Аннотация: Le Péché de Monsieur Antoine.
Текст издания: журнал "Отечественныя Записки", NoNo 6-8, 1846.
ПРОСТУПОКЪ ГОСПОДИНА АНТУАНА.
Романъ Жоржа Занда.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
I. Эгюзонъ.
Во Франціи немного такихъ дрянныхъ мѣстечекъ, какъ городъ Эгюзонъ, стоящій на границахъ Ламарша и Берри, въ югозападномъ углу послѣдней изъ этихъ провинцій. Восемьдесятъ или сто домовъ, болѣе или менѣе жалкаго вида (за исключеніемъ двухъ или трехъ; мы не называемъ ихъ зажиточныхъ хозяевъ изъ опасенія оскорбить ихъ скромность), составляютъ двѣ-три улицы и опоясываютъ площадь мѣстечка, славнаго на десять льё вокругъ сутяжничествомъ своихъ жителей и затруднительностью своихъ въѣздовъ. Не смотря на послѣднее неудобство, которое, впрочемъ, скоро исчезнетъ, благодаря новопроводимой дорогѣ, Эгюзонъ часто видитъ путешественниковъ, смѣло проѣзжающихъ его окрестныя пространства и дерзающихъ пускать свои карріолки по его ужасной мостовой. Единственная гостинница помѣщается на единственной площади, которая тѣмъ обширнѣе, что сообщается прямо съ полемъ, какъ-будто ожидая новыхъ построекъ отъ будущихъ горожанъ. Эта гостинница, иногда, въ лѣтнюю пору, бываетъ принуждена приглашать черезъ-чуръ многочисленныхъ посѣтителей останавливаться въ сосѣднихъ обывательскихъ домахъ, которые, надо сказать, отворяются для нихъ съ большимъ радушіемъ. Причина та, что Эгюзонъ -- центральный пунктъ живописной страны, усѣянной любопытными развалинами, и идетъ ли кто осмотрѣть Шатобрёнъ, Крозанъ, Прюнь-о-По, или еще уцѣлѣвшій и обитаемый замокъ Сен-Жерменъ, всякому необходимо ночевать въ Эгюзонѣ, чтобъ утромъ пуститься на тотъ или другой осмотръ.
Нѣсколько лѣтъ назадъ, въ іюньскій вечеръ, душный и бурный, эпозонскіе обыватели съ удивленіемъ глядѣли, какъ молодой человѣкъ порядочнаго вида вмьзжалъ черезъ площадь изъ города, спустя немного времени послѣ заката солнца. На дворѣ сбиралась гроза, смеркалось ранѣе обыкновеннаго, а молодой путешественникъ, слегка закусивъ въ гостинницѣ и пробывъ въ ней ни больше ни меньше, какъ необходимый срокъ для отдыха лошади, смѣло направлялся къ сѣверу, не тревожась увѣщаніями трактирщика и явно не думая объ опасностяхъ пути. Никто не зналъ его въ городкѣ; на вопросы онъ отвѣчалъ только нетерпѣливыми жестами, а на увѣщанія улыбкою. Когда стукъ подковъ его лошади замолкъ въ отдаленіи, мѣстные зѣваки толковали межь собою:
-- Видно, молодецъ-то хорошо знаетъ дорогу, или вовсе не знаетъ. Либо онъ ѣзжалъ тутъ сто разъ и знаетъ каждый камешекъ, либо не имѣетъ никакого понятія о дорогѣ,-- плохо же ему прійдется!
-- Онъ пріѣзжій, не здѣшній, замѣтилъ очень-разсудительно какой-то догадливый парень: -- никого не хотѣлъ послушаться; да, постой, ударитъ гроза, черезъ полчаса онъ вернется назадъ!
-- Коли прежде не сломитъ себѣ шеи на спускѣ Столбоваго-Моста, сказалъ третій.
-- Что жь, подхватили собесѣдники хоромъ: -- самъ будетъ виноватъ! Пойдемте-ко, ребята, закроемъ ставни, чтобъ стеколъ не перебило градомъ.
По городку раздалось хлопанье запираемыхъ дверей и ставней, между-тѣмъ, какъ вѣтеръ, начинавшій свистать по полю, опережалъ въ быстротѣ запыхавшихся служанокъ, захлопывая подъ носомъ у нихъ тяжелые затворы, на которыхъ мѣстные мастера, согласно преданію, завѣщанному отъ предковъ, не пожалѣли ни дуба, ни желѣза. Отъ времени до времени, черезъ улицу слышались голоса, и съ крылецъ домовъ переносились восклицанія:
-- Что, ваше все дома?
-- Ахти! еще два воза на полѣ.
-- А у меня шесть на ходу!
-- Мнѣ съ полгоря, мое все убрано.
Дѣло шло о сѣнѣ.
Путешественникъ, сидя на отличномъ бреннскомъ ипоходцѣ, оставлялъ тучу позади себя, и, прибавивъ рыси, надѣялся уѣхать отъ грозы; но при поворотѣ, какой внезапно дѣлала дорога, увидѣлъ, что туча непремѣнно перебѣжитъ его съ бока. Онъ развернулъ плащъ, пристегнутый ремнями къ чемодану, подвязалъ подъ шею ремешки фуражки, и, давъ лошади шпоры, еще ускорилъ ходъ ея, надѣясь по-краиней-мѣрѣ за-свѣтло миновать опасный проѣздъ, которымъ его стращали. Но надежда его не сбылась; дорога сдѣлалась такъ трудна, что онъ принужденъ былъ поѣхать шагомъ и осторожно пробираться съ лошадью между скалъ, усѣвавшихъ путь его. Когда онъ достигъ вершины оврага Крёзы, туча обхватила все небо, темнота настала полная, и о глубинѣ пропасти, по краю которой онъ ѣхалъ, можно было судить только по глухому шуму сдавленнаго потока.
Опрометчивый, какъ бываютъ люди въ двадцать лѣтъ, молодой человѣкъ не обратилъ вниманія на сторожкія пріостановки лошади и понудилъ ее пуститься на-удачу по одному скату, который съ каждымъ шагомъ послушнаго животнаго оказывался все круче и неровнѣе. Вдругъ лошадь остановилась, быстро попятилась назадъ, и всадникъ, встряхнутый на сѣдлѣ, увидѣлъ при яркомъ блескѣ молніи, что находился на самой оконечности отвѣсной крутизны, и что одинъ лишній шагъ неминуемо сринулъ бы его въ Крезу.
Накрапывалъ дождь и жестокій вихрь крутилъ верхушки старыхъ каштановъ, торчавшія въ уровень съ дорогой. Западный вѣтеръ несъ всадника съ лошадью прямехонько къ рѣкѣ, и опасность становилась такъ серьёзна, что путешественникъ принужденъ былъ спѣшиться, чтобъ меньше было упора для вѣтра и чтобъ въ-потьмахъ удобнѣе было вести лошадь. Мѣстоположеніе, сколько онъ могъ замѣтить при свѣтѣ молніи, показалось ему превосходнымъ, а положеніе, въ какомъ онъ находился, льстило страсти къ приключеніямъ, свойственной юношескому возрасту.
Вторичный блескъ молніи яснѣе освѣтилъ ему пейзажъ, а третьимъ онъ воспользовался, чтобъ ознакомить свое зрѣніе съ ближайшими предметами, его окружавшими. Дорога была широка, но отъ самой этой ширины неудобна. Съ полдюжины неясныхъ тропинокъ, обозначенныхъ только конскими слѣдами да колеями колесъ, образовали разные безпорядочно-пересѣкающіеся пути по скату горы; и какъ тутъ не было ни изгороди, ни рвовъ, никакаго слѣда воздѣланія, то почва голаго ската отпечатлѣвала на себѣ всевозможныя попытки всхода, какія угодно было дѣлать прохожимъ; такимъ-образомъ, въ разныя времена года, то протаптывалась новая тропинка, то возобновлялась какая-нибудь прежняя, которую изгладили время и забвеніе. Промежду всѣхъ этихъ причудливыхъ дорожекъ, торчали скалы или кусты вереска, имѣвшіе въ темнотѣ одинакій видъ; и какъ тропинки перепутывались весьма-неправильню, то трудно было переходить съ одной на другую, не рискуя споткнуться и быть увлечену въ бездну; всѣ онѣ извивались по скату оврага, не только впередъ, но и въ бокъ, такъ-что надобно было наклоняться напередъ и налѣво. Ни по которой изъ этихъ излучистыхъ тропинокъ не легко было идти; ибо въ-теченіе лѣта всѣ онѣ были одинаково наторены, благо мѣстные жители ходили по нимъ безъ разбора среди бѣлаго дня; въ темную же ночь сбиваться съ нихъ было отнюдь не все равно, и молодой человѣкъ, заботясь о ногахъ любимой своей лошади больше, чѣмъ о собственной жизни, рѣшился подойдти къ одной изъ скалъ, которая по вышинѣ своей могла бы защитить его и лошадь отъ ярости вѣтра, и переждать у нея, пока небо немножко прояснится. Онъ оперся на Воронка, и, перекинувъ одну полу непромокаемаго плаща, чтобъ закрыть бокъ и сѣдло своего товарища, предался романической мечтательности, столь же довольный случаемъ послушать свиста бури, сколько напуганнымъ и опечаленнымъ его полагали эгюзонскіе жители, если еще помнили о немъ въ это время.
Молнія, сверкая поминутно, скоро дозволила ему опознать окружающую мѣстность. Впереди, дорога, извиваясь по противоположному скату оврага, поднималась такъ же круто, какъ тутъ спускалась, и представляла тѣ же трудности. Крёза, чистая и быстрая, катилась безъ особеннаго шума на днѣ этой пропасти и сжималась съ глухимъ, обузданнымъ ревомъ подъ арками ветхаго моста, казавшагося въ очень-плохомъ состояніи. Прямо -- видъ ограничивался восходящею крутизною; но въ сторону открывалась зеленая перспектива покатыхъ и воздѣланныхъ луговъ, посреди которыхъ вилась рѣка; а насупротивъ путешественника, на верху холма, усѣяннаго грозными скалами, которыя перемежала богатая растительность, виднѣлись высокія обвалившіяся башни обширнаго стараго замка. Но еслибъ вздумалось молодому человѣку искать тамъ убѣжища отъ бури, мудрено былобъ ему попасть туда: не видно было никакаго слѣда сообщенія между замкомъ и дорогою, и оба холма раздѣлялись другимъ оврагомъ съ другимъ на днѣ его потокомъ, вливавшимся въ Крёзу. Мѣстоположеніе было одно изъ самыхъ живописныхъ, и желтоватый отсвѣтъ молніи придавалъ ему нѣчто страшное, чего не найдти бы въ немъ при дневномъ свѣтѣ. Исполинскія трубы каминовъ торчали изъ обрушенныхъ стѣнъ, какъ-будто упираясь въ густую тучу, висѣвшую надъ замкомъ и раздирая ея нѣдра. Когда небо мгновенно вспыхивало, бѣлыя развалины рисовались на черномъ фонѣ воздуха; когда же зрѣніе привыкало къ мраку, онѣ представляли темную массу на горизонтѣ болѣе-свѣтлаго цвѣта. Крупная звѣзда, которую тучи словно не смѣли закрыть, долго блестѣла на горделивой башнѣ, будто карбункулъ на головѣ исполина. Наконецъ, звѣзда исчезла, и потоки усилившагося дождя уже не позволяли путешественнику ничего видѣть иначе, какъ сквозь густую завѣсу. Падая на ближнія скалы и на землю, отвердѣвшую отъ недавнихъ жаровъ, вода разлеталась въ брызги бѣлой пѣною и по-временамъ казалась облаками пыли, вздымаемыми вѣтромъ.
Поворачиваясь, чтобъ лучше пріютить лошадь у скалы, молодой человѣкъ вдругъ замѣтилъ, что былъ не одинъ. Кто-то также пришелъ сюда искать убѣжища, или забрался еще прежде его. Навѣрное нельзя было рѣшить, за безпрестанными смѣнами ослѣпительнаго блеска и густой тьмы. Всадникъ не успѣлъ хорошенько разсмотрѣть пѣшехода; но пѣшеходъ показался ему дурно-одѣтымъ и не очень-добраго вида. Даже онъ какъ-будто хотѣлъ спрятаться, прижимаясь какъ-можно-плотнѣе къ скалѣ; но едва понялъ онъ изъ восклицанія молодаго путешественника, что былъ открытъ, тотчасъ же громко и твердо сказалъ:
-- Худая, сударь, погода для прогулки; вы поступите благоразумнѣе, если воротитесь ночевать въ Эгюзонъ.
-- Благодарю, мой другъ, за совѣтъ! отвѣчалъ молодой человѣкъ, нарочно свиснувъ въ воздухѣ своимъ хлыстикомъ съ свничатой ручкою, чтобъ показать подозрительному собесѣднику, что былъ вооруженъ.
Тотъ понялъ намекъ и отвѣчалъ на него, ударяя, какъ-будто отъ бездѣлья, по скалѣ огромной остроконечной палкою, отшибившей нѣсколько кусковъ камня. Оружіе было доброе и рука дюжая.
-- Недалеко вы уѣдете въ такую погоду, заговорилъ опять пѣшеходъ.
-- Уѣду, сколько мнѣ вздумается, отвѣчалъ всадникъ: -- и не совѣтую никому затѣвать останавливать меня на дорогѣ.
-- Развѣ вы боитесь воровъ, что отвѣчаете угрозами на добрыя слова? Не знаю, откуда вы, молодой человѣкъ; но вижу, что вы не знаете здѣшней стороны. Слава Богу, у насъ не водится ни воровъ, ни разбойниковъ, ни душегубовъ.
Гордая, но открытая рѣчь незнакомца внушала довѣріе. Молодой человѣкъ ласково возразилъ:
-- Такъ вы, товарищъ, здѣшній?
-- Да, сударь, здѣшній и всегда буду здѣшнимъ.
-- Хорошо дѣлаете, оставаясь здѣсь: сторона прекрасная.
-- Ну. не всегда! Теперь, напримѣръ, она нельзя сказать, чтобъ была хороша; погодка разъигралась порядкомъ, и пойдетъ на всю ночь.
-- Вы думаете?
-- Увѣренъ. Если вы поѣдете по долинѣ Крезы, буря будетъ васъ провожать до полудня; но я думаю, вы пустились въ дорогу, имѣя въ виду какой-нибудь близкій привалъ?
-- Правду сказать, мѣсто, куда я ѣду, чуть-ли не дальше, чѣмъ я полагалъ сначала. Я думалъ, что меня хотятъ удержать въ Эгюзонѣ, преувеличивая разстояніе и негодность дорогъ; но по тому недальнему пути, въ которомъ я около часа, вижу, что меня не обманывали.
-- А что, безъ нескромности спросить, куда вы ѣдете?
-- Въ Гаржилесъ. Далеко ли еще до него?
-- Недалеко, сударь, еслибъ было видно дорогу; но, если вы не знаете мѣстъ, то проѣдете еще цѣлую ночь, потому-что все, что вы видѣли -- цвѣточки въ сравненіи съ тѣми спусками, которые вамъ надо дѣлать, чтобъ проѣхать изъ оврага Крёзы въ гаржилесскій; да, въ-добавокъ, вы рискуете жизнью.
-- Послушайте же, любезный! не возьметесь ли вы, конечно, за хорошую награду, проводить меня?
-- Нѣтъ, покорнѣйше благодарю.
-- Значитъ, дорога очень-опасна, что вы такъ несговорчивы?
-- Для меня не опасна, потому-что я ее знаю такъ же хорошо, какъ вы, можетъ-быть, знаете парижскія улицы; но съ какой стати мнѣ мокнуть цѣлую ночь изъ угожденія вамъ?
-- Не нужно, обойдусь и безъ вашей помощи; но вѣдь я желалъ вашей услуги не даромъ: я вамъ предлагалъ...
-- Довольно! довольно! вы богаты, а я бѣденъ; но я еще не прошу милостыни и имѣю причины не дѣлаться слугою перваго встрѣчнаго... Еще, еслибъ я зналъ, кто вы...
-- Мы не довѣряете мнѣ? сказалъ молодой человѣкъ, котораго любопытство было возбуждено смѣлымъ и гордымъ характеромъ собесѣдника.-- Чтобъ доказать вамъ, что недовѣрчивость дурное чувство, я вамъ заплачу впередъ. Сколько вы хотите?
-- Прошу извинить, сударь, я ничего не хочу; ни жены, ни дѣтей у меня нѣтъ, въ эту минуту я ни въ чемъ не нуждаюсь; къ-тому же, у меня есть пріятель, добрый товарищъ, котораго домъ недалеко, и я воспользуюсь первымъ прояскомъ, чтобъ пойдти туда поужинать и уснуть подъ кровлею. За что же мнѣ лишаться этого для васъ? Скажите! развѣ за то, что у васъ добрая лошадь и новое платье?
-- Не скажу, чтобъ гордость ваша мнѣ не нравилась; но я нахожу ее ошибочною, когда она отвергаетъ обмѣнъ услугъ.
-- Я оказалъ вамъ услугу, какую только могъ, совѣтуя не ѣздить ночью въ такую темень по дорогамъ, которыя черезъ какихъ-нибудь полчаса будутъ непроходимы. Чего жь вамъ больше?
-- Ничего... Прося вашей помощи, я желалъ узнать характеръ здѣшнихъ жителей, и только. Теперь вижу, что ихъ обязательность къ пріѣзжимъ ограничивается одними словами.
-- Къ пріѣзжимъ! воскликнулъ туземецъ грустнымъ и укоризненнымъ тономъ, поразившимъ путешественника.-- А развѣ ужь и того не слишкомъ-много для людей, которые никогда намъ не дѣлали ничего, кромѣ зла? Полноте, сударь; люди несправедливы; но Богъ все видитъ и знаетъ, что бѣдный крестьянинъ покорно даетъ себя разорять ученымъ людямъ, которые наѣзжаютъ къ нему изъ большихъ городовъ.
-- Такъ городскіе жители сдѣлали много зла вашимъ деревнямъ? Этого я не зналъ и за это не могу отвѣчать, потому-что въ первый разъ пріѣзжаю въ деревню.
-- Вы ѣдете въ Гаржилесъ? Вѣрно къ г. Кардонне? Вы, конечно, родственникъ ему или пріятель?
-- А кто этотъ г. Кардонне, котораго вы, кажется, не любите? спросилъ молодой человѣкъ послѣ минутнаго молчанія.
-- Оставимте это, сударь, отвѣчалъ крестьянинъ: -- если вы съ нимъ незнакомы, вамъ будетъ вовсе не интересно то, что я скажу о немъ; а если вы богаты, вамъ нечего его бояться: онъ опасенъ только бѣднымъ.
-- Однакожь, возразилъ путешественникъ съ притворнымъ спокойствіемъ: -- можетъ-быть, я имѣю причины желать знать, какъ у васъ думаютъ объ этомъ г-нѣ Кардонне... Если вы не хотите объяснить причину вашего дурнаго мнѣнія о немъ, значитъ, имѣете на него личную досаду, которая не дѣлаетъ вамъ чести.
-- Я не обязанъ никому давать отчетъ, отвѣчалъ крестьянинъ: -- и мое мнѣніе останется при мнѣ. Прощайте, сударь. Вотъ дождь немного унялся. Жалѣю, что не могу предложить вамъ пристанища; но самъ не имѣю другаго, кромѣ этого замка, который вы видите и который принадлежитъ не мнѣ. Впрочемъ, прибавилъ онъ, отошедъ нѣсколько шаговъ и останавливаясь какъ-будто въ раскаяніи, что плохо исполнилъ долгъ гостепріимства: -- въ случаѣ, если вы вздумаете искать тамъ пріюта на ночь, ручаюсь вамъ, что будете хорошо приняты.
-- Развѣ эта развалина обитаема? спросилъ путешественникъ, которому надлежало спускаться въ оврагъ, чтобъ перейдти черезъ Крёзу, и который пошелъ рядомъ съ крестьяниномъ, ведя лошадь въ поводу.
-- Правда, это развалина, сказалъ его спутникъ съ подавленнымъ вздохомъ:-- но хоть я не старъ, а помню еще этотъ замокъ цѣлымъ, крѣпкимъ и такимъ прекраснымъ снутри и снаружи, что королю бы въ немъ жить не стыдно. Владѣлецъ не дѣлалъ на него большихъ расходовъ, но онъ и не нуждался въ починкѣ -- такъ былъ проченъ и крѣпокъ; стѣны были такія ровныя, камни каминовъ и оконъ такъ красиво выложены... нельзя было бы ничего прибавить лучше того, что каменьщики и архитекторы сдѣлали при постройкѣ. Но все проходитъ, и богатство проходитъ. Послѣдній графъ Шатобрёнъ недавно выкупилъ за четыре тысячи франковъ свой родовой замокъ.
-- Возможно ли, чтобъ такая масса камней даже въ теперешнемъ ея видѣ стоила такъ дешево?
-- Да, то, что тутъ есть, стоило бы еще большихъ денегъ, еслибъ можно было все разобрать и перевезти; но гдѣ въ нашемъ краю взять рабочихъ и машины, пригодныя для сломки этихъ старыхъ стѣнъ? Не знаю, чѣмъ клали зданія въ старину, но цементъ такъ крѣпокъ, что башни и главныя стѣны словно вытесаны изъ цѣльнаго камня. Къ-тому же, видите, зданіе будто насажено на верхушку горы съ пропастями со всѣхъ сторонъ! Какія телеги, какія лошади перевезутъ подобные матеріалы? Развѣ гора обрушится; иначе они простоятъ такъ же долго, какъ скала, на которой складены; да притомъ внутри еще есть довольно сводовъ, чтобъ укрыть бѣднаго старика съ бѣдной дѣвушкой.
-- Такъ у этого послѣдняго изъ Шатобрёновъ есть дочь? спросилъ молодой человѣкъ, останавливаясь взглянуть на замокъ съ большимъ участіемъ, нежели какое дотолѣ обнаруживалъ.-- И она тутъ живетъ?
-- Да, тутъ, посреди кречетовъ и совъ; но тѣмъ не менѣе она молода и прекрасна. Воды и воздуха здѣсь довольно, и, не смотря на новые законы противъ вольной охоты, на столѣ графа Шатобрёна еще бываютъ иногда зайцы и куропатки. Послушайте: если у васъ нѣтъ дѣлъ, для которыхъ бы вамъ надо рисковать жизнью, чтобъ пріѣхать до разсвѣта, пойдемте со мною; я вамъ отвѣчаю за хорошій пріемъ въ замкѣ. Еслибъ даже вы туда явились одни и безъ рекомендаціи, то уже довольно ненастной ночи и христіанскаго лица на васъ, чтобъ вы были приняты и обласканы у Антуана де-Шатобрёна.
-- Какъ видно, онъ человѣкъ небогатый, и мнѣ совѣстно пользоваться его добродушіемъ.
-- Напротивъ, вы доставите ему удовольствіе. Полноте! вы видите, гроза поднимается сильнѣе прежняго, а у меня совѣсть не будетъ покойна, если я васъ покину одного тутъ на горѣ. Не сердитесь, что я отказался провожать васъ: у меня есть свои причины, о которыхъ вы не можете судить и которыя нѣтъ нужды вамъ разсказывать; но я усну спокойнѣе, если вы послушаетесь моего совѣта. Притомъ же, я знаю г-на Антуана; онъ былъ бы мною недоволенъ, еслибъ я не удержалъ васъ и не привелъ къ нему; онъ бы готовъ, пожалуй, бѣжать за вами, а это ему не годится послѣ ужина.
-- Но... не будетъ ли его дочери непріятно, что къ нимъ явится незнакомый человѣкъ?
-- Дочь его -- его дочь, то-есть, она такъ же добра, какъ онъ, если еще не добрѣе, хоть это, кажется, и невозможно.
Молодой человѣкъ еще поколебался; но, подстрекнутый романической приманкою и уже рисуя въ воображеніи своемъ портретъ красавицы, которая ждала его за этими страшными стѣнами, разсудилъ, что въ Гаржилесѣ его ожидали не раньше слѣдующаго дня; что, пріѣхавъ ночью, онъ потревожитъ сонъ родителей; что, однимъ словомъ, упорствовать въ своемъ намѣреніи было бы сущимъ безразсудствомъ, которое, навѣрное, мать отсовѣтовала бы ему, еслибъ онъ могъ ее слышать въ эту минуту. Убѣжденный всѣми основательными причинами, какія мы приводимъ себѣ, когда въ дѣло замѣшается бѣсъ молодости и любопытства, онъ послѣдовалъ за своимъ проводникомъ по дорогѣ къ ветхому замку.
II. Замокъ Шатобрёнъ.
Съ трудомъ поднявшись по крутой дорогѣ, или скорѣе по лѣстницѣ, пробитой въ скалѣ, наши путешественники минутъ черезъ двадцать прибыли къ подъѣзду Шатобрёна. Вѣтеръ и дождь усиливались, и молодой человѣкъ не имѣлъ времени разсмотрѣть обширный порталь, представлявшійся въ эту минуту просто смутною массою громадныхъ размѣровъ. Онъ только замѣтилъ, что въ воротахъ графская рѣшетка замѣнялась деревянною заставою, въ родѣ тѣхъ, какими запираютъ луга въ тамошней сторонѣ.
-- Постойте, сказалъ проводникъ: -- я перелѣзу и схожу за ключомъ, потому-что старуха Жанилла съ нѣкоторыхъ поръ вздумала вѣшать замокъ, какъ-будто есть что украсть у господъ ея! Впрочемъ, намѣреніе у нея было доброе, и я не осуждаю ея.
Крестьянинъ очень-ловко перелѣзъ черезъ заставу, а въ ожиданіи, пока онъ воротится и отопретъ, молодой человѣкъ тщетно старался понять расположеніе развалившихся архитектурныхъ массъ, которыя смутно различалъ во внутренности двора: это было что-то въ родѣ хаоса.
Спустя немного времени, явились нѣсколько фигуръ и поспѣшно отперли заставу; одна фигура взяла лошадь, другая руку путешественника; третья несла напереди фонарь, котораго помощь была необходима, чтобъ пройдти промежь развалинами и кустарниками, наполнявшими дворъ. Наконецъ, прошедши часть луга и нѣсколько пространныхъ темныхъ залъ, открытыхъ всѣмъ вѣтрамъ, они пришли въ небольшую продолговатую комнату со сводомъ, которая нѣкогда, вѣроятно, служила людскою или подваломъ между кухнями и конюшнями. Эта комната, чисто-выбѣленная, замѣняла теперь гостиную и столовую графу Шатобрёну. Незадолго тутъ выклали маленькій каминъ съ колпакомъ и наличниками деревянными, натертыми воскомъ и вылощенными; широкая мѣдная плита, занимавшая весь очагъ и взятая отъ котораго-нибудь изъ большихъ каминовъ замка, равно-какъ толстый таганъ полированнаго желѣза, щедро разливали теплоту и блескъ по обнаженной бѣлой комнатѣ, которая, при помощи небольшой жестяной лампы, оказывалась такимъ образомъ совершенно-освѣщеннюю. Каштаннаго дерева столъ, могшій, въ важныхъ случаяхъ, помѣщать до шести приборовъ, нѣсколько соломенныхъ стульевъ и нѣмецкіе часы съ кукушкой, купленные за шесть франковъ у разнощика, составляли всю мёблировку скромной гостиной. Но все отличалось чрезвычайной опрятностью; столъ и стулья, грубоватой работы какого-нибудь мѣстнаго столяра, блистали лоскомъ, который свидѣтельствовалъ о пристальныхъ услугахъ тряпки и щетки. Полъ былъ чисто выметенъ,-- плитный полъ, въ противность обычаямъ страны, усыпанъ пескомъ на англійскій манеръ, и въ каменномъ горшкѣ на каминѣ красовался огромный букетъ розъ, перемѣшанныхъ съ дикими цвѣтами, собранными на окрестныхъ холмахъ.
Это скромное убранство не имѣло, на первый взглядъ, никакого пріисканнаго характера въ поэтическомъ или живописномъ родѣ; однакожь, если бъ вы внимательнѣе вглядѣлись, тутъ, какъ во всѣхъ человѣческихъ жилищахъ, вы замѣтили бы, что характеръ и природный вкусъ лица творящаго управлялъ выборомъ и устройствомъ помѣщенія. Молодой человѣкъ, попавшій сюда впервые и съ минуту остававшійся одинъ, пока хозяева хлопотали надъ приготовленіемъ ему наилучшаго пріема, скоро составилъ себѣ довольно-вѣрное понятіе объ умственномъ состояніи обитателей этого убѣжища. Очевидно было, что они привыкли къ щеголеватости и еще чувствовали потребность въ удобствахъ; что, живя въ очень-ограниченномъ положеніи, они имѣли столько здраваго смысла, что изгнали даже тѣнь наружной пышности; что, между немногими уцѣлѣвшими комнатами обширнаго замка, избрали они сборной комнатой такую, которую всѣхъ легче было содержать, топить, меблировать и освѣщать, и что по инстинкту дали предпочтеніе комнаткѣ красивой и уютной. Дѣйствительно, уголокъ этотъ составлялъ первый этажъ квадратнаго павильйона, пристроеннаго, въ концѣ эпохи возрожденія, къ древнимъ зданіямъ, выходившимъ на главный фасъ площадки. Художникъ, строившій эту угольную башню, всячески старался смягчить рѣзкость сближенія двухъ столь различныхъ стилей; для формы оконъ онъ припомнилъ оборонительную систему бойницъ и подзорныхъ отверстій; но видно было, что эти окна, мелкія и круглыя, никогда не назначались для прицѣла пушекъ и служили просто украшеніемъ. Нарядно выкладенныя изъ краснаго кирпича пополамъ съ бѣлымъ камнемъ, они образовывали собою красивыя рамки внутри покоя, а нѣсколько нишей, точно также украшенныхъ и правильно расположенныхъ промежь окнами, дѣлали ненужными обои и даже мебели, которыя заслоняли бы стѣны, ничего не прибавивъ къ ихъ пріятной, простой наружности.
Въ одной изъ нишей, которой основаніемъ служила бѣлая, гладкая какъ мраморъ плита, на вышинѣ по-локоть, путешественникъ увидѣлъ небольшую красивую сельскую прялку съ веретеномъ, обсученнымъ темною шерстью; глядя на этотъ рабочій снарядъ, такой легкій и не затѣйливый, онъ невольно погрузился въ раздумье, изъ котораго былъ выведенъ шелестомъ женскаго платья. Онъ живо обернулся; но за трепетомъ его юнаго сердца послѣдовало тяжкое разочарованіе. То была старая служанка, которая вошла безъ всякаго шума, благодаря усыпанному пескомъ полу, и нагнулась, подкладывая въ каминъ хворостъ отъ дикаго виноградника.
-- Погрѣйтесь у огонька, сударь, сказала старуха, картавя нѣсколько жеманно:-- да пожалуйте мнѣ фуражку и плащъ, я отнесу ихъ въ кухню просушить. Какой славный плащъ отъ дождя; не помню, какъ называется эта матерія, а видала ее въ Парижѣ. Вотъ если бъ этакой плащъ нашему графу! Но, вѣрно, это стоитъ дорого; да онъ бы еще, пожалуй, не сталъ и носить его. Онъ воображаетъ, что ему все двадцать-пять лѣтъ, и говоритъ, что небесная вода никогда не простужала добрыхъ людей; однако, въ прошедшую зиму и онъ началъ жаловаться на ломоту... Конечно, въ ваши лѣта нечего бояться такихъ болѣзней. Все-таки вы согрѣйтесь; поверните вотъ-такъ стулъ, лучше будетъ. Вы, навѣрное, изъ Парижа; это видно по цвѣту вашего лица., который слишкомъ нѣженъ для нашей стороны. Прекрасная, сударь, сторона, только очень-жарко лѣтомъ, а зимою очень-холодно. Вы скажете, что въ нынѣшній вечеръ холодно, какъ въ ноябрьскую ночь: совершенная правда; что дѣлать? буря виновата. Но наша маленькая зала чудо, тотчасъ нагрѣвается, сами увидите. Притомъ же, слава Богу! въ дровахъ мы не нуждаемся. Старыхъ деревъ здѣсь множество, да и однимъ хворостомъ со двора можно протопиться цѣлую зиму. Правда, большихъ топокъ у насъ и не бываетъ: графъ не большой ѣдокъ, дочка его также; мальчикъ-слуга всѣхъ прожорливѣе... о! ему всякій день подавай три фунта хлѣба; но его булки я пеку особо, и не жалѣю въ нихъ ржи. Для него хорошо; даже подмѣшиваю отрубей: оно, знаете, вяжетъ хлѣбъ, и здорово. Хе, хе, хе! вамъ смѣшно? мнѣ тоже. Я таки люблю посмѣяться и поболтать; а дѣло никогда не стоитъ за мною; у меня все идетъ проворно. Г-нъ Антуанъ точно такой же; если прикажетъ что-нибудь, дѣлай ему мигомъ. На-счетъ этого мы съ нимъ всегда согласны. Вы насъ, сударь, извините, что заставляемъ васъ немножко подождать. Графъ пошелъ въ погребъ съ человѣкомъ, который васъ привелъ, а ступеньки на лѣстницѣ сдѣлались такъ худы, что не скоро сойдешь; за то погребъ отличный: стѣны толщиною слишкомъ въ десять футовъ, и когда сойдешь внизъ, то глубина такая, что, думаешь, похороненъ заживо. Право! презабавно. Говорятъ, въ старину туда сажали плѣнниковъ; ныньче, мы никого туда не сажаемъ, а вину тамъ очень-хорошо стоять. Да еще мы позамѣшкались отъ-того, что наша дочка уже легла спать: у нея сегодня заболѣла голова отъ-того, что ходила по солнцу безъ шляпки. Говоритъ, что хочетъ себя пріучить, что если я обхожусь безъ шляпки и безъ зонтика, то и она также можетъ обходиться; но гдѣ жь ей! она, бѣдненька, воспитана по-дворянски, какъ и слѣдовало... Я назвала ее нашей дочкою, но вы не подумайте, чтобъ я была мать мамзель Жильберты; она на меня столько же похожа, сколько щегленокъ на воробья; но такъ-какъ я ее выняньчила, то до-сихъ-поръ не отвыкну называть ее нашей дочкою, и она ни за что не хочетъ, чтобъ я перестала говорить ей ты. Такое милое дитя! Жаль, что теперь она въ постели; но утромъ вы ее увидите, потому-что безъ завтрака мы васъ не отпустимъ, и она поможетъ мнѣ угостить васъ лучше, нежели какъ я въ силахъ сдѣлать одна. Не подумайте, однако, чтобъ у меня не достало расторонности: ноги у меня проворныя; я такъ и осталась, какъ была смолода, худенькая, и вы никакъ не дадите мнѣ моихъ лѣтъ... Ну, какъ, по-вашему, который мнѣ годъ?...
Молодой человѣкъ надѣялся, что благодаря этому вопросу, онъ можетъ промолвить слово, сказать какой-нибудь комплиментъ, чтобъ поблагодарить и завести разговоръ, ибо ему очень хотѣлось услышать больше подробностей о мамзель Жильбертѣ; но старуха не дожидалась его отвѣта и скороговоркою продолжала:
-- Шестьдесятъ-четыре года, сударь, по-крайней-мѣрѣ, въ ивановъ-день будетъ шестьдесятъ-четыре, а я одна сработаю за четверыхъ молодыхъ. О! дѣло у меня кипитъ живо! Видъ я родомъ не изъ Берри; я родилась въ Маршѣ, слишкомъ за полу-льё отсюда; а у насъ ужь извѣстно какой народъ... А! вы смотрите работу нашей дочки? Знаете ли, что она прядетъ такъ ровно и тонко, какъ лучшая деревенская пряха? Захотѣла, чтобъ я ее выучила прясть шерсть. "Послушай, говоритъ: -- мама (она меня всегда такъ называетъ; родной маменьки, бѣдняжка, никогда не знала, и всегда меня любила, какъ родную мать, хоть мы съ ней похожи другъ на дружку, какъ розанъ на крапиву), послушай, говоритъ, мама, эти вышиванья, рисунки, вси эти пустяки, которымъ меня учили въ пансіонъ, здѣсь ни къ чему не годятся. Выучи меня прясть, вязать и шить, чтобъ я тебь помогала работать для батюшки..."
Въ ту самую минуту, когда неутомимый монологъ старухи начиналъ становиться интереснымъ для ея утомленнаго слушателя, она вышла, какъ уже нѣсколько разъ дѣлала, потому-что не оставалась на мѣстъ ни на мигъ, и, продолжая все говорить, накрывала столъ толстой бѣлой скатертью, подавала тарелки, стаканы и ножи; снова обмела полъ, обтерла стулья, и разъ десять раздувала огонь, возобновляя всегда свой монологъ именно на томъ мѣстъ, гдѣ его прерывала. Но на этотъ разъ, голосъ ея, продолжавшій картавить за стѣною, заглушили другіе болѣе-громкіе голоса, и графъ Шатобрёнъ вмѣстѣ съ крестьяниномъ, провожавшимъ нашего путешественника, явился наконецъ его взорамъ; у каждаго въ рукахъ было по парѣ большихъ каменныхъ кувшиновъ, которые они и поставили на столъ. Тутъ только молодой человѣкъ могъ разглядѣть черты того и другаго.
Графъ Шатобрёнъ былъ мужчина лѣтъ пятидесяти, средняго роста, красивый и благородной наружности, плечистый, съ воловьей шеей, съ атлетическими членами; кожа его была по-крайней-мѣръ такъ же смугла, какъ и кожа его спутника; руки его широкія, черствыя, загорѣлыя, истрескались на охотѣ, на жару, на воздухъ, -- это были руки браконьера, потому-что добрый помѣщикъ имѣлъ такъ мало собственныхъ земель, что по-неволѣ охотился въ чужихъ дачахъ.
Онъ отличался полнымъ, открытымъ и улыбающимся лицомъ, твердой поступью и голосомъ стентора. Грубый охотничій костюмъ, опрятный, хотя съ заплатою на локтѣ, суровая рубашка изъ пеньковаго полотна, кожаные стиблеты, сѣдоватая борода, терпѣливо ожидавшая воскреснаго дня, -- все въ немъ показывало привычку къ суровой и дикой жизни, между-тѣмъ, какъ его пріятная физіономія, ласковыя и вѣжливыя манеры и развязность, не чуждая достоинства, напоминали ловкаго дворянина и человѣка, привыкшаго скорѣе покровительствовать и помогать, нежели принимать помощь и покровительство.
Спутникъ его, крестьянинъ, былъ далеко не такъ опрятенъ. Гроза и дурная дорога сильно попортили его блузу и обувь. Если борода помѣщика была небрита съ недѣлю, то борода крестьянина не видала бритвы добрыя двѣ недѣли. Онъ былъ худъ, костлявъ, гибокъ, повыше графа нѣсколькими дюймами, и хотя фигура его также выражала доброту и искренность, однако выказывала, такъ сказать, проблески лукавства, грусти и гордой одичалости. Очевидно было, что онъ имѣлъ больше ума или былъ несчастнѣе, нежели графъ Шатобрёнъ.
-- Что? сказалъ дворянинъ:-- обсушились ли вы немножко? Милости просимъ; ужинъ готовъ.
-- Благодарю васъ за великодушный пріемъ, отвѣчалъ путешественникъ:-- но я боюсь нарушить приличіе, не сказавъ вамъ напередъ, кто я.-- Хорошо, хорошо, возразилъ графъ: -- котораго мы съ-этихъ-поръ будемъ называть просто г-мъ Антуаномъ, какъ вообще называли его въ томъ краю:-- послѣ скажете, если угодно. Что до меня, я ни объ чемъ васъ не спрашиваю и желаю исполнять долгъ гостепріимства, не освѣдомляясь о вашемъ имени и званіи. Вы путешественникъ, незнакомый въ здѣшней сторонѣ, застигнутый ночью у воротъ моего дома -- вотъ ваше званіе и права ваши. Въ добавокъ, у васъ пріятная наружность и лицо, которое мнѣ нравится; стало-быть, я буду вознагражденъ за свое довѣріе уже удовольствіемъ обязать добраго человѣка. Пожалуйте, садитесь, кушайте и пейте.
-- Очень вамъ признателенъ за радушный и привѣтливый пріемъ.-- Но мнѣ ничего не нужно, и я доволенъ тѣмъ, что вы позволите мнѣ переждать у васъ бурю. Я ужиналъ въ Эгюзонѣ съ часъ назадъ. Не прикажите же для меня безпокоиться, сдѣлайте милость.
-- Вы ужь поужинали? но это все не резонъ! Не-уже-ли у васъ одинъ изъ тѣхъ желудковъ, которые за-разъ варятъ только одну закуску? Въ ваши лѣта, я бы готовъ былъ ужинать во всякій часъ ночи, еслибъ представился случай. Ѣзда верхомъ и горный воздухъ, -- этого довольно, чтобъ аппетитъ возобновился. Правда, въ пятьдесятъ лѣтъ, желудокъ бываетъ не такъ услужливъ; мнѣ теперь если есть полстакана добраго вина да ломоть черстваго хлѣба, я и сытъ. Но вы не церемоньтесь съ нами. Вы подоспѣли въ самый разъ: я только-что сбирался ужинать, а какъ у моей бѣдной малютки сегодня мигрень, то мы съ Жаниллой скучали, что будемъ ѣсть вдвоемъ: вашъ пріѣздъ утѣшилъ насъ, такъ же какъ приходъ вотъ этого добраго малаго, товарища моего издѣтства; я всегда вижу его у себя съ удовольствіемъ. Поди-ка сюда, садись со мной рядомъ,-- сказалъ онъ, обращаясь къ крестьянину, -- а ты, мама Жанилла, сядь противъ меня. Хозяйничай; вѣдь ты знаешь, что у меня рука тяжела, и когда я возьмусь рѣзать, то прорѣжу жаркое и тарелку, и скатерть, и даже немножко столъ, -- а тебя это сердитъ.
Ужинъ, который Жанилла подала на столъ съ доброхотнымъ видомъ, состоялъ изъ козьяго сыра, овечьяго сыра, блюда орѣховъ, блюда чернослива, большаго пирога изъ чернаго хлѣба, и четырехъ кружекъ вина, принесенныхъ собственноручно самимъ хозяиномъ. Собесѣдники живо принялись убирать эту скромную закуску съ явнымъ наслажденіемъ, исключая путешественника, который не чувствовалъ аппетита, и только любовался на радушіе, съ какимъ почтенный помѣщикъ, безъ застѣнчивости и ложнаго стыда, подчивалъ его своей праздничной закускою. Въ этой привѣтливой и наивной непринужденности было что-то отеческое и въ то же время дѣтское, что очаровало сердце молодаго человѣка.
Вѣрный закону великодушія, который самъ себѣ предписалъ, г. Антуанъ не сдѣлалъ ни одного вопроса гостю и даже избѣгалъ всякаго замѣчанія, могшаго походить на скрытное любопытство. Крестьянинъ казался нѣсколько-опасливѣе и держалъ себя осторожно. Но скоро, увлеченный общимъ разговоромъ, который завелъ г. Антуанъ съ Жаниллой, онъ развязался и такъ часто давалъ наливать свой стаканъ, что путешественникъ началъ съ удивленіемъ глядѣть на человѣка, способнаго столько пить не теряя не только разсудка, но даже обычнаго хладнокровія и степенности.
Съ помѣщикомъ было иначе. Едва осушилъ онъ половину кувшина, стоявшаго возлѣ него, какъ глаза его оживились, носъ зарумянился и рука сдѣлалась нетверда. Однакожь, онъ не терялъ присутствія разсудка, даже когда всѣ кувшины были опорожнены имъ и другомъ его, крестьяниномъ; потому-что Жанилла, изъ экономіи ли, или по природной воздержности, едва налила себѣ нѣсколько капель вина въ воду, а путешественникъ, сдѣлавъ геройское усиліе проглотить первый стаканъ, не могъ пить этого кислаго, мутнаго и гадкаго пойла.
За то двое сельскихъ жителей, казалось, тянули его съ наслажденіемъ. Черезъ четверть часа, Жанилла, которой не сидѣлось покойно, вышла изъ-за стола, взяла свое вязанье и принялась работать у камелька, почесывая поминутно спицами въ вискахъ и однакожь не растрепывая маленькихъ пучковъ еще черныхъ волосъ, выставлявшихся немного изъ-подъ чепчика. Опрятненькая старушка была, по-видимому, не дурна смолода; тонкій профиль ея не чуждъ былъ благородства, и не будь она такъ манерна и не старайся столько казаться ловкою и любезною, она также понравилась бы нашему путешественнику.
Прочія лица, которыя въ отсутствіе мадмуазели, дополняли домъ г. Антуана, были -- крестьянскій мальчикъ лѣтъ пятнадцати, съ живой миною, съ расторопными ухватками, отправлявшій должность фактотума; старый лягавый песъ съ мутными глазами, тощими боками, унылымъ и задумчивымъ видомъ; лежа возлѣ господина, онъ философски засыпалъ послѣ каждой подачки, которую протягивалъ ему господинъ, величая его шутливо-важнымъ названіемъ мосьё.
III. Г. Кардонне.
Собесѣдники уже болѣе часа сидѣли за столомъ, а г. Антуанъ, казалось, нисколько не утомлялся засѣданіемъ. Онъ и пріятель его, крестьянинъ, ѣли сыры и тянули большія кружки вина съ тою величавою медленностью, которая доходитъ почти до искусства у Берріицевъ. Занося поочередно ножи на лакомый кусокъ, котораго островатый запахъ не имѣлъ въ себѣ ничего пріятнаго, они отрѣзывали его мелкими ломтиками, которые методически складывали на свои глиняныя тарелки и потомъ ѣли крошка по крошкѣ на черномъ хлѣбѣ. За каждой прикуской пропускали они глотокъ вина, чокнувшись стаканами и всякій разъ обмѣниваясь комплиментами: "За твое здоровье, товарищъ!" "За ваше, г. Антуанъ!" либо: "Добраго тебѣ здоровья, старикъ!" "И вамъ также, графъ!"
Судя по такому ходу пирушки, она могла продлиться всю ночь, и путешественникъ, который истощался въ усиліяхъ казаться ѣдящимъ и пьющимъ, хотя по возможности увольнялъ себя отъ ѣды и питья, едва могъ одолѣвать сонъ, когда разговоръ, вертѣвшійся до-тѣхъ-поръ на погодѣ, покосѣ сѣна, цѣнѣ скота и виноградныхъ отводкахъ, мало-по-малу принялъ оборотъ, который живо заинтересовалъ его.
-- Если продлится такая погода, говорилъ крестьянинъ, прислушиваясь къ дождю, шумѣвшему на дворѣ: -- воды разольются въ этомъ мѣсяцѣ, какъ въ мартѣ. Гаржилесъ -- мѣсто неудобное, и у г. Кардонне дѣло не обойдется безъ убытка.
-- Худо, сказалъ г. Антуанъ:-- жаль будетъ; онъ надѣлалъ много большихъ и прекрасныхъ построекъ на этой рѣчкѣ.
-- Да; но рѣчка ихъ не боится, возразилъ крестьянинъ:-- и мнѣ кажется, что не о чемъ будетъ жалѣть много.
-- Да, да! онъ ужь истратилъ въ Гаржилесъ больше двухъ-сотъ тысячь франковъ, а одна какая-нибудь осердка воды, какъ у насъ говорится, можетъ все разрушить.
-- Что жь, развѣ это большое несчастіе, мосьё Антуанъ?
-- Я не говорю, чтобъ оно было неизгладимымъ несчастіемъ для человѣка, у котораго, говорятъ, мильйонъ состоянія, возразилъ помѣщикъ, отъ чистаго сердца непонимавшій непріязненныхъ чувствъ своего собесѣдника относительно г. Кардонне:-- но все-таки потеря.
-- А я такъ посмѣюсь, если судьба сдѣлаетъ эту прорѣху въ его кошелькѣ.
-- Злое чувство, старикъ! За что ты не любишь этого пріѣзжаго? Онъ тебѣ, какъ и мнѣ, не сдѣлалъ никогда ни зла, ни добра.
-- Сдѣлалъ зло и вамъ, мосьё Антуанъ, и мнѣ, и цѣлому краю. Да, сдѣлалъ зло съ намѣреніемъ и будетъ его дѣлать всѣмъ и каждому. Дайте, отростетъ клювъ у коршуна, -- увидите, какъ онъ напустится на вашъ курятникъ.
-- Все твои фальшивыя идеи, старикъ; у тебя есть фальшивыя идеи, я сто разъ говорилъ это тебѣ; ты не любишь его за то, что онъ богатъ. Развѣ это его вина?
-- Дà, сударь, его. Человѣкъ, который вышелъ изъ такого же низкаго состоянія, какъ я и который сдѣлалъ подобную карьеру, не честный человѣкъ.
-- Помилуй! что ты? Не-уже-ли ты думаешь, что нельзя составить состоянія, не воруя?
-- Не знаю, по думаю. Знаю, что вы родились богаты, и что теперь бѣдны. Знаю, что я родился бѣднякомъ и буду бѣднякомъ цѣлый вѣкъ; а мнѣ кажется, еслибъ вы уѣхали въ чужіе края, не платя отцовскихъ долговъ, а я въ свою очередь принялся бы барышничать, урѣзывать да живиться отъ всего, мы оба теперь катались бы въ каретахъ., Прошу прощенія, если обижаю васъ! примолвилъ онъ, обращаясь къ молодому человѣку, который обнаруживалъ явные знаки непріятнаго ощущенія.-- Вы, сударь, сказалъ помѣщикъ:-- можетъ-быть, знакомы съ г. Кардонне, служите у него, или чѣмъ-нибудь ему обязаны. Сдѣлайте милость, не обращайте вниманія на то, что говоритъ этотъ добрый малой. У него странныя идеи о многомъ, чего онъ хорошенько не понимаетъ. Главное, будьте увѣрены, что онъ не злой человѣкъ, не завистливый, неспособный сдѣлать ни малѣйшаго вреда г-ну Кардонне.
-- Я мало придаю важности его словамъ, отвѣчалъ молодой гость: -- и только удивляюсь, графъ, что человѣкъ, котораго вы отличаете своимъ расположеніемъ, такъ чернитъ репутацію другаго человѣка, не приводя противъ него ни малѣйшаго факта и вовсе не зная его прежней жизни. Я уже спрашивалъ у вашего собесѣдника кое-о-чемъ относительно этого г. Кардонне, котораго онъ, кажется, лично не терпитъ, но онъ не хотѣлъ отвѣчать мнѣ. Беру васъ въ судьи: можно ли составлять справедливое мнѣніе по произвольнымъ обвиненіямъ, и если мы съ вами получимъ невыгодное понятіе о г. Кардонне, то не будетъ ли вашъ гость виноватъ въ зломъ поступкѣ?
-- Вы говорите по сердцу и по мысли мнѣ, молодой человѣкъ, отвѣчалъ г. Антуанъ:-- а ты, прибавилъ онъ, оборотясь къ своему деревенскому гостю и стукнувъ по столу съ раздосадованнымъ видомъ, между-тѣмъ, какъ во взглядъ у него привязанность и дружба торжествовали надъ негодованіемъ:-- ты неправъ, и долженъ сейчасъ намъ сказать, въ чемъ ты обвиняешь Кардонне, чтобъ можно было судить, имѣютъ ли какую-нибудь важность твои обвиненія. Иначе, мы тебя сочтемъ за недоброжелателя и злоязычника.
-- Я ничего не могу сказать кромѣ того, что всѣмъ извѣстно, возразилъ крестьянинъ спокойно, ни мало, по-видимому, не испугавшись обличенія.-- Дѣла очевидны, и всякій судитъ ихъ, какъ умѣетъ; но такъ-какъ молодой человѣкъ не знаетъ г. Кардонне, прибавилъ онъ, кинувъ проницательный взглядъ на путешественника: -- и какъ онъ очень желаетъ знать, что это за человѣкъ, то объясните ему семи, г. Антуанъ; а когда разскажете главное, я разскажу подробности, покажу ихъ причину и цѣль, и тогда пусть самъ онъ разсудитъ, если только у него не больше моего причинъ не говорить того, что онъ думаетъ.
-- Хорошо, пожалуй! сказалъ г. Антуанъ, который не обращалъ столько вниманія, сколько его товарищъ, на возраставшее смущеніе молодаго человѣка.-- Я разскажу все, какъ есть, и если ошибусь, то позволяю мамѣ Жаниллѣ, которой память не хуже календаря, прерывать меня и противорѣчить. А ты, шалунъ, сказалъ онъ своему пажу въ блузѣ и деревянныхъ башмакахъ, ты не уставляйся такъ мнѣ въ глаза, когда я говорю. Твой неподвижный взглядъ дѣлаетъ мнѣ головокруженіе, а разинутый ротъ кажется колодцемъ, въ который я того-и-гляди что упаду, ну, что еще? ты смѣешься? Знай, что повѣса твоихъ лѣтъ не долженъ смѣть смѣяться при господинѣ. Стань сзади меня и держись такъ же пристойно, какъ мосьё.
Говоря это, онъ указывалъ на собаку и глядѣлъ при этой шуткѣ такъ серьезно, говорилъ такъ громко, что путешественникъ подумалъ, не бываетъ ли онъ подверженъ прихотямъ барскаго самовластія, совершенно-противоположнымъ его обыкновенному добродушію. Но ему достаточно было взглянуть на фигуру мальчика, чтобъ убѣдиться, что это была шутка, къ какой тотъ привыкъ, ибо мальчикъ весело сталъ подлѣ собаки и началъ съ нею играть безъ всякаго чувства стыда или досады.
Однакожь, какъ манеры г. Антуана отличались оригинальностью не совсѣмъ-вразумительною съ перваго взгляда, то путешественникъ подумалъ, не начиналъ ли старикъ завираться, выпивъ лишнее, и рѣшился не придавать ни малѣйшаго значенія тому, что онъ станетъ говорить. Но помѣщикъ рѣдко терялъ разсудокъ, даже и тогда, когда терялъ употребленіе ногъ, и прибѣгнулъ къ своему любимому удовольствію подразнить окружающихъ только для того, чтобъ изгладить непріятное впечатлѣніе, которое споръ породилъ-было между его гостями.
Но тутъ его прервала собака, которая, зная по-привычкѣ шутливое расположеніе своего господина, толкнула его подъ локоть, умильно припрыгивая, сколько позволяли ей лѣта ея.
-- Ну, мосьё! сказалъ онъ, сурово поглядѣвъ на нее:-- что это значитъ? Давно ли вы сдѣлались такимъ неблаговоспитаннымъ, какъ-будто вы не ученая собака? Подите спать, и берегитесь, не плескайте у меня вино на скатерть, а не то достанется вамъ отъ Жаниллы... Такъ надо вамъ знать, молодой человѣкъ, продолжалъ г. Антуанъ: -- что прошлаго года, въ одинъ прекрасный весенній день...
-- Извините, подхватила Жанилла:-- у насъ было еще 19-е марта, т. е. зима...
-- Есть къ чему привязываться изъ-за двухъ дней разницы! Вѣрно то, что погода стояла тогда прекрасная, жары какъ въ іюнѣ мѣсяцѣ, и даже засуха.
-- Истинная правда, подхватилъ- деревенскій грумъ: -- доказательство, что я уже не могъ поить барскихъ лошадей у маленькаго колодца.
-- Это ничего не значитъ, перебилъ г. Антуанъ, топнувъ ногою:-- укороти себѣ язычокъ: будешь говорить, когда тебя позовутъ въ свидѣтели, а теперь навостри уши, чтобъ образовать себѣ умъ и сердце, если можешь. Такъ я говорилъ, что въ прекрасную погоду возвращался я съ ярмарки и шелъ покойно пѣшкомъ, какъ вдругъ встрѣчаю высокаго мужчину, красиваго лицомъ, хотя онъ былъ не моложе меня и хотя черные глаза его, блѣдная и даже желтоватая фигура придавали ему отчасти жестокій и сердитый видъ. Онъ ѣхалъ въ кабріолетѣ и спускался по крутому скату, усѣянному камнями, какъ ихъ ставили паши предки: человѣкъ этотъ погонялъ лошадь, по-видимому, не подозрѣвая опасности. Я не удержался и предостерегъ его:
"-- Милостивый государь, говорю ему:-- съ-тѣхъ-поръ, какъ люди запомнятъ, никогда по этой дорогѣ не ѣзжалъ еще экипажъ о четырехъ, трехъ или двухъ колесахъ. Я считаю ваше намѣреніе если не неисполнимымъ, то, по-крайней-мѣрѣ, могущимъ сломить вамъ шею; и если вы хотите взять дорогу подальше, но понадежнѣе, извольте, я вамъ укажу.
"-- Покорно благодарю, отвѣчалъ онъ мнѣ немножко спѣсивымъ тономъ:-- эта дорога кажется мнѣ довольно-удобною; ручаюсь вамъ, что моя лошадь вывезетъ.
"-- Какъ знаете! сказалъ я: -- я предлагалъ вамъ свои услуги изъ одного человѣколюбія.
"-- Благодарю васъ, и какъ вы столько обязательны, то я хочу поквитаться съ вами. Вы пѣшкомъ, идете по одной дорогѣ со мною; если хотите сѣсть ко мнѣ въ экипажъ, то скорѣе спуститесь внизъ долины, а я буду радъ вашей компаніи."
-- Все точно такъ, сказала Жанилла:-- совершенно такъ вы разсказывали намъ въ тотъ вечеръ; еще говорили, что на этомъ господинѣ былъ длинный синій сюртукъ.
-- Ну, полноте спорить; онъ былъ зеленый! воскликнулъ г. Антуанъ.-- Мама Жанилла, не перебивайте меня больше, а ты, негодный, убирайся на кухню, либо спрячь языкъ въ кархманъ: выбирай любое.
-- Лучше я буду слушать, сударь.
-- Да, продолжалъ помѣщикъ: -- такъ я съ минутку колебался между страхомъ переломать себѣ кости, согласившись на предложеніе, и страхомъ быть сочтену за труса, отказавшись отъ него. "А что, подумалъ я себѣ, этотъ баринъ глядитъ не безумцемъ, и, кажется, не имѣетъ никакой причины рисковать жизнію. Вѣрно, у него чудесная лошадь и отличная тачка." Сѣлъ я съ нимъ рядомъ, и мы начали во всю рысь спускаться въ пропасть, а лошадь хоть бы однажды оступилась, и хозяинъ ея хоть бы на минуту потерялъ свою рѣшимость и хладнокровіе. Онъ говорилъ со мною о томъ, о другомъ, много разспрашивалъ объ этомъ краѣ, и признаюсь, я отвѣчалъ немножко какъ-поеало, потому-что не былъ совершенно-спокоенъ.
"-- Хорошо, говорю ему, когда мы благополучно добрались до берега Гаржилессы:-- мы съѣхали со стремнины, но не переѣдемъ здѣсь рѣки; она очень-очень мелка, но еще непереходима въ бродъ въ этомъ мѣстѣ: намъ надо подняться немножко-влѣво.
"-- Вы называете это рѣкою? сказалъ онъ, пожимая плечами:-- я вижу тутъ только камни да тростникъ. Помилуйте! ворочаться изъ-за высохшаго ручья!
"Его гордая дерзость сердила меня; я зналъ, что онъ тутъ попадетъ прямо въ пучину, и однакожь, какъ я самъ не трусливаго разбора и какъ мнѣ не хотѣлось показаться трусомъ, я не согласился на его предложеніе высадить меня изъ экипажа. Мнѣ хотѣлось, въ наказаніе ему, чтобъ онъ имѣлъ наконецъ случай порядочно испугаться, хотя бы мнѣ пришлось выпить глотокъ-другой въ рѣкѣ, даромъ-что я не люблю воды.
"Я не имѣлъ ни этого удовольствія, ни этой непріятности: кабріолетъ не опрокинулся. На самой серединѣ рѣки, которая промыла себѣ русло наискось въ этомъ мѣстѣ, лошади дохватило по ноздри; экипажъ приподняло теченіемъ. Человѣкъ въ зеленомъ сюртукѣ (онъ былъ зеленый, Жанилла!) хлыснулъ лошадь; лошадь потеряла дно, сбилась, поплыла, и, словно чудомъ, вынесла насъ на берегъ, не причиня намъ никакого вреда, кромѣ холодноватой ванны для ногъ. Я не потерялъ духа, потому-что умѣю плавать не хуже кого другаго; но товарищъ мой признался послѣ, что онъ на этотъ счетъ неискуснѣе бревна; и однако же, онъ не оробѣлъ, не вскрикнулъ, не измѣнился въ лицѣ. Ну! подумалъ я, твердый малой, и самоувѣренность его мнѣ нравится, -- нужды нѣтъ, что его спокойствіе имѣетъ въ себѣ что-то презрительное, какъ усмѣшка дьявола.
"-- Если вы въ Гаржилесъ, я тоже туда, сказалъ я ему:-- и мы можемъ продолжать путь вмѣстѣ.
"-- Пожалуй, отвѣчалъ онъ.-- Что это такое Гаржилесъ?
"-- Такъ вы не туда ѣдете?
"-- Я ныньче никуда не ѣду, сказалъ онъ:-- и готовъ ѣхать всюду.
"Я не суевѣренъ, однако сказки моей няньки пришли мнѣ какъ-то на умъ, и у меня мелькнуло глупое недовѣріе, какъ-будто я сидѣлъ въ кабріолетѣ рядомъ съ сатаною. Я поглядывалъ искоса на страннаго человѣка, который безъ всякой цѣли разъѣзжалъ такъ по горамъ и рѣкамъ для одного удовольствія подвергаться опасности и подвергать страху меня, простака, согласившагося сѣсть въ его адскую тачку.
"Замѣтивъ, что я не говорю ни слова, онъ счелъ за нужное успокоить меня.
"-- Моя манера объѣзжать страну удивляетъ васъ, сказалъ онъ: -- знайте же, что я сюда пріѣхалъ съ намѣреніемъ основать одно заведеніе на томъ мѣстѣ, которое мнѣ покажется удобнѣе. Мнѣ надо пристроить капиталъ, -- для меня или для другихъ, вамъ, конечно, все равно, -- но вы можете своими указаніями помочь мнѣ достигнуть цѣли.
"-- Очень-хорошо, отвѣчалъ я, совершенно-ободрясь, когда увидѣлъ, что онъ говоритъ разсудительно:-- но чтобъ давать вамъ совѣты, я долженъ знать, во-первыхъ, какого рода заведеніе предполагаете вы основать.
"-- Довольно будетъ, сказалъ онъ, уклоняясь отъ моего вопроса: -- что вы мнѣ отвѣтите на все, о чемъ я васъ спрошу. Напримѣръ, какъ велика, въ maximum, сила этого маленькаго ручья воды, который мы переѣхали, начиная съ здѣшняго мѣста до втеченія его въ Крезу?
"-- Она очень-неровна: вы сейчасъ видѣли ее въ minimum; но ея приращенія часты и ужасны; если хотите посмотрѣть главную мельницу, старинную собственность гаржилесской духовной общины, то увидите, какова стремительность потока, какіе безпрестанные ущербы терпитъ этотъ бѣдный старый заводъ, и какимъ безуміемъ было бы употреблять тутъ большія деньги.
"-- Но большими деньгами, сударь, смиряютъ безпутныя силы природы! Гдѣ бѣдный деревенскій заводъ падаетъ, тамъ новый и могучій заводъ торжествуетъ!
"-- Правда, возразилъ я: -- во всякой рѣкѣ большая рыба съѣдаетъ мелкую.
"Онъ промолчалъ на мое замѣчаніе и продолжалъ ѣхать, разспрашивая меня. Я, услужливый по долгу и немножко зѣвака по природѣ, обводилъ его вездѣ. Мы заходили на многія мельницы; онъ толковалъ съ мельниками, разсматривалъ все со вниманіемъ, и воротился въ Гаржилесъ, гдѣ поговорилъ съ мэромъ и главными жителями мѣстечка, съ которыми просилъ меня тотчасъ его познакомить. Онъ принялъ обѣдъ, предложенный ему священникомъ, позволяя безъ церемоніи ухаживать за собою и давая разумѣть, что онъ въ силахъ оказать людямъ еще больше услугъ, нежели отъ нихъ получить можетъ. Онъ мало говорилъ, много слушалъ и освѣдомлялся обо всемъ, даже о вещахъ, по-видимому, самыхъ постороннихъ для дѣлъ: на-примѣръ, искренно ли набожны жители страны, или только суевѣрны; охотники ли горожане хорошо пожить, или любятъ беречь копейку; господствуетъ ли тутъ либеральное мнѣніе, или демократическое; и мало ли о чемъ! Когда настала ночь, онъ взялъ проводника и отправился ночевать въ Пенъ, и я увидѣлъ его уже три дня спустя. Онъ проѣзжалъ мимо Шатобрёна и заѣхалъ ко мнѣ, чтобъ поблагодарить мегія, говорилъ онъ, за обязательность, которую я ему оказалъ, но на самомъ дѣлѣ, кажется, для того, чтобъ еще поразспросить меня.
"-- Я ворочусь черезъ мѣсяцъ, сказалъ онъ, прощаясь со мною: -- и кажется, что рѣшусь на Гаржилесъ. Это центръ; мѣсто мнѣ нравится, и думаю, вашъ ручеекъ, который вы представляете такимъ бѣшенымъ, будетъ нетрудно унять. Овладѣть имъ обойдется дешевле, нежели Крёзою; сверхъ-того, родъ маленькой опасности, которую мы съ вами потерпѣли, переѣзжая черезъ него, и которую мы одолѣли, заставляетъ меня думать, что моя судьба быть побѣдителемъ именно въ этомъ мѣстѣ.
"Тутъ мы разстались. Этотъ человѣкъ былъ г. Кардонне.
"Спустя безъ-малаго три недѣли, онъ возвратился съ механикомъ-Англичаниномъ и нѣсколькими рабочими по той же части, и съ-тѣхъ-поръ не переставалъ таскать землю, желѣзо и камень въ Гаржилесъ. Ожесточенно преслѣдуя свое дѣло, онъ встаетъ до разсвѣта и ложится всѣхъ позже. Какая бы ни была погода, онъ, по колѣни въ грязи, не упускаетъ изъ вида ни одного движенія своихъ рабочихъ, знаетъ все, зачѣмъ что и какъ, самъ управляетъ постройкою большаго завода, жилаго дома съ садомъ и службами, фабричныхъ строеній, сараевъ, плотинъ, мостовъ и дорогъ, словомъ, богатѣйшаго заведенія. Въ отсутствіе его, дѣльцы вели за него переговоры о покупкѣ мѣста, а онъ какъ-будто ни во что не вмѣшивался. Онъ купилъ дорого -- потому, сначала думали, что самъ ничего не смыслитъ въ дѣлахъ и пріѣхалъ сюда продуться. Еще больше надъ нимъ смѣялись, когда онъ надбавилъ поденную плату работникамъ; а когда, чтобъ склонить муниципальный совѣтъ позволить ему направлять по его желанію теченіе рѣки, онъ обязался сдѣлать дорогу, которая стоила ему огромныхъ денегъ, тогда сказали: "онъ сьумасшедшій; горячность его проектовъ разоритъ его". Но, наконецъ, я считаю его не глупѣе всякаго другаго, и ручаюсь, что онъ успѣетъ хорошо устроить и домъ и капиталъ. Рѣка сильно поперечила ему прошлой осенью, но, къ-счастію, она была очень-спокойна нынѣшнюю весну, и онъ успѣетъ докончить свои работы прежде наступленія дождей, если у насъ не будетъ чрезвычайныхъ грозъ въ-теченіе лѣта. Онъ дѣлаетъ все въ большихъ размѣрахъ и тратитъ денегъ больше, нежели нужно, правда; но если у него страсть доканчивать скоро то, что онъ задумалъ, и если есть средства и добрая воля дорого платить за потъ бѣднаго рабочаго, гдѣ же зло? Мнѣ кажется, напротивъ, большое добро, и вмѣсто того, чтобъ называть этого человѣка сумасбродомъ, какъ дѣлаютъ одни, или хитрымъ спекулянтомъ, какъ дѣлаютъ другіе, надо его благодарить, что онъ доставилъ нашей сторонѣ благодѣянія промышленой дѣятельности.-- И сказалъ: пусть противная сторона говоритъ въ свою очередь!"
IV. Видѣніе.
Прежде, чѣмъ крестьянинъ, который продолжалъ прикусывать сыръ съ озабоченнымъ видомъ, собрался отвѣчать, молодой человѣкъ съ жаромъ сказалъ г-нъ Антуану, что благодаритъ за его разсказъ и за добросовѣстность толкованія, не признаваясь, что онъ въ дальней или близкой связи съ г-мъ Кардонне, онъ показалъ себя чувствительнымъ къ тому, какъ графъ Шатобрёнъ судилъ о характеръ этого человѣка, и прибавилъ:
-- Да, графъ, мнѣ кажется, что, отъискивая хорошую сторону вещей, можно рѣже ошибаться, нежели поступая противоположнымъ образомъ. Отчаянный спекулянтъ былъ бы бережливъ въ подробностяхъ своего предпріятія, и тогда точно можно бы подозрѣвать его благонамѣренность. Но когда человѣкъ умный и дѣятельный щедро вознаграждаетъ трудъ...
-- Позвольте, господа, прервалъ крестьянинъ: -- вы люди честные и добрые,-- охотно такъ думаю объ этомъ молодомъ человѣкѣ, а въ васъ, г-нъ Аитуанъ, я увѣренъ. Но, не погнѣвайтесь, скажу вамъ, что вы тутъ не видите дальше своего носа. Послушайте. Положимъ, у меня есть большой капиталъ, который я хочу пристроить, съ намѣреніемъ не только получать съ него совѣстливые и справедливые проценты, какъ это всѣмъ позволено, но и удвоить или утроить его въ нѣсколько лѣтъ. Я не буду такъ глупъ, чтобъ сказать о своемъ намѣреніи людямъ, которыхъ мнѣ прійдется разорить. Я начну ихъ приголубливать, показываться великодушнымъ; даже, чтобъ истребить въ нихъ всякую недовѣрчивость, прослыву, если нужно, расточительнымъ и безразсуднымъ. Послѣ того, они у меня въ рукахъ. Я пожертвовалъ, положимъ, сто тысячъ франковъ на эту прикормку. Сто тысячь франковъ -- большая сумма для страны! а для меня, если у меня есть нѣсколько мильйоновъ, это только спрыски моего дѣла. Меня всѣ любятъ, хотя нѣкоторые смѣются надъ моей простотою; самое большое число меня жалѣетъ и уважаетъ. Никто не остерегается. Время быстро бѣжитъ, а мой мозгъ еще быстрѣе; я закинулъ вершу, вся рыба туда ползетъ: сперва мелкая, -- она и проглочена незамѣтнымъ образомъ; потомъ крупная... до-тѣхъ-поръ, пока вся туда уйдетъ!
-- Что же ты хочешь сказать своими метафорами? спросилъ г-нъ Антуанъ, пожимая плечами.-- Если ты все будешь говорить фигурами, я засну. Ну, говори скорѣе, ужь поздно.
-- То, что я говорю, очень-ясно, возразилъ крестьянинъ.-- Какъ-скоро я подорвалъ всѣ маленькія промышлености, которыя со мной соперничали, я дѣлаюсь вельможею могущественнѣе, чѣмъ были наши предки до революціи, г-нъ Антуанъ! Я правлю поверхъ законовъ, и между-тѣмъ, какъ за малѣйшій проступокъ упрятываю бѣдняка, куда слѣдуетъ, позволяю себѣ самому все, что мнѣ угодно и надобно. Я беру имущество каждаго (женъ и дочерей въ придачу, если я до этого охотникъ); я господинъ дѣлъ и продовольствія цѣлаго департамента. Помощію моего таланта я сбилъ немножко цѣну товаровъ; но когда все въ моихъ рукахъ, я возвышаю цѣну по своему произволу, и какъ-скоро могу сдѣлать безъ опасности, скупаю все и произвожу голодъ. Дальше: мало того, чтобъ убить соперничество -- я скоро становлюсь господиномъ денегъ, которыя ключъ ко всему. Я подъ рукою содержу банкъ въ маломъ и въ большомъ видѣ; оказываю столько услугъ, что дѣлаюсь всеобщимъ кредиторомъ, и всѣ въ моей власти. Тогда замѣчаютъ, что уже не любятъ меня, но видятъ, что меня надо бояться, и самые сильные обходятся со мной осторожно, между-тѣмъ, какъ слабые дрожатъ и вздыхаютъ вокругъ меня. Однакожь, какъ я человѣкъ умный и опытный, то и играю роль великодушнаго отъ времени до времени. Я спасаю нѣсколько семействъ, способствую основанію какого-нибудь человѣколюбиваго заведенія. Это моя манера смазывать колесо моей Фортуны, которое только быстрѣе катится, потому-что за это меня опять начинаютъ любить. Я слыву уже не добрымъ и простымъ, а справедливымъ и великодушнымъ. Отъ префекта департамента до сельскаго священника, и отъ священника до нищаго, все у меня въ горсти,-- но вся страна терпитъ, а никто не видитъ причины, ни одно и состояніе не возникнетъ, кромѣ моего, и всякая сходная цѣна будетъ понижена, потому-что я изсушу всѣ источники довольства, буду поднимать цѣну на необходимые товары и убавлять на излишніе, въ противность тому, что бы должно быть. Купцу будетъ худо и потребителю также. А мнѣ, мнѣ будетъ хорошо, отъ-того, что по богатству своему я буду единственнымъ прибѣжищемъ для тѣхъ и другихъ. И наконецъ скажутъ: "Что жъ это значитъ? маленькіе продавцы безъ товара, а мелкіе покупатели безъ денегъ. Передъ глазами у насъ больше прежняго хорошихъ домовъ и красивыхъ нарядовъ, и все это, говорятъ, стоитъ дешево; а карманы у насъ пусты. Насъ заразили страстью казаться, и долги насъ съѣдаютъ. Однакожь, не мосьё Кардонне этому виною, потому-что онъ дѣлаетъ добро; безъ него всѣ бы мы пропали. Давайте скорѣе служить мосьё Кардонне: пусть онъ будетъ мэромъ, префектомъ, депутатомъ, если можно, и наша страна спасена!" Вотъ, господа, какъ я ѣздилъ бы на чужихъ спинахъ, еслибъ я былъ мосьё Кардонне, и какъ, я увѣренъ, мосьё Кардонне думаетъ ѣздить. Теперь говорите, что я напрасно гляжу на него дурными глазами, что я вѣщунъ несчастія, и что ничего не сбудется изъ моихъ предсказаніи. Дай Богъ, чтобъ вы говорили правду! Но я чую несчастье издалека, и утѣшаюсь одной надеждой, что рѣка будетъ догадливѣе людей, не дастъ себя взнуздать механическими хитростями, которыя вдѣваютъ ей въ зубы, и что скоро она дастъ заводамъ мосье Кардонне такого толчка, что отвадитъ его шутить съ нею и принудитъ его перевести свои капиталы съ ихъ послѣдствіями куда-нибудь въ другое мѣсто.-- Вотъ, и я также сказалъ. Если сужденіе мое ошибочно, да проститъ меня Господь, который меня слышалъ!
Крестьянинъ говорилъ съ большимъ одушевленіемъ. Огонь прозорливости сверкалъ изъ его ясныхъ глазъ, и усмѣшка грустнаго негодованія бродила на неподвижныхъ губахъ его. Путешественникъ вглядывался въ это выразительное лицо, осѣненное густой бородой съ просѣдью, изможденное усталостью, вліяніемъ горнаго воздуха, можетъ-быть также горемъ, и не смотря на страданіе, которое терпѣлъ отъ его рѣчей, невольно находилъ его красавцемъ и любовался его легкостью рѣзко выражать мысли природнымъ краснорѣчіемъ, запечатленнымъ прямотою и любовью къ правдѣ; ибо если слова его, которыя мы передали во всей ихъ необдѣланности, были просты и иногда грубоваты, то жестъ былъ полонъ энергіи и выраженіе голоса требовало вниманія. Глубокая печаль овладѣла слушателями, когда онъ безприкрасно и безпощадно чертилъ портретъ ненасытнаго и безчувственнаго богача. Вино ни мало на него не подѣйствовало, и онъ всякій разъ, какъ взглядывалъ на молодаго человѣка, проникалъ, казалось, въ его грудь и производилъ ему строгій допросъ. Господинъ Антуанъ, нѣсколько отяжелѣвшій отъ питья, не пропустилъ однако ни слова изъ его рѣчи, и, по обыкновенію подчиняясь преобладанію этой души, превосходившей его душу въ твердости, испускалъ по-временамъ тяжкіе вздохи.
-- Да проститъ тебѣ Господь въ-самомъ-дѣлѣ, если ты ошибаешься, другъ! сказалъ онъ, приподнявъ свой стаканъ, какъ приношеніе Божеству: -- а если ты судишь справедливо, да отвратитъ Провидѣніе такую напасть отъ головы бѣдныхъ и слабыхъ!
-- Выслушайте меня, г. Шатобрёнъ, и вы также, мой другъ, воскликнулъ молодой человѣкъ, схвативъ обоими руками руки собесѣдниковъ.-- Богъ, который слышитъ всѣ слова людей и читаетъ во внутренности ихъ сердецъ, знаетъ, что этихъ несчастій нечего бояться, и что ваши опасенія пустыя мечты. Я знаю человѣка, о которомъ вы говорите, коротко знаю; и хотя видъ его холоденъ, характеръ упоренъ, умъ дѣятеленъ и крѣпокъ, ручаюсь вамъ за честность его намѣреній и за благородное употребленіе, какое онъ съумѣетъ сдѣлать изъ своего богатства. Есть нѣчто страшное въ твердости его воли, я согласенъ, и не удивляюсь, что его непреклонный видъ смутилъ васъ, какъ-будго какое-нибудь сверхъестественное существо появилось среди вашихъ мирныхъ деревень; но эта сила души основана на религіозныхъ и нравственныхъ правилахъ, которыя дѣлаютъ его если не самымъ кроткимъ и привѣтливымъ изъ людей, по-крайней-мѣрѣ строго-справедливымъ и прямо-царски великодушнымъ.
-- Ну, тѣмъ лучше! отвѣчалъ помѣщикъ, чокая свой стаканъ объ стаканъ крестьянина.-- Пью за его здоровье, и очень радъ имѣть поводъ уважать человѣка, когда готовъ былъ его проклинать. Полно, не упрямься, повѣрь этому доброму молодому человѣку, который говоритъ какъ книга и дѣло смыслитъ больше насъ съ тобою. Коли онъ тебѣ говоритъ, что знаетъ Кардонне, что коротко знаетъ, чего жь тебѣ лучше? Онъ намъ за него ручается: значитъ, мы можемъ быть спокойны. За тѣмъ, друзья мои, пойдемте спать, прибавилъ помѣщикъ, съ радостію принимая за человѣка, котораго мало зналъ, ручательство другаго человѣка, котораго не зналъ вовсе, даже по имени:-- одиннадцать часовъ бьетъ, а это поздняя пора.
-- Я прощусь съ вами, сказалъ путешественникъ:-- и уѣду, прося позволить мнѣ вскорѣ пріѣхать благодарить васъ за одолженіе.
-- Сегодня вы не уѣдете, вскричалъ господинъ Антуанъ: -- невозможно: дождь проливной, дороги пропали, и подъ ногами зги не видно. Если жь вы будете упрямиться ѣхать, не хочу васъ и знать больше.
Онъ такъ настаивалъ и буря такъ разъярилась, въ-самомъ-дѣлѣ, что молодой человѣкъ принужденъ былъ согласиться на приглашеніе.
Сильвенъ Шарассонъ, такъ звали шатобрёнскаго пажа, принесъ фонарь, и господинъ Антуанъ, взявъ за руку путешественника, повелъ его сквозь развалины своего замка отъискивать комнаты.
Квадратный павильйонъ во всѣхъ этажахъ былъ занятъ фамиліей Шатобрёнъ; но, кромѣ этого маленькаго жилаго корпуса, уцѣлѣвшаго и вновь поправленнаго, была, по другую сторону двора, огромная башня, самая старинная, самая высокая, самая толстая, самая неразрушимая изъ всѣхъ частей замка, ибо надставныя залы, въ ней находившіяся, складены были каменными сводами еще прочнѣе квадратнаго павильйона. Компанія барышниковъ, нѣсколько лѣтъ предъ тѣмъ купившая-было замокъ на сломку и ободравшая въ немъ все дерево и желѣзо до малѣйшей дверной петли, не имѣла надобности разламывать покои первыхъ этажей, и господинъ Антуанъ велѣлъ одинъ изъ нихъ вычистить и запереть для рѣдкихъ случаевъ, когда онъ могъ оказывать гостепріимство. Для добраго человѣка было большою роскошью поставить двери и окна, постель и нѣсколько стульевъ въ этомъ покоѣ, который не былъ необходимъ для его семейства. Онъ весело сдѣлалъ это усиліе, сказавъ Жаниллѣ: "Мало того, чтобъ самимъ было просторно, надо подумать и о томъ, какъ бы прилично помѣстить у себя ближняго". Однакожъ, когда молодой человѣкъ вошелъ въ эту ужасную феодальную башню и почувствовалъ себя словно въ тюрьмѣ, сердце его сжалось... такъ-что онъ охотно послѣдовалъ бы за крестьяниномъ, который по вкусу и по привычкѣ отправился спать на свѣжей соломѣ съ Сильвеномъ Шарассономъ. Но господинъ Антуанъ былъ такъ гордъ и такъ доволенъ своей возможностью отвести дружескую комнату, не смотря на свою бѣдность, что молодой гость почелъ за долгъ принять ночлегомъ одну изъ мрачныхъ темницъ среднихъ вѣковъ.
Однакожь, въ просторномъ каминѣ пылалъ добрый огонь, и нельзя было пренебречь постелью, состоявшей изъ толстаго тканьеваго куска поверхъ огромнаго тюфяка изъ овсяной мякины. Все было бѣдно и опрятно. Молодой человѣкъ скоро проспалъ грустныя мысли, которыя находятъ на всякаго путешественника, нашедшаго себѣ пріютъ въ подобномъ мѣстѣ, и не смотря на раскаты грома, на крикъ ночныхъ птицъ, на шумъ вѣтра и дождя, стучавшихъ къ нему въ окна, не смотря на крысъ, ведшихъ отчаянные приступы къ деревянной его двери, онъ вскорѣ заснулъ крѣпкимъ сномъ.
Во время сна, онъ былъ тревожимъ странными грезами, и даже чувствовалъ родъ кошмара передъ разсвѣтомъ, какъ-будто нельзя было провести ночь въ мѣстѣ, оскверненномъ тайными злодѣйствами феодализма, не дѣлаясь жертвою мучительныхъ видѣній. Ему казалось, будто видитъ входящаго къ нему господина Кардонне, и когда усиливался соскочить съ постели, чтобъ кинуться на встрѣчу, призракъ дѣлалъ ему повелительный знакъ не трогаться съ мѣста, и приблизятъ къ нему, съ безстрастнымъ видомъ взлѣзалъ ему на грудь, не отвѣчалъ ни слова на его жалобы и не обнаруживалъ ни однимъ выраженіемъ своего каменнаго лица, чтобъ сострадалъ агоніи, которою томилъ его.
Изнемогая подъ этой страшной тяжестью, спящій напрасно бился въ-продолженіе нѣсколькихъ минутъ, показавшихся ему вѣкомъ, и чувствовалъ хрипѣніе агоніи, когда, наконецъ, успѣлъ проснуться. Но хотя день начиналъ свѣтать и онъ ясно видѣлъ внутренность башни, однакожь впечатлѣніе грезы было такъ на него продолжительно, что ему все еще казалось, будто видитъ передъ собою непреклонную фигуру и чувствуетъ бремя тѣла тяжелаго, какъ мѣдная гора на своей изнемогшей и разбитой груди. Онъ всталъ и нѣсколько разъ прошелся по комнатъ, снова легъ въ постель, ибо, не смотря на свое намѣреніе уѣхать рано, чувствовалъ неодолимое изнеможеніе. Но едва глаза его снова сомкнулись, какъ призракъ опять явился душить его и душилъ до-тѣхъ-поръ, пока юноша, чувствуя себя готовымъ испустить духъ, не вскричалъ прерывистымъ голосомъ: "Батюшка! батюшка! что я вамъ сдѣлалъ? за что вы рѣшились быть убійцею своего сына?"
Звукъ собственнаго голоса разбудилъ его, и, видя себя снова преслѣдуемымъ отъ призрака, онъ бросился отворить окно. Когда свѣжій воздухъ проникъ въ низкую комнату, которой атмосфера заключала въ себѣ нѣчто летаргическое, навожденіе разсѣялось, и онъ наскоро одѣлся, чтобъ бѣжать отъ мѣста, гдѣ былъ игрушкою такой мучительной фантазіи. Но, не смотря на всѣ усилія развлечься, онъ оставался подъ тяжестью какой-то болѣзненной тоски, и дружеская комната Шатобрёна показалась ему болѣе, нежели вчера похожею на могилу. Сѣрый и пасмурный день позволилъ наконецъ ему увидѣть изъ окошка весь замокъ.
То была буквально одна груда развалинъ, еще величавыхъ останковъ вельможескаго жилища, построеннаго въ разныя времена. Надворный лугъ, заросшій густою травою, гдѣ малое движеніе семейства, ограниченнаго самымъ необходимымъ, протоптало только двѣ или три дорожки для обхода изъ большой башни въ малую и отъ колодца къ главнымъ воротамъ -- этотъ лугъ ограничивался, прямо насупротивъ его, обвалившимися стѣнами, гдѣ виднѣлись фундаменты и мѣста нѣсколькихъ строеній, между-прочимъ прекрасной капеллы, которой фронтонъ, съ нарядной розасою, увитой плющомъ, былъ еще цѣлъ. Внутри двора, котораго большой колодецъ образовывалъ центръ, возвышался полуразрушенный оставь бывшаго нѣкогда главнаго корпуса, настоящаго жилища градовъ Шатобрёновъ со времени Франциска I до революціи. Это зданіе, нѣкогда пышное, теперь было скелетомъ безъ формы, продырявленнымъ со всѣхъ сторонъ, странной грудою, которая отъ обрушенія внутреннихъ стѣнъ казалась непомѣрной вышины. Башни, служившія клѣтками изящнымъ спиралямъ лѣстницъ, большія залы, расписанныя фресками, превосходные наличники каминовъ, изсѣченные изъ камня,-- ничто не было пощажено молоткомъ разрушителей, и нѣкоторые слѣды этой пышности, которыхъ не могли достать, чтобъ разрушить, нѣсколько остатковъ богато-украшенныхъ фризовъ, нѣсколько листовыхъ гирляндъ, сдѣланныхъ рѣзцомъ искусныхъ художниковъ эпохи возрожденія, наконецъ щиты съ гербомъ Франціи, пересѣченнымъ жезломъ побочности,-- все это, вырѣзанное на прекрасномъ бѣломъ камнѣ, котораго время не могло еще закоптить, представляло печальное зрѣлище художественнаго произведенія, безжалостно принесеннаго въ жертву грубому закону нечаянной необходимости.
Когда молодой Кардонне перенесъ взоры на тѣсный павильйонъ, обитаемый теперь послѣднею отраслью знатной и богатой фамиліи, имъ овладѣло состраданіе при мысли, что тамъ находилась молоденькая дивушка, которой прадѣдъ имѣлъ пажей, васалловъ, охотниковъ, парадныхъ лошадей, тогда-какъ теперь эта наслѣдница страшной съ виду развалины ходила, можетъ-быть, какъ царевна Навсикая, сама мыть бѣлье на прудъ.
Въ самую минуту такаго размышленія, онъ увидѣлъ, что въ послѣднемъ этажѣ квадратной башни маленькое круглое окно тихо отворилось, и женская головка на прекраснѣйшей шейкѣ, какую только можно вообразить, выставилась оттуда какъ-будто говоря съ кѣмъ-то на дворѣ. Эмиль Кардонне, хотя и принадлежалъ къ поколѣнію близорукихъ, владѣлъ отличнымъ зрѣніемъ, и разстояніе было не такъ велико, чтобъ онъ не могъ разглядѣть черты этой граціозной русой головки, которой волосы вѣтеръ взвѣвалъ немного въ безпорядкѣ. Она показалась ему тѣмъ, чѣмъ въ-самомъ-дѣлѣ была, головкой Амура, украшенной всей свѣжестью юности, кроткой и вмѣстѣ благородной. Звукъ голоса, до него долетѣвшій, исполненъ былъ обаянія и произношеніе отличалось замѣчательной изящностью.
-- Жанъ, говорила она:-- вѣрно всю ночь шелъ дождикъ? Сколько воды на дворѣ! Мнѣ изъ окна всѣ луга кажутся прудами.
-- Наводненіе, мое дитятко, отвѣчалъ снизу крестьянинъ, который казался короткимъ другомъ дома: -- настоящая водяная тромба! Не знаю, здѣсь ли пролилась главная туча, но никогда не видалъ я колодезя такимъ полнымъ.
-- Дороги, должно быть, испорчены, Жанъ:-- вы хорошо дѣлаете, что остаетесь у насъ. Батюшка проснулся?
-- Нѣтъ еще, моя Жильберточка, но мама Жанилла ужь встала.
-- Попросите ее взойдти ко мнѣ, Жанъ!-- Мнѣ надо у нея кое-что спросить.
-- Сейчасъ.
Окно затворилось, а дѣвушка не примѣтила, что окно путешественника было открыто и что онъ у окна разсматривалъ ее.
Черезъ минуту, онъ былъ на дворѣ, гдѣ дождемъ, въ-самомъ-дѣлѣ, промыло ручейки на мѣстѣ дорожекъ, и въ конюшнѣ нашелъ онъ Сильвена Шарассона. Пажъ, чистя лошадь его и лошадь господина Антуана, самъ разсыпался въ толкахъ о слѣдствіяхъ такой ненастной ночи съ крестьяниномъ, котораго Эмиль зналъ наконецъ половину имени. Наканунѣ, этотъ человѣкъ причинялъ ему какое-то неопредѣлимое безпокойство, какъ-будто онъ носилъ въ себѣ что-то таинственное и роковое. Онъ замѣтилъ, что господинъ Антуанъ ни разу не назвалъ его по имени, и что, когда Жанилла нѣсколько разъ намѣревалась это сдѣлать, онъ взглядомъ напоминалъ ей, чтобъ она остереглась. Его называли другъ, товарищъ, старикъ, ты, и по-видимому имя его было секретомъ, который опасались нарушить. Кто же былъ этотъ человѣкъ, который имѣлъ наружность и языкъ крестьянина, и который, однако, простиралъ такъ далеко свои мрачныя предугадыванія и такъ глубоко свою страшную критику?
Эмиль попытался завести съ нимъ разговоръ, но напрасно: онъ принялъ манеры еще скрытнѣе вчерашняго, и на вопросъ объ опустошеніяхъ бури отвѣчалъ только:
-- Совѣтую вамъ не терять времени и отправляться въ Гаржилесъ, если хотите еще найдти мосты черезъ воду, потому-что не пройдетъ двухъ часовъ, какъ тамъ будетъ дриба всѣмъ чертямъ не въ мочь.
-- Что вы хотите сказать? я не понимаю этого слова.
-- Вы не знаете, что значитъ дриба? Вотъ, вы ее ныньче увидите и никогда не позабудете. Прощайте, сударь; поѣзжайте скорѣе, потому-что того-гляди будетъ несчастіе у вашего друга Кардонне.
-- Мальчикъ, скажи твоему господину, что я ѣду не простясь съ нимъ, но что скоро опять пріѣду поблагодарить его за всѣ одолженія.
Онъ проѣзжалъ ворота, когда Жанилла прибѣжала и загородила ему дорогу. Она-дескать сейчасъ разбудить господина Антуана; -- барышня ужь одѣвается; завтракъ въ одну минуту поспѣетъ; дороги слишкомъ-мокры; дождь опять сбирается. Молодой человѣкъ, разсыпаясь въ благодарностяхъ, уклонился отъ ея услужливости, и также сдѣлалъ ей подарокъ, который она повидимому приняла съ большимъ удовольствіемъ. Но не успѣлъ еще онъ съѣхать съ горы, какъ услышалъ за собою топотъ лошади, которой широкія и крѣпкія копыта отбрякивали по мостовой рысью. Оказалось, что это былъ Сильвенъ Шарассонъ, который, сидя безъ сѣдла на кобылѣ господина Ангуана и не употребляя другой узды, кромѣ веревочнаго недоуздка, вдѣтаго въ зубы лошади, на-скоро догналъ его.
-- Я васъ буду провожать, сударь, крикнулъ онъ ему, проѣзжая мимо:-- мамзель Жанилла говоритъ, что вы погибнете, не знаючи дорогъ, и это истинная правда.
-- Очень-радъ, но поѣзжай ближайшей дорогой, отвѣчалъ молодой человѣкъ.
-- Будьте спокойны, возразилъ деревенскій пажъ.
И, помахивая саботами, онъ разогналъ въ большую рысь сѣдлистую лощадь, которой толстое брюхо, откормленное сѣномъ безъ малѣйшей примѣси овса, противорѣчило тощимъ бокамъ ея и тонкой шеѣ.
V. Дриба.
Благодаря крутымъ скатамъ, надъ которыми господствовалъ Шатобрёнъ, молодой человѣкъ съ своимъ новымъ проводникомъ могъ скоро выбраться на равнину, не бывъ задержанъ ни однимъ значительнымъ потокомъ. Но, проѣзжая весьма-скоро мимо одной лужи, полной до краевъ, мальчикъ съ удивленіемъ оглянулся въ сторону и сказалъ:
-- Фон-Марго полнёхонька! Это значитъ большая вода въ низовьѣ. Тяжеленько будетъ намъ черезъ рѣку. Поѣдемте скорѣе, сударь!
И онъ пустилъ въ галопъ лошадь, которая, не смотря на свою нестатность и широкія плоскія ноги съ бахрамою длинной шерсти, волочившейся по землѣ, скакала по неровности почвѣ съ замѣчательной ловкостью и твердостью.
Широкія равнины этой страны образуютъ большія площади, пересѣкаемыя оврагами, которые своими обрывистыми и глубокими скатами производятъ настоящія горы, гдѣ надо то спускаться, то подыматься. Черезъ часъ ѣзды, путешественники наши очутились противъ долины Гаржилессы, и очаровательное мѣстоположеніе раскинулось передъ ними. Селеніе Гаржилесъ, построенное сахарной голобою на утесистой возвышенности и вѣнчаемое своей хорошенькой церковью и стариннымъ монастыремъ, казалось, возникало со дна стремнинъ, и въ глубинѣ самой большой изъ этихъ пропастей, мальчикъ, указывая Эмилю обширныя строенія совершенно-новыя и очень-красивыя, сказалъ:
Эмиль, учившійся правамъ въ Поатьё и проводившій время вакансій въ Парижѣ, въ первый разъ пріѣзжалъ въ страну, гдѣ отецъ его около года хлопоталъ надъ основаніемъ весьма-значительнаго завѣденія. Видъ этого мѣста показался ему прекраснымъ, и онъ обрадовался, что родители его нашли мѣстоположеніе, гдѣ промышленость могла идти своимъ чередомъ, не стирая красокъ поэзіи.
Надобно бы еще немного пройдти по площадкѣ прежде, чѣмъ достигнуть ея ската и обнять однимъ взглядомъ всѣ подробности пейзажа. По мѣрѣ того, какъ Эмиль подвигался впередъ, онъ открывалъ новыя красоты, и монастырь-замокъ Гаржилесъ, гордо возвышаясь на скалѣ надъ заводомъ Кардонне, казался декораціей, поставленной нарочно для увѣнчанія картины. Бока оврага, по которому быстро бѣжала рѣчка, были покрыты сильной растительностью, и молодой человѣкъ, невольно позволявшій вниманію своему увлекаться видомъ своею новаго наслѣдія, съ удовольствіемъ замѣтилъ, что середи просѣки, необходимой для поселенія въ такой тѣнистой сторонѣ, пощадили однако великолѣпныя старыя деревья, которыя составляли лучшее украшеніе дома.
Домъ этотъ, выстроенный нѣсколько позади завода, былъ помѣстителенъ, красивъ, простъ въ своемъ богатствѣ, и занавѣсы у большей части окошекъ его показывали, что онъ уже занятъ. Вокругъ его былъ прекрасный садъ, возвышавшійся террасою вдоль потока, и издалека виднѣлись яркіе цвѣта развернувшихся растеній, которыя словно волшебствомъ заняли мѣсто ивяныхъ пней и мутныхъ лужъ, испещрявшихъ прежде берегъ. Сердце молодаго человѣка сильно забилось, когда онъ увидѣлъ женщину, сошедшую съ балкона новаго замка и медленно прохаживавшуюся посреди своихъ любимыхъ цвѣтовъ, потому-что то была мать его. Онъ поднялъ руки и сталъ махать фуражкою, чтобъ привлечь ея вниманіе, но безъ успѣха. Мадамъ Кардонне углубилась въ осмотръ своихъ садовыхъ работъ; она не ожидала сына раньше вечера.
На болѣе-открытой плоскости увидѣлъ Эмиль ученыя и сложныя постройки завода, и, среди грудъ всякаго рода матеріаловъ, человѣкъ пятьдесятъ рабочихъ, копошившихся за дѣломъ. Одни тесали камень, другіе готовили известку, третьи ровняли бревна, четвертые накладывали телеги, тащимыя огромными лошадьми. Такъ-какъ необходимо слѣдовало спускаться шагомъ по крутой дорогѣ, то маленькій Шарассонъ могъ завести рѣчь:
-- Экой дрянной спускъ, не правда ли, сударь? Держите хорошенько лошадь! Каково было бы господину Кардонне ѣздить брать людей отъ насъ на свое изобрѣтеніе (свой заводъ). Глядите, какія славныя дороги надѣлалъ онъ по ту сторону! какіе мосты! всѣ каменные, каково? До него, бывало, мочили ноги лѣтомъ, чтобъ переходить, а зимою вовсе не ходили. Вотъ человѣкъ такой, что намъ надо цаловать землю тамъ, гдѣ онъ пройдетъ.
-- А! ты не таковъ, какъ твой пріятель Жанъ, который говоритъ про него столько худаго?
-- О! Жань, Жанъ! не надо много смотрѣть на то, что онъ толкуетъ. Это человѣкъ, у котораго есть скука, и который все видитъ въ худомъ съ нѣкоторыхъ поръ, хоть онъ не злой человѣкъ,-- о! совсѣмъ не злой. Но вѣдь онъ одинъ во всей здѣшней сторонѣ такъ говорить; а всѣ ужасно любятъ господина Кардонне. Этотъ не скряга. Говоритъ немножко-жестко, немножко надрываетъ рабочихъ, но ужь за то какъ платитъ, надо посмотрѣть! Да хоть бы замучиться на работѣ, если плата хорошая, надо быть довольнымъ; правда ли, сударь?
Молодой человѣкъ подавилъ вздохъ. Онъ не раздѣлялъ вполнѣ системы экономическихъ вознагражденій г-на Сильвена Шарассона, и сколько мы желалъ оправдать отца, не понималъ путемъ, чтобъ жалованье могло замѣнить потерю здоровья и жизни.
-- Удивительное дѣло, что онъ ныньче не погоняетъ рабочихъ, прибавилъ наивно и безъ умысла шатобрёнскій пажъ: -- онъ не привыкъ давать имъ отдыхъ. Куда-тебѣ! этотъ человѣкъ умѣетъ подвигать дѣло! Не то, что наша мама Жанилла, которая поминутно кричитъ и не оставляетъ ничего дѣлать другимъ. Онъ не шевельнется съ мѣста, а словно глазами дѣлаетъ работу. Когда рабочій заболтаетъ, или покинетъ кирку, чтобъ закурить трубку, или просто вздремнетъ послѣ полудня, въ самую жару: "Хорошо", говоритъ онъ ему безъ сердца: "ты здѣсь не за тѣмъ, чтобъ курить или спать; ступай домой, тамъ тебѣ покойнѣе". И кончено. Онъ не беретъ его недѣлю, при второй винѣ не беретъ мѣсяцъ; а при третьей -- прощай навсегда...
Эмиль опять вздохнулъ; онъ узнавалъ въ этихъ разсказахъ неумолимую аккуратность отца и не иначе понималъ возможность такихъ мѣръ, какъ переносясь къ предполагаемой цѣли его усилій.
-- А! вотъ онъ! воскликнулъ мальчикъ, указывая пальцемъ на господина Кардонне, котораго высокая фигура и темное платье рисовались на другомъ берегу.-- Онъ глядитъ на воду; видно, боится дрибы, хоть и привыкъ говорить, что это пустяки.
-- Да, сударь, то же, что тромпа (тромба), которая бываетъ въ большія бури. Но буря прошла, дрибы не было, и, кажется, Жану не удалось его предсказаніе. Впрочемъ, посмотрите, сударь, какая низкая вода! почти сухое дно со вчерашняго дня, а это худой знакъ. Поѣдемте скорѣе, оно того-гляди можетъ случиться.
Они прибавили шагу и легко переѣхали въ бродъ первый рукавъ потока. Но отъ усилія выйдти на нѣсколько-крутой берегъ островка, лошадь Эмиля оборвала подпруги, и ему пришлось слѣзть долой, чтобъ какъ-нибудь укрѣпить сѣдло. Это было нелегко, и отъ нетерпѣнія скорѣе пріѣхать къ родителямъ, Эмиль управился съ дѣломъ дурно; завязанный имъ узелъ развязался, когда онъ ставилъ ногу въ стремя, и Шарассонъ долженъ былъ отрѣзать конецъ веревки, служившей ему уздою, чтобъ довершить поправку. Все это заняло нѣсколько времени, въ-теченіе котораго вниманіе ихъ было совершенно отвлечено отъ бѣды, какой опасался Сильвенъ. Островокъ покрытъ былъ ивнякомъ, непозволявшимъ видѣть ничего кругомъ въ десяти шагахъ.
Вдругъ раздался ревъ, подобный долгому раскату грома, несшемуся на нихъ съ чрезвычайною быстротою. Эмиль, не понимая причины этого шума, поглядѣлъ на небо, которое надъ ними было ясно; но мальчикъ поблѣднѣлъ, какъ смерть.
-- Дриба, вскричалъ онъ:-- дриба: надо спасаться, сударь!
Они проскакали островъ въ галопъ; но еще не выѣхали изъ ивняка, какъ волны пожелтѣвшей, пѣнистой воды хлынули имъ на-встрѣчу, и лошадямъ ихъ было уже по-грудь, когда они очутились передъ самымъ вздувшимся потокомъ, который бѣшено разливался по окрестнымъ полямъ.
Эмиль хотѣлъ попробовать переѣхать; но проводникъ ухватилъ его за руку.
-- Нѣтъ, сударь, нѣтъ! вскричалъ онъ: -- ужь поздно. Видите, какая сила потока, и какія бревна онъ тащитъ! Ни человѣку, ни скотинѣ не совладѣть съ нимъ. Бросимте лошадей, сударь, бросимте! можетъ-быть, онѣ съумѣютъ выбраться; но людямъ это слишкомъ-опасно. Во-на! мостикъ-то ужь снесло! дѣлайте по-моему, сударь, дѣлайте по-моему, либо вы пропали.
И Шарассонъ, которому вода уже доставала до плечь, началъ проворно карабкаться на дерево. Эмиль, видя по ярости потока, прибывавшаго каждую секунду на футъ, что отважность становится безумствомъ, и помышляя о матери, рѣшился послѣдовать примѣру маленькаго крестьянина.
-- Не на это, сударь, не на это! закричалъ мальчикъ, увидѣвъ, что онъ влѣзаетъ на осину. Это слишкомъ-слабо; его унесетъ, какъ соломинку. Ступайте ко мнѣ; ради Бога, на мое дерево!
Признавъ справедливость совѣтовъ Сильвена, который, несмотря на испугъ, не терялъ ни присутствія духа, ни доброй воли спасти ближняго, Эмиль бросился къ старому дубу, за который мальчикъ уцѣпился обѣими руками, и вскорѣ успѣлъ помѣститься близь него на толстомъ суку, въ нѣсколькихъ футахъ надъ водою. Но скоро имъ пришлось уступить этотъ постъ раздраженной стихіи, которая подымалась все выше. Перелѣзая такимъ образомъ съ сучка на сучокъ, они успѣли спастись отъ нея.
Когда наводненіе достигло крайней степени, Эмиль сидѣлъ такъ высоко на деревѣ, служившемъ ему убѣжищемъ, что могъ видѣть все происходившее въ долинѣ. Онъ по возможности прятался въ листьяхъ, чтобъ изъ дома не узнали его, и унималъ Шарассона, хотѣвшаго звать на помощь, потому-что боялся привести родителей, особенно мать, въ смертельное безпокойство, еслибъ они провѣдали о теперешнемъ его положеніи. Онъ видѣлъ, какъ отецъ его, все слѣдя за дѣйствіями дрибы, медленно удалялся по-мѣрѣ-того, какъ вода заливала садъ и потопляла весь заводъ. Казалось, онъ съ досадою уступалъ мѣсто этой бѣдѣ, которую презиралъ и еще притворялся презирающимъ. Наконецъ, онъ уже показывался въ окнахъ дома вмѣстѣ съ г-жею Кардонне, между-тѣмъ, какъ разсѣянные рабочіе убѣгали на гору, покинувъ свои куртки и инструменты внизу. Нѣкоторые, застигнутые потокомъ въ нижнихъ этажахъ завода, взобрались на крыши; и если самые сметливые внутренно радовались, что выиграютъ отъ несчастія продолженіе своихъ выгодныхъ работъ, за то большая часть предавалась натуральному чувству унынія, видя плоды трудовъ своихъ погибшими или попорченными.
Камни, стѣны недавно-оштукатуренныя, бревна только-отесанныя, -- все, что не представляло твердой преграды, плыло въ безпорядкѣ среди кучь пѣны; мосты, едва-отдѣланные, обрушивались, срываясь съ неокрѣпшихъ еще шоссе, которыя не могли ихъ удерживать; садъ былъ до половины потопленъ, и рамы оранжереи, цвѣточные ящики и садовничьи тележки, быстро всплывая, уносились сквозь деревья.
Вдругъ раздались громкіе крики на заводѣ. Огромный плотъ строевыхъ деревъ сильно ударился о подводныя части главной машины, и зданіе, жестоко потрясенное, казалось, готово было рухнуть. На крышѣ стояла по-крайней-мѣрѣ дюжина человѣкъ, дѣтей и женщинъ. Всѣ кричали и плакали. Эмиля обдало холоднымъ потомъ. Равнодушный къ опасности, которой самъ подвергался, еслибъ дубъ вырвало съ корнемъ, онъ ужаснулся участи этихъ семействъ, находившихся на волосъ отъ погибели. Онъ хотьлъ-было кинуться въ воду и поспѣшить имъ на помощь, но услышалъ твердый голосъ отца, который кричалъ имъ съ балкона въ рупоръ:
Таково было нравственное вліяніе хозяина, что никто не шевельнулся, и самъ Эмиль инстинктивно ему повиновался.
По другую сторону острова, было совсѣмъ иное зрѣлище отчаянія. Поселяне бѣжали за своею скотиною, женщины за своими дѣтьми. Пронзительные крики обратили въ-особенносги участіе Эмиля на одинъ пунктъ, закрытый отъ него деревьями; но скоро онъ увидѣлъ на противоположномъ берегу здороваго мужчину, спасавшаго ребенка вплавь. Теченіе съ этой стороны было не такъ сильно, какъ передъ заводомъ, однакожь пловецъ боролся съ неимовѣрнымъ трудомъ, и нѣсколько разъ волна покрывала его совершенно.
-- Я пойду ему на помощь! воскликнулъ Эмиль, тронутый до слезъ и готовый опять кинуться съ дерева.
-- Ни, ни, сударь! закричалъ Шарассонъ, удерживая его.-- Видите, онъ выходитъ изъ рѣки, онъ спасенъ, ужь не плыветъ, а идетъ по тинѣ... Бѣдняжка! досталось ему хлопотъ! За то ребенокъ живъ, плачетъ, кричитъ, какъ маленькій оборотень. Бѣдненькій! полно, не плачь, ты спасенъ... Ба! прошу покорно! чортъ меня побери, если это не старый Жанъ вытащилъ его изъ воды! Да, сударь, точно Жанъ! молодецъ! Ахъ, посмотрите, какъ отецъ благодаритъ его, какъ мать обнимаетъ ему колѣни... Ну нечего сказать, колѣни-то не больно опрятны! Ахъ, сударь! Жанъ человѣкъ съ хорошимъ сердцемъ, какому на свѣтѣ нѣтъ подобнаго. Еслибъ онъ зналъ, что мы здѣсь, онъ бросился бы насъ избавлять, право! Мнѣ хочется кликнуть его.
-- Не дѣлай этого. Мы въ безопасности, а онъ опять бы рисковалъ. Да, онъ достойный человѣкъ. Что, онъ родня этому ребенку и этимъ людямъ?
-- Нѣтъ, сударь, не родня. Мужъ съ женою и ребенокъ -- Мишо, которые ему, какъ мнѣ, чужіе; но когда есть гдѣ-нибудь несчастіе, можно быть увѣрену, что Жанъ явится, и куда никто бы не отважился, онъ бросается туда, хотя бы ровно ничего нельзя было заработать, ниже стакана вина. А Богу извѣстно, что Жану не годится быть въ этой сторонѣ, что ему здѣсь не мѣсто...
-- Развѣ онъ подвергается въ Гаржилесѣ какой-нибудь другой опасности, кромѣ опасности утонуть наравнѣ со всѣми?
Сильвенъ не отвѣчалъ и, казалось, упрекалъ себя за то, что проговорился.
-- Вода немножко убываетъ, сказалъ онъ, чтобъ отвлечь вниманіе Эмиля:-- черезъ часъ-другой, можетъ-быть, намъ можно будетъ воротиться по прежнему слѣду, потому-что на сторону г-на Кардонне часовъ шесть по-крайней-мѣрѣ нельзя будетъ перебраться.
Перспектива была не очень пріятная; однакожь, Эмиль, ни за что нехотѣвшій испугать родителей, покорился какъ умѣлъ. Но не прошло получаса, какъ новый случай заставилъ его перемѣнить намѣреніе. Вода сбывала съ крайнихъ пунктовъ такъ же быстро, какъ залила ихъ, и по другую сторону озера, которое она образовала промежду имъ и домомъ его отца, онъ увидѣлъ двухъ лошадей, одну совершенно голую, другую осѣдланную и взнузданную, которыхъ рабочіе вели къ дому.
-- Наши лошади, сударь, сказалъ Сильвенъ Шарассонъ: -- такъ точно; слава Богу, наши лошади спаслись. Бѣдная моя кобыла! я думалъ, что она теперь въ Крёзѣ. Ахъ! то-то г-нъ Антуанъ обрадуется, когда я приведу въ цѣлости его Лантерну! Она не даромъ заслужитъ овса, и, можетъ-быть, мама Жанилла отпуститъ ей гарнецъ. Вонъ и ваша вороная, сударь; чай, вы рады, что она на берегу? Видно, она умѣетъ хорошо плавать?
Эмиль быстро обсудилъ, что должно будетъ случиться. Г. Кардонне, правда, не зналъ его лошади, потому-что Эмиль купилъ ее дорогой; но открыли бы чемоданъ, тотчасъ узнали бы, что онъ принадлежалъ ему, и первою мыслью было бы, что онъ утонулъ. Онъ рѣшился немедленно показать себя, и послѣ многихъ усилій перекричать шумъ потока, еще неутихшаго, успѣлъ дать знать людямъ, спасшимся на крышѣ завода, что онъ тутъ и что необходимо поскорѣе увѣдомить объ этомъ г-на и г-жу Кардонне. Извѣстіе изъ устъ въ уста перелетѣло черезъ разные пункты спасенія такъ быстро, какъ только могъ желать Эмиль, и вскорѣ онъ увидѣлъ мать свою въ окнѣ: она махала платкомъ, а отецъ на паромѣ съ двумя здоровыми людьми плылъ смѣло къ нему. Эмиль успѣлъ отклонить ихъ отъ этого намѣренія, крича онъ, не безъ большихъ усилій и повтореній, что онъ въ безопасности, что еще надо повременить плыть къ нему, и что всего нужнѣе выручить рабочихъ, заключенныхъ на заводѣ. Все сдѣлалось по его желанію, и когда ему уже не за кого было страшиться, онъ слѣзъ съ дерева, опустился по поясъ въ воду и кинулся на встрѣчу парому, поддерживая руками маленькаго Шарассона и помогая ему не терять дна. Спустя три часа по проходѣ тромбы, Эмиль съ своимъ проводникомъ сидѣлъ у теплаго камелька. Г-жа Кардонне покрывала ласками и слезами сына, а шатобрёнскій пажъ, обласканный не меньше его, напыщенно разсказывалъ объ опасности, которую они преодолѣли.
Эмиль обожалъ свою мать. То была еще самая горячая привязанность въ его жизни. Онъ не видалъ ея съ прошедшихъ каникулъ, которыя они провели вмѣстѣ въ Парижъ, вдали отъ безпрестаннаго сухо-укоризненнаго принужденія ихъ общей главы, г-на Кардонне. Оба они страдали отъ ига, тяготѣвшаго надъ ними, и молча понимали другъ друга на этотъ счетъ. Кроткая, нѣжная, слабая, г-жа Кардонне чувствовала, что сынъ ея имѣлъ въ душѣ порядочную долю энергіи и твердости ея супруга, при благородномъ и чувствительномъ сердцѣ, которое готовило ему много огорченіи, когда, эти два крѣпкіе характера начали бы сталкиваться на пунктахъ, гдѣ чувства ихъ не сходились. Поэтому она таила всѣ горести своей жизни, стараясь не показывать ничего сыну, который былъ ея единственнымъ счастіемъ и утѣшеніемъ. Не вполнѣ признавая право, какое мужъ имѣлъ тѣснить и угнетать ее безпрестанно, она всегда, казалось, принимала свое положеніе какъ законъ натуры и заповѣдь религіи. Страдательная покорность, внушаемая примѣромъ, обратилась въ инстинктивную привычку у молодаго Эмиля; иначе, давно уже разсудокъ побудилъ бы его освободиться отъ нея. Но видя, что все склонялось при малѣйшемъ знакѣ отцовской воли -- и мать первая,-- онъ еще ни разу не подумалъ, что это могло и должно было быть иначе. Однакожь, тягость деспотической атмосферы, въ которой онъ жилъ, причиняла ему родъ меланхоліи и безъименнаго страданія, котораго причину рѣдко ему случалось отъискивать. По закону природы, дѣти перенимаютъ совершенно-противное урокамъ, которые тяготятъ ихъ; такъ точно и Эмиль съ раннихъ поръ получалъ отъ внѣшнихъ фактовъ направленіе, прямо противоположное тому, къ какому наклонялъ его отецъ.
Послѣдствія этого натуральнаго и неизбѣжнаго, антагонизма достаточно разовьются событіями нашей исторіи, и нѣтъ нужды излагать ихъ здѣсь.
Давъ матери срокъ немного оправиться отъ испытанныхъ ею ощущеній, Эмиль послѣдовалъ за отцомъ, который звалъ его осмотрѣть слѣдствія наводненія. Господинъ Кардонне выказывалъ спокойствіе превыше всѣхъ несчастій, и какъ ни тяжело было у него на сердцѣ, но онъ ничего не обнаруживалъ. Онъ молча прошелъ мимо ряда крестьянъ, которые собрались изъ любопытства поглядѣть на зрѣлище его несчастій, одни равнодушно, другіе съ искреннимъ участіемъ, которое бѣднякъ благоразумно отвергаетъ, но которое навѣрно испытываетъ, когда видитъ, что ярость стихій пала равно на богача и на него. Всѣ эти крестьяне чего-нибудь да лишились при наводненіи, кто покоса сѣна, кто куска огорода, кто овцы, нѣсколькихъ куръ или кучки дровъ: потери очень-мелкія сами-по-себѣ, но относительно, можетъ-быть, столь же важныя, какъ и потери богатаго промышленика. Впрочемъ, когда они увидѣли разстройство прекраснаго имѣнія, недавно цвѣтущаго, то не могли избавиться отъ чувства унынія, какъ-будто богатство имѣло въ-самомъ-себѣ что-то почтенное, вопреки зависти, которую оно возбуждаетъ.
Господинъ Кардонне не дожидался, пока вода совершенно сбудетъ, чтобъ снова начать работы. Онъ послалъ на окрестные луга собирать матеріалы, унесенные потокомъ, вооружилъ людей лопатами и заступами для расчистки тины и унесеннаго сѣна, заграждавшихъ входы въ заводъ, и когда туда можно было войдти, вошелъ первый, чтобъ не имѣть случая понапрасну трогаться жалобными восклицаніями, какія внушитъ постороннимъ первая нечаянность.
VI. Жанъ плотникъ.
-- Вынь карандашъ, Эмиль, сказалъ промышленикъ сыну, который слѣдовалъ за нимъ изъ страха какой-нибудь опасности для отца: -- не ошибись въ цифрахъ, которыя я буду тебѣ диктовать... Одно... два... три колеса переломлены... клѣтка снесена... большой моторъ поврежденъ... три тысячи... пять... семь или восемь... Возьмемъ maximum: въ дѣлахъ оно вѣрнѣе... Напиши восемь тысячь франковъ... Плотина прорвана?.. странное дѣло!.. Пиши пятнадцать тысячь... Надо будетъ вновь выложить ее римскимъ цементомъ... Вотъ который уголъ не выдержалъ... Пиши, Эмиль... Написалъ?..
Въ-продолженіе часа, господинъ Кардонне дѣлалъ такимъ образомъ смету своихъ убытковъ и предстоящихъ издержекъ, и когда сынъ началъ складывать итогъ, онъ пожималъ плечами отъ нетерпѣнія, видя, что, отъ разсѣянности ли, или отъ непривычки, молодой человѣкъ исполнялъ не такъ быстро, какъ онъ бы желалъ.
-- Кончилъ? спросилъ онъ черезъ двѣ или три минуты насильственнаго ожиданія.
-- Да, батюшка... Выходитъ около восьмидесяти тысячь франковъ.
-- Около? подхватилъ господинъ Кардонне, нахмуривъ брови.-- Это что за слово?
И онъ вперилъ въ него глаза, свѣтившіеся насмѣшливою проницательностью.
-- Полно, сказалъ онъ: -- я вижу, ты немножко одурѣлъ отъ того, что гнѣздился на деревѣ. Я считалъ у себя въ головѣ, и съ сожалѣніемъ долженъ тебѣ сказать, что мой счетъ былъ конченъ прежде, чѣмъ ты очинилъ карандашъ. Расходовъ предстоитъ на восемьдесятъ-одну-тысячу-пять-сотъ франковъ.
-- Я не предполагалъ столько силы въ этомъ ручьѣ, возразилъ господинъ Кардонне съ такимъ спокойствіемъ, какъ-будто онъ дѣлалъ смету убытковъ посторонняго ему человѣка: -- но поправить будетъ недолго. Эй! людей сюда... Вонъ, бревно завязло между двумя большими колесами; вода качаетъ его... Снимите его скорѣе прочь; иначе колеса сломаются.