Шайю Поль Дю
Викинг

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Ivar the Viking).
    Романическая история из эпохи III и IV столетий.
    Текст издания: журнал "Историческій Вѣстникъ", т. 58, 1894.

ВИКИНГЪ

РОМАНИЧЕСКАЯ ИСТОРІЯ
ИЗЪ ЭПОХИ III И IV СТОЛѢТІЙ.

(Ivar the Viking)

СОЧИНЕНІЕ
ПОЛЯ ДЮ-ШАЛЬЮ

ПЕРЕВОДЪ СЪ АНГЛІЙСКАГО

ПРИЛОЖЕНІЕ КЪ ЖУРНАЛУ "ИСТОРИЧЕСКІЙ ВѢСТНИКЪ"

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Типографія А. С. Суворина. Эртелевъ пер., д. 13
1894

   

ПРЕДИСЛОВІЕ.

   Исторія викинга Ивара рисуетъ картину дѣйствительной жизни скандинавскихъ вождей за тысячу шестьсотъ лѣтъ тому назадъ, а также обычаевъ, вѣрованій, мыслей и привычекъ подвластнаго имъ народа. Читатель этого разсказа получитъ полное понятіе о культурѣ тѣхъ сѣверныхъ витязей, которые доходили до воротъ Рима и селились въ Британіи, Галліи, Германіи, на берегахъ Средиземнаго моря и въ другихъ странахъ; онъ познакомится со всѣми подробностями того, какъ рождались, воспитывались, жили, воевали, странствовали и умирали викинги, а вмѣстѣ съ тѣмъ, какъ существовали витязи, бѣдные люди и рабы въ скандинавскихъ странахъ, причемъ пройдетъ передъ его глазами панорама религіозныхъ церемоній, празднествъ, пировъ, похоронъ, атлетическихъ игръ, свадебъ, охотъ, поединковъ и сценъ любви. Все это основано на подлинныхъ безспорныхъ свѣдѣніяхъ о той отдаленной эпохѣ, согласно сохранившимся письменнымъ памятникамъ, сагамъ, надписямъ на гробницахъ, и всякаго рода драгоцѣннымъ остаткамъ скандинавской старины, болѣе основательно и научно представленной мною въ вышедшей три года тому назадъ книгѣ: "Вѣкъ викинговъ".
   Путешествуя по Норвегіи, которую я описалъ подъ общепринятымъ теперь названіемъ "Страны полуночнаго солнца", я мало-по-малу убѣдился, что завоевателями древней Англіи были не англо-саксонцы, какъ полагали такъ долго, а скандинавы, или норманы, такъ какъ всѣ видѣнныя мною древности въ мѣстныхъ музеяхъ вполнѣ соотвѣтствуютъ тѣмъ остаткамъ старины, которые называются антикваріями въ Англіи англо саксонскими и англо-римскими, а во Франціи -- франкскими. Всѣ эти факты навели меня на глубокія думы, и плодомъ ихъ былъ "Вѣкъ викинговъ". Въ этомъ трудѣ я доказалъ, что на берегахъ Балтійскаго моря жили тѣ сѣверные витязи и мореходцы, которыхъ римляне называли сначала свеонами, а потомъ саксонцами. Означенный фактъ вполнѣ подтверждается существующими доселѣ тысячами скандинавскихъ могилъ того времени, въ которыхъ находятъ не только предметы, сходные съ такими же предметами древней Англіи, но римскія монеты и греческія драгоцѣнности. Съ другой стороны ни на берегахъ Эльбы, гдѣ будто бы жили миѳическіе англо-саксонцы, или гдѣ бы то ни было внѣ Скандинавіи, мы не видимъ слѣдовъ многочисленнаго, воинственнаго и мореходнаго народа. Все это, повидимому, должно бы безспорно удостовѣрять, что предками нынѣшнихъ англичанъ были скандинавы, но моя книга подняла безконечные споры, и ученые не хотѣли вѣрить доказаннымъ мною фактамъ, какъ нѣкогда не вѣрили, что я видѣлъ въ нѣдрахъ центральной Африки гориллъ и расу пигмеевъ. Но какъ тогда, такъ и теперь, я нашелъ въ Англіи многихъ защитниковъ. Къ ихъ числу относительно происхожденія предковъ современныхъ англичанъ изъ Скандинавіи я могу съ гордостью отнести Гладстона, который написалъ мнѣ въ самый разгаръ полемики, поднятой моей книгой, слѣдующее письмо въ отвѣтъ на мою просьбу высказать свое мнѣніе объ этомъ вопросѣ:

"Любезный мистеръ Дю-Шалью.

   "Вы оказали мнѣ большую честь, обратившись ко мнѣ, но я боюсь, что вы апеллировали къ человѣку пристрастному и не свѣдущему. Я предупрежденъ въ вашу пользу, но не имѣлъ еще времени вполнѣ изучить какъ ваши аргументы, такъ и доводы вашихъ противниковъ. Что касается до меня самого, то въ моихъ жилахъ течетъ исключительно шотландская кровь, и я принадлежу частью къ горной Шотландіи, а частью къ низменной. Но отрасль моей семьи переселилась въ Скандинавію, кажется, въ первой половинѣ XVII столѣтія.
   "Когда я бывалъ въ Норвегіи, или въ Даніи, я чувствовалъ, что какой-то внутренній голосъ говорилъ мнѣ о моей близости къ обитателямъ этихъ странъ; особенно въ Норвегіи я не ощущалъ себя чужестранцемъ, и это чувство испытываетъ большинство англійскихъ путешественниковъ.
   "Любовь къ свободѣ и порядку, которая служитъ характеристикой нашей страны, также присуща Норвегіи и Даніи. Я не говорю о Швеціи, потому что я никогда тамъ не бывалъ. Этнографія сѣверной Шотландіи и ея острововъ до самаго острова Мэна, а также ихъ исторія, доказываетъ сродство съ Скандинавіей.
   "Однако все это только слабыя общія мѣста, и я надѣюсь, что когда буду имѣть болѣе времени, то основательнѣе изучу этотъ вопросъ. Все-таки даже и теперь, я считаю очень вѣскими аргументами соотвѣтствіе съ скандинавами нашего рыбачьяго населенія и любопытное сохраненіе скандинавскихъ окончаній словъ въ нѣкоторыхъ округахъ Англіи.

"Преданный вамъ
"В. Е. Гладстонъ".

I.
Хьёрвардъ и Готландъ.

   Морякъ, идущій по Балтійскому морю и огибающій берега Готланда, видитъ на выдающемся мысѣ этого острова нѣсколько кургановъ и надгробныхъ камней, которые возвышаются надъ моремъ и окружающей ихъ страной. Этотъ мысъ былъ кладбищемъ семьи могучихъ викинговъ и правителей, господствовавшихъ надъ всѣмъ островомъ въ продолженіе нѣсколькихъ столѣтій до и по P. X. На самые выдающіеся изъ этихъ надгробныхъ камней указываютъ, какъ на могилы Хьёрварда и его сына Ивара, героя Настоящаго разсказа.
   Событія, о которыхъ я буду говорить, касаются ихъ жизни и случились въ концѣ III и въ началѣ IV столѣтія, между 270 и 320 годами, т. е. 1600 лѣтъ тому назадъ.
   Хьёрвардъ, "широко распространяющійся", названный такъ за его широко распространенныя морскія экспедиціи, былъ одинъ изъ наиболѣе извѣстныхъ викинговъ своего времени. Во всѣхъ своихъ экспедиціяхъ онъ одерживалъ успѣхъ и всегда выходилъ побѣдителемъ изъ битвъ, въ которыхъ принималъ участіе. Римскіе флоты никогда не смѣли нападать на его многочисленныя суда, съ которыми онъ дѣлалъ набѣги на различныя страны, находившіяся подъ господствомъ этой обширной имперіи.
   Предки Хьёрварда, рядомъ съ которыми онъ теперь покоится, были великими воинами и мореходцами. Они плавали изъ Балтійскаго моря въ Каспійское, черезъ Финскій заливъ, а также ходили на западъ вдоль береговъ Фрисландіи, Галліи и Британіи до Средиземнаго моря. Суда, употребляемыя ими для рѣчныхъ и прибрежныхъ экспедицій, во время лѣтнихъ мѣсяцевъ, не походили на римскія и возбуждали удивленіе римлянъ. Даже въ первомъ вѣкѣ послѣдніе очень боялись этихъ сѣверянъ по причинѣ значительнаго числа ихъ судовъ и считали ихъ обитателями самыхъ сѣверныхъ морскихъ береговъ, гдѣ-то далеко въ нѣдрахъ океана. Они называли ихъ свеонами и все, что имъ было извѣстно о странѣ этихъ сѣверянъ, было основано на томъ, что свеоны говорили о о себѣ, такъ какъ Балтійское море не было извѣстно римлянамъ.
   Хьёрвардъ отличался высокой родовитостью и, происходя отъ самого Одина, принадлежалъ къ той отрасли семьи Одина, которая, подъ названіемъ Инглингаръ, господствовала надъ Свитьёдомъ, страной, занимавшей большую часть теперешней Швеціи.
   Его жена Сигрлинъ была красивая женщина и отличалась всѣми качествами высокаго рожденія. Она также происходила отъ Одина и была прямымъ потомкомъ Скьёльда, одного изъ сыновей Одина, и отъ котораго ведутъ свое начало Скьельдунгары, повелѣвавшіе частью страны, называемой теперь Даніей, но тогда называвшейся Готландомъ. Ея отецъ, по имени Халфданъ, жилъ въ Хлейдрѣ, близъ того мѣста, гдѣ теперь стоитъ Копенгагенъ, и былъ одинъ изъ могущественныхъ вождей сѣвера.
   Не вдалекѣ отъ указанныхъ выше надгробныхъ камней находился Дамистадиръ, главный городъ и резиденція Хьёрварда. Оттуда открывалась длинная панорама береговъ и странъ до терявшагося въ туманѣ морского горизонта. Хьёрвардъ жилъ съ большимъ великолѣпіемъ. Зданія въ Дамистадирѣ считались лучшими на сѣверѣ, были различныхъ размѣровъ и разнообразной архитектуры; по обычаю же того времени они были изъ дерева. Крыши изъ драни покрыты были густымъ слоемъ смолы, черный цвѣтъ которой представлялъ пріятный контрастъ съ обнаженными деревянными стѣнами.
   Всѣ многочисленныя зданія составляли громадный четыреугольникъ, среди котораго былъ расположенъ зеленый лугъ, называвшійся туномъ, или городкомъ. Изъ центра этого луга видъ былъ чрезвычайно живописенъ, такъ какъ не было двухъ зданій одинаковаго размѣра и вида. Одни были болѣе, а другія менѣе красивы, но всѣ отличались странной архитектурой; съ крышъ и съ угловъ стѣнъ выдавались стропила съ изображеніями смотрѣвшихъ во всѣ стороны, вверхъ и внизъ, головъ лошадей, драконовъ и различныхъ дикихъ звѣрей. Въ нѣкоторыхъ домахъ были башни, въ которыхъ помѣщались спальни, а во время войны оттуда наблюдали за приближеніемъ непріятельскихъ судовъ. Во многихъ постройкахъ находились житницы и кладовыя.
   Двери значительнаго числа домовъ имѣли навѣсы, украшенные рѣзьбой, а въ другихъ были колокольни и темныя галлереи, на которыя вели приставныя лѣстницы; стѣны этихъ домовъ, повидимому, не боялись непогоды и времени, такъ какъ существовали по нѣскольку столѣтій. Одни изъ построекъ предназначались исключительно для женскихъ представительницъ семьи Хьёрварда, такъ какъ въ тѣ времена женщины имѣли особыя скеммы, или покои, для ихъ исключительнаго жилья. Тамъ онѣ принимали своихъ друзей и проводили время въ шитьѣ и вышиваньѣ. Нѣсколько залъ были предназначены для ежедневнаго обихода. Зимой среди нихъ разводился огонь, и дымъ выходилъ чрезъ отверстіе въ крышѣ, которое при необходимости можно было закрывать. Вокругъ стѣнъ тянулись длинныя скамьи, а передъ ними стояли столы. Свѣтъ проникалъ въ окна, которыя вмѣсто стеколъ были затянуты пузыремъ.
   Ежедневная жизнь Хьёрварда была очень простая. Во время главной трапезы, или полдника, Сигрлинъ сидѣла налѣво отъ мужа; ближайшія къ нимъ обоимъ мѣста считались наиболѣе почетными. Мужчины, знатные, старые и мудрые, такъ какъ въ тѣ времена правители окружали себя мудрецами, знавшими старые обычаи, помѣщались налѣво отъ Хьёрварда, а женщины направо.
   Самое большое и выдающееся зданіе въ громадномъ четыреугольникѣ была большая банкетная зала, гдѣ принимались самые знатные гости, и происходили великолѣпные пиры. Эта зала въ Дамистадирѣ считалась шестой по красотѣ и величію во всей странѣ викинговъ, а также отличалась глубокой стариной. Съ обоихъ концовъ вели въ нее двѣ прекрасныя двери изъ толстаго дуба, съ желѣзными украшеніями, а широкія притолки были покрыты рѣзьбой, изображавшей сцены изъ религіозной жизни. Массивныя золотыя скобы виднѣлись на обѣихъ дверяхъ. Въ одну изъ нихъ входили мужчины, а въ другую женщины.
   Внутренность банкетной залы представляла такое зрѣлище, которое трудно было забыть. Лучшіе артисты и рѣзчики всего сѣвера украсили стѣны своей замѣчательной работой, представлявшей подвиги предковъ Хьёрварда, и эта рѣзьба была такъ хороша, что ея не покрывали драгоцѣнной тканью, а самое дерево приняло съ теченіемъ времени изящный темный тонъ. По стѣнамъ висѣли щиты, самой разнообразной формы и блестящихъ оттѣнковъ, переливавшихъ золотомъ и серебромъ.
   По тогдашнему обычаю зала была обращена на востокъ, ея длинныя стѣны смотрѣли на сѣверъ и югъ, а посреди ихъ находились другъ противъ друга два возвышенныя мѣста. Самая важная скамья помѣщалась на сѣверной стѣнѣ, и возвышенное мѣсто среди нея предназначалось хозяину, а противоположное мѣсто отводилось самому знатному изъ гостей. Эти оба мѣста были окружены перилами и двумя рѣзными столбами.
   Оружіе Хьёрварда висѣло надъ его возвышеннымъ мѣстомъ, именно: саксъ, или односторонній мечъ, двухсторонній мечъ, щитъ, бринья, или кольчуга, и золотой шлемъ. Изъ нихъ двухсторонній мечъ, называемый хротти, имѣлъ украшенную золотомъ рукоятку и ножны; а лезвее было рѣдкое дамасковое. Въ мирное время мечъ всегда висѣлъ не только въ ножнахъ, но и обвитый такъ называемыми мирными лентами, развязать которыя могъ только самъ Хьёрвардъ при объявленіи войны.
   Въ разныхъ мѣстахъ зала помѣщались трофеи морскихъ экспедицій Хьёрварда и его предковъ. Къ нимъ принадлежали римскіе мечи съ латинскими надписями, статуетки, бронзовые сосуды, коллекція римскихъ монетъ отъ Августа до современнаго императора, красивые греческіе кубки и чаши, стеклянные рога для питья и различные стеклянные сосуды, съ изображеніемъ дикихъ звѣрей, поединковъ силачей и сельскихъ сценъ.
   У подножія Дамистадира лежала красивая, окаймленная землею бухта, гдѣ стояли на якорѣ суда Хьёрварда; на берегу находились навѣсы, подъ которыми сохранялись отъ непогоды другіе Корабли, а также эллинги, въ которыхъ постоянно ихъ строили и поправляли.
   Лучшія изъ всѣхъ этихъ судовъ были дреки, или такъ называемыя драконки. Они считались самыми большими и могучими военными кораблями, а названіе ихъ происходило отъ того, что на носу и бортахъ красовались головы и хвосты драконовъ. Нѣкоторые изъ нихъ были покрыты толстыми золотыми листами, которые придавали имъ большую красоту, особенно при солнечномъ свѣтѣ. Величина же ихъ доходила до того, что нѣкоторыя помѣщали пятьсотъ и семьсотъ воиновъ.
   Кромѣ драконокъ, были еще другія военныя суда: быстроходныя скейды на двѣсти и болѣе человѣкъ, болѣе мелкія снекьи, совершенно малыя, но легко маневрировавшія скуты, съ которыхъ воины легко могли спрыгивать на непріятельскіе корабли при абордажѣ, и т. д.
   Всѣ эти суда, большія и малыя, имѣли одну мачту; но были и вовсе безъ мачтъ, стараго типа, гребныя суда, описанныя Тацитомъ; эти послѣднія были остроконечныя съ обѣихъ сторонъ, и имѣли восемьдесятъ футовъ длины и около десяти ширины. Двигались они посредствомъ тридцати, или тридцати двухъ веселъ, различной величины, но всего чаще въ двѣнадцать футъ длины. Двое, а иногда трое людей сидѣли за однимъ весломъ, а у самой уключины помѣщался воинъ со щитомъ. На кормѣ былъ руль, походившій на широкое весло. Но эти суда выходили изъ моды и быстро замѣнялись парусными, которыя также, какъ гребныя, строились изъ дубовыхъ досокъ, скрѣпленныхъ широкими желѣзными болтами.
   Островъ Готландъ, надъ которымъ господствовалъ Хьёрвардъ, былъ очень Густо населенъ, а по своей величинѣ и географическому положенію составлялъ большой коммерческій центръ; благодаря своимъ военнымъ и торговымъ флотамъ, онъ занималъ въ То время такое же положеніе, какое занимаетъ въ наши дни Англія. Его обитатели отличались богатствомъ и вели обширную торговлю съ различными провинціями Рима, Греціей и странами, лежавшими по берегамъ Каспійскаго, Чернаго и Средиземнаго морей. Изъ этихъ отдаленныхъ мѣстностей они вывозили бронзовые сосуды, изящные стеклянные кубки, шелковыя и бархатныя матеріи, кожаныя издѣлія, вышитыя золотомъ и серебромъ, ткани, вино и многіе другіе предметы, которые высоко цѣнились богатыми людьми.
   

II.
Викинги и ихъ страна.

   Въ ту эпоху страна викинговъ обнимала собой острова Балтійскаго моря, а также Большого и Малаго Вельта, большой полуостровъ, нынѣ занимаемый Швеціей и Норвегіей, и малый полуостровъ Ютландіи. Вся эта страна въ сущности была окружена моремъ. На южной оконечности Ютландіи, между двумя фіордами, возвышались большія укрѣпленія, которыя мѣшали вторженію непріятеля.
   Крупные острова, конечно, пользовались наибольшимъ богатствомъ и морской силой. Всѣ племена имѣли одинаковое происхожденіе, обычаи, религію и языкъ, который называли норанейскимъ.
   Викинги были совершенно изолированы отъ центральной и западной Европы, а потому составляли особый отдѣльный міръ, приходившій въ частыя столкновенія съ той страной, которая называется теперь Россіей. Отъ Рима ихъ отдѣляли непроходимыя болота и лѣса Германіи, населенные дикими, варварскими племенами. Великъ былъ контрастъ между викингами и германцами. Всѣ скандинавскія племена называли себя норманами, или сѣверными людьми; съ незапамятныхъ временъ они отличались военными доблестями и искусствомъ въ мореходствѣ. Память объ ихъ подвигахъ, совершенныхъ на морѣ, переходила изъ поколѣнія въ поколѣніе, благодаря гробницамъ героевъ и сохранившимся на скалахъ изображеніямъ морскихъ битвъ, служащимъ, подобно гіероглифамъ Египта, вѣчными памятниками прошедшаго.
   Норманы III и IV вѣковъ употребляли только желѣзное оружіе, такъ какъ бронзовое было уже давно брошено, но они гордились своей прежней культурой и считали не малой для себя честью, что никто лучше ихъ предковъ не выдѣлывалъ оружія изъ бронзы.
   Задолго до Хьбрварда страна не могла содержать своего населенія, и народъ былъ вынужденъ все болѣе и болѣе предпринимать набѣги на западныя страны. Благодаря ихъ частымъ путешествіямъ, они основательно познакомились съ берегами Фрисландіи, Галліи, Британіи и другихъ земель, гдѣ они искали себѣ новаго отечества. Ихъ суда сновали по всѣмъ морямъ, и ни одна страна не была безопасна отъ ихъ набѣговъ. Годъ за годомъ безконечные, непреодолимые отряды нормановъ наводняли Западную Европу и сдѣлались полными повелителями морей, а флотъ за флотомъ, возвращаясь въ Скандинавію, привозилъ громадные запасы добычи.
   Эти экспедиціи предпринимались вождями, жившими въ различныхъ частяхъ страны, и народъ стекался отовсюду подъ ихъ знамена, какъ только они объявляли походъ на древній римскій міръ. Непобѣдимые норманы называли себя избранниками божьими, любимыми дѣтьми Одина и никогда не старались обращать въ свою вѣру другія націи, питая ко всѣмъ чуждымъ религіямъ такое же презрѣніе, какъ древніе евреи. Всюду, гдѣ они утверждали свое господство, мѣстный народъ подпадалъ подъ ихъ желѣзное иго. Смерть не возбуждала въ нихъ страха, такъ какъ Валгала, гдѣ обиталъ Одинъ, должна была сдѣлаться ихъ будущимъ жилищемъ. Кромѣ того, они вѣрили въ Ньёрда, Фрея, Тора, Фрею и другихъ боговъ и богинь.
   Въ странѣ викинговъ было много людей разнаго положенія, и общественный строй состоялъ изъ разныхъ ступеней. Вся страна раздѣлялась на херады, или отдѣльныя области; нѣкоторыя изъ нихъ были большого объема и пользовались значительнымъ могуществомъ. Обыкновенно помѣстья, входившія въ составъ области, переходили изъ рукъ въ руки, по праву первородства. Надъ каждымъ херадомъ господствовалъ херсиръ, который былъ высшимъ наслѣдственнымъ лицомъ въ странѣ. Титулъ дрота, или повелителя, или первосвященника, перешедшій отъ временъ Одина, исчезъ и замѣнился херсиромъ, а титулъ государя или короля еще не былъ извѣстенъ. Въ каждомъ херадѣ былъ главный храмъ, гдѣ совершались ежегодныя жертвоприношенія за весь народъ.
   Херсиръ былъ главою общины: онъ предводительствовалъ на войнѣ и вершилъ правосудіе; онъ былъ первосвященникомъ, заботился о храмѣ и руководилъ жертвоприношеніями. Онъ эксплоатировалъ фермы и земли, принадлежащія храму, а также принималъ налогъ на содержаніе храма и расходы по жертвоприношенію. Онъ предсѣдательствовалъ на общемъ народномъ собраніи, называемомъ тингомъ и которое созывалось нѣсколько разъ въ годъ. Благодаря своему положенію, онъ пріобрѣталъ значительное богатство и владѣлъ многими помѣстьями какъ дома, такъ и въ тѣхъ странахъ, которыя онъ или его предки подчинили себѣ. По временамъ онъ возбуждалъ войны, обагрялъ кровью землю и побѣждалъ враговъ, съ цѣлью господствовать въ большемъ числѣ странъ и увеличивать свои богатства. Однако, послѣ набѣговъ онъ щедро раздавалъ захваченные драгоцѣнные предметы своимъ воинамъ и скальдамъ.
   Жена херсира была обыкновенно изъ Одинова рода, и ихъ дѣти, ходившія въ тонкомъ бѣльѣ и шелковыхъ одеждахъ, считались первыми въ странѣ.
   Сыновья объѣзжали лошадей, гнули щиты, искусно владѣли копьемъ, ловко гребли, и имъ приписывали способность писать чудодѣйственныя руны для спасенія человѣческой жизни, притуплять остріе мечей, усмирять чарами бурное море, понимать языкъ птицъ, гасить огонь, читать мысли, утѣшать отъ горя и отличаться силой, или энергіей восьми человѣкъ. Ихъ главнымъ занятіемъ было воевать и побѣждать враговъ. Они отличались свѣтлыми кудрями, розовыми щеками и сверкавшими, какъ у змѣй, глазами.
   Дочери херсира были нѣжными существами, съ длинными пальцами, мягкой кожей, добрыми сердцами и грудью бѣлѣе снѣга. Русыя и граціозныя, онѣ были одарены всѣми качествами высокорожденныхъ созданій.
   Второе мѣсто послѣ херсира занимали хольды. Они жили на земельныхъ участкахъ, переходившихъ изъ поколѣнія въ поколѣніе. Они составляли главную силу населенія, и никакой херсиръ не могъ пользоваться властью безъ ихъ согласія.
   Ихъ сыновья, придя въ возрастъ, научались владѣть щитомъ, дѣлать самострѣлы, стрѣлять изъ нихъ, бросать копья, ѣздить верхомъ, охотиться съ собаками, рубить мечемъ, плавать, писать руны, играть въ шахматы, бороться и принимать участіе во всѣхъ атлетическихъ играхъ. Они получали такое же воспитаніе, какъ дѣти херсира, а дочери, выходя замужъ, при вѣнчаніи надѣвали одинаковую бѣлую одежду съ фатой, какъ и дочери херсира.
   За хольдами слѣдовалъ еще классъ землевладѣльцевъ, называвшихся бонди. Они процвѣтали, обработывая землю, строили дома, дѣлали телѣги и плуги и пріучали къ работѣ воловъ. Ихъ дочери помогали матерямъ въ хозяйствѣ и носили ключи на поясѣ. При вѣнчаніи имъ также дозволялся бѣлый нарядъ, и онѣ дѣлили состояніе съ мужьями.
   Существовалъ еще классъ свободныхъ людей, которые арендовали землю, но не были ея собственниками. Двери ихъ домовъ были всегда открыты настежь, среди пола горѣлъ огонь, на столѣ всегда виднѣлся густо замѣшанный хлѣбъ, а часто рядомъ съ нимъ стояли котелокъ съ супомъ и телячье жаркое, которое считалось въ тѣ времена за диковину.
   Наконецъ послѣдній классъ свободныхъ людей также жилъ съ отворенными дверями своихъ жилищъ. Мужъ и жена безъ устали работали; онъ носилъ короткую бороду, волоса его опускались на лобъ, и рубашка плотно обхватывала тѣло. Жена пряла и ткала, ея головной уборъ доказывалъ, что она не дѣвушка; на шеѣ она носила платокъ, а платье закрѣплялось брошками на плечахъ.
   Рабы составляли отдѣльную касту: они носили одежду изъ толстой, бѣлой шерстяной матеріи, и волоса ихъ были острижены для контраста съ длинными волосами свободныхъ людей. Они всегда были чужеземнаго происхожденія; ихъ самихъ или ихъ предковъ взяли въ плѣнъ, или купили въ отдаленныхъ странахъ, а рабство растлило ихъ; хотя имъ жилось недурно, но ихъ уродливыя лица, сгорбленныя спины и морщинистые лбы доказывали, что они были рабами изъ поколѣнія въ поколѣніе. Вся ихъ жизнь проходила въ томъ, чтобы терпѣть и выносить все, что было возможно: цѣлые дни они работали и носили тяжести. Ихъ жены возвращались по вечерамъ домой, изнемогая отъ усталости, съ пузырями на ногахъ отъ постоянной ходьбы и съ загорѣлыми руками отъ вѣчнаго нахожденія подъ лучами солнца. Все это, однако, не мѣшало рабамъ и рабынямъ жить счастливо съ ихъ дѣтьми, которыя пасли свиней и козъ, рубили деревья и копали торфъ.
   Таковъ былъ внутренній строй населенія, обитавшаго въ странѣ викинговъ.
   

III.
Хьёрвардъ совѣтуется съ оракуломъ.

   Не было человѣка съ болѣе благороднымъ и смѣлымъ сердцемъ, чѣмъ Хьёрвардъ. Онъ началъ свои военные подвиги пятнадцати лѣтъ. Многіе въ странѣ говорили, что свою славу онъ пріобрѣлъ безумной отвагой и крѣпостью своихъ мышцъ, но другіе полагали, что онъ наслаждался жизнью, совершая храбрыя дѣла. Онъ заслужилъ широкую извѣстность и посѣтилъ девять различныхъ странъ.
   Подобно всѣмъ крупнымъ херсирамъ, у него было двѣнадцать витязей, составлявшихъ отрядъ его тѣлохранителей; они происходили изъ различныхъ сѣверныхъ земель: одни съ береговъ теперешней Норвегіи, другіе съ болтійскихъ острововъ, а двое изъ Свитьёда. Самые отважные люди желали служить подъ его начальствомъ, потому что ему везла удача на войнѣ, и онъ былъ не только добрымъ, радушнымъ предводителемъ, но и щедро дѣлилъ добычу. Быть старшимъ его витяземъ считалось лестнымъ для воиновъ, достичь же этого было не легко, такъ какъ въ странѣ было много удальцевъ, одинаково храбрыхъ, искусно владѣвшихъ оружіемъ и выказывавшихъ ловкость въ атлетическихъ играхъ. Тѣлохранители Хьёрварда часто во время мира ходили по странѣ и вызывали столь же извѣстныхъ воиновъ на поединки, которые происходили передъ глазами всего народа.
   Витязи презирали кольчугу и все, что служило для защиты въ бою, какъ шлемы и щиты. Они даже часто дрались нагіе и по временамъ доводили себя до такого изступленія, что теряли всякое самообладаніе, не принимали въ соображеніе никакой опасности, бились съ деревьями и утесами, даже грызли свое оружіе.
   Хьёрвардъ составилъ очень строгія правила для своихъ тѣлохранителей и воиновъ. Никто не могъ поступить подъ его знамя, если боялся смерти, вскрикивалъ отъ испуга при опасности или стоналъ, получивъ тяжелыя раны, которыя дозволялось перевязывать только на другой день послѣ полученія ихъ. Мечи ихъ не могли быть длиннѣе двухъ футовъ, но были тяжелѣе обыкновенныхъ, и удары, нанесенные ими, оставляли память о себѣ.
   Въ своихъ набѣгахъ Хьёрвардъ обыкновенно останавливался со своими судами передъ выдающимися въ море мысами, такъ, чтобы всѣ ихъ видѣли. Ни на одномъ изъ нихъ не было навѣсовъ для защиты отъ непогоды. Во время бури онъ никогда не спускалъ парусовъ и на собственномъ суднѣ никогда не имѣлъ болѣе ста двадцати бойцовъ. Отличаясь рыцарской доблестью, онъ запрещалъ своимъ воинамъ заковывать въ цѣпи взятыхъ въ плѣнъ враговъ, оскорблять чужихъ женъ, брать ихъ дѣтей въ плѣнъ, а также, по его приказанію, они женились на молодыхъ дѣвушкахъ, съ согласія отцовъ и по уплатѣ выкупа.
   Его военныя экспедиціи всегда увѣнчивались успѣхомъ, а потому всѣ желали въ нихъ участвовать, а онъ былъ очень строгъ въ выборѣ своихъ воиновъ. Никто моложе восемнадцати лѣтъ и старше пятидесяти не могъ слѣдовать за нимъ на войну, и каждый изъ его воиновъ долженъ былъ предварительно доказать свою силу, поднявъ большой камень, лежавшій передъ его жилищемъ. Всѣ вожди на Готландѣ признавали его господство, состояли съ нимъ въ родствѣ и по закону были обязаны поставлять ему въ случаѣ надобности извѣстное число судовъ и воиновъ.
   Во время своей боевой жизни онъ подчинилъ себѣ нѣсколькихъ вождей на южныхъ берегахъ Балтійскаго моря, и они охотно платили ему дань, такъ какъ онъ не отличался корыстолюбіемъ и очень умѣренно пользовался своею властью; но каждый изъ нихъ долженъ былъ хоть однажды подвергнуться унизительной церемоніи, состоявшей въ томъ, что Хьёрвардъ ставилъ свою ногу на его шею, въ доказательство своей власти надъ вассаломъ.
   Хотя Хьёрвардъ и Сигрлинъ были женаты много лѣтъ, но у нихъ не было дѣтей, и наконецъ готландскій херсиръ рѣшилъ поѣхать въ Свитьёдъ, самую могущественную изъ странъ викинговъ, испросить совѣта у боговъ, а также узнать свою судьбу въ Упсалирѣ, священнѣйшемъ мѣстѣ сѣверныхъ земель.
   Онъ собралъ большой флотъ и, простившись съ женой, которая проводила его до корабля, отправился прямо въ тотъ фіордъ, въ концѣ котораго находится озеро Меларъ. Вѣтеръ былъ попутный, и на второй день они увидали землю. Берега были тутъ укрѣплены башнями и катапультами, для прегражденія пути непріятельскимъ судамъ, которымъ во время войны мѣшали двигаться и цѣпи, перекинутыя съ одной стороны на другую. При свѣтѣ полной луны, Хьёрвардъ продолжалъ ночью двигаться впередъ и наконецъ достигъ самаго узкаго мѣста фіорда, называемаго теперь Ваксгольмомъ. Проходя мимо могучихъ береговыхъ укрѣпленій, его воины говорили другъ другу: "не удивительно, что Упсалиръ считается неприступнымъ". Однако никто не мѣшалъ ихъ экспедиціи, такъ какъ на мачтахъ ихъ судовъ были прибиты бѣлые щиты, означавшіе миръ, и уже много лѣтъ не было войны между Готландомъ и Свитьёдомъ.
   Въ недалекомъ разстояніи отъ озера Мелара вѣтеръ спалъ, и пришлось идти на веслахъ, при чемъ гребцы такъ усердно работали, что издали казались согнутыми пополамъ. Достигнувъ до конца фіорда, они миновали маленькіе островки, на которыхъ теперь выстроена большая часть Стокгольма, а тогда укрѣпленные многочисленными катапультами, защищавшими фарватеръ между ними. Наконецъ они вошли въ озеро, имѣющее семьдесятъ миль длины и усѣянное тысячью четыреста островами, покрытыми прекрасными лѣсами гигантскихъ дубовъ. Послѣ очень пріятнаго путешествія, Хьёрвардъ вышелъ на берегъ въ Упсалирѣ и былъ принятъ съ почетомъ его родственникомъ и повелителемъ Свитьёда, Ингви, который происходилъ отъ Одина по прямой линіи. Онъ устроилъ для гостя безконечный рядъ празднествъ.
   Многія изъ зданій и жилищъ въ Упсалирѣ относились къ эпохѣ Фрея, наслѣдника Одина, а храмъ былъ, по разсказамъ, построенъ имъ самимъ. Этотъ храмъ отличался великолѣпіемъ и громадными размѣрами; его считали первой святыней на сѣверѣ. Со всѣхъ сторонъ его фантастичной и выдававшейся надъ стѣнами крыши простирались рѣзныя украшенія, какъ бы привѣтственно смотрѣвшія на толпы поклонниковъ. Вокругъ него шла галлерея, поддерживаемая столбами. Выстроенъ онъ былъ изъ громадныхъ красныхъ сосенъ, и его стѣны противостояли вліянію многихъ вѣковъ. Вся внутренность: потолки, стѣны и столбы, а также алтарь, на которомъ постоянно горѣлъ огонь, были покрыты тонкими листами краснаго золота. Одинъ только херсиръ Свитьёда могъ сидѣть въ этомъ храмѣ во время жертвоприношенія; всѣ остальные, пока не вкусятъ мяса принесеннаго въ жертву животнаго, должны были стоять.
   Дверь храма была полукруглая, и удивительная рѣзьба на ней представляла Одина, приносившаго жертву. На каждомъ изъ окружавшихъ ее столбовъ стояла точеная кошка, а самая дверь отличалась желѣзными украшеніями и солидной золотой скобой. Не вдалекѣ отъ нея находился священный источникъ, куда бросали людей, приносимыхъ въ жертву Одину. Вокругъ на большомъ разстояніи всѣ земли считались священными. Ни одинъ храмъ въ странѣ не могъ соперничать съ храмомъ въ Упсалирѣ, ни одинъ не получалъ столько дохода отъ налоговъ и добровольныхъ приношеній, ни одинъ не имѣлъ такихъ большихъ и доходныхъ помѣстій. Народъ стекался сюда со всѣхъ сторонъ царства викинговъ, чтобъ видѣть жертвоприношенія, которыя тутъ происходили въ большихъ размѣрахъ, чѣмъ во всемъ сѣверѣ, а въ важныхъ случаяхъ всѣ вожди собирались сюда для принесенія жертвы богамъ и узнанія своей судьбы.
   Тотчасъ послѣ своего прибытія Хьёрвардъ принесъ большія жертвы богамъ, въ видѣ нарочно для этого откормленныхъ черныхъ быковъ и лучшихъ лошадей. Стѣны храма извнѣ и внутри, а также херсиры и присутствовавшая толпа были обрызганы кровью этихъ животныхъ. Вслѣдъ за жертвоприношеніемъ стали вопрошать судьбу и для этого бросали въ воздухъ окропленныя кровью животныхъ священныя дощечки. Отвѣтъ получился благопріятный для Хьёрварда: судьбѣ было угодно даровать ему сына чрезъ годъ. На радостяхъ онъ тотчасъ уѣхалъ домой, чтобъ извѣстить жену о предстоящемъ счастливомъ событіи.
   Въ ожиданіи этого благополучія, онъ уже не отлучался изъ Дамистадира и проводилъ время въ наблюденіи за сельскими работами въ своихъ обширныхъ помѣстьяхъ и за постройкой новыхъ судовъ, а для забавы сдѣлалъ нѣсколько красивыхъ дамасковыхъ мечей. Кромѣ того, онъ надзиралъ за рыбной ловлею, особенно за ловлею тюленей, которая была хорошей школой для моряковъ, охотился съ соколами и игралъ въ шахматы на доскѣ, квадраты которой были золотые и серебряные.
   

IV.
Рожденіе Ивара.

   Спустя четырнадцать мѣсяцевъ послѣ возвращенія Хьёрварда изъ Упсалира, въ 275 году, совершилось въ Дамистадирѣ событіе, наполнившее радостью сердца готландскаго херсира и его жены. Жертва, принесенная Хьёрвардомъ, была милостиво принята богами, и Сигрлинъ родила сына. Вѣсть объ этомъ, онъ получилъ въ то время, когда онъ принималъ въ большой банкетной залѣ посѣтившихъ его знатныхъ родственниковъ и слушалъ скальда, который воспѣвалъ геройскіе подвиги предковъ.
   При рожденіи его сына присутствовали замужняя сестра Хьёрварда, Одрупъ, нѣкоторыя высокорожденныя женщины Дамистадира и служанки; по мѣстному обычаю только женщины могли присутствовать при родахъ, и онѣ не удалялись до тѣхъ поръ, пока не видѣли ребенка у груди матери. Затѣмъ, согласно тому же обычаю, младенца клали на полъ въ ожиданіи отца.
   Войдя въ комнату, Хьёрвардъ взялъ ребенка и покрылъ его краемъ своей одежды, что доказывало признаніе сына законнымъ. Потомъ онъ внимательно осмотрѣлъ младенца и, убѣдившись, что онъ крѣпкаго тѣлосложенія и безъ всякихъ органическихъ недостатковъ, рѣшилъ, что онъ можетъ оставаться въ живыхъ, потому что, подобно спартанцамъ, отцы на сѣверѣ были единственными судьями того, долженъ ли родившійся ребенокъ жить, или нѣтъ.
   Тогда наступилъ важный и священный обрядъ наименованія ребенка, что соотвѣтствовало крещенію и состояло въ опрыскиваніи его водой. Хьёрварду подали сосудъ съ водой, и онъ, обливъ ею ребенка, громко сказалъ: "этотъ ребенокъ будетъ называться Иваромъ, подобно своему дѣду; онъ будетъ первымъ человѣкомъ въ странѣ, какъ потомокъ Одина; будетъ участвовать во многихъ битвахъ, будетъ походить на мать и сдѣлается достойнымъ сыномъ отца, воюя съ молодости и посѣщая отдаленныя страны". Послѣ этой церемоніи жизнь Ивара, какъ всѣхъ свободныхъ людей, считалась священной, и самъ отецъ не могъ отнять у него этой жизни, иначе какъ сдѣлавшись убійцей.
   Совершивъ означенный обрядъ, Хьёрвардъ положилъ рядомъ съ ребенкомъ стебель чеснока, какъ символъ того, что Иваръ будетъ возвышаться надъ другими людьми, какъ чеснокъ возвы* шается надъ другой травой, а, кромѣ того, двухсторонній и односторонній мечъ, кольчугу, щитъ и серебряный шлемъ. Вмѣстѣ съ этимъ онъ пожаловалъ своему первенцу два помѣстья, а по мѣстному обычаю всѣ родившіяся въ этотъ день на землѣ Хьёрварда животныя со всѣмъ ихъ потомствомъ принадлежали маленькому Ивару.
   Въ продолженіе слѣдовавшей за его рожденіемъ ночи во всемъ домѣ хранилось мертвое молчаніе, и не видно было нигдѣ свѣта. Ожидали также по старинному обычаю посѣщенія трехъ норниръ: Урды (прошедшее), Верданди (настоящее) и Скульды (будущее), которыя должны были предопредѣлить судьбу Ивара.
   Эти три феи придавали всей жизни только что родившагося ребенка извѣстное направленіе, и даже боги не могли измѣнить предопредѣленной ими судьбы. Онѣ вырѣзали на деревянныхъ дощечкахъ то, что ожидало дѣтей въ ихъ послѣдующей жизни. Согласно вѣрованію норманъ онѣ составляли нераздѣльную тріаду, и хотя были независимы другъ отъ друга, но относительно предопредѣленія судьбы дѣтей дѣйствовали заодно.
   Урда была очень величественна на видъ: ея развѣвавшіеся длинные волосы были бѣлы, какъ снѣгъ, а вся мудрость прошедшаго свѣтилась въ ея красивомъ лицѣ. Ея задумчивые глаза смотрѣли назадъ въ безконечную вереницу прошедшихъ вѣковъ, и она помнила все, что случилось на землѣ, съ тѣхъ поръ, какъ она возникла изъ великаго небытія. Въ ея памяти живо сохранялись всѣ перемѣны, которымъ подверглась вселенная, и она знала, что всѣ эти превращенія бытія служили къ добру.
   Верданди смотрѣла съ любовью на Урду, такъ какъ настоящее не можетъ существовать безъ прошедшаго. Она сіяла красотой: ея длинные золотисто-каштановые волосы олицетворяли зрѣлую эпоху жизни и времени. Ея лицо отражало все, что было прекраснаго въ мірѣ, и только по временамъ оно принимало грустное выраженіе, такъ какъ ей было извѣстно, что горе, посѣщавшее людей, навлекалось ими самими на себя, а не было предопредѣлено йорнирами.
   Скульда еще болѣе поражала своей чарующей прелестью, и вокругъ нея постоянно летали бабочки, такъ какъ она олицетворяла безсмертіе. Въ одной рукѣ она держала нить жизни всѣхъ человѣческихъ существъ; ея одежда блестѣла, какъ серебряное облако, а лучи свѣта распространялись изъ ея роскошныхъ волосъ. Съ безграничной радостью смотрѣла она въ будущее, зная, что оно безсмертно. Надеждами она утѣшала дѣтей и скрывала отъ нихъ тѣ преграды, о которыя разбивается столько жизней. Свободной рукой она готова была порвать нить жизни, которая отмѣряла число дней и часовъ, предназначенныхъ норнирами для жизни каждаго человѣка.
   Норниры жили въ большой залѣ въ землѣ, у громаднаго ясеня, подъ сѣнью котораго боги ежедневно постановляли свои приговоры. Ясень величайшее и лучшее изъ деревьевъ, оно вѣчно зелено, его вѣтви поднимаются къ небу, а корни глубоко проникаютъ въ землю. Подъ однимъ изъ этихъ корней находится источникъ, въ которомъ скрытъ разумъ вселенной.
   Въ полночь, когда всѣ спали, среди мертвой тишины въ домѣ Хьёрварда, явились, согласно народнымъ вѣрованіямъ, Урда, Верданди и Скульда, чтобы предопредѣлить судьбу маленькаго Ивара. Онѣ пожелали ему сдѣлаться храбрѣйшимъ изъ вождей и лучшимъ изъ правителей. Онѣ размотали золотую нить его судьбы и повѣсили ее на небесахъ, на востокѣ и на западѣ; онѣ скрыли ея концы и предсказали, что Иваръ будетъ владѣть землями среди этихъ крайнихъ пунктовъ; а Скульда набросила одну изъ нитей на сѣверъ, говоря, что онъ никогда не завоюетъ ни одной страны къ сѣверу отъ Готланда. И дѣйствительно впослѣдствіи всѣ его мечты о распространеніи своихъ владѣній къ сѣверу никогда не осуществились. Наконецъ онѣ пожелали ему понимать языкъ птицъ и удалились изъ дома Хьёрварда, направляя свой путь въ другія жилища, гдѣ были новорожденныя дѣти, ожидавшія предопредѣленія своей судьбы.
   

V.
Воспитаніе Ивара.

   Иваръ росъ на радость родителей, и велико было счастье во всемъ домѣ, когда у него прорѣзался первый зубъ. Согласно древнему обычаю, отецъ подарилъ ему на зубокъ ножъ въ золотомъ чехлѣ, на кожаномъ поясѣ, вышитомъ золотомъ, и съ большою золотою пряжкою. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ подарилъ ему ферму близъ Дамистадира, гдѣ онъ могъ жить по достиженіи зрѣлаго возраста. Съ теченіемъ времени Иваръ становился все болѣе и болѣе красивымъ ребенкомъ, съ голубыми глазами и бѣлокурыми волосами; подобно всѣмъ дѣтямъ своего возраста, онъ любилъ играть, и ничто его такъ не забавляло, какъ пускать по морю маленькіе кораблики.
   Когда ему минуло шесть лѣтъ, родители стали подумывать о томъ, куда его послать на воспитаніе, такъ какъ по мѣстному обычаю сыновья выдающихся въ странѣ людей никогда не воспитывались дома изъ боязни, чтобы они не сдѣлались слишкомъ изнѣженными. Ихъ посылали къ одному изъ друзей родителей, извѣстному своей храбростью, мудростью, жизненнымъ тактомъ и способностями, подъ руководствомъ котораго они могли получить достойное воспитаніе.
   Хьёрвардъ и Сигрлинъ безгранично любили Ивара, и имъ было очень тяжело разстаться съ нимъ на нѣсколько лѣтъ, но они сознавали свой долгъ относительно его. Мало-по-малу ихъ мысли сосредоточились на человѣкѣ, который могъ достойно быть названнымъ отцомъ Ивара. Это былъ Гудбрандъ, названный братъ Хьёрварда, такъ какъ они вмѣстѣ воспитывались у отца перваго. Онъ былъ херсиромъ острова Энгель, который до сихъ поръ такъ называется и лежитъ въ Категатѣ, близъ южнаго берега Швеціи; онъ уже давно не предпринималъ экспедиціи въ отдаленныя страны и спокойно жилъ дома. Хьёрвардъ и Сигрлинъ глубоко его уважали и не могли найти лучшаго воспитателя для своего сына.
   Въ молодости Гудбрандъ и Хьёрвардъ участвовали во многихъ морскихъ набѣгахъ, и подъ ихъ мечами погибло не мало римлянъ, галловъ и британцевъ. Хотя онъ не былъ такимъ могущественнымъ херсиромъ, какъ Хьёрвардъ и не обладалъ такими богатыми помѣстьями, но также происходилъ отъ Одина и находился въ родствѣ съ главными вождями полуострова, занятаго теперь Швеціей и Норвегіей.
   Выбравъ его воспитателемъ своего сына, Хьёрвардъ и Сигрлинъ никому не сказали объ этомъ ни слова и рѣшили отправить къ нему гонцевъ съ приглашеніемъ посѣтить ихъ, не обнаруживая причины этого посѣщенія. Суда были уже готовы для этой экспедиціи, какъ случилось обстоятельство, благодаря которому ихъ отплытіе стало безполезнымъ. Утромъ, въ тотъ день, когда суда должны были двинуться въ путь, замѣчено было съ башни Дамистадира приближеніе цѣлаго флота. Медленно приблизился онъ къ берегу, и бѣлые, мирные щиты на мачтахъ обнаружили, что онъ не имѣлъ никакихъ враждебныхъ намѣреній. Впереди шла драконка, на мачтѣ которой развѣвался флагъ, вышитый золотомъ и съ орломъ въ центрѣ. По этому символу легко было узнать, что это былъ флотъ Гудбранда.
   Хьёрвардъ и Сигрлинъ были внѣ себя отъ радости и сочли такой счастливый пріѣздъ Гудбранда, именно когда его было нужно,-- за хорошее предзнаменованіе для будущности ихъ сына.
   Хьёрвардъ выѣхалъ въ лодкѣ навстрѣчу своему названному брату и радостно привѣтствовалъ его, такъ какъ они не видались около двухъ лѣтъ. Онъ повелъ его прямо въ большую банкетную залу и посадилъ на почетное мѣсто противъ себя. Начальники судовъ Гудбранда и его витязи заняли мѣста тамъ же, согласно своему рангу. Цѣлый день и до слѣдующаго утра пили безъ перерыва пиво и медъ въ серебряныхъ и золотыхъ рогахъ. Наконецъ, уже на зарѣ, Гудбрандъ былъ отведенъ въ приготовленное для него жилище, одно изъ лучшихъ въ Дамистадирѣ. На другой день онъ спокойно бесѣдовалъ въ банкетной залѣ съ витязями Хьёрварда, когда послѣдній подошелъ къ нему и незамѣтно посадилъ ему на колѣни своего сына Ивара. По древнему обычаю человѣкъ, на колѣни котораго былъ такимъ образомъ посаженъ ребенокъ, дѣлался его воспитателемъ до совершеннолѣтія. Всѣ присутствовавшіе громко одобрили этотъ выборъ своего предводителя, такъ какъ имъ хорошо были извѣстны всѣ достоинства Гудбранда.
   Самъ же Гудбрандъ былъ очень тронутъ этимъ доказательствомъ довѣрія къ нему названнаго брата, а потому обѣщалъ воспитать маленькаго Ивара по мѣрѣ своихъ способностей и знаній.
   -- Ты знаешь, Хьёрвардъ,-- прибавилъ онъ,-- что старики говорили: "нельзя надѣяться на посѣянное поле и на ребенка, такъ какъ то и другое еще не дало плода". Ты знаешь также, что норниры не равно предопредѣляютъ судьбу всѣхъ; не многимъ онѣ обезпечиваютъ счастливую жизнь, а большему числу предопредѣляютъ невеселое существованіе. Къ тому же онѣ иногда даютъ богатому человѣку сердце скупца, а щедрому добряку безграничную бѣдность; тогда какъ слѣдовало бы напротивъ щедрому и доброму человѣку быть богатымъ, а скупому -- бѣднымъ. Часто поэтъ долженъ мирить славу съ нищетой, но таковы ужъ приговоры норниръ, и никто не можетъ ни понять ихъ, ни уклониться отъ ихъ исполненія.
   Много пили и веселились въ Дамистадирѣ до отъѣзда Гудбранда. Не одинъ храбрый воинъ выпилъ болѣе, чѣмъ ему слѣдовало; но въ тѣ времена этого никому не ставили въ упрекъ, и гостепріимство было обязательно для всѣхъ.
   Вечеръ за вечеромъ проходилъ въ веселой бесѣдѣ и въ слушаніи скальдовъ, которые пѣли о военныхъ подвигахъ какъ Хьёрварда и Гудбранда, такъ и ихъ предковъ. Въ свитѣ Гудбранда находился одинъ великій поэтъ, по имени Ульфъ, который никогда не говорилъ иначе, какъ стихами. Слава о немъ распространялась по всей странѣ, но, не смотря на всѣ приглашенія самыхъ могущественныхъ вождей, онъ не хотѣлъ покинуть Гудбранда, котораго очень любилъ.
   Однажды вечеромъ Хьёрвардъ, по уходѣ гостей, остался одинъ съ Ульфомъ, и тотъ немедленно сочинилъ поэму о подвигахъ отца Хьёрварда, который былъ такъ тронутъ этой импровизаціей, что на другой день позвалъ своего управляющаго и спросилъ его, какъ достойнѣе вознаградить Ульфа.
   -- Не дать ли ему два торговыхъ корабля?-- прибавилъ онъ.
   -- Это слишкомъ много,-- отвѣчалъ управляющій.
   -- Другіе вожди даютъ дорогіе подарки: хорошіе мечи или золотые браслеты, за подобныя импровизаціи скальдовъ,-- сказалъ Хьёрвардъ,-- а повелитель Готланда выше и богаче другихъ херсировъ.
   Послѣ долгихъ совѣщаній было наконецъ рѣшено, что Ульфъ получитъ торговый корабль, красный плащъ, золотой мечъ и тяжелый золотой браслетъ; кромѣ того, онъ былъ приглашенъ пріѣхать въ Дамистадиръ на цѣлый годъ. Ульфъ поблагодарилъ Хьёрварда и отвѣчалъ, что не можетъ вернуться ранѣе двухъ лѣтъ, такъ какъ собирается навѣстить родственниковъ въ Британіи.
   Проживъ три недѣли у своего названнаго брата, Гудбрандъ сталъ поговаривать объ отъѣздѣ, но Сигрлинъ всячески уговаривала его остаться долѣе, подъ предлогомъ, что не готово приданое для сына, хотя въ сущности она только желала отсрочить разлуку съ ребенкомъ, и это ей удалось сдѣлать на недѣлю.
   Наконецъ наступилъ день, когда Иваръ долженъ былъ покинуть своихъ родителей и отправиться на воспитаніе въ чужой домъ. Сигрлинъ не спала въ эту ночь и такъ цѣловала, такъ обнимала спящаго ребенка, что онъ невольно просыпался. Но утромъ она встала, и на лицѣ ея не было ни малѣйшихъ слѣдовъ горя, такъ какъ изъ гордости она не хотѣла обнаруживать его передъ другими.
   Послѣ утренней трапезы начались приготовленія къ отъѣзду Гудбранда. Пили прощальные кубки и забирали драгоцѣнные подарки, данные Хьёрвардомъ не только названному брату, но и всей его свитѣ. Когда наступилъ полдень, то уже всѣ суда отчалили, кромѣ корабля Гудбранда. Этого послѣдняго и маленькаго Ивара провожали до берега Хьёрвардъ съ женой и всѣми домочадцами. Ребенокъ рылъ очень веселъ, радуясь ожидавшей его перемѣнѣ въ жизни. У сходни корабля родители простились съ нимъ; Гудбрандъ приказалъ поднять якорь и поставить паруса. Корабль медленно удалился. Сигрлинъ долго стояла на высокомъ береговомъ холмѣ и слѣдила, пока корабль не исчезъ на горизонтѣ, потомъ она вернулась въ свою комнату и тамъ наединѣ долго, безутѣшно рыдала.
   Вѣтеръ былъ попутный, и черезъ три дня флотъ Гудбранда достигъ до Храфнисты, его резиденціи на островѣ Энгелѣ. Жена1 его Сигридъ была очень рада, что мужъ взялъ на воспитаніе Ивара, такъ какъ ребенокъ былъ благонравный и красивый. Она приготовила для него комнату рядомъ со своей спальней и вмѣстѣ съ мужемъ порѣшила воспитать его со всевозможной заботливостью и любовью, потому что велика была отвѣтственность, принятая ими на себя. Въ продолженіе нѣсколькихъ дней Иваръ тосковалъ по своимъ родителямъ, товарищамъ и старомъ жилищѣ, но мало-по-малу онъ привыкъ къ новой жизни и сталъ любить своихъ названныхъ родителей.
   У Гудбранда и Сигридъ былъ сынъ, котораго называли Хьялмаръ; онъ былъ на годъ старше Ивара, и родители рѣшили воспитывать Ивара вмѣстѣ съ нимъ, такъ, чтобы они сдѣлались названными братьями. Съ теченіемъ времени мальчики сильно подружились, стали неразлучными товарищами и всегда защищали другъ друга въ играхъ и спорахъ съ другими дѣтьми.
   Воспитаніе ихъ приняло серьезный характеръ, какъ только они достаточно для этого выросли, и оба они дѣлали значительные успѣхи. Ихъ учили играть въ мячь, бороться, бѣгать, прыгать, плавать, ѣздить верхомъ, грести, управлять рулемъ, поднимать и спускать паруса, строить корабли. Наибольшее вниманіе такимъ образомъ было обращено на ихъ физическое развитіе, которое тогда считалось необходимымъ для воина и, кромѣ того, обезпечивало человѣку здоровье.
   Но вмѣстѣ съ тѣмъ ихъ учили писать и читать руны, чтобы они могли посылать и получать вѣсти, которыя оставались невѣдомыми необученнымъ людямъ, такъ какъ въ тѣ времена только человѣкъ высокаго происхожденія отличался грамотностью. Они выводили руническіе знаки на тонкихъ слояхъ березовой коры, походившихъ на папирусъ, а также вырѣзывали ихъ на деревѣ, камнѣ, золотѣ, серебрѣ и желѣзѣ. Письмена существовали на сѣверѣ съ незапамятныхъ временъ, и предполагалось, что Одинъ научилъ ему своихъ поклонниковъ; во всякомъ случаѣ въ ту эпоху, когда жилъ Иваръ, римляне, греки и норманы были единственными грамотными народами въ Европѣ.
   Съ годами оба мальчика стали атлетами и превосходили въ ловкости всѣхъ своихъ сверстниковъ. Они плавали, какъ тюлени, хотя въ полномъ вооруженіи, мѣтко бросали копье, и одинаково искусно обѣими руками владѣли мечемъ, сѣкирой и щитомъ. Они стрѣляли изъ лука, не давая промаха и столь же ловко метали камень изъ пращи. Но Иваръ выказывалъ особенное искусство въ прыганьѣ впередъ и назадъ, такъ что въ этомъ отношеніи не только остальные юноши, но и его названный братъ не могли съ нимъ сравняться.
   Оба они постоянно практиковались въ морскомъ дѣлѣ, а такъ какъ викингамъ необходимо было понимать языки различныхъ странъ, куда они предпринимали свои экспедиціи, то Ивара и Хьялмара обучали языкамъ тѣхъ странъ, куда главнымъ образомъ ходили ихъ современники. Наконецъ имъ преподавали правила стихосложенія, и они писали поэтическія импровизаціи, но, конечно, поэтическій талантъ скальдовъ не могъ быть переданъ имъ ученьемъ, а былъ врожденнымъ. Еще слѣдуетъ упомянуть, что ихъ научили играть въ шахматы, которые были въ большомъ почетѣ на сѣверѣ.
   Гудбрандъ съ дѣтскихъ лѣтъ вселялъ въ ихъ умы любовь къ славѣ, разсказывая о своихъ экспедиціяхъ, предпринятыхъ вмѣстѣ съ Хьёрвардомъ, или распѣвая сложенныя скальдами эды о подвигахъ древнихъ витязей.
   Чѣмъ Иваръ становился старше, тѣмъ онъ болѣе обнаруживалъ любознательности и задавалъ своему воспитателю всевозможные вопросы. Однажды, подойдя къ Гудбранду на берегу, онъ неожиданно спросилъ:
   -- Названный отецъ, скажи мнѣ, какъ начался свѣтъ?
   -- Ты знаешь, что наша религія самая истинная,-- отвѣчалъ Гудбрандъ,-- мы принадлежимъ Одину, и онъ, а вмѣстѣ съ нимъ и другіе боги насъ любятъ. До сотворенія міра ничего не было, и царила зіяющая пустота. Съ обѣихъ сторонъ этой пустоты были двѣ области: холода на сѣверѣ и тепла на югѣ. Та часть пустоты, которая была обращена на сѣверъ, состояла изъ льда, инея и града, а на противоположномъ концѣ дули вѣтры, и отъ близости огненной области тамъ было тепло. Отъ соединенія холода и тепла явился Имиръ. Онъ жилъ, когда не было еще ни моря, ни земли, ни травы, ни неба.
   -- Но чѣмъ же онъ жилъ?-- спросилъ Иваръ.
   -- Изъ капель инея произошла корова Одумія, и ея молокомъ, которое лилось четырьмя потоками, питался Имиръ. Чтобъ достать себѣ пищи, Одумія лизала камни, покрытые инеемъ, и въ первый день подъ ея языкомъ оказались волоса человѣка, во второй -- его голова, въ третій -- его туловище. Его назвали Бури, и онъ былъ красивый, большой, могучій. Сынъ его Боръ имѣлъ трехъ сыновей: Одина, Вили и Бе. Говорятъ, что они убили Имира, и что изъ его ранъ натекло столько крови, что все потомство Имира было потоплено въ ней, и только Бельгермиръ и его жена спаслись въ хлѣбномъ ларѣ. Отъ нихъ пошла новая раса хримтурсаровъ.
   -- Какъ же созданъ былъ міръ?-- спросилъ Иваръ.
   -- Земля создалась изъ плоти Имира, море изъ его крови, горы изъ его костей, деревья изъ его волосъ, а небо изъ его черепа. Тріада боговъ нашла на землѣ Аска и Эмблу, которые не имѣли ни дыханія, ни крови, ни ума, ни движенія. Одинъ далъ имъ дыханіе, Хениръ -- умъ, Лодуръ -- кровь; а отъ нихъ пошло все человѣчество.
   По временамъ отецъ Ивара заходилъ со своимъ флотомъ въ Храфнисту и съ радостью видѣлъ, что его сынъ преуспѣвалъ физически и умственно, а разъ въ два года навѣщала Ивара мать и съ любовью прижимала его къ своему сердцу.
   

VI.
Совершеннолѣтіе Ивара.

   Въ послѣдній день шестой недѣли (у скандинавовъ недѣля состояла изъ пяти дней) того мѣсяца, который соотвѣтствовалъ нашему сентябрю, Ивару минуло четырнадцать лѣтъ, и по закону онъ сдѣлался совершеннолѣтнимъ. Въ это утро Гудбрандъ подарилъ ему прекрасный корабль подъ названіемъ Элиди, на которомъ было припасено оружія на двѣсти сорокъ человѣкъ. Поднятое на мачтѣ золотое знамя, вышитое его названною матерью, было наименовано побѣдоноснымъ, и много чаръ, много заклинаній произнесено при его изготовленіи, съ цѣлью, чтобы побѣда всюду сопровождала его. Длина Элиди была сто восемьдесятъ футовъ, и на немъ находилось двадцать пять скамеекъ для гребцовъ. Кромѣ своего имени, это судно носило еще поэтическое прозвище Коня Морского Прибоя. Хьялмаръ также получилъ въ подарокъ прекрасный корабль на двѣсти сорокъ человѣкъ по имени Трани и по поэтическому прозвищу Оленя Морского Прибоя.
   На слѣдующій день Гудбрандъ съ обоими юношами поплылъ къ материку и, выйдя на берегъ, отправился съ ними въ большой дубовый лѣсъ.
   Раскинувъ станъ, онъ на слѣдующее утро оставилъ Ивара и Хьялмара однихъ, а самъ удалился съ собаками. Къ вечеру онъ не вернулся. Прошелъ еще день, и его все-таки не было. На третье утро юноши услыхали собачій лай, а затѣмъ мимо нихъ пробѣжали два волка; наконецъ, явился Гудбрандъ съ большимъ волкомъ, котораго онъ убилъ двумя стрѣлами.
   Отдохнувъ немного, Гудбрандъ вскрылъ волка и заставилъ юношей выпить его крови, а затѣмъ вынулъ сердце, изжарилъ его на огнѣ и, разрѣзавъ на двѣ части, приказалъ имъ съѣсть каждому по части. По древнему обычаю молодой витязь, выпивъ крови и отвѣдавъ сердца волка, никогда не трусилъ, выказывалъ въ бою лютость звѣря и понималъ языкъ птицъ.
   -- Теперь я увѣренъ, что вы никогда не побѣжите отъ опасности, или вражескаго оружія,-- сказалъ Гудбрандъ,-- и будете также храбры, какъ ваши предки.
   Затѣмъ они вернулись домой.
   Гудбрандъ и Сигридъ любили Ивара не менѣе своего сына и рѣшили подѣлить свое наслѣдіе между ними поровну, но подобный актъ, называвшійся принятіемъ чужого лица въ наслѣдники, долженъ былъ совершаться публично, съ согласія естественныхъ наслѣдниковъ и по опредѣленной закономъ формѣ.
   Поэтому назначенъ былъ день для торжественнаго принятія Ивара въ семью при свидѣтеляхъ и законныхъ наслѣдникахъ. Заблаговременно наварили пива изъ трехъ мѣръ зерна и закололи трехгодовалаго быка, а съ его правой задней ноги, надъ копытомъ, содрали шкуру и изъ нея сшили башмакъ. Во время церемоніи Гудбрандъ, въ присутствіи своего прямого наслѣдника Хьялмара, пригласилъ Ивара встать въ этотъ башмакъ. А послѣ того приказалъ Хьялмару исполнить то же, что онъ и сдѣлалъ съ полной охотой.
   Когда вслѣдъ за этимъ названный отецъ и названная мать поцѣловали Ивара, Гудбрандъ сказалъ въ присутствіи свидѣтелей:
   -- Я назначаю этого человѣка, Ивара Хьёрвардсона, моимъ наслѣдникомъ, совмѣстно съ моимъ сыномъ Хьялмаромъ, и я дѣлаю это съ согласія всѣхъ моихъ родственниковъ, которые могутъ быть моими наслѣдниками.
   Вмѣстѣ съ этимъ онъ напомнилъ Ивару, что онъ долженъ чрезъ каждыя двадцать лѣтъ объявлять публично о своихъ наслѣдственныхъ правахъ, пока не воспользуется ими. На это Иваръ отвѣчалъ, что онъ очень благодаренъ за родительскія заботы своего названнаго отца, но надѣется, что онъ еще долго будетъ самъ пользоваться своею собственностью.
   Вскорѣ послѣ этого событія Иваръ и Хьялмаръ рѣшили вооружить свои суда и отправиться въ первую морскую экспедицію. Прежде всего намѣревались пойти въ Дамистадиръ, а затѣмъ навѣстить нѣкоторыхъ родственниковъ, правившихъ въ различныхъ мѣстностяхъ сѣвера.
   Прежде чѣмъ они отправились въ путь, Гудбрандъ спросилъ ихъ:
   -- Взяли ли вы съ собою дорогіе подарки?
   -- Нѣтъ,-- отвѣчали они.
   -- Такъ надо взять; я никогда не видалъ человѣка, который не принялъ бы съ удовольствіемъ подарка, какъ бы онъ богатъ и гостепріименъ ни былъ. Друзья всегда должны мѣняться оружіемъ или одеждой. Подарокъ, данный съ добрымъ сердцемъ и добрыми пожеланіемъ, поддерживаетъ дружбу.
   Съ этими словами онъ пошелъ въ одну изъ своихъ кладовыхъ и вынесъ оттуда нѣсколько мечей, украшенныхъ золотомъ, дорогихъ чужестранныхъ одеждъ и прекрасныхъ золотыхъ браслетъ, брошекъ и ожерелій.
   -- Все это вы подарите,-- сказалъ онъ,-- высокорожденнымъ мужчинамъ и женщинамъ.
   Наканунѣ выхода въ море юношей Гудбрандъ позвалъ ихъ къ себѣ и произнесъ:
   -- Я хочу дать вамъ нѣсколько совѣтовъ, которые могутъ вамъ пригодиться. Раздѣляя трапезу съ чужестранцами, будьте молчаливы, или говорите мало, а слушайте и смотрите вокругъ себя. Если же вы пожелаете вступить въ бесѣду, то говорите лишь о полезныхъ предметахъ, и тогда никто не станетъ упрекать васъ въ дурномъ воспитаніи. Никогда не смѣйтесь надъ гостями, или странниками. Помните, что нѣтъ такихъ добродѣтельныхъ людей, которые не ошибались бы, и нѣтъ такихъ дурныхъ людей, у которыхъ не было бы добраго качества. Не издѣвайтесь надъ стариками, потому что старики часто говорятъ хорошо и умно. Помните, что любима та дверь, которая отворяется для всѣхъ нуждающихся. Будьте щедры, а то вамъ будутъ желать всякихъ несчастій.
   Въ тотъ же вечеръ Гудбрандъ позвалъ одного своего сына Хьялмара и сказалъ ему:
   -- Мое сердце радуется при мысли, что на твою голову никогда не наступитъ ничья нога, но тебѣ придется преодолѣть много опасностей. Вотъ возьми мечъ, который называется Драгвандиль и всюду всегда побѣждалъ; мой отецъ взялъ его у убитаго имъ Бьерна Сине-Зубаго. У меня есть еще другое замѣчательное оружіе, могучее копье, которое я самъ отбилъ у Харека, но имъ владѣть можетъ только человѣкъ, достигшій полнаго развитія своихъ физическихъ силъ.
   Прежде чѣмъ пуститься въ путь, названные братья принесли обильную жертву Фрею, богу временъ года, а въ самый день отплытія Гудбрандъ и Сигридъ проводили ихъ до кораблей и тамъ нѣжно простились съ ними.
   Послѣ пріятнаго и благополучнаго перехода они достигли Дамистадира, гдѣ Хьёрвардъ и Сигрлинъ приняли ихъ съ великою радостью. Они гордились своимъ сыномъ, который очень возмужалъ, а съ Хьялмаромъ также обошлись очень любезно, какъ съ названнымъ братомъ ихъ любимаго дѣтища.
   Все обстояло хорошо и мирно на Готландѣ; жатва созрѣла на поляхъ, и народъ дѣятельно занимался ея уборкой. Витязи Хьёрварда не были дома; они предприняли, съ большимъ числомъ кораблей, набѣги на Галлію и Британію. Юноши проводили большую часть своего времени въ атлетическихъ играхъ, а Иваръ не только посѣщалъ своихъ родственниковъ, жившихъ на островѣ, но и старался еще болѣе развить свои знанія въ судостроеніи, такъ какъ желалъ впослѣдствіи завести себѣ лучшіе въ странѣ корабли. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ любилъ хорошихъ лошадей и выѣзжалъ ихъ. Его два верховые коня славились во всѣхъ окрестныхъ мѣстностяхъ, а четверка лошадей, которыхъ онъ запрягалъ въ красивую четырехколесную повозку, блестѣли великолѣпной упряжью, украшенной золотомъ.
   Среди подобныхъ занятій и развлеченій Иваръ и его названный братъ провели три года въ Дамистадирѣ.
   

VII.
Первая экспедиція Ивара.

   Находясь въ Дамистадирѣ, Иваръ достигъ восемнадцати-лѣтняго возроста, когда молодые люди уже могли участвовать въ военныхъ набѣгахъ. Спустя нѣсколько дней послѣ этого, Хьёрвардъ, сидя на отцовскомъ курганѣ противъ своего дома, позвалъ Ивара и сказалъ ему:
   -- Отсюда съ кургана, гдѣ покоится твой дѣдъ, подвиги котораго извѣстны на всемъ сѣверѣ и будутъ вѣчно воспѣваться поэтами, ты можешь видѣть вокругъ себя могилы многихъ своихъ родичей, перешедшихъ въ Валгалу. Каждый изъ нихъ умеръ славной смертью. Здѣсь, окруженный ими, я хочу дать тебѣ тѣ же мудрые совѣты, которые мнѣ далъ отецъ по достиженіи мною твоего возроста. Я нашелъ ихъ очень полезными въ жизни, и они также принесутъ тебѣ пользу, если ты будешь ихъ соблюдать.
   Онъ смолкъ на минуту, а потомъ продолжалъ:
   -- Родичъ, слушай меня. Съ незапамятныхъ временъ сыновья вождей всегда отправляются на войну и сами пріобрѣтаютъ себѣ славу и богатства; движимое имущество никогда не переходитъ у насъ отъ отца къ сыну, а сожигается, или зарывается въ могилу вмѣстѣ съ покойникомъ. Хотя сыновья получаютъ землю и помѣстья, но они не могутъ сохранять отцовскаго титула и отцовской власти, если они сами не заслужили на войнѣ славы и не пріобрѣли богатствъ, идя по стопамъ своихъ предковъ.
   -- Ищи славы въ добрыхъ дѣлахъ, которыя никогда не умираютъ и сохранятся вѣчно въ памяти людей. Многіе люди со времени созданія міра одиноко проводили свою жизнь въ добываніи богатства и сдѣлались подъ конецъ скупцами. Ихъ сердца только радовались при видѣ золота. Но никого изъ нихъ не помнитъ потомство; ихъ имена и богатства исчезли, но слава скальдовъ и людей, совершившихъ великія дѣла, будетъ вѣчно жить, хотя бы по предопредѣленію норниръ они жили и умерли въ бѣдности. Поэтому, сынъ мой, раздавай щедро свои богатства и полученной данью пріобрѣтай преданность побѣжденныхъ тобой. Твори добрыя дѣла. Люди храбрые и великодушные живутъ на свѣтѣ лучше всѣхъ, а только глупцы боятся всего. Самый вѣрный другъ человѣка -- здравый смыслъ.
   -- Поранивъ врага и повергнувъ его къ своимъ ногамъ, никогда не наноси ему еще раны: это уже убійство. Впрочемъ, этотъ совѣтъ излишенъ, тебѣ подскажетъ его твоя собственная доблесть. Если ты умрешь въ бою, то значитъ Одинъ захотѣлъ взять тебя къ себѣ, а если ты одержишь побѣду надъ врагомъ, то значитъ Одинъ даровалъ ее тебѣ; въ томъ и другомъ случаѣ ты долженъ быть счастливъ. Сіяющая Валгала служитъ пріютомъ для храбрыхъ воиновъ, погибшихъ въ бою, и Одинъ ежедневно дѣлаетъ выборъ среди убитыхъ съ оружіемъ въ рукахъ. Эту залу убитыхъ легко узнать: ея кровля изъ стрѣлъ, стѣны изъ щитовъ, скамьи покрыты кольчугами. Въ ней пятьсотъ сорокъ дверей, и заразъ приходятъ въ нихъ восемьсотъ избранниковъ. Волкъ виситъ надъ главнымъ входомъ Валгалы. Старайся, чтобъ тебя встрѣтили тамъ съ большей честью, чѣмъ всѣхъ прежнихъ вождей, и войди въ Валгалу, обагренный кровью многихъ славныхъ подвиговъ. Одинъ дастъ побѣду своимъ сынамъ, богатство многимъ, краснорѣчіе и мудрость нѣкоторымъ, поэтическій даръ скальдамъ, удачу въ любви достойнымъ, побѣдоносное оружіе своимъ любимцамъ и попутный вѣтеръ мореходцамъ. Пора тебѣ идти на войну и сдѣлаться равнымъ по славѣ своимъ предкамъ.
   -- Если ты достигнешь извѣстности, то не будь надменнымъ и не кичись ею, потому что извѣстность даруется народомъ, и нѣтъ основанія гордиться передъ тѣми, кому ты всѣмъ обязанъ. Спокойное, скромное поведеніе никому не принесетъ вреда, а всѣ смѣются надъ гордецами. Многихъ людей успѣхъ дѣлаетъ дураками. Человѣкъ высокаго происхожденія и достигшій славы не долженъ никогда гордиться.
   Съ этими словами Хьёрвардъ далъ Ивару мечъ Ангрвадиль съ прекраснымъ дамасковымъ лезвеемъ и золотомъ украшенной рукояткой. Этотъ мечъ славился на всемъ сѣверѣ своимъ совершенствомъ, и поэты называли его: "пламенемъ Одина", "блескомъ побѣды", "рушителемъ щитовъ", "предводителемъ побѣдъ".
   -- Ангрвадиль,-- продолжалъ отецъ, пока Иваръ любовался мечемъ:-- находился въ нашей семьѣ много поколѣній и сегодня столь же хорошъ, какъ въ былые дни. Твой дѣдъ и я владѣли имъ въ шестидесяти бояхъ, и онъ всегда выходилъ побѣдителемъ. Никогда не отдавай его изъ семьи, потому что горе посѣтитъ ее, если этотъ мечъ не будетъ находиться въ рукахъ нашихъ родичей. Онъ не видалъ пораженія и,-- продолжалъ Хьёрвардъ, указывая на таинственныя золотыя буквы у самой рукоятки: -- смерть слѣдуетъ за причиненной имъ раной. Мой собственный же мечъ, Хротуи, ты получишь послѣ моей смерти.
   Иваръ поблагодарилъ отца и сказалъ, что этотъ подарокъ ему нравится болѣе, чѣмъ груды золота или большія помѣстья, и прибавилъ, что онъ не зналъ предопредѣленной ему норнирами судьбы, но надѣялся умереть на полѣ брани послѣ побѣды; онъ также поблагодарилъ отца за его добрые совѣты и заявилъ, что будетъ стараться слѣдовать его примѣру.
   Отъ отца онъ прямо пошелъ къ матери и спросилъ у нея:
   -- Покажи мнѣ тѣ плащи, которые много лѣтъ тому назадъ сивила Хейда сдѣлала моему отцу.
   Сигрлинъ открыла большой комодъ и отвѣчала:
   -- Вотъ они; время почти не испортило ихъ.
   Иваръ выбралъ изъ нихъ самые два большіе плаща съ рукавами и капюшонами, которые даже закрывали лицо; ихъ считали неуязвимыми для мечей и стрѣлъ, такъ какъ при шитьѣ ихъ произносились заклинанія и совершались всевозможныя чары.
   На слѣдующій день Иваръ пошелъ къ отцу съ своимъ названнымъ братомъ и сказалъ:
   -- Объясни намъ отецъ, который изъ викинговъ по твоему мнѣнію самый могучій и храбрый.
   -- Вы молодые люди думаете, что никто не можетъ противостоять вамъ,-- отвѣчалъ Хьёрвардъ:-- но я знаю двухъ викинговъ, Сигурда и Сигмунда, которые великіе витяви.
   -- Много у нихъ кораблей?
   -- Тридцать и на каждомъ сто двадцать людей.
   -- Гдѣ они живутъ?
   -- Въ южной части Свитьёда; зимой они остаются дома, а лѣтомъ ходятъ по свѣту на своихъ судахъ.
   -- Мы найдемъ ихъ и вступимъ съ ними въ бой,-- воскликнули въ одинъ голосъ названные братья: -- тогда увидимъ, кто первые викинги въ странѣ.
   Вскорѣ вернулись витязи Хьёрварда, съ богатой наживой, захваченной ими въ римскихъ провинціяхъ, и Хьёрвардъ просилъ нѣкоторыхъ изъ нихъ принять участіе въ экспедиціи сына, который, по его словамъ, былъ еще неопытенъ въ дѣлѣ войны.
   Названные братья дѣятельно принялись за подготовку своего флота, на что потребовалось немного времени. Иваръ помѣстилъ на своемъ кораблѣ "Елиди" двѣсти сорокъ избранныхъ по силѣ и ловкости витязей. Хьялмаръ также вооружилъ свое судно "Трани" искусными стрѣлками изъ лука и метальщиками изъ пращей. Они оба подняли свои флаги на мачтахъ, и когда все было готово къ отплытію, то Иваръ пошелъ объявить объ этомъ отцу.
   -- Скажи мнѣ,-- произнесъ онъ,-- какія по-твоему предзнаменованія говорятъ въ пользу успѣха морской экспедиціи.
   -- Много предзнаменованій существуетъ для людей, которые умѣютъ читать въ нихъ судьбу,-- отвѣчалъ Хьёрвардъ: -- полетъ чернаго ворона обѣщаетъ побѣду, а ни одинъ витязь не долженъ сражаться при послѣднихъ лучахъ солнца. Если, выѣзжая на бой, твоя лошадь спотыкнется, или ты упадешь, то тебя ожидаетъ опасность. Если, собравшись въ дорогу, ты увидишь передъ собой волковъ, то это хорошій признакъ. Вотъ часть предзнаменованій, могущихъ предостеречь тебя. Но, кромѣ того, я еще хочу тебѣ дать нѣсколько совѣтовъ. Не легко предводителю людей добиться мудрости и славы. Въ битвахъ важнѣе всего зоркій взглядъ, а тотъ, кто хочетъ добыть богатства, долженъ вставать рано. Рѣдко сонный волкъ достаетъ добычу, или сонный витязь одерживаетъ побѣду. Храбрость выше всякаго оружія, и я видалъ, какъ храбрецы побѣждали тупыми мечами. Вообще въ битвѣ полезнѣе быть храбрымъ, чѣмъ трусомъ, и настоящему витязю слѣдуетъ быть не только храбрымъ и смѣлымъ, но также осмотрительнымъ и осторожнымъ. Дураки думаютъ, что они будутъ жить вѣчно, если избѣгаютъ битвы, но старость вмѣсто стрѣлы или меча все-таки уноситъ ихъ въ могилу.
   Потомъ Хьёрвардъ проводилъ молодыхъ людей до ихъ судовъ и нѣжно простился съ ними.
   Сначала они шли на парусахъ, но потомъ вѣтеръ спалъ, и пришлось взяться за весла. Когда изъ глазъ исчезла земля, то надъ кораблями пролетѣлъ воронъ, громко каркая. Иваръ посмотрѣлъ на него, а Хьялмаръ спросилъ:
   -- Это значитъ что нибудь?
   -- Да,-- отвѣчалъ Иваръ.
   Вскорѣ пролетѣлъ и другой воронъ, и Хьялмаръ такъ заглядѣлся на него, что едва не выпустилъ изъ рукъ весла.
   -- Ты что-то очень озабоченъ карканьемъ ворона,-- сказалъ Иваръ:-- ты понимаешь его смыслъ?
   -- Не совсѣмъ.
   -- А я понимаю,-- произнесъ Иваръ, когда пролетѣлъ третій воронъ съ такимъ же карканьемъ, но гораздо ближе, чѣмъ первые два:-- это предзнаменованіе, что мы одержимъ побѣду надъ викингами, противъ которыхъ теперь идемъ. Отецъ мнѣ объяснилъ, что таково значеніе полета ворона надъ отправляющимся въ экспедицію кораблемъ.
   Чрезъ нѣсколько времени они подошли къ берегу Свитьёда и бросили якорь противъ высокаго мыса. Они разбили палатки на палубѣ для ночлега, но прежде чѣмъ спать, стали при свѣтѣ фонаря играть въ шахматы. Корабельныя шахматныя доски имѣли отверстіе въ каждомъ квадратѣ, а фигуры были снабжены шпиньками, такъ что качка не могла помѣшать игрѣ. Наконецъ, утомившись игрой, они легли на свои кожаные мѣшки и крѣпко заснули.
   На слѣдующее утро Иваръ вышелъ на берегъ, чтобы собрать свѣдѣнія, но никого и ничего не видѣлъ передъ собой. Только пройдя чрезъ весь мысъ на противоположную сторону, онъ очутился передъ цѣлымъ флотомъ изъ тридцати кораблей, стоявшихъ на якорѣ близъ берега. Всѣ воины съ этихъ судовъ предавались на землѣ атлетическимъ играмъ: одни боролись, другіе бѣгали и прыгали, а третьи стрѣляли изъ луковъ въ цѣль, или рубились на мечахъ.
   Этимъ флотомъ командовали Сигмундъ и Сигурдъ, тѣ самые викинги, о которыхъ Хьёрвардъ говорилъ названнымъ братьямъ.
   Иваръ тотчасъ вернулся съ этой доброй вѣстью.
   -- Что намъ дѣлать?-- спросилъ Хьялмаръ.
   -- Мы раздѣлимъ нашихъ людей и корабли на два равныхъ отряда,-- отвѣчалъ Иваръ:-- ты съ однимъ изъ нихъ обогнешь мысъ и поднимешь боевой крикъ, выставивъ красный щитъ на мачтѣ, а я высажу на берегъ съ этой стороны двѣ трети моихъ воиновъ и также подниму боевой крикъ. Быть можетъ, ихъ поразитъ наше неожиданное появленіе, и они уйдутъ въ лѣсъ, чѣмъ все и покончится.
   Хьялмаръ и Иваръ поступили согласно этому плану, но Сигмундъ и Сигурдъ, услыхавъ боевые крики на водѣ и землѣ, нимало не смутились, а ихъ воины продолжали свои игры. Тогда Хьялмаръ вышелъ на берегъ и, встрѣтивъ Ивара, сказалъ ему:
   -- Они не обращаютъ никакого вниманія на насъ,-- что мы теперь будемъ дѣлать?
   -- Очень просто,-- отвѣчалъ Иваръ:-- мы не нападемъ на нихъ врасплохъ, а подождемъ дозавтра.
   На слѣдующее утро названные братья высадили на берегъ всѣхъ своихъ воиновъ и двинулись на Сигмунда и Сигурда, которые, выстроивъ своихъ людей, ожидали боя.
   Увидавъ приближеніе Хьялмара и Ивара, Сигмундъ и Сигурдъ пошли къ нимъ навстрѣчу. Сигурдъ былъ очень родовитый и могущественный викингъ. Онъ предпринималъ далекія экспедиціи и видѣлъ много странъ, неизвѣстныхъ большинству его соплеменниковъ; онъ былъ небольшаго роста, и въ волосахъ его пробивалась сѣдина, такъ что онъ былъ старшій изъ четырехъ сошедшихся витязей.
   Сигмундъ былъ моложе его, но старше Ивара и Хьялмара, и также принадлежалъ къ высокому роду.
   -- Кто вашъ предводитель?-- спросилъ Сигурдъ у молодыхъ людей.
   -- У насъ не одинъ предводитель,-- отвѣчалъ Иваръ.
   -- Какъ тебя зовутъ?-- спросилъ Сигмундъ.
   -- Мое имя -- Иваръ и я сынъ Хьёрварда изъ Дамистадира, а это мой названный братъ -- Хьялмаръ, сынъ Гудбранда, съ острова Энгеля.
   -- Зачѣмъ вы пришли сюда?
   -- Я хочу знать, кто изъ насъ сильнѣе.
   -- Сколько у васъ кораблей?
   -- Двадцать,-- отвѣчалъ Иваръ:-- а у васъ сколько?
   -- Тридцать,-- отвѣчалъ Сигурдъ.
   -- Значитъ на вашей сторонѣ перевѣсъ.
   -- Воины съ нашихъ десяти судовъ не примутъ участія въ битвѣ,-- сказалъ Сигурдъ: -- и мы будемъ драться одинъ противъ одного.
   -- Это честный бой,-- отвѣчалъ Иваръ:-- и такъ слѣдуетъ сражаться храбрымъ людямъ.
   Немедленно обѣ стороны выстроились другъ противъ друга, и начался бой, который длился цѣлый день. Съ наступленіемъ ночи подняли мирный щитъ, и Сигурдъ спросилъ Ивара:
   -- Какого ты мнѣнія о сегодняшней битвѣ?
   -- Я очень доволенъ ею.
   -- Хочешь завтра продолжать игру?
   -- Да, я никогда не видывалъ такихъ достойныхъ противниковъ. Мы возобновимъ бой съ разсвѣтомъ.
   На ночь воины той и другой стороны удалились въ свои палатки, и раненнымъ была оказана помощь.
   На слѣдующее утро бой возобновился и продолжался до ночи. Тогда снова былъ поднятъ мирный щитъ, и снова Сигурдъ спросилъ Ивара, доволенъ ли онъ второй битвой.
   -- Да,-- отвѣчалъ юноша.
   -- Что же, ты хочешь продолжать бой на третій день?
   -- Да, но на третій день покончимъ бой.
   Услыхавъ это, Сигурдъ, человѣкъ очень разсудительный, сказалъ:
   -- А что, если мы побѣдимъ, то найдемъ ли большую добычу на вашихъ судахъ?
   -- Никакой,-- отвѣчалъ Иваръ: -- мы въ это лѣто не добыли ничего.
   -- Въ такомъ случаѣ я никогда не видалъ такихъ дураковъ, какъ мы четверо. Оказывается, что мы сражаемся изъ одного самолюбія.
   -- Что же ты предлагаешь?
   -- Сдѣлаемся названными братьями, потому что мы всѣ одинаковой доблести.
   -- Хорошо сказано,-- отвѣчали Иваръ и Хьялмаръ въ одинъ голосъ:-- если мы сдѣлаемся названными братьями, то станемъ величайшими викингами въ странѣ, что, конечно, принесетъ большую пользу каждому изъ насъ.
   На слѣдующее утро были сдѣланы приготовленія для торжественнаго обряда, которымъ, согласно древнему обычаю, заключались вѣчныя узы дружбы между названными братьями, которые обязывались стоять всю жизнь другъ за друга и дѣлить общія опасности.
   Прежде всего четыре викинга вырѣзали три полукруглыхъ слоя торфа, одинъ конецъ которыхъ прикрѣпили, къ землѣ, а другой къ высокому копью, которое водрузили въ землю; такимъ образомъ подъ эти слои торфа могли подойти братающіеся викинги.
   Всѣ воины съ обѣихъ сторонъ были собраны для этой церемоніи. День былъ прекрасный, лѣтній; солнце ярко сіяло, природа улыбалась, птицы пѣли въ рощахъ, бабочки и пчелы перелетали съ цвѣтка на цвѣтокъ. Никому бы не вошла въ голову мысль при видѣ этой картины, что въ предыдущіе дни тутъ происходилъ кровавый бой.
   Среди общаго молчанія Сигурдъ вышелъ впередъ и, обращаясь къ остальнымъ тремъ викингамъ, сказалъ:
   -- Вамъ извѣстно, что съ незапамятныхъ временъ люди, братающіеся между собой, обязываются мстить другъ за друга?
   -- Да,-- отвѣчали въ одинъ голосъ Хьялмаръ, Иваръ и Сигмузндъ.
   Затѣмъ всѣ четверо подошли подъ слои торфа и, пустивъ себѣ кровь изъ ладони, дозволили ей свободно течь въ углубленіе, сдѣланное у ихъ ногъ и наполненное мягкой землей; когда достаточно смѣшалось крови и земли, они встали на колѣни и поклялись Одиномъ, Фреемъ, Ньордомъ и другими богами, что свято сохранятъ братскій союзъ, въ удостовѣреніе чего крѣпко пожали другъ другу руки.
   Вмѣстѣ съ тѣмъ новые названные братья обязались никогда не грабить торговцевъ, и если, въ случаѣ войны, понадобится силой взять у нихъ припасы, то уплатить ихъ стоимость, а также никогда и ни подъ какимъ видомъ не грабить женщинъ, какъ бы онѣ богаты ни были, и не приводить ихъ помимо желанія на свои корабли. Если же послѣднее обязательство было бы не исполнено, и кто нибудь изъ нихъ или ихъ воиновъ оказался бы въ этомъ виновнымъ, то онъ лишался жизни.
   Кромѣ того, они порѣшили, что будутъ владѣть сообща захваченной въ своихъ экспедиціяхъ добычей, и что тотъ, кто будетъ изъ нихъ дольше жить, похоронитъ остальныхъ и скроетъ въ ихъ могилахъ такое количество сокровищъ, какое найдетъ достойнымъ ихъ званія.
   Здѣсь не лишне сказать, что до самой своей смерти всѣ четыре названныхъ брата нѣжно любили другъ друга и не нарушили ни одного изъ взятыхъ на себя обязательствъ.
   Первымъ дѣломъ, которое порѣшили сообща совершить новые названные братья, было посѣщеніе Гудмунда, отца Сигурда, который былъ могущественный херсиръ и господствовалъ надъ большимъ островомъ, называемымъ теперь Оландомъ и лежащимъ близъ нынѣшней Швеціи. Они подняли паруса на своихъ судахъ и послѣ непродолжительнаго, пріятнаго путешествія, бросили якорь въ бухтѣ, на берегу которой находится въ настоящее время мирный городокъ Боргольмъ, а тогда жилъ Гудмундъ въ мѣстечкѣ, окруженномъ могилами его предковъ.
   Названнымъ братьямъ былъ устроенъ радушный пріемъ, и они много пировали, много пили; при этомъ Ивару было отведено на празднествахъ второе почетное мѣсто.
   Спустя недѣлю, они собрались въ путь съ цѣлью навѣстить Гудбранда и увѣдомить его о заключеніи братскаго союза. Передъ отплытіемъ судовъ, Гудмундъ проводилъ своихъ гостей до берега и подарилъ своему сыну, Сигурду, три знаменитыя стрѣлы, украшенныя золотомъ.
   -- Эти стрѣлы,-- сказалъ онъ: -- твой прадѣдъ Кетиль-Хенгъ отнялъ у Гузи, повелѣвавшаго финнами. Онѣ принадлежатъ глубокой старинѣ и бьютъ безъ промаха въ цѣль.
   Сигурдъ поблагодарилъ отца и прибавилъ, что никакой подарокъ не могъ быть для него пріятнѣе этого.
   Отправившись въ путь, названные братья вскорѣ поровнялись съ красивой бухтой и, выйдя на берегъ, увидали большое стеченіе народа. Оказалось, что тамъ должна была произойти ордалія, или божій судъ. Одна рабыня, по имени Хьерка, сказала Вемунду, мѣстному херсиру, что она видѣла, какъ его жена Гунвора гуляла съ неизвѣстнымъ человѣкомъ. Вемундъ очень любилъ жену и потому сильно загрустилъ; но, прежде чѣмъ отомстить измѣнницѣ, онъ хотѣлъ убѣдиться въ справедливости словъ рабыни и сказалъ женѣ, въ чемъ онъ ее подозрѣваетъ. Та пришла въ ярость и отчаяніе.
   -- Я приму какую угодно клятву, что никогда ни съ кѣмъ не гуляла,-- воскликнула она:-- а въ доказательство, что слова рабыни клевета, подвергни ее ордаліи и вызови Хальфдана, повелителя Зеландіи, для освященія кипящаго котла.
   Названные братья подоспѣли во время, чтобы видѣть этотъ божій судъ. Хальфданъ, въ присутствіи сотенъ свидѣтелей, освятилъ, кипѣвшую въ котлѣ, воду знаменіемъ молотка Тора и опустилъ въ него святой бѣлый камень, который обвиняемый, или обвиняемая должны были вынуть, при чемъ они признавались виновными, если рука ихъ выходила ошпаренной изъ воды.
   Когда все было готово, Гунвора громко сказала:
   -- Я не могу призвать своихъ братьевъ для отомщенія за клевету противъ меня, потому что они всѣ умерли, но я клянусь, что невинна. Пусть Хьерка вынетъ изъ котла камень въ доказательство справедливости своего обвиненія.
   Хьерка опустила руку въ кипятокъ и выдернула ее совершенно ошпаренную. Народъ единогласно призналъ ее виновной въ клеветѣ и предалъ смерти, утопивъ въ грязной лужѣ.
   На слѣдующій день дядя Сигурда, Кнутъ, дряхлый старикъ, чувствовавшій приближеніе смерти и не желавшій умереть въ постели, рѣшилъ броситься въ море съ высокаго утеса. Этотъ, повидимому, странный поступокъ объяснялся тѣмъ, что по древнему вѣрованію въ Валгалу попадалъ только витязь, убитый въ бою, или добровольно бросившійся въ море. Вся семья послѣдовала за старикомъ на берегъ моря, и онъ тамъ, при общей радости, совершилъ роковой прыжокъ. Всѣ превознесли до небесъ его мужество, и его похоронили подъ высокимъ курганомъ.
   Послѣ этихъ двухъ событій, названные братья продолжали свое путешествіе вдоль береговъ Скандинавскаго полуострова. Спустя нѣсколько дней они бросили якорь въ устьѣ рѣки, противъ острова Энгеля, такъ какъ не стоило заѣзжать въ Храфнисту, гдѣ не было въ то время Гудбранда и его жены, которые поѣхали навѣстить друзей на берега теперешняго фіорда Христіаніи.
   Тамъ господствовалъ храбрый херсиръ, по имени Готрекъ Старый, который когда-то былъ могущественнымъ и славнымъ викингамъ, но ужъ давно, по старости, пересталъ ходить на войну. У него было девять сыновей, которые всѣ пріобрѣли себѣ славу въ битвахъ и умерли въ бою.
   Въ честь названныхъ братьевъ и ихъ воиновъ былъ устроенъ Готрекомъ великолѣпный пиръ, а его прекрасная дочь, явившись въ банкетную залу, въ сопровожденіи нѣсколькихъ молодыхъ дѣвушекъ, подошла къ Ивару, который занималъ почетное мѣсто противъ хозяина, и, подавъ ему золотой рогъ съ медомъ, сказала:
   -- Да здравствуетъ Иваръ, сынъ Хьёрварда, и да здравствуютъ всѣ, прибывшіе съ нимъ, витязи и воины!
   Три дня продолжались пиры у Готрека, а затѣмъ его гости отправились далѣе. Вскорѣ поднялась буря, и флотъ названныхъ братьевъ искалъ убѣжища въ устьѣ рѣки, теперь извѣстной подъ названіемъ Хамсъ. Конечно, предварительно на мачтахъ были выставлены мирные щиты.
   Этой страной правилъ херсиръ Арифидъ и, увидавъ флагъ на кораблѣ Ивара, призналъ въ немъ сына Хьёрварда, своего товарища по оружію и названнаго брата, а потому тотчасъ послалъ гонцовъ пригласить къ себѣ прибывшихъ витязей.
   Но прежде чѣмъ принять это предложеніе, Иваръ, обратясь къ своимъ товарищамъ, сказалъ:
   -- Остережемся слишкомъ большого употребленія крѣпкихъ напитковъ. Въ дорогѣ человѣку всего дороже сохранить здравый смыслъ, а ничто такъ гибельно не дѣйствуетъ на него, какъ пьянство. Крѣпкіе напитки и распри причиняютъ всего болѣе горя людямъ. Все-таки отъ предлагаемой чарки отказаться нельзя, но надо пить умѣренно.
   Послѣ этого Иваръ и его товарищи въ праздничныхъ одеждахъ сошли на берегъ, и ихъ повели въ банкетную залу, гдѣ Арифидъ устроилъ въ честь ихъ великолѣпный пиръ.
   У него была дочь, славившаяся красотой и талантами, по имени Ингегерда. Она явилась въ валу въ богатой, привезенной ея отцомъ съ береговъ Каспійскаго моря, красной шерстяной одеждѣ, вышитой золотомъ и украшенной треномъ въ нѣсколько футъ длины. Ея волосы граціозно ниспадали на плечи, а на ея лбу красовался богатый золотой вѣнчикъ. На бѣлоснѣжной шеѣ виднѣлось ожерелье изъ мелкихъ золотыхъ бусъ; золотой поясъ придавалъ еще большую красоту ея тонкой таліи; на ея рукахъ были два тонкихъ спиральныхъ золотыхъ браслета, а на одномъ изъ пальцевъ правой руки виднѣлось также спиральное кольцо, оканчивавшееся головой змѣи и нѣкогда принадлежавшее ея матери.
   Прежде чѣмъ начался пиръ, Арифидъ бросилъ жребій насчетъ того, съ кѣмъ изъ красивыхъ подругъ его дочери сидѣть каждому изъ гостей. Ивару досталась сама Ингегерда, и съ ней ему пришлось весь вечеръ сидѣть и пить.
   Помѣщаясь рядомъ съ нимъ, Ингегердъ гордо произнесла:
   -- На что ты годишься, юноша? Ты никогда не кормилъ волковъ горячей кровью, никогда не слыхалъ, какъ вороны каркаютъ на полѣ битвы, никогда не бывалъ тамъ, гдѣ скрещиваются мечи.
   Этими словами она хотѣла сказать, что Иваръ никогда не бывалъ на войнѣ, а потому недостоинъ сидѣть рядомъ съ ней.
   Иваръ посмотрѣлъ на гордую красавицу и отвѣчалъ:
   -- Я работалъ мечемъ, вороны летали надо мной, я бывалъ на войнѣ и одерживалъ верхъ на многихъ поединкахъ. Не кичись предо мной, дѣвица: я, подобно тебѣ, происхожу отъ Одина. Сынъ Хьёрварда слѣдуетъ по стопамъ своего отца.
   Ингегердъ улыбнулась, и они долго весело разговаривали и много пили. Ничѣмъ на свѣтѣ такъ не дорожили скандинавскія женщины, какъ храбростью мужчинъ, и съ удовольствіемъ проводили время съ доблестными витязями.
   За банкетомъ подавали вино, пиво и медъ въ золотыхъ кубкахъ, привезенныхъ изъ Греціи, и въ серебряныхъ, вывезенныхъ съ береговъ Чернаго моря. Пища, подаваемая на серебрѣ, состояла изъ жареныхъ свинины, телятины, дичи и рыбы. Хлѣбъ былъ двоякаго рода: мягкій ржаной и твердый, тонкій, въ родѣ лепешекъ, какъ до сихъ поръ употребляется въ Норвегіи.
   Когда мужчины уже выпили столько, что женщинамъ нельзя было оставаться съ ними, то Ингегерда и ея подруги удалились. Но молодая красавица не могла спать въ эту ночь и все думала объ Иварѣ.
   На слѣдующее утро она приготовила напитокъ, благодаря которому онъ долженъ былъ забыть предметъ своей любви, если таковой былъ у него, и послала за нимъ служанку, чтобъ пригласить его въ свою свѣтлицу. Этотъ напитокъ состоялъ изъ ледяной морской воды, священной крови, внутренности рыбы, незрѣлаго зерна пшеницы, кишки принесеннаго въ жертву богамъ животнаго, многочисленныхъ растеній, жженыхъ желудей, золы и вареной свиной печенки; все это мѣшалось вмѣстѣ съ различными заклинаніями, и еще прибавлялись мистическія письмена, окрашенныя красною краской. Когда Иваръ явился къ ней въ свѣтелку, то она попросила его выпить этотъ напитокъ, что онъ и сдѣлалъ; но имѣлъ ли напитокъ, или нѣтъ дѣйствительной силы, осталось не доказаннымъ, такъ какъ у Ивара не было предмета любви.
   На третій день названные братья стали собираться въ дорогу, и хотя Арифидъ просилъ ихъ остаться далѣе, но Иваръ сказалъ:
   -- Всегда надо уходить во время. Гость не долженъ оставаться слишкомъ долго; даже любимый человѣкъ можетъ опротивѣть слишкомъ продолжительнымъ пребываніемъ.
   Они разстались подружески: Иваръ и Арифидъ помѣнялись дорогими подарками, а Ингегерда съ тяжелымъ сердцемъ смотрѣла на отплывшіе корабли, которые увозили отъ нея Ивара. Она грустно спрашивала себя, увидитъ ли она его еще когда либо, и не знала, что, по приговору норниръ, имъ не суждено было никогда болѣе встрѣтиться.
   Теперь Гудбрандъ и Сигридъ уже вернулись въ Храфнисту, и названные братья заѣхали туда. Хьялмаръ остался тамъ у родителей на зиму, а Иваръ съ Сигурдомъ и Сигмундомъ отправился въ Дамистадиръ, гдѣ родители встрѣтили его съ радостью.
   

VIII.
Праздничныя жертвоприношенія.

   Хьёрвардъ строго исполнялъ свои священныя обязанности и ревностно совершалъ установленныя жертвоприношенія. Главный Готландскій храмъ находился въ Дамистадирѣ, и каждый обитатель острова платилъ извѣстный налогъ на содержаніе храма и на жертвоприношенія. Священное зданіе помѣщалось между городомъ и курганомъ, подъ которымъ были погребены предки Хьёрварда, оно походило на всѣ подобные храмы въ странѣ викинговъ и имѣло 250 фут. длины и 125 ширины. Его сосновыя стѣны выдержали много бурь и непогодъ втеченіе нѣсколькихъ столѣтій. Никому не дозволялось входить въ храмъ съ оружіемъ, и доступъ въ него былъ возбраненъ всякому, совершившему преступленіе, наказуемое закономъ, а также запрещалось ссориться, или тѣмъ болѣе драться внутри его священныхъ стѣнъ. Кто же нарушалъ эти постановленія, признавался внѣ закона, и каждый могъ его убить, какъ волка.
   Внутри храма, прямо противъ двери, стояло высокое золотое сидѣнье, которое занималъ Хьёрвардъ, какъ херсиръ и верховный жрецъ. Стѣны были богато украшены золотомъ, серебромъ и драгоцѣнными тканями. На двери была золотая скоба. Въ крайнемъ концѣ храма находился алтарь, устроенный съ большимъ искусствомъ. На немъ постоянно, днемъ и ночью поддерживался священный огонь, и находились большое золотое кольцо, на которомъ принимали присягу, а также громадный мѣдный сосудъ съ кровью отъ принесенныхъ въ жертву животныхъ. Всѣ эти предметы считались одинаково священными.
   Въ году было три главныхъ жертвоприношенія, на которыя народъ стекался отовсюду. Первое -- осеннее, въ мѣсяцѣ Гой, или октябрѣ, служило привѣтствіемъ наступавшей зимѣ, и по этому случаю были большіе праздники и выпивки; второе -- зимнее, или святочное, происходило среди зимы въ мѣсяцѣ Торъ. Это былъ праздникъ въ честь Фрея и имѣлъ цѣлью обезпечить странѣ хорошій, обильный и мирный годъ. Третье -- происходило въ честь Одина, въ началѣ весны, по нашему, въ срединѣ апрѣля, прежде чѣмъ начинались экспедиціи викинговъ, и смыслъ его заключался въ призваніи на страну счастія и побѣды.
   Иваръ вернулся въ Дамистадиръ послѣ осенняго праздника, такъ какъ къ этому времени возвращались домой всѣ балтійскіе викинги, не зимовавшіе въ чужеземныхъ странахъ, изъ боязни льдовъ, хотя море у береговъ Зеландіи, Фіоніи и Норвегіи за немногими исключеніями, никогда не замерзало. Но предстояло вскорѣ празднованіе святокъ, и зимнее жертвоприношеніе, самый важный праздникъ въ году, должно было произойти на этотъ разъ съ особымъ торжествомъ въ Дамистадирѣ. Черныхъ быковъ, борововъ, лошадей и соколовъ откармливали для этой цѣли въ большемъ количествѣ, чѣмъ обыкновенно. Съ разныхъ сторонъ прибывалъ народъ въ Дамистадиръ со своей провизіей и пивомъ.
   Наканунѣ праздника, когда прибыли всѣ, желавшіе присутствовать при жертвоприношеніи, Хьёрвардъ, во главѣ громадной процессіи, повелъ, по обыкновенію, къ храму борова искупленія, который былъ посвященъ Фрею. Это животное отличалось красотой и величиной, а его щетина казалась золотой. Согласно священному обряду сѣверныхъ странъ на этомъ боровѣ давались обѣты викингами, при чемъ одной рукой клявшійся держался за голову животнаго, а другой за щетину. Между викингами и витязями, долженствовавшими давать этотъ разъ обѣты, находились Гамундъ Храбрый, Хромундъ Смѣлый, Ингальдъ Черноокій, Иваръ и многія другія высокопоставленныя лица.
   Въ первый вечеръ церемоніи жертвоприношенія приготовленныя животныя были заколоты въ безмолвной тишинѣ, а ихъ кровь собрана въ жертвенный сосудъ, который предварительно снятъ съ алтаря и снова туда поставленъ съ кровью, которую Хьёрвардъ освятилъ, сдѣлавъ рукой знаменіе молота Тора. Затѣмъ алтарь, стѣны храма извнѣ и внутри, а также весь собравшійся народъ были окроплены кровью.
   Послѣ этого мясо принесенныхъ въ жертву животныхъ положили въ большіе котлы, висѣвшіе надъ кострами, устроенными среди храма, и Хьёрвардъ также освятилъ готовившуюся пищу знаменіемъ молота Тора. Одинаково было освящено и пиво, которымъ наполнили роги. Когда всѣ эти церемоніи были окончены, и пища готова, то народъ усѣлся по стѣнамъ храма, и начался пиръ.
   Первый рогъ, или тостъ, былъ выпитъ за Одина, за побѣду викинговъ и продленіе могущества Хьёрварда, а второй за Тора и всѣхъ, которые надѣялись на свою силу и храбрость. Слѣдующіе тосты были за Ньерда и Фрея, а вмѣстѣ съ тѣмъ за благоденствіе и миръ. Но самый важный тостъ былъ за Брага, бога поэзіи, такъ какъ во время этого тоста произносились обѣты, которые должны быть исполнены въ теченіе года, при чемъ каждый, давшій обѣтъ, обязанъ былъ или совершить то, что обязался сдѣлать подъ клятвой, или умереть.
   Какъ только былъ провозглашенъ этотъ тостъ, Хьёрвардъ всталъ и далъ обѣтъ, что онъ прогонитъ отъ береговъ Галліи и Британіи всѣ римскія суда, которыя посмѣютъ туда явиться, или умретъ, исполняя свой долгъ.
   -- Это плохой обѣтъ,-- сказалъ Хромундъ Смѣлый: -- немного надо силы и храбрости, чтобы прогнать съ моря римлянъ. Произнеси болѣе важный обѣтъ, который доказалъ бы вполнѣ твою доблесть, а затѣмъ я произнесу свой.
   -- Ты правъ, Хромундъ,-- отвѣчалъ Хьёрвардъ.-- Клянусь, что я пойду войной на Галлію и Британію и вернусь оттуда съ большой добычей; кромѣ того, клянусь принести въ жертву всѣхъ взятыхъ въ плѣнъ и ихъ кровью окрасить алтарь нашихъ боговъ; наконецъ клянусь, что если римляне дерзнутъ впервые пройти на своихъ судахъ въ нашу страну, на что они еще никогда не рѣшались, то ни одинъ изъ нихъ не вернется на родину.
   -- Этотъ обѣтъ сильнѣе перваго, названный братъ,-- сказалъ Хромундъ: -- но нечего опасаться, чтобы римляне пришли къ намъ, такъ какъ они питаютъ страхъ къ нашимъ витязямъ и судамъ, но мнѣ по сердцу твое клятвенное обѣщаніе пойти противъ ихъ твердынь въ Галліи и Британіи. Я клянусь, что приму участіе въ твоей экспедиціи противъ римлянъ, со всѣми моими судами и воинами; клянусь, что я вернусь на родину только, если ты вернешься, а умру въ бою, если тебѣ суждено перейти въ Валгалу.
   Тогда всталъ Гомундъ Храбрый и сказалъ:
   -- Клянусь послѣдовать за вами, Хьёрвардъ и Хромундъ, и не только вмѣстѣ съ вами предамъ грабежу отдаленныя провинціи Римской имперіи, но и проникну въ Средиземное море. Мы докажемъ римлянамъ, что они не могутъ выдержать напора сѣверянъ какъ на водѣ, такъ и на землѣ.
   Вслѣдъ за нимъ поднялся Ингальдъ Черноокій и произнесъ:
   -- Я клянусь идти съ вами, водрузить мое знамя на берегахъ Британіи и тамъ основать колонію, которой римляне не посмѣютъ безпокоить.
   Иваръ также поклялся, что будетъ сопровождать отца въ его экспедиціи, и много другихъ обѣтовъ было дано въ эту ночь.
   Когда былъ произнесенъ послѣдній обѣтъ, то приступили къ тостамъ въ честь умершихъ родителей. Сцена приняла торжественный и трогательный характеръ, такъ какъ нѣкоторые изъ этихъ родичей умерли нѣсколько лѣтъ передъ тѣмъ, а другіе за много столѣтій, но всѣ одинаково храбро старались придать странѣ викинговъ страшный для всѣхъ иностранцевъ характеръ. Вспомнивъ покойниковъ, всѣ присутствующіе поднялись со своихъ мѣстъ и подъ клятвой обязались идти по ихъ слѣдамъ.
   Тѣ изъ обитателей страны, которые не могли прійти въ храмъ, приносили жертвы дома, и праздникъ продолжался тринадцать дней.
   Въ слѣдующемъ апрѣлѣ, послѣ жертвоприношенія въ честь Одина и побѣды, всѣ викинги и витязи стали подготовлять свои суда къ общей громадной экспедиціи противъ римскихъ провинцій, а также для усиленія колоній, основанныхъ ихъ соотечественниками въ Британіи, Галліи, Фрисландіи и другихъ странахъ. Особенно большія приготовленія дѣлали тѣ викинги, которые произнесли обѣты на зимнемъ праздникѣ въ Дамистадирѣ, а всего энергичнѣе дѣйствовалъ Хьёрвардъ, который послалъ оповѣстить всѣхъ обитателей его области о готовящейся экспедиціи. Онъ собралъ флотъ изъ нѣсколькихъ сотенъ судовъ, экипажъ которыхъ состоялъ изъ доблестныхъ воиновъ и моряковъ со всего балтійскаго прибрежья нынѣшней Норвегіи и Батегата, такъ какъ всѣ знали, что его предпріятія всегда увѣнчиваются побѣдой.
   Всюду происходили тинги, или народныя собранія, на которыя всѣ свободные люди должны были явиться и показать, что у нихъ въ полномъ порядкѣ мечи, копья, сѣкиры и щиты. Каждый бондъ долженъ былъ, по первому призыву, поспѣшить на сборный пунктъ съ лукомъ и съ двумя дюжинами стрѣлъ.
   Хьялмаръ прибылъ въ Дамистадиръ съ Энгеля съ сотней судовъ, а за нимъ на другой день послѣдовали его родственники съ двумя стами кораблями. Также явились къ величайшей радости Ивара и Хьялмара ихъ названные братья Сигмундъ и Сигурдъ, съ пятьюдесятью судами у каждаго. Вообще прибыло столько судовъ, что море противъ Дамистадира казалось лѣсомъ мачтъ.
   Ничѣмъ на свѣтѣ такъ не дорожили викинги, какъ своими судами, и для нихъ они не жалѣли ни своихъ богатствъ, ни своего искусства, а соперничали другъ съ другомъ насчетъ превосходства своего флота. Драконка Хьёрварда была самымъ могучимъ изъ военныхъ судовъ, собравшихся передъ Дамистадиромъ, и развѣвавшійся на его главной мачтѣ флагъ былъ украшенъ вышитымъ золотомъ изображеніемъ вороновъ Одина.
   Наканунѣ отплытія Иваръ и Хьялмаръ пошли къ сивиллѣ, по имени Хельгѣ, которая, натирая своими руками тѣла людей, отправлявшихся на войну, предохраняла ихъ своимъ заговоромъ отъ ранъ. Названные братья, кромѣ того, имѣли кольчуги, которыя обладали свойствомъ предохранять отъ ударовъ мечей. На время своего отсутствія Хьёрвардъ передалъ свою власть Сигрлинъ.
   Наконецъ раздались звуки роговъ, и флотъ двинулся въ путь къ югу. По дорогѣ къ нему присоединялось значительное число новыхъ судовъ, а въ Хлейдрѣ, главномъ городѣ Зеландіи, гдѣ господствовалъ Халфданъ, ихъ встрѣтилъ столь же могущественный и многочисленный флотъ. А когда Хьёрвардъ провелъ тутъ нѣсколько дней среди постоянныххъ пировъ, то стали прибывать еще значительные флоты одинъ за другимъ изъ Свитьёда, Фіоніи, нынѣшней Норвегіи и со всѣхъ острововъ Балтійскаго моря и Категата. Такимъ образомъ, когда всѣ эти соединенные флоты достигли Лимфіорда, то они состояли изъ 2.000 военныхъ судовъ различнаго размѣра и типа; кромѣ того, было значительное число съ провіантомъ и лошадьми, такъ какъ викинги, высадившись на непріятельскій берегъ, всегда дѣлали рекогносцировки верхомъ.
   На военномъ совѣтѣ всѣхъ начальниковъ было рѣшено, что эта морская громада будетъ раздѣлена на нѣсколько флотовъ, а каждый изъ нихъ на нѣсколько эскадръ, которыя нападутъ на Римскую имперію заразъ во многихъ мѣстахъ и въ томъ числѣ въ Средиземномъ морѣ. По окончаніи этого совѣта, послышались звуки роговъ, были подняты красные щиты на мачтахъ, и раздались отовсюду такіе оглушительные военные клики, что казалось на небѣ грянулъ громъ. Это былъ сигналъ, вызывавшій на бой Римскую имперію.
   Не легко было въ такомъ лѣсѣ мачтъ каждому кораблю найти свое мѣсто и двинуться по указанному пути, но морское искусство викинговъ было такъ велико, что выступленіе въ походъ совершилось благополучно.
   

IX.
Пораженіе римлянъ Иваромъ.

   Въ продолженіе многихъ дней суда викинговъ огибали одинъ за другимъ мысъ Скагенъ и быстро исчезали на горизонтѣ, направляясь на западъ и на югъ.
   Спустя два мѣсяца на всѣхъ римскихъ прибрежьяхъ поднялись горькіе вопли, и посланы были въ Римъ гонцы съ просьбой о помощи, но Римъ не могъ оказать этой помощи, такъ какъ норманы господствовали на морѣ и могли высадить войска, гдѣ угодно. Не даромъ они говорили, что "страна, владѣющая моремъ, располагаетъ могуществомъ". Вся Римская имперія боялась викинговъ, которые являлись съ Балтійскаго моря все въ большемъ и большемъ числѣ. Настоящій ихъ набѣгъ на римскія провинціи былъ одинъ изъ самыхъ ожесточенныхъ, и смерть всюду слѣдовала за появленіемъ нормановъ.
   Хьёрвардъ пошелъ войной на Британію, а Иваръ со своими тремя названными братьями и многочисленнымъ войскомъ высадился на сѣверномъ берегу Галліи, гдѣ теперь находится Булонь, тогда Болонія. Тамъ римляне выстроили сильныя укрѣпленія, но не разъ ихъ центуріоны видѣли съ ужасомъ, какъ суда викинговъ подымались по Сенѣ и овладѣвали островами на ней.
   Прежде высадки, каждый воинъ умылся, причесалъ себѣ волосы, сытно поѣлъ и надѣлъ праздничную одежду, чтобы достойно вступить въ бой.
   Когда римскіе центуріоны Децій и Курцій, командовавшіе въ Болоніи, увидали, что высадившійся отрядъ Ивара былъ малочисленнѣе ихъ войска, то рѣшили атаковать непріятеля и повели громадную римскую силу противъ дерзкихъ враговъ.
   -- Часто многочисленное войско не одерживаетъ побѣды надъ храбрыми людьми,-- сказалъ Иваръ, обращаясь къ своимъ воинамъ,-- мы слабы числомъ, но построимся клиномъ, чему научилъ нашихъ предковъ самъ Одинъ, а по сторонамъ поставимъ отряды людей для подкрѣпленія.
   Сильно удивился Децій, увидавъ этотъ маневръ, такъ какъ римляне считали клинообразное построеніе своимъ изобрѣтеніемъ, никому другимъ неизвѣстнымъ. Правда, онъ слыхалъ, что викинги знали это построеніе, но не вѣрилъ, а теперь пришелъ въ ужасъ и также построилъ свои войска треугольникомъ.
   Въ свою очередь, Иваръ изумился, что римляне знали излюбленный маневръ викинговъ, а Хьялмаръ воскликнулъ:
   -- Они, конечно, отъ насъ переняли это построеніе!
   Передъ началомъ битвы Иваръ отдалъ слѣдующій приказъ:
   -- Конница будетъ неподвижно слѣдить за нашимъ движеніемъ впередъ, готовая, при первомъ знакѣ, поддержать насъ и атаковать непріятеля; наши стрѣлки и пращники станутъ осыпать римлянъ стрѣлами и камнями. Стороны треугольника должны быть защищены щитами, какъ бы стѣной, и не слѣдуетъ ни за что дозволить непріятелю разорвать эту стѣну и нарушить наше построеніе, иначе ваша гибель неминуема.
   Названные братья рѣшили, что такъ какъ Иваръ былъ лучшимъ полководцемъ въ ихъ средѣ, то ему слѣдуетъ поручить начальство надъ основой треугольника, которая была всегда слабой стороной клинообразнаго построенія.
   -- Хорошо,-- сказалъ Иваръ:-- пусть мое знамя "побѣда" слѣдуетъ за мной съ лучшими витязями и скальдами, которые должны видѣть всѣ подробности битвы, чтобы потомъ воспѣть наше торжество.
   Сигмундъ и Сигурдъ со своими знаменами и храбрыми воинами заняли двѣ остальныя стороны треугольника, а Хьялмаръ съ большею частью воиновъ помѣстился внутри.
   Раздались звуки военныхъ роговъ, стрѣлки и пращники наполнили воздухъ стрѣлами и камнями, которые сыпались градомъ на римлянъ, и затѣмъ послѣдовала общая атака. Не смотря на отчаянную защиту римлянъ, ихъ ряды дрогнули, и они обратились въ бѣгство. Курцій былъ убитъ, а Децій скрылся съ небольшимъ числомъ войска за своими укрѣпленіями, откуда, печально смотря на побѣдителей, воскликнулъ съ отчаяніемъ:
   -- Римъ! куда дѣлась твоя мощь, что ты не можешь побѣдить этихъ морскихъ разбойниковъ? Они презираютъ твои силы и смѣются надъ твоими легіонами. Сегодня они здѣсь, а завтра въ другомъ мѣстѣ. Ни одна изъ твоихъ провинцій не обезпечена отъ ихъ набѣговъ. Какъ бы страна ни была могущественна, благодаря своимъ сухопутнымъ легіонамъ, она не можетъ господствовать надъ міромъ, если не имѣетъ сильнаго флота.
   Сигмундъ и Хьялмаръ были ранены, но не жаловались на свои страданія и молча вынесли перевязку, такъ какъ дали въ этомъ клятву до выступленія въ экспедицію.
   Послѣ сраженія убитые норманы были похоронены съ ихъ оружьемъ, и курганы, подъ которыми они покоились, были окроплены кровью римскихъ плѣнниковъ, принесенныхъ въ жертву Одину за побѣду. Затѣмъ воздвигли на берегу большую мачту, обнесли вокругъ ея взятую добычу и, раздѣливъ ее на четыре равныя части, роздали воинамъ названныхъ братьевъ, при чемъ на долю побѣдителей достались также римскіе и гальскіе плѣнники, которыхъ помѣстили на суда.
   Между тѣмъ многочисленныя нормандскія эскадры не остались праздными и не только увеличили свои колоніи въ различныхъ странахъ, но нанесли пораженіе римлянамъ и захватили большія добычи, въ томъ числѣ громадное количество римскихъ монетъ, служившихъ имъ для торговли, а частью, перелитыя въ тарелки, сосуды и т. д., украшали ихъ дома.
   По предварительному соглашенію викинговъ, осенью всѣ флоты, въ томъ числѣ и эскадра Ивара, встрѣтились противъ устья рѣки Сомы въ сѣверной Галліи, которая тогда называлась Валлондіей. На общемъ военномъ совѣтѣ тутъ было рѣшено провести зиму въ Средиземномъ морѣ, куда всѣ корабли и отправились послѣ большихъ жертвоприношеній въ честь Одина. Пройдя чрезъ Гибралтарскій проливъ, они произвели одинъ набѣгъ за другимъ на берега распространили ужасъ во всей Греціи и взяли Сиракузы послѣ кровопролитнаго приступа.
   Вернувшись къ сѣвернымъ берегамъ Португаліи, они снова раздѣлились на нѣсколько эскадръ, изъ которыхъ одни возобновили нападенія на берега Британіи, Галліи, Фрисландіи, а другіе вернулись домой съ богатой добычей, въ томъ числѣ многими красивыми невольницами.
   Пока его сынъ находился въ Средиземномъ морѣ, Хьёрвардъ опустошилъ берега теперешней Бретани и, разбивъ римлянъ въ нѣсколькихъ битвахъ, взялъ много плѣнниковъ. Хромундъ Смѣлый всюду слѣдовалъ за нимъ, а Нигальдъ Черноокій поселился въ Британіи, на берегу Темзы. Всѣ строго исполнили данную на зимнемъ праздникѣ клятву.
   Наконецъ Хьёрвардъ вернулся домой и послалъ извѣстить объ этомъ сына.
   

X.
Посѣщеніе Иваромъ Британіи.

   Иваръ не отправился обратно на Готландъ, а рѣшилъ посѣтить своихъ родичей, предки которыхъ поселились въ Британіи въ I вѣкѣ. Поэтому, выйдя изъ устья рѣки Луары, онъ направился на востокъ вдоль Гальскаго берега и по дорогѣ заходилъ въ поселенія готландцевъ, которые мирно жили на берегу, въ небольшихъ, но цвѣтущихъ колоніяхъ. Римляне оставляли ихъ въ покоѣ, зная, какъ невыгодно было находиться съ ними во враждебныхъ отношеніяхъ, тѣмъ болѣе, что имъ на помощь могли всегда явиться ихъ родственники съ сѣвера.
   Достигнувъ, наконецъ, устья Темзы, на берегахъ которой было также нѣсколько нормандскихъ поселеній, самыя большія изъ которыхъ находились тамъ, гдѣ теперь стоятъ Гриничъ и Чатамъ, Иваръ пошелъ далѣе вдоль низменнаго восточнаго берега Британіи, до Норфолока, гдѣ бросилъ якорь въ бухтѣ, или лиманѣ, называемомъ теперь Вашъ, гдѣ владѣлъ значительнымъ участкомъ земли названный братъ его отца, херсиръ Граммаръ.
   Ровно двѣсти лѣтъ передъ тѣмъ одинъ изъ предковъ Ивара женился на дочери могущественнаго норвежскаго херсира. Онъ былъ чрезвычайно смѣлый, предпріимчивый викингъ и поселился съ большимъ числомъ своихъ соотечественниковъ близъ этой бухты въ той мѣстности, которая теперь называется Кембриджширомъ. Въ тѣ давнія времена Британія была очень рѣдко населена туземцами. Большая часть восточнаго берега представляла гладкую, болотистую мѣстность, но въ ней было много дубовыхъ лѣсовъ, которые годились на постройку судовъ, а потому норманы тамъ и поселились. Бѣдные туземцы приняли пришельцевъ очень радушно, а благодаря многочисленнымъ чащамъ, они не боялись римлянъ. Что же касается до моря, то оно было въ полной власти сѣверныхъ жителей.
   Мѣстечко, или городокъ, построенный Граммаромъ, стоялъ на берегу теперешней рѣки Камъ, по сосѣдству съ нынѣшнимъ селеніемъ Вильбрагамъ, и это мѣсто было выбрано имъ потому, что по отдаленности отъ берега оно представлялось безопаснымъ даже отъ нападеній другихъ нормановъ, которые иногда вступали въ борьбу со своими соотечественниками въ Британіи, по случаю наслѣдства умершихъ поселенцевъ. Кое-гдѣ на берегу возвышались укрѣпленія, могущественные владѣтели строили въ своихъ помѣстьяхъ высокія башни, съ которыхъ могли наблюдать за приближеніемъ враговъ, и когда показывались на горизонтѣ суда, то рѣку заграждали цѣпями.
   На другой день послѣ прибытія въ бухту Нваръ со своими названными братьями отправился въ плоскодонныхъ судахъ къ городку Граммара. Имъ пришлось идти на веслахъ, такъ какъ вѣтра почти не было, а они поднимались противъ теченія. Только на другой день поэтому они достигли своей цѣли, и резиденція Граммара съ ея храмомъ въ честь Одина и другими деревянными постройками такъ походила на жилища въ ихъ родинѣ, что они спрашивали другъ друга, не вернулись ли они домой.
   Услыхавъ о прибытіи Ивара, слава котораго дошла до него, Граммаръ немедленно послалъ гонцовъ пригласить его къ себѣ со всѣми его воинами и принялъ ихъ съ большой честью въ свой большой банкетный залъ, составлявшій прекрасный образецъ скандинавской архитектуры.
   Самъ Граммаръ поражалъ своей благородной осанкой и длинной серебристой бородой, которую носили всѣ херсиры, достигнувъ зрѣлаго возраста. Онъ былъ высокаго роста и отличался глубокими, голубыми глазами; очертанія его рта и подбородка обнаруживали въ немъ рѣшительный характеръ, а добродушная улыбка и мягкій взглядъ свидѣтельствовали о его добромъ сердцѣ. Онъ управлялъ своимъ участкомъ земли по стариннымъ обычаямъ Скандинавіи и приносилъ жертвы сѣвернымъ богамъ, но всего болѣе Фрею, къ которому онъ питалъ наибольшее уваженіе. Онъ былъ вдовцемъ, и жена его, дочь херсира съ острова Фіоніи на Категатѣ, умерла нѣсколько лѣтъ тому назадъ. У него было нѣсколько прекрасныхъ дочерей, изъ которыхъ старшая называлась Гильдегуной, отъ соединенія именъ двухъ валькирій Тильды и Гуны, что часто встрѣчалось въ Скандинавіи.
   Граммаръ выразилъ большое удовольствіе видѣть у себя своего молодого родственника и объяснилъ ему, что онъ часто сражался вмѣстѣ съ его дѣдомъ и отцемъ.
   -- Вотъ этотъ мечъ,-- сказалъ онъ, указывая на мечъ, висѣвшій надъ его возвышеннымъ мѣстомъ въ банкетной залѣ: -- данъ мнѣ твоимъ дѣдомъ, Иваръ, когда я, юношей, учился воевать на его кораблѣ. Я чрезвычайно дорожу этимъ мечемъ, который по своей крѣпости называется "Камнерѣзомъ". Я всегда употреблялъ его въ бою, и онъ останется навѣки наслѣдіемъ въ нашемъ родѣ.
   Потомъ онъ сталъ разспрашивать у Ивара, что подѣлываютъ его родственники на сѣверѣ, и прибавилъ, что надѣется до своей смерти посѣтить старую родину.
   Иваръ подробно разсказалъ о всѣхъ подвигахъ его семьи и даже о своихъ собственныхъ похожденіяхъ въ Средиземномъ морѣ.
   -- Хорошо,-- сказалъ Граммаръ:-- я вижу, что ты достоинъ своихъ умершихъ предковъ.
   Тогда Иваръ подарилъ ему двѣ великолѣпныхъ бархатныхъ мантіи изъ Греціи, искусно сдѣланную на Готландѣ кольчугу, нѣсколько мечей, шлемовъ и т. д., а Гильдегунѣ поднесъ прекрасное золотое ожерелье и браслеты для ея сестеръ
   Не вдалекѣ отъ резиденціи Граммара и на самомъ берегу рѣки находилось кладбище первыхъ норманскихъ поселенцевъ Британіи. Тутъ были различныя могилы: въ однѣхъ находились гробы съ тѣлами покойныхъ, а въ другихъ урны, или деревянные сосуды съ пепломъ отъ сожженныхъ труповъ; въ тѣхъ и другихъ впослѣдствіи были найдены монеты Траяна отъ 96--98 гг. по P. X., Адріана отъ 117--138 гг., Авреліана отъ 160--180 гг. и Максиміана отъ 286--305 гг.
   Однажды, во время большого пира, въ банкетную залу вошла Гильдегуна, со своими сестрами. Она была высокаго роста, съ тонкой таліей, бѣлокурыми волосами, ниспадавшими до ея ногъ, голубыми глазами и розовымъ цвѣтомъ лица.
   -- Привѣтствую тебя, родичъ,-- сказала она, подходя къ Ивару:-- мы также происходимъ отъ Одина. Привѣтствую васъ всѣ, высокорожденные витязи.
   Съ этими словами она пригубила пиво въ рогѣ, который держала въ одной рукѣ, и передала его Ивару. Но онъ взялъ вмѣстѣ съ рогомъ ея руку и попросилъ ее сѣсть рядомъ съ нимъ.
   -- Не въ обычаяхъ викинговъ, чтобы мужчины пили вмѣстѣ съ женщинами,-- отвѣчала Гильдегуна.
   Иваръ, напротивъ, удостовѣрилъ, что таковъ былъ обычай викинговъ, и что если бы ему даже пришлось измѣнить законъ, то онъ сдѣлалъ бы это для того, чтобы пить съ ней.
   Тогда Гильдегуна сѣла рядомъ съ нимъ и разговаривала весь вечеръ, пока скальды разсказывали о великихъ подвигахъ Граммара и Хьёрварда.
   Дни весело проходили для Ивара и его названныхъ братьевъ, тѣмъ болѣе, что, узнавъ о ихъ прибытіи, явились къ Граммару многія красивыя дѣвушки, жившія въ окрестностяхъ. Каждый вечеръ онѣ вмѣстѣ съ витязями пировали въ банкетной залѣ и съ удовольствіемъ слушали разсказы скальдовъ о геройскихъ похожденіяхъ Ивара съ его спутниками. Сами же витязи, хотя не могли, по тогдашнимъ обычаямъ, хвалиться своими подвигами, но распространялись о видѣнныхъ ими странахъ и своихъ приключеніяхъ, что возбуждало живой интересъ въ ихъ собесѣдницахъ.
   Мало-по-малу между молодыми людьми возникли болѣе нѣжныя чувства, и однажды Иваръ, разговаривая со своими названными братьями о прелестныхъ молодыхъ дѣвушкахъ, съ которыми они проводили вечера въ банкетной залѣ, сказалъ:
   -- То, что люди называютъ любовью, возникаетъ въ умѣ, потому что умъ источникъ всѣхъ нашихъ мыслей, и сердце не думаетъ и не можетъ любить. Правда, любовь заставляетъ его биться сильнѣе, но это происходитъ отъ рефлекса ума. Въ любви, каць и во всемъ другомъ, созданномъ богами, имѣется начало; подобно цвѣтку, оно ростетъ, даетъ бутонъ и роскошно распускается. Нельзя довѣрять любви, пока она еще молода, такъ какъ мужчины очень легкомысленны относительно женщинъ.
   Наконецъ насталъ день отплытія, и многіе начавшіеся тутъ романы были прерваны въ самомъ зародышѣ.
   

XI.
Дочери Раны.

   Былъ уже конецъ лѣта, когда Иваръ и Хьялмаръ рѣшились покинуть Британію и вернуться домой. Всѣ ихъ воины съ любопытствомъ спрашивали себя, проявятъ ли во время ихъ обратнаго пути свой гнѣвъ Эгиръ и Рана, богъ и богиня моря, съ ихъ дочерьми. Скандинавскій народъ вѣрилъ, что лица, потонувшія въ морѣ, прямо шли въ лоно Раны, какъ умершіе на войнѣ переходили въ Валгалу, а покончившіе жизнь естественнымъ путемъ въ постелѣ отправлялись прямо въ адъ. Мореходцы поклонялись Эгиру, потому что онъ повелѣвалъ моремъ и вѣтрами, и его женѣ Ранѣ, потому что она радушно принимала въ своемъ водяномъ дворцѣ всѣхъ людей, которыхъ захватывала брошенная ею въ море сѣть. Вѣтеръ и огонь были братьями Эгира, а отъ Раны онъ имѣлъ девять прекрасныхъ дочерей, давшихъ свои имена морскимъ волнамъ. Онѣ не были пристрастны къ людямъ и всегда появлялись во время бури.
   Эгиру и Ранѣ не было угодно дозволить флоту Ивара спокойно достигнуть его родины. Не успѣлъ онъ удалиться отъ берега Британіи, какъ небо покрылось черными тучами, вѣтеръ сталъ грозно дуть, и Сѣверное море покрылось бушующими, пѣнистыми валами. На всѣхъ судахъ спустили паруса, и только на кораблѣ Ивара они остались поднятыми, такъ какъ онъ, подобно отцу, далъ клятву не спускать парусовъ. "Элиди" поэтому быстро несся по волнамъ, словно чайка, и всѣ находившіеся на немъ воины удивлялись, что онъ такъ легко повиновался рулю. Неожиданно юго-западный вѣтеръ превратился въ сѣверо-западный, и за его сильными порывами послѣдовалъ проливной дождь.
   -- Хорошо, что человѣкъ не знаетъ своей судьбы,-- сказалъ Хьялмаръ, обращаясь къ Ивару:-- а то онъ постоянно былъ бы печаленъ и озабоченъ.
   -- День былъ прекрасный сегодня утромъ,-- отвѣчалъ Иваръ,-- но о днѣ можно судить только ночью, о женщинѣ -- послѣ ея смерти, о мечѣ, когда его испробуешь въ бою, о льдѣ -- когда перейдешь по нему, и о путешествіи -- когда оно окончено. Но разскажи мнѣ, названный братъ, о тѣхъ морскихъ дѣвахъ, которыя носятся по волнамъ и грозятъ гибелью людямъ.
   -- Это дочери Эгира и Раны,-- произнесъ Хьялмаръ:-- онѣ всегда желаютъ зла людямъ и рѣдко выказываютъ доброту мореплавателямъ. Вѣтеръ пробуждаетъ ихъ отъ сна, и онѣ, поднимая на морѣ громадныя волны, скрываются за ними. Увидавъ суда, онѣ приходятъ въ ярость и, повергнувъ ихъ въ морскую пучину, отводятъ погибшихъ людей къ своей матери Ранѣ.
   -- Я боюсь,-- сказалъ Иваръ,-- что дочери Раны находятся теперь въ гнѣвномъ настроеніи.
   Вѣтеръ все усиливался.
   -- Знаешь что,-- прибавилъ Иваръ, обращаясь къ своему названному брату:-- боги хотятъ испытать насъ и посмотрѣть, храбрые ли мы люди.
   -- Да, дочери Раны что-то разгулялись,-- замѣтилъ Хьялмаръ,-- я вижу ихъ въ бѣломъ одѣяніи и съ бѣлыми шлемами на головахъ. Онѣ злобно несутся на наше судно.
   Не успѣлъ онъ произнести этихъ словъ, какъ одна волна за другой пронеслись надъ кораблемъ и смыли часть борта, при чемъ четыре человѣка были низвергнуты въ море.
   -- Это Гефринга, одна изъ дочерей Раны, унесла къ своей матери четырехъ нашихъ воиновъ,-- сказалъ Хьялмаръ.
   -- И, вѣроятно, у насъ будетъ еще не мало потерь,-- отвѣчалъ Иваръ:-- буря все усиливается. Поэтому лучше намъ приготовиться къ достойному появленію въ водяномъ дворцѣ Раны.
   Съ этими словами онъ разрубилъ на части нѣсколько большихъ золотыхъ колецъ и роздалъ ихъ своимъ воинамъ, говоря:
   -- Надо, чтобы каждый человѣкъ, являясь передъ Раной, имѣлъ въ рукахъ золото, тогда она радушно его приметъ.
   Становилось очень холодно, но когда многіе стали на это жаловаться, то Иваръ воскликнулъ:
   -- Солнце и огонь также дороги для людей, какъ здоровье и безпорочная жизнь. Но не слѣдуетъ никогда унывать, и надо встрѣтить смерть съ веселой улыбкой.
   Между тѣмъ драконки Сигмунда и Сигурда на столько приблизились къ "Элиди", что названные братья могли разговаривать между собою.
   -- А что, дочери Раны круто поступили съ вами?-- спросилъ Иваръ.
   -- Да,-- отвѣчали ему Сигмундъ и Сигурдъ:-- нѣсколько людей у насъ уже отправилось во дворецъ Раны, и мы готовы сдѣлать то же, если такова воля судьбы.
   Вскорѣ корабли приблизились къ опаснымъ берегамъ Норвегіи, и уже передъ ними возникли изъ моря грозныя скалы. При такой бурѣ близость береговъ была опасна, и они подняли паруса, чтобы скорѣе очутиться въ открытомъ морѣ. Однако и тамъ было для нихъ плохое спасеніе. Наконецъ показался вдали большой островъ, и Хьялмаръ воскликнулъ:
   -- Обогнемъ этотъ островъ и будемъ искать убѣжища за его берегами, такъ какъ мы не можемъ бороться съ Эгиромъ, Раной и ихъ дочерями.
   Викинги такъ и сдѣлали. Къ утру буря утихла, и они продолжали свой путь при сравнительно хорошей погодѣ. Но это продолжалось не долго, и снова поднялась еще болѣе страшная буря со снѣгомъ, который падалъ такъ густо, что съ кормы нельзя было видѣть носа. Вмѣстѣ съ тѣмъ волны начали заливать суда, и воинамъ приходилось безустали отливать воду.
   -- Кто много путешествуетъ,-- сказалъ Иваръ,-- тотъ долженъ быть готовъ къ хорошему и дурному.
   -- Ты правъ, названный братъ,-- отвѣчалъ Хьялмаръ:-- въ такую-то критическую минуту храбрецы и могутъ показать, что они не боятся смерти.
   Вмѣсто отвѣта Иваръ запѣлъ народную пѣсню о странствующихъ по морямъ викингахъ.
   Когда наступила ночь, положеніе ихъ стало еще опаснѣе; Иваръ и Хьялмаръ чередовались на рулѣ. Но къ утру имъ показалось, что въ воздухѣ пронеслись надъ ихъ судами девять Валкирій, съ блестящими копьями, и вскорѣ буря стихла.
   -- Онѣ явились къ намъ на защиту,-- сказалъ Иваръ: -- значитъ, намъ еще не опредѣлено умереть.
   Чрезъ нѣсколько времени они увидали вдали землю, но такъ какъ она была покрыта снѣгомъ, то они не могли разобрать, гдѣ именно находились. Осторожно и медленно они приблизились къ берегу и тогда увидѣли, что сбились съ пути. Повернувъ на югъ, они продолжали свой путь до тѣхъ поръ, пока не достигли Энгеля, гдѣ ихъ приняли радушно, и гдѣ Хьялмаръ остался у родителей на зиму.
   

XII.
Экспедиція на Каспійское море.

   На слѣдующую весну Иваръ предпринялъ со своими названными братьями экспедицію на Каспійское море по Волгѣ. Они оповѣстили объ этомъ всѣхъ молодыхъ родичей, которые приняли съ удовольствіемъ это приглашеніе, такъ какъ Двое или трое изъ нихъ уже бывали въ этой южной странѣ и привезли оттуда много драгоцѣнныхъ предметовъ, а остальные желали увидать тѣ мѣстности, гдѣ, по словамъ ихъ товарищей, можно было вести выгодную торговлю. Но экспедиція на Каспійское море была не легкимъ предпріятіемъ и требовала много времени и много заботъ.
   Иваръ выбралъ три легкихъ плоскодонныхъ судна, которыя могли легко плавать по рѣкамъ теперешней Россіи: эти суда были особаго типа, и одно изъ нихъ можно видѣть въ настоящее время въ Христіаніи. Эти суда были нагружены провизіей, состоявшей большею частью изъ хлѣбныхъ лепешекъ, доселѣ употребляемыхъ въ Скандинавіи, и предметами мѣны, какъ, напримѣръ, вѣсами и гирями, а также значительнымъ количествомъ толстой золотой спиральной проволоки, которую рѣзали на части, такъ какъ норманы не имѣли монетъ, а вмѣсто нихъ служили отрубленные куски этой проволоки въ видѣ колецъ, имѣвшихъ цѣну, смотря по тяжести. Впрочемъ, изъ римскихъ провинцій они часто привозили золотыя и серебряныя монеты, но приберегали ихъ для новыхъ экспедицій въ эти страны. Для измѣренія прекрасныхъ тканей, которыя они намѣрены были привезти домой, служилъ эллъ, имѣвшій 2 фута длины, а для вина также у нихъ существовала особая мѣра.
   Иваръ бралъ съ собою Ульфа, который нѣсколько разъ ходилъ изъ Балтійскаго моря въ Черное и близко зналъ Днѣпръ, Донъ и Волгу. У него даже было большое торговое поселеніе на берегу Дона. Вообще онъ былъ замѣчательнымъ мореходцемъ и велъ съ различными странами торговлю какъ морскую, такъ и сухопутную. Старый другъ Хьёрварда, онъ часто бывалъ на Готландѣ и нерѣдко исполнялъ его порученія. Именно такой человѣкъ былъ нуженъ для экспедиціи названныхъ братьевъ, и они были очень рады, что онъ согласился ихъ сопровождать.
   Какъ только ледъ дозволилъ имъ отправиться въ путь, они поплыли въ Финскій заливъ и оттуда, послѣ долгаго странствія по различнымъ озерамъ и рѣкамъ, достигли Волги, на берегу которой находился Холмгардъ, гдѣ жили норманскіе поселенцы. Многіе викинги брали себѣ женъ изъ этого поселенія и поддерживали постоянныя сношенія съ родиной. Тутъ происходила ежегодно громадная ярмарка, куда привозили товары съ Кавказа, Урала и даже Китая. Но Иваръ и его друзья не купили теперь никакихъ товаровъ, откладывая это до обратнаго пути, а продолжали спускаться по Волгѣ, преимущественно идя на веслахъ и останавливаясь въ нѣсколькихъ мѣстахъ, гдѣ ихъ радушно встрѣчали.
   Когда наконецъ они благополучно достигли Каспійскаго моря, то велика была ихъ радость, и всѣ окружили Ульфа, благодаря его за лоцманское искусство. Однако, самая тяжелая часть экспедиціи еще предстояла имъ, именно плаваніе по Каспійскому морю и по рѣкѣ Оксусу, а потому суда были вытащены на берегъ, вновь законопачены и окрашены.
   По окончаніи этихъ приготовленій, Иваръ съ друзьями поплылъ черезъ Каспійское море, не встрѣтивъ по пути ни одной бури, столь пагубной на этомъ морѣ, изобилующемъ мелями. Выйдя же на берегъ, они съ удивленіемъ смотрѣли на туземцевъ, которые рѣзко отличались отъ викинговъ и поклонялись солнцу и огню. Многіе изъ этихъ туземцевъ носили на головѣ тюрбаны, подобно теперешнимъ туркамъ, и вели жизнь номадовъ со своими громадными стадами, но нѣкоторые занимались промышленностью. Женщины славились своей красотой, а мужчины были очень любезны и гостепріимны. Викинги купили большой запасъ бархатныхъ и дорогихъ тканей, шитыхъ золотомъ и серебромъ, а также богатыхъ скатертей.
   Пройдя черезъ Персію, они поднялись по рѣкѣ Оксусу, на которой теченіе очень быстро. Жители береговъ вездѣ были очень мирные и охотно вступали съ ними въ мѣновую торговлю. Начало зимы они провели на этой рѣкѣ, а потомъ вернулись обратно черезъ Каспійское море на Волгу, гдѣ переждали весенній разливъ, а затѣмъ только въ концѣ сентября снова очутились на Балтійскомъ морѣ, такъ какъ обратное путешествіе было гораздо труднѣе и приходилось садить на каждое весло не по два человѣка, а по три.
   Хьёрвардъ и готландцы радостно встрѣтили Ивара и его товарищей, привезшихъ значительное количество товара, большая часть котораго принадлежала ловкому на торговыя дѣла Ульфу. Иваръ щедро одарилъ всѣхъ своихъ родственниковъ, при чемъ на долю отца пришлось нѣсколько боченковъ вина.
   Слава его распространилась повсюду, и скальды стали воспѣвать его подвиги. Онъ уже теперь достигъ того возраста, когда родители думаютъ о женитьбѣ своихъ сыновей.
   Однажды утромъ Хьёрвардъ позвалъ сына и сказалъ ему:
   -- Выслушай ты меня. Когда Фрей, сидя на Хлидскьяльфѣ, смотрѣлъ на разстилавшіеся передъ нимъ міры, то, говорятъ, онъ видѣлъ передъ собою большую ферму, изъ которой выходила женщина. Когда она поднимала руки, то воздухъ, земля и море блестѣли яркимъ свѣтомъ. Эта женщина была, какъ ты знаешь, Герда, красавица изъ красавицъ. Фрей влюбился въ нее и отъ этой любви не могъ ни спать, ни пить. Наконецъ Ньёрдъ послалъ спросить у него, что съ нимъ дѣлается, а когда узналъ, что онъ убивается по прекрасной женщинѣ, то призвалъ его къ себѣ и сказалъ: "зачѣмъ ты горюешь? пойди къ ней, возьми её въ жены съ согласія или безъ согласія отца и приведи ее домой". Фрей послушался и отправилъ своего пажа Скирнира къ женщинѣ, въ которую онъ влюбился, и приказалъ ему сдѣлать за себя предложеніе. Она согласилась и объявила, что явится къ Фрею для свадьбы черезъ три ночи. Но когда Скирниръ объявилъ Фрею о результатѣ его порученія, то Фрей воскликнулъ: "долго ждать одну ночь, еще дольше другую, а третью я не перенесу. Мѣсяцъ мнѣ казался всегда короче, чѣмъ эти три ужасныя ночи".
   Передавъ эту легенду о Фреѣ, Хьёрвардъ прибавилъ:
   -- Иваръ, сынъ мой, я также, смотря изъ Дамистадира, вижу на западѣ, близъ Упсалы не одну, а трехъ прекрасныхъ молодыхъ дѣвушекъ, дочерей Ингва, херсира Свитьёда. О ихъ красотѣ и талантахъ знаютъ всѣ въ сѣверныхъ странахъ. Тебѣ пора жениться, и, признаюсь, ты не могъ бы сдѣлать лучшаго выбора, какъ взявъ въ жены одну изъ дочерей Ингва. Тебѣ не найти лучшей подруги жизни, а для твоей семьи и Готланда было бы очень выгодно такое укрѣпленіе нашихъ дружескихъ узъ съ Свитьёдскимъ херсиромъ.
   -- Все это такъ,-- отвѣчалъ Иваръ:-- но ты не забывай, отецъ, что дочери Ингва самаго высокаго происхожденія на сѣверѣ, и что, быть можетъ, онѣ мечтаютъ о женихахъ знатнѣе и могущественнѣе меня. Мнѣ кажется, было бы благоразумнѣе, прежде чѣмъ начинать сватовство, чтобъ я пріобрѣлъ себѣ болѣе славы.
   -- Ты напрасно, сынъ мой, безпокоишься о своемъ происхожденіи, такъ какъ всѣ мы ведемъ свое начало отъ Одина, и ты былъ бы вполнѣ равенъ своей невѣстѣ.
   На этомъ разговоръ окончился, хотя молодой человѣкъ часто потомъ думалъ о предложенной ему женитьбѣ.
   

XIII.
Огненное путешествіе Гака въ Валгалу.

   Возвратясь съ Каспійскаго моря, названные братья нашли свою родину въ очень тревожномъ положеніи: нѣкоторые отдаленные викинги на многочисленныхъ судахъ приставали къ ея берегамъ и безжалостно грабили одну мѣстность за другой. Въ числѣ этихъ грабителей первое мѣсто занимали два брата Гакъ и Гакбардъ. Это были могущественные викинги, и они повелѣвали большимъ числомъ воиновъ. У нихъ не было своихъ участковъ земли, и они жили постоянно на корабляхъ; также и ихъ воины были бездомными искателями приключеній. Они одинаково нападали на соотечественниковъ и враговъ, такъ что ихъ боялись не только римляне, но и туземные херсиры. Когда ихъ суда приходили въ ветхость, они строили новыя, или же овладѣвали чужими кораблями. Наконецъ имъ надоѣли западныя страны, и они вернулись на сѣверъ, гдѣ продолжали свои грабежи, и гдѣ всѣ народные тинги объявили ихъ внѣ закона.
   У Гака было двѣнадцать храбрыхъ витязей, изъ которыхъ особенно отличались Старкардъ Старый и Ульфъ Смѣлый, люди уже пожилые и служившіе подъ начальствомъ отца Гака, который также никогда не спалъ подъ кровомъ. Всѣ они дали клятву, что не умрутъ въ постели и бросятся со скалы въ воду, а непремѣнно умрутъ съ мечемъ въ рукахъ въ открытомъ бою. Такимъ образомъ Гакъ былъ одинъ изъ самыхъ опасныхъ непріятелей, съ которыми можно было вступить въ борьбу.
   Однажды онъ пошелъ войной на крупнаго херсира Торнеля, не предупредивъ его, какъ бы слѣдовало по обычаю, такъ что послѣдній не успѣлъ собрать своего войска. У него также было двѣнадцать витязей, изъ которыхъ двое пользовались славой, именно Свиднадъ и Гейгадъ. Произошла жестокая битва, и Валгалѣ пришлось въ этотъ день принять много новыхъ обитателей. Въ самый разгаръ сраженія Свиднадъ и Гейгадъ произвели отчаянное нападеніе на воиновъ Гака и перебили многихъ изъ нихъ. Всѣ его витязи были опасно ранены и не могли продолжать боя, тогда онъ самъ вступилъ въ единоборство и постепенно убилъ Торкедя, Свиднада и Гейгада, а землю ихъ завоевалъ и сдѣлался ея повелителемъ. Тогда впервые онъ сталъ жить на землѣ, а своихъ витязей распустилъ на всѣ четыре стороны.
   Между другими викингами, которые никогда не покидали своихъ судовъ и были объявлены тингами внѣ закона, находились родственники Торкеля: Эйрикъ и Іорундъ, которые поклялись отмстить за его погибель. Узнавъ, что Гакъ распустилъ своихъ витязей, они собрали большое войско и вступили въ бой. Долго сраженіе было нерѣшительно, но подъ конецъ Гакъ, по обыкновенію, лично вступилъ въ бой: онъ положилъ на мѣстѣ столько враговъ, въ томъ числѣ Эйрика, что остальные съ Іорундомъ во главѣ бѣжали на свои суда. Но онъ самъ получилъ столько серьезныхъ ранъ, что дни его были сочтены.
   Поэтому онъ приказалъ приготовить лучшій изъ своихъ кораблей, положить на палубу тѣла всѣхъ убитыхъ въ сраженіи воиновъ и развести на носу большой костеръ изъ осмоленныхъ полѣнъ; потомъ, простившись со всѣми окружающими, онъ сказалъ, что отправляется къ Одину, и просилъ ихъ положить его на костеръ, въ полномъ вооруженіи, съ мечемъ въ рукѣ. Когда это было исполнено, онъ приказалъ поднять паруса, зажечь костеръ и оттолкнуть корабль отъ берега. Вѣтеръ дулъ прямо въ море, и пылавшее судно быстро поплыло среди криковъ народа, желавшаго Гаку счастливаго путешествія въ Валгалу. Пламя все выше и выше поднималось къ небу; вспыхнули паруса, и мачта, казавшаяся огненной башней, рухнула на палубу. Народъ вѣрилъ, что чѣмъ выше пламя, тѣмъ радушнѣе будетъ встрѣча въ Валгалѣ. Наконецъ огонь сталъ тускнѣть, и неожиданно корабль исчезъ въ морской пучинѣ, но Гакъ и его мертвые воины были уже въ Валгалѣ, и весь скандинавскій народъ превозносилъ до небесъ великій подвигъ Гака, котораго скальды должны были воспѣвать изъ поколѣнія въ поколѣніе.
   Между тѣмъ Иваръ и его названные братья собрали флотъ для борьбы съ викингами, грабившими ихъ родину. Но приготовленія къ этой экспедиціи сопровождались дурными предзнаменованіями. Одинъ воинъ упалъ съ палубы въ воду и потонулъ, а въ тотъ же день Ивару показалось, что со скотнаго двора выходитъ его любимый козелъ, весь вд. крови, хотя въ сущности тамъ не было никого.
   Эти два дурныя предзнаменованія такъ напугали Ивара, что онъ приказалъ втащить на берегъ суда и отложилъ экспедицію до слѣдующаго года. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ принесъ въ жертву Фрею четыре бѣлыхъ быка и двѣ лучшихъ лошади.
   -- Мнѣ также не нравятся эти предзнаменованія,-- сказалъ Хьялмаръ, обращаясь къ Ивару:-- спросимъ совѣта у оракула.
   Вслѣдствіе этого принесена была жертва богамъ, и окропленныя кровью дощечки, брошенныя въ воздухъ, предсказали, что Иваръ не умретъ, но останется дома цѣлый годъ, и дорогой для него человѣкъ погибнетъ въ бою.
   На слѣдующее лѣто Иваръ отправился на своемъ излюбленномъ кораблѣ въ Норвегію, но по дорогѣ въ Категатѣ подулъ такой противный вѣтеръ, что ему пришлось пристать къ какому-то острову. Тамъ онъ снова обратился за совѣтомъ къ оракулу, и тотъ повѣдалъ, что вѣтеръ не перемѣнится, пока не принесутъ въ жертву Одину одного изъ воиновъ по имени Агнара. Дѣлать было нечего, пришлось исполнить волю боговъ. Всѣ высадились на берегъ, гдѣ находился кругъ камней, на которыхъ туземцы приносили людей въ жертву богамъ. Агнара положили на средній изъ этихъ камней, служившій алтаремъ, переломили ему спину и его кровью окропили всѣ камни. Послѣ этого Иваръ со своими воинами вернулся на корабль, и вѣтеръ сталъ имъ попутнымъ. Жертвенный кругъ камней, на которомъ убили Агнара, существуетъ доселѣ въ Бломгольмѣ.
   

XIV.
Смерть Хьёрварда.

   Неблагопріятныя предзнаменованія оказались справедливыми. Во время страшной морской битвы между Хьёрвардомъ и Старкадомъ, могущественнымъ херсиромъ, съ которымъ онъ велъ долгую борьбу по случаю спорнаго наслѣдства, Хьёрвардъ получилъ смертельную рану. Во время этого кроваваго боя много пало храбрецовъ, и много человѣческихъ душъ отправилось въ Валгалу, но Хьёрварду не суждено было сразу совершить это роковое странствіе, и, привезенный домой, онъ успѣлъ еще предъ смертію сказать женѣ:
   -- Жена, устрой мнѣ достойныя похороны; пусть меня положатъ на большой костеръ, въ полномъ воинскомъ нарядѣ и съ оружіемъ въ рукахъ, сожгутъ со всѣми почестями и воздвигнутъ надъ моимъ прахомъ высокій курганъ.
   Не успѣлъ онъ произнести этихъ словъ, какъ испустилъ духъ, и по тогдашнему обычаю ему закрыли глаза и ротъ, старательно вымьми его тѣло и причесали волосы.
   Весь народъ говорилъ, что самъ Одинъ направлялъ его корабль въ битвѣ и рѣшилъ, что пора Хьёрварду перейти въ Валгалу.
   Иваръ не находился во флотѣ отца, когда произошла смерть его отца, и только на второй день прискакалъ верхомъ съ того прибрежья, у котораго находился его корабль, по причинѣ непопутнаго вѣтра. Онъ ничего не зналъ о случившемся и, какъ всегда, прямо пошелъ въ банкетную залу, чтобы выпить со своими воинами за счастливое возвращеніе домой. Никто не рѣшался повѣдать ему печальной вѣсти и, только замѣтивъ, что стѣны залы были завѣшаны черными и сѣрыми тканями, онъ понялъ, что скончался какой нибудь важный человѣкъ.
   Вскорѣ вошла мать и молча сѣла подлѣ него. Увидя ея блѣдное лице, Иваръ съ безпокойствомъ воскликнулъ:
   -- Ты, мать, приказала печально украсить эту валу и скажи мнѣ, по комъ этотъ трауръ?
   -- Не стало моего мужа, херсира готландскаго,-- отвѣчала Сигрлинъ: -- твой отецъ Хьёрвардъ умеръ, но онъ славно палъ, одержавъ побѣду.
   -- Значитъ, предзнаменованіе и оракулъ были правы,-- сказалъ Иваръ, глубоко вздохнувъ:-- человѣка, приговореннаго судьбой къ смерти, ничто не можетъ спасти, и предопредѣленіе норниръ, произнесенное въ день рожденія отца, должно было совершиться.
   Вокругъ неутѣшной вдовы собрались жены знатнѣйшихъ вождей и старались ее успокоить, разсказывая свои собственныя горести.
   -- Не одна женщина на свѣтѣ столько не перенесла, какъ я,-- говорила сестра Хьюка:-- я потеряла двухъ мужей одного за другимъ, трехъ дочерей, восемь братьевъ, четырехъ сестеръ, а все-таки живу.
   -- Мое горе еще больше,-- замѣтила Херборга: -- мой мужъ и семеро сыновей пали въ битвѣ въ чужестранной землѣ; мой отецъ, мать и четверо братьевъ погибли на морѣ. Все это произошло въ одинъ годъ, а затѣмъ меня взяли въ плѣнъ и сдѣлали рабыней того херсира, который одержалъ верхъ надъ моей семьей.
   И однако Сигрлинъ молча слушала эти разсказы и не проливала ни одной слезинки.
   Тогда возвысила свой голосъ Гильронда и сказала:
   -- Вы этимъ путемъ никогда не утѣшите бѣдной вдовы. Пойдемъ лучше, Сигрлинъ, къ твоему покойному мужу, ты посмотришь на его лице и прильнешь къ его губамъ, какъ будто бы онъ живъ.
   Сигрлинъ послушалась и, отправившись къ тѣлу мужа, сняла съ него покрывало и долго смотрѣла на дорогія ей черты. Наконецъ голова ея опустилась на подушку подлѣ покойника, слезы ручьемъ полились изъ ея глазъ, и отъ сердца ея какъ бы отлегло.
   Спустя пять дней совершены были похороны, или огневое путешествіе въ Валгалу, такъ какъ, по тогдашнему закону, слѣдовало предавать тѣла умершихъ огню и землѣ на пятый день. Одинъ постановилъ, чтобы всѣхъ покойниковъ сжигали съ ихъ сокровищами, такъ какъ они появлялись въ Валгалу вмѣстѣ съ ними, чтобы ихъ прахъ былъ или брошенъ въ море, или закопанъ въ землю, и чтобы въ послѣднемъ случаѣ надъ мѣстомъ, гдѣ похороненъ прахъ, былъ насыпанъ курганъ, а въ память героя еще, кромѣ того, были бы воздвигнуты надгробные камни.
   Иваръ рѣшилъ со своими родственниками, что огневое путешествіе Хьёрварда совершится на суднѣ, но не въ морѣ, а на землѣ. Роль костра должно было играть большое коммерческое судно въ пятнадцать скамеекъ, такъ какъ для подобныхъ церемоній не употреблялись военные корабли; его втащили на берегъ и окружили осмоленными полѣньями. Когда все было готово, на палубу поставили кровать Хьёрварда съ его тѣломъ, въ полномъ вооруженіи и окружили покойника его верховой лошадью въ великолѣпномъ убранствѣ, параднымъ четырехколеснымъ экипажемъ, запряженнымъ двѣнадцатью лошадьми и большимъ количествомъ соколовъ. Наконецъ Иваръ поднесъ къ этому оригинальному костру факелъ и пожелалъ своему отцу счастливаго пути въ Валгалу. Когда пламя разгорѣлось, то стали бросать въ него всѣ предметы, принадлежавшіе Хьёрварду: мечи, щиты и т. д. Мало-по-малу пламя, пожравъ все, что могло, само собою стихло и отъ судна со всѣмъ, что было на немъ, осталась только груда углей.
   Обгорѣлыя кости Хьёрварда были собраны въ прекрасный римскій бронзовый сосудъ, куда положили также нѣсколько римскихъ монетъ, остріе копья, которое причинило ему смерть, и нѣсколько фигуръ его излюбленной шахматной игры. Оставшійся пепелъ былъ развѣянъ по морю, а сосудъ съ останками, покрытый двѣнадцатью щитами и согнутымъ мечемъ, былъ похороненъ подъ большимъ курганомъ, надъ которымъ воздвигли высокій надгробный камень, съ рунической надписью.
   Такимъ образомъ закончилось путешествіе въ Валгалу Хьёрварда, готландскаго херсира.
   

XV.
Наслѣдственный пиръ.

   Послѣ смерти отца Иваръ не сдѣлался готландскимъ херсиромъ, пока тингъ, или народное собраніе, не утвердилъ его власти, потому что хотя санъ херсира и былъ наслѣдственный, но никто не могъ управлять страной безъ согласія тинга, который былъ верховной властью въ странѣ и могъ низвести или не утвердить херсира, долженствовавшаго повиноваться законамъ, также какъ простые смертные.
   До этого утвержденія Иваръ принесъ передъ всѣмъ народомъ установленную жертву и, убивъ козла, обагрилъ себѣ руки кровью, послѣ чего уже ему одному подобало совершать жертвоприношенія.
   Онъ оставался дома до наслѣдственнаго пира, прежде чего онъ не могъ получить отцовскаго наслѣдства. По стариннымъ обычаямъ, этотъ пиръ долженъ былъ произойти въ теченіе года послѣ смерти покойника, и до тѣхъ поръ его наслѣдникъ не могъ занимать возвышеннаго мѣста въ банкетной залѣ. Такъ какъ Хьёрвардъ происходилъ отъ Одина и былъ могущественнымъ херсиромъ, то наслѣдственный пиръ послѣ него долженъ былъ отличаться необыкновеннымъ блескомъ. Иваръ и его родственники рѣшили, что онъ произойдетъ черезъ десять мѣсяцевъ, и посланы были гонцы во всѣ страны викинговъ къ знатнымъ витязямъ и родичамъ Хьёрварда съ приглашеніемъ явиться на этотъ пиръ.
   Между тѣмъ Сигрлинъ управляла помѣстьями своего мужа, какъ во времена его отсутствія при жизни, а Иваръ помогалъ ей въ постройкѣ новыхъ кораблей, ремонтѣ старыхъ и въ наблюденіи за обработкой полей. Но самымъ любимымъ его препровожденіемъ времени было сидѣть на курганѣ Хьёрварда, смотрѣть на море и разговаривать съ Хьялмаромъ.
   Однажды,во время подобнаго разговора Иваръ сказалъ:
   -- Иные люди счастливы въ своихъ дѣтяхъ, другіе въ родичахъ, третьи въ богатствѣ, четвертые въ добрыхъ дѣлахъ, а пятые въ друзьяхъ. Человѣкъ долженъ быть всегда другомъ своего друга и его друзей, но не слѣдуетъ быть другомъ друзей своего врага. Никогда не надо покидать общества своихъ друзей, такъ какъ горько на сердцѣ человѣка, который не можетъ никому повѣдать своей кручины. Однажды путешествуя я заблудился, а когда встрѣтилъ какого-то человѣка, то считалъ себя счастливѣе всякаго богача. Человѣкъ доставляетъ радость человѣку. Какъ одно полѣно загорается отъ другого, такъ и человѣкъ получаетъ свѣтъ знанія отъ бесѣды съ другими людьми. Поэтому люди, счастливые въ семьѣ и въ друзьяхъ, благоденствуютъ, какъ бы скромно ни было ихъ положеніе. Для людей дороги только, въ сущности, солнце, огонь, общество любимыхъ людей, здоровье и безпорочная жизнь.
   Наконецъ наступилъ наслѣдственный пиръ, или арвель. Иваръ ничего не жалѣлъ для приданія ему наибольшаго блеска и выстроилъ для этой цѣли двѣ новыя банкетныя залы. Въ назначенное время прибыло нѣсколько могущественныхъ херсировъ и большое число витязей со всѣхъ сторонъ. Когда всѣ гости собрались, то Иваръ, по обычаю, сѣлъ на ступеняхъ, которыя вели къ возвышенному мѣсту его отца, и оставался тамъ и продолженіе всего перваго вечера, когда пили только въ память покойника.
   На второй вечеръ онъ занялъ это же мѣсто, и тосты были предложены въ честь Одина, Ньёрда, Фрея и Брага, а за послѣднимъ тостомъ были произнесены обѣты. Наконецъ всталъ Иваръ и поклялся, что въ теченіе двухъ лѣтъ отомститъ за смерть отца или умретъ въ случаѣ неудачи. Послѣ этой клятвы родственники взяли его подъ руки и посадили на возвышенное мѣсто, что и означало вступленіе въ права наслѣдства послѣ Хьёрварда.
   Пиры продолжались двѣ недѣли, и наконецъ всѣ гости разъѣхались, получивъ большіе подарки и громко заявляя, что они никогда не присутствовали на болѣе великолѣпномъ наслѣдственномъ пирѣ.
   Вскорѣ послѣ этого въ семействѣ Ивара случилась еще смерть: умеръ одинъ изъ его дядей, Ингимундъ, и такъ неожиданно, что онъ не успѣлъ, согласно часто выраженному имъ желанію, броситься въ море. Поэтому ему предстояло, по мѣстнымъ вѣрованіямъ, отправиться не въ Валгалу, а въ адъ, и его похороны имѣли нѣсколько иной характеръ. Иваръ, какъ старшій въ родѣ, былъ приглашенъ на эту церемонію, и онъ отправился въ Тангводъ, гдѣ жилъ умершій. Когда онъ прибылъ, то его прямо повели, со всѣми другими гостями, въ приготовленный склепъ, подъ высокимъ курганомъ, гдѣ находился уже на кровати покойникъ въ дорогой одеждѣ и окруженный различными сокровищами.
   -- Ты глава семьи,-- сказали сыновья Ингимунда Ивару:-- и потому тебѣ надо завязать нашему отцу башмаки, въ которыхъ онъ явится въ адъ.
   Иваръ исполнилъ ихъ желаніе и потомъ, обратясь ко всѣмъ присутствующимъ, спросилъ:
   -- Я не знаю, хорошо ли я завязалъ адскіе башмаки, и дойдетъ ли въ нихъ до ада покойникъ, не потерявъ ихъ.
   Осмотрѣвъ башмаки, всѣ единогласно отвѣчали:
   -- Ты такъ крѣпко завязалъ ихъ, Иваръ, что они не развяжутся до самаго ада.
   

XVI.
Мирное предложеніе Старкада.

   Старкадъ, убившій Хьёрварда, боялся мести Ивара, его родичей и названныхъ братьевъ, а потому желалъ заплатить установленное вознагражденіе за смерть человѣка. Поэтому онъ послалъ въ Дамистадиръ одного изъ своихъ витязей, Нидуда, съ подобнымъ предложеніемъ.
   Когда Нидудъ прибылъ въ резиденцію Ивара, то его прямо провели въ банкетную залу, гдѣ Иваръ пировалъ со своими воинами. Онъ посадилъ его на второе возвышенное мѣсто, и въ залѣ водворилась безмолвная тишина.
   -- Старкадъ прислалъ меня къ тебѣ, Иваръ,-- сказалъ Нидудъ, вставая:-- съ богатыми подарками и съ приглашеніемъ, чтобы ты и твои названные братья посѣтили его. Васъ всѣхъ онъ одаритъ щедро, а тебѣ, Иваръ, заплотитъ вознагражденіе за смерть отца, и тогда будетъ миръ между тобой и Старкадомъ.
   Иваръ усомнился, не хочетъ ли врагъ заманить его въ западню, и отвѣчалъ:
   -- У меня и у моихъ названныхъ братьевъ семь залъ, полныхъ оружія: наши мечи самые острые, наши стрѣлы самыя быстрыя, наши копья самыя вѣрныя, наши кони самые кровные; у насъ нѣтъ недостатка ни въ золотѣ, ни въ серебрѣ, а сокровища наши самыя большія на всемъ сѣверѣ.
   -- Вотъ вѣсточка, которую Старкадъ поручилъ мнѣ передать тебѣ, Иваръ,-- произнесъ Нидудъ и подалъ ему палку, на которой находились руническія письмена.
   Иваръ прочелъ ихъ и, передавая своимъ названнымъ братьямъ, промолвилъ въ полголоса:
   -- Я не приму его вознагражденія.
   -- Нѣтъ, надо посовѣтоваться,-- отвѣчалъ Хьялмаръ также тихо:-- это предложеніе очень странное. Старкадъ большой скряга и никогда никому не предлагалъ денегъ.
   Поэтому Иваръ объявилъ Нидуду, что онъ дастъ отвѣтъ только на другой день, и удалился изъ банкетной залы, поручивъ своимъ витязямъ угощать Нидуда и сопровождавшихъ его людей.
   На семейномъ совѣтѣ Сигурдъ заговорилъ первый:
   -- Меня очень удивляютъ богатые подарки, присланные Старкадомъ, но всего знаменательнѣе въ нихъ одно кольцо, на которомъ привязанъ волчій волосъ. Вѣроятно, кто нибудь насъ предостерегаетъ отъ грозящей намъ бѣды.
   -- Это, конечно, дѣло какой нибудь доброжелательной къ намъ женщины,-- отвѣчалъ Иваръ:-- но кого мы знаемъ изъ женщинъ во владѣніяхъ Старкада?
   -- Я думаю, что намъ прислала кольцо съ волчьимъ волосомъ его сестра, красавица Герборга,-- замѣтилъ Хьялмаръ.
   -- Она, вѣроятно, любитъ тебя, Хьялмаръ,-- произнесъ Иваръ.
   -- Не думаю, но она прекрасная, добрая женщина и питаетъ ко всѣмъ намъ дружескія чувства.
   Тогда они стали внимательно разбирать руническую надпись на палкѣ, и оказалось, что нѣкоторые знаки были искусно передѣланы, такъ что подъ оффиціальнымъ текстомъ скрывалось тайное предостереженіе, чтобы Иваръ не принималъ приглашенія, а въ случаѣ согласія взялъ съ собою большое число витязей и воиновъ.
   На слѣдующее утро Сигрлинъ, узнавъ о посольствѣ отъ Старкада, пошла къ Ивару, который собирался въ банкетную валу, и объяснила ему, что она видѣла сонъ, который былъ предостереженіемъ, чтобы онъ не принималъ приглашенія врага. Выслушавъ ее, Иваръ вмѣстѣ съ ней отправился къ Нидуду, который ждалъ отвѣта.
   -- Нидудъ и вы всѣ, сопровождающіе его,-- сказалъ онъ громко:-- передайте Старкаду, что я на наслѣдственномъ пиру, при всѣхъ знатныхъ родичахъ и херсирахъ, поклялся отомстить за смерть отца, или умереть. Передайте ему также, что мои названные братья и всѣ родичи отомстятъ за отца и за меня, если я погибну. Наконецъ скажите Старкаду, что нѣтъ на свѣтѣ достаточной суммы, чтобы вознаградить меня за смерть отца, и что часъ мести вскорѣ настанетъ.
   -- Хорошо сказано, сынъ мой,-- воскликнула Сигрлинъ: -- Старкадъ узнаетъ, что кровь Хьёрварда течетъ въ жилахъ его сына.
   Всѣ присутствующіе, кромѣ посланныхъ Старкада, громко одобрили слова Ивара, а Нидудъ удалился со срамомъ.
   

XVII.
Смерть Старкада.

   Послѣ отъѣзда посланцевъ Старкада, Иваръ собралъ тингъ, на которомъ было рѣшено объявить Старкаду войну слѣдующей весной. Тогда Иваръ послалъ оповѣстить всѣхъ своихъ друзей и подвластныхъ ему витязей о томъ, чтобы они были готовы къ предстоящей экспедиціи. По обычаю, гонцы разносили всюду военныя стрѣлы, которыя означали, что получившій стрѣлу обязанъ вооружить извѣстное число кораблей; если владѣтелемъ участка, куда приносили такую стрѣлу, была женщина, она должна была, если можетъ, созвать людей и вооружить суда, но въ случаѣ невозможности это сдѣлать для нея стрѣла передавалась сосѣду; мужчинамъ не дѣлалось подобнаго снисхожденія, и если они не обращали вниманія на призывъ стрѣлой, то объявлялись внѣ закона.
   Вмѣстѣ съ тѣмъ были отправлены гонцы къ Старкаду съ вѣстью, что Иваръ идетъ на него войной въ слѣдующую весну, и предоставляетъ Старкаду, какъ вызванному на бой, избрать для этого мѣсто.
   Старкадъ отвѣчалъ съ тѣмъ же гонцомъ, что онъ выбралъ мѣсто битвы подлѣ своей резиденціи, въ южной части полуострова Ютландіи. Послѣ этого онъ въ свою очередь послалъ военную стрѣлу ко всѣмъ подвластнымъ ему вождямъ, приказавъ, чтобы собрались подъ его знамена всѣ люди свыше пятнадцати лѣтъ,j и чтобы они привели лошадей трехлѣтокъ.
   Съ обѣихъ сторонъ произведены были большія приготовленія, и весной Иваръ отправился къ назначенному мѣсту съ большимъ флотомъ. Къ нему присоединились многіе сильные викинги и витязи съ многочисленными отрядами воиновъ. Также его сопровождали амазонки, или такъ называемыя дѣвы щита, среди которыхъ первое мѣсто занимала Вейборга, гордая красавица, съ голубыми глазами, русыми волосами и такимъ молніеноснымъ взглядомъ во время битвы, что она казалась олицетвореніемъ войны. Лошадь у нея была караковая, а ея шлемъ и кольчуга сверкали издали. Всего у Ивара было тридцать три филькинга, или легіона, по пяти тысячъ человѣкъ въ каждомъ.
   Войско Старкада состояло изъ двадцати шести филькинговъ, и въ каждомъ изъ нихъ было меньшее число воиновъ, но его поддерживали также извѣстные своею храбростью херсиры и витязи, а также амазонки. Среди послѣднихъ всего болѣе отличалась Визна, бывшая знаменоносцемъ Старкада; она привела съ собой значительное число женщинъ вендскаго племени, обитавшаго на юговосточныхъ берегахъ Балтійскаго моря. Она была двадцати-пятилѣтняя красавица съ длинными, распущенными бѣлокурыми волосами, которые, ниспадая изъ-подъ золотого шлема, покрывали спину ея бѣлаго коня. Она съ дѣтства такъ привыкла владѣть оружіемъ и ѣздить верхомъ, что могла соперничать въ этомъ отношеніи съ какимъ угодно витяземъ. Ни въ чемъ не уступала ей Гейда, представлявшая идеалъ дѣвы щита: двадцати-восьми лѣтъ, высокаго роста, великолѣпно сложенная, она всегда появлялась во всеоружіи витязя на черномъ конѣ, спина котораго была также покрыта ея золотистыми, какъ хлѣбные колосья, волосами.
   Когда оба войска выстроились на избранномъ полѣ битвы и провели ночь наканунѣ ея въ своихъ палаткахъ, то Старкадъ отправился къ своей матери, очень добросовѣтной женщинѣ, и сказалъ ей, что ему предстоитъ сражаться одному противъ двухъ.
   -- Ничего,-- отвѣчала мать,-- лучше умереть съ честью, чѣмъ жить въ позорѣ. Возьми вотъ это знамя, которое я сама вышила въ надеждѣ, что оно доставитъ тебѣ побѣду.
   На этомъ знамени былъ изображенъ воронъ, летѣвшій съ распущенными крыльями, но Старкадъ, недовольный словами матери, не взялъ знамени и въ гнѣвѣ удалился.
   Передъ началомъ боя опытнѣйшіе и мудрѣйшіе витязи съ обѣихъ сторонъ выстроили войска и осмотрѣли занятыя позиціи. Главныя силы обѣихъ армій составили клинообразный фропъ, и въ основѣ треугольника у Старкада поставлена была Гейда, со своимъ знаменемъ и сотней самыхъ храбрыхъ витязей, а у Ивара -- Вейборга, съ такимъ же числомъ защитниковъ.
   Когда все было готово къ битвѣ, то Старкадъ послалъ одного изъ воиновъ вызвать на бой Ивара, пустивъ стрѣлу чрезъ непріятельское войско, съ крикомъ: "Вы въ рукахъ Одина". Иваръ отвѣчалъ посылкой такого же воина, который съ крикомъ: "вы всѣ въ рукахъ Одина", выстрѣлилъ изъ лука, но уже цѣля прямо во врага.
   Раздались звуки роговъ, подняты красные щиты, и бой начался Сражались съ большимъ ожесточеніемъ, и самые храбрые витязи схватились въ единоборствѣ. Хьялтъ, одинъ изъ храбрѣйшихъ сподвижниковъ Старкада, набросился на Ивара, но послѣ долгой, упорной схватки палъ отъ его меча, и той же участи подвергся Гнепъ Старый. Но Иваръ съ ужасомъ увидалъ, что витязь противной стороны Убъ производилъ страшное опустошеніе въ рядахъ его войска, убивая однимъ ударомъ всѣхъ, кто пытался ему противостоять. Тогда Иваръ послалъ Сигмунда сказать Вейборгѣ о происходившемъ. Эта смѣлая амазонка бросилась на отважнаго витязя и осыпала его такимъ дождемъ мѣткихъ ударовъ меча, что онъ долженъ былъ только прикрываться щитомъ, забывъ о нападеніи, а когда она ловкимъ ударомъ разбила ему щитъ и нанесла рану, онъ принужденъ былъ покинуть поле битвы. Его мѣсто заняли одинъ за другимъ нѣсколько мужественныхъ витязей, но всѣ они пали подъ ея мечемъ. Наконецъ, пришелъ чередъ и Вейборгѣ, однако она встрѣтила смерть столь же мужественно, какъ сотни воиновъ, умиравшихъ вокругъ нея.
   Вечеромъ были подняты бѣлые щиты, и объявлено перемиріе. Сражавшіеся удалились въ свои палатки и стали перевязывать раненыхъ.
   На слѣдующее утро съ зари бой возобновился. Иваръ лично повелъ атаку на основу треугольника Старкада. Немилосердно рубилъ онъ всѣхъ, которые попадались ему на дорогѣ, и, видя это, дѣва щита Гейда бросилась на него на своемъ кровномъ бѣломъ конѣ. Никогда Ивару не приходилось имѣть дѣло съ такимъ опаснымъ соперникомъ; они долго сражались съ перемѣннымъ счастіемъ; но, наконецъ, сѣча вокругъ нихъ до того усилилась, что они были насильно разлучены. Со стороны Старкада дѣлалъ чудеса Убъ, оправившійся отъ раны, и, по приказанію Ивара, стрѣлки въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ стали осыпать его стрѣлами, отказавшись отъ борьбы съ кѣмъ либо другимъ. Онъ все-таки продолжалъ наносить направо и налѣво смертельные удары и палъ только тогда, когда двадцать пять стрѣлъ вонзились въ его тѣло.
   При видѣ смерти этого отважнаго витязя, Старкадъ послалъ противъ Ивара своего лучшаго воина, считавшагося непобѣдимымъ, но и тотъ былъ убить. Тогда Гейда снова ринулась въ бой и съ неудержимымъ военнымъ пыломъ стала рубить враговъ Иваръ просилъ своихъ воиновъ не убивать ее, а взять ее въ плѣнъ, но она не сдавалась, не смотря на то, что ее окружили со всѣхъ сторонъ и умерла наконецъ съ оружіемъ въ рукахъ.
   -- Погибла Гейда, дѣва щита,-- воскликнулъ Иваръ:-- она любила болѣе кровавую битву, чѣмъ слова любви своихъ поклонниковъ, или брачное ложе.
   Съ своей стороны Старкадъ, смотря съ ужасомъ на быстро рѣдѣющіе ряды отряда, которымъ командовала Гейда, произнесъ:
   -- Много насъ пило вчера вечеромъ медъ, а теперь осталось насъ мало. Не вижу я даже ни одного витязя, который могъ бы пойти на Ивара, и пойду я самъ на него.
   Онъ двинулся съ остатками своего войска на торжествующаго врага, и завязалась послѣдняя рѣшительная сѣча. Обѣ стороны сражались съ безумной отвагой. Въ воздухѣ было видно только сверканіе мечей, но послѣ геройской борьбы Старкадъ упалъ на землю, держа въ рукахъ свое знамя.
   Увидавъ, что знамя Старкада лежитъ на землѣ, Иваръ понялъ, что Старкадъ былъ убитъ. Онъ тотчасъ же приказалъ трубить въ рога, поднять бѣлые щиты и прекратить битву.
   Съ своей стороны, узнавъ, что Старкадъ убитъ, его войско не стало болѣе сражаться и приняло мирныя предложенія Ивара. Оставшіеся въ живыхъ витязи признали себя его вассалами и обязались платить ему ежегодную дань, а также присылать ему воиновъ, въ случаѣ надобности. Въ знакъ своей верховной власти надъ ними, Иваръ положилъ свою ногу на шею каждаго изъ нихъ.
   Тѣло Старкада было отыскано среди труповъ и похоронено подъ высокимъ курганомъ.
   Иваръ приказалъ втащить на берегъ всѣ суда Старкада и, положивъ на нихъ тѣла своихъ убитыхъ витязей, предалъ ихъ огню вмѣстѣ съ значительнымъ количествомъ взятой добычи.
   Однако этимъ не кончилась кровавая месть между домами Старкада и Ивара. Послѣ перваго осталась десятилѣтняя дочь Гервора. Достигнувъ пятнадцатилѣтняго возраста, она поклялась отомстить Ивару за смерть отца и, бросивъ всѣ женскія занятія, стала посвящать все свое время атлетическимъ упражненіямъ: верховой ѣздѣ, стрѣльбѣ изъ лука и т. д.
   Когда ей минуло двадцать лѣтъ, она рѣшилась во что бы то ни стало достать боевой мечъ своего отца, носившій названіе Тирфинга и считавшійся святыней въ ихъ родѣ. Для этой цѣли она переодѣлась мужчиной и поступила на службу къ одному викингу, который занимался грабежами и жилъ на своемъ кораблѣ. Подъ его начальствомъ она приняла участіе въ нѣсколькихъ экспедиціяхъ, а когда онъ былъ убитъ, то его воины избрали ее своимъ предводителемъ.
   Немедленно послѣ этого она отправилась со своимъ отрядомъ къ тому мѣсту, гдѣ былъ похороненъ ея отецъ. Они пристали къ берегу вечеромъ и видѣли съ корабля, что на курганѣ, подъ которымъ покоился Старкадъ, бѣгали огоньки. Хотя это были только блуждающіе огни, но сопровождавшіе Гервору люди пришли въ суевѣрный страхъ и отказались слѣдовать за ней на берегъ. Поэтому на слѣдующій день она одна высадилась и прямо пошла къ кургану отца, на которомъ былъ надгробный камень съ надписью. Подойдя къ нему, она громко воскликнула:
   -- Вставай, Старкадъ! Твоя дочь Гервора пришла къ тебѣ и требуетъ твоего родового меча. Вставайте, всѣ витязи и воины, почивающіе вокругъ отца, и помогите мнѣ взять острый мечъ Тирфингъ.
   Съ этими словами она разрыла курганъ, вошла въ склепъ, взяла мечъ и вернулась на кораблѣ домой. Съ этой минуты ея единственной мыслью было отомстить Ивару, и на слѣдующій годи она собрала большой флотъ и пошла войной на убійцу своего отца. По въ жестокомъ бою она пала, не смотря на совершенныя ею чудеса храбрости.
   

XVIII.
Засѣданіе тинга.

   Наступило время созванію тинга, и по распоряженію Ивара была послана стрѣла, но не военная, а вѣчевая, всѣмъ членамъ этого народнаго собранія для наказанія лицъ, нарушившихъ законы, и для вершенія подлежавшихъ тингу дѣлъ.
   Согласно этому всѣ члены тинга прибыли въ Дамистадиръ: кто верхомъ, кто на кораблѣ; каждаго изъ нихъ сопровождала свита, болѣе или менѣе значительная, смотря по его положенію и богатству. Особа подобнаго тинга считалась священной, и Кто либо, напавшій и оскорбившій его на пути въ собраніе или обратно, объявлялся внѣ закона.
   Всѣ явились безъ оружія, такъ какъ во время тинга долженъ былъ царить миръ, и всякій, нарушавшій его, выходилъ изъ покровительства закона. Это считалось равносильнымъ оскверненію храма мира, и виновный въ такомъ преступленіи признавался отверженцемъ, волкомъ и "ничемъ", доколѣ онъ не искуплялъ своей вины.
   Поляна, на которой собирался тингъ, находилась не вдалекѣ отъ храма и считалась на столько священной, что не могла быть запятнана какой бы то ни было кровью. Тингъ до конца его засѣданія считался подъ особымъ покровительствомъ боговъ.
   Въ центрѣ поляны находился большой кругъ, огороженный высокими мачтами, которыя соединены были между собой веревками, называвшимися вебондами, то-есть священными лентами. Внутри этого круга возсѣдали тѣ, которые должны были судить дѣла, подлежавшія приговору тинга. Ни одинъ изъ этихъ судей не могъ выйти изъ круга, и никто посторонній не могъ туда проникнуть, пока продолжался судъ.
   Передъ открытіемъ тинга Иваръ, по древнему обычаю, принесъ въ жертву огромнаго быка въ присутствіи всего народа, собравшагося въ храмѣ, и наполнилъ его кровью сосудъ, стоявшій на алтарѣ, затѣмъ онъ взялъ присяжное кольцо, находившееся также на алтарѣ, обмакнулъ его въ священную кровь и, надѣвъ себѣ на руку, пошелъ съ херсирами и тингцами на поляну, гдѣ занялъ мѣсто въ кругѣ, которое, находясь на возвышеніи, было видно народу со всѣхъ сторонъ.
   Когда всѣ судьи заняли свои мѣста, Иваръ громкимъ голосомъ произнесъ:
   -- На законахъ зиждется наша земля, и беззаконіемъ она не погибнетъ, а кто не даетъ другимъ пользоваться покровительствомъ закона, самъ будетъ внѣ его.
   Крики одобренія раздались отовсюду, и когда они стихли, Иваръ прибавилъ:
   -- Объявляю, что миръ царитъ среди всѣхъ присутствующихъ.
   Тогда всѣ тингцы, которые должны были производить судъ и расправу, приняли слѣдующую присягу, держа руку на кольцѣ:
   -- Призываю всѣхъ въ свидѣтели, что я клянусь на этомъ кольцѣ согласно съ закономъ произнести оправдательный или обвинительный приговоръ и что покажу и рѣшу по убѣжденію, по правдѣ и по закону. Да поможетъ мнѣ Фрей, Ньердъ и Одинъ.
   Первое дѣло, которое предстояло рѣшить тингу, касалось судьбы одного хольда, поранившаго другого человѣка въ порывѣ гнѣва.
   -- Ты знаешь,-- сказалъ Иваръ послѣ совѣщанія судей: -- что чѣмъ выше положеніе человѣка, тѣмъ онъ долженъ дороже заплатить за нарушеніе закона, такъ какъ онъ обязанъ служить примѣромъ для другихъ. Судъ постановилъ, чтобы ты заплатилъ за нанесенную рану шесть золотыхъ колецъ, по двѣнадцати ораровъ вѣса, что составитъ вдвое большую сумму, чѣмъ заплатилъ бы бондъ, и въ двѣнадцать разъ болѣе, чѣмъ заплатили бы другіе свободные люди.
   Слѣдующій подсудимый былъ человѣкъ, совершившій кражу на коммерческомъ суднѣ во время путешествія, и вмѣстѣ съ нимъ явились всѣ моряки, бывшіе на кораблѣ, на которомъ была совершена имъ кража.
   -- Ты знаешь, чему подвергаешься по закону? Тебѣ обрѣютъ голову, обмажутъ ее смолой и осыпятъ перьями, потомъ всѣ моряки судна, на которомъ ты совершилъ преступленіе, встанутъ въ два ряда, и ты долженъ между ними бѣжать въ лѣсъ, пока они будутъ бросать въ тебя камнями и палками. Если кто либо изъ нихъ не исполнитъ своей обязанности, то подвергнется пени въ девять ортупаровъ.
   Дѣйствительно вора обмазали смолой, осыпали перьями, и онъ побѣжалъ со всѣхъ ногъ мимо двойного ряда моряковъ, но не достигъ лѣса и упалъ, тяжело раненый.
   Теперь предсталъ передъ судомъ бондъ и объявилъ, что онъ убилъ двухъ воровъ, которые защищались, когда онъ поймалъ ихъ съ поличнымъ.
   -- Ты хорошо поступилъ,-- объявлено было ему судомъ:-- убитые тобою люди были внѣ закона, и тебѣ не слѣдуетъ платить пени за лишеніе ихъ жизни.
   Послѣ этого представленъ былъ человѣкъ, совершившій кражу со взломомъ и пойманный съ орудіемъ преступленія въ рукахъ.
   -- Ты знаешь законъ,-- произнесъ Иваръ:-- ты вышелъ изъ-подъ покровительства закона и ты умрешь; страна не нуждается въ такихъ существахъ, какъ ты.
   Но наибольшій интересъ возбудило дѣло Асмунда, который подозрѣвался въ убійствѣ одного изъ витязей Хьёрварда, по имени Асгрима. Никто не видалъ этого убійства, потому Асмунду было предоставлено снять съ себя подозрѣніе очистительной присягой. Иваръ снялъ со своей руки кольцо, и въ присутствіи всей толпы Асмундъ произнесъ согласно закону:
   -- Я избираю Торальда и Олафа свидѣтелями того, что подъ присягой на священномъ кольцѣ я заявляю, что не принималъ никакого участія въ убійствѣ Асгрима. Клянусь, что это правда, и да поможетъ мнѣ въ этомъ Одинъ, Фрей и Ньердъ.
   Общее сочувствіе возбудилъ къ себѣ бѣднякъ, который судился за кражу хлѣба. Онъ доказалъ, что укралъ этотъ хлѣбъ съ голода и послѣ того, что напрасно просилъ работы у многихъ лицъ. Эти лица, въ качествѣ свидѣтелей, подтвердили, что онъ дѣйствительно приходилъ къ нимъ и просилъ работы, но у нихъ не было для него никакихъ занятій.
   -- Иди своей дорогой,-- сказалъ Иваръ:-- хотя законъ не дозволяетъ кражи, но не подвергаетъ наказанію человѣка, крадущаго пищу съ голода и отъ недостатка работы.
   Вслѣдъ за этимъ невмѣняемымъ воромъ явился другой, который совершилъ троекратную кражу, и ему Иваръ объявилъ приговоръ суда въ слѣдующихъ словахъ:
   -- Ты не заслуживаешь никакого снисхожденія: ты природный воръ, и по закону троекратная кража наказуется повѣшеніемъ, такъ какъ нельзя странѣ терпѣть такихъ преступниковъ.
   Четыре дня продолжался тингъ, и послѣднее, разсмотрѣнное имъ дѣло, окончилось необычайнымъ образомъ. Оно заключалось въ спорѣ между родственниками изъ-за наслѣдства. Стороны такъ горячились, что наконецъ потеряли головы и, вытащивъ изъ-подъ одежды скрытые мечи, обагрили кровью священный кругъ тинга. Толпа подняла страшный крикъ, такъ какъ никогда въ Дамистадирѣ не было видно ничего подобнаго. Люди, совершившіе подобное святотатство, были объявлены внѣ закона, а Иваръ заявилъ, что отнынѣ тингъ не можетъ собираться на оскверненномъ мѣстѣ, и онъ съ согласія членовъ тинга избралъ другое мѣсто для послѣдующихъ собраній.
   

XIX.
Посѣщеніе Ингва Иваромъ.

   Послѣ закрытія тинга Иваръ съ многими витязями отправился къ Ингву, херсиру Свитьёда, который прислалъ ему приглашеніе на участіе въ атлетическихъ играхъ въ его резиденціи. Это приглашеніе было уже давно получено, и, принявъ его, Иваръ оповѣстилъ всѣхъ сосѣднихъ херсировъ и ихъ витязей о томъ, чтобы они готовились принять участіе, вмѣстѣ съ нимъ, въ этихъ играхъ. Въ это время его мать приготовила ему самыя драгоцѣнныя одежды, шелковое и полотняное бѣлье, роскошные кожаные пояса, украшенные золотомъ и драгоцѣнными камнями, серебряную сбрую для коней, пряжки съ рѣдкою эмалью и т. д. Всѣ сопровождавшія его лица также взяли съ собой великолѣпныя одежды и вооруженіе.
   Флотъ, на которомъ онъ долженъ былъ отправиться въ путь, состоялъ изъ самыхъ блестящихъ и нарядныхъ судовъ во всей странѣ викинговъ. Паруса на нихъ были пестрые, флаги вышиты золотомъ, а мирные щиты и драконы на носу ярко горѣли подъ лучами солнца. Пятнадцать судовъ съ провизіей и подарками слѣдовали за этимъ флотомъ. Между прочимъ Иваръ везъ въ подарокъ Свитьёдскому херсиру нѣсколько прекрасныхъ кровныхъ коней и также рѣшилъ подарить ему новую, только что отстроенную драконку, обшитую поверхъ водяной линіи тонкими золотыми листами.
   Хьялмаръ, Сигурдъ и Сигмундъ присоединились къ Ивару на не менѣе прекрасныхъ судахъ, и всѣ вмѣстѣ двинулись въ путь.
   Путешествіе не сопровождалось ничѣмъ особеннымъ, и они благополучно достигли озера Меллара и высадились на берегу его, близъ Упсалира, или Упсалы, куда отправились верхомъ. Иваръ, сидя на конѣ, въ блестящей красной мантіи и золотомъ шлемѣ съ соколомъ на рукѣ, и окруженный блестящей свитой, представлялъ такое великолѣпное зрѣлище, что, завидѣвъ его издали, часовые на стѣнахъ города сказали Ингву:
   -- На солнцѣ сверкаютъ шлемы, щиты и копья. Это, должно быть, ѣдутъ твои гости, и, судя по всему, они должны быть высокаго происхожденія.
   Ингвъ поспѣшилъ въ свою банкетную залу и тамъ принялъ съ подобающею честью прибывшаго прямо туда, Ивара. Самъ Ингвъ былъ красивый старикъ, хотя не высокаго роста, голубые глаза его свѣтились добротой, а одѣтъ онъ былъ очень роскошно. Долго и пристально смотрѣлъ онъ на своего гостя, какъ бы стараясь убѣдиться, достоинъ ли онъ руки одной изъ его дочерей, которыя, по обычаю, въ первый вечеръ не явились на пиръ.
   Въ то время Упсала была самымъ великолѣпнымъ городомъ на сѣверѣ и славилась своими громадными, хотя деревянными домами, на постройку которыхъ пошли гигантскіе дубы и сосны. Внутри они были украшены золотомъ и серебромъ, а снаружи отличались фантастичностью своихъ украшеній. Между ними первое мѣсто занимала большая банкетная зала, отличавшаяся внутри самой рѣдкой рѣзьбой, изображавшей религіозные обряды, богатыми тканями, вышитыми изображеніями морскихъ битвъ, замѣчательной коллекціей щитовъ, всякого рода сосудовъ, бронзовыхъ греческихъ статуетокъ и золотыхъ римскихъ монетъ, а также громадными рогами для питья, украшенными золотыми фигурами, представлявшими всадниковъ, звѣрей, рыбъ и т. д. Возвышенныя мѣста для хозяина и самаго почетнаго гостя были изъ чистаго золота, и надъ тѣмъ изъ нихъ, которое было предназначено Ингву, висѣли его мечъ, щитъ и шлемъ.
   Близъ Упсалы находилось то мѣсто, гдѣ должны были произойти атлетическія игры. Онѣ обыкновенно устраивались весною и осенью, до отплытія викинговъ въ экспедиціи и по возвращеніи ихъ. Но на этотъ разъ игры имѣли особенно важный характеръ, и на нихъ должно было рѣшиться, кто первый боецъ и первый атлетъ на всемъ сѣверѣ.
   Ингвъ собралъ вокругъ себя всѣхъ славнѣйшихъ херсировъ и витязей, такъ какъ онъ славился гостепріимствомъ, любезностью и щедростью. Его кладовыя ломились отъ золота, серебра и другихъ драгоцѣнностей, а ни одинъ изъ его гостей не удалился изъ Упсалы безъ богатыхъ подарковъ. По обычаю всѣхъ могущественныхъ херсировъ, онъ имѣлъ двѣнадцать бойцовъ, которые были извѣстны своей силой и ловкостью. Когда появлялись въ Упсалѣ чужестранцы, то они обращались къ нимъ со словами: "ну-ка, выходите на насъ. Посмотримъ, на что вы годитесь". Но Ингвъ тогда громко говорилъ: "Это мои гости", и единоборство не могло имѣть мѣста. Всѣ они для увеличенія своей доблести выпили волчьей крови и съѣли кусокъ волчьяго сердца, а между данными ими обѣтами они поклялись никогда не бѣжать отъ огня. Съ этой клятвой была связана исторія объ одномъ ихъ подвигѣ.
   Однажды во время экспедиціи вмѣстѣ съ Ингвомъ они до того много пили, что заснули въ банкетной залѣ коварнаго херсира, у котораго были въ гостяхъ. Пока они спали, залу подожгли, но они, проснувшись, не двинулись съ мѣста, говоря: "бѣдные соколы, пожалуй, задохнутся", и только по приказанію Ингва проложить ему путь чрезъ огонь, они плечами вышибли стѣны и однимъ этимъ подвигомъ навели такой страхъ на враговъ, что тѣ обратились въ бѣгство.
   Самымъ любимымъ изъ бойцовъ Ингва былъ Свипдагъ, который восемнадцатилѣтнимъ юношей явился въ Упсалу во время атлетическихъ игръ, и видя, что ворота города закрыты, не сказалъ ни слова часовымъ, снялъ ихъ съ петель и въѣхалъ въ городъ. Изумленный этой смѣлостью и силой, Ингвъ допустилъ его до единоборства съ лучшими своими бойцами, а когда онъ положилъ на мѣстѣ перваго изъ нихъ, то прекратилъ дальнѣйшую борьбу словами:
   -- Ты нанесъ мнѣ большую потерю, убивъ одного изъ моихъ лучшихъ бойцовъ, но ты сдѣлалъ это въ честномъ единоборствѣ и достоинъ занять его мѣсто. Будь отнынѣ моимъ тѣлохранителемъ.
   Но не смотря на то, что Ингвъ придавалъ большую цѣну своимъ бойцамъ, онъ еще болѣе дорожилъ скальдами, и когда не было у него въ гостяхъ чужестранцевъ, то садилъ ихъ противъ себя на второе возвышенное мѣсто въ банкетной залѣ. Одинъ изъ нихъ, по имени Одунъ, носилъ прозвище сатирика, потому что онъ слагалъ сатирическія пѣсни. Онъ былъ самымъ старымъ скальдомъ, но выше его считался Хальдоръ, который всегда говорилъ стихами. Они оба и всѣ остальные скальды Ингва были храбрыми витязями и всегда сопровождали его въ битвахъ.
   

XX.
Дочери Ингва.

   Три дочери Ингва славились своей красотой и достоинствами на всемъ сѣверѣ. Старшую звали Астридой, и ей было двадцать два года, вторую двадцати лѣтъ -- Рандалиной и младшую девятнадцати лѣтъ -- Гунхильдой.
   Астрида считалась первой красавицей въ Скандинавіи. Ея волоса, тонкіе, какъ шелкъ, и свѣтлые, какъ янтарь съ золотистымъ оттѣнкомъ, были такъ длинны, что она могла покрыть ими все свое тѣло. Высокаго роста, съ граціозной тонкой таліей, она поражала совершенствомъ чертъ своего лица: ея носъ былъ греческій, глаза темно-синіе, представлявшіе удивительный контрастъ съ ея свѣтлой бѣлизной, щеки нѣжно-розовыя, напоминавшія цвѣтокъ яблони, губы казались жемчугами между вишневыми губками, руки маленькія, аристократическія, а ножки, съ высокимъ подъемомъ, очень миніатюрны. Поступь ея отличалась удивительнымъ для ея возраста достоинствомъ, а ко всѣмъ этимъ прелестямъ присоединялся нѣжный, мелодичный голосъ.
   Рандалина была средняго роста и нѣсколько дороднѣе Астриды. Она походила, какъ двѣ капли воды, на отца, имѣла голубые глаза и гораздо болѣе красныя щеки, чѣмъ у старшей сестры, потому что страстно любила гулять и ѣздить верхомъ. Она была очень развита и замѣчательно образована для того времени, даже знала греческій языкъ, которому ее научила одна невольница гречанка. Она любила общество скальдовъ и цѣнила въ мужчинахъ болѣе всего храбрость. Для нея красота ничего не значила безъ мужества, знанія и хорошихъ манеръ.
   Гунхильда была одинаковаго роста со старшей сестрой; своими темно-голубыми глазами она походила на мать, ея густые каштановые волосы ниспадали на плечи, а маленькій ротъ привлекалъ къ себѣ всѣ взгляды обворожительной улыбкой. Она была кокетливѣе своихъ сестеръ и любила окружать себя толпой обожателей молодыхъ и старыхъ. Она отличалась способностью вселять убѣжденіе въ каждомъ, что онъ пользовался ея предпочтеніемъ, но въ сущности никого не любила и даже не знала, что такое любовь.
   Всѣ три сестры дышали аристократическимъ достоинствомъ, казались рожденными, чтобы повелѣвать людьми, и съ головы до могъ были настоящими дочерьми херсира. Красота ихъ такъ поражала всѣхъ, что, по общему мнѣнію, норниры одарили ихъ всевозможными дарами и сдѣлали ихъ первыми красавицами въ свѣтѣ, передъ которыми должны были преклоняться самые храбрые, знатные и умные люди на свѣтѣ. Ихъ присутствіе возбуждало атлетовъ и бойцовъ къ величайшимъ подвигамъ, а скальдовъ онѣ воодушевляли самымъ поэтическимъ образомъ.
   Многіе славные витязи предпринимали опасныя экспедиціи, вызывали на единоборство самыхъ знаменитыхъ бойцовъ въ странѣ и совершали самые смѣлые подвиги, чтобы только обратить на себя вниманіе дочерей Свитьёдскаго херсира, которыя считались лучшими невѣстами во всей странѣ викинговъ; но еще никто не осмѣливался сдѣлать имъ предложеніе, такъ какъ ни одинъ витязь не считалъ себя достаточно славнымъ, чтобы надѣяться на успѣхъ.
   Дочери Ингва жили въ своей скемѣ, или свѣтлицѣ, гдѣ онѣ шили, вышивали и занимались всякаго рода рукодѣліемъ, окруженныя свободными служанками и невольницами, а также принимали своихъ друзей.
   Каждая изъ нихъ имѣла нѣсколько невольницъ, которыхъ онѣ очень любили и считали членами своей семьи. Въ числѣ этихъ невольницъ, взятыхъ въ дѣтствѣ въ плѣнъ съ ихъ родителями, были двѣ уроженки Британіи, двѣ -- Галліи и одна -- Рима;
   Астрида завѣдывала хозяйствомъ въ домѣ отца со времени смерти матери за два года передъ тѣмъ. Она наблюдала за варкой пива и гордилась тѣмъ, что никто не умѣлъ лучше ея ни сварить пиво, ни соткать полотна или шерстяной матеріи.
   Такъ какъ ни одна изъ сестеръ не явилась въ банкетную залу въ первый вечеръ, то Иваръ и пріѣхавшія съ нимъ лица сгорали любопытствомъ ихъ видѣть, а потому они ходили взадъ и впередъ подъ окнами того дома, въ которомъ жили сестры. Это былъ очень красивый домъ. Въ нижнемъ этажѣ, куда проникали чрезъ нарядный украшенный роскошной рѣзьбой портикъ, находилась большая комната, въ которой стояли прялки и ткацкіе станки. Тамъ же обѣдали и по стѣнамъ виднѣлись на полкахъ тарелки, сосуды и т. д. Рядомъ находилось еще нѣсколько покоевъ, въ которыхъ шили, вышивали и занимались другими рукодѣльями. Весь верхній этажъ, куда поднимались по лѣстницѣ, выходившей на балконъ, былъ посвященъ спальнямъ.
   Астрида спала одна, а ея младшія сестры вдвоемъ. Ихъ кровати были деревянныя, съ дома сотканными пестрыми, шерстяными занавѣсями. Двѣ ступеньки вели къ постели, а остальная меблировка этихъ двухъ комнатъ состояла изъ столовъ, стульевъ, шкафовъ и комодовъ, украшенныхъ рѣзьбой. Въ томъ же этажѣ находилось нѣсколько маленькихъ комнатъ для гардероба сестеръ. Въ большихъ крашеныхъ шкафахъ тамъ висѣли парадныя платья съ шлейфами изъ парчи и шерстяной матеріи, вышитой золотомъ, болѣе скромные ежедневные костюмы, полотняные и шерстяные, и верхняя одежда, совершенно походившая на мужскую. Въ отдѣльной комнатѣ хранилось полотняное и шелковое бѣлье, а въ небольшихъ сундукахъ находились золотыя и серебряныя украшенія, а также браслеты, серьги и ожерелья изъ драгоцѣнныхъ камней.
   Въ это время у дочерей Свитьёдскаго херсира гостило много родственницъ, дочерей сосѣднихъ херсировъ, также очень пріятныхъ и красивыхъ молодыхъ дѣвушекъ.
   На третій день прибытія Ивара и его свиты въ банкетную залу явилась Астрида со своими сестрами и всѣми гостившими у нея дѣвицами. Ихъ встрѣтилъ общій крикъ восторга, такъ какъ никогда въ Упсалѣ не видали такого цвѣтника красавицъ. Каждая изъ нихъ держала по золотому рогу съ виномъ, медомъ или пивомъ и предложила его одному изъ гостей. Потомъ бросили жребій, кому изъ нихъ сидѣть подлѣ кого. Ивару досталась Рандалина, Хьялмару -- Астрида, Сигурду -- Свангильда, а Сигмунду -- Сольвега. Весь вечеръ названные братья весело бесѣдовали со своими красавицами, и такъ какъ на слѣдующіе дни они продолжали пользоваться обществомъ тѣхъ же обворожительныхъ созданій, то многіе изъ присутствующихъ предсказывали, что годъ не окончится безъ нѣсколькихъ свадебъ.
   Наканунѣ открытія атлетическихъ игръ Астрида видѣла сонъ, въ которомъ покровительствующій ей духъ, въ родѣ римскихъ ларовъ и пенатовъ, предупреждалъ ее, чтобы она и сестры не влюбились въ прибывшихъ на игры витязей. Потомъ явились передъ нею двѣнадцать орловъ, которые клевали человѣческое тѣло, и духъпокровитель сказалъ ей, чтобы она любезно приняла Ивара и его названныхъ братьевъ. Проснувшись, Астрида очень перепугалась и тотчасъ пошла къ Блингердѣ, которая слыла за искусную толковательницу сновъ.
   -- Твой сонъ предсказываетъ великія событія,-- сказала она, узнавъ, въ чемъ дѣло:-- двѣнадцать орловъ означаютъ двѣнадцать сыновей витязя Герварда, и много храбрыхъ людей падетъ ради тебя.
   Возвратясь домой, Астрида разсказала отцу и сестрамъ о своемъ снѣ и о томъ, какъ объяснила его Блингерда. Всѣ вмѣстѣ они рѣшили, что сестрамъ необходимо принести жертву ихъ духамъпокровителямъ въ особой залѣ, прилегавшей къ ихъ дому и въ которой находился каменный алтарь для жертвоприношеній.
   Когда все было готово, и сестры только что хотѣли принести въ жертву двухъ черныхъ быковъ и любимую лошадь, какъ служанка объявила имъ, что Иваръ и его названые братья приближаются къ ихъ жилищу.
   Услыхавъ объ этомъ, Астрида съ испугомъ выбѣжала изъ двери и, увидавъ чужестранныхъ витязей, воскликнула:
   -- Не ходите сюда, это мѣсто священное! мы приносимъ жертвы нашимъ духамъ-покровителямъ. Неужели вы не боитесь гнѣва Одина и смѣете идти къ намъ?
   -- Мы не боимся гнѣва Одина, красавица Свитьёда,-- отвѣчалъ Иваръ:-- мы рѣшились бы навлечь на себя этотъ гнѣвъ ради васъ, но мы не пойдемъ къ вамъ, если вы приносите жертвы.
   Говоря это, названые братья удалились, а Астрида пошла обратно къ своимъ сестрамъ для окончанія прерваннаго жертвоприношенія.
   

XXI.
Атлетическія игры.

   День открытія атлетическихъ игръ насталъ. Всѣ витязи и бойцы, желавшіе принять участіе въ играхъ и единоборствѣ, прибыли или землей, или водой. Въ продолженіе нѣсколькихъ дней повсюду виднѣлись люди, приготовлявшіеся гимнастическими упражненіями и борьбой между собою къ предстоящему торжеству. Самыя красивыя женщины и молодыя дѣвушки изъ всей страны викинговъ собрались также въ Упсалу. Туда же сошлись со всѣхъ сторонъ и большія толпы простолюдиновъ, которые принесли съ собою палатки и жизненные припасы.
   Женщины всегда представляли одинъ изъ главныхъ элементовъ игръ; онѣ являлись съ цѣлью рукоплескать побѣдителямъ и побуждать соперниковъ къ обнаруженію наибольшаго искусства. Поэтому не удивительно, что многіе теряли свои сердца, и вскорѣ по окончаніи игръ праздновалась не одна свадьба.
   При видѣ ихъ Иваръ и всѣ намѣревавшіеся оспаривать у него первенство были преисполнены самолюбивыхъ мыслей и говорили про себя: "я долженъ побѣдить, чтобы эти красавицы взглянули на меня съ восторгомъ". И дѣйствительно стоило для кого напрячь свои силы и проявить свою ловкость. Тутъ былъ цвѣтникъ женской юности и красоты.. Всѣ представительницы прекраснаго пола сѣверныхъ странъ были въ самыхъ роскошныхъ нарядахъ; на нихъ сверкали золотыя діадемы, ожерелья и браслеты. На таліи у нихъ виднѣлись золотые пояса, самой изящной работы. Платья ихъ были короткія, такъ какъ предназначались для гулянья, но сверху были накинуты плащи различныхъ, преимущественно яркихъ, цвѣтовъ, вышитые золотомъ и съ художественными, также золотыми, застежками.
   -- Какое прелестное зрѣлище!-- воскликнулъ Сигмундъ, обращаясь къ своимъ названымъ братьямъ и указывая имъ на длинный рядъ бѣлокурыхъ красавицъ, роскошные волосы которыхъ переливали всѣми оттѣнками: -- взгляните, какіе богатые, какіе блестящіе кудри!
   -- А посмотри,-- сказалъ Сигурдъ, взявъ за руку Ивара:-- вонъ на ту молодую дѣвушку: какіе у нея глубокіе синіе глаза, точно въ нихъ отражается море.
   -- Нѣтъ, ты лучше взгляни на эту очаровательницу,-- произнесъ Иваръ:-- ея волосы ниспадаютъ волной до ея ногъ и кажутся хлѣбнымъ полемъ, на которомъ играетъ солнце.
   -- Все это ничто въ сравненіи съ черноокой прелестницей, которая сидитъ рядомъ съ твоей красоткой,-- отвѣчалъ Хьялмаръ, указывая на единственную брюнетку во всемъ собраніи:-- ея глаза метаютъ молніи, а волоса чернѣе воронова крыла. Она должна быть изъ страны гунновъ.
   -- Названые братья,-- сказалъ Сигурдъ:-- дѣйствительно никто изъ насъ не видалъ такихъ убійственныхъ глазъ, которые, какъ стрѣлы, пронизываютъ наши сердца и возбуждаютъ любовь. Одни изъ нихъ глядятъ на васъ мягко, мечтательно; другіе -- пылаютъ страстью; третьи -- сверкаютъ грозно. Не даромъ глаза называютъ зеркаломъ мыслей: они краснорѣчиво говорятъ о любви, горѣ или гнѣвѣ.
   Между собравшимися викингами, херсирами и витязями были представители всего цвѣта рыцарской среды сѣверныхъ странъ. Многіе изъ нихъ провели большую часть своей жизни на морѣ и въ чужихъ странахъ, побѣждая всюду и возвращаясь тріумфаторами. Ихъ загорѣлыя, загрубѣвшія лица свидѣтельствовали, что они не разъ смѣло боролись съ дочерьми Эгира и Раны. Страхъ былъ имъ не вѣдомъ. Нигдѣ на свѣтѣ нельзя было встрѣтить такіе типы мужской красоты и доблести. Спартанцы на взглядъ, они были удивительно развиты физически, такъ какъ слабыхъ дѣтей предавали смерти при рожденіи, а вся ихъ юность проведена среди гимнастическихъ упражненій и атлетическихъ игръ. Было между ними не мало людей большого роста, но встрѣчались и средняго, даже малаго; всѣ они одинаково были сильны и ловки. Случалось нерѣдко, что даже бойцы небольшого роста брали верхъ надъ своими рослыми соперниками. Почти всѣ были бѣлокурые, но попадалось между ними и нѣсколько людей съ черными волосами и бородами.
   Ингвъ со своими тремя прекрасными дочерьми и гостями обоего пола занялъ мѣста на возвышеніи, откуда можно было видѣть всѣ игры.
   На Астридѣ было красное платье и малиновый плащъ съ кружевами; на Рандалинѣ -- малиновое платье съ золотымъ поясомъ, за который она запрятала роскошные пряди своихъ волосъ и синій плащъ; на Гунгильдѣ -- голубая куртка и короткое, изящно обхватывавшее ея талію, платье. Всѣ остальныя женщины и дѣвушки отличались также нарядными костюмами.
   Представительницы прекраснаго пола заняли первыя мѣста, а подлѣ нихъ составили отдѣльную группу Ингвъ, херсиры и скальды, которые должны были играть роль посредниковъ. Какъ только Иваръ и его названые братья явились на поле, отведенное для игръ, они подошли къ дочерямъ Ингва и отвѣсили имъ низкій поклонъ. Въ отвѣтъ на это красавицы улыбнулись и покраснѣли.
   Затѣмъ они привѣтствовали Ингва и другихъ херсировъ.
   -- Ты первенствуешь во многихъ играхъ?-- спросилъ Ингвъ у Ивара.
   -- Не знаю. Мой названный отецъ находилъ, что я выказываю искусство въ нѣкоторыхъ изъ нихъ, но я никогда не принималъ участія на публичныхъ играхъ и боюсь, что ты не найдешь меня достойнымъ соперникомъ собравшихся здѣсь бойцовъ.
   Иваръ отвѣчалъ такъ, помня совѣтъ отца, никогда не хвастать, а вести себя скромно.
   Игры начались съ единоборства, которое было наиболѣе популярнымъ изъ нихъ. Самая простая форма этой забавы заключалась въ томъ, что бойцы брали другъ друга за руки, или за поясъ и старались силою своихъ мышцъ повалить другъ друга на землю.
   Свіяры и готландцы вступили между собою въ бой; первые уже нѣсколько лѣтъ первенствовали въ этой борьбѣ, и Иваръ съ товарищами рѣшился отбить у нихъ эту честь. Всѣ, желавшіе принять участіе въ борьбѣ, раздѣлились попарно, а такъ какъ на сторонѣ Ивара не доставало двухъ бойцовъ, то ихъ мѣста заняли двое изъ свіяровъ.
   Прежде всего бойцы сбросили съ себя верхнюю одежду и остались въ легкихъ костюмахъ, которые обнаруживали ихъ широко развитыя груди и крѣпкіе мускулы. Съ каждой стороны было по двадцать два человѣка.
   Сначала бой происходилъ очень равномѣрно, и если падалъ свіяръ, то вслѣдъ затѣмъ былъ побѣжденъ и готландецъ. Зрители съ лихорадочнымъ интересомъ слѣдили за ходомъ борьбы и за напряженіемъ мускуловъ соперниковъ. Наконецъ, остались со стороны готландцевъ одинъ Иваръ, а со стороны свіяровъ четыре, одержавшихъ дотолѣ побѣду. Онъ долго и упорно боролся съ каждымъ изъ нихъ, но въ концѣ концовъ одержалъ надъ ними побѣду, которая была привѣтствована громкими восторженными криками толпы.
   Послѣ окончанія единоборства, Иваръ и его названые братья отправились обѣдать въ банкетную залу. По дорогѣ Сигмундъ былъ очарованъ красотой одной молодой дѣвушки, которая пристально смотрѣла на него. Она произвела на него такое сильное впечатлѣніе своей чарующей прелестью, что Сигмундъ сталъ разузнавать, кто она. Оказалось, что это Тора, сестра одного херсира. Для Сигмунда она была первой красавицей изъ всѣхъ зрительницъ, и, подойдя къ ней, онъ вступилъ въ разговоръ, изъ котораго выяснилось, что они встрѣчались прежде на зимнемъ жертвоприношеніи. Послѣ обѣда и небольшого отдыха игры продолжались.
   На второй день продолжалось единоборство, но въ новой, болѣе трудной формѣ, именно соперники должны были опредѣленными движеніями рукъ и ногъ свалить другъ друга на землю. Иваръ не хотѣлъ принимать участія въ этой борьбѣ и рисковать потерей пріобрѣтеннаго наканунѣ первенства, а потому явился на арену въ большомъ плащѣ съ капюшономъ, который закрывалъ часть его лица.
   Между участниками единоборства былъ одинъ удивительно сильный атлетъ, по имени Торбьёрнъ. Онъ ходилъ среди толпы и пріискивалъ себѣ достойнаго соперника, а когда глаза его останавливались на излюбленномъ человѣкѣ, то онъ бралъ его за руку и выводилъ на арену, гдѣ легко сваливалъ на землю, къ величайшему удовольствію зрителей. Наконецъ, уже не было для него выбора, и онъ, считая себя непобѣдимымъ, сталъ гордо вызывать охотниковъ побороть его. Неожиданно онъ увидалъ высокаго, рослаго человѣка въ плащѣ съ капюшономъ и, подойдя къ нему, схватилъ его за руку, но тотъ не двинулся съ мѣста. Торбьёрнъ потянулъ его къ себѣ изо всей силы, но также тщетно.
   -- Никто никогда не могъ устоять противъ меня!-- воскликнулъ онъ: -- кто ты такой?
   Незнакомецъ поднялъ капюшонъ, и Торбьёрнъ произнесъ:
   -- Иваръ Хьёрвардсонъ! Милости просимъ на единоборство со мной.
   -- Я пересталъ бороться,-- отвѣчалъ Иваръ, подвиговъ котораго наканунѣ не видалъ Торбьёрнъ: -- но было время, когда я очень любилъ единоборство.
   Однако они вступили въ бой. Торбьёрнъ стремительно бросился на Ивара, но тотъ выдержалъ напоръ и, обхвативъ руками спину соперника, приподнялъ его и перебросилъ черезъ свою голову, такъ что Торбьёрнъ ударился плечами о землю. Это великолѣпное проявленіе силы и ловкости вызвало взрывъ восторженныхъ рукоплесканій.
   Тогда одинъ изъ братьевъ Торбьёрна, Ангулъ, вызвалъ на бой Ивара, но тотъ сказалъ:
   -- Дай мнѣ отдохнуть, а потомъ поборемся.
   Этотъ новый поединокъ возбудилъ общій интересъ. Соперники долго боролись, одерживая перевѣсъ то одинъ, то другой; дважды они оба падали на колѣна и такъ крѣпко сжимали другъ друга, что лица ихъ посинѣли, но подъ конецъ все-таки Ангулъ грохнулся на землю.
   Иваръ выказалъ въ эти два дня такую необыкновенную силу, что въ толпѣ стали требовать вступленія его въ бой съ двумя соперниками. Это было противъ правилъ и допускалось только по изъявленіи личнаго желанія кѣмъ либо на такую неравную борьбу. Иваръ сказалъ, что онъ чувствуетъ себя способнымъ на подобный подвигъ, но просилъ отдыха и отложенія борьбы до вечера.
   Послѣ обѣда вышли на него два могучихъ бойца и разомъ напали на него, но, не смотря на все ихъ искусство, они были побѣждены Иваромъ и оба упали на землю. Всѣ зрители восторженно привѣтствовали побѣдителя, и онъ былъ провозглашенъ первымъ бойцомъ сѣвера.
   Третій и четвертый день были посвящены игрѣ въ мячъ, такъ какъ она имѣла три различныхъ вида, и желающихъ участвовать въ ней явилось большое количество, не смотря на ея опасный характеръ, благодаря тяжелымъ мячамъ, деревяннымъ и кожанымъ, набитымъ роговыми стружками.
   Гордъ, величайшій игрокъ въ мячъ съ острова Зеланда, вызвалъ на состязаніе готландцевъ, при чемъ были выбраны игроки одинаковой силы, такъ что шансы были равны. Хьялмаръ былъ также лучшимъ игрокомъ въ мячъ на островѣ Энгелѣ. Поэтому игра приняла очень живой и даже ожесточенный характеръ. Готландцы одержали побѣду, но трое изъ нихъ и четверо противниковъ понесли тяжелыя увѣчья.
   Въ то же время въ различныхъ мѣстахъ поля происходили такія же игры.
   На четвертый день зрителей и участниковъ въ играхъ собралось еще болѣе. Въ числѣ послѣднихъ явились два неизвѣстныхъ человѣка, которые, поклонившись Ингву, объявили, что ихъ зовутъ Храфнъ и Кракъ, что они родомъ съ острова Боригольма, и что никто лучше ихъ не играетъ въ мячъ. Въ виду такого хвастовства ихъ стали вызывать на состязаніе, не смотря на то, что они предупредили о своемъ грубомъ обращеніи во время игры. Дѣйствительно эти братья одержали верхъ въ нѣсколькихъ играхъ, но такъ грубо толкались и такъ безцеремонно наносили удары, что ихъ соперники получили нѣсколько тяжелыхъ поврежденій.
   Тогда Сигурдъ и Сигмундъ рѣшились помѣряться силами въ этой игрѣ съ ними. Храфнъ взялъ мячъ, а Кракъ лапту и стали играть по своей обыкновенной системѣ. Но вскорѣ Сигурдъ отбилъ у Храфна мячъ и, вырвавъ изъ рукъ Крака лапту, бросилъ ее Сигмунду. Потомъ они долго играли, не выпуская изъ рукъ ни мяча, ни лапты. Такимъ образомъ Сигурдъ и Сигмундъ были объявлены первыми игроками въ мячъ.
   Бѣгъ взапуски былъ двоякій и состоялъ въ состязаніи людей между собою и въ состязаніи людей съ лошадьми. Хьялмаръ по общему мнѣнію бѣгалъ скорѣе всѣхъ, а потому ему выбрали въ соперники одну изъ самыхъ быстрыхъ лошадей. По данному сигналу, онъ побѣжалъ рядомъ съ лошадью, и хотя она почти все время опережала его, но къ столбу онъ явился ранѣе. Затѣмъ это состязаніе повторилось съ другой еще болѣе быстрой лошадью, и на этотъ разъ Хьялмаръ держался впереди. Но въ минуту побѣды одинъ изъ судей сказалъ:
   -- Кажется, Хьялмаръ побѣжалъ прежде лошади.
   Въ виду такого замѣчанія Хьялмаръ потребовалъ перебѣжки и стоялъ, пока ѣздокъ не пришпорилъ коня, и судья не закричалъ: "бѣги". Тогда онъ ринулся впередъ и, вскорѣ обогнавъ лошадь, пришелъ къ столбу гораздо ранѣе ея. Толпа громко рукоплескала ему, и въ этихъ рукоплесканіяхъ принимали участіе красавицы. Астрида же, во все время игръ слѣдившая за нимъ съ восторженнымъ вниманіемъ, воскликнула:
   -- Молодецъ Хьялмаръ Гудбрандсонъ съ Энгеля!
   Послѣ этого начался бѣгъ взапуски между людьми, и также Хьялмаръ побѣдилъ всѣхъ, почему его и провозгласили первымъ въ этого рода состязаніяхъ, къ величайшей радости Астриды, которая уже тайно любила его, хотя сама этого не сознавала.
   

XXII.
Подвиги Ивара и Хьялмара.

   Слѣдующіе два дня были посвящены стрѣльбѣ изъ луковъ, метаніи копій и фехтованію мечемъ.
   -- Ты искусенъ въ военныхъ состязаніяхъ?-- спросилъ Ингвъ у Ивара.
   -- Мои названые родители считали меня очень искуснымъ въ этомъ,-- отвѣчалъ Иваръ съ обычной скромностью: -- но я никогда не состязался публично и боюсь, что въ этомъ отношеніи уступлю своимъ достойнымъ соперникамъ. При этомъ я столько уже разъ одерживалъ верхъ въ настоящихъ играхъ, что странно было бы, еслибъ счастье и теперь улыбнулось мнѣ. Но все-таки я попробую свои силы.
   Къ нему подошелъ Ульфъ, извѣстный викингъ, лучшій стрѣлокъ изъ лука во всей Норвегіи, и произнесъ:
   -- Давай, помѣряемся силами, ты моложе меня, но, говорятъ, ловко стрѣляешь.
   Съ этими словами Ульфъ взялъ копье и воткнулъ его въ землю, потомъ натянулъ тетиву лука и пустилъ вверхъ стрѣлу, которая повернулась въ воздухѣ и вонзилась въ древко копья. Послѣ этого Иваръ повторилъ тотъ же выстрѣлъ, но его стрѣла вонзилась въ стрѣлу соперника.
   Въ видѣ роздыха отъ стрѣльбы они приступили къ метанію копій. Ульфъ бросилъ свое копье такъ далеко и такъ прямо, что всѣ пришли въ удивленіе, но копье Ивара легло за копьемъ противника, прикасаясь своимъ древкомъ къ его острію. Ульфъ этимъ не удовольствовался и, взявъ снова свое копье, бросилъ его гораздо далѣе того мѣста, гдѣ лежало копье Ивара.
   -- Ну, теперь не стоитъ и бросать,-- сказалъ Иваръ.
   -- Попробуй,-- отвѣчалъ Ульфъ.
   Иваръ бросилъ копье, и оно легло еще далѣе.
   Тогда снова вернулись къ стрѣльбѣ изъ лука.
   Ульфъ воткнулъ ножъ въ дерево и выстрѣлилъ такъ мѣтко, что стрѣла вонзилась въ рукоятку ножа.
   Иваръ взялъ свой лукъ, и Ульфъ, стоя подлѣ него, замѣтилъ:
   -- Ты очень самолюбивый человѣкъ, и стрѣлы твои украшены золотомъ.
   -- Не я сдѣлалъ эти стрѣлы, а мнѣ ихъ подарили,-- отвѣчалъ Иваръ стрѣляя, и стрѣла его, расколовъ черенокъ ножа, вонзилась въ дерево рядомъ съ его лезвеемъ.
   -- Ну, теперь попробуемъ, кто выстрѣлить дальше,-- произнесъ Ульфъ.
   Говоря это, онъ такъ натянулъ тетиву своего лука, что его концы почти сошлись. Стрѣла пролетѣла громадное разстояніе и вонзилась въ маленькій сучекъ, въ который онъ мѣтилъ. Всѣ ахнули отъ удивленія, но Иваръ поставилъ себѣ цѣлью орѣхъ и на еще большемъ разстояніи попалъ въ него. При этомъ восторгъ толпы былъ неописанный.
   -- Ну, теперь,-- сказалъ Ульфъ: -- я положу этотъ орѣхъ на голову моего раба Вьерна и, если ты попадешь въ орѣхъ на такомъ же большомъ разстояніи, то я дарую ему свободу. Впрочемъ я не обязываю его быть живой мишенью, а предлагаю ему доказать свою смѣлость и довѣріе къ твоему искусству.
   Вьернъ радостно согласился рисковать своей жизнью ради обѣщанной свободы.
   -- А ты будешь стоять тихо и не дрогнешь?-- спросилъ Иваръ.
   -- Конечно,-- отвѣчалъ Вьернъ, видѣвшій предыдущіе подвиги Ивара.
   -- А ты, Ульфъ,-- прибавилъ Иваръ:-- встань подлѣ него и наблюдай, попаду ли я въ орѣхъ.
   Ульфъ исполнилъ его желаніе, и Иваръ натянулъ тетиву лука. Стрѣла быстро полетѣла, скользнула по головѣ Вьерна и, столкнувъ орѣхъ, пролетѣла еще значительное разстояніе.
   -- Ну, что, онъ попалъ въ орѣхъ?-- спросилъ Ингвъ.
   -- Онъ сдѣлалъ лучше,-- отвѣчалъ Ульфъ:-- его стрѣла прошла между головой и орѣхомъ, не причинивъ никакого вреда Бьерну.
   Этотъ удивительный подвигъ Ивара возбудилъ общій восторгъ, но всѣхъ болѣе радовались Рандалина и Вьернъ, получившій свободу.
   Послѣ этого Иваръ взялъ мячъ и сталъ дѣйствовать имъ то правой, то лѣвой рукой и такъ быстро вертѣлъ имъ въ воздухѣ, что онъ казался тройнымъ. Кромѣ того, онъ бросалъ его вверхъ и ловилъ лѣвой рукой, тогда какъ правой держалъ щитъ. Счастье Рандалины при этихъ успѣхахъ Ивара не имѣло границъ.
   Теперь наступила очередь прыганья. Многіе въ полномъ вооруженіи прыгали безъ разбѣга впередъ и назадъ, на длину своего роста; но Иваръ легко превзошелъ всѣхъ, прыгая также взадъ и впередъ чрезъ гораздо большее пространство, чѣмъ его ростъ. Поэтому его также провозгласили первымъ въ прыганьѣ.
   Въ послѣдній день игръ состоялось состязаніе въ плаваніи, и тутъ явились самыми опасными соперниками двѣнадцать сыновей витязя Герварда. Каждый изъ нихъ самъ былъ славный витязь и участвовалъ въ многочисленныхъ битвахъ, постоянно одерживая побѣду. Всѣ они отличались одинаковой силой и ловкостью, за исключеніемъ Торгрина, который былъ сильнѣе всѣхъ. Третій изъ братьевъ, по имени Буй, поклялся въ предыдущій зимній праздникъ въ домѣ своего отца, что онъ женится на Астридѣ, или, если она или отецъ ему откажутъ, то не дозволитъ никому другому назвать ее своей женой. Остальные одиннадцать братьевъ дали обѣтъ, что они поддержатъ его.
   До сихъ поръ Бую не удалось пріобрѣсть первенства на какомъ либо состязаніи, и, видя не только успѣхъ Хьялмара, но и замѣтное предпочтеніе, оказываемое ему Астридой, онъ рѣшилъ потопить Хьялмара, съ помощью своихъ братьевъ, во время состязанія въ плаваніи.
   Ингвъ и всѣ его гости обоего пола присутствовали при томъ, какъ пловцы выказывали свое искусство. Между ними особенно отличился одинъ витязь, по имени Ольвиръ.
   -- Давай-ка, поборемся въ водѣ,-- сказалъ онъ, подходя къ Ивару.
   -- Изволь,-- отвѣчалъ послѣдній:-- говорятъ, что мы съ тобой одинаковой силы.
   Они бросились въ воду и долго тянули другъ друга внизъ; наконецъ оба исчезли и оставались такъ долго подъ водой, что зрители начали опасаться за ихъ жизнь. Однако, спустя нѣкоторое время, Ольвиръ выплылъ на берегъ, но въ такомъ изнеможеніи, что долго не могъ одѣться. Никто не смѣлъ спросить его, что сталось съ Иваромъ. Прошло еще много времени, и послѣдній выплылъ, держась руками за большого тюленя, котораго онъ отпустилъ, достигнувъ берега.
   -- Отчего ты не убилъ тюленя ножемъ, который у тебя былъ за поясомъ?-- спросили у него окружающія лица.
   -- Потому что,-- отвѣчалъ Иваръ: -- если бы я это сдѣлалъ, то Ольвиръ сказалъ бы, что я поймалъ мертваго тюленя.
   Хотя Ольвиръ первый вышелъ на берегъ, но Иваръ дольше его оставался подъ водой и одержалъ верхъ не только надъ нимъ, но и надъ тюленемъ, а потому онъ былъ признанъ первымъ пловцомъ, къ величайшему удовольствію Рандалины.
   Послѣ этого приступили къ плаванію въ полномъ вооруженіи. Немногіе, однако, рѣшались на подобный смѣлый подвигъ. Хьялмаръ завязалъ въ плащъ свой шлемъ, кольчугу и мечъ, привязалъ этотъ узелъ себѣ на спину и, отломивъ древко копья, бросилъ его далеко въ воду, а самъ поплылъ и не только досталъ древко, но еще продолжалъ плыть до острова, отстоявшаго на значительномъ разстояніи. Такъ какъ никто такъ далеко не проплылъ, то Хьялмаръ былъ признанъ первымъ пловцомъ, къ величайшей радости Астриды.
   Послѣ обѣда и обязательной попойки, Торгринъ, старшій сынъ Герварда, позвалъ своихъ братьевъ на берегъ и, обратясь къ Гизлу, сказалъ:
   -- Вызови на состязаніе Хьялмара и потопи его. Я надѣюсь на тебя.
   Но Гизлъ сталъ отговариваться, ссылаясь на трудность такого поступка, и тогда Торгринъ поручилъ это дѣло Бую. Тотъ согласился, хотя и высказалъ сомнѣніе въ успѣхѣ.
   Хьялмаръ принялъ вызовъ Буя, потому что послѣдній считался самымъ опаснымъ соперникомъ въ подобныхъ состязаніяхъ.
   Не попробовать ли намъ, кто дальше проплыветъ?-- сказалъ Буй.
   -- Хорошо,-- отвѣчалъ Хьялмаръ: -- ты, пожалуй, одержишь верхъ надо мной въ другихъ состязаніяхъ на водѣ.
   Они бросились въ воду и долго плыли. Наконецъ, Буй предложилъ вернуться, но Хьялмаръ продолжалъ плыть далѣе. Буй сталъ подвигаться все тише и тише.
   -- Ты еще будешь долго плыть?-- спросилъ онъ.
   -- Да,-- отвѣчалъ Хьялмаръ: -- но ты можешь одинъ вернуться, если хочешь.
   -- Я такъ и сдѣлаю,-- произнесъ Буй и повернулъ обратно.
   Но силы, видимо, ему. измѣнили, и Хьялмаръ подплылъ къ нему,
   предлагая свою помощь, но самолюбіе Буя не позволило ему принять его предложеніе:
   -- Пустяки,-- сказалъ Хьялмаръ:-- я не хочу, чтобы ты потонулъ. Положи твои руки на мою спину, и я тебя доставлю до берега.
   Они такъ и сдѣлали, а когда Буй, внѣ себя отъ утомленія, добрался до того мѣста, гдѣ сидѣлъ Торгринъ, то послѣдній спросилъ его:
   -- Отчего ты не исполнилъ моего порученія?
   -- Я не остался бы въ живыхъ, если бы Хьялмаръ не былъ добръ и великодушенъ.
   -- Теперь твоя очередь, Кетиль,-- сказалъ Торгринъ, нимало не тронутый разсказомъ брата: -- попробуй ты потопить Хьялмара.
   -- Нѣтъ, не хочу; попытка Буя послужила только къ большей славѣ Хьялмара.
   Тогда Торгринъ самъ вызвалъ Хьялмара на состязаніе и, скинувъ одежду, бросился въ воду.
   Хьялмаръ послѣдовалъ за нимъ. Какъ только онъ приблизился къ Торгрину, то послѣдній изо всей силы толкнулъ его въ глубину. Оба они исчезли подъ водой, и черезъ нѣсколько времени вынырнулъ одинъ Торгринъ, который и вернулся спокойно на берегъ.
   Иваръ и его остальные два названые брата были очень опечалены непоявленіемъ Хьялмара, и всѣ присутствующіе рѣшили, что онъ потонулъ, а бѣдная Астрида упала въ обморокъ.
   Вечеромъ въ банкетной залѣ не было никакого веселія. Ингвъ былъ внѣ себя отъ гнѣва, такъ какъ всѣ были убѣждены, что Торгринъ потопилъ Хьялмара, и его названые братья поклялись отомстить за его смерть; но Торгринъ утверждалъ, что Хьялмаръ потонулъ отъ истощенія силъ, и предлагалъ дать очистительную присягу въ томъ, что невиновенъ въ его смерти. Въ то время какъ всѣ разсуждали объ этомъ печальномъ событіи, дверь отворилась, и Хьялмаръ вошелъ въ залу. Среди общихъ радостныхъ криковъ, онъ прямо направился къ Торгрину и положилъ ему на колѣни ножъ, который находился за поясомъ у Торгрина, когда онъ бросился въ воду. Этимъ онъ ясно доказалъ, что у нихъ подъ водой была борьба, и что онъ, отнявъ у Торгрина ножъ, пощадилъ его.
   Хьялмаръ долго держался подъ водой и потомъ вышелъ на берегъ небольшого острова, незамѣтно для зрителей атлетическихъ игръ. Когда вѣсть объ его счастливомъ возвращеніи достигла до Астриды, то она вошла въ залу вмѣстѣ со своими сестрами и подругами.
   -- Да здравствуетъ благородный Хьялмаръ,-- сказала она, подходя къ нему и подавая золотой рогъ съ пивомъ:-- да здравствуетъ трижды Хьялмаръ въ виду его избавленія отъ опасности.
   Она сѣла рядомъ съ нимъ и бросила гнѣвный взглядъ на двѣнадцать сыновей Герварда, которые не смѣли обнаружить своей злобы, такъ какъ всѣ присутствующіе радостно ликовали.
   

XXIII.
Любовь названыхъ братьевъ.

   Не одно сердце молодого витязя было побѣждено женской красотой во время Упсальскихъ игръ; не одна влюбленная парочка поклялась другъ другу въ вѣчной любви. Поэтому, когда стала приближаться минута разставанія, многіе юноши и молодыя дѣвушки пріуныли и не спали ночей.
   Однажды вечеромъ названые братья не пошли по обыкновенію въ банкетную залу, а, оставшись въ отведенномъ имъ помѣщеніи, молча сидѣли въ печальной думѣ.
   -- Отчего ты такой скучный?-- спросилъ наконецъ Сигурдъ у Ивара: -- что тебя озабочиваетъ?
   -- Я думаю объ основѣ всей человѣческой жизни, о любви,-- отвѣчалъ Иваръ: -- любовь родилась вмѣстѣ со свѣтомъ, атомы любовью привлекались другъ къ другу, и отъ этого создался міръ. Сѣмена цвѣтовъ витаютъ въ воздухѣ, пока не встрѣтятъ излюбленнаго цвѣтка и не скажутъ ему въ страстномъ лобзаніи: я тебя люблю! Море цѣлуетъ прибрежныя скалы, солнце -- землю, буря -- морскія волны, тепло -- холодъ, дождь и роса -- зеленую мураву. Люди рождены любовью и странствуютъ по свѣту, пока не найдутъ предмета, достойнаго своей любви; жизнь безъ любви -- не жизнь.
   -- Да,-- воскликнулъ Хьялмаръ:-- для насъ женщина -- воплощеніе любви и всего, что есть хорошаго и прекраснаго на свѣтѣ. Мы забываемъ Одина изъ-за любимой женщины и готовы ради ея отдать свою послѣднюю каплю крови. О, любовь!-- прибавилъ онъ, мысленно вызывая передъ собою образъ Астриды:-- осѣни меня своими крыльями, вдохни въ меня твою мощную силу я буду впредь жить только тобою, только для тебя!
   -- Ты, должно быть, влюбленъ!-- воскликнули въ одинъ голосъ остальные названые братья.
   -- Не одинъ я, а мы всѣ влюблены,-- отвѣчалъ онъ.
   -- Это правда,-- хоромъ произнесли остальные, и всѣ начали сообщать другъ другу о своей любви.
   Первый Иваръ заявилъ, что онъ любитъ вторую дочь Ингва, Рандалину.
   -- Когда она говоритъ,-- воскликнулъ онъ:-- то ея голосъ мнѣ кажется нѣжнѣе звуковъ арфы, а сама она прелестнѣе розы и слаще меда.
   Общій веселый смѣхъ привѣтствовалъ это послѣднее сравненіе.
   -- А я люблю,-- сказалъ Хьялмаръ,-- старшую дочь Ингва, Астриду, и она меня любитъ, поэтому я поклялся, что никто другой не женится на ней, пока я живъ.
   -- Мы всѣ будемъ стоять за тебя!-- воскликнули его названые братья.
   Сигмундъ заявилъ, что онъ любитъ Сольвегу, дочь Бьёрна, могущественнаго херсира, жившаго въ Голарѣ. Онъ видѣлъ ее еще ранѣе на ея родинѣ и горячо полюбилъ, а теперь, снова встрѣтивъ ее въ Упсалѣ, окончательно обезумѣлъ отъ нея. Она отличалась скромностью и застѣнчивостью, но ея красота и чарующая прелесть возбудили любовь молодого витязя.
   -- Я зналъ,-- произнесъ Иваръ,-- что ты, Хьялмаръ, влюбленъ въ Астриду, и что она тебя любитъ; не даромъ старики говорили, что глаза не могутъ скрыть любви мужчины или женщины.
   -- Я могу сказать о тебѣ то же самое,-- отвѣчалъ Хьялмаръ,-- мы всѣ замѣчали, что ты и Рандалина любите другъ друга. Вѣдь старики также говорили, что влюбленные поступаютъ странно, хотя виновна въ томъ любовь, а не они.
   -- Но что же, милый Сигурдъ,-- произнесли остальные трое въ одинъ голосъ:-- ты не говоришь о предметѣ своей любви? А ты старшій изъ насъ, и мы знаемъ, какъ ты уважаешь женщинъ и любишь ихъ общество.
   -- Какъ вамъ извѣстно, я странствовалъ по свѣту болѣе, чѣмъ кто либо изъ васъ,-- отвѣчалъ Сигурдъ:-- но я еще не видалъ той женщины, съ которой меня соединила бы судьба. Раза два я встрѣчалъ молодыхъ дѣвушекъ, которыя мнѣ нравились, но мнѣ не суждено было встрѣтиться съ ними болѣе, и вотъ отчего я до сихъ поръ...
   -- Однако тебѣ, Сигурдъ, слѣдуетъ жениться, потому что ты одинъ въ своемъ родѣ,-- отвѣчали его три товарища: -- не благоразумно человѣку умереть, не оставивъ наслѣдника своей славы.
   Послѣ этого разговора названые братья разстались и пошли каждый въ свою сторону.
   Иваръ безсознательно отправился къ жилищу Рандалины, но встрѣтилъ ее по дорогѣ. Она шла къ отцу и, увидавъ молодого витязя, покраснѣла, а потомъ поблѣднѣла. Инстинктивное чувство подсказало ей, что Иваръ тотчасъ сдѣлаетъ предложеніе. Сопровождавшая ее невольница отстала на нѣсколько шаговъ, и Иваръ пошелъ рядомъ съ нею.
   -- Ты знаешь, Рандалина,-- сказалъ онъ послѣ минутнаго молчанія:-- что богиня Варъ внемлетъ клятвамъ влюбленныхъ и наказуетъ ихъ за нарушеніе этихъ клятвъ. Я хочу, чтобы она слышала то, что я теперь тебѣ скажу, и то, что ты мнѣ отвѣтишь. Помнишь, ты, красавица изъ красавицъ, тотъ день, когда мы встрѣтились впервые?
   -- Помню, какъ будто это было сегодня.
   -- Помнишь, какъ наши глаза устремились другъ на друга. Я ощутилъ тогда нѣчто необыкновенное, чего прежде не чувствовалъ. Я полюбилъ тебя, и мнѣ казалось, что ты также полюбила меня. Уходя, ты обернулась, и мы обмѣнялись такимъ взглядомъ, который ясно говорилъ, что мы снова скоро увидимся.
   -- Да, я все это помню.
   -- Съ тѣхъ поръ я постоянно думалъ о тебѣ весь день, а ночью видѣлъ тебя во снѣ. Прежде чѣмъ отправиться домой, я долженъ сказать тебѣ о моей любви и просить тебя выйти за меня замужъ. Если ты скажешь "нѣтъ", то жизнь потеряетъ для меня всякое значеніе. Война, слава, все для меня опостылѣетъ: я не могу жить безъ тебя.
   Впродолженіе минуты Рандалина не могла произнести ни слова, потомъ взяла Ивара за обѣ руки, посмотрѣла ему прямо въ глаза и сказала:
   -- Иваръ, я буду твоей женой и никого другого!
   

XXIV.
Обрученіе Ивара и Рандалины.

   На слѣдующее утро Иваръ отправился къ двумъ своимъ дядямъ: Рандвиру, брату матери, и Висбуру, брату отца, съ которыми онъ прибылъ въ Упсалу, и сказалъ имъ:
   -- Родственники, пойдите къ Ингву и посватайте мнѣ его вторую дочь Рандалину.
   -- Твой выборъ дѣлаетъ тебѣ честь,-- отвѣчали оба дяди въ одинъ голосъ:-- Рандалина прекрасная молодая дѣвушка и вполнѣ достойная для тебя невѣста. Это одна изъ лучшихъ партій на всемъ сѣверѣ, и мы надѣемся, что ея отецъ и она согласятся на этотъ бракъ.
   -- Я уже объяснилъ Рандалинѣ свою любовь къ ней, и она сказала, что не выйдетъ замужъ ни за кого другого.
   Дяди Ивара тотчасъ отправились къ Ингву, и Висбуръ первый повелъ рѣчь:
   -- Мы родственники съ тобою и хотимъ еще ближе породниться, поэтому мы просимъ руки твоей второй дочери Рандалины для Ивара. Твоя дочь самаго высокаго происхожденія во всей Упсалѣ, такъ какъ твой родъ ведетъ свое начало прямо отъ боговъ. Мы надѣемся, что ты захочешь сдѣлать Ивара своимъ зятемъ.
   Ингвъ ничего не отвѣчалъ и видимо раздумывалъ.
   -- Иваръ храбрый витязь,-- продолжалъ Висбуръ:-- онъ бывалъ во многихъ битвахъ, много путешествовалъ и для своихъ лѣтъ человѣкъ замѣчательнаго разума, но главное, что онъ любитъ твою дочь Рандалину, и мы увѣрены, что этотъ бракъ будетъ счастливымъ и принесетъ пользу нашимъ странамъ, укрѣпивъ связующіе ихъ узы дружбы.
   -- Я знаю, что этотъ бракъ вполнѣ равный,-- отвѣчалъ Ингвъ:-- потому что Иваръ и Рандалина одинаково происходятъ отъ Одина. Иваръ извѣстный витязь и владѣтель могущественной области на сѣверѣ. Нѣтъ никакихъ препятствій къ этому браку, такъ какъ молодые люди родственники въ пятой степени, а при такомъ родствѣ браки дозволены нашими законами, которые очень строго охраняютъ въ этомъ отношеніи чистоту расы. Но я не хочу дать слова безъ согласія Рандалины. Она чрезвычайно умная молодая дѣвушка; къ тому же она совершеннолѣтняя, ей болѣе 15-ти лѣтъ, и она владѣетъ землями по собственному праву, а потому можетъ выйти замужъ за кого хочетъ, хотя было бы неблагоразумно съ ея стороны не спросить моего согласія. Все-таки, прежде чѣмъ я поговорю съ ней, намъ надо порѣшить все относительно приданаго. Вы знаете, что Рандалина имѣетъ уже теперь треть наслѣдственныхъ земель ея матери, а впослѣдствіи къ ней перейдетъ еще болѣе значительное состояніе. Договоримся насчетъ того, что будетъ признано по брачному контракту ея приданымъ, и что ея мужъ дастъ ей, какъ контръ-приданое. Порѣшивъ съ этимъ вопросомъ, я передамъ все дѣло на благоусмотрѣніе самой Рандалины. Ея братья теперь воюютъ въ Средиземномъ морѣ, но они будутъ очень рады, что ихъ сестра выйдетъ замужъ за ихъ товарища и дальняго родственника, Ивара Хьервардсона. По нашимъ законамъ,-- прибавилъ онъ,-- каждая женщина, выходя замужъ, должна имѣть приданое, и мужъ долженъ выдать ей контръ-приданое, то и другое принадлежитъ ей до смерти, а затѣмъ ея наслѣдникамъ послѣ ея смерти; но мужъ ни въ какомъ случаѣ не можетъ касаться до этого двойного приданаго. Конечно, если она умретъ бездѣтной, то ея приданое возвращается въ ея родъ, а контръ-приданое -- въ родъ мужа. Кромѣ того, жена имѣетъ право наслѣдовать послѣ мужа въ одной трети движимаго и недвижимаго имущества, нажитаго имъ во время брачной жизни.
   -- Ты говоришь разумно,-- отвѣчали оба дяди,-- и мы можемъ объявить, что Иваръ дастъ въ приданое Рандалинѣ три помѣстья: Бьёльстадъ, Лисъ и Гоеръ, а, кромѣ того, пятьсотъ золотыхъ.
   -- Я согласенъ на это приданое.
   -- А ты что даешь за своей дочерью?
   -- Большое помѣстье Родельсвелиръ и пятьсотъ золотыхъ.
   -- Ты поступаешь великодушно, что же касается до вещей, то Иваръ устроитъ дѣло самымъ великолѣпнымъ образомъ, и ничего не пожалѣетъ, чтобы Рандалина имѣла въ этомъ отношеніи приданое, достойное дочери Свитьёдскаго херсира.
   Вслѣдъ за этимъ Ингвъ послалъ за Рандалиной и сказалъ ей:
   -- У меня просятъ твоей руки, и хотя этотъ бракъ, я увѣренъ, будетъ тобою одобренъ, но я не хотѣлъ дать слова безъ тебя. Желаешь ты быть женою Ивара Хьервадсона? Лучшей партіи нѣтъ для тебя на всемъ сѣверѣ.
   -- Отецъ,-- отвѣчала Рандалина: -- ничье предложеніе не могло бы меня такъ обрадовать, какъ предложеніе Ивара, потому что мы любимъ другъ друга и поклялись въ этомъ передъ богиней Варъ.
   Тогда послали за Иваромъ, и, обращаясь къ нему, Ингвъ сказалъ:
   -- Я не далъ бы тебѣ, Иваръ, своей дочери, если бы не любилъ тебя, и прямо говорю, что считаю тебя лучшимъ мужемъ для Рандалины по храбрости, смѣлости и уму.
   Иваръ поблагодарилъ Ингва за его лестный отзывъ и согласіе на бракъ съ Рандалиной.
   Потомъ порѣшены были всѣ условія брачнаго контракта, и призваны были для его подписи по шести свидѣтелей съ каждой стороны. Вмѣстѣ съ тѣмъ было рѣшено, что свадьба состоится не позже года, если не встрѣтятся къ тому непредвидѣнныя обстоятельства.
   Наконецъ приступили къ обряду обрученія, при которомъ также находились тѣ же свидѣтели.
   -- Рандалина,-- сказалъ Ингвъ:-- я обручаю тебя Ивару по закону, какъ отецъ и попечитель. Объявляю тебя обрученной съ Иваромъ при свидѣтеляхъ.
   Рандалина, въ свою очередь, произнесла:
   -- Ты, Иваръ, обручаешься со мной въ присутствіи свидѣтелей, по закону, ты даешь мнѣ контръ-приданое и обязуешься исполнить всѣ условія контракта, которыя только что прочтены намъ, безъ всякаго обмана. Да будетъ наше обрученіе полное и законное.
   -- Согласно закону ты, Рандалина, обручаешься со мною,-- отвѣчалъ Иваръ:-- я пожимаю тебѣ руку въ знакъ своего обязательства исполнить прочтенный намъ контрактъ.
   -- А ты знаешь, Иваръ,-- сказалъ со смѣхомъ одинъ изъ его дядей, что кто нарушитъ обручальное обязательство, то лишается условленнаго приданаго.
   -- Мы этого не боимся!-- воскликнули въ одинъ голосъ Иваръ и Рандалина.
   -- Рандалина,-- сказалъ Ингвъ, обращаясь къ Ивару:-- не имѣетъ никакихъ недостатковъ. Если ты впослѣдствіи ихъ найдешь, то я не буду отвѣтственнымъ передъ тобою, потому что я объ нихъ не знаю. Ея мать могла бы вѣдать объ этомъ, но, какъ тебѣ извѣстно, она уже давно умерла. Рандалина сама говоритъ, что у нея нѣтъ недостатковъ, но если они окажутся, то можешь на ней не жениться и въ случаѣ доказанности этихъ недостатковъ можешь получить, по закону, ея приданое.
   Тогда они всѣ разошлись, очень счастливые, что дѣло о бракѣ Ивара съ Рандалиной покончено. Ингвъ, оставшись наединѣ со своею дочерью, сказалъ ей:
   -- Ты думаешь, что Иваръ совершенство. А пройдетъ немного времени послѣ твоей свадьбы, какъ ты найдешь въ немъ недостатки и пожалѣешь, что не вышла замужъ за Торстина, который, подобно Ивару, любитъ тебя и безмолвно страдаетъ. Но если бы ты вышла замужъ за него, то и въ немъ оказались бы недостатки, такъ какъ нѣтъ человѣка совершеннаго, какъ бы онъ добръ и храбръ ни былъ. Много юношескихъ мечтаній исчезаетъ съ годами. Норниры мудры, и никто не знаетъ предопредѣленной ими судьбы.
   На слѣдующее утро Иваръ отправился, съ нѣсколькими высокорожденными готландскими витязами и родственниками Хьялмара, къ Ингву и сталъ сватать Астриду за Хьялмара.
   -- Я намѣревался обручить мою дочь съ другимъ человѣкомъ,-- отвѣчалъ Свитьёдскій херсиръ:-- потому что я не зналъ о любви Хьялмара и Астриды. Я очень высокаго о немъ мнѣнія: онъ храбрый витязь и одинъ изъ моихъ защитниковъ. Его семья происходитъ отъ Одина, и бракъ съ нимъ во всѣхъ отношеніяхъ достойный для моей дочери.
   Условія брачнаго контракта были такія же, какъ у Ивара, и одинаково былъ назначенъ годичный срокъ для свадьбы.
   Вслѣдъ за этимъ продѣлали то же самое и относительно Сигмунда съ Сольвегой, такъ что изъ четырехъ названыхъ братьевъ одинъ Сигурдъ остался свободнымъ.
   

XXX.
Поединокъ Ивара съ Кетилемъ.

   Спустя два дня послѣ окончанія игръ, Ингвъ далъ торжественный банкетъ въ честь своихъ гостей, которые наполнили всѣ три банкетныя залы. Во время тостовъ Ингвъ объявилъ о помолвкѣ своихъ двухъ дочерей, и Вьернъ сдѣлалъ то же. Такъ какъ свадьба Ивара и Рандалины должна была быть первой, то немедленно многіе изъ присутствующихъ были приглашены на нее.
   Узнавъ, что Астрида обручена съ Хьялмаромъ, Вуй вспомнилъ о клятвѣ, данной имъ во время зимняго праздника. Поэтому съ самый разгаръ пира онъ вошелъ въ залу и, остановившись передъ Ингвомъ, объявилъ, что онъ пріѣхалъ въ Упсалу съ намѣреніемъ просить руки Астриды, и что поклялся убить всякаго, кто женился бы на ней, кромѣ него. Бросивъ вызывающій взглядъ на Хьялмара, онъ потребовалъ немедленнаго отвѣта. Въ залѣ воцарилась тишина, и всѣ съ нетерпѣніемъ ждали, что скажетъ Свитьёдскій херсиръ, но онъ не успѣлъ еще произнести ни слова, какъ вскочилъ Хьялмаръ и воскликнулъ:
   -- Я всегда хотѣлъ жениться на Астридѣ. Не забудь, Ингвъ, что я всегда защищалъ и увеличивалъ твои владѣнія. Ты обручилъ меня съ своей дочерью, и я не знаю, зачѣмъ этотъ человѣкъ проситъ ея руки. Я также далъ клятву, что женюсь на Астридѣ, или не позволю жениться никому другому на ней, къ тому же я полагаю, что для нашей страны будетъ лучше, если она избавится отъ этихъ двѣнадцати братьевъ.
   Тогда Ингвъ обратился къ Астридѣ и произнесъ:
   -- А ты что скажешь?
   -- Я обручена съ Хьялмаромъ и люблю его,-- отвѣчала Астрида.-- Я не выйду замужъ ни за кого другого, потому что Хьялмаръ добрый и храбрый человѣкъ, а насчетъ Буя и его братьевъ я слышала много нехорошаго. Къ тому же я видѣла во снѣ моего духа покровителя, и онъ предупреждалъ меня объ опасности, которая угрожаетъ мнѣ со стороны двѣнадцати сыновей Герварда.
   Услыхавъ эти слова, Буй при всѣхъ гостяхъ вызвалъ Хьялмара на поединокъ и прибавилъ, что онъ будетъ подлецомъ, если откажется отъ него. Хьялмаръ презрительно отвѣчалъ, что онъ принимаетъ вызовъ, и тотчасъ было рѣшено, что поединокъ произойдетъ на островѣ Самсеѣ.
   Какъ только покончили съ этимъ дѣломъ, поднялся со своего мѣста одинъ могущественный извѣстный своею доблестью херсиръ, по имени Кетиль; онъ подошелъ къ Ингву и сказалъ:
   -- Я только что прибылъ въ Упсалу. Противные вѣтры помѣшали мнѣ явиться во время къ играмъ. Это большое для меня разочарованіе, потому что я хотѣлъ помѣряться силами съ Иваромъ въ глазахъ Рандалины. Я поклялся жениться на ней, и что никто другой не женится на ней, иначе, какъ переступивъ чрезъ мое мертвое тѣло. Я поэтому вызываю на бой Ивара и назначаю ему мѣсто въ Архогѣ, въ первый день зимняго праздника. Если ты, Иваръ, не примешь этого вызова, то будешь подлецомъ.
   Иваръ, такъ же какъ Хьялмаръ, немедленно согласился на поединокъ.
   Кетиль и его воины приносили жертвы въ Архогѣ. Онъ не вѣрилъ въ Одина и въ другихъ боговъ, а только въ солнце и своего духа покровителя, въ честь которыхъ онъ и совершалъ жертвоприношенія. Ходили слухи, что онъ занимался колдовствомъ, и многіе полагали, что никакой мечъ и копье не могутъ пронзить его кольчуги.
   По окончаніи пира Иваръ и его названые братья уѣхали изъ Упсалы, а также разъѣхалось и большинство гостей Ингва.
   Сыновья Герварда отправились прямо къ отцу и объяснили ему неудачное сватовство Буя и вызовъ имъ Хьялмара на поединокъ.
   -- Я никогда такъ не безпокоился о васъ,-- отвѣчалъ отецъ:-- какъ во время вашего пребыванія въ Упсалѣ. Я не знаю людей болѣе храбрыхъ и ловкихъ въ бою, какъ Иваръ и его три названые брата.
   Сказавъ это, онъ нахмурилъ брови, и очевидно было, что его тревожилъ предстоявшій поединокъ Буя.
   Послѣ отъѣзда Хьялмара Астрида начала замѣтно грустить. Ея роскошное жилище потеряло для нея всякую прелесть, и она думала днемъ и ночью только о предстоящемъ поединкѣ ея жениха. Однажды вечеромъ она сидѣла одна съ отцемъ и была такъ блѣдна, такъ взволнована, что Ингвъ сказалъ нѣжно:
   -- Что съ тобой, дочь моя?
   Она положила свою голову къ нему на грудь и скрыла свое лице въ его плащѣ. Онъ взялъ ее за руку, которая была сухая, горячая, и, не зная причины ея горя, спросилъ, не сожалѣетъ ли она о своемъ обрученіи съ Хьялмаромъ. Астрида ничего не отвѣчала и горько заплакала. Когда же слезы нѣсксько успокоили ее, она промолвила:
   -- Отецъ, я очень довольна своимъ обрученіемъ и ни за кого не выйду замужъ, кромѣ Хьялмара, но я не знаю, почему мнѣ кажется, что я никогда его болѣе не увижу.
   -- Отчего?
   -- Передъ началомъ игръ я видѣла сонъ: мнѣ явился мой духъ покровитель и предупредилъ меня, что мнѣ грозитъ опасность отъ двѣнадцати сыновей Герварда. Я боюсь, что это предвѣщаетъ смерть Хьялмара и мою.
   Ингвъ прижалъ ее къ своему сердцу и старался успокоить, но тщетно.
   Рандалина также безпокоилась о результатѣ поединка съ Кетилемъ, но ни тому, ни другому поединкамъ нельзя было воспрепятствовать.
   Вскорѣ стало приближаться время для перваго изъ нихъ. Иваръ снарядилъ два корабля, пригласилъ съ собою многихъ храбрыхъ витязей и оповѣстилъ по всему Свитьёду о томъ, что произойдетъ въ Архогѣ, съ цѣлью привлечь туда изъ Упсалы воиновъ, которые могли бы передать Рандалинѣ вѣсть объ его побѣдѣ, или славной смерти.
   Иваръ прибылъ въ Архогъ со своими назваными братьями за три дня до назначеннаго срока. Его встрѣтилъ сынъ Кетиля, Водмодъ, и, пригласивъ въ банкетную залу, сталъ на славу угощать его и сопровождавшихъ его лицъ.
   Во время разговора Иваръ упомянулъ имя Одина, и Водмодъ гнѣвно воскликнулъ:
   -- Я никогда не поклонялся Одину и знаю, что голова Ивара падетъ скорѣе, чѣмъ моя или моего отца.
   -- Я поклоняюсь Одину и другимъ богамъ, приношу имъ жертвы и знаю, что они окажутъ мнѣ свою милость.
   Въ день, назначенный для поединка, Иваръ и его братья переѣхали на лодкѣ на маленькій островъ, гдѣ долженъ былъ произойти бой. Тамъ уже дожидался ихъ Кетиль.
   Большая толпа собралась на противоположныхъ берегахъ рѣки, чтобы увидѣть поединокъ, который въ глазахъ народа имѣлъ характеръ ордаліи, такъ какъ боги явно произносили свой приговоръ въ пользу побѣдителя.
   -- А какого рода поединокъ ты выбираешь,-- спросилъ Кетиль у Ивара: -- гольмгангу или эйнвигу? Ты вызванъ на бой, и тебѣ принадлежитъ право выбора.
   -- Я выбираю хольмгангу,-- отвѣчалъ Иваръ:-- этого рода поединокъ придаетъ побѣдителю большую славу, а я отправился въ Упсалу на игры съ намѣреніемъ прославиться какъ можно болѣе. Мнѣ предстоитъ одно изъ двухъ: или одержать побѣду надъ тобой, или умереть съ честью, а то и другое лучше, чѣмъ влачить позорную жизнь.
   -- Но зачѣмъ ты выбираешь хольмгангу? Ты молодъ и неопытенъ, а въ хольмгангѣ есть трудныя правила, которыхъ нѣтъ въ эйнвигѣ.
   -- Я лучше рискну помѣряться съ тобой въ хольмгангѣ и по крайней мѣрѣ я буду тогда стоять на совершенно равной съ тобою ногѣ, хотя я моложе и менѣе опытенъ, чѣмъ ты, но я не боюсь тяжелыхъ правилъ поединка. Я часто владѣлъ мечемъ, хотя никогда не сражался на поединкѣ. Но мой названый отецъ научилъ меня, какъ слѣдуетъ вести себя въ подобномъ случаѣ.
   Тогда, согласно обычаю, Сигурдъ объявилъ правила поединка.
   -- Вотъ въ чемъ состоитъ хольмганга,-- сказалъ онъ: -- надо положить на землю плащъ, и соперники становятся на него. Первымъ начинаетъ бой вызванный на поединокъ. Щиты передъ ними держатъ ихъ посредники, но если три щита будутъ сломаны, то соперники должны продолжать бой открыто. Если кто ступитъ одной ногой на землю, то это считается уклоненіемъ отъ боя, а если кто ступитъ на землю обѣими ногами, то это считается бѣгствомъ и служитъ доказательствомъ пораженія. Если кровь изъ раны одного бойца упадетъ на плащъ, то онъ не обязанъ продолжать боя. Вы слышали Кетиль и Иваръ правила хольмганги?-- прибавилъ Сигурдъ.
   -- Ты совершенно ясно изложилъ эти правила,-- отвѣчалъ Иваръ.
   Кромѣ этихъ правилъ, хольмганга подразумѣвала еще, что побѣдитель получаетъ то, за что предъявленъ вызовъ, а въ случаѣ смерти одного изъ соперниковъ его наслѣдство переходило къ побѣдителю. А если побѣжденный былъ только раненъ, то онъ долженъ былъ заплатить уговоренную заранѣе сумму побѣдителю.
   Передъ началомъ поединка Кетиль сказалъ Ивару:
   -- Мнѣ кажется, что твой мечъ длиннѣе, чѣмъ допускаютъ правила въ хольмгангѣ.
   -- Измѣрь мой мечъ,-- отвѣчалъ Иваръ,-- и ты увидишь, что онъ дозволенной длины.
   Послѣ этого онъ обратился къ Хьялмару и произнесъ:
   -- Названый братъ, ты будешь держать передо мною щитъ.
   -- Я еще ни для кого этого не дѣлалъ,-- отвѣчалъ Хьялмаръ:-- и, конечно, готовъ все сдѣлать для тебя, но я боюсь, не слишкомъ ли ты рискуешь, вступая въ бой съ Кетилемъ. Дозволь мнѣ сразиться съ нимъ.
   -- Благодарю тебя,-- отвѣчалъ Иваръ:-- но это не возможно.
   -- Если ты умрешь,-- сказалъ Хьялмаръ:-- то каждый изъ насъ, твоихъ названыхъ братьевъ, будетъ мстить за твою смерть, согласно нашей клятвѣ.
   Съ этими словами онъ подошелъ къ Ивару и, взявъ три щита, которые должны были поперемѣнно охранять Ивара, передалъ два изъ нихъ Сигурду и Сигмунду.
   -- Названый братъ,-- сказалъ онъ, снова обращаясь къ Ивару:-- будемъ надѣяться, что ты побѣдишь; но ты будешь драться съ однимъ изъ первыхъ бойцовъ на сѣверѣ; онъ искуснѣе всѣхъ владѣетъ мечемъ.
   -- Довольно болтать,-- произнесъ Кетиль.
   -- Ты правъ,-- отвѣчалъ Иваръ и прибавилъ: -- о, красавица Свитьёда! я сражаюсь сегодня за тебя и вернусь къ тебѣ побѣдителемъ.
   Кетиль между тѣмъ пришелъ въ такой воинственный пылъ, что пѣна показалась на его губахъ, и онъ укусилъ зубами край своего щита. Когда онъ нѣсколько успокоился, то оба противника пожали другъ другу руки и вступили на плащъ.
   Иваръ произнесъ первый:
   -- Ты, Кетиль, сегодня увидишь Одина.
   А затѣмъ сказалъ Кетиль:
   -- Я не вѣрю въ Одина, но ты, Иваръ, передъ закатомъ солнца будешь въ области мертвецовъ.
   Хьялмаръ держалъ щитъ Ивара, а Бодмодъ -- щитъ отца. У Ивара былъ его мечъ Хроттъ, и при первомъ его ударѣ по щиту Кетиля посыпались искры, при видѣ которыхъ онъ воскликнулъ:
   -- Я не сталъ бы драться съ тобою, если бы зналъ, что у тебя Хроттъ. Не даромъ отецъ говорилъ, что всѣ его сыновья будутъ недолговѣчны, за исключеніемъ его тезки.
   Не обращая вниманія на эти слова соперника, Иваръ такъ быстро сталъ наносить ему ударъ за ударомъ, что онъ не могъ самъ нападать, а долженъ былъ искать спасенія за щитомъ; но какъ только Иваръ отступилъ на шагъ, чтобы имѣть болѣе мѣста для размаха меча, Кетиль бросился на него и перерубилъ пополамъ щитъ Ивара. Тогда имъ обоимъ перемѣнили щиты, но и новые щиты ожидала та же участь. Противникамъ остались только послѣдніе щиты, и борьба приняла ожесточенный характеръ. Все-таки Кетиль продолжалъ говорить:
   -- Нѣтъ недостатка храбрости во мнѣ. Мой мечъ Хвитингъ остеръ и не дастъ промаха. Ты, Иваръ, не надѣйся на одного Одина, а лучше защищай себя своимъ мечемъ. Впрочемъ, ничто тебѣ не поможетъ, и ты умрешь сегодня.
   -- Не хвались, Кетиль,-- отвѣчалъ Иваръ:-- ты самъ погибнешь.
   Кетиль отступилъ на шагъ, чтобы размахнуться и нанести смертельный ударъ Ивару, но тотъ самъ бросился на него и своимъ мечемъ перерубилъ ему лѣвое плечо надвое. Кетиль зашатался и упалъ, смертельно раненый.
   Черезъ нѣсколько минутъ его не стало въ живыхъ, а Иваръ, какъ побѣдитель, согласно старинному обычаю, принесъ на этомъ мѣстѣ быка въ жертву Одину.
   Послѣ этого Иваръ вернулся домой, а свіяры поѣхали въ Упсалу, чтобы увѣдомить Рандалину о побѣдѣ Ивара, которая еще болѣе прославила его на всемъ сѣверѣ.
   

XXVI.
Смерть Хьялмара и Астриды.

   Недолго пришлось Ивару оставаться въ Дамистадирѣ, такъ какъ ему вскорѣ надо было отправиться со своими назваными братьями на островъ Самсей, гдѣ долженъ былъ произойти поединокъ между Хьялмаромъ и Буемъ.
   Прежде отплытія на двухъ мелкихъ судахъ, Хьялмаръ принесъ жертву Одину для обезпеченія себѣ побѣды. Путешествіе ихъ не ознаменовалось ничѣмъ особеннымъ, и они благополучно бросили якорь въ Мунарвогской бухтѣ.
   Сыновья Герварда съ своей стороны также сдѣлали всѣ необходимыя приготовленія. Наканунѣ отплытія Торгринъ видѣлъ сонъ и разсказалъ о немъ своему отцу.
   -- Мнѣ снилось,-- говорилъ онъ:-- что я съ братьями находился на Самсеѣ; тамъ было много птицъ, и мы убили всѣхъ. Потомъ мы пошли на противоположный берегъ острова, и на насъ налетѣли два орла. Я жестоко сражался съ однимъ изъ нихъ и былъ тяжело раненъ; другой же орелъ одолѣлъ всѣхъ моихъ братьевъ.
   Услыхавъ объ этомъ снѣ, Гервардъ очень встревожился, считая, что это было предзнаменованіемъ смерти его сыновей.
   -- Этотъ сонъ нечего и объяснять,-- сказалъ онъ:-- все въ немъ ясно, и я боюсь, что онъ предвѣщаетъ вашу погибель.
   Братья отвѣчали, что они никогда ничего не боялись, такъ какъ всегда одерживали побѣду.
   -- Всякій умираетъ въ тотъ день, когда ему предопредѣлено,-- замѣтилъ старикъ.
   На слѣдующее утро двѣнадцать братьевъ сѣли на корабль, а отецъ, проводивъ ихъ до берега, далъ имъ свое лучшее оружіе.
   -- Вы не можете теперь полагаться на одну свою отвагу: ваши противники одни изъ самыхъ храбрыхъ витязей во всей странѣ.
   Простившись съ отцомъ, братья пустились въ путь и, достигнувъ Самсея, вышли на берегъ въ противоположномъ концѣ острова отъ той бухты, гдѣ высадились Хьялмаръ съ товарищами.
   Сыновья Герварда прошли черезъ весь островъ, розыскивая своихъ противниковъ, и, выйдя на другой берегъ, увидали два причаленныхъ корабля, которые, по всей вѣроятности, принадлежали Хьялмару, но ни его, ни его товарищей не было видно. Сыновья Герварда пришли въ ярость и въ порывѣ военнаго пыла бросились на корабли, взяли ихъ приступомъ, изрубили всѣхъ находившихся тамъ воиновъ и вернулись на берегъ побѣдителями.
   Съ своей стороны Хьялмаръ и его названые братья розыскивали своихъ соперниковъ и, взойдя на возвышенный холмъ, увидали, что съ ихъ судовъ сходили люди съ окровавленными мечами и щитами. Они легко узнали въ этихъ людяхъ сыновей Герварда.
   -- Наши храбрые воины убиты,-- сказалъ Хьялмаръ,-- это, конечно, предвѣщаетъ, что намъ всѣмъ сегодня ночевать въ Валгалѣ.
   -- Храбрость часто лучше всякихъ мечей,-- замѣтилъ Иваръ, удивляясь, что Хьялмаръ первый разъ въ жизни обнаружилъ страхъ,-- я увѣренъ, что мы одержимъ побѣду надъ сыновьями Герварда, хотя они и перебили всѣхъ воиновъ на нашихъ судахъ.
   -- Мы никогда не бѣгали отъ враговъ,-- произнесъ Сигурдъ,-- лучше умремъ съ честью и смѣло выступимъ на бой, поочередно съ каждымъ изъ братьевъ.
   -- Вы правы!-- воскликнулъ Хьялмаръ,-- мы не пойдемъ сегодня къ Одину, а побѣдимъ нашихъ враговъ, и я женюсь на Астридѣ. Вскорѣ они встрѣтились съ сыновьями Герварда. Избранный родъ поединка между Хьялмаромъ и Буемъ былъ эйнвига, по правиламъ котораго можно было двигаться сколько угодно, но противниковъ не ограждали щиты. У Буя былъ мечъ Рангвидъ, а у Хьялмара -- Драгвандиль, который ему далъ отецъ при его совершеннолѣтіи. Передъ началомъ поединка Буй сказалъ:
   -- Если одинъ изъ насъ переживетъ другого, то пусть не беретъ оружія своего противника; я желаю, чтобы меня похоронили съ моимъ мечемъ, и сдѣлаю то же для Хьялмара, если останусь побѣдителемъ.
   Послѣ этого противники схватились и стали наносить другъ другу быстрые, тяжелые удары.
   Посмотрѣвъ на поединокъ впродолженіе нѣсколькихъ минутъ, Иваръ, Сигмундъ и Сигурдъ отошли въ сторону и вызвали на бой остальныхъ сыновей Герварда.
   -- Мы будемъ драться, какъ витязи, а не какъ рабы,-- сказалъ Иваръ своимъ противникамъ,-- выходите на бой со мною одинъ послѣ другого.
   Они согласились, и Семингъ вышелъ первый, чтобы помѣряться силами съ Иваромъ. Мечъ послѣдняго, Хроттъ, блеснулъ въ воздухѣ, и черезъ нѣсколько минутъ Семингъ упалъ мертвый на землю. Его мѣсто занялъ Ольвиръ и послѣ краткой борьбы былъ также убитъ. Теперь очередь была за Гизломъ. Послѣ Торгрина онъ былъ самый сильный и ловкій изъ братьевъ. Онъ съ такой яростью напалъ на Ивара, что тотъ долго могъ только защищаться; но его спасала очарованная рубашка, которую сшила для него Рандалина, и въ концѣ концовъ онъ нанесъ смертельный ударъ своему противнику. Тогда пришлось вступить въ бой Торгрину. Его борьба съ Иваромъ продолжалась очень долго и съ перемѣннымъ счастьемъ. Но и ему было суждено умереть. Остальные братья поочередно заняли его мѣсто и такъ же храбро пали, истекая кровью. Иваръ совершенно утомился, но не хотѣлъ принять предложенной помощи Сигурда и Сигмунда, такъ какъ боялся рисковать ихъ жизнью и болѣе разсчитывалъ на себя для борьбы съ такими опасными противниками.
   Послѣ этого названые братья вернулись къ тому мѣсту, гдѣ происходилъ поединокъ Вуя съ Хьялмаромъ, и увидали, что первый лежалъ неподвижно на землѣ, а послѣдній сидѣлъ, прислонившись къ утесу, но блѣдный, какъ смерть.
   -- Что съ тобой!-- воскликнулъ Иваръ, подбѣгая къ нему,-- ты измѣнился въ лицѣ. У тебя тяжелыя раны. Твой шлемъ изрубленъ твоя кольчуга пробита у самаго сердца. Тебѣ жить уже не долго, и ты вскорѣ пойдешь въ Валгалу.
   -- У меня шестнадцать ранъ,-- отвѣчалъ Хьялмаръ слабымъ голосомъ,-- я ничего не вижу и не могу подняться съ мѣста. Мечъ Буя прикоснулся къ моему сердцу отравленнымъ концомъ. Жизнь моя кончена, и я пойду къ Одину, не женившись на Астридѣ. Таково предопредѣленіе норниръ. Иваръ!-- прибавилъ онъ, подзывая къ себѣ названаго брата,-- сними съ моей руки золотое кольцо и отдай его Астридѣ. Я знаю, что она будетъ горевать всю жизнь обо мнѣ.
   Онъ умолкъ, но черезъ нѣсколько минутъ снова произнесъ:
   -- Никто въ Упсалѣ не будетъ смѣяться надо мной: я не уклонился отъ честнаго боя и убилъ своего врага прежде, чѣмъ самому умереть. Отнеси, Иваръ, мой шлемъ и мою кольчугу Аетридѣ. Ея сердце дрогнетъ при видѣ ихъ. Вотъ летитъ орелъ; онъ вкуситъ моей крови... Все кончено... Хьялмару не видать болѣе банкетной залы Ингва, не пить ему болѣе пива съ его воинами, не любоваться ему болѣе его дочерьми...
   Онъ снова умолкъ, такъ сильны были его страданія. Но, давъ клятву никогда не жаловаться, онъ ни единымъ стономъ не обнаружилъ своихъ мукъ.
   -- Двое изъ васъ,-- произнесъ онъ послѣ долгаго молчанія,-- пойдите и вырубите мнѣ изъ камня гробъ, а третій останься со мной и пиши сагу, которую я сложу о своей жизни.
   И онъ началъ диктовать, а Сигмундъ быстро чертилъ ножемъ его слова на деревянныхъ дощечкахъ. Чѣмъ болѣе близилась эта поэма къ своему концу, тѣмъ слабѣе становился голосъ Хьялмара. Наконецъ, онъ умеръ. Храбрый витязь ушелъ къ Одину.
   Тогда Иваръ торжественно произнесъ:
   -- Вездѣ и долго сохранится память объ этомъ человѣкѣ, какъ самомъ благородномъ и доблестномъ изъ людей.
   Молча взглянули остальные названые братья на своего погибшаго товарища и затаили въ своемъ сердцѣ понесенную ими невознаградимую потерю.
   Спустя нѣкоторое время, они сложили въ груду тѣла всѣхъ сыновей Герварда въ ихъ одеждѣ и съ ихъ оружіемъ, накрыли сучьями и дерномъ, а потомъ, засыпавъ землей, воздвигли надъ ними высокій курганъ. Затѣмъ они отправились на суда, перенесли на берегъ трупы своихъ воиновъ и похоронили ихъ такимъ же образомъ.
   Покончивъ съ этимъ, три названые брата помѣстили тѣло Хьялмара на одинъ изъ кораблей и поплыли въ Упсалу. Выйдя на берегъ, Иваръ положилъ себѣ на спину трупъ Хьялмара и понесъ его къ банкетной залѣ въ сопровожденіи Сигмунда и Сигурда, которые громко славили геройскіе подвиги покойнаго.
   У дверей залы Иваръ положилъ свою ношу; войдя, онъ направился прямо къ Ингву, сидѣвшему на своемъ возвышенномъ мѣстѣ, и положилъ къ его ногамъ пробитую кольчугу Хьялмара, его мечъ, шлемъ и разбитый щитъ. Эти предметы краснорѣчивѣе словъ говорили о смерти храбраго витязя.
   Затѣмъ Иваръ съ назваными братьями пошелъ въ свѣтлицу Астриды. Она сидѣла за работой, вышивая плащъ для своего жениха, и думала о немъ.
   -- Я принесъ тебѣ, Астрида, печальную вѣсть,-- сказалъ Иваръ, подавая ей кольцо, и передалъ послѣднія слова умирающаго.
   Астрида взяла кольцо и поняла, что Хьялмаръ умеръ. Она не произнесла ни слова, поблѣднѣла, какъ полотно, и голова ея поникла. Она такъ долго не приходила въ себя, что женщины съ испугомъ окружили ее. Къ ихъ удивленію и отчаянію, она была мертвая.
   -- Ничего лучше этого никогда не случалось на сѣверѣ,-- сказалъ Иваръ,-- это событіе надо привѣтствовать всѣмъ сердцемъ, хотя оно причинитъ горе свитьёдскому херсиру.
   Онъ взялъ Астриду на руки, понесъ ее къ дверямъ банкетной залы, положилъ ее въ объятія Хьялмара и, войдя къ Ингву, объявилъ о смерти его дочери.
   Съ глубокой горестью увидалъ старикъ бездыханные трупы Астриды и ея жениха.
   Въ Упсалѣ выстроили большой склепъ для Хьялмара и Астриды, такъ какъ ихъ не сожгли, а положили рядомъ на брачное ложе изъ цвѣтовъ. Хьялмара одѣли въ его лучшую боевую одежду, съ шлемомъ на головѣ и мечемъ въ рукахъ. На Астридѣ было бѣлое вѣнчальное платье и драгоцѣнныя украшенія. Надъ ними обоими воздвигли высокій курганъ, подъ которымъ Хьялмаръ-храбрый и Астрида-красавица безмолвно спятъ въ объятіяхъ другъ друга.
   Ихъ могила доселѣ смотритъ съ гранитнаго берега на корабли, снующіе взадъ и впередъ по морю, которое они такъ любили; вѣтеръ и волны вѣчно поминаютъ въ своемъ свистѣ и грохотѣ ихъ имена. Ежегодно, съ возвращеніемъ лѣта, пчелы и бабочки перелетаютъ съ цвѣтка на цвѣтокъ надъ ихъ могилой, а веселыя птицы мелодично тянутъ свою вѣчную пѣсню любви, какъ нѣкогда пѣли ее Хьялмаръ и Астрида.
   Они жили, любили и умерли. Въ этомъ какъ въ старину, такъ и теперь заключается вся человѣческая жизнь. Астрида послѣ смерти перешла въ жилище богини Гефьены, которой служили всѣ умершія дѣвы, а Хьялмаръ переселился въ Валгалу, откуда могъ постоянно видѣть свою возлюбленную.
   Иваръ, Сигурдъ и Сигмундъ горько оплакивали своего названаго брата, и даже, когда время нѣсколько сгладило ихъ печаль, они всегда помнили о немъ, славили его геройскіе подвиги и во время пировъ предлагали тосты въ честь его. А въ Скандинавіи доселѣ народъ любитъ разсказывать исторію Хьялмара и Астриды.
   

XXVII.
Свадьба Ивара и Рандалины.

   Спустя годъ послѣ смерти Хьялмара и Астриды, произошла свадьба Ивара и Рандалины. Большія приготовленія были сдѣланы по этому случаю въ Упсалѣ. Изъ кладовыхъ свитьедскаго херсира вынесли драгоцѣнныя вышивки, которыми украшались стѣны банкетной залы только во дни свадебъ, а также вѣнчальную скамью, украшенную золотомъ, серебромъ и дорогою рѣзьбою. Сколько прекрасныхъ дочерей свитьвдскихъ херсировъ сидѣло на этой скамьѣ! Сколько прелестныхъ дѣвъ мечтало тутъ о счастьѣ и сколько этихъ мечтаній оказались не сбыточными! Сколько молодыхъ женъ убѣдилось горькимъ опытомъ, что богатство, знатность, слава, могущество не даютъ счастья, и сколькимъ изъ нихъ пришлось въ минуты печали завидовать веселому смѣху, раздававшемуся изъ скромныхъ жилищъ бѣдняковъ и даже невольниковъ!
   Въ продолженіе двухъ недѣль передъ свадьбой съѣзжались гости со всѣхъ сторонъ, и для нихъ были отведены роскошныя помѣщенія. Иваръ прибылъ за четыре дня до свадьбы, съ большой свитой.
   Наконецъ, наступилъ день вѣнчанія. Когда всѣ гости собрались въ банкентной залѣ, вошла въ нее Рандалина, въ бѣлоснѣжномъ брачномъ нарядѣ, окруженная подругами. Ея прекрасное лицо смутно виднѣлось изъ-подъ опущенной фаты, которая была прикрѣплена на головѣ драгоцѣннымъ камнемъ большой стоимости. На ея шеѣ виднѣлось золотое ожерелье художественной работы, а на золотомъ поясѣ висѣла связка ключей, доказывавшая, что она будетъ завѣдывать хозяйствомъ въ домѣ Ивара. Тихой, величественной поступью приблизилась она къ брачной скамьѣ и сѣла среди десяти подругъ.
   Затѣмъ въ залу вошелъ женихъ въ сопровожденіи десяти товарищей, во главѣ которыхъ шли Сигурдъ и Сигмундъ. Онъ помѣстился на возвышенномъ мѣстѣ, противъ Ингва, который былъ окруженъ многими херсирами и витязями.
   Сцена была поистинѣ великолѣпна. Женщины соперничали другъ съ другомъ красотой, роскошью своихъ нарядовъ и блескомъ дорогихъ украшеній. На всѣхъ было праздничное платье -- "следуръ", съ длиннымъ шлейфомъ изъ драгоцѣнныхъ матерій, вышитыхъ золотомъ. Волосы были убраны различно: у однѣхъ они были зачесаны кверху и украшены золотой діадемой, а у другихъ -- заплетены въ косу, уложены на головѣ и закрѣплены громадными золотыми булавками. На шеѣ и на рукахъ блестѣли золотые и мозаичные ожерелья и браслеты.
   Иваръ и его товарищи и вообще всѣ мужчины были роскошно одѣты, а на ихъ плечахъ висѣли плащи, доказывавшіе ихъ вы, сокое происхожденіе.
   Когда всѣ усѣлись по мѣстамъ, Ингвъ, какъ первосвященникъ, всталъ и освятилъ бракъ знаменіемъ Молота Тора, а также воззваніемъ къ богинѣ Варъ, которая невидимо присутствовала при ихъ обрученіи. Съ этой минуты Рандалина стала женой Ивара и священной въ глазахъ всѣхъ остальныхъ мужчинъ.
   По окончаніи этой церемоніи, Иваръ подошелъ къ Рандалинѣ и поднесъ ей линъ-фи, то-есть приданое, состоявшее изъ золотыхъ діадемъ ожерелій, шелковой и бархатной одежды, перчатокъ, башмаковъ и тончайшаго бѣлья.
   Вслѣдъ за нимъ приблизились къ Рандалинѣ гости и стали подавать ей подарки, которые носили общее названіе "подарковъ брачной скамьи", такъ какъ молодая принимала ихъ, сидя на брачной скамьѣ. Среди этихъ подарковъ было много римскихъ золотыхъ монетъ временъ Тиверія, Клавдія и Тита, много золотыхъ и серебряныхъ украшеній, самой изящной работы, серебряныхъ блюдъ и кубковъ, греческой стеклянной посуды, дорогихъ тканей и т. д. Ингвъ, кромѣ многихъ золотыхъ и серебряныхъ предметовъ, подарилъ дочери два большихъ помѣстья: одно въ теперешней Курляндіи, а другое въ теперешней Помераніи. Вообще всѣ эти подарки составляли значительное состояніе.
   Послѣдовавшій за этимъ свадебный банкетъ поражалъ роскошью и великолѣпіемъ. Свитьёдскій херсиръ не жалѣлъ никакихъ расходовъ. Въ трехъ банкетныхъ залахъ были расположены столы, освѣщенные восковыми свѣчами и уставленные золотыми и серебряными кубками, блюдами и рогами.
   Присутствовавшіе херсиры рѣшили занимать по очереди почетныя мѣста, что избавило Ингва отъ большого безпокойства, такъ какъ при малѣйшемъ недосмотрѣ могло возникнуть мѣстничество. Жаркія: телятина, свинина, оленина и дичь, подавались на золотыхъ блюдахъ, а гости ѣли на серебряныхъ тарелкахъ. Прислуга была такъ многочисленна, что въ составѣ ея виднѣлись и невольники, а главное -- красивыя невольницы, привезенныя изъ Британіи, Галліи, Рима и Греціи. Онѣ вмѣстѣ съ другими слугами наполняли рога виномъ, медомъ и пивомъ, разносили ихъ и наблюдали, чтобы рога были всегда полны.
   Весело пировали молодые и ихъ гости впродолженіе не одного дня, а шести недѣль. Скальды пѣли вновь сложенныя поэмы, прославляя подвиги предковъ, а молодежь ухаживала другъ за другомъ, подготовляя въ будущемъ новыя свадьбы. Никто никогда не видывалъ такого великолѣпнаго свадебнаго пира, а когда гости стали разъѣзжаться, то получили дорогіе подарки.
   Наконецъ, наступило Рандалинѣ время покинуть Упсалу и все, что она дотолѣ любила, но она нисколько не печалилась о разлукѣ со всѣмъ для нея роднымъ, такъ какъ она уѣзжала съ Иваромъ, а въ немъ теперь сосредоточивалось все ея счастіе. Она не думала о томъ, что ее могли ожидать тяжелыя испытанія, и готова была пожертвоать своей жизнью для Ивара. Будущность представлялась ей лучезарнѣе солнца. Иваръ былъ ея мужемъ, и любовь соединяла ихъ своими радужными узами.
   Корабль, на которомъ плыли Иваръ и Рандалина изъ Упсалы въ Дамистадиръ, несъ на себѣ по морскимъ волнамъ прелестнѣйшую изъ женъ и благороднѣйшаго изъ мужей.

КОНЕЦЪ.

"Историческій Вѣстникъ", т. 58, 1894

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru