Осоргин Михаил Андреевич
Сколь много ныне издается!

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   
   М. А. Осоргин. Заметки старого книгоеда
   

СКОЛЬ МНОГО НЫНЕ ИЗДАЕТСЯ!

   В неделю дважды, а то и более обхожу русские книжные лавки, любопытствуя пыльными полочками, на которые другой и не заглянет. Но только больше попусту, потому что настоящей старинной книжки, сердцу близкой, найти не удается. Нынче стали называть антиквариатом не только девятнадцатый, а и текущий век, особенно довоенное. "Вот,-- говорит,-- глазуновский Тургенев!1" -- или же: "Пожалуйте -- Грабаря пять томов, а один сгорел2",-- так разве это антиквариат или какая редкость?
   Конечно, у нас взгляд особый. Но иной раз, походя, заглянем и на стол с новыми произведениями. До чего много печатают в нынешнем году! И романы, и повести, и по вопросам, и даже журналы казачий и морской. Выдался год очень плодовитый, если судить по началу, и немало авторов и авторш совершенно новых.
   Конечно, о дамских книжках пишут в газетах хорошо и вежливо, чтобы не обидеть и сделать приятное; ну, а с мужчинами, особенно молодыми, построже и с нужным внушением.
   У нас же, говорю, взгляд особый: какова внешность, любовно издана книжка или только коммерчески? И наши впечатления, нужно сознаться, полны грусти и обиды. В Белграде, например, издают русских писателей в весьма неряшливых обложках, где синим по белому напутано шесть шрифтов, друг к другу не подошедших, верхнее поле зарезано, а букв заглавных, ни обложке, ни титулу не полагающихся, наставлено столько, что вся книга переваливается на левый бок. Или, например, в почтенном новом издательстве... ставят на обложке краску странной бледности, о которой через годик не останется и памяти, иной же раз, например на книжке молодой авторши Галины Кузнецовой3, не проставлены внизу обложки вторые кавычки. Нам, книголюбам, это весьма заметно и большой удар. А также нельзя с рисованным клише соединять непохожий шрифт набора, тем портя титул. Отчего бы не последить?
   Да, в нынешнем году любителю нового есть что почитать!
   И вот невольно мы задумываемся: а каково было сто лет назад? Или каково двести? Или же -- триста? Переберешь в памяти юбилейные даты -- и нарисуешь себе картину, к каковой и приступим.
   

ЧЕТЫРЕСТА И ТРИСТА ЛЕТ НАЗАД

   По-нашему, сто лет для книги -- давность незаметная; двести -- уже много; а триста лет для русской книги -- прямо седая древность или же, наоборот, невинное младенчество.
   В лето по Христе 1630 вышло на русском, конечно церковном, языке ни мало ни много -- семь книг: "Антидот", "Имиология", "Верше", "Служебник", "Апостол" да два "Октоиха",-- в Киеве, во Львове и в Москве4. Из них истинным праздником было появление "Октоиха, сиречь осьмогласника", потому что был он отпечатан в новой типографии, выстроенной во Львове, взамен типографии сгоревшей. Так и сказано: "Сподвигохомся на дело сие честное, дабы огнем падшуюся типографию паки воздвигнути, еже и со мнозем трудом и иждивением сосуд сей, яко многочестный возставихом". Но книга была не нова, так как за тридцать пять лет перед этим был напечатан в Москве "Октоих" Андроником Тимофеевым, сыном Невежею. Зато эта книга была "с фигурами".
   Не нова была и книга "Апостол" с лицевыми фигурами, изданная в Москве в 1630 году. А вот первый "Апостол", переведенный с вулгаты (с латинского языка) доктором Франциском Скориною из Полоцка, был действительно замечателен. Издан он был в Вильне четыреста пять лет тому назад (1525), и только два экземпляра его имеются на свете5.
   Эта книга была прекрасна! Первый ее лист начат и закончен был червлеными буквами, и перед каждым деянием и посланием, перед каждой главой изложено содержание прекрасными словами. Тоже и в конце глав знаменитый переводчик, "в лекарстве и в науках вызволенных (свободных) доктор", непременно от себя прибавлял, что книга эта "в славном месте Виленском выложена и вытиснена. Працею и великою пилъностью доктора Франциска Скорины, с Полоцка". И читателю сделаны все указания: "Иметь пак всей книзе мой любимый приятелю, хтож будеши ея чести. Зачала каждаго послания черным вызнаменованы", а также: "Ктому и светки по страницах, яко одно писмо на другое свидетельствует и воедино ся згожают, чорным исправлены роздельне узриши".
   Конечно, нынешний типограф (только никак не русский в Париже!) может издать книгу во сколько хочешь красок и любого размера, но той любви, как вкладывали ране в друкарное дело, более уже нет, и никогда та любовь не вернется; была она делом жизни и залогом вечного спасения и прощения человеческих грехов. И счастьем жизни самого друкар и радостью читателя!
   

ДВЕСТИ ЛЕТ НАЗАД

   Ровно двести лет тому назад, в апреле месяце 1730 года, получил усердный подписчик 36-ю книжку "Камерфурьерскаго журнала", как ...получил сегодня номер "Последних новостей" с настоящими строчками. Этот номер "Камер-фурьерскаго журнала" был в своем роде замечателен, так как было в нем не только 72 страницы описания коронации Анны Иоанновны, но и приложен был ценнейший альбом гравюр, исполненных отличными художниками и мастерами. Из всех номеров этот был, пожалуй, самый ценный; сейчас его не найти ни за какие деньги.
   Вообще же в те годы литература была скучновата, на любителя. Еще можно было для развлечения читать "Календарь", либо "исторический и генеалогический", вышедший в том же году в Санкт-Петербурге, либо изданный Корвеном-Квасовским в Кенигсберге. Первый был, пожалуй, интереснее; в нем можно было прочитать, что, "когда воздух легок становится, тогда комары высоко летати не могут", и "когда ластовицы купаются, тогда дождь или мрачная погода будут последовать". Что же касается предсказаний политических, то от них тогдашний календарь, не в пример изданиям нынешним, прямо отказался, признав их невозможными. Стоил такой календарь в простом переплете 12 копеек, а с прокладной бумагой -- 18. Были к нему приложены картинки: катанье по льду реки Невы на коньках и на санях с лошадью без дуги, а на второй -- та же Нева, но только с кораблями.
   Что касается других книг тех времен, то были они не по нашему серьезны. Например, "Флоринова экономия" в девяти книгах, либо же приятная тогдашним вольным каменщикам книга -- "Химическая псалтырь, или Философические правила о камне мудрых"6, написанная Фил. Авр. Феофрастом Парацельсом, чтобы "...показать не столько глупцам, сколько разумным любителям истинной природы основные правила, посредством которых они могли бы построить замки прочные и вернее воздушных".
   В те же годы вышел "Указ сената о волшебниках" -- книга прередкая.
   

ПОЛТОРАСТА ЛЕТ НАЗАД

   Но вот прошло еще пятьдесят лет -- и стала литература гораздо веселее. Вошел в моду господин Вольтер, и вышла его книга "Набат для разбужения королей". Под стать скептическому времени оказалась и философия китайская, отраженная в юбилейной для нас книге (1780) "Описание жизни Конфуция, китайских философов начальника". Из нее прилежный читатель почерпал, что "добродетель состоит в посредственности или средине употребления оной" и что "подлый народ и женщины удобопреклонны к неистовству". В те же годы распевали песенки из комических опер, в том числе из оперы "Февей", лишь к этому времени напечатанной, где были строки:
   
   Как взору ты предстала,
   Ах, что я ощущал!
   Ты сердцем обладала,
   Я взор твой обожал;
   Я в сладком упованьи
   Любил и воздыхал
   И страстные желанья
   В надежду обращал.
   Умились, согласись
   И сама любить склонись!
   
   Но шутки шутками, а тогда же (1780) вышла и книга, имевшая на долгие времена впредь весьма заметное влияние и укрепившая уважение к английской конституции, а именно: "Истолкования аглинских законов Г. Блакстона", напечатанная в типографии Новикова. И было ее влияние настолько сильно, что даже ста годами позже пел Николай Александрович Добролюбов устами поэта Конрада Лилиеншвагера в журнале "Свисток":
   
   Я подумал о том, как в Британии
   Уважаются свято законы,
   И в груди закипели рыдания,
   Раздались мои громкие стоны...
   
   Да, что греха таить -- и в наши дни немало есть правдомыслящих, кои, читая об аглинском парламенте, складывают ручки наподобие молящегося дитяти. Таково великое влияние вышеуказанной юбилейной книжки!
   ПОБЛИЖЕ К НАМ -- СТО ЛЕТ
   Тут стало выходить книг столь много, а газетного пространства у меня осталось так мало, что не знаю что и упомянуть. Иные, конечно, назовут произведения А. Пушкина, мы же, ценя в книге редкость, упомянем писателя и поэта, мало кому ведомого, Николая Павлова, книжечка которого была сожжена и запрещена к обращению, а называлась она "Три повести" 7. В одной повести ("Ятаган") было рассказано про офицера, нанесшего оскорбление действием своему начальнику,-- чего потерпеть цензура никак не могла. И было той книжке предпослано посвятительное (Н. В. Чичерину) стихотворение в четыре строчки:
   
   Тебе понятна лжи печать,
   Тебе понятна правды краска.
   Я не умел ни разу отгадать,
   Что в жизни быль, что в жизни сказка.
   
   Такой был странный писатель! Ну, вот его и научили, сжегши его книжку, отличать что от чего полагается.
   Деточки же в то время могли читать новую книжку "Черная курица, или Подземные жители"8.
   Настоящим заканчивая сей краткий юбилейный обзор, вновь повторим, что у нас, книголюбов, взгляд и подход особенный. Нам то и интересно, чего другие не замечают. Так, например, любовно и в предвкушении будущей великой библиографической ценности (в содержание, по совести, плохо вникая) поглаживаем мы страницы вышедшего за последние два месяца (номера 1--4) странного и таинственного издания "Математическая идеография". И не в знак какого внутреннего сочувствия, а больше за то, что это издание -- автобиографическое, издается же на французском языке в Париже русским автором Яковом Линцбахом. И много в нем значков и рисуночков таких, что приятно смотреть, читать же мудрено, потому что это -- фигуральная алгебра и этюд философического языка. Другой и не подозревает,-- а старый книгоед такого издания не пропустит, отметит в памяти, сохранит в целости все вышедшие листочки, в будущем же -- не сам, так сын либо внук -- преподнесет музею книжных редкостей.
   Так-то вот собирали люди меню царских обедов и ростопчинские афиши. Дело -- пустяк, а на нем построена книжная культура!

[3 марта 1930 г.]

   

ПРИМЕЧАНИЯ

   ПН, 1930, No 3267, 3 марта.
   
   1 Имеются в виду посмертные издания собрания сочинений И. С. Тургенева, предпринятые в Петербурге И. И. Глазуновым (начиная с 1883 г.).
   2 Изданная И. H. Кнебелем "История русского искусства" (М., 1910--1916) вышла под редакцией И. Э. Грабаря.
   3 Кузнецова Г. Н. (1900--1976) -- писательница. С 1920 г. в эмиграции.
   4 Более точные и полные сведения об этих и других изданиях того времени см.: У идольский В. М. Очерк славяно-русской библиографии с дополнениями А. Ф. Бычкова и А. Е. Викторова (М., 1871); Каратаев И. П. Описание славяно-русских книг, напечатанных кирилловскими буквами с 1491 по 1652 г. (Т. 1., Спб., 1883).
   5 В настоящее время известно значительно больше экземпляров "Апостола" (см.: Начало книгопечатания в Белоруссии и Литве. Жизнь и деятельность Франциска Скорины: Описание изданий и указатель литературы/Сост. Е. Л. Немировский. М., 1978, с. 19--20).
   6 "Химическая псалтырь" Фил. Авр. Феофраста Парацельса вышла в Москве в 1784 г.
   7 "Три повести" Н. Ф. Павлова (М., 1835) были не сожжены, а запрещены к переизданию.
   8 Речь идет о "волшебной повести для детей" Антония Погорельского (А. А. Перовского), изданной в 1829 г.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru