Швейковский Войцех
О необходимой потребности соединять прочие науки с богословскими для взаимной тех и других пользы

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    O wzajemnej potrzebie laczenia nauk teologicznych z innymi.

   

О необходимой потребности соединять прочія науки съ Богословскими для взаимной тѣхъ и другихъ пользы (*).

(*) Изъ рѣчи Ксендза Швейковскаго, Ректора Варшавскаго университета, читанной имъ по случаю перваго засѣданія въ ономъ Октября 1818 года.

   Всѣ учебныя заведенія имѣютъ одну цѣль -- существенное благо человѣчества: но чѣмъ превосходнѣе благо духовное и вѣчное, чѣмъ оно выше блага чувственнаго и временнаго; тѣмъ важнѣе всѣхъ прочихъ наука, указующая путь къ первому. Во всѣхъ странахъ, гдѣ только люди возносились къ понятію о Божествѣ, въ то же самое время чувствовали они потребность въ руководствѣ, въ наставленіи воздавать ему достодолжную повесть. Счастливое въ семъ отношеніи племя Авраамово, храня; ученіе о Богѣ истинномъ, самимъ Богомъ объявленное, кромѣ священниковъ, кромѣ обыкновенныхъ истолкователей закона, имѣло въ разныя времена мужей свыше вдохновенныхъ, которые, обновляя въ сердцѣ вѣрующаго воспоминаніе о Всевышнемъ, обращая на него вниманіе. людей, тѣмъ самымъ уже отводили отъ зла заблудившихся, поселяли въ нихъ. любовь къ добродѣтели, и такимъ образовъ утверждала общественный порядокъ. между людьми, и даже водворяли временное благополучіе. Другіе народы, слѣдуя только одному разуму, возносились до высокой степени просвѣщенія; но они же, касательно начала всѣхъ вещей, оставили великій урокъ потомству: они собственнымъ примѣромъ показали, чѣмъ бываетъ человѣкъ, чѣмъ быть можетъ весь родъ человѣческій, оставленный своимъ силамъ, неподкрѣпляемый вдохновеньемъ свыше. Когда Израильтянинъ, даже безграматный, едва знающій гдѣ востокъ и гдѣ западъ солнца, при видѣ Ковчега Завѣта или Соломонова храма, съ трепетомъ произносилъ имя Іеговы, и проникнутый величіемъ понятія, покорялъ умъ свой предъ Творцемъ всѣхъ тварей; въ самое то время искусный астрономъ Халдейскій или Египетскій, измѣряющій теченіе свѣтилъ небесныхъ, воздавалъ божескую почесть творенію рукъ человѣческихъ. Между тѣмъ какъ первый созерцалъ могущество Бога въ увлаженномъ небесною росою былія, или въ рукѣ Гедеона; второй не могъ усмотрѣть его во всемъ пространствѣ небесъ, въ цѣломъ собраніи міровъ, объемлемыхъ, измѣряемыхъ его мыслію.
   Богослужебные обряды язычниковъ были орудіемъ больше для политическихъ видовъ, нежели для нравственныхъ, Нравоученіемъ занимались наиболѣе философы, видя, г что безъ него никакое общество существовать неможетъ. Но ихъ нравоученіе? выводимое изъ разума; неимѣетъ того прочнаго основанія, какое находится въ откровенномъ Богопочитаніи. Люди познаютъ гибельныя слѣдствія пороковъ, когда уже наступили оныя; но заблаговременно совсѣмъ непрмыщляютъ о будущемъ. Исторія боговъ языческихъ, приписывая симъ ботадѣ всѣ страсти, слѣдственно и всѣ преступленія людей, болѣе давала поводовъ къ разврату, нежели къ исправленію нравовъ. Единственно понятіе о Существѣ совершеннѣйшемъ и о душѣ нашей способной подражать оному, единственно такое понятіе могло содѣлаться основаніемъ здравой нравственности.
   Но, столь высокое понятіе было возможнымъ только малому числу смертныхъ. Въ продолженіе многихъ вѣковъ едва нѣкоторые мудрецы могли вознестись выше атмосферы чувственныхъ предметовъ и проникнуть мыслію даже до престола Творческаго всемогущества. Такихъ необыкновенныхъ людей, какими были Сократъ, Платонъ, Ксенофонтъ, Цицеронъ и еще нѣкоторые, можно бы назвать пророками натуры, или лучше разума. Ихъ смѣлый духъ, недовольствуясь познаніемъ чувственныхъ предметовъ, воспарялъ къ познанію Существа незримаго, свыше естественнаго, сего источника всей природы. но какъ слабы понятія ихъ о Богѣ, какъ невѣрны, какъ ограничены въ сравненіи съ тѣми, какія въ ходимъ въ Пророкахъ Господнихъ, въ Пѣсняхъ Давида, во всемъ Священномъ Писаніи! Лучшія, удовлетворительнѣйшія понятія другихъ, позднѣйшихъ философовъ, о Богѣ развѣ были бы такими, если бы не были почерпнуты изъ книгъ Священнаго Писанія?
   Непреодолимое стремленіе къ первой и единой причинѣ всѣхъ существѣ приводя къ познанію единаго Бога, давала случай восчувствовать его могущество, его величіе, и сіи качества, представляясь уму человѣческому, возбуждали въ немъ только удивленіе и благоговѣніе къ Существу высочайшему. Наука же Откровенія, въ которой познаніе Бога начинается отъ познанія милостей его и благодѣяній, какъ естественныхъ, такъ и свыше естественныхъ, кромѣ удивленія и благоговѣнія, возбуждала, и нынѣ возбуждаетъ въ сердцахъ человѣческихъ еще и любовь къ нему; а прославляя благость его, она учила и нынѣ учитъ насъ вмѣстѣ и быть добрыми. Доходившіе до первой причины только по разуму могли смотрѣть на человѣка, какъ на совершеннѣйшее Божіе на землѣ твореніе; но отношенія между Богомъ и человѣкомъ были для очей ихъ закрыты непроницаемою завѣсой, Только наука Откровенія могла поднять сію завѣсу; только она могла о будущемъ сказать намъ болѣе того, что объявляетъ разумъ; только она могла объяснить наше предназначеніе,
   Дѣйствительно всѣ науки, сколь ни многочисленны, онѣ, равно какъ и ихъ отрасли, могутъ быть направлены къ одной цѣли я могутъ посредствомъ познанія тварей вести къ познанію Создателя. Но какой длинной рядъ понятій надобно пройти, чтобы достигнуть къ цѣли! Сколько времени, сколь рѣдкихъ способностей, сколь великихъ пособій, сколь счастливаго стеченія обстоятельствъ потребно для того, чтобы столь многія, столь разнообразныя свѣдѣнія соединить въ одну неизмѣримую цѣпь, и первое звѣно ея связать съ послѣднимъ? Чего требуется, чтобъ избѣжать тѣхъ заблужденій, остеречься отъ тѣхъ ошибокъ, отъ которыхъ едва ли можно предохранить себя къ столь продолжительномъ и хлопотливомъ путешествіи? Бѣгая въ разныхъ направленіяхъ по неизмѣримому пространству свѣдѣній, неговорю еще сокрытыхъ, но давно уже извѣстныхъ людямъ, удастся ли намъ не забыть о главной цѣли, къ которой стремиться должно? Самая продолжительность путешествія не часто ли заставляетъ насъ медлить, среди дороги, и временный отдыхъ превращать въ послѣднее успокоеніе? Приятность встрѣчающихся на пути семъ предмѣтовъ не часто ли бываетъ причиною тому, что средство дѣлается для насъ. послѣднею цѣлью нашихъ изысканій? Положимъ, что малое число избранныхъ. неостанавливается на пути и въ самую пору достигаетъ своей цѣли; но для всего ли рода человѣческаго возможенъ такой подвигѣ?
   И такъ, еслибъ наука о Богѣ, изъ разума выводимая, была самою совершенною; то и въ семъ случаѣ всѣ люди не могли бы ею пользоваться. Умъ необразованный, привыкшій къ понятіямъ чувственнымъ, хотя бы нелѣпымъ, лишь бы только льстили они страстямъ человѣческимъ, положить непреодолимую преграду ученію основательному и полезному, но превышающему его разумѣ. Симъ-то оправдываются знаменитыя въ древности таинства Изидины, Елевзійскія и имъ подобныя. Не станемъ думать о столь многихъ мудрецахъ, будто бы они изъ одной только зависти хотѣли быть для самихъ себя мудрыми. Природа человѣка и свойство, просвѣщенія всегда были одинаковы и неизмѣнны. Ученый самъ незналъ бы цѣны себѣ, еслибъ не хотѣлъ сообщать другимъ своихъ познаній. Просвѣщеніе, подобно теплотѣ, распространяется во всѣ стороны въ одинакой мѣрѣ, если только, окружено хорошими проводниками. И такъ, ежели ученые Древнихъ временъ ввѣряли свои познанія только ученикамъ, тщательно избраннымъ и приготовленнымъ; то этому была важная причина: объявленіе истинъ, открытымъ самими наставниками, не только было, бы неблаговременнымъ для толпы, но даже опаснымъ для учителей. Сократъ первый не убоявшись умереть за истину, и пользу ея предпочитая самой жизни, дерзнулъ явно учить о единствѣ Бога, о, безсмертіи души, и пострадалъ за исигину. Можетъ быть и Сократъ болѣе принесъ бы пользы, когдабъ хотя нѣсколько послѣдовалъ осторожности своихъ учителей; можетъ быть онъ слишкомъ уже полагался на образованность своихъ согражданъ. Достохвальная смерть сего добродѣтельнаго язычника (если можно такъ назвать того, кто исповѣдывалъ единаго Бога) удивляетъ нынѣшнихъ хрістіянъ съ охладѣвшею вѣрой; но эта же смерть его нынѣшнимъ вольнодумцамъ наилучшимъ образомъ объясняетъ оное неустрашимое мужество, оное безтрепетное спокойствіе духа, съ какимъ подвергались мучительству предшественники наши во святой вѣрѣ. Одна только твердая увѣренность въ безсмертіи души, одна только увѣренность въ бытіи Бога, награждающаго въ жизни вѣчной, только такая увѣренность можетъ вознести человѣка выше всѣхъ земныхъ твореній и даже выше существъ ему подобныхъ; она можетъ вдохнуть неустрашимость при всѣхъ угрозахъ власти человѣческой; она слѣдственно можетъ содѣлать его непоколебимымъ въ добродѣтели. Только тотъ можетъ ничего небояться, кто увѣренъ, что весь не погибнетъ. Религія показываетъ намъ истинную мѣру значительности человѣка: передъ престоломъ Всевышняго есть мѣсто, на которомъ поставивши мысленно себя человѣкѣ, при всемъ ничтожествѣ своемъ видитъ свое равенство со всѣми высшими, -- и на оборотѣ, при всемъ высокомѣріи видитъ свое ничтожество. О, если бы люди часто возносились мыслію къ оному мѣсту! Сильные міра сего не ставили бы себя на степень полубоговъ, ни не что вмѣняющихъ родъ человѣческій; предстоящіе грознымъ престоламъ ихъ небыли бы подлыми рабами; мудрецы, напыщенные своей мудростію, не гнушались бы толпою простодушныхъ.
   Настало время соединенія многихъ народовъ единымъ ученіемъ о Богѣ. Чего немогли сдѣлать всѣ мудрецы міра сего, то совершилъ Бого-Человѣкъ, законоположникъ хрістіянства. Понятіе о единомъ Богѣ отъ избраннаго народа перешло ко всѣмъ прочимъ. Смерть Сократа встревожила учениковъ его, и если несовсѣмъ уничтожила его ученія, по крайней мѣрѣ остановила дальнѣйшіе успѣхи. Правда, въ послѣдствій времени открыта невинность сего учителя, и въ честь ему воздвигнуть памятникъ, какъ полубогу: но мало въ томъ было пользы для объявленныхъ имъ истинъ: самая почесть, памяти его оказанная, была противна его ученію.-- Безвинная смерть Іисуса была совершеніемъ начатаго подвига, утвержденіемъ и возвышеніемъ преподаннаго имъ ученія. Отнюдь не встревожила она учениковъ его: сіи ученики и дальніе преемники ихъ послѣдовали примѣру его и нестрашились умирать за истину. Кровь мучениковъ была сѣменемъ хрістіянства, какъ говоритъ одинъ бытописатель. Удивительный героизмъ Сократа сдѣлался у хрістіянъ обыкновенной добродѣтелью.
   Уступило новому ученію идолопоклонство, многими вѣками вкорененное, идолопоклонство, за прочность котораго ручались политическія мнѣнія, самыя науки и искусства изящныя, тѣснымъ союзомъ съ нимъ соединенныя; умолкли предразсудки, ослабѣло могущество, и всѣ преграды раза рушены истиною. Таково различіе между ученіемъ человѣческимъ и Божескимъ. Одинъ изъ новѣйшихъ писателей сказалъ, что Сократъ умеръ какъ челоаѣкъ, а Хрістосъ какъ Богъ; мы скажемъ еще справедливѣе и приличнѣе: Сократъ училъ какъ человѣкъ, а Хрістосъ училъ какъ Богъ. Описаніе смерти его удивляетъ, растрогиваетъ и назидаетъ, не однихъ только вѣрующихъ ученіе же его для всѣхъ людеи. И для всѣхъ вѣковъ есть живое свидѣтельство мудрости выше Человѣческой. Сократъ направилъ философію ко нравамъ; Хрістосъ направилъ Религію къ истинной ея цѣли: Сократъ открылъ въ человѣкѣ благороднѣйшую часть его, его Сущность; Хрістосъ показалъ все достоинство человѣка и его истинное предназначеніе: Сократъ приводилъ въ стыдъ суемудрыхъ софистовъ , а Хрістосъ лицемѣрныхъ-толкователей закона: Сократъ училъ умствовать; Хрістосъ научалъ жить: Сократъ; возносясь разумомъ, сколько то возможно человѣку, искалъ какъ бы во мглѣ твердыхъ основаній для нравственности; Хрістосъ показалъ ихъ съ вѣрностію, съ ясностію для всѣхъ одинакою: Сократъ, преподавая ученіе, незналъ, котѣ представить въ примѣръ своей нравственности; Хрістосъ указалъ на образецъ совершеннѣйшій: Будите совершены, яко же и Отецъ небесный совершенъ есть. Выводить нравоученіе изъ разума и трудно и продолжительно; коротка и удобопонятна сущность ученія Хрістова: Люби Бога и ближняго. Ученіе Хрістово кромѣ что направляетъ вниманіе наше на благо существенное и вѣчное , кромѣ что указуетъ путь къ достиженію онаго, сколь великія , безчисленныя выгоды доставило и доставляетъ всему роду человѣческому! Сіе убѣдительно доказывается во многихъ писаніяхѣ нетолько церковныхъ, но даже Свѣтскихъ:
   Замѣчанія сіи, надѣюсь, достаточно показываютъ, сколь нужно призывать въ помощь наукамъ обыкновеннымъ откровенное о Богѣ ученіе, дабы онѣ достигали послѣдней своей цѣли: Остается мнѣ предложить, какую потребность имѣетъ объявленіе предвѣчныхъ истинъ въ прочихъ наукахъ; чтобы оно имѣло надлежащую Силу.
   Самая важность званія духовныхъ наставниковъ непоказываетъ ли уже, что ему предшестивовать должно необыкновенное приготовленіе? Скажетъ кто нибудь, что приготовленіе къ службѣ духовной болѣе относится къ сердцу нежели къ разуму, и что ученіе вѣры само для себя наилучшимъ образомъ пригопювляешъ сердца человѣческія. Точно такъ, если здѣсь разумѣть будемъ только приготовленіе къ воспріятію истинъ предвѣчныхъ, а не къ объявленію оныхъ другимъ людямъ. Иное быть послушнымъ закону, и опять иное быть стражемъ закона или наставникомъ. Ученіе Хрістово удобовразумительно для каждаго, какъ мы уже выше сказали; но отсюда вовсе не слѣдуетъ, будто и должность преподавателя была бы равнымъ образомъ для каждаго легкою. Истина во всякое время неизмѣнна: но вразсужденіи ея люди не всегда одинаковы. Разныя обстоятельства то облегчаютъ, то затрудняютъ доступъ ея къ сердцу; между тѣмъ она всегда необходима для насъ, и мы всегда обязаны вѣщать о ней. И такъ надобно знать всѣ препятства и всѣ средства къ удаленію оныхъ, чтобы, подобно добрымъ врачамъ, умѣть исцѣлить даже нехотящихъ, даже непризнающихъ себя недужными; надобно знать вообще всѣ слабости, всѣ болѣзни душевныя, надобно знать особенно характеры людей; надобно знать, когда и какое употребить лѣкарство; надобно наконецъ отличать препятства внутреннія, изъ состоянія души и ея свойствъ, изъ состоянія сердца и его склонностей проистекающія, отъ препятствій внѣшнихъ, зависящихъ отъ обстоятельствъ мѣста, времени, отъ привычекъ и мнѣній, чтобы знать достовѣрно; гдѣ и какія лѣкарства должны быть полезны. Можно ли же знать все сіе; можно ли быть въ состояніи исполнить, все сіе даже при величайшемъ умѣ, но безъ помощи различныхъ наукъ, ведущихъ къ познанію какъ человѣка, такъ и окружающихъ его предметовъ; къ познанію его положенія и его отношеній въ обществѣ? Извѣстно, что самъ Законодатель хрістіянскій, поучая истинамъ Предвѣчнымъ, которыя всегда однѣ и тѣ же, иначе говорилъ къ Фарисеямъ, иначе къ Саддукеямъ; иначе къ ученикамъ, своимъ, иначе къ народу. Павелъ Апостолъ замѣтилъ, что отъ проповѣдующихъ слово Божіе Іудеи требовали знаменій, а Еллины премудрости; замѣтилъ, что служившее другимъ ко спасенію, Іудеямъ было въ соблазнъ, а Еллинамъ въ безуміе {Къ Коринѳ. I, 22, 23.}. И потому воины Хрістовы должны были защищать царство его инымъ оружіемъ отъ Іудеевъ, инымъ отъ Еллиновъ, инымъ опять отъ Римлянъ ибо отпоръ дѣлается, смотря по качеству нападеній.
   Если бы даже кругъ дѣйствія наставниковъ духовныхъ распространялся только на людей одного свойства, одинакихъ качествѣ ума и сердца (что невозможно даже и въ одномъ народѣ); со всѣмъ тѣмъ способы отправленія должности ихъ должны быть неодинаковы, смотря по времени. Перемѣна въ обстоятельствахъ, въ правленіи; въ образованности, въ мнѣніи общественномъ непремѣнно того требуетъ. Время не измѣняетъ истинѣ непоколебимыхъ, неосвобождаетъ отъ повинности охранять ихъ; но время имѣетъ вліяніе на средства, слѣдственно, измѣняетъ способы стремленіякъ одной и той же цѣли. Кто въ виду, сего неимѣетъ; тотъ ни въ чемъ неуспѣетѣ и при наилучшихъ своихъ желаніяхъ. Кто хочетъ преподавать науку жизни своимъ современникамъ; тотъ необходимо долженъ войти въ духѣ своего вѣка. Какъ же можетъ исцѣлить врачъ, не постигши болѣзни и ея : причины? какъ указывать дорогу въ странѣ незнакомой?
   Что въ первые вѣки столь легко, восхищало умы простые, непредупрежденные, можно сказать младенческіе; можетъ ли то самое восхищать умы, гордящіеся приобрѣтеніемъ многихъ понятій, развлеченные множествомъ предметовъ, почитающіе себя достигшими зрѣлости? Что покоряло и укрощало сердца, конечно суровыя и нѣсколько дикія, но ничѣмъ еще не занятыя и слѣдственно для всего открытыя; то же самое можетъ ли съ равнымъ успѣхомъ покорять сердца изнѣженныя, преданныя роскоши и соблазнительнымъ удовольствіямъ, прежде неизвѣстнымъ свѣту? Что было удобнымъ, приличнымъ, убѣдительнымъ въ младенческій вѣкъ рода человѣческаго, или въ періодъ омраченія народовъ, нѣкогда процвѣтавшихъ; можетъ ли быть оно тѣмъ же по разсѣяніи мрака, по усовершенствованіи связей общества? По сей-то причинѣ самые лучшіе въ свое время наставники не всегда или, по крайней мѣрѣ на во всемъ нынѣ могутъ быть образцами для подражанія.
   Если бы должность руководителя духовнаго единственно состояла въ наученіи людей простыхъ несвѣдущихъ; и тогда, по выше предложеннымъ причинамъ, она требовала бы необыкновенныхъ способностей и учености. Что же остается сказать о принадлежностяхъ нашего званія, котораго дѣйствіе простирается и на знаменитѣйшихъ мудрецовъ и на сильныхъ земли? Каждой желающій достигнуть послѣдней цѣли бытія своего въ мірѣ имѣетъ право требовать помощи нашей. Слѣдственно званіе духовное по естеству своему долженствуетъ быть поприщемъ учености, превосходства во всѣхъ отношеніяхъ, если хотимъ оправдать Евангельское изреченіе: вы есте соль земли. А ежели прибавимъ еще одно замѣчаніе, что недовольно для, наставника быть равнымъ съ прочими, но что онъ долженъ во всемъ превзойти ихъ? Ибо, если наставникъ не свѣдущѣе ученика своего; то уже неможетъ учить его и перестаетъ быть наставникомъ. Аще соль обуяетъ, чѣмъ осолится?
   Умолкли голоса, просящіе знаменій, и начинаютъ раздаваться требующіе премудрости. Кто не умѣетъ показать ее, предлагая истины вѣры; тотъ не есть наставникъ духовный. Оные голоса раздаются уже не посреди народовъ, во тмѣ язычества ходящихъ, но посреди людей, во свѣтѣ рожденныхъ; и тѣмъ труднѣе успокоить ихъ удовлетворительными отвѣтами! Прахъ ничтожный, оживленный сіяніемъ свѣта незаходимаго, дерзаетъ замѣчать пятна въ семъ солнцѣ, неимѣя даже оптическихъ орудій для своихъ наблюденій! Такимъ-то наблюдателямъ надобно показать предѣлы ихъ зрѣнія; назначить для нихъ удобнѣйшее мѣсто, отличить предметы противные разуму отъ предметовъ превосходящихъ понятіе: и пятна, которыхъ сіи наблюдатели искали въ океанѣ свѣта, найдутъ они въ искаженномъ своемъ окѣ.
   Отвсюду слышны голоса ропота, и отчасти справедливаго, на ослабѣвшее уваженіе къ духовному сану: разсмотримъ однако же безъ предубѣжденій, не обѣ ли стороны въ томѣ виноваты. По чему оное уваженіе было гораздо большимъ въ цѣломъ свѣтѣ во времена Амвросіевъ, Августиновъ, Іероннадовъ, а у насъ во времена Гозіевъ, Томицкихъ, Мацѣіовскихъ, Кромеровъ? Отвѣчать будетъ легко, если напередъ рѣшимъ вопросѣ: кто въ оныя времена имѣлъ преимущество на своей сторонѣ во всѣхъ отношеніяхъ? Кто хорошо знаетъ и своіо позицію и чужую; только тотъ можетъ благонадежно защищаться. Кто знаетъ мѣру своей силѣ и посторонней; тотъ можетъ одержать побѣду. Только слабѣйшій, неумѣющій защищаться, теряетъ права свои. Истинное достоинство всегда увѣрено въ своей значительности. Безсильны замыслы унизить того, кому по всей справедливости принадлежитъ и значительность и достоинство.
   Тщетны жалобы нѣкоторыхъ на обшіе успѣхи просвѣщенія; тщетны усилія удержать оные успѣхи. Не быстрота однихъ, но медленность другихъ вредна. Кто шагомъ впереди, тотъ натурально и. первый; отставшій долженъ самъ шагнуть, если хочетъ стоять съ нимъ рядомъ -- инаго нѣтъ способа. Гораздо лучше низшихъ поднять вверхъ, нежели высшихъ унизитъ. Послѣдуемъ ученію Апостола Павла: Нощь убо преиде, а день приближися, отложимъ убо дѣла темная, и облечемся во оружіе свѣта {Къ Римл. XIII, 12.}. Возможность. образовать и совершенствовать, разумъ есть одинъ изъ драгоцѣннѣйшихъ намъ даровъ Божіихъ, и жалобы на нее суть богохульство, равно какъ намѣреніе препятствовать оной и тщетно и безбожно. Всѣ науки, какъ изъ созерцанія дѣлъ Творца проистекающія, отъ его. премудрости Получили начало свое и ведутъ къ познанію существа его. Тѣмъ только отличаются онѣ отъ ученія о Богѣ, что путь мертвыхъ весьма дологъ, и притомъ ненадеженъ безъ послѣдняго; ученіе же о Богѣ есть путь сокращенный и самый вѣрный. На чтобы предводительствовать на немъ безъ помощи другихъ наукъ, для сего потребно вдохновеніе свыше, потребна сверхъестественная премудрость, какою, были вдохновенны Пророки и первые Апостоли. Иначе, людскія заблужденія неминуемо втиснутся въ рядѣ заповѣдей Божіихъ; мнѣнія ваши явятся въ видѣ истинъ предвѣчныхъ, суевѣріе присвоитъ себѣ часть святыхъ таинствъ; лютый фанатизмъ подниметъ убійственный мечь, и рука освященная прольетъ братнюю кровь на олтарѣ любви, мира и благости....

Dz. W.

-----

   Швейковский В.А. О необходимой потребности соединять прочия науки с богословскими для взаимной тех и других пользы: [Из] Dz[iennika] W[ilenskiego. 1817. T.6] / Из речи ксендза Швейковскаго, ректора Варшавскаго университета, читанной им по случаю перваго заседания в оном октября 1818 года // Вестн. Европы. -- 1819. -- Ч.107, N 17. -- С.21-39.
   Загл. ориг.: O wzajemnej potrzebie laczenia nauk teologicznych z innymi. Пер. также в Укр. вестн. (1818. Ч.2) П.Гулак-Артемовским.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru