Шнейфал Ш.
Страница воспоминаний

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   
   Шолом-Алейхем -- писатель и человек: Статьи и воспоминания.
   М.: Советский писатель, 1984.
   

Ш. Шнейфал

СТРАНИЦА ВОСПОМИНАНИЙ

   Если писатель или журналист посещал Вильно и знакомился с достопримечательностями этого города и его жителями, ему говорили:
   -- Вам следует обязательно познакомиться с Мейзахом1. Знакомство с ним доставит вам огромное удовольствие. Ведь он ходячая энциклопедия. Вы от него услышите массу анекдотов, шуток, смешных историй о Вильно, о жизни его писателей, общественных деятелях...
   Ожидать встречи с Мейзахом не надо было. Стоило появиться кому-либо из писательской братии в Вильно, как Мейзах немедленно приходил к нему.
   Через несколько дней после моего приезда в Вильно ко мне в номер ввалился удивительный человек. Высокий, широкоплечий, чуть сутулый, но с виду очень крепкий. Несмотря на его глубокую старость, походка его была стремительной и уверенной. Ввалился он ко мне еще с одним писателем, сравнительно молодым человеком. Мейзах с порога сказал:
   -- Давайте знакомиться, вот вам моя визитная карточка.
   Подал он мне сорванную с доставленной ему газеты бумажку, на которой был напечатан его адрес: "Вильно, Мейзаху, до востребования".
   Я внимательно разглядел "последнего народного сказителя", как тогда называли Мейзаха. На нем было странного цвета пальто, вернее, без всякого цвета. От ветхости или оттого, что к нему пристало невероятное количество пуха и пыли, пальто казалось бело-желто-сине-зеленого цвета. Бросались в глаза распухшие карманы пальто. Впоследствии мне рассказали, что старик держал в них все свое добро: рукописи, небольшою подушку и пару рубах. Боялся, как бы не очистили его комнату в его отсутствие.
   Иешуе Мейзаху было тогда под восемьдесят. О себе и своих материальных делах старался не говорить, а когда разговор заходил о них, отшучивался, скрывая от чужого глаза свою нищету.
   Он принадлежал к писателям старого образца, которые сами разносили свои сочинения по домам... Произведения Мейзаха пользовались широкой популярностью, и издатели его новелл, загадок и афоризмов хорошо зарабатывали. А их автор бедствовал. Он получал гонорар в сумме... одного рубля за книжечку объемом в два печатных листа.
   Издатели эксплуатировали талант Мейзаха, его знания и умение, доступность языка и образность его речи. Он получал заказы на разные сюжеты и жанры, на легенды и "истории", а также на научные темы.
   Старик исколесил весь мир, много читал и видел, сохранил в памяти огромный запас впечатлений, обладал большим опытом. Писал, писал и получал рубль за книжечку.
   Было время, когда Мейзах издавал сборники, к участию в них он привлекал знаменитых еврейских писателей, в том числе И.-Л. Переца.
   Когда я с ним встретился, он уже был стар и одинок. Последние 25 лет он безвыездно жил в Вильно в маленькой комнатушке без прихожей. Те, кто бывали у него в его "темной могиле", говорили мне, что стены его комнаты и стекла были покрыты густым слоем паутины. Значительную часть комнатушки занимала старая поломанная кровать, застеленная тряпьем, поверх которого навалом лежали книги, журналы, газеты и рукописи. В углу стояли старомодный столик и рядом с ним скрипучий стул. Стол был завален чернильницами, мисками, тарелками, огарками свечей. В этой обстановке прославленный Мейзах создавал свои книги и трижды на день помирал с голоду.
   В свои восемьдесят лет заказы своих "благодетелей" Мейзах не в силах был выполнять и стал разносчиком газет. Днем он стыдился этой работы, зато по вечерам он поднимался на сотни ступенек, нагруженный тяжелыми пакетами. Так он зарабатывал гроши на хлеб.
   Когда мне стало известно это, я опубликовал письмо "О жизни старого писателя" в еврейской варшавской газете "Дер фрайнд" (No 183, 12 августа 1912 года).
   Шолом-Алейхем немедленно откликнулся на мое обращение. Он писал:
   "Не отвергни меня в старости! (Письмо в редакцию о восьмидесятилетнем писателе.) Только что прочитал в газете "Дер фрайнд" письмо г. Ш. Шнейфала о восьмидесятилетнем еврейском писателе, которого мы все хорошо знаем. Живет этот старик в Вилыю и, чтобы не умереть с голоду, вынужден разносить газеты. Не могу молчать, но пытаюсь сдержать себя, ибо рассказать о моем гневе, вызванном чтением письма, спокойно и в двух словах невозможно. Об этом надо кричать, писать много и долго, писать, пока "общество" не устыдится. Стыдно не нам, писателям, а "обществу", которое до сих пор не подумало о создании литературного фонда. Стыдно должно быть "нашим" меценатам, которые не догадались учредить нечто подобное Нобелевскому фонду (пусть в меньшем масштабе) и увековечить свое имя ради процветания литературы... Но цель моей статьи не в том, чтобы кому-либо читать мораль или давать советы. Я пишу, не имея в виду меценатов и толстосумов-благодетелей. Пусть они прожигают жизнь "на теплых водах". К лицу ли им создавать фонды для литературы или театра? К тому же для литературы и театра на жаргоне! Нет, не к вам обращаюсь я. Я обращаюсь к моим друзьям и товарищам, к еврейским писателям, где бы они ни находились, и прошу их поступать так, как в беде поступают рабочие. У них существует правило: каждый за всех, и все за одного. Организуем лекции, вечера, публичные чтения в Варшаве и Одессе, в Вильно и других городах, где живут наши писатели, а поступления от этих мероприятий отдадим старому писателю. Мне больно, что я теперь "вне дома", но и здесь я немедленно спишусь с коллегами, находящимися в Швейцарии, и как только начнется учебный год и появятся студенты, мы и здесь устроим большой вечор, будем читать свои произведения, ну, а о сборе -- да поможет нам всевышний!
   С дружеским приветом

Шолом-Алейхем.
Монтре, Швейцария 14 (27) августа 1912 года".

   Обращение Шолом-Алейхема было напечатано в газете "Хайнт", No 201.
   Шолом-Алейхем сочувствовал одинокому еврейскому писателю. Сам он, великий народный писатель, который к тому времени был любимцем широких народных масс, боролся с нуждой, сдал в печать издательства "Хайит" свой роман "Кровавая шутка". Мы, литераторы Варшавы, хорошо знали его редактора и его "капризы" и какие муки он причинял Шолом-Алейхему. Шолом-Алейхем назвал свой роман "Великая шутка", а Яцкан ради сенсации озаглавил его "Кровавая шутка". Издатель "Хайнта" считался с "деловой" стороной романа, а не с его идейным замыслом. Он давал автору инструкции и декретировал, о чем следует писать и о чем умалчивать. Шолом-Алейхем рассказывал, что "господин редактор стоял над его головой и командовал: побольше интересных историй, поменьше типов, побольше интриг".
   Инструкции Яцкана вывели Шолом-Алейхема из терпения, и он решил было оборвать печатание романа. Однако чувство ответственности перед читателями взяло верх.
   Шолом-Алейхем публиковал роман в "Хайнте" по двум обстоятельствам: во-первых, это была самая распространенная еврейская газета на Руси, ее тираж составлял около 100 тысяч экземпляров; во-вторых, своим произведением он хотел отбить охоту у читающей публики к бульварным романам, вроде "Дамы в вуали", которые печатались на страницах "Хайнта". Шолом-Алейхем не без гордости заявил: "Догадываетесь ли вы, какую работу я проделал, если мне удалось проколоть кожу гиппопотамов, облизывающих пальчики при чтении "Дамы в вуали", и заставить их с нарастающим интересом читать мой роман".
   Издатели других варшавских еврейских газет, боясь конкуренции "Хайнта", распространяли злобные слухи, будто Шолом-Алейхем в свой новый роман включил газетные статьи и другую газетную дребедень. В одном из своих писем того времени Шолом-Алейхем писал:
   "Когда-нибудь, если жив буду, я опубликую письма, адресованные еврейским редактором (подразумевается С. И. Яцкан) к еврейскому писателю (имеется в виду Шолом-Алейхем). Читатель зашелся бы от смеха. А писатель, получив эти письма, быть может, плакал..."
   Так жил и творил Шолом-Алейхем в пору, когда газеты принадлежали "хозяину".
   Еще больше огорчений причиняли Шолом-Алейхему директора театров. Великий народный писатель в течение целого десятилетия не смог добиться того, чтобы хотя бы один директор еврейского американского театра принял к постановке его пьесу. О глубоких переживаниях писателя по этому поводу свидетельствуют его письма к семье. Приведу лишь одну цитату из его письма: "Я совсем измучился и решил забросить все это дело (речь идет о нью-йоркских директорах, которые отвергали пьесы Шолом-Алейхема на основании того, будто бы они "слишком литературны".-- Ш. Шнейфал). Еврейский театр будет развиваться в России... Будет и на нашей улице праздник, а имена этих "летучих мышей" будут навеки опозорены"...
   
   1939
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Опубликовано в альманахе "Шолом-Алейхем". Киев, 1939.
   
   Шнейфал Ш. -- псевдоним Казакевича Аврома (1884--1942) -- еврейский советский журналист.
   
   1 Мейзах Иешуа (1834--1917) -- еврейский публицист и писатель.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru