Сейфуллина Лидия Николаевна
Писатель и партия

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

ПИСАТЕЛЬ И ПАРТИЯ

   Организованность -- исключительно нерусское слово. Исконно русским его не заменит даже Вл. Даль. Организованость достигается волевым напряжением человека, а застарелая национальная болезнь -- безволие. Широта русской души, неукротимость порывов, вредная доброта,-- все это лишь следствие безответственности перед собой, перед обществом, перед государством.
   Воспетая чудесными голосами, в стихах и в прозе, избяная Русь, с ее расточительностью, с грязными, шелудивыми святынями, с рабьей безропотной бедностью, с бездорожьем, с невзрытыми недрами, с незаезженной степью, с неграмотностью -- тяжелое отечество. Какая может быть организованность в стране, где "в душу мне смотрят из ночи, поднявшись над сетью бугров, жестокие желтые очи безумных твоих кабаков"? Где -- "что там думать, что там ждать, дунуть, плюнуть, наплевать, веселиться, пить да жрать" (Ан. Белый). .
   Старый быт основных, кормящих слоев населения с его глубоко вкоренившимся холопством и хамством (сломал не одну человеческую волю.
   Интеллигенция, разобщенная все той же прославленной российской широтой, в большом количестве состояла в "невольных зрителях", по определению Горького ("Клим Самгин"). В том же романе умная хлыстовка Марина говорит: "Но вот что я знаю -- критически мыслящая личность Дмитрия Писарева, давно, уже лишняя в жизни, вышла из моды, критика выродилась в навязчивую привычку ума и -- только".
   Эта "навязчивая привычка ума" в соединении с неряшеством, ленью, безответственной жалостью, со всеми "качествами" широкой русской души растлевала волю отдельного человека и всей нации. Многие из нас, крупных и маленьких интеллигентов, не принимали большевизм именно из ненависти к жестокой, организующей, единственно творческой воле. Создание стойкого государственного организма на развалинах старой Руси -- следствие организованности партии, ее целевой волеустремленности.
   В новом государстве возникла и новая литература. Взаимно отталкиваясь, все же соединились в ней голоса приемлющих, неприемлющих, и полуприемлющих партийное руководство. И наша художественная литература при всех ее недостатках разнообразна и богата подземными свежими ключами. За пей право на жизнь. Она отображает новые нехоженные пути.
   Неслучайно самые крупные буржуазные издательства за рубежом несмотря на кризис охотно издают романы и повести только о коллективизации сельского хозяйства, о новостройках, о чем только мы в полноте можем знать, о чем и сами хотим писать.
   Избяная кондовая Русь тоже займет место в наших писаньях. Это неизбежно для целой картины нашей грозной спасительной эпохи. Но так как большинство советских писателей было не только "невольными зрителями", но и бойцами и битыми, родина-мать будет отображена во всей полноте и правде прошлого.
   Аполитичной литературы у нас нет, политика Советов -- общеизвестна. Поэтому ясна наша крепкая связь с партией большевиков и наша ответственность перед ней за настоящую честную литературу. Советское художественное слово возникало на пожарищах революции.
   Я была свидетельницей возникновения большого издательского дела -- Сибгосиздата. Я видела, как умело и бережно большевики собирали творческие силы, как, руководя, они учились сами, как умеют они помогать и создавать, доверять. Сиббюро партии, чуть ли не в полном составе, помогало составлять очередные номера первого большого сибирского журнала "Сибирские огни". Тт. Ем. Ярославский и Д. Тумаркин работали с нами в редакции до поздней ночи.
   Поэтому мне трудно сказать, какое у меня как у беспартийного писателя отношение к партии. Такое же, как ко всему, в обстановке чего я живу, дышу и добровольно действую. Недобровольно писать нельзя. Таких книг не читают. В отдельных случаях бывает боль, недовольство (мое мировоззрение складывалось в ином мире), тяжелое непонимание. Но в литературе другой страны, живущей другими задачами или просто в обособленной, беспартийной я не могла бы: существовать.
   Моя критика не только "привычка ума". Она -- свидетельство о неизбежной для меня совместной ответственности.

Л. СЕЙФУЛЛИНА

"Литературная газета", No 43, 1933

   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru