Аннотация: Singleheart And Doubleface. Перевод Анны Энгельгардт. Текст издания: журнал "Вѣстникъ Европы", NoNo 11-12, 1884.
ПРОСТАЯИСТОРІЯ
SINGLEHEART AND DOUBLEFACE.
Повѣсть Чарльза Рида.
I.
Матью Брентъ, мелкій лавочникъ въ Зеленой улицѣ, въ Ливерпулѣ, былъ вдовецъ съ двумя дочерьми. Старшая, Дебора, умная и рѣчистая, ни за что на свѣтѣ не хотѣла учиться грамотѣ. Младшая, Сара, была прилежна и внимательна съ дѣтства.
Отецъ поощрялъ въ ней эти качества, такъ какъ зналъ, что въ нихъ заключается корень всякаго превосходства. Онъ отдалъ дѣвочку въ школу и тамъ она пріобрѣла обычныя, поверхностныя знанія, но при этомъ кое-что и болѣе важное, а именно: способность къ самообученію. Съ этой счастливой способностью она научилась писать какъ клеркъ, вести отцовскія книги, помнить цѣны всѣхъ предметовъ, продаваемыхъ въ мелочной лавочкѣ, помогать отцу отпускать товаръ покупателямъ, когда ихъ наберется заразъ очень много въ лавкѣ, и читать для собственнаго удовольствія и образованія. Въ восемнадцать лѣтъ она была правой рукой Брента и по вечерамъ -- его чтицей.
Дебора, которая могла съ грѣхомъ пополамъ разобрать по складамъ "The Mercury" и отлынивала отъ этого всякій разъ, какъ ей удавалось заставить Салли прочитать газету для себя вслухъ, была за то отличной кухаркой, хозяйкой и торговкой. Двадцати лѣтъ она была высокой, гибкой, сильной дѣвушкой, недурной наружности, хотя въ веснушкахъ и рыжая; кожа у нея была очень бѣла, но легко загорала, и о природной красотѣ ея можно было судить только по шеѣ и затылку. Этотъ затылокъ, бѣлоснѣжный и могучій, да два ряда перламутровыхъ зубовъ -- были ея главной прелестью. Она скоро выскочила замужъ за двоюроднаго брата своего отца, мелкаго фермера, и поселялась въ Беркширѣ, своей родинѣ.
Сара Брентъ была на два вершка почти ниже своей сестры, но изящнѣе сложена; овальное личико ея было скромно и выражало кроткое достоинство. Кожа у ней была тоже очень бѣла, какъ объ этомъ можно было судить по ея красивымъ рукамъ и алебастровой шеѣ. Волосы у ней были темные, а также и глаза, безстрашно глядѣвшіе въ лицо людямъ, не будучи нескромными. Когда ей минуло девятнадцать лѣтъ, одинъ достойный молодой человѣкъ, по имени Джозефъ Пиндеръ, влюбился въ нее и сталъ за ней ухаживать. Онъ ухаживалъ издалека и очень почтительно, такъ какъ смотрѣлъ на нее, какъ на высшее существо. Она не умѣла болтать, хотя всегда отвѣчала вѣжливо и разумно; это, вмѣстѣ съ личикомъ какъ у Мадонны, внушало Джозефу Линдеру великое къ ней почтеніе. Ея отецъ былъ высокаго о немъ мнѣнія и поощрялъ его визиты, такъ что они часто видались и были на очень дружеской ногѣ; но когда онъ наконецъ прямо объяснился ей въ любви, она спокойно объявила ему, что можетъ быть только его другомъ.
-- Къ тому же,-- прибавила она,-- я не оставлю батюшку ни для какого молодого человѣка въ свѣтѣ.
Джозефъ Пиндеръ зналъ, что такія увѣренія часто предшествуютъ бракосочетанію, а потому продолжалъ свое ухаживаніе, и молодые люди часто возвращались изъ церкви вдвоемъ: онъ, сіяя отъ счастья, что идетъ рядомъ съ ней, она спокойная, хотя и дружелюбная.
Бренты вели, какъ уже сказано, мелочную торговлю, а почитатель Сары былъ маляръ изъ тѣхъ, что пишутъ вывѣски и благодаря искусной растушевкѣ заставляютъ плоскія буквы казаться выпуклыми или вогнутыми, смѣло выскакивать изъ стѣны или вывѣски и возвѣщать имя и спеціальность лавочника. Разъ ему пришлось отлучиться за этимъ дѣломъ въ Манчестеръ, гдѣ онъ проработалъ цѣлыхъ двѣ недѣли. Оттуда онъ отправился въ Престонъ и тамъ пробылъ столько же времени. Спустя мѣсяцъ онъ вернулся назадъ домой съ биткомъ набитымъ деньгами кошелькомъ и съ радостью въ сердцѣ, что увидитъ снова Сару.
Онъ засталъ Брентовъ за ужиномъ и въ гостяхъ у нихъ молодого человѣка, необыкновенно разговорчиваго и пріятнаго; онъ имѣлъ даръ смѣшить старика, и молодая дѣвушка часто взглядывала на него украдкой, съ нескрываемой благосклонностью. То былъ троюродный братъ м-ра Брента, нѣкто Джемсъ Maнсенъ, тоже маляръ и декораторъ, поселившійся въ Ливерпулѣ во время отсутствія Пиндера.
При видѣ его у Пиндера упало сердце въ груди, и вмѣсто того, чтобы соперничать съ пришельцемъ въ пріятности разговора, онъ становился тѣмъ молчаливѣе и унылѣе, чѣмъ болтливѣе былъ Джемсъ Манселъ; короче сказать, онъ сдѣлался непріятнымъ собесѣдникомъ отъ того, что тотъ былъ пріятнымъ.
Спустя нѣкоторое время, онъ сказалъ:
-- Прощайте.
Кокетка проводила бы его до дверей и умилостивила; но Сара Брентъ была на это неспособна; она отвѣтила: "прощайте", очень дружелюбно, но не тронулась съ мѣста, и языкъ Джемса и ангела продолжалъ молоть безъ умолку.
Эта сцена повторялась съ тѣхъ поръ много и много разъ. Сара постоянно была добра, но холодна съ своимъ старымъ поклонникомъ и очевидно увлекалась новымъ. Въ концѣ концовъ вышло такъ, что Пиндеру уже больше никогда не удавалось погулять съ ней наединѣ, кромѣ тѣхъ случаевъ, когда онъ провожалъ ее изъ церкви домой.
Разъ онъ рѣшился мягко ей замѣтить:
-- Если бы вы не сказали мнѣ, что ни для кого не покинете своего батюшку, я бы почти боялся, что этотъ Манселъ отниметъ васъ у всѣхъ насъ.
-- У всѣхъ, но только не у батюшки.
Кажется, ясно; однако Джозефъ никакъ не могъ съ этимъ освоиться и продолжалъ допрашивать ее: неужели же она рѣшится бросить такого стараго друга, какъ онъ, для пришельца?
Она спокойно отвѣчала:
-- Развѣ я перемѣнилась относительно васъ? Я всегда васъ уважала и теперь уважаю.
-- Это утѣшительно, Сара. Но если такъ будетъ идти и дальше, то я боюсь, что вы полюбите другого человѣка гораздо болѣе меня, хотя бы вы меня и уважали по прежнему.
-- Это мое дѣло,-- твердо замѣтила она.
-- И мое также, Сара. Вѣдь мы два года водили компанію.
-- Какъ друзья, не болѣе. Я никогда не обманывала васъ, и если вы благоразумный человѣкъ, то выберете себѣ теперь другую дѣвушку. Вы легко найдете другую, не хуже меня.
-- Только не въ здѣшнемъ свѣтѣ.
-- Глупости, Джо; и кромѣ того...
-- Что такое?
-- Я предусмотрительна и боюсь, что вы будете упрекать меня и сами будете мучиться и когда-нибудь мы разстанемся поссорившись, а это было бы жаль.
-- Ничто кромѣ смерти не разлучитъ насъ.
-- А до тѣхъ поръ вотъ эта дверь. Батюшка сегодня не совсѣмъ здоровъ.
Дверь, о которой шла рѣчь, вела въ ея собственный домъ.
Пиндеръ понялъ намекъ и ласково простился съ ней.
Онъ пошелъ погулять одинъ за городъ, размышляя о томъ: можетъ ли онъ надѣяться на то, чтобы Сара когда-либо стала его женой. Его отвергли, но онъ не пришелъ въ отчаяніе. Въ томъ сословіи, къ которому онъ принадлежалъ, мужчины и женщины часто имѣютъ нѣсколько увлеченій, прежде, нежели вступятъ въ бракъ. Сара была не изъ такихъ, но Джемсъ Манселъ, вѣроятно, уѣдетъ изъ Ливерпуля и забудетъ и думать о Сарѣ Брентъ. Въ его профессіи человѣкъ сегодня здѣсь, а завтра тамъ, а онъ не похожъ на человѣка, способнаго помнить объ отсутствующихъ.
Пиндеръ возвращался домой по Зеленой улицѣ, чтобы въ послѣдній разъ взглянуть на раковину, скрывавшую его жемчужину. Въ то время, какъ онъ проходилъ по другой сторонѣ улицы, показался Джемсъ Манселъ и постучался въ дверь дома м-ра Брента. Пиндеръ ждалъ съ ревнивымъ удовольствіемъ, что его спровадятъ, какъ и его. Сара отворила дверь и вступила въ переговоры; вѣроятно, она говорила ему, что ея отецъ нездоровъ. Пиндеръ прошелъ немного дальше и затѣмъ оглянулся.
Переговоры продолжались. Они казались нескончаемыми. Женщина, которую онъ любилъ, теперь, очевидно, совсѣмъ не торопилась вернуться къ больному отцу, а когда наконецъ собралась къ нему идти, то что же произошло? Манселъ былъ приглашенъ войти въ домъ и дверь рая закрылась, пропустивъ его, вмѣсто того, чтобы запереться передъ его носомъ.
Свидѣтель стоялъ преображенный отравленной стрѣлой ревности. Онъ по очереди и злился, и горевалъ, и наконецъ испугался самого себя и рѣшилъ держаться отнынѣ подальше отъ Джемса Мансела, съ которымъ бороться безполезно. Предпочтеніе Сары слишкомъ очевидно.
Но онъ такъ сильно любилъ ее, что не могъ отказаться отъ проводовъ изъ церкви, и Сара никогда не протестовала и даже приглашала его ужинать. Но онъ былъ увѣренъ, что встрѣтитъ у ней своего соперника и будетъ изображать изъ себя нуль.
Такъ шли дѣла. Онъ не видѣлъ того, что происходило между Манселомъ и Сарой Брентъ: открытаго ухаживанья мужчины и скромнаго разцвѣта женщины, восхищенной, увлеченной, согрѣтой солнцемъ любви. Но все же онъ замѣчалъ многое: она точно выскальзывала у него изъ рукъ тихо и постепенно, но неумолимо. Она такъ же дружески-холодно относилась къ нему, какъ и прежде, во не обращала на него никакого вниманія.
Она была постоянно разсѣянна и какъ будто думала о чемъ-то другомъ, даже во время прогулокъ изъ церкви, единственнаго знака ихъ вялой, хотя и неизмѣнной дружбы.
Но вотъ пришло время, когда даже эта привилегія была отнята. Разъ бъ воскресенье Джемсъ Манселъ пришелъ въ Зеленую улицу раньше обыкновеннаго, ему сказали гдѣ Сара и онъ пошелъ ей на-встрѣчу. Она шла съ Пиндеромъ. Манселъ немного выпилъ и, можетъ быть, не зналъ, какъ мало основанія ему ревновать. Онъ грубо сталъ между Пиндеромъ и миссъ Брентъ и взялъ ее подъ руку, тогда какъ Пиндеръ только шелъ съ нею рядомъ.
-- Это еще что за манеры?-- спросилъ Пиндеръ.
-- Мои собственныя,-- отвѣчалъ тотъ надменно.-- Ей совсѣмъ не зачѣмъ гулять съ вами.
-- По крайней мѣрѣ не оскорбляйте ее. Она гуляла со мной три года.
-- А теперь ступайте и гуляйте съ другой дѣвушкой.
-- Не по твоему ли приказу, скотина?
-- О! тебя надо, я вижу, проучить.
-- Нѣтъ, не меня, а тебя.
Джемсъ Манселъ отвѣчалъ ударомъ, который захватилъ Пиндера въ расплохъ и отъ котораго онъ пошатнулся.
Джемсъ хотѣлъ снова ударить его, но Пиндеръ уклонился на этотъ разъ и въ свою очередь ударилъ его, крича:
-- Трусъ! нападаетъ на человѣка, не предупредивши.
Сара въ ужасѣ всплеснула руками.
-- О, ради Бога не ссорьтесь изъ-за меня.
-- Отойдите!-- закричалъ Манселъ повелительно.-- Этому надо положить конецъ.
Сара повиновалась человѣку, котораго очевидно признавала своимъ господиномъ, но умоляла его не бить Джо Пиндера, такъ какъ онъ ей только пріятель. Дѣло въ томъ, что Манселъ столько насказалъ про свою силу и ловкость, что благодаря его хвастовству и своей слѣпой любви, она воображала, что никакой человѣкъ въ мірѣ съ нимъ не справится.
Онъ хорошо бился на кулачкахъ и нѣсколько разъ стукнулъ Пиндера, хотя и не сильно.
Оба вскорѣ пришли въ ярость и драка началась не на шутку.
При подобныхъ обстоятельствахъ Виргиліева телка щипала травку съ безмятежнымъ спокойствіемъ, довольствуясь сознаніемъ, что въ супруги ей достанется самый сильный изъ двухъ быковъ.
Не то было съ Сарой Брентъ. Она ломала руки и кричала, умоляя своего героя смиловаться. Совѣсть подсказывала ей, что ея ни въ чемъ неповинный другъ обиженъ во всѣхъ отношеніяхъ.
Но вотъ ея герой, нанеся нѣсколько сильныхъ ударовъ своему противнику, получилъ въ свою очередь весьма здоровый тумакъ. Обезумѣвъ отъ ярости, онъ набросился на Пиндера, чтобы истребить его. Но Пиндеръ былъ самъ малый непромахъ. Онъ отскочилъ на ципочкахъ назадъ и встрѣтилъ Джемса Мансела таимъ страшнымъ ударомъ кулака, что онъ заставилъ Мансела растянуться на землѣ у самыхъ ногъ Сары Брентъ.
Въ одну минуту декораціи перемѣнились; она бросилась къ повергнутому на земь человѣку и прикрыла его своимъ тѣломъ отъ дальнѣйшихъ ударовъ, потому что въ Ливерпулѣ драка обыкновенно бываетъ, какъ говорится "не на животъ, а на смерть".
-- Негодяй!-- закричала она,-- ты убилъ человѣка, котораго я люблю!
И тутъ Пиндеръ въ свою очередь пошатнулся при видѣ ея блѣднаго лица, сверкающихъ глазъ и при звукѣ этихъ роковыхъ словъ.
-- Человѣка, котораго вы любите?-- повторилъ онъ.
-- Люблю! люблю! люблю!-- закричала она съ женскимъ инстинктомъ, вонзая единственный ножъ, который былъ у нея въ распоряженіи, въ чудовище, сразившее ея любовь.
Пиндеръ отступилъ назадъ обезоруженный, со вздохомъ отчаянія; она стала на колѣни, приподняла голову Джемса Мансела и истерически разрыдалась надъ ней.
Подошелъ тѣмъ временемъ народъ. Но съ Пиндеромъ въ эти нѣсколько секундъ произошла полная перемѣна, онъ выступилъ впередъ, растолкалъ народъ, сталъ на колѣни, поднялъ Джемса Мансела и взялъ его подъ руку.
-- Предоставьте его мнѣ, Сара,-- сказалъ онъ.
-- Вамъ?-- рыдая, спросила она.
-- Да; неужели вы думаете, что я когда-нибудь трону его пальцемъ, послѣ того какъ вы мнѣ сказали, что любите его.
Онъ такъ выразительно проговорилъ это, что она повѣрила ему. Послѣ того онъ послалъ за губкой и водкой, а тѣмъ временемъ Манселъ, который былъ малый здоровый, пришелъ въ себя; вода и водка окончательно возвратили его обществу. Пиндеръ обмылъ губкой его лицо и ноздри и отвелъ его въ домъ Брента, Сара бѣжала возлѣ, точно насѣдка за своими цыплятами. Она отворила дверь ключомъ и впустила въ нее своего любимца, а затѣмъ мягко, но рѣшительно заперла ее. Но Джо Пиндеръ и самъ не вошелъ бы въ ней въ домъ, еслибы даже она и пригласила его. Онъ даже не рѣшился сказать ей:-- прощайте. Все было кончено между ей и имъ, и онъ это зналъ.
Введя Джемса Мансела въ домъ, она уложила его на маленькомъ диванѣ, и усѣвшись возлѣ него, прикладывала холодные компрессы къ его распухшимъ щекамъ и къ царапинѣ на лбу, произведенной кулаками Пиндера.
Пришелъ ея отецъ, ходившій навѣстить больного пріятеля, и при видѣ этой группы, спросилъ, что все это значитъ.
-- Его отколотилъ жестокій Джо Пиндеръ, батюшка. Я думала, что онъ его убьетъ.
-- За что?
Сара покраснѣла и молчала; она не хотѣла сознаться, что Джемсъ былъ зачинщикомъ, но не могла и соврать.
-- Джо Пиндеръ?-- переспросилъ старикъ.-- Онъ никогда не былъ драчуномъ. Во всемъ городѣ нѣтъ добрѣе и порядочнѣе молодого человѣка. Скажи мнѣ, изъ-за чего вышла ссора?
-- О, батюшка,-- отвѣчала Сара смущенно.
-- Ай! ай! вижу, что нечего и спрашивать. Они поссорились изъ-за женщины, да? Вы могли бы лучше провести субботній вечеръ всѣ трое.
-- Сара ничего не сдѣлала; она только возвращалась изъ церкви съ нимъ вдвоемъ, -- вмѣшался Манселъ:-- что до меня касается, то я столько же виноватъ, какъ и Пиндеръ, и потому не будемъ больше объ этомъ говорить.
Сара шепнула ему:
-- Вы очень великодушны.
Разговоръ перевели на другое, пока старикъ не ушелъ спать, а тогда Джемсъ Манселъ, все о чемъ-то задумывавшійся, высказалъ слѣдующее:
-- Онъ не дурной малый, этотъ Джо Пиндеръ. Но или онъ, или я здѣсь лишній; поэтому вы должны сегодня вечеромъ рѣшить, кого вы выбираете себѣ въ мужья, а остального отправить на всѣ четыре стороны.
Это была мужественная рѣчь и заслуживала женскаго отвѣта. Онъ немедленно и воспослѣдовалъ, не на словахъ, но въ дѣйствіи; а именно: бѣлая рука обвилась вокругъ шеи побѣдителя и красивая головка легла на его плечо.
Джозефъ Пиндеръ грустилъ и наблюдалъ; но больше не мѣшалъ влюбленнымъ. Джемсъ Манселъ приставалъ, чтобы Сара назначила день. Она протестовала. Здоровье ея отца все ухудшалось и она не хотѣла его покидать. Манселъ настаивалъ; она не сдавалась. Онъ укорялъ ее въ томъ, что она недостаточно его любитъ. Она дивилась, какъ онъ можетъ это говорить, и вздыхала, но была непоколебима.
Мало-по-малу отецъ узналъ, въ чемъ дѣло. Онъ немедленно послалъ за нотаріусомъ и совершилъ дарственную запись на имя Сары на домъ и лавку. Затѣмъ объявилъ, что она не должна ждать его смерти: что онъ предпочитаетъ видѣть ее счастливой съ человѣкомъ, котораго она выбрала, и радъ помочь ей въ дѣлѣ совѣтомъ въ тѣ немногіе дни, какіе ему еще осталось прожить на свѣтѣ.
Такимъ образомъ помолвка была оглашена, и Джозефъ Пиндеръ молча услышалъ объ этомъ, а затѣмъ Джемсъ Манселъ и Сара Брентъ сочетались законнымъ бракомъ.
-----
Бракъ этотъ, повидимому, обѣщалъ быть вполнѣ благополучнымъ, не смотря на смиренную долю молодыхъ. Мужу было двадцать семь лѣтъ, женѣ двадцать и она была разсудительна не по лѣтамъ.
Оба были здоровы, любили другъ друга и были отличные работники. Кромѣ того, работа мужа постоянно разлучала мужа съ женой и они видѣлись только за обѣдомъ и по вечерамъ. Между тѣмъ ничто такъ не украшаетъ брачной жизни и не разбиваетъ ея монотонность и ennui, какъ эти ежедневныя разлуки и свиданія. У Мансела было три профессіи, и въ одной изъ нихъ: въ искусствѣ поддѣлки подъ дерево, онъ могъ считаться даже артистомъ. Никто лучше его не могъ поддѣлать что угодно подъ красное дерево, американскій орѣхъ и пр. Сара была необыкновенно ловкая продавщица, вѣжливая, расторопная, услужливая и красивая, -- все такія качества, которыя привлекаютъ покупателей. Она отпускала въ кредитъ только на недѣлю, а сама ничего не брала въ долгъ.
Во всѣхъ слояхъ общества хорошо, если оба супруга участвуютъ въ пріобрѣтеніи средствъ къ жизни. Это счастливое обстоятельство чаще всего встрѣчается въ среднихъ классахъ. Большинство крестьянскихъ женъ занимается только домоводствомъ, и немногія жены джентльменовъ въ состояніи заработать одинъ пенни.
Поэтому Манселы находились въ особенно счастливыхъ условіяхъ.
Насталъ день, когда ихъ постигло большое горе, но не неожиданное. Матью Брентъ мирно скончался, благословивъ своихъ дочерей и зятя.
На слѣдующій день произошло счастливое событіе. У Сари родился ребенокъ: хорошенькая дочка.
Могучая природа утѣшила осиротѣвшую дочь, и вскорѣ домъ сталъ такъ же веселъ, какъ и прежде.
Только на третій годъ ея замужества появилось облачко, повязавшееся въ началѣ совсѣмъ незначительнымъ.
Джемсъ Манселъ началъ приходить домой въ субботу вечеромъ, а не днемъ. И причина была слишкомъ очевидна: отъ него несло водкой и хотя онъ и не бывалъ пьянъ, но языкъ у него частенько заплетался.
Сара, какъ предусмотрительная женщина, встревожилась и сейчасъ же приняла мѣры. Она припомнила, какъ отецъ ея -- человѣкъ наблюдательный -- говаривалъ ей не разъ, что искусные работники, такъ называемые артисты-ремесленники, часто бываютъ склонны къ пьянству.
Со всѣмъ тѣмъ эта осторожная женщина сочла за лучшее не поднимать вопроса о винѣ. Она просто заявила мужу, что по субботамъ и днемъ, и вечеромъ, посѣтители осаждаютъ лавку и она не можетъ обойтись безъ его помощи. Не будетъ ли онъ такъ добръ помочь ей? Онъ охотно согласился, и съ тѣхъ поръ суббота стала для нея счастливѣйшимъ днемъ. Онъ самъ, казалось, былъ радъ и дѣлу, и наплыву публики, и обществу жены.
Но-мало-по-малу онъ сталъ приходить очень поздно по понедѣльникамъ и со всѣми признаками опьянѣнія.
Тогда она замѣтила ему это и стала умолять его не дѣлать этого, но не позволила себѣ ни одного упрека. Онъ согласился, что поступаетъ дурно, и не разсердился на жену. Но все же одинъ день въ недѣлю возвращался домой поздно вечеромъ, и языкъ его сильно заплетался. Сара огорчилась и встревожилась, но все же надѣялась, что дальше этого не пойдетъ. Однако, не тутъ-то было. Въ одну прекрасную субботу онъ не пришелъ помочь ей въ лавкѣ, не пришелъ даже къ ужину, а она-то приготовила его съ такимъ стараніемъ.
Она сѣла у окна и мучилась. То отойдетъ отъ него и пойдетъ взглянетъ на свою спящую дѣвочку, то опять сунется къ окну.
Въ полночь, когда шумъ на улицѣ совсѣмъ затихъ, раздались шаги по мостовой. Она выглянула въ окно и увидѣла двухъ людей, которые вели подъ руки третьяго.
Она выбѣжала изъ дому и приняла своего мужа изъ рукъ двоихъ мужчинъ, которые были совсѣмъ трезвы. Одинъ изъ нихъ отвернулся и быстро ушелъ, завидя ее. Но она его узнала, хотя не видѣла передъ тѣмъ три года.
То былъ Джозефъ Пиндеръ.
II.
М-ръ Манселъ началъ карьеру пьяницы съ такимъ качествомъ, которое чаще можно встрѣтить въ Россіи, чѣмъ въ Англіи: онъ былъ добръ во хмѣлю. Онъ ласково встрѣтилъ жену и только по инерціи сопротивлялся, когда она толкала его впередъ, наконецъ, уложила на диванѣ въ пріемной комнатѣ. Послѣ того она развязала ему галстухъ, вымыла ему лицо лавендовой водой и поднесла соли къ носу. Очутившись въ лежачемъ положеніи, онъ скоро заснулъ и громко храпѣлъ, въ то время, какъ она сидѣла на отцовскомъ креслѣ и горько, и грустно глядѣла на него.
Сначала его тяжелое дыханіе тревожило ее и она сидѣла, опасаясь, чтобы съ нимъ не сдѣлался апоплексическій ударъ.
Но подъ утро сонъ осилилъ ее. Солнечный свѣтъ разбудилъ ее и она оглядѣлась кругомъ. Комната въ безпорядкѣ, мужъ спитъ пьяный, а она сама провела ночь въ отцовскомъ креслѣ, а не на супружескомъ ложѣ.
Она грустно встала и затопила печку. Потомъ пошла на верхъ; вымыла и одѣла свою дочку и заставила ее сказать молитву. Потомъ не желая, чтобы дочь видѣла отца въ его настоящемъ видѣ, сошла внизъ, разбудила мужа и заставила умыть лицо и прибраться. Онъ попросилъ водки; она поглядѣла ему прямо въ лицо, говоря:-- Нѣтъ, ни одной капли.
Но онъ чувствовалъ себя очень дурно, и сталъ ее упрашивать. Она дала ему столовую ложку водки, и сваривъ чашку крѣпкаго кофе, заставила его выпить его горячимъ.
Она не была вспыльчива, и хотя лицо ея было уныло и серьезно, но она не высказывала ему своего мнѣнія объ его поведеніи. Поэтому онъ самъ заговорилъ о немъ.
-- Это мнѣ хорошій урокъ.
-- Надѣюсь,-- серьезно отвѣчала она.
-- Не понимаю, какъ это я такъ попался.
-- Зачѣмъ пошелъ, то и нашелъ. Еслибы ты помогалъ мнѣ въ лавкѣ, гдѣ твоя помощь необходима, было бы лучше для тебя и для меня.
-- Хорошо, я теперь такъ и сдѣлаю. Это мнѣ послужить урокомъ.
Она смягчилась.
-- Хорошо, Джемсъ, если ты принимаешь это къ сердцу, я не буду упрекать тебя. Какой смыслъ пилить человѣка, который самъ сознается, что неправъ? Но, Джемсъ, еслибы ты зналъ, какая это мнѣ обида! Ты помнишь ли, кто привелъ тебя домой?
Онъ пытался припомнить, но не могъ.
-- Человѣкъ, котораго я бы изъ всего Ливерпуля меньше всего хотѣла въ свидѣтели твоей слабости: Джо Пиндеръ.
-- Я и не замѣтилъ его. Что, онъ тоже былъ пьянъ?
-- Нѣтъ; еслибы онъ былъ пьянъ, мнѣ не такъ было бы обидно. Онъ былъ трезвъ, а ты...
Мужъ никакъ не могъ понять чувствъ жены и безпечно замѣтилъ:
-- О, такъ это онъ привелъ меня домой? Онъ славный, однако, малый.
Сара только глава вытаращила при такомъ разумномъ отношеніи къ поведенію ея стараго поклонника. Она больше многихъ другихъ женщинъ старалась быть справедливой, но женская натура брала верхъ. Она умолкла и обдумывала взглядъ Мансела на это дѣло, но вернулась къ своей точкѣ зрѣнія.
-- Я надѣюсь,-- сказала она,-- что ты больше не напьешься такъ какъ вчера. Подумай о своемъ ребенкѣ! Но если и напьешься, то не приходи подъ руку съ этимъ человѣкомъ. Я бы на твоемъ мѣстѣ лучше ползкомъ добралась до дому.
-- Хорошо,-- неопредѣленно сказалъ онъ.
Тутъ она воспользовалась случаемъ и попросила его пойти съ ней въ церковь. До сихъ поръ онъ всегда отказывался, но сегодня очень охотно согласился. Онъ радъ былъ идти на компромиссъ.
-- Салли,-- говорилъ онъ,-- кто прегрѣшилъ, тотъ долженъ бить наказанъ.
Дѣло въ томъ, что онъ ожидалъ, что поведеніе его будетъ посрамлено съ каѳедры. Ничуть не бывало! Каѳедра не настолько практична и рѣдко посвящаетъ какихъ-нибудь десять минутъ пороку, который губитъ страну. Джемсъ Манселъ наслушался общихъ мѣстъ и вернулся домой самодовольный.
Жена была имъ тоже довольна, въ особенности, когда онъ взялъ ее съ Люси на прогулку вечеромъ и они поочередно несли дитя.
Послѣ этого мужъ держался въ границахъ приличія. Онъ попивалъ, но всегда приходилъ домой безъ посторонней помощи. Но вотъ бѣда; онъ круглую недѣлю пребывалъ въ полпьяна. Это очень огорчало его добрую жену и привело къ такимъ результатамъ, которые встревожили въ ней мать и дѣловую женщину. Манселъ все еще оставался первымъ маляромъ въ городѣ, и мѣстные лавочники предпочтительнѣе передъ другими обращались бы къ нему, еслибы на него можно было положиться. Но онъ былъ такой ненадежный человѣкъ; пойдетъ обѣдать и застрянетъ въ харчевнѣ, назначитъ часъ для начала работъ, и просидитъ его кабакѣ. Одинъ за другимъ давальцы отставали отъ него. Поэтому доходы семьи очень убавились, а расходы, какъ это всегда бываетъ въ подобныхъ случаяхъ, увеличились, такъ какъ миссисъ Манселъ, не видя помощи отъ мужа, вынуждена была нанять служанку.
Зачастую вечеромъ, заперевъ пораньше лавку и поручивъ своего ребенка служанкѣ, она ходила розыскивать мужа по кабакамъ и тамъ уговаривала и убѣждала его, пока не приводила домой.
При всемъ томъ она была вѣрна ему, какъ сталь. Она даже никогда не соглашалась допустить, что онъ пьяница. Самое большое, въ чемъ она могла согласиться съ разсерженными заказчиками, да и то свысока, это, что онъ иногда выпиваетъ лишнюю рюмочку, чтобы прогнать запахъ масляной краски.
Но наединѣ съ нимъ она не была такъ снисходительна. Она упрашивала, уговаривала его, упрекала и иногда приходила въ отчаяніе отъ его поведенія и горько плакала.
Все это произвело свое дѣйствіе. Упреки задѣвали самолюбіе м-ра Мансела, слезы надоѣдали ему; все вмѣстѣ приводило его въ дурное расположеніе духа и убивало въ немъ привязанность къ женѣ. Обиженная жена охотно прощала, но обидчикъ-мужъ -- нѣтъ. Такъ какъ онъ ни въ чемъ не могъ упрекнуть жену, то вскорѣ началъ ее ненавидѣть. Но ея любовь оставалась столь же непоколебима, какъ и его пороки.
Мужъ Деборы внезапно умеръ отъ апоплексическаго удара. Сара не рѣшилась ѣхать утѣшать сестру и не хотѣла открыть ей причину. А потому пригласила вдову пріѣхать къ себѣ.
Дебора пріѣхала, и сестры, обнявшись, долго плакали. Хотя характеры у нихъ были и разные, но онѣ искренно любили другъ друга.
Мало-по-малу Дебора сообщила ей съ новымъ взрывомъ слезъ и горя, что мужъ, умирая, ничего ей не оставилъ, кромѣ долговъ. Ей оставалось идти по міру.
-- Нѣтъ, пока я жива,-- былъ спокойный отвѣтъ.-- Переѣзжай жить ко мнѣ.
По просьбѣ Деборы служанку отпустили; Дебора говорила, что должна работать или умретъ съ тоски. Согласно этому она и плакала, и работала, и вскорѣ всѣ мѣдныя и стальныя вещи въ домѣ заблестѣли отъ того, что въ домѣ была неутѣшная вдова.
Сестра была во всѣхъ отношеніяхъ большой подмогой Сарѣ; она могла спокойнѣе уходить изъ дому, когда ея возлюбленнаго мужа приходилось вытаскивать изъ кабаковъ. Ей легче стало переносить собственное горе теперь, когда приходилось жалѣть и сестру. Но пока она не говорила той о своихъ заботахъ и эта черта достаточно, полагаю, характеризуетъ ея характеръ.
Что касается Деборы, то она скоро выплакала всѣ свои слезы и разъ утромъ Сара услыхала, какъ она смѣется, болтая съ прикащикомъ хлѣбопека, смѣется грудью какъ велятъ молодымъ дѣвицамъ пѣть (но чего имъ не дозволяетъ господинъ корсетъ), и октавой ниже своего обыкновеннаго голоса, которымъ она разговаривала съ сестрой.
Сара была удивлена и почти скандализирована. Но она сказала себѣ:-- бѣдная Дебъ, она осталась такой же легкомысленной какъ и была; да и съ какой стати ей убиваться по немъ? Вѣдь онъ не сталъ бы убиваться по ней!
Мало-по-малу Дебора повадилась уходить изъ дому, окончивъ работу, если Сара оставалась дома. Она не любила читать, слѣдовательно должна была ходить въ гости и разговаривать. Она не прочитала ни одной книги за послѣднія пять лѣтъ; но способность къ болтовнѣ въ ней очень развилась. Она продавала сельскіе продукты еженедѣльно на двухъ ярмаркахъ и нахваталась множества народныхъ пословицъ и поговорокъ.
Вскорѣ она стала посѣщать своихъ прежнихъ знакомыхъ и дѣятельно работать языкомъ. И подивитесь слѣдующему явленію: весь ея словарь состоялъ изъ какихъ-нибудь девяти сотъ словъ, между тѣмъ какъ мы съ вами знаемъ ихъ, можетъ быть, десять тысячъ, и даже больше. Но она могла бы заткнуть насъ съ вами за поясъ своей болтовней.
Такъ какъ весь ея разговоръ вертѣлся на сплетняхъ, то она вскорѣ узнала про Манселовъ больше, чѣмъ они сами знали, и услышала, что Манселъ пьетъ и живетъ на счетъ жены.
Это ее просвѣтило. Теперь она поняла причину періодическихъ отсутствій Сары изъ дому и ея возвращеній съ мужемъ, опиравшимся на нее и безсловеснымъ. Она не брякнула объ этомъ сразу сестрѣ, а также и не обидѣлась за отсутствіе довѣрія съ ея стороны. Она знала характеръ Сары и скорѣе восхищалась въ ней тѣмъ, что она не хотѣла ни передъ кѣмъ изобличать своего мужа. Но все же, зная ея тайну, она не могла не намекать на нее время отъ времени, такъ что бѣдняжка Сара, нуждавшаяся въ сочувствіи, наконецъ со вздохомъ открылась сестрѣ.
Дебора утѣшала ее тѣмъ, что мужъ остепенится, и Сара радовалась, что открылась ей, тѣмъ болѣе, что Дебора хотя и болтала, но не проговаривалась. Она была способна болтать какъ сорока и однако ни за что не выдать тайны. Она передавала Сарѣ все, что слышала въ людяхъ, но не переносила въ люди того, что дѣлалось и говорилось въ домѣ.
Разъ она сказала Сарѣ:
-- Знаешь ли ты человѣка по имени Варней, Дикъ Варней?
Сара отвѣчала, что никогда не слыхивала такого имени.
-- Ну, такъ тебѣ слѣдовало бы узнать его.
-- Зачѣмъ?
-- Затѣмъ, что когда знаешь своего врага, то можешь остерегаться его, а онъ въ нѣкоторомъ родѣ твой врагъ, потому что это онъ сбиваетъ съ толку твоего мужа, какъ мнѣ сказалъ одинъ молодой человѣкъ.
-- Какой молодой человѣкъ?
-- Кажется, его фамилія Спенсеръ и кто-то называлъ его Джо; онъ очень красивый молодой человѣкъ. Кажется, онъ былъ пріятелемъ съ Джемми Манселомъ. Кто-то похвалилъ тебя и сказалъ, что ты была доброй дочерью и теперь стала доброй женой, но что ты сдѣлала плохой выборъ. Это послужило сигналомъ для всѣхъ, чтобы напасть на Джемми Мансела. Я не стану передавать тебѣ того, что они говорили. Но этотъ красивый молодецъ вступился за него и говорилъ, что онъ первый работникъ въ мірѣ и добрый малый, но что его сбиваетъ съ толку Дикъ Варней. Поэтому, когда я сказала ему, кто я такая, онъ, кажется, былъ доволенъ и сообщилъ мнѣ, что слышалъ обо мнѣ. Конечно, я подтвердила то, что онъ говорилъ: я сказала, что Джемсъ Манселъ отличный мужъ и прекраснѣйшій человѣкъ, но что одна бѣда... это водка.
Сара поблагодарила ее, но сказала:
-- Ахъ, какъ печально, что про насъ сплетничаютъ.
-- Милая, сплетничаютъ про всѣхъ рѣшительно, а ты лучше слѣди за этимъ Варнеемъ.
-- Какъ я могу, когда я его не знаю?
-- Да и я также; и какая я глупая, что не спросила у этого красиваго молодаго человѣка про него. Желала бы я знать, кто онъ самъ такой; я спрошу у Джемса.
-- Не надо.
-- Отчего?
-- Опиши мнѣ его.
-- Хорошо; онъ высокаго роста и широкоплечій; волосы у него свѣтлые, темно-сѣрые глаза точно звѣзды, а зубы бѣлѣе молока, и обращеніе у него мягкое и пріятное. Онъ немного грустенъ, какъ человѣкъ, которому не повезло въ любви, хотя этого не можетъ быть; неужели нашлась такая дура, что его не оцѣнила. Онъ очень чисто и хорошо одѣтъ, какъ человѣкъ уважающій себя, и когда говоритъ съ женщиной, то понижаетъ голосъ. Такой душка!
Сара немного удивилась такому восторженному описанію. Однако, подумавъ немного, нашла, вѣроятно, что въ немъ есть правда, хотя она этого прежде и не замѣчала. Она безпечно спросила:
-- Чѣмъ онъ занимается?
-- Кажется тѣмъ же, чѣмъ и Джемсъ.
-- Его зовутъ Пиндеръ -- Джозефъ Пиндеръ?
-- Да, въ этомъ родѣ. Фамилію не помню, но имя навѣрное Джозефъ.
-- Ну да, это Джозефъ Пиндеръ. Пожалуйста не знакомься съ нимъ. Ты очень легко знакомишься для женщины въ твоемъ положеніи.
-- Мое положеніе,-- отвѣчала Дебора,-- именно таково, что я должна работать или разговаривать. Я бѣгу отъ своихъ мыслей. Съ твоей стороны очень не хорошо попрекать меня моимъ положеніемъ.
-- Я не хотѣла попрекнуть тебя, Дебъ. Прости меня.
-- Отъ всего сердца. Тебѣ тоже не легко живется. Но только объясни мнѣ, почему я не должна разговаривать съ этимъ Джозефомъ -- какая у него иностранная фамилія -- съ красивымъ Джо?
-- Потому что онъ когда-то ухаживалъ за мной.
-- Ага! Вотъ въ чемъ дѣло?
-- Мы гуляли съ нимъ, какъ двое дѣтей, пока не пріѣхалъ мой мужъ. Тогда они поссорились и этотъ Пиндеръ поколотилъ его и я не могу ему этого простить. А въ первый разъ какъ Джемсъ напился, его привелъ домой опять-таки Пиндеръ, и это мнѣ было ножемъ въ сердце.
-- Бѣдная Салли! ты увидѣла, что ошиблась въ выборѣ.
-- Ошиблась въ выборѣ!-- закричала презрительно Сара.-- Я не промѣняю мизинца моего Джемса, пьянаго или трезваго, на тысячу Джозефовъ Пиндеровъ. Съ тобой не стоитъ разговаривать. Ты не понимаешь меня. Но только прошу тебя, не знакомься съ этимъ человѣкомъ и не передавай ему о томъ, что у насъ въ домѣ дѣлается.
-- Разумѣется, нѣтъ, Салли, если ты этого не хочешь. Что мнѣ за дѣло до этого человѣка! Твоя воля для меня удовольствіе, а твое слово -- законъ.
Такой отвѣтъ, да еще отъ старшей сестры, заслуживалъ поцѣлуя и она получила очень нѣжный.
Наконецъ, дошло до того, что никто въ городѣ, кто зналъ Джемса Мансела, не хотѣлъ нанимать его.
Вмѣсто того, чтобы самому зарабатывать деньги, онъ жилъ за счетъ жены и жилъ худо. И вотъ домъ раздѣлился на двое. Мужъ, работникъ на семью въ теоріи, дѣлалъ все, чтобы разорить ее; двѣ мужественныхъ женщины изо всѣхъ силъ трудились, чтобы ее спасти. Деньги мало-по-малу уплывали и это очень тревожило Сару. Но у нея было отложено шестьдесятъ фунтовъ въ желѣзномъ сундукѣ съ крѣпкимъ замкомъ. Она ни слова объ этомъ не говорила мужу. Для его же пользы. Сундукъ былъ невеликъ, но прикрѣплялся толстыми цѣпями къ стѣнѣ она прикрывала его обыкновенно различными товарами, чтобы онъ не былъ на виду.
Поведеніе Мансела она выносила грустно и терпѣливо, но не безъ упрековъ, это ожесточало его. Тщеславіе этого человѣка равнялось его дрянности.
Въ то время какъ стойкая жена и мать боролась съ незаслуженнымъ несчастіемъ, ее постигла новая бѣда.
Такъ какъ ей никто не помогалъ въ лавкѣ, то она имѣла обыкновеніе заранѣе отвѣшивать и приготовлять пакеты съ сахаромъ, чаемъ, содой и другими вещами. Разъ она вынула изъ бочки брусокъ ирландскаго масла вѣсомъ въ пять фунтовъ и оставила его на прилавкѣ. Ежедневно утромъ приходилъ за нимъ покупатель и ему отвѣшивали фунтъ. Когда на слѣдующее утро она отвѣсила ему обычный фунтъ, то увидѣла, что въ остающемся брускѣ не болѣе полутора фунта.
Сначала она сама себѣ не повѣрила; но дѣло было ясно. Она спросила Дебору съ напускной безпечностью, сколько вчера онѣ отвѣсили масла, Дебора отвѣчала безъ запинки:
-- Пять фунтовъ.
Послѣ этого она стала внимательнѣе смотрѣть за товаромъ и убѣдилась, что въ немъ большіе недочеты. Безпрестанно пропадало то то, то другое: разъ кусокъ свиного жира, другой -- жестянка съ мясными консервами; короче сказать, происходило организованное воровство. Но это слово пугало ее, и она хотѣла объяснить себѣ недостачу просто безпечностью и излишней расточительностью Деборы въ употребленіи продуктовъ по хозяйству. Она сказала ей о своемъ открытіи и спросила ее такъ деликатно, какъ только можно, не беретъ ли она изъ лавки товаръ для кухни.
Дебора вспыхнула какъ порохъ, къ которому поднесли зажженый фитиль:
-- Я стану брать что-нибудь изъ твоей лавки въ мою кухню!
-- Господи! да вѣдь и кухня, и лавка -- мои. Не все ли это равно, что перекладывать изъ одного кармана въ другой.
Но ту не такъ-то легко было успокоить.
-- Я стану брать то, что мнѣ не принадлежитъ! О! до чего я дожила, что моя родная сестра меня подозрѣваетъ! Я скорѣе отрѣжу себѣ руку, нежели возьму чужое. Я во всю свою жизнь копѣйки не утянула ни у кого. Отпусти меня домой. Отпусти меня въ рабочій домъ. Если мнѣ не вѣришь!.. Охъ! охъ! охъ!
И она сѣла и завыла.
-- Ну же, ну, успокойся!-- закричала Сара, усаживаясь рядомъ съ ней.-- Ну что за бѣда, еслибы ты взяла товаръ, чтобы употребить его на насъ же? И кромѣ того, развѣ я не должна спросить тебя, прежде нежели заподозрѣть худое? О, Дебора! неужели у меня мало горя, что ты еще такъ огорчаешь меня? Охъ! охъ! подумай и обо мнѣ также, а не объ одной только себѣ! Развѣ тебѣ все-равно, что меня обворовываютъ? Развѣ у меня мало горя и безъ того? Ну перестань же, милая, и я сегодня же подарю тебѣ новое ситцевое платье.
Дебора моментально перестала плакать и чувства ея перемѣнились, какъ вѣтеръ.
-- Желала бы я знать, кто обворовываетъ тебя,-- сказала она и съ угрозой протянула свою большую, длинную и сильную руку.
-- Мы должны день и ночь сторожить, милая,-- отвѣчала миссисъ Манселъ, мрачно и съ утомленнымъ видомъ. Все это она принимала близко къ сердцу, такъ же и огорченіе, причиненное ею Деборѣ, хотя съ той все скатывалось, какъ съ гуся вода и она черезъ десять минутъ уже позабыла обо всемъ, что было сказано. Не то было съ болѣе глубокой натурой ея сестры. Миссисъ Манселъ все время думала объ этомъ, пока не закрыла лавку, и тогда, усѣвшись въ пріемной, думала и страдала. Джемса Мансела по обыкновенію не было дома. Она сидѣла и глядѣла на Люси, размышляя, какова-то будетъ ея судьба и судьба ея ребенка въ результатѣ этой отчаянной борьбы. Наконецъ, съ ней сдѣлалась истерика, что бывало съ ней очень рѣдко, и Дебора нашла ее на прежнемъ мѣстѣ, но внѣ себя. Ее всю подергивало и горячія слезы бѣжали по ея щекамъ.
Это былъ припадокъ женскаго отчаянія и Дебора, хорошо знавшая женскую натуру, усѣлась рядомъ съ сестрой и взяла ее за руку. Сара уцѣпилась за ея руку и время отъ времени конвульсивно ее сжимала. Она говорила прерывистымъ голосомъ:
-- Судьба противъ меня. Мнѣ не справиться. Тутъ пьянство, тамъ воровство. Мы пойдемъ по міру. Иначе быть не можетъ. Я рада, что батюшка умеръ! Бѣдный батюшка! вотъ до чего я дожила, что радуюсь его смерти.
Болтливая Дебора ни слова не говорила и Сара мало по малу начала успокоиваться.
Къ несчастью, прежде чѣмъ она совсѣмъ успокоилась, Манселъ постучался въ дверь. Сара знала наизусть его манеру стушь, и его походку, и каждое его движеніе. Лицо ея просвѣтлѣло. Часъ былъ еще не очень поздній. Онъ былъ, значитъ, трезвъ и она подѣлится съ нимъ своимъ новымъ горемъ.
Дебора побѣжала отворить дверь. Сара стояла и ждала мужа.
Онъ ввалился въ комнату, пьяный какъ стелька, съ развязаннымъ галстухомъ, налитыми кровью глазами; онъ едва держался на ногахъ.
Сара схватила свою дочку точно львица, бросила взглядъ, полный презрѣнія и отвращенія на своего мужа, и величественно вышла изъ комнаты, унося ребенка на рукахъ.
Какъ онъ ни былъ пьянъ, однако, замѣтилъ этотъ выразительный взглядъ и краснорѣчивый уходъ. Онъ ткнулся объ каминъ и повѣсилъ носъ.
Дебора подбоченилась.
-- Вы ужъ слишкомъ часто повадились приходить въ такомъ видѣ,-- замѣтила она, ухмыльнувшись и зло глядя на него.
-- Не ваше дѣло, -- отрѣзалъ онъ.-- Чего она удрала отъ меня?
-- Потому, конечно, что не хочетъ, чтобы Люси видѣла васъ пьянымъ. Ну, не будемъ ссориться. Хотите ужинать?
-- Не хочу ужинать; хочу, чтобы жена ко мнѣ пришла. Ступайте и немедленно приведите ее.
Онъ былъ раздраженъ, и Дебора, желая сохранить миръ, пошла въ комнату Люси передать порученіе мужа Сарѣ.
Сара вся задрожала и отвѣчала отказомъ.
-- Я не смѣю,-- говорила она,-- я въ такомъ состояніи, что могу сказать или сдѣлать что-нибудь такое, въ чемъ послѣ раскаюсь, потому что я все-таки его люблю. Я жалѣю, что встрѣтилась съ нимъ, но я люблю его. Поди и успокой его. Я буду спать здѣсь съ моей дочерью.
Дебора сошла внизъ и нашла Мансела сидящимъ въ креслахъ съ разсерженнымъ лицомъ. Она сказала ему, что Сара не совсѣмъ здорова и не можетъ сойти внизъ.
-- Вздоръ!-- заревѣлъ Джемъ Манселъ.-- Она притворяется. Я пойду и приведу ее сюда,-- и онъ всталъ, качаясь, съ кресла.
Дебора заслонила собою дверь.
-- Пустите меня,-- и онъ хотѣлъ оттолкнуть ее.
Но она схватила его обѣими руками за воротникъ, тряхнула нѣсколько разъ, какъ собака трясетъ пойманную крысу, потомъ съ такой силой отбросила его въ кресло, что послѣднее ударилось объ стѣну, а Манселъ полетѣлъ головой внизъ, ногами вверхъ.
Сначала онъ не могъ понять; въ чемъ дѣло. Ему казалось, что какая-то сверхъестественная сила распорядилась съ нимъ такимъ образомъ. Онъ долго не могъ представить себѣ, чтобы у женщины могла оказаться такая сила.
-- Я никогда не подниму руки на женщину,-- мрачно сказалъ онъ, наконецъ.
-- Я не такъ добра,-- отвѣчала Дебора, выпрямившись передъ нимъ во весь ростъ и подперевшись руками въ бокъ.--Я подниму руку на мужчину для его же добра. Мнѣ случалось это не разъ и прежде.
-- Джемми, милый мой, женщины -- удивительныя созданія. Онѣ бываютъ по временамъ сами не свои. У нашей Салли разстроены нервы. Она способна пырнуть тебя ножемъ, если ты станешь ее мучить теперь, когда она плачетъ надъ своимъ ребенкомъ. Послушайся меня; вѣдь я желаю добра вамъ обоимъ. Оставь ее въ покоѣ. Если ты не будешь приставать къ ней сегодня, чего я тебѣ, впрочемъ, и не позволю, то завтра она будетъ попрежнему ласкова съ тобой.
-- Можетъ быть, она,-- мрачно отвѣтилъ Манселъ,-- но не я. Если она нынѣшнюю ночь проспитъ отдѣльно отъ меня, то я цѣлый годъ и даже больше буду спать отдѣльно отъ нея, замѣть себѣ это.
-- Гдѣ это? въ кабакѣ?
-- Нѣтъ. Ты хочешь этимъ, должно быть, сказать, что я живу на ея счетъ.
-- А развѣ нѣтъ? откуда ты берешь деньги, которыя пропиваешь?
-- Мнѣ предлагаютъ работу.
-- Работу? У себя въ носу?
-- Не здѣсь, но въ Америкѣ. Тамъ мое мастерство хорошо оплачивается и я могу разбогатѣть и никто не посмѣетъ попрекать меня тѣмъ, что я живу на счетъ женщины.
Дебора не удостоила отвѣтомъ такую похвальбу. Она предложила ему лучше отдохнуть послѣ понесенныхъ имъ тяжкихъ трудовъ: шутка сказать, сколько штофовъ и кружекъ съ виномъ перетаскалъ онъ, бѣдняжка, отъ прилавка ко рту. Насилу свела она его на верхъ, сняла съ него жилетъ и разстегнула воротъ рубашки. Потомъ вышла изъ комнаты, и подождавъ, пока онъ уляжется въ постель, вернулась и унесла отъ него свѣчку, точно отъ ребенка. Онъ позвалъ ее:
-- Выслушай мое послѣднее слово.
-- Такого благополучія не дождаться,-- сухо отвѣтила она.
-- Держи языкъ за зубами.
-- Если я буду держать его за зубами, то сломаю зубы.
-- Be можешь ты развѣ выслушать меня.
-- Ну, говори.
-- Ну такъ вотъ что. Если она меня бросаетъ такимъ образомъ, то и я ее брошу. Я не позволю женщинѣ шутить съ собой.
-- Я передамъ ей это,-- сказала она, чтобы его успокоить. И унеся съ собой свѣчку, пошла внизъ, взяла свою перину и снесла ее въ Сарѣ въ комнату, гдѣ и постлала ее на полу.
-- Онъ угомонился,-- объявила она ей.
Потомъ сошла внизъ въ кухню, гдѣ обыкновенно спала, и завила въ папильотки свои рыжіе волосы. Она кокетничала напропалую со всѣми мужчинами, такъ какъ No 1 уже полгода какъ лежалъ въ могилѣ. Потомъ уснула богатырскимъ сномъ на жесткомъ матрацѣ, не болѣе, впрочемъ, крѣпкомъ, чѣмъ ея собственное здоровое тѣло.
III.
Какое удивительное лекарство крѣпкій, продолжительный сонъ и дневной свѣтъ! Они укрѣпляютъ тѣло и освѣжаютъ умъ. Они разсѣеваютъ тоску и страхъ, нагоняемыя ночью, и озаряютъ не только всю природу, но и наши личныя надежды. Свѣтлый день, встающій передъ нашими отдохнувшими очами и подкрѣпленными тѣлами, подобенъ трубѣ, взывающей: "Nil desperandum".
Миссисъ Манселъ была изъ числа многихъ людей, которыхъ сонъ и день воодушевили и примирили съ своей долей въ это утро. Она проспала въ чистой атмосферѣ, не зараженной дыханіемъ пьяницы. И проснулась съ успокоившимися нервами и ободреннымъ сердцемъ.
Жизнь ея должна была быть борьбой -- это ясно. Но у ней были силы и вѣрная союзница. Силы ея были: рѣдкое здоровье, физическая крѣпость, благоразуміе и трезвость. Союзницей ея была Дебора. Она начала борьбу въ это утро съ яснымъ духомъ и надеждой въ сердцѣ. Она встала раньше всѣхъ, опрятно, какъ и всегда, одѣлась, надѣла большой фартукъ, грубый, но чистый, и сошла въ пріемную. И позвала, открывъ дверь на витую лѣстницу: