Реклю Эли
Новости заграничной жизни

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Текст издания: журнал "Дѣло", No 9, 1867.
    Типы современной французской буржуазіи.-- Мой пріятель Бюкайль.-- Его воспитаніе.-- Писецъ.-- Штатное мѣсто.-- Женихъ.-- Буржуа-философъ.-- Прелестные цвѣтки на буржуазной почвѣ.-- Бюкайль женился.-- Разочарованіе невѣсты.-- Бюкайль-писецъ и болѣе ничего.-- Другъ Бюкайля,-- ростовщикъ.-- Что сдѣлалось съ математическими способностями Бюкайля.-- Деспотизмъ Бюкайля и отношенія его къ женѣ.-- Постепенное угасаніе жены.-- Бюкайль душеприкащикъ и опекунъ. Смерть опекаемой имъ жертвы.-- Смерть его жены.-- Бюкайлъ хозяйничаетъ по смерти жены.-- Черты характера Бюкайля.-- Дочь Бюкайля -- достойная его сподвижница.
    -----
    Буржуазная Мессалина.-- Виргинія Ланкетонь.-- Ея семейство.-- Ея воспитаніе.-- Замужество.-- Энергическія дѣйствія по устройству мужа.-- Она супруга мера.-- Она управляетъ всѣми административными дѣлами мерства.-- Ея сераль.-- Ея помощники.-- Безпорядочная жизнь,-- Ханжество и развратъ.-- Долги.-- Выходъ изъ затруднительнаго положенія.-- Ея мужъ -- несчастный мученикъ.-- Смертъ его.-- Виргинія вдова.
    -----
    Устройство семьи въ Америкѣ.-- Американскія женщины.-- Отношенія ихъ къ семьѣ.-- Энергія и любовь къ труду.-- женскій вопросъ въ Америкѣ.

  

НОВОСТИ ЗАГРАНИЧНОЙ ЖИЗНИ.

Типы современной французской буржуазіи.-- Мой пріятель Бюкайль.-- Его воспитаніе.-- Писецъ.-- Штатное мѣсто.-- Женихъ.-- Буржуа-философъ.-- Прелестные цвѣтки на буржуазной почвѣ.-- Бюкайль женился.-- Разочарованіе невѣсты.-- Бюкайль-писецъ и болѣе ничего.-- Другъ Бюкайля,-- ростовщикъ.-- Что сдѣлалось съ математическими способностями Бюкайля.-- Деспотизмъ Бюкайля и отношенія его къ женѣ.-- Постепенное угасаніе жены.-- Бюкайль душеприкащикъ и опекунъ. Смерть опекаемой имъ жертвы.-- Смерть его жены.-- Бюкайлъ хозяйничаетъ по смерти жены.-- Черты характера Бюкайля.-- Дочь Бюкайля -- достойная его сподвижница.

-----

Буржуазная Мессалина.-- Виргинія Ланкетонь.-- Ея семейство.-- Ея воспитаніе.-- Замужество.-- Энергическія дѣйствія по устройству мужа.-- Она супруга мера.-- Она управляетъ всѣми административными дѣлами мерства.-- Ея сераль.-- Ея помощники.-- Безпорядочная жизнь,-- Ханжество и развратъ.-- Долги.-- Выходъ изъ затруднительнаго положенія.-- Ея мужъ -- несчастный мученикъ.-- Смертъ его.-- Виргинія вдова.

-----

Устройство семьи въ Америкѣ.-- Американскія женщины.-- Отношенія ихъ къ семьѣ.-- Энергія и любовь къ труду.-- женскій вопросъ въ Америкѣ.

   Альфонсъ Бюкайль и я, мы были друзьями въ школѣ и коллегіи. Я былъ лѣнивъ, онъ прилеженъ; онъ былъ благоразуменъ, а я далекъ отъ такой добродѣтели. Частенько я дарилъ ему яблоки, орѣхи или волчокъ, за что онъ позволялъ мнѣ списывать заданныя учителемъ упражненія на разныя темы съ однимъ только условіемъ, чтобы я нѣсколько ихъ измѣнялъ и вставлялъ поболѣе ошибокъ. По выходѣ изъ коллегіи мы разъѣхались въ разныя стороны; онъ остался въ Каэнѣ, я отправился на жительство въ Парижъ, по мы никогда не теряли другъ друга изъ вида; время отъ времени мы встрѣчались и всегда были на ты.
   Я припоминаю его очень маленькимъ, съ большой свѣтлой головкой, съ голубыми глазами и розовыми щечками. Онъ былъ первымъ въ классѣ, но послѣднимъ въ играхъ: онъ слишкомъ боялся нарушить какое либо училищное постановленіе и вѣчно жилъ подъ страхомъ тумака отъ товарищей и взысканія отъ начальниковъ. Учителя всегда намъ ставили его въ образецъ, но мы считали его "мокрой курицей". Когда мы сговаривались сдѣлать какую нибудь штуку начальству, мы всегда оставляли его въ сторонѣ, скрывая отъ него нашъ планъ, опасаясь, чтобы онъ не донесъ. Онъ всегда велъ себя трусливымъ зайцемъ. Онъ обладалъ искусствомъ игры въ мячъ и каждый изъ насъ былъ у него въ долгу на 10, 15 или 20 очковъ и онъ всегда точно помнилъ цифру долга. Онъ дѣлалъ намъ изъ орѣховой скорлупы мельницы, устроивалъ коробочки для майскихъ жуковъ. Его необыкновенная память возбуждала въ насъ зависть. Онъ особенно склоненъ былъ къ математикѣ и реторикѣ; велъ себя скромно и часто получалъ награды. Его, покрытаго лавровымъ вѣнкомъ, публично лобызали меръ, префектъ, предсѣдатель суда, президентъ академіи и депутатъ нашего округа. Эти знатныя лица нашего муравейника предсказывали, что именемъ Бюкайля современемъ будетъ гордиться его округъ наравнѣ съ именами Малерба, Сегре, Гюэ, Берто и Мальфилатра. Мы, его товарищи, не дѣлали ему такихъ пышныхъ предсказаній, но мы опредѣляли его въ Институтъ, воображали его въ платьѣ съ вышитой спиной и съ карманами, полными разной дифференціальной и интегральной тарабарщины.
   Но во всякомъ случаѣ слѣдовало отправить его въ политехническую школу. Его родители, получая около 5000 фр. дохода, съ капитала имъ принадлежащаго, и почти столько же съ мѣста, занимаемаго отцомъ въ конторѣ сборщика податей,-- могли принять на себя расходы на его содержаніе въ школѣ. Старый Бюкайль желалъ бы видѣть своего сына, занимающимъ важный постъ въ военной или гражданской службѣ. Г-жа Бюкайль плакала отъ радости, воображая своего Альфонса въ кепи, въ мантіи, перекинутой на плечо по-испански,-- Альфонса, гарцующаго на арабской дошади, салютующаго дамъ своею шпагою... Но послѣ безчисленныхъ раздумываній, грустныхъ покачиваній головою, рѣшились отказаться отъ слишкомъ блестящей перспективы; трудно было пожертвовать рентами и уменьшить капиталъ. Альфонсъ можетъ умереть отъ тифозной горячки; въ военной службѣ лѣтъ 12, по крайней мѣрѣ, онъ принужденъ будетъ довольствоваться жалованьемъ едва достаточнымъ на обмундировку, онъ вынужденъ будетъ дѣлать лишніе расходы, играть въ карты съ разными богатыми мотами;-- и кто знаетъ! можетъ быть, и онъ пойдетъ по проторенной дорогѣ и выйдетъ изъ него буянь и развратникъ... По всѣмъ этимъ соображеніямъ рѣшено было помѣстить Альфонса писцомъ въ казначейство, чтобы избавить его отъ возможной бѣды въ будущемъ, а главное потому, что онъ имѣетъ огромную способность къ счетоводству.
   Это рѣшеніе было не но сердцу молодому Бюкайлю; онъ имѣлъ твердое убѣжденіе въ своихъ достоинствахъ и способности проложить себѣ карьеру. Однако же, поворчавъ немного, онъ преклонился предъ волею отца и матери, которыхъ всегда уважалъ и оказывалъ имъ слѣпое повиновеніе; онъ покорился рѣшенію, крайне для него непріятному; но все же сначала горько пожалѣлъ о несбыточности своихъ мечтаній.
   Но онъ сожалѣлъ вовсе не о томъ, что ему помѣшали побывать въ столицѣ, упиться ея великолѣпіемъ и броситься въ вихрь политической жизни. Политика его вовсе не интересовала; онъ желалъ добиться одного -- диплома инженера путей сообщенія; за нимъ только онъ думалъ ѣхать въ Парижъ и ни зачѣмъ болѣе. Наши студенческія исторіи, наша жизнь въ латинскомъ кварталѣ подвергались съ его стороны строгому осужденію. Онъ судилъ объ этой жизни но тѣмъ образцамъ, какіе встрѣча.и" въ Казнѣ, гдѣ двое или трое студентовъ юридическаго факультета безумно тратили деньги и здоровье въ трактирахъ на бильярдѣ, и въ иныхъ публичныхъ мѣстахъ. Онъ зналъ ихъ еще въ лицеѣ, гдѣ они отличались лѣностію и отсутствіемъ всякихъ порядочныхъ качествъ. Сомнѣваясь въ самомъ себѣ, онъ не былъ твердо увѣренъ, что и самъ со временемъ не впадетъ въ распутство: если онъ питалъ отвращеніе къ разврату, вмѣстѣ съ тѣмъ онъ его боялся. Вѣжливый со всѣми, онъ былъ въ особенности вѣжливъ съ дамами. Онъ никогда не мечталъ о любовницѣ, такъ онъ былъ цѣломудренъ и остороженъ въ своихъ дѣйствіяхъ, мысляхъ и чувствахъ. Осторожность, скромность и сдержанность, доведенныя имъ до крайности, нисколько не рекомендовали его, какъ человѣка дѣлового. Напротивъ, въ немъ преобладали пассивныя качества въ высочайшей степени, въ особенности терпѣніе. Никогда не покидая Каннъ, не зная даже ближайшихъ его окрестностей, молодой человѣкъ походилъ на канарейку, родившуюся въ клѣткѣ, которая ничего далѣе своей клѣтки не видала.
   И въ какой клѣткѣ онъ жилъ! Въ улицѣ Бикоке подлѣ Энклогскихъ воротъ въ вѣтхомъ домишкѣ, покрытомъ штукатуркой, которая успѣла въ себя втянуть сырость уже пятидесяти нимъ. Этотъ долгъ стоялъ въ глубинѣ узкаго и грязнаго двора. Когда-то въ немъ была свѣчная фабрика. Теперь онъ представляетъ печальную. грязную трехъ-этажную руину. Комнаты въ немъ узки, низки, лѣстница темна; вездѣ затхлый, кислый запахъ,-- полнѣйшее отсутствіе всякихъ удобствъ. Но владѣльцы находили его почти комфортабельнымъ, примѣнились къ нему, привыкли ко всѣмъ его неудобствамъ, соображаясь съ ними, устроили, но ихъ убѣжденію, вполнѣ комфортабельно свою жизнь. Живой маятникъ, рожденный какъ будто бы затѣмъ только, чтобы носить бархатную ермолку имѣть перо за ухомъ, очки на носу, сидѣть на жесткомъ, неудобномъ, кожаномъ креслѣ, исправный до педантства по службѣ, разсчетливый, почти скупой, Бюкайль-отецъ откладывалъ въ завѣтный сундучекъ копѣечку за копѣечкой. и въ этомъ полагалъ главнѣйшее призваніе человѣка. Когда участь Альфонса была рѣшена, и Бюкайль-сынъ засѣлъ въ казначействѣ, батюшка немедленно продалъ свои ренты и купилъ ферму. Предусмотрительность старика произвела восторгъ въ семействѣ, особенно въ то время, когда настала катастрофа 1848 года; но въ момента, совершенія спекуляціи ему пришлось вытерпѣть немало насмѣшекъ.
   Г-жа Бюкайль въ такой же мѣрѣ, живая, въ какой ея мужъ былъ флегматиченъ, цѣлый день бѣгала вверхъ и внизъ по своей ужасной лѣстницѣ. Она обладала искусствомъ постоянно говорить и не договаривать своей мысли, постоянно суетиться за дѣломъ и никогда не кончать своего дѣла; но какъ она говорила громко и внушительно, была очень довольна сама собой, то всѣ ея знакомые считали ее дѣльной женщиной. Она также какъ и ея мужъ до страсти любила соблюдать экономію, почему ея семейство и прислуга всегда выходили изъ-за стола голодные, были дурно одѣты и терпѣли холодъ.
   Въ два года службы нашъ писецъ, успѣвшій высказать свои способности въ счетоводствѣ и чистописаніи, съумѣашій дать очевидное доказательство своей исправности и пониманія служебной дисциплины. получилъ штатное мѣсто со сто франками въ мѣсяцъ жалованья. 1200 фр. въ годъ, вѣдь если капитализировать эту сумму изъ 5%, составится капиталъ въ 24,000 фр.! Старики Бюкайль стали подумывать о женитьбѣ Альфонса.
   Для этого пустили въ ходъ всѣ семейныя связи. Побывали у бабушекъ, тетушекъ и кузинъ въ Казнѣ, Руанѣ, Крельи и Вокажѣ. "Будущая невѣста должна принадлежать католической церкви -- протестантку не надо -- имѣть приданаго въ дѣйствительности или по крайней мѣрѣ въ будущемъ не менѣе 100,000 франковъ." -- Такія условія были предложены на разсмотрѣніе семейнаго совѣта. Отецъ настаивалъ на 100,000 фр. приданаго, потому что сынъ его происходилъ изъ уважаемой буржуазной фамиліи, въ будущемъ долженъ имѣть самъ 100,000 фр. наслѣдства отъ отца, и принадлежалъ къ чиновному люду. Къ этому сынъ прибавилъ непремѣнное условіе, чтобы невѣста не была слишкомъ дурна собой или дурно воспитана, главное, чтобы имѣла хорошія нравственныя правила.
   Долго поиски за невѣстой не имѣли вожделѣннаго успѣха, наконецъ открыли въ Сенъ-Кентенѣ одно подходящее семейство, имѣвшее чистаго капитала 200,000 Фр. въ облигаціяхъ сѣверной желѣзной дороги. Оно состояло изъ двухъ дочерей и отца вдовца. Крильонъ, шляпный фабрикантъ, оставившій дѣла, проживалъ въ хорошенькомъ домикѣ на каналѣ. Это былъ маленькій, плѣшивый, веселый человѣчекъ, республиканецъ-буржуа, деистъ, воодушевленный Жанъ-Жакомъ-Бушъ почитатель Сократа, Діогена, Аспазіи, Миноса, и вообще греческой древности. Большаго труда стоило убѣдить его, что невозможно дать его христіанскимъ дочерямъ языческихъ именъ Лаисы и Таисы: по онъ все-таки настоялъ, чтобы ихъ окрестили именами, хотя нѣсколько напоминающими Грецію. Старшая получила имя Лихнисъ, младшая Миртиль.
   Миртиль и физически и морально была вылитый отецъ; старшая же сестра походила на покойную мать. Хорошо сложенная, средняго роста, Лихнисъ имѣла чрезвычайно нѣжную кожу, нѣсколько сентиментальный взглядъ, серебристый голосъ, волосы пепельнаго цвѣта. Она очень мило пѣла романсы и была особенно прелестна, когда играла произведенія Герольда и Пуальдье. Послѣдній въ особенности трогалъ ее до глубины души. Со страстію, со смысломъ разыгрывала она его произведенія. Въ ея искусной игрѣ отражалась мысль великаго композитора: она плакала его слезами, она смѣялась его смѣхомъ. Это было прелестное, нѣжное существо, съ чистой душою, съ слабыми нервами, такъ что не узнаешь бывало, плачетъ она или смѣется; страсть у нея всегда переходила въ грацію. Въ концѣ XVIII вѣка Вольтеръ посвятилъ бы ей нѣсколько рифмованныхъ строкъ, Жанъ-Жакъ-Руссо назвалъ бы ее "чувствительной" женщиной. Въ Парижѣ она была бы совершенной парижанкой. Мы говоримъ "была бы" потому, что она умерла молодой, почти не начавъ еще жить. Чтобы изъ нея вышло,-- трудно сказать.
   Миртиль, рѣзвое дитя, бы.та живѣе своей сестры, остроумнѣе, веселѣе, ловчѣе. Эта маленькая брюнетка съ вздернутымъ носикомъ, нѣсколько своенравная и легкомысленная, никогда не терялась, всегда у ней былъ готовъ разумный отвѣтъ; отецъ постоянно совѣтовался съ нею въ трудныхъ обстоятельствахъ. Если можно сказать, что Лихнисъ имѣла сходство съ малиновкой, то Миртиль слѣдуетъ уподобить воробью; она болтала также много, какъ и прыгала. Одна любила пѣть чувствительные романсы Соля, другая сквозь зубы, урывками, свистѣла пѣсни Беранже. Лихнисъ сентиментальная и нѣжная слишкомъ идеально смотрѣла на счастіе, Миртиль живая и веселая говорила о немъ шутя, смѣясь. Она вообще смотрѣла на вещи несравненно реальнѣе своей сестры. Дополняя одна другую, сестры любили другъ друга нѣжно и составляли счастіе стараго отца, который удивлялся и уважалъ свою старшую дочь, но, кажется, не могъ бы никогда разстаться съ милой рѣзвушкой, младшей дочерью. Обѣ искусныя работницы, онѣ не находили низкимъ для своего достоинства работать за деньги, на одинъ парижскій магазинъ, вышивки для богатой мебели; работа ихъ отличалась всегда необыкновеннымъ искусствомъ, онѣ имѣли чрезвычайно много вкуса въ подборѣ тѣней.
   Альфонсъ тщательно собралъ свѣдѣнія о семействѣ Прильонъ; онъ узналъ, что каждая изъ дѣвицъ имѣетъ по 40,000 фр. наличнаго капитала и можетъ разсчитывать въ будущемъ еще на 60,000. Такія отрадныя надежды побудили его отправиться въ Сенъ-Кентенъ. Его выборъ остановился на Лихнисъ, хотя она была годомъ старше его. Старикъ былъ доволенъ, Лихнисъ высказывала признательность. Съ перваго взгляда онъ могъ понравиться каждой дѣвушкѣ: приличная одежда, хорошія манеры, нѣкоторая застѣнчивость, скромный взглядъ,-- все заставляло предполагать въ немъ добраго, нравственнаго человѣка. Онъ поправился молодой дѣвушкѣ. Что касается отца, то и тотъ сталъ на сторону Альфонса, подкупленный его честной наружностью, репутаціей хорошаго сына, ученаго молодаго человѣка, степеннаго, не мота и обладающаго порядочнымъ состояніемъ Браки, былъ заключенъ. Всякій поздравлялъ молодыхъ и сулилъ имъ счастіе. И какъ было не любоваться на такую парочку: мужъ уменъ, прилеженъ, съ убѣжденіями; жена дѣятельная, веселая столько же, сколько и серьезная; оба люди честные.
   Родители Бюкайль чтобы дать болѣе простора молодымъ супругамъ, рѣшились сами удалиться изъ городскаго дома на ферму. Отецъ уѣхалъ немедленно; мать же осталась пока смотрѣть за передѣлками въ домѣ. Наружная штукатурка подновлена, лѣстница приведена въ болѣе прочный и правильный видъ, перемѣнили и поновили мебель и обои, въ столовой повѣсили гравюру, изображающую Наполеона на Вапдамской площади -- и обновленное жилище было готово къ принятію молодыхъ хозяевъ, которые не замедлили своимъ пріѣздомъ.
   Молодая женщина встрѣчала новоселье съ полнымъ убѣжденіемъ въ вѣчномъ медовомъ мѣсяцѣ; она жаждала дѣлать добро всѣмъ; она мечтала посвятить свою жизнь милому мужу; она уже думала о поцѣлуяхъ, которые будетъ расточать своимъ будущимъ бѣленькимъ, розовенькимъ малюткамъ. Тѣмъ не менѣе ей трудно было аклиматизироваться въ новомъ жилищѣ; не легко было про мѣнять домъ, окруженный цвѣтущимъ садомъ, чистый воздухъ, солнце, цвѣты, на этотъ темный мрачный, вонючій буржуазный, трехъ-этажный подвалъ, лишенный воздуха и свѣта;-- контрастъ былъ слишкомъ поразителенъ. Еще съ темнотой можно было кое-какъ помириться, но сносить вонь, въ особенности при южныхъ вѣтрахъ, это было выше ея силъ. Ее всѣмъ этимъ неудобствамъ Альфонсъ уже привыкъ, онъ даже не считалъ ихъ неудобствами; онъ высказывалъ женѣ свое удивленіе и укорялъ ее за излишнюю щепетильность. Они не понимали другъ друга. Въ первое время она пробовала уговорить его хотя нѣсколько измѣнить ихъ образъ жизни, улучшить столъ и, если возможно, уничтожить съ помощію науки неудобства ихъ помѣщенія; она думала, что ея 100,000 фр, сложенные со 100.000 мужа и съ его жалованьемъ, составляютъ немаловажныя средства, которыя при разумной экономіи могутъ позволить имъ въ будущемъ жить хорошо, не смотря на приращеніе семейства,-- она уже чувствовала въ то время себя беременною. Но онъ и слышать не хотѣлъ ни о какихъ перемѣнахъ. Повиновеніе-ли долгу, нѣжная-ли супружеская любовь -- только мало по малу Лихнисъ свыклась съ тѣмъ родомъ жизни, какой велъ ея мужъ. Онъ своимъ неуступчивымъ, упрямымъ характеромъ подѣйствовалъ на ея нѣжное, преданное сердце. Она сдалась: мечты ея разлетѣлись -- изъ нѣжной супруги и матери она должна была превратиться просто въ экономку.
   Какъ-то разъ она возвращалась домой съ старой гравюрой, купленной ею у букиниста, представляющей Гимена, обрѣзывающаго крылья у Амура. Показывая ее мужу, она бросилась къ нему на шею и усѣлась на его колѣняхъ. Поняла-ли она двоякое значеніе символа,-- я не знаю. Только мужъ смѣясь, спросилъ ее, не жалѣетъ ли она о невозможности вступить теперь въ новый бракъ и испытывать прелести первоначальной любви. Она назвала его гадкимъ и розовыми пальчиками закрыла ему ротъ. Онъ, освободившись изъ ея объятій и показывая видъ, что дѣлаетъ ей выговоръ за вѣтреныя желанія, прикрѣпилъ двумя булавками гравюру къ стѣнѣ въ спальнѣ, чтобы она служила постояннымъ напоминаніемъ о моральной сторонѣ супружеской жизни. Теперь Лихнисъ умерла и похоронена, а гравюра все виситъ тамъ.
   Если домашнія занятія утомляли слабую и нѣжную Лихнисъ, сильный Альфонсъ здоровѣлъ отъ своей работы. Прикованный въ продолженіи восьми часовъ въ сутки къ табурету, онъ привыкъ и полюбилъ свое занятіе и считалъ немалымъ наслажденіемъ любоваться счетной, казначейской книгой, исписанной его красивымъ почеркомъ. Другой на мѣстѣ Бюкайля могъ бы умереть со скуки при такой однообразной работѣ, по онъ, поддерживаемый своими выработанными убѣжденіями о долгѣ и послушаніи, втянулся въ свою роли, и чрезъ нѣсколько лѣтъ сталъ способенъ только на одно дѣло счетчика и кали графа. Ему не было еще тридцати лѣтъ, когда новый казначей обратилъ вниманіе на него, прилежнаго, акуратнаго и благонамѣреннаго чиновника и рѣшился дать ему повышеніе. По прежде, чтобы испытать его, послалъ его въ Евре для окончанія одного не очень важнаго дѣла. Нашъ герой выказалъ себя такимъ мелочнымъ, боязливымъ, и въ тоже время упорнымъ, что покровитель, холодно поблагодаривъ его, оставилъ на прежнемъ мѣстѣ. Съ тѣхъ поръ о немъ забыли и онъ очень медленно подвигался вверхъ по административной лѣстницѣ. Чрезъ 10 лѣтъ службы онъ получалъ 1,800 фр., а на тридцать второмъ году службы ему дали мѣсто, приносящее всего 2,200 фр. годоваго жалованьи. Но онъ можетъ успокоиться теперь; кромѣ жалованья, онъ получаетъ доходъ съ своего состоянія, доходящаго почти до 800,000 фр. Они составились изъ 100,000, доставшихся ему отъ отца и матери, 100,000 приданаго жены и слишкомъ 80,000 -- плодовъ его личной экономіи. Все свое состояніе онъ превратилъ въ земли, самое вѣрное, но за то самое малодоходное помѣщеніе. Онъ бы пустился въ спекуляціи и пожалуй попробовалъ бы счастія на биржѣ; но боялся; у него постоянно въ памяти былъ 1848 годъ и многочисленныя раззоренія. Онъ не хотѣлъ рисковать будущностію своихъ двухъ дѣтей: Альфонсины и Альфонса. Осторожность и сдержанность внушили ему гордость и онъ сталъ почитать себя стоикомъ, поставилъ себя въ число героевъ, подобныхъ героямъ сѣдой древности. Но съ какими противорѣчіями сживается человѣкъ! Бюкайль, ставившій себѣ въ образецъ Катона Утическаго, считающій своимъ героемъ Наполеона перваго, считалъ вмѣстѣ съ тѣмъ величайшимъ образцомъ человѣка одного гасконскаго еврея, страшнаго мошенника, который, только благодаря своей изворотливости, не попалъ на галеры. Этотъ негодяи съ каждымъ днемъ пріобрѣталъ новое значеніе. Въ то время какъ Альфонсъ получилъ штатное мѣсто, этотъ ростовщикъ имѣлъ только 20,000 фр.; въ настоящую же минуту онъ имѣетъ 600,000; его подпись пользуется большимъ уваженіемъ, и, вѣроятно, лѣтъ чрезъ 10 онъ будетъ членомъ генеральнаго совѣта. Съ этимъ-то наглецомъ сдружился Альфонсъ; удивительно, какъ онъ сдружился съ человѣкомъ, съ которымъ имѣлъ поразительное несходство въ характеръ У одного была страсть вѣчно пріобрѣтать, у другого только сберегать, одинъ имѣлъ способность къ нападенію, другой къ защитѣ; одинъ имѣлъ натуру морской каракатицы, разбрасывающей во всѣ стороны свои длинныя ноги, снабженныя щупальцами, другой натуру устрицы, забившейся въ свою скорлупу и приросшей къ скалѣ. Съежившись въ своей скорлупѣ, устрица посматриваетъ на каракатицу, вѣчно движущуюся, вѣчно пріобрѣтающую, и находитъ ее величественной.
   Куда же дѣвалась способность къ математикѣ, которою такъ рѣзко отличался отъ своихъ товарищей Бюкайль? Гдѣ его искусство въ алгебраическихъ выкладкахъ, отчего не умѣетъ онъ примѣнить къ дѣлу аналитическій методъ? Развѣ что нибудь мѣшало употребить съ выгодой его завидныя способности? Развѣ" можетъ рыба не плавать, развѣ возможно кроту вить гнѣздо на вершинѣ дерева?
   Для людей все возможно. Если природа дала намъ извѣстные органы и мы оставляемъ ихъ безъ примѣненія къ дѣлу, эти органы постепенно ослабѣваютъ и если дѣйствуютъ, то дѣйствуютъ болѣзненно или, какъ говорятъ медики, находятся въ патологическомъ состояніи. Законъ природы требуетъ, чтобы мы постоянно изощряли найти органы, въ противномъ случаѣ равновѣсіе рушится, и мы будемъ близки къ идіотизму или помѣшательству.
   Математикъ Бужайль, не имѣя случая употребить въ дѣло трансцендентальный анализъ, не зная, что дѣлать съ неопредѣленными уравненіями, направилъ свой талантъ противъ общества, противъ своего семейства, противъ самого себя. Сдѣлавъ много зла, онъ кончилъ тѣмъ, что совершенно извратилъ свою натуру и сталъ придавать всему ложное значеніе. Изуродовавъ свои способности, онъ сдѣлался мизантропомъ. Слишкомъ гордый, чтобы быть недовольнымъ самимъ собой, онъ свою злобу излилъ на все человѣчество. Видя вездѣ, подобно Ла-Рошфуко, одинъ личный интересъ, онъ одѣлъ себя крѣпкой броней эгоизма и едва выставлялъ узкую голову изъ своей широкой кирасы. Разсматривая соціальную организацію съ одной денежной точки зрѣнія и встрѣчая немало людей жестокихъ, коварныхъ и жадныхъ, онъ со страстію скупца защищалъ свои экю. Все, что было его или зависѣло отъ него, хранилось подъ крѣпкими замками въ его блокгаузѣ въ улицѣ Бикоке. Чтобы лучше сохранить свои сокровища, онъ прибѣгалъ ко всякимъ мѣрамъ. Посмотрите на него внимательно, чѣмъ онъ занимается, къ чему примѣняетъ свои математическія способности и познанія! Вотъ онъ съ увеличительнымъ стекломъ въ рукахъ разсматриваетъ рюмку. Для чего онъ это дѣлаетъ? Его веселитъ, дѣтски радуетъ, что эта рюмка имѣетъ величину громаднаго бокала. Онъ знаетъ ея дѣйствительные размѣры, но ему пріятно обманывать себя, воображая, что онъ обладаетъ вещью, имѣющею несравненно большую цѣну. Ему очень пріятно изъ блохи дѣлать слова. Впрочемъ онъ забавляется не менѣе, смотря на предметы, переворачивая свое стекло и видя ихъ въ уменьшенномъ видѣ. Постоянное обращеніе съ увеличительными* стекломъ въ свободное отъ службы время было люби мыли, его занятіемъ. Рьяны и математикъ онъ вездѣ" хотѣлъ видѣть безконечно-большія и безконечно-малыя величины. Онъ примѣнялъ математическія познанія и къ другимъ случаямъ, напр. старался вычислить, сколько блохъ заключается въ слонѣ, какую часть нашей планеты занимаетъ вошь и тому подобныя полезныя задачи. Если бы онъ могъ взять палитру въ руки, онъ навѣрное сталъ бы въ разрядъ тѣхъ несчастныхъ мучениковъ, которые съ микроскопомъ въ рукахъ рисуютъ деревья, чтобы изобразить на полотнѣ то именно число листьевъ, которое они считаютъ непремѣнной принадлежностью дерева, то именно количество нервовъ на. листкѣ, которое илъ удалось сосчитать на дѣйствительномъ листѣ. Не забивая такихъ мелочей, они обыкновенно дѣлаютъ промахи напр. противъ правилъ перспективы или тому подобные. Они забываютъ объ этихъ маловажныхъ, по ихъ мнѣнію, вещахъ, за то разстояніе между листьями на ихъ рисункѣ математически вѣрно, вѣдь они математики. Бюкайль считался человѣкомъ вполнѣ положительнымъ, онъ самъ былъ въ этомъ убѣжденъ, но онъ постоянно жилъ въ фантастическомъ мірѣ, населенномъ чудовищами, химерами и безплотными существами. Бѣдный, неудавшійся геометръ! Твоихъ высшихъ математическихъ способностей достало развѣ только на изощреніе скупости. Ты повѣряешь посредствомъ X и Y расходы кухарки. Ты изобрѣтаешь алгебраическія формулы, ты примѣняешь коническія сѣченія для опредѣленія формы масла при извѣстномъ вѣсѣ, для лучшей болѣе экономной обрѣзки моркови или картофеля, употребляемыхъ на кухнѣ. Ты берешь на себя всѣ 12 геркулесовскихъ работъ, чтобы вычислить и устроить твою кладовую, погребъ и кухню на такомъ разстояніи отъ твоей комнаты, чтобы ты могъ все видѣть своими собственными глазами. Ты трудишься до поту и твой трудъ хуже лѣности, онъ не стоитъ ни твоего таланта, ни потраченнаго времени; онъ не сообразенъ съ достоинствомъ человѣка. Но напрасно я тебѣ говорю. Ты глухъ ко всему; такъ лучше, чтобы не жечь ночника, вооружись храбростью и ложись спать въ потьмахъ; можешь утѣшаться при этомъ сознаніемъ неустрашимости передъ "волкомъ" и "букой".
   Къ несчастью для себя и для другихъ Бюкайль, какъ мы уже замѣтили, личность недюжинная. Разсудительный, сдержанный, постоянный, врагъ всякой суматохи, этотъ суровый человѣкъ, несмотря на свою робость, управлялъ людьми болѣе отважными. У него только одинъ недостатокъ; онъ не знаетъ цѣны времени, онъ не знаетъ, что время-деньги. Онъ готовъ пройдти десять льё по скверной дорогѣ и въ сквернѣйшую погоду, чтобы сберечь десять су. Эти десять су вы выманите у него въ долгъ съ величайшимъ трудомъ, за то онъ охотно пожертвуетъ для васъ десятый днями. По крайней мѣрѣ онъ щедръ на время и на всѣ услуги, невыражающіяси въ деньгахъ, хотя, онѣ невсегда бываютъ маловажны. Этотъ недостатокъ имѣетъ, стало быть, свою хорошую сторону; къ тому же онъ доставилъ ему множество успѣховъ, которыхъ не добились бы люди, болѣе дорожащіе своимъ временемъ; недостатокъ этотъ легко объясняется провинціальной жизнью, гдѣ часы продолжительнѣе, а года короче чѣмъ въ Парижѣ, судя по количеству выполняемаго дѣла, и тѣмъ еще, что Бюкайль не производитъ, а сберегаетъ; при ограниченномъ размѣрѣ его дѣятельности у него много свободнаго времени.
   Какъ бы то ни было, а нашъ Бюкайль силенъ, и даже очень силенъ. Защищаемыя терпѣливо, посредствомъ искусныхъ изворотовъ, поддерживаемыя безукоризненно логическими доводами, разсужденія его проникаютъ въ умъ, путаютъ, извращаютъ его. Они входятъ въ плоть и кровь и совершенно уничтожаютъ разсудокъ. Для того чтобы этотъ діалектикъ не былъ опасенъ, нужно быть или умнѣе, или глупѣе его, лучше или хуже, и въ послѣднемъ случаѣ обладать порядочнымъ количествомъ врожденнаго эгоизма.
   Посмотримъ, какъ то Бюкайль, скромный на службѣ, робкій передъ начальниками, обратившій трусость въ систему, и между тѣмъ деспотъ и неограниченный властелинъ въ своемъ домѣ, воспользовался своей властью?
   Во-первыхъ, что сдѣлалъ онъ съ женщиною, беззавѣтно отдавшейся ему?
   Вмѣсто того чтобы нравственно возвысить ее, сдѣлать ее добрѣе, сильнѣе, умнѣе, онъ съ каждымъ днемъ унижалъ ея человѣческое достоинство, сдѣлалъ ее работницей и превратилъ наконецъ жизнь ея въ каторгу. Благодаря ему, она утратила всякое личное значеніе. Женщина эта была совершенно уничтожена физическимъ превосходствомъ мужа, сила и здоровье.котораго служили какъ бы укоромъ ея слабости. Ее порабощало его умственное превосходство и сила софизмовъ, обманывавшихъ его самого. Если бы они посѣщали какое нибудь общество, видѣли профессоровъ права, наукъ, литературы, преподавателей нормальной школы, членовъ академіи, республиканцевъ, соціалистовъ, однимъ словомъ. умныхъ людей, женѣ было бы съ кѣмъ сравнить своего мужа; между равными онъ пересталъ бы казаться ей исполиномъ, да и самъ умѣрилъ бы свою гордость, образовалъ умъ, смягчилъ характеръ. Но столько же изъ экономіи, сколько изъ гордости, супруги Бюкайль жили настоящими улитками. Альфонсъ не считалъ равными себѣ своихъ сослуживцевъ по казначейству,-- бѣдняковъ, работающихъ изъ за насущнаго куска хлѣба, никогда не учившихся греческому языку. Онъ не обращалъ никакого вниманія на своихъ подчиненныхъ и питалъ черезчуръ сильное уваженіе къ старшимъ/ Бюкайль вели знакомство съ двумя или тремя домами и тяготились церемонными визитами. Они никогда не дѣлали вечеровъ; только въ день св. Альфонса давался довольно приличный обѣдъ для тѣхъ, кого особенно уважали или боялись.
   Даже при этомъ отчужденіи отъ общества, Лихнисъ не упала бы такъ низко, если бы ее не подавляли семейныя добродѣтели мужа, его честность я въ особенности выказываемое къ ней состраданіе. Взваливъ на нее тяжесть, подъ которой она гнулась, изнемогала, онъ ободрялъ ее ласковыми словами и изъявлялъ сожалѣніе, когда у нея подкашивались наконецъ ноги. Если бы она могла подмѣтить за нимъ невѣрность, обманъ, безчестный поступокъ -- чары рушились, ея совѣсть и разумъ освободились бы отъ этого ига. Но нѣтъ, она встрѣчала его всегда увѣреннымъ въ себѣ, всегда справедливымъ, всегда искреннимъ, всегда одинаковымъ, покрытымъ бронею добродѣтели, неприступнымъ, вѣчно нападающимъ на всѣхъ. У Альфонса была система -- у Лихнисъ только здравый смыслъ и добрыя намѣренія. Не имѣя недостатка ни въ мужествѣ, ни въ твердости, она обладала всѣми лучшими качествами своего мужа, только въ слабѣйшей степени. Вслѣдствіе этихъ-то самыхъ качествъ ему и удалось пріобрѣсти надъ нею такую пагубную власть. Фабриканты страсбургскихъ пироговъ разсказываютъ, что поселяне держатъ гусей передъ огнемъ, прибивая имъ лапы гвоздями. Несчастныхъ животныхъ, мучимыхъ палящею жаждою, отпаиваютъ холоднымъ молокомъ; больная печень ихъ принимаетъ впослѣдствіи чудовищные размѣры. Несчастная женщина была такимъ же образомъ пригвождена къ домашнему очагу. Искусство, общество, образованіе, всѣ развлеченія были отняты у нея, а для наполненія пустоты, ей оставшись заботы о хозяйствѣ. Беременность, роды, дѣти, которыхъ нужно обмывать и одѣвать, стряпня, стирка, шитье, расходы, заботы о сбереженіи какой нибудь копѣйки -- вотъ круги, изъ котораго она не могла вырваться. Подобно мужу, она тратила время и жизнь, чтобы накопить болѣе, чѣмъ имъ было нужно, лишая себя всего полезнаго, утягивая у необходимаго. Мало но малу чувствительность ея притупилась; она впала въ оцѣпененіе, слѣдствіе физическаго изнеможенія и лишенія духовной нищи. Она жила въ какомъ-то болотѣ, не видя ни деревьевъ, ни солнца. Единственнымъ развлеченіемъ ея были облака, сгоняемыя въ тучу холоднымъ вѣтромъ и разражавшіяся дождемъ надъ какой нибудь лужей или непроходимою грязью. Она скучала, скучала страшно.
   Между тѣмъ, Миртилль вышла замужъ. Мужъ ея, честный малый, Луи Ресто, бывшій торговый коммисіонеръ, человѣкъ предпріимчивый и дѣятельный, истратить все свое состояніе на устройство маленькой фабрики.
   Два года спустя послѣ замужества Лихнисъ, старикъ Крильонъ, умирая, назначилъ своимъ душеприкащикомъ и опекуномъ младшей дочери своего превосходнѣйшаго, достойнѣйшаго зятя. Альфонса Бюкайль. 100 тысячъ франковъ, составлявшія наслѣдство Миртилль, были бы большой помощью въ предпріятіи Ресто, но пришлось обойтись безъ нихъ. Съ рожденіемъ перваго ребенка молодая семья подверглась лишеніямъ, такъ какъ зять не выдавалъ болѣе 2500--3000 франковъ -- проценты, получаемые съ Фермеровъ. Душеприказчикъ довольствовался ими, будучи слишкомъ добросовѣстнымъ, чтобы помѣстить капиталъ опекаемой сестры съ большимъ рискомъ, чѣмъ помѣстилъ свой. Напрасно доказывали ему Ресто и Миртинь. что нужды ихъ велики, напрасно умоляли его помѣстить деньги подъ вѣрное обезпеченіе у знакомаго банкира, предлагавшаго имъ пять процентовъ. Бюкайль ограничился отвѣтомъ, что многіе банкиры оканчиваютъ каторжною работою въ Брестѣ и Тулонѣ.
   По мѣрѣ увеличенія нуждъ, усиливались и просьбы Ресто, но Бюкайль остался непреклоннымъ. Нѣсколько позднѣе Луи Ресто грозила потеря сорока тысяча. Чтобы избѣгнуть ее. нужно было достать тысячъ двадцать пять. Бюкайль не позволилъ Миртилль дать ихъ взаймы мужу. Не обращая вниманія на робкія увѣщанія Лихнисъ, онъ не выдалъ этихъ, денегъ изъ собственнаго капитала, даже подъ залогъ фабрики. Ресто потерялъ свои сорокъ тысячъ франковъ. Озлобленный, ожесточенный, онъ затѣялъ процессъ. Это нисколько не испугало нормандца, на его сторонѣ былъ законъ. Систематически, не торопись, приготовился онъ къ защитѣ, укрылся завѣщаніемъ, отразилъ всѣ. удары противника, напалъ на него самъ и наконецъ принудилъ его къ уплатѣ судебныхъ издержекъ. Несчастный Ресто впалъ въ отчаяніе. Дѣла его шли дурно; старшій сынъ умеръ; всѣ эти несчастій сразили его и онъ заболѣлъ. Доктора посылали его путешествовать, надѣясь, что перемѣна воздуха спасетъ его, по на путешествіе нужны были деньги. Ресто продалъ домъ, произвелъ ликвидацію, лежа больнымъ въ костелѣ и вскорѣ умеръ. Жена его отправилась вслѣдъ за нимъ, проклиная человѣка, убившаго ихъ, чтобъ сохранить имъ состояніе. Это огорчило Бюкайля; но онъ, болѣе чѣмъ когда либо проникся чувствомъ исполненія долга. Остались двое сиротъ; старуха, мать Ресто, взяла ихъ къ себѣ въ Бургундію.
   Не смотря на разрывъ съ сестрою, иргшсше.нніи вслѣдствіе нечастнаго процесса, Лихнисъ терзалась сожалѣніемъ объ ея участи. Въ душѣ ея раздавался голосъ, строго спрашивавшій ее: "гдѣ Миртилль? Что сдѣлала ты съ бѣдною Миртилль?" И Лихнисъ (вспомнила годы любви и радости -- цвѣтущій садъ, аллеи на берегу рѣки, тайны, сообщаемый при лунномъ сіяніи, звонкій смѣхъ, умершій въ слезахъ...
   Иногда ночью она просыпалась вслѣдствіе рыданій. Ей снилось, что, гуляя съ сестрою по берегу Ст. Кентенскаго пруда, она видѣла, какъ Миртилль тонула въ грязной и тинистой водѣ и кричала ей: "помоги, помоги!" Голова ея исчезала подъ водою вмѣстѣ съ развѣвающмися на поверхности платьемъ. Только руки возвышались еще надъ пропастью. Но Лихнисъ не могла схватить руки Миртилль и каменѣла отъ ужаса. Рыданія ея будили мужа; онъ спрашивалъ съ испугомъ: "что ты, что ты, что съ тобой, скажи?" "Ничего, отвѣчала Лихнисъ, біеніе сердца," и Альфонсъ подносилъ ей пріемъ дигиталиса.
   Лихнисъ уже давно стала неузнаваемой. Мрачный и сырой домъ дѣйствовалъ на нее убійственно. Изчезла ея веселость и вспышки рѣзвости. Изчезли свѣтлыя платья, соломенныя шляпки съ васильками и макомъ! замолкли ея пѣсни! "Какъ бабочка, я летала когда-то!" повторяла она, глядя на старую гравюру, висящую у нея въ комнатѣ. "Я знала радость и любовь, но судьба Гона думала, что судьба) подрѣзала мнѣ крылья."
   Раба по собственной волѣ, обремененная заботами и лишеніями, она бодро несла свой крестъ, но жизнь казалась ей тяжела и сурова. Она не сердилась ни на что, не обвиняла никого и но прежнему тянула свою ношу. Когда силы изчезали, оставалась воля; она принималась разсчитывать каждую копѣйку, не предполагая, можетъ быть, что такая жизнь убиваетъ ее. Ей казалось совершенно справедливымъ и естественнымъ тянуть лямку, хотя бы и черезъ силу. Усталость убивала ее, но она не жаловалась.
   Такъ какъ служанки не уживались въ домѣ -- ни одна изъ лихъ не была достаточно бережливой, трудолюбивой и честной -- несчастная женщина, исхудалая отъ кормленія грудью двоихъ дѣтей, мыла полы, выметала соръ съ высокой лѣстницы, носила ведра и ушаты. Она отправлялась за провизіей, приносила съ рынка тяжелыя корзинки, возвращалась усталая и въ поту въ холодныя комнаты. Біеніе сердца -- слѣдствіе подобной жизни -- не помѣшало ей но прежнему мыть, чистить и стряпать. Она часто вставала больная съ постели, чтобы вымыть посуду; но ни конецъ силы оставили ее совершенно- Страданія ея были продолжительны. Но задолго до смерти не стало прежней, хорошенькой Лихнисъ. Иногда, при ласкахъ и поцѣлуяхъ сына, улыбка появлялась на ея блѣдныхъ губахъ, точно лучъ солнца, озаряющій бѣдный, увядшій цвѣтокъ.
   Она постоянно видѣла во снѣ сестру. Въ послѣдній разъ ей снова приснилось, что Миртилль тонетъ въ прудѣ. Миртилль знала ее, протягивала къ ней руки. Послѣ отчаянныхъ усилій, ей удалось схватить ихъ, но тутъ она снова каменѣла и не могла пошевелиться. Нѣжная рука сестры увлекала ее безъ всякаго сопротивленія и она уходила въ пропасть вслѣдъ за Миртилль. Наконецъ она скончалась. Передъ агоніей, она поцѣловала хладѣющими устами сына и дочь, и взглянула на мужа, который рыдалъ надъ нею и рвалъ на себѣ волосы. Она остановила его жестомъ и прошептала: "другъ мой, посади на моей могилѣ мой любимый цвѣтокъ "гори-цвѣтъ."
   Что сталось съ Бюкайлемъ но смерти жены?
   Онъ былъ дѣйствительно огорченъ, такъ какъ непритворно любилъ ее. Онъ сохраняетъ ленточки, локоны поблекшихъ волосъ, увядшія розы. Онъ и теперь еще вспоминаетъ о ней съ грустью и уваженіемъ. Онъ вѣренъ своимъ привязанностямъ, обладаетъ всѣми добродѣтелями мужа, отца и друга. Онъ съ горечью обвиняетъ судьбу (и онъ обвиняетъ судьбу) въ томъ, что она сразила такое кроткое и невинное созданіе, и пощадила его, хотя онъ и скрывался въ ничтожествѣ и смиреніи. Когда миновалъ первый порывъ горя, Бюкайль сталъ еще сосредоточеннѣе, еще сильнѣе предался своимъ идеямъ, еще ревностнѣе ухватился за свою систему.
   Обратясь въ "хозяина" болѣе чѣмъ когда либо, онъ принялъ на себя завѣдываніе домомъ. Ему самому пришлось отыскивать кухарокъ, нянекъ, сидѣлокъ, экономокъ. Отдавая приказанія лично, онъ явился настоящимъ Rey-netto кухни, самодержавнымъ повелителемъ кухарокъ. До сихъ поръ служанки только надоѣдали ему, онѣ стали теперь его мученіемъ; за то самъ онъ явился ихъ Дюмоляромъ, инквизиторомъ, мучителемъ и палачемъ. Прежде онъ приказывалъ ихъ выгонять; убѣдись теперь, что всѣ онѣ одинаково дурны, онъ старался удержать ихъ у себя. Онѣ сами отказывались отъ мѣста и требовали разсчета, только самыя бѣдныя и глупыя могли выдерживать каторжное житье въ его домѣ, не обращаясь тотчасъ же въ бѣгство. Служанки, уходя отъ него, такъ расписывали его домъ, что только прислуга, которую нигдѣ не держали, соглашалась переступить его порогъ.
   Поведеніе этого злополучнаго хозяина, человѣка справедливаго и благоразумнаго, покажется совершенно непонятнымъ, если разсказать его безъ объясненій. Основная черта его характера, какъ мы говорили, была трусость. Вслѣдствіе этой-то трусости онъ и копитъ черезъ силу и слыветъ скупцомъ; вслѣдствіе ея у него даже бываютъ минуты звѣрства. Вѣруя всѣмъ сердцемъ въ первородныя грѣхъ, не сомнѣваясь нисколько въ томъ, что весь родъ человѣческій зачатъ и рожденъ въ беззаконіи и грѣхѣ, онъ вполнѣ убѣжденъ, что всѣ окружающіе его -- злодѣи, которые обобрали бы его до нитки и съѣли живымъ, если бы могли и смѣли. Онъ твердитъ вслѣдъ за Гобсомъ: Homo homini lupus. Ему случалось видѣть очень мало примѣровъ преданности и великодушія въ средѣ., гдѣ онъ вращается, и онъ не съумѣлъ распознать даже видѣнные имъ. Онъ считаетъ праведнымъ только самого себя и нѣкоторыхъ избранныхъ. Не осмѣливаясь открыто объявить войну всему міру, не обладая темпераментомъ героя или защитника обиженныхъ, онъ клянетъ злодѣевъ, но не обижаетъ ихъ. Попадись они ему въ руки. онъ остался бы неумолимымъ, владѣй онъ, подобно своему португальскому тескѣ, скипетромъ и мечомъ, исторія навѣрное дала бы ему названіе жестокаго. Прибавьте, что въ немъ есть какое-то сходство съ хищнымъ звѣремъ; сквозь его трусость просвѣчиваетъ что-то звѣрское, въ немъ есть что-то противное человѣческой природѣ. Этотъ трусъ отправляется иногда на охоту и, для возбужденія рвенія своихъ собакъ, раздираетъ зайца собственными зубами и бросаетъ его, живого и трепещущаго въ стаю; въ жилахъ его течетъ кровь Берсекера, его предка. Берегитесь, берегитесь трусовъ!
   Живя въ мірѣ, центръ котораго, но его мнѣнію, Рокетская тюрьма, въ обществѣ, истинное мѣсто котораго скамья осужденныхъ, этотъ человѣкъ, любящій порядокъ, дышетъ атмосферою воровства и ночныхъ безчинствъ, питаетъ воображеніе преступленіями. Память его -- хроника убійствъ. Въ политическихъ газетахъ. "Siede" и "l'Abeille", попадающихся ему подъ руку, онъ пропускаетъ статьи о преніяхъ въ законодательномъ, корпусѣ и предпочитаетъ имъ стенографическіе отчеты засѣданій суда исправительной полиціи. Библіотека его не велика, она вся помѣщается въ небольшомъ шкафикѣ, но интересенъ выборъ книгъ: Внутренній бытъ каторжныхъ -- Сера; Міръ Мошенниковъ -- Моро Кристофа -- Опасные классы общества -- Фрежье, Воры и обворованные -- Леона Палье, Путеводитель полицейскаго, языкъ, употребляемый французскими ворами, Словарь мошенниковъ, Лексиконъ словъ, наиболѣе употребительныхъ въ тюрьмахъ. Сводъ, для свѣтскихъ людей, предохраняющій отъ происковъ мошенниковъ и проч. Чтожъ удивительнаго, если Бюкайль считаетъ всѣхъ своихъ служанокъ развратницами и воровками. Онъ пытаетъ ихъ, пристаетъ къ нимъ съ самыми непріятными и тягостными распросами, старается сбить и уличать ихъ на огаркахъ, кускахъ сахару, лицахъ, сандалѣ и картофелѣ". Измучивъ ихъ и поставивъ совершенно въ туникъ, онъ тотчасъ же провозглашаетъ ихъ воровками и лгуньями. Эти несчастныя находятся въ постоянномъ ожесточеніи. Не имѣя возможности воспользоваться чѣмъ нибудь изъ его собственности, онѣ вознаграждаютъ себя тратою и порчею вещей, разбиваютъ изъ мести миски, уничтожаютъ сливки, выбираютъ нарочно самую дурную провизію.
   Вечеромъ, когда посуда вымыта и убрана на мѣсто, Бюкайль самъ запираетъ домъ, кухню и кухарку, подозрѣваемую въ желаніи угостить какихъ нибудь гарнизонныхъ селадоновъ. Кухарка не имѣетъ нрава жаловаться на свое заточеніе, потому что Бюкайль запираетъ подобнымъ же образомъ и своего сына, и дочь, и серебро и сахаръ. Все, что считается драгоцѣннымъ или опаснымъ, запирается на замокъ и желѣзныя засовы. Противъ пожара принимаются самыя тщательныя предосторожности, иначе всѣ бы сгорѣли но своимъ конурамъ. Каждому предоставляется или ничего не бояться или бояться всего. Этотъ несчастный хозяинъ жалуется на непріятность запирать и отпирать ежедневно семнадцать замковъ; но ни одинъ изъ нихъ не кажется ему лишнимъ, когда онъ хорошенько поразмыслитъ, что нищій становится неизбѣжно воромъ. воръ разбойникомъ и убійцею, когда онъ вспомнить о всѣхъ ужасахъ, совершенныхъ во мракѣ. Столько негодяевъ бродитъ на свободѣ, что онъ старается помочь горю, запирая самого себя за тяжелыми дверями и желѣзными запорами, онъ наслаждается, испытывая въ одно и тоже время чувство страха и сознаніе безопасности; при малѣйшемъ шорохѣ, собственникъ этотъ трепещетъ, какъ осиновый листъ.
   Впрочемъ у Бюкайля меньше хлопотъ съ тѣхъ поръ, какъ M-lle Альфонсина вступила въ управленіе министерствомъ внутреннихъ дѣлъ, подъ непосредственнымъ руководствомъ папаши. Она была въ дѣтствѣ злою и испорченною дѣвочкою, доведенною до ожесточенія противуестественнымъ воспитаніемъ. Она сопротивлялась, какъ дикая ослица, но, не смотри ни на что. ее укротили, запрягли, взнуздали и она покорилась, утомясь побоями. Теперь она бодро тянетъ свою презрѣнную ношу и находитъ, что погремушки скрашиваютъ ея ослиныя уши и Система побѣлила ее, она не съумѣла устоять противъ геометрическихъ истинъ, принциповъ благоразумія, нравственныхъ общихъ мѣстъ, которыми допекалъ ее папаша". Теперь она, въ свою очередь, приводитъ въ исполненіе подобную же систему. Она поучаетъ и тиранитъ, какъ и ея родитель. Между прочимъ она наставница брата, маленькаго Альфонса, учитъ его уму-разуму и внушаетъ правила добродѣтели. Маленькія Бюкайль выказываетъ математическія способности, но папаша рѣшилъ, что онъ пойдетъ на службу по финансовой части. Папаша убѣждаетъ дочку быть немного поласковѣе съ братомъ и кротче съ прислугою. Но ученица, превзошедшая наставника, обличаетъ его въ непослѣдовательности. Безобразная, какъ смертный грѣхъ, молодая и богатая наслѣдница ловитъ мужа. Горе тому, кто прельстясь тремя или четырьмя стами тысячъ, которыя достанутся ей и брату, предложитъ ей руку и сердце! Она съ увѣренностью ожидаетъ жениха, Бюкайль также.
   Берегись, будущій зятекъ!
   Разсказъ мои конченъ. Такъ какъ онъ нѣсколько длиненъ, я считаю полезнымъ охарактеризовать въ нѣсколькихъ словахъ главнаго героя. Альфонсъ Бюкайль получилъ нѣкоторое образованіе умѣетъ разсуждать, человѣкъ опытный, честный, искренній, а между тѣмъ хуже, чѣмъ безполезный, скучный, скучающій, недовольный и непріятный, несчастный и созданный на несчастіе другимъ. Отчего?
   Оттого, что подъ видомъ здраваго ума- Альфонсъ Бюкайль съумасшедшій. Съумасшедшій вслѣдствіе неудачнаго выбора жизни Онъ скупецъ, потому что не математикъ; губитъ людей, судьба которыхъ ввѣрена ему, потому что не живетъ собственною жизнью и можетъ только портить жизнь другимъ.
   Примѣръ, доказывающій еще разъ, что между честными людьми есть порядочные негодяи!

-----

   Кстати здѣсь перейти къ другому интересному типу, типу буржуазной Мессалины. Этотъ типъ къ несчастію вовсе не составляетъ исключенія, напротивъ встрѣчается очень часто. Онъ послужилъ образцомъ для созданія одного изъ талантливѣйшихъ произведеніи во французской литературѣ. Онъ послужилъ поводомъ къ появленію въ свѣтъ романа Флобера "Г-жа Бовери". Флоберъ этимъ романомъ сразу занялъ почетное мѣсто въ ряду французскихъ писателей. Сынъ извѣстнаго хирурга въ Руанѣ, Флоберъ своимъ произведеніемъ доказалъ, что онъ достойный сынъ своего извѣстнаго отца, и не менѣе искусенъ въ моральныхъ разсѣченіяхъ, чѣмъ его отецъ въ анатомическихъ. Тотъ и другой слишкомъ очевидно показали, что они умѣютъ зондировать раны и погружать свой инструментъ въ самый центръ гнойной язвы. Успѣхъ романа Флобера былъ поразительный. Но общему мнѣнію авторъ написалъ до чрезвычайности вѣрную картину извѣстныхъ нравовъ нашей эпохи; его даже обвиняли въ излишнемъ реализмѣ; критики утверждали, что главное лицо романа недостаточно идеализировано, недостаточно обобщено, что оно нарисовано слишкомъ грубымъ карандашомъ, на него наложены слишкомъ темные штрихи. Мы несогласны съ этимъ выводомъ строгихъ критиковъ. По нашему мнѣнію портретъ г-жи Бовери воспроизведенъ вполнѣ вѣрно съ тѣмъ типомъ, который имѣлъ въ виду авторъ, но ему придашь колоритъ болѣе блестящій, контуръ болѣе неопредѣленный, чѣмъ онъ есть въ дѣйствительности. Чтобы въ этомъ удостовѣриться, достаточно даже бѣгло взглянуть на оригиналы, которые могли послужить моделью для г. Флобера.

-----

   Виргинія Ланкетинь не то, чтобы особа, но и не первая встрѣчная. Она происходятъ изъ нѣдръ сельской буржуазіи. Отецъ и мать ея -- буржуа чистой крови,-- буржуа, пѣтушащіеся предъ своими братьями поселянами. Она и ей подобныя обыкновенно выходятъ замужъ за разныхъ провинціальныхъ чиновниковъ, управителей и пр., которые, принижаясь предъ сильными и эксплоатируя слабыхъ, умѣютъ такъ устроивать свои дѣлишки, что одни ихъ считаютъ добрыми малыми, другіе знатными и даже великодушными людьми. Они всегда живутъ на счетъ простоты поселянина, которому, по правдѣ сказать, вовсе не противно быть жертвою плута, лишь бы послѣдній дѣйствовалъ отважно и не покидалъ веселой мины. Семейство Виргиніи обладало всѣми качествами для подобной мудрой эксплоатаціи невѣжественныхъ и добродушныхъ поселянъ.
   Наслѣдница Ланкетинь окончательное воспитаніе получила въ Руанѣ, въ пансіонѣ сестеръ Урсулинокъ или Кармелитокъ, которыя дѣвицамъ втораго и третьяго ранга общественнаго положенія продавали за дешевую цѣну весьма жалкое воспитаніе. Свѣжая, полненькая, съ неправильнымъ, но миленькимъ личикомъ, тщательно одѣвающаяся, кокетливая, одаренная нѣкоторой дозой остроумія, немного ханжа, немного вольнодумка, живая, снисходительная, Виргинія скоро освоилась въ своемъ новомъ маленькомъ міру. Не выходя изъ разряда обычныхъ посредственностей, она однако же получала на торжественныхъ пансіонскихъ актахъ извѣстные подарки, состоящіе изъ нравоучительныхъ дѣтскихъ книжонокъ, нотъ и благочестивыхъ гравюръ, и скоро пріобрѣла огромное вліяніе на своихъ сверстницъ, чѣмъ не замедлили воспользоваться въ свою пользу содержательницы пансіона.
   Возвратясь подъ родительскій кровъ, Виргинія, не ограничиваясь узкимъ пространствомъ, гдѣ процвѣтала доблестная дѣятельность ея родичей,-- закинула свои сѣти на болѣе обширную мѣстность. Но мѣрѣ расширенія арены ея дѣйствій, списокъ ея обожателей постепенно увеличивался и скоро на пространствѣ многихъ лье въ окружности она плѣнила всѣхъ извѣстныхъ молодыхъ фермеровъ. Однако же она не ограничилась подобными легкими побѣдами. Не избѣгли ея чарующаго взгляда комми, клерки и тому подобные представители молодаго поколѣнія въ Руанѣ. Рыло изъ кого выбирать! Каково же было всеобщее удивленіе, когда ея выборъ остановился на сынѣ просгаго мужика, Одоакрѣ Ламбарѣ, военномъ врачѣ. Огромнаго роста, толстый, краснощекій, неуклюжій, съ смѣшными, точно прилизанными бакенбардами и усами, этотъ молодой человѣкъ, кромѣ привлекательныхъ наружныхъ качествъ, нравящихся, не смотря на свою дубоватость, многимъ особамъ прекраснаго пола, имѣлъ въ себѣ достоинства, какихъ ищутъ въ мужѣ женщины, въ родѣ Виргиніи: онъ отличался необыкновенной кротостью и простоватостью. Можно было навѣрное предсказать, что бракъ такого простака-крестьянина съ подобною представительницею буржуазіи, какова была Виргиніи, будетъ имѣть участь глинянаго горшка, положеннаго бокъ-о-бокъ съ чугуннымъ котломъ на одной телѣгѣ, пущенной съ горы во всю прыть. Тѣмъ не менѣе бракъ ихъ въ общемъ сознаніи казался исключительно бракомъ любви между красивымъ юношей и прелестной юной дѣвицей. Потому-то, можетъ быть, расходились на его счетъ язычки сосѣдей. Общественное мнѣніе порицало Виргинію, сдѣлавшую выборъ ниже своего положенія, ее старались отговорить отъ предстоящаго союза, старались показать ей, что ее прельстилъ исключительно докторскій дипломъ и болѣе ничего. Но она не хотѣла внимать предостереженіямъ и совѣтамъ; зачѣмъ ей ждать,-- ей нужно поскорѣе выйдти замужъ; она торопится пріобрѣсти собственное независимое положеніе. Для ея цѣлей такой женихъ былъ вполнѣ годенъ и бракъ состоялся. Молодые уѣхали въ Кокенвильеръ, мѣстечко въ области Ои.ъ, недалеко отъ мѣста ихъ рожденія.
   Виргинія рѣшила, что ей необходимо забавляться столько, сколько будетъ возможно. Человѣкъ, котораго она взяла себѣ въ мужья, принесъ еи извѣстное количество наличныхъ денегъ, кусокъ земли, довольно почтенное положеніе, а главное ту свободу дѣйствій, о которой такъ сильно и справедливо мечтаютъ молодыя дѣвушки. Она надѣялась вести жизнь, поставленную на большую ногу. Ея ожиданія сбились. Столъ ея былъ отлично сервированъ, у нея всегда было довольно гостей, любящихъ поболтать и посмѣяться за десертомъ. Она снисходительно выслушивала двусмысленныя любезности своихъ гостей и скоро научилась ловко парировать нападенію, въ особенности когда киршвассеръ или ратафія развяжетъ языкъ. Мало по малу въ этихъ бесѣдахъ водворилась достаточно безнравственная фамильярность и небольшаго труда стоило убѣдить мужа, что онъ слишкомъ уменъ, для того чтобы находить эти бесѣды неприличными. Между тѣмъ неспособность добряка участвовать въ подобныхъ остроумныхъ разговорахъ была слишкомъ очевидна. При его неповоротливости, гдѣ ему было соперничать съ этими знатоками своего дѣла. Скоро отъ своей жены узналъ онъ, что онъ и медикъ весьма плохой, что онъ долженъ справляться у самихъ больныхъ, какой болѣзнію они больны и какое лекарство они желаютъ принимать; что, назначая лекарства на удачу, онъ бѣднякамъ будто бы прописывалъ дорогія лекарства, назначалъ слабительныя, когда организмъ требовалъ крѣпительныхъ и нр. Повѣрилъ женѣ добрый малый, и она энергически взялась за дѣло: стала присутствовать при консультаціяхъ на дому у мужа я подговаривать ему какое лекарство слѣдуетъ прописывать. Въ крайнихъ случаяхъ она сама дѣлала перевязки больнымъ и даже небольшія операціи.
   Отвага Виргиніи увѣнчалась полнымъ успѣхомъ. Ея мужъ, дѣйствительно не слишкомъ искусный медикъ, благодаря ей, вскорѣ обладалъ такой практикой, на какую могла разсчитывать только признанная знаменитость. Весь трудъ популяризаціи своего мужа въ околодкѣ, Виргинія взяла на себя. Смѣлая, неразборчивая на средства, молодая женщина силой своего характера дѣйствовала на слабые умы мѣстнаго населенія, привыкшаго удивляться и чтить, достоинство только тогда, если оно окружено наружнымъ блескомъ. Все было пущено въ ходъ. Сама она и ея знакомые кавалеры ѣздили изъ дома въ домъ, рекомендуя искусство новаго доктора. Гдѣ можно, Виргинія дѣйствовала лаской, убѣжденіемъ, а гдѣ это средство оказывалось несостоятельнымъ, въ дѣло пускались нахальство, дерзость. Результатъ -- Ламбаръ сталъ получать значительныя средства, а жена его стала ихъ истрачивать для собственнаго удовольствія. Впрочемъ она находила возможнымъ тратить гораздо болѣе, нежели получала.
   Счастіе имъ благопріятствовало. Слѣдствіемъ одной изъ поѣздокъ Виргиніи въ Руанъ было появленіе въ Монитерѣ имени Одоакра Ламбара. назначеннаго на самый почетный муниципальный постъ. Въ глуши провинціи меръ -- великое лицо. Грубый нормандскій поселянинъ едва умѣетъ читать, и еще хуже писать. Онъ проклинаетъ необходимость заключать письменные контракты и постоянно жалуется, что нотаріусы и ихъ клерки переиначиваютъ его мысль и вставляютъ свои слова въ контрактъ. Но этому случаю онъ побитъ ходить за совѣтами къ меру и мировому судьѣ, за которые не нужно ничего платить.
   Распоряжаясь своимъ мужемъ, какъ медикомъ, Виргинія не замедлила захватить въ свои руки и административную власть мера. Никакое дѣло въ Кокеннильерѣ не могло дѣлаться безъ нея, вездѣ чувствовалось ея вліяніе. Она входила въ непрерывныя сношенія съ помощниками своего мужа -- съ совѣтниками, съ секретаремъ, съ учителемъ, съ г. Пандоромъ, красивымъ жандармомъ, гасконцемъ, съ дорожнымъ смотрителемъ, съ аптекаремъ, съ провизоромъ. Они составили ея сераль. Она исполняла общественныя обязанности въ качествѣ публичной женщины. Она была Семирамидой Кокенвильера.
   Она знала все, что тамъ дѣлалось, она понимала, что безъ этого власть ея была бы неполна. Тайны спаленъ, семейныя интриги она разоблачала собственнымъ искусствомъ, никому не хотѣла она повѣрить этого важнаго дѣла. Она вставала въ девять часовъ утра, и съ этой минуты ея спальня наполнялась всевозможными праздношатающимися сплетницами цѣлаго околодка. Послѣ завтрака она сама посѣщала сплетницъ и сплетничала на славу. За обѣдомъ мужъ долженъ былъ давать отчетъ во всѣхъ новостяхъ, которыя дошли до него изъ разныхъ мѣстъ его административнаго округа. Потомъ Виргинія давала публичныя аудіенціи и рѣшала текущія дѣла. никто не могъ пройдти мимо ея дома, ни проѣхать чрезъ мѣстечко, не подвергшись предварительно пристальному обзору или подробнымъ распросамъ съ ея стороны. Она сама слѣдовательно была своимъ собственнымъ начальникомъ полиціи, имѣла свой государственный совѣтъ, своихъ министровъ, своихъ вздыхателей, своихъ фаворитовъ, она имѣла своего Мануэля Годоя, слугу, способнаго на все, коренастаго конюха, котораго она назначила состоять собственно при своей особѣ. Этотъ сладострастный геркулесъ, котораго она заставила сдѣлаться своимъ любовникомъ, получилъ должность мажордома. Учитель былъ сдѣланъ президентомъ ея совѣта, жандармъ генералиссимусомъ, полевой сторожъ агентомъ исполнительной власти. Эта камарилья управляла дѣлами, сама управляемая хитрой женщиной, вся хитрость которой заключалась въ умѣньи смѣшивать дѣла съ наслажденіями.
   Какъ женщина разумная и осторожная. Виргинія запаслась покровителями въ магистратурѣ, завела тѣсныя связи въ префектурѣ и съумѣла получить неотразимое вліяніе на выборы. Казалось уже она на верху славы, какъ вдругъ вслѣдствіе какой то административной ошибки -- вѣрнѣе фонды ея почему-нибудь упали -- подана была высшей администраціи серьезная жалоба на мера. Виргинія съ обычной энергіей немедленно поскакала, куда слѣдовало, и дѣйствовала такъ удачно, что разомъ покончила дѣло въ пользу мужа, не выходя изъ комнаты. Высшій администраторъ не могъ устоять противъ обольщеній подобной сирены. Такое неожиданное окончаніе дѣла произвело свое вліяніе. Съ тѣхъ поръ всѣ замолчали и волей-неволей покорились деспотической власти буржуазной. Мессалины.
   Виргинія имѣла друзей даже въ арміи. Кокенвильеръ былъ мѣстомъ постояннаго прохода войскъ. Ожиданіе прохода полка приводило Виргинію въ крайнюю степень энтузіазма; она до изнеможенія наслаждалась мыслію, что ей придется увидѣть такое огромное количество красивыхъ мужчинъ, столько наръ красныхъ штановъ, такую массу галуна, перьевъ, золота и блестящей стали. Она пускала въ ходъ всѣ свои способности, всю силу женщины и администратора. У ней въ это время съ особенной силой выказывались ея отличительныя качества: веселость, страстность, рѣшительность. Смѣлѣе выступала она. рѣзче говорила, рѣшительнѣе смотрѣла. Въ качествѣ супруги мера она давала балъ офицерамъ и принимала ихъ благодарственные визиты; она брала сама на себя распредѣленіе квартирныхъ билетовъ -- одного взгляда ей было достаточно, чтобы знать, кто нуждается въ молодомъ веселомъ, любезномъ товарищѣ, враговъ же своихъ надѣляла скучными капралами или безпокойными солдатами. Въ своемъ обширномъ домѣ она помѣщала всегда штабъ. Подъ звуки музыки она угощала своихъ военныхъ гостей винами, ликерами, произведеніями жирной и пряной нормандской кухни и еще болѣе пряными разговорами. Какое наслажденіе для этихъ храбрыхъ богатырей, послѣ дорожныхъ непріятностей и тяжестей, распѣвать М-me Gregoire -- Беранже подъ акомпаниментъ звона бутылокъ и бокаловъ съ шампанскимъ.
   Эти обѣды стоили не мало денегъ- Мужъ почти всегда долженъ былъ хлопотать изо всѣхъ силъ, вымогай деньги всякими способами. Сколько бѣдняковъ проклинали эти обѣды. Но неужели г-жа Виргинія будетъ безпокоить себя такими пустяками? Нужно же поддержать собственное достоинство и, если разъ данъ обѣдъ, какъ же можно не давать его каждый разъ, какъ проходятъ войска!-- супруга мера вѣдь первое лицо въ мѣстечкѣ. Къ тому же что за бѣда, если поставщики припасовъ на эти торжественныя пиршества не получатъ разсчета,-- жаловаться они не посмѣютъ; для нихъ также не менѣе рискованное дѣло не выполнить требуемой поставки. Ея любимецъ геркулесъ пьянствовалъ и дѣлалъ долги въ свою очередь и все это шло на счетъ его любовницы, госпожи, которая нисколько не сердилась на своего преданнаго служителя. Въ ея глазахъ наглость заслуживала полнаго уваженія, лишь бы она была болѣе ярка, болѣе груба, чтобы ее ничто не останавливало. Замѣчательно, когда дѣло касается разврата и пьянства, поселянинъ питаетъ необыкновенное уваженіе къ буржуа, если послѣдній произойдетъ ихъ до тонкости, и на оборотъ, буржуа платитъ такимъ же уваженіемъ поселянину, если тотъ превзойдетъ его въ грубости и наглости.
   Однакоже пришло время, что и г-жа Ламбаръ вынуждена была пожертвовать своими праздными занятіями. я говорю праздными, потому что Виргинія, не смотря на ея безпечность, была постоянно занята, но чѣмъ и какъ занята! ея занятія были хуже совершенной лѣности и бездѣлія. Дѣла ея пошли плохо, ей грозили въ будущемъ серьезные недостатки, касса ея была уже пуста. Но недолго думая, поѣхала она но своимъ роднымъ, друзьямъ и знакомымъ съ цѣлію добыть или денегъ, а въ случаѣ, если ихъ нѣтъ, то чего придется. Разъ, другой удавалась ея затѣя и возвращалась она домой съ деньгами, а за ней тянулись кучи разной живности. Но не всегда бываетъ коту масляница.
   Средства Одоакра уменьшались все болѣе и болѣе. Съ потерей денегъ началъ было возвращаться къ нему разсудокъ. Но его жена, будущность которой была болѣе или менѣе обезпечена приданымъ, мѣшала ему остановиться, и онъ продолжалъ исполнять ея безумныя прихоти. Когда вынутъ былъ послѣдній су его состоянія, Одоакръ увидѣлъ себя въ положеніи Жоржа Дандена,-- несчастнымъ, презираемымъ всѣми. Когда у него остались одни только долги, онъ сдѣлался шутомъ не только своей жены, но и ея любовниковъ.
   Приходскій священникъ обѣдалъ разъ въ недѣлю у мера. Безъ сомнѣнія хозяйка дома была далека, чтобы вести себя такъ, какъ могъ желать служитель церкви. Безъ сомнѣнія, эта женщина, явно предававшаяся разврату, легко могла проронить за обѣдомъ какое нибудь сальное словцо, какую нибудь циническую наивность; вѣроятно, громкія и явныя любезности ея обожателей, тутъ же обѣдавшихъ, не приводили ее въ смущеніе. Но аббатъ, не взирая на все это, постоянно посѣщалъ ее и находился съ нею въ дружескихъ отношеніяхъ, она, какъ жена мера, всегда была на сторонѣ церковныхъ интересовъ. На своихъ интимныхъ ужинахъ съ жандармеріей она пожалуй позволяла себѣ одинаково какъ шутки и брань противъ префекта, такъ и скандальные анекдотики, относящіеся къ монсеньору архіепископу. Она успѣла даже занять весьма круглую сумму денегъ (которую не отдала еще и не отдастъ никогда) у одного слишкомъ наивнаго священника изъ окрестностей, очаровавъ его своей наружной набожностью и обѣщаніями покаяться и измѣнить свое поведеніе. Къ тому же она никогда не пропускала ни одной праздничной обѣдни, ни одного церковнаго торжества, чего было совершенно достаточно, чтобы между духовенствомъ она пользовалась репутаціей благочестивой женщины, хотя немного легкомысленной, но которая въ свое время успѣетъ покаяться и ознаменуетъ свое покаяніе богатыми дарами въ церковь. Такое мнѣніе основывалось еще и на тѣхъ доводахъ, что,-- не смотря на то, что лично она, освободила себя отъ всякаго стѣсненія,-- она удерживалась отъ большихъ публичныхъ скандаловъ и не дозволяла себѣ вступать въ борьбу съ сильными. Жена мера была сама власть: а власти вообще стараются держать себя. по взирая на кажущуюся или дѣйствительную вражду, взаимно уступая другъ другу. Виргинія, какъ истая нормандка, умѣла сдерживать свой развратъ въ извѣстныхъ границахъ, такъ что большинство считало ее только легкомысленной болтуньей.-- не болѣе. Къ тому же ея черный костюмъ, какъ у маркизы Бренвильеръ. всегда отличался простотой и не имѣлъ въ себѣ ничего возбуждающаго. Ее скорѣе можно было упрекнуть въ слишкомъ малой заботѣ о свѣжести своего туалета; можетъ быть, это было потому, что все окружающее ее не требовало особой тщательности; можетъ быть, потому, что она потеряла до самомалѣйшей дозы стыдливость, составляющую, какъ извѣстно, одинъ ни" ингредіентовъ женскаго кокетства.
   Страстная по темпераменту, но не по уму, хитрая, безумная въ тѣлесныхъ наслажденіяхъ, она въ одно и тоже время отличалась безпутствомъ и благоразуміемъ, безстыдствомъ и осторожностію. Ея взглядъ блисталъ холоднымъ огнемъ, который горитъ въ глазахъ ростовщика. Въ одно и тоже время въ ней замѣчались качества разбойника и строгаго законника; она была то исполнительнымъ, безстрастнымъ экзекуторомъ новаго времени, то вакханкой древняго міра. Ея легкомысліе было разсчитанное, ея безпорядочность -- вполнѣ терпимая, ея цинизмъ -- холодный и какъ бы напитанный уксусной кислотой. Въ ея натурѣ была жестокость, но она умѣла угождать другимъ, понимая, что можно извлечь для себя барышъ, оказывая услугу. Она даже не выказывала особенной злости, также какъ не была лакомкой и обжорой. Она была корыстолюбива, расточительна; однимъ словомъ это было развратное и вредное созданіе.
   Не смотря на разгульную жизнь, на бурныя оргіи, на административныя затѣи, она скучала и сильно скучала. Острыя и пряныя удовольствія не могли наполнить пустоту ея жизни и она изнывала отъ скуки.
   Но могло ли быть иначе? Нелѣпымъ употребленіемъ своихъ способностей она довела свою жизнь до крайней пошлости. Чѣмъ ниже она падала въ своемъ эгоизмѣ, чѣмъ болѣе портился ея характеръ, тѣмъ все болѣе и болѣе одолѣвала ее скука. Всѣ ея мысли были направлены къ тому, чтобы какъ можно чаще наслаждаться самой, эксплоатируя для этой цѣли другихъ. Однако же на другой аренѣ и въ другой средѣ она могла бы еще жить для своего собственнаго благополучія и имѣть въ виду это благополучіе въ будущемъ. Никогда не пытаясь противиться какъ своимъ вреднымъ наклонностямъ, такъ и наклонностямъ окружающаго ее общества, она всецѣло предалась праздности, пустой болтовнѣ и сплетнямъ. Часто посѣщая тѣхъ, кого она сама презирала и кто достоинъ былъ презрѣнія, она сама стала существомъ презрѣннымъ; она падала все ниже, и женщина, она бросилась въ развратъ, но тѣмъ же побужденіямъ, но которымъ мужчина превращается въ горькаго пьяницу. Фатальный законъ, что беззаботные поди дѣлаются безполезными; безполезные становятся праздношатающими и развратными; развратомъ кончаютъ личности, нелюбящія правды, презирающія доброжелательство, простоту, великодушіе. Виргинія Ламбаръ, урожденная Ланкетинь, не знала, какъ дѣлаютъ добро, не хотѣла его дѣлать, и какое получила за то наказаніе! Она утонула, мы не скажемъ въ порокахъ, но въ грязи; въ этой грязи она страдала отъ страшной скуки, какъ страдаютъ отъ коросты, чесотки и колтуна, этихъ спутниковъ нечистоплотности.
   Тѣмъ не менѣе она еще была полна жизни. Двадцать лѣтъ распутства едва замѣтно отразились на ея сильномъ организмѣ.
   Флоберъ опоэтизировалъ свою героиню, замѣтивъ, что смерть ея заставила всѣхъ помириться съ нею и забыть ея недостатки. Онъ объявилъ ее невинной, закрывъ фіалками и барвинкомъ, которые растутъ на ея могилѣ. Смерть, говоритъ онъ, дѣлаетъ преступленіе актомъ прошлаго; самый гордый врагъ становится великодушнымъ; самое справедливое негодованіе не имѣетъ уже мѣста. Но въ нашей нормандской исторіи жертвой нарушенія супружеской вѣрности была не сама нарушительница; не она умерла, а умеръ ея мужъ. Прибавьте къ этому, что борьба извиняетъ г-жу Бовери, которая дѣйствовала противъ самой себя, желая остаться вѣрной своему мужу, не смотря на его глупость, она желала быть хорошей матерью семейства. Г-жа Ламбаръ была выше, или лучше, она была ниже своего образца. Безъ всякаго сожалѣнія смотрѣла она на гибель своего мужа. Во всякое время онъ на разсвѣтѣ выходилъ изъ дому и возвращался очень поздно -- весьма рѣдки были его появленія на супружескомъ ложѣ. Для большаго спокойствія, звонкіе бубенчики, привязанные къ шеѣ лошади издалека возвѣщали возвращеніе супруга; впрочемъ бубенчики привязывались совершенно напрасно -- предъ добрякомъ никогда не стѣснялись. На его бѣдную голову сыпались ругательства, онъ не доѣдалъ, не допивалъ; его обвиняли за всѣ непріятности въ домѣ, главной причиной которыхъ была ничтожность доходовъ въ сравненіи съ расходами. Работай, работай -- этотъ припѣвъ непрестанно звучалъ въ ушахъ горькаго труженика. Надобно денегъ на покупку мебели въ гостиную, рояля, на которомъ никто не игралъ; необходимо канапэ для учителя, оттоманъ для жандарма! Работай, корми этихъ паразитовъ, годныхъ только на выполненіе развратныхъ прихотей твоей жены; давай имъ завтраки, обѣды, ужины, ликеры, водки, кофе, дессерты! Работай, чтобы поддержать кредитъ у ростовщика, чтобы переписывать векселя, которые не придется тебѣ уплатить. Работай, работай!
   Другой, на мѣстѣ Одоакра, навѣрное обогатился бы при такомъ, количествѣ труда; но всякій заработанный имъ грошъ шелъ исключительно на пополненіе безумныхъ тратъ жены и ея любовниковъ. Недостатокъ въ деньгахъ не входилъ въ планы Виргиніи, которая желала бы вѣчно проводить время въ пиршествахъ и роскоши, но и она скоро поняла, что нельзя же все имѣть, что вздумается, что для устройства ихъ дѣлъ необходимъ извѣстный порядокъ какъ въ доходахъ, такъ тѣмъ болѣе въ расходахъ; но именно къ этому порядку, ей труднѣе всего было себя принудить. Однако она умѣла сохранить нетронутымъ свое собственное небольшое состояніе. Всѣ ея траты шли на счетъ непріятеля, т. е. мужа. Она толстѣла на счетъ худобы своего мужа. Теперь онъ не былъ уже красивымъ молодымъ человѣкомъ прежняго времени, но разслабленнымъ съ дрожащими ногами подагрикомъ. Усталость и стыдъ его изнурили онъ поддерживалъ свои силы водкой; онъ умеръ отъ излишняго ея употребленія и отъ горести; его погубила болѣзнь и самое лекарство. Нѣкогда добрякъ и простякъ, подъ конецъ жизни онъ сдѣлался. своенравнымъ; онъ старался остерегаться вспыльчивости, но послѣ одного припадка сильнаго гнѣва онъ впалъ въ постоянную угрюмость; взрывы сильнаго гнѣва у него внезапно переходили въ подлую трусость; онъ становился слишкомъ смѣшонъ, чтобы кто-нибудь могъ пожалѣть его, чтобы жена почувствовала къ нему состраданіе, чтобы онъ наконецъ могъ самъ опереться на свои собственныя силы. Кончилъ онъ весьма печально. Лошадь, которую онъ ударилъ безъ всякой причины, отвѣтила ему ударомъ въ животъ, сдѣлалось воспаленіе, и несчастный умеръ въ страшныхъ мученіяхъ среди всеобщаго равнодушія. Его похоронили самымъ скромнымъ образомъ и не успѣлъ еще священникъ окончить службы, какъ толпа вся разошлась.
   Вдова была въ добромъ здоровья; она пролила необходимое количество слезъ. Населеніе мѣстечка удивлялось необыкновеннымъ знаніямъ законовъ, которые выказала Виргинія, опровергая долги, предъявленные на покойнаго ея мужа. Виргинія Ламбаръ продала съ публичнаго торга домъ, карету, лошадей, ослицу, вино, мебель и всякія другія вещи. Она объявила, что удаляется въ -небольшой домикъ, лежащій въ нѣсколькихъ лье отъ Кокенвильера. Что-то станется съ нею?
   Этого никто не знаетъ, неудивительно, что каждый дѣлаетъ свои предположенія. Проэкты Виргиніи составляютъ предметъ разговоровъ въ домахъ Кокенвильера, въ его кафе и трактирахъ и въ жандармской бригадѣ.

Жакъ Лефрень.

-----

   Послѣ этой картины европейской буржуазной жизни, такъ поразительно очерченной нашимъ талантливымъ сотрудникомъ, небезполезно будетъ представить другую противоположную картину трезвой американской жизни. Этотъ очеркъ американской семейной жизни послужитъ дополненіемъ къ статьѣ нашей, о жизни въ Соединенныхъ штатахъ, помѣщенной въ No 7 нашего журнала.
   Распространенныя вездѣ, въ Европѣ, понятія о способности англо-саксонскаго племени къ семейной жизни, о привязанности англо-саксонца къ семейству стали теперь ходячею истиною. Англичане въ особенности пользуются славой семейныхъ людей по преимуществу. Стоитъ только заикнуться о счастливой жизни какого нибудь извѣстнаго англійскаго семейства, чтобы со стороны слушателей встрѣтить обычный возгласъ: и тугъ ничего нѣтъ удивительнаго, вѣдь это англичане." Отсюда слѣдуетъ вывести прямое заключеніе, что если всѣ народы цивилизованнаго европейскаго міра именно въ Англіи ищутъ идеалъ семейной жизни, то, вѣроятно въ устройствѣ" англійской семьи есть такія яркія хорошія качества, которыя невольно поражаютъ всѣхъ почти безсознательно.
   Англійская семья дѣйствительно имѣетъ право на уваженіе другихъ народовъ. Она устроена лучше французской, нѣмецкой и др., но она потому пользуется такимъ почетомъ, что семья, устроенная на болѣе раціональныхъ началахъ, сѣверо-американская, мало извѣстна европейской образованной публикѣ.
   Американская семья но справедливости можетъ назваться образцовою. Ея разумное устройство составляетъ одну изъ главнѣйшихъ причинъ устойчивости политическихъ учрежденій Соединенныхъ штатовъ.
   Устройство семьи опредѣляется прежде всего отношеніями между родителями и дѣтьми. Въ Соединенныхъ штатахъ эти отношенія чужды всякаго деспотизма и произвола. Родители не только не требуютъ слѣпого повиновенія отъ своихъ дѣтей, напротивъ тамъ вся система домашняго воспитанія направлена къ тому, чтобы развить въ дѣтяхъ духъ свободы и независимости. Нигдѣ, ни въ одной странѣ, дѣти не свободны, не смѣлы до такой степени, какъ въ Соединенныхъ штатахъ. Здѣсь вы увидите ихъ бѣгающими на всѣхъ публичныхъ гуляньяхъ, въ воксалахъ желѣзныхъ дорогъ и пр. Они карабкаются къ вамъ на колѣни, играютъ вашими брелоками, складываютъ слова книги, которую вы читаете. Въ семействѣ ихъ не запугиваютъ разными ужасами, истекающими изъ плохо понятой морали; имъ не читаютъ но часу теоретическихъ наставленій, доводящихъ ребенка до слезъ или до зѣвоты. Американецъ показываетъ своимъ дѣтямъ все на практикѣ; онъ учить ихъ, не отягощая. Наказанія, эта всесильная, но мнѣнію рутинеровъ, педагогическая мѣра, рѣшительно изгнаны изъ домашняго, также какъ они изгнаны изъ общественнаго воспитанія въ Соединенныхъ штатахъ. Американцы обращаются со своими дѣтьми, какъ съ существами разумными. Они не держатъ ихъ до возмужалыхъ лѣтъ связанными по рукамъ и ногамъ; они даютъ имъ возможность съ самаго ранняго возраста сталкиваться съ дѣйствительной жизнію. Эта разумная система воспитанія приводитъ къ самымъ благотворнымъ результатамъ: въ тѣ годы возраста, когда европейскіе юноши еще витаютъ въ мірѣ сновъ и иллюзій, когда они ощупью отыскиваютъ цѣль въ жизни,-- американскій юноша уже дѣйствуетъ, онъ уже понимаетъ назначеніе человѣка и работаетъ какъ для себя, такъ и на пользу общую. Не помню кто-то замѣтилъ, едва ли не ради шутки, что янки въ 17 лѣтъ вступаетъ на избранное имъ самимъ поприще дѣятельности; въ 20 уже пріобрѣтаетъ состояніе, въ 23 дѣлается банкротомъ; не унывая тотчасъ же принимается за новое дѣло; въ 25 опять дѣлается богатымъ человѣкомъ, и пр. Эта шутка однакоже очень близка къ истинѣ, такъ какъ американецъ дѣйствительно съ самыхъ юныхъ лѣтъ начинаетъ уже дѣйствовать самостоятельно. Въ Соединенныхъ Штатахъ отецъ не станетъ заботиться объ упроченіи карьеры сыну. Такое дѣйствіе несовмѣстно съ понятіями янки. "Каждый самъ заботься о себѣ," говоритъ онъ, и ни одинъ отецъ не станетъ мѣшать сыну избрать ту дѣятельность, какая ему заблагоразсудится.
   Американская семья, давая просторъ и самостоятельность мальчику, не закрываетъ ихъ и отъ дѣвочки. У янки сложился свой образъ воззрѣнія на женщину, во многомъ отличный отъ европейскаго идеала. Онъ считаетъ ее равноправной не въ одной только теоріи; онъ даетъ ей вездѣ одинаковое мѣсто съ мужчиной. Она пользуется полной свободой выбора своей дѣятельности. Тамъ же, гдѣ, какъ въ Соединенныхъ Штатахъ, для женщины открыты всѣ роды дѣятельности, гдѣ она можетъ приложить свои способности и знанія къ дѣлу, гдѣ трудъ можетъ обезпечивать средства ея къ существованію,-- тамъ равноправность ея съ мущиною не остается пустымъ звукомъ, теоретическимъ выводомъ, тамъ она составляетъ осязательное, разумное право. Въ такой только странѣ и возможно практическое разрѣшеніе женскаго вопроса, задавшаго столько работы европейскимъ мыслителямъ и главное работы почти безплодной. Не смотря на множество прекрасныхъ идей, выработанныхъ европейскими мыслителями по женскому вопросу, европейскія женщины, за очень малыми исключеніями, относились и относятся къ дѣлу прямо ихъ касающемуся, или съ полнымъ равнодушіемъ, или даже враждебно.
   Американскія женщины совсѣмъ иначе отнеслись къ своему дѣлу и сдѣлали такъ, благодаря разумной системѣ домашняго воспитанія и отношенія своего къ семьѣ.
   Женщина въ Соединенныхъ Штатахъ получаетъ одинаковое воспитаніе съ мужчиной. Тамъ дѣвочекъ держатъ также свободно, какъ и мальчиковъ. Также какъ и мальчикамъ, уроки житейской мудрости имъ преподать на практикѣ. Отъ нихъ не скрываютъ ничего, съ чѣмъ имъ приходится встрѣчаться въ жизни. Онѣ также свободно ходятъ вездѣ, какъ и мальчики. Имъ не втолковываютъ въ голову идею о нѣжномъ организмѣ женщины, мѣшающемъ ей выработать твердый дѣловой характеръ; ихъ не считаютъ воздушными созданіями, которыхъ назначеніе порхать съ цвѣточка на цвѣтокъ, не заботясь ни о чемъ, кромѣ украшенія своей особы различными ни на что ненужными бездѣлушками. Имъ не внушаютъ отвращенія къ труду; совершенно напротивъ: каждымъ синимъ дѣйствіемъ, многочисленными, осязательными, видимыми примѣрами, родители стараются вселить въ нихъ любовь къ труду, къ разумной дѣятельности и развить въ нихъ самостоятельность. Вслѣдствіе такого образа воспитанія американская дѣвушка конечно лишена тѣхъ упоеніи, тѣхъ безсознательныхъ восторговъ, тѣхъ наивныхъ увлеченій, которыми отличаются вѣчно молоденькія дѣвушки въ Европѣ. Дѣвушки въ Соединенныхъ Штатахъ рѣдко увлекаются; за то имъ гораздо рѣже, чѣмъ европейскимъ, приходится дорого платиться за свое увлеченіе.
   Воспитанная такимъ образомъ американская женщина привыкаетъ любить трудъ, въ которомъ она видитъ единственное средство жить независимой, самостоятельной жизнію. Кто разъ извѣдалъ благо свободы, тотъ не захочетъ потерять ее. Такъ и американская женщина, взявъ себѣ девизомъ: "трудъ есть свобода", не захочетъ промѣнять свою трудовую жизнь на. жизнь безпечную, на жизнь безъ труда, на зависимость отъ другого существа, взявшаго на себя обязанность трудиться какъ для себя, такъ и для своей подруги. Отсюда недалеко до признанія другой великой истины, что только въ трудѣ заключается истинное наслажденіе.
   Американская женщина трудится не менѣе мужчины, трудится производительно какъ для себя, такъ и для своей страны. На какомъ поприщѣ дѣятельности не работаетъ женщина Соединенныхъ Штатовъ! Ее можно встрѣтить на профессорской кафедрѣ, въ госпиталѣ, въ школѣ, на избирательномъ митингѣ, въ купеческой конторѣ, въ лавкѣ, ("на литераторъ, астрономъ, проповѣдникъ, фабрикантъ, лекарь, сидитъ въ телеграфномъ бюро, въ почтовой конторѣ -- вездѣ на каждомъ шагу, на каждомъ поприщѣ разумной дѣятельности вы встрѣтите тамъ женщину, трудящуюся наравнѣ съ мужчиной. И можетъ ли гражданинъ Соединенныхъ штатовъ не уважать своего сотоварища, соработника достойную гражданку великой республики? Онъ мало того, что уважаетъ ее, онъ это уваженіе сдѣлалъ народнымъ культомъ. Женщинѣ въ Соединенныхъ штатахъ вездѣ первое мѣсто: ей предлагаютъ на желѣзныхъ дорогахъ болѣе удобные вагоны, при входѣ ея въ комнату всѣ мужчины встаютъ, ни одинъ мужчина не позволитъ себѣ курить въ присутствіи женщины, если не получитъ на то отъ нея позволеніе; оскорбить женщину считается позорнымъ дѣломъ; такого господина немедленно постигнетъ кара общественнаго мнѣнія. Потому то, тамъ женщина можетъ смѣло вездѣ идти одна -- ее навѣрное никто не осмѣлится оскорбить! Уличнымъ донжуанамъ въ Соединенныхъ штатахъ дѣлать нечего, къ тому же тамъ опасно приниматься за такой способъ пріятнаго препровожденія времени: янки шутить не любятъ и съумѣютъ быстро расправиться съ шутникомъ.
   Любопытно прослѣдить за американской дѣвушкой съ самаго выхода ея въ свѣтъ, съ ея замужества. Одинъ французскій путешественникъ, пріѣхавшій въ Соединенные штаты съ чисто французскими понятіями и смотрящій на все сквозь узкую призму своей національности, съ ироніей замѣтилъ, что здѣсь въ странѣ янки, извращены всѣ понятія, что здѣсь не мужчина выбираетъ себѣ жену, а напротивъ дѣвушка выбираетъ мужа. Это ироническое замѣчаніе весьма понятно въ устахъ француза, привыкшаго думать, что неземное созданіе, благовоспитанная дѣвушка не смѣетъ и подумать о самостоятельномъ выборѣ мужа. Его поразила необычайная свобода американской дѣвушки, которая отправляется на балъ одна, безъ матери, въ сопровожденіи знакомаго ей кавалера, возвращается съ балу въ ночное время съ нимъ же;-- которую можно встрѣтить въ гостинницахъ, окруженную нѣсколькими молодыми людьми; она хохочетъ съ ними, болтаетъ и ѣстъ съ самымъ исправнымъ аппетитомъ. Можетъ ли понять щепетильный французъ, что всѣ эти отношеніи вполнѣ нравственны и что онѣ нравственны потому, что свободны? Эта то свобода помогающая дѣвушкамъ избѣгать ошибокъ въ выборѣ мужа, настолько же помогаетъ и мужчинамъ въ выборѣ жены. Молодые люди имѣютъ время и возможность коротко ознакомиться другъ съ другомъ, прежде чѣмъ сдѣлаютъ рѣшительный шагъ къ взаимному сближенію. Зачѣмъ имъ торопиться -- они очень хорошо понимаютъ какія обязанности налагаетъ на нихъ бракъ; они слишкомъ практично смотрятъ на вещи; головы ихъ не заняты мечтами о какомъ то идеальномъ, неземномъ счастіи съ любимой особой. Они прежде всего разсчитываютъ, они взвѣсить всѣ выгоды и невыгоды своего союза и тогда только рѣшатся на него, когда выгоды перевѣшиваютъ неизбѣжныя во всякомъ дѣлѣ невыгоды. Европейскія барышни скажутъ, что все это слишкомъ прозаично, скучно. Можетъ быть и такъ, но за то эти скучные и прозаичные браки не приводятъ ни къ слезамъ, ни къ отчаянію, ни къ страданію, ни къ преступленію. Плодомъ его бываетъ спокойная, трудящаяся, разумная жизнь супруговъ, умныя и здоровыя дѣти. Разумность и расчетъ однако же нисколько не мѣшаютъ проявленіямъ самой пылкой и страстной любви, только въ Соединенныхъ Штатахъ слишкомъ рѣдки случаи, чтобы она доходила до совершеннаго безумія.
   Разумное воспитаніе женщины, ея свобода, любовь къ самостоятельному труду -- были единственными причинами практическаго разрѣшеніи женскаго вопроса въ Соединенныхъ штатахъ. Тамъ женщина сама завоевала себѣ равноправность съ мужчиною. Она прежде всего убѣдительными фактами на дѣлѣ доказала, что она въ состояніи трудиться такъ же хорошо, какъ трудится мужчина. Исторія талантливой труженицы Елизаветы Блекуэль показываетъ съ какими трудностями должна была бороться женщина, даже въ Соединенныхъ штатахъ, прежде чѣмъ признали за ней способность пріобрѣтать высшія знанія, прежде чѣмъ нашли даже приличнымъ для женщины обращаться съ анатомическимъ ножомъ въ университетской аудиторіи. Теперь благодаря нѣсколькимъ энергическимъ талантливымъ женщинамъ въ Соединенныхъ штатахъ никто уже не оспариваетъ способности и нравъ женщины на высшее образованіе. Завоевавши одно право, американская женщина пошла все далѣе и далѣе и недавно предложила себя въ кандидаты на выборъ депутатомъ въ Конгрессъ. Первая попытка окончилась неудачей; но такой исходъ дѣла не смутитъ энергическую развитую американку. Она удвоитъ свои усилія; она еще разъ постарается показать недовѣрчивымъ свою способность и къ этому новому для нея дѣлу. Можно почти навѣрное предсказать, что не далеко то время, когда женщина появится въ числѣ членовъ на скамьяхъ законодательнаго корпуса Соединенныхъ штатовъ. Но разумѣется не мелкая интрига приведетъ ее туда, а торжественно, фактически доказанная способность нести честно принимаемую на себя обязанность.

"Дѣло", No 9, 1867

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru