Аннотация: (Путевые наброски).
Текст издания: "Русское богатство", No 8, 1902.
ПО "МАНЧЖУРКѢ".
(Путевые наброски).
I.
Въ концѣ сентября мнѣ предстояло выѣхать изъ Владивостока. Я торопился въ Петербургъ и не хотѣлъ ѣхать моремъ на "добровольцѣ" --путь и долгій, и дорогой. Начинаю наводить справки о другомъ пути, которымъ за послѣднее время уже многіе пользовались -- отъ Хабаровска пароходомъ по Амуру и Шилкѣ и затѣмъ отъ Стрѣтенска по Сибирской желѣзной дорогѣ.
-- Опоздали, батенька, -- говоритъ мнѣ одинъ изъ владивостокскихъ знакомыхъ, стоящій въ курсѣ этого дѣла,-- мы еще вчера телеграмму получили, что уже по Шилкѣ шуга пошла. Пароходы теперь дальше Благовѣщенска не пойдутъ. Коли охота вамъ сидѣть въ этомъ богоспасаемомъ градѣ мѣсяца полтора до саннаго пути или предпринять путешествіе отъ него до Стрѣтенска верхами, везя вещи на вьюкахъ,-- поѣзжайте! Только я не могу вамъ этого рекомендовать...
Начертанная перспектива прельщала меня еще менѣе, чѣмъ путешествіе на добровольцѣ, и я выяснилъ своему знакомому, въ какомъ нахожусь затруднительномъ положеніи.
-- А я вамъ вотъ что посовѣтую -- поѣзжайте вы черезъ Манчжурію,-- этой осенью многіе уже такъ проѣхали. Путь довольно скорый, хотя и мало комфортабельный...
-- Но позвольте, вѣдь дорога еще не закончена, путь еще не сомкнутъ?
-- Ну, такъ что-жъ за бѣда? До того мѣста, гдѣ укладка кончается, поѣздка ходятъ, за перерывомъ -- тоже. Верстъ 100 сдѣлаете на лошадяхъ для разнообразія. За то будете въ Петербургѣ не болѣе какъ черезъ мѣсяцъ, Манчжурію увидите, проѣдете однимъ изъ первыхъ по всему Сибирскому пути... Только смотрите, шубу не забудьте взять,-- не глядите на то, что мы здѣсь во Владивостокѣ въ однихъ пиджакахъ гуляемъ, въ Манчжуріи теперь уже почти зима...
Я сдался на эти доводы и рѣшилъ ѣхать черезъ Манчжурію. Заручившись отъ того же знакомаго рекомендательнымъ письмомъ, заявляюсь къ одному изъ желѣзнодорожныхъ заправилъ. Пріемъ, конечно, самый любезный и предупредительный.
-- Вамъ угодно билетъ для проѣзда черезъ Манчжурію?.. Съ удовольствіемъ... Я вамъ дамъ до Харбина, а тамъ вы потрудитесь обратиться къ инженеру X.-- Онъ вамъ устроитъ дальнѣйшій проѣздъ.
-- Сколько же это будетъ стоить? -- спрашиваю я, направляя руку по привычкѣ въ карманъ за бумажникомъ.
-- Ничего! У насъ пока движеніе временное и мы возимъ пассажировъ даромъ. Но за то ужъ, извините,-- за удобства не ручаемся! Я вотъ вамъ написалъ сейчасъ: "Билетъ II-го класса", но вы не посѣтуйте, если вамъ, можетъ быть, придется ѣхать въ третьемъ или даже въ товарномъ вагонѣ, а то и на платформѣ, пожалуй. Вагоновъ у насъ еще очень мало, а пассажирскихъ въ особенности!
Какъ ни мало утѣшительнаго заключало въ себѣ это заявленіе, все же оставалось только взять билетъ, поблагодарить за любезность и откланяться, памятуя мудрыя русскія пословицы: "на нѣтъ и суда нѣтъ" и "даровому коню въ зубы не смотрятъ".
II.
Сборы у меня были не долги и черезъ день я уже сидѣлъ въ удобномъ купэ Уссурійской желѣзной дороги. Въ окнахъ мелькали знакомые виды Уссурійскаго края -- синяя гладь Амурскаго залива съ его то обрывистыми, то низменными берегами, покрытыми кустарниками,-- когда-то здѣсь были густые дремучіе лѣса, но они ушли на постройку и отопленіе Владивостока, и теперь уже желѣзная дорога находится въ большомъ затрудненіи -- не хватаетъ топлива. Кое-гдѣ на срѣзахъ выемокъ, по которымъ пробѣгаетъ поѣздъ, виднѣются темныя горизонтальныя полосы,-- это слои каменнаго угля. Его добываютъ здѣсь во многихъ мѣстахъ вблизи отъ линіи, но, къ сожалѣнію, онъ плохого качества -- слишкомъ разсыпчатый, сильно спекающійся и оставляетъ огромное количество золы.
Но вотъ мы миновали заливъ и начались виды степного характера: пологіе холмы, покрытые сѣрой, уже бурѣющей травой, кое-гдѣ слѣды пахоты въ видѣ болѣе темныхъ, правильныхъ полосъ, далѣе -- ровная, гладкая, сѣрая степь съ безконечными рядами стоговъ сѣна...
-- И почему это все уже такъ сѣро и мертво у васъ?-- обращаюсь я къ случайномъ сосѣду по вагону, мѣстному старожилу.-- Вѣдь у насъ на югѣ Россіи въ концѣ сентября и деревья еще въ своемъ осеннемъ нарядѣ стоятъ, и трава не совсѣмъ побурѣла, а тутъ деревья голы и ни одной зеленой былинки?..
-- Заморозки ранніе, да и засуха осенью. У васъ осенью дожди, сырости сколько угодно, а тутъ, вы видѣли, почти цѣлый мѣсяцъ ни капли дождя, а утренники уже порядочные... Да и зимою то здѣсь снѣгу выпадаетъ два вершка, только въ ложбинахъ и щеляхъ и держится, а на холмахъ вѣтеръ все сдуваетъ начисто...
-- Что же, это не отражается на земледѣліи?
-- Какъ не отражается! Конечно! У насъ озимые посѣвы почти невозможны -- или совсѣмъ не всходятъ или очень плохи -- вымерзаютъ... Только и можно сѣять яровые... Да и плодовыя деревья страдаютъ часто. Имъ вредятъ еще весенніе морозы: пригрѣетъ ихъ на южныхъ склонахъ весеннее солнце, они обрадуются веснѣ, выгонятъ почки, а тамъ, смотришь, морозъ хватилъ и почки поморозилъ...
Мелькаютъ изрѣдка въ окнахъ вагона и сѣрыя, разбросанныя селенія -- ихъ много уже возникло и развилось вдоль желѣзной дороги. Здѣсь между Никольскомъ-Уссурійскимъ и Владивостокомъ едва-ли не наиболѣе густо населенное мѣсто края -- "густо" населенное, разумѣется, относительно.
Вотъ, напримѣръ, станція Надеждинская -- большое село, на взглядъ домовъ 300. Бѣлыя мазанки вытянулись длинной вереницей, бѣлѣетъ церковь вдали, машетъ крыльями мельница, горделиво поднимаютъ къ небу свои длинныя шеи журавли-колодцы -- обычная картина южнорусской деревни, ничего характернаго не представляющая взорамъ. Только бѣлыя молчаливыя фигуры флегматичныхъ корейцевъ съ аршинными трубками въ зубахъ, да носатые, вѣчно болтающіе на своемъ гортанномъ нарѣчіи манзы (такъ называютъ здѣсь китайцевъ) напоминаютъ, что находишься на дальней окраинѣ.
-- Какъ живутъ у васъ тутъ наши россійскіе переселенцы? спрашиваю я у своего собесѣдника.-- Мнѣ ни разу не пришлось побывать здѣсь по поселкамъ...
-- Да, первое время имъ туго приходится... Являются они обыкновенно лѣтомъ, а то и осенью -- пока имъ землю отведутъ, пока пособіе получатъ, смотришь, не успѣютъ выстроиться къ зимѣ, приходится зимовать въ землянкахъ,-- много мретъ, конечно, въ особенности ребятъ... Холостые -- тѣ стараются больше на первое время въ батраки поступить. Въ большинствѣ случаевъ норовятъ также новоселы къ старымъ деревнямъ приписаться,-- но это не дешево стоитъ, меньше 50 рублей рѣдко сельскій сходъ возьметъ за приписку, да еще и водки въ добавокъ выставить надо... Ну, конечно, и съ земледѣліемъ у нихъ первое время дѣло не клеится, пока не попривыкнутъ -- вѣдь условія то здѣсь совсѣмъ не тѣ, что въ Россіи, пріемы обработки тоже должны быть другіе,-- у манзъ и корейцовъ приходится учиться... Ну, со временемъ, какъ ознакомятся съ условіями, такъ въ большинствѣ случаевъ устраиваются недурно -- при такомъ надѣлѣ, какъ у нихъ,-- 100 десятинъ -- это не такъ и трудно... Начинаютъ землю сдавать въ аренду корейцамъ исполу или на другихъ, еще болѣе выгодныхъ условіяхъ... Нерѣдко и совсѣмъ на корейскихъ спинахъ потомъ выѣзжаютъ, сами ничего почти не дѣлаютъ -- и такіе случаи мнѣ извѣстны...
Въ такихъ разговорахъ мы незамѣтно доѣхали до г. Никольска-Уссурійскаго, гдѣ намъ предстояло разстаться,-- здѣсь отходитъ вѣтвь на ст. Гродеково у границы Манчжуріи, тогда какъ Уссурійская дорога идетъ далѣе на Хабаровскъ, куда и направлялся мой спутникъ.
Являясь важнымъ узловымъ пунктомъ и въ то же время центромъ довольно густо населенной и богатой мѣстности, Никольскъ-Уссурійскій за послѣднее время сильно разросся. Онъ расположенъ въ широкой котловинѣ, и разбросался по ней на большомъ протяженіи.
-- Мѣста-то у насъ много,-- говорилъ мнѣ одинъ изъ обывателей Никольска,-- да вотъ бѣда, слишкомъ здѣсь низко, кругомъ горы, каждый почти годъ наша рѣчка разливается и приходится иной годъ изъ дома въ домъ переправляться на лодкахъ, а то и спасаться на крышахъ,-- вода сноситъ даже дома, тонутъ, конечно, и люди... И чтобы городъ немного повыше построить"...
Въ виду центральнаго положенія Никольска желѣзнодорожная администрація избрала его главнымъ пунктомъ для устройства своихъ мастерскихъ, складовъ и другихъ учрежденій. Рядомъ со станціей, пока еще маленькой и тѣсноватой, выросъ довольно обширный желѣзнодорожный городокъ. Цѣлый рядъ солидныхъ кирпичныхъ корпусовъ съ крышами оцинкованнаго желѣза заключаетъ въ себѣ мастерскія, гдѣ собираются и ремонтируются вагоны и паровозы. Нѣсколько пониже, но тоже кирпичные, тянутся домики рабочихъ и мастеровъ. Поодаль виднѣется церковь, выстроенная въ какомъ-то фигурномъ стилѣ. Цѣлую улицу образуютъ прекрасно устроенныя казармы желѣзнодорожнаго батальона съ образцовымъ при нихъ госпиталемъ и столовою,-- въ послѣдней имѣется даже сцена для солдатскихъ спектаклей.
Вагонъ нашъ, предназначенный на границу Манчжуріи, отцѣпили отъ поѣзда, который ушелъ въ Хабаровскъ,-- намъ приходилось ждать болѣе часа, такъ что я имѣлъ полную возможность проѣхаться по городу. Почему-то у насъ постоянно строятъ желѣзныя дороги такъ, какъ будто онѣ представляютъ для города такую же опасность, какъ динамитный заводъ: вокзалъ стараются запрятать какъ можно дальше города. Такъ и отъ здѣсь -- вокзалъ находится въ двухъ верстахъ отъ черты города и соединенъ съ послѣднимъ дамбой, мощеной булыжникомъ. Но Боже мой, что это за мостовая! Устроителя ея слѣдовало бы въ наказаніе провозить по ней раза два въ день! Надо думать, однако, что самъ онъ, подобно другимъ благоразумнымъ жителямъ города Никольска, предпочитаетъ пользоваться проходящей нѣсколько поодаль грунтовою дорогой,-- тамъ приходится вязнуть по ступицу въ жидкой грязи и переѣзжать въ бродъ рѣчку, но за то остаются цѣлы кости и колеса, подвергающіяся на "шоссе" серьезной опасности.
Городъ, какъ оказалось, содержитъ все, что здѣсь, на нашемъ востокѣ, по штату городамъ содержать полагается. Есть у него базарная площадь со множествомъ китайскихъ лавченокъ, торгующихъ съѣстными припасами, галантереей, мѣховыми товарами, старымъ желѣзомъ, готовымъ платьемъ и не знаю чѣмъ еще, есть каланча съ соннымъ пожарнымъ, имѣется нѣсколько крупныхъ магазиновъ -- конечно, на первомъ планѣ вездѣсущіе на востокѣ "Кунстъ и Альберсъ" и "Чуринъ",-- стоятъ и нѣсколько общипанныхъ извозчиковъ на площадкѣ, тщетно ожидая, что ихъ найметъ кто-нибудь. Жизни и движенія замѣтно мало. Русскаго населенія на улицахъ почти не видно -- больше мелькаютъ синія кофты китайцевъ, которые здѣсь, какъ и вездѣ у насъ на востокѣ, доставляютъ почти исключительно рабочій элементъ. Улицы города не производятъ блестящаго впечатлѣнія -- домишки, кромѣ какъ на главной улицѣ, маленькіе, бревенчатые, или, чаще, мазанки. Изъ торгово-промышленныхъ заведеній преобладаютъ тѣ, которыя стоятъ въ связи съ акцизнымъ вѣдомствомъ,-- то и дѣло встрѣчаешь вывѣски: "Продажа питей", "Пивная", "Портерная", и т. д. По улицамъ мирно разгуливаютъ куры, гуси и свиньи, воскрешая въ памяти давно знакомый образъ нашего россійскаго захолустнаго городишки. Опять-таки лишь безусыя и безбородыя, косатыя фигуры манзъ нарушаютъ эту иллюзію...
Возвратившись на вокзалъ своевременно, я имѣлъ возможность убѣдиться въ томъ, что городъ Никольскъ-Уссурійскій, не смотря на свою внѣшнюю захудалость, бодро шествуетъ по пути прогресса -- онъ обзавелся уже собственнымъ "выразителемъ общественнаго мнѣнія" -- таковымъ является газета "Никольскъ-Уссурійскій Листокъ Объявленій". Издается и редактируется она бывшимъ старшимъ наборщикомъ одной изъ владивостокскихъ типографій, а нынѣ владѣльцемъ типографіи и писчебумажнаго магазина въ Никольскѣ г. М. Номеръ этого почтеннаго органа, выходящаго два раза въ недѣлю, предложилъ мнѣ на платформѣ мальчишка лѣтъ 10, въ пиджакѣ съ чужого плеча, въ картузѣ и съ пачкой газетъ подъ мышкой.
-- Сколько стоитъ? спрашиваю его.
-- Десять копѣекъ! бойко отвѣчаетъ мальчуганъ.
-- Дорого цѣнятъ господа никольскіе литераторы свои труды,-- говорю я одному изъ мѣстныхъ обывателей, съ которымъ познакомился.
-- Да, а вы посмотрите, что за газета! Вѣдь она не столько перомъ, сколько ножницами составляется. А вотъ видите этого мальчишку-газетчика -- вы не смотрите на него, что онъ такой плюгавый -- это нашъ главный "собственный корреспондентъ". Онъ здѣсь на вокзалѣ и всѣ новости для газеты собираетъ. Вотъ придетъ онъ къ редакторути отрапортуетъ: "Жандаръ на станціи сказывалъ, намедни хунхузы на чугункѣ сторожа убили",-- смотришь, въ слѣдующемъ номерѣ "Листка" появляется сенсаціонное извѣстіе: "Намъ сообщаютъ изъ достовѣрныхъ источниковъ, что на дняхъ произведено нападеніе на одного изъ сторожей Уссурійской желѣзной дороги. Шестеро хунхузовъ напали на него ночью"... затѣмъ приводится рядъ потрясающихъ подробностей!..
Истраченнаго гривенника мнѣ не пришлось пожалѣть: изъ "Статистическаго очерка г. Никольскъ-Уссурійскаго", помѣщеннаго въ номерѣ, я почерпнулъ въ высшей степени любопытныя свѣдѣнія, представляющія выводъ оффиціальной статистики -- а именно, что еще пять лѣтъ тому назадъ городъ Никольскъ-Уссурійскій занималъ первое мѣсто въ области... по количеству въ немъ свиней и ословъ {См. No 73 "Листка" за 1901 г.}. Надо надѣяться, что онъ не утратилъ и по сіе время своего первенства.
III.
Но вотъ я и опять въ купэ. Вагонъ нашъ прицѣпили къ небольшому поѣзду, отправляющемуся "на границу", т. е. на станцію Гродеково,-- состоялъ онъ преимущественно изъ товарныхъ вагоновъ и платформъ, занятыхъ желѣзнодорожнымъ грузомъ.
Мѣстность становится пустынною -- сѣрая, голая степь, покрытая уже высохшею травою, пологіе увалистые холмы и безконечная вереница телеграфныхъ столбовъ у полотна -- вотъ все, что видно изъ оконъ вагона. Около станцій чаще всего однѣ желѣзнодорожныя постройки.
Солнце уже сѣло, начинаетъ темнѣть и при сгущающихся сумеркахъ окружающая природа кажется еще болѣе печальной и безотрадной. Неужели таково преддверіе богатой Манчжуріи? Оживится-ли когда-нибудь эта степь? Будетъ-ли желѣзная дорога въ состояніи вздохнуть жизнь и въ эту пустыню? Возможно, что пустыня эта только кажущаяся, и стоитъ только приняться за нее, чтобы она превратилась въ плодородную равнину, способную кормить многочисленное населеніе...
Мы подошли къ станціи Гродеково уже въ совершенной темнотѣ.
-- Жаль, что вамъ не удалось посмотрѣть Гродеково днёмъ,-- говоритъ одинъ изъ дорожныхъ знакомыхъ, вы бы увидели здѣсь большое и прекрасно обстроенное селеніе! Тутъ выстроено уже до ста домовъ и все кирпичные, хорошіе...
На станціи толчея и давка. Здѣсь приходится проститься съ удобнымъ купэ и пересаживаться въ другой поѣздъ, въ которомъ вагоновъ второго класса что-то незамѣтно и имѣется лишь одинъ вагонъ третьяго.
Обращаюсь къ начальнику станціи.
-- Да, вамъ придется до слѣдующей станціи -- Пограничной -- проѣхать въ третьемъ классѣ. Это не далеко, всего 18 верстъ, меньше часа ѣзды...
-- А второй классъ тамъ будетъ?
-- Какъ же, какъ же! Тамъ довольно вагоновъ второго класса,-- говоритъ онъ, очевидно, чтобы только отъ меня отдѣлаться.
Подчиняюсь необходимости и забираюсь въ вагонъ третьяго класса, биткомъ набитый самой разношерстной публикой -- тутъ и рабочіе, и солдаты, и бабы съ огромными узлами, и офицеръ съ семействомъ -- всѣ такъ или иначе причастны къ желѣзной дорогѣ.
Въ вагонѣ почти темно. То тутъ, то тамъ раздаются энергичные разговоры.
-- Ты чего мой мѣшокъ сбросилъ?.. Не видишь развѣ, что мѣсто занято?.. Осторожнѣе, легче, чортъ, куда на ребенка лѣзешь...
-- Я сейчасъ кондуктора позову!..
-- Хоть начальника станціи!.. слышится короткій діалогъ въ другомъ концѣ вагона.
Наконецъ, послѣ тысячи препирательствъ, кое какъ размѣстились на узкихъ неудобныхъ скамейкахъ, идущихъ вдоль вагона. Поѣздъ тронулся и медленно поползъ въ гору черезъ перевалъ. Со временемъ здѣсь будетъ тоннель, теперь же приходится подниматься "тупиками", т. е. по склону горы полотно проложено зигзагомъ.
Выхожу на площадку, темно, не видно ни зги, кромѣ фонарей и фигуръ стрѣлочниковъ, мелькающихъ на поворотахъ, гдѣ поѣздъ стрѣлкою переводится на другой путь -- слѣдующее колѣно зигзага.
Но вотъ мы взобрались на послѣдній зигзагъ, и передъ нами станція Пограничная -- здѣсь начинается уже манчжурская желѣзная дорога или въ просторѣчіи "Манчжурка", и опять предстоитъ пересадка.
На недостроенной платформѣ темно, лишь въ станціонномъ домикѣ виденъ свѣтъ. Во мракѣ толчется толпа пріѣхавшаго съ нами народа, сваливая свои узлы и сундуки прямо на землю. Приходится ждать поѣзда часа полтора и почему-то предъявлять свои билеты начальнику станціи для подписи. Спрашиваю, будутъ ли вагоны второго класса.
Что такое "крытые" вагоны, для меня было не вполнѣ ясно, и только когда станціонный сторожъ втащилъ мои вещи въ обыкновенный товарный вагонъ, уже наполовину набитый народомъ -- преимущественно желѣзнодорожными рабочими, я понялъ коварный смыслъ этого слова.
-- Все же не на платформѣ! -- замѣтилъ сторожъ мнѣ въ утѣшеніе.
Въ вагонѣ царила полнѣйшая тьма -- свѣтились лишь красными точками папироски и трубки. Сѣрая публика въ этой темнотѣ усаживалась, располагаясь на своихъ мѣшкахъ и тюкахъ и, конечно, дѣло не обходилось безъ ругани, визгливаго бабьяго крика, тщетныхъ взываній къ кондуктору... У кого-то въ темнотѣ стащили шейный платокъ, другой потерялъ свой узелъ...
Я съ грѣхомъ пополамъ отыскалъ себѣ мѣстечко въ углу и расположился по примѣру прочихъ на своихъ вещахъ.
Къ счастью, отыскался, наконецъ, у одного изъ рабочихъ огарокъ, и его слабый желтый свѣтъ нѣсколько разсѣялъ царившую тьму. Картина напоминала одну изъ сценъ Дантова ада. Сдавленные, буквально какъ сельди въ бочкѣ, сидѣли, стояли и толклись на мѣстѣ между своими тюками темныя бородатыя фигуры грѣшниковъ въ тулупахъ, солдатскихъ шинеляхъ, огромныхъ бараньяго мѣха папахахъ. О томъ, чтобы лечь, нечего было и думать,-- особые счастливцы, какъ я, напримѣръ, могли сѣсть на полъ, прислониться спиной къ своимъ чемоданамъ и вытянуть ноги, другимъ приходилось торчкомъ сидѣть на мѣшкахъ.
Между тѣмъ, народу все прибывало и прибывало, одинъ за другимъ карабкались въ широко распахнутыя двери. Тутъ только понялъ я фатальное значеніе примелькавшейся надписи:
40 человѣкъ 8 лошадей,
красующейся на каждомъ товарномъ вагонѣ,-- насъ было все же менѣе сорока, а между тѣмъ тѣснота и давка были невѣроятныя!
Наконецъ, послѣ продолжительныхъ препирательствъ и отборной ругани, кое какъ размѣстились и съ общаго совѣта рѣшили больше никого въ вагонъ не пускать.
-- Отваливай, отваливай! Нѣтъ у насъ больше мѣста! -- объявляли сидящіе у двери каждому новому, желавшему вскарабкаться въ вагонъ, и въ большинствѣ случаевъ онъ покорно шелъ отыскивать себѣ мѣсто по другимъ вагонамъ. Двое какихъ-то картузовъ обнаружили, однако, явное нежеланіе подчиниться общественному приговору и ввалили въ вагонъ свои тюки. Въ дверяхъ завязалась схватка, приправляемая изысканнымъ сквернословіемъ, и въ результатѣ осаждавшіе принуждены были съ позоромъ отступить и очистить поле битвы.
Скоро, впрочемъ, насталъ конецъ нашимъ сборамъ. Раздались свистки паровоза и вагонъ тронулся, сильно раскачиваясь и тряся всѣхъ насъ, набитыхъ и теперь закупоренныхъ вплотную.
О снѣ мы и не мечтали -- всю ночь пришлось промаяться, лишь подремывая на своихъ неудобныхъ мѣстахъ. Ругань поутихла и по угламъ вагона раздавались теперь уже болѣе спокойные разговоры. Передавались владивостокскія впечатлѣнія (большая часть рабочихъ ѣхала изъ Владивостока), сводящіяся главнымъ образомъ къ гулянкамъ по заведеніямъ, велись нескончаемые разсчеты, сколько выпито было вмѣстѣ сороковокъ, сколько еще осталось выпить за счетъ того или другого. Рядомъ со мной старикъ съ длинными сѣдыми усами разсказывалъ отставному солдату въ потрепанной шинели и рыжей шапкѣ о томъ, какъ онъ былъ на военной службѣ въ прежнія времена. Въ другомъ углу шелъ разговоръ о хунхузахъ и ихъ нападеніяхъ. Нашлось и нѣсколько любителей пѣнія, и подъ монотонный стукъ колесъ затянули вѣчнаго "Хазъ-Булата удалого", "Стрѣлочка" и т. п. Затянули и еще какую-то незнакомую мнѣ пѣсню.
-- Однако, сибирская! -- замѣчаетъ старикъ.
Начинаю прислушиваться,-- и... волоса становятся дыбомъ!
подхватываетъ нѣсколько голосовъ, придавая особенно минорный оттѣнокъ послѣднимъ двумъ строкамъ.
Откуда взялась эта ужасная пѣсня? Въ какихъ острожныхъ нѣдрахъ она родилась и какъ могла найти почву для своего распространенія?..
IV.
Съ разсвѣтомъ въ нашемъ "крытомъ" вагонѣ стало нѣсколько свободнѣе,-- ночью во время остановокъ на промежуточныхъ станціяхъ часть рабочихъ вышла.
Я выглянулъ изъ двери, замѣнявшей намъ и окно, и увидѣлъ, что ландшафтъ уже значительно измѣнился. Полотно пролегало долиной между горными склонами, покрытыми кое-гдѣ лѣсомъ. Горы здѣсь не высоки, очертанія ихъ округлы, но мѣстами видны обрывистыя скалы. Въ узкихъ долинкахъ, пересѣкавшихъ ту, по которой мы ѣхали, лежалъ еще утренній туманъ и ползъ по склонамъ, поднимаясь кверху. По временамъ попадались китайскія деревушки съ сѣрыми глинобитными фанзами, правильными полосами полей вокругъ и синими, неуклюжими фигурами копошащихся на нихъ китайцевъ. Мы подходимъ къ большой станціи Мурень, красиво расположенной между горами. Китайская деревушка, давшая станціи свое названіе, ютится гдѣ-то на заднемъ планѣ и едва замѣтна, тогда какъ вокругъ станціи разрослось желѣзнодорожное поселеніе -- цѣлый рядъ кирпичныхъ домиковъ, гдѣ живутъ инженеры, мастера, рабочіе. Недалеко отъ станціи разбитъ садикъ съ фигурными мостиками и бесѣдками.
На станціи оказался и буфетъ, хотя плохенькій. Захожу туда, чтобы напиться чаю, и застаю группу желѣзнодорожныхъ служащихъ за бесѣдой о хунхузахъ.
-- Да-съ, вотъ вы увѣряете, что хунхузовъ здѣсь уже совсѣмъ сократили и вывели,-- говоритъ одинъ изъ нихъ, высокій плечистый старикъ въ форменной тужуркѣ,-- а я вамъ вотъ что разскажу, что со мной случилось не дальше какъ недѣли двѣ тому назадъ. Собрались мы вчетверомъ -- я и еще трое съ нашей станціи, изъ нихъ двое казаковъ бывалыхъ,-- на охоту за косулями. Ну, отправились мы рано утромъ въ тайгу верхами и до обѣда проохотились. Охота не особенно была удачна -- загнали одного козла, приторочили. Сѣли на пригоркѣ и закусываемъ. Вдругъ видимъ, сторонкою двое манзъ пробираются и поглядываютъ на насъ.-- "Хунхузы"! -- говоритъ одинъ изъ казаковъ,-- "соглядатаи! -- надо ихъ пристрѣлить".-- Я еще ихъ начинаю уговаривать -- "Полно, говорю, какіе хунхузы, у нихъ и ружей нѣтъ, чего мы будемъ въ безоружныхъ стрѣлять".-- Не послушали меня, однако, казаки, вскочили на коней, погнались за китайцами, а тѣ какъ въ воду канули -- пропали въ кустахъ и точно ихъ и не было! Казаки возвращаются и торопятъ насъ собираться -- "скорѣй, скорѣй, ѣдемте, а то какъ бы на насъ не нагнали,-- они видѣли, что насъ мало"! Мы собрались живой рукой, поѣхали,-- только съѣхали съ бугра и по ложбинкѣ направились вдругъ съ противоположнаго пригорка -- бацъ-бацъ, залпъ по намъ. Пули просвистали надъ самыми головами, лошади шарахнулись въ сторону. На счастье казакъ не растерялся -- "Айда, назадъ, кричитъ, назадъ".-- Повернули коней и поскакали назадъ, благо никого не задѣло. Рѣшили мы съ другой стороны холмъ обогнуть, а тамъ приходилось по болоту проѣхать и за нимъ переправиться черезъ рѣку. Только что на середину болота выѣхали -- лошади вязнутъ, еле ноги вытаскиваютъ,-- вдругъ опять выстрѣлы съ другого бугра. Перебѣжать ли манзы успѣли, или у нихъ другая засада была приготовлена, кто ихъ знаетъ. Тутъ уже намъ отступать некуда было, пришлось и черезъ болото, и черезъ рѣку пройти подъ выстрѣлами. Ну, да и стрѣлки же они! Кажется, если бы я на ихъ мѣстѣ былъ,-- ни одного человѣка живымъ бы не отпустилъ -- мы у нихъ всѣ какъ на ладони были, а они стрѣляли, стрѣляли и всего лишь лошадь подъ казакомъ убили, да и то случайно, навѣрное,-- уже по другую сторону рѣки. Казакъ ѣхалъ позади всѣхъ, мы и не замѣтили, что съ нимъ случилось, и ускакали благополучно...
-- Ну, а казакъ этотъ что же?
-- Онъ къ землѣ припалъ и въ кусты поползъ, да тамъ до вечера и просидѣлъ, держа винтовку на готовѣ. Ночью лишь на станцію вернулся, когда мы уже лошадей собирали, чтобы его идти выручать...
-- Да, только это еще неизвѣстно, какіе это хунхузы были -- китайскіе или русскіе,-- вы ихъ такъ и не видѣли,-- замѣчаетъ одинъ изъ собесѣдниковъ, молодой человѣкъ въ косовороткѣ, повидимому желѣзнодорожный техникъ,-- а я вотъ про какой случай слышалъ. Появилась около Харбина шайка хунхузовъ, человѣкъ шесть, и удивительно они были ловки и свирѣпы. Рѣзали они мирныхъ китайцевъ безпощадно, было и нѣсколько случаевъ нападенія на русскихъ. Начали ихъ выслѣживать, послали команду съ офицеромъ -- никакъ въ руки не даются! Вотъ-вотъ, кажется, сейчасъ ихъ солдаты накроютъ,-- смотришь, опять вывернулись между пальцами и исчезли, а тамъ черезъ день-другой еще нѣсколько фанзъ разграблено и сожжено. Наконецъ, удалось таки командѣ двоихъ застрѣлить,-- остальные убѣжали. Одного изъ застрѣленныхъ солдатъ взялъ за косу, чтобы оттащить,-- смотритъ, коса сейчасъ же оборвалась. Что за притча? Присматриваются ближе -- и что же оказывается. Не китаецъ -- а русскій переодѣтый китайцемъ, бритый и съ привязной косой. Смотритъ второго -- и тотъ такой же маскарадный китаецъ. Черезъ нѣсколько дней и остальную компанію переловили -- все прогнанные желѣзнодорожные рабочіе,-- переодѣлись хунхузами и занимались разбойнымъ дѣломъ. Вотъ вѣдь до чего нынче изобрѣтательность доходитъ!..
Пришелъ кондукторъ и заявилъ, что поѣздъ сейчасъ отходитъ,-- звонковъ на "манчжуркѣ" пока еще не полагается,-- поѣздъ свиснетъ и пойдетъ,-- кто останется -- пеняй на себя, зачѣмъ не усмотрѣлъ. Къ тому же, сколько поѣздъ на станціи простоитъ, никто не вѣдаеть, и начальникъ станціи отвѣчаетъ обыкновенно на вопросъ объ этомъ съ неопредѣленностью дельфійской пифіи:-- "А вотъ какъ локомотивъ наберетъ воды и дровъ, такъ и пойдетъ"...
Впрочемъ, на краткость остановокъ на станціяхъ пожаловаться нельзя,-- кажется ни на одпой станціи мы не стояли меньше получаса,-- мои товарищи по несчастью, т. е. по вагону, при такихъ остановкахъ, чтобы не терять по пусту драгоцѣннаго времени, раскладывали обыкновенно тутъ же у насыпи огонекъ и кипятили чайники, а то успѣвали и зажарить фазана или сварить картошку.
За Муренью дорога идетъ долиной между склонами горъ,-- устроить полотно на этой ровной долинѣ было не трудно: набросали невысокую насыпь, положили шпалы и рельсы, прорыли по бокамъ канавы,-- и путь готовъ. Это, однако, лишь "времянка" -- временный путь; онъ заливается разливами рѣкъ и если бы оставить его здѣсь навсегда, ежегодно происходилъ бы перерывъ въ движеніи и починка пути. Потому настоящій путь проводится по краю долины, по склонамъ горъ,-- здѣсь дѣлается выемка и путь прокладывается по образовавшемуся карнизу. Мѣстами приходится дѣлать огромныя насыпи, на нихъ копошатся еще китайцы-рабочіе, таская землю прямо небольшими корзиночками и сбрасывая ее по скату насыпи. Сколько такихъ корзиночекъ надо было высыпать, чтобы образовались тѣ огромныя груды земли, которыя видишь по склонамъ, окаймляющимъ долину! На значительныхъ протяженіяхъ земляныя работы на настоящемъ пути уже закончены и идетъ укладка шпалъ.
Я разговорился съ однимъ изъ сосѣдей по вагону, молодымъ парнемъ изъ переселенцевъ, пришедшихъ на Амуръ изъ центральныхъ губерній. Онъ работалъ здѣсь въ прошломъ году на постройкѣ дороги.
-- Хорошо платили,-- говоритъ,-- простой рабочій 35 рублей въ мѣсяцъ получалъ, и работы всего 24 дня въ мѣсяцъ считалось, а если еще и остальные дни работаешь, такъ прибавка въ 9 рублей...
-- Ну, а какъ же жилось-то?
-- Да жилось ничего,-- сносно. Конечно, въ шалашахъ жили, все равно какъ вонъ манзовскіе изъ парусины виднѣются. А только пожаловаться грѣхъ,-- хлѣбъ почти всегда былъ, а если и не хлѣбъ, такъ рисовая или просяная каша...
-- Сколько же удалось заработать?
-- Да я не пью, такъ сотни двѣ съ половиной домой къ Пасхѣ привезъ, ну, а кто выпивать любитъ, само собой, много не накопитъ,-- потому водка здѣсь шибко дорога, особливо въ прошломъ году -- полтора рубля за бутылку платили, только ужъ потомъ, какъ подвозу больше стало, по восьми гривенъ продавали...
-- Ну, братъ, эка удивилъ! вмѣшивается въ разговоръ отставной солдатъ,-- я на Сахалинѣ въ командѣ былъ, такъ тамъ, другъ любезный, зимой спиртъ и по пяти рублей стоитъ, а то и по десяти платятъ,-- только дай! Потому взять по поселкамъ негдѣ, надо въ Корсаковскъ ѣхать, да и тамъ еще поселенецъ не больно-то получитъ, да и не много, въ препорцію... Хорошо еще коли удастся смотрителя надуть, да на мертвыхъ наполучать...
-- Какъ это на мертвыхъ?
-- Да, такъ! -- тамъ спиртъ только по запискамъ изъ казеннаго склада продается, а записки смотритель поселеній пишетъ по спискамъ, которые каждымъ селеніемъ представляются,-- потому на каждаго поселенца полагается на праздникахъ бутылка спирта. Ну, такъ вотъ старосты и вписываютъ въ списокъ и мертвецовъ, и младенцевъ грудныхъ, случается,-- оно и выходитъ бутылокъ много. А смотрителю гдѣ же всѣхъ провѣрить! Наберутъ они спирту, потомъ дѣлятся. Кто поприжимистѣй, тотъ спиртъ-то припрячетъ, да и продаетъ, когда у другихъ весь выйдетъ,-- рублей за пять, за шесть, а то и за десять, вмѣсто рубля съ копѣйками... А то что -- полтора!..
-- Ну а что же теперь то, кончились работы совсѣмъ, что ли? Куда же ты теперь отправляешься?
-- Какое! Еще съ осени, какъ только съ войной послабже стало, насъ анжинеры разсчитывать начали и взамѣсто насъ манзъ брать. Работа манзы -- дѣло извѣстное, какая его работа! Ковырнетъ лопатой -- покуритъ, ковырнетъ другой разъ -- посидитъ. За то и платятъ ему всего 60 копѣекъ въ день и доволенъ манзюкъ, да и найти ихъ всегда сколько угодно можно,-- а не понадобились,-- прогналъ и никакого разговору... Анжинерамъ, своимъ порядкомъ, надо чтобы подешевле, чтобы карманъ набить... Меня еще, спасибо десятнику, только уже къ Пасхѣ разсчитали... Теперь въ Харбинъ ѣду работы искать...
Удивительное дѣло! почти всѣ мои спутники ѣдутъ въ Харбинъ, и всѣмъ Харбинъ представляется какой-то землей обѣтованной, гдѣ мѣста и деньги прямо сами напрашиваются, только бери... А въ Харбинѣ, между тѣмъ, какъ мнѣ потомъ говорили, всѣ должности уже сильно переполнены, создалась сильнѣйшая конкурренція и такъ къ тому же уменьшается спросъ на рабочія руки, въ виду окончанія постройки дороги, что получить мѣсто -- дѣло не изъ легкихъ и немногимъ счастливцамъ удается пристроиться.
Между тѣмъ, вотъ еще, напримѣръ, рабочій,-- раньше онъ на рыбныхъ промыслахъ въ Николаевскѣ служилъ, въ прошломъ году попалъ сюда зимою на постройку, но къ лѣту опять ушелъ на промысла. Теперь же снова ѣдетъ искать мѣста и, конечно, въ Харбинъ. На одной изъ станцій кто-то изъ служащихъ, знавшій его ранѣе, предлагалъ ему мѣсто на станціи не то смазчика, не то сцѣпщика съ 45 рублями жалованія. -- Нѣтъ, братъ, я ужъ лучше въ Харбинъ поѣду, тамъ повыгоднѣе найду!.. Такъ и отправился дальше въ погонѣ за призрачнымъ счастьемъ въ Харбинѣ.
V.
Поѣздъ ползетъ по долинѣ, окруженной невысокими горами. Машинистъ боится давать ходъ посильнѣе -- какъ бы насыпь не разлѣзлась или шпала не выскочила,-- вѣдь "времянка" не надежна! Иногда путь пересѣкаетъ рѣчка тоже съ временнымъ деревяннымъ мостомъ,-- тутъ ужъ паровозъ совсѣмъ почти осганавливается, потомъ тихо-тихо вступаетъ на мостъ, какъ бы нащупывая дорогу. Вагонъ за вагономъ медленно вкатывается на деревянные пролеты, мостъ скрипитъ и потрескиваетъ въ связяхъ. Всѣ тревожно выглядываютъ въ пріоткрытую дверь вагона и видятъ подъ собою саженей на десять бурливую рѣчку, пѣнящуюся между камнями.
-- Далеко-ль летѣть, паря? -- балагуритъ кто-то, хотя и у самого скребутъ кошки на сердцѣ.
-- Чай, шишекъ то понаставишь! -- замѣчаетъ другой.
Но вотъ, не смотря на скрипъ и трескъ балокъ и брусьевъ, мостъ благополучно миновали. Машинистъ даетъ протяжный, торжествующій свистокъ и прибавляетъ ходу, публика успокаивается и принимается за прерванные разговоры и чаепитіе.
Опять мелькаютъ мимо телеграфные столбы, парусинные шалаши рабочихъ, копошащіеся у насыпи манзы... На заднемъ планѣ тянутся лѣсистые склоны горъ, теперь сѣрые, непривѣтливые. Кое-гдѣ бѣлѣетъ уже снѣгъ по склонамъ и въ лощинахъ -- онъ выпалъ сегодня ночью впервые.
Вдругъ сильный толчокъ, другой, третій. Паровозъ безпомощно дергаетъ и останавливается. Всѣ опять высовываются, испуганные, изъ вагоновъ.
Всѣ успокаиваются -- дѣло слишкомъ обыкновенное и вноситъ даже пріятное раэнообразіе въ скучное путешествіе. Всѣ, кому не лѣнь, вылѣзаютъ изъ вагона и отправляются къ мѣсту катастрофы. Дѣйствительно, одинъ изъ переднихъ вагоновъ сошелъ съ рельсовъ и какъ-то жалостливо накренился. Около него собралась уже толпа, хлопочутъ кондуктора и другая поѣздная прислуга. Добыли захваченные на такой случай домкраты, толстые брусья, публика приглашается "пособить". Начинаютъ вагонъ раскачивать, чтобы опять накатить на рельсы. Охотниковъ приложить свою физическую силу -- сколько угодно, еще больше добровольцевъ-совѣтчиковъ.
-- Да ты подальше его запихни!.. Тащи, тащи, его!.. Неладно, братцы! Надо бы съ другой стороны!.. Зайди справа!.. Подсаживай, подсаживай!..-- раздаются возгласы безъ конца.
Всѣ топчутся, кричатъ, безъ толку раскачиваютъ вагонъ. Наконецъ, послѣ получасовой возни кое-какъ направляютъ колеса, локомотивъ дергаетъ, вагонъ окончательно вскакиваетъ на рельсы. Домкраты и брусья убираются до слѣдующаго подобнаго случая.
-- Садись по вагонамъ! -- кричигъ кондукторъ. Паровозъ зычно свиститъ и поѣздъ снова ползетъ, извиваясь между холмами...
За станціей Таймагоу будетъ тоннель, надъ которымъ теперь еще работаютъ. Пока приходится спускаться съ возвышеннаго плато, гдѣ мы теперь находимся, тѣмъ же способомъ, какъ поднимались на Пограничной, т. е. тупиками, проведенными по крутому склону.
Картина сверху открывается довольно своеобразная. У ногъ, глубоко внизу, разстилается долина съ рѣчкой, вьющейся по ней, какъ змѣя. По крутому склону видны сразу шесть полосъ рельсовъ, одна подъ другою. Наклонъ ихъ замѣтенъ на глазъ и кажется такимъ крутымъ, что никогда нашему поѣзду на нихъ не удержаться! Посмотришь внизъ -- и голова кружится. Неужели мы будемъ тамъ внизу, гдѣ видна эта послѣдняя сторожевая будка?.. Является непреодолимое желаніе выйдти изъ вагона и пѣшкомъ спуститься по откосу -- на собственныхъ ногахъ оно, какъ будто, все же будетъ надежнѣе!.. Нѣкоторые малодушные пассажиры, выпрыгиваютъ изъ вагоновъ и направляются по тропинкѣ внизъ къ послѣдней стрѣлкѣ.
Собираюсь, однако, съ духомъ и не слѣдую ихъ примѣру,-- надо же попробовать, какъ спускаются по тупикамъ!
Еще на предыдущей станціи поѣздъ нашъ получилъ на подмогу второй локомотивъ, который былъ прицѣпленъ къ послѣднему вагону. Теперь локомотивы начали работать поперемѣнно: передній дотащилъ поѣздъ до первой стрѣлки, тамъ онъ отцѣпился и до слѣдующей стрѣлки поѣздъ шелъ съ заднимъ локомотивомъ, оказавшимся теперь спереди. На этой стрѣлкѣ локомотивы снова помѣнялись ролями -- такимъ образомъ, дѣйствующій локомотивъ былъ всегда спереди и тормозилъ раскатывающіеся вагоны.
Спускаться по тупикамъ можьно лишь съ крѣпкими нервами или... съ завязанными глазами!
Поѣздъ, попавъ на уклонъ тупика, все прибавляетъ и прибавляетъ скорости, наконецъ, онъ несется съ горы, точно закусивъ удила. Вы видите подъ собою глубокій и крутой обрывъ, долину съ рѣчкой, еле различимыя фигурки людей, копошащихся внизу... Вагонъ начинаетъ покачиваться отъ сильнаго хода и какъ будто кренится къ обрыву... А что, какъ онъ сойдетъ съ рельсовъ? а что, какъ не удержитъ локомотивъ и мы вылетимъ за сгрѣлку?..
Но нѣтъ!.. слава Богу!.. Ходъ постепенно замедляется,-- вагонъ дрожитъ еще отъ разбѣга, какъ разгоряченный конь, но мало-по-малу, локомотивъ начинаетъ тормозить его бѣгъ,-- нѣсколько толчковъ, мы перескакиваемъ черезъ стрѣлку и, наконецъ, останавливаемся.
Всѣ облегченно вздыхаютъ -- одно колѣно проѣхали! Послѣ остановки минутъ на пять, во время которой локомотивы перецѣпляются, снова такая же бѣшеная скачка до слѣдующей стрѣлки.
Мало-по-малу, хотя и съ растрепанными нѣсколько нервами, мы достигаемъ все же самаго низа. Оглянешься назадъ -- и не вѣрится, что спустились съ этой крутой стѣны, поднимающейся теперь надъ головою...
Недалеко за этимъ спускомъ поѣздъ проходитъ по краю высокаго откоса.
-- Здѣсь недавно крушеніе было! -- замѣчаетъ одинъ изъ спутниковъ,-- Насыпь размыло и поѣздъ подъ откосъ свалился...
Выглядываемъ изъ двери и видимъ, дѣйствительно, ужасную картину: подъ откосомъ лежитъ исковерканный паровозъ и нѣсколько разбитыхъ товарныхъ вагоновъ. Шатуны локомотива торчатъ какъ кости гигантскаго животнаго, труба безпомощно свернулась на бокъ, вагоны -- груда обломковъ. Что случилось съ пассажирами? Никто не могъ мнѣ ничего сказать о числѣ пострадавшихъ.
-- Кто же ихъ знаетъ! Вѣдь пассажиры здѣсь безплатные!-- отвѣчаетъ свѣдущій человѣкъ, сообщившій о крушеніи.
Прочь, скорѣе прочь отъ этого страшнаго memento mori!..
Опять тяутся сѣрые склоны горъ, сѣрыя фанзы деревушекъ, сѣрыя полосы полей..
Но вотъ показываются домики станціи,-- почти всѣ станціи въ этой восточной части дороги уже недурно обстроились, около нѣкоторыхъ возникли цѣлые городки прочно построенныхъ бревенчатыхъ зданій съ желѣзными крышами.
На платформѣ толчея: толпятся наши пассажиры въ зипунахъ, въ тулупахъ, въ пиджакахъ, въ солдатскихъ шинеляхъ. Между ними снуютъ китайцы въ своихъ неизмѣнныхъ засаленныхъ синихъ куртцахъ и ватныхъ штанахъ и грязные корейцы съ волосами, зачесанными торчащей вверхъ шишкой.
Корейцы представляютъ здѣсь пришлый элементъ, нашедшій себѣ пріютъ, благодаря желѣзной дорогѣ -- ихъ очень охотно брали на работы, особенно въ прошломъ году, когда побаивались брать китайцевъ. По внѣшности, по крайней мѣрѣ, корейцы сравнительно съ китайцами менѣе консервативны и воспріимчивѣе къ продуктамъ цивилизаціи -- въ костюмѣ ихъ замѣчаются всѣ переходы отъ типичнаго корейскаго къ европейскому. Начинается вліяніе цивилизаціи съ головы: кореецъ, вмѣсто своей черной шляпы изъ бамбуковыхъ волоконъ, надѣваетъ на традиціонную шишку поярковую шляпу, оставаясь по-прежнему въ бѣлыхъ, вѣрнѣе грязныхъ, штанахъ и курткѣ.
При дальнѣйшей эволюціи, шишка погибаетъ подъ ножницами и къ поярковой шляпѣ присоединяется пиджакъ,-- ноги, однако, еще корейскія и даже въ корейскихъ лаптяхъ. Наконецъ, и ноги облачаются въ европейскіе брюки, и въ результатѣ -- джентельмэнъ, напоминающій нѣсколько шарманщика.
-- Холосо, холосо! -- лопочетъ тотъ, и далѣе разговоръ идетъ уже по-корейски -- русскій языкъ играетъ въ ихъ обиходѣ роль французскаго и выражаетъ высшую степень европеизма и образованности.
Идетъ оживленный торгъ бубликами, лепешками, ппрожками съ подозрительной начинкой и особенно обширная торговля фазанами. Фазановъ приносятъ цѣлыми огромными связками, штукъ по двадцати. Продаютъ ихъ по 25--35 копѣекъ за пару, продаютъ даже и живыхъ фазановъ,-- говорятъ, ихъ китайцы ловятъ особыми западнями.
Почти на каждой станціи имѣется уже буфетъ, помѣщающійся обыкновенно въ особомъ строеніи, отдѣльномъ отъ станціи,-- не рѣдко и идти въ него цѣлое путешествіе. Хозяевами буфетовъ являются преимущественно армяне и греки, почему то спеціализировавшіеся по буфетной части. Въ силу этого обстоятельства и меню обѣдовъ часто имѣетъ восточный колоритъ: подается какой-то приторный супъ съ черносливомъ, мясо, въ изобиліи приправленное лукомъ и жареной морковью, баранина съ чеснокомъ...
Внѣшность буфетной обстановки не казиста: столъ покрытъ грязной клеенкой, на немъ дешевенькія канделябры, засиженныя мухами, на стойкѣ -- батарея бутылокъ и за ней въ замусленномъ сюртукѣ самъ хозяинъ. Прислуживаютъ обыкновенно оборванные и грязные китайчата -- "бойки", какъ вообще принято у насъ на востокѣ называть китайскую прислугу. Въ нѣкоторыхъ буфетахъ заботы объ удобствѣ посѣтителей простираются такъ далеко, что подаются салфетки, свидѣтельствующія, впрочемъ, о томъ, что стирать ихъ здѣсь некому. На станціяхъ особо важныхъ и значительныхъ дѣло доходитъ даже до присутствія на столѣ скатерти, а на стѣнахъ премій "Нивы".
Какъ бы, однако, ни были плохи буфеты, все же лучше, чѣмъ ничего! Захваченные нами консервы и другая провизія лежатъ пока непотревоженные,-- да и негдѣ съ ними возиться въ тѣснотѣ нашего "крытаго" вагона.
На вторую ночь удалось устроиться поудобнѣе: можно уже было улечься на полъ, который представлялъ, однако, разительное сходство съ мусорной кучей. Въ эту ночь я съ благодарностью вспомнилъ совѣтъ своего владивостокскаго знакомаго -- купленная мною шуба-барнаулка оказалась какъ нельзя болѣе у мѣста,-- выпалъ снѣгъ и прихватилъ морозъ, да такой, что въ нашемъ вагонѣ у одного изъ спутниковъ вода въ чайникѣ замерзла.
Всю ночь мы простояли на мѣстѣ на одной изъ станцій -- надо было сгружать какіе-то матеріалы, засвѣтло не поспели, приходилось ждать разсвѣта.
Утромъ сгрузили и пошли. Снова потянулись лѣсистые склоны, теперь уже бѣлые отъ выпавшаго за ночь снѣга, снова станціи съ восточными буфетами, гдѣ по стѣнамъ въ изобиліи пестрѣютъ тараканы,-- говорятъ, ихъ раньше въ Манчжуріи не было, они появились послѣ прихода русскихъ, какъ первый даръ европейской цивилизаціи. Всюду та же толпа синихъ носатыхъ сыновей неба, грязныхъ корейцевъ и разношерстной сѣрой публики.
Оказывается, я въ поѣздѣ не единственный представитель такъ называемыхъ "привилегированныхъ" пассажировъ,-- ѣдетъ еще, напримѣръ, офицеръ съ семействомъ -- женой, тещей, бонной, тремя дѣтьми и тремя возами корзинъ, бауловъ, дѣтскихъ колясочекъ, картонокъ... Видъ его возбуждаетъ глубокое состраданіе -- мнѣ кажется, онъ очень не далекъ отъ самоубійства... Помѣщаются всѣ они въ такомъ же "крытомъ" вагонѣ, какъ и мы, при чемъ, въ качествѣ привилегированпыхъ, занимаютъ мѣсто, предназначенное для 20 человѣкъ или 4 лошадей,-- остальная половина вагона занята сбившимися въ кучу рабочими. Дѣти плачутъ, капризничаютъ, жена съ подвязанной щекой и теща трагически заворачиваются въ шубы и стонутъ, вещи (37 мѣстъ по счету жены и 38 "безъ зонтика" по счету тещи) постепенно растериваются. Офицеръ клянетъ свою судьбу и, чтобы отвестр душу, учиняетъ при каждой остановкѣ разносъ своему денщику, за то, что онъ плохо смотритъ за вещами.
Ѣдетъ еще купецъ изъ Никольска, жена какого-то начальника станціи, содержатель буфета на одной изъ дальнѣйшихъ станцій... Все люди мало интересные. Вообще путь становится скучнымъ и, если бы не два приключенія, пожалуй, мы бы совсѣмъ соскучились...
Поѣздъ нашъ шелъ по равнинѣ, поросшей кустарниками. То и дѣло локомотивъ вспугивалъ мирно разгуливавшихъ по насыпи и по полотну фазановъ. Красивыя птицы тяжело поднимались на воздухъ и опускались на землю въ нѣсколькихъ десяткахъ шаговъ, недовѣрчиво поглядывая на потревожившее ихъ невиданное чудовище. Вдругъ раздается выстрѣлъ, затѣмъ толчекъ, грохотъ сталкивающихся буферовъ и поѣздъ неожиданно останавливается...
Всѣ испуганно высовываются изъ дверей вагона...
-- Что такое?.. Что случилось?.. Ужъ не нападеніе ли хунхузовъ?..
На одной изъ станцій поѣздъ нашъ долго стоялъ, что-то сгружая, кого-то дожидаясь... Пассажиры разбрелись кто куда, а тутъ машинистъ почему-то заторопился, далъ свистокъ и, едва успѣли пассажиры вскарабкаться въ свои вагоны, какъ поѣздъ уже тронулся и сразу пошелъ быстрѣе, чѣмъ обыкновенно.
Видимъ, къ насыпи мчится со всѣхъ ногъ какой-то оставленный пассажиръ, повидимому, изъ рабочихъ. Добѣжалъ до поѣзда, пробуетъ вскарабкаться въ одинъ изъ вагоновъ, но вагоны все товарные, безъ подножекъ, вскочить на ходу невозможно... Къ нему протягиваются спасительныя руки сострадающихъ его горю товарищей,-- пытается за нихъ ухватиться, но поѣздъ идетъ уже быстро, и это не удается... Тогда его осѣняетъ мысль, геніальная по своей простотѣ: онъ схватываетъ подвернувшуюся ему подъ ноги шпалу, которая валялась тутъ же на насыпи, и пихаетъ ее подъ колеса ближайшаго вагона. Вагонъ, разумѣется, сходитъ съ рельсовъ и... поѣздъ останавливается! Онъ залѣзаетъ въ вагонъ...
Добираются до виновнаго, который только виновато ухмыляется, когда на него набрасывается все "начальство".
-- Попытка произвести крушеніе поѣзда!.. Протоколъ!.. Составить на него протоколъ!..
Однако, прежде всего приходится подумать о вагонѣ. Начинается обычная канитель съ раскачиваніемъ, криками, руганью, безконечными совѣтами, дерганіемъ паровозомъ... Виновникъ самъ помогаетъ раскачивать...
Провозились болѣе получаса и забыли о протоколѣ... "Покушавшійся на крушеніе поѣзда" мирно усѣлся въ вагонъ и поѣхалъ далѣе...
Хотя медленно, но все же мы подвигаемся впередъ: къ вечеру выяснилось, что до Харбина осталось уже всего нѣсколько станцій и утромъ мы должны туда пріѣхать.
VI.
Было уже свѣтло, когда я проснулся отъ сильнаго толчкавъ бокъ,-- это мой сосѣдъ началъ двигать свои тюки, между которыми я былъ затиснутъ.
-- Сейчасъ къ Старому Харбину подходимъ, вотъ уже и станція видна,-- говоритъ одинъ изъ спутниковъ, бывавшій здѣсь ранѣе.
Протискиваюсь не безъ труда къ двери вагона. Поѣздъ дѣйствительно подходитъ къ Харбину. Видѣнъ рядъ кирпичныхъ построекъ,-- очевидно, желѣзнодорожныхъ, за ними куча сѣрыхъ крышъ,-- китайскія фанзы.
-- А вотъ и Новый Харбинъ,-- говоритъ тотъ же бывалый человѣкъ, указывая на виднѣющуюся вдали группу домовъ и церковь.
Разспрашиваю его, гдѣ мнѣ удобнѣе остановиться,-- оказывается въ Новомъ Харбинѣ, и даже не въ самомъ Харбинѣ, а "у Пристани".
Послѣ краткой остановки у Стараго Харбина, поѣздъ тронулся и остановился уже окончательно, пройдя 4 версты, отдѣляющія новый городъ отъ стараго. Здѣсь до прихода русскихъ не было ничего, кромѣ нѣсколькихъ фанзъ, теперь же выросъ цѣлый городъ,-- правильнѣе, впрочемъ, сказать -- растетъ: всюду видны еще груды кирпича, камня, извести...
Приходилось позаботиться прежде всего о временномъ пріютѣ и о дальнѣйшемъ передвиженіи.
Поѣздъ остановился не доходя до станціи, такъ какъ путь былъ загроможденъ вагонами. Изъ затрудненія съ вещами насъ сейчасъ же выручилъ цѣлый рой китайскихъ "ходя" (такъ зовутъ здѣсь всюду китайцевъ при обращеніи,-- кажется, это обозначаетъ просто -- "человѣкъ"), окружившихъ вагоны.
-- Гостиницу знаешь? -- спрашиваю одного изъ китайцевъ,-- онъ, мнѣ казалось, обнаруживалъ наибольшія познанія въ томъ своеобразномъ волапюкѣ, который установился всюду на русскомъ востокѣ для объясненія съ китайцами, корейцами и японцами.
-- Кстица? Моя понимай! Шибко тадека есть! (очень далеко), забормоталъ онъ и, подхвативъ мой чемоданъ, рысцой затрусилъ по насыпи. За нимъ потянулись гуськомъ и другіе пятеро, нагруженные корзинкой, портъ-плэдомъ и другими моими вещами.
При первой же встрѣчѣ съ русскимъ рабочимъ выяснилось, однако, что китаецъ, выказавшій такія познанія, "понималъ"плохо и велъ насъ совсѣмъ не по той дорогѣ, по которой слѣдовало. Измѣнивъ курсъ по указаніямъ рабочаго, мы направились къ "Пристани",-- совсѣмъ обособленной части города, расположенной на берегу рѣки Сунгари и находящейся на разстояніи примѣрно двухъ верстъ отъ Новаго Харбина. Ее отдѣляетъ отъ послѣдняго широкая равнина, очевидно, заливаемая водою въ половодье. Черезъ эту равнину намъ и предстояло перебраться. Скоро мои китайцы устали.
-- Мало-мало куль-куль (покурить)! -- попросилъ одинъ изъ нихъ. Получивъ разрѣшеніе, они сбросили ношу на землю, выкурили трубочку, посидѣли нѣсколько минутъ и снова отправились.
Послѣ нѣсколькихъ такихъ "куль-кулей" мы добрались, наконецъ, до "Пристани". Это оказалась довольно обширная часть города, по существу пока едва ли не являющаяся главною,-- въ ней сконцентрировалась исключительно частная предпріимчивость, какъ кажется, совершенно изгнанная изъ Новаго и Стараго Харбина тамъ всѣ строенія казенныя.
Путемъ разспросовъ встрѣчныхъ я узналъ, что всѣ гостиницы располагаются около средней улицы. Попавъ на эту улицу, я дѣйствительно убѣдился въ томъ, что недостатка въ гостиницахъ нѣтъ; затрудненіе состояло скорѣе въ избыткѣ ихъ,-- которую выбрать?
По внѣшности всѣ онѣ внушали мало довѣрія -- отели эти представляли изъ себя одноэтажныя мазанки, очевидно перостроенныя изъ китайскихъ фанзъ. Названія, красовавшіяся на вывѣскахъ, также не обѣщали ничего хорошаго: "Гостиница Москва и намера", "Ресторанъ Свиданіе Друзей", "Гастиница Россія съ билліардомъ" и т. д.
Когда мнѣ, наконецъ, надоѣло выбирать, и стало ясно, что лучшаго ожидать нечего, я рѣшилъ остановиться въ ближайшей слѣдующей. Таковой оказалась "Гостиница Халкида II-го класса", какъ значилось на вывѣскѣ, рядомъ съ которой у воротъ красовалась другая, написанная аршинными буквами: "Номера".
Пришлось пройти черезъ довольно грязный дворъ, гдѣ китаецъ раскладывалъ покупаемыя имъ у гостиницы бутылки,-- очевидно, гостиница работала на славу,-- весь дворъ былъ устланъ бутылками и я съ трудомъ лавировалъ между ними,-- затѣмъ я поднялся по лѣстницѣ и попалъ въ темный корридоръ "номеровъ".
-- Есть свободный номеръ? -- обращаюсь къ заспанному номерному.
-- Есть-съ, пожалуйтесъ! -- и онъ распахнулъ передо мной двери съ такимъ видомъ, какъ будто хотѣлъ меня несказанно поразить великолѣпіемъ номера.
Я вошелъ и оказался въ каморкѣ шага четыре въ длину и столько же въ ширину, съ однимъ окномъ, желѣзной кроватью, столомъ, покрытымъ грязной клеенкой, двумя стульями и кривоногимъ умывальникомъ.
-- Ну, а получше то у васъ нѣтъ?
-- Нѣтъ-съ! Помилуйтесъ, номеръ первый сортъ,-- чистый, свѣтлый, теплый, съ ковромъ-съ! -- и онъ съ гордостью указалъ на дешевенькій китайскій коверъ, украшавшій стѣну надъ кроватью и заставившій меня призадуматься: не лучше ли бы было, если бы его тамъ небыло?
-- А что этотъ номеръ стоитъ?
-- Три съ полтиной въ суткисъ! -- сообщилъ онъ такимъ тономъ, какъ будто бы иначе и быть не могло.
Я собирался было изумиться, но во время вспомнилъ, что я вѣдь въ "богатой" Манчжуріи, мысленно махнулъ рукой и велѣлъ таскать вещи. Дѣйствительно, какъ позднѣе оказалось изъ разспросовъ, въ Харбинѣ и нѣтъ номеровъ дешевле трехъ рублей, при чемъ о послѣднихъ выражались, что лучше въ нихъ не останавливаться.
Разобравшись, помывшись и напившись чаю, я рѣшилъ прежде всего узнать о дальнѣйшей своей судьбѣ, т. е. главнымъ образомъ, когда явится возможность двинуться далѣе.
Оказалось, что для наведенія справокъ необходимо ѣхать опять въ Новый Харбинъ. Нанимаю извозчика довольно общипаннаго и непрезентабельнаго вида.
-- Въ управленіе желѣзной дороги.
-- Два съ полтиной!
Я опять намѣревался удивиться, но снова вспомнилъ, что нахожусь въ Эльдорадо, гдѣ деньги падаютъ золотымъ дождемъ и... смирился, тѣмъ болѣе, что возница убѣдилъ меня, что такова "такція", которая прибита гдѣ-то на облучкѣ. Поискалъ ее глазами -- не нашелъ и пришлось повѣрить на слово.
Мы направились по той же дорогѣ, по которой утромъ я тащился съ китайцами.
Поднимаясь на гору къ Новому Харбину, извозчикъ обращается ко мнѣ:
-- А вотъ какіе у насъ, баринъ, дѣла дѣлаются!.. Ѣхалъ я здѣсь вчера вечеромъ, домой возвращался. Вдругъ наскакиваетъ на меня въ темнотѣ солдатъ съ шашкой -- хочетъ зарубить. Замахнулся онъ на меня -- я только рукой отмахнуть успѣлъ, онъ мнѣ руку то во какъ перерубилъ. А потомъ шашка соскочила и на дрожкахъ зарубку сдѣлала! -- Дѣйствительно, рука извозчика была забинтована марлей, а на краю дрожекъ виднѣлась глубокая зарубка.
-- Какъ же ты спасся? -- спрашиваю его.
-- Да по лошади хлестнулъ, едва ускакать успѣлъ,-- хорошо еще патруль попался... Свезли въ лазаретъ меня на перевязку...
-- Ну, а солдата-то нашли?
-- Нешто его найдешь? Темно, ночь вѣдь!.. Хорошо, что зарубилъ не шибко... Да и много тутъ всякаго бываетъ... Вотъ одинъ зарубленный лежитъ ужъ... Тоже подъ вечеръ около этого мѣста человѣкъ шелъ, торговецъ, наскочилъ на него солдатъ, зарубилъ и обобралъ... Такъ и не нашли, кто убилъ, только видно, что шашкой...
Мы взобрались по крутому подъему на гору, террасой поднимающуюся надъ низиной, гдѣ располагается "Пристань". Передъ нами оказалось нѣсколько досчатыхъ бараковъ, по бокамъ и сверху засыпанныхъ землею. Маленькія окошечки подслѣповато смотрятъ на свѣтъ божій.
-- Что это такое?-- спрашиваю извозчика.
-- Да войска стоятъ, баринъ, дома-то имъ неказистые выстроили...
Надъ однимъ изъ бараковъ точно такой же постройки красуется надпись "Военное Собраніе".
За то далѣе начинаются желѣзнодорожныя постройки -- прочно и красиво выстроенные кирпичные дома, съ желѣзными крышами, хорошими печами и двойными окнами. Нѣкоторыя зданія, напримѣръ, домъ главнаго инженера, госпиталь, школа выдѣляются и своими размѣрами, и красивой архитектурой. Недурна также церковь въ какомъ-то очень причудливомъ стилѣ.
Ближе къ станціи возводятся различныя мастерскія, склады, локомотивные сараи, высокая водокачка, для которой вода проведена почти за двѣ версты изъ рѣки Сунгари. Сама станція пока еще мала и едва вмѣщаетъ самое необходимое, но противъ нея возведено уже огромное зданіе будущаго вокзала -- кажется это будетъ одинъ изъ лучшихъ вокзаловъ на востокѣ.
За полотномъ вытянулись въ три улицы дома для служащихъ и для различныхъ частей управленія дороги. Частью они уже вполнѣ закончены, частью строятся,-- вокругъ хлопочутъ манзы, таская воду, кирпичи, известку, другіе кладутъ стѣны, пригоняютъ рамы, кроютъ крыши. Русскихъ между ними почти не видно: и подрядчики, и рабочіе -- китайцы.
Большая часть домовъ уже имѣетъ номера, такъ какъ всѣ они возводятся по заранѣе выработанному плану. Смотрю на номера и не вѣрю глазамъ: No 527, No 565 и т. д. Позднѣе я разспросилъ объ этомъ одного изъ своихъ новыхъ харбинскихъ знакомыхъ: дѣйствительно возведено уже болѣе 600 домовъ -- цѣлый городъ выросъ изъ-подъ земли, какъ въ сказкѣ, если и не въ одну ночь, то все же для города въ очень короткое время!
Наконецъ, мы добрались до управленія. Разыскиваю одного изъ инженеровъ, къ которому у меня была рекомендація, и прошу оказать содѣйствіе при дальнѣйшемъ передвиженіи.
-- Вы пріѣхали довольно удачно,-- говоритъ онъ,-- завтра четвергъ,-- слѣдовательно пойдетъ почтовый поѣздъ. У насъ пока два такихъ поѣзда въ недѣлю, а по остальнымъ днямъ поѣзда какъ придется ходятъ, лишь по мѣрѣ надобности. Сегодня, напримѣръ, ѣхать не рекомендую,-- можете застрять на какой нибудь станціи. Останьтесь здѣсь до завтра -- тогда ужъ безъ остановки поѣдете вмѣстѣ съ почтою...
Совѣтъ былъ дѣльный. Я рѣшилъ остаться до завтра, отчасти даже довольный, что могу, такъ сказать, на законномъ основаніи пробыть день въ Харбинѣ и ознакомиться ближе съ этимъ новымъ очагомъ русской культуры на востокѣ.
VII.
Изъ управленія я пошелъ домой пѣшкомъ. По дорогѣ остановился у одного изъ строящихся домовъ, чтобы посмотрѣть, какъ китайцы работаютъ.
Въ своихъ синихъ кофтахъ и штанахъ, съ косами, завернутыми въ шиньоны и повязанными платками, они производятъ впечатлѣніе какихъ-то бабъ, вырядившихся въ полумужскіе костюмы. Нѣсколько человѣкъ таскало кирпичи изъ сложенныхъ штабелей, другіе, сидя на корточкахъ на строящейся стѣнѣ, укладывали ихъ, методически смазывая известкой. Работа у нихъ шла не быстро, но поражала своей аккуратностью,-- каменщики китайцы, говорятъ, идеальные. Они перебрасывались непонятными звуками на своемъ гортанномъ нарѣчіи, но, судя, по крайней мѣрѣ, по интонаціи, не было ни ссоръ, ни ругани, столь неизбѣжной при русской работѣ.
-- Твоя лабота деньги одно солнце сколько есть (сколько зарабатываешь денегъ въ одинъ день?) -- спрашиваю одного изъ китайцевъ, примѣняясь къ мѣстному діалекту.
Прошелся по улицѣ будущаго городка: куда ни взглянешь, вездѣ еще идетъ постройка, вездѣ груды мусора, кирпича, песку, досокъ и бревенъ...
Для кого эта масса строющихся домовъ? Гдѣ въ настоящее время ютятся ихъ будущіе обитатели? Обращаюсь за разъясненіемъ къ одному изъ мѣстныхъ обывателей -- офицеру, съ которымъ познакомился при выходѣ изъ управленія.
-- И теперь уже здѣсь порядочное желѣзнодорожное населеніе,-- отвѣчаетъ онъ,-- а когда мастерскія и склады функціонировать начнутъ и еще народу прибавится. Большинство пока живетъ въ кое-какъ перестроенныхъ фанзахъ, частью даже въ землянкахъ. Кромѣ того, и для различныхъ отдѣловъ управленія много построекъ нужно -- нѣдь тутъ будетъ главный центръ управленія желѣзной дорогой,-- въ Портъ-Артурѣ и Никольскѣ только концевые пункты ея.
Разспрашиваю своего спутника объ общихъ условіяхъ жизни здѣсь.
-- И не говорите! Жизнь здѣсь анафемская! Съ семьей жить -- не приведи Богъ. Живешь въ землянкѣ,-- зимой сыро, холодно, отовсюду дуетъ. Дѣти хвораютъ, жена у меня тоже расклеилась -- лѣчить некому, доктора плохіе, полковые только... А безъ семьи -- съ ума сойдешь или сопьешься! Интересовъ общественныхъ никакихъ, нравы -- дикіе... Почта пока приходитъ Богъ знаетъ какъ: то черезъ мѣсяцъ, то черезъ полтора получаемъ газеты и письма изъ Россіи... Къ тому же дороговизна... Вы не повѣрите: я получаю около 300,-- казалось бы достаточно? -- живу скромнешенько -- а не хватаетъ... Деньгамъ здѣсь цѣны нѣтъ, швыряютъ ихъ охапками на вѣтеръ, потому все и дорого до безобразія...
Мы въ разговорахъ дошли до станціи, гдѣ мнѣ пришлось распроститься съ моимъ новымъ знакомымъ -- онъ ѣхалъ въ Старый Харбинъ.
Благополучно добрался я до "Пристани" и, идя пѣшкомъ, могъ теперь болѣе подробно познакомиться съ этой наиболѣе живою частью Харбина.
Здѣсь цѣлый рядъ уже вполнѣ сформировавшихся улицъ, но дома большею частью или настоящія китайскія фанзы, или фанзы нѣсколько передѣланныя, или по плану своему русскіе дома, но выстроенные на китайскій ладъ. Постройка такого дома не представляетъ большихъ затрудненій. Строится изъ толстыхъ брусьевъ и плахъ остовъ, какъ бы каркасъ дома, рамы дверей и оконъ подпираются брусками. Затѣмъ будущія стѣны забираются дранью и образовавшаяся рѣшетка съ обѣихъ сторонъ замазывается глиной: китаецъ беретъ мокрую глину лопаточкой и сажаетъ комокъ за комкомъ на рѣшетку, потомъ для окончательной отдѣлки, глина выравнивается, штукатурится или просто бѣлится, устраиваются полы, потолки и крыша -- и домъ готовъ. Конечно, стѣны такого дома непрочны и довольно продувныя, но вѣдь холода здѣсь большіе рѣдки, а на долговѣчность никто и не претендуетъ,-- за то дешево и скоро.
Что поражаетъ, такъ это необычайное развитіе мелкой промышленности и торговли. Года три тому назадъ здѣсь нельзя было достать хлѣба, а теперь, что ни домъ -- либо ремесленникъ какой-нибудь, либо лавочка въ немъ. Нѣсколько булочныхъ и кондитерскихъ, нѣсколько часовыхъ дѣлъ мастеровъ и ювелировъ, цѣлый рядъ сапожниковъ, портныхъ, парикмахеровъ всѣхъ національностей -- есть между ними и японцы, и китайцы, и евреи, и армяне; если приглядишься къ вывѣскамъ -- цѣлое столпотвореніе вавилонское или нашествіе дванадесяти языковъ!
Впрочемъ, чтобы вынести такое впечатлѣніе, нѣтъ надобности и вывѣски читать, стоитъ только присмотрѣться къ встрѣчнымъ на улицѣ: кромѣ синихъ куртокъ манзъ, снующихъ всюду, встрѣчаешь то и дѣло крючкомъ изогнутые армянскіе и грузинскіе носы, еврейскіе пейсы, выпуклые съ огромными бѣлками глаза грековъ, вертлявыя фигурки черномазыхъ японцевъ... Рѣже натолкнешься на чисто русскую физіономію, но и та преобразилась въ типъ "манчжурца" -- типъ, находящійся въ ближайшемъ родствѣ съ описаннымъ Щедринымъ въ свое время "ташкентцемъ". Глаза пріобрѣли болѣе хищный блескъ, ротъ расширился, въ виду увеличенія аппетита, на головѣ появилась огромная мохнатая папаха, дабы наводить подобающій страхъ на "невѣрныхъ"... Типу этому свойственно носить сапоги бутылками, рубаху-косоворотку, толстую цѣпь новаго золота на жилетѣ; выступать храбро и съ гордостью посреди улицы и давать въ ухо нахалу-манзѣ, если онъ осмѣлился не посторониться передъ насадителемъ культуры...
Появилось здѣсь и нѣсколько крупныхъ магазиновъ,-- конечно, между ними неизбѣжный "Чуринъ",-- строится нѣсколько настоящихъ домовъ, т. е. домовъ изъ кирпича, двухъ-этажныхъ...
Иду далѣе по главной улицѣ и вижу каланчу, а подъ нею городового, правда, пока, кажется, единственнаго въ городѣ,-- но все же какая трогательная, родная картина въ сердцѣ Манчжуріи!..
Далѣе замѣчаю, что и крупная промышленность не дремлетъ: на самомъ бррегу Сунгари выросла паровая мельница -- огромное кирпичное зданіе съ высоченными трубами. Говорятъ, она работаетъ на славу и приноситъ хозяину ея, богатому купцу, недурной доходъ.
Съ набережной, по которой проведено полотно желѣзной дороги, открывается превосходный видъ на широкую рѣку, мирно катящую свои волны, и на длиннѣйшій желѣзнодорожный мостъ, перебросившійся съ берега на берегъ, какъ изящное, ажурное кружево...
Любуясь видомъ, я почувствовалъ, однако, что одной эстетики для человѣка мало, чтобы быть счастливымъ: существуютъ и болѣе грубыя, но насущныя потребности -- изъ нихъ первая -- удовлетвореніе голода. Приходилось подумать объ обѣдѣ, время было уже позднее.
VIII.
Предстояло отыскать мѣсто, гдѣ бы можно было пообѣдать безъ опасности для жизни -- задача въ Харбинѣ не изъ легкихъ. Обѣдать въ своей "Халкидѣ" я положительно боялся -- слишкомъ уже откровенный маргариновый запахъ несся изъ кухни. Неподалеку и нашелъ ресторанъ, на видъ, казалось, болѣе благообразный -- на вывѣскѣ было написано просто "Ресторанъ Ланько".
Народу было мало -- за столиками сидѣло два, три человѣка, и буфетчикъ за стойкой, обильно уставленной бутылками, имѣлъ скучающій видъ.
Обтрепанный половой подалъ мнѣ замусленную бумажку, гдѣ каракулями было изображено: