Садовников Дмитрий Николаевич
Переводы с французского

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Морис Бушор, Андре Терье, Сюлли-Прюдом.

Д. Н. Садовников.

Переводы.

  

С французского.

Морис Бушор

(1855 -- 1929 гг.).

Весёлые песни.

   I.
   Для философа-бродяги
   Всюду пища, всюду тема:
   На любом просёлке пыльном
   Вырастает вдруг поэма.
  
   Путь хорош - я отправляюсь:
   Опьяняющим мечтаньям
   Предаюсь и восхищаюсь -
   Ну, хоть солнечным сияньем...
  
   Провожу цыганом истым
   Ночь в лесу, под небом чистым;
   На заре иду опять,
   И, вдобавок, дарованьем
   Обладаю: смех с рыданьем
   В смелой песне сочетать.
  
   II.
   Из цветов моя милая - лучший цветок
   И светлей самой радостной грёзы;
   От неё по стволам бьёт живительный сок
   И росы осушаются слёзы.
  
   Всё при ней получает особенный свет:
   Соловей запевает свой лучший куплет,
   А душистая зыбь белокурых волос
   Оживляет дыхание роз.
  
   И когда в белом платье мелькает она
   Меж дерев, как фиалка лесная, скромна,
   Я подругу свою молодую
   Принимаю за фею земную.
  
   III.
   Близок день, когда, как боги,
   Удивляя мир окрестный,
   Мы наденем яркий пурпур,
   Бросив платья траур тесный;
  
   Или, в бархат драпируясь,
   Станем в царственные позы
   И от мимо проходящих
   Будем ждать апофеоза.
  
   Под плюмажем чёрной шляпы,
   Под кокетливым беретом -
   Мы откроем шумный праздник
   Феерическим балетом.
  
   Кто-нибудь возьмёт гитару,
   Ток наденет оперённый,
   Под окном любой красотки
   Распевая, как влюблённый.
  
   Кто-нибудь в фламандской шляпе,
   Ус кручёный выставляя,
   Расположится у бочки,
   Шумно жажду утоляя.
  
   И в костюмах разнородных,
   По профессии одеты,
   Вместе съедемся в Париже
   Мы - артисты и поэты.
  
   Под напев весёлых песен
   Гордо двинемся верхами
   И в блестящих колесницах,
   А полиция - за нами.
  
   Ну, а если горожане
   Пустят в нас свои каменья -
   Мы поклонами ответим
   Горделивого презренья.
  
   1882 г.
  

Из "Современного Фауста".

Сонеты Фауста.

   I.
   С одной тоской делю свои скитанья -
   Пусть небо, празднуя свободу и покой,
   Мильоны ярких звёзд зажжёт над головой,
   Не попрошу у звёзд я состраданья.
  
   Светилу дня не услыхать признанья:
   Бесстрастно и оно, как этот мир земной,
   Лишённый разума, холодный и немой
   И умереть готовый без сознанья.
  
   Моя душа таит лишь отраженье
   Бегущих лет, могучее стремленье,
   Несущее Вселенную вперёд...
  
   Напрасно я найти ответ стараюсь:
   Никто тоски гнетущей не поймёт;
   И я под гнётом дум своих склоняюсь.
  
   II.
   На оргии, где крики шум и пенье,
   Где вился дым и пенился бокал,
   Я, как больной, почти изнемогал,
   А ум терзало старое сомненье.
  
   О женщины, годитесь ли в сравненье
   Вы с той, чьих уст улыбку я срывал?
   А ты, вино... Твой пурпур и опал...
   Я пил его в минуты вдохновенья!
  
   Нет, ни вино, ни песня, ни лобзание
   Не освежат! Я, прочное создание,
   Бежать бы должен с пира суеты...
  
   Испивши чашу жизненного яда,
   Ужель найти, безумец, хочешь ты
   Могилу дум в отраве винограда?
  
   III.
   Без Бога мир, ничем не возмутимый,
   Свершает празднично обыденный свой ход,
   Безостановочно ведёт круговорот,
   Где дни весны сменяются на зимы.
  
   Мир движется вперёд неутомимый;
   И что же? Человек его порой клянёт,
   Порой ему благодаренья шлёт,
   Забыв про то, что он неумолимый!
  
   Вселенная, лишённая сознанья,
   Не слушает молитвы и стенанья.
   Умрём - на прахе вырастут цветы...
  
   Она, не мучаясь безумною тоскою,
   Стирает всё: и скорби и мечты,
   И давит сердце мне лавиной снеговою.
  
   IV.
   Ах, если б это небо вдруг упало,
   А море запылало, как горнило!..
   Когда бы мир всё это обновило
   И легче грудь усталая дышала!
  
   Что, если бы в порыве бури, шквала
   Дождём из звёзд всю землю затопило
   И в хаосе бездонном поглотило
   Весь этот мир, где радостей так мало?
  
   Но нет... Лазурь по-прежнему сияет,
   Дыханье трав как фимиам взлетает,
   Сливается с пурпуровым закатом.
  
   Лишь я один; суровый и угрюмый,
   Хоть залит край небес вечерним златом,
   Несу с собой повсюду те же думы.
  
   1882 г.

Андре Терье

(1833 - 1907 гг.).

Крестьянская мыза.

   Вокруг крестьянской мызы
   Стоить лесная тишь;
   Весь двор зарос травою,
   Трава на склоне крыш...
   Меж городом и мызой
   Лежит сплошной оплот
   Лесов необозримых
   И высохших болот...
  
   На мызе доживает
   Шестой десяток лет
   Старик -- ещё здоровый,
   Широкоплечий дед;
   Затем, работник ловкий --
   Его женатый сын,
   Да внучек малолетний,
   Крикливый властелин.
  
   Едва ль не больше века
   Здесь, -- в стороне глухой, --
   Работало семейство
   Косою и сохой.
   Кровать стояла та же
   И сотню лет назад;
   Качалка укачала
   Десятка два ребят.
  
   И счастливы на мызе;
   В апреле всё поёт;
   В июне земляника,
   Под осень зреет плод.
   Даст Бог и урожая
   От брошенных семян,
   А внучек подрастает, --
   И славный мальчуган.
  
   Случается нередко
   Прохожий вечерком
   Зайдёт и порасскажет
   О слухе городском, --
   Но вести отчего-то,
   Пройдя окрестный лес,
   Размеры принимают
   Неслыханных чудес.
  
   И так идут за днями
   Однообразно дни,
   Обычные заботы
   Ведут с собой они.
  
   Простые эти люди --
   В работе круглый год,
   А мальчик здоровеет
   И по часам растёт.
  
   Начнёт и он работать,
   Не опуская рук, --
   Махать цепом проворным,
   Вести тяжелый плуг;
   А ус когда пробьется
   Да стукнет двадцать лет, --
   И в сердце развернется
   Любви весенний цвет;
  
   Жену себе в соседях
   Возьмёт он в свой черёд, --
   Когда его в солдаты
   Сержант не заберёт,
   Негаданно-нежданно
   Не выбросит войной
   На чуждую границу
   С шинелью за спиной...
  
   1882 г.
  

Малиновка.

   Когда проходит май, кончается весна,
   Малиновку в саду я часто вспоминаю:
   В тени орешника, на гнёздышке она
   Поёт привет красавцу маю.
  
   Цветущий ломонос, приманка для роёв,
   Прикрыл её гнездо, от взоров охраняя,
   И вот она поёт в густой тени кустов
   О блеске и сиянье мая.
  
   Как песня коротка! Могу её сравнить
   С минутной радостью, подругою страданья;
   Она мне говорит: "Весны не воротить,
   А с ней и жизни обаянья".
  
   Не в силах мы цветы весенние вернуть,
   Рождённые от ласк проснувшейся природы, -
   Ни первую любовь, попавшую к нам в грудь,
   Ни молодые наши годы.
  
   1883 г.
  

Ласточки.

   Под карнизами окон, вблизи черепиц,
   Мы впервые открыли глаза;
   Там носились мы вольною стаею птиц,
   Возле стен, где взбегает лоза.
  
   Задрожала трава от угроз сентября,
   Собрались все мы дружно в отлёт
   К той земля, где кругом так синеют моря,
   Где так солнце горячее жжёт.
  
   Мы сидели на розовом сфинксе песков,
   Что глядит в предрассветную даль,
   Но оставленных жаль было нам городов
   И покинутых гнёзд было жаль...
  
   Колокольня знакомая снилась опять,
   Рядом лип благовонная сень;
   Старый мост, под который привыкли летать,
   Где такая отрадная тень.
  
   Мы скучали в пустыне о крае родном,
   О желанной и юной весне,
   О душистых садах и гнезде под окном
   На далёкой родной стороне.
  
   1883 г.
  

Перепёлка.

   Хлеб стоит на ниве спелый и наливный;
   Ветер пробегает по его волнам...
   Чу! Раздался в поле смелый и призывный
   Голос перепёлки, прилетевшей к нам.
   Вечером и рано, рано до рассвета
   Слышится яснее бой перепелов;
   И пока над полем тихо дышит лето,
   Звонко раздаётся их любовный зов:
   Под! Полоть! Ва! Ва!
  
   Истые цыгане! Племя кочевое!
   Не сегодня - завтра случай вас сведёт.
   Ночью - в одиночку, а под утро двое,
   Парой веселее, но не без хлопот...
   Свито из соломы гнёздышко под небом,
   Есть приют надёжный; стол давно готов:
   Будете питаться этим спелым хлебом,
   Бегать меж колосьев и среди цветов.
   Под! Полоть! Ва! Ва!
  
   Разбежались детки от родимой матки...
   Вдруг пришёл охотник, приложился: "Трах"!
   Как вы испугались, глупые ребятки,
   Вы ещё не знали, что такое страх!
   От людей подальше, а не то ведь худо -
   Бойтесь вы людского страшного ствола;
   Там из вас готовят лакомые блюда,
   Сразу попадёте вы на вертела!
   Под! Полоть! Ва! Ва!
  
   Но не знает страха птица кочевая:
   Тучами садится по разливу нив,
   Будто против смерти, песни распевая,
   Жизни посылая радостный призыв,
   Бодрая, живая странствует по свету
   Морем и землёю правя свой полёт.
   Каждый год на север прилетает к лету
   И поёт, и любит, любит, и поёт:
   Под! Полоть! Ва! Ва!
  
   1883 г.

Рене Франсуа Арман Сюлли-Прюдом

(1839 - 1907 гг.).

Возвращаясь из музея.

   Возвращаясь из музея,
   Где стоят, как снег, белея,
   Полны гордого молчанья
   Афродиты (в древнегреческой мифологии, богини красоты и любви, той же, что в римской - Венеры) изваянья,
   Думал я, что эти боги
   Рождены стоять в чертоге (чертог (устар.) - пышное, великолепное здание или помещение):
   Прелесть их неоценима...
   Но когда прошла ты мимо -
   Заслонило мир искусства
   Сердца тягостное чувство -
   Афродита в пышном зале;
   С этой чудной головкой
   Ты идёшь походкой лёгкой,
   В старом платье, вьются сзади
   Кос волнистых, пышных пряди...
   День и ночь иглой проворной
   Ты работаешь упорно:
   Вижу - палец твой исколот;
   В дверь стучат нужда и голод, -
   Чуждый жизненной тревоги,
   Мрамор просится в чертоги:
   Ты же, бедное созданье,
   Скромно просишь подаянья.
   Не обставят, как статую,
   Красоту твою живую:
   Будит в нас восторга пламень
   Лишь один бездушный камень.
   Да, с тобой судьба сурова.
   Ищешь хлеба ты и крова.
   Мертвецы - на пьедесталах,
   А живые мрут в подвалах.
  
   1883 г.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru