Аннотация: Третья книга трилогии "Красная королева".
Эрнст Питаваль
Путь на эшафот
Третья книга трилогии "Красная королева"
Глава первая МОНАРШЕЕ ГОСТЕПРИИМСТВО
Вся жизнь несчастной шотландской королевы Марии Стюарт представляла собой цепь необыкновеннейших приключений, которые нередко встречаются в действительной жизни, Но последняя часть ее жизни, со времени ее вынужденного отказа от престола, превратилась в сплошную драму, и весь ее ужас только подчеркивался той медленностью развития, с которой шел к своему трагическому концу этот один из самых печальных эпизодов истории вообще, и в особенности -- хроники царствующих особ и государей.
Мария Стюарт, потерпев поражение в попытке вернуть престол, покинула свою страну и вступила на английскую территорию у Виркингтона в Кумберлэнде; навстречу ей явился губернатор Карлейля, доставивший ее в свой город со всеми приличествующими ее сану почестями,
В то время губернатором Карлейля был лорд Лаутер. Он поспешил послать своей государыне донесение обо всем происшедшем, а пока окружил шотландскую королеву подобающими почестями. Но не успел еще он получить ответ на свое донесение, как к Марии прибыл гонец, вручивший ей письмо от английской королевы, в этом письме Елизавета высказала ей свое участие и дала разрешение оставаться в Англии.
Это было для Марии последним обманчивым сиянием, последним миражом того, будто ее прежний ранг еще вызывал в Европе какое-либо уважение.
Действительно, вскоре лорд Лаутер получил выговор за прием, устроенный Марии, а вслед за этим появились лорд Скруп, начальник западных провинций, и Фрэнсис Кнолисс, вице-канцлер Елизаветы, с инструкциями, касавшимися шотландской королевы, Им было поручено предупредить всех шерифов и мировых судей Кумберлэнда, чтобы они ни в коем случае не допускали бегства Марии, они привезли ей новое письмо Елизаветы, содержание которого в существенных чертах было таким же, как и первое, но с особенным прибавлением словесного поручения.
29 мая 1556 года Скруп и Кноллис были приняты Марией, передали ей письмо своей королевы и прибавили на словах, что Елизавета сожалеет о невозможности принять ее у себя, пока она не оправдается в подозрении, будто принимала участие в убийстве своего супруга.
Мария Стюарт разразилась слезами, в ее сердце зашевелилось подозрение о том, чего ей ожидать здесь в будущем.
-- Господи Боже! -- сетовала она. -- Неужели это -- ответ несчастной женщине, которая явилась с просьбой о помощи?
В тот же день прибыл отряд в пятьдесят солдат, которые должны были сторожить королеву; от нее удалили всех дам и слуг; в качестве компаньонки и смотрительницы к ней была приставлена леди Скруп. Мария уже не могла сомневаться, что попала в плен, но, все более убеждаясь в этом, не теряла головы, а наоборот -- проникалась мужеством и истинно королевским достоинством, чего не могли отрицать в ней даже ее враги.
Она послала в Лондон лордов Геррьеса и Флеминга, чтобы они постарались там сделать что-нибудь для нее, кроме того, Флеминг должен был отправиться во Францию, чтобы испросить там заступничества и помощи.
А тем временем к английской королеве обратился регент Шотландии, лорд Мюррей, и это обращение дало Елизавете возможность пойти намеченным заранее путем.
После долгого ожидания посланцы Марии получили аудиенцию у английской королевы и передали ей мольбы и пожелания своей повелительницы.
-- Я от всего сердца жалею мою царственную сестру, -- ответила Елизавета с притворным сочувствием, -- но ее честь, так же как и моя, требует строжайшего расследования слухов, касающихся ее поведения.
-- Ну а если, ваше величество, -- обратился к королеве лорд Геррьес, -- обстоятельства -- упаси Бог! -- сложатся против шотландской королевы?
-- Тогда я попытаюсь дать делу правильный ход.
-- В таком случае моя повелительница желала бы, чтобы ей дали возможность переправиться на материк Европы, или же в крайнем случае позволили вернуться в Шотландию в том же челноке, в котором она приехала в Англию.
-- Я лучше знаю, чего требуют интересы моей царственной кузины, -- возразила Елизавета.
Посланцы уехали из Лондона ни с чем.
В это же время начался живой обмен письмами между английским правительством и графом Мюрреем, от которого в конце концов потребовали, чтобы он представил доказательства обвинений, предъявленных им королеве.
Теперь одну за другой стали принимать меры, направленные против Марии Стюарт. 13 июня 1556 года к несчастной королеве прибыл посол Елизаветы, лорд Миюльмор, в сопровождении Скрупа и Кноллиса. Марию ждало новое унижение, так как от нее потребовали, чтобы она подчинилась всем перипетиям правильного судебного процесса. Мария рассердилась и сама написала Елизавете письмо.
Марию стали содержать несравненно хуже, чем в первое время по приезде. Это вызвало протесты французского и испанского посланников; однако Елизавета не приняла их.
Прошло еще два месяца в переговорах, и Мария наконец сдалась. Она согласилась, чтобы ее дело было рассмотрено специальной комиссией, состоявшей из назначенных Елизаветой комиссаров. С этой целью ее перевезли из Карлейля в замок Болтон в графстве Йорк. Тем временем в Шотландии воцарился мир, и Мария снова стала надеяться на благополучный исход.
Комиссия, назначенная Елизаветой, состояла из герцога Норфолка, графа Суссекса и сэра Садлера, канцлера Ланкастера.
В качестве представителей мятежников явились сам Мюррей, граф Монтон, архиепископ Оркнейский, Питкэрн, лорды Линдсей, Макгильд, Голхил, Майтлэнд и Бенанан. Защитниками Марии были епископ Росский, лорды Льюингстон, Бойд, Геррьес, Гамильтон, Гордон Лочинфэр и Яков Коксбэрн.
Прения членов комиссии, которые велись с обеих сторон с одинаковой страстностью и непорядочностью, не имели другого результата, кроме того что Марию Стюарт 26 января 1559 года перевезли из Болтона и Тэтбюри, где она была подвергнута еще более строгому заключению под надзором лорда Шрисбюри. В общем, весь этот процесс превращался в какой-то грандиозный скандал, и Мария уже не могла сомневаться в истинных намерениях Елизаветы, После окончания работы комиссии беспорядки в Шотландии вспыхнули с новой силой.
Леди Скруп, сестра герцога Норфолка, бывшая в течение первого времени компаньонкой и надзирательницей Марии, поддерживала самую оживленную переписку с братом и неоднократно писала ему про красоту и образованность шотландской королевы, Эго заинтересовало герцога, так как он и ранее слышал такие же восторженные отзывы от Сэррея, которого укрывал у себя в первое время после изгнания.
Норфолк был очень честолюбив, владел громадными богатствами и состоял в родстве с первыми родами страны. После своего восшествия на престол Елизавета назначила его членом Тайного совета, и герцог играл блестящую роль в столичном обществе.
Норфолка преследовало странное несчастье в браке. Тридцати двух лет, он уже был в третий раз вдовцом и думал вступить в новый брак, когда Елизавета назначила его председателем комиссии, которой поручено было разобраться в деле Марии Стюарт. Шотландская королева особенно рассчитывала на его помощь, так как знала от его сестры, что герцог весьма участливо относился к ее судьбе. Это побудило Марию обратиться к Норфолку с письмом, и тот, в свою очередь, ответил ей. Эта переписка стала оживленной и регулярной, и у герцога мелькнула мысль просить руки пленной королевы.
Регент Шотландии граф Мюррей отлично видел, какое могло бы создаться положение, если раздуть дело Марии Стюарт в том направлении, в каком желало английское правительство. Однако такого конца он совершенно не хотел, а потому с радостью готов был найти какой-нибудь выход из создавшегося положения, Он не особенно доверял Елизавете и хотел только мира для своего измученного отечества, Мюррей сразу догадался о симпатии герцога Норфолка к Марии и принялся осторожно зондировать почву, чтобы узнать, что можно сделать ему относительно судьбы шотландской королевы,
В этом отношении регента поддерживал секретарь Лэтингтон. Этот человек был соучастником в убийстве Дарнлея, но, будучи более искусным и ловким, чем остальные заговорщики, сумел добыть копии переписки Босвела с Марией. Поэтому его боялся сам регент и старалась подкупить Елизавета,
Норфолк скоро разгадал Лэтингтона и сумел перетянуть его на свою сторону. Посвященный в планы и скрытые намерения Мюррея, Лэтингтон устроил свидание обоих важных для него людей. Разговор между Норфолком и Мюрреем начался с того, что первый пытался представить Шотландию ленным владением Англии, Мюррей же доказал ему, что Шотландия никогда еще не была ничьим леном. Затем Норфолк стал соболезновать о сложившемся положении Марии Стюарт, и Мюррей выказал готовность содействовать улучшению этого положения, если бы для него самого и для Шотландии можно было ожидать какую-нибудь выгоду.
Оба отлично столковались по поводу этого вопроса, и Мюррей, прежний обвинитель Марии, теперь стал выказывать абсолютно пассивное отношение в представлении улик и доказательств обвинения, так что казалось, что Елизавете придется попасть в дурацкое положение.
Но недаром говорил Бэрлей о существовании у Елизаветы каких-то незримых ушей, это пришлось испытать на себе и герцогу Норфолку, Елизавета вызвала его к себе и высказала ему прямо в лицо, что знает о его намерении освободить Марию и жениться на ней.
Из осторожности Норфолку пришлось самыми страшными клятвами отрицать предъявленное ему обвинение. Но Елизавета не поверила. Она перенесла заседание комиссии в Вестминстер и назначила в нее еще новых членов, а именно: Бэкона, Арунделя, Лейстера и секретаря Сесила. Таким образом, Норфолк был связан по рукам и ногам, а Мюррей, убедившись, что Норфолк не может ничего сделать для него, пошел на попятную.
Так Норфолк и Мюррей стали смертельными врагами. Видя, что все пропало, Норфолк решил поднять знамя восстания против своей государыни, стал вербовать приверженцев, и на первых порах это увенчалось успехом, Первыми к нему примкнули графы Арундель и Пемброк, Вестморлэнд, Нортумберленд и лорд Лэмблей Графы Кумберлэнд, Бедфорд, Суссекс, Дэрби и даже Лейстер ответили, что они тоже не прочь поддержать заговорщиков, и это доказывало, насколько Елизавета оттолкнула от себя своим обращением всех пэров государства и какую опасную соперницу она приобрела в лице Марии Стюарт. Нечего и говорить что это еще более раздуло ненависть к ней Елизаветы.
Но если недовольных было так много, что их трудно было счесть, если посланники большинства государств намекали на то, что на их правительства можно вполне рассчитывать, то такая голова, как Бэрлей, стоила всех их вместе взятых.
О том, что против Елизаветы составляется заговор, распространившийся не только в Англии и Шотландии, но и почти по всей Европе, быстро догадались как сама Елизавета, так и Бэрлей. Но в первое время в их руках не было никаких данных, и вот для того, чтобы получить их, Бэрлей учредил свою "Звездную палату". В те времена уже во всех государствах существовала тайная полиция, но не везде она работала так энергично, как эта -- в Англии.
По требованию Бэрлея к нему был командирован один из самых смелых и ловких агентов.
-- Как вас зовут? -- спросил министр.
Пельдрам
-- Пельдрам? -- пробормотал Бэрлей. -- Я уже слышал когда-то это имя,. Почему вы поступили на службу в "Звездную палату"?
-- Мне нужно свести счеты с одним субъектом.
-- В данном случае у нас есть дело поважнее. До меня дошли слухи, что затевается заговор, к которому примкнуло много высокопоставленных лиц. Я желаю узнать имена заговорщиков.
-- Мы знаем их, милорд!
-- Как? -- даже вскочил с места Бэрлей. -- Вы знаете? Так почему же до сих пор против этих лиц не возбуждено преследование?
-- Нам не хватало улик.
-- Тогда их надо добыть.
-- Вы приказываете, и это будет сделано!
С этими словами наш старый знакомый Пельдрам оставил министра и немедленно отправился исполнять возложенное на него поручение
Его план добыть улики отличался простотой. Он поскакал в город Линн, где помещался замок Норфолка, явился туда и, вызвав управляющего, заявил, будто до властей дошли слухи, что в замке незаконно томится узник. В тот же момент к замку подскакал еще человек, назвавшийся тоже уполномоченным расследовать дело о незаконном задержании неизвестного узника в замке. Управляющему ничего не оставалось, как допустить их к обыску и тут агентам удалось найти целую кипу компрометирующих Норфолка бумаг. Захватив их, они бешеным галопом понеслись обратно в Лондон. Но и управляющий тоже не зевал, он дал знать заговорщикам о происшедшем, и еще ранее того, как Бэрлей получил улики, заговорщики успели бежать на север.
Восстание все же разразилось, но благодаря тому, что весь план попал в руки властей, его удалось подавить в самом начале. Норфолк и некоторые другие заговорщики были под страхом смертной казни вытребованы на суд Тайного совета и, как только явились в Лондон, были схвачены и немедленно посажены в Тауэр. Только графы Суссекс, и Нортумберленд продолжали активную борьбу с английским правительством. Но эта борьба окончилась для них поражением, им пришлось бежать в Шотландию, где они и были арестованы вместе с многими своими приверженцами,
Таким образом восстание свелось на нет и дало только Елизавете большие выгоды; она не удовольствовалась своей победой, а приказало назначить строгий суд над мятежниками, благодаря чему ей удалось избавиться от многих нежелательных лиц; в одном только Дургэме было казнено более трехсот человек.
Во время этой гражданской войны в Англии продолжалась борьба в Шотландии приверженцев королевы Марии против регента. В этой борьбе погиб самый жестокий враг и преследователь Марии -- ее брат Джэмс Стюарт, лорд Мюррей; он был убит 23 января 1570 года лордом Джэмсом Гамильтоном Босвелом.
Смерть регента настолько ослабила партию короля Иакова Шестого, что на некоторое время приверженцы Марии одержали верх.
Но тогда Елизавета приказала своим войскам, стоявшим на северной границе, двинуться в Шотландию, и они выступили на защиту партии Иакова Шестого. Разгорелся короткий, но ожесточенный бой, партия Марии была окончательно разгромлена в стране был заключен мир, а победительницей стала Елизавета.
Глава вторая ЧЭТСУОРТ
В 1570 году Марию Стюарт перевезли из Тэтбюри в Чэтсуорт в графстве Дэрби.
В это время в Лондоне разразилась чума, которая проникла также и в Тауэр, где томился в заключении Норфолк. Он и Мария ухитрялись и из тюрьмы продолжать начатую еще ранее переписку. Когда Мария Стюарт увидела, что Франция отказалась помогать ей, то она обратилась с просьбой о помощи к Филиппу Второму Испанскому, и Норфолк знал об этом.
Но об этой переписке знала и Елизавета, Она приказала из-за чумы выпустить Норфолка из Тауэра, но сослала его в замок Линн, где он должен был жить безвыездно под надзором двух агентов "Звездной палаты". Перед отъездом из Лондона он вынужден был обещать, что не станет впредь поддерживать с Марией Стюарт никаких отношений, он поклялся в этом своим честным словом и дал подписку с приложением своей печати, но в душе был полон твердого намерения нарушить обещание.
В один из пасмурных мартовских дней четверо всадников переезжали границу графства Дэрби, направляясь к Чэтсуорту. Они не торопились, хотя дождь и лил как из ведра.
По внешнему виду этих всадников можно было принять за купцов или торговцев, которые в то время постоянно колесили с дорожным мешком за спиной по всей Англии. Но в эти одежды вырядились Сэррей, Брай, Филли и Джонстон.
С тех пор, как Филли убедилась в подлости Лейстера, в ней произошел громадный внутренний перелом. Как когда- то прежде она была готова на все из-за любви к Лейстеру, так теперь из благодарности к Сэррею и Браю способна была пожертвовать чем угодно. Ведь она знала, какую жертву принесли ей они и сумела оценить ее.
Сэррей, отправившийся после изгнания в Шотландию, нашел случай примириться с Георгом Сэйтоном и получил от него разрешение посвататься к Джэн. Теперь же, вопреки запрещению королевы Елизаветы, он опять возвращался в Англию, чтобы попытаться сделать все, что в его силах, для шотландской королевы и -- в случае возможности -- также для своего родственника герцога Норфолка.
Что касается Брая, то у него было много оснований, чтобы последовать за Филли и Сэрреем. Джонстон рад был новому приключению.
Все четверо прибыли в Чэтсуорт к вечеру, когда почти совершенно стемнело. Там они остановились в харчевне сомнительного вида.
Марию Стюарт стерегли очень строго, она была лишена многих насущнейших удобств, но жестокость в отношении к ней не простиралась настолько далеко, чтобы лишить возможности общаться с кем ей захочется. В то время относительно этого еще не было отдано специальных распоряжений, а ее стражи чувствовали к ней достаточно уважения, чтобы не принимать более строгих мер, чем те, которые были предписаны. Поэтому, когда Филли знаками стала предлагать лицам свиты и придворным дамам разные безделушки для продажи, ее окружили покупатели и любопытные, среди которых, разумеется, были и стражники.
У них под носом Филли удалось передать Джэн Сэйтон три письма, из которых одно было к королеве от Сэррея, а остальные -- ей самой, от Сэррея и ее брата.
Как только Филли ушла, Джэн Сэйтон поспешила к королеве. Нельзя описать радость Марии, когда она узнала, какие лица опять оказались вблизи от нее с готовностью оказать ей помощь. Она ответила на письмо Сэррея той же ночью, кроме того, написала письма епископу Росскому и герцогу Норфолку, оба шифрованные; эти письма Джэн должна была ухитриться передать Филли.
В то время как Мария Стюарт писала письма, возбужденная радостной надеждой, Джэн была задумчива и грустна, но в конце концов и она тоже написала свое письмо Сэррею, и когда Филли появилась на следующий день, то ей было вручено четыре письма.
Королева благодарила Сэррея за предложение своих услуг и верность, просила отвезти зашифрованные письма и выражала согласие принять к себе в услужение Тони Ламберт, как это предлагал Сэррей.
Джэн написала, что предаст свою сестру, если примет предложение Сэррея вступить с ним в брак, почему и вынуждена самым решительным образом отклонить его предложение.
Прочитав ее письмо, Сэррей закрыл лицо руками и долго молчал, но потом, тяжело вздохнув, взял себя в руки.
-- Сэр Брай, -- спокойно сказал он, -- мы оба поедем с вами ночью дальше, а Филли и Джонстон останутся здесь, как только Тони прибудет сюда, Филли поведет ее к королеве и вообще постарается поддерживать постоянное сообщение с замком.
После ужина Сэррей и Брай сели на лошадей и, оставив Чэтсуорт, поскакали в Лондон.
В Лондоне Сэррею сказали, что герцог Норфолк выпущен из Тауэра. Поэтому он отправился в городской дом Норфолка, где секретарь герцога, некий Баркер, узнав Сэррея, поведал ему о том, что Норфолк отправлен в Линн. По счастливой случайности секретарь упомянул имя Пельдрама, который сторожит графа, И хотя Сэррей не мог твердо знать, тот ли это Пельдрам, который служил Лейстеру, но все же решил не ездить в Линн, а передать письмо королевы Норфолку через Баркера.
Герцог был страшно доволен, получив письмо. Он поблагодарил Баркера, приказал ему отдохнуть, пока будет готов ответ, а сам позвал своего старшего секретаря Гайфорда, которому и приказал расшифровать письмо Марии.
Она сообщала о предпринятых ею шагах. Послала письмо испанскому королю, так как считала его помощь безусловно необходимой. Просила Норфолка дать слово перейти в католичество, поскольку только при этом условии можно рассчитывать на поддержку английской аристократии. Спрашивала герцога, какое количество вооруженных людей ему необходимо для поддержки. Обо всем этом герцог должен был сообщить ей и епископу Росскому.
Норфолк сейчас же приказал Гайфорду написать требуемые письма. Он выразил согласие на переход в католичество и полную уверенность в поддержке большинства представителей английской знати, так как все они придерживаются католической религии. Сообщил, сколько войска мог бы выставить сам и сколько ему нужно для поддержки солдат и денег!
Приказав сжечь полученное письмо, герцог позвал Баркера и вручил ему оба своих ответных письма.
Брай тоже был не менее осторожен, чем Сэррей. Он отправился во дворец к графине Гертфорд и попросил ее съездить к епископу Росскому, жившему в Лондоне в качестве представителя интересов Марии, и испросить для него аудиенцию. Графиня согласилась и вскоре явилась с ответом, что епископ ожидает Брая.
Епископ принял Брая очень любезно, высказал полную готовность пойти навстречу желаниям королевы Марии и попросил Брая еще раз наведаться к нему.
Как только Брай ушел, епископ вышел из своего дома и направился в Сити; здесь он вошел в один из домов, который судя по вывеске, был банкирской конторой.
Банкир Ридольфи, директор итальянской промышленной компании в Лондоне, флорентинец по рождению и родственник Медичи, был очень богатым человеком, Его главная деятельность заключалась в защите интересов папы, тайным агентом которого он был. Ридольфи был кредитором многих важных особ и таким образом держал их в руках. Он был тоже замешан в заговоре против королевы Елизаветы и долгое время просидел в тюрьме, откуда его выпустили под залог в тысячу фунтов.
Для беседы епископ был приглашен в потайной кабинет Ридольфи.
Необходимо отправить в Испанию верного человека, -- предложил епископ, -- и я выбрал для этого вас!
-- Я готов отправиться, -- согласился итальянец.
От банкира епископ проследовал к испанскому посланнику дону Джеральдо Эспалю, чтобы получить для своего посланца необходимый паспорт и рекомендации. Он получил все требуемое, и теперь все дело было за письмом, которое Ридольфи должен был передать испанскому королю Филиппу Второму.
Баркер вернулся в Лондон и отыскал Сэррея в гостинице, где тот остановился.
-- Милорд, -- сказал он, -- герцог Норфолк кланяется вам и благодарит вас. Мне, разумеется, не надо рекомендовать вам осторожность при выполнении всего этого предприятия?
-- Разумеется, -- ответил Сэррей. -- Ну а что вы привезли?
-- Два письма, которые вы должны доставить.
Сэррей взял письма, простился с секретарем и отправился к епископу Росскому.
Тот очень любезно принял графа, поблагодарил за содействие и обещал быстро и надежно передать письма по назначению.
Сэррей послал Брая с письмом к королеве Марии, а епископ поспешил отправить итальянца с важным документом из Лондона.
Глава третья ВЫСШАЯ ПОЛИТИКА
Внезапный отказ Франции поддерживать Марию Стюарт, мог бы показаться странным, если бы не было веских причин, таившихся в закулисной дипломатической борьбе. Дело в том, что до этого Франция снова завязала переговоры с Бэрлеем относительно возможности замужества Елизаветы с одним из французских принцев графом Анжуйским, Пока эти переговоры велись на словах и неофициально, так как Бэрлей считал момент неподходящим для такого политического брака. Но канцлер также понимал, что в последнее время Англия сильно обеднела, чума и голод последних лет ослабили ее силы. Поэтому считал необходимым дать французскому посланнику надежду на скорое и благоприятное разрешение этого вопроса, потребовав взамен, чтобы Франция отказалась от активного заступничества за Марию Стюарт.
Бэрлей помнил клятву, данную в его присутствии Елизаветой, -- клятву в том, что она никогда не выйдет замуж, и не думал, что она нарушит ее. Нарушение этой клятвы не входило в его планы. Как хитрый дипломат, он просто хотел использовать все благоприятное значение момента.
Он отправился к графу Лейстеру, высказал ему, в каком затруднительном положении находится сейчас страна, и потом рассказал о предложении французского посланника, графа д' Обиспена, заключить вечный и нерушимый мир с Францией. Так как подобные миры заключались неоднократно, но обыкновенно вскоре нарушались, то залогом прочности данного мира должен был быть брак королевы Елизаветы с графом Анжуйским. По иронии судьбы Бэрлей предложил именно Лейстеру поговорить об этом браке с Елизаветой.
Как ни неприятно было подобное поручение Лейстеру, он должен был взяться за него. Он понимал, конечно, что в его устах подобное предложение должно показаться Елизавете особенно оскорбительным. Но надеялся, вызвав в ней вспышку гнева, перевести ее в приступ былой нежности. Тогда или все прошлое будет окончательно забыто, или Елизавета все-таки склонится к мысли о браке с ним, Лейстером. Он уже не в силах был оставаться в таком положении, в котором очутился после раскрытия его истории с Филли. Хотя внешне он вроде сохранил полную власть и влияние, но на самом деле Елизавета обращалась с ним теперь презрительно и высокомерно, и, когда они оставались наедине, он даже не осмеливался приблизиться к ней. Если же сватовство рассердит королеву, то ему легко будет указать, что это Бэрлей попросил его заговорить с ней о данном деле, а он, Лейстер, как лицо, стоящее к ней ближе всех, не счел себя вправе выдвигать личные чувства и забывать ради них выгоду государства.
С этими мыслями Лейстер отправился во дворец, чтобы присутствовать на утренней аудиенции, по окончании ее он последовал за королевой в ее апартаменты и остановился там в молчаливом ожидании на пороге.
Вскоре ему представилась возможность заговорить с Елизаветой, отвечая на брошенное ею замечание по поводу чумы. С этого замечания Лейстер перешел на внутреннее положение Англии и в конце концов коснулся вопроса о возможности вечного мира с Францией и высказал, каким образом этот мир мог бы быть осуществлен.
Услышав, что Лейстер предлагает ей замужество с французским принцем, Елизавета вскочила как ужаленная. Ее глаза метнули молнии, лицо запылало гневом, руки судорожно сжимались в кулаки, Это был опасный момент, и Лейстер хорошо сознавал это.
-- Милорд, -- сказала королева, -- вот уже два раза вы рисковали на такие вещи, которые заставляли меня предполагать, что вы смотрите на свои отношения ко мне, как на легкомысленную интрижку с распутной девкой. Теперь вы, кажется, в третий раз решаетесь на это?
-- Ваше величество, я думаю, меня трудно в этом заподозрить! Если я рискнул передать вам это предложение, которое исходит от милорда Бэрлея, то только потому, что он хотел сначала видеть, какое впечатление может произвести это на ваше величество, а уже потом сделать вам официальный доклад.
Елизавета несколько успокоилась, а в глазах, обращенных на графа Лейстера, теперь виднелась только глубокая скорбь.
-- Вы обсуждали с Бэрлеем этот вопрос? -- спросила она.
-- Да, ваше величество.
-- И что вы сказали по этому поводу?
-- Я высказал, что вечный и нерушимый мир с Францией настолько неизмеримо важнее моих личных чувств, что о последних и речи быть не может...
-- Ах, Дэдлей, и вы, вы...
Лейстер преклонил колено, схватил руку королевы и страстно поцеловал.
Но, словно ужаленная, Елизавета вырвала руку.
-- Довольно! -- холодно сказала. -- Между нами не должно быть больше подобных глупостей! Ступайте! Я подумаю на досуге об этом деле.
Когда Лейстер рассказал Бэрлею о происшедшей сцене, тот, улыбнувшись,поблагодарил Лейстера и отправился к французскому послу с заявлением, что теперь может принять официальное представление об интересующем Францию предмете.
На следующий день лорд имел продолжительный разговор с Елизаветой. Он доказывал ей, что согласие в сущности ни к чему не обязывает, что переговоры можно будет затянуть года на два, а за это время Англия оправится и не будет уже нуждаться в помощи Франции. Иначе же их положение может стать затруднительным. Со стороны Испании надвигается гроза, и уже теперь надо готовить флот, способный дать ей отпор. Если под предлогом заступничества за Марию Стюарт в дело вмешается еще и Франция, то Англии придется слишком трудно. А пока переговоры о браке будут вестись, Франция будет вынуждена держаться строгого нейтралитета. В конце концов Елизавета согласилась с этими доводами, и было решено передать французскому посланнику, что его предложение встречено королевой очень милостиво.
Таким образом, благодаря тонкому политическому шагу Бэрлея Мария Стюарт потеряла надежду на поддержку с той стороны, с которой могла ожидать ее больше всего.
Глава четвертая СОВЕЩАНИЕ В ЭСКУРИАЛЕ
Совещание о судьбе Марки Стюарт происходило как раз в Эскуриале в гигантской усыпальнице испанских королей, выстроенной Филиппом II, и это можно было бы счесть за дурное предзнаменование. Банкир Ридольфи, посланец заговорщиков, прибыл в Мадрид, и 5 июля 1571 года Филипп II дал ему тайную аудиенцию, На ней присутствовал лишь один министр, который просмотрел верительные грамоты и рекомендательные письма итальянца: от испанского посланника в Лондоне, дона Джеральде Эспаль, от герцога Альбы, который писал, что Ридольфи можно смело довериться, и, наконец, от римского папы Пия Пятого.
"Наш возлюбленный сын, Роберт Ридольфи, -- писал папа, -- представит Вам, Ваше Величество, с Божьей помощью суждения о некоторых делах, которые могут значительно помочь делу христианства и послужить во славу Божию.
Мы просим Вас, Ваше Величество, в этом отношении подарить Ридольфи полнейшее доверие и заклинаем Вас, памятуя о Вашем выдающемся рвении к интересам церкви, принять участие в его предложениях и сделать в этом отношении все, что покажется возможным Вам.
Мы просим Вас, Ваше Величество, подвергнуть все это дело зрелому размышлению и молимся Спасителю о ниспослании удачи всем Вашим делам и начинаниям".
Ридольфи передал также письмо герцога Норфолка и различные словесные поручения заговорщиков, согласно тому, что сообщил ему епископ Росский.
Через день было назначено совещание. Король предложил собравшимся просмотреть все документы, относящиеся к данному делу, и высказать свое мнение.
Просмотр документов не вызвал ни у кого особых замечаний, Только по поводу писем папы и герцога Норфолка Филипп II отметил, что в настоящее время его королевская сокровищница пуста, так что этим он служить не может.
В своем письме Мария Стюарт просила;
"Пусть Тайный совет испанского короля, защитника и опоры католической церкви, не откажет в своей помощи, если не ради меня, то дабы поставить весь остров (Англию) под покров и защиту высокого повелителя и короля".
Испанский посланник при папском дворе Дон-Жуан Цунига доносил, что счел себя обязанным представить папе все затруднения, связанные с данным делом, и предостеречь его от излишнего доверия к посреднику переговоров.
В письме Альбы к герцогу Фериа было коротко и определенно сказано, что предприятие слишком трудно и не может удасться хотя бы потому, что оно вверено дураку и болтуну, каким он считает Ридольфи.
Серьезное значение имело состоящее из двадцати страниц письмо герцога Альбы из Нидерландов к самому королю Филиппу, в котором, в частности, говорилось:
"Сострадание и интерес, которые должно внушить Вам, Ваше Величество, недостойное обращение с королевой шотландской и ее сторонниками, возлагаемая на Вас Богом обязанность содействовать по возможности победе и восстановлению католицизма в Англии, оскорбления, нанесенные в различных видах королевой английской Вам, Ваше Величество, и Вашим подданным, не оставляющие никакой надежды на улучшение отношений при ее царствовании, -- все эти причины заставляют меня признать план королевы шотландской и герцога Норфолка, при его удачном исполнении, наиболее пригодным для отвращения зла".
Далее Альба разъяснял трудности выполнения плана и учитывал последствия его преждевременного раскрытия.
"Вследствие этого, -- продолжал Альба, -- никто не может посоветовать Вам, Ваше Величество, дать свое согласие на требуемое содействие в указываемой форме. Но, если бы королева английская умерла естественной или другой смертью, или если бы ее захватили без Вашего влияния, я ничего не имел бы против этого. Переговоры между королевой английской и герцогом Анжуйским прекратились бы, французы менее боялись бы Ваших замыслов завладеть Англией, а немцы стали бы менее подозрительны, видя, что Вы, Ваше Величество, не имеете другой цели, как только поддержать королеву шотландскую в ее правах на английский престол против других претендентов. Тогда справиться с последними было бы легко еще до вмешательства других коронованных особ..."
Герцог Альба, этот палач Нидерландов, как видно из письма, лишь осторожно намекал на возможность "другой" смерти для королевы английской, кроме естественной, словно он совсем не был посвящен в эту часть плана заговорщиков.
Из протокола совещания с Ридольфи понятно, что у заговорщиков было три пути для достижения цели, а именно: возбуждение восстания, поддержка этого восстания Филиппом II и, по возможности, честный бой; или захват королевы английской, восстание, бой или, наконец, убийство Елизаветы, уничтожение ее партии. В результате благополучного исхода дела можно было бы возвести Марию Стюарт на трон трех соединенных государств -- Англии, Шотландии и Ирландии. Кроме того, в своих разъяснениях Ридольфи повторил обещания Марии, а также Норфолка и других заговорщиков.
Когда совет ознакомился с делом, король, предложив Ридольфи выйти, попросил советников высказать свое мнение. Большинство высказалось против оказания помощи заговорщикам.
После долгого молчания Филипп II велел позвать Ридольфи и объявил ему, чтобы он написал Марии Стюарт, Норфолку и епископу Росскому: король даст необходимые приказания. А за спиной Ридольфи остерег испанского посла в Лондоне не входить в слишком близкие отношения с заговорщиками.
Герцогу же Альбе король написал:
"Так как Вы твердо убеждены, что нам нет расчета принимать слишком близкое участие в этом деле, пока союзники не выступят в должной силе, и так как мне известна Ваша мудрая заботливость, то я полагаюсь всецело на Вас, дабы Вы, после зрелого обсуждения, служа Богу и мне, поступили как находите лучшим. Я же уверен, что Вы поведете это большое предприятие с усердием, стойкостью и мудростью".
Ридольфи под благовидным предлогом задержали в Испании, чтобы тайные письма успели дойти раньше его прибытия в Брюссель для встречи с Альбой. И когда Ридольфи встретился с ним, тот осторожно обещал послать подкрепления только в том случае, если в Англии разыграется настоящее дело. Ридольфи оказался в очень трудном положении: его доверители побуждали его действовать, Альба же не обнаруживал никакой уступчивости.
Наконец епископ Росский потребовал определенных донесений через одно доверенное лицо. Ридольфи изложил свой отчет шифрами и, кроме того, передал указанному лицу письма к Марии Стюарт, Норфолку, графу Лэмлею и дону Эспалю.
Фламандец, взявшийся за передачу писем, назывался Карлом Балльи. В Брюсселе он достал для епископа Росского шифрованную азбуку, которая должна была служить союзникам при их письменных сношениях.
Балльи выехал из Голландии и прибыл в гавань Дувр. Когда причаливали к берегу, он позвал своего лакея, а так как тот не являлся, пошел искать его и нашел этого молодца пьяным. Балльи велел ему подняться наверх, взять сундук и следовать за ним.
-- Вот еще! -- воскликнул лакей. -- Мне следовать за вами! Мне нести ваш сундук! Несите его сами и убирайтесь к черту! Я -- англичанин и значу больше, чем вы! Ну, что вам еще нужно?
Балльи не мог сдержать себя и ударил лакея. Тот ответил ему, началась бешеная потасовка, послужившая большим развлечением для матросов и пассажиров, Они признали в Балльи иностранца -- и на него посыпались угрозы, заставившие его искать защиты. Полиция задержала Балльи и препроводила в адмиралтейство, где жил губернатор пяти портовых городов -- лорд Кобам.
Совершенно незначительное это происшествие приняло более серьезный характер, когда лорд пожелал выслушать Балльи и его лакея.
Первым дал свои объяснения Балльи.
-- Прекрасно, -- возразил лакей, -- этот человек -- шпион, изменник, бунтовщик, ведущий преступные переговоры с палачом Альба в Нидерландах.
Балльи испугался.
-- А кто вы? -- спросил лорд Кобам лакея.
-- Меня зовут Кингтоном, -- ответил лакей. -- Милорд Лейстер знает меня и удостоверит мою личность, если вы найдете нужным сообщить ему обо мне. А этот человек, указал он на Балльи, -- имеет при себе важные бумаги, прикажите обыскать его. Сундук Балльи был осмотрен, пакет с депешами найден, а так как шифрованное письмо показалось подозрительным, то Балльи и Кингтон были арестованы.
Лорд Кобам послал об этом донесение в Лондон.
Между тем епископ Росский, с нетерпением ожидавший своего агента, поехал ему навстречу в Дувр. Он узнал о задержании Балльи и отправился к Кобаму, с которым случайно был знаком.
-- Милорд, -- сказал он после первого приветствия, -- вы арестовали человека, который находится у меня на службе.
-- И не думал, сэр, -- ответил Кобам.
Да, вы арестовали фламандца Балльи, у него находятся мои вещи. И я прошу вас вернуть их мне, если его не отпустят на свободу.
-- Не отпустят, так как против него есть обвинение.
-- А мои вещи?
-- Они будут вам возвращены. Вон там стоит сундук. Отыщите свои вещи сами.
Губернатор либо был слишком занят, либо питал слишком много доверия к епископу, или -- что самое вероятное -- состоял в заговоре с ним, так как тот спокойно взял свой пакет с письмами и удалился.
По приказу из Лондона Балльи и Кингтон вскоре были отправлены в Тауэр. К несчастью, у Балльи нашли записку от епископа Росского, в которой тот уведомлял его, что письма получил и предостерегал не изменять общему делу.
Это было серьезным козырем для Бэрлея, и он велел под пыткой допросить заключенного.
Балльи открыл все, что знал о переписке епископа Росского с Ридольфи и его отношениях с герцогом Альба.
Этого было достаточно, чтобы арестовать епископа и произвести у него домашний обыск. Хитрый епископ сумел устроить так, что у него ничего не нашли. Тем не менее было решено подвергнуть его допросу, и его объяснения должны были выслушать четыре члена государственного совета.
-- Я не признаю этого суда, -- гордо объявил епископ, -- так как обязан отчетом только моей повелительнице, королеве шотландской. Я нахожусь в Лондоне и призван ее послом. Мое задержание считаю беззаконным.
Это было справедливо, и потому от допроса отказались.
Бэрлей знал теперь о существовании заговора, но не открыл еще его цели и имен заговорщиков. Он долго думал об этом деле и вдруг вспомнил о Пельдраме, уже однажды оказавшем ему подобную услугу Поэтому тотчас послал ему в Линн приказ явиться в Лондон. Четыре дня спустя Пельдрам был в приемной лорда Бэрлея, ожидая его распоряжений.
Глава пятая ОТКРЫТИЕ
Как только первому министру Елизаветы доложили, что в приемной его ожидает некий Пельдрам, тот быстро вскочил и велел впустить ожидавшего. Пельдрам вошел, Бэрлей приказал присутствовавшему в комнате секретарю удалиться, а сам стал перед вошедшим и устремил на него пытливый взор. Пельдрам храбро выдержал этот взгляд и спокойно ждал, что министр скажет.
-- Сэр Пельдрам, -- наконец начал Бэрлей, -- как вам живется в замке Линн?
-- Очень спокойно, -- ответил Пельдрам. -- Мне редко приходилось вести столь мирную жизнь.
-- А что делает герцог?
-- О нем нельзя сказать ничего особенного: он гуляет, ездит верхом, катается, охотится, разговаривает со своими слугами.
-- Принимает ли он посторонних?
-- Никогда.
-- Ведет ли он корреспонденцию?
-- Несомненно?
-- Кому поручаются для отправки его письма?
-- Его лакеям. Но ведь был определенный приказ не мешать им ни в чем.
-- Я знаю это, но ловкий человек должен понимать двойственность всякого приказа.
-- А-а! Ну, я сомневаюсь, чтобы лакеи были посвящены в тайны герцога.
-- Но можно было бы узнать адреса писем, отправляемых герцогом.
-- Их я знаю, милорд.
-- Значит, вы все же проявили зоркость. Ну, потом назовете мне имена адресатов, а теперь скажите; как вы отнесетесь к известию, что ваш друг Кингтон посажен мной в тюрьму?
-- Слава Богу, милорд! Я думаю, что он не должен выйти из нее иначе, чем на виселицу.
-- Дело обстоит приблизительно так. Но слушайте дальше! Кингтон был лакеем у некоего Балльи, везшего секретные письма к епископу Росскому. Господин и слуга были задержаны, а их бумаги конфискованы, но исчезли необъяснимым образом. Епископ, получивший эти бумаги, арестован, но у него ничего не нашли. Балльи сознался, что епископ через итальянца Ридольфи состоит в отношениях с герцогом Альба. Это что-нибудь да означает. Очевидно, есть заговор, и вы должны выяснить мне это.
-- Задача нелегкая!
-- Вы правы, но я выдам вам Кинггона, а вы мне взамен -- заговорщиков.
-- За голову Кинггона стоит постараться.
-- Меня очень удивило бы, если бы герцог не был замешан в деле; назовите мне людей, которым он адресует свои письма.
-- Большей частью своему секретарю Баркеру, живущему здесь, в Лондоне, затем Лэмлею, Соустэмитону и Перси.
-- Так, так! Было бы хорошо, если бы вы послали верного человека в Чэтсуорт, так как настоящего главаря заговора, несомненно, надо искать там.
-- Я буду наблюдать за этим уголком.
-- Хорошо!... Я вскоре буду ожидать ваших сообщений. Теперь идите!...
Пельдрам раскланялся и вышел из комнаты. В глубоком раздумье он покинул дом и направился по улице и через какое-то время остановился напротив дома французского посла.
В этот момент из дома вышел секретарь Норфолка Баркер, осмотрелся кругом и поспешно удалился.
Это обстоятельство имело очень важное значение для Пельдрама, без долгих рассуждений он отправился ко дворцу Норфолка и, став поблизости, стал наблюдать. Уже через полчаса он увидел этого секретаря, отъезжавшего верхом.
Пельдрам поспешил в свою квартиру, велел оседлать лошадь и последовал за Баркером, который, судя по его расчетам, мог ехать только к своему господину. Но, прежде чем он оставил Лондон, ему неожиданно попался навстречу Брай, который, казалось, его не заметил,
У Пельдрама не было ни времени, ни охоты преследовать Брая, он преследовал Баркера. Секретарь явно смутился, когда Пельдрам объявил, что намерен совершить путь до замка Линн в его обществе. Отклонить компанию нежелательного спутника не было никакой возможности, и оба продолжали путь. Пельдрам ни на секунду не спускал взгляда со своего попутчика, так как его чутье подсказывало ему, что он напал на верный след.
Путешественники прибыли в замок Линн, и пока Пельдрам делал вид, что собирается позаботиться об отдыхе, Баркер отправился к своему господину.
-- Деньги уплачены? -- спросил Норфолк секретаря.
-- Да, милорд, -- ответил тот.
В кабинете графа находился и секретарь Гайфорд, которому Норфолк сказал:
-- Расшифруйте присланное мне письмо.
Гайфорд принялся за работу и вскоре сообщил:
-- Ваша светлость! Вас просят переслать верным путем переданные суммы лордам шотландской королевы в Эдинбург.
-- Хорошо, это будет исполнено. Но кого пошлешь?
-- Гайфорд, вы сами должны отправиться туда.
-- Слушаю, милорд, -- ответил секретарь.
О каких деньгах шла речь?
Несмотря на видимое уничтожение партии Марии Стюарт, война в Ирландии вспыхнула вновь. 2 сентября 1571 года графу Ленноксу, регенту Шотландии, назначенному Елизаветой вместо убитого Мюррея, удалось взять Дэмбертон. Среди пленных находился дядя Гамильтона, убившего Мюррея. Леннокс объявил его виновным в этом убийстве и приказал повесить. Это вызвало ярость в партии Марии, и ее члены попросили необходимые средства для продолжения войны у Франции, которая и выделила деньги.
Оба секретаря Норфолка покинули кабинет графа. Один из них отправился отдохнуть, другой -- приготовиться к дороге. Они слышали впереди себя поспешно удаляющиеся шаги, но не придали этому значения. А между тем это Пельдрам подслушал весь разговор заговорщиков и быстро направился в комнаты, занимаемые им вместе с его агентом.
-- Гекки, -- приказал он, -- надень оружие, пойди к герцогу, объяви ему, что он не смеет выходить из своей комнаты, и сторожи его хорошенько. Я думаю, что его голова представляет большую ценность для нас.
Гекки ответил пошловатым смехом, взял свое оружие и пошел исполнять приказание.
Герцог взглянул на него удивленными глазами.
-- Что вам угодно?
-- Я хочу составить вам компанию, милорд, -- спокойно ответил охранник, -- вы -- мой пленник.
-- По чьему приказанию?
-- По приказанию сэра Пельдрама
-- Пельдрам не имеет никакого права вводить какие- либо ограничения моей свободы.
-- Это -- его дело. Мне же придется заставить вас повиноваться.
-- Мы еще поговорим об этом, -- сказал Норфолк как можно спокойнее, хотя заподозрил неладное.
Пельдрам отправился к коменданту замка и сказал ему твердым тоном:
-- Выставьте караульных во дворе замка, велите часовым никого не пропускать в замок и не выпускать оттуда, приготовьте караульную комнату для приема пленников и дайте мне верного человека, который мог бы спешно доставить мой рапорт лорду Бэрлею.
Офицер не выразил не малейшего протеста, так как имя Сесила Бэрлея действовало магическим образом во всей Англии. Все требования Пельдрама были выполнены.
Пельдрам потребовал еще четырех стрелков в провожатые себе и вместе с ними тотчас же отправился к Гайфорду.
Тот был удивлен не менее, чем его господин при появлении стрелков.
-- Отдайте письма, которые вы сейчас вынесли из комнаты герцога! -- приказал Пельдрам.
Гайфорд отказался повиноваться.
Тогда Пельдрам подошел к нему, обыскал его, насильно отнял пакет и приказал солдатам:
-- Свяжите его!
Его приказ был исполнен.
-- Один из вас пусть отведет этого человека в караульную комнату и передаст его коменданту.
Гайфорда увели.
После этого Пельдрам отправился к старому кастеляну и также арестовал его. Баркера постигла та же участь.
Покончив с этим, Пельдрам поставил еще двух часовых перед помещением герцога, а затем написал Бэрлею свой рапорт и отослал его вместе с отобранными бумагами. ВЧэтсуорт он отправил своего сотоварища Гекки для наблюдения за Марией. Стюарт.
Ничто не могло сравниться с радостью Бэрлея при известии об этом неожиданном раскрытии заговора. Тотчас же для следствия над арестованными в Линн была отправлена комиссия, и уже после первого допроса Гайфорд был отвезен в Лондон, где его заключили в Тауэр.
В тюрьме его снова допрашивали и подвергли пытке. Страх перед степенями пыток заставил его сознаться во всем и указать, где в замке Линн были спрятаны письма Марии Стюарт, епископа Росского и других к Норфолку. Письма были найдены и отправлены в Лондон вместе с Баркером и кастеляном. Их обоих пытали подобно Гайфорду, и они подтвердили показания своего единомышленника.
Был допрошен и епископ Росский. Он снова пробовал ссылаться на преимущества своего положения как посла, но ему дали понять, что своей изменой он утратил эти преимущества и точно так же может подвергнуться пытке, если еще долее будет упорствовать в своем молчании. Это подействовало, епископ сознался во всем, как и остальные заключенные.
По полученному приказу Пельдрам доставил в Лондон также и герцога Норфолка, который, как и другие, был посажен в Тауэр, а затем вскоре был также допрошен. Герцог написал королеве Елизавете письмо, полное раскаяния и просил о снисхождении и прощении. Но для такой просьбы время было слишком неблагоприятное, а события слишком осложнены.
Пельдрам окончил свою задачу в деле Норфолка и получил приказ ехать в Чэтсуорт для наблюдения за Марией Стюарт, а быть может, еще больше для того, чтобы добыть новые доказательства против обвиняемых или выискать новых заговорщиков.
Когда Гекки прибыл в Чэтсуорт, там еще ничего не знали о том, что произошло в Лондоне и Линне, и все вели себя по-прежнему свободно, так что Гекки мог беспрепятственно наблюдать за всеми. Вскоре он убедился, что тут находится какое-то лицо, при помощи которого Мария Стюарт сообщается с внешним миром, но долгое время никак не мог решить, кто был этим человеком, так как Филли и ее спутники выглядели простыми безобидными купцами, ради наживы посещающими замок.
В этот промежуток времени Сэррей пришел к решению освободить из заключения Марию Стюарт, не дожидаясь результатов заговора. С этой целью он несколько раз советовался с епископом Росским, сочувствовавшим его плану. И в то время, когда Пельдрам встретился с Браем, заговорщики были заняты приготовлениями к бегству Марии. Ради этого Брай был послан подготовить подходы к берегу моря и в маленьком городке -- судно, на котором Мария Стюарт могла бы переправиться из Англии во Францию.
Арест епископа Росского, конечно, очень напугал заговорщиков, но они увидели, что арест не повлек за собой никаких серьезных последствий. Тем не менее Сэррей находил отсутствие епископа очень неприятным, так как союзники лишились главного действующего лица для связей, ставших со времени ареста епископа случайными и ненадежными. Поэтому легко себе представить весь ужас Сэррея, когда распространилась весть о раскрытии заговора, Он быстро вскочил на свою лошадь и помчался в Чэтсуорт спасти хоть что-то, что еще было возможно спасти.
Мария Стюарт со своей женской свитой жила спокойно в Чэтсуорте и искусно поддерживала отношения с внешним миром при помощи Тони Ламберт.
Так обстояло дело, когда Гекки наконец стал подозревать торговцев, постоянно посещающих замок, и постарался поближе познакомиться с ними. Это случилось, когда Брай вернулся, окончив порученное ему дело. Во время своей поездки он посетил Лондон и привез письма от Сэррея к Марии Стюарт. Гекки на правах земляка пытался сблизиться с Браем, но тот резко отвернулся от него, что и послужило для Гекки подтверждением его подозрения. Он сообщил об этом Пельдраму -- и тот выехал в Чэтсуорт.
Сэррей прибыл раньше Пельдрама и тотчас же созвал своих товарищей.
-- Друзья, -- начал он, -- я привез дурные вести: заговор раскрыт, самые важные его члены задержаны, наше пребывание здесь опасно. Филли, бегите в замок, сообщите там, что я сказал, и пусть уничтожат все письма и документы. Бегите скорей, скорей! А мы займемся приготовлением к отъезду.
Филли была теперь так известна в замке, что без особенного труда пробралась к Тони. Исполнив поручение, она хотела покинуть замок, но как раз в это время были усилены караульные посты и никого из замка не выпускали. Филли оказалась в плену вместе с другими.
Легко сообразить, от кого исходили эти строгости. Вскоре после Сэррея в Чэтсуорт прибыл Пельдрам. Когда он, как уже опытный полицейский, распорядился насчет главного, то пожелал повидать тех, кто был на подозрении.
А в это время Джонстон был на дворе, седлал лошадей. Брай отправился к хозяину уплатить по счету, а Сэррей беспокойно ходил взад и вперед по своей комнате. Приблизившись к окну, он бросил взгляд на улицу и отскочил от окна, схватившись за меч.
-- Так и есть! Эта проклятая ищейка напала на наш след! -- промолвил Сэррей и, спешно выбежав во двор, сказал Джонстону: -- Поторопитесь, нас выследили.