Аннотация: Le Secrétaire intime.
Текст издания: журнал "Отечественныя Записки", No 1, 1844.
ДОМАШНІЙ СЕКРЕТАРЬ.
Романъ Жоржа Занда.
I.
Однажды, въ прекрасный лѣтній день, по дорогѣ изъ Ліона въ Авиньйонъ, шелъ молодой человѣкъ, довольно-порядочной наружности. Его звали Луи де-Сен-Жюльенъ, и онъ по праву пользовался титуломъ графа, ибо принадлежалъ къ одной изъ лучшихъ фамилій своей провинціи. Тѣмъ не менѣе, онъ шелъ пѣшкомъ, съ маленькой сумкой за спиною; нарядъ его былъ болѣе чѣмъ скромный, и ноги часъ-отъ-часу болѣе натекали подъ запыленными камашами изъ толстой кожи.
Этотъ молодой человѣкъ, воспитанный добрымъ и честнымъ деревенскимъ священникомъ, былъ прямодушенъ, имѣлъ недурныя умственныя способности и познанія достаточныя для того, чтобъ надѣяться получить должность учителя, библіотекаря или домашняго секретаря. Онъ имѣлъ достоинства, и даже добродѣтели; но при этомъ въ немъ были и слабыя стороны, даже недостатки; пороковъ же онъ не имѣлъ. Онъ былъ добръ и мечтателенъ, но гордъ и робокъ, то-есть щекотливъ и недовѣрчивъ, какъ всѣ люди неопытные въ жизни и незнакомые съ дѣйствительностію.
Если этотъ краткій очеркъ его характера не въ состояніи возбудить участія въ читателѣ, то, можетъ-быть, читательница подаритъ меня нѣкоторою снисходительностію, когда узнаетъ, что у г. Луи де-Сен-Жюльёна были прекрасные глаза, бѣлая рука, бѣлые зубы и черные волосы.
Отъ-чего же этотъ молодой человѣкъ путешествовалъ пѣшкомъ? Вѣроятно отъ-того, что не на что было разъѣзжать въ каретѣ. Откуда шелъ онъ? На это мы отвѣтимъ въ свое время. Куда? этого онъ и самъ не зналъ; но прошедшее и будущее его можно, однакожь, изобразить немногими словами: онъ шелъ изъ мрачной страны дѣйствительности, и хотѣлъ, не озираясь, не выбирая, броситься въ неизвѣстныя, но свѣтлыя страны мечтаній.
Ужь восемь дней былъ онъ въ дорогѣ, и съ героизмомъ переносилъ усталость, солнечный жаръ, пыль, дурные ночлеги и непобѣдимый страхъ, который, безмолвно-мрачно, го неотступно слѣдитъ за тѣмъ, у кого нѣтъ денегъ. Ранивъ ногу, онъ долженъ былъ присѣсть подлѣ забора мызы, преобразованной незадолго предъ тѣмъ въ почтовую станцію.
Только-что успѣлъ онъ опуститься на край канавы, какъ мимо его проѣхалъ прекрасный дорожный берлинъ. За берлиномъ слѣдовали коляска и почтовая бричка, въ которыхъ, по-видимому, помѣщалось семейство или свита какой-нибудь важной особы.
Въ головѣ Жюльёна блеснула мысль занять запятки послѣдняго экипажа; но почтальйонъ, обративъ назадъ опытный взоръ, тотчасъ увидѣлъ, что силуэтъ человѣческой фигуры перебѣгаетъ по бѣлому песку дороги, вслѣдъ за профилью брички. Онъ остановилъ лошадей и повелительно велѣлъ ему сойдти. Сен-Жюльенъ слѣзъ и обратился къ лицамъ, сидѣвшимъ въ экипажѣ, воображая, въ простотѣ души своей, что подобной просьбѣ можетъ отказать одинъ только почтальйонъ. Но двое особъ, сидѣвшихъ въ бричкѣ, были чтица и домоправитель, люди грубые и безчувственные по своимъ должностямъ. Они нагло ему отказали.
-- Грубіяны! закричалъ имъ Сен-Жюльенъ съ негодованіемъ: -- по всему видно, что вы только на то и годны, чтобъ стоять на запяткахъ за экипажами порядочныхъ людей.
Сен-Жюльенъ сказалъ это громко и съ особенной энергіей. Дорога шла въ гору, и экипажи подвигались медленно, безъ шума, по матовому, горячему песку. Голоса Жюльена и почтальйона, который, въ угожденіе своимъ сѣдокамъ, перебранивался съ нимъ, долетѣли до особы, сидѣвшій въ берлинѣ. Она выглянула изъ кареты, чтобъ посмотрѣть, что случилось, и Сен-Жюльенъ съ дѣтскимъ восторгомъ увидѣлъ прекраснѣйшій женскій бюстъ, какой когда-либо представлялся его воображенію. Но онъ не имѣлъ времени ему удивляться. Незнакомка взглянула на него, и онъ робко опустилъ глаза. Прекрасная женщина, обратившись къ почтальйону и къ своимъ людямъ, возвысила свой густой контральтъ, и, съ весьма-замѣтнымъ иностраннымъ произношеніемъ давъ имъ строгій выговоръ, дружески сказала молодому человѣку:
-- Пойди сюда, другъ мой, сядь на козла берлина, и уступи только крошечное мѣсто моей собачкѣ: она будетъ сидѣть на подножкѣ. Скорѣе, скорѣе! поклоны и благодарности оставь до другаго времени.
Сен-Жюльенъ не ждалъ повторенія. Задыхаясь отъ усталости и волненія, онъ влѣзъ на козла и взялъ на колѣни собачку. Достигнувъ вершины пригорка, карета помчалась галопомъ.
На первой станціи, до, которой доѣхали очень-скоро, Сен-Жюльенъ, боясь употребить во зло данное позволеніе, оставилъ козла, вмѣшался въ группы почтальоновъ, лошадей, домашнихъ птицъ и нищихъ, какими всегда бываютъ окружевы станціи, и могъ спокойно наблюдать за прекрасной путешественницей. Она не обращала на него ни малѣйшаго вниманія, и тономъ полусерьёзнымъ, полушутливымъ журила всѣхъ своихъ людей, поочередно, одного за другимъ. Это было странное существо, какихъ Сен-Жюльенъ никогда еще не видывалъ. Она была высока и стройна; широкія плечи и бѣлая шея ея, принимали какія-то величественныя и мощныя формы; на-видъ ей можно было дать лѣтъ тридцать, а въ-самомъ-дѣлѣ ей, можетъ-быть, было не больше двадцати-пяти. Лицо ея показывало нѣкоторую усталость; по блѣдность, худоба щекъ и темное полукружіе подъ большими черными глазами, придавали выраженіе воли и задумчивости, свѣтлаго, проницательнаго ума, твердости и меланхоліи всей этой головѣ, которая, по правильности очертанія, могла безбоязненно выдержать сравненіе съ самыми совершенными камеями древности.
Богатство и изъисканность ея дорожнаго платья также удивляли Сен-Жюльена. Она казалась очень-живою и очень-доброю, и бросала бѣднымъ деньги полными пригоршнями. Въ каретѣ ея сидѣли еще два лица, на которыя Сен-Жюльенъ, весь углубленный въ созерцаніе прекрасной путешественницы, и не взглянулъ.
Когда лошади были готовы, она опять взглянула въ окошко кареты и начала глазами искать Сен-Жюльена. Онъ, не осмѣлясь повторить своей просьбы, приблизился со шляпой въ рукѣ, чтобъ поблагодарить ее; но она предупредила его.
-- Развѣ, сказала она: -- ты остаешься здѣсь?
-- Цѣль моего путешествія, отвѣчалъ Жюльенъ:-- Авиньйонъ; но я бы никогда...
-- Полно, полно! произнесла она отрывисто, своимъ мужскимъ голосомъ: -- я довезу тебя туда еще сегодня вечеромъ. Безъ отговорокъ, садись.
Они точно пріѣхали въ Авиньйонъ еще до ночи. Дорогою, Сен-Жюльенъ нѣсколько разъ хотѣлъ бросить взглядъ во внутренность кареты, и для этого стояло ему сдѣлать только небольшое движеніе, но онъ не осмѣливался, и чувствовалъ, что такое любопытство будетъ имѣть видъ грубости и неблагодарности. Только на всѣхъ станціяхъ онъ позволялъ себѣ слѣзать съ козелъ и принималъ разсѣянный и равнодушный видъ, смотрѣлъ, никѣмъ-незамѣченный, на прекрасную путешественницу, наблюдалъ за ея поступками, прислушивался къ каждому ея слову и старался слѣдить за каждымъ ея движеніемъ. Его безпрестанно поражало это смѣшеніе пріемовъ, то величественно-царскихъ, то добродушно-простыхъ, и онъ не могъ вывесть о ней никакого заключенія. Не смѣя обратиться къ людямъ ея свиты и сообщить имъ безпокойное любопытство, которое его мучило, онъ волновался и безпрестанно повторялъ себѣ вопросы, на которые не могъ дать никакого отвѣта: -- Кто она? думалъ онъ: -- королева или актрисса? Какъ узнать это? Но что мнѣ за дѣло? Почему меня такъ занимаетъ женщина, которую я увидѣлъ въ первый разъ только сегодня, и которой завтра ужь не увижу?
Путешественница и свита ея съ шумомъ въѣхали въ первую гостиницу Авиньйона. Сен-Жюльенъ бросился съ козелъ и поспѣшно удалился, чтобъ его не почли за нищаго бродягу.
Но увидѣвъ содержателя гостинницы, который, въ сопровожденіи своихъ адьютантовъ въ бѣлыхъ курткахъ, кинулся встрѣчать пріѣзжую даму, Сен-Жюльенъ, прикованный непобѣдимымъ любопытствомъ, остановился, и у него свалился камень съ сердца, когда онъ услышалъ привѣтственныя слова хозяина дома:
-- Я ожидалъ вашу свѣтлость, и надѣюсь, что вы изволите остаться довольны.
Сен-Жюльенъ, успокоенный въ своемъ тяжкомъ сомнѣніи, рѣшился въ первый разъ на благоразумный поступокъ. Вмѣсто того, чтобъ, по обыкновенію своему, идти отъискивать дешовый ночлегъ въ какомъ-нибудь скромномъ дворѣ отдаленнаго предмѣстья, онъ спросилъ себѣ комнату въ той же гостиницѣ, гдѣ остановилась герцогиня, въ надеждѣ, что увидитъ ее еще хоть разъ, хоть издали, и рисковалъ издержать въ одинъ день болѣе, чѣмъ израсходовалъ бы въ цѣлую недѣлю.
Онъ встрѣтилъ привѣтливую улыбку на всѣхъ лицахъ; всѣ его желанія предупреждались какъ слѣдуетъ, потому-что его считали принадлежащимъ къ свитѣ ея свѣтлости: богатые путешественники, во всѣхъ гостинницахъ свѣта, пользуются особеннымъ уваженіемъ хозяевъ.
Переодѣвшись на скорую руку, онъ вышелъ на внутренній дворъ, помѣстился на лавкѣ, и устремилъ глаза на тѣ окна, въ которыхъ, по его мнѣнію, могла показаться герцогиня. Надежда его скоро исполнилась: окна растворились. Два человѣка вынесли на балконъ кресло и табуретъ, и герцогиня опустилась въ кресло небрежно, куря благовонную сигаретту. Между-тѣмъ, маленькій, сухой человѣчекъ, съ напудреннымъ парикомъ на головѣ, поставилъ стулъ близь нея, медленно развернулъ печатный листъ, и сталъ, самымъ почтительнымъ тономъ, читать вслухъ итальянскую газету.
Не переставая курить сигаретты, подаваемыя ей одна послѣ другой очень-хорошенькою горничной, которую Сен-Жюльенъ, по изящному туалету ея, принялъ-было, по-крайней-мѣрѣ, за маркизу,-- за-альпійская свѣтлость смотрѣла на него прищуривъ глаза, и такъ пристально, что онъ покраснѣлъ до самыхъ кончиковъ ушей. Потомъ она обратилась къ своей служанкѣ, и, безъ всякаго уваженія къ лёгкимъ аббата, который читалъ для стѣнъ, сказала:
-- Жинета, это, кажется, тотъ мальчикъ, котораго мы нашли на дорогѣ?
-- Точно такъ, ваша свѣтлость.
-- Онъ, значитъ, переодѣлся?
-- Кажется, ваша свѣтлость.
-- Такъ онъ остановился здѣсь?
-- Вѣроятно, ваша свѣтлость.
-- Но, аббатъ! къ-чему же вы прерываете чтеніе?
-- Мнѣ показалось, ваша свѣтлость, что вы не изволите обращать вниманія...
-- А вамъ что до этого?
Аббатъ принялся опять за дѣло. Герцогиня спросила что-то у Жинеты, и та принесла лорнетъ. Герцогиня направила лорнетъ на Жюльена.
Красота Сен-Жюльена имѣла въ себѣ что-то нѣжное и интересное; лицо его, поблѣднѣвшее отъ усталости и горя, носило на себѣ особый отпечатокъ томности и чувствительности.
Герцогиня возвратила Жинетѣ лорнетъ и сказала;-- Non о troppo brutto; потомъ взяла опять лорнетъ, и взглянула еще разъ на Жюльена. Аббатъ все читалъ.
Сен-Жюльенъ не могъ похвастаться блестящимъ туалетомъ. Онъ досталъ изъ своей дорожной сумки тиковую блузу, бѣлые панталоны, бѣлую и тонкую рубашку. Но эта блуза, стянутая около таліи, обрисовывала станъ тонкій и гибкій, какъ у женщины. Надъ откинутымъ воротникомъ рубашки виднѣлась бѣлая, какъ снѣгъ, шея, полузакрытая чорными волосами. Чорный бархатный беретъ, нагнутый нѣсколько въ сторону, придавалъ ему видъ поэта или влюбленнаго пажа.-- Теперь, какъ онъ вымылся, сказала Жинета: -- онъ смотритъ очень-порядочнымъ человѣкомъ.
-- Гм! произнесла герцогиня, бросивъ сигару на журналъ, который тотчасъ загорѣлся подъ самымъ носомъ достопочтеннаго аббата:-- это какой-нибудь бѣдный студентъ.
Сен-Жюльенъ не слышалъ, что говорили эти двѣ женщины, но ясно видѣлъ, что онѣ говорили о немъ, потому-что онѣ ни сколько не скрывали этого. Его немножко оскорбило одно обстоятельство -- что на него почти указывали пальцемъ, какъ-будто онъ былъ вовсе не мужчина, и какъ-будто онѣ почитали невозможнымъ, чтобъ, въ присутствіи его, какой бы то ни было поступокъ ихъ могъ показаться неприличнымъ или предосудительнымъ. Чтобъ положить конецъ этому дерзкому разсматриванію, онъ всталъ и удалился въ общую залу.
Только-что хотѣлъ онъ сѣсть за общій столъ, какъ почувствовалъ легонькій ударъ по плечу. Онъ обернулся и увидѣлъ передъ собой жолтое лицо и тощую фигуру аббатика, читавшаго газеты на балконѣ.
Аббатъ отвелъ его въ сторону, сталъ разсыпаться въ привѣтствіяхъ и церемонныхъ поклонахъ, и наконецъ спросилъ его, не угодно ли ему будетъ отужинать съ ея свѣтлостью герцогиней де-Кавальканти. Сен-Жюльенъ чуть не опрокинулся отъ удивленія при этомъ неожиданномъ приглашеніи; потомъ, опомнившись, онъ вообразилъ, что подъ жалкой наружностью аббата легко можетъ скрываться насмѣшка или злая шутка, и вооружившись торжественнымъ хладнокровіемъ, отвѣчалъ:-- безъ сомнѣнія, сударь, угодно, если ея свѣтлость сдѣлаетъ мнѣ честь пригласить меня.
-- Это приглашеніе, возразилъ аббатъ, наклонившись до земли: -- возложено именно на меня, и я имѣю честь передать его вамъ.
-- Этого недостаточно, отвѣчалъ Сен-Жюльенъ, которому представилось, что сама герцогиня смѣется надъ нимъ:-- герцогинѣ де-Кавальканти должно быть извѣстно, что у людей нашего званія аббаты никогда не употребляются посланниками. Я хочу имѣть дѣло съ особой болѣе-важной, чѣмъ ваша милость, или получить письмо, подписанное собственною рукой ея свѣтлости.
Аббатъ не сдѣлалъ ни малѣйшаго возраженія на эту смѣшную выходку; лицо его не выразило никакого личнаго мнѣнія о переговорахъ, въ которыхъ онъ служилъ только орудіемъ. Онъ низко поклонился Сен-Жюльену и ушолъ, говоря, что передастъ его отвѣтъ ея свѣтлости.
Сен-Жюльенъ сѣлъ опять къ общему столу, вполнѣ-убѣжденный, что онъ прекрасно отдѣлался отъ мистификаціи. Молодой человѣкъ такъ мало зналъ свѣтъ, что его удивленіе не было продолжительно.
-- Видно, подумалъ онъ:-- ужь это такъ водится въ обществѣ.
Онъ погрузился-было въ свое привычное серьёзное расположеніе духа, какъ вдругъ его пробудило имя Кавальканти, раздавшееся на другомъ концѣ стола.
-- Позвольте васъ спросить, сказалъ онъ молодому купцу, сидѣвшему подлѣ него:-- что это за герцогиня Кавальканти?
-- Что-съ? произнесъ прикащикъ, закручивая свои бѣлокурые усы, и принимая видъ человѣка, для котораго нѣтъ ничего новаго въ мірѣ: -- герцогиня Квинтилія Кавальканти? Право, я объ ней мало забочусь; это герцогиня, какихъ есть тысячи! Породы итальянской, подновленной германскою. Она очень-богата; ее выдали за какого-то нѣмецкаго князька, и тотъ, ради ея состоянія, согласился не навязывать ей своей фамиліи. Такія дѣла случаются въ Италіи каждый день. Я изъѣздилъ Италію вдоль и поперегъ, и знаю ее какъ свои пять пальцевъ. Герцогиня ѣдетъ изъ Парижа и возвращается въ свои владѣнія, славонское княжество, которое приноситъ ей въ годъ около мильйона дохода. Эка важность! У насъ, между купцами, есть капиталы гораздо-позначительнѣе, да ими никто такъ не важничаетъ, какъ она...
-- Но какой характеръ у этой герцогини Кавальканти?
-- Характеръ! возразилъ молодой купецъ тономъ презрительной насмѣшки:-- характеръ! а на что вамъ ея характеръ?
Сен-Жюльенъ только-что хотѣлъ отвѣтить, но содержатель гостинницы, коснувшись его плеча, попросилъ его выйдти съ нимъ на минуту изъ комнаты.
-- Милостивый государь! началъ онъ голосомъ человѣка, совершенно-потерявшагося: -- между вами и ея свѣтлостью герцогиней де-Кавальканти происходятъ престранныя дѣла.
-- Какъ? Что вы хотите сказать?..
-- Помилуйте! ея свѣтлость проситъ васъ къ себѣ на ужинъ, и вы отказываетесь! Вы виноваты, что этому превосходному аббату Сципіону дали сейчасъ очень-строгій выговоръ. Герцогиня не хочетъ вѣрить, что онъ дурно исполнилъ данное ему порученіе, и складываетъ на него всю вину неожиданнаго оскорбленія. Она приказала мнѣ попросить у васъ объясненія въ вашемъ странномъ поступкѣ.
-- Вотъ еще! Это выходитъ изъ границъ, вскричалъ Сен-Жюльенъ.-- Важной дамѣ вздумалось надо мной посмѣяться, и когда я на эту забаву не соглашаюсь, ея свѣтлость изволитъ находить эту непокорность оскорбительною для своего достоинства.
-- Герцогиня де-Кавальканти можетъ не любить противорѣчій сколько ей угодно, прорвалъ Сен-Жюльенъ: -- по она здѣсь не въ своихъ владѣніяхъ, и я, по-крайней-мѣрѣ, познаю ни одного французскаго закона, который принуждалъ бы меня ужинать съ нею, когда я не хочу съ ней ужинать.
-- Ради самаго неба, сударь, сжальтесь надо мною! Если герцогиня будетъ оскорблена въ моемъ домѣ, она въ-состояніи никогда ужь больше не останавливаться въ немъ. Разсудите сами: герцогиня проѣзжаетъ здѣсь каждый годъ, и никогда, пробывъ дня два, не издерживаетъ менѣе пяти-сотъ франковъ! Ради Бога, сударь, умоляю васъ, пожалуйте къ ней ужинать. Ужинъ превосходный. Я самъ приготовлялъ его. Есть фазаны съ трюфелями, отъ которыхъ не отказался бы самъ король французскій; есть желе...
-- Да оставьте меня въ покоѣ...
-- Боже мой! воскликнулъ потерявшійся содержатель гостинницы, скрестивъ руки на толстомъ животѣ своемъ:-- право, не понимаю, что за свѣтъ ныньче сталъ! Молодой человѣкъ отказывается ужинать съ прелестнѣйшей женщиной въ мірѣ, и боится, чтобъ надъ нимъ не посмѣялись! Да еслибъ герцогиня знала настоящую причину вашего отказа, такъ ужь дѣйствительно замѣтила бы, что французы очень-смишны!
-- Въ-самомъ-дѣлѣ, подумалъ Жюльенъ:-- я, можетъ-быть, разъигрываю глупѣйшую роль съ своими подозрѣніями. Ну, еслибъ и вздумали смѣяться надо мною, развѣ я не могу отомстить?-- Ступайте, сказалъ онъ хозяину:-- передайте герцогинѣ мои извиненія, и скажите, что я исполню ея приказаніе.
-- Слава Богу! воскликнулъ хозяинъ.-- Вы не будете раскаиваться: на столѣ будетъ прелестнѣйшая воклюзская форель!..
И онъ исчезъ, сіяя отъ радости.
Сен-Жюльенъ, чтобъ дать ему время исполнить порученіе, вошелъ опять въ обшую залу. Здѣсь онъ замѣтилъ высокаго, блѣднаго мужчину довольно-красивой наружности, который бродилъ около столовъ, и, казалось, собиралъ слова всѣхъ разговаривавшихъ. Сен-Жюльенъ принялъ его за шпіона, потому-что онъ никогда не видывалъ шпіоновъ и, по природной подозрительности своей, готовъ былъ считать шпіономъ всякаго любопытнаго. А между-тѣмъ, въ пріемахъ незнакомца не было и тѣни того, что могло бы сколько-нибудь оправдать такое предположеніе. Онъ былъ медленъ въ движеніяхъ, задумчивъ, разсѣянъ, и смотрѣлъ даже нѣсколько простакомъ. Проходя мимо Жюльена, онъ произнесъ два раза сряду, вполголоса и ударяя на два первые слога, имя Квинтиліи Кавальканти.
Потомъ онъ подошелъ опять къ столу, и сталъ разспрашивать объ ней у посѣтителей.
-- Право, не знаю, отвѣчалъ ему одинъ изъ сидѣвшихъ за столомъ: -- я не могу дать вамъ о ней никакихъ свѣдѣній. Обратитесь лучше къ этому молодому человѣку, что стоитъ около печки. Онъ изъ числа ея лакеевъ.
Сен-Жюльенъ вспыхнулъ отъ стыда, быстро повернулся и хотѣлъ оставить залу. Но незнакомецъ, упорствуя въ своемъ намѣреніи, остановилъ его за руку, и кланяясь съ вѣжливостію человѣка, который рѣшился сдѣлать важную уступку необходимости, сказалъ:-- Позвольте спросить васъ; герцогиня ѣдетъ прямо изъ Парижа?
-- Это мнѣ совершенно неизвѣстно, сударь, отвѣтилъ сухо Жюльенъ.-- Я ея вовсе не знаю.
-- Прошу извинить меня. Мнѣ сказали...
Сен-Жюльенъ поклонился и ушелъ. Блѣдный путешественникъ подошелъ опять къ столу.
-- Ну, что? спросилъ прикащикъ, который замѣтилъ его ошибку.
-- Вы заставили сдѣлать меня промахъ, отвѣчалъ блѣдный путешественникъ тому изъ гостей, который указалъ ему на Жюльена.
-- Извините, отвѣчалъ тотъ.-- Но мнѣ показалось, будто этотъ молодой человѣкъ сидѣлъ на козлахъ герцогининой кареты.
Странствующій прикащикъ, забавникъ, какъ и всѣ его собратья, нашелъ, что тутъ представляется прекрасный случай, какъ онъ выражался, выкинуть штуку. Ему было очень-хорошо извѣстно, что Сен-Жюльенъ не знаетъ герцогини, потому-что онъ самъ отвѣчалъ на распросы молодаго человѣка, но ему показалось забавнымъ продолжить заблужденіе длиннаго путешественника.
-- А я, чортъ побери! вполнѣ увѣренъ, что вовсе не ошиблись, сказалъ онъ.-- Я хорошо знаю въ лицо этого мальчика: онъ лакей госпожи Кавальканти. Если бъ вы были знакомы съ пріемами этихъ итальянскихъ слугъ, васъ не удивило бы, что онъ вамъ ничего не сказалъ -- даромъ. Стояло только показать ему пяти-франковый экю...
-- Въ-самомъ-дѣлѣ, подумалъ путешественникъ, желавшій, во что бы ни стало, удовлетворить свое любопытство. Онъ досталъ изъ кошелька луидоръ, и побѣжалъ догонять Сен-Жюльена.
Жюльенъ стоялъ въ сѣняхъ, прислонясь къ колоннѣ, и ожидалъ возвращенія хозяина. Блѣдный путешественникъ опять подошолъ къ нему, но съ гораздо-большею увѣренностію, нежели въ первый разъ, и, схвативъ его руку, вложилъ въ нее двадцати-франковую монету.
Сен-Жюльенъ, непостигавшій этого движенія, взялъ деньги, и, не закрывая простертой руки, смотрѣлъ на нихъ съ выраженіемъ человѣка, остолбенѣвшаго отъ удивленія.
-- Теперь, другъ мой, скажите мнѣ, произнесъ блѣдный путешественникъ: -- сколько времени герцогиня прожила въ Парижѣ?
-- Какъ! опять? вскричалъ Жюльенъ, поблѣднѣвъ отъ гнѣва, и бросивъ монету о-земь.-- Да они съ ума сошли съ своей герцогиней Кавальканти!
Онъ убѣжалъ на дворъ, и въ негодованіи хотѣлъ бѣжать совсѣмъ изъ дома, вообразивъ, что всѣ обитатели его согласились его дурачить. Въ эту минуту, хозяинъ гостинницы, схвативъ его за руку, произнесъ самымъ-учтивымъ голосомъ: -- Пойдемте, пойдемте, сударь; все улажено; аббата немножко побранили; но васъ герцогиня ожидаетъ...
II.
Приближаясь къ комнатамъ герцогини, Сен-Жюльенъ вдругъ почувствовалъ въ себѣ то спокойствіе, до котораго мы достигаемъ, когда обстоятельства безпощадно осадятъ нашу робость въ ея послѣднихъ укрѣпленіяхъ. Онъ затянулъ покрѣпче пряжку своего пояса, взялъ въ одну руку беретъ, другою провелъ по волосамъ, и вошелъ съ твердою рѣшимостью сѣсть спокойно въ своей тиковой блузѣ за столъ госпожи де-Кавальканти, не смотря на то, чѣмъ бы ни была она -- герцогинею или комедіанткою.
Герцогиня ходила по комнатѣ и разговаривала съ слугами, провожавшими ее въ путешествіи. Увидѣвъ Сен-Жюльена, она сдѣлала шага два къ нему и сказала:
-- Вы, однако, любите заставлять себя просить! Развѣ вы боитесь запятнать свою родословную, садясь за вашъ столъ? Нѣтъ ни одного дворянскаго рода, сударь, который не имѣлъ бы своего начала, и даже вашъ...
Герцогиня, неподозрѣвавшая природной недовѣрчивости Сен-Жюльена и его сомнѣній, въ настоящемъ случаѣ громко захохотала. Рѣзвая Жинета, убиравшая какіе-то наряды своей госпожи, послѣдовала ея примѣру, а аббатъ, видя, что герцогиня смѣется, сталъ тоже усердно хохотать, самъ не зная чему. Единственное лицо, пепринявшее участія въ общей веселости, былъ длинный офицеръ, въ фантастическомъ ментикѣ шоколаднаго цвѣта, обтянутый, облитый золотомъ во всю грудь, съ усами, завивающимися до самыхъ висковъ, выгнутый какъ танцовщица, и украшенный шпорами не хуже шпоръ боеваго пѣтуха. Увидѣвъ спокойствіе Сен-Жюльена и веселое расположеніе герцогини, онъ выпучилъ свои ястребиные, налитые кровью глаза, и сталъ поводить ими съ безпокойствомъ. Но Сен-Жюльенъ такъ мало понималъ смыслъ всего имъ видѣннаго, что ему показалось, будто герцогиня переглядывается и перемигивается съ своимъ адъютантомъ.
-- Пора; сядемъ за столъ, сказала герцогиня, когда подали супъ.-- Успокоивъ первый голодъ, мы попросимъ васъ разсказать намъ чудесные подвиги вашихъ предковъ. Право, для насъ, владѣтельныхъ особъ, очень-жалко, что не всѣ соотечественники ваши раздѣляютъ вашъ образъ мыслей. Тогда изъ-за Альповъ не угрожала бы намъ политическая influenza, столь вредная здоровью аристократовъ.
Сен-Жюльенъ сталъ ужинать съ наружнымъ видомъ безпечности и спокойно разглядывалъ своихъ собесѣдниковъ.-- Если я въ-самомъ-дѣлѣ за столомъ свѣтлѣйшей особы, подумалъ онъ:-- то честь эта менѣе велика, чѣмъ я вообразилъ сначала. Вотъ люди, съ которыми она цѣлый день обходилась какъ съ лакеями, и которые тѣмъ не менѣе сидятъ теперь рядомъ съ нею.
Герцогиня, въ-самомъ-дѣлѣ, имѣла обыкновеніе, впрочемъ только въ дорогѣ, обѣдать за однимъ столомъ съ главными лицами своей свиты: аббатомъ, исправлявшимъ должность ея секретаря, чтицей, безмолвно разрѣзывавшей дичь, домоправителемъ, соблюдавшимъ всегда важность, приличную шитью на его кафтанѣ, и даже Жинетой, состоявшей на правахъ фаворитки. Два лакея втораго разряда прислуживали за столомъ, а двое другихъ помогали хозяину приносить кушанье изъ кухни въ верхній этажъ,-- Это, можетъ-быть, любовница какого-нибудь князя, подумалъ Сен-Жюльенъ:-- для этого, она довольно-хороша собою.-- Но, разочарованный такимъ предположеніемъ, молодой человѣкъ все-таки продолжалъ смотрѣть на нее.
И точно, она была необыкновенно-хороша при свѣчахъ. Цвѣтъ ея кожи, днемъ нѣсколько-желтоватый, становился вечеромъ привлекательной матовой бѣлизны. По мѣрѣ того, какъ ужинъ продолжался, глаза ея принимали ослѣпительный блескъ; слова ея были коротки, мѣтки, рѣшительны; разговоръ блестѣлъ остроуміемъ; но, кромѣ Жинеты, которая, какъ фаворитка, успѣвала вездѣ вставить свое словечко и довольно-удачно подражала пріемамъ и тону своей госпожи, другіе собесѣдники мало ей помогали. Чтица и аббатъ взоромъ и улыбкой одобряли каждое изъ ея мнѣній и не осмѣливались произнести ни одного слова. У воинственнаго адъютанта, случайное угрюмое расположеніе духа сливалось съ умственною ничтожностью, сдѣлавшеюся его нормальнымъ состояніемъ. Герцогиня была, кажется, расположена къ разговору; но всѣ ея старанія ничего не могли извлечь изъ этой куклы, раззолоченной по всѣмъ швамъ. Сен-Жюльенъ чувствовалъ себя въ-состояніи поддерживать разговоръ, но еще робѣлъ. Наконецъ, онъ рѣшился, и, подвергнувъ себя тѣмъ холодно-любопытнымъ взглядамъ, которыми, въ подобныхъ случаяхъ, встрѣчаютъ новое еще неговорившее лицо, онъ съ первыхъ же словъ отважился на прямое, немаскированное опроверженіе какого-то язвительнаго афоризма г-жи де-Кавальканти. Не обращая вниманія на то, что приводитъ въ безпокойство штальмейстера ея свѣтлости, мало-знакомаго съ французскимъ языкомъ, онъ сталъ выражаться на немъ. Герцогиня, владѣвшая имъ вполнѣ, отвѣчала тоже по-французски, и съ четверть часа всѣ собесѣдники въ почтительномъ безмолвіи слушали разговоръ ихъ.
Въ двадцать лѣтъ, мы быстро переходимъ отъ презрѣнія къ энтузіазму. Въ это время, мы такъ бываемъ расположены судить о людяхъ съ выгодной стороны, что при малѣйшемъ хорошемъ признакѣ готовы на огромныя, преувеличенныя вознагражденія. Сен-Жюльенъ, пораженный свѣтлымъ умомъ герцогини, былъ близокъ къ этой крайности, но въ другія минуты мысль, что вся эта сцена нарочно устроена для одураченія его, вызывала передъ его глазами толпу насмѣшливыхъ призраковъ. Онъ готовъ былъ принять этотъ итальянскій дворъ за труппу странствующихъ актёровъ.-- Примадонна, думалъ онъ:-- играетъ тутъ роль благородной герцогини; адъютантъ -- не что иное, какъ теноръ безъ голоса и безъ души; этотъ глухо-нѣмой домоправитель привыкъ, можетъ-быть, играть роль мраморнаго всадника въ "Донъ-Хуанѣ"; Жинета -- настоящая Зерлина, а этотъ безсмысленный аббатъ, конечно, какой-нибудь жидъ-банкиръ, прикованный къ колесницѣ примадонны и который платитъ всѣмъ и за всѣхъ.
Послѣ ужина, герцогиня, обращаясь къ своему штальмейстеру, сказала по-итальянски: -- Лучьйоли, побывайте отъ моего имени у хорошаго знакомаго моего, генерал-майора Н.... живущаго въ этомъ городѣ. Отъищите его и скажите, что, уставъ отъ дороги, я не могла пригласить его къ ужину, но поручила вамъ передать ему мое сожалѣніе объ этомъ. Ступайте.
Лучьйоли, недовольный порученіемъ, очень-похожимъ на предлогъ къ его удаленію, не осмѣлился однако противоречить и вышелъ.
Сен-Жюльенъ, не зная что дѣлать, хотѣлъ тоже идти; но герцогиня остановила его, увѣряя, что ей нравится его разговоръ и что она желаетъ продолжать съ нимъ бесѣду. Сен-Жюльенъ задрожалъ всѣмъ тѣломъ. Съ мыслью о женщинѣ высокаго званія, предающейся разврату, въ немъ соединялось чувство отвращенія, доходившее до ужаса. Теперь же, онъ тѣмъ болѣе находилъ причинъ ненавидѣть такую женщину, что боялся ея, ибо она была окружена всѣми обольщеніями и владѣла тонкимъ, хитрымъ умомъ. Онъ прямо и пристально взглянулъ на итальянскую герцогиню и сталъ подлѣ дверей, принявъ самый холодный и гордый видъ.
Герцогиня, казалось, не обратила на это вниманія. Она сдѣлала знакъ Жинетѣ и подала чтицѣ книгу. Субретка тотчасъ воротилась, неся туалетный ларецъ, который поставила на столъ. Она вынула изъ шитаго бархатнаго мѣшка огромный черепаховый гребецъ съ золотой обдѣлкой и, развязавъ шолковую сѣточку, удерживавшую волосы герцогини, принялась ихъ чесать, но такъ медленно и съ такимъ вызывающимъ, кокетливымъ видомъ, какъ-будто хотѣла ослѣпить Сен-Жюльена богатствомъ этихъ прекрасныхъ волосъ.
Въ-самомъ-дѣдѣ, во всей Европѣ, можетъ-быть, не было волосъ прекраснѣе. Они были цвѣта воронаго-крыла, гладки, ровны, блестящи какъ атласъ и такъ длинны и густы, что падали до земли и облекали станъ герцогини какъ-будто чорной шолковой мантіей. Сен-Жюльенъ никогда не видалъ ничего подобнаго даже въ своихъ фантастическихъ мечтаніяхъ. Золотомъ обдѣланный гребень Жинеты то металъ искры, то исчезалъ въ этомъ темномъ потокѣ волосъ, то отбрасывалъ ихъ легкими лентами на бѣлыя плечи герцогини, то отдѣлялъ ихъ на грудь широкими волнами. Потомъ, собравъ въ одну связку всѣ эти сокровища, Жинета расчесывала ихъ медленно и, будто не-хотя, подымала эту огромную массу блестящаго мрака.
Пышная Квинтилія, въ жолтой камчатной тюникѣ, кругомъ обшитой красною шерстью, въ юбкѣ и панталонахъ изъ бѣлой кисеи, подвязанная толковымъ шнуркомъ, упадавшимъ до колѣнъ, въ богато-вышитыхъ туфляхъ, -- съ своими широкими рукавами и распущенными волосами, походила на греческую царицу, и названія Іанты или Аиды не были бы слишкомъ-поэтическими именами для этой красавицы чистѣйшаго восточнаго типа.
Во время этого прихотливаго и сладострастнаго туалета, чтица громко читала, а герцогиня, казалось, вовсе не слушала ея, но была совершенію занята своими руками; она то снимала, то надѣвала кольца, вычищала ногти мягкимъ благовоннымъ мыломъ и отирала ихъ кружевнымъ батистовымъ платкомъ.
Сен-Жюльенъ не могъ смотрѣть на нее безъ удивленія, съ которымъ тщетно боролся. Чтобъ избѣгнуть очарованія, онъ хотѣлъ бы слушать чтеніе; но книга была нѣмецкая, а онъ не зналъ понѣмецки.
-- Фанчьуло, спросила его герцогиня, не поднимая глазъ: -- понимаешь ли ты это?
-- Ни одного слова.
-- Мистриссъ Уайтъ, сказала она по-англійски:-- читайте латинскій переводъ на другой страницѣ. Я предполагаю, господинъ-дворянинъ, прибавила она, глядя на Сен-Жюльена: -- вы занимались древними языками?
Луи отвѣтилъ наклоненіемъ головы. Мистриссъ Уайтъ стала читать латинскій текстъ. Въ книгѣ говорилось о нѣмецкой метафизикѣ; она была написана очень-головоломно.
Герцогиня, отъ времени до времени, перерывала чтеніе, и не переставая заниматься мелочами туалета, съ такимъ свѣтлымъ разумѣніемъ, съ такимъ превосходствомъ ума оспоривала положенія автора и поправляла его логику, бросала такой ясный, такой смѣлый взглядъ на изгибы этого таинственнаго анализа, что Жюльенъ совершенно не зналъ, на какомъ мнѣніи ему остановиться. Вызванный ею сообщить свое мнѣніе о мечтаніяхъ аскетическаго Нѣмца, онъ развернулъ весь запасъ своихъ свѣдѣній, но скоро убѣдился, что они очень-незначительны въ сравненіи съ познаніями госпожи де-Кавальканти. Она оспоривала его доводы со всею возможною мягкостію, и скоро доказала ихъ неосновательность. Оставивъ неблагодарный способъ систематическаго диспута, онъ ввѣрился указаніямъ природнаго своего ума и внушеніямъ совѣсти. Квинтилія, радуясь этой перемѣнѣ, стала его слушать съ большимъ вниманіемъ. Незамѣтно, онъ предался этому разумному наслажденію, которое мы ощущаемъ, отдавая себѣ ясный отчотъ въ своихъ собственныхъ понятіяхъ.
Мало-по-малу, онъ забылъ свою робость, оставилъ принужденную позу, и подошелъ ближе. Въ самомъ пылу своихъ разсужденій, онъ вдругъ замѣтилъ, что, облокотясь о туалетный ящикъ герцогини, стоитъ прямо передъ нею, и находится подъ самымъ огнемъ ея большихъ, черныхъ глазъ. Она тоже оставила свои ручныя щоточки и остановила гребень Жинеты. Кругомъ облитая волосами, она положила правую ногу на лѣвую, а руки обвела вкругъ праваго колѣна. Въ этомъ восточно-граціозномъ положеніи, она смотрѣла на Жюльена съ добродушной улыбкой, между-тѣмъ, какъ слегка сдвинутыя брови свидѣтельствовали о серьёзномъ вниманіи.
Сен-Жюльенъ, испугавшись опасности, въ которой увидѣлъ себя, вдругъ, какъ пораженный, остановился посреди фразы; но тщетно онъ старался придать взору своему выраженіе твердости и скрыть робкую любовь. Она блеснула въ его глазахъ, и вызвала легкую улыбку на уста герцогини.
-- Довольно, сказала она: -- мистриссъ Уайтъ, вы можете удалиться.
Луи ничего не понималъ; голова шла у него кругомъ. Онъ со страхомъ почувствовалъ приближеніе рѣшительной минуты. Ему представилось, какъ смѣшна будетъ его роль, когда онъ станетъ уклоняться отъ ласкъ первой красавицы міра. Тѣмъ не менѣе, онъ внутренно клялся, до какой бы степени разврата самъ ни дошелъ, никогда не унизиться до того, чтобъ служитъ презрѣннымъ орудіемъ сладострастію гордой красавицы.
Вдругъ герцогиня сказала ему ласковымъ голосомъ: -- Спокойной ночи, другъ мой; я думаю, вы нуждаетесь во снѣ, и чувствую, что самой пора уснуть. Не думайте, чтобъ вашъ разговоръ усыпилъ меня; напротивъ, онъ мнѣ былъ очень-пріятенъ, и я желала бы продлить наше знакомство. Если ваши дорожные планы согласны съ моими, я предложу вамъ мѣсто въ моей каретѣ... Вы куда намѣрены ѣхать?
-- И самъ не знаю; у меня нѣтъ ни состоянія, ни пріюта; но какъ я ни бѣденъ, никогда не соглашусь я быть кому-нибудь въ тягость.
-- Вѣрю отъ всего сердца, отвѣчала герцогиня съ выраженіемъ искренней доброты: -- но между людей, уважающихъ другъ-друга, обмѣнъ услугъ можетъ быть равно-выгоднымъ и пріятнымъ для обѣихъ сторонъ. У васъ есть дарованіе, -- я нуждаюсь въ даровитомъ человѣкѣ; мы можемъ быть полезны другъ-другу. Зайдите завтра ко мнѣ; можетъ-быть, если мы поймемъ другъ-друга такъ скоро и такъ хорошо, намъ удастся устроиться такъ, чтобъ не разлучаться скоро.
Послѣ этихъ словъ, она взяла у него руку и пожала ее съ добродушной фамильярностію молодаго человѣка. Сходя по лѣстницѣ, Сен-Жюльенъ слышалъ какъ за нимъ запирались двери.
-- Боже мой, я былъ просто дуракъ, сумасшедшій! сказалъ онъ самъ себѣ: -- г-жа де-Кавальканти самая прекрасная, самая благородная, самая добрая женщина въ мірѣ!
III.
Жюльенъ долго не могъ заснуть. Весь этотъ день представлялся ему какъ-будто главой изъ романа, и когда онъ на другой день по-утру проснулся, ему не вѣрилось, чтобъ прошлое не было сномъ.
Спѣша увидѣть герцогиню, которая собиралась выѣхать рано, онъ одѣлся на-скоро, и явился къ ней съ радостнымъ сердцемъ, съ умомъ, освобожденнымъ отъ вчерашнихъ несправедливыхъ подозрѣній. Госпожа Кавальканти была уже совсѣмъ готова къ отъѣзду. Жинета приготовляла ей шоколадъ, а герцогиня между-тѣмъ просматривала какую-то брошюру о политической экономіи.
-- Я думала о васъ, мой милый, сказала она Жюльену.-- Я знаю степень вашихъ свѣдѣній: это -- ни слишкомъ-много, ни слишкомъ-мало. Изучали вы какой-нибудь предметъ въ особенности, о которомъ не говорили мы вчера?
-- Нѣтъ. Ваша свѣтлость доказали мнѣ, что вы во всемъ гораздо-болѣе меня свѣдущи. Вотъ почему я не вижу, чѣмъ могу быть вамъ полезенъ.
-- Вы именно такой человѣкъ, какого мнѣ надо: я хочу сократить число окружающихъ меня людей и сдѣлать построже ихъ выборъ; хочу соединить въ одномъ лицѣ обязанности моей чтицы и моего секретаря; первую я выдаю очень-выгодно замужъ за человѣка, надъ которымъ мнѣ надо посмѣяться, а второй -- глупецъ, и изъ него я сдѣлаю превосходнаго конюха, съ тысячью экю годоваго дохода. Оба они будутъ довольны, и вы займете у меня ихъ мѣста. Жалованье вамъ будетъ -- тысячу экю за одну должность и четыре тысячи франковъ за другую; сверхъ-того, полное содержаніе, столъ, квартира, и проч.
Это предложеніе, столь блистательное для человѣка безъ всякаго состоянія, какимъ былъ Сен-Жюльенъ, болѣе испугало его, чѣмъ обрадовало.
-- Простите моей откровенности, сказалъ онъ послѣ минутнаго колебанія: -- но я гордъ. Я единственная отрасль благородной фамиліи, и не стану краснѣть, заработывая себѣ необходимое для жизни, но, принимая благодѣянія важныхъ особъ, боюсь быть принужденнымъ надѣть ихъ ливрею.
-- Никто здѣсь не говоритъ ни о ливреѣ, ни о благодѣяніяхъ. Обязанности, которыя я на васъ возлагаю, поставятъ васъ въ самыя близкія, дружественныя отношенія со мною.
-- Безъ-сомнѣнія, это великое счастіе, отвѣчалъ Жюльенъ, запинаясь: -- но -- прибавилъ онъ, понизивъ голосъ: -- мамзель Жинета также пользуется дружбою вашей свѣтлости...
-- Понимаю, прервала герцогиня: -- вы боитесь быть моимъ лакеемъ. Успокойтесь, сударь: я уважаю благородное сердце и никогда не оскорблю его. Если вы видите, что я обхожусь съ бѣднымъ аббатомъ Сципіономъ какъ съ слугою, это потому-что онъ самъ вздумалъ взять на себя роль, которой я ему вовсе не назначала. Подумайте о моемъ предложеніи. Если вы не довѣряете моей разборчивости, развѣ не въ вашей волѣ будетъ покинуть меня въ тотъ самый день, когда я перестану обходиться съ вами благородно?
-- Мнѣ ничего не остается, отвѣчалъ Сен-Жюльенъ съ увлеченіемъ: -- какъ только повергнуть къ ногамъ вашимъ всю мою преданность и признательность.
-- И я принимаю ихъ дружески, отвѣчала Квинтилія, раскрывая большую книгу съ золотыми застежками.-- Не угодно ли будетъ вамъ самимъ написать здѣсь наши условія и означить свое имя, лѣта, и происхожденіе? Я подпишу.
Когда герцогиня подписала условія, которыхъ копію Жюльенъ положилъ къ себѣ въ бумажникъ, она велѣла созвать всѣхъ своихъ людей, начиная отъ адъютанта и до жокея, и продолжая пить шоколадъ, сказала имъ медленно и повелительно:
-- Господинъ-аббатъ Сципіонъ и мистриссъ Уайтъ не состоятъ болѣе въ моей свитѣ. Ихъ мѣсто займетъ г. графъ де-Сен-Жюльенъ. Уайтъ и Сципіонъ остаются моими друзьями, и дѣло идетъ не о немилости къ нимъ, но о вознагражденіи ихъ. Вотъ г. де-Сен-Жюльенъ. Пусть всѣ обходятся съ нимъ почтительно, и никогда не называютъ его иначе, какъ графомъ. Надѣюсь, всѣ мои служители будутъ мнѣ покорны и преданны: они знаютъ, что я не оставлю ихъ въ старости... Не троньте вашихъ платковъ и не показывайте вида, что будто-бы плачете отъ умиленія. Я знаю, что вы меня любите, и безполезно преувеличивать доказательства. Прощайте.
Она вынула изъ-за пояса часы, и прибавила:
-- Чрезъ полчаса я хочу ѣхать.
Служители поклонились и вышли въ глубокомъ молчаніи. Приказанія герцогини не вызвали на ихъ покорныя лица ни малѣйшаго признака порицанія или удивленія. Неограниченная власть носитъ на себѣ характеръ какого-то величія, которому трудно противостоять даже и тогда, когда она заключается въ тѣсныхъ предѣлахъ. Сен-Жюльенъ съ удивленіемъ замѣтилъ, что въ душъ его, безъ всякаго непріятнаго чувства и безъ усилія, возникло глубокое уваженіе къ герцогинѣ.
Онъ воротился въ свою комнату, чтобъ взять нѣкоторыя вещи, и спускался уже съ лѣстницы, съ дорожной сумкой подъ-мышкой, какъ вдругъ длинный и блѣдный путешественникъ, который наканунѣ обнаружилъ такое странное любопытство, подбѣжалъ къ нему, и кланяясь, сталъ, въ самыхъ почтительныхъ выраженіяхъ, извиняться во вчерашнемъ своемъ оскорбительномъ поступкѣ. Сен-Жюльену хотѣлось бы убѣжать отъ него, но это было невозможно, и онъ принужденъ былъ обмѣняться съ незнакомцемъ нѣсколькими учтивыми фразами, надѣясь тѣмъ и отдѣлаться отъ него. Надежда оказалась тщетною: блѣдный путешественникъ, схвативъ его за руку, сказалъ ему патетическимъ и торжественнымъ тономъ человѣка, который приглашаетъ васъ на свои похороны,-- что онъ имѣетъ надобность передать ему нѣчто важное, и хочетъ просить его о величайшей услугѣ. Сен-Жюльенъ, который, не смотря на свою безпрерывную недовѣрчивость, былъ добръ и снисходителенъ, рѣшился выслушать разсказъ блѣднаго путешественника.
-- Послушайте, сударь, сказалъ ему тотъ; -- считайте меня за сумасшедшаго; я согласенъ; но ради самого Бога, не подумайте, чтобъ я былъ нахалъ, и отвѣчайте мнѣ на вопросъ, который я сдѣлалъ вамъ вчера: что это за герцогиня Квинтилія Кавальканти?
-- Клянусь вамъ, я знаю ее не больше вашего, отвѣчалъ Сен-Жюльенъ:-- и въ доказательство, разскажу вамъ какимъ образомъ познакомился съ нею.
Когда онъ окончилъ разсказъ, путешественникъ, слушавшій его съ большимъ вниманіемъ, вскричалъ:
-- Это странно, что-то похоже на романъ, и еще больше утверждаетъ меня въ мнѣніи, что эта непонятная особа не кто другой, какъ моя прелестная незнакомка на оперномъ балѣ.
-- Что вы хотите этимъ сказать? произнесъ Сен-Жюльенъ съ удивленіемъ.
-- Такъ-какъ вы были добры и разсказали мнѣ свое приключеніе, возразилъ путешественникъ: -- я вамъ разскажу свое. Шесть недѣль назадъ, я былъ на балѣ въ Оперѣ, въ Парижѣ. Тамъ одно домино, полное граціи, ловкости и рѣзвости, такъ меня заинтересовало, что я былъ рѣшительно упоенъ. Я увлекъ незнакомку въ ложу, и она показала мнѣ свое лицо: это было прелестнѣйшее, выразительнѣйшее лицо, какое я видалъ когда-либо. Я слѣдилъ за нею въ-теченіе всего бала, и не смотря на то, что она разсыпала передо мной все свое кокетство, она, казалось, дѣлала всѣ усилія, чтобъ скрыться отъ меня. Разъ какъ-то ей удалось это; но, руководимый тѣмъ вторымъ зрѣніемъ, которое даетъ намъ любовь, я опять ее догналъ въ галлереѣ, въ то самое время, когда она садилась въ изящную карету, на которой, однакожь, не было ни герба, ни ливреи. Я сталъ умолять ее выслушать меня. Она отвѣчала, что занимаетъ важное мѣсто въ свѣтѣ, что ей необходимо соблюдать приличіе, и что она должна положить условія моему счастію. Я клялся согласиться на все. Первое, отвѣчала она, чтобъ я позволилъ завязать себѣ глаза. Я согласился; только-что сѣли мы въ карету, она завязала мнѣ глаза платкомъ и начала хохотать, какъ ребенокъ. Когда экипажъ остановился, она смѣло и крѣпко схватила меня за руку, заставила выйдти и повела такъ легко и проворно, что я нѣсколько разъ чуть-чуть не упалъ. Наконецъ, она сильно толкнула меня, и я въ ужасѣ свалился на превосходнѣйшую софу. Въ то же время она сдернула съ меня повязку, и я увидѣлъ себя въ богатомъ кабинетѣ, гдѣ все показывало изящный вкусъ, любовь къ искусству И высокую образованность его обитателей. Она позволила мнѣ разсматривать все это съ любопытствомъ, и сколько можно было судить по книгамъ, это была женщина ученая, которая читала по-гречески, по-латинѣ и по-французски. Она была Итальянка, и, казалось, всегда жила въ самомъ высокомъ обществѣ: такъ были благородны ея манеры и привлекателенъ разговоръ. Должно вамъ признаться, что я сначала чуть-было не сошелъ съ ума отъ восторга и гордости, и потомъ испугался разстоянія, какое, по всѣмъ вѣроятностямъ, отдѣляло меня отъ этой женщины. Сколько я былъ самонадѣянъ и смѣлъ на балѣ, столько же теперь сдѣлался покоренъ и робокъ, видя, что имѣю дѣло не съ какой-нибудь интриганткой, а съ женщиной высокаго званія и ума. Робость моя, вѣроятно, ей нравилась, потому-что она опять сдѣлалась рѣзвою, и даже какъ-будто старалась ободрить меня.
Сен-Жюльенъ покраснѣвъ; путешественникъ, замѣтивъ это, сдѣлался еще блѣднѣе и сказалъ ему болѣе-серьёзнымъ тономъ:
-- Вы, можетъ-быть, думаете, что я говорю вамъ, какъ фатъ; увѣряю васъ, что все, мною сказанное -- чистѣйшая истина. Вы видите, я, кажется, не похожъ ни на фанфарона, ни на хвастуна.
-- Нисколько, возразилъ Жюльенъ.-- Я васъ слушаю; продолжайте.
-- Это было странное созданіе; важное, насмѣшливое, гордое, дерзкое, и -- скажу ли? нѣсколько-безстыдное. Я произнесъ одно смѣлое слово -- она повелительно заставила меня молчать, и потомъ начала разсказывать самыя забавныя и вовсе не цѣломудренныя вещи...
-- Увѣряю васъ, продолжалъ путешественникъ.-- И что же! Не смотря на эти странности, а можетъ-быть и по причинѣ этихъ странностей, я полюбилъ ее безъ ума, но но тою идеальною и чистою любовью, къ которой способенъ вашъ возрастъ, но любовью безпокойною, жгучею, какъ само желаніе. Наконецъ, въ этотъ вечеръ, я былъ счастливѣйшимъ человѣкомъ въ мірѣ и умолялъ ее позволить мнѣ видѣть ее на другой день. Она мнѣ обѣщала, съ условіемъ, чтобъ я не старался узнавать ни ея имени, ни дома. Я клялся свято исполнить ея волю. Она снова завязала мнѣ глаза, проводила до дверей и заставила войдти въ карету. Чрезъ полчаса меня попросили выйдти. Когда я ступилъ на подножку, нѣжная и благоуханная щочка, которую я тотчасъ узналъ, слегка коснулась моей, и голосъ, столько памятный сердцу, шепнулъ мнѣ на ухо: до завтра! Я сдернулъ повязку; но меня толкнули на-земь, и дверцы быстро закрылись. Карета была безъ фонарей и помчалась какъ стрѣла. Я очутился въ Елисейскихъ-Поляхъ, въ одной изъ самыхъ темныхъ аллей. Ничего не было видно, и сколько ни употреблялъ я усилій, чтобъ догнать экипажъ, вскорѣ совсѣмъ пересталъ слышать стукъ его. На дворѣ была страшная гололедица; я падалъ на каждомъ шагу, и рѣшился воротиться домой.
-- А на другой день? спросилъ Жюльенъ.
-- Потомъ я никогда ужь не встрѣчалъ моей незнакомки до нынѣшняго дня; я увидѣлъ ее въ окнѣ, которое выходитъ во дворъ: это герцогиня Квинтилія Кавальканти.
-- Увѣрены ли вы въ этомъ? спросилъ Жюльенъ, опечаленный и смущенный.
-- У меня есть другое доказательство, отвѣчалъ путешественникъ, вынимая изъ кармана дорогіе часы изящной отдѣлки и открывая ихъ:-- взгляните на этотъ вензель, не означаетъ ли онъ Квинтиліи Кавальканти съ этимъ сокращеніемъ Pra, то-есть principessa! Проклятыя буквы, заставившія меня столько ломать надъ ними голову!
-- Какъ вамъ достались эти часы? спросилъ Жюльенъ.
-- По странному случаю. У меня были точно такіе же, и я положилъ ихъ на каминъ будуара, въ который привела меня маска. Потомъ, въ поспѣшности, вмѣсто своихъ часовъ схватилъ тѣ, которые лежали возлѣ, и только чрезъ нѣсколько дней замѣтилъ вензель, вырѣзапный внутри.
-- Ужь не во снѣ ли я? произнесъ Сенъ-Жюльенъ, разсматривая часы:-- мнѣ кажется, что я сейчасъ видѣлъ точно такіе же въ рукахъ этой женщины...
-- Часы изъ русской платины, съ эмалью, сдѣланные на востокѣ, отвѣчалъ путешественникъ.
-- Кажется, такъ.
-- Откройте ихъ, и вы увидите тамъ имя Шарля де-Дортана. Откройте, умоляю васъ!
-- Какъ? вы хотите, чтобъ я сталъ требовать у герцогини, чтобъ она показала мнѣ часы? Да, впрочемъ, что же вы отъ этого выиграете?
-- О! я хотѣлъ бы наказать ее за безстыдство. Такъ не шутятъ съ человѣкомъ, который добросердечно покорился всѣмъ этимъ таинственнымъ предосторожностямъ. Я хочу сорвать личину съ этой безстыдной кокетки, или -- пусть она исполнитъ свои обѣщанія: тогда я готовъ хранить тайну этого происшествія, потому-что, долженъ сказать вамъ, сударь, я еще способенъ любить ее до безумія.
-- Я васъ поздравляю, холодно отвѣчалъ Жюльенъ:-- что касается до меня, я ненавижу подобныхъ женщинъ, и...
-- Вотъ подаютъ карету, вскричалъ путешественникъ.-- Я буду ожидать ее у входа, шепну ей свое имя, уничтожу ее однимъ взглядомъ... Но, ради Бога, скажите ей прежде, что я хочу говорить съ нею; назовите меня по имени: она его очень-хорошо знаетъ; она спросила его у меня. Впрочемъ, имя мое у нея на часахъ...
Домоправитель герцогини позвалъ Жюльена. Онъ повиновался, и нашелъ пажа, дуэнью и другихъ людей уже въ экипажахъ совсѣмъ-готовыми къ отъѣзду. Вскорѣ показалась герцогиня съ Жинетой. Обѣ онѣ, чтобъ сохранить себя отъ пыли, закрылись большими черными вуалями. Герцогиня подняла свой вуаль; но, увидѣвъ, что карета ея окружена любопытными, она съ досадой опустила вуаль. Въ эту минуту, блѣдный путешественникъ бросился къ ней, чтобъ взглянуть въ лицо; но ужь было поздно, и онъ ничего не видѣлъ.
Не смѣя заговорить съ женщиной, которой черты лица нельзя было разсмотрѣть, онъ схватилъ Сен-Жюльена за руку, и съ настойчивостью сказалъ:
-- Ради Бога, скажите мое имя.
Сен-Жюльенъ, не подумавъ, уступилъ просьбѣ и сказалъ герцогинѣ:
-- Ваша свѣтлость, вотъ г. Шарль де-Дортанъ.
-- Я не имѣю чести знать его, отвѣчала герцогиня.-- Господа, садитесь въ экипажи. Пора.
При этомъ повелительномъ тонѣ, служители герцогини быстро раздвинули толпу любопытныхъ, и Квинтилія вошла въ карету, такъ-что блѣдный путешественникъ не смѣлъ съ ней заговорить. Сен-Жюльенъ видѣлъ, какъ онъ сжималъ кулаки и съ безпокойствомъ вскочилъ на скамью, чтобъ смотрѣть въ карету.
-- Что это за человѣкъ, который такъ на насъ смотритъ? безпечно произнесла герцогиня, садясь въ углубленіе кареты, передокъ которой занимали Жинета и Сен-Жюльенъ.
-- Не знаю, сударыня, спокойно отвѣчала Жинета, поднявъ свой вуаль.
-- Почему же? спросила герцогиня, которая забыла уже о приключеніи.
-- Этотъ Дортанъ, подумалъ Сен-Жюльенъ, или чрезвычайно-глупъ или съ ума сошелъ.
Спокойный тонъ герцогини вскорѣ совсѣмъ его разувѣрилъ, и ему казалось, что вся эта исторія Дортана пригрезилась ему. Между-тѣмъ, дорога исчезала подъ копытами лошадей, и Авиньйонъ исчезалъ въ пыльномъ отдаленіи.
IV.
Дни путешествія проходили для Жюльена., какъ сонъ. Въ разговорахъ съ нимъ, герцогиня, казалось, перерождалась въ мужчину. Она обладала неподражаемымъ искусствомъ -- изъ всякаго вопроса извлекать всевозможныя выгоды, упрощать его, пояснять, и потомъ облекать всѣмъ блескомъ своей обширной и блистательной мысли. Всѣ ея мнѣнія показывали въ ней душу сильную, волю непреклонную, логику строгую и сжатую. Этотъ мужественный характеръ ослѣплялъ молодаго графа. Одно только печалило его -- зачѣмъ не проглядывало въ немъ болѣе чувствительности. Нѣсколько-больше увлеченія, нѣсколько-меньше разсудка -- и онъ былъ бы привлекательнѣе, оставаясь, можетъ-быть, столько же могущественнымъ. Но Сен-Жюльенъ не могъ рѣшить въ-точности -- не ошибался ли онъ, предполагая въ герцогинѣ перевѣсъ ума на-счетъ доброты сердца. Можетъ-быть, въ этой глубокой душѣ таилось не одно сокровище, ему невѣдомое, не одна сторона, для него закрытая. Не смотря на то, онъ страшился, замѣчая, что Квинтилія была больше расположена къ насмѣшкѣ, чѣмъ къ симпатіи, всякій разъ, когда онъ удалялся отъ положительной дѣйствительности и блуждалъ въ области какой-нибудь сантиментальной мечты.
И однакожь, съ другой стороны, онъ любилъ это холодное воображеніе, которое, по мнѣнію его, имѣло источникомъ своимъ привычку къ строгимъ и цѣломудреннымъ нравамъ. Простота языка и дружеское обращеніе совершенно истребили въ немъ ложное впечатлѣніе, какое имѣлъ онъ сначала о смѣлыхъ пріемахъ и развязности герцогини. Да и какъ, впрочемъ, соединить начала возвышеннаго порядка и гармоніи, которыя она, при всякомъ случаѣ, такъ ясно выражала, съ привычками безстыднаго распутства? Развращеніе въ душѣ столь возвышенной было бы явленіемъ чудовищнымъ.
Потомъ, ему казалось, что женщина эта скрывала свою доброту, какъ слабость, но что пламя любви къ ближнему горѣло въ душѣ ея. Она безпрерывно занималась филантропическими идеями, и съ негодованіемъ видѣла на пути своемъ столько безпомощной нищеты. Тогда она изобрѣтала средства къ ея облегченію, и удивлялась, что о нихъ никто не думаетъ. Отъ общихъ идей она переходила къ частнымъ, и говорила о трудности сдѣлать народы счастливыми.
И послѣ того, она впадала въ глубокую задумчивость; брови ея слегка нахмуривались; большіе темные глаза углублялись въ орбиты; казалось, честолюбіе расширяло ея пылающій лобъ. Ее можно было принять за дочь Наполеона.
Въ эти минуты, Сен-Жюльенъ чувствовалъ къ ней страхъ.
-- Что такое благотвореніе? что такое любовь? говорилъ онъ самъ себѣ: что такое всѣ эти добродѣтели, вся поэзія сердца, всѣ эти кроткія и нѣжныя чувства для души, пылающей такимъ безпредѣльнымъ честолюбіемъ?
Но когда герцогиня разбрасывала свое золото бѣднымъ и отдавала имъ свои вещи; когда она съ такимъ дружескимъ и материнскимъ участіемъ разспрашивала больныхъ и утѣшала несчастныхъ, -- эти знаки доброты душевной трогали Жюльена сильнѣе, нежели сколько могли бы тронуть его въ другой женщинѣ подвиги гораздо-важнѣйшіе.
Однажды почтальйонъ упалъ подъ лошадей и былъ тяжело раненъ. Герцогиня первая бросилась къ нему на помощь, и не боясь запачкать свое платье кровью и пылью, не страшась опасности отъ лошадей, посреди которыхъ находилась, она подняла его и сама перевязала ему раны. Она дѣлала это съ такою заботливостью и усердіемъ, что Сен-Жюльенъ готовъ былъ принять это за притворство и желаніе выказать свою доброту, еслибъ онъ не видѣлъ, какъ герцогиня не-шутя бранила своего пажа, который кричалъ отъ легкой царапины, и съ негодованіемъ отгоняла нищихъ съ накладными ранами: словомъ, какъ она не любила безполезнаго и легкомысленнаго состраданія.
Наконецъ, прибыли въ Монтерегаль, и герцогиня издали показала Сен-Жюльену башни небольшой красивой крѣпостцы, владычествовавшей надъ ея столицей. Вскорѣ показалась и самая столица, бѣлая, маленькая, окруженная очаровательной долиной. Гарнизонъ изъ пятисотъ человѣкъ вышелъ на-встрѣчу къ своей повелительницѣ. Двѣнадцать крѣпостныхъ пушекъ, какъ могли, произвели громъ, и неизбѣжная рѣчь магистрата встрѣтила герцогиню у воротъ города.
Квинтилія принимала эти почести съ нѣкоторой иронической надменностью. Можетъ-быть, она охотнѣе сносила бы скуку подобныхъ встрѣчь, еслибъ блескъ владычества нѣсколько-больше возвысилъ ихъ до степени ея гордости. Между-тѣмъ, она довольно-весело и радушно знакомила Сен-Жюльена съ своимъ маленькимъ герцогствомъ. Она была такъ умна, что не могла долго страдать при мысли, какъ смѣшонъ ея магистратъ, какъ малочисленны воинскія силы и ограничены государственныя имущества; но добродушно смѣясь надъ этимъ, герцогиня тѣмъ не менѣе не упускала случая искусно замѣчать Жюльену благія дѣйствія умнаго управленія.
Впрочемъ, она трудилась напрасно. Сен-Жюльенъ, во всю жизнь свою невидавшій ничего, кромѣ старыхъ башень своего наслѣдственаго жилища и плохихъ его окрестностей, съ наивнымъ удивленіемъ смотрѣлъ на всѣ принадлежности этого маленькаго государства. Красота южнаго неба, богатыя краски пейзажа, прихотливая изящность дворца, построеннаго въ восточномъ вкусѣ, по рисунку герцогини; важная поступь придворныхъ ея небольшаго двора; нѣсколько-отсталые, но блестящіе костюмы сановниковъ,-- все принимало въ глазахъ молодаго провинціала видъ пышности и величія, и его новая участь представлялась ему какою-то мечтою.
По пріѣздѣ во дворецъ, Квинтилія такъ была осаждена со всѣхъ сторонъ привѣтствіями и поздравленіями, что ей некогда было подумать о помѣщеніи своего новаго секретаря. Когда Сен-Жюльенъ, чувствуя усталость, захотѣлъ удалиться, слуги, размѣряя свое уваженіе соотвѣтственно богатству платья, отвели его на чердакъ. Онъ не обратилъ на это вниманія. Нѣжный по сложенію и не привыкнувъ переносить усталость, онъ заснулъ крѣпкимъ сномъ.
На другой день поутру, его разбудила Жинета.
-- Вамъ здѣсь дурно, графъ, сказала она ему тономъ человѣка, понимающаго все достоинство своей особы.-- Ея свѣтлость не знаетъ гдѣ отвели вамъ помѣщеніе; вчера она не имѣла времени заняться вами; но она во всякомъ случаѣ проситъ васъ побыть здѣсь еще день или два, здѣсь же имѣть столъ, выходить какъ-можно-рѣже, не показываться въ толпѣ, не говорить ни съ кѣмъ и быть увѣрену, что вы скоро будете имѣть квартиру, которою останетесь довольны.
Жинета поклонилась и вышла величественнымъ шагомъ. Сен-Жюльенъ свято соблюдалъ волю своей повелительницы. Старый слуга приносилъ ему кушанья самыя изъисканныя, и служилъ почтительно, но молча. Онъ передалъ молодому графу нѣкоторыя книги. Это были единственные предметы, напоминавшіе Жюльену о герцогинѣ въ-теченіе трехъ дней.
Вечеромъ этого третьяго дня, когда Жюльенъ начиналъ уже приходить въ нетерпѣніе и нѣсколько безпокоиться о своей участи, онъ вдругъ, въ то самое время, когда часы били полночь, услышалъ легкіе шаги женщины; къ нему вошла Жинета.
-- Пожалуйте, сударь, сказала она ему почтительнымъ тономъ, но взглядъ ея выражалъ насмѣшку:-- ея свѣтлость приказала мнѣ проводить васъ въ ваше новое жилище.
Сен-Жюльенъ слѣдовалъ за ней по всѣмъ извилинамъ дворца. Послѣ многичисленныхъ переходовъ, она отворила дверь, отъ которой ключъ висѣлъ у нея на шеѣ. Только-что Жюльенъ ступилъ черезъ порогъ, чья-то фигура, воспламененная гнѣвомъ, бросилась къ нему и закричала:
-- Куда вы?
-- Вамъ что за дѣло? гордо отвѣчала Жинета.
При слабомъ свѣтѣ факела, который несла горничная, Сен-Жюльенъ узналъ шталмейстера или адъютанта Лючьйоли, который кидалъ на него яростные взоры.
-- Я начальствую надъ этою частью замка, сказалъ онъ:-- и вы не пройдете безъ моего позволенія.
-- Вотъ другое позволеніе, которое стоитъ вашего, отвѣчала Жинета, подавая ему бумагу.
Лючьйоли взглянулъ на бумагу, съ бѣшенствомъ сжалъ ее въ рукахъ, и, произнося страшныя проклятія, швырнулъ ее внизъ по лѣстницѣ. Потомъ онъ исчезъ, бросивъ еще разъ на Жюльена мстительный взглядъ.
Эта быстрая сцена пробудила всѣ сомнѣнія въ молодомъ графѣ.
-- Или я неспособенъ ни къ какому размышленію, сказалъ онъ самъ себѣ:-- или такъ можетъ поступать одинъ только отставной любовникъ, который видитъ въ мнѣ своего наслѣдника.
Эта мысль такъ возмутила его, что онъ, весь дрожа, едва дошелъ до низу лѣстницы. Когда Жинета оборотилась, чтобъ передать ему ключъ отъ комнатъ, онъ былъ блѣденъ и колѣни подгибались подъ нимъ.
-- Что жь? сказала Жинета, и глаза ея загорѣлись: -- развѣ вы боитесь?
-- Только не Лючьйоли, сударыня, холодно отвѣчалъ Сен-Жюльенъ.
-- Такъ чего же? возразила она съ простодушіемъ.-- Ну, вотъ, графъ, вы теперь у себя. Герцогиня дастъ вамъ знать завтра, когда она можетъ васъ принять. Нарочно-назначенный для васъ служитель явится на вашъ звонокъ. Покойной ночи, графъ.
И она бросила на него двусмысленный взглядъ, въ которомъ Сен-Жюльенъ не могъ отличить простодушнаго лукавства ребенка отъ колкой насмѣшки кокетки. Онъ вошелъ въ комнату весь въ смущеніи, но убѣдился, что волненія его были напрасны, и боялся, не разъигралъ ли онъ передъ самимъ-собою роль фата.
Комнаты убраны съ отличнымъ вкусомъ. Занавѣски такъ свѣжи, что Сен-Жюльенъ, не смотря на свою недовѣрчивость, не могъ не подумать, что это помѣщеніе было приготовлено собственно для него. Строгая простота украшеній, умѣренность въ бездѣлкахъ роскоши, выборъ предметовъ искусства,-- все это, казалось, имѣло назначеніе, соотвѣтственное его вкусу и характеру. Гравюры изображали поэтовъ, которыхъ Жюльенъ предпочиталъ другимъ; любимыя его книги наполняли стеклянные шкапы; даже Библія была развернута на томъ самомъ псалмѣ, который онъ часто, во время дороги, приводилъ съ такимъ восторгомъ.
-- Невозможно, чтобъ все это было дѣломъ случая, сказалъ онъ самъ-себѣ:-- но что я за важное лицо, что она занимается мною, и еще даритъ меня нѣжною дружбой?... Квинтилія! Пусть накажетъ меня свѣтъ ядовитой насмѣшкой, но я почелъ бы себя несчастнымъ, еслибъ пришлось обмѣнять сокровище этой дружбы на другія удовольствія!.. А между-тѣмъ, какова будетъ моя гордость, если я сдѣлаюсь единственнымъ обладателемъ такой женщины?.. Не глупецъ ли я? Не сошелъ ли я съ ума?...
На другой день поутру, онъ потянулъ за снурокъ звонка не столько изъ нужды въ человѣкѣ, сколько изъ безпокойнаго и неопредѣленнаго любопытства, обращеннаго на всѣ окружавшіе его предметы. Двѣ минуты спустя, вошелъ пажъ герцогини. Это былъ ребенокъ шестнадцати лѣтъ, столь нѣжнаго сложенія и такого малаго роста, что ему нельзя было дать больше двѣнадцати лѣтъ. Тонкія черты его подвижной физіономіи, веселый, смѣлый видъ, живость движеній, бѣлокурые, завитые волосы и театральный костюмъ -- все это олицетворяло собою самый лучшій типъ лукаваго пажа и избалованнаго ребенка, который когда-либо нашивалъ опахало королевы.
-- Какъ? это ты, Галеотто? спросилъ графъ съ удивленіемъ.
-- Да, это я, отвѣчалъ съ гордостью пажъ:-- герцогиня назначила меня къ вашимъ услугамъ. Но, послушайте: вы никогда не должны забывать, что я именуюсь Галеотто дели-Стратигополи, что я потомокъ славянскихъ князей, и во всемъ вамъ равенъ. Если бѣдность сдѣлала меня авантюристомъ, она никогда не въ состояніи сдѣлать изъ меня лакея. Знайте, что я здѣсь другъ и товарищъ. Я повинуюсь герцогинѣ и готовъ служить ей преклонивъ колѣни, потому-что она женщина, и женщина прекрасная собою: но -- что касается до васъ,-- я соглашусь только "дѣлать одолженія..." Согласны ли вы?
-- Я не нуждаюсь въ слугѣ, отвѣчалъ Сен-Жюльенъ:-- но ищу друга. И, кажется, на этотъ разъ случай помогъ мнѣ; не такъ ли?
Галеотто протянулъ къ нему руку и дружеская улыбка полураскрыла его розовыя уста.
-- Ея свѣтлость, началъ онъ:-- угадала, что мы скоро сойдемся и будемъ братьями. Она желаетъ, чтобъ мы не имѣли никакого сношенія съ лакеями. Мы такъ молоды, и такъ бѣдны, что можемъ обойдтись безъ этихъ комнатныхъ служителей; но намъ нужна взаимная дружба и совѣты. Вотъ для чего наши хорошенькія келльи такъ близки одна къ другой, и изъ вашей въ мою проведенъ колокольчикъ. Но берегитесь: такое же сообщеніе проведено изъ моей келльи въ вашу, и вы это сейчасъ увидите.
Пажъ вышелъ, и чрезъ нѣсколько минутъ колокольчикъ, скрытый въ занавѣскахъ постели Жюльена, сильно зазвенѣлъ. Молодой графъ понялъ въ чемъ дѣло, и поспѣшилъ выйдти. Прошедъ два или три шага, онъ увидѣлъ Галеотто на порогѣ его комнаты.
-- Мой милый господинъ, сказалъ Сен-Жюльенъ: -- я слышу вашъ призывъ и повинуюсь.
-- Хорошо, отвѣчалъ пажъ;-- теперь возвратимся къ вамъ, я помогу вамъ одѣться. Это весьма-важная вещь, прибавилъ онъ, видя, что Жюльенъ нѣсколько церемонится: -- я исполняю долгъ свой; предоставьте мнѣ это.
Галеотто вынулъ изъ кармана золотой ключъ и отперъ ящики огромнаго сундука изъ кедроваго дерева, служившаго коммодомъ въ комнатѣ Сен-Жюльена. Онъ вытащилъ оттуда платья такой странной формы, что молодой французъ, увидѣвъ ихъ, вскрикнулъ и отступилъ съ отвращеніемъ.
-- Какъ вы просты, мой любезный другъ! сказалъ ему пажъ:-- вы боитесь быть смѣшнымъ, натянувъ на себя театральный костюмъ? Въ такомъ случаѣ, вамъ не слѣдовало бы подчиняться власти женщины. Вы вѣрно забываете, что послѣ обезьяны и попугая, мы играемъ здѣсь первую ролю? Со мной было то же въ первый разъ, когда съ меня сняли мою истертую рясу (надо вамъ знать, что я убѣжалъ изъ семинаріи) и хотѣли надѣть это шолковое полукафтанье, эти вышитые чулки и эти перья, которыя даютъ мнѣ видъ какаду. Я плакалъ, кричалъ (мнѣ было тогда двѣнадцать лѣтъ); мнѣ хотѣлось разорвать манжеты и забросить къ чорту эту шапочку; но Жинета, дѣвушка умная, дала мнѣ добрый совѣтъ, и повѣрьте, что съ-тѣхъ-поръ я чувствую себя отлично-хорошо.
-- Посмотрите, прибавилъ лукавый пажъ, прохаживаясь передъ зеркаломъ, въ которомъ онъ отражался съ головы до ногъ: -- эта маленькая круглая, стройная ножка -- не была ли бъ она потеряна подъ солдатскими панталонами или въ венгерскомъ сапогѣ? Думаете ли вы, что мой станъ былъ бы такъ гибокъ, движенія такъ граціозны подъ шнурками доломана или подъ складками вашего грубаго фрака? Что касается до моихъ кружевъ, они немного-чѣмъ бѣлѣе моихъ рукъ -- этого довольно. Можетъ-быть, вы находите, что волосы у меня нѣсколько-женоподобны: но ихъ чешетъ и завиваетъ Жинета. И такъ, мой милый, если хотите знать, что намъ къ лицу, положитесь на вкусъ женщинъ. Тамъ, гдѣ онъ царствуютъ, мы не слишкомъ-несчастны.
-- Галеотто, сказалъ Сен-Жюльенъ, уступая, съ разсѣяннымъ видомъ, его настояніямъ:-- признаюсь вамъ, если все правда, что вы говорите,-- этотъ дворъ не совсѣмъ въ моемъ вкусѣ. Вы веселы, остроумны, и подобная жизнь вамъ нравится. Впрочемъ, вы еще не достигли до того возраста, когда потребность роли нѣсколько-серьёзнѣе чувствуется ясно. Вы пріобрѣли уже гордость мужчины, но въ васъ еще осталось счастливое легкомысліе ребенка. А я -- я ужь старъ, потому-что у меня правъ меланхолическій, характеръ угрюмый. Жизнь вѣчныхъ праздниковъ мнѣ не-по-нутру; я не умѣю нравиться женщинамъ, и предпочитаю образъ жизни, приличный возмужалому человѣку.
-- Я, подобно вамъ, не хочу стоять съ ружьемъ на какомъ-нибудь бастіонѣ или курить табакъ на гауптвахтѣ, продолжалъ Жюльенъ:-- я не сотворенъ для этой суровой жизни.
-- Что за проницательный взглядъ у ея свѣтлости! подхватилъ пажъ, подвязывая ему выше колѣнки серебряную подвязку.
-- Но я бы хотѣлъ, продолжалъ Сен-Жюльенъ: -- исполнить здѣсь какое-нибудь полезное дѣло, и имѣть право посвящать наукамъ свободные часы свои.
-- Да здравствуетъ ея свѣтлость, герцогиня Квинтилія! вскричалъ пажъ.
-- Чему вы такъ радуетесь? спросилъ Жюльенъ,-- Вы меня не слушаете?
-- Совершенно напротивъ, отвѣчалъ ребенокъ: -- и если я въ-продолженіе вашего разсказа дѣлалъ свои восклицанія, такъ это потому, что убѣдился, какъ хорошо уже герцогиня знаетъ васъ. Все, что вы мнѣ говорили теперь, она уже сказала мнѣ вчера. Можете изъ этого заключить, что если она умѣла такъ хорошо понять васъ, то, конечно, не станетъ отвлекать васъ отъ вашего призванія. Все, чего вы желаете, она для васъ приготовила. Она, по глазамъ, проникла въ глубину вашей мысли; по голосу отгадала вашу душу. Подождите нѣсколько дней, и если вы тогда будете недовольны своею участью, вамъ останется повѣситься, потому-что тогда сдѣлается ясно, что у васъ сплинъ. А въ ожиданіи, взгляните на себя и скажите, не говоритъ ли выборъ этого наряда, что у нашей повелительницы много изящнаго вкуса и особенный женскій тактъ?
-- Вижу, что вы большой насмѣшникъ, отвѣчалъ Жюльенъ, глядя въ зеркало и не видя себя: -- это не въ моемъ вкусѣ.
-- Развѣ вы щекотливы?
-- Немножко; признаюсь, къ стыду своему.
-- Напрасно. Но, клянусь честію, я не смѣюсь. Пожалуйста, взгляните на себя. Я уйду, чтобъ вамъ не мѣшать.
Безпечный Жюльенъ остался передъ зеркаломъ, вовсе не думая слѣдовать совѣту пажа. Мало-по-малу, однакожь, онъ началъ осматривать себя, сначала съ отвращеніемъ, потомъ съ удивленіемъ, наконецъ съ нѣкоторымъ удовольствіемъ. Черный бархатный камзолъ, широкіе бѣлые воротнички, длинные гладкіе волосы, падающіе на виски, -- все это превосходно шло къ блѣдному лицу, робкой походкѣ и кроткому, нѣсколько недовѣрчивому виду молодаго философа. Сен-Жюльенъ никогда не замѣчалъ своей красоты, да никто изъ деревенскихъ его товарищей и не подозрѣвалъ ея. Напротивъ, на его нѣжное сложеніе привыкли смотрѣть какъ на природный недостатокъ, какъ на организацію довольно-жалкую. Вотъ почему, видя себя похожимъ на одинъ изъ тѣхъ типовъ, которыми онъ восхищался въ копіяхъ древнихъ картинъ, Сен-Жюльенъ не могъ не удивиться, что въ первый разъ въ жизни онъ не находитъ своей худобы смѣшною, свою неловкость непріятною. Простодушное удовольствіе разлилось у него по лицу и такъ его поглотило, что онъ, совершенно забывшись, простоялъ предъ самимъ-собою цѣлые четвертъ часа, принимая, въ своемъ неподвижномъ созерцаніи, зеркало за прекрасную картину, повѣшенную передъ нимъ.
Двѣ веселыя физіономіи, показавшіяся на второмъ планѣ, вызвали его изъ заблужденія. Онъ какъ-будто пробудился отъ сна, и увидѣлъ позади себя пажа и Жинету, которые апплодировали ему, хохоча отъ всей души. Нѣсколько смѣшавшись отъ такого неожиданнаго посѣщенія, молодой графъ прислонился къ стѣнѣ, и сложивъ руки, ожидалъ пока пройдетъ эта веселость: но его печальный и немного-презрительный взглядъ ни мало не остановилъ ея порыва. Пажъ, схвативъ себя за-бока, вскочилъ на постель, а Жинета упала на полъ съ легкостью и граціей разъигравшейся кошки.
Вдругъ она вскочила, и, сложивъ на груди руки, прислонилась къ стѣнѣ, какъ-разъ напротивъ Жюльена, принявъ такое же точно положеніе, какое онъ; потомъ съ необыкновеннымъ вниманіемъ начала разсматривать его съ головы до ногъ, и обратясь къ пажу, сказала важнымъ тономъ:
-- Однакожь, ноги нѣсколько-тонки и колѣнки немного сходятся. Впрочемъ -- это не безобразно... совсѣмъ нѣтъ.
Сен-Жюльенъ, чрезвычайно-оскорбленный такимъ обхожденіемъ, покраснѣлъ отъ стыда и гнѣва, какъ вдругъ ударило одиннадцать часовъ. Пажъ и горничная, вздрогнувъ какъ гончія собаки при звукѣ рожка, схватили графа подъ руки, крича: скорѣй! скорѣй! на мѣста! и прежде нежели успѣлъ опомниться, онъ былъ уже въ комнатѣ герцогини.
V.
Квинтилія лежала на богатомъ коврѣ и курила латакійскій табакъ изъ длиннаго чубука, усыпаннаго драгоцѣнными каменьями. На этотъ разъ, ея греческій костюмъ, который она, по-видимому, предпочитала другимъ, ослѣплялъ своею великолѣпною пышностью. Бѣлыя, усѣянныя цвѣтками индійскія шелковыя ткани окаймлялись украшеніями изъ дорогихъ камней. Брильянты горѣли на плечахъ и рукахъ; феска изъ голубаго бархата, слегка наклоненная надъ распущенными волосами, была, въ самыхъ граціозныхъ узорахъ, обшита жемчугомъ. Богатый кинжалъ блестѣлъ изъ-за кашемироваго пояса. У ногъ ея лежала молодая ручная серна, склонивъ нѣжную мордочку свою на тонкую лапку. Квинтилія, окруживъ себя благовонными облаками латакіи, опершись на руку и полузакрывъ глаза, казалось, погружена была въ то сладострастно-восторженное состояніе, которому жители востока умѣютъ предаваться вполнѣ и безотчетно. Между-тѣмъ, Жинета занялась приготовленіемъ кофе; пажъ набивалъ трубку, которую герцогиня подавала ему небрежно и безпечно, дѣлая чуть-примѣтный дружескій знакъ головой; а Жюльенъ оставался посреди комнаты, погрузясь въ удивленіе, но не зная что ему изъ себя дѣлать.
Наконецъ, Квинтилія, разогнавъ опаловое облако, окружавшее ее, замѣтила своего домашняго секретаря, который робко ожидалъ ея приказаній.
-- А! вотъ и ты, Джульяно? произнесла она, протягивая къ нему прекрасную ручку.-- Доволенъ ли ты своимъ новымъ помѣщеніемъ? съумѣла ли я убрать какъ слѣдуетъ твой маленькій дворецъ? Тебя, однакожь, ждетъ здѣсь не мало дѣла; но объ этомъ завтра. Сегодня я представляю тебя моимъ придворнымъ; старайся получше разъиграть свою новую роль. Посмотримъ: сперва твой костюмъ. Пройдись немного. Какъ ты его находишь, Жинета?
-- Я вполнѣ одобряю выборъ вашей свѣтлости.
-- А ты, Галеотто?
-- Если бъ мамзель Жинета ничего не сказала, мнѣ еще было бы что отвѣчать вашей свѣтлости; но теперь я не найду ничего вѣрнѣе и остроумнѣе ея отвѣта.
-- Жинета, сказала герцогиня: -- запрещаю тебѣ мучить Галеотто. Притомъ, прибавила она, замѣтивъ нѣсколько-разстроенный и неловкій видъ Сен-Жюльена: -- эти шутки не нравятся графу, и для него вы должны будете нѣсколько обуздывать свой шаловливый нравъ.
-- Позвольте, герцогиня, отвѣчалъ Сен-Жюльенъ, которому не хотѣлось прослыть педантомъ: -- позвольте ихъ веселости выказываться на мой счетъ. Я такъ грубъ и неловокъ; можетъ-быть, ихъ сарказмы хоть немного образуютъ меня.