МОСКВА. ТОВАРИЩЕСТВО ТИПОГРАФІИ А. И. МАМОНТОВА ЛЕОНТЬЕВСКІЙ ПЕР., Д. МАМОНТОВА. 1893
Предисловіе.
Избѣгая повтореній, прошу читателя обратиться къ моему краткому очерку жизни Овидія, предпосланному переводу Превращеній. Тамъ находятся указанія на поводъ и на самое мѣсто сочиненія настоящихъ писемъ, раздѣленныхъ на пять книгъ подъ общимъ названіемъ Скорбей.
Радуюсь возникающимъ со всѣхъ сторонъ переводамъ древнихъ классиковъ, которыми я занимался послѣдніе годы моей жизни. Лучшимъ объясненіемъ усидчивыхъ моихъ трудовъ можетъ служить слѣдующее четверостишіе изъ Скорбей Овидія (V, 7, ст. 37--40):
Бодрствую же не для хвалъ, и не о будущей славѣ,
Имени томъ, что скрывать было бъ полезнѣй, пекусь.
Я занимаю трудомъ свой умъ и морочу страданья,
И стараюсь отвлечь этимъ заботы свои.
Переводчикъ.
СКОРБИ ОВИДІЯ.
КНИГА ПЕРВАЯ
I.
Книжка малютка, пойдешь безъ меня, не завидую, въ городъ.
Горе, туда твоему нѣтъ господину пути!
Только или безъ прикрасъ, какъ изгнанницѣ быть подобаетъ:
Бѣдная, этого ты времени обликъ носи.
5 Пусть не одѣнетъ тебя голубица пурпурной окраской,--
Этотъ цвѣтъ не къ лицу былъ бы годинѣ скорбей,--
Надписью сурикомъ пусть не красна или кедромъ страница,
Бѣлыхъ рожковъ не носи на зачерненномъ челѣ.
Пусть уборомъ такимъ украшаютъ счастливыя книжки,
10 О судьбинѣ моей помнить пристало тебѣ.
Оба пускай и конца не наглажены хрупкою пемзой,
Чтобы шершавой на видъ волосы врознь ты была.
Также пятенъ ты не стыдись; кто такія увидитъ,
Чувствуетъ пусть, что мои слезы надѣлали ихъ.
15 Книжка, ступай и мѣстамъ дорогимъ поклонись моей рѣчью,
Чтобъ мнѣ какой ни на есть вѣрно достичь ихъ стопой.
Ежели кто, коли есть обо мнѣ не забывшій въ народѣ,
Ежели есть, что порой спроситъ, что дѣлаю я,
Разскажи, что я живъ, но чтобъ счастливъ я былъ, отрицай ты;
20 Да и въ томъ, что я живъ божескій вижу я даръ.
И молчи передъ тѣмъ, кто, читая, спроситъ о большемъ,
Чтобъ о недолжномъ порой не разсказать, берегись!
Тотчасъ припомнитъ мою вину упрежденный читатель,
И обвиненный пойду я у народа въ устахъ,
25 Ты защищать берегись, хоть будешь язвима словами:
Дѣлу недоброму лишь пуще защита вредитъ.
Встрѣтишь кого нибудь ты, кто вздохнетъ обо мнѣ, удаленномъ,
И не безъ слезъ на щекахъ эти стихи онъ прочтетъ,
И молчкомъ про себя, не заслышалъ бы злой, пожелаетъ,
125 Ежели, книжка, ты все, что взбредетъ, унесла бы съ собою,
То бы несущему ты стала обузой большой.
Путь далекъ, поспѣшай! буду жить я на крайней границѣ
Отъ родимой земли, въ самой далекой землѣ.
I, 5. Vactinium, растеніе голубица, вродѣ гіацинта, коего сокъ, смѣшанный съ молокомъ, являлся пурпурною краской. Книжные свитки обыкновенно хранились въ желтой или пурпурной оболочкѣ изъ пергамента.
I, 7. Кедромъ. Чтобы предохранить книги отъ червей, не исписанную обратную сторону натирали кедровымъ или другимъ благовоннымъ масломъ, а также шафранной краской. Заголовокъ представлялъ узкую полоску изъ пергамента или папируса, съ цвѣтнымъ начертаніемъ имени сочинителя и названія книги.
I, 8. Рожковъ. Въ концѣ книги утверждалась скалка, вокругъ которой она завертывалась; выдающіяся по обоимъ концамъ разукрашенныя шишки назывались рогами. Чело. Обѣ стороны папируснаго или пергаментнаго свитка тщательно обрѣзались, сглаживались пемзой и окрашивались черной краской.
I, 12. Волосы. Махры папируса, не сглаженные обрѣзкой или пемзой, здѣсь сравнены съ всклоченными волосами человѣка, носящаго трауръ.
I, 16. Стопой. Если я не въ состояніи собственными стопами приблизиться къ тебѣ, то пусть исполню это стихотворными.
I, 47. Меоніецъ -- Гомеръ. I, 66. Изъ пазухи, лежа на которой читающій держитъ нижній конецъ свитка.
I, 68. Овидіево Искусство любви было предлогомъ изгнанія поэта изъ Рима.
I, 83. Кафіерей, мысъ, при которомъ греки, возвращавшіеся изъ подъ Трои, потерпѣли кораблекрушеніе.
I, 100. Съ Ахиллеса примѣръ, который, ранивши подъ Троей царя Мизійскаго Телефа, сына Геркулеса и нимфы Авгеи, исцѣлилъ его ржавчиной того же дротика, которымъ нанесъ рану.
I, 111. Три книги, Овидіево Искусство любви. I, 114. Эдиподами да Телегонами, т. е. отцеубійцами на подобіе Эдипа и Телегона, сына Улисса и Цирцеи, убившихъ своихъ отцовъ.
I, 117. Пятнадцатъ свитковъ, 15 книгъ Превращеній.
I, 118. Овидій нерѣдко сравниваетъ свой отъѣздъ изъ Рима съ похоронами.
I, 127. Буду жить я. Эти слова указываютъ на то, что письмо это, сочиненное въ качествѣ предисловія по окончаніи всей первой книги, тѣмъ не менѣе написано еще до прибытія въ Томи.
II.
Боги морей и небесъ,-- что жь кромѣ молитвъ мнѣ осталось?--
Вы сотрясенной ладьи части щадите крушить,
Да не вторьте, прошу, великаго Цезаря гнѣву!
Часто коль богъ насъ гнететъ, богъ намъ на помощь иной.
5 Мульциберъ противъ Троянъ стоялъ, Аполлонъ за Троянцевъ,
Къ Тевкрамъ Венера была доброй, Паллада же злой.
На Энея въ сердцахъ помогала Сатурнія Турну,
Тотъ же Венеры межь тѣмъ былъ охраненъ божествомъ.
Часто жестокій Нептунъ гнался за лукавымъ Улиссомъ,
10 Часто Минерва изъ рукъ дяди хватала его.
Что же могло бъ воспретить и ко мнѣ, хоть до тѣхъ мнѣ далеко,
Если прогнѣвался богъ, богу на помощь придти?
Я напрасно, бѣднякъ, слова безполезныя трачу.
Говорящему въ ротъ, плещетъ лихая волна,
15 Нотъ ужасный мои разноситъ слова, и моленьямъ
Къ тѣмъ возбраняетъ богамъ, къ коимъ я шлю ихъ, идти.
Такъ то и вѣтры все тѣ жь -- не одно чтобъ меня оскорбляло,
Мчатъ паруса и мольбы наши, не знаю куда.
О я несчастный, изъ водъ какія вращаются горы!
20 Вотъ-вотъ до выси небесъ, мнится, достигнутъ онѣ.
Что за ущелья внизу при волнахъ залегаютъ разверстыхъ!
Вотъ-вотъ Тартара тьмы, мнится, достигнутъ они.
Всюду, куда погляжу, одно только море да небо:
То волненья полно, тучами это грозитъ.
25 Между обоихъ гудятъ съ ужасною силою вѣтры,
Слушаться власти какой, моря не знаетъ волна.
Ибо то Эвръ заберетъ съ востока румянаго силы,
То закатомъ зефиръ посланный позднимъ ужь тутъ,
То холодный Борей отъ сухменной Медвѣдицы мчится,
30 То навстрѣчу чело Нотъ наклоняетъ на бой.
Кормчій въ сомнѣньи, чего избѣгать, къ чему править не знаетъ:
При обоюдныхъ бѣдахъ знанье само смущено.
Мнѣ, безъ сомнѣнья, пропасть и нѣтъ на спасенье надежды,
Какъ говорю я, лицо мнѣ заливаетъ волна.
35 Жизнь эту влага зальетъ и ртомъ молящимся тщетно
Смертоносную мнѣ воду придется испить.
Нѣжной супругѣ одной мое лишь прискорбно изгнанье,
Лишь объ одномъ этомъ злѣ знаетъ и тужитъ она.
Ей неизвѣстно, что хлябь безбрежная тѣло кидаетъ,
40 Ей неизвѣстно, что бьетъ вѣтеръ, и смерть настаетъ.
О хорошо, что со мной на корабль я вступить не дозволилъ,
Чтобы не вытерпѣть мнѣ, бѣдному, смерти вдвойнѣ!
Нынѣ хоть сгибну, по какъ ея не коснется опасность,
То половиной моей все же останусь я цѣлъ.
45 Горе мнѣ, какъ облака проворнымъ огнемъ засверкали!
Съ круга воздушнаго тамъ что раздается за трескъ!
И ударяетъ волна въ боковыя доски не легче,
Чѣмъ балиста большой тяжестью стѣны разитъ.
Эта волна, что идетъ, превышаетъ собою всѣ волны,
50 Передъ одиннадцатой послѣ девятой она.
Смерти я не боюсь, но родъ это смерти злосчастный.
Только крушенье отнять, явится смерть мнѣ какъ даръ.
Стоитъ чего отъ судьбы или меча погибая,
Въ стойкую землю свое тѣло скончавшись сложить,
55 И своимъ что либо наказать и ждать погребенья,
И не являть изъ себя пищу для рыбы морской.
Предположите, что я смерти стою такой, но плыву я
Тутъ не одинъ; что жь за мной казнь неповинныхъ влечетъ?
О вы небесные и зеленые боги морскіе,
60 Сонмища оба своихъ уже не длите угрозъ:
И дарованную кротчайшаго Цезаря гнѣвомъ
Жизнь мнѣ дозвольте снести до предназначенныхъ мѣстъ.
Если хотите меня наказаньемъ разить заслуженнымъ,
Менѣе смерти мой грѣхъ и передъ самымъ судьей.
65 Если бъ къ Стигійскимъ волнамъ хотѣлъ ужь послать меня Цезарь,
То не нуждался бы онъ въ помощи вашей на то.
Не алкаетъ моей его всемогущество крови;
Что даровалъ, то онъ самъ, если захочетъ, возьметъ.
Васъ же, которыхъ, я чай, никакимъ не задѣлъ я проступкомъ,
70 Будьте, прошу я, моей уже довольны бѣдой!
Все жь хоть несчастнаго всѣ сохранить пожелаете вмѣстѣ,
Той, что погибла, главѣ уже счастливой не быть.
Море уляжется пусть, и вѣтры мнѣ будутъ попутны,
Хоть пощадите меня, все жь мнѣ изгнанникомъ быть!
75 Не взалкавши богатствъ, себѣ безъ конца наготовить,
Чтобы товаръ обмѣнять, моря просторъ борозжу...
Я не въ Аѳины стремлюсь, куда я учиться стремился,
Не къ Азіатскимъ давно видѣннымъ мной городамъ,
Не для того, чтобъ, прибывъ къ Александрову свѣтлому граду,
80 Нилъ игривый, твои я наслажденья узрѣлъ.
Коль благосклонныхъ молю я вѣтровъ,-- кто могъ бы подумать --
То вѣдь Сарматовъ земля, къ коей несутъ паруса.
Влѣво пристать мнѣ велятъ къ суровому берегу Понта;
Я жь, что такъ медленъ побѣгъ мой изъ отчизны, ропщу,
85 Чтобы Томитъ увидать, въ безвѣстныхъ предѣлахъ живущихъ,
При посредствѣ молитвъ свой коротаю я путь.
Если я вами любимъ, укротите толикія волны,
Пусть къ моему кораблю ваши добры божества.
Если скорѣе вы злы, къ землѣ меня сказанной правьте:
90 Часть наказанія мнѣ въ самой ужь этой землѣ.
Мчите -- что дѣлать мнѣ здѣсь?-- мое тѣло буйные вѣтры?
Что же мои паруса ищутъ Авзонскихъ бреговъ?
Цезарь того не хотѣлъ; кого гонитъ онъ, что держать вамъ?
Пусть Понтійская мой обликъ увидитъ земля.
95 И повелѣлъ онъ, и я заслужилъ; грѣхъ имъ осужденный