Lib.ru/Классика: Осоргин Михаил Андреевич. Самоучки

М. А. Осоргин

Самоучки

Осоргин М. А. Воспоминания. Повесть о сестре

Воронеж: Изд-во Воронежск. ун-та, 1992.

В те дни, когда в России общественность существовала и не подозревала, что она может стать когда-нибудь государственной ("советской"), у Ильинских ворот Китай-города довольно бойко торговала книжная лавочка лубочных изданий, и в этой лавочке собирались: почтенный врач из бывших толстовцев, молодой кооператор, прославившийся книжкой "Копейка рубль бережет", начинавший романист К. К. и помощник присяжного поверенного, немножко прикосновенный к литературе. Первых не называю, не имея на то права, а последним был я сам. Все мы четверо были редакторами своеобразного издательства книжечек в лист толщиной, продававшихся в розницу по одной копейке, а оптом по шестьдесят копеек за сотню. Книжки печатались по двенадцать тысяч экземпляров и выдерживали по нескольку таких изданий. Доход от одного издания был шесть рублей: три рубля издателю, три рубля автору, а редакторский труд бесплатно. По России их разносили офени вместе с яркими лубочными картинами, царскими портретами, "Разбойниками Чуркиными", лентами, пуговицами и прочей ерундой.

Издательство пышно называлось "Жизнь и правда" и было, конечно, идейным: вместо безграмотного песенника мы пускали в обращение сборнички "песен труда", вместо чувствительной чепухи -- художественную вещь хорошего автора или "самообразовательную" листовку. Революции в этом не было, а просветительность присутствовала. Идея была хороша: использовать пути коробейников. Менее счастлива была идея -- послать набор наших книжечек для отзыва в газеты и журналы. Нас похвалила "Русская мысль" -- и немедленно нами заинтересовалась цензура. Хозяин лавочки, хитрый мужичок, вывернулся, разыграв простака и угостив цензора завтраком; завтраки пришлось повторять по случаю выхода каждой новой книжки, и издательство не выдержало. По нынешним временам всеми позабыто, что даже какая-нибудь "Песня о рубашке" считалась революционной, а подбор невиннейших, но хороших стихотворений именовался тенденциозным, если по грамотности обнаруживал участие редактора-интеллигента. Одно и то же разрешалось в издании дорогом и запрещалось в издании народной листовкой.

Работа в этом издательстве свела меня с интересными людьми: со старыми народниками, как H. H. Златовратский, с редакторами, как В. А. Гольцев, с московскими литературными чудаками, как В. Е. Ермилов¹, и со множеством "писателей-самоучек", поставлявших свой товар лубочным издателям.

О H. H. Златовратском вспомнить, пожалуй, нечего. Мы издали одну его повесть (кажется, "Крестьяне присяжные", в большом сокращении, листов до трех), и наш издатель, гордый, таким сотрудником, не только заплатил ему "огромный гонорар", но и неоднократно чествовал его обедом. Златовратский был стар, достаточно беден (жил в студенческих "Гиршах") и всеми позабыт; нам было приятно его почтить.

В. А. Гольцева помнят многие -- его имя принадлежит истории русской периодики. Я знал его в последние годы его жизни (он умер в 1906 г.) и, немного сотрудничая в "Русской мысли", часто бывал в его кабинете. Помню, как по средам он отправлялся в цензуру "сечься" -- и победоносно возвращался, отстояв какую-нибудь статью. Был приветлив к "начинающим" и пользовался уважением "имеющих имя".

Когда-нибудь мемуаристы расскажут и о В. Е. Ермилове, среднем литераторе, страстном театрале, неудачном издателе и изумительном чтеце, особенно стихотворений Некрасова.

Здесь я хочу вспомнить об особой породе писателей -- о так называемых "самоучках", или "писателях из народа", предшественниках нынешних "пролетарских", но только бывших в далеко не привилегированном положении.

"Самоучки" -- выражение, конечно, не из удачных. Писательских школ и университетов не существует -- все самоучки. Разумелось просто, что эти люди не получили образования. Неточно и выражение "из народа", -- были среди них мещане, чиновники и даже купцы. "Самоучкой" полагалось считать Ломоносова только потому, что он бежал из деревни; но он был профессором. "Из народа" был Горький, столь чуждый деревне. Дрожжин² был мужиком, Белоусов³ московским портным, -- но что общего с "самоучками" у Есенина?

Еще студентом я работал с приват-доцентом Я.⁴над большим исследованием о русских самоучках всякого рода, которое предполагала издать книгой "Русская мысль". Были собраны огромные материалы, среди которых интереснейшими были автобиографии писателей-самоучек. Книга не вышла, часть материалов была опубликована в разных изданиях в разработанном виде, остальные были сданы в Академию наук. Так, по крайней мере, уверял меня пр.-доц. Я., использовавший до пятидесяти моих разработок, печатая их под своей фамилией в разных журналах, когда я был уже за границей, -- дело прошлое! Но работа была интересна, жалеть не приходится.

Писатели-самоучки в поисках руководителей обивали пороги писателей "настоящих", и в их автобиографиях и воспоминаниях -- много рассказов о таких посещениях. Думаю, что и до сих пор не опубликованы превосходные наброски некоего Ивина⁵ о Л. Толстом, которого он знал близко. Про Ивина Л. Толстой говаривал: "Вот Ивина читают в России гораздо больше, чем меня!" Действительно, Ивин работал на лубочных издателей, и его бойкие рассказы и небольшие романы (на манер "Разбойника Чуркина") расходились в миллионах экземпляров. За "роман" он получал гонорар -- до пяти рублей или новую пару сапог. Толстого он любил, но писал о нем довольно ядовито: "Иной раз попросишь: Лев Николаевич, не найдется ли у вас трех рублей? -- а он: -- Откуда у меня быть деньгам? Мне жена даст на баню гривенник -- вот и все мои деньги! -- Однако потом вынесет: -- Вот, мол, выпросил у жены". О Толстом рассказывали многие -- к нему было всегда паломничество самоучек. Любили Короленка -- он никогда не отказывал в советах, аккуратно читал "произведения", кой-кому помог печататься. Известно, что Короленко "открыл" и Горького.

Среди самоучек весьма известен стихотворец Дрожжин. Я был на каком-то его чествовании -- не помню, по какому поводу. Так как Дрожжин был из крестьян, то половых ресторанчика нарядили в красные кумачовые рубахи, а маленький зал разукрасили рогожами и лаптями. Это было в начале девятисотых годов. Если не ошибаюсь, старика Дрожжина почтили юбилеем в советской России лет пять тому назад, -- но, вероятно, уже без лаптей, а как "пролетария".

Московские писатели знали И. А. Белоусова, поэта и детского писателя; он бывал на "средах" и в Литературном кружке, со всеми водил знакомство, гордился дружбой с Чеховым. Был известен как переводчик на русский язык "Кобзаря". Он умер в прошлом году в Москве. Я его знал, когда он еще был портным -- имел мастерскую в Фуркасовском переулке и не без кокетства "нес свой крест". Впрочем, это был прекрасный человек, любитель книги и литературных бесед.

Но, конечно, никто не помнит -- да мало кто и мог знать -- писателя Монина, иначе Монина-Сибиряка, сибирского маслодела,--отличного поэта, настоящего. Однажды он приехал в Москву и привез мне рукопись своих стихотворений и, конечно, автобиографию и все, о чем запрашивали самоучек через газеты, для предпринятого Я-ским издания. Этому Монину я помог издать книгу стихов, сопроводив ее предисловием⁶. Книга немедленно канула в Лету. Туда же нырнула и другая книга стихов, вышедшая под моим покровительством (мне было двадцать три года, и никто обо мне ничего не слыхал): стихотворения М. Леонова, поэта-самоучки из крестьян⁷. Половину его стихов, заготовленных для печати, я "отшлифовал", другую половину выбросил -- книжка вышла на славу! Он был безмерно счастлив. Одно из стихотворений было посвящено "сыну моему Леониду"; я запомнил это потому, что и у Монина-Сибиряка было посвящение "сыну моему Леониду". М. Леонов так и не прославился, -- но зато прославился его сын Леонид Максимович Леонов, известный и очень талантливый советский беллетрист, которому было года два-три, когда его отец согрешил сборником стихотворений.

Все поэты-самоучки писали под Некрасова, Кольцова и Никитина. Все они неизменно пели о полях, сивке, тяжелой доле и прочем соответствующем, хотя некоторые были отлично устроены, жили в городах и с немалым достатком; и книги издавали, конечно, за свой счет. По совести говоря, были в большинстве люди хоть и хорошие, но довольно утомительные. Вышеупомянутый В. Е. Ермилов задумал использовать их любовь к славе и их достаток, основав журнал, в котором они приглашались участвовать и который должны были содержать. Это было довольно забавно, и вначале пошло хорошо, по крайней мере для издателя; если пр-доц. Я. считался "отцом" самоучек, то Ермилов с честью занял место их "дяди". Дальнейшей судьбы журнала, за моим отъездом, не знаю, как не помню и его названия⁸. Вероятно, его ликвидировала революция 1905 года или последовавшая за нею реакция: интерес к самоучкам исчерпался.

В писательских кругах относились к самоучкам с иронией и пренебрежением. Можно терпеть Кольцова (можно и не терпеть!), но пишущие под Кольцова с трудом переносимы. Самоучки, поэты и прозаики, ютились по маленьким журналам и провинциальным газеткам, редко добиваясь чести попасть в большую печать. И многим ли известно, что именно этими неведомыми поэтами написаны слова множества романсов, которые до сих пор исполняются на концертных эстрадах и каждому знакомы. Для примера -- "Я ли в поле да не травушка была" -- на слова "поэта из народа" -- И. Сурикова⁹. Самоучкой был и Трефилов¹⁰, автор знаменитого стихотворения о Касьяне, мужике камаринском.

Но было и большее: в самую народную гущу шли произведения русских писателей-самоучек, -- туда, куда "Милорд глупый"^м попадал раньше Пушкина и Гоголя. Не один "Милорд глупый"¹¹ -- вместе с ним много хорошего и дельного, даже очень талантливого, изготовлявшегося по заказу лубочных издателей и распространявшегося по самым глухим углам России в количествах, о каких Пушкины и Гоголи не могли и мечтать. Песни самоучек распевала деревенская Россия, по их тоненьким романам она училась читать. Самоучки-художники малевали яркие картины, -- те самые, которые сейчас так ценятся и усердно собираются любителями; самоучки писали к ним текст, не всегда грамотный, но всегда отлично приноровленный ко вкусам и к пониманию деревни. Они же, уже в качестве экспертов и редакторов, дешевых грамотников, собирали песенники, включали в них все, что в поэзии считали лучшим, -- Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Никитина, своих -- Дрожжина и Сурикова, скромно добавляя и одно-два собственных стихотворения. При каждом дешевом издателе -- а их были сотни -- состояло несколько таких грамотеев, получавших гонорар деньгами и натурой. Некоторых я знал лично, и на их рассказах и записках можно бы построить целую своеобразную "историю лубочной литературы". Ими создано благосостояние и таких издателей, как Сытин, Салаев¹², Сазонов, Евдокия Коновалова.

Была еще особая область, в которой работали самоучки: летучие листки, выходившие и продававшиеся в больших городах, а затем проникавшие и в деревни. До сих пор нет их сколько-нибудь полной библиографии (есть опыт собирателя А. Е. Бурцева¹³). И уж совсем нет ни собрания, ни исследования таких "печатных произведений", как гадательные листочки, конфетные анекдоты, рекламы, -- произведения неведомых авторов из той же породы самоучек, нашедших мецената и эксплоататора их талантов.

Вот теперь создается целая "пролетарская литература", как бы государственное предприятие. И странно -- она едет на запятках литературы большой, старательно к ней приспосабливаясь и проявляя беспомощность. Покровительство не создает талантов и, по-видимому, убивает природную оригинальность. И все-таки хорошо, что стена невнимания и презрения к талантам "из народа" пробита, -- может быть, из этого что-нибудь и выйдет.

ПРИМЕЧАНИЯ

Самоучки
Из цикла "Встречи" (1933, 19 марта, No 4379)

¹ Ермилов, Владимир Евграфович (ок. 1861--1918) -- писатель, журналист, педагог, литературный и театральный критик.

² Дрожжин, Спнридон Дмитриевич (1848--1930) -- русский поэт, бытописатель деревни.

³ Белоусов, Иван Алексеевич (1863--1930) -- русский поэт, переводчик, мемуарист.

⁴ Яцимирский, Александр Иванович (1873--1925) -- русский историк, филолог, славяновед. См.: Яцимирский Александр Иванович. Биобиблиографический справочник / Сост. Александрина Матковски. Кишинев, 1979.

⁵ Ивин, Иван Семенович (ум. в 1918--1921 гг.) -- писатель, автор лубочных книг.

⁶ См.: Mонин В. А. Сибирские мотивы. М., 1903.

⁷ См. Леонов М. Л. Стихотворения и рассказы. Изд. 3-е, доп. М., 1905.

⁸ Речь идет об издававшемся совсем недолго журнале "Народное благо". См.: Телешов Н. Записки писателя. М., 1980. С. 16.

⁹ Суриков, Иван Захарович (1841--1880) -- русский поэт.

¹⁰ Опечатка; следует: Трефолев. Трефолев, Леонид Николаевич (1839--1905) -- русский поэт.

¹¹ Речь идет о популярной в народе книге "Повесть о приключении аглинского милорда Георга..." в литературной обработке писателя-самоучки XVIII в. Матвея Комарова.

¹² Очевидно, имеется в виду издательская фирма братьев Салаевых.

¹³ Бурцев, Александр Евгеньевич (1863--1937) -- русский библиофил, библиограф.

Оставить комментарий Осоргин Михаил Андреевич (bmn@lib.ru) Год: 1933 Обновлено: 16/04/2014. 14k. Статистика. Очерк: Мемуары Мемуары	Скачать FB2 Ваша оценка:

Осоргин Михаил Андреевич Самоучки

Осоргин Михаил Андреевич
Самоучки