Софокл Эдип-царь Трагедии / Эсхил. Софокл. Еврипид; Пер. с греч. Дмитрия Мережковского. М., "Ломоносовъ", 2009. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Эдип. Жрец. Креон. Хор старцев фиванских. Тиресий. Иокаста. Вестник. Пастух. Слуга. Место действия: перед царским дворцом в Фивах. Эдип О дети, Кадма древнего питомцы, Зачем вы так стоите предо мной, Унылые, молящие - с ветвями? Весь город полон дымом фимиама, Повсюду вопль и похоронный плач. Я к вам иду, возлюбленные дети! Хочу про все узнать из ваших уст,- Я тот, кого зовут Эдипом славным. Скажи мне, старец,- говорить пристойно Тебе за всех,- скажи, зачем пришел Сюда народ? Боится, иль желает Чего-нибудь? На помощь к вам спешу: Имел бы я безжалостное сердце, Когда б не внял такой мольбе! Жрец Эдип, О, царь моей отчизны,- видишь,- все мы Сидим, обняв подножье алтарей. Вот - слабое дитя, вот - старый жрец, Под тяжестью годов согбенный, отрок Во цвете юности, и весь народ, Священными ветвями осененный, Недвижимый на стогнах городских, Вкруг алтарей пророческих Исмена И пред двойным святилищем Паллады. Уже главы поднять не может город, Потопленный кровавою волной: Стада в полях тоскуют, гибнет семя Плодов земных, и дети умирают Во чреве жен. Проклятая богиня, Пылающая Язва Моровая Свирепствует и, наполняя Ад Стенаньями, опустошает город. Мы все пришли сюда не потому, Чтобы тебя считали равным богу, Но в бедствиях и испытаньях, свыше Ниспосланных, ты - первый из людей. Недаром же, придя в обитель Кадма Священную, ты уничтожил дань, Что мы платили некогда свирепой Пророчице. Без помощи людской, Лишь мудростью, дарованной богами, Ты спас нам жизнь. Так думает народ. И ныне, царь из всех царей сильнейший, К тебе с мольбой взываем: "Заступись! Скажи, Эдип, кто из богов, иль смертных Поможет нам? Мы знаем, что совет Испытанных мужей приводит к счастью. Не медли же, о, лучший из людей, Восстанови наш город! В дни былые Назвал тебя спасителем народ; О, будь же им опять, уже спасенным Тобою раз - не дай погибнуть вновь. Освободи от бед родную землю. Чем прежде был, тем снова будь для нас. Иди, сверши свой подвиг благодатный. Не лучше ли народом управлять, Чем властвовать в пустой земле? Ничтожен Корабль в волнах, и башня крепостная, Лишенные живущих в них людей". Эдип О, бедные, возлюбленные дети! Все ведаю; не скрыто от меня, Какая скорбь постигла нас, и верьте, Что как бы ни страдали вы,- меж вами Нет никого, чья скорбь равна моей, Затем, что каждый за себя страдает, А я - за всех, за город и себя. Не спящего меня вы пробудили,- Нет, уж давно я плачу и скорблю, И многими путями я блуждаю, Найти исход пытаясь. Есть одно Спасение: обдумав все, прибегнуть Я должен был к нему: во храм Пифийский Креон мной послан, брат моей жены, Да вопросит Менойков сын у бога, Каким деяньем, жертвой иль обетом Мне мой народ от гибели спасти. Он долее положенного срока Отсутствует. Считая день за днем, В тревоге жду. Когда ж придет с ответом, Пускай меня преступным назовут, Коль не свершу я всех велений бога. Жрец Царь, вовремя о нем ты вспомнил: здесь - Креон. Его приход мне возвестили. (Креон появляется вдали.) Эдип Как светел лик его! Дельфийский бог, Да будет весть твоя такой же светлой! Жрец Должно быть, весть отрадная,- смотри: Креона лавр венчает плодоносный. Эдип Узнаем все: он слышит голос наш. О, брат моей супруги, сын Менойка, Какую весть от бога ты принес? Креон Счастливую,- затем, что даже скорбь Я назову счастливой, если к благу Ведет она. Эдип Мы внемлем. Объясни, Что значит речь твоя. Еще не знаю,- Надеяться, бояться ли. Креон Ты хочешь, Чтоб говорил я здесь, перед народом, Иль во дворце, наедине с тобой? Эдип Здесь говори, при всех. За них, о, брат мой, Я более скорблю, чем за себя. Креон Открою все, что слышал я от бога: Владыка Феб повелевает нам Очиститься от древнего проклятья, Чтоб нами же питаемое зло Не сделалось навек неизлечимым. Эдип Очиститься? Но чем? Какое зло? Креон Убийцу мы должны изгнать, иль смертью Смерть искупить невинного, чья кровь Проклятием наш город осквернила. Эдип Но кто злодей, изобличенный богом? Креон Ты слышал ли, что Лайос был царем До твоего прихода? Эдип Слышал, брат мой, Но сам его не видел никогда. Креон Он жертвой пал злодеев: ныне Феб Повелевает отомстить убийцам. Эдип Кто ведает, в какой они стране, Кто след найдет столь древнего злодейства? Креон Феб говорит, что здесь они, меж нас, В родной земле: не знает, кто не ищет, А ищущий находит. Эдип Отвечай, Где Лайос был убит: в своем ли доме, Иль где-нибудь за городом, в полях, Или в чужой земле? Креон Во храм Дельфийский Он путь держал и, говорят, с тех пор Уж никогда домой не возвращался. Эдип Но, может быть, от спутников царя От слуг его мы что-нибудь узнаем? Креон Нет, все погибли, кроме одного, Успевшего бежать. О злодеянье Немногое он рассказал нам. Эдип Что? Довольно будет нам следов немногих, Чтоб все открыть. Но только бы, друзья, Была у нас хоть слабая надежда. Креон Он говорит, что Лайос не одним Злодеем был убит, а целой шайкой Разбойников. Эдип Без подкупа едва ли Разбойники отважиться могли Свершить такое дерзкое убийство. Креон Так думали и мы. Но в скорби новой О мщении забыли. Эдип О, Креон, Изобличить такое злодеянье Какая скорбь могла вам помешать? Креон Лукавый Сфинкс, грозя несчастьем близким, Далекое принудил позабыть. Эдип Но долг мой ныне - обличить виновных. И Пифии достойно, и тебя, Что вспомнили вы о царе убитом. Чтоб отомстить за город и богов, И я в союз вступаю с вами. Верьте, Что восстаю на месть не за других, А за себя: кто Лайоса убил, Тот, может быть, поднять посмеет руку И на меня. Так собственную жизнь Я охраню, изобличив злодея. Вставайте же, о, граждане, скорей, Просительные ветви покидая. Пусть кто-нибудь на площадь соберет Кадмеян. Дети! С помощью богов Спасу народ, иль вместе с ним погибну. Жрец Идемте же, о, граждане. Эдип Исполнит то, о чем его мы просим. Да будет Феб, пророческую весть Пославший нам, спасителем народа. Хор Строфа первая Слово богов из Пифийского храма, обильного Золотом, к нам прилетело ты, сладко поющее, В город наш царственный. Феб, пред тобой, о, владыка божественный Делоса, Мы содрогаемся. В страхе вечном мы не знаем, Что нам каждый час готовит, Или дней, бегущих мерно, Возвращающийся круг. Ты мне поведай о том, о, дитя золотое Надежды, Слово богов амброзийное! Антистрофа первая К первой, к тебе мы взываем, Афина бессмертная, Зевсова дочь, и к тебе, Артемида, Защитница Нашего города, В шумном собраньи народа, на круглом, блистающем Троне сидящая! Также к Фебу с луком звонким, Дальномечущим,- все трое Вы придите к нам, о, боги, Исцеляющие скорбь! Ибо спасли уже раз вы от страшного бедствия город: Сжальтесь и ныне, бессмертные! Строфа вторая Не уйти никуда от несчетных скорбей. Ходит всюду болезнь; люди, в страхе немом, О спасенье не думая, гибнут Благодатных плодов не приносит земля, Жены в муках кричат и не могут родить. И, неудержимее Вспыхнувшего пламени, Тени умирающих, Словно легкокрылые Птицы, устремляются К Западному Берегу, В царство вечной Тьмы. Антистрофа вторая Нет могилам числа, и гниют по земле Груды жалких, никем не оплаканных тел. И рыдают, и бьются о камни Поседевшие матери, жены - с мольбой. Пред немым алтарем беспощадных богов Раздаются мрачные Песни похоронные, Звуки гимнов жалобных. Ты приди, помилуй нас, Защити от гибели, О, Тучегонителя Золотая дочь! Строфа третья Страшного бога Поветрия, Бога Арея - без медного Шлема, меча и брони, Но с пожирающим пламенем, С воплем на жертвы сходящего, Ты прогони далеко: Или на ложе великое В дом Амфитриты лазуревой, Или на мрачные Скалы Фракийские Скорбь, зачавшуюся ночью, День нерадостный кончает... Зевс-Отец, владыка молний, Благодатными громами Бога смерти опали! Антистрофа третья Где твои стрелы-защитницы, Неодолимо-разящие, Гром тетивы золотой, Лук, твоей силой натянутый; Где ты, бог Солнца прекрасного? Где Артемиды, в горах Ночью блуждающей, Светочи яркие? Эвий-Вакх златовенчанный, Друг неистовых вакханок, Бог вина румянолицый, Ты огнем своих веселий Бога Смерти опали! Эдип О, граждане! молитву вашу боги Услышали. Исполнив мой совет, Вы можете избавиться от бедствий. Я говорю, еще не зная тех, Кем царь убит, и угадать не в силах Пифииского веленья тайный смысл. Мы ни одной улики не имеем, Ни одного свидетеля; но вас Я, позже всех пришедший гражданин, О, граждане, на помощь призываю: Не знает ли меж вами кто-нибудь, Кем Лайос-царь убит был, сын Лабдаков? Кто ведает, пусть говорит бесстрашно: Коль даже сам себя он обличит, Его из Фив мы удалим безвредно, И большего он не потерпит зла. А если кровь пролита чужестранцем, Кадмеяне, не должно вам молчать: Свидетели получат и награду, И нашу милость царскую. Но тех, Кто, зная все, укроет злодеянье, За друга ли боясь, иль за себя,- Внемлите все,- какая ждет их кара. Я, господин и царь, повелеваю: Кто б ни были свершившие убийство,- Никто под кров свой да не примет их, К молениям и жертвам не допустит, Приветствовать их словом не дерзнет, Не окропит водою очищенья. Да выгонят, как прокаженных псов, С порога их, молящих о приюте. Так совершим мы повеленье бога И Пифии священной, и царю Убитому союзниками будем. Один ли он убийство совершил, Со многими ль участниками, боги, Да будет вами проклят он вовек, Чтоб жизнь его в мученьях угасала! И если б был он мой любимый друг, И я в своем дому его укрыл бы,- То проклял бы я самого себя, Как ныне я злодея проклинаю. Исполните все это для меня И для земли, бесплодьем пораженной, И для богов, затем, что если б даже Мы воли их не ведали, и то Оставить бы нельзя неотомщенной Смерть доброго и славного царя. Я - Лайоса убитого наследник, Я принял скиптр державный от него, Я разделил с его супругой ложе, И если бы умерший был отцом, Детей его назвал бы я своими. С тех пор как я узнал, какая смерть Невинного постигла, он мне дорог, Как собственный отец. И я найду Преступного убийцу Лабдакида И отомщу за царственную кровь, За древнего потомка Полидора, Агенора и Кадма. Горе тем, Кто воли нашей не исполнит: боги Да не пошлют ему плодов земли, Жена ему детей да не рождает, Да поразит его тот злой недуг, Который нас постиг, или страшнейший! Но тех из вас, Кадмеяне, кто чтит Слова мои и в сердце их приемлет, Да сохранят бессмертные навек, Да будет им союзницею Дикэ! Хор Ты говорить нас заклинаешь, царь?.. Не мы убили; кто - не знаем. Должно Пророчице Дельфийской обличить Виновного. Эдип Ты прав, но человек Не может тайны у богов исторгнуть Насильно. Хор Вот о чем еще тебе Напомнить мы хотели. Эдип Говорите. Хор Предсказывает будущее мудрый Тиресий-царь, подобно Фебу: все, О чем его мы просим, он откроет. Эдип Уж я давно исполнил ваш совет: Двух вестников послал к нему, не медля, Дельфийское пророчество узнав. Дивлюсь, что царь Тиресий не приходит. Хор Так, значит, был обманчив прежний слух. Эдип Скажи, какой? Я знать хочу про все. Хор Царь, в старину мы слышали, что Лайос Был путниками встречными убит. Эдип И я слыхал, но не могу найти Ни одного свидетеля убийства. Хор Но если страх душе его доступен, Он более скрываться не дерзнет, Испуганный твоей великой клятвой. Эдип Кто совершить отважится деянье Преступное, не побоится клятв. Хор Изобличит виновного Тиресий,- Сюда ведут святого старика. Таким, как он, не обладает знаньем Никто из всех живущих на земле. (Тиресий входит.) Эдип Тиресий-царь! Хотя ты слеп, но видишь, Всезнающий, и небо над собой, И дольний мир, и тайны Олимпийцев. Ты ведаешь, какой недуг в Кадмее Свирепствует. С моленьями к тебе, Единственный защитник, прибегаем. Слыхал ли ты от вестников, что бог Нам верное спасенье обещает, Коль Лайоса убийц, изобличив, На вечное изгнанье мы осудим, Иль умертвим. Друзьям своим, пророк, Не откажи в советах и гаданьях, Спаси Эдипа, город и себя! Полезным быть другим, насколько можешь,- Прекраснейший из всех людских трудов. Тиресий Увы! Увы! Как тягостно предвидеть, Когда нельзя предвиденьем помочь,- Об этом знал я, но забыл, иначе На горе всем я б не пришел сюда. Эдип Что, что с тобой? Какую скорбь, я вижу В твоих чертах!.. Тиресий Пусти меня домой. Поверь, Эдип, что это будет лучше И для меня, и для тебя. Эдип О, друг, Неправое, недоброе ты молвил. Коль родину, вскормившую тебя, Спасительного слова ты лишаешь. Тиресий И за себя боюсь, и ты, Эдип, На голову свою беду накличешь. Эдип Скорей! Скорей! Пророчеств не таи! Мы именем бессмертных заклинаем И молим все, припав к твоим ногам! (Старцы Хора преклоняются и обнимают ноги Тиресия.) Тиресий Не ведают, о чем, безумцы, молят. Чтоб и тебя, владыка, и себя Не погубить, я тайны не открою. Эдип Как? Зная все, ты хочешь утаить, Предать меня и погубить отчизну? Тиресий Не сделаю несчастными, о, царь, Обоих нас. Не трать же слов: насильно Ты не заставишь говорить меня. Эдип О, злой старик! - и каменное сердце Довел бы ты до бешенства,- ужель Останешься ты глух, не молвишь слова? Тиресий Ты укорил меня, Эдип, но знай - Есть многое, достойное укора В тебе самом. Эдип Без гнева не могу Я слушать тех, кто оскорбляет город. Тиресий Поможет ли молчанье? Все равно, Исполнится назначенное Роком. Эдип Зачем же ты молчишь? Скажи мне все. Тиресий Не вымолвлю ни слова больше. Можешь Ты предаваться ярости слепой. Эдип Но ярости предавшись, все открою, Что думаю: ты сам - убийца, сам... Старик, ты был сообщником злодеев, Хотя убит он не твоей рукой. И если б дряхл и слеп ты не был, то тебя Назвал бы я единственным убийцей! Тиресий Ты думаешь?.. Заставлю уже тебя Я приговор твой собственный исполнить: Беги от нас, не говори ни с кем,- Ты кровью землю осквернил, ты - проклят! Эдип Оклеветав меня с таким бесстыдством, Ужели ты надеешься спастись?.. Тиресий Да, я спасусь, хранимый силой правды! Эдип Кто лгать тебя заставил? Уж не боги ль? Тиресий Ты сам меня заставил говорить. Эдип Понять хочу я,- повтори... Тиресий Ты понял, Но только хочешь испытать меня. Эдип Слова твои неясны: повтори. Тиресий Ты тот, кого мы ищем, ты - убийца. Эдип На этот раз заслуженную казнь За клевету бесстыдную ты примешь! Тиресий Царь, берегись,- я то тебе скажу, Что гневаться еще сильней заставит... Эдип Ты можешь все, что хочешь, говорить; Но только знай: слова твои бессильны. Тиресий Так слушай же: постыднейшая связь Тебя, Эдип, соединяет с теми, Кого бы чтить ты должен больше всех,- И своего позора ты не видишь. Эдип Иль казнь тебя, безумец, не страшит? Тиресий Нет,- если только есть у правды сила. Эдип Поверь, она не для таких, как ты - Неслышащих, незрячих, неразумных. Тиресий Несчастный! В чем меня ты укорил, То самому тебе укором будет. Эдип Как может тем, кто видит, повредить Слепец, объятый вечной тьмою? Тиресий Знай Не я, а Рок тебя накажет. Феб Исполнит все, назначенное Мойрой. Эдип Ты иль Креон придумал эту ложь? Тиресий Ни он, ни я - ты сам себя погубишь. Эдип О, мудрость, слава многотрудной жизни, Сокровища и царственный венец, Безмерную внушаете вы зависть! Креон, Креон, мой старый, лучший друг Предательски меня низвергнуть хочет, Похитив скиптр мой: не искал его, Но принял я от вас, как дар свободный. Чтоб замысел исполнить, он избрал, Сообщником злодейства лжепророка, Волшебника, презренного лгуна! Корысть одну Тиресий видит ясно, В гаданьях же он слеп... Скажи, старик, Когда твои не лгали предсказанья? Иль, может быть, ты граждан этих спас Тогда, как Сфинкс, с таинственною речью Чудовище, - грозило им. В те дни В гадателях они нуждались мудрых. Зачем же ты безмолвствовал? Ни Феб, Ни знаменья, ни вещие приметы Не помогли тебе. Но я пришел, И ничего не зная,- не мольбами, Не жалкими пророчествами, нет,- Лишь разумом Эдип молчать заставил Чудовище, все тайны обличив. И вот теперь задумали с Креоном, Похитив власть, вы удалить меня, Как изверга, что оскверняет землю. Смотрите же, чтоб не пришлось вам горько Раскаяться. Когда бы не щадил Я немощи твоей, за эти речи Ты заплатил бы дорого, старик! Хор Нам кажется, вы гневаетесь оба, Эдип и ты, гадатель. А меж тем, Как совершить Пифийское веленье, В спокойствии обдумать мы должны. Тиресий Хотя ты - царь, но я имею право Ответствовать, как равный, и царям. Я не тебя послушаюсь, но бога Дельфийского. Не назовет никто Тиресия наперсником Креона. Смеешься ты над слепотой моей И собственных злодейств не видишь, зрячий: Не видишь ты, ни с кем живешь, ни где; Кто твой отец, кто мать твоя - не знаешь; Не чувствуешь, что враг ты всем родным, И на земле, и под землей живущим. Но за отца, за мать твою, Эдип, С двуострою секирой, тяжким шагом, Войдет, войдет Проклятие в твой дом, И будешь ты, как я, слепцом, о зрячий! Изгнанником, объятым вечной тьмой! И нет таких высот на Кифероне, Ущелья нет на берегу морском, Где эхо гор на вопль твой не ответит, Когда узнаешь, с кем вступил ты в брак, Когда поймешь, в какой приют от бури Укрылся ты, блуждающий пловец. Еще других не ведаешь страданий Бесчисленных, которые тебя Или детей твоих должны постигнуть!.. Вот я сказал. Креона обвиняй, Иль поноси меня, но только помни: От большего страданья, чем твое, Еще никто не погибал из смертных. Эдип Доколь терпеть я должен эти речи Бесстыдные? Беги, беги, старик, Прочь с глаз моих, чтоб никогда отныне Я твоего лица не видел,- прочь! Тиресий Я б не пришел, когда б меня не звали. Эдип Когда бы знал, что будешь, как безумный, Ты говорить, не звал бы я тебя. Тиресий Для сына я безумный, но отцу И матери твоим казался мудрым. Эдип Отец и мать!.. Что говоришь?.. Постой... Не уходи. Ты знаешь их?.. Тиресий Я знаю, Но если ты узнаешь, то умрешь. Эдип Слова твои загадочны. Тиресий Умеешь Ты хитрые загадки разрешать. Эдип Над счастьем ли Эдипа ты смеешься? Тиресий То счастие тебя погубит. Эдип Пусть Я за народ, спасенный мной, погибну! Тиресий Пора! (Мальчику-проводнику.) Дай руку мне, дитя; пойдем. Эдип Да, тягостно присутствие твое. Иди же прочь и не смущай мне сердца! Тиресий Но не уйду я, не сказав того, Зачем меня призвали. Ты не можешь Мне сделать зла. Я не боюсь тебя... Смотрите, вот кого давно мы ищем, Вот Лайоса убийца. Говорят, Что он - пришлец, но Фивы не на радость Отчизною он скоро назовет. Из богача он сделается нищим, Из зрячего - слепым, и в чуждый край, На страннический посох опираясь, Беспомощным изгнанником пойдет; Для собственных детей отцом и братом, Для матери он будет муж и сын, Кровосмесителем, отцеубийцей. Теперь ступай, подумай обо всем... Коль то, что я предрек, не совершится, Тиресия ты назови лжецом. Хор Строфа первая Кто пророческим голосом Из Дельфийской пещеры Обличен? Кто из нас Совершил несказанное Злодеянье? Спасайся! Час возмездья пришел. Прочь беги ты стремительней Обгоняющих ветер Быстроногих коней! А не то на тебя Дия вечного сын, Громоносный, с мечом и огнем нападет, Кэры страшной толпой побегут по пятам - Неминуемые! Антистрофа первая От Парнаса, блестящего Белым снегом, примчалось К нам веленье богов, Чтоб нашли мы виновного; Укрывается в дебрях От богов и людей, И как вол заблудившийся, Одичалый, он бродит По горам, по лесам. Но не может спастись от пророческих слов, Прилетевших из Дельф, средоточья Земли, И, крылатые, всюду витают над ним - Вечно-мстительные! Строфа вторая Сердце, мудрый прорицатель, Ты мне ужасом наполнил: Мы и верим, и не верим, И не знаем, что сказать. Мы блуждаем, как в тумане: Не слыхал никто доныне, Чтоб могучий сын Полиба Лабдакидам был врагом. На кого же восстану я праведным мстителем? На Эдипа ли, всеми любимого? Ничего мы не ведаем, И свидетелей нет. Антистрофа вторая Только Зевс и бог Дельфийский Полным знаньем обладают, Видят все дела людские; Человеку человек Силой мудрости неравен. Но не верю, что гадатель, Смертный, нам во всем подобный, Знает больше нас. Я жду. Пусть убийц обличат, но спасителя города Усмирившего Деву Крылатую, Я в таком злодеянии Обвинить не могу! Креон О, граждане! я к вам пришел, узнав, Что царь меня в измене обвиняет. Не потерплю, чтоб мой вернейший друг Подумать мог, что словом или делом Креон вредит ему в несчастье. Нет, Не вынесу столь тяжкого укора: Мне умереть отраднее, чем знать, Что обвинен я городом в злодействе - И лучшими друзьями, и тобой! Хор Но, может быть, не разум эти мысли Внушил царю, а мимолетный гнев? Креон Как мог Эдип подумать, что пророка Я научил тому, что он сказал? Хор Я это слышал; как понять - не знаю. Креон Но здравым ли умом он обладал, Таких друзей, как я, подозревая? Хор Не ведаю; я не сужу царей. А вот и сам он из дворца выходит. Эдип Что вижу я? Креон - цареубийца - В моем дому? Иль нам смотреть в глаза Посмеешь ты, грабитель нашей власти? Поди сюда, скажи мне, дерзкий вор, Глупцом меня считаешь или трусом? Ты думаешь, что не заметил я, Как ты змеей подполз ко мне, предатель? Нет! слеп ты сам, коль ищешь без друзей, Без помощи народа высшей власти - Того, чем можно только овладеть Иль золотом, иль силою народной. Креон Царь, поступи разумно: мой ответ Ты выслушай, потом суди. Эдип Я знаю. Искусно ты умеешь говорить. Но что могу я от тебя услышать - От злейшего из всех моих врагов? Креон Узнаешь все, когда меня услышишь. Эдип Узнать могу одно, что ты - злодей! Креон Ты думаешь напрасно, что ко благу Немудрое упорство приведет. Эдип Ты думаешь напрасно, что от казни Спасешься ты, похитив мой престол. Креон Я возражать не буду. Только в чем же Перед тобой вина моя, скажи? Эдип Не ты ли дал совет за этим мудрым И праведным гадателем послать? Креон Я повторил бы мой совет и ныне. Эдип А сколько лет прошло с тех пор, как Лайос... Креон Докончи же. Что хочешь ты сказать? Эдип Пал от руки неведомых злодеев? Креон Уж многие с тех пор промчались годы. Эдип Гадателем Тиресий был в те дни? Креон Как и теперь, прославленным и мудрым. Эдип По имени он называл меня? Креон Чтоб говорил он о тебе, не помню. Эдип Пытались ли убийцу вы найти? Креон О, да, но все попытки были тщетны. Эдип Зачем пророк вам тайны не открыл? Креон Молчать позволь о том, чего не знаю. Эдип Но хоть одно ты должен знать, Креон. Креон Что? Говори, я ничего не скрою. Эдип Коль не был бы ты в заговоре с ним, Не смел бы он назвать меня убийцей. Креон Ты слышал то, что он сказал. Теперь Позволь и мне тебя спросить. Эдип Отвечу Тебе на все; в убийстве ты меня Не обличишь. Креон Скажи, Эдип, ты - муж Моей сестры? Эдип Я муж ее. Креон И с нею Ты делишь власть? Эдип Я исполняю все Ее желанья. Креон Вам обоим равен И я во всем? Эдип Ты равен нам, Креон; Вот почему сказать имею право, Что предаешь ты лучших из друзей. Креон Подумав, царь, ты этого не скажешь. Кто предпочел бы царственную власть, Среди тревоги вечной и боязни, Спокойствию при той же власти? Верь, Подобно всем, кто мудр, желал бы лучше Я действовать, как царь, чем быть царем: Теперь всю власть приемлю, чуждый страха, Я от тебя, а если б сам царил, То поступать наперекор желаньям Пришлось бы мне во многом. Неужели Отраднее повелевать людьми, Чем быть, как я, спокойным и могучим? Или глупец я, чтоб отвергнуть то, Что выгоду приносит мне и славу? Теперь любим я всеми, всех люблю, Просящие тебя ко мне приходят, Нуждаются в ходатайстве моем... И это все презреть для царской власти? Кто не совсем утратил здравый ум, Способен ли к столь явному безумью? Не заключал союза я ни с кем, И сам в себе не помышлял я злого. А если ты не веришь мне, ступай В Дельфийский храм, и там узнаешь, так ли Я передал тебе ответ богов; И если в том ты уличишь Креона, Что он в союз с гадателем вступил, Не только ты - и сам я над собою Произнесу мой смертный приговор. Но ни одной улики не имея, Не обвиняй. Кто справедлив, злодеем Невинного не назовет. О, верь - Отвергнуть друга - все равно, что жизнь, Сладчайший дар богов, отвергнуть. Время Рассудит нас: чтоб сердце испытать Правдивое, нужны бывают годы; Чтоб злых вполне узнать, довольно дня. Хор Эдип! Кто зла боится, должен мудрой Такую речь назвать. Ты знаешь сам: Нет мудрости в поспешных приговорах. Эдип Когда враги поспешно строют ковы, И я спешу предотвратить удар. Теряя время, я теряю силу; Бездействуя, я буду побежден. Креон Но чем, Эдип, грозишь ты мне? Изгнаньем? Эдип Изгнаньем? Нет, ты обречен на смерть. Креон Скажи сперва, за что казнишь? Эдип Быть может, Ты вздумаешь веленью моему Противиться? Креон Я мудрости не вижу В словах твоих. Эдип Что ж? Каждый для себя Да будет мудр. Креон И для других... Эдип Злодеев Нельзя щадить. Креон А если ты не прав? Эдип Я все же царь твой! Креон Царь, но не за тем, Чтоб делать зло... Эдип О, граждане! внимайте... Креон Над городом и я имею власть, Не ты один... Хор Умолкните, молю вас! Сюда идет Иокаста из дворца. При ней, цари, ваш гнев утихнуть должен. (Входит Иокаста.) Иокаста Несчастные! Какой безумный спор Вы подняли в столь тяжкую годину Народных бед! О, как не стыдно вам? Не вовремя семейные раздоры Вы начали. Креон! Иди домой - И ты, мой царь,- чтоб спор ничтожный не был Причиною великих зол. Креон Сестра! Эдип одним из двух мне угрожает: Изгнаньем иль смертной казнью. Эдип Да. Я уличил изменника Креона: Он посягнуть хотел на жизнь мою. Креон Пусть я умру, пусть счастья не увижу, Коль в чем-нибудь виновен пред тобой. Иокаста О, верь ему, богами заклинаю, О, верь, Эдип! и клятв не презирай, И слез моих, и голоса народа! Хор Строфа первая Будь разумен и благ! Умоляем тебя, Пощади его, царь! Эдип Но чего вы хотите? Хор Он и прежде был мудр, И теперь поклялся Страшной клятвой богов. Пощади его, царь! Эдип Ты знаешь ли, о чем ты просишь? Хор Знаю все. Эдип Разумное желанье словом вырази. Хор Друга верного, страшной клятвою Освященного, ты не должен, царь, Без суда, улик, без свидетелей Обрекать на смерть, на бесчестие! Эдип Но чтоб спасти его, должны вы, граждане, Меня обречь на смерть и на бесчестие! Хор Строфа вторая Нет! Клянемся вечным Солнцем, Богом первым из богов, Если мысль такую в сердце Я питал, то пусть погибну Самой страшной смертью, проклят И богами, и людьми! Но ведь душу мне Разрывает скорбь О земле моей Погибающей, А теперь еще К прежним новая Скорбь прибавилась,- К моим бедам и ваши раздоры семейные. Эдип Хотя б и мне изгнание постыдное, Иль даже смерть грозила, изгоню его. Не он, а вы меня мольбами тронули: Пока я жив, он будет ненавистен мне! Креон И уступив, ты все-таки безжалостен. Но только что потухнет гнев, раскаешься: Самим себе такие люди тягостны. Эдип Оставишь ли в покое нас, уйдешь ли ты? Креон Уйду, но, видишь, сострадают граждане Тобой, Эдип, неправедно гонимому. Хор Антистрофа первая О, царица, зачем Ты здесь медлишь? Скорей С ним идти во дворец! Иокаста Что случилось? Скажите. Хор Был лишь спор из-за слов И неясных улик. Но и лживый укор Слушать больно порой. Иокаста Друг друга оба обвиняли? Хор Да. Иокаста Молю, Скажите все, что слышали вы, граждане. Хор Без того уже душу скорбь томит О земле моей погибающей; Для чего еще вспоминать их спор: Все, что сказано,- да забудется! Эдип Хотя вы зла мне сердцем не желаете, Но, вижу, скоро от меня отступитесь. Хор Антистрофа вторая Я не раз, мой повелитель, Говорил уже тебе, Повторю и ныне: верь мне, Был бы слеп я и безумен, Если б в день такой печали Отступился от тебя. Не забыл народ, Что от бедствия, Столь же тяжкого, Спас ты некогда Землю милую. Будь и ныне нам Избавителем: Если можешь, приди и спаси погибающих! Иокаста Я именем бессмертных умоляю - Скажи, за что прогневался ты, царь? Эдип Скажу (затем, что больше чту Иокасту, Чем те из вас, кто побоялся ей Ответствовать). Я обличил Креона В предательстве. Иокаста Но расскажи мне все, Чтоб я могла понять причину ссоры. Эдип Он говорит, что я убил царя. Иокаста С чужих ли слов, иль сам он это видел? Эдип Коварного лжеца он подослал, Гадателя, невинным притворившись, Как будто сам не знает ничего. Иокаста Прерви, мой друг, ты речь свою на время И выслушай, что я тебе скажу: У смертных нет пророческого дара; Тебе сейчас покажет мой пример, Как лживы все гадатели. Царь Лайос, Я не скажу от Феба самого, Но от жрецов услышал предсказанье, Что сыном, мной рожденным от него, Убитым быть ему судила Мойра. И что ж? Молва народная гласит, Что между трех дорог, на перекрестке, Он от руки разбойников погиб. И не прошло трех дней с рожденья сына, Как, ноги царь связав ему, рабам Велел дитя покинуть в горных дебрях. Пророчества не совершили боги, Сын не убил отца, и все равно, Когда и как,- но не рожденным мною, Чего он так боялся,- царь убит. Вот каково предвидение мудрых Гадателей. Нет, верить им нельзя: Лжецы - они. Бог и без них сумеет Открыть все то, что людям должно знать. Эдип Каким душа смятеньем непонятным И ужасом от слов твоих полна! Иокаста Как вздрогнул ты, как бледен? Что с тобою? Эдип Сказала ты, что Лайос был убит Там, между трех дорог, на перекрестке? Иокаста Так до сих пор еще гласит молва. Эдип В какой земле несчастие свершилось? Иокаста Фокидою зовут ту землю: путь Из Давний там сходится с дорогой Дельфийскою. Эдип И сколько лет прошло? Иокаста До твоего прихода незадолго Узнали мы о гибели царя. Эдип О, что со мной вы делаете, боги! Иокаста Зачем дрожишь? Чего боишься ты? Эдип Не спрашивай меня... Сперва скажи, Каков был вид царя и рост, и годы? Иокаста Он был высок, и волосы его Недавнею белели сединою, И на тебя он походил лицом. Эдип О, горе, горе! Сам того не зная, Я над собой проклятье произнес!.. Иокаста Что говоришь? Когда тебе в лицо Смотрю, Эдип, мне страшно... Эдип О, царица! Предчувствием ужасным я томим, Что прав слепец. Но погоди, скажи мне Одно еще,- и ясно будет все. Иокаста Мне страшно, царь, но все скажу, что знаю. Эдип Немногих ли имел он слуг в пути, Иль целую толпу оруженосцев, По древнему обычаю царей? Иокаста С глашатаем всего их было пять, И для царя одна лишь колесница. Эдип Спасенья нет! Все ясно... Говори, Кто весть принес? Иокаста Единственный слуга, Оставшийся в живых. Эдип Он здесь доныне, В моем дворце? Иокаста Здесь нет его давно. Когда принес он весть о смерти мужа И услыхал, что будешь ты царем,- Он умолил, руки моей коснувшись, Чтоб я ему позволила пасти Стада в полях и пастбищах далеких, Чтоб Фив ему не видеть никогда. И отказать я не могла, затем Что большей он награды был достоин. Эдип Нельзя ль его скорей призвать сюда? Иокаста Я призову. О чем его ты хочешь Спросить, Эдип? Эдип Боюсь, боюсь, жена, Что сказано здесь было слишком много О том, чему свидетель - он один. Иокаста Он будет здесь. Но разделить, мой царь, Твою печаль ужель я недостойна? Эдип Исполню я мольбу твою затем, Что больше всех других об этом горе Тебе, увы, Иокаста, должно знать. Тебе, моя последняя надежда! Коринфянин Полиб мне был отцом, А матерью Мэропа из Дориды. И в городе меня считали первым. Но, помню, раз со мной случилось то, Что более достойным удивленья Я счел сперва, чем горя и забот. За трапезой, вином упившись, кто-то Назвал меня подкидышем. В ту ночь С трудом мой гнев сдержал я, возмущенный; Когда же день настал, пошел к отцу И матери, чтоб рассказать обиду. И, выслушав, разгневались они: Тот гнев меня утешил не надолго; Осталось жало в сердце. Между тем В Пифийский храм, без ведома отца И матери, отправился я тайно. Но бог на мой вопрос не отвечал, Предрек же мне великие несчастья, Плачевную судьбу: он предсказал, Что с матерью кровосмешеньем ложе Я оскверню, на свет произведу Детей, богам и людям ненавистных, Отца убью, зачавшего меня. Пророчество узнав, я из Коринфа Бежал, по звездам направляя путь, Чтоб не могло предсказанное богом Постыдное свершиться надо мной. И, странствуя, пришел я в эту землю, Где, говоришь ты, Лайос был убит. Всю истину скажу тебе, Иокаста: Меж трех дорог, на перекрестке, муж Мне встретился на колеснице; кони Влекли ее, и выступал пред ним Глашатай,- все, как ты сказала. Помню, Что сам старик и тот, кто вел коней, Столкнуть с пути меня хотели силой. И, гневаясь, ударил я раба. Но между тем, как мимо колесницы Я проходил, старик двойным бичом По голове хлестнул меня. И мщенье Неравное его постигло: пал, Жезлом моим низвергнутый, он навзничь. И всех его рабов я умертвил. Коль что-нибудь меж Лайосом и мужем, Убитым мной, есть общего, Иокаста, Кто из людей презреннее меня? Кто ненавистнее очам бессмертных? Ни в городе, ни на чужой земле Проклятого никто принять не может - И оттолкнуть его с порога прочь... И не другой, а сам себя я проклял, И сам себя обрек на эту казнь. Руками, кровь пролившими, я ложе Убитого бесчещу... Я - злодей, Весь, с головы до ног, запятнан кровью, Отверженный скиталец на земле, От родины бежавший и от близких, Под вечным страхом с матерью вступить В постыдный брак и умертвить Полиба, Зачавшего, вскормившего меня: Не ясно ли, что Даймон всемогущий, Безжалостный преследует меня? О, защитите, праведные боги! Не дайте мне увидеть этот день,- Пусть раньше я с лица земли исчезну, Чем осквернит меня такой позор! Хор Как ты, о, царь, мы ужасом объяты, Но прежде, чем увидим пастуха, Не должно нам, Эдип, терять надежды. Эдип Вот все, на что надеяться могу; Слова его мне будут приговором. Иокаста Что можешь ты узнать от пастуха? Эдип Коль подтвердит он все, что ты сказала, Царица, я от гибели спасен. Иокаста Какое же из слов моих так важно? Эдип Ты говоришь: свидетельствует раб, Что Лайоса разбойники убили. Коль скажет он, что не один, а много Злодеев было,- царь убит не мной: Ведь одного нельзя принять за многих. А если он ответит, что злодей Один лишь был, то, значит, я - убийца. Иокаста Ты знаешь все, Эдип, что раб сказал, И этих слов он изменить не может: Не я одна, их слышал весь народ. Но если бы от них он и отрекся, То все-таки царя убил не ты,- Коль правда есть в словах богов, предрекших, Что Лайоса убьет рожденный мной. Уж потому не мог мой сын несчастный Убить отца, что раньше сам погиб. Душа моя чиста, и никакие Пророчества не устрашат меня. Эдип Ты говоришь разумно, но не медли И вестника пошли за пастухом. Иокаста Пошлю сейчас, и все, что ты прикажешь, Исполню, царь. Войдем же во дворец. (Эдип и Иокаста уходят.) Хор Строфа первая О, если б Мойра блюсти мне позволила вечно Благочестивую святость в словах и деяньях, Ту, чьи законы высокие, В горнем эфире рожденные, Над мирозданьем царят: Их начало не в смертной природе людей, Но бессмертный отец их - единый Олимп; Усыпить их не может забвение. В них живой и великий присутствует бог, Нестареющий. Антистрофа первая Гордость рождает тиранов, и многих насытив безумьем, Выше, все выше ведет их к обрыву и в пропасть Вдруг с высоты низвергает их - В сети, откуда нет выхода, В непоправимую скорбь. Бога, в сердце моем, буду вечно молить, Чтоб от гибели тех сохранил он мужей, В ком для города - сила и счастье. Бог да будет вождем до конца моих дней И заступником! Строфа вторая Да постигнет злая Мойра Тех, кто словом или делом Попирают справедливость, Грозной Дикэ не боятся И на тронах Олимпийских Восседающих богов. Если ж неправедной прибыли Кто-нибудь рад, богохульствует, Или преступной рукой Дерзко святыни касается,- Сердце сожжет нечестивому Ярости божьей стрела: Там, где в почете - безбожники, Тщетны все наши моления, Гимны во славу богов. Антистрофа вторая Не пойду благоговейно Я в Олимпию святую, В Дельфы, мира средоточье, Или в древний храм Абесский, Ибо люди уж не верят В прорицания богов. Но, если ты еще царствуешь, Боже,- твоей справедливости Да не избегнет никто: Видишь, пророчества древние, Данные Лайосу, презрены, Феба не чтут на земле; Видишь, в душе человеческой Оскудевает священная Совесть и вера в богов. Иокаста О, мудрые старейшины народа! Во храм, богов жилище, я иду, Чтоб принести им в дар благоуханья И свежие гирлянды из цветов, Затем, что царь Эдип чрезмерным страхом И многими скорбями удручен. О нынешних пророчествах по старым Не хочет он судить, а только тем, Кто страх ему внушает, предается, Не слушая совета моего. (Обращаясь к жертвеннику бога.) И вот к тебе, Ликийский Аполлон, В ближайший храм, с молитвой и дарами Я прихожу; помилуй нас, пошли Нам, страждущим, исход благословенный: Наш царь, наш кормчий страхом поражен, Взирая на него, и мы трепещем. (Входит Вестник.) Вестник Где дом царя, скажите, чужестранцы; Иль, может быть, укажет кто-нибудь, Где самого я отыщу владыку? Хор Вот дом его; он сам теперь - в чертогах; А вот жена и мать его детей. Вестник Властителя прекрасная супруга, Счастливою да будешь ты вовек, Окружена счастливою семьею! Иокаста Достоин ты за твой привет, о, странник, Чтоб счастие послали и тебе Блаженные. Но говори скорее, Какую весть и от кого принес? Вестник Отрадную для дома и для мужа. Иокаста Какую же? Откуда? Вестник Из Коринфа. Слова мои обрадуют тебя, Но смешана с печалью будет радость. Иокаста О, что за весть с двойною силой? Вестник Мы слышали, что мужа твоего Провозгласил царем народ Истмийскии. Иокаста Как? Старый царь Полиб?.. Вестник Его уж нет. Иокаста Что говоришь? Он умер? Вестник Если лживы Слова мои,- пускай умру. Иокаста (служанке) Иди, Беги скорей, про все скажи Эдипу. (Служанка уходит.) Пророчества богов, где ваша сила? Эдип бежал, боясь убить отца; Меж тем Полиб своею смертью умер, И Феб неправ: не сын убил отца. (Эдип выходит из дворца.) Эдип Я здесь: скажи мне, милая супруга, Зачем из дома вызвала меня? Иокаста (указывая на Вестника) Послушай, царь, что молвит он; увидишь, Какие вещие пророчества богов Свершаются. Эдип Кто этот муж, Иокаста? Что говорит он? Иокаста Из Коринфа весть Пришла о том, что нет в живых Полиба, Что умер твой отец. Эдип О, повтори! Хочу я сам все это слышать, Вестник, Из уст твоих! Вестник Я повторяю, царь, Что только что сказал: отец твой умер. Эдип От чьей-нибудь руки, иль от болезни? Вестник Чтоб жизнь потухла в теле старика, И слабого довольно дуновенья. Эдип О, повтори еще раз - от болезни Он умер? Вестник Да, и от преклонных лет. Эдип (Иокасте) Но если так, какое дело нам До Пифии с треножником священным, До знамений, до крика вещих птиц? Пусть ныне все гадатели пророчат, Что Рок судил мне умертвить отца. Ты слышала: он мертв, покрыт землею. Он мертв! а я - я здесь был, я к нему И острием меча не прикасался! Иль он погиб, тоскуя обо мне? Уж не за то ли Феб отцеубийцей Назвал меня? Но все равно,- теперь В гробу отец, и с ним погребена Вся эта ложь, все прорицанья бога! Иокаста Не я ль тебе давно уж говорила: Гадатели - обманщики! Эдип Тебе Я не внимал, и ужасом мой разум Был помрачен. Иокаста Теперь смотри, Эдип, Не допускай боязни новой в сердце. Эдип А с матерью грозящий мне союз? Иокаста Но если жизнью правит только случай И ничего нельзя предугадать, К чему, скажи, твой ужас суеверный? Предайся же судьбе, живи, как можешь, Преступного союза не страшись. Ведь до тебя уж многим людям снилось, Что с матерью они - на ложе брачном. Но те живут и вольно, и легко, Кто в глупые пророчества не верят. Эдип Не будь ее в живых, назвал бы мудрой Я эту речь; но ведь она жива. И чем бы ты меня ни утешала, Я знаю - Рок силен. И страшно мне... Иокаста Он умер - вот великая отрада! Эдип Великая. А все ж она жива, И страшно мне... Вестник Но кто же, сын мой, та, Которой так боишься ты? Эдип Мэропа, Жена Полиба, старец. Вестник Чем она Внушила страх тебе? Эдип Есть прорицанье Ужасное... Вестник Могу ль о нем узнать, Или для всех оно должно быть тайной? Эдип Узнай про все. Предрек мне Аполлон, Что обагрю я руки отчей кровью, Что матери я ложе оскверню. Вот почему далеко от Коринфа Я много лет провел, и счастлив был, Хоть ведаю, что нет сладчайшей доли, Чем видеть очи тех, кто дал нам жизнь. Вестник И вот зачем бежал ты из Коринфа? Эдип Чтоб не убить зачавшего меня. Вестник Ужели я, придя к вам, благосклонный,- Не поспешу рассеять этот страх? Эдип Великую награду ты получишь... Вестник Пускай твою любовь я заслужу, Когда с тобой вернемся мы в отчизну. Эдип Я никогда отчизны не увижу. Вестник Не ведаешь, дитя, что говоришь. Эдип Открой мне все, богами заклинаю! Вестник О, царь, бояться нечего тебе. Эдип Но если Феб исполнит прорицанье? Вестник Проклятья тех, кем ты рожден, не бойся. Эдип Что делать?.. В сердце вечно этот страх. Вестник Поверь же мне: боязнь твоя - напрасна. Эдип Напрасна? Нет! Мэропа и Полиб... Вестник Они тебе - по крови не родные. Эдип Как? Я не сын? Вестник Усопший царь Коринфа Не более отец тебе, чем я, Но столько же, и в этом с ним мы равны. Эдип Отцу не может равен быть чужой. Вестник Ни мной, ни им ты не рожден. Эдип О, боги! Зачем же звал меня он сыном? Вестник Знай, Что в дар тебя из рук моих он принял. Эдип Он так дитя чужое полюбил? Вестник Затем, что сам он был всю жизнь бездетным. Эдип Купил ли ты или нашел меня? Вестник Нашел в дремучих дебрях Киферона. Эдип Куда по ним ты направлял свой путь? Вестник Я пас в те дни стада на горном склоне. Эдип Так, значит, был ты пастухом наемным? Вестник Мой сын, я был спасителем твоим. Эдип Ты спас меня? Но от каких страданий? Вестник Ты знаешь сам: их тайный след хранят Суставы ног твоих еще доныне. Эдип Увы! Увы! Зачем напомнил ты Давно уже забытые несчастья? Вестник Я бережно освободил от уз Пронзенные и связанные ноги. Эдип Бесчестие - с младенческих пелен! Вестник От этих бед произошло то имя, Которое дано тебе, мой сын. Эдип О, говори, богами заклинаю, Кто это сделал, мать или отец? Вестник Не знаю, царь. Но от кого я принял Тебя, тот лучше должен знать про все. Эдип Так, значит, ты не сам нашел?.. Вестник Нет, сын мой, Другой пастух тебя мне дал. Эдип Кто он? Не знаешь ли ты имени? Вестник Не знаю. Он Лайоса рабом себя назвал. Эдип Покойного царя земли Фиванской? Вестник Да; у него тот муж был пастухом. Эдип В живых ли он, могу ль его увидеть? Вестник Спроси о том у здешних граждан, царь. Эдип Кому-нибудь - друзья мои, скажите - Встречался ли за городом, иль здесь, В стенах Кадмейских, тот, кого мы ищем? Давно пора нам тайну обличить. Хор Я думаю, что этот тот пастух, За кем послал ты в поле. Но царице Не должно ли об этом лучше знать? Эдип Иокаста! Раб, которого нам Вестник Назвал, не есть ли тот, кого мы ждем? Иокаста Кого назвал он? Не тревожься, царь, Не слушай их, забудь пустые речи. Эдип Ни перед чем не отступлю, жена, Пока отца и мать я не узнаю! Иокаста О, если жизнью дорожишь,- молчи, Не спрашивай, богами заклинаю! И без того уж мне довольно мук... Эдип Чего же ты боишься? Если б даже От третьего колена был я раб,- Поверь, тебя позор мой не коснется. Иокаста И все-таки - не спрашивай; ни с кем Не говори об этом, умоляю! Эдип Напрасно молишь: знать я должен все! Иокаста Послушай, царь: тебе желаю блага... Эдип Уж сколько зла мне причинили те, Кто о моем лишь благе помышляют... Иокаста О, тяжко, тяжко!.. Лучше б никогда И не искать тебе, не думать, кто ты!.. Эдип (гражданам) Мне пастуха скорее приведите: Оставьте же, не слушайте ее,- Пусть хвастает, гордясь величьем предков! Иокаста Несчастный ты! Вот все, что я могу Сказать,- прости!.. Уж больше не услышишь Ты от меня вовеки ничего. (Иокаста уходит.) Хор Зачем она в тоске смертельной, молча, Ушла с такой поспешностью? Боюсь, Боюсь, Эдип, чтоб не было молчанье Предвестником непоправимых бед... Эдип Так пусть же все пророчества свершатся! Я знать хочу, кто мой отец и мать, Как ни был бы их темный род ничтожен. Вы видели, царица за меня Из женского тщеславия стыдится; Но знаю: в том, что я - дитя Судьбы, Всем радости дарящей, нет позора. Судьба - мне мать, и Время - мне отец: Они Эдипа сделали великим Из малого. Я родился от них И не боюсь узнать мое рожденье! (Эдип уходит.) Хор Строфа Если не лишен я дара прорицанья, То, клянусь Олимпом,- раньше полнолунья, Завтра же прославим, Киферон, тебя Мы за то, что ты вскормил младенца, Сохранил могучего царя, Не отверг отвергнутого всеми, Но на лоно принял, как отец, Вот за что тебе Будем гимны петь. Феб благой, сверши мои пророчества! Антистрофа Сын богов счастливый, кто из вечно юных, Кто тебе родитель? С нимфою стыдливой Пан ли, в горных дебрях любящий бродить, Или Феб, настигнувший дриаду, Там, во мгле таинственных пещер, Или бог, царящий над Килленой, Или Вакх тебя на высях гор Принял в дар из рук Геликонских нимф? С ними он резвится, вечно радостный! (Эдип выходит из дворца. Вдали пастух.) Эдип Хоть никогда его не видел прежде, Я думаю, что это тот пастух, Которого давно уже мы ищем. О, да, по всем приметам это он: Таких же лет преклонных, как и вестник... При нем я вижу отроков моих. Друзья! вы с ним уже встречались раньше,- Вы можете узнать его скорей. Хор Да, мы его узнали: этот старец У Лайоса был верным пастухом. Эдип Сперва тебя, о, странник из Коринфа, Спрошу: о нем ты говорил? Вестник О нем. (Входит Пастух.) Эдип Стань предо мной, смотри мне в очи, старец, На все мои вопросы отвечай. У Лайоса ты не был ли слугою? Пастух Я был рабом, воспитанным в дому, Не купленным. Эдип Что в эти дни ты делал? Пастух Был пастухом. Эдип Скажи, в каких местах Ты чаще пас? Пастух На склонах Киферона И близ него. Эдип (указывая на Вестника) Взгляни сюда, старик. Вот этого не узнаешь ли мужа? Пастух Кто он?.. О, царь!.. О чем ты говоришь?.. Эдип Припомни, с ним встречался ли ты раньше? Пастух Сейчас его я вспомнить не могу... Вестник И этому ты, царь, не удивляйся: Мы все ему сейчас напомним ясно. Я думаю, он не забыл о том, Как некогда в долинах Киферона (Тогда он вел два стада, я - одно) Три месяца мы проводили вместе - От вешних дней до Арктура; потом Он - в царский хлев, и я - в мою овчарню, При заморозках утренних, стада Мы загоняли. Помнишь ли, товарищ? Пастух Мне кажется, ты правду говоришь, Хоть много лет прошло с тех пор. Вестник И помнишь, Однажды ты малютку мне принес, Чтоб я, приняв его, вскормил, как сына? Пастух Зачем об этом спрашиваешь? Вестник (указывая на Эдипа) Друг, Смотри же, вот кто был питомцем нашим! Пастух Несчастный! Что ты делаешь? Молчи!.. Эдип О, раб, его не должно упрекать, Скорее сам достоин ты упрека. Пастух За что, скажи мне, лучший из царей... Эдип За то, что ты, старик, скрываешь... Пастух Верь мне, Не знает сам, о чем он говорит. Эдип Я все открыть тебя заставлю силой! Пастух О, сжалься, царь, над бедным стариком! Эдип Рабы, скорей ему свяжите руки! Пастух За что? Скажи, что хочешь ты узнать? Эдип Всю истину. Ты дал ему младенца? Пастух Я дал, но лучше б умереть в тот день! Эдип Сейчас умрешь, коль правды мне не скажешь... Пастух Коль правду ты узнаешь,- я погиб... Эдип Старик! На зло мне медлишь ты ответом!.. Пастух Уж я сказал, что принял он дитя Из рук моих... Эдип Твое или чужое? Пастух Нет, не мое... Его мне дали... Эдип Кто? Кто?.. Говори же!.. Из какого дома? Пастух Довольно, царь! Не спрашивай, молю... Эдип Коль дорожишь ты жизнью, отвечай мне! Пастух То был потомок Лайоса царя... Эдип Раб или сын? Пастух О, горе! Страшно молвить... Эдип А мне страшней услышать... Говори!.. Пастух Дитя - я помню - звали царским сыном... Спроси жену, ей лучше знать... Эдип Она Дала тебе младенца? Пастух Да. Эдип Зачем? Пастух Чтоб умертвить. Эдип О, неужели мать?.. Пастух Она боялась прорицаний бога... Эдип Каких?.. Пастух Что сын убьет отца... Эдип Зачем Товарищу ты передал младенца? Пастух Мне было жаль малютку. Я хотел, Чтобы унес его пастух в ту землю, Откуда сам пришел. А между тем Он сохранил для худших бед младенца... Когда ты тот, кем он тебя назвал, О, царь мой, ты несчастен!.. Эдип Горе! Горе! Отныне мне все ясно. Свет дневной, Погасни же в очах моих! Я проклят, И проклятым рожден - я осквернил Святое ложе, кровь святую пролил! (Все уходят, кроме Хора.) Хор Строфа первая Ах, вся твоя жизнь, О, род человеческий,- Какое ничтожество! Казаться счастливыми,- Вам счастие большее Доступно ли, смертные? Казаться,- не быть,- И то на мгновение! Я теперь лишь постиг, твой пример увидав, Твою жизнь, твою скорбь, злополучный Эдип, Что не может быть счастья для смертного. Антистрофа первая Не ты ль на земле Достиг высочайшего - Богатств и величия? О, боги! Предвиденьем Не ты ли Пророчицу С когтями Чудовище, Герой, победил? Твердыней незыблемой Ты над нами стоял, нас от смерти хранил, Мы за то вознесли, мы венчали тебя, И в Кадмее великой ты царствовал. Строфа вторая Ныне же, ныне, Эдип,- о, как изменчиво все! - Кто из людей испытал скорбь, безнадежней твоей? Жалко царя мне великого! В тех же объятьях ты был сыном и мужем, увы! Ложе, где ты родился,- брачное ложе твое. Ты разделил его с матерью! Как же сердце в ней молчало? И безропотно так долго Нечестивые лобзанья Как могла она терпеть? Антистрофа вторая Но против воли твоей, Время, всезнающий бог, Время открыло, Эдип, твой святотатственный брак, Ибо, рожденный с родившею, В страшный союз ты вступил. Лучше б лица твоего Нам никогда не видать. Ныне же, царь мой, скорбеть Должен я скорбью великою. Ибо - если молвить правду - Кто мне дал вздохнуть свободно, Кто вернул бессонным веждам Сон отрадный, как не ты? Слуга О, граждане, славнейшие в Кадмее, Коль родственным участием полны Вы к правящему дому Лабдакидов,- Какая скорбь наполнит вам сердца, Что суждено увидеть вам, услышать! Я думаю, что не могли бы смыть Уже ни Фас, ни Истр глубоководный. Всего, что здесь, под кровлею дворца, Скрывается и явным будет скоро. Все эти муки - добровольны; в мире Воистину нет больших зол, чем те, Которые творим себе мы сами. Хор И прежних нам уже довольно бедствий. Что хочешь ты еще прибавить к ним? Слуга Поведать все могу в словах немногих: Возлюбленной Иокасты нет в живых. Хор Несчастная!.. Скажи мне, кто убийца? Слуга Сама себя убила. Но от вас Горчайшее сокрыто: очи ваши Не видели ее последних мук. Внимайте же. Все расскажу, что помню. Едва она в преддверие вбежала, Как бросилась во внутренний покой И прямо к ложу брачному, и двери Захлопнула. Там волосы рвала Обеими руками в исступленье, И Лайоса, погибшего давно, Звала она и вспоминала ночь, Когда зачат был сын-отцеубийца, С которым мать произвела на свет Отверженных детей в кровосмешенье. И прокляла то ложе, где, вдвойне Несчастная, она от мужа мужа И сыновей от сына родила. Что было с ней потом - не знаю; с криком Вбежал Эдип: он видеть помешал Мне смерть ее. Мы все смотрели, молча, Как он, блуждая, требовал меча. Искал "жены и не жены, во чреве Его носившей и его детей"! Не мы, вблизи его стоявшие, но Даймон Шаги его, должно быть, направлял. И в ярости на двери устремился Он с громким криком, словно кто-нибудь Ему на них указывал, и, вырвав Железные крюки из петель, в дверь Он ринулся; а там, в покое брачном, Она уже повесилась. Вбежав, Он развязал веревку с диким воплем, И труп упал на землю. И тогда Несчастный сделал то, что вспомнить страшно. С одежд ее застежки золотые Сорвав, себе глаза он проколол Их острием, твердя, что не увидит Ни собственных несчастий, ни злодейств, Что, вечной тьмой объятый, не узнает Ни тех, кого хотел бы он узнать, Ни тех, кого не должен бы он видеть. Так, проклиная жизнь в безумной скорби, Все ударял и ударял глаза Открытые, приподымая веки, И по щекам из них сочилась кровь, Не каплями, а черными струями И целым градом слез кровавых. Там, В покое брачном, муж соединился В страданиях с женой в последний раз. Где некогда блаженство обитало, Там ныне - смерть и муки, и позор, Все ужасы, которым есть лишь имя! Хор Но что теперь он делает? Слуга Кричит И требует, чтоб дверь открыли настежь И показали всем отцеубийцу, Того, кто мать... Нет! Нечестивых слов Не повторю. Изгнать себя он хочет, Прочь убежать из дома, им самим Проклятого, но силы не хватает, И не успел вожатого слепец Еще найти. А человек не может Один таких мучений выносить... Но посмотри: вот на дверях запоры Уж сдвинуты: сейчас увидишь то, Что и врагов заставило бы плакать! (Двери открываются настежь. В глубине дома - мертвое тело Иокасты. К народу выводят слепого Эдипа.) Хор Страшны людям такие страдания. Вот Из всего, что мы видели в жизни, Вот - страшнейшее! Даймон тобой овладел! Что за сила, как вихрь, налетела, Смяла все и разрушила в жизни твоей, О, несчастный!.. Хотел бы о многом Я спросить, но услышать боюсь, и смотреть На тебя не могу - так мне страшно. Эдип Тяжко, тяжко мне!.. Где я? О, несчастный! Куда привели вы меня? Я не вижу... Скажите мне, с кем говорю?.. Что со мною вы сделали, боги! Хор Ужасное, чему нет даже имени!.. Эдип Строфа первая Ночь беспредельная, Неотвратимая! Тьма несказанная, Смерти подобная! Еще в ней ярче образы кровавые, Еще сильнее боль воспоминания! Хор Мы чувствуем, как борешься ты с ужасом, Как под двойным изнемогаешь бременем! Эдип Антистрофа первая О, мои верные Слуги! Доныне слепца одинокого Вы не покинули. Вы здесь еще... О, да, из мрака вечного Я слышу, милые, ваш голос дружеский! Хор Мой бедный брат! Зачем ты ослепил себя, Кто из богов наполнил ум твой яростью? Эдип Строфа вторая Бог Дельфийский, друзья, это он, это он! Бог - виновник всех бед. Но глаза себе сам, Сам я вырвал! На что они? В мире Уж нет ничего и не будет вовек, Что увидеть мне было бы сладко! Хор Увы! Увы! Сказал ты правду горькую. Эдип Строфа третья Что осталось мне? Чем утешиться? И на что взглянуть? И кого любить? Прочь, скорей, друзья, уведите прочь Оскверненного и проклятого, И очам богов ненавистного. Хор В сознанье мук есть горечь, мукам равная... О, лучше б мы тебя совсем не видели! Эдип Антистрофа вторая Да погибнет же тот, кто в пустынных горах Мои ноги исторг из безжалостных уз, Спас от смерти меня,- будь он проклят!.. О, на что эта жизнь? Ни себе, ни родным, Если б умер, я не был бы в тягость! Хор Ты прав, несчастный: лучше бы совсем не жить! Эдип Антистрофа третья Я, не названный мужем матери, Не запятнанный кровью отчею, Спал бы вечным сном. А теперь во зле, Чтоб убить отца, обесчестить мать, Я рожден на скорбь беспредельную! Хор Зачем же ты, страдалец, не убил себя? Совсем не жить - отраднее, чем жить слепым. Эдип О, нет! Меня вы в том не упрекайте. Я поступил, как должен был, друзья. Подумайте, какими же глазами, Сойдя в Аид, взглянул бы я на мать И на отца, им сделав то обоим, Чего и смерть не может искупить? О, как смотрел бы я и детям в очи, Рожденным мной в таком союзе? Нет, Ни этих стен, ни башен городских, Ни красоты богов во храмах светлых - Я ничего не должен видеть. Сам, Когда я был еще царем великим, Сам я клялся, что не увидит их, Что будет изгнан тот, о чьем злодействе И кровь царя, и боги вопиют. И смел бы я взглянуть в лицо народу, Изобличив себя в позоре? Нет! О, если б мог я слух мой уничтожить, То лучше бы уж сделал я совсем Бесчувственным страдальческое тело, Глухим, слепым: не слышать и не видеть И мук своих не чувствовать так сладко... О, Киферон! Зачем же принял ты И не убил младенца, чтобы люди Не ведали рожденья моего? И ты, Коринф, и ты, дворец Полиба, Которого отцом я называл,- Скрывая зло под царственным величьем, Зачем, зачем вскормили вы меня? Открылась тайна, видите, бесславным От матери бесславной я рожден! О, путь тройной, глубокая долина И темная дуброва, и стезя Кремнистая, ты, капли отчей крови Впитавшая - пролитые моей, Моей рукой, вы помните ль, что сделал Несчастный там, у вас? и что потом Он совершил, придя сюда, в Кадмею? О, семя, семя, давшее мне жизнь И на одном и том же брачном ложе Отцов, детей и братьев, и невест И матерей - все, все в кровосмешенье Зачавшее, в гнуснейшем из злодейств, Здесь, на земле кого-либо свершенных!.. Нет! Нет! Нельзя об этом говорить... О, спрячьте же, убейте поскорей, Иль ввергните меня в пучину моря, Чтоб изверга никто не видел! Где, О, где же вы?.. Коснуться удостойте Несчастного, не бойтесь... Из людей Не вынес бы никто моих страданий! Хор Сюда идет Креон. Он все решит И сделает, что хочешь,- ибо принял Теперь он власть над городом. Эдип Увы! Что я могу сказать? Он не поверит: Я так пред ним неправ был и жесток. Креон Эдип, сюда не с тем я прихожу, Чтоб упрекнуть тебя или насмешкой За прежние обиды отомстить... (Слугам, окружающим Эдипа.) Но если вы людей уж не стыдитесь, Побойтесь же хоть Гелиоса, всех Питающего, пламенного бога, И пред его лицом не обнажайте Того, что не должна терпеть земля, Ни свет дневной, ни дождь благословенный! Ведите же несчастного домой: Лишь нам, родным, пристойно видеть горе Семейное,- и больше никому. Эдип Коль ты, благой, пришел ко мне, злодею, На что уж я надеяться не смел,- Послушайся меня, Креон, молю я. Не для себя, для блага твоего... Креон О чем ты просишь? Эдип Уведи меня Прочь от людей, туда, где молвить слова Не мог бы я вовек ни с кем живым. Креон Сперва узнать я должен волю бога. Эдип Бог повелел злодея умертвить. Креон О, да, но все ж в таких несчастьях дважды Хочу спросить его, что делать нам. Эдип Как? В Дельфах спросят о таком злодее?.. Креон И Фебу ты на этот раз поверь! Эдип Тебе во всем, владыка, предаюсь: Похорони, как должно, прах несчастной, Лежащей там, в покоях. Этот долг Для собственной семьи, Креон, исполни. А я уже отныне с вами жить В ограде Фив священных недостоин. О, дайте мне вернуться в мой приют Единственный, на горы Киферона, В тот дикий край, что мне отец и мать В младенчестве назначили могилой, Чтоб там погиб отверженный их сын. Я чувствую одно: ни от болезни, Ни от чего другого умереть Не суждено мне, ибо верной смерти Я не избег бы ныне, если б Рок Мне страшного конца не приготовил. Но да свершится надо мной судьба! Я сыновей моих не поручаю Тебе, Креон: повсюду муж найдет, Чем прокормить себя; но о несчастных, О дочерях покинутых моих Ты позаботься для меня, о, брат мой! И об одном еще тебя молю: Дай мне обнять их и поплакать вместе... О, царь мой, Потомок рода славного, исполни Мольбу мою. Когда в последний раз Их обниму, мне будет вновь казаться, Что я их вижу, что они - мои... Но тише!.. О, боги! Здесь - они... Я слышу, плачут, Родимые! Ты пожалел меня, Привел ко мне детей моих любимых, Не правда ль?.. Креон Я знал, что ты захочешь их обнять. И поспешил призвать твоих детей. Эдип Так будь же ты благословен вовеки, И Даймон лучший да хранит тебя, Чем твоего отверженного брата! (К дочерям Исмене и Антигоне.) Где, где же вы, родные? Подойдите Сюда, ко мне. Коснитесь этих рук, О, милые,- преступных и несчастных, Которыми из прежде светлых глаз - Смотрите - вот что сделал я. О, дети! Я вас родил от матери моей, Но сам того, что делаю,- не ведал. И мне уже не видеть вас вовек!.. Я только плачу, бедные, над вами И думаю: несладкой будет жизнь Вам у людей. Приветливое слово Кто молвит вам? В день праздничный во храме Нерадостным вам будет торжество, И со слезами вы домой вернетесь. Когда же в брак вступить придет пора, Кто, жалкие, захочет быть вам мужем И на себя такой позор принять? Каких еще не достает нам бедствий? Вы - дочери того, кто умертвил Отца, кто мать родную обесчестил, На ложе вас родил, где сам рожден! Вот вечный ваш позор... И кто же примет В свой дом таких отверженных? Никто. Безбрачные, бездетные, горюя, Умрете вы... Но ты, Менойков сын, Единственный защитник им, ты знаешь, Нет ни отца, ни матери у них. Не правда ли, родных ты не покинешь, Беспомощных, бездомных, в нищете, Чтоб муки их с моими не сравнялись? Они еще так молоды, Креон... У них теперь лишь ты один остался, И больше нет на свете никого. Скажи, что будешь ты отцом несчастных, Дай руку мне, мой брат, и поклянись... Хотелось бы еще сказать, о, дети, Вам многое, но вы теперь понять Не можете, и я молю бессмертных Лишь об одном: какой бы жребий вас Не ожидал, да будет жизнь вам легче, Родимые, чем вашему отцу! Креон Слез довольно. Ты простился. Во дворец пойдем скорей. Эдип Как ни тяжко, повинуюсь... Креон В жизни свой черед всему. Эдип Но уйду с мольбой последней... Креон Я внимаю,- говори. Эдип Прочь из Фив уйти навеки! Креон Это бог решит, не я. Эдип Богу - враг я ненавистный... Креон Тем скорей твоя мольба Об изгнанье совершится. Эдип Так ты думаешь, Креон? Креон Знаешь сам, что, не подумав, говорить я не люблю. Эдип Если так, идем скорее. Креон Но оставь своих детей... Эдип Нет, молю, не отнимай их!.. Креон Не желай владеть ты всем: И того, что было в жизни, не умел ты сохранить. Хор Обитатели Кадмеи, посмотрите на Эдипа, На того, кто был великим, кто ни зависти сограждан, Ни судьбы уж не боялся, ибо мыслью он бесстрашной Сокровеннейшие тайны Сфинкса древнего постиг. Посмотрите, как низвергнут он Судьбой! Учитесь, люди, И пока пределов жизни не достигнет без печали, И пока свой день последний не увидит тот, кто смертен,- На земле не называйте вы счастливым никого. <1893> ПРИМЕЧАНИЯ Происхождение трагедии и устройство античного театра Античная трагедия произошла из культовых действий, совершавшихся на праздниках богов плодородия, прежде всего - Диониса, бога виноградной лозы, вина и опьянения. Этот культ распространился в Греции в VII-VI вв. до н. э. (поскольку все даты, упоминаемые ниже, относятся к эпохе до нашей эры - в дальнейшем это не оговаривается). Первоначально хор, одетый в козлиные шкуры, изображал сатиров, спутников Диониса, и исполнял дифирамб в его честь (само слово "трагедия" буквально означает "козлиная песнь"), разыгрывались сцены жизни, мучений, умирания и воскресения бога, что соответствовало процессам созревания и сбора винограда, выдавливания сока, приготовления вина и созревания нового урожая. Кроме музыкальных партий, видимо, звучали и декламационные партии сатиров, начальник хора - корифей - задавал вопросы, на которые хор отвечал. Постановка трагедий была учреждена в Афинах с 534 г., когда при афинском тиране Писистрате культ Диониса стал государственным и был установлен праздник "Великие Дионисии", приуроченный к началу весны и открытию навигации (март). Позже, около 433 г., трагедии стали ставиться и на празднике Леней (январь). На Малых (сельских) Дионисиях возобновлялись пьесы, поставленные ранее в городе. На Великих Дионисиях архонт (один из девяти ежегодно избиравшихся должностных лиц в Афинах) самостоятельно или с помощью советников отбирал три тетралогии (в каждой - три трагедии и сатировская драма) и предоставлял каждому автору актеров и хорега, одного из состоятельных граждан города, который организовывал и оплачивал постановку. Соревнования (агон) длились три дня, после чего судьи называли победителя. Все три драматурга и три главных актера получали награды, но почетным было только первое место, третье же означало провал. На постановки трагедий допускалось все население греческого полиса, в том числе женщины и рабы. Беднейшие граждане получали от государства деньги, чтобы заплатить за вход. Все греческие театры были построены по одному принципу - они располагались под открытым небом, по склонам холмов. Первый каменный театр был построен в Афинах - он и послужил образцом для остальных. Он располагался на юго-восточном склоне холма Акрополя, который представлял собой естественный амфитеатр, в нем были сделаны ступени места для зрителей. Афинский театр вмещал по различным подсчетам от 17 до 30 тысяч человек, 78 рядов были разделены на два яруса. Лестницы, поднимавшиеся от первых рядов к последним, делили амфитеатр на несколько секторов. Первый ряд имел каменные спинки, т. к. был предназначен для должностных лиц, жрецов, почетных гостей. Центральное кресло, украшенное резьбой, занимал жрец Диониса. В центре амфитеатра находилась круглая площадка, орхестра, в середине которой стоял алтарь Диониса. На его ступеньках располагались музыканты. Первоначально представления проходили на орхестре, позже на ней находился только хор. Для актеров позади орхестры был сооружен помост - проскении, а за ним - скена, помещение, в котором актеры переодевались, меняли маски. В афинском театре появление актера справа от проскения означало приход из деревни или из другой страны, слева - приход из города. Справа и слева к скене примыкали флигели - параскении. Хор выходил на орхестру через проходы между местами для зрителей и проскением - пароды. Песня хора, выходящего на орхестру, называлась парод, песня, исполняемая стоя - стасим, песня при уходе - эксод. Уже во время Эсхила фасад скены, обращенный к зрителям, был украшен колоннами и представлял место действия пьесы - дворец или храм; из средней двери выходили правители, из других - остальные персонажи. С середины V в. к фасаду скены начали подвешивать декорации - доски и куски холста, расписанные достаточно условно. В ходе действия использовались различные приспособления, например, передвижная платформа на колесах (эккиклема) и выдвижной балкон (экзостра),- чтобы показывать произошедшее внутри дома. Были машины, имитирующие звуки грома; с помощью других приспособлений персонажи могли летать или спускаться с высоты (прием внезапного появления божества в конце пьесы называется "deus ex machina" - "бог из машины"). В греческом театре могли выступать только мужчины, свободные граждане, не запятнавшие себя недостойными поступками - актер являлся служителем бога Диониса. Актеры играли в масках, по которым зрители узнавали пол, возраст, общественное положение и настроение персонажа - радость, гнев, страх и т. д. На ногах у актеров были котурны - обувь с высокой подошвой; игравшие главных героев были одеты в роскошные, богато расшитые одежды и пышные парики. * * * Переводы с греческого трагедий античных классиков издавались при жизни Д. С. Мережковского неоднократно. Первые публикации появились в журналах - "Вестник Европы" и "Вестник иностранной литературы". Отрывок "Смерть Клитемнестры", включенный в первый сборник Мережковского "Стихотворения" (1888), стоит особняком, его следует рассматривать, скорее, как набросок к планировавшемуся (вероятно), но неосуществленному переводу "Электры". В 1902 г. все трагедии были выпущены отдельными брошюрами в издательстве петербургского товарищества "Знание". В настоящем издании произведения печатаются по последней прижизненной публикации, за которую приняты тома ПСС 1914. Все расхождения с ранними публикациями учтены и приводятся в примечаниях (подготовлено Г. Г. Мартыновым). Орфография и пунктуация, за исключением необходимых случаев, приближены к современным нормам русского литературного языка. Необходимые упоминания о других поэтических произведениях Мережковского даны вкратце (подробно см.: Мережковский Д. С. Собрание стихотворений / Вступ. ст. А. В. Успенской; Сост. и подг. текста Г. Г. Мартынова; Примеч. Г. Г. Мартынова и А. В. Успенской СПб., 2000). Условные сокращения ВЕ - "Вестник Европы". ПСС 1912 - Мережковский Д. С. Полное собрание сочинений в 17-ти т. Т. 14. СПб.; М., 1912. ПСС 1914 - Мережковский Д. С. Полное собрание сочинений в 24-х т. Т. 9, 17, 20, 21, 22. М., 1914. Символы - Мережковский Д. С. Символы (Песни и поэмы). СПб., 1892. СОФОКЛ Софокл (496-406) - второй трагический поэт Греции. Его срединное место в классической триаде отмечено в знаменитой легенде, по которой 45-летнего Эсхила, победителя персов при Саламине в 480 г., приветствовал в хоре мальчиков 16-летний Софокл - ив этом же году родился Еврипид. Софокл родился в пригороде Афин Колоне, красоту которого прославил спустя много лет в последней своей трагедии "Эдип в Колоне". Его отец был состоятельным человеком, владельцем оружейной мастерской. Софокл получил традиционное музыкальное и гимнастическое образование и не раз побеждал в соревнованиях этого рода. Известно, что он сам писал музыку к своим трагедиям и выступал в них в качестве актера. По убеждениям - умеренный демократ, долгие годы он был дружен с вождем афинского государства Периклом, занимал высокие государственные должности - был хранителем казны Афинского морского союза, в 441 г.- стратегом (вместе с Периклом), участвовал в военной экспедиции против Самоса, с 420 г. стал главой медицинского культа Асклепия. Юность и зрелые годы жизни Софокла совпали с периодом расцвета афинского государства, подъема во всех областях жизни, вызванного победами в греко-персидских войнах. Отсюда так явно проявившаяся в творчестве вера в справедливость богов, разумное мироустройство, в великие возможности человека. Софокл был любимцем афинян, его считали воплощением физического и нравственного идеала человека; после смерти он был причислен к лику героев, на его могиле ежегодно проходили торжественные жертвоприношения. В театральных состязаниях он 24 раза получил первое место и ни разу не потерпел поражения. В своих драмах Софокл завершил реформу театрального искусства, начатую Эсхилом: он ввел третьего актера и увеличил число участников хора с 12 до 15. Из 123 пьес до нас дошло полностью 7 трагедий: "Аякс", "Электра", "Филоктет", "Трахинянки", и пьесы фиванского цикла: "Антигона", "Царь Эдип" и "Эдип в Колоне", а также большой отрывок сатировской драмы "Следопыты". Проблематика пьес Софокла менее масштабна, чем у Эсхила и связана уже не с судьбой рода, а с отдельной человеческой судьбой, этим определяется и отсутствие сюжетно связанных трилогий, каждая трагедия - самостоятельное произведение. Главная проблема, интересующая Софокла - это человек в его силе и слабости - явление удивительное и противоречивое (см. об этом 1-й стасим "Антигоны"). Действия героев в гораздо меньшей степени обусловлены волей богов или наследственным проклятием чем у Эсхила - их поступки органично вытекают из их характеров и убедительно психологически мотивированы. Герои - цельные натуры, они почти не знают колебаний и сомнений, сам Софокл считал их идеальными, "нормативными"; по словам Аристотеля ("Поэтика", гл. 25), он изображает людей "такими, какими они должны быть", в отличие от Еврипида, изображающего их такими, "каковы они на самом деле". Эдип-Царь О времени постановки трагедии сведений не сохранилось. Современные ученые обычно датируют "Царя Эдипа" первой половиной 20-х гг. V в., мотивируя это следующими соображениями: 1) Вводя в сюжет моровую язву, отсутствующую в прочих источниках, Софокл, вероятно, находился под впечатлением страшной эпидемии, трижды поражавшей Афины - в 430, 429 и 426 гг. Возможно, в образе Эдипа отразилась судьба Перикла, много лет мудро руководившего Афинами - и в одночасье лишившегося и власти и народной любви, умершего от эпидемии в 429 г.; 2) В комедиях Аристофана "Ахарняне" (425) и "Всадники" (424) в ряде стихов исследователи видят пародию на "Царя Эдипа". Видимо, трагедия была поставлена не раньше 429-426 гг. и не позже 425 г. Первоначально она называлась "Эдип", слово "царь" было прибавлено в более позднее время, чтобы отличить ее от другой софокловской одноименной трагедии, действие которой происходило в Колоне. По сообщению Дикеарха, ученика Аристотеля, Софокл уступил первое место Филоклу, племяннику Эсхила. Миф, положенный в основу трагедии, упоминался еще в поэмах Гомера: в "Илиаде" (XXIII, 679-680) говорится о надгробных играх в честь Эдипа, павшего в каком-то сражении. В "Одиссее" (XI, 271-280) рассказывается об Эдипе, по неведению убившем отца и женившемся на собственной матери (она названа Эпикастой), боги раскрыли тайну этого преступного брака, Эпикаста повесилась, но Эдип остался царить в Фивах. Дальнейшее развитие этот миф получил в недошедшей до нас киклической поэме "Эдиподия", в ней говорилось о детях Эдипа - Этеокле, Полинике, Антигоне и Исмене, правда, рожденных от второго брака и лишенных родового проклятия (Павсаний, IX, 5, 10). Во второй Олимпийской оде Пиндара говорится о пророчестве, полученном царем Лаем в Дельфах, о том, что сын убьет его - и это пророчестово сбывается (ст. 38-42). Мотив проклятого богами потомства Эдипа появляется впервые, видимо, только у Эсхила в трилогии "Лай", "Эдип", "Семеро против Фив", из которых сохранилась лишь последняя часть. Софокл ввел несколько новых мотивов: сообщение пьяного коринфянина о том, что Эдип - подкидыш, страшное предсказание Дельфийского оракула, побег Эдипа из Коринфа, моровая язва в Фивах, сюжетная линия, связанная с Тиресием, и, наконец, совмещение в одном лице единственного свидетеля убийства Лая - и пастуха, получившего от Лая младенца, а также коринфского вестника - и пастуха, спасшего Эдипа. Все это помогает создать сюжет, исполненный напряженного трагизма. Миф об Эдипе вдохновлял многих древних авторов, прежде всего - Эсхила и Еврипида, в Риме - Сенеку. До наших дней дошла только трагедия Сенеки. Вестник иностр. лит., 1894, No 1, с. 5-9 (вступ. заметка), 10-36; No 2, с. 13-34. С изменениями при последующих публикациях. Отд. изд.- СПб.: Изд. Т-ва "Знание", 1902. ПСС 1912, т. 14, с. 45-119. Печ. по ПСС 1914, т. 20, с. 3-8 (вступ. заметка), 53-128. Вступительная заметка Д. С. Мережковского в "Вестнике иностр. лит.": Вместо предисловия Среди греческих трагедий есть, может быть, произведения более глубокие и сильные, чем "Эдип-Царь" Софокла (напр., "Скованный Прометей" Эсхила), но нет ни одного, в котором философская глубина и трагическая сила сочетались бы с таким неподражаемым изяществом, с такою благородною грацией и совершенством внешней формы. Тем, кто знает "Эдипа-Царя" в греческом подлиннике, вероятно, не раз приходило на мысль, что это - одно из самых законченных и безупречных созданий человеческого ума, какие только вообще есть у людей. Недаром всеобъемлющий Аристотель, полноправный владыка двух миров - Науки и Поэзии, считал эту трагедию высочайшим образцом среди всех других античных трагедий, которые до сих пор служат неподражаемыми и непревзойденными образцами красоты. В известном смысле "Эдип-Царь" для греко-римского, дохристианского мира является тем же, чем "Фауст" Гете для нашего времени, т. е. наиболее глубоким и целостным воплощением религиозно-философских основ миросозерцания огромной эпохи в жизни человечества. Над всей трагедией царит, как символическая статуя над храмом, образ чудовища с лицом женщины, с крыльями, с острыми когтями, с львиным туловищем, с опасной и загадочной речью - Сфинкс, воплощение Судьбы, того Непознаваемого, что язычники называли Роком. Эдип, пришлец из Коринфа, юный герой, сразу победил Сфинкса. Эдип спас людей от его страшного и смертоносного очарования, разрешил его загадку. Таким он является в начале трагедии, отцом и спасителем народа, освободителем человечества от темных сил Рока, героем разума и воли. Народ в него верит, и сам он верит в себя, народ считает его чистым и мудрым, как божество, и сам он себя считает если не божеством, то равным ему. Но Эдип - человек и только человек. Победа разума и воли над Сфинксом-Роком - временная. Правда, Сфинкс бежал, покинул терзаемый народ, но не совсем. По-прежнему соблазнительный и насмешливый, он поселился в сердце победившего его героя. Он скоро опять будет задавать его разуму неразрешимые загадки, опутает его сетью хитростей. Тогда для Эдипа его собственная жизнь сделается неразгаданною Сфинксом. Вот в чем ужас, вот узел этой трагедии: Сфинкс уже не извне, не в природе, а внутри, в душе своего победителя. Он страшнее всякого хищного зверя, потому что он теперь неуловим и бесплотен, как призрак, он - тайна жизни, тайна каждой человеческой совести. Пророк Тиресий имеет полное право бросить в лицо герою эту жестокую, но заслуженную насмешку: "Спаситель всего народа, спаси самого себя!" Умеешь Ты хитрые загадки разрешать. Пусть он узнает, кто его мать, кто отец, в чем смысл жизни - в победе его духа над Судьбой или в победе Судьбы над его духом. Пусть человек разгадает загадку своего собственного происхождения,- и окажется, что смысл жизни - преступление, отчаяние и ужас, что воля ничтожна перед вечным законом необходимости. Древний, коварный Сфинкс победил своего победителя, перехитрил разум человеческий, вовлек его в преступные соблазны и погубил. Но в том, как побежденный герой гибнет, столько величия, что все-таки трудно решить, что беспредельнее - воля Судьбы, или воля человека: вы сомневаетесь, не есть ли побежденный - победитель, жалеть ли его за гибель, или, напротив, гордиться им, благоговеть перед его всепобеждающим духом. Вот почему "Эдип-Царь" и теперь, после двадцати веков, все еще сохраняет свою бессмертную юность, вот почему мы имеем право сказать, что это произведение такое же всемирное, общечеловеческое, как "Фауст" Гете или "Гамлет" Шекспира, хотя менее сложное и разностороннее. Трагический образ победоносного героя, спасителя народа, Эдипа, борющегося против Сфинкса - загадки собственного происхождения, против Судьбы,- чудовища, лютого, как зверь, окрыленного, как дух, обольстительного, как женщина,- этот образ вечен, подобно Прометею, Фаусту, Гамлету, Дон-Жуану, Лиру, подобно всем трагическим образам из века в век, от поколения к поколению преследующим человечество. Герой и Судьба, воля и необходимость, разум и тайна мира - таков смысл этой религиозно-философской и, как все великое в искусстве, символической трагедии. В самом деле, отнимите у нее символизм - и что останется? Трагическая случайность. С нашей, современной точки зрения, Эдип ни в чем не виноват. Он ведь не знал, что убивает отца и женится на матери. Ни сознание, ни воля его не участвовали в отцеубийстве, в кровосмешении. Это в сущности - не преступление, а только несчастие, только осквернение невинного человека, обманутого пророчествами богов. Эдип гибнет не потому, что он виноват, а потому, что хотел быть слишком великим для человеческих сил, слишком дерзновенным противником Судьбы и разгадчиком загадок древнего Сфинкса. Он стремился к чрезмерному и невозможному, власть его превращалась в самовластье (как это видно в сцене с Креоном, с прорицателем Тиресием), он стоял выше всех людей, забыл свою человеческую природу, издевался над пророчествами богов, он сам хотел быть богом. Здесь перед нами открывается не трагическая случайность, а самая сущность жизни, роковая неизбежность гибели всякого героя, который надеется только на свою волю, на свою силу, на свое непреклонное и неистребимое "я" при столкновении с тайною мира, с когтистым женоподобным чудовищем, предлагающим свои вечные загадки. Не так же ли гибнут и Фауст, и Манфред, и Гамлет, и Дон-Жуан, только потому, что они восстали на закон необходимости и смерти, потому что они возжаждали "сверхчеловеческого"! Но и самая гибель героев едва ли не прекраснейшее, что есть на земле. Кроме религиозно-философского значения, эта трагедия обладает неисчерпаемым художественным обаянием. По силе и тонкости психологического анализа среди всех других греческих трагедий она стоит особняком и приближается к новой европейской драме. Поэт с изумительным искусством, уже никогда с тех пор неповторенным, сжимая действие, сосредотачивая целую жизнь героя в несколько страшных часов, не изменяя ни разу места действия, показывает нам последовательно все ступени человеческого бытия, начиная от высочайшего блаженства, кончая таким несчастием, какое только доступно людям на земле. Герой становится отверженным, всеми проклятым злодеем; богоравный царь - бездомным бродягой, мудрец, прозревавший в тайны Сфинкса - жалким слепцом. Для меня, по крайней мере, ужас и очарование этой трагедии, главным образом, заключаются в неотвратимой и медленной постепенностиу с которой надвигается разгадка тайны. Это страшное, как смерть, приближается шаг за шагом, вырастает из крошечного зерна незаметно и неумолимо, и наконец охватывает и поглощает жертву. В начале трагедии Эдип на высоте славы и могущества; народ его боготворит. Хотя город и поражен несчастием, моровою язвою, но никто не сомневается, что Эдип умилостивит богов, что он, спасший их от чудовищного Сфинкса, спасет и от новой беды. Первая тень, первый намек на подозрение мелькает в словах Тиресия. Эдипа раздражают боязливые недомолвки прорицателя. Между ними разгорается спор, царь оскорбляет пророка, и тот называет его убийцей старого царя Лайоса. Страшный узел завязан, и никакие человеческие силы его не распутают. Эдип не чувствует ни малейшей тревоги. Он возмущен оскорблением, подозревает Тиресия и Креона в заговоре против его власти, и с величайшею ревностью сам перед лицом народа начинает отыскивать истинного злодея, убийцу Лайоса. И вдруг, в случайном намеке Иокасты, жены его, мелькает что-то забытое и зловещее. Но все опять путается, и нить исчезает. Он продолжает искать с жадностью, со злобой на преграды, но без всякого страха. Что-то неуловимое, напоминающее загадки Сфинкса, то приближается, то отступает, то заглядывает ему прямо в глаза, то совсем исчезает. Судьба смеется над ним, чудовище играет с ним, как кошка с мышью. Сфинкс расставляет свои хитрые сети; Эдип хочет разорвать их, борется и еще более запутывает. А между тем сила улик и очевидность преступления все растут и растут с медленной, неотвратимой постепенностью. Эта игра судьбы, эти недомолвки, намеки, засады, насмешки, предчувствия, отвратительные подозрения доводят его до бешенства, он теряет самообладание, сам призывает окончательную развязку. Лучше упасть, чем висеть, зная, что все равно упадешь в бездну. В самой горечи страдания есть опьянение, есть сладкий и мучительный восторг, которые увлекают Эдипа вперед и вперед, не дают ему опомниться. На самом краю бездны он имеет еще силу бросить судьбе вызов. И в это мгновение обнажается тайна. Он - отцеубийца, он осквернил ложе матери. Тогда только Эдип останавливается, но уже поздно. Теперь несчастный более не ищет разгадки, разгадка сама идет к нему навстречу. И отвага, и гордость ему изменяют. Он хватается за каждый сучок на краю бездны, жаждет ослепить себя, хоть призраком защитить от ужаса, обмануть свое сердце и совесть. Но спасенья нет. Когда он говорит, что верит надежде, он уже ей не верит. Еще один последний удар, последнее слово разгадки, и все кончено. Тогда раздается трагический плач Хора над всякою жизнью человеческой, над всяким стремлением к благу, к истине, к счастью. Быть может, во всемирной поэзии, даже не исключая современной, не высказывалось никогда более безнадежного и страшного пессимизма. И эти глубокие думы выражены с детской наивностью, которая делает их еще неотразимее. Последняя сцена отчаяния Эдипа, его ослепления, позора, проклятий богам, написана с такою силою и беспощадностью реализма, что жалость и ужас, которые мы испытываем, граничат с отвращением, по крайней мере, для наших слабых и болезненно утонченных нервов. Но гармония не нарушается, красота побеждает ужас, и последние сцены трагедии озарены примиряющей, почти христианской нежностью. Здесь выступают грациозные, девственные образы Антигоны и Исмены, дочерей Эдипа. Он забывает себя, свое горе и свою гордость, думает только о своих бедных, отверженных и покинутых детях. Здесь человеческая душа является во всей своей красоте. Разве эта нежность - это новое, еще слабо мерцающее счастье любви, после всех ужасов и страданий, не победа над самою судьбою, над древним чудовищным Сфинксом? Любовь дает истинное бессмертие человеческой воле, любовь побеждает слепую силу Рока. Автор перевода был бы вполне вознагражден за свой труд, если бы эта работа помогла углубиться в содержание великого произведения Софокла и отыскать тот именно нравственный смысл и красоту, которые наиболее нужны и близки сердцу каждого из русских читателей. Предлагаемое произведение - только слабый намек на возможность отыскать такой смысл и такую красоту, которая, несмотря на двадцать веков, отделяющие нас от Софокла, делают его произведение до сих пор живым и современным. Варианты текста по "Вестнику иностр. лит": 95, 4: Весь город полн клубами фимиама, 96, 12-13: Свирепствует и наполняет Ад / Стенаньями опустошая город. 96, 20: Что некогда платили мы свирепой 97, 22: Креон. Его приход мне известили. 101, 17: Не уйти никуда от несчастных скорбей: 104, 16: Да сохранят бессмертные вовек, 107, 22: Не будь ты только дряхл и слеп, тебя 110, 23: Ты б заплатил мне дорого, старик! 120, 12: Изгнанием и даже смертью. 125, 1: В какой земле несчастье совершилось? 136, 4: Вот почему бежал ты из Коринфа? 154, 28: Я так пред ним неправ, я был жесток. 156, 28: Я знал, что ты захочешь их увидеть 156, 39: Но сам того, что делал я,- не ведал. 95, 1: ...Кадма древнего питомцы - Кадм, сын финикийского царя Агенора, легендарный победитель дракона, основатель Семивратных Фив, прапрадед Эдипа. 95, 3: ...молящие - с ветвями - ветви (чаще всего оливковые) в руках просителей - традиционный знак мирных намерений и почтения. 95, 8: ...зовут Эдипом славным - "?????" буквально с греч.- "с опухшими ногами". Так прозвали Эдипа за то, что его отец Лай приказал выбросить младенца, проколов (или перебив) ему ноги. 96, 4: Вкруг алтарей пророческих Исмена - в Фивах, на берегу реки Исмен, стоял храм Аполлона, где делались предсказания по пеплу сожженных жертв. 96, 5: И пред двойным святилищем Паллады - в историческое время в Фивах было два святилища Афины Паллады - Афины Онки и Афины Кадмейской или Исменийской. 96, 11: Пылающая Язва Моровая - в подлиннике: "огненосный бог", так называли Ареса, бога войны и вообще всяческой гибели, в т. ч. чумы (Атцос, чума,- муж. рода). Ср. с примеч. к ст. 102, 3: Страшного бога Поветрия, бога Арея - здесь Мережковский более точен. 96, 12: Ад - в подлиннике: Аид. 96, 20-21: ...свирепой Пророчице - имеется в виду Сфинкс (по греч.- жен. рода) - крылатое чудовище с телом львицы и головой и грудью женщины. Поселившись в окрестностях Фив, она заставляла всех путников разгадывать ее загадку и убивала их, т. к. никто не мог найти ответ. Эдип разгадал загадку, и Сфинкс, не вынеся унижения, бросилась в пропасть. Благодарный народ Фив после этого отдал Эдипу в жены недавно овдовевшую царицу Иокасту и сделал его царем. Загадка и ответ сохранились в греческой поэзии: Есть существо на земле: и двуногим и четвероногим Может являться оно, и трехногим, храня свое имя. Нет ему равного в этом во всех животворных стихиях. Все же заметь: чем больше опор его тело находит, Тем в его собственных членах слабее движения сила. Внемли на гибель себе, злоименная смерти певица, Голосу речи моей, козней пределу твоих. То существо - человек. Бессловесный и слабый младенец Четвероногим ползет в первом году по земле. Дни неудержно текут, наливается тело младое: Вот уж двуногим идет верною поступью он. Далее - старость приспеет, берет он и третью опору - Посох надежный - и им стан свой поникший крепит. 97, 11: ...во храм Пифийский - в святилище Аполлона в Дельфах, где пифии изрекали прорицания (см. примеч. к "Скованному Прометею", ст. 78, 26). 97, 26: Креона лавр венчает - обращавшиеся к Дельфийскому оракулу надевали лавровый венок и не снимали его до возвращения домой. 98, 9: Феб - Аполлон. 98, 11: ...нами же питаемое зло - причина мора состояла именно в том, что убийца Лая, происходивший из его царства, продолжал оставаться на фиванской земле, оскверняя ее. 100, 7: Но долг мой ныне - обличить виновных - этот и следующий монологи Эдипа - блестящий пример приема "трагической иронии": Эдип произносит слова и принимает решения, объективного смысла которых он пока не постигает. Парод (выход хора) - написан в форме гимна, обращенного к богам с мольбой о помощи. Боги носят традиционные имена, например, Артемиду-Эвклию (Доброславную) чтили в историческое время в Фивах и Коринфе. (Этот эпитет Мережковский пропускает.) 100, 29: ...о, владыка божественный Делоса - Аполлон; остров Делос считался его родиной. 101, 5: Слово богов амброзийное - т. е. бессмертное, вещее; "?????" дословно значит "бессмертный". 101, 9: В шумном собраньи - в подлиннике: на агоре, центральной городской площади. 101, 27: К Западному Берегу - в подлиннике: "??????)" - к вечернему (западному) богу, т. е. Аиду, подземное царство которого, по представлениям древних, находилось на крайнем Западе, омываемом Океаном. 101, 32: Поседевшие матери, жены - в подлиннике наоборот: "поседевшие жены и матери". 101, 33: Пред немым алтарем беспощадных богов - в подлиннике выделенные слова отсутствуют. 102, 1-2: О, Тучегонителя Золотая дочь - дочь Зевса, т. е. Афина; в подлиннике ее эпитет "прекрасноликая". 102, 4: Бога Арея - см. примеч. к настоящей пьесе, ст. 96, 11. 102, 10: Амфитрита - владычица морей, дочь морского бога Нерея, супруга Посейдона. 102, 22: ...бог Солнца - здесь: Аполлон, которого действительно часто отождествляли с богом Солнца Гелиосом. В подлиннике: "царь Ликейский",- этот эпитет Аполлона имеет разные объяснения. 102, 26: Эвий-Вакх - Дионис. 104, 3-4: ...дорог, Как собственный отец - став супругом Иокасты, Эдип, по греческим понятиям, породнился и с Лаем, но, в соответствии с приемом трагической иронии, Эдип не понимает истинного смысла своих слов. 104, 5: Лабдакид - сын Лабдака Лай. 104, 7-8: Полидор - сын Кадма; Агенор - отец Кадма. 104, 17: Дикэ - богиня правды, дочь Зевса и Фемиды. 104, 26: Тиресий-царъ (Тирезий) - в подлиннике: "??????" - "повелитель, господин"; царь в Фивах один - Эдип. 106, 19: Скорей! Скорей! и т. д.- как правило, эти слова считаются репликой хора. 109, 17: О, мудрость - в подлиннике: "о богатство, и власть, и искусство, превосходящее другие искусства в жизни, исполненной соперничества". Мережковский прав, полагая, что искусство - это мудрость (видимо, государственного деятеля), но перевод не совсем точный. 110, 11: Ни знаменья, ни вещие приметы - в подлиннике Эдип говорит, что Тиресий не использовал ни гадание по вещим птицам, ни прорицания богов. 110, 40-111, 1: С двуострою секирой, тяжким шагом Войдет, войдет Проклятие - в подлиннике: "??????" - с двойным ударом (обоюдоострое) со страшными ногами (беспощадно преследующее) проклятье. 111, 4: Киферон - горный кряж между Фивами и Аттикой. 112, 2: Над счастьем ли Эдипа ты смеешься? - Мережковский перевел как "счастье" слово ???? - судьба, случай, успех. Некоторые комментаторы предлагали вместо "?????" читать "?????" - искусство, т. е. Эдип гордится не столько славной судьбой, сколько мудростью. Перевод "счастье" вмещает оба смысла: судьба наделила его счастливым умением разгадывать загадки жизни. 113, 2: Из Дельфийской пещеры - из храма Аполлона в Дельфах. 113, 10: Дий - Зевс. 113, 12: К эры (Керы) - злые демоны, дети Ночи, олицетворение смерти. Иногда так называли Эринний, богинь кровной мести. 113, 14: Парнас (Парнасе) - гора в Фокиде, у подножья которой находился Дельфийский оракул. 113, 24: ...средоточья Земли - в Дельфийском храме стоял мраморный конус, его называли "пупом Земли". По одной из легенд - это камень, проглоченный Кроном вместо младенца-Зевса, по другой - Зевс, решивший узнать, где находится центр земли, выпустил двух орлов с запада и с востока и там, где они встретились, воздвиг этот камень. 113, 25-26: ...крылатые... Вечно-мстительные - Эриннии, мстящие за убитого Лая. 113, 33: ...сын Полиба - Эдип считался родным сыном правивших в Коринфе Полиба и Меропы. 114, 10: Дева Крылатая - Сфинкс. 123, 2: ...скоро от меня отступитесь - в подлиннике: хор, "расслабляет и притупляет сердце" Эдипа. 123, 20-21: Чем те из вас, кто побоялся ей Ответствовать - слова, домысленные Мережковским. 123, 25: Сам он это видел - если бы Креонт "сам видел", как Эдип убил Лая, вряд ли он двадцать лет сохранял бы ему лояльность. Точнее было перевести: "Ему самому так показалось (сам сообразил) или он научен другими?" 124, 12: Мойра - богиня судьбы. 125, 3: Давния (Давлия или Давлида) - горная область около горы Парнас. 131, 2: Олимпия - равнина в Пелопоннесе, где стоял храм Зевса. 131, 4: ...храм Абесский - в Абах (Фокида) был древний храм Аполлона. 131, 5: Ибо люди уж не верят - факт современной Софоклу действительности: в годы Пелопоннесской войны вера афинян в оракулы уменьшилась (Фукидид, И, 47, 4; V, 103, 2). 131, 26: Ликийский Аполлон - см. примеч. к 102, 22. Появление Вестника - знаменитый прием ретардации, т. е. замедления действия: до раскрытия страшной тайны Эдипу остается один шаг, но вестник поначалу подает ему ложную надежду. 132, 16: ...народ Истмийский - т. е. коринфяне; Истм - Коринфский перешеек. 135, 3: Что с матерью они - на ложе брачном - слова Иокасты перекликаются с эпизодом из "Истории" Геродота (VI, 107): Гиппий, бывший афинский тиран, в роковую ночь высадки вместе с персидским войском у Марафона видел во сне, что имел связь с матерью, и решил, что сон предвещает победу над бывшей родиной; но сон предвещал ему зло - афиняне разбили персов. 140, 6: ...тебя позор мой не коснется - если бы речь шла не о царице, то жена раба по греческим законам считалась рабыней. 141, 10: ...Время - мне отец - в подлиннике: "месяцы - мне родня". 141, 25: Кто тебе родитель - в предположениях хора для зрителей не было ничего фантастического: многие герои греческих мифов имели родителями богов. 141, 26: Пан - бог лесов и рощ, покровитель пастухов. 141, 27: Дриада - нимфа, покровительница деревьев. 141, 29: ...бог, царящий над Килленой - Гермес, сын Зевса, родившийся на горе Киллене, в Аркадии. 141, 32: Геликонские нимфы - Геликон - гора в Беотии, обиталище Аполлона и муз. 142, 17: Не купленным - рабы, выросшие в доме господина, считались наиболее заслуживающими доверия. 143, 12: Арктур (Артур) - самая яркая звезда в созвездии Волопаса; считалась признаком наступления осеннего равноденствия. 148, 7: ...не может быть счастья для смертного - перекличка с идеями историка Геродота, современника и друга Софокла (Геродот, I, 29-34, III, 39-46 и т. д.). 148, 12-13: ...Пророчицу, С когтями Чудовище - Сфинкс. 149, 7: Фас (Фасис) - кавказская река Рион; Истр - Дунай. 150, 22: ...тех, кого хотел бы он узнать - родителей, которых разыскивал Эдип. 150, 23: ...тех, кого не должен бы он видеть - детей, рожденных в кровосмесительном браке.