Аннотация: Teverino.
Текст издания: журнал "Отечественныя Записки", No 10, 1845.
ТЕВЕРИНО.
Повѣсть Жоржа Занда.
I.
Опасаясь опоздать за сборное мѣсто, Леонсъ до зари вышелъ изъ "Гостинницы Иностранцевъ", и солнце еще не всходило, когда онъ вошелъ въ извилистую, темную аллею виллы; легкія колеса его красиваго нѣмецкаго экипажа едва оставляли за собою слѣдъ на мелкомъ пескѣ, уничтожавшемъ топотъ прекрасныхъ лошадей. Леонсъ подумалъ, не слишкомъ ли рано онъ явился: по дорогѣ не было видно никакого слѣда, и глубокое молчаніе царствовало еще въ жилищѣ прекрасной лэди.
Онъ вышелъ изъ экипажа у лѣстницы, украшенной цвѣтами, велѣлъ жокею отвести лошадей во дворъ и увѣрившись, что стекляная съ золотымъ переплетомъ дверь въ нижнемъ этажѣ еще заперта, онъ подошелъ къ окну Сабины и началъ напѣвать вполголоса арію изъ "Севильскаго Цирюльника":
-- Вижу, что вы не получали вчера ввечеру моей записки и не знаете, что у насъ происходитъ. Герцогиня не въ духѣ и не позволяетъ своимъ любовникамъ гулять безъ нея. У маркизы, должно-быть, семейная ссора: она сказалась больною. Графъ болѣнъ въ-самомъ-дѣлѣ; доктору есть чѣмъ заняться, -- всѣ измѣнили своему обѣщанію и просятъ меня отложить прогулку до слѣдующей недѣли.
-- И такъ, потому только, что не получалъ вашей записки, сказалъ Леонсъ: -- я явился очень-некстати, и, какъ провинціалъ, нарушилъ сонъ вашъ? Право, мнѣ такъ стыдно за свою неловкость, что я не нахожу словъ къ оправданію.
-- Не упрекайте себя; я уже давно не сплю. Ихъ капризы такъ раздосадовали меня вчера вечеромъ, что я побросала въ огонь ихъ глупыя записки, легла очень-рано и заснула со злости. Очень-рада васъ видѣть; я только того и ждала, съ кѣмъ бы разбранить всѣ эти предположенія погулять и повеселиться, всѣхъ этихъ красивыхъ и свѣтскихъ людей.
-- Браните же ихъ однѣ! Я отъ всего сердца благословляю ихъ въ настоящую минуту.
Леонсъ стоялъ склонясь на край окна, на которое облокотилась Сабина. Ему сильно хотѣлось взять ея бѣлую, прекрасную руку. Но его удержало спокойно-насмѣшливое выраженіе благородной женщины, и онъ устремилъ только на полуобнаженную, выглядывавшую изъ-подъ бурнуса руку ея очень-значительный взоръ.
-- Леонсъ! сказала она, закутываясь въ бурнусъ съ презрительною граціею:-- если вы станете говорить пошлости, я захлопну окно и пойду опять спать. Ни отъ чего такъ не спится, какъ отъ скуки; я особенно испытываю это съ нѣкотораго времени, и если это будетъ продолжаться, кажется, мнѣ останется только посвятить жизнь свою, по примѣру герцогини, на поддержаніе свѣжести и полноты моего тѣла. Послушайте: будьте любезны, не забывайте, что вы всегда такъ умны и разборчивы. Если вы обѣщаете соблюдать наши условія, мы можемъ провести утро иначе и гораздо-пріятнѣе, нежели въ этомъ блестящемъ обществѣ.
-- За этимъ дѣло не станетъ! Выходите изъ своего святилища въ паркъ посмотрѣть на восходъ солнца.
-- О, паркъ прекрасенъ, не спорю; но я берегу это средство на случай скучныхъ посѣщеній: я веду гостей гулять и наслаждаюсь красотами мѣстоположенія, вмѣсто того, чтобъ слушать ихъ глупые разговоры. Вотъ почему мнѣ не хочется слишкомъ приглядѣться къ красотамъ этого мѣста. Знаете ли, мнѣ ужасно досадно, что я наняла домъ на три мѣсяца. Я здѣсь всего только восемь дней, и мнѣ уже смертельно надоѣли и природа и сосѣди.
-- Благодарю покорно! Прикажете удалиться?
-- Къ-чему эта притворная обидчивость? Вы знаете, что я всегда исключаю васъ изъ моего проклятія человѣческому роду. Мы старые друзья, и останемся ими навсегда, если будемъ любить другъ друга благоразумно и умѣренно, какъ вы мнѣ обѣщали.
-- Да, старая пословица: "любить по-немножку, чтобъ любить долго". Однако, вы обѣщаете мнѣ пріятное утро и грозите захлопнуть окно при первомъ словѣ, которое вамъ по поправится. Признаюсь откровенно, положеніе мое довольно-непріятно, и я не вздохну вольно до-тѣхъ-поръ, пока вы не выйдете изъ своей крѣпости.
-- Хорошо! позвольте мнѣ только одѣться; между-тѣмъ, вамъ принесутъ въ бесѣдку завтракъ. Я туда же пріиду пить чай, и тамъ мы выдумаемъ, какъ веселѣе провести утро.
-- Хотите ли послушаться меня, Сабина? Предоставьте мнѣ одному обдумать это дѣло; если вы вмѣшаетесь, весь день пройдетъ въ томъ, что я буду предлагать вамъ разнаго рода забавы, а вы будете доказывать, что всѣ онѣ глупы и одна другой скучнѣе. Послушайтесь меня: одѣньтесь въ полчаса и не будемъ завтракать здѣсь. Позвольте увезти васъ, куда мнѣ вздумается.
-- А! вы коснулись магической струны, -- неизвѣстнаго! Вижу, Леонсъ, что только вы меня понимаете! Хорошо! я согласна; увозите меня,-- ѣдемъ.
Лэди Г. произнесла эти послѣднія слова съ улыбкою и взоромъ, которые заставили Леонса вздрогнуть.
-- Холодная женщина! сказалъ онъ весело, но съ примѣсью горькаго чувства:-- дѣйствительно, я васъ знаю хорошо, знаю, что у васъ только одна страсть: избѣгать людскихъ страстей. Но... ваша холодность заражаетъ и меня; я забуду все, что можетъ отклонить меня отъ единственной цѣли, которую мы должны избрать для себя, -- фантазіи!
-- Такъ вы увѣрены, что я не буду съ вами сегодня скучать? О, вы прекрасный человѣкъ! Знаете ли, мнѣ ужь какъ-будто веселѣе отъ одного обѣщанія, какъ больному легче при видѣ доктора; онъ исцѣленъ уже заранѣе, потому-что докторъ такъ рѣшительно утверждаетъ, что вылечитъ его. Повинуюсь вамъ, импровизованный, удивительный докторъ! Одѣнусь на-скоро, мы выѣдемъ натощакъ и отправимся... куда вамъ вздумается. Какой экипажъ закладывать?
-- Никакого; вы ни во что не должны мѣшаться, ничего не должны знать; а предвидѣть и распоряжаться -- мое дѣло, потому-что я изобрѣтаю.
-- Пожалуй! чего же лучше! сказала она и, затворивъ окно, позвонила.-- Вошли горничныя и опустили тяжелый занавѣсъ изъ голубаго штофа, закрывшій Сабину отъ взоровъ Леонса.
Онъ пошелъ отдать кой-какія приказанія, возвратился потомъ къ окну Сабины, и, сѣвъ у подножія статуи, началъ мечтать.
-- Ну! сказала черезъ полчаса лэди Г., слегка ударивъ его по плечу:-- такъ-то вы заняты нашимъ отъѣздомъ? Обѣщаете чудесныя выдумки, невообразимые сюрпризы, и задумались надъ статуей, какъ человѣкъ, который ровно ничего еще не выдумалъ.
-- Все готово, отвѣчалъ Леонсъ вставая и взявъ ее подъ руку.-- Мой экипажъ ждетъ васъ, и я выдумалъ дивныя вещи.
-- И мы поѣдемъ такъ, вдвоемъ?.. замѣтила лэди Г.
-- Такого кокетства я отъ нея не ожидалъ, подумалъ Леонсъ.-- Не хочу же воспользоваться имъ. Возьмемъ съ собою Негритянку, отвѣчалъ онъ.
-- Зачѣмъ Негритянку? сказала Сабина.
-- Затѣмъ, что она нравится моему жокею.-- Въ его лѣта всѣ женщины кажутся бѣлыми; а наши спутники не должны скучать: иначе они наскучатъ и намъ.
Черезъ нѣсколько минутъ, жокей получилъ отъ своего господина приказанія, которыхъ Сабина не слыхала. Негритянка, вооруженная большимъ бѣлымъ зонтикомъ, улыбалась, сидя возлѣ него на широкой и низкой скамьѣ шарабана. Лэди Г. небрежно растянулась въ экипажѣ, а Леонсъ, почтительно сидя противъ нея, смотрѣлъ на окрестности и молчалъ. Волосы его развѣвались по вѣтру.
Въ первый разъ Сабина отважилась пробыть съ Леонсомъ наединѣ дольше, нежели сколько случалось до-сихъ-поръ. Не смотря на то, что это была простая прогулка въ сообществѣ двухъ служителей, которые сидѣли къ нимъ задомъ и разговаривали между собою такъ весело, что, конечно, и не думали вслушиваться въ господскій разговоръ, Сабина чувствовала, что она еще слишкомъ-молода, и что все это похоже на необдуманную молодость; она подумала объ этомъ, когда они выѣхали за послѣднюю ограду парка.
Но Леонсъ, казалось, былъ такъ мало расположенъ воспользоваться выгодою своего положенія, онъ былъ такъ задумчивъ, такъ глубоко погруженъ въ созерцаніе восходящаго солнца, что она не осмѣлилась высказать своего замѣшательства, а, напротивъ, сочла долгомъ подавить его и казаться столько же спокойною, какъ и онъ.
Они ѣхали по высокой дорогѣ, откуда взоръ обнималъ всю зеленую долину, теченіе ручьевъ и горы, покрытыя вѣчнымъ снѣгомъ, который игралъ золотомъ и пурпуромъ въ лучахъ восходящаго солнца.
-- Удивительная картина! сказала Сабина въ отвѣтъ на восклицаніе Леонса.-- Но знаете ли, кстати: глядя на солнце, я невольно думаю о моемъ мужѣ.
-- Какъ случится. Лордъ Г. встаетъ раньше или позже, смотря потому, сколько выпилъ наканунѣ за ужиномъ. А какъ мнѣ это знать? Я слѣдую англійскому обычаю, прекрасному изобрѣтенію, которое лишаетъ женщинъ возможности умѣрять невоздериность мужчинъ.
-- Однако, средній срокъ?
-- Въ полдень. Мы воротимся къ тому времени?
-- Не знаю; это не зависитъ отъ вашей воли.
-- Право? Я очень люблю слышать отъ васъ подобныя шутки; это льститъ моей привязанности къ неизвѣстному. Но серьёзно, Леонсъ?
-- Не шутя говорю вамъ, Сабина, не знаю, когда вы воротитесь. Вы дали мнѣ право распоряжаться вашимъ днемъ.
-- Нѣтъ! только утромъ.
-- Извините! вы не опредѣлили продолжительности прогулки, и я не отрекся отъ права выдумывать разныя забавы по-мѣрѣ-того, какъ найдетъ на меня вдохновеніе. Если вы надѣнете уздечку на моего генія, я ни за что не отвѣчаю.
-- Что это значитъ?
-- То, что я выдамъ васъ вашему смертельному врагу, скукѣ.
-- Что за тиранство! Но если, по какому-нибудь необыкновенному стеченію обстоятельствъ, лордъ Г. былъ вчера вечеромъ трезвъ?
-- Если вы сомнѣваетесь уже въ провидѣніи, то-есть во мнѣ, заботящемся сегодня о судьбѣ вашей, если въ васъ не достаетъ вѣры, если вы оглядываетесь взадъ и впередъ,-- настоящая минута ускользаетъ отъ насъ, и съ нею исчезаетъ мое всемогущество.
-- Вы правы, Леонсъ; пусть воспоминанія дѣйствительной жизни подавятъ мое воображеніе. Пусть лордъ Г. проснется, когда ему угодно; пусть знаетъ, что я уѣхала въ поле съ вами, что за важность!
-- Во-первыхъ, онъ ко мнѣ не ревнуетъ.
-- Онъ ни къ кому не ревнуетъ. Но приличіе, британское благоразуміе...
-- Да что же онъ сдѣлаетъ? самое худшее?..
-- Опъ проклянетъ день, въ который вздумалъ жениться на Француженкѣ, и часа три сряду будетъ превозносить прелести альбіонскихъ куколъ; проворчитъ сквозь зубы, что Англичане первая нація въ мірѣ; что Франція домъ умалишенныхъ; что лордъ Веллингтонъ выше Наполеона, и что лондонскіе доки выстроены лучше венеціанскихъ дворцовъ.
-- И только?
-- Развѣ этого мало? Научите, пожалуйста, средству слушать подобныя выходки и не дразнить его, не противоречить ему?
-- Что же онъ, когда вы прерываете молчаніе?
-- Онъ идетъ ужинать съ лордомъ Г., сэромъ Ж. и господиномъ Д., и спитъ потомъ двадцать-четыре часа.
-- Спорили вы съ нимъ вчера?
-- И очень. Я сказала ему, что его англійская лошадь смотритъ дурой.
-- Въ такомъ случаѣ, будьте покойны: онъ проспитъ до вечера.
-- Вы отвѣчаете?
-- Я такъ приказываю.
-- Такъ ура! Да покоится онъ въ мирѣ, да будетъ благословенъ бракъ его! Знаете ли, Леонсъ, это ужасное иго!
-- Да, бываютъ мужья, которые бьютъ своихъ женъ.
-- Это еще ничего; другіе заставляютъ ихъ умирать отъ скуки.
-- И въ этомъ-то вся причина вашей хандры? Не вѣрю, милэди.
-- Не называйте меня милэди: я воображаю себѣ при этомъ, что я Англичанка. Довольно и того, что меня хотятъ увѣрить, когда я бываю въ Англіи, что мужъ переродила, меня.
-- По вы не отвѣчаете на мой вопросъ, Сабина?
-- Что мнѣ отвѣчать? Знаю ли я причину моей болѣзни?
-- Хотите, я вамъ скажу ее?
-- Вы говорили это уже сто разъ; не станемъ безполезно повторять одно и то же.
-- Извините. Вы назвали меня чудеснымъ докторомъ, вы дали мнѣ власть вылечить васъ хоть на одинъ день...
-- Вылечить, забавляя; а то, что вы хотите сказать мнѣ, скучно, -- я знаю это напередъ.
-- Безполезная увертка стыдливости; нѣжный вздыхатель нашелъ бы ее очаровательною, но важный докторъ вашъ находитъ ее дѣтскою.
-- Если вы такъ настойчивы и грубы, пожалуй, говорите.
-- Васъ раздражаетъ отсутствіе любви; ваша скука -- нетерпѣніе, а не пресыщеніе; ваша преувеличенная гордость изобличаетъ невѣроятную слабость. Надо любить, Сабина!
-- Вы говорите "любить", какъ "выпить стаканъ воды". Я ли виновата, что никто мнѣ не нравится?
-- Вы. Вашъ умъ принялъ дурное направленіе, характеръ вашъ сдѣлался желчнымъ; вы довольно ласкали свое самолюбіе и цѣните себя такъ высоко, что въ вашихъ глазахъ никто васъ не стоитъ. Вы, конечно, находите, что я говорю вамъ жесткія вещи, не такъ ли? Можетъ-быть, пошлости будутъ вамъ больше по вкусу?
-- О, напротивъ! я нахожу, что вы сегодня чрезвычайно-любезны, воскликнула со смѣхомъ лэди Г., на лицѣ которой мелькнуло, впрочемъ, неудовольствіе.-- Позвольте мнѣ оправдаться, и назовите кого-нибудь, кто бы обвинилъ меня. Всѣ мужчины, которыхъ я вижу вокругъ себя въ свѣтѣ, въ моихъ глазахъ или глупы и тщеславны, или умны и холодны. Однихъ мнѣ жалко, другихъ я боюсь.
-- Вы не неправы. Зачѣмъ же не ищете вы внѣ свѣта?
-- Можетъ ли женщина искать? Fi donc!
-- Но можно иногда выйдти гулять, встрѣтиться и не бѣжать прочь опрометью.
-- Нѣтъ, внѣ свѣта нельзя прогуливаться; свѣтъ всюду за вами, если вы принадлежите къ большому свѣту. Да и что же внѣ свѣта? Мѣщане, порода дерзкая и плоская; народъ, порода нечистоплотная; художники -- порода честолюбивая и глубоко-эгоистическая. Все это не лучше насъ, Леонсъ. Къ-тому же, говоря откровенно, я вѣрю немножко въ превосходство нашей дворянской крови. Еслибъ все не выродилось и не испортилось въ человѣческомъ родѣ, здѣсь еще можно было бы надѣяться найдти возвышенные типы, избранныя натуры. Не отрицаю преобразованія въ будущемъ, но до-сихъ-поръ вижу еще печать рабства на этихъ недавно-освобожденныхъ лицахъ. Я не ненавижу, не презираю и не боюсь этого племени, которое, говорятъ, изгонятъ насъ. Я на это согласна. Я могу уважать, почитать и питать дружбу къ инымъ плебеямъ; но любовь моя -- нѣжный цвѣтокъ, который не можетъ цвѣсти на какой-ни-попало почвѣ. У меня нервы маркизы; я не могу измѣниться и поддѣлываться. Чѣмъ болѣе признаю я равенство въ будущемъ, тѣмъ менѣе чувствую себя способною любить все запачканное неравенствомъ въ прошедшемъ. Вотъ вся моя теорія, Леонсъ; слѣдовательно, вамъ нечего читать мнѣ проповѣди. Хотите вы, чтобъ я сдѣлалась сестрою-милосердія? Очень-рада преодолѣть свои антипатіи ради благотворительности; по вы хотите, чтобъ я искала счастія въ любви тамъ, гдѣ я вижу только возможность приносить жертвы покаянія!
-- Не стану проповѣдовать вамъ ничего, Сабина; я ни лучше, ни хуже васъ; только, мнѣ кажется, я одаренъ инстинктомъ теплѣе вашего, болѣе-горячимъ стремленіемъ къ достоинству человѣка, и этотъ неложный жаръ почувствовалъ я въ себѣ въ тотъ день, когда созналъ себя артистомъ. Съ этого дня, человѣческій родъ явился мнѣ не раздѣленнымъ на касты, но усѣяннымъ типами, высшими по своей личной натурѣ. По-этому, я не думаю, чтобъ привычка имѣла столько вліянія на души и могла такъ разрушительно дѣйствовать на божественную силу, что навсегда подавила потомство рабовъ. Когда Богу угодно создать Форнарину прекрасною, а Рафаэля геніемъ, они любятъ другъ друга, не спрашивая объ именахъ предковъ. Красота души и тѣла -- вотъ что благородно и достойно уваженія; цвѣтокъ шиповника милъ и пахучъ, не смотря на то, что произошелъ отъ тернія.
-- Да; но чтобъ добраться до него, надобно терпѣть царапины отъ разныхъ колючекъ. Къ-тому же, Леонсъ, мы не можемъ одинаково смотрѣть на идеальную красоту: вы мужчина и художникъ, то-есть, въ васъ есть болѣе-матеріальное и болѣе-восторженное чувство формы; ваше искусство -- матеріальное искусство; это божественный Рафаэль, влюбленный въ плотную Форнарину. И любовница Тиціана тоже на мои глаза прекрасная, полная и чувственная женщина. Мы, патриціи, не понимаемъ... Боже мой! Къ намъ ѣдетъ экипажъ точь-въ-точь какъ маркизы!
-- Да, это она сама, съ молодымъ докторомъ!
-- Вотъ, Леонсъ, женщина, которой удовлетворить легче, нежели мнѣ! Мы попали на интригу. Она сказалась больною и прогуливается съ...
-- Съ своимъ медикомъ, какъ вы съ вашимъ. Она забавляется по предписанію.
-- Да, но вы только медикъ души моей...
-- Вы жестоки, Сабина! Почему вы знаете, что этотъ молодой человѣкъ не обращается къ ея сердцу больше, нежели къ ея пяти чувствамъ... Еслибъ она думала также дурно о васъ, она была бы очень-несправедлива, потому-что я, наединѣ съ вами, не обращаюсь ни къ вашему сердцу, ни къ...
-- Боже! Вы надоумили меня, Леонсъ! Она зла, ей надо оправдаться примѣромъ другихъ... она проѣдетъ мимо насъ. Она смѣла; она не спрячется, а выглянетъ и узнаетъ меня... можетъ-быть, уже и узнала.
-- Нѣтъ, отвѣчалъ Леонсъ: -- вуаль вашъ опущенъ, и она еще далеко; впрочемъ, налѣво! въ Сент-Аполлинёръ! закричалъ онъ жокею, правившему лошадьми быстро и рѣшительно.
Экипажъ поворотилъ въ узкую и скрытую дорогу, и черезъ нѣсколько минутъ коляска маркизы проѣхала по большой дорогѣ.
-- Вы видите, сказалъ Леонсъ: -- что провидѣніе печется сегодня о васъ, воплощенное въ моемъ образѣ. Въ этихъ горахъ часто приходится далеко искать дороги, удобной для коляски, и вотъ, едва только пожелали вы бѣжать, какъ дорога явилась какъ-будто чудомъ.
-- Дѣйствительно, это такъ дивно, отвѣчала лэди Г., улыбаясь: -- что я думаю, не проложили ли вы ее ударомъ жезла. Да, это чудо! Что за цвѣты, что за тѣнь! Удивляюсь, какъ вы обдумали все, даже и то, чтобъ порадовать насъ цвѣтами и тѣнью, которыхъ не доставало на большой дорогѣ. Эти столѣтніе каштаны, которые вы здѣсь посадили, прелестны! По всему видно, Леонсъ, что вы великій художникъ, и что не умѣете создавать вполовину.
-- Вы говорите очень мило, Сабина, но вы блѣдны какъ смерть. Какъ боитесь вы мнѣнія! Чего испугались вы этой встрѣчи и опасности подозрѣнія? Никогда не думалъ я, чтобъ такая гордая и твердая женщина была такъ робка.
-- Узнать другъ друга можно только въ деревнѣ, говорятъ свѣтскіе люди. Это значитъ: узнать другъ друга можно только наединѣ. Сегодня утромъ, Леонсъ, мы откроемъ другъ другу много достоинствъ и много недостоинствъ, которыхъ не замѣчали еще одинъ въ другомъ. Слабость ли, или добродѣтель моя робость, -- не знаю.
-- Это слабость.
-- И вы презираете ее?
-- Охуждаю, можетъ-быть. По-крайней-мѣрѣ, я найду въ ней объясненіе утонченности вкуса, привычки къ презрѣнію, о которыхъ вы только-что говорили. Можетъ-быть, вы не отдаете себѣ яснаго отчета въ-самой-себѣ. Можетъ-быть, вы приписываете чрезмѣрной деликатности вашихъ аристократическихъ мнѣній то, что въ сущности только боязнь порицанія и насмѣшекъ со стороны вашихъ близкихъ.
-- Мои близкіе и ваши, Леонсъ, не-уже-ли вы вовсе не обращаете вниманія на мнѣнія людей? Не-уже-ли вы согласились бы, чтобъ я сдѣлала выборъ, отъ котораго должна буду краснѣть? Это было бы довольно-странно.
-- Это было бы слишкомъ-странно, и я вовсе объ этотъ не думаю. Но смѣлѣе-высказанная независимость была бы, мнѣ кажется, для васъ драгоцѣннымъ пособіемъ, и я вижу, что этого-то въ васъ и нѣтъ. Тутъ дѣло не въ томъ, чтобъ сдѣлать выборъ въ той или другой сферѣ; я говорю только вообще, что какой бы вы ни сдѣлали выборъ, васъ всегда будетъ больше занимать, что объ этомъ скажутъ, нежели какія будутъ ваши личныя наслажденія.
-- Не вѣрю, и это выходитъ изъ границъ жесткихъ истинъ, Леонсъ. Это злое упрямство, система недобросовѣстныхъ обвиненій.
-- Вотъ мы и начинаемъ уже ссориться, сказалъ Леонсъ.-- Все идетъ какъ-нельзя-лучше; если я успѣю разсердить васъ, я отгоню, по-крайней-мѣрѣ, скуку.
-- Еслибъ маркиза слышала нашъ разговоръ, сказала Сабина, дѣлаясь опять веселѣе:-- надѣюсь, ей не за что было бы зацѣпить.
-- Но такъ-какъ она насъ не слышитъ и мы можемъ встрѣтиться еще съ кѣмъ-нибудь, то не худо прекратить это tête-à-tête и окружить себя какими-нибудь спутниками.
-- Ужь не сердитесь ли вы въ свою очередь, Леонсъ?
-- Нисколько; но планъ мой требуетъ, чтобъ при васъ былъ надзиратель почтеннѣе меня. Онъ идетъ къ намъ на встрѣчу. Судьба, если не моя волшебная сила, привела его сюда.
Жокей, по знаку своего господина, остановилъ лошадей. Леонсъ выскочилъ изъ экипажа и поспѣшилъ на встрѣчу сент-аполлинерскому священнику, торжественно шедшему у въѣзда въ деревню, съ требникомъ въ рукѣ.
II.
-- Я въ отчаяніи, что долженъ васъ обезпокоить, отецъ мой, сказалъ Леонсъ.-- Если священникъ читаетъ требникъ и ему помѣшаешь, такъ онъ долженъ начать сначала, хотя бы остановился на предпослѣдней страницѣ. Впрочемъ, къ моему удовольствію, я вижу, что вы только еще на второй. Надѣюсь, вы будете столько снисходительны, не взъищете за мою невѣжливость; у меня до васъ есть крайне-необходимое дѣло.
Священникъ вздохнулъ, закрылъ свой требникъ, снялъ очки и, устремивъ на Леонса большіе голубые, довольно-умные глаза, спросилъ:
-- Съ кѣмъ я имѣю честь говорить?
-- Съ молодымъ человѣкомъ, полнымъ чистосердечности, важно произнесъ Леонсъ:-- который желаетъ посовѣтоваться съ вами насчетъ одного очень-щекотливаго обстоятельства. Сегодня утромъ я весьма-невинно уговорилъ одну молодую даму, вонъ ту, что сидитъ въ открытой коляскѣ, отправиться со мною для прогулки въ ваши прекрасныя горы. Мы оба незнакомы съ здѣшними обычаями; чувства наши -- просто братская дружба; дама почтенная и заслуживаетъ полнаго уваженія, но дорогою ей пришла въ голову мысль, съ которой я долженъ сообразоваться. Она говоритъ, что здѣшніе жители, если увидятъ, что она одна разъѣзжаетъ съ молодымъ человѣкомъ, начнутъ, пожалуй, забавляться на ея счетъ, и опасеніе сдѣлаться предметомъ злыхъ толковъ овладѣло ею такъ сильно, что счастливый случай, приведшій васъ за встрѣчу, счелъ я за перстъ Провидѣнія. Я рѣшился просить васъ сдѣлать намъ крайнее одолженіе провести часа два или три съ нами на прогулкѣ, или по-крайней-мѣръ проводить даму вмѣстѣ со мною домой. Вы, конечно, столько добры, что не лишите почтенной особы душеспасительнаго удовольствія, ибо цѣль нашей прогулки выхвалять Создателя въ созерцаніи Его творенія, прекрасной природы.
-- Но, возразилъ священникъ съ недовѣрчивостью, и пристально глядя на экипажъ:-- вы вѣдь не одни; съ вами еще двое другихъ.
-- Это слуги, которыхъ мы взяли съ собою по какому-то инстинкту приличія.
-- Такъ чего же вамъ бояться злыхъ языковъ? Въ присутствіи слугъ нельзя дѣлать ничего дурнаго.
-- Присутствіе слугъ не идетъ въ счетъ у свѣтскихъ людей.
-- Напрасно такое презрѣніе къ братіямъ!
-- Вы сказали истину, батюшка, и я съ вами согласенъ. Но согласитесь, что, видя, гдѣ они сидятъ, можно предположить, что я говорю дамѣ вещи слишкомъ-нѣжныя, могу украдкою взять и поцаловать ея руку...
-- Если только въ этомъ дѣло, продолжалъ священникъ:-- вамъ стоитъ только посадить черную-то между собою. Ея присутствіе отгонитъ демона злословія.
-- Это не водится, отвѣчалъ молодой человѣкъ, не зная какъ справиться съ логикой старика.-- Это покажется изъисканнымъ. Опасность, стало-быть, велика, подумаютъ злые люди: если они принуждены посадить между собою гадкую Негритянку? Столь достойный пастырь, какъ вы, естественный другъ всѣхъ вѣрующихъ, и каждому понятно, почему ищутъ вашего общества.
-- Вы очень-любезны, и я очень-радъ одолжить васъ, отвѣчалъ священникъ, уступая лести: -- но я еще не отслужилъ обѣдни, а вотъ уже и благовѣстятъ... Дайте сроку минутъ двадцать, или лучше зайдите отслушать обѣдню. Въ будни это не необходимость, а впрочемъ не повредитъ; потомъ позвольте мнѣ позавтракать, и, если вамъ угодно, отправимся гулять вмѣстѣ.
-- Мы отслушаемъ обѣдню, отвѣчалъ Леонсъ:-- но потомъ тотчасъ же увеземъ васъ завтракать въ поле.
-- Тамъ завтракать плохо, живо замѣтилъ священникъ.-- Въ этой живописной, но бѣдной странѣ, нельзя найдти ничего порядочнаго.
-- У насъ съ собою въ коляскѣ превосходныя вина и кушанья, отвѣчалъ Леонсъ.-- Мы сговорились-было со многими попировать на травѣ, и каждый долженъ былъ привезти свою часть. Но такъ-какъ всѣ, кромѣ меня, измѣнили своему слову, то для насъ троихъ запасъ мой будетъ очень-достаточенъ.
-- Извольте, сказалъ священникъ, совершенно-побѣжденный.-- Вижу, вы затѣяли веселую прогулку, и безъ меня ей помѣшало бы это опасное tête-à-tête. Не хочу, чтобъ планы ваши разстроились, и поѣду съ вами, -- только чтобъ недалеко: у меня и тутъ есть дѣла. Того-и-смотри что одному вздумается родиться, а другому умереть; каждый день одно и то же. Предварите же вашу даму; я спѣшу въ церковь.
-- Ну, что? сказала Сабина, доставшая, въ ожиданіи Леонса, книгу изъ кармана коляски. Она перелистывала "Вильгельма Мейстера"... Я думала, что вы меня уже забыли, и утѣшалась этою чудесною сказкой.
-- Я принесъ се для васъ, сказалъ Леонсъ: -- я зналъ, что вы ея не читали, и что теперь вамъ это чтеніе не помѣшаетъ.
-- Вы очень-внимательны; но что мы станемъ дѣлать?
-- Пойдемъ къ обѣднѣ.
-- Странная мысль! Вы думаете этимъ развлечь меня?
-- Вамъ не дозволяется разспрашивать, что я думаю, и проникать въ мои намѣренія. Какъ только "неизвѣстное" будетъ не въ головѣ моей, вы не дадите мнѣ окончить ни одного предпріятія.
-- Это правда.-- Пойдемте къ обѣднѣ; на что вамъ былъ священникъ?
-- Ахъ, Боже мой, вѣчные вопросы! вѣдь вы знаете, что оракулъ долженъ быть нѣмъ!
-- Сколько вамъ угодно; я увѣренъ, что вы не отгадаете.
Коляска проѣхала по селу и остановилась у деревенской церкви. Обыкновенно, во время будничной обѣдни, церковь бывала пуста; но едва только вошли въ нее благородные путешественники, какъ она наполнилась любопытными женщинами и дѣтьми. Впрочемъ, большая часть скоро вышла опять за улицу полюбоваться лошадьми, ощупать коляску, и, главное, посмотрѣть на Негритянку, пробуждавшую въ поселянахъ удивленіе, смѣшанное съ ироніею и ужасомъ.
Дьячекъ посадилъ Сабину и Леонса на почетную скамью. Священникъ не мѣшкалъ съ обѣднею.
Лэди Г. взяла кончиками своихъ пальцевъ почтенный молитвенникъ, лежавшій съ другими душеспасительными книгами на скамьѣ. Она, казалось, совершенно углубилась въ благочестивыя размышленія.
Между-тѣмъ обѣдня кончилась.
-- Посмотрите, художникъ! сказала Сабина, указывая Леонсу на фигуру, стоявшую на колѣняхъ въ мрачной глубинѣ погребальнаго придѣла.
Это была молодая дѣвушка, почти ребенокъ, бѣдно, но опрятно одѣтая. Она была нехороша собою; но выраженіе лица ея было привлекательно, и въ положеніи ея обнаруживалось какое-то странное благородство. Одинокій лучъ солнца падалъ въ сырое углубленіе, гдѣ она молилась, и освѣщалъ ея розовый затылокъ и чудесную блѣдно-бѣлокурую, почти бѣлую, косу, свернутую около маленькой шапочки изъ краснаго бархата съ полинявшею золотою каймою и съ черными кружевами, какъ носили въ той сторонѣ. Не смотря на вялый цвѣтъ волосъ дѣвушки, лицо ея было свѣжо, румяно. Голубые зрачки глазъ ея ярко отѣнялись длинными золотистыми рѣсницами. Короткій профиль ея выражалъ необыкновенную энергію.
-- Полно, Леонсъ, не забывайтесь слишкомъ, разглядывая ее, сказала Сабина своему спутнику, который какъ-будто окаменѣлъ передъ крестьянкою:-- сегодня вы должны быть заняты только мною; если вы чѣмъ-нибудь разсѣетесь, я погибла, я буду скучать.
-- Глядя на нее, я думаю только о васъ. Посмотрите на нее! Надо, чтобъ вы это поняли.
-- Это? Это любопытно для артиста; но я поэтъ, и мнѣ надо больше, нежели странность... Она дурна.
-- Вы не знаете въ этомъ толку. Она прекрасна, въ смыслѣ рѣдкаго типа, къ которому принадлежитъ.
-- Типъ Альбиноса!
-- Нѣтъ! Это краски Рубенса, съ строгимъ выраженіемъ дѣвъ Восточной-Имперіи. А поза?
-- Суха, какъ очеркъ старинныхъ мастеровъ. Вамъ это правится?
-- Въ этомъ есть своя грація, потому-что оно наивно и не подготовлено. Магдалина Кановы жеманится; дѣвы временъ возрожденія знаютъ, что онѣ хороши собою; первоначальные образцы всѣ изъ цѣльнаго куска, вылились, можно сказать, разомъ, какъ зародившая ихъ мысль.
-- И окаменившая ихъ... Смотрите, она окончила молитву; заговорите съ нею, -- вы увидите, что она глупа, не смотря на выраженіе своего лица.
-- Нѣтъ, сударь, отвѣчала, кланяясь, молодая дѣвушка:-- я прячусь здѣсь, чтобъ господинъ священникъ не видѣлъ меня.
-- Отъ-чего же ты боишься, чтобъ онъ тебя не увидѣлъ? спросила лэди Г.
-- Онъ, отвѣчала дѣвушка: -- говоритъ, что на мнѣ смертный грѣхъ.
Она сказала это такъ свободно, такъ рѣшительно и просто, что Сабина невольно засмѣялась.
-- И это правда? спросила она.
-- Я думаю, что онъ ошибается, отвѣчала молодая дѣвушка: -- и что Богъ лучше его видитъ мое сердце.
Она опять поклонилась и ушла поспѣшно, потому-что священникъ, сбросивъ свою служебную одежду, появился изъ алтаря.
Когда путешественники спросили его объ этой дѣвушкѣ, онъ бросилъ взоръ на уходящую грѣшницу, пожалъ плечами, и сказалъ съ гнѣвомъ:
-- Не обращайте на нее вниманія: это погибшая душа!
-- Странно! сказала Сабина:-- съ-виду она вовсе на это не похожа.
-- Теперь я къ вашимъ услугамъ, сказалъ священникъ.
Сѣли въ коляску, и послѣ нѣсколькихъ словъ общаго разговора, священникъ попросилъ позволенія приняться за чтеніе своего требника; скоро онъ такъ погрузился въ чтеніе, что Леонсъ и Сабина очутились какъ-будто опять наединѣ. Изъ учтивости къ почтенному спутнику, который, по-видимому, не понималъ по-англійски, они начали объясняться на этомъ языкѣ, чтобъ не развлекать его.
-- Этотъ строгій человѣкъ, погруженный въ свои молитвы, не много обѣщаетъ намъ удовольствія, сказала Сабина. Кажется, вы завербовали его, чтобъ наказать меня за испугъ при встрѣчѣ съ маркизою.
-- Можетъ-быть, я имѣлъ на это важнѣйшія причины.-- Вы не догадываетесь?
-- Нѣтъ.
-- Скажу вамъ, только съ условіемъ: слушать очень-серьёзно.
-- Вы приводите меня въ безпокойство.
-- И это уже что-нибудь да значитъ.-- Знайте же, что я помѣстилъ между нами третье лицо, чтобъ предохранить самого-себя...
-- Отъ-чего бы это?
-- Отъ опасности, скрывающейся для молодыхъ людей во всякомъ разговорѣ о любви.
-- Говорите за себя, Леонсъ; я не замѣчала этой опасности... Вы обѣщали не допускать до меня скуки; я полагалась на ваше слово; я была спокойна.
-- Вы насмѣхаетесь? Это слишкомъ-легко. Вы обѣщали быть болѣе-серьёзною.
-- Извольте, я серьёзна; серьёзна, какъ этотъ священникъ.-- Что вы хотѣли сказать?
-- Что наединѣ съ вами я могъ прійдти въ волненіе, потерять спокойствіе духа, отъ котораго зависитъ сегодня моя власть надъ вами. Я взялся за дѣло магнетизёра, я усыпляю вашу обычную раздражительность. А главное условіе магнетической силы, -- вы знаете, -- совершенное равнодушіе, напряженіе воли къ мысли о духовномъ владычествѣ: это -- отсутствіе всякаго душевнаго движенія, чуждаго проявленію таинственнаго вліянія. Могло случиться, что я не выдержалъ бы, самъ подчинился бы силѣ вашего взгляда, вашему голосу, -- словомъ, вашей магнетической силѣ, и тогда роли измѣнились бы.
-- Что это? признаніе, Леонсъ?-- спросила Сабина съ ироническою гордостью.
-- Нисколько. Я вашъ давнишній другъ, другъ не шутя, не смотря за то, что вы странная, иногда даже несправедливая женщина. Мы знаемъ другъ друга съ-дѣтства: привязанность наша была всегда чистою и теплою. Вы питали ее чистосердечно, я съ самоотверженіемъ. Немногіе изъ мужчинъ друзья мнѣ до такой степени, какъ вы, и ни съ кѣмъ изъ нихъ не бесѣдую я такъ охотно, какъ съ вами. Иногда, однакожь, вы причиняете мнѣ какое-то непреодолимое страданіе. Теперь не время разъискивать причины: это внутренняя задача, которую я еще не старался разрѣшить.-- Вѣрно только то, что я не влюбленъ въ васъ, и не былъ влюбленъ. Не входя въ объясненія, которыя были бы, можетъ-быть, слишкомъ-вольны послѣ того, что я сказалъ вамъ, -- думаю, вы понимаете, почему я долженъ избѣгать душевнаго волненія вблизи такой прекрасной женщины.
-- Довольно, Леонсъ, отвѣчала Сабина, поправляя кружева у рукавовъ, затѣмъ только, чтобъ наклонить голову и скрыть краску на своемъ лицѣ. Этого слишкомъ-довольно. Въ вашихъ мысляхъ есть что-то для меня оскорбительное.
-- Утверждаю, что вы этого не докажете.
-- Не стану и пробовать. Ваша совѣсть должна говорить вамъ это.
-- Она молчитъ. Лучшее доказательство моего къ вамъ уваженія то -- что я прогоняю любовь изъ моихъ мыслей.
-- Любовь! она очень-далеко отъ вашего сердца! То, чего вы, по вашему мнѣнію, должны бояться, мало льститъ мнѣ; я не старая кокетка и не могу этимъ чваниться.
-- Однакожь, будь это любовь, любовь сердца, какъ вы понимаете ее, вы разсердились бы еще больше.
-- Огорчилась бы, можетъ-быть, потому-что не могла бы отвѣчать ей; но разсердило бы меня это гораздо-меньше вашего признанія въ неопредѣлимомъ страданіи.
-- Будьте откровенны, другъ мой; вы даже и не огорчились бы: вы смѣялись бы, и только.
-- Вы обвиняете меня въ кокетствѣ? вы не имѣете на это права: что можете вы знать, никогда меня не любивъ и никогда не видѣвъ, чтобъ я кого-нибудь любила?
-- Послушайте, Сабина! Я не старался понравиться вамъ -- это вѣрно. Многіе пытались, но безуспѣшно. Почему мнѣ знать, удалось ли кому-нибудь вдохнуть въ васъ любовь? Впрочемъ, однажды, въ минуту грусти и откровенности, вы признались мнѣ въ этомъ... не знаю только, не похвастали ли вы. Еслибъ я далъ вамъ замѣтить, что я способенъ любить пламенно, вы, можетъ-быть, признали бы, что я заслуживаю больше, нежели вашу дружбу. Но, чтобъ дать вамъ это понять, должно было бы или дѣйствительно любить васъ пламенно, чего нѣтъ, или притворяться и упиваться собственными словами. Это недостойно моей благородной къ вамъ привязанности -- и я не унизился до такихъ уловокъ. Или пришлось бы разсказать вамъ тайны моей жизни, изобразить мой истинный характеръ, словомъ хвалиться... фи! и быть непонятымъ, осмѣяннымъ!.. Справедливое наказаніе дѣтскаго тщеславія! Прочь отъ меня такой стыдъ!
-- Да въ чемъ вы оправдываетесь, Леонсъ? Развѣ я жалуюсь, что вы питаете ко мнѣ только дружбу? Развѣ я желала когда-нибудь другаго?
-- Нѣтъ; но я наблюдаю за собою тщательно, и не разгадавъ меня, вы могли заключить изъ этого, что я грубое животное.
-- Къ-чему это наблюденіе, когда нечего бояться? Любовь свободна.-- Она достигаетъ вдругъ, она не разсуждаетъ, ей не для чего задавать себѣ вопросы и оглядываться, составлять планы аттаки и отступленія: она измѣняетъ себѣ, и эта минута -- минута торжества ея.
-- Хорошій урокъ, подумалъ Леонсъ:-- и этотъ урокъ даетъ мнѣ она!.. Онъ почувствовалъ необходимость подавить свою досаду и отвѣчалъ, сжавъ руку Сабины съ выраженіемъ спокойно-теплаго чувства:
-- Вы видите, милая Сабина, что любви между нами быть не можетъ; въ нашихъ сердцахъ нѣтъ для насъ ничего новаго, ничего тайнаго; мы слишкомъ-хорошо знаемъ другъ друга, -- мы какъ брать и сестра.
-- Вы лжете, сказала гордая лэди, отнимая свою руку.-- Братья и сестры никогда не знаютъ другъ друга, потому-что живѣйшіе и глубочайшіе пункты души ихъ никогда не соприкасаются. Не говорите, что мы слишкомъ хорошо знаемъ другъ друга, вы и я; я утверждаю, напротивъ, что вы вовсе меня не знаете, и никогда не будете знать. Вотъ почему я не сердилась, а улыбалась на все жесткое, что вы сказали мнѣ сегодня утромъ. И знаете ли, что мнѣ лучше и васъ не знать короче. Если вы хотите сохранить свою магнетическую силу, позвольте мнѣ вѣрить, что въ сердцѣ вашемъ скрываются сокровища страсти и нѣжности, которыхъ наша мирная дружба только тѣнь.
-- Еслибъ вы этому вѣрили, вы любили бы меня, Сабина! Я убѣжденъ, что вы этому не вѣрите.
-- Я могла бы сказать вамъ то же. Слѣдуетъ ли изъ этого, что мы потому только просто друзья, что не очень-большаго мнѣнія другъ о другѣ?
-- Она задѣта за живое, подумалъ Леонсъ: -- настала минута возненавидѣть или полюбить другъ друга.
-- Я думаю, сказалъ священникъ, закрывая свой требникъ: -- что мы отъѣхали довольно, и по мѣшало бы, если вамъ это непротивно, перекусить чего-нибудь.
-- Тѣмъ болѣе, сказалъ Леонсъ: -- что вотъ, въ двухъ шагахъ надъ нами, тѣнистая площадка скалы, откуда видъ долженъ быть чудесный.
-- Какъ! Тамъ? воскликнулъ священникъ, человѣкъ довольно-плотный:-- вы хотите лѣзть на Зеленую-Скалу? Да лучше же расположиться вотъ здѣсь, у дороги, подъ этими елями.
-- Отсюда нѣтъ никакого вида, сказала лэди Г., весело взявъ стараго священника подъ руку:-- а какъ въ горахъ обойдтись безъ вида?
-- Когда завтракаешь, очень-легко, отвѣчалъ священникъ, слѣдуя, впрочемъ, за лэди.
Жокей отвезъ экипажъ подъ тѣнь елей, и скоро сошлось много помощниковъ накормить лошадей и отгонять мухъ. Это были маленькіе пастухи, разсѣянные по горамъ; въ одно мгновеніе они собрались около нашихъ путешественниковъ, какъ туча любопытныхъ и голодныхъ птицъ. Одинъ взялъ изъ шарабана подушки, чтобъ разложить ихъ для собесѣдниковъ на скалѣ, другой понесъ паштеты съ дичиной, третій вина; каждый хотѣлъ отнести или разбить что-нибудь. Полевая закуска скоро была приготовлена на Зеленой-Скалѣ, и священникъ, замѣтивъ, что кушанья сочны и роскошны, отеръ лицо и весело перевелъ духъ. Надѣлили оборванныхъ пажей и прислугу; кушанья было довольно для всѣхъ. Леонсъ распорядился не въ-половину: онъ, казалось, предвидѣлъ, на какой желудокъ нападетъ. Сабина очень повеселѣла и призналась, что уже давно не чувствовала такого аппетита. Леонсъ, поподчивавъ всѣхъ, принялся ѣсть самъ, какъ вдругъ дѣти, сидѣвшія группою поодаль, пришли въ движеніе, начали прыгать и кричать, сильно размахивая руками, какъ-будто призывая кого-то изъ глубины рва: "Птичница! птичница!"
III.
-- Молчите вы, глупое отродье! сказалъ священникъ:-- не зовите сюда этой дуры; что намъ въ ея фокусахъ!
Но дѣти его не слушали и продолжали звать и дѣлать знаки. Сабина склонилась на край скалы и увидѣла необыкновенное зрѣлище. Молодая дѣвушка взбиралась по крутому скату на Зеленую-Скалу, и буквально подвигалась среди тучи порхавшихъ онало нея птицъ; однѣ клевали ея волосы, другія садились ей на плеча; молоденькіе птенцы прыгали за нею по песку. Всѣ, казалось, оспоривали другъ у друга удовольствіе коснуться ея и наполняли воздухъ криками радости и нетерпѣнія. Когда молодая дѣвушка приблизилась, и ее можно было разглядѣть сквозь порхающую свиту, Леонсъ и Сабина узнали бѣлокурую дѣвушку съ румяными щеками и блѣдно-золотистыми волосами, которую часъ тому назадъ видѣли въ церкви.
Тогда священникъ тоже наклонился надъ рвомъ и знаками приказывалъ ей удалиться.
Она остановилась, и птицы въ испугѣ разлетѣлись по деревьямъ, росшимъ вдоль тростника.
Впрочемъ, просьбы лэди Г. умѣрили гнѣвъ аббата, и онъ рѣшился закричать дѣвушкѣ:
-- Ну, такъ и быть, ступай, цыганка! ступай, потѣшь господъ своими глупостями!
Молодая дѣвушка держала въ рукѣ горсть сѣменъ; она бросила ихъ назадъ какъ-можно-дальше, и съ такою ловкостью, какъ-будто просто сдѣлала повелительный знакъ птицамъ, начинавшимъ опять къ ней слетаться. Онѣ всѣ забились подъ кустарникъ, за который она какъ-будто указала имъ, и занятыя отъискиваніемъ сѣменъ, затихли, казалось, но ея приказанію. Дѣтей не обманула эта уловка, но Сабина имѣла полное удовольствіе повѣрить всему.
-- Вотъ она, эта закоренѣлая грѣшница! сказалъ Леонсъ, протягивая ей руку, чтобъ помочь взобраться на площадку скалы, очень-крутой въ этомъ мѣстѣ. Но она вскочила съ легкостью молодой серны и, поднявъ обѣ руки ко лбу, попросила позволенія поработать.
-- Показывай живѣе, лѣнивица, что ты называешь своей работой! сказалъ священникъ.
Она подошла къ дѣтямъ и попросила ихъ придержать своихъ собакъ и не трогаться съ мѣста: потомъ сняла съ плечь шерстяную мантилью и, взобравшись на сосѣднюю скалу, еще выше Зеленой, начала махать надъ головою въ воздухѣ красной матеріей, какъ знаменемъ. Въ ту же минуту изъ всѣхъ окрестныхъ кустарниковъ помчалась къ ней туча разныхъ птицъ: воробьи, пѣночки, коноплянки, снигири, дрозды, дикіе голуби и даже нѣсколько ласточекъ съ раздвоенными хвостами и широкими черными крыльями. Она играла съ ними нѣсколько минутъ, отгоняла ихъ, дѣлала разные жесты, махала мантильею, какъ-будто желая испугать ихъ; ловила иныхъ на лету и бросала ихъ въ воздухъ; но онѣ льнули къ ней опять съ тою же любовью. Ясно доказавъ, до какой степени она неограниченная и любимая повелительница этого вольнаго народа, дѣвушка покрыла мантильею голову, легла на землю и притворилась спящею. Птицы сѣли на спящую, забивались въ складки ея одежды, были какъ-будто намагнетизированы ея окомъ. Наконецъ, вставъ, она повторила свою уловку и, посредствомъ новой пищи, заставила ихъ улетѣть въ кустарникъ, гдѣ онѣ исчезли и перестали щебетать.
Во всей этой пантомимѣ было что-то столь граціозное и поэтическое, власть ея надъ жильцами воздуха казалась столь чудесною, что эта маленькая сцена доставила путешественникамъ большое удовольствіе. Негритянка была увѣрена, что это волшебство.
-- Право, это маленькая волшебница! сказала Сабина, подзывая ее къ себѣ.-- Объявляю вамъ, Леонсъ, что я примирилась съ ея золотыми рѣсницами. Миньйона повредила ей въ моемъ воображеніи. Я желала, чтобъ она была брюнетка и играла на гитарѣ; но теперь я признаю эту бѣлокурую деревенскую Миньйону, и волшебная сцена ея съ птицами нравится мнѣ не меньше пляски яицъ. Скажи мнѣ, милая, во-первыхъ, какъ тебя зовутъ?
-- Прекрасное имя; оно довершаетъ твои достоинства. Садись здѣсь, возлѣ меня, и позавтракай съ нами; только чтобъ твой пернатый народъ не явился на истребленіе завтрака, какъ чума египетская.
-- О! не бойтесь, сударыня; мои дѣти не приближаются ко мнѣ, когда другіе люди близко.
-- Въ такомъ случаѣ, если ты не хочешь бросить своего ремесла и насущнаго хлѣба, строго произнесъ священникъ: -- совѣтую тебѣ порѣже прогуливаться съ разнымъ праздношатающимся народомъ; эти перелетныя птицы до того напугаютъ настоящихъ, что онѣ не будутъ узнавать тебя, Мадлена.
-- Повѣрьте, васъ обмануло, г. священникъ, отвѣчала птичница.-- Со мною ходитъ гулять только одинъ, и то недавно. Мы всегда только однимъ вамъ солгали, если сказали другое.
Серьёзный тонъ отвѣта развеселилъ Леонса и разсердилъ священника.
Птичница устремила на разгнѣваннаго священника голубые какъ сафиры глаза и онѣмѣла отъ изумленія.
-- Мнѣ кажется, вы очень ошибаетесь на счетъ этой дѣвушки, сказала Сабина священнику.-- Ея удивленіе и смѣлость -- плодъ чистоты души, которую вы помутите своимъ дурнымъ мнѣніемъ. Позвольте сказать вамъ, г. священникъ, что вы, конечно, съ добрымъ намѣреніемъ, всѣми силами стараетесь дать ей понятіе о злѣ, котораго нѣтъ въ ней.
-- Вы ли это говорите? отвѣчалъ въ-полголоса священникъ: -- вы, которая изъ благоразумія и добродѣтели не хотѣли оставаться съ-глазу-на-глазъ съ этимъ благороднымъ человѣкомъ, не смотря на его чистое чувство и сосѣдство слугъ?
Сабина посмотрѣла на священника съ удивленіемъ, и потомъ на Леонса съ упрекомъ и насмѣшкою. Она прибавила съ благородною откровенностью:
-- Если вы такъ понимаете причину, заставившую насъ искать вашего сообщества, это подтверждаетъ мое мнѣніе объ этой дѣвушкѣ: ея помыслы чище нашихъ.
-- Чисты сколько вамъ угодно! отвѣчалъ священникъ.-- Но позвольте возразить вамъ, что избытокъ невинности величайшая опасность для подобныхъ дѣвушекъ, живущихъ, какъ прійдется, на-вѣтеръ. Первый встрѣчный можетъ употребить во зло ея неопытность, и это-то съ ней и случится, если ужь не случилось.
-- Въ такомъ случаѣ, ваши подозрѣнія смутили бы ее; а она только пугается вашихъ угрозъ. А между-тѣмъ, сказала Сабина:-- сдѣлайте для меня одолженіе, о которомъ я васъ попрошу.
-- Какъ отказать вамъ въ чемъ-нибудь? отвѣчалъ онъ: -- особенно, если просьба ваша христіанская и благоразумная!
-- Вы помиритесь предварительно съ птичницей, продолжала лэди Г.-- Я беру ее подъ свое покровительство; вы перестанете гонять ее, перестанете говорить ей угрозы, рѣчи; вы предоставите мнѣ исповѣдать ее кротко, потихоньку, и будете къ ней строги или снисходительны, смотря по ея заслугамъ, смотря по отчету, который я вамъ дамъ.
-- Согласенъ, отвѣчалъ священникъ.-- Ну, сказалъ онъ, обращаясь къ Мадленѣ, разговаривавшей съ Леонсомъ: -- на сегодня я тебѣ прощаю и позволяю тебѣ прійдти завтра къ исповѣди, съ тѣмъ условіемъ, чтобъ съ этой минуты ты исполняла всѣ приказанія благородной и добродѣтельной дамы, которой угодно принять въ тебѣ участіе и помочь тебѣ выйдти изъ пучины грѣховной.
Слова этни опять привели Мадлену въ изумленіе и недоумѣніе; но, будучи довольна ласковостью пастыря и особенно вниманіемъ благородной дамы, она поклонилась ему, а ей поцаловала руку. На вопросъ Леонса, какъ пріобрѣтаетъ она любовь и повиновеніе птицъ, она не хотѣла отвѣчать подробно, и сказала только, что знаетъ тайну.
-- Полно, Мадлена, это нехорошо, сказалъ священникъ: -- если ты хочешь, чтобъ я совсѣмъ простилъ тебя, надо, во-первыхъ, разстаться съ ложью. Поддерживать суевѣріе, особенно для своей пользы, тяжкій грѣхъ. Къ-тому же, здѣсь ты ничего этимъ не выиграешь. На ярмаркахъ, куда ты бѣгаешь показывать свое искусство (конечно, не съ моего согласія, ибо благочестивой дѣвушкѣ не пристало такое бродяжничество), тамъ, пожалуй, увѣряй простаковъ, что ты умѣешь приговаривать всякую пролетную птицу и удерживать ее сколько тебѣ угодно. Но вотъ эти маленькіе земляки твои очень-хорошо знаютъ, что въ нашихъ горахъ, гдѣ птицы рѣдки и гдѣ ты то-и-дѣло рыщешь, ты отъискиваешь каждое гнѣздо, едва только его совьютъ, вытаскиваешь птенцовъ и заставляешь ихъ родителей прилетать кормить дѣтей своихъ къ тебѣ на кольни. Они знаютъ, съ какимъ терпѣніемъ простаиваешь ты по цѣлымъ часамъ неподвижно какъ статуя или дерево, чтобъ онѣ привыкли къ тебѣ и перестали бояться. Знаютъ, какъ, сдѣлавшись ручными, онѣ повсюду слѣдуютъ за тобою въ ожиданіи корма, и приводятъ съ собою дѣтей, по мѣрѣ того, какъ дѣти подрастаютъ, слѣдуя въ этомъ удивительному инстинкту памяти и привязанности, которымъ многія породы особенно одарены. Колдовства тутъ нѣтъ никакого. Каждый изъ насъ могъ бы дойдти до того же, еслибъ такъ же, какъ ты, мы не любили благоразумныхъ занятій и полезной работы. Итакъ, не разъигрывай роли волшебницы и вдохновенной, подобно нѣкоторымъ знаменитымъ обманщикамъ древности. Что касается до этихъ благородныхъ особъ, не надѣйся обмануть ихъ. Съ ихъ умомъ и образованіемъ нельзя повѣрить, чтобъ такая кукла, какъ ты, была одарена сверхъестественною властью.
-- Послушайте, господинъ священникъ, сказала лэди Г.: -- вы не могли сказать ничего для меня непріятнѣе, не могли произнести проповѣди о суевѣріи больше некстати. Ваши изъясненія чужды поэзіи, а я во сто разъ охотнѣе готова вѣрить, что это таинственный даръ, нежели охладить свое воображеніе плоскою дѣйствительностью. Утѣшься, сказала она птичницѣ, которая плакала съ досады и смотрѣла на священника съ какимъ-то наивнымъ и гордымъ негодованіемъ: -- мы вѣримъ, что ты волшебница, и покоряемся чудесамъ твоимъ.
-- Къ-тому же, изъясненія господина-священника не изъясняютъ ничего, сказалъ Леонсъ.-- Они выставляютъ факты, не раскрывая причинъ. Чтобъ до такой степени сдѣлать ручными существа вольныя и по натурѣ своей дикія и пугливыя, на это надо имѣть особенный даръ, родъ исключительнаго магнитизма. Каждый изъ васъ безъ успѣха посвятилъ бы себя подобному воспитанію, тогда-какъ таинственная судьба инстинкта открыла тайну этой дѣвушкѣ.