Аннотация: Captain Brassbound's Conversion.
Перевод В. Ореховой (1911).
Б. Шоу.
ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ.
Томъ IX.
Изданіе В. М. Саблина.
Обращеніе капитана Брассбоунда,
Перев. В. Ореховой
АКТЪ I.
Горныя высоты надъ гаванью Могадоры, морскаго порта, лежащаго на западномъ побережьѣ Марокко. Полуденный жаръ начинаетъ спадать. Миссіонеръ, слѣдуя предписаніямъ Вольтера, работаетъ въ своемъ саду. Это пожилой шотландецъ, духовно нѣсколько потрепанный житейскими бурями. Человѣкъ, которому очевидно пришлось лавировать со своимъ credo по чуждымъ морямъ и среди чуждой толпы. Это не мѣшаетъ ему оставаться вѣрнымъ сыномъ независимой церкви и Сѣверо-Африканской миссіи, съ ясными карими глазами и миролюбивой душой. Наружно -- это небольшой, коренастый человѣкъ, очень загорѣлый, чисто выбритый, съ тонкими рѣшительными чертами и искоркой добродушнаго юмора въ глазахъ. На немъ полотняный шлемъ, очки съ дымчатыми стеклами и бѣлыя полотняныя туфли. Но вмѣсто дешеваго дорожнаго костюма изъ Глазго, вмѣсто сѣрой фланелевой рубашки съ зеленымъ галстукомъ и дешевой булавкой, неизбѣжныхъ у современнаго шотландскаго миссіонера, онъ одѣтъ въ чистый, бѣлый, полотняный костюмъ, близкій духу мавра, если не покроемъ, то хоть цвѣтомъ.
Изъ сада открывается видъ на далекій просторъ Атлантическаго океана, видна также узкая длинная полоса песчанаго берега, идущая къ югу. По ней вѣчно бушуютъ сѣверо-восточные муссоны, и земля скудно питаетъ нѣсколько чахлыхъ перцовыхъ деревьевъ, пальмъ и тамарисковъ. На горизонтѣ берегъ, замыкаютъ невысокіе холмы -- отроги Атласскихъ горъ.
Миссіонеръ, привыкшій видѣть этотъ пейзажъ ежедневно, не обращаетъ на него никакого вниманія. Онъ занятъ подрѣзываніемъ огромнаго куста красной герани, -- неестественно большой для нашего непривычнаго глаза. Эта герань и еще два-три запыленныхъ куста -- единственныя произведенія его любимой клумбы. Сидѣніемъ ему служитъ мавританскій табуретъ. По серединѣ сада, въ тѣни тамариска, пріютилась уютная скамейка. Домъ расположенъ въ юго-западномъ углу сада, а кусты герани въ сѣверо-восточномъ его углу.
Въ дверяхъ дома показывается человѣкъ. Сразу видно, что это не дикарь, не мѣстный житель, а, наоборотъ, пренепріятный продуктъ нашей современной, коммерческой культуры. По осанкѣ и цвѣту кожи это нездоровый юнецъ лѣтъ семнадцати. Впрочемъ лѣтъ его не угадаешь. Полное отсутствіе сѣдыхъ волосъ указываетъ на то, что ему, по всей вѣроятности, меньше сорока, но съ такимъ же правомъ можно предположить, что ему нѣтъ еще и двадцати. Лондонецъ сейчасъ же узналъ бы въ немъ яркій типъ самоувѣреннаго питомца городскихъ задворковъ. Онъ рѣчистъ, говоритъ свободно, старается произносить слова напыщенно, но рѣчь его вульгарна. Одѣтъ въ мундиръ побережной страны съ чужого плеча и очень потрепанный. Старается держаться съ развязностью театральнаго "морского волка". Вся повадка его указываетъ на желаніе подладиться къ миссіонеру, вѣроятно съ какими-нибудь подозрительными цѣлями.
Человѣкъ. Какъ поживаете, м-ръ Ренкинъ! Миссіонеръ спокойно усаживается, поднимаетъ голову и покорно прерываетъ работу. Какъ здоровье вашей чести?
Ренкинъ сдержанно. Здравствуйте, м-ръ Дринкуотеръ
Дринкуотеръ. Вамъ, повидимому, не очень-то нравится, что я прерываю вашу работу!
Ренкинъ. Намъ, миссіонерамъ, не можетъ что-нибудь нравится или не нравиться, м-ръ Дринкуотеръ. Чѣмъ могу вамъ служить?
Дринкуотеръ добродушно. Ничѣмъ, ничѣмъ, сударь мой, я вамъ просто новости принесъ.
Ренкинъ. Что же вы не сядете?
Дринкуотеръ. Благодарствуйте, ваша честь. Онъ садится на скамейку подъ тамарискомъ и очевидно желаетъ начать длинный разговоръ. Слышали вы когда-нибудь о судьѣ Хелламѣ?
Ренкинъ. О серѣ Хоуардѣ Хелламѣ?
Дринкуотеръ. Ну да, о немъ самомъ! Самый ловкій судья во всей Англіи, ужъ этотъ не дастъ спуску, когда дѣло коснется кражи со взломомъ! Что и говорить!
Ренкинъ. Ну?
Дринкуотеръ. Слышали объ его невѣсткѣ? Лэди Цециліи Уайнфлитъ?
Ренкинъ. Вы хотите сказать, о знаменитой лэди? О путешественницѣ?
Дринкуотеръ. Ну вотъ, о ней самой; о той, что прогулялась черезъ всю Африку съ одной только маленькой со баченкой и писала объ этомъ въ "Daily Mail" -- да, да о ней самой!
Дринкуотеръ. Въ чемъ дѣло? А вотъ въ чемъ. Они здѣсь. Минутъ двадцать назадъ сошли въ гавани, на берегъ со своей яхты. Къ англійскому консулу пошли, а онъ вѣдь ихъ къ вамъ направитъ, а у васъ и помѣстить-то ихъ негдѣ! Я самъ видѣлъ, какъ она нанимала араба да двухъ негритенковъ для багажа. Я и подумалъ -- дай-ка сбѣгаю, скажу ему.
Ренкинъ. Спасибо, вы очень добры, м-ръ Дринкуотеръ.
Дринкуотеръ. Ну что вы, помилуйте, Господь съ вами! Не вы развѣ обратили меня на путь истинный. Чѣмъ я былъ, когда сюда пріѣхалъ? Бѣднымъ, заблудшимся грѣшникомъ! Я вашъ должникъ по гробъ жизни! А кстати, сударь мой, знаете что: эта самая лэди Уайнфлитъ пожалуй вздумаетъ проѣхаться по Марокко или въ горы съѣздить, или вообще что-нибудь въ этомъ родѣ... А вѣдь вы сами знаете, этого здѣсь безъ конвоя нельзя.
Ренкинъ. Нѣтъ, нѣтъ этого положительно невозможно! Ихъ всѣхъ перерѣжутъ! Марокко вѣдь не то, что остальная Африка!
Дринкуотеръ. Да сударь, и все дѣло тутъ въ этой ихъ религіи, -- опасные они люди, эти мавры. Обратили ли вы хоть одного мавра на правый путь?
Ренкинъ съ жалобной улыбкой. Нѣтъ.
Дринкуотеръ торжественно. И никогда не обратите,
Ренкинъ. Я работаю здѣсь уже 25 лѣтъ, м-ръ Дринкуотеръ, и вы были моимъ первымъ и единственнымъ новообращеннымъ.
Дринкуотеръ. Не очень-то велики результаты.
Ренкинъ. Ну что же, я все же надѣюсь, что принесъ кое-какую пользу. Они приходятъ за лѣкарствами ко мнѣ, зовутъ меня -- Христіанинъ, который не крадетъ -- это ужъ что-нибудь да значитъ.
Дринкуотеръ. Ихъ разумъ не можетъ возвыситься до христіанства какъ нашъ съ вами, вотъ въ чемъ тутъ дѣло, сударь мой... Ну-съ, а теперь, какъ я вамъ докладывалъ, если понадобится конвой, то мой другъ и командиръ, капитанъ Брассбоундъ со шхуны "Тэнксгивинъ", и его отрядъ, включая меня самого, могутъ сопровождать барыню и судью Хеллама куда угодно; вы можете упомянуть это.
Ренкинъ. Ужъ разумѣется я не предложу имъ ничего столь опаснаго!
Дринкуотеръ скромно. Ну, конечно, конечно, сударь, и я бы вамъ этого не посовѣтовалъ. Покачивая головой. Нѣтъ, нѣтъ это слишкомъ опасно! Но тѣмъ болѣе будетъ необходимъ конвой, если имъ все-таки вздумается поѣхать.
Ренкинъ. Надѣюсь имъ этого не вздумается.
Дринкуотеръ. Да и я, и я тоже надѣюсь.
Ренкинъ задумчиво. Какъ странно однако, что имъ вздумалось пріѣхать именно въ Могадоръ, ко мнѣ! Какъ-то разъ, много лѣтъ тому назадъ я видѣлъ сэра Хеллама.
Дринкуотеръ пораженный. Да что вы? Кто бы могъ подумать! Вѣдь и я его тоже какъ-то видѣлъ! Но это было лишь недоразумѣнье -- я вышелъ изъ суда съ незапятнанной репутацеій!
Ренкинъ возмущенъ. Надѣюсь вы не думаете, что моя встрѣча была похожа на вашу.
Дринкуотеръ. Что подѣлаешь! Это можетъ приключиться съ наилучшимъ, наичестнѣйшимъ человѣкомъ! Увѣряю васъ, сударь мой.
Ренкинъ. Но я желаю вамъ поставить на видъ, м-ръ Дринкуотеръ, что я встрѣчался съ нимъ въ частной жизни. Его братъ былъ моимъ лучшимъ другомъ. Это было давно. Онъ уѣхалъ въ Вестъ-Индію.
Дринкуотеръ. А, въ Вестъ-Индію! Тамъ за этимъ океаномъ. Протягиваетъ руку къ морю. Боже, Боже! Приходимъ мы сюда полные гордыни, а уходимъ въ смиреніи! Не такъ ли, сударь мой!
Ренкинъ настораживаясь. Что? Что? Вы читали книжку, которую и вамъ далъ?
Дринкуотеръ. Ну конечно... иногда... весьма укрѣпляетъ духъ, сударь мой... Онъ встаетъ, очевидно боясь, что дальнѣйшій экзаменъ застанетъ его врасплохъ, До свиданія, сударь! Вамъ вѣдь некогда: вы поджидаете сэра Хоуарда и лэди Цецилію? Собирается уходитъ.
Ренкинъ останавливаетъ его. Нѣтъ, стойте, мы здѣсь всегда готовы принять странниковъ. Я хочу поговорить о другомъ -- вопросъ вамъ предложить.
Ренкинъ допытываясь. Не слышали ли вы когда-нибудь о нѣкоемъ подозрительномъ типѣ, подвизающемся въ здѣшнихъ моряхъ? О нѣкоемъ Черномъ Пакито.
Дринкуотеръ, вдругъ понимая въ чемъ дѣло. А-а, понимаю, понимаю, что вы хотите сказать, ваша честь! Кто-то наговорилъ вамъ, что капитанъ Брассбоундъ и Черный Пакито -- одно и то же лицо? Такъ вѣдь?
Ренкинъ. Да, это правда. Дринкуотеръ съ торжествомъ хлопаетъ себѣ по колѣнкѣ. Миссіонеръ продолжаетъ рѣшительно допытываться. И этотъ-то кто-то былъ очень честный, очень правдивый человѣкъ, насколько я могу судить.
Дринкуотеръ, принимая вызовъ. Ну еще бы, конечно, развѣ я сказалъ что-нибудь противъ него?
Ренкинъ. Такъ вы согласны, что капитанъ Брассбоундъ -- это Черный Пакито?
Дринкуотеръ. Помилуйте сударь, это его покойная мамаша, Господь съ ней, прозвала его такъ. Въ этомъ нѣтъ ничего дурнаго! Она была изъ Вестъ-Индіи, или что-то тамъ въ этомъ родѣ! Указываетъ на море. Бразильянка что ли. А Пакито по-бразильски это значитъ попугайка, извините меня сантиментально. Это все равно, что англійская лэди зоветъ сынишку -- птичкой!
Ренкинъ, не совсѣмъ довѣряя. Да, но почему же тогда Черный Пакито?
Дринкуотеръ неискусно. А видите ли, птичка-то обыкновенно бываетъ зеленая, ну и отливаетъ въ черное, и понимаете...
Ренкинъ обрываетъ его. Понимаю. А теперь другой вопросъ. Кто этотъ капитанъ Брассбоундъ, или Черный Пакито, или кто бы онъ тамъ ни былъ.
Дринкуотеръ офиціально. Брассбоундъ, сударь, его настоящее имя -- Брассбоундъ.
Ренкинъ. Ну хорошо, пусть будетъ Брассбоундъ. Такъ кто же онъ такой?
Дринкуотеръ горячо. Вы спрашиваете, меня, кто онъ, сударь мой?
Ренкинъ твердо. Да, я васъ спрашиваю.
Дринкуотеръ восторженно. Я вамъ сейчасъ скажу, кто онъ, ваша честь.
Ренкинъ ничуть не тронутый. Да, будьте такъ добры м-ръ Дринкуотеръ.
Ренкинъ. Скажите же по совѣсти, какъ истый христіанинъ -- Филипсъ Дринкуотеръ, я васъ спрашиваю, работорговецъ онъ или нѣтъ?
Дринкуотеръ, озадаченный, несмотря на свое природное нахальство. Нѣтъ, конечно нѣтъ.
Ренкинъ. Вы въ этомъ увѣрены?
Дринкуотеръ. Ну, еще бы; хоть онъ и искатель счастья, но въ этомъ его упрекнуть нельзя.
Ренкинъ. Я уже слышалъ раньше это выраженіе "Искатель счастья" -- это значитъ просто пиратъ -- вамъ это извѣстно?
Дринкуотеръ. Ну что вы, Господь съ вами, сударь мой, какіе тамъ пираты въ наше время! Если бы я на этомъ самомъ Атлантическомъ океанѣ продѣлывалъ бы все то, что продѣлывалъ бывало мальчишкой у насъ на Ватерлоо-Родъ, мнѣ бы ужъ давно головы не сносить. Чортъ меня подери! простите за выраженье, сударь! Вотъ просто, чтобы показать вамъ, что онъ за человѣкъ, что за честный и порядочный человѣкъ, я спрошу васъ -- ну какъ вы думаете, у кого капитанъ Брассбоундъ былъ на службѣ, у кого онъ былъ, такъ сказать, ученикомъ?
Ренкинъ. Не знаю.
Дринкуотеръ. У Гордона, сударь, у Гордона. У самого хартумскаго Гордона, статуя котораго красуется въ Трафальгарскомъ скверѣ. Онъ самъ научилъ Чернаго Пакито, какъ надо тузить работорговцевъ, и тотъ обѣщалъ Гордону никогда не вести контрабанды ни рабами, ни джиномъ... Понижая голосъ, съ важностью. И не будетъ, сударь мой, не будетъ, если мы его на колѣняхъ просить станемъ.
Ренкинъ сухо. А что, приходится развѣ просить на колѣняхъ?
Дринкуотеръ нѣсколько озадаченный. Сами знаете, что у насъ за народъ, сударь! Нѣкоторые говорятъ, -- ну не все ли равно, что именно контрабандой возить? Не одно, такъ другое!
Ренкинъ. Наконецъ-то мы добрались до самой сути -- я такъ и думалъ! Капитанъ Брассбоундъ -- контрабандистъ.
Дринкуотеръ. А почему бы и нѣтъ! а почему бы и нѣтъ, сударь мой! Мы нація свободныхъ торговцевъ! Развѣ не противно намъ англичанамъ видѣть, какъ эти мерзавцы иностранцы насажали по всей Африкѣ свои таможни, сферы вліянья и тому подобныя глупости... развѣ Африка не принадлежитъ намъ такъ же какъ и имъ? Во всякомъ случаѣ, въ нашемъ дѣлѣ нѣтъ никому вреда... мы просто конвоируемъ туристовъ или коммерсантовъ. Невинныя куковскія экскурсіи въ Атласскія горы! Мы цивилизацію распространяемъ -- не вѣрно развѣ? Что?
Ренкинъ. Достаточно ли вооруженъ для этого отрядъ капитана Брассбоунда?
Дринкуотеръ. Во-оо-ружены! Еще бы не такъі У насъ винтовки, по двѣнадцати зарядовъ въ обоймѣ! да и кто можетъ напасть на насъ?
Ренкинъ. Самый сильный и опасный вождь въ тѣхъ мѣстахъ, это Шейкъ-Сиди-эль-Ассифъ, у него новый американскій пулеметъ и шестнадцати-зарядныя винтовки.
Дринкуотеръ. И находятся же люди, которые продаютъ такія вещи въ руки этимъ черномазымъ проклятымъ язычникамъ! И зовутся еще христіанами! Позоръ это, я вамъ скажу!
Ренкинъ. Я не вижу большой разницы въ томъ, какого цвѣта рука, потянувшая за курокъ. Вы хотѣли еще что-нибудь сказать, м-ръ Дринкуотеръ?
Дринкуотеръ вставая. Ничего, ничего, сударь, позвольте мнѣ только пожелать вамъ добраго здоровья и побольше обращенныхъ! До свиданья, сударь!
Въ ту минуту, когда Дринкуотеръ собирается уходить, изъ дому выходить носильщикъ мавръ и два мальчика негра.
Носильщикъ, обращаясь къ Ренкину. Бикуръ! Мавры такъ произносятъ: Эпикуръ, имя, которымъ они называютъ вообще всѣхъ миссіонеровъ, такъ какъ думаютъ, что миссіонеры сами выбрали его изъ любви къ роскоши и лѣни. Я привелъ къ тебѣ христіанскую собаку и его женщину.
Дринкуотеръ. Послушайте-ка этого язычника! Какъ вамъ понравится -- называетъ сэра Хеллама и лэди Уайнфлитъ -- христіанской собакой и его женщиной. Если бы ты стоялъ сейчасъ въ дверяхъ Центральной уголовной, ты бы живо разобралъ, кто здѣсь собака и кто хозяинъ!
Ренкинъ. Принесъ ты ихъ вещи?
Носильщикъ. Два верблюда навьючилъ -- клянусь Аллахомъ!
Ренкинъ. Заплатили тебѣ?
Носильщикъ. Одинъ несчастный долларъ, Бикуръ! Я привелъ ихъ къ тебѣ, они заплатятъ тебѣ -- дай же мнѣ что-нибудь за то, что я принесъ золото въ твой домъ.
Дринкуотеръ. Ахъ, тебѣ бы христіаниномъ надо родиться! Ужъ очень ты ловкій малый!
Ренкинъ. Гассанъ, ты принесъ въ мой домъ лишь расходы и хлопоты -- и самъ хорошо это знаешь. Развѣ я когда-нибудь просилъ у тебя деньги за лекарство твоей женѣ и дѣтямъ?
Дринкуотеръ. А все-таки подумалъ -- дай-ка попробую! Ахъ, человѣческая природа вездѣ одна! Эти черномазые -- точь въ точь мы съ вами, сударь!
Входятъ господинъ и дама -- оба англичане. Онъ -- болѣе чѣмъ пожилой, видимо энергично борется съ годами, не желая встрѣтить старость покорно. Лицо бритое, съ выпуклымъ умнымъ лбомъ; носъ энергичный съ подвижными, упрямыми ноздрями. Ротъ плотно стиснутый; видно, что въ этомъ человѣкѣ таилось, въ свое время, много упорства и темперамента. Онъ совершенно невольно принимаетъ поминутно покровительственный и важный видъ, но видимо старается бороться съ собой и считаетъ нужнымъ въ качествѣ туриста относиться къ жизни легче и снисходительнѣе, это подчеркивается также его бѣлой шляпой и легкимъ лѣтнимъ костюмомъ. Она -- женщина между 30--40 годами. Высока, очень красива, симпатичная, умная, нѣжная и насмѣшливая. Одѣта съ очаровательной простотой, не какъ дѣловитая туристка, затянутая въ дорожный костюмъ, а такъ, какъ будто она живетъ гдѣ-то въ сосѣднемъ коттэджѣ и зашла выпить чашку чая,-- въ легкой блузкѣ и соломенной шляпѣ съ цвѣтами. Это женщина огромной жизненной силы и доброты. Она начинаетъ случайное знакомство съ того момента, котораго англичане обыкновенно достигаютъ послѣ тридцатилѣтней дружбы, если только они вообще бываютъ способны достигнуть ее! Она добродушно киваетъ Дринкуотеру, а тотъ съ шапкой въ рукѣ строитъ ей нѣжные глазки, стараясь выразить всѣмъ существомъ самое сердечное гостепріимство. Между тѣмъ господинъ держится въ сторонѣ, инстинктивно сохраняя разстояніе между собой и окружающими.
Дама Дринкуотеру, Здрасте! Вы миссіонеръ?
Дринкуотеръ скромно. Нѣтъ, лэди, не хочу васъ обманывать, хотя ошибка ваша вполнѣ естественна! Я -- только одно изъ добрыхъ дѣлъ нашего миссіонера, его первый новообращенный, скромный англійскій морякъ, лэди, вашъ соотечественникъ, а также соотечественникъ его сіятельства. А это м-ръ Ренкинъ нашъ неутомимый труженикъ! Представляя его судьѣ. М-ръ Ренкинъ -- его сіятельство сэръ Хоуардъ Хелламъ. Скромно ретируется въ домъ.
Сэръ Хоуардъ. Извините за безпокойство, м-ръ Ренкинъ, но отсутствіе отеля заставило насъ...
Лэди Цецилія, очаровательно улыбаясь. Къ тому же мы такъ рады будемъ пожить у васъ, если вы насъ къ себѣ примите -- это настолько пріятнѣе отеля!
Ренкинъ. Очень радъ вамъ служить, милэди. Вы вѣроятно хотите чаю съ дороги?
Лэди Цецилія. Какая заботливость съ вашей стороны, м-ръ Ренкинъ! Нѣтъ благодарю, мы уше пили чай на яхтѣ, Но я долина вамъ сказать, что мы все вообще устроили съ вашей прислугой, такъ что вы пожалуйста не обращайте на насъ никакого вниманія и продолжайте работать въ саду.
Сэръ Хоуардъ. Я долженъ предупредить васъ, м-ръ Ренкинъ, что долгое путешествіе по Африкѣ пріучило лэди Цецилію входить въ чужой домъ, какъ въ свой собственный.
Лэди Цецилія. Но мой милый Хоуардъ, я увѣряю васъ, что это нравится мѣстнымъ жителямъ.
Ренкинъ галантно. И мнѣ тоже!
Лэди Цецилія въ восторгѣ. Какъ это мило съ вашей стороны, м-ръ Ренкинъ. Неправда ли это прелестная страна! И народъ повидимому такой добрый! У нихъ такія милыя лица, Нашъ мавръ носильщикъ былъ просто красавецъ! А что-за дуси эти мальчишки-негры! Обратили вы вниманіе на ихъ лица, Хоуардъ?
Сэръ Хоуардъ. Замѣтилъ. И долженъ откровенно сознаться, что за всю мою долгую жизнь, въ которой я имѣлъ случай наблюдать не мало лицъ самаго сквернаго типа, я все же не видѣлъ столь мерзкаго тріо, какъ этотъ мавръ и негры мальчишки, которымъ кстати вы дали пять долларовъ, хотя они были бы вполнѣ довольны однимъ!
Ренкинъ всплеснулъ руками. Пять долларовъ! Сейчасъ видно, что вы не шотландка, милэди!
Лэди Цецилія. Бѣдняжки, вѣдь они больше нуждаются, чѣмъ мы съ вами; и вѣдь вы знаете, Хоуардъ, магометанинъ никогда не истратитъ денегъ на водку.
Ренкинъ. Извините на минутку, лэди, мнѣ надо кое-что сказать этому самому мавру. Уходитъ въ домъ.
Лэди Цецилія прогуливается по саду, смотритъ на море и на цвѣты. Это положительно райскій уголокъ.
Дринкуотеръ выходитъ изъ дома со стуломъ.
Дринкуотеръ, предлагая стулъ сэру Хоуарду. Извините за смѣлость, сэръ Хоуардъ.
Сэрѣхоуардъ глядитъ на него. Я уже видѣлъ васъ гдѣ-то.
Дринкоутеръ. Видѣли, ваша милость; но я увѣряю васъ, это была ошибка.
Сэръ Хоуардъ садится. По обыкновенію! Конечно невинно осужденный?
Сэръ Хоуардъ. Да ну! Это въ первый разъ въ жизни, что я встрѣчаюсь съ подобнымъ случаемъ!
Дринкуотеръ. Ваше сіятельство! сэръ Хоуардъ, что за дураки были эти присяжные! Мы-то съ вами ихъ насквозь видѣли!
Сэръ Хоуаръ. Ну еще бы. Къ сожалѣнью я нѣсколько позабылъ, какого именно рода было... затрудненіе, въ которомъ вы находились? Не освѣжите ли вы мою память?
Дринкуотеръ. О пустяки! Просто духъ веселой юности! Шалости на Ватерлоо-Робъ -- это, что называется, хулиганствомъ.
Сэръ Хоуардъ. А, такъ вы были хулиганомъ?
Лэди Цецилія. Хулиганомъ! Озадачена.
Дринкуотеръ извиняясь. Просто кличка, данная намъ безобиднымъ юнцамъ-проказникамъ однимъ джентльменомъ изъ "Daily Chronicle", лэди, Ренкинъ возвращается изъ дому. Дринкуотеръ сейчасъ же ретируется и по дорогѣ останавливаетъ Ревкина у порога. Я буду здѣсь по близости, на случай если я вамъ понадоблюсь. Уходить неслышно въ домъ. Лэди Цецилія садится на скамью подъ тамарискомъ. Ренкинъ беретъ свой табуретъ съ клумбы и садится налѣво отъ нея. Сэръ іХоуардъ.садится, направо.:.
Лэди Цецилія. Что.за славное лицо у вашего друга моряка, м-ръ Ренкинъ! Онъ такъ откровенно, такъ правдиво намъ про себя разсказалъ. Вы знаете, я такъ цѣню полную искренность съ первой же минуты знакомства. Это по-моему верхъ хорошихъ манеръ!
Сэрѣхоуардъ. М-ръ Ренкинъ, пожалуйста не думайте что моя невѣстка говоритъ глупости съ умысломъ! Она будетъ дѣйствительно вѣрить вашему другу, пока онъ не украдетъ у нея часовъ; и даже тогда она найдетъ для него извиненіе.
Ренкинъ, сухо мѣняя разговоръ. Какъ поживали, сэръ Хоуардъ со времени нашей послѣдней встрѣчи, лѣтъ сорокъ тому назадъ въ Лондонской гавани?
Ренкинъ. Едва ли это можно назвать знакомствомъ, сэръ Хоуардъ. Я былъ близкимъ другомъ вашего брата Майльса, и, когда онъ уѣзжалъ въ Бразилію, я былъ въ числѣ немногихъ друзей, провожавшихъ его. Вы были среди нихъ, если я не ошибаюсь, Я запомнилъ васъ особенно, потому что вы были братомъ Майльса, и я раньше васъ никогда не видѣлъ. Но вы вѣроятно и не замѣтили меня.
Сэръ Хоуардъ припоминая. Да, да припоминаю, тамъ былъ молодой человѣкъ, другъ моего брата, звали его, кажется, Лесли...
Ренкинъ. Это былъ я, сэръ. Меня зовутъ Лесли Ренкинъ. А мы съ вашимъ братомъ всегда звали другъ друга Лесли и Майльсь.
Сэръ Хоуардъ пріосанивается. Да, да! такъ вотъ въ чемъ дѣло! Я все еще могу довѣрять своей памяти, хотя нѣкоторые и жалуются, что я становлюсь старъ.
Ренкинъ. А гдѣ теперь Майльсъ, сэръ Хоуардъ?
Сэръ Хоуардъ рѣзко. Какъ, вы незнаетё, что онъ умеръ?
Ренкинъ очень потрясенъ. Никогда не слыхалъ объ этомъ! Боже! Боже! Никогда уже не увижу его больше! Съ трудомъ могу припомнить его черты, послѣ столькихъ лѣтъ... Съ влаж' ными глазами, видъ которыхъ сейчасъ же пробуждаетъ живѣйшее участіе лэди Цециліи. Какъ мнѣ. Жалко, какъ тяжело это!
Сэръ Хоуардъ театрально понижаетъ голосъ. Да, бѣдняга недолго прожилъ.-- Онъ уже никогда не возвращался въ Англію. Уже лѣтъ тридцать, какъ онъ умеръ въ своемъ имѣньи въ Вестъ-Индіи.
Ренкинъ удивленно. Имѣнье! Какъ, у Майльса было имѣнье?
Сэръ Хоуардъ. Да, онъ сдѣлался плантаторомъ и разбогатѣлъ тамъ, м-ръ Ренкинъ. Исторія этого имѣнья очень странная и интересная, -- по крайней мѣрѣ для меня, какъ юриста.
Ренкинъ. Разскажите ее сэръ, меня она интересуетъ изъ-за Майльса, хотя я и не юристъ.
Лэди Цецилія. Я и не знала, что у васъ былъ братъ, Хоуардъ?
Сэръ Хоуардъ, очень недовольный этимъ замѣчаньемъ. Вы никогда не спрашивали меня объ этомъ. Поворачиваясь къ Ренкину. Такъ я разскажу вамъ объ имѣньи, м-ръ Ренкинъ. Итакъ, послѣ смерти Майльса осталось имѣнье на одномъ изъ ВестъИндскихъ острововъ, присмотръ за нимъ былъ порученъ нѣкоему агенту, очень плутоватому малому -- и вотъ онъ выкинулъ штуку, которую ему вѣроятно не удалось бы выкинуть даже здѣсь въ Марокко среди этихъ варваровъ -- онъ просто присвоилъ все имѣнье себѣ!
Ренкинъ. Но вѣдь существуетъ же законъ!
Сэръ Хоуардъ. Законъ, сэръ, воплощенъ на этомъ островъ въ лицѣ генеральнаго прокурора и повѣреннаго по дѣламъ казны, и оба эти джентльмена были на сторонѣ агента, Понятно поэтому, что на всемъ островѣ не нашлось адвоката, пожелавшаго взяться за это дѣло.
Ренкинъ. Неужели подобныя вещи возможны еще въ Британской монархіи?
Сэръ Хоуардъ спокойно. И даже весьма... весьма...
Лэди Цецилія. Но неужели нельзя было послать туда крупнаго адвоката изъ Лондона?
Сэръ Хоуардъ. Вѣроятно, если бы вы заплатили ему достаточно, чтобы вознаградить за оставленную въ Лондонѣ практику, т.-е, несравненно больше стоимости всего имѣнья.
Ренкинъ. Итакъ, имѣнье было потеряно!
Сэръ Хоуардъ. Не совсѣмъ -- въ данную минуту оно въ моихъ рукахъ.
Ренкинъ. Какимъ же образомъ вамъ удалось получить его обратно?
Сэръ Хоуардъ наслаждаясь сознаньемъ собственной ловкости. Я побилъ негодяя его же собственнымъ оружіемъ. Мнѣ пришлось на много лѣтъ оставить его въ покоѣ, такъ какъ въ то время я создавалъ свое положеніе въ свѣтѣ и добился его въ концѣ-концовъ. Тогда, я какъ-то на праздникахъ проѣхался въ Вестъ-Индію и узналъ, что плутъ-агентъ покинулъ островъ и оставилъ имѣнье въ рукахъ другого агента, которому по глупости платилъ весьма плохо. Я столковался съ нимъ, и онъ согласился считать имѣнье моимъ. Воръ очутился въ томъ же положеніи, въ какомъ я былъ раньше по его милости! Никто не соглашался вести дѣло противъ меня и меньше всѣхъ генеральный прокуроръ и повѣренный по дѣламъ казны -- они успѣли къ тому времени оцѣнить мое вліяніе въ министерствѣ колоній! И такимъ-то образомъ я получилъ имѣнье обратно.
Лэди Цецилія. Однако, я думаю, что если бы мнѣ вздумалось продѣлать подобную ловкую штуку въ Англіи, вы бы засадили меня въ тюрьму?
Сэръ Хоуардъ. Вѣроятно, если бы вы не догадались только прикрыться закономъ! Если вы собираетесь сдѣлать что-нибудь противозаконное -- всегда посовѣтуйтесь сначала съ хорошимъ повѣреннымъ!
Лэди Цецилія. Я такъ и дѣлаю. Но представьте себѣ, что вашъ аге'въ вздумаетъ вернуть имѣнье своему старому хозяину?
Сэръ Хоуардъ. Отъ всей души желалъ бы этого!
Ренкинъ тараща на него глаза. Вы бы желали этого!
Сэръ Хоуардъ. Да, нѣсколько лѣтъ тому назадъ въ Вестъ-Индской сахарной промышленности произошелъ кризисъ и онъ превратилъ доходность имѣнія въ ежегодный дефицитъ въ 150 фунтовъ стерлинговъ. Если мнѣ не удастся продать его скоро, придется просто бросить его, если только вы, м-ръ Ренкинъ, не согласитесь принять его въ подарокъ!
Ренкинъ хохочетъ. Благодарю васъ, ваше сіятельство! У насъ достаточно помѣстій въ этомъ родѣ въ Шотландіи! Лэди Цецилія, вы сидите спиной къ солнцу и пропускаете чудное зрѣлище -- посмотрите! Онъ встаетъ и указываетъ на море, на которое падаетъ быстрый южный сумракъ.
Лэди Цецилія встаетъ, чтобы посмотрѣть, у нея вырывается крикъ восторга. Ахъ, какъ чудно!
Сэръ Хоуардъ тоже встаетъ. Что это за холмы, тамъ на юго-востокѣ?
Ренкинъ. Это, такъ сказать, аванпосты Атласскихъ горъ.
Лэди Цецилія. Атласскія горы! Гдѣ жила вѣдьма Шелли! Поѣдемте туда завтра, Хоуардъ!
Ренкинъ. Это положительно невозможно милэди, мѣстные жители очень опасный народъ!
Лэди Цецилія. Почему? какой-нибудь путешественникъ стрѣлялъ по нимъ?
Ренкинъ. Нѣтъ, но каждый изъ нихъ увѣренъ въ томъ, что попадетъ прямо на небо, если убьетъ хоть одного невѣрнаго.
Лэди Цецилія. Господь съ вами, милый м-ръ Ренкинъ, вѣдь и англичане думаютъ, что попадутъ на небо, если раздадутъ все имущество бѣднымъ, однако они этого не дѣлаютъ.! Этого я совершенно не боюсь.
Ренкинъ. Они не привыкли видѣть женщинъ съ открытымъ лицомъ.
Лэди Цецилія. Мнѣ всегда бываетъ легче поладить съ людьми, если они видятъ мое лицо!
Сэръ Хоуардъ. Цецилія, вы говорите ужасныя глупости и сами это знаете! У этихъ людей нѣтъ законовъ, сдерживающихъ ихъ, что по-просту значитъ, что всѣ они природные "ворыТГубійцы.
Ренкинъ. Нѣтъ, нѣтъ -- это не совсѣмъ вѣрно, сэръ.
Лэди Цецилія возмущенно. Конечно нѣтъ. Вы всегда воображаете, что люди только потому и не бросаются другъ на друга съ ножами, что они боятся, какъ бы вы ихъ не повѣсили! Но это глупости! Это возмутительно! Если бы эти люди не были предназначены для чего-нибудь хорошаго, они не были бы созданы! Не правда ли, м-ръ Ренкинъ?
Ренкинъ. Это хорошій доводъ, лэди Цецилія.
Сэръ Хоуардъ: Ахъ, если вы будете смотрѣть на это ч.е теологической точки зрѣнія...
Лэди Цецилія. А почему бы и нѣтъ? Теологія также логична, какъ и юриспруденція, мнѣ кажется! Къ тому же я разсуждаю просто съ точки зрѣнія здраваго смысла. Почему дикари убиваютъ иностранцевъ? Потому что вмѣсто того, чтобы относиться къ нимъ вѣжливо, сказать имъ -- здравствуйте, какъ я дѣлаю, они направляютъ на нихъ ружья! Я жила среди дикарей, канибаловъ и всякаго рода людей -- всѣ они обѣщали убить меня, но когда я при встрѣчѣ говорила имъ: здравствуйте! они становились очень милы. Цари всегда хотѣли жениться на мнѣ!
Сэръ Хоуардъ. И все-таки я не вижу, почему вы здѣсь будете въ безопасности? И если вы хотите послушаться меня, вы, конечно, не сдѣлаете шага безъ приличнаго конвоя.
Лэди Цецилія. Я не хочу конвоя!
Сэръ Хоуардъ. Но я этого хочу. Я надѣюсь, вѣдь вы хотите, чтобы я васъ сопровождалъ.
Ренкинъ. Здѣсь не безопасно, лэди Цецилія! Полои руку на сердце, здѣсь не безопасно. Здѣшнія племена страшно жестоки и здѣсь есть селенія, куда еще не ступала нога христіанина. Если вы поѣдете безъ конвоя, первый попавшійся вождь схватитъ васъ и отошлетъ обратно, чтобы его люди васъ не убили.
Лэди Цецилія. Неужели онъ будетъ такъ милъ?
Ренкинъ. Онъ сдѣлаетъ это не ради васъ, а ради себя! Султану можетъ сильно достаться отъ англійскаго правительства, если вы будете убиты. И султанъ, чтобы умиротворить англійское правительство, убьетъ вождя.
Лэди Цецилія. Но я всюду ѣзжу одна. Я знаю, меня никто не тронетъ. У нихъ здѣсь такія славныя лица и такіе красивые виды.
Сэръ Хоуардъ покорно садится къ Ренкину. Вы сами видите, развѣ можно благоразумно говорить съ женщиной, которая восторгается рожами негодяевъ, шляющихся въ здѣшнихъ портахъ? Возможно ли достать здѣсь порядочный конвой?
Ренкинъ. Здѣсь есть нѣкій капитанъ Брассбоундъ, онъ ведетъ торговлю вдоль побережья и иногда конвоируетъ караваны купцовъ внутрь страны. Кажется онъ былъ на службѣ у Гордона въ Суданѣ.
Сэръ Хоуардъ. Это повидимому подходящее дѣло. Но я хотѣлъ бы узнать о немъ нѣсколько подробнѣе, прежде чѣмъ довѣриться ему.
Ренкинъ. Я совершенно согласенъ съ вами, сэръ Хоуардъ. Я пошлю за нимъ Феликса Дринкуотера. Онъ хлопаетъ въ ладоши, на порогѣ появляется мальчикъ арапъ. Мулей, что морякъ здѣсь? Мулей киваетъ утвердительно. Скажи моряку привести капитана. Мулей киваетъ и уходитъ.
Сэръ Хоуардъ. Милѣйшій м-ръ Ренкинъ, этотъ человѣкъ судился у. меня за уличное грабительство!
Ренкинъ. Онъ говорилъ мнѣ. Ему, повидимому, дали очень плохое воспитаніе. Но теперь это другой человѣкъ.
Лэди Цецилія. Конечно, конечно такъ. Ужъ одно то, что онъ такъ откровенно признался вамъ, доказываетъ это Да знаете, вообще Хоуардъ, всѣ эти бѣдняки, которыхъ вы судили, совсѣмъ ужъ не такіе злодѣи -- общество больше простивъ нихъ виновато, чѣмъ они противъ общества. Если бы вы просто дружески съ ними поговорили, вмѣсто того, чтобы сурово ихъ осуждать, вы бы увидали, какіе это славные люди. Возмущенно. Я не желаю, чтобы этого бѣднягу топтали въ грязь только потому, что мать воспитала его, какъ хулигана. Онъ очень мило разговаривалъ съ нами.
Сэръ Хоуардъ. Великолѣпно! У насъ будетъ конвой изъ хулигановъ подъ предводительствомъ флибустьера! Прекрасно! Великолѣпно! Вы, вѣроятно, будете восторгаться ихъ лицами, а они безъ сомнѣнія ужъ будутъ восторгаться нашими!
Дринкуотеръ выходитъ изъ дома съ итальянцемъ, одѣтымъ въ потрепанный костюмъ изъ синяго шевьота и старую альпійскую шляпу. Башмаки его завязаны какими-то обрывками. Онъ остается у двери, а Дринкуотеръ подходитъ къ лэди Цециліи и сэру Хоуарду.
Лэди Цецилія. Здравствуйте! Ласково киваетъ ему. Я обожаю Италію -- гдѣ именно вы родились?
Дринкуотеръ. Онъ вовсе не родился въ Италіи лэди. Родился онъ въ Хэттонъ-Гарденѣ, былъ просто уличнымъ шарманщикомъ! Капитанъ Брассбоундъ ожидаетъ вашихъ приказаній, милэди!
Ренкинъ. Хотите войти въ домъ, чтобы поговорить съ нимъ?
Сэръ Хоуардъ. Нѣтъ, мы лучше посмотримъ на него при дневномъ свѣтѣ.
Ренкинъ. Въ такомъ случаѣ не надо терять времени. Здѣсь, на югѣ, скоро темнѣетъ. Къ Дринкуотеру. Попросите его выйти къ намъ сюда, м-ръ Кринкуотеръ.
Дринкуотеръ. Слушаюсь, сударь. Идетъ въ домъ.
Лэди Цецилія и Ренкинъ садятся на прежнія мѣста, чтобы встрѣтить капитана. Сумерки быстро сгущаются и сумракъ смѣняетъ оранжевыя краски заката.
Лэди Цецилія шопотомъ. Мнѣ что-то жутко, м-ръ Ренкинъ!
Ренкинъ. Я боюсь, что онъ вовсе не выйдетъ къ вашему сіятельству.
Дринкуотеръ, стараясь замаскировать оскорбленіе и сильную боль. Оступился на порогѣ! Чуть не упалъ. Право! Возвышая голосъ и едва удерживая жалобный стонъ. Капитанъ Брассбоундъ! Отходитъ налѣво къ Ренкину, подальше отъ дома; Ренкинъ встаетъ встрѣтить гостя.
Изъ дома выходитъ человѣкъ со смуглымъ, оливковымъ цвѣтомъ лица, черными, какъ у южанина, глазами и волосами. Ему лѣтъ 36. Красивое, но суровое лицо; черныя, нахмуренныя брови; ротъ плотно сжатъ, ноздри широкія и напряженныя -- вообще лицо, полное чего-то трагическаго. Это человѣкъ не многословный, сдержанный въ движеніяхъ и рѣшительный въ дѣйствіяхъ -- въ общемъ интересный, но непривѣтливый. Онъ на минуту останавливается, чтобы осмотрѣться кругомъ, мрачно вырисовываясь на красноватомъ фонѣ неба. Смотритъ тяжелымъ и страннымъ взглядомъ на сэра Хуарда, потомъ съ какой-то тревогой и удивленіемъ на лэди Цецилію; наконецъ онъ идетъ на встрѣчу Ренкину, который все время смотритъ на него съ такимъ изумленіемъ, что глаза Брассбоунда загораются и онъ, видимо, начинаетъ сердиться.
Брассбоундъ. Ну-съ, сэръ, досыта вы на меня насмотрѣлись?
Ренкинъ оправляясь. Извините меня, капитанъ Брассбоундъ! Вы удивительно похожи на одного моего университетскаго товарища! Не прошло и десяти минуть, какъ я говорилъ, что не могу вспомнить его лица! При видѣ васъ мнѣ показалось, что онъ самъ вышелъ изъ могилы, чтобы напомнить о себѣ.
Брассбоундъ, смотря на сэра Хоуарда своимъ страннымъ взглядомъ. А! Другъ угнетенной вдовицы! Покровитель сиротъ!
Сэръ Хоуардъ удивленнный. Я и не зналъ, что пользуюсь столь лестной репутаціей въ здѣшнихъ мѣстахъ! Капитанъ Брассбоундъ, мы желали бы имѣть конвой для путешествія въ горы.
Брассбоундъ, не обращая никакого вниманія на его слова. Кто эта дама?
Ренкинъ. Лэди Цецилія Уайнфлитъ, невѣста его сіятельства...
Лэди Цецилія. Здравствуйте, капитанъ Брассбоундъ!
Онъ сдержанно кланяется.
Сэръ Xоуардъ, раздраженный этими распросами, кажущимися ему нѣсколько дерзкими. Перейдемте, пожалуйста, къ дѣлу. Мы хотимъ предпринять нѣкотораго рода экскурсію, чтобы посмотрѣть страну! Можете ли вы снабдить насъ конвоемъ изъ вѣрныхъ, порядочныхъ-людей?...
Брассбоундъ. Нѣтъ,
Дринкуотеръ, ворчливо. Ну, ну, ну, ужъ вы скажете, капитанъ!..
Брассбоундъ, сквозь зубы. Держи языкъ за зубами.
Дринкуотеръ покорно. Слушаюсь, капитанъ!
Ренкинъ. Мнѣ сказали, что вы занимаетесь доставленіемъ конвоя.
Брассбоундъ. Вамъ сказали правду -- я этимъ занимаюсь.
Лэди Цецилія. Отчего же вы намъ отказываете?
Брассбоундъ. Вы не довольствуетесь просто конвоемъ, вы еще желаете вѣрныхъ и порядочныхъ людей. Вамъ слѣдовало бы привезти съ собой отрядъ лондонскихъ полисменовъ! У меня нѣтъ -- ни вѣрныхъ, ни порядочныхъ людей.
Дринкуотеръ не въ силахъ сдерживаться. Ну, ну, -- послушайте однако, капитанъ! Если вы хотите скромничать -- скромничайте за свой собственный счетъ, а не за мой!
Брассбоундъ. Вы сами видите -- каковы они! Этотъ негодяй, указывая на Марцо, готовъ всякому перерѣзать горло за долларъ, если бы у него хватило храбрости!
Марцо. Мой ни понимай! Мой ни говори инглезски!
Брассбоундъ. А этотъ субъектъ, указывая на Дринкуотсра, отчаянный лгунъ, воръ, пьяница и негодяй на всемъ западномъ побережьѣ.
Дринкуотеръ, притворяясь иронически равнодушнымъ. Валяйте себѣ -- валяйте на здоровье! Сэръ Хоуардъ уже убѣдился въ моей честности и порядочности! Онъ знаетъ, что обо мнѣ думать!
Лэди Цецилія. Я слышала уже прежде все это о неграхъ, о дикаряхъ и все же нашла, что они очень славные люди, если съ ними хорошо обращаются!
Дринкуотеръ колеблется и съ опаской поглядываетъ на капитана.
Брассбоундъ. Отвѣчай ты, сабака! Отвѣчай, когда дама тебѣ приказываетъ! Къ Лэди Цециліи. Не называйте его м-ръ Дринкуотеръ, сударыня -- онъ привыкъ, чтобы его звали Джекъ -- пыльная рожа.
Дринкуотеръ Возмущенно. Эй! Эй -- послушайте капитанъ! Мое имя Дринкуотеръ,-- вы лучше спросите-ка объ этомъ у насъ на Ватерлоо-Родъ! Это имя написано на могилѣ моего дѣда!
Брассбоундъ. Мы его напишемъ сейчасъ на твоей собственной могилѣ, если ты не сможешь придержать языкъ! Обращаясь къ другимъ. Давайте, пожалуйста, поговоримъ на чистоту! Конвой, въ здѣшнихъ мѣстахъ, гдѣ нѣтъ регулярныхъ, дисциплинированныхъ войскъ, представляетъ изъ себя то, что сумѣетъ изъ него сдѣлать его начальникъ. Если вы довѣряете мнѣ -- я буду васъ конвоировать. Мнѣ можетъ понадобится съ десятокъ людей и также можетъ быть съ десятокъ лошадей. Нѣкоторые изъ лошадей, а также нѣкоторые изъ людей будутъ, можетъ быть, строптивы. Если кто-нибудь изъ нихъ -- лошадь или человѣкъ, безразлично, -- попробуетъ свою строптивость со мной -- тѣмъ хуже для него -- я сумѣю съ нимъ справиться. Но васъ это не касается. Мои люди будутъ вести себя прилично передъ барыней, и они будутъ слушаться вашихъ приказаній, но я попрошу васъ, лэди, запомнить, что я буду обращаться съ ними по-своему и вмѣшательства не потерплю.
Лэди Цецилія. Капитанъ, я лично вовсе не нуждаюсь въ конвоѣ. Я увѣрена, что онъ впутаетъ насъ въ какое-нибудь опасное приключенье и потомъ мнѣ же придется все распутывать! Но, такъ какъ сэръ Хоуардъ непремѣнно желаетъ конвой, то я предлагаю вамъ остаться дома и поручить все мнѣ! Я увѣрена, что ваши люди будутъ меня отлично слушаться, если я буду съ ними прилично обращаться.
Дринкуотеръ въ восторгѣ. Честью клянусь, мы будемъ слушаться лэди!
Брассбоундъ насмѣшливо соглашается. Хорошо, я согласенъ. Дринкуотеру. Ты пойдешь безъ меня.
Дринкуотеръ въ ужасѣ, а! Что вы сказали, капитанъ? Мы безъ васъ не можемъ! Лэди Цециліи. Слушайте, лэди, это для васъ же нужно будетъ! Развѣ мы можемъ безъ капитана? Да кто же намъ приказывать-то будетъ? Кто укажетъ намъ, гдѣ опасность?