Смоллет Тобайас
Похождения Родрика Рандома. Часть I

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    The Adventures of Roderick Random.
    Москва. Въ Университетской Типографіи у Н. Новикова. 1788.

ПОХОЖДЕНІЯ
РОДРИКА РАНДОМА,

СОЧИНЕННЫЯ
ГОСПОДИНОМЪ ФІЕЛДИНГОМЪ,
ПЕРЕВЕДЕНЫ
Съ Аглинскаго языка на Французской,
а нынѣ
съ онаго на Россійской.

Часть I.

   

МОСКВА.
Въ Университетской Типографіи у Н. Новикова.
1788.

   

ОДОБРЕНІЕ.

   По приказанію Императорскаго Московскаго Университета Господъ Кураторовъ я читалъ книгу подъ заглавіемъ: Похожденія Родрика Рандома, и не нашелъ въ ней ничего противнаго наставленію, данному мнѣ о разсматриваніи печатаемыхъ въ университетской Типографіи книгъ; почему оная и напечатана быть можетъ. Коллежскій Совѣтникъ, Краснорѣчія Профессоръ и Ценсоръ печатаемымъ въ Университетской Типографіи книгъ

АНТОНЪ БАРСОВЪ.

   

ПРЕДИСЛОВІЕ СОЧИНИТЕЛЕВО.

   Изъ всѣхъ критикъ нѣтъ ни полезнѣе, ни благоразумнѣе, ниже способнѣе ко впечатлѣнію, какъ тѣ, которыя умѣетъ кто нибудь включить въ забавную повѣсть. Пускай постарается каждой философъ соединить правила нравоученія съ пріятностію повѣствованія, опишетъ искуснымъ образомъ различныя страсти людскія, изобразитъ случающіяся въ сердцахъ ихъ перемѣны, и представить своего Героя въ природныхъ правдоподобныхъ и поразительныхъ обтоятельствахъ, то и исполнитъ онъ непремѣнно свое намѣреніе. А буде иногда и не получитъ онъ въ предпріятіи своемъ совершеннаго успѣха, то по крайней мѣрѣ учинитъ надъ сердцами развращенныхъ людей такое дѣйствіе, которое обратитъ кхъ хотя нѣсколько на путь добродѣтели. Всякой читатель прилѣпляется противъ своей воли къ чьей нибудь повѣсти, естьли только сочинитель оной можетъ довести его до того, чтобъ зачалъ онъ брать въ благополучіи описываемаго имъ героя участіе. Онъ сожалѣетъ о нещастіяхъ честнаго человѣка, котораго гонитъ фортуна, и досадуетъ на творцовъ его неблагополучія; тужитъ объ оскорбляемой добродѣтели, и желалъ бы искренно наказать утѣшающій ее порокъ; а память и сердце его питается тѣми выдумками, которыя бываютъ полезны человѣчеству. Въ нѣкоторое время сей же самой читатель узнаетъ въ предлагаемыхъ ему лицеизображеніяхъ самаго себя; да хотя и стыдится онъ того, что они съ нимъ сходствуютъ, но какъ кромѣ себя нѣтъ тутъ никакого свидѣтеля, то и не слушаетъ уже онъ собственнаго своего самолюбія; и чтобъ не получить ему впредь отъ другихъ людей такого же стыда, то и зачинаетъ онъ стараться о своемъ исправленіи, научается удерживать свои страсти, и усмотри причиняемыя ими нещастія другимъ людямъ, предвидитъ и предупрсждаетъ тѣ опасности, которыя отъ нихъ произойти могутъ. Наконецъ, занимался пріятными воображеніями, наполняетъ голову свою правилами нравоученія гораздо больше, нежели въ то время, когда читаетъ онъ одно только сухое, скучное и безъ всякаго украшенія нравоученіе. Извѣстно каждому, что для приведенія человѣковъ къ честности и исправленію ихъ нравовъ бываетъ отнюдь недовольно того, дабы сдѣлать какъ порокамъ, такъ и добродѣтелямъ одну только роспись; ибо не легко можно ихъ увѣрить, чтобы были они порочны, естьли ясными примѣрами не докажется имъ, что находятся они дѣйствительно таковы. Въ слѣдствіе чего надлежитъ описывать человѣка со всѣми его пороками и добродѣтельми и предлагать произходящее отъ нихъ зло и добро, да и переводить онаго постепенно отъ бѣдности къ изобилію; а когда всякой читатель усмотритъ, отъ чего произходитъ щастіе и всякія нещастія, то и будетъ онъ убѣжденъ къ учиненію важныхъ разсужденій, какъ бы достигнуть ему до одного и убѣжать отъ другихъ.
   Всѣ любовныя повѣсти началися конечно отъ тщеславія, отъ невѣжества и отъ суевѣрія, ибо въ прежнія времена, какъ скоро какой нибудь человѣкъ прославлялся разумомъ своимъ, или храбростію: то друзья сего мужа, или почитатели, пользовалися славою его или достоинствомъ и послѣ самой смерти онаго; понеже въ сіи времена добродѣтельные люди были столь рѣдки, что можно было весьма легко увѣрить простой народъ, что имѣлъ онъ въ себѣ что нибудь чрезвычайное и божественное. Такимъ образомъ и учинилися для дураковъ честные и храбрые люди достойными обоженія предметами, а похвальныя имъ рѣчи и переходили отъ рода въ родъ съ приплетеніемъ многихъ лжей, которыя составлялися либо отъ искусныхъ политиковъ) или лучше сказать отъ прехитрыхъ обманщиковъ. Таково-то было; безъ сомнѣнія начало баснословія, и такимъ то образомъ начали въ память первыхъ Героевъ вселенныя воздвигать храмы и посвящать алтари, а язычество и родимся отъ собранія удивительныхъ и наполненныхъ баснями дѣяній. Науки и художества, а особливо стихотворство, придали истиннымъ повѣстямъ различныя украшенія; почему и были онѣ слушаемы съ наибольшимъ вниманіемъ, а пѣніе иныхъ прибавляло имъ и еще больше красоты; ибо всякой съ великимъ утѣшеніемъ слушалъ тѣ стихи, кои сочинены были въ честь славныхъ людей, да и безъ труда выучивалъ ихъ наизусть, отъ чего самаго и получили свое рожденіе Трагедія и Эпическая Поэма; послѣ же того съ умноженіемъ лучшаго вкуса были доведены онѣ до большаго совершенства. А какъ въ сіи первыя времена одно только стихотворство было орудіемъ какъ похвалы чьей нибудь, такъ и описаніемъ времени: то и не сочиняли никакихъ повѣстей въ прозѣ. Для сей-то самой причины въ то время, когда стихотворство возведено было на высочайшую степень, и не видимъ мы ни важной ни любовной повѣсти, которыя бы написаны были не стихами, изключая одного только Кирова похода {Киропедіи.} естьли только сіе названіе захочется придать оному.
   А какъ по томъ нападеніе варваровъ погрузило Европу въ жесточайшее невѣжество, то то нѣкоторые писатели, употребя во зло народную довѣренность, вздумали имѣть право надѣлать великое число и сложенныхъ баснями повѣстей. Тогда показалися также и сочинители любовныхъ сказокъ, которые, подражая онымъ же, наполнили ихъ многими лжами и увеличили глупыми прибавками. Такимъ то образомъ неученые и не имѣющіе ни разума, ни способности, ни хорошаго слога писатели, великимъ числомъ глупыхъ своихъ выдумокъ изтребили память древнихъ стихотворцовъ; ибо удивляли они несмысленныхъ своихъ читателей чудесными и непохожими на правду сочиненіями, въ коихъ не находилося ничего такого, которое бы могло вспомоществовать къ просвѣщенію человѣческаго разума, или къ исправленію сердца, а вмѣсто того, читавши оныя, видимо было, что всѣ щастія и нещастія ихъ Героевъ произходили либо отъ боговъ, либо отъ діаволовъ, или также отъ чародѣевъ и волшебниковъ, и что побѣждали они сопротивляющіяся славѣ ихъ препятствія не добродѣтелью своею, ни также честными поступками, но имѣли они у себя чрезвычайную силу, отъ чего и не можно было никакъ ихъ побѣдить, а притомъ были они подкрѣпляемы какими нибудь чародѣями, или волшебницами, которыя для вспомоществованія онымъ и дѣлали всегда въ пользу ихъ немалыя чудеса. Не смотря на сіе, таковыя глупыя сочиненія имѣли у себя великое число поборниковъ, которые удивлялися непрестанно заключающимся въ нихъ чудеснымъ приключеніямъ; да и всѣ почти уже люди пристрастилися ко глупому вкусу рыцарскихъ похожденій, когда остроумной Сервантесъ напалъ на сіи дурныя сочиненія съ великимъ успѣхомъ и удивительнымъ переворотомъ ихъ сказокъ, и показалъ оныя въ точномъ ихъ видѣ, чѣмъ и посѣялъ въ сердца всѣхъ разумныхъ людей немалое къ нимъ омерзѣніе, а притомъ и далъ понятіе о разположеніи любовныхъ повѣстей совсѣмъ инымъ образомъ противъ прежняго, которыя и полюбилися каждому въ разсужденіи того, что были онѣ сколь полезны сердцу, столь увеселительны и разуму, для того что списывалися въ нихъ искуснымъ образомъ случающіяся въ жизни нашей различныя приключенія правдоподобнымъ образомъ.
   Хотя таковое разположеніе и принято всѣми жившими послѣ его сочинителями любовныхъ повѣстей, но до самаго нынѣшняго времени никто не получалъ въ томъ лучшаго успѣха, какъ славной Г. ле-Сажъ, а особливо въ приключеніяхъ Жилблаза де Сантилланы ибо съ какимъ разумомъ и способностію не описалъ онъ прихотей щастія и бѣдностей сеіг временной жизни? Его-то самаго взялъ я себѣ за образецъ, да и учинилъ расположеніе моего сочиненія, подражая его примѣру, оставляя себѣ однако и ту вольность, чтобы не слѣдовать на подобіе невольника всѣмъ его мыслямъ; а таковое мое отступленіе и утверждается на слѣдующихъ размышленіяхъ:
   Хотя повѣсть Жилблазова и описана столь забавно, что читая оную, самой печальной человѣкъ конечно не удержится отъ смѣху; но по мнѣнію моему переводилъ его Г. ле-Сажъ изъ одного состоянія въ другое столь скоро, что нѣтъ времени каждому ни пожалѣть объ его нещастіи ниже порадоваться о благополучіи онаго; а таковыя противныя между собою обстоятельства, естьли слѣдуютъ онѣ другъ за другомъ безъ всякой разстановки, и покажутся всякому несходны съ правдою, что самое можетъ быть и помѣшало сему сочинителю получить желаемой отъ повѣсти его успѣхъ, то есть, что всякой читатель имѣетъ къ разсужденію о приключеніяхъ Жилблазовыхъ столь мало времени, что и не можетъ онъ примѣтить, что намѣреніе творца сей книги клонилося не столько къ увеселенію, сколько къ наставленію пользующихся оною. Что же слѣдуетъ до меня, то вздумалъ я издать приключенія отличнаго по достоинству своему честнаго человѣка, испытавшаго надъ собою, всѣ нещастія, соединенныя съ состояніемъ сироты, у коего нѣтъ столь великодушнаго друга, которой бы могъ его защитить отъ жадности, зависти и злости другихъ людей. Но чтобы убѣдить каждаго благороднаго человѣка къ тому, дабы принялъ онъ въ благополучіи моего Героя большее участіе, то прописалъ я ему не беззнатную природу. А хотя и можно кому нибудь упрекнуть меня, что вмѣшивалъ я его въ самыя подлыя и простонародныя сообщества и позорища; но естьли разсудитъ онъ нѣсколько, то и почувствуетъ, что было бы совсѣмъ не естественно, естьли бы какой нибудь человѣкъ, находяся въ крайней бѣдности, захотѣлъ имѣть дѣло съ знатными людьми. Впрочемъ же страсти простыхъ людей, которые не закрываются личиною притворной учтивости, показалося мнѣ описывать несравненно легче; понеже нравы ихъ показываются таковыми, какими находятся они дѣйствительно, да и не знаютъ они того опаснаго искусства, чтобы скрывать отъ глазъ людскихъ и самыя природныя свои склонности. Такимъ образомъ кажется мнѣ, что и нѣтъ уже нужды предлагать для извиненія своего еще что нибудь; ибо оправдываютъ меня въ томъ же самомъ великіе (сего рода повѣстей) писатели.
   Сверьхъ же того надлежитъ мнѣ также увѣдомить моего читателя и о томъ, что всѣ всѣ сія приключенія не могутъ показаться ему не естественными; для того что онѣ отнюдь не вымышленныя, а истинныя. Но дабы кто нибудь не узналъ тѣхъ людей, кои здѣсь описываются, то и почелъ я себѣ за должность прикрасить сію повѣсть такими обстоятельствами, которыя выдумалъ я изъ своей головы.
   Я также не очень много старался о выборѣ тѣхъ словъ, которыя клалъ я въ уста дѣйствующихъ въ сей повѣсти лицъ, ибо боялся я чрезвычайно, чтобы заставляя ихъ говорить складнѣе, не отбиться мнѣ отъ природнаго ихъ состоянія. Грубыя же нѣкоторыхъ изъ нихъ рѣчи не долженствуютъ поразить нѣжныя читателевы уши; для того что показываютъ онѣ сердечное ихъ движеніе гораздо лучше, нежели тѣ слова, которыя хотя и выговаривалися бы съ большею благопристойностію, но выражалибъ мысли ихъ гораздо слабѣе.
   

ОГЛАВЛЕНІЕ.

   ГЛАВА 1. Рожденіе Родрика Рандома, и кто были его родители.
   -- 2. Воспитаніе Родриково. Ненависть ею сродниковъ, которые овладѣли дѣдомъ его такъ, что не могъ онъ съ нимъ увидаться. Онъ отмщаетъ за худые съ нимъ поступки своему учителю. Наслѣдникъ стариковъ двоюродной братъ Родриковъ, травитъ его борзыми собаками, за что выбиваетъ онъ у братнина учителя зубъ
   -- 3. Прибытіе дяди Родрикова съ материнской стороны, то есть Г. Ѳомы Булинга. Кто таковъ былъ сей дядя. Описаніе онаго и щедрость его къ племяннику. Походъ ихъ къ старому судьѣ, гдѣ внукъ его травилъ ихъ собаками. Кровопролитное сраженіе между ими и Брлнигомъ, также и разговоръ его съ судьею.
   -- 4. Судья заболѣлъ и сдѣлалъ духовную. Г. Булингъ посѣтилъ его вторично, но онъ при немъ умираетъ; а по томъ разпечатываютъ его духовную. Удивительныя доказательства печали его внучекъ; и надгробная рѣчь оному, выговоренная отъ дяди Родрикова.
   ГЛАВА 5. Съ Родрикомъ поступаетъ учитель его очень дурно. Дядя его помогаетъ ему за то отмстить; уводитъ его изъ деревни и опредѣляетъ въ университетъ.
   -- 6. Родрикъ обучается наукамъ съ великимъ успѣхомъ и ознакомливается со многими. Двоюродныя сестры его ищутъ съ нимъ подружиться; но онъ не соглашается на ихъ прозьбу. Употребленныя ими для отмщенія ему средства. Съ Г. Булингомъ случилось нѣкоторое нещастіе, кое разпространилось и на Родрика, чрезъ что и лишился онъ всякой помощи. Гавки поступаетъ съ нимъ весьма безчестно, за что онъ ему и отмщаетъ.
   -- 7. Родрикъ принужденъ вступить въ ученики къ Аптекарю Г. Крабу, которой былъ Г. Потіону великой непріятель. Описаніе сего человѣка и нрава его. Родрикъ сдѣлался ему чрезвычайно нужнымъ; а случившееся въ домѣ Г. Краба нѣкоторое приключеніе и убѣдило его ссудить бѣднаго нашего Родрика деньгами, которой и отправился въ Лондонъ.
   ГЛАВА 8. Прибытіе Родрика въ Нейкастелъ, гдѣ сошелся онъ съ прежнимъ школьнымъ своимъ товарищемъ Страпомъ, которой вознамѣрился проводить его въ Лондонъ. Они, будучи дорогою, по неимѣнію гостинницы зашли ночевать въ такую корчму, въ которой продавалося пиво. Тамъ учинилося съ ними ночью нѣкоторое странное приключеніе.
   -- 9. Родрикъ и Страпъ продолжаютъ ихъ дорогу, гдѣ нападаетъ на нихъ ворѣ и гонится за ними. Онъ стрѣляетъ въ послѣдняго изъ оныхъ изъ пистолета, чѣмъ и причинилъ ему гораздо болѣе страху, нежели вреда. За симъ воромъ высылается погоня, которая и спасаетъ Родрикову жизнь.
   -- 10. Воръ поиманъ; а Страпъ и Родрикъ остановлены для того, чтобъ могли они его изобличить; но онъ, не дождавшись того, ночію ушелъ. Путешественники наши приходятъ въ другую корчму, гдѣ были они ночью разбужены, и увидѣли самое престрашное явленіе. На другой день ночевали они у нѣкотораго школьнаго мастера, и какимъ образомъ были они отъ него приняты.
   -- 11. Родрикъ и Страпъ догоняютъ почтовую коляску и садятся въ оную. Какіе путешественники были ихъ товарищами. Страпъ, будучи въ корчмѣ, дѣлаетъ нѣкоторую ошибку, отъ которой произходитъ чрезвычайно странное приключеніе.
   -- 12. Капитанъ вызываетъ Страпа на поединокъ, но какъ онъ на то не соглашается, то и выходитъ вмѣсто его Родрикъ. Ростовщикъ мирится съ Луизоною на пяти гвинеяхъ. Нечаянной случай довелъ было всѣхъ нашихъ путешественниковъ до того, чтобъ надлежало имъ постишься противъ своей воли, ибо не хотѣли давать имъ того кушанья, которое приготовлялось для ихъ обѣда. Какъ въ семъ случаѣ поступили Луизона и Капитанъ, и сколь тщетно старалися всѣ его товарищи возбудить въ немъ мнимую его храбрость. Насмѣшка ростовщикова, которую употребилъ онъ противъ сего хвастуна.
   ГЛАВА 13. Родрикъ и Страпъ устрашилися отъ усмотрѣннаго ими во время ночи привидѣнія. Оба сіи друга прибыли въ Лондонъ, гдѣ по причинѣ странной ихъ одежды вытерпѣли они не малое себѣ ругательство. О случившемся съ ними въ бытность ихъ въ корчмѣ произшествіи; также и о томъ, что учинилося съ оными въ вольномъ домѣ, куда пришли они обѣдать.
   -- 14. Страпъ повелъ Родрика къ одному изъ своихъ пріятелей. Описаніе вида сего человѣка. Родрика не пускаютъ на дворъ къ Г. Крингеру, и что случилося тогда со Страпомъ. Родрикъ, будучи въ вольномъ домѣ, проигрываетъ всѣ свои деньги.
   ГЛАВА 15. Размышленія Страповы о неосторожности Родриковой, которому отдаетъ онъ весь свой кошелекъ съ деньгами. Родрикъ предстаетъ предъ Г. Крингера, которой препоручилъ его Г. Стайтапу. Изображеніе обоихъ сихъ господъ. Пріятель Родриковъ увѣдомляетъ его, какимъ средствомъ можетъ онъ получить успѣхъ въ Адмиралтействѣ и въ собраніи Лѣкарей. Страпъ находитъ для себя лавку, въ которую онъ и вступаетъ.
   -- 16. Шотландецъ не явился на мѣсто сходбща, почему Родрику и надлежало итти въ Адмиралтейство одному. Тамъ увидѣлъ онъ нѣкотораго просителя, которой помогъ ему исполнить свое намѣреніе; почему и послано съ мимъ къ собранію Лѣкарскому письменное извѣстіе. Идучи назадъ, встрѣтился онъ съ своимъ должникомъ, которой открылъ ему о любви своей и убѣждалъ, чтобъ заложилъ онъ бѣлье свое и далъ ему въ займы денегъ; но Родрикъ на то не соглашается. Разумныя разсужденія Страповы о состояніи всѣхъ военнослужащихъ.
   ГЛАВА 17. Лѣкари свидѣтельствуютъ Родрика въ знаніи его, и споръ между оными. Притворство Яксоново, и что было тому причиною. Наконецъ былъ онъ узнанъ и немного не отосланъ въ Бридвель. Ночное его съ Родрикомъ пиршество. Они приводятся приставомъ къ мирному судьѣ.
   -- 18. Родрикъ отдаетъ одобреніе Лѣкарское въ Адмиралтейство, и какъ принялъ его Секретарь. Безпокойство Страпово и сраженіе его съ коноваломъ. Увѣщеваніе, дѣланное имъ Родрику, котораго учитель школы помѣщаетъ къ нѣкоторому Аптекарю.
   -- 19. Сложеніе и нравъ Г. Анодина. Лицеизображеніе жены его и дочери и описаніе обстоятельствъ сей семьи. Соперничество обѣихъ женщинъ. Ошибка Родрикова и произшедшія отъ нее ужасыя слѣдствія.
   -- 20. Въ нѣкоторую ночь учинено на Родрика нападеніе, во время коего и былъ онъ весьма опасно раненъ. Онъ узнаетъ, что начальникъ сего нападенія былъ Капитанъ Одонеллъ, которой и хотѣлъ убитъ его до смерти. Употребленные имъ для отмщенія ему способы. Капитанъ, обокравши всѣхъ даже до самаго своего служителя, пропадаетъ безъ вѣсти. Любовное обхожденіе Родрика съ нѣкоторою щеголихою, и какъ по щастію своему избавляется онъ отъ всѣхъ ея хитростей.
   ГЛАВА 21. Въ домѣ у Г. Анодина становится Гавки, котораго Родрикъ избавляетъ отъ великихъ хлопотъ. Сей дворянинъ женится на Аптекарской дочери, и оба они дѣлаютъ противъ Родрика заговоръ; да и обвиняютъ его, будто бы покралъ онъ своего хозяина. Г. Анодинъ выгоняетъ его съ великимъ безчестіемъ, и въ какую пришелъ онъ крайность. Свиданіе Родриково съ тою женщиною, на которой прежде того хотѣлъ онъ жениться. Онъ находитъ сію обманщицу въ совершенной нищетѣ и нѣсколько ей помогаетъ.
   -- 22. Повѣсть о дѣвицѣ Виліамсѣ.
   ГЛАВА 23. Повѣсть дѣвицы Виліамсъ перерывается приходомъ Коммисара со многимъ числомъ приставовъ, которые, почтя ее за другую женщину, отводятъ въ темницу, куда слѣдовалъ за нею и Родрикъ. Приставъ узналъ свою ошибку и ее за то наградилъ. Продолженіе и окончаніе ея повѣсти. Она вступаетъ совсѣмъ въ другой родъ жизни.
   -- 24. На Родрика нападаютъ матросы и отводятъ силою на корабль, гдѣ и поступлено съ нимъ чрезвычайно худо. По томъ переводятъ его на военной корабль, гдѣ и сажаютъ въ желѣза. Тамъ узнаетъ онъ прежняго своего пріятеля Томсона, которой стараніемъ своимъ доставляетъ ему мѣсто третьяго Лѣкарскаго ученика. Лицеизображеніе Капитана, Лѣкаря и Подлѣкаря.
   -- 25. Поступокъ перваго Лѣкарскаго помощника Г. Моргана; также гордости его и великодушія. Онъ изъясняетъ Родрику, въ чемъ состоитъ его должность, и описаніе корабельной больницы.
   ГЛАВА 26. Съ Родрикомъ учинилися различныя приключенія.
   -- 27. Родрикъ пріобрѣтаетъ почтеніе и дружбу отъ Г. Аткинза, которой доставляетъ ему мѣсто третьяго помощника и дѣлаетъ нѣкоторые подарки. Онъ оставляетъ корабль, а другой Лѣкарь занимаетъ его мѣсто. Безчеловѣчіе и незнаніе сего Лѣкаря учиняется бѣдственно многимъ больнымъ. Споръ между Г. Морганомъ и Капитаномъ.
   --28. Гнѣвъ Капитановъ. Корабль его отплываетъ къ острову С. Елены, и буря. Родрикъ находится при нападеніи на Карѳагену. Г. Оакумъ переводится на другой корабль.
   -- 29. Лицеизображеніе новаго Капитана, и возвращеніе Родриково въ Англію.
   -- 30. Родрикъ дотащился до нѣкотораго сарая. Онъ причинилъ собою во многихъ крестьянахъ немалой ужасъ. Нечаянное вспомоществованіе, полученное имъ отъ мнимой волшебницы въ то самое время, когда былъ онъ оставленъ отъ всѣхъ людей на свѣтѣ.
    31. Повѣсть Софіина и данной ею Рандому совѣтъ. Она помѣщаетъ его въ служители къ нѣкоторой ученой дурѣ.
   -- 32. Какъ приняла Родрика дѣвица Сафо. Онъ влюбляется въ ея племянницу Нарциссу, сказываетъ ей свое похожденіе и приходитъ въ почтеніе къ своей госпожѣ. Лицеизображеніе Кавалера, ея племянника, и Г. Тимоѳея, или того дворянина, которой былъ соперникъ Родриковъ. Описаніе книгохранилища и глупостей дѣвицы Сафо.
   -- 33. Родрикъ открываетъ нѣкоторую часть своего знанія, что и убѣдило Гжу. Сафу показать ему свои труды, а онъ напротивъ того вручаетъ ей одно свое сочиненіе, за которое и получилъ онъ отъ нее не великую похвалу. Что же слѣдуетъ до ея племянницы, то она взираетъ на твореніе его съ радостію и безмѣрно оное хвалитъ. Родрикъ) противъ собственнаго своего желанія, плѣнилъ въ любовь свою повариху и ключницу его госпожи. Они стараются объявить ему страсть свою, прежде нежели онъ о томъ и подумалъ, что и привело въ досаду одного изъ его соперниковъ.
   

ПОХОЖДЕНІЯ
РОДРИКА РАНДОМА.

   

ГЛАВА I.

Рожденіе Родрика Рандома, и кто были его родители.

   Я родился въ Шотландской провинціи и росъ въ домѣ роднаго моего дѣдушки, которой занималъ довольно знатное судейское мѣсто и былъ столь богатой старикъ, сколько имѣлъ онъ у себя скупости и упрямства. Въ слѣдствіе чего всѣ подчиненные его боялися онаго гораздо больше, нежели любили, а хотя не имѣли къ нему внутренняго почтенія, но повиновалися приказамъ его изъ одной только необходимости. Во время молодыхъ его лѣтъ пріобрѣлъ онъ себѣ въ военной службъ не малое почтеніе; но оставя оную, учинился приказнымъ человѣкомъ и судьею, которую должность исправлялъ онъ такъ, что заставлялъ содрогаться всѣхъ тѣхъ нещастныхъ людей, которые попадалися въ его руки; ибо одна только бѣдность была уже для него законною причиною къ худому пріему тѣхъ людей, кои были ей подвержены; напротивъ же того былъ онъ самымъ ласковымъ и снизходительнымъ человѣкомъ для тѣхъ, у коихъ видѣлъ онъ въ рукахъ наполненной деньгами кошелекъ. Отецъ мой, будучи молодшимъ изъ дѣтей его, влюбился въ юную свою свойственницу, которая жила у моего некорыстолюбиваго дѣда управительницею, и женился на ней тайно; а я и былъ только единымъ плодомъ сего сдѣланнаго столь неосторожнымъ образомъ брака.
   Видѣнной матерью моею во время беременности ея сомъ встревожилъ оную столь сильно, что вознамѣрилася она посовѣтывать объ немъ съ нѣкоимъ пустынникомъ, которой обиталъ близъ нашего жилища на высокой горѣ и прославился угадываніемъ будущаго. А хотя отецъ мой и не вѣрилъ симъ угадчикамъ больше того, сколько надобно вѣрить разумному человѣку; однако хотѣлъ быть женѣ своей въ путешествіи ея товарищемъ; а чтобъ убѣдить прозорливаго пустынника дать ему сему щастливое знаменованіе, то прежде разсказыванія онаго учинилъ онъ ему не большой подарокъ: но сія его предосторожность не получила никакого успѣха. Мать моя объявила ему сонъ свой, говоря: "Что казалося ей, будто бы родила она игральной шаръ, и, что дьяволъ, которой находился при ней въ должности повивальной бабки, бросилъ его лопаткою въ воздухъ столь высоко, что пропалъ онъ изъ ея виду; а въ то время, когда плакала она весьма горько о потеряніи своего рожденія, упалъ онъ передъ нею съ такою же скоростію, съ какою былъ брошенъ къ верьху, отъ чего и потряслася подъ нею земля, и вдругъ выросло предъ очами ея прекрасное дерево со множествомъ цвѣтовъ, отъ коихъ почувствовала она столь сильное благоуханіе, что и проснулася вдругъ." По выслушаніи сего пророкъ нашъ отвѣтствовалъ ей важнымъ голосомъ такъ: "Первой сынъ твой будетъ великимъ путешественникомъ, и подвергнется многимъ нещастіямъ и опасностямъ, но наконецъ возвратится въ свое отечество, гдѣ и будетъ жить какъ въ великомъ изобиліи, такъ равно и съ не малою славою и честію." Съ коликимъ безстыдствомъ онъ свое пророчество ни выговорилъ, но я отнюдь не надѣюся, чтобъ былъ онъ увѣренъ о той участи, которою вздумалося ему меня надѣлить.
   Нѣкоторые изъ тѣхъ услужливыхъ людей, которые обыкновенно упражняются больше въ разсмотрѣніи поступокъ другихъ людей, нежели своихъ, увѣдомили моего дѣда о примѣченномъ ими ласковомъ обхожденіи между сыномъ его и у правиельницею, а таковое извѣстіе и привело стараго судью въ не малое смущеніе, почему для предупрежденія тѣхъ худыхъ слѣдствій, которыя отъ сего согласія произойти могли, и вознамѣрился онъ его женить какъ можно скорѣе. По прошествіи же двухъ, или трехъ дней, онъ ему о томъ и говорилъ, сказавши: "Что уже время ему сочетаться бракомъ, да онъ и нашелъ ему хорошую невѣсту; почему и не думаетъ, чтобъ могъ онъ сыскать какую нибудь, отговорку, дабы не согласиться ему, на предложеніе его съ радостію." Отецъ мой, видѣвши, что было ему уже не возможно скрывать своего обязательства далѣе, бросился къ нему въ ноги и просилъ неоднократно прощенія въ томъ, что осмѣлился безъ его соизволенія удовольствовать свою склонность, прибавляя къ тому: "что преступилъ онъ въ семъ должность свою только для того, что опасался, дабы не учинилъ онъ благополучію его непреодолимыхъ препятствій." Послѣ чего сталъ онъ ему описывать достоинство, добрыя качества, благоразуміе и красоту своей супруги, говоря, что все сіе и можетъ замѣнить малой ея достатокъ, о которомъ по любви своей къ ней онъ и не думалъ, Старикъ, которой умѣлъ всегда притворяться важнымъ, хотя и чувствовалъ въ себѣ великое движеніе, спросилъ его съ холодностію: чѣмъ же думаетъ онъ жить съ своею женою? На что и отвѣчалъ ему отецъ мой: "Что совсѣмъ полагается онъ на отеческую его къ себѣ милость, почему и не имѣетъ о семъ ни малаго безпокойства; для заслуженія же оной станетъ онъ съ женою своею употреблять всѣ свои силы, почему и надѣется, что такой милостивой родитель, каковъ есть онъ, не преминетъ разливать свои благодѣянія равномѣрно на все свое семейство. Въ слѣдствіе чего на часть его и достанется столь довольное число достатка, то и можетъ онъ жить въ щастіи и въ изобиліи; ибо что слѣдуетъ до братей его и сестеръ, то по милости его получили они уже во время ихъ бракосочетаній для содержанія своего довольное награжденіе.-- "Братья твои и сестры, отвѣчалъ ему дѣдъ мой съ видомъ строгаго законодавца, удостоили меня тѣмъ, что спрашивалися со мною о ихъ бракахъ; да и вы бы конечно учинить того не преминули, естьли бы не нашли для содержанія своего такихъ способовъ, которые бы могли васъ избавить отъ моего гнѣва. Въ слѣдствіе чего, государь мой! прибавилъ онъ, я и совѣтую вамъ ими пользоваться; а чтобъ избавиться вамъ отъ моихъ упрековъ, которые могли бы причинить вамъ не малую скуку, то я прошу васъ покорно, чтобы изводили вы и съ любезною вашею супругою тотчасъ выбраться изъ моего дома, да и впредь въ оной не жаловать; я же напротивъ того постараюся прислать въ новое ваше жилище записку всѣмъ тѣмъ расходамъ, которые употреблены мною на ваше воспитаніе. А какъ вы, продолжалъ онъ съ досадою и насмѣшливымъ видомъ, очень еще молоды, собою весьма прелестны, учтивы и чрезвычайно учены, то и несомнительно, чтобы не получили вы во всѣхъ вашихъ предпріятіяхъ наивеличайшихъ успѣховъ. Прости, государь мой! вашего покорнѣйшаго слугу, желающаго вамъ всякаго благополучія, которое заслуживаете вы своими хорошими поступками." Сказавъ сіи ласковыя слова справедливой нашъ судья, ушелъ очень скоро изъ виду моего родителя и оставилъ его въ такомъ смущеніи, которое гораздо легче вообразить, нежели описать можно. Но не смотря на сіе, надлежало ему, не откладывая вдаль, исполнить повелѣнное; ибо зналъ онъ точно, что рѣшенія отца его были гораздо тверже самыхъ Мидскихъ и Персидскихъ законовъ. Въ слѣдствіе чего чего и переѣхалъ онъ жить въ деревню, взявши съ собою и любезную свою подругу, которая находилася въ смертельной горести о томъ, что была она причиною нещастія любимаго ею человѣка. Въ семъ-то печальномъ убѣжищѣ жили они въ самомъ жалкомъ и столь малосходственномъ съ природою ихъ состояніи, да и питалися стараніемъ одного стараго дому ихъ служителя, которой любилъ родителя моего весьма страстно. Но всѣ приключившіяся ему въ единое время оскорбленія не могли его убѣдить ко употребленію новыхъ поисковъ, чрезъ которые бы могъ онъ постараться о упрошеніи сего упрямаго и немилосердаго старика.
   А какъ не смотря на всѣ сіи оскорбленія, чрево у матери моей выростало непрестанно болѣе и приспѣвало время разрѣшенія ея отъ бремени, то и можно было ей предвидѣть, какимъ бы подвергнулась она безпокойствамъ и неучастіями, естьли бы надлежало ей родить въ такомъ мѣстѣ, въ которомъ не находилося къ гному ни малѣйшихъ способностей. Въ слѣдствіе чего и вознамѣрилася она, безъ вѣдома своего мужа, переодѣться танъ, чтобъ не могли ее узнать, и итти въ домѣ моего дѣда, льстя себя надеждою, что тогдашнее ея состояніе и горькія слезы могутъ его смягчить тѣмъ болѣе, что проступокъ ея (естьли можно его такъ назвать) былъ такой, коему никакъ пособишь было уже не можно. Въ самомъ дѣлѣ притворилася она столь хорошо, что не узналъ оную ни одинъ служитель ея свекра; почему и доложили оному, что пришла къ нему нѣкоторая женщина съ жалобою на своего мужа въ такомъ дѣлѣ, о которомъ надлежало ей сказать ему тайно. А какъ разсмотрѣніе таковыхъ дѣдъ положено было на моего дѣда, то и приказалъ онъ ее до себя допустить. Какъ же скоро мать моя вошла въ его комнату: то, бросившися къ ногамъ его, просила у него въ винѣ своей прощенія самымъ чувствительнымъ образомъ; представляла ему о угрожающей великой опасности какъ ей, такъ и носимому во чревѣ ея младенцу, коего она весьма уже скоро родитъ. Дѣдъ мой, выслушавъ всѣ ея рѣчи, сказалъ ей съ притворнымъ видомъ сожалѣнія: "Что весьма ему досадно то, что неосторожные поступки какъ сына его, такъ и ея самой, довели его до того, что учинилъ онъ торжественное обѣщаніе, которое и, не допускаетъ его ко учиненію имъ какого нибудь вспоможенія. А какъ сказалъ онъ уже о семъ его намѣреніи своему сыну, а ея мужу: то и просилъ онъ ее покорно, чтобъ, не старалася она впредь докучать ему такими прозьбами, которыя оскорбляютъ его смертельно." Сей жестокой пріемъ учинилъ надъ матерью моею столь сильное дѣйствіе, что и почувствовала она въ то же самое время первые припадки, которые предваряютъ родины, и безъ помощи старой служанки, которая, видя ея состояніе, пришла о ней въ великую жалость (хотя и могла она тѣмъ весьма легко прогнѣвать моего дѣда), могла бы какъ мать моя, такъ и рожденной ею младенецъ умереть на самомъ томъ же мѣстъ, не произведя въ семъ жестокомъ судьѣ ни самаго малѣйшаго о себя сожалѣнія.
   Сія бѣдная женщина свела съ великимъ трудомъ мать мою на чердакъ, гдѣ и родила она меня въ ту же самую минуту. Отецъ мой, узнавъ сіе, прилетѣлъ на помощь къ нещастной своей супругѣ, да и нашелъ способъ войти къ ней тайнымъ образомъ. Онъ оказалъ ей знаки своей нѣжности, и раздѣлилъ свои слезы и ласки между ею и мною. А хотя видѣніе жестокаго состоянія, въ которомъ мы тогда находилися, и уязвляло его сердце, но онъ не могъ сыскать никакого средства, дабы избавить насъ обѣихъ, отъ тѣхъ несносныхъ безпокойствъ, коимъ были мы подвержены, находяся на чердакѣ, въ которомъ несло со всѣхъ сторонѣ. А хотя можетъ быть какой нибудь читатель и подумаетъ, что дѣдъ мой не зналъ о томъ, что произходило въ его домѣ, но въ томъ то совершенно онъ и ошибется; ибо было ему извѣстно все. Но онъ притворился быть весьма удивленнымъ въ то время, когда сказалъ ему о семъ дѣлѣ при гостяхъ одинъ изъ моихъ двоюродныхъ братьевъ, котораго обѣщалъ онъ учинить послѣ себя наслѣдникомъ. Таковая его къ намъ жестокость хотя и довела нѣкоторыхъ находящихся у него въ бесѣдѣ честныхъ людей до того, что старалися они склонить его къ намъ на милость, но онъ вошелъ отъ того въ большую досаду; и какъ скоро прошло послѣ родовъ матери моей только три дни: то, разругавъ ее смертельно, приказалъ вывесть оную изъ его дома, а служанку, которая ей вспомоществовала, выгналъ отъ себя вонъ.
   Печальное состояніе, въ которомъ находилася мать моя, недостатокъ въ питѣ и бѣдность, привели ее въ великую слабость, а спустя малое время, довели оную и до дверей гроба. Родитель мой, не могши отмстить отцу своему инако, какъ одними только упреками, лишился на нѣкоторое время отъ печали своего разума, о чемъ сожалѣли многіе честные люди и сказали о томѣ моему дѣду, которой наконецъ, слыша ненастную повѣсть о сынъ своемъ и невѣсткѣ, смягчился и приказалъ отнесть меня къ кормилицѣ; да и согласился взять отца моего въ домъ свой, гдѣ, по прошествіи малаго времени, и вошелъ онъ въ прежнюю память. Либо дѣдъ мой тронулся дѣйствительно нещастіями своего сына, или бояся, чтобъ такою жестокостію не войти ему въ безславіе (что гораздо и вѣроятнѣе), но онъ оказывалъ о поступкахъ своихъ съ нимъ не малое раскаяніе, которое казалося искреннимъ. Не взирая на сіе, отецъ мой по освобожденіи своемъ отъ безумства впалъ въ великую задумчивость, а по прошествіи малаго времени и совсѣмъ онъ пропалъ, такъ что не получали мы о немъ никакого извѣстія, а сіе и заставило насъ долгое время думать, что не могши снести своего отчаянія, погубилъ онъ самъ себя. Въ продолженія же сей повѣсти и можно будетъ усмотрѣть каждому, какимъ образомъ свѣдалъ я о обстоятельствахъ моего рожденія.
   

ГЛАВА 2.

Воспитаніе Родриково. Ненависть его сродниковъ, которые овладѣли дѣдомъ его такъ, что не могъ онъ съ нимъ увидѣться. Онъ отмщаетъ за худые съ нимъ поступки своему учителю. Наслѣдникѣ стариковъ, двоюродной братѣ Родриковъ, травитъ его борзыми собаками, за что выбиваетъ онъ у братнина учителя зубы.

   Нѣкоторые люди подозрѣвали моихъ дядьевъ въ томъ, будто бы были они участниками въ противъ отца моего для того, чтобы могли они завладѣть частію, которая долженствовала достаться ему послѣ смерти моего дѣда. Таковая мысль основывалася на томъ, что во время его нещастія ни одинъ изъ нихъ не подалъ ему ни малѣйшей помощи, а напротивъ того старалися они привесть его къ дѣду моему въ большую ненависть. Не смотря на сіе, многіе разумные люди отвергали таковыя мнѣнія, думая, что естьли бы учинили они таковое дурное дѣло, то злоба ихъ долженствовала бы распространишься и на меня; ибо существованіе мое на семъ свѣтѣ было бы желаніямъ ихъ непреодолимымъ препятствіемъ. Не взирая на всѣ сіи дурныя для меня обстоятельства, росъ я и становился часъ отчасу больше, а сходство мое съ отцомъ моимъ и доставило мнѣ любовь отъ всѣхъ людей и крестьянъ нашихъ, которые почитали его въ моемъ видѣ. Но сколь они обо мнѣ ни заботилися, однако не могли меня избавить отъ нападенія двоюродныхъ моихъ братьевъ; ибо бывалъ я ежедневно жертвою ихъ ко мнѣ недружбы, злобы и зависти. Чѣмъ болѣе показывалъ я въ себѣ хорошихъ разположеній, тѣмъ больше оказывали они мнѣ свою ненависть, да и такъ много овладѣли моимъ дѣдомъ, что не могъ я его увидѣть инако, какъ развѣ только по одному нечаянному случаю. Мнѣ запрещено было ходишь въ городской его домъ; а какъ онъ, не заботяся обо мнѣ, отослалъ меня въ свою деревню, то и видалъ я его только тогда, когда пріѣзжалъ онъ въ нее для учиненія какихъ нибудь приказовъ его крестьянамъ. "Когда будешь ты добрымъ малымъ, говаривалъ онъ мнѣ такимъ голосомъ, отъ котораго можно умереть, то и буду я имѣть о тебѣ попеченіе". А употребляемыя имъ при сихъ словахъ ласки сходствовали столь много съ парою хорошихъ пощечинъ, что и старался я всегда отъ нихъ убѣгать, когда казался онъ вознамѣрившимся меня оными удостоить. Спустя малое время, отослали меня въ школу, находящуюся въ такой деревнѣ, которая подсудна любезному моему дѣду. Но какъ онъ не давалъ ничего ни за ученье мое, ни на содержаніе, то и находился я въ самомъ бѣдномъ состояніи, ибо школьной мастерѣ, которой держалъ меня у себя даромъ только для того, что боялся онъ прогнивать моего дѣдушку, думалъ себя быть уволеннымъ отъ того, чтобы прилагать ему большее стараніе о моемъ наставленіи. Но не взирая на все его обо мнѣ нерадѣніе, имѣлъ я къ наукамъ великую охоту, и весьма скоро оказалъ въ Латинскомъ языкѣ не малой успѣхъ. А какъ учитель мой не отвѣчалъ очень часто на мои ему вопросы и не хотѣлъ способствовать моей къ наукѣ склонности, то и почелъ я себѣ за долгъ, чтобы увѣдомить о томъ любезнаго моего дѣда; для чего и докучалъ я ему о томъ многими письмами. Но вышло изъ того совсѣмъ противное моему чаянію, ибо призвалъ онъ къ себѣ нашего мастера и выговаривалъ ему съ гнѣвомъ за то, что старается онъ о моемъ воспитаніи, прибавляя къ тому: "что буду я ему за то одолженъ висѣлицею; ибо съ оказываемою мною къ наукамъ склонностію, не пропущу я употребить во зло знаніе мое въ читаніи и въ письмѣ; и что знаетъ онъ навѣрно, что учинюся я когда нибудь мошенникомъ и составщикомъ подложныхъ писемъ, за что и буду по достоинству наказанъ; а кровь моя и упадетъ на него за то, что подаетъ онъ мнѣ нынѣ къ тому способы."
   Сей Педантъ, которой ничего на свѣтъ такъ не боялся, какъ судейскаго гнѣва, увѣрилъ его, что переимчивость моя произходитъ отъ собственной моей къ наукѣ склонности и прилежности. Что же слѣдуетъ до него самаго, то никогда онъ не способствовалъ къ тому, дабы могъ я что нибудь выучить. Но чтобы остановить успѣхи моихъ дарованій, то надѣется онъ при помощи Божеской возпрепятствовать мнѣ перенимать и выучивать что нибудь вновь? а сіе и можетъ онъ учинить, не давая мнѣ дѣйствовать моими перстами. Въ самомъ дѣлѣ и сей подлой грамотей исполнилъ свое обѣщаніе съ великою точностію; ибо подъ тѣмъ видомъ, будто бы писалъ я къ моему любезному дѣдушкѣ глупыя письма, приказалъ онъ провертѣть на тоненькой дощечкѣ пять дырочекъ, въ которы я и просунулъ всѣ персты правой руки моей и привязалъ ее къ оной такъ, что не мигъ я никакимъ образомъ ею писать. Не смотря на сіе, по прошествіи малаго времени освободилъ я бѣдную мою руку вовремя коры, бывшей у меня съ другимъ ученикамъ, которой смѣялся нещастливому моему состоянію и учиненному мнѣ наказанію, а оскорбительныя слова его и привели меня въ такое сердце, что однимъ ударомъ находящейся на рукѣ моей колодки сшибъ я его съ ногъ, отъ чего и упалъ онъ какъ снопъ на полъ. Тогда-то попался я въ самую величайшую бѣду, ибо школьныя наши товарищи, видя, что лежалъ онъ на полу и изпускалъ потоки крови, побѣжали къ нашему учителю и разсказали ему о всемъ, за что и былъ я наказанъ столь жестоко, что естьли бы жилъ я и Аредовы вѣки, или столь долго, какъ самой Маѳусаилъ, то бы не могъ я и тогда позабыть претерпѣнные мною жестокіе побои, ни также той досады, которою былъ я объятъ противъ того полуученаго мастера, отъ котораго принужденъ былъ я ихъ сносить; да и кромѣ того бѣдная моя одежда дѣлала то, что презирали меня всѣ тѣ, кто со мною ни встрѣчался. Самолюбіе и высокія о природѣ моей мысли (ибо по нещастію моему зналъ я о томъ точно) учиняли меня чувствительнымъ къ моимъ обидамъ, которыя сносилъ я ежедневно, отъ чего и вытерпѣлъ я многія досадныя для меня приключенія, кои и пріучили меня заранѣе къ нещастіямъ такимъ образомъ, что оказывалъ я въ нихъ такую твердость и отвагу, которая отнюдь не сходствовала съ молодыми моими лѣтами.
   Очень часто былъ я наказыванъ за проступки другихъ моихъ товарищей, да и приписывали мнѣ всѣ тѣ шалости и проказы, которыя дѣлалися въ нашей деревнѣ, а не знали, кто былъ ихъ зачинщикъ и исполнитель. Я-то одинъ кралъ въ садахъ яблоки, билъ до смерти сосѣдскихъ кошекъ и похищалъ изъ овощныхъ лавокъ всякіе закуски! Нѣкоторой плотникъ, будучи совершеннымъ заикою, казался пріобрѣтшимъ великую способность въ произношеній словъ и краснорѣчіе Демосѳеново, будто нарочно для того, чтобы увѣрить моего учителя, что выстрѣлилъ я въ его окошко изъ пистолета, хотя хозяйка моя и вся ея семья и были свидѣтелями моей невинности, да и сказывали безмозглому моему мастеру, что въ то время, когда учинена ему сія обида, былъ я на постелѣ и спалъ замертво. Одиножды былъ я жестоко сѣченъ за то, что во время переѣзду моего за рѣку судно, въ которомъ я тогда находился, отъ неосторожности перевощика чуть не утонуло. Въ другой же разъ претерпѣлъ я такое же наказаніе, что убѣгая отъ ѣдущей телѣги, которая чуть было меня не задавила, ударился лбомъ объ стѣну и сдѣлалъ на немъ горбъ; въ третій разѣ мучилъ онъ меня за то, что былъ я укушенъ отъ булошниковой собаки. Однимъ словомъ, былъ я наказыванъ за случившіяся со мною нещастія, такъ какъ бы за учиненныя мною самыя важныя преступленія; да и сѣкли меня, будто бы за шалости, за такія приключенія, которыя бы могли случиться и съ самыми наиосторожнѣйшими людьми въ свѣтѣ.
   Таковыя противъ меня поступки не только не учинили меня покорнымъ, но заставляли почитать жизнь свою подобною холопьей и ни на что больше не смотрѣть. Чѣмъ становился я старѣе, и чѣмъ открывался мой разумъ, тѣмъ больше казалося мнѣ носимое мною иго несноснѣйшимъ и мучительнѣйшими. А какъ получалъ я тайныя наставленія отъ одного честнаго человѣка, которой любилъ меня чрезвычайно для того, что ѣздилъ онъ вмѣстѣ съ отцемъ моимъ путешествовать по различнымъ землямъ; но по нещастію принужденъ былъ занять мѣсто подмастерья при моемъ учителѣ; то по великодушному его старанію и получилъ я столь великіе успѣхи въ нравоученіи, въ Священномъ Писаніи и въ изчисленіяхъ, что (не смотря на всѣ предпріятыя къ возпрепятствованію мнѣ въ томъ отъ учителя моего мѣры) почитался я за лучшаго ученика въ школѣ, хотя и не было мнѣ еще тогда 12 лѣтѣ. Мои дарованія, сила и проворство, присоединенныя къ отличному виду, которой умѣлъ я себѣ придавать, убѣждали товарищей моихъ обходишься со мною съ нѣкоторымъ почтеніемъ; да и получилъ я надъ разумами ихъ такую силу, которая побудила меня ко учиненію противъ безмозглаго моего мастера нѣкотораго рода заговора, для чего и подобралъ я подъ власть свою около 30 учениковъ, которые были почти такихъ же лѣтъ, какъ и я. Со всемъ тѣмъ, принялъ я ту предосторожность, дабы, не начиная ничего, ихъ испытать, для того, чтобы узнать, могу ли я положиться на нихъ въ исполненіи великаго моего предпріятія. Въ слѣдствіе чего подъ предводительствомъ моимъ и заставилъ я ихъ напасть на толпу гораздо сильнѣйшихъ предъ нами школьниковъ, которые для игранія въ кегли сбили насъ съ того мѣста, которое назначено было для нашего увеселенія. А хотя и былъ я весьма опечаленъ, видѣвши, что войско мое было разбито и у одного изъ моихъ товарищей перешибена нога шаромъ, которой противъ ной стороны ученикѣ бросилъ въ него сзади; но сія побѣда не возпрепятствовала намъ кидать другъ въ друга каменьями, отъ чего и получилъ я многія язвы, коихъ знаки видны еще на мнѣ и понынѣ. Однако со всѣми сими неудачами сражалися мы съ непріятелями нашими столь часто, что они, скучивъ выдерживать наши нападенія, ушли и не казалися болѣе на мѣстѣ сраженія; почему и учинилися мы спокойными обладателями онаго.
   Было бы мнѣ весьма трудно разсказать вамъ о всѣхъ тѣхъ подвигахъ, которые учинены во время нашего союза; ибо не большое мое войско заставляло трепетать всю нашу деревню. А когда случалося въ нашей артели какое нибудь несогласіе, то принималъ я по обстоятельствамъ ту, или другую сторону; а знатность моего покровительства и учиняла то, что противной части ученики оставляли ссору и вступали безотговорочно въ исполненіе своей должности.
   Когда отпускали меня изъ школы, то не преминулъ я никогда ходить къ любезному моему дѣду; но не могъ получить того щастія, чтобы мнѣ его увидѣть ибо овладѣвшіе имъ совершенно двоюродные мои братья, не смотря на всегдашнія между ихъ ссоры и взаимную зависть, соединялись при моемъ приближеніи къ ихъ дому, и почитая меня общимъ своимъ непріятелемъ, старались къ нему не допускать. Назначенной же изъ сихъ моихъ недоброхотовъ отъ дѣда моего въ наслѣдники ограничивалъ всѣ свои дарованія и упражненія тѣмъ, что ѣздилъ на охоту за лисицами {Сія охота въ употребленіи у Агличанъ больше всѣхъ прочихъ.}; а къ тому-то только и былъ онъ способенъ, но несмотря на все стараніе моего дѣда о его воспитаніи и употребленныя на то издержки, былъ онъ не иное что, какъ сущій дуракѣ. А дабы не потерять ему ничего изъ наслѣдства стараго судьи, то прежде полученіе онаго въ свою власть вооружился онъ противъ меня злобою, о которой конечно думалъ онъ, что будетъ она ему отказана по духовной моего дѣда. Въ слѣдствіе чего, какъ скоро примѣчалъ онъ приходъ мой, то тотчасъ спускалъ съ цѣпей собакъ своихъ и меня ими травилъ дотолѣ, пока для избавленія отъ ихъ находилъ я себѣ какое нибудь убѣжище.
   Учитель сего глупаго охотника, предвидя будущее его богатство, и желая пользоваться милостями своего питомца, угождалъ его склонностямъ и приговаривалъ исполнять такія негодныя дѣла. Я былъ поступками сего бездѣльника столь много тронутъ, что въ одинъ день, когда пришелъ я повидаться съ симъ моимъ братомъ, и когда пустя онъ на меня собакъ его, бѣжалъ за оными, травя и старался пуще ихъ раздразнить: то вознамѣрился я убѣжать въ нѣкоторую покрытую соломою хижину, гдѣ надѣялся отъ нихъ избавиться, и изнутри сего домика бросилъ въ сего бродягу камнемъ съ такою силою и искусствомъ, что проломилъ ему голову до самаго черепа и вышибъ зубы, чрезъ что и учинилъ его навсегда неспособнымъ ко вступленію въ должность церковнаго причетника.
   

ГЛАВА 3.

Прибытіе дяди Родрикова съ материнской стороны, то есть Г. Ѳомы Булинга. Кто таковъ былъ сей дядя. Описаніе онаго и щедрость его къ племяннику. Походъ ихъ къ старому судьѣ, гдѣ внукѣ его травилъ ихъ собаками. Кровопролитное сраженіе между ими и Булингомъ; также и разговоръ его съ судьею.

   Съ стороны матери моей имѣлъ я у себя только одного дядю, которой былъ на военномъ кораблѣ Порутчикомъ, и находяся уже весьма давно въ отсутствіи, прибыль тогда въ свою родину. Онъ, узнавши о жалкой смерти моей матери и о нещастномъ моемъ состояніи, былъ тѣмъ столь много тронутъ, что и прибылъ повидаться со мною, и не взирая на небогатое его состояніе, снабдилъ меня всемъ тѣмъ, въ чемъ имѣлъ я тогда нужду, и одѣлъ несравненно чище противъ того, каковымъ былъ я прежде; а сверьхъ того вознамѣрился онъ итти къ моему дѣду и убѣдить его, чтобы далъ онъ мнѣ что нибудь, дабы могъ я впередъ содержать себя сколько нибудь получше. Но онъ совсѣмъ не зналъ, сколько будетъ ему помѣхъ въ его предпріятіи, ибо былъ онъ такой честной мореходецъ, которой не могъ разсуждать, каждомъ человѣкѣ, но заключалъ о всѣхъ по себѣ самомъ. Да хотя родился онъ и въ Шотландіи, но не зналъ обычаевъ Европейскихъ, и думалъ, что всѣ люди были столь же искренни и некорыстолюбивы, какъ находящіеся на кораблѣ его морскіе служители. Онъ имѣлъ у себя складной и довольно полной станѣ, и недурное, но совсѣмъ загорѣлое лицо; былъ на ногахъ своихъ, какъ и всѣ морскіе служители, не очень крѣпокъ. Въ прибавокъ же къ сему имѣлъ онъ на себѣ полосатой фланелевой камзолъ, а на ономъ толстой матроской кафтанъ, которой былъ во многихъ мѣстахъ зашитъ весьма грубо неискуснымъ корабельнымъ портнягою; также красныя широкія и замаранныя смолою штаны. Ноги его украшалися сѣрыми чулками и огромными пряжками, которыя закрывали цѣлую половину башмаковъ его. Обшитая серебренымъ позументомъ шляпа была вышиною отъ краевъ ея больше полуфута и имѣла верьхушку свою шиломъ, подъ которою находился маленькой и весьма черной парикъ, кругомъ котораго обходила только одна букля. Рубашка на немъ была пестрединная, а на шеѣ шелковой плашокъ. Преогромной клинокъ его кортика всажено былъ въ старой мѣдной ефесѣ, и держася на самой древней и вышитой шелкомъ портупей, простирался до самаго лѣваго его колѣна; а въ прибавокъ къ тому, вмѣсто трости носилъ онъ въ рукахъ своихъ толстую дубовую палку. Въ такомъ то приборѣ велъ онъ меня къ моему дѣдушкѣ. Но что слѣдуетъ до меня, то былъ я весьма доволенъ подареннымъ отъ него мнѣ глаггьемъ, и никогда такъ нарядна себя не видывалъ.
   Какъ же скоро пришли мы къ моему дѣду, то и были тотчасъ встрѣчены цесаремъ и мелампомъ, которыхъ спустилъ съ цѣпей благодѣтельной мой братецъ, какъ только увидѣлъ насъ вдали. Усмотря сіе, я было готовился уже бѣжать; но дядя мой, ухватя меня одною своею рукою, ударилъ держимою въ другой рукѣ его палкою раздраженнаго цесаря, отъ чего и разтянулся онъ на землѣ; а примѣтя, что мелампъ хотѣлъ укусить его сзади, то выдернулъ свой кортикъ, обернулся на право кругомъ и однимъ махомъ срубилъ ему голову. Храброй мой братецъ выбѣжалъ было собакамъ своимъ на помощь и привелъ съ собою трехъ служителей, которые имѣли въ рукахъ своихъ вилы; но увидя ихъ лежащими на мѣстѣ сраженія, остановился. А хотя таковое позорище и привело его въ великое бѣшенство; однако имѣлъ онъ въ себѣ еще столько благоразумія, что не посмѣлъ подойти близко къ моему дядѣ, но возложилъ сіе на его товарищей; и употребя брань и ругательство, приказалъ имъ отмстить надъ нимъ лишеніе того, что щиталъ онъ дороже всего на свѣтѣ. Тогда дядя мой подошелъ къ защитникамъ псовъ смердящихъ съ такимъ храбрымъ видомъ, что и вздумали они за благо учинить отступленіе. Не смотря на сіе, подбѣжалъ онъ къ любезному моему брату, и ухватя его за руку, со оказаніемъ искренности сказалъ: "Послушай, пріятель! собаки твои напали на меня, хотя я ихъ и не дразнилъ; слѣдственно все то, что ни сдѣлалъ я съ ними, учинено мною только, для того, чтобы возпрепятствовать имъ меня укусишь; а по тому и будешь ты не правъ, естьли станешь на меня сердиться; ибо въ семъ дѣлъ нѣтъ моей вины ни на полушку."
   Либо братъ мой подумалъ, что дядя мой, говоря съ нимъ столь снисходительно, его боится, или печаль о потеряніи собакъ его зажгла въ немъ желаніе съ симъ подраться; но онъ бросился къ виламъ, и выдернувъ оныя изъ рукѣ одного своего товарища, казалъ видъ, будто хочетъ на него кинуться; почему онъ, приведя себя въ оборонительное состояніе, сказалъ ему: "Поганой выбл...! естьли ты подвинешься ко мнѣ хотя на пяденье, то изрублю тебя въ куски, изъ чего ты и узнаешь, какъ должно принимать честныхъ людей." Выговоря сіе, повертывалъ онъ кортикъ свой съ такою силою и искусствомъ, что благоразумной мой братецъ остановился вдругъ; по томъ оглянулся назадъ, и увидя, что товарищи его ушли, разсудилъ за благо войти также въ домъ свой и уступить мѣсто сраженія моему дядѣ. Тогда приказалъ онъ запереть весьма крѣпко двери, и подойдя къ окошку, говорилъ изъ онаго: "Что тебѣ надобно мошенникъ? Конечно ты какой нибудь плутъ, бѣглой матросъ. Отойди прочь бездѣльникъ, ибо знаешь ты и самъ, что могу я заставить тебя повысить. Пускай качается съ тобою на висѣлицѣ и вся проклятая твоя родня, которая не стоитъ ни одной изъ тѣхъ собакъ, кои убилъ ты у меня безъ всякаго милосердія.-- "Перестань врать, отвѣчалъ ему мой дядя; а буде ты не замолчишь, то разобью я твое брюхо, и симъ прутомъ (показывая на свою претолстую палку) выбью я пыль изъ твоего обшитаго позументомъ камзола." Сказавъ сіе, положилъ онъ кортикъ свой въ ножны.
   Сія ссора привела весь домъ въ движеніе; почему одна изъ моихъ сестеръ прибѣжала на шумъ нашъ и спрашивала изъ окошка, что бы все сіе значило? "Бездѣлица, прекрасное мое дитятко, отвѣчалъ мой дядя. Мнѣ хотѣлось поговорить съ вашимъ дѣдушкомъ, а сей шалунъ, не знаю для чего тому противится: въ томъ-то только и дѣло состоитъ, великорослая прелестница!" Сестрица моя, не отвѣтствуя намъ инако, какъ однимъ только презрительнымъ взглядомъ, пошла отъ насъ прочь конечно для того, чтобы разсказать старому судьѣ о всемъ произшедшемъ; почему по прошествіи нѣсколькихъ минутѣ и были мы позваны къ нему, гдѣ и увидѣли, что стояли около его въ два ряда братъ мой и сестры его. Мы прошли сквозь ихъ и усмотрѣли изъ глазъ оныхъ такіе взоры, которые значили очень много; а по томъ дядя мой, учиня два или три самые грубые поклона, зачалъ рѣчь свою такимъ образомъ:
   "Здравствуй старой дѣдъ! Слуга твой покорный! Каково ты поживаешь? Здоровъ ли? Ну, что же сталъ...? Конечно я тебѣ незнакомъ, но ты весьма скоро меня узнаешь, когда скажу, что зовутъ меня Ѳомою Булингомъ, а это родной твой внукъ, ибо кажется мнѣ, будто ты и его не узнаешь. Не для того ли, что теперь на немъ новое платье? Да развѣ тебѣ не свѣдомо что онъ мнѣ племянникъ? Право нашелъ я его въ такомъ уборѣ, которой дѣлаетъ вамъ очень много чести, или лучше въ лоскутьяхъ, кои раздувалися со всѣхъ сторонъ вѣтромъ. Подвинься дурачокъ, говорилъ мнѣ мой дядя, ибо стоялъ я отъ робости въ отдаленіи. Подойди поцѣловать у дѣдушки руку! Да за чемъ же ты пятишься? Тогда повиновался я его приказу, а ласковой мой дѣдушко, будучи тогда въ подагрѣ, извинялся своею болѣзнію, что не могъ онъ встать предъ моимъ дядею, и отвѣчалъ на искренность его съ такою холодностію и важностію, которыя были ему пригодны, да и сказалъ ему сухимъ видомъ, что весьма онъ радъ его посѣщенію, почему и проситъ онъ его, чтобы пожаловалъ сѣлъ.
   "Сиди, полно оговариваться! подхватилъ мой дядя, я великой охотникѣ стоять. Да поговоримъ-ко о дѣлѣ, ибо такому старику, каковъ ты, пора уже накопить ума. Мнѣ право ничто ваше не нужно; да и ничего я у васъ не требую; а буде есть въ тебѣ хотя не много совѣсти и родственной любви, то надлежитъ тебѣ дать что нибудь сему бѣдному малому, съ коимъ поступалъ ты донынѣ такъ, какъ съ дворною собакою. Для чего не стараешься ты столь много о моемъ племянникѣ, какъ о сихъ сухопялыхъ (говорилъ онъ, указывая на моего брата и сестеръ)? Развѣ онъ не такой же вамъ внукъ, какъ и эти шалуны? А мнѣ кажется, что онъ гораздо еще и лучше сего простофили! Полно говоришь старой хозяинѣ! Положи руку твою къ сердцу, и докажи, что не поѣдешь ты на море, не запасяся хорошими сухарями; ибо надобно взять съ собою не малой чемоданъ добрыхъ дѣлъ въ ту дорогу, куда должно тебѣ будетъ весьма скоро отправляться. Подумай хорошенько: что буде ты не загладишь учиненную ему отъ тебя обиду, то опасно, чтобы не разбило твоего судна совсѣмъ и не ввергло его въ пучину. Самъ ты знаешь, что причиною смерти его матери и пропажи отца только ты одинъ! И такъ самое малѣйшее дѣло, которое тебѣ ему учинить должно, есть то, чтобы сравнялъ ты его во всемъ съ прочими твоими внучатами."
   А какъ любезныя мои сестры имѣли въ предложеніи моего дяди великое участіе, то и не могли удержать долѣе своихъ языковъ; но будто сорвавшись съ цѣпи, напали вдругъ на моего покровителя, которой, заткнувши свои уши, закричалъ, что выскочили изъ ада всѣ дьяволы и гонятся за нимъ. "Мошенникъ! бездѣльникъ! плутъ! неучтивецъ! возопили онъ, прилично ли тебѣ предписывать намъ? ибо любезной нашъ дѣдушко по одному только своему великодушію старался о твоемъ племянникѣ гораздо больше, нежели онъ достоинъ. Подлинно былъ бы онъ весьма справедливъ, естьли бы по твоимъ словамъ не учинилъ онъ различія между сыномъ распутнымъ и своевольнымъ и прочими дѣтьми, которыя къ нему почтительны и не сдѣлаютъ безъ воли его ничего на свѣтѣ!"
   За симъ великодушнымъ отвѣтомъ слѣдовалъ цѣлой коробъ ругательствъ, которыя бы конечно не окончалися прежде нашего изъ дому ихъ выхода, естьли бы любезной мой дѣдушко не приказалъ имъ замолчать. Онъ выговаривалъ моему дядѣ за ненаблюденіе въ словахъ своихъ учтивости; что однако онъ ему упущаетъ, въ разсужденіи бытности его въ такой службѣ, въ которой не стараются о томъ, дабы умѣть жить на свѣтѣ. Къ чему прибавилъ и то, что всегда старался онъ обо мнѣ столько, сколько было ему возможно; и для того отъ самой моей юности отправилъ онъ меня въ школу, гдѣ нахожусь еще и понынѣ, хотя и свѣдалъ онъ, что будучи тамъ ничего я еще не перенялъ, а напротивъ того усматриваются во мнѣ самыя дурныя склонности; что и доказывается очень-ясно тѣмъ, что проказилъ я надъ моими товарищами, а особливо надъ учителемъ моего брата. Но что, не взирая на всѣ мои безпорядки, намѣренъ онъ для испытанія, буду ли я къ чему нибудь способенъ, учинить надо мною послѣднее усильствіе; почему и соглашается онъ отдать меня въ ученики къ какому нибудь художнику, но съ тѣмъ однако договоромъ, чтобы перемѣнилъ я негодные свои поступки.
   Дядя мой, досадуя на таковое предложеніе, отвѣчалъ судьѣ наотрѣзъ: "Что хотя и былъ я по милости его въ школѣ, но извѣстно ему точно также и то, что не тратилъ онъ ни на содержаніе, ни на пищу мою ни единой полушки, почему и было бы совсѣмъ не диковинна, естьли бы не оказалъ я въ ученіи моемъ великихъ успѣховъ. А хотя по краткости времени, прибавилъ онъ, и не могу сказать утвердительно; но слышалъ я точно, что племянникѣ мой, не взирая на вашу къ нему ненависть и худое о немъ стараніе, почитаешься за лучшаго ученика во всей здѣшней округѣ.
   Милой мой дядя, выговоря сіе, вытащилъ тотчасъ для утвержденія истинны рѣчей своихъ кошелекъ его и вызывалъ всѣхъ, чтобы ударилися съ нимъ обѣ закладъ "Онъ отнюдь не такъ дуренъ, какъ, ты говоришь, продолжалъ онъ, да естьли бы и былъ онъ таковъ, то надлежало бы пѣнять тебѣ самому на себя; ибо оставилъ ты его какъ корабль на морѣ безъ парусовъ и прочихъ снастей. Что же слѣдуетъ до безмозглаго учителя любимаго твоего внучка, то сдѣлалъ бы племянникъ мой гораздо лучше, буде бы вмѣсто разшибанія у него челюсти, проломилъ онъ ему голову до самаго мозгу. Да я и клянусь тебѣ моею жизнію, что естьли попадется онъ въ мои руки, то не раздѣлается со мною такъ дешево, какъ съ нимъ. Благодарю тебя за твое предложеніе, чтобы опредѣлить племянника моего въ ученики къ какому нибудь мастеровому. Повидимому, хочешь ты сдѣлать его мыльникомъ {Въ Аглинскомъ подлинникѣ написано портнымъ, для того что тамъ сіе мастерство почитается за самое презрительное и подлое.}? Но я лучше снесу, чтобы былъ онъ подвѣшенъ, нежели соглашуся на такое твое желаніе. Ступай бѣдной мой Родрикушко! ибо нѣтъ никакой надежды достать отъ сего скряги ни самомалѣйшей бездѣлицы. Но не печалься дитятко! доколѣ будетъ въ карманѣ моемъ хотя единая полушка, то получишь ты и изъ ней цѣлую половину. Прощай старой козелъ! Слава Богу, что не долго проживешь ты на свѣтѣ! Однако вѣрь мнѣ, что умрешь ты, такъ какъ собака, и душа твоя сойдетъ прямо въ адъ!"
   Сказавъ сіе, дядя мой вышелъ вонъ, а я также слѣдовалъ за нимъ; да и пошли мы оба въ ту же самую деревню, откуда и пришли. Идучи дорогою, ругалъ онъ любезнаго моего дѣдушку и весь домъ его, величая его такими хорошими названіями, кои употребляются во время ссоръ у мореходцовъ, и которыхъ знаменованіе выражало удивительнымъ образомъ все то, что заключалъ онъ въ мысляхъ своихъ о немъ и о всемъ его семействъ.
   

ГЛАВА 4.

Судья заболѣлъ и сдѣлалъ духовную. г. Булингъ посѣтилъ его вторично, но онъ при немъ умираетъ; а по томъ распечатываютъ его духовную. Удивительныя доказательства печали его внучекъ; и надгробная рѣчь оному, выговоренная отъ дяди Родрикова.

   Спустя нѣкоторое время послѣ посѣщенія нашего, свѣдали мы, что дѣдъ мой занемогъ и сдѣлался совсѣмъ слабъ, чѣмъ и страдалъ онъ уже цѣлые три дни. Онъ, предвидя свой конецъ, послалъ за Нотаріемъ, при которомъ могъ бы онъ совершить свою духовную; а притомъ присланъ былъ отъ него къ намъ нарочной, которой объявилъ, что болящій, чувствуя, что не льзя ему прожить долго, желаетъ имѣть то удовольствіе, дабы прежде смерти своей обнять всю его семью и увидѣться со всѣми родственниками безъ всякаго изъятія. Дядя мой, узнавъ сіе, весьма обрадовался, чего и не могъ онъ скрыть, а чтобы удовольствовать послѣднее желаніе старика, то отправился онъ тотчасъ, и взялъ меня съ собою для того, чтобы онъ меня благословилъ. "Такъ уже мы наконецъ сего стараго чор... поддѣли! говорилъ онъ мнѣ, идучи дорогою. Ты самъ теперь, бѣдной мой Родрикушко, видишь, прибавилъ онъ, сколь полезно говорить съ кѣмъ нибудь разумно и разсудительно." Разговаривая такимъ образомъ, прибыли мы въ домъ моего дѣда; да и нашли комнату его наполненну несмѣтнымъ числомъ родственниковъ. А когда подошли мы къ его постелѣ, то уже онъ почти что отходилъ. Двѣ сестры мои поддерживали его голову и плакали столь хорошо, какъ было имъ возможна; однако противъ воли ихъ можно было усмотрѣть, что дѣлали онѣ то съ великимъ трудомъ. Онъ отирали лице умирающаго безпрестанно, и цѣловали оное съ оказаніемъ великой печали.
   Несмотря на таковой задоръ, дядя мой протѣснился къ больному, и говорилъ ему такъ: "Доброй вечеръ старой шкипаръ своего дома! О чемъ же ты печалишься? Развѣ не пора уже тебѣ отплыть къ небурному пристанищу? Каково тебѣ? Естьли душа твоя чиста, то Богъ конечно тебя помилуетъ и избавитъ оную отъ ада."
   Милостивой мой дѣдушко обратилъ на насъ мутные глаза свои, въ которыхъ отнюдь не оказывалося того, чтобы былъ онъ доволенъ рѣчью Г. Булинга, которой не пересталъ продолжать ему исходнаго своего увѣщанія такимъ образомъ: "Ну, что же? Вотъ передъ тобою стоитъ и бѣдной твой Родрикушко, которой пришелъ увидѣться съ тобою прежде твоей смерти. Подумай о немъ хорошенько, буде паче чаянія того еще не дѣлалъ. Это правда, что ты великой грѣшникъ, но есть еще и время для заглажденія твоихъ преступленій. Раскайся въ томъ, и въ то малое время, которое осталося тебѣ доживать на свѣтѣ, постарайся заплатить за всѣ причиненныя ему отъ тебя обиды большимъ числомъ добра: ни Богъ, ни люди болѣе того отъ тебя не требуютъ. Спѣши поскорѣе! ибо спустя малое время, станутъ точить тѣло твое черви. А буде ты не обратился на истинной путь послѣ того, какъ я съ тобою видѣлся, то знай навѣрно, что... " Дядя мой конечно хотѣлъ ему сказать, что возметъ его ч..... но перервалъ рѣчь его находящійся тутъ священникъ, которой по видимому, какъ и всѣ прочіе присутствующіе, соблазнился, увидя, что простой мірянинѣ ввязывался столь охотно въ духовную его должность, да и принудили обоихъ насъ выйти въ другую комнату, гдѣ по прошествіи нѣсколькихъ минутъ и узнали мы о смерти моего дѣда, услыша жалостной концертъ, составленной изъ слезъ и вздоховъ, которой производили почти естественно двоюродныя мои сестрицы. Любезной же мой братецъ, не имѣя у себя таковаго дарованія, ушелъ въ свой кабинетъ подъ тѣмъ видомъ, будто бы хотѣлъ онъ тамъ печалиться съ большею свободою. Но когда сія суматоха дала ему знать о томъ, чего ожидалъ онъ нетерпѣливо столь долгое время, то явился онъ въ залѣ, и спрашивалъ полупечальнымъ и полусомнѣвающимся голосомъ: правда ли это, что скончался любезной его дѣдушко? "О чемъ ты спрашиваешь, скончался ли твой дѣдушко? подхватилъ мой дядя. Это правда. Я тебя въ томъ увѣряю, что испустилъ онъ духъ свой, какъ томная треска. Накажи меня Богъ, буде не зналъ я, что этому непремѣнно сдѣлаться должно, для того что въ сію ночь грезилось мнѣ во снѣ, будто бы стою я на шканцахъ моего корабля и оттуда вижу ужасную тучу воронъ, которыя бросалися къ тѣлу усопшаго съ великимъ стремленіемъ, но дьяволъ, которой сидѣлъ на передней нашей мачтѣ въ видѣ медвѣдя, съ голубою шерстью, ухватилъ покойника своими когтями и унесъ его на дно моря.-- Нечестивецъ, вскричалъ ему набожной священникъ, кипя ревностію и гнѣвомъ: безбожникъ! осмѣлишься ли ты думать, чтобы душа такого благочестиваго человѣка могла учиниться добычею дьявола?"
   Въ сію самую минуту сдѣлалося во всей комнатѣ всеобщее роптаніе, и дядя мой, котораго во время грубыхъ его рѣчей священникъ отодвинулъ отъ одной стѣны до другой, принужденъ былъ стать во оборонительное состояніе. Онъ нахлобучилъ свою шляпу до самыхъ бровей, и клялся своею жизнію, что естьли кто нибудь осмѣлится вывести его изъ этой горницы, а не докажетъ прежде, что имѣетъ онъ къ тому законное право, то обрубитъ онъ ему уши. "Не думайте меня обмануть, прибавилъ онъ, можетъ быть старой вашъ хрычъ, передъ смертію своею усовѣстился, и отказалъ что нибудь моему племяннику; а буде онъ то сдѣлалъ, то помяни его Богъ душу, во царствіи небесномъ. О томъ то одномъ желаю я свѣдать, и для того покажите мнѣ ево духовную, то и пойду я тотчасъ вонъ, потому что весьма уже, мнѣ скучно быть съ вами вмѣстѣ."
   Какъ угрозы моего дяди произвели во всѣхъ сердцахъ не малое впечатлѣніе, да я усматривали по виду его, что былъ онъ въ состояніи сдержать свое слово: то для прекращенія ссоры одинъ изъ душеприкащиковъ сказалъ Г. Булингу, что поступятъ они со мною по самой справедливости, и послѣ похоронъ покойнаго судьи назначатъ особливой день, въ которой при присутствіи всѣхъ его родственниковъ прочтется послѣднее его завѣщаніе; а до того времени всѣ находящіеся въ домѣ сундуки, поставцы и ящики, будутъ стоять запечатанными. Въ слѣдствіе чего, не выпуская насъ изъ комнаты, и были приложены къ нимъ печати. Я хотя въ то же самое время хотѣли они разпорядить и о ношеніи всѣмъ родственникамъ усопшаго печальнаго по немъ платья; но дядя мой не хотѣлъ меня допустишь, чтобы надѣлъ я оное, прежде нежели узнаетъ онъ, хорошо ли поступилъ со мною дѣдъ мой при своей смерти, и должно ли мнѣ оказаніемъ знаковъ моей печали почтить его память; ибо о томъ, что написано было въ духовной, думали совсѣмъ различно. Нѣкоторые заключали, что все недвижимое имѣніе, съ котораго сбиралося доходу по 700 фунтовъ стерлинговъ на годъ, отказано моему брату, коего назначилъ онъ еще при себѣ законнымъ своимъ наслѣдникомъ; а прочее движимое, также наличныя и находящіяся въ долгахъ деньги, съ коихъ бралъ онъ самые жидовскіе проценты, раздѣлятся между сестрами моими и мною по равнымъ частямъ. Нѣкоторые же добросовѣстные люди думали, что дѣду моему для награжденія меня за несправедливые его со мною поступки надлежало отказать мнѣ все свое имѣніе, изключая изъ того 200, или 300 фунтовъ стерлинговъ, которые могъ онъ оставить пяти своимъ внучкамъ на приданое, ибо отцы и матери ихъ получили уже отъ него не малое себѣ награжденіе.
   Наконецъ, рѣшительная минута настала; ибо духовная дѣда моего была разпечатана, да и ничто не могло быть для безпристрастнаго зрителя утѣшнѣе, какъ жадные взоры его наслѣдниковъ, у коихъ видимая въ лицѣ ихъ непрестанная перемѣна доказывала точно безпокойное состояніе ихъ духа. Но весьма трудно изъяснить то удивленіе и печаль, которыми были они поражены тогда, когда Нотарій прочелъ громко и весьма внятными словами, что всему покойникову какъ движимому, Такъ и недвижимому имѣнію учиненъ отъ него законнымъ наслѣдникомъ любезной мой двоюродной братецъ.
   Дядя мой слушалъ оную съ немалымъ вниманіемъ, ударилъ каблукомъ своимъ о полъ и выговорилъ ч.... его возьми такимъ страшнымъ голосомъ, что отъ того возтрепетало все собраніе. Старшая изъ моихъ сестрицъ, бывши весьма услужливою и ласковой къ моему дѣдушкѣ, спросила жалобнымъ голосомъ: правда ли то, что не упомянулъ онъ объ ней ничего въ своей духовной? А когда сказали ей, что это совершенная истинна, то таковое печальное извѣстіе и заставило ее упасть въ обморокъ.
   Прочія же мои сестрицы, которыя по видимому надѣялися на дѣда своего не столь крѣпко, сносили свое нещастіе нѣсколько съ большею отвагою, но со всемъ тѣмъ не преминули онъ порицать память усопшаго многими худыми и безчестными названіями, да и казалось, что въ сію минуту печаль ихъ была гораздо искреннѣе и естественное; ибо оная отнюдь не сходствовала съ тою, которую оказывали онъ во время кончины милостиваго моего дѣдушки. Дядя мой помогалъ ихъ ругательствамъ самою отборною матросскою бранью, а по томъ сказалъ мнѣ, топая отъ ярости ногами: "Такъ, уже нечего тебѣ бѣдной малой надѣяться! Конечно въ сего стараго пса вселился самъ дьяволъ, почему и запрещаю я тебѣ молиться за него Богу? ибо осужденъ онъ на вѣчную муку вмѣстѣ съ Вельзевуломъ."
   Священникъ, о которомъ я говорилъ, находился тутъ же, ибо былъ онъ покойниковъ отецъ духовной, почему и выбранъ онъ также отъ него исполнителемъ его духовной, а подъ видомъ милосердія умѣлъ онъ еще при жизни его получить на свой пай довольную долю; слѣдственно и имѣлъ имѣлъ онъ къ памяти его великое почтеніе. Ругательства моего дяди досадили ему вторично, почему онъ и сказалъ ему: "Нечестивый еретикъ! перестанешь ли ты поношеніями своими безпокоить душу честнаго Христіанина, которой требуетъ, чтобы молился ты за него Богу" Набожной священникъ думалъ, что примутъ всѣ его сторону <испорчено>мои обвиняли его въ томъ, что онъ худыми своими совѣтами возпрепятствовалъ дѣду моему надѣлить ихъ чѣмъ нибудь; потому что весьма онѣ обнадежены, чтобы не лишилъ онъ ихъ своего наслѣдства, естьли бы не склонилъ онъ его къ тому лицемѣрными своими совѣтами. Онѣ присоединили къ сему упреку множество ругательствъ, которыя и принудили проповѣдника навострить лыжи и убѣжать.
   Сіе позорище весьма развеселило достойнаго судьина наслѣдника, почему и сказалъ онъ моему дядѣ: "Естьли бы не убили вы собакъ моихъ, то бы пустилъ я ихъ въ слѣдѣ сего черноризца, такъ бы онъ его хорошенько потормошили." Но какъ Г. Булингъ не былъ тогда разположенъ слушать глупую сію шутку, то оборотился къ нему спиною и сказалъ: "Чортъ побери тебя и собакъ твоихъ; да и ступайте всѣ вы вмѣстѣ въ адъ къ старому хрычу, любезному твоему дѣдушкѣ <испорчено> не чего намъ дѣлать; отвалимъ нашъ корабль и пустимъ его по вѣтру." Сказавъ сіе, вышелъ онъ со мною вонъ.
   

ГЛАВА 5.

Съ Родрикомъ поступаетъ учитель его очень дурно. Дядя его помогаетъ ему за то отмстить; уводитъ его изъ деревни и опредѣляетъ въ Университетъ.

   Вышедши изъ дома моего дѣда, направили мы стопы свои къ нашей деревнѣ и шли около часа, въ которое время дядя мой не промолвилъ со мною ни единаго слова, но только ворчалъ что-то тихонько? да и примѣчалъ я отъ времени до времени на лицѣ его знаки досады, которая и убѣдила его позабыть, что иду я съ нимъ. А какъ во время его задумчивости шелъ онъ весьма скоро, а я не могъ за нимъ поспѣвать: то онъ, примѣтя сіе, остановился вдругъ, чтобы меня подождать, и сказалъ мнѣ съ сердцемъ: "Ступай же лѣнивецъ! Въ чемъ ты упражняешься и идешь столь тихо?.." Сказавъ сіе, взялъ онъ меня за руку, и не смотря на мое безсиліе, принудилъ бѣжать, съ нимъ во всю мочь; но послѣ двучаснаго размышленія, совсѣмъ онъ развеселился и сказалъ мнѣ: "Ступай дитятко, и будь повеселѣе; ибо теперь стараго хрыча, твоего дѣда, жарятъ въ адѣ, такъ какъ свинью. Пожалуй не печалься душенька, я возьму тебя съ собою на море, а съ храбрымъ сердцемъ и съ доброю парою штановъ можно пройти цѣлой свѣтъ. Ступай повеселѣе, я тебѣ повторяю, и будь какъ встрепаной, какъ говорится пословица."
   А хотя сіе его намѣреніе и не соглашалося съ собственною моею склонностію, но я почелъ за должность, дабы въ сію минуту не сказывать ему, что не имѣю я никакой охоты служить на морѣ; ибо надлежало мнѣ сохранить въ немъ для себя единаго человѣка на свѣтѣ, которой желаетъ мнѣ добра. Сверьхъ же сего любезной мой дядя думая о склонности моей по своей собственной, не воображалъ себѣ, чтобъ могъ онъ мнѣ предложить пріятнѣйшаго и выгоднѣйшаго мѣста, какъ морскую службу. Но по щастію моему подмастерье нашъ, которому, какъ я уже объявлялъ, былъ я одолженъ тѣмъ, что зналъ я что нибудь на свѣтѣ, опровергнулъ его намѣреніе и заставилъ перемѣнитъ его сіи мысли, ибо его увѣрилъ, чтобы учинилъ онъ мнѣ великую обиду, естьли бы же далъ мнѣ пользоваться примѣченною во мнѣ щастливою склонностію къ наукамъ, прибавляя къ тому, что когда я имъ сбудусь, то чрезъ оныя могу конечно сыскать себѣ не малое щастіе. А какъ изъ сказаннаго отъ меня прежде можно было видѣть, что Г. Булингъ хотя и не имѣлъ у себя великаго богатства, но былъ самой наищедрѣйшій человѣкъ на свѣтѣ: то и согласился онъ безотговорочно послать меня въ какой нибудь университетъ. Въ слѣдствіе чего опредѣлилъ онъ мнѣ не большой пенсіонъ, которымъ могъ я содержать себя честно въ не большомъ городкѣ, лежащемъ отъ деревни нашей въ нѣсколькихъ миляхъ и имѣющемъ въ себѣ такой Университетъ, которой находился въ не малой славѣ.
   Но за нѣсколько дней до нашего отъѣзда, учитель нашей школы, не опасаяся уже гнѣва моего дѣда, разбранилъ меня ругательски и поносилъ безчестными словами покойника, которому изъ милосердія желалъ онъ вѣчной муки за то, что онъ его обидѣлъ, не платя за стараніе онаго о моей наукѣ ни единой копѣйки; а досадныя слова сего дерзскаго азбучника, которой долженствовалъ всемъ своимъ щастіемъ и мѣстомъ моему дѣду, и довели меня до того, что вознамѣрился я ему отмстить. Въ слѣдствіе чего и сдѣлалъ я заговоръ съ нѣкоторыми изъ моихъ товарищей, и совѣтовалъ съ ними о способахъ, которыми бы могли мы оное исполнить; да и нашелъ ихъ къ тому готовыми. А такимъ образомъ и положили мы, чтобы учинить то на канунѣ отъѣзда моего въ университетъ слѣдующимъ порядкомъ:
   Мнѣ надлежало возпользоваться тѣмъ временемъ, когда подмастерье по обыкновенію своему выйдетъ для исправленія нуждъ его вонъ изъ комнаты; по выходѣ же онаго должно было мнѣ запереть тотчасъ двери, для того чтобы не могъ онъ прибѣжать къ учителю моему на помощь. А дабы учинить къ нападенію на него знакъ, то надлежало мнѣ плюнуть ему въ рожу. Большіе и сильнѣйшіе предъ прочими ученики обѣщали мнѣ помочь связать его и положить на лавку ничкомъ, а сухая его задница и назначена быть жертвою моего отмщенія за всѣ претерпѣнныя мною отъ него напасти.
   Главныхъ въ заговоръ нашемъ было трое, которымъ и надлежало напасть на него сперва. Впрочемъ же были мы надежны, что поможетъ намъ въ томъ и большая часть учениковъ его. Изъ первыхъ же заговорщиковъ почитался главнымъ я, какъ зачинщикъ сего дѣла, а по томъ слѣдовалъ единородный сынъ живущаго съ нами въ сосѣдствъ богатаго дворянина, которой назывался Гапкіемъ, и коего, учитель нашъ не осмѣлился никогда наказывать. Послѣдній же изъ нихъ назывался Гутомъ Страпомъ, коего мастеръ нашъ также сберегалъ, для того что отецъ его былъ въ нашей деревнѣ башмашникомъ и дѣлалъ на него всегда безденежно обувь. Перваго изъ оныхъ избавилъ я отъ смерти; ибо какъ въ нѣкоторое время зачалъ было онъ тонуть, то я бросился въ воду и его изъ оной вытащилъ. Сверьхъ же того сохранялъ я его многократно отъ наличныхъ ударовъ, которые заслуживалъ онъ своими дерзостями, и часто спасалъ отъ сѣченья ибо унималъ его отъ всякихъ шалостей и увѣщевалъ, чтобы жилъ онъ порядочно, а по причинѣ всѣхъ сихъ одолженій и могъ я понадѣяться, что принимаетъ онъ въ выгодахъ моихъ великое участіе. Что же слѣдуетъ до Страпа, то повѣренность мою на него основывалъ я на взаимной нашей дружбѣ и согласіи нравовъ, да и получилъ я отъ него множество услугъ безъ всякой съ моей стороны за то отплаты, за что и любилъ я его чрезвычайно сильно. А какъ уже оба сіи витязя вознамѣрились вытти изъ школы на другой день по исполненіи нашего предпріятія: то и не сомнѣвался я ни мало о ихъ со мною согласіи; ибо первому изъ нихъ приказалъ отецъ его возвратиться къ себѣ, а другому надлежало вступить въ науку къ нѣкоторому цырюльнику, которой жилъ въ лежащемъ близь нашей деревни городѣ.
   А какъ дядя мой, будучи увѣдомленъ о сдѣланной мнѣ отъ учителя моего обидѣ, показалъ такой видъ, будто имѣетъ онъ намѣреніе принудить сего буквоглота о дурномъ его со мною поступкѣ къ разкаянію: то и почелъ я за должность увѣдомить его о нашемъ намѣреніи; но онъ выдумки нашей отнюдь не одобрилъ, думая, что намъ того никакъ исполнить будетъ не можно. "Не надѣйтеся друзья, мои на свое проворство, говорилъ онъ жевавши табакъ и поддергивая къ верьху свои штаны, ибо таковое предпріятіе подвергаетъ опасности только всѣхъ васъ троихъ. Когда вздумаете вы бить сію свинью, то станетъ она визжать, почему и прибѣгутъ къ ней многіе люди на помощь, а тогда-то и останетесь дураками только вы одни. Эдакая пропасть! для чего не близко отсюда корабль мой? Я бы затащилъ его туда, да и велѣлъ бы высѣчь хорошенько четыремъ, или пяти здоровымъ мореходцамъ. То то бы научилъ я его узнать, стоитъ ли матросская рука учительской, и могутъ ли морскія кошки равняться съ школьными розгами?"
   Дядя мои, разсуждая то такъ то инакъ, когда увидѣлъ, что нѣтъ другаго способа, дабы отмстить сему чернилоядцу за мою обиду: то и согласился онъ съ нашею выдумкою да и захотѣлъ быть намъ въ ней помощникомъ. Въ слѣдствіе чего и пошелъ онъ тотчасъ для покупки потребныхъ къ тому веревокъ. Всякой можетъ разсудить, сколь были мы ради, когда узнали, что обѣщалъ онъ быть нашимъ защитникомъ, въ разсужденіи которой должности и приказалъ онъ намъ, чтобъ прежде разставанія нашего другъ съ другомъ приготовили мы заранѣе лошадей и повозки, дабы можно можно было намъ по исполненіи нашего намѣренія уѣхать тотчасъ, въ чемъ мы точно ему и повиновались.
   Наконецъ ожидаемое съ толикою нетерпѣливостію время настало; подмастерье вышелъ по обыкновенію своему вонъ, а ожидающій сего случая дядя мой и вошелъ къ намъ тотчасъ въ комнату. <испорчено>, такъ-что подмастерью нашему не льзя было войти къ намъ никакъ. Онъ, подступя тогда къ нашему учителю, ухватилъ его за воротъ, отъ чего и сталъ онъ кричать изъ всей силы: рѣжутъ! рѣжутъ! да и ревелъ столь сильно, какъ быкъ; почему и весьма я опасался, чтобы не вырвался онъ у моего дяди и не ушелъ. Не смотря на сіе, тотчасъ я къ нему бросился, и вскоча къ педанту на спину, залупилъ его платье. Страпъ ухватилъ его за ноги и уронилъ на полъ; а Гапки, будучи дотолѣ только простымъ зрителемъ, вышедъ изъ своего мѣста, и закричавъ побѣда! побѣда! помогъ намъ привязать его къ столбу.
   Подмастерье, услышавши толикой его крикъ, прибѣжалъ къ дверямъ, стучалъ въ оныя, грозилъ и просилъ насъ покорно, чтобы мы пустили его въ комнату. Дядя мой, приведя нашего грамотея въ то состояніе, что не могъ уже онъ отъ раздѣть, а самъ пошелъ между тѣмъ къ подмастерью, дабы съ нимъ поговорить, которому и сказалъ: "Что не надлежитъ ему шумѣть, естьли не хочетъ онъ раздѣлить пополамъ того наказанія, которое вознамѣрилися мы сдѣлать бездѣльнику нашему учителю. Буде есть въ васъ умъ, прибавилъ онъ, то послушайте меня и оставайтесь въ покоѣ, ибо извѣстно вамъ и самымъ, сколь много сей бумагомаратель обидѣлъ моего племянника, почему и прошу васъ не прогнѣваться, что заставлю я его въ томъ раскаяться."
   Дядя мой, выговоря сіи рѣчи, хлопнулъ дверью и оную заперъ; а подмастерье, приступя къ оной, зачалъ паки стучать столь громко, что Г. Булингъ, опасаяся, дабы сей стукъ не произвелъ любопытства въ сосѣдяхъ, отворилъ ему двери. А какъ скоро онъ въ нихъ вошелъ, то опять оныя заперъ. <испорчено>мостію, говоря ему: "Послушай меня Г. Синтаксъ! Хотя и почитаю я васъ честнымъ человѣкомъ, а сверьхъ того и люблю; но требуетъ отъ насъ благоразуміе и осторожность, дабы привели мы васъ въ несостояніе помѣшать нашему предпріятію." Говоря сіе, вытащилъ онъ изъ кармана своего нѣсколько отрывковъ веревки, что увидя Г. Синтаксъ, сталъ плакать, какъ малой робенокъ, предлагая Г. Булингу, что не поступалъ онъ никогда со мною худо, а напротивъ того старался отъ всего своего сердца о успѣхахъ моихъ въ наукахъ; и потому надобно быть мнѣ весьма неблагодарному, естьли бы понесъ онъ отъ меня такую обиду. "Я очень знаю, сказалъ ему дядя мой, что Родрикъ весьма вами одолженъ, почему и не хотимъ мы сдѣлать вамъ никакого худа. Но вы шумите столь сильно, что можете привлечь свидѣтелей, а намъ совсѣмъ они-то и не надобны; для чего и не прогнѣвайтеся, что привяжу я васъ <испорчено> дотолѣ, пока окончимъ мы свое дѣло, которое конечно васъ увеселитъ. Но Бога ради, не дѣлайте ни малаго сопротивленія, ибо въ случаѣ онаго положу я васъ на мѣсто страждущаго." А такимъ образомъ Г. Синтаксъ и принужденъ былъ согласиться на все.
   Тогда дядя мой говорилъ къ учителю, котораго мы столь хорошо связали, что не могъ уже онъ ничѣмъ ворохнуться, дѣлая ему самое важное увѣщаніе, а послѣ того и началъ его сѣчь безъ всякаго милосердія. Страждущій бранилъ насъ по Гречески и по Латыни, чего однако дядя мой отнюдь не разумѣлъ, почему оно и не помѣшало ему продолжать свое дѣло; да и сѣкъ его вмѣстѣ съ нами слишкомъ четверть часа.
   Наконецъ наказаніе его окончилося, и Г. Булингъ сказалъ страждущему сіи утѣшительныя слова: "Надобно знать, что дѣлаешь Г. учитель, и разсуждать, что за тѣмъ послѣдуетъ. Вы сѣчете жестоко вашихъ учениковъ, не думая, чтобы, то было больно; почему и надобно вамъ меня благодарить, что вывелъ я васъ тѣмъ изъ заблужденія. Естьли бы были вы хотя, не много благодарны, то бы стали меня поминать во всю жизнь свою, ибо влилъ я въ васъ гораздо болѣе человѣколюбія, нежели имѣли вы прежде. А какъ сіе качество очень, нужно всякому человѣку, то и весьма я радъ, что вамъ его доставилъ. Ступайте ребята, говорилъ онъ моимъ товарищамъ, въ близь лежащую корчму, гдѣ Родрикушко на прощанье хорошенько васъ попотчиваетъ."
   Всѣ наши помощники приняли его предложеніе и пошли съ нами. А хотя дядя мой звалъ съ собою Синтакса, но онъ на то не согласился, и сказалъ съ презрѣніемъ, что онъ отнюдь не пьяница. Не взирая на сердитой видѣ вашъ, сказалъ ему дядя мой, будемъ мы по старому друзьями. Мнѣ кажется, что ты самой доброй парень, и для того божусь тебѣ Порутческимъ моимъ чиномъ, что естьли бы былъ я на кораблѣ Капитаномъ, то бы сдѣлалъ я тебя (когда бы только самъ ты на то согласился) на моемъ суднѣ учителемъ.
   Наконецъ дядя мой вышелъ, захлопнулъ дверь и оставилъ Синтакса при учителѣ, дабы могъ онъ его утѣшать и лечить. Онъ привелъ насъ въ деревню и попотчивалъ въ гостинницѣ, гдѣ мы со оказаніемъ взаимнаго сожалѣнія и разсталися; а на другой день прибылъ я въ городѣ, гдѣ мнѣ жить надлежало. Тамъ дядя мой исправилъ щедрымъ образомъ всѣ мои нужды и отдалъ меня на пансіонъ къ нѣкоторой родственницѣ моей матери, которая была въ замужствѣъ за Аптекаремъ; а по прошествіи нѣсколькихъ дней мы съ нимъ и разсталися съ изліяніемъ источниковъ слезъ, которые произтекали отъ нашей истинной другъ къ другу любви.
   

ГЛАВА 6.

Родрикъ обучается наукамъ съ великимъ успѣхомъ и ознакомливается со многими. Двоюродныя сестры его ищутъ съ нимъ подружиться; но онъ не соглашается и ихъ прозьбу. Употребленныя имъ для отмщенія ему средства. Съ Г. Булингомъ случилось нѣкоторое нещастіе, кое разпространилось и на Родрика, чрезъ что и лишился онъ всякой помощи. Гавки поступаетъ съ нимъ весьма безчестно, за что онъ ему и отмщаетъ.

   Когда началѣ я разсуждать порядочно, то и понялъ, что какъ всѣ мои надежды основывались на милости единаго только человѣка, которой подвергался непрестанно великимъ опасностямъ, отъ коихъ и могъ я его лишиться тотчасъ; въ прибавокъ же къ тому всѣ тѣ, отъ отъ которыхъ имѣлъ бы я право ожидать какой нибудь помощи, были явные мои непріятели: то и было весьма для меня нужно, дабы могъ я достать щастіе мое самъ собою. Въ слѣдствіе чего и началъ я учиться съ чрезвычайною прилежностію, да и получилъ въ томѣ столь великіе успѣхи, что меньше, нежели въ три года, выучилъ я не только Греческій и Латинскій языки, но и пріобрѣлъ не малое свѣденіе въ Математикѣ и въ философіи; особливо же упражнялся я въ нравоученіи и Физикѣ. Въ прибавокъ же къ тому отличилъ я себя въ словесныхъ наукахъ и издалъ въ народъ нѣсколько стиховъ моего сочиненія, которые принесли мнѣ не малую честь. При всѣхъ сихъ дарованіяхъ имѣлъ я у себя самой складной станъ и довольно не дурное лице; почему и пріобрѣлъ я знакомство самыхъ почтенныхъ въ семъ городѣ особъ; а притомъ примѣтилъ я, что многія госпожи смотрѣли на меня весьма ласково, что и льстило чрезвычайно много какъ склонности моей къ любви, такъ и тщеславію. Въ прибавокъ же сему получилъ я видъ нѣкоторыми изъ нихъ и совершенную побѣду, и угождая имъ, сочинилъ насколько дерзскихъ и сатирическихъ стиховъ противъ многихъ госпожъ, которыя спорили съ ними о владѣніи моего сердца: такъ-то было оно дорого! А какъ въ семъ же самомъ городъ обитали и двѣ двоюродныя мои сестрицы съ матерью своею, а отецъ ихъ отказалъ имъ по духовной своей всѣ движимое и недвижимое его имѣніе пополамъ: то хотя и не имѣли онъ предъ другими дѣвушками излишней красоты, но были гораздо оныхъ богатѣе, отъ чего домъ ихъ и учинился сборищемъ почти всѣхъ щеголей и красавцовъ. А понеже онъ во время дѣтскихъ моихъ лѣтъ презирали меня до крайности, то въ сіе время старался уже и я за оное имъ отплатить. Пріобрѣтенная мною у госпожъ сего города слава льстила самолюбію ихъ столь много, что и возна мѣрилися онѣ знакомствомъ своимъ меня предупредить; въ слѣдствіе чего и прислали онѣ меня къ себѣ звать. Можно понять очень легко, что естьли бы я на то согласился, то (кромѣ того, что таковая учтивость сдѣлала бы имъ нѣкоторую честь) получили бы онѣ и то утѣшеніе, чтобы употребленіемъ дарованіи моихъ во зло можно было имъ отмстить тѣмъ женщинамъ, которыя были гораздо ихъ прекраснѣе. Сверьхъ же того боялися онѣ можетъ быть также и моей на себя досады, которую, какъ было и самимъ имъ извѣстно, заслужили они совершенно. Но я радовался, нашедши случай имъ отмстить, и для того не только къ нимъ не пошелъ, но и выпускалъ противъ нихъ по временамъ язвительныя эпиграммы. Случалось ли бывать имъ вмѣстѣ съ тѣми женщинами, въ честь коихъ дѣлалъ я стихи: то видѣли онѣ только однихъ ихъ, которыхъ не прославлялъ я въ моихъ сочиненіяхъ, а сіе и поразило самолюбіе ихъ столь сильно что и вознамѣрилися онѣ наказать меня, сколько будетъ имъ возможно.
   Положа такимъ образомъ, уговорили онъ нѣкотораго молодаго университетскаго ученика, чтобы сдѣлалъ онъ на меня стихи, въ которыхъ былъ я порицаемъ нещастливымъ моимъ состояніемъ, въ коемъ былъ я воспитанъ, гдѣ также упоминалъ онъ и о томъ, въ какихъ дурныхъ обстоятельствахъ родился я на свѣтѣ; но на оные отвѣчалъ я столь сильно, и доказало такъ ясно, что о нещастливомъ моемъ воспитаніи надлежало стыдишься имъ, сестрамъ моимъ, а не мнѣ, что не осмѣлились онѣ уже болѣе тѣмъ на меня нападать. А понеже не удалося имъ въ сихъ первыхъ на меня покушеніяхъ, то вознамѣрилися онѣ наградить себя другими. Въ слѣдствіе чего и уговорили онѣ молодаго человѣка, у коего обезчестилъ я стихами моими любовницу, и умѣли довесть его до такой на меня ненависти, что предпріялъ онъ за мнимое ругательство его красавицы лишить меня жизни, для чего и дожидался онъ съ двумя другими забіяками, его пріятелями, въ самую темную ночь на дорогъ, по которой ходилъ я домой; да и положили, чтобы убить меня до смерти и бросить въ рѣку. Но я, свѣдавши о семъ зломъ ихъ намѣреніи, возвратился къ Аатекарю инымъ путемъ. А какъ отъ нетерпѣливости, что долго я не шелъ, подошли они подъ мои окошки, для того чтобы освѣдомиться, пришелъ ли я домой или нѣтъ: то, усмотря ихъ, кликнулъ я къ себѣ одного изъ учениковъ нашихъ и съ нимъ вмѣстѣ поздравили ихъ нашими уринальниками, брося оные со всемъ тѣмъ, что въ нихъ ни находилось, имъ на головы, да и такъ ловко, что пришли они домой совсѣмъ обмочены и окурены такимъ благовоніемъ, къ которому никакія ноздри привыкнуть не могутъ. На другой день сіе приключеніе разнеслося вездѣ и заставило смѣяться на щетъ ихъ столь много, что и были они принуждены выѣхать изъ города.
   Всѣ сіи худые успѣхи не возпрепятстовали сестрамъ моимъ выискивать иные способы къ учиненію мнѣ какого нибудь оскорбленія; а злоба и досада ихъ и увеличивалися по той мѣрѣ, какъ удавалося приводить мнѣ ихъ въ пущій стыдъ. Со всемъ тѣмъ видѣлъ я ясно, что не было мнѣ средства избавиться отъ ихъ нападенія; ибо зналъ точно, что какъ бываютъ противъ насъ самыми неблагодарными тѣ, которые получили отъ насъ большія одолженія, такъ равно и учиняются намъ непримиримыми непріятелями такіе люди, которые сдѣлали намъ больше обиды. Наконецъ добродѣтельныя мои сестрицы вздумали прибѣгнуть къ хитрости, отъ которой и получили онѣ желаемой успѣхѣ. Онѣ вывѣдали отъ одного моего пріятеля, которому вѣрилъ я во всемъ слѣпо и не скрывалъ ничего о всѣхъ любовныхъ моихъ удачахъ; а какъ скоро онѣ по нескромности его о томъ узнали, то и разславили вездѣ, разцвѣтя оное такими соблазнительными обстоятельствами, которыхъ отнюдь не бывало, а выдумали онъ ихъ изъ своей головы. Всѣ женщины, которыя меня любили, не приказали пускать меня въ ихъ домы; а прочія, кои желали бы въ томъ имъ подражать, учинили самое то же; почему и лишился я вдругъ всѣхъ своихъ знакомствъ. Когда не могъ я еще узнать о начинщикѣ сей измѣны (ибо никогда не могъ я подумать, чтобъ учинилъ это искренній мой пріятель) и выдумывалъ разные способы къ своему оправданію: то, вошедши къ себѣ въ комнату, увидѣлъ я мою хозяйку, стоящую въ великой задумчивости, отъ чего и пришелъ я въ немалое безпокойство, да и спросилъ у нее о причинѣ оной. На что и отвѣчала она мнѣ холоднымъ видомъ, что мужъ ея получилъ отъ дяди моего Г. Булинга письмо, въ коемъ увѣдомляетъ онъ его, что случилось съ нимъ не малое нещастіе, прибавя къ тому, что того-то всегда она и боялась, да и предсказывала о томъ самому ему многократно, предвидя, до чего могутъ его довести грубой нравъ его и поступки; къ чему присовокупила она и то, что не взирая на нещастіе моего дяди, желала бы она оказывать мнѣ свои услуги, что и доказала бы она нынѣ же, естьли бы была она въ состояніи, но какъ имѣетъ она у себя семью, то и было бы несправедливо, естьлибы стала она тратить принадлежащее дѣтямъ ея имѣніе на содержаніе чужаго человѣка. Впрочемъ же прибавила она, что какъ извѣстно мнѣ и самому, что прямое милосердіе начинается съ самаго себя, то и совѣтуетъ она мнѣ дружески, дабы шелъ я лучше въ ученики къ какому нибудь ткачу или башмашнику, нежели упражнялся въ пустыхъ наукахъ, которыя не принесутъ мнѣ никакой пользы. Я, выслушавъ милостивой ея совѣтъ, не отвѣчалъ на то ни единаго слова. По томъ отдала она мнѣ оба тѣ письма, кои получилъ мужъ ея; а я и взялъ ихъ въ свои руки съ великимъ трепетомъ. А какъ первое изъ нихъ подписано было на имя Г. Потіона, то я его развернулъ и читалъ слѣдующее:
   

Государь мой!

   Я пишу къ вамъ для того, чтобы увѣдомить васъ, что сошелъ я съ того корабля, на которомъ поѣхалъ отсюда, потому что убилъ я моего Капитана, что однако учинилъ я то какъ храброй человѣкъ на мылѣ Тиберон&#1123;, которой состоитъ на островѣ Гишпаньіолѣ. Мы билися съ нимъ на пистолетахъ, и онъ выстрѣлилъ въ меня первой, но ни мало не зацѣпилъ; я же былъ гораздо его щастливѣе, или искуснѣе: ибо прострѣлилъ его насквозь. Теперь я слава Богу здоровъ, и живу на семъ островѣ, на коемъ обитаютъ Французы, которыми весьма я доволенъ, хотя и не знаю ихъ языка. Впрочемъ, помощію друзей моихъ, надѣюся очень скоро получить себѣ прощеніе; ибо послалъ я къ нимъ челобитную, въ которой описалъ все наше дѣло очень обстоятельно, и просилъ ихъ, чтобы подали они ее ко Двору, почему и льщуся, что Его Величество не пожелаетъ, дабы самой наивѣрнѣйшій его подданной лишенъ былъ долгое время его службы, и чтобы произвели надъ нимъ безчестной судъ. Прошу поклониться отъ меня вашей супругъ, а я всегда буду твоимъ вѣрнымъ другомъ и слугою

Ѳома Булингъ.

   Въ другомъ же письмъ, которое подписано ко мнѣ, заключалися сіи рѣчи:
   

Любезной Родрикушко!

   Не безпокойся о моемъ дѣлѣ дитятко, но продолжай твою науку. А хотя и нѣтъ у меня теперь денегъ, слѣдовательно и послать къ тебѣ нечего; но я увѣренъ, что Г. Потіонъ станетъ снабжать тебя во всѣхъ твоихъ нуждахъ, и по дружбѣ своей ко мнѣ не допуститъ тебя ни до какого недостатка дотолѣ, пока приду я въ состояніе возблагодарить ему за его къ тебѣ милости. Теперь не о чемъ мнѣ тебя больше увѣдомлять, а прошу только паче всего не печалиться и быть увѣреннымъ, что я буду всегда любящимъ тебя дядею.

Ѳома Булингъ.

   Оба сіи письма были писаны изъ пристани Людвиговой, находящейся въ островѣ Гишпаніолѣ; и когда держалъ я ихъ еще въ рукахъ своихъ, то и вошелъ ко мнѣ Г. Потіонъ. Я подалъ ему то, которое писано ко мнѣ; а по прочтеніи онаго потрясъ онъ годовою своею, какъ баранъ, и сказалъ мнѣ: "Хотя и весьма я Г. Булинга почитаю, да и очень бы онъ меня обидѣлъ, естьли бы сталъ онъ въ томъ сомнѣваться; а притомъ весьма я надеженъ, что естьли будетъ онъ когда нибудь въ состояніи, то заплатитъ мнѣ съ совершенною точностію. Но мнѣ чрезвычайно досадно, что принужденъ и сказать вамъ о томѣ, что нынѣшнее время весьма тяжко; почему и не можно мнѣ учинитъ той услуги, которой онъ отъ меня требуетъ: Ибо нынѣ деньги стали столь рѣдки, что и не можно ихъ содрать ни съ единаго человѣка; да и думаю я, прости меня Господи! не зарыли ли ихъ въ землю. Не взирая на все кормилъ я васъ цѣлой мѣсяцъ, не получавши за то ничего, да и Богъ знаетъ, достану ли я за мои издержки когда нибудь хотя единую копѣйку. Въ слѣдствіе чего и вознамѣрился я (хотя и съ великимъ моимъ прискорбіемъ) васъ отъ себя отпустить, сколько для вышеобъявленной причины, столько и для того, что весьма мнѣ нужна та комната, въ которой вы живете, для помѣщенія нѣкотораго ученика, которой пріѣдетъ ко мнѣ очень скоро изъ деревни. И такъ весьма вы меня одолжите, продолжалъ онъ, естьли сыщете для себя другое жилище и перейдете въ него хотя чрезъ недѣлю.
   Сія рѣчь столь сильно меня тронула, что, не разсуждая о совершенномъ моемъ неимуществѣ, сказалъ я ему съ досадою, что не только не хочу я ему быть въ тягость, но гораздо скорѣе умру, нежели соглашуся быть ему одолженнымъ, чтобы отобѣдать у него хотя единожды, и что презираю я его столь много, что не хочу остаться у него въ домъ ни на одну минуту. Тогда заплатилъ я сему купцу тотчасъ все то, чѣмъ былъ ему долженъ; да и вышелъ изъ дому его въ такомъ смущеніи и отчаяніи, которое не льзя мнѣ выразить; ибо не зналъ я, гдѣ приклонить мнѣ свою голову, да и не оставалося въ кошелькѣ моемъ больше полугвинеи. Со всемъ тѣмъ, когда первые припадки моей печали нѣсколько поутихли, то нанялъ я для себя не большую комнаточку по полутору шилингу на недѣлю, за что и должно было мнѣ заплатить деньги напередъ; ибо безъ его условія хозяйка моя не соглашалася пускать меня жить. По томъ послалъ я къ Аптекарю за оставшимъ въ домѣ его моимъ платьемъ, и велѣлъ оное перенесть въ бѣдное мое жилище, гдѣ и легъ я спать ни пивши ни ѣвши, да и проводилъ, не затворяя глазъ своихъ, самую мучительнѣйшую для меня ночь. А какъ скоро всталъ, то и пошелъ къ нѣкоторому довольно достаточному человѣку, съ коимъ свелъ я хорошее знакомство, и которой навязывался мнѣ многократно съ своими услугами въ то время, когда не было мнѣ въ нихъ никакой нужды.
   Какъ скоро онъ меня увидѣлъ, то и принялъ весьма ласково; выбѣжалъ ко мнѣ на встрѣчу и обнялъ меня такъ, будто бы былъ я ему самой милой человѣкъ на свѣтѣ. А какъ прежде всего хотѣлъ онѣ, чтобы мы съ нимъ вмѣстѣ позавтракали, то изъ сей его ко мнѣ ласки и могъ я заключить, что выслушаетъ онъ повѣсть нещастія моего охотно, да и окажетъ о томъ свое сожалѣніе, почему во время завтрака и разсказалъ я ему о всемъ, присовокупя къ сему и то, что принудило меня притти къ нему; да и былъ столь добродушенъ, что усмотря въ немъ при слушаніи рѣчей моихъ печальной и разстроенной видъ, приписывалъ оной къ его обо мнѣ состраданію и доброму сердцу. Но спасибо ему за то, что не допустилъ меня быть въ семъ заблужденіи долгое время; ибо когда разсказалъ я ему о томъ, что произошло между Аптекаремъ и мною, то наморщилъ онъ свои брови и отвѣчалъ съ не малою суровостію: "Не ужъ то, государь мой! не признаетесь вы виноватымъ, что поступили столь гордо съ такимъ человѣкомъ, которой говорилъ вамъ самой порядокъ? Таковая рѣчь его привела меня внѣ себя; почему и отвѣчалъ я ему съ нѣкоторою гордостію, что весьма мнѣ удивителенъ столь подлой и безчеловѣчной его со мною поступокъ, ибо вмѣсто сожалѣнія о мнѣ вздумалъ онъ хвалить жестокосердаго моего хозяина. Колкой мой отвѣтъ подалъ сему безстыдному человѣку случай выслать меня изъ своего дому съ напоминаніемъ, чтобы не ходилъ я къ нему и впредь, на что и согласился я весьма охотно, говоря, что естьли бы зналъ я о дурномъ его нравъ прежде, то бы отнюдь не дошелъ до того, дабы могъ онъ мнѣ учинить таковое предложеніе.
   Возвращаяся домой, встрѣтился я съ старымъ моимъ школьнымъ товарищемъ Гапкіемъ, которой присланъ былъ отъ отца его въ городъ для обученія тѣлесныхъ упражненій; также и для того, чтобы перенялъ онъ, какъ обходятся въ свѣтъ. А какъ съ самаго прибытія его жили мы между собою, такъ какъ старинные пріятели, весьма дружно и ласково: то и увѣдомилъ я его безъ всякихъ закрышекъ о моемъ состояніи, да и просилъ, чтобы далъ онъ мнѣ на содержаніе мое сколько нибудь въ займы денегъ. Тогда вытащилъ онъ изъ своего кармана; или 6 шилинговъ {Въ Англіи ходятъ разныя деньги, на примѣръ:
   Фунтъ стерлинговъ (которой монеты въ самомъ дѣлѣ нѣтъ), въ немъ 20 шилинговъ.
   Золотая гинея содержитъ въ себѣ 21 шилингъ.
   Серебреная крона имѣетъ въ себѣ; шилинговъ
   Полкроны 2 шилинга съ ползпиною.
   Въ шилингѣ щитаетчя 12 солсовъ, или пенсовъ.
   На Россійскія же деньги приходитъ по различнымъ курсамъ:
   Фунтъ стерлинговъ отъ 4 рублей 50 копѣекъ, до; рублей слишкомъ.
   Гинея отъ; рублей слишкомъ, до; рублей 50 копѣкъ.
   Крона отъ 1 рубля 15 копѣекъ, до 1 рубля 30 копѣекъ.
   Шилингъ меньше и больше 25 копѣекъ.
   Солсъ, или пенсъ, около 2 копѣекъ.} съ малымъ числомъ мѣлкихъ денегъ, и увѣрилъ меня, что только то у него и есть, чтобы прожить ему четыре или пять дней; ибо на канунъ того дня проигралъ онъ въ биліардъ большую часть своихъ денегъ. А хотя всему этому и статься было можно, но холодной видѣ, съ которымъ извинялся онъ передо мною, и оказываемое имъ малое о печали моей сожалѣніе, заставили меня сомнѣваться о справедливости рѣчей его; почему, не отвѣтствуя ему ничего, и пошелъ шелъ я отъ него прочь. Но по прошествіи двухъ, или трехъ дней, свѣдалъ я, что сей ложной другѣ вспомоществовалъ сестрамъ моимъ въ разпусканіи того вреднаго слуха, которой отогналъ отъ меня всѣхъ моихъ знакомыхъ; а притомъ и увѣдомилъ онъ ихъ, до какой дошелъ я крайности, что и весьма ихъ утѣшило. Узнавъ сіе, вознамѣрился я ему отмстить; въ слѣдствіе чего и послалъ къ нему цыдудочку, которою звалъ его на поединокъ, означая время и мѣсто, гдѣ предпріялъ я его наказать за учиненную имъ мнѣ измѣну. Онъ согласился на сей вызовъ, и назначилъ къ тому завтрашній день; почему я туда и прибылъ. Со всемъ тѣмъ должно мнѣ въ томъ признаться, что идучи на мѣсто сраженія, чувствовалъ я въ себѣ великое движеніе и претерпѣвалъ во внутренности своей всю ту робость, какою бываютъ облагаемы всѣ тѣ, которыхъ зовутъ на таковой кровопролитной пиръ еще впервые. Но желаніе отмщенія, стыдъ, буде да не итти, и надежда на побѣду, преодолѣли всѣ мои страхи. Въ слѣдствіе чего и прибыль я на выбранное для сего дѣйствія мѣсто за часъ до назначеннаго времени, да и ожидалъ непріятеля моего до самаго вечера, но тщетно;. ибо совсѣмъ онъ туда не явился. Надлежитъ мнѣ любезному моему читателю признаться и въ томъ, что не было мнѣ досадно то, что не сдержалъ онъ мнѣ своего слова. Не взирая на сіе, чрезвычайно я возгордился, и позабывъ тогдашнюю свою бѣдность, думалъ только, какъ бы похвастать моею храбростію и разгласить вездѣ о подѣломъ поступкѣ моего противоборника. А хотя и нечего было мнѣ уже продашь, кромѣ серебреной обшивки, за которую и взялъ я столько, что насилу можно было тѣмъ заплатить за недѣльную наемку моей комнаты; но я жертвовалъ моему отмщенію нѣкоторую часть и изъ тѣхъ денегъ, да и напечаталъ о его трусости въ народныхъ вѣдомостяхъ.
   

ГЛАВА 7.

Родригъ принужденъ вступитъ въ ученики къ Аптекарю Г. Крабу, которой былъ Г. Потіону великой непріятель. Описаніе сего человѣка и нрава его. Родрикъ сдѣлался ему чрезвычайно нужнымъ; а случившееся въ домѣ Г. Краба нѣкоторое приключеніе и убѣдило его ссудитъ бѣднаго нашего Родрика деньгами, которой и отправился въ Лондонѣ.

   По прошествіи двухъ дней впалъ я въ крайнее безпокойство, а оное и произошло отъ того, что, не разсуждая о совершенномъ моемъ убожествѣ, захотѣлъ я удовольствовать мое мщеніе и тщеславіе, какъ объявилъ я о томъ уже въ прошедшей главѣ. Хозяйка моя принуждала меня ежечасно, чтобъ отдалъ я ей за постой деньги, и всегдашними своими докуками платила мнѣ за сдѣланное мною дурачество съ великою лихвою. Тогда совался я по всему городу, совсѣмъ не зная, что мнѣ дѣлать и куда прибѣгнуть, ибо всѣ тѣ, которые прежде того искали моей дружбы, отвращали отъ меня тогда свои очи и убѣгали прочь, такъ такъ какъ будто бы отъ зараженнаго язвою человѣка.
   Наконецъ, когда былъ я уже доведенъ до совершеннаго отчаянія, то пришли мнѣ сказать, что нѣкоторой человѣкѣ ожидаетъ меня въ кофейномъ домѣ, куда и побѣжалъ я тотчасъ. Но прибытіи же въ сіе мѣсто увидѣлъ я незнакомую мнѣ особу, которая сидѣла за столомъ и пила пуншъ {Въ подлинникѣ стоитъ поп-инъ, но какъ сіе питье здѣсь не въ употребленіи, то и поставилъ я въ переводѣ моемъ вмѣсто его пуншъ, для того что Агличане любятъ его не меньше; да и мы, перенявши у нихъ, къ нему попривыкли.}. Какъ же скоро я туда вошелъ, то сей человѣкѣ взялъ меня за руку и сказалъ, что посылалъ за мною онъ, прибавя къ тому также и то, что называется онъ Анзеймомъ Кравомъ и находится въ семъ городѣ Аптекаремъ и Лѣкаремъ. Но прежде, нежели разскажу я читателю о его намѣреніи, почитаю я за должность, чтобъ описать мнѣ видъ сего незнакомаго и дать ему нѣкоторое понятіе объ его нравѣ.
   По виду его казался онъ близь 50 лѣтъ и былъ ростомъ своимъ около; футовъ, но брюхо его, имѣло во окружности своей по крайней мѣрѣ 10 футовъ, лице же его будучи столь полно, какъ самое красш е солнышко, показывало на себѣ багряной цвѣтѣ съ нѣкоторою синью; преогромной и чрезвычайно похожій на свеклу носъ закрывалъ собою самый наиобширнѣйшій ротъ, а два крошечные сѣрые и косые глаза скрывалися подъ обѣими широкими и чрезвычайно густыми бровями. Онъ ненавидѣлъ смертельно Аптекаря Потіона, которой хотя и былъ гораздо его моложе, но исправлялъ дѣло свое съ большею исправностію; и какъ послѣдній изъ нихъ излечилъ такого человѣка, при которомъ первой неучинилъ никакого успѣху: то и не могъ онъ смотрѣть на него безъ зависти. А хотя общіе ихъ пріятели и старались было ихъ примирить, да могло бы статься, чтобъ то они и исполнили; но жены ихъ, сойдяся между собою на свадьбѣ, разбранилися и разругали другѣ друга такъ сильно, что посредники ихъ и отчаялися уже совершенно привесть ихъ къ согласію и заключить между обѣихъ воюющихъ сторонѣ постоянной мирѣ.
   Когда Г. Кравъ послалъ за мною, то ссора ихъ находилася въ самой высочайшей степени; почему и принялъ онъ меня столь учтиво, какъ не льзя мнѣ было лучше ожидать отъ человѣка такого нрава. Онъ, посади меня подлѣ себя, тотчасъ спросилъ, для чего отошелъ я отъ сотоварища его Потіона, а я и разсказалъ ему тогда всю свою повѣсть... "То-то сущій подлецѣ! сказалъ онъ мнѣ; почему и не удивляюся я ничему, что бы онъ ни сдѣлалъ. Онѣ то прямой лицемѣрѣ, у котораго душа столь нечиста, какъ у самаго разбойника Варравы. А хотя успѣваетѣ онѣ въ дѣлахъ своихъ и лучше, нежели кто нибудь другой, но это произходитъ отъ того, что умѣетъ онъ обманывать гораздо хитрѣе. Повѣрь мнѣ, что всѣ такіе притворщики суть только прямые лицемѣры, хотя въ самомъ дѣлѣ и не льзя назвать ихъ инако, какъ бездѣльниками и ни къ чему негодными людьми.,
   Онъ хотѣлъ было продолжать; но перервалъ рѣчь его незнакомой мнѣ пьяница, которой вошелъ тогда въ комнату, и сѣвши подлѣ него, вскричалъ: "Ты право кумонекъ говоришь дѣльно; онъ сущій скряга, и не хочешь, хотя бы когда нибудь, выпить съ пріятелями своими бутылочку винца. Дай Богъ мнѣ здоровья, то-то сущій прохладникъ! Радъ пить со всякимъ, лишь бы кто только захотѣлъ. Мнѣ случилося быть съ этимъ сѣдымъ ч..... Потіономъ только однажды, да и то не у него, а обѣдали мы вмѣстѣ у знакомаго намъ священника. Тамъ-то узналъ я что нѣтъ на свѣтѣ такого человѣка, которой бы боготворилъ вино столь много, какъ этотъ ханжа. И вѣришь ли ты, что разсказалъ онъ цѣлыя двѣ трети обѣдни наизусть?" Послѣ таковой похвальной рѣчи Г. Кравъ зачалъ продолжать начатую имъ рѣчь, и оборотясь ко мнѣ, говорилъ: "Мнѣ сказывали о васъ, что вы доброй малой, а для того-то и хочу я вамъ сколько нибудь помочь. Пошлите теперь въ ваше жилище и велите перенести пожитки ваши ко мнѣ; ибо я уже приказалъ, чтобъ приняли васъ въ домъ моемъ ласково." А какъ самолюбіе мое препятствовало мнѣ еще склониться на принятіе учиненнаго мнѣ отъ сего Аптекаря предложенія, то и сказалъ онъ мнѣ съ суровостію: "Что же, это такое? Ни ужели ты еще сомнѣваешься? Естьли это тебѣ не угодно, то ступай къ ч.... Конечно ты надо мною шутишь!" Тогда зачалъ я ему говорить съ великою покорностію выражая, что предложенія его не только для меня чувствительны, но и почитаю ихъ за великое себѣ одолженіе. Со всемъ тѣмъ просилъ бы я его покорно, дабы изволилъ онъ мнѣ сказать, на какомъ основаніи беретъ онъ меня къ себѣ жить? "На какомъ основаніи? подхватилъ онъ. Вотъ право самой прекрасной и разумной вопросъ! Не ужъ ли надобно тебѣ комнатнаго служителя и для выѣзду карету? Нѣтъ, любезной мой господинъ! отвѣчалъ я; еще весьма далеко отъ того, чтобъ забралъ я себѣ въ голову таковыя мысли. Но я прошу единой только той милости, чтобъ взяли вы меня къ аптекѣ вашей въ ученики; ибо могу я сію должность исполнить безъ труда въ разсужденіи того, что знакомо мнѣ насколько составлять лѣкарства, а можетъ быть и не хуже самаго Потіона, при томъ же, для собственнаго моего удовольствія, упражнялся я нѣкоторое время и въ лѣкарской наукѣ." "Вотъ таковы то всѣ наши славные Докторы, вскричалъ Г. Кравъ, поднявши свою руку и отверзши уста свои столь широко, что были онъ въ поперечникъ своемъ около полуфута. Онъ можетъ быть прочиталъ о лѣкарской наукѣ только либо 3 книги, а уже и думаетъ, "что знаетъ онъ все это искусство "изъ конца въ конецъ! Не ужъ-то думаешь ты; что знакомо тебѣ движеніе мышекъ и разположеніе тонкихъ жилочекъ въ мозгу? Съ.... вотъ съ тѣмъ-то.... Какъ бишь?... Но что пустое болтать! гдѣ это тебѣ знать! а скажи мнѣ лучше, въ состояніи ли ты пустить кровь, поставить хорошенько клистиръ, приложить пластырь и составить по рецепту лѣкарство? А когда увѣрилъ я его, что умѣю все это сдѣлать совершенно: то, тряся онъ своею головою, сказалъ мнѣ съ видомъ невѣроятія: "Дай Богъ, чтобъ было это такъ! И буде говоришь ты правду, то бы можно было получить мнѣ отъ тебя какую нибудь и пользу. И такъ въ разсужденіи всѣхъ сихъ твоихъ дарованій беру я тебя къ себѣ изъ милосердія, а что получить ты себѣ отъ лавки моей барыша, то даю я тебѣ вмѣсто жалованья."
   А какъ тогдашнее мое состояніе не позволило мнѣ перебирать мѣстами, то и принялъ я предложеніе его безотговорочно. По заключеніи же нашего договора вышли мы изъ кофейнаго дому, да и проводилъ я его домой, хотя самолюбіе мое и страдало весьма сильно, видя себя приведеннымъ въ такое подлое состояніе. По прибытіи въ домъ Г. Кравъ отвелъ онъ для жилища моего мѣсто на чердакъ, которое хотя и было не весьма по моему вкусу, но я благодарилъ Господа Бога и за то, что имѣлъ я его безъ денегъ. На другой день приставилъ онъ меня къ своей лавкѣ, а по прошествіи малаго времени и узналъ я точно, для чего Г. Кравъ вздумалъ меня предупредить; ибо симъ мнимымъ своимъ противъ меня великодушіемъ учинилъ онъ безсловесную критику Потіоновой жестокости, почему всѣ ихъ знакомые, сравнивая ихъ другъ съ другомъ, и приписывали новому моему хозяину великую честь. А какъ сверьхъ того и бывшій въ лавкѣ его ученикѣ отъ жестокости его умеръ, то и имѣлъ онъ необходимую нужду сыскать кого нибудь, ктобъ зналъ хотя насколько аптекарской науки и могъ занять его мѣсто.
   Г. Кравъ былъ самой бѣшеной и сердитой человѣкъ, отъ чего жена его и претерпѣвала ежедневно великія жестокости. Сверьхъ же того былъ онъ такъ упрямъ въ своихъ мнѣніяхъ, что бранивался съ самыми лучшими своими пріятелями, естьли вздумалося имъ когда и о чемъ нибудь съ нимъ поспорить. Буде же поссорился онъ съ кѣмъ хотя единожды, то было уже не возможно его усмирить, а особливо тогда, естьли бы вздумалъ кто нибудь употреблять противъ него покорность и ласковость. Въ слѣдствіе чего, какъ скоро узналъ я нравѣ его, то и заключилъ, что для полученія надъ нимъ верьха надобно говорить съ нимъ смѣло и отважно.
   Опредѣливъ такъ, когда единожды за самую сущую бездѣлицу назвалъ онъ меня незнающимъ и нищимъ, то отвѣчалъ я ему гордымъ образомъ, что я отнюдь не незнающій; ибо исправляю свою должность съ такою способностію, что лучше того не сдѣлаетъ и онъ самъ. А хотя теперь на мнѣ и самое бѣдное платье, но извѣстно ему и самому, что отнюдь я не нищей и гораздо его лучше какъ природою, такъ и разположеніемъ своихъ мыслей. Г. Кравъ, разсердяся на не учтивыя мои противъ его слова, поднялъ палку и грозилъ, что онъ меня ею ударитъ, естьли стану еще передъ нимъ говорить. А хотя и боялся я, чтобъ не учинилъ онъ того дѣйствительно, но вдругъ ухватилъ изъ иготи пестъ, и клялся ему, что буде вздумается ему ударить меня хотя единожды, то отплачу я ему вдвое. А какъ я уже разсудилъ, что тогдашнее явленіе долженствовало быть образцемъ будущему на тему съ нимъ житью, и что оно опредѣлитъ навсегда мои съ нимъ поступки: то присовокупилъ я къ рѣчамъ моимъ и тѣлодвиженіе, да и поднялъ мою руку съ тѣмъ, чтобъ въ случаѣ нужды можно было мнѣ учинитъ ему сопротивленіе. Кравъ обезпамятѣлъ; находился нѣкоторое время безъ всякаго движенія, и не могъ выговорить ни единаго слова; а наконецъ, спустя весьма благоразумно свою палку, говорилъ мнѣ шахѣ: "То, то прекрасно поступаешь ты съ своимъ хозяиномъ! Теперь-то вижу я, что ты самой, ученой и почтительной мальчикѣ! Ей ей нѣтъ на свѣтѣ ни лучше, тебя ни прекраснѣе. Видана ли гдѣ нибудь такая досада? Однако не хоробрись! я право тебя научу, можно ли поднимать тебѣ руку свою на меня?" Выговоря сіе и испуская отъ бѣшенства пѣну, вышелъ онъ вонъ, браня меня такъ, какъ бранятся самые подлые носильщики.
   Я чрезвычайно боялся, чтобъ сіе дѣло не заставило его меня отъ себя отпустить, почему и находился въ смертельномъ безпокойствъ; и когда началѣ уже выдумывать способы, чѣмъ буду я себя содержать, естьли сгонитъ онѣ меня долой со двора: то и вошелъ онъ въ комнату съ веселымъ видомъ, да и приказалъ собирать на столъ, во время котораго не только не говорилъ онъ ничего о нашемъ съ нимъ дѣлѣ, но и поднесъ мнѣ при поставленіи закусокъ рюмку пуншу. Наконецъ твердостію, которую оказалъ я въ нашемъ съ нимъ спорѣ, получилъ я надъ разумомъ его такую власть, что въ слѣдующее по томъ время не клялся онъ инако, какъ только моимъ именемъ. Въ прибавокъ же къ сему сдѣлался я ему весьма нужнымъ, потому что смотрѣлъ за лавкою его съ большею прилѣжностію, нежели онъ самъ; а исправность моя, на которую совсѣмъ онъ положился, и сдѣлала то, что не заботился онъ уже ни о чемъ и провождалъ спокойнымъ образомъ цѣлыя три четверти дня въ питейномъ домѣ.
   Съ моей же стороны старался я чрезвычайно о пріобрѣтеніи всѣхъ познаній, которыя были потребны къ тому мастерству, въ коемъ тогда я упражнялся, да и получилъ въ томъ сверьхъ чаянія моего великой успѣхѣ. Въ прибавокъ же къ тому находился я въ не малой милости и у Гжи. Кравши за то, что ругадъ я безъ милосердія смертельную ея непріятельницу Гжу. Потіоншу, а притомъ оказывалъ иногда передъ нею не малое сожалѣніе о претерпѣваемыхъ ею отъ мужа ея жестокихъ гоненіяхъ, чрезъ что и получилъ я отъ сей моей хозяйки такіе знаки снизхожденія, которыхъ бы не посмѣлъ я никогда отъ нее потребовать.
   Такимъ образомъ жилъ я у нихъ цѣлые два года, не получая о моемъ дядѣ ни самомалѣйшаго извѣстія, а претерпѣнныя мною нещастія и слѣдующія за оными разсужденія и учинили меня задумчивымъ И хладнокровнымъ; почему и не сводилъ я знакомства ни съ кѣмъ въ городѣ, да и заводить его было нечѣмъ; ибо Г. Кравъ не давалъ мнѣ никакого жалованья, а получаемаго мною отъ лавки его барыша на силу доставало и на мое содержаніе. Неблагополучныя мои обстоятельства заставили меня перестать надѣяться на мнимое мое достоинство, ни которое до того времени уповалъ я весьма много; а тогдашняя моя бѣдность и презрѣніе отъ всѣхъ и доказали мнѣ весьма ясно, сколь мало должно намъ полагаться на тѣ ласкательства, которыми бываемъ мы осыпаемы во время щастливаго нашего состоянія. Уединенность моя препятствовала мнѣ сожалѣть о пріятностяхъ, которыми пользовался, имѣя у себя довольно знатное знакомство, почему и взиралъ я на всѣ свѣтскія обращенія философскими глазами; а таковое мое превращеніе и сдѣлало то, что уже не узнавали меня и самые мои знакомые, да и учинился я такимъ господиномъ обладающихъ мною прежде страстей, что я самой Гапки понадѣяся, что не опасайся моего мщенія, можетъ онъ появиться паки въ нашемъ городѣ, прибыль въ оной; а я и взиралъ на него, какъ на такого человѣка, котораго не имѣю я никакой причины ни ненавидить, ни любить.
   Со всемъ тѣмъ, когда думалъ я достать дарованіями моими лучшую участь, нежели та, что находился я аптекарскимъ подмастерьемъ: то весьма желалось мнѣ путешествовать по свѣту, но мѣшало тому хотя и одно, однако непреодолимое препятствіе; ибо не имѣлъ я у себя ни копѣйки денегъ, да и не вѣдалъ, гдѣ ихъ достать, зная точно, что Г. Кравъ отнюдь не былъ столь щедръ, чтобъ вздумалъ меня для одного только моего удовольствія оными ссудить. Въ прибавокъ же къ тому былъ я для него столь нуженъ, что и не могъ надѣяться, дабы преклонилъ онъ свое ухо къ моей прозьбѣ; но по щастію моему могъ его къ тому принудить одинъ только нечаянной случай.
   Находящаяся въ домѣ нашемъ служанка примѣтила, что носитъ она во чревѣ своемъ плодъ, которой зачался отъ беззаконнаго ея съ мущинами сообщенія; да и зналъ я точно, что былъ въ немъ участникомъ, также какъ и я, и самъ Г. Кравъ. А какъ угадалъ я, что сіе обстоятельство случиться можетъ еще заранѣе, то и былъ столь благоразуменъ, что не оказывалъ къ нему никакой ревности; и когда сія дѣвка сказала мнѣ, что какъ причиною ея беременности только я одинъ, то и надлежитъ мнѣ согласиться либо на ней жениться, или за лишеніе потерянной ею отъ меня чести наградить деньгами; и какъ въ обѣихъ сихъ предложеніяхъ мнѣ ее удовольствовать было не возможно и не прилично, то и сказалъ я ей о томъ, что было мнѣ извѣстно о прелюбодѣйномъ ея съ Г. Кравомъ сообщеніи, да и пѣнялъ ей за ея ко мнѣ невѣрность. По томъ перемѣнилъ я свои упреки на ласки, и говорилъ ей, что бѣдность моя была женидьбѣ моей на ней непреодолимымъ препятствіемъ, прибавляя къ тому и сіе, что можетъ она пріобрѣсть отъ теперешняго своего состоянія не малую прибыль, сказавши, что причиною ея беременности былъ только одинъ Г. Кравъ. Она согласилася на сіе мое мнѣніе, и на другой день увѣдомила его, что отъ плотскаго его съ нею совокупленія она уже брюхата.
   Г. Кравъ, которой никогда не могъ себѣ вообразить, чтобы силы его были къ тому способными, услыша сіе, смутился такъ, какъ будто бы ударилъ въ него громъ, и предвидя опасныя сего дѣла слѣдствія, вознамѣрился ихъ предупредить, что и предпріялъ онъ учинить не для того, будто бы боялся онъ пѣней отъ бѣдной жены своей; ибо пріучилъ онъ ее ко всегдашнему молчанію, какую бы ни имѣла она причину на него жаловаться, но опасался онъ только того, чтобъ не свѣдалъ о семъ дѣлѣ Аптекарь Потіонъ и чрезъ то не получилъ надъ нимъ верьху. Въ слѣдствіе чего и сталъ онъ увѣрять свою служанку, что отнюдь она не брюхата, и что припадокъ, въ которомъ тогда она находилась, случается обыкновенно со всѣми равнолѣтними ей дѣвушками; да и обѣщалъ ее вылечить отъ сего безпокойства совершенно; почему и сдѣлалъ для нее самъ лѣкарство, приказавъ мнѣ ей оное отдать и сказать, чтобъ приняла его какъ можно скорѣе, ибо совсѣмъ онъ не вѣдалъ, что зналъ я о состояніи сей дѣвки столько же, какъ и онъ самъ, а можетъ быть еще и болѣе. Xотя проникнулъ я и весьма легко его намѣреніе, но увѣдомя мнимую больную, какой подвергается она опасности, буде приметъ что нибудь изъ рукъ ея хозяина, выбросилъ лѣкарство за окошко. А какъ по прошествіи нѣсколькихъ дней Г. Кравъ примѣтя, что лѣкарство его не произвело никакого дѣйствія, хотѣлъ уговорить свою служанку, чтобъ приняла она его паки: то она ему сказала, что не обманетъ онъ ее своею выдумкою, почему и не станетъ она принимать отъ него ни единой капли. Буде же отважится онъ употребить противъ нее и впредь таковыя же средства, то разскажетъ она всему свѣту о томъ, что хотѣлъ онъ отъ нее скрыть. Впрочемъ же, прибавила она, какъ уже приближается время и къ тому, что свободится она отъ припадка своего естественнымъ образомъ, то и совѣтуетъ она ему о томъ хорошенько подумать.
   Въ слѣдствіе чего Г. Кравъ долженъ былъ перемѣнишь свои мысли, и старался выискать новую хитрость, почему нѣкогда и вошелъ онъ со мною въ разговоръ, сказавши: "Мнѣ весьма, любезной мой Родрикъ, удивительно, что не подумаешь ты о пріобрѣтеніи себѣ лучшаго мѣста, хотя и имѣешь ты такія лѣта, въ которыя надлежитъ стараться о сысканіи своего участія; ибо что слѣдуетъ до меня, то въ 18 лѣтъ моего возраста прибылъ я уже изъ путешествія моего въ Гвинею. А какъ тебѣ уже извѣстно, что вооружаемся мы противъ Испаніи: то для чего и не пользуешься ты симъ случаемъ? ибо естьли бы былъ на твоемъ мѣстѣ я, то опредѣлился бы на какой нибудь корабль лѣкаремъ, а это мѣсто очень прибыточно, и будучи на немъ, можно бы было накопить тебѣ не малое число денегъ."
   Я слушалъ рѣчь Г. Крава съ удивленіемъ и съ не малымъ вниманіемъ; да и отвѣтствовалъ ему, что все бы это было очень хорошо, но не имѣя у себя ни полушки денегъ, ниже такого друга, которой бы могъ меня ими ссудить, не льзя мнѣ слѣдовать милостивымъ его совѣтамъ. Не только ли тебѣ помѣхи? спросилъ у меня Г. Кравъ. Ну, такъ этому пособить еще можно; ибо дамъ я тебѣ въ займы не только то число, сколько надобно для путешествія твоего въ Лондонъ, но снабжу тебя оными такъ, что можешь ты содержаться въ семъ городѣ честнымъ образомъ дотолѣ, пока достанешь ты для себя на какомъ нибудь военномъ кораблѣ лѣкарское мѣсто. Я благодарилъ моего хозяина за милостивое его мнѣ обѣщаніе, хотя и зналъ уже точно, что намѣреніе его состояло только въ томъ, дабы могъ онъ возпользоваться моимъ отъѣздомъ, и приписать причину беременности служанкиной одному только мнѣ.
   Такимъ образомъ по прошествіи 15 дней и отправился я въ сію Аглинскую столицу; а дорожная моя котомка и состояла только изъ двухъ платьевъ, изъ полудюжины верьхнихъ рубашекъ, и изъ толикаго же числа исподнихъ, изъ карманнаго лѣкарскаго инструмента, изъ футляра съ ланцетами, изъ Горація, изъ описанія лѣкарской науки Г. Висмана, и изъ кошелька съ 10 гвинеями {Около 50, или 55 рублевъ.}, которыми ссудилъ меня Г. Кравъ со взятьемъ на нихъ векселя и съ процентами по; на 100. Въ прибавокъ же къ тому послалъ онъ со мною просительное письмо къ одному Парламентскому Члену, которой былъ Депутатомъ нашего города въ Лондонѣ, и въ коемъ просилъ онъ его, чтобъ онъ меня не оставилъ. Въ слѣдствіе его и увѣрялъ онъ меня, что по не малому его при Дворѣ случаю дѣло мое окончится непремѣнно согласно съ моимъ желаніемъ.
   

ГЛАВА 8.

Прибытіе Родрика въ Нейкастель, гдѣ сошелся онъ съ прежнимъ школьнымъ своимъ товарищемъ Страпомъ, которой вознамѣрился проводить его въ Лондонъ. Они, будучи дорогою, по неимѣнію гостинницы зашли ночевать въ такую корчму, въ которой продавалося пиво. Тамъ учинилося съ ними ночью нѣкоторое странное приключеніе.

   Какъ не ходило изъ нашего города въ Лондонъ никакой почтовой коляски, а и я былъ не столько богатъ, чтобъ ѣхать мнѣ на почтѣ, то и отбылъ я изъ него 1 Ноября, 1739 году, съ пріѣзжими торгашами, у которыхъ нѣкоторыя лошади были уже порожжи. И такъ нанялъ я изъ нихъ ту, которая казалася мнѣ получше. Сѣделку ея употребилъ я вмѣсто настоящаго сѣдла, а висящіе по обѣимъ сторонамъ два плетеные короба служили мнѣ вмѣсто сапогъ и стремянъ. А понеже находящіяся подо мною лошадь была чрезвычайно тряска, да и не сдѣлалъ я привычки ѣздить верьхомъ, то и умиралъ отъ стужи и усталости тогда, когда пріѣхали мы въ Нейкастель, гдѣ и вознамѣрился продолжать мою дорогу гораздо лучше пѣшкомъ, нежели ѣхать съ такимъ безпокойствомъ и трудомъ на лошади.
   Когда объявилъ я хозяину постоялаго двора, что ѣду въ Лондонѣ, то онъ мнѣ и совѣтывалъ, чтобъ отправиться туда на суднѣ, которое посылается въ сей городъ съ угольями, увѣряя, что довезетъ оно меня до сего столичнаго города очень скоро. Въ прибавокъ же къ тому примолвилъ онъ и то, что какъ кажуся я ему не весьма крѣпкаго сложенія, а надлежало мнѣ пройти по худымъ дорогамъ болѣе 300 миль {Аглинская сухопутная миля содержитъ въ себѣ Россійскихъ 2 версты и 86 саженъ. Морская миля заключаетъ въ себѣ 1 версту и безъ мала 365 саженъ.}, то и сдѣлалъ бы я весьма не худо, естьли бы согласился на его предложеніе.
   А понеже для ожиданія отъѣзду барки надлежало пробыть мнѣ въ семъ мѣстѣ цѣлыя сутки, то и вошелъ я въ цырюльню, гдѣ и приказалъ выбрить себѣ бороду. Приготовляющійся къ сему дѣлу цырюльниковъ ученикѣ взиралъ на меня не однократно, и разсматривая съ ногѣ до головы, спросилъ, не Шотландецъ ли я? А когда я ему отвѣчалъ, что онъ въ томъ не ошибся, то хотѣлъ онъ отъ меня узнать, изъ котораго я мѣста. Въ чемъ я его также удовольствовалъ. Бѣдной сей малой говорилъ со мною о моемъ отечествѣ съ такимъ движеніемъ, что онъ и не примѣтилъ того, что намылилъ рожу мою толстотою на цѣлые полвершка. Наконецъ спросилъ онъ у меня о моемъ имени, что я также сказалъ. "Какъ! не уже ли это ты, любезной мой Родрикъ! вскричалъ онъ съ восхищеніемъ. Что это! развѣ не узналъ ты стараго твоего школьнаго товарища Гута Страпа?" При сихъ словахъ уронилъ я мыльное блюдо, бросился къ нему на шею, и не разсуждая о тогдашнемъ моемъ состояніи, вымаралъ лицо его совсѣмъ, а прижимая къ своему сердцу, возвратилъ ему нѣкоторую часть мыла, которое употребилъ онъ для моего намыливанья; а таковое смѣшное объятіе и заставило смѣяться какъ мастера, такъ и учениковъ его. Когда уже первые наши восхищенія нѣсколько миновалися, то сѣлъ я паки на свое мѣсто и просилъ Страпа, чтобъ окончилъ онъ мое бритье. Но сей бѣдной малой столь былъ радъ, меня увидѣвши, что съ нуждою могъ держать въ рукахъ своихъ бритву, и порѣзалъ ею лицо мое въ двухъ или трехъ мѣстахъ, да и находился въ такомъ движеніи, что мастеръ его приказалъ меня добрить другому ученику. А чтобъ дать другу моему время оправишься, то позволилъ онъ ему итти со мною гулять на цѣлой день.
   Получа таковой отпускъ, пошли мы съ нимъ тотчасъ въ вольной домъ, гдѣ и приказалъ я подать намъ пива, а между тѣмъ просилъ я Страпа, чтобъ разсказалъ онъ мнѣ всѣ свои приключенія съ самаго того времени, какъ мы съ нимъ разстались, почему онъ и началъ рѣчъ свою, говоря, что тотъ мастерѣ, у котораго былъ онъ въ наукѣ, по щастію его умеръ, прежде нежели вышелъ срокъ, сколько ему у него жить надлежало, почему и пришелъ онъ въ Нейкастель, гдѣ и вступилъ въ лавку къ нынѣшнему хозяину, у котораго и живетъ около года; къ чему прибавилъ и то, что какъ онъ мастеромъ своимъ весьма доволенъ, то и надуется прожить у него до будущей весны, а тогда-то уже и пойдетъ онъ искать себѣ мѣста въ Лондонъ. Когда же разсказалъ ему и я о своихъ похожденіяхъ и о намѣреніяхъ, то отнюдь онъ не одобрилъ того, что предпріялъ я ѣхать моремъ, въ разсужденіи бывающихъ на немъ непостоянныхъ вѣтровъ, которые въ зимнее время могутъ продержать меня въ дорогѣ очень долго. Напротивъ же того, естьли бы согласился я итти туда сухимъ путемъ, то бы пошелъ со мною вмѣстѣ и онъ, и понесъ бы дорогою все мое платье. Буде же бы мы, продолжалъ онъ, чрезвычайно устали, то можно бы было намъ на половинѣ пути нанять верьховыхъ лошадей или телѣгу, которыя бы и свезли насъ въ Лондонѣ за самую сущую бездѣлицу. Предложеніе Страпово весьма меня увеселило, за что и обнялъ я его дружески; да и просилъ, чтобъ тратилъ онъ мои деньги, такъ какъ свои. Но онъ мнѣ отвѣчалъ, что есть съ нимъ на дорогу довольное число денегъ; а когда прибудемъ мы въ Лондонъ, то весьма онъ надѣется на одного живущаго тамъ своего пріятеля, которой по своей знатности можетъ сдѣлать какую нибудь услугу и мнѣ.
   По принятіи сего намѣренія согласилися мы вышній на другой день на разсвѣтѣ, что и учинили дѣйствительно, и взявъ въ руки посошки, отправилися въ путь свой. Страпъ по учиненному мнѣ стъ него обѣщанію несъ въ котомкѣ своей не только его, но также и мое платье; а деньги наши зашили мы въ опоясья штановъ своихъ, оставя изъ нихъ только нѣсколько на дорожные расходы. А хотя и шли мы весьма скоро, но какъ не знали гдѣ лежатъ на сей дорогѣ постоялые дворы, то и удалилися мы отъ того мѣста, гдѣ надлежало намъ ночевать столь много, что, по увѣдомленію встрѣтившихся съ нами дорожныхъ, отбилися мы отъ большой дороги около полумили, почему и надлежало намъ искать себѣ ночлега въ не большей хижинкѣ, въ которой продавалося пиво. Тамъ по нечаянному случаю сошлися мы съ торгашемъ нашей деревни, которой развозилъ свои товары въ сей округъ, коего и посадили мы вмѣстѣ съ собою ужинать подлъ топящагося камина, куда и подали намъ хорошую яичницу съ ветчиною, а для питья самое доброе пиво. Во время ужина разговаривали мы съ нашимъ хозяиномъ и его дочерью, которая показалася мнѣ прекрасною, да и примѣтилъ я въ ней довольно сговорчивой нравъ; ибо взглядывала она на меня весьма благосклонно, и естьли бы не такъ сильно усталъ я съ дороги, то бы конечно могъ съ нею разговориться и гораздо покороче.
   Въ восемь часовъ вечера проводили насъ въ особливую каморку, гдѣ и увидѣли мы двѣ постели, изъ которыхъ одну занялъ деревенской нашъ торгашъ, а на другой легли мы съ Страпомъ оба вмѣстѣ. Сей щепетильникъ, прежде нежели легъ онъ на постелю, употребилъ ту предосторожность, что заперъ двери нашей комнаты изнутри тѣмъ желѣзнымъ винтомъ, которой носилъ онъ для таковаго употребленія нарочно съ собою; да и осмотрѣлъ всѣ уголки нашей горенки съ великою точностію. Что же слѣдуетъ до меня и до Страпа, то мы, не думая, чтобъ была намъ въ таковой предосторожности большая нужда, легли поскорѣе на постелю, гдѣ и заснули безъ всякой опасности. Но въ самую полночь почувствовалъ я, что трясется подо мною кровать наша весьма сильно, что и привело меня въ не малую тревогу. А когда хотѣлъ я разбудить моего товарища, то и былъ чрезвычайно удивленъ, не найдя его подлъ себя на постелѣ; почему и сталъ я кликать его тихохонько, но какъ было то совсѣмъ тщетно, то всталъ я тотчасъ съ кровати и зачалъ искать его по всей комнатѣ. Наконецъ нашелъ я его подъ моею кроватью, трепещущаго тамъ какъ листъ и покрытаго холоднымъ потомъ, которой и сказалъ мнѣ прерывающимся отъ ужаса голосомъ, что непремѣнно мы пропали; ибо знаетъ онъ точно, что въ сосѣдственной съ нами комнатѣ находится вооруженной двумя пистолетами разбойникъ. А дабы ему въ томъ меня увѣрить, то вылѣзъ онъ тихонько изъ подъ кровати, и подведя меня къ отдѣляющей нашу каморку отъ другой досчатой перегородкѣ, велѣлъ сквозь находящуюся на ней скважину посмотрѣть; почему тотчасъ я и увидѣлъ, что сидѣлъ тамъ подлѣ стола самой удалой головорѣзъ и разговаривалъ съ сидящею же противъ него хозяйскою дочерью. Мнѣ захотѣлося узнать, въ чемъ состояли ихъ рѣчи, для чего и придвинулъ я къ дырочкѣ свое ухо, почему и услышалъ, что говорилъ онъ ей самымъ страшнымъ голосомъ слѣдующія слога:
   "Чортъ бы задавилъ проклятаго мошенника Есмака за то, что съигралъ онъ со мною такую досадную шутку! А хотя и весьма бы мнѣ хотѣлося свернуть ему шею. Но полно на что о томъ говорили? Станетъ онъ утирать отъ меня кулаками свои слезы; да и научу я сего нищаго бродягу, что не посмѣетъ уже онъ впредь не сдерживать мнѣ своего слова." Хозяйская дочь дѣлала, что могла, стараяся усмирить ярость сего поддорожника, и говорила ему, что можетъ быть Есмахъ и совсѣмъ въ томъ не виноватъ, что почтовую коляску удалось разбить другимъ, а не ему. Сверьхъ же того, прибавила она, можетъ быть для награжденія его за сію потерю доставитъ онъ ему другіе способы къ наживкѣ. "Что бы ты, любезная моя Бетти! ни говорила, но пускай не станутъ меня называть Рифлемъ, буде Есмакъ можетъ мнѣ достать когда нибудь столь хорошую поживку. Будь я плутъ, естьли въ находящемся тамъ дорожномъ сундукъ не было больше четырехъ сотъ тысячъ фунтовъ стерлинговъ {Около двухъ милліоновъ рублей.}, которые были посланы отъ Двора въ одинъ полкъ на заплату военнымъ служителямъ жалованья и на прочіе расходы. Сверьхъ же того всѣ ѣдущіе въ ней путешественники имѣли у себя перстни, часы, шпаги и набитые гвинеями кошельки. Повѣрь мнѣ, душенька! что, упустя сей случай, лишился я самаго наивеличайшаго моего благополучія; ибо естьли бы помощію Божіею мнѣ онъ удался, то бы купилъ я себѣ роту. Но что я говорю? и сама ты, моя сударушка! отъ сей моей неудачи потеряла очень много, потому что, естьлибъ получилъ я сіе мѣсто, то была бы ты уже тогда любовницею Капитанскою, что и сдѣлало бы тебѣ великую честь." Говоря сіе красноглаголивой разбойникъ, запустилъ руки свои къ красавицѣ за карсетъ, за что и отмстила она ему самымъ любострастнымъ поцѣлуемъ, говоря: "Не печалься сердце мое! провидѣніе Божіе правосудно и милосердо; почему и неудобно думать, что оно тебя за нынѣшнюю неудачу и за великое твое терпѣніе непремѣнно наградитъ. Пожалуй скажи мнѣ, не нашелъ ли ты случая пощечиться чѣмъ нибудь около другихъ господѣ? Самою бездѣлицею, отвѣчалъ Рифль; ибо не досталъ я ничего, кромѣ оправленныхъ серебромъ пистолетъ, кои и видишь ты у меня. Я отнялъ ихъ у того Офицера, у котораго другіе наши братья отбили полковыя деньги; да взялъ же у него золотые часы, которые спряталъ было онъ въ свои штаны; а сверьхъ того "вытащилъ я два піастра {Піастрѣ содержитъ въ себѣ около рубля.} изъ башмака нѣкотораго Квакера, въ то самое время, когда старался онъ увѣщевать меня къ покаянію; да вынялъ изъ за пазухи прекрасной дѣвушки золотую табакерку, на которой написанъ былъ самою хорошею живописью малинькой портретецъ."
   Въ семъ мѣстѣ разговоръ разбойничій съ хозяйскою дочерію былъ прерванъ торгашемъ, конторой зачалъ реветь такъ какъ самой быкъ. "Фу пропасть какая! вскричалъ головорѣзъ яростнымъ голосомъ; конечно мнѣ измѣнили. Что это такое? Тогда Бетти, желая успокоить его смятеніе и ярость, сказала ему, чтобъ не опасался онъ ничего; ибо ночуютъ у нихъ три путешественника, которые, сбившися съ дороги, попросилися у нихъ постоять, а одинъ изъ нихъ и производитъ тотъ ревъ, которой слышитъ онъ теперь. "Путешественники? сказалъ онъ. Нѣтъ, конечно они лазутчики и присматриваютъ за мною! Но пускай меня четвертуютъ, буде не перерѣжу я ихъ всѣхъ троихъ, теперь же." Говоря сіе, подвинулся онъ уже на нѣсколько шаговъ къ двери; но милосердая Бетти, удержавъ его за кафтанъ, представила оному, что сомнѣвается онъ совсѣмъ напрасно; ибо изъ трехъ сихъ путешественниковъ двое суть не иное что, какъ какъ самые бѣдные молодые Шотландцы, которые кажутся ей такими шалунами, что и опасаться ихъ нѣтъ никакой причины, а третій изъ той же самой области торгашъ, которой становится иногда въ домъ ихъ. Удалой ея хахаль, будучи сими словами совсѣмъ успокоенъ, сѣлъ паки на свое мѣсто, и взявши по прежнему въ руки рюмку, сказалъ: "Я весьма радъ, что между прочими постояльцами находится здѣсь и торгашъ; ибо имѣю я въ нѣкоторыхъ товарахъ прекрайнюю нужду."
   Страпъ, устрашася учиненнаго отъ вора движенія, бросился паки подъ кровать; почему и вывелъ я его оттуда съ не малымъ трудомъ, да и на силу могъ его увѣрить, что не имѣемъ мы никакой причины къ опасности. Со всемъ тѣмъ подумалъ я, что надлежало мнѣ увѣдомить купца; почему и подошелъ я къ постелѣ, и стараяся его разбудить, тянулъ довольно сильно за руку. Но сей бѣдной человѣкѣ, проснувшись вдругъ, сталъ кричать изъ всей силы: воры! воры! и призывалъ къ себѣ на помочь всѣхъ святыхъ. Разбойникъ, услыша сей крикъ, смутился, бросился со стула, и ухватя свои пистолеты, вознамѣрился прострѣлить ими голову первому, которой бы вздумалъ вытти вонъ изъ комнаты. Но сударка его захохотала изъ всей своей силы, и удержавъ паки, сказала, что сему купцу грѣзится во снѣ обыкновенно, будто нападаютъ на него воры, прибавляя къ тому, что всякой разъ, когда станавливался онъ въ домѣ ихъ, видится ему сей же самой сонъ, и что по видимому бредитъ онъ и теперь по своему обыкновенію, такъ какъ и прежде.
   А когда Страпъ доказалъ купцу, сколь много онъ преступился, учиня такой великой крикъ: то сей бѣдной торгашъ замолчалъ, да и мы ему въ томъ подражали; а таковая тихость, паче же всего Беттины рѣчи и успокоили опасность и бѣшенство Рифлево. Торгашъ, учиня самую долгую молитву, и обѣщался Богу (что буде спасетъ Онъ его отъ рукѣ сего бездѣльника) продавать всѣ свои товары по самой чистой совѣсти безъ всякаго обмана, подошедъ къ той доскѣ, на которой находилась дыра, сквозь кою и увидѣлъ онъ разбойника, котораго безчеловѣчной и кровожаждущій видъ устрашилъ его столь сильно, что тотъ же часъ зарылся онъ опять въ свою постелю, и не осмѣлился оказать ни малаго знака жизни. По щастію его головорѣзъ и сударка его уснули; и когда услышалъ онъ ихъ храпѣніе, то всталъ тихохонько съ постели, и взявъ веревку, спустилъ тюкъ свой на дворъ какъ возможно тише, а по учиненіи того простяся съ нами пошепцомъ, отправился въ путь свой, что и могъ онъ учинить безъ всякаго вреда, ибо окошко, въ которое надлежало ему вылѣзть, было отъ земли не выше; или 6 футовъ.
   Я не разсудилъ за благо ему въ томъ послѣдовать, хотя и опасался, чтобъ воръ не принялся въ то время за насъ, когда узнаетъ онъ о побѣгѣ торгаша; ибо по видимому хотѣлося ему чрезвычайно присвоить себѣ всѣ его товары. Товарищъ же мой, будучи еще трусливое меня, употребилъ все свое краснорѣчіе къ уговариванію меня, чтобы согласился я слѣдовать примѣру купца, дабы (по словамъ его) могли мы избѣжать мщенія сего бездѣльника, которой не пропуститъ насъ ограбить и чрезъ то наградить себя за то, чего лишился онъ побѣгомъ купца.
   Тогда представилъ я Страпу, что гораздо для васъ безопаснѣе остаться въ семъ домѣ, нежели бѣжать Богъ знаетъ куда; ибо естьли мы отсюда уйдемъ, то можетъ сей кровожаждущій звѣрь подумать, что мы его узнали, а по сей причинѣ станется, что и вздумаетъ онъ слѣдовать за нами, для того чтобъ отправить насъ на тотъ свѣтъ, что и учинить ему не трудно; ибо онъ на лошади, а мы пѣшіе. Въ прибавокъ же къ тому предложилъ я ему, что Бетти, по видимому, имѣетъ въ себѣ довольное человѣколюбіе; почему она и не допуститъ его сдѣлать намъ какое нибудь зло. Сгирапъ признался, что говорилъ я справедливо, легъ подлѣ меня на постелю, гдѣ и уговорилися мы тихонько, какъ должно поступать, дабы не подать Рифлю никакого подозрѣнія, будто знаемъ мы что нибудь о богомерзскомъ его промыслѣ.
   Только что лишь разсвѣло, то Бетти вошла въ нашу комнату и сказала намъ: "Ой, ой, ой! знать, что господа Шотландцы имѣютъ въ себѣ слишкомъ много жару, "что спятъ и зимою, разкрывши окна." Я притворился, будто услышавши слова ея проснулся, отдернулъ завѣсъ и спрашивалъ, кто тамъ? На что и отвѣчала она мнѣ почти самое то же. Услыша сіе, притворился я удивленнымъ, и сказалъ ей, что прежде, нежели легъ я спать, постарался затворить окошко гораздо плотнѣе, и что конечно ни я, ни товарищъ мой, не вставали ночью только для того, чтобы оное отворить. "Хорошо, сказала она, взглянувши на торгашеву постелю. Теперь уже я не удивляюсь; ибо конечно тотъ купецъ, съ которымъ ужинали вы вчерашній вечеръ, выскочилъ въ окошко. Да кой ч.... ему сдѣлалось? потому что слышала я нынѣшнею ночью кричавшаго во все горло." "Какъ! спросилъ я у нее, не ужъ ли умчался онъ отъ насъ, такъ какъ вы заключаете? Боже мой! не обокралъ ли уже сей мошенникъ и насъ бѣдныхъ? Тогда взялъ я штаны мои, и вынувъ изъ нихъ мѣлкія мои деньги, перечолъ ихъ дважды или трижды. Слава Богу! вскричалъ я, деньги мои всѣ цѣлы; а Страпъ также осмотрѣлъ свою котомку, и говорилъ, что и у него не пропало также ничего. По томъ, будто оказывая свое безпокойство и объ ней, спросили мы ее, не унесъ ли онъ чего нибудь изъ принадлежащихъ ей вещей? Нѣтъ, сказала она, изключая только того, что не заплатилъ онъ намъ за постой и за пищу.
   Бетти, говоря сіе, вышла изъ въ шей комнаты и вошла къ своему хахалю, котораго и нашла она уже проснувшимся, да и разсказала ему о побѣгѣ купцовѣ. Когда же все сіе онъ выслушалъ, то отъ бѣшенства своего вскочилъ съ постели, ругалъ барышника всякими скверными словами, и далъ передъ Богомъ клятву въ томъ, что естьли только гдѣ нибудь онъ его увидитъ, то и убьетъ непремѣнно до смерти. Конечно этотъ мошенникъ, говорилъ онъ, слышалъ мои рѣчи, и имѣя то въ мысляхъ ночію, называлъ воромъ самаго меня, за что онъ со мною и разплатится. Сказавъ сіе, вышелъ онъ на дворъ, сѣлъ на свою лошадь и уѣхалъ отъ насъ изъ виду, а отбытіе его и прозвело въ насъ истинное утѣшеніе. Бетти, желая отъ насъ свѣдать, не подозрѣваемъ ли мы Рифля въ безчестномъ его промыслѣ, сдѣлала намъ множество вопросовъ, которые были одинъ одного хитрѣе. Но Страпъ и я остерегалися оной столь сильно, да и отвѣчали на вопросы ея съ такою простотою и искренностію, что и была она тѣмъ совершенно обманута.
   Когда еще продолжали мы съ нею разговорѣ нашъ, то и услышали вдругъ, что въѣхалъ на постоялой дворъ какой-то верьховой, а Страпъ и призналъ его за самаго того мошенника, котораго она любила, отъ чего и былъ онъ столь сильно пораженъ, что сдѣлался блѣденъ, какъ самая смерть, и не наблюдая никакой скромности, вскричалъ: "О небо! о любезной мой Рандомъ! сюда пріѣхалъ опять самой тотъ воръ, котораго мы видѣли." Бетти, услыша восклицаніе Страпово, спросила у него, что бы это значило? и о какомъ говоритъ онъ ворѣ? да и не ужъ-то думаетъ, что пріѣзжаютъ въ здѣшній домъ какіе нибудь мошенники? А хотя и весьма трудно было скрыть мнѣ то смущеніе, въ которое ввела меня Страпова нескромность, однако притворяяся, будто бы смѣюсь я изъ всей мочи пустому его страху, отвѣчалъ нашей хозяйкѣ, что на канунъ нашего сюда приходу встрѣтились мы съ нѣкоторымъ человѣкомъ, у котораго была пара пистолетъ. А какъ товарищъ мой, продолжалъ я, очень робокъ, то и почелъ онъ его за вора; и съ того самаго времени, какъ скоро только услышитъ онъ лошадиной топотъ, то всегда и думаетъ, будто онъ за нимъ гонится. Бетти хотя и притворилася, будто бы повѣрила тому, что я ей тогда разсказывалъ; но можно было примѣтить, что не совсѣмъ она на слова мои полагалася.
   !

ГЛАВА 9.

Родрикъ и Страпъ продолжаютъ ихъ дорогу, гдѣ нападаетъ на нихъ воръ и гонится за ними. Онъ стрѣляетъ въ послѣдняго изъ оныхъ изъ пистолета, чѣмъ и причинилъ ему гораздо болѣе страху, нежели вреда. За симъ воромъ высылается погоня, которая и спасаетъ Родрикову жизнь.

   Мы, заплатя за постой и за пищу, простилися съ милосердою нашею хозяйкою, которая удостоила меня самымъ сладкимъ поцѣлуемъ, и можетъ быть для того, чтсбъ сею ласкою вылечить насъ отъ всякаго о домъ ихъ подозрѣнія. Какъ только вышли мы изъ ихъ жилища, то хотя и шли чрезвычайно скоро, но оглядывалися назадъ ежеминутно. Мы перешли около пяти миль безъ всякаго помѣшательства, да уже и поздравляли другъ друга съ тѣмъ, что лишилися мы всѣхъ своихъ страховъ; но вдругъ увидѣли вдали, что скачетъ къ намъ какой то верьховой во всю мочь; а скоро и узнали мы, что былъ онъ самой тотъ воръ, которой причинилъ намъ столь много страху. Онъ подъѣхавъ остановился и спросилъ у меня самымъ страшнымъ голосомъ, зналъ ли я, кто онъ таковъ? Но я столь много его испугался, что и не могъ отвѣчать ему ни единаго слова на вопросъ его, которой съ произведеніемъ мнѣ ужаснаго ругательства и повторилъ онъ пять или шесть разъ.
   Страпъ, видѣвши, что я не отвѣчалъ ни единаго слова, упалъ въ выбоину, которая была совсѣмъ наполнена грязью, и лепеталъ самымъ наипокорнѣйшимъ видомъ слѣдующую молитву: "Увы! это сущая правда, что знаемъ мы тебя совершенно. Но прошу тебя, господинъ разбойникъ! чтобъ для самаго Бога сжалился ты надъ нами бѣдными робятами, у которыхъ и вся сумма ихъ денегъ не составляетъ изъ себя тритцати шилинговъ {Около семи рублевъ съ полтиною.}." Охъ, охъ! такъ по этому вы меня знаете? подхватилъ воръ. Въ слѣдствіе чего и клянусь я вамъ всею моею моею жизнію, что не удастся вамъ никогда на меня доносить. Сказавъ сіе, выстрѣлилъ онъ въ ненастнаго Страпа изъ пистолета, отъ чего и упалъ онъ на землю, да и не только не закричалъ, но и не вздохнулъ. Состояніе, въ коемъ видѣлъ я моего товарища, и опасность, которой былъ я самъ подверженъ, помѣшали разумъ мой столь сильно, что для убѣжанія отъ жестокаго сего мошенника не учинилъ я ни малѣйшаго движенія; а онъ уже и вознамѣрился учинить со мною самое то же, что и съ Страпомъ, когда увидѣлъ, что скачутъ къ нему четверо верьховыхъ, и усмотря оныхъ, кольнулъ онъ лошадь свою обѣими шпорами, и пустилъ ее во весь скакъ, оставя меня стоящаго посреди дороги на подобіе пня, и почти не имѣющаго у себя никакого чувства. Я находился еще въ томъ же самомъ состояніи, когда пріѣхали ко мнѣ сіи четыре человѣка; а послѣ того и узналъ я, что одинъ изъ нихъ былъ самой тотъ Капитанъ, коего ограбили наканунѣ, и которой извинялся, что не употреблялъ онъ пистолетъ своихъ въ разсужденіи сидящихъ въ коляскѣ госпожъ, которыхъ не хотѣлъ онъ подвергнуть разбойническому мщенію.
   Сей Капитанъ, прибывши въ домъ одного своего пріятеля, которой былъ человѣкъ не безъ знатности и жилъ на самой дорогѣ, просилъ его, чтобъ далъ онъ ему трехъ своихъ служителей для того, чтобъ могли они вмѣстѣ съ нимъ догнать вора, что онъ и исполнилъ. Онъ-то самой зачалъ говорить со мною, и спросилъ у меня, отъ чего произошелъ пистолетной выстрѣлъ, котораго ударъ слышалъ онъ на дорогѣ? А какъ тогда находился я еще въ нечувственности, слѣдственно и не могъ ему отвѣтствовать; почему и устремилъ онъ глаза свои на дорожнаго моего товарища, которой совсѣмъ не шевелился, и коего почиталъ онъ [также какъ и я] за мертваго: то тогда-то я примѣтилъ, что при видѣніи его перемѣнился онъ совсѣмъ въ лицѣ своемъ. "Государи мои! сказалъ онъ дрожащимъ голосомъ, сойдемъ на часокъ и провѣдаемъ нѣсколько о обстоятельствахъ сего убійства. Да что намъ здѣсь дѣлать? сказалъ ему одинъ изъ тѣхъ, которые его провожали; а лучше гораздо ѣхать намъ за убійцею и стараться его поймать. "Да пожалуй скажи намъ мальчикъ, по которой дорогѣ онъ поѣхалъ? говорилъ онѣ мнѣ. А какъ я тогда уже образумился, то я отвѣчалъ ему, что не лъэя ему отъѣхать болѣе четверти мили; и какъ лошади ихъ гораздо лучше, то и могутъ они нагнать его очень скоро. Тогда попросилъ я одного изъ сихъ людей, чтобъ помогъ онѣ мнѣ отнесть тѣло моего товарища въ какой нибудь близь лежащій домъ, гдѣ и пріиму я нужныя къ погребенію его мѣры, а сіе мое предложеніе (какъ мнѣ казалося) и привело Капитана къ новому размышленію; ибо видѣніе человѣка, котораго почиталъ онъ мертвымъ, заставило его остерегаться и отнюдь не вдаваться въ таковую же опасность, но какъ требовала честь его не отказываться отъ погони: то, дабы имѣть ему благовидной предлогъ не ѣхать съ ними, и вздумалъ онъ тянуть весьма крѣпко лошадь свою за муштучные поводы, и въ то же время колоть шпорами, отъ чего и стала она скакать на дыбы и мотать головою. Увидя сіе, сталъ онъ оказывать великую нетерпѣливость и жаловаться на свою лошадь, говоря, что была она пужлива и упряма; а между тѣмъ гладилъ ее своею рукою и оказывалъ великое безпокойство, что дали ему столь худую клячу. Но одинъ изъ провожающихъ его, которой зналъ ее совершенно, сказалъ оному: "Да какъ вы ее, Г. Капитанъ, держите? ибо господинъ мой никогда не ѣздитъ, кромѣ ее, ни на какой лошади; да и можно почесть ее за самую смирную изъ всей его конюшни." Говоря сіи слова, ударилъ онъ плетью своею дважды по крестцу ея, отъ чего и побѣжала она съ такою скоростію, чтобы храброй нашъ воинъ догналъ вора гораздо меньше, нежели въ четверть часа, естьлибъ не лопнула у него подпруга. Сіе приключеніе заставило нашего всадника слѣзть съ нее долой, а онъ и благодарилъ тогда внутренно Бога, что подалъ ему такой благовидной случай, по коему можетъ онъ остановиться и не ѣхать на очевидную опасность; ѣдущіе же съ нимъ два всадника вмѣсто того, чтобъ имъ остановиться и поправить на Капитанской лошади сѣдло, продолжали догонять Рифля; а третій ихъ товарищъ, которой остался при мнѣ для вспоможенія во отнесенія Страпова тѣла, оборотилъ оное, чтобъ увидѣть, гдѣ находилася на немъ рана; но весьма онъ удивился, не найдя оной нигдѣ, а притомъ примѣтилъ, что мнимой нашъ мертвой еще дышетъ. Я пощупалъ у него ручную жилу и сердце, да и увидѣлъ съ радостію, что другъ мой не умеръ, а находится въ обморокъ. Въ чего и пустилъ ему тотчасъ кровь, отъ чего и пришелъ онъ въ себя; но со всемъ тѣмъ насилу могли мы его увѣрить, что находился онъ еще въ числѣ живыхъ. Когда же мы ему то доказали, то подали ему съ оставшимся при мнѣ служителемъ руки, и отведя съ вольной домъ, которой отстоялъ отъ того мѣста, гдѣ мы тогда находились, около полумили, положили его на постелю. Тогда бывшій съ нами служитель пошелъ искать Капитанскую лошадь, которую и привелъ онъ подъ уздцы; а находящійся на ней приборъ былъ уже весьма изломанъ. Капитанъ пришелъ за нимъ пѣшкомъ; и какъ по прибытіи въ гостинницу весьма онъ жаловался, что упавши съ лошади, ушибся очень больно: то, слыша о искусствъ моемъ отъ бывшаго съ нимъ служителя великую похвалу, просилъ онъ меня, чтобъ пустилъ я ему кровь; за что и далъ онъ мнѣ цѣлыя полкроны {Близь 60 копѣекъ.}.
   Въ то время, когда приготовляли намъ обѣдать, смотрѣлъ я, какъ играли въ карты два мужика съ виннымъ откупщикомъ и еще съ нѣкоторымъ молодымъ человѣкомъ, котораго наружной и двоезначущій видъ препятствовалъ мнѣ угадать о его достоинствъ дотолѣ, пока меня не увѣдомили, что былъ онъ Викарій изъ близь лежащей деревни. Но стороны были весьма не равны; ибо мужики играли вмѣстѣ противъ попа и погребщика, которые поступали съ ними, отнюдь не думая о совѣсти. А когда одинъ изъ крестьянъ зачалъ подозрѣвать, что они ихъ обманываютъ, и сталъ имъ то выговаривать: то весьма былъ я удивленъ, услыша рѣчи церковника, которой клялся, какъ самой язычникъ, и увѣрялъ его, что играетъ онъ весьма честно, чему онъ и повѣрилъ. Проворной Викарій, дабы его развеселить и заставить позабыть о проигрышѣ, зачалъ пѣть самыя неблагопристойныя пѣсни, да и такимъ голосомъ, которой хотя былъ былъ и довольно веселъ, но отнюдь для церковнослужителя не приличенъ; а чтобы чѣмъ нибудь наградить сихъ дураковъ за проигранныя имъ деньги, то вытащилъ онъ изъ своего кармана маленькую скрипку и сталъ на ней играть, а прочіе игроки ему подтягивать и кричать во все ихъ горло. А чтобъ учинить пиршество ихъ гораздо совершеннѣйшимъ, то молодой Викарій уговорилъ ихъ танцовать съ находящимися въ гостинницѣ дѣвками. Сколь худо они то ни исправляли, но за игру на скрипкѣ заплачено было порядочно. Тогда учинился и я участникомъ сего торжества; и только что мы было разтанцовалися, то и было веселье наше перервано прибытіемъ нѣкотораго претолстаго человѣка, которой въѣхалъ на постоялой дворъ и слѣзалъ съ своей лошади.
   Какъ скоро Викарій его увидѣлъ, то положилъ скрипку свою въ карманъ, и сказалъ намъ тихонько: "Вотъ, друзья мои! пріѣхалъ сюда, прости меня Боже! жирной боровъ, настоящій нашъ приходской Священникъ." Говоря сіе, выскочилъ онъ изъ комнаты и побѣжалъ его встрѣчать; держалъ его стремя и помогалъ слѣть съ лошади. Когда же онъ съ нее слѣзъ, то проворной Викарій спрашивалъ у него самымъ дружескимъ и ласковымъ видомъ о его здоровьѣ, также и всей его семьи. Сей благочестивой Іерей, которой былъ около 50 лѣтъ, и могъ назваться самымъ изнѣженнымъ изъ всѣхъ церковныхъ служителей, какъ только слѣзъ съ своей лошади и избавилъ оную отъ ужасной тягости его тѣла: то отдалъ ее своему Викарію, и приказалъ ему свести оную въ конюшню. Онъ вошелъ въ кухню съ такою важностію, какъ будто какой нибудь Архіепископъ въ то время, когда служилъ онъ торжественно; сѣлъ подлѣ огня, и не смотря ни на кого, попросилъ себѣ пива и трубку табаку. На всѣ учтивости тѣхъ, кои спрашивали онаго о его здоровьѣ, не отвѣчалъ онъ инако, какъ одними только знаками (набитой спѣсью) головы его и такими тѣлодвиженіями, которыя показывали, что хочетъ онъ имъ покровительствовать. Онъ стоялъ тогда предъ каминомъ, и оборачивался къ огню то лицемъ, то задомъ, не произнося ни единаго слова, чаятельно для того, что и говорить-то было ему лѣнь. А какъ вошедшій тогда Викарій поклонился ему весьма почтительно, и спросилъ, не можетъ ли онъ сдѣлать ему той чести, чтобъ съ ними отобѣдать: то отвѣчалъ онъ ему, какъ будто съ превеликою тягостію: "Нѣтъ, ибо пилъ я даже до nec plus ultra {Послѣдняго предѣла.}, съ Г. Рубикономъ, и проѣзжая мимо дому, сказалъ дѣвицѣ Ловіатѣ (имя его управительницы), что будетъ онъ обѣдать у себя." Когда же выпилъ онъ свою бутылку и выкурилъ трубку табаку, то вышелъ изъ кухни съ такою же гордостію, съ какою и вошелъ; сѣлъ на лошадь, и будучи провожаемъ своимъ служителемъ, поѣхалъ домой.
   Только что онъ вышелъ, то рѣзвой его Викарій вошелъ въ кухню, и скоча, какъ молодинькой пѣтушокъ, сказалъ намъ: "Слава Богу! сквернавецъ мой уѣхалъ. Ч.... бы его побралъ и съ грузною его тушею! Теперь-то, государи мои, видите вы сами, какъ дѣлается на свѣтѣ! Сей жирной боровъ хотя не стоитъ и той воды, которую онъ выпиваетъ, но со всемъ тѣмъ имѣетъ у себя два прихода, съ которыхъ получаетъ онъ 400 фунтовъ стерлинговъ {Около 2000 рублевъ.} въ то время, когда я, довольствуяся только дватцатью {Близь 100 рублевъ.}, долженъ исполнять всѣ дѣла его и по всякое воскресенье ѣздить для сказыванія проповѣди въ такой приходъ, которой находится отъ дому моего гораздо больше двадцати миль. А хотя и не посчитаю я себя за исправнѣйшаго предъ прочими, но по крайней мѣрѣ позволено мнѣ думать, что заслуживаю я хотя одинъ хорошій приходъ, также какъ и сей Епикурянинъ, которой спитъ, пьетъ и ѣстъ до сыта и пока не полѣзетъ ему уже въ горло. Я уже здѣсь не хочу ничего говорить о госпожѣ, его управительницѣ; ибо называешь онъ ее своею сродницею (да онъ въ томъ и правъ; потому что не надобно приводить никого въ соблазнъ), хотя въ прочемъ церковные доходы и не должно употреблять намъ инако, какъ только на однѣ добрыя дѣла. Они совсѣмъ не наши; препоручаются же въ наше смотреніе только для того, чтобъ помогать нещастнымъ; хотя и можно изъ нихъ употребить для себя, но на самую нужду, отнюдь не на излишнія прихоти. Со всемъ тѣмъ, не смотря на таковые вкравшіеся непорядки, для ободренія и увеселенія нашего, теперь мы что нибудь выпьемъ. "Ваше здоровье, государь мой, сказалъ онъ мнѣ, наливая въ свою рюмку. "Когда же, подражая примѣру Викаріеву, сѣли мы за столъ и подали намъ кушанье, то и ѣли мы съ великимъ аппетитомъ, да и были чрезвычайно веселы. По окончаніи же обѣда, какъ каждой изъ насъ вознамѣрился платить свою часть, то красноглаголивой нашъ проповѣдникъ вышелъ подъ нѣкоторымъ предлогомъ вонъ, сѣлъ на лошадь и уѣхалъ Богъ знаетъ куда, оставивъ за принадлежащее на его часть платить обоимъ крестьянамъ. А когда хотѣли они узнать, куда онъ дѣвался, то вошедшій туда въ комнату конюхъ сказалъ имъ, что передъ глазами ихъ поѣхалъ онъ домой." "Хорошо, хорошо, сказалъ откупщикѣ, поднимая къ верьху свою голову; я знаю уже Г. Сгуфль и весьма давно, да и употребляетъ онъ таковыя шутки обыкновенно, почему и на силу могъ я удержаться отъ смѣху, когда обѣщалъ онъ насъ попотчивать. Этотъ Викарій самой сущій балагуръ, и ч.... знаетъ, какъ навострился онъ, будучи при молодомъ Лордѣ Трифлѣ; да и не думаю, чтобъ въ цѣломъ свѣтѣ можно было сыскать такого безстыднаго плута, каковъ онъ. Не взирая на все сіе, свилъ было онъ себѣ веревку на шею, когда вздумалося ему украсть платье своего господина; но онъ вмѣсто того, чтобъ отдать его на висѣлицу, удовольствовался только тѣмъ, что приказалъ его поколотить палками, для того что зналъ онъ о многихъ Лордовыхъ поступкахъ, которые естьли бы были разславлены, то бы принесли они ему очень худую честь, а безъ сего, обстоятельства сей весельчакъ конечно бы качался уже давно на висѣлицѣ. Все сіе, что я вамъ теперь ни сказывалъ, свѣдалъ я, будучи комнатнымъ служителемъ при Лордѣ Ратфлѣ, которой почитался Сгуфлепу господину искреннимъ другомъ. Сей господинъ, желая безъ причиненія ему великаго вреда какъ нибудь отъ него избавиться, принудилъ его вступить въ духовной чинъ, и опредѣлилъ къ тому Священнику, коего видѣли вы не давно здѣсь, и которой (естьли сказать вамъ матку правду) даетъ на содержаніе его весьма не много; но великая сего Викарія хитрость замѣняетъ совершенно недостатокъ его доходовъ. Въ прибавокъ же къ сему получаетъ онъ не малыя выгоды отъ своихъ дарованій; ибо какъ можетъ онъ увеселять нарочито всякое собраніе, а притомъ и играетъ изряднехонько на скрипкѣ: то и принимаютъ его, куда бы онъ ни пріѣхалъ, очень ласково; да и, думаю я, что въ цѣлой десятимильной окружности не сыщется подобнаго ему, которой бы могъ столь искусно украсть карту; а потому и найдется ли какой нибудь человѣкѣ, которой бы видѣлъ его проигрывающимъ? Такъ по этому, предпріялъ одинъ изъ тѣхъ мужиковъ, которые играли съ нимъ въ карты, сей плутъ обманулъ и насъ? Такъ для чего же, говорилъ онъ откупщику, не сдѣлали вы, такъ какъ надлежитъ честному человѣчку, и насъ о томъ не увѣдомили?" На что и отвѣчалъ ему крючокъ, что не было ему нужды о томъ ихъ увѣдомлять, а притомъ не льзя имъ не знать, что Г. Сгуфль самой сущій мошенникъ; ибо почитается онѣ за таковаго во всемъ здѣшнемъ уѣздѣ. Таковая отговорка отнюдь не удовольствовала обоихъ крестьянъ, почему заключая они, что былъ онъ участникомъ Викаріева плутовства, требовали отъ него, чтобъ отдалъ онъ имъ то, что выигралъ у нихъ вмѣстѣ съ симъ проповѣдникомъ. Но откупщикъ тому возпротивился, говоря, что хотя Сгуфль и играетъ всегда мошенническимъ образомъ однако онъ, играя съ нимъ вмѣстѣ, поступалъ такъ, какъ надлежитъ честному человѣку, въ чемъ конечно и не зазритъ его собственная совѣсть никогда. Сказавши сіе, заплатилъ онъ, что пришлося на его часть, и уѣхалъ, а вольнодомецъ смотрѣлъ за нимъ въ назирку; и когда увидѣлъ, что отъѣхалъ онъ уже довольно далеко, то и сказалъ: "Хотя и и знаю, что для отпущенія Господу Богу всѣхъ грѣховъ моихъ надлежитъ употребить противъ меня свое милосердіе; но сей, безсовѣстной откупщикъ имѣетъ въ немъ нужды гораздо больше, нежели всѣ люди на свѣтѣ." По томъ оборотяся къ обоимъ мужикамъ, продолжалъ рѣчь свою: "Я бы конечно васъ давно уже о нихъ увѣдомилъ; но вамъ самимъ извѣстно, сколь много должно опасаться всякому вольнодомцу такихъ бездѣльниковъ откупщиковъ! Но теперь уже могу я вамъ сказать, что, естьли поставить на вѣски его и праведнаго нашего Викарія, то, Богъ еще знаетъ, кто у нихъ кого"въ мошенничествѣ перетянетъ. Со всемъ тѣмъ прошу я васъ покорно, чтобы вы ни съ кѣмъ о семъ не говорили, ибо могутъ за то вытти весьма не малыя хлопоты."
   

ГЛАВА 10.

Воръ пойманъ; а Страпъ и Родрикъ остановлены для того, чтобъ могли они его изобличить; но онъ, не дождавшись того, ночью ушелъ. Путешественники наши приходятъ въ другую корчму, гдѣ были они ночью разбужены, и увидѣли самое престрашное явленіе. На другой день ночевали они у нѣкотораго школьнаго мастера, и какимъ образомъ были они отъ него приняты.

   Когда вышли мы изъ корчмы и уже пустится въ нашу дорогу, то и увидѣли, что подходила къ намъ съ великимъ крикомъ не малая толпа народа, а въ срединѣ оной находился сидячій на лошади человѣкъ съ завязанными назадъ руками; да и признали въ немъ того самаго вора, которой нападалъ на насъ, и не имѣя у себя столь хорошей лошади, каковы были у тѣхъ двухъ верьховыхъ служителей, кои оставили Капитана на большой дорогѣ, былъ пойманъ ими весьма удачно; а толпа мужиковъ, радуяся таковой поимкѣ, провожали ихъ для того чтобъ пособить имъ свести сего головорѣза къ мирному судьѣ, которой жилъ въ близь лежащей деревнѣ. Оба служители вошли въ корчму для того, чтобъ сыскать имъ своихъ товарищей и съ ними вмѣстѣ отдохнуть; да и мы, увидя ихъ, воротилися назадъ изъ единаго любопытства, да и вошли туда же. Тогда сняли разбойника съ лошади, и отдали его сей мужичьей толпѣ подъ стражу, которые и вооружилися видами. Покорной и печальной видъ сего плута, которой за минуту до того времени былъ весьма страшенъ и храбръ, чрезвычайно меня удивилъ; почему и былъ я собою очень недоволенъ, что побоялся столь сильно такого бездѣльника, въ которомъ приближеніе къ смерти произвело столь великую перемѣну.
   Страпъ, будучи пораженъ симъ видѣніемъ, также какъ и я, развалился на сего вора великимъ гнѣвомъ, такъ какъ самой Марсъ, да и говорилъ ему, дабы шелъ онъ съ нимъ биться, либо на кулачкахъ, либо на палкахъ, предлагая, чтобъ побѣжденной далъ побѣдителю цѣлую гвинею {Больше; рублевъ.}, почему и началѣ было уже онъ раздѣваться. Но я ему въ томъ возпрепятствовалъ, представляя оному, что правосудіе отмстить сему вору гораздо лучше нежели вся его храбрость; а притомъ и не потеряетъ онъ тѣхъ денегъ, о которыхъ хочешъ биться объ закладъ. Со всемъ тѣмъ имѣли мы не малую причину весьма много раскаиваться о томъ, что воротилися. назадъ, и занималися тщетнымъ любопытствомъ, ибо когда хотѣли мы отправиться въ путь свой, то не пустили насъ тѣ служители, которые поймали вора, а принуждали, итти съ собою, для того что надлежало намъ его изобличать.
   По щастію нашему то мѣсто, куда надлежало его вести, было на самой дорогѣ, почему и прибыли мы туда до сумерекъ. Но къ великому нашему неблагополучію не застали мирнаго судьи дома ибо поѣхалъ онъ въ гости къ нѣкоторому знатному господину, коего замокъ былъ съ нимъ въ сосѣдствѣ, и гдѣ надлежало ему ночевать. А хотя сіе безвремянье и заставило насъ опасаться, чтобъ не были мы принуждены пробыть въ семъ мѣстъ цѣлыхъ сутокъ, но на силу пробыли мы по прошествіи нашемъ два часа: то воръ побѣгомъ своимъ и избавилъ насъ отъ сего безпокойства, ибо какъ былъ онъ запертъ въ такомъ чердакъ, которой находился надъ построенными въ три жилья палатами, то и думали всѣ, что не льзя ему оттуда никакъ убѣжать. Но сей проворной плутъ вылѣзъ въ окошко, и перебирайся съ кровли на кровлю, достигъ наконецъ до нѣкотораго не далеко лежащаго дому, гдѣ и спрятался дотолѣ, пока можно было ему изъ онаго, не опасайся быть примѣченнымъ, выбѣжать вонъ и спастися отъ угрожающей ему опасности. И такъ, когда понесли къ нему обѣдать, то и увидѣли, что онъ навоситрилъ уже себѣ лыжи и улетѣлъ, куда глаза несутъ, а побѣгъ его и причинилъ не малую печаль тѣмъ людямъ, которые его поймали; ибо чрезъ то лишилися они того награжденія, которое должно было имъ получить за поимку онаго. Что же слѣдуетъ до насъ, то уходомъ его получили мы къ продолженію нашей дороги полную свободу; почему и вознамѣрилися итти въ сей день гораздо скорѣе и сколько можно болѣе для того, чтобъ тѣмъ наградить потерянное нами въ простойкѣ на одномъ мѣстъ излишнее время.
   Въ слѣдствіе чего шли мы цѣлой день безъ отдыху, и пришли къ ночи въ небольшой городовъ, которой отстоялъ отъ того мѣста, откуда пошли мы утромъ, въ дватцати миляхъ, да и не случилося въ пути нашемъ никакого помѣшательства, которое бы могло остановить нашу дорогу. Но когда вошли мы въ находящійся въ семъ мѣстѣ вольной домъ, то почувствовалъ я во всемъ тѣлѣ моемъ такую усталость, что и не надѣялся уже оправиться отъ того прежде трехъ или четырехъ дней; почему и просилъ я моего товарища, чтобъ сыскалъ онъ мнѣ за сходную цѣну какую нибудь лошадь или телѣгу, на которой бы можно было намъ выѣхать на другой день поутру. А хотя и не нашелъ онъ ни одной изъ нихъ, но свѣдалъ, что Нейкастельская почтовая коляска долженствовала дневать въ нѣсколькихъ миляхъ отъ сего города, до которой и можемъ мы дойти въ тотъ же самой день, или послѣ завтра, а сіе щастливое извѣстіе и привело меня въ немалую радость; почему и поужинали мы съ хорошимъ аппетитомъ, а по томъ и проводили насъ въ такую комнату, гдѣ стояли двѣ постели. Но со всемъ тѣмъ досталася намъ обоимъ только одна, ибо другая изъ нихъ назначена была нѣкоторому проѣзжему, которой назывался Офицеромъ и ужиналъ въ смежной съ нашимъ покоемъ каморкѣ. А какъ не было во всей гостинницѣ другой порожжей постели, то и легъ я вмѣстѣ со Страпомъ, употребя напередъ ту предосторожность, чтобъ положить котомки наши къ себѣ подъ головы.
   Когда заснули мы уже весьма крѣпко, то около полуночи были вдругъ разбужены ужаснымъ шумомъ, которой устрашилъ насъ обоихъ чрезвычайно; ибо кричалъ нѣкто во все гордо: Караулъ! руби! коли! пропусти ко мнѣ твою алебарду сквозь тѣло сего плута, а я изъ своего ружья прострѣлю другому изъ нихъ голову. Страпъ, умирая со страху, бросился съ постели, и закричалъ ивъ всей силы: пожаръ! пожаръ! и по нечаянному случаю столкнулся на срединѣ комнаты съ тѣмъ человѣкомъ, которой кричалъ столь громко, что и устрашило его такъ сильно, что упалъ онъ полумертвой на полъ, и возопилъ: воры! воры! рѣжутъ! рѣжутъ! отъ чего и потревожился весь домъ. Тогда отворилъ я двери нашей комнаты, въ которыя и вошло около 20 человѣкъ въ самомъ смѣшномъ и неблагопристойномъ состояніи. И когда принесенъ былъ огонь и компанія наша освѣтилась, то тотчасъ и узнали мы о причинъ всей этой суматохи. Офицеръ, которой спалъ въ нашей комнатѣ, лежалъ на полу, гдѣ проводилъ онѣ всю ночь; и какъ крикъ Страповъ и всѣхъ тѣхъ, которые къ намъ прибѣжали, его разбудили: то открылъ онъ блудящія свои очи, и спрашивалъ насъ, отъ чего произходитъ такой шумъ? Но мы, не отвѣчая ему, добивалися у него толку, по какой причинѣ лежитъ онъ на полу? и не для того ли сдѣлалъ онъ такую великую тревогу, чтобъ уморить ему со страха бѣднаго Страпа? Офицеръ, или лучше сказать Сержантъ; ибо имѣлъ онъ въ самомъ дѣлѣ только сей чинъ, отвѣчалъ намъ: "Что прибывши въ сей уѣздъ для набиранія рекрутъ, подговорилъ онъ вчерашній день въ службу двухъ мужиковъ, а нынѣшнею ночью снилося ему, будто бы они противъ него взбунтовались, а сіе и было причиною произведеннаго имъ крика; что же лежитъ онъ на полу, то не можетъ сказать точно, отъ чего сіе сдѣлалося, а по видимому можно заключить, что учинилося оное отъ вчерашняго ужина."
   Когда успокоилися мы отъ страху, и было удовольствовано любопытство всѣхъ присутствующихъ, а притомъ и насмѣялися довольно сему приключенію: то взглянули они нечаянно другъ на друга, да и увидѣли, что были почти всѣ въ однихъ рубашкахъ, изключая одной нашей хозяйки, окутанной въ самую широкую медвѣжью шубу, которая была на ней надѣта вверьхъ ногами. Напротивъ же того мужъ ея накинулъ себѣ на плеча вмѣсто халата женскую юбку. Нѣкоторой же находящійся для набору рекрутъ при Сержантъ барабанщикъ по причинъ того, что снялъ онъ съ себя ввечеру свою рубашку и отдалъ ее для мытья служанкѣ сего дома, и какъ не было у него другой, то и прибѣжалъ онъ къ намъ совсѣмъ нагой, а только держалъ въ рукахъ своихъ бывшій подъ нимъ на кровати маленькой тюфячокъ, которымъ и не могъ онъ закрыть болѣе половины тѣхъ вещей, на кои смотрѣть не позволяла благопристойность. Когда же посмѣялися мы другъ другу взаимно, то Сержантъ и прочіе зрители пошли на постели) да и съ товарищемъ своимъ учинилъ самое то же, гдѣ и спали мы покойно до самаго утра; а по томъ, вставши и позавтракавши, отправилися поранѣе въ путь свой, для того чтобъ достичь намъ Нейкастельскую почтовую коляску, но какъ мы ни спѣшили, но не были еще столь щастливы, чтобъ могли ее догнать. А какъ чрезвычайно я усталъ, то мы и остановилися въ небольшей деревнѣ, гдѣ не нашли кромѣ одной корчмы, да и та имѣла у себя самой дурной видъ! Не смотря на не важной видъ ея, хозяинъ сей корчмы оказывалъ на лицѣ своемъ такую честность, которая весьма намъ полюбилася. Онъ сидѣлъ тогда противъ огня на кухнѣ, въ коей усмотрѣли мы довольную чистоту; да и сказалъ намъ самымъ ласковымъ видомъ: Saluete pueri, ingredimini {Здравствуйте дѣти и входите.}. Я, услышавъ, что хозяинъ нашъ говорилъ по Латыни, весьма тому обрадовался; ибо надѣялся, что имѣя въ себѣ таковое же дарованіе, какъ и онъ, могу пріобрѣсть его дружбу, почему и отвѣчалъ ему не думавши: Dissolue frigus ligna super focum large reponens {Прогоняй морозъ, подкладывая больше дровъ.}. Какъ же скоро выговорилъ я сіи слова, то этотъ почтенной старикъ подбѣжалъ ко мнѣ, и схватя меня за руки, сказалъ: Fili mi dilectissime! unde venis?... a superis ni fallor {Любезной сынъ, откуда ты пришелъ?.... конечно съ неба.}.
   Послѣ сего прекраснаго привѣтствія, произнесеннаго такимъ выговоромъ, которой заставлялъ думать всякаго, что хозяинъ нашъ благотворитъ ученыхъ людей, приказалъ онъ своей дочери, которая была толстинькая и веселая дѣвушка, сходишь въ погребъ и принести бутылку его quadrimum {Четырехлѣтнее.}, къ чему и присовокупилъ изъ Горація слѣдующій стихъ:
   
   Deprome quadrimum Sabina, o Thaliarche! merum diotd. (*)
   (*) Доставай, о Таліархъ! четырехлѣтнее вино ведромъ Сабинскимъ.
   
   Сіе мнимое quadrimum было не иное что какъ лучшее изъ погреба его пиво, о которомъ онъ намъ сказывалъ, что для себя и для друзей своихъ запасается онъ имъ на цѣлые четыре года.
   Изъ продолжающагося у насъ съ нимъ разговора, которой всегда нашпиковывался Латинскими словами, снѣдали мы, что хозяинъ нашъ былъ учитель школы; но какъ сей промыселъ приносилъ ему самой малой доходъ, то и принужденъ онъ былъ завести въ семъ мѣстечкѣ вольной дом, а притомъ онъ мнѣ сказалъ, что держитъ у себя лучшее изъ всей Англіи пиво, для того чтобъ больше приманить къ себѣ стояльцовъ. "Я лишился жены своей, говорилъ онъ; помяни Господи душу ея! а въ будущую недѣлю намѣренъ выдать дочь свою за мужъ. "Такимъ образомъ и видите вы предъ собою все мое утѣшеніе, также и то, къ чему стремится все мое желаніе." Говоря сіе, показалъ онъ намъ свою бутылку и книгу Горація, самаго большаго изданія. "Хотя уже и очень я старъ, продолжалъ онъ, но надобно имѣть какое нибудь утѣшеніе, по мнѣнію друга нашего Флакка Tu ne quasieris nefas, quem mihi, quem tibi finem dii dederint; carpe diem, quant minimum credula postero {Не вопрошай о кончинѣ дней нашихъ, что намъ знать не позволено; пользуйся нынѣшнимъ днемъ, а на завтрашній отнюдь не надѣйся.}. Многоглаголивой учитель, поговори съ нами о дѣдахъ своихъ и о нравоученіи, спросилъ и у насъ о нашемъ состояніи, также и какое положили мы намѣреніе? На что и отвѣчали мы съ великою искренностію; въ слѣдствіе чего и надѣлилъ онъ насъ своими совѣтами, какъ должно намъ обходиться въ свѣтѣ, прося притомъ покорно, чтобъ мы простили въ его смѣлости въ разсужденіи того, что даетъ ему къ тому право зрѣлой его возрастъ и видѣнные имъ на свѣтѣ множество опытовъ. По томъ приказалъ онъ дочери своей изжаришь намъ къ ужину цѣлаго каплуна, говоря: какъ уже почитаетъ онъ насъ своими друзьями, то хочетъ и попотчивать по пріятельски, permittens diuis caetera {Прочее оставляя на волю боговъ.}. Мы пили его quadrimum довольно исправно, для того чтобъ могли лучше слушать разговоръ нашего хозяина, которымъ начали мы уже скучать; потому что говорилъ онъ только о себѣ самомъ.
   На силу избавилися мы отъ его болтанья тѣмъ, что ушли спать. Наконецъ пожелалъ онъ намъ доброй ночи и обнадежилъ, что завтра поутру конечно достижемъ мы почтовую коляску, говоря притомъ, что по щастію нашему находится въ ней только четыре путешественника, и слѣдственно есть еще довольно праздныхъ мѣстъ.
   Прежде нежели я и товарищъ мой заснули, разговаривали мы съ нимъ о ласковыхъ хозяина нашего съ нами поступкахъ, о которомъ Страпъ возъимѣлъ столь хорошее мнѣніе, что и подумалъ, будто не возьметъ онъ съ насъ ни за постоялое, ни за ужинъ ничего. А какъ я въ томъ нѣсколько усомнился, то и сказалъ онъ мнѣ съ досадою: "Развѣ ты не примѣтилъ, что весьма онъ тебя любитъ такъ, будто бы знался онъ съ тобою цѣлыя сто лѣтъ? Впрочемъ и тотъ поступокъ, съ которымъ пригласилъ. онъ насъ ужинать, долженъ непремѣнно въ томъ тебя увѣрить, ибо сталъ ли бы онъ дѣлать столь великія издержки не спрося насъ напередъ, хотимъ ли мы, чтобъ, кормилъ онъ насъ столь богато? Пожалуй не спорь со мною, любезной мой Родрикъ! и знай, что не возьмутъ съ насъ здѣсь ни единой копѣйки." Но вся надежда Страпова не истребила во мнѣ моего предчувствованія; да оное и исполнилось совершенно; ибо когда встали мы поутру и позавтракали, то захотѣли счесться съ хозяиномъ, почему и просили его сказать намъ, сколько мы ему должны? "Не большое дѣло, друзья мои, говорилъ онъ намъ. Катерина о томъ вамъ скажетъ; ибо что слѣдуетъ до меня, то никогда не мѣшаюся въ эти дѣла. Crescentern sequitur cura pecuniam {За приращеніемъ богатства слѣдуетъ больше и заботы.}... Катерина, вычисля оное на аспидной доскѣ, сказала намъ, что весь нашъ расходѣ доходитъ до 8 шилинговъ и 7 солсовъ {Слишкомъ 2 рубли.}. "До 8 шилинговъ и 7 солсовъ! вскричалъ Страпъ. Конечно не то ты думала, а потому и ошиблася. Повѣрь твое сложеніе, сказалъ ей нашъ хозяинъ; ибо можетъ быть ты и дѣйствительно ошиблася. "Нѣтъ, батюшка, отвѣчала ему дочь его такимъ образомъ, которой предсказывалъ, что весьма она надежна на вѣрность своего изчисленія; развѣ примѣтили вы когда нибудь мою ошибку? Съ того самаго времени, какъ выучила я ариѳметику, благодаря Бога, знаю столь хорошо складывать, вычитать, множить и дѣлить, что могу въ томъ поспоришь съ самыми славными Лондонскими Банкирами." "О чемъ спорить! сказалъ школьной мастеръ ласковымъ видомъ; надобно пересмотрѣть. А хотя эта цѣна и не столь высока, чтобъ могла она собою удивить этихъ господъ; но какъ они въ томъ сомнѣваются, то и надлежитъ ихъ удовольствовать; ибо желанье мое въ томъ только и со стоитъ, чтобъ были у меня всѣдовольны." По томъ взялъ онъ перо и чернилицу, да и сталъ повѣрять дочернину записку, что учиня и нашелъ, что всѣ употребленныя для насъ издержки доходятъ точно до 8 шилинговъ и 7 солсовъ.
   А хотя и весьма мнѣ хотѣлося его разругать, но учтивость3 съ которою подалъ онъ мнѣ свою записку, затворила уста мои; ибо ласковыми своими со мною поступками пріобрѣлъ онъ надо мною такую силу, что не могъ я ему выговорить тѣхъ упрековъ, которые онъ совершенно заслужилъ, а удовольствовался сказать ему только то одно, что Горацій не научилъ его сдирать кожу съ тѣхъ прохожихъ, которые останавливаются въ его корчмѣ. На что онъ мнѣ и отвѣчалъ, что я очень молодъ и не знаю, какъ обходятся въ свѣтѣ, а потому и не льзя мнѣ еще преподавать ему никакихъ наставленій; а когда буду я постарѣе, то конечно раскаюся въ той обидѣ, которую дѣлаю я ему. Нынѣ, что однако онъ мнѣ прощаетъ отъ искренняго сердца, да и проситъ, дабы былъ я увѣренъ, что онъ contentas paruo {Доволенъ и малымъ.}, и что ограничиваетъ онъ свое желаніе только тѣмъ, чтобъ не впасть ему въ сущую бѣдность, для того что importuna pauperіеs.... {Тягостное убожество.}. Страпъ, котораго вся Латынь и оказываемыя имъ учтивости не успокоили, перервалъ рѣчь его и клялся, что уйдетъ онъ, не заплатя ничего, буде не убавитъ онъ изъ того, чего съ насъ проситъ, цѣлой трети. Когда же зачали мы спорить съ большимъ жаромъ, то увидѣлъ и я, что хозяйская дочь вышла вонъ, чему и узналъ причину весьма легко; а чтобъ скорѣе окончить намъ нашу ссору, то и заплатилъ я ему все то, чего онъ отъ меня по запискѣ своей ни требовалъ.
   Только что я съ нимъ разплатился, то и вошла къ намъ Катерина, приведя съ собою двухъ предюжихъ ребятъ, которые притворилися, будто бы требуютъ себѣ у хозяина нашего завтрака; но по видимому явилися они къ намъ не за инымъ чемъ, какъ только за тѣмъ, чтобъ принудить насъ заплатить силою, чего Латынщикъ требовалъ отъ насъ съ толикою учтивостію и съ такою дурною совѣствію. Страпъ, которой не могъ проглотить заданную ему отъ учителя пилюлю и позабыть, что содрали съ насъ за постой кожу, сказалъ ему язвительнымъ выговоромъ: Semper anarus eget {Скупой всегда въ недостаткѣ.}. На что и отвѣчалъ ему словоглотъ съ злобною усмѣшкою: Animus rege, qui nisi рaret imperat {Никто не можетъ сдѣлаться господиномъ, естьли прежде не будетъ повиноваться другимъ.}.
   

ГЛАВА 11.

Родрикъ и Страпъ догоняютъ почтовую коляску и садятся въ оную. Какіе путешественники были ихъ товарищами. Страпъ, будучи въ корчмѣ, дѣлаетъ нѣкоторую ошибку, отъ которой происходитъ чрезвычайно странное приключеніе.

   Послѣ того времени, какъ вышли мы изъ корчмы школьнаго мастера, прошли уже около цѣлой полумили, размышляя въ себѣ о неправдахъ людскихъ и о тѣхъ постыдныхъ средствахъ, которыя употребляютъ они для того, чтобъ обманывать другъ друга, а уменьшеніе нашихъ денегъ и приводило насъ въ нѣкоторое оскорбленіе. Но Страпъ, которой не пріобыкъ молчать столь долгое время, зачалъ разговоръ свой такимъ образомъ: "Вотъ до чего мы дошли! у меня почти нѣтъ уже ни копѣйки! Для чего помѣшалъ мнѣ ты подраться? ибо естьли бы ты въ томъ не возпрепятствовалъ, то бы сей корыстолюбивой учитель не взялъ съ насъ болѣе трети тѣхъ денегъ, которыя заплатили мы ему по его требованію. Батюшка, святой Жамесъ! сколько надобно мнѣ, перебрить бородъ, дабы достать тѣ четыре шилинга, которые содралъ съ меня сей старой хрычь? Право я бы поставилъ цѣлую гвинею противъ тѣхъ плутовъ, которые вошли съ его дочерью; ибо случалося мнѣ весьма часто переламывать кости и у такихъ людей, которые были гораздо сильнѣе этихъ бродягѣ." Страпъ говорилъ это безъ всякаго хвастовства; ибо былъ онъ весьма силенъ и крѣпокъ въ своихъ мышцахъ, почему и могъ биться на кулачки съ великою для него выгодою. Но при всемъ томъ имѣлъ онъ непреодолимое отвращеніе отъ всякаго военнаго оружія. Тогда думалъ я укротить печаль его, говоря, что накажу самъ себя за свою неосторожность тѣмъ, что заплачу ему все то, что думаетъ онъ взято съ него, за издержки наши въ корчмѣ, излишняго. но какъ былъ онъ тогда весьма не веселъ, то и тронуло его сіе мое предложеніе очень сильно, почему и сказалъ мнѣ съ досадою: "Знай господинъ Рандомъ! что хотя я и не иное что, какъ простой только цырюльничій ученикъ, но не допущу никого на свѣтъ за себя платить, да не снесу того и ни отъ какого богатаго и знатнаго Аглинскаго господина".
   На слова Страповы не отвѣчалъ я ничего, да и далъ ему ворчать по своей волѣ. Такимъ образомъ шли мы цѣлой день, не останавливайся отдохнуть, а къ вечеру и увидали предъ нами почтовую коляску, идущую отъ насъ не далѣе четверти мили, усмотря ее, побѣжали мы изо всей силы и по щастію догнали ея тогда, когда уже не могли бы пройти и безъ отдыху и одной полумили. Мы согласилися съ возницею свезти насъ за шилингъ {Двѣ копѣйки.} до ночлегу, гдѣ былъ и хозяинъ сей повозки; почему и можно было съ нимъ договориться и о томъ, сколько заплатить намъ за всю оставшуюся дорогу. Ѳома (такъ назывался возница) подставилъ скамейку, чтобъ войти туда Страпу съ своими котомками, что и хотѣлъ онъ исполнить, но былъ остановленъ словами невидимаго имъ человѣка, которой произносилъ ихъ на подобіе грома, говоря: "пускай задавитъ меня ч... естьли снесу я, чтобъ посадили къ намъ въ коляску еще намного нибудь побродягу товарищемъ!" А таковыя громкія слова и увѣрили Страпа, что говоритъ ему ихъ какой нибудь исполинъ; почему и остановился онъ тотчасъ, да и сдѣлался на подобіе безчувственнаго. Но Ѳома засмѣялся нашему страху, и заглянувъ въ повозку, сказалъ: "Что это Г. Капитанъ! не ужъ то захотите вы такому бѣдняку, "каковъ я, помѣшать въ томъ, гдѣ могу я получишь нѣкоторой барышъ? Полѣзайте молодецъ, говорилъ онъ Страпу, ибо Г. Капитанъ человѣкъ самой снизходительной, и гораздо больше шумитъ, нежели дѣлаетъ кому нибудь зла." Но несмотря на увѣщеваніе возницы, Страпъ не захотѣлъ учинить вторичнаго приступа прежде меня; почему хотя и вошелъ я въ коляску, но не безъ нѣкотораго въ себѣ движенія, потому что услышалъ я, что тотъ же самой Капитанъ ворчалъ уже тихонько: "Накажи меня Богъ, буде не вздумали меня утѣснить. Но буде кто нибудь хотя не много меня обезпокоить, то клянусь Капитанскимъ моимъ чиномъ, что я... Не взирая на сіе его бормотанье, дѣлалъ я свое дѣло; да уже и сѣлъ въ коляскѣ на связку соломы, которую нашелъ я никѣмъ тогда не занятую, хотя и не могъ еще разсмотрѣть, съ какими находился я товарищами. Страпъ, слѣдуя за мною, разположился уже сѣсть на другой сторонѣ; но отъ движенія коляски потерялъ онъ свое равновѣсіе и по нещастію упалъ на самое Капитанское брюхо, отъ чего и вскричалъ онъ престрашнымъ голосомъ: "Ой, ой, ой! брюхо! "брюхо! я умираю; да гдѣ же моя шпага? Товарищъ мой, устрашася сихъ словѣ, вскочилъ съ своего мѣста, но другой толчокъ принудилъ его упасть на мою сторону столь сильно, что почти совсѣмъ меня задавилъ; а въ то же самое время и услышали мы женской голосъ, которая визжала на подобіе собаки: "Боже мой! что съ тобою, сердце мое, сдѣлалось?-- "Со мною сдѣлалось, отвѣчалъ Капитанъ, то, что сей тучной Шотландской волъ упалъ на меня и чуть не переломилъ ноги." Страпъ, у котораго отъ страху трепетали всѣ его члены, извинялся передъ нимъ, что учинилъ онъ то не съ умыслу, а по причинѣ трясенія коляски. "Въ этомъ и сами другъ мой, не правы, продолжала прежняя женщина; почему и не должно намъ пѣнять за то, что съ нами случилось, ни на кого другаго, какъ на самихъ насъ. Вотъ теперь ѣдемъ мы на эдакой колымагѣ впервые, да и впослѣдніе. Я очень увѣрена, что теперь господинъ и госпожа Лорасы находятся о насъ въ великомъ безпокойствѣ. Правду сказать, имѣютъ они къ тому и причину, да и есть о чемъ имъ подумать. Но буде по щастію, письмо наше придетъ въ нимъ въ свое время, то конечно вышлютъ они по насъ свою карету." "Что дѣлать, матушка, отвѣчалъ капитанъ; дурачество уже сдѣлано, почему и надобно намъ сносить безпокойство наше съ терпѣніемъ, и утѣшать другѣ друга. А когда пріѣдемъ мы къ нимъ въ добромъ здоровьѣ, то, право, заставимъ какъ Графа, такъ и Графиню чрезвычайно смѣяться, когда разскажемъ имъ обо всѣхъ тѣхъ приключеніяхъ, которыя сдѣлались съ нами во время ѣзды нашей въ сей колымагѣ."
   Хотя таковой надутой пышностію разговоръ и подалъ мнѣ чрезвычайно высокія мысли какъ о Капитанѣ, такъ и о любезной его супругѣ; почему и не смѣлъ я вмѣшиваться въ ихъ разговорѣ; но изъ сего мнѣнія былъ я выведенъ рѣчью другой женщины, которая ѣхала въ той же самой коляскѣ, и говорила: "Что есть на свѣтѣ весьма много дураковъ, которые, придавая себѣ знатной видъ, стараются обманывать другихъ, будто бы и не ѣздятъ въ почтовой коляскѣ такіе господа, которые гораздо лучше и несравненно знатнѣе ихъ; да можетъ быть есть и здѣсь такіе люди, которые, не дѣлая такого шуму, ѣздятъ обыкновенно въ богатыхъ каретахъ, но не хвастаютъ ими такъ, какъ тѣ, кои можетъ быть стаивали на запяткахъ, ибо въ почтовой коляскѣ должны почитаться всѣ между собою равными. Полно, полно Г. Капитанъ говорить о вашемъ благородствѣ, продолжала она, а будемъ только повеселѣе. Да и ты старой драчунъ, говорила она, оборотясь къ другому мущинѣ, не ужъ то также сердишься, что ѣдешь въ этой коляскѣ? Но на тебѣ теперь такой, печальной видѣ, какъ будто бы кто нибудь изъ должниковъ твоихъ проторговался; чему и была бы я весьма рада, для того что изъ всѣхъ знакомыхъ мнѣ ростовщиковъ почитаютъ тебя за самаго скупаго. Право, мнѣ кажется, что выдумываешь ты и теперь, чтобы взять себѣ что нибудь на откупъ со всемъ тѣмъ, чтобы ты ни дѣлалъ; но мнѣ надобны деньги, или не будетъ ничего. Въ чаяніи же оныхъ вотъ тебѣ отъ меня въ задатокъ поцѣлуй. Ахъ, шалуньюшка моя! отвѣчалъ ей тотъ человѣкъ, коему она говорила такимъ осиплымъ голосомъ, будто бы выходили рѣчи его изъ подъ земли: ты никогда таки не перестанешь продолжать твоихъ шутокъ!" Ростовщикъ (ибо былъ то самой онъ) зачалъ смѣяться изъ всей своей силы, что и было причиною его нещастія; ибо таковая веселость причинила ему сильной кашель, отъ котораго чуть было онъ не задохся.
   А какъ былъ я тогда отъ похода нашего весьма сильно утружденъ, то пересталъ слушать разговоръ ихъ и заснулъ столь крѣпко, что по пріѣздѣ коляски на постоялой дворъ надлежало уже разбудить меня Страпу. Когда же я очнулся, то (по причинъ занимаемаго мною мѣста) и вылѣзъ изъ повозки нашей прежде всѣхъ моихъ товарищей, которые выходили изъ ней одинъ за другимъ. Такимъ образомъ и выплыла за мною первая молодая и довольно прекрасная дѣвушка, хотя и показалася она мнѣ рѣзвою. Сей вертушкѣ не было больше 20 лѣтѣ. На головѣ ея вмѣсто колпака надѣта была маленькая шляпка съ серебрянымъ позументомъ, а подъ нею крошечной голубой и весьма ветхой чепчикѣ, обшитой также серебрянымъ кружевомъ; въ рукахъ же своихъ держала она не большой бичь. За сею прелестницею слѣдовалъ хромой и невзрачной старикѣ, котораго трясущія, ея непрестанно голова отягчалася самою преветхою шляпою и шерстянымъ колпакомъ, которой былъ весьма запачканъ; на плечахъ же его была надѣта епанча изъ самаго толстаго голубаго сукна со многими дырами, сквозь которыя можно было увидѣть сюртукъ и камзолъ темнаго цвѣту, которые казалися быть столь же древними, какъ и вышеписанная его епанча. Что же слѣдуетъ до его виду, то были у него красные гноеватые и впадшіе въ яму глаза; а лице его покрывалося бородавками и морщинами. Притомъ же отличался онъ и тѣмъ, что не было во всѣхъ его деснахъ ни единаго зуба; а подбородокъ и носъ его сходилися между собою столь близко, что во время нужды можно бы было ими вмѣсто колотушки разбивать орѣхи. Онъ опирался на простую березовую палку, которая вмѣсто порядочнаго набалдашника украшалася не знаю какою костяною коковкою, и однимъ словомъ, весь его образъ и приборъ означалъ собою вдругъ зиму, голодъ и скупость. Со всемъ тѣмъ сколько сей старикъ ни былъ собою чуденъ, но выходящій послѣ него Капитанъ показался мнѣ еще гораздо его странное. Онъ ведъ за руку небольшое животное, которое называлъ онъ своею женою, холія всякой человѣкъ, изключая одного его, почелъ бы ее гораздо лучше за кошку; ибо имѣла она у себя впадніее и сухощавое лице, а сверьхъ того самые маленькіе сѣрые и круглые глазки, въ чемъ и сходствовала она весьма много съ кокушкою. Все сіе придавало большую дурноту плоскому блѣдному и не гладкому лицу ея; а чтобъ казалася она и еще много гаже, то не было ни на лбу, ни на вискахъ ея ни единаго волоска. Когда же мужъ ея снялъ съ себя епанчу, то мы и увидѣли въ немъ такой странной и смѣшной образъ, какого, по мнѣнію моему, трудно сыскать во всѣхъ нашихъ войскахъ, ибо былъ онъ собою столь сухъ, что надлежало почесть его гораздо лучше за оставъ, нежели за живаго человѣка. Вышиною своею былъ онъ только въ; футовъ и 3 дюйма; въ томъ числѣ голова его и шея занимали собою цѣлой футъ съ третью, лядвѣи только полфута, а ноги длиною въ 2 1/2 фута; да и казалися столь сухи и тонки, что и можно было уподобить ихъ весьма легко барабаннымъ палкамъ; а предлинная волосяная коса его билася безпрестанно обѣ его портупею, усмотря таковаго роду привидѣніе, почти уже могъ я понимать, что называютъ наши Философы и Математики не имѣющимъ въ себѣ никакого вещества притяженіемъ. А чтобъ описать сего человѣка гораздо совершеннѣе, то можно объ немъ сказать сіи слова: vox et praeterea nihil {Голосѣ пустой безъ всего прочаго.}. Въ прибавокъ же къ сему имѣлъ онъ на себѣ медвѣжій сюртукъ, коего шерсть была длиною въ цѣлые полфута, а подъ онымъ сшитое по гусарски платье и алыя суконныя штаны, которыя были столь коротки, что доходили только до половины его лядвѣй, и съ великою нуждою доставали до краевъ шерстяныхъ и самыхъ претолстыхъ чулокъ, башмаки же его были чрезвычайно широки и поставлены на деревянныхъ каблукахъ, имѣющихъ высоту свою въ цѣлые полфута. А хотя по нахальному виду и принужденнымъ ужимкамъ той бабенки, которую величалъ онъ своею супругою, и можно бы мнѣ было почесть оную за чью нибудь комнатную дѣвку, которой хотѣлося представлять собою знатную госпожу; но я еще не столь много осмотрѣлся въ свѣтѣ, чтобъ по чьимъ нибудь поступкамъ можно мнѣ было узнавать прямое состояніе онаго.
   Какъ только вошли мы въ вольной домъ, то Г. Бразенъ (такъ-то назывался сухопалой Капитанъ) потребовалъ себѣ особливой комнаты и огня, въ которой бы могъ онъ отобѣдать съ своею супругою. На что и отвѣчалъ ему корчмарь, что нѣтъ у него такой комнаты; да и кроватей въ его домѣ не больше того числа, сколько надобно для удовольствованія каждаго проѣзжающаго, и что ужинъ его приготовленъ для прибывшихъ въ почтовой коляскѣ особъ вообще; а ежели полюбится ему какое нибудь блюдо, то онъ отдастъ ему оное съ охотою, буде только согласятся на сіе прочіе его гости. Но таковое предложеніе было отвержено единое гласно, а особливо дѣвица Луизона; или та гордая красавица, о которой объявилъ я прежде, сказала утвердительнымъ образомъ: что буде Капитанъ и жена хотятъ отличишь себя отъ другихъ, то могутъ они ожидать тѣхъ блюдъ, которыя останутся у нихъ тогда, когда наѣдятся они до сыта и подадутъ къ нимъ закуски. Храброй нашъ Капитанъ не инако отвѣчалъ на сію гордую рѣчь, какъ однимъ только презрительнымъ видомъ, и ходя по комнатѣ взадъ и впередъ, старался выступать по военному и оказывать, сколько можно, храброй видъ. Но Гжа. Бразенша, которая не умѣла скрыть своей досады, такъ какъ мужъ ея, ворчала тихонько, браня Луизону, и по нещастію своему не удержалася отъ того, чтобъ не назвать ее тварью. Она, услыша сіе слово, и будучи весьма нетерпѣливою, разсердилася чрезвычайно сильно и говорила Капитаншѣ: "Скажи мнѣ пожалуй, кошка! кого хотѣла ты назвать тварью? Посмотри хотя не много на сухопалова твоего мужа, то и увидишь, что это имя приличествуетъ больше всѣхъ насъ ему. Куда какъ пристало этакой подмазкѣ притворяться знатною барынею То-то ты и мужъ твой самая изрядная чета! почему и дѣлаете вы собою всѣмъ благороднымъ людямъ великую честь." Тогда Капитанѣ, наморщилъ лобъ свой, началъ рѣчь его, говоря ей: "Болтай что ли, голубка! нужъ продолжай! Очень ты востра! Провались сквозь землю, естьли бы....." "Провались ты самъ, подхватила Луизона; да говори, что намѣренъ мнѣ сказать? Полно блюдолизъ! не уже ли ты думаешь, что никто тебя не узнаетъ? Естьли бы все наше "войско было составлено изъ такихъ храбрецовъ, каковъ ты, то право дѣла наши пошли бы очень, не дурно. Да что за скоты могли тебя произвесть въ Капитаны? Не ужъ то думаешь ты, будто не знаю я, что потаскуша жена твоя была прежде комнатною дѣвкою и служила господину своему гораздо больше, нежели госпожѣ? Не думаешь ли ты, будто не извѣстно мнѣ также и о томъ, что находился ты комнатнымъ служителемъ, и былъ такой шалунъ, какого не найдешь въ цѣлой Англіи? Пускай умру я въ сію же самую минуту, предпріялъ Бразенъ, буде не тѣмъ ты однимъ щастлива, что женщина! то-то одно мѣшаетъ мнѣ научить тебя, какъ надлежитъ насъ почитать? Естьли же бы была ты не въ юбкѣ, а въ штанахъ, то пускай совсѣмъ я пропаду, естьли бы не задавилъ тебя какъ муху, и не съѣлъ въ сегоднишной же ужинъ съ чемъ нибудь самаго твоего сердца." Капитанъ, говоря сіе, держалъ шпагу въ рукахъ своихъ и повертывалъ ею туда и сюда, такъ что свисталъ отъ нее воздухѣ; а таковое хвастовство и заставило бѣднаго Страпа трепетать на подобіе древеснаго листочка. Но неустрашимая Луизона, которая знала сего Офицера досконально, сдѣлала ему пальцами своими рога, и сказала: что не болѣе она боится угрозѣ его, какъ и того треску, которой происходить изъ чьей нибудь задницы. Хозяинъ почтовой коляски, будучи увѣдомленъ о причинѣ сей ссоры, вошелъ къ намъ, и бояся, чтобъ Капитанъ и жена его, досадуя на производимыя имъ ругательства, не вознамѣрилися дождаться другой повозки, учинился между обѣихъ воюющихъ сторонъ посредникомъ, и наконецъ ихъ примирилъ. Тогда сѣли всѣ мы за столъ и ужинали спокойнымъ образомъ, а по томъ и свели насъ спать, то есть ростовщика, Страпа и меня въ одну комнату; а Капитана, жену его и дѣвицу Луизону въ другую. А какъ по прошествіи одного только часа товарищъ мой, у котораго желудокъ варилъ гораздо скорѣе обыкновеннаго, принужденъ былъ вытти: то по возвращеніи его, почти однѣ двери вмѣсто другихъ, забрелъ онъ въ иную комнату, т. е. въ ту, гдѣ спалъ Капитанъ съ женою его и прыткая наша подруга. Г. Бразенъ, которой въ то же самое время всталъ съ своей кровати за таковою же нуждою, совсѣмъ не слыхалъ того, какъ вошелъ къ нимъ въ горницу мой товарищъ; а какъ постели ихъ стояла въ ней на той же самой сторонѣ, на которой находилася и наша, то Страпъ безъ всякаго намѣренія и хитрости взвалился подлѣ жены его, которая спала тогда очень крѣпко и не чувствовала ничего. Капитанѣ по возвращеніи своемъ хотѣлъ ложишься на постелю, но ощупавъ рукою своею такую голову, на которой надѣтъ гарусной колпакъ, подумалъ, что онъ ошибся, и вмѣсто своей постели подошелъ къ Луизониной кровати и заключилъ, что ощупанная имъ голова была какого нибудь волокиты, которой пришелъ къ сей красавицъ. Въ слѣдствіе чего и вздумалося ему наказать какъ Францеля, такъ и Ганцыпену за то, что осмѣлилися они осквернять ту комнату, гдѣ изволилъ почивать его благородіе съ цѣломудренною своею Сусанною; почему и вылилъ на нихъ весь горшокъ, которой держалъ тогда въ рукахъ своихъ. Таковое непріятное окропленіе разбудило нещастнаго бритовщика, также и любезную Капитанскую супругу, которая произвела ужасной крикъ, и тѣмъ удивила какъ храбраго своего мужа, такъ и мнимаго хахаля. Страпъ былъ симъ нечаяннымъ приключеніемъ столь сильно встревоженъ, что и почелъ онъ себя за очарованнаго; а Капитанъ, узнавъ свою ошибку, вошелъ въ наивеличайшій гнѣвъ, ухватилъ товарища моего за воротъ и спрашивалъ у онаго съ великою яростію, почему осмѣлился онъ покуситься на честь жены его? Бѣдной Страпъ былъ симъ приключеніемъ такъ много удивленъ, что и не могъ уже отвѣчать ничего инаго, кромѣ того, что свидѣтельствуется онъ небомъ и землею, что Гжа. Бразенша находится и теперь столь же цѣломудренною, каковою была она прежде того времени, нежели легъ онъ къ ней на постелю. Капитанша чрезвычайно на него сжалилася, ибо по видимому была она весьма сострадательна къ тѣмъ людямъ, которые подобно Страпу льстили собственному ея самолюбію) вскочила въ одной только рубашкѣ тотчасъ съ постели, ухватила свои туфли и зачала ими безъ всякаго милосердія стучать въ плѣшивую голову своего мужа, такъ что и принужденъ онъ былъ для унятія оной кричать во все гордо: "Бьютъ до смерти!" "Экой проклятой! говорила она своему мужу: я тебя научу за то, что осмѣлился ты осквернишь нѣжное мое тѣло такою пакостью. Прилично ли тебѣ старому и не имѣющему у себя, кромѣ однихъ только костей, оставя ревновать къ такой почтенной женщинъ, какова я? Да развѣ ты позабылъ тѣ договоры, на которыхъ шла я за тебя замужъ? ибо по лѣтамъ твоимъь бездѣльникѣ! можно уже тебѣ разумѣть, что естьли кому нибудь нечѣмъ накормить своей собаки, то льзя ли уже ему сердишься, буде дастъ ей поѣсть, кромѣ его, другой?" Звонкой Капитаншинъ голосѣ и крикъ мужа ея заставили меня встать съ своей постели, но я еще не вѣдалъ, войти ли мнѣ къ нимъ въ комнату или нѣтъ; а когда еще не зналъ я, на что тогда пуститься, то вдругъ и поразилъ уши мои произведенной Луизоною визгъ, которая кричала изъ всей своей мочи, что ее сильничаютъ. "Какъ тебѣ сѣдой ч..... не стыдно, что вздумалъ ты обругать такую честную дѣвицу, какова я? Ахъ, идутъ, старой козелъ! прибавила она, я научу тебя, что не станешь ты уже впередъ дѣлать таковыхъ пакостей; да и за нынѣшнюю твою со мною поступку ты со мною конечно разплатишься.
   Всѣ находящіеся въ вольномъ домъ служители прибѣжали на сей шумъ, держа въ рукахъ своихъ зажженныя свѣчи, и вооружася тѣмъ, что кому ни попало; а тогда-то и увидѣли мы какъ странное, такъ и самое смѣшное позорище. Капитанъ, стоя въ углу комнаты и имѣя на себѣ совсѣмъ изодранную рубашку, дрожалъ такъ какъ Каинъ, и отнюдь не осмѣлился подойти къ своей постелѣ; лице же его, по милости любезной его хозяюшки, было совсѣмъ нацарапано и избито; а она сидѣла тогда, обвернувшись въ одѣяло, въ ногахъ своей постели и ругала его самыми мерзскими словами. Въ другомъ углу сей же самой комнаты увидѣли мы иное явленіе, которое сколь много насъ удивило, столько напротивъ того и увевелило. Тамъ старой ростовщикъ старался тщетно вырваться изъ рукъ дѣвицы Луизоны? которая, разтянувъ его на кровати, держала очень крѣпко за уши, и не было на немъ ничего, кромѣ одной только рубашки и фланелеваго его камзола; почему и находилися обѣ измученныя подагрою и наполненныя горбами ноги совсѣмъ на ружѣ, которыми старался отъ ней вырваться, хотя и дрягалъ онъ, какъ теленокъ, но дѣлалъ то по пустому; ибо прибрала она его въ когти свои весьма ловко. А хотя таковыя движенія и моглибъ быть выгодны для молодаго и сильнаго человѣка, но здѣсь все оное служило только къ тому одному, что разсмотря скверное его тѣло, могъ всякой человѣкъ заключить, что былъ онъ ни къ чему на свѣтѣ не способенъ, хотя бы прежде того о томъ онъ и не зналъ. Луизона осыпала сего ростовщика всякими тѣми ругательствами, какія при таковомъ обстоятельствѣ могли бы пришли въ голову и самой цѣломудренной Люкреціи. Со всемъ тѣмъ говорили мы ей, чтобъ выпустила она его изъ рукъ своихъ, и спрашивали у нее, о чемъ она кричала; почему и стала хитрая сія дѣвка предъ нами плакать столь сильно, что и могла увѣрить каждаго изъ насъ, будто бы имѣла она ко оскорбленію своему наивеличайшую причину, говоря, что конечно она увѣрена, что сей бездѣльникѣ, пользуяся крѣпкимъ ея сномъ, похитилъ честь ея; да и просила насъ покорно, дабы не запамятовали мы всего того, что тогда видѣли; въ слѣдствіе чего и можно было намъ понять, что хочетъ она на него бить челомъ и представить насъ свидѣтелями, услыша сіе, бѣдной нашъ старичокъ, будучи отъ страха почти уже полумертвымъ, просилъ насъ для самаго Бога, чтобъ избавили мы его изъ когтей сей жестокой львицы, что мы и учинили; а Луизона и была столь великодушна, что согласилася тотчасъ на нашу прозьбу. Какъ скоро росиовщикъ избавился отъ рукъ ея, то спрятался за меня и говорилъ, что Луизона отнюдь не дѣвка, но вселившійся (для учиненія Христіанскому роду вреда) въ человѣческое тѣло дьяволъ, прибавляя къ тому и сіе, что сама она предложила ему, дабы пришедъ онъ къ ней на постелю, и пользуяся его слабостію, съиграла съ нимъ такую шутку. Сказавъ сіе, вышелъ онъ изъ комнаты вонъ и пошелъ спать; а мы, оставя Луизону, подошли къ Капитану, которой зачалъ намъ говорить такимъ образомъ: "Хотя я, государи мои! и обманулся чрезвычайно грубо, но не почитайте меня, впредь за Капитана Бразена, естьли не пробью я шпагою моею брюхо того человѣка, которой былъ причиною всей моей ошибки. А какъ все сіе произошло отъ этого Шотландскаго нищаго, то и сказываю я ему точно, что осталося жить ему на семъ свѣтѣ меньше сутокъ." По томъ, оборотяся къ женѣ своей, Говорилъ ей самымъ покорнымъ видомъ: "Простите меня, любезная моя супруга! въ учиненномъ мною предъ вами проступкѣ; ибо видите вы сами, что не имѣлъ я никакого намѣренія васъ прогнѣвить.-- Когда уже вы передо мною винитеся, то и я васъ въ томъ прощаю, сказала ему Гжа. Бразенша съ нѣкоторою ласкою. Но сказать тебѣ, сердце мое, правду, чуть чуть я не умерла; а что сего не учинилося, то надлежитъ благодарить намъ одному только общему нашему щастію." Послѣ сего отвѣта наградила она его пресладкимъ поцѣлуемъ, а таковой знакъ ласковости и учинился у сей прелестной четы вмѣсто печати искренняго ихъ примиренія. Тогда дѣвица Луизона просила Гжу. Бразеншу, чтобъ легла она съ нею, а Капитанъ пошелъ за вольнодомцомъ которой обѣщалъ положить его съ собою на собственную свою постелю. Что же слѣдуетъ до меня, то возвратился я въ свою комнату, гдѣ и увидѣлъ любезнаго моего Страпа которой трепеталъ еще и тогда отъ причиненнаго ему страха всѣми своими членами, и пользуяся темнотою и произходящею между Гжи. Бразеншы и мужемъ ея ссорою, убѣжалъ и пришелъ въ свою комнату.
   

ГЛАВА 12.

Капитанѣ вызываетъ Страпа на поединокъ; но какъ онъ на то не соглашается, то и выходитъ вмѣсто его Родрикъ. Ростовщикъ мирится съ Луизоною на пяти гвинеяхъ. Нечаянной случай довелъ было всѣхъ нашихъ путешественниковъ до того, чтобъ надлежало имъ поститься противъ своей воли; ибо не хотѣли давать имъ того кушанья, которое приготовлялось для ихъ обѣда. Какъ въ семъ случаѣ поступили Луизона и Капитанъ, и сколь тщетно старалися всѣ его товарищи возбудить въ немъ мнимую его храбрость. Насмѣшка ростовщикова, которую употребилъ онъ противъ сего хвастуна.

   На другой день поутру согласился я съ хозяиномъ коляски, чтобъ дать мнѣ ему за привозъ до самаго Лондона 10 шилинговъ {Около двухъ рублевъ пятидесяти копѣекъ.} съ тѣмъ договоромъ, дабы перемѣняться мнѣ мѣстомъ моимъ съ Страпомъ, а притомъ просилъ я его, чтобъ постарался онъ какъ можно помирить Капитана съ моимъ товарищемъ, котораго грозилъ онъ убить, прежде нежели мы еще выѣдемъ; а въ то время и вошелъ я къ нему съ Страпомъ, да и употребили мы всѣ трое наши доказательства, что досадилъ онъ ему безъ всякаго умыслу и по одной только ошибкѣ. Но чѣмъ казалися мы почтительнѣе и покорнѣе, тѣмъ больше оказывалъ онъ на него досады и гнѣва; а притомъ сказалъ намъ, что хочетъ онъ биться съ нимъ на шпагахъ, да и тотчасъ. Я, будучи тронутъ симъ его предложеніемъ, сказалъ ему, что не льзя ему требовать, дабы цырюльнической ученикъ, у котораго нѣтъ совсѣмъ и шпаги, согласился принять его вызовъ и биться съ нимъ на такомъ оружіи, которое всякой Офицеръ можетъ употребить противъ него съ великою для себя выгодою. Но весьма въ томъ увѣренъ, прибавилъ я, что товарищъ мой не откажется побиться съ нимъ на кулачкахъ. Страпъ согласился на предложеніе мое тотчасъ, а притомъ и говорилъ, что поставитъ онъ къ тому и цѣлую гвинею {Больше пяти рублевъ.}; и естьли побѣдитъ его Капитанъ, то можетъ онъ ее взять себѣ, буде же останется побѣдителемъ онъ, то пускай заплатитъ ему столько же и Г. Бразенъ. Капитанъ смотрѣлъ на него съ презрѣніемъ, спрашивая насъ: можно ли такому человѣку, каковъ онъ, драться на подобіе носильщика и договариваться съ цырюльниковымъ ученичишкомъ? "Фу пропасть какая! вскричалъ нашъ возница, вы право не убьете никого; ибо станемъ мы за вами присматривать. Впрочемъ же сей молодой человѣкъ хочетъ за причиненную отъ него вамъ досаду учинить вамъ удовольствіе; а буде не хотите вы биться съ нимъ на кулачкахъ, то можете перевѣдаться на палкахъ. Согласишься ли ты на это, молодецъ?" сказалъ онъ Страпу.
   Товарищъ мой хотя нѣсколько и подумалъ; однако по томъ принялъ сіе предложеніе безотговорочно; но Капитанъ оное отвергнулъ, а таковой его отказъ и заставилъ меня сомнѣваться о храбрости сего страшнаго рыцаря. Я сдѣлалъ тогда знакъ Страну э показывая ему чрезъ оной сомнѣніе мое о Капитанѣ, и ободряя, чтобъ отнюдь онъ его не трусилъ; а наконецъ оборотился ко всему собранію и говорилъ, что слыхалъ я отъ многихъ людей, что во всякихъ поединкахъ выборъ оружія зависитъ единственно отъ того, которому дѣлается вызовъ; въ слѣдствіе чего и весьма я надеженъ на храбрость моего товарища, что согласится онъ биться съ Капитаномъ и на остроконечныхъ оружіяхъ, но на такихъ, которыя умѣетъ онъ употреблять, то есть бритва противъ бритвы. Капитанъ, услыша сіе, перемѣнился въ лицъ своемъ, и чтобъ скрыть свое смущеніе, то оборотился къ намъ бокомъ; а въ то самое время стоявшій за мною Страпъ и просилъ меня тихонько, чтобъ не весьма я приступалъ къ нему съ моимъ предложеніемъ. Но Бразенъ, подумавъ нѣсколько, повернулся ко мнѣ и закричалъ самымъ ужаснымъ голосомъ: "Да ты что, за ч....? За чемъ ты тутъ мѣшаешься? Да и не хочется ли тебѣ вмѣсто своего товарища со мною побиться?" Говоря сіе, приготовился онъ къ нападенію, да и держа лъ уже острее своей шпаги передъ самымъ моимъ горломъ. Таковое доказательство весьма меня устрашило и принудило отскочить въ сторону, да и ухватить стоящія подлѣ меня вилы, съ которыми и напалъ я на него столь жестоко, что отшибъ его шпагу и загналъ въ каминъ, гдѣ и пришпилилъ его такъ плотно, что все наше собраніе не могло удержаться отъ смѣха. Но вошедшая въ сіе самое время жена его, видѣвши опасность любезнаго своего мужа, изпустила проницательной крикъ и упала въ обморокъ. Капитанѣ возпользовался симъ случаемъ и сталъ меня просить, чтобъ отложилъ я сраженіе наше до другаго времени, на что охотно я и согласился. А когда Гжа. Бразенша очнулася изъ своего безпамятства, то Капитанъ и разсудилъ за благо удовольствоваться повтореннымъ отъ товарища моего извиненіемъ, а такимъ образомъ безъ изліянія съ обѣихъ сторонъ крови и былъ заключенъ вожделенной миръ, ибо Капитанъ притворился, будто тогда лишь только понялъ онъ точно, какъ зашолъ Страпъ ночью на его постелю, а потому и согласился повѣрить, что учинилъ онъ сіе отъ единой только ошибки. Послѣ чего не говорили больше уже ни о чемъ, какъ только объ одномъ веселіи, а мирной договорѣ нашъ и былъ подтвержденъ хорошимъ и вкуснымъ завтракомъ.
   А какъ тогда мы примѣтили, что не было съ нами ни Луизоны, ни ростовщика, то Гжа. Бразенша и сказала намъ, что сія дѣвушка не дала ей спать цѣлую ночь, а поутру во время ея вставанія сказала ей со вздохомъ, что во время ночи старой откупщикъ поступалъ съ нею столь худо, что отъ того и не сможетъ она продолжать своего путешествія. Когда сіе она разсказывала, то сказали намъ, что больная зоветъ къ себѣ нашего возницу. Заунывной голосъ Г. Бразенши привелъ насъ къ тому, что стали мы сожалѣть о Луизонѣ. А хотя и былъ я пораженъ вольными ея и развращенными разговорами, но сдѣлался, также какъ и прочіе, довольно глупымъ, что захотѣлъ стараться о ея пользѣ. Въ слѣдствіе чего и пошли мы за Ѳомою, да и вошли въ комнату, гдѣ лежала сія оскорбленная дѣвица. Тогда она сказала намъ самымъ печальнымъ и жалкимъ голосомъ: "Что весьма она боится, дабы не учинилося съ нею чего нибудь худаго отъ того, что вытерпѣла она въ прошедшую ночь отъ неистовства дерзскаго Исаака. Но какъ не льзя еще узнать, что сдѣлается съ нею впредь, то и проситъ она насъ покорно, чтобъ приказали мы сего ростовщика задержать дотоль, пока увѣрится она совершенно о своемъ выздоровленіи." Мы склонилися на ея прозьбу, искали его по всему вольному дому тщетно, и наконецъ нашли въ нашей коляскѣ, куда ушелъ онъ для того, что не осмѣлился намъ показаться: такъ-то былъ онъ пристыженъ отъ ночнаго явленія! Мы принудили его изъ нее вытти, а по томъ и привели къ той, которая старалася его обвинять въ насильствѣ.
   Какъ же скоро вошелъ онъ къ ней, то стала она плакать и просить Бога, чтобъ, наказавъ сего виноватаго, отмстилъ за обруганную честь ея. Тогда Исаакъ, поднявши очи свои и руки къ небу, просилъ съ чрезвычайнымъ усердіемъ Господа Бога, дабы избавилъ Онъ его отъ хитростей супруги самаго сатаны; объявлялъ о своей невинности, и клялся съ пролитіемъ слезъ, что звала его къ себѣ на постелю сама Луизона. Ѳома, зная точно, что сія дѣвица была отнюдь не столь чиста и цѣломудра, каковою притворялася она казаться, далъ разумѣть Исааку, что можетъ онъ избавиться отъ сихъ хлопотъ, давши челобитчицѣ небольшое число денегъ, для того что по всѣмъ видамъ кажется онъ виноватымъ, да и совѣтовалъ ему дружески съ нею примириться; ибо весьма онъ обнадеженъ, что дѣвица Луизона будетъ столь снизходительна, что согласится съ нимъ раздѣлаться и не на большой суммѣ. Что ты мнѣ говоришь? Мнѣ давать ей денегъ? отвѣчалъ ростовщикъ съ досадою, которая однако не поправляла его дѣла. Нѣтъ, не дамъ я ей, кромѣ развѣ одной только веревки, на которой бы можно было повѣситься, "Теперь вижу я ясно, сказала Луизона, что все снизхожденіе, которое хотѣла было употребить я противъ сего безсовѣстнаго, не послужитъ ни къ чему, почему и прошу тебя, любезной мой Ѳома! чтобъ сыскалъ ты здѣшняго судью и попросилъ его, дабы пожаловалъ онъ къ весьма больной женщинѣ, которая желаетъ съ нимъ переговорить о самомъ наиважнѣйшемъ дѣлъ."
   Таковое ея поведеніе заставило ростовщика возтрепетать; почему и просилъ онъ Ѳому, дабы не много еще онъ пообождалъ, а между тѣмъ спросилъ у Луизоны перерывающимся голосомъ, сколько она отъ него себѣ требуетъ. Сія дѣвица, принявъ на себя самой безкорыстной видъ и голосъ, отвѣчала ему, что какъ не достигъ онъ еще до исполненія худаго своего намѣренія, то и помирится она съ нимъ на сущей бездѣлицѣ, прибавляя къ тому, что хотя дурное состояніе, въ которое онъ ее привелъ, и показываетъ ей точно, что не выздоровѣетъ она совершенно никогда; но снизходя на его прозьбу, соглашается она отстать отъ своего челобитья за 100 гвиней {Больше 500 рублей.}. "За сто гвиней? вскричалъ ростовщикъ. Пускай лучше удавятъ тебя сто ч...! Да гдѣ мнѣ ихъ и взять? Подумай, безстыдная обироха! хорошенько, и разсуди сама, что буде бы имѣлъ я у себя 100 гвиней: то поѣхалъ ли бы я въ таковой скверной коляскѣ?-- Какъ тебѣ не стыдно, старой плутъ и безсовѣстной ростовщикъ! отвѣчала Луизона; развѣ ты думаешь, что я тебя не знаю? и будто мнѣ не извѣстно, сколько разорилъ ты малолѣтныхъ, ссужая ихъ деньгами на великіе заклады, которыхъ не могли они никогда вытяпкать изъ когтей твоихъ? Ступай Ѳома, продолжала она, перемѣнивъ свой голосъ, ибо весьма я чувствую, что болѣзнь моя опять умножается. "Ѳома хотѣлъ уже итти, но Исаакъ остановилъ его въ другой разъ, и видѣвши, что знаетъ она его столь много, что, не льзя уже съ нею въ томъ поспорить, обѣщалъ ей 20 шилинговъ {Около; рублей.}, на которые отнюдь она не согласилася, а просила 50 фунтовъ стерлинговъ {Больше 250 рублей.}. Бѣдной Исаакъ плакалъ, какъ маленькой робенокъ, на что сжаляся, присовокупили мы и свои прозьбы къ его челобитью; а наконецъ отъ снизходительной Луизоны и добилися, что удовольствовалася она пятью фунтами стерлинговъ {Около 25 рублей.}, которые ростовщикъ и заплатилъ ей тотъ же часъ, изпуская тяжкіе вздохи, отъ которыхъ могъ у него заняться и духъ. Со всемъ тѣмъ почиталъ онъ себя щастливымъ, что за таковую цѣну можно было ему избавиться таковаго худаго дѣла, каково было его.
   Наконецъ помогли мы больной, или называющейся такою; дотащиться до коляски, заняли мѣста свои и выѣхали въ дорогу, а Страпъ сѣлъ на возницыну лошадь, ибо Ѳома хотѣлъ лучше цѣлое утро итти пѣшкомъ, нежели ѣхать верьхомъ. Капитанъ Бразнъ, по видимому, опасайся того, чтобъ не визъинѣлъ я о хгабросши его какого нибудь худаго мнѣнія, для чего и старался разсказать мнѣ многія повѣсти о своемъ смѣльствѣ и отвагѣ, которыми весьма онъ прославился, и между прочимъ увѣрялъ меня, что некогда далъ онъ одному солдату сто ударовъ палкою въ спину за то, что поступилъ онъ съ нимъ не весьма почтительно; что оторвалъ было онъ носъ у одного вольнодомцова слуги, которой вздумалъ было его осуждать, что ковырялъ онъ въ зубахъ своихъ вилкою, и что одинъ продающій сыры купецъ не осмѣлился отвѣчать ему на тотъ вызовъ, которой было онъ ему учинилъ, дабы принудить его не ходить къ такой женщинѣ, въ которую былъ онъ влюбленъ. Гжа. Бразенша утверждала своимъ засвидѣтельствованьемъ все то, что мужъ ея ни разсказывалъ, и для большой точности объявляла, котораго числа что произходило и въ какомъ часу. "Припомните ли вы, душа моя, говорила она своему мужу, тотъ день, когда Герцогѣ Гобль прислалъ ко мнѣ любовное письмецо? Боже мой! сколько поѣли мы тогда бекасовъ! да за то и пролежала я всю эту ночь въ постелѣ. Милордъ Днель и Миладія, жена его, такъ этого испугалися, что почти занемогли и сами. Конечно помню, сердце мое! отвѣчалъ Капитанъ; но не позабыли ли и вы, что при семъ случаѣ Милордъ меня поздравлялъ, говоря, что конечно вы беременны? На что и сдѣлалъ я ему столь остроумной отвѣтъ, которой его поразилъ весьма сильно; ибо сказалъ я ему, что желалъ бы я отъ всего моего сердца, дабы, могъ поздравить и самаго его съ тѣмъ же. А какъ сей Милордъ, любилъ всегда остроумные и скорые отвѣты, то обошелъ онъ кругомъ цѣлаго стола для того только, чтобъ могъ дойти до меня и поблагодарить." Разговоры Г. Бразена и прекрасной его супруги продолжалися цѣлые пять дней почти всегда въ той же силѣ, почему сидящіе въ коляскѣ путешественники и не старалися ихъ слушать съ большимъ вниманіемъ, а особливо Луизона, которую содранныя ею съ ростовщика деньги учинили и веселу и здорову, увеселяла насъ своими словами, пѣснями и производимыми насмѣшками надъ старымъ ея скрягою, которой не хотѣлъ уже никогда съ нею примириться.
   Въ шестой же день пріѣхали мы въ нѣкоторую гостинницу, гдѣ и остановилися обѣдать, да уже и готовились садиться за столъ, какъ вошелъ къ намъ вольнодомецъ и сказалъ, что прибывшіе послѣ насъ трое мущинъ принуждали его, чтобъ отдалъ онъ имъ приготовленное намъ кушанье. А хотя онъ противъ нихъ въ томъ и спорилъ, представляя, что оное припасено было для прибывшихъ въ почтовой коляскѣ; но что сіи забіяки сказали ему, что пускай идемъ мы обѣдать хотя къ самому ч...., и что такіе проѣзжіе, каковы суть мы, могутъ наѣсться до сыта и одного только хлѣба, да сыру. А какъ таковое извѣстіе не принесло никому изъ насъ радости, то тогда храбрая наша Луизона и сказала хвастливому Г. Бразену, что будучи военнымъ человѣкомъ, надлежитъ ему защищать обѣдѣ нашъ. Но сей трусъ отвѣчалъ ей такъ: "Избави меня Боже отъ того, чтобъ вмѣшался я въ сіе дѣло; ибо весьма бы было мнѣ стыдно, естьли бы кто нибудь свѣдалъ, что такой знатной человѣкъ, каковъ я, ѣдетъ въ почтовой коляскѣ." Къ чему прибавилъ онъ самую ужасную клятву, говоря, что будебъ не опасался онъ только симъ себя обезчестить, то бы вмѣсто обѣда воткнулъ въ горло сихъ дерзскихъ людей свою шпагу. Отважная Луизона, досадуя за таковой его отвѣтъ, бросилась на его шпагу, вытащила оную изъ ноженъ и угрожала заколоть вольнодомца, буде не пришлетъ онѣ къ намъ обѣдать какъ можно скорѣе. Производимой ею шумъ убѣдилъ сихъ трехъ человѣкѣ войти въ кухню, и какъ скоро они въ нее вступили, то одинъ изъ нихъ подбѣжалъ къ нашей защитницъ и бросился на ея шею, говоря: "Какъ! не ужъ то это ты, Луизона! Да за коимъ ч.... находишься ты здѣсь?-- Такъ это ты, любезной мой Сивакъ! сказала она ему, со оказаніемъ наивеличайшей радости. Теперь уже Г. Бразенъ можетъ итти обѣдать хотя въ самой адъ, а я остануся съ вами." Сивакъ и двое его товарищей приняли предложеніе Луизонино съ немалою радостію; почему и доходили мы уже до того, что надлежало намъ удовольствоваться самымъ дурнымъ обѣдомъ. Но въ то самое время возница нашъ, узнавъ о нашемъ бѣдствіи, вошелъ въ гостинницу, державши въ рукахъ своихъ превеликія вилы и угрожая проколоть ими того, кто осмѣлится дотронуться хотя до единаго блюда того кушанья, которое было готовлено для насъ. Таковая угроза могла бы произвесть самыя дурныя слѣдствія; ибо трое проѣзжихъ выдернули уже свои шпаги, а Страпъ и я стали подлѣ нашего защитника, да уже и приготовились съ обѣихъ сторонъ къ дракѣ; но хозяинъ нашъ, не любя никакого шума, обѣщалъ тремъ незнакомымъ отдать приготовленное для собственнаго его стола кушанье, на что они согласилися съ охотою и оставили намъ то, что припасено было для насъ, которое и ѣли мы весьма спокойно, дондеже набили имъ свои брюха.
   Послѣ обѣда Страпъ занялъ въ коляскѣ мое мѣсто, а я шелъ пѣшкомъ вмѣстѣ съ Ѳомою, которой показался мнѣ добрымъ малымъ и самымъ веселымъ товарищемъ, а притомъ и весьма хитрымъ насмѣшникомъ. Онъ подтвердилъ мнѣ то мнѣніе, которое возъимѣлъ я о Луизонѣ, и сказалъ, что была она въ самомъ дѣлѣ весьма снизходительна и ѣздила изъ Лондона въ Нейкастель съ нѣкоторымъ Офицеромъ, которой находился въ семъ городѣ для набиранія рекрутъ, прибавя къ тому, что сей Офицеръ, дѣлая для нее великія издержки, вошелъ въ немалые долги, почему заимодавцы онаго и посадили его въ тюрьму, что и принудило сію красавицу приняться за прежній ея промыселъ. Онъ сказалъ мнѣ также и то, что одинъ изъ слугъ тѣхъ господъ, которые спорили съ нами о кушаньѣ, узналъ Бразена, что былъ онъ старинной комнатной служитель Лорда Фриззе, да и находился при немъ въ семъ званіи долгое время. Но когда сей господинъ, будучи прежде съ женою своею въ несогласіи и живя розно, наг конецъ помирился: то сія госпожа и потребовала отъ него, чтобъ сослалъ онъ со двора какъ его любовницу, такъ и комнатнаго своего служителя, сего самаго Бразена, на что сей господинъ и принужденъ былъ согласиться, но какъ желалъ онъ дать своей любовницъ какое нибудь пропитаніе, то убѣдилъ онъ Бразена на ней жениться, и доставилъ ему Прапорщичій чинъ въ полку....
   А какъ Ѳома возъимѣлъ о храбрости Капитанской почти такое же мнѣніе, какъ и я: то и уговорилися мы съ нимъ оную испытать, сказавши о первомъ человѣкѣ, которой поѣдетъ мимо насъ, будто бы былъ онъ разбойникъ, къ чему и оказался въ сумерьки изрядной случай; ибо увидѣли мы, что скачетъ къ намъ верьхомъ какой-то человѣкъ. Ѳома, примѣтя онаго, сказалъ всѣмъ сидящимъ въ каретѣ, чтобъ приняли они надлежащую осторожность, и указывалъ каждому изъ нихъ мнимаго вора, которой подъѣжжалъ тогда къ каретѣ, а таковое дурное извѣстіе и привело всѣхъ вообще въ великое смущеніе. Страпъ выскочилъ изъ коляски и спрятался за кустомъ. Ростовщикъ пришелъ въ жесточайшее отчаяніе; да мы и услышали брянчаніе денегъ, находящихся въ томъ мѣшкѣ, которой старался онъ спрятать въ солому. Гжа. Бразенша учинила наижалчайшій вопль, а Капитанъ, притворяся спящимъ, зачалъ храпѣть изъ всей своей силы, но таковое притворство отнюдь ему не помогло; ибо Луизона взяла его за рукавъ и зачала трясти весьма сильно, говоря: "Тьфу пропасть какая! "Г. Капитанъ! время ли теперь вамъ, спать, когда ѣдетъ сюда воръ и хочетъ совсѣмъ насъ ограбить? и для того приготовьтеся къ оборонѣ, покажите вашу храбрость, буде вы ее у себя имѣете." Капитанъ не инако отвѣчалъ на увѣщанія Лумзонины, какъ браня оную зато, что она его разбудила, и объявляя, что всѣ Аглинскіе воры вообще не заставятъ его ни на минуту лишиться своего покою и проснуться, когда хочется ему спать. Пожалуйте успокойтесь, продолжалъ онъ и не мѣшайте мнѣ отдохнуть. А хотя послѣ того и прикинулся онъ заснувшимъ паки, но все сіе притворство отнюдь ему не помогло; ибо дрожалъ онъ столь сильно, что привелъ въ трясеніе и самую коляску. Луизона, досадуя на Бразенову трусость, потчивала его такъ: "Надобно признаться, что самой ты превеликой подлецъ! да и можно, заключить точно, что не выгоняли никакого солдата изъ службы, которой бы былъ трусливѣе тебя. "Ѳома! закричала она, останови пожалуй коляску, для того что выйду я изъ нее вонъ, и буде воры дадутъ мнѣ время съ собою поговорить, то будьте надежны, что не только отнимутъ они у этого всесвѣтнаго труса кошелекъ его, но и снимутъ съ него какъ съ собаки кожу." Сказавъ сіе, выскочила она изъ коляски, а въ то самое время и подъѣхадъ къ прочимъ дорожнымъ мнимой воръ. А какъ былъ онъ знакомой Ѳомѣ служитель, то въ короткихъ словахъ и свѣдалъ онъ отъ него о учиненной отъ насъ выдумкѣ, да и былъ убѣждаемъ ко исполненію оной. Верьховой на то согласился, подъѣхалъ къ колясочнымъ даерцамъ и спросилъ самымъ громкимъ и страшнымъ голосомъ: "Кто таковы тутъ? На что и отвѣчалъ ему Исаакъ самымъ жалкимъ голосомъ, "что былъ онъ весьма убогой и отягченной великою семьею бѣднякъ, которой не имѣетъ у себя больше 15 шилинговъ {Близь 7 рублей съ полтиною.}, и кои буде вы у него отнимете, то должно будетъ ему и всѣмъ его дѣтямъ умереть съ голоду. Да кто же таковъ вздыхаетъ въ другомъ углу коляски? спросилъ мнимой воръ. Самая бѣдная и несчастливая женщина, отвѣчала Гжа. Бразенша, почему и прошу я васъ покорно, чтобъ вы надо мною сжалилися. Да дѣвкаль ты или баба? спросилъ онъ. По нещастію моему нахожуся я за мужемъ, отвѣчала она. Да за кѣмъ же, и гдѣ теперь мужъ твой? продолжалъ почтарь. Онъ состоитъ въ военной службѣ Офицеромъ; но, какъ теперь онъ занемогъ, то и оставили мы его въ томъ постояломъ домъ, гдѣ обѣдали въ нынѣшній день. Нѣчто я этому не очень вѣрю, говорилъ проѣзжій, ибо казалося мнѣ, будто сего дня послѣ полудни садился онъ съ вами въ повозку, продолжалъ мнимой воръ. Но что же ощупалъ я за дьявола? спросилъ онъ. Конечно имѣете вы при себѣ какую нибудь маленькую собачку, которая здѣсь умаралася, для чего и совѣтую я вамъ выкинуть ее вонъ; ибо можете вы отъ произведенной ею вони задохнуться." Говоря сіе, ухватилъ онъ Капитанскую ногу и вытащилъ оную изъ подъ женниной юбки, да и трясъ ею столь сильно, что храброй нашъ витязь наполнилъ воздухъ такимъ благовоніемъ, которое не бываетъ пріятно ни единому человѣку на свѣтъ. Тогда дрожащій отъ страха Капитанъ протеръ свои глаза, и притворяся, будто бы проснулся онъ только тогда, сказалъ перерывающимся голосомъ: "Кто тутъ? Кто таковъ тутъ, и чего онъ отъ меня требуетъ? ибо соглашуся я безъ всякаго спору на всѣ его проказы. Совсѣмъ ничего, отвѣчалъ ему почтарь; а хотѣлъ только я, Г. храбрый мой Капитанъ пожелать тебѣ добраго вечера; и какъ я уже сіе исполнилъ, то и намѣренъ съ вами проститься. Говоря сіе, кольнулъ онъ лошадь свою шпорами, и тотчасъ уѣхалъ отъ насъ изъ виду.
   Г. Бразенъ не могъ скоро отъ страху своего оправиться; но какъ скоро пришелъ онъ въ себя: то, принявши тотчасъ самой смѣлой видѣ, вскричалъ. "Ч..... побери сего проказника! Да для чего же уѣхалъ, онъ, прежде нежели могъ я у него спросить, каковы въ своемъ здоровьѣ господинъ его и госпожа? Развѣ ты не узнала, душенька! сего человѣка? продолжалъ онъ, обратясь къ женѣ своей. Вѣдь это Ѳома Ринзеръ, о которомъ вѣдаешь ты и сама, сколь много дѣлаетъ онъ проказъ. Ха, ха, ха! сказала она; это самой онъ, хотя я вдругъ-то я его и не узнала; ибо станетъ ли знатной человѣкъ примѣчать такую подлость. Такъ по этому вы сего человѣка знаете? вскричалъ Ѳома. Какъ мнѣ его не знать, отвѣчалъ Г. Бразенъ, ибо недавно, когда обѣдали мы у Mилорда Триппита, подносилъ онъ намъ Бургонское вино. Да какъ же онъ называется? предпріялъ Ѳома. "Экая бѣда! онъ называется.... онъ называется..... Фу пропасть какая! на языкъ вершится, а не скажешь.... Онъ называется Ѳомою, Ринзеромъ. Фу пропасть какая! скажу и я, вскричалъ возница. Видно, что его перекрестили и дали ему совсѣмъ другое имя; понеже знаю я точно, что не прошло еще 15 дней, когда назывался онъ Іоною Троптеромъ." Таковое возраженіе заставило всѣхъ вашихъ дорожныхъ очень много смѣяться на щетъ Капитана, что и разстроило его весьма сильно. "Да что намъ за нужда знать его имя? сказалъ тогда Исаакъ, а спасибо только ему за то, что онъ насъ не ограбилъ. Впрочемъ же надлежитъ намъ за избавленіе наше отъ сей напасти благодарить Господа Бога. Очень изрядно! сказалъ Г. Бразенъ; но со всемъ тѣмъ теперешняя ваша набожность кажется мнѣ весьма смѣшною; ибо, не ужъ то думаете вы, чтобъ допустилъ я его меня или кого нибудь изъ васъ ограбить, хотя бы былъ онъ и совершенной воръ? Повѣрьте мнѣ, что прежде нежели могъ онъ то учинить, выпилъ бы я у него кровь и съѣлъ всю его внутренность. Ха, ха, ха! сказала, смѣючись Луизона: естьли бы сіе сдѣлали, то бы не страдали никогда, такъ какъ нынѣ, отъ разстройки вашего желудка." Таковая острая шутка развеселила ростовщика столь сильно, что вздумалося и ему посмѣяться также надъ Капитаномъ и сказать ему: "Что нынѣшній Г. Бразена поступокъ увѣрилъ его совершенно, что былъ онъ самой сущій Христіянинъ и мыслилъ о своемъ спасеніи со страхомъ и трепетомъ." Ростовщиковы рѣчи заставили всѣхъ насъ захохотать во все горло, отъ чего удалой нашъ Храбрецъ лишился почти всѣхъ своихъ чувствъ и разсердился на Исаака столь сильно, что и грозилъ отрубить ему голову. Со всемъ тѣмъ старой сей шпынь отнюдь не напугался словъ его; но посмотря на все собраніе, сказалъ: "милостивые государи и государыни! изволите слышать сами, что жизнь моя находится теперь въ великой опасности; почему и прошу я васъ покорно, чтобъ въ случаѣ моего на сего кровожаждущаго Офицера челобитья были вы въ сказанныхъ имъ словахъ свидѣтелями." А какъ сія вторая насмѣшка произвела не меньше дѣйствія, какъ и первая: то бѣдной нашъ Бразенъ лишился всей своей бодрости, и уже во всю оставшуюся дорогу не говорилъ намъ ни единаго слова.
   

ГЛАВА 13.

Родрикъ и Страпъ yстрашилися отъ усмотрѣннаго ими во время ночи привидѣнія. Оба сіи друга прибыли въ Лондонъ, гдѣ по причинѣ странной ихъ одежды вытерпѣли они не малое себѣ ругательство. О случившемся съ ними въ бытность ихъ въ корчмѣ происшествіи; также и о томъ, что учинилося съ оными въ вольномъ домѣ, куда пришли они обѣдать.

   По пріѣздъ нашемъ на постоялой дворъ поужинали мы и легли тотчасъ спать. Но какъ по прошествіи (отъ сего времени) около двухъ часовъ товарищъ мой, котораго желудокъ разстроивался часъ отчасу больше, принужденъ былъ встать для исправленія той же самой нужды, которая причинила ему еще и прежде столь великія хлопоты: то по прошествіи единой только минуты и вошелъ онъ ко мнѣ въ такомъ великомъ страхъ, что не могъ уже выговорить ни единаго слова; погасилъ весьма скоро свѣчу, и легъ подлъ меня, трепетавши на подобіе древеснаго листа. А когда спросилъ я у него о причинъ его страха, то и отвѣчалъ онъ мнѣ, произнося слова свои съ разстановкою: "Ахъ, бѣдной мой Рандомъ! Да покажетъ надъ нами Господь Богъ, великое свое милосердіе, въ которомъ и имѣемъ мы теперь самую отмѣнную нужду; ибо видѣлъ я сущаго дьявола." А хотя и не былъ я столь сильно пужливъ, какъ онъ; но однако принялъ участіе въ его страхѣ, и подставя искусненько свое ухо, услышалъ произходишій отъ колокольчиковъ звонъ, которой приближался къ нашей комнатѣ и отъ того безпрестанно увеличивался. Товарищъ мой учинился полумертвымъ, и обнимая меня, такъ что я почти совсѣмъ отъ того задохся, произнесъ сіи священныя слова: "Спаситель мой! умилосердися надъ нами. Ахъ, бѣдной мой Родрикъ! вотъ уже идетъ онъ и сюда." Въ сіе самое время вспрыгнулъ въ нашу комнату превеличайшій воронъ, у котораго на обѣихъ ногахъ его были привѣшены колокольчики, и шелъ прямо къ нашей постелѣ. А какъ въ отечествѣ нашемъ всякой воронъ почитается за такую птицу, которая предвозвѣщаетъ немалое нещастіе, то увѣрился также и я, что ходилъ около насъ самой дьяволъ. Со всемъ тѣмъ хотя и осмѣлился я высунуть было мою голову, но ужасной воронъ вскочилъ почти на самое лице мое, отъ чего и спрятался я опять подъ одѣяло; а сія птица, ударя въ него своимъ носомъ насколько разѣ, улетѣла прочь. А когда я и Страпъ начали было приходить въ себя и уже благодарить Господа Бога, что избавилъ Онъ насъ отъ когтей самаго сатаны, то помощію произходящаго отъ луны свѣта усмотрѣли мы предъ собою нѣкоторое привидѣніе, которое ввергнуло насъ въ новой и еще гораздо ужаснѣе прежняго страхъ. Страпъ лишился отъ того всѣхъ своихъ чувствъ, да и самъ я находился почти въ такомъ же состояніи; ибо увидѣлъ предъ собою самаго прескареднаго старика, украшающагося столь долгою бородою, что доставала она ему до самаго пояса. Онъ имѣлъ у себя самой высокой ростъ и мутные глаза, а весь приборъ его и увѣрилъ меня точно, что былъ онъ какой нибудь призракъ, потому что надѣта была на немъ темная епанча и застегнута сзади; на головѣ же его находился колпакъ, которой цвѣтомъ своимъ сходствовалъ съ цвѣтомъ самой головы онаго. Когда же устремилъ я на него свои взоры и не могъ ихъ отъ него отвратить, то подошелъ онъ къ нашей постелѣ, и сложа руки свои на груди его крестообразно, говорилъ мнѣ такимъ голосомъ, которой, казалося, будто выходитъ изъ подъ земли: "Да гдѣ же Ралфъ?" А какъ не могъ я ему отвѣчать, то показался онъ отъ моего молчанія разгнѣваннымъ и спрашивалъ у меня еще гораздо ужаснѣйшимъ голосомъ: "Гдѣ теперь Ралфъ?" Только что повторилъ онъ сіи слова, то и услышалъ я паки бряцаніе колокольчиковъ; почему видимой мною старикѣ подставилъ свое ухо и вышелъ вонъ, оставя меня облитаго холоднымъ потомъ, послѣ чего и впалъ я въ нѣкоторой родѣ безпамятства.
   Со всемъ тѣмъ пришелъ я весьма скоро въ память, и оборотясь къ Страпу, хотѣлъ съ нимъ говоришь; но всякое произношенное мною слово приводило его въ содроганіе, да и находился онъ въ нѣкоторомъ родъ безумства, которое изтреблялося мало по малу. Когда же оправился онъ, такъ что могъ уже меня выслушать, то и спросилъ я у него, что мыслитъ онъ о усмотрѣнномъ нами призракѣ? ты спрашиваешь меня, что я о немъ думаю? сказалъ онъ мнѣ. Эхъ, Боже мой! да развѣ самъ ты не видишь, что ужасной воронъ, котораго видѣлъ ты окованнаго претолстыми цѣпями, есть не иное что, какъ чья нибудь осужденная на муку душа? Разсмотрѣлъ ли ты хорошенько, что былъ онъ гораздо больше самой лошади? Что же слѣдуетъ до старика, то конечно онъ душа какого нибудь честнаго человѣка, конторой былъ убитъ въ сей самой комнатѣ; почему и получилъ онъ отъ Господа Бога позволеніе, дабы гнать ему душу своего убійцы, которой по видимому во время жизни своей на семъ свѣтѣ назывался Ралфомъ." А хотя и не принялъ я точно мнѣнія своего товарища, но былъ въ томъ не менѣе его увѣренъ; да и признаюся вамъ чистосердечно, что во всю жизнь мою не препроводилъ я столь безпокойной ночи, какова эта.
   На другой день поутру разсказали мы возницѣ все наше приключеніе и описали оному весь чувствуемой нами отъ того ужасъ съ величайшимъ краснорѣчіемъ, которой и сталъ тому смѣяться во все горло. Онъ сказалъ намъ, что видѣнная нами птица былъ пріученной въ семъ домѣ воронъ, которымъ игралъ отецъ нашего хозяина, ибо тому уже нѣсколько лѣтъ, какъ сошелъ онъ съ ума. А какъ сей воронъ, продолжалъ онъ, называется Ралфомъ и по видимому ушелъ изъ комнаты стариковой въ нашу, то сіе самое и принудило его ко учиненію вамъ столь непріятнаго и ужаснаго для васъ посѣщенія. Товарищъ мой хотя и слышалъ всѣ сіи рѣчи, но съ великимъ трудомъ могъ онъ увѣришься, чтобъ сказывалъ намъ о семъ возница нашъ совершенную истинну; ибо обладавшій имъ ночью страхъ увеличилъ ему столь сильно видимые имъ тогда предметы, что и не могъ онъ безъ учиненія о томъ многаго разсужденія перемѣнить своихъ мыслей, и не думалъ, чтобъ усмотрѣнной нами воронъ не былъ по крайней мѣрѣ величайшимъ Грифомъ, а слѣдующій за нимъ старикъ превысокимъ исполиномъ. Не смотря на весь причиненной намъ ужасъ, пришли мы въ прежнее спокойное состояніе, а тогда и выѣхали съ постоялаго двора, и по прошествіи шести дней, не подвергаясь никакому приключенію, которое бы могла заслужить наше любопытство, прибыли благополучно въ Лондонъ.
   А какъ пріѣхали мы въ сей столичной городѣ уже ввечеру, то и остановилися ночевать на постояломъ дворѣ, гдѣ на другой день поутру всѣ наши путешественники, простяся другъ со другомъ, и разсталися, Что же слѣдуетъ до меня со Страпа то пошли мы освѣдомиться о жилищѣ Г. Крингера, или того Парламентскаго Члена, къ которому писалъ обо мнѣ Г. Кравъ. Товарищъ мой шелъ за мною и несъ все мое платье въ дорожной своей котомкѣ, почему весь нашъ приборъ и могъ показаться каждому нѣсколько грубымъ, хотя и старался я всему тому, что имѣлъ на себѣ, придать всѣ пріятности, сколько было мнѣ возможно; ибо надѣлъ я на себя чистую рубашку съ манжетами и бѣлые бумажные чулки, а предлинные мои полубѣлые и полурыжіе волосы висѣли по плечамъ моимъ и казалися столь прямы, какъ самыя натянутыя струны. Полы надѣтаго на мнѣ кафтана билися по краямъ моимъ; камзолъ же и штаны имѣлъ я у себя разноцвѣтныя и шитыя тѣмъ же самымъ покроемъ, какъ и кафтанъ. Что же слѣдуетъ до бывшей на головѣ моей шляпы, то оная по глубокости своей тульи и по милости полей очень много сходствовала съ бывающимъ у цырюльниковъ блюдомъ. Со всемъ тѣмъ какъ ни смѣшно было мое платье, но Спрапово казалося еще гораздо страннѣе; ибо шапка его сходствовала съ дурацкою, а притомъ имѣлъ онъ у себя такой видъ, которой привлекалъ на себя взоры всѣхъ прохожихъ и заставлялъ ихъ смѣяться. Тогда попросилъ я его, чтобъ спросилъ у проѣзжающаго извощика, не знаетъ ли онъ, гдѣ жилъ Г. Крингеръ, что имъ и учинено. Но извощикъ велѣлъ ему погулять по городу; а когда спросилъ у него о томъ же самомъ и я: то, сказавъ онъ паки, чтобъ шли мы къ ч..., оборотился къ намъ спиною. Страпъ, будучи тронутъ сею дерзостію и разсуждая нѣкоторое время, хотѣлъ воротиться назадъ для того только, чтобы съ нимъ подраться; да и спрашивалъ уже у меня, какіе дѣлаются при таковыхъ сраженіяхъ договоры, но какъ въ то время по нещастію примѣтилъ насъ другой извощикъ, то и захотѣлося ему надъ нами пошутить. Онъ прискакалъ къ намъ во всю рысь, кричавши: "Не изволишь ли господинъ мой сѣсть въ карету?" Говоря сіе этотъ мошенникъ, пустилъ свою повозку такъ, что колеса его вошли прямо въ воду, отъ чего замочилъ насъ грязью съ ногъ до головы, а по томъ смѣяся во все горло, проѣхалъ мимо. Весь народъ дѣлалъ самое то же, и насмѣшка его умножилася по мѣрѣ того смятенія, которое примѣчалося въ насъ самихъ. Со всемъ тѣмъ нѣкоторой человѣкъ, будучи тронутъ жалкимъ нашимъ состояніемъ, совѣтовалъ намъ войти въ корчму, гдѣ продается пиво, и тамъ обсушишься. Услыша сіе, вошли мы туда дѣйствительно, и попрося кружку пива, стали у огня и сушили свое платье съ великимъ стараніемъ.
   Нѣкоторой злобной насмѣшникъ, которой сидѣлъ подлѣ камина и курилъ табакъ, понявши изъ нашего выговора, что были мы Шотландцы, подошелъ ко мнѣ и спрашивалъ самымъ важнымъ видомъ: давно ли былъ я поиманъ? Я выслушалъ рѣчь его, но не отвѣтствовалъ ни единаго слова на такой вопросѣ, котораго совсѣмъ я не понялъ, почему къ прежнимъ своимъ словамъ и прибавилъ онъ: надобно думать, что поиманъ я еще не давно; ибо не отрѣзанъ у меня и хвостъ. Говоря сіе, держалъ онъ рукою своею мои волосы и показывалъ оные всему собранію, которое, слыша такія рѣчи, смѣялося чрезвычайно. А хотя и былъ я глупою сею шуткою чрезвычайно тронутъ, но сколько по осторожности, а паче опасаяся, дабы не навести на себя какой нибудь бѣды, скрылъ свою досаду; ибо находился я въ незнакомомъ мнѣ мѣстѣ, а притомъ и видѣлъ, что ругатель мой былъ ростомъ весьма великъ и плотенъ. Но Страпъ, которой не боялся никого на свѣтѣ, естьли не было при немъ военнаго оружія, былъ либо не столько, какъ я, остороженъ, либо можетъ быть гораздо меня отважнѣе, почему и сказалъ онъ оскорбившему меня забіякѣ: "Что былъ онъ весьма дерзокъ, обижая столь сильно такихъ людей, которые могутъ почесться, гораздо его лучше." Безстыдной нахалѣ, услыша сіи рѣчи, подошедъ къ нему, и тряся его за подбородокъ, спросилъ у него насмѣшливымъ видомъ: "Что находится въ его, котомкѣ? мука ли овсяная, или пелепа?"
   Товарищѣ мой, будучи столь явною его дерзостію чрезвычайно тронутъ, отвѣсилъ ему столь сильную пощочину, что упалъ онъ на полъ, какъ снопъ. Тогда всѣ бывшіе въ корчмѣ обступили ихъ вокругъ, и дали имъ для побоища мѣсто; почему Страпъ и началъ было уже скидывать съ себя все свое платье, но я его остановилъ, говоря: "Какъ обиженъ я отъ сего озорника первой, то и намѣренъ ему отмстить мою обиду самъ." Двое изъ находящихся тутъ зрителей похваляли мою храбрость и сказали: "То-то храброй Шотландецъ! Не опасайся другъ нашъ ничего; ибо отдастся тебѣ, во всемъ надлежащая справедливость." Таковое увѣщаніе чрезвычайно меня ободрило; почему, будучи въ одной только рубашкѣ, и бросился я на моего сопротивника, да и ударилъ его кулакомъ своимъ по брюху съ такою силою, что очутился онъ отъ меня въ цѣлыхъ десяти шагахъ и упалъ на находящуюся тамъ лавку. Тогда хотѣлъ было я но нашему обычаю на него броситься, но былъ отъ того удержанъ, и одинъ изъ зрителей увѣщавалъ моего противника, чтобъ отмстилъ онъ мнѣ за причиненные ему отъ меня побои и старался меня побѣдить. Но выдержанныя имъ отъ меня оба первыя нападенія уняли его болтанье; почему и отвѣчалъ онъ своему ободрителю, что теперь не можетъ онъ со мною драться, но когда придетъ въ состояніе, то заставитъ онъ меня непремѣнно въ сдѣланныхъ отъ меня ему нынѣ ударахъ раскаяться. Признаюсь вамъ чистосердечно, что было мнѣ не непріятно то, что непріятель мой навострилъ отъ меня лыжи и убрался домой; а по отбытіи онаго Страпъ и всѣ прочіе зрители похваляли оказанную мною храбрость, и поздравляли меня съ полученною мною надъ непріятелемъ моимъ побѣдою.
   Испивши поданнаго намъ пива и высуша свое платье, спросили мы у хозяина корчмы, не знаетъ ли онъ, гдѣ живетъ Парламентской Членъ Г. Крингеръ? На что и отвѣчалъ онъ намъ, что совсѣмъ о томъ ему не извѣстно. Таковой отвѣтѣ чрезвычайно насъ удивилъ; ибо заключали мы, что о такомъ человѣкѣ, каковъ былъ Г. Крингеръ, должно знать всѣмъ живущимъ въ Лондонѣ слово въ слово также, какъ знаютъ о немъ всѣ обитатели того небольшаго городка, откуда отправленъ онъ въ сію столицу Депутатомъ. Таковыя наши мысли были перерваны словами корчмаря, которой сказалъ намъ, что хотя онъ о немъ и не знаетъ, однако естьли пойдемъ мы далѣе и станемъ у всѣхъ спрашивать, то и можемъ узнать о жилищѣ сего господина непремѣнно. Мы слѣдовали его совѣту, и когда находилися близь конца улицы, то и спросили стоящаго при нѣкоторыхъ воротахъ служителя, не знаетъ ли онъ домъ Г. Крингера? "Конечно, отвѣчалъ намъ сей бездѣльникъ, осматривая насъ съ ногъ до головы, я знаю его лучше всѣхъ на свѣтѣ. Выслушайте только рѣчь мою, и не забудьте изъ нее ни единаго слова. Перейдя всю первую улицу, которая будетъ у васъ на лѣвой рукѣ, поверните направо, по томъ на лѣво, и пройдите послѣ того маленькой переулокъ, въ концѣ коего и сыщете вы жилище Г. Крингера." За сдѣланное намъ отъ сего служителя наставленіе поблагодарили мы его съ великою учтивостію, чего конечно онъ не заслуживалъ. Страпъ радовался чрезвычайно, что удалося намъ съ нимъ сойтися, а по нещастію нашему и слѣдовали мы всѣмъ его предписаніямъ въ самой точности; ибо ворочая то на право, то на лѣво, такъ какъ онъ намъ сказывалъ, пришелъ я и товарищъ мой къ рѣкѣ, отъ чего и были мы чрезвычайно удивлены, хотя любезной мой Страпъ и думалъ; что можетъ быть оба мы какъ нибудь ошиблися. А какъ было намъ весьма досадно, что проходили столь долгое время по пустому; то и вошелъ я въ находящуюся тамъ нѣкоего торгаша маленькую лавочку, что учинилъ я особливо для того, что на выставленной надъ нею вывѣскѣ изображался обитающій въ Шотландскихъ горахъ житель. Вступя въ оную, весьма я обрадовался, увидя, что торгующій въ ней купецъ былъ дѣйствительно любезной нашъ землякъ. Тогда сей честной человѣкѣ увѣдомилъ насъ, что сказывавшій намъ о домъ Г. Крингера слуга хотѣлъ надъ нами посмѣяться; ибо живетъ сей господинъ на другомъ концъ города, куда въ тотъ день по дальности разстоянія и не можемъ мы дойти. А какъ попросилъ я его, чтобъ сказалъ намъ, не знаетъ ли такого дома, гдѣ бы могли мы занять себѣ комнату, то и далъ онъ намъ тотчасъ маленькую записочку, по которой и нашли мы себѣ мѣсто у одного свѣчника, которой былъ торгашу хорошій пріятель, у коего и наняли мы себѣ по 2 шилинга на недѣлю во второмъ жильѣ небольшую коморочку. Сія комнатка была столь мала, что не льзя было въ ней поставить ни стула, ни стола, а служила вмѣсто оныхъ одна только находящаяся тамъ кровать, на которой оба мы спали, сидѣли и ѣли. Когда же наступило время обѣда, то пришелъ къ намъ нашъ землякъ и спросилъ у насъ, какимъ образомъ хотимъ мы жить. А какъ мы ему отвѣчали: "Что весьма бы онъ насъ одолжилъ, естьли бы объявилъ, какъ надлежитъ намъ въ семъ случаѣ поступать, то онъ намъ и сказалъ: всѣ тѣ которые не имѣютъ въ семъ городѣ у себя домовъ, поступаютъ двояко; ибо одни изъ нихъ живутъ въ прибранныхъ гостинницахъ, куда собираются всѣ довольные своимъ состояніемъ люди и обѣдаютъ великолѣпно, но за то, и платятъ они чрезвычайно дорого. Другой же родѣ жизни состоитъ въ томъ, что не весьма достаточные люди ходятъ въ небольшія корчмы, которыя обыкновенно называются харчевнями, и въ коихъ каждой человѣкъ можетъ отобѣдать за толикое число денегъ, сколько можетъ онъ за то заплатишь. На что я ему отвѣчалъ, что буде только сіи харчевни не почитаются здѣсь безчестными мѣстами, то бы мы въ разсужденіи нашего недостатка и предпочли ихъ передъ тѣми гостинницами, за которыя платить мы не въ состояніи. Безчестными мѣстами? подхватилъ торгашъ. Ахъ! пожалуйте не имѣйте о томъ никакого сомнѣнія; ибо есть великое множество господъ, украшающихся знатными титулами, которые ходятъ туда обѣдать за полчетверти солса; а по томъ входятъ они въ кофейные домы и мѣстничаются въ нихъ съ самыми знатнѣйшими Аглинскими господами. А чтобъ мнѣ въ томъ васъ увѣрить, то пойду я въ такую харчевню съ вами самъ, гдѣ и увидимте вы точно, что сказываю вамъ теперь самую истинную правду." Тогда сказалъ онъ намъ, дабы шли мы за нимъ, въ чемъ мы ему и покорилися, а идучи нѣсколько времени, остановился онъ по срединѣ маленькаго переулка, да и сошедъ въ нѣкоторой родъ отдушины или западни, куда и я за нимъ слѣдовалъ. Я былъ тогда чрезвычайно удивленъ, увидя себя въ большой подземной кухнѣ, гдѣ почти что задохся отъ того пару, которой произходилъ отъ разныхъ похлебокъ и отъ вареныхъ мясъ; да и увидѣлъ, что тамъ множество почтенныхъ людей мѣшалися со тьмою извощиковъ и господскихъ служителей, и также, какъ и они, ѣли кишки и бараньи голяшки. Тамъ всякое общество имѣло у себя особливой столъ, на коихъ настланы были столь черныя и засаленныя скатерти, что отъ того брезгливому человѣку могло стошниться. Когда же разсуждалъ я самъ съ собою, садиться ли мнѣ за столъ, или итти обѣдать куда нибудь въ другое мѣсто, Страпъ сходилъ съ лѣстницы, а по нещастію, пропустя ступеньку, упалъ на подъ и уронилъ повариху, которая тогда держала въ рукахъ своихъ цѣлую чумичку самой горячей похлебки, кою и опрокинула она на ноги барабанщика пѣшей гвардіи, что и причинило ему такую сильную боль, что сталъ онъ ими топать и прыгать на подобіе бѣшенаго. Въ то же самое время началъ онъ производить столь мерзскую брань, отъ которой могли бы встать у каждаго честнаго человѣка всѣ волосы его дыбомъ, а вставшая тогда кухарка составила съ нимъ изрядной концертъ и ругала самыми отборными словами причинителя ея паденія, то есть любезнаго моего товарища, которой стоялъ передъ столомъ, и сжавши свои руки, показывалъ на себѣ самой огорчительной видъ. Хозяйка стащила съ обвареннаго барабанщика чулки и съ ними вмѣстѣ съ ногъ его кожу; а чтобъ нѣсколько пособишь той болѣзни, которую причинила она ему безъ всякаго умысла, то взяли они въ руки свои щепотку соли и посолили ею больныя мѣста. Но только что сіе ѣдкое лѣкарство было приложено, то больной нашъ сталъ реветь какъ быкъ, и ругательствами своими привелъ всѣхъ въ наивеличайшій трепетъ. Онъ ухватилъ тогда попавшійся къ нему въ руки оловянной горшокъ и въ жестокой своей болѣзни сжалъ его столь сильно, что сплюснулъ оба края его вмѣстѣ, будто бы былъ онъ сдѣланъ изъ воску. Тогда совѣтовалъ я хозяйкѣ, чтобъ прибавила она къ употребляемому отъ нее лѣкарству нѣсколько масла, по учиненіи чего и сдѣлалося нашему больному тотчасъ полегче, что и было бы очень хорошо, естьлибъ не произошло другаго затрудненія; ибо хозяйка требовала, чтобъ заплатилъ онъ ей за раздавленной имъ горшокъ, а барабанщикъ напротивъ того клялся, что не заплатитъ ей ничего, кромѣ одного того, что слѣдуетъ за обѣдъ, присовокупляя къ сему и то, что надлежитъ ей почитать себя щастливою, что не принуждаетъ онъ ее заплатить себѣ потребныхъ для леченія ногъ его денегъ, хотя и знаетъ онъ навѣрно, что проболятъ онъ у него долгое время. Любезной мой товарищъ, чувствуя себя виноватымъ, обѣщалъ удовольствовать хозяйку и попотчивалъ барабанщика ломтикомъ говядины, что и успокоило его совершенно. По томъ сѣли мы съ любезнымъ нашимъ торгашемъ за столъ и кушали столь великолѣпно, какъ можно о томъ заключить изъ сего, что заплатили мы за обѣдѣ нашъ съ каждой души не болѣе трехъ съ половиною солсовъ {Около 8 копѣекъ.}, включая въ то число какъ хлѣбъ, такъ и пиво.
   

ГЛАВА 14.

Страпъ повелъ Родрика къ одному изъ своихъ пріятелей. Описаніе вида сего челов123;ка. Родрика не пускаютъ на дворъ къ г. Крингеру, и что случилося тогда со Страпомъ. Родрикъ, будучи въ вольномъ домѣ проигрываетъ всѣ свои деньги.

   По окончаніи нашего обѣда товарищу моему захотѣлося сходить къ одному своему пріятелю, которой жилъ въ той же самой части города, гдѣ были наши харчевни. Сей человѣкъ прибылъ изъ Шотландіи и жилъ въ Лондонъ около трехъ или четырехъ лѣтъ, гдѣ и завелъ онъ школу, обучая юношество по Латински, по Французски и по Италіански; но съ нѣкотораго времени, предпочитая оному, зачалъ онъ ихъ учить произношенію Аглинскаго языка по новому образцу, говоря: "Что было сіе знаніе достойнымъ плодомъ глубочайшихъ его разсужденій и хорошаго вкуса." Произношеніе словъ его, которое конечно согласовалося съ новою его выдумкою, было для меня столь незнакомо, что не могъ я ихъ понять; да и не больше разумѣлъ я его рѣчи, какъ будто бы говорилъ кто мнѣ по Китайски, или по Халдейски. Сей ученой Грамматистъ имѣлъ у себя средній ростъ; и хотя не было ему больше 50 лѣтъ, но имѣлъ чрезвычайной горбъ, а притомъ все лицо его изрыто оспою; глаза его, будучи весьма красными и гноеватыми, не имѣли у себя никакихъ рѣсницъ; ротъ же его казался мнѣ столь обширнымъ, что будто бы простирался отъ одного уха до другаго. Въ прибавокъ же къ сему имѣлъ онъ на себѣ старой шлафорокъ, опоясанной ремнемъ съ мѣднымъ наборомъ; а на головѣ самой черной перукъ съ косою, на которомъ возвышался тупей въ цѣлые три дюйма и весьма сходной съ глѣ.ни головными украшеніями, которыя нашивали во время государствованія Карла II.
   Онъ принялъ Спрапа, которой былъ ему родственникъ, съ оказаніемъ великихъ знаковъ дружбы, да и спросилъ у него обо мнѣ. А когда онъ удовольствовалъ его любопытство, то кинулся онъ ко мнѣ на шею, и обнявъ весьма нѣжно, говорилъ, что учился онъ съ отцомъ моимъ въ одной школѣ, почему и учинилъ я ему описаніе тогдашняго моего состоянія, и объявилъ обо всѣхъ моихъ намѣреніяхъ. Въ слѣдствіе чего и увѣрилъ онъ меня, что окажетъ мнѣ свои услуги столько, сколько будетъ ему возможно. Говоря сіе, разсматривалъ онъ меня съ великимъ вниманіемъ, и окидывая своими глазами отъ головы даже до ногъ, ходилъ вокругъ меня и шепталъ слѣдующія слова: "Милосердый Боже! возможно ли, чтобъ такой прекрасной молодецъ былъ утѣшенъ столь сильно?" А какъ примѣтилъ я тогда, что подавало ему причину къ разсмотрѣнію всего моего стана и къ немалому о немъ размышленію, то и сказалъ я ему: "Что кажется мнѣ, будто бы былъ онъ не весьма доволенъ надѣтымъ на меня платьемъ. Вашимъ платьемъ? повторилъ онъ. Вы могли бы его называть такъ въ Шотландіи, но въ здѣшнемъ мѣстѣ не можетъ оно употребляемо быть, какъ развѣ только за самое смѣшное въ однихъ маскерадахъ да и не найдете вы здѣсь ни одного весьма набожнаго Христіанина, которой бы въ самой большой праздникѣ захотѣлъ имѣть васъ съ такимъ приборомъ у себя въ домѣ. Мнѣ право удивительно и то, какъ не лаяли на васъ собаки! Шли ли вы чрезъ торгъ Святаго Ямеса? ибо клянуся вамъ самимъ Богомъ, что почли бы васъ тамъ за внучатныхъ братьевъ Камчатскихъ жителей." А какъ таковыя рѣчи весьма меня тронули, то и перемѣнилъ я разговоръ свой, спрося у него: "Могу ли я завтрашній день итти къ Г. Крингеру, на покровительство коего надѣюся я весьма сильно. Г. Крингеръ! повторялъ онъ, тряся своею головою. Можетъ быть этотъ человѣкъ и склоненъ къ одолженію своего ближняго; ибо не слыхалъ о немъ ничего, чтобъ противорѣчило сему мнѣнію. Но не основываете ли вы всю свою надежду на семъ только одномъ покровителѣ? Развѣ объ васъ кто нибудь его просилъ?" Тогда показалъ я ему письмо Г. Крава и разсказалъ ему обо всемъ моемъ приключеніи. Онъ посмотрѣлъ на меня весьма быстро, и пожавъ своими плечами, сказалъ самымъ жалкимъ голосомъ: О Боже мой!.... Печальной видъ сего школьнаго учителя заставилъ меня возъимѣть худое мнѣніе о моемъ покровителѣ; почему и просилъ я его, чтобъ одолжилъ онъ меня своими совѣтами, что онъ и обѣщалъ, да и началъ оное исполнять тогда же въ великою искренностію; ибо указалъ онъ намъ дворѣ нѣкотораго перукмахера, которой можетъ обрѣзать порядочно мои волосы, и совѣтовалъ мнѣ, чтобъ прежде нежели пойду я къ Г. Крингеру, старался перемѣнить глупые свои и деревенскіе взгляды. А какъ шли мы уже изъ его комнаты, то подозвалъ онъ меня къ себѣ паки и показалъ, какъ надлежало мнѣ отдать письмо мое въ собственныя руки Г. Крингера.
   Когда вышли мы изъ сего дома, то Страпъ, идучи за мною, радовался о учиненномъ намъ отъ друга его хорошемъ пріемѣ; да и сказалъ мнѣ, что онъ обѣщалъ сыскать ему лавку прежде прошествія трехъ дней. "Но пойдемъ сперва, любезной, мой товарищъ, къ перукмахеру, о которомъ онъ намъ сказывалъ, для того чтобъ могъ я выбрать вамъ перукъ по моимъ мыслямъ. Не бойтеся, говорилъ онъ, при мнѣ конечно васъ не обманутъ и не дадутъ вамъ вмѣсто хорошаго перука съ такими волосами, которые острижены съ мертваго человѣка., Въ самомъ дѣлѣ прибыли мы въ давку къ перукмакеру, гдѣ Страпъ для показанія великаго своего въ семъ мастерствѣ знанія торговался столь долго и болталъ такую пустошь, что продающій сіи товары купецъ говорилъ намъ многократно, чтобъ вышли мы изъ лавки его вонъ и посмотрѣли бы ихъ въ другомъ мѣстѣ. Въ слѣдствіе чего для заключенія нашего торга и былъ я принужденъ выбрать его самъ, хотя и было то противъ желанія моего товарища; да и купилъ для себя маленькой круглой паричекъ, сдѣланной изъ черныхъ волосъ, за которой и заплатилъ я 15 шилинговъ {Около 7 рублей 50 копѣекъ.}. По томъ возвратилися мы въ наше жилище, гдѣ и обрѣзалъ мнѣ Страпъ всѣ мои волосы, которые столь сильно поразили учительскіе взоры и ввели меня въ такія хлопоты, кои хотя и обратилися въ мою пользу, но были для меня весьма непріятными.
   На другой же день поутру встали мы гораздо ранѣе; ибо свѣдали, что Г. Крингеръ допускаетъ къ себѣ имѣющихъ до него нужду не инако какъ отъ; до 8 часовъ по полуночи, а тогда выѣзжалъ онъ уже со двора и ѣздилъ къ Министру, дабы могъ онъ застать его, прежде нежели станетъ онъ одѣваться. Когда же прибыли мы къ воротамъ Г. Крингера, то Страпъ изъ учтивости ко мнѣ, и также, чтобъ избавить меня отъ труда, подошелъ къ нимъ, взялъ въ руки свои молотокъ и зачалъ имъ стучать столь сильно и долго, что встревожилъ всю сію улицу; почему одинъ изъ тутошныхъ сосѣдей, досадуя конечно, что его разбудили, вылилъ изъ втораго жилья на голову моего товарища все то, что ни находилося въ его уринальникъ, съ такою удачею, что не пролилося на землю ни единой капли. А какъ по щастію моему стоялъ я отъ него не близко, то и не сдѣлался участникомъ въ семъ мерзскомъ орошеніи. Въ сіе самое время ворота Г. Крингера были отворены однимъ изъ его служителей, которой, не видя во всей улицѣ, кромѣ насъ, ни единаго человѣка, спросилъ у меня самымъ гордымъ образомъ, для чего я стучу и чего требую? На что отвѣчалъ я ему, что желаніе мое состоитъ только въ томъ, чтобъ можно мнѣ было поговорить съ его господиномъ. Слуга, выслушавъ рѣчь мою, отвѣчалъ, что прежде нежели достигну я до сего щастія, надлежитъ мнѣ поучиться жить на свѣтѣ; а съ симъ самымъ словомъ захлопнулъ онъ ворота, и чуть не отшибъ мнѣ носъ. Досадуя на таковой поступокъ, бранилъ я чрезвычайно Страпа, говоря, что сдѣлали мнѣ таковой пріемѣ для того только, что стучалъ онъ весьма крѣпко въ ворота. Но онъ, не слушая словѣ моихъ, думалъ только о собственномъ своемъ бѣдствіи, и для выжиманія изъ перука своего урины мялъ онъ его въ рукахъ своихъ. Тогда поднялъ онъ превеликой камень и бросилъ онымъ въ ворота того дому, откуда былъ онъ окропленъ благовоніемъ, что и учинилъ съ такою силою, что разшибъ находящійся на нихъ замокъ въ дребезги, а по томъ, незаботяся обо мнѣ, побѣжалъ прочь, что было въ немъ силы. Но и я, не размышляя долгое время, слѣдовалъ его примѣру, и уливывалъ столь скоро, сколь было мнѣ возможно, что и учинилъ я для того, дабы убѣжать мнѣ отъ мщенія тѣхъ людей, которые жили въ томъ домѣ, гдѣ товарищъ мой повредилъ ворота.
   Какъ только лишь стало разсвѣтать, то пришли мы въ такую часть города, которая была намъ совсѣмъ незнакома, да и бродили по ней туда и сюда, не зная дороги, а притомъ и останавливайся почти на всякомъ шагу для того, дабы кто было разсмотрѣть намъ поражающіе очи наши различные предметы. Тогда остановился подлѣ насъ одинъ довольно чисто одѣтой человѣкъ, и наклонясь, что то поднялъ. А какъ тогда смотрѣли мы на него весьма пристально и старалися увидѣть то, что имѣлъ онъ въ рукахъ своихъ, то оборотился онъ къ намъ съ видомъ сомнѣвающагося человѣка и сказалъ: "Конечно вы, государь мой! выронили полкроны {Около 1 руб. 20 копѣекъ.}, которую теперь лишь только я поднялъ; а какъ она по всѣмъ правамъ принадлежитъ вамъ, то и отдаю я ее въ собственныя ваши руки." Таковой знакъ честности принудилъ и меня подражать его примѣру; и какъ зналъ я точно, что ничего тогда не выранивалъ, то и сказалъ ему, что эта монета отнюдь не моя. Но онъ, не смотря на мои отговорки, просилъ меня, чтобъ осмотрѣлъ я, всѣ ли мои деньги; почему вынялъ я кошелекъ свой и показалъ ему въ немъ 5 гвиней, 3 шилинга и 2 солса {Около 26 рублей.}, говоря, что только то и было со мною денегъ. "Такъ по этому, сказалъ онъ мнѣ, наградило насъ ею само щастіе; и какъ были вы, когда я ее нашелъ, подлъ меня, то и имѣете вы право требовать отъ меня изъ сихъ денегъ принадлежащей вамъ доли." Таковое безкорыстіе привело меня въ великое удивленіе; почему и отрекся я точно, что не возьму изъ нее ничего. "Ну, такъ хорошо, государи мои, сказалъ онъ намъ, когда не хотите вы быть въ находкѣ моей участниками, то конечно не непротивитесь сдѣлать мнѣ то удовольствіе, чтобъ выпить у меня въ вольномъ домъ рюмку ратафіи. А какъ кажется мнѣ, что вы здѣсь чужестранцы, то и буду я очень радъ, естьли могу познакомиться съ такими честными людьми, каковы вы." Хотя не хотѣлося было мнѣ согласиться на сіе его приглашеніе, но товарищъ мой шепнулъ мнѣ на ухо, что таковой мой поступокъ отвѣтствовалъ бы чрезвычайно худо учтивостямъ такого честнаго человѣка, да и могъ бы его тѣмъ оскорбишь. Да куда же намъ итти? сказалъ мнѣ новой нашъ пріятель; ибо слобода сія совсѣмъ мнѣ незнакома. А когда сказано было и отъ насъ, что и мы ее знаемъ не больше его, то говорилъ онъ намъ такъ: "Пойдемте вмѣстѣ, и въ которомъ вольномъ домѣ увидимъ отворенныя двери, то туда и войдемъ." Идучи дорогою, сей честной плутъ (ибо былъ онъ въ самомъ дѣлѣ таковъ) разговаривалъ съ нами такимъ образомъ: "Столько, сколько могу я понимать, то, кажетеся вы мнѣ, государи мои! Шотландцами; а какъ мать родителя моего была взята изъ вашего отечества, то и не знаю я, но, сей ли самой причинѣ, или по чему нибудь другому, да только имѣю ко всѣмъ тамошнимъ жителямъ, наивеличайшее почтеніе, чѣмъ и весьма я утѣшатся; понеже всѣ Шотландцы вообще суть наполненные честностію люди, да и нѣтъ почти у васъ никакого семейства, въ которомъ бы не было (по самой нашей исторія) наивеличайшихъ героевъ; ибо имѣли вы у себя Дугласовъ, Гордоновъ, Камвелсовъ и Гамилтоновъ, а въ Англіи отнюдь, не найдется столь древнихъ породъ. Въ прибавокъ же къ тому, есть ли гдѣ нибудь другая область, въ которой бы преподавалося юношеству лучшее воспитаніе противъ того, какое получаетъ оно въ вашемъ отечествѣ? ибо за нѣсколько лѣтъ знавалъ я нѣкотораго Шотландскаго торгаша, которой говорилъ по Гречески и по Еврейски, такъ какъ природнымъ своимъ языкомъ; да и у меня самаго находился въ услуженіи одинъ изъ вашихъ земляковъ, называемой Григоріемъ, которому бы повѣрилъ я, безъ щету всѣ Перуанскія сокровища."
   Таковая похвала моему отечеству тронула сердце мое столь сильно, что отдалъ бы я сему льстецу не только всѣ мои деньги, но пролилъ бы за него весьма охотно и самую кровь мою. Что же слѣдуетъ до Страпа, то былъ онъ симъ ласкательствомъ столь много обольщенъ, что и не могъ удержать слезъ своихъ. Наконецъ, идучи самымъ узкимъ переулкомъ, увидѣли мы корчму, въ которую и вошли, да и обрѣли въ ней только единаго человѣка, которой курилъ табакъ. Тогда проводникъ нашъ спросилъ у насъ, ѣдали ли мы когда нибудь яйца, которыя варятся въ слипѣ {Слипъ составляется изъ водки и сахару, въ которомъ варятся яйца, да и почитается въ Англіи за самой хорошій напитокъ.}? А какъ мы ему отвѣчали, что никогда ихъ не ѣдали, то и сказалъ онъ намъ, что хочетъ онъ насъ ими попотчивать, и приказалъ ихъ приготовить; а между тѣмъ велѣлъ онъ намъ подать какъ трубки, такъ и табакъ. Мы пили и ѣли съ хорошимъ аппетитомъ, а по томъ упражнялися нѣкоторое время въ разговорахъ. Рѣчь наша разпростиралася о тѣхъ сѣтяхъ, которыя ставятся молодымъ и ненаторѣлымъ людямъ, также и пріѣзжающимъ въ Лондонъ иностранцамъ; а притомъ разсказалъ онъ намъ о различныхъ хитростяхъ, кои употребляются ежедневно на тѣхъ простаковъ, которые ихъ не остерегутся. Для предохраненія же нашего отъ таковыхъ обманщиковъ и далъ онъ намъ столь добрые совѣты, что и благодарили мы многократно Бога, что допустилъ онъ насъ сойтися съ такимъ совершенно честнымъ человѣкомъ.
   Напившись и наѣвшись весьма довольно, пріятель нашъ зачалъ зѣвать, говоря, что просидѣлъ онъ цѣлую ночь подлѣ нѣкотораго больнаго; почему и предложилъ онъ намъ, не хотимъ ли мы для прогнанія клонящаго его сна чѣмъ нибудь заняться. "Естьлибъ было насъ здѣсь четверо, сказалъ онъ, то бы стали мы играть въ вистъ, но насъ по нещастію только трое, а въ другую игру я не умѣю. Я очень рѣдко играю въ карты, продолжалъ онъ; да и то только тогда, когда бываю принужденъ дѣлать то изъ учтивости, или иногда для того, чтобы не лечь спать, когда клонитъ меня сонъ, такъ какъ сего дня." А какъ игралъ я въ вистъ не худо, да и Страпъ зналъ разьигрывать нарочито, то и не могъ утерпѣть, дабы не сказать, что весьма мнѣ досадно, что нѣтъ здѣсь никого четвертаго. Тогда тотъ человѣкъ, коего видѣли мы сидящаго у огня, сказалъ намъ, что какъ уже выкурилъ онъ свою трубку, то (буде мы желаемъ) и сдѣлаетъ онъ намъ партію, но съ тѣмъ договоромъ, чтобъ играть намъ не въ весьма великія деньги. Мы приняли предложеніе его съ радостію и разобрали карты, по которымъ и досталося играть мнѣ съ нимъ; да и согласилися, чтобъ платить за всякую партію по 3 солса {По 6 копѣекъ.}. А какъ проводникъ нашъ скучалъ игрою, говоря, что что весьма онъ нещастливъ, и буде хотимъ мы продолжать игру нашу, чтобъ дозволили мы ему перемѣнить у себя товарища; ибо и Страпъ (по словамъ его) игралъ также, какъ и онъ, неудачно. Я принялъ предложеніе его тѣмъ съ большею охотою, что оба играющіе съ нами незнакомцы показалися мнѣ дѣлающими то безъ всякаго вниманія и отнюдь не знающими тонкостей виста, учиня по желанію нашего пріятеля, выигралъ я у нихъ въ самое малое время еще 30 шилинговъ {Смотри въ главѣ 6.} для того, что по той мѣрѣ, какъ они проигрывали, удвоивали они и цѣну каждой партіи. Но таковое щастіе весьма скоро насъ оставило; ибо проиграли мы не только весь нашъ выигрышѣ, но и своихъ 40 шилинговъ, не примѣтя однако того, что были мы отъ нихъ обманываны, отъ чего какъ Страпъ, такъ и я впали въ немалое уныніе. Оба сіи мошенники, показывая въ себѣ безкорыстіе самыхъ честныхъ игроковъ, предложили намъ, чтобъ старалися мы отъиграться, на что охотно мы и согласилися; да и выиграли у нихъ въ самомъ дѣлъ нѣсколько шилинговъ, по томъ опять ихъ проиграли, а тамъ паки ихъ выиграли, да сверьхъ того и еще нѣсколько денегъ. Тогда Страпъ совѣтывалъ мнѣ перестать играть, но одинъ изъ игроковъ сталъ проклинать свое щастіе, говоря, что выигрываю я у нихъ только по одной моей Фортунѣ, а не по мастерству. Таковая рѣчь весьма меня тронула, почему и предложилъ я ему, чтобъ отвѣдалъ онъ моего мастерства и постарался бы уличить меня въ незнаніи, прибавляя къ тому, что въ томъ не повѣрю я никогда одному только его слову. Онъ принялъ мой вызовъ, а я и началъ было уже выигрывать, но былъ тотчасъ за то наказанъ; ибо менѣе, нежели въ четверть часа, проигралъ я всѣ свои деньги, но отъ того отнюдь не сдѣлался разумнѣе, ибо просилъ я Страпа, чтобъ далъ онъ мнѣ въ займы шесть солсовъ {Около 12 копѣекъ.} для того, чтобъ могъ я отвѣдать въ послѣдній разъ своего щастія. Но онъ былъ столь остороженъ, что отказалъ мнѣ въ томъ начисто. Въ сіе время одинъ изъ обоихъ плутовъ, котораго узнали мы послѣ, вышелъ и унесъ выигранныя имъ у меня деньги; а другой притворился, будто весьма сожалѣетъ о моей печали, и говорилъ мнѣ слѣдующую рѣчь: "Я принимаю въ нещастіи вашемъ великое участіе, и помогъ бы вамъ отъ всего моего сердца, естьлибъ было то въ моей силѣ. Да на кой ч.... столь сильно вы раззадорились; ибо когда какой нибудь игрокъ выигрываетъ, то должно ему продолжать игру свою, покуда везетъ щастье, но какъ скоро оно отъ него хотя не много отстанетъ, то отнюдь не надлежитъ ему заходить въ большей проигрышъ. А хотя вы чрезвычайно еще молоды, въ ваши же лѣта рѣдко надъ кѣмъ не господствуютъ страсти, но надобно сумѣть ихъ воздерживать. Впрочемъ же, понеже нѣтъ на свѣтѣ лучшаго учителя, какъ сдѣланные съ самими нами опыты, то учинившійся съ вами сего дня случай и научитъ васъ быть гораздо воздержнѣе. Со всемъ тѣмъ право я не знаю, честно ли обыгравшій васъ господинъ выигралъ ваши деньги, ибо весьма я въ томъ сомнѣваюсь. Да развѣ вы не примѣтили, что дѣлалъ я вамъ знаки, чтобъ перестали вы съ нимъ играть? А когда я ему отвѣчалъ, что совсѣмъ ихъ не видалъ, то предпріялъ онъ: "Какъ не видать? Такъ-то заняты вы были весьма сильно вашими картами!" Послѣ таковой прекрасной рѣчи хитрой сей мошенникѣ былъ столько безстыденъ, что спросилъ у меня тихонько: "Совершенно ли увѣренъ я о честности находящагося при мнѣ молодаго человѣка? ибо примѣчено имъ, что дѣлалъ онъ такіе виды и тѣлодвиженія, изъ которыхъ и можно уже возъимѣть о немъ нѣкоторое подозрѣніе." Выслушавъ сіе, увѣрилъ я его: "Что товарищъ мой самой честной человѣкъ, и что никогда не заслуживаешь онъ таковыхъ подозрѣній. Что же перемѣнялъ онъ свои виды и тѣлодвиженія, прибавилъ я, то произходило сіе отъ печали, что видѣлъ онъ меня въ великомъ проигрышѣ. Такъ поэтому я передъ нимъ виноватъ, сказалъ онъ, и для того постараюся ему чѣмъ нибудь заслужить." Тогда спросилъ онъ хозяина, сколько надлежитъ заплатить ему за наши издержки?.... А когда онъ ему отвѣчалъ, что сумма сія простирается до 18 шилинговъ {Близь 4 рублей 50 копѣекъ.}, то и былъ онъ еще столько великодушенъ, что заплатилъ ему всѣ оныя деньги одинъ. По томъ простеръ онъ намъ свою руку и обнялъ дружески; а выходя вонъ, сказалъ, что не пропуститъ онъ искать случая, дабы могъ съ нами паки увидѣться.
   

ГЛАВА 15.

Размышленія Страповы о не осторожности Родриковой, которому отдаетъ онъ весь свой кошелекъ съ деньгами. Родрикъ предстаетъ предъ Г. Крингера, которой препоручилъ его Г. Стайтапу. Изображеніе обоихъ сихъ господъ. Пріятель Родриковъ увѣдомляетъ его, какимъ средствомъ можетъ онъ получить успѣхъ въ Адмиралтействѣ и въ собраніи Лѣкарей. Страпъ находитъ для себя лавку, въ которую онъ и вступаетъ.

   Когда шли мы домой, то Страпъ ропталъ во всю дорогу. "Теперь то попалися мы въ добрыя клещи, говорилъ онъ мнѣ; дай только Господи, чтобъ поскорѣе вышли мы изъ сего проклятаго города; ибо хотя и не пробыли мы въ немъ еще 48 часовъ, а случилося съ вами около 48 печальныхъ произшествій. Мы вытерпѣли здѣсь ругательства, презрѣніе, различныя оскорбленія; были обрызганы грязью, облиты уриною, и для совершенія нашего нещастія проиграли свои денежки до послѣдней копѣйки; а избави насъ Брже только отъ того, чтобъ не потерять намъ здѣсь и ушей своихъ; ибо что слѣдуетъ до денегъ, то не надлежитъ намъ пѣнять ни на кого другаго, кромѣ какъ, только на собственное наше дурачество, почему и надобно почесть, старинную пословицу, въ которой, говорится, что небольшая осторожность стоитъ всякихъ горъ золота, за самую справедливую." Страпъ, дѣлая мнѣ таковыя увѣщанія, терялъ время свое по пустому; ибо былъ я очень сердитъ, а особливо на него за то, что не далъ мнѣ въ займы сколько нибудь, чѣмъ бы по мнѣнію моему и могъ я отъиграть всѣ свои деньги. Въ слѣдствіе чего посмотрѣлъ я на него съ презрѣніемъ и гордостію, да и спросилъ у онаго, что разумѣетъ онъ подъ именемъ дурачества? И какъ не пріобыкъ онъ къ тому, чтобъ поступалъ я съ нимъ столь жестоко, то отъ того почти совсѣмъ обезпамятѣлъ. Онъ смотрѣлъ на меня нѣкоторое время, и говорилъ самымъ ласковымъ видомъ, что сіе названіе приписывалъ онъ только себѣ, а отнюдь не мнѣ; ибо былъ онъ столь тронутъ моимъ проигрышемъ, что и не пожелаетъ никогда увеличивать своими выговорами произходящую отъ того печаль. Но прибавилъ онъ къ тому: Nemo omnibus horis fapit {Никто не можетъ быть на всякой часъ мудрымъ, или довольно осторожнымъ.}. Страпъ, выговоря сіе, замолчалъ; да и я не отвѣчалъ ему ничего, а такимъ образомъ и дошли мы до нашего жилища, не говоря между собою ни единаго слова. Прибывши въ свою конуру, бросился я тотчасъ на мою постелю и находился въ самомъ наивеличайшемъ огорченіи; да и вознамѣрился гораздо лучше умереть съ голоду, нежели попросить у моего товарища на пропитаніе свое хотя самое небольшое количество денегъ.
   Страпъ, зная совершенно разположеніе моихъ мыслей, и будучи прямо тронутъ моимъ нещастіемъ, наблюдалъ нѣкоторое время глубокое молчаніе; по томъ, обливался горькими слезами, подошелъ онъ къ моей кровати, отдалъ мѣдную свою мошонку со всемъ, что въ ней ни было, въ мои руки, и сказалъ: "Что съ тобою сдѣлалося, любезной мой Родрикъ! За что ты такъ поступаешь со мною? Не уже ли сомнѣваешься ты въ моей къ тебѣ дружбѣ? и ежели это такъ, то былъ бы ты самымъ несправедливымъ человѣкомъ на свѣтъ. Изволь взять всѣ мои деньги себѣ; ибо конечно милосердіе Божіе поможетъ мнѣ выработать ихъ довольное количество гораздо прежде того времени, когда вы ихъ изтратите; въ противномъ же случаѣ пойду я по міру просишь милостыню и стану кормить васъ тѣмъ, что могу собрать. Нѣтъ, любезной мой другѣ! никогда я тебя не покину, да и соглашусь гораздо лучше умереть, нежели оставишь тебя въ какомъ нибудь недостаткѣ; ибо хотя я и не иное что, какъ только сынъ подлаго башмашника, но будь въ томъ увѣренъ, что имѣю я у себя такое же доброе сердце, какое бываетъ и у самыхъ благородныхъ людей... Таковыми знаками Страповой дружбы былъ я столь много тронутъ, что никакъ не могъ удержать слезъ своихъ; но проливъ цѣлые потоки, смѣшалъ оныя съ слезами сего великодушнаго друга, да и обнялъ его отъ всей искренности моего сердца. А какъ нашелъ я въ мошонкѣ его двѣ полугвинеи и одну полкрону {Слишкомъ 6 рублей.}, то хотя и хотѣлъ было отдать оную ему назадъ, говоря, что можетъ сдѣлать онъ изъ сихъ денегъ гораздо лучшее употребленіе, нежели я; но онъ никакъ на то не согласился, говоря, что въ разсужденіи различія породы гораздо благоразумнѣе и приличнѣе пользоваться кошелькомъ его мнѣ, нежели ему. Напротивъ уже того надлежитъ ему стараться только о томъ, чтобъ могъ онъ угодить моему вкусу и желаніямъ.
   Хотя и просилъ я еще Страпа, чтобъ взялъ онъ назадъ свои деньги, но наконецъ надлежало мнѣ уступить дружескому его убѣжденію. Какъ скоро сказали мы нашему хозяину, что съ нами учинилося, хотя и не объявили ему, до какой крайности деньги наши уменьшилися, то онъ намъ и сказалъ, что оба тѣ незнакомцы, съ коими мы играли, суть прямые мошенники, которые согласуйся насъ обмануть; и что сей мнимой честной человѣкъ, коего хвалили мы столь сильно учтивость и великодушіе, есть не иное что, какъ самой подлой идутъ, которой живетъ только тѣмъ мерзскимъ промысломъ, что обманываетъ новопріѣзжихъ въ сей городъ, заводя ихъ обыкновенно въ такія мѣста, гдѣ надеженъ онъ сыскать кого нибудь изъ подобныхъ себѣ обираловъ, дабы могъ онъ вмѣстѣ съ нимъ сихъ бѣдняковъ облупить. Въ прибавокъ же къ тому честной сей человѣкъ разсказалъ намъ великое число повѣстей о многихъ людяхъ, которые были отъ таковыхъ бездѣльниковъ обруганы, ограблены, а иногда и до смерти убиты. А хотя и былъ я увѣренъ въ истиннѣ словъ нашего наставника, но со всемъ тѣмъ не могъ понять, какъ можно человѣку дойти до такой крайности. Боже мой! говорилъ я, возможно ли людямъ довести столь далеко злость свою и обманы? А Страпъ, поднявъ руки и очи свои къ небу, молилъ Господа Бога, чтобъ избавилъ онъ его отъ таковыхъ скрытныхъ засадѣ, прибавивъ къ тому, что конечно самъ сатана избралъ сей городъ прямымъ своимъ обиталищемъ. По томъ, когда хозяинъ нашъ спросилъ у насъ, какъ принялъ насъ Г. Крингеръ, то мы его и увѣдомили о худомъ нашемъ въ томъ успѣхѣ, почему онъ намъ и сказалъ, что отнюдь онъ не удивляется, что приняты мы не по желанію, но что для полученія лучшей въ томъ удачи надлежитъ поступать намъ совсѣмъ инако. "Знайте, мои друзья! продолжалъ онъ, что не льзя ничего сдѣлать у Парламентскаго Члена безъ издержанія денегъ; ибо слуги ихъ бываютъ заражены тою же самою болѣзнію, какою страждутъ господа. И такъ, чтобъ были вы допущены къ вашему покровителю, то и надобно дать привратнику его по крайней мѣрѣ хотя шилингъ, а безъ того не достигнете вы никогда до того щастія, чтобъ могли вручить оному посланное къ нему чрезъ васъ письмо." Въ слѣдствіе чего, когда пошли мы къ сему господину на другой день, и исполнилъ я данное мнѣ отъ хозяина моего наставленіе; ибо какъ скоро привратникъ отворилъ мнѣ ворота, то и всунулъ я ему въ руку шилингъ {Двѣ копѣйки.}, говоря, что есть у меня къ господину его письмо, чрезъ что и получилъ я желаемой въ требованіи моемъ успѣхъ. Онъ взялъ изъ рукъ моихъ письмо и провелъ самаго меня въ переднюю, гдѣ и пробылъ я около трехъ четвертей часа, не видя никого, кто бы обо мнѣ ему доложилъ, хотя въ сіе самое время и усмотрѣлъ я какъ входящихъ къ нему, такъ и выходящихъ отъ онаго великое число молодыхъ людей, которые бывали въ Шотландіи моими товарищами; но я отъ нихъ отворачивался для того, чтобъ они по оказывающейся въ нихъ гордости, увидя тогдашнюю мою бѣдность, не приняли меня съ презрѣніемъ. Наконецъ Г. Крингеръ вышелъ для провожанія хорошо наряженнаго человѣка, котораго и призналъ я за Гавкія, или за того моего пріятеля, которой мнѣ измѣнилъ и послѣ того не пошелъ со мною биться. Г. Крингеръ простеръ ему дружески руку и просилъ онаго, чтобъ пожаловалъ къ нему когда нибудь отобѣдать; а по томъ, взглянувъ и на меня, спросилъ, чего я отъ него требую? А когда сказалъ я ему, что я самой тотъ, которой принесъ ему отъ Г. Крава письмо: то и притворился онъ, будто бы не могъ вспомнить моего прозвища. Въ слѣдствіе чего, когда отвѣчалъ я ему, что называюся Родрикомъ Рандомомъ, то онъ мнѣ и сказалъ: Родрикp3; Рандомъ! Мнѣ кажется, что кто-то изъ сей породы былъ мнѣ знакомъ, въ чемъ и отнюдь онъ не ошибся; ибо будучи еще въ молодыхъ своихъ лѣтахъ, служилъ онъ у роднаго моего дѣда комнатнымъ служителемъ. Но гдѣ знатному господину припомнить такую мѣлкость? "Не правда ли душенька! говорилъ онъ мнѣ, что Кравъ писалъ о васъ ко мнѣ, чтобъ доставилъ я вамъ на какомъ нибудь военномъ кораблѣ мѣсто Лѣкарскаго помощника? На что и отвѣчалъ я ему самымъ пренизкимъ поклономъ. "Я радъ вамъ помочь, продолжалъ Крингеръ, но исполненіе вашего требованія не очень легко; ибо въ сіе званіе просятся столь великое число молодыхъ людей, что Коммисары дабы не записывать имъ оныхъ противъ собственнаго ихъ желанія, принуждены поставить у себя караулъ, а таковая предосторожность весьма нужна имъ и для того, чтобъ избавиться имъ отъ мщенія всѣхъ тѣхъ, которыхъ не примутъ они въ службу. Но какъ пошлется нѣсколько кораблей для исправленія нѣкотораго дѣла, то и посмотрю я, не можно ли будетъ помѣстить мнѣ тебя на нихъ." Выговоря сіе, отворотился онъ отъ меня и ушелъ въ свою комнату, чѣмъ и былъ я чрезвычайно оскорбленъ, а наипаче оказаннымъ отъ него различіемъ въ пріемъ Гавкія и меня; ибо думалъ я, что ухватитъ онъ съ радостію сей случай, чтобъ доказать мнѣ свою благодарность за тѣ одолженія, кои получилъ онъ отъ моего дѣда.
   Когда возвратился я домой, то былъ неизреченно радъ, свѣдавши, что любезной мой Страпъ стараніемъ учителя школы нашелъ въ близости къ нашему жилищу цырюльню, договоряся съ хозяиномъ оной, чтобъ получать ему съ него на недѣлю по 5 шилинговъ, а сверьхъ того пищу и мѣсто для житья. Цѣлыя двѣ недѣли ходилъ я ежедневно по утрамъ къ Г. Крингеру, гдѣ и сдѣлалъ уже знакомство съ нѣкоторымъ молодымъ Шотландцомъ, которой зналъ лѣкарскую науку и просилъ сего господина о томъ же самомъ, о чемъ докучалъ ему и я. Но онъ былъ гораздо щастливѣе меня тѣмъ, что пускали его во вторую прихожую комнату, гдѣ горѣлъ всегда въ каминѣ огонь; да и входили въ нее только тѣ одни, которые имѣли на себѣ чистое и щегольское платье. Что же слѣдуетъ до меня, то не было мнѣ позволено достигнуть сего щастія, чаятельно по причинѣ небогатой моей одежды, которая и въ самомъ дѣлѣ не имѣла на себѣ отнюдь никакого хорошаго вида) почему и принужденъ я зябнуть въ самой передней горницѣ, и ожидая Господина Крингера, обогрѣваться только тѣмъ однимъ, чтобъ дуть въ свои руки и безпрестанно тереть ихъ одну объ другую. Въ нѣкоторой же день, когда зачалъ я говоришь съ Г. Крингеромъ, то было ему сказано, что прибылъ къ нему Г. Стайтапъ, почему тотчасъ, переставши со мною говорить, побѣжалъ онъ къ сему господину на встрѣчу. Онъ поклонился ему весьма низко, и взявши за руку, называлъ любезнымъ своимъ другомъ, и спрашивалъ онаго о здоровьѣ жены его, также и всей семьи. Послѣ многихъ знаковъ учтивости и оказанія взаимнаго ихъ другъ ко другу почтенія Г. Крингеръ подвелъ меня къ сему господину, говоря мнѣ, что на наставленія и покровительство его могу я положиться точно, и давши въ руки мои записку о его домѣ, сказалъ, что отъ нынѣ ходить уже мнѣ къ нему будетъ незачемъ; ибо Г. Стайтапъ станетъ стараться о исполненіи моей прозьбы. А какъ въ сіе самое время тотъ молодой человѣкѣ, которой былъ мнѣ соотечникъ и уже со мною познакомился, вышелъ вонъ изъ комнаты и шелъ за мною по улицѣ: то и подошелъ онъ ко мнѣ весьма учтиво, отъ чего и удивился я чрезвычайно, да и возъимѣлъ о немъ самыя хорошія мысли, видя, что не погнушался онъ обходиться столь столь ласково съ такимъ человѣкомъ, котораго платье отнюдь не могло равняться съ его собственнымъ, ибо имѣлъ онъ на себѣ голубой суконной сюртукъ съ золотыми пуговицами, и богато выкладенной позументомъ зеленой шелковой камзолъ, черныя бархатныя штаны, бѣлые шелковые чулки, серебреныя пряжки, шляпу съ позументомъ, прекрасной Аглинской парикъ и серебреную шпагу, которая сверьхъ того была еще и вызолочена; а притомъ держалъ онъ въ лѣвой рукѣ своей самую хорошую трость. "Мнѣ весьма досадно, говорилъ онъ, что вижу въ васъ такую повѣренность къ Г. Крингеру, да и хочу дать вамъ такіе совѣты, которые могутъ быть для васъ весьма полезными; ибо былъ я уже самъ вторымъ Лѣкаремъ на 70-пушечномъ кораблѣ." Таковая его ласка влила въ меня великую къ нему довѣренность, почему и разсказалъ я сему моему земляку о всемъ моемъ намѣреніи и желаніяхъ. Выслушавъ рѣчь мою, мою, пожалъ онъ своими плечами, и сказалъ мнѣ, что въ прошедшее лѣто находился онъ въ томъ же самомъ обстоятельствъ, въ какомъ теперь и я, да и весьма долго надѣялся на обѣщанія Г. Крингера, а ожидая исполненія оныхъ, и прожилъ всѣ свои деньги. А когда написалъ онъ къ своимъ сродникамъ, чтобъ прислали ему ихъ еще, то получилъ отъ нихъ за то однѣ только ругательства и угрозы. Въ слѣдствіе чего, дабы пріобрѣсть ему въ Адмиралтействъ какой нибудь успѣхъ, принужденъ онъ былъ, заложа нѣкоторую часть своихъ приборовъ, занять денегъ, чѣмъ бы могъ онъ подарить Министрова Секретаря. А какъ скоро онъ то учинилъ, то и послалъ онъ о томъ повелѣніе тотчасъ, хотя въ сей же самой день поутру и говорилъ онъ ему, что не было ни на одномъ кораблѣ порожняго мѣста, и чрезъ сіе средство находился онъ цѣлые 9 мѣсяцовъ на томъ кораблѣ, которой не пойдетъ уже въ море, почему завтрашній день и надлежитъ въ Брод-Стреетѣ заплатить всѣмъ бывшимъ на немъ служителямъ жалованье. Сказавши сіе, присовокупилъ онъ, что родственники его, съ коими послѣ того онъ уже помирился, писали къ нему, чтобъ ходилъ онъ всегда на поклонъ къ Г. Крингеру; ибо сей обманщикъ увѣрилъ ихъ, будто бы досталъ я сіе мѣсто по его старанію, почему и ходитъ онъ нынѣ къ сему мнимому его покровителю только для того, чтобъ сдѣлать имъ послушаніе, хотя и знаетъ уже точно, что не можетъ онъ учинить въ пользу его ничего на свѣтѣ.
   А какъ послѣ того спросилъ онъ у меня, былъ ли я свидѣтельствованъ въ собраніи Лѣкарей: то отвѣчалъ я ему, что совсѣмъ не зналъ я о томъ, было ли таковое свидѣтельство для меня нужно. "Боже мой! какъ не нужно; а потому и вижу я ясно, что надлежитъ мнѣ дать вамъ о семъ дѣлъ потребное наставленіе. Ступайте, любезной, мой пріятель! вмѣстѣ со мною, для того чтобъ научилъ я васъ всему, тому, что надобно будешь вамъ исполнить." Въ слѣдствіе чего слѣдовалъ я за нимъ; и какъ привелъ онъ меня въ нѣкоторую корчму, то и приказалъ подать для нашего завтрака хлѣба и сыру, а по томъ сказалъ, что прежде всего должно мнѣ записаться въ находящійся въ Адмиралтействѣ списокъ, и просить у Коммисара, чтобъ послалъ онъ обо мнѣ въ собраніе Лѣкарей письменное извѣстіе, состоящее въ томъ, чтобъ приступили они къ свидѣтельству, и испытали, имѣю ли я къ просимому мною мѣсту достаточное знаніе. А когда дадутъ они мнѣ сіе одобреніе, то надлежитъ мнѣ отнести его къ Коммисарамъ, которое Секретарь разпечатаетъ и объявитъ мнѣ содержаніе онаго; послѣ чего и надлежитъ уже мнѣ просить только о томъ, чтобъ былъ я опредѣленъ къ исправленію своей должности какъ можно скорѣе.
   По окончаніи сихъ словъ сказалъ онъ мнѣ еще, что положенная за одобреніе подлѣкарское на корабль третей статьи цѣна состоитъ въ 13 шилингахъ {Около 3 рублей 25 копѣекъ.}, кромѣ того, что надлежитъ заплатить на сіе мѣсто цѣлую гвинею съ полукроною {Больше 5 рублей 50 копѣекъ.}, не щитая также и того, чѣмъ должно необходимо подарить Секретаря, и отнюдь не меньше трехъ фунтовъ стерлинговъ {Около 15 рублей.}. Таковой расходъ заставилъ меня возтрепетать; ибо вся моя казна состояла только изъ 12 шилинговъ, о чемъ и объявилъ я новому своему другу, которой старался меня ободрить, говоря, что какъ почувствовалъ онъ ко мнѣ самую искреннюю дружбу, то и будетъ онъ мнѣ служить, чѣмъ можетъ. А хотя и нѣтъ у него теперь денегъ, но какъ завтра поутру надѣется собрать онъ въ Адмиралтействъ съ должниковъ своихъ немалую сумму: то и ссудитъ онъ меня ими столько, сколько мнѣ надобно для полученія въ дѣлѣ моемъ надлежащаго успѣха. Таковое великодушіе тронуло меня столь сильно, что и почелъ я за должность, дабы предупредить его благодѣяніе моею благодарностію; почему и отверзъ я предъ нимъ весь свой кошелекъ, прося онаго употреблять остающееся у меня самое малое количество денегъ такъ, будто бы были онѣ его собственныя. Великодушной мой землякѣ сперва отнюдь на то не соглашался; но какъ убѣждалъ я его паки, то изъ учтивости и взялъ онъ у меня только 5 шилинговъ {Около 1 рубля 15 копѣекъ.}, говоря, что принимаетъ онъ ихъ отъ меня только для того, чтобъ не оскорбить меня своимъ отказомъ, присовокупляя къ тому и то, что могъ бы достать онъ ихъ очень близко, и что во всѣхъ частяхъ города имѣетъ онъ немалое число знакомыхъ, которые ссудили бы его оными съ великою радостію, но онъ не намѣренъ теперь къ нимъ итти; ибо не хочется ему меня оставить, а желаетъ проводить вмѣстѣ со мною цѣлой сей день, для того чтобъ совѣтами своими довести меня до того, дабы можно мнѣ было обойтися безъ помощи Г. Крингера, которой имѣетъ у себя гораздо меньше силы, нежели тотъ портной, которому онъ меня препоручилъ. "Какъ! не ужъ-то Г. Стайтапъ есть не иное что, какъ только простой портной? спросилъ я его. Конечно! отвѣчалъ онъ, и не смотря на подлое его ремесло, можетъ онъ услужить вамъ гораздо, лучше, нежели самъ Г. Крингеръ. Способъ же, дабы можно было войти въ домъ его, состоитъ только въ томъ, чтобъ говорить съ нимъ о политикѣ, о новыхъ вѣдомостяхъ и о различныхъ перемѣнахъ въ государствъ, чѣмъ и можно плѣнить сердце его столь сильно, что станетъ онъ вамъ вѣрить во всемъ, и надѣлаетъ для васъ въ долгъ столько платья, сколько ни пожелаете." Тогда сказалъ я моему земляку, что совсѣмъ бы я о томъ не зналъ; буде бы онъ мнѣ не сказалъ, и что естьли досадую я на себя за что нибудь? то только за то одно, что не успѣлъ я предупредить отказу Г. Крингера и не пересталъ ходить прежде онаго въ домъ его; да уже и вознамѣрился я не просить его ни о чемъ, въ какомъ бы состояніи ни находился. А какъ тогда наступилъ уже вечеръ, то и надлежало мнѣ съ новымъ моимъ знакомцемъ разстаться, что мы, обнявши другъ друга по пріятельски, и учинили; да и назначили мѣсто, гдѣ должно было намъ на другой день увидѣться. Простяся съ нимъ, пошелъ я прямо къ Страпу и разсказалъ ему о всемъ томъ, что мнѣ въ сей день ни случилося; а по выслушаніи онаго и зачалъ онъ меня бранить, что отдалъ я деньги свои въ долгъ такому человѣку, которой совсѣмъ мнѣ незнакомъ, хотя и былъ уже я такимъ же видомъ великодушія совершенно обманутъ. Но со всемъ тѣмъ; примолвилъ онъ, буде должникъ вашъ Шотландецъ, то конечно заплатитъ онъ вамъ ваши деньги безотговорочно."
   

ГЛАВА 16.

Шотландецъ не явился на мѣсто сходбища, почему Родрику надлежало итти въ Адмиралтейство одному. Тамъ увидѣлъ онъ нѣкотораго просителя, которой помогъ ему исполнять свое намѣреніе; почему и послано съ нимъ къ собранію Лѣкарскому письменное извѣстіе. Идучи назадъ, встрѣтился онъ съ своимъ должникомъ, которой открылъ ему о любви своей и убѣждалъ, чтобъ заложилъ онъ бѣлье свое и дадъ ему въ займы денегъ; но Родрикъ на то не соглашается. Разумныя разсужденія Страповы о состояніи всѣхъ военнослужащихъ.

   На другой день пришелъ я на мѣсто сходбища, которое назначили мы съ Шотландскимъ Лѣкаремъ, и ожидалъ его на ономъ близко двухъ часовъ. но какъ онъ туда не явился, то осердился я чрезвычайно, и бѣгая по всему городу, искалъ онаго, чтобъ наказать его за учиненной отъ него мнѣ обманъ, и по нечаянному случаю зашелъ въ Адмиралтейство. Тамъ увидѣлъ я великое множество молодыхъ людей, которые прохаживалися предъ воротами, и многіе изъ нихъ были одѣты не лучше моего. А какъ разсматривалъ я прилѣжно видъ каждаго изъ оныхъ, то одинъ изъ нихъ понравился мнѣ больше прочихъ. Въ слѣдствіе чего подошелъ я къ нему и попросилъ, чтобъ наставилъ онъ меня, какъ должно написать челобитную для поданія оной въ Адмиралтейство въ той силѣ, чтобъ былъ я отосланъ къ свидѣтельству? На что и отвѣчалъ онъ мнѣ, что могу я оную списать у него, а послѣ того подписать на ней свое имя. Говоря сіе, вытащилъ онъ ее изъ своего кармана, и давши прочитать, сказалъ, что надобно подать ее въ Адмиралтейской Приказъ до обѣда, для того что по прошествіи сего времени не производится въ немъ уже никакихъ дѣлъ. Такимъ образомъ пошелъ я съ нимъ въ ближній кофейной домъ, и написавъ челобитье мое, отдалъ оное вмѣстѣ съ его прошеніемъ нѣкоторому стряпчему, которой и сказалъ намъ, чтобъ приходили мы на другой день въ такомъ же точно часу. По учиненіи сего дѣла возъимѣлъ я нѣкоторую надежду, что и уменьшило частію всѣ мои безпокойства. А какъ чувствовалъ я къ сему молодому Шотландцу за всѣ его противъ меня учтивости великую благодарность, то хотя и вознамѣрился познакомиться съ нимъ гораздо покороче, но со всемъ тѣмъ не позабывать никогда надлежащей предосторожности, а особливо въ разсужденіи находящихся въ кошелькѣ моемъ денегъ, дабы не попасться мнѣ въ новой обманъ, ибо случившіеся со мною два опыта учинили меня уже недовѣрчивымъ особливо же пришелъ мнѣ въ голову тотъ щеголеватой Лѣкарь, которой выманилъ у меня деньги наканунѣ. Я позвалъ молодаго Шотландца отобѣдать въ харчевню; и какъ шелъ я съ нимъ чрезъ такое мѣсто, гдѣ играли шарами: то и остановился на немъ будто ради смотренія сей игры, въ самомъ же дѣлъ для того только, не придетъ ли туда обманщикъ мой лѣкарь, но было то тщетно; ибо отнюдь онъ туда не явился. А понеже харчевня моя находилася на другомъ концѣ города, то и могъ я молодому Шотландцу разсказать дорогою о учиненномъ мнѣ наканунѣ того дня обманъ. По выслушаніи моей повѣсти сказалъ онъ мнѣ, что знаетъ онъ точно должника моего, котораго зовутъ Яксономъ, или по крайней мѣръ назвалъ онъ себя симъ именемъ въ Адмиралтействъ. Всѣ почитаютъ его, продолжалъ онъ, за самаго хитраго обманщика, которой не думавши занимаетъ у всякаго деньги, хотя и не можетъ онъ ихъ заплатить никогда, для того что не имѣетъ у себя доходовъ, и только чтобъ могло ему ихъ становиться на всѣ его веселости, которыя любитъ онъ страстно. Впрочемъ же многіе люди, кои знаютъ его обстоятельнѣе, говорятъ: что имѣетъ онъ у себя много разума и способности, а притомъ и довольно доброе сердце, но при всемъ томъ весьма плутоватъ и лукавь. Таковое описаніе заставило меня опасаться, чтобъ не потерять мнѣ данныхъ ему взаймы денегъ, которыя однако льстился я съ него содрать, естьли только удастся мнѣ гдѣ нибудь его увидѣть.
   Молодой Шотландецъ сказалъ мнѣ также и то, что Яксонъ, промотавши все свое имущество, и не имѣя никакого способа, дабы могъ онъ себя снабдить потребными для него на морѣ вещами, былъ принужденъ договариваться съ нѣкоторымъ ростовщикомъ, которой и убѣдилъ его сдѣлать такую духовную, или лучше сказать приказное обязательство, по коему отдавалъ онъ сему бездушнику все свое жалованье, которое по заслуженіи онаго и могъ онъ брать вмѣсто его; а по смерти своей учинилъ онъ его законнымъ наслѣдникомъ и во всемъ своемъ движимомъ имѣніи, которое только послѣ смерти его остаться можетъ, и что сей милосердой жидъ послалъ ему насколько денегъ съ договоромъ, чтобъ платилъ онъ ему проценты по пятидесяти шилинговъ на сто. Въ слѣдствіе чего теперь почти и принужденъ онъ жить одними только своими хитростями; ибо всѣ нымѣшніе его доходы не достаютъ и на то, чтобъ могъ онъ заплатить на тѣ деньги, коими онъ одолжалъ, одни только проценты. Послѣ сей повѣсти Томсонъ зачалъ продолжать рѣчь свою о себѣ самомъ, и говорилъ мнѣ, что тому уже около четырехъ мѣсяцевъ, какъ удостоенъ онъ вторымъ Лѣкарскимъ помощникомъ на корабль третей степени, въ которое время и таскался онъ отъ одного своего покровителя къ другому, и не смотря на обѣщаніе одного Шотландскаго Парламентскаго Члена и нѣкотораго морскаго Коммисара, получилъ онъ то оскорбіеніе, что были опредѣлены прежде его пять или шесть человѣкъ, которые свидѣтельствованы гораздо его послѣ. Къ чему прибавилъ онъ, что не имѣя у себя почти ничего денегъ, полагаетъ онъ всю свою надежду на помощь искренняго своего пріятеля, которому надлежитъ весьма скоро прибыть въ Лондонъ, и отъ коего увѣренъ онъ достать нѣкоторое число денегъ, чѣмъ бы можно было подаришь ему Секретаря; ибо естьли тѣмъ онъ его не озадачитъ, то знаетъ онъ навѣрно, что отнюдь не достанетъ себѣ мѣста, хотя бы просилъ о немъ и цѣлыя 100 лѣтъ. Равномѣрная наша съ Томсономъ (такъ назывался сей молодой Шотландецъ) участь заставила меня принимать въ благополучіи его не малое участіе и произвела во мнѣ искреннюю къ нему дружбу. Мы пробыли съ нимъ цѣлой день, обѣдавъ въ харчевнѣ; да и просилъ я его, чтобъ ночевалъ онъ у меня, въ чемъ онъ меня и послушалъ. На другой же день пошли мы опять въ Адмиралтейство и явилися къ Секретарю, которой записалъ имя мое, мѣсто рожденія и Университетъ, гдѣ я обучался; а по томъ и отдалъ мнѣ въ руки письменное извѣстіе къ тѣмъ Лѣкарямъ, которымъ надлежало меня свидѣтельствовать. Тогда заплатилъ я за оное пошлинъ цѣлыя полкроны {Около 50 копѣекъ.}, да далъ стряпчему за записку онаго въ книгу шилингъ, а такимъ образомъ все мое имущество и было доведено тогда только до двухъ шилинговъ. Въ слѣдствіе чего не только нечѣмъ мнѣ было заплатить при свидѣтельствѣ моемъ въ собраніи Лѣкарей подлежащей пошлины, но не осталося у меня и толикаго числа денегъ, чтобъ могъ я прожить оными хотя единую недѣлю. Въ сей крайности пошелъ я къ Страпу и открылъ сему великодушному другу о бѣдномъ моемъ состояніи, которой и просилъ меня, дабы отнюдь я о томъ не безпокоился, увѣряя, что скорѣе заложитъ онъ свои бритвы, нежели допуститъ меня до какого нибудь недостатка. Я чувствовалъ часъ отчасу больше знаки его дружбы, почему и говорилъ ласковому моему пріятелю, что не хочу уже я употреблять благодѣянія его во зло. А понеже нѣтъ у меня никакой надежды, чтобъ досталъ я себѣ щастливое состояніе, то и вознамѣрился записаться въ солдаты. Страпъ, услышавъ сіе, содрогнулся, поблѣднѣлъ какъ мертвецъ, прижалъ меня весьма крѣпко, бросился къ ногамъ моимъ и просилъ со слезами, чтобъ бросилъ я сіе предпріятіе. "Подумали ли вы, любезной мой другъ! хорошенько? сказалъ онъ мнѣ. Разсудите сами, что скоро будетъ у насъ война, почему можетъ быть и пошлютъ васъ противъ непріятелей нашихъ французовъ, которые и застрѣлятъ васъ, такъ какъ зайца. Сохрани насъ Господи во всю жизнь нашу на семъ свѣтѣ отъ пороху и отъ пуль, и награди насъ тою милостію, чтобъ могли мы умереть добрыми Христіянами на своемъ ложѣ, такъ какъ скончалися отецъ мой и дѣдъ; ибо нѣтъ у меня ни малѣйшей охоты, чтобъ окончилъ жизнь свою нечаянно, да и всю славу сего міра не сравняю ни съ потеряніемъ единаго своего перстика. Въ слѣдствіе чего и хочу я имѣть время къ учиненію чистаго покаянія, и отнюдь не желаю на подобіе безумнаго подвергать жизнь свою опасности и быть убитымъ изъ ружья въ молодыхъ своихъ лѣтахъ и въ такое время, когда совсѣмъ я о томъ не думаю. Не уже ли вы думаете, что вступя въ военную службу, достанете вы себѣ точно великое благополучіе? Да хотя бы то, любезной мой пріятель! и случилося, то не купите ли вы его самою дорогою цѣною въ разсужденіи тѣхъ опасностей, которымъ станете вы подвергаться? Нѣкоторой мудрецѣ говорить, что богатство имѣетъ у себя крылья, почему и улетаетъ оно отъ насъ весьма скоро; а притомъ можете вы припомнить и то, что говоритъ о немъ Горацій:
   
   Non domus, aut fundus, non aris acervus et auri,
   Ægroto domini deduxit corpore febrim, non animo curas (*).
   (*) Ни домъ, ни деревни, ни горы мѣдныя, или золотыя,
   Изгналъ недугъ изъ тѣла, но духа не облегчалъ отъ печали.
   
   "Сколько бы могъ я упомянуть вамъ сочинителей, дабы вамъ доказать; что естьли предпримете вы сіе намѣреніе, то будете весьма виноваты; но это бы было излишнее. Со всемъ тѣмъ скажу я вамъ только то одно, что буде пойдете вы въ солдаты, то и я сдѣлаю тоже самое дурачество; и естьли будемъ мы убиты, то отвѣчать вамъ предъ Богомъ за смерть мою, а можетъ быть и за всѣхъ тѣхъ нещастныхъ людей, которыхъ побьемъ мы въ сраженіи. И такъ прошу я васъ Бога ради, чтобъ удовольствовалися вы представляемою вамъ отъ меня помощію и ожидали отъ Провидѣнія лучшей участи. Естьли же вы на сіе не согласитеся, то послѣдую и я за вашимъ отчаяніемъ и погружу вмѣстѣ съ вами душу мою и тѣло въ вѣчную погибель, отъ которой да сохранитъ насъ Божеское милосердіе." Хотя и былъ я рѣчью его тронутъ до безконечности, но со всемъ тѣмъ не могъ удержаться, дабы не засмѣяться тому голосу, съ которымъ увѣщавалъ меня Страпъ, да и обнадежилъ его, что не сдѣлаю ничего безъ его совѣта и согласія. Обѣщаніе мое весьма его утѣшило, почему онъ мнѣ и сказалъ, что принесетъ онъ ко мнѣ чрезъ два дни недѣльное свое жалованье, а притомъ совѣтовалъ также и то, чтобъ постарался я сыскать Яксона, и принудилъ его ко отдачъ занятыхъ имъ у меня денегъ. Въ семъ намѣреніи хотя и бродилъ я многіе дни по всему городу, однако не могъ ничего о немъ провѣдать. Но въ нѣкоторой день, когда отъ хожденія моего усталъ весьма сильно, то чрезвычайное желаніе, дабы чего нибудь поѣсть, заставило меня сойти по обыкновенію моему въ подземную харчевню, а войдя въ оную, и былъ весьма я удивленъ, увидя Яксона, обѣдающаго самъ другъ съ нѣкоторымъ скороходомъ. Какъ же скоро онъ меня усмотрѣлъ, то тотчасъ всталъ съ своего мѣста, ухватилъ за руку и сказалъ, что весьма онъ радъ, сойдяся со мною, для того что хотѣлъ онъ притти ко мнѣ сего дня же послѣ обѣда. Я чрезвычайно обрадовался сей находкѣ, и дружеское его со мною обхожденіе возторжествовало вдругъ надъ моею на него досадою, почему и сѣлъ я съ нимъ обѣдать, льстяся, что онъ не только отдастъ мнѣ прежде нашего съ нимъ разлученія то, чѣмъ былъ онъ мнѣ долженъ, но и ссудитъ меня деньгами, которыя потребны мнѣ будутъ въ то время, когда станутъ меня свидѣтельствовать. Сидя подлѣ него, Ѣлъ я я съ великимъ аппетитомъ и наѣлся до сыта, за что за все и заплатилъ онъ; а по томъ простился съ скороходомъ и вышелъ со мною вмѣстѣ. Тогда вошли мы въ корчму, приказали принести себѣ пива и начали разговаривать. "Вы конечно, Г. Рандомъ! почитаете меня за такого человѣка, которой не держитъ своего слова, говорилъ онъ мнѣ; да я и признаюся, что по всѣмъ видамъ надлежитъ почитать меня за таковаго; но со всемъ тѣмъ весьма я увѣренъ, что премѣните вы свое мнѣніе, когда узнаете причину, которая возпрепятствовала исполнить данное мною вамъ обѣщаніе. Только что я съ вами разстался, то и получилъ любовное письмецо отъ нѣкоторой госпожи, которая.... Но можно ли, не подвергаяся опасности, повѣрить вамъ сію столь важную для меня тайну? Выслушайте оную и подивитесь! Я весьма скоро женюся на одной госпожѣ, которая имѣетъ у себя 20 тысячъ фунтовъ стерлинговъ {Около ста тысячь рублей.}, а сверьхъ того и надежду, что получитъ она себѣ и еще большій достатокъ; да и признаюся вамъ, что любовь ея ко мнѣ кажется мнѣ весьма странною; ибо право не знаю, я и самъ, по коему ч.... показался я ей прекраснымъ, но какъ всѣ женщины имѣютъ у себя прихоти, то разумнымъ людямъ и надлежитъ ими пользоваться. Вы сами теперь видѣли обѣдавшаго съ нами скорохода, о коемъ и должно васъ увѣдомить, что онъ состоитъ изъ числа тѣхъ честныхъ молодыхъ людей, которые надѣваютъ на себя господскіе однорядки для единаго своего увеселенія и провожденія времени: его-то помощію дошелъ я до вышереченной госпожи. Правда, что много я потратилъ и денегъ! Но мнѣ не должно сожалѣть объ оныхъ; ибо милостію Божіею получаю я ими не малую себѣ прибыль. Теперь я... Отойдемте не много, чтобъ кто нибудь насъ не подслушалъ.... Я предложилъ ей, чтобъ вышла она за меня замужъ, на что она и согласилася, да и день къ тому уже назначенъ. Нареченная моя невѣста прекрасна, какъ Ангелъ, пишетъ, какъ Цицеронъ, имѣетъ у себя великую память, снабжена многими дарованіями, знаетъ наизусть всѣ, Аглинскія трагедіи и представляетъ оныя столь хорошо, какъ лучшая актриса изъ Друри-Лане. Она любитъ весьма страстно позорища и даже до того, что дабы быть ей ближе къ театру, наняла себѣ и домъ подлъ онаго. Вы разсудите о разумѣ ея изъ полученнаго отъ нее мною письма." Яксонъ подалъ мнѣ оное скрытнымъ видомъ, а я и прочелъ на немъ слѣдующую надпись:

Наидостойнѣйшему моего сердца смертному!

   Я не думаю ни о чемъ, кромѣ насъ, любезной мой Яксонъ! вы тотъ предметъ, которымъ я всечасно занимаюся. Вспоминая о васъ, возтрепещетъ мое сердце; да и бываю я объята пріятнымъ содроганіемъ. Когда Морфей, пользуяся ночною темнотою, разливаетъ на отягченныя очи всѣхъ людей сладостной сонъ; когда бѣлѣйшій снѣга Февъ, выходя изъ нѣдръ Ѳетиды, и слѣдуя за бдящею Зарницею, поѣдетъ на сіяющей колесницѣ и освѣтитъ весь міръ нашъ: то всегда взираю я мысленно на разумнаго, ласковаго, храбраго и щедраго Яксона. Какимъ сгараю я желаніемъ, чтобъ скорѣе совершился нашъ съ нимъ бракъ! Всякой день кажется мнѣ годомъ, а недѣля уже цѣлымъ вѣкомъ. Всесильный Ботъ любви! ты никогда не будешь мнѣ казаться прелестнымъ дотолѣ, когда единственной предметѣ моихъ желаній не достигнетъ до того, чтобъ могъ онъ пользоваться твоими пріятностями во объятіяхъ в&#1123;рной ему Клайраидеры.
   Я читалъ сіе письмо въ полголоса, а Яксонъ при всякомъ словъ восхищался, потиралъ свои руки и казался объятымъ наивеличайшею радостію. Ну, другъ мой! сказалъ онъ мнѣ, ударяя рукою своею объ мою руку; то то прекрасной слогъ! Что думаешь ты о такой находкѣ? На что сказалъ я ему, что слогъ сего письма столь удивителенъ, что я ничего въ немъ не понялъ, кромѣ однихъ только послѣднихъ словъ, которыя показалися мнѣ довольно ясными. "Хорошо, хорошо, отвѣчалъ онъ мнѣ; вы конечно порядочно въ него не вслушалися, а то написано оно сколь нѣжно, столь и высоко. Право! сія женщина имѣетъ у себя великой разумъ; да и надобно почесть ее за такую тварь, которая уподобляется самому божеству. Она совершенно меня очаровала, но что всего лучше, то и сама она меня любитъ.... Конечно любитъ и почти что обожаетъ. И думаемъ теперь, куда мнѣ употребить ея богатство. Прежде всего хочу я вамъ.... Но нѣтъ, я не желаю ничего вамъ обѣщать; ибо вы мнѣ не повѣрите, для того то однажды уже не сдержалъ я вамъ своего слова, а лучше докажу то самымъ дѣломъ. Но совѣтуете ли вы мнѣ, продолжалъ Яксонъ, купить какой нибудь чинъ, или употребить всѣ мои деньги на покупку хорошихъ деревень, гдѣ бы могъ и самъ жить безвыѣздно?" На сію рѣчь отвѣчалъ я ему, что какъ довольно уже поѣздилъ онъ по свѣту: то, купя оныя, и учинилъ бы самое разумное дѣло. По томъ сталъ я ему описывать пріятности деревенской жизни, а въ подкрѣпленіе словѣ моихъ и приводилъ я ему мысли Греческихъ, Латинскихъ и Аглинскихъ стихотворцовъ. Тогда казался онъ согласившимся на мое мнѣніе, говоря, что хотя уже и видѣлъ онъ не малую часть сего міра какъ съ земли, такъ и съ моря; ибо проѣзжалъ уже три раза по Аглинскому заливу, но не почитаетъ себя за довольнаго, буде не побываетъ во Франціи; почему прежде исполненія по данному отъ меня ему совѣту и вознамѣрился онъ ѣхать туда съ своею женою. Я, похваля его предпріятіе, спросилъ у него, скоро ли будетъ его свадьба. "Она бы могла сдѣлаться и завтра, отвѣчалъ онъ, естьли бы не было у меня недостатка въ деньгахъ, которыя потребны мнѣ для нѣкоторыхъ покупокъ, также и ради обыкновенныхъ издержекъ, которыя должно мнѣ учинить еще прежде совершенія моего брака. А хотя и полагаюся я на одного изъ самыхъ вѣрныхъ моихъ пріятелей, но онъ отлучился изъ Лондона тому уже около трехъ недѣль, да и не будетъ въ сей городъ инако, какъ развѣ чрезъ недѣлю. Что же слѣдуетъ до моего жалованья; то, засидяся у моей невѣсты, опоздалъ я только одною минутою пріѣхать въ Броадъ Стреетъ, и слѣдственно не засталъ, какъ его тамъ раздавали; почему и должно мнѣ уже будетъ получить его въ Шятамѣ, куда отосланы всѣ корабельные деньги. Въ слѣдствіе чего и послалъ я туда данное мнѣ о полученіи онаго свидѣтельство съ моимъ пріятелемъ, которой и взялся его принять и привезть ко мнѣ. Но все еще надобно ждать цѣлую недѣлю! а деньги для меня чрезвычайно нужны нынѣ. О чемъ же тебѣ тужить? сказалъ я ему; ибо хотя свадьба ваша и отложится на недѣлю, то изъ того не можетъ еще произойти никакого большого нещастія. Это такъ, отвѣчалъ онъ; но я имѣю у себя великое число соперниковъ, которые могутъ возпользоваться таковою отсрочкою; ибо совсѣмъ мнѣ не прилично увѣдомить ее, что не оканчиваю сего дѣла за неимѣніемъ у себя денегъ; буде же ей въ томъ не признаться, то можетъ она почесть таковое медленіе за мою къ ней холодность и безпристрастіе, а сіе бы было и еще того хуже." Я согласился съ Яксономъ, что говорилъ онъ мнѣ справедливо; да и спросилъ у него, какъ думаетъ онъ изъ сихъ хлопотъ вывернуться? "Право я и самъ еще не знаю, отвѣчалъ онъ мнѣ, терши себя по лбу; мнѣ бы очень хотѣлося найти такого пріятеля, которой бы могъ мнѣ учинить въ семъ дѣлъ какое нибудь вспомоществованіе, и для того не знаете ли вы кого нибудь, кто бы далъ мнѣ взаймы денегъ на одинъ только день, или по крайней мѣрѣ на два?" На что и отвѣчалъ я ему: "что какъ не знаю я въ Лондонѣ еще никого, то и не могу достать въ долгъ ни одной гвинеи, хотя бы отъ нее зависѣла и самая жизнь моя. Это для меня весьма печально, предпріялъ Яксонъ; да и хотѣлося бы мнѣ чрезвычайно, чтобъ имѣлъ я у себя какую нибудь вещь, которую бы можно было отдать подъ закладъ. Но какое же у васъ хорошее бѣлье (говорилъ онъ, щупая мои манжеты), и много ли у васъ тонкихъ рубашекъ, какова эта?" На что я ему и отвѣчалъ, что больше я ихъ не имѣю, какъ 6 верьхнихъ и толикое же число простыхъ. "Но какъ же вы не вздумали, говорилъ онъ съ видомъ удивленія, къ чему вамъ толикое множество рубахъ? ибо и у самыхъ богатыхъ здѣшнихъ Лѣкарей, бываетъ ихъ только по четыре. Что же слѣдуетъ до меня, то не имѣю ихъ у себя, кромѣ двухъ, которыя и ношу поперемѣнкамъ; почему и зависитъ только отъ васъ самихъ, чтобъ не причиняя себѣ никакого безпокойства, достать потребное число денегъ. И такъ пожалуйте согласиться, чтобъ сбыть съ рукъ вашихъ то, что совсѣмъ вамъ не нужно. А какъ знаю я точно, что каждая изъ вашихъ рубашекъ стоитъ осьмнатцати шилинговъ, то и положить ихъ подъ закладъ за половинную цѣну, за которыя и получите вы 64 шилинга {Около 16 рублевъ.}." Но я отнюдь не входилъ въ разсмотрѣніе его щета, ибо не смотря на всѣ его рѣчи, не могъ уже онъ въ сіе время обольстить меня, такъ какъ прежде. "Потише Г. Яксснъ! говорилъ я ему; пожалуйте не размытаривайте рубашками моими безъ моей воли, а напередъ заплатите мнѣ теперь же полкроны, коею вы мнѣ должны, послѣ чего и поговоримъ мы уже съ вами о другихъ дѣлахъ. "На что онъ мнѣ и отвѣчалъ, что нѣтъ у него въ карманѣ больше одного шилинга. Но буде соглашуся я положить за него рубашки мои подъ закдадъ, то и начнетъ онъ тѣмъ, что заплатитъ мнѣ долгъ свой. Таковое глупое предложеніе весьма меня разсердило, почему и сказалъ я ему съ опредѣлительнымъ видомъ, что конечно надобно ему мнѣ ихъ заплатить тотчасъ, и что безъ того отъ него я отнюдь не отстану. Что же слѣдуетъ до рубахъ моихъ, то не отдамъ ихъ подѣ закладъ, хотя бы его хотѣли и вѣшать. Яксонъ хотѣлъ поворотить слова мои въ шутку, почему мнѣ и сказалъ, что весьма для него тяжко, что лучшій его пріятель не соглашается одолжить его такою бездѣлицею, которая бы произвела обоимъ имъ самое великое щастіе. "Какъ вамъ не стыдно, продолжалъ я, дѣлать мнѣ такое предложеніе, чтобъ положилъ я рубашки свои подъ закладъ; ибо не гораздо ли лучше заложить вамъ свою шпагу, за которую и получите вы конечно гораздо больше денегъ? Да развѣ вамъ кажется, говорилъ онъ, что не стыдно мнѣ ее заложить? ибо можно ли будетъ мнѣ безъ оной показаться съ благопристойностію? А ежели бы не опасался я сего сраму, то не ужъ то бы давно я этого не сдѣлалъ? Всѣми сими отговорками Г. Яксонъ не выторговалъ у меня ничего; ибо не тронулся я отнюдь всѣми его сомнѣніями, да и заупрямился удержать бѣлье свое при себѣ; почему онъ, послушавъ моего совѣта, и вознамѣрился отдать свою шпагу въ собственныя мои руки, указавши притомъ нѣкоторой домъ подъ вывѣскою трехъ лисицѣ, и прося меня, чтобъ снесъ я ее въ сіе мѣсто, но отнюдь не сказывалъ, чья она. Я согласился охотно сдѣлать ему сію услугу, и войдя къ ростовщику въ лавку, просилъ его, чтобъ взялъ онъ ее къ себѣ подъ закладъ и далъ мнѣ взаймы двѣ гвинеи {Слишкомъ 5 рублей.}, которыя въ срочное число и будутъ ему отданы тѣмъ человѣкомъ, кому она принадлежитъ. "Двѣ Гвинеи! вскричалъ ростовщикъ, смотря на шпагу. Ба! да я ее узналъ; ибо бывала она здѣсь въ закладѣ больше десяти разъ за 30 шилинговъ. Но какъ я думаю, что закладчикъ выкупитъ ее очень скоро, то и ссужу его охотно двумя гвинеями." Сказавши сіе, далъ онъ мнѣ ихъ дѣйствительно, почему и снесъ я оныя тотчасъ въ ту корчму, гдѣ оставилъ Яксона, которому и отчелъ 37 шилинговъ, а 5, коими былъ онъ мнѣ долженъ, оставилъ у себя. "Какъ! вскричалъ онъ, не уже ли не дали вамъ за нее двухъ гвиней?... Ахъ! я право было позабылъ; ибо никакъ вы удержали у себя тѣ 5 шилинговъ, коими я вамъ долженъ. Вы бы меня утѣшили гораздо больше, ежелибъ взяли себѣ цѣлую гвинею {Цѣна оныхъ видна въ 6 главѣ.}, ибо какъ скоро размѣняю я какую нибудь крупную монету, то уже и самъ не знаю, куда дѣнутся мѣлкія деньги. А когда поблагодарилъ я его за его дружбу, и сказалъ, это доволенъ я и тѣмъ, что получилъ истинныя свои деньги, и что отнюдь не хочу остаться ему должнымъ, для того что совсѣмъ не знаю, когда могу я ему оные заплатить." "Что за оговорки, сказалъ онъ мнѣ, и должно ли друзьямъ поступать между собою съ такими предосторожностями? Развѣ стыдно занимать деньги тому, кто имѣетъ въ нихъ нужду? ибо можно ихъ отдать тогда, когда будемъ мы учинить то въ состояніи. Полно спорить, отдайте мнѣ 5 шилинговъ, а возмите подгвинеи {Слишкомъ 2 рублей 50 копѣекъ.}, которую и отдадите вы мнѣ тогда, когда будутъ у васъ деньги. Перестань сомнѣваться, приставалъ онъ ко мнѣ, бери да и клади ее въ карманъ; ибо божусь честію, что не стану говорить вамъ о ней никогда." А хотя и не смѣлъ я еще согласиться на сіе великодушное предложеніе, которое произходило въ немъ не столько отъ того, что хотѣлъ онъ меня тѣмъ одолжить, сколько потому, что желалося ему изтратить деньги свои куда нибудь; но наконецъ на то согласился и увѣрилъ его, что буду я ему вѣчно благодаренъ. Послѣ чего захотѣлося ему свести меня на позорище, а потомъ я съ нимъ и разстался; да и пришелъ домой гораздо съ лучшими о семъ молодомъ человѣкѣ мыслями, Нежели были тѣ, какія имѣлъ я о немъ поутру. Тогда разсказалъ я Страпу о всемъ томъ, что со мною ни приключилося, съ чемъ онъ меня и поздравлялъ, говоря: "Я уже вамъ предсказалъ точно, что естьли заимщикъ вашъ Шотландецъ, то опасаться было нечего. Льзя ли что нибудь угадать напередъ? Можетъ быть и всѣ мы получимъ щастіе свое женидьбою; ибо конечно слышали вы о нѣкоторомъ молодомъ человѣкѣ, которой былъ изъ нашего отечества, и женяся въ семъ городѣ, учинился довольно богатымъ, почему и ѣздитъ онъ теперь, какъ говорять всѣ, въ прекрасной и богатой каретѣ; да и я самъ..... Но теперь еще не хочу ничего говорить, кромѣ только того, что вчера поутру, бривши нѣкотораго господина въ его домѣ, увидѣлъ я молодую дѣвушку, которая поглядывала многократно на нѣкотораго человѣка, о имени котораго нѣтъ нужды мнѣ сказывать.... отъ чего "сердце мое смутилося столь же сильно, какъ тряслася рука. А какъ будучи въ смятеніи, порѣзалъ я по нещастію у того господина, котораго тогда я брилъ, очень больно носъ: то таковая моя неосторожность и привела его въ такой великой гнѣвъ, что и хотѣлъ было бить меня палкою; но сія любезная дѣвица его уговорила: omen haud malum {Это не худой признакъ.}. Да развѣ перукмахерской ученикъ не стоитъ ученика булошникова? Такъ этому отнюдь я не вѣрю, а напротивъ того, утверждаю, что гораздо онъ его лучше. Булошникъ употребляетъ муку для брюха, а перукмахеръ для головы; и понеже голова гораздо благороднѣе брюха, слѣдственно и перукмахеръ гораздо честнѣе булошника; да и въ самомъ дѣлъ можно ли кому нибудь сравнить брюха съ головою? Сверьхъ же того сказали мнѣ, что сей участливой мукосѣй не умѣетъ ни читать ни писать; я же напротивъ того, какъ и самимъ вамъ извѣстно, все это знаю совершенно, а въ прибавокъ къ тому и Латинской языкъ.... Но со всемъ тѣмъ стану я молчать, для того что можете вы подумать, будто бы я хвастаю, хотя и могу васъ увѣришь, что имѣю я отъ того великое отвращеніе; ибо всякаго гордаго человѣка не люблю я до смерти, а спѣсиваго не могу терпѣть." Страпъ, говоря сіе, вытащилъ изъ кармана своего огарочекъ свѣчки и подмазалъ имъ тупей на своемъ перукѣ. А какъ я еще не примѣтилъ того, что зачалъ онъ стараться о своемъ приборъ и о наблюденіи чистоты: то тогда, оглядя его съ ногъ до головы, поздравилъ съ лукавою усмѣшкою, которую и понялъ онъ совершенно. Хотя теперь вы мнѣ и не вѣрите, сказалъ онъ мнѣ, но придетъ время, когда увидите... право увидите.....
   

ГЛАВА 17.

Лѣкари свидѣтельствуютъ Родрика въ знаніи его, и споръ между оными. Притворство Яксоново, и что было тому причиною. Наконецъ былъ онъ узнанъ и немного не отосланъ въ Бридовль {Смирительный домъ.}. Ночное его съ Родрикомъ пиршество. Они приводится приставомъ ко мирному судьѣ.

   Страпъ, которой казался, будто бы и жилъ на семъ свѣтѣ только для меня, отдалъ мнѣ прежде моего выходу всѣ тѣ деньги, кои собралъ онъ въ цѣлую недѣлю; почему и могъ я сохранить имѣющуюся у меня полугвинею и не тратить ее до самаго того времени, когда станутъ меня свидѣтельствовать Лѣкари. А какъ насталъ тотъ день, то и пошелъ я въ собраніе оныхъ; да хотя дорогою и билось мое сердце, но не смотря на сіе, прибылъ въ свое мѣсто благополучно, и прохаживался съ великимъ числомъ молодыхъ такихъ же челобитчиковъ, какъ и я. Усмотря же между ними пріятеля моего Яксона, подошелъ я къ оному и спросилъ о успѣхахъ въ любви его. На что онъ мнѣ и сказалъ, что послѣ свиданія его со мною не произошло еще ничего, о чемъ бы могъ онъ меня увѣдомить; ибо какъ пріятель его не возвратился и по сіе время въ Лондонъ, а жалованье его въ Шатамѣ также ему не выдано, то и нельзя было ему совершить своей свадьбы. По томъ, когда спросилъ я у него, за чемъ пришелъ онъ въ собраніе Лѣкарей, то сказалъ онъ мнѣ, что хочетъ онъ на свой лукъ натянуть двѣ тетивы, для того что естьли порвется изъ нихъ одна, то можетъ употребить онъ другую, и что надѣется онъ симъ вечеромъ возпользоваться своими дарованіями. Когда продолжали еще мы рѣчь нашу, то и вышелъ къ намъ изъ зала нѣкоторой бывшій на свидѣтельствѣ молодой человѣкѣ, которой поблѣднѣлъ такъ, какъ мертвой, былъ весь въ поту и имѣлъ у себя помутившіеся глаза, да и казалося, будто бы видѣлъ онъ какія нибудь привидѣнія. Мы тотчасъ его окружили и спрашивали, о чемъ съ нимъ говорили Лѣкари; почему и разсказалъ онъ намъ весьма подробно мнѣ задаванные ему вопросы, также у свои отвѣты; а по томъ переговорили мы и съ другими двенатцатью просителями, которые выходили оттуда другъ послѣ друга, и разсказами своими утѣшили насъ слово въ слово также, какъ и первой изъ нихъ. Наконецъ сторожъ кликнулъ и мое имя такимъ голосомъ, которой принудилъ меня трепетать; да и казалося мнѣ, будто бы услышалъ я тогда ту самую трубу, коя будетъ созывать насъ на страшной судъ; почему и вошелъ я съ великимъ содроганіемъ въ залу, гдѣ увидѣлъ я двенадцать человѣкъ, которые имѣли у себя самыя важныя лица и сидѣли другъ противъ друга около превеличайшаго стола. Одинъ изъ оныхъ сказалъ мнѣ столь охриплымъ голосомъ, что и лишился я отъ него почти всей своей памяти, чтобъ подошелъ къ нимъ поближе. Сперва спросилъ онъ меня, кто я такомъ и откуда. А какъ сказалъ я ему на сіе, что я Шотландецъ, то повторилъ онъ съ досаднымъ видомъ: "Шотландецъ! такъ-то я и думалъ; ибо только мы и видимъ ихъ! да и приходятъ они сюда отягчать насъ столь въ великомъ числѣ, сколько нѣкогда нападало саранчи на Египетъ. Но пожалуй скажи мнѣ, изъ какой ты провинціи; также изъ какого города или деревни? А когда и въ томъ я его удовольствовалъ, то продолжалъ онъ спрашивать меня такъ: "Сколько же времени находился ты въ наукѣ? Почему и сказалъ я ему, что учился слишкомъ три года. Право! сказалъ онъ мнѣ съ гнѣвнымъ видомъ, совсѣмъ я не понимаю, какъ могутъ присылать къ намъ для свидѣтельства молодыхъ и столь мало учившихся ребятъ. Надобно заключить, говорилъ онъ, оборотясь ко мнѣ, что думаешь ты о себѣ очень много, потому что могъ ты вообразить, будто бы льзя было выучиться въ такое малое время; ибо обучавшіеся въ Англіи не осмѣливаются никогда явиться къ свидѣтельству, прежде нежели пробудутъ они въ наукѣ цѣлыя семь лѣтъ. Въ слѣдствіе чего и сдѣлали бы родственники твои гораздо лучше, естьли бы заставили тебя учиться какому нибудь хорошему мастерству, какъ на примѣръ ткать полотна, или по крайней мѣрѣ шить башмаки; но по глупой ихъ гордости хочется имъ только того одного, чтобъ дѣти ихъ (во что бы имъ то ни стало) называлися господами, не разсуждая того, что великая ихъ бѣдность не позволяетъ имъ пользоваться вашимъ воспитаніемъ." Таковое вступленіе не было способнымъ къ тому, чтобъ могъ я отъ него сколько нибудь ободриться, а напротивъ того привело меня въ такую робость, что почти не могъ я держаться на ногахъ своихъ. Примѣтя сіе сидящій противъ самаго меня толстой и жирной Лѣкарь, которой имѣлъ предъ собою головныя кости мертваго человѣка, просилъ Г. Спарлера, чтобъ говорилъ онъ со мною нѣсколько поласковѣе, и обратясь ко мнѣ, сказалъ, чтобъ я ободрился и не боялся ничего. А какъ чрезъ нѣкоторое время я уже оправился, то и спрашивалъ онъ у меня о дѣйствіяхъ сверла надъ черепомъ, да и былъ отвѣтами моими весьма доволенъ. Когда же окончилъ онъ свои задачи и выслушалъ мои отвѣты, то сталъ меня разспрашивать другой изъ сидящихъ, которой былъ очень шутливъ; почему и спросилъ у меня, видалъ ли я, какъ отнимаются отъ человѣка какіе нибудь члены? А когда сказалъ я ему, что видалъ, то прибавилъ, что конечно дѣлалось то съ мертвымъ человѣкомъ, а не съ живымъ. "Но буде во время морскаго сраженія, сказалъ онъ мнѣ, принесутъ къ вамъ такого человѣка, у котораго отрублена голова: то какъ вы съ нимъ поступите? Подумавши нѣсколько, отвѣчалъ я ему, что не читывалъ никакого сочиненія, въ которомъ бы было написано о таковыхъ леченіяхъ." Простота моего отвѣта, или учиненной мнѣ столь лукавой вопросъ, принудилъ засмѣяться всѣхъ Членовъ, изключая одного только Г. Спарлера, которой могъ почесться за самую наипрескромнѣйшую тварь въ свѣтѣ. А какъ вопрошатель мой ободрился чрезвычайно успѣхомъ его шутки, то и захотѣлося ему оказать свой разумъ другимъ вопросомъ. "Представьте себѣ, говорилъ онъ мнѣ, что будете вы позваны къ какому нибудь больному сложенія многокровнаго, которой скажетъ вамъ, что отъ упаденія своего получилъ онъ рану: то что будете вы съ нимъ дѣлать? На что и отвѣчалъ я ему, что тотчасъ пущу ему кровь. Не уже ли вы это сдѣлаете? сказалъ онъ, прежде нежели завяжете ему руку?" А какъ сія прекрасная шутка не произвела желаемаго имъ успѣха, то пересталъ онъ меня спрашивать и велѣлъ подвинуться къ сидящему подлѣ него, которой и спросилъ у меня съ увѣрительнымъ видомъ: "Какой порядокъ употреблю я для леченія внутреннихъ ранъ? На что и предложилъ я ему всѣ средства, показанныя въ самыхъ лучшихъ въ лѣкарской наукѣ сочиненіяхъ. Онъ слушалъ рѣчь мою съ великимъ вниманіемъ, и когда я ее окончилъ, то сказалъ, не ужъ ли, леча такимъ образомъ думаете вы избавить больнаго отъ смерти? А когда отвѣчалъ я ему, что надѣются непремѣнно получить отъ того немалой успѣхъ, то продолживъ онъ рѣчь свою: да видали ли вы, чтобъ таковое леченіе помогло какому нибудь больному? Конечно нѣтъ, да и никогда того не увидите; въ слѣдствіе чего и знайте, другъ мой! точно, что всѣ внутреннія раны, хотябъ были онѣ велики или малы, суть смертельны. Простите меня, любезной мой сотоварищъ! говорилъ ему шутливой свидѣтельствователь, что имѣю я право доказать вамъ совсѣмъ тому противное. Простите и меня, государь мой! отвѣчалъ ему первой, что нѣтъ мнѣ нужды до вашего права, nullius in verba {Никому не присягая, или не делая никакой клятыв.}; вѣрю я больше его собственнымъ моимъ опытамъ. Но однакожъ, государь мой! сказалъ спорующійся съ нимъ, надобно показать причину вещи, на примѣръ винная ягода. Показать причину! вскричалъ первой, повторяя рѣчь его. Я смѣюсь вашей причинѣ, а сдѣлайте мнѣ ясное доказательство. Жирной мой вопрошатель разгорячился также въ свою очередь и подтверждалъ, что всякой, кто только немножко знаетъ Анатомію, не возъимѣетъ таковаго мнѣнія. Сія колкая рѣчь тронула сотоварища его столь сильно, что вскочилъ онъ въ великомъ сердцѣ, и поднеся къ лицу его оба свои кулака, спрашивалъ у него: осмѣлится ли онъ сомнѣваться о его разумѣ и знаніи; да уже и всѣ сидящіе за столомъ разбилися въ разныя мнѣнія, и зачали спорить другъ со другомъ; но предсѣдатель приказалъ имъ молчать, а мнѣ итти вонъ. По прошествіи же четверти часа позвали меня опять въ залу, и отдали въ мои руки отправленіе мое совсѣмъ запечатанное, сказавъ при этомъ, чтобъ заплатилъ я за свидѣтельство мое 5 шилинговъ, почему и вынялъ я бывшую у меня полугвинею {Больше 2 руб. 50 копѣекъ.}, да и положилъ оную на столъ, ожидя, чтобъ сдали мнѣ изъ нее назадъ цѣлую половину. А какъ одинъ изъ свидѣтельствующимъ меня спросилъ, за чемъ еще нейду я вонъ, то и сказалъ я ему о причинѣ онаго; почему, посмотря онъ на меня презрительнымъ видомъ, отдалъ 51 шилинговъ {Около 1 руб. 75 копѣекъ.}, и сказалъ мнѣ, что не былъ бы я настоящимъ Шотландцомъ, естьли бы вышелъ вонъ, не дождавшися сдачи мѣлкихъ денегъ. По томъ принужденъ былъ я заплатить 3 1/2 шилинга {27 копѣекъ.} привратнику, да одинъ шилингъ той старухѣ, которая выметала залу собранія; а послѣ таковаго расхода и осталося въ кошелькѣ моемъ только 13 1/2 солсовъ. Я уже приготовился выходить вонъ, но въ то самое время подошелъ ко мнѣ Яксонъ въ чрезвычайно смѣшномъ нарядъ. А какъ не имѣлъ еще я времени увѣдать отъ него о причинахъ, которыя убѣдили его къ сему превращенію: то и просилъ онъ, чтобъ его подождалъ, что я и учинилъ какъ изъ любопытства, такъ и потому, чтобъ не отказать такому человѣку, отъ котораго былъ нѣкоторымъ образомъ одолженъ. Онъ тогда явился къ свидѣтельству для того, чтобъ получить ему на кораблѣ мѣсто перваго Лѣкаря; а чтобъ можно было ему склонить Членовъ собранія къ исполненію его желанія, то вознамѣрился онъ получить отъ нихъ лучшее одобреніе какъ изъ жалости къ бѣдному его состоянію, такъ и по его къ сему дѣлу способности. Въ слѣдствіе чего подобралъ онъ свои волосы, да и надѣлѣ на нихъ самой рыжій и гладкій перукъ, а сверьхъ онаго такую шляпу, какія обыкновенно носятъ на себѣ трубочисты. На шеѣ своей имѣлъ онъ, черной флеръ, котораго концы продѣты были въ петли самаго ветхаго разодраннаго кафтана, или лучше сказать рубища; а вмѣсто бѣлыхъ шелковыхъ чулокъ находилися на ногахъ его нѣкотораго рода карпетки, сшитыя изъ самаго толстаго чернаго сукна. Сверьхъ же того привязалъ онъ къ себѣ столь искусно бороду, и перемѣнилъ лице свое и голосъ такъ хорошо, что узналъ я его съ великимъ трудомъ; и когда спросилъ у него, для чего онъ такъ одѣлся, то и сказалъ онъ мнѣ, что узнаю я о томъ изъ успѣха, которой онъ надѣется получить отъ таковаго переодѣванія. въ конецъ кликнули его такимъ именемъ, которымъ тогда онъ назвался; а тогда-то либо потому, что странная его одежда возбудила любопытство въ Членахъ собранія, либо для того, что поступки и отвѣты его не согласовалися съ его платьемъ, и былъ онъ почтенъ за обманщика, за что и отданъ стражѣ съ тѣмъ приказаніемъ, чтобъ отвели его въ Бридвель; а такимъ образомъ вмѣсто того, чтобъ вытти ему изъ сего мѣста съ указомъ на чинъ перваго корабельнаго Лѣкаря, и увидѣлъ я, что былъ онъ окруженъ стражею на подобіе колодника, чѣмъ и весьма былъ я тронутъ, Яксонъ, усмотря какъ меня, такъ и многихъ знакомыхъ ему Лѣкарей, сказалъ намъ. "Для самаго Бога, государи мои! будьте свидѣтелями, что я не иной кто, какъ самой Іона Яксонъ, которой находился подлѣкаремъ на кораблѣ Елисаветы; а буде вы того не сдѣлаете, то непремѣнно сведутъ меня въ Бридвель." Самой строгой и святой пустынникъ не утерпѣлъ бы, чтобъ ему не засмѣяться, взирая на тогдашній его видъ и приборъ, также и размышляя о учинившемся съ нимъ приключеніи, но какъ было оно ни смѣшно, однако не преминули мы разсказать о немъ совершенную истинну, да и дали стражѣ полкроны {}, почему его и отпустили. А хотя и шутили мы надъ нимъ не мало, однако отнюдь онъ за то на насъ не осердился; но учинясь по прежнему веселымъ, сталъ вмѣстѣ съ нами смѣяться своему приключенію и сказалъ, что какъ измѣреніе его теперь не удалося, то и хочетъ для наказанія себя за свое непроворство изтратить всѣ свои деньги, прежде нежели ляжетъ онъ спать, и попотчивать всѣхъ своихъ пріятелей. А какъ тогда было уже очень поздно, притомъ же находился я отъ своего жилища весьма далеко, да и не зналъ къ нему дороги: то все сіе и убѣдило меня согласиться на его прозьбу, почему и привелъ онъ насъ къ нѣкоторому вольнодомцу, которой былъ ему пріятель, гдѣ и попили мы изряднехонько, да и учинилися весьма веселыми, а особливо я; ибо питой мною пуншъ не только не угашалъ во мнѣ любострастныхъ желаній, но наипаче оныя возжигалъ, въ чемъ и открылся я Яксону, которой чрезвычайно предложенію моему обрадовался и сказалъ, что не удовольствуя общаго нашего желанія, отнюдь мы съ нимъ не разстанемся. Онъ заплатилъ за всѣ наши издержки, послѣ чего и вышли мы всѣ, поючи и пляшучи на подобіе безумныхъ, а проводникѣ нашъ и привелъ насъ въ храмы, посвященные богинѣ разпутности. А какъ одна изъ Весталокъ сего храма показалася мнѣ гораздо лучше прочихъ, то и вознамѣрился уже я проводить время съ нею; почему и открылъ ей, какое чувствовалъ я въ разсужденіи ее во внутренности моего сердца побужденіе, на которое хотя и казалася она соглашающеюся, но не хотѣла предаться пламеннымъ моимъ желаніямъ, прежде нежели выну я изъ кошелька моего истинныя доказательства моей къ ней страсти, но какъ самое малое количество имѣющихся у меня денегъ учинить того мнѣ не позволило, то и отошедъ я отъ моей красавицы ни съ чемъ, да и выкинулъ изъ головы моей всѣ ея прелести, а притомъ и отмстилъ ей, или по крайней мѣрѣ думалъ отмстить за безпристрастіе ея ко мнѣ язвительными словами, которыя отъ времени до времени выпускалъ я изъ устъ моихъ противъ сей цѣломудренной Весталки. Но самолюбіе мое было наказано досконально; ибо не могъ я понять, какъ женщина такой саржи не могла плѣниться всѣми моими совершенствами. Напротивъ же того Яксонъ, которой возпріялъ обыкновенной свой видъ, то есть надѣлъ на себя щегольскую свою одежду, былъ замученъ ласками отъ двухъ илй трехъ Нимфъ, которыхъ онъ, не смотря на всѣ ихъ прелести, напоилъ пуншемъ почти до пьяна, а произходящій отъ сего нектара (котораго пили мы очень много) чадъ и отяготилъ наши головы стиль сильно, что и уснули мы тотчасъ, да и спали до самаго утра; а тогда-то и были мы разбужены великою сего храма священноначальницею, которая подала Яксону о всѣхъ нашихъ издержкахъ обстоятельную записку. Въ слѣдствіе чего хотя и положилъ онъ руку свою въ карманъ для того, чтобъ вынять ему свой кошелекъ, но уже совсѣмъ его не нашелъ, чѣмъ и былъ онъ пораженъ столь сильно, что не могъ выговорить ни единаго слова. Но по минутномъ молчаніи ухватилъ онъ руки обѣихъ лежащихъ подлѣ него Нимфъ, и клялся имъ, что естьли не отдадутъ онѣ кошелька его, то поведетъ онъ ихъ къ мирному судьѣ. Тогда старая сводня сказала одной своей Весталкѣ нѣчто на ухо, почему и вышла она вонъ, а по томъ и спросила она насъ самымъ почтеннымъ и важнымъ видомъ, о чемъ мы шумимъ? На что и сказалъ ей Яксонъ, что былъ онъ обкраденъ, и что естьли не отдадутъ ему тотчасъ его денегъ, то потащитъ онъ ее со всѣми подругами въ Бридвель. "Какъ! у меня обокрали, сказала старая жрица; обокрасть въ моемъ домѣ! Послушайте пожалуйте сего дерзскаго присутствующіе здѣсь господа и госпожи! ибо представлю я васъ въ учиненной мнѣ обидѣ свидѣтлями." А какъ въ самое сіе время вошла и стража: то, оборотяся она къ Сержанту, которой начальствовалъ надъ нею, сказала ему: "Я предаю въ руки ваши сего дерзскаго, которой сдѣлалъ здѣсь великой шумъ и обругалъ честь мою." Вся сіи суматоха разгнала сонъ нашъ и тѣ винные пары, которые наканунѣ того дня помрачили наши мысли, отъ чего и учинился я почти что безумнымъ. Жрица, будучи тронута нѣкоторыми словами, которыя выговаривали мы съ меньшею скромностію, нежели бы учинить намъ надлежало, вздумала отмстить также и намъ; да и обвиняла насъ, будто бы были мы въ учиненномъ ей оскорбленіи участниками. Услышавъ сіе, вошли всѣ мы въ великое отчаяніе, изключая единаго Яксона, которой, бывши въ таковыхъ случаяхъ многократно, не оказывалъ въ себѣ ни малаго безпокойства, да и говорилъ Сержанту, чтобъ забралъ онъ всю сію обитель съ собою, почему и привели насъ въ Рундъ Гузе {Kaрдегардія, караульня.}, гдѣ Яксонъ по увѣщаніи нашемъ, дабы отнюдь мы не робѣли, сказалъ караульному Сержанту, что были мы обкрадены, которой и обѣщалъ отвесть насъ къ мирному судьѣ. Такъ, такъ! сказала жрица студныхъ дѣлъ, да пожалуй веди насъ только поскорѣе: ибо тамъ-то и увидимъ мы, чье свидѣтельство возъимѣетъ верьхъ. Сержантѣ, желая поговорить съ Яксономъ о семъ запутанномъ дѣлѣ безъ всякаго помѣшательства, вывелъ его въ другую комнату и говорилъ ему: "Я вижу точно, что большая часть вашихъ товарищей, суть не жители здѣшняго города, а Шотландцы; а притомъ знаю я также и то, что пользуяся вашею простотою, совершенно васъ обманули, для чего и весьма мнѣ досадно, что вижу васъ вмѣшавшихся въ такое пакостное дѣло. Мнѣ уже весьма знакома сія женщина не сего дня; ибо промышляетъ она симъ товаромъ очень давно; и хотя всѣ сосѣди и жалуются на нее ежедневно, но она знаетъ, какъ изъ того вывернуться. Въ прибавокъ же къ тому покровительствуетъ ей судья, которому платитъ какъ она, такъ и вся ея артель опредѣленную подать, за что и старается онъ о всѣхъ ея выгодахъ; а притомъ и забѣгаетъ она съ жалобами своими всегда прежде другихъ, почему и остается почти обыкновенно правою. А какъ сей плутовкѣ не трудно найти такихъ людей, которые предстанутъ свидѣтелями и учинятъ ложную присягу въ томъ, чего она отъ нихъ ни потребуетъ, и естьли вы съ нею не помиритеся чрезъ день: то и можно будетъ почесть васъ и всю вашу артель за великихъ щастливцовъ, буде отдѣлаетеся вы только тѣмъ, когда проработаете въ Бридвелѣ цѣлой мѣсяцъ, да и то въ такомъ случаѣ, естьли не обвинитъ она васъ насиліемъ и кражею; ибо въ семъ случаѣ сведутъ уже васъ въ Невгатъ, гдѣ и разсмотрятъ дѣло ваше при первомъ засѣданіи; да можетъ быть осудятъ васъ и на висѣлицу."
   Сіе извѣстіе учинило надъ Яксономъ такое дѣйствіе, что согласился онъ выпустить старуху, лишь бы только отдала она ему кошелекъ. На что сказалъ ему Сержантъ, что вмѣсто отысканія покраденнаго у него надлежало ему подумать, чтобъ какъ нибудь вырваться изъ сихъ хлопотъ, хотя бы притомъ должно было употребишь ему и еще нѣсколько денегъ, почему бы и выпустилъ онъ изъ подъ караула какъ насъ, такъ и всю ее поганую артель. Послѣ сего увѣщанія Яксонъ вышелъ изъ комнаты и разсказалъ мнѣ весь свой разговоръ съ Сержантомъ, котораго поблагодарилъ онъ за добрые его совѣты; ибо сей служивой былъ дѣйствительно самой честной человѣкъ, и желалъ искренно избавить насъ отъ хлопотъ, почему и позвалъ онъ нашихъ сопротивницъ въ ту самую комнату, откуда вышелъ Яксонъ, да и уговорилъ ихъ столь хорошо, что согласилися онѣ на выпускъ нашъ изъ подъ караула, съ тѣмъ однако договоромъ, чтобъ каждой изъ насъ заплатилъ имъ по три шилинга на пиво {Около 75 копъекъ.}. Мы приняли предложеніе ихъ съ неизреченною радостію, и зачали вмѣстѣ съ ними лить, что и продолжали до самаго утра, благодаря Господа Бога, что избавилъ Онъ насъ какъ отъ Бридвеля, такъ наипаче отъ Невгата. Такимъ образомъ истратилъ я всѣ мои денежки до послѣдняго шилинга, и уже вознамѣрился итти домой, но Сержантъ меня остановилъ, говоря, что не можетъ онъ насъ свободить безъ вѣдома мирнаго судьи, а таковое извѣстіе какъ весьма меня удивило, такъ равномъ, но и опечалило, почему и проклиналъ я многократно тотъ часъ, въ которой согласился ужинать съ Яксономъ. Въ девятомъ часу утра повелъ насъ Сержантъ къ судьѣ, живущему близь Ковент-Гардена, которой какъ скоро увидѣлъ, что велъ онъ къ нему толикое число колодниковъ, то и сказалъ ему: "Здравствуй, государь мой! ей Богу не льзя не назвать тебя человѣкомъ исправнымъ и прилѣжнымъ! хорошо бы было, естьлибъ дѣлали такъ и прочіе твои братья.... Но что привелъ ты ко мнѣ за плутовъ? Послѣ таковаго ласковаго предисловія пересмотрѣлъ онъ насъ всѣхъ другъ за другомъ, и видѣвши на лицахъ нашихъ великую печаль, сказалъ: Не чего и смотрѣть, ибо вижу я ясно, что всѣ они воры и мошенники, и конечно застали вы ихъ въ какомъ нибудь домѣ? А ты за чемъ здѣсь, любезная госпожа Гаридинъ? Никакъ эти шишиморы хотѣли васъ обокрасть? Это очень вѣрно, говорилъ онъ, взирая на меня; посмотрите пожалуйте на этого мошенника, котораго знаю я точно. Какъ тебѣ плутъ, не стыдно? ибо нѣтъ еще дней, какъ выпустили тебя изъ Бридвеля, а ты начинаешь уже и опять вести старую твою жизнь. Но теперь можешь ты положить навѣрно, что не выйдешь изъ сего дома инако, какъ къ убытку Лѣкарей {Здѣсь разумѣется то, что въ Англія въ то время, когда осудитъ какого нибудь преступника на смертную казнь, то торгуются они съ Лѣкарями, и придаютъ имъ свое тѣло, для того чтобъ по смерти могли они его рѣзать и учиться надъ нимъ анатоміи.}. Тогда доложилъ я судьѣ, что изволилъ онъ ошибиться. Какъ мошенникъ! вскричалъ онъ, ты еще осмѣливаешься со мною и спорить? Не думаешь ли ты провесть меня, выговаривая слова свои по Шотландски? Но я уже въ тебѣ увѣренъ точно, да и не такъ легко можно меня обмануть, какъ ты заключаешь; ибо извѣстно мнѣ то, что прибыль ты сюда не изъ такого дальняго мѣста, хотя и стараешься притвориться тамошнимъ жителемъ. Ну, Секретарь! пиши скорѣе, по томъ, помолча немного, продолжалъ рѣчь свою: Пиши же: онъ называется Патрикомъ Гагаганомъ." Услышавъ сіи слова Яксонъ сказалъ судьѣ, что я дворянинъ и прибыль весьма недавно изъ Шотландіи, а называюся Родрикомъ Рандомомъ. Судья, полагайся весьма сильно на твердость своей памяти, былъ таковымъ противорѣчіемъ чрезмѣрно оскорбленъ, посмотрѣлъ на Яксона съ великою суровостію, подперся обѣими своими руками, и тряся годовою, какъ баранъ, спросилъ у него, кто онъ таковъ? Но не дождавшись отъ него отвѣта, продолжалъ рѣчь свою: "Прилично ли тебѣ лгать, передо мною, и презирать меня даже и въ самомъ присудственномъ моемъ мѣстъ? Но пожалуй не мѣшайся въ мое дѣло! право умѣю я отослать васъ въ такое мѣсто, откуда вы не вырветеся; ибо не смотря на хорошое твое платье, знаю я точно, что ты не иное что, какъ и всвѣтной волочага." Яксонъ, услышавъ таковую угрозу, поблѣднѣлъ и не сказалъ ничего въ свое оправданіе; а судья, приписывая перемѣну въ лицѣ его и наблюдаемое имъ молчаніе ко угрызѣнію совѣсти онаго, говорилъ ему: "теперъ, когда уже я увѣренъ, что ты дѣйствительной воръ (ибо это видно изъ самаго твоего лица), то и стану я стараться, чтобъ поскорѣе васъ повѣсили. Да, плуты! конечно васъ повѣсятъ, продолжалъ онъ, возвышая свой голосѣ и оборотясь къ намъ. Какъ бы былъ щастливъ сей городъ, естьли бы случилося сіе съ вами въ самой первой день, когда зачали вы отправлять мерзской вашъ промыселъ! Ну, Секретарь! пиши, что сіи бездѣльники призналися во всѣхъ своихъ преступленіяхъ." Когда отъ сихъ словъ находилися всѣ мы въ смертельномъ и общемъ огорченіи, то начальникѣ караула попросилъ судью, чтобъ вышелъ онѣ съ нимъ въ другой покой, гдѣ и увѣдомилъ его о истинномъ нашемъ приключеніи; послѣ чего проницательной сей судья вошелъ въ ту комнату, гдѣ стояли мы, съ веселымъ видомъ, и сказалъ намъ ласковымъ образомъ, что говоренныя отъ него намъ слова сказаны были только для того: "Чтобъ береглися мы впредь попадаться въ таковыя же хлопоты; ибо хотя и тотчасъ увидѣлъ онъ, что были мы добрые люди, но онъ поступаешь всегда такъ съ молодыми людьми для того, чтобъ возпрепятствовать имъ впадать въ безпорядки и въ разпутную жизнь." А хотя прозорливой нашъ судья и старался такими рѣчьми увѣрить насъ, будто бы поступалъ онъ съ нами сперва худо только притворно, но со всемъ тѣмъ узнали мы точно о его глупости и худомъ разсужденіи. Наконецъ отпустилъ онъ насъ домой; а сія послѣдняя его учтивость и увеселила меня столь сильно, что и казалося мнѣ, будто снялъ онъ съ груди моей самой тяжелой камень.
   

ГЛАВА 18.

Родрикъ отдаетъ одобренія Лѣкарское въ Адмиралтейство, и какъ принялъ его Секретарь. Безпокойство Страпово и сраженіе его съ коноваломъ. Увѣщеваніе, дѣланное имъ Родрику, котораго учитель школы помѣщаетъ къ нѣкоторому Аптекарю.

   Я бы весьма охотно возвратился домой, гдѣ бы и могъ я отдохнуть, но товарищи мои сказали мнѣ, что надлежало неотмѣнно, дабы одобренія Лѣкарскія отнесены были въ Адмиралтейство, прежде нежели ударитъ часъ по полудни. Въ слѣдствіе чего и пошли мы туда вмѣстѣ, да и отдали оныя первому Секретарю, которыя онъ разпечаталъ и прочиталъ; а къ великой моей радости и увидѣлъ я, что почли они меня за способнаго къ заступленію мѣста третьяго Лѣкарскаго помощника на кораблѣ второй статьи. Секретарь перечиталъ всѣ наши одобренія. Какъ одинъ изъ товарищей моихъ спросилъ у него, нѣтъ ли теперь какого празднаго мѣста: то и отвѣчалъ онъ ему съ свирѣпостію, что нѣтъ ни одного. Когда же осмѣлился и я спросишь у него, не будешь ли его вскорѣ, то поглядѣлъ на меня съ презрѣніемъ и не отвѣчалъ ничего, а только усмѣхнувшись злобнымъ образомъ, отворотился прочь, а по томъ и приказалъ всѣмъ намъ вытти изъ присудственнаго мѣста. Когда же совѣтывали мы другъ со другомъ, то одинъ изъ насъ сказалъ, что хотя и покровительствуетъ ему нѣкоторой Коммисаръ, а другіе говорили, что увѣрены отъ своихъ милостивцовъ, что заступятъ они первыя порозжія мѣста; но что ни одинъ изъ нихъ на то не полагается, естьли не будутъ они въ состояніи учинить сему Секретарю хорошаго подарка, которой и раздѣлитъ онъ тайно съ своими начальниками, для чего, прибавили они, и взяли мы нарочно съ собою денегъ. А какъ одинъ изъ нихъ спросилъ у меня, сколько намѣренъ я ему подарить: то сей вопросѣ весьма меня опечалилъ, почему и отвѣчалъ ему, заикаяся, что я еще на то не рѣшился, хотя по нещастію моему и зналъ точно, что не могъ я ему поднесть ничего, потому что нечего было заплатить мнѣ и за обѣдъ. Такимъ-то образомъ возвратился я въ свое жилище, проклиная нещастную мою долю и скупость моихъ сродниковъ, которая учинила меня презрительнымъ и поношаемымъ отъ всѣхъ людей на свѣтѣ. Когда же прибылъ я въ свою хижину, то хозяинъ мой, увидя меня, весьма тому обрадовался и лишился всѣхъ своихъ безпокойствъ, ибо опасался онъ, не учинилось ли со мною какого нибудь нещастія. Что же слѣдуетъ до Страпа, то приходилъ онъ увидаться со мною поутру; но узнавши, что не ночевалъ я дома, отпросился у своего мастера, и дабы можно было ему гдѣ нибудь меня сыскать, то бѣгалъ онъ по всему городу, хотя и зналъ онъ его еще гораздо меньше моего. Я не объяснилъ моему хозяину истинной причины моего отсутствія, но сказалъ, будто бы въ собраніи Лѣкарскомъ сошелся съ нѣкоторымъ своимъ пріятелемъ, которой и унялъ меня у себя ночевать; но какъ было тамъ великое множество клоповъ, кои не дали мнѣ уснуть, то и думаю отдохнуть теперь. Въ самомъ дѣлѣ легъ я на постелю и просилъ моего хозяина, чтобъ разбудилъ меня тотчасъ, ежели прибудетъ ко мнѣ Страпъ, которой и пришелъ ко мнѣ дѣйствительно въ четыре часа по полудни, и войдя въ мою комнату, разбудилъ меня самъ. Сей вѣрной другъ находился тогда въ такомъ состояніи, что почти не льзя было никому его узнать; ибо какъ услышалъ онъ, что не ночевалъ я дома, то и пошелъ искать меня въ Адмиралтейство, но какъ тамъ не могъ никто обо мнѣ его увѣдомить, то и отправился онъ къ училищу въ чаяніи, не найдетъ ли меня на мѣстѣ прогулки съ Шотландцами, а не сыскавъ меня и тамъ, вздумалъ спрашивать обо мнѣ у всѣхъ встрѣчавшихся съ нимъ на улицахъ, да и сносилъ терпѣливо всѣ насмѣшки и ругательства, которыя за таковые глупые отъ него вопросы дѣлали ему всѣ прохожіе. Нѣкоторой коноваловъ ученикъ, увидя, что остановилъ онъ извощика и сдѣлалъ ему тотъ же самой вопросъ, какъ и другимъ, за что и сказалъ онъ ему грубо, чтобъ шелъ онъ повѣситься, кликнулъ его къ себѣ и спросилъ, не Шотландца ли онъ ищетъ? На что отвѣчалъ ему Страпъ, что онъ угадалъ, и что кафтанъ на немъ темной и долгополой. Не будетъ болѣе получаса, отвѣчалъ коновалъ, какъ я его видѣлъ. Право! отвѣчалъ Страпъ, ударя его рукою въ руку. Заплати тебѣ Богъ за такую добрую вѣдомость. Да куда же онъ пошелъ? Его повезли въ Тивурнъ {Мѣсто, гдѣ казнятся въ Англіи преступники.} на шелъгѣ, отвѣчалъ сей идутъ, и буде вы поспѣшите, то можете притти туда тотчасъ и увидѣть, какъ станутъ его вѣшать. Таковая глупая рѣчь уязвила моего друга, почему и сказалъ онъ ему, что буде имѣетъ у себя сердце, то бы побился онъ съ нимъ на кулачкахъ, и тотъ, кто изъ нихъ побѣдитъ, возметъ съ побужденнаго цѣлой солсъ {2 копѣйки.}. Нѣтъ, нѣтъ! отвѣчалъ ему коновалъ, скидая съ себя свое платье, я отнюдь не хочу твоихъ денегъ, потому что ваша братья Шотландцы имѣютъ ихъ у себя очень мало, а потому и станемъ мы биться безъ закладу. А какъ въ сіе время собралося около ихъ уже множество народу, то Страпъ, видѣвши, что не льзя ему безъ потерянія своей чести съ нимъ не биться, снялъ также свое платье, и не размышляя, будетъ ли оно цѣло или нѣтъ, бросилъ оное на землю, да и началъ съ нимъ биться больше силою, нежели искусствомъ. Напротивъ же того соперникъ онаго выдерживалъ спокойнымъ образомъ всѣ его нападенія, и только что защищался до того времени, когда уже увидѣлъ, что товарищъ мой выбился изъ силы; а тогда то и бросился онъ на него съ толикимъ проворствомъ и силою, что и сшибъ его съ ногъ дважды или трижды, почему любезной мой Страпъ и долженъ былъ признаться побѣжденнымъ. По окончаніи же ихъ сраженія, когда оба бойца согласилися итти въ корчму, чтобъ вмѣстѣ имъ чего нибудь напиться: то товарищъ мой, желая взять свое платье, былъ чрезвычайно удивленъ, не сыскавши ни рубашки его ни платка, также ни перука; ибо кто-то ихъ унесъ; да можетъ быть учинилъ бы онъ самое то же какъ съ кафтаномъ его, такъ и съ камзоломъ, естьлибъ стоили они чего нибудь. Въ слѣдствіе чего и былъ онъ принужденъ итти въ одномъ платьѣ безъ рубашки, и вытерпливать насмѣшки отъ всего находящагося тамъ народу.
   Когда пришелъ онъ ко мнѣ, то былъ весь въ крови и въ грязи, но не смотря на случившіяся тогда съ нимъ нещастія, увидя меня цѣла и здрава, такъ онъ обрадовался, что совсѣмъ о семъ позабылъ, и почти задушилъ меня своими обниманіями. Тогда далъ я ему одну изъ своихъ рубашекъ, а вмѣсто шляпы и перука холстинной колпакъ; да и разсказалъ ему о всемъ томъ, что со мною въ сію ночь ни случилося; а сіе причинило ему столь великую досаду, что и сказалъ онъ мнѣ съ великою искренностію; что городъ Лондонъ можно назвать самымъ дьявольскимъ жилищемъ.
   А какъ оба мы съ нимъ ничего еще не ѣли, то всталъ я съ своей постели; а Страпъ, услышавъ, что шла мимо насъ молочница, сошелъ на низъ и купилъ кружку молока съ двумя небольшими хлѣбцами, чѣмъ онъ меня и накормилъ до сыта. Тогда отдалъ онъ мнѣ половину своихъ денегъ, и пошелъ къ школьному учителю, для того чтобъ выпросить у него на подержанье его шляпы и стараго перука. Когда же онъ отъ меня вышелъ, то сталъ я разсуждать о тогдашней моей бѣдности и о способахъ, которыми можно было отъ нее избавиться, а притомъ и упрекать себя, что былъ я въ тягость бѣдному малому, которой для пропитанія моего лишалъ себя всего того, что было ему нужно. И какъ таковые мои поступки были чрезвычайно несносны моему самолюбію, а притомъ и не имѣлъ я никакой надежды достать себѣ мѣсто въ Адмиралтействѣ: то, не смотря ни на какія опасности, и вознамѣрился я записаться въ пѣшую гвардію. А хотя таковое предпріятіе было и весьма глупо, но я почиталъ его гораздо для меня выгоднѣйшимъ; ибо уповая на мою храбрость, льстился произойти въ службѣ въ какой нибудь чинъ. Когда же былъ я занятъ сими военными мыслями, то и вошелъ ко мнѣ Страпъ; ибо школьной учитель подарилъ его тѣмъ ветхимъ перукомъ, въ которомъ былъ онъ, какъ пришли мы къ нему впервые, а сверьхъ того отдалъ онъ ему и старую свою шляпу. Но товарищъ мой не захотѣлъ ихъ носить въ такомъ видѣ, въ какомъ были они тогда дѣйствительно; да и обрѣзалъ ножницами большую часть шляпныхъ полей, также и тупей у перука, чѣмъ и привелъ онъ ихъ въ такое состояніе, что и начали они казаться не столь уже странными. Въ то время, когда упражнялся онъ въ сей работѣ, сталъ онъ со мною разговаривать такимъ образомъ: "Подслушай меня, любезной мой Родрик?! вы дворянской сынъ, а притомъ разумѣете довольное число такихъ наукъ, которыхъ не знаютъ многіе благородные люди; нынѣшняя же ваша бѣдность отнюдь не вредитъ вашей породѣ; ибо нѣтъ ни единаго человѣка на свѣтѣ, которой бы по виду вашему не почелъ васъ за самаго знатнаго человѣка. Что же слѣдуетъ до меня, то я не иное что, какъ сынъ самаго честнаго башмашника, и имѣлъ у себя такую мать, которая была самая рукодѣльная и исправная баба; да и могла бы она (какъ и сами вы знаете) управлять порядочно своимъ домомъ, естьли бы по нещастію не имѣла она маленькой склонности къ пьянству; но у каждаго человѣка находятся собственные свои пороки, humanum est errare {Погрѣшать человѣку свойственно.}. А хотя отецъ мой и опредѣлилъ меня въ цырюльническіе ученики, но я не совсѣмъ таки глупъ и неловокъ, а притомъ знаю по Латынѣ и нѣсколько по Гречески. Со всемъ тѣмъ хотя вы и изъ знатной породы, а я изъ мужицкой, но это не мѣшаетъ мнѣ въ чемъ нибудь вамъ услужить, къ чему и стремлюся я отъ всего моего сердца; да и прочіе люди стараются о васъ только для меня, о чемъ и должно мнѣ теперь вамъ объявить. Учителъ, которой обучаетъ разнымъ языкамъ, будучи ближнимъ моимъ сродникомъ, но какъ можетъ, быть вы еще не знаете, сколько онъ мнѣ близокъ, а притомъ и имѣете у себя немалое любопытство: то и хочу я васъ увѣдомить, что мать его была племянница родной сестры моей бабушки..... Нѣтъ, нѣтъ, не такъ; она была дочь роднаго брата моего дѣда, которой... Нѣтъ, нѣтъ, еще и это также не такъ; но какъ бы то ни было, однако онъ мнѣ внучатной братъ." Нетерпѣливость, въ которой я находился, чтобъ узнать тѣ хорошія вѣсти, коими обнадеживалъ меня Страпъ, заставила меня пересѣчь рѣчь его и сказать: Ну, кой же ч.... окончи поскорѣе все твое болтанье; позабудь на минуту о ближнемъ свойствѣ твоемъ съ учителемъ, а скажи только мнѣ о той хорошей вѣсти, которая принадлежитъ до меня. Страпъ отъ того, что перебилъ я столь строптиво рѣчь его, былъ почти оглушенъ, да и сказалъ мнѣ: "Ну, что же? развѣ кромѣ однихъ дворянъ не позволено никому на свѣтѣ любить и почитать своихъ родственниковъ? Съ нѣкотораго времени говорите вы со мною съ такою гордостію, съ какою изъяснялся тотъ старой пьяной подмастерье, которой называется Перпинклемъ и надъ коимъ дѣлывали мы во время бытности нашей въ школѣ весьма много шутокъ. Не уже ли вы меня уже нынѣ не любите? и буде это такъ, то весьма вы передо мною виноваты. И такъ надобно васъ удовольствовать; ибо ничто такъ на свѣтѣ не несносно, какъ то, когда кто въ чемъ нибудь сомнѣвается: dubia procul, dubio nigil dubіиs {Безъ сомнѣнія далеко да будетъ сомнѣніе.}. Другъ мой, нѣтъ, родственникъ мой, или лучше сказать другъ и родственникѣ однимъ словомъ, учитель школы, зная, сколь много я васъ люблю и всегда съ великимъ стараніемъ хвалю, обѣщалъ васъ научить произношенію Аглинскаго языка, безъ чего, по словамъ его, какія бы дарованія у васъ ни были, но отнюдь не можно вамъ произойти въ люди. Онъ, не спросяся съ вами, говорилъ о васъ съ живущимъ въ здѣшнемъ городѣ Французскимъ Аптекаремъ, которой имѣетъ нужду въ ученикѣ, а по одобренію его и принимаетъ онъ васъ къ себѣ, да и будетъ давать вамъ на годъ по 15 фунтовъ стерлинговъ {Около 75 рублевъ.}; также столъ и постелю столь долго, сколько сами вы жить у него пожелаете." А какъ въ таковомъ извѣстіи принималъ я наивеличайшее участіе, то и не могъ услышать оное безъ оказанія сильной радости; почему и бросился я къ другу моему на шею, да и просилъ его, чтобъ свелъ онъ меня къ своему пріятелю; ибо боялся я чрезвычайно, чтобъ долгимъ медленіемъ не могъ я лишиться назначеннаго мнѣ мѣста. Такимъ образомъ и пошли мы вмѣстѣ къ обучающему разнымъ языкамъ учителю; но какъ не застали его дома, а свѣдалих что пошелъ онъ съ пріятелями своими въ ближній кофейный домъ: то и побѣжали мы въ сіе мѣсто безъ памяти; да и узнали, что пилъ онъ въ семъ вмѣстѣ съ самымъ тѣмъ Аптекаремъ, которому говорилъ онъ обо мнѣ. Мы, не входя въ оной, приказали его вызвать; а когда онъ къ намъ вышелъ и увидѣлъ меня, то и показалося мнѣ, будто бы оказываемая мною нетерпѣливость весьма его обрадовала. "Ахъ, Боже мой сказалъ онъ мнѣ; признайтеся искренно, что таковое извѣстіе весьма васъ увеселило; да и бьюся я объ закладъ, что показалося вамъ долго итти по лѣстницѣ, почему и выскочили вы прямо въ окошко. Не столкнулися ли вы, бѣгучи сюда, съ какою нибудь продавицею устерсовъ, либо съ какимъ нибудь водоносцомъ? Можно поблагодарить Бога, что не ударилися вы объ голову какого нибудь криваго и отъ того не сдѣлали на лбу своемъ рога. Право мнѣ кажется, что нашли бы вы меня въ самомъ скрытномъ мѣстѣ моего дома, и даже тамъ, куда и самые знатные люди ходятъ пѣшкомъ. Слава Богу, что не лежалъ я въ сіе время съ женою моею на постелѣ; ибо думаю я, что не взирая на почтеніе, какое долженъ оказывать каждой человѣкъ къ ложу нескверному честнаго брака, вы сбили бы конечно всѣ замки и переломали бы у дверей моихъ крючья, для того чтобъ можно было вбѣжать вамъ скорѣе въ мою спальню. Ей Богу этотъ плутишка нашелъ бы меня въ алтарѣ и вытащилъ изъ подъ самаго престола. Но полно болтать пустое, а скажу тебѣ однимъ словомъ, что надлежитъ тебѣ премѣнить печаль свою на радость, ибо тотъ человѣкъ, которой принимаетъ васъ къ себѣ, находится здѣсь, почему я васъ тотчасъ къ нему и представлю." Мы вошли въ комнату и сѣли за столъ, гдѣ находилося четверо или пятеро мущинъ, которые курили табакъ и попивали пуншъ. Тогда школьной нашъ учитель, оборотяся къ одному изъ оныхъ, сказалъ ему: "Г. Анодинъ! вотъ самой тотъ молодой человѣкъ, о которомъ я вамъ предлагалъ." Аптекарь, которому онъ меня представилъ, показался мнѣ чрезвычайно сѣдымъ старикомъ; лобъ его былъ не шире, какъ въ одинъ только палецъ, носъ нагнулся на лѣвую сторону, а двѣ выставившіяся скулы служили вмѣсто гнѣздъ обѣимъ маленькимъ сѣринькимъ и гноеточивымъ глазамъ; двѣ же превеликія губищи висѣли по обѣимъ сторонамъ лица его, такъ какъ у меделянской собаки, отъ чего и не могъ онъ выговорить ни единаго слова безъ того, чтобъ не коверькалъ онъ свою рожу самымъ смѣтнымъ образомъ. Онъ смотрѣлъ на меня долгое время очень быстро, а по томъ сказалъ школьному учителю: "Я очень имъ, Г. Конкордансъ! доволенъ. Пожалуйте завтра ко мнѣ, гдѣ, для изъявленія вамъ моей благодарности и накормлю васъ хорошимъ завтракомъ. Выпей съ нами молодецъ рюмку пуншу, а завтра по утрру приходи ко мнѣ вмѣстѣ съ Г. Конкордансомъ." Услышанъ сіе, сказалъ я ему, что буду къ нему непремѣнно, и отвѣся пренизкой поклонъ, вышелъ вонъ. А когда я выходилъ, то и услышалъ, что говорилъ онъ въ слѣдъ мнѣ: право этотъ молодецъ очень хорошъ, да и весьма я радъ, что могъ его найти и принять въ домъ свой. А хотя сіи слова говорилъ онъ и по Французски, но я разумѣлъ ихъ совершенно, ибо живучи у Г. Крава, старался я научиться сему языку, и читалъ на ономъ всѣ Лѣкарскія книги, почему и могъ понимать все, что бы при мнѣ на немъ ни говорили. Со всемъ тѣмъ вознамѣрился я ничего о семъ не сказывать, для того чтобъ какъ онъ, такъ и вся его семья (которыхъ по всѣмъ обстоятельствамъ почиталъ я также Французами), говоря симъ языкомъ, меня не остерегалися; почему и могъ я противъ воли ихъ свѣдать о всѣхъ ихъ тайностяхъ и узнавать о такихъ обстоятельствахъ, которыя могутъ меня иногда увеселять, а иногда и принесть нѣкоторую пользу. На другой день поутру Г. Конкордансъ свелъ меня къ Аптекарю, съ которымъ и договорился я обо всемъ тотчасъ; почему и приказалъ онъ, чтобъ приготовили для житья моего каморочку. Но прежде вступленія моего въ свою должность учитель школы проводилъ меня къ своему портному, да и приказалъ ему сдѣлать мнѣ въ долгъ полную пару платья, съ тѣмъ договоромъ, что заплачу я ему за оное, какъ скоро получу первую половину моего жалованья, которое Г. Анодинъ и обѣщалъ мнѣ производить съ сего самаго дня. На тѣхъ же самыхъ условіяхъ досталъ онъ мнѣ и новую шляпу; а такимъ образомъ чрезъ недѣлю и былъ я одѣтъ довольно чисто, а Страпъ принесъ въ назначенную мнѣ комнаточку всѣ мои пожитки и бѣлье. Но прежде нежели разскажу я жизнь мою въ новомъ семъ мѣстѣ, почитаю себѣ за должность, чтобъ описать отведенную для житья моего каморку, которая хотя и находилася во второмъ жильѣ, но была чрезвычайно темна. Въ ней стоялъ соломенной стулъ, у котораго задокъ былъ уже отломленъ, также и изторченная червями деревянная кровать, на которой лежалъ въ половину согнившій тюфякъ, а подлѣ оной поставленъ былъ глинянной сосудъ, у коего не было уже ручки. Въ прибавокъ же къ тому вмѣсто подсвѣчника дали мнѣ стеклянную бутылку, а вмѣсто зеркала употреблялъ я тріугольное стеклышко, которое прибито было къ стѣнѣ небольшими гвоздиками. Со всемъ тѣмъ думаю я, что можетъ быть была бы она прибрана сколько нибудь и получше, естьли бы не вынесли изъ ней многихъ вещей на чердакъ въ ту свѣтлицу, гдѣ жилъ служитель стоящаго въ домѣ нашемъ Капитана.
   

ГЛАВА 19.

Сложеніе и нравъ Г. Анодина. Лицеизображеніе жены его и дочери, и описаніе обстоятельствъ сей семьи. Соперничество обѣихъ женщинъ. Ошибка Родрикова и происшедшія отъ нее ужасныя слѣдствія.

   На другой день, когда работалъ я въ моей лавкѣ, вошла ко мнѣ самая рѣзвая и чисто одѣтая дѣвушка подъ тѣмъ видомъ, будто бы имѣла она въ ней какую нибудь нужду. Я примѣтилъ, что глядѣла она на меня весьма прилѣжно, напротивъ же того и я ее также разсматривалъ; да и былъ чрезвычайно удивленъ, что удостоила она меня самымъ презрительнымъ взглядомъ, почему и принялъ я намѣреніе, чтобъ обходиться съ нею какъ можно холоднѣе. Во время обѣда служанки, съ которыми принужденъ я былъ обѣдать въ кухнѣ, увѣдомили меня, что входившая въ давку мою дѣвушка была единородная дочь моего господина, которая надѣялась получить послѣ отца своего немалой достатокъ, и что какъ чрезъ сіе такъ и по красотъ своей пріобрѣла она себѣ великое число обожателей, да и могла бы она уже получить два раза хорошія замужство, естьли бы отецъ ея былъ не столько скупъ. Но онъ заклялся не тратить на приданое ей ни единой копѣйки дотолѣ, пока будетъ живъ самъ; а сіе и учинило, что дочь его не оказывала къ нему такого почтенія, накое бы имѣлъ онъ право отъ нее требовать. Въ прибавокъ же къ тому сказала она мнѣ, что сія дѣвица возъимѣла ко всѣмъ Французамъ смертельную ненависть, къ чему способствуетъ ей также и самая мать ея; ибо была она природная Агличанка. Изъ рѣчей ихъ понялъ я очень, что большею въ домъ нашемъ почиталася хозяйка, а не хозяинъ, а притомъ и то, что была она весьма упряма; почему всѣ подчиненные ея и не могли быть ею довольными. Сія женщина была чрезвычайно склонна ко всякимъ весельямъ и любовнымъ дѣламъ, слѣдственно и ревновала къ своей дочери, которая по молодымъ своимъ лѣтамъ и красотѣ брала вездѣ надъ нею верьхъ. Но со всемъ тѣмъ и не могла она безъ нее обойтися, для того что для нее одной звали ее на всякія увеселенія и пиршества. Для наказанія же ее за то, что была она гораздо прекраснѣе моей хозяйки, не соглашалася также и она выдавать ее замужъ, или по крайней мѣрѣ можно такъ было заключитъ; ибо естьли бы думала она инако, то бы вступила она весьма скоро въ супружество, хотя бы и не хотѣлъ того отецъ ея у потому что Гжа. Анодинша водила мужа своего за носъ, куда хотѣла. А хотя хозяинъ мой и ничего о поступкахъ ея не говорилъ, однако непремѣнно о нихъ онъ думалъ; ибо видѣлъ я иногда, когда отворачивалася отъ него жена его, оказывающаго тѣлодвиженіями своими какъ досаду, такъ и оскорбленіе, почему и могъ я догадаться, что былъ онъ весьма ревнивъ, но не смѣлъ оказать того явнымъ образомъ. Я также былъ участникомъ въ его неблагополучіи; ибо поступали со мною, такъ какъ съ такимъ слугою, которой принадлежалъ собственно ему, то есть, что смотрѣли на меня еще меньше, нежели на него, и на силу въ цѣлые шесть дней удостоили меня какъ мать., такъ и дочь единымъ только словомъ. Въ прибавокъ же въ сему сказали мнѣ наши служанки, что дочь ея возъимѣла ко мнѣ особливое презрѣніе; потому что наканунѣ того дня сказала она очень громко, что весьма ей удивительно, какъ можетъ отецъ ея ужиться съ такою деревенщиною, каковъ былъ я. Сими словами былъ я чрезвычайно тронутъ; ибо самолюбіе мое увѣрило меня, что говорила она о мнѣ сущую неправду, въ чемъ утвердился я и еще больше въ слѣдующее Воскресенье, когда принесъ ко мнѣ портной новое мое платье; ибо какъ скоро надѣлъ оное на себя, то и показалося мнѣ, что всѣ мои прелести увеличилися вдвое. А какъ проводилъ я большую часть дня со Страпомъ и съ нѣкоторыми его друзъями на прогуливаньѣ: то, подходя въ воротамъ нашего дома, встрѣтился я съ дѣвицею Анодиною, которая, видя меня въ новомъ моемъ платьѣ и совсѣмъ не узнавъ, отвѣсила мнѣ самой пренизкой поклонъ, на что и отвѣчалъ я ей двумя, которые были и еще того ниже. Тогда узнала она свою ошибку и чрезвычайно покраснѣла. А какъ проходѣ въ наши ворота былъ весьма узокъ, то и надлежало мнѣ, уступя ей мѣсто, посторониться, отъ чего и имѣлъ я случай устремитъ на нее свои взоры въ то время, когда старалася она пробѣжать мимо меня какъ можно скорѣе и проворчать тихонько, что была она очень глупая тварь. Съ сего самаго времени не проходило ни единаго дня, чтобъ не вошла она ко мнѣ въ лавку и не производила рожицею своею многихъ принужденныхъ коверьканьевъ, которыя и были другѣ друга глупѣе; а сіе и заставило меня заключить, что не презирала уже она побѣдою надъ моимъ сердцемъ. Но не смотря на сіе у былъ я противъ нее весьма гордъ и мстителенъ; а припамятованіе о презрительныхъ ея со мною поступкахъ и привело меня въ такое состояніе, по которому и могъ я устоять противъ силы ея прелестей, да и противиться постояннымъ образомъ всѣмъ ея задиркамъ; почему никогда и не причинилъ ей того удовольствія, дабы могла она примѣтить, чтобъ сдѣлалъ я о нихъ хотя малѣйшее вниманіе. Сіе досадное безпристрастіе, оказываемое мною къ дѣвушкѣ такого нраву, какова она, изтребило изъ оной всѣ благосклонныя ея о мнѣ мысли, а вмѣсто того вселилися въ сердце ея гнѣвъ и досада; почему и не замедлила она оказывать надо мною всѣ тѣ знаки отмщенія, которые могла ей доставишь одна только на меня злоба; да и нашла она средство заставлять меня дѣлать въ домъ ихъ самую черную работу, и между прочимъ приказала она мнѣ некогда, чтобъ выбилъ я платье моего хозяина; но я отъ нее отговорился. А когда послѣ многаго спору въ томъ ей не уступилъ, то зачала она отъ досады плакать. Мать ея вошла къ намъ въ разбирательство, а я и разсказалъ ей о причинъ нашей ссоры, по выслушаніи чего и оправила она меня; но я отнюдь не былъ столь тщеславенъ, чтобъ могъ себѣ вообразить, будто бы сдѣлала она сіе въ разсужденіи какой нибудь ко мнѣ любви ея или дружбы, либо по крайней мѣръ для оказанія своей справедливости; ибо зналъ я точно, что рѣшила она въ мою пользу, для того что хотѣлося ей досадить своей дочери, которая конечно въ томъ и не ошиблась, и отмстила ей сими словами говоря: "Что есть на свѣтъ семъ такіе люди, которые почитаютъ себѣ за выгоду, чтобъ не разсуждать справедливо, когда проситъ ихъ кто нибудь о своей обидѣ, но какъ всякой человѣкъ неслѣпъ, то и можно ему узнать, для чего они такъ поступаютъ, и что нѣкоторая особа, которую не называю я по имени, имѣетъ въ семъ дѣлѣ гораздо большее участіе предъ другими."
   А какъ не зналъ я, о комъ она намѣкала, то и возъимѣлъ великое любопытство, дабы свѣдать, кто была сія нѣкоторая особа. Но мучился я тѣмъ не долго; ибо узналъ весьма скоро, что хозяйка моя имѣла къ живущему въ домѣ нашемъ Капитану Одонеллу почти такую же склонность, какъ и дочь ея. Обѣ онѣ завидовали другъ другу, и хотѣли пользоваться побѣдою своею, не раздѣляя ее ни съ кѣмъ на свѣтѣ. Напротивъ же того Г. Капитанъ (а можетъ статься, что назывался онъ такъ и ложно), не имѣя ни къ одной изъ нихъ прямой любви, раздѣлялъ ласки свои между обѣими ими безъ всякаго разсмотрѣнія, чего и не было ли уже довольно ко учиненію между ихъ ссоры? Со всемъ тѣмъ хозяинъ мой любилъ меня чрезвычайно; ибо когда говорилъ онъ съ пріятелями своими обо мнѣ по Французски, то всегда изъяснялся имъ, что весьма онъ радъ, получа меня въ домъ свой. А хотя и призывали его ко многимъ больнымъ, но какъ были они по большой части бѣглые изъ Франціи, и слѣдственно небогатые люди, то и платили ему за пріѣзды его не очень жирно. Не взирая на небольшую отъ нихъ плату, лечилъ онъ ихъ безъ накладу, и безъ многой траты своимъ лѣкарствамъ; ибо никто въ Лондонѣ не умѣлъ такъ искусно ихъ поддѣлывать; да и видядъ я многократно, что принималъ онъ безотговорочно предписанія на такія лѣкарства, для составленія коихъ не было у насъ въ лавкѣ никакихъ тѣхъ снадобей, которымъ въ нихъ необходимо быть надлежало; да и клалъ онъ вмѣсто раковыхъ жерновокъ устретныя раковины, вмѣсто мигдальнаго масла простое, вмѣсто бальсамическаго разтвора разтворъ же, но только изъ одного простаго сахару, и вмѣсто дорогихъ душистыхъ водъ скипидаръ. Однимъ словомъ, умѣлъ онъ составлять дорого стоящія лѣкарства (естьлибъ дѣланы онѣ были точно по подписаніемъ) изъ самыхъ простыхъ и дешевыхъ вещей; особливо же нужны ему были къ составленію оныхъ гвоздичное масло и канцелярское сѣмя. А какъ между прочими его тайнами зналъ онъ для венерическихъ болѣзней особливое лѣкарство, за что и получалъ не малыя деньги, то и скрывалъ онъ отъ меня съ великимъ стараніемъ составленіе онаго. Но со всею его отъ меня скрытностію терялъ я тѣмъ весьма немного; ибо цѣлыя три четверти изъ тѣхъ больныхъ, кои употребляли сіе его лѣкарство, по прошествіи нѣкотораго времени были принуждены прибѣгнуть къ обыкновеннымъ лѣкарствамъ, и пользоваться у такихъ Лѣкарей, которые хотя и не называлися столь искусными, каковымъ щиталъ себя Г. Анодинъ, однако покорялися съ большею точностію тѣмъ правиламъ, которыя подтверждалися самыми опытами. Но худые въ лѣкарствахъ его успѣхи не могли отъ нихъ его отвратить, а напротивъ того казалось, что по той мѣрѣ, чѣмъ меньшею въ пользованіи больныхъ получалъ онъ удачу, тѣмъ больше увѣрялся онъ о ихъ добротѣ; да и думаю я, что гораздо бы скорѣе сдѣлался онъ Туркомъ, нежели бы усомнился въ изяществѣ своихъ лѣкарственныхъ составовъ. А какъ объявилъ я уже прежде, что былъ онъ весьма скупъ и не любилъ большихъ расходовъ, то и запрещалъ онъ съ великою строгостію употребленіе въ пищу всякихъ мясъ, и старался (хотя и тщетно) увѣрить, что каждому человѣку надлежитъ питаться одними только овощами и растеніями. Но всѣми своими разсказами не могъ онъ къ тому уговорить своихъ домашнихъ; ибо сіе ученое мнѣніе было всегда опровергаемо женою его и дочерью, которыя не хотѣли вѣрить словамъ его и послѣдовать ученію Пиѳагорову. Въ прибавокъ же къ тому хозяйка моя и дочь ея не чувствовали никогда такого веселія, какъ въ то время; когда онѣ спорили противъ него во всемъ, а особливо Гжа. Анодинша почла бы себѣ за великое безчестіе, естьли бы учинила ему хотя самомалѣйшее снизхожденіе, даи презирала его столь сильно, какъ предупреждала она своею ласкою Капитана Одонелла и предлагала ему о тѣхъ мѣстахъ, гдѣ бы могъ онъ съ нею увидѣться, на что и соглашался онъ изъ одной только учтивости, а особливо для того, чтобы можно ему было находиться вмѣстѣ съ ея дочерью. Въ слѣдствіе чего сія дѣвушка и не могла повѣрить, чтобъ любовникъ ея наблюдалъ къ ней надлежащую вѣрность, хотя онъ въ томъ ее и обнадеживалъ; ибо мать ея удаляла его отъ нее сколько могла, и была съ нимъ весьма часто одинъ на одинъ, это и наводило соперницѣ ея не малое сомнѣніе. А хотя и обманывалася она въ томъ, будтобъ любилъ онъ мать ея сердечно, но оказываемыя отъ него къ Гжъ. Анодиншѣ учтивости и ласки могли бы привесть въ подозрѣніе и не столь ревнивую дѣвушку, какова была она. Въ прибавокъ же къ сему примѣтилъ я и то, что Капитанъ Одонеллъ не могъ хозяйку мою терпѣть, а соглашался ѣздить съ нею на гульбища и на прочія увеселенія только по тому, что тратила на нихъ деньги одна она, а притомъ и для того, что дѣлала сія госпожа на свои деньги частые прибавки къ его платью и прочимъ приборамъ. Въ одно время, когда Г. Анодинъ вышелъ вонъ, а дочь его по приказу матери поѣхала въ гости: то Гжа. Анодинша велѣла нанять себѣ карету, и посадя въ нее съ собою Капитана, поѣхала на гулянье около Ковент-Гардена. Когда же возвратилася дочь ея, то, поужинавъ одна, легла въ обыкновенномъ часу спать со оказаніемъ знаковъ великой досады, которыхъ причину понялъ я совершенно. Хозяинъ мой пришелъ также домой въ десять часовъ по полудни, и спросилъ у меня, возвратиласъ ли жена его? На что и отвѣчалъ я ему, что выѣхала она весьма скоро послѣ полудни, и съ того самаго времени домой еще не пріѣзжала. Тогда бѣдной мой Аптекарь вошелъ въ превеличайшій гнѣвъ и сказалъ мнѣ: "что за дьявольщина! не ужъ-то нѣтъ еще жены моей и по сію пору дома" Ей Богу надобно за нею немножко посмотрѣть." Въ сіе самое время вошелъ къ намъ нѣкоторой служитель и подалъ Г. Анодину рецептъ, почему и сталъ онъ смѣшивать составы въ стеклянной иготи, а между тѣмъ спросилъ онъ у меня: одна ли поѣхала жена его, или съ кѣмъ нибудь? Не успѣлъ я ему сказать, что уѣхала она съ Капитаномъ: то онъ, ударя пестомъ своимъ весьма сильно, разбилъ иготь въ дребезги; сталъ браниться, какъ самой бурлакъ, и трясти головою на подобіе барана. Увидя коверканье лица его, приготовился я было уже смѣяться, но по щастію моему услышалъ у дверей нашихъ стукъ, а какъ только ихъ отворилъ, то хозяйка моя, выпрыгнувъ, какъ самая молоденькая дѣвочка, изъ кареты, вошла въ нашу лавку, и говорила своему мужу: "Я бьюся обѣ закладъ, другъ мой! что почиталъ ты меня совсѣмъ за пропавшую; но Г. Капитанъ сдѣлалъ мнѣ милость и заплатилъ за меня въ комедіи... Охъ право! я о васъ думалъ... отвѣчалъ мужъ, мнѣ кажется, были вы на самой прекрасной комедіи. Богъ съ нами! продолжала сна рѣчь свою, что такое выговорите? Экая пропасть, не ужъ-то вы не знаете? предпріялъ Г. Анодинъ. Нѣтъ, право вамъ знакомо это слишкомъ. Но пожалуй разсуди, чѣмъ заслужилъ я то, что ставишь ты мнѣ на голову рога? Экая бѣда! я бы сдѣлалъ съ..... да и Капитанъ твой есть не иное что, какъ..." Капитанъ, которой платилъ извощикамъ тѣми деньгами, которые дала ему Гжа. Анодинша, вошелъ тогда въ горницу и пересѣкъ рѣчь ея мужа, выговаривая слова свои самымъ ужаснымъ голосомъ: "Кто же я таковъ? спросилъ онъ у Аптекаря." Тогда Г. Анодинъ, перемѣня свои рѣчи, поздравилъ его весьма ласково и сказалъ. "Ахъ и вы Г. Капитанъ здѣсь? Слуга вашъ покорный! А говорилъ я только то одно, что вы самой честной человѣкъ, да и весьма вамъ благодаренъ за ласку къ женѣ моей; а она конечно и, ч... знаетъ, какъ вами одолжена, говорилъ онъ мнѣ, отворотяся отъ нихъ, тихимъ голосомъ." Послушай, Г. Анодинъ! сказалъ ему Капитанъ, я человѣкѣ честной, да и тебѣ (по мнѣнію моему) извѣстно уже совершенно свѣтское обхожденіе; почему и надѣюся, что не почтешь ты за худое, что обхожуся я съ супругою твоею ласково и учтиво. Аптекарь, утѣшаяся столь льстящими самолюбію его словами, сказалъ по Французски, что напротивъ того весьма онъ радъ той чести, кою дѣлаетъ онъ женѣ его, а такимъ образомъ по взаимномъ успокоеніи и пошли они спать. На другой день поутру увидѣлъ я сквозь стеклянную дверь, которою лавка моя отдѣлялася отъ зала, Капитана Одонелла, разговаривающаго весьма страстно съ дѣвицею Анодиною, которая съ своей стороны отвѣтствовала ему, какъ казалося мнѣ, съ великою досадою; но Капитанъ весьма скоро ее уговорилъ, и примиреніе ихъ было запечатано взаимно самыми нѣжными ласками. А хотя какое ни прилагалъ я стараніе, но никогда не могъ усмотрѣть между ними, кромѣ ласковости и пріязни, чего нибудь поважнѣе: то и узналъ я о тѣсномъ ихъ обхожденіи по нечаянному случаю. Я умѣлъ возторжествовать надъ цѣломудріемъ одной изъ служанокъ сего дома; и въ то время, когда подруга ея пошла въ Ришмонтъ повидаться съ больнымъ своимъ отцомъ, пользовался плодами моей побѣды. Въ слѣдствіе чего нѣкогда всталъ я по обыкновенію своему ночью и пошелъ къ ней на чердакъ, а увидя, что двери ея комнаточки были отворены, чрезвычайно обрадовался и побѣжалъ прямо къ ея постелѣ; да уже предварительно и вкушалъ мыслями своими то увеселеніе, за коимъ спѣшилъ я столь скоро. Но о несносная невѣрность! о превеличайшая досада! вѣрная моя любовница находилася тогда по объятіяхъ другаго хахаля, которой конечно по мнѣнію моему былъ Капитанской служитель. Увидя сіе, вышелъ я съ великою досадою и хотѣлъ уже итти на постелю свою спать; но сіе приключеніе заняло мысли мои столь сильно, что забрелъ вмѣсто моей каморки въ комнату молодой моей хозяйки; да и не примѣтилъ ошибки своей, прежде нежели подошелъ къ самой ея кровати. А какъ тогда и сама она проснулася, да и услышала произходящее отъ ногъ моихъ шарканье: то и не льзя уже было мнѣ, не давши знать ей о себѣ, вытти изъ покоя ея вонъ. "Не производите большаго шуму, сказала она, считая меня за Капитана; подойдите сюда тихонько, для того чтобъ спящій, въ сосѣдственной съ нами комнатѣ Шотландской шалунъ не услышалъ вашего сюда прихода." Какъ не трудно было мнѣ узнать о причинѣ преподаваемаго отъ нее для осторожности его наставленія, да и могъ я возпользоваться предлагающимся мнѣ тогда случаемъ: то, не наблюдая излишнихъ учтивостей, и легъ я къ ней на постелю, куда и приняла она меня столь ласково, какъ будто бы это былъ не я, а любимой отъ нее хахаль. А понеже имѣлъ я множество причинъ, для которыхъ не осмѣлился выговорить ни единаго слова, то и сказала она мнѣ: "Для чего же, любезной мой Капитанъ! сего дня столь вы молчаливы? На что и отвѣчалъ я ей, притворяя свой голосъ, и столь тихо, сколь было мнѣ возможно, чтобъ она помолчала, для того чтобъ не услышалъ разговоровъ нашихъ Шотландецъ; а таковыя мои рѣчи и подали ей причину заговорить обо мнѣ и прославить достоинство мое такою похвальною рѣчью, которая отнюдь не могла увеселить внутреннее мое самолюбіе; почему и хотѣлося мнѣ многократно пересѣчь слова ея и объявить о себѣ, но какъ нибудь отъ того я удержался; для того что захотѣлося мнѣ ей отмстить не одними словами, но самымъ дѣломъ. Тогда увѣдомила она меня, что не можно уже было ей болѣе скрывать своей беременности, и (почитая меня непрестанно Капитаномъ) просила неотступно, чтобъ окончилъ я съ нею какъ можно скорѣе желаемое ею брачное мое обязательство. Когда же выдумывалъ я, что мнѣ ей отвѣчать, то и услышалъ, что въ каморкѣ моей что-то упало на полъ; почему тотчасъ я всталъ и остановился подлѣ дверей, а тогда и могъ я увидѣть, что кто-то, щупая по обѣимъ сторонамъ своими руками, искалъ оной, для того чтобы можно было ему изо комнаты моей вытти вонъ. Я отодвинулся въ сторону и его пропустилъ, а онъ и сбѣжалъ по лѣстницѣ внизъ столь скоро, какъ только было ему возможно; почему и стало для меня весьма не трудно узнать, что сей человѣкъ былъ не иной кто, какъ какъ Капитанъ которой, по великому моему щастію, увидя двери моей комнаты отворенными, и думая войти въ покой своей любовницы (гдѣ занималъ я его мѣсто), ошибся и вошелъ въ мою лачугу; да и не могъ того примѣтить прежде, пока не уронилъ стула моего на полъ, и бояся, чтобъ сей стукъ не открылъ любовныхъ его дѣлъ, оставилъ разумнымъ образомъ свое предпріятіе, да и отложилъ удовольствіе своихъ желаній до предбудущей ночи. Разсмотря все сіе, не возвратился я уже къ моей красавицѣ; но вошелъ въ мою комнату, заперъ дверь ея крючкомъ, и имѣя голову свою наполненну полученнымъ мною тогда благополучіемъ, уснулъ весьма сладко. Но сіе приключеніе не могло скрыться на долгое время, а увѣдали о немъ тѣ, до кого оно принадлежало, на другой день поутру; ибо когда Одонеллъ сталъ извиняться предъ молодою моею хозяйкою въ томъ, что не бывалъ онъ къ ней ночью для того только, что учинилъ онъ грубую ошибку и зашелъ въ мою комнату, то и поняла она все сіе дѣло досконально. Всякому можно очень легко разсудить, сколь много опечалились оба наши любовники, когда угадали они точно, что узналъ я о всей ихъ тайнѣ, а особливо дѣвица Анодина находилася отъ того въ великомъ безпокойствѣ; ибо какъ поступала она со мною весьма дурно, то и заключила, что отъ сего открытія могу получить я надъ нею великой верьхъ и отмстить ей по моему желанію. Что же слѣдуетъ до Капитана, то не могъ онъ никогда заключить точно, чтобъ возпользовался я благосклонностію его любовницы безъ его вѣдома и по одной только ошибкѣ, о которой его невѣроятности и могъ я заключить изъ словъ его, выговоренныхъ имъ уже послѣ. Въ тожь же самой день дѣвица Анодина вошла ко мнѣ въ лавку, устремила на меня свои взоры и начала проливать горькія слезы. Но вся ея печаль не произвела надо мною ни малѣйшаго дѣйствія; ибо слышанныя мною отъ нее слова укрѣпили мое сердце и сдѣлали оное противъ нее, такъ какъ камень, чѣмъ и отмстилъ я ей уже за оказываемое мнѣ презрѣніе совершенно, да и заплатилъ ей за то стократно. Съ сей самой минуты стала она поступать со мною гораздо съ большимъ почтеніемъ, нежели прежде; ибо какъ было ей уже извѣстно что отъ меня только одного зависѣло совсѣмъ ее обезчестить, то и была она принуждена стараться во всемъ мнѣ угождать, отъ чего и жизнь моя въ семъ домѣ сдѣлалася несравненно лучше прежней. Но со всемъ тѣмъ отнюдь я не старался повторить того предпріятія, которое удалося мнѣ въ сію ночь, хотя и могъ бы льститься, чтобъ приняла она меня безъ всякаго оскорбленія и очень хорошо; чего и не дѣлалъ я по тому, что какъ мало по малу лишился я прежнихъ моихъ деревенскихъ ухватокъ и видовъ, то и познакомился я съ другими женщинами, а наконецъ и примѣтилъ, что почитали уже меня за самаго прекраснѣйшаго Аптекарскаго ученика во всемъ городѣ.
   

ГЛАВА 20.

Въ нѣкоторую ночь учинено на Родрика нападеніе во время коего и былъ онъ весьма опасно раненъ. Онъ узнаетъ, что начальникъ сего нападенія былъ Капитанъ Одонеллъ, которой и хотѣлъ убитъ его до смерти. Употребленные имъ для отмщенія ему способы. Капитанъ, обокравши всѣхъ даже до самаго своего служителя, пропадаетъ безъ вѣсти. Любовное обхожденіе Родрика съ нѣкоторою щеголихою, и какъ по щастію своему избавляется онъ отъ всѣхъ ея хитростей.

   Нѣкогда пошелъ я навѣстить живущаго въ Хелзейской улицѣ больнаго, и какъ было тогда около полуночи то и напалъ на меня какой-то человѣкъ, котораго не имѣлъ и времени осмотрѣть, а слѣдственно и узнать. Онъ ударилъ меня въ голову столь сильно, что упалъ я на землю безъ чувства; а потомъ, учиня въ тѣло мое три шпажныя раны, оставилъ меня замертво. Какъ же скоро я опомнился, то и началъ кричать изъ всей моей силы, что и заставило выбѣжать находящихся въ ближней корчмѣ людей и прибѣжать ко мнѣ на помощь. Они свели меня въ сію корчму и послали за лѣкаремъ, которой тотчасъ перевязалъ мои раны, а потомъ и объявилъ мнѣ, что не было ни одной изъ нихъ смертельной; ибо убійца мой сперва ударилъ меня въ брюхо своею шпагою, которая прошла между жилъ и кожи. Второй же его ударъ пришелъ вдоль моихъ реберъ; а третій, которой повидимому желалъ онъ дашь мнѣ изъ милости, чтобъ скорѣе окончалъ я жизнь мою (потому что сдѣлалъ онъ подлѣ самаго сердца), по щастію попался въ грудную мою кость, отъ чего и отломился кончикъ его шпаги, которой и остался въ ней до самого того времени, когда вынялъ его Лѣкарь. Чѣмъ больше разсуждалъ я о семъ приключеніи, тѣмъ меньше могъ я подумать, чтобъ поступилъ со мною такимъ образомъ какой нибудь разбойникъ; ибо не вынялъ онъ ничего изъ моихъ кармановъ, всѣ лежащія въ нихъ деньги находилися въ совершенной цѣлости. А какъ въ прибавокъ къ тому не пропало ничего и изъ всего моего платья, то и заключилъ, я, что почелъ меня убійца за кого нибудь другаго, или что имѣю я у себя тайнаго непріятеля; и ежели учинилося сіе нападеніе отъ скрытнаго моего врага, то и не могъ я подозрѣвать въ томъ ни единаго человѣка, кромѣ Капитана и хозяйской дочери. Не взирая на таковое разсужденіе, не открылъ я моихъ сомнѣній, для того чтобъ льзя мнѣ было освѣдомиться о піонъ сколь можно обстоятельнѣе. По томъ приказалъ я перенесть себя въ мое жилище, куда и прибылъ въ 10 часу по полуночи, встрѣтя дорогою Капитана, которой и узналъ меня тотчасъ, да и оказалъ на лицѣ своемъ такое смущеніе, какое чувствуетъ винной человѣкѣ и оскорбляется, что не удалося ему совершишь предпріятаго имъ намѣренія. Не смотря на таковую противную мнѣ встрѣчу, былъ я принесенъ къ Аптекарю, которому и разсказалъ я о всемъ моемъ приключеніи, и тѣмъ привелъ его въ истинную жалость. А какъ сказалъ ему Лѣкарь мой, что всѣ раны были отнюдь не смертельны, то въ сіе-то время и употребилъ онъ всю власть свою; ибо приказалъ отнесть меня на собственную мою постелю, хотя жена его и противилась тому точно, да желала по своему ко мнѣ милосердію, чтобъ былъ я отвезенъ въ общенародную больницу, гдѣ по словамъ ея могутъ за мною ходить гораздо лучше, нежели въ ихъ домъ
   Когда находился я въ своей лачугѣ, то о томъ только и думалъ, какъ бы мнѣ отмстить Капитану Одонеллу и его любовницѣ, которыхъ подозрѣвалъ непрестанно болѣе. Не взирая на таковыя мысли, дѣвица Анодина, которой въ то время, когда принесли меня къ Аптекарю, не было дома, и пришла чрезъ два часа по моемъ прибытіи ко мнѣ въ комнату и сказала, что весьма она огорчается о случившемся со мною несчастіи; а притомъ и спросила у меня, не подозрѣваю ли я кого нибудь? Тогда хотя и посмотрѣлъ я на нее весьма быстро, да и сказалъ, что она въ томъ не ошибается; но отнюдь не примѣтилъ я въ лицѣ ея ни малѣйшей перемѣны, котораябъ могла утвердить меня въ моемъ на нее сомнѣніи. "Естьли это такъ, сказала она мнѣ, то для чего не выходите вы сыскной, чтобъ взять виноватыхъ подъ караулъ? ибо станетъ она очень не дорого. А буде нѣтъ у васъ денегъ, то ссужу я васъ ими съ охотою." Таковое одолжительное предложеніе чрезвычайно меня удивило и изтребило въ одну минуту изъ сердца моего всѣ подозрѣнія, которыя возъимѣлъ было я на сію дѣвицу я хотѣлъ уже оправить въ мысляхъ своихъ и самаго Капитана, да хотя совершенно на то еще и не рѣшился, однако вознамѣрился прежде учиненія ему отмщеніе обстоятельно освѣдомиться; а между тѣмъ, поблагодари дѣвицу Анодину за милостивое ея мнѣ обѣщаніе, сказалъ ей: "Что не хочу я ничего зачинать, прежде нежели узнаю о семъ дѣлѣ совершенно; а по сіе время извѣстно мнѣ только то одно, что напавшій на меня столь безсовѣстно былъ человѣкъ военной. Сверьхъ же того, сколько могу я припомнить, то и лице ея не совсѣмъ мнѣ не знакомо; но по самой справедливости, и чтобъ было не противно моей совѣсти, не могу еще обвинятъ именно ни единаго человѣка." Я говорилъ такимъ образомъ, дабы увѣрить молодую мою хозяйку, что не имѣю я на Капитана никакого подозрѣнія, для того чтобъ не вздумалъ онъ убѣжать въ то время, когда узнаю я точно, что рубилъ меня ночью онъ. По протечзніи же осьми дней, когда половина ранъ моихъ уже зажила, сошелъ я въ лавку, чѣмъ и избавилъ Г. Анодина отъ пріискиванія на мѣсто мое другаго ученика. Тамъ первое мое стараніе состояло толь ко въ томъ, чтобъ узнать, въ самомъ ли дѣлѣ Г. Одонеллъ былъ моимъ убійцею; а для учиненія сего, какъ только увидѣлъ я, что вышелъ онъ изъ своей комнаты и пошелъ въ другіе покои нашего дома: то въ ту минуту въ нее и вошелъ, да и вытащилъ шпагу его изъ ноженъ, по учиненіи же сего тотчасъ я и увидѣлъ, что былъ конецъ у нее переломленъ; а когда сложилъ я съ клинкомъ ея кончикъ, которой вытащилъ Лѣкарь изъ моей груди, то и усмотрѣлъ ясно, что былъ онъ отломленъ точно отъ его шпаги.
   Не было уже никакой причины сомнѣваться о точности сего дѣла, почему и сталъ я думать только о томъ, какимъ образомъ могу я отмстить сему бездѣльнику, о чемъ и размышлялъ цѣлую недѣлю. А хотя и полагалъ я иногда въ мысляхъ своихъ, чтобъ поступить съ нимъ также, какъ сдѣлалъ онъ со мною, но таковое намѣреніе тотчасъ казалося мнѣ весьма безчестнымъ, почему и обвинялъ себя внутренно, что предпринималъ подражать подлому его дѣйствію. Иногда также заключалъ я въ мысляхъ своихъ, что надлежало мнѣ просить у него удовольствія своего откровенно; не изключая и ту неизвѣстность, чѣмъ могло кончиться наше съ нимъ побоище, показалися мнѣ, что былъ бы таковой поступокъ противъ сего бездѣльника слишкомъ благороденъ. Въ слѣдствіе чего и взялъ я между обѣими сими намѣреніями среднее, т. е. что уговорилъ я Страпа и двухъ его пріятелей, на коихъ могъ онъ положиться; да и согласился съ ними, чтобъ перерядиться намъ въ другое платье и стать въ назначенномъ отъ насъ мѣстѣ въ засадѣ; а чтобъ заманить туда Капитана, то написали мы къ нему слѣдующее письмо:

Государь мой!

   Разсуждая по видимому, кажется мнѣ, что учиню я намъ не малое утѣшеніе, когда увѣдомлю насъ, что мужъ мой поѣхалъ теперь для посѣщенія нѣкотораго больнаго въ Байсготъ и не будетъ домой прежде завтрашняго вечера. И такъ, естьли вы намѣрены о чемъ нибудь со мною переговорить, то никогда не сыщете лучшаго случая, какимъ можете пользоваться нынѣ.

Ваша, и проч.

   Сіе письмо было подписано именемъ жены Хельзейскаго Аптекаря; ибо слыхалъ я у Одонелла весьма часто, что говорилъ онъ о ней съ великимъ восхищеніемъ, какъ о такой женщинъ, которую старался онъ плѣнить въ любовь свою, прибавляя къ тому, что желалъ бы съ великою горячностію, чтобъ отлучился изъ дому своего мужъ ея для того только, дабы можно было ему переговоришь съ нею вольнѣе. Полученное имъ письмо весьма его удивило и обрадовало, почему и пошелъ онъ къ ней вмѣсто письменнаго отвѣта самъ. Но онъ не могъ туда дойти; ибо сошелся съ нами въ самомъ томъ мѣстѣ, гдѣ потчивалъ онъ меня своею шпагою. Мы были всѣ четверо тогда въ личинахъ, и напавъ на него вдругъ, отняли его шпагу и раздѣли до нага, а по томъ и зачали его сѣчь крапивою и осокою безъ всякаго милосердія, что и продолжали цѣлую четверть часа, и не взирая на всѣ его прозьбы и слезы, покинули его не прежде, какъ въ то время, когда уже устали мы его бить. По томъ унесли мы все его платье, и спрятавъ оное позади плетня, оставили его совсѣмъ нагова на срединѣ большей дороги выдумывать какое нибудь средство, по которому бы могъ онъ притти съ благопристойностію въ свое жилище. Учиня сіе, сдѣлалъ я и ту предосторожность, что вошелъ въ домъ свой прежде его. А какъ только туда я прибылъ, то и пришли намъ сказать, что взятъ онъ дозоромъ и сведенъ въ караульню, откуда и прислалъ онъ сего человѣка для того, чтобъ принести къ нему, во что бы можно было ему ему какъ нибудь одѣться. На другой день поутру принесли его къ намъ въ носилкахъ и оберченнаго въ одѣяло; ибо по тогдашнему его состоянію не могъ онъ надѣть на себя никакого платья,
   Гжа. Анодинша и дочь ея старалися угодить ему будто въ запуски; да и думало, что не бывало ни одного больнаго въ свѣтѣ, за которымъ бы ходили съ большимъ стараніемъ и прилѣжностію. А какъ господинѣ мой желалъ уже весьма давно, чтобъ учинилося съ нимъ таковое несчастіе: то, не могши скрыть своей радости, сдѣлалъ меня у частникомъ своего удовольствія, высовывая языкъ его и мигая глазами въ то время, когда приказывалъ онъ мнѣ составить цѣлительную мазь. Что же слѣдуетъ до меня самаго, то не могъ я возвесть на больнаго глазъ своихъ безъ того, чтобъ не встрепенуться съ радости, ибо кромѣ того веселья, что ободралъ я его живаго почти совсѣмъ, чувствовалъ я и то удовольствіе, что трубили о немъ во всѣхъ вѣдомостяхъ; а сіе и причинило ему однако нѣкоторую выгоду, для того что тѣ люди, кои обрѣли его платье, прислали къ нему оное во всякой цѣлости, кромѣ нѣкоторыхъ писемъ, между коими было и то, которое написалъ я къ нему отъ Аптекарши. А какъ сей храброй Капитанъ былъ великой хвастунъ, то и имѣлъ у себя гораздо болѣе любовныхъ писемъ, нежели векселей; почему и присвоила себѣ оныя нѣкоторая ученая Лондонская женщина, и присовокупя къ нимъ многія своей выдумки, приказала напечатать. Таковой оборотъ причинилъ во мнѣ нѣкоторое раскаяніе, ибо боялся я чрезвычайно, чтобъ нескромность издателя не поколебала моего спокойствія. Но по великому моему щастію Хелзейской Аптекарь, будучи симъ сочиненіемъ чрезвычайно тронутъ, зачалъ на типографщика просить въ безчестьѣ, и не сомнѣвайся въ вѣрности своей жены, обвинялъ только одного издателя сей книги, которой, узнавъ сіе, поступилъ весьма разумно и совсѣмъ скрылся. Но Гжа. Анодинша и любезная ея дщерь были совсѣмъ не столь вѣроятны, какъ сей Аптекарь; ибо какъ скоро письма его вышли за свѣтъ, то и перестали уже онѣ о немъ столь много стараться, какъ прежде, что довольно онъ и примѣтилъ; да и могъ разсудить, отъ чего произошла таковая перемѣна. Но онъ положилъ не говорить о томъ ничего, знавши, что не имѣлъ никакого права на нихъ жаловаться, а досадовалъ только на одного моего хозяина, коего старался онъ повредить честь; ибо узналъ точно, что повѣсть о его сѣченьѣ для напечатанія въ народныхъ вѣдомостяхъ прислалъ онъ. А какъ тогда выросла у него новая кожа, а притомъ и видѣлъ, что совсѣмъ онъ выздоровѣлъ: то, разсуждая, что не могъ уже жить долѣе въ Лодонѣ, уѣхалъ изъ нашего дому ночью тихонько, которой побѣгъ хотя учинилъ онъ безъ барабаннаго бою и безъ игранія на трубахъ; но однако не позабылъ обокрасть всѣхъ живущихъ въ ономъ да не пощадилъ въ томъ и собственнаго своего служителя, у коего обобралъ онъ все, что сей бѣднякъ ни накопилъ, кромѣ одного только его платья, да и то конечно бы онъ утащилъ, естьли бы оно чего нибудь стоило. Г. Анодинъ, узнавъ о семъ, и не желая потерять того, чѣмъ сей щеголь былъ ему долженъ, захватилъ стоящій въ комнатѣ его ветхой сундукъ; ибо видя его запечатаннымъ и очень тяжелымъ, не сомнѣвался онъ нимало, чтобъ не было въ немъ довольнаго числа вещей, коими бы можно было ему наградить тотъ убытокъ, которой претерпѣлъ онъ отъ неполученія отъ него за наемъ покоя денегъ. Со всемъ тѣмъ, какъ прошелъ уже мѣсяцъ, а онъ не получилъ объ немъ ни малѣйшаго извѣстія: то и не могъ онъ утерпѣть, чтобъ не посмотрѣть, что въ немъ находилося, для чего и приказалъ мнѣ при себѣ его разломать, что я и учинилъ, употребя къ тому отъ большой иготи пестъ. Но къ великому оскорбленію Г. Анодина не нашли мы въ немъ ничего инаго, кромѣ одной большой кучи каменья.
   Почти въ самое сіе время пришелъ ко мнѣ Страпъ и сказалъ, что нѣкоторой господинъ предложилъ ему, дабы ѣхалъ онъ съ нимъ въ чужіе краи, но какъ не хотѣлъ онъ меня оставить, то и не принялъ сего предложенія, хотя и было оно для него чрезвычайно выгодно. А хотя и былъ я дружбою его чрезвычайно тронутъ, но въ семъ случаѣ заплатилъ я ему великою неблагодарностію. Сколько человѣческія сердца подвержены развращенію! да и нѣтъ почти ни одного изъ нихъ, которое бы могло защититься отъ сего порока, ибо какъ имѣлъ я у себя новыхъ друзей, которыхъ наружной видъ и не беззнатное состояніе ласкало моему тщеславію, то и началѣ уже стыдиться, что обхожуся дружелюбно съ цырюльническимъ ученикомъ, хотя въ самое то время и чувствовалъ въ моемъ сердцѣ, что былъ бы я прямымъ чудовищемъ; естьли бы могъ онъ узнать мои о немъ мысли. Такимъ-то образомъ, услыша отъ него cis извѣстіе, и былъ я имъ весьма доволенъ не для того, что казалося оно для него выгоднымъ, но по тому только, что подавало оно мнѣ случай, будто бы стараяся о его благополучіи, уговаривалъ его ко удаленію изъ того мѣста, гдѣ имѣлъ я столь хорошее знакомство. Въ слѣдствіе сихъ моихъ разположеній и убѣждалъ я Страпа къ отъѣзду его столь сильно, что наконецъ онъ и согласился, а черезъ недѣлю и уѣхалъ. Я проводилъ его нѣсколько за городъ, гдѣ обнималъ онъ меня многократно со изліяніемъ цѣлыхъ источниковъ слезъ; а по томъ мы съ нимъ и разсталися. По отъѣздѣ же его пришелъ и я въ немалую жалость, и бранилъ самъ себя, что пожелалъ и былъ причиною его отсутствія.
   Со всемъ тѣмъ утѣшился я о потеряніи столь вѣрнаго мнѣ друга весьма скоро; ибо какъ зналъ онъ меня совершенно, то присутствіе его и напоминало мнѣ очень часто о томъ нищенскомъ состояніи, въ которомъ жилъ я прежде. А какъ скоро онъ уѣхалъ, то старался я одѣваться гораздо чище и придавать себѣ щегольскія ухватки, для чего и выучился танцовать у одного Француза, коего вылечилъ я отъ дурной болѣзни, а въ праздничные и воскресные дни ходилъ на позорище; да и почитался за самаго ученѣйшаго человѣка въ корчмѣ, гдѣ продавалося пиво. Тамъ слушали меня какъ нѣкоторое прорицалище, а общая всѣхъ приходящихъ туда похвала и учинила меня рѣшителемъ ихъ споровъ. Въ прибавокъ же къ тому познакомился я съ нѣкоторою госпожею, отъ которой по великой моей прозьбѣ и получилъ обѣщаніе, что выйдетъ она за меня замужъ. А какъ сія молодая и называющаяся вдовою женщина почиталася за весьма богатую, то и благодарилъ я небо за мое благополучіе и уже вознамѣрился на ней жениться; но возпрепятствовалъ мнѣ въ томъ одинъ только щастливой случай. Въ нѣкоторой день, какъ пошелъ я къ нареченной моей невѣстѣ, увидѣлъ двери комнаты ея отверстыми, служанка же ея куда-то отлучилась; почему въ разсужденіи короткаго нашего съ нею обхожденія и подумалъ я, что не для чего употреблять мнѣ съ нею излишніе обряды, и не старался о томъ, чтобы кто ей обо мнѣ возвѣстилъ, вошелъ безъ всякаго размышленія въ ея спальну. Но, о небо! что я тогда увидѣлъ? ибо сія невѣрная лежала во объятіяхъ своего любовника, усмотря сіе, былъ я еще столь скроменъ, что, не сказавъ ей ни единаго слова, вышелъ вонъ, да и благодарилъ многократно ту планету, подъ которой я родился, за сіе щастливое открытіе. Въ слѣдствіе чего и принялъ я тогда твердое намѣреніе, чтобъ отнюдь мнѣ не жениться прежде, нежели увѣдомлюся о невѣстѣ моей обстоятельно.
   

ГЛАВА 21.

Въ домъ у Г. Анодина становится Гавки, котораго Родрикъ избавляетъ отъ великихъ хлопотъ. Сей дворянинъ женятся на Аптекарской дочери, и оба они дѣлаютъ противъ Родрика заговоръ; да и обвиняютъ его, будто бы покралъ онъ своего хозяина, Г. Анодинъ выгоняетъ его съ великимъ безчестіемъ, и въ какую пришелъ онъ крайность. Свиданіе Родриково съ тою женщиною, на которой прежде того хотѣлъ онъ жениться. Онъ находитъ сію обманщицу въ совершенной нищетѣ и нѣсколько ей помогаетъ.

   Послѣ отъѣзда Капитана Одонелла, Г. Анодинъ отдалъ сей покой въ наймы Гавкію, которой досталъ себѣ въ войскъ мѣсто Порутчика; да и имѣлъ у себя столь гордой и отважной видъ, что и думалъ я, не сдѣлался ли онъ послѣ того, какъ не имѣли уже мы между собою никакого знакомства, великимъ храбрецомъ. Въ слѣдствіе чего и весьма я боялся, чтобъ не вспомнилъ онъ о той ссоръ, которую имѣли мы въ Шотландіи, и не вздумалъ бы въ Англіи загладить тотъ стыдъ, которой нанесъ онъ себѣ учиненнымъ отъ него мнѣ поступкомъ. Но по щастію моему весьма я въ томъ обманулся; ибо казался онъ, будто бы совсѣмъ меня не знаетъ, да и я съ моей стороны не заботился о возобновленіи съ нимъ прежняго моего знакомства. Но хотя бы я въ немъ нѣсколько и усомнился, но былъ бы въ томъ увѣренъ чрезъ то приключеніе, которое учинилося съ нимъ по прошествіи не многихъ дней; ибо когда однимъ вечеромъ, отнеся къ больному лѣкарства, возвращался я домой, то и увидѣлъ, что трое дозорныхъ приставовъ вели въ тюрьму двухъ человѣкъ. Оба они были измараны совсѣмъ грязью, и одинъ изъ нихъ жаловался, что потерялъ свою шпагу, а другой говорилъ, что обронилъ табакерку. А какъ одинъ изъ сихъ колодниковъ имѣлъ у себя Шотландской выговоръ, то и сталъ я слушать ихъ прилѣжнѣе. Онъ просилъ приставовъ, чтобъ они его отпустили, обѣщая дать имъ за то цѣлую гивинею; но они на то не соглашалися, говоря ему, что поранилъ онъ одного изъ ихъ товарищей, за что и надобно свести его подъ караулъ, да и посмотрѣть, что будетъ за то ему учинено. Тогда не могъ я не почувствовать жалости къ моему односторонцу, и думалъ, что требуетъ того честь моя, чтобъ я либо соучаствовалъ съ нимъ въ бѣдѣ его, или избавилъ его отъ оной. А какъ была въ рукахъ моихъ толстая трость, то и ударилъ я ею по головѣ того пристава, которой держалъ Шотландца, столь сильно, что и упалъ онъ на землю; но веденной имъ подлецъ не успѣлъ увидѣть себя на волѣ, какъ тотчасъ и убѣжалъ. Не смотря на сіе, напалъ я на прочихъ двухъ приставовъ такъ жестоко, что и принудилъ ихъ покинуть свою добычу; а по томъ съ помощію Гавхіева слуги хотя и прогналъ я моихъ непріятелей, но со всемъ тѣмъ получилъ отъ нихъ столь сильной ударъ въ голову, что чуть не выскочилъ у меня глазъ. По учиненіи сего не разсудили мы за благо дожидаться, чтобъ сыскали они себѣ подкрѣпленіе, и побѣжали къ своему дому изъ всей силы. А какъ по прибытіи къ Аптекарю сказалъ я, что выдержалъ нападеніе, то увѣдомили меня тотчасъ, что и съ Гавкіемъ случилося самое тоже, и хозяинъ мой приказалъ мнѣ приготовить ему умягчительной клистиръ и крѣпительное лѣкарство, для того чтобъ подкрѣпить всѣ его чувства, которыя казалися отъ сего приключенія весьма помѣшанными; а самъ онъ пошелъ бросать ему кровь. По прошествіи же малаго времени узналъ я гораздо вѣрнѣе, что освободилъ я отъ приставовъ самаго Гавкія; ибо въ слугѣ его, которой пришелъ домой безъ перука и безъ шляпы, увидѣлъ я точно того колодника, которой вмѣстѣ со мною дрался съ приставами, почему и не сомнѣвался уже ни мало, чтобъ избавленной мною и убѣжавшій отъ насъ столь подло другой колодникъ не былъ самой господинъ его. Тогда зачалъ я проклинать ту минуту, въ которую безумнымъ образомъ подвергался я опасности для такого человѣка, которой былъ совсѣмъ того недостоинъ. Однако на другой день сей трусъ, не смотря на робкіе свои поступки, былъ столько безстыденъ, что хвалился своею храбростію, съ которою будто бы защищался онъ противъ приставовъ. А какъ хозяйская жена и дочь порицали его дерзость и не преставали осуждать за то, что оказывалъ храбрость свою попустому: то таковое хвастовство и вывело меня изъ терпѣнія, почему и разсказалъ я имъ, какъ учинилося сіе дѣло въ самой точности. Я доказывалъ имъ, что былъ я въ семъ приключеніи участникомъ, видимымъ на лицѣ моемъ отъ удара въ оное знакомъ, и укорялъ Гавкія весьма жарко за неблагодарность его и трусость; а таковые мои упреки и удивили его столь сильно, да и привели въ такое смятеніе, что во оправданіе свое не могъ онъ выговорить ни единаго слова; нечему всѣ присутствующіе тутъ и взирали другъ на друга, наблюдая глубокое молчаніе. Со всемъ тѣмъ Гжа. Анодинша перервала оное и стала мнѣ выговаривать, что поступилъ я противъ Г. Порутчика съ великою неумѣренностію; да и онъ самъ, оправяся отъ одержащаго его смущенія, сказалъ мнѣ холоднымъ видомъ, что прощаетъ онъ меня за мою нескромность; ибо конечно почелъ я имъ кого нибудь другаго; но къ тому присовокупилъ онъ, смотря на меня гордымъ окомъ, чтобъ впредь, не знавши прямо, не говорилъ о немъ ничего. Гжа. Анодинша превозносила огромными похвалами оказанное имъ великодушіе, по которому простилъ онъ меня въ такихъ словахъ, кои могли бы нанесть ему нѣкоторое безчестіе.
   А какъ хозяйка моя хвалила его съ великимъ жаромъ, то и догадался я точно, что старалися онъ получить отъ него себѣ какую нибудь выгоду; почему и положилъ, примѣчая всѣ ихъ поступки, узнать томъ обстоятельнѣе. Но Г. Анодинъ казался имѣлъ о немъ такія же мысли, какъ и я, и либо по прониканію своему, либо по ревности отнюдь онъ не соглашался съ мнѣніемъ своей жены; ибо когда вышелъ я изъ за стола и пошелъ въ лавку, то слѣдовалъ будто бы для взятья въ ней нѣкоторой вещи и онъ; а вошедши въ оную, посмотри на меня, съ усмѣшкою сказалъ: "Мнѣ, кажется, что ты бѣдной мой Родрикъ имѣешь у себя весьма много чистосердечія, напротивъ же того очень мало скромности. А хотя жена моя и дочь можетъ быть и невиноваты, что вступаются за сего Офицера, но я почитаю его всегда за величайшаго хвастуна." Г. Анодинъ говорилъ сіе весьма справедливо; потому что жена и дочь его старалися учтивостями и ласками своими угодить моему непріятелю, что и дѣлала первая изъ нихъ для того, чтобъ удержать въ своемъ домъ денежнаго и склоннаго къ расточенію стояльца; а другая старалася какъ нибудь поддѣть себѣ мужа, въ которомъ имѣла она не малую нужду для тѣхъ обстоятельствъ, о коихъ предложилъ я выше. Въ самомъ дѣлѣ знаки хорошаго обхожденія ея съ Капитаномъ Одонелломъ начали становиться столь явными, что и не могли уже скрывать ихъ еще далѣе; да и поступила она съ храбрымъ Гавкіемъ столь ласково и проворно, что склонила его на себѣ жениться. Въ слѣдствіе чего, вышедши будто бы на комедію, пріѣхали они въ церковь, въ которой и совокупилися другъ со другомъ, откуда прибывъ къ нѣкоторому банщику {Банщики въ Ангил столь же снизходительны, какъ содержатели шинковъ; да и часто позволяютъ они имѣть въ домахъ своихъ любовныя сходбища.}, исполнили уже и все то, что обыкновенно дѣлается по совершеніи брака. На другой же день поутру явилися они къ Г. Анодину и женѣ его, да и просили ихъ на то согласія, которые по извѣстнымъ имъ обстоятельствамъ не долго въ томъ и попротивилися. Сверьхъ же того Г. Анодинъ почиталъ себя щастливымъ, что вышла дочь его за достаточнаго человѣка, хотя и не далъ онъ за нею въ приданое ни единой полушки. Что же слѣдуетъ до ея матери, то была она чрезвычайно рада, что не будетъ уже болѣе имѣть у себя такой соперницы, которая была для нее весьма тягостна и во время стеченія обожателей одерживала почти всегда надъ нею великое преимущество; да и самъ я получилъ въ семъ дѣлѣ также не малое утѣшеніе: ибо отмстилъ я сему мошеннику, обезчестя жену его еще заранѣе и приковавъ ему рога прежде его на ней женидьбы. Но таковое мое удовольствіе продолжалося очень не долго; ибо Гaвкій, бояся внутренно, дабы не снялъ я съ него личины, вздумалъ меня погубить, о чемъ сообщилъ онъ и цѣломудренной своей супругѣ, которая и согласилася на то безъ всякихъ отговорокъ, да и имѣла она къ тому не малую причину; ибо присутствіе мое напоминало ей безпрестанно то, какъ была она отъ меня обругана и презрѣна. Въ слѣдствіе чего и вознамѣрилися они съ почтеннымъ своимъ супругомъ погубить меня какъ нибудь; а естьли можно, то и самою безчестною смертію.
   Хозяинъ мой примѣчалъ многократно, что не доставало въ лавкѣ его такихъ лѣкарствъ, въ которыхъ по неупотребленію ихъ въ расходѣ не могъ я дать ему никакого отчету; почему хотя и спрашивалъ онъ у меня, куда онѣ дѣвалися, но я не зналъ, что ему отвѣчать. Такія пропажи. возобновлялися столь часто, что наконецъ вышелъ онъ изъ терпѣнія, попросилъ моего ключа, да и сказалъ мнѣ, что хочетъ непремѣнно осмотрѣть сундукъ мой и узнать, не я ли ихъ краду. Сіи слова заставили меня покраснѣть и совсѣмъ оглушили; а обладавшій мною тогда гнѣвѣ и убѣдилъ пролить слезы, которыя хозяинъ мой и почелъ за явное доказательство моего преступленія. Со всемъ тѣмъ отдалъ я ему ключъ свой, сказавши, что можетъ онъ исполнить по своему желанію тотчасъ, но что не столь легко можно ему будетъ удовольствовать меня въ то время, когда увѣрится онъ въ моей невинности. Ну, хорошо! сказалъ онѣ, бравши у меня ключь; объ этомъ переговоримъ мы послѣ; а по томъ и пошелъ онъ въ мою каморочку, куда слѣдовали за нимъ какъ я, такъ и все его семейство. Когда же открылъ онъ сундукѣ мой, то какимъ пораженъ былъ я ужасомъ, увидя, что положены были въ оной дѣйствительно всѣ тѣ лѣкарства, въ кражѣ коихъ онъ меня подозрѣвалъ! "Ей Богу весьма я виноватъ предъ такимъ человѣкомъ, каковъ ты, сказалъ мнѣ Г. Анодинъ; да и всѣ мы очень неправы, что подозрѣвали васъ въ воровствѣ, почему и плакали вы о томъ не безъ причины." Отъ сихъ словъ я почти окаменѣлъ и не могъ отвѣчать ни единаго слова; напротивъ же того каждой изъ присутствующихъ подавалъ свое мнѣніе и дѣлалъ разсужденія. Однѣ только служанки сожалѣли о моемъ нещастіи и отошли прочь, говоря, что почитаютъ онѣ сіе за великое для меня неблагополучіе, и чтобъ никогда онѣ сему не повѣрили. Гжа. Анодинша нашла случай бранить своего мужа за то, что имѣлъ онъ ко мнѣ великую довѣренность; а Гжа. Гавкія подкрѣпляла мысли своей матери, говоря, что не имѣла она обо мнѣ никогда хорошаго мнѣнія, и что надлежало представить меня къ суду и свести тотчасъ въ Невгатъ; да уже подлой Гавки, для исполненія намѣренія цѣломудренной своей супруги, и готовился туда итти, но Г. Анодинъ, предвидя тѣ расходы, которые должно будетъ ему для осужденія моего употребить изъ своего кармана, кликнулъ своего зятя, прежде нежели могъ онъ сойти съ лѣстницы, и сказалъ ему: "Не ходите, сынъ мой! ибо хотя сей бездѣльникъ и по всякой справедливости достоинъ быть повѣшенъ, но можно надѣяться, что небо учинитъ съ нимъ милость, обратя его на истинной путь; да и я самъ не хочу быть причиною его смерти." Г. и Гжа. Гавки противились сему его намѣренію съ великимъ жаромъ, и представляли ему не однократно, что требуетъ того, дабы былъ я преданъ въ судейскія руки, самая общественная польза; ибо чрезъ казнь мою предупредятся тѣ преступленія, которыя могъ бы я учинить впредь. Но всѣми сими предложеніями не могли того сдѣлать, чтобъ Г. Анодинъ учинилъ по ихъ желанію, для того что чувствовалъ онъ въ сердцѣ своемъ нѣчто такое, которое склоняло его къ моей пользѣ и препятствовало согласиться съ ними. "Нещастной! сказалъ онъ мнѣ, выйди скорѣе изъ моего дому и проси Господа Бога, чтобъ обратилъ Онъ твое сердце къ добродѣтели." Тогда вышелъ я изъ моего удивленія, а одержащій меня гнѣвъ и досада и отверзли уста мои. "Вы имѣете причину почитать меня виновнымъ, говорилъ я Г. Анодину, ибо кажуся я такимъ по всѣмъ видамъ. Но горе тѣмъ бездѣльникамъ, которые васъ обманываютъ и поступаютъ со мною съ такимъ чернодушіемъ! Теперь учинился я жертвою ненависти сего подлеца (прибавилъ я, указавъ на Гавкія), ибо онъ конечно положилъ въ сундукъ мой всѣ сіи лѣкарства только для того, чтобъ меня обезчестить и погубить. Но Бога ради разсмотрите, сколько таковой обвинитель, которой знаетъ меня отъ самой моей юности, долженъ быть вамъ подозрителенъ? Мы жили съ нимъ почти всегда въ однихъ мѣстахъ; да и былъ онъ столько подлъ, что не пошелъ со мною биться, когда я его вызывалъ. Сверьхъ же того и тотъ мерзской поступокъ, которой случился съ нимъ не давно и отъ коего избавленъ онъ мною, можетъ почесться за такое приключеніе, которое упрекаетъ ему въ его подлости и неблагодарности. И понеже такой свидѣтель, каковъ я, весьма его тяготилъ, а не имѣлъ онъ у себя столько храбрости, чтобъ могъ онъ со мною раздѣлаться, такъ какъ надлежитъ честному человѣку: то и хочетъ онъ сбыть меня съ рукѣ способомъ самой мерзской измѣны. Что же слѣдуетъ, государыня моя! до васъ, говорилъ я его женѣ, то могъ ли я подумать, чтобъ, не смотря на тѣ обстоятельства, по которымъ бы надлежало оказывать вамъ ко мнѣ не малое снизхожденіе, осмѣлилися вы вспомоществовать таковому беззаконному дѣлу? Со всемъ тѣмъ не стану я объявлять тѣхъ причинъ, по которымъ вы меня возненавидѣли, но съ тѣмъ однако условіемъ, чтобъ не доводили вы меня до самой крайности." Двоезначущія слова, которыми напалъ я на Гжу. Гавкію, привели ее въ наивеличайшій гнѣвъ. "Подлецъ! сказала она, плюнувши мнѣ въ рожу, не думаешь ли ты оправдаться, обвиняя другихъ? Что значатъ дерзанія слова твои? Да развѣ какой нибудь безумной повѣритъ такому бездѣльнику, каковъ ты? Знайте! батюшко, говорила она Г. Анодину, что буде не изволите вы отдать сего вора къ розыску, то не стану я жить съ вами въ одномъ домѣ." Тогда сказалъ мнѣ Гавки гордымъ образомъ, что презираетъ онъ всѣ тѣ ругательства, которыя выговорю я про него самаго; но естьли буду столько смѣлъ, что поврежду честь жены его, то зарѣжетъ онъ меня тотчасъ. "Бездѣльникъ! сказалъ я ему: только бы удалося мнѣ сойтися съ тобою въ какомъ нибудь мѣстѣ, гдѣ бы могъ я тебя заставишь раскаяться въ скверныхъ твоихъ дѣлахъ, то бы тотчасъ очистилъ я свѣтъ отъ таковаго чудовища, каковъ ты... Но на что откладывать вдаль, продолжалъ я, ухватя стоящую подлъ меня старую бутыльку; а лучше всего разшибить мнѣ теперь тебя въ дребезги и отмстить за учиненную мнѣ отъ такого пакостника обиду." Гавки, увидя сіе, тотчасъ убѣжалъ, а Г. Анодинъ бросился такъ скоро, что сходя съ лѣстницы, упалъ на своего зятя и уронилъ его съ собою, почему и катилися они, какъ кубари, до самаго низу. А хотя и не было уже ихъ въ лавкѣ, но я имѣлъ у себя столь ужасной и храброй видъ, что Гжа. Анодинша упала отъ страху въ обморокъ, а дочь ея, поблѣднѣвши какъ мертвая, думала, что стану я отмщать обиду свою надъ нею. Не, ужъ-то, Г. Родрикъ! сказала она, хотите вы убить меня до смерти? Отнюдь нѣтъ, отвѣчалъ я ей; ибо для учиненія сего надобно бы быть мнѣ столь же подлу, каковъ мужъ твой. Но я оставлю васъ въ жизни только для того, чтобъ терзалися вы поминутно угрызѣніемъ собственной вашей совѣсти." Выговоря сіе, и вышелъ я вонъ.
   Когда сходилъ я на низъ, то по срединѣ лѣстницы встрѣтился съ Г. Анодиномъ и идущимъ за нимъ любезнымъ его зятемъ, изъ которыхъ первой держалъ въ рукахъ своихъ изъ иготи пестъ, а другой шпагу. Тогда храброй Гавки говорилъ мнѣ: "Негодной человѣкъ! видно, что убилъ ты жену мою до смерти; а Аптекарь спросилъ у меня жалостнымъ образомъ, говоря: гдѣ же теперь дочь моя? Дочь ваша увѣритъ васъ о противномъ, отвѣчалъ я; ибо теперь она на верьху, и скажетъ вамъ сама, что, не сдѣлалъ я ей никакой обиды. Но по прошествіи не большаго времени узнаете вы сами, сколь много достойна она вашей повѣренности, и сколь великую имѣетъ она причину къ тому дабы меня ненавидѣть и обвинять предъ вами." Гжа. Гавкія, слыша слова мои и опасаяся, чтобъ не повелъ я рѣчи моей далѣе, сказала имъ: "Не мѣшайте сему мошеннику итти изъ дому нашего вонъ; да и пускай онъ удавится гдѣ нибудь въ другомъ мѣстѣ, а не у насъ." Въ слѣдствіе чего хотя Г. Анодинъ съ храбрымъ своимъ зятемъ и дали мнѣ безпрепятственно дорогу, но Аптекарь отнюдь не пропустилъ послѣднихъ словъ моихъ между ушами; да и могъ я изъ лица его увидѣть, что хотѣлося ему чрезвычайно о томъ со мною изъясниться, но Гавки утащилъ его въ комнату. Что же слѣдуетъ до меня, то вышелъ я отъ нихъ, имѣя сердце свое наполненное гнѣвомъ и отчаяніемъ, для того что не могъ никакимъ образомъ доказать имъ своей невинности.
   Вышедши отъ Аптекаря, пошелъ я прямо къ Г. Конкордансу, для того чтобъ разсказать ему свою повѣсть, и убѣдить его къ защищенію моей невинности, а притомъ и посовѣтовать съ нимъ о томъ, что должно мнѣ въ сей крайности дѣлать. Но по великому моему нещастію сказали мнѣ, что уѣхалъ онъ въ деревню, откуда и не возвратится прежде двухъ или трехъ дней. И такъ, ожидая его прибытія, пошелъ я посовѣтоваться съ нѣкоторыми живущими въ сосѣдствѣ моими пріятелями, съ коими познакомился, живучи у Аптекаря. Но къ крайнему моему огорченію увидѣлъ я, что были они уже всѣ увѣдомлены о моемъ приключеніи; да и описанъ я имъ столь безчестно, что ни одинъ изъ нихъ не хотѣлъ и выслушать моего оправданія. А хотя и накопилъ я нѣсколько деньжонокъ, которыя были въ тогдашнемъ моемъ состояніи весьма для меня нужны; но я бы отдалъ ихъ весьма охотно до послѣдней копѣйки, лишь бы могъ какъ нибудь загладить мое безчестіе. Въ прибавокъ же къ сему нещастію почувствовалъ я на себѣ одну изъ тѣхъ постыдныхъ болѣзней, которыми бываемъ мы наказаны отъ неба за ненаблюденіе въ любовныхъ дѣдахъ надлежащей чистоты и умѣренности.
   А какъ тогда былъ я лишенъ и того друга, которой бы въ семъ обстоятельствъ конечно обо мнѣ пожалѣлъ и учинилъ какую нибудь помощь: то въ сіе-то время уже и вспомнилъ я о учиненной мною противъ него неблагодарности; да и упрекалъ себя всуе, что старался его отъ себя какъ нибудь удалить. Но не взирая на одержащую меня печаль, велѣлъ я перенесть всѣ мои пожитки въ ту самую корчму, гдѣ уже стоялъ я по прибытіи моемъ въ Лондонѣ; да и прожилъ въ ней цѣлые два дни, ожидая пріѣзда Г. Конкорданса, Когда же свѣдалъ я о его возвращеніи, то и побѣжалъ къ нему тотчасъ; но къ великому моему нещастію былъ онъ уже предваренъ Г. Анодиномъ, почему и принялъ меня столь сердито, что на силу согласился выслушать и рѣчь мою. "Очень хорошо! сказалъ онъ мнѣ, трясся своею головою; вотъ то-то самая прекрасная сказка! Милосердый Боже! за что я такъ нещастливъ, что вздумалось мнѣ о васъ стараться и доставать вамъ мѣсто? что уже и научитъ меня впредь жить на свѣтъ. Нишъ, нѣтъ! теперь уже я не положуся ни на роднаго моего брата. Мнѣ кажется, что хотя бы въ сіе время воскресъ изъ мертвыхъ и самъ Пророкъ Даніилъ, то бы я и ему не повѣрилъ; да думаю, что усомнился бы и въ томъ, естьли бы слетѣлъ ко мнѣ съ небеси пресвѣтлой Ангелъ."
   "Хотя бы вы и сами раскаялися въ томъ, что теперь обо мнѣ мыслите, сказалъ я ему; буде бы только разсмотрѣли вы хотя не много обстоятельства моего приключенія; но я надѣюсь увѣрить "васъ о моей невинности теперь же. Я весьма того желаю, отвѣчалъ Г. Конкордансъ; но во ожиданіи сего прошу васъ покорно, чтобъ вы совсѣмъ обо мнѣ позабыли; ибо знаете вы и сами, что естьли бы имѣлъ я съ вами какое нибудь знакомство, то бы могли заключить, будто бы былъ я вашимъ сообщникомъ; да и не преминули бы всѣ честные люди указывать на меня пальцами, почитая меня потатчикомъ вашимъ шалостямъ." А какъ рѣчи его чрезвычайно мнѣ досадили, то и не могъ я слушать ихъ долѣе, и не отвѣчая я ничего, вышелъ отъ него съ большимъ оскорбленіемъ и бѣшенствомъ. Тогда-то уже нанялъ я себѣ близь С. Гиллеса небольшую каморочку, заплатя за оную по 9 солсовъ {18 копѣекъ.} на недѣлю, гдѣ прежде всего и началѣ я думать о моемъ излеченіи. Въ слѣдствіе чего для покупки потребныхъ мнѣ лѣкарствъ и продалъ я три верьхнія мои рубашки.
   Всякой можетъ весьма легко разсудить сколь хорошо жилъ я за такую цѣну, обитая въ самой дурной хижинѣ и выдумывая безпрестанно способы, какъ бы вытти мнѣ изъ таковой бѣдности. Въ одинъ день, какъ мучился я самыми печальными размышленіями, то услышалъ въ прилегающей къ моей кельѣ горенкѣ великой крикъ: почему и побѣжалъ туда тотчасъ, да и увидѣлъ лежащую на самой скверной кроватишкѣ молодую женщину, которая не оказывала у себя никакого знака жизни; а чтобъ привесть ее въ память, то поднесъ я къ носу ея душистой воды, отъ которой и начала она опомниваться и открыла глаза свои. Но, о Боже мой! въ какое пришелъ я удивленіе, когда узналъ въ ней самую ту невѣрную женщину, на которой чуть было я не женился! Нещастливое состояніе сей бѣдняжки привело меня въ великую жалость; да и чувствовалъ я къ ней въ сердцѣ своемъ противъ моей воли всю ту любовь, которую имѣлъ я къ ней до ея ко мнѣ измѣны. А какъ не могъ я утерпѣть, дабы ее не обнять: то, узнавши она меня, тотчасъ охватила своими руками, проливая цѣлой источникъ слезъ, чего не снеся, соединилъ я съ ними и свои. Тогда устремила она на меня нѣжнымъ образомъ глаза свои, и сказала умирающимъ голосомъ слѣдующія слова, которыя совершенно поразили мое сердце:
   "Перестаньте, любезной мой Родрикъ, прилагать обо мнѣ такое милостивое стараніе, коего я отъ, васъ не заслуживаю, ибо стремилася я только къ тому, дабы обмануть васъ безчестнымъ образомъ, чего и при послѣднемъ моемъ издыханіи стыжуся я несказанно. И такъ прошу васъ покорно, чтобъ оставили вы меня въ покоѣ и не мѣшали загладить преступленіе мое предъ вами самою ужасною смертію, которая конечно и не замѣшкается." Я увѣщавалъ сію женщину, дабы она ободрилася, говоря, что позабылъ я вѣчно учиненную отъ нее мнѣ досаду, а требую отъ нее только того одного, чтобъ она для оказанія своей ко мнѣ благодарности раздѣлила со мною то малое количество денегъ, которое имѣю я у себя. По томъ разспрашивалъ я у нее, отъ чего она обезпамятѣла, и о причинахъ ея болѣзни, для того чтобъ могъ дать я ей потребныя лѣкарства, чѣмъ была она чувствительно тронута, и сжимая нѣжнымъ образомъ объ мои руки, поцѣловала оныя, говоря: "Вы самой великодушный человѣкъ на свѣтѣ, и нынѣшнія ваши ко мнѣ милости заставляютъ меня сожалѣть, что умираю я, не оказавъ вамъ своей благодарности, увы! я оканчиваю, жизнь свою отъ голода."
   Выговоря оное, сія нещастная дѣвица закрыла глаза свои и упала паки въ обморокѣ; а состояніе ея могло бы привесть въ жалость и самую звѣрскую душу. Какое же дѣйствіе долженствовало произнесть оно надо мною, которой имѣлъ у себя весьма нѣжное и сострадательное сердце? Въ ту самую минуту послалъ я къ хозяйкѣ своей, чтобъ принесла она ко мнѣ коришневой воды; да и употребилъ для вспомоществованія сей прекрасной нещастливицѣ не только всѣ извѣстные мнѣ способы, но и тѣ, которые могъ только придумать, чѣмъ наконецъ и привелъ ее въ память. По томъ для поправленія ея желудка велѣлъ проглотишь ей двѣ или три ложки принесенной ко мнѣ хозяйкою коришневой воды, а по учиненіи сего накормилъ я ее жаркимъ съ самымъ хорошимъ старымъ виномъ, что и причинило ей не малое облегченіе, да и укрѣпило силы примѣтнымъ образомъ; а тогда-то и сказала она мнѣ, что не ѣдала она уже цѣлые три дни. Когда же оказалъ я нѣкоторое желаніе, дабы узнать о причинъ ея нещастія, то и призналася она мнѣ, что бѣдность ея принудила вдашься въ самую непотребную жизнь, за что и наказана она отъ неба весьма сильно, ибо предавался въ любовныя утѣхи со излишествомъ, заразилася она самою постыдною и ужасною болѣзнію, которая и убѣдила ее нанять маленькую каморочку, гдѣ бы могла она пользоваться, но какъ по нещастію своему попалася она въ руки незнающаго врача, которой давалъ ей такія лѣкарства, отъ коихъ не получала она никакого облегченія, но только изтратила всѣ свои деньги, то онъ ее и оставилъ между жизни и смерти; а въ семъ-то со стояніи и проводила она цѣлые три дни, не имѣя у себя ничего, кромѣ находящагося на ней лохмотья, ибо была она принуждена все свое платье либо продать, либо заложить; а полученными за то деньгами платила она какъ за наемъ своей каморки хозяйкѣ, такъ и довольствовала ненасытность пользующаго ее обманщика.
   А понеже состояніе сей дѣвушки требовало скораго вспомоществованія, то и предложилъ я ей, чтобъ для избавленія себя отъ излишней платы за наемъ перешла она въ мою каморку; ибо какъ находился я почти въ такомъ же обстоятельствѣ, въ какомъ и она, то и сталъ бы лечить ее вмѣстѣ съ собою. Она приняла предложеніе мое со оказаніемъ искренной благодарности, чрезъ что и получилъ я въ тогдашнемъ печальномъ моемъ состояніи не малое для себя утѣшеніе; ибо нашелъ въ такую подругу, которая была пріятна по своимъ мыслямъ, по великому разуму и по многимъ дарованіямъ. Въ слѣдствіе чего нѣкогда и не могъ я утерпѣть, дабы не сказать ей, что весьма мнѣ удивительно, какъ съ такою красотою, достоинствами и воспитаніемъ могла она вознамѣриться вести такую жизнь, которая противна собственнымъ ея разсужденіямъ. На что и сказала она мнѣ, вздохнувши: "Увы! "сіи-то самыя выгоды и были причиною всего моего нещастія." А какъ таковой отвѣтъ весьма меня удивилъ, то и просилъ я ее покорно, чтобъ увѣдомила она меня о тѣхъ обстоятельствахъ, отъ которыхъ произошло ея неблагополучіе, что и учинила она слѣдующимъ образомъ.
   

ГЛАВА 22.

Повѣсть о дѣвицѣ Виліамсѣ.

   Отецъ мой былъ купецъ сего города, которой въ своей торговлѣ претерпѣлъ столь многія нещастія, что уставши ихъ поправлять и скучася различными бѣдствіями, привелъ всѣ свои дѣла въ порядакъ; и будучи доволенъ посредственнымъ достаткомъ, которой собралъ онъ послѣ разбитія его корабля, отъѣхалъ въ дальную провинцію и сталъ жить въ небольшой своей деревнѣ. А какъ въ сіе время было мнѣ только еще восемь лѣтъ, то и оставилъ онъ меня въ Лондонѣ, поруча въ смотрѣніе родной моей теткѣ, которая была славная Презвитеріанка, и коей строгое ученіе привело мнѣ въ омерзѣніе чтеніе набожныхъ ея книгъ, надъ коими приказывала она мнѣ сидѣть и размышлять безъ отдыху. Съ лѣтами моими прибавлялися пріятности на лицѣ моемъ; да и свела я знакомство со многимт молодыми особами моего пола. Одна изъ нихъ, почитая себя за весьма ученую, тужила ежедневно о томъ принужденіи, въ которомъ находилася я по суевѣрію и слабости старой моей тетки; да и говорила мнѣ, что въ моихъ лѣтахъ пора уже отвергнуть мнѣ всѣ дѣтскія предразсужденія и слѣдовать ея примѣру, да и привыкнуть мыслить сходно съ собственнымъ моимъ разумомъ. Для лучшаго же въ томъ успѣха совѣтовала она мнѣ читать сочиненія Шлипсбуріены, Гобвіены, Коликопы и всѣхъ тѣхъ писателей, которыхъ мнѣнія отнюдь не соглашалися съ тѣми мыслями, кои внушены были мнѣ съ малолѣтства; да и увѣряла меня, что сравнивая ихъ другъ со другомъ, могу сдѣлать я и сама совсѣмъ новую систему.
   А какъ сія надежда ласкала весьма сильно моему самолюбію, то и послѣдовала я ея наставленію, или лучше сказать собственному моему вкусу; ибо была я чрезвычайно предупреждена противъ всего того, что читывала до того времени у набожной моей тетки. Въ слѣдствіе чего и прилѣпилась я съ великою горячностію къ новымъ моимъ размышленіямъ, въ чемъ и успѣла столь хорошо, что въ самое малое время учинилася я нѣкотораго рода вольнодумкою (espritfort). Тогда-то возгордилася я мнимою моею ученостію и выказывала ее съ такимъ успѣхомъ, что и называли меня почтеннымъ именемъ философки, а притомъ имѣла у себя и то дарованіе, что могла привесть нѣкоторыхъ людей къ принятію моихъ мыслей. Но обращеніе ихъ отъ вкорененныхъ имъ въ юности ихъ мнѣній къ моимъ не весьма много льстило моему тщеславію. А какъ полагалася я на принятыя мною мнѣнія весьма сильно, то и вздумала вкоренить ихъ въ голову строгой моей тетки, но въ томъ-то совершенно я и обманулась, ибо услышавши столь вольныя о законѣ рѣчи, возъимѣла она отъ меня такое отвращеніе, что и написала тотчасъ къ моему родителю, дабы взялъ онъ меня какъ можно скорѣе къ себѣ, для того чтобъ не развратилася я въ мысляхъ своихъ совершенно, на что онъ и согласился. А какъ было мнѣ тогда уже 15 лѣтъ, то и не почиталъ онъ меня за ребенка. Въ слѣдствіе чего по пріѣздѣ моемъ къ нему и разспросилъ онъ у меня обстоятельно, въ чемъ состоятъ мои мнѣнія. По выслушаніи же оныхъ и не показалися они ему столь виновными, какими почитала ихъ набожная моя тетушка, да и далъ мнѣ свободу оставаться при оныхъ; а сіе можетъ быть и было причиною, что стала я любить ее еще гораздо меньше прежняго. А какъ въ семъ моемъ убѣжищѣ не было со мною никого изъ моихъ подружекъ, также и тѣхъ увеселеній, которыми пользовалась я въ городѣ, то и сдѣлалася я отъ того весьма задумчивою. Но наконецъ привыкла ко уединенію и зачала прогонять мою скуку чтеніемъ веселыхъ книгъ тогда, когда было мнѣ досужно; ибо какъ мать моя умерла за три года до сего времени, то отецъ мой и возложилъ на меня смотреніе за всемъ нашимъ домомъ. Въ прибавокъ же къ сему, какъ имѣла я у себя великое воображеніе, то и упражнялася въ сочиненіи стиховъ и различныхъ повѣстей, которыя принималися въ провинціи нашей отъ всѣхъ съ великою похвалою; да и приписывалося мнѣ за оныя великое достоинство. Такимъ образомъ каждое утро ходила я для чтенія въ находящійся близь дому родителя моего небольшой лѣсокъ, чрезъ которой лежала большая дорога.
   Въ нѣкоторой день, когда была я чрезвычайно занята моимъ чтеніемъ, увидѣвъ меня ѣдущій по дорогѣ всадникъ, сошелъ со своей лошади и подбѣжалъ ко мнѣ, говоря, что весьма ему хочется со мною поцѣловаться. Тогда ухватилъ онъ меня своими руками и зачалъ поступать со мною столь дурно, что стала я кричать изъ всей силы. Не смотря на сей крикъ, учинилася бы я можетъ быть жертвою безчеловѣчія сего мерзскаго, естьли бы по щастливому случаю не подъѣхалъ къ сему мѣсту другой всадникъ, и увидя безчестные его поступки, не прибѣжалъ ко мнѣ на помощь; почему нападающій на меня мущина, усмотри, что отнималъ онъ отъ него его добычу, и досадуя на чинимые ему отъ защитника моего упреки, побѣжалъ къ своей лошади, вынялъ пистолетъ и выстрѣлилъ по оному; но по щастію не могъ онъ въ него попасть. Избавитель мой, желая ему за то отмстить, ударилъ его кнутовищемъ своимъ въ голову столь сильно, что уронилъ на землю, и ухватя пистолетъ его, уперъ имъ въ грудь своего непріятеля, угрожая, что тотчасъ онъ его застрѣлитъ, естьли не станетъ онъ просить у меня прощенія. Когда же онъ то учинилъ, то и уговорила я моего избавителя, чтобъ онъ его отпустилъ.
   Сей великодушной человѣкъ проводилъ меня къ моему родителю, которой по выслушаніи отъ меня всего случившагося со мною благодарилъ его чрезвычайно; а учиненное симъ Офицеромъ (ибо имѣлъ онъ сей чинъ дѣйствительно) одолженіе произвело въ сердцѣ моемъ нѣчто больше, нежели одну только простую благодарность. Онъ имѣлъ у себя самой складной станъ, чрезвычайно острые глаза, хотя и казалися они весьма кроткими; орлиной носъ, румяныя губы, бѣлые зубы, полное и чистое лице, а притомъ темнорусые волосы, которые, будучи завязаны весьма щеголевато, доставали до пояса. А чтобъ выразить лицеизображеніе его однимъ словомъ, то сходствовалъ онъ съ вами совершенно, что и говорю я отнюдь не для того, дабы тѣмъ васъ поласкать; но нѣтъ ни одного человѣка на свѣтѣ, которой бы не почелъ васъ роднымъ ему братомъ. Разговаривая съ нами, увѣдомилъ онъ насъ, что былъ онъ сынъ нѣкотораго богатаго человѣка, которой жилъ съ нами въ сосѣдствѣ, а въ глазахъ его и усмотрѣла я, что образъ мой учинилъ въ сердцѣ его не малое впечатлѣніе, каковая побѣда и льстила весьма сильно моему самолюбію. Наконецъ вышелъ онъ отъ насъ и поѣхалъ домой, обѣщавъ по прозьбѣ отца моего, ѣздить въ домъ нашъ сколько можно чаще. Приключеніе мое не выходило никогда изъ моихъ мыслей, да и занималася я имъ во всѣ ночи; и какъ сходствовало оное весьма много съ какою нибудь любовною повѣстью, то и приводило оно ко мнѣ на память всѣ тѣ, кои читывала я съ самаго моего малолѣтства. Иногда представляла я себѣ, что была я Оріана или Марфиза, а любовникъ мой храброй Амадисъ, либо великодушной Орондатъ; да и казалося мнѣ безпрестанно, будто бы лежалъ онъ у ногѣ моихъ и объявлялъ мнѣ страсть свою со оказаніемъ величайшаго отчаянія. Временно воображала я себѣ, что ѣду вмѣстѣ съ нимъ на одной лошади, и не потерявъ своей непорочности, проѣзжаю по высокимъ горамъ и долинамъ. Сіи глупыя мысли мучили меня и днемъ, да и тщетно старалася я изгиребишь ихъ изъ моей годовые а присутствіе моего любовника (ибо по обѣщанію своему Ѣздилъ онъ къ намъ очень часто) утверждало ихъ еще болѣе. Такимъ образомъ и не могла уже я имъ сопротивляться, ни также той любви и почтенію, которыя онъ мнѣ оказывалъ. Никогда я не видывала столь разумнаго и прелестнаго мущины; ибо превозносилъ онъ весьма часто красоту мою только для того, чтобъ можно было ему говорить о моемъ разумъ и знаніи, чѣмъ и плѣнилъ онъ сердце мое совершенно, да и какая бы молодая дѣвушка могла уберечь сердце свое отъ таковаго искуснаго нападенія? И какъ самолюбіе наше защищаетъ всегда прозьбу любовничью, то и бываетъ весьма рѣдко, чтобъ рѣшили мы дѣло онаго не въ его пользу.
   Леотарій (такъ-то назывался мой любовникъ) получилъ отъ меня очень легко признаніе о моей къ нему любви, и пользуясь отсутствіемъ моего родителя, изъявилъ ко мнѣ столь великую страсть, и коя казалась мнѣ столь искренною, что и не могла долѣе противиться, дабы не исполнишь его желанія. Тогда-то, увы! сей измѣнникъ побудилъ мою добродѣтель; ибо какъ была я еще весьма молода и неискусна въ свѣтскомъ обращеніи, то и не могла подумать, чтобъ Леотарій, обѣщавшись на мнѣ жениться, не захотѣлъ искренно сдержать даннаго мнѣ отъ него слова; ибо, говорилъ онъ, что хотя отецъ его и попротивился бы нашему соединенію, но что можемъ мы получить на то его согласіе, естьли только увидитъ онъ слѣдствія сдѣланнаго отъ меня любовнику моему снизхожденія. Куда какъ любимой нами человѣкъ можетъ весьма легко увѣришь насъ и въ то время, когда онъ лжетъ! ибо хотя сей измѣнникъ меня тогда и обманывалъ, но я почла бы себя виноватою, естьли бы вздумала въ томъ его подозрѣвать.
   Такіе-то, Г. Родрикъ! произрасли плоды отъ моихъ прелестей, разума и воспитанія, которымъ нынѣ вы удивляетеся; ибо естьли бы была я не столь хороша, то бы не полюбилъ меня мой невѣрной; буде же бы показалася ему глупою, то бы пріятность моего разговора не учинила его еще жаднѣе къ моему побѣжденію, а когда бы не доставало у меня здраваго разума и разсужденія, то бы учинилася я вздорною щеголихою, которую бы отнюдь не могло прельстить отличное чье нибудь достоинство, и будучи равномѣрно неспособною какъ къ разсмотрѣнію, такъ и къ чувствительности, а притомъ и ревностною, дабы покорить себѣ всѣхъ мущинъ вообще, не приклонила бы я ухо свое къ долговременному слушанію любовныхъ рѣчей такого человѣка, которой могъ меня прельстить.
   Такимъ то образомъ предалася я восторгамъ моего любовника, которые были столь сильны, что не удалося мнѣ подумать ни одной минуты о томъ, какія могутъ произойти отъ нихъ слѣдсшыи. Но мало по малу пріѣзды Леотаріевы сдѣлались не столь частыми и ласки не такъ страстными, а сердце мое и начало обвинять его холодностію, да и подвергаться безчисленнымъ смущеніямъ; въ справедливости же моихъ, о немъ подозрѣній увѣряли меня изтекающія изъ очей моихъ слезы. А какъ старалася я сохранить добрую о себѣ славу, то таковые поступки и испугали меня чрезвычайно; почему и убѣждала я моего любовника, чтобъ изтребилъ онъ всѣ мои страхи и поскорѣе на мнѣ женился, какъ то уже онъ мнѣ и обѣщалъ. Въ слѣдствіе чего и притворился онъ, будто бы согласился на мои прозьбы, и ѣдетъ (какъ уыѣрялъ онъ меня) для сысканія нѣкотораго священника, которой и будетъ столь снизходителенъ, что согласится на наше желаніе и соединить насъ другъ со другомъ неразрывнымъ союзомъ. Но все сіе было не иное что, какъ однѣ только лишь отговорки; ибо невѣрной мой простился со мною въ послѣдній разѣ и болѣе ко мнѣ уже не казался, почему и проводила я цѣлую недѣлю въ наивеличайшей нетерпѣливости; ибо иногда жаловалась я небу на его измѣну, а иногда для изтребленія ужасныхъ моихъ подозрѣній почитала его невиннымъ и выдумывала ко оправданію его различныя обстоятельства. Наконецъ свѣдала я отъ прибывшаго къ намъ въ гости нѣкотораго дворянина, что измѣнникъ мой ѣдетъ въ Лондонъ съ тою самою женщиною, которую отецъ его назначилъ ему въ супружество, куда и отправляется онъ для того, чтобъ купить ей къ свадьбѣ самое богатое платье. Къ совершенію же моего нещастія узнала я, что была уже брюхата, а сіе и привело меня въ наивеличайшее отчаяніе; да и не могла безъ ужаса вообразить, какой получу я отъ того стыдъ, и какія возимѣютъ обо мнѣ всѣ знакомые мои мысли, представя себѣ также и о печали любезнаго моего родителя, которой оказывалъ мнѣ всегда непрестанныя милости, а при старости своей, увидя постыдной и безчестной мой поступокъ, конечно того не снесетъ и окончитъ жизнь свою. А какъ воображала я себѣ, что вижу его уже во гробъ, то стыдъ и отчаяніе терзали мое сердце, почему и собирала въ голову мою различныя выдумки, какъ бы могла я отмстить обманувшему меня измѣннику; но за всею сею яростію слѣдовало не иное что, какъ одно безпрерывное уныніе. Иногда оплакивала я, но уже безполезно, учиненной мною проступокъ, а иногда успокоивала меня обманчивая надежда; ибо представляя себѣ безпрестанно лицеизображеніе моего любовника, и напоминая всѣ обольстившіе меня хорошія его качества, извиняла его отсутствіе тѣмъ принужденіемъ, которое долженъ онъ вытерпливать отъ незговорчивости упрямаго отца его, думая, что хотѣлъ его принудить къ совершенію такого брака, которой отнюдь не согласовался съ собственнымъ его желаніемъ.
   А хотя льстилася я, что найдетъ онъ средство какъ нибудь убѣжать, для того чтобъ дать мнѣ при святомъ алтарѣ клятву вѣрности; но, увы! вѣдомость о его свадьбѣ разсѣялася по всему нашему уѣзду, и когда дошла она до меня, то что я тогда сдѣлалася? Я бы тотчасъ себя умертвила, но желаніе отмстить сему плуту удержало дѣйствіе моего отчаянія. Сколько ни старалася я скрываться отъ моего родителя, но видѣла точно, что примѣтилъ онъ мое состояніе. Не смотря на то, милосердой сей отецъ скрывалъ огорченіе его въ своей внутренности; не говорилъ мнѣ о томъ ничего, и старался сколько можно изтребить печаль мою. А какъ усматривала я ясно всѣ нѣжныя его обо мнѣ попеченія, также и скрываемую имъ отъ меня горесть: то все сіе лишь только умножало гнѣвъ мой противу того человѣка, которой былъ причиною моего бѣдствія; да и положила непремѣнно ему отмстить. Въ слѣдствіе чего вышла я ночью изъ дому ненастнаго моего родителя и прибыла на разсвѣтъ въ небольшой городокъ, гдѣ наняла Лондонскую карету, въ которой и ѣхала въ сей городъ, не говоря дорогою ни единаго слова; да и была выдумкою моего отмщенія столь много занята, что не примѣтила, былъ ли въ ней кто нибудь со мною, или нѣтъ. Какъ же скоро туда я прибыла, то и наняла себѣ жилище въ самой отдаленнѣйшей части города; перемѣнила свое имя, да и начала стараться только о томъ одномъ, чтобъ сыскать домъ моего обманщика, которой наконецъ и нашла, а смущеніе мое и было столь сильно, что и не подумала обстоятельно, какъ бы можно было учинить мнѣ надъ нимъ мое мщеніе. Въ слѣдствіе чего пошла я въ домъ Леотаріевъ и просила, чтобъ ему обо мнѣ доложили. Когда же служитель его спросилъ меня о моемъ имени, то не хотѣла о томъ ему объявить, а сказала только то, что надобно мнѣ переговорить съ господиномъ его о самомъ важномъ дѣлѣ, почему и ввели меня въ комнату, прося, чтобъ я тутъ его подождала. Я находилася въ ней около четверти часа, но измѣнникъ мой не явился наконецъ и было мнѣ сказано, что какъ теперь сидятъ у него гости, то и не можно ему ко мнѣ вытти. Тогда-то уже не могла я удержать моего бѣшенства, но вынявши изъ подъ платья моего ножъ, побѣжала по лѣстницѣ весьма скоро и кричала: "Я хочу увидѣть сего невѣрнаго и пронзить его сердце." На таковой шумъ прибѣжали всѣ его служители, схватили меня и отняли изъ рукъ моихъ ножикъ, которой хотя и хотѣла было я вырвать у нихъ паки, однако всѣ усидьствія мои учинилися тщетными. но какъ могу выразить обладавшую мною ярость, когда увидѣла я представшаго предъ меня жестокаго моего мучителя съ молодою его женою! А понеже усмотри его, лишилася я всѣхъ чувствѣ своихъ, то и возпользовалися они моимъ безпамятствомъ; да и отнесли меня на верьхъ въ такую комнату, которая находилася отъ прочихъ совсѣмъ отдѣленною. Когда же пришла я въ себя, то вытерпѣла великое множество самыхъ глупыхъ вопросовъ отъ находящейся при мнѣ старухи, которая говорила мнѣ, чтобъ сказала ей, кто я такова, и за чемъ пришла въ домъ ихъ.
   А хотя ничего я ей и не отвѣчала, но она увѣдомила меня, что бѣшенство мое удивило всѣхъ Леотаріевыхъ сродниковъ; ибо находилися они у него дѣйствительно въ гостяхъ, и что въ то время, когда они спрашивали у него, кто я такова, то увѣрялъ онъ ихъ, что была я сумасшедшая, почему и надлежало запереть меня въ Бедламъ {Такъ называется въ Лондонѣ то мѣсто, куда сажаются сумасшедшіе и бѣшеные.}. Но что жена его, думая о семъ дѣлѣ совсѣмъ инако, возъимѣла столь сильное сомнѣніе, что идучи спать, приказала своимъ служителямъ, дабы оказывали они мнѣ надлежащее почтеніе и прилагали о удовольствованіи моемъ величайшее попеченіе. Я, не входя съ сею старухою въ подробнѣйшіе разговоры, просила ее, чтобъ сыскала она носильщиковъ, которые бы могли снести меня въ мое жилище; но она мнѣ отвѣчала, что не можетъ сего учинить безъ докладу своего господина, что когда онъ ей позволилъ, то и была я принесена въ домъ свой въ такомъ состояніи, которое не могу я вамъ никакимъ образомъ описать, а обладавшее мною отъ неудачи моего предпріятія отчаяніе и учинило то, что занемогла я горячкою, отъ которой и выкинула. А хотя предпріятое мною мщеніе и не выходило никогда изъ моихъ мыслей, но свободяся отъ моего бремени, была уже я гораздо спокойнѣе; почему и могла уже съ большею свободою выдумывать, какъ бы можно мнѣ было наказать моего измѣнника съ лучшимъ противъ прежняго успѣхомъ, Когда занималася я сими кровожаждущими мыслями, то и было мнѣ сказано, что пришелъ ко мнѣ нѣкоторой молодой человѣкъ и просилъ, чтобъ допущенъ онъ былъ меня увидѣть, говоря, что надлежитъ поговорить ему со мною о такомъ важномъ дѣдъ, которое будетъ для меня весьма пріятно. А какъ была я тогда въ великомъ смятеніи, и не знала, что на таковое предложеніе отвѣствовать, то и вошелъ въ комнату мою прекрасной и весьма статной мущина, которой прежде всего зачалъ предо мною извиняться, что осмѣлился войти безъ моего приказанія, для того что былъ онъ весьма нетерпѣливъ, дабы можно было ему со мною поскорѣе увидѣться и переговорить. Тогда разсматривала я его весьма прилѣжно, да и не знавши, что ему отвѣчать, спросила у него, заикаяся, о чемъ хочетъ онъ со мною говорить? На что и отвѣчалъ онъ мнѣ, что какъ то дѣло, о которомъ желаетъ онъ мнѣ сообщишь, требуетъ великой тайности, то и не можетъ онъ мнѣ его сказать инако, какъ на единъ. Въ слѣдствіе чего, когда по прозьбѣ моей хозяйка вышла вонъ, то незнакомой и удивилъ меня весьма сильно, сказавши, что свѣдалъ онъ о всѣхъ моихъ бѣдствіяхъ отъ самаго Леотарія; почему и возъмиѣлъ къ сему измѣннику толикое омерзѣніе, что и вознамѣрился онъ за всѣ его негодныя со мною поступки умертвить онаго, прибавя къ тому, что хотя могла бы убѣдить его къ сраженію съ нимъ и та обида, которую получилъ онъ отъ него весьма не давно, но что главнѣйшею причиною его мщенія будетъ причиненное отъ него мнѣ оскорбленіе, естьли, выбирая его въ защитники моей чести, докажу ему свою дружбу дарованіемъ собственнаго моего сердца.
   А хотя въ тогдашнемъ моемъ состояніи не льзя было предложить мнѣ ничего, чтобъ казалося пріятнѣйшимъ, то и сочла я сего незнакомца за великодушнаго покровителя, котораго послало, ко мнѣ само небо, для того чтобъ могъ онъ отмстить за учиненную мнѣ измѣну. Въ слѣдствіе чего, когда согласилася я исполнить его требованіе, то и обѣщалъ онъ отправить Леотарія на тотъ свѣтъ въ сію же самую ночь; напротивъ же того обѣщала я предаться въ его волю, какъ скоро сдержитъ онъ мнѣ свое слово. Согласяся такимъ образомъ взаимно, вышелъ онъ отъ меня вонъ, кляняся, что предприметъ онъ надлежащія мѣры, дабы Леотарій не могъ убѣжать отъ справедливаго его мщенія; а въ два часа по полуночи и постучалъ онъ въ мои двери. Когда же ему я ихъ отворила, то и увидѣла, что держалъ онъ въ рукахъ своихъ шпагу, и былъ облитъ совсѣмъ кровію. "Я сдержалъ свое слово, говорилъ онъ мнѣ, и отмстилъ вашему измѣннику." Къ чему прибавилъ онъ также и то, что не можетъ онъ себѣ упрекнуть тѣмъ, будто бы убилъ онъ сего бездѣльника безчестнымъ образомъ; ибо послалъ онъ къ нему письмецо, чтобъ вышелъ онъ на поединокъ, на что и согласился онъ безотговорочно. Когда же вышли они на мѣсто сраженія, то хотя и спросилъ онъ у него, для чего поступилъ онъ со мною столь худо, но не дождавшись его отвѣта, зачалъ онъ съ нимъ сражаться, и побѣдя, оставила лежащаго на земли, облитаго своею кровію и пронзеннаго въ трехъ мѣстахъ шпагою. Тогда обняла я моего защитника и разспрашивала о всѣхъ подробностяхъ битвы ихъ съ такою жадностію, что и заставляла его многократно разсказывать себѣ о томъ вновь; ибо забывая уже, что была я женщина, радовался сему убійству, да и казалося, что желаніе отмщенія учинило нужное мое сердце самымъ кровожаждущимъ. Я разсматривала съ наивеличайшею радостію еще дымящуюся на платьѣ и на шпагъ моего защитителя измѣнникову кровь, а паче всего утѣшалася тѣмъ, когда представляла себѣ Леотарія умирающимъ и просящимъ Бога, чтобъ простилъ Онъ его въ учиненномъ имъ предо мною преступленіи; да и принесла я въ жертву моего отмщенія почти безотговорочно ту самую добродѣтель, надъ которою и самая страсть моя къ Леотарію возторжествовала не безъ величайшаго съ моей стороны сопротивленія и огорченія. Тогда Горацій (такъ то назывался мой отмститель) потребовалъ отъ меня награжденія за свою побѣду, что и получилъ безъ всякаго сопротивленія, будто бы благодарность требовала отъ меня, дабы наградила я за беззаконіе его другимъ беззаконіемъ. но какъ скоро то я учинила, то закрывающій очи мои мракъ зачалъ прочищаться и слѣдовало за нимъ столь сильное угрызѣніе совѣсти, что и самой сонъ мой не только убавилъ онаго, но наипаче прибавилъ; ибо мучили меня во всю сію ночь такіе сны, которые были другъ друга ужаснѣе; да и казалося, будто вижу я умирающаго и окровавленнаго Леотарія, которой, понося меня за несправедливость и жестокость, увѣрялъ, что былъ онъ передо мною совсѣмъ невиненъ; а сіе и доказывалъ онъ мнѣ столь ясно, что уже и не могла я ему ни въ чемъ противоречить, отъ чего закричавъ, что было во мнѣ силы, тотчасъ проснулася. Новой мой любовникъ спросилъ тому причину? и когда разсказала я ему обо всемъ, то и сталъ онъ меня уговаривать, чтобъ отнюдь я о томъ не безпокоилася, а наконецъ и могъ меня увѣрить, что поступилъ онъ съ Леотаріемъ такъ, какъ требовала совершенная справедливость. но какъ только заснула я паки, то и увидѣла тотъ же самой сонъ, отъ чего и провела всю сію ночь въ самомъ ужасномъ смятеніи; да и возъимѣла къ Горацію столь сильное омерзѣніе, что на другой день поутру и не могла уже взирать на него безъ содроганія. А какъ примѣтилъ онъ тогдашнее мое смущеніе, и угадавъ причину онаго, пошѣлъ меня успокоить; то сказалъ мнѣ: "Понеже сожалѣете вы о смерти неблагодарнаго Леотарія, то и не о чемъ вамъ еще сокрушаться; ибо можетъ быть онъ еще и не умеръ, для того что хотя и оставилъ я его на мѣстъ сраженія израненнаго и безъ памяти; но станется также и то, что раны, его не смертельны." По сихъ словахъ сказала я ему съ восхищеніемъ, чтобъ всталъ онъ поскорѣе и шелъ объ немъ провѣдать, но что будетъ стоить ему жизни, буде не принесетъ онъ мнѣ вѣрнаго доказательства, что Леотарій еще живъ. Естьли же по нещастію умеръ онъ отъ ранъ своихъ, говорила я то, вознамѣряся отмстить смерть его надъ собою, явлюся я къ суду и скажу, что его убила. "Я все это дѣлалъ въ угодность вашу, сказалъ только онъ мнѣ; да и не могу ничѣмъ себя упрекнуть въ убійствъ вашего невѣрнаго, понеже бился я съ нимъ такъ, какъ надлежитъ честному человѣку. Вы же поступаете со мною, продолжалъ онъ, какъ съ подлымъ убійцею, или какъ съ нанятымъ отъ васъ для сего дѣла какимъ нибудь плутомъ, на котораго смотрятъ только до того времени, пока заплатится ему за работу; а притомъ почему мнѣ знать, что въ то время, когда узнаете вы, что Леотарій еще не умеръ, не причтете ли вы мнѣ въ вину и того, для чего не убилъ я его до смерти и не удовольствовалъ отмщенія вашего совершенно? Тогда клялася я ему, что будетъ онъ мнѣ гораздо милѣе, прибавляя къ тому, что не только не стану я его за сіе презирать, но и буду почитать его за великодушнаго побѣдителя, а не за убійцу, "Ну, хорошо, государыня моя! сказалъ мнѣ Горацій, какъ уже надобно мнѣ васъ удовольствовать, то для доказательства моей къ вамъ любви и отважуся я на все, да и почту себя щастливымъ, буде прежній вашъ любовникѣ не лишился еще всѣхъ правилѣ честности; ибо теперь же пойду я къ Леотарiю, и не взирая на опасность мою, увижуся съ нимъ непремѣнно. А хотя я отъ таковаго моего поступка могу и погибнуть, но презри все сіе, желаю только того, чтобъ не сомнѣвалися вы въ томъ, сколь свято почитаю я всѣ ваши повелѣнія... Сказавъ сіе, вышелъ онъ вонъ и оставилъ меня въ комнатѣ одну, гдѣ и зачала я разсуждать о моемъ поведеніи; да и увидѣла съ великимъ моимъ омерзѣніемъ, какому подвергалась я пороку, и почитала себя не инымъ чѣмъ, какъ настоящею убійцею. Тѣнь умерщвленнаго по повелѣнію моему любовника представлялася безпрестанно печальнымъ моимъ взорамъ; да и совсѣмъ не усматривала я конца моей печали. Но чрезъ два часа возвратился ко мнѣ Горацій и изтребилъ всѣ мои отчаянія и страхи; ибо принесъ ко мнѣ отъ Леотарія письмо, которое содержало въ себѣ слѣдующее:
   Хотя и были вы, государыня моя! весьма безчеловѣчны противъ меня, которой любилъ васъ постоянно, но не взирая на сіе, тронулся я отчаяннымъ нашимъ предпріятіемъ. Въ слѣдствіе чего и прошу васъ, чтобъ сохранили вы какъ жизнь нашу, такъ и вольность; ибо полученныя мною отъ Горація раны отнюдь не смертельны и не опасны. Любите его, потому что и самъ онъ любитъ насъ весьма страстно, и позабудьте такого человѣка, которой по великодушію своему не хочетъ помнить, что покушалися вы на жизнь его уже дважды.

Леотарій.

   А какъ знала я почеркъ его совершенно, то, получа сіе письмо, и вошла я въ неизреченную радость, почему и оказала Горацію премножество ласковостей; ибо можно ли мнѣ было подозрѣвать, чтобъ онъ меня обманывалъ? Но всѣ сіи ласки произходили не столько отъ моей къ нему склонности, сколь для оказанія чувствованнаго мною веселія, узнавши, что прежній мой любовникъ былъ еще живъ. Со всемъ тѣмъ сія моя радость продолжалася весьма не долго; ибо то безпокойство, въ которомъ находилася я о Леотаріи, отнюдь не изтребило другихъ моихъ печалей, но занимая собою все мое сердце, казалося, будто бы въ себя ихъ поглотило. Какъ же скоро свѣдала я, что онъ не умеръ, слѣдственно и перестала уже обѣ немъ тосковать: то и оказалося въ сердцѣ моемъ множество другихъ огорченій. Въ прибавокъ же къ тому и сіе самое письмо, которое причинило мнѣ столь великое веселіе, и кое перечитывала я безпрестанно, погрузило меня въ немалое уныніе; ибо содержало оно въ себѣ упреки отъ такого человѣка, котораго, не смотря на всю его невѣрность, любила я больше всѣхъ на свѣтѣ. Притомъ же напоминало оно мнѣ и о томъ пріятномъ времени, въ которое были мы другъ другомъ страстны; а воспоминаніе тѣхъ утѣхъ, которыя привели насъ въ погибель, бываетъ для каждаго человѣка весьма огорчительнымъ.
   Со всемъ тѣмъ Горацій употреблялъ всѣ свои силы, чтобъ меня развеселить, а сверьхъ того и познакомилъ меня съ нѣкоторыми изъ тѣхъ женщинъ, которыя хотя и не предаются желаніямъ всякаго, однако питаются своею красотою. А хотя мысли ихъ и были совсѣмъ съ моими несогласны, слѣдственно и сообщество ихъ могло бы учиниться для меня весьма тягостнымъ; но какъ не имѣла я у себя никакого другаго знакомства, то нечувствительно сдѣлалося мнѣ и самое ихъ обхожденіе довольно пріятнымъ. Въ слѣдствіе чего Горацій можетъ быть и изтребилъ бы по времени печаль мою, естьли бы нечаянное нещастіе не поколебало того спокойствія, которымъ начинала я пользоваться. Простите меня, любезной мой Родрикъ! въ томъ, что припамятованіе онаго извлекаетъ еще и теперь изъ очей моихъ слезы; ибо можно ихъ почесть такими, которыя проливала и теперь проливаю законно. Нарушилося же тогдашнее мое спокойствіе отъ того, что одна моя пріятельница, разбирая нѣкоторыя письма, показала мнѣ печатной листъ, въ которомъ содержалася слѣдующая статья:
   

Для извѣстія.

   Нѣкоторая молодая дѣвица, жившая въ графствѣ.... пропала изъ дому отца своего около конца Сентября, что и учинила она можетъ быть отъ какой нибудь неизвѣстной никому печали. А какъ и по сіе время нѣтъ еще о ней никакого извѣстія, то и просится покорнѣйше чтобъ тѣ, кто онъ ней знаетъ, пожаловали объявили о томъ Г..... живущему въ..... за что и получатъ они довольное награжденіе. Естьли же сія дѣвица пожелаетъ возвратиться къ отцу своему: то, не смотря на то, что имѣетъ онъ причину на нее жаловаться, приметъ ее къ себѣ съ великою радостію и ласкою. Сіе-то единое средство можетъ употребить она къ сохраненію жизни нещастнаго ея родителя, которой, будучи отягченъ печалію, старостію и дряхлостію, весьма скоро переселится въ царство мертвыхъ.
   А какъ сіе извѣстіе принадлежало точно до меня, то таковое нѣжное и важное доказательство родительской дружбы и учинило надо мною самое сильное впечатлѣніе, въ слѣдствіе чего и вознамѣрилася я подражать Евангельскому Блудному сыну; да и писала къ нѣкоторымъ особамъ, дабы онѣ меня увѣдомили, въ тѣхъ же ли самыхъ мысляхъ находится отецъ мой, въ какихъ былъ онъ прежде? Но, увы! что я отъ нихъ свѣдала? не иное что, какъ только то одно, что великая печаль вогнала его во гробъ, и что сердяся на меня, отдалъ онъ все свое имѣніе искреннему своему пріятелю. Какое ужасное извѣстіе огорченному моему сердцу! ибо почитая себя причиною его смерти, проливала я безпрестанно слезы, да и стала убѣгать всякихъ собраній, для того чтобъ могла проводить жизнь свою свою въ оплакиваніи негодныхъ моихъ поступокъ и произшедшаго отъ нихъ нещастія. Знакомки мои, усмотри сіе, также меня бросили; а Горацій, не находя меня инако, какъ въ горчайшихъ слезахъ, и узнавъ наконецъ, что получалъ онъ отъ меня ласки только для того, что имѣла я нужду въ его помощи, пересталъ вдругъ ко мнѣ ходить. По прошествіи же малаго времени свѣдала я также и о томъ, что разсказывалъ онъ мнѣ, будто бы сражался онъ съ Лотаріемъ только на смѣхъ, въ самомъ же дѣлѣ не бивалися они никогда, и выдумали сдѣлать со мною сію шутку оба вмѣстѣ, для того чтобъ одному изъ нихъ избавишься моего мщенія, а другому привесть себя ко мнѣ въ любовь. Свѣдавши сіе, зачала я ихъ ругать и проливать еще большее количество слезъ; а наконецъ отчаяніе мое и крайняя нужда и воэторжествовали совершенно надъ тою добродѣтелью, кою почерпнула я во время моего воспитанія; ибо рѣшилася уже на все, лишь бы только могла вытти изъ моей бѣдности, а въ то самое время и явилася ко мнѣ старая женщина подъ тѣмъ видомъ, будто бы пришла она только для того, чтобъ навѣстишь меня въ печали и утѣшить. Она хвалила чрезвычайно всѣ мои прелести и ругала того измѣнника, которой меня покинулъ, а притомъ дала мнѣ знать, что въ томъ состояніи, въ какомъ находилася я тогда, надлежало употребить мнѣ всевозможное стараніе о снабженіи себя нужнымъ, и что могу я учиниться весьма благополучною, естьли только захочу возпользоваться моею красотою. Я поглощала подносимой ею мнѣ ядъ большими куска"мы, и ободряла старуху, чтобъ говорила она со мною гораздо яснѣе; почему и предложила она мнѣ, дабы перешла я въ ея жилище, увѣряя притомъ, что ходятъ къ ней великое число щеголей, изъ коихъ и самой бѣднѣйшій въ состояніи снабдишь меня столько, что могу провождать жизнь свою со изобиліемъ; но съ тѣмъ однако договоромъ, чтобъ доставаемыя студными моими дѣяніями деньги дѣлила я съ нею пополамъ. Жестокая бѣдность! какую не преодолѣешь ты добродѣтель? Она то принудила и меня перейти къ сей своднѣ, и послѣдуя ея совѣту, для лучшаго обману простячковъ принимать на себя такой видѣ, будто бы была самая невинная и простая дѣвочка, въ чемъ и получила преизрядные успѣхи. Первую мою побѣду учинила я надъ однимъ Совѣтникомъ, которой, ходя ко мнѣ цѣлую недѣлю, почелъ меня въ семъ промыслѣ за столь новую, что и обѣщалъ быть моимъ покровителемъ. Онъ, разспрося у меня о моемъ состояніи и узнавши оное, подарилъ мнѣ десять гвиней {Больше 50 рублевъ.}, изъ которыхъ, хотя и было то для меня не очень пріятно, надлежало отдать хозяйкѣ моей цѣлую половину.
   

ГЛАВА 23.

Совѣсть дѣвицы Виліамсы перерывается приходомъ Коммисара со многимъ числомъ приставовъ, которые, почтя ее за другую женщину, отводятъ въ темницу, куда, слѣдовалъ за нею и Родрикъ, Приставъ узналъ свою ошибку и ее за то наградилъ. Продолженіе и окончаніе ея повѣсти. Она вступаетъ совсѣмъ въ другой годъ жизни.

   Повѣствованіе дѣвицы Виліамсы было прервано тѣмъ, что услышали мы у дверей нашихъ великой стукъ, а когда я ихъ отворилъ, то и вошли къ намъ три или четыре пристава съ Коммисаромъ, которой приказалъ ей итти за нимъ въ темницу. Въ то самое время, когда анъ съ нею говорилъ, приставы его ухватили ее уже за руки, да и зачали тащить безъ всякой учтивости? а отъ такихъ безчеловѣчныхъ ихъ съ нею поступокъ и воспалился я великимъ гнѣвомъ, да уже и ухватилъ въ руки мои щетку, чѣмъ метутъ полъ, и не смотря на число ихъ, хотѣлъ было ихъ бить; но она меня отъ того удержала, говоря мнѣ съ такою твердостію, коя весьма меня меня удивила, чтобъ не дѣлалъ я имъ никакого сопротивленія; ибо оное будетъ ей совсѣмъ безполезно, а для меня и весьма вредно. По томъ, обратясь къ Кеммисару, просила его, чтобъ показалъ онъ ей свою сыскную, по прочтеніи же оной и сказала ему, что совсѣмъ она не та женщина, которую онъ ищетъ; да и имя въ ней написано отнюдь не ея, почему она ему и напоминаетъ, чтобъ пожаловалъ онъ въ томъ поостерегся. "Хорошо, хорошо! сказалъ ей Коммисаръ; естьли учиню я теперь ошибку, то соглашаюся заплатить тебѣ всѣ протори и убытки: ибо весьма увѣренъ, что знаю точно, кого надобно мнѣ брать подъ стражу; а развѣ можетъ быть не позабыла ли собственное твое имя ты, такъ для того-то и сведемъ мы тебя въ такое мѣсто, гдѣ можешь оное вспомнить. Но полно болтать пустое, а скажи мнѣ только то, куда мнѣ тебя вести, ко мнѣ ли въ домъ, или прямо въ тюрьму {Въ Лондонѣ когда кого нибудь берутъ подъ стражу за долги, или за другій небольшія преступленія, можно заплатить опредѣленное число денегъ тому, кто станетъ его брать и жить подъ его присмотромъ у него въ домѣ дотоль, пока можно будетъ помириться съ своимъ соперникомъ. Естьли же нечѣмъ кому заплатить приставу за свое содержаніе, то бываетъ онъ отведенъ прямо въ тюрьму.}." Когда уже непремѣнно должно мнѣ итти, отвѣчала она, то лучше поведите меня въ ваше жилище. "Ежели это такъ, сказалъ Коммисаръ, то надлежитъ за содержаніе свое заплатить вамъ напередъ; почему и можете вы надѣяться, что стану я кормишь васъ такъ, какъ будто бы были вы какая нибудь Княгиня." А когда дѣвица Виліамса сказала ему, что теперь нѣтъ у нее денегъ, то и отвѣчалъ ей Коммисаръ: "Ну такъ ступай же прямо въ тюрьму, для того что въ долгъ невѣрю никому на свѣтѣ." По томъ приказалъ онъ одному изъ своихъ приставовъ привезть коляску; а между тѣмъ по великой ея просьбѣ учинилъ онъ съ нею и ту милость, что позволилъ ей поговорить со мною тихонько. Тогда сказала она мнѣ, чтобъ отнюдь я о ней не безпокоился; ибо выпустятъ ее тотчасъ, и можетъ быть дурное сіе приключеніе обратится въ ея пользу. Когда же сказали намъ, что коляска была уже готова, то и получилъ я позволеніе проводить ее до темницы, куда какъ скоро мы прибыли, то и вышелъ изъ повозки нашей напередъ Коммисаръ, да и показалъ сыскную свою темничному стражу, которой какъ скоро вскинулъ на нее глаза свои, то и сказалъ. "Ахъ, Боже мой! это Елисавета Карія. Ступай же старая моя знакомка! я право очень радъ опять съ тобою повидаться." Говоря сіе, подалъ онъ дѣвицъ Виліямсѣ руку. Но не успѣлъ онъ на нее хорошенько взглянуть, то тотчасъ оборотился къ Коммисару и сказалъ ему: "Да что привели вы сюда за ч.....; ибо это совсѣмъ не она. А я напротивъ того утверждаю, отвѣчалъ Kоммисаръ, что сія дѣвица самая Елисавета Карія. Ежели эта женщина, предпріялъ стражъ, Елисавета Карія, то можно ее почесть уже также и родною моею бабушкою. Тогда дѣвица Виліамса сказала Коммисару, что буде бы онъ повѣрилъ словамъ ея, то бы не учинилъ таковой ошибки; но что пускай къ своему убытку научится онъ нынѣ и не станетъ впредь уже брать безвинно такихъ честныхъ дѣвицъ, какова она. О чемъ болтать, сказалъ Коммисаръ) мы это увидимъ послѣ: ибо отнюдь не повѣрю я однимъ твоимъ словамъ безъ того, буде не докажешь ты мнѣ о справедливости оныхъ яснымъ образомъ. Говоря сіе, привелъ онъ насъ въ стражеву комнату и приказалъ подать бутылку вина; а между тѣмъ дѣвица Виліамса дала мнѣ записочку, чтобъ сыскалъ я двухъ ея пріятельницъ и попросилъ ихъ, да бы пожаловали онъ туда и увѣрили Коммисара и сторожа, что была она не Елисавета Карія, а Влліамса; почему и поѣхалъ я за ними въ той же коляскѣ, въ которой прибыли мы туда. По щастію моему нашелъ я ихъ обѣихъ вмѣстѣ, и разсказала, что случилося съ дѣвицею сею, чему и были онѣ чрезвычайно ради; да уже и веселилися напередъ, что могутъ онѣ досадить одному изъ смертельныхъ своихъ непріятелей; ибо у всѣхъ берущихъ подъ стражу Коммисаровъ съ тѣми дѣвушками, кои дѣлаютъ удовольствіе народное, бываешь таковая же дружба, какъ у кошки съ собакою. По пріѣздѣ ихъ въ темницу обняли онѣ дружески колодницу и сказали ей: давно ли ты, любезная Нанси Виліамса! находишься здѣсь и за что? Тогда сія дѣвица разсказала имъ о всемъ своемъ приключеніи, почему и предложили онѣ ей, что готовы обѣ итти къ мирному судьѣ и утвердить то присягою, что была она отнюдь не та, которой имя написано въ сыскной. Но Коммисаръ, которой тогда уже увѣрился въ своей ошибкѣ, не хотѣлъ ихъ допустить до сего труда и сказалъ имъ: "Государыни мои! во всемъ этомъ нѣтъ еще никакой бѣды; и для того разстанемся хорошими друзьями, да и все тутъ; а чтобъ загладить учиненное мною дурачество, то поставлю я вамъ еще другую бутылку хорошаго вина." Таковое предложеніе было отвергнуто единогласно отъ всѣхъ трехъ подружекъ; а дѣвица Виліамса и спросила у него: не ужъ-то думаетъ онъ съ ними раздѣлаться нѣсколькими рюмками негоднаго вина? Темничной стражъ, услышавъ сіи слова, сказалъ, что вино его столь хорошо, какого лучше не найдешь ни во всемъ городѣ". "Тѣмъ лучше для васъ, отвѣчала дѣвица Виліамса; да хотя бы было оно и самое хорошее Шампанское то и тогда бы не заставило оно меня забыть учиненную чести моей обиду; ибо слава моя гораздо мнѣ дороже и самаго моего здоровья, которое, вытерпя сегодняшній ужасъ, непремѣнно повредилося. Боже мой! продолжала она, развѣ не льзя никому избавиться отъ тюрьмы, кто бы каковъ безвиненъ ни былъ? И естьли бы позволено было Г. Коммисарамъ заключать въ темницу всякаго безъ разбору, то сколько бы опасно было ихъ прогнѣвлять, буде бы могли они отдѣлываться однимъ только признаніемъ въ своей ошибкѣ! Но мы щастливы только тѣмъ однимъ, что разумное правленіе предупреждаетъ ихъ злость." Г. Ястребовъ (такъ-то назывался Коммисаръ), видѣвши, что имѣетъ онъ дѣло съ такими женщинами, которыя знали обстоятельно, въ чемъ состоиьъ прямая его должность, сталъ, потирая руками лобъ свой, размышлять и ругать немилосердымъ образомъ старую плутовку нашу хозяйку, которая (какъ говорилъ онъ) его въ томъ обманула. Но послѣ многихъ безплодныхъ споровъ положилися объ стороны на разсужденіе темничнаго стража, которой, приказавъ принести еще нѣсколько бутылокъ вина, рѣшилъ нашу тяжбу тѣмъ, чтобъ, г. Коммисаръ заплатилъ за всѣ наши у него расходы и за коляску, а сверьхъ того далъ бы онъ челобитчицѣ за учиненное ей безчестіе двѣ гвинеи {Больше 10 рублей.}, на что онъ и согласился; да и заплатилъ деньги тотчасъ, изъ коихъ и подарила она каждой своей пріятельницъ за справедливое ихъ свидѣтельство по полугвинеѣ, а гвинею {Смотри главу 6.} положила въ кошелекъ свой. Послѣ чего и пошли мы всѣ четверо вонъ, оставя Коммисара въ великомъ оскорбленіи какъ о томъ, что сдѣлалъ онъ такую дурацкую ошибку, такъ наипаче о изтраченныкъ имъ для награжденія за обиду дѣвицы Виліамсы деньгахъ, хотя въ настоящемъ судѣ и стадо бы то ему несравненно дороже. Пріобрѣтенная дѣвицею Виліамсою столь щастливымъ образомъ гвинея попалася въ руки наши весьма кстати; ибо уже продалъ я шесть своихъ рубашекъ, да и не осталося у меня ничего, кромѣ надѣтаго на мнѣ платія. А какъ имѣли мы великую причину опасаться недоброжелательства нашей хозяйки, то на другой же день поутру и перешли мы жить въ иное мѣсто; да и вознамѣрилися не сходить со двора дотолѣ, пока не вылечимся мы отъ болѣзни нашей совершенно. Тогда сталъ я подругу мою просить, дабы скончала она свою повѣсть, что она и учинила слѣдующимъ образомъ:
   

Продолженіе повѣсти дѣвицы Виліамсы.

   Какъ представляя собою новичку, получила я изъ того немалую для себя выгоду, то и вознамѣрилася повторить сіе дѣйствіе не однократно, и послѣ познакомленья моего съ Г. Совѣтникомъ видалася я наединѣ съ 5 или 6 мущинами, которые и были въ томъ также обмануты; да и думаю я, что стали бы они божиться всемъ, что ни есть свято, что досталася я имъ въ руки столь цѣломудрою дѣвицею, каковы рѣдко находятся на свѣтѣ. Но со всемъ тѣмъ разнеслася уже обо мнѣ вездѣ слава, почему и лишилася я названія Весталки; въ слѣдствіе чего хозяйка моя и разсудила за благо меня оставить и промыслить на мое мѣсто такихъ товарокъ, которые бы не были еще въ столь великой огласкѣ; а сіе и убѣдило меня вытти изъ прежняго мѣста жилища и переселиться въ Харингъ-Кроссъ, гдѣ и наняла себѣ покой съ заплатою по 2 гвинеи на недѣлю. Тамъ пускала я къ себѣ всѣхъ имѣющихъ деньги обожателей, какихъ ни посылало ко мнѣ щастіе, но какъ не могла я ихъ у себя удержать, для того что каждому изъ оныхъ хотѣлося пользоваться прелестями моими только одному, а никто не давалъ мнѣ за то большаго числа денегъ: то и была я принуждена перемѣнить мое жилище съ другой разъ. Но въ семъ мѣстѣ по мѣрѣ умноженія моихъ любовниковъ уменьшалася также и цѣна моего къ нимъ снизхожденія; а наконецъ и не сталъ ко мнѣ ходить ни одинъ благородной человѣкъ, почему и была я принуждена для большаго къ себѣ привлеченія охотниковъ угождать желаніямъ всѣхъ людей, которые считаются въ среднемъ состояніи, да и надлежало мнѣ доставать себѣ любовниковъ посредствомъ нѣкоторыхъ корчмарей и ихъ работниковъ. Но какое омерзѣніе ни чувствовала къ тому состоянію, до котораго я тогда дошла; однако, не взирая на то, надлежало мнѣ платить щедрымъ образомъ, будто за какую нибудь великую милость, тѣмъ кабацкимъ ярыгамъ, которые пріискивали мнѣ какихъ нибудь охотниковъ. Присылаемые ко мнѣ отъ нихъ мущины были по большой части распутные забіяки, которые ходили въ домъ мой для угашенія огня, возжигающагося въ нихъ какъ отъ питаго ими вина, такъ и отъ обладающаго ими любострастія. Съ какою противностію и оскорбленіемъ видѣла я себя принужденною для полученія небольшаго прибытка соглашаться, дабы угождать скотскимъ желаніямъ наивеличайшихъ пьяницъ, которые сверьхъ того могли заразить меня ядомъ опасной болѣзни! А какъ чувствовала я всю жестокость судьбы моей, то и не могла казаться исполняющею то, на что соглашалася я изъ одной только необходимости.
   Какъ была я всегда печальна и казалася задумчивою, то иногда и получала за то самое дурное потчиванье; сверьхъ же того и начали отставать отъ меня мало на малу всѣ тѣ хахали, которыхъ присылывали ко мнѣ нанятые отъ меня ярыги; почему, увидя себя лишенною всякой помощи, и была я принуждена для пропитанія своего продать часы, серьги и прочія вещи. Но въ нѣкоторой вечеръ, когда находилася въ великомъ размышленіи о причинѣ моей бѣдности, были присланы за мною отъ нѣкотораго покровительствующаго мнѣ вмѣстѣ съ корчмарями банщика носилки съ тѣмъ приказаніемъ, чтобъ явилась я къ нему тотчасъ. услышавъ сіе, одѣлася я сколько могла почище, и отправилася къ нему немедленно. Какъ же скоро туда я прибыла, то ввели меня въ изрядную комнату, гдѣ и увидѣла незнакомаго мнѣ Офицера, которой говорилъ, что дожидался меня уже давно ужинать. Въ слѣдствіе чего и подали намъ на столъ вкусныя кушанья, которыя и ѣли мы съ хорошимъ вкусомъ, а притомъ не щадили и Шампанскаго вина, чѣмъ и усладила я на малое время обладающую мною задумчивость; да хотя и не могла я вкушать во объятіяхъ моего товарища совершеннаго удовольствія, но по крайней мѣръ заснула, не чувствуя себя терзаемою тѣми печальными размышленіями, кои слѣдовали за мною повсюду.
   Но что же сталося со мною, когда, проснувшись поутру, не увидѣла я подлѣ себя сего обманщика, а примѣтила только то одно, что не только обокралъ онъ меня, но унесъ съ собою и банщиковы серебряные столовые приборы и подсвѣшники. Усмотря сіе, вскричала я весьма громко, почему и прибѣжалъ ко мнѣ хозяинъ, да и тотчасъ началъ меня обвинять, будто бы обокрала я его съ симъ плутомъ за одно, и сколько ни представляла я ему объ моей невинности, но онъ приказалъ меня задержать и отвести къ мирному судьѣ, которой, видя мое смущеніе, почелъ оное за признаніе моего поступка, и по учиненіи весьма необстоятельнаго разспроса приказалъ отвесть въ Бридвель.
   Ничто не можетъ сравниться съ тѣмъ ужаснымъ состояніемъ, въ которомъ находилася я, вошедши въ сіе учиненное для укрощенія худыхъ нравовъ мѣсто. А хотя и не могла я назвать себя совсѣмъ невиновною, но находящееся между мною и нещастными моими подругами различіе было столь велико, что и чувствовала я то совершенно; ибо были онѣ заключены въ сіе мѣсто за истинныя ихъ беззаконія, напротивъ же того была я въ него посажена по одному только ложному доносу. Что же слѣдуетъ до тѣхъ поступковъ, въ коихъ можно было меня винить, то почитала я ихъ такими, какими были они дѣйствительно, то есть слабостями, которыми дѣлала я гораздо большій вредъ себѣ, нежели другимъ людямъ; почему и должны онѣ наказываться тѣми нещастіями, которыя произходятъ отъ нихъ самихъ; посылать же за нихъ въ смирительной домъ казалося мнѣ не за что. ужасъ тогдашней моей участи увеличился еще болѣе, когда припомнила я пріятную жизнь, которою пользовалася я во время моей молодости, и коей лишилася я измѣною Леотарія. Страсть моя къ сему измѣннику заставляла меня его ненавидѣть, разумѣ проклинать, а произшедшее отъ обмана его нещастіе показывало мнѣ весьма ясно всю мерзость его со мною поступка; да и не могла я понять, какъ могло остаться такое беззаконіе безъ всякаго наказанія, когда платила я столь дорого за произшедшія отъ него слѣдствія. Ты нѣжнолюбящій меня и ненастной родитель, у коего вмѣсто утѣшенія въ его старости сократила я жизнь, и о которомъ не могу вспомнить безъ пролитія горькихъ слезъ какъ нынѣ, такъ и въ грядущія времена! представляешься непремѣнно памяти виновной и нещастливой твоей дочери. Воспоминаніе и сожалѣніе о тебѣ отмщаютъ мнѣ уже слишкомъ за мои предъ тобою проступки, естьли только можно чѣмъ нибудь отмстить тому, кто могъ прогнѣвать столь нѣжнолюбящаго отца, каковъ былъ мой!
   Дѣвица Виліамса остановилася въ семъ мѣстѣ своей повѣсти для отиранія слезъ своихъ. А какъ заставляла ихъ течь сама природа, то она же разпростираетъ въ семъ случаѣ право свое и на всѣхъ людей вообще. Въ слѣдствіе чего, слушая выраженія ея весьма прилежно, пришелъ и самъ я въ такую жалость, что и смѣшалъ свои слезы съ проливаемыми ею, что она и увидѣла. "О великодушный Родрикъ! говорила, она, устреми на меня мокрые глаза свои; васъ ли я вижу теперь? ибо какъ можно тому статься, что приходите вы въ жалость о такой дѣвкѣ, которая старалася васъ обмануть? Для самаго Бога не показывайте мнѣ вашей чувствительности; ибо оная умножаетъ только, мое смятеніе."
   Я утѣшалъ ее сколько могъ и просидъ, чтобъ продолжала свою повѣсть, что она и учинила такимъ образомъ:
   Естьли бы надлежало мнѣ сноситъ одно только заключеніе, тобъ вытерпливала я оное безъ великаго роптанія; но присовокупляемое къ тому ежедневное жестокое потчиванье довело меня весьма скоро до наижесточайщаго отчаянія, почему и вознамирилася сама себя умертвить. Но въ то время, когда привязала я къ потолоку веревку и хотѣла удавиться, вошли въ мою комнату и помѣшали моему предпріятію; а вмѣсто того, чтобъ утѣшать меня своими совѣтами и доказательствами: вмѣсто услажденія ненастной моей участи, зачали сѣчь меня безъ всякаго милосердія, отъ чего и была я нѣкоторое время безъ памяти, а очнулася только для того, чтобъ впасть въ столь великое безпокойство, что изгрызла я себѣ зубами руки, ноги, также и всѣ части тѣла, которыя лишь только могла я укусить, а сверьхъ того билася головою моею какъ объ стѣну, такъ и объ полѣ, почему и были принуждены смотрѣть за мною цѣлые три дни. А хотя послѣ сего времени бѣшенство мое и утишилося, но по томъ впала я въ самую опасную задумчивость и предпріяла уморить себя голодомъ; а будучи въ семъ состояніи и казалось мнѣ, что глупой видъ, съ которымъ взирала я на окружающихъ меня приставниковъ, приводилъ ихъ въ немалое безпокойство. Когда же приняла я таковое намѣреніе, то разорвала вдругъ наблюдаемое мною молчаніе, и говорила имъ съ такою твердостію, какой никогда не надѣялась у себя имѣть, сіи слова: "Мучители! буде стоите вы около меня для того, чтобъ возпрепятствовать мнѣ умереть, то можете меня избавить отъ вашего вида, которой мнѣ столь же мерзокъ, сколь будутъ безполезны обо мнѣ всѣ ваши старанія. И такъ знайте навѣрно, что присутствіе ваше не только не отвратитъ предпринятаго мною, намѣренія, но наипаче убѣдитъ меня къ скорѣйшему исполненію онаго; ибо и самую жизнь мою на семъ мѣстѣ не буду я почитать за пріятную, естьли должно будетъ мнѣ обитать вмѣстѣ съ такими чудовищами, каковы вы."
   А хотя покрытое вездѣ ранами тѣло, также помрачившіеся отъ многоистеченія крови глаза мои, а притомъ слабой и дрожащій голосъ, и представляли изъ себя такую картину, которая могла возбудишь въ каждомъ человѣкѣ немалую жалость, но повѣришь ли ты, любезной мои Рандомъ! что жестокіе мои надзиратели не устыдились отвѣчать на такую рѣчь, которая изображала всю горесть моего сердца, одною только злобною усмѣшкою, говоря, что умѣли они управляться и не съ такими отважными, какова я.
   Тогда слушала я слова ихъ съ великимъ безпристрастіемъ, для того что презирали уже самую жизнь мою, да и старалася лишиться оной поскорѣе, что примѣтя жестокосердые мои надзиратели, употребили все свое стараніе, дабы отвратить меня отъ исполненія моего намѣренія. Но дѣлали они то совсѣмъ тщетно; ибо всѣ ихъ обѣщанія не учинили надо мною большаго дѣйствія, какъ и прежнія ихъ угрозы. Прошли цѣлые два дни, въ которые не употребляла я никакой пищи, да и начинала уже чувствовать въ себѣ немалую слабость. Но въ то самое время сказали мнѣ, что велѣно меня свободить, для того что обокравшій меня и банщика плутъ былъ поиманъ и въ разспросахъ своихъ совсѣмъ меня оправилъ. Не безъ труда могу я вамъ сказать, каково было при услышаніи сей вѣдомости состояніе моего сердца; да и можно было уподобить меня такому человѣку, которому, когда отшелъ онъ отъ какого нибудь мѣста на немалое разстояніе, приказываютъ возвратишься назадъ, для того чтобъ могъ онъ взять тамъ позабытую имъ какую нибудь драгоцѣнную вещь; ибо въ семъ случаѣ хотя и чувствуетъ онъ отъ таковаго зову немалое себѣ удовольствіе, но досадуетъ также и на то, что отошелъ онъ уже весьма далеко. Такимъ-то точно образомъ возвратилася къ жизни и я; потому что сколько о сей перемѣнѣ моего состоянія радовалася, столько напротивъ того и печалилася. А хотя и не думала я еще столь скоро пользоваться моею свободою, но нѣкоторое приключеніе, коему съ трудомъ можете вы повѣрить, и убѣдило меня поспѣшить своимъ выходомъ; ибо нѣкоторой приставь, коего почитала я изъ всѣхъ моихъ мучителей за самаго безчеловѣчнѣйшаго, подошелъ ко мнѣ, и поздравя съ полученною вольностію. "Государыня моя! сказалъ онъ мнѣ съ почтительнымъ видомъ, которымъ казалося, хотѣлъ онъ меня увѣрить, дабы почитала я слова его за справедливыя, давно я уже думалъ, что совсѣмъ вы невинны, да и не могъ понять, за что васъ здѣсь, содержатъ, въ чемъ и былъ столько увѣренъ, что естьли бы зависѣли вы отъ моей воли, то бы конечно не примѣтили тягости нашего заключенія." Конецъ же всей его учтивости состоялъ только въ томъ, не дамъ ли я ему сколько нибудь денегъ, дабы могъ онъ выпить про мое многолѣтное здравіе и душевное спасеніе. Сія послѣдняя шутка поразила меня гораздо болѣе, нежели все то, что ни претерпѣла я въ семъ домъ, и чувствуемая мною досада замѣнила тогдашнее мое безсиліе; почему изпустя тяжкіе вздохи и побѣжавъ съ такою скоростію, съ какою летитъ пущенная изъ лука стрѣла, удалилася отъ такого дома, въ которомъ оскорбляется столь ужаснымъ образомъ самое человѣчество.
   Когда еще находилася я въ темницѣ, то случилося мнѣ увидѣться съ одною женщиною, которая называлася Куплершею и познакомилася со мною во время любовнаго моего обхожденія съ Гораціемъ, а по томъ помогала уже своими совѣтами ко отвращенію тогдашней моей бѣдности, чѣмъ я и пользовалася. По выпускѣ же моемъ изъ тюрьмы говорила она мнѣ, чтобъ согласилася я жить вмѣстѣ съ нею; почему въ разсужденіи тогдашняго моего недостатка приняла я ея предложеніе и одурачилася вновь.
   Живучи въ одномъ домѣ; поссорилися мы съ нею тотчасъ; ибо какъ имѣла я у себя недурной голосъ, а притомъ и получила во время юности моей хорошее воспитаніе, то и любили меня всѣ мущины гораздо лучше, нежели ее, почему въ самое короткое время и была она отъ всѣхъ прежнихъ ея хахалей совсѣмъ оставлена. Хитрая сія плутовка, усмотри, что получала она отъ нихъ подарковъ уже очень мало, да и то развѣ въ небытность мою, вздумала увѣрить всѣхъ тѣхъ, кои меня любили, что какъ находилася я въ самой дурной болѣзни, то и весьма опасно, чтобъ обходяся со мною, не могли они заразиться; въ слѣдствіе чего весьма скоро и была я оставлена отъ всѣхъ. Но проклятая моя соперница, не будучи довольна симъ малымъ отмщеніемъ, пріуготовила еще другое. Какъ знала она точно, что не имѣла я у себя денегъ, то предложила мнѣ, что можетъ она меня ими ссудить на мѣсяцъ или на два, на что и согласилася я съ благодарностію, и когда получала она въ сей злобной своей хитрости желаемой успѣхъ, то и зачала со мною самую пустую и смѣшную ссору. А понеже отвѣчала и я ей съ неменьшимъ жаромъ, то ухватила она сей случай съ радостію къ перерванію со мною знакомства, и какъ была я ей должна 10 фунтами стерлинговъ {Около 50 рублевъ.}, то и выходила она о взысканіи съ меня сихъ денегъ сыскную, по которой свѣдавши, что нечѣмъ было мнѣ ей заплатить, задержали меня въ ея домѣ.
   Когда хотѣли уже вести меня въ тюрьму, то по великому моему щастію пришелъ ко мнѣ морской Порутчикъ, которой заплатилъ весь долгъ мой, а сверьхъ того подарилъ меня пятью гвинеями {Больше 25 рублевъ.}, за что и оказала я ему благодарность мою въ такихъ сильныхъ выраженіяхъ, что не взирая на то, что ему обо мнѣ ни говорили, прилѣпился онъ ко мнѣ и ходилъ очень часто, да и жили мы съ нимъ чрезвычайно дружно даже до самаго того времени, когда принудила его оставить меня должность его службы. Въ слѣдствіе чего и отплылъ онъ въ море; а по прошествіи малаго времени свѣдала я, что корабль его разбило бурею, отъ чего онѣ и утонулъ.
   А какъ потеряніе моего благодѣтеля убѣждало меня вступить въ то же самое состояніе, изъ котораго онъ меня изидекъ: то) по совѣту нѣкоторой старухи нанявши себѣ домъ въ такой отдаленной улицѣ, гдѣ никто меня не зналъ, назвалася я богатою наслѣдницею, и будто бы пріѣхала въ Лондонѣ для окончаніе нѣкоторыхъ приказныхъ дѣлъ. Живучи тамъ, была я столь щастлива, что началъ ко мнѣ свататься нѣкоторой молодой дворянинѣ, которой не имѣлъ у себя ни отца ни матери, и слѣдственно, могъ дѣлать все, что бы только ему ни вздумалось. Я согласилася дать ему свою руку, и договорились обо всемъ; да уже назначили самой день нашей свадьбы, въ сіе-то точно время сталъ онъ меня просить, чтобъ позволила я ему привести къ себѣ искренняго своего пріятеля, въ чемъ и не можно мнѣ было никакимъ образомъ попротивиться. Но сколь сильно я удивилась, увидя въ семъ его пріятелѣ прежняго моего любовника Горація которой, усмотря меня, перемѣнился въ лицѣ своемъ. Со всемъ тѣмъ имѣлъ онъ у себя столь довольно разума, что обнялъ меня дружески и сказалъ, чтобъ ничего я не опасалася; ибо отнюдь не намѣренъ онъ былъ мнѣ вредить. Но я, не вѣря его обѣщанію, перебралася на другой день въ иное жилище. Тамъ-то познакомилась я съ вами и хотѣла вытти за васъ замужъ; но послѣ извѣстнаго вамъ приключенія, бояся, чтобъ вы о немъ не разславили, принуждена была перемѣнить паки мое мѣсто, и не получая ни отъ кого вспомоществованія, достигла постепенно до наивеличайшей бѣдности. Остатокъ же моей повѣсти, какъ вамъ уже извѣстно, состоитъ въ томъ, что занемогши дурною болѣзнію, не имѣла у себя ни денегъ, ни инаго какого нибудь прибѣжища. А что живу я еще по сіе время, то одолжена тѣмъ только вамъ однимъ, или тому, котораго хотѣла я обмануть.
   Вотъ въ чемъ состоитъ вся жизнь моя, сказала мнѣ дѣвица Виліамса; да и не скрыла я отъ васъ ни малѣйшаго обстоятельства, хотя нѣтъ изъ нихъ ни одного, коего бы я не стыдилася. Но я надѣюся, что будете вы судишь меня не столько по дѣйствіямъ, которыя весьма часто не зависятъ отъ нашей воли, сколько по сердечнымъ моимъ чувствованіямъ, а оныя конечно таковы, какими я вамъ ихъ описывала. Теперь какъ уже знаете вы все мое похожденіе, продолжала она, то и прошу я васъ покорно, чтобъ сказали вы мнѣ, не лишите ли вы меня всей вашей дружбы?
   А какъ во всемъ ея разсказываніи видимо было наивеличайшее чистосердечіе и искренность, то и отнюдь я не сомнѣвался въ справедливости онаго; почему и говорилъ ей, что имѣю къ ней совершенное почтеніе, и принимаю во всѣхъ ея прискорбіяхъ великое участіе; а сіе и выразилъ я въ такихъ словахъ, которыя были способны къ тому, дабы она мнѣ въ томѣ повѣрила. А какъ тогдашнее мое состояніе не много разнствовало съ нею: то, сравнивая нещастія ея съ моими собственными, и увидѣлъ ясно, что обстоятельства дѣвицы Виліамсы были гораздо жалостнѣе моихъ. Я уже былъ нещастливъ отъ самаго своего рожденія (разсуждалъ я самъ въ себѣ), и слѣдственно болѣе привыкъ къ бѣдности; что же слѣдуетъ до дѣвицы Виліамсы, то вкушала она всѣ сладости благополучія, да и жила до самаго того времени, когда прельстилъ ее обманщикѣ при глазахъ чрезвычайно нѣжнаго и снизходительнаго отца. А хотя помощію полученнаго ею во время юныхъ лѣтъ воспитанія и находитъ она въ великомъ своемъ разумѣ такіе способы, которыхъ многіе люди имѣть не могутъ; но сіе же самое немалое остроуміе представляетъ ей всѣ ея нещастія гораздо въ тягостнѣйшемъ видѣ.
   Я старался о излеченіи ея съ толикимъ прилѣжаніемъ и успѣхомъ, что въ концѣ втораго мѣсяца выздоровѣли какъ она, такъ и я совершенно. Тогда-то дѣвица Виліамса заставила меня еще больше себя почитать; ибо предложила она мнѣ, что намѣрена испытать одно предпріятіе, въ которомъ естьли получитъ желаемой успѣхъ, то почтетъ оной (какъ говорила она) за величайшую Божескую къ ней милость. Сіе ея предпріятіе состояло въ слѣдующемъ: чтобъ купить и одѣться въ крестьянское платье; а по томъ, выѣхавъ изъ Лондона за нѣсколько миль, нанять телѣгу и пріѣхать въ сей городъ, будто бы была она деревенская дѣвочка, которая желаетъ вступить къ кому нибудь во услуженіе. Я чрезвычайно похвалилъ намѣреніе сей дѣвицы, которая чрезъ нѣсколько дней нанялася въ погребщицы къ одной изъ тѣхъ двухъ женщинѣ, которыя доказали Коммисару, что сыскная, по которой сведена она въ тюрьму, отнюдь до нее не касалася (какъ объявлено о томъ прежде). Сія женщина плѣнила своею красотою нѣкотораго богатаго Лондонскаго купца, и за исполненіе его желанія получила отъ него въ подарокъ довольное количество вина, которое и хотѣлося ей разпродать, но какъ не могла она учинить того сама, или лучше сказать почитала сію торговлю для себя низкою: то дѣвица Виліамса и сказала ей, что исправить сіе дѣло съ радостію, что и поручила она ей весьма охотно. А хотя и не хотѣлося бы подругѣ моей жить у такой женщины, которая пользовалася прежнимъ ея промысломъ; но имѣла она великую нужду въ деньгахъ, для того чтобъ можно было ей исполнить свое предпріятіе и искупить потребное для переодѣванія ея деревенское платье, которое для полученія въ выдумкѣ ея надлежащаго успѣха было для нее весьма нужно.
   

ГЛАВА 24.

На Родрика нападаютъ матросы и отводятъ силою на корабль, гдѣ и поступлено съ нимъ чрезвычайно худо. По томъ переводятъ его на военной корабль, гдѣ и сажаютъ въ желѣза. Тамъ узнаетъ онъ прежняго своего пріятеля Томсона, которой стараніемъ своимъ доставляетъ ему мѣсто третьяго Лѣкарскаго ученика. Лицеизображеніе Капитана, Лѣкаря и Подлѣкаря.

   Когда дѣвица Виліамса заняла новое свое мѣсто, то получилъ я надежду, что будетъ она впредь гораздо уже спокойное, а по тому и зачалъ разсуждать только о собственномъ своемъ состояніи. Перемѣняя въ годовъ своей великое число выдумокъ, увидѣлъ я ясно, что были онъ другъ друга неспособнѣе; въ слѣдствіе чего и заключилъ я, что къ пропитанію моему не осталося инаго средства, какъ только записаться мнѣ либо въ морскую, или въ сухопутную службу. Въ нѣкоторой день, когда не осталося уже въ кошелькѣ моемъ больше единаго шилинга {Близь 25 копѣекъ.}, пошелъ я прогуляться около Ваппинга въ томъ намѣреніи, чтобъ сыскать мнѣ стараго школьнаго моего товарища, которой начальствовалъ надъ охраняющимъ берега наши и находящимся тогда на Рейдѣ небольшимъ судномъ, и просить его, чтобъ принялъ онъ меня на оное. Когда же проходилъ я мимо башни, то подошелъ ко мнѣ превеликой плутъ матросъ, которой имѣлъ при себѣ какъ шпагу, такъ и палку, да и сказалъ мнѣ: "Не бѣги братъ столь скоро, поговори лучше со мною, для того что есть у насъ до тебя не малая нужда." А какъ таковое приглашеніе было мнѣ весьма не понутру: то, не отвѣчая ничего, удвоилъ я для убѣжанія съ нимъ всякой ссоры шаги свои. Но сей бездѣльникъ засвисталъ въ свистокъ, почему въ ту же самую минуту и подскочилъ ко мнѣ другой матросъ, и не говоря ничего, ухватилъ за воротъ и потащилъ за собою. И понеже не хотѣлося мнѣ безъ сопротивленія лишишься своей вольности, то я у него не только вырвался, но и ударилъ палкою своею толь сильно, что упалъ онъ отъ того на землю. А хотя и окружила меня тогда цѣлая дюжина его товарищей, но я сражался съ ними съ такою силою, что и принуждены они были для побужденія меня вынять свои шпаги; почему я, получивъ отъ нихъ двѣ великія раны въ голову и въ лѣвую руку, и принужденъ былъ уступить великому числу оныхъ. Тогда-то сіи подлецы ухватили и понесли меня на фрегатъ, гдѣ былъ я связанъ и опущенъ какъ мошенникъ подъ палубу съ великимъ числомъ такихъ негодяевъ, которыхъ состояніе и самой видъ заставляли меня содрогаться.
   Начальникѣ сихъ матросовъ не имѣлъ въ себѣ и столько человѣколюбія, чтобъ приказалъ кому нибудь перевязать мои раны; и какъ былъ я весьма крѣпко связанъ, и слѣдственно не могъ дѣйствовать своими руками, то и просилъ одного изъ нещастливыхъ моихъ товарищей, которой имѣлъ у себя руки свободными, чтобъ вынялъ онъ изъ кармана моего платокъ, и для остановленія текущей изъ меня крови завязалъ имъ мою голову. А хотя сей мошенникъ и вынялъ оной, но вмѣсто учиненія по моей прозьбѣ продалъ торговкѣ за кружку водки, которою на мой щетъ, не смотря ни на жалобы мои ни на слезы, началъ онъ потчивать своихъ товарищей. Я надѣялся, что находящійся на стражѣ {На вахтѣ.} Офицеръ дастъ Мнѣ въ учиненной у меня кражѣ управу, но то было тщетно; и когда чрезъ стоящаго у насъ часоваго приказалъ я попросить у него какъ на сего ограбившаго меня плута суда, также и о томъ, чтобъ прислалъ онъ ко мнѣ кого нибудь для осмотрѣнія и леченія ранъ моихъ: то совсѣмъ я того не зналъ, что мореходцы меньше всего склонны къ человѣколюбію; ибо сей безсовѣстной вмѣсто исполненія моей прозьбы выплюнулъ на меня не малое число высосанныхъ уже листовъ лежащаго у него за губою табаку, да и сказалъ, что я не иное что, какъ бунтовщикъ, а для того, чтобъ научился жить на свѣтѣ; пускай и околѣетъ онъ, какъ собака. Услышавъ сіе, хотя и вооружился я терпѣніемъ; ибо инаго и дѣлать мнѣ было нечего; но со всемъ тѣмъ вознамѣрился отмстить сему варвару, естьли только сыщу я къ тому случай. Со всемъ тѣмъ, какъ не ѣлъ я цѣлой день и вытекло изъ меня весьма много крови, то и ослабѣлъ, такъ что почти лишился всей своей памяти; да и пришелъ въ чувство помощію нашего часоваго, которой для подкрѣпленія силъ моихъ поднесъ мнѣ цѣлую рюмку водки. Когда же я опамятовался, то увѣщавалъ онъ меня, дабы сколько можно ободрился, прибавя къ тому, что заключеніе наше окончится уже скоро; ибо на другой день перевезутъ насъ на корабль Громъ {Тоинеръ.}, гдѣ снимутъ съ меня желѣза и заставятъ Лѣкаря пользовать мои раны.
   Какъ же скоро услышалъ я, что называлъ онъ тотъ корабль, куда надлежало меня везти, Громомъ {Тоинеромъ.}, то и вспомнилъ, что находился на немъ любезной мой дядя; почему и спросилъ у часоваго, служивалъ ли онъ на семъ кораблѣ? На что когда сказалъ онъ мнѣ, что былъ на семъ суднѣ цѣлыя пять лѣтъ, то и просилъ я его, чтобъ пожаловалъ меня увѣдомилъ, не знавалъ ли онъ Порутчика Булинга? "Экая пропасть! отвѣчалъ онъ; какъ мнѣ его не знать? Право знаю я его, какъ самаго себя; да и скажу тебѣ, что можно почесть его какъ за самаго добраго мореходца изъ всей Англіи, такъ и за самаго неробкаго изъ всѣхъ тѣхъ молодцовъ, которые глодали когда нибудь корабельные сухари. Да и отнюдь онъ непохожъ, продолжалъ онъ, на тѣхъ щеголей, которые столь нѣжны, какъ Индѣйскіе пѣтухи, ни на тѣхъ мореходцовъ, которые не могутъ пробыть безъ свѣжей водицы. Боже мой милостивой! Тебѣ только одному свѣдомо, сколько вытерпѣли мы съ нимъ бурь и погодъ! Да и дай Господи ему здоровья, буде живъ онъ по сю пору. Да полно что говорить! гдѣ бы онъ теперь ни былъ, хотя на земли, хотя на небѣ; однако можно ему въ обѣихъ этихъ мѣстахъ показаться безъ всякаго стыда." Сія похвала, учиненная моему дядѣ, тронула меня столь сильно, что и не могъ уже утерпѣть, дабы не сказать часовому, что былъ я Г. Булингу самой ближній свойственникъ; а сіе его и убѣдило оказывать мнѣ всѣ тѣ небольшія услуги, которыя слѣдовали къ моему облегченію и зависѣли отъ него. Какъ же скоро былъ онъ смѣненъ, то сыскавши часть вареной говядины, принесъ ко мнѣ съ сухаремъ на тарелкѣ. Мы поужинали съ нимъ вмѣстѣ и выпили по двѣ чарки добраго вина; а будучи за столомъ и разсказалъ онъ мнѣ о многихъ храбростяхъ моего дяди, прибавя къ тому, что жалѣетъ о немъ чрезвычайно весь корабль; да и тужатъ всѣ матросы о томъ нещастномъ случаѣ, которой принудилъ его къ побѣгу, хотя и не имѣлъ онъ по себѣ никакихъ дурныхъ слѣдствій; ибо Капитанъ Сакумъ, котораго почиталъ онъ отъ него убитымъ, выздоровѣлъ отъ ранъ своихъ и находится начальникомъ на томъ же самомъ кораблѣ. А какъ имѣлъ я въ карманѣ своемъ письмо моего дяди, которое прислалъ онъ ко мнѣ изъ пристани Святаго Людвига, то и вздумалъ я показать оное моему благодѣтелю. Но онъ, несмотря его, отдалъ мнѣ назадъ, говоря, что хотя не умѣетъ онъ читать письменнаго, а знаетъ только подписывать имя свое Яковъ Раттелингъ; но весьма бы хотѣлося ему свѣдать, что въ немъ содержится. Въ слѣдствіе чего тотчасъ я ему и прочиталъ, а по томъ и спросилъ у него, за что сдѣлалася ссора у Капитана съ моимъ дядею?
   "Капитанъ Сакумъ довольно нарочитой.......... сказалъ онъ мнѣ, а притомъ и главной мой начальникъ; да хотя бы былъ онъ и самой злой, то бы и тогда никакъ я его не боялся, по пословицѣ; кто дѣлаетъ доброе, тотъ не боится ничего на свѣтѣ. Я право плюю на всѣхъ завидливыхъ людей, такъ какъ на обрѣзокъ гнилаго каната. Говорятъ, что у Капитана нашего есть братъ, которой въ немалой силѣ при Дворѣ, а для того-то и почитаетъ онъ всѣхъ своихъ Офицеровъ гораздо себя хуже; да и нѣтъ у него съ ними никакого знакомства, хотя бы нашелся между ими и такой, которой бы породою своею былъ гораздо его лучше. Когда же прибыли мы къ мысу Тивероону, то въ то время Порутчикъ Булингъ стоялъ на стражѣ {На вахтѣ.}; и какъ былъ онъ всегда очень исправенъ, то, увидя на миръ три фонаря, пошелъ тотчасъ къ Капитану и ему о томъ донесъ. Но понеже тогда онъ уже заснулъ, то осердяся на твоего дядю зато, что помѣшалъ ему спать, поступилъ съ нимъ весьма сурово и не по его Офицерскому чину. Порутчикъ отвѣчалъ ему, такъ какъ надобно самому доброму молодцу, сказавши, что буде бы не былъ онъ его начальникъ, то заплатилъ бы ему за дерзскія слова свои очень дорого. Я слышалъ всю ихъ ссору отъ слова до слова, для того что стоялъ не далеко отъ нихъ на часахъ. На другой день, поутру Капитанъ нашъ сказалъ Г. Булингу, чтобъ сошелъ онъ вмѣстѣ съ нимъ на берегъ, гдѣ и постараются они окончить свою ссору. На что когда согласился онъ весьма охотно, то и сошли они оба съ корабля на ботъ, да и поѣхали къ берегу, гдѣ и приказали остаться всѣмъ нашимъ матросамъ, въ числѣ которыхъ былъ и я, а сами отошли отъ воды гораздо подалѣе. По прошествіи нѣсколькихъ минутъ услышали мы два пистолѣтныхъ выстрѣла, что и принудило насъ бѣжать къ тому мѣсту, откуда доходилъ къ намъ этотъ звукъ. Тамъ увидѣли мы Капитала нашего, лежащаго на землѣ за мертво и очень больно раненнаго; почему положили мы его на ботъ, да и привезли на корабль, гдѣ Лѣкарь нашъ въ шесть недѣль и вылечилъ его совсѣмъ. А какъ свѣдали мы, что Порутчикъ нашъ убѣжалъ, то и были тому чрезвычайно рады; потому что Капитанъ нашъ конечно бы отмстилъ ему за свою обиду, и поступилъ бы съ нимъ чрезвычайно худо, а это и можно уже было видѣть изъ того, что какъ только могъ онъ приказывать, то и велѣлъ имя его выключить изъ списка, отъ чего и должно стало ему лишиться своего жалованья; и естьли бы кто нибудь его поймалъ, то бы было уже съ нимъ поступлено, какъ съ бѣглецомъ."
   Обстоятельства сей повѣсти не подали мнѣ о Капитанѣ Сакумъ хорошаго мнѣнія, почему и не могъ я удержаться, дабы не заплакать о томъ, что должно мнѣ было служить подъ его начальствомъ. Но видя, что было то необходимо, притворился быть веселымъ, а на другой день и былъ какъ я, такъ и всѣ ненастные мои товарищи перевезены на корабль Громъ. Когда же подъѣхали мы къ нему уже очень близко, то начальникъ того судна, на которомъ насъ везли, приказалъ перерѣзать веревку, коею былъ я связанъ, а благодѣтель мои Раттелингъ и старался учинить оное какъ можно скорѣе. Тогда многіе изъ находящихся на помостѣ {На шканцахъ.} матросовъ, увидя въ чемъ онъ упражнялся, кричали ему: "Эй братъ Яковъ! скажи намъ пожалуй, что везешь ты сюда за плута? развѣ уже и такъ ихъ на нашемъ кораблъ мало?" Подобныя сему глупости переходили отъ единаго къ другому; да и ругали меня, кто кого удалѣе, въ запуски. Не взирая на сіе, включили всѣхъ новонабранныхъ въ списокъ, и назначили намъ мѣсто между обѣими палубами (сего 80-пушечнаго корабля). А когда спрашивалъ я, въ которомъ мѣстѣ находится Лѣкарская каюта, для того чтобъ можно мнѣ было попросить кого нибудь изъ нихъ о пользованіи ранъ моихъ: то и подошелъ ко мнѣ самой тотъ начальникѣ, которой поступалъ со мною столь худо на фрегатѣ, да и спросилъ у меня самымъ грознымъ голосомъ: кто былъ такъ глупъ, что приказалъ меня развязать? Тогда-то не могъ я удержать своей досады и отвѣчалъ ему горделиво: "Кто бы онъ таковъ ни былъ, но сдѣлалъ очень хорошо, что въ томъ съ вами не спросился. Какъ это? вскричалъ онъ бѣшенымъ голосомъ, негодной мошенникъ! ты еще передо мною и храбришься? Вотъ я тебя научу, какъ надлежитъ отвѣчать тебѣ твоему начальнику., Говоря сіе, ударилъ онъ меня нѣсколько разъ своею палкою, и пошелъ въ ту же самую минуту жаловаться къ чередному {Къ стоящему на вахтъ.} Офицеру, которому и описалъ меня столь дурно, что и отдалъ онъ меня въ руки Каптенармусу, которой, приказавъ меня заключить въ желѣза, приставилъ ко мнѣ стражу.
   Жалостной Раттелингъ, узнавъ о тогдашнемъ моемъ нещастіи, пришелъ меня утѣшать, а по томъ и побѣжалъ къ нашему Лѣкарю, прося его, дабы приказалъ онъ лечить мои раны; почему и прислалъ онъ ко мнѣ одного изъ своихъ помощниковъ для пусканія мнѣ крови. Но какую радость почувствовалъ я, увидя, что сей помощникъ былъ прежній мой пріятель Томсонъ, съ которымъ познакомился я въ Адмиралтействѣ! А какъ былъ я тогда весьма измученъ и обезображенъ изтекшею изъ меня кровію, то и не могъ онъ меня узнать. Но не взирая на сіе, былъ онъ чрезвычайно тронутъ, увидя меня въ такомъ ужасномъ и жалкомъ состояніи; да и старался осмотрѣть прилѣжно всѣ мои раны и оныя пользовать. Когда же окончалъ онъ свою должность и уже хотѣлъ итти отъ меня прочь, то и спросилъ я у него, говоря: "Не уже ли, любезной мой Томсонъ! претерпѣнныя мною нещастія и нынѣшняя моя бѣдность перемѣнили меня, такъ, что не можешь ты узнать во мнѣ одного изъ хорошихъ твоихъ пріятелей? А хотя по выслушаніи сихъ словъ и осмотрѣлъ онъ меня прилѣжно, но никакъ не могъ вспомнить, почему и надлежало сказать мнѣ ему самое свое имя. Тогда бросился онъ тотчасъ ко мнѣ на шею, и видѣвши меня въ такомъ жалостномъ состояніи, оказалъ искреннее его обо мнѣ сожалѣніе; и когда разсказалъ я ему обо всемъ своемъ похожденіи, то и показался онъ мнѣ чрезвычайно досадующимъ за оказанное надо мною безчеловѣчіе; почему и пошелъ онъ тотчасъ отъ меня прочь, говоря, что надѣется возвратиться ко мнѣ очень скоро и принесть добрыя вѣсти. Не было еще получаса, какъ сошелъ ко мнѣ Каптенармусъ, приказалъ снять съ ногъ моихъ желѣза, и итти за собою на верьхѣ, гдѣ и былъ я разспрашиванъ начальствующимъ надъ симъ кораблемъ Порутчикомъ (ибо Капитанъ нашъ находился тогда въ отсутствіи), причемъ стоялъ и бившій меня Ботсманъ. Я жаловался на него съ такимъ увѣрительнымъ видомъ, что и не могъ онъ выговорить ко оправданію своему ни единаго слова, а Яковъ Раттелингъ также и многіе другіе матросы (которые конечно не были стороны сего безчеловѣчнаго драчуна) подтвердили мои рѣчи и засвидѣтельствовали о моей противъ него невинности. Въ слѣдствіе чего начальникъ нашъ и приказалъ меня освободить, а Ботсмана посадить на мое мѣсто въ желѣза.
   Для совершеннаго же моего благополучія былъ я избавленъ и отъ всей матросской службы; ибо Лѣкарь нашъ, которому разхвалилъ меня Томсонъ, просилъ Порутчика, чтобъ опредѣлилъ онъ меня на мѣсто не давно умершаго третьяго Лѣкарскаго помощника ко исправленію его должности, что было и исполнено. Пріятель мой пришелъ ко мнѣ съ сею хорошею вѣдомостію, а послѣ того повелъ уже въ Лѣкарскую каюту. Увидя сіе обиталище, съ трудомъ бы могъ я повѣрить, что живутъ они на кораблѣ еще гораздо лучшѣ многихъ. Тогда сошли мы съ нимъ въ нѣкоторой родъ погреба, которой былъ гораздо темнѣе самой тюрьмы и провонялъ попортившимся масломъ и гнилымъ сыромъ, да и освѣщался одною только весьма не яркою лампадою. Тамъ увидѣли мы блѣднаго и сухаго человѣка, котораго бы можно было почесть за какой нибудь призракѣ, сидящаго подлѣ сквернаго столишка, на которомъ лежала расходная книга; носъ же сего страстотерпца отягощался преогромными очками, а въ рукахъ своихъ держалъ онъ перо, которымъ и писалъ непрестанно. Тогда Томсонъ сказалъ мнѣ, что видѣнной нами человѣкъ былъ корабельной расходчикъ {Депансіеръ.}, которой, не выходя никогда изъ сей комнаты, раздаетъ всѣмъ служителямъ съѣстные припасы; а послѣ сего объявилъ онъ ему мое имя, и просилъ о записаніи меня въ Лѣкарскіе помощники. По томъ свелъ онъ меня въ каюту перваго Лѣкарскаго помощника, которая хотя и показалася мнѣ длиною и шириною своею не болѣе 6 футовъ, но была довольно чисто прибрана; а изъ ней-то уже вошли мы въ жилище прочихъ помощниковъ, которыхъ постели раздѣлялися другъ отъ друга одною только парусиною. Общій же ихъ столъ сдѣланъ былъ изъ двухъ досокъ, приколоченныхъ около щеглы {Мачты.}. Онъ накрылъ сей столъ нѣкоторымъ родомъ весьма замасляной скатерти, и потчивалъ меня въ прескучной сей кельѣ небольшимъ кускомъ ветчины и кружкою пива, за коимъ посылалъ онъ того мальчика, которой данъ былъ всѣмъ имъ для прислуги.
   Когда оба мы понаѣлися и подкрѣпили свои силы (а особливо я), то и просилъ я его, чтобъ увѣдомилъ меня, какъ могъ онъ достигнуть до полученія занимаемаго имъ тогда мѣста. На что онъ мнѣ и сказалъ, что хотя и надѣялся онъ достать для удовольствія Секретарской жадности у кого нибудь денегъ; но было то тщетно; и какъ не могъ онъ содержать себя въ Лондонѣ, то и просилъ находящагося на купеческомъ кораблѣ Лѣкаря, чтобъ принялъ онъ его къ себѣ въ услуженіе; ибо хотя и было ему извѣстно, что сей корабль назначенъ къ перевозу Негровъ на Гвинейской берегъ, однако радъ былъ и сему дурному мѣсту. Но въ нѣкоторое утро прибѣжалъ къ нему одинъ изъ пріятелей его молодой человѣкъ, да и сказалъ ему, что былъ онъ опредѣленъ Адмиралтействомъ во вторые Лѣкарскіе помощники на корабль третей степени. А хотя и не могъ онъ легко тому повѣрить; ибо собраніе Лѣкарей удостоило его только въ третіи помощники; но чтобъ не за что было ему на себя помѣнять, то и вздумалъ итти въ Адмиралтейство, гдѣ и узналъ обо всемъ обстоятельно, и сталъ просить, чтобъ дано ему было о пріемѣ его на корабль письменное извѣстіе, что по учиненіи отъ него присяги и было вручено ему безъ всякаго замедленія, а на завтрашній день и поѣхалъ онъ на корабль Громъ, которой стоялъ тогда на Шатамской рейдѣ; да въ то же самое время корабельной писарь и включилъ его въ списокъ, что и сдѣлалъ онъ весьма хорошо; ибо по прошествіи сутокъ явился къ нему другой проситель Іона Томсонъ, утверждая, что письменное извѣстіе прислано на корабль о немъ, и что тотъ, которой ему оное принесъ, былъ сущій обманщикъ.
   "Я весьма боялся, продолжалъ Томсонъ, дабы не вышло изъ сего приключенія чего нибудь худаго; ибо соперникъ мой утверждалъ свое право съ великою твердостію и правдоподобіемъ, а притомъ и былъ онъ одѣтъ гораздо меня чище, чѣмъ и могъ наклонить вѣсы правосудія на свою сторону. По щастію моему имѣлъ я при себѣ нѣсколько присланныхъ ко мнѣ изъ Шотландіи въ Лондонъ писемъ, а притомъ также одобреніе мое и порядочное письменное извѣстіе о моей наукѣ, чѣмъ уже и можно было мнѣ оправдаться, что назывался я дѣйствительно Томсономъ. Соперникъ мой, думая по видимому, что для побѣжденія меня довольно будетъ и того, что былъ онъ въ самомъ дѣлѣ правъ, и видя, что не получаетъ въ томъ надлежащаго удовольствія, сталъ говорить съ такою гордостію и малымъ почтеніемъ, что разсердилъ тѣмъ какъ Капитана, такъ и главнаго нашего Лѣкаря; почему и отослали они его для отысканія своего права въ Адмиралтейство, а между тѣмъ просили обо мнѣ столь горячо, что и былъ я подтвержденъ въ моемъ званіи, а сопернику моему отказано. Съ того самаго времени нахожуся я на семъ кораблѣ, и почитаю себя довольнымъ своею участію; ибо Лѣкарь нашъ весьма честной человѣкъ, но нѣсколько нерадивъ, а первой его помощникъ гордъ и сердитъ, какъ и всѣ Гальцы; но впрочемъ имѣетъ у себя очень доброе сердце и можетъ почесться за надежнаго друга. А какъ съ Порутчикомъ нашимъ не имѣлъ я еще никакого дѣла, то и не могу вамъ объявить о прямомъ его качествѣ; что же слѣдуетъ до Капитана, то почитаетъ онъ себя за такого великаго господина, что мы и не смѣемъ къ нему приступиться; и какъ не удостоиваетъ нашу братью Лѣкарскихъ помощниковъ и той чести, чтобъ онъ когда нибудь на, насъ хотя посмотрѣлъ, то сомнѣваюся я и о томъ, знаетъ ли полно онъ меня и въ лицо."
   

ГЛАВА 25.

Поступокъ перваго Лѣкарскаго помощника Г. Моргана; также гордость его и великодушіе. Онъ изъясняетъ Родрику, въ чемъ состоитъ его должность и описаніе корабельной больницы.

   Когда мы еще съ пріятелемъ моимъ разговаривали, то и услышали голосъ нѣкотораго человѣка, которой кричалъ весьма громко: "Пускай задавитъ меня ч.... буде пойду я смотрѣть твоего товарища, прежде нежели наобѣдаюсь до сыта, хотя бы былъ онъ и семи пядей во лбу, и имѣлъ у себя столь синій носъ, какъ самая кубовая краска. Очень хорошо! отвѣчалъ ему другой. Вотъ какъ ловко этого бѣднаго дѣтину потчиваютъ, почему онъ бы и сдѣлалъ гораздо лучше, естьли бы отвязалъ канатъ свой и отвалилъ подалѣе отъ берега, а то кажется мнѣ, что нѣтъ уже никакой надежды, чтобъ могъ онъ вытти когда нибудь на берегъ. А хотя Докторъ нашъ и приказалъ вашей милости, чтобъ пошли его посмотрѣть тотчасъ; однако кажется мнѣ, что ваше благородіе изволите гнуть по своему, хотя и сдѣлали бы вы гораздо лучше, будебъ послушалися вашего господина и повелителя. Ступай поскорѣе, удавися волочага! отвѣчалъ ему первой Лѣкарской помощникъ (ибо, сказалъ мнѣ Томсонъ, что говорилъ это онъ), и знай, что нѣтъ у меня здѣсь никакого господина, а для того поди, да скажи твоему Доктору, что я на него не смотрю; ибо знаетъ онъ и самъ, что я какъ до природѣ, такъ и по знанію своему отнюдь его не хуже. Пускай онъ по тому заключитъ, что я такой хорошій дворянинъ, какихъ рѣдко можно сыскать во всемъ здѣшнемъ королевствѣ. Не ужъ-то, подумалъ онъ, что я лошадь, и стану бѣгать по кораблю взадъ и впередъ и съ верьху въ низъ? Что сталъ? Ступай къ Г. Аткинзу, и попроси его, чтобъ сжалился онъ надъ бѣднымъ твоимъ товарищемъ и сдѣлалъ бы, чѣмъ мнѣ его вылечить, предписаніе; а я, какъ скоро только отобѣдаю, то оное и исполню."
   Матросъ, идучи прочь, грозилъ? Г. Моргану (такъ-то назывался первой нашъ помощникъ), что естьли бы былъ онъ въ такомъ состояніи, въ какомъ теперь его товарищъ, и стали бы лечить его столь худо, то бы задавилъ онъ его на томъ мѣстѣ непремѣнно. Когда же по выслушаніи сихъ рѣчей Томсонъ сказалъ мнѣ, что Г. Морганъ возвратился теперь изъ больницы, куда отвелъ онъ поутру множество больныхъ, то и вошелъ онъ въ нашу каюту. Онъ имѣлъ у себя средній ростъ угреватое лице, вдавленной носъ, острые глаза, наполненной морщинами лобъ и чрезвычайно широкой ротъ. Томсонъ представилъ меня ему; а онъ, не отвѣчая ничего, поглядѣлъ на меня ласково, снялъ съ себя бывшую на немъ суму, и подойдя къ ящику, открылъ оной; да и закричалъ въ ту же самую минуту: "Пускай не станутъ называть меня Морганомъ, буде есть хотя золотникъ той ветчины, которую здѣсь я оставилъ." Тогда Томсонъ предложилъ ему, что какъ пришелъ на корабль, не ѣвши весьма долгое время, то и не могъ онъ оказать мнѣ меньше той услуги, какъ накормить тѣмъ, что нашелъ въ ящикѣ; а между тѣмъ включилъ онъ имя мое къ расходчику въ списокъ, почему и станетъ мнѣ выдаваться, такъ какъ третьему Лѣкарскому помощнику, опредѣленная пища. Я не знаю, былъ ли тогда Г. Морганъ сердитѣе обыкновеннаго, или въ самомъ дѣлѣ подумалъ, что товарищъ его преступилъ предъ нимъ надлежащее почтеніе; но только не взирая на справедливое его оправданіе, сказалъ: "Право вы Г. Томсонъ! не подступаете со мною, такъ какъ бы вамъ надлежало; да и развѣ вы подзабыли, что должно вамъ быть предо мною учтивымъ и почтительнымъ? И такъ ежели вышло, это изъ вашей памяти, то будьте извѣстны, что природа моя знатная, и что плачивалъ я Королю нашему. съ деревень своихъ довольную подать; а хотя теперь уже и лишился я всѣхъ сихъ выгодъ, но не смотря на таковую перемѣну, могу требовать отъ васъ себя почтенія, будучи гораздо старѣе васъ лѣтами и чиномъ, а притомъ почитая себя вашимъ начальникомъ."
   "Что вы меня старѣе, отвѣчалъ Томсонъ, въ томъ не спорю, а начальникомъ своимъ отнюдь я васъ не признаю. Богъ мнѣ свидѣтель, что.... Богъ вамъ свидѣтель, перехватилъ Морганъ, а я вамъ то самое и подтверждаю, что самъ Господь того требуетъ, дабы вы меня почитали, для того что было Ему угодно выпустить меня на свѣтъ прежде васъ." А какъ весьма я боялся, дабы изъ таковой бездѣльной ссоры не произошло какихъ нибудь дурныхъ слѣдствій, то и сдѣлался у нихъ посредникомъ, говоря Г. Моргану, что было бы мнѣ весьма досадно, естьли бы сдѣлался я причиною хотя малѣйшей ссоры между имъ и его товарищемъ, и что желаю я, дабы жили они между собою въ прямомъ согласіи столь сильно, что отнюдь не остануся противъ воли его при столѣ ихъ, а стану ѣсть гдѣ нибудь особливо. Томсонъ на то не соглашался, утверждая, что надлежитъ мнѣ обѣдать и ужинать вмѣстѣ съ ними, говоря, что естьли бы имѣлъ кто нибудь у себя хотя самое малѣйшее чувствованіе и великодушіе, то конечно бы сталъ онъ снизходить моей бѣдности; ибо произхожу я изъ дворянской породы, а притомъ и весьма искусенъ въ знаніи Лѣкарскомъ. Тогда Морганъ, ухватя мою руку, говорилъ мнѣ съ великою искренностію и снизхожденіемъ, что и онъ отнюдь не думаешь поступать со мною инако, а напротивъ того ничто его столь много не увеселитъ, какъ то, когда увидитъ онъ меня за столомъ своимъ; но что пѣняетъ онъ на Томсона только лишь за то, для чего не сдѣлалъ онъ учтивости и о томъ у него не спросилъ. Онъ прибавилъ къ симъ рѣчамъ также и то, что склоненъ онъ гораздо больше другихъ къ вспомоществованію нещастнымъ, для того что испыталъ онъ на себѣ самомъ великія неблагополучія; а притомъ и любилъ онъ гораздо лучше помогать тѣмъ людямъ, которые произошли отъ благородной крови и получили въ юности своей приличное воспитаніе, ибо увѣренъ онъ точно, что бываютъ они гораздо честнѣе прочей черни; и однимъ словомъ, радъ онъ объ нихъ стараться, такъ какъ о собственныхъ своихъ черевахъ.
   Хотя Г. Морганѣ, похваляя доброту своего сердца, и выговорилъ можетъ быть что нибудь неблагопристойное, но со всемъ тѣмъ не сказалъ про себя ничего такого, которое бы можно почесть за излишнее; ибо узналъ я уже послѣ, что имѣлъ онъ у себя изрядной достатокъ, а пришелъ въ разореніе только отъ того, что поручился за одного купца, которой былъ ему пріятель, и по несостоянію онаго принужденъ былъ заплатишь заимодавцамъ его собственныя свои деньги. Когда же прекратилася ихъ ссора, то развязалъ онъ свою суму и вынялъ изъ нее луку и сыру, а изъ ящика нѣсколько сухарей, да и зачалъ ѣсть съ великимъ аппетитомъ, приглашая и меня, чтобъ былъ я участникомъ суроваго его кушанья. По томъ, наливши полную кокосовую чашку водки, выпилъ ее однимъ духомъ, говоря, что сей напитокъ помогаетъ лучше всего на свѣтъ варенію желудка въ то время, когда наѣлся кто нибудь луку и сыру. Когда же окончилъ онъ свое кушанье, то сдѣлалъ мнѣ превеликое число самыхъ дружескихъ и ласковыхъ вопросовъ какъ о породъ моей, такъ и о всѣхъ случившихся со мною нещастіяхъ, почему и разсказалъ я ему всю свою повѣсть безъ всякаго изъятія; а чтобъ соотвѣтствовать сей моей искренности, то увѣдомилъ меня также и онъ о всѣхъ его приключеніяхъ, зачавши своимъ родословіемъ, которое довелъ онъ по прямой чертъ до самаго Бретонскаго Короля Катаракта, которой, сражаяся съ Цесаремъ Клавдіемъ, попался къ нему въ плѣнъ, а послѣ учинился другомъ его и союзникомъ.
   Онъ, примѣтя, что имѣлъ я на себѣ весьма худую рубашку, и заключая, что не было у меня другой, подарилъ меня двумя своими собственными, которыя были довольно тонки и совсѣмъ еще новыя; а пріятель мой Томсонъ далъ мнѣ также двѣ пестрединныя, почему и могъ я уже казаться съ большею благопристойностію. Въ сіе самое время вошелъ къ намъ тотъ матросъ, котораго Морганъ посылалъ къ Г. Аткинзу, и принесъ къ нему предписанie {Рецептъ.} тѣмъ лѣкарствамъ, кои должно употребить къ пользованію его товарища, что и зачалъ онъ приготовлять въ ту же самую минуту; а между тѣмъ сдѣлалъ сему мореходцу многіе вопросы, изъ которыхъ первой стоялъ въ томъ: живъ ли его товарищъ, или уже умеръ? "Вотъ тебѣ порукою Николай Чудотворецъ, отвѣчалъ ему матросъ, что буде бы онъ скончался, то и не было бы намъ въ васъ уже никогда и нужды; а хотя еще онъ и живъ, но весьма уже къ смерти близокъ. Дай Господи ему здоровья! Да глядитъ ли онъ еще? спросилъ у него Морганъ. Лѣвое его окно хотя и открыто, отвѣчалъ матросъ; однако очень уже углубилось въ голову. Экая бѣда! вскричалъ Морганъ; видно, что этотъ человѣкъ совсѣмъ уже опустился; и ежели собрался онъ итти въ адъ, то надобно ему имѣть въ себѣ великой жаръ. Щупалъ ли ты у него біющуюся жиду? Это совсѣмъ не мое дѣло, отвѣчалъ матросъ. Поди теперь посиди съ нимъ, сказалъ ему Морганъ съ сожалѣніемъ, и старайся, чтобъ онъ не умеръ, прежде нежели принесу я лѣкарство." Служивой хотя и вышелъ отъ насъ вонъ, но по прошествіи минуты возвратился съ заплаканными глазами и сказалъ, что товарищъ его пошелъ какъ ключъ ко дну. "Что за ч..... перервалъ рѣчь его Морганъ, по этому гораздо онъ, заспѣшилъ; да для чего же ты его не уговорилъ, чтобъ нѣсколько онъ подождалъ? Хотя я его и кликалъ два или три раза, предпріялъ мореходецъ; однако онъ на то мнѣ не отвѣчалъ, и былъ такъ глухъ, какъ тетеревъ. Чтожъ дѣлать бѣднякъ! предпріялъ Моргаеъ. Такова-то жизнь человѣческая! Поплачь надъ нимъ и вспомни, что и ты также смертенъ, какъ и, онъ, да и подумай о своемъ покаяніи." Матросъ простился съ нами, и всхлипывая вышелъ вонъ.
   Смерть матросова подала намъ причину къ набожнымъ размышленіямъ; но были онѣ пересѣчены Ботсманомъ, которой сталъ звонить въ колоколъ для призыванія къ обѣду. Тогда служащій намъ мальчикъ вынялъ изъ ящика деревянное корыто и пошелъ туда же; а по прошествіи нѣкотораго времени возвратился назадъ и принесъ въ немъ варенаго гороху. Исправя то, накрылъ онъ столъ нашъ скатертью, сдѣланною изъ отрывка стараго паруса, и положилъ на ней три торелки и три ложки, которыя были тамъ черны, что намъ не льзя было узнать, желѣзныя ли онѣ были, или оловянныя, или также свинцовыя. Г. Морганъ наколупалъ изъ горшка соленаго масла и положилъ въ горохъ, также рубленаго луку, къ чему прибавилъ весьма много перцу и уксусу. А хотя мнѣ и не хотѣлося есть сего стряпанья, но товарищи мои кушали оное съ великимъ аппетитомъ, и увѣщавали меня къ тому же. Я отвѣдалъ его изъ учтивости, но больше уже къ нему не прикасался, говоря, что не хочется мнѣ ѣсть. Послѣ обида Томсонъ повелъ меня по кораблю и показывалъ различныя его снасти, также раздѣленіе и употребленіе оныхъ; а притомъ разсказывалъ мнѣ о наблюдаемомъ благочиніи и объ обыкновеніяхъ мореходцовъ. По томъ позвалъ онъ къ себѣ Ботсмана и попросилъ его, чтобъ далъ онъ мнѣ хорошую койку, которую пріятель мой Яковъ Pammeлингъ и обѣщалъ порядочно отдѣлать и привѣситъ; а притомъ взялъ онъ для меня у корабельнаго купчины въ долгъ тюфякъ, простыню и одѣяло.
   Въ шесть часовъ по полудни Г. Морганъ пошелъ осматривать больныхъ, и приказалъ, что каждому изъ нихъ принимать надлежитъ; а я между тѣмъ помогалъ готовить лѣкарства, и понесъ оныя вмѣстѣ съ нимъ въ больницу {Лазаретъ.}. Бѣдное состояніе, въ которомъ находились больные, привело меня въ немалой ужасъ, да и удивился я отнюдь не тому, что многіе изъ нихъ умираютъ, а казалося мнѣ странно только то, какъ нѣкоторые изъ нихъ могутъ выздоравливать. Тамъ видѣлъ я около пятидесяти больныхъ, лежащихъ въ своихъ койкахъ, которыя были другъ со другомъ столь сильно стѣснены, что не возможно было между оныхъ пройти никому; да и не было въ семъ мѣстѣ инаго свѣту, кромѣ только того, которой произходилъ отъ небольшаго числа лампадъ. Въ прибавокъ же къ тому мѣшали ихъ выздоровленію различныя насѣкомыя, нездоровой воздухъ и недостатокъ въ свѣжей пищѣ и питьѣ; почему и не могъ я понять, какъ по крѣпкому своему сложенію могли они всѣмъ симъ бѣдствіямъ сопротивляться, а иногда и превозмогать оныя.
   

ГЛАВА 26.

Съ Родрикомъ учинилися различныя приключенія.

   Я находился всегда при всѣхъ Томсоновыхъ дѣйствіяхъ и старался имъ научиться, но не могъ понять, какъ можно осматривать и лечить такихъ больныхъ, къ которымъ, какъ казалося мнѣ по причинѣ тѣсноты ихъ коекъ, никакъ не льзя было и подойти. Но былъ я весьма скоро выведенъ изъ сей ошибки; ибо Томсонъ снялъ съ себя перукъ и положилъ его въ карманѣ; а по томъ, скинувъ платье и оставшись въ одной только рубашкѣ, ходилъ подъ койками на четверенькахъ; и когда достигалъ онъ до того больнаго, до коего имѣлъ онъ дѣло, то поднималъ руки свои къ верьху, и раздвинувъ ими койки, пропускалъ между оныхъ голову, а по томъ уже, становяся прямо и поддерживая плечомъ своимъ одну изъ коекъ, исправлялъ свою должность и пользовалъ болящаго.
   Понеже весьма мнѣ хотѣлося вступить во исправленіе своей должности, то и вознамѣрился подражать своему товарищу; въ слѣдствіе чего и раздѣлся я, также какъ и онъ, да и пошелъ на четверенькахъ до самой той койки, гдѣ лежалъ больной, котораго надлежало мнѣ осмотрѣть и дать лѣкарство, но какъ по моему нещастію корабль нашъ качнуло тогда весьма сильно на сторону: то, дабы мнѣ не упасть, и хотѣлъ я обо что нибудь опереться, да и учинилъ то столь неудачно, что ухватился за такое кадило, въ коемъ находился самой дурной запахъ, которое со всѣмъ я и опрокинулъ, отъ чего и наполнилось все сіе мѣсто самою мерзскою вонью, кою и почувствовали какъ я, такъ и всѣ лежащіе въ койкахъ больные, за что и стали они меня называть непроворнымъ и несмыслящимъ своего дѣла. А хотя брани ихъ и весьма меня оскорбили, но отнюдь не привели въ робость, а чтобъ доказать имъ свое свое искусство, то и поднялся я на ноги столь щеголевато, какъ Индѣйской пѣтухъ, и не взявъ той предосторожности, чтобъ просунуть прежде свои руки, такъ какъ дѣлалъ то мой товарищъ, пехнулъ я вдругъ между коекъ свою голову.
   А какъ находился я тогда въ самой серединѣ коекъ, и не имѣлъ искусства удержать плечомъ моимъ, то и давила шею мою съ обѣихъ сторонъ столь ужасная тягость, что и опасался уже, дабы совсѣмъ мнѣ не задохнуться. Въ прибавокъ же къ сему одинъ изъ больныхъ, сердяся какъ за то, что накурилъ я всю ихъ больницу такимъ пріятнымъ благовоніемъ, такъ и за то, что поднимаяся съ четверенекъ, тряхнулъ его койку очень сильно, разругалъ меня въ пухъ и ухватилъ столь больно за носъ, что и принужденъ я былъ закричать весьма громко. Томсонъ, увидя мое смятеніе, подбѣжалъ ко мнѣ поскорѣе, и при помощи служащаго намъ мальчика избавилъ отъ сихъ хлопотъ. Но съ великимъ трудомъ могъ онъ меня унять отъ того, что не сталъ я мстить больному; ибо естьлибъ онъ меня не уговорилъ, тобъ слабое состояніе его здоровья не помѣшало ему почувствовать всю тягость моего гнѣва. По окончаніи осмотра и пользованія больныхъ возвратился я съ Томсономъ въ нашу хижину, гдѣ и старался онъ меня сколько можно уговаривать, дабы не печалился я о томъ, что со мною въ тотъ день случилося. Когда же вошелъ къ намъ Морганъ, то приказалъ онъ принесть къ себѣ часть солонины, которую изкрошилъ онъ въ самые мѣлкіе кусочки, и прибавя къ ней три щепоти рубленаго луку, также немалое число чесноку, приказалъ варить съ перцомъ, увѣряя насъ, что выйдетъ изъ того самое смачное кушанье. А какъ скоро оно поспѣло, то, невзирая на дурное мое о немъ мнѣніе, принужденъ былъ я его отвѣдать, отъ чего и почувствовалъ, что весь мой ротъ находился будто какъ въ огнѣ; для утушенія же жгучаго всю мою глотку жару и принужденъ былъ я выпить пять или шесть большихъ стакановъ пива. По окончаніи ужина искусной нашъ поваръ выкурилъ двѣ трубки табаку, и для награжденія выплеванной имъ мокроты приказалъ принести къ себѣ довольное количество пуншу, которой мы съ нимъ и роспили.
   А какъ въ сіе время пора уже было ложиться намъ и спать, то по спущеніи нашихъ коекъ оба мои товарищи вскочили въ нихъ безъ всякаго труда; что же слѣдуетъ до меня, то учинилъ я сіе съ такою неосторожностію и неискусствомъ, что чуть не разбилъ себѣ голову; а сіе конечно бы и случилося, буде бы не удержался за Томсопову койку. А хотя наконецъ какъ нибудь и взвалился я на свою постелю, но непрестанное ея качанье безпокоило меня столь сильно, что и на самомъ малѣйшемъ движеніи корабля думалъ, что находилася жизнь моя въ великой опасности, а сіе и мѣшало мнѣ уснуть во всю ночь. Не смотря на сіе, въ пять часовъ по полуночи утомился я столь сильно, что позабывъ о всѣхъ моихъ страхахъ, зачалъ было уже засыпать, но былъ разбуженъ вдругъ, услышавъ самой проницательной крикъ, на которой и было тотчасъ отвѣтствовано преужаснымъ воплемъ; почему и подумалъ я навѣрно, что корабль нашъ находится въ какой нибудь опасности, или уже и погибаетъ. Но въ то самое время, когда трепеталъ я на подобіе осиноваго листа, разсуждалъ, не разбудить ли мнѣ моихъ товарищей, и не спросить ли у нихъ о причинъ сего крика, прошелъ мимо меня стоявшій на часахъ матросъ, почему и вздумалося мнѣ спросить о томъ у него. На что онъ мнѣ и отвѣчалъ, что сей крикъ произходитъ отъ Ботсманскихъ помощниковъ, которые смѣняютъ находящихся внизу корабля часовыхъ, и что станутъ они будить меня въ сіе же точно время ежедневно.
   Тогда зачалъ ходить по всему кораблю корабельной мальчикѣ {Каютъ-юнга.}, звоня въ колокольчикъ и давая тѣмъ знать, чтобъ выходили всѣ больные на палубу, для того чтобъ могли они быть пользованы въ присутствіи самого корабельнаго Лѣкаря.
   

ГЛАВА 27.

Родрикъ пріобрѣтаетъ почтеніе и дружбу отъ Г. Аткинза, которой доставляетъ ему мѣсто третьяго помощника и дѣлаетъ нѣкоторые подарки. Онъ оставляетъ корабль, а другой Лѣкарь занимаетъ его мѣсто" Безчеловѣчіе и незнаніе сего Лѣкаря учиняется бѣдственно многимъ больнымъ. Спорѣ между Г. Морганомъ и Капитаномъ.

   Томсонъ сталъ звать меня съ собою итти лечить больныхъ; да я и не дожидался другаго отъ него повторенія, хотя и весьма было хотѣлося мнѣ спать. Когда же находился я при больныхъ, то шелъ мимо насъ Г. Аткинзъ, и нарочно остановился, чтобъ посмотрѣть, какъ исправляю я свою должность, былъ моими пріемами чрезвычайно доволенъ, и приказалъ итти за собою въ его каюту. Онъ разспрашивалъ меня весьма обстоятельно, да и нашелъ, что имѣлъ я довольное знаніе въ самой теоріи, какъ и въ практикѣ; а по томъ, когда сказалъ ему всю свою повѣсть, то и казался онъ очень радъ, узнавши, что былъ я уже свидѣтельствовавъ въ собраніи Лѣкарей и удостоенъ къ занятію того мѣста, на которомъ находился тогда дѣйствительно; почему мнѣ и сказалъ, что беретъ онъ великое участіе въ печальныхъ моихъ обстоятельствахъ; да и обѣщалъ стараться всѣми своими силами достать изъ Адмиралтейства указѣ, по которому бы учиненъ я былъ настоящимъ третьимъ Лѣкарскимъ помощникомъ на ихъ кораблѣ. Милость его ко мнѣ увеличилася еще больше, когда узналъ онъ отъ меня, что я былъ родной племянникъ Порутчика Булинга, къ которому, какъ казалося мнѣ, имѣлъ онъ особливое почтеніе. Но притомъ сказалъ также и то, что не намѣренъ уже онъ ѣхать въ море съ Капитаномъ Сакумомъ, для того что въ послѣднемъ плаваніи претерпѣлъ онъ отъ него немалое себѣ оскорбленіе.
   Я ожидалъ съ великою нетерпѣливостію о опредѣленіи моемъ указа; а надежда, что получу оной стараніемъ Г. Аткинза, и заставляла меня сносить безъ роптанія частыя ругательства отъ матросовъ и отъ нижнихъ начальниковъ, которые дѣлали надо мною самыя оскорбительныя насмѣшки. Въ прибавокъ же къ тому терпѣлъ я немало отъ сердитаго нрава Г. Моргана которой хотя въ самомъ дѣлѣ и былъ весьма снизходительной человѣкъ, но требовалъ, чтобъ для оказанія моей къ нему благодарности повиновался я слѣпо всѣмъ его желаніямъ. Когда же прошло уже съ прибытія моего на корабль цѣлыя шесть недѣль, то приказалъ нашъ Лѣкарь идти мнѣ за собою въ его каюту, гдѣ и отдалъ въ руки мой указѣ, по которому названъ я третьимъ Лѣкарскимъ помощникомъ; а притомъ показалъ также другой и о себѣ, въ коемъ назначенъ онъ Лѣкаремъ нѣкотораго корабля второй статьи. Я, поблагодаря за милость его въ самыхъ сильныхъ выраженіяхъ, оказалъ ему мою прискорбность, что по отбытіи его съ нашего корабля лишуся я самаго наивеличайшаго моего покровителя. Г. Аткинзъ, утѣшался моею чувствительностію, подарилъ мнѣ нѣсколько платья, также не малое число бѣлья и постелю, что и привело меня гораздо въ лучшее состояніе противъ того, въ какомъ находился я въ то время, когда вступилъ на сей корабль.
   Такое неожидаемое благополучіе возвратило прежнюю мою веселость, и убѣдило меня къ возпріятію твердаго намѣренія, чтобъ защищать полученное мною тогда мѣсто благопристойнымъ образомъ и ко отмщенію всѣхъ претерпѣнныхъ мною обидъ, къ чему и попался случай очень скоро. Старой мой непріятель Крамплей (ибо такъ-то онъ назывался), съ которымъ былъ я уже тогда на ряду, не могъ позабыть нещастія, которое онъ за меня вытерпѣлъ, и не пропускалъ ни малѣйшаго случая къ моему оскорбленію. Въ слѣдствіе чего на другой день послѣ произведенія моего въ Лѣкарскіе помощники и вздумалъ онъ пѣть такую пѣсню, въ которой ругалъ онъ всѣхъ Шотландцовъ вообще, что и дѣлалъ онъ въ то самое время, когда пользовалъ я у нѣкотораго матроса ногу. Тогда-та вознамѣрился я отмстить за оскорбленіе любезнаго моего отечества, да и сказалъ ему такъ: мнѣ совсѣмъ это не мудрено, что Шотландцы, будучи всегда разумными и честными людьми, получаютъ ругательство отъ подлецовъ, невѣжей, дураковъ. А какъ сей отвѣтѣ уязвилъ его чрезвычайно, но и ударилъ онъ меня по уху столь сильно, что и подумалъ я, не убилъ ли онъ меня полно до смерти. Не взирая на сіе, тотчасъ вскочилъ я на ноги; да хотя и былъ отъ пощечины его почти оглушенъ, но отвѣчалъ точно такою же, почему и начали мы между собою пресильную драку. А хотя прибѣжавшій на шумъ нашъ Морганъ и нѣкоторые другіе люди, узнавъ о причинѣ тогдашней нашей ссоры, старалися насъ развести и помирить; но видѣвши, что рвалися мы другъ на друга, совѣтовали намъ, чтобъ для окончанія нашей драки потерпѣли мы до того времени, когда найдемъ случай сойти вмѣстѣ съ нимъ на берегѣ; буде же и на то мы не согласимся, то должно уже намъ къ удовольствованію нашего мщенія и нетерпѣливости сыскать на кораблѣ нашемъ гораздо способнѣйшее мѣсто, нежели то, на которомъ мы тогда находилися.
   Услышавъ сіе, приняли мы послѣдній ихъ совѣтѣ, почему и раздѣлися тотчасъ, да и начали сраженіе наше съ неизреченнымъ бѣшенствомъ. А хотя противникѣ мой и не казался ни сильнѣе ни проворнѣе меня, но былъ гораздо искуснѣе; въ слѣдствіе чего и отводилъ онъ почти всѣ мои удары отъ себя прочь, а напротивъ того бока мои вытерпливали тягость руки его совершенно. Я уже былъ весьма утружденъ, и побѣда началася склоняться къ моему сопернику, когда чувствуемая мною досада заставила собрать всѣ мои силы; почему и наступилъ я на него столь сильно, что и бросилъ сквозь западню {Люкъ.} внизъ. А какъ упалъ онъ туда головою, то и ушибся столь больно, что не оказывалъ никакого знака о жизни. "Экая пропасть! вскричалъ Морганъ, прибѣжавъ къ нему на помощь. Я думаю, что уже драться ему впредь не захочется; впрочемъ же, друзья мои! беру я васъ во свидѣтельство, что не было никакой несправедливости, и что пріятель нашъ Родрикъ отнюдь не виноватъ."
   Что же слѣдуетъ до меня, то сія побѣда не причинила мнѣ большаго веселія; первое по тому, что былъ я разбить, какъ за другое, бояся, чтобы не умеръ Крамплей. Но по щастію страхъ мои изчезъ ибо когда товарищъ мой пустилъ ему изъ шеи кровь, то и пришелъ онъ въ память, а по осмотрѣніи онаго и увидѣлъ онъ ясно, что зашибъ онъ у себя лопатку, также въ нѣсколькихъ мѣстахъ голову и прочія части тѣла не больно. Томсонъ пришелъ на помочь къ Моргану и принесъ потребныя перевязки, а по учиненіи того оба мои товарищи и пришли меня поздравить съ полученною мною побѣдою, которая и довела всѣхъ корабельныхъ служителей до того, кто стали уже они меня бояться и почитать. Не взирая на сіе, хотя Крамплей и имѣлъ у себя руку свою еще подвязанную, но всегда грозилъ мнѣ отмщеніемъ, говоря, что возпользуется онъ самымъ первымъ случаемъ и заставитъ меня раскаяться въ томъ, что я его побѣдилъ не силою и не искуствомъ, но однимъ только щастіемъ, кое можетъ быть впредь такъ уже мнѣ и не послужитъ.
   Въ то самое время, когда Капитанъ Сакумъ получилъ поведеніе отправиться въ море, прибылъ на корабль нашъ Г. Атхинзъ съ другимъ Лѣкаремъ; а на другой день первой изъ нихъ разстался съ нами дружески, а намѣстникъ его и заставилъ насъ о немъ пребезмѣрно сожалѣть; ибо былъ онъ самой сущій невѣжа и ужасной горделивецъ, а притомъ наполненъ обманомъ и памятозлобіемъ; въ слѣдствіе чего и казался онъ столь жестокимъ неучтивымъ противъ подчиненныхъ ему, сколько былъ онъ подлъ и низокъ предъ тѣми, кои были выше. На другой же день поутру, когда Морганъ по введенному издавна обыкновенію подалъ Капитану о всѣхъ нашихъ больныхъ списокъ то онъ, взглянувъ на оной, вскричалъ точасъ: "Какъ это! не ужъ-то на кораблѣ моемъ 60 человѣкъ больныхъ? Послушай, государь мой! говорилъ онъ, оборотясь къ Моргану; я совсѣмъ не хочу имѣть у себя хворыхъ служителей. Я бы и самъ того желалъ сердечно, отвѣчалъ мой товарищъ, но по нещастію воля моя не исполняется, какъ и сами вы изволите видѣть изъ сего списка. Ч.... съ тобою и съ спискомъ, отвѣчалъ ему Капитанъ, бросивши оной ему въ рожу; ибо приведу я корабль мой въ такой порядокѣ, что уже ихъ впредь не будетъ. Слышишь ли?"
   Морганъ, досадуя на таковой пріемъ, сказалъ Капитану гордымъ образомъ, что надлежитъ ему сердиться на Бога, которому угодно насылать болѣзни, а отнюдь не на него; ибо старается онъ всѣми силами пользовать тѣхъ, которые занемогутъ. А какъ Капитанъ нашъ не любилъ, чтобъ противъ него говорили, а особливо тѣ, которые были ему подвластны: то и называлъ онъ Моргана весьма дерзскимъ, говоря, что естьли скажетъ онъ противъ него хотя единое слово, то и прикажетъ онъ его тотчасъ привязать къ щеглѣ {Къ мачтѣ.}.
   Гордой потомокъ Катарактовъ былъ сими словами задѣтъ за живое, и чтобъ доказать, что произходитъ онъ отъ самой знатной крови, то не хотѣлъ онъ уступишь спѣсивому Сакуму и сказалъ ему: "Г. Капитанъ! научитеся разбирать человѣка съ человѣкомъ; и буде что нибудь не нравится вамъ въ рѣчахъ моихъ, то я..." Слуга Капитанской, которой былъ одноземецъ Моргану, предвидя, что конецъ рѣчи его можетъ произвесть печальныя слѣдствія, взялъ товарища моего въ охапку и вывелъ противъ воли его изъ каюты да и на силу удержалъ его своею прозьбою и представленіемъ, что не вошелъ онъ туда опять и не сталъ вызывать Капитана на поединокъ, но какъ наконецъ могъ онъ его уговорить, то и пришелъ онъ въ наше жилище, гдѣ готовили мы съ Томсономъ нѣкоторыя лѣкарства. "Перестаньте работать, сказалъ онъ намъ съ принужденною усмѣшкою; ибо Г. Капитанѣ посылаетъ всѣхъ больныхъ къ ч....." Тогда выпилъ онъ цѣлыя полкружки вина, и запѣлъ Гальскую пѣсню такъ, будто бы былъ онъ веселѣе всѣхъ людей на свѣтѣ.
   А какъ не зналъ я, чему приписать видимую въ немъ тогда радость, да и товарищъ мой находился въ такомъ же точно смятеніи: то и взглянули мы другъ на друга, а Томсонъ, потерши пальцомъ своимъ по лбу, далъ мнѣ тѣмъ знать, что товарищъ его сошелъ съ ума. Морганъ, примѣтя наши смущенія, изтолковалъ намъ всю тайну и сказалъ: "Я былъ холостъ, женатъ, а по томъ вдовъ и хотя тому уже больше 40 лѣтъ, какъ живу я на семъ свѣтѣ, но никогда не случалося мнѣ увидѣть кого нибудь, ктобъ поступилъ со мною столь худо, какъ сдѣлалъ то сего дня Капитанъ Сакумъ." Тогда разсказалъ онъ намъ о бывшемъ между ими небольшомъ разговоръ, и только что окончилъ онъ свое разсказываніе, то и получилъ отъ Лѣкаря новое повелѣніе, чтобъ принесъ онъ къ нему списокъ больнымъ, для того что Капитанъ приказалъ представить всѣхъ ихъ до единаго человѣка къ себѣ на смотръ. Таковое безчеловѣчное поведѣніе удивило насъ безмѣрно; ибо знали мы точно, что не возможно привести ихъ на помостъ {На шканцы.} безъ того, чтобъ многіе изъ нихъ не лишилися жизни. Не взирая на сіе, надлежало намъ повиноваться и вышли туда для учиненія съ нашимъ Лѣкаремъ столь неслыханнаго нигдѣ осмотра. "Сколь много будетъ на сіе злое сердце, Богу жалобщиковъ! сказалъ намъ Морганъ идучи, ибо симъ самымъ дѣйствіемъ не отправитъ ли онъ многихъ изъ нихъ на тотъ свѣтъ?"
   Какъ вошли мы съ товарищемъ своимъ на помостъ прежде Моргана, то Капитанъ, оборотяся къ стоящему подлѣ него, въ глубочайшемъ почтеніи нашему Лѣкарю сказалъ: "Посмотри пожалуй на этихъ двухъ нищихъ, которые ни къ чему иному неспособны, какъ только къ тому, что потакаютъ они великому числу лѣнивцовъ и допускаютъ ихъ ѣсть Королевской хлѣбъ." Лѣкарь, поднявъ свои плеча и посмотря на насъ съ великимъ презрѣніемъ, утвердилъ Капитанскую глупую рѣчь. По томъ взялъ онъ списокъ и требовалъ, чтобъ всѣ тѣ, которые могутъ дотащиться, вошли на помостъ и разсказали ему подробно о своихъ болѣзняхъ; почему прежде всего и явился къ нему такой, которой только что началѣ выздоравливать отъ пресильной горячки, коя ослабила его столь силъ, но, что на силу могъ онъ держаться на ногахъ своихъ. Г. Максанъ (имя нашего Лѣкаря) пощупалъ у него ручную жилу и сказалъ, что былъ онъ такъ такъ здоровъ, какъ лучше быть не льзя. Въ слѣдствіе чего Капитанъ нашъ и препоручилъ его Ботсману съ тѣмъ приказаніемъ, чтобъ высѣкъ онъ его хорошенько кошками, для того что (по словамъ его) притворяется онъ нарочно больнымъ, но какъ скоро зачали его сѣчь, то и упалъ онъ на палубу безъ всякаго чувства, и не оказывая никакихъ знаковъ жизни.
   По томъ зачалъ онъ осматривать другаго, которой имѣлъ у себя четверодневную лихорадку, но какъ по неучастію въ сіе время припадокъ его прошелъ, да и не казалося на немъ никакихъ знаковъ болѣзни, кромѣ одного блѣднаго и сухаго лица, такъ что какъ въ ономъ, такъ и во всемъ его тѣлѣ не видно было ничего, кромѣ кожи и костей: то Г. Максанъ по великому своему знанію и разсудилъ за благо, что можетъ онъ безъ всякой нужды исправлять свою должность. А чтобъ оправдать искусство безмозглаго нашего Лѣкаря, то сей бѣдной нещастной, будучи на работѣ, и умеръ на другой же день. Двумъ прочимъ бѣднымъ, одному чахоточному, а другому находящемуся въ водяной болѣзни, приказалъ Г. Махіанъ выливать насосомъ изъ корабля воду, для того чтобъ (по словамъ его) сею работою могли изъ нихъ изтребиться худыя мокроты; но они, исполняя, сколько могли, предписанное имъ лѣкарство, умерли отъ линьковъ, которыми были потчиваны. Такимъ образомъ отъ незнанія Лѣкарскаго и отъ жестокосердія Капитанскаго погибало великое число больныхъ, а нѣкоторые изъ нихъ сошли съ ума. Одинъ изъ такихъ бѣшеныхъ, котораго Морганъ приказалъ держать въ койкѣ его связаннаго, говорилъ Лѣкарю въ то время, когда онъ его осматривалъ, что находится онъ въ совершенномъ своемъ разумѣ, а лишенъ своей свободы только для того, что сердится на него Лѣкарской помощникъ.
   Когда Максанъ донесъ о томъ Капитану, то взглянулъ онъ на Моргана весьма строго, и приказалъ нѣкоторымъ матросамъ привести сего донощика передъ себя. Тогда товарищъ мой говорилъ ему, что сей человѣкъ такъ бѣшенъ, какіе рѣдко находятся и въ самомъ Бедламѣ, да и просилъ его изъ милости, чтобъ во время его осматриванія были у него связаны по крайней мѣрѣ руки, для того чтобъ не могъ онъ причинить ими кому нибудь вреда. Капитанъ на сіе согласился не столько для удовольствія Морганопа, сколько для того, что боялся, дабы не убилъ онъ и его самого. Когда же больной приведенъ былъ на помостъ, то отвѣтствовалъ онъ на всѣ дѣланные ему вопросы столь обстоятельно и разумно, что и стали уже почти всѣ не довѣрять Моргану; но онъ, не взирая на сіе, старался доказать, что отнюдь не должно полагаться на одинъ наружной видъ его: ибо былъ онъ и самъ отъ него за два дни предъ симъ временемъ обманутъ, за которую неосторожность и задавилъ было онъ его до смерти. Тогда одинъ изъ стоящихъ тутъ матросовъ увѣрялъ Капитана, что сказывалъ ему товарищъ мой самую правду; ибо естьли бы не избавилъ онъ его изъ рукъ сего человѣка, то погибъ бы онъ отъ него бѣдственнымъ образомъ. Тогда сей безумной отвѣчалъ Капитану, что таковой свидѣтель весьма подозрителенъ, потому что держитъ онъ Морганову сторону для того, что онъ его подкупилъ; ибо этотъ Лѣкаришко (прибавилъ онъ) сердится на меня только за то, что объявилъ я многимъ матросамъ о томъ, что жена его продавала на торгу водку и простое вино.
   Таковая рѣчь произвела то, что зачали всѣ надъ Морганомъ смѣяться; но какъ не могъ онъ никогда удержаться, естьли тронетъ кто нибудь его любочестіе: то, потряся своею головою, сказалъ: "Очень хорошо! хотя свидѣтель тому и самъ богъ, что это сущая неправда, но пускай кто хочетъ ей повѣритъ, ибо умному человѣку не должно никогда сердиться на то, что вретъ дуракъ. Да, дуракъ! отвѣчалъ Олкумъ; а мнѣ кажется онъ, гораздо умнѣе тебя. Развяжите его тотчасъ. А ты, Г. Морганъ! продолжалъ онъ, естьли когда нибудь сдѣлаешь то же самое, въ чемъ приличился теперь, то велю, я тебя посадить въ желѣза, въ которыхъ и просидишь ты у меня цѣлые полгода."
   Когда Морганъ, увидя, что сей безумной матросъ былъ оправданъ, да уже и зачали его развязывать, то бросился за мачту въ западню, да и закричалъ намъ съ Томсономъ, что буде хотимъ мы увидѣть хорошую дьявольскую шутку, то раздалися бы мы какъ можно пошире. Мы, услышавъ сіи слова, бросились въ заднюю часть корабля, и прибѣжали туда точно въ то время, когда сей безумецъ былъ уже совсѣмъ развязанъ, но какъ скоро увидѣлъ онъ себя свободнымъ, то бросился на Капитана, ухватилъ его за воротъ и зачалъ давить, что было въ немъ силы, говоря, что былъ онъ обманщикъ, а настоящій повелитель корабля не иной кто, какъ онъ самъ, почему и хочетъ онъ его поучить, чтобъ не старался онъ впредь похищать власть его. А хотя Лѣкарь и бросился было къ Капитану на помощь, но сей безумной вмѣсто благодарности за его къ себѣ одолженіе поступилъ какъ съ нимъ, такъ и со многими другими, кои хотѣли противиться его бѣшенству, точно также. Но не взирая на сіе, былъ онъ наконецъ ухваченъ и стащенъ внизъ корабля {Въ интрюмъ.}, гдѣ связали его гораздо крѣпче, нежели прежде.
   

ГЛАВА 28.

Гнѣвъ Капитаповъ. Корабль его отплываетъ къ острову С. Елены, и буря. Родрикъ находится при нападеніи на Карѳагену. Г. Сакумъ переводится на другой корабль.

   Капитанъ нашъ находился въ столь великомъ гнѣвѣ, что приказалъ было сего безумнаго привести на помостъ, дабы по словамъ его, могъ онъ утѣшиться, пробивши его насквозь своею шпагою. Но Порутчикъ нашего корабля отъ того его отвелъ, говоря, что сей проказникъ отнюдь не безумной, но ничто иное, какъ отчаянной человѣкъ, которой подговоренъ отъ какихъ нибудь его непріятелей къ тому, дабы убитъ онъ его до смерти; почему и надлежало, посадя его въ желѣза, разспросить порядочно въ военномъ судѣ, и когда изслѣдуется онъ обстоятельно, то станется, что окажутся и такія обстоятельства, которыя могутъ почесться весьма важными. А какъ сей совѣтъ подкрѣпляемъ былъ также и Лѣкаремъ Максаномъ, то храброй нашъ Капитанъ и принужденъ былъ на него согласиться.
   А какъ и Морганъ, увидя сіе явленіе, не скрывалъ своей радости, то и не могъ онъ утерпѣть, чтобъ не запить полученную имъ отъ Капитана досаду цѣлительнымъ напиткомѣ, и не спросить у Г. Максана: ужъ ли онъ теперь увѣренъ, что есть на ихъ кораблѣ безумные и бѣшеные? Но онъ бы сдѣлалъ гораздо умнѣе, естьли бы не употреблялъ сей насмѣшки; ибо Лѣкарь нашъ послѣ оной всегда уже старался выискивать всѣ тѣ случаи, по которымъ могъ онъ учинить ему какое нибудь оскорбленіе.
   Когда снялися мы съ якоря и поплыли въ Дувръ, то находящійся подъ стражею безумной возпользовался тою минутою, когда часовой оборотился къ нему спиною, и бросился въ рѣку Тамзу, чѣмъ и избавился отъ Капитанскаго мщенія. Мы не долго пробыли и въ Дуврѣ; но пользуяся первымъ благополучнымъ вѣтромъ, отплыли въ Ямайку вмѣстѣ съ тѣмъ мореходнымъ ополченіемъ {Флотомъ.}, которому приказано было осаждать Карѳагену, узнавши, что переѣзжаемъ мы въ такой климатъ, которой различествуетъ весьма много отъ того, гдѣ было мѣсто моего рожденія, былъ я объятъ немалою печалію; ибо кромѣ отдаленія отъ моего отечества не имѣлъ я у себя никакихъ потребностей, которыя бы могли быть способны къ защищенію меня отъ тѣхъ припадковъ, которые случаются обыкновенно отъ воздушныхъ перемѣнъ.
   Хотя и вышли мы изъ нашего рукава имѣя благополучной вѣтръ, но онъ продолжался весьма недолго; ибо въ то время, когда не доѣхалъ еще корабль нашъ до западнаго Лезардскаго берега за 50 миль, то сей вѣтръ совсѣмъ утихъ, да и находилася на моръ цѣлыя сутки великая тишина, а въ слѣдующую ночь возстала ужасная буря. А какъ въ сіе время спалъ я весьма спокойно, то и былъ разбуженъ пушечными выстрѣлами, свистаніемъ какъ веревокъ, такъ и находящихся въ корабельныхъ окошкахъ стеколъ, и движеніемъ парусовъ, изъ которыхъ большая часть были уже разодраны. Всѣ служители наши находилися въ величайшемъ безпорядкѣ. Крикъ матросовъ и Офицеровъ мѣшался съ голосомъ переговорной трубы и съ звукомъ трубнымъ. Морганъ и Томсонъ, которые прежде сего времени не бывали никогда на морѣ, трепетали отъ страху и испускали тяжкіе вздохи, чѣмъ и приводили меня въ большую робость.
   Не смотря на таковой ужасъ, вылѣзъ я изъ своей койки, и ободря трусость нашу съ Морганомъ добрыми чарками водки, вошелъ я на корабельной помостъ Но сколь сильно былъ я удивленъ! ибо изъ 50 судовъ, составлявшихъ полное наше ополченіе, увидѣли мы только 12, которые плавали также, какъ и нашъ корабль туда, куда несли ихъ вѣтры; а одно изъ нихъ лишилося уже и большой своей щиглы, которая съ произведеніемъ ужаснаго стука упала въ море. Офицеры и матросы нашего корабля бѣгали взадъ и впередъ, сами себя не зная, а чувствуемой ими страхъ изображался весьма ясно на помертвѣвшихъ ихъ лицахъ; да хотя каждой изъ нихъ и подавалъ свои совѣты, но оные отнюдь не исполнялися. Нѣкоторые матросы, лежащіе на парусныхъ стрѣлахъ {Штанги.}, старалися оныя подобрать, другіе же силилися привязать тѣ, кои были еще не разодраны, но каждой порывъ вѣтра гнулъ всѣ мачты, такъ какъ тонкой тростникъ. Когда же все сіе я разсматривалъ какъ съ удивленіемъ, такъ наипаче того съ великимъ страхомъ: то корабль нашъ покачнулся на сторону и порвалъ привязанную къ большей щеглѣ веревку, отъ чего и упали въ море два матроса, которые по причинѣ того, что не можно было подать имъ никакой помощи, тотчасъ и утонули.
   Бѣдной Яковъ Раттелингъ, работая подлѣ нихъ, упалъ на корабельной помостъ, отъ чего и переломилъ себѣ ногу. Увидя сіе, побѣжалъ я съ Морганомъ для учиненія ему какого нибудь вспомоществованія, а между тѣмъ просили мы Г. Максана, чтобъ посмотрѣлъ онъ его ногу, но никакъ не могли сего шалуна къ тому уговорить. Когда же принесли мы его къ самымъ дверямъ Лѣкарской каюты, то тогда-то уже и былъ онъ принужденъ къ нему вытти, да и сказалъ, что надлежитъ непремѣнно отрѣзать у него ногу. А хотя и говорилъ ему какъ товарищъ мой, такъ и я, что можно его выпользовать и безъ отнятія сего члена; но Г. Максанъ, будучи, какъ и всѣ незнающіе люди, весьма упрямымъ, отнюдь не хотѣлъ слушать нашихъ представленій.
   "Понеже вы столь искусны, говорилъ онъ намъ съ великимъ сердцемъ, то можете взять его на свой страхъ и пользовать, какъ вамъ вздумается; однако съ тѣмъ, что будете вы должны отвѣчать за жизнь его." На что и сказалъ ему Морганъ: "что какъ животъ и смерть наша зависитъ единственно отъ власти Божеской, то и не будетъ онъ столь дерзскимъ, дабы вздумалось ему отвѣчать за жизнь какого нибудь больнаго, ибо и Г. Лѣкарь не можетъ обнадежить точно, чтобъ всѣ тѣ, которыхъ пользуетъ онъ самъ, не умирали. Но буде, продолжалъ. онъ, самъ больной согласится предать себя въ наши руки безъ учиненія столь тягостныхъ условій, то надѣемся мы, не рѣзавши ноги его, выпользовать оную совершенно."
   Раттелингъ, услышавъ сіе, вскричалъ тотчасъ, что весьма онъ на то согласенъ, и надѣется на насъ больше всѣхъ людей на свѣтѣ. "Ну инъ, ч.... съ тобою, сказалъ ему Максанъ; ибо естьли околѣешь ты отъ рукъ ихъ, то чрезъ сіе самое и получишь ты за дерзость свою достойное наказаніе. Буде я и умру, отвѣчалъ Раттелингъ Лѣкарю, то конечно не отъ сихъ честныхъ людей; а естьли паче чаянія вашего вылечатъ они мою ногу, то стану я благодарить только ихъ однихъ, а не васъ." А какъ хотѣлъ я сему бѣдному всякаго добра, то и сталъ пользовать онаго съ великою прилѣжностію; ибо что слѣдуетъ до Моргана, то оставилъ онъ его на мое попеченіе, почему по прошествіи шести недѣль и вылечился онъ совершенно, что хотя и навлекло Лѣкарю отъ всѣхъ корабельныхъ служителей великое презрѣніе, но и онъ напротивъ того зачалъ меня гнать столь сильно, сколько было ему возможно.
   Когда прибыли мы въ Ямайку, то прожили въ ней не долго, а отправились съ тѣмъ намѣреніемъ, чтобъ напасть намъ на Французское мореходное ополченіе, о которомъ увѣряли насъ, будто находится оно на рейдѣ подлѣ Коровьяго острова {Лиль де ли Вашъ.}. Но по прибытіи въ сіе мѣсто его уже не нашли, и вмѣсто того, чтобъ не допустить его въ Европу и помѣшать тому, чтобъ не могъ онъ о предпріятіи нашемъ увѣдомить Испанцовъ, теряли мы время по пустому. А когда пустилися мы въ море, то тогда зачалъ уже вѣять совсѣмъ противной намъ вѣтръ? почему и надлежало намъ потерять еще цѣлые десять дней.
   А хотя за сію поступку многіе и порицаютъ нашихъ Генераловъ, но я напротивъ того увѣренъ, что самое сіе дѣйствіе можетъ почесться за знакъ величайшей ихъ храбрости и великодушія; ибо по мнѣнію моему мѣшкали они только для то. го, чтобъ побѣдить имъ такихъ непріятелей, которые имѣли уже время приготовиться къ тому, дабы могли они стоять противу насъ съ большею твердостію. Да и въ самомъ дѣлѣ, какуюбъ получили они себѣ славу, естьлибъ побудили одну только горсточку людей такимъ многимъ числомъ и столь сильно вооруженныхъ краблей, какіе не являлися еще никогда на моряхъ новаго свѣта?
   Мы бросили якори свои какъ можно ближе къ твердой землѣ, а наконецъ старалися войти на оную подъ самыми непріятельскими пушками, хотя и можнобъ было учинить то въ другихъ мѣстахъ безъ всякой опасности, но дѣлали то всуе; ибо побили они у насъ великое число людей, хотя напротивъ того и не выиграли мы у нихъ берега ни на единую пядень.
   А хотя сей поступокъ нашихъ Генераловъ и кажется чрезвычайно страннымъ, но надлежитъ его одобрять каждому; ибо дѣлали они сіе повидимому для того, чтобъ пріучить наше войско къ огню, которое состояло по большой части изъ новонабранныхъ рекрутъ, почему и имѣло въ таковомъ испытаніи немалую нужду. Въ прибавокъ же къ сему Министры наши по чрезвычайной своей прозорливости сберегали, по видимому, лучшія Аглинскія войски для важнѣйшихъ и не столь опасныхъ военныхъ дѣйствій. Чтоже слѣдуетъ до господѣ нашихъ Офицеровъ, кои находилися въ старинныхъ отрядахъ и по большой части пользовалися ихъ мѣстами, такъ какъ Архимандриты своими доходами: то не хотѣли они для пользы отечества вдаваться въ столь великіе труды; ибо конечно думали они что въ сей посылкѣ не могутъ они достать себѣ ничего, кромѣ однихъ только ранѣ, почему и не разсудили; они за благо удалиться отъ своихъ покровителей и ѣхать на явную опасность. Въ слѣдствіе чего и было бы совсѣмъ несправедливо, естьли бы какой нибудь глупецъ не приписалъ имъ за таковое благоразуміе и осторожность надлежащей похвалы.
   Со всемъ тѣмъ получили мы гораздо большіе успѣхи, нежели по всякой справедливости могли мы надѣяться понеже, не смотря на то, сколь много мы ни препятствовали сами своимъ намѣреніямъ, удалося намъ взять крѣпостцы Бокка Шику и С. Іосифа; и естьлибъ умѣли мы пользоваться первыми сими удачами и подойти тотчасъ подъ самой городъ, то бы обыватели онаго, по причинѣ бывшаго въ сіе время у нихъ смятенія, конечно намъ его отдали. Но мы отнюдь не о томъ тогда думали, а дѣлали смотры войску; ибо говорили наши начальники, что прежде нападенія на оной должно отдохнуть служивымъ людямъ.
   Наконецъ предпріяли мы учинить нападеніе на крѣпость С. Лазаря съ 1500 человѣками; но обыватели сего города, которыхъ допустили мы пооправиться, встрѣтили насъ столь храбро, что были мы принуждены отъ нихъ бѣжать. Сей худой успѣхъ былъ причиною, что войски наши лишилися всей своей бодрости, и убѣдилъ Генераловъ нашихъ ввести людей своихъ паки на суда. А хотя тогда и велѣно было кораблю нашему для забранія съѣстныхъ припасовъ возвратить ея въ Англію; но какъ Капитану Сакуму не хотѣлося столь скоро туда ѣхать, то и перемѣнился онъ кораблемъ своимъ съ другимъ Капитаномъ, которой о томъ только и думалъ, какъ бы могъ онъ поскорѣе увидѣть любезное свое ошечество.
   Въ сіе самое время по нещастію моему лишился я вѣрнаго моего пріятеля Томсона, которой пропалъ съ корабля нашего, такъ что не могли мы никакъ понять, куда онъ отъ насъ дѣвался.
   

ГЛАВА 29.

Лицеизображеніе новаго Капитана, и возвращеніе Родриково въ Англію.

   Капитанъ Сакумъ уѣхалъ съ нашего корабля и увезъ съ собою вѣрнаго своего пріятеля и подножіе ногъ своихъ, сирѣчь преученаго нашего Лѣкаря Г. Максана (что и причинило намъ съ товарищемъ моимъ истинную радость), а новой нашъ Капитанъ пріѣхалъ къ намъ на 10-весельной шлюпкѣ. Служитель онаго держалъ надъ головою его преогромной подсолнечникъ; и какъ его предшественникъ имѣлъ на себѣ забіяческой и грубой видъ, такъ сей нашъ начальникъ былъ величайшій щеголь и имѣлъ у себя женоподобной образъ. Онъ былъ еще весьма молодъ и чрезвычайно нѣженъ; что и можно было заключить по тонкости его стана и по величайшей бѣлизнѣ лица. Въ прибавокъ же къ сему надѣта была на немъ бѣлая шляпа, которая украшалася красными перьями; бѣлые его волосы, будучи завиты большими буклями и завязаны назади прекрасною лентою, лежали по плечамъ его. Розовой тафтяной кафтанъ съ бѣлымъ подбоемъ покрывалъ складной станъ его, а спереди сшитъ былъ столь сильно, что отнюдь не мѣшалъ усмотрѣть прекрасной голубой и окладенной преширокимъ золотымъ Испанскимъ кружевомъ камзолъ, которой былъ сверьху разстегнутъ почему и можно было видѣть пришитое къ претонкой его сорочкѣ самое драгоцѣнное и щегольское кружево. Въ прибавокъ же къ сему имѣлъ онъ на ногахъ своихъ пунцовыя бархатныя штаны, которыя доставали только до колѣнъ и не были застегнуты пуговицами, и бѣлые шелковые его чулки были натянуты на ноги его просто, но отнюдь не обвязаны подвязками; ибо таковыя оковы могли бы обезпокоить весьма нѣжное его тѣло. А хотя красные его башмачки и были застегнуты драгоцѣнными пряжками, но сносилъ онъ сію тягость только для того, чтобъ можно было увидѣть тѣ алмазы, которые въ нихъ были вставлены.
   Онъ имѣлъ на себѣ шпагу самой высокой обронной работы, украшенную бантомъ изъ зеленой ленты съ золотыми травами, у которой клинокъ былъ столь коротокъ, что и можно было заключить на вѣрное, что дѣйствовать ею не было у него ни малѣйшаго желанія; но въ замѣну того подпирался онъ превысочайшею тростью съ янтарнымъ набалдашникомъ. На лицѣ его надѣта была черная бархатная личина, а на рукахъ бѣлыя лайковыя перчатки; сверьхъ же оныхъ на каждомъ пальцѣ драгоцѣнные перстни, коими и оканчивались всѣ его наряды. Я никогда бы не могъ повѣрить, чтобъ мореходецъ надѣлъ на себя такое щегольское платье, почему и говорилъ самъ въ себѣ, что естьли бы увидѣлъ его любезной мой дядя Г. Булингъ, то бы конечно надсѣлся онъ со смѣху.
   Г. Вгифль (такъ-то назывался новой нашъ Капитанъ) вошелъ на корабль, принялъ надъ нимъ начальство и показался всѣмъ своимъ подчиненнымъ. А какъ былъ онъ окруженъ великимъ числомъ прислужниковъ, то и старалися они подражать, глупостямъ своего господина, да и подходили къ смѣшнымъ его поступкамъ ближе или далѣе, по соразмѣрности отправляемыхъ ими при немъ различныхъ должностей.
   Г. Морганъ почелъ себѣ за должность, чтобъ не упустить тогдашняго случая попросить Капитана, дабы былъ онъ опредѣленъ первымъ корабельнымъ Лѣкаремъ; ибо сіе мѣсто по причинѣ отбытія Максанова находилося тогда празднымъ. Въ слѣдствіе чего и вошелъ онъ въ Капитанскую каюту, имѣя на себѣ (по всегдашнему его обыкновенію) претолстую рубашку, пестрединой камзолъ, и таковой же, но чрезвычайно закопченой табашнымъ дымомъ колпакъ. Будучи въ семъ нарядѣ, подошелъ онъ къ самому Г. Вгифлю, которой на подобіе нѣжнаго Сибарита лежалъ, развалившись на штофномъ канапѣ, былъ окруженъ подушками и имѣлъ на головѣ своей парчевой серебряной и подложенной куньимъ мѣхомъ колпакъ.
   "Покорно прошу меня въ томъ простить, сказалъ ему мой товарищъ, что вошелъ я въ вашу каюту, не предваря васъ обѣ ономъ; ибо весьма я, милостивой государь! увѣренъ, что въ то время, когда изволите вы узнать меня получше, будете вы чрезвычайно ради тому случаю, что можете сдѣлать мнѣ нынѣ одолженіе. Я хотя весьма бѣдной нещастливой дворянинъ, но......" Капитанъ слушалъ сіе краснорѣчивое предисловіе только для того, что былъ онѣ занятъ разсматриваніемъ вида бѣднаго моего товарища; но наконецъ, скучася и тѣмъ, прервалъ вдругъ рѣчь его, и вскричалъ такимъ голосомъ, въ которомъ оказывался какъ гнѣвъ его, такъ и удивленіе. "Да что ты за дьяволѣ?"
   "Я, государь мой! отвѣчалъ ему Морганъ, первой сего корабля Лѣкарской помощникѣ, и слава Богу честной человѣкъ, о чемъ можете вы освѣдомиться у всѣхъ нашихъ служителей; ибо весьма я увѣренъ, что скажутъ они вамъ, что отнюдь я не хуже Г. Максана, которой (благодаря Бога) отъ насъ уже отбылъ. А понеже мѣсто его никѣмъ еще не занято, то и сдѣлайте мнѣ милость, чтобъ покровительствомъ вашимъ могъ я оное получить. Напротивъ же того клянуся вамъ, такъ какъ честной человѣкѣ, что..."
   Когда товарищъ мой хотѣлъ продолжать рѣчь свою, то Капитанъ, поднеся вдругъ руку свою къ носу, сталъ кричать изъ всей силы, такъ что прибѣжали къ нему всѣ его служители. "Тунеядцы! сказалъ, онъ имъ, какъ скоро они предъ него явилися; измѣнники! плуты! вы конечно хотите меня умертвить; выгоньте отъ меня поскорѣе этого вонючаго козла; ибо пахнетъ отъ него столь мерзско, что заразилися тѣмъ всѣ мои чувства. Ступай же, говорилъ онъ Моргану, другъ мой, вонъ! ты меня моришь; я лишаюся уже всѣхъ силъ моихъ. Ахъ!... ахъ!... нѣтъ больше моей мочи." Г. Вгифль упалъ на свои канапе, почему тотчасъ и прибѣжалъ къ нему на помощь комнатной его служитель, коего называлъ онъ Вергеттомъ, и поднесъ къ носу его душистую воду, а другой его слуга теръ виски его Унгарскою водкою въ то время, когда третій по сожженіи въ серебреной курильницъ двухъ или трехъ янтарныхъ лепешекъ орошалъ весь полъ каютной лаванною водою, прочіе же предстоящіе пехали Моргана къ дверямъ.
   Товарищъ мой не уступалъ долгое время своего мѣста, и повертывая запачканной колпакъ на головѣ его спрашивалъ у нихъ: не ужъ-то такому человѣку, каковъ былъ онъ, не льзя войти, куда бы то ни было? Да можетъ бы быть тутъ онъ и остался, естьли бы немощной Вгифль не отверзъ очей своихъ, и увидя его, не упалъ въ другой обморокъ, говоря: "Ахъ, Боже мой! Вергетта онъ и теперь еще здѣсь?" Тогда-то уже не дѣлали ему никакого снизхожденія, но тотчасъ вытолкали вонъ. "Что за пропасть! говорилъ онъ, вошедши въ нашу каморку; развѣ я ч.... что не могутъ на меня смотрѣть безъ обморока? Да незанемогъ ли, увидя меня, также и ты?"
   По томъ разсказалъ онъ мнѣ обо всемъ, что съ нимъ ни приключилося; и какъ былъ онъ сердитъ, а не могъ отмстить, то по старинному своему обыкновенію и зачалъ бормотать тихонько Гальскую пѣсню. По прошествіи же нѣсколькихъ минутъ вошелъ ко мнѣ Капитанской служитель и приказалъ именемъ его вычиститься, и одѣвшись какъ можно почище, итти къ его господину. Въ слѣдствіе чего старался я завить свои волосы, напудриться и нарядиться, сколько было во мнѣ смысла, а притомъ надѣлъ на себя бѣлую рубашку и чулки, вымылъ руки, ротъ и лице свое розовою водою, которую взялъ я изъ корабельной Аптеки.
   По учиненіи сего, когда подошелъ я къ дверямъ его каюты, то и былъ при оныхъ остановленъ дотолѣ, пока нѣжной нашъ Капитанъ осмотрѣлъ меня въ стеклышко, а по томъ и приказалъ мнѣ подвигаться къ нему понемногу, для того что естьлибъ завоняло отъ меня столь же дурно, какъ отъ моего товарища, то бы сей запахъ не инако дошелъ до него, какъ постепенно, почему и могъ бы онъ, почувствуя оной, тотчасъ отослать меня прочь; но сдѣланная мною окропленіемъ тѣла моего предосторожность послужила мнѣ удивительнымъ образомъ: ибо удостоился я подойти къ Капитану безъ учиненія съ его стороны упрековъ будто бы пахло отъ меня непріятно; а притомъ имѣлъ я большее удовольствіе услышать слова его, состоящія въ томъ, что былъ я по край ней мѣръ сколько нибудь да носноснѣе.
   Тогда легъ онъ на свою постелю и поворачивалъ слабымъ образомъ нѣжную свою голову на самой мягкой подушкѣ, а комнатной его служитель подносилъ по временамъ къ носу его различные духи. "Вергетта! сказалъ онъ умирающимъ голо"сомъ, надуешься ли ты, что сей бѣднякъ (онъ говорилъ сіе о моей милости) не причинитъ мнѣ никакого вреда? Совѣтуешь ли ты мнѣ ему ввѣриться? Но... у сего молодаго человѣка, отвѣчалъ Вергетта, нѣтъ никакого дурнаго вида, изъ чего и можно уже заключить, что и въ ремеслѣ своемъ имѣетъ онъ довольное искусство. Ну инъ быть уже такъ, сказалъ господинъ его; надобно мнѣ на сіе пуститься. Но пожалуй скажи мнѣ, другъ мой! спросилъ онъ у меня, пускивалъ ли ты кровь, кромѣ лошадей, какому нибудь человѣку? Милостивой государь! отвѣчалъ я ему, взявши руку его для щупанія жилы, мнѣ во всю жизнь мою не случалося пускать крови никакой лошади; что же слѣдуетъ до людей, то дѣлывалъ я то довольно часто. Ахъ, негодной! вскричалъ онъ вдругъ, никакъ хочешь ты выломить у меня руку? О небо! кому поручаю я нужное всему свѣту мое здоровье? ибо вывихнулъ онъ у меня не только локоть, но и самое плечо."
   Отъ сихъ словъ совсѣмъ я оцѣпенълъ, и просилъ у Капитана самымъ покорнымъ и умилительнымъ голосомъ въ винѣ своей прощенія, а наконецъ и перевязалъ руку его широкою лентою. "Да сколько хочешь ты пустить мнѣ крови? спросилъ онъ. Мнѣ кажется, милостивой государь! отвѣчалъ я ему, довольно, будетъ и двенатцати унцій. О небо! вскричалъ онъ со оказаніемъ великаго ужаса; такъ по этому хочешь ты бездѣльникъ убить меня до смерти. Поди прочь....."
   Вѣрной Вергетта старался успокоить своего господина, и оборотясь ко мнѣ, сказалъ: "Надобно тебѣ знать, что господинъ нашъ никогда не изволитъ пускать изъ себя крови больше одной унціи съ тремя драхмами., Тогда вынялъ онъ изъ небольшаго ларчика серебреныя вѣски и маленькое блюдечко, говоря, что должно мнѣ пустить изъ руки помѣщика его крови отнюдь не больше, какъ одну только сію мѣрочку.
   Когда хотѣлъ уже я приложить къ рукъ его ланцетъ, то и вошелъ въ въ его каюту молодой дѣтина, которой станомъ и нарядомъ своимъ весьма много сходстяовалъ съ симъ нѣжнымъ Капитаномъ. "Ахъ! и ты здѣсь, любезной мой Франкинъ! сказалъ ему онъ, простирая свою руку. Я занемогъ и боленъ при смерти отъ того, что дураки мои слуги пустили сюда сущаго медвѣдя, отъ, котораго произходилъ столь дурной запахъ, что я отъ него почти задохнулся."
   Франкинъ принялъ на себя тотчасъ самой смущенной видѣ, что и подало мнѣ причину думать (да въ томъ я и не обманулся), что былъ онъ изъ числа тѣхъ хитрыхъ обманщиковъ, которые находятъ болѣзни тамъ, гдѣ ихъ совсѣмъ не бывало, для того только, чтобы были они почитаемы за самыхъ нужныхъ людей. Онъ прежде всего началъ тужить о худомъ здоровьѣ нашего Капитана, говоря, что можетъ повредить оное самая сущая бездѣлица; а по томъ, пощупавъ его жилу однимъ только кончикомъ укауказательнаго своего перста (которой предосторожности по незнанію своему я не учинилъ), заключилъ, что хотя теперешняя его болѣзнь и не значитъ еще ничего, но что чрезвычайно онъ радъ тому, что прибылъ къ нему весьма кстати; для того что можетъ предупредить важныя слѣдствія оной, которыя бы конечно и произошли отъ нѣкотораго поврежденія въ жилочкахъ. Въ слѣдствіе чего и надлежитъ вамъ удержаться отъ пусканія крови, продолжалъ онъ; а вмѣсто того для успокоенія горячности въ крови должно необходимо принятъ нѣсколько капель тинктуры изъ бобровой струи и опіума. Выговоря сіе, приказалъ онъ мнѣ приготовить сіе лѣкарство, которое и заставилъ принять болящаго въ рюмкѣ сакъ-поссета {Напитокъ, составляемой изъ Канарскаго вина, изъ сливокъ, изъ мушката, яицъ и изъ сахара.}. По учиненіи же сего Г. Вгифль легъ на постелю и приказалъ всѣмъ своимъ Офицерамъ, чтобъ никто не ходилъ къ нему въ каюту и не мъ" шалъ его спокойствію.
   Когда Капитанъ спалъ, то сидѣлъ надъ нимъ хитрой Лѣкарь, да и приказалъ приготовить себѣ подлъ самой спальни его постелю, для того чтобъ быть ему поближе, естьли бы паче чаянія случилося съ нимъ что нибудь ночью. А какъ на другой день поутру стало ему гораздо легче, то и вышелъ онъ на корабельной помостъ, гдѣ и приказалъ весьма строго, чтобъ всѣ его Офицеры приходили на сіе мѣсто, одѣваяся гораздо чище, были въ шпагахъ и непремѣнно имѣли на рукахъ своихъ бѣлыя перчатки; а нижнимъ чинамъ велѣно также быть всегда въ бѣлыхъ рубашкахъ и напудреннымъ. Въ прибавокъ же къ тому запретилъ онъ точно, чтобъ въ каюту Капитанскую безъ докладу его не входилъ никто, кромѣ одного только Лѣкаря и собственныхъ его служителей.
   По прошествіи не многихъ дней къ Капитану нашему присланъ приказъ, чтобъ ѣхалъ онъ скорѣе въ Англію, почему и вкушалъ я уже заранѣе то удовольствіе, что увижу паки любезное мое отечество. Но въ сіе самое время прибыль на корабль нашъ Адмиральской Лѣкарь, которой и объявилъ, что по недостатку Лѣкарей на тѣхъ судахъ, кои остаются въ Америкѣ, приказано ему взять съ каждаго плывущаго въ Англію судна по одному Лѣкарскому помощнику; въ слѣдствіе чего и говорилъ онъ мнѣ съ Морганомъ, чтобъ переговорили мы между собою, кому изъ насъ остаться и кому ѣхать. Морганъ соглашался остаться, но только съ тѣмъ условіемъ, чтобъ данъ былъ ему патентъ на Лѣкарской чинѣ. На что и сказалъ ему Адмиральской Лѣкарь, что какъ нѣтъ у нихъ никакого недостатка въ старшихъ Лѣкаряхъ, то и надлежитъ ему довольствоваться нынѣшнимъ чиномъ, пока окажется какое нибудь праздное мѣсто. А какъ Морганъ заклинался, что отнюдь не оставить онъ нынѣшняго своего мѣста, то проѣзжій Лѣкарь и сказалъ намъ, что даетъ онъ до завтра сроку для того, чтобъ согласилися мы на то полюбовно, а въ противномъ случаѣ прикажетъ онъ намъ бросить между собою жеребей.
   Я не имѣлъ къ возвращенію въ Англію такой нужды, какъ мой товарищъ; ибо не было у меня тамъ ни единаго пріятеля, да и видѣлъ себя здоровымъ и плотнымъ, и слѣдственно могущимъ сносить перемѣны климатовъ. Въ прибавокъ же къ тому, какъ отъ таковой перемѣны часто умирали Лѣкари, также какъ и другіе люди: то, оставшись въ Америкѣ, и льзя мнѣ было надѣяться, что могу я очень скоро произведенъ быть чиномъ. Въ слѣдствіе чего, какъ скоро на другой день прибылъ къ намъ на корабль Адмиральской Лѣкарь, для того чтобъ бросать между мною и Морганомъ жеребей, то и сказалъ я моему товарищу, что нѣтъ въ томъ никакой нужды; ибо принимаю я предложеніе главнаго Лѣкаря и остаюся въ новомъ свѣтѣ. Онъ похвалилъ доброе мое намѣреніе, и въ награжденіе за сіе произвелъ меня первымъ Лѣкарскимъ помощникомъ на фрегатъ Ящерицу {Лезардъ.}.
   Тогда оставилъ я съ великимъ сожалѣніемъ бѣднаго и великодушнаго Paтmeлинга, которой вмѣсто большаго награжденія за всѣ свои службы опредѣленъ въ Гревингскую больницу {Къ Гревингскимъ Инвалидамъ.}. Я также не могъ разстаться съ Морганомъ безъ пролитія слезъ, да и помѣнялися мы съ нимъ запонками, для того чтобъ могли чѣмъ нибудь другъ друга припомнить. По учиненіи сего сѣдъ я въ элботъ, которой и перевезъ меня на фрегатъ, гдѣ въ первомъ тамошнемъ Лѣкарѣ и узналъ я одного изъ тѣхъ молодыхъ людей, которые находилися вмѣстѣ со мною и съ съ Яксономъ въ разпутномъ домѣ ночью, о чемъ и увѣдомилъ я моего читателя уже прежде.
   Онъ принялъ меня весьма учтиво, почему и могъ уже думать, что буду я вести на семъ фрегатѣ весьма спокойную жизнь. Но какое было мое удивленіе, когда прохаживаясь на помостѣ, увидѣлъ я жестокаго Крамплея, показывающаго такой видъ, по которому можно было заключить, что имѣетъ онъ на семъ суднѣ немалую власть! А какъ увѣдомилъ меня мой товарищъ, что сей бездѣльникъ чрезъ подарки свои досталъ на семъ фрегатѣ Порутческой чинъ, то хотя и почувствовалъ я совершенно, что имѣлъ не малую причину опасаться его мщенія, и слѣдственно всякихъ досадъ; но не взирая на сіе, вознамѣрился я избавиться отъ оныхъ чрезъ угожденіе и учтивыя поступки съ прочими корабельными Офицерами.
   Фрегатъ нашъ разъѣзжалъ подлѣ Американскихъ береговъ и смотрѣлъ, не сыщетъ ли гдѣ нибудь Испанскихъ судовъ, почему нѣкоторые изъ нихъ и попалися намъ въ добычу. Но въ послѣднее сраженіе былъ я столь нещастливъ, что лишился любезнаго моего товарища, у котораго въ то время, когда пользовалъ онъ на помостѣ раненыхъ, отшибли пушечнымъ ядромъ ногу. Не взирая на таковую смертельную рану, сей нещастной дѣтина прожилъ еще столько, что могъ написать духовную, по которой и учинилъ меня во всемъ своемъ имѣнія наслѣдникомъ, въ слѣдствіе которой и досталося мнѣ послѣ смерти его всякихъ вещей гораздо больше, нежели на 500 ливровъ {Ежели это Аглинской фунтъ стерлинга, то стоятъ они около 2500 рублевъ; буде же Французскіе ливры, то составляютъ съ небольшимъ 100 рублевъ.}. Въ прибавокъ же къ сему просилъ онъ обо мнѣ всѣхъ корабельныхъ Офицеровъ, чтобъ опредѣлили меня на его мѣсто, которые, не взирая на то, что не любилъ меня нашъ Поруттчикъ, и нарекли единогласно ихъ Лѣкаремъ. А какъ фрегатъ нашъ въ сраженіи съ непріятелемъ былъ весьма поврежденъ, то и были мы принуждены отплыть въ Англію.
   Когда находилися мы въ дорогъ около шести недѣль, то пришелъ къ Крамплею (ибо за болѣзнію Капитанскою управлялъ кораблемъ онъ) канонеръ и сказалъ ему, что корабль нашъ течетъ со всѣхъ сторонъ, и чтобъ было весьма благоразумно, естьли бы приказалъ онъ бросить лотъ, и разсмотря, въ какомъ мѣстъ мы находимся, постарался какъ можно доѣхать скорѣе до первой пристани, гдѣбъ можно было его починить. Крамплей, не смотря на таковое важное увѣдомленіе, сказалъ, что пріѣдемъ мы завтра въ самую Англію, да и приказалъ канонера сего посадить подъ стражу за то, что осмѣлился онъ говорить съ нимъ и противорѣчить его упрямству. А хотя уже и ѣхали мы 5 или 6 дней, но еще не усматривали Аглинскихъ береговъ, да и не надѣялися увидѣть ихъ долгое время у напротивъ же того въ одинъ вечеръ примѣтили, что корабль нашъ клонится на одну сторону, почему умной нашъ Порутчикъ подъ видомъ облегченія корабля и приказалъ срубить большую щеглу, что увидя, всѣ наши матросы отчаялися въ своей жизни, сдѣлали бунтъ и по обыкновенію ихъ зачали разбивать Офицерскіе сундуки. Тогда одѣлся я въ самое лучшее платье, и положилъ все то, что имѣлъ я у себя подороже, въ свой карманъ, опоясалъ на себя шпагу и взялъ въ руки пистолеты.
   По прошествіи малаго времени усмотрѣли мы корабль нашъ въ такомъ худомъ состояніи, что сіе и убѣдило Порутчика нашего Крамплея совсѣмъ его оставить; въ слѣдствіе чего и бросился онъ тотчасъ въ шлюпку, а за нимъ слѣдовали почти всѣ корабельные служители, почему и отяготили оную, такъ что чуть не захлебнулася. А какъ я въ нее еще не вошелъ, то Порутчикъ не хотѣлъ меня пустить, да уже по приказу его и веревка была отрублена. Тогда-то взялъ я въ руки свои пистолетъ и угрожалъ, что буде кто нибудь учинитъ хотя малѣйшее движеніе для отдаленія шлюпки, прежде нежели сяду въ нее я, то тотчасъ прострѣлю ему голову; а выговоря сіе, и вскочилъ въ нее тотчасъ, отъ чего и упалъ на Крамплея, котораго и уронилъ, также и множество другихъ. А хотя и просилъ онъ всѣхъ, чтобъ бросили меня въ море; но никто не осмѣлился его въ томъ послушаться. По прошествіи одного часа вышли мы на берегъ, гдѣ и зачалъ я его ругать и говорить, чтобъ шелъ онъ со мною биться на пистолетахъ. Но только что взялъ онъ пистолетъ свой къ себѣ въ руки, то Порутчикъ, не давши мнѣ времени ко взведенію у него курка, выстрѣлилъ столь близко подлъ моего лица, что и подумалъ я, не разшибъ ли онъ совсѣмъ мою голову. Не взирая на сіе, имѣлъ я у себя еще столько силы, что выстрѣлилъ изъ пистолета моего на удачу; ибо былъ я тогда уже совсѣмъ слѣпъ и не видѣлъ никого; а онъ, усмотря сіе, ударилъ меня, не знаю чѣмъ, въ голову столь сильно, что повалился я безъ всякаго чувства на землю.
   Когда вышелъ я изъ моего безпамятства, то какую почувствовалъ въ себѣ смертельную горесть! ибо увидѣлъ себя въ нѣкоторомъ родъ пустыни одного безъ всякаго оружія, безъ платья и безъ денегъ ибо не оставлено тогда на мнѣ ничего, кромѣ одной только рубашки, штановъ и чулокъ, отъ чего и вошелъ я въ несказанное отчаяніе, да и проклиналъ часъ моего рожденія, также и жестокость моихъ родственниковъ, хотя и надлежало бы мнѣ гораздо лучше ругать глупое мое желаніе, подстрекающее меня столь не кстати для учиненія надъ непріятелемъ моимъ скораго отмщенія. Но такова-то есть глупость всѣхъ людей на свѣтѣ! ибо не почитаютъ они почти никогда собственныя свои страсти за источникъ всѣхъ случающихся съ ними нещастій, а сіе и учиняетъ, что весьма мало стараются они о изтребленіи оныхъ, почему и становятся они почти всегда неблагополучными.
   

ГЛАВА 30.

Родрикъ дотащился до нѣкотораго сарая. Онъ причинилъ собою во многихъ крестьянахъ немалой ужасъ. Нечаянное вспомоществованіе, полученное имъ отъ мнимой волшебницы въ то самое время, когда былъ онъ оставленъ отъ всѣхъ людей на свѣтѣ.

   Послѣ первыхъ сихъ размышленій наконецъ зачалъ я разсуждать гораздо спокойнѣе и благоразумнѣе, а послѣ многихъ раздумокъ и вознамѣрился дотащиться до какого нибудь жилаго мѣста, гдѣ бы можно мнѣ было получить нужное вспомоществованіе. А какъ былъ я тогда чрезвычайно слабъ, то всталъ съ великою нуждою, и ощупавъ все мое тѣло, не нашелъ на немъ ни одной раны; но голова моя разшибена была въ двухъ различныхъ мѣстахъ, да и казалося мнѣ, что были тѣ язвы учинены пистолетнымъ прикладомъ. Когда же взбросилъ я мутныя очи свои на море, то не могъ уже увидѣть нашего фрегата, да и заключилъ, что разбился онъ о берегъ; почему и думалъ, что погибли всѣ тѣ люди, которые не успѣли съ него съѣхать. Но узналъ уже послѣ, что канонеръ, будучи гораздо искуснѣе, нежели самъ Крамплей, примѣшилъ, что корабль послѣ съѣзду нашего и облегченія онаго отъ нѣкоторой клажи не опускался ко дну, а какъ нибудь да плылъ, почему и заключилъ, что можно еще будетъ доѣхать на немъ до Англіи, да и не старался по примѣру своего начальника пристать къ берегу, ибо надѣялся, что доплыветъ онъ на немъ до какой нибудь пристани, гдѣ и можно его будетъ вычинить, и исправить, что ему и удалося. А, хотя Адмиралъ и обѣщалъ учинить ему знатное награжденіе, чего и былъ онъ безъ всякаго противорѣчія совершенно достоинъ, ибо спасъ отъ погибели такой корабль, которой былъ уже оставленъ почти отъ всѣхъ морскихъ служителей; но я отнюдь не слыхалъ, дабы сдержалъ сей Генералъ данное отъ него бѣдному канонеру слово.
   Я направилъ стопы свои къ не большой деревнѣ, которую усмотрѣлъ лежащею въ нѣкоторомъ разстояніи отъ берега. Да хотя и не было на мнѣ ничего, кромѣ худаго матросскаго изъ краснаго сукна камзола, которой оставилъ мнѣ вмѣсто всего моего платья ограбившій меня мошенникъ, но и тотъ самой почиталъ я въ тогдашнемъ моемъ неблагополучіи весьма для себя выгоднымъ; ибо какъ почти замерзъ я отъ стужи, то и надѣлъ его на себя тотчасъ безъ всякаго размышленія. А какъ отъ чинимаго мною во время шествія моего движенія нѣсколько я пообогрѣлся, то всѣ мои раны, будучи прежде отъ холоду сжатыми, опять отворилися, отъ чего и лишился я многаго количества крови, да и такъ ослабѣлъ, что съ великимъ трудомъ могъ дотащиться до находящагося въ сей деревушкѣ сарая. А хотя ворота у него были отворены, но какъ не видалъ я въ немъ ни единаго человѣка, то могъ уже заключить, что придетъ туда кто нибудь не замедля, почему и бросился на вязанку соломы. Въ самомъ дѣлѣ по прошествіи нѣсколькихъ минуть вошелъ въ него крестьянинъ съ вилами, которыми хотѣлъ онъ поднять ту самую вязанку, которая скрывала меня отъ глазъ его; да онъ бы непремѣнно меня ими и прокололъ, естьли бы не изпустилъ я тяжкаго вздоха. Онъ удержалъ вилы свои въ половинѣ разстоянія, и примѣтя запачканное кровью лице мое и платье, испугался, затрясся какъ древесной листъ, и подвинувъ ко мнѣ свое орудіе, держалъ оное въ шести дюймахъ отъ моего тѣла. Волосы его стали дыбомъ, глаза помутилися, ноздри раздувалися, какъ у рьяной лошади; да и имѣлъ онъ у себя полуоткрытый ротъ, которымъ однако не могъ выговорить ни единаго слова.
   Естьлибъ былъ я не въ такомъ состояніи, то, увидя сего шалуна, треснулъ бы конечно со смѣху; но тогда было уже мнѣ не до того. Онъ находился въ томъ же самомъ положеніи больше десяти минутъ, но я на могъ ему дать знать о себѣ кромѣ однихъ только вздоховъ; ибо лишился я отъ слабости совсѣмъ моего языка, что и усугубило страхъ его. А хотя и старался я ему показывать знаками, что имѣю нужду въ скорой помощи, но было то всуе; а тогда-то и услышалъ я, что шелъ къ нему другой крестьянинъ и кричалъ: "Власко! Власко! за чемъ ты запропастился въ сараѣ?" Но Власъ, также какъ и я, не могъ отвѣчать ему ни единаго слова, и не осмѣлился учинить ни малѣйшаго движенія. Тогда кликавшій его другой крестьянинъ сталъ его искать, и увидя, что стоялъ онъ, разинувши ротъ и выпуча глаза, такъ какъ пѣнь, испугался смертельно и кричалъ тотчасъ: "Боже милосливой! конешно парень мой околдованъ. Эй, Власушко! бѣдной Власушко! кто заговорилъ твои ноги, что не подвинешься ты ими ни на волосикъ?" Власъ не осмѣляся пошевелиться, ни также выпустить меня изъ виду, отвѣчалъ ему: "Бачко!, а бачко! вотъ тутъ лежитъ ч.... либо право мертвецъ. Вотъ те Христосъ, и самъ я не знаю што."
   Отецъ Власовъ, которой не видалъ ничего, естьли не было на немъ очковъ, вытащилъ оныя изъ за пазухи, надѣлъ ихъ на носъ, и наблюдая надлежащую осторожность, сталъ позади своего сына, да и зачалъ меня разсматривать столько, сколько могъ. Но сей доброй старичокъ разсуждалъ не лучше умнаго Власа; ибо какъ скоро только онъ нѣсколько меня разсмотрѣлъ, то и зачалъ трепетать еще гораздо сильнѣе любезнаго своего изчадія, да и говорилъ онъ перерывающимся отъ великаго его ужаса голосомъ: "Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Буде ты самъ сатана, то заклинаю тебя итти въ огненное море; а буде, ты мертвецъ, то скажи лишь мнѣ хотя единое словечко. Я право, велю погребсти грѣшное твое тѣло, такъ какъ надобно православному крестьянину." А какъ не отвѣчалъ я ни слова, то повторилъ онъ глупое свое заклинаніе паки, да и сынъ его, которой, видя съ собою другаго человѣка, пріободрился, учинилъ самое то же; но всемъ симъ не могли они добиться моего отвѣта. А хотя не знаю я и самъ, что бы съ нами сдѣлалося, естьли бы зачалъ я съ сими шалунами говоришь, но не могъ того учинить по той причинѣ, что не было у меня силы.
   Между тѣмъ старикъ, которой началъ уже нѣсколько пріободряться, хотѣлъ уговорить своего сына, чтобы подошелъ онъ къ усматриваемому ими привидѣнію. "Нѣтъ спасибо, ой спасибо бачко! я никакъ этого не сдѣлаю, а лучше подойдико ты къ нему самъ. Буде онъ дьяволъ, и буде захочетъ онъ кого нибудь удавить, такъ пускай лучше сдѣлаетъ то онъ надъ тобою; ты ужъ пожилъ гораздо больше на семъ свѣтѣ на бѣлинькомъ, нежели я; а мнѣ право, велико слово, лучше пожить, да народить тебѣ внучатъ, а въ міръ православныхъ крестьянъ."
   Но всѣ таковыя основательныя представленія не могли убѣдить упрямаго старика къ тому, чтобъ подошелъ онъ ко мнѣ прежде Власа, да и наблюдалъ онъ съ великимъ стараніемъ, чтобъ стоять ему за сыномъ своимъ, будто какъ за каменною стѣною, и довольствоваться только тѣмъ, чтобъ смотрѣть на меня черезъ его плечо. Тогда силился я встать и учинить имъ знакъ, что требую себѣ отъ нихъ скорой помощи; но былъ отъ множества натекшей изъ меня крови столь слабѣе что только лишь пошевелилъ ту охапку соломы, которая нѣсколько меня прикрывала. Сіе движеніе устрашило ихъ столь сильно, что Власъ, не заботяся о любезномъ своемъ родителѣ, бросился стремглавъ изъ сарая и уронилъ его на подъ. Старикъ, почитая себя уже совсѣмъ погибшимъ, не осмѣлился ни встать, ни вдругъ оборотиться, но удовольствуйся смотрѣть на меня съ боку, сталъ на четвереньки и началъ пятиться, такъ какъ ракъ, до самыхъ дверей сарая, повторяя охриплымъ отъ ужаса голосомъ тѣ же самыя заклинанія, которыя говорилъ онъ мнѣ уже прежде.
   Побѣгъ обоихъ сихъ шалуновъ смутилъ меня чрезвычайно; ибо боялся я, что остануся въ семъ мѣстъ безъ всякой помощи, да уже и началъ приходить въ безпамятство, но въ то же самое время и вошли они опять въ сарай, ведучи съ собою старуху, которая говорила имъ съ отважностію: "Что буде я дьяволъ, то она меня посмотритъ; а естьли былъ я мертвецъ, то не могу учинить ей никакого вреда." Она, подойдя ко мнѣ съ неробкимъ видомъ, осмотрѣла, и ощупавъ порядочно, говорила мужикамъ: "Куда какъ вы глупы, вздумавши, будто это дьяволъ. Развѣ вы не видите, что онъ ничто иное, какъ лишь только бѣдной ненастной человѣкъ, котораго кто нибудь зарѣзалъ? Онъ конечно притащился въ вашъ сарай, надѣяся, что подадите вы ему какую нибудь помощь. Однако буде онъ теперь здѣсь умретъ, то надобно будетъ непремѣнно вамъ его и погребсти; а для того и постарайтеся какъ можно скорѣе избавиться отъ такого убыточнаго гостя."
   Таковой совѣтъ показался обоимъ симъ крестьянамъ весьма разумнымъ, почему и поступили они по немъ въ самой точности; ибо сыскавши тотчасъ носилки, положили меня на оныя. Старуха совѣтовала имъ отнести меня къ куму ихъ Матурину, для того (говорила она), что будучи гораздо ихъ богатѣе, можетъ онъ и помочь мнѣ несравненно лучше. Такимъ образомъ стащили они меня къ его воротамъ и бросили жалкимъ образомъ на навозную кучу, гдѣ и съѣли бы меня ночью собаки, естьли бы частыми моими вздохами не причинилъ я въ домъ сего крестьянина небольшой тревоги. Любопытство убѣдило вытти нѣкоторыхъ изъ его работниковъ, кои и увѣдомили о бѣдномъ моемъ состояніи своего хозяина. Но сей грубіянъ уподоблялся Евангельскому Левиту, а отнюдь не сходствовалъ съ Самаряниномъ; ибо приказалъ своимъ служителямъ отнести меня къ приходскому ихъ священнику, думая, что окажетъ онъ надо мною милосердіе свое весьма охотно; потому что старался онъ вкоренять во всѣхъ своихъ прихожанъ добродѣтель сію по всѣмъ Воскресеньямъ, да и хвалилъ оную въ проповѣдяхъ своихъ безпрестанно. Впрочемъ говорилъ онъ для своего оправданія: "Какъ плачу я въ церковь положенныя отъ нее на нищихъ деньги порядочно, то уже отнюдь не принужденъ дѣлать для другихъ бѣдныхъ какихъ нибудь расходовъ."
   Такимъ образомъ и принесли меня ко двору попову, а всѣ различныя сіи движенія и были для меня весьма полезны тѣмъ, что привели меня въ чувство. Вздохи и вопль мой заставили вытти священную главу; да и какъ только онъ меня увидѣлъ, то и вошелъ въ превеличайшій гнѣвъ на тѣхъ, которые принесли меня къ его воротамъ, угрожая имъ проклятіемъ и отлученіемъ отъ церкви; для того что хотѣли они (по словамъ его) привесть его въ подозрѣніе, будто бы былъ я убитъ имъ самимъ. Рѣчи его произвели во мнѣ такое къ нему омерзѣніе, что лишился я паки всѣхъ чувствѣ моихъ; почему хотя и таскали меня по томъ отъ воротъ къ воротамъ, но я отнюдь того не чувствовалъ; да и окончилъ бы непремѣнно жизнь мою въ рукахъ тѣхъ людей, которые меня носили, естьлибъ старая женщина, и почитаемая въ семъ селеніи за волшебницу, не приняла меня въ домъ свой. Она обмыла всѣ мои раны теплымъ виномъ и перевязала оныя съ великимъ раченіемъ, а по томъ и вывела меня изъ обмороку, вливши въ ротъ мой нѣсколько крѣпительныхъ капель, которыя составляла она сама и пользовала ими всѣхъ бѣдныхъ деревенскихъ жителей. Сія честная женщина лечила меня съ такою ласкою и прилѣжаніемъ, что и почувствовалъ я немалое облегченіе; а притомъ и увѣщевала, чтобъ не лишался бодрости. Когда же пришелъ я въ силу, да и увидѣла она, что могъ съ нею разговаривать: то и просила меня, чтобъ разсказалъ я ей о причинъ тогдашняго жалостнаго моего состоянія. А какъ почиталъ я сіе за самое малѣйшее отъ меня удовольствіе такой особъ, ни милости которой избавленъ я отъ смерти, то и разсказалъ ей всѣ мои приключенія, не пропуская изъ оныхъ ни единаго обстоятельства. Выслушавъ случившіяся со мною многія перемѣны, весьма она имъ удивилася, и заключила, что могу я надѣяться въ будущее время получишь немалое себѣ благополучіе. А какъ говорила она мнѣ, что великія нещастія бываютъ иногда для человѣка весьма полезны, и разсуждала о томъ столь разумно и пріятно, то и можно мнѣ было узнать, что находилася она прежде гораздо въ щастливѣйшемъ состояніи, нежели въ сіе самое время, что и произвело во мнѣ великое желаніе, дабы могъ я узнать также и ея повѣсть. Она изъ учиненныхъ отъ меня ей различныхъ вопросовъ легко то примѣтила, и не ожидая, чтобъ попросилъ я ее о томъ явнымъ образомъ, говорила мнѣ слѣдующее.
   

ГЛАВА 31.

Повѣстъ Софіина и данной ею Рандому совѣтъ. Она помѣщаетъ его въ служители къ нѣкоторой ученой дурѣ,

   Мнѣ кажется, что хочется вамъ узнать, кто я такова; а повѣренность, которую имѣете вы ко мнѣ, и требуетъ, чтобъ я васъ въ томъ удовольствовала. Я назвалася Софіею только тогда, когда стала жить въ сей деревнѣ; а хотя благопристойность и запрещаетъ мнѣ объявить вамъ прямое мое имя, и кто таковы были мои родители: но будетъ довольно и того, когда скажу вамъ, что были они весьма богаты и не имѣли другихъ дѣтей, кромѣ меня; а къ тому прибавлю и сіе, что можетъ быть богатство, которое долженствовала я получить послѣ ихъ смерти, а не прелести, которыми наградило меня естество, пріобрѣло мнѣ великое число обожателей, изъ числа коихъ былъ нѣкоторой молодой Офицеръ, у котораго весь его достатокъ состоялъ въ получаемомъ по чину его жалованъѣ. Видъ его, а паче отличное достоинство, учинили и бѣду надъ моимъ сердцемъ, и послѣ нѣскольколѣтняго сопротивленія и отговорокъ склонилася я на его желаніе, и не взирая на небогатое его состояніе, вышла за него тайно замужъ.
   Прошло еще весьма мало времени послѣ учиненнаго нами брака, когда должность его убѣдила вырваться изъ моихъ объятій; ибо получилъ онъ поведеніе ѣхать къ полку своему во Фландрію, Но прежде отъѣзда его положили мы, чтобъ объявить о нашемъ соединеніи; почему и написалъ онъ о томъ къ родителю моему письмо, да и отослалъ оное въ то самое время, когда уѣхала я въ гости. Симъ письмомъ просилъ его покорно, дабы простилъ онъ какъ его, такъ и меня въ томъ, что осмѣлилися мы сочетаться бракомъ безъ его согласія, предлагая притомъ, что почтеніемъ и любовію своею заставитъ онъ его позабыть о учиненномъ нами непорядочномъ поступкѣ.
   Сіе письмо учинило совсѣмъ противное тому дѣйствіе, какого было мы отъ него надѣялися; ибо отецъ мой написалъ ко мнѣ цыдулку и велѣлъ ее снести въ то самое мѣсто, гдѣ я тогда находилась. Въ ней писалъ онъ ко мнѣ, что понеже имѣла я къ нему столь малое почтеніе, что осмѣлилася вытти замужъ безъ его на то согласія, а притомъ и выбрала изо всѣхъ моихъ искателей такого супруга, которой былъ гораздо бѣднѣе прочихъ: то и предаетъ онъ меня нещастливой моей долѣ, да и приказываетъ не ходить въ домъ его ни ногою. Мать моя, утверждая сіе самое рѣшеніе припискою своею внизу сей цидулки, объявляла, что находится она въ тѣхъ же самыхъ мысляхъ, какъ и отецъ мой, и что прилагала бы я тщетное стараніе, буде бы вздумала упросить какъ одного изъ нихъ, такъ равно и другаго; ибо предпріяли они оба не премѣнять сего ихъ намѣренія вѣчно.
   Тогда наняла я карету и поѣхала къ моему супругу, которой ожидалъ на письмо свое отвѣта у а какъ видимая на лицѣ моемъ печаль доказала ему и безъ рѣчей моихъ все наше нещастіе, то и не инако я ему о томъ объявила, какъ долговременнымъ пролитіемъ слезъ. Не взирая на сіе, выслушалъ онъ сіе извѣстіе съ великою твердостію, и обнявши меня съ наивеличайшею ласкою, сказалъ съ самымъ утѣшительнымъ видомъ: "Успокойся, любезная моя Софія! ибо надлежитъ намъ теперь уже не ѣздить къ друзьямъ нашимъ въ такомъ приборѣ, въ какомъ бы мы хотѣли дотолѣ, когда щастіе и покровители мои доставятъ мнѣ чинъ Полковника, а между тѣмъ малаго моего достатка и будетъ столь довольно, что пропитаемся оба мы безъ всякой нужды. Взаимныя наши чувствованія долженствуютъ насъ довесть до того, чтобъ отнюдь мы не боялися никакихъ прихотей непостояннаго щастія. А хотя матушкѣ вашей и не подлежало бы учинить столь огорчительной для насъ приписки; но что же дѣлать, когда лишаетъ она васъ того вспомоществованія, котораго должно вамъ ожидать отъ нее по всякому праву? Въ слѣдствіе чего и станемъ мы стараться только о томъ, чтобъ удовольствовать себя тѣмъ, что мы имѣемъ, и пользоваться малымъ нашимъ достаткомъ."
   Столь благородной и безкорыстной поступокъ любезнаго моего мужа вспомоществовалъ мнѣ сносишь злополучія мои съ большею твердостію; въ слѣдствіе чего и сожалѣла я о имени моихъ родителей только для того, чтобъ могли они учинить благополучнѣйшимъ самаго наипочтеннѣйшаго человѣка. Такимъ образомъ и вознамѣрилася я итти на содержаніе къ супругѣ инаго Офицера, которой былъ мужу моему искренній другъ. Когда же сія госпожа для наблюденія лучшей бережливости отъѣхала въ лежащую близь Лондона деревню: то оба наши супруги, оказавъ намъ прежде самую наигорячайшую нѣжность, поѣхали къ своему полку, а по прошествіи двухъ мѣсяцевъ и были они убиты во Фландріи другъ подлѣ друга. По полученіи же о томъ извѣстія сколь сильно были мы объяты печалію, того не могу я никакимъ образомъ вамъ изъяснишь, ибо кромѣ того, что любили мы мужей своихъ весьма горячо, лишилися мы обѣ смертію ихъ послѣдняго вспомоществованія къ нашему содержанію и осталися почти безъ всякаго пропитанія. По усильной нашей прозьбѣ получили мы небольшой пенсіонъ, и продавъ все, что ни было у насъ драгоцѣннѣйшаго, согласилися удалиться въ графство Сюссекское и жить въ сей небольшой деревнѣ для того, чтобъ скрыть въ ней какъ печаль нашу, такъ и бѣдность. Пріѣхавъ сюда, купили мы этотъ самой домикъ, въ которомъ и жили въ великомъ уединеніи, да и утѣшали другъ друга взаимно, что продолжилося бы и долѣе, естьлибъ по нещастію не лишилася я моей пріятельницы; ибо оная скончалася тому уже цѣлые два года. Послѣ смерти ея веду уже я самую печальную жизнь, и время, которое облегчаетъ всякое огорченіе, лишь только оное увеличиваетъ, почему и можетъ окончатъ всѣ мои напасти одна только смерть, кою и призываю я къ себѣ ежедневно.
   Что же покажется вамъ страннымъ и смѣшнымъ, продолжала она, то сіе, что за чистой мой выговоръ, за склонность къ уединенію и за то дарованіе, по коему изцѣляю я болѣзни такими лѣкарствами, которыя составляю я сама и употребляю въ пользу бѣдныхъ, почитаютъ меня всѣ здѣшніе крестьяне за волшебницу. А какъ священникъ здѣшняго приходу, къ которому не старалася я войти въ милость, по величайшему своему человѣколюбію старается утвердить ихъ въ семъ мнѣніи, то вся сія чернь и приходитъ отъ всѣхъ моихъ дѣлъ въ великое смятеніе. Они трепещутъ отъ страха, когда играю я съ симъ Испанскимъ котомъ, которой во время жизни моей подруги былъ единственнымъ ея увеселеніемъ, а по смерти оной утѣшаюся имъ уже я сама; ибо думается мнѣ точно, что не некорыстолюбивой нашъ проповѣдникъ увѣрилъ ихъ, что былъ онъ не животное, но домашній мой демонъ, котораго содержу при себѣ для собственнаго своего увеселенія.
   Хотя услышавъ конецъ Софіиной повѣсти и не могъ я удержаться отъ смѣху, но узнавши всю жизнь ея, возъимѣлъ къ ней наивеличайшее почтеніе; ибо разсказывала она мнѣ о своихъ приключеніяхъ хотя и весьма краснорѣчиво, но съ великою простотою, да и можно было видѣть, что говорила она то, что имѣла на своемъ сердцѣ, и сказывала, что мыслила. А понеже имѣя у себя столь основательной разумъ, могла она подать мнѣ самые лучшіе совѣты, то и просилъ я ее, чтобъ удостоила она меня своимъ наставленіемъ и сказала, что надлежитъ мнѣ дѣлать въ то время, когда здоровье мое придетъ въ прежнее состояніе. Она, на сіе согласясь, совсѣмъ отговорила итти мнѣ въ Лондонъ, хотя и желалъ было туда я отправиться для отысканія моихъ пожитковъ и полученія жалованья; а притомъ и дала мнѣ знать, что читала она въ вѣдомостяхъ, что тотъ самой фрегатъ, на которомъ я находился, прибылъ благополучно и вошелъ въ рѣку Тамзу, Въ слѣдствіе чего (говорила она мнѣ) и было бы весьма опасно, чтобъ не почли васъ не только за отлучившагося съ корабля бѣглеца, но я за самаго бунтовщика, оскорбившаго своего Офицера, которой бы не преминулъ на васъ донести, гдѣ надлежитъ. Такимъ образомъ, прибавила она, и совѣтую я вамъ покориться на нѣкоторое время гоня щему васъ неучастію, и отнюдь не ѣздить въ нашу столицу. Я же напротивъ того постараюся, чтобъ были вы приняты во услуженіе къ одной знакомой мнѣ пожилой дѣвицѣ, коя никогда не хотѣла и нынѣ не хочетъ выходить замужъ, а живетъ въ сосѣдственномъ замкѣ съ роднымъ своимъ племянникомъ, которой не дѣлаетъ ничего инаго на свѣтъ, какъ только что ѣстъ и пьетъ, а сверьхъ того ѣздитъ на охоту за лисицами. Вы будете весьма щастиливы, естьли только можете угодить странному ея нраву; а особливо совѣтую я вамъ не сказывать ей ни о вашей природѣ, ни о всѣхъ вашихъ приключеніяхъ, въ разсужденіи того, что могло бы оно помѣшать вашему въ домъ сей принятію; ибо всѣ знатные люди положили себѣ за непремѣнное правило, чтобъ не принимать къ себѣ во услуженіе никакого благороднаго человѣка, для того что бываютъ они обыкновенно непонятны къ своей должности, горды и лѣнивы. А какъ не взирая на мое къ таковому мѣсту сопротивленіе, не находилъ я никакого инаго къ пропитанію моему средства, то и принялъ я предложеніе великодушной моей хозяйки безъ отрицанія. Въ слѣдствіе чего и отправилась она къ своей сосѣдкѣ, а по одобренію любезной моей Софіи и сказала ей пожилая сія дѣвица, что могу я явишься въ домъ ея когда ни захочу.
   Гжа. Софія объявила будущей моей госпожѣ (такъ какъ мы уже съ нею и сговорилися), что былъ я сынъ Шотландскаго купца, которой противъ склонности моей принудилъ меня быть мореходцемъ. Но понеже прешерпѣлъ я кораблекрушеніе, продолжала она, то и вознамѣрился гораздо лучше вступить въ какой нибудь честной домъ во услуженіе, нежели сѣсть паки на корабль. Тогда-то Гжа. Софія постаралася описать мнѣ нравъ и качество нареченной моей госпожи, для того чтобъ узналъ я о томъ, прежде нежели явлюся предъ лице ея.
   Дѣвица Сафо, сказала она мнѣ, имѣетъ теперь отъ роду около 40 лѣтъ, и не столь много награждена она отъ природы красотою, сколько старается прослыть разумною, да и можно назвать ее каждому человѣку именемъ любомудрой, для этого что единственное ея стараніе состоитъ только въ томъ, чтобъ упражняться въ высокихъ наукахъ. Она, такъ какъ и большая часть людей таковаго рода, не наблюдаетъ около себя никакой опрятности, что доходитъ иногда и до настоящей нечистоты, да и презираетъ всѣхъ мущинъ вообще, не изключая изъ того и самаго своего племянника, которой, какъ кажется, отнюдь за то и не досадуетъ; для того что по такой ея къ нимъ ненависти можетъ онъ надѣяться точно, что не пойдетъ она никогда замужъ, и слѣдственно учинитъ его во всемъ своемъ имѣніи законнымъ наслѣдникомъ, а сіе и можно легко заключишь изъ того, что весьма онъ мало старается, дабы подать ей о своемъ полѣ лучшія мысли. Покои дѣвицы Сафы отдѣлены отъ всѣхъ прочихъ и заключаютъ въ себѣ ея спальню, залу, кабинетъ и кухню; да и запрещаетъ она тѣмъ людямъ, которые находятся при ней, знаться съ прочими служителями сего дома. Что же слѣдуетъ до ней самой, то живетъ она весьма уединенно и удаляется отъ всѣхъ, почему на силу поговоритъ она съ какимъ нибудь своимъ родственникомъ въ цѣлой годъ, да и то развѣ единожды; изключается же изъ числа ихъ одна только ея племянница, которую можно почесть на самую любезную и ласковую дѣвицу, ибо сія красавица для удовольствованія прихотей ея тетки просиживаетъ съ нею цѣлыя ночи, хотя бываетъ то иногда и чрезвычайно вредно собственному ея здоровью. А понеже сія старая дѣвица почла бы себѣ на великую подлость, естьли бы вздумала она обѣдать, или ужинать въ обыкновенное время: то отнюдь не ѣстъ она и не пьетъ тогда, когда дѣлаютъ то прочіе люди. И какъ всѣ тѣ науки, кои почитаются за тайныя, бываютъ любимымъ ея упражненіемъ: то старается она безпрестанно въ нихъ углубляться непрестанно болѣе, почему и разсуждаетъ она какъ днемъ, такъ и ночью о сочиненіяхъ Бекеровыхъ, Агриппиныхъ и прочихъ такого же рода сновидцовъ. Она весьма увѣрена, что земля, воздухъ и море обитаемы невидимыми существами, съ которыми люди и могутъ имѣть сообщеніе, лишь бы только они сохранили чистоту свою, а сія одна причина и приводитъ уже цѣломудріе ея въ безопасность отъ всякихъ нападеній.
   А какъ желаетъ она смертельно познакомиться съ какимъ нибудь изъ сихъ духовъ, и льстится нѣкогда достигнуть до сего высочайшаго благополучія: то, услышавъ подозрительную молву какъ обо мнѣ, такъ и о Испанскомъ моемъ котѣ, пріѣхала ко мнѣ (какъ сказала она о томъ уже мнѣ послѣ) для того, чтобъ быть ей участницею въ томъ сообщеніи, которое (по словамъ многихъ людей) имѣла я съ домашнимъ моимъ демономъ; но обманувшись въ своей надеждъ, была весьма оскорблена. Иногда воображеніе ея бываешь столь сильно объято различными видѣніями, что совсѣмъ не льзя никому понять рѣчей ея; да и такъ занимается она сими мыслями, что совсѣмъ не думаетъ о тѣлесныхъ своихъ нуждахъ. Таковыя задумчивости могли бы учиниться ей чрезвычайно вредными, естьли бы тѣ люди, которые находятся близь ея, не смотрѣли за нею и не предупреждали тѣхъ случаевъ, которымъ бы была она подвержена. Въ слѣдствіе чего и увѣдомляю я васъ заранѣе, чтобъ имѣли вы объ ней чрезвычайное стараніе и предпринимали противъ мечтательныхъ ея воображеніи такія предосторожности, какія можетъ внушить въ семъ собственное ваше благоразуміе. Сколь много нещастливы тѣ люди, говорила Софія, окончавъ рѣчь свою, которые употребляютъ разумъ свой и теряютъ время въ изыскивали такихъ вещей, какихъ не находится въ свѣтѣ! да ежелибъ онъ и находилися, то бы были для насъ совсѣмъ не нужны; ибо какъ рождены мы между людьми, и сотворены для общества! то истинная Философія (какъ говорится) не въ томъ ли состоитъ одномъ, чтобъ умѣть жить съ ними?"
   

ГЛАВА 32.

Какъ приняла Родрика дѣвица Сафо. Онъ влюбляется въ ея племянницу Нарциссу, сказываетъ ей свое похожденіе и приходитъ въ почтеніе къ своей госпожѣ. Лицеизображеніе Кавалера, ея племянника, и Г. Тимоѳея, или того дворянина, которой былъ соперникъ Родриковъ. Описаніе книгохранилища и глупостей дѣвицы Сафо.

   Поблагодаря Гжу. Софію на добрые ея совѣты, пошелъ я, спустя нѣсколько дней, явиться къ новой моей госпожъ, а по прибытіи въ домъ ихъ и былъ я отведенъ въ кабинетъ ея находящеюся при ней комнатною служительницею. Дѣвица Сафэ сидѣла тогда на нѣкоторомъ родъ престола, и одна нога ея стояла на скамейкѣ, а другая на поду. На головѣ своей не имѣла она не чепчика ни платка, ниже какого нибудь другаго прикрытія, а только толстыя космыни, почти нечесаныхъ и рыжеватыхъ волосъ, билися по полуобнаженнымъ плечамъ ея. Въ одной своей рукъ держала она перо, а другою чесала навислой и наполненной морщинами лобъ. Два превеликіе и выпуклые глазища выставились изъ подъ своихъ столь высоко, что казалися они почти наровень съ преогромнымъ носомъ, которой походилъ на вороній. Лице ея было чрезвычайно сухощаво, а подбородокъ столь необыкновенной величины, что закрывалъ собою почти всю верьхнюю ея губу. Въ прибавокъ же къ сему была она запачкана Испанскимъ табакомъ, которой текъ непрестанно изъ обѣихъ ноздрей въ ротъ ея, а оттуда на подбородокѣ и по томъ на груди, гдѣ и мѣшался съ багровыми пятнами, коими была она наполнена. Вся надѣтая на ней одежда имѣла въ себѣ нѣчто стихотворческое, то есть, что платье ея хотя сдѣлано было изъ самой богатой ткани, но казалося совсѣмъ вымараннымъ и во многихъ мѣстахъ разодраннымъ и зашитымъ на живую нитку; а рубашка также хотя и изъ весьма тонкаго полотна, однако такъ черна, что могла употребиться для присѣканія огня вмѣсто труда. Кругомъ ее не видно было ничего инаго, кромѣ однихъ только глобусовъ, квадрантовъ, сферъ, астролябій, зрительныхъ трубъ, и другихъ потребныхъ къ наукамъ инструментовъ; а притомъ стояла у нее на правой сторонъ табакерка, а на лѣвой большая плевальница.
   А какъ въ то время, когда вошли мы къ ней, упражнялася она конечно въ разрѣшеніи какой нибудь задачи, то комнатная ея служительница и не разсудила за благо въ томъ ей помѣшать; почему хотя и стояли мы предъ нею уже не мало времени, однако она отнюдь того не примѣтила. Но вдругъ содрогнувшись многократно, такъ какъ будто бы была она въ падучей болѣзни, говорила съ нѣкоторымъ родомъ восхищенія слѣдующее:
   Да, и сами Безсмертные боги ужасаются моего гнѣва.
   По изреченіи сихъ словъ тотчасъ она ихъ и записала; а по томъ, обратя глаза свои къ дверямъ, спросила у насъ отрывчиво, что мы отъ нее требуемъ? "Это самой тотъ молодой человѣкъ, отвѣчала ей комнатная служительница, о которомъ говорила вамъ Гжа. Софія пришелъ сюда для вступленія къ вамъ во услуженіе." Когда Гжа. Сафо, посмотря на меня нѣкоторое время, спросила наконецъ, какъ я называюся: то, не объявляя подлиннаго моего имени, сказалъ ей, что зовутъ меня Иваномъ Бровномъ, почему и окинула она меня своими глазами, а по томъ говорила: "Какъ слышала я отъ Гжи. Софіи, что претерпѣлъ ты кораблекрушеніе, то и скажи мнѣ пожалуй, на делфинѣ ли доѣхалъ ты до берегу, или на китѣ? На что и отвѣчалъ я ей, что, прибылъ я туда на шлюпкѣ, слѣдственно и не было мнѣ нужды въ помощи сихъ животныхъ." Тогда учинила она мнѣ нѣсколько другихъ вопросовъ, а по томъ и велѣла сей женщинѣ меня одѣть. Но дѣлая таковое приказаніе, плюнула забывшись въ ея табакерку, и вмѣсто платка утерлася своимъ чепчикомъ; ибо онъ лежалъ передъ нею на столѣ.
   Тогда вышелъ я изъ кабинета и прибылъ въ кухню, гдѣ всѣ служанки и старалися будто взапуски, дабы мнѣ угодить: одна изъ нихъ собирала завтракъ, другая же подавала пить, что и льстило чрезвычайно моему самолюбію. А какъ находилася въ кладовой полная и почти новая пара платья, которую носилъ бывшій прежде меня слуга, то и дали мнѣ его примѣрять, а по великому щастію и была она мнѣ въ самую пору. Когда же спросилъ я, въ чемъ будетъ состоять моя должность, то и было мнѣ сказано, что надлежитъ только мнѣ сбирать на столъ, стоять за стуломъ и слѣдовать за моею госпожею въ то время, когда пойдетъ или поѣдетъ она со двора, что случалося однако очень рѣдко.
   Какъ скоро надѣлъ я однорядочное сего дома платье, то и услышалъ звонъ колокольчика, почему и взшелъ въ комнату моей госпожи, да и увидѣлъ, что прохаживалась она по ней въ одной рубашкѣ и въ самой короткой юбкѣ. А хотя по благопристойности и хотѣлъ было вытти я вонъ, но она тотчасъ меня возвратила и приказала нагрѣть себѣ рубашку. Таковое повелѣніе показалося мнѣ столь страннымъ, что я почти оцѣпенѣлъ, и исправилъ сію должность, не осмѣляся поднять глазъ своихъ. Что же слѣдуетъ до нее самой, то скинула она съ себя черную рубашку и надѣла бѣлую передо мною, не показывая въ себѣ ни малѣйшаго стыда.
   Въ четыре часа по полудни приказали мнѣ накрыть столъ и положить на ономъ два прибора: одинъ моей госпожъ, другой же племянницъ ея Нарциссѣ. Когда же поставлено было кушанье, то вошла въ залу дѣвица Сафо съ вышеозначенною своею племянницею. Она была самая молодая дѣвица, и не имѣла отъ рожденія своего больше 16 лѣтъ; пріятность изображалась на лицъ ея, а звонъ ея голоса умножалъ оную и еще того больше. Никогда и никакая женщина неказалася мнѣ столь милою, да и почувствовалъ я, что плѣнила она сердце мое въ самую сію минуту, почему не спускалъ съ нее во весь обѣдъ глазъ моихъ. Но сколько же увидѣлъ я въ ней и прелестей! Она имѣла у себя весьма складной станъ, хотя по молодымъ ея лѣтамъ и не совсѣмъ еще онъ выровнялся; волосы ея были черны, какъ смоль, и лежали на ея шеѣ, которая показалася мнѣ столь бѣлою, какъ самой снѣгъ. Брови ея имѣли у себя приличную округлость, и были такого же цвѣту, какъ и волосы; глаза прекрасные и порядочно разположенные, но нужные и томные, чѣмъ и изъявлялося, что имѣла она у себя чувствительное сердце и великодушной нравъ. Прелестное дородство господствовало во всемъ ея видъ, и самые живые увиты изображались на лицъ ея; да и отверзала она прекрасныя уста свои только для того, чтобъ выговаривать ими самыя разумныя рѣчи.
   А какъ былъ я отъ природы весьма чувствителенъ, то и не могъ защититься, чтобъ не полюбить тотчасъ, какъ только лишь ее увидѣлъ. Сколько разъ проклиналъ я тогда непостоянство щастія, которое привело меня въ такое состояніе, которое было столь подло и низко предъ Гжею. Нарциссою! и также сколь много разъ благодарилъ судьбу мою за то, что могъ я ежеминутно пользоваться ея лицезрѣніемъ! Я смотрѣлъ на нее съ жадностію, удивлялся всѣмъ ея разговорамъ, а душа моя плавала въ источникѣ удовольствія, когда удостоивала она меня хотя единымъ словомъ. Но тотчасъ учинился я причиною ея разговора; ибо увидя меня, говорила она Гжѣ. Сафу: конечно это тетушка новой служитель? По томъ, обороняясь ко мнѣ, спросила у меня чрезвычайно ласково: тотъ ли я самой, съ которымъ поступили столь безчеловѣчно грабители? А когда отвѣчалъ я ей, что это такъ, то и просила она меня, чтобъ разсказалъ я ей всѣ мои приключенія, учинившіяся какъ прежде, такъ и послѣ разбитія судна.
   Я отвѣчалъ ей согласно съ совѣтомъ Софіинымъ, говоря, что былъ я посланъ на море въ качествѣ корабельщика, хотя и имѣлъ отъ сей должности наивеличайшее отвращеніе; а по томъ судно, на которомъ я находился, повредилося бурею столь сильно, что и потонуло оно совсѣмъ. Но что не смотря на таковое бѣдствіе, я и еще четверо другихъ находящихся на помостѣ матросовъ, бросились въ море и по щастію доплыли до берега. По прибытіи же на оной товарищи мои (продолжалъ я) были столь безчеловѣчны, что меня прибили, ограбили и оставили замертво; а по томъ разсказалъ я ей о всемъ томъ, что случилося со мною послѣ то есть, о безчеловѣчіи деревенскихъ крестьянъ, съ которымъ таскали они меня отъ двора ко двору, въ чему подалъ имъ примѣръ самъ недостойной сего сана священникъ. Я описалъ въ сіе время состояніе мое столь жалостнымъ образомъ, что извлекъ слезы изъ очей чувствительной Нарциссы. А когда повѣсть моя окончилась, то Гжа. Софа сказала своей племянницѣ по Французски (ибо объявилъ я уже прежде, что сей языкъ разумѣлъ довольно), что былъ я дѣтина хорошій и кажется честной. Нарцисса была столь милостива, что одобрила ея мнѣніе и на томѣ же самомъ языкѣ говорила своей теткѣ, что находитъ она во мнѣ не мало разума; а сія похвала и льстила чрезвычайно моему сердцу и самолюбію, какъ всякой то разсудить можетъ.
   Тогда перемѣнили онѣ рѣчь свою, и Гжа. Сафо спросила у племянницы, здоровъ ли ихъ дикой, подъ которымъ названіемъ разумѣла она своего племянника. На что и сказала ей Нарцисса, что лежитъ онъ еще на постелѣ и покоится отъ недавнишней попойки, а на другой день поѣдетъ на охоту за лисицами съ Кавалеромъ Тимоѳеемъ-Тикомъ и дворяниномъ Бумберомъ, а съ собою возьмутъ много и другихъ молодыхъ людей, такихъ же охотниковъ, которыхъ звалъ онъ къ себѣ; почему и надѣется она, что на самомъ разсвѣтѣ весь домъ ихъ проснется и встанетъ. Таковое извѣстіе разсердило мою госпожу, почему и сказала, что въ то время, когда ляжетъ она спать, заткнетъ свои уши хлопчатою бумагою и выпьетъ цѣлой пріемѣ опіуму, для того чтобъ спать гораздо крѣпче и не проснуться отъ лаянья собакъ, отъ крику охотниковъ и всѣхъ сихъ животныхъ.
   Во время обѣда свѣдалъ я, что Кавалеръ Тимоѳей былъ живущій съ нами въ сосѣдствѣ самой богатой наслѣдникъ, за котораго братъ Нарциссинъ хотѣлъ отдашь ее замужъ; а Тимоѳей обѣщалъ также выдать за него родную свою сестру, что казалося имъ тѣмъ приличнѣе, что какъ имѣнія ихъ были почти равныя, то и могутъ они сдѣлать оба сіи брака, не раздробляя оныхъ. Но что слѣдуетъ до обѣихъ дѣвицъ, то кажется, что не соглашалися онѣ съ мыслями своихъ братьевъ; ибо каждая изъ нихъ имѣетъ къ нареченному своему жениху великое омерзѣніе. Сіе увѣдомленіе воздвигло во мнѣ къ Тимоѳею неизреченную ненависть; да уже, почитая его своимъ соперникомъ, и ругалъ его дружески, и такъ какъ надлежитъ доброму Христіянину. На другой день поутру, будучи разбуженъ звукомъ роговъ, лаяньемъ псовъ и крикомъ охотниковъ, всталъ я, дабы увидѣть сей собачій походъ, или лучше сказать, дабы посмотрѣть на Тимоѳея и увѣриться своими глазами, основательно ли Нарцисса сопротивляется своему съ нимъ браку, и можно ли мнѣ надѣяться, что будетъ она мыслить о семъ моемъ соперникъ всегда также.
   А хотя ненависть ея къ нему и показалася мнѣ весьма дѣльною, но какъ былъ я чрезвычайно къ ней страстенъ, то и не могъ избавиться отъ обдержаннаго меня страху. Соперникъ мой показался мнѣ несноснымъ шалуномъ, а я бы желалъ, чтобъ былъ онъ и еще того глупѣе. Не взирая на принятыя госпожею моею предосторожности, была она разбужена отъ охотниковъ; а чтобъ наградить прерванное ими спокойство, то вознамѣрилася она пролежать на постелѣ до у часовъ по полудни.
   Пользуяся симъ временемъ, вошелъ я въ кабинетъ ея, и разсматривая все, увидѣлъ множество несшитыхъ бумагъ, на которыхъ находилося великое число отрывковъ самыхъ язвительныхъ и глупыхъ стиховъ. Но удивило меня болѣе всего то, что изъ всѣхъ сихъ стиховъ не было ни одного, которой бы сочиненъ былъ къ прославленію любовной страсти. Тамъ нашелъ я также; трагедій, подъ названіями: Строгой Философъ, сугубое человѣкоубійство, святотатственной обманщикъ, паденіе Люцифера и страшной судъ.
   Изъ всего сего могъ я разсудить, что Гжа. Сафо была сложенія воздержнаго и задумчиваго, и что воображеніе ея въ разсужденіи кровопролитія согласовалося со вкусомъ Аглинскимъ. Книгохранилище же ея состояло изъ лучшихъ дѣеписателей, стихотворцовъ и философовъ Аглинскихъ; также изъ всѣхъ критиковъ и стихотворцовъ Французскихъ, а притомъ и изъ нѣсколькихъ Италіянскихъ стихотворцовъ, изъ которыхъ были начальные Тассъ и Аріостъ. Удивило же меня паче всего то, что не было между всѣми книгами ни одной Греческой, ни Латинской, изъ чего и могъ я заключить, что не знаетъ она обоихъ сихъ языковъ.
   По удовольствованіи совершеннаго моего любопытства вышелъ я изъ сего кабинета и вошелъ въ залу для накрыванія въ обыкновенной часъ стола; но комнатная служительница сказала мнѣ, что еще не время, для того что госпожа ея лежитъ на постелѣ, и что крикъ охотниковъ сдѣлалъ надъ нею такое впечатлѣніе, что и почитала она себя зайцомъ, за которымъ гонятся собаки; а будучи наполнена сими мыслями, и хотѣла она точно, чтобъ принесли мы къ ней вмѣсто завтрака сырой травы. Я удивился несказанно рѣчамъ сей дѣвицы, но она меня увѣрила, что госпожа ея бываетъ весьма часто подвержена таковымъ мечтательнымъ видѣніямъ; ибо иногда думаетъ, будто бы была превращена въ какое нибудь животное, иногда въ растеніе, а иногда въ истуканъ; да бываютъ и такія времена, въ которыя въ такомъ припадкѣ весьма опасно къ ней и подходишь; понеже нѣкогда вообразя себѣ, что была она кошка, бросалася на всѣхъ и царапала безъ всякаго милосердія; а за нѣсколько мѣсяцовъ пророчествовала она, что будетъ всемірной пожаръ, которой ничѣмъ не можетъ утушенъ быть, кромѣ одной только ея урины. Въ слѣдствіе чего и удерживала оную въ себѣ столь долгое время, что и занемогла отъ того весьма опасно, да и никто не могъ ее уговорить, чтобъ она ея изпустила дотолѣ, когда вздумали мы зажечь подъ окнами ее солому; ибо въ сіе время вообрази себѣ, что предсказанной отъ нее пожаръ уже начался, и что пришло время спасти вселенную, выпустила она безъ всякихъ отговорокъ мочу свою великими потоками, отъ многаго количества коей (по мнѣнію ея) зависало избавленіе всего человѣческаго рода.
   Сія дѣвица сказала мнѣ также и то, что какъ отъ таковаго ея бѣшенства бываетъ самымъ лучшимъ лѣкарствомъ музыка, то и пойдетъ она къ Нарциссѣ, дабы пришла она и поиграла на клависинѣ, чѣмъ и можетъ излечить тетку свою отъ нынѣшняго ея припадка совершенно.
   Въ сіе самое время услышалъ я колокольчикъ моей госпожи, почему и вошелъ въ ея комнату, да и увидѣлъ, что присѣла она дѣйствительно на подобіе зайца. А какъ скоро меня усмотрѣла, то казалася трепещущею отъ страха и побѣжала скрыться за кровать; ибо конечно сочла она меня за гончую собаку, которая бѣжала по ея слѣду. Увидя сіе, вышелъ я тотчасъ вонъ, да и встрѣтилъ на лѣстницѣ любезную Нарциссу, которой и оказалъ свое удивленіе о томъ, что видѣлъ госпожу свою въ таковомъ странномъ состояніи; но она, ничего на то не отвѣчая, только лишь пріятнымъ образомъ улыбнулася. По томъ вошелъ я съ нею въ покой, гдѣ и зачала она играть на клависинѣ, припѣвая къ оному съ такою пріятностію, искусствомъ и вкусомъ, что отнюдъ уже я не дивился тому, что отъ сей музыки Гжа. Сафо пришла въ память и возпріяла какъ прежнее свое спокойство, такъ и философическую молчаливость.
   Около 6 часовъ вечера прибыли наши охотники и привезли съ собою днѣ кожи лисьи и одну сурковую, да и возгордилися успѣхомъ своей травли гораздо болѣе, нежели какой нибудь военачальникъ, которой одержалъ надъ непріятелемъ своимъ великую побѣду. Когда же готовилися они сѣсть за столъ, то Тимоѳей просилъ Нарциссу, чтобы сдѣлала она имъ честь и съ нимъ отобѣдала. Но не смотря ни на прозьбы ихъ, ни на многократные повелѣнія своего брата, она на то не согласилась подъ тѣмъ видомъ, что надлежало ей быть съ больною своею теткою. Сколько былъ я тогда радъ, увидя соперника моего въ смертельномъ оскорбленіи! Не смотря на сіе, утѣшалъ онъ себя, сидя надъ бутылкою и пивши съ прочими гостьми столь сильно, что надлежало какъ его, такъ и другихъ пьяныхъ отнести на ихъ постели. Но сіе учинилося уже послѣ того, когда они напилися по горло, побранилися, поплясали и побилися на кулачкахъ.
   Что же слѣдуетъ до меня, то въ разсужденіи того, что совсѣмъ не принадлежалъ Кавалеру (ибо не имѣла тетка его ничего, чтобъ было съ нимъ общее), ведъ я самую пріятную и спокойную жизнь, что и способствовало къ тому, что учинился гораздо влюбленнѣе; понеже всякая праздность доводитъ до размышленій, а любовь отнюдь не позволяетъ имѣть мыслей, въ коихъ бы не была она великою участницею. Въ слѣдствіе чего страсть моя и укрѣплялася ежедневно, и не смотря на низкость моего состоянія, осмѣлился я льститься, что полюбитъ меня и сама Нарцисса; а ласковой и пріятной видъ, съ коимъ говорила она со мною, и утверждалъ въ сердцѣ моемъ сіи гордыя мысли непрестанно болѣе.
   

ГЛАВА 33.

Родрикъ открываетъ нѣкоторую часть своего знанія, что и убѣдилъ Гжу. Сафу показать ему своя труды, а онъ напротивъ того вручаетъ ей одно свое сочиненіе, за которое и получилъ онъ отъ нее не великую похвалу. Что же слѣдуетъ до ея племянницы, то она взираетъ на твореніе его съ радостію и безмѣрно оное хвалитъ. Родрикъ, противъ собственнаго своего желанія, плѣнилъ въ любовь свою повариху и ключницу его госпожи. Онѣ стараются объявить ему страсть свою, прежде нежели онъ о томъ и подумалъ, что и привело въ досаду одного изъ его соперниковъ.

   Я позабылъ всѣ мои нещастія, и не смоніря на низкость своего состоянія, почиталъ себя за наищастливѣйшаго изъ смертныхъ; почему и Муза моя, которая уже давно не удостоила меня почтишь ни малѣйшимъ снизхожденіемъ, возбудилася вдругъ, то есть сдѣлалъ я нѣсколько столь нѣжныхъ сшиховъ, сколько было мнѣ возможно, въ чемъ и получилъ нарочитой успѣхъ; ибо страсть къ Нарциссѣ помогла моему стихотворенію у а тогда-то и увѣрился точно что чувствительное сердце весьма способствуетъ нашему разуму. Но не доставало къ удовольствію моему только того одного, что не осмѣлился я приписать стиховъ моихъ къ той особъ, которая была настоящимъ ихъ предметомъ; въ слѣдствіе чего и читалъ я ихъ безпрестанно самъ себѣ, для того чтобъ наполнить сердце мое тѣми пріятными мыслями, которыя чувствовалъ я, видя достоинство и благоволѣніе прекрасной Нарциссы. А какъ уже угожденіемъ и прилѣжностію моею пріобрѣлъ я милость моей госпожи, то имѣлъ также и то удовольствіе, что Нарцисса, говоря къ ней по Французски, или по Италіянски, хвалила меня непрестанно, сказавши, что удивляется она благороднымъ моимъ поступкамъ; да и старалась увѣрить свою тетку, что былъ я конечно дворянской сынъ: ибо не могла она подумать, чтобъ родился я для рабства; а таковыя ласкательныя мысли и превозмогли весьма скоро всю мою осторожность и воздержность.
   Одиножды во время обѣда разговоръ ихъ зачался объ нѣкоторомъ весьма трудномъ мѣстѣ въ Тассовомъ Іерусалимѣ, и послѣ многихъ разсужденій ни сама Гжа. Сафо, ни любезная ея племянница, не могли достигнуть до изтолкованія прямаго смысла онаго, которымъ бы были онѣ довольны; почему и сказала мнѣ госпожа моя: "Послушай меня, Бруно! и отвѣдай, не можетъ ли по нечаянному случаю притти тебѣ въ голову изтолкованіе тѣхъ стиховъ, о которыхъ мы теперь стараемся, для чего и переведу я тебѣ всѣ предидущія и послѣдующія, рѣчи того мѣста, которое приводитъ насъ въ смущеніе. Въ прибавокъ же къ тому изъяснимъ мы, тебѣ и каждое слово во особливости, почему и останется тебѣ только одно то, чтобъ совокупя все сіе вмѣстѣ, постараться сыскать истинной смыслѣ того, что теперь насъ безпокоитъ.,
   А какъ имѣлъ я у себя немалое самолюбіе, то и не упустилъ сего хорошаго случая, гдѣ бы можно мнѣ было дать имъ знать о моихъ дарованіяхъ; почему и изтолковалъ вдругъ и безъ всякаго размышленія то мѣсто, о которомъ онѣ столь сильно безпокоились, чѣмъ и были обѣ онѣ чрезвычайно удивлены. Нарцисса, посмотри на меня, покраснѣла, что и почелъ я весьма для себя полезнымъ, а тетка ея не могла вытти изъ своего удивленія, и разсуждая нѣкоторое время въ молчаніи, вскричала вдругъ: "Для Бога скажи мнѣ, кто ты таковъ?" На что и говорилъ ей, что какъ Ѣздилъ я по Италіи, то и весьма немудрено, что знакомъ мнѣ сей языкъ. Она потрясла своею головою и говорила, что отвѣчалъ я ей отнюдь не такъ, какъ дѣлаютъ путешественники, но макъ надлежитъ человѣку ученому. А когда спросила она у меня, знаю ли я по Французски, то и отвѣчалъ ей на то, что нѣсколько разумѣю. "Ежели это такъ, сказала она мнѣ, то я проникнула васъ совсѣмъ; ибо знаю уже навѣрное, что разумѣете вы также по Латыни и по Гречески." И какъ сказалъ я ей, что извѣстны мнѣ отчасти оба сіи языки, то и присовокупила она: "Я сіе уже и полагала несомнительнымъ, а притомъ вижу я изъ вашего лица, что училися вы какъ Философіи, такъ и Математикѣ." Когда же признался я ей, что упражнялся и въ сихъ обѣихъ наукахъ, то и была она еще гораздо больше удивлена тѣмъ, что учася столь многимъ наукамъ, вознамѣрился я итти въ услуженіе, говоря притомъ, что хочетъ она узнать точно, какая причина принудила меня вступить въ сіе состояніе.
   Тогда-то узналъ я учиненное мною дурачество и старался его исправить, говоря, что отнюдь не надлежитъ ей удивляться тому, что кажуся ей получившимъ въ дѣтствѣ моемъ нѣкоторое воспитаніе; ибо какъ въ нашей странѣ весьма много ученыхъ людей, то и платятъ имъ за науку столь не дорого, что можно тамъ пріобрѣсть немалое знаніе и всякому крестьянину, лишь бы онъ самъ того захотѣдъ. "Сохрани меня Боже, Бруно! чтобъ я тебѣ въ томъ повѣрила, да и знаю я навѣрно, что ты меня обманулъ, почему и стану со тобою, поступать съ наблюденіемъ приличной къ тому соразмѣрности."
   Госпожа моя сдержала мнѣ свое слово, въ чемъ подражала ей также и Нарцисса, въ слѣдствіе чего и поступали они уже со мною со многою ласкою и снизхожденіемъ. Таковая перемѣна весьма меня безпокоила, отъ чего дѣлалъ я множество печальныхъ размышленій и укоряя себя за мое тщеславіе, и проводилъ я цѣлую ночь безъ сна но все сіе не помѣшало мнѣ чрезъ одинъ только день впасть въ новое искушеніе.
   Послѣ завтрака госпожа моя приказала мнѣ итти за нею въ кабинетъ свой и сказала: "Понеже имъ, имѣете вы столь великое знаніе, то конечно не недостанетъ у васъ и вкуса въ разбираніи всякихъ сочиненій; въ слѣдствіе чего и хочется мнѣ, чтобъ сказали вы прямое ваше мнѣніе объ однихъ стихахъ моего сочиненія; ибо надобно васъ увѣдомить, что составляю я трагедіи, и что та, которую покажу, я вамъ теперь, сдѣлана съ столь великою отважностію, каковой можетъ быть никогда оказывано не было. Содержаніе ея состоитъ въ томъ, что нѣкоторой владѣтель былъ убитъ подлѣ самаго престола, гдѣ приносилъ онъ Всевышнему свои молитвы; и какъ скоро убійца исполнилъ сіе беззаконіе, то вышелъ къ народу, имѣя въ рукахъ своихъ окровавленной еще ножъ, и говорилъ ему рѣчь. Сію-то сочиненную мною рѣчь и прошу я васъ выслушать гораздо прилѣжнѣе; ибо надѣюся, что конечно она вамъ не не понравится, да и покажется весьма сходною съ содержаніемъ такой кровопролитной трагедіи."
   Хотя и стоило мнѣ великаго труда хвалить сію смѣсь, но со всемъ тѣмъ не преминулъ превозносить красоту, силу и благородныя мысли стиховъ Гжи. Сафо, да и убѣждалъ ее, чтобъ окончала она свою трагедію и обрадовала цѣлое общество, издавши въ свѣтъ столь рѣдкое сочиненіе. Тогда она усмѣхнулася и взглянула на меня такимъ взоромъ, изъ котораго могъ я усмотрить, сколь много льстивая моя похвала увеселяла ея самолюбіе. По томъ превозносилъ я до небесъ и всѣ прочія сочиненія, которыя показывала она мнѣ другъ за другомъ, что и дѣлалъ я на подобіе какого нибудь обманщика съ такимъ радостнымъ восторгомъ, которой будто бы его восхищаешь, въ чемъ можетъ быть и извинитъ меня благосклонной читатель; ибо любовь моя въ Нарциссѣ запрещала быть мнѣ противъ тетки ея искреннимъ. Госпожа моя, дабы наградить меня за учиненныя ей похвалы, хотѣла оказать и съ своей стороны нѣкоторое ласкательство; ибо сказала она мнѣ, что какъ ухватился я за самыя лучшія мѣста въ ея твореніяхъ, то и думала она, что конечно упражнялся и самъ я. въ стихотворческихъ сочиненіяхъ съ немалымъ успѣхомъ; въ слѣдствіе чего и просила она меня, чтобъ сдѣлалъ я ее въ нихъ участницею. Тогда-то уже не могъ я сопротивляться хорошему ея обо мнѣ мнѣнію, ниже удержаться отъ возбужденнаго словами ея во мнѣ тщеславія, и чтобъ увѣрить ее въ моемъ знаніи; то и сказалъ ей, что въ то время, когда находился еще въ университетѣ, сочинялъ небольшіе стихи по прозьбѣ искренняго моего пріятеля, приписываемые отъ него къ его любовницѣ, которые, буде ей угодно, и прочту я тотчасъ отнюдь не для того, что будто бы были они достойны ея пріятія, но единственно для оказанія совершеннаго моего почтенія ко всѣмъ ея повелѣніямъ, Выговоря сіе, вынялъ я изъ кармана моего и сталъ читать тѣ стихи, которые сдѣлалъ я въ честь дражайшей моей Нарциссы.
   

          

   Какъ Сафу видѣли играющу на лирѣ,
   То множество людей плѣнялося въ семъ мірѣ;
   Когдажъ и голосъ свой къ тому соединитъ,
   Любовнымъ вдругъ огнемъ сердца ихъ запалитъ
   Но естьли бы она была сходна съ тобою,
   Прямую Искренность казала бы собою;
   Въ очахъ блистали бы какъ разумъ, такъ и честь.
   Противныбъ были ей коварство, злость и лесть,
   Устабъ пріятная усмѣшка украшала,
   Невинность, молодость во всемъ лицѣ сіяла.
   Ей нуждыбъ не было, любя кого, страдать,
   И что не страстенъ къ ней, за то ему пѣнять;
   Конечно бы она на гору не всходила,
   И со отчаянья себябъ не умертвила.
   
   Гжа. Сафо похвалила стихи мои съ довольною холодностію; ибо хотя и казалися они ей прекрасными, но предметъ оныхъ отнюдь не почитала она достойнымъ хорошаго стихотворца. А какъ сіе ея безпристрастіе весьма меня тронуло, а въ то же самое время подошла къ намъ моя любовница, то и смотрѣлъ я ей въ глаза, дабы увидѣть изъ оныхъ мысли ея о моемъ сочиненіи; но она отнюдь не сказала мнѣ своего мнѣнія подъ тѣмъ видомъ, что по незнанію своему не можетъ она быть въ семъ дѣлѣ справедливымъ судьею; а такимъ образомъ и былъ я принужденъ вытти вонъ и убавить весьма много изъ моихъ требованій, которыя, сказать правду, и простиралися слишкомъ далеко. Не взирая на сіе, въ тотъ же самой день послѣ обѣда сказала мнѣ комнатная служанка Нарциссина, что госпожа ея хвалила стихи мои чрезвычайно, да и приказала ей попросить будто бы на себя у меня списка съ оныхъ, для того чтобъ могла она прочесть ихъ, когда будетъ ей досужно, съ большею свободою. Таковое извѣстіе привело меня въ радостной восторгѣ, почему и побѣжалъ я тотчасъ списывать оные, и вруча комнатной ея служительницъ съ нѣкоторыми другими въ той же силъ стихами, просилъ ее, чтобъ отдала она всѣ оные въ руки своей госпожъ. Изъ всѣхъ Нарциссиныхъ со мною поступокъ отнюдь не могъ я узнать, примѣтила ли она страсть мою къ ней, или нѣтъ; ибо хотя и была она всегда ко мнѣ чрезвычайно милостива и снизходитедьна, но казалася въ слѣдующее время поступающею со мною съ большею осторожностію и съ меньшимъ вниманіемъ. Въ то самое время, когда занимался я моими мыслями о томъ, что было гораздо выше тогдашняго моего состоянія, учинилъ я двѣ такія побѣды, которыя очень мало ласкали моему самолюбію; ибо полюбили меня повариха и ключница нашего дома, которыя и ревновали другъ ко другу столь сильно, что естьли бы получили онъ въ юности своей лучшее воспитаніе и благороднѣйшія мысли, то и можно бы было думать, что постаралися бы онъ употребить между собою кровопролитныя средства, но какъ по щастію образъ мыслей ихъ согласовался съ низкимъ ихъ состояніемъ, то ссора ихъ и оканчивалася одною только бранью и нѣкоторыми кулачными ударами, въ чемъ и были обў онъ довольно искусны. Таковое мое щастгіе не утаилося долгое ибо по самой ссоръ объихъ сихъ героинь, которыя, не разбирая ни времени ни мѣста, нападали другъ на друга явно, свѣдали о томѣ въ домъ нашемъ всѣ, даже и до самыхъ малыхъ ребятъ. Въ слѣдствіе чего возница нашъ и садовникъ, которые объявили уже о любви своей обѣимъ симъ красавицамъ, и вошли отъ того, что взялъ я надъ ними преимущество, въ наивеличайшее смущеніе, да и согласилися между собою сдѣлать надо мною примѣрное отмщеніе. Первой изъ нихъ, которой выросъ въ Академіи Тоттенъ-Гамъ-Куртъ, вздумалъ вызывать меня на самое странное для тогдашняго моего состоянія сраженіе. Въ самомъ дѣлъ зачалъ онъ мнѣ выговаривать весьма неучтиво, и предложилъ, чтобъ побился я съ нимъ на кулачкахъ, говоря, что ударится онъ о цѣлыхъ 20 гвинеяхъ въ томъ, что конечно онъ меня побѣдитъ. На что и сказалъ я ему, что хотя и надеженъ постоять противъ него и на кулачкахъ, но что отнюдь не намѣренъ съ нимъ драться на подобіе носильщика, напротивъ же того, буде хочетъ онъ со мною перевѣдаться на мортирахъ, на пушкахъ, на ружьяхъ, на пистолетахъ, на шпагахъ, или хотя на топорахъ, на вертелахъ, на ножахъ, на вилахъ, или на большихъ иголкахъ: то я весьма на то согласенъ, и какое изъ сихъ орудій онъ ни выберетъ, то пойду съ нимъ драться съ великою охотою. Въ прибавокъ же къ сему сказалъ я ему, что естьли не уйметъ онъ глупаго своего языка и не перестанетъ меня бранить, то отсѣку я ему уши безъ всякаго суда. Таковое хвастовство, произнесенное грознымъ голосомъ и важнымъ видомъ, учинило надъ непріятелемъ моимъ ожидаемое уже мною дѣйствіе; ибо тотчасъ отошелъ онъ отъ меня прочь и сказалъ своему пріятелю, какъ былъ отъ меня принятъ. Сіе приключеніе разславилося по всему нашему дому, почему и зачали меня называть Иваномъ, дворянскимъ сыномъ, что услышавъ отъ комнатной служительницы госпожа моя и Нарцисса, величали меня шутя симъ же самымъ именемъ. Между же тѣмъ объ мои любовницы не пропускали ни малѣйшаго случая, въ которомъ бы не старалися оказывать мнѣ своей страсти. Повариха присылала ко мнѣ самыя нѣжныя кушанья, а ключница оказывала мнѣ наивеличайшія ласки и жеманилася своею красотою. Первая изъ нихъ, желая со мною заговорить, поздравляла меня съ тѣмъ, что храбростію и знаніемъ своимъ отогналъ я отъ себя деревенскаго невѣжу, прибавляя къ тому, что естьлибъ былъ у нее такой умной мужъ, каковъ я, и могъ бы вести порядокъ въ домъ и держать щетъ расходамъ и приходамъ: то бы завела она въ Лондонъ небольшую корчму, чѣмъ и накопила бы себѣ великія деньги; другая же для пріобрѣтенія моей къ себѣ любви говорила мнѣ, что женилися бы на ней съ великою радостію живущіе съ нами въ сосѣдствѣ богатые откупщики, но что никогда она не одурачится и не пойдетъ замужъ, ибо хочетъ имѣть она у себя супруга съ такимъ хорошимъ видомъ, которой бы былъ ей по мысли. Выговоря сіе, зачала она хвалить меня безъ всякой пощады, и Товерила, что имѣю я у себя весьма доброе сердце, почему и ударилася бы обѣ закладѣ, что всякая женщина, которая учинится моею женою, будетъ чрезвычайно щастлива.
   Мнѣ уже обѣ сіи дуры зачали казаться весьма скучными, хотя можетъ быть въ иное время и не отвергнулъ бы я ихъ желанія, есть-либъ не было въ ихъ предложеніяхъ рѣчи о свадьбѣ. Но въ сіе время Нарцисса занимала собою все мое сердце, почему и не могъ я помыслить, чтобъ сдѣлать какой нибудь поступокъ, которой бы могъ помѣшать нашей страсти, кою вознамѣрился я сохранять къ ней вѣчно.

Конецъ первой части.

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru