Розеггер Петер
Хижина дровосека

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Перевод с немецкого В. Лапчинской.
    Текст издания: журнал "Юный Читатель", NoNo 10-11, 1904.

   

Хижина дровосѣка.

Разсказъ П. Розеггера.

   Право, если бы вокругъ хижины не валялись желтые, сухіе листья клена, можно было бы подумать, что іюнь мѣсяцъ. Мхи и лишаи красивымъ ковромъ покрывали землю и скалы, плотно прилегая къ стволамъ деревьевъ. Высокія сосны и ели не потеряли еще ни одной изъ тѣхъ милліоновъ иголъ, которыя имъ подарила весна. Онѣ стояли, прямыя и гордыя, въ своемъ темнозеленомъ уборѣ; онѣ стояли такъ близко другъ къ другу, что вѣтви ихъ переплетались. Даже сѣрые и красноватые стволы не казались голыми, они были такъ красиво и мелко разрисованы,-- точно тончайшей рѣзьбой покрыты. Маленькая лужайка направо у ручья, окруженная высокими деревьями и доходившая почти до самой хижины, тоже еще не думала о снѣ и покоѣ: на ней росло больше травы, чѣмъ сколько нужно было для двухъ пасущихся здѣсь козъ, а у самой воды она украсилась цѣлымъ лѣскомъ изъ папортниковъ. Пашню по ту сторону ручья, у опушки Миртль топоромъ и огнемъ отвоевалъ у лѣсной чащи, и вмѣсто бурьяна и дикаго кустарника, она стала давать полные снопы хлѣба.
   Вечеръ былъ совсѣмъ лѣтній, только гораздо тише и торжественнѣе, каждый вздохъ и шопотъ, въ лѣсу былъ далеко слышенъ. Старый кленъ стоялъ спрятавшись позади трехъ елей, охранявшихъ хижину Миртля; его зеленые листья умерли и опали, и теперь они -- желтые, красные, пестрые,-- кружились и носились, одинокіе и безпріютные, тамъ въ долинѣ. По временамъ въ лощину налеталъ легкій порывъ вѣтерка; высоко надъ головою виднѣлся клочокъ неба, ограниченный вершинами горъ, и по нему плыли бѣлыя, какъ овечки, облака; наверху на горахъ шумѣлъ лѣсъ.
   Въ долину спустились сумерки. Миртль сидѣлъ на скамейкѣ, возлѣ хижины и точилъ топоръ; потомъ онъ собралъ мѣшокъ съ мукою, кадочку съ саломъ, сковородку, еще кое-какую посуду -- словомъ, все, что нужно дровосѣку, когда онъ на цѣлую недѣлю отправляется въ горы на рубку лѣса,
   Покончивъ со сборами, Миртль отнесъ всѣ вещи въ хижину, потомъ удобно усѣлся на скамьѣ и закурилъ трубочку. Между тѣмъ жена его загнала въ стойло козъ, давно уже бродившихъ возлѣ хижины и даже взбиравшихся на ея покатую крышу, и принялась доить ихъ. Она запѣла стихъ Богородицѣ, а Миртль благодушно подтягивалъ ей басомъ, пока его трубочка не потухла. Вдругъ изнутри кто-то постучалъ въ маленькое оконце, и за стекломъ показалось добродушное старушечье лицо:
   -- Да куда-жъ это дѣти запропали, Миртль? Ты бы пошелъ, посмотрѣлъ да привелъ ихъ домой; что-то холодно становится.
   -- Что, ужъ соскучились по нимъ, матушка?-- улыбаясь замѣтилъ Миртль. Онъ поднялся со скамьи, приложилъ пальцы ко рту и свистнулъ. Только эхо въ лѣсу отвѣтило ему. Все было тихо. Миртль еще разъ свистнулъ.
   -- Чего ты, Миртль? Развѣ дѣти еще не вернулись?-- крикнула ему жена изъ стойла, но Миртля уже не было. Онъ вспомнилъ, что съ самаго полудня дѣтей не видать было около хижины, а теперь ужъ почти совсѣмъ темно. На лужайкѣ онъ остановился, оглянулся и прислушался. Откуда-то издалека доносился лай оленя, да высоко на горѣ шумѣлъ лѣсъ, а то все было тихо. Дровосѣку жутко стало. Онъ еще разъ свистнулъ, потомъ громко крикнулъ:
   -- Гансъ! Юля!
   Лѣсъ, словно насмѣхаясь и передразнивая, откликнулся на его зовъ. И какой онъ былъ черный и страшшой,-- точно таилъ въ себѣ несчастье.
   Миртль поспѣшно бросился къ ущелью. Онъ бѣжалъ и все звалъ дѣтей. Стемнѣло. Дровосѣкъ мысленно прочелъ молитву, и ему легче стало. "Нѣтъ", подумалъ онъ, "не можетъ быть, чтобы случилась какая бѣда". Изъ ущелья доносился шумъ водопада и вмѣстѣ съ нимъ до его слуха долетѣлъ дѣтскій голосъ. Онъ прислушался, крикнулъ, но опять не могъ уловить ничего, кромѣ шума вѣтра и воды. Миртль, побѣжалъ прямо къ водопаду, и вдругъ -- о радость!-- совсѣмъ вблизи онъ услыхалъ знакомые, веселые дѣтскіе голоса. Дѣти сидѣли у ручья и строили изъ камушковъ и кусочковъ дерева домикъ и мельницу -- совсѣмъ такую, какая стояла тамъ далеко за деревней, куда они разъ ѣздили съ отцомъ, когда отвозили зерно. Мальчуганъ какъ разъ занятъ былъ тѣмъ, чтобы провести воду къ мельницѣ -- вѣдь онъ былъ мельникомъ, а его сестренка -- отцомъ, привезшимъ мѣшки съ зерномъ.
   -- Это еще что такое!-- крикнулъ отецъ, внезапно появляясь передъ ними.-- Маршъ домой, сію-же минуту! Развѣ вы не знаете, когда пора домой отправляться? Жаль, что у меня нѣтъ розогъ подъ рукою.
   Дѣти вскочили перепуганныя. Изъ-за шума воды они не слыхали, какъ отецъ звалъ ихъ, и только теперь замѣтили, что уже совсѣмъ темно. Видя, что отецъ сердится, они стояли молча, не зная, какъ помочь горю, и только всхлипывали. Но онъ, не говоря больше ни слова, поднялъ ихъ и прижалъ къ груди -- крѣпко, крѣпко...-- Вѣдь они были самое дорогое, что у него было на землѣ.
   Такъ онъ отнесъ ихъ домой, и тамъ у огня и ихъ мокрое платье и влажные глаза отца скоро стали сухими.
   Вѣтеръ стучалъ въ окошко. За ужиномъ, который сегодня показался дѣтямъ особенно вкуснымъ -- на радостяхъ, что отецъ не сердится больше, Миртль сказалъ, что эту недѣлю, вѣроятно, будетъ плохая погода, а завтра придется ему отправляться на рубку въ горы.
   -- Охъ, ужъ мнѣ эта рубка,-- сказала жена огорченнымъ и недовольнымъ голосомъ.-- Всю-то недѣлю дрожишь! вѣдь году не проходитъ, чтобы не случилось какого-нибудь несчастья.
   -- Ничего, жена, ничего! Богъ не безъ милости!
   -- Не забудь образокъ изъ Целля, {Целль -- мѣсто богомолья въ Тиролѣ.} Миртль,-- напомнила бабушка, раздѣвая дѣтей и укладывая ихъ спать въ общую кроватку около лежанки.
   -- Ну, а у васъ дома все есть, что нужно?-- спросилъ дровосѣкъ, заводя стѣнные часы.-- Какъ бы мнѣ не забыть чего, я вѣдь завтра рано поднимусь... соль есть еще?
   -- Объ этомъ ужъ я позабочусь, Миртль. Ты смотри, какъ-бы тебѣ-то все, что нужно, захватить съ собою. Возьми теплую куртку и немного водки. Англійскаго бальзаму и травной мази я тебѣ положила на всякій случай. А табакъ не забылъ?
   -- Табакъ то ужъ я не забуду! А вотъ что я тебѣ хотѣлъ сказать, жена: береги дѣтей. Я сегодня насмерть перепугался, когда не сразу нашелъ ихъ. Долголи до бѣды? И потомъ вотъ еще что: въ среду вѣдь Николинъ день, такъ тамъ въ шкапу яблоки и пряники, засунь ихъ дѣтямъ въ башмаки; а бабушкѣ я купилъ головной платокъ, его ты положи ей на окно, возлѣ кровати. Ну, а тебѣ, жена, я принесу подарочекъ въ субботу, какъ домой вернусь,-- плутовски улыбаясь и поглаживая усы, добавилъ Миртль.
   Утромъ Юля первая проснулась. Вся комната залита была бѣлымъ свѣтомъ, а на дворѣ тоже все было бѣло. Она сразу догадалась, въ чемъ дѣло -- вонъ онѣ падаютъ одна за другой, бѣлыя птички. Отъ радости она завозилась въ кровати, разбудила Ганса, дернувъ его за рукавъ, и шепнула ему на ухо:-- Снѣжокъ идетъ, снѣжокъ!
   Дѣти быстро одѣлись -- Юля въ свое новое теплое платье, которое ей подарила крестная тамъ въ деревнѣ -- и, не дожидаясь завтрака, выбѣжали на дворъ, радуясь снѣжному морозному дню. Мальчикъ хотѣлъ взять отцовскій топоръ, потому что онъ былъ такой острый и имъ такъ удобно было рисовать на мягкомъ пушистомъ снѣгу разныя фигуры; но отца давно уже не было -- онъ ушелъ рано утромъ туда, далеко въ горы, гдѣ, по приказанію барона, тридцать дровосѣковъ заняты были сегодня рубкой лѣса.
   Дѣтей очень забавляло, что и ноги и руки такъ хорошо отпечатывались въ мягкомъ снѣгу, и такъ удобно было лѣпить изъ него разныхъ болванчиковъ, которыхъ они потомъ разстанавливали на скамьѣ, гдѣ обыкновенно сидѣлъ отецъ. Забавляли ихъ и большіе хлопья снѣгу, которые медленно кружились въ воздухѣ вокругъ темныхъ елей: дѣвочка едва могла дождаться, когда же они, наконецъ, упадутъ на землю. Она протягивала къ нимъ рученки, подставляла лицо, чтобы холодныя снѣжинки падали на ея румяныя, пылающія щеки. Но бабушка сказала, что этого не нужно дѣлать, что такъ и простудиться недолго.
   -- Ты знаешь, что такое снѣжинки?-- сказала она, немного погодя.-- Это письма, которыя Богь пишетъ тамъ на небѣ и посылаетъ людямъ, чтобъ они его не забывали.
   Дѣвочкѣ показалось это такимъ милымъ и забавнымъ, что она сейчасъ же побѣжала къ брату и передала ему бабушкины слова, а онъ постарался поймать самую крупную снѣжинку, чтобы прочитать, что на ней написано; но она растаяла у него на ладони и превратилась въ чистую, прозрачную водяную капельку.
   Когда мать около полудня затопила печку и надъ крышей хижины поднялся синій дымъ, дѣвочка подумала, что этого не слѣдуетъ дѣлать: вѣдь отъ дыму закоптятся Божьи снѣжинки.
   Снѣгъ пересталъ. Когда бабушка позвала дѣтей къ обѣду, они вошли въ хижину совсѣмъ вымокшія. Старушку лихорадило, она забралась на лежанку и попросила невѣстку дать ей туда ѣду.
   Послѣ обѣда, управившись по дому, мать внесла въ комнату охапку соломы и связку ивовыхъ прутьевъ.. Она очень искусно и красиво плела корзины, а зимою продавала ихъ. Тамъ далеко, гдѣ нѣтъ больше горъ, гдѣ рѣка течетъ по широкой равнинѣ, растутъ ивы, и Миртль, возвращаясь съ работъ въ лѣсу, всегда приносилъ женѣ связку ивовыхъ прутьевъ.
   Дѣвочка тоже попробовала плести корзины, какъ и мать, но въ рученкахъ у нея было еще слишкомъ мало силы, и плетеніе выходило совсѣмъ слабое. Гансъ устроился около бабушки и просилъ ее разсказать сказку или такъ, что-нибудь изъ своей жизни. Дѣти слушали бабушкины разсказы, не отрываясь, и имъ то страшно, то весело становилось. Вѣдь она знала все, что когда-либо произошло въ окрестностяхъ.
   Какъ живутъ люди тамъ за горами, этого бабушка, конечно, не знала; она всю жизнь провела въ этой долинѣ и дальше ихъ деревни, куда изрѣдка ходила въ церковь, нигдѣ не была. Разъ только, когда она еще была молода, они отправились съ мужемъ къ торжественной обѣднѣ далеко въ большое село -- такъ далеко, что по дорогѣ имъ пришлось заночевать въ чужой деревнѣ у незнакомыхъ людей. Вотъ и все, что бабушка знала о мірѣ, но она была убѣждена, что такъ хорошо и красиво, какъ здѣсь, въ ихъ маленькой долинкѣ среди высокихъ горъ, конечно, нигдѣ не можетъ быть Эту хижину, стоявшую у входа въ ущелье и защищенную скалами отъ вѣтровъ и непогоды, построилъ еще бабушкинъ отецъ. Онъ собиралъ цѣлебные корни и травы и этимъ жилъ. Когда онъ умеръ, хижина перешла къ бабушкѣ. Она вышла замужъ за молодого парня, часто бывавшаго въ ихъ краяхъ и тоже собиравшаго травы.
   Онъ продавалъ ихъ и этимъ промышлялъ до самой своей смерти. Ужъ не одинъ годъ прошелъ съ тѣхъ поръ, какъ его отнесли на кладбище; хозяйство перешло къ Миртлю, его единственному сыну. Но Миртль не сталъ заниматься прежнимъ ремесломъ. Онъ выкорчевалъ клочекъ лѣсу и на этомъ мѣстѣ посѣялъ хлѣбъ и посадилъ картофель. У ручья, гдѣ прежде густо росли кусты шиповника и можжевельника, онъ тоже все повырубилъ; кусты сжегъ тутъ-же на мѣстѣ, чтобъ огнемъ и корни уничтожило. Потомъ онъ перекопалъ весь этотъ клочекъ земли, посѣялъ кормовыя травы, и два года спустя здѣсь выросъ отличный кормъ для скота. Теперь не зачѣмъ было пускать козъ въ лѣсъ на горы, гдѣ онѣ могли оборваться и убиться на-смерть, гдѣ имъ угрожала опасность и со стороны охотниковъ, и со стороны дикихъ звѣрей.
   Устроивъ хозяйство, Миртль женился на бѣдной дѣвушкѣ изъ сосѣдней деревни. Молодая хозяйка развела возлѣ хижины огородъ и держала все въ такой чистотѣ и порядкѣ, что весело было смотрѣть.
   Но разъ въ долину явился господскій лѣсничій и спросилъ Миртля, кто ему собственно позволилъ такъ хозяйничать на чужой землѣ. И лѣсъ, и долина, и вся земля кругомъ принадлежитъ барону Шарфенталю; если хижина и стоитъ здѣсь, то только по его милости. Баронъ ничего не имѣетъ противъ того, чтобы Миртль хозяйничалъ на этомъ клочкѣ, но, въ такомъ случаѣ, онъ долженъ исполнять извѣстныя работы въ господскомъ лѣсу. Миртлю пришлось согласиться,-- иначе вѣдь у него отняли бы и хижину и все, а самого съ семьей прогнали-бы.
   Тамъ, на рѣкѣ у барона были большія мастерскія и заводы, куда требовалось много древеснаго угля. Поэтому онъ нанималъ дровосѣковъ и они отправлялись съ блестящими топорами на горы, въ лѣсъ. Въ числѣ ихъ былъ и Миртль, работавшій за небольшую поденную плату. Теперь онъ могъ уходить изъ дому: дома была хозяйка, и старуха мать не оставалась одна. Обѣ женщины съ болью въ сердцѣ думали о томъ, что Миртлю приходится день за днемъ такъ тяжело и съ опасностью жизни работать тамъ на горѣ. Домой онъ приносилъ жалкіе гроши, а баронъ богатѣлъ.
   Жена Миртля уныло смотрѣла въ окошко на падающія снѣжинки. Она бросила работу и думала о печальной и длинной зимѣ, которая въ этомъ году такъ долго не наступала и, въ концѣ концовъ, все-таки пришла.
   -- Мама, о чемъ ты думаешь? О томъ, что зима гораздо лучше лѣта?-- Мать не отвѣтила мальчику. Она встала и подложила подушку подъ голову бабушкѣ, заснувшей на лежанкѣ. Дѣти притихли и на цыпочкахъ пробрались въ сѣни; тамъ они могли громко болтать и смѣяться, никому не мѣшая.
   На другой день бабушка осталась въ постели: она простудилась, и ей нездоровилось. Но она была весела и забавлялась съ дѣтьми; имъ сегодня все равно нельзя было выходить на дворъ, такъ какъ выпалъ слишкомъ глубокій снѣгъ.
   Длинныя вѣтви елей склонились чуть не до земли подъ тяжестью снѣга, а колья забора украсились высокими бѣлыми шапочками. Мать съ трудомъ пробралась къ ручью за водой. Ручей такъ занесло, снѣгомъ, что его едва было видно и слышно, онъ тихо струился и журчалъ подъ снѣжнымъ покровомъ. Вѣтру не было, и погода стояла тихая, только небо -- сѣрое и тяжелое -- низко нависло надъ землею.
   -- Ну, какъ они тамъ будутъ работать?--обратилась хозяйка къ бабушкѣ, обметая вѣникомъ снѣгъ съ сапогъ.
   -- Миртль, вѣрно, еще до субботы вернется домой, все равно вѣдь нельзя работать въ такую погоду,-- отвѣчала ей бабушка.
   Бабушка все лежала въ постели, она чувствовала большую слабость, и ее слегка знобило.
   Такъ прошла первая половина недѣли, а въ четвергъ утромъ въ хижинѣ была большая радость: дѣти не могли надѣть башмаковъ. Они вѣдь совсѣмъ забыли о Св. Николаѣ, да и думали, что по такой погодѣ онъ все равно не придетъ. А онъ былъ здѣсь ночью и принесъ имъ яблокъ и пряниковъ, а бабушкѣ на окно положилъ красивый, пестрый платокъ. Дѣвочкѣ жаль было ѣсть румяныя яблочки -- она думала, что они выросли въ раю.
   Лица дѣтей сіяли сегодня отъ радости, а на сердцѣ у матери было тяжело, ее давила забота. Она стояла у постели бабушки и поила ее чаемъ. Старушка выпила немного. Ее все клонило ко сну, и она чувствовала себя такой усталой.
   -- Хоть бы скорѣе Миртль вернулся, -- шептала она по временамъ и жаловалась на холодъ. Лобъ и руки у нея были совсѣмъ горячіе. Хозяйка обложила ей голову кислымъ тѣстомъ, чтобъ уменьшить жаръ. Бабушка не противилась и разъ только, точно въ бреду, сказала, что теперь она снова стала молодой и румяной, какъ тогда, много лѣтъ тому назадъ, когда она выходила замужъ за Іосля.
   За ночь ей стало хуже, и невѣстка не знала, какъ помочь бѣдѣ; отъ страха у нея руки опускались. Она пошла въ стойло, плакала и молилась, чтобъ Богъ не допустилъ несчастья. Со страхомъ и надеждою ждала она субботы. "Только бы снѣгъ пересталъ, а то всѣ дороги и тропинки занесетъ и..." дальше она не рѣшалась думать. А снѣгъ все шелъ и шелъ...
   Теперь ужъ онъ падалъ не большими широкими хлопьями, а мелкой, густой пылью. Мгла застилала все, такъ что даже ближайшія деревья съ трудомъ можно было различить. Скамью у дверей хижины давно занесло снѣгомъ, и жена Миртля подумала, что теперь снѣгъ навѣрно скоро перестанетъ, потому что даже глубокою зимою онъ рѣдко выпадалъ выше скамьи. Оба окошечка, глядѣвшія въ ущелье, давно уже были занесены снѣгомъ, а по другую сторону хижины онъ лежалъ на одномъ уровнѣ съ окнами, такъ что мальчуганъ удивленно воскликнулъ:
   -- Мама, нашъ домъ ушелъ въ землю!
   Такъ они дожили до конца недѣли. Въ пятницу вечеромъ снѣгъ, наконецъ, пересталъ. Прояснилось, и громадныя снѣжныя массы были совсѣмъ розовыя въ лучахъ заходящаго солнца. Какія-то птицы, которыхъ раньше никогда не видно было въ этой мѣстности, порхали вокругъ деревьевъ, и ихъ чириканье звучало чуждо и странно.
   Потомъ все замолкло. Мѣсяцъ взошелъ на небѣ, звѣзды засіяли. Ночь была ясная и тихая.
   Мать сидѣла у постели больной и съ грустью смотрѣла на ея осунувшееся лицо. Бабушка дремала. Только когда свѣтъ мѣсяца медленно добрался до ея постели, она открыла глаза и улыбнулась:
   -- Онъ смотритъ на меня, -- прошептала она, -- но какое у него блѣдное лицо! Хотѣлось бы мнѣ еще разъ увидѣть солнце...
   Бабушка произнесла это такимъ голосомъ, что невѣстка на-смерть перепугалась. Она встала и завѣсила окно синимъ платкомъ,-- теперь мѣсяцъ не смотрѣлъ больше въ комнату.
   -- Дѣти вѣдь спятъ уже, правда?-- спросила больная, придя въ себя.
   Они лежали около нея въ своей кроваткѣ. Они лежали, обнявшись, и такъ тихо и спокойно спали.
   Бабушка схватила невѣстку за руку:
   -- Не печалься, все будетъ хорошо. Вѣдь я еще не ухожу отъ васъ, я вѣдь васъ всѣхъ люблю. Живите по-прежнему, да берегите дѣтей.
   Молодая женщина всхлипывала. Больная посмотрѣла ей въ лицо остановившимся взглядомъ и прошептала:
   "Пить!"
   Невѣстка подала ей брусничную воду, и старушка жадно выпила нѣсколько глотковъ.
   -- Теперь мнѣ лучше, гораздо лучше,-- прошептала она, снова опускаясь на подушки.-- Ты бы пошла, легла, вѣдь ты навѣрно устала. Если что нужно будетъ, я позову.
   Скоро послѣ этого она заснула.
   Невѣстка прислушалась къ ея ровному, спокойному дыханью. "Богъ дастъ, все обойдется. Кажется, ей лучше,-- подумала бѣдная женщина.-- Какъ я рада! а завтра и Миртлъ вернется".
   Она окропила спящую святой водой, перекрестила и бабушку и дѣтей и легла спать. Скоро огонь потухъ въ хижинѣ дровосѣка.
   Они спали всѣ четверо, и имъ снились тревожные и радостные сны... Часы однообразно тикали, мѣсяцъ тихо свѣтилъ въ окошко... Тутъ ангелъ вошелъ въ хижину, поцѣловалъ спящую старушку и закрылъ лицо покрываломъ...
   Легкій порывъ вѣтра застучалъ въ окошко, зазвенѣлъ стеклами и разбудилъ хозяйку. Она зажгла огонь и подошла посмотрѣть, что съ больной. Та спала.
   Въ комнатѣ стало холодно, и женщина пошла за одѣяломъ, чтобы укрыть старушку. У бабушки былъ теперь спокойный сонъ, ея затрудненнаго дыханья совсѣмъ не было слышно. Такъ сладко она никогда еще не спала, никогда въ жизни -- она отошла на вѣчный покой.
   Лучина вспыхивала мрачнымъ, краснымъ свѣтомъ, точно хотѣла оживить блѣдное лицо умершей.
   Дѣвочка улыбнулась во снѣ и крѣпче прижалась къ брату. Мать опустилась на стулъ и закрыла лицо руками. Губы ея дрожали, но глаза были сухи, ни звука не вырвалось изъ груди... все свое горе она затаила въ сердцѣ.
   Лучина потухла, но уголекъ долго еще горѣлъ красноватымъ свѣтомъ, точно напоминая о чемъ-то дорогомъ и давно умершемъ.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Морозъ разукрасилъ окна красивыми цвѣтами, и сквозь нихъ сіяла теперь утренняя заря.
   Хозяйка затопила печку, подоила козъ и принесла дѣтямъ молока къ завтраку. Козы сегодня дали меньше молока, чѣмъ обыкновенно, быть можетъ, потому, что хозяйка не пѣла, когда доила ихъ. Когда дѣти проснулись, мать сказала имъ, что бабушка умерла, и что сегодня нужно сидѣть смирно и молиться. Она подвела ихъ къ покойницѣ, и мальчикъ сказалъ, что бабушка совсѣмъ не умерла, а просто спитъ. Тутъ мать поцѣловала дѣтей и расплакалась.
   Она достала изъ сундука восковую свѣчу и покрыла умершую простыней; потомъ зажгла свѣчу и поставила ее и распятіе въ изголовье кровати. Послѣ этого она принялась за свои обычныя работы по дому и все время думала о томъ, что будетъ вечеромъ, когда придетъ Миртль и увидитъ все это. На дворѣ поднялся холодный вѣтеръ, онъ вздымалъ цѣлыя тучи снѣжной пыли, такъ что всѣ окна и щели занесло и въ хижинѣ стало совсѣмъ темно. Странный свѣтъ падалъ на стѣну отъ восковой свѣчи.
   Дѣтямъ стало страшно, и они пошли къ матери въ кухоньку. Она сидѣла тамъ у очага и молилась. Огонь весело вспыхивалъ, и ей точно легче становилось на сердцѣ.
   Такъ они просидѣли до вечера. Наступилъ вечеръ, а Миртль все не приходилъ. Обыкновенно въ это время, онъ давно уже былъ дома, но сегодня что-то запоздалъ. Да и какъ ему было прійти? Снѣгъ глубокъ, а отъ того мѣста въ горахъ, гдѣ рубятъ лѣсъ, до хижины добрыхъ три часа ходьбы даже лѣтомъ.
   Быть можетъ, онъ и попытался отправиться въ путь и шелъ, пробираясь среди сугробовъ, увязая все больше и больше въ глубокомъ снѣгу пока, наконецъ, не выбился изъ силъ и не присѣлъ отдохнуть... а тамъ онъ заснулъ и его занесло снѣгомъ... И старуха мать умерла и погребена здѣсь, подъ снѣгомъ, и они погребены вмѣстѣ съ нею вдали отъ него и отъ всякой человѣческой помощи...
   Такія мысли мучили бѣдную женщину. Она бросилась къ окну, порывисто отворила его, точно хотѣла позвать на помощь и деревья, и весь лѣсъ, и небо, и землю. Потомъ она вернулась къ очагу, позвала дѣтей и крѣпко прижала ихъ къ груди, точно стараясь удержать то единственное, что у нея теперь осталось.
   Огонь въ очагѣ потухъ. Мать не замѣтила этого, она все еще держала дѣтей, спрятавъ лицо въ ихъ кудряхъ. Вдругъ кто-то постучалъ въ дверь.
   Женщина вскочила:
   -- Слава Богу! вотъ онъ, наконецъ!
   Она зажгла лучину и пошла отпереть. Дверь долго не подавалась, снаружи ее завалило снѣгомъ; наконецъ она все-таки отперла ее:
   -- Наконецъ-то ты пришелъ, Миртль! Господи, какъ я боялась за тебя -- и радостно и жалобно воскликнула она. Но тутъ крикъ вырвался изъ ея груди, и лучина выпала изъ дрожащихъ рукъ.
   Это былъ не Миртль; въ дверяхъ стоялъ какой-то чужой человѣкъ.
   -- Успокойтесь прошу васъ! Не пустите ли меня переночевать? Погода ужасная.
   -- Оставайтесь, конечно. Но гдѣ-же мой мужъ? Вы видѣли его? Вы знаете что-нибудь о немъ? Придетъ онъ или нѣтъ, ради Бога, отвѣчайте!-- тревожно и тоскливо спрашивала женщина.
   -- Я его не знаю.
   -- Не знаете моего мужа, дровосѣка Миртля? Да развѣ вы не изъ деревни?
   -- Миртль! Такъ дровосѣкъ Миртль вашъ мужъ?
   -- Неправда-ли, вѣдь его не занесло снѣгомъ? Нѣтъ? Скажите, ради Бога! Я ко всему, ко всему готова..
   Дѣти плакали. Вошедшій старался успокоить взволнованную женщину, онъ увѣрялъ ее, что Миртль не умеръ, что Миртль придетъ, только не сегодня, сегодня ужъ поздно... онъ видѣлъ его и даже говорилъ съ нимъ тамъ, въ замкѣ... т. е. въ деревнѣ... Миртль здоровъ, кланяется всѣмъ домашнимъ... При этомъ говорившій самъ былъ очень взволнованъ; онъ угрюмо отряхнулъ снѣгъ съ платья, поставилъ въ уголъ палку и ружье, а шляпу съ перомъ бросилъ на лавку, которую ему пододвинула слегка успокоившаяся хозяйка.
   Пришелецъ былъ высокій, красивый человѣкъ съ длинными, обледѣнѣвшими усами; онъ былъ одѣтъ въ охотничій костюмъ. Дѣти сначала боялись его, но онъ ласково заговорилъ съ ними, и ихъ робость пропала.
   Женщина стояла у очага и раздувала огонь.
   -- Хотите супу?-- спросила она.
   -- Спасибо вамъ! У меня еще осталось немного водки. Ну, и погода, нечего сказать! Къ чорту всякую охоту! Но утромъ было отлично. Свѣжій снѣгъ, говорятъ, для зайцевъ одна погибель. И, дѣйствительно, до обѣда все шло прекрасно, я даже подстрѣлилъ одного. Тутъ я потерялъ своихъ товарищей. Метель, вьюга, слѣдовъ не видать... Собака отстала, ни выстрѣла, ни звука не слышно. Я сталъ стрѣлять, пока всѣ заряды не вышли, думалъ, придутъ на помощь. Все напрасно Точно они всѣ тамъ сквозь землю провалились. Порядочно таки пришлось поработать, пока удалось спуститься внизъ, въ долину. Снѣгъ чуть не съ человѣка вышиною. Я не разъ увязалъ по самыя плечи. А тутъ стемнѣло, я такъ и думалъ, что конецъ пришелъ, да къ счастью увидѣлъ огонь въ вашей хижинѣ. Далеко отсюда до ущелья?
   -- Боже мой, да наша бабушка, бывало, въ четверть часа доходила.
   -- А я больше двухъ часовъ тутъ бродилъ. Чортъ возьми, вѣдь у меня совсѣмъ окоченѣли и руки и ноги.
   -- Снимите сапоги и садитесь къ огню. Я вамъ принесу снѣгу, натрите имъ ноги. Да снимите же куртку, она вѣдь насквозь промокла. Я вамъ дамъ рубаху Миртля. Ахъ, хоть бы онъ скорѣе приходилъ!
   -- Завтра, завтра придетъ. Вѣдь лишнія лыжи у васъ найдутся дома? А то и не. знаю, какъ мнѣ выбраться отсюда. Ну, да мои люди придутъ за мною.
   Семья дровосѣка сѣла за ужинъ; потомъ вечеромъ, передъ сномъ они громко прочли молитву. Странное чувство охватило охотника, когда онъ взглянулъ на дѣтей, смотрѣвшихъ такъ ясно и довѣрчиво и молившихся за бабушку, которая умерла, и за отца, который обѣщалъ вернуться и не вернулся. Точно дрожь пробѣжала у него по всему тѣлу, и ему казалось, что сейчасъ-же, ночью еще онъ долженъ итти и привести, имъ отца.
   Послѣ молитвы хозяйка спросила его, пойдетъ-ли онъ съ ними въ комнату, или сейчасъ-же ляжетъ спать; въ такомъ случаѣ она принесетъ ему соломы въ кухню. Она съ дѣтьми не будетъ спать эту ночь, потому что у нихъ въ домѣ покойникъ.
   Эти слова поразили гостя, онъ пожелалъ видѣть покойницу и пошелъ за ними въ комнату.
   Онъ стоялъ здѣсь, вдали отъ обычной для него роскоши и великолѣпія, среди глуши, въ бѣдной хижинѣ, гдѣ все говорило о нуждѣ и горѣ. Онъ стоялъ и неподвижно смотрѣлъ въ нѣмое, мертвое лицо старушки и на измученныя черты молодой женщины и на милыя, привѣтливыя личики дѣтей.
   Всѣ молчали. Вдругъ онъ, точно сломленный, опустился на стулъ и закрылъ лицо руками, чтобы ничего, ничего не видѣть.
   А тамъ, на дворѣ бушевала буря -- такая-же, какъ у него въ сердцѣ. Шумъ сосенъ и елей, свистъ и завыванье вѣтра, яростно ударявшаго о стѣны убогой хижины -- все звучало такъ страшно для непривычнаго уха.
   Но хозяйка ничего этого не слыхала.
   -- Вѣдь когда онъ ушелъ -- обратилась она къ гостю, замѣтивъ его волненіе,-- она была совсѣмъ здорова, онъ еще шутилъ съ нею уходя. "Смотрите, матушка, не состарьтесь у меня за эту недѣлю, и чтобъ я васъ нашелъ такой же веселой, какъ всегда, когда вернусь въ субботу". И вотъ что теперь случилось! Боже мой, Боже мой, какъ онъ будетъ огорченъ.
   Мальчикъ заснулъ на стулѣ, и мать уложила дѣтей въ постель.
   Гость сидѣлъ, согнувшись, въ углу за печкой и прислушивался къ шуму бури. Окна совсѣмъ замерзли, занесенныя снѣгомъ. Молодая женщина просила гостя итти спать, а то какъ-бы и онъ тоже не заболѣлъ, у него такой нездоровый видъ. Но онъ отвѣтилъ ей, что все равно не сможетъ заснуть.
   Послѣ полуночи буря затихла, и лишь издалека доносился глухой шумъ, точно отдаленные раскаты грома послѣ грозы.
   Охотникъ, наконецъ, заснулъ, а хозяйка сидѣла у кровати покойницы и молилась. Вѣки ея отяжелѣли, она забылась, и ей снилось что-то безсвязное, но радостное изъ прежнихъ, болѣе счастливыхъ временъ. Вдали ей послышались шаги, все ближе и ближе... Она вздрогнула и очнулась. Но въ комнатѣ было тихо, только часы тикали. Мать взглянула на спящихъ дѣтей и поцѣловала ихъ, и въ этомъ поцѣлуѣ вылилась вся радость и вся скорбь материнскаго сердца.
   Гостю, вѣроятно, снились тяжелые сны, онъ спалъ неспокойно и часто стоналъ. Хозяйкѣ жалко было его и въ то-же время она радовалась, что случай завелъ его къ нимъ въ хижину,-- все какъ-то легче было отъ сознанія, что она не совсѣмъ одна среди всѣхъ этихъ ужасовъ. Кто-бы онъ ни былъ, онъ долженъ помочь имъ, пока Миртль не вернется, и все опять не наладится.
   Должно быть, густыя облака застилали небо въ этотъ день, потому что въ хижинѣ все не разсвѣтало.
   Гость, наконецъ, проснулся, протеръ глаза и вспомнилъ, гдѣ онъ и что съ нимъ случилось.
   -- Кажется, этой проклятой ночи конца не будетъ!-- пробормоталъ онъ, вскакивая и смотря на часы. Но часы его должно быть пострадали отъ вчерашней бури и стояли. Стрѣлка стѣнныхъ часовъ при тускломъ свѣтѣ восковой свѣчи показывала восемь.
   Женщина обошла вокругъ всей комнаты, осмотрѣла всѣ окна и молча начала ломать руки.
   -- Ну, что съ вами опять?-- обратился къ ней охотникъ.-- Разсвѣтетъ въ этой дырѣ, наконецъ, или нѣтъ?
   Женщина въ отчаяніи остановила его:
   -- Замолчите! Насъ занесло снѣгомъ.
   -- Занесло снѣгомъ? Что вы говорите? Занесло снѣгомъ!
   И онъ, какъ безумный, бросился къ окну. Подъ снѣгомъ! Они отрѣзаны отъ остального міра, лишены людской помощи. Заживо погребены здѣсь, среди этой вѣчной ночи... Они умрутъ съ голоду... А если крыша не выдержитъ тяжести снѣга и проломится, всѣхъ ихъ раздавитъ. Занесены снѣгомъ...
   Въ хижинѣ была все та-же темная ночь.
   Гость, наконецъ, успокоился и, сидя у маленькаго стола, молча, не отрываясь, смотрѣлъ на огонь лучины. Хозяйка старалась утѣшить его. Сквозь трубу виденъ свѣтъ говорила она, а скоро вѣдь и Миртль придетъ и спасетъ ихъ всѣхъ. Гость засмѣялся ей въ отвѣтъ, и отъ его смѣха женщинѣ и дѣтямъ стало жутко.
   -- Сегодня онъ еще не придетъ,-- пробормоталъ онъ, немного погодя.
   Они стали обсуждать, нельзя ли имъ какъ-нибудь выбраться. Отворили дверь,-- цѣлая груда снѣгу ввалилась въ хижину, но за нею былъ опять снѣгъ и снѣгъ, и не виднѣлось никакого просвѣту. Очевидно, ихъ глубоко занесло. Въ узкую дымовую трубу невозможно было вылѣзть. Всѣ ихъ усилія были напрасны.
   Дѣтей сначала забавляло, что сегодня такой темный день; они потушили лучину въ кухнѣ и принялись играть въ жмурки. Но когда мать сказала имъ, что нужно молиться Богу и просить Его о помощи и спасеніи, иначе они всѣ умрутъ, то дѣти присмирѣли и задумались.
   Ихъ мать была сильная женщина и умѣла не падать духомъ. Она все въ домѣ привела въ порядокъ и теперь обдумывала, какъ имъ дальше быть. Съѣстныхъ припасовъ хватитъ на нѣкоторое время, надо только быть бережливой съ ними. Козы каждый день даютъ молоко, въ крайнемъ случаѣ и мяса ихъ хватитъ на двѣ-три недѣли. Дрова лежатъ въ сѣняхъ, ихъ еще много, а когда они выйдутъ, можно будетъ разобрать стѣнку между стойломъ и кладовой. Въ концѣ концевъ, долженъ же и Миртль вернуться и привести помощь изъ деревни.
   Тѣло бабушки молодая женщина съ помощью гостя отнесла на чердакъ,-- тамъ было прохладнѣе.
   Послѣ работы картофельный супъ за обѣдомъ показался всѣмъ очень вкуснымъ, только гость ничего не ѣлъ, онъ курилъ свою роскошно разукрашенную трубку и, очевидно, былъ занятъ невеселыми мыслями: "Придетъ онъ наконецъ, или нѣтъ? Не раньше, какъ черезъ три дня, во всякомъ случаѣ.... О, насмѣшка судьбы! Это ужъ слишкомъ, если придется такъ глупо погибнуть здѣсь.... Сотни людей будутъ искать меня, но кому придетъ въ голову, что я погребенъ именно здѣсь, въ этой дырѣ!"
   На другой день, однако, гость повеселѣлъ, принялся играть съ дѣтьми и сказалъ имъ, чтобы они звали его "дядя Францъ". Хозяйку онъ увѣрялъ, что черезъ нѣсколько дней Миртль навѣрно вернется, а пока надо только смотрѣть за тѣмъ, чтобы огонь не потухъ да чтобы свѣчка на чердакѣ не надѣлала пожара.
   Теперь и "дядя Францъ" ѣлъ вмѣстѣ съ ними и молочный супъ и картофель, хотя очень мало, и пилъ воду изъ талаго снѣга. Онъ грустно улыбался, гладя дѣтей, и говорилъ, что скоро для всѣхъ нихъ настанутъ болѣе счастливые дни. Онъ не проклиналъ и не бранился больше.
   Такъ прошелъ еще день, и обитатели хижины очень полюбили "дядю Франца".
   Онъ такъ хорошо умѣлъ разсказывать о томъ, какъ люди на бѣломъ свѣтѣ живутъ, и показывалъ дѣтямъ свои большіе золотые часы и ружье и объяснялъ ихъ устройство.
   -- Развѣ у вашего отца нѣтъ ружья?-- спросилъ онъ дѣтей. Тѣ отвѣтили, что нѣтъ, но мать объяснила ему, что раньше было ружье, потому что здѣсь, въ горахъ, въ прежнія времена водилось много волковъ, да и недобрые люди бродили по окрестностямъ. Но разъ пришелъ господскій лѣсничій и отобралъ у Миртля ружье; простымъ людямъ вѣдь запрещено охотиться въ лѣсу, значитъ, и ружье имъ незачѣмъ держать.-- По правдѣ сказать,-- добавила хозяйка,-- у Миртля есть еще одно ружье.
   -- Вѣдь здѣсь въ горахъ столько дичи. Навѣрно вашъ мужъ нѣтъ-нѣтъ, да и воспользуется случаемъ и подстрѣлитъ что-нибудь?-- допрашивалъ "дядя Францъ"
   -- Конечно, для насъ это иногда далеко не лишнее, отвѣтила женщина.
   Гость смотрѣлъ на лучину, черный обуглившійся конецъ которой такъ, странно перекручивался. Мальчуганъ все еще занятъ былъ разсматриваньемъ часовъ.
   -- А такіе часы есть еще у кого-нибудь на свѣтѣ, дядя Францъ?-- спросилъ онъ.
   -- У всѣхъ богатыхъ людей, мой мальчикъ,-- улыбаясь его наивности, отвѣтилъ тотъ.
   -- А какъ сдѣлаться богатымъ человѣкомъ, дядя Францъ? ...
   Что ему было сказать на это? Но сестренка отвѣпла за дядю.
   -- Богатымъ человѣкомъ?-- переспросила она.-- Для этого надо жить въ замкѣ и посылать людей на работу.
   "Дядя Францъ" пересталъ улыбаться. Онъ посадилъ дѣтей къ себѣ на колѣни и поцѣловалъ ихъ.
   Съ тѣхъ поръ, какъ ночь, настала въ хижинѣ стрѣлка стѣнныхъ часовъ уже десять разъ обошла полный кругъ. Въ трубу виднѣлся клочокъ неба, совсѣмъ сѣраго и пасмурнаго; такимъ-же. сѣрымъ и пасмурнымъ: было и настроеніе обитателей хижины; Послѣдняя на.дежда ихъ исчезала, но они были тихи и покорны... Только гость наканунѣ вечеромъ опять метался... какъ, безумный, и говорилъ, что, онъ долженъ выбраться отсюда, что онъ не хочетъ умереть здѣсь, въ этой снѣжной могилѣ......
   На шестой день всѣ въ хижинѣ повеселѣли: сквозь трубу виднѣлся клочокъ яснаго, голубого неба.
   Мать первая услыхала и, задыхаясь отъ волненія, объявила всѣмъ. Они бросились, въ сѣни и стали прислушиваться. Снѣгъ передъ отворенной дверью, казавшійся прежде чернымъ, какъ стѣна, становился.все сѣрѣе, все свѣтлѣе и прозрачнѣе и, наконецъ, зашевелился. Въ дверяхъ при свѣтѣ яркаго солнечнаго дня показался человѣкъ онъ бросился къ женѣ и обнялъ ее.
   Это былъ радостный день и радостная встрѣча. Но вотъ Миртль тревожно сталъ озираться по сторонамъ, точно ища кого-то. Она лежала тамъ, наверху, и послѣдній кусочекъ восковой свѣчи догоралъ. Ужъ восемь дней, какъ она умерла.
   Дровосѣкъ опустился на колѣни, крѣпко держа въ своихъ рукахъ холодную окоченѣвшую руку покойницы, и долго и неподвижно смотрѣлъ на ея блѣдное лицо.
   -- Матушка, вѣдь это я для васъ подстрѣлилъ дичь на прошлой недѣлѣ. Какъ я любилъ васъ, матушка... а теперь вы умерли... безъ меня...
   Ясный день смотрѣлъ въ хижину, и острая боль вылилась въ слезахъ и облегчила сердце.
   Тутъ женщина вспомнила о гостѣ. Онъ стоялъ въ углу у очага. Миртль смотрѣлъ на него и не вѣрилъ глазамъ. И тутъ произошло то, что изображено на большой картинѣ, которая и теперь еще виситъ въ замкѣ барона.
   На картинѣ богатый и благородный баронъ Францъ фонъ Шарфенталь стоитъ на колѣняхъ передъ загорѣлымъ бородатымъ дровосѣкомъ и, обнявъ его колѣни, съ мольбою смотритъ въ его суровое, честное лицо.
   На обратной сторонѣ картины въ особомъ отдѣленіи хранится слѣдующая запись:
   "Въ 1846 г. въ суровую зиму баронъ Францъ фонъ Шарфенталь заблудился на охотѣ; шесть дней и шесть ночей провелъ онъ подъ снѣгомъ, въ хижинѣ дровосѣка, въ горахъ, вмѣстѣ съ семьей послѣдняго. Всѣ они несомнѣнно погибли-бы, если бы отецъ семейства и владѣлецъ хижины, дровосѣкъ Миртль, за нѣсколько дней до того посаженный барономъ на десять дней въ тюрьму за то, что подстрѣлилъ дичь на его землѣ, не спасъ обитателей хижины, явившись тотчасъ же по выходѣ изъ тюрьмы вмѣстѣ съ другими жителями долины на помощь занесеннымъ снѣгомъ."
   Эта запись была сдѣлана по приказанію барона.
   Тамъ, въ долинѣ, близъ холма, на которомъ высится великолѣпный замокъ барона, среди прекрасно-обработанныхъ и плодородныхъ полей виднѣется богатый крестьянскій дворъ. Много парней и дѣвушекъ работаетъ около него, да и самъ хозяинъ не отстаетъ отъ нихъ.
   Эту землю и дворъ баронъ подарилъ Миртлю,-- теперь ему не нужно больше отбывать барщину въ лѣсу.
   Юля вышла замужъ. Гансъ сдѣлался старшимъ лѣсничимъ.
   У барона много сѣдыхъ волосъ; говорятъ, первые появились въ тѣ дни, которые онъ провелъ подъ снѣгомъ въ хижинѣ дровосѣка. Да онъ и вообще перемѣнился съ тѣхъ поръ: чуть услышитъ про какую-нибудь бѣдную семью, непремѣнно поможетъ и всегда справится при этомъ, глубокъ ли бываетъ снѣгъ зимою вокругъ ихъ избушки.
   Когда онъ въ воскресное утро стоитъ со своими на крыльцѣ замка, а мимо на парѣ лошадей проѣзжаетъ Миртль съ женой и дѣтьми, одѣтые по праздничному,-- баронъ уже издали первый кланяется имъ.
   Куда же однако они ѣдутъ?
   Далеко въ горахъ лежитъ деревушка съ церковью и маленькимъ кладбищемъ; тамъ на кладбищѣ у нихъ есть могила -- вся въ цвѣтахъ,, и они даютъ деньги дряхлой старушкѣ, чтобы та ходила за ними. Съ кладбища они ѣдутъ дальше въ горы по тяжелой, неровной дорогѣ. Возлѣ дороги шумитъ и пѣнится горный ручей. Вотъ они наконецъ достигли узкой долинки. Здѣсь ручей тихо струится по лужайкѣ, а среди старыхъ елей виднѣется сѣрая полуразрушенная стѣна. Чудныя синія генціаны и другія цѣлебныя травы растутъ на развалинахъ хижины. Миртль съ семьей собираютъ ихъ и увозятъ домой въ долину. Часть они отдаютъ барону, и нѣтъ для него, старика, болѣе цѣлебной травы, какъ эти синіе цвѣточки со старой полуразрушенной стѣны хижины дровосѣка.

Перев. съ нѣмецкаго В. Лапчинской.

"Юный Читатель", NoNo 10--11, 1904

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru