Оссендовский Антон Мартынович
Бушидо

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Buszido
    Авторизованный перевод Е. Э. фон Витторф (1932).

Антон Оссендовский.
Бушидо

Авториз. пер. Е. Э. фон Витторф

   Я жил уже несколько дней в отеле "Station" и изнывал от скуки. Июльские жары в Токио невыносимы, и общественная жизнь совершенно замирает, потому что иностранная колония спасается из этого царства раскаленного камня и асфальта в Камакиру, Иокагаму, Никко или даже дальше к озерам, расположенным вокруг Фузи.
   Вскоре, однако, однако я нашел себе развлечение. В ресторанном зале, охлаждаемом бешено вертящимися вентиляторами и укрытом от палящего солнца, или в тихом баре отеля я встречал обаятельную пару.
   Она -- японская мусмэ, элегантно одетая, изящная в каждом движении и очаровательная сочетанием черных, как смоль, волос, свежего белоснежного цвета кожи, алых губ и блестящих карих глаз.
   Он -- высокий, гибкий, породистый русский лет тридцати, в белом фланелевом костюме, с головой, гордо сидящей на широких плечах.
   Они говорили по-французски, а когда их взгляды встречались, густой румянец заливал их щеки, и теплое сияние загоралось в зрачках.
   Во всей их манере себя держать и в каждом слове и движении сквозила взаимная любовь и торжествующая влюбленность.
   С радостью останавливались глаза всех на этой красивой паре. Даже ресторанные лакеи, швейцар и служанки, покачиваясь на своих кривоватых ножках, встречали их приветливой и счастливой улыбкой.
   Я часто их видел, когда они вместе выходили из театра, ресторана, музея, находил их, когда они сидели в парке Хибиа или заходили в Уено (большой парк в Токио со статуей Будды и могилами рыцарей). Они были всегда веселы, счастливы и, взявшись рука за руку, вели бесконечные разговоры.
   Видеть их каждый день стало для меня просто потребностью. Если мне не удавалось встретить их в зале ресторана, я шел искать их в парк или на Гинза. Они были мне нужны, как солнце, как воздух, были самым лучшим лекарством от моей тоски.
   И вдруг все исчезло.
   Раз вечером незнакомец появился у своего столика без мусмэ.
   Глубоко огорченный, сидел он, погрузившись в свои думы. Курил папиросу за папиросой и, едва закурив ее, бросал в пепельницу. Я пристально смотрел на него, следя за игрой его лица и беспокойными, полными раздражения движениями.
   "Что случилось с мусмэ, свежей, как цвет вишни? -- задавал я себе вопрос. -- Неужели улетучились чары вашей любви?"
   В эту минуту незнакомец окинул меня быстрым взглядом, встал и подошел к моему столику. Прерывающимся, нетвердым голосом он сказал:
   -- Всегда я видел вас здесь и в других местах... Мы почти знакомы... Меня зовут князь Петр Ганин...
   Я назвал себя. Он сел рядом со мной и, с внезапной и стеснительной, но такой обыкновенной у русских откровенностью, начал свой рассказ:
   -- Больше жизни любил я Иоко Витони, о, и она меня любила! Ее родители радовались на наше счастье. Через неделю должна была быть наша свадьба. Два месяца я был так счастлив, как только может быть счастлив человек! И вдруг, как гром с ясного неба, такое несчастье!
   Он умолк, а в его голосе слышались сдержанные слезы.
   -- Что же случилось? -- спросил я.
   -- Вчера мы шли по улице Гинза, и Иоко неожиданно задала мне вопрос: "Где ты был во время войны России с Японией?" Ответил, что был на войне. "Сражался?" -- спросила она. -- Да! Сражался и за потопление японского миноносца получил крест Георгия Победоносца за храбрость. "Вот как!" -- протянула она и, побледнев, прижала руки к груди. Я начал ее успокаивать; не помню уж, что говорил, но она молчала и шла рядом, бледная, потрясенная. На все мои вопросы она не отвечала ни слова. Дошли мы до парка Хибиа, сели на скамейку, и тут все, все кончилось!
   В отчаянии он схватился обеими руками за голову. Помолчал несколько минут, а потом грустным голосом продолжал:
   "Прощай! -- прошептала мне Иоко. -- Прощай навсегда!"
   Прошептала и встала.
   -- Но почему же? -- спросил я, хватая ее за руку.
   Грустно опустила она головку и прошептала только одно слово: "Бушидо!"
   Он умолк и долго молчал, а его плечи и грудь вздрагивали от рыданий. Встал и быстро ушел из зала. На другой день он уехал из отеля "Стэсион". Я встретил его в холле, где он платил по счету. Японский "воу" укладывал его багаж на повозку.
   Гамин увидал меня, подошел, стиснул мою руку и сказал:
   -- Не спал сегодня всю ночь, много думал и понял благородство японской женщины. Я страшно несчастен и грустен, но глубоко преклоняюсь пред Иоко.
   Ушел и смешался с толпой.

* * *

   Могущественна Япония своим "бушидо". "Бушидо" -- это патриотизм и соблюдение прав и обязанностей гражданина по отношению его к власти, народу, обществу и семье, составляющих отчизну.
   О бушидо помнят и мужчины, и женщины, и шаловливые мусмэ, и дети. Ради бушидо приносят в жертву жизнь, личное счастье, удовольствие и даже сильнейшее из всех чувств -- любовь.
   Бледнеет она пред другою любовью, могущественной и огромной, потому что является культом целого народа, исключительно трудолюбивого, исполненного жертвенности, и островов, составляющих государство Дай-Ниппон, которые, как нитка жемчуга, тянутся от хладной Камчатки, где кончаются ледяные горы, до пламенной Формозы, пышно расцветшей под палящим солнцем тропика Рака.

--------------------------------------------

   Рассказ взят из авторского сб. Szkarlatny kwiat kamelii ("Алый цветок камелии: Рассказы из японской жизни", 1928). Русский перевод впервые: Часовой (Париж). 1932. No 71, 1 января.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru