Овидий
Из "Превращений"

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

МЕРКУРИЙ И БАТТ

(Из Овидиевых Превращений)

К. II. С. 679 -- 707

(Аполлон в Пелопонессе пас стада...)

             Там он счастливой, беспечный трудами возделывал землю.
             Кожа простая служила одеждой для светлого Бога.
             Посох пастуший, свирель полевая -- вот все достоянье!
             Время проходит в любви, усладительных песнях и играх, --
             Некогда стадо пасти, -- и быки разбрелися по нивам.
             Это Меркурий заметил, и мигом, проворной, плутавших
             В лес загоняет к себе; к несчастью увидел покражу
             Старый пастух из соседства. Баттом его называли.
             Он надзирал за лугами, тучными пажитьми, лесом,
             Стадом коней благородных богатого мужа Нелея. --
             Хитрый Меркурий боится свидетеля, с лаской подходит
             И приветным голосом просит: "Если кто станет
             Спрашивать тебя о быках, говори, что не знаешь,
             Будто совсем не видал. За это получишь спасибо
             От меня не пустое, телица в подарок готова".
             Взявши награду, старик обещался: "Ступай и не бойся, --
             Скрыто все будет, камень вот этот промолвится прежде,
             Нежели я", -- сказал он, рукой указавши на груду.
             И Меркурий уходит... Но тотчас в образе новом
             Возвращается, рощей идет и голосом кличет притворным:
             "Эй, старичок, не видал ли... быков прогоняли здесь мимо?
             Выручи в горе, скажи... таить воровства не пристойно.
             Я же за добрую весть поклонюся быком и коровой".
             Вдвое награда! Как не прельститься?.. "Здесь под горою
             Бродят они", -- отвечает. Быки там и вправду паслися;
             Засмеялся Меркурий. "Изменник, -- воскликнул он грозно, --
             Мне ты меня самого предаешь!", и в то же мгновенье
             В камень его превращает; камень доселе зовется
             Между народом "предатель", терпя без вины поношенье.
             
             1824.
                                                                                   N.N.

"Московский Вестник", 1829. Ч. I. С. 226 -- 227

   

НАРЦИСС

Из Овидиевых Превращений Книга III, с. 407 -- 510

(Посвящено А. В. Мерзлякову)

             ... Есть сокровенное место в горах Фессалийских:
             Там не пасутся стада, не гуляют резвые козы;
             Там извивался ручей прозрачною, светлой струею.
             Птица и зверь и древесная ветка внезапным паденьем
             Мирного тока его не смущали. Кругом расцветала
             Зелень, питаяся ближнею влагой, и роща густая
             Плотною тенью его заслоняла от знойного солнца.
             Юноша здесь, утомленный охотой и жаром полудня,
             Лег отдыхать, пленяся ручьем и прекрасной долиной.
             Хочет он жажду свою утолить... пылает другая.
             Пьет, и в воде очарованный видимым зраком
             Любит виденье бесплотное; тень ему кажется телом.
             Сам изумляясь себе, он коснеет с лицом неподвижным,
             Как истукан, из Паросского камня резцом изваянный.
             Смотрит, к земле преклоняся коленом, на звездные очи,
             На светлорусые кудри, красу Аполлона и Вакха,
             На лилейную шею, румянец игривый в ланитах,
             И дивится, как люди дивилися, видя Нарцисса.
             Сам и прелестник, сам и прельщенный; он любит,
             Он и любим. Чудесная страсть возгорелася в сердце.
             Сколько, увы! расточил он лобзаний в ручье тихоструйном,
             Сколько раз, исступленный, кидался он в воду руками!
             Хочет поймать в ней явленье... напрасно... себя не поймаешь.
             Видит, не зная кого, и видимый равно пылает.
             Взоры одни внушают любовь и чаруют Нарцисса.
             Что, легковерный, изменные призраки ловишь напрасно!
             Это ведь образ твой отражается в зеркальной влаге.
             В нем ничего своего... с тобой остается, приходит,
             Вместе с тобой и уйдет, если можешь уйти злополучный.
   
             Долго лежал он в густой мураве, уставясь в виденье
             Оком несытым... и отдых, и голод, и жажда забыты. -
             Лишь на минуту отвёл от ручья он печальные взоры,
             И, простирая к дубравам дрожащие руки, воскликнул:
             "Кто любил, о дубравы, несносней меня несчастливца?
             Многим вы даровали приют безопасный во мраке,
             Много веков пережили. Кто боле из смертных томился?
             Вижу, люблю, и где же любимый? Лютая горесть!
             Вместе мы, кажется; нет никакой уж преграды, не делит
             Нас широкое море, ни горы, ни путь отдаленный,
             Ни высокие стены; лишь тонкая струйка меж нами.
             Кинуться сам он в объятья желает: чуть только к потоку
             Я, наклонясь, его поцелую в бегущую воду,
             Он поднимается к верху с лобзаньем ответным. Меж нами,
             Кажется, нет расстоянья, почти прикоснулись друг к другу, -
             Юноша, кто бы ты ни был, явися! Меня ли обманом
             Будешь терзать? за чем ты не внемлешь голосу страсти?
             Или не нравлюсь тебе? Нет -- и Нимфы ласкались к Нарциссу.
             Нет -- ты любишь меня. Я верю, я чувствую это.
             Вид твой умильный надежду, не знаю какую, вселяет
             В душу мне; руку тебе я подам, ты манишь своею.
             Улыбнусь, и к тебе на уста слетает улыбка.
             Плачу, и тотчас глаза твои светятся тихой слезою.
             В наших желаньях, поступках, какое-то чудное сходство.
             Даже сказать ты хочешь мне что-то: я вижу движенье
             У тебя на устах; но звуки, увы, не доходят.
             Так -- наконец несчастную тайну я прозреваю:
             Ты -- я, в тебе я живу, меня не обманет мой образ.
             Я влюбился в себя; я сам огонь возжигаю,
             Сам и горю. На что мне решишься? -- Меня ли спросили?
             Я ли спросил? К чему мне вопросы? Кто отвечает?
             Мой любимый во мне. Моя нищета от богатства.
             Боги! если бы можно мне от себя отделиться,
             Если б разрознилось сердце! Безумный, чего ты желаешь?
   
             Но уже горесть снедает меня. Не долго осталось
             Жить мне на свете. В юности нежной я погибаю.
             Смерти я не страшусь: страдания кончатся с нею. -
             Будь долговечнее ты, мой друг незабвенный! Нет -- вместе
             Мы умрем: с одною душою угаснут два сердца".
             Так говорил он, безумный, смотря на прелестное диво,
             И горючие слезы в ручей полилися, -- смутилась в потоке
             Светлом вода, потускло виденье, кажется, хочет
             Вниз, опуститься... "Жестокий, останься! Куда убегаешь?
             Будем смотреть друг на друга -- нам есть утешенье.
             Пусть получает новую пищу буйное пламя".
             И, отчаянный, сбросил с себя он одежду; стеная
             Бьет себя в перси; нежная краска на них показалась.
             Яблоко так румянится летом, спея на солнце.
             Так виноград несозрелый сверкает багрянцем
             В сочные грозды. Меж тем вода уравнялась в потоке.
             Снова он видит себя и перси прелестные видит.
             Доле не может сносить искушенья... тихое пламя
             Разливается в членах... снедаемый лютою страстью,
             Он исчезает, как воск на огне распускается ярый,
             Как роса опадает, согретая солнцем поутру.
             Нежный румянец не виден в пожелклых бледных ланитах.
             Сила и крепость, все прелести дивные тела исчезли.
             Нет Нарцисса того, которого Эхо любила.
   
             Нимфа, увидя жестокую участь его, позабыла
             Прежнее сердце и ревность, Лишь только несчастный воскликнет
             Голосом томным увы, увы повторяет и Эхо.
             В перси ударит -- и звук отзовется Эхом унылой. -
   
             Между тем, неподвижный, глядел он, глядел беспрестанно
             В волну родную. Слово последнее было Нарцисса:
             "Друг мой, прости". Прости повторило и верное Эхо.
             Тихо поникнул Нарцисс на траву усталой главою,
             Смертью замкнулися очи, плененные собственным видом.
             И в Плутоново мрачное царство низшел несчастливец,
             Что же? -- и там он глядится в Стигийские мутные волны.
             Сестры Наяды, обрезавши кудри, плачут о брате,
             Плачут подруги Дриады, и плачущим вторит уныло
             Грустное Эхо. -- Готовят обряд погребенья печальной,
             Сложен костер, приносят смолистые сосны, куренья.
             Ищут почившего тело... нету нигде... на месте кончины
             В венчике белом прекрасный душистый цветок расцветает.
             
             1824.
             Подпись: N.

(Публикуется по журналу "Московский Вестник", 1828, Ч. 8, No 6. С. 129 -135)

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru