Осоргин Михаил Андреевич
"Пригожая повариха"

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   
   М. А. Осоргин. Заметки старого книгоеда
   

"ПРИГОЖАЯ ПОВАРИХА"

   Такова уже привычка книголюба: читаешь произведения писателя и, как встретится упоминание о какой старой книге, так на этом месте и застрянешь, задумаешься. Один курильщик рассказывал мне, что как только он прочитает в романе про героя, что тот, мол, закурил папиросу,-- так и хочется самому закурить. Это я, хоть и не курящий, легко понимаю.
   Так вот, читал я на днях роман А. С. Пушкина "Дубровский". Стихов я никаких не люблю (смешно стихи читать), а прозу, да еще такую замечательную, хорошо почитать. У Кирилы Петровича Троекурова,-- описывает Пушкин,-- была огромная библиотека, больше из французских писателей, но сам он никогда не читал ничего, кроме "Совершенной поварихи". И вот на этом месте я остановился.
   Книги с таким названием не было, ошибся Александр Сергеевич. А была знаменитая книга, теперь ставшая великой редкостью, под титулом "Пригожая повариха, или Похождение развратной женщины". О ней, конечно, Пушкин и говорит, только позабыл название. Написана она М. Чулковым, и только первая часть, а дальше он не написал, хотя книга очень хорошо разошлась. Издана была в Санкт-Петербурге в 1770 году. Редкой стала потому, что зачитывали и трепали ее все читатели до полной ветхости. Роману своему Чулков (хотя имени его на книге не значится) предпослал стихи с такими начальными строчками:
   
   Ни звери, ни скоты наук не разумеют,
   Ни рыбы, ни гады читати не умеют.
   Не спорят о стихах между собою мухи
   И все летающие духи...
   
   Содержание же рассказать очень трудно -- сложно оно и запутано. Хотя действие происходит в России, но героиню зовут Мартоной, а обожатели ее именуются Светоном, Ахалем и Свидалем.
   Мартоне 19 лет; она сирота и уже вдова, а проживает в Киеве. Сначала водит дружбу с дворецким богатого барина, а потом с самим барином Светоном.
   Но так как жена Светона, обо всем проведав, ее жестоко избила, то едет она в Москву и устраивается там поварихой у взяточника-секретаря; отсюда тоже вышибает ее ревнивая секретарева жена. Тогда она переходит ко вдовому полковнику, который задаривает ее и очень ревнует. И вот тут подвертывается офицер Ахаль; переодевшись женщиной, он, по соглашению с Мартоной, забирается в дом полковника под видом ее сестры, а потом сманивает Мартону бежать с ним. Но он обманул ее, забрал ее вещи, а сам скрылся. Она было вернулась к полковнику, а тот успел с горя по ней помереть. Тут ее арестуют, но Ахаль с другим офицером, Свидалем, ее освобождают. Оба они пользуются ее милостями, но, перессорившись, дерутся на дуэли, и Ахаль убивает Свидаля и скрывается. Тут является мнимо убитый Свидаль (он только притворился мертвым) -- и очень они с Мартоной друг другу рады.
   Однажды познакомилась Мартона с купчихой, в доме которой собирались писатели и происходили свиданья любовников. Эта купчиха подговорила слугу убить ее мужа, а слуга рассказал про то Мартоне. И вот купчиха ведет всех к своему купцу в комнату, думая, что купец умирает. А купец вскочил здоровехонек и побил ее. Тогда Мартона рассказала всем, как было дело, и поэтому купец разошелся с женой. А в скором времени Ахаль написал Мартоне, что решил покончить с собой, так как убил своего друга Свидаля (он не знал, что тот жив). Мартона со Свидалем спешат к Ахалю в деревню, но поздно: он и вправду отравился и умирает на их руках.
   Тут первой части романа конец, а второй части автор не написал,-- вот какая досада!
   Эту самую книжку купил Кирила Петрович Троекуров и ее единственную читал, хотя была у него наследственная библиотека из французских писателей 18-го столетия. И за книгу он заплатил сорок копеек.
   

ПИСЬМОВНИК КУРГАНОВА

   А вот в "Истории села Горюхина" Пушкин очень хорошо и много говорит о поистине замечательной книге Курганова -- "Новейший письмовник". "Чтение письмовника,-- говорит автор "Истории...",-- долго было любимым моим упражнением. Я знал его наизусть, и, несмотря на то, каждый день находил в нем новые, незамеченные красоты. После генерала H. H., y которого батюшка некогда был адъютантом, Курганов казался мне величайшим человеком. Я расспрашивал о нем у всех -- и, к сожалению, никто не мог удовлетворить моему любопытству, никто не знал его лично... Мрак неизвестности окружал его, как некоего древнего полубога; иногда я даже сомневался в истине его существования... Наконец, я решил, что должен он походить на земского заседателя Корючкина, маленького старичка, с красным носом и сверкающими глазами".
   Позже автор "Истории...", приехав в свою деревню, нашел старый "Письмовник" между рухлядью в жалком состоянии. "Я вынес его на свет и принялся было за него, но Курганов потерял для меня прежнюю свою прелесть. Я прочел его еще раз и больше уже не открывал".
   Эти строки Пушкина относятся к 1810--1820-м годам1. И любопытно знать, какое издание "Письмовника" было в руках автора "Истории села Горюхина"?
   Нужно сказать, что и тут Александр Сергеевич Пушкин опять допустил неточность, назвав книгу "Новейшим письмовником". Под таким названием было несколько книг, содержавших образцы писем ("Новейший полный письмовник, или Всеобщий календарь" и др.), но не кургановские, хотя как раз того же времени. А кургановская книга, в ее современных автору "Истории..." изданиях, называлась просто "Книга Письмовник", хотя ее первое издание (1769) носило длинный титул: "Российская универсальная грамати-ка, или Всеобщее письмословие, предлагающее легчайший способ основательного учения русскому языку с седмью присовокуплениями разных учебных и полезно-забавных вещей". Дальше по-латински и дата. После название было упрощено, и известно множество изданий вплоть до 1840 года.
   В руках же мальчика, восхищенного "Письмовником" Курганова, могло быть одно из первых восьми изданий, а вернее всего, именно восьмое (1809), как только что купленное для него родителями 2.
   Сама же по себе книга Курганова была, действительно, до поразительное" интересна и занимательна. Грамматике в ней отдано только 100 страниц из 430, а остальное состоит из весьма любопытных и хорошо написанных "присовокуплений". Сначала идут 960 пословиц и поговорок, как, например, "Бабка скачет и задом и передом, а дело идет своим чередом". Дальше следуют "Краткие замысловатые повести", и вот из них для образчика:
   "Поп, поссорясь с одной бабой на пиру, грозил ее за то поколотить. Но она, ударяя себя по бедре, сказала: дай Боже ей здравье, я тебя нисколько не боюсь. Поп... поди, ну к черту плеха! а она закричала: извольте, господа, прислушать; он открыл мою исповедь" (стр. 142).
   "Некто женился на девушке, которая вскоре родила другую, и, по разнесшемуся слуху, иные новобрачному смеялись, что женился он на кобыле с жеребенком. Другие говорили, что плод еще очень рано поспел. Но один сказал ему: не прогневайтесь, сударь, вы очень поздно сыграли свадьбу" (стр. 154).
   А дальше идут "Различные шутки" и "Достопамятные речи", как, например: "Четыре вещи невозвратимы: младость, время, выговоренное слово и девство". Или же: "Говорил некто, что рыжева италианца, белокурого ишпанца и черного немца весьма надобно опасаться". Много в книге стихотворений, нравоучительных слов, философских разговоров, статей по мифологии, сведений о "знании и науках", астрономических, физических, медицинских, филологических, и все изложено занятно и легко, хотя подчас не вполне пристойно, особенно в соображении детей. Особенно много места отведено рассуждениям о чистоте русского языка и насмешкам над теми, кто вводит в него иностранщину. Так, например, приводит Курганов такую речь:
   "Некто кандидат говорил полуросски так: служил-де я сорок лет, а капиталу нет; и я-де о том юристов просил, но они-де не азардируют ныне на аксиденцию (взятку), точию-де по новомодной псведенции очень политично екскузуясь (извиняясь), завтренят (обещают завтра) и проч."
   А другой говорит: "Я в дистракции и дезеспере; аманта моя сделала мне инфиделите, а я, а ку сюр против риваля своего буду реванжироваться".
   "Надлежало бы,-- говорит Курганов,-- стараться оные слова истреблять, и в лучшее приращение приводить отеческий язык, и не вводить в него чужого ничего, но собственной своей красотой украшаться".
   Всего, что имелось в "Письмовнике", невозможно и перечислить. Он был и вправду одной из лучших и занимательнейших книг, а зачитаться им можно и сейчас. Так много в нем всяких сведений и разнообразного материала, что недаром он закончен следующими словами:
   "Все тут. Нет больше. Только".
   Вот какую книжку держал в руках мальчик, описанный Пушкиным. Ну как же было не увлечься, если кроме нее ему пришлось видеть еще только азбуку да несколько календарей!
   

ЧТО ЗА КАЛЕНДАРИ?

   И вот, кстати сказать, заинтересовало меня, на каких-таких календарях записана была "История села Горюхина"? Про них пишет Пушкин, что принесли его герою "...целую груду книг в зеленом и синем бумажном переплете. Это было собрание старых календарей. <...> Они составляли непрерывную цепь годов от 1744 до 1799, т. е. ровно 55 лет".
   Если бы я стал здесь подробно излагать, какие по тем временам печатались календари и месяцесловы, то читатель меня забранил бы, потому что разобраться в этом очень мудрено. О календарях осьмнадцатого века существует в библиографии целая наука. Знаменитейший календарь был Брюсов, о котором как-нибудь стоит поговорить; но здесь речь не о нем. Из любопытных месяцесловов еще назову один (1774), весь гравированный, в 256-ю долю листа. Из обычных же календарей, имевшихся за указанные года, ни один в течение всего времени не продолжался. Значит, были календари разных изданий, и полагаю, что в основе были календари "Санкт-Петербургский" и, может быть, "Придворный" или "Месяцеслов на лето...", а с 70-х годов мог быть издания Академии наук. Для удобства эти календари сплетались с чистыми листами бумаги, для семейных и хозяйственных надобностей, чтобы записывать. На этих листах, да еще на обороте страниц и могла быть записана "История села Горюхина".
   Но одно нужно сказать: такой коллекции календарей, погодно за пятьдесят пять лет подряд, не было и нет ни в одном русском книгохранилище. И не знал автор "Истории...", что в его руках такое сокровище, на которое невозможно наглядеться и за которое иной библиоман отдал бы и все состояние, и на придачу жену, если уже немолода.
   В заключение позвольте, ради любопытства, привести здесь из стариннейшего Брюсова (1726) календаря, сорока-семилистового, предсказание лицам, кои между 12 мая и 12 июня будут справлять свое рождение.
   

БРЮСОВО ПРЕДСКАЗАНИЕ

   "...Черноволос и очи черные, долгий лоб, шия и нос, явного лица, малая на щеке ямочка. Егда смеется, великие зубы, иметь будет знак на ногтях и на груди, слаб телом, тонок, изряден языком, искусно глаголет и хвалу сам себе ведет; чудными подражаниями, во гневе много говорит, будет празднолюбец, охотно гулять, скоро седеет, непостоянен, будет вельми богат и жена принесет много богатства ему, много приобрящет друзей, но обаче мало счастия имеет от них, скоролюбив женам, три супружества покажется ему, первая вдова, от двема имети будет сопротивности"3.

[21 мая 1930 г.]

   

ПРИМЕЧАНИЯ

   ПН, 1930, No 3346, 21 мая.
   
   1 М. А. Осоргин имеет в виду время действия повести.
   2 Последнее, 11-е по счету, издание "Письмовника" Н. Г. Курганова относится к 1837 г.
   3 М. А. Осоргин с некоторыми неточностями и неуказанными сокращениями в тексте цитирует цельногравированную "Книгу, именуемую Брюсовский календарь" (б. м. и г.). См. также 29-ю "заметку старого книгоеда".
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru