Франческо Петрарка Лирика ---------------------------------------------------------------------------- Перевод Вяч. Иванова Франческо Петрарка. Лирика. Автобиографическая проза. М., "Правда", 1989 ---------------------------------------------------------------------------- СОДЕРЖАНИЕ ЛИРИКА Перевод с итальянского На жизнь Мадонны Лауры III. "Был день, в который, по Творце вселенной..." ХIII. "Когда в ее обличии проходит..." XV. "Я шаг шагну - и оглянусь назад..." LVII. "Мгновенья счастья на подъем ленивы..." LXI. "Благословен день, месяц, лето, час..." LXXIV. "Я изнемог от безответных дум..." LXXV. "Язвительны прекрасных глаз лучи..." СХ. "Опять я шел, куда мой бог-гонитель..." CXI. "Та, чьей улыбкой жизнь моя светла..." CXXIII. " Внезапную ту бледность, что за миг..." CXXXII. "Коль не любовь сей жар, какой недуг..." CXXXIV. "Мне мира нет, - и брани не подъемлю..." CLIV. "Сонм светлый звезд и всякое начало..." CLVI. "Я лицезрел небесную печаль..." CLVII. "Тот жгучий день, в дупле отпечатленный..." CLIX. "Ее творя, какой прообраз вечный " CLXXVI. "Глухой тропой, дубравой непробудной..." СХС. "Лань белая на зелени лугов..." CXCIX. "Прекрасная рука! Разжалась ты..." ССХХ. "Земная ль жила золото дала..." CCXXIII. "Когда златую колесницу в море..." CCLI. "Сон горестный! Ужасное виденье!.." На смерть Мадонны Лауры CCLXIX. "Повержен Лавр зеленый. Столп мой стройный..." CCLXXIX. "Поют ли жалобно лесные птицы..." CCLXXXV. "Не слышал сын от матери родной..." CCLXXXIX. "Свой пламенник, прекрасней и ясней..." CCCII. "Восхитила мой дух за грань вселенной...". CCCXI. "О чем так сладко плачет соловей..." CCCXII. "Ни ясных звезд блуждающие станы...". CCCXV. "Преполовилась жизнь. Огней немного...". CCCXXXVI. "Я мыслию лелею непрестанной..." CCCXLVI. "Когда она почила в Боге, встретил..." CCCLXIV. "Лет трижды семь повинен был гореть я..." III Был день, в который, по Творце вселенной Скорбя, померкло Солнце... Луч огня Из ваших глаз врасплох настиг меня: О госпожа, я стал их узник пленный! Гадал ли я, чтоб в оный день священный Была потребна крепкая броня От нежных стрел? что скорбь страстного дня С тех пор в душе пребудет неизменной? Был рад стрелок! Открыл чрез ясный взгляд Я к сердцу дверь - беспечен, безоружен... Ах! ныне слезы лью из этих врат. Но честь ли богу - влить мне в жилы яд, Когда, казалось, панцирь был ненужен? - Вам - под фатой таить железо лат? XIII Когда в ее обличии проходит Сама Любовь меж сверстниц молодых, Растет мой жар, - чем ярче жен других Она красой победной превосходит. Мечта, тот миг благословляя, бродит Близ мест, где цвел эдем очей моих. Душе скажу: "Блаженство встреч таких Достойною ль, душа, тебя находит? Влюбленных дум полет предначертан К Верховному, ея внушеньем, Благу. Чувств низменных - тебе ль ласкать обман? Она идти к пределу горних стран Прямой стезей дала тебе отвагу: Надейся ж, верь и пей живую влагу". XV Я шаг шагну - и оглянусь назад. И ветерок из милого предела Напутственный ловлю... И ношу тела Влачу, усталый, дале - рад не рад. Но вспомню вдруг, каких лишен отрад, Как долог путь, как смертного удела Размерен срок, - и вновь бреду несмело, И вот - стою в слезах, потупя взгляд. Порой сомненье мучит: эти члены Как могут жить, с душой разлучены? Она ж - все там! Ей дом - все те же стены! Амур в ответ: "Коль души влюблены, Им нет пространств; земные перемены Что значат им? Они, как ветр, вольны". LVII Мгновенья счастья на подъем ленивы, Когда зовет их алчный зов тоски; Но, чтоб уйти, мелькнув, - как тигр, легки. Я сны ловить устал. Надежды лживы. Скорей снега согреются, разливы Морей иссохнут, невод рыбаки В горах закинут, там, где две реки, Евфрат и Тигр, влачат свои извивы Из одного истока, Феб зайдет, - Чем я покой найду иль от врагини, С которой ковы на меня кует Амур, мой бог, дождуся благостыни. И мед скупой - устам, огонь полыни Изведавшим, - не сладок, поздний мед! LXI Благословен день, месяц, лето, час И миг, когда мой взор те очи встретил! Благословен тот край, и дол тот светел, Где пленником я стал прекрасных глаз! Благословенна боль, что в первый раз Я ощутил, когда и не приметил, Как глубоко пронзен стрелой, что метил Мне в сердце Бог, тайком разящий нас! Благословенны жалобы и стоны, Какими оглашал я сон дубрав, Будя отзвучья именем Мадонны! Благословенны вы, что столько слав Стяжали ей, певучие канцоны, - Дум золотых о ней, единой, сплав! LXXIV Я изнемог от безответных дум - Про то, как мысль от дум не изнеможет О вас одной; как сердце биться может Для вас одной; коль день мой столь угрюм И жребий пуст - как жив я; как мой ум Пленительной привычки не отложит Мечтать о вас, а лира зовы множит, Чтоб брег морской - прибоя праздный шум. И как мои не утомились ноги Разыскивать следы любимых ног, За грезою скитаясь без дороги? И как для вас я столько рифм сберег? - Которые затем порой не строги, Что был Амур к поэту слишком строг. LXXV Язвительны прекрасных глаз лучи, Пронзенному нет помощи целебной Ни за морем, ни в силе трав волшебной. Болящему от них - они ж врачи. Кто скажет мне: "Довольно, замолчи! Все об одной поет твой гимн хвалебный!" - Пусть не меня винит, - их зной враждебный, Что иссушил другой любви ключи. Творите вы, глаза, непобедимым Оружие, что точит мой тиран, И стонут все под игом нестерпимым. Уж в пепл истлел пожар сердечных ран; Что ж день и ночь лучом неотвратимым Вы жжете грудь? И петь вас - я ж избран. CX Опять я шел, куда мой бог-гонитель Толкал, - куда приводит каждый день, - дух в сталь замкнув, с оглядкой, - как воитель, Засаду ждущий, скрытых стрел мишень. Я озирал знакомую обитель. Вдруг на земле нарисовалась тень Ее чей дух - земли случайный житель, Чья родина - блаженных в небе сень. "К чему твой страх?" - едва сказал в душе я, Как луч двух солнц, под коим, пламенея, Я в пепл истлел, сверкнул из милых глаз. Как молнией и громовым ударом, Был ослеплен и оглушен зараз Тем светом я - и слов приветных даром. CXI Та, чьей улыбкой жизнь моя светла, Предстала мне, сидящему в соборе Влюбленных дум, с самим собой в раздоре, И по склоненью бледного чела - Приветствию смиренному - прочла Всю смуту чувств, и обняла все горе Таким участьем, что при этом взоре Потухли б стрелы Зевсова орла. Я трепетал; не мог идущей мимо Я благосклонных выслушать речей И глаз поднять не смел. Но все палима Душа той новой нежностью очей! И болью давней сердце не томимо, И неги новой в нем поет ручей. CXXIII Внезапную ту бледность, что за миг Цветущие ланиты в снег одела, Я уловил, и грудь похолодела, И встречная покрыла бледность лик. Иных любовь не требует улик. Так жителям блаженного предела Не нужно слов. Мир слеп; но без раздела Я в духе с ней - и в мысль ее проник. Вид ангела в очарованье томном - Знак женственный любовного огня - Напомню ли сравнением нескромным? Молчанием сказала, взор склоня (Иль то мечта?), - намеком сердца темным: "Мой верный друг покинет ли меня?" CXXXII Коль не любовь сей жар, какой недуг Меня знобит? Коль он - любовь, то что же Любовь? Добро ль?.. Но эти муки, Боже!.. Так злой огонь?.. А сладость этих мук!.. На что ропщу, коль сам вступил в сей круг? Коль им пленен, напрасны стоны. То же, Что в жизни смерть, - любовь. На боль похоже Блаженство. "Страсть", "страданье" - тот же звук. Призвал ли я иль принял поневоле Чужую власть?.. Блуждает разум мой. Я - утлый челн в стихийном произволе. И кормщика над праздной нет кормой. Чего хочу - с самим собой в расколе, - Не знаю. В зной - дрожу; горю - зимой. CXXXIV Мне мира нет, - и брани не подъемлю, Восторг и страх в груди, пожар и лед. Заоблачный стремлю в мечтах полет - И падаю, низверженный, на землю. Сжимая мир в объятьях, - сон объемлю. Мне бог любви коварный плен кует: Ни узник я, ни вольный. Жду - убьет; Но медлит он, - и вновь надежде внемлю. Я зряч - без глаз; без языка - кричу. Зову конец - и вновь молю: "Пощада!" Кляну себя - и все же дни влачу. Мой плач - мой смех. Ни жизни мне не надо, Ни гибели. Я мук своих - хочу... И вот за пыл сердечный мой награда! CLIV Сонм светлых звезд и всякое начало Вселенского состава, соревнуя В художестве и в силе торжествуя, Творили в ней Души своей зерцало. И новое нам солнце возблистало, И каждый взор потупился, предчуя, Что бог любви явил ее, ликуя, Чтоб изощрить на дерзком злое жало. Пронизанный очей ее лучами, Течет эфир пылающей купиной, И может в нем дышать лишь добродетель. Но низкое желание мечами Эдемскими гонимо. Мир свидетель, Что красота и чистота - едино. CLVI Я лицезрел небесную печаль, Грусть: ангела в единственном явленье. То сон ли был? Но ангела мне жаль. Иль облак чар? Но сладко умиленье. Затмили слезы двух светил хрусталь, Светлейший солнца. Кротких уст моленье, Что вал сковать могло б и сдвинуть даль, - Изнемогло, истаяло в томленье. Все - добродетель, мудрость, нежность, боль- В единую гармонию сомкнулось, Какой земля не слышала дотоль. И ближе небо, внемля ей, нагнулось; И воздух был разнежен ею столь, Что ни листка в ветвях не шелохнулось. CLVII Тот жгучий день, в душе отпечатленный, Сном явственным он сердцу предстоит. Чье мастерство его изобразит? Но мысль лелеет образ незабвенный. Невинностью и прелестью смиренной Пленителен красы унылой вид. Богиня ль то, как смертная, скорбит? Иль светит в скорби свет богоявленный? Власы - как злато; брови - как эбен; Чело - как снег. В звездах очей угрозы Стрелка, чьим жалом тронутый - блажен. Уст нежных жемчуг и живые розы - Умильных, горьких жалоб сладкий плен... Как пламя - вздохи; как алмазы - слезы. CLIX Ее творя, какой прообраз вечный Природа-Мать взяла за образец В раю Идей? - чтоб знал земли жилец Премудрой власть и за стезею Млечной. Ее власы - не Нимфы ль быстротечной Сеть струйная из золотых колец? Чистейшее в ней бьется из сердец - И гибну я от той красы сердечной. В очах богинь игру святых лучей Постигнет ли мечтательной догадкой Не видевший живых ее очей? Целит любовь иль ранит нас украдкой, Изведал тот, кто сладкий, как ручей, Знал смех ее, и вздох, и говор сладкий. CLXXVI Глухой тропой, дубравой непробудной. Опасною и путникам в броне, Иду, пою, беспечный, как во сне, - О ней, чей взор, один, как проблеск чудный Двух солнц, - страшит желанье. Безрассудный Блуждает ум - и нет разлуки мне: Я с ней! Вот сонм ее подруг: оне - За ясеней завесой изумрудной. Чей голос - чу! - звучит, слиян с листвой Лепечущей, сквозь шум вершин зыбучий, И птичий хор, и говор ключевой?.. Милей дотоль мне не был лес дремучий, - Когда б лишь солнц моих игры живой Не застилал от глаз зеленой тучей! СХС Лань белая на зелени лугов, В час утренний, порою года новой, Промеж двух рек, под сению лавровой, Несла, гордясь, убор златых рогов. Я все забыл и не стремить шагов Не мог (скупец, на все труды готовый, Чтоб клад добыть!) - за ней, пышноголовой Скиталицей волшебных берегов. Сверкала вязь алмазных слов на вые: "Я Кесарем в луга заповедные Отпущена. Не тронь меня! Не рань!.." Полдневная встречала Феба грань; Но не был сыт мой взор, когда в речные Затоны я упал - и скрылась лань. CXCIX Прекрасная рука! Разжалась ты И держишь сердце на ладони тесной, Я на тебя гляжу, дивясь небесной Художнице столь строгой красоты. Продолговато-нежные персты, Прозрачней перлов Индии чудесной, Вершители моей судьбины крестной, Я вижу вас в сиянье наготы. Я завладел ревнивою перчаткой! Кто, победитель, лучший взял трофей? Хвала, Амур! А ныне ты ж украдкой Фату похить иль облаком развей!.. Вотще! Настал конец услады краткой: Вернуть добычу должен лиходей. ССХХ Земная ль жила золото дала На эти две косы? С какого брега Принес Амур слепительного снега - И теплой плотью снежность ожила? Где розы взял ланит? Где удила Размерного речей сладчайших бега - Уст жемчуг ровный? С неба ль мир и нега Безоблачно-прекрасного чела? Любови бог! кто, ангел сладкогласный, Свой чрез тебя послал ей голос в дар? Не дышит грудь, и день затмится ясный, Когда поет царица звонких чар... Какое солнце взор зажгло опасный, Мне льющий в сердце льдистый хлад и жар? CCXXIII Когда златую колесницу в море Купает Солнце, - с меркнущим эфиром Мрачится дух тоской. В томленье сиром Жду первых звезд. Луна встает - и вскоре Настанет ночь. Невнемлющей все горе Перескажу. С собой самим и с миром, Со злой судьбой моей, с моим кумиром Часы растрачу в долгом разговоре. Дремы не подманить мне к изголовью; Без отдыха до утра сердце стонет, И, слез ключи раскрыв, душа тоскует. Редеет мгла, и тень Аврора гонит. Во мне - все мрак!.. Лишь солнце вновь любовью Мне грудь зажжет и муки уврачует. CCLI Сон горестный! Ужасное виденье! Безвременно ль родимый свет угас? Ударил ли разлуки страшный час - С тобой, мое земное провиденье. Надежда, мир, отрада, огражденье? Что ж, не посла я слышу грозный глас? Ты ж весть несешь!.. Но да не будет! Спас Тебя Господь, и лживо наважденье! Я чаю вновь небесный лик узреть, Дней наших солнце, славу нам родную, И нищий дух в лучах его согреть. Покинула ль блаженная земную Прекрасную гостиницу - ревную. О, смерти, Боже! Дай мне умереть! CCLXIX Повержен Лавр зеленый. Столп мой стройный! Обрушился. Дух обнищал и сир. Чем он владел, вернуть не может мир От Индии до Мавра. В полдень знойный Где тень найду, скиталец беспокойный? Отраду где? Где сердца гордый мир? Все смерть взяла. Ни злато, ни сапфир, Ни царский трон - мздой не были б достойной За дар двойной былого. Рок постиг! Что делать мне? Повить чело кручиной - И так нести тягчайшее из иг. Прекрасна жизнь - на вид. Но день единый, - Что долгих лет усильем ты воздвиг, - Вдруг по ветру развеет паутиной. CCLXXIX Поют ли жалобно лесные птицы, Листва ли шепчет в летнем ветерке, Струи ли с нежным рокотом в реке, Лаская брег, гурлят, как голубицы, - Где б я ни сел, чтоб новые страницы Вписать в дневник любви, моей тоске Родные вздохи вторят вдалеке, И тень мелькнет живой царицы. Слова я слышу... "Полно дух крушить Безвременно печалию, - шепнула, - Пора от слез ланиты осушить! Бессмертье в небе грудь моя вдохнула, Его ль меня хотел бы ты лишить? Чтоб там прозреть, я здесь глаза сомкнула" CCLXXXV Не слышал сын от матери родной, Ни муж любимый от супруги нежной С такой заботой, зоркой и прилежной, Преподанных советов: злой виной Не омрачать судьбы своей земной - Какие, малодушный и мятежный, Приемлю я от той, что, в белоснежный Одета свет, витает надо мной В двойном обличье: матери и милой. Она трепещет, молит и горит, К стезе добра влечет и нудит силой - И, ей подвигнут, вольный дух парит; И мир мне дан с молитвой легкокрылой, Когда святая сердцу говорит. CCLXXXIX Свой пламенник, прекрасней и ясней Окрестных звезд, в ней небо даровало На краткий срок земле; но ревновало Ее вернуть на родину огней. Проснись, прозри! С невозвратимых дней Волшебное спадает покрывало. Тому, что грудь мятежно волновало, Сказала "нет" она. Ты спорил с ней. Благодари! То нежным умиленьем, То строгостью она любовь звала Божественней расцвесть над вожделеньем. Святых искусств достойные дела Глаголом гимн творит, краса - явленьем: Я сплел ей лавр, она меня спасла! CCCII Восхитила мой дух за грань вселенной Тоска по той, что от земли взята; И я вступил чрез райские врата В круг третий душ. Сколь менее надменной Она предстала в красоте нетленной! Мне руку дав, промолвила: "Я та, Что страсть твою гнала. Но маета Недолго длилась, и неизреченный Мне дан покой. Тебя лишь возле нет, - Но ты придешь, - и дольнего покрова, Что ты любил. Будь верен; я - твой свет". Что ж руку отняла и смолкло слово? Ах, если б сладкий все звучал привет, Земного дня я б не увидел снова! CCCXI О чем так сладко плачет соловей И летний мрак живит волшебной силой? По милой ли тоскует он своей? По чадам ли? Ни милых нет, ни милой. Всю ночь он будит грусть мою живей, Ответствуя, один, мечте унылой... Так, вижу я: самих богинь сильней Царица Смерть! И тем грозит могилой! О, как легко чарует нас обман! Не верил я, чтоб тех очей светила, Те солнца два живых, затмил туман, - Но черная земля их поглотила. "Все тлен! - поет нам боль сердечных ран. - Все, чем бы жизнь тебя ни обольстила". CCCXII Ни ясных звезд блуждающие станы, Ни полные на взморье паруса, Ни с пестрым зверем темные леса, Ни всадники в доспехах средь поляны, Ни гости с вестью про чужие страны, Ни рифм любовных сладкая краса, Ни милых жен поющих голоса Во мгле садов, где шепчутся фонтаны, - Ничто не тронет сердца моего. Все погребло с собой мое светило, Что сердцу было зеркалом всего. Жизнь однозвучна. Зрелище уныло, Лишь в смерти вновь увижу то, чего Мне лучше б никогда не видеть было. CCCXV Преполовилась жизнь. Огней немного Еще под пеплом тлело. Нетяжел Был жар полудней. Перед тем как в дол Стремглав упасть, тропа стлалась отлого. Утишилась сердечная тревога, Страстей угомонился произвол, И стал согласьем прежних чувств раскол. Глядела не пугливо и не строго Мне в очи милая. Была пора, Когда сдружиться с Чистотой достоин Амур, и целомудренна игра Двух любящих, и разговор спокоен. Я счастлив был... Но на пути Добра Нам Смерть предстала, как в железе воин. CCCXXXVI Я мыслию лелею непрестанной Ее, чью тень отнять бессильна Лета, И вижу вновь ее в красе расцвета, Родной звезды восходом осиянной. Как в первый день, душою обаянной Ловлю в чертах застенчивость привета. "Она жива, - кричу, - как в оны лета!" И дара слов молю из уст желанной. Порой молчит, порою... Сердцу дорог Такой восторг!.. А после, как от хмеля Очнувшийся, скажу: "Знай, обманула Тебя мечта! В тысяча триста сорок Осьмом году, в час первый, в день апреля Шестый - меж нас блаженная уснула". CCCXLVI Когда она почила в Боге, встретил Лик ангелов и душ блаженных лик Идущую в небесный Град; и клик Ликующий желанную приветил. И каждый дух красу ее приметил И вопрошал, дивясь: "Ужель то лик Паломницы земной? Как блеск велик Ее венца! Как лен одежды светел!.." Обретшая одну из лучших доль, С гостиницей расставшаяся бренной, Оглянется порою на юдоль - И, мнится, ждет меня в приют священный. За ней стремлю всю мысль, всю мощь, всю боль! "Спеши!" - торопит шепот сокровенный. CCCLXIV Лет трижды семь повинен был гореть я, Амуров раб, ликуя на костре. Она ушла - я дух вознес гор_е_. Продлится ль плач за грань десятилетья? Страстей меня опутавшую сеть я Влачить устал. Подумать о добре Давно пора. Твоей, Господь, заре Я старости вручаю перволетья! Зачем я жил? На что растратил дни? Бежал ли я змеи греха ужасной? Искал ли я Тебя? Но помяни К Тебе мой вопль из сей темницы страстной, Где Ты меня замкнул, и чрез огни Введи в Свой рай тропою безопасной!