Редклиф Мартин
Охранитель долины

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:


  

Редклиф Мартин

Охранитель долины

 []



   Белые дьяволы: Забытая палеонтологическая фантастика. Том I. Сост. и комм. М. Фоменко.
   Salamandra P.V.V., 2013. -- (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. V).
  

I.

   Я собирался было приобрести ферму близ Эдмонтона в Альберте, уже дал за нее задаток, но скоро все бросил. Я любил уединение, а это место мне показалось недостаточно уединенным; и вот, я постепенно стал двигаться на север и, наконец, достиг маленького поселка, известного среди его немногих обитателей под названием "Мускусный Бык".
   Тут ютились изыскатели рудничных богатств и трапперы. Лежало поселение близ подножия одного отрога Скалистых гор и на самой окраине неизведанных северных пустынь. Здесь кончались всякие признаки цивилизации, и это нравилось мне. Местные жители тоже меня очень интересовали. Они рассказывали о тысячемильных путешествиях на собаках, о голоде в степях, о трапперах, пропавших без вести, об изобильных охотах на лосей и мускусных быков.
   Иногда в их фразах звучали намеки на мрачные трагедии.
   -- Хоронить? В грунте, промерзшем на глубину шести футов и жестком, как железо? -- слышались обрывки рассказов. -- Дудки! Я положил тело на ветви сосны, чтобы спасти его от зверей, и не успел пройти и мили, как услышал волчий вой.
   И все толки кончались упоминанием о Длинном Джеке, герое северных пустынь. Неутомимо говорили трапперы о его переходах, опасностях, которым он подвергался, и нередко высказывали предположения о том, что делал он в данное время.
   Раз вечером, вернувшись с охоты на диких гусей (они перезимовали в долине Миссисипи, и теперь тянулись на север), я в нашем поселке заметил движение и сразу увидел высокую фигуру человека, прислонившегося к бревенчатой стене единственного кабачка в "Мускусном Быке". Он стоял и курил с удовольствием путешественника, который был долго лишен этого развлечения. И по взглядам окружающих я сразу понял, что передо мной Длинный Джек.
   К этому времени я уже свыкся с обычаями местных жителей, и потому не вмешался в разговор, а сел на соседнюю скамейку, зажег трубку и стал ждать.
   Я чувствовал, что Длинный Джек внимательно присматривается ко мне... Наконец, он вынул трубку изо рта и спросил поразившим меня тоном образованного человека:
   -- Я думаю, вы -- Кембридж?
   -- Да, -- ответил я. -- Впрочем, я пробыл в университете всего только год.
   -- На шесть месяцев дольше меня, -- ответил он.
   Мы больше не разговаривали. Я инстинктивно чувствовал, что мой новый знакомый не расположен к беседе. Впрочем, покурив с полчаса, Длинный Джек снова заговорил:
   -- Не хотите ли поужинать со мной? -- и он замолчал, точно желая узнать мое имя.
   -- Мазен, -- договорил я. -- Благодарю; принимаю предложение с удовольствием.
   -- Моя фамилия Лессельс, -- почти шепотом сказал Длинный Джек. -- Но прошу вас, не называйте меня здесь по имени. Выше пятьдесят пятого градуса северной широты -- я Длинный Джек и только. Я очень рад, что узнал вас, Мазен: приятно встретить человека из Кембриджа.
   Во время ужина Лессельс спросил, зачем я живу в этой дикой глуши.
   -- Сам не знаю, -- был мой ответ. -- Я приехал сюда отчасти ради охоты, отчасти, желая попытаться найти удобный случай нажить деньги.
   -- А вы готовы решиться на трудное дело?
   Я утвердительно кивнул головой. Он улыбнулся.
   -- На этой неделе я отправлюсь на изыскания, -- продолжал Лессельс. -- Если вы хотите нажить деньги, скажу, что я согласен принять компаньона. Охоты, вероятно, будет достаточно; а если дичи не встретится, вы погибнете от голода.
   -- Готов рискнуть, -- ответил я.
   -- Прекрасно. Я собираюсь взять нескольких индейцев и отправиться на северо-запад в место, которое туземцы называют "Благоуханной Долиной". Я никогда не бывал в этой долине, да и никто из белых, -- однако, по словам одного старого индейца, там в откосах гор можно видеть куски золотоносного кварца. Должен также сказать вам, что по словам старика краснокожего, боги убивают всех, входящих в Благоуханную Долину. Однако, мы, побывавшие в Кембридже, -- скептики. Может быть, мы отыщем новый Клондайк, или же -- я открываю вам худшую возможность -- оставим кости в пустыне.
   -- Не знаю почему, -- сказал я, -- но дикие места меня влекут. И если вы согласны принять в компаньоны такого, как я, неопытного человека, я готов встретить опасность лицом к лицу.
   -- Вот, в сущности, в чем дело, -- продолжал Лессельс, -- имеется десять шансов против одного, что, угадав, куда мы отправляемся, индейцы бросят нас. Остаться же без товарища мне не хотелось бы. Я видел не одного траппера, исчезавшего надолго, который, потеряв своего компаньона и проблуждав целые месяцы в страшном одиночестве, среди полной тишины пустыни, возвращался в поселок с расстроенным мозгом. Кроме того, если нам посчастливится, лучше, чтобы двое свидетелей дали отчет. Люди, к которым мы обратимся за капиталом для настоящей экспедиции, понятно, предпочтут иметь что-нибудь побольше, чем заявления одного разведчика. Вы знаете, одинокие путешественники по пустыням способны воображать всевозможные небылицы. У вас есть хорошее ружье, мистер Мазен?
   -- Да.
   -- А все-таки лучше возьмите одно из моих. Мы заряжаем их разрывными пулями. Это дурные ружья для спорта, но нам нельзя давать промахов. Если олень убежит с незначительной раной, без повреждения костей, мы можем умереть с голода. Путешествуем мы налегке: муки на три месяца, табака на четыре, мешок с солью, взрывной матерьял в малом количестве, несколько инструментов, кожаные куртки, кожаная палатка, -- вот и весь багаж. Если хотите, можете взять одну-две книги. Я всегда беру с собой "Опыты" Бэкона; у него так много смысла в немногих словах!
   -- А вы думаете, что старик индеец, о котором вы упомянули, говорил правду?
   -- Этот краснокожий редко видел белых людей, а в своем нормальном виде индеец не умеет лгать. Он и убьет, и обокрадет без зазрения совести, но ему никогда не приходит в голову мысль солгать. Ложь -- порок нашей цивилизации. Только заметьте: старик не говорил, что он сам видел "Благоуханную Долину". Он повторял лишь рассказы своего деда.
   -- Значит, вы верите одной части его слов и не верите другой? Разве он не сказал, что боги убивают всякого, кто входит в долину?
   -- Я уверен, что в основании этого суеверия есть что-то достоверное. Может быть, какая-нибудь партия индейцев погибла от молнии; этого было бы достаточно, чтобы целое племя наложило на страшное для него место нечто вроде "табу", и впоследствии никогда не подходило к опасной долине. Что же? Вы все-таки согласны отправиться?
   -- Ну, конечно: я расспрашиваю только из любопытства.
   -- Я очень рад, -- искренне сказал Лессельс. -- Вы с первого взгляда понравились мне, Мазен. Я думаю, мы скоро станем настоящими друзьями.
   Через два дня мы отправились в путь. Лессельс позаботился обо всех подробностях.
   Все обитатели поселения, в числе, по крайней мере, тридцати человек, вышли провожать нас. Едва они исчезли у нас из глаз и мы перестали слышать их голоса, Лессельс с удовольствием перевел дух.
   -- Ну, теперь я могу дышать свободно, -- весело сказал он. -- Я всегда ненавидел людные места.
  

II.

   Во время нашего месячного путешествия на северо-запад мы тесно сошлись с моим компаньоном. Через неделю я примирился с неудобствами пустыни, и ее магнетическое очарование захватило меня. Спортивные удовольствия встречались на каждом шагу, потому что олени двигались на север, а рыбы в ручьях бросались на наши приманки с невинной жадностью, удивительной для человека, привыкшего к хитрым, боязливым форелям английских потоков.
   Единственные беспокойства нам причиняли тучи москитов, вившиеся в болотистых местностях, но вскоре моя кожа огрубела от бесчисленного количества их укусов, и я привык спать в густых клубах дыма, тянувшегося от тлевших сырых ветвей.
   Все шло хорошо; через месяц мы подошли к высокому горному кряжу. За ночь ветер переменился, и теперь в нем чувствовался тонкий сладковатый запах. Я хотел, было, сказать об этом Лессельсу, когда он знаком показал мне на индейцев. Несмотря на всю невозмутимость и бесстрастие этих людей, по взглядам, которыми обменивались краснокожие и по тому, как они посматривали вперед, я понял, что какое-то обстоятельство их волнует. Когда мы раскинули лагерь на ночь, Лессельс сказал мне:
   -- Пойдите, Мазен, добудьте оленя. Я же не хочу терять индейцев из виду.
   Застрелить оленя было нетрудно. Они кишели здесь, и, казалось, больше с любопытством, чем со страхом смотрели на человека. Животные останавливались на расстоянии пятидесяти ярдов от меня и убегали только, когда я начинал подходить к ним.
   Я скоро убил молодого оленя, притащил его на нашу стоянку и поручил индейцам изрезать его мясо.
   -- Нам нечего бояться, что провизии не хватит, -- сказал я. -- Здесь масса оленей, и все они идут по одному направлению с нами.
   Сладкий, нежный аромат почувствовался в дыхании ветра.
   -- Не знаю, не этот ли запах привлекает оленей, -- сказал Лессельс. -- Кстати, Мазен, сегодня ночью мы будем по очереди караулить. Мне кажется, наши краснокожие собираются бежать, но они не ускользнут, пока мы смотрим за ними.
   Около двух часов ночи Лессельс разбудил меня: наступила моя очередь сторожить. Я сел; прислонился к сосновому дереву и смотрел на индейцев, лежавших по другую сторону костра. Не думаю, чтобы я задремал, по крайней мере, я не сознавал этого, и отлично помню, как один из краснокожих поднялся с земли, посмотрел на слабо горевший огонь, и подбросил в костер охапку ивовых веток. Пополз густой дым, к бесконечному отвращению москитов. Только когда порыв ветра рассеял его густые, темные клубы, я увидел, что индейцы ушли, и немедленно разбудил Лессельса, сказав ему, что краснокожие могли исчезнуть только за последние минуты. Мне казалось, что их еще можно догнать.
   -- Не стоит, -- ответил он. -- Раз индеец исчез из виду, его не найдешь. Я знал, что они убегут, и хотел удержать их только потому, что при туземцах собаки бегут лучше. Останься индейцы с нами, они, вероятно, завтра остановились бы, отказываясь идти вперед, хотя бы мы грозили им смертью. Они не боятся смерти, но суеверный страх в них необыкновенно силен. Во всяком случае, благодаря их бегству, наши запасы продержатся дольше.
   Утром мы двинулись дальше. По мере приближения к горам, странный аромат становился все сильнее.
   -- Что это может быть? -- сказал я Лессельсу.
   -- Не знаю. Может быть, теперь в долинах распускаются цветы на каких-нибудь кустарниках. Одно верно: старый индеец не ошибся, рассказывая о Благоуханной Долине. Будем надеяться, что и остальные его сведения были точны.
   После целого дня пути, мы обогнули выступ горы и увидели перед собой большую долину, лежавшую посреди двух скалистых стен. Ее покрывала зелень, и кусты росли в каждой расщелине утесистых скал.
   -- Благоуханная Долина -- правильное название! -- сказал Лессельс.-- Но сегодня нам нельзя осмотреть ее. Подождем до завтра.
   Когда мы в этот вечер сидели подле нашего костра, какой-то неимоверно сильный звук отдался в горах; это было что-то вроде грохота взрыва и, вместе с тем, аккорда чудовищно больших труб.
   -- Что это? -- вскрикнул я, вскочив и хватаясь за ружье.
   -- Не знаю, -- ответил Лессельс. -- Может быть, посреди гор есть какой-нибудь гейзер, вырывающийся в известное время. Я видел такое явление подле озера Атабаска, а ближайшие горы, как мне кажется, вулканического происхождения. В таком случае, страх индейцев, внушаемый им Благоуханной Долиной, вполне объясним.
  

III.

   На следующий день мы пошли осматривать местность.
   -- Следует основать нашу главную квартиру посреди долины, -- сказал Лессельс, -- и когда мы устроимся, я отправлюсь на разведки. Формация гор, кажется, обещает многое, но я видел слишком много "обещающих" формаций, а потому не могу возлагать на это и больших надежд.
   Пройдя около мили, мы увидели, что долина делала поворот. Я шел впереди и, обогнав угол скал, заметил нечто, крайне удивившее меня.
   -- Лессельс, -- закричал я: -- здесь дорога!
   Он подбежал ко мне, и мы оба с удивлением смотрели на грунт. Перед нами тянулась широкая полоса обнаженной почвы, совершенно гладкой.
   -- Если это действие льда, -- заметил он, -- где же лед? Вероятно, он растаял очень недавно, так как, в противном случае, почва поросла бы кустарником, как и вся остальная долина. И до чего странный запах стоит над дорогой! Удивительное место! А все же это отличная дорога для собак.
   Пройдя немного дальше, Лессельс крикнул мне:
   -- В скалах жила, я должен осмотреть ее. Погодите, я привяжу собак.
   В эту секунду исполинский лось показался из чащи перед нами и побежал по долине.
   -- Никогда не видывал таких лосей, -- вскрикнул я. -- Я должен убить его, Лессельс! Как жаль, что мне не удастся доставить эту голову в цивилизованные области. Во всяком случае, нам сегодня необходимо мясо, и я застрелю животное, а потом измерю его рога.
   Я бросился за лосем, время от времени целился в него, но как только я готовился выстрелить, какая-нибудь чаща непременно мешала мне. По дороге сладкий аромат делался все сильнее и сильнее, и я спрашивал себя, от каких кустов лился он; я нигде не видел цветущих растений.
   Лось повернул за угол скалы и на мгновение скрылся у меня из виду. Я побежал за ним и, когда тоже миновал выступ, с удивлением увидел, что он мчится ко мне обратно. Опустившись на одно колено, чтобы лучше прицелиться, я выстрелил. Разрывная пуля попала прямо в грудь животного и нанесла ему ужасную рану. Лось покачнулся и упал. Я кинулся к нему. Вдруг большая волна мускусного, сладкого запаха нахлынула на меня.
   Я поднял голову, посмотрел -- и увидел "его". Громадное создание высотой, я думаю, в сорок-пятьдесят футов бежало ко мне; у него были страшные, выпученные глаза и громадные когти. Оно заревело, как-то ужасно затрубило. С мгновение я смотрел на кошмарно-страшное существо, потом, бросив ружье, побежал по долине, спасая жизнь. Зверь остановился и стал разрывать лося на куски.
   Я бежал, как еще никогда не бегал; наконец, задыхаясь, остановился подле Лессельса. Он осматривал скалы, но обернулся ко мне и заметил:
   -- Индеец сказал правду, Мазен. Здесь золотоносный кварц. Я никогда не слыхивал о такой жиле. Сравнительно с этим местом, Клондайк ничто!
   -- Скорее спасайтесь... -- пробормотал я.
   Не успел я дать каких-нибудь объяснений, появилось чудовище. Оно двигалось с быстротой двадцать миль в час, и секунды через две было бы перед нами.
   -- Бегите в пещеру, там, в стене скал, а я постараюсь выстрелить,-- крикнул Лессельс.

 []

   Его ружье щелкнуло. Животное громко заревело и продолжало бежать. Я, безоружный, кинулся к пещере... Лессельс за мной...
   Невдалеке от узкого входа в грот мой друг поскользнулся и уронил ружье, однако, снова поднялся как раз вовремя, чтобы кинуться вслед за мной. Отверстие было футов пять в высоту, и мы пробежали до самого конца пещеры. К счастию, она была длиной футов в двадцать, а, может быть, и больше. Странный трубный звук потряс грот, и громадные когтистые пальцы просунулись вслед за нами.
   -- Как грустно, что я уронил ружье! Первая моя пуля отскочила от его головы. Вероятно, кожа чудовища, точно железо. Зачем я не выстрелил ему в рот! Ах, что это?
   Послышался визг, потом наступила тишина.
   -- Собаки, -- сказал Лессельс. -- Бедные! Я привязал их, и они не могли спастись.
   Он зажег спичку, осветив глубину пещеры. В углу лежали кости.
   -- Сюда прятались олени и гибли от голода, -- объяснил Лессельс. -- Я не удивляюсь этому. Нужно пойти посмотреть, не ушло ли чудовище.
   -- Не ходите, не ходите, Лессельс, -- истерически закричал я. -- Вдруг оно схватит вас! Я боюсь, я боюсь... Мне страшно остаться здесь одному...
   -- Я буду осторожен, старина; ведь я вас завел в эти тиски и должен спасти вас.
   Лессельс тихонько пополз вперед, потом выбросил камень из пещеры. В следующую секунду появилась страшная лапа и стала скрести пол и стены пещеры.
   -- Чудовище нас караулит, -- сказал Лессельс. -- Мы должны были знать это, судя по его адскому запаху. Ночью попытаемся бежать. Хуже всего то, что чудовище наступило на мое ружье и согнуло его ствол, а ваше валяется в долине. Плохое положение! Лучше всего вам заснуть. Я буду караулить. Ночью же, повторяю, мы попробуем бежать.
   Я лег и скоро крепко заснул. Мне кажется, ужас совершенно истощил меня. Вероятно, прошло несколько часов раньше, чем Лессельс разбудил меня.
   -- Пойдите, посмотрите, -- сказал он. -- Страшилище играет, как котенок.
   Я пошел за ним к выходу из пещеры; огромное, отвратительное создание приникло к дороге и ползало взад и вперед; казалось, будто это движение доставляло ему удовольствие. А между тем, его алчные глаза наблюдали за нами.
   -- Это хитрое животное, -- заметил Лессельс. -- Смотрите, с каждым движением, оно понемногу приближается к нам. Назад, скорее! По глазам страшилища я вижу, что оно сейчас прыгнет.
   Мы отшатнулись от входа в пещеру как раз в то мгновение, когда животное бросилось к нам. Я думаю, этим прыжком оно оставило позади себя около шестидесяти футов.
   -- Если бы только у меня было ружье, -- простонал Лессельс.-- Одна разрывная пуля не могла повредить ему, но двадцать, вероятно, подействовали бы. Что за страшное создание! Величиной оно с полдюжины слонов, а ловкостью и жестокостью напоминает кошку.
   До темноты мы наблюдали за прыжками зверя и заметили, что полные дьявольской сообразительности глаза страшилища не отрывались от нашей пещеры.
   Вдруг Лессельс вздрогнул.
   -- Чудовище строит... Это мыслящее чудовище... у него такой же мозг, как у нас.
   Кошмарный зверь, действительно, накладывал против нашей пещеры одни камни на другие.
   -- Он хочет окружить нас стеной, -- шепнул Лессельс, и во мне замерла всякая надежда.
   -- Да, зверь хочет помешать нам бежать, -- прибавил через мгновение мой товарищ. -- Посмотрите-ка: он кладет качающиеся камни сверху. Если до них дотронешься, они с шумом упадут и предупредят его. Это дьявольское создание. Ну, позже попробуем бежать...
   Лессельс ждал до темноты, потом бросил в стену валун, и шум от его падения отдался в глубине долины. Посыпались и другие каменные осколки, точно обвал. Громадное животное, с глазами, горевшими фосфорическим светом, стало свирепо царапаться в нашу пещеру.
   -- Нечего пробовать бежать, Лессельс, -- сказал я. -- Мы здесь умрем. Я могу ждать смерти от голода, но "этого" вынести не могу.
   -- Нужно что-нибудь делать. Ведь через день, два, мы совсем ослабеем. Кто знает, может быть, к утру страшилищу надоест сторожить нас. Ах, если бы нам только удалось выиграть четверть часа!
   -- К чему? -- спросил я. -- Это животное бегает, как поезд-экспресс.
   -- Я думаю взобраться на утес, а не бежать по долине. Громадное создание не сумеет удержаться на выступах скал, если оно кинется за нами. А здесь должно быть место, где мы могли бы взобраться на откос. Если бы нам удалось только опередить его на сотню футов, мы спаслись бы... Засните, это подкрепит ваши нервы к утру.
  

IV.

   Когда пришло утро, сладкий аромат убедил меня, что наш враг по-прежнему сторожил нас. Чудовище лежало ярдах в пятидесяти от пещеры и жадно, искоса поглядывало в нашу сторону. Я чувствовал жестокий голод и головокружение; вид наших запасов близ опрокинутых саней еще увеличивал мои муки.
   Лессельс посмотрел на меня и сказал:
   -- Мазен, если животное отойдет хоть немного, я дам вам возможность спасения. Я побегу по долине, а пока зверь будет гнаться за мной, вы уйдете. Но, ради Бога, не оставайтесь на равнине. Ваше единственное спасение -- вскарабкаться на стену.
   -- Ни за что, ни за что не позволю, -- сердито ответил я. -- Пусть я здесь умру, все-таки это лучше, чем думать, что я позволил вам принести себя в жертву ради меня. И слышать не хочу об этом!
   -- Да ведь я причина всего.
   -- Не браните себя. Я знал все, что знали и вы. А кто же мог ждать "этого"?
   И я указал на страшилище. Через секунду случилось то, что прекратило наши разговоры. Из чащи показался громадный лось, и страшилище загородило ему дорогу.
   Через мгновение зверь прыгнул, схватил лося передними лапами, и последовала такая ужасная и отвратительная сцена, что я не мог присутствовать при ней. Чудовище играло с лосем, как кошка с мышью, то отпуская, то снова схватывая его...
   Когда, наконец, страшное животное покончило со своей жертвой, оно отошло к изгибу долины, глядя по направлению нашей пещеры своими громадными глазами.
   -- Вы видели его взгляд? -- спросил Лессельс. -- Оно хочет выманить нас наружу.
   Долго мы ждали в полной неподвижности; наконец, Лессельс сказал:
   -- Засните-ка опять немножко, это поможет вам лучше выносить голод, а позже мы придумаем что-нибудь.
   Я повиновался ему и проспал, вероятно, около часа. Меня разбудил новый громовой торжествующий рев. Я вскочил. Лессельса не было в пещере. Подбежав к ее отверстию, я увидел его в центре долины. Он наклонялся над нашими санями, а чудовище неслось к нему.
   -- Назад, назад! -- крикнул я.
   Он помахал мне рукой... Боже мой, я не могу забыть этого полного бодрости жеста... Потом что-то высоко поднял над головой. Я, как безумный, побежал к нему, когда животное прыгнуло на него, открыв пасть. Лессельс ждал до последней секунды, наконец, бросил какую-то вещь в его зияющую пасть, но чудовище свалило его. В следующее мгновение послышался оглушительный взрыв, и громадная голова животного разлетелась в осколки. Тут я понял, что сделал мой отважный друг. Он открыл бочонок со взрывчатым материалом и, прикрепив к нему горящий фитиль, ждал до той минуты, в которую уже не мог промахнуться.
   Я отнес бедное раздавленное тело моего друга в пещеру и долго сидел над мертвым товарищем, который ради меня пожертвовал жизнью. И вдруг меня охватил ужас страшной долины. Я почувствовал, что если я останусь в ней хотя бы на одно мгновение, я сойду с ума. Навалив осколки камней на тело бедного Лессельса, я спросил себя, что мне делать дальше, и мне пришло в голову, что если я не найду ружья, то умру с голода.
   Я вернулся к тому месту, где в первый раз увидел его и, к счастью, отыскал ружье. Из наших саней я взял мешок муки, кожаную куртку, патронов и решил уйти. Но голод почти превозмог мой страх. Я поел и задумал отдохнуть раньше, чем двинуться. И вдруг... Вдруг снова пронесся громовой рев, похожий на звук сотен неистовых труб.
   Неужели у страшилища есть товарищ? Я побежал, точно меня преследовал гнев Божий, бежал безостановочно, только по временам смешивал пригоршню муки с водой и наскоро проглатывал это месиво. Лишь на следующий день, после полудня, я вышел из Благоуханной Долины и очутился в свежем воздухе пустыни. Тут я осмелился остановиться и отдохнуть.
   Два месяца блуждал я, пока не вернулся к поселению Мускусный Бык. Первые же встречные поселенцы спросили меня:
   -- Почему вы совсем поседели? И где Длинный Джек?
   Я рассказал им о Благоуханной Долине, о большой жиле золотоносного кварца, об ужасном создании, которое убило моего дорогого товарища. Все слушали меня ласково и как-то снисходительно. Никто со мной не спорил, но я слышал их перешептывания и понял, что все они думают, будто мой мозг пострадал от ужасов пустынь.
   Нет, нет, они ошибаются! Я не сумасшедший! Это не бред! Действительно, где-то около 60-го градуса северной широты и 125-го восточной долготы лежит эта Благоуханная Долина с величайшей в мире жилой золотоносного кварца. Но да сохранит Небо всякого, кто найдет ее.
   О, не думайте, что я сумасшедший!
  

М. Редклиф. Охранитель долины

   Впервые на русском яз.: Мир приключений, 1912, No 12.
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru