Пешехонов Алексей Васильевич
Дело Бейлиса

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Первые впечатления).

   

Дѣло Бейлиса.

(Первыя впечатлѣнія).

   Это -- первыя впечатлѣнія. Приговоръ еще не вынесенъ и даже судебное слѣдствіе, когда я пишу это, не вполнѣ еще развернулось. Нельзя говорить объ исходѣ процесса, хотя бы только вѣроятномъ; можно говорить лишь о его постановкѣ. Но и она достопримѣчательна.
   

I.

   Дѣло Бейлиса... Такъ оно называется офиціально; подъ такимъ же заголовкомъ печатаются отчеты о немъ въ газетахъ; то же названіе сохраняю и я. Но въ дѣйствительности оно совершенно не соотвѣтствуетъ существу дѣла. Роль Бейлиса въ процессѣ очень маленькая.
   Изъ 40 страницъ обвинительнаго акта ему удѣлено лишь пять. На нихъ и сгруппированы всѣ улики противъ подсудимаго, какія удалось собрать обвинительной власти за два съ половиною года самой усиленной работы. По большей части, это -- показанія лицъ, прошлое которыхъ или прямо преступно, или, по меньшей мѣрѣ, сомнительно. Вдобавокъ эти показанія -- противорѣчивы, не разъ мѣнялись свидѣтелями, а по существу прямо невѣроятны.
   Версія обвинительнаго акта такова. Андрюшу Ющинскаго, когда онъ игралъ съ другими дѣтьми въ усадьбѣ кирпичнаго завода Зайцева, утащилъ "мужчина съ черной бородой", каковымъ могъ быть только приказчикъ этого завода Мендель Бейлисъ. Стало быть, онъ вмѣстѣ съ другими "необнаруженными слѣдствіемъ лицами" и убилъ его съ ритуальною цѣлью. Самое невѣроятное въ этой версіи, если не считать ритуальной цѣли, которая совершенно неизвѣстно почему приписывается Бейлису, это -- то, что о событіи, которое должно было бы сразу сдѣлаться достояніемъ всего околотка и которое во всякомъ случаѣ огласилось бы послѣ того, какъ по близости былъ найденъ трупъ Ющинскаго, начались разговоры спустя лишь четыре мѣсяца послѣ убійства.
   Когда я пишу, не всѣ еще улики обвинительнаго акта провѣрены судомъ. Но передъ нами прошли уже главные свидѣтели обвиненія, супруги Шаховскіе, которые должны были удостовѣрить, что Ющинскаго утащилъ "мужчина съ черной бородой", т. е. Мендель Бейлисъ. Не сами они это видѣли; они слышали это отъ другихъ, а именно отъ мальчика Жени Чеберяка, который уже умеръ и который самъ на слѣдствіи ничего такого не показалъ, и отъ нѣкоей Волкивны, которая утверждаетъ, что она ничего подобнаго не говорила.
   Хотя повѣстки Шаховскимъ были вручены своевременно, но къ разбору дѣла они не явились. Ихъ привели уже при содѣйствіи полиціи.
   Передъ судомъ предстали двѣ жалкія фигурки, одѣтыя въ нищенскіе измазанные костюмы, что вполнѣ соотвѣтствовало представленію, какое составилось уже о нихъ у публики, какъ о полупьяной четѣ, влачащей жизнь гдѣ-то на далекой городской окраинѣ. Они произвели впечатлѣніе совершенно запуганныхъ людей и Казимиръ Шаховскій прямо сказалъ, что онъ "боится" показать правду, но чего именно боится, такъ и не объяснилъ, какъ этого ни добивались. Говоритъ, что его побили, но кто и за что -- неизвѣстно. Утверждаетъ одно, что это были не евреи, а русскіе...
   Добиться показаній отъ Шаховскихъ было необычайно трудно; чуть не каждое слово изъ нихъ пришлось вытягивать, и все-таки многіе вопросы остались безъ отвѣта, а на нѣкоторые -- они пробормотали что-то совсѣмъ непонятное. Многократно допрошенные на предварительномъ слѣдствіи, Шаховскіе все время мѣняли показанія. На послѣднемъ допросѣ у слѣдователя Шаховскій три раза перемѣнилъ ихъ, увѣряя слѣдователя, что онъ сейчасъ говоритъ сущую правду, а передъ тѣмъ говорилъ неправду. Тоже было и на судѣ: то былъ у нихъ разговоръ съ другими лицами о томъ, что Ющинскій въ день исчезновенія игралъ на заводѣ Зайцева, то не было; то имъ другіе говорили о "черной бородѣ" и о Бейлисѣ, то они сами это выдумали.
   Свидѣтель Наконечный,-- къ слову сказать, вызванный не защитой, а гражданскими истцами,-- сообщилъ, что Шаховскій, отправляясь на четвертый допросъ къ слѣдователю (когда онъ впервые показалъ о черной бородѣ) сказалъ ему, что онъ "пришьетъ къ дѣлу" Бейлиса за то, что тотъ донесъ полиціи, будто бы онъ воруетъ дрова на заводѣ. Самъ Шаховскій дважды сказалъ суду, что показывать на Бейлиса его подучили сыщики, надѣявшіеся получить награду и поившіе его водкой. На то, что ее подучили сыщики, сослалась и Ульяна Шаховская. Разница та только, что мужъ въ концѣ концовъ опять измѣнилъ показаніе и сказалъ, что о черной бородѣ онъ дѣйствительно отъ жени слышалъ, а жена осталась до конца при томъ, что она все сочинила.
   Могли ли дѣти въ день убійства играть въ усадьбѣ Зайцева -- слѣдствіемъ не выяснено, и это остается подъ сомнѣніемъ. Обыкновенно они играли тамъ до открытія работъ на заводѣ, но когда работы начались въ 1911 году -- неизвѣстно. Главное же, теперь эта усадьба окружена высокимъ заборомъ и дѣти туда уже не ходятъ. Казиміръ Шаховскій сказалъ, что этотъ заборъ построенъ послѣ убійства Ющинскаго, а свидѣтель Наконечный утверждалъ, что онъ построенъ раньше. На предварительномъ слѣдствіи послѣдній свидѣтель все время указывалъ на необходимость выяснить это обстоятельство, предлагалъ отыскать плотниковъ, которые строили заборъ, спросить другихъ мѣстныхъ жителей, но на его указанія не обратили вниманія и время постройки забора осталось не установленнымъ.
   Таковъ характеръ включенныхъ въ обвинительный актъ уликъ, поскольку онъ успѣлъ на судѣ уже опредѣлиться.
   Самъ по себѣ Бейлисъ, на долю котораго выпало большое несчастіе -- сдѣлаться чуть не міровою извѣстностью, несомнѣнно, совсѣмъ маленькій человѣкъ, ничѣмъ не примѣчательный. Скромно и незамѣтно жилъ онъ со своей женой и троими дѣтьми на далекой окраинѣ Кіева, въ Лукьяновнѣ. Жилъ онъ тамъ 10 лѣтъ, но никто изъ мѣстныхъ жителей, уже прошедшихъ передъ судомъ, ничего не сообщилъ о немъ любопытнаго. Знали его въ лицо, знали по имени,-- и только. И въ обвинительномъ актѣ ничего не сообщено изъ прошлаго Бейлиса, что могло бы указывать на причастность его къ преступленію. Съ его собственныхъ словъ разсказанъ лишь одинъ фактъ: лѣтъ пять тому назадъ онъ, по порученію хозяина, ѣздилъ въ имѣніе послѣдняго наблюдать, какъ тамъ пекутъ мацу. Вотъ и все, что обвинительная власть могла найти въ прошломъ подсудимаго для характеристики его, какъ злодѣя и изувѣра. Когда Бейлисъ сойдетъ со скамьи подсудимыхъ, то -- уйдетъ ли онъ съ нея въ каторгу или вернется къ семьѣ,-- вѣроятнѣе всего, что онъ опять скроется въ неизвѣстности.
   По внѣшности это -- средняго роста мужчина, нѣсколько сутуловатый, съ небольшой, черной бородкой; одѣтъ въ черную пиджачную пару, при манишкѣ; очки -- на глазахъ, видимо близорукихъ. По общему впечатлѣнію, имѣетъ видъ типичнаго интеллигента, но по-русски говоритъ съ сильнымъ еврейскимъ и украинскимъ акцентомъ. Совсѣмъ какъ-то не вяжется съ этой фигурой представленіе о злодѣѣ, который на глазахъ у другихъ утащилъ свою жертву,-- тѣмъ болѣе, что, какъ выяснилось уже изъ показаній свидѣтелей, Ющинскій былъ мальчикъ "выше своихъ лѣтъ" и очень сильный -- свободно могъ нести ношу въ У/г пуда. Плохо вяжется съ фигурой Бейлиса и представленіе объ евреѣ-изувѣрѣ. Изъ обвинительнаго акта мы узнали, что онъ не соблюдалъ даже субботы. И въ немъ самомъ совсѣмъ не чувствуется ни мрачной рѣшимости, ни пламеннаго энтузіазма,-- а безъ того или другого трудно представить себѣ человѣка, рѣшившагося пострадать за вѣру.
   Въ первый день суда Бейлисъ довольно часто приподымалъ очки и украдкой смахивалъ набѣгавшія слезы. Порою онъ какъ-то конвульсивно вздрагивалъ и быстро пряталъ голову за барьеръ. Потомъ такіе моменты стали рѣдки, онъ успокоился и теперь по большей части скромно сидитъ ща рѣшеткой, имѣя не то задумчивый, не то скучающій видъ.
   Сидитъ онъ, нерѣдко всѣми забытый... Если въ обвинительномъ актѣ Бейлису удѣлено мало мѣста, то въ судебномъ слѣдствіи, насколько оно развернулось, еще меньше удѣляется ему вниманія. Бывали засѣданія, когда о немъ не упоминалось ни разу...
   Таковъ подсудимый мірового процесса. Быть можетъ, это просто-на-просто первый еврей, который попался подъ руку сыщикамъ, направленнымъ въ эту сторону. Такъ, очевидно, понимала арестъ Бейлиса и его жена, выразившая это, хотя и въ наивной, но какъ нельзя болѣе рельефной формѣ. Прося освободить его, она, какъ передаютъ, сказала слѣдователю:
   -- Мой мужъ уже долго сидѣлъ... Ну, посадите другого еврея...
   

II.

   Кромѣ Бейлиса, который сидитъ на скамьѣ подсудимыхъ, въ процессѣ, несомнѣнно, имѣется другой обвиняемый, даже главный обвиняемый, противъ котораго и направлены чуть не всѣ усилія прокуратуры и гражданскихъ истцовъ. Это -- еврейскій народъ. Онъ обвиняется въ томъ, что въ полномъ ли своемъ составѣ или въ лицѣ изувѣрной секты, имѣющейся въ его средѣ и которая тщательно имъ скрывается, онъ пользуется христіанскою кровью съ религіозными цѣлями. Этому подсудимому вопросъ о виновности предложенъ не былъ; онъ судится на основаніи показаній окольныхъ людей -- ксендза Пранайтиса и проф. Сикорскаго.
   Когда передъ открытіемъ суда въ кулуарахъ распространился слухъ, что проф. Сикорскій не явился, то нѣкоторые говорили: просто не хочетъ томиться ожиданіемъ; скажутъ ему по телефону, когда нужно, онъ и пріѣдетъ. Преобладало однако другое мнѣніе: боится встрѣтиться съ другими экспертами. Когда открылся судъ, мы узнали, что г. Сикорскій избралъ золотую середину. Онъ прислалъ заявленіе, что по старости и нездоровью не можетъ присутствовать на процессѣ, но что онъ не отказывается высказать свое мнѣніе передъ судомъ, подъ тѣмъ однако условіемъ, чтобы на это пошло не больше 30 минутъ. Поставлено имъ и еще условіе: онъ предпочелъ бы, чтобы его спросили на дому, -- можетъ быть, потому, что, какъ извѣстно, въ своей квартирѣ и стѣны помогаютъ. Прокуроръ далъ заключеніе, чтобы принять эти условія, лишь бы не лишиться помощи такого научнаго авторитета,-- прославившагося, кстати напомнить, еще своей экспертизой по дѣлу сектантовъ, сжегшихъ себя въ Терновскихъ плавняхъ. Защита протестовала, находя, что у суда никто не долженъ находиться, какъ выразился г. Карабчевскій, въ положеніи persona grata. И кому достанутся -- спрашивалъ г. Грузенбергъ -- эти счастливыя 30 минутъ, которыя согласенъ намъ удѣлить проф. Сикорскій? обвиненію или защитѣ? Притомъ важно вѣдь услышать не просто мнѣніе профессора, а мнѣніе, основанное на данныхъ судебнаго слѣдствія и провѣренное въ совѣщаніи съ другими экспертами. Судъ нашелъ золотую середину еще болѣе высокой пробы: онъ призналъ причину неявки проф. Сикорскаго законной и постановилъ, освободивъ его отъ допроса, огласить заключеніе, данное имъ на предварительномъ слѣдствіи. Такимъ образомъ ученое мнѣніе будетъ судомъ выслушано, до отъ перекрестнаго допроса и встрѣчи съ другими учеными проф. Сикорскій избавился.
   Кромѣ заключеній экспертизы -- этихъ прямыхъ уликъ противъ еврейскаго народа -- въ обвинительномъ актѣ немало содержится и косвенныхъ. Хотя евреямъ и не былъ предложенъ вопросъ о виновности, но о томъ, что они по данному дѣлу заподозрѣны, имъ было, конечно, извѣстно. И вотъ они стали волноваться. Волновались они тѣмъ сильнѣе, что не столько суда имъ приходилось бояться, сколько внѣсудебной расправы. Эта угроза, все время висѣвшая надъ евреями, совсѣмъ обойдена въ обвинительномъ актѣ. Но свѣдѣнія о ней дошли все-таки до суда, и притомъ дошли помимо всякихъ усилій защиты.
   Свидѣтель со стороны гражданскихъ истцовъ, діаконъ Мочуговскій, который готовилъ Ющинскаго въ духовное училище и потомъ хоронилъ его, на вопросъ г. Шмакова, какъ происходили похороны, вдругъ началъ разсказывать о прокламаціяхъ, которыя были разбросаны на кладбищѣ. О. діаконъ поднялъ одинъ листочекъ, и, по его словамъ, тамъ было напечатано: "Православные христіане! Мальчикъ Андрей Ющинскій замученъ жидами, поэтому бейте жидовъ, не прощайте кровь православнаго мальчика". Этотъ разсказъ о прокламаціяхъ, несомнѣнно, не входилъ въ планы обвинителей и они допытались его замять, но это не удалось. Защита, имѣя въ виду, что, прежде чѣмъ было начато слѣдствіе объ убійствѣ Ющинскаго, кто-то уже распространялъ слухи о виновности въ этомъ евреевъ и что это, быть можетъ, указываетъ на дѣйствительныхъ преступниковъ, не только потребовала занести показаніе Мочуговскаго въ протоколъ, но и возбудила ходатайство, чтобы экземпляръ прокламаціи былъ затребованъ отъ полиціи и пріобщенъ къ дѣлу. Судъ отказалъ въ послѣднемъ защитѣ.
   Но прокламація явилась все-таки въ судъ, и опять это произошло для всѣхъ неожиданно. Спустя три дня, свидѣтель Ященко, по профессіи печникъ, окончивъ свое показаніе, вдругъ вытащилъ какую-то бумажку изъ кармана и говоритъ:
   -- Вотъ это. на кладбищѣ разбрасывали... Мнѣ сосѣдъ далъ, Николай Полищукъ. Покажи, говоритъ, судьямъ.
   Судъ и на этотъ разъ отказался пріобщить прокламацію, сославшись на то, что происхожденіе ея неизвѣстно, такъ какъ Ященко не самъ ее поднялъ на кладбищѣ, а на вызовъ Полищука въ судъ не согласился прокуроръ. Прокламація была изгнана изъ суда. Но на слѣдующій день, когда допрашивался союзникъ студентъ Голубевъ, опять всталъ вопросъ о погромныхъ прокламаціяхъ, какія разбрасывались въ Кіевѣ въ связи съ дѣломъ объ убійствѣ Ющинскаго. Возможно, что и дальше этотъ вопросъ не разъ еще встанетъ передъ судомъ.
   Но едва-ли есть даже надобность пріобщать прокламацію къ дѣлу и производить судебное слѣдствіе, чтобы установить, что висѣвшая все время надъ евреями угроза погромомъ была отнюдь не призрачной. Вполнѣ естественно поэтому, что нѣкоторые евреи возымѣли желаніе найти истинныхъ виновниковъ убійства Ющинскаго, чтобы отвратить обвиненіе въ немъ отъ евреевъ, и, не полагаясь на власть, предприняли съ этою цѣлью частные розыски.
   Исторію этихъ розысковъ и излагаетъ обвинительный актъ,-- можно даже сказать, что ей посвящена наибольшая часть обвинительнаго акта. Участіе подсудимаго Бейлиса въ этихъ розыскахъ не только не установлено, но и не предполагается; стало быть, къ изобличенію его въ убійствѣ Ющинскаго эта часть обвинительнаго акта не имѣетъ никакого отношенія. Ея назначеніе другое. Разные люди суетились, тратили деньги и всячески стремились отвлечь слѣдственную власть отъ еврея Бейлиса. Очевидно, это было кому-то нужно,-- кто-то въ этомъ былъ заинтересованъ. А заинтересовано было все еврейское общество,-- и этого не скрывали. Это оно желало отвлечь отъ себя подозрѣніе. Можно сказать, на ворѣ и шапка горитъ. Вотъ вамъ и косвенная улика противъ еврейской націи, которая повинна въ смерти Ющинскаго.
   Таковъ, несомнѣнно, смыслъ этой части обвинительнаго акта. Попутно же она стремится достигнуть и другой цѣли: удастся или не удастся доказать виновность евреевъ, во всякомъ случаѣ ихъ можно опорочить. Исторія розысковъ изложена крайне односторонне, а именно въ такомъ духѣ: посмотрите, что это за люди, какую они водятъ компанію, къ какимъ прибѣгаютъ пріемамъ! Чтобы сбить слѣдствіе съ надлежащаго пути, они готовы были на преступленіе и сдѣлали уже попытку подкупить одну свидѣтельницу, чтобы она взяла на себя преступленіе.
   Я не сомнѣваюсь, что мотивы лицъ, которыя производили розыски, будутъ вполнѣ реабилитированы судебнымъ слѣдствіемъ, равно какъ и противозаконность ихъ дѣйствій останется ничѣмъ не доказанной. Въ частности, обвиненіе въ подкупѣ опирается лишь на показаніе содержательницы воровского притона Вѣры Чеберякъ, лживость которой и склонность распускать слухи о подкупѣ уже засвидѣтельствованы передъ судомъ. Но и за всѣмъ тѣмъ я долженъ сказать, что эта часть обвинительнаго акта и соотвѣтствующіе ей этапы судебнаго слѣдствія производятъ наиболѣе тягостное впечатлѣніе.
   Розыски производили нѣкоторые журналисты и кое-кто изъ адвокатуры. Имъ пришлось вступить въ сношенія съ разными подонками общества, пользоваться сотрудничествомъ полиціи, въ частности, сыщиковъ и прибѣгать къ такимъ пріемамъ, которые присущи розыскной работѣ. Трудно сказать, окупятъ ли себя собранныя данныя. Но судебное слѣдствіе раскрыло уже нѣсколько обстоятельствъ, которыя даютъ право думать, что люди, которые будто бы помогали журналистамъ въ ихъ розыскахъ, въ дѣйствительности, быть можетъ, ихъ только путали. Между прочимъ въ показаніяхъ свидѣтелей очень часто упоминается сыщикъ Выграновъ, который помогалъ журналистамъ въ ихъ разслѣдованіяхъ и который теперь уклонился отъ явки въ судъ. Какъ оказывается, тотъ же самый Выграновъ вымогалъ признанія въ убійствѣ у родственниковъ Ющинскаго, а затѣмъ онъ же подговаривалъ Шаховскаго показывать на Бейлиса. Надо прибавить, что, по показаніямъ самихъ журналистовъ, Выграновъ пользовался особымъ довѣріемъ упомянутой уже Вѣры Чеберякъ, а эта послѣдняя всѣхъ обвела и теперь противъ тѣхъ, кто думалъ ее использовать для открытія истины, будетъ давать показанія, вѣроятно, со свойственною ей лживостью.
   Какъ бы то ни было, прокуроръ и гражданскіе истцы не упускаютъ теперь случая, чтобы подчеркнуть, какъ сотрудники прогрессивной газеты сообщали свѣдѣнія полиціи, какъ они водили компанію съ сыщиками и содержательницей воровского притона, какъ они устраивали свиданія съ ними въ отдѣльныхъ кабинетахъ.
   -- Ну, что же вы тамъ выпивали? закусывали?-- упорно добивается г. Замысловскій.
   Но, конечно, этимъ обвинители только тѣшатъ душу. Чтобы осуществить свой планъ, имъ нужно скомпрометировать не только нѣсколькихъ журналистовъ, но и всю полицію. Извѣстенъ тезисъ г. Замысловскаго: ритуальныя убійства бываютъ только тамъ, гдѣ полиція подкуплена, и несомнѣнно, что этотъ тезисъ положенъ въ основу обвиненія. Въ этомъ направленіи ведется и судебное слѣдствіе. Допросъ свидѣтелей имѣетъ совершенно необычный для русскаго суда характеръ. Съ сочувственными вздохами прокуроръ и гражданскіе истцы разспрашиваютъ свидѣтелей объ обидахъ, какія они претерпѣли отъ полиціи: какъ она ихъ мучила обысками, какъ незаконно держала подъ стражей, какъ подговаривала и какъ застращивала. Вмѣстѣ съ тѣмъ они не упускаютъ и во всѣхъ другихъ случаяхъ ни единаго беззаконія полиціи, ни малѣйшей съ ея стороны оплошности. Если какая-нибудь статья закона пропущена, хотя бы по опискѣ, въ полицейскомъ протоколѣ, то и но этому поводу они поднимаютъ шумъ. Когда былъ обнаруженъ трупъ Ющинскаго, то нашедшіе дали знать въ Лукьяновскій участокъ, откуда явилась полиція и начала производить дознаніе; потомъ оказалось, что пещера находится въ Плосскомъ участкѣ;-- прокуроръ поднялъ по этому поводу цѣлую исторію и едва-ли успокоился на томъ, что граница между участками не была извѣстна въ то время... Городовой, желая услужить своему приставу, который не могъ, благодаря своей комплекціи, пролѣзть въ пещеру, разрылъ снѣгъ у входа;-- новая исторія: не спроста это городовой сдѣлалъ,-- очевидно, желалъ скрыть слѣды преступленія.
   И все это дѣлается, не встрѣчая никакихъ препятствій со стороны предсѣдателя. Защита попробовала протестовать, что вниманіе присяжныхъ отвлекается разслѣдованіемъ дѣйствій сыщиковъ и всякихъ другихъ обстоятельствъ, не имѣющихъ никакого отношенія къ вопросу о виновности Бейлиса. Но предсѣдатель объяснилъ, что онъ обязанъ вести слѣдствіе въ рамкахъ обвинительнаго акта, утвержденнаго высшей инстанціей -- судебной палатой. Въ дѣйствительности слѣдствіе далеко выходитъ и за эти, болѣе, чѣмъ широкія, рамки.
   Въ результатѣ разслѣдованія дѣйствій полиціи получилась яркая картина беззаконій, произвола и насилій, чинимыхъ ею надъ обывателями. Прокуроръ и гражданскіе истцы, конечно, хотѣли бы пріурочить эту картину къ опредѣленному періоду -- къ первымъ мѣсяцамъ послѣ убійства Ющинскаго, пока полиція производила розыски, не руководствуясь ритуальной легендой. Тогда только, по ихъ мнѣнію, она дѣйствовала беззаконно и пристрастно, будучи, очевидно, подкуплена "жидами"...
   Легко поэтому представить репримандъ, который они получили, когда первые же свидѣтели, которые должны были удостовѣрить виновность Бейлиса, показали, что ихъ подучила та же полиція. Не знаю, какъ пойдетъ судебное слѣдствіе дальше. Но изъ-за вопроса о подкупѣ полиціи евреями уже выглянулъ общій вопросъ о пріемахъ и нравахъ русской полиціи.
   

III.

   Обвиняетъ товарищъ прокурора с.-петербургской судебной палаты г. Випперъ, назначенный для этого по особому распоряженію министра юстиціи. Легко понять, что въ провинціальномъ судѣ столичный прокуроръ, выполняющій притомъ спеціальное порученіе министра, можетъ чувствовать себя довольно независимо. Но г. Випперъ держитъ себя болѣе, чѣмъ независимо. Онъ предлагаетъ наводящіе вопросы, высказываетъ свои предположенія, создаетъ даже цѣлыя теоріи, которыя и старается затѣмъ внушить наиболѣе податливымъ въ данномъ направленіи свидѣтелямъ. На не угодившихъ же ему свидѣтелей онъ прямо кричитъ, дѣлаетъ имъ выговоры и даже позволяетъ себѣ надъ ними издѣвательство, какъ квалифицировала одну изъ его репликъ защита.
   Въ результатѣ даже провинціальный предсѣдатель оказывается вынужденъ то и дѣло останавливать столичнаго прокурора и дѣлать ему замѣчанія. Конечно, онъ дѣлаетъ ихъ мягко, деликатно и далеко не во всѣхъ случаяхъ, когда бы слѣдовало. Защитѣ то и дѣло приходится требовать занесенія прокурорскихъ выступленій въ протоколъ. Но ни замѣчанія предсѣдателя, ни протесты защиты не оказываютъ на прокурора никакого вліянія; напротивъ, какъ будто чѣмъ дальше, тѣмъ онъ расходится пуще.
   Манера прокурора держать себя сразу же привлекла вниманіе прессы. Быть можетъ, это обстоятельство, а, можетъ быть, увлеченіе своею ролью въ судѣ привело его къ тому, что онъ сдѣлалъ попытку распространить свое вліяніе и за предѣлы суда. Въ началѣ одного изъ засѣданій онъ обратился къ суду съ заявленіемъ о необходимости воспретить печатаніе въ газетахъ отчетовъ о процессѣ, имѣющемъ, по его же словамъ, "міровое значеніе". Это необходимо сдѣлать, по его мнѣнію, чтобы газеты не сообщали недопрошеннымъ свидѣтелямъ, что происходило въ судѣ, и не "обрабатывали общественнаго мнѣнія". Я удивляюсь,-- прибавилъ онъ -- что этотъ вопросъ не былъ еще возбужденъ... Судъ не сталъ входить въ обсужденіе этого заявленія, какъ выходящаго за предѣлы его компетенціи. Отчеты продолжаютъ печататься...
   Но престижъ прокуратуры и, въ частности, даннаго прокурора ревностно охраняется мѣстною властью. Въ тотъ же день, когда прокуроръ дѣлалъ свое заявленіе, былъ конфискованъ "Кіевлянинъ", выступившій съ рѣзкою статьею противъ прокуратуры, которая поставила явно-несостоятельный ритуальный процессъ и тѣмъ только компрометируетъ достоинство русскаго суда. Спустя два-дня была конфискована "Кіевская Мысль", между прочимъ, за мою замѣтку, въ которой я коснулся прокурорскихъ выступленій на процессѣ Бейлиса. Послѣ этого прокурорскія выступленія должны, конечно, считаться лежащими внѣ предѣловъ обсужденія кіевской прессы. Такимъ образомъ даже надежду на сдерживающее вліяніе гласности но отношенію къ прокурору слѣдуетъ считать утраченной.
   Въ качествѣ гражданскихъ истцовъ, по довѣренности матери Ющинскаго, въ процессѣ принимаютъ участіе всѣмъ извѣстные гг. Шмаковъ и Замысловскій, представляющіе цвѣтъ нашего черносотенства, можно сказать, самые махровые его цвѣты, и г. Дурасевичъ, который неизвѣстно еще чѣмъ окажется: можетъ быть, тоже распустится въ махровый цвѣтокъ, а, можетъ быть, и увянетъ, не успѣвши расцвѣсть. Въ общемъ гражданскіе истцы держатся въ тонъ прокурору, но кое-что вносятъ и свое, особое.
   Такъ же, какъ и прокуроръ, они усиленно стремятся внушить то, что имъ нужно, свидѣтелямъ. Особенно ловко это дѣлаетъ г. Замысловскій,-- и система у него имѣется особая. Онъ быстро находитъ то, до чего не могъ самъ додуматься свидѣтель, и съ ласковою предупредительностью предлагаетъ тому свою находку. Когда, напримѣръ, Шаховскій вынужденъ былъ признаться, что онъ дѣйствительно высказывалъ намѣреніе "пришить Менделя", то г. Замысловскій немедленно явился къ нему.на помощь.
   -- Вы, конечно, свидѣтель, не думали ничего дурного, когда говорили, что пришьете Менделя? Вѣдь это не значитъ, что вы намѣревались сказать про него неправду? Вѣроятно, вы просто имѣли въ виду, что скажете правду и пришьете его такимъ образомъ къ дѣлу? Не такъ ли?
   Какъ ни запуганъ былъ Шаховскій, онъ сразу замѣтилъ дружески протянутую къ нему руку и поспѣшилъ ухватиться за нее, чтобы вылѣзти изъ ямы.
   Сильно кричать на свидѣтелей гражданскіе истцы, конечно, не рѣшаются, но за то они очень изобрѣтательны на счетъ того, чтобы вызвать на ихъ счетъ какія-нибудь подозрѣнія въ присяжныхъ. Но едва-ли не главная помощь, которую они оказываютъ обвиненію, состоитъ въ томъ, что они помогаютъ прокурору загонять, измучить неугоднаго свидѣтеля.
   Скамью защиты занимаетъ, можно тоже сказать, цвѣтъ нашей адвокатуры, хотя и иного совсѣмъ колера: Грузенбецгъ, Карабчевскій, Григоровичъ-Барскій, Маклаковъ и Зарудный. Защитники держатъ себя необычайно сдержанно, даже уступчиво. Когда въ самомъ началѣ суда возникъ вопросъ, гдѣ сидѣть гражданскимъ истцамъ, не желавшимъ помириться съ отведеннымъ имъ мѣстомъ, то защитники сами предложили уступить имъ свои стулья, чѣмъ тѣ и воспользовались. Въ результатѣ получилось такое размѣщеніе: около судейскаго стола сѣли истцы, а дальше, ближе къ двери, въ томъ же ряду защитники. А. С. Зарудный, который сидитъ послѣднимъ, совсѣмъ не слышитъ, что говорятъ нѣкоторые свидѣтели и даже предсѣдатель. Въ такомъ размѣщеніи есть и другія неудобства. Свидѣтели, не знающіе въ лицо истцовъ и защитниковъ, вовсе не могутъ различить, кто ихъ спрашиваетъ. Но едва-ли не главное неудобство состоитъ въ томъ, что подсудимый сидитъ позади истцовъ и изъ защитниковъ одинъ только Грузенбергъ имѣетъ возможность перекинуться съ нимъ во время засѣданія словомъ, да и то подъ контролемъ, такъ сказать, гражданскихъ истцовъ.
   Свидѣтелямъ защита предлагаетъ очень мало вопросовъ, ограничиваясь, повидимому, самыми необходимыми. Какъ можно думать, защитники боятся развлекать безъ особой нужды вниманіе присяжныхъ, такъ какъ процессъ и безъ того загроможденъ совсѣмъ не относящимся къ дѣлу матеріаломъ.
   Но едва-ли не больше всего обращаетъ на себя вниманіе благородный тонъ, котораго держится защита и который рѣзко расходится съ тономъ обвиненія. Приведу хотя бы такой примѣръ.
   Одинъ свидѣтель показалъ, что покойный Ющинскій послѣ того, какъ его семья переселилась въ Слободку, нерѣдко ходилъ ночевать къ дядѣ на Лукьяновку. Прокурору это показаніе было очень непріятно.
   -- Такого дяди и не было совсѣмъ!-- съ раздраженіемъ заявилъ онъ и сѣлъ, прекративъ допросъ свидѣтеля.
   О. О. Грузенбергъ немедленно попросилъ занести слова прокурора въ протоколъ, прибавивъ:
   -- Прокуроръ желаетъ быть не только прокуроромъ, но и свидѣтелемъ, причемъ онъ сообщилъ неточное свѣдѣніе. Я заявляю, что такой дядя былъ и именно -- Ѳедоръ Нѣжинскій.
   Прокуроръ, весь вспыхнувъ, вскочилъ и началъ утверждать, что онъ сказалъ не такъ, а именно: "можетъ быть, такого дяди и нѣтъ" и что сдѣлалъ онъ это въ формѣ вопроса, который, такъ сказать, бросилъ въ пространство, почему и не сталъ ждать отвѣта. И затѣмъ прокуроръ началъ быстро допрашивать свидѣтеля, надѣясь, повидимому, такимъ образомъ замять инцидентъ.
   Но г. Грузенбергъ настоялъ, чтобы реплика прокурора была занесена въ протоколъ, хотя бы и со словами "можетъ быть". Тогда гражданскіе истцы потребовали, чтобы и слова защитника были занесены въ протоколъ, такъ какъ онъ тоже, далъ свидѣтельское показаніе, заявивъ, что дядя былъ. Г. Грузенбергъ напомнилъ, что онъ сообщилъ лишь то, что сказано въ оглашенномъ уже обвинительномъ актѣ.
   -- Но тамъ не сказано, что этотъ дядя жилъ въ Лукьяновкѣ.
   -- Въ такомъ случаѣ -- сказалъ г. Грузенбергъ -- я не возражаю противъ занесенія моихъ словъ въ протоколъ. То, что мною сказано, то сказано...
   Ни малѣйшей попытки съ этой стороны иначе истолковать свои слова или замять инцидентъ -- эта разница сразу же обратила на себя вниманіе публики, а, можетъ быть, и присяжныхъ.
   Приведу другой случай... Одинъ свидѣтель, вызванный истцами, далъ очень важныя показанія для защиты. Объ одномъ изъ тѣхъ же обстоятельствъ должна была дать затѣмъ показаніе его дочь, вызванная на одинъ изъ слѣдующихъ дней. Чтобы не возникло подозрѣнія, что отецъ повліялъ на свидѣтельницу, защита предложила вызвать ту немедленно, а допрошеннаго свидѣтеля изолировать, чтобы онъ не имѣлъ сношеній съ дочерью. Прокуроръ и истцы заявили, что они сами намѣревались объ этомъ просить. Такъ и сдѣлали. Но и свидѣтельница дала показаніе, благопріятное защитѣ. Шмаковъ не постѣснялся послѣ этого заявить, обращаясь къ присяжнымъ:
   -- Это могъ подсказать ей сейчасъ отецъ.
   Рѣшительное слово пришлось сказать уже судебному приставу:
   -- Отецъ -- доложилъ приставъ суду -- находился въ залѣ засѣданія, здѣсь же находился городовой я никого больше не было.

-----

   Какъ восприняли обвинительный актъ и какъ воспринимаютъ происходящее на судѣ тѣ. отъ которыхъ зависитъ рѣшающее слово угадать невозможно.
   Процессъ, какъ я уже сказалъ, загроможденъ массой матеріала совершенно не относящагося ни къ преступленію, ни къ подсудимому. Въ виду явной недостаточности прямыхъ уликъ, обвиненіе, повидимому, будетъ ссылаться, главнымъ образомъ, на косвенныя, съ чѣмъ должна будетъ сообразоваться и защита. Стороны и въ особенности, прокуроръ то и дѣло обращаются съ заявленіями къ присяжнымъ, прося удержать ихъ въ памяти то или другое обстоятельство,-- нерѣдко какую-нибудь такую мелочь, которую мы, журналисты, черезъ два-три часа никакъ не можемъ вспомнить. А присяжные должны держать всѣ эти мелочи въ головѣ двѣ или три недѣли. И впереди еще предстоитъ сложный вопросъ о ритуалѣ со всѣми относящимися къ нему экспертизами.
   Скамью присяжныхъ занимаютъ почти сплошь сѣрые люди. Какъ они разберутся во всемъ этомъ матеріалѣ? И кто знаетъ, не импонируетъ ли имъ властный тонъ прокурора больше, чѣмъ благородная сдержанность защиты?
   Но общественная совѣсть по дѣлу Бейлиса выскажется вѣдь не только устами этихъ двѣнадцати человѣкъ. Она энергично сейчасъ работаетъ во всей странѣ. И можно надѣяться, что ея приговоръ не разойдется съ правдой.

А. Пѣшеходовъ.

"Русское Богатство", No 10, 1913

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru