Севедж Ричард Генри
Измена

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Американский роман из эпохи войны Севера с Югом.
    (In The House Of His Friends)
    Текст издания: журнал "Историческій Вѣстникъ", тт. 89-90, 1902.

ИЗМѢНА

(IN THE HOUSE OF HIS FRIENDS)

АМЕРИКАНСКІЙ РОМАНЪ ИЗЪ ЭПОХИ ВОЙНЫ СЕВЕРА СЪ ЮГОМЪ

РИЧАРДА САВЭДЖА

(ПЕРЕВОДЪ СЪ АНГЛІЙСКАГО)

Приложеніе къ журналу "ИСТОРИЧЕСКІЕ ВѢСТНИКЪ"

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
ТИПОГРАФІЯ А. С. СУВОРИНА. ЭРТЕЛЕВЪ ПЕР., Д. 13
1902

   

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

I.

   -- На кого теперь положиться?-- произнесъ со вздохомъ главнокомандующій, прочитавъ послѣднее изъ длинной серіи писемъ, помѣченныхъ: "въ собственныя руки и конфиденціально".
   Маятникъ старинныхъ канцелярскихъ часовъ монотонно повторялъ свои удары, и пожилой ветеранъ взглянулъ въ окно своего кабинета въ военномъ министерствѣ; хлопья снѣга падали на пустынныя улицы Вашингтона.
   Никогда національная столица не видала такого мрачнаго новаго года, какъ 1-е января 1861 года.
   Впервые гостепріимный городъ на Потомакѣ отказался отъ временемъ освященныхъ новогоднихъ празднествъ.
   Сомнѣніе и недовѣріе витали вокругъ пылающихъ рождественскихъ, осмоленныхъ чурбановъ, а на лицахъ красавицъ, безцѣльно смотрѣвшихъ на висѣвшіе пучки омелы, пробѣгали тревожныя тѣни.
   Это было естественно, такъ какъ, хотя тридцать четыре звѣзды еще блестѣли на флагѣ, развѣвавшемся надъ военнымъ министерствомъ, но государственный корабль безпомощно колыхался среди бурныхъ валовъ, срывавшихъ якоря и грозившихъ унести его въ пучину междоусобій.
   Блѣдное, зимнее солнце уже закатилось за величественными Арлингтонскими рощами, прежде чѣмъ генералъ-лейтенантъ Винифильдъ Скоттъ надумалъ вернуться домой.
   Усталые чиновники военнаго вѣдомства давно разошлись по своимъ скромнымъ жилищамъ, а ветеранъ, начальникъ сѣвероамериканской арміи, все еще сидѣлъ за своимъ столомъ.
   -- Эти слова были произнесены Джорджемъ Вашингтономъ,-- продолжалъ размышлять вслухъ маститый генералъ: -- когда его благородное сердце было поражено измѣной Бенедикта Арнольда въ Вестъ-Пойнтѣ.-- Теперь настаютъ времена, когда братья пойдутъ на братьевъ, и люди, которые сражались рука объ руку въ Чепультэпэки, будутъ осыпать другъ друга пулями, воюя подъ различными знаменами. Боже мой! Знамя отечества останется все-таки за нами, и мы будемъ его защищать до тѣхъ поръ, пока его складки покроются всѣ кровью, и на немъ останется хотя одна звѣзда.
   И ветеранъ семидесяти пяти лѣтъ гордо выпрямился. Въ эту минуту въ комнату вошелъ лакей и объявилъ, что карета подана.
   -- Вы можете итти, Кларкъ,-- сказалъ генералъ:-- я жду одного джентльмена, который поѣдетъ со мною обѣдать. Стыдно, стыдно,-- сказалъ онъ про себя:-- обманывать своихъ подчиненныхъ, но теперь необходимы всякаго рода предосторожности.
   Этотъ почтенный старикъ, бывшій послѣднимъ звеномъ, соединявшимъ теперь разъединенную американскую армію, тринадцатилѣтнимъ юношей видѣлъ Вашингтона, благословлявшаго передъ своей смертью освобожденную имъ страну. Получивъ отъ безсмертнаго героя завѣтъ защищать родину, сѣдой старикъ теперь видѣлъ съ горечью, что ей грозили всѣ ужасы междоусобной войны.
   Размышляя такимъ образомъ и мечтая о великихъ тѣняхъ Клея Вебстера, Джаксона и Калкуна, онъ вздрогнулъ.
   Кто-то постучался въ дверь; чрезъ минуту въ комнату вошелъ воинственнаго вида мужчина, лѣтъ тридцати семи, съ благородной осанкой.
   -- Рапортуйте, сэръ,-- офиціально произнесъ его начальникъ.
   -- Я сегодня принялъ присягу въ качествѣ полковника главнаго штаба и главнаго инспектора волонтеровъ въ Колумбіи,-- отвѣчалъ вновь вошедшій:-- и я рапортуюсь, генералъ, вступившимъ въ исполненіе своихъ обязанностей.
   -- Полковникъ Рованъ,-- произнесъ серіозно глаза арміи:-- до новаго распоряженія вы будете являться сюда въ статскомъ платьѣ. Вы хорошо сдѣлали, что первый вступили на службу Соединенныхъ Штатовъ съ тѣхъ поръ, что имъ грозитъ разрывъ. Ваши дѣти припомнятъ это, какъ величайшую для себя честь. Теперь вы проводите меня до моей кареты, и я пригласилъ бы васъ обѣдать, если бы не боялся обратить на это всеобщее вниманіе. Въ настоящее время ваша служба будетъ конфиденціальная, невѣдомая публикѣ и, надѣюсь, врагамъ. Мексиканская война ручается мнѣ за васъ, въ то время какъ много старыхъ и преданныхъ друзей отпадаютъ отъ меня. Вы будете моимъ помощникомъ, пока не явится Робертъ Ли. Въ эту критическую минуту правительство могло бы смѣло застраховать его жизнь въ 5 милліоновъ долларовъ. Онъ теперь единственный военный геній въ Америкѣ. Онъ находится въ фортѣ Мэсонѣ, въ Тэхасѣ, и имѣетъ чинъ драгунскаго подполковника. Я выписалъ его въ Вашингтонъ, но онъ не можетъ явиться сюда ранѣе 1-го марта. До тѣхъ поръ вы должны принять на себя всѣ распоряженія насчетъ пріема и охраны нашего страннаго западнаго президента. Нація его не знаетъ, даже его товарищи не вполнѣ увѣрены, зовутъ ли его Аврамомъ или Авраамомъ Линкольномъ. Это -- дитя народа, труженикъ земли. Полковникъ Ли по пріѣздѣ будетъ назначенъ подполковникомъ перваго драгунскаго полка и, быть можетъ, его выберутъ въ мои преемники.
   -- Но, генералъ,-- произнесъ твердымъ голосомъ полковникъ Рованъ:-- можно ли на него положиться?
   -- На него!-- воскликнулъ старый виргинецъ:-- Робертъ Ли и двое Джонсоновъ -- настоящее зеркало военной чести. Надеженъ ли онъ? Да это -- самый благородный и преданный отечеству человѣкъ!
   Старый ветеранъ вскочилъ и выпрямился во весь свой величественный ростъ. Его львиное лицо поражало достоинствомъ, а воинственная фигура, въ старомъ военномъ мундирѣ съ золотыми лаврами войны и дубовыми вѣнками мира, казалась непреклонной.
   -- Простите меня, генералъ,-- сказалъ полковникъ:-- я очень хорошо знаю, что Робертъ Эдуардъ Ли вашъ естественный, предназначенный преемникъ. Я видѣлъ его среди нашей арміи самымъ храбрымъ, доблестнымъ, неутомимымъ и мужественнымъ воиномъ на каждомъ полѣ брани отъ Бэра Круца до Бэленскихъ воротъ. Онъ безупреченъ и служитъ образцемъ всѣмъ молодымъ воинамъ, но онъ владѣетъ Арлингтономъ! Онъ женился на наслѣдницѣ Вашингтона! Онъ виргинецъ съ цѣлымъ рядомъ великихъ предковъ. Вы знаете, какъ могущественна мистическая сила преданій.
   -- Полковникъ Рованъ,-- серіозно отвѣчалъ генералъ Скоттъ:-- Ли -- виргинецъ, а Виргинія -- камень основанія американскаго союза. Цѣлое всегда больше, чѣмъ любая его часть. Мы сохранимъ Виргинію, сэръ, и Роберта Ли.
   -- Дай Богъ!-- отвѣчалъ полковникъ Рованъ, выходя съ генераломъ изъ Военнаго министерства чрезъ боковыя двери.
   -- Вы будете ежедневно приходить ко мнѣ на домъ рапортоваться въ 8 ч. вечера,-- сказалъ старикъ:-- въ вашемъ распоряженіи будетъ боковая дверь моей библіотеки. Мой вѣрный слуга Кларкъ получитъ приказаніе допускать васъ до меня во всякое время дня и ночи, безъ всякой формальности. Вы возьмете на себя всю конфиденціальную переписку, и хотя я никого прямо не подозрѣваю въ военномъ министерствѣ, но все-таки сохраню въ тайнѣ отъ всѣхъ мои приготовленія къ пріему президента Линкольна. Однако, вы не будете одинъ. Я уже выбралъ нѣсколько вѣрныхъ людей: это -- Генри Скоттъ, Лэй и Скайлеръ Гамильтонъ, послѣдній -- человѣкъ надежный, храбрый, какъ остріе меча, и образованный, пріятный человѣкъ.
   Снявъ шляпу, вновь назначенный полковникъ главнаго штаба проводилъ до кареты своего генерала, который теперь взялъ на себя заботу обезпечить вступленіе Линкольна въ должность президента.
   Пустынны были улицы, по которымъ полковникъ Рованъ отправился домой, гдѣ любящая, юная жена и весело смѣявшаяся маленькая дочь нетерпѣливо ожидали его.
   Мрачно, печально было въ этотъ несчастный новый годъ въ Вашингтонѣ. Даже офиціальный пріемъ президента казался какой-то бездушной неоживленной церемоніей. Два класса гражданъ отсутствовали на немъ.
   "Иллюминаты", какъ называли гордыхъ, непреклонныхъ южанъ, сидѣли по своимъ домамъ и заняты были мрачной пропагандой, которая должна была наполнить огнемъ и цламенемъ весь югъ отъ Арлингтона до Ріо-Гранде. Дѣйствительно, въ этотъ печальный новый годъ Вашингтонъ былъ скорѣе столицей начинавшейся южной конфедераціи, чѣмъ правительственнымъ центромъ великой націи.
   Южные сенаторы и депутаты, офиціальные представители рабовладѣльческаго культа и гордыя, уже поражавшія своими блестящими глазами и туалетами съ южными кокардами ихъ жены, а также главы всѣхъ могущественныхъ семействъ аристократической партіи заперлись въ своихъ домахъ, устремивъ свои взоры на звѣзду южной Каролины, которая еще 20-го ноября 1860 г. безумно отдѣлилась отъ своихъ сестеръ. Во всемъ Вашингтонѣ рыцари одинокой звѣзды съ лихорадочнымъ безпокойствомъ ожидали, когда и другія планеты выйдутъ изъ своей орбиты и въ продолженіе четырехъ лѣтъ будутъ блуждать среди братоубійственной войны до окончательнаго пораженія Южнаго Креста. Высоко образованные, культурные, гостепріимные, преданные стариннымъ кумирамъ, полные гордости и энергіи, они преданно смотрѣли на своего будущаго главу, умнаго, стойкаго и мужественнаго Джеферсона Дэвиса, какъ на преемника великаго Калкуна, который, двадцать восемь лѣтъ тому назадъ, едва не оторвалъ южно-каролинской звѣзды отъ національнаго знамени. Въ эту первую ночь сомнѣнія и братскаго разъединенія южане дулись въ своихъ жилищахъ, вполнѣ надѣясь на рыцарскія чувства своихъ соотечественниковъ, нимало не подозрѣвая, что иллинойскій дровосѣкъ, котораго они такъ презирали, былъ рожденъ благороднымъ защитникомъ отечества. Они не знали, что Авраамъ Линкольнъ, родившись въ Кентукки и добровольно назначивъ себя апостоломъ союза, былъ виргинской крови по отцу, который съ ногъ до головы былъ южанинъ такъ же, какъ его жена. Этотъ дровосѣкъ былъ прямой наслѣдникъ доблестнаго Джексона, мудраго Джеферсона и краснорѣчиваго Гамильтона.
   Однако и другой элементъ отсутствовалъ въ Бѣломъ Домѣ, именно трезвые, энергичные сѣверяне, ни на что не надѣявшіеся и ничего не боявшіеся. Длинный рядъ политическихъ столкновеній въ національной столицѣ доказалъ имъ, теперь заботившимся собрать жатву своей политической побѣды, что городъ Вышингтонъ былъ имъ враждебенъ, и что сердце его тайно не лежало къ нимъ.
   Быстро идя по грязнымъ, дурно освѣщеннымъ и не мощенымъ улицамъ, Рованъ задумчиво смотрѣлъ на мрачное небо.
   Вашингтонъ былъ тогда еще въ переходномъ періодѣ своего существованія. Поля и огороды занимали большую часть его системы правильныхъ геометрическихъ линій. Красивѣйшая часть Вашингтоновскаго округа, именно сорокъ квадратныхъ миль, была гнусно взята назадъ Виргиніей, неизвѣстно почему, хотя впослѣдствіи это объяснилось возведенной на Мунсоновскей горѣ батареей. На оставшихся же шестидесяти миляхъ, казавшихся искреннимъ подаркомъ штата Мериланда, не было ни конокъ, ни другихъ современныхъ средствъ сообщенія, кромѣ неуклюжихъ дилижансовъ, шумно перевозившихъ по грязи новыхъ членовъ конгресса въ неудобныя меблированныя комнаты.
   Кромѣ, того, почтенныя, старинныя гостиницы Вилларда, Національная и нѣкоторыя другія сурово принимали своихъ гостей, по древнему обычаю.
   Полковникъ Рованъ шелъ по улицѣ, не обращая ни на что вниманія; его умъ весь былъ поглощенъ легкимъ довѣріемъ его начальника къ Виргиніи и его твердой вѣрой въ Роберта Ли. Ему же пришлось видѣть благородный флагъ съ сорока пятью звѣздами печально опущеннымъ на военномъ министерствѣ и потомъ торжественно развѣвавшимся послѣ безконечныхъ побѣдъ надъ югомъ, Сантъ-Яго, Гаванной, Маниллой и воротами Пекина.
   Высоко образованный человѣкъ и храбрый воинъ, Рованъ бормоталъ про себя:
   -- Ну, увидимъ. Я могу только одну жизнь пожертвовать союзу и готовъ на это во всякое время.
   Зная, какъ разсѣяны были армія и флотъ, а также какое множество пушекъ и военныхъ снарядовъ было втайнѣ увезено на югъ, полковникъ Рованъ считалъ, что самой печальной чертой предстоявшей борьбы было грозное отторженіе отъ Сѣвера офицеровъ, какъ сухопутной арміи, такъ и флота.
   -- Вы -- за Югъ или Сѣверъ?-- молча спрашивалъ глазами каждый американецъ, встрѣчая своего товарища за офицерскимъ общимъ столомъ, и недовѣрчивое, печальное выраженіе омрачало его лицо.
   -- Наступило время разрыва и измѣненія старинныхъ рубежей,-- думалъ полковникъ Рованъ, продолжая итти по уединеннымъ улицамъ:-- вездѣ сняты буэра, затушены маяки, нарушены обязательства, нигдѣ не видно свѣта, руководящаго въ темнотѣ. Всюду вампиръ сепаратистской ненависти распространяетъ свои мрачныя крылья. Генералъ Скоттъ умный, храбрый и отважный, однако доказываетъ свой старческій упадокъ силъ, пряча свои бумаги и заставляя меня надѣвать статское платье. И хотя старый воинъ не довѣряетъ главѣ военнаго вѣдомства, однако онъ твердо вѣритъ полковнику Ли и готовится сдѣлать его своей правой рукой. Въ сущности онъ знаетъ своего преемника меньше, чѣмъ я. Робертъ Ли пойдетъ туда, куда его поведетъ Виргинія. Я боюсь, что онъ обнажитъ свой виргинскій мечъ противъ насъ. Генералъ Скоттъ также надѣется на меня, и я не измѣню ему,-- да поможетъ мнѣ Господь.
   Возвратившись домой, онъ прижалъ къ груди свою любящую жену и темноглазую дѣвочку.
   Наскоро пообѣдавъ, полковникъ Рованъ снова накинулъ свою военную шинель и подошелъ къ женѣ.
   -- Ты опять уходишь?-- спросила она.
   Гладя рукой ея шелковистые волосы, онъ мрачно сказалъ:
   -- Я теперь буду часто отлучаться, но не надо меня спрашивать, куда я иду: я теперь принадлежу только своей родинѣ.
   Оставшись одна, молодая женщина устремила глаза на серебристый Потомакъ, молча катившій свои воды. Слезы брызнули изъ ея глазъ при мысли, что наступило время, когда мужья, уходя отъ женъ, нерѣдко разлучались съ ними навсегда. Къ тому же ее мучилъ роковой вопросъ:
   -- Къ какой родинѣ онъ принадлежитъ -- къ старой или новой?
   Южная кровь текла въ ея венахъ, и ея сердце принадлежало родному югу.
   Не вѣдая, что тѣнь разрыва омрачала его домъ, какъ многіе домашніе очаги, Карроль Рованъ быстро шелъ по направленію къ жилищу генерала Скотта. Чрезъ двадцать минутъ онъ уже сидѣлъ рядомъ съ своимъ начальникомъ. Большой столъ библіотеки былъ загроможденъ бумагами. На стѣнѣ висѣли двѣ великолѣпныя сабли, съ золотыми рукоятками, усѣянныя брильянтами. Онѣ ясно говорили о благодарности штата Виргиніи къ его подвигамъ. Онѣ напоминали о Квинстоунѣ, о фортѣ Георги, о Лундѣ, Чиппэвѣ и другихъ битвахъ. Большая золотая медаль, украшавшая сосѣдній кабинетъ, напоминала о Вера-Круцѣ, о Серро-Гордѣ, Ялапѣ и Поэблѣ.
   Все это возбуждало боевыя воспоминанія конфиденціальнаго адъютанта, слѣдовавшаго за старымъ генераломъ по всѣмъ Мексиканскимъ полямъ брани.
   Оба воина молчали, и старикъ внимательно смотрѣлъ на своего молодого помощника. Тяжелыя мысли тѣснились въ головѣ Винифильда Скотта, и онъ колебался разсказать ему откровенно обо всей своей безпомощности и подозрѣніи, возбуждаемомъ въ немъ многими товарищами офицерами, съ которыми онъ служилъ двадцать лѣтъ.
   Онъ зналъ хорошо истинно-воинственную фигуру Рована, его мужественные глаза, достойный видъ и твердое утонченное лицо, кототорое обнаруживало въ немъ образованнаго человѣка, воина и путешественника. Ему также была извѣстна разнообразная и романтическая карьера Рована. Онъ не сомнѣвался въ его способности къ тѣмъ обязанностямъ, которыя онъ ему предоставлялъ.
   Послѣ Мексиканской войны онъ дѣйствовалъ въ Калифорніи, былъ банкиромъ и производилъ изслѣдованія и межеванія въ Сонорѣ и Нижней Калифорніи. Въ юности же онъ отличился въ академіи Вестъ-Пойнта, научными трудами въ главномъ штабѣ, профессорствомъ въ академіи, практикой въ арсеналѣ и нѣсколькими путешествіями въ Европу, которыя сдѣлали его авторитетомъ насчетъ иностранныхъ армій. Его гражданскія знанія привлекли къ нему дружбу великаго Гумбольдта и послужили причиной посѣщенія въ теченіе недѣли прусскаго короля, впослѣдствіи сдѣлавшагося германскимъ императоромъ.
   -- Онъ именно такой человѣкъ, какого нужно,-- размышлялъ генералъ Скоттъ:-- онъ прекрасный лингвистъ и одинъ изъ рѣдкихъ офицеровъ, который говоритъ по-французски, по-испански и по-нѣмецки; онъ одинаково храбръ и рѣшителенъ; кромѣ того, онъ -- настоящая ходячая военная энциклопедія. Вмѣстѣ съ тѣмъ это трезвый и сдержанный человѣкъ, не падкій ни на какія человѣческія слабости, но ему грозитъ только одна опасность.
   При этомъ ветеранъ покраснѣлъ и сдержалъ глубокій вздохъ. Онъ зналъ, что Рованъ былъ женатъ на дочери мужественнаго южнаго офицера, соединявшаго въ себѣ, какъ многіе его соотечественники, всѣ достоинства и недостатки расы.
   -- Я, однако, легко удержу его отъ этой опасности, которой онъ, можетъ быть, и не подозрѣваетъ,-- размышлялъ старикъ:-- мы не будемъ имѣть ни одной бумаги, которую можно было бы похитить. На честь Рована я могу положиться, но его родственники и многочисленные друзья всѣ преданы синему флагу. Ничего не надо оставлять доступнымъ малѣйшей измѣнѣ. Онъ будетъ получать всѣ приказанія на словахъ. Такимъ образомъ всѣ распоряженія будутъ обезпечены, ни одно изъ близкихъ ему лицъ изъ преданности югу не омрачитъ его чести, какъ воина.
   Между тѣмъ, ожидая, пока генералъ дастъ ему распоряженія, полковникъ Рованъ также мечталъ о безпомощномъ положеніи правительства.
   -- Мы живемъ въ странную эру роковой судьбы,-- думалъ энергичный патріотъ:-- южные предводители чрезвычайно хитро выбрали время для возмущенія. Это -- послѣдніе дни безпокойной нелѣпой администраціи. Выбранъ новый президентъ, и онъ практически никому не извѣстенъ въ офиціальныхъ сферахъ, а во главѣ государственныхъ дѣлъ стоитъ все еще Джемсъ Букананъ -- нерѣшительный человѣкъ семидесяти лѣтъ.
   Смотря на Винифильда Скотта, онъ вздрогнулъ при одной мысли, что армія была поручена семидесятилѣтнему старику, почтенной, но близкой къ слабоумію развалинѣ.
   -- Наша эра стариковъ,-- продолжалъ размышлять Рованъ:-- все -- безпомощные Несторы. Страна разстроена, кабинетъ распался, армія и флотъ разъединены и разсѣяны на всѣ четыре стороны, и все это, благодаря измѣнѣ или случайности.
   Полковникъ хорошо зналъ пространную карьеру Буканана. Родомъ изъ Пенсильваніи, онъ былъ постепенно членомъ конгресса, посланникомъ въ Россіи, сенаторомъ, государственнымъ секретаремъ, посломъ въ Англіи и, наконецъ, президентомъ. Онъ провелъ почти всю жизнь почтеннымъ офиціальнымъ дѣятелемъ и только подъ конецъ сдѣлался добровольнымъ орудіемъ ловкихъ, хитрыхъ предводителей партій. Онъ оказался защитникомъ ребовладѣльческихъ интересовъ, изъ любви къ своимъ товарищамъ.
   -- Не случайно, а благодаря измѣнѣ,-- мыслилъ Рованъ:-- наша великая страна безпомощна въ минуту гражданской войны. Всѣмъ извѣстно позорное письмо Буканана къ Джеферсону Дэвису отъ 16 марта 1850 г., а также преступная депеша президента Пирса къ тому же бойцу за югъ. Сѣверный измѣнникъ хуже южнаго мятежника, и Пирсъ сдѣлалъ Джеферсона Дэвиса военнымъ министромъ, чтобы заранѣе подготовить всѣхъ своихъ друзей къ возстанію, Букананъ ловко дозволилъ герою Буэна-Виста сдѣлаться сенаторомъ штата Миссиссиппи, съ цѣлью вывести югъ изъ союза. Однако есть люди моложе Скотта и Буканана, которые могли бы служить своему отечеству. Вѣдь Дэвису и Линкольну 43 года и 51; а они будутъ глазами враждебныхъ партій. Линкольнъ въ самомъ цвѣтѣ лѣтъ поведетъ 19 милліоновъ населенія страны сосенъ противъ 12 милліоновъ -- страны пальмъ. Страшная будетъ борьба. Наше положеніе отчаянное: флотъ безъ практическаго главы, а Исаакъ Тусей, измѣнникъ изъ штата Коннектикута, разбросалъ всѣ корабли по отдаленнымъ мѣстамъ и собралъ весь морской матеріалъ въ южныхъ портахъ, съ цѣлью обратить ихъ на пользу юга. Все это дѣло измѣны, а не случайности. Но гдѣ мы достанемъ человѣка, который замѣнитъ величественную благородную развалину Винифильда Скотта. Роберту Ли 55 лѣтъ, и онъ находится въ полномъ блескѣ своей дѣятельности, но онъ -- задача настоящей минуты, и я не смѣю выразить своего сомнѣнія генералу, который любитъ его, какъ своего сына, и готовитъ въ преемники своей славы.
   Но въ своемъ слѣпомъ отчаяніи полковникъ Рованъ забылъ, что въ критическую минуту, когда судьба народа, повидимому, гибнетъ, являются нужные люди. Вѣдь способному Маклелену было только тридцать пять лѣтъ, вулканическому Шерману -- только сорокъ четыре, надежному Томасу -- лишь сорокъ пять, неутомимому Миду -- сорокъ восемь, Самсону войны, Филиппу Шеридану -- тридцать, а Улиссу Гранту, великому защитнику сѣвера,-- тридцать девять.
   Хотя Югъ считалъ, что на его сторону перейдетъ цвѣтъ американскихъ генераловъ и офицеровъ, сѣверъ надѣялся на Гукэра, Ганкока, Борисайда, Сэджевика, Рейнольдса и многихъ другихъ героевъ. Даже въ разстроенномъ флотѣ были Давидъ Фарагутъ, царь громовъ, рѣшительный и энергичный морякъ, пятидесяти лѣтъ, Давидъ Портэръ, храбрый и мужественный офицеръ, сорока восьми лѣтъ; Футъ, Гольдсборо, Дальгренъ и Дюпонъ были несокрушимые, смѣлые морскіе дѣятели.
   Однако, долго послѣ событій первой ночи 1861 г. Рованъ еще вспоминалъ мудрость старинной пословицы: "старики для совѣта, молодежь для дѣйствія".
   Съ нетерпѣніемъ ждалъ онъ теперь, что скажетъ генералъ Скоттъ. Предъ нимъ на столѣ лежала свернутая карта, на которую онъ устремилъ свой озабоченный взглядъ.
   -- Я позвалъ васъ сюда, полковникъ,-- сказалъ онъ наконецъ:-- чтобы объяснить вамъ настоящее положеніе. Кромѣ обычной рутины генеральнаго штаба, я буду опираться на васъ въ трехъ отношеніяхъ. Вы поможете мнѣ, во-первыхъ, въ общемъ управленіи города; во-вторыхъ -- въ организаціи имѣющихся здѣсь военныхъ силъ Для содѣйствія тѣмъ войскамъ, которыя стягиваются мною тайно, и, въ-третьихъ -- въ обезпеченіи безопаснаго прибытія и мирнаго вступленія въ должность избраннаго президента Линкольна.
   Генералъ остановился на минуту и потомъ, блестя глазами, воскликнулъ:
   -- Вы присягали въ вѣрности, какъ конфиденціальный офицеръ главнаго штаба, и вамъ я могу сказать, что президентъ Букананъ не руководитъ мною и не поддерживаетъ меня. Онъ, повидимому, не заботится даже о томъ, кто соберетъ остатки развалившагося зданія послѣ него. Но я забочусь объ этомъ и клянусь, что Линкольнъ будетъ мирно введенъ въ должность, и потомъ ему будетъ доставлена Возможность соединить всю страну между собою по закону. Потомъ я заявлю готовность передать свое мѣсто другому. Я не въ состояніи болѣе ѣздить верхомъ, и насталъ часъ окончить мою военную дѣятельность, а потому я жду только той минуты, когда Линкольнъ разрѣшитъ мнѣ выйти въ отставку.
   Почтенный ветеранъ тяжело вздохнулъ и сказалъ:
   -- Двадцать восемь лѣтъ тому назадъ мой старый личный врагъ, но благородный, стойкій президентъ Андрю Джаксонъ послалъ меня въ Чарльстонъ для отмѣны тогдашняго положенія. Я отправился, потому что былъ въ цвѣтѣ лѣтъ и разсчитывалъ на поддержку президента людьми, долларами и всѣмъ, чѣмъ нужно. Теперь же, куда ни повернись, вездѣ развалины и погибель. Конгрессъ настроенъ предательски, и остается еще два мѣсяца, прежде чѣмъ новый конгрессъ и кабинетъ поддержатъ Линкольна въ его тяжелой задачѣ.
   -- А когда разразится буря?-- спросилъ Рованъ нетерпѣливо, желая навести стараго ветерана на подробности настоящей минуты.
   -- Во всякое время,-- печально отвѣчалъ генералъ Скоттъ:-- Южная Каролина отдѣлилась отъ союза 20 ноября и поведетъ за собою десять, а, можетъ быть, и двѣнадцать штатовъ. Одинъ человѣкъ выдѣляется, какъ предводитель этого мрачнаго, преступнаго дѣла -- Джеферсонъ Дэвисъ. Онъ -- опытный воинъ, знающій сенаторъ и родственникъ моего величайшаго врага, Захари Тэллора, который, въ качествѣ государственнаго секретаря, руководилъ слабохарактернымъ Пирсомъ и еще недавно передѣлалъ армію въ интересахъ юга. Даже Боргаръ былъ посланъ въ Вестъ-Пойнтъ съ цѣлью соблазнить тамошнихъ офицеровъ и тайно поручить южнымъ кадетамъ соорудить батареи будущей конфедераціи.
   Старикъ снова тяжело вздохнулъ и на минуту задумался.
   -- Ну, полковникъ Рованъ,-- воскликнулъ онъ послѣ минутнаго молчанія:-- я началъ вамъ откровенно все разсказывать подъ вашей торжественной клятвой преданно сохранить тайну и буду продолжать. Робертъ Андерсонъ, три дня тому назадъ, занялъ фортъ Сумтеръ. Но я не могъ дать ему никакихъ подкрѣпленій и продовольствія и только приказалъ ему защищать Сумтеръ такъ, какъ велитъ военная честь. Вѣроятно, вскорѣ нападутъ на этотъ фортъ. Боргаръ усердно строитъ противъ него батареи. Первый выстрѣлъ подъ Сумтеромъ повергнетъ всю страну въ море крови. Ревэрди Джонсонъ -- архангелъ этихъ людей въ Вашингтонѣ. Они уже избрали президентомъ новой націи Дэвиса, и я знаю многихъ офицеровъ, которые при первомъ выстрѣлѣ перейдутъ на его сторону. Да поможетъ Богъ Аврааму Линкольну! У него истинныхъ друзей только четыре человѣка: Беккеръ, Дугласъ, Шильцъ и Макдугалъ, а кабинетъ онъ составитъ, какъ ему позволятъ политическія обстоятельства.
   -- А когда вы ожидаете, что грянетъ первый ударъ?-- мрачно спросилъ полковникъ.
   -- Они рады начать, хоть сейчасъ,-- отвѣчалъ энергично генералъ:-- но ради исторіи и европейской дружбы они хотятъ взвалить на насъ объявленіе войны. Штаты Миссиссипи, Флорида, Алабама, Георгія, Луизіана и Тэхасъ отложатся въ этомъ мѣсяцѣ. За ними послѣдуютъ, лишь только начнется война, Сѣверная Каролина и Виргинія.
   -- Конечно, Мэриландъ и Делаваръ сохранятся нами, какъ военная необходимость,-- замѣтилъ Рованъ.
   -- Вы правы,-- отвѣчалъ генералъ:-- и я увѣренъ, что хотя Тэннесси будетъ, добромъ или силой, присоединенъ къ югу, за нами останутся Кентукки и Миссури. Я полагаю, что отторгнутся не болѣе одиннадцати штатовъ.
   -- Какая же работа прежде всего предстоитъ намъ?-- застѣнчиво спросилъ Рованъ.
   -- Съ регулярной арміей въ фортѣ Монро и въ фортѣ Макгенри,-- произнесъ генералъ: -- съ кавалерійскимъ отрядомъ въ Карляйлѣ и великолѣпной инженерной ротой капитана Дуана я отвѣчаю за безопасность Линкольна. Мнѣ еще помогутъ въ этомъ отношеніи моряки, которые останутся вѣрными, а вамъ, полковникъ, Рованъ, я поручаю организацію колумбійскихъ волонтеровъ. Я вамъ поручу также, подъ строжайшей тайной, образованіе вѣрныхъ департаментскихъ чиновниковъ. Эта идея мнѣ дана Кассіемъ Клэемъ.
   -- У меня будутъ помощники, генералъ?-- спросилъ Рованъ.
   -- Не теперь,-- отвѣчалъ генералъ Скоттъ.-- Только мы двое будемъ знать о правительственныхъ распоряженіяхъ да еще ньюіоркскій губернаторъ Сюардъ, который, какъ главный соперникъ Линкольна на выборахъ, будетъ назначенъ новымъ государственнымъ секретаремъ. Между нами не будетъ ничего на письмѣ, а необходимые документы будутъ сохраняться у меня въ частномъ сундукѣ. Такимъ образомъ мы сохранимъ все въ тайнѣ. Ни одинъ человѣкъ не долженъ знать нашихъ секретовъ. Я не буду сомнѣваться ни въ чьей вѣрности, но предоставлю всякому принять сторону, которую онъ хочетъ. Вы каждую ночь будете здѣсь ждать приказанія. Днемъ вы избѣгайте военнаго министерства и занимайтесь своей инспекціей волонтеровъ. Я легко могу издать приказы о назначеніи и переводѣ офицеровъ волонтернаго отряда. Послѣ этого ваша первая обязанность будетъ заключаться въ составленіи военной карты здѣсь, въ моемъ домѣ, на основаніи доставленныхъ мною свѣдѣній. На этой картѣ должны быть помѣчены всѣ предполагаемыя укрѣпленія, каждая дорога и каждый лагерь нашихъ войскъ.
   -- Когда же, думаете вы, генералъ, дѣло дойдетъ до кровавой борьбы?-- спросилъ печально Рованъ: -- вѣдь у васъ вовсе нѣтъ арміи.
   -- Мы должны положиться на волонтеровъ, и тогда регулярная армія увеличится,-- твердо отвѣчалъ генералъ:-- намъ нужно 300.000 солдатъ, чтобъ справиться съ Югомъ. Я имѣю намѣреніе назначить васъ первымъ генералъ-майоромъ волонтеровъ, но, смотрите, храните это въ тайнѣ.
   Вслѣдъ за тѣмъ около часа начальникъ и подчиненный разсматривали планы спасенія страны и обезпеченія жизни вновь избраннаго президента.
   -- Выходящій президентъ не оставитъ и не укрѣпитъ форта Сумтера,-- сказалъ наконецъ старый воинъ: -- онъ, очевидно, желаетъ предоставить эту заботу своему преемнику. Онъ всячески дѣйствуетъ въ пользу рабовладѣльцевъ, и ловкій Боргаръ будетъ готовъ съ своими силами захватить и Андерсона въ фортѣ Сумтерѣ, какъ только президентъ Линкольнъ начнетъ войну, но вы увидите, что прежде этого вступитъ въ исполненіе своихъ обязанностей южный президентъ Дэвисъ, и онъ будетъ имѣть престижъ первой побѣды, такъ какъ я не могу получить никакого распоряженія Линкольна раньше 4 марта, и они подготовятъ первый военный шагъ, какъ заблагоразсудится Дэвису и К°.
   Неожиданно взглянувъ пристально на своего помощника, Винифильдъ Скоттъ воскликнулъ:
   -- Скажите мнѣ, кого бы назначить генералъ-майоромъ регулярныхъ войскъ. Президентъ намѣренъ воспользоваться услугами Джона Фреманта, капитана Джорджа Маклелана, Джона Дикса и, конечно, Куда.
   -- Одинъ только человѣкъ на это годится -- Генри Галлекъ,-- твердо отвѣчалъ полковникъ Рованъ: -- онъ почтенный резидентъ Калифорніи, ученый инженеръ, 45 лѣтъ, хладнокровный, очень способный и замѣчательно трудолюбивый человѣкъ.
   -- Хорошо, хорошо,-- произнесъ генералъ: -- его тотчасъ по секрету вызовутъ на востокъ. Я уже послалъ полковника Сумнера на подмогу храброму Сиднею Джонсу, такимъ образомъ Калифорнія и окраины Тихаго океана безопасны. Что касается до моего преемника, то нѣтъ никого, кромѣ Роберта Ли, и, слава Богу, онъ ѣдетъ изъ порта Мэсона въ Тэхасѣ.
   Полковникъ Рованъ ждалъ блѣдный и безмолвный, чтобы начальникъ отпустилъ его.
   -- Помните,-- продолжалъ генералъ:-- что вы будете приходить незамѣтно по вечерамъ: Кларкъ васъ всегда встрѣтитъ и проводитъ сюда; но не забудьте имѣть при себѣ оружіе; не извѣстно, что можетъ случиться. Я приму всѣ мѣры, чтобы сбить съ толку слѣдящихъ за мною шпіоновъ. Вы никогда не должны упоминать моего имени, какъ офиціальнаго авторитета. Я же по секрету отдамъ всѣ нужныя приказанія; мы такимъ образомъ будемъ сохранять въ тайнѣ вашу дѣятельность до тѣхъ поръ, пока снимутся всѣ маски. По моему плану вы будете командовать всѣми волонтерами и озаботитесь, чтобы вновь избранный президентъ проѣхалъ по желѣзной дорогѣ безопасно, и оградите волонтерами Бѣлый Домъ и Капитолій; я же, съ Божьей помощью, въ день вступленія въ должность Линкольна, буду командовать моимъ немногочисленнымъ отрядомъ регулярныхъ войскъ. Въ моемъ распоряженіи двѣ прекрасныя полевыя батареи, которыхъ достаточно, чтобы удержать недовольныхъ. Что же касается до инженеровъ Дуана, то имъ будетъ поручена честь страны; имъ поручится охрана экипажа двухъ президентовъ.
   Старый ветеранъ какъ бы въ изнеможеніи откинулся на спинку кресла.
   -- Мнѣ еще надо вамъ сказать два слова,-- прибавилъ онъ:-- не довѣряйте, полковникъ, никому, даже вашимъ ближайшимъ друзьямъ. Для васъ ближе всего благоденствіе нашей родины и союза, поэтому я предупреждаю васъ еще противъ красавицъ нашего общества. Вы хорошо знаете, что всѣ здѣшніе домашніе очаги соединены узами крови съ Югомъ. До сихъ поръ еще здѣсь не живутъ сѣверяне лучшаго класса общества, а только встрѣчаются искатели мѣстъ и бѣдные чиновники. Съ малыми исключеніями южныя женщины играютъ роль красивыхъ Далилъ, увлекающихъ слабохарактерныхъ офицеровъ на сторону Юга. Да благословитъ Господь этихъ красавицъ за ихъ добродѣтели и гостепріимство, но подъ ихъ красотой скрывается тайное намѣреніе переманить на сторону конфедераціи всѣхъ офицеровъ путемъ ласки, лести, просьбы и любви законной и незаконной.
   -- Это неужели вы намекаете на меня?-- спросилъ Рованъ съ удивленіемъ.
   -- Нѣтъ,-- отвѣчалъ Винифильдъ Скоттъ:-- я знаю, что вы счастливо женаты, но все-таки предупреждаю васъ. Эти соблазнительныя красавицы цѣлый годъ уже пишутъ письма, дѣлаютъ визиты и всячески интригуютъ, чтобы словить въ свои сѣти, какъ можно болѣе самыхъ лучшихъ офицеровъ. Остерегайтесь этихъ молодыхъ увлекательныхъ существъ. Когда напишется исторія предстоящей войны, то онѣ будутъ играть немалую роль въ ея прологѣ. Не даромъ Лоренцъ Китъ хвастался на-дняхъ, что они приготовляются къ разрыву уже тридцать лѣтъ. Южныя женщины одинаково у колыбели, у подножья алтаря и на краю могилы смѣло, безстрашно проповѣдуютъ безумную теорію отторженія. Мы можемъ побѣдить южанъ, но южныя красавицы будутъ сопротивляться намъ до послѣдней минуты. Помните мои слова. Я хорошо знаю этихъ ангеловъ въ шелковыхъ юбкахъ. Онѣ страшнѣе для насъ всѣхъ воиновъ.
   На этомъ подчиненный и начальникъ разстались.
   Достигнувъ своего мрачнаго дома, полковникъ Рованъ долго колебался, войти ли ему въ дверь. Тяжелое сомнѣніе вкралось ему въ душу. Наконецъ съ громкимъ смѣхомъ онъ удалилъ его отъ себя:
   -- Слава Богу,-- промолвилъ онъ вслухъ: -- мнѣ нечего опасаться. У меня нѣтъ близкихъ людей, кромѣ жены и Джака Маккрэри: они оба вѣрны, какъ сталь.
   Однако, спустя два часа, его молодой, блестящій родственникъ возвратился домой, весь загрязненный отъ экскурсіи по ту сторону Потомака.
   

II.

   Три недѣли спустя послѣ назначенія полковника Рована, городъ Вашингтонъ находился въ сильномъ смятеніи.
   Дома, принадлежавшіе враждебнымъ партіямъ, были почти всѣ закрыты, но лучшія и среднія гостиницы, а также меблированныя комнаты были переполнены. Странная это была толпа посѣтителей: спекуляторы, искатели приключеній обоего пола, развратники, жадные политиканы, длинноволосые весельчаки, хитрые спекуляторы, отставные офицеры, иностранные интриганы, шулера, шпіоны и всякіе человѣческіе кровопійцы, собравшіеся на кровавый пиръ войны, обнаруженный летавшими высоко коршунами.
   Сѣверная и южная печать была доведена до чисто американскаго истерическаго возбужденія.
   Всѣ глаза были обращены на Чарльстонъ, гдѣ майоръ Андерсонъ все еще оставался въ Сумтерѣ безъ малѣйшихъ приготовленій, а Боргаръ съ улыбкой возводилъ свои укрѣпленія.
   Сомнѣніе, недовѣріе, страхъ и интрига царили въ враждебныхъ лагеряхъ.
   Негры съ вытаращенными большими глазами и широкими ртами, доходившими до ушей, толковали о Линкольнѣ.
   Полковникъ Рованъ, имени котораго не печатали въ газетахъ, былъ самымъ занятымъ человѣкомъ въ Вашингтонѣ и никогда днемъ не оставался дома.
   Каждый вечеръ онъ приходилъ къ своему генералу и открывалъ до пятидесяти писемъ, грозившихъ смертью Винифильду Скотту, если онъ посмѣетъ водворить на президентскомъ креслѣ сѣвернаго узурпатора.
   -- Это будетъ самое смѣлое и критическое положеніе, Рованъ, въ которомъ я когда либо находился,-- говорилъ безстрашный ветеранъ:-- я твердо надѣюсь на васъ, на мой батальонъ регулярнаго войска и на двѣ превосходныя артиллерійскія батареи.
   Дѣйствительно оба они были довольны прогрессивнымъ вооруженіемъ мѣстныхъ волонтеровъ. Генералъ Скоттъ нашелъ въ Рованѣ твердую опору. Съ другой стороны молодой патріотъ, вполнѣ основываясь на помощи почтеннаго ветерана, прекрасно обучалъ избранныхъ людей изъ волонтеровъ. Генералъ съ улыбкой выслушалъ его докладъ, что самые выдающіеся юноши изъ южной молодежи составили двѣ спеціальныя роты.
   -- Это хорошо,-- сказалъ старикъ:-- въ день вступленія въ должность Линкольна мы предоставимъ имъ охранять казармы и не выдадимъ имъ патроновъ. Я также отберу у нихъ штыки, подъ предлогомъ ихъ осмотра, и въ каждой казармѣ поставлю отрядъ регулярныхъ войскъ, чтобы наблюдать за ними.
   Гордый довѣріемъ своего начальника, Рованъ весь углубился въ приготовленіе къ торжеству и совершенно забылъ о своемъ домѣ, хотя онъ заранѣе позаботился о всѣхъ домашнихъ нуждахъ. Нимало не ожидалъ онъ, что красивый родственникъ его жены, Джакъ Маккрэри, ежедневно ѣздилъ изъ Ричмонда въ Гарперсферри и изъ форта Монро въ Вальтимору, становясь все болѣе и болѣе важнымъ заговорщикомъ въ дѣлѣ Юга.
   Жена Рована, спокойная, терпѣливая, ежедневно съ любопытствомъ читала газеты, но не спрашивала, чѣмъ занимался постоянно ея мужъ.
   Въ эти безпокойные январскіе дни, изъ американскаго флага быстро выпадали звѣзды, одна за другой. Генералъ Скоттъ, съ тяжелымъ вздохомъ, встрѣчалъ каждое удаленіе изъ Вашингтона вмѣстѣ съ звѣздою флага и благородныхъ героевъ. Робертъ Ли имѣлъ полное право колебаться, на чью сторону ему склониться, такъ какъ честные и храбрые люди съ судорожной дрожью видѣли, какъ открывался роковой ящикъ Пандоры, оставленный въ наслѣдство старчески-слабоумнымъ, Вукананомъ безпокойному Линкольну.
   Полковникъ Рованъ зналъ, что его генералъ былъ окруженъ шпіонами и ловкими врагами, низвергавшими ночью стѣны, воздвигнутыя днемъ преданнымъ родинѣ ветераномъ. Не даромъ Рованъ печально замѣчалъ, что наступила эра старыхъ выжившихъ изъ лѣтъ людей.
   Въ сущности Вашингтонъ былъ столицей суроваго, энергичнаго, безмолвнаго Джеферсона Дэвиса, который изъ американскаго воина превратился въ предводителя южанъ. Не имѣя никакой власти, съ разсѣянной арміей и сомнительными подчиненными, Винифильдъ Скотѣъ старался мирно устроить вступленіе во власть иллинойскаго дѣятеля и сохранить армію единственному способному военачальнику, кромѣ двухъ Джонстоновъ и энергичнаго Борегара, которому исторія мало воздала справедливости.
   Представитель старой "искусственной" военной школы, генералъ Скоттъ, не довѣрялъ естественному воину, тому типу американцевъ, которые вскорѣ развились подъ пушечнымъ огнемъ. Опытные шпіоны не могли найти никого подозрительнаго среди дѣятелей военнаго министерства, но побѣдитель Квинстоуна зналъ, что всѣ служащіе министерства подозрѣвали другъ друга и искоса смотрѣли на старые общественные кружки. Особенно грустно было ветерану видѣть эту общую подозрительность послѣ столькихъ лѣтъ, проведенныхъ въ арміи, единой, патріотичной, шедшей отъ успѣха къ успѣху подъ звуки Вашингтонова марша, "Yankee Doodle", или "Hail Columbia".
   Ночь за ночью пораженный и безнадежный генералъ Скоттъ разсуждалъ съ Рованомъ о томъ, что нѣкоторыя изъ офиціальныхъ тайнъ очевидно ускользнули.
   -- Тайны, должно быть, проникаютъ чрезъ окружающіе васъ офиціальные кружки, генералъ,-- отвѣчалъ печально полковникъ Рованъ:-- ваша теперешняя корреспонденція съ новымъ президентомъ и его друзьями достигаетъ васъ совершенно безопасно. Это не можетъ быть дѣломъ общественныхъ шпіоновъ и даже прекрасныхъ женщинъ, уже надѣвшихъ южную кокарду. Только люди, ежедневно имѣющіе въ рукахъ эти тайны, могутъ ихъ выдать.
   -- Боже мой!-- воскликнулъ генералъ:-- вы правы. Всего подозрительнѣе почтовое вѣдомство. Какъ былъ бы я радъ, чтобы Вергаръ началъ войну: тогда удалились бы на югъ всѣ южные предводители конгресса и всѣ вѣроломные чиновники. Я могъ бы тогда настоять на военномъ положеніи и ясно видѣлъ бы, кто -- мои подчиненные, и кто -- мои враги. Говорятъ, что въ каждомъ полку, на каждомъ кораблѣ, или въ арсеналѣ, даже въ Вестъ-Пойнтѣ лихорадочное волненіе дошло до того, что опредѣлена ясная линія между Сѣверомъ и Югомъ. Я знаю, что всѣ атлантическіе форты и арсеналы предназначены отчужденію отъ сѣвера, и, однако, еще цѣлыхъ шесть недѣль Линкольнъ не можетъ дать авторитетную силу моимъ распоряженіямъ.
   -- Развѣ вы не можете скрыть принимаемыхъ вами мѣръ отъ главныхъ чиновниковъ военнаго министерства?-- съ безпокойствомъ спросилъ Рованъ.
   -- Вы забываете,-- произнесъ генералъ Скоттъ:-- что я не имѣю законнаго права арестовать ни одного изъ этихъ людей. У меня должны быть доказательства, а у меня только подозрѣнія. Болѣе всего я подозрѣваю самого президента Буканана, затѣмъ его сшитый на живую нитку кабинетъ, Реверди Джонсона, ловкаго интригана, и, конечно, всѣхъ южныхъ делегатовъ. Что же касается до моихъ офицеровъ, то всѣ они достойные люди.
   Онъ тяжело вздохнулъ и продолжалъ:
   -- Я рѣшительно не могу указать пальцемъ ни на кого, какъ на подозрительнаго человѣка -- ни на Джонсона, ни на Прайса, ни на Шираза, ни на Джонсона, ни на Томаса и ихъ товарищей. Старшій чиновникъ военнаго министерства, Джонъ Поцъ -- честнѣйшій малый, и я могу на него положиться. Нѣтъ, рѣшительно я не могу подозрѣвать этихъ людей. Что же касается моихъ личныхъ адъютантовъ -- Джорджа Лэ и Генри Скотта, то я могу своей жизнью поручиться за нихъ. Когда увеличатся мои силы, то я пошлю за Скайлеромъ Гамильтономъ, который преданно мнѣ служилъ въ Мексиканской войнѣ, и потомъ я имѣю васъ, Рованъ.
   -- Вамъ приходило ли когда въ голову, генералъ, подозрѣвать почтовое вѣдомство?-- спросилъ преданный подчиненный:-- вѣдь почтовымъ чиновникамъ было бы легко узнать всѣ намѣренія правительства.
   Генералъ Скоттъ вскочилъ съ мѣста.
   -- Я полагаю, вы, полковникъ, правы,-- воскликнулъ онъ:-- но Джонъ Гольтъ и Горацій Кингъ -- люди вѣрные. Впрочемъ, можетъ быть, измѣняютъ намъ ихъ подчиненные. Это очень вѣроятно, и были уже тому примѣры. Вы мнѣ дали новую мысль, и я ее разработаю. Когда пріѣдетъ Ли, то я буду дѣйствовать только черезъ него, такъ какъ онъ, а не кто другой, будетъ моимъ преемникомъ.
   -- Генералъ,-- произнесъ Рованъ дрожащимъ голосомъ, отвернувшись отъ своего начальника:-- нѣтъ безсмертныхъ на свѣтѣ. Подумали ли вы о другомъ преемникѣ?
   -- Въ случаѣ какого нибудь несчастія съ полковникомъ Ли,-- отвѣчалъ Винифильдъ Скоттъ, не понимая мысли своего подчиненнаго:-- я думалъ только о двухъ -- о Джорджѣ Макклеланѣ и Генри Галлекѣ, но Робертъ Ли стоитъ любыхъ пяти человѣкъ. Однако, перестанемъ объ этомъ говорить. Лучше скажите мнѣ, не слышали ли вы чего либо новаго и важнаго.
   -- Только,-- отвѣчалъ Рованъ:-- что тяжелыя пушки, взятыя въ Пенсаколѣ 12-го января, посланы въ Чарльстонъ для подкрѣпленія новыхъ батарей генерала Вергара. Еще говорятъ, что вамъ помѣшаютъ отправить артиллерію въ фортъ Пиккенсъ, доставъ отъ стараго президента противоположный приказъ. Одна южная дама громко хвасталась этимъ въ моемъ присутствіи.
   -- Это гнусно!-- воскликнулъ генералъ:-- впрочемъ нечего говорить объ измѣнникахъ, когда самъ президентъ Букананъ продаетъ свое отечество ради рукоплесканій Дэвиса и компаніи. Весь свѣтъ, кажется повернулся вверхъ дномъ. Я знаю, что мятежническія кокарды открыто носятъ отъ Сентъ-Луиса, Ковингтона и Ричмонда до послѣднихъ предѣловъ юга. Мнѣ грустно, Рованъ. Я прослужилъ на военной службѣ 63 года. Моя первая встрѣча съ измѣной была въ 1808 году, когда я открылъ заговоръ генерала Вилькинсона съ архиподлецомъ Арономъ Буромъ, за что меня арестовали въ чинѣ капитана легкой артиллеріи. Я участвовалъ въ четырехъ войнахъ и одинаково защищалъ родину, но если Бергаръ нанесетъ этотъ роковой ударъ, то война будетъ адская, хуже всѣхъ, которыя я видѣлъ.
   Молодой человѣкъ вскочилъ и съ восторженнымъ воодушевленіемъ произнесъ:
   -- Не забудьте, генералъ, словъ Линкольна. Я его никогда не видалъ, но Богъ укрѣпитъ человѣка, который сказалъ: "Эта страна будетъ или вся рабовладѣльческая, или вся свободная". А я вамъ скажу наканунѣ пролитія крови на рѣкѣ Потомакѣ, что вся страна будетъ-таки свободна.
   -- Дай Богъ, чтобы я до этого дожилъ,-- со вздохомъ сказалъ Скоттъ и прибавилъ: -- я знаю, гдѣ находится самый опасный центръ заговорщиковъ подъ эгидой Бѣлаго Дома. Вы должны теперь собирать для меня всѣ свѣдѣнія, а когда Линкольнъ сдѣлается президентомъ, то я заведу своихъ шпіоновъ и свою развѣдочную службу. Теперь же я не довѣряю чиновникамъ Буканана.
   -- Въ Александріи есть гостиница, которую содержитъ Джаксонъ,-- поспѣшно отвѣчалъ Рованъ.-- Это главная квартира виргинской молодежи. Тамъ они собираются навстрѣчу здѣшнимъ чиновникамъ, которые отправляются словно на охоту. Ихъ съ удовольствіемъ перевозятъ чрезъ рѣку за долларъ, днемъ или ночью.
   -- Моимъ первымъ дѣломъ, когда Виргинія отдѣлится,-- сказалъ Скоттъ:-- будетъ поставить пикеты вдоль всего берега.
   -- Да,-- прибавилъ Рованъ, указывая на великолѣпную береговую карту, на которой онъ и его начальникъ уже намѣтили сорокъ укрѣпленій: -- вы должны поторопиться и снабдить эти укрѣпленія пушками. Если вы вскорѣ не заведете на Потомакѣ военныхъ судовъ, то опоздаете, и южане васъ замѣнятъ, отрѣзавъ отъ фортовъ Макъ-Генри и Монро.
   -- Вы правы,-- отвѣчалъ генералъ,-- но Туссэй не хочетъ дать мнѣ ни одного матроса, ни одной пушки и ни одного судна, а Букананъ смотритъ на это сквозь пальцы. Намъ придется силой овладѣть рѣкою; храбрый и преданный Дальгренъ боится, что ему не спасти здѣшняго арсенала, но онъ поклялся умереть, его защищая. Однако довольно объ этомъ. Скажите мнѣ лучше, какъ вамъ везетъ въ обществѣ. Я надѣюсь, что вы себя ведете осторожно. Что касается до меня, то я отказываюсь отъ всякаго приглашенія; я просто боюсь общества, хотя я старъ, но не позволю никому при мнѣ оскорбить мое отечество. Всего опаснѣе женщины. Прежде онѣ за мною ухаживали, а теперь онѣ или гордо отворачиваются отъ меня, не скрывая на своей груди мятежнической кокарды, или съ нѣжной лаской Далилы стараются заманить въ свой лагерь стараго Олоферна. По счастію я видалъ прекрасные дни и знаю, чѣмъ грозятъ эти бѣлогрудыя Венеры.
   -- Я боюсь, что извѣстіе о моей таинственной должности распространилось повсюду,-- сказалъ Рованъ:-- въ послѣднее время мой скромный домъ переполнился посѣтителями. Мои занятія, въ качествѣ профессора инженернаго искусства и управляющаго золотыми копями въ Виргиніи, увеличили количество мѣстныхъ пріятелей моей жены. Женщины всегда болтливы, но я ручаюсь, что моя жена держитъ языкъ за зубами. Я желалъ бы тоже сказать о моемъ другѣ и помощникѣ Джакѣ Маккрери. Конечно, всѣ говорятъ только о будущей войнѣ. Моя жена не знаетъ о моемъ теперешнемъ положеніи и предстоящей карьерѣ. Меня, конечно, старались всячески обойти и вывѣдать тайныя извѣстія. Но я не податливъ. Самъ же я узналъ, что всѣ южные офицеры и кадеты удаляются огуломъ при первомъ выстрѣлѣ, если имъ не дадутъ отставки.
   -- Понимаю, они измѣнятъ и перейдутъ на сторону враговъ!-- воскликнулъ генералъ.
   -- Называйте это, какъ хотите, но они такъ поступятъ. Со времени выбора Линкольна, въ каждомъ полку и въ каждомъ вѣдомствѣ интригуютъ въ особенности женщины. Благодаря этому, ихъ мужья, братья, друзья и т. д. съ гордостью увѣряютъ, что на ихъ сторонѣ Сидней Джонсонъ, Джо Джонсонъ, Твигсъ, Гарней, майоръ Томасъ и даже полковникъ Ли.
   -- Никогда не говорите мнѣ этого!-- воскликнулъ Скоттъ.
   -- Я только исполнилъ мой долгъ, генералъ,-- сказалъ Рованъ, вставая и офиціально кланяясь: -- бываютъ времена, когда всѣ общественныя и семейныя узы порываются, и роковой потокъ влечетъ людей къ ихъ погибели.
   Ветеранъ такъ поблѣднѣлъ, что Рованъ уговорилъ его выпить стаканъ мадеры.
   -- Оставьте меня, полковникъ, одного съ моимъ горемъ,-- сказалъ съ тяжелымъ вздохомъ побѣдитель Мексики:-- вы поступили хорошо, что сказали мнѣ всю правду; мнѣ только ее и нужно. Говорите мнѣ всё, даже самое непріятное. Что касается васъ самихъ, то не только храните молчаніе, но даже не высказывайте другимъ ничего вашимъ выразительнымъ лицомъ. Вы имѣете уважительный предлогъ для молчанія -- интересъ вашей южной рудокопной компаніи. Но главное не берите домой никакой бумаги. Вы должны хранить все или запертымъ здѣсь, или въ своемъ сердцѣ. Но ваша честность выше всякаго подозрѣнія, и несмотря на мой совѣтъ, вотъ возьмите мою памятную книжку, просмотрите ее, и вы увидите, что я понялъ планъ мятежниковъ. Они хотятъ парализировать нашу армію и флотъ сдѣлать первый выстрѣлъ, когда ихъ правительство будетъ совсѣмъ устроено, и Виргинія укрѣплена настолько, чтобы принять въ свое лоно двухсотъ-тысячную южную армію. А я ничего не могу сдѣлать, даже двинуть на границу роту пѣхоты. Южане измѣнили этой странѣ, и я до 4-го марта не въ состояніи двинуться съ мѣста. Мы начинаемъ борьбу безъ гроша въ казначействѣ, съ большинствомъ регулярной арміи, запертой на югѣ, и съ двумя третями нашего флота въ рукахъ мятежниковъ.
   Печально выслушавъ генерала, Рованъ простился съ нимъ и, спрятавъ въ боковой карманъ его памятную книжку, съ которой онъ обязался не спускать глазъ, отправился домой.
   -- Что за великолѣпная руина,-- бормоталъ онъ про себя:-- его крупныя способности могутъ ему измѣнить, но его честная душа будетъ вѣчно вѣрна родинѣ, несмотря на всѣ соблазны. Однако, не дай Богъ, чтобы онъ въ своемъ слабоумномъ положеніи командовалъ нашей арміей, которая въ концѣ концевъ должна же сформироваться. Номинально пусть онъ будетъ главнымъ начальникомъ, но горе намъ, если старикъ приметъ начальство и издали въ своемъ покойномъ креслѣ будетъ руководить арміей.
   Избѣгая клубовъ и ресторановъ, гдѣ собирались подозрительныя лица, а также и свѣтскихъ собраній, полковникъ Рованъ имѣлъ много свободнаго времени, чтобы изучить памятную книжку начальника. Поэтому, придя домой, онъ заперся въ своей комнатѣ и предался чтенію комментаріевъ генерала Скотта.
   Несмотря на всю его прозорливость, онъ не могъ догадаться, что въ этотъ самый вечеръ, въ одной изъ комнатъ Маршалъ-Гауза, въ Александріи, его другъ Джакъ Маккрери съ блестящими глазами и развѣвающимися по плечамъ волосами громко разглагольствовалъ предъ южной молодежью. Онъ былъ ловкій двадцатисемилѣтній виргинецъ, веселый, простодушный, мужественный, типъ человѣка, готоваго взять штурмомъ батарею или сердце женщины.
   -- Да, джентльмены, это -- правда,-- говорилъ онъ:-- я прослѣдилъ, что Рованъ ходитъ каждую ночь на квартиру къ генералу Скотту. Онъ въ тайнѣ занимается съ нимъ какими-то военными приготовленіями, но онъ все еще въ статскомъ платьѣ и избѣгаетъ военнаго министерства. Это -- мой другъ, дальній родственникъ, патронъ и честнѣйшій, благороднѣйшій человѣкъ. Поэтому не я, а другой й)жный агентъ долженъ за нимъ шпіоничать. Всякій, кто знаетъ Карроля Рована, чувствуетъ, что онъ необыкновенный человѣкъ: это -- храбрый, образованный, энергичный воспитанникъ Вестъ-Пойнта, много путешествовавшій, и вообще онъ очень опасенъ для насъ. Я готовъ помѣриться съ нимъ въ открытомъ полѣ, какъ честный боецъ, но, Боже мой, я ѣлъ его хлѣбъ и не могу же ему измѣнить. Вѣдь, благодаря ему, я вышелъ въ люди.
   -- Вы правы, Маккрери,-- спокойно отвѣтилъ майоръ Гарри Пейтонъ, начальникъ Ночныхъ Всадниковъ и глаза тайнаго отряда:-- мы всѣ понимаемъ, что для васъ это -- вопросъ чести. Васъ не надо замѣшивать въ интриги противъ этого опаснаго уніониста. Я отъ другихъ знаю, что Рованъ -- скрытая правая рука генерала Скотта. Я самъ буду слѣдить за нимъ и всячески стараться, чтобы ему помѣшали въ его козняхъ противъ насъ. Я уже имѣю около двѣнадцати агентовъ въ его мѣстныхъ волонтерахъ. Когда же мы будемъ разсуждать о мѣрахъ противъ него, то Маккрери можетъ не присутствовать на нашемъ совѣтѣ. Мы уважаемъ Рована, какъ человѣка, но должны дѣйствовать противъ него. Онъ теперь еще не воинъ, а тайный правительственный агентъ. Слава же Богу, чрезъ три мѣсяца будетъ открытая война, и онъ будетъ благороднымъ офицеромъ, защищающимъ свою голову предъ всѣми.
   Джакъ Маккрери, спустя полчаса, уже скакалъ домой, а юные аристократы продолжали держать военный совѣтъ.
   -- Слава Богу, наши южныя красавицы скоро переманятъ всѣхъ молодцовъ на нашу сторону,-- говорилъ Пейтонъ:-- кто можетъ противостоять этимъ пламеннымъ глазамъ нашихъ храбрыхъ, преданныхъ южанокъ? У меня есть одна героиня, которая прочтетъ всѣ тайны сердца Рована. Скоттъ сдѣлаетъ его генераломъ и своимъ помощникомъ. Все, что Рованъ знаетъ, мы будемъ знать въ Ричмондѣ, но теперь еще рано его пугать. Довѣрьтесь мнѣ вполнѣ, а главное не безпокойте Маккрери; онъ -- истый рыцарь.
   -- Да здравствуютъ южанки!-- воскликнула хоромъ вся молодежь:-- только храбрецы достойны красавицъ!
   Пока разсуждали такимъ образомъ южане, пока скакалъ Маккрери, чтобы своимъ возвращеніемъ домой уничтожить всякое подозрѣніе, и Винифильдъ Скоттъ спокойно спалъ въ своей постели, Рованъ, взглянувъ вскользь на спящихъ жену и дочь, лихорадочно изучалъ раскрытую предъ нимъ памятную книжку.
   -- Благословенное прошедшее навѣки прошло,-- думалъ онъ плачевно:-- настоящее -- бурный океанъ роковыхъ разногласій, а будущее, Богъ знаетъ, что готовитъ нашей родинѣ.
   И онъ сталъ мрачно перелистывать памятную книжку генерала Скотта съ 1820 г.
   -- Какъ долго записывалъ всѣ событія благородный старикъ,-- продолжалъ онъ мечтать.-- По однимъ заголовкамъ можно объ этомъ судить. Вотъ: "Миссурійская сдѣлка 1820 г.", "Тарифныя несогласія 1828 г.", "Присоединеніе Тэхаса", "Война съ Мексикой", "Канзасскіе безпорядки", "Законъ о бѣглыхъ невольникахъ", "Набѣгъ Джона Брауна".. Право, не стоитъ все это читать. Чѣмъ дальше, чѣмъ бѣдствія многочисленнѣе, и судьба становится безжалостнѣе: Измѣна идетъ за измѣной. Заголовки поражаютъ все болѣе и болѣе приближеніемъ расторженія союза. Вотъ: "Неудача примиренія", "Неизбѣжное отпаденіе юга", "Возстаніе южной Каролины"...
   Дойдя до этого заголовка, онъ бросилъ книгу съ отвращеніемъ и воскликнулъ, пылая злобой:
   -- Проклятый Букананъ! Если бы не его измѣна, то планъ генерала Скотта послать капитана Варда въ фортъ Сумтеръ для его укрѣпленія удался бы, и возстаніе было бы уничтожено въ самомъ его зародышѣ въ Чарльстонѣ. Если бы сѣверъ зналъ объ его измѣнѣ, то, конечно, прогналъ бы его изъ президентовъ.
   Приведенный въ отчаяніе, Рованъ поднялъ роковую книгу и заперъ ее подъ ключъ. Потомъ онъ легъ спать. Всю эту ночь ему снились громадныя арміи, которыя двигались съ сѣвера для отмщенія оскорбленной чести страны, и ему казалось, что онъ слышалъ топотъ этихъ армій, раздававшійся въ Пенсильванской аллеѣ подъ зоркимъ взглядомъ Линкольна.
   Но лишь только солнце взошло, полковникъ Рованъ былъ на ногахъ и, возвративъ генералу тайную записную книжку, принялся за подготовительныя мѣры къ приближавшейся войнѣ -- въ Вашингтонѣ, Нью-Іоркѣ, Балтиморѣ, Гарисбургѣ, Цинцинатѣ и въ Спрингфильдѣ.
   Въ послѣдующіе дни, оканчивая организацію мѣстныхъ волонтеровъ, Рованъ откровенно сказалъ генералу Скотту, что ему напрасно было скрываться и не надѣвать его мундира.
   -- Меня всѣ знаютъ, всѣ слѣдятъ за мною и шпіонятъ,-- произнесъ онъ: -- вездѣ на улицахъ и въ дилижансахъ я вижу открытыхъ и тайныхъ шпіоновъ.
   -- Потерпите,-- сказалъ генералъ Скоттъ:-- еще немного скрывайте свой чинъ и свою должность. Не долго продлится эта тишина, предвозвѣстница бури. Скоро вы увидите себя въ должномъ для васъ положеніи и во главѣ порученнаго вамъ войска. Съ каждымъ днемъ мы приближаемся къ 4-му марту, когда у насъ будетъ президентъ, министерство, контроль конгресса, и конституціонная власть, дѣйствовать открыто. Тогда наступитъ часъ битвы. Но въ продолженіе перваго года мы будемъ преданы сомнѣнію, остановкамъ и неподготовленности. Ловкому, опытному военному начальнику, какъ Дэвисъ, мы будемъ въ состояніи только противопоставить не станетъ опытнаго штатскаго, иллинойскаго законовѣда, человѣка, никогда не бывавшаго на полѣ брани или въ лагеряхъ. Джеферсонъ Дэвисъ лично знаетъ каждаго офицера нашей арміи и флота; кромѣ того, онъ способный государственный человѣкъ, знающій администраторъ и глаза гордаго аристократическаго кружка. Линкольну придется противостоять ему противъ невѣжественныхъ политиковъ, требующихъ себѣ силы и вліянія. Но съ принципами Линкольна и съ энергіей сѣвера вскорѣ перемѣнится теченіе военнаго счастія, если враждебная Европа не повернется противъ насъ.
   -- И это насъ не погубитъ,-- воскликнулъ Рованъ: -- мы будемъ бороться до послѣдней капли крови, и умремъ или побѣдимъ.
   Однако, наступили мрачные дни взятія южанами арсеналовъ Августы, Мобиля и Лафайетбурга, а также фортовъ Джаксона, Пуласки, Массона и Моргана. Затѣмъ программа Дэвиса продолжала развиваться, и на сторону мятежниковъ перешли форты Джэксонъ и Св. Филиппа, арсеналъ Baton-Rouge и правительственныя зданія Новаго Орлеана. Когда же адмиралтейство Пенсаколы и таможенный флотъ попали въ руки быстро организовавшихся инсургентовъ, генералъ Скоттъ пришелъ въ горькое отчаяніе.
   -- Рованъ,-- сказалъ онъ:-- это послѣдній ударъ; война неизбѣжна; весь югъ сошелъ съ ума.
   -- Генералъ,-- печально отвѣчалъ его адъютантъ:-- національный позоръ еще впереди: Виргинія медлитъ, и почему? Ея гордые сыны готовы захватить милліоны Норфолькскаго адмиралтейства и Гарперсферри. Но они только ждутъ, чтобы Южная Каролина дала первый выстрѣлъ, и Виргинія съ послѣдними сомнительными штатами послѣдуетъ;за нимъ. Это будетъ: "Dies iræ".
   -- Я этого боюсь, Рованъ,-- со вздохомъ произнесъ старикъ:-- мой родной штатъ! Богъ видитъ, что это для меня тяжелый ударъ, и у меня нѣтъ ни одного судна, ни одного солдата для защиты. Если бы въ Бѣломъ Домѣ былъ человѣкъ, а не измѣнникъ, то въ Норфолькѣ были бы полкъ, полдюжины военныхъ судовъ и наскоро возведенныя укрѣпленія, а Гарперсферри былъ бы защищенъ тремя полками и сильной полевой батареей.
   -- Вскорѣ подымется занавѣсъ, и начнется самая печальная трагедія нашего вѣка,-- сказалъ Рованъ.-- Только ждутъ принятія Линкольномъ присяги. Что касается до меня, то я готовъ, за исключеніемъ обѣщанной вами помощи.
   -- Я связанъ по рукамъ,-- отвѣчалъ генералъ: -- я долженъ сдерживать себя даже въ департаментѣ, а мои враги смотрятъ на меня съ улыбкой. Я долженъ спокойно слушать болтовню конгресса и кабинета; я долженъ хладнокровно видѣть, какъ Джеферсонъ Дэвисъ будетъ торжественно водворенъ, прежде присяги Линкольна. Затѣмъ насъ поразитъ прыжокъ льва, и 15-го марта у насъ, не останется куска юга, только можетъ быть, смѣлый Слеммэръ удержитъ фортъ Пиккенсъ.
   -- А что же съ нашей стороны?-- спросилъ съ безпокойствомъ Рованъ.
   -- Торопливость, безпорядокъ и безумныя издержки,-- отвѣчалъ Скоттъ:-- одна надежда на Ли, что онъ приведетъ все въ порядокъ.
   Рованъ поспѣшно всталъ и простился.
   -- Ли, все онъ мечтаетъ о Ли,-- промолвилъ про себя Рованъ:-- а избранный его преемникъ ѣдетъ изъ форта Мэсона въ Вашингтонъ уже третій мѣсяцъ. Талькотъ сказалъ мнѣ вчера, что онъ не пріѣдетъ раньше 1-го марта. Къ тому времени Виргинія рѣшитъ свою судьбу. На чью сторону онъ склонится?
   Безпокойная сумятица царила въ грязномъ третьеклассномъ городѣ, хотя и называвшемся Вашингтономъ и ежедневно объѣзжаемомъ Рованомъ попрежнему въ безполезномъ инкогнито. Въ лучшихъ домахъ не было ни улучшеній ни удобствъ. Плохія, невзрачныя, низенькія жилища тѣснились на Пенсильванской аллеѣ. Южный флигель зданія казначейства былъ одинъ оконченъ; сѣверный же флигель, гдѣ помѣщался государственный департаментъ, былъ на половину готовъ.
   Капитоліская гора высилась надъ озерами грязи и пирамидами мусора, наполнявшими немощеныя улицы. Неоконченный куполъ Капитолія въ видѣ громаднаго желѣзнаго скелета грозно высился въ тяжеломъ мрачномъ небѣ, и дожидалась своего водруженія гордая статуя Колумбіи, которая теперь возвышается на нѣсколько сотенъ футовъ въ воздухѣ. Статуя Вашингтона мрачно смотрѣла на этотъ распростертый на землѣ символъ его родины. Въ Индѣйскомъ скверѣ была возведена громадная временная постройка для церемоніи вступленія въ должность Линкольна.
   Въ настоящее время общее смятеніе въ Вашингтонѣ достигло точки кипѣнія. Полковникъ Рованъ въ статской одеждѣ быстро носился на великолѣпномъ конѣ изъ конюшни генерала Скотта по всему округу. Онъ старательно скрывалъ на груди карту мѣстности, нарочно разрѣзанную для большаго удобства на квадраты. Какъ опытный военный топографъ, онъ намѣчалъ на нихъ всѣ предположенныя батареи и укрѣпленія. На этой картѣ были такъ же обозначены всѣ лагери, гарнизоны и депо на основаніи предположеній генерала Скотта.
   Ежедневно вечеромъ Рованъ доносилъ генералу о томъ, какъ подвигалась его работа.
   -- Предположимъ,-- говорилъ онъ грустно: -- что непріятель стоитъ въ Арлингтонѣ; мы будемъ занимать только адмиралтейство и оконечности трехъ мостовъ. Вотъ все, что будетъ принадлежать намъ, пока мы кровью не проложимъ себѣ дорогу впередъ.
   -- Да, Рованъ,-- отвѣчалъ генералъ:-- мы не можемъ быть болѣе готовыми, такъ какъ насъ всего двое, и мы работаемъ ночью, втайнѣ, безъ пушекъ, солдатъ, денегъ и права приказывать.
   -- Вы также забываете, генералъ,-- прервалъ его Рованъ:-- что мы не знаемъ, кто -- наши друзья, и кто -- враги. Я боюсь, что въ Вашингтонѣ столько же энергичныхъ непріятелей, сколько въ сумасшедшемъ Чарльстонѣ и въ бѣшеномъ Ричмондѣ.
   Въ подобныхъ бесѣдахъ проводилъ всѣ вечера генералъ Скоттъ съ своимъ адъютантомъ. Умственно онъ былъ поразительно энергиченъ, но физически постоянно падалъ.
   Что касается до Рована, то въ тѣ немногіе часы, которые онъ проводилъ дома, онъ посвящалъ своей любимой дочери и преданной женѣ. Онъ былъ еще не въ состояніи повѣдать женѣ свою будущую карьеру и не удивлялся, что она съ равнодушіемъ и апатіей ожидала приближавшейся борьбы.
   -- Во всякомъ случаѣ,-- говорилъ полковникъ: -- ты будешь обезпечена, что бы ни случилось здѣсь. Я отправлю васъ на сѣверъ, въ Массачузетскія горы.
   Онъ забывалъ, что молодая женщина жаждала роднаго юга, гдѣ были ея родственники и товарищи дѣтства. Конечно, полковникъ Рованъ не могъ подозрѣвать измѣны въ глазахъ любимой женщины. Точно также онъ вѣрилъ преданности своего друга Маккрери, которому онъ поручилъ веденіе дѣлъ компаніи золотыхъ копей, имѣвшей въ числѣ своихъ пайщиковъ сѣверянъ и южанъ. Поэтому очень правдоподобны ему казались постоянные разъѣзды Джака, и онъ ежедневно садился за столъ безъ всякаго подозрѣнія въ отношеніи самаго храбраго и легкомысленнаго южанина.
   Въ первыхъ дняхъ января полковникъ Рованъ отправился втайнѣ въ экспедицію, имѣвшую цѣлью Спрингфильдъ въ штатѣ Иллинойсѣ.
   -- Рованъ,-- сказалъ генералъ Скоттъ, прощаясь съ нимъ:-- избранный президентъ предупрежденъ о вашемъ пріѣздѣ: возьмите теперь вашу инструкцію; она вся на словахъ и на письмѣ ни слова.
   Четыре часа длилась конференція генерала съ своимъ посланникомъ, который долженъ былъ предупредить Линкольна обо всѣхъ опасностяхъ, его ожидавшихъ.
   -- Вы сдѣлали великое и гигантское дѣло, генералъ,-- сказалъ Рованъ.
   -- Я пользовался,-- отвѣчалъ генералъ: -- всѣми своими друзьями и, благодаря имъ, узнаю все, что дѣлается въ лагерѣ измѣнниковъ. Линкольнъ защищенъ и будетъ защищенъ мною отъ всякой опасности до минуты принятія имъ присяги. Послѣ того, я надѣюсь, всѣ честные люди защитятъ его.
   Когда кончилось совѣщаніе насчетъ предстоящаго посольства, Скоттъ воскликнулъ:
   -- Скажите мнѣ теперь, есть ли кто, могущій замѣнить васъ? Я связанъ по рукамъ и по ногамъ. Робертъ Ли явится сюда только къ вступленію Линкольна въ должность.
   -- У меня нѣтъ никого,-- отвѣчалъ Рованъ:-- только мой закадычный другъ Маккрери, но онъ вмѣсто меня управляетъ золотыми копями и постоянно долженъ ѣздить въ Виргинію. Къ тому же онъ статскій, молодой, легкомысленный и слишкомъ откровенный; я не посмѣю довѣрить ему такой важной должности. Къ тому же онъ по вопросу о расторженіи союза никогда не говоритъ ни слова, вѣроятно, изъ осторожности, такъ какъ женится на южанкѣ, миссъ Эстеллѣ Розевельдъ. Вы, можетъ быть, знаете ея тетку, знаменитую красавицу мистриссъ Дюваль, жену великаго вашингтонскаго юриста. Эстелла -- любимая ея племянница. Что касается до Полины Дюваль, то я зналъ ее въ молодости, въ Саваннѣ, гдѣ мы часто танцевали съ ней. Она была тогда подъ опекой сенатора Нольтона изъ Георгіи.
   -- Знаю ли я ее, Рованъ?-- сказалъ съ удивленіемъ генералъ:-- да Полина Дюваль стоитъ югу цѣлыя пѣхотныя дивизіи. Съ ея иностранной кровью, смѣлостью, храбростью и тысячью прелестей она -- царица юга и своей очаровательной улыбкой готова увлечь колеблющихся южанъ. Она -- родственница Суллэ, Сляйдлей и самыхъ гордыхъ южныхъ героевъ. Если она сама не перейдетъ на югъ, то ее выселятъ отсюда. Ея мужъ ни въ чемъ не виноватъ. Онъ славный, веселый, милый и занимается только юридическими процессами. Его же прелестная жена Минерва, Венера, Жанна д'Аркъ -- все вмѣстѣ. Вы видите, полковникъ, какъ опасно подобное существо.
   -- Я вскорѣ пошлю свое семейство на сѣверъ, генералъ,-- сказалъ Рованъ:-- что же касается до бѣднаго легкомысленнаго Джака Маккрери, то онъ, вѣроятно, перейдетъ на югъ въ хорошей компаніи. Но мы никогда съ нимъ не говорили ни слова о предстоящемъ кризисѣ.
   -- Не довѣряйтесь никогда слабодушному человѣку въ рукахъ южанки,-- сказалъ Винифильдъ Скоттъ,-- и помните, не рискуйте ничѣмъ. Не пишите мнѣ ни слова и не привозите никакого документа. Только глубоко сохраните, глубоко въ своемъ сердцѣ желанія Линкольна.
   -- Я васъ понимаю, генералъ,-- отвѣчалъ Рованъ откланиваясь.-- Быть можетъ, вы въ правѣ сомнѣваться въ моихъ способностяхъ, но, слава Богу, не въ моей преданности.
   Спустя двѣ недѣли, полковникъ Рованъ возвратился въ Вашингтонъ попрежнему въ статскомъ платьѣ. Онъ привезъ съ собою память о длинномъ, терпѣливомъ, загорѣломъ иллинойскомъ законовѣдѣ. Линкольнъ молча выслушалъ съ добродушной фамильярностью и въ обычной небрежной одеждѣ, все его донесеніе.
   Наконецъ, онъ сказалъ съ поразительнымъ блескомъ своихъ черныхъ глазъ:
   -- Отправляйтесь сейчасъ обратно къ генералу Скотту, скажите ему, что я послушно исполнилъ всѣ его желанія и поступлю согласно его плану. Я буду въ Вашингтонѣ къ 22-му числу и до тѣхъ поръ предоставляю ему принять тѣ мѣры, которыя онъ считаетъ нужными для сохраненія оскорбленной національной чести. Скажите ему также, мой молодой другъ, что онъ выбралъ достойнаго посланнаго. Я отдамъ свою жизнь на ваше попеченіе и буду руководствоваться его мудростью. Наконецъ, скажите ему еще, что первый приказъ о назначеніи генералъ-майора волонтеровъ, который я подпишу, будетъ касаться васъ.
   Окончивъ свое донесеніе объ его свиданіи съ Линкольномъ, Рованъ прибавилъ:
   -- И что это за человѣкъ!
   -- Слава Богу,-- воскликнулъ Винифильдъ Скоттъ:-- слушаясь моихъ желаній, Линкольнъ спасетъ свою жизнь. Но уже давно пора ему быть здѣсь. Подлецъ Твигъ предалъ нашу армію въ Техасѣ. Тридцать укрѣпленій уже находятся въ рукахъ южанъ. 16-го января Джеферсонъ Дэвисъ избранъ въ президенты юга и 18-го вступаетъ въ исполненіе своей должности. Его манифестъ дерзко проситъ благословенія Божія на новую націю. Но вскорѣ и мы будемъ имѣть избраннаго нами человѣка во главѣ родины.
   -- А полковникъ Ли?-- съ безпокойствомъ спросилъ Рованъ.
   -- Еще не пріѣхалъ,-- отвѣчалъ побѣдитель Санта-Анны съ тяжелымъ вздохомъ, свидѣтельствовавшимъ, какъ невыносимо страдало его львиное сердце.
   Въ продолженіе слѣдующей недѣли, Рованъ продолжалъ исполнять свой тайныя обязанности. Американцы никогда не узнали странныхъ подробностей путешествія Линкольна изъ Спрингфильда въ Вашингтонъ окольными путями черезъ Индіанополисъ, Цинциннати, Колумбусъ, Питсбургъ, Клэвландъ, Эри, Буффало, Албани, Нью-Іоркъ, Трэнтонъ, Нэваркъ, Филадельфію, Ланкастэръ и Гарисбургъ. Только преданный Вардъ Леманъ и нѣсколько старыхъ друзей Линкольна, а также генералъ Скоттъ и полковникъ Рованъ знали, зачѣмъ онъ выбралъ этотъ маршрутъ и, миновавъ секретно Бальтиморъ, прибылъ, въ Вашингтонъ утромъ 23-го января. Очутившись благополучно въ мѣстѣ своего четырехлѣтняго мученичества, онъ не предчувствовалъ, что выѣдетъ изъ этого города лишь мертвымъ, проливъ свою кровь за родину для того, чтобы она навѣки осталась единой, нераздѣльной. Теперь же эта странная дорога спасла Линкольна отъ дюжины плановъ преждевременнаго его убійства.
   Какъ только новый президентъ вступилъ въ Вашингтонъ, онъ былъ окруженъ преданными ему Сюардомъ, Блэромъ, Вязомъ, Камерономъ, Уэльсомъ, Смитомъ, Бэтсомъ, Дугласомъ, Бэкеромъ, Макѣдугалемъ, Шильдсомъ, Гольтомъ, Стантономъ и многими другими его старыми друзьями. День и ночь предавался генералъ Скоттъ съ послѣднимъ проблескомъ своей энергіи дѣлу спасенія Линкольна отъ грозившей ему опасности. Точно также проводилъ безсонныя ночи и цѣлые дни въ неустанныхъ заботахъ, полковникъ Рованъ, охраняя безопасность избранника страны.
   Между тѣмъ на тысячѣ горныхъ возвышеній юга горѣли костры, громко заявлявшіе объ измѣнѣ юга. А все-таки Ли не являлся. Генералъ Скоттъ и Рованъ съ глубокой радостью хранили въ своемъ сердцѣ тайну неудавшихся покушеній на жизнь человѣка, который не желалъ зла никому, а всѣмъ добра.
   

III.

   Послѣ долгаго, медленнаго странствованія изъ порта Мэсона въ Тэхасѣ, Робертъ Ли наконецъ прибылъ 1-го марта въ Вашингтонъ за четыре дня до вступленія въ должность "человѣка изъ Иллинойса". Дождавшись съ нетерпѣніемъ его пріѣзда, Винифильдъ Скоттъ встрѣтилъ его съ печальнымъ, мрачнымъ лицомъ. Рованъ ясно видѣлъ, что горькое разочарованіе ждало его.
   -- Въ день присяги,-- сказалъ генералъ: -- вы надѣнете полный мундиръ волонтеровъ и станете во главѣ мѣстныхъ войскъ. Я же буду самъ командовать регулярной арміей. Я дамъ вамъ секретную инструкцію, а себѣ приберегу распоряженіе о дѣйствіяхъ регулярныхъ войскъ. Двѣ полевыя артиллерійскія батареи я спрячу въ скверѣ, близъ Капитолія. Теперь маски сняты. Когда Линкольнъ приметъ присягу, то онъ обнародуетъ свой кабинетъ, который теперь уже составленъ, и окружитъ себя близкими ему людьми: Бекеромъ, Дугласомъ, Макдугалемъ, Реверди Джонсономъ, и Стюардомъ. Въ продолженіе одного дня онъ обопрется на мечъ стараго Скотта, затѣмъ ему придется избрать новаго воина, но по несчастью это, вѣроятно, не будетъ Ли.
   Теперь было ясно, что тотъ, на кого онъ надѣялся, готовъ былъ измѣнить ему и странѣ. Но еще не достовѣрно было извѣстно, кто замѣнитъ его, такъ какъ старикъ, очевидно, не могъ быть главнокомандующимъ.
   Спустя два дня, Рованъ, войдя въ кабинетъ генерала Скотта, былъ удивленъ, увидѣвъ портретъ генерала Галлека повернутымъ къ стѣнѣ.
   -- Это вѣрный признакъ, что онъ не будетъ главнокомандующимъ,-- подумалъ онъ:-- Галлекъ, по обыкновенію, обидѣлъ чѣмъ нибудь стараго героя. Начальникомъ арміи, значитъ, будетъ Макклеланъ.
   Утро 4-го марта 1861 года было въ Вашингтонѣ свѣтлымъ солнечнымъ, и тучи собирались только на челѣ толпы, наполнявшей улицы. Звуки барабановъ и трубъ, раскаты пушекъ, свистъ поѣздовъ усиливали уличную сумятицу. Предъ домомъ Карроля Рована съ зари дожидалась его группа ординарцевъ верхами и богато украшенная лошадь.
   Рано утромъ онъ спустился изъ своей маленькой комнаты въ верхнемъ этажѣ, гдѣ два мѣсяца онъ скрывалъ свою тайну. Теперь онъ былъ въ полной формѣ полковника волонтеровъ Соединенныхъ Штатовъ.
   -- Это что такое?-- воскликнула со слезами Мэри Рованъ:-- ты, Карроль, линкольнскій солдатъ? Что теперь съ нами?
   Она теперь отгадала все, что было для нея тайной въ эти два мѣсяца.
   -- Гдѣ Джакъ?-- спросилъ ее мужъ.
   -- Онъ поѣхалъ въ Ричмондъ по дѣлу,-- сказала она, опуская глаза въ смущеніи.
   -- Я оставлю тебѣ двухъ моихъ ординарцевъ,-- произнесъ Рованъ:-- одинъ будетъ караулить домъ, а другой отыщетъ меня, если я тебѣ понадоблюсь въ теченіе дня. Прислать тебѣ билеты на балъ въ Бѣломъ Домѣ? Я могу прислать офицера, чтобы проводить тебя и Адель туда. Зрѣлище будетъ великолѣпное, но я буду занятъ у генерала Скотча.
   -- Я съ большимъ удовольствіемъ осталась бы дома,-- промолвила взволнованная женщина:-- теперь слишкомъ смутное время, чтобы ѣздить на балы.
   -- Въ такомъ случаѣ,-- произнесъ мужъ:-- такъ какъ Джакъ мнѣ неожиданно измѣнилъ, то ты будешь принуждена остаться до двѣнадцати часовъ ночи одна, а послѣзавтра я буду дежурнымъ въ военномъ министерствѣ.
   Въ заплаканныхъ глазахъ жены онъ видѣлъ ясно, какъ она оплакивала то грустное обстоятельство, что ея мужъ не стоялъ за Виргинію, съ которой соединяли ее всѣ дѣтскія привязанности. Въ отчаяніи, покачавъ головою, онъ поцѣловалъ ее, выбѣжалъ изъ комнаты и, вскочивъ на лошадь, отправился исполнять свои секретныя обязанности.
   -- Да поможетъ намъ Богъ!-- промолвилъ онъ про себя:-- всего печальнѣе будетъ борьба въ семейныхъ очагахъ. Бѣдная жена! Она одна изъ тысячи въ подобномъ положеніи. Всѣ ея родственники и друзья на сторонѣ юга, а мужъ въ рядахъ сѣверянъ.
   Однако онъ гордо выпрямился и, осмотрѣвъ ряды своего войска, громко крикнулъ:
   -- Стройся! Впередъ!
   За нимъ послѣдовали сорокъ офицеровъ, Въ вѣрности которыхъ не сомнѣвался генералъ Скоттъ. Конные волонтеры были съ заряженными пистолетами, а пѣхотные имѣли ружья со штыками наготовѣ. Весь городъ былъ въ сильнѣйшемъ волненіи. Сенатъ засѣдалъ почти сорокъ восемь часовъ. Его предсѣдатель, выходящій вице-президентъ Брекенриджъ, приготовлялъ сдачу своей должности Гамлену.
   На улицахъ тѣснились толпы тайно вооруженныхъ людей, нетерпѣливо желавшихъ увидѣть "страннаго человѣка изъ Иллинойса". Въ коляскѣ налѣво отъ бывшаго президента сидѣлъ высокій, худой Авраамъ Линкольнъ. Впереди экипажа шли развернутымъ фронтомъ саперы съ заряженными ружьями, а по обѣимъ сторонамъ тѣснилась кавалерія Рована, которой было приказано зорко Слѣдить за всякой парой глазъ, устремленной на новаго президента.
   Принятыя генераломъ Скоттомъ мѣры были мастерскія; дисциплина войскъ выше всякихъ похвалъ. Громадная процессія гражданская и военная тянулась по Пенсильванской аллеѣ подъ возбуждающую музыку "Yankee Doodle".
   Безмолвно, но внимательно смотря на толпу, подвигался Авраамъ Линкольнъ. Никто не могъ прочесть его мысли. Провидѣніе, въ своемъ милосердіи, скрыло отъ него, что, спустя нѣсколько лѣтъ, по этой самой улицѣ будетъ тянуться его похоронное шествіе, среди благодарныхъ гражданъ.
   Рованъ и генералъ Скоттъ также зорко слѣдили за толпой и ихъ артиллеріей, готовой встрѣтить съ Капитолійской горы роковымъ залпомъ всякую попытку убійцъ.
   Въ мраморномъ залѣ сената были собраны дипломатическій корпусъ, судьи и конгрессъ. Всѣ они встрѣтили "человѣка изъ Иллинойса" и пошли торжественнымъ шествіемъ къ западному портику Капитолія.
   Немногіе изъ зрителей этой зари знаменитой карьеры Линкольна знали, что на окрестныхъ крышахъ были скрыты стрѣлки, кавалерійскіе патрули стояли на углу каждой улицы, а толпы вооруженныхъ тайныхъ агентовъ были разсѣяны повсюду. Все это было дѣломъ Винифильда Скотта, и теперь сѣдой, но все-таки грозившій измѣнникамъ, онъ былъ доволенъ своимъ дѣломъ.
   Линкольнъ былъ окруженъ представителями народа и своими друзьями: Дэвидомъ Дэвисомъ, полковникомъ Сумнеромъ, Вардомъ Ламономъ, капитаномъ Хазардомъ, Джономъ Хэй и многими другими. Сѣдой орелъ Орэгона, краснорѣчивый сенаторъ Эдуардъ Беккеръ представилъ народу новаго президента, и онъ произнесъ ко всей націи замѣчательную патетическую рѣчь, съ которой могло сравниться его прощальное слово въ Спрингфильдѣ. "Здѣсь я жилъ четверть столѣтія,-- сказалъ онъ тогда,-- и превратился изъ юноши въ старика; здѣсь родились мои дѣти, и одинъ изъ нихъ похороненъ. Я не знаю, когда и какимъ образомъ я возвращусь сюда послѣ исполненія той великой задачи, которая предстоитъ мнѣ; она тяжелѣе, чѣмъ задача, выпавшая на долю Вашингтона".
   Когда Линкольнъ окончилъ въ этотъ солнечный мартовскій день свою рѣчь, онъ заслужилъ вѣчную славу великаго оратора. Тѣ, которые собрались съ твердымъ намѣреніемъ осмѣять его, почувствовали странный душевный трепетъ отъ его послѣднихъ величественныхъ, дышавшихъ братской любовью словъ: "Глубоко соединенные памятью обо всѣхъ павшихъ на полѣ бранѣ патріотахъ, всѣ живые граждане страны, конечно, еще доживутъ до той минуты, когда снова ихъ будетъ соединять союзъ, взывая къ лучшимъ чувствамъ нашей природы".
   Эти слова были произнесены, конечно, человѣкомъ необыкновеннымъ. Но, увы, онъ не дожилъ до той счастливой минуты, когда, дружно сомкнувшись, граждане всѣхъ штатовъ гордо воевали за освобожденіе Кубы.
   Молча, печально, но съ какой-то твердой надеждой въ сердцѣ разошлась толпа. Новый президентъ переступилъ порогъ Бѣлаго Дома подъ впечатлѣніемъ торжественной клятвой только -что принятой имъ присяги.
   Эскортъ разсѣялся. Полковникъ Рованъ отправился въ военное министерство, чтобы открыто вступить въ должность офицера Соединенныхъ Штатовъ. Тамъ его встрѣтилъ генералъ Скоттъ и крѣпко пожалъ ему руку.
   -- Славу Богу! Онъ цѣлъ и невредимъ,-- сказалъ ветеранъ.-- Теперь его охраняютъ избранные сто тайныхъ агентовъ; кромѣ того, моя регулярная армія здѣсь невдалекѣ. Кабинетъ обнародованъ, и новый президентъ можетъ пользоваться всѣми силами страны. Вы, Рованъ, съ этой минуты будете здѣсь моей правой рукой.
   Полковникъ Рованъ случайно взглянулъ въ окно и увидѣлъ проѣзжавшаго мимо Джемса Буканана, въ одеждѣ простого гражданина.
   Онъ отправлялся изъ Бѣлаго Дома въ семейное жилище на югѣ. Бывшій президентъ продалъ свою страну изъ-за похвалъ отщепенцевъ.
   -- Слава Богу,-- воскликнулъ генералъ:-- теперь другой человѣкъ въ Бѣломъ Домѣ. Иллинойскій самоучка только что говорилъ голосомъ ангеловъ къ народу, сошедшему съ ума. Я былъ до глубины души тронутъ его словами, и въ моей душѣ возникла надежда. Ну, полковникъ, отдохните теперь, а сегодня вечеромъ вы будете сопровождать меня на президентскій балъ такъ же, какъ 8-го числа на его первый пріемъ. Не забудьте мнѣ напомнить Линкольну, что вы будете первый генералъ-майоръ волонтеровъ. Кромѣ того, мы увеличимъ регулярную армію, и вы получите первый изъ вновь образованныхъ полковъ. Это будетъ мой подарокъ. Вы хорошо исполнили свой долгъ.
   -- Я буду къ вамъ въ 9 часовъ,-- сказалъ Рованъ, выходя изъ дверей.
   Въ коридорѣ онъ встрѣтилъ стараго чиновника военнаго министерства.
   -- Скажите, пожалуйста,-- спросилъ у него Рованъ:-- гдѣ полковникъ Ли?
   -- Онъ уѣхалъ въ Арлингтонъ, взявъ короткій отпускъ,-- отвѣчалъ чиновникъ.
   -- Это начало конца,-- промолвилъ про себя Рованъ.
   Отпустивъ своего ординарца, онъ поѣхалъ домой, но по дорогѣ увидалъ на подъѣздѣ великолѣпнаго дома Горація Дюваля свою хорошенькую дочь, протягивавшую къ нему обѣ руки.
   Онъ соскочилъ съ лошади и, войдя въ домъ, съ удивленіемъ увидалъ свою жену и пропавшаго Джака Макъ-Крери въ обществѣ обворожительной Полины Дюваль.
   -- Я, право, не знаю, говорить ли мнѣ съ вами въ этомъ Линкольнскомъ мундирѣ,-- сказала она, протягивая ему руки, достойныя Венеры Медицейской и усыпанныя брилліантами.
   -- И я не знаю,-- отвѣчалъ Рованъ:-- слѣдуетъ ли мнѣ говорить съ вами, развѣ только вспомнивъ вашу прежнюю прелесть, наши танцы въ Саваннѣ и прогулки въ рощѣ магнолій при лунномъ свѣтѣ.
   Дѣйствительно эта красавица, несмотря на ея тридцать три года, была одной изъ царицъ свѣтскаго общества. Кромѣ того, она теперь сдѣлалась при всемъ своемъ блескѣ смѣлой проповѣдницей и защитницей юга.
   -- Что же это новая попытка, Рованъ?-- сказалъ Горацій Дюваль, подходя къ полковнику и уводя его въ свой кабинетъ, гдѣ онъ тотчасъ предложилъ ему стаканъ мадеры, какъ въ веселые мирные дни до войны.
   -- Э, любезный другъ!-- отвѣчалъ полковникъ:-- кому нибудь надо же быть вѣрнымъ слугою отечества. У меня нѣтъ негровъ, и мнѣ нечего сражаться за ихъ рабство.
   Въ эту минуту къ нему подошелъ Джакъ Макъ-Крери, и онъ невольно насупилъ брови.
   -- Я все закрылъ на копяхъ,-- сказалъ онъ, оправдываясь:-- и пріѣхалъ въ городъ во время, чтобы проводить Мэри и Адель на великолѣпную процессію. Очень сожалѣю, что не былъ дома, когда вамъ потребовался.
   Лицо Рована просвѣтлѣло, а Макъ-Крери прибавилъ въ полголоса:
   -- Я еще не вижу, какой стороны держаться; пока я останусь здѣсь, буду наблюдать за нашими общими интересами и беречь ваше семейство. Я слышалъ, что вскорѣ вспыхнетъ война, и Ли будетъ главнокомандующимъ южной арміи.
   -- Кто вамъ это сказалъ?-- рѣзко спросилъ Рованъ.
   -- Конечно, Дюваль.-- откровенно отвѣчалъ Макъ-Крери,-- нѣтъ Ли, нѣтъ и Виргиніи, а нѣтъ Виргиніи, нѣтъ и мятежа. Я также слышалъ въ Ричмондѣ, что южная конвенція ожидаетъ для назначенія Ли только его пріѣзда.
   -- Джакъ,-- сказалъ Рованъ, пристально смотря въ глаза молодого человѣка: -- я полагаю, что заслужилъ откровенность съ вашей стороны, недаромъ я поручаю вамъ свою семью.
   -- Вы вскорѣ узнаете все,-- произнесъ смущенный виргинецъ.-- Вотъ моя невѣста, и я женюсь на ней, какъ только позволятъ обстоятельства.
   Съ этими словами онъ указалъ рукою на племянницу Полины, Эстеллу Розевельдъ, которая кивала ему головою изъ-за занавѣски сосѣдней комнаты.
   Тяжело вздохнувъ, полковникъ возвратился къ своему семейству, но на порогѣ встрѣтилъ красавицу Дюваль.
   -- Позвольте мнѣ, полковникъ, оставить вашу жену и дочь у меня обѣдать. Вы, конечно, будете теперь всюду на первомъ планѣ, и безъ васъ не обойдется президентскій балъ; мы же, представители старинныхъ семействъ, будемъ блестѣть своимъ отсутствіемъ.
   -- Глубоко сожалѣю,-- серьезно отвѣчалъ Рованъ:-- я надѣялся, что благородныя слова новаго президента задержатъ южное движеніе.
   -- Наше движеніе,-- сказала со смѣхомъ Полина Дюваль:-- не новость. Оно началось во времена Калькуна, двадцать восемь лѣтъ тому назадъ. Только новыя лица и новые люди, но идея -- старая. Право, полковникъ Рованъ, останемся друзьями, пока Потомакъ насъ не разлучитъ.
   -- Охотно,-- отвѣчалъ Рованъ,-- я долженъ до ночи разстаться съ моими, потому что я -- дежурный. Но не внушайте южныхъ идей моей женѣ. Я скажу Джаку Макъ-Крери, чтобы онъ проводилъ ихъ домой, хотя онъ скоро будетъ вашимъ преданнымъ слугой.
   -- Да,-- отвѣчала Полина, которая своей очаровательностью переманила послѣдняго на сторону юга:-- они вскорѣ обвѣнчаются, а эти узы самыя твердыя.
   Такимъ образомъ Рованъ дебютировалъ въ качествѣ офиціальнаго адъютанта генерала Скотта въ обществѣ враждебныхъ ему южанъ.
   -- Не говорите мнѣ ничего,-- прибавила Полина Дюваль со смѣхомъ:-- я знаю все о вашихъ стратегическихъ дѣйствіяхъ за послѣдніе два мѣсяца.
   Рованъ покраснѣлъ и сердито взглянулъ на Макъ-Крери, который стоялъ подлѣ своей невѣсты.
   -- Нѣтъ, избави Богъ,-- поспѣшно воскликнула неосторожная женщина:-- мнѣ все передала маленькая птичка, а Макъ-Крери, вы знаете,-- честнѣйшій человѣкъ.
   -- Надѣюсь,-- отвѣтилъ Рованъ, цѣлуя руку у Полины, бросившей на него обворожительный взглядъ, который дѣйствовалъ даже на него:-- будущее извѣстно одному Богу, но постараемся сохранить нашу семейную дружбу, пока возможно.
   Простившись съ Дювалями и своими, полковникъ вернулся домой по тихимъ, безмолвнымъ улицамъ.
   Въ девять часовъ вечера онъ явился за генераломъ Скоттомъ, не подозрѣвая, что въ это время Дюваль, майоръ Пейтонъ и безпокойный Макъ-Крери засѣдали въ библіотекѣ богача, обсуждая планъ ночныхъ сигналовъ между Вашингтономъ и Ричмондомъ, по обѣ стороны Потомака.
   -- Не забудьте, Дюваль,-- говорилъ Макъ-Крери:-- я ничего не сдѣлаю, чтобы компрометировать или подвергнуть отвѣтственности Рована. Онъ будетъ одинъ изъ первыхъ генераловъ преемника Скотта. Я не могу сдѣлаться домашнимъ измѣнникомъ.
   -- Пустяки, мой другъ!-- сказалъ Дюваль, подавая ему дорогую сигару.-- Мы сбережемъ вашу честь. Пусть Рованъ позаботится о своей славѣ на полѣ брани. Но вы можете въ тысячу разъ быть намъ полезнѣе простымъ гражданиномъ, по крайней мѣрѣ, въ началѣ войны. Мы нуждаемся въ вашемъ умѣ, въ вашей энергіи и въ вашей помощи; вамъ еще рано служить пушечнымъ мясомъ.
   -- Хорошо,-- отвѣчалъ Макъ-Крери:-- я готовъ рисковать жизнью здѣсь, но я не измѣню Ровану. Выпьемте предлагаемый мною тостъ,-- сказалъ онъ, поднимая стаканъ: -- къ чорту всѣхъ янки аболиціонистовъ!
   Рованъ нашелъ своего генерала въ прекрасномъ расположеніи духа.
   -- Мы торжествуемъ полную побѣду,-- воскликнулъ генералъ, выходя изъ своей комнаты въ парадномъ мундирѣ:-- одинъ успѣхъ слѣдуетъ за другимъ. Монтгомерри Блэръ назначенъ генералъ-почтмейстеромъ. Онъ одинъ изъ вѣрнѣйшихъ совѣтниковъ Линкольна. Онъ только что завернулъ ко мнѣ и сказалъ, что его сынъ, Франкъ, кумиръ Миссурри, получитъ высокое званіе въ арміи. По моему совѣту, онъ, вмѣстѣ съ сыномъ, предложитъ Роберту Ли команду надъ всей американской арміей. Ли, находясь въ качествѣ генералъ-лейтенанта и главнокомандующаго войскъ Соединенныхъ Штатовъ, привлечетъ къ себѣ многихъ колеблющихся еще людей. По крайней мѣрѣ, его назначеніе удержитъ три штата.
   Полковникъ Рованъ поблѣднѣлъ и произнесъ:
   -- Приметъ ли еще Ли званіе главнокомандующаго? Далъ ли онъ вамъ положительное обѣщаніе принять это мѣсто? Вы вѣдь знаете, что я его не видалъ.
   -- Кто откажется отъ такого назначенія!-- воскликнулъ старикъ, думая только о спасеніи отечества.
   -- Конечно, только человѣкъ, послушавшій магическаго голоса своего штата,-- подумалъ Рованъ, садясь въ карету съ генераломъ.
   Странное, разношерстное собраніе представлялъ президентскій балъ во временно выстроенномъ, громадномъ павильонѣ Бѣлаго Дома. Авраамъ Линкольнъ въ 11 часовъ вечера вышелъ съ многочисленной свитой. Всѣ знатные представители юга отсутствовали, а большинство толпившейся публики состояло изъ никому неизвѣстныхъ лицъ, авантюристовъ, искателей мѣстъ и т. д.
   -- Здѣсь пять тысячъ человѣкъ,-- думалъ Рованъ: -- но соль земли исчезла. Полина Дюваль была права, она -- вѣрный пророкъ.
   Возвратившись домой, поздно ночью, послѣ неудавшагося президентскаго бала, Рованъ печально посмотрѣлъ на спавшихъ жену и ребенка и легъ спать съ тревожными мыслями.
   То же впечатлѣніе неудачи произвелъ и первый пріемъ президента 8 марта. Несмотря на то, что вокругъ Линкольна тѣснились всѣ его министры, кромѣ Сьюарда, занятаго дѣлами, и дипломатическій корпусъ въ полномъ составѣ,-- отсутствіе блестящихъ южанокъ заранѣе обезпечивало полное фіаско общественнаго сборища. Гордая, красивая жена президента, уроженка юга, нѣкогда слава Кентукки, теперь была всѣми покинута. Никогда не суждено было обитать въ Бѣломъ Домѣ болѣе патетической фигурѣ, чѣмъ жена Линкольна. Въ этомъ роковомъ жилищѣ она должна была потерять любимаго ребенка, вынести тяжелое бойкотированіе всѣми дорогими ея сердцу родичами и лишиться мужа, убитаго безумнымъ злодѣемъ.
   -- Можетъ быть, мы побѣдимъ въ концѣ концевъ на полѣ брани,-- сказалъ Рованъ, возвращаясь съ генераломъ изъ Бѣлаго Дома:-- но въ общественномъ и свѣтскомъ отношеніи мы проиграли.
   -- Я предупреждалъ васъ отъ опасныхъ южныхъ красавицъ,-- воскликнулъ съ сердцемъ старикъ:-- онѣ, хотя и женщины, но не милосердны. Ихъ свѣтскія царицы намъ болѣе навредятъ, чѣмъ любой армейскій корпусъ. Да, нечего сказать, намъ угрожаютъ мрачные дни.
   Вернувшись въ домъ генерала, Рованъ спросилъ у него:
   -- А какое намъ предстоитъ теперь дѣло?
   -- Мы исполнили свою обязанность относительно страны,-- отвѣчалъ генералъ: -- пусть зубоскалы надъ нами смѣются, но Линкольнъ былъ бы убитъ, если бы онъ не послушался меня и не выбралъ бы окольнаго пути. Теперь намъ предстоитъ открытая борьба. Бо всякомъ случаѣ новый кабинетъ удачный, и только Сьюардъ слишкомъ слѣпой оптимистъ. Но Линкольнъ станетъ дѣйствовать энергично, и его будутъ еще подстрекать Дугласъ, Беккеръ, Стантонъ, Камеронъ и проч. Конгрессъ будетъ собранъ 4-го іюля. Во всякомъ случаѣ, хотя Линкольнъ грубъ и неотесанъ, но въ немъ бьется пульсъ народа. Со времени Джаксона онъ -- самый ловкій политикъ на президентскомъ мѣстѣ. Чрезъ двѣ недѣли онъ приготовитъ и вышлетъ экспедицію на помощь Сумтеру. Это заставитъ Дэвиса нанести первый ударъ. Онъ этимъ скрѣпитъ и соединитъ сѣверъ.
   Генералъ замолчалъ на минуту и потомъ продолжалъ:
   -- Вы, какъ солдатъ, Рованъ, понимаете, что Виргинія возбраняетъ намъ путь на югъ. Намъ естественно придется приготовить флотъ, и на это потребуется время. Линкольнъ рѣшилъ, что каждое утро отъ семи до девяти часовъ онъ будетъ здѣсь приготовляться технически къ кабинетнымъ засѣданіямъ. Прежде всего мы займемся назначеніемъ мнѣ преемника, а, во-вторыхъ, спасеніемъ, если возможно, Виргиніи. Немедленно усилить Гарперсъ-Ферри и Норфолькское адмиралтейство было бы безуміемъ. Оно разомъ заставило бы отторгнуться Виргинію. Планъ укрѣпленій Вашингтона будетъ составленъ мною, вами, Делафильдомъ, капитаномъ Александромъ и Дальгриномъ. Это будетъ тайная работа, и нашу карту будутъ знать только Линкольнъ, министръ Камеронъ и мы двое. Было бы гибелью для страны, если бы мятежники ее узнали. На нашей сторонѣ будутъ войска, флотъ и деньги, только послѣ разрушенія Сумтера Борегаромъ, что непремѣнно случится. Помните мои слова, Рованъ, что раздавшіеся тогда выстрѣлы составятъ гибель рабства, правъ, отдѣльныхъ штатовъ и южнаго превосходства. Если Виргинія отторгнется отъ союза, то она, въ концѣ концевъ, по крайней мѣрѣ, на два поколѣнія будетъ калѣкой.
   -- А вашъ преемникъ?-- спросилъ Рованъ.
   -- Странно сказать,-- воскликнулъ старикъ:-- но Линкольнъ съ вами согласенъ. Онъ говоритъ, что Ли и Виргинія будутъ дѣйствовать заодно. По его словамъ, "Ли первый актеръ, и будетъ играть главную роль въ пьесѣ". Зная мою нѣжную привязанность къ полковнику Ли, Линкольнъ послалъ къ нему Блэровъ, отца и сына. Они оба высоко благородные люди, и, можетъ быть, имъ удастся спасти мое сердце отъ грозящаго ему удара. Теперь Ли живетъ уединенно въ Арлингтонѣ.
   Снявъ со стѣны легкую саблю, Винифильдъ Скоттъ подалъ ее Ровану и сказалъ:
   -- Я хочу что нибудь дать вамъ на память. Носите всегда эту саблю въ память о старомъ военачальникѣ. Въ молодости я сражался ею противъ индѣйцевъ, которые называли меня "рослымъ дубомъ".
   Рованъ почтительно взялъ саблю и низко поклонился:
   -- Надѣюсь, никогда не обезчестить ея,-- сказалъ онъ: -- я въ этомъ даю клятву. Она священна для меня.
   Чрезъ нѣсколько минутъ Рованъ продолжалъ съ нѣкоторымъ смущеніемъ:
   -- Я хочу посовѣтоваться съ вами насчетъ моего семейства. Гринфильдъ въ Массачусетѣ уже давно пересталъ быть моимъ домомъ. Я безпокоюсь, что будетъ съ моей женой и ребенкомъ. Что мнѣ съ ними сдѣлать? Вы знаете, что моя жена очень утонченное существо, и я боюсь, что ея сердце печально надломлено отъ расторженія всѣхъ нашихъ юношескихъ узъ.
   -- Оставьте ихъ при себѣ, Рованъ,-- поспѣшно сказалъ Скоттъ:-- они будутъ здѣсь въ полной безопасности. Вашингтонъ станетъ громаднымъ укрѣпленнымъ лагеремъ. Судя по твердости Линкольна и живости Дэвиса, эта война будетъ долгая. Если мы и побѣдимъ, то въ концѣ концевъ. Вмѣстѣ съ профессоромъ Мейгономъ и генераломъ Делафильдомъ, я превращу Вашингтонъ въ американскій Гибралтаръ. Дальгринъ уже дѣлаетъ неприступнымъ наше адмиралтейство. Право, Рованъ, оставьте ваше семейство здѣсь. У васъ натура любящая, а при первой опасности вы можете ихъ послать въ Пенсильванскія горы, тамъ они будутъ вполнѣ безопасны. Къ тому же вы займете значительный постъ и будете въ состояніи содержать свое семейство приличнымъ образомъ. Пусть молодой Макъ-Крери будетъ заботиться о нихъ. Это, можетъ быть, и удержитъ его отъ перехода въ ряды южной арміи.
   Давая этотъ совѣтъ, старый воинъ не подозрѣвалъ, что онъ подвергаетъ своего благороднаго адъютанта самой печальной судьбѣ, измѣнѣ и позору.
   Возвращаясь домой, Рованъ, однако, думалъ о предстоявшей судьбѣ его родины, а не о томъ, что грозило его домашнему очагу. Онъ съ безпокойствомъ соображалъ, что, повидимому, Линкольнъ былъ превосходнымъ человѣкомъ, но не отличался рѣшительной энергіей. Узнавъ отъ одного штабнаго офицера, что каждый день около дюжины армейскихъ и морскихъ офицеровъ подаютъ въ отставку, онъ спокойно произнесъ:
   -- Пусть они всѣ уходятъ; мы назначимъ на ихъ мѣста людей, преданныхъ отечеству.
   -- Линкольнъ,-- думалъ Рованъ:-- еще не знаетъ даже людей своей партіи. Ему не извѣстны интриги богатаго сѣвера. Онъ позволитъ Сьюарду терять время на примирительныя предложенія, но когда Дэвисъ приведетъ въ ярость всю страну объявленіемъ войны, бывшій дровосѣкъ станетъ наносить удары своей гигантской дланью.
   Слѣдующіе безпокойные дни полковникъ Рованъ проводилъ между офиціальной работой въ штабѣ генерала Скотта и тайными занятіями по вечерамъ въ его библіотекѣ, гдѣ онъ наносилъ планы защиты на прекрасную карту, хранившуюся въ желѣзномъ сундукѣ и копіи которой не имѣлъ даже президентъ.
   -- Это моя лебединая пѣснь,-- говорилъ генералъ Скоттъ:-- когда эта карта будетъ окончена, то она будетъ моимъ послѣднимъ прости съ военной карьерой.
   Онъ также написалъ замѣчательное письмо Вильяму Сьюарду и копію его передалъ Ровану. На оригиналѣ же этого письма Авраамъ Линкольнъ синимъ карандашемъ зачеркнулъ четвертое предложеніе Скотта: "сказать отторгнувшимся штатамъ: легкомысленныя сестры, ступайте съ миромъ". Тѣмъ же карандашемъ Линкольнъ прибавилъ: "мы на это согласимся, только потерявъ послѣднее ружье и послѣдняго человѣка, могущаго изъ него стрѣлять".
   Не подозрѣвая этого откровеннаго комментарія президента, Скоттъ сказалъ своему адъютанту:
   -- Я отказался отъ всякаго вмѣшательства въ назначеніе лицъ ниже полковниковъ. Такимъ образомъ я отклонился отъ всякихъ дрязгъ военнаго министерства. Но мои ежедневные совѣты президенту, мои стратегическіе планы и мои общія предположенія относительно организаціи оборонительной системы положатъ конецъ моей военной карьерѣ. Я хочу прикрыть всѣ опасные пункты, оставить открытыми рѣчные и морскіе пути для Бальтяморы и форта Монро, а также организовать хоть одинъ армейскій корпусъ на Виргинской сторонѣ. Вы сдѣлаете двѣ копіи оконченной карты -- для меня и себя, обозначивъ ихъ буквами "А" и "Б". Оригиналъ же будетъ переданъ Линкольну. Гей и Николаи будутъ хранить карту. Когда все это будетъ сдѣлано, я скажу: моя задача окончена, и я могу отдыхать съ миромъ. Я очень благодаренъ вамъ, что вы такой славный чертежникъ, и никому, кромѣ васъ, я не могу довѣрять мои тайны. Мнѣ еще надо приготовить карту Потомака до Мартинсбурга и другую -- границы Виргиніи до Кульпепера и Фридриксбурга. Вы ихъ начертите. Вамъ пришлютъ матеріалы и инструменты. Вы будете заниматься здѣсь съ Кларкомъ; никого не допустятъ въ эту комнату, кромѣ васъ и его. Мнѣ будетъ нужна копія этихъ послѣднихъ картъ, а оригиналъ также пошлемъ Линкольну. Впослѣдствіи я наброшу на нихъ карандашемъ движеніе нашей арміи на Ричмондъ, который будетъ столицей конфедераціи.
   -- О, если бы намъ только удалось разбить этихъ мятежниковъ!-- воскликнулъ Рованъ.-- Они уже теперь защищаютъ Потомакъ.
   -- А у насъ нѣтъ ни одной лодки, ни одной пушки и ни одного солдата,-- отвѣчалъ Скоттъ:-- Линкольнъ или удивительный простакъ или глубокій политикъ. Онъ не дотронется до "святой земли", пока старый штатъ не отложится отъ союза. Онъ желаетъ имѣть за своей спиной весь сѣверъ.
   -- Если я не ошибаюсь,-- мрачно сказалъ Рованъ:-- то враги нанесутъ намъ вскорѣ первый ударъ.
   -- Конечно,-- отвѣчалъ генералъ:-- впрочемъ, мы устроили хорошую развѣдочную службу, и всѣ пушечные и ружейные заводы работаютъ днемъ и ночью. Кромѣ того, за границу посланы вѣрные агенты.
   -- Но, благодаря Буканану, югъ уже обезпечилъ себѣ годовые запасы,-- замѣтилъ со вздохомъ Рованъ.
   -- Вы правы,-- торжественно сказалъ Скоттъ:-- послѣднимъ нашимъ горемъ будетъ забраніе всѣхъ національныхъ запасовъ въ Виргиніи; но Линкольнъ играетъ теперь въ выжидательную игру.
   Пока Карроль Рованъ усердно исполнялъ свою конфиденціальную работу, его жена и дочь большую часть времени проводили въ гостепріимномъ домѣ Дювалей.
   -- Джакъ,-- сказалъ неожиданно Рованъ однажды вечеромъ:-- скоро и вы должны будете рѣшить, на какую сторону вы перейдете.
   -- Нѣтъ, полковникъ,-- спокойно отвѣчалъ молодой инженеръ.-- У Эстеллы большое помѣстье въ Георгіи и много негровъ. Дюваль ея опекунъ. Наша свадьба, быть можетъ, отложится, согласно событіямъ. Я не хочу лишить любимую дѣвушку ея родительскаго наслѣдства. Однако, я боюсь, что мистриссъ Дюваль за ея энтузіазмъ къ югу будетъ удалена отсюда; за нею, конечно, послѣдуетъ и мужъ, такъ что у меня будетъ здѣсь двойная забота. Я тогда всячески ускорю нашу свадьбу и займу семейный домъ. Такимъ образомъ, я буду въ состояніи оказать покровительство Эстеллѣ и сохранить имущество Дюваль. Вотъ почему я по рукамъ и ногамъ связанъ съ Вашингтономъ. Впрочемъ, я не пессимистъ и увѣренъ, что грозовыя тучи пройдутъ: война не состоится.
   Нимало не подозрѣвая Макъ-Крери, Рованъ внимательно слушалъ.
   -- Я могу, конечно,-- продолжалъ легкомысленный юноша:-- предложить Мэри и Адель поселиться въ этомъ прекрасномъ домѣ. Я желалъ бы сохранить его Дювалю; онъ человѣкъ во всѣхъ отношеніяхъ почтенный; что же касается до Полины, то она чрезвычайно стремительна. Вы вѣдь знаете, что значитъ южная порывистая натура. Вы также легко можете удержать Оріона, какъ и истерическую сентиментальность Полины. Она слишкомъ прекрасна и слишкомъ увлекательная женщина, чтобы представлять собою вторую г-жу Роланъ. Она никому не принесетъ вреда, кромѣ самой себя. Вы, конечно, можете спасти союзъ безъ нея. Полина Дюваль никогда не скрываетъ своихъ мыслей, и всякій можетъ ихъ прочитать, но ваша милая жена такъ скрываетъ свои мысли, что никому онѣ не доступны. Я боюсь, что для нея будетъ ужаснымъ ударомъ ваша военная служба.
   -- Да, для всѣхъ насъ будетъ гораздо лучше, если вы останетесь здѣсь,-- спокойно произнесъ полковникъ, видя въ предложеніи Макъ-Крери облегченіе для всего семейства.
   Онъ никакъ не могъ подозрѣвать измѣны молодого человѣка; любовь къ своимъ, семейная гордость и долговременная дружба ослѣпляли его. А въ это самое время карманы Макъ-Крери были полны военными и морскими замѣтками, добытыми въ министерствахъ Полиной Дюваль. Макъ-Крери при этомъ было нимало не совѣстно, такъ какъ не онъ измѣнялъ, а потому считалъ свою совѣсть спокойной.
   Мартъ приближался къ концу, и южная гроза еще не разражалась. Клингманъ, Пейердъ и Брекенриджъ обманывали Линкольна въ сенатѣ, который разошелся только 28 марта. Симоръ, Морсъ, Прайсъ и другіе члены мирной лиги старались обойти Линкольна. Фортъ Пиккенсъ стойко удерживался, на Сумтерѣ все еще развѣвался звѣздный флагъ, а Виргинія попрежнему держалась союза.
   Ли былъ все еще тайной загадкой. Генералъ Скоттъ пересталъ даже упоминать о немъ, но Рованъ могъ кое-что узнать отъ подполковника Банкхэда Магрудера, который увѣрялъ президента, что онъ никогда не покинетъ его. Въ дверяхъ Бѣлаго Дома Магрудеръ говорилъ Ровану:
   -- Ли такъ же вѣренъ союзу, какъ я. Вѣдь онъ писалъ 23 января: "Ничего не можетъ быть печальнѣе для всей страны, какъ расчлененіе союза". Это его собственныя слова. Я на-дняхъ обѣдалъ съ нимъ въ Арлингтонѣ. Тамъ такъ же находились два Блэра съ какимъ-то таинственнымъ порученіемъ отъ Линкольна; я слышалъ, какъ Ли сказалъ имъ: "Я смотрю на отторженіе отъ союза, какъ на анархію. Я готовъ пожертвовать четырьмя милліонами южными невольниками ради сохраненія американскаго союза. Но какъ могу я выдернуть изъ ноженъ свою саблю противъ Виргиніи, моего родного штата?"
   -- Знаете ли вы, Магрудеръ,-- торжественно сказалъ Рованъ:-- что 5-го марта Блэръ предложилъ Роберту Ли главное командованія всѣми военными силами Соединенныхъ Штатовъ, по приказанію Линкольна и по совѣту генерала Скотта?
   -- Боже мой, неужели!-- воскликнулъ Магрудеръ:-- чего же онъ еще ждетъ?
   -- Я боюсь, что онъ ждетъ открытія огня со стороны Борегара,-- отвѣтилъ Рованъ.
   -- Этотъ пылкій креолъ готовъ стрѣлять, когда угодно,-- замѣтилъ Магрудеръ.
   -- А потомъ,-- произнесъ Рованъ:-- намъ не позволятъ спасти Сумтеръ, и Сумтеръ погибнетъ, тогда Виргинія отпадетъ и вмѣстѣ съ нею Ли. Планы Дэвиса -- ничто безъ Виргиніи и генерала Ли.
   Съ этими словами и прежде чѣмъ Магрудеръ могъ на нихъ отвѣчать, Рованъ быстро удалился.
   Въ этотъ самый вечеръ въ Арлингтонѣ величественный человѣкъ, 66 лѣтъ, сидѣлъ въ великолѣпной библіотекѣ роскошнаго жилища, наслѣдованнаго имъ отъ потомковъ Вашингтона. Богатѣйшій офицеръ въ арміи Соединенныхъ Штатовъ и глаза виргинской аристократіи пересматривалъ восемь военныхъ патентовъ, выданныхъ ему арміей Соединенныхъ Штатовъ. Смотря чрезъ окно на вдали виднѣвшійся Вашингтонъ, онъ спрашивалъ себя, когда же онъ отвѣтитъ на предложеніе командовать всей американской арміей.
   -- Что мнѣ отвѣчать, пока Виргинія молчитъ?-- бормоталъ онъ со слезами на глазахъ.
   Двѣ недѣли спустя, Рованъ молча смотрѣлъ на Винифильда Скотта, который былъ въ отчаяніи.
   -- Сумтеръ палъ,-- говорилъ тихо старый генералъ: -- сѣверъ поднялся. Эдмунъ Руффинъ наложилъ печать на судьбу юга. Да сохранитъ Богъ штатъ Виргинію. Война началась. Рованъ, готовьтесь къ открытой полевой службѣ, но окончите прежде двѣ карты. Фортификаціонный проектъ совершенно готовъ, и вы можете нанести его со всѣми батареями на карты.
   Прежде чѣмъ смѣлый Андерсонъ прибылъ изъ Нью-Іорка на "Болтикъ", прокламація Линкольна 15 апрѣля была радостно принята Джеферсономъ Дэвисомъ за объявленіе войны. Югъ предвкушалъ побѣду, но по всему сѣверу слышенъ былъ голосъ, откликавшійся на радостные крики конечнымъ восторженнымъ отвѣтомъ.
   Теперь Рованъ поспѣшно приводилъ въ порядокъ свои семейныя дѣла и передавалъ все на попеченіе Джака Макъ-Крери.
   -- Я теперь готовъ, полковникъ, жениться на Эстеллѣ,-- сказалъ молодой человѣкъ: -- и вы можете поручить мнѣ заботы о вашемъ семействѣ.
   Среди своихъ заботъ Рованъ не замѣчалъ грустнаго лица своей безмолвной жены, такъ какъ онъ сосредоточилъ все свое вниманіе; на бѣдномъ старомъ генералѣ, который вѣчно бормоталъ:
   -- А Ли все еще не объяснился.
   Пенсильванскія войска были выстроены вдоль Пенсильванской аллеи, а 6-й Массачусетскій полкъ былъ отправленъ въ Бальтимору; 7-й, 12-й, и 31-й Нью-Іоркскіе полки шли на югъ подъ начальствомъ Бутлера, въ то время какъ генералъ Скотъ получилъ извѣстіе о грабежѣ въ Гарперсъ-Ферри.
   -- Я долженъ наконецъ открыть вамъ мое сердце, Рованъ,-- сказалъ старикъ, блѣдный, какъ смерть, въ ту ночь, когда пришла роковая вѣсть объ отторженіи Виргиніи: -- нашъ штатъ отдѣлился вчера отъ союза. Въ тотъ же день пришелъ ко мнѣ Ли. Никому изъ смертныхъ я не могу разсказать нашего свиданія. Онъ былъ глухъ ко всѣмъ моимъ просьбамъ, и я только его могъ уговорить, чтобы онъ сегодня подалъ письменную отставку.
   -- Погибшій главнокомандующій,-- пробормоталъ Рованъ со вздохомъ, видя, что агонія Скотта окончилась.
   Въ то же самое время произошли безпорядки въ Вальтиморѣ и позорная сдача югу Норфолькскаго адмиралтейства.
   -- Линкольнъ теперь встрепенулся,-- сказалъ старый генералъ 20 апрѣля, подавая Ровану письмо отъ Ли.
   Молча молодой патріотъ взялъ письмо и сталъ читать его, пока Скоттъ бормоталъ про себя:
   -- Магрудеръ и вся его клика сегодня бѣжала на югъ. На Длинномъ Мосту -- нашъ передовой постъ. Мятежническій флагъ развѣвается въ виду Вашингтона.
   Рованъ грустно прочелъ вслухъ роковыя строки Ли: "Я никогда не обнажу своей сабли иначе, какъ въ защиту моего родного штата".
   -- Это значитъ,-- прибавилъ Рованъ,-- что онъ вскорѣ будетъ назначенъ главнокомандующимъ виргинскихъ войскъ.
   -- Да,-- отвѣчалъ Скоттъ: -- оканчивайте скорѣе карту. Ваше назначеніе бригаднымъ генераломъ волонтеровъ и полковникомъ новаго регулярнаго пѣхотнаго полка уже подписано. Шерманъ также получилъ новый полкъ. Изъ письма Ли ясно, что Виргинія будетъ главнымъ полемъ сраженія. Мои развѣдчики донесли мнѣ, что полковникъ Ли уѣхалъ сегодня въ Ричмондъ. Я никогда болѣе не увижу его, но, по счастію, онъ избавилъ меня отъ тяжелаго прощанія. Линкольнъ поднялъ весь сѣверъ, и какъ только у насъ будетъ флотъ, то мы откроемъ путь по Потомаку.
   Занятый дѣлами генералъ Скоттъ болѣе не упоминалъ имени погибшаго главнокомандующаго, пока онъ не прочелъ Ровану въ Ричмондской газетѣ "Despatch" отъ 23 апрѣля: "Генералъ Робертъ Ли сегодня принялъ командованіе надъ всѣми виргинскими войсками, порученными ему вчера".
   -- "Finis coronat opus",-- прибавилъ торжественно старый ветеранъ.
   

IV.

   Роковая недѣля агоніи окончилась, и Вашингтонъ наполнился войсками, которыя Рованъ размѣстилъ по назначеннымъ пунктамъ. Отъ Капитолія до Длиннаго Моста засверкали союзные штыки. Наконецъ сѣверъ поднялся, доведенный до бѣшенства, и бросилъ далеко отъ себя мирныя ножны. Семьдесятъ пять тысячъ войска спѣшило на передовую линію; флотъ готовился къ своей полезной дѣятельности, а вашингтонскіе уніонисты съ довѣріемъ видѣли вокругъ себя живую стѣну, защищавшую столицу.
   Однако, Рованъ все еще ждалъ производства и искоса посматривалъ на добродушнаго президента.
   -- Отчего онъ вызвалъ только семьдесятъ пять тысячъ человѣкъ, а не полмилліона, чтобы разомъ покончить дѣло?-- спрашивалъ онъ себя.
   Рованъ также обвинялъ генерала Скотта въ слабой нерѣшительной политикѣ относительно Бальтиморы. Только неудовольствіе всего сѣвера подстрекнуло къ дѣятельности старика и побудило его поручить Бутлеру занять Бальтимору и навести на нее страхъ, хотя въ продолженіе болѣе года она была центромъ всѣхъ ричмондскихъ шпіоновъ.
   Съ увеличеніемъ войскъ и шума оружія въ Вашингтонѣ, росло мрачное настроеніе жены Рована.
   -- Послушай, Карроль,-- сказала она наконецъ однажды вечеромъ: -- уѣдемъ отсюда куда нибудь подальше отъ сценъ кровопролитія, которыя вскорѣ здѣсь разыграются.
   -- Куда мнѣ тебя отправить?-- воскликнулъ Рованъ:-- въ уединенный Массачусетъ, но это -- terra incognita? Вѣдь твои друзья и родственники вскорѣ всѣ будутъ въ южной арміи. Я долженъ исполнить свой долгъ. Моя солдатская честь обязываетъ меня вознаградить отечество за данное мнѣ воспитаніе. Право, ты не можешь быть безопаснѣе гдѣ либо, чѣмъ здѣсь, на моихъ любящихъ глазахъ.
   И нѣжными словами онъ уговорилъ жену подождать до свадьбы Макъ-Крери, который дастъ ей убѣжище, чтобы скрыть свое горе.
   -- Бѣдная, какъ она перемѣнилась,-- со вздохомъ произнесъ Рованъ, возвращаясь къ своей недоконченной картѣ, на которую онъ теперь наносилъ всѣ укрѣпленія, возведенныя вокругъ Капитолія.
   Мало думалъ онъ, что тайная болѣзнь его несчастной жены мало-помалу снѣдала ее.
   Между тѣмъ обѣ половины страны находились въ страшномъ безпорядкѣ. Съ той и другой стороны арміи представляли сырой, неготовый матеріалъ. Правда, на югѣ вся аристократія мужественно стремилась на войну, и ея храбрость была безпредѣльна, но сѣверъ былъ еще необученной, неразвитой массой, не знавшей, что такое организація и дисциплина.
   Сьюардъ смѣялся надъ Винифильдомъ Скоттомъ, говоря, что сѣверяне соберутъ триста тысячъ человѣкъ и побѣдятъ его въ шестьдесятъ дней. Въ Вашингтонъ прибывали безъ конца безпорядочныя толпы искателей мѣстъ, иностранныхъ авантюристовъ, всевозможныхъ интригановъ и политикановъ, окружавшихъ дядю Линкольна.
   Флотъ былъ частью завербованъ югомъ, а частью повсюду разбросанъ, такъ что, пока, онъ не могъ принести никакой пользы. Армія была деморализована, подъ начальствомъ стараго, умственно усталаго генерала Скотта. Конечно, около полумилліона солдатъ быстро стекалось въ Вашингтонъ, но они не имѣли ни оружія, ни припасовъ, ни опытныхъ начальниковъ.
   Упорный Линкольнъ отказывался учинить передовое движеніе, пока Виргинія не начнетъ практически войны, и терпѣливо слушалъ жужжанія человѣческаго роя, наполнявшаго его пріемныя.
   -- Жалко, печально и позорно,-- произносилъ со вздохомъ Рованъ, видя, какъ нація неслась по теченію безъ должнаго руководства, хотя замѣтно было начало эволюціи и появленіе стойкой энергіи:-- но въ концѣ концовъ, я убѣжденъ, южане, разбивая насъ, научатъ побѣждать ихъ.
   Хитрый политикъ, Авраамъ Линкольнъ скрывалъ свою настоящую цѣль. Онъ зналъ, что сѣверъ былъ непреодолимъ, хотя и медленно дѣйствовалъ. Къ тому же Букананъ своей измѣной дѣлалъ эту медленность неизбѣжной. Но Линкольнъ поклялся, что "правительство народа, народомъ и для народа не исчезнетъ съ лица земли".
   И хотя оскорбленное звѣздное знамя лѣниво развѣвалось надъ неоконченнымъ куполомъ Капитолія, Потомакская армія, которой суждено было перенести отчаянное пораженіе Булль-Рука и гордую побѣду на Апоматоксѣ, начала собираться.
   Хотя сѣверъ не имѣлъ еще главнокомандующихъ, но по счастію Капитолій былъ очищенъ отъ измѣнниковъ, армія и флотъ теперь не имѣли предателя, конгрессъ былъ переполненъ вѣрными людьми, и вся страна приготовлялась въ теченіе четырехъ лѣтъ искупить кровью легкомысліе основателей конституціи. Эта борьба была старое, еще неоконченное единоборство Андрю Джаксона и Калькуна.
   Карроль Рованъ сильно обрадовался, когда вокругъ генерала Скотта сомкнулись двѣнадцать дѣятельныхъ, энергичныхъ офицеровъ, приведшихъ съ собою массу новыхъ рекрутовъ. Къ нему былъ назначенъ помощникомъ и военнымъ секретаремъ старый его товарищъ полковникъ Скайлеръ Гамильтонъ. Запершись въ домѣ генерала Скотта, они мрачно обсуждали будущность. Карты Рована были уже окончены, но онъ только отмѣчалъ еще прибытіе новыхъ силъ.
   Теперь веселый Гамильтонъ придавалъ блестящій оттѣнокъ тяжелымъ занятіямъ Рована, такъ какъ Джакъ Макъ-Крери постоянно отсутствовалъ по вечерамъ, подъ предлогомъ посѣщенія своей невѣсты.
   До своей смерти Рованъ не подозрѣвалъ интригъ краснорѣчиваго Дюваля, его ловкой жены, "мѣстнаго агента" майора Пейтона и красиваго Макъ-Крери, который постоянно сновалъ между Вашингтономъ и городомъ Александріей. Эта преступная компанія пользовалась вѣрными невольниками, потомакскими лодочниками, путешествующими "дамами" и даже преданнымъ женихомъ Эстеллы для передачи правительственныхъ извѣстій, тайныхъ плановъ и всевозможныхъ свѣдѣній изъ Бальтиморы въ южную армію.
   Всегда веселая, отважная и прелестная Полина Дюваль была "m-me Angot" вашингтонскихъ заговорщиковъ. Ея великолѣпные обѣды, блестящіе вечера и празднества по случаю свадьбы Джака Макъ-Крери привлекали безконечное множество сѣверныхъ офицеровъ въ гостиныя Далилы, съ роскошными плечами и соблазнительными черными глазами.
   -- Болѣе всего надо бояться красоты,-- со смѣхомъ сказалъ полковникъ Скайлеръ Гамильтонъ, въ то время какъ г-жа Дюваль пыталась его переманить на свою сторону.-- Когда же двинутся ваши войска, прелестная дама? Мы нуждаемся въ трехъ вещахъ: въ арміи, въ главнокомандующемъ и въ нападеніи Виргиніи. Но -- терпѣніе: мы увидимъ и то, и другое, и третье. Вы украли у насъ Роберта Ли. Primus inter pares -- мы теперь ищемъ новаго главнокомандующаго.
   Соблазнительная женщина засмѣялась и рѣшила обратить свое оружіе противъ болѣе легкомысленной жертвы.
   Въ тотъ же вечеръ Рованъ съ Гамильтономъ обсуждали печальное положеніе отечества.
   -- Конечно, странно было бы,-- говорилъ Гамильтонъ:-- если бъ главнокомандующими обѣихъ армій сдѣлались старые инженерные товарищи, Ли и Макъ-Клелланъ. Галекъ, мой уважаемый зять, также инженеръ, ожидаетъ повышенія, но ему мѣшаетъ грубость нрава и рѣзкій языкъ.
   Рованъ изъ осторожности молчалъ.
   -- Кто, по вашему мнѣнію,-- продолжалъ Гамильтонъ:-- лучшій изъ всѣхъ воителей?
   -- Странно сказать, это зависитъ отъ обстоятельствъ войны,-- отвѣчалъ Рованъ:-- Ли, Макъ-Клелланъ и Борегаръ до сихъ поръ не командовали ни одной бригадой и ни на одномъ полѣ брани. Всѣ они -- теоретическіе генералы. Но въ сущности Сидней Джонсонъ и Борегаръ были бы лучшими военачальниками, чѣмъ Ли, который привязанъ къ Виргиніи любовью, мѣстожительствомъ и мѣстнымъ знаніемъ. Если война не будетъ "виргинскимъ пикникомъ", то я избралъ бы Сиднея Джонсона. Галекъ и Борегаръ -- идеальные соперники, и Макъ-Клелланъ не плохой противникъ Ли, если онъ только будетъ довѣрять себѣ. Мѣстная популярность Ли очень велика, но помѣсти его въ Миссури, и его легко побѣдилъ бы мѣстный генералъ, въ родѣ Стерлинга Прайса. Съ нашей стороны еще не обнаружился геній, потому я предчувствую, что война будетъ долгая, и, несмотря на всѣ разсказы, намъ съ обѣихъ сторонъ недостаетъ упорной дисциплины, которая намъ дастся только опытомъ крови. Нашъ будущій великій полководецъ образуется со временемъ на полѣ брани.
   Рованъ, уже теперь носившій на плечахъ генералъ-майорскія звѣзды, разговаривалъ съ своимъ другомъ Гамильтономъ только о войнѣ. Послѣдній однажды сказалъ ему тономъ серіознаго предостереженія:
   -- Рованъ, мы -- старые пріятели; взгляните основательно на свою жену. Старшій военный докторъ, Триплеръ, говорилъ мнѣ, что онъ боится у нея болѣзни сердца. Вашей женѣ надо избѣгать всякаго волненія.
   Слезы навернулись на глазахъ Рована.
   -- Милая, бѣдная женщина,-- промолвилъ онъ, тяжело вздыхая:-- ея сердце изнываетъ въ безмолвіи. Она всецѣло находится въ Виргиніи со своими родственниками. Если бы она высказывала свое горе, то ей было бы легче. Она нѣжно меня любитъ и преданно привязана къ дочери, поэтому она не хочетъ уговаривать меня измѣнить своему отечеству и молча оплакиваетъ расторженіе нашихъ старыхъ дружескихъ связей.
   -- Отошлите ее отсюда,-- замѣтилъ Гамильтонъ.
   -- Куда?-- сказалъ печально Рованъ:-- это невозможно. Когда армія двинется, такъ Джакъ Макъ-Крери возьметъ ее въ домъ Дюваля, а Адель я пошлю въ школу на сѣверъ. Мэри не должна меня покидать; у нея прекрасная натура, но все горе въ томъ, что она страдаетъ безмолвно.
   -- Въ такомъ случаѣ,-- произнесъ Гамильтонъ:-- постарайтесь, какъ можно болѣе, умалить ея горе. А какъ начнется война?-- прибавилъ онъ, перемѣняя разговоръ, который, видно, грустно дѣйствовалъ на Рована.
   -- Случайно!-- отвѣчалъ послѣдній, сверкая глазами:-- съ обѣихъ сторонъ эта роковая трагикомедія запечатлѣна самымъ безсмысленнымъ характеромъ. Скоттъ, нуждающійся болѣе, чѣмъ когда либо, въ отвѣтственномъ помощникѣ, держитъ Макъ-Клеллана далеко въ западной Виргиніи и не пускаетъ въ дѣло Розенкранца, который дѣятеленъ, энергиченъ и способенъ на военные подвиги. Во всемъ этомъ виновато самолюбіе. Оно доходитъ до того, что, говорятъ, королева Елисавета завѣщала похоронить ее нарумяненной. Винифильдъ Скоттъ доводитъ свое самолюбіе до того, что выбралъ себѣ мѣсто, гдѣ онъ одержитъ одну великую побѣду передъ отставкой. Я даже начерталъ эту позицію подлѣ Манассаса. Линкольнъ такъ занятъ своей политикой, что позволяетъ дѣлать ему, что угодно. Старому ветерану измѣняютъ на каждомъ шагу, и помните мое слово, онъ доведетъ такъ называемую "великую армію" до ужасной катастрофы, если будетъ ею командовать, сидя въ своемъ креслѣ. Отчего здѣсь нѣтъ Макъ-Клеллана? Онъ знаетъ, что будетъ преемникомъ Скотта. Страна уплатитъ слезами и кровью за эти ошибки.
   -- Вы, однако, пророкъ несчастій,-- воскликнулъ Гамильтонъ.
   -- Послушайте,-- сказалъ Рованъ,--вы все еще считаете Скотта героемъ 1847 г. Вы не видали его въ послѣднее время; я же въ продолженіе пяти мѣсяцевъ слѣдилъ за нимъ: онъ наканунѣ паралича, глаза его помутились, умъ ослабъ, и только остались въ прежней силѣ его самолюбіе и военная храбрость. Да хранитъ Богъ нашу родину! Но ужасное пораженіе только поведетъ къ скорѣйшей его отставкѣ. Вы знаете, кто будутъ его противниками?
   -- Нѣтъ,-- отвѣчалъ мрачно Гамильтонъ.
   -- Борегаръ, Смитъ, и Джо Джонсонъ,-- произнесъ Рованъ:-- это опасная тройка, но безмолвная.
   -- А гдѣ Ли?-- спросилъ Гамильтонъ.
   -- Это -- искусная уловка Джеферсона Дэвиса,-- отвѣчалъ Рованъ.-- Онъ не выставилъ впередъ Ли, такъ какъ зналъ, что Виргинія въ такомъ случаѣ вернется къ союзу. Въ этомъ странномъ положеніи хитрый Дэвисъ послалъ Роберта Ли въ западную Виргинію, гдѣ Макъ-Клелланъ съ нашей стороны командуетъ фантастической арміей.
   -- Страшное положеніе,-- со вздохомъ произнесъ Гамильтонъ:-- значитъ, Дэвисъ провелъ Ли.
   -- Нисколько,-- произнесъ хладнокровно Рованъ:-- Ли -- баловень судьбы, а Дэвисъ -- самый ловкій человѣкъ въ Америкѣ. Онъ всегда былъ творцемъ успѣховъ Ли, который изъ капитановъ выскочилъ въ подполковники, благодаря тому, что Дэвисъ былъ военнымъ министромъ, и теперь онъ мало-помалу замѣнитъ Борегара и Джонсона Робертомъ Ли. Какъ политическій дѣятель и воинъ, Джеферсонъ Дэвисъ соединяетъ мужество и ловкость.
   -- А Линкольнъ?-- спросилъ Гамильтонъ, недолюбливавшій грубой манеры президента.
   -- Линкольнъ -- естественный великій государственный человѣкъ,-- произнесъ Рованъ:-- врожденный предводитель людей, но не воинъ. Дэвисъ -- ловкій политикъ и прекрасный воинъ, но не государственный человѣкъ. Линкольнъ соединитъ страну и послѣ многихъ ошибокъ дойдетъ до побѣды. Въ концѣ концевъ популярный кумиръ одержитъ побѣду. Онъ знаетъ тайну политическаго успѣха.
   -- А что онъ теперь дѣлаетъ?-- снова спросилъ Гамильтонъ.
   -- Вторично избираетъ себя,-- отвѣтилъ Рованъ:-- онъ ловко устранитъ всѣхъ претендентовъ, какъ штатскихъ, такъ и военныхъ. На-дняхъ Вилльямъ Шерманъ сказалъ мнѣ: "Первое дѣло, которымъ занимается президентъ при появленіи въ Бѣломъ Домѣ, это -- обезпечить свое вторичное избраніе. Вы увидите, что человѣкъ изъ Иллинойса будетъ мудрый и искусный Моисей".
   -- А что будетъ со страною?-- воскликнулъ патріотичный Гамильтонъ.
   -- Линкольнъ выведетъ ее изъ бѣды, но ей придется уплатить убытки,-- отвѣчалъ Рованъ.
   Наконецъ долгая четырехлѣтняя борьба сѣвера съ югомъ началась. Съ обѣихъ сторонъ ошибки слѣдовали за ошибками, но Дэвисъ быстро ихъ поправлялъ и постоянно говорилъ:
   -- Война должна быть короткая и съ нашей стороны наступательная и блестяще смѣлая; это единственный способъ одержать побѣду. Если сѣверъ очнется и дружно соединится, то мы погибнемъ.
   Линкольнъ сыпалъ шутками, афоризмами и насмѣшками, сдерживалъ толпу финансистовъ, фабрикантовъ и политикановъ, наконецъ, щедро раздавалъ деньги направо и налѣво, требуя только преданной вѣрности. Разнаго рода изобрѣтатели, легкомысленные проповѣдники и юныя Деборы осаждали Бѣлый Домъ, въ который не являлись люди благоразумные и мудрые.
   Между тѣмъ, возвращаясь однажды поздно вечеромъ домой, Рованъ засталъ въ спальной жены Полину Дюваль и ихъ семейнаго доктора. А въ гостиной Джакъ Макъ-Крери старался тщетно уговорить испуганную Адель.
   Рованъ съ ужасомъ увидалъ блѣдное, страждущее лицо Мэри.
   -- Я взяла на себя всѣ распоряженія, генералъ,-- сказала Полина, отводя его въ сторону:-- старшій военный докторъ, Триплеръ, прислалъ сюда доктора Армистеда въ помощь старому доктору Оглетропу. Главное, она должна быть спокойна, и не надо допускать никакого волненія. Умѣрьте свои чувства и довѣрьтесь совершенно мнѣ и Макъ-Крери. Эстолла можетъ заняться Аделью. У васъ обязанности, лагери, солдаты и т. д. Каждую минуту могутъ случиться важныя обстоятельства; предоставьте мнѣ заботиться о Мэри. Теперь пришло время страдать всѣмъ любящимъ женщинамъ сѣвера и юга.
   Нельзя было сомнѣваться въ добротѣ Полины Дюваль, и генералъ Рованъ положился на нее. Что же касается до его жены, то оба доктора сказали ему, что она безнадежна.
   -- Главное, не выказывайте своихъ заботъ,-- сказали они въ одинъ голосъ:-- еще одинъ припадокъ, и смерть унесетъ ее.
   Въ это время Рованъ получилъ извѣстіе, что на передовой позиціи произведена неожиданная тревога. Патріотъ быстро вскочилъ, одѣлся и пошелъ проститься съ женой.
   -- Мэри,-- прошепталъ онъ, цѣлуя ея блѣдныя щеки:-- Богъ хранитъ насъ обоихъ. Мое сердце вѣчно съ тобою.
   -- Мужъ мой!-- едва слышно произнесла больная, сжимая его руку.
   До этого несчастнаго года они жили такъ счастливо, что ни
   одна минута ихъ существованія не была омрачена горемъ. Теперь все перевернулось вверхъ дномъ.
   Полина Дюваль и Макъ-Крери передали другимъ свою дѣятельность заговорщиковъ и занялись исключительно больною женою Рована.
   На разсвѣтѣ вернулся домой утомленный генералъ, вызванный на тревогу совершенно напрасно.
   Такимъ образомъ шли золотые іюньскіе дни въ преступной праздности. Престарѣлый генералъ Скоттъ, лежа на своемъ покойномъ креслѣ въ припадкѣ подагры, безполезно изучалъ карты Рована. Великая же армія ничего не дѣлала, пока южане упорно дрались въ Миссури, Кентукки и западной Виргиніи.
   Между тѣмъ Полина Дюваль окончательно устроила домашнія дѣла Рована, а вмѣстѣ съ тѣмъ и свои.
   -- Если случатся роковыя обстоятельства,-- сказала она генералу:-- то я тотчасъ обвѣнчаю Эстеллу и Джака. Терять время нечего. Моего мужа и меня могутъ выгнать изъ Вашингтона. Молодая чета будетъ заботиться о больной и объ Адели.
   -- А я слышалъ,-- сказалъ генералъ, нимало не подозрѣвая Полину:-- что меня пошлютъ съ сильной бригадой оберегать Мериландскій берегъ, и моя главная квартира будетъ въ Пулесвиллѣ. Генералъ Джери расположится противъ меня въ Гарперсъ-Ферри. Такимъ образомъ мнѣ придется отстоять отсюда на тридцать миль, и такъ какъ во всякое время можетъ предстоять борьба съ непріятелемъ, то я долженъ принять это благородное предложеніе и оставить больную жену на ваше попеченіе. Но простите, Полина, что я называю вашихъ друзей и родственниковъ непріятелями. Они должны были бы считаться моими братьями, какъ вы -- моею сестрою въ минуту опасности.
   Полина Дюваль съ страннымъ блескомъ въ глазахъ пожала руку Рована.
   Въ эту самую ночь генералъ Борегаръ весело засмѣялся, получивъ чрезъ Пейтона телеграмму отъ Полины Дюваль.
   -- Молодецъ, храбрый Рованъ,-- сказалъ онъ: -- если онъ займетъ Пулесвиль, то мы легко съ нимъ справимся.
   -- Не безпокойте Рована въ его позиціи,-- посовѣтовалъ ловкій виргинскій шпіонъ: -- мы легко все обдѣлаемъ чрезъ Макъ-Крери и узнаемъ большую часть тайнъ Рована, даже, быть можетъ, генерала Скотта.
   Послѣ часа совѣщанія генералъ Борегаръ подписалъ назначеніе Пейтона полковникомъ и состоящимъ при его штабѣ.
   -- Я даю вамъ право дѣйствовать, какъ угодно,-- сказалъ онъ: -- не компрометируйте никого, но давайте мнѣ всѣ свѣдѣнія. Ваша служба полезнѣе для предстоящаго сраженія, чѣмъ цѣлая бригада ветерановъ.
   Двѣ недѣли спустя, Джакъ Макъ-Крери спокойно провелъ ночь въ лагерѣ генерала Рована въ Пулесвиллѣ, въ качествѣ гостя, а утромъ, перебравшись черезъ Потомакъ, завтракалъ въ палаткѣ генерала Борегара, гдѣ онъ былъ скрытъ до ночи въ одеждѣ простого фермера съ длинной бородой.
   -- Передайте г-жѣ Дюваль это кольцо,-- сказалъ Борегаръ:-- оно принадлежало моей матери, и скажите ей, что я съ удовольствіемъ пожаловалъ бы ей двѣ звѣздочки южнаго генералъ-майора. Да благословитъ ее Господь! Что касается до васъ, Макъ-Крери, то останьтесь тамъ, гдѣ вы теперь. Вы полезнѣе въ этомъ дѣлѣ, чѣмъ предводительствуя безнадежной арміей. Мнѣ еще необходимо...
   И онъ шепотомъ произнесъ нѣсколько словъ, а потомъ громко прибавилъ:
   -- Полковничій чинъ ждетъ васъ здѣсь, когда вы явитесь сюда въ слѣдующій разъ. Но помните, что если васъ поймаютъ и посадятъ въ тюрьму, то молчите до послѣдняго вздоха. Впрочемъ, мы можемъ тайно оказать вамъ всякую помощь, куда бы васъ ни заперли. У насъ есть лазутчики въ фортѣ Макъ-Генри, въ старомъ Капитоліи и въ мрачномъ фортѣ Лафайетѣ. Помните, что вы крадете свѣдѣнія не у Рована, но у дровосѣка Линкольна.
   На разсвѣтѣ негръ перевезъ на лодкѣ чрезъ Потомакъ, повидимому, старика, который выскочилъ на берегъ съ легкостью, несоотвѣтственной его возрасту, и поспѣшилъ въ сосѣднее скромное жилище.
   Черезъ часъ въ своей обыкновенной одеждѣ Макъ-Крери вошелъ въ домъ Рована, отперевъ наружную дверь ключемъ, находившимся у него.
   Полина Дюваль встрѣтила его въ сѣняхъ съ безпокойнымъ, мрачнымъ лицомъ. Старая негритянка тихо шевелилась въ комнатѣ больной.
   -- Генералъ Борегаръ послалъ вамъ кольцо своей матери, какъ залогъ,-- сказалъ Макъ-Крери:-- Полина, мы должны спасти югъ; это страшное, но необходимое дѣло.
   И онъ передалъ все, что ему сказалъ Борегаръ.
   -- Мы должны смотрѣть на цѣль, а не на средство,-- сказала Полина: -- Рованъ пріѣдетъ сюда на-дняхъ, чтобы совѣщаться съ генераломъ Скотгомъ о движеніи впередъ "великой арміи" въ будущемъ мѣсяцѣ. Борегаръ тогда долженъ получить то, что ему нужно. Мы вдвоемъ можемъ это исполнить.
   -- Я могу достать все, что угодно, изъ лагеря Рована,-- сказалъ Макъ-Крери:-- но карту можно получить только здѣсь и съ вашей помощью. Насъ никто не подозрѣваетъ. Бѣлый Домъ до сихъ поръ легко выдаетъ всѣ тайны: около президента можно найти до двадцати южныхъ сенаторовъ и депутатовъ, которые готовы помогать Борегару. Одна большая побѣда предастъ къ наши руки національную столицу. Скоттъ по болѣзни не выходитъ изъ дома, и Линкольнъ каждое утро навѣщаетъ его. Почти безполезно стараться что нибудь узнать черезъ него. Кларкъ, старый лакей генерала,-- хитрый и неподкупный человѣкъ. Къ тому же генерала постоянно охраняютъ часовые, и двѣнадцать офицеровъ стараются окончить трудъ Рована и Гамильтона, который также уѣхалъ. Такимъ образомъ никакой тайны нельзя добиться отъ Скотта; только отъ Рована мы можемъ достать то, что намъ необходимо.
   -- А на это дѣло готовы вы, я и Эстелла,-- шепотомъ произнесла Полина: -- помните, какую клятву вы произнесли, когда я вамъ отдала руку молодой дѣвушки и ея состояніе. Мы должны одержать успѣхъ. Рованъ привезетъ сюда свою карту, потому что онъ нѣжно привязанъ къ больной, и, ради отечества, мы должны достать, во что бы то ни стало, то, чего требуетъ Борегаръ.
   Между тѣмъ къ военному позору обѣихъ сторонъ совершались безконечныя ошибки 1861 года. Въ теченіе перваго года войны на сѣверѣ не двигали войска, безъ всякой системы и въ Ричмондѣ только думали о славѣ и самолюбіи, а на сѣверѣ лишь руководствовались личными интригами, среди невѣроятной неспособности начальниковъ. Адвокатъ Линкольнъ и бывшій военный министръ Дэвисъ, повидимому, не умѣли двигать военными массами. Наконецъ, къ довершенію всего грянуло побоище Булль-Рунское, которое нанесло страшное пораженіе сѣверу, хотя южная армія не умѣла имъ воспользоваться. При позорищѣ Булль-Рука генералъ Рованъ имѣлъ счастіе не присутствовать. За недѣлю онъ былъ отозванъ изъ Пулесвилля для совѣщанія съ больнымъ генераломъ Скоттомъ и для присутствія при послѣднихъ минутахъ своей умирающей жены.
   Несмотря на личное горе и отчаяніе, Рованъ, все-таки, не забывалъ своего патріотизма и носившагося въ воздухѣ пораженія сѣверной арміи. Его пугало до безконечности желаніе генерала Скотта, во что бы то ни стало, одержать побѣду, и онъ горячо протестовалъ противъ боевыхъ приготовленій. Кромѣ того, онъ тщетно совѣтовалъ Скотту не поручать арміи Патерсону, а назначить на его мѣсто кого либо другого, такъ какъ неспособнѣе этого человѣка не было во всей сѣверной арміи.
   -- Вы забываете,-- замѣтилъ Скоттъ:-- что генералъ Патерсона, выше всѣхъ чиномъ и достойно помогалъ мнѣ въ Мексиканской войнѣ.
   -- Не торопитесь, генералъ,-- убѣждалъ его Рованъ: -- дайте Макъ-Довеллю еще двадцать пять тысячъ войска и двѣнадцать батарей.
   -- У арміи есть Патерсонъ,-- промолвилъ сердито Скоттъ:-- и у него достаточно войска.
   -- По крайней мѣрѣ,-- отвѣчалъ Рованъ: -- не держите въ резервѣ пять ново-джерсейскихъ полковъ, а пошлите ихъ въ бой.
   -- Они еще слишкомъ молоды,-- замѣтилъ Скоттъ:-- все трехмѣсячники.
   -- Такъ подождите, генералъ, еще войскъ, а главное Макъ-Клеллана.
   -- Нѣтъ, вся нація требуетъ битвы,-- закричалъ изо всей силы Винифильдъ Скоттъ: -- она и будетъ. Всѣ жаждутъ итти на Ричмондъ. Вотъ моя карта движенія впередъ. Я ея не измѣню. Подпишите ее, генералъ Рованъ, и поставьте число, даже часъ. Я вѣдь теперь создаю исторію. Подпишите вашъ экземпляръ, а также выставьте на немъ число и часъ. Ну, отправляйтесь теперь къ постели вашей бѣдной жены. Дай Богъ, чтобы она поправилась. Я удержу васъ здѣсь около недѣли, чтобы вы были готовы всегда помочь мнѣ. Я самъ передамъ Макъ-Довеллю карту западной мѣстности вокругъ Вашингтона, а у Линкольна есть другая. Каждый вечеръ полковникъ Гей прячетъ ее аккуратно. Сохраняйте свой экземпляръ на груди, чтобы отправиться съ нимъ на поле брани, если Макъ-Довелль потеряетъ или случайно уничтожитъ свою карту.
   Впослѣдствіи оказалось, что за два дня до Булль-Рунской битвы Линкольнъ получилъ депешу отъ несчастнаго Макъ-Довелля съ торжественнымъ предостереженіемъ о скрывавшейся въ высшихъ слояхъ опасной измѣнѣ.
   -- Мы взяли въ Сентервиллѣ,-- писалъ онъ:-- нѣсколько предметовъ, брошенныхъ врагами во время поспѣшнаго ихъ ухода. Къ нашему удивленію, среди этихъ вещей найдена правильная копія нашей карты, помѣченной только двумя днями тому назадъ. Генералъ Скоттъ далъ мнѣ свою карту; я ношу ее постоянно на себѣ свернутой. Это -- вѣрная и подписанная копія оригинала, находящагося у васъ, и дубликатъ его найденъ у непріятеля. Этотъ дубликатъ начерченъ поспѣшно, но совершенно вѣрно, и подъ нимъ точно выведена подпись генерала Скотта. Президентъ, если битва будетъ проиграна, то этимъ вы обязаны шпіонамъ, которыхъ множество въ вашемъ офиціальномъ жилищѣ. Я предупреждаю васъ объ этомъ, потому что вы, можетъ быть, примете мѣры. Но пожалѣйте генерала Скотта и не наносите ему этого удара.
   Линкольнъ молча передалъ это письмо сенатору Чарльсу Сумнеру.
   -- Что вы скажете объ этомъ?-- сказалъ онъ съ безпокойствомъ.
   Сумнеръ прочелъ депешу, потомъ списалъ ее карандашемъ и наконецъ сказалъ:
   -- Позвольте, мистеръ Линкольнъ, посмотрѣть на вашу карту. Я пойду и покажу ее министру Камерону. Вокругъ насъ опасный измѣнникъ или измѣнники. Кто можетъ въ этомъ поручиться? Весь городъ кишитъ шпіонами. Но прошу васъ объ этомъ никому ни полслова, а въ особенности Скотту: отъ подобнаго извѣстія онъ получитъ апоплектическій ударъ; уже поздно измѣнять наши планы.
   Въ эту минуту офицеръ, весь запыленный, вбѣжалъ и на ходу заявилъ:
   -- Дерутся въ Блэкбурнъ-Фордѣ. Бригада Ричардсона и батарея Шермана сражаются уже три часа, и вся непріятельская армія выстроилась вдоль Буллъ-Рука. Намъ приходится отступать.
   -- Я жду васъ здѣсь чрезъ полчаса, Сумнеръ,-- сказалъ Линкольнъ: -- теперь, дѣйствительно, поздно что нибудь предпринять, но Богъ спасетъ правое дѣло.
   И онъ отправился къ генералу Скотту, а, вернувшись назадъ, уже засталъ Сумнера.
   -- Что сказалъ вамъ Скоттъ?-- произнесъ Сумнеръ съ неудовольствіемъ.
   -- Онъ только твердитъ, что Патерсонъ удержитъ Джонстона,-- отвѣчалъ Линкольнъ.-- Я предлагалъ ему послать до послѣдняго человѣка съ фортификацій для подкрѣпленія войска, но онъ твердитъ одно: "Патерсонъ побьетъ Джонстона".
   -- Я ни слова не вѣрю ему,-- произнесъ Сумнеръ.-- Что-то недоброе во всемъ этомъ дѣлѣ. Чрезъ два дня мы могли бы послать на подкрѣпленія Макъ-Довеллю 30.000 человѣкъ. Удержите, ради Бога, старика.
   -- Онъ не согласенъ,-- возразилъ Линкольнъ.
   -- Это ошибка или измѣна!-- воскликнулъ Сумнеръ:-- и видитъ Богъ, кто нибудь за это пострадаетъ.
   Онъ быстро удалился, и Линкольнъ его болѣе не видѣлъ до постыднаго Булль-Рунскаго пораженія.
   За нимъ послѣдовалъ и военный министръ Камеронъ, который сказалъ, уходя:
   -- Мистеръ Линкольнъ, насъ продали; Сумнеръ добьется правды; Скоттъ долженъ быть смѣненъ. Конечно, онъ виновенъ только въ старости и слабоуміи. Но мы отыщемъ измѣнника, укравшаго карту.
   Въ это самое время усталый Макъ-Крери вошелъ въ мрачный домъ Рована. Полина Дюваль встрѣтила его, прижавъ палецъ къ губамъ.
   -- Еле жива,-- произнесла она шепотомъ:-- а вы какія принесли новости?
   Макъ-Крери отвелъ ее въ сторону и сказалъ, заливаясь слезами:
   -- Богъ проститъ мнѣ. У каждаго южнаго бригаднаго командира находится копія карты. Борегаръ пришлетъ вамъ съ тайнымъ агентомъ мой полковничій патентъ. Но, если меня поймаютъ, то, конечно, повѣсятъ.
   -- Молчите!-- шепотомъ перебила его Полина:-- теперь, какъ ваше дѣло сдѣлано, вы можете жениться на Эстеллѣ и тайкомъ уѣхать на Бермудскіе острова, куда вы повезете Адель послѣ смерти Мэри. Чего вы плачете? Гордитесь -- вы спасли югъ.
   И она страстно прильнула къ его губамъ.
   -- Но что я скажу ему?-- со страхомъ спросилъ Макъ-Крери:-- гдѣ я былъ?
   -- Два дня боленъ въ Бальтиморѣ,-- едва слышно промолвила она:-- я уже такъ ему и сказала, и для безопасности распорядилась вчера, чтобы васъ прописали пріѣхавшимъ въ Бальтимору. Пойдите къ нему, скажите, что вы очень устали, и отправляйтесь спать.
   Рованъ едва поднялъ голову, услыхавъ ложь Макі-Крери.
   -- Говорятъ, теперь идетъ страшная битва,-- произнесъ онъ:-- но я привязанъ къ Вашингтону: Скоттъ не велѣлъ мнѣ уѣзжать отсюда. Посидите у больной, Джакъ: я долженъ итти къ нему.
   Оставшись одинъ, Джакъ Макъ-Крери съ ужасомъ вспомнилъ позорное дѣло этихъ двухъ дней. Полина отвлекла на нѣсколько часовъ Рована въ свой домъ, подъ предлогомъ, что онъ тамъ лучше отдохнетъ, и негритянка, служившая у нея, ловко выкрала ключъ отъ конторки Рована, гдѣ была спрятана карта. Макъ-Крери открылъ конторку, взялъ карту и въ теченіе трехъ часовъ ловко снялъ копію съ нея, которую снова положилъ на прежнее мѣсто.
   -- Онъ никогда не заподозритъ, кто именно укралъ ее,-- пробормоталъ Макъ-Крери и поскакалъ въ Александрію, гдѣ вручилъ Пейтону драгоцѣнный документъ.
   Теперь они вмѣстѣ стали его переписывать, и когда чрезъ два дня готовы были всѣ копіи, то Макъ-Крери вернулся въ Вашингтонъ.
   Первымъ дѣломъ послѣ его возвращенія было вознаградить за услугу старую негритянку.
   -- Вотъ тебѣ 250 долларовъ за ключъ,-- сказалъ онъ:-- и двѣсти пятьдесятъ за ночныя дежурства у больной. Будь также вѣрна, и ты скоро заработаешь себѣ свободу.
   Вернувшись домой, Рованъ прежде всего спросилъ у Макъ-Крери:
   -- Ну, какъ она?
   -- Все также,-- отвѣчалъ послѣдній:-- Полина у нея.
   -- Послушайте, Джакъ,-- сказалъ Рованъ:-- я лягу спать; моя лошадь и ординарецъ готовы; генералъ Скоттъ каждую минуту можетъ послать меня съ депешею. Подождите здѣсь до 12 часовъ, а потомъ разбудите меня. Бѣдный старикъ, онъ полагаетъ, что пошлетъ меня съ новыми планами о наступленіи въ Кульпепперъ или Фредриксбургъ. А въ сущности въ воздухѣ носится пораженіе: онъ просто съ ума сошелъ. Армія будетъ разбита. Патерсонъ не двинулся. Не только слава Скотта омрачена навѣки, но страна потерпитъ страшное пораженіе.
   -- Все благополучно,-- сказала Полина, входя въ комнату чрезъ нѣсколько времени:-- Рованъ спитъ. Помните, что рука Эстеллы служитъ вашей наградой. Моя старуха совершенно довольна вашей наградой. Она и всѣ негры въ большомъ волненіи. Говорятъ, теперь происходитъ ужасная битва.
   Дѣйствительно 21 іюля 1861 г. произошло первое генеральное сраженіе между сѣверянами и южанами. Великая армія была разбита на голову, благодаря неспособности и упрямству Скотта, а также измѣнѣ генерала Патерсона. Остатки сѣвернаго войска въ безпорядкѣ наполняли улицы Вышингтона.
   Генералъ Скоттъ въ отчаяніи послалъ за Рованомъ.
   -- Патерсонъ измѣнилъ,-- воскликнулъ Скоттъ:-- Джонсонъ его избѣгнулъ; все погибло. Теперь надо во что бы то ни стало защищать Вашингтонъ. Пошлите Мансфельда собрать бѣглецовъ. Макъ-Довелль приведетъ остальныя войска въ Ферфаксъ и Арлингтонъ. Возьмите эскадронъ и найдите артиллерію Барри, а также резервную дивизію Руніона. Я же отправлюсь къ президенту, чтобы рѣшить вопросъ о защитѣ города.
   Однако, генералъ Скоттъ ошибся насчетъ защиты Вышингтона: не ему она была поручена. Линкольнъ немедленно обратился къ Макъ-Клеллану съ просьбой "спасти столицу".
   Звѣзда Скотта навѣки померкла, и Джорджъ Бринтонъ Макъ-Клелланъ 25 іюля сдѣлался практически главнокомандующимъ.
   

V.

   26 іюля прибылъ въ Вышингтонъ Макъ-Клелланъ и, въ сущности, принялъ начальство надъ войскомъ, хотя номинально онъ завѣдывалъ только вашингтонскимъ департаментомъ, а главнокомандующимъ былъ сдѣланъ бывшій спикеръ и способный политическій дѣятель, генералъ Банксъ. Макъ-Клелланъ сдѣлалъ всѣ необходимыя распоряженія и вскорѣ довелъ армію до двухсотъ-пятидесяги-тысячнаго состава, однако онъ былъ связанъ по рукамъ и ногамъ, и въ Вашингтонѣ его постоянно подозрѣвали и подвергали безконечнымъ политическимъ интригамъ.
   Линкольнъ не смѣлъ публично взвалить всю вину за БулльРунское пораженіе на престарѣлаго, упрямаго Винифильда Скотта. Но въ сущности этотъ старый, нѣкогда опытный и способный главнокомандующій былъ причиною разразившейся надъ страною катастрофы. Не подготовивъ армію къ сраженію, онъ надѣлалъ столько ошибокъ, что объяснить ихъ могли только его старость и слабоуміе. Смѣшно раскинутая армія, бездѣйствіе измѣнника Патерсона, неподкрѣпленіе во-время Макъ-Довелля, кража карты у генерала Рована, отсутствіе кавалеріи, пьянство во время боя полковника Мильса и многіе другіе позорные эпизоды прямо зависѣли отъ него.
   Однако, южане не воспользовались своей побѣдой; у нихъ начались ссоры между Борегаромъ и Джонсономъ, а между офицерами нарушилась всякая дисциплина, благодаря ихъ самонадѣянности и чрезмѣрной гордости. Все это потихоньку прокладывало генералу Ли путь къ первенству, и Дэвисъ ловко пользовался всякимъ случаемъ для его торжества.
   Между тѣмъ Рованъ въ офиціальномъ отношеніи терпѣлъ отъ немилости генерала Скотта, хотя Макъ-Клелланъ былъ очень любезенъ и выражалъ дружественныя къ нему чувства. Вообще положеніе Рована было самое несчастное, какъ дома, такъ и внѣ его. Бѣдная жена его умерла въ то самое время, какъ старый генералъ Скоттъ подвергнулъ его безо всякой вины позору, а невѣдомый злодѣй побудилъ его безсознательно учинить измѣну.
   Убитый горемъ, несчастный Рованъ получилъ двухнедѣльный отпускъ по случаю смерти жены и долженъ былъ утѣшать свою горько плакавшую дочь. Единственной его отрадой были нѣжныя попеченія Полины Дюваль, которую терзали чисто женскія сожалѣнія обо всемъ, что она сдѣлала.
   Вмѣстѣ съ тѣмъ она хлопотала о свадьбѣ молодого Макъ-Крери съ ея прекрасной племянницей.
   -- Слава Богу,-- говорила она шопотомъ мрачному жениху:-- теперь не можетъ быть никакого подозрѣнія. Еще одна побѣда, и наши войска займутъ Капитолій.
   Она неосторожно радовалась пораженію генерала Скотта, и Горацій Дюваль старался уговорить ее быть осмотрительной.
   -- Берегись, Полина,-- говорилъ онъ:-- какъ ни счастливо для насъ это событіе, но надо быть особенно тебѣ очень осторожной на словахъ. Славу Богу, что твои вечера прекратились. Я не боюсь, что меня вышлютъ отсюда, и не поѣду съ тобой, если бы тебя выслали въ Савану; у меня слишкомъ много здѣсь дѣла.
   Двѣ недѣли отпуска Карроль Рованъ провелъ въ семейныхъ занятіяхъ и домашнихъ хлопотахъ, не подозрѣвая, что именно дома была небезопасна врученная ему государственная тайна.
   Когда онъ былъ послѣдній разъ послѣ Булль-Рунскаго пораженія у генерала Скотта, онъ получилъ отъ него двѣ карты.
   -- Онѣ могутъ вамъ съ Макъ-Клелланомъ пригодиться,-- сказалъ Скоттъ:-- можетъ быть, въ вашихъ интересахъ будетъ владѣть этими картами. Моя звѣзда уже навсегда закатилась, я только жду, чтобы собрался конгрессъ, и тогда представлю мою отставку.
   Рованъ не зналъ, что, нѣсколько дней спустя, сенаторъ Сумнеръ, тайно стараясь открыть измѣнника, укравшаго карту, посѣтилъ генерала Скотта и ловко вывѣдалъ у него, что Рованъ имѣлъ дубликатъ карты, найденной въ Сентервиллѣ.
   -- Онъ самъ списалъ копіи карты, генералъ?-- спросилъ Сумнеръ.
   -- Конечно,-- отвѣчалъ старикъ, невольно проговариваясь:-- у него теперь копіи друхъ картъ, и онѣ могутъ понадобиться генералу Макъ-Клеллану. Онъ -- ближайшій генералъ-майоръ отъ Вышингтона.
   -- И отъ Ричмонда,-- цинически сказалъ Сумнеръ.
   Онъ задумался и мысленно произнесъ:
   -- Боже мой! Возможно ли это? Мнѣ надо повидать Камерона и разсказать ему обо всемъ. Но Линкольнъ, бѣдный Скоттъ и генералъ Рованъ не должны имѣть ни малѣйшаго объ этомъ подозрѣнія. У Рована была жена южанка... Все возможно въ эти мрачные дни.
   Дѣйствительно, не подозрѣвая о собиравшихся надъ нимъ тучахъ, Рованъ спокойно предавался своему горю, подъ вліяніемъ котораго онъ невольно подчинился Полинѣ Дюваль. Въ эти плачевныя минуты гостепріимный домъ ея мужа былъ убѣжищемъ для него и дочери, днемъ онъ занимался военными бумагами въ своемъ кабинетѣ, а вечера проводилъ съ добродушнымъ, разговорчивымъ Дювалемъ и любезной Полиной.
   Только на нѣсколько дней онъ уѣзжалъ, чтобы покончить всѣ дѣла по виргинскимъ золотымъ пріискамъ, и по совѣту Полины его домъ охраняли Макъ-Крери и старая негритянка. Когда онъ вернулся назадъ, то его жизнь потекла попрежнему въ кругу Дювалей.
   Горацій Дюваль не имѣлъ и понятія, что его прекрасная жена была въ такихъ близкихъ политическихъ отношеніяхъ съ Джакомъ Макъ-Крери. Конечно, его богатая племянница могла выйти за человѣка поважнѣе. Но въ эти безпокойныя времена Макъ-Крери казался безопаснымъ, вѣрнымъ человѣкомъ. Могущественная дружба Рована обѣщала Макъ-Крери и его женѣ полную безопасность, а также обезпеченіе состоянія Дювалей.
   Поэтому онъ допускалъ раннія утреннія и позднія вечернія совѣщанія наединѣ жены съ Макъ-Крери, нимало не подозрѣвая ихъ настоящей цѣли.
   -- Однако, странно, что этотъ молодой человѣкъ не вступилъ въ ту или другую армію,-- раздумывалъ старый юристъ: -- онъ, храбрый и мужественный молодецъ, а теперь такое время, что военная слава соблазняетъ всякаго человѣка.
   Дюваль ничего не зналъ объ интригахъ и заговорахъ его жены, въ которыхъ невольно участвовалъ Макъ-Крери, поддававшійся ея пламенному вліянію, благодаря чему онъ былъ ревностнымъ рабомъ Полины. Дюваль также не подозрѣвалъ, что приближавшаяся свадьба была тайнымъ сборищемъ самыхъ опасныхъ сторонниковъ юга, которые получали свободные пропуски, благодаря плѣнительнымъ улыбкамъ Полины, щедро раздававшей ихъ блестящей свитѣ Макъ-Клеллана.
   Хотя Дюваль желалъ полнаго успѣха южанамъ, но самъ онъ нимало не думалъ сдѣлаться героемъ, мученикомъ или шпіономъ въ ихъ пользу. Онъ просто былъ "старымъ обозрѣвателемъ" той странной сумятицы, которую мы называемъ жизнью, и онъ возмутился бы при малѣйшей мысли, что Макъ-Крери и его жена измѣняютъ Ровану. Его жилище было священно, и Рованъ былъ его другомъ, хотя во враждебномъ мундирѣ. Если бы Дюваль имѣлъ малѣйшее понятіе о томъ, что они составляли таинственный заговоръ противъ его друга, то онъ немедленно предупредилъ бы обо всемъ Рована. Теперь же, слѣпо вѣря женѣ и ея другу, онъ поддерживалъ Рована въ слѣпомъ довѣріи.
   Такимъ образомъ Рованъ спокойно сидѣлъ по вечерамъ въ домѣ Дюваля, считая, что его карты безопасно лежали въ конторкѣ библіотеки, ключъ отъ которой находился въ его карманѣ.
   Маленькая Адель ласкала его и играла его длинными волосами, симпатичный же голосъ мистриссъ Дюваль чарующе плѣнялъ его. Слѣпой человѣкъ, онъ до своей смерти не зналъ, что съ его ключа былъ сдѣланъ восковой слѣпокъ, и дубликатъ ключа, сдѣланный негритянскимъ слесаремъ, находился у Макъ-Крери. Въ виду этой уловки молодой человѣкъ въ послѣднія двѣ недѣли могъ снять копію съ новыхъ картъ Рована. Онъ такъ безумствовалъ въ своемъ любовномъ пылу къ своей невѣстѣ, что нимало не обращалъ вниманія на эту вторую измѣну. Если же когда нибудь въ немъ просыпалась совѣсть, то соблазнительная Полина Дюваль успокоивала его своей чудной улыбкой и непреодолимымъ вліяніемъ своихъ словъ.
   -- Вы -- герой, Джакъ,-- говорила она:-- вы ничего не украли у Рована, а только взяли у Линкольна его планъ безжалостной рѣзни. Это -- Божье дѣло; да и притомъ генералъ Рованъ уже будетъ за двѣсти милль отсюда, прежде чѣмъ эти карты пригодятся къ дѣлу.
   Окончивъ свою работу, Макъ-Крери спряталъ ее подъ коверъ своей комнаты и сказалъ Полинѣ:
   -- Я не хочу, чтобы меня поймали съ картами наканунѣ свадьбы, а потому не отвезу ихъ самъ.
   -- Конечно, вы правы,-- воскликнула Полина, бросаясь къ нему на шею:-- ступайте къ Эстеллѣ и забудьте обо всемъ въ ея объятіяхъ. Предоставьте все мнѣ. Въ день вашей свадьбы карты будутъ въ вѣрныхъ рукахъ, только остерегайтесь мужа и будьте, какъ можно естественнѣе, какъ можно проще съ Рованомъ.
   Между тѣмъ, Рованъ, по окончаніи своего отпуска, не могъ никакъ добиться частнаго свиданія съ генераломъ Макъ-Клелланомъ, до котораго не допускала его свита, пользуясь тѣмъ, что онъ дѣйствительно былъ занятъ съ утра до вечера. Этотъ патріотичный, храбрый и энергичный человѣкъ взялъ на себя тяжелый трудъ сдѣлать настоящую армію изъ бѣглецовъ Булль-Рука. Дѣйствительно, 1-го октября онъ сдѣлалъ смотръ уже отличавшемуся дисциплиной и порядкомъ, великолѣпному, хорошо обмундированому и вооруженному войску. Въ сущности, Макъ-Клелланъ сѣялъ, а Грантъ впослѣдствіи собиралъ жатву.
   Наконецъ Рованъ пробился сквозь ряды свиты Макъ-Клеллана и получилъ отъ него инструкцію для командованія Мэриландской бригадой.
   -- Смотрите,-- сказалъ онъ:-- чтобы никто не прорвался чрезъ Потомакъ, Эдвардсъ-Ферри, Ласбургъ и Сенеку; охраняйте желѣзныя дороги и каналы, сообщайте мнѣ всѣ свѣдѣнія; часто демонстрируйте противъ Лисбурга и занимайте непріятеля вылазками -- вотъ ваша обязанность, генералъ Рованъ, а главное приведите въ порядокъ вашу армію; я знаю, что это будетъ вашей гордостью. Я имѣю планы на васъ въ будущемъ. Пока, возьмите эту фортификаціонную карту. Я могу пріѣхать къ вамъ или прислать СетаВилльямса, чтобы получить ваши совѣты. Вы не забудете, какъ важна эта карта и эти планы Верхняго Потомака.
   -- Я буду ихъ беречь, какъ свою жизнь,-- торжественно отвѣчалъ Рованъ.
   -- Вы можете, генералъ, теперь ѣхать въ свою бригаду, какъ только устроите семейныя дѣла,-- сказалъ Макъ-Клелланъ.
   Заботясь, какъ можно скорѣе, достигнуть своей бригады, Рованъ спѣшилъ устроить свои личныя дѣла. Первымъ, чѣмъ онъ занялся, было устроить хорошенько свои карты, о которыхъ такъ старательно предостерегъ его Макъ-Клелланъ. Онъ свернулъ ихъ плоско въ два свертка и спряталъ во внутренніе карманы жилетки такъ, чтобы онѣ всегда были при немъ. Въ главной же его квартирѣ эти карты должны были находиться подъ ключемъ, въ офиціальномъ сундукѣ.
   Еще болѣе заботы ему представляло урегулированіе офицерскаго персонала своей бригады. Онъ не пользовался популярностью, и его называли "Вестъ-Пойнтскимъ вампиромъ". Особливо его не жаловалъ любимецъ Линкольна, сенаторъ Бэкеръ, который состоялъ полковникомъ и командиромъ одного изъ его полковъ. Ему хорошо было извѣстно, насколько въ военныхъ кружкахъ сильна была зависть и многочисленны интриги, благодаря чему многіе изъ его офицеровъ постоянно переписывались тайно съ вліятельными сенаторами. Печально думая объ этомъ, Рованъ размышлялъ самъ съ собою:
   -- На чье вліяніе могу я разсчитывать? Я долженъ проложить себѣ дорогу моимъ мечемъ.
   Изъ гордости онъ не присоединился къ толпѣ льстецовъ, окружавшихъ президента, Макъ-Клеллана и другихъ вліятельныхъ лицъ.
   У него не было ни богатства, ни родственныхъ связей, ни могущественныхъ друзей, ни даже газетныхъ военныхъ корреспондентовъ, которые поддерживали бы его славу.
   Наканунѣ свадьбы Макъ-Крери онъ грустно разбиралъ только что полученную почту, въ которой находилось много газетъ: ньюіоркскихъ, филадельфійскихъ и массачусетскихъ, оскорбительно и рѣзко нападавшихъ на него. Съ негодованіемъ бросилъ онъ на полъ эти газеты, но съ значительнымъ опасеніемъ прочиталъ письмо своего пріятеля, майора Эндикота:
   "Любезный Рованъ,-- писалъ этотъ преданный другъ:-- вчера, возвращаясь изъ Бѣлаго Дома съ Бэкеромъ, однимъ изъ вашихъ полковниковъ, я зашелъ съ нимъ въ канцелярію Стантона. Вдругъ у него изъ шляпы выпала бумага. Онъ поднялъ и показалъ мнѣ. Представьте мое удивленіе: это былъ приказъ о назначеніи его генералъ-майоромъ, отданный уже мѣсяцъ тому назадъ.-- Что вы думаете объ этомъ?-- спросилъ онъ меня.-- Я думаю, сенаторъ,-- сказалъ я: -- что если бы вы скрыли эту бумагу отъ меня, какъ вашего начальника, и продолжали бы называть себя полковникомъ, то я велѣлъ бы васъ разстрѣлять. Я никогда не слыхалъ подобнаго предательства; вѣдь Рованъ объ этомъ не подозрѣваетъ.-- Боже мой,-- воскликнулъ поблѣднѣвъ тайный генералъ-майоръ:-- я никогда не думалъ объ этомъ съ такой точки зрѣнія.-- Смотрите, любезный другъ, вамъ измѣняютъ, и васъ или отставятъ, или вамъ посадятъ на шею другого начальника. На вашемъ мѣстѣ я отправился бы прямо къ президенту и выяснилъ все".
   Карроль Рованъ вздрогнулъ, и письмо выпало изъ его нервныхъ рукъ.
   -- Неужели мнѣ измѣняютъ въ домѣ моихъ друзей?-- промолвилъ онъ.
   

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

VI.

   Двѣ недѣли прошло съ тѣхъ поръ, какъ женился Джакъ Макъ-Крери на богатой прелестной наслѣдницѣ. Уже, мало-помалу, Рованъ забылъ о своихъ семейныхъ заботахъ и мрачныхъ мысляхъ, находясь въ постоянныхъ попеченіяхъ о своей бригадѣ. Дочь его жила въ блестящемъ домѣ Полины, и насчетъ ея онъ былъ совершенно спокоенъ. Теперь всѣ его мысли были сосредоточены на службѣ.
   Въ короткое время онъ довелъ свои пять полковъ до замѣчательнаго совершенства въ отношеніи дисциплины. Солдаты съ энтузіазмомъ исполняли всѣ его приказанія, и только офицеры смотрѣли на него съ прежнимъ неудовольствіемъ и завистью. Что же касается до сенатора-полковника, то онъ все еще не пріѣзжалъ въ свой полкъ, а оставался въ свитѣ Линкольна. Вообще Рованъ чувствовалъ себя свободнѣе, не получая никакихъ свѣдѣній изъ Вашингтона о новой соціальной катастрофѣ.
   Каждыя двѣ недѣли Джакъ Макъ-Крери, сіяя, какъ счастливый молодой, являлся къ Ровану съ цѣлью развлечь его и пообѣдать съ нимъ, такъ какъ онъ далеко держалъ себя отъ офицеровъ. Несмотря на совѣты Рована быть осторожнымъ въ своихъ посѣщеніяхъ лагеря, Макъ-Крери часто сходился съ молодыми офицерами и кутилъ съ ними. Потомъ, ночью, пользуясь пропускомъ, выданнымъ ему, онъ отправлялся чрезъ Потомакъ на свиданіе съ полковникомъ Пейтономъ. Обо всѣхъ этихъ тайныхъ измѣнахъ, конечно, Рованъ не подозрѣвалъ и узналъ о нихъ, лишь много лѣтъ спустя.
   Въ концѣ сентября Макъ-Клелланъ уже нашелъ возможнымъ сдѣлать парадъ своей семидесяти-тысячной арміи: такъ успѣшно онъ ее сформировалъ и дисциплинировалъ. Вообще, въ образцовомъ порядкѣ было все его сто-пятидесяти-тысячное войско, находившееся подъ его начальствомъ отъ Кумберланда до Бальтиморы и форта Монроя. Въ этомъ числѣ находилась и бригада Рована.
   Послѣ смотра Макъ-Клелланъ поручилъ майору Эндикоту подробно обревизовать эту бригаду. Окончивъ ревизію въ три дня, Эндикотъ тайно отвелъ въ сторону Рована и сказалъ ему:
   -- Я завтра уѣзжаю, генералъ, и пришлю вамъ копію съ моего инспекторскаго отчета. Я надѣюсь, что вы будете имъ довольны. Право, есть чѣмъ гордиться. Этимъ кончаются всѣ мои офиціальныя къ вамъ отношенія. Теперь, какъ другъ, я вамъ снова скажу: будьте осторожнѣе и берегитесь. Всякій день могутъ васъ послать на непріятеля. Я знаю, что вы всегда на все готовы. Вашъ отрядъ образцовый, и ваши диспозиціи -- великолѣпны. Въ Вашингтонѣ готовится что-то важное, и, по всей вѣроятности, дѣло начнется съ васъ. Политиканы, окружающіе Линкольна, хотятъ непремѣнно побѣднаго сраженія. Макъ-Клелланъ не довѣряетъ ихъ азарту, но въ воздухѣ пахнетъ порохомъ; скоро, очень скоро будетъ дѣло на аванпостахъ. Что же касается до самого Макъ-Клеллана, то онъ желаетъ помѣриться съ самимъ генераломъ Ли, а не съ Борегадомъ или Джонсономъ, и начнетъ серіозную кампанію не ранѣе 1-го ноября.
   -- Кто теперь во главѣ нашихъ дѣлъ?-- спросилъ мрачно Рованъ.
   -- Всѣ и никто,-- отвѣчалъ Эндикотъ:-- я сожалѣю президента; онъ поддается вліянію окружающихъ его интригановъ: Камерона, Грили, Реверди Джонсона, Варда Ламана, сенатора Макъ-Дугалля и вашего "сенатора-полковника". Кромѣ того, Сумнеръ постоянно всѣхъ ссоритъ и, самъ не будучи герой, требуетъ крови. Такимъ образомъ бѣднаго Линкольна тянутъ во всѣ стороны. Но, главное, помните о своихъ интересахъ. Линкольнъ намѣренъ сдѣлать, если уже не сдѣлалъ, Бэкера генералъ-майоромъ. Онъ можетъ замѣнить васъ во всякое время, если вы прозѣваете. Еще прибавлю, что Сумнеръ настоялъ на томъ, чтобы васъ выслали изъ Вашингтона въ самую ночь свадьбы Макъ-Крери. Онъ громко всюду объявлялъ, что массачусетскіе полки не безопасны въ вашихъ рукахъ. Помните, Рованъ, никогда не входите въ домъ Дюваля; пошлите свою дочь на сѣверъ. Сношенія съ Дювалями чрезвычайно для васъ опасны.
   -- Ну, а скажите,-- спросилъ Рованъ:-- какъ она ведетъ себя, наша свѣтская царица?
   -- Она странно успокоилась,-- отвѣтилъ Эндикотъ:-- но, все-таки, я боюсь, что эта красавица задумала дьявольскій заговоръ. Генералъ Портеръ сталъ отряжать на ея вечера тайныхъ агентовъ въ статскомъ платьѣ, но она вдругъ все прекратила. Весь городъ только и говоритъ до сихъ поръ о знаменитой свадьбѣ. Носится слухъ, что на ней было до дюжины непріятельскихъ офицеровъ. Она все устроила, благодаря выданнымъ ей семейнымъ пропускамъ. Макъ-Клелланъ, несмотря на свою учтивость и любезность, не выдержалъ и воскликнулъ: довольно этихъ потачекъ!
   -- Что теперь будетъ?-- спросилъ съ безпокойствомъ Рованъ.
   -- Министръ,-- отвѣчалъ Эндикотъ:-- приготовилъ Полинѣ Дюваль и ея свитѣ свободный пропускъ, но если она будетъ продолжать свои глупыя выходки, то генералъ Фрай окружитъ ея домъ солдатами, или попроситъ ее выѣхать изъ Вашингтона на югъ. Ея мужъ и Макъ-Крери -- люди очень приличные, и Камеронъ обоихъ ихъ любитъ. Что же касается до молодой Макъ-Крери, то это просто ангелъ въ юбкѣ. Ну, милый другъ, прощайте и берегитесь, чтобы не потерять одной звѣзды на плечѣ, вмѣсто того, чтобы получить двѣ. Не довѣряйте никому, особенно прихвостнямъ Сумнера и Линкольна. Я не смѣю назвать именъ: я вѣдь только маленькій майоришка, но вашъ вѣрный другъ до могилы.
   Онъ быстро удалился, а Рованъ возвратился въ свою палатку.
   -- Я поставлю лобъ подъ первую пулю, если только мнѣ позволятъ сразиться съ непріятелемъ,-- сказалъ онъ про себя: -- я, кажется, вижу игру, которую ведутъ противъ меня.
   Онъ дѣйствительно видѣлъ часть игры, но только часть, и то въ закопченное стекло.
   Одинокій вдовецъ метался на своей лагерной койкѣ до глубокой ночи.
   Понимая предостереженіе благороднаго Эндикота, онъ не смѣлъ просить отпуска, чтобы отвезти сироту Адель на непривычный ей сѣверъ. Онъ уже такъ давно разстался съ своимъ роднымъ селеніемъ Гринфильдомъ, что боялся не застать тамъ никого знакомыхъ.
   -- Если я уѣду отсюда подъ какимъ бы то ни было священнымъ, семейнымъ предлогомъ,-- размышлялъ онъ,-- то въ случаѣ сраженія меня назовутъ трусомъ и измѣнчивымъ вестъ-пойнтскимъ аристократомъ. Нѣтъ, я твердо буду держаться за свой отрядъ. Макъ-Клелланъ -- мой пріятель, и противъ меня нельзя дѣйствовать иначе, какъ черезъ него. Что ни случится, я буду на своемъ мѣстѣ, въ своей бригадѣ.
   На другое утро онъ всталъ спокойный и принялся снова обучать свой отрядъ. До конца октября "сенаторъ-полковникъ", скрывая свое повышеніе, оставался въ Вашингтонѣ среди интригъ, окружавшихъ его въ Бѣломъ Домѣ.
   Вся страна находилась въ безпокойномъ волненіи. Отвѣтственные политиканы жаловались на бездѣйствіе Макъ-Клеллана, во время котораго южане превращали Ричмондъ во внутренній Гибралтаръ. Но онъ не обращалъ вниманія на всѣ жалобы и спокойно устраивалъ свою армію, старательно изучая карты. Онъ не хотѣлъ вступать въ кружокъ Лемана, Макъ-Дугалля и Сумнера, которые уговаривали Линкольна успокоить публику смѣлымъ дѣломъ на Потомакѣ.
   -- Мнѣ кажется, господа,-- говорилъ Линкольнъ, протягивая свои длинныя ноги:-- мы на этотъ разъ поотрѣжемъ хвостъ у непріятеля. Это ему не очень будетъ больно, а намъ принесетъ нѣкоторую пользу.
   Враговъ уже не осталось въ западной Виргиніи, гдѣ сѣверная армія занимала сильную позицію, и рѣшено было, что она возьметъ Лисбургъ, чтобы напомнить южанамъ о стоянкѣ противъ нихъ 152.000 сѣверянъ съ 600 орудіями. Правда, въ этой арміи не было ни госпитальной прислуги, ни фургоновъ, ни понтоновъ, ни основательной кавалеріи, ни отвѣтственныхъ военачальниковъ, а только прекрасная масса солдатъ, которой суждено было впослѣдствіи спасти отечество подъ начальствомъ желѣзнаго Гранта.
   -- Повидимому, Макъ-Клелланъ не двинется ранѣе весны,-- говорилъ Линкольнъ: -- мы можемъ напасть на непріятеля только между Вашингтономъ и Гарперсъ-Ферри; на западѣ все обстоитъ благополучно. Лишь въ Лисбургѣ находится небольшой непріятельскій отрядъ. Мнѣ надоѣли ужъ постоянныя извѣстія: "все спокойно на Потомакѣ". Послушайте, Вэкеръ,-- прибавилъ президентъ: -- у насъ тамъ хорошіе надежные воины: старикъ Макъ-Колль, Эдуардъ Ордъ и вашъ пріятель Рованъ. Вы повидались бы съ Камерономъ и рѣшили бы взять Лисбургъ, чтобы исправить границу хоть до Альди или Ланца, тогда въ нашихъ рукахъ была бы вся желѣзная дорога отъ Лисбурга до Арколы и Александріи.
   Линкольнъ устремилъ свои глаза на лежавшую передъ нимъ карту.
   -- Да,-- продолжалъ онъ задумчиво: -- повидайтесь съ Камерономъ, и онъ все устроитъ съ Макъ-Клелланомъ, такъ что вамъ останется только отправиться туда и исполнить нашъ планъ. Намъ уже давно надо хорошенько подраться съ непріятелемъ, это успокоитъ крики партіи Грили.
   -- Вы забываете, что генералъ Рованъ мой прямой начальникъ,-- сказалъ "сенаторъ-полковникъ": -- онъ долженъ командовать этимъ движеніемъ.
   -- Зачѣмъ?-- спросилъ недовольнымъ тономъ Линкольнъ, всегда сердившійся, когда ссылались на военныя тонкости:-- вы -- старый солдатъ и въ Мексикѣ начальствовали надъ бригадой, когда Рованъ былъ только блестящимъ капитаномъ. Да, вѣдь, у васъ есть и патентъ на генералъ-майора. Не хотите ли, чтобы я напечаталъ его въ газетахъ?
   -- Нѣтъ, не надо, пока я не окрещу порохомъ своего полковничьяго чина,-- твердо сказалъ спрингфильдскій товарищъ президента.-- Позвольте мнѣ отправиться и утвердиться на Виргинскомъ берегу. Главное надо, чтобы на этотъ разъ не было измѣны относительно плановъ, какъ при Буль-Рукѣ.
   -- Да,-- замѣтилъ Линкольнъ: -- напутали мы тогда. Я думаю, въ другой странѣ Патерсона разстрѣляли бы, но я не могъ разсердить Пенсильванію. Вѣдь и на Нью-Іоркъ я могу надѣяться только на половину.
   Полковникъ Бэккеръ глубоко задумался и, гладя рукой свою красивую сѣдую бороду, сказалъ:
   -- Я желалъ бы, чтобы вы одобрили этотъ планъ, господинъ президентъ; потомъ я повидаюсь съ Камерономъ и, наконецъ, отправлюсь къ Макъ-Клеллану и все устрою съ нимъ. Рована можно вмзвать сюда и объяснить ему предположенное движеніе; онъ останется на Мэриландскомъ берегу съ остальной своей бригадой, чтобы мнѣ помочь. Я только возьму мой Калифорнскій полкъ и такія войска, какія онъ мнѣ дастъ. Макъ-Колль съ правой дивизіей Макъ-Клеллана стоитъ со своимъ передовымъ отрядомъ въ четырехъ миляхъ отъ Лисбурга, а у Банкса много войска противъ Гарперсъ-Ферри. Если я останусь на Виргинскомъ берегу, то въ качествѣ генералъ-майора стану командовать правой дивизіей Макъ-Клеллана или лѣвой дивизіей Банкса. Это спасетъ самолюбіе Рована. Тогда напечатайте въ приказѣ о назначеніи меня генералъ-майоромъ.
   Линкольнъ пристально взглянулъ на суровое лицо Бэкера и рѣзко спросилъ:
   -- Какого вы мнѣнія о Карролѣ Рованѣ? Преданъ ли онъ всѣмъ сердцемъ своему дѣлу?
   Бэккеръ посмотрѣлъ на Ломана и на Макъ-Дугалля, но ничего не отвѣчалъ. Неловкое молчаніе было прервано послѣднимъ.
   -- Вашъ планъ очень хорошъ, президентъ,-- сказалъ онъ: -- только не пускайте сюда генерала Рована. Онъ -- славный человѣкъ, и я убѣжденъ, что онъ храбрый изъ храбрыхъ, но у него слишкомъ много южныхъ друзей, и его дочь живетъ теперь у Полины Дюваль. Правда, Дюваль человѣкъ здравомыслящій, но она красивая, умная, притомъ горячая, пылкая южная царица.
   -- Сумнеръ выходитъ изъ себя отъ недавней свадьбы въ ихъ домѣ,-- отвѣчалъ Линкольнъ.-- Многіе южане были приглашены по случаю ея и осмѣлились явиться въ своихъ мундирахъ. Макъ-Клелланъ очень слабый человѣкъ, а генералъ Рованъ просто воскъ въ рукахъ этой женщины. Впрочемъ, Сьюардъ вскорѣ вышлетъ ее на югъ,-- сказалъ Макъ-Дугалль: -- мужъ ея останется, онъ старый пріятель и адвокатъ Камерона, что не мѣшаетъ ему нимало не вступаться за черноокую красавицу. Помните мои слова, не давайте возможности Ровану узнать планъ сраженія; эта хитрая женщина обойдетъ его не такъ, такъ иначе. Пусть Бэккеръ поступитъ по-своему. Интересы страны будутъ въ безопасности. Рованъ останется на этой сторонѣ Потомака, а Бэкеръ приметъ начальство на Виргинской сторонѣ послѣ маленькой побѣды. Сумнеръ не потерпитъ, чтобы Рованъ командовалъ независимой арміей. Онъ слѣдилъ за нимъ на непріятельской свадьбѣ, а теперь послалъ шпіоновъ въ Ричмондъ, чтобы разузнать все о краденой картѣ, найденной въ Сентервиллѣ. Что бы ни говорили, но старикъ Скоттъ честный человѣкъ, и на него можно положиться. Онъ говорилъ мнѣ, что карта находилась только у васъ, у Рована и у него.
   -- Да, это очень подозрительно,-- сказалъ Линкольнъ, ходя взадъ и впередъ по комнатѣ.-- Сумнеръ мнѣ подробно говорилъ объ этой исторіи. Я обязанъ многимъ генералу Ровану за его поведеніе во время моего вступленія въ должность, но Сумнеръ клянется, что онъ не дастъ зарѣзать свои два полка, находящіеся у Рована. Правда, Сумнеръ хронически не доволенъ всѣми и на каждаго лается.
   -- Да,-- отвѣчалъ Макъ-Дугалль.-- Сьюардъ сказалъ ему надняхъ: "Вы ненавидите, Сумнеръ, даже декларацію о независимости, потому что не вы ее писали". Зато онъ боится одного человѣка на свѣтѣ -- Сьюарда.
   -- Вы забыли Престона Врукса, побившаго его палкой,-- замѣтилъ Линкольнъ:-- признаться сказать, Сумнеръ въ этомъ случаѣ не выказалъ себя храбрецомъ.
   Всѣ громко разсмѣялись.
   -- Полковникъ Бэкеръ,-- сказалъ неожиданно Линкольнъ съ такимъ достоинствомъ, что "сенаторъ-полковникъ всталъ и поклонился:-- вы пойдете сейчасъ къ Камерону и все устроите; потомъ повидайтесь съ Макъ-Клелланомъ: я желаю, чтобы ударъ былъ нанесенъ черезъ три дня. Скажите имъ, что вы дѣйствуете по личному моему приказанію. Будьте осторожны. Я не знаю, гдѣ теперь великій Ли. Онъ отлично знаетъ тотъ берегъ. Пусть Макъ-Клелланъ дастъ вашъ предварительное приказаніе. Вы получите отъ него планъ дѣйствій на словахъ. Смотрите, чтобы въ дѣлѣ не было никакихъ бумагъ. Если вы понесете неудачу, то можете отвести войска на Мэриландскій берегъ, особенно, если подвернется генералъ Ли. Рованъ не долженъ пріѣзжать въ Вашингтонъ, и я думаю, мы тотчасъ отправимъ на югъ госпожу Дюваль; она слишкомъ злоупотребляла любезностью Макъ-Клеллана и устроила у себя цѣлое гнѣздо заговорщиковъ. Я попрошу Камерона уговорить генерала Рована взять отъ нея свою дочь. Можетъ быть, его обманываютъ; но вѣдь несомнѣнно, что его покойная жена была уроженка Виргиніи. Вообще это дѣло подозрительное. А что, Бэкеръ, есть телеграфъ въ Пулэсвиллѣ?
   -- Есть, президентъ,-- отвѣчалъ орегонскій ветеранъ.
   -- Такъ Макъ-Клелланъ можетъ за всѣмъ слѣдить и всѣмъ руководить по телеграфу,-- сказалъ Линкольнъ.
   -- Долженъ ли я все объяснить генералу Ровану?-- спросилъ съ безпокойствомъ Бэкеръ.
   -- Нѣтъ!-- произнесъ послѣ продолжительнаго молчанія президентъ:-- если вы одержите побѣду, то онъ узнаетъ о ней по вашему повышенію, а если дѣло не удастся, то онъ ничего не потеряетъ. Придайте этому движенію характеръ прямого распоряженія генерала Макъ-Клеллана.
   -- Такъ завтра все будетъ готово,-- сказалъ Бэкеръ: -- и на третій день съ мечемъ въ рукѣ я буду на Виргинскомъ берегу. Завтра ночью я зайду къ вамъ, чтобы проститься. Говорятъ, генералъ Ли скрывается гдѣ-то на югѣ и строитъ форты.
   На слѣдующій день телеграфъ былъ занятъ передачей въ Пулэсвилль военныхъ депешъ на имя генерала Рована, и его армія, приведенная въ блестящій порядокъ, находилась въ пламенномъ волненіи, ожидая первой битвы.
   Но Рованъ въ то же время ждалъ прибытія въ его лагерь больничнаго фургона съ Макъ-Крери, его прелестной женой и маленькой Аделью. Она должна была пріѣхать, чтобы проститься съ отцемъ, такъ какъ ей представлялся удобный случай ѣхать въ Филадельфію съ добрыми, старыми друзьями.
   Ожидая дочь, Рованъ внезапно получилъ телеграмму на свое имя и помѣтилъ ее: "получено 20 ноября 1861 года". Войдя въ свою палатку, онъ съ нетерпѣніемъ прочиталъ эту депешу.
   "Генералъ Макъ-Клелланъ увѣдомляетъ васъ, что генералъ Макъ-Колль занялъ вчера Джонсвилль и находится тамъ еще и теперь. Съ этого пункта мы пошлемъ завтра тяжелыя рекогносцировки во всѣ стороны. Генералъ желаетъ, чтобы вы наблюдали за Лисбургомъ съ цѣлью убѣдиться, не удалился ли оттуда врагъ вслѣдствіе нашего движенія. Быть можетъ, легкая демонстрація съ вашей стороны побудила бы его къ этому.
   "Адъютантъ А. Кольбурнъ".
   Рованъ быстро вынулъ изъ кармана свою карту, досталъ записную книжку съ листами копировальной бумаги и сталъ чертить боевой порядокъ на завтрашній день.
   -- Наконецъ-то!-- промолвилъ онъ:-- сраженіе будетъ, завтра; но они скоро пріѣдутъ, и мнѣ надо будетъ отправить Джака съ моей голубкой сегодня же вечеромъ. Моей бѣдной сироткѣ не окреститься же огнемъ.
   Потомъ черезъ нѣсколько времени, продолжая быстро чертить, онъ снова пробормоталъ:
   -- Какія назначить войска? Не Бэкера же? Онъ все еще въ Бѣломъ Домѣ. Онъ хорошій воинъ, и нельзя распорядиться его полкомъ безъ него.
   И онъ выбралъ 5-й и 20-й Массачузетскіе полки для передового движенія, а Калифорнскій полкъ Бэкера и Нью-Іоркскій полкъ Тамани онъ оставилъ наготовѣ. Такъ какъ дѣло шло о содѣйствіи рекогносцировкѣ, то довольно было двухъ полковъ. Объ одномъ только Макъ-Клелланъ и Рованъ не подумали -- о способѣ переправы чрезъ Потомакъ. Въ продолженіе двухъ мѣсяцевъ можно было бы по секрету построить много лодокъ, но этого сдѣлано не было, а теперь думать было поздно.
   -- Дэвенсъ и Ли -- опытные, способные офицеры,-- произнесъ мысленно Рованъ:-- я потребую ихъ сюда и все имъ объясню. Одного изъ нихъ я пошлю сегодня вечеромъ на тотъ берегъ, а войска перейдутъ на зарѣ.
   Онъ немедленно отправилъ ординарца съ словеснымъ приказаніемъ приготовить на Мэриландскомъ берегу какъ можно болѣе лодокъ для завтрашней переправы.
   Въ эту самую минуту къ палаткѣ подъѣхалъ больничный фургонъ съ ожидаемыми Рованомъ гостями. Эстелла сіяла счастіемъ; мужъ ея былъ веселъ, какъ всякій "молодой", а Адель бросилась отцу на шею со слезами.
   -- Папа, папа!-- воскликнула она, прижимаясь къ его груди.
   Онъ осторожно понесъ ее въ заднюю палатку, гдѣ расположена
   была его спальня, а Макъ-Крери и жена вошли въ переднюю палатку, гдѣ находился кабинетъ. Рована. Молодой человѣкъ невольно поблѣднѣлъ, увидавъ на столѣ записную книжку, карту и телеграмму. Въ сосѣдней палаткѣ были слышны рыданія дѣвочки, которую Рованъ не могъ уговорить разстаться съ нимъ и спокойно уѣхать въ Филадельфію.
   -- Постой тутъ,-- шепнулъ своей женѣ Макъ-Крери и, вернувшись къ столу, быстро снялъ копію съ телеграмы Макъ-Клеллана.
   Потомъ онъ взялъ записную книжку Рована и съ удивленіемъ увидѣлъ, что генералъ по ошибкѣ оторвалъ не два листа копировальной бумаги, а три, такъ что получилось три копіи съ его инструкціи. Джакъ поспѣшно отдѣлилъ третью копію отъ остальныхъ и спряталъ ее къ себѣ въ карманъ.
   Покончивъ съ этимъ дѣломъ, онъ подбѣжалъ къ Эстеллѣ и сказалъ:
   -- Я выйду на минуту, что-то хочется пить.
   Онъ выскочилъ изъ палатки и, сдѣлавъ знакъ любимому разсыльному изъ мулатовъ Полины Дюваль, который сопровождалъ его, онъ бросился въ пустую палатку, находившуюся на небольшомъ разстояніи оттуда.
   -- Вотъ мой паспортъ,-- быстро проговорилъ онъ:-- возьмите еще пистолетъ и кошелекъ, да главное берегите вотъ эти бумаги. Отправляйтесь черезъ рѣку. Въ кошелькѣ сто долларовъ, и вотъ вамъ мои золотые часы. Спѣшите въ Лисбургъ и найдите тамъ полковника Пейтона, или полковника Дженифера, или перваго попавшагося начальника. Скажите имъ, что армія янки перейдетъ сегодня черезъ рѣку въ Вольсъ-Влуффъ. Я взялъ эти бумаги со стола генерала Рована. Посмотрите теперь, который часъ. Достаньте или украдите какую нибудь лошадь. Тамъ васъ наградятъ и окажутъ, вамъ покровительство. Если вы успѣшно исполните порученіе, то получите свободу и пятьсотъ долларовъ. Потомъ отправляйтесь въ Вашингтонъ и ждите меня. Ну, теперь летите, скачите. Погодите, какъ вы переберетесь черезъ рѣку?
   -- Я переплыву на первомъ попавшемся бревнѣ и грести буду руками,-- шепотомъ произнесъ мулатъ и быстро исчезъ изъ палатки.
   -- Онъ ловкій малый и все сдѣлаетъ исправно,-- подумалъ Макъ-Крери и, закуривъ сигару, поспѣшно вернулся въ палатку Рована.
   -- Я заказалъ обѣдъ, Джакъ,-- сказалъ генералъ, встрѣчая его:-- здѣсь для вашей жены готова палатка, ради Бога, успокойте ребенка. Я долженъ теперь заняться дѣлами. Черезъ полчаса я приду къ вамъ. Мой слуга, Гекторъ, займется вами, приказывайте ему все, что угодно, а вечеромъ я отправлю васъ въ поѣздѣ желѣзной дороги.
   Съ этими словами Рованъ вернулся въ свою палатку и спряталъ карту и записную книжку. Черезъ нѣсколько минутъ явились полковники Дэвенсъ и Ли.
   -- Господа,-- сказалъ онъ шепотомъ, отводя ихъ въ сторону:-- сегодня ночью я пошлю на противоположный берегъ сильный отрядъ; выберите каждый въ своемъ полку самый лучшій батальонъ и храбрѣйшихъ офицеровъ. Завтра утромъ будетъ битва. Храните молчаніе. Садитесь къ столу и изучайте мою письменную инструкцію.
   И они всѣ трое сосредоточились на изученіи карты, депеши Макъ-Клеллана и инструкціи Рована.
   

VII.

   Пока генералъ въ пламенномъ ожиданіи побѣды объяснялъ всѣ движенія его отряда полковникамъ Дэвенсу и Ли, Джакъ Макъ-Крери утѣшалъ, какъ могъ, встревоженную жену, хотя его собственное сердце далеко не было спокойно.
   Маленькая Адель въ это время гуляла по лагерю съ однимъ юнымъ адъютантомъ.
   -- Боже мой,-- восклицала Эстелла:-- мы ѣдимъ его хлѣбъ и предаемъ его!
   -- Это для юга,-- шепталъ съ раскраснѣвшимися щеками Макъ-Крери:-- все хорошо для любви и войны. Вѣдь эти войска не принадлежатъ Ровану: это наемники Линкольна. Выслушай меня! Я долженъ, подъ какимъ нибудь предлогомъ, поспѣшить въ Вашингтонъ; я обязанъ на разсвѣтѣ быть у Пейтона въ Лисбургѣ, такъ не удивляйся, что бы ни случилось.
   Эстелла залилась слезами, а Макъ-Крери, видя, что слуга Рована началъ накрывать на столъ, пошелъ посмотрѣть лошадей генерала. Его сопровождалъ негръ, служащій шпіономъ у Рована, тайный агентъ Полины Дюваль.
   -- Помни,-- сказалъ ему шепотомъ Макъ-Крери:-- что я остановлюсь у судьи Синклэра. Онъ будетъ ждать тебя. Когда войска начнутъ переходить рѣку, ты долженъ бѣжать къ нему. Верховая лошадь будетъ готова, и онъ отправитъ на ней вѣрнаго человѣка до рѣки и чрезъ нее. Помни, что въ слѣдующее мое посѣщеніе я привезу тебѣ сто долларовъ.
   -- Хорошо,-- сказалъ негръ:-- генералъ приказалъ завтра утромъ приготовить своихъ четырехъ коней; ужъ вы надѣйтесь на меня.
   Въ то самое время, когда Макъ-Крери подготовлялъ эту дьявольскую интригу, Рованъ раздавалъ инструкціи своимъ двумъ полковникамъ.
   -- Вы согласны со мною,-- говорилъ онъ:-- что Фильбрикъ -- самый ловкій изъ молодыхъ капитановъ для предводительства развѣдчиками. Пусть онъ возьметъ двадцать лучшихъ стрѣлковъ изъ вашихъ двухъ баталіоновъ, и переправьте его съ ними на другой берегъ въ сумерки. Берегъ не усѣянъ пикетами, по словамъ лазутчиковъ. Пусть Фильбрикъ разставитъ своихъ людей по мѣстамъ и вернется, чтобы донести мнѣ о своемъ движеніи. Готовы ли ваши боталіоны перейти рѣку въ 9 часовъ? У каждаго солдата должно быть по 80 зарядовъ. Остальныя войска будутъ готовы помочь вамъ, такъ что ваша безопасность обезпечена. Я буду слѣдить за битвой, и, если явится надобность, то переправлюсь чрезъ рѣку и приму команду.
   -- Но полковникъ Бэкеръ,-- сказалъ храбрый Дэвенсъ:-- старше меня чиномъ.
   -- Онъ находится при Линкольнѣ и слѣдитъ за сенатомъ,-- серьезно отвѣчалъ генералъ:-- насъ не должно выдать ни малѣйшее обстоятельство. Пусть Фильбрикъ разставитъ пикеты и хорошо изслѣдуетъ всю мѣстность. Боже, насъ избави отъ Бальтиморскаго фіаско или Буль-Рунской паники. До сихъ поръ Потомакская армія безполезно теряла свою кровь.
   Когда полковники удалились, Рованъ выглянулъ изъ своей палатки и, подозвавъ дежурнаго офицера, приказалъ ему очистить берегъ на милю вверхъ и внизъ рѣки, удвоить пикеты на ночь и останавливать всѣхъ проходящихъ, не позволяя никому, ни подъ какимъ предлогомъ, перебираться чрезъ рѣку съ той или другой стороны.
   Возвращаясь въ ту палатку, гдѣ его ждали гости и обѣдъ, онъ думалъ про себя:
   -- Плохія средства переправы: три плоскодонныя лодки, два челнока и дырявая барка. Но на Гаррисоновомъ островѣ есть пѣшеходный мостъ: въ случаѣ неудачи наши люди могутъ быть защищены огнемъ орудій съ нашей стороны, и цѣлая бригада можетъ въ десять минутъ перейти чрезъ мостъ, но надо его отдать подъ надзоръ хорошаго офицера.
   Семейный обѣдъ прошелъ очень мрачно. Джакъ Макъ-Крери, блѣдный какъ смерть, молча смотрѣлъ на длинные ряды палатокъ и многочисленныхъ солдатъ, праздно ходившихъ взадъ и впередъ, такъ какъ ученье было окончено. Не было никакихъ признаковъ приготовленій. Не скакали взадъ и впередъ адъютанты, и не суетились дежурные. Только на отдаленномъ берегу виднѣлись, подобно муравьямъ, какія-то мрачныя фигуры.
   У Эстеллы было горько на сердцѣ, и она тщетно старалась успокоить ребенка, который очень сожалѣлъ о неожиданномъ отъѣздѣ въ Филадельфію. Въ теченіе нѣсколькихъ недѣль блестящая невѣста предалась заботамъ. Ее тревожили неблагодарность мужа, интриги тетки и горе любимой дѣвочки.
   Во время обѣда Макъ-Крери придумалъ какой-то предлогъ, чтобы немедленно вернуться въ Вашингтонъ, и генералъ съ тяжелымъ вздохомъ произнесъ:
   -- Тѣмъ лучше! Я даже не смѣю послать васъ чрезъ ряды моего отряда. Я выписалъ Адель, желая съ нею проститься. Солдаты всѣ съ заряженными ружьями, такъ какъ мы ожидаетъ каждую минуту нападенія. Говорятъ, что генералъ Ли вернулся и находится противъ насъ.
   -- А я убѣжденъ, что онъ еще укрѣпляетъ Вильмингтонъ, Чарльстонъ и другіе морскіе порты,-- отвѣчалъ холоднымъ тономъ Макъ-Крери.-- Онъ теперь состоитъ въ непонятной опалѣ. Подождите до будущаго года, и онъ покажетъ себя.
   Вслѣдъ за этимъ они занялись финансовыми и другими заботами о маленькой Адели.
   -- Я не вернусь въ Вашингтонъ, пока меня не вызовутъ,-- сказалъ Рованъ, окончивъ семейный дѣловой разговоръ:-- но зимой, на Рождествѣ, я постараюсь урвать недѣльку, чтобы провести праздники съ дочерью, и тогда я избѣгну Вашингтона, а въ Филадельфію проѣду чрезъ Бальтимору.
   -- Вы правы,-- мрачно отвѣчалъ Джакъ:-- теперь въ Вашингтонѣ чистый адъ. Чѣмъ бы ни былъ президентъ Линкольнъ, но Бѣлый Домъ въ настоящее время похожъ на кабакъ, а городъ будто населенъ авантюристами и мошенниками.
   Около часа провелъ генералъ со своей дочерью, утѣшая ее, какъ умѣлъ; въ это время безпрестанно приходили и отправлялись телеграммы.
   -- Слава Богу,-- бормоталъ про себя Рованъ:-- Горманъ и Макъ-Колль отправили тяжелыя колонны изъ Эдуардсъ-Ферри и Дранесвилля. Насъ теперь не поймаютъ въ западню, хотя этотъ уголокъ Виргиніи, врѣзавшійся въ Мэриландъ, очень опасный пунктъ. Народъ душею и тѣломъ преданъ южанамъ; каждый мальчишка готовъ указать имъ всякую секретную тропинку.
   Уже темнѣло, когда Адель, крѣпко поцѣловавъ отца, была посажена въ госпитальную повозку съ Эстеллой, которая плакала на прощаніе.
   -- О, какъ я ненавижу эту жестокую войну,-- промолвила она, смотря съ сожалѣніемъ на блѣдное лицо Рована:-- пошли, Боже, поскорѣе миръ!
   Отводя въ сторону Макъ-Крери, генералъ произнесъ мужественнымъ тономъ:
   -- Вы обязаны мнѣ отчасти своимъ успѣхомъ въ жизни. Вы теперь богатый человѣкъ и имѣете красивую любящую жену. Если я паду на полѣ брани, то позаботьтесь о моемъ ребенкѣ и не забывайте одинокой могилы Мэри Рованъ.
   -- Я умру, если понадобится, за ребенка!-- воскликнулъ Макъри:-- хоть это я сдѣлаю для васъ, Карроль.
   Госпитальный возница предупредилъ, что пора ѣхать. Эстелла крикнула: "Христосъ съ вами!" Маленькая Адель высунула свое заплаканное лицо. Раздались удары бича, и повозка двинулась.
   -- Ну! теперь за дѣло,-- произнесъ Рованъ и бросился назадъ въ свою палатку:-- но, право, я удивляюсь, что этотъ Макъ-Крери ни въ той, ни въ другой арміи. Неужели онъ трусъ, а родился виргинцемъ. Не даромъ онъ такой мрачный, несчастный на взглядъ. Нельзя въ это время оставаться нейтральнымъ.
   Не подозрѣвая чудовищной измѣны, Карроль Рованъ принялся серьезно размышлять о предстоящемъ боѣ.
   -- Все въ порядкѣ, одинъ экземпляръ инструкціи въ моей памятной книжкѣ, другіе два у Дэвенса и Ли; телеграмма Макъ-Клеллана также у меня. Я задамъ парадный смотръ моей бригадѣ сегодня, чтобы поднять военный духъ солдатъ и обратить вниманіе всѣхъ лагерныхъ зѣвакъ.
   Между тѣмъ, сидя въ своей палаткѣ, полковники Дэвенсъ и Ли старательно изучали свою инструкцію. Она была прекрасно задумана. Дэвенсъ долженъ былъ высадить на островъ пять ротъ своего полка и напасть неожиданно на Больсъ-Блуфъ и Лисбургъ. Движеніе слѣдовало совершить быстро и безмолвно. Полковнику Ли съ двѣнадцатымъ Массачузетскимъ полкомъ предстояло высадиться съ четырьмя ротами на Гаррисоновомъ островѣ и затѣмъ занять одной ротой БольсъБлуфъ; потомъ, взявъ половину лодокъ, высадиться на Виргинскомъ берегу. Такимъ образомъ на разсвѣтѣ непріятельскій лагерь былъ бы взятъ, и враги обращены въ бѣгство. Преслѣдовавъ ихъ, насколько возможно, экспедиція вернулась бы обратно, если бы не оказалось возможнымъ занять Виргинскій берегъ надежнымъ образомъ.
   -- Ну, что вы скажете?-- спросилъ одинъ изъ полковниковъ, окончательно изучивъ инструкцію.
   -- Хорошо,-- сказалъ другой:-- если только насъ не предупредятъ, то мы одержимъ успѣхъ. Но ловкіе мэриландскіе береговые жители умѣютъ узнавать всѣ наши тайны. Вотъ, напримѣръ, судья Синклеръ со своими двумя хорошенькими дочерьми умѣло обходитъ всѣхъ нашихъ молодыхъ офицеровъ. Намъ надо приготовиться къ встрѣчѣ непріятеля: генералъ Фрай доноситъ, что къ 1-му декабря насъ будетъ 200.000, а я знаю, что южанъ не больше 00.000. Погода чисто классическая для борьбы. Энергично наступая, Макъ-Клелланъ могъ бы взять Ричмондъ къ Рождеству.
   -- Ничто не заставитъ этого человѣка поспѣшить, даже пораженіе,-- отвѣчалъ второй полковникъ.-- Пойдемъ теперь къ Ровану. Намъ, повидимому, предстоитъ начать балъ.
   Что касается до генерала, то онъ такъ заботился скрыть движеніе войскъ отъ всѣхъ, что даже его слуга не зналъ о немъ. Поэтому онъ тайно вынулъ свой плащъ, зрительную трубу, револьверъ и саблю, которые онъ бросилъ на постель.
   -- Въ двѣнадцать часовъ приготовь мнѣ ужинъ,-- сказалъ онъ, рѣзко обращаясь къ слугѣ:-- я вечеромъ объѣду всю позицію и приготовь мнѣ лошадь.
   -- Сямъ будетъ служить вамъ генералъ,-- отвѣчалъ онъ:-- а я пойду на балъ негровъ, который дается сегодня вечеромъ въ Пулэсвиллѣ.
   -- И прекрасно, братья негры будутъ спокойны,-- произнесъ Рованъ:-- все обѣщаетъ успѣхъ. Даже луна будетъ содѣйствовать нашей переправѣ.
   Въ это самое время Джакъ Макъ-Крери, сидя въ вагонѣ желѣзной дороги, смотрѣлъ въ зрительную трубу на лѣсистый виргинскій берегъ, и сердце его дрогнуло отъ радости, когда онъ замѣтилъ движеніе вокругъ Лисбурга.
   -- Никъ успѣлъ въ своемъ предпріятіи,-- промолвилъ онъ:-- вотъ сигналъ, а въ 12 ч. я выѣду изъ дому и къ утру буду у Пейтона и Дженифера. Женщины позаботятся о маленькомъ сокровищѣ, а я, слава Богу, въ первый разъ обнажу свой мечъ за югъ. Мнѣ уже надоѣло вѣчно быть воромъ. Только... фуй... если я встрѣчу въ бою Рована. Но, нѣтъ, онъ не будетъ командовать. Телеграмма это ясно говоритъ. Какой нибудь Линкольнскій фаворитъ станетъ во главѣ войска.
   Осмотрѣвъ свой прекрасно обученный отрядъ, Карроль Рованъ съ восторгомъ засвидѣтельствовалъ мысленно, что его четыре полка были вполнѣ готовы къ бою.
   Бѣлѣющіяся палатки и потерявшія уже листву деревья окружали массу блестѣвшаго оружія. Наконецъ, войско разошлось; раздалась заревая пушка, и лагерный флагъ медленно опустился подъ звуки: "Slar-Spaukled Banner".
   Собравъ вокругъ себя офицеровъ, генералъ произнесъ:
   -- Быстро распустите войска, господа. Сдѣлайте солдатамъ хорошій ужинъ. Запомните пароль, удвойте часовыхъ, чтобы никто не отлучался изъ лагеря; задержите всякаго, кто захочетъ проникнуть въ него. Въ 7 ч. всѣ дежурные офицеры будутъ рапортовать мнѣ.
   Затѣмъ генералъ Рованъ поѣхалъ къ своей палаткѣ, бросая жадные взгляды на серебристую рѣку и противоположный берегъ. На Виргинской сторонѣ все было тихо, все было спокойно, и только свѣтились огоньки въ маленькихъ хижинахъ и слышался лишь отдаленный звукъ колокольчиковъ пасущагося стада. Все было мирно и безмолвно.
   Простившись со своими офицерами, Рованъ промолвилъ, смотря на удалявшіяся войска:
   -- Moriturп te salutant! Завтра ночью многихъ, быть можетъ, не будетъ въ живыхъ, но дай Богъ, чтобы я оказался достоинъ ввѣреннаго мнѣ прекраснаго отряда.
   Расходясь, офицеры знали, что въ полночь начнется переходъ чрезъ рѣку передовыхъ силъ, на зарѣ произойдетъ нападеніе на непріятеля, а въ 12 ч. подоспѣютъ два резервные полка. Но Рованъ слышалъ, какъ одинъ офицеръ говорилъ другому съ неудовольствіемъ:
   -- А что же нашъ сенаторъ-полковникъ не поведетъ насъ въ первый бой?
   -- О! не безпокойтесь,-- отвѣчалъ его собесѣдникъ:-- Бэкеръ подвернется въ послѣднюю минуту.
   Дѣйствительно, уже въ это время летѣлъ въ экстренномъ поѣздѣ изъ Вашингтона въ Пулэсвилль Эдуардъ Бэкеръ.
   Когда онъ явился проститься съ президентомъ, то послѣдній спросилъ его съ безпокойствомъ:
   -- Вы взяли всѣ приказанія Макъ-Клеллана?
   -- Да,-- отвѣчалъ храбрый орегонецъ:-- а мой генералъ-майорскій патентъ спрятанъ на сердцѣ. Однажды перебравшись на противоположную сторону, я уже буду знать, что дѣлать.
   -- Послушайте, Бэкеръ,-- сказалъ серьезно Линкольнъ:-- все въ порядкѣ относительно Рована?
   -- Еще бы,-- отвѣчалъ Бэкеръ:-- я не приму начальство на Мэриландскомъ берегу.
   -- Такъ поѣзжайте и привозите намъ побѣду,-- торжественно произнесъ Линкольнъ, потрепавъ по плечу своего стараго любимаго друга.
   -- Побѣду или смерть,-- отвѣчалъ храбрый Бэкеръ и, крѣпко пожавъ руку Линкольна, выбѣжалъ изъ комнаты.
   Вернувшись въ свою палатку, Рованъ засталъ тамъ капитана Фильбрика съ отчетомъ о благополучной переправѣ передовыхъ развѣдчиковъ.
   -- Вы говорите, что высоты на берегу пятьдесятъ футовъ?-- спросилъ генералъ Рованъ, выслушавъ его донесеніе.
   -- Да, онѣ очень велики,-- отвѣчалъ капитанъ:-- рѣка глубока, и существуетъ только одна узкая, извилистая тропинка между высотами. Вообще, это дурная мѣстность, если насъ тамъ окружатъ. Намъ слѣдовало бы имѣть, по крайней мѣрѣ, двадцать лодокъ. А наши люди даже не знаютъ фарватера.
   -- Ну, капитанъ, мы должны сдѣлать все, что можемъ,-- сказалъ генералъ, стараясь скрыть свое безпокойство.-- Останьтесь здѣсь и помогите полковнику Дэвенсу переправиться чрезъ рѣку въ полночь. Вы не видали непріятеля?
   -- Нѣтъ, генералъ,-- отвѣчалъ Фильбрикъ:-- мои люди хорошо спрятаны, и, повидимому, непріятельскій лагерь очень плохо оберегается. Мы даже не видали часовыхъ.
   Ли и Дэвенсъ, отправивъ съ наступленіемъ темноты свои отряды на берегъ, чтобы ожидать переправы, явились за послѣдними распоряженіями къ генералу.
   -- Не торопитесь,-- были послѣднія его слова:-- и держитесь до послѣдней возможности; я пошлю вамъ подкрѣпленіе, а вы извѣстите, если вамъ нужна помощь. Я васъ поддержу тяжелыми орудіями.
   Не успѣли храбрые полковники пожать на прощанье генералу Ровану руку и отправиться къ своимъ войскамъ, какъ генеральскій дворецкій побѣжалъ къ судьѣ Синклеру съ извѣстіемъ, что девять ротъ переправляются.чрезъ рѣку, а пятнадцать послѣдуютъ утромъ. Часовой хотѣлъ его остановить, но онъ промолвилъ:
   -- Я съ генеральскими депешами.
   Прошли еще часъ... два... три, прежде чѣмъ Рованъ бросился на кровать, чтобы хоть на время забыться.
   -- Все идетъ благополучно,-- промолвилъ онъ засыпая:-- Ли и Дэвенсъ перебрались на другой берегъ и укрѣпились на островѣ, подъ руководствомъ Фильбрика.
   Между тѣмъ въ Эльмирѣ въ четырехъ миляхъ разстоянія чрезъ рѣку перебрался въ маленькомъ челнокѣ храбрый юный сынъ судьи Синклера -- Вудъ. Достигнувъ виргинскаго берега, онъ бросился бѣгомъ въ Лисбургъ, гдѣ генералъ Эвансъ поспѣшно собралъ 8-й виргинскій полкъ и три миссисипскіе полка, одержавшіе побѣду при Булль-Рукѣ.
   Бѣдному, уставшему Ровану не дали спать и три раза его подняли съ постели телеграммы генерала Макъ-Клеллана.
   -- Точно я какой нибудь капралъ,-- гнѣвно бормоталъ Рованъ, комкая телеграммы и легкомысленно бросая ихъ на полъ.
   Наконецъ наступило утро, и быстро скакавшая по лагерю лошадь остановилась предъ палаткой генерала. Полковникъ Бэкеръ бросился къ своему мнимому начальнику.
   -- Что мой полкъ уже перешелъ?-- спросилъ онъ рѣзко.
   -- Говорю я съ полковникомъ или генералъ-майоромъ Бэкеромъ?-- холодно спросилъ Рованъ, смотря пристально на вошедшаго и забрызганнаго грязью воина:-- я знаю, что на васъ спрятанъ генеральскій патентъ, а я здѣсь командую только въ чинѣ бригадира.
   -- Генералъ Рованъ,-- воскликнулъ ветеранъ мексиканскихъ войнъ:-- я явился сюда сегодня, чтобы командовать своимъ полкомъ подъ вашимъ начальствомъ. Вотъ и все.
   -- Въ такомъ случаѣ,-- рѣшительно произнесъ Рованъ:-- я пришлю вамъ письменную инструкцію, и судьба предстоящей битвы зависитъ отъ вашего слѣпого повиновенія.
   -- Хорошо!-- отвѣчалъ Вэкеръ и поклонившись поскакалъ къ своему полку, который уже выстраивался предъ его лагеремъ.
   Наскоро позавтракавъ и объявивъ своему штабу всѣ приказанія на этотъ день, онъ осмотрѣлъ своихъ лошадей, которыхъ подвелъ къ нему негръ-шпіонъ, еще находившійся подъ впечатлѣніемъ стараго виски судьи Синклера.
   Солнце уже играло на быстро катившемся Потомакѣ, когда Рованъ сталъ осматривать въ зрительную трубу лѣсистый виргинскій берегъ. Хотя штыки батальона, скрытаго на Гаррисонскомъ островѣ, сверкали въ зелени, но не слышно было ни одного выстрѣла.
   -- Неужели наши пріятели мятежники еще спятъ?-- промолвилъ Рованъ, принявъ отъ дежурнаго офицера по лагерю рапортъ, что ночью задержаны пятьдесятъ или шестьдесятъ посѣтителей и запоздавшихъ солдатъ.
   -- Не выпускайте никого, чтобы ни одинъ человѣкъ не вышелъ изъ лагерей или не вошелъ въ него. Пропустите только моихъ посланныхъ съ телеграммами и дайте имъ эскортъ. Бейте тревогу!
   Къ семи часамъ войска были подъ оружіемъ.
   -- Что это,-- промолвилъ съ досадой одинъ изъ офицеровъ, встрѣтивъ полковника Бэкера: -- непріятель, кажется, покинулъ Лисбургъ?
   -- Не безпокойтесь,-- отвѣчалъ сурово Бэкеръ:-- вамъ будетъ довольно работы сегодня.
   Тѣ же слова промолвилъ про себя Рованъ, тихо прохаживаясь предъ палаткой:
   -- Неужели непріятель покинулъ Лисбургъ?
   Но ни одинъ гонецъ не являлся, и, повидимому, въ Лисбургѣ не было южанъ.
   На разсвѣтѣ генералъ Эвансъ, руководимый полковникомъ Пейтономъ, Джениферомъ и мрачнымъ Макъ-Крери, вывелъ изъ Лисбурга свою бригаду.
   -- Пусть ихъ попадутся въ западню, Пейтонъ,-- со смѣхомъ произнесъ Эвансъ:-- я спрячу 8-й виргинскій и 18-й миссисипскій полки въ лѣсу на правомъ флангѣ; они ихъ отрѣжутъ отъ берега; 7-й полкъ заманитъ ихъ къ Лисбургу, а 13-й -- съ шестью орудіями отниметъ у нихъ возможность получить подкрѣпленіе отъ Эдвардсъ-Ферри. "Мы ихъ цѣликомъ захватимъ. Да благословитъ васъ Господь, Макъ-Крери и юный Будъ Синклеръ. Вы дали сегодня югу славную побѣду.
   -- Все, что я требую, генералъ, такъ это мѣсто впереди,-- промолвилъ Макъ-Крери, покраснѣвъ отъ стыда.
   -- Вы будете командовать нашей легкой кавалеріей и легко соберете лавры,-- сказалъ генералъ.
   -- Или кипарисовый вѣнокъ,-- отвѣчалъ Джениферъ, заряжая свои пистолеты, тогда какъ Макъ-Крери, съ дико блестѣвшими глазами, не думалъ о своемъ оружіи.
   Между тѣмъ полковникъ Бэкеръ присылалъ нѣсколько разъ за приказаніями къ генералу Ровану, который получилъ отъ Макъ-Клеллана телеграмму:
   "Исполните мои приказанія буквально: пусть Бэкеръ командуетъ войсками, которыя перейдутъ рѣку".
   Въ ту же минуту послышалась на виргинскомъ берегу отдаленная ружейная пальба, и Рованъ получилъ записку отъ Дэвенса:
   "Встрѣтили и прогнали непріятеля; остановились подъ прикрытіемъ въ лѣсу. Жду приказанія".
   Немедленно полкъ Бэкера былъ отправленъ на помощь. Пока онъ переправлялся, была получена отъ Дэвенса вторая уже грозная вѣсть.
   "Кавалерія угрожаетъ на Лисбургской дорогѣ; борьба усиливается. Пришлите Помощь".
   Однако, несмотря на это зловѣщее извѣстіе и на увеличивавшійся огонь непріятеля, увѣренный въ успѣхѣ Рованъ телеграфировалъ Макъ-Клеллану.
   "Дѣло началось на зарѣ; все благополучно; непріятель бѣжитъ".
   Посланному Рованъ приказалъ успокоить Дэвенса извѣстіемъ что немедленно спѣшитъ къ нему подкрѣпленіе.
   -- Возьмите, полковникъ, свой полкъ и Томансевскій и ваши орудія,-- воскликнулъ онъ, когда Бэкеръ явился за послѣдними приказаніями:-- вотъ ваша письменная инструкція, повинуйтесь ей строго. Вы начальникъ бригады на томъ берегу, и я подкрѣплю васъ всѣмъ, чѣмъ только могу. Генералъ Макъ-Клелланъ далъ вамъ какія нибудь письменныя приказанія?
   Не отвѣчая ни слова, Бэкеръ поклонился, сунулъ, не читая, инструкцію въ фуражку и бросился одинъ къ своимъ быстро переправлявшимся войскамъ.
   -- Попавъ на тотъ берегъ,-- бормоталъ онъ по дорогѣ:-- я прямо направлюсь на Лисбургъ; тамъ ужъ я буду генералъ-майоромъ Бэкеромъ, а не маленькимъ полковникомъ.
   Перестрѣлка все усиливалась, и новый посланный на словахъ отрапортовалъ:
   -- Насъ окружаютъ со всѣхъ сторонъ, генералъ. Отъ семи до восьми часовъ мы упорно сражались, а теперь отступили къ высотамъ. Наша позиція твердая. У насъ піестьсотъ пятьдесятъ солдатъ.
   -- Хорошо,-- весело воскликнулъ Рованъ и, замѣтивъ, что посланный былъ раненъ, отправилъ его въ госпиталь.
   Если онъ былъ доволенъ словеснымъ донесеніемъ Дэвенса, то депеша Макъ-Клеллана приводила его въ ярость.
   -- Бэкеръ командуетъ всѣми войсками на виргинскомъ берегу,-- промолвилъ онъ съ сердцемъ:-- это значитъ, что сраженіе его, а не мое. Впрочемъ, я ему далъ двѣ тысячи человѣкъ и три орудія. Къ тому же онъ будетъ дѣйствовать по моей письменной инструкціи.
   Къ полудню на Мэриландскомъ берегу наступила тишина; даже издали не слышна была прежняя пальба. Рованъ былъ повсюду; онъ разставлялъ на берегу орудія, оказывалъ помощь раненымъ и приготовлялъ резервныя войска. Въ своемъ патріотическомъ пылу онъ телеграфировалъ генералу Горману въ Эдвардсъ-Ферри и генералу Макъ-Коллю въ Дранесвилль, чтобы они оба немедленно выслали сильную помощь. Наконецъ онъ послалъ съ полковникомъ Когсвеллемъ вторичный приказъ Бэкеру, предупреждая его снова, чтобы онъ слѣпо исполнялъ инструкцію.
   Теперь онъ спокойно сталъ ожидать извѣстій о результатѣ битвы. Въ два часа, когда онъ только успѣлъ выпить чашку кофе, послышалась страшная пальба на виргинскомъ берегу.
   -- Это ужъ не перестрѣлка,-- воскликнулъ Рованъ,-- а сраженіе и на смерть.
   Онъ вскочилъ на лошадь и помчался на берегъ, гдѣ встрѣтилъ раненаго офицера, котораго несли на носилкахъ.
   -- Какъ дѣла, Плимитонъ?-- воскликнулъ генералъ, соскочивъ съ лошади и опускаясь на колѣни предъ страдальцемъ.
   -- Плохо, генералъ, отвѣчалъ офицеръ:-- Бэкеръ повелъ впередъ свои войска въ открытое поле, окруженное густыми лѣсами; непріятель бросился на него съ трехъ сторонъ. За нами рѣка и высоты. Если насъ отрѣжутъ и оттуда, то перебьютъ до послѣдняго человѣка. Мы даже не видимъ, въ кого мы стрѣляемъ.
   -- Боже мой!-- воскликнулъ генералъ:-- я даже не могу стрѣлять въ непріятеля изъ тяжелыхъ орудій, опасаясь попасть въ своихъ.
   Обезпокоенный все усиливающейся канонадой и голубоватой дымкой, застилавшей сцену рѣзни, Рованъ послалъ конныхъ посланныхъ къ Макъ-Коллю и Горману, торопя ихъ атаку на Эванса.
   До пяти часовъ онъ не получилъ никакихъ извѣстій, и только безъ устали гремѣла канонада.
   -- Бэкеръ не исполнилъ моихъ приказаній,-- произнесъ гнѣвно Рованъ:-- онъ долженъ былъ ретироваться, встрѣтивъ слишкомъ сильнаго непріятеля. Я второй разъ послалъ эти же приказанія съ Когсвеллемъ. Развѣ Бэкеръ сошелъ съ ума?
   Наконецъ съ острова Гаррисона раздались крики и стоны пойманныхъ въ ловушку людей. А все-таки отъ Бэкера не было никакихъ извѣстій. Чрезъ нѣсколько минутъ раздался взрывъ, и деревянный мостъ грохнулся въ воду.
   Очевидно сраженіе было проиграно.
   Что же было съ Бэкеромъ? Видя себя окруженнымъ со всѣхъ сторонъ южанами, храбрый ветеранъ, легкомысленно погубившій свои войска, бросился съ отчаянія впередъ, размахивая саблей и крича изо всей силы:
   -- Впередъ, ребята! Прорѣжемъ себѣ путь въ Лисбургъ!
   Отвѣтомъ ему было два или три выстрѣла изъ револьвера съ непріятельской стороны. На Бэкера, упавшаго бездыханнымъ, набросился миссисипскій офицеръ и схватилъ его саблю. Но капитанъ Луи Бейраль, изъ Калифорніи, выхватилъ у близъ стоявшаго солдата ружье и штыкомъ пронзилъ убійцу Бэкера.
   Произошла убійственная борьба, и тщетно Когсвелль старался пробить непріятельскіе ряды, чтобы соединиться съ Горманомъ, который весь день съ цѣлой бригадой праздно простоялъ на другой сторонѣ рѣки и отступилъ съ многочисленными силами предъ однимъ Миссисипскимъ полкомъ.
   Наступила ужасная сцена рѣзни Бэкерскаго отряда. Несмотря на все хладнокровіе и распорядительность полковника Дэвенса, онъ не могъ прекратить дикую панику, подъ вліяніемъ которой уцѣлѣвшіе солдаты съ тѣломъ Бэкера бросились къ немногимъ лодкамъ.
   Нанявъ высоты, южане хладнокровно стрѣляли по несчастнымъ, которые гибли и подъ выстрѣлами своихъ собственныхъ братьевъ, открывшихъ огонь съ Мэриландской стороны. Всѣ лодки были опрокинуты или потоплены, и устрашенная масса бросалась въ рѣку. Вскорѣ мертвыя тѣла наполнили ее. Отвратительное, страшное зрѣлище избиваемыхъ и гибнущихъ людей, оглашавшихъ воздухъ криками и стонами, продолжалось до десяти часовъ. Тогда видя, что уже все кончено, Рованъ открылъ огонь изъ своихъ тяжелыхъ орудій и принудилъ торжествующаго врага отступить съ высотъ острова.
   -- Теперь изъ нашихъ на другомъ берегу остались только раненые и убитые,-- мрачно произнесъ начальникъ артиллеріи:-- надо непріятелю помѣшать напасть на насъ, пока не подойдетъ подкрѣпленіе. Наша бригада совершенно разсѣяна.
   Едва ли въ американскихъ лѣтописяхъ бывала такая хладнокровная рѣзня! Въ теченіе этого злополучнаго дня Рованъ потерялъ 760 плѣнныхъ и 1.300 убитыхъ и раненыхъ.
   На разсвѣтѣ явился Банксъ, старшій генералъ на Мэриландскомъ берегу, чтобы сдѣлать строгое изслѣдованіе, а съ той же цѣлью вечеромъ долженъ былъ прибыть самъ Макъ-Клелланъ. Не только пораженіе Рована было отчаянное, но очевидно оно вызвано было неспособностью и безпечностью Бэкера, а такъ же и бездѣятельностью Гормана. Несчастный генералъ всю ночь провелъ, не сомкнувъ глазъ, измученный отъ усталости, стыда и тяжелаго сознанія, что вся вина падала на него, хотя вполнѣ невиновнаго въ роковой катастрофѣ.
   Весь сѣверъ вздрогнулъ отъ ужаса, и на другой день вся пресса представила мрачный отголосокъ отчаянія. Напротивъ югъ ликовалъ.
   -- Второй Булль-Рунъ!
   -- Янки истреблены сотнями!
   -- Цѣлые полки загнаны въ Потомакъ!
   Эти крики раздавались съ восторгомъ среди южанъ, въ то время какъ, смиренно выпросивъ перемиріе, сѣверяне со стыдомъ убирали своихъ мертвыхъ. Они громко бормотали, что причиною ихъ пораженія была измѣна.
   Часовые увѣряли, что всю ночь домъ судьи Синклера былъ освѣщенъ. Раненые солдаты говорили прямо въ лицо офицерамъ:
   -- Насъ повели рѣшительно на закланіе. На 2.500 человѣкъ приготовили только пять скверныхъ лодокъ. Намъ устроили рѣзню.
   Офицеры собирались группами и говорили между собою:
   -- Непріятель вѣрно зналъ нашъ планъ. Онъ заманилъ насъ въ засаду, заранѣе подготовленную. Рѣзня началась только, когда отрядъ Бэкера увеличилъ число жертвъ. Кто виноватъ?
   Къ этому прибавляли, что гости, бывшіе наканунѣ у генерала Рована, уѣхавъ отъ него, остановились на дорогѣ у судьи Синклера, главы мятежниковъ на Мэриландскомъ берегу. Безконечныя письма, телеграммы и сплетни обвиняли несчастнаго Рована.
   Пока въ Пулэсвиллѣ лагерь походилъ на громадный лазаретъ и кладбище, раненаго Джака Макъ-Крери тайно вывезли изъ Александріи на берегъ Нижняго Мэриланда.
   -- Вы дрались, какъ герой, Джакъ!-- сказалъ, прощаясь съ нимъ, полковникъ Пейтонъ.-- Вы должны вскорѣ присоединиться къ намъ въ открытомъ полѣ. Эти катастрофы заставятъ "танцовальнаго учителя" Макъ-Клеллана, по крайней мѣрѣ, до апрѣля мѣсяца оставаться спокойнымъ. Югъ обязанъ вамъ такой великой побѣдой. Эвансъ и Джениферъ оба говорятъ это въ одинъ голосъ. Надѣньте сѣрый съ золотомъ мундиръ и будьте настоящимъ южаниномъ.
   -- Я долженъ поскорѣе вернуться къ Полинѣ Дюваль,-- промолвилъ Джэкъ Макъ-Крери, застонавъ отъ боли, причиненной пулей, засѣвшей въ его плечѣ:-- во что бы то ни стало бѣдный ребенокъ Рована не долженъ пострадать. Боже мой, я боюсь, что довелъ до конечной гибели бѣднаго человѣка.
   -- Подумайте только, что вы такъ поступили въ пользу юга,-- воскликнулъ смѣлый Пейтонъ.
   Чрезъ два дня Макъ-Крери былъ также тайно доставленъ въ вашинітонскій домъ Дюваля, и придуманная сказка о причиненной ему ранѣ пьянымъ негромъ спасла его отъ ареста и подозрѣнія.
   -- Имѣете вы какія нибудь извѣстія отъ Рована?-- спросилъ онъ, какъ только его положили на постель.
   -- Нѣтъ,-- промолвила гордая красавица, заливаясь слезами при мысли, что она убила душу неповиннаго человѣка:-- но ребенокъ его, слава Богу, уѣхалъ.
   Въ эту самую минуту изъ кабинета Линкольна выходилъ блѣдный отъ бѣшенства Чарльсъ Сумнеръ. Уничтоженіе 15 и 12 Массачузетскихъ полковъ привело его въ ярость и заставило послать въ Массачузетъ телеграмму:
   "Есть ли у Спарты еще сыновья?"
   Отправившись домой, онъ тотчасъ послалъ за своими секретными шпіонами и сказалъ имъ:
   -- Вы должны произвести полное изслѣдованіе этой безполезной рѣзни или измѣны. Вы не будете жалѣть денегъ. Мы достанемъ всѣ извѣстія, какія мнѣ нужно, въ Ричмондѣ и найдемъ измѣнника въ нашемъ лагерѣ. Клянусь Богомъ, что виновникъ этой катастрофы за нее заплатитъ головою, хотя бы это былъ мой родной братъ.
   Вашингтонъ въ порывѣ отчаянія былъ свидѣтелемъ, какъ старый генералъ Скоттъ 21-го октября вечеромъ отправился, прихрамывая, въ главную квартиру Макъ-Клеллана. Его продержали полчаса въ пріемной, и наконецъ генералъ Ванъ-Флитъ сказалъ ему добродушно:
   -- Вы знаете, генералъ, что случилась новая катастрофа. Макъ-Клелланъ отправляется туда самъ. Вы лучше съ нимъ не видайтесь. Рованъ -- погибшій человѣкъ.
   Всѣми упрекаемый за ужасное пораженіе, военный министръ, Камеронъ, поникъ головою и просилъ Линкольна уволить его въ отставку.
   -- Повидимому, все преслѣдуетъ меня по сю сторону Голубого Кряжа!-- мрачно произнесъ онъ.
   Въ своей уединенной палаткѣ Карроль Рованъ сидѣлъ наединѣ съ генераломъ Банксомъ, который собиралъ матеріалы, чтобы увѣдомить своего покровителя сенатора Суишера, по какоГі причинѣ два Массачузетскихъ полка были пожертвованы вестъ-пойнтскимъ аристократомъ.
   -- У васъ, конечно, есть всѣ предписанія, полученныя вами предъ этимъ позорнымъ пораженіемъ, генералъ?-- сказалъ Банксъ строго офиціальнымъ тономъ.
   -- Напротивъ, генералъ,-- отвѣтилъ Рованъ, смотря прямо на него;-- я получилъ три депеши отъ адъютанта Кольбурна въ теченіе для и потерялъ ихъ, а другія донесенія, полученныя мною, были словесныя.
   -- Это, по меньшей мѣрѣ, неправильно,-- произнесъ Банксъ:-- эта безполезная рѣзня будетъ строго изслѣдована, и вамъ придется для своего оправданія представить всѣ доказательства.
   Рованъ вспыхнулъ и вскочилъ.
   -- Слѣдуетъ мнѣ понять, что я уволенъ въ отставку?-- воскликнулъ онъ.-- Вы, генералъ, можете легко получить отъ Кольбурна, адъютанта Макъ-Клеллана, копіи съ таинственныхъ приказаній, полученныхъ мною, а Дэвенсъ и Ли могутъ засвидѣтельствовать обо всемъ случившемся. Жаль, что Когсвелль въ плѣну, а то его показаніе было бы очень важно. Если бы мнѣ позволили,-- прибавилъ онъ съ презрительно сверкавшими глазами:-- перейти на тотъ берегъ и самому лично руководить битвой, то результатъ ея былъ бы иной. Если бы Макъ-Колль и Горманъ приняли участіе въ бою, мы окружили бы генерала Эванса и взяли бы въ плѣнъ всю его бригаду. Кромѣ того, мы спасли бы нашихъ полторы тысячи человѣкъ. Сегодня къ ночи мы были бы въ Лисбургѣ и заняли бы желѣзную дорогу отъ Раундъ-Хиля до Александріи.
   -- Такъ отчего же вы не превратили пораженія въ побѣду?-- холодно спросилъ Банксъ.
   -- Пойдемте со мною, генералъ,-- воскликнулъ Рованъ и повелъ его въ сосѣднюю госпитальную палатку, предъ которой ходилъ почетный часовой.
   Подойдя къ лежавшему въ ней величественному трупу Бэкера, Рованъ торжественно сказалъ:
   -- Тайна пораженія при Больсъ-Блуфѣ скрыта въ смерти этого храбраго человѣка. Я ему строго приказалъ письменно, какъ вести битву; я второй разъ то же приказаніе далъ ему чрезъ полковника Когсвелля и просилъ его не дозволять себѣ отчаянной смѣлости, какъ въ Мексиканскомъ походѣ.
   -- У васъ есть, разумѣется, копіи со всѣхъ этихъ бумагъ?-- спросилъ поспѣшно Банксъ, когда они вернулись въ генеральскую палатку:-- онѣ васъ спасутъ, я откровенно вамъ говорю, Рованъ.
   -- Увы!-- серьезно отвѣчалъ Рованъ:-- я слишкомъ торопился и разослалъ весь свой штабъ: у меня нѣтъ никакихъ копій.
   -- Я приму начальство надъ всѣмъ отрядомъ до личнаго пріѣзда генерала Макъ-Клелла на,-- произнесъ сердитымъ тономъ Банксъ:-- не давайте никакихъ приказаній безъ моего совѣта. Вы нанесли Массачузету самый тяжелый ударъ, какой онъ только знавалъ въ исторіи.
   Рованъ поклонился и печально произнесъ:
   -- Все будетъ докладываться вамъ, пока я не получу новыхъ приказаній.
   Генералъ Банксъ поспѣшно удалился, и какъ Рованъ ни былъ мрачно настроенъ, но онъ не могъ не просіять, увидавъ чрезъ минуту у входа въ палатку своего собственнаго адъютанта. Онъ знаменательно приложилъ палецъ къ губамъ и шепотомъ произнесъ:
   -- Подите сюда, я покажу вамъ кое-что очень важное.
   Слѣдуя за своимъ юнымъ другомъ, генералъ Рованъ вошелъ въ его палатку и въ изнеможеніи опустился въ кресло.
   Убѣдившись, что они одни, Эльмеръ Осборнъ подалъ Ровану двѣ бумаги, изъ которыхъ одна была забрызгана кровью.
   -- Генералъ,-- промолвилъ его старшій адъютантъ: -- вамъ со всѣхъ сторонъ хладнокровно измѣняютъ. Васъ вчера продалъ какой-то дьяволъ въ человѣческомъ образѣ. Подумайте хорошенько, кто былъ у васъ вчера. Мой негръ Сэмъ влюбленъ въ служанку судьи Синклера. Онъ говорилъ мнѣ со смѣхомъ, что весь лѣсъ былъ переполненъ скрытыми стрѣлками, и что они знали обо всѣхъ вашихъ движеніяхъ, начиная съ посылки вами Фильбрика. Они просто играли въ прятки. Эвансъ на разсвѣтѣ ждалъ васъ съ четырьмя тысячами солдатъ и шестью орудіями; у него еще былъ тысячный отрядъ кавалеріи для удержанія проклятаго Гормана. Дюжина школьниковъ обратила бы его въ бѣгство. Отсюда уже пошло болѣе пятидесяти писемъ и двадцати телеграмъ, обвиняющихъ васъ въ измѣнѣ и трусости. Баша покойная жена была виргинка.
   Рованъ конвульсивно заплакалъ.
   -- Ваши солдаты почти что возмутились противъ васъ. Будьте спокойны, не пророните ни одного неосторожнаго слова,-- продолжалъ Осборнъ: -- Сумнеръ ни за что вамъ не проститъ убійства Бэкера. Банксъ можетъ васъ арестовать еще ранѣе. Я знаю, что въ вашей памятной книжкѣ нѣтъ ничего относящагося до сраженія.
   -- Только мои приказанія Дэвенсу и Ли, а также телеграмма Макъ-Клеллана,-- замѣтилъ Рованъ
   -- Это вѣрно,-- сказалъ Осборнъ: -- "спеціальные приказы, No 128, Пулэсвилль, 20-го октября 1801 года въ 10 1/2 часовъ пополудни".
   -- Осборнъ!-- воскликнулъ генералъ, крѣпко схвативъ за руку своего друга:-- я потерялъ полученныя отъ Кольбурна три депеши; я помню, что я скомкалъ ихъ и бросилъ. Второпяхъ я не снялъ копій съ приказаній, данныхъ бѣдному Бэкеру.
   -- Молчите, генералъ,-- воскликнулъ Осборнъ:-- вы защищаться будете на судѣ. Васъ окружаютъ враги и друзья Бэкера. Онъ былъ любимцемъ всего берега Тихаго океана, другомъ Линкольна, сенаторомъ и назначеннымъ вашимъ преемникомъ. Бѣдный, храбрый герой, онъ хотѣлъ только васъ замѣнить, а не погубить, для чего ждалъ только минуты побѣды. Разсмотрите эти бумаги, я досталъ ихъ въ его фуражкѣ. Кромѣ этого, я имѣю еще кое-что вамъ сказать.
   -- Это -- запачканный кровью мой первый приказъ,-- воскликнулъ Рованъ:-- я прежде на словахъ предупредилъ его, чтобы онъ не увлекался передовымъ успѣхомъ, а потомъ на бумагѣ дозволилъ ему ввести весь отрядъ въ бой подъ своей отвѣтственностію.
   -- Хорошо, хорошо!-- воскликнулъ Осборнъ.-- Пошлите меня въ Вашингтонъ положить эти бумаги куда нибудь въ безопасное Мѣсто: онѣ вамъ понадобятся. Но что во второй бумагѣ?
   -- Боже мой!-- воскликнулъ Рованъ: -- это послѣдній мой приказъ, посланный съ полковникомъ Когсвеллемъ; онъ еще не распечатанъ. Сбѣгайте къ адъютанту Когсвелля и узнайте, что сдѣлалъ Бэкеръ съ моимъ приказаніемъ; я буду ожидать васъ здѣсь.
   Чрезъ десять минутъ Осборнъ снова вбѣжалъ въ палатку.
   -- Генералъ,-- произнесъ онъ:-- адъютантъ Когсвелля говоритъ, что Бэкеръ сунулъ приказъ въ фуражку, не распечатавъ его, и сказалъ: "Ступайте на свое мѣсто. Я единственный начальникъ на этой сторонѣ, а подъ вѣдѣніемъ Рована находится только лагерь. Я буду ночевать сегодня въ Лисбургѣ".
   -- Съ одной стороны субординація и излишняя смѣлость бѣднаго Бэкера, а съ другой роковое бездѣйствіе Гормана -- вотъ что погубило меня,-- пробормоталъ Рованъ.
   -- Это еще не все, генералъ, -произнесъ Осборнъ.-- Госпитальный докторъ, пріятель Бэкера, который заботился о его мертвомъ тѣлѣ, нашелъ на немъ патентъ на генералъ-майора, подписанный нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ, и спряталъ его. Навѣрно этотъ патентъ теперь уже далеко отсюда. Докторъ поѣхалъ въ Вашингтонъ по приказанію генерала Банкса для бальзамированія тѣла сенатора. Уже объ этомъ телеграфировалъ президентъ Линкольнъ. Бэкеръ будетъ торжественно выставленъ въ сенатѣ, а впослѣдствіи ему устроятъ въ Санъ-Франциско великолѣпныя похороны.
   -- Зачѣмъ это?-- спросилъ съ удивленіемъ Рованъ.
   -- Чтобы скрыть его генеральскій чинъ,-- отвѣчалъ Осборнъ:-- и всю вину, а также отвѣтственность Макъ-Клеллана свалить на васъ. Военный пикникъ былъ устроенъ въ Вашингтонѣ для блестящаго торжества Бэкера. Ему, вѣроятно, предназначался новый корпусъ изъ войскъ Макъ-Клеллана, если бы все удалось.
   -- Осборнъ,-- сказалъ печально Рованъ:-- у меня нѣтъ сына, и вы должны мнѣ замѣнить его. Запечатайте мое второе приказаніе, надписавъ на пакетѣ, что оно было распечатано нами 22-го октября 1861 года въ такомъ-то часу. Сдѣлайте съ обѣихъ бумагъ копіи и подтвердите подъ присягою въ Вашингтонѣ эти факты. Потомъ положите эти бумаги въ банкъ Рикса на мое имя и возьмите квитанцію. Уѣзжайте скорѣе, прежде чѣмъ васъ остановитъ Банксъ. Погодите, сдѣлайте двѣ копіи: одна мнѣ понадобится здѣсь.
   -- Вотъ теперь вы дѣйствуете благоразумно,-- сказалъ Осборнъ:-- вамъ не слѣдуетъ вѣрить любезности и приличной внѣшности Макъ-Клеллана. Если узнаютъ, что онъ отвѣтственъ за эту безполезную рѣзню, то онъ потеряетъ Потомакскую армію. Кромѣ того, Линкольнъ, во что бы то ни было, хочетъ сохранить доброе имя Бэкера, хотя бы этого стоила ваша отставка. Западъ увѣнчаетъ лаврами своего героя, а Сумперъ отмститъ вамъ за него.
   Спустя три часа, генералъ Банксъ заглянулъ въ палатку Рована и спросилъ его адъютанта.
   -- Я послалъ его въ Вашингтонъ, чтобы помочь доктору въ хлопотахъ по похоронамъ,-- спокойно отвѣчалъ Рованъ.
   -- Но я ему не разрѣшилъ отъѣзда,-- грубо замѣтилъ Банксъ.
   -- Но и я не разрѣшилъ отъѣзда доктора,-- твердо отвѣчалъ Рованъ.
   Политиканъ-генералъ, боясь, чтобы изъ этой исторіи не произошло скандала, замолчалъ.
   Повидимому, порядокъ водворился въ лагерѣ, когда прибылъ въ него Макъ-Клелланъ съ многочисленной свитой и кавалерійскимъ эскортомъ.
   Блестящій штабъ присутствовалъ при офиціальной встрѣчѣ Макъ-Клеллана съ Банксомъ, но зато въ глубокой тайнѣ происходилъ разговоръ между главноначальствующимъ и самозащищавшимся бригадиромъ.
   Караульные у палатки не допускали до нея даже генергіла Банкса, только издали слышались два гнѣвные громкіе голоса.
   -- Такъ вы рѣшились себя погубить, генералъ Рованъ?-- наконецъ воскликнулъ Макъ-Клелланъ, выходя изъ себя, но не покидая своей граціозной позы и своего учтиваго обращенія.
   -- Я рѣшился, генералъ,-- почтительно отвѣчалъ Рованъ:-- если генералъ Банксъ не будетъ удаленъ изъ моего лагеря, а замѣнитъ меня, повѣдать всей странѣ, что это сраженіе было задумано и рѣшено въ Вашингтонѣ по секрету отъ меня. Это военное оскорбленіе начальствующаго лица въ арміи. Бэкеръ уже мѣсяцами былъ генералъ-майоръ, вы это должны были знать; это или маскарадъ или военная измѣна. Онъ необдуманно бросился прямо на вѣрную смерть, надѣясь на вашу помощь и на покровительство президента. Онъ не послушался моего перваго приказанія и даже не прочиталъ моей второй инструкціи, а потому пожертвовалъ, ради своего самолюбія, двумя тысячами солдатъ. Весь сѣверъ узнаетъ, что ваше офиціальное предписаніе не было исполнено. Макъ-Колль ретировался, Горманъ просто мнѣ измѣнялъ. Хотите вы этого?
   На другой день генералъ-майоръ Натаніэль Банксъ поспѣшно оставилъ Пулэсвилль, а генералъ Джорджъ Макъ-Клелланъ строго разсмотрѣлъ позицію, призвалъ на помощь къ генералу Ровану значительные отряды и любезно разстался съ нимъ, оставивъ его попрежнему начальникомъ съ полной увѣренностью въ своемъ довѣріи.
   -- Гроза грянетъ позднѣе,-- замѣтилъ Осборнъ, вернувшись изъ Вашингтона и узнавъ о случившемся.
   

VIII.

   Присутствіе новыхъ полковъ вскорѣ усмирило безпорядки въ недовольномъ лагерѣ подъ Пулэсвиллемъ и мало-по-малу разсѣяло въ памяти людей печальное воспоминаніе о роковой катастрофѣ. Быстрый Потомакъ мирно катилъ свои волны между обоими берегами, и только мстительные офицеры истребленныхъ массачузетскихъ полковъ открыто выражали презрѣніе къ генералу Ровану.
   Что касается до непріятеля, то въ виду пятидесяти тяжелыхъ орудій, готовыхъ встрѣтить всякое нападеніе на лагерь, южане благоразумно удалились въ глубину лѣсовъ и зимовали въ Лисбургѣ. Среди общаго торжества Пейтонъ осторожно скрылъ отъ всѣхъ, что измѣна Макъ-Крери была причиной побѣды. Полковникъ Джениферъ и другіе южные офицеры полагали, что храбрый мальчикъ Синклеръ, теперь поручикъ штаба Эванса, рѣшилъ все дѣло съ помощью своихъ хорошенькихъ сестеръ, но Джонстонъ, Борегаръ и Джеферсонъ Дэвись знали, что полковникъ Макъ-Крери выигралъ четвертую побѣду юга съ помощью прелестной красавицы Полины Дюваль.
   -- Это счастье будетъ долго продолжаться,-- со смѣхомъ сказалъ Пейтонъ:-- Джакъ будетъ вскорѣ дѣйствовать въ открытомъ полѣ. Только бы Богъ помогъ ему ускользнуть отъ Линкольна.
   Но, когда капитанъ Осборнъ вернулся изъ Вашингтона, исполнивъ порученіе Рована, и сообщилъ ему, что вокругъ дома Дюваля стоялъ значительный пикетъ, послѣдній вскочилъ съ кресла внѣ себя отъ удивленія.
   -- Весь городъ объ этомъ говоритъ, сказалъ Осборнъ:-- это дѣло Сьюарда, по просьбѣ сенатора Сумнера, и я не могъ войти въ домъ, а только досталъ письма къ вамъ вашей дочери.
   -- Такъ вы не могли видѣть Макъ-Крери?-- спросилъ Рованъ.
   -- Нѣтъ,-- произнесъ Осборнъ:-- онъ въ постели отъ нанесенной пьянымъ негромъ раны на улицѣ и какъ только оправится, то уѣдетъ изъ Вашингтона для поправки своего здоровья на Бермудскіе острова. Что касается до г-жи Дюваль, то она, безъ сомнѣнія, будетъ выслана изъ Вашингтона. Ея мужъ пріятный и любезный человѣкъ, но ему надо разстаться со своей красавицей женой. Она такъ ликуетъ отъ побѣды южанъ, что прямо выставляетъ ихъ флагъ.
   -- Бѣдная, глупая женщина,-- пробормоталъ Рованъ:-- славу Богу, что это опасное знакомство поневолѣ прекратится: оно было бы для меня роковымъ.
   И онъ принялся читать первыя письма своей дочери изъ Филадельфіи.
   Изолированное положеніе Рована послѣ позора потомакской арміи оставило его безъ друзей, исключая капитана Осборна и майора Эндикота. Онъ занимался все время обученіемъ остатковъ своей бригады и новыхъ полковъ. Несмотря на постоянныя жалобы и клеветы, распространяемыя противъ него пріятелями и врагами, никто не могъ не отдать справедливости дѣятельнымъ мѣрамъ дисциплины, которыя онъ вводилъ въ своей арміи. При всѣхъ этихъ заботахъ онъ сохранялъ блѣдное рѣшительное лицо, постарѣвшее на двадцать лѣтъ со времени катастрофы.
   -- Странно, генералъ,-- замѣтилъ капитанъ Осборнъ, не покидавшій теперь его ни на минуту:-- что никто не знаетъ о тайнѣ Бэкерскаго генералъ-майорства, а о васъ всѣмъ извѣстно болѣе, чѣмъ надо. Право, не понятна эта тишина.
   -- Буря собирается и грянетъ со временемъ,-- сказалъ Рованъ.-- Они скрываютъ чинъ Бэкера, чтобы взвалить на меня всю отвѣтственность. Военное министерство никогда не обнародуетъ этого факта. Линкольнъ, Камеронъ и Макъ-Клелланъ желаютъ во что бы то ни стало прикрыть его вину, а Сумнеръ поклялся все выместитъ на мнѣ.
   -- Отчего же васъ не арестуютъ и не смѣнятъ?-- замѣтилъ адъютантъ.
   -- Потому что мой часъ еще не пришелъ,-- торжественно произнесъ Рованъ.-- Однако, я смѣло говорилъ съ генераломъ Макъ-Клелланомъ по вашему совѣту. Онъ -- добрый человѣкъ, и его выбралъ Скоттъ. Поэтому Макъ-Клелланъ и послалъ меня сюда, какъ любимца Скотта, но онъ, бѣдный, принужденъ отъ меня отказаться; болѣе низкіе люди нанесутъ мнѣ роковой ударъ. Я знаю, что Сумнеръ, побуждаемый всѣмъ Массачузетомъ, въ тайнѣ работаетъ противъ меня. Ему поможетъ вся сила правительства. Когда Макъ-Клелланъ уѣхалъ отсюда, то онъ удивился моей смѣлости, съ которой я отказалъ выдать даже ему бумаги, которыя вы спасли для меня. Но я, очевидно, иду къ своей погибели, хотя онъ и боится обнародованія этихъ бумагъ.
   -- Однако вы невинны,-- замѣтилъ Осборнъ.
   -- Милый юноша,-- произнесъ генералъ, любезно хлопая по плечу своего адъютанта:-- невинность чисто отрицательное качество. Вы не знаете, въ чемъ меня будутъ обвинять; это извѣстно только одному Богу. Я окруженъ врагами. Исключая васъ, у меня нѣтъ ни одного преданнаго друга въ цѣлой бригадѣ. Нигдѣ нѣтъ столько зависти, измѣны и предательства, какъ въ военной жизни. Вы -- военный по патріотизму, а я -- по профессіи.
   Постоянно слышались въ лагерѣ жалобы на то, что Макъ-Клелланъ медлилъ взыскать съ побѣжденнаго и опозореннаго генерала. Наконецъ въ Пулэсвилль прискакалъ майоръ Эндикотъ.
   -- Моя обязанность, генералъ,-- сказалъ онъ со смѣхомъ:-- заключается въ томъ, чтобы передать вамъ офиціальное личное приказаніе.
   Очевидно, онъ такъ выразился потому, что его слышали около дюжины офицеровъ.
   -- Хорошо, майоръ,-- отвѣчалъ Рованъ и тотчасъ написалъ квитанцію въ полученіи приказа Макъ-Клеллана.
   Потомъ онъ прочиталъ инструкцію, въ которой ему запрещалось покидать лагерь, посѣщать Вашингтонъ, предпринимать какія либо военныя операціи, за исключеніемъ защиты Потомака, и то по личному разрѣшенію главнокомандующаго. Инструкція кончалась словами. "Вы тотчасъ пришлете въ главную квартиру копіи всѣхъ бумагъ и приказовъ, касающихся до недавняго печальнаго дѣла при Больсъ-Блуфѣ".
   Когда наконецъ Рованъ и Эндикотъ остались въ генеральской палаткѣ, то первый воскликнулъ:
   -- Говорите, Гью, что такое случилось?
   -- Я, право, не знаю, съ чего начать, Рованъ,-- сказалъ его другъ съ необыкновеннымъ сожалѣніемъ.-- Во-первыхъ, я долженъ узнать, что произошло между вами и генераломъ Макъ-Клелланомъ. Возвратившись въ Вашингтонъ, въ моемъ присутствіи, онъ приказалъ Кольбурну не выдавать никакихъ копій съ бумагъ, посланныхъ вамъ отъ 10-го декабря до настоящаго времени, запечатать ихъ въ отдѣльную пачку и вручить ему. Во-вторыхъ, онъ приказалъ Мансфильду, Гейнцу Леману, Гунтеру и Оперу быть готовыми каждую минуту смѣнить васъ. И, въ-третьихъ, онъ распорядился, чтобы никакая бумага или приказанія не были посылаемы къ вамъ безъ его помѣты. Что же касается до вашихъ донесеній, то ихъ всѣ слѣдовало тотчасъ собрать и принести къ нему.
   -- Что же они строятъ мнѣ гильотину?-- спросилъ Рованъ.
   -- Я рѣшительно не понимаю, что произошло съ Макъ-Клелланомъ,-- печально произнесъ Эндикотъ:-- онъ уважалъ васъ и довѣрялъ вамъ.
   -- Force mageure,-- спокойно отвѣчалъ Рованъ:-- я ему сказалъ, что Бэкеръ безумно ослушался моихъ первыхъ письменныхъ приказаній. Потомъ второе мое предписаніе, переданное ему полковникомъ Когсвеллемъ, было имъ спрятано нераспечатаннымъ въ фуражку. Я, наконецъ, сказалъ Макъ-Клеллану, что мнѣ извѣстно было назначеніе Бэкера генералъ-майоромъ и храненіе имъ этого патента въ своемъ карманѣ. Эта бумага была украдена послѣ его смерти, и я знаю, кто ее укралъ, а также, гдѣ она находится.
   -- Боже мой!-- воскликнулъ Эндикотъ:-- такъ, значитъ, Бэкеръ игралъ роль полковника, когда онъ въ сущности былъ генералъ-майоромъ.
   -- Да,-- смѣло отвѣчалъ Рованъ,-- и если бы онъ не обезумѣлъ отъ честолюбія и не запутался въ интригахъ въ Вашингтонѣ, то полковникъ Дэвенсъ ретировался бы въ полномъ порядкѣ. Эти войска находились на самомъ краю высотъ и могли бы отступить на Гаррисоновскій островъ подъ прикрытіемъ моихъ тяжелыхъ орудій. А если бы Макъ-Колль и Горманъ исполнили мои приказанія, то они окружили бы бригаду Эванса. Лисбургъ былъ бы оставленъ безъ всякаго прикрытія намъ въ добычу. Но Бэкеръ безумно повелъ впередъ своихъ людей и предоставилъ ихъ ужасной рѣзнѣ. Онъ, право, поступилъ, какъ сумасшедшій. Дѣло въ томъ, что Бэкеръ привезъ съ собою планъ всѣхъ дѣйствій на Виргинскомъ берегу, выработанный словесно въ Вашингтонѣ.
   -- Да, это такъ и было!-- произнесъ Эндикотъ.
   -- Кромѣ того, я досталъ два письма, найденныя на тѣлѣ Бэкера,-- отвѣчалъ Рованъ:-- гдѣ они теперь, никто никогда не узнаетъ. Но я сказалъ генералу Макъ-Клеллану, что приказалъ упрямому Бэкеру въ 11 ч. 60 мин., прежде чѣмъ былъ убитъ одинъ солдатъ, остерегаться ловушки. Я объяснилъ ему, что впереди него было четыре тысячи враговъ. Я просилъ его избѣгнуть ихъ и избрать себѣ сильную позицію близъ Лисбурга и тамъ безопасно остановиться. Я предписалъ ему, какъ можно чаще мнѣ рапортовать. Онъ четыре часа въ открытомъ нолѣ выдерживалъ смертельное сраженіе и ни разу меня не увѣдомлялъ. Онъ считалъ себя генералъ-майоромъ и слѣдовательно находилъ не нужнымъ меня увѣдомлять. Онъ погубилъ цѣлую бригаду. Во всякой другой арміи онъ былъ бы растрѣлянъ за инсубординацію и неисполненіе письменныхъ приказаній своего начальника.
   -- Ужасно,-- промолвилъ Эндикотъ:-- что же на это сказалъ Макъ-Клелланъ?
   -- Что онъ будетъ меня твердо поддерживать и сохранитъ меня бригаднымъ начальникомъ,-- мрачно отвѣчалъ Рованъ.
   -- Да, пока ударъ падетъ на васъ!-- воскликнулъ Эндикотъ, схвативъ Рована за обѣ руки.-- Выслушайте меня. Можетъ быть, это будетъ чрезъ недѣлю или чрезъ три мѣсяца, но васъ непремѣнно арестуютъ и лишатъ команды. Приготовьтесь къ самому худшему. Спрячьте въ надежныя руки всѣ ваши бумаги, опасайтесь вашего штаба и запечатайте ваши уста. У васъ надежные слуги?
   -- Да, хорошіе, надежные негры, которыхъ мнѣ рекомендовала г-жа Дюваль, какъ извѣстныхъ ей людей уже нѣсколько лѣтъ,-- безпечно отвѣчалъ Рованъ.
   -- Сумасшедшій!-- воскликнулъ Эндикотъ, вскочивъ съ мѣста, какъ ужаленный.-- Выслушайте меня. Вчера меня послалъ къ Дювалямъ Сьюардъ, по рекомендаціи генерала Макъ-Клеллана, какъ офицера съ необыкновеннымъ тактомъ. Горацій былъ въ клубѣ, и слѣдовательно я съ удовольствіемъ увидѣлся наединѣ съ обворожительной Полиной. Я убѣдилъ ее не подвергать себя позорному изгнанію, а добровольно взять отъ министра Сьюарда паспортъ и свободный пропускъ для нея, членовъ ея семейства и слугъ.
   -- А мой другъ, Горацій?-- спросилъ съ безпокойствомъ генералъ.
   -- За нимъ тотчасъ послали въ клубъ, и онъ объявилъ желаніе остаться въ Вашингтонѣ. Что касается г-жи Полины, то она отправилась со всей своей свитой въ Саванну. Ея прелестная племянница уѣхала на Бермудскіе острова съ мужемъ, который недавно раненъ таинственнымъ образомъ какимъ-то пьянымъ негромъ. Когда Горацій ушелъ по дѣламъ, то г-жа Дюваль вышла изъ себя отъ негодованія и выразила самое нелестное мнѣніе о Сьюардѣ. По ея словамъ, она помогла южанамъ одержать Булль-Рунскую побѣду и предсказала, что слѣдующую весну генералъ Ли сдѣлаетъ парадъ своимъ войскамъ въ Пенсильванской аллеѣ. "И я буду присутствовать на немъ,-- прибавила она съ улыбкой:-- on revient, toujours"... Она осыпала меня любезностями, угостила шампанскимъ и льстиво разсыпалась предо. мною. Бѣдный старикъ Дюваль! Онъ едва слышно промолвилъ: "Да поможетъ Богъ Ровану, его положеніе очень плохо". Признаюсь, генералъ, вы были очень легкомысленны. Вы, одинъ изъ американскихъ офицеровъ, присутствовали при свадьбѣ племянницы Полины. Я знаю, что ваша дочь взята изъ этой компаніи, но скажите мнѣ: вѣдь никто изъ нихъ не бывалъ здѣсь?
   -- Никто, исключая Макъ-Крери и его жены,-- печально произнесъ Рованъ.-- Они привезли мою бѣдную Адель, чтобы проститься со мною наканунѣ сраженія.
   -- Хуже и хуже!-- промолвилъ Эндикотъ въ отчаяніи.
   Послѣ ужина друзья продолжали свой разговоръ, подробно объясняя битву шагъ за шагомъ.
   -- Зачѣмъ меня удержали на Мэриландскомъ берегу, когда вся моя бригада была въ бою?-- спросилъ Рованъ.-- Зачѣмъ Бэкеръ обрѣзалъ со мною всякія сношенія, очутившись на Виргинскомъ берегу?
   Эндикотъ покачалъ головой.
   -- Карроль Рованъ,-- сказалъ онъ: -- я сдѣлалъ для васъ то, чего не дѣлалъ ни для кого на свѣтѣ. Вотъ три копіи приказаній, посланныхъ вамъ адъютантомъ Макъ-Клеллана, Кольбурномъ. Самъ Бэкеръ продиктовалъ ихъ ему. На вопросъ Кольбурна: "по какому авторитету?" -- онъ отвѣчалъ съ улыбкой: "по авторитету Макъ-Клеллана и Бѣлаго Дома". Теперь я слышалъ, что Макъ-Клелланъ сказалъ: "Запечатать всю переписку генерала Рована, какъ офиціальную, такъ и личную". Вы никогда не увидите оригиналовъ этихъ приказаній, но вы можете смутить вашихъ враговъ, показавъ копіи. Конечно, вы спишите ихъ такъ, чтобы исчезъ мой почеркъ. Спросите у Кольбурна его записную книгу, прежде чѣмъ вы покажете эти копіи. Когда я уѣду завтра, то возьму все, что угодно, и тайно помѣщу, гдѣ вы укажете.
   -- Благодарю васъ,-- отвѣчалъ Рованъ:-- вы обратитесь въ банкъ Рикса; это единственное сохранное мѣсто въ Америкѣ. Иностранныя посольства тамъ сохраняютъ всѣ свои бумаги.
   -- Вы мнѣ все сказали,-- произнесъ Эндикотъ:-- теперь я вамъ сообщу еще худшее. Басъ сдѣлали жертвой чужого самолюбія, личной измѣны и военной ошибки. Въ Вашингтонѣ и Ричмондѣ обсуждаютъ Больсъ-Блуфское пораженіе съ самыми мелкими подробностями. Южане прямо говорятъ, что они имѣютъ въ рядахъ сѣверянъ преданнаго друга генерала.
   -- Они это говорятъ!-- воскликнулъ внѣ себя Рованъ.
   -- Они говорятъ, что планъ вашего нападенія на Больсъ-Блуфъ былъ извѣстенъ въ Лисбургѣ прежде, чѣмъ вы переправили чрезъ рѣку свою первую роту, и что ваши инструкціи Дэвенсу и Ли обсуждались за утреннимъ завтракомъ у генерала Эванса.
   -- Такъ меня называютъ измѣнникомъ?-- промолвилъ Рованъ.
   -- Да поможетъ вамъ Господь Богъ!-- сказалъ Эндикотъ.-- Я не знаю, что отыщетъ въ Ричмондѣ дюжина шпіоновъ, но говорятъ, что существуетъ копія вашихъ инструкцій, и потому васъ назовутъ новымъ Бенедиктомъ Арнольдомъ, если вы не докажете, что это подлогъ.
   -- Это говорятъ?-- повторилъ Рованъ, обезумѣвъ отъ отчаянія.
   -- Эта копія съ вашей инструкціи писана вашей же рукой,-- шепотомъ произнесъ Эндикотъ:-- если это справедливо, то вы всю жизнь проведете въ кандалахъ.
   -- Всѣ сошли съ ума!-- воскликнулъ Рованъ: -- вотъ моя записная книжка. У Дэвенса -- одна копія, у Ли -- другая, у меня -- оригиналъ. Ихъ только было три экземпляра; оригиналъ запертъ въ желѣзномъ сундукѣ.
   Майоръ Эндикотъ взялъ памятную книжку и старательно ее осмотрѣлъ.
   -- Рованъ, здѣсь не достаетъ листа!-- воскликнулъ онъ блѣдный, какъ полотно.-- Посмотрите, вы сказали, что было всего три экземпляра. Вашъ оригиналъ No 297, положимъ, копія Дэвенса No 298, копія Ли No 299. Въ книгѣ недостаетъ страницы 300. Она вырвана. Слѣдующая страница 301. Вы болѣе не писали въ этой книгѣ?
   -- Боже мой!-- воскликнулъ Карроль Рованъ, вскочивъ съ кресла, но въ ту же минуту зашатался и упалъ безъ чувствъ на полъ.
   Эндикотъ поднялъ его и снесъ на постель. Потомъ онъ вернулся, спряталъ записную книжку въ желѣзный сундукъ, заперъ его и положилъ ключъ къ себѣ въ карманъ.
   Чрезъ полчаса Рованъ очнулся и сказалъ едва слышнымъ голосомъ:
   -- Оставьте меня, Эндикотъ. Осборнъ васъ пріютитъ на ночь. Я долженъ заснутъ, или я сойду съ ума. Придите ко мнѣ завтра утромъ.
   Выходя изъ палатки генерала, Эндикотъ шепотомъ пробормоталъ:
   -- Онъ -- или дуракъ, или измѣнникъ, или жертва, или предатель. Во всякомъ случаѣ онъ погубилъ себя навсегда. Или онъ любилъ Полину Дюваль? Sic transit gloria mundi! Его звѣзда навсегда померкла.
   На другое утро, на разсвѣтѣ, майоръ Эндикотъ вошелъ въ палатку своего друга.
   -- Вотъ пакетъ запечатанныхъ бумагъ,-- сказалъ Рованъ съ блѣднымъ лицомъ:-- положите ихъ въ банкъ Рикса. Возьмите квитанцію и передайте Осборну, когда онъ пріѣдетъ отсюда. Я рѣшительно не знаю, какая судьба меня ждетъ.
   Эндикотъ поспѣшилъ выйти изъ палатки и поѣхалъ съ Осборномъ на станцію. Эти два человѣка были единственными друзьями Рована, и они по дорогѣ составили планъ дѣйствія для спасенія несчастнаго. Въ послѣдующія восемь недѣль результатъ его обнаружился.
   Возвратившись со станціи въ лагерь, Осборнъ разсчиталъ слугъ Рована и отправилъ ихъ въ Вашингтонъ со слѣдующимъ поѣздомъ.
   -- Наша госпожа уѣзжаетъ на югъ,-- объяснилъ онъ причину этого неожиданнаго отъѣзда:-- вы должны сейчасъ покинуть лагерь, только солдаты могутъ въ немъ оставаться.
   Узнавъ вмѣстѣ съ тѣмъ, что генералъ былъ боленъ, слуги не сопротивлялись и охотно уѣхали.
   Двое старыхъ солдатъ замѣнили ихъ у Рована, а предъ палаткой былъ поставленъ караулъ изъ 10 человѣкъ.
   Осборнъ помѣстилъ свою походную кровать въ палаткѣ генерала, а рядомъ съ ней устроился его братъ, молодой поручикъ.
   -- Одинъ изъ насъ будетъ всегда при немъ,-- промолвилъ адъютантъ, убѣдившій уже Рована назначитъ старшаго полковника временнымъ начальникомъ лагеря.
   Въ теченіе нѣсколькихъ дней всѣ замѣтили, что въ немъ произошла таинственная перемѣна. Безмолвный, пристально смотрѣвшій всѣмъ въ глаза, онъ невольно побуждалъ всѣхъ трепетать. Увы! слишкомъ поздно, ровно на мѣсяцъ позже, преданный Осборнъ взялся зорко слѣдить за нимъ.
   Генералъ Рованъ былъ очень радъ, что таинственно раненый Макъ-Крери и слишкомъ прелестная Полина не писали ему. Ихъ глубокое сожалѣніе обо всемъ совершившемся выразилось въ богатыхъ подаркахъ маленькой Адели. Полина осыпала ее брильянтами, а Макъ-Крери внесъ на ея имя въ Филадельфійскій банкъ 5.000 долларовъ.
   По этому случаю онъ написалъ нѣсколько словъ Ровану, который понялъ, что въ немъ проснулось сожалѣніе;
   "Въ память вашего гостепріимства я позволяю себѣ, уѣзжая, оставить ребенку Мэри Рованъ это маленькое приношеніе".
   -- Онъ ѣдетъ на югъ,-- промолвилъ про себя Рованъ.
   Въ половинѣ декабря Осборнъ поѣхалъ въ Вашингтонъ и привезъ оттуда извѣстіе, что Джакъ Макъ-Крери со своей прелестной женой отправился на Бермудскіе острова. Его домъ былъ отданъ Гораціемъ Дювалемъ въ аренду одному изъ генераловъ сѣверной арміи. Мужъ прекрасной Полины тайно ее сожалѣлъ, но офиціально попрежнему занимался дѣлами, попивалъ свою прекрасную мадеру и теперь вечера проводилъ съ смѣлой мистриссъ Мартой Грингурстъ изъ Балтиморы, которая ловко собирала всѣ вашингтонскія сплетни.
   Въ сѣверныхъ газетахъ появлялись противорѣчивыя статьи: то въ нихъ требовалось немедленной крови измѣнниковъ, и приводились слова Горація Грили: "надо показать примѣръ всѣмъ предателямъ"; то онѣ жаловались на жестокое преслѣдованіе женщинъ Линкольномъ.
   Читая послѣднія статьи, Рованъ невольно улыбался, представляя себѣ, какъ выносила Полина преслѣдованія. Она дѣйствительно всю дорогу до Саваны занималась флиртомъ со всѣми молодыми офицерами, которые передали ее въ фортѣ Монро высланному къ ней навстрѣчу полковнику Пейтону.
   Кя чемоданъ былъ набитъ самыми предательскими документами, благодаря любезности Сьюарда.
   Очень мало горюя по мужѣ, она больше сожалѣла и даже немного плакала по красивомъ адъютантѣ Макъ-Клеллана, чрезъ котораго она собирала всѣ штабныя новости.
   Рованъ получалъ только письма отъ своей Адели, которая описывала ему, какъ любезно прощалась съ нею Полина.
   -- Предала ли она меня?-- печально размышлялъ Рованъ.-- Нѣтъ, это невозможно: подобное преступленіе было бы безчеловѣчно.
   Чѣмъ дальше шло время, тѣмъ яснѣе становилось, что генералъ Рованъ находился подъ общественнымъ остракизмомъ, что офицеры держались въ сторонѣ отъ него, и солдаты чувствовали противъ него ненависть.
   Теперь вдоль Потомака 200.000 человѣкъ удобно помѣщались на зимнихъ квартирахъ. Генералъ Макъ-Клелланъ содержалъ совершенно королевскій дворъ въ Вашингтонѣ, обращаясь со всѣми чрезвычайно любезно и съ такою учтивостью, которая обезоруживала всякую критику. Линкольнъ былъ въ совершенномъ отчаяніи отъ позорнаго пораженія подъ Больсъ-Блуфомъ. Въ ресторанахъ и клубахъ Вашингтона поддерживались развратъ, кутежи и мотовство.
   Продолжая жить никѣмъ невѣдомый и всѣми униженный, генералъ Рованъ сталъ бы защищать свою честь, если бы зналъ, что Джакъ Макъ-Крери прибылъ въ Ричмондъ, надѣлъ полковничій мундиръ южной арміи и отправился съ Борегаромъ на поле брани.
   Шпіоны Сумнера дѣятельно продолжали свои розыски въ Ричмондѣ и не только узнали, что Макъ-Крери былъ домашнимъ другомъ Рована, но что онъ вырвалъ листъ изъ его записной книги. Тѣ же шпіоны основали на ухаживаніи Рована за Полиной Дюваль цѣлую исторію, которая, какъ нельзя болѣе, пришлась кстати къ плану Сумнера погубить, во что бы то ни стало, Рована. Онъ связалъ въ удивительную легенду кражу карты и плановъ, а также инструкцій Рована. Она прямо выдавала головой несчастнаго генерала.
   Оберегаемый ежедневно капитаномъ Осборномъ и его братомъ, Рованъ безмолвствовалъ въ гордомъ хладнокровіи, энергично исполняя свои попеченія о неблагодарномъ войскѣ. Онъ не зналъ о тайномъ свиданіи майора Эндикота съ капитаномъ Осборномъ.
   Возвратившись въ лагерь, Осборнъ мрачно смотрѣлъ на своего любимаго начальника, какъ на человѣка, умершаго для свѣта. Увы! онъ видѣлъ фотографическій снимокъ съ приказа Макъ-Клеллана и съ вырваннаго листа изъ записной книжки Рована.
   -- Послѣдній документъ писанъ собственной рукою Рована,-- сказалъ съ тяжелымъ вздохомъ Эндикотъ:-- отъ этого доказательства ему не отдѣлаться. Я досталъ эти бумаги отъ сенатора Макѣдугаля, человѣка, который любитъ Рована. Сумнеръ далъ ему эти документы, чтобы придумать планъ дѣйствія. Хотятъ произвести самое строжайшее изслѣдованіе рокового сраженія.
   -- Эндикотъ,-- воскликнулъ Осборнъ: -- этотъ массачузетскій сенаторъ -- ужасный врагъ Рована. Чтобы спасти Макъ-Клеллана и погубить Рована, онъ не посмотритъ на все военное министерство. Наказаніе будетъ предшествовать обвиненію, и его, прежде чѣмъ осудятъ, опозорятъ. Что бы намъ сдѣлать для его спасенія?
   -- Ничего,-- отвѣчалъ Эндикотъ.-- Помоги, Господи, его сироткѣ дочери. Впрочемъ мы можемъ только освободить его отъ дальнѣйшихъ осложненій и удалить всѣ его бумаги изъ этого враждебнаго ему лагеря.
   -- Но кто главная причина рокового предательства,-- спросилъ Осборнъ:-- Макъ-Крери, слуги Рована, любезный Горацій Дюваль или современная Далила, бѣлогрудая чертовка, Полина Дюваль?
   -- Неизвѣстно,-- произнесъ Эндикотъ: -- во всякомъ случаѣ я буду стоять за него до конца. Онъ очень измѣнился; это совершенно погибшій человѣкъ. Не даромъ онъ стоитъ на краю бездны.
   -- А все-таки онъ невиненъ,-- сказалъ Осборнъ.
   -- Да, невинный, храбрый и несчастный человѣкъ,-- произнесъ со вздохомъ Эндикотъ: -- я былъ рядомъ съ нимъ въ сраженіяхъ при Конрадсъ-Ферри, Эдуардсъ-Ферри и Гарперсъ-Ферри. Это настоящій воинъ съ головы до пятокъ. Его принесли въ жертву штабнымъ интригамъ. Если бы онъ перешелъ со своими войсками на Гаррисоновскій островъ, то легко соединился бы съ аванпостами Гормана и Макъ-Колля. При этомъ онъ обнаружилъ бы засаду въ лѣсу и съ помощію Гормана и Макъ-Колля уничтожилъ бы непріятеля или во время отретировался бы. Но, нѣтъ, это была личная битва Бэкера, и нечего сказать, онъ хорошую кашу заварилъ. Его тѣло, торжественно отвезенное въ Санъ-Франциско, мирно покоится на уединенной горѣ. Лучшая эпитафія его -- смѣлый, легкомысленный, даже въ 50 лѣтъ ораторъ, сенаторъ и воинъ. Линкольнъ политически долженъ сохранить его память. Макъ-Клелланъ принужденъ покинуть Рована, и Сумнеръ его окончательно погубитъ.
   Разставаясь съ Осборномъ, Эндикотъ сказалъ еще ему, что онъ возвратитъ бумаги сенатору Макъ-Дугалю и будетъ находиться съ молодымъ человѣкомъ въ перепискѣ, но не подписывая своихъ писемъ.
   -- Берегите Рована,-- были послѣднія его слова:-- удержите его отъ поѣздки въ Вашингтонъ.
   Когда уѣхалъ Эндикотъ, Осборнъ еще разъ подробно разсмотрѣлъ записную книжку генерала Рована. Ясно было, что изъ нея былъ выкраденъ одинъ листъ.
   -- Эта книжка,-- пробормоталъ Осборнъ:-- погубитъ его, если попадетъ въ руки его враговъ, но Богъ видитъ, что это никогда не случится.
   На рождественскихъ праздникахъ Карроль Рованъ и не думалъ собраться къ дочери, какъ онъ намѣревался. Мрачно исполнялъ онъ свои обязанности и очень посѣдѣлъ отъ горя.
   Въ половинѣ января Осборну удалось перехватить нѣсколько человѣкъ, тайно посланныхъ съ бумагами изъ Вашинітона въ Ричмондъ. Ихъ арестовали, а лагерь окружили на три мили пикетами.
   Братъ Осборна оказывалъ ему большую помощь въ охранѣ Рована. Но ночамъ онъ тайно копалъ яму подъ своей палаткой, куда спряталъ желѣзный сундукъ Рована съ документами.
   Наконецъ оба они и два означенные ординарца предохраняли днемъ и ночью Рована отъ самоубійства; съ той же цѣлью Осборнъ спряталъ его пистолеты.
   -- Благодаря Бога,-- бормоталъ про себя Осборнъ:-- что Адель пишетъ отцу, а то безъ этихъ вѣсточекъ онъ непремѣнно покончилъ бы съ собою.
   Однажды, вечеромъ, въ концѣ января генералъ вбѣжалъ въ какомъ-то непонятномъ ужасѣ.
   -- Что случилось, генералъ?-- спросилъ Осборнъ.
   Глаза его начальника метали молніи; онъ опустился на стулъ и едва слышно пробормоталъ:
   -- Я только что невольно подслушалъ гнусную клевету, которую передавала изъ устъ въ уста группа офицеровъ. Я желаю, чтобы вы съ братомъ были свидѣтелями того, что произойдетъ.
   Чрезъ полчаса онъ, въ полной парадной формѣ, пригласилъ въ свою палатку одного изъ полковниковъ и заставилъ его передать слышанныя имъ слова Сумнера. Сенаторъ говорилъ: "Рованъ измѣнникъ и трусъ, человѣкъ, который продалъ планы защиты Вашингтона и сраженія при Булль-Рукѣ, а также всѣ инструкціи, данныя имъ сражавшимся при Больсъ-Блуффѣ. Все это онъ продалъ южанамъ за деньги и чтобы заслужить улыбку южной красавицы".
   -- И вы дозволили это сказать о вашемъ начальникѣ?-- воскликнулъ Осборнъ, хватаясь за саблю.
   -- Мои отношенія къ генералу Ровану исключительно офиціальныя,-- отвѣчалъ полковникъ.
   Рованъ заставилъ ихъ обоихъ замолчать, но по блестящимъ ихъ глазамъ видно было, что дѣло этимъ не окончится. Записавъ въ протоколъ показаніе полковника и пригласивъ обоихъ братьевъ въ свидѣтели, Рованъ хладнокровно произнесъ:
   -- Прощайте, господа!
   Чрезъ три часа онъ позвалъ Осборна и сказалъ ему:
   -- Вы поѣдете сегодня ночью въ Вашингтонъ. Я дамъ вамъ важное порученіе, но скажите прежде, согласны ли вы рисковать своимъ мѣстомъ.
   -- Моя жизнь, мое званіе, все ваше, генералъ!-- воскликнулъ Осборнъ.
   -- Вы благородный юноша,-- сказалъ Рованъ, положивъ свои руки на его плечи: -- дѣло состоитъ въ томъ, что надо передать письмо лично сенатору Сумнеру. Повидайтесь съ Эндикотомъ и поблагодарите его за меня. Привезите мнѣ словесный отвѣтъ. Оставьте мнѣ вашего брата въ качествѣ адъютанта.
   И они разстались.
   -- Боже мой!-- промолвилъ Рованъ едва слышно:-- я даже не могу поѣхать въ Филадельфію къ моей сиротѣ. Мнѣ кажется, право, это наказаніе выше всѣхъ.
   На слѣдующее утро онъ не зналъ, что весь лагерь былъ въ переполохѣ. Поль Осборнъ публично далъ пощечину полковнику, оскорбившему генерала и его брата, сказавъ при всѣхъ, что онъ избѣгнулъ дуэли, уѣхавъ въ Вашингтонъ. Слѣдствіемъ этого была дуэль, въ которой полковникъ оказался раненымъ въ бокъ, хотя распространился слухъ, что онъ случайно себя ранилъ револьверомъ.
   -- Кто еще хочетъ со мною драться?-- спросилъ Поль Осборнъ, когда раненаго понесли въ госпиталь.
   Благодаря храбрости юнаго поручика, всѣ офицеры стали съ уваженіемъ относиться къ генералу и его адъютантамъ.
   Между тѣмъ капитанъ Эльмиръ Осборнъ, пріѣхавъ въ Вашингтонъ, явился къ сенатору Сумнеру и подалъ ему письмо.
   Прочитавъ его, Сумнеръ побагровѣлъ отъ злобы и гнѣвно произнесъ:
   -- Вы знаете содержаніе письма, молодой человѣкъ?
   Осборнъ отвѣчалъ, что это ему рѣшительно неизвѣстно.
   -- Ваше имя, чинъ и адресъ?-- воскликнулъ сенаторъ, выходя изъ себя.
   -- Мнѣ генералъ Рованъ приказалъ передать вамъ письмо, и я больше ничего не знаю,-- отвѣчалъ Осборнъ.
   -- Хорошее приказаніе,-- закричалъ во все горло Сумнеръ:-- вы передали мнѣ, сенатору Соединенныхъ Штатовъ, дерзкій вызовъ на дуэль отъ военнаго подчиненнаго. Вотъ письмо, прочитайте-ка его, прочитайте.
   Осборнъ взялъ письмо и дрожащимъ голосомъ прочиталъ его вслухъ:
   "Вы назвали меня подлецомъ и трусомъ, вы увѣряли, что я продалъ свою родину за деньги: я требую удовлетворенія, обязательнаго для благороднаго человѣка, который безпомощенъ въ вашихъ рукахъ. Весь свѣтъ знаетъ, что вы трусъ. Когда Бруксъ побилъ васъ, то вы, какъ собака, ему не отомстили. Пуля моего револьвера закроетъ вашъ ротъ отъ лживыхъ обвиненій. Вы знаете, куда мнѣ прислать отвѣтъ".
   Этотъ сумасшедшій вызовъ былъ офиціально подписанъ: генералъ Карроль Рованъ.
   -- Я вполнѣ подтверждаю каждое слово этой бумаги,-- сказалъ молодой человѣкъ, не спуская глазъ съ сенатора.
   -- Скажите этому сумасшедшему, что я выберу свое время и свое мѣсто, чтобы дать ему отвѣтъ,-- промолвилъ сенаторъ.
   Взглянувъ на него съ презрѣніемъ, Осборнъ выбѣжалъ изъ комнаты и быстро отправился къ Эндикоту, который съ удивленіемъ выслушалъ его разсказъ о случившемся.
   -- Любезный другъ,-- сказалъ онъ: -- возьмите лошадь моего ординарца. Вотъ карточка; отправляйтесь съ нею на станцію желѣзной дороги. Возьмите экстренный поѣздъ и какъ можно скорѣе возвращайтесь въ Пулэсвилль. Дайте Ровану это письмо отъ генерала Скайлера Гамильтона. Я не смѣлъ послать его прежде. Не оставляйте Рована ни на минуту. У него теперь нѣтъ друзей, кромѣ Макъ-Дугаля, васъ, меня и генерала Гамильтона. Никому не говорите о безумномъ вызовѣ Рована. Конечно, Сумнеръ не будетъ съ нимъ драться. Онъ не выйдетъ на дуэль съ мухой. Но также онъ не посмѣетъ разсказать этой исторіи. Вы одинаково молчите. Пусть одинъ Рованъ скажетъ объ этомъ, когда придетъ время. Ну, уѣзжайте поскорѣе, а то васъ арестуютъ съ минуты на минуту. Въ лагерѣ онъ не посмѣетъ васъ арестовать, по крайней мѣрѣ, не прежде, чѣмъ онъ погубитъ Рована, а гибель его теперь неизбѣжна.
   Эти слова онъ уже окончилъ въ пустой комнатѣ.
   Чрезъ пять минутъ сенаторъ Сумнеръ стоялъ предъ Эндикотомъ, спрашивая Макъ-Клеллана по важному дѣлу.
   -- Теперь конецъ,-- промолвилъ сквозь зубы Эндикотъ.
   Прошло два часа, прежде чѣмъ Сумнеръ вышелъ изъ кабинета
   главнокомандующаго "черный, какъ ночь, и страшный, какъ адъ". Что же касается до Макъ-Клеллана, то, отправляясь домой къ обѣду, онъ сказалъ Эндикоту печальнымъ голосомъ:
   -- Будьте здѣсь въ 10 часовъ вечера, майоръ. Я ѣду въ Бѣлый Домъ; потомъ я дамъ вамъ важное тайное порученіе на словахъ, а не на бумагѣ.
   Въ опредѣленное время вернулся въ главную квартиру майоръ Эндикотъ, и генералъ Макъ-Клелланъ далъ ему обѣщанную инструкцію; онъ былъ очень смущенъ и говорилъ съ нимъ, обернувшись лицомъ въ сторону.
   -- Я это отсрочу, какъ можно долѣе,-- сказалъ онъ съ глубокимъ вздохомъ:-- но въ концѣ концовъ я долженъ буду на это согласиться; я не вижу другого исхода. Будьте готовы сами, и вашъ кавалерійскій отрядъ. Съ вами отправится спеціальный офицеръ. Что же дѣлать, когда боги хотятъ кого нибудь погубить, они прежде его сведутъ съ ума. Посылка какимъ нибудь генераломъ въ арміи вызова на дуэль могущественнѣйшему сенатору въ Соединенныхъ Штатахъ была бы для него гибельна, а уже не говорю о генералѣ Рованѣ, который безъ того находится подъ сильнымъ подозрѣніемъ. Дѣло не обойдется безъ серьезнаго изслѣдованія роковой катастрофы.
   Вернувшись въ свой лагерь, капитанъ Осборнъ доложилъ подробно о своемъ свиданіи съ сенаторомъ Сумнеромъ. Лицо Рована не дрогнуло, и онъ хладнокровно выслушалъ все до конца.
   -- Надѣюсь, что Сумнеръ не отомститъ вамъ за меня,-- промолвилъ онъ, крѣпко сжавъ его руки.-- Я буду просить сенатора Макъ-Дугаля и генерала Гамильтона отозвать васъ въ западную армію. Вашъ сумасшедшій братъ стрѣлялся съ полковникомъ ради меня. Никогда бѣда не обрушается одна.
   Ночью въ этотъ день Осборнъ помогъ генералу Ровану уничтожить и сжечь всю его частную переписку, не исключая писемъ дочери.
   Скайлеръ Гамильтонъ увѣдомилъ своего друга, что онъ, къ величайшему своему удивленію, встрѣтилъ полковника Макъ-Крери въ качествѣ парламентера на западѣ. Онъ, очевидно, не хотѣлъ сойтись на полѣ брани съ Рованомъ и потому вступилъ въ ряды западной арміи. Около двухъ недѣль онъ ломалъ себѣ голову, чтобы вспомнить, высказалъ ли Дювалю или Джаку Макъ-Крери военный секретъ.
   -- Это не возможно!-- воскликнулъ онъ:-- все у меня подъ замкомъ. Ключи у меня въ карманѣ, а записная книжка всегда была у меня на глазахъ.
   Онъ забылъ, что наканунѣ роковой катастрофы онъ повелъ свою дочь, всю въ слезахъ, во второе отдѣленіе своей палатки, оставивъ по неосторожности свою записную книжку въ первомъ отдѣленіи.
   -- Я желаю,-- сказалъ онъ капитану Осборну:-- чтобы моя записная книжка сохранялась до тѣхъ поръ, пока я не получу копій съ трехъ приказовъ Макъ-Клеллана, которые я безумно бросилъ. Это единственное мое спасеніе.
   -- Я уже позаботился объ этомъ, генералъ,-- сказалъ Осборнъ:-- я завелъ новую записную книжку. Старой же имъ никогда не видать.
   Наконецъ, ночью 9-го февраля 1862 г. Рованъ былъ разбуженъ топотомъ коннаго отряда, остановившагося предъ его палаткой. Въ ту же минуту вбѣжалъ въ нее капитанъ Осборнъ, держа въ одной рукѣ заряженный револьверъ, а въ другой фонарь.
   Военный прокуроръ Потомакской арміи, генералъ Джемсъ Фрай, выступилъ впередъ, а за нимъ виднѣлся майоръ Эндикотъ.
   -- Я обязанъ потребовать у васъ вашей шпаги, генералъ Рованъ,-- сказалъ печально Фрай: -- вы арестованы по приказанію главнокомандующаго.
   -- Въ чемъ меня обвиняютъ?-- спросилъ Рованъ, передавая свою шпагу:-- я имѣю восемь патентовъ отъ арміи Соединенныхъ Штатовъ.
   Майоръ Эндикотъ умолялъ безмолвнымъ взглядомъ Рована быть, какъ можно осторожнѣе.
   -- Вотъ приказъ, въ силу котораго я дѣйствую,-- сказалъ генералъ Фрай и, отведя Рована въ сторону, прочиталъ ему въ полголоса означенный документъ.
   Послѣ этого онъ обратился къ Осборну со словами:
   -- Прикажите подать для себя лазаретный фургонъ. Насъ ждетъ особый фургонъ.
   Капитанъ Осборнъ выскочилъ изъ палатки.
   -- Неужели я такъ буду удаленъ изъ моего лагеря?-- воскликнулъ Рованъ,
   -- Будьте спокойны, генералъ,-- шепотомъ произнесъ Эндикотъ:-- я назначенъ васъ отвезти. Къ сожалѣнію, я долженъ вамъ сказать, что мнѣ также приказано овладѣть всѣми вашими бумагами и запечатать ихъ. Вы можете взять съ собою нужныя вамъ вещи. Капитанъ Осборнъ захватитъ вашъ чемоданъ.
   Рованъ въ отчаяніи опустился въ кресло.
   -- Все готово, генералъ,-- воскликнулъ капитанъ Осборнъ.
   Тогда Фрай подозвалъ къ себѣ младшаго брата Осборна и спросилъ его:
   -- Кто старшій послѣ генерала Рована?
   Осборнъ едва произнесъ ненавистное ему имя.
   -- Сходите за нимъ,-- сказалъ генералъ Фрай.
   Проходя мимо Рована, Эльмиръ Осборнъ взялъ его за обѣ руки и, крѣпко пожавъ ихъ, пробормоталъ прощальное привѣтствіе.
   Въ ночной тишинѣ раздался шумъ колесъ фургона. Генералъ Фрай подошелъ къ Ровану и также пожалъ обѣ его руки.
   -- Исполняйте свои обязанности, майоръ Эндикотъ,-- сказалъ онъ, едва удерживаясь отъ слезъ.
   Майоръ Эндикотъ дотронулся до плеча Рована и вмѣстѣ съ нимъ вышелъ изъ палатки. Чрезъ минуту послышался шумъ оружія и топотъ лошадей. Затѣмъ все стихло.
   Новому временному начальнику отряда генералъ Фрай сказалъ:
   -- Вы теперь командуете бригадой, перемѣните весь штабъ съ моего согласія, соберите всѣ бумаги генерала Рована, и я отошлю ихъ въ Вашингтонъ. Я пока остановлюсь въ его палаткѣ.
   Обращаясь къ обоимъ братьямъ Осборнамъ, генералъ Фрай объявилъ имъ, что они освобождены отъ всякихъ обязанностей, и просилъ ихъ отправиться въ Вашингтонъ, гдѣ они получатъ новыя приказанія.
   Удалившись въ свою палатку, Поль Осборнъ промолвилъ:
   -- Куда его повезли?
   А Эльмиръ Осборнъ отвѣчалъ:
   -- Богъ знаетъ!
   Ихъ утѣшала только одна мысль, что бумаги и записная книга Рована были глубоко зарыты въ землю подъ палаткой, такъ что никто не могъ найти ихъ.
   Между тѣмъ экстренный поѣздъ летѣлъ на всѣхъ парахъ. Садясь въ него, Рованъ съ грустной улыбкой сказалъ:
   -- Однако съ этимъ поѣздомъ ѣдетъ важная особа. Здѣсь изящная обстановка, и въ сосѣднемъ вагонѣ караулъ въ 20 человѣкъ при одномъ офицерѣ.
   Съ нимъ сидѣлъ только Эндикотъ.
   -- Скажите, майоръ, въ чемъ меня обвиняютъ, и куда вы меня везете?
   -- Я не знаю, въ чемъ васъ обвиняютъ,-- отвѣчалъ шепотомъ Эндикотъ:-- но надѣйтесь на меня. Я случайно попалъ въ ваши тюремщики. Помогите мнѣ скрыть нашу дружбу. Я везу перваго воина Соединенныхъ Штатовъ и старшаго генералъ-майора американской арміи въ фортъ Лафайетъ, нигдѣ не останавливаясь и ни съ кѣмъ не видаясь. Господь да поможетъ и спасетъ васъ.
   Рованъ поднялъ гордо голову и громко произнесъ:
   -- А говорятъ, что республики благодарны!
   

IX.

   Среди ненастной ночи экстренный поѣздъ съ генераломъ Ронаномъ, первой жертвой американской Бастиліи, быстро пронесся мимо Бальтиморы, не останавливаясь нигдѣ даже для запаса угля и воды. Казалось, путь былъ очищенъ для локомотива какимъ-то таинственнымъ способомъ.
   Напрасно печальный Эндикотъ побуждалъ своего плѣнника заснуть; Рованъ грозно смотрѣлъ на отворенную дверь сосѣдняго вагона, въ которомъ усталый офицеръ слѣдилъ за солдатами, игравшими въ карты. Слуга Эндикота спокойно спалъ у входа въ купэ, гдѣ сидѣли Рованъ и Эндикотъ. Неожиданно офицеръ отвернулся, и, воспользовавшись свободной минутой, Эндикотъ произнесъ шепотомъ:
   -- Будьте осторожны, Рованъ. Не говорите ни слова. Въ казематѣ у меня будетъ свободный часокъ для бесѣды наединѣ съ вами. Пожалуйста, публично выказывайте ко мнѣ презрѣніе. Я долженъ теперь обыскать васъ и составить списокъ находящихся у васъ вещей. Я не знаю молодого поручика, можетъ быть, онъ -- шпіонъ.
   Молча Рованъ бросилъ благодарный взглядъ на своего друга, который всталъ, гремя саблей, и позвалъ юнаго офицера.
   -- Пожалуйте сюда! Я долженъ въ вашемъ присутствіи обыскать узника и записать его вещи.
   Поручикъ Фротингамъ покраснѣлъ отъ стыда.
   -- Я не тюремщикъ, а солдатъ,-- возразилъ онъ: -- исполняйте сами вашу грязную обязанность.
   Что касается до Рована, то онъ разразился въ горячихъ протестахъ. Эндикотъ тайно былъ очень доволенъ этой комедіей, а громко сказалъ холоднымъ, офиціальнымъ тономъ:
   -- Вы, поручикъ, засвидѣтельствуйте составленный мною списокъ и, пожалуйста, избавьте меня отъ вашихъ комментаріевъ, а то вы можете попасть подъ военный судъ. Вы же, генералъ Рованъ, потрудитесь не оказывать мнѣ никакихъ сопротивленій. Я долженъ исполнить свою обязанность и не желаю быть вынужденнымъ позвать солдатъ.
   Чрезъ часъ списокъ былъ оконченъ, и майоръ Эндикотъ предложилъ выдать расписку въ тѣхъ вещахъ, которыя пожелаетъ генералъ сдать на храненіе. Это было очень бѣдное собраніе сокровищъ: старые часы, письма дочери, портретъ жены въ футлярѣ и дорожный мѣшокъ съ обыкновенными туалетными принадлежностями.
   Уже разсвѣтало, когда офиціальная формальность была окончена.
   -- Спите или представьтесь спящимъ,-- шепотомъ произнесъ Эндикотъ, когда поручикъ ушелъ въ свой вагонъ.
   Первый день заключенія генерала начался печально. Пока, поѣздъ стоялъ въ Джерсеѣ, давая дорогу другому переполненному солдатами, Эндикотъ уговорилъ его выпить чашку кофе.
   -- Несчастный годъ,-- думалъ Рованъ:-- только одинъ позоръ! Неудивительно, что на сѣверѣ царятъ сомнѣнія и ссоры. Все пораженія и катастрофы. Одно комическое взятіе Александріи и незначительная драка подъ Дрансвиллемъ составляютъ результатъ перваго года войны, несмотря на то, что во главѣ стоитъ такъ называемый юный Наполеонъ. Неудивительно, что говорятъ о назначеніи Галлека начальникомъ штаба и Стантона -- военнымъ министромъ. Если Макъ-Клелланъ не двинется самъ, то обстоятельства его побудятъ къ этому.
   Наконецъ, поѣздъ остановился въ городѣ Джерсеѣ, и среди эскорта солдатъ Рована перевели на пароходъ, который стоялъ на сѣверной рѣкѣ. Вокругъ его неистовствовала грозная толпа, кричавшая:
   -- Повѣстить новаго Арнольда! Покажите намъ измѣнника Больсъ-Блуффа!
   Продавцы газетъ кричали во все горло:
   -- Экстренные нумера! Полныя подробности ареста генерала! Потомакская армія -- гнѣздо измѣнниковъ! Больсъ-Блуффская битва -- предательство за деньги!
   Быстро миновавъ эту роковую сцену, Рованъ былъ помѣщенъ съ двумя офицерами въ маленькую капитанскую каюту парохода; на палубѣ находились солдаты и съ полдюжины шпіоновъ.
   Чрезъ полтора часа пароходъ остановился предъ мрачнымъ фортомъ Лафайетъ. Рованъ вспомнилъ свои прежнія посѣщенія этого форта, когда онъ былъ помощникомъ профессора въ Вейспойнтѣ и послѣ Мексиканской войны, а также путешествіе въ Европу, когда его любезно принимали коронованныя особы и великій Гумбольдтъ.
   Неожиданно майоръ Эндикотъ дотронулся до его плеча. Генералъ спрыгнулъ и молча выпрямился, какъ терпѣливая жертва.
   Онъ вышелъ въ сопровожденіи солдатъ. Утро было холодное; весь крѣпостной гарнизонъ выстроился предъ нимъ. Никогда человѣкъ грустнѣе Рована не проникалъ въ мрачную внутренность гранитнаго форта. При входѣ его офиціально принялъ старый пріятель, офицеръ, теперь сдѣлавшійся, конечно, врагомъ; его ввели въ двойной казематъ съ непріятно поразившими его желѣзными дверями и такой же рѣшеткой на окнѣ.
   Слава Богу, въ 1868 году эта американская Бастилія была уничтожена пожаромъ.
   Генералъ Рованъ видѣлъ предъ собою только мрачнаго тюремщика съ ключами въ рукахъ и слышалъ тяжелые шаги караульнаго, глухо раздававшіеся на каменномъ полу.
   -- Боже мой! Я теперь уголовный преступникъ,-- промолвилъ онъ сквозь стиснутые зубы.
   -- Пойдемте со мной, майоръ Эндикотъ,-- сурово сказалъ комендантъ форта:-- я дамъ вамъ расписку въ принятіи этого преступника.
   Желѣзная дверь съ шумомъ захлопнулась. Рованъ бросился на соломенный мѣшокъ, служившій ему постелью, и только чувство гордости помѣшало ему горько зарыдать.
   Онъ, генералъ американской арміи, только что сберегшій жизнь Линкольна, былъ предметомъ насмѣшекъ пьяныхъ солдатъ.
   Изъ двухъ оконныхъ просвѣтовъ, служившихъ нѣкогда пушечными портами, виднѣлись Статенскій островъ, сердитые морскіе валы и барки, спѣшившія къ берегу.
   -- Одинъ, безпомощный,-- промолвилъ Рованъ:-- птицы небесныя не заглядываютъ въ мою келью. Безъ жены, безъ сабли я не имѣю ни положенія, ни званія. Господь, сохрани моего ребенка!
   Онъ окинулъ печальнымъ взглядомъ гранитный казематъ, подъ тяжелыми сводами котораго виднѣлась только кружка воды и библія, единственная движимость въ его унылой тюрьмѣ.
   Неожиданно Рованъ дико разсмѣялся. Онъ вспомнилъ тотъ день, когда онъ посѣтилъ Шильонскій замокъ на озерѣ Леманѣ. Онъ находился въ большой веселой компаніи, въ которой находилась красивая австрійская эрцгерцогиня.
   -- Капитанъ,-- обратилась она смѣясь къ американцу:-- какъ бы вы забавлялись, если бы васъ засадили въ такую тюрьму?
   Онъ отвѣчалъ съ улыбкой, что сталъ бы писать о происхожденіи американскихъ индѣйцевъ, или сталъ бы читать Донъ-Кихота въ оригиналѣ.
   -- Теперь прошло то веселое время,-- промолвилъ онъ:-- для меня вообще не существуетъ время.
   Окинувъ взоромъ свою тюрьму, онъ остановился на полусломанной кружкѣ съ водою и на грубой простынѣ, лежавшей на его импровизированной постели.
   -- Съ помощью этой кружки и этой простыни я могу себѣ перерѣзать горло или задавить себя,-- промолвилъ онъ.
   Однако, онъ гордо прибавилъ:
   -- Никогда! Самоубійство служитъ самопризнаніемъ. Я выпью до дна нашу униженія.
   Въ эту минуту онъ вспомнилъ прелестное лицо своей умершей жены, такъ походившее на ликъ Богородицы въ картинѣ Мурильо, которую онъ видѣлъ въ С.-Петербургскомъ эрмитажѣ.
   -- Нѣтъ,-- промолвилъ онъ: -- я буду жить для моего ребенка. Быть можетъ, придетъ день, когда она узнаетъ, что я, ея отецъ, не виновенъ.
   Чрезъ нѣсколько времени комендантъ и Эндикотъ вернулись въ тюрьму. Суровый воинъ прочиталъ ему драконовскія правила форта и удалился. Когда его шаги замерли, то Эндикотъ сказалъ часовому:
   -- Ходите подальше отъ двери и никого не допускайте до нея.
   Солдатъ повиновался, ибо весь гарнизонъ принималъ Эндикота за представителя военнаго министра.
   Затворивъ за собою дверь, Эндикотъ бросился въ объятія Бовина.
   -- Ну, теперь,-- воскликнулъ онъ: -- у насъ свободный часъ! Мнѣ поручено написать особыя правила собственно для васъ, и для этого я останусь въ Лафайетѣ до тѣхъ поръ, пока меня не потребуютъ отсюда. Я буду васъ навѣщать каждый день на часъ.
   Вынувъ изъ кармана памятную книжку, онъ прибавилъ:
   -- Скажите, что я могу для васъ сдѣлать?
   -- Прежде всего увѣдомьте меня, въ чемъ меня обвиняютъ?-- сказалъ Бовинъ.
   -- Противъ васъ нѣтъ никакихъ обвиненій,-- сказалъ Эндикотъ, качая головой: -- конечно, черезъ семь дней вы можете потребовать копію съ обвинительнаго акта. Мнѣ разрѣшено снабдить васъ всѣмъ нужнымъ. Вы можете имѣть книги, письменныя принадлежности, какую вы желаете пищу, лѣкарство, даже табакъ и сигары. Докторъ снабдитъ васъ какими угодно столовыми напитками. Каждый мѣсяцъ вы получите ваше жалованье. Что касается писемъ, то вамъ дозволено писать только вашей дочери. Эти письма должны быть переданы мнѣ не запечатанными, а я не читая перешлю ихъ къ ней въ Филадельфію. Бебенка избавятъ отъ всевозможной печали. Базеты для васъ воспрещены. Если вы хотите писать военному министру, то ваши бумаги будутъ ему сообщены; но не ручаются за полученіе отвѣта. Бенералъ Фрай сказалъ мнѣ, что вашему ребенку не дадутъ читать газету, такъ что она не узнаетъ о вашемъ арестѣ. Я самъ заѣду къ ея опекунамъ.
   Бованъ въ отчаяніи всплеснулъ руками и спросилъ:
   -- А мнѣ дозволено видѣться съ защитникомъ?
   Эндикотъ покачалъ головой.
   -- Никто не долженъ видѣть васъ,-- промолвилъ онъ:-- кромѣ доктора и коменданта, по распоряженію высшаго начальства.
   -- Зачѣмъ вы, Гью, прибѣгаете къ такимъ изворотамъ?-- промолвилъ Рованъ:-- вы вѣдь разумѣете сенатора Сумнера?
   -- Избавьте меня отъ непріятныхъ подробностей, генералъ,-- сказалъ Эндикотъ: -- комендантъ будетъ разъ въ день приходить къ вамъ, а докторъ каждое утро васъ свидѣтельствовать. Если вамъ что понадобится, то позовите капрала. Ну, теперь скажите, чего вы желаете? Это единственный лучъ свѣта; я пошлю за капитаномъ Осборномъ, чтобы онъ привезъ всѣ необходимые для васъ предметы. Онъ также можетъ остановиться по дорогѣ въ Филадельфію и повидаться съ вашей дочерью. Конечно, я перешлю тайно какое угодно письмо. Я наполнилъ свои карманы почтовой бумагой, конвертами и карандашами. Я спрячу ихъ у васъ въ кровати. Я еще распорядился, чтобы каждый день ваша дверь была закрыта для молитвы.
   И Эндикотъ подалъ Ровану католическій молитвенникъ, такъ какъ онъ зналъ, что генералъ былъ католическаго вѣроисповѣданія. Молча, со слезами на глазахъ, Рованъ крѣпко сжалъ руку своего друга.
   -- Когда Осборнъ пріѣдетъ,-- продолжалъ Эндикотъ:-- то онъ принесетъ вамъ тайно, сколько можетъ, газетъ. Я также буду сообщать вамъ всѣ новости разъ въ недѣлю. Но, пожалуйста, не тревожьтесь отъ газетныхъ пустяковъ. Приготовьте сегодня ваши письма; можетъ быть, меня потребуютъ неожиданно отсюда. Я пошлю ваши письма къ дочери изъ Пулесвилля, какъ уже распорядился генералъ Фрай. Я не смѣю заѣхать къ ней по дорогѣ, но уже телеграфировалъ ея опекуну, прося его пріѣхать ко мнѣ. Это чудовище, здѣшній комендантъ, ухаживая за "высшимъ начальствомъ", надѣется получить награду. Не забывайте, генералъ, что у васъ всего осталось друзей: генералъ Фрай, два Осборна, генералъ Скайлеръ Гамильтонъ и я. Разумѣю такихъ друзей, на которыхъ можно надѣяться.
   -- А генералъ Макъ-Клелланъ?-- произнесъ Рованъ.
   -- Не браните его,-- сказалъ рѣшительнымъ тономъ Эндикотъ.-- Ему не подъ силу сопротивляться людямъ, могущественнѣе его. Стантонъ и Галлекъ дѣлаютъ его безпомощнымъ. Еще вы можете разсчитывать въ Бѣломъ Домѣ на сенатора Макъ-Дугаля и на добраго, хитраго Уарда Лемана. Теперь же вы можете ожидать помощи только отъ насъ пятерыхъ. Несмотря на это, вся страна будетъ поражена этой неслыханой несправедливостью. Дайте мнѣ слово, что вы не посягнете на свою жизнь.
   -- Никогда!-- воскликнулъ Рованъ.-- Я только желаю освободить имя моего ребенка отъ позора. Когда это будетъ сдѣлано, я желалъ бы умереть отъ вражеской пули. Не безпокойтесь, я клянусь не покушаться на свою жизнь -- и не ссорьтесь съ своимъ тюремщикомъ,-- продолжалъ Эндикотъ:-- храните глубокое молчаніе и не старайтесь писать письма или защищать себя. Вы не знаете еще, что вамъ грозитъ, но будьте увѣрены, что ваши друзья не упустятъ никакихъ мѣръ въ вашу пользу. Будьте спокойны. Если вы не обнаружите никакого волненія, то, можетъ быть, Эльмира Осборна назначатъ надзирать за вами, но одной неосторожности, одной вспышки достаточно, чтобы всякое средство сообщенія съ вами было прекращено. Пусть никто не подозрѣваетъ, что капитанъ Осборнъ вашъ преданный другъ. Я пришлю вамъ цѣлый возъ книгъ изъ гарнизонной библіотеки, но не дѣлайте шуму изъ этого. Мнѣ поручено "высшимъ начальствомъ" сказать вамъ, что вы можете носить генеральскую форму и пользоваться всѣми привилегіями вашего званія, но вы подвергнетесь строгому надзору, за исключеніемъ времени, назначеннаго для молитвы. Вамъ дозволятъ имѣть огонь, хоть всю ночь, и обратятъ должное вниманіе на вашъ столъ. Вы будете содержаться на счетъ правительства, я дамъ инструкцію доктору и пошлю ея копію въ Вашингтонъ.
   Взглянувъ на часы и схвативъ руку Эндикота, Рованъ промолвилъ:
   -- Вы видѣли всѣ газеты?
   -- Конечно,-- отвѣтилъ молодой штабный офицеръ:-- ваша бригада едва не взбунтовалась: вашъ неожиданный варварскій арестъ настроилъ всѣхъ въ вашу пользу. Правительство молчитъ, а газеты продолжаютъ кричать, что битва подъ Больсъ-Блуффомъ проиграна отъ измѣны. Конечно, такъ говорить въ интересахъ правительства. Вы будете козломъ отпущенія для Макъ-Клеллана и Линкольна, а также для очищенія памяти Бэкера.
   -- И меня погубятъ физически, умственно и душевно, чтобы служить мщеніемъ Чарльсу Сумнеру,-- воскликнулъ Рованъ.
   -- Ахъ! зачѣмъ вы послали ему безумный вызовъ?-- промолвилъ Эндикотъ съ тяжелымъ вздохомъ.-- Вы себя просто убили этимъ смѣлымъ шагомъ.
   -- Дѣло сдѣлано, и его не передѣлать,-- мрачно произнесъ Рованъ.
   -- Да,-- промолвилъ Эндикотъ:-- и когда Макъ-Клелланъ говорилъ, что невозможно арестовать неповиннаго генерала среди своей бригады, то этотъ дьяволъ отвѣчалъ, что у него есть вѣрное доказательство помѣщенія въ Филадельфійскій банкъ 5.000 долларовъ на имя вашего ребенка отъ полковника мятежниковъ Макъ-Крери. Вбилъ бы въ его глотку эти слова, еслибъ былъ при его разговорѣ съ Макъ-Клелланомъ. Но вы, конечно, можете доказать, что это клевета?
   Карроль Рованъ закрылъ лицо руками:
   -- Боже мой, это правда!-- воскликнулъ онъ:-- я погибшій человѣкъ!
   Тюремщикъ постучался въ дверь, такъ какъ назначенный майоромъ Эндикотомъ часъ уже прошелъ.
   -- За Макъ-Крери, Полину Дюваль и Эстеллу Розевельтъ я отвѣчаю жизнью,-- поспѣшилъ прибавить Рованъ:-- они не могли знать моихъ офиціальныхъ тайнъ; время разрѣшитъ эту загадку, но теперь я безпомощенъ. Онъ говоритъ фактически вѣрно.
   Когда они разстались, то узникъ бросился на свою койку и едва слышно пробормоталъ:
   -- Каменныя стѣны и желѣзная рѣшетка не составляютъ тюрьмы. Только бы мнѣ спасти честь моей дочери, а тамъ умереть, какъ солдату на полѣ брани.
   Поспѣшивъ обратно въ Нью-Іоркъ и освободившись отъ стаи сопровождавшихъ его тайныхъ агентовъ, Эндикотъ послалъ шифрованную депешу въ Вашингтонъ о безопасномъ помѣщеніи первой жертвы въ американской Бастиліи.
   -- Бѣдный Рованъ,-- думалъ Эндикотъ, сидя въ гостиницѣ и просматривая вечернія газеты.-- Если дѣйствительно Макъ-Крери вѣрный другъ, то генералъ обязанъ своимъ паденіемъ рыцарской преданности женщинѣ. Чтобы найти для своей дочери послѣ смерти ея матери надежную защитницу, Рованъ слѣпо отдался въ руки доброй на взглядъ Полины Дюваль. Что же касается до жены Макъ-Крери, то она слишкомъ невинна, чтобы предать благодѣтеля своего мужа. Какимъ-то таинственнымъ образомъ Полина Дюваль, думая только о своей преданности югу, втянула Рована въ свои интриги. Что касается до тайныхъ намѣреній Бэкера относительно Больсъ, Блуффа, то ихъ знаютъ Макъ-Дугаль и многіе другіе, правительство же не смѣетъ раскрыть этой печальной исторіи. Относительно же пяти тысячъ долларовъ, положенныхъ Макъ-Крери въ Филадельфійскій банкъ на имя маленькой Адели, то здѣсь очевидно рука Горація Дюваль. Женскій умъ погубилъ невиннаго Рована, дай-то Богъ, чтобы любовь хорошей женщины исторгнула его изъ мрачной бездны къ свѣту, возвративъ ему счастье и любовь.
   Три дня спустя, всѣ въ фортѣ Лафейстѣ, не исключая и суроваго коменданта, убѣдились въ строгости майора Эндикота къ военному узнику. Никто не зналъ его нѣжныхъ чувствъ къ Ровану, онъ искусно скрывалъ ихъ подъ личной жестокости.
   Прошло двѣ недѣли, и вся страна безумно радовалась побѣдамъ при фортахъ Генри и Донельсонѣ. Новая звѣзда Гранта тихо, но вѣрно поднималась къ своему зениту. Кромѣ того, Макъ-Клелланъ готовился бросить свои двѣсти двадцать пять тысячъ солдатъ на непріятеля. Весь Вашингтонъ волновался, и на время никто болѣе не думалъ о "погибшемъ генералѣ", новомъ Бенедиктѣ Арнольдѣ. Только Сумнеръ, сердитый Банксъ и массачусетскія газеты продолжали осыпать клеветами и бранью беззащитнаго узника.
   Упорное достоинство Рована внушало уваженіе его тюремщикамъ, и его гордыя уста не произносили ни одной самой маловажной просьбы къ коменданту или доктору. Эльмиръ Осборнъ былъ назначенъ наблюдать за узникомъ, и такъ примѣрно велъ себя, что суровый комендантъ воскликнулъ:
   -- Образцовый офицеръ! Солдатъ отъ головы до пятокъ.
   Онъ нимало не подозрѣвалъ, что благородный офицеръ исполнялъ тайно всѣ желанія генерала, освѣщая такимъ образомъ мрачную жизнь въ фортѣ Лафайетѣ. Ежедневно онъ доставлялъ Ровану газеты подъ своимъ мундиромъ. Онѣ къ вечеру были имъ уничтожаемы послѣ того, какъ чтеніе ихъ поддерживало настроеніе Рована.
   Однако, не столько газеты разсѣивали его мрачныя думы, какъ извѣстіе о томъ, что Поль Осборнъ вскрылъ полъ своей палатки и, вынувъ оттуда его драгоцѣнныя бумаги и въ особенности записную книгу, свезъ ихъ въ банкъ Рикса.
   -- Теперь меня никогда не накроютъ,-- воскликнулъ Рованъ:-- я вызываю всѣхъ на бой, хотя бы сгнилъ въ этой тюрьмѣ, а Осборну и его брату я обязанъ сохраненіемъ моей солдатской чести.
   Хотя комендантъ и докторъ доносили, что ихъ узникъ примѣрный, но генералъ Рованъ прекратилъ всякія съ ними сношенія. Когда прошло семь дней, и ему не вручили обвинительнаго акта, онъ, въ присутствіи капитана Осборна, офиціально потребовалъ отъ коменданта, чтобы тотъ освободилъ его по закону.
   -- Я не могу вамъ отвѣчать или бесѣдовать съ вами о какомъ либо предметѣ,-- сказалъ суровый комендантъ:-- я даже не уполномоченъ увѣдомить васъ, зачѣмъ вы здѣсь.
   Спустя три дня, однако, комендантъ былъ обязанъ переслать въ Вашингтонъ торжественное требованіе Рована о врученіи ему обвинительнаго акта, о назначеніи суда надъ нимъ или о немедленномъ его освобожденіи.
   -- Бумага будетъ отослана,-- отвѣчалъ военный тюремщикъ,-- но я не могу отвѣчать за результатъ.
   -- Замѣтьте,-- возразилъ Рованъ:-- что эта бумага адресована: "Президенту Соединенныхъ Штатовъ чрезъ главнокомандующаго и военнаго министра".
   -- Она достигнетъ президента,-- грозно воскликнулъ комендантъ и уже болѣе не сносился самъ лично съ своимъ узникомъ, а имѣлъ съ нимъ офиціальныя сношенія только чрезъ капитана Осборна, а самъ лишь ежедневно приходилъ убѣдиться издали, что Рованъ налицо.
   Хотя двѣ большія военныя кампаніи слѣдовали другъ за другомъ, прежде чѣмъ дверь каземата отворилась предъ Рованомъ, никакой отвѣтъ не получился на просьбу перваго солдата, поступившаго въ ряды арміи для уничтоженія возмущенія. Нравственно поддерживаемый своими немногими друзьями въ теченіе семимѣсячнаго заточенія, онъ благодарилъ Бога за здоровье и счастье своего ребенка, который въ виду благодѣтельнаго обмана генерала Фрай ничего не зналъ ослучившемся.
   Другія же письма и газеты генералъ получалъ чрезъ Осборна и потому зналъ, что дѣлалось на полѣ брани. Ему также было извѣстно тѣмъ же путемъ, что благородный сенаторъ Макъ-Дугаль, великодушный Блэнъ и нѣкоторые другіе хлопотали о немъ, получивъ чрезъ капитана Осборна копію съ прошенія несчастнаго генерала къ президенту.
   Между тѣмъ, какъ полковникъ Эндикотъ собиралъ лавры на полѣ сраженія, его друзья выходили изъ себя, читая воззваніе Рована къ "другу чернокожихъ".
   Въ это время Камеронъ, который дозволилъ совершиться такой несправедливости, былъ замѣненъ Стантономъ, который съ Галлекомъ усердно работали, подготовляя паденіе Макъ-Клеллана.
   Линкольнъ, новый отецъ отечества, держалъ въ своемъ карманѣ прокламацію объ освобожденіи негровъ и ожидалъ для ея обнародованія Антіэтамской побѣды. Онъ не могъ слышать голоса узника форта Лафайета.
   -- На это воззваніе нельзя возражать,-- воскликнулъ Макъ-Дугаль, прочитавъ депутату Блэну эту бумагу.
   -- Да,-- отвѣчалъ со вздохомъ человѣкъ, которому суждено было сдѣлаться Генрихомъ Наварскимъ американской политики: -- но Сумнеръ задержалъ въ своемъ комитетѣ изслѣдованіе дѣла подъ Больсъ-Блуффомъ. Онъ заперъ Рована навѣки въ тюрьму, и на эту бумагу не будетъ никакого отвѣта.
   -- Я заставлю дать отвѣть,-- воскликнулъ Макъ-Дугаль:-- я не дозволю болѣе, чтобы храбрый, благородный воинъ страдалъ за чужія ошибки. Неизвѣстно, кто въ этомъ дѣлѣ измѣнникъ. Вѣдь въ первый годъ войны Вашингтонъ давалъ какія угодно свѣдѣнія мятежникамъ. Если бы Капитолій находился не въ Вашингтонѣ, а въ Спрингфильдѣ, то война давно была бы окончена.
   И не только своимъ друзьямъ, но публично, всюду и всѣмъ кричалъ Макъ-Дугаль о невинности Рована. Онъ не боялся ни Стантона съ Галлекомъ, ни сенатора Сумнера, который очевидно опасался, чтобы Рованъ освободившись не повторилъ своего вызова.
   Массачусетскія газеты имѣли теперь достаточно другихъ причинъ для отчаянія, такъ что онѣ забыли о генералѣ Рованѣ. 50.000 солдатъ были убиты и ранены, благодаря безумному оттѣсненію Макъ-Клеллана генераломъ Ли подъ Мальвериской горой 1-го іюня. Кромѣ того, еще сорокъ тысячъ человѣкъ погибли на западѣ. Неудивительно, что память о Больсъ-Блуффѣ совершенно исчезла.
   Послѣ цѣлаго ряда сраженій, стоившихъ безконечное число жертвъ, послѣ пораженія Банкса генераломъ ('тонлемъ Джаксономъ и временной замѣны генераломъ Попомъ Макъ-Клеллана, звѣзда его уже померкла и, блеснувъ снова подъ Антіэтамомъ, навѣки закатилась.
   Въ эти мрачные дни Макъ-Дугаль рѣшился серьезно поговорить съ Линкольномъ.
   -- Вы готовите свободу чернокожимъ, президентъ,-- сказалъ онъ смѣло и рѣшительно.-- Выслушайте исторію бѣлаго человѣка. Я зналъ и любилъ Бэкера. Нашъ общій другъ былъ привязанъ къ намъ обоимъ. Вы знаете, что ни Скотъ, ни Макъ-Клелланъ не безупречны. Попъ погубитъ нашу армію въ крови. Счастіе повезло Ли. Десятки тысячъ человѣкъ мексиканскихъ ветерановъ знаютъ храбраго генерала Рована за честнаго и неустрашимаго воина. Онъ не измѣнникъ, но невинная жертва. Онъ давно ждетъ или публично уголовнаго суда или свободы.
   -- Онъ сдѣлалъ ужасную ошибку при Больсъ-Блуффѣ,-- произнесъ со вздохомъ Линкольнъ.
   -- Выслушайте его бумагу хорошенько,-- сказалъ Макъ-Дугаль:-- вотъ что онъ пишетъ: "Семь мѣсяцевъ я сижу въ позорной тюрьмѣ, тогда какъ мои войска и мои товарищи сражаются на полѣ брани. Меня арестовали ночью среди моей бригады, меня лишили моего чина и званія, у меня отняли мои офиціальныя бумаги и заточили въ фортѣ Лафайетѣ. Мнѣ не даютъ случая доказать, что я храбрый и преданный отечеству воинъ. Мнѣ не выдали копіи моего обвинительнаго акта. До меня не допускаютъ адвоката и друзей. Президентъ добровольно нарушилъ шестое прибавленіе къ конституціи. Пусть онъ его прочтетъ и освѣжитъ свою память; пусть онъ подумаетъ и сознается, что Людовикъ XIV никогда не дѣлалъ такой несправедливости съ безпомощнымъ государственнымъ узникомъ, преданнымъ американскимъ генераломъ и человѣкомъ, спасшимъ жизнь президента отъ убійцъ предъ его вступленіемъ въ должность".
   Наступило роковое молчаніе.
   -- Пусть онъ докажетъ свою невиновность,-- сурово сказалъ Линкольнъ, боясь вліянія Сумнера.
   -- Онъ этого не сдѣлаетъ,-- запальчиво воскликнулъ Макъ-Дугаль.-- Весь берегъ Тихаго океана мною сохраненъ вполнѣ преданнымъ вамъ. Мы друзья болѣе тридцати лѣтъ. Если вы дозволите Сумнеру побороть васъ въ этомъ дѣлѣ, то я обращусь съ воззваніемъ къ народу. Я скажу, что прежде освобожденія негровъ надо оказать справедливость бѣлымъ. Храбрый воинъ, охранившій вашу жизнь, сидитъ въ тюрьмѣ седьмой мѣсяцъ, не видя свѣта Божьяго, не слыша дружескаго голоса, не зная ласки своей сиротки. Я васъ не даромъ предупреждаю.
   -- Но что вы скажете о пяти тысячахъ долларовъ, внесенныхъ въ Филадельфійскій банкъ?-- спросилъ президентъ.
   -- Развѣ вы боитесь публично его судить?-- сказалъ Макъ-Дугаль.-- Я васъ увѣряю честнымъ словомъ, что у меня находятся всѣ документы, оправдывающіе Рована. При арестѣ ихъ не захватили. Если страна узнаетъ объ ихъ содержаніи, то вамъ будетъ бѣда. Лучше освободите его безъ суда и дайте ему новое назначеніе.
   -- Онъ не хотѣлъ отдать этихъ бумагъ Макъ-Клеллану,-- сказалъ, насупивъ брови, Линкольнъ.
   -- Конечно, нѣтъ,-- отвѣчалъ холодно Макъ-Дугаль.-- Вѣдь адъютанты Макъ-Клеллана не выдали Ровану копій съ трехъ приказовъ генерала относительно случившейся катастрофы по милости Бэкера. Но Рованъ теперь получилъ эти копіи: я видѣлъ ихъ. Вы удивитесь, вамъ будетъ стыдно и совѣстно, когда вы узнаете ихъ содержаніе. Я говорю рѣшительно, несмотря на Сумнера, что я обращусь къ американскому народу по этому дѣлу. Благодаря Бэкеру, при Больсъ-Блуффѣ погибли два полка: калифорнійскій и таманійскій. Нью-Іоркскій штатъ и Калифорнія перенесли, какъ храбрые люди, тяжелую катастрофу.
   -- Дадите вы мнѣ недѣлю на размышленіе?-- спросилъ съ отчаяніемъ президентъ.
   -- Ни одного дня,-- отвѣчалъ безжалостно Макъ-Дугаль:-- вы собрали армію Макъ-Клеллана у Аквіи и отдали ее подъ начальство Попа. Вы увидите, что чрезъ четыре недѣли Бобъ Ли будетъ со своими войсками въ Вашингтонѣ, если вы не возвратите Макъ-Клеллану его прекрасную армію. Если бы вы не отняли у него Макъ-Довеля, то онъ разбилъ бы Ли на голову. Возвратите ему его армію, и онъ разобьетъ Ли.
   -- Дайте мнѣ время,-- настаивалъ Линкольнъ.
   -- Ни одного дня,-- повторялъ Макъ-Дугаль.-- Рованъ будетъ оправданъ и тотчасъ же. Въ противномъ случаѣ, дайте мнѣ его обвинительный актъ, и я представлю всѣ оправдательные документы, Макъ-Клелланъ долженъ сдѣлать то же. Блэнъ внесетъ вопросъ объ этомъ въ палату. Онъ называетъ подобное оскорбленіе позоромъ. А, по-моему, это убійство души, и я напечатаю обо всемъ въ газетахъ. Завтра я отправлюсь въ Нью-Іоркъ и заѣду въ фортъ Лафайетъ, чтобы спросить у генерала Рована о разрѣшеніи обратиться съ его дѣломъ ко всему американскому народу. Я просилъ генералъ-майора Скайлера Гамильтона, который только что пріѣхалъ съ "острова No 10",-- одно изъ вашихъ недавнихъ торжествъ,-- повидаться съ Макъ-Клелланомъ и сказать ему, что никакое lettre de cachet не пройдетъ даромъ въ Америкѣ. Стантонъ можетъ смотрѣть на него сквозь пальцы, а Сумнеръ обойти старика Камерона, но генералъ Гамильтонъ справедливо говоритъ, что позорное заточеніе генерала привело въ уныніе всѣхъ другихъ генераловъ на полѣ брани. Не забывайте, что человѣкъ этотъ женатъ на сестрѣ Галлека.
   Линкольнъ, задѣтый заживо, отвѣчалъ:
   -- Галлекъ теперь начальникъ штаба и долженъ имѣть у себя обвинительный актъ Рована. Повидайте его.
   -- Я уже видѣлъ его,-- твердо отвѣчалъ Макъ-Дугаль:-- Макъ-Клелланъ не передавалъ ему никакого обвинительнаго акта. Рованъ ни въ чемъ не обвиняется. Галлекъ честный и благородный человѣкъ, хотя суровый и холодный. Спросите сами у него обвинительный актъ.
   -- Если это справедливо,-- сказалъ великодушный Линкольнъ:-- то, да проститъ мнѣ Господь, я сдѣлалъ ошибку.
   -- Нѣтъ,-- отвѣчалъ сенаторъ:-- васъ просто обманули. Но мы не хотимъ прощенія, мы просимъ справедливости и отправки на поле брани несчастнаго узника. Вы не можете поправить его испорченной карьеры, но вы можете возвратить ему честь.
   -- Приходите ко мнѣ завтра утромъ, сенаторъ,-- сказалъ президентъ:-- я только спрошу у Макъ-Клеллана, поддержитъ ли онъ вашъ взглядъ. Если да, то вамъ не зачѣмъ ѣхать въ фортъ Лафайетъ.
   -- Повидайте также Ламана,-- сказалъ Макъ-Дугаль:-- онъ храбрый и великодушный человѣкъ. Увѣряю васъ, Линкольнъ, вы будете лучше спать, если бы даже враги были подъ стѣнами Бѣлаго Дома. Я останусь съ вами и раздѣлю вашу участь.
   Съ этими словами ревностный защитникъ Рована не отложилъ его дѣла до завтрашняго дня, а въ тотъ же день вечеромъ уговорилъ Галлека, несмотря на массу его занятій, отправиться на нѣсколько минутъ въ Бѣлый Домъ, куда вмѣстѣ съ нимъ поѣхали Макъ-Дугаль, Гамильтонъ и Вардъ-Ламанъ. Какъ только президентъ увидалъ Галлека, онъ тотчасъ подошелъ къ нему и спросилъ, въ какомъ положеніи дѣло Рована.
   -- У меня нѣтъ никакихъ бумагъ, обвиняющихъ генерала Рована,-- отвѣчалъ Галлекъ: -- это просто несчастіе и больше ничего. Онъ лишь игрушка въ рукахъ вашингтонскихъ интригановъ. Макъ-Клелланъ отказывается отъ всякой отвѣтственности въ этомъ дѣлѣ и считаетъ, что заточеніе генерала Рована не справедливо и позорно. Ему не дозволили перейти чрезъ рѣку, и Бэкеръ, закусивъ удила, причинилъ всю катастрофу. Поэтому Рованъ ни въ чемъ не виноватъ и терпитъ самую жестокую несправедливость.
   -- Что же мнѣ дѣлалъ, Галлекъ?-- спросилъ президентъ.
   -- Вамъ грозятъ большія затрудненія,-- рѣзко отвѣчалъ начальникъ штаба, котораго называли "ходячая энциклопедія",-- такъ какъ Рованъ несправедливо заключенъ и никѣмъ не обвиняется, даже Сумнеромъ. Я на вашемъ мѣстѣ его освободилъ бы. Вы окажетесь въ очень затруднительномъ положеніи, если Рованъ обнародуетъ тотъ фактъ, что полковникъ Бэкеръ былъ убитъ съ генералъ-майорскимъ патентомъ въ карманѣ.
   -- Онъ не регистрованъ въ военномъ министерствѣ,-- замѣтилъ Линкольнъ.
   -- Я это знаю,-- отвѣчалъ сухо Галлекъ.-- Онъ не былъ также посланъ въ сенатъ. Это ваша ошибка.
   -- Пусть Стантонъ освободитъ Рована,-- произнесъ президентъ.
   -- Нѣтъ,-- сказалъ Галлекъ: -- бѣдному Стантону и безъ того приходится за многое отвѣчать. Фортъ Лафайетъ и фортъ Макъ-Генри полны никому невѣдомыми узниками. Рованъ, генералъ американской службы, посаженъ въ тюрьму безъ вѣдома военнаго министерства, и мы не можемъ принять за него отвѣтственность. Стантонъ только что сказалъ мнѣ: "кто посадилъ его, пусть его и выпускаетъ".
   -- Онъ сказалъ это?-- спросилъ Линкольнъ, покраснѣвъ.
   -- Да, и совершенно правильно,-- отвѣчалъ Галлекъ: -- Стантонъ не знаетъ даже, что Рованъ существуетъ, потому что его засадили въ тюрьму, когда Камеронъ былъ военнымъ министромъ. Вы не можете ошибки старика Камерона вымещать на Стантонѣ. Военный министръ -- законный покровитель чести и правъ офицеровъ.
   Линкольнъ быстро отошелъ отъ Галлека и, взявъ за руку Макѣдугаля, отвелъ его въ сторону.
   -- Пошлите эту телеграмму коменданту форта Лафайета,-- сказалъ онъ: -- да пошлите ее сегодня же ночью, такъ какъ я не могу уснуть, прежде чѣмъ она будетъ послана. Не говорите мнѣ больше объ этой несчастной исторіи. Но когда онъ пріѣдетъ въ Вашингтонъ, то зайдите ко мнѣ.
   Сказавъ это, Линкольнъ прибавилъ шепотомъ:
   -- Говорятъ, что Ли собираетъ всю свою армію, чтобы уничтожить Попа, прежде чѣмъ ветераны Макъ-Клеллана будутъ въ сборѣ.
   -- Я этого боялся,-- произнесъ съ тяжелымъ вздохомъ Макъ-Дугаль: -- Джаксонъ разбилъ Банкса при Кипарисовой горѣ, а теперь съ его помощью разгромитъ Попа. Отчего мы не одерживаемъ побѣды нигдѣ, кромѣ запада?
   Не получивъ отвѣта, Лакъ-Дуга ль взглянулъ на записку, поданную ему президентомъ. Въ ней было только двѣ строчки:
   "Освободите немедленно генерала Рована. Никакихъ объясненій. Увѣдомьте по телеграфу моего секретаря. Авраамъ Линкольнъ".
   Схвативъ шляпу, Макъ-Дугаль крѣпко пожалъ руку президенту и побѣжалъ, какъ мальчишка, по улицѣ на телеграфъ.
   Въ эту ночь далеко отъ Вашингтона въ фортѣ Лафайетѣ блѣдный, исхудавшій Рованъ стоялъ у окна и пристально смотрѣлъ на звѣзды.
   -- Боже мой! Боже мой! Какъ долго это продлится?-- произнесъ онъ.
   Въ его рукѣ было сжато письмо, которое онъ перечитывалъ сотни разъ.
   Новый защитникъ Рована явился въ лицѣ прелестной двоюродной его сестры, Ирены Варіанъ. Она тщетно старалась видѣть узника и только съ Божіей помощью напала на Эрнеста Ситона, который одинъ охранялъ Рована за отсутствіемъ майора Осборна, раненаго подъ Мальверномъ; онъ самъ былъ раненъ подъ Гейнцъ-Миллемъ и лѣчился отъ своей раны, не покидая ни минуты Рована. Онъ самоотверженно передавалъ письма Ирены ея несчастному родственнику.
   "Хотя я не могу видѣть васъ лично,-- писала она,-- но я знаю въ моемъ сердцѣ, что вы невинны. Не унывайте! Что-то мнѣ, говоритъ о вашемъ скоромъ освобожденіи и о нашемъ свиданіи. Поручикъ Ситонъ говоритъ мнѣ, что онъ не смѣетъ открыто передавать мнѣ ваши письма, но онъ можетъ каждый день писать мнѣ письма о вашемъ здоровьѣ. Я нарочно пріѣхала съ запада, чтобы оказать вамъ помощь. Теперь мнѣ надо ѣхать назадъ домой въ Детруа, гдѣ буду ожидать вашего оправданья. Помните всегда, что я знала вашу невинность, прежде чѣмъ услышала слово вашей защиты. Придетъ день, когда мы будемъ ближе другъ къ другу, чѣмъ теперь. Если свѣтъ презираетъ васъ, то я желала бы, чтобы доля этого презрѣнья пала на меня. Я давно полетѣла бы къ Адель, но она ничего не знаетъ о вашемъ арестѣ. Ситонъ мнѣ все разсказалъ: онъ молодой герой".
   Вмѣстѣ съ этимъ письмомъ Ситонъ тайно доставилъ Ровану портретъ Ирены, прелестное лицо которой было лучемъ свѣта въ мрачной тюрьмѣ.
   -- Никто изъ моихъ родныхъ,-- промолвилъ Рованъ, прочитавъ это письмо: -- не получитъ отъ меня и строчки, прежде чѣмъ будетъ доказана моя невинность. Но эта благородная вѣра въ меня молодой дѣвушки лучшее утѣшеніе.
   На другое утро 16-го августа 1862 г., въ девять часовъ, дверь въ тюрьму генерала Рована съ шумомъ отворилась. Въ нее вошли комендантъ, его адъютантъ и поручикъ Ситонъ.
   -- Адъютантъ прочтетъ вамъ офиціальную бумагу,-- сурово произнесъ комендантъ, отвѣшивая поклонъ.
   Рованъ вскочилъ и выслушалъ телеграмму президента.
   Послѣ этого, молча, оба тюремщика удалились, а Ситонъ радостно бросился къ Ровану, махая конвертомъ, который онъ держалъ въ рукахъ:
   -- Это ваше жалованье за все время!-- воскликнулъ онъ.
   Рованъ махнулъ рукой.
   -- Нѣтъ, генералъ, не дѣлайте ошибокъ,-- произнесъ Ситонъ:-- прежде всего освободитесь отъ этой трущобы. Я доставлю вамъ отсюда всѣ вещи. Мнѣ приказано быть въ вашемъ распоряженіи. Гдѣ вы остановитесь въ Нью-Іоркѣ?
   -- Въ Бревортъ-Гаузѣ,-- машинально отвѣтилъ Рованъ.
   Потомъ, выпрямившись во весь ростъ, онъ прибавилъ:
   -- Я не выйду отсюда безъ сабли. Я вѣдь опять офицеръ и джентльменъ.
   -- Возьмите мою,-- сказалъ Ситонъ.-- Она была на мнѣ въ послѣднемъ сраженіи. Здѣшнему народу приказано не имѣть съ вами никакихъ сношеній. Мнѣ поручено проводить васъ въ Вашингтонъ, въ качествѣ адъютанта.
   -- Вы -- добрый юноша, Ситонъ,-- сказалъ генералъ и дрожащей рукой прицѣпилъ себѣ саблю.
   -- Пароходикъ васъ ожидаетъ,-- шепотомъ произнесъ Ситонъ:-- поѣзжайте сейчасъ; предоставьте мнѣ всѣмъ распорядиться. Я пересчиталъ ваши деньги; сумма вѣрна, и потому я выдалъ расписку. Отдайте мнѣ ключи, и я доставлю вамъ вашъ багажъ въ Бревортъ-Гаузъ къ ночи.
   Дежурный офицеръ въ полной парадной формѣ постучалъ въ отворенную дверь и съ почтительнымъ поклономъ сказалъ:
   -- Пароходъ генерала Рована его ожидаетъ.
   ('покойно возвративъ поклонъ и сказавъ нѣсколько словъ шепотомъ Ситону, Рованъ спряталъ въ карманъ письма своей дочери и пакетъ съ деньгами. Потомъ онъ твердыми шагами вышелъ изъ тюрьмы, которая служила семь мѣсяцевъ мѣстомъ его позорнаго заточенія. Въ коридорѣ караулъ вышелъ отдать ему честь, потому что офицеръ громко крикнулъ:
   -- Генералъ американской арміи!
   Государственная жертва, Рованъ гордо прошелъ мимо и даже не взглянулъ на прощаніе на мрачныя стѣны, служившія такъ долго его убѣжищемъ.
   Прежде чѣмъ пароходъ отошелъ отъ пристани, ему подали телеграмму. Онъ прочиталъ съ радостью слѣдующія слова:
   "Пріѣзжайте ко мнѣ въ Вашингтонъ; не говорите ни съ кѣмъ прежде свиданія со мною".
   -- Это отъ добраго, милаго старика Макъ-Дугаля,-- промолвилъ сквозь зубы Рованъ: -- онъ образецъ среди людей, честный и преданный человѣкъ.
   Въ ночномъ поѣздѣ желѣзной дороги изъ Нью-Іорка бывшій узникъ занялъ особое отдѣленіе прямо въ Вашингтонъ.
   -- Меня выгнали, какъ собаку,-- думалъ онъ, тяжело вздыхая:-- Это не значитъ, что я освобожденъ, какъ невинный. Только я болѣе не сижу въ тюрьмѣ -- вотъ и все. Моя будущность темнѣе ночи. Я не увижу Ирены Варіанъ, прежде чѣмъ не очищу себя отъ всякаго подозрѣнія на полѣ брани. Но съ Эндикотомъ, Осборнами, Фрайемъ, Гамильтономъ и Макъ-Дугалемъ я могу говорить и объяснить все, что было со мною.
   Спустя два дня, въ полной парадной формѣ генералъ Рованъ выходилъ изъ военнаго министерства въ Вашингтонѣ въ сопровожденіи сенатора Макъ-Дугаля. Въ рукахъ онъ комкалъ карточку, на которой карандашемъ было написано:
   "Оставьте вашъ адресъ. Ждите приказаній въ Вашингтонѣ. С.".
   -- Вотъ моя судьба теперь,-- промолвилъ со вздохомъ генералъ.
   -- Это все безполезно,-- поддакнулъ сенаторъ: -- останьтесь у меня, пока мы не переговоримъ съ Эндикотомъ и Осборнами. Они въ войскахъ Попа, ожидающихъ нападенія Ли и Джаксона. Скайлеръ Гамильтонъ въ отпуску по случаю раны. Пойдемте теперь со мною въ Бѣлый Домъ; вы подождете меня въ пріемной; да дайте мнѣ письмо отъ Джака Макъ-Крери.
   Рованъ не смѣлъ сопротивляться, онъ зналъ, что благородный сенаторъ былъ преданнымъ защитникомъ, освободившимъ его изъ тюрьмы.
   -- Галлекъ и Стантонъ -- оба славные люди,-- продолжалъ Макѣдугаль.-- Вы еще получите хорошее назначеніе. Не видайтесь съ Линкольномъ, и ради вашей чести, ради меня, избѣгайте Сумнера. Еще одинъ неосторожный шагъ, и вы навѣки погибли. Вѣрьте мнѣ, лучъ свѣта наконецъ освѣтитъ вашу жизнь.
   Чрезъ десять минутъ сенаторъ сидѣлъ, глазъ на глазъ, съ президентомъ.
   -- Вотъ,-- сказалъ онъ, подавая Линкольну письмо Джака Макъ-Крери: -- это послѣднее письмо Макъ-Крери къ Ровану, который его пріучилъ къ серьезной дѣятельности, женилъ на богатой дѣвушкѣ и былъ его покровителемъ. Война разорила Рована, и этотъ молодой человѣкъ внесъ въ банкъ помимо него 5.000 долларовъ, чтобы хоть отчасти возблагодарить его за оказанныя ему милости. Ріели бы генералъ былъ убитъ, то его дочь получила бы хоть какое нибудь содержаніе, кромѣ скромной пенсіи. Достаточно ли это письмо очищаетъ Рована отъ обвиненія во взяткѣ?
   -- Повидимому, вполнѣ,-- отвѣчалъ мрачно Линкольнъ,-- и однако Макъ-Крери поетупилъ въ южную армію.
   -- Также сдѣлалъ и генералъ Ли,-- произнесъ Макъ-Дугаль,-- послѣ того, какъ вы и Скоттъ упрашивали его сдѣлаться главнокомандующимъ американской арміи. Но что мнѣ дѣлать съ генераломъ Рованомъ? Онъ требуетъ слѣдствія и суда. Теперь онъ свободный человѣкъ, и всѣ его оправдательныя бумаги готовы.
   -- Его дѣло прекращено,-- рѣшительно сказалъ Линкольнъ.
   -- А его служба?-- спросилъ Макъ-Дугаль:-- у него теперь нѣтъ бригады.
   -- Пусть онъ спокойно подождетъ и не тревожитъ насъ,-- отвѣчалъ Линкольнъ:-- его здоровье требуетъ поправленія. Не выпускайте его изъ виду. Я обѣщаю вамъ, что онъ получитъ мѣсто согласно его чину, но со временемъ.
   Макъ-Дугаль поклонился и спросилъ:
   -- А его оправданіе, президентъ?
   Въ эту минуту въ комнату вошелъ съ депешами дежурный адъютантъ, и сенаторъ съ тяжелымъ вздохомъ вышелъ.
   -- Одинъ Богъ можетъ спасти Рована,-- промолвилъ онъ сквозь зубы.
   Однако онъ съ веселой улыбкой вернулся къ генералу и сказалъ:
   -- Вы вскорѣ получите хорошее мѣсто, согласно вшдему чину.
   Несмотря на это, девять мѣсяцевъ пришлось Ровану ждать назначенія.
   Въ продолженіе мрачной зимы Рованъ въ своемъ уединенномъ кабинетѣ ревностно слѣдилъ за обстоятельствами войны и къ величайшему своему отчаянію видѣлъ, что Бѣлый Домъ и военное министерство были для него закрыты. Такъ какъ онъ далъ себѣ слово не писать къ Иренѣ Варіанъ, прежде чѣмъ вернется на поле брани, онъ отказывалъ себѣ даже и въ этомъ утѣшеніи, тѣмъ болѣе, что его окружала попрежнему холодная атмосфера подозрѣній.
   Число немногихъ его друзей ежедневно уменьшалось: Эндикотъ геройски умеръ на равнинахъ Антіэтама, а Эльмиръ Осборнъ на полѣ сраженія второго Буль-Рука. Поль Осборнъ былъ въ плѣну, а генералъ Гамильтонъ находился на далекомъ западѣ.
   Макъ-Клелланъ послѣ страшнаго пораженія Попа временно очутился во главѣ своей арміи и спасъ столицу, одержавъ кровавую побѣду подъ Антіэтамомъ. Но жестокая рѣзня при Фредериксбургѣ привела въ ужасъ весь сѣверъ и удалила навѣки бѣднаго Макъ-Клеллана изъ его арміи.
   Только на югѣ, на Массиссипи и на западѣ американскій флагъ продолжалъ развѣваться побѣдоносно. Но счастье попрежнему улыбалось Ли, потому что Стэнвалъ Джаксонъ былъ еще живъ.
   Смотря на лѣниво покоившуюся саблю въ своихъ ножнахъ, Рованъ продолжалъ бездѣйствовать. Онъ зналъ, что сенаторъ Сумнеръ еще не насытился своей местью. Хотя онъ былъ на свободѣ, но подозрѣніе всѣхъ начальствующихъ лицъ преслѣдовало его. Онъ же самъ могъ только выместить свою злобу на безвинномъ Гораціи Дювалѣ, котораго онъ теперь не пускалъ къ себѣ, несмотря на всѣ его домогательства.
   

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

X.

   Хорошо было для незанятаго генералъ-майора, что онъ во время зимы 1862 г. не появлялся въ клубахъ, ресторанахъ и театрахъ. Даже улицы стали для него чуждыми, такъ какъ общество, повидимому, отъ него отворачивалось. Никто не заботился о немъ и не обращалъ вниманія на генерала, лишеннаго назначенія.
   Рованъ былъ совершенно одинъ, по пословицѣ, что никто не хочетъ якшаться съ несчастливымъ человѣкомъ. Только единственнымъ его собесѣдникомъ и другомъ въ одинокіе зимніе дни былъ капитанъ Поль Осборнъ, вернувшійся изъ плѣна, такъ какъ Ситонъ былъ посланъ въ армію.
   За южными кружками въ Вашингтонѣ строго наблюдали шпіоны, и самъ Рованъ избѣгалъ всѣхъ сомнительныхъ пріятелей. Благодаря доброму Макъ-Дугалю, уменьшилось преслѣдованіе Рована сенаторомъ Сумнеромъ.
   -- Наблюдайте за нимъ, какъ за ребенкомъ,-- сказалъ Макѣдугаль капитану Осборну.-- Спасите его, и я надѣюсь, что вы получите чинъ майора.
   Только одинъ Осборнъ зналъ, какую тяжелую борьбу долженъ былъ вынести Макъ-Дугаль за репутацію Рована.
   Однажды онъ услышалъ, какъ Сумнеръ хвастался въ кружкѣ друзей:
   -- Я уничтожилъ карьеру Рована.
   -- Нѣтъ,-- отвѣчалъ твердо Макъ-Дугаль: -- не вы ее уничтожили, а Вэкеръ. Вы только разбили его сердце вашимъ lettre de cachet.
   -- Онъ никогда болѣе не обнажитъ своей сабли,-- воскликнулъ Сумнеръ.
   -- Мы это еще увидимъ,-- отвѣчалъ Макъ-Дугаль.-- Отчего вы не разстрѣляли Попа или не посадили въ Бастилію? Быть можетъ, этимъ вы спасли бы цѣлую армію.
   -- Я намѣренъ дать генералу Банксу важное назначеніе на западѣ.
   -- Онъ имѣетъ одно преимущество надъ вами,-- произнесъ Макѣдугаль:-- онъ рискуетъ своей жизнью за родину, а вы -- никогда.
   Однако, сожалѣя президента, добрый сенаторъ поджидалъ удобное время. Мрачный блескъ сверкалъ въ глазахъ президента, и особенно послѣднія военныя неудачи вызвали у него на лицѣ глубокія морщины. Терзаемый со всѣхъ сторонъ клеветниками и неспособными генералами, Линкольнъ не походилъ на себя.
   -- Да поможетъ Богъ нашему старому Моисею,-- со вздохомъ думалъ Макъ-Дугаль.-- Мы всѣ готовы поддержать его, но кто будетъ его Аарономъ.
   Между тѣмъ Грантъ и Фаррагутъ медленно выяснялись гигантами изъ боевого дыма, и подготовляли окончательную побѣду избраннику отечества.
   Что касается до Рована, то онъ все болѣе и болѣе убѣждался въ безполезности хлопотать о назначеніи его въ дѣйствующую армію.
   -- Надо подождать, свѣтъ наконецъ блеснетъ,-- говорилъ Рованъ.
   Даже его пріятели, какъ энергичный Блэнъ, отказались отъ попытокъ заинтересовать прессу въ пользу несчастнаго генерала.
   -- Вашъ генералъ умеръ навсегда,-- сказалъ одинъ изъ вліятельныхъ журналистовъ.-- Вамъ предстоитъ только его похоронить. Къ тому же онъ получаетъ жалованье, и мы не хотимъ за это преслѣдовать Стантона.
   Что касается до военныхъ комитетовъ, палаты и сената, то члены его качали головой при краснорѣчивой защитѣ Макъ-Дугаля.
   -- Нѣтъ, нѣтъ,-- говорили они,-- мы не дадимъ ему никакого мѣста, прежде чѣмъ онъ оправдается въ своемъ прошедшемъ поведеніи.
   А такъ какъ правительство не имѣло никакихъ доказательствъ въ виновности Рована, и онъ не имѣлъ возможности оправдаться, то обвиненіе и оправданіе были одинаково безполезны. Несмотря на это, генералъ Гамильтонъ писалъ своему старому товарищу:
   "Пріѣзжайте на западъ, хотя бы въ чинѣ капрала. Здѣсь нами командуютъ настоящіе люди, а не куклы".
   Такимъ образомъ ежемѣсячно Рованъ доносилъ по начальству, что онъ ждетъ приказаній; при этомъ онъ всегда прибавлялъ, что онъ проситъ назначенія въ дѣйствующую армію, все равно, въ какомъ чинѣ. На всѣ эти просьбы онъ не получалъ никакого отвѣта.
   Между тѣмъ, несмотря на разочарованіе собственныхъ намѣреній, Рованъ зорко слѣдилъ за военными дѣйствіями: за открытіемъ Миссисипи, за взятіемъ Новаго Орлеана, Коринѳа и Мурфрисбурга, за энергичными дѣйствіями западныхъ героевъ, за стратегіей Розекранца и подвигами Шермана. Хотя Дэвисъ и Ли въ зенитѣ своей славы царили среди своего военнаго двора въ Ричмондѣ, Рованъ, однако, предвидѣлъ, что наступали послѣдніе дни конфедераціи. Онъ понималъ, что, по словамъ Джона Логана, "сѣверные гиганты пробьютъ себѣ дорогу своими мечами къ заливу".
   Наконецъ въ мартѣ мѣсяцѣ Рованъ отправился къ военному генералъ-прокурору и спросилъ, когда же кончится его дѣло.
   -- Генералъ Рованъ,-- отвѣчалъ старый воинъ:-- ничего не спрашивайте; ваше дѣло -- какая-то непонятная тайна. Если ваше оправданіе когда нибудь состоится, то развѣ послѣ войны. Я израсходовалъ много тысячъ долларовъ казенныхъ денегъ, но все напрасно. Я полагаю, что оно сосредоточивается въ гнѣздѣ Синклеровъ въ гостепріимномъ Мериландскомъ жилищѣ, которое находилось рядомъ съ вами. По всей вѣроятности, одинъ изъ вашихъ молодыхъ офицеровъ былъ плѣненъ блестящими глазками и выкралъ 300-й листъ изъ вашей записной книжки.
   -- Но это не объясняетъ похищенія вашингтонскихъ плановъ,-- мрачно произнесъ Рованъ:-- а также картъ военной позиціи и Буль-Рука.
   -- Карроль,-- сказалъ генералъ Фрай:-- комитетъ относительно веденія войны медленно изслѣдуетъ дѣло, я же полагаю, что эти планы и карты украдены у стараго Винфильда Скотта, а, можетъ быть, и у самого Линкольна. Если обокрали Скотта, то это легко объяснить его старостью и добротой. Если же Линкольнъ сдѣлался жертвой, то просто подкупили одного изъ его подчиненныхъ.
   -- Я вѣрю вамъ,-- воскликнулъ Рованъ:-- потому что никто, кромѣ меня, не могъ видѣть моихъ трехъ плановъ. Это двойная тайна. Но что мнѣ дѣлать?
   -- Взять ружье и броситься въ ряды сражающихся,-- отвѣчалъ старый ветеранъ.
   -- Но,-- вздохнулъ Рованъ,-- я объ этомъ ужъ думалъ, и меня навѣрно уже ждетъ въ такомъ случаѣ отставка за отъѣздъ изъ Вашингтона безъ позволенія. Я совершенно безпомощенъ.
   -- Да,-- отвѣчалъ генералъ Фрай:-- вы пригвождены къ позорному столбу сомнѣнія. Вамъ остается только ждать, положившись на Макъ-Дугаля. Президентъ Линкольнъ любитъ своего рыцарскаго калифорнскаго друга юности. Ждите и надѣйтесь.
   -- Какъ Монте-Кристо,-- печально промолвилъ Рованъ и медленно удалился изъ комнатъ.
   Въ апрѣлѣ мѣсяцѣ снова вспыхнулъ взрывъ войны, и начались энергичныя дѣйствія; въ виду все-таки ожидаемаго назначенія въ дѣйствующую армію Рованъ оставилъ свою дочь попрежнему въ Филадельфіи на попеченіи ея добрыхъ опекуновъ, но на случай своей смерти прибавилъ два запечатанныхъ письма на имя Ирены Варіанъ и опекуновъ дочери, которая все еще ничего не знала.
   Въ послѣднемъ письмѣ онъ писалъ:
   "Въ случаѣ зюей кончины отдайте Иренѣ Варіанъ прилагаемое письмо, мое завѣщаніе и мои оправдательныя бумаги, находящіяся въ банкѣ Рикса. Я ее назначаю попечительницей моего ребенка, который, слава Богу, до сихъ поръ полагаетъ, что я въ отпуску".
   Въ письмѣ къ Иренѣ, написанномъ съ слезами отчаянія, онъ разсказывалъ всю свою исторію:
   "Вамъ, Ирена, такъ странно вмѣшавшейся въ мое горе,-- говорилось въ концѣ письма,-- я завѣщаю моего ребенка. Научите его любить и уважать мою память. Всѣми заброшенный, игрушка офиціальнаго начальства и безжалостной печати, жертва ненависти Сумнера, я имѣю въ васъ единственное утѣшеніе. Если наконецъ меня пошлютъ на поле брани, то поѣзжайте къ моему ребенку и прижмите его къ своему сердцу; если я умру, то вы получите исторію моего сердца. Если же со временемъ мое имя очистится отъ всякаго подозрѣнія, то я съ счастьемъ увижу васъ, иначе я никогда не приближусь къ вамъ".
   Однажды вечеромъ, когда Поль Осборнъ оправился и искалъ назначенія въ дѣйствующую армію, сенаторъ Макъ-Дугаль пригласилъ его обѣдать въ свой клубъ.
   -- Ну,-- сказалъ добрый старикъ: -- я принесъ вамъ майорскій патентъ и назначеніе въ штабъ Гукера, который наслѣдовалъ Борисайду. Повидимому, мы опять намѣрены сражаться, но Богъ знаетъ, съ какимъ успѣхомъ. Вѣдь еще живъ Станволъ Джексонъ. Цезарь Борджіа заплатилъ бы 10 милліоновъ за его убійство, но по счастію Грантъ вскорѣ возьметъ Виксбургъ, и тогда останется только для насъ обладаніе портомъ Гудсономъ и департаментомъ Залива. Ну, теперь я вамъ скажу большую новость: прежде чѣмъ вы поступите въ штабъ Гукера, вы отправитесь съ генераломъ Рованомъ на западъ; онъ наконецъ назначенъ въ дѣйствующую армію.
   Осборнъ вскочилъ съ какой-то дикой радостью:
   -- Вы сдѣлали это!-- воскликнулъ онъ внѣ себя отъ счастія.
   -- Да,-- отвѣчалъ Макъ-Дугаль:-- я случайно назначенъ въ сенатѣ предсѣдателемъ финансовой комиссіи, и мнѣ удалось съ помощью пяти благородныхъ товарищей остановить всѣ военныя выдачи. Но, прежде чѣмъ я буду продолжать, дайте мнѣ слово не говорить Ровану этихъ подробностей. Онъ до того умственно разстроенъ, что съ нимъ можетъ кончиться дурно. Я, право, думаю, что ему не мѣшало бы пустить кровь.
   Осборнъ поклонился въ знакъ согласія, а Макъ-Дугаль, закуривъ сигару, весело продолжалъ свой разсказъ:
   -- Какъ только вѣсть дошла объ этомъ до Сумнера, то онъ бросился ко мнѣ и воскликнулъ внѣ себя отъ злобы: "Что вамъ надо?" -- Я спокойно отвѣчалъ: "Назначеніе генерала Рована въ дѣйствующую армію на западъ".-- "Это ваше послѣднее слово?" -- прогремѣлъ массачусетскій сенаторъ.-- "Назначеніе Рована или ни гроша денегъ",-- энергично отвѣчалъ я.-- "Я принесу завтра утромъ вамъ въ сенатъ его назначеніе",-- сказалъ мрачно Сумнеръ и выбѣжалъ изъ комнаты. Ну, Осборнъ,-- прибавилъ Макъ-Дугаль,-- не благодарите меня за майорскій чинъ и приходите ко мнѣ въ сенатъ въ полдень, а вечеромъ уѣзжайте изъ Вашингтона съ Рованомъ.
   -- Онъ готовъ ѣхать хоть черезъ часъ,-- отвѣчалъ обрадованный молодой человѣкъ.
   -- Мнѣ еще предстоитъ сдѣлать фокусъ,-- сказалъ Макъ-Дугель:-- Линкольнъ мнѣ еще никогда ни въ чемъ не отказывалъ, кромѣ какъ въ оправданія Рована. Теперь я добьюсь вашей посылки на западъ вмѣстѣ съ Рованомъ. Я добуду вамъ какую нибудь инспекцію. Но передайте ему эту вѣсть осторожно. Часто счастливыя вещи дѣйствуютъ болѣе роковымъ образомъ, чѣмъ несчастныя. Ну, прощайте, я отправляюсь къ президенту.
   -- Да благословитъ васъ Господь!-- воскликнулъ Осборнъ.
   На другой день Рованъ былъ занятъ писаніемъ, когда майоръ Осборнъ весело вбѣжалъ въ комнату съ большимъ офиціальнымъ конвертомъ, торчавшимъ изъ бокового кармана.
   -- Наконецъ я досталъ свой чинъ и свое назначеніе,-- воскликнулъ молодой человѣкъ, старательно закрывъ дверь.
   Но Рованъ, пристально взглянувъ на его глаза, радостно устремленные на друга спросилъ его:
   -- Скажите мнѣ, Поль, вы что-то хотите мнѣ сказать? Это, конечно, пріятная вѣсть?
   Новый майоръ вынулъ конвертъ съ надписью: "Генералъ-майору Ровану; весьма нужное".
   -- Никто не открывалъ этой бумаги;-- промолвилъ онъ:-- я отправлюсь съ вами, куда васъ ни пошлютъ. Распоряженіе о моемъ отъѣздѣ ждетъ меня въ военномъ министерствѣ. Макъ-Дугаль все устроилъ. Да благословитъ его за это Господь.
   Изъ сердца Рована вырвалось нѣчто въ родѣ рыданій.
   -- Слава Богу,-- сказалъ онъ тихо:-- поѣдемъ въ военное министерство и заявимъ о своемъ отъѣздѣ. Мнѣ надо здѣсь только послать двѣ телеграммы и заплатить мой счетъ.
   -- Я вамъ приготовилъ отличнаго преданнаго слугу, генералъ,-- сказалъ Осборнъ:-- вамъ никогда болѣе не измѣнятъ.
   Пока Рованъ надѣвалъ свою полную парадную форму, Осборнъ прочелъ бумагу Стантона.
   "Генералъ-майоръ Карроль Рованъ назначенъ начальникомъ штаба къ генералу Натаніэлю Банксу, командующему департаментомъ Залива. Онъ отправится немедленно къ мѣсту своего назначенія".
   Лицо Осборна омрачилось, и по дорогѣ въ военное министерство онъ промолвилъ про себя:
   -- Въ сущности это не назначеніе, и Рованъ не начальникъ штаба и не генералъ-майоръ. Его назначили только высшимъ чиновникомъ къ сѣверному политикану-генералу. Сумнеръ сдержалъ свое слово и не далъ ему настоящаго назначенія, но все-же онъ будетъ предъ глазами враговъ и возьметъ фортъ Гудсонъ.
   Генералъ покраснѣлъ, когда въ военномъ министерствѣ всѣ служащіе разбѣжались при видѣ его. Казалось, каждый избѣгалъ его. Чрезъ десять минутъ вышелъ адъютантъ министра Е. Таунзендъ и поклонившись сказалъ:
   -- Генералъ, министръ занятъ. Вотъ депеши. Отправляйтесь сейчасъ къ мѣсту вашего назначенія.
   Пожавъ руку Ровану, онъ молча простился съ нимъ, и генералъ вышелъ изъ военнаго министерства, не услышавъ ни слова сочувствія или поздравленія.
   Проѣзжая мимо Бѣлаго Дома, молодой майоръ сказалъ, какъ бы угадывая мысли Рована:
   -- Не осуждайте президента, генералъ, ваше дѣло одно изъ многихъ, въ которыхъ замѣшана зависть, ненависть и злоба здѣшнихъ интригановъ.
   Они прямо отправились къ генералу Фрайю, и, надѣвая свою саблю, возвращенную ему добрымъ старикомъ, Рованъ воскликнулъ:
   -- Да поможетъ Господь президенту! Да благословитъ Онъ наше любимое отечество, и да проститъ Онъ моихъ предателей!
   Спустя три часа, оба пріятеля летѣли по желѣзной дорогѣ мимо покинутаго лагеря подъ Пулесвилемъ. Рованъ не открывалъ глазъ, пока они не миновали рокового мѣста. Въ это самое время въ Детроа прекрасная молодая дѣвушка со слезами счастія читала телеграмму отъ новаго начальника штаба департамента Залива:
   "Буду писать вамъ подробно изъ форта Гудсона или раньше. Примите моего сироту-ребенка, какъ залогъ моей вѣры въ васъ, пока я не буду въ состояніи соединиться съ вами. Документы и бумаги для вашего руководства вы получите отъ филадельфійскаго судьи Монгомери и его жены въ улицѣ Саранчи, No 114".
   -- Наконецъ блеснулъ лучъ свѣта,-- воскликнула Ирена Варіанъ,-- только гордость заставляла его до сихъ поръ не отвѣчать мнѣ ни слова. Теперь снова возстановлена его рыцарская честь, и онъ можетъ опять жертвовать отечеству своей жизнью, Я увижу его и услышу изъ его собственныхъ устъ всю исторію его несчастій, которыя онъ гордо перенесъ.
   Судья Монгомери обрадовался этой, хотя и поздней, справедливости относительно храбраго воина и съ удовольствіемъ приготовился радушно встрѣтить въ своемъ домѣ неожиданную гостью.
   -- Это десница Божія,-- произнесъ онъ,-- нѣжная любовь Ирены Варіанъ окружитъ безпомощнаго ребенка, Адель теперь будетъ имѣть покровительницу въ этомъ юномъ сердцѣ.
   Онъ зналъ, что Ирена Варіанъ была благородная душа, прелестная дѣвушка съ развитыми способностями и двадцати-шестилѣтняя красавица, средоточіе блестящаго домашняго кружка.
   -- Отчего нѣтъ?-- отвѣчалъ Монгомери на свою неожиданную радостную мысль:-- можетъ быть, судьба Рована наконецъ и улыбнется.
   Въ эту ночь сенаторъ Макъ-Дугаль спалъ спокойно, а Чарльзъ Сумнеръ ходилъ по своей библіотекѣ, успокаивая себя логическими мыслями:
   "Теперь на время дѣло окончено. Въ рукахъ Банкса, этого осторожнаго гражданина Массачусета, Рованъ будетъ въ состояніи рисковать своей жизнью. У него не будетъ ни власти, ни войска, ни денегъ, ни настоящаго военнаго положенія, и около дюжины храбрыхъ молодцовъ будутъ слѣдить за его продѣлками. Кромѣ того, за нимъ станутъ наблюдать безчисленные шпіоны. Ну, я знатно связалъ его по рукамъ и ногамъ. Къ тому же онъ технически опытный человѣкъ и дѣйствительно можетъ помочь Банксу, который въ этомъ отношеніи нуждается въ искусной поддержкѣ".
   Черезъ двѣ недѣли генералъ Рованъ былъ счастливѣйшій человѣкъ въ лагерѣ генерала Банкса; радостно билось у него сердце, когда слышалъ онъ пальбу изъ большихъ орудій въ фортѣ Гудсонѣ, который защищалъ южный генералъ Гарднеръ. "Vive le son du canon!" -- пѣли энтузіасты-французы во время революціи, и то же самое теперь откликнулось въ сердцѣ Рована. Онъ до такой степени яро бросался въ огонь, что даже Банксъ былъ принужденъ его останавливать. Пламенно желая рисковать наконецъ своей жизнью, онъ никого не слушался, ни Банкса, ни майора Осборна, и вѣчно былъ впереди всѣхъ.
   Слишкомъ занятый своими новыми обязанностями, онъ не обращалъ вниманія на холодное отношеніе къ нему офицеровъ и солдатъ. Банксъ, увидѣвъ всѣ достоинства Рована, предоставилъ ему полную свободу въ командованіи своей арміи. Такимъ образомъ, послѣ девятимѣсячной обязательной бездѣятельности, Рованъ радостно углубился въ энергичную военную дѣятельность.
   Кромѣ этого, его сердце сіяло счастіемъ отъ полученныхъ писемъ его дочери и красавицы Ирены Варіанъ, которую онъ зналъ еще ребенкомъ.
   "Я не ожидала, чтобы вы отрицали свою виновность,-- писала она въ первомъ письмѣ послѣ его телеграммы.-- Я знала и такъ вашу невинность, а теперь я знаю черезъ сенатора Макъ-Дугаля, что никакой обвинитель не посмѣлъ возстать противъ васъ. Мое сердце слѣдуетъ за вами на поле битвы, Карроль, и вашъ ребенокъ -- мой ребенокъ. Моя жизнь, мое состояніе и моя любовь принадлежатъ ей".
   Такимъ образомъ, рука одной женщины предала Рована, а другая вселила въ его сердце отрадный миръ.
   Впрочемъ и военныя обстоятельства измѣнились къ лучшему для сѣвера: въ ужасной рѣзнѣ при Чансельорсвиллѣ по таинственной волѣ судьбы погибъ храбрый Станволъ Джаксонъ отъ случайнаго залпа его собственныхъ солдатъ. Тогда навѣки померкла звѣзда генерала Ли. Если бы Джаксонъ оставался живъ, то Ли не проигралъ бы сраженія подъ Гетисбургомъ, такъ какъ всѣ высоты, окружавшія этотъ пунктъ, были бы заняты имъ. Счастье отвернулось отъ генерала Ли, и ворота Ричмонда медленно открывались передъ сѣверянами.
   Предвидя вѣрные признаки близкаго паденія юга, Рованъ не замѣчалъ среди долговременной осады форта Гудсона, что все еще продолжались холодныя отношенія къ нему его прежнихъ товарищей. Клевета попрежнему неистово гуляла по лагерю. Хотя онъ и не видѣлъ этого, но нѣсколько разъ просилъ назначить его полковникомъ въ прежній свой 14-й пѣхотный полкъ, жертвуя чиномъ генерала волонтеровъ. Но каждый разъ ему отвѣчали стереотипной фразой: "Служба генерала Рована въ качествѣ начальника штаба слишкомъ оцѣнена начальствомъ, чтобы его лишиться".
   Между тѣмъ, глаза всей страны были устремлены на смѣлаго Гранта, который все еще безжалостно осаждалъ Виксбургъ. При появленіи Рована въ арміи Банкса послѣдній и Грантъ только что потерпѣли неудачу въ штурмѣ этихъ двухъ фортовъ и убѣдились, что имъ не такъ легко будетъ взять южныя твердыни. При этомъ портъ Гудсонъ совершенно зависѣлъ отъ судьбы Виксбурга и подготовлявшейся кровавой битвы подъ Гетисбургомъ между Ли и Мидомъ, замѣнившимъ Гукера.
   Еще въ январѣ 1863 г. Линкольнъ обнародовалъ эмансипацію, но она съ перваго начала была только нравственнымъ тріумфомъ, такъ какъ, странно сказать, негры оставались вѣрными своимъ господамъ. Даже на сѣверѣ была значительная оппозиція противъ благороднаго поступка президента, и многіе отказывались сражаться за свободу негровъ.
   Несчастная раса! Даже въ началѣ XX вѣка она все еще составляетъ бездомный призракъ въ нашей національной семьѣ. Колеблясь между игомъ рабства и игомъ невѣжества, негры -- измаильтяне современной исторіи. Рованъ зналъ, что никогда мечемъ не будетъ разрѣшенъ вопросъ "о правахъ штатовъ и о судьбѣ негровъ"; съ тяжелымъ вздохомъ онъ видѣлъ, какъ въ четвертомъ поколѣніи югъ тяжело уплачивалъ за грѣхи стариковъ.
   -- Виноваты тутъ и отцы республики,-- размышлялъ генералъ,-- и мы страдаемъ за то, что прежнія поколѣнія терпѣли рабство. Какое ужасное возмездіе за торговлю неграми!
   Что же касается до Джеферсона Дэвиса, то зная, что дѣла юга шли дурно, онъ напрягалъ всѣ силы, чтобы взять Вашингтонъ, Бальтимору или Филадельфію и тѣмъ принудить сѣверянъ на заключеніе мира.
   -- "Генералъ Ли теперь лишился своей правой руки,-- думалъ Рованъ,-- и вѣсть объ этой потерѣ для юга разнеслась, какъ похоронный звонъ, потому что всѣ побѣды Ли безплодны безъ Джаксона, который умѣлъ извлекать изъ нихъ побѣдоносныя послѣдствія. Вся моя надежда въ Грантѣ, который служитъ таинственной загадкой въ будущемъ. Онъ или возьметъ Виксбургъ или офиціально погибнетъ".
   Рованъ зналъ, какую помощь оказывали Гранту адмиралы Портеръ и Фарагутъ, а также инженеръ Макъ-Ферсенъ. Не меньшее содѣйствіе оказывалъ ему знаменитый американскій герой, Джонъ Ролинсъ, дитя нищеты, въ двадцать лѣтъ поступившій въ школу, а въ тридцать -- бывшій уже начальникомъ штаба Гранта. Безпредѣльно преданный своему начальнику, онъ поддерживалъ его во всѣхъ его подвигахъ. Тридцати семи лѣтъ онъ назначенъ былъ военнымъ министромъ и черезъ годъ сдѣлался жертвой своей преданности родинѣ.
   Этотъ храбрый воинъ телеграфировалъ Банксу 7-го іюля:
   "Усильте вашъ огонь. Виксбургъ взятъ. Тридцать семь тысячъ плѣнныхъ, десять тысячъ убитыхъ и раненыхъ и громадная добыча! Мало того, Мидъ разбилъ армію генерала Ли подъ Гетисбургомъ, цвѣтъ Виргиніи и Сѣверной Каролины никогда болѣе не явится на полѣ брани".
   Бросившись къ своимъ орудіямъ, приведенная въ восторгъ армія Банкса открыла убійственный огонь противъ Гардинера.
   Вскорѣ фортъ Гудсонъ палъ къ ногамъ сѣверянъ. Это былъ единственный день торжества несчастнаго генерала Рована, который не могъ отдѣлаться отъ обвиненія въ измѣнѣ. Неожиданная побѣда осѣнила его лаврами, и онъ офиціально принималъ въ полной парадной формѣ сдачу великой крѣпости.
   Впрочемъ и тутъ среди лавровъ, законно пріобрѣтенныхъ имъ послѣ десятимѣсячной осады, онъ избѣгалъ торжествъ и празднествъ изъ боязни клеветъ и холоднаго обращенія офицеровъ.
   Единственное его утѣшеніе въ эту радостную и печальную минуту было писать къ Иренѣ Варіанъ. Наконецъ онъ могъ излить предъ ней все наболѣвшее свое сердце, и страница за страницей наполнялись его откровенной исповѣдью.
   "Я загладилъ Бульсъ-Блуфъ,-- писалъ онъ:-- посылаю вамъ ротный значекъ южанъ, и, получивъ саблю непріятельскаго генерала, я могу теперь искренно поговорить съ вами. Прежде всего я долженъ вамъ сказать, что отдаю вамъ свою Адель. Сдѣлайте ее своимъ ребенкомъ, пока я буду въ состояніи присоединиться къ вамъ. Я очень сожалѣю, что я одинъ изъ всей арміи не могу отпроситься въ отпускъ. Иначе я отправился бы въ Филадельфію и самъ отвезъ бы къ вамъ ее. Когда нибудь, впослѣдствіи, я пріѣду къ ней. Вы скажите ей, что я дожилъ до дня торжества. Вѣрьте мнѣ, защищайте мою честь предъ моей дочерью и ждите того дня, когда мы встрѣтимся въ минуту окончательной побѣды американскаго флага".
   Вскорѣ Рованъ съ ужасомъ узналъ, что 6-й корпусъ былъ посланъ въ Нью-Іоркъ для усмиренія уличныхъ безпорядковъ.
   -- Все это дѣло подлыхъ измѣнниковъ,-- говорилъ Рованъ:-- никого изъ нихъ не посадятъ въ фортъ Лафайетъ, потому что сенаторъ Сумнеръ считаетъ ихъ неважными.
   Чрезъ мѣсяцъ Банксъ, самолюбіе котораго было раздуто до зенита, и котораго газеты превозносили, какъ побѣдителя, отправился съ своей арміей въ Новый Орлеанъ.
   Между тѣмъ его начальникъ штаба не получилъ ни малѣйшей награды, хотя сенаторъ Макъ-Дугаль энергично хлопоталъ о немъ. Даже нѣжныя письма Ирены Варіанъ, портреты его дочери въ объятіяхъ красавицы тетки и поздравительныя письма съ побѣдой отъ сенатора не могли развеселить мрачнаго генерала.
   Взятіе Новаго Орлеана, гдѣ царили теперь Банксъ и Бутлеръ, не производило радостнаго впечатлѣнія на общественнаго отщепенца. Онъ съ сожалѣніемъ смотрѣлъ на толпы всевозможныхъ интригановъ, неистово вертѣвшихся въ пляскѣ св. Витта.
   Пока Грантъ простиралъ руку на армію Тенесси, Банксъ, забывая, что Гудсонъ палъ только потому, что Виксбургъ былъ взятъ,-- затѣвалъ громадное движеніе, которое оторвало бы отъ юга западную Луизіану, Арканзасъ и Тэхасъ. Онъ самъ надѣялся на могущественную поддержку Сумнера и позволялъ составлять всевозможные планы своимъ помощникамъ, интриганамъ.
   Наконецъ выведенный изъ терпѣнія невключеніемъ его въ списокъ участниковъ торжественнаго военнаго обѣда Рованъ обратился къ своему начальнику съ просьбой дать ему независимый военный отрядъ.
   -- Вы видѣли меня въ траншеяхъ, генералъ, въ продолженіе десяти мѣсяцевъ,-- произнесъ Рованъ:-- и только тогда признали меня своимъ начальникомъ штаба. Я уже ветеранъ на службѣ, а у меня нѣтъ никакого отдѣльнаго назначенія.
   -- Я буду имѣть васъ въ виду,-- отвѣчалъ сухо Банксъ.
   Еще холоднѣе обратился онъ къ Ровану черезъ два мѣсяца, узнавъ, что генералъ ходатайствовалъ чрезъ сенатора Макъ-Дугаля о подобномъ назначеніи.
   -- Ваше представленіе чрезъ чужого человѣка,-- сказалъ онъ:-- прислано ко мнѣ съ неодобрительнымъ отзывомъ. Въ будущемъ вамъ слѣдуетъ придерживаться своихъ обязанностей.
   Весь гнѣвъ и горечь, овладѣвшіе Рованомъ, онъ выразилъ полковнику Абернети, рѣдкому своему пріятелю въ числѣ офицеровъ.
   -- Генералъ,-- отвѣчалъ ветеранъ:-- я не смѣю высказать вамъ, какого мнѣнія держатся о васъ ваши товарищи. Вы противъ нихъ безпомощны, потому что не можете же вы вызвать на дуэль весь штабъ. Вы должны знать, что каждый офицеръ боится имѣть какія либо отношенія съ вами. Генералъ Банксъ вполнѣ зависитъ отъ Сумнера, а послѣдній васъ ненавидитъ.
   -- Что же мнѣ дѣлать, Абернети?-- спросилъ задыхаясь Рованъ.
   -- Постараться найти смерть въ слѣдующемъ сраженіи,-- отвѣчалъ полковникъ:-- я слышалъ, что мы поднимемся по Красной рѣчкѣ, но одному Богу извѣстно, чѣмъ это кончится.
   Рованъ удалился, повѣсивъ голову. Онъ окончательно былъ безпомощнымъ паріемъ меча.
   -- У меня нѣтъ ни друга, ни будущности,-- промолвилъ онъ съ отчаяніемъ:-- Слава Богу, что у меня осталась родина: я могу помереть за нее. Быть можетъ, смерть будетъ для меня добрѣе жизни. Къ чему болѣе вести безполезную борьбу?
   Дѣйствительно ему писали изъ Вашингтона, что Сумнеръ съ гордостью хвастался:
   -- Онъ теперь на глазахъ у вѣрнаго сына Массачусета и не можетъ причинить намъ вреда, онъ совершенно безпомощенъ и не въ состояніи кормить своихъ друзей мятежниковъ трупами умерщвленной бригады.
   Даже сенаторъ Макъ-Дугаль объявилъ Ровану, что всѣ его попытки достать ему дивизію или бригаду остались безъ успѣха.
   Спокойно, гордо и съ достоинствомъ Рованъ исполнялъ свои обязанности и своей постоянною холодной учтивостью располагалъ въ свою пользу тѣхъ самыхъ офицеровъ, которые офиціально не смѣли высказываться въ его пользу.
   -- Я не буду безпокоить Ирены, этой прелестной феи,-- говорилъ онъ про себя:-- своею печальной исторіей. Я напишу ее и запечатою, чтобы въ случаѣ моей смерти храбрый старый Абернети передалъ ей мое завѣщаніе. Что же касается до Адели, то Богъ будетъ покровителемъ ея невинности.
   Между тѣмъ всѣ южане знали, что Банксъ собирается торжественно подняться по Красной рѣкѣ задолго передъ окончаніемъ приготовленія Портеромъ своего флота, и рѣшили дать ему энергичный отпоръ. Никто не вѣдалъ ни въ южной ни въ сѣверной арміи, кто составилъ планъ этой экспедиціи. По всей вѣроятности, она была задумана различными кровавыми вампирами и позорными интриганами, которые думали не объ отечествѣ, а о личной выгодѣ. Всѣ благоразумные люди были противъ этого дорогого безполезнаго предпріятія. Грантъ и Шерманъ противились ему. Но легкомысленный Банксъ не хотѣлъ ничего знать и началъ свой несчастный походъ 14-го марта небольшимъ успѣхомъ -- взятіемъ форта Рузея.
   Высадившись на берегъ, блестящая сорокатысячная армія съ роскошными пятимилліонными запасами пустилась въ побѣдный походъ. Но вмѣсто побѣды, благодаря неспособности Банкса, она понесла самое страшное пораженіе. Обращенное въ толпу безпорядочныхъ бѣглецовъ, войско Банкса въ несчастной экспедиціи потеряло до пяти тысячъ человѣкъ убитыми и ранеными, двадцать орудій и безчисленное число запасовъ. Наконецъ послѣ длиннаго ряда проигранныхъ битвъ несчастный отрядъ вернулся и на прощаніе безполезно сжегъ Александрію 14-го мая.
   Эта колоссальная неудача, только благодаря флоту, не обратилась въ кровавую катастрофу, и одинъ генералъ Рованъ стяжалъ неувядаемые лавры. Съ самаго начала экспедиціи полковникъ Абернети объявилъ всѣмъ офицерамъ, отворачивавшимся отъ генерала, что онъ будетъ драться на дуэли съ каждымъ осмѣливающимся оскорбить его. Это нѣсколько сдержало враговъ бѣднаго Рована; видя такую стойкую дружбу и защиту храбраго ветерана относительно такъ называемаго измѣнника, многіе стали сомнѣваться въ справедливости распространяемыхъ клеветъ. Когда же на глазахъ всѣхъ, во время кровавой экспедиціи, Рованъ съ саблей въ рукахъ бросался всюду въ самый огонь и покрылъ себя славой неустрашимаго, храбраго воина, то общій восторгъ овладѣлъ всѣмъ отрядомъ. Въ самой отчаянной изъ битвъ этой экспедиціи при горѣ Плезансъ Рованъ вышелъ совершенно изъ себя; онъ бросался на батареи и на кавалерійскіе атаки, однимъ словомъ искалъ смерти, которая однако не приходила. Сидя вечеромъ у лагерныхъ костровъ, онъ мрачно бормоталъ про себя:
   -- Даже смерть меня не хочетъ!
   Неожиданно онъ увидалъ приближавшуюся группу офицеровъ, снявшихъ фуражки.
   -- Генералъ,-- сказалъ шедшій впереди:-- мы пришли, чтобы сказать вамъ общее мнѣніе всего отряда о вашей неустрашимой храбрости. Если бы кто нибудь могъ спасти честь арміи, то это вы. Вы вполнѣ заслужили чина генералъ-майора регулярной арміи!
   -- Такъ скажите это вашему господину, сенатору Сумнеру,-- сказалъ Рованъ сиплымъ голосомъ и быстро удалился.
   Несмотря на эту перемѣну мнѣнія о Рованѣ всего отряда, Банксъ, видимо, дулся на него и со времени отступленія на Александрію почти не обращалъ вниманія на своего начальника штаба, который не только энергично руководилъ отступленіемъ, но принужденъ былъ писать офиціальные рапорты о страшномъ пораженіи.
   Вернувшись наконецъ въ Новый Орлеанъ, Рованъ ревностно принялся разбирать накопившуюся за долгое время почту, надѣясь найти письма отъ дочери. Въ то время какъ онъ предался этой работѣ, къ нему вошелъ Банксъ и молча подалъ конвертъ. Это была запоздавшая на два мѣсяца депеша объ отчисленіи его изъ генералъ-майоровъ волонтеровъ.
   -- Фортъ Лафайетъ былъ тяжелымъ оскорбленіемъ,-- воскликнулъ Рованъ внѣ себя отъ гнѣва:-- а это еще хуже.
   -- Полковникъ,-- отвѣчалъ Банксъ:-- вы открыли бы лучше ваши письма и не позволяли бы себѣ такъ говорить, а то вы лишитесь своего послѣдняго чина.
   Рованъ прочелъ съ изумленіемъ увѣдомленіе, что "полковникъ 14-го пѣхотнаго полка отчисляется въ свой полкъ, и ему предписано явиться въ Каиръ въ Иллинойсѣ".
   -- Это послѣдняя месть Сумнера,-- пробормоталъ почти сошедшій съ ума Рованъ.
   У него не было ни одного друга, къ которому онъ могъ бы обратиться, такъ какъ Абернети былъ убитъ во время экспедиціи.
   Онъ тотчасъ телеграфировалъ Иренѣ Баріанъ, прося ее, какъ можно скорѣе, привезти въ Каиръ его дочь, и съ отчаяніемъ сорвалъ свои генеральскіе эполеты. На слѣдующее утро, не простившись не съ кѣмъ, Рованъ отправился по желѣзной дорогѣ. Физически онъ не походилъ на себя, и одинъ раненый офицеръ, увидѣвъ его на станціи, промолвилъ:
   -- Онъ походитъ на умирающаго человѣка!
   -- Или на сумасшедшаго,-- сказалъ проходившій мимо докторъ.
   -- Моя звѣзда вавѣки померкла,-- бормоталъ про себя Рованъ:-- но я постараюсь возстановить ея блескъ, хотя бы въ чуждой мнѣ странѣ.
   Спустя четыре часа послѣ его прибытія въ Каиръ, явилась и его дочь съ красавицей Иреной. Первая бросилась со слезами къ отцу, а другая печально промолвила:
   -- Боже мой! Зачѣмъ вы пріѣхали?
   -- Разжалованъ, удаленъ, опозоренъ,-- шепотомъ отвѣчалъ Рованъ:-- меня прислали сюда въ качествѣ полковника моего прежняго полка.
   -- Сегодня вечеромъ вы мнѣ все раскажете, Карроль,-- воскликнула красавица:-- ваша жизнь, ваша честь принадлежатъ теперь мнѣ. Вы не покинете передового пункта въ арміи. У васъ все-таки есть защитникъ сенаторъ Макъ-Дугаль.
   -- Я прожилъ одиннадцать мѣсяцевъ въ враждебномъ аду,-- промолвилъ Рованъ:-- а теперь меня ожидаетъ здѣсь только позоръ.
   -- Я буду всегда съ вами,-- воскликнула Ирена:-- пока я жива. Вамъ еще предстоитъ долгая, славная жизнь на зло вашимъ врагамъ. Я чувствую, что женщина погубила васъ измѣной. Пусть женщина и возстановитъ вашу честь.
   Сильный, мужественный Рованъ закрылъ лицо руками и горько заплакалъ.
   Въ тотъ же день онъ телеграфировалъ къ Вашингтонъ, что полковникъ Рованъ прибылъ въ Каиръ и ждетъ назначенія на полѣ брани. Получивъ это извѣстіе, сенаторъ Макъ-Дугаль сдѣлалъ все, что могъ, для отправленія Рована къ Гранту, который добился начальства надъ арміей Тенесси и храбро боролся въ "Пустынѣ", но всѣ усилія Макъ-Дугаля были тщетны.
   Время было отчаянное и полное тревоги: осада Чарльстона продолжалась; Шерманъ окружилъ желѣзнымъ кольцомъ Атланту; Шериданъ овладѣлъ Шенаидой; Феррагутъ потопилъ "Алабаму"; южане отброшены отъ Вашингтона, а конфедерація близилась къ своему концу.
   Генералъ Ли не жалѣлъ крови ни своихъ, ни враговъ подъ Питерсбургомъ, а Грантъ уже потерялъ до 80.000 и продолжалъ свои подвиги въ "Пустынѣ", мрачно говоря:
   -- Я буду такъ жертвовать людьми все лѣто.
   Сѣверъ теперь былъ громаднымъ лазаретомъ, а югъ колоссальнымъ кладбищемъ. Ли медленно подвигался къ своему паденію, а Линкольнъ вступилъ въ послѣдній годъ своей нерадостной жизни. Война уже стоила сѣверу 4 тысячи милліоновъ долгу и полмилліона жизней, а все еще не предвидѣлся конецъ.
   Между тѣмъ Рованъ мрачно жилъ въ Каирѣ съ дочерью и Иреною. Всѣ его забыли, и всѣ отъ него отвернулись.
   Наконецъ, однажды ночью онъ получилъ извѣстіе, что назначенъ въ свой полкъ, въ дѣйствующую армію подъ Питерсбургомъ.
   Не думая ни одной минуты, онъ поцѣловалъ свою спящую дочь и схватилъ второпяхъ саблю и чемоданъ.
   -- Господь сохранитъ васъ, Карроль,-- сказала Ирена:-- и приведетъ васъ назадъ ко мнѣ.
   -- И мы тогда будемъ жить сердце въ сердце до конца нашихъ дней,-- произнесъ Рованъ, прижимая къ своему сердцу Ирену въ страстномъ порывѣ.-- Я оставляю вамъ моего ребенка и мою честь. Увѣренный въ вашей любви, я готовъ итти на все.
   -- Дайте мнѣ одно обѣщаніе, Карроль,-- воскликнула Ирена въ слезахъ,-- что вы никого не увидите въ Вашингтонѣ, кромѣ сенатора Магъ-Дугаля. Вы безмолвно перенесете все. Пусть людское презрѣніе не побудитъ васъ къ безумной ссорѣ. Одинъ Богъ будетъ судья между вами и вашими клеветниками. Васъ ждутъ еще года, долгіе года любви и жизни, свѣта и счастія.
   Она поникла головой, и когда подняла ее, то уже въ комнатѣ не было Рована, но въ глубинѣ своего сердца она, однако, слѣдовала за нимъ всюду до кровавыхъ траншей Питерсбурга.
   По дорогѣ онъ заѣхалъ на полчаса въ Вашингтонъ, чтобы видѣться съ благороднымъ Макъ-Дугалемъ.
   -- Ничего не спрашивайте меня,-- сказалъ послѣдній:-- наша страна переживаетъ конецъ борьбы. Одна или вмѣстѣ съ нами, конфедерація близится къ погибели. Что касается до васъ, то я могъ только добиться назначенія васъ простымъ полковникомъ на поле брани. Не говорите ни слова о вашихъ чинахъ и заслугахъ: я все упоминалъ, но тщетно. Месть Сумнера не утолима. Да благословитъ и сохранитъ васъ Богъ. Я чувствую, что мнѣ не часто еще придется васъ видѣть.
   Послѣ того, какъ Рованъ съ нимъ простился, сенаторъ пробормоталъ:
   -- Трусъ никогда не прощаетъ, но Рованъ, мнѣ кажется, скоро сойдетъ съ ума, если его дѣла не поправятся.
   Хотя Рованъ во время кровавой осады Питерсбурга ничего не просилъ другого, какъ смерти и солдатской могилы, его все-таки преслѣдовали прежнія клеветы и холодныя отношенія офицеровъ въ его собственномъ полку.
   Ослабѣвшій до послѣдняго фибра умъ Рована окончательно былъ потрясенъ письмомъ отъ Поля Осборна, бригаднаго командира у Шермана.
   "На полѣ сраженія Ничтри я нашелъ тѣло полковника Джака Макъ-Крери, вашего бывшаго управляющаго. Я узналъ отъ парламентера, что его прекрасная жена поѣхала въ Германію, въ Франкфуртъ, съ увядшей красавицей г-жей Дюваль, которая замѣтно опустилась въ виду близкаго паденія конфедераціи. Умирающая женщина говоритъ, что она не позволитъ похоронить себя подъ флагомъ янки. Пожалуйста, увѣдомьте объ этомъ ея многихъ вашингтонскихъ пріятелей".
   Утомленный, изнуренный постоянной службой на пикетахъ, измученный офиціальными непріятностями, Рованъ почувствовалъ, что это письмо было послѣднимъ ударомъ для его омраченнаго ума.
   -- Неужели Макъ-Крери меня предалъ,-- промолвилъ онъ,-- и какъ могъ онъ это сдѣлать? Мои тайны были такъ хорошо скрыты.
   Несчастный воинъ поникъ головой, видя вокругъ себя только недовѣріе и недоброжелательство старыхъ пріятелей. Тридцать три дня онъ неутомимо и упорно боролся съ непріятелями и внутренней мрачной тревогой. Наконецъ голова его не вынесла такого волненія, и однажды вечеромъ караульные увидали его безъ оружія, безъ шляпы, шедшаго предъ непріятельскими траншеями въ какомъ-то умоизступленіи.
   Солдаты его подобрали, и старый военный докторъ, увидавъ, въ какомъ несчастномъ полусумасшедшемъ положеніи онъ находился, уговорилъ его дрожавшей рукою написать просьбу объ отставкѣ.
   -- Только умственный покой и любящее попеченіе могутъ возстановить его силы,-- сказалъ докторъ Фонтлернэй:-- этотъ человѣкъ погибаетъ медленной смертью. Онъ былъ храбрый изъ храбрыхъ и искалъ смерти 23 дня, но болѣе ему не видать поля брани: умретъ онъ или нѣтъ, но его сердце навѣки разбито.
   Майоръ Ситонъ отвезъ больного въ Вашингтонъ. Его прошеніе объ отставкѣ было поддержано медицинской властью и было на этотъ разъ быстро уважено начальствомъ. Рованъ исчезъ съ глазъ всей арміи, и даже въ газетахъ не напечатано было ни строчки.
   Тому же Ситону вошла въ голову мысль телеграфировать Иренѣ Варіанъ, единственной защитницѣ человѣка, которому наконецъ было не подъ силу сносить сыпавшіяся на него оскорбленія и несчастія.
   Сенаторъ Макъ-Дугаль и Ситонъ были единственные люди, видѣвшіе печальное свиданіе Ирены и Рована, лежавшаго почти безъ сознанія на диванѣ въ уединенной комнатѣ.
   -- Не говорите мнѣ ничего,-- сказала она,-- я знаю, что его сгубило: ненависть Сумнера и безуміе Бэкера. Предоставьте этого благороднаго человѣка моимъ попеченіямъ. Онъ теперь мой. Не бойтесь, конецъ его не наступилъ. Я сегодня же вечеромъ увезу его изъ Вашингтона, и его дочь теперь въ состояніи помочь мнѣ ухаживать за нимъ. Онъ перенесъ свое послѣднее испытаніе: любовь теперь побѣдоносно поборетъ его враговъ.
   По дорогѣ въ Детруа съ изможденнымъ инвалидомъ Ирена въ свободныя минуты занялась разборомъ писемъ, полученныхъ на имя Рована изъ военнаго министерства. Одинъ траурный конвертъ обратилъ на себя ея особое вниманіе. Она распечатала его: это было увѣдомленіе о смерти Полины Дюваль. Фирма франкфуртскаго стряпчаго писала:
   "Покойная по завѣщанію оставила вашей дочери, въ память причиненнаго вамъ вреда, 60.000 долларовъ".
   Ирена взглянула на спавшаго подлѣ нея больного Рована.
   -- Когда я буду его женой,-- промолвила она:-- то разоблачу тайну его жизни, и онъ будетъ оправданъ въ глазахъ всѣхъ людей.
   

XI.

   Прежде чѣмъ Ирена уѣхала со своимъ больнымъ изъ Вашингтона, Макъ-Дугаль и Ситонъ пришли съ ними проститься, хотя Рованъ не узнавалъ никого.
   -- Фонтлернэй говоритъ, что вашъ мужъ не нуждается ни въ какомъ лѣкарствѣ, а ему нужно только спокойствіе и уходъ, полный любви,-- сказалъ Ситонъ.-- Его сердце испепелилось; его военная карьера въ Америкѣ окончилась. Борьба съ Сумнеромъ ему была не по силамъ.
   Жена отвѣчала шепотомъ:
   -- Никогда не пишите ему писемъ, а переписывайтесь со мною. Надо быть очень осторожнымъ: вѣдь его враги могутъ теперь хвастаться, что его побороли. Не говорите о немъ ни слова, но пишите мнѣ подробно. Я буду вѣчно заботиться о немъ.
   -- Вы будете его добрымъ ангеломъ,-- сказалъ сенаторъ Макѣдугаль.-- Постарайтесь, чтобы война, прошедшее и всѣ несчастія были отдалены отъ него. Пусть съ нимъ будете только вы и его дочь. Никогда не оставляйте его одного, а то, пожалуй, онъ, когда оправится, покусится на свою жизнь. Врагамъ удалось его погубить. Теперь пора надѣть на нихъ намордникъ. Я увѣренъ, что мнѣ это удастся. Нѣсколькихъ словъ будетъ достаточно, чтобы похоронить навѣки прошедшее.
   Старикъ Макъ-Дугаль сдержалъ слово, и сенаторъ Сумнеръ никогда не забылъ о роковой бесѣдѣ съ нимъ въ теченіе 10 минутъ. Послѣ этого онъ написалъ Иренѣ краткое письмо:
   "Линкольнъ никогда не упоминаетъ объ его имени, и при мнѣ генералъ Таузентъ просмотрѣлъ архивъ военнаго министерства. Въ послужномъ спискѣ Рована говорится только объ его блестящей службѣ, военныхъ подвигахъ и преданности отечеству. Я взялъ копію этой бумаги съ печатью военнаго министерства. Пусть онъ теперь будетъ счастливъ вашей любовью".
   Не раньше мѣсяца привезенный въ Детруа Рованъ пришелъ въ полное сознаніе и сталъ медленно поправляться подъ нѣжнымъ попеченіемъ своего ангела-хранителя. Помѣщенный въ хорошемъ, удобномъ домѣ онъ видѣлъ вокругъ себя лишь свою черноокую дочь и Ирену.
   Въ первое время выздоровленія на вопросы его о военныхъ подвигахъ Ирена только покачала головой.
   -- Все, что вы хотите, только не это. Не забудьте, что вы совершенно принадлежите мнѣ.
   Дѣйствительно для Рована началась новая жизнь.
   -- Мнѣ кажется,-- сказалъ онъ однажды:-- что я прожилъ болѣе ста лѣтъ, а мнѣ только сорокъ одинъ годъ.
   -- Вы еще проживете болѣе сорока лѣтъ для меня,-- произнесла Ирена, покраснѣвъ:-- вы заплатили всѣ долги прошедшаго, и вы впослѣдствіи будете жить во внѣшнемъ свѣтѣ только подъ моимъ руководствомъ.
   Генералъ Рованъ совершенно подчинился ея любящей тираніи и во всемъ слушался ея и своей милой дочери.
   Такимъ образомъ Рождество и Новый годъ прошли спокойно и счастливо для быстро возстановлявшаго свои силы больного:
   Мало-по-малу онъ сталъ заниматься съ дочерью французской, нѣмецкой и итальянской литературой.
   -- Это настоящій рай,-- говорилъ онъ, упоминая о своей настоящей жизни.
   Когда зима начала проходить, Ирена вспомнила, что она не вскрыла еще полученныхъ на имя Рована писемъ изъ Франкфурта. Ему еще рано было ихъ передать, но изъ осторожности она ихъ распечатала и прочитала.
   "Мы,-- писала та же фирма стряпчихъ,-- послали вамъ чрезъ домъ Бальмунта въ Нью-Іоркѣ оставленныя вашей дочери г-жей Дюваль драгоцѣнности на значительную сумму, именно на сто тысячъ марокъ. Просимъ васъ прислать намъ вашу расписку или расписку ея опекуна".
   -- Вотъ это мой врагъ!-- воскликнула вслухъ Ирена, чутко понимая враждебность Полины Дюваль.
   "Я даю тебѣ, моя голубка, всѣ мои драгоцѣнности,-- продолжала она читать письмо Полины: -- чтобы ты съ любовью вспомнила обо мнѣ, когда окончится война. При жизни онѣ служатъ оружіемъ женщинѣ. Я не хочу когда либо возвратиться въ Америку, и мой прахъ будетъ покоиться на берегу свободнаго Рейна. Мой мужъ, конечно, пожалѣетъ обо мнѣ послѣ моей смерти, а ты всегда напоминай отцу, что я любила его за привязанность къ твоей матери. Ріели я нанесла ему вредъ, то лишь потому, что насъ раздѣляла война. Такимъ образомъ я буду снова жить въ моихъ драгоцѣнностяхъ, которыя украсятъ тебя въ предстоящіе счастливые дни".
   Письмо Эстеллы Макъ-Крери было очень мрачно и сурово.
   "Я буду жить въ Европѣ,-- писала она:-- такъ какъ меня извѣщаютъ изъ Саваны, что гибель юга неизбѣжна; поэтому друзья продали за большія деньги мои помѣстья, и я богатѣйшая женщина. Бѣдный генералъ Рованъ! Я совсѣмъ забыла о немъ, благодаря потерѣ моего храбраго мужа и странствіямъ по чуждымъ землямъ. Но теперь напишу ему, чтобы онъ позволилъ тебѣ принять ея наслѣдство. Оно -- ея собственность; Горасъ Дюваль имѣетъ собственное состояніе и будетъ припѣваючи жить послѣ краха юга. Мы никогда болѣе не встрѣтимся и увѣряю, что Горасъ Дюваль не причемъ во вредѣ, нанесенномъ Ровану. Онъ ничего не знаетъ, и вы можете встрѣтиться друзьями".
   -- Чего же онъ не знаетъ?-- воскликнула Ирена Варіанъ:-- значитъ, они вмѣстѣ или порознь погубили генерала. Рано или поздно я все это выясню.
   Пока Рованъ медленно оправлялся, война сѣвера и юга пришла къ ожидаемому концу: генералъ Ли и Джеферсонъ Дэвисъ были окончательно побѣждены Грантомъ и Шерманомъ. Несчастный Линкольнъ былъ убитъ въ минуту торжества, и все было кончено. Лишь когда Рованъ совершенно выздоровѣлъ, Ирена Варіанъ разсказала ему всѣ событія послѣдней эпохи войны.
   Готовясь начать новую жизнь, онъ, однако, хотѣлъ ознаменовать ее великимъ семейнымъ событіемъ.
   -- Все прошлое теперь для меня умерло,-- сказалъ онъ, подведя итогъ всему, что передала ему Ирена.-- Теперь я буду счастливѣйшимъ мужемъ моей любимой Ирены и стану жить вмѣстѣ съ нею и Аделью на средства, добываемыя мною въ качествѣ гражданскаго инженера.
   -- Но я богата, Карроль,-- улыбаясь сказала Ирена:-- намъ не для чего работать.
   -- Да, но работа полезна для счастія и здоровья,-- произнесъ Рованъ серіозно.
   -- Хорошо, будь по-твоему,-- сказала Ирена:-- я буду дѣлить твою жизнь.
   Тихо, спокойно они обвѣнчались въ присутствіи одной Адели.
   Послѣ этого они собрались въ Нью-Іоркъ, чтобы повидать немногихъ друзей и принять наслѣдство Полины, но Ирена съ тонкимъ тактомъ выждала для этого похороны Линкольна и торжественный смотръ, произведенный американскимъ войскамъ новымъ президентомъ.
   Когда всѣ эти событія миновали, то по спокойному лицу мужа она видѣла, что мужъ былъ въ состояніи безопасно вернуться къ общественной жизни.
   -- Inter arma silent leges,-- промолвила она про себя:-- теперь пора отворить двери его тюрьмы, и дай Богъ, чтобы раны несчастнаго узника поскорѣе зажили.
   Оставивъ Адель дома, они отправились вдвоемъ въ іюлѣ мѣсяцѣ въ Нью-Іоркъ. Остановившись тамъ въ гостиницѣ Брэварта, Ирена нашла два письма: одно отъ Гораса Дюваля, который предлагалъ свои услуги относительно наслѣдства своей жены, а другое отъ южнаго полковника Мумфорда о смерти Макъ-Крери. То и другое она скрыла отъ мужа и на первое отвѣчала Дювалю:
   "Теперь я попечительница надъ жизнью и счастіемъ генерала Рована, поэтому я принимаю наслѣдство для нашей Адели. Но лучше вамъ не видѣться съ Рованомъ, пока не уляжется горечь вашихъ обоюдныхъ несчастій. Да и къ чему вамъ видѣться? Печальное прошедшее васъ обоихъ разъединяетъ".
   Что касается до письма полковника Мумфорда, то оно ужасно перепугало Ирену. Честный южанинъ писалъ:
   "Макъ-Крери мнѣ сказалъ за нѣсколько минутъ до смерти: "Мумфордъ, я обязанъ дать удовлетвореніе генералу Карролю Ровану изъ Вашингтона. Я оставилъ письмо, которое долженъ передать главный казначей полковнику Джениферу, на имя генерала Рована. Джениферъ все знаетъ и обязанъ повидать Рована и разсказать ему все прошедшее, такъ какъ другой свидѣтель, генералъ Пейтонъ, убитъ при Гетисбургѣ. Мнѣ хорошо извѣстно, что Рованъ не былъ измѣнникомъ. Джениферъ такъ же знаетъ всю правду и долженъ ее объяснить". Не успѣлъ Макъ-Крери произнести этихъ словъ, какъ бросился въ смертельный бой и былъ убитъ во цвѣтѣ юности. Его прелестная вдова покинула югъ, чтобы никогда въ него не возвращаться. При сдачѣ Джонстона, говорятъ, Ричмондъ былъ ограбленъ и въ томъ числѣ казначейство. Если вы, генералъ Рованъ, не получили послѣдней воли покойнаго Макъ-Крери, то разыщите полковника Дженифера. Онъ благородный человѣкъ и знаетъ, что на васъ наклеветали".
   -- Нѣтъ, никогда,-- воскликнула Ирена:-- мой мужъ не узнаетъ этой ужасной тайны. Кто причинилъ его позоръ? Горацій Дюваль, Макъ-Крери, Полина Дюваль, юная Эстелла, Пейтонъ или кто другой? Деньги и бриліанты указываютъ на Полину, и, по всей вѣроятности, она Venus victrix. Нѣтъ, нѣтъ, Карроль никогда не узнаетъ этой тайны.
   Рованъ не имѣлъ ни малѣйшаго понятія о письмахъ Дюваля и Мумфорда, но, какъ бы отгадывая ихъ, сказалъ женѣ:
   -- Тысячу разъ благодарю тебя, Ирена, за твою деликатность, за предохраненіе меня отъ всѣхъ непріятностей. Но теперь я въ состояніи все слышать. Я привалилъ громадный камень на могилу прошедшаго и не сдѣлаю ни малѣйшаго усилія, чтобы офиціально оправдать себя. При первой возможности я поѣду съ тобою и Аделью за границу,-- не для того, чтобы забыть прошедшее, но для начала новой жизни. Къ тому же, что значатъ мои страданія? Развѣ я одинъ терплю несправедливости? Посмотри на Фреманта, Макъ-Клеллана и Розенкранца -- они забыты и заброшены, Мидъ живетъ въ неизвѣстности, Понъ безжалостно принесенъ въ жертву, Галекъ въ изгнаніи, и Ганкокъ не присутствовалъ на великомъ смотру послѣ войны, а безчисленныя лица, произведенныя въ высшіе чины, нисколько этого не заслуживали.
   -- Довольно объ этомъ говорить,-- сказала Ирена:-- пусть мертвые хоронятъ своихъ мертвецовъ. Когда мы здѣсь окончимъ наши дѣла, ты повезешь меня въ Европу. Мы запремъ свой домъ въ Детроа, вызовемъ по телеграфу Адель и будемъ путешествовать по разнымъ странамъ до той минуты, пока окончательно исчезнетъ эхо войны.
   -- Разумно сказано, и еще разумнѣе будетъ сдѣлано!-- отвѣчалъ Рованъ.
   Дни, проведенные въ Нью-Іоркѣ, прошли большей частью въ обществѣ Скайлера Гамильтона, теперь генералъ-майора, но настолько изнуреннаго болѣзнью, что новый мундиръ сидѣлъ на немъ, какъ на вѣшалкѣ. Ирена предупредила его, чтобы не упоминать въ разговорѣ съ Рованомъ о прошедшемъ.
   -- Мы оба перенесли удары судьбы,-- отвѣчалъ онъ: -- постараемся же теперь удалить изъ нашей жизни все непріятное, начиная съ воспоминаній. Жизнь -- только безконечная фантасмогорія, и неизбѣжный ея конецъ -- смерть. Будемъ же стараться, какъ можно спокойнѣе, дожить до нея.
   Все-таки заботясь о спокойствіи мужа, Ирена просила генерала Шермана убѣдить его никому не писать о чемъ либо, могущемъ напомнить войну, такъ какъ видѣться ему было не съ кѣмъ.
   -- Одно время можетъ оправдать его, генералъ,-- сказала Ирена:-- но враги его все еще могущественны.
   -- Вы правы,-- отвѣчалъ герой Атланты: -- конечно, Макъ-Дугаль могъ бы за него заступиться, но онъ находится теперь въ Калифорніи. Слишкомъ поздно вооружаться противъ судьбы. Вашъ благородный мужъ принесенъ въ жертву. Оставьте прошедшее. Дайте ему новую жизнь, полную любви. Что же касается войны, то ея вѣрную исторію никто не напишетъ. Письма полковника Мумфорда и вдовы Макъ-Крери спрячьте подальше; они только свели бы съ ума Рована. Галлекъ, Гамильтонъ и я -- мы полагаемъ, что кто нибудь изъ военнаго министерства продалъ тайны Рована Джеферсону Дэвису. Мы всѣ трое знаемъ, что Рованъ не виновенъ, но не можемъ доказать отрицательнаго факта. Дѣлать нечего: окружите его только любовью. Впрочемъ, я могу вамъ сказать положительно, что Полина Дюваль была южнымъ агентомъ и хлопотала чрезъ банкъ Эрлангера, съ цѣлью купить ЛюдовикаНаполеона. Возьмите ея деньги и брилліанты для сироты, находящейся теперь подъ вашимъ попеченіемъ. Если Богу будетъ угодно, чтобы письмо Макъ-Крери достигло когда нибудь Рована, то онъ, можетъ быть, узнаетъ всю правду о прошедшемъ. Если же Рованъ никогда не получитъ этого письма, и оно потеряно во время сумятицы при взятіи Ричмонда, то Рованъ долженъ умереть только съ полной увѣренностью въ своей невиновности. Къ тому же. открытіе настоящихъ виновныхъ привело бы къ безконечнымъ тревогамъ. Необходимо, чтобы будущее поколѣніе прошло чрезъ нашу могилу, и только тогда узнается правда о настоящей войнѣ.
   Благородный ветеранъ задумался и продолжалъ мечтать вслухъ о послѣдствіяхъ войны:
   -- Война -- адъ, и этого не измѣнишь. Сотни людей теперь ожидаютъ выхода изъ тюремъ, куда они посажены временнымъ пріостановленіемъ акта habeas corpus. Страшныя происходили во время этой войны дѣла, напоминающія венеціанскія піомбы или римскій замокъ св. Ангела. Вся эта война характеризуется безполезными побѣдами юга и непростительными ошибками сѣвера. Съ той и другой стороны погибло безчисленное множество людей, и теперь можно только жалѣть бѣдныхъ вдовъ и сиротъ. На сѣверѣ и югѣ одни солдаты заслуживаютъ безконечной похвалы. Невѣжество, бѣдность и деморализація долго еще будутъ угнетать югъ. Рѣки крови не рѣшили ни одной изъ великихъ задачъ войны, и конецъ ихъ еще предстоитъ въ далекомъ будущемъ.
   Шерманъ снова замолкъ и чрезъ нѣсколько минутъ прибавилъ:
   -- Довольно разсуждать! Положитесь на меня и разсчитывайте на всевозможныя услуги съ моей стороны. Если генералу Гранту удастся попасть въ президенты, то, по всей вѣроятности, я буду назначенъ главнокомандующимъ американской арміей; тогда честь вашего мужа будетъ въ моихъ рукахъ. Но до тѣхъ поръ пусть онъ не пишетъ никакихъ писемъ, а то онъ навсегда сдѣлается жертвой. Оставьте въ покоѣ прессу. Ждите и надѣйтесь.
   -- Какъ Монте-Кристо!-- замѣтила Ирена Рованъ, улыбаясь сквозь слезы благодарности.
   -- Вывезите Рована скорѣе изъ Америки,-- сказалъ въ заключеніе Шерманъ: -- а устройство его послѣдующей жизни я предоставляю вамъ.
   Цѣлый мѣсяцъ прожили молодые въ Нью-Іоркѣ, часто видя полковника Ситона.
   Прощаясь съ Иреной, онъ промолвилъ вполголоса:
   -- Будьте увѣрены, что я буду всегда насторожѣ; если когда нибудь правда откроется, то я увѣдомлю васъ объ этомъ.
   Наконецъ Рованъ съ своимъ семействомъ взялъ билеты на пароходъ "Персія" и отправился изъ Нъю-Іорка въ Европу.
   Когда пароходъ выходилъ изъ порта, то Рованъ, крѣпко захвативъ за руку Ирену и мрачно смотря на фортъ Лафайетъ, промолвилъ:
   -- Я прошу Бога объ одномъ, Ирена, чтобы я никогда не узналъ, кто меня засадилъ въ эту ужасную тюрьму. Если бы я очутился лицомъ къ лицу съ этимъ человѣкомъ, то непремѣнно одинъ изъ насъ умеръ бы. Это было подлое преступленіе -- убить заживо человѣческую душу. Но довольно мрачныхъ мыслей: я знаю, что я обязанъ тебѣ своимъ счастіемъ и счастіемъ Адели въ будущемъ. Да проститъ Господь моего заклятаго врага, а я не могу.
   Мирно и счастливо провели они свою четырехмѣсячную заграничную поѣздку, и только извѣстіе о свадьбѣ Эстеллы Макъ-Крери въ Франкфуртѣ съ богатымъ, красивымъ барономъ Раднитцемъ напомнило имъ о прошедшемъ.
   -- Это навѣки прекращаетъ всѣ вашингтонскіе источники сплетенъ,-- задумчиво промолвила Ирена.
   Тѣмъ болѣе было справедливо замѣчаніе молодой женщины, что почти въ одно время скончался Горасъ Дюваль. За нѣсколько дней до своей смерти онъ написалъ торжественное письмо Ровану, въ которомъ убѣждалъ его въ своей невиновности въ Болль-Блуфской исторіи.
   "Любезный другъ былыхъ дней,-- писалъ онъ:-- что вамъ измѣнили, въ этомъ нѣтъ никакого сомнѣнія, и я тѣмъ болѣе въ этомъ убѣждаюсь, что на югѣ все еще говорятъ о предательствѣ, которое погубило васъ. Кто именно въ этомъ виноватъ -- ваши слуги, ваши адъютанты или близкіе знакомые, я не знаю и никогда не узнаю. Но эксперты, близко изучившіе всѣ документы южнаго правительства, утверждаютъ, что видѣли карты и планы, лично вами подписанные. Я не хочу умереть, не сознавшись вамъ въ этомъ. Я любилъ васъ, не какъ сѣверянина, а какъ человѣка, и точно также моя бѣдная Полина была лично вамъ предана. На краю могилы я благословляю васъ и молю, чтобы наконецъ пришла минута, когда проглянетъ для васъ лучъ свѣта. Вы тогда такъ же убѣдитесь въ моей невиновности, какъ я увѣренъ въ вашемъ благородствѣ, рыцарствѣ и преданности своему знамени".
   -- Я написалъ ему нѣсколько словъ,-- сказалъ Рованъ, отдавая женѣ письмо Дюваля:-- и простился съ нимъ навѣки; онъ же оставилъ мнѣ по завѣщанію всю серебряную посуду, на которой я у нихъ столько разъ обѣдалъ, въ доказательство, что онъ никогда не нарушалъ закона гостепріимства.
   Вернувшись изъ Европы, Рованъ принялся за работу въ качествѣ эксперта-техника по инженернымъ вопросамъ въ крупныхъ предпріятіяхъ. Въ этихъ занятіяхъ быстро прошли пять лѣтъ, во время которыхъ его счастіе переполнилось рожденіемъ ребенка.
   Ровану было уже сорокъ шесть лѣтъ, но, какъ прежде статный, съ военной осанкой, онъ продолжалъ интересоваться, кромѣ своего новаго ремесла, и старымъ военнымъ.
   -- Солдатъ вѣчно останется солдатомъ!-- смѣясь говаривалъ онъ женѣ, которая, однако, съ удовольствіемъ замѣтила, что ея мужъ избѣгалъ военныхъ клубовъ во время своихъ частныхъ странствій по Америкѣ.
   Въ Вашингтонѣ онъ рѣдко бывалъ, но всегда заѣзжалъ къ своему прежнему товарищу, генералу Шерману, теперь бывшему главнокомандующимъ американской арміей. По совѣту послѣдняго, Рованъ по выборѣ въ президенты Гранта представился ему съ женою.
   -- Я всегда буду сожалѣть, генералъ,-- сказалъ побѣдитель генерала Ли, очень любезно принимая посѣтителей:-- что вы не были посланы въ качествѣ генерала на западъ, потому что мы, западные люди, продѣлали войну, какъ родные братья.
   Вотъ все, что президентъ рѣшился сказать о прошедшемъ.
   Въ это же время Ирена Рованъ получила отъ капитана Ситона письмо, очень перепугавшее ее.
   "Я слышалъ,-- писалъ онъ:-- что письмо полковника Макъ-Крери къ полковнику Джениферу найдено среди многихъ документовъ въ архивѣ южной столицы. По всей вѣроятности, его перешлютъ къ Джениферу, такъ какъ онъ живъ и находится гдѣ-то за границей. Раньше онъ не могъ получить этого письма, такъ какъ былъ въ плѣну у сѣверныхъ. Смотрите, будьте осторожны: даже и теперь это письмо можетъ дурно подѣйствовать на Рована. Хотя въ военныхъ кружкахъ являются сотни его сторонниковъ, но все-таки прошлаго зла не исправишь".
   -- Я знаю,-- промолвила Ирена:-- что это открытіе тайны привело бы въ бѣшенство Рована. Ахъ, если бы можно было придумать предлогъ для отъѣзда изъ Америки!
   Поэтому Ирена съ испугомъ вскочила съ креселъ, весною 1870 года, когда Рованъ неожиданно получилъ письмо съ помѣтой военнаго министерства.
   -- Послѣ столькихъ лѣтъ!-- радостно воскликнулъ онъ, пробѣжавъ глазами письмо:-- это десница Провидѣнія! но ты, моя радость, рѣшишь, что дѣлать.
   Съ удивленіемъ и со слезами на глазахъ Ирена прочитала письмо, въ которомъ Шерманъ предлагалъ Ровану отъ имени хедива, Измаила-паши, мѣсто начальника штаба египетской арміи съ чиномъ бригаднаго генерала.
   -- Молодецъ! благородный старикъ, генералъ Шерманъ,-- воскликнула Ирена съ энтузіазмомъ и еще разъ радостно прочитала письмо.
   "Измаилъ-паша,-- писалъ Шерманъ:-- боится Англіи и не довѣряетъ Франціи и Германіи, а къ Россіи и Италіи не хочетъ обратиться съ просьбою. Будучи великимъ охранителемъ Суэзскаго канала, онъ хочетъ преобразовать свою армію. Конечно, президентъ Грантъ не можетъ офиціально дѣйствовать въ этомъ случаѣ. Какъ глаза арміи, я вспомнилъ ваши заслуги, вашу храбрость въ битвѣ при Плезантъ-Гиллѣ и вашу замѣчательную доблесть при Питерсбургѣ. Я не знаю человѣка во всей нашей арміи, который лучше васъ исполнилъ бы предлагаемую должность, и я жду только вашего отвѣта для отправки телеграммы, что мой выборъ остановился на васъ. Съ вами поѣдутъ около двадцати американскихъ офицеровъ, и если Англія не слишкомъ струситъ, то, вѣроятно, эта миссія еще увеличится. Я даю вамъ случай возобновить вашу блестящую военную карьеру. Отвѣчайте скорѣе, и я немедленно сдѣлаю распоряженіе: моего рѣшенія ждутъ двадцать другихъ кандидатовъ"..
   Глаза мужа и жены встрѣтились.
   -- Вотъ прекрасный случай, чтобы навѣки загладить прошедшее,-- подумала про себя Ирена.-- Назначеніе, предлагаемое мужу Шерманомъ,-- офиціальное признаніе съ его стороны благородства, храбрости и военной способности моего мужа. Хочешь ли ты, чтобы я отвѣтила утвердительно?-- спросила она громко.
   -- Да!-- воскликнулъ Рованъ, и въ глазахъ его блеснулъ огонь прежняго воина.
   -- Въ такомъ случаѣ,-- произнесла Ирена:-- телеграфируй сейчасъ, что ты согласенъ, что я благодарю его отъ всей души, и поѣду вмѣстѣ съ тобой. Старое изреченіе говоритъ: "honor esta Nilo".
   Рованъ крѣпко прижалъ жену къ своему сердцу и воскликнулъ:
   -- Слава Богу! ты своимъ благороднымъ отвѣтомъ возстановила предъ всѣмъ свѣтомъ мою военную честь, и шпіоны Сумнера не будутъ имѣть возможности попрежнему лаять мнѣ вслѣдъ. Я когда-то взлѣзалъ на Попокатепель, а теперь мы вдвоемъ взберемся на пирамиды.
   Чрезъ недѣлю генералъ Рованъ получилъ по телеграфу свое назначеніе и приказъ явиться въ Египетъ, въ Каиръ, къ 30-му марта 1870 года.
   -- Хитрая Ирена,-- со смѣхомъ произнесъ Шерманъ, прочитавъ телеграмму Рована:-- она поняла, что я имѣлъ цѣлью офиціально признать его чинъ и званіе военнымъ министерствомъ.
   Онъ тотчасъ приказалъ своему старшему адъютанту распорядиться, чтобы написали на пергаментѣ изящную копію послужного списка Рована. Адъютантъ съ смущеніемъ остановился на томъ мѣстѣ послужного списка, гдѣ говорилось объ арестѣ генерала, и принесъ пергаментъ Шерману, который, взявъ перо, самъ написалъ:
   "Арестованъ 9-го февраля и заточенъ въ фортѣ Лафайетѣ, какъ государственный преступникъ; просидѣлъ въ тюрьмѣ до 16 августа 1852 іода; выпущенъ на свободу, потому что никто ни въ чемъ его не обвинялъ. До сихъ поръ противъ него не предъявлено никакого обвиненія".
   -- Это покончитъ дѣло,-- промолвилъ онъ, положивъ перо, и прибавилъ, обращаясь къ адъютанту:-- когда вы кончите послужной списокъ, то приложите къ нему нашу національную печать.
   Этотъ документъ былъ отправленъ къ египетскому вице-королю, а копія его сообщена Иренѣ Рованъ.
   Наконецъ все было готово, и они сѣли на пароходъ, долженствующій доставить ихъ въ Гавръ.
   -- Вы проведете пріятно время въ Монтре, въ Швейцаріи,-- сказалъ Рованъ, ходя взадъ и впередъ по палубѣ, вышедшаго въ море парохода:-- пока я приготовлю вамъ квартиру въ садахъ Эсбекье.
   -- Ты не покинешь свой флагъ?-- спросила Ирена, смотря съ безпокойствомъ на величавую фигуру перваго американскаго воина, отправлявшагося служить въ качествѣ военнаго эксперта подъ чужимъ знаменемъ.
   -- Нѣтъ,-- отвѣчалъ рѣшительно генералъ:-- меня похоронятъ подъ американскимъ звѣзднымъ знаменемъ. Что же касается до намѣреній хедива, то они очень широки. Онъ хочетъ укрѣпить берегъ его владѣній, построить желѣзныя дороги, телеграфы и маяки, изслѣдовать Дарфуръ, Кардофанъ и Сенааръ, а также овладѣть и всѣмъ Суданомъ. Хартумъ будетъ укрѣпленнымъ пунктомъ противъ Абиссиніи. У хедива по закону только двадцать пять тысячъ войска, но онъ хочитъ усилить свои національныя силы и возвысить положеніе феллаховъ. Въ десять лѣтъ Египетъ до того разовьется, что освободится отъ турецкаго ига. Хлопокъ и сахаръ превратятъ Египетъ въ богатую страну. Американцы, сдѣлавшись передовымъ государствомъ на сушѣ и на водѣ, вслѣдствіе одной великой войны, призваны къ образованію, изслѣдованію и улучшенію стараго Египта.
   -- И это предпріятіе будетъ продолжаться?-- спросила Ирена.
   -- Пока самолюбивый хедивъ не возбудитъ своими реформами опасенія турецкаго правительства,-- отвѣчалъ Рованъ: -- тогда европейскія державы вмѣшаются, и Англія навѣки овладѣетъ Египтомъ. Она должна оставить за собою Суэзскій каналъ, эту дверь Индіи. Быть можетъ, десять лѣтъ или много двадцать потребуется на подобную метаморфозу. Во всякомъ случаѣ, такого промежутка времени хватитъ для пріобрѣтенія мною всесвѣтной славы.
   Ирена Рованъ спокойно покинула Америку, разсчитывая на поддержку генерала Шермана и капитана Ситона. Наконецъ, президентъ Грантъ одобрилъ предпріятіе ея мужа.
   "Помните,-- писалъ ей на прощаніе Шерманъ:-- я пріѣду къ вамъ на Нилъ. Первымъ заграничнымъ отпускомъ воспользуется, какъ и полагается, адмиралъ Фаррагутъ, а я -- вторымъ, такъ какъ Грантъ, пока президентъ, не можетъ оставить Америки. Также никогда не забывайте, что у васъ есть вѣрный другъ въ Вашингтонѣ. Если снова возникнутъ клеветы о прошедшемъ Рована, то только телеграфируйте мнѣ, и я его обѣлю, во что бы то ни стало".
   Прибывъ въ живописный Монтре ранней весною, Рованъ, устроилъ свою жену, ребенка и взрослую дочь, какъ можно удобнѣе, а самъ занялся приготовленіемъ къ отъѣзду въ Египетъ.
   -- А ты не боишься, Карроль, служить монархіи?-- спросила его однажды Ирена: -- вѣдь Измаилъ-паша -- тиранъ, наслѣдникъ жестокаго Магомета-Али.
   -- Старый порядокъ замѣняется новымъ,-- съ улыбкой произнесъ Рованъ:-- не только у насъ, но и въ Египтѣ. Посмотри, какъ измѣнилась наша страна: Букананъ былъ послѣдній аристократическій президентъ; съ выборомъ Линкольна центръ политической власти передвинулся въ Индіану, Огіо и Иллинойсъ, по крайней мѣрѣ, на семьдесятъ пять лѣтъ. Численностью и богатствомъ сѣверъ одолѣлъ югъ въ безумной борьбѣ. Теперь начинается эра капиталистовъ и ловкихъ политикановъ, руководящихъ народнымъ большинствомъ. Мнѣ теперь безопаснѣе въ монархіи, чѣмъ въ демократіи, гдѣ всякій думаетъ только о насильственномъ обогащеніи, личной пользѣ и корыстолюбивыхъ намѣреніяхъ. Линкольнъ потрясъ всѣ идеалы. Однако онъ былъ великолѣпный политическій дѣятель.
   -- А если бы Линкольнъ былъ живъ, то передалъ ли бы онъ свое мѣсто и власть Гранту?-- спросила Ирена.
   -- Никто не знаетъ,-- отвѣчалъ Рованъ; -- вѣдь власть такъ соблазнительна. Впрочемъ онъ поддерживалъ Гранта одинъ, тогда какъ всѣ на сѣверѣ требовали его смѣщенія послѣ Питсбурга. Правда, онъ не очень любилъ Гранта, но видѣлъ, что западнаго уроженца надо сдѣлать главою арміи, чтобы поддержать власть Огіо, Индіаны и Иллинойса. Что касается до Шермана, то онъ никогда не былъ популяренъ. Онъ не отличается всѣми качествами демагога и еще очень молодъ.
   -- Это все дѣла прошедшаго,-- промолвила Ирена: -- но что Америкѣ обѣщаетъ будущее?
   -- Увы!-- сказалъ Рованъ:-- народъ быстро понялъ силу богатства, печати и большинства. Наша страна теперь находится подъ вліяніемъ пара и телеграфа. Вскорѣ великій западъ пріобрѣтетъ первенствующее вліяніе. Въ продолженіе пятидесяти лѣтъ народъ будетъ избирать президента среди себя въ память Линкольна. Но патріотизмъ сдѣлался торговлей, и судьба нашей страны будетъ зависѣть отъ игры партій.
   -- Наконецъ Америка поняла свою настоящую силу,-- промолвила Ирена.
   -- Да,-- отвѣтилъ Рованъ,-- будущее развитіе и распространеніе Америки будетъ зависѣть отъ великаго факта распущенія послѣ войны милліонной арміи. Это событіе не бывалое въ исторіи. Слава Богу, осторожность народа всегда будетъ сдерживать безуміе его политическихъ дѣятелей.
   Наконецъ, прощаясь съ своимъ семействомъ, оставшимся на берегахъ Лемана и у подножья вѣчныхъ Альпъ, генералъ Рованъ произнесъ:
   -- Вы вскорѣ, мои друзья, будете со мною и уже навсегда. Если я когда нибудь вернусь въ Америку, то съ тремя звѣздочками генералъ-лейтенанта на эполетахъ. Я получу эту награду, или моимъ удѣломъ будетъ могила на Нилѣ,
   -- Honor est а No1о!-- съ улыбкой произнесла Ирена.
   Чрезъ двѣ недѣли Рованъ присоединился въ блестящемъ Каирѣ -- этой жемчужинѣ Нила,-- къ медленно собиравшимся членамъ американской миссіи.
   Въ роскошно вышитомъ мундирѣ и въ эполетахъ съ полумѣсяцемъ явился Рованъ первый разъ къ Измаилу-пашѣ. Воспитанный во Франціи и отличавшійся двойственной натурой, хедивъ шестнадцать лѣтъ управлялъ Египтомъ, какъ современный Гарунъ-Аль-Рашидъ. Умный, ловкій и храбрый Измаилъ былъ въ сущности игрушкой въ рукахъ Франціи и Англіи въ продолженніе ихъ двадцатилѣтняго поединка изъ-за Суэзскаго канала. Только чрезъ пять лѣтъ послѣ появленія въ Египтѣ Рована судьба этой страны была рѣшена лордомъ Биконсфильдомъ, и Англія завладѣла окончательно Суэзскимъ каналомъ, слѣдовательно и Египтомъ.
   Очень любезно принятый хедивомъ, генералъ Рованъ ревностно принялся за свои многочисленныя занятія. Отличаясь великолѣпными лингвистическими способностями, удивительнымъ терпѣніемъ и необыкновенной энергіей, онъ плѣнилъ всѣхъ своимъ любезнымъ обращеніемъ. Слушая всѣхъ и не довѣряя никому, онъ началъ свою карьеру въ Египтѣ, осыпанный международными почестями.
   Къ большему его удивленію, Рованъ нашелъ въ американской миссіи многихъ блестящихъ ветерановъ южной арміи: генераловъ Лоринга, Рэта, Сиблэй, Рейнольдса и другихъ, а также около дюжины штабъ-офицеровъ, усиливавшихъ замѣчательный сѣверный контингентъ. Между прочимъ, въ числѣ южанъ былъ и полковникъ Джениферъ. Забывъ всѣ несогласія, двадцать четыре американскихъ офицера, впослѣдствіи умножившихся до сорока, принялись за систематическій трудъ организаціи египетской арміи, изслѣдованіе страны и усиленіе фортификаціонныхъ работъ.
   Съ самаго начала Рованъ былъ persona grata у нашей, мѣстныхъ генераловъ и великолѣпныхъ царедворцевъ Измаила.
   Каждая отрасль службы вскорѣ стала энергично развиваться, и Рованъ, не участвуя въ придворныхъ празднествахъ, усердно надзиралъ надъ всѣмъ, что дѣлалось въ Каирѣ, изъ тѣхъ самыхъ комнатахъ въ цитаделѣ, гдѣ нѣкогда обиталъ Бонапартъ.
   Вмѣстѣ съ тѣмъ вскорѣ Рованъ устроилъ удобное жилище для своего семейства и перевезъ на берега Нила Ирену съ его двумя птенцами. На первыхъ же дняхъ прибытія жены онъ повѣдалъ ей тайну существованія и будущности Египта.
   -- Весь блескъ окружающей страны,-- говорилъ онъ,-- основанъ на занятыхъ деньгахъ, и въ одинъ прекрасный день, когда англичане не станутъ болѣе давать денегъ, то хедивъ погибнетъ. Но, Ирена, пройдетъ еще много лѣтъ до конечной катастрофы. Франція подъ гнетомъ Германіи будетъ безпомощна, чтобы спасти Египетъ, и Англія, мирнымъ путемъ или силой, овладѣетъ имъ. Тогда естественно, наши американцы покинутъ страну. До этого времени я увѣнчаю себя лаврами и вернусь въ Америку съ безспорной славой.
   Занимая блестящее положеніе, Ирена повела соблазнительную, таинственную жизнь востока съ своей любимой Аделью, а мѣстные паши принимали ихъ за двухъ женъ генерала Рована: златокудрую и черноокую. Тогда обворожительная, странная жизнь Египта не знала "Куковъ" и "англійскихъ ресторановъ"; главныя черты этой жизни были прогулки въ садахъ Булака и посѣщенія гаремовъ нашей, жены которыхъ очень полюбили американку.
   Почти тотчасъ же по требованіямъ службы американцы разсѣялись по всей странѣ. Они принялись за энергичныя изслѣдованія Дарфура, Сенаара, Кардофана и Седана, а чрезъ четыре года эти труды подъ руководствомъ Рована дали обильные плоды. Онъ же самъ всѣмъ управлялъ, работая пятнадцать часовъ въ день въ великолѣпной военной библіотекѣ каирской цитадели.
   Мирно, спокойно, счастливо протекали дни Ирены, пока она со страхомъ не узнала, что въ штабѣ генерала Лоринга, командовавшаго береговымъ корпусомъ и тайно возводившаго укрѣпленія Александріи, служилъ полковникъ Джениферъ.
   -- Этотъ человѣкъ для насъ роковой!-- промолвила она про себя: -- у него должно быть письмо полковника Макъ-Крери. Но у него ли оно или гдѣ?
   Скрывая отъ мужа эту единственную тайну, Ирена вступила въ переписку съ майоромъ Ситономъ, который теперь служилъ въ главномъ штабѣ въ Вашингтонѣ.
   Между тѣмъ Рованъ изъ опасенія турецкихъ шпіоновъ, рѣдко показывался въ веселомъ американскомъ обществѣ Каира. Онъ даже избѣгалъ часто видаться и съ хедивомъ, который, несмотря на свои деспотическія привычки, былъ парижскимъ франтомъ и кутилой по старой памяти Жокей-клуба, въ которомъ онъ когда-то былъ веселымъ членомъ. Но подъ модной личиной Измаилъ скрывалъ энергичную цѣль -- сбросить турецкое иго. Съ этой цѣлью онъ строилъ въ Европѣ громадные броненосцы, а съ помощью генерала Лоринга и его американскихъ офицеровъ дѣлалъ Александрію неприступной твердыней. Все это производилось подъ предлогомъ необходимыхъ поправокъ и улучшеній.
   Генералъ Лорингъ былъ гордымъ, рѣшительнымъ генералъ-лейтенантомъ бывшей южной арміи. Адъютантомъ у него служилъ полковникъ Джениферъ и пользовался настолько его любовью, что Лорингъ не отпускалъ его отъ себя ни на шагъ изъ Александріи. Съ своей стороны генералъ Рованъ былъ такъ занятъ своими обязанностями при хедивѣ, что онъ не могъ ни на одинъ день отлучиться изъ Каира. Такимъ образомъ Ирена благодарила Бога, что ея мужъ ни разу не встрѣтился съ полковникомъ Джениферомъ.
   Въ первую зиму, проведенную Кованомъ въ Египтѣ, онъ былъ произведенъ Измаиломъ въ личные генералъ-адъютанты, дѣйствительные генералъ-майоры и главнокомандующіе арміей. Благодаря этимъ производствамъ, жены южныхъ американскихъ генераловъ и офицеровъ, изъ которыхъ очень немногія жили въ Каирѣ, замѣтно воздерживались отъ дружбы съ Иреной Рованъ. Одинаково съ дамами американскаго общества воздерживались и мужчины отъ близкаго знакомства съ Рованомъ, такъ какъ всѣ они были южане, а онъ -- сѣверянинъ.
   Однако, случайно, какая-то прелестная словоохотливая южанка встрѣтилась съ Иреной и сообщила ей причину, по которой Джениферъ, подобно остальнымъ южанамъ, не знакомился съ Рованомъ.
   -- Полковникъ Джениферъ,-- сказала она,-- храбрый ветеранъ бывшей южной арміи, и онъ боится, что генералу Ровану будетъ непріятно съ нимъ встрѣтиться, особенно потому, что онъ служилъ подъ начальствомъ генерала Эванса и былъ противникомъ Бэкера при Больсъ-Блуффѣ. Но Джениферъ уважаетъ и почитаетъ вашего достойнаго мужа.
   Узнавъ объ этомъ, Ирена немедленно написала длинное письмо майору Ситону. Она боялась, что бѣда грозила Ровану, если письмо Макъ-Крери будетъ какимъ нибудь образомъ отыскано. Она видѣла большую опасность въ открытіи могилы прошедшаго.
   -- Дай Богъ, чтобы этого никогда не случилось,-- думала она.
   Однажды, вечеромъ Рованъ вернулся послѣ обычнаго посѣщенія хедива, и на груди его виднѣлись звѣзды Османіэ и Меджидіэ.
   -- Его высочество самъ надѣлъ мнѣ эти ордена,-- сказалъ Рованъ: -- и вотъ его слова: "Генералъ Рованъ, у васъ злые враги въ Америкѣ. Я никогда не открываю сообщенныхъ мнѣ тайнъ, но, по моему мнѣнію, это не тайна, и я вамъ скажу, что получилъ не только отъ генерала Гранта неофиціальное одобреніе вашего назначенія, но отъ генерала Шермана вашъ послужной списокъ". Сказавъ это, хедивъ показалъ мнѣ мой послужной списокъ на пергаментѣ и приписку на немъ генерала Шермана. "Я знаю,-- прибавилъ хедивъ,-- что вы могучій человѣкъ, ибо только сильные люди имѣютъ враговъ". Возьмите эти ордена -- воспоминанія нашего сегодняшняго разговора. Дайте мнѣ Ніянзу, Дарфуръ, Кардофанъ и Сенааръ -- за это вы получите новый чинъ. Ваши офицеры всѣ люди способные, надежные и преданные мнѣ".
   -- Кто же ему передалъ эти сплетни?-- спроси та Ирена.
   -- Не знаю,-- отвѣтилъ Рованъ:-- но во всякомъ случаѣ злымъ языкамъ не удалось мнѣ повредить.
   -- Теперь, видитъ Богъ, я желала бы, чтобы нашлось письмо Макъ-Крери,-- подумала Ирена.
   -- Я ни въ грошъ не считаю богатство, Ирена,-- сказалъ Рованъ, сверкая глазами:-- но, во что бы то ни стало, восторжествую надъ своими врагами. Я останусь въ Египтѣ послѣднимъ изъ американцевъ и все это время буду мудръ, какъ змѣя, и невиненъ, какъ горлица.
   -- Прости меня,-- промолвила Ирена,-- что я изъ осторожности скрыла отъ тебя копію твоего послужного списка, присланнаго Шерманомъ.
   -- Да благословитъ его Господь,-- воскликнулъ Рованъ:-- сохрани этотъ документъ, какъ лучшее наслѣдіе нашихъ дѣтей. Шерманъ пишетъ мнѣ, что на будущій годъ онъ пріѣдетъ къ намъ въ Египетъ съ офиціальнымъ визитомъ. Это будетъ очень кстати, такъ какъ Гордонъ-паша всячески старается насъ вытѣснить отсюда.
   Чрезъ мѣсяцъ всѣ американскіе офицеры въ Нижнемъ Египтѣ пріѣхали къ Ровану съ визитомъ, въ томъ числѣ и генералъ Лорингъ съ его подчиненными. Они явились къ нему, какъ къ своему начальнику.
   Воспользовавшись баломъ, который дали въ ихъ честь каирскія власти, полковникъ Джениферъ подошелъ къ мистриссъ Рованъ и сказалъ ей, отводя ее въ сторону:
   -- Главная цѣль нашего пріѣзда сюда заключается въ томъ, чтобы публично уничтожить неосновательныя клеветы, распространенныя въ европейскихъ и египетскихъ кружкахъ Каира и Александріи насчетъ поведенія генерала Рована въ сраженіи при Больсъ-Блуфѣ. Я могу вамъ сказать то, что по необходимости долженъ скрыть отъ него. Я былъ помощникомъ начальника южанъ въ этомъ страшномъ побоищѣ, первой безполезной рѣзнѣ. Я буду свидѣтельствовать до послѣдняго своего дыханія, что пораженіе отряда генерала Рована произошло только по безразсудной неосторожности полковника Бэкера. Это мнѣ повѣдали его же подчиненные, взятые нами въ плѣнъ. Что же касается до офиціальныхъ распоряженій генерала Рована, то они были во всѣхъ отношеніяхъ великолѣпны. Наши шпіоны изъ Вашингтона увѣдомили насъ, что все произошло отъ самолюбія Бэкера. Несмотря на наши усилія въ продолженіе семи часовъ, мы не могли опрокинуть полковника Дзванса, и наконецъ Бэкеръ, какъ сумасшедшій, врѣзался въ нашу засаду. Мы теперь бездомные изгнанники и потому не можемъ явиться свидѣтелями. въ пользу Рована. Наше дѣло навѣки погибло, но я буду все-таки свидѣтельствовать до самой своей смерти противъ преступной несправедливости обвиненій, посыпавшихся на вашего мужа. Ему я не скажу ни слова, но каждый южный офицеръ готовъ за него заступиться.
   -- Знали ли вы предъ сраженіемъ о планахъ и распоряженіяхъ моего мужа?-- спросила, едва переводя дыханіе, Ирена.
   -- Бѣдный Пейтонъ,-- отвѣчалъ Джениферъ:-- завѣдывалъ у генерала Эванса развѣдочной частью, но я его не видалъ послѣ сраженія, и онъ вскорѣ потомъ былъ убитъ. Впрочемъ, мнѣ кажется, что онъ какимъ-то страннымъ образомъ зналъ всѣ планы сѣверянъ. Начальника же моего, генерала Эванса, я потерялъ изъ виду, и такимъ образомъ эта тайна никогда не будетъ разгадана.
   -- Полковникъ Джениферъ,-- произнесла Ирена съ необыкновеннымъ пыломъ:-- дайте мнѣ слово, что если когда нибудь вы узнаете подробности объ этомъ страшномъ днѣ, то вы меня увѣдомите?
   -- Съ удовольствіемъ,-- отвѣчалъ Джениферъ и, почтительно поцѣловавъ руку Ирены, пошелъ танцовать съ Аделью.
   Такимъ образомъ злая сплетня, распространившаяся на Нилѣ, была съ самаго начала заглушена благородными южанами и добродушнымъ хедивомъ.
   Однако Ирена написала объ этомъ происшествіи генералу Шерману, который теперь остался единственнымъ защитникомъ ея мужа, такъ какъ сенаторъ Макъ-Дугаль за годъ до этого умеръ на своей далекой родинѣ, Калифорніи.
   Шерманъ немедленно отвѣчалъ ей и выразился очень характеристично:
   "Когда я пріѣду въ будущемъ году въ Египетъ и буду вашимъ домашнимъ гостемъ, то объясню Измаилу, почему президентъ не можетъ уничтожить этихъ ни на чемъ не основанныхъ клеветъ. Но никто не смѣетъ публично поддерживать ихъ, такъ какъ онѣ только сочинены для объясненія его ареста въ Бастиліи. Вѣрьте мнѣ, время все откроетъ. Подобное преступленіе не можетъ быть навѣки скрыто".
   Дѣйствительно, пріѣздъ Шермана въ Египетъ окончательно заглушилъ позорныя клеветы противъ Рована.
   Прошелъ еще годъ, и имя генерала Рована распространилось по всему Египту оѣь Ніянзы до моря и отъ оазиса Юпитера Амойскаго до Идена, какъ человѣка безупречной славы.
   -- Бѣдный Измаилъ,-- говорилъ онъ въ это время съ глубокимъ вздохомъ:-- онъ заботится только о новой оперѣ, о новомъ сахарномъ заводѣ, о новыхъ дворцахъ, а не заботится, что все это достанется въ концѣ концовъ англичанамъ. Англія заберетъ въ свои руки всю Африку отъ мыса Доброй Надежды до Каира. Гордонъ ревностно стремится къ своей цѣли, а моя задача будетъ окончена черезъ пять лѣтъ. Къ тому времени я приведу къ концу всѣ работы по устройству военныхъ школъ, регламентаціи по-европейски египетскихъ войскъ, пороховыхъ заводовъ и т. д. Но не я, а другой будетъ собирать плоды моихъ трудовъ: лордъ Биконсфильдъ распорядится здѣсь всѣмъ по-своему. Результатомъ моихъ реформъ въ концѣ концовъ будутъ три звѣздочки на моихъ эполетахъ.
   -- Слава Богу, онъ ничего не слыхалъ о распространившихся было сплетняхъ,-- подумала Ирена.
   Въ началѣ зимы она получила письмо отъ майора Ситона и съ испугомъ прочла его:
   "Даніэльсъ, бывшій чиновникъ прежняго военнаго министерства, нашелъ архивъ генерала-казначея. Давно пропадавшее письмо полковника Макъ-Крери будетъ переслано къ рыцарски благородному Джениферу. Вы должны тайно повидаться съ нимъ и предохранить Рована отъ смертельнаго удара. Я имѣю подозрѣніе, что измѣнникомъ былъ тотъ, кто наканунѣ сраженія писалъ свою исповѣдь".
   

XII.

   Несмотря на увѣдомленіе майора Ситона, письмо Макъ-Крери все не появлялось, и мало-по-малу Ирена Рованъ почти забыла висѣвшій надъ ея семьею Дамокловъ мечъ.
   Каирская жизнь въ то время была полна разнообразія и сенсаціонныхъ эпизодовъ. Путешествія по Нилу въ великолѣпныхъ яхтахъ Измаила, блестящія придворныя экскурсіи въ Портъ-Сайдъ, Рамлэ, Измаилію и Суезъ, шумные праздники во дворцѣ Абдіенъ и открытіе роскошной оперы первымъ представленіемъ "Аиды", подъ дирижерствомъ самого Верди,-- все это не могло не развлекать Ирены, словно страницы изъ "Тысячи и одной ночи".
   Хедивъ всѣхъ сводилъ съ ума безумнымъ веселіемъ, подъ личиной котораго онъ вывозилъ въ Европу свои богатства и фонды.
   Нѣкоторые изъ южныхъ офицеровъ были смѣнены сѣверными, и они съ достоинствомъ окружили Рована, котораго признавали несправедливо обвиненнымъ въ измѣнѣ.
   Въ одинъ изъ своихъ офиціальныхъ визитовъ полковникъ Джениферъ засталъ дома одну Ирену и въ мрачномъ настроеніи сказалъ:
   -- Мнѣ пишутъ, что въ бумагахъ южной конфедераціи все еще не найдено письмо Макъ-Крери. Вѣроятно, оно сожжено на папиросы солдатами въ послѣдніе дни войны.
   Другія тяжелыя заботы занимали всецѣло Рована. На третью годовщину его пріѣзда въ Египетъ, въ вознагражденіе за двѣ присоединенныя провинціи, онъ получилъ званіе феррикъ-паши, т.-е. генералъ-лейтенанта, и три звѣздочки заблестѣли на его эполетахъ. Кромѣ того, хедивъ пожаловалъ ему вторую степень орденовъ Османіэ и Меджидіэ. Благодарный Измаилъ не могъ ничѣмъ больше его вознаградить.
   Однако конецъ займовъ наступилъ, и генералъ Лорингъ подготовилъ береговую страну къ защитѣ отъ турокъ, за что такъ же получилъ чинъ генералъ-лейтенанта. Въ свою очередь Рованъ сформировалъ восемь корпусовъ въ двадцать тысячъ человѣкъ. Борьба между мятежнымъ вице-королемъ и султаномъ готова была всныхнуть каждую минуту, подъ ближайшимъ наблюденіемъ Англіи. Наконецъ турецкіе броненосцы неожиданно захватили новыя, еще невооруженныя суда Измаила.
   Каждую ночь происходили совѣщанія между хедивомъ и генераломъ Рованомъ, теперь стоявшимъ во главѣ 200.000 арміи.
   -- Вы можете побѣдоносно справиться съ турками, ваше высочество,-- говорилъ Рованъ съ тяжелымъ вздохомъ:-- но, не имѣя ни угля, ни системы желѣзныхъ дорогъ, ни фланговыхъ фортификацій, вы не въ состояніи сопротивляться Англіи, вашему могущественному кредитору. Она, когда захочетъ, можетъ войти въ Египетъ чрезъ Красное море. Генералъ Лорингъ вполнѣ согласенъ со мною. Вы безопасны относительно турокъ, но Суезскій каналъ, этотъ подарокъ цивилизаціи, погубилъ васъ. Онъ достанется богатѣйшимъ заимодавцамъ въ свѣтѣ. Англія возьметъ верхъ надъ Франціей и овладѣетъ имъ "въ интересахъ порядкка". Когда перестанутъ давать вамъ денегъ взаймы, то долго ли можете вы разсчитывать на вѣрность арміи?
   Феррикъ-паша уже видѣлъ призракъ мятежнаго Араби-паши въ мракѣ будущаго.
   -- Значитъ, мое паденіе неминуемо,-- сказалъ Измаилъ съ глубокимъ вздохомъ:-- увы! Саидъ-паша, отдалъ Египетъ чужестранцамъ, подписавъ роковую конвенцію съ ловкимъ Лессепсомъ.
   Фатализмъ, сладострастіе и оптимизмъ побуждали Измаила-пашу предаваться всевозможнымъ удовольствіямъ, сорить занятыми деньгами и даже обманывать Рована и Лоринга, переправляя въ Италію свои капиталы звонкой монетой.
   Шерифъ-паша и Нубаръ-паша расхитили всю казну и начали теперь медленно, но вѣрно растрачивать послѣднія средства страны. Хотя Шалье-Лонгъ, Пурди, Прутъ и другіе дали Египту богатыя провинціи, но Измаилъ ничего не сохранилъ въ своихъ рукахъ, а сэръ Самюэль Бэкеръ и Гордонъ-паша подготовляли Суданъ къ "покровительству" Англіи. Гордонъ, хотя и былъ рьянымъ фанатикомъ-христіаниномъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ отличался дѣятельностью англійскаго агента.
   -- Мое офиціальное предпріятіе близко къ концу,-- говорилъ Рованъ со вздохомъ своей женѣ: -- тронъ Измаила шатается; банкротство и смѣщеніе хедива очень близки. Онъ честно говоритъ: "американцы единственные люди, на которыхъ я могу положиться; всѣ тайно играютъ въ руку Англіи, Франціи или Италіи". Конечно, я буду преданъ ему до конца, но дни американской миссіи сочтены.
   Господствуя неограниченно надъ египетской арміей, генералъ Рованъ видѣлъ окончательную погибель страны въ покупкѣ лордомъ Биконсфильдомъ паевъ Суэзскаго канала.
   -- Конецъ пришелъ,-- говорилъ онъ,-- когда Турція обязала Египетъ сократить свою дѣйствующую армію до 25.000. Въ то же время она потребовала себѣ въ помощь, по случаю войны съ Россіей, 10.000 отборныхъ людей подъ начальствомъ принца Гассана. Это будетъ стоить милліоновъ, а абиссинская война намъ грозитъ въ ближайшемъ будущемъ. Мы должны бороться съ врагами или отказаться отъ Судана.
   Ирена Рованъ теперь уже знала коротко всѣ каирскія интриги. Красавица Адель, сдѣлавшаяся юной восточной принцессой, вмѣстѣ съ матерью посѣщала всѣ музеи въ великолѣпныхъ булакскихъ садахъ. Онѣ были желанными гостями въ тридцати великолѣпныхъ дворцахъ, украшавшихъ Каиръ, блестѣли на празднествахъ хедива и знали послѣднія тайны сераля.
   -- Вездѣ все одинаково,-- говорила Ирена:-- богатые паши, фаворитки и царедворцы прячутъ наворованныя деньги, отсылая ихъ изъ Египта. Каждый боится наступающей катастрофы.
   -- И никто не знаетъ, чѣмъ она окончится -- трагедіей или фарсомъ,-- отвѣчалъ Рованъ, играя съ своимъ юнымъ двухлѣтнимъ сыномъ.
   Весною 1876 года Феррикъ-паша послѣдовалъ примѣру другихъ американскихъ офицеровъ, которые спокойно отправили свои семейства въ Европу или обратно въ Америку. Тѣ, которые были предназначены къ участію въ абиссинской экспедиціи, боялись неспособности нашей, которые должны были предводительствовать феллахами противъ воиновъ абиссинскаго царя.
   -- Наступилъ финансовый кризисъ,-- сказалъ Рованъ, возвратившись однажды вечеромъ отъ хедива.-- Собирайся на лѣто въ Монтрё. Я поселюсь въ англійскомъ клубѣ -- это разсѣетъ всѣ сомнѣнія. Иностранныя державы назначили контрольную комиссію надъ египетскими финансами, и это значитъ, что нашей миссіи грозитъ опасность. Гордонъ, Станлей, сэръ Самюэль Бэкеръ и многіе другіе служатъ передовыми застрѣльщиками просвѣщенія. Въ тотъ день, когда враждебный англійскій флотъ броситъ якорь въ Александріи, полумѣсяцъ уступитъ мѣсто англійскому флагу. Хедивъ приказалъ мнѣ не покидать его ни минуту изъ боязни убійства со стороны его же тѣлохранителей. Полковникъ Араби находится во главѣ опаснаго заговора, и я, по чести, обязанъ охранять жизнь Измаила и его наслѣдника, Тевфика-паши. Принцъ Гассанъ будетъ въ безопасности у султана, а впослѣдствіи онъ сдѣлается игрушкой англичанъ. Поэтому faites vous malles, madame. Тевфикъ-паша будетъ только номинальнымъ хедивомъ, такъ какъ англичане нуждаются въ немъ для прикрытія своего права. Но ждите меня всякую минуту на берегахъ Лемана, потому что революція можетъ вспыхнуть внезапно.
   Ирена собиралась въ дорогу около мѣсяца, и въ это время постоянно была въ Каирѣ тревога, то готовился заговоръ, то контръ-заговоръ, такъ что генералъ Рованъ боялся за свое семейство и нетерпѣливо ждалъ, когда оно выберется изъ Египта. Ирена любила Каиръ съ его великолѣпными мечетями, величественно протекавшей рѣкой, съ сѣрыми Нокатамскими горами вдали и мистическими пирамидами. Западная часть Каира походила на блестящій мишурный Парижъ своими широкими улицами, бѣлыми домами, шумными аллеями и постоянно бившими фонтанами. Ирена была счастлива въ этомъ мистическомъ, восточномъ городѣ.
   Въ продолженіе шестилѣтнихъ трудовъ Рована, Франція, Англія, Германія и Италія признали его заслуги. Ученыя общества осыпали почестями человѣка, который былъ главою египетскаго института, комиссаромъ земледѣлія, инспекторомъ всѣхъ школъ и начальникомъ статистическаго бюро.
   -- Мы здѣсь безопасны въ силу международнаго права,-- думала Ирена:-- и были совершенно спокойны всѣ шесть лѣтъ. У меня здѣсь родился горячо любимый сынъ, и моего мужа всѣ уважаютъ, какъ изслѣдователя страны, географа, ученаго, главнокомандующаго и усерднаго проповѣдника цивилизаціи.
   Въ этотъ промежутокъ времени, онъ также ѣздилъ представителемъ его высочества на вѣнскую выставку 1873 года, а теперь ему опять предстояла поѣздка въ томъ же качествѣ на Филадельфійскую юбилейную выставку.
   -- Поѣзжай съ миромъ, голубушка Ирена,-- говорилъ Ровенъ:-- возьми съ собою все свое хозяйство; я пошлю проводить тебя до Монтрё двухъ своихъ офицеровъ. Измаилъ настаиваетъ на великолѣпіи своего заката. Вскорѣ я поѣду съ тобою и Аделью на парижскій географическій конгрессъ, а потомъ, когда успокоится финансовый кризисъ, я впервые, окруженный публичными почестями, отправлюсь въ Америку на Филадельфійскую выставку.
   -- А какъ ты думаешь, когда Измаилъ совсѣмъ погибнетъ?-- спросила Ирена.
   -- Это зависитъ отъ борьбы итальянскихъ, французскихъ и англійскихъ банкировъ,-- отвѣчалъ Рованъ: -- но я полагаю, что онъ еще протянетъ лѣтъ пять -- шесть. Абиссинская война и экспедиція на помощь Турціи въ конецъ разорятъ Египетъ. Щедрый, великодушный и добрый Измаилъ-паша чрезвычайно легкомысленъ и, когда грянетъ гроза, онъ спокойно удалится съ 50-ти милліонами долларовъ въ Парижъ, гдѣ будетъ первымъ изъ "les rois en exil -- bon prince, bon boulevardier". Онъ уже переправилъ въ Италію всѣ свои капиталы.
   Пока Рованъ говорилъ, къ дому подъѣхалъ придворный экипажъ съ отрядомъ уланъ. Феррика-пашу требовалъ Измаилъ въ свой дворецъ, и въ доказательство неотложности этого визита онъ присылалъ свой перстень.
   -- Не бойся,-- сказалъ Рованъ съ улыбкой: -- у меня враги только въ Америкѣ. Я лично безопасенъ и хотя хедивъ не повернулъ бы головы, если бы я былъ убитъ, но онъ знаетъ мою преданность и будетъ пользоваться мною до послѣдней минуты. Онъ даже заставилъ меня поклясться защищать Тевфика, котораго Араби-паша хочетъ убить. Поэтому я поставилъ батальонъ нубійцевъ караулить его дворецъ. Къ тому же англичане меня охраняютъ, такъ какъ они знаютъ, что Тевфикъ находится подъ моимъ контролемъ. Я не скоро вернусь, но не безпокойся.
   Не успѣлъ онъ удалиться, какъ Иренѣ доложили о приходѣ каймакана Дженифера.
   -- Генералъ дома?-- спросилъ онъ, поспѣшно цѣлуя ея руку.
   -- Его долго задержитъ хедивъ,-- отвѣчала она.
   -- Слава Богу!-- воскликнулъ Джениферъ.-- Я здѣсь по важному и тайному дѣлу. На моемъ сердцѣ лежитъ роковое письмо Макъ-Крери. Мы всѣ знаемъ, что вы спасли вашего мужа отъ мозгового удара. Ваше спокойствіе и осторожность удержали его отъ безумнаго покушенія на самоубійство. Генералъ-лейтенантъ Лорингъ утверждаетъ, что вскорѣ англичане завладѣютъ Египтомъ и разгонятъ насъ, такъ какъ египетская армія измѣнчива. Вы когда нибудь можете разсказать генералу Ровану, что его бывшимъ врагамъ хорошо извѣстно о подкупѣ англичанами всѣхъ египетскихъ офицеровъ. Чрезъ нихъ они знаютъ всѣ тайны береговой защиты. Генералъ Романъ образовалъ ихъ, по не могъ научить вѣрности и преданности. Такимъ образомъ пятьдесятъ американцевъ, основавшихъ новый Египетъ, разсѣются на всѣ четыре стороны. По всей вѣроятности, я поѣду въ Мексику или южную Америку, но генералъ Рованъ будетъ послѣднимъ храбрымъ американцемъ въ Египтѣ, для пользы котораго онъ столько сдѣлалъ, но совершенно тщетно. Теперь я передаю вамъ письмо Макъ-Крери и прошу васъ благоразумно подумать, какъ ознакомить мужа съ его содержаніемъ; оно еще запечатано двумя офиціальными печатями южной конфедераціи и Соединенныхъ Штатовъ.
   Джениферъ вынулъ изъ кармана роковой документъ и передалъ его Иренѣ, глаза которой были полны слезъ.
   -- Я теперь прочту вамъ письмо ко мнѣ бѣднаго Макъ-Крери,-- сказалъ Джениферъ:-- потомъ я передамъ вамъ и это письмо, прося васъ устроить такъ, чтобы генералъ Рованъ никогда не упоминалъ объ этомъ предметѣ въ разговорѣ со мною. Я не знаю, что повѣдалъ наканунѣ смерти Макъ-Крери вашему мужу. Никто на свѣтѣ не можетъ оспаривать послѣднихъ словъ Макъ-Крери, потому что начальникъ его, генералъ Эвансъ, умеръ. Больсъ-Блуффъ было первымъ сраженіемъ, въ которомъ я участвовалъ. Клянусь вамъ своею честью солдата, что если бы сѣверные генералы Макъ-Коллъ и Горманъ исполнили приказаніе Макъ-Клеллана по просьбѣ Кована, то вашъ мужъ поймалъ бы въ западню всю нашу бригаду и одержалъ бы замѣчательную побѣду. До той минуты, когда Бэкеръ совершилъ свой неосторожный, безумный поступокъ, мы полагали, что сраженіе ограничится аванпостной перестрѣлкой, Извѣстны ли были планы вашего мужа нашимъ начальникамъ, клянусь, я не знаю, а Эвансъ, Пейтонъ и Макъ-Крери умерли. Генералу Ровану измѣнили въ Вашингтонѣ и заставили его отправить на другой берегъ весь свой отрядъ, а самого его обязали остаться въ бездѣйствіи. Все это были интриги бѣднаго, храбраго Бэкера, который Хотѣлъ одинъ сдѣлаться побѣдителемъ. Введенный въ заблужденіе, Макъ-Клелланъ свалилъ все на Рована. Теперь я прочту вамъ письмо несчастнаго Макъ-Крери, который за свою ошибку заплатилъ кровью. Я болѣе никогда не упомяну объ этой исторіи, но, что я вамъ сказалъ правду, клянусь въ томъ Богомъ.
   Взволнованнымъ голосомъ онъ прочиталъ письмо Макъ-Крери, каждое слово котораго жгло Ирену, словно раскаленнымъ желѣзомъ.

"Спотесвудъ-Гаузъ, Ричмондъ, Виргинія.
"20 мая 1864 г.

"Любезный Джениферъ!

   "Роковыя сраженія послѣдняго времени произвели безпорядокъ въ общественныхъ дѣлахъ. Меня неожиданно назначили въ Атланту подъ начальство генерала Гуда. По счастію я отлично знаю эту мѣстность, однако я предчувствую свою смерть. Теперь нельзя не предвидѣть гибель юга. Мы не можемъ болѣе поставить противъ враговъ ни одного солдата. Я посылаю вамъ это письмо чрезъ моего пріятеля, главнаго казначея, который обязывается доставить вамъ его въ полной сохранности. Бѣдный Генри Пейтонъ умеръ, и я не могу отыскать генерала Эванса, который раненъ и гдѣ-то въ лѣсахъ прячется отъ проклятыхъ янки. Поэтому я посылаю вамъ запечатанное письмо на имя генералъ-майора федеральной арміи, Карроля Рована.
   "Клянусь Богомъ, что въ этомъ письмѣ говорится только о личныхъ дѣлахъ, и я увѣренъ, что вы передадите его свято. Вскорѣ я заплачу за всѣ мои ошибки жизнью. Я буду служить югу до послѣдней капли моей крови. Только по окончаніи войны, когда нашей арміи не можетъ принести вреда открытіе тайнъ ея развѣдочной службы въ Вашингтонѣ, вы передадите это письмо Ровану, начальнику федеративныхъ войскъ подъ Больсъ-Блуффомъ. Помѣстите это письмо гдѣ нибудь въ сохранности на случай вашей смерти.
   "Рованъ уже перенесъ тысячу смертей отъ позора и несправедливаго обвиненія. Его, какъ собаку, ввергли въ тюрьму Лафайетъ, отняли чинъ, обезчестили имя, и его будущность погублена. Только послѣ моей смерти онъ узнаетъ, что я рисковалъ висѣлицей ради юга, что я принесъ нашу дружбу въ жертву отечеству. Я пишу къ нему письмо, чтобы когда нибудь невинные люди не пострадали изъ-за меня.
   "Я желаю, чтобы послѣ моей смерти онъ былъ бы поставленъ въ положеніе доказать, что не получилъ извѣстной платы за свою честь и что не измѣнилъ своему правительству, своей родинѣ, выдавъ карты и планы предъ сраженіемъ при Бульсъ-Рукѣ. Что же касается до предательства въ сраженіи при Больсъ-Блуффѣ, то одинъ я въ немъ виноватъ. Я солгалъ и нарушилъ долгъ гостепріимства, чтобы спасти югъ отъ нашествія легіоновъ Макъ-Клееллана, прежде чѣмъ мы были готовы ихъ встрѣтить. Да, проститъ мнѣ Господь мою измѣну священнымъ узамъ дружбы, но я никого не виню, кромѣ себя.
   "Пусть Рованъ, если онъ хочетъ, напечатаетъ эти свѣдѣнія. Онъ благородный воинъ и честный врагъ, вѣрный знамена, которое нѣкогда развѣвалось надъ нами обоими. Не можетъ быть никакого сомнѣнія, что генералъ Эвансъ, Пейтонъ и вы вполнѣ невинны. Я одинъ во всемъ виноватъ, повторяю еще разъ, и даже Синклеры пострадали ради меня. Да сохранитъ васъ Господь во время войны. Да здравствуютъ южныя права.

"Джонъ Макъ-Крери, полковникъ.
"Главный штабъ генерала Гуда".

   -- Наконецъ блеснулъ свѣтъ,-- произнесла Ирена, обливаясь радостными слезами,-- послѣ столькихъ лѣтъ свѣтъ заблестѣлъ. Да проститъ насъ всѣхъ Господь Богъ. Какъ могу я передать это письмо мужу?
   -- Я болѣе никогда не увижу васъ,-- сказалъ добрый, благородный южанинъ, цѣлуя руку Ирены:-- я оставлю вамъ письмо Макъ-Крери. Я исполнилъ свою обязанность. Прощайте. Да благословитъ васъ Господь. Мрачное время наступаетъ для Египта.
   Чрезъ недѣлю Джениферъ подалъ въ отставку по причинамъ, одобреннымъ генераломъ Лорингомъ, и уѣхалъ въ Англію.
   На слѣдующее утро Ирена поздно проснулась, и первыми ея словами были:
   -- Гдѣ паша?
   -- Онъ уже отправился къ хедиву,-- отвѣчала мѣстная служанка.
   Спрятавъ письмо Макъ-Крери къ Джениферу, она стала съ нетерпѣніемъ ожидать мужа. Возвратившись только къ обѣду, онъ сказалъ женѣ.
   -- Я выпросилъ себѣ свободный день завтра, чтобы отправить тебя со всей семьей въ Монтре. Гвардія Измаила состоитъ изъ дикихъ нубійцевъ, преданныхъ Араби-пашѣ. Мои военныя бумаги я отправлю съ тобою, и ты положишь ихъ на сохраненіе въ тотъ женевскій банкъ, куда ты внесла свои деньги.
   Удаливъ на слѣдующій день Адель, подъ предлогомъ необходимыхъ visites de cérémonie, Ирена съ смущеніемъ дала мужу посланіе мертвеца.
   -- Во имя нашей любви заклинаю тебя ничего не предпринимать въ этомъ дѣлѣ, не сказавъ мнѣ,-- проговорила она.-- Дай мнѣ слово, что ты хорошенько обдумаешь свою рѣшимость. Ради Бога будь, Карроль, спокоенъ и помни, что ты обязанъ преданностью своему семейству.
   -- Ты ничего не знаешь о содержаніи этого письма?-- спросилъ Рованъ, смертельно поблѣднѣвъ.
   -- Клянусь честью жены,-- воскликнула Ирена,-- мнѣ неизвѣстно, что заключается въ этомъ письмѣ мертвеца, нѣкогда любимаго тобою.
   Пока Рованъ молча читалъ письмо, Ирена была погружена въ тяжелую думу. Съ чисто женскимъ инстинктомъ она отгадала, что во всемъ была виновна страстная, порывистая Полина Дюваль. Она обманула всѣхъ: своего добродушнаго мужа и свою невинную племянницу. Она соблазнила обѣщаніемъ женить Макъ Крери на этой красавицѣ и воспользовалась его патріотизмомъ, чтобы побудить на измѣну. Теперь Иренѣ это было ясно. Неожиданно Рованъ уронилъ письмо и крѣпко прижалъ къ сердцу свою жену.
   -- Только теперь,-- сказалъ онъ:-- я чувствую, сколькимъ я обязанъ тебѣ. Ты воскресила меня отъ мрака отчаянія, ты пересоздала мое сердце и замѣнила его своимъ собственнымъ. Я все перенесу теперь молча.
   Нѣсколько минутъ они въ пламенномъ поцѣлуѣ любви забыли все на свѣтѣ.
   -- Но мнѣ надо много, много подумать,-- сказалъ наконецъ Романъ:-- я спишу съ него копію, а самое письмо ты также свезешь въ женевскій банкъ. Это завѣтъ чести моему сыну. Слава Богу, Ирена, нашъ мрачный призракъ разсѣялся. Я теперь знаю, кто передалъ ричмондскимъ властямъ всѣ карты и планы генерала Скотта, а также мои распоряженіи въ Больсъ-Блуффской битвѣ. Я, по крайней мѣрѣ, доволенъ, что этотъ бѣшеный защитникъ юга признаетъ всю неизбѣжность моей побѣды въ случаѣ, если бы не произошла эта преступная измѣна. Наконецъ въ этой мрачной катастрофѣ есть одинъ свѣтлый лучъ: Полина Дюваль была вѣрна моей дружбѣ, любви къ моей женѣ и привязанности къ Адели. Ни она, ни мужъ не имѣли подозрѣнія объ измѣнѣ Макъ-Крери. Прочитать тебѣ это странное письмо?
   -- Нѣтъ, Карроль,-- произнесла Ирена:-- мнѣ нечего знать это письмо, но ты можешь воспользоваться имъ, какъ орудіемъ противъ всего свѣта и наши дѣти также. Дай мнѣ письмо, я спрячу его, чтобы оно не слишкомъ дѣйствовало на тебя. Впослѣдствіи мы рѣшимъ, какъ поступилъ. Ты теперь ничего не сдѣлаешь?
   -- Нѣтъ, поспѣшно отвѣчалъ Рованъ,-- qui s'excuse s'accuse. Ты знаешь, что генералъ Шерманъ своимъ двухнедѣльнымъ пребываніемъ у нагъ въ 1872 г. окончательно зажалъ ротъ всѣмъ клеветникамъ. Иго послѣднія слова, въ Александріи были: "Пусть спятъ бѣшеныя собаки. Справедливой исторіи войны не напишутъ ранѣе пятидесяти лѣтъ, а тогда мы всѣ будемъ казаться столь незначительными людьми, что даже будетъ напрасно добиваться о насъ правды. Даже о Ватерлоо и Наполеонѣ до сихъ поръ, несмотря на такое множество сочиненій, не добились истины.
   -- Развѣ преданность отечеству и воинская способность не имѣютъ никакой цѣны?-- спросила Ирена.-- Развѣ будущему поколѣнію Банксъ будетъ казаться великимъ главнокомандующимъ?
   -- Мы объ этомъ поговоримъ впослѣдствіи, когда вернемся въ Америку,-- сказалъ старый ветеранъ.
   -- А какъ ты поступишь съ публикой?-- спросила Ирена.
   -- Я буду молчать,-- отвѣчалъ взволнованный Рованъ.-- Я съ годами научился быть терпѣливѣе. Никто не можетъ сказать, чѣмъ руководствовался Линкольнъ въ своихъ поступкахъ, во всякомъ случаѣ высокопатріотическихъ. Военный министръ Камеронъ былъ только посредникомъ между президентомъ и Макъ-Клелланомъ. Самъ Макъ-Клелланъ дѣйствовалъ въ силу force mageur. Бѣдный старикъ Скоттъ ничего не знаетъ. Что же касается до сенатора Сумнера, то онъ уже умеръ и всегда дѣйствовалъ изъ высокаго патріотизма: онъ былъ увѣренъ, что я измѣнникъ, и что я ухаживалъ за Полиной Дюваль. Насколько эта женщина была благородна и питала ко мнѣ возвышенную дружбу, доказываетъ письмо Макъ-Крери.
   -- Онъ ничего не подозрѣваетъ,-- подумала Ирена, опустивъ голову.-- Макъ-Крери скрылъ отъ него, что эта женщина всѣхъ ихъ водила за носъ. Даже теперь она сумѣла обмануть моего вообще прозорливаго мужа.
   -- Какъ бы то ни было,-- сказалъ Рованъ,-- я не могу простить Сумнеру, я просто вычеркну его изъ своей жизни. Къ тому же я не долженъ забыть его вѣрности Америкѣ и честности въ личныхъ отношеніяхъ. Банкса онъ по ошибкѣ признавалъ за талантливаго человѣка. Убѣжденный въ моей виновности, онъ естественно изъ патріотизма заточилъ меня въ фортъ Лафейетъ. Пусть Богъ будетъ судьею между нами. Вѣдь всякій судъ присудилъ бы меня къ повѣшенію на основаніи тѣхъ фактовъ, которые были извѣстны.
   -- Боже избави!-- воскликнула Ирена.
   -- Да!-- отвѣчалъ Рованъ,-- но если бы я былъ Линкольнъ и виновнымъ мой родной братъ, то я утвердилъ бы приговоръ.
   -- И, однако, ты, Карроль, былъ невиновенъ?-- замѣтила Ирена.
   -- Факты безжалостны,-- сказалъ феррикъ-паша,-- они могутъ быть лживы, а невинность напротивъ бываетъ чисто отрицательной величиной.
   -- Такъ какъ же ты избѣгъ смерти?-- воскликнула Ирена.
   -- Надо предположить,-- отвѣчалъ онъ:-- Линкольнъ такъ привыкъ къ обманамъ и измѣнамъ, что не видѣлъ достаточной причины, по которой я измѣнилъ бы отечеству. Подвергнувъ Макъ-Клеллана опалѣ, онъ смилостивился надо мною. Я теперь готовъ простить всѣхъ, которые отворачивались отъ меня въ Вашингтонѣ и въ Иллинойсѣ.
   -- А Банкса?-- спросила Ирена.
   -- Онъ совершилъ величайшія ошибки въ этой войнѣ; никогда въ жизни не говори мнѣ о немъ,-- отвѣтилъ Рованъ.
   Черезъ недѣлю Ирена простилась со своимъ горячо любимымъ мужемъ въ Александрійскомъ портѣ.
   -- Я рѣшилъ,-- сказалъ онъ, обнимая въ послѣдній разъ Ирену:-- если Грантъ или военное министерство не начнетъ дѣло, я, уважаемый теперь всѣми, никогда не возобновлю его. Лучше, чтобы исповѣдь несчастнаго Макъ-Крери не была узнана всѣмъ свѣтомъ.
   Весною слѣдующаго года Рованъ съ своимъ семействомъ вернулся въ Каиръ, послѣ блестящаго посѣщенія Филадельфіи. Разсказывая при свиданіи съ мужемъ о всѣхъ подробностяхъ ея жизни въ Монтре, Ирена не могла не упомянуть о встрѣчѣ съ великолѣпной баронессой Радинецъ.
   -- Вы, должно быть, меня помните, Адель, какъ невѣсту молодого южнаго офицера,-- сказала она, обращаясь къ молодой дѣвушкѣ.-- Я не забыла и генерала Рована, который былъ всегда очень добръ до меня. Я съ удовольствіемъ слѣжу за его успѣхами въ Египтѣ.
   Послѣ великолѣпнаго обѣда, даннаго барономъ и баронессой въ честь американокъ, Эстелла отвела въ сторону Ирену.
   -- Я никогда не вернусь на родину,-- сказала она,-- для меня это -- страна разрушенныхъ храмовъ и повергнутыхъ кумировъ. Я желаю, чтобы генералъ Рованъ зналъ о моемъ сожалѣніи относительно несправедливаго обращенія съ нимъ. Я могу передать вамъ разсказъ умершаго мужа, вполнѣ доказывающій невинность генерала.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, любезная баронесса,-- воскликнула Ирена: -- избавьте себя отъ этой непріятности. Полковникъ Макъ-Крери передъ смертью написалъ моему мужу письмо, открывшее всю тайну прошедшаго. Это письмо достигло насъ только прошлый годъ черезъ Дженифера,
   -- Ботъ почему я вышла замужъ за границей и никогда не вернусь въ отечество,-- произнесла всхлипывая красавица Эстелла.
   -- Макъ-Крери вполнѣ искупилъ свою вину чистосердечной исповѣдью,-- возразила Ирена.
   -- Знаетъ Адель объ униженіи своего отца?-- спросила баронесса.
   -- Нѣтъ, слава Богу,-- отвѣчала Ирена.
   -- Какъ я рада!-- воскликнула Эстелла.-- Мой мужъ также ничего объ этомъ не знаетъ, и мы можемъ съ вами навѣки хранить эту тайну. Послѣ многихъ лѣтъ яркій свѣтъ просіялъ въ глубокомъ мракѣ. Ни вы, ни я не захотимъ затронуть заново старыя раны вашего славнаго мужа. Вы его добрый ангелъ и передайте ему, какъ я люблю и уважаю его. Я никогда болѣе съ нимъ не увижусь, но заклинаю васъ честью женщины передать ему, что вы простили меня за мое участіе въ этомъ дѣлѣ. Я теперь все понимаю; я тогда была молодой дѣвушкой и не постигала ни поведенія тетки, ни поступковъ моего мужа. Я сожгла свое прошедшее. Успокойте меня увѣреніемъ, что вы прощаете мою юность.
   И Эстелла бросилась предъ Иреной на колѣни, заливаясь слезами.
   -- Мы были сестрами по горю,-- сказала Ирена, подымая ее,-- мы знаемъ, что страстныя женщины часто увлекаются.
   -- Обѣщайте мнѣ, что вы время отъ времени будете писать мнѣ и увѣдомлять о счастливой судьбѣ Адели,-- сказала Эстелла, успокоиваясь мало-по-малу.
   -- Хорошо,-- отвѣчала Ирена:-- и я непремѣнно скажу Карролю о благородныхъ чувствахъ, которыя вы питаете къ нему.
   -- Скажите ему также, что мой Гуго благороднѣйшій изъ людей,-- произнесла Эстелла.-- Пощадите его, и, щадя его вмѣстѣ со мной, вы пощадите себя.
   На другое утро Ирена узнала, что Эстелла уѣхала, оставивъ ей запечатанный пакетъ, въ которомъ находились великолѣпное жемчужное ожерелье и брилліантовый браслетъ. При первомъ подаркѣ имѣлась записка съ надписью: "Пусть Аделѣ носитъ эти жемчуга, которые предохранятъ ее отъ слезъ". На браслетѣ же, предназначенномъ Иренѣ, виднѣлась надпись изъ брилліантовъ: "Не забудьте меня".
   Конечно, Ирена передала мужу только часть своего разговора съ Эстеллой.
   Послѣ своего посѣщенія Америки генералъ Рованъ окончательно рѣшился похоронить прошедшее. Онъ объяснилъ женѣ мотивы, руководившіе имъ:
   -- Всѣ военныя власти перемѣнились и теперь не отыщешь моихъ враговъ. Стинтонъ умеръ, угнетаемый несчастіями; Макъ-Клелланъ, хотя живъ, но очень несчастливъ, а Банксъ живой мертвецъ.
   Между тѣмъ государственный корабль Египта бурно носился по страшнымъ волнамъ житейскаго моря, что не мѣшало Измаилу съ необыкновеннымъ легкомысліемъ предаваться веселой жизни, такъ какъ онъ былъ вполнѣ увѣренъ, что въ минуту погибели его ждетъ роскошная жизнь въ Парижѣ и въ великолѣпныхъ виллахъ Италіи. Окончательныя мѣры принялъ генералъ Рованъ во время парижской выставки 1868 г., на которой онъ былъ въ послѣдній разъ блестящимъ представителемъ хедива.
   Наконецъ въ 1879 году престолъ Измаила-паши рушился со страшнымъ трескомъ по рѣшенію европейскихъ державъ. По просьбѣ Англіи Турція лишила власти строителя Суэзскаго канала и человѣка, который въ теченіе шестнадцати лѣтъ прожилъ 800 милліоновъ. Онъ спокойно поникъ головой и сказалъ своему сыну Тевфику, новому номинальному хедиву, только игрушкѣ въ рукахъ Англіи:
   -- Держи всегда при себѣ феррикъ-пашу; онъ -- единственный вѣрный человѣкъ, служившій мнѣ при дворѣ.
   Такимъ образомъ Рованъ остался преданнымъ хранителемъ Тевфика, а генералъ Лорингъ съ дюжиной американскихъ офицеровъ рыцарски боролся въ день Гурской рѣзни.
   Спустя два года, вспыхнуло возстаніе Араби-паши, произведя
   Каирѣ кровавую катастрофу. Этотъ ловкій туземецъ быстро ллнелъ изъ полковниковъ до военнаго министра и тайно подкоался подъ власть хедива.
   Нѣсколько бурныхъ совѣщаній съ Тевфикомъ побудили Рована объявить ему:
   -- У меня только одинъ батальонъ, на который я могу положиться. Все погибло, кромѣ чести. Теперь я посвящу себя только вашей личности.
   Когда улицы Каира были въ рукахъ мятежниковъ и всюду пылалъ огонь, всюду лилась кровь, Рованъ позвалъ смѣлаго американскаго полковника Варда, бывшаго южанина, и поручилъ ему проводить свою жену и дѣтей въ Суэзъ.
   -- Будь достойной женой воина, Ирена,-- сказалъ онъ женѣ,-- давно ожидаемая минута погибели Египта наступила. Я спасу Тевфика или умру. Изъ Суэза отправляйся чрезъ Бриндизи въ Монтре и ожидай тамъ меня. Господь насъ сохранитъ. Моя любовь, мое сердце и мои мысли вѣчно съ тобою.
   Нѣжно прижавъ ее къ своей груди, онъ посадилъ въ экстренный поѣздъ и поспѣшилъ въ Абдинскій дворецъ, гдѣ уже вокругъ Тевфика собрались первый гвардейскій батальонъ пѣхоты и эскадронъ гусаръ.
   Что касается до собственнаго дома Рована, то онъ былъ охраняемъ отрядомъ войскъ подъ начальствомъ итальянскаго консула Вѣрный, старый дворецкій, Абдалахъ, служившій преданно ему всѣ двѣнадцать лѣтъ въ Египтѣ, уложилъ необходимыя вещи и поспѣшно свезъ ихъ на зафрахтованное нильское судно.
   -- Слава Богу, что мои бумаги всѣ безопасно сохраняются въ Женевѣ,-- сказалъ про себя Рованъ, оставшійся теперь въ Каирѣ единственнымъ американскимъ воиномъ.
   Была уже ночь, и онъ, разбудивъ молодого хедива, объявилъ ему:
   -- У меня готовъ поѣздъ, чтобы отвезти ваше высочество въ Александрію, гдѣ британскій флотъ васъ предохранитъ отъ неожиданной рѣзни.
   Чрезъ полчаса, нагрузивъ поѣздъ своими послѣдними капиталами и драгоцѣнностями, а также красавицами гарема, встревоженный Тевфикъ покиинулъ свою столицу, предавъ ее рѣзни и грабежу Араби-паши.
   Только въ Тантахи поѣздъ впервые остановился.
   -- Можетъ быть, мятежники насъ встрѣтятъ у Нильскаго моста,-- промолвилъ хедивъ.
   -- Я ночью обрѣзалъ телеграфныя проволоки, ваше высочество,-- сказалъ генералъ.
   Тевфикъ, какъ ребенокъ, захлопалъ въ ладоши и обратился, какъ къ лучшему утѣшенію, къ своему чубуку, шербету и къ красавицамъ гарема.
   Въ три часа поѣздъ снова остановился предъ громаднымъ Нильскимъ мостомъ, и генералъ Рованъ поспѣшилъ занять его той солдатъ. Потомъ онъ послалъ впередъ развѣдочный локомотивъ, чтобы узнать о происходившемъ въ Александріи.
   -- Застрѣлите машиниста и его помощника, если они вздумаютъ, съ кѣмъ нибудь говорить,-- сказалъ Рованъ вѣрному майору, которому онъ поручилъ вмѣстѣ съ дюжиной солдатъ развѣдочную часть:-- только ради чести я берегу перваго игрушечнаго хедива Англіи.
   Ровану пришлось окончательно остановиться въ трехъ миляхъ отъ Александріи, такъ какъ въ улицахъ этого города свирѣпствовали толпы приверженцевъ Араби-паши, безжалостно избивая европейцевъ. Впереди города на рейдѣ виднѣлась масса англійскихъ кораблей.
   На другой день утромъ Рованъ разбудилъ Тевфика и сказалъ:
   -- Пора вставать, ваше высочество; мы переѣдемъ на лодкахъ черезъ озеро и скроемся во дворцѣ Саида-паши въ шести миляхъ отъ Александріи. Туда въ полдень явятся англійскіе матросы для вашей безопасности. Городъ же будетъ бомбардированъ англичанами.
   Прежде чѣмъ разбудить Тевфика, генералъ Рованъ имѣлъ тайное свиданіе съ англійскимъ капитаномъ Скорсби, котораго прислалъ англійскій адмиралъ съ приказаніемъ сказать ему:
   "Генералъ Рованъ можетъ потребовать себѣ какое хочетъ вознагражденіе, если онъ согласится прибыть съ вами на мой флагманскій корабль и взять на себя руководство бомбардировкой. Онъ знаетъ всѣ тайны береговой защиты и рейда. Онъ можетъ быть увѣренъ, что получитъ какой угодно чинъ и какую угодно концессію. Его состояніе будетъ навѣки обезпечено.
   -- Я послалъ свое семейство въ Суэзъ безъ малѣйшей охраны,-- сказалъ Рованъ:-- и здѣсь у меня только одинъ вѣрный батальонъ, поэтому я передамъ Тевфика подъ охрану англичанъ. Но я очень хорошо знаю, что турецкія интриги навели англійскія пушки на Александрію, поэтому я ѣду изъ Египта, сохранивъ только свою шпагу. Я рѣшительно не могу направить вашихъ пушекъ противъ хедива. У воина есть честь, которая для него дороже самой жизни. Когда Тевфикъ очутится въ безопасныхъ рукахъ, то я навѣки вложу въ ножны свой мечъ.
   -- Я глубоко уважаю васъ, генералъ Рованъ,-- сказалъ капитанъ Скорсби:-- вы вѣрный и преданный воинъ, но вы спасли бы Александрію отъ кровопролитія, если бы помогли намъ.
   -- Конечно,-- отвѣчалъ Рованъ:-- но вы забываете, что моя воинская честь была бы нарушена. Англія хочетъ Египта, и она должна сама его взять. Вы озаботьтесь усмиреніемъ возстанія, а я передамъ вамъ хедива, ради его безопасности.
   Когда англичане окончательно взяли Тевфика подъ свое покровительство и отвезли Рована на американскую кононерку, послѣдній актъ египетской трагедіи насталъ. Англійская экспедиція высадилась, битва при Тель-эль-Кэберѣ обратила въ бѣгство Арабипашу, который былъ взятъ въ плѣнъ, и англійское знамя взвилось надъ цитаделью Каира.
   -- Куда мы теперь направимъ свои шаги?-- спросила Ирена, съ которой въ Портѣ-Саидѣ соединился Рованъ.
   -- Прежде всего въ Монтре,-- сказалъ Рованъ, прижимая къ сердцу свою семью;-- теперь уже не существуетъ Египта: моя двѣнадцатилѣтняя служба хедиву составляетъ послѣдній актъ моей жизненной драмы. Англія замѣнила хедива, и страна фараоновъ навѣки вычеркнута изъ всесвѣтной карты.
   Съ этими словами, онъ снялъ съ себя богатый мундиръ Феррика-паши съ тремя блестящими звѣздочками и надѣлъ свой прежній статскій костюмъ, на которомъ виднѣлась ленточка только что полученнаго имъ итальянскаго ордена "Короны", въ вознагражденіе за его услуги итальянскимъ изслѣдователямъ Африки.
   Отдохнувъ нѣсколько мѣсяцевъ въ живописномъ Монтре, Рованъ съ своимъ семействомъ возвратился навсегда въ Америку.
   "Слава Богу! я кончилъ свой долгъ,-- писалъ онъ генералу Шерману, прибывъ въ Нью-Іоркъ,-- кажется, наступаетъ заключительная эпоха моей жизни".
   "Привѣтствую васъ съ возвращеніемъ на родину,-- отвѣчалъ ветеранъ,-- пора вамъ отдохнуть. Вы пріобрѣли то, чего никогда не пріобрѣталъ американецъ,^именно высшій чинъ генералъ-лейтенанта въ иностранной арміи. Вы бы могли заслужить еще высшія почести въ Англіи, но для этого надо было продать свою шпагу. Ваше прошедшее въ Америкѣ теперь чисто: лучъ свѣта наконецъ засверкалъ. Если вамъ на что нибудь пригодимся мы оба -- генералъ Грантъ и я, то разсчитывайте на насъ. Вы оказали честь вашему отечеству своею службой за границей, и теперь Америка смотритъ на васъ съ гордостью, забывъ все прошедшее. Я жду васъ съ нетерпѣніемъ, какъ стараго товарища".
   Прошло три года съ возвращенія генерала Рована изъ Египта, и онъ спокойно, счастливо прожилъ эти дни въ своемъ прежнемъ американскомъ жилищѣ. Оскорбительныя клеветы прекратились, и если когда нибудь слышался какой нибудь говоръ о прошедшемъ, то лишь говорили о странной исторіи, что однажды всѣми уважаемый военачальникъ былъ посаженъ въ Бастилію, какъ преступникъ. Благородный Блэнъ въ своей книгѣ "Двадцать лѣтъ дѣятельности конгресса" съ негодованіемъ говоритъ объ этомъ событіи, "какъ о недостойномъ оскорбленіи".
   Окруженный счастливой и благоденствующей семьей, генералъ Рованъ снова принялся за прежніе труды главнаго инженера при одной компаніи флоридскаго кораблестроительства и транзита.
   Въ 1886 г. онъ взялся за свое послѣднее замѣчательное предпріятіе.
   Грантъ уже умеръ, и новый президентъ съ блестящей свитой французской и американской открылъ знаменитую статую Свободы, которую поднесли французы американскому народу. За ея постройку взялся инженеръ Рованъ, и въ четыре мѣсяца она была торжественно воздвигнута.
   -- Наконецъ просіялъ свѣтъ,-- сказалъ Рованъ въ тотъ вечеръ, когда впервые заблестѣли лучи колоссальнаго свѣточа надъ водами Нью-Іоркскаго порта:-- моя жизнь кончена!
   Шедшій съ нимъ по улицамъ Нью-Іорка, Шерманъ крѣпко и безмолвно пожалъ ему руку.
   -- Странно сказать,-- продолжалъ Рованъ:-- что моя карьера кончилась съ сооруженіемъ статуи Свободы противъ той самой мѣстности, гдѣ нѣкогда въ продолженіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ я томился въ тюрьмѣ, какъ преступникъ.
   -- Будемъ надѣяться, что подобное преступленіе омрачило въ послѣдній разъ страницы американской исторіи,-- отвѣчалъ Шерманъ.-- Вы дожили до того, генералъ-лейтенантъ Рованъ, что изъ памяти всѣхъ изгладился несправедливый поступокъ правительства относительно васъ, и вы теперь одинъ изъ наиболѣе чтимыхъ гражданъ Америки.
   -- Вотъ тамъ блеститъ моя угасающая звѣзда,-- произнесъ Рованъ, указывая на звѣзду, виднѣвшуюся надъ фортомъ Лафайетомъ.
   Прежде чѣмъ наступилъ слѣдующая весна, герой ветеранъ покончилъ свои дни.
   Прильнувъ послѣдній разъ своими блѣдными устами къ неподвижному лицу мертвеца, Ирена Рованъ оросила своими горькими слезами старый полинявшій мундиръ бригаднаго генерала американской арміи.
   -- Наконецъ,-- промолвила Ирена, окруженная дѣтьми:-- онъ покоится мирно, спокойно и безъ малѣйшаго упрека на своемъ благородномъ челѣ.

"Историческій Вѣстникъ", тт. 89--90, 1902

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru