Олкотт Луиза
Американка

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Work: A Story of Experience.
    Текст издания: журнал "Дѣло", NoNo 7-12, 1874.

   

АМЕРИКАНКА.

РОМАНЪ

ЛУИЗЫ АЛЬКОТЪ.

"Безконечно значеніе труда, а въ праздности
лежитъ источникъ вѣчнаго отчаянія".
Карлэйль.

I.
Кристи.

   -- Тетя Бетси, я такъ и жду, что вскорѣ снова начнутся толки о моей самостоятельной жизни.
   -- Боже мой! Что ты хочешь этимъ сказать, дитя мое? воскликнула съ изумленіемъ старуха и съ необыкновенной поспѣшностью сунула въ печь булку.
   -- Я хочу сказать, что я совершеннолѣтняя и буду сама добывать себѣ хлѣбъ. Дядя желаетъ, чтобы я ушла изъ дома, онъ считаетъ это моимъ прямымъ долгомъ и, рано или поздно, непремѣнно выскажетъ мнѣ, что я здѣсь лишняя. Я не намѣрена ожидать, чтобы вѣжливымъ образомъ погнали меня изъ дому; лучше, какъ сказочные герои, я удалюсь сама и пойду по бѣлу свѣту искать счастья. Я увѣрена, что я его найду.
   Говоря это, Кристи энергично мѣсила тѣсто въ квашнѣ, словно у нея въ рукахъ была ея судьба и она придавала ей какую угодно форму; тетка-же Бетси, розинувъ ротъ и поднявъ къ верху чумичку, смотрѣла на нее съ изумленіемъ.
   -- Что это, ты съ ума сошла? произнесла старуха, когда молодая дѣвушка умолкла и прекратила свои энергичныя эволюціи въ квашнѣ.
   -- Нисколько, я совершенно въ здравомъ умѣ; я долго обдумывала свое положеніе прежде, чѣмъ на что-нибудь рѣшиться. Я не должна поступать иначе; нечего хныкать, оправдывая себя тѣмъ, что женщинѣ труднѣе достигнуть одной обезпеченнаго положенія, чѣмъ мужчинѣ. Пора мнѣ позаботиться о себѣ самой и перестать сидѣть на чужой шеѣ. Если-бъ вы были бѣдны, я-бы васъ никогда не покинула, и никогда, тетушка, я не забуду вашей доброты ко мнѣ. Но дядя меня не любитъ и не понимаетъ; я ему въ тягость, а я не желаю стѣснять кого-нибудь своимъ присутствіемъ. Я должна уйдти изъ вашего дома и искать счастья гдѣ-нибудь въ другомъ мѣстѣ. Мнѣ надоѣлъ этотъ скучный городъ, гдѣ только и заботятся о томъ, какъ-бы поѣсть, попить и разбогатѣть. Я не могу найдти здѣсь друзей, которые могли-бы оказать мнѣ ту помощь, въ какой я нуждаюсь; здѣсь нѣтъ для меня подходящей работы. Отпустите меня, тетя, попытать счастья въ широкомъ мірѣ.
   -- Но ты мнѣ нужна, голубушка, и напрасно ты думаешь, что дядя тебя не любитъ. Онъ только не выказываетъ слишкомъ явно своей любви и его иногда выводятъ изъ терпѣнія твои выходки. Конечно, порою онъ бываетъ непріятенъ, но, право, я все-таки не понимаю, отчего ты не можешь здѣсь ужиться? Провела-же я въ этомъ городѣ всю мою жизнь и не нахожу его скучнымъ или сосѣдей мало дружелюбными и внимательными.
   -- Но вѣдь вы -- не я, тетя. Во мнѣ, я полагаю, больше закваски и, простоявъ долго въ тепломъ мѣстѣ, я начинаю киснуть, такъ что меня во-время надо замѣсить, иначе не выйдетъ ничего хорошаго. Вы этого сдѣлать не можете, такъ отпустите меня, а то, право, я прокисну и не буду ни на что годна. Теперь, надѣюсь, вы поняли, почему я желаю оставить вашъ домъ?
   И Кристи съ улыбкой указала теткѣ на зарумянившуюся булку въ печи, какъ на очевидное доказательство своихъ словъ.
   -- Я понимаю теперь, что ты хочешь сказать, Кристи, отвѣчала старуха,-- но прежде я никогда объ этомъ не думала. Ты замѣшена изъ лучшаго тѣста, это правда; но позволь тебѣ замѣтить, что если въ тѣстѣ слишкомъ много пустоты, то хлѣбъ выйдетъ дрянной,-- такой, какъ у нашихъ булочниковъ; а если тѣсто мѣсить слишкомъ долго, получится хлѣбъ сухой, слишкомъ твердый. Однакожь, принимайся за дѣло: печь готова, а пирогъ требуетъ много работы.
   -- Все-таки, тетя, вы не отвѣтили на мой вопросъ; вы все еще не дали мнѣ разрѣшенія оставить вашъ домъ, сказала молодая дѣвушка послѣ продолжительнаго молчанія, которое было посвящено обѣими женщинами на приготовленіе пирога, повидимому, состоявшаго изъ весьма сложныхъ ингредіентовъ.
   -- Я не имѣю права, милая, удерживать тебя, если ты хочешь уйдти, отвѣчала тетка Бетси, пересыпая рѣчь чтеніемъ рецепта изъ хозяйственной книги;-- мнѣ очень жаль, что ты здѣсь несчастлива (взять щепотку соли); я полагаю, тебѣ жилось-бы здѣсь недурно, если-бы ты сама этого захотѣла (сбить вмѣстѣ шесть желтковъ и бѣлковъ). Но если ты, дѣйствительно, не можешь здѣсь оставаться (двѣ чашки сахару), то поговори съ дядей, и если онъ согласится (выжать лимонъ), то ступай, голубушка, я тебя благословляю (покрыть листомъ бумаги).
   Громкій, серебристый хохотъ Кристи раздался по всей кухнѣ; старуха добродушно улыбнулась, хотя не могла понять, чему смѣялась молодая дѣвушка.
   -- Я спрошу согласія дяди сегодня-же вечеромъ, сказала она,-- и знаю, что онъ не помѣшаетъ мнѣ въ моемъ намѣреніи. Потомъ я напишу м-съ Флинтъ и найму у нея комнату, пока не найду для себя подходящей работы. Въ свѣтѣ работы довольно и я не боюсь ея. Поэтому вы вскорѣ услышите обо мнѣ хорошія вѣсти. Зачѣмъ вы повѣсили носъ?-- васъ я никогда не забуду, хотя-бы я заняла первенствующее положеніе въ нашей странѣ.
   И Кристи горячо обняла старуху, оставивъ на ея плечахъ бѣлый слѣдъ своихъ мучныхъ рукъ. Послѣ этого она съ новой энергіей принялась за работу, но такъ была занята своими мечтами и надеждами, что солила противень и обмазывала масломъ квашню, къ величайшему ужасу тетки Бетси, которая поправляла ее на каждомъ шагу и начинала не на шутку подозрѣвать, что она и въ самомъ дѣлѣ рехнулась.
   -- Дядя, я намѣрена оставить вашъ домъ, если вы позволите, и уѣду куда-нибудь зарабатывать свой кусокъ хлѣба, неожиданно сказала Кристи, когда все семейство собралось вечеромъ вокругъ огня.
   -- Что? Что такое? спросилъ, открывая глаза, дядя Эносъ, дремавшій за своей газетой.
   Кристи повторила свои слова.
   -- Хорошо, иди впередъ, послѣ минутнаго размышленія отвѣчалъ старикъ.
   -- Я боюсь, что вы сочтете мое желаніе глупымъ и неблагоразумнымъ.
   -- Напротивъ, ты ничего лучшаго не можешь сдѣлать; я хвалю твою рѣшимость.
   -- Такъ я могу уйдти?
   -- Когда угодно. Не приставай теперь ко мнѣ, а когда все будетъ готово, я немножко подмажу твой путь.
   Съ этими словами дядя Эносъ принялся за чтеніе "Друга фермера". Привыкнувъ къ его лаконической рѣчи и небрежному обращенію, Кристи и не ожидала отъ него особеннаго сочувствія, но все-таки его холодность огорчила ее.
   -- Я вамъ говорила, сказала она теткѣ съ горькой улыбкой,-- что онъ будетъ радъ отъ меня отдѣлаться. Но я не унываю; когда я проложу себѣ дорогу въ жизни, онъ самъ-же съ радостью приметъ меня. Да, прибавила она съ пламеннымъ оживленіемъ,-- да, я попытаю счастья, сдѣлаться такой-же, какъ м-съ Фрэй, Флоренсъ Найтнигэль или...
   -- А сколько у тебя чулокъ, моя милая? добродушно спросила тетка Бетси.
   Воздушные замки Кристи мгновенно разсѣялись при этомъ прозаическомъ вопросѣ, но послѣ минутнаго смущенія она весело отвѣчала:
   -- Я вамъ очень благодарна, тетя, что вы меня возвратили на землю, а то я залетѣла слишкомъ высоко и далеко. Вообще у меня всего очень мало, но если вы для меня вяжете эти чулки, то я начну жизнь на очень твердомъ основаніи.
   Сказавъ это, она облокотилась на колѣни старухи и стала терпѣливо обсуждать вопросъ о своемъ туалетѣ, отъ башмаковъ до шляпы.
   -- А если-бъ я облегчила твою работу и оставила тебѣ болѣе свободнаго времени на чтеніе, ты осталась-бы, Кристи? спросила старуха, не желая разставаться съ единственнымъ живымъ элементомъ своей одинокой и монотонной жизни.
   -- Нѣтъ, тетя, я не могу здѣсь найдти того, что мнѣ нужно, рѣшительно отвѣчала молодая дѣвушка.
   -- Да что-же тебѣ нужно, дитя мое?
   -- Посмотрите на огонь и я постараюсь вамъ объяснить, въ чемъ именно я нуждаюсь теперь.
   Старуха послушно обратила свой взглядъ на каминъ и Кристи сказала полу-ссрьезпо, полу-шутя:
   -- Посмотрите на эти два полѣна: одно изъ нихъ еле тлѣетъ -- это моя теперешняя жизнь; другое весело горитъ... я желаю, чтобъ моя будущая жизнь была такой-же.
   -- Боже мой! Вотъ странная идея! Оба полѣна горятъ потому, что ихъ положили въ каминъ, и оба къ утру превратятся въ золу; какая-же между ними разница?
   Кристи засмѣялась; ее разсмѣшило, что старуха придала буквальный смыслъ ея словамъ.
   -- Я знаю, сказала она,-- что конецъ одинъ, но дѣло въ томъ, какъ они дойдутъ до золы и какъ я проведу свою жизнь. Полѣно, которое еле тлѣетъ, не даетъ ни свѣта, ни тепла, а медленно, мрачно уничтожается; другое-же весело, свѣтло, блестяще пылаетъ, изъ конца въ конецъ освѣщаетъ комнату, согрѣваетъ насъ и мы всѣ пожалѣемъ, когда оно превратится въ золу. Да, прибавила она про себя,-- я надѣюсь, что моя жизнь,-- продлится-ли она долго или быстро изсякнетъ,-- будетъ полезна и пріятна; я надѣюсь, что когда я умру, обо мнѣ пожалѣютъ и послѣ меня останется не одинъ прахъ.
   Тетка Бетси была тронута этими словами, хотя не вполнѣ ихъ поняла; она съ безпокойствомъ взглянула на оживленное лицо молодой дѣвушки.
   -- Стоитъ только хорошенько подуть мѣхами, сказала она,-- и тлѣющее полѣно такъ-же весело разгорится, какъ и другое. Довольство своей судьбой, я полагаю, могло-бы служить мѣхами для молодыхъ людей.
   -- Вы, можетъ быть, правы, тетя, но я хочу попытать счастья; если-же мнѣ не удастся, то я вернусь и послѣдую вашему совѣту. Въ молодости всегда одолѣваютъ мечты, всегда хочется чего-то лучшаго. Я думаю, и съ вами въ свое время было то-же?
   -- Можетъ быть, но я обо всемъ этомъ забыла, когда явился Эносъ.
   -- Мой Эносъ еще не явился и, пожалуй, никогда не явится; поэтому, я полагаю, будетъ лучше, если я сама о себѣ позабочусь.
   Съ этими словами она бросила взглядъ на черстваго, сѣдого старика, сидѣвшаго въ углу, и на ея лицѣ ясно выразилось, что. по ея мнѣнію, тетка Бетси заключила невыгодную сдѣлку, промѣнявъ свои юношескія стремленія на человѣка, душа котораго находилась вся въ его карманѣ.
   -- Точно ея мать, произнесъ неожиданно старикъ, выглядывая изъ-за газеты:-- все выспреннія понятія, постоянное недовольство всѣмъ и глупыя идеи. Плохой это капиталъ; на него не наживешь состоянія.
   -- Что вы хотите этимъ сказать, сэръ? спросила молодая дѣвушка, которую всегда выводили изъ терпѣнія слова дяди, постоянно обдававшія ее холодной водой.
   -- Я хочу сказать, что ты берешься за дѣло не такъ, какъ слѣдуетъ; твои нелѣпыя понятія о жизни и умственномъ развитіи ни къ чему не приведутъ и твоя жизнь будетъ такъ-же неудачна, какъ жизнь твоей матери.
   -- Пожалуйста не говорите мнѣ этого; я не могу слышать, когда вы такъ отзываетесь о моей матери. Я не считаю ея жизнь неудачной, потому что она жила, какъ хотѣла, и вышла замужъ за хорошаго, любимаго ею человѣка, несмотря на то, что онъ былъ бѣденъ. Вы называете это безуміемъ; но я поступлю точно такъ-же, если представится случай. Я предпочитаю остаться при томъ, что передавали мнѣ отецъ и мать, чѣмъ пріобрѣсти кучи денегъ такъ, какъ вы ихъ пріобрѣтаете, наживая ихъ изъ одного удовольствія быть богаче своего сосѣда.
   -- Не горячись, моя милая, онъ не хотѣлъ тебя обидѣть, произнесла шопотомъ тетка Бетси, боясь, что сейчасъ послѣдуетъ гроза.
   -- Дядя любитъ испытывать мое терпѣніе; между прочимъ, я хочу уйдти отсюда и за тѣмъ, чтобъ не сдѣлаться такой-же сухой, недовѣрчивой и черствой, какъ онъ. Не думаю, чтобъ вы поняли мои чувства, но постараюсь вамъ однажды навсегда объяснить ихъ. Вы говорите, что я всѣмъ недовольна, горда и самолюбива, прибавила Кристи, медленно бросая на старика взглядъ, чрезвычайно краснорѣчивый для всякаго, кому понятны инстинктивныя стремленія человѣка къ свѣту; -- это правда, и я этимъ горжусь. Я недовольна потому, что сознаю возможность другой, лучшей жизни, чѣмъ это скучное существованіе, неимѣющее другой цѣли, какъ пріобрѣтеніе денегъ. Я не могу заморить душу ради матеріальныхъ интересовъ и намѣрена, если возможно, добиться иного существованія. Вы не говорите прямо, но я очень хорошо знаю, что вы попрекаете меня кускомъ хлѣба, хотя вы назовете меня неблагодарной, когда я уйду отъ васъ. Я готова работать, но хочу такой работы, какъ-бы она тяжела ни была, въ которую могла-бы вложить свою душу. Я прошу одного -- быть полезной, трудящейся, счастливой женщиной, и полагаю, что это не вредное самолюбіе.
   При послѣднихъ словахъ Кристи голосъ ея задрожалъ; мысли и чувства, волновавшія ее въ послѣдніе дни, глубоко потрясли ея сердце, и рѣшимость покончить съ монотонной, безцѣльной жизнью въ домѣ дяди была принята ею вполнѣ сознательно. М-ръ Девонъ слушалъ ея неожиданную исповѣдь съ какимъ-то необычнымъ смущеніемъ; но ея слова нисколько не смягчили его, и когда Кристи замолкла, онъ медленно всталъ, зажегъ свѣчу и спокойно произнесъ:
   -- Если-бъ я прежде отказалъ тебѣ въ моемъ согласіи, то теперь непремѣнно далъ-бы его; тебя необходимо сломать, а это скоро случится, когда ты поведешь самостоятельную жизнь. Чѣмъ скорѣе ты отправишься, тѣмъ будетъ лучше для насъ всѣхъ. Пойдемъ спать, Бетси, довольно слушать эти философствованія; вѣдь мы никогда не поймемъ требованій ея высшей натуры, какъ она выражается.
   Старикъ глухо засмѣялся и отступилъ съ поля сраженія, хотя отчасти побѣжденный, но въ полномъ порядкѣ.
   -- Ну, ну, голубушка, поплачь и забудь его слова, сказала тетка Бетси, питавшая старомодный, преданный страхъ къ мужу.
   -- Я не хочу плакать, а буду дѣйствовать, отвѣчала молодая дѣвушка: -- мнѣ уже давно пора уйдти отсюда. Я оставалась только ради васъ; но теперь я здѣсь болѣе помѣха, чѣмъ утѣшеніе. Доброй ночи, милая тетя; не безпокойтесь: пока я здѣсь, я буду кротка, какъ агнецъ.
   Поцѣловавъ добрую старуху, Кристи убрала свою работу и принялась писать письмо. Покончивъ съ этимъ дѣломъ, она подвинулась къ камину и долго сидѣла, раздумывая спокойно о прошедшемъ, мужественно о настоящемъ и съ надеждою о будущемъ. На слѣдующій день ей минетъ двадцать одинъ годъ и по закону она будетъ совершеннолѣтняя. Она вступитъ въ новую жизнь безъ матеріальнаго обезпеченія; родители оставили ей въ наслѣдство только голову, сердце и руки; ея приданое, какъ у большинства молодыхъ дѣвушекъ въ Новой Англіи, заключалось въ умѣ, мужествѣ, здравомъ смыслѣ, практическихъ способностяхъ, романическомъ энтузіазмѣ, скрытомъ подъ застѣнчивостью, которая обыкновенно вскорѣ исчезаетъ въ сочувственной атмосферѣ, и, наконецъ, въ смѣломъ духѣ, часто доходящемъ до героизма.
   Кристи принадлежала къ тому многочисленному классу женщинъ, которыя, отличаясь умѣренными талантами, энергіей и пламеннымъ сердцемъ, вынуждены необходимостью, характеромъ или убѣжденіями добиваться собственными силами поддержки, положенія и счастья въ свѣтѣ. Многія изъ нихъ возвращаются вспять, прійдя въ отчаяніе отъ неудачъ, еще большее число принимаетъ призракъ за дѣйствительность, въ чемъ убѣждается уже слишкомъ поздно; слабыя теряютъ изъ вида свою цѣль и гибнутъ, но сильныя натуры выдерживаютъ жизненную борьбу и, претерпѣвъ всевозможныя опасности и даже пораженія, пріобрѣтаютъ, по крайней мѣрѣ,-- что выше всякой побѣды,-- смѣлый, энергичный духъ, богатый самопознаніемъ, саморазвитіемъ и самодѣятельностью. Достиженіе этой конечной цѣли составляло главное желаніе Кристи и она ея достигла путемъ долговременной жизни и неусыпнаго труда.
   Сидя въ эту ночь передъ огнемъ, она старалась почерпнуть силы для своей новой дѣятельности въ благихъ, здоровыхъ воспоминаніяхъ. Она думала о матери, которая, подобно ей, сперва тянула лямку обыденной жизни у домашняго очага; потомъ пошла въ учительницы, какъ большинство провинціальныхъ молодыхъ дѣвушекъ, встрѣтила и полюбила бѣднаго джентльмена, вышла за него замужъ и, послѣ нѣсколькихъ лѣтъ безоблачнаго счастья, неотравляемаго даже слишкомъ большими заботами или нищетой, послѣдовала за любимымъ человѣкомъ въ могилу, оставивъ своего единственнаго ребенка на попеченіе своего брата.
   Кристи вспоминала долгіе, скучные годы, проведенные на старой фермѣ; какъ она ежедневно ходила въ школу, а по воскресеньямъ въ церковь, какъ она ребенкомъ училась шить подъ руководствомъ тетки Бетси, какъ медленно превратилась она въ молодую дѣвушку, сердце которой жаждало любви и болѣе широкой, благородной жизни. Она старалась удовлетворить этой жаждѣ различными путями, но безуспѣшно. Она вскорѣ прочла и почти выучила наизусть старыя книги отца, а другихъ ей не откуда было достать. Наслѣдовавъ его изящные вкусы, она не могла найдти ничего пріятнаго въ обществѣ обыкновенныхъ и, большею частью, грубыхъ людей, окружавшихъ ее. Она старалась полюбить краснощекихъ дѣвушекъ, думавшихъ только о замужествѣ и бесѣдовавшихъ лишь о тряпкахъ; она старалась увѣрить себя, что ухаживаніе неотесанныхъ фермеровъ заслуживало вниманія; но когда одинъ изъ богатыхъ сосѣдей повергнулъ къ ея ногамъ свои поля, ферму и скотъ, она нашла невозможнымъ соединить свою жизнь на вѣки съ человѣкомъ, душа котораго была поглощена заботами о выкормѣ жирнаго быка или выводкѣ крупной рѣпы.
   Дядя Эносъ не могъ ей простить этого безумія, и Кристи ясно видѣла, что если она останется въ этомъ захолустьѣ, гдѣ но было выхода ея пламенной душѣ и дѣятельному уму, то случится одно изъ трехъ: или она съ отчаянія выйдетъ замужъ за Джо Бутерфильда и попадетъ въ тяжелую зависимость отъ грубаго фермера, или сдѣлается кислой, старой дѣвой, злой сплетницей и скрягой, или, наконецъ, будетъ сдерживать свои стремленія, насколько хватитъ силъ, а потомъ, пожалуй, въ одну мрачную ночь покончитъ жизнь въ холодномъ лонѣ мирной рѣчки. Для избѣжанія этихъ трехъ печальныхъ результатовъ ей оставался только одинъ путь: вырваться изъ узкой, гнетущей ее жизни и, выйдя на бѣлый свѣтъ, проложить себѣ разумнымъ трудомъ дорогу къ счастью. Эта идея прельщала молодую дѣвушку и она послѣ долгихъ размышленій рѣшилась привести ее въ исполненіе.
   -- Если я встрѣчу въ жизни неудачу, то могу всегда вернуться, думала она, хотя ея пламенная, мужественная душа не допускала и мысли о неудачѣ; -- я не хочу выйдти замужъ за Джо, я не хочу тянуть лямки бѣдной учительницы въ окружной школѣ, я не хочу прозябать здѣсь, гдѣ я никому не нужна; не хочу и кончить жизнь, какъ трусъ, потому только, что она трудна и скучна. Я попытаю счастья, какъ моя милая мама, и, быть можетъ, достигну его такъ-же, какъ и она.
   Кристи мысленно перенеслась въ то отдаленное, смутное прошедшее, когда она веселымъ ребенкомъ жила съ любящими родителями въ совершенно иной сферѣ. Погруженная въ эти мечты и воспоминанія, она незамѣтно просидѣла до полуночи. Когда-же на старинныхъ часахъ пробило двѣнадцать, она вскочила и пошла въ свою комнату. Выходя изъ дверей, она взглянула на огонь въ каминѣ; мрачно тлѣвшее полѣно теперь весело, свѣтло пылало. Это было хорошимъ предзнаменованіемъ; молодая дѣвушка почерпнула въ немъ новыя силы и никогда не забыла его въ послѣдующіе годы своей трудовой жизни.
   

II.
Служанка.

   Чрезъ двѣ недѣли Кристи уѣхала. М-съ Флинтъ отвѣчала, что у нея свободна одна комната и что въ ихъ большомъ городѣ всегда можно найти работу. Молодая дѣвушка уложила въ свой маленькій чемоданъ разные предметы ея скромнаго гардероба и безчисленные неосуществимые планы, счастливыя надежды и розовыя мечты, такъ быстро разсѣивающіяся при леденящемъ прикосновеніи дѣйствительности.
   Старинный, красный дилижансъ остановился у дверей Эноса Девона и Кристи вышла изъ дома, холодно пожавъ руку хозяину и горячо обнявшись съ хозяйкой, глаза которой наполнились слезами. Толстый Бенъ поставилъ чемоданъ на козла, закрылъ съ шумомъ дверцу, влѣзъ на свое сидѣнье и экипажъ тронулся.
   -- Стой! крикнула Кристи, почувствовавъ упреки совѣсти и, выскочивъ, побѣжала въ комнату, гдѣ сидѣлъ старый Эносъ.
   -- Дядя, сказала она съ глубокимъ чувствомъ и протягивая къ нему обѣ руки,-- я не хочу такъ разстаться съ вами. Я нисколько не сантиментальничаю, но желаю попросить у васъ прощенія. Я теперь вижу, что могла-бы заставить васъ пожалѣть о себѣ, если-бъ болѣе старалась заслужить вашу любовь. Теперь, конечно, поздно, но гордость никогда не помѣшаетъ мнѣ сознаться въ своей винѣ, когда я дѣйствительно виновата. Я желаю проститься съ вами, какъ слѣдуетъ, и потому прошу у васъ извиненія. Благодарю васъ за все, что вы для меня сдѣлали, и, пожалуйста, разстанемся друзьями.
   У м-ра Девона гдѣ-то далеко скрывалось сердце, хотя оно рѣдко его безпокоило; но теперь оно забилось и онъ не могъ скрыть своего волненія. Совѣсть въ послѣдніе дни подсказывала ему, что онъ во многомъ былъ неправъ, и теперь его видимо тронуло честное сознаніе молодой дѣвушки, нѣжный взглядъ ея глазъ, напоминавшій глаза его сестры, и ея мягкій голосъ, хотя въ немъ и слышалась тѣнь упрека.
   -- Это хорошо, Китти, сказалъ онъ, добродушно протягивая руку,-- ты много выиграла въ моихъ глазахъ. Пусть прошлое будетъ прошлымъ; всякій получаетъ то, что заслуживаетъ, и, быть можетъ, я лучшаго не стоилъ. Прощай, дитя мое, желаю тебѣ всего хорошаго и прошу не забывать, что этотъ старый домъ всегда останется твоимъ.
   Кристи удивила старика теплымъ поцѣлуемъ, снова обняла тетку Ніобію, какъ она въ шутку называла м-съ Девонъ, и бросилась въ экипажъ, унося изъ этого одинокаго, мрачнаго дома послѣдній лучъ свѣта.
   М-съ Флинтъ, сухая, черствая женщина, съ утра до ночи только и думала, что о своихъ квартирантахъ, арендной платѣ, лавочныхъ счетахъ, воровкахъ-кухаркахъ, надутыхъ горничныхъ и о безпомощномъ, ни на что не способномъ мужѣ. Она отвела молодой дѣвушкѣ, за умѣренную плату, маленькую комнатку въ верхнемъ этажѣ, и Кристи, имѣя въ карманѣ сто доларовъ, полученныхъ отъ дади Эноса, чувствовала себя совершенно свободной. Около недѣли она наслаждалась своимъ новымъ положеніемъ, радуясь, что ей не надо было мѣсить тѣсто, мыть молочную посуду и учить грамотѣ дѣтей въ окрестной школѣ; потомъ она стала пріискивать себѣ занятія. Она желала пойти въ гувернантки -- обычное убѣжище всѣхъ приличныхъ молодыхъ дѣвушекъ, поставленныхъ въ необходимость добывать себѣ кусокъ хлѣба, но вскорѣ убѣдилась, что недостатокъ свѣтскаго образованія послужитъ ей помѣхой для успѣшной дѣятельности на этомъ поприщѣ, такъ-какъ маменьки думали болѣе о блестящей сторонѣ воспитанія, чѣмъ объ основательномъ образованіи, и желали, чтобъ ихъ дѣти научились прежде французскому языку, чѣмъ англійскому, музыкѣ прежде, чѣмъ грамматикѣ, и рисованію прежде, чѣмъ письму.
   Такимъ образомъ, послѣ нѣсколькихъ разочарованій, Кристи рѣшила, что ея воспитаніе было слишкомъ старомодно для большого города, и отказалась отъ педагогической карьеры. За шитье она не хотѣла взяться иначе, какъ въ послѣдней крайности, а потому, послѣ неудачныхъ поисковъ переписки, она смиренно и благоразумно сказала въ глубинѣ своей души:
   -- Я начну съ самаго начала и пройду по всѣмъ ступенямъ общественной лѣстницы. Спрятавъ гордость въ карманъ, я пойду въ служанки. Хозяйство мнѣ всегда нравилось, а благодаря теткѣ Бетси, я набила на немъ руку. Я никогда не считала униженіемъ работать на нее, то почему-же унизительно работать на другихъ, если они будутъ хорошо платить? Конечно, я жажду не такого существованія, но все-же оно лучше праздности. Я попытаю счастья.
   Придя къ такой благоразумной рѣшимости, она обратилась въ чистилище всѣхъ бѣдныхъ женщинъ -- въ контору для пріисканія прислуги. М-съ Флинтъ дала ей атестатъ и она очутилась въ ряду толстыхъ нѣмокъ, ни на что неспособныхъ ирландокъ и ловкихъ американокъ, такъ-какъ въ то время наплывъ иностранокъ не изгналъ еще совершенно фермерскихъ дочерей съ рынка наемщицъ. Сначала Кристи съ удовольствіемъ слѣдила за акуратныни хозяйками, которыя старательно отыскивали rara avis, ангела за девять шилинговъ въ недѣлю, и, не находя его, оплакивали выродившееся поколѣніе; но вскорѣ это ей надоѣло. Она была слишкомъ честна, чтобъ выдавать себя за совершенство, и долго не могла пріискать себѣ подходящаго мѣста; ее такъ часто подвергали самому строгому экзамену, заключали съ ней условія и потомъ отказывались отъ него подъ самымъ пустымъ предлогомъ, что она стала считать себя олицетвореніемъ всѣхъ человѣческихъ недостатковъ. Наконецъ, ей предложили мѣсто въ "небольшой, приличной семьѣ", и она поспѣшно отправилась по адресу, рѣшившись незадолго передъ тѣмъ лучше пойти въ кухарки, чѣмъ сидѣть безъ дѣла, сложа руки. Очутившись передъ дверью красиваго дома, на модномъ скварѣ, Кристи подумала, что быть служанкой въ хорошей семьѣ, за хорошую плату, было не очень тяжело и непріятно.
   М-съ Стюартъ недавно возвратилась изъ Италіи и корчила изъ себя артистку; она сидѣла въ будуарѣ и срисовывала акварелью извѣстную картину Турнера "Дождь, вѣтеръ и градъ". Голову м-съ Стюартъ обвивалъ римскій шарфъ, подлѣ нея лежали четки громаднаго размѣра, а вся комната съ свѣтлозеленой мебелью и красными занавѣсками имѣла какой-то морской видъ, тѣмъ болѣе, что по стѣнамъ висѣли картины, изображавшія кораблекрушенія, на полу валялись кораллы и всевозможныя раковины, а на столахъ виднѣлись коллекціи морскихъ животныхъ въ спирту, похожія на стклянки съ пикулями. Она молча, знакомъ руки пригласила Кристи сѣсть, а сама продолжала рисовать. Такимъ образомъ, молодая дѣвушка имѣла время разсмотрѣть свою будущую хозяйку, и первое впечатлѣніе впослѣдствіи вполнѣ оправдалось. М-съ Стюартъ была недурна собою и считала себя царицей общества. Она принимала въ публикѣ величественныя позы и не всегда умѣла скинуть свою маску въ частной жизни, что приводило къ очень комическимъ сценамъ. Представьте себѣ Зеновію или Аспазію торгующею яйца и дѣлающею выговоръ кухаркѣ за неудавшійся соусъ, и вы получите понятіе о м-съ Стюартъ, въ тѣ минуты, когда она удостоивала заниматься хозяйствомъ.
   Наконецъ, она кончила свою работу и подвергла внимательному осмотру новую служанку. Кристи представила свой атестатъ и, сказавъ нѣсколько скромныхъ словъ, терпѣливо ожидала своего приговора. М-съ Стюартъ прочла бумагу, выслушала ея краткую вступительную рѣчь и съ царственнымъ лаконизмомъ спросила:
   -- Какъ васъ зовутъ?
   -- Кристи Девонъ.
   -- Слишкомъ длинное имя; я буду называть васъ Джеки; я привыкла къ этому имени.
   -- Какъ вамъ угодно.
   -- Сколько вамъ лѣтъ?
   -- Двадцать одинъ.
   -- Вы -- американка?
   -- Да.
   М-съ Стюартъ взглянула въ пространство и торжественнымъ голосомъ произнесла:
   -- Я желаю имѣть способную, ловкую, честную прислугу, хорошаго поведенія и не легкомысленную. Работа у насъ нетрудная, такъ-какъ насъ всего двое; но я и м-ръ Стюартъ очень требовательны. Я плачу два съ половиною долара въ недѣлю и позволяю ходить со двора разъ въ недѣлю, вечеромъ, и всякое воскресенье въ церковь, но не допускаю обожателей. Моя прислуга должна вполнѣ знать свои обязанности, одѣваться прилично, всегда быть въ бѣломъ передникѣ и дорожить своимъ мѣстомъ.
   -- Я надѣюсь, что съумѣю вамъ услужить, когда привыкну къ вашимъ требованіямъ, смиренно отвѣчала Кристи.
   М-съ Стюартъ милостиво взглянула на нее и возвратила ей атестатъ съ такимъ величественнымъ жестомъ, какой былъ-бы приличенъ даже королевѣ; по слѣдующія ея слова нѣсколько испортили эфектъ этой царственной выходки:
   -- Моя кухарка -- негритянка.
   -- Я ничего не имѣю противъ этого.
   М-съ Стюартъ легко вздохнула, такъ какъ черпая кухарка была преградой для поступленія къ ней многихъ представлявшихся служанокъ-ирландокъ. Задумчиво постукивая по своему римскому носу ручкой кисти, она еще разъ оглянула съ ногъ до головы молодую дѣвушку и, убѣдившись, что она на взглядъ прилична, ловка и почтительна, тутъ-же покончила съ нею.
   Въ радостномъ настроеніи духа Кристи возвратилась домой, уложила въ сакъ-вояжъ необходимыя вещи и, спрятавъ остальныя въ пустой чуланъ, расплатилась съ м-съ Флинтъ и черезъ два часа уже входила въ кухню Гепси Джонсонъ, своей новой сослуживицы.
   Гепси была высокаго роста испитая женщина, съ меланхолическими глазами, въ которыхъ ясно проглядывала вся трагическая судьба ея расы, и съ смиреннымъ, терпѣливымъ выраженіемъ лица, напоминавшимъ безмолвную безпомощность животнаго. Она съ видомъ покорности встрѣтила Кристи и немедленно приступила къ объясненію всѣхъ обязанностей, которыя она должна была исполнять. Послѣ долгаго урока Кристи, наконецъ, научилась прилично накрыть столъ и въ какомъ порядкѣ подавать обѣдъ; но не успѣла она надѣть форму служанки, то-есть бѣлый передникъ, какъ раздался громкій звонокъ.
   -- Это масса! воскликнула Гепси, убѣгая въ кухню;-- вы должны отворить дверь, милая; онъ не любитъ дожидаться.
   Кристи бросилась къ двери и поспѣшно ее отворила; въ переднюю ввалился толстый джентльменъ, взбѣшенный проливнымъ дождемъ, и отряхиваясь, какъ нью-фаундлендская собака.
   -- Вы новая горничная? произнесъ онъ густымъ басомъ;-- хорошо, возьмите зонтикъ и снимите галоши.
   -- Что прикажете, сэръ? спросила съ изумленіемъ молодая дѣвушка, но м-ръ Стюартъ, не замѣчая впечатлѣнія, произведеннаго его приказаніемъ, нетерпѣливо повторилъ его.
   -- Возьмите зонтикъ и снимите галоши. Развѣ вы не видите, чортъ возьми, какой льетъ дождь.
   Кристи сжала губы и, молча, опустясь на колѣни, стащила грязныя галоши, взяла мокрый зонтикъ и удалилась съ этой пріятной ношей, но м-ръ Стюартъ закричалъ ей въ слѣдъ:
   -- Я опять пойду; вычистите галоши и сапоги, которые я выставилъ утромъ.
   -- Хорошо, сэръ, отвѣчала Кристи смиренно, но, прибѣжавъ въ кухню, она гнѣвно бросила на полъ зонтикъ и галоши, къ величайшему изумленію Гепси.
   -- Что это такое, изъ меня хотятъ сдѣлать машинку для сниманія сапоговъ?
   -- Конечно, милая.
   -- И онъ полагаетъ, что я стану ему чистить сапоги?
   -- Да, дитя мое, это ваша обязанность. Кетти всегда это дѣлала; это работа совсѣмъ не трудная, когда къ ней привыкнешь.
   -- Дѣло не въ работѣ, а въ униженіи, воскликнула съ злобной рѣшимостью молодая дѣвушка;-- я никогда на это не соглашусь.
   -- Бываетъ работа гораздо унизительнѣе, дитя мое, спокойно промолвила Гепси, качая головой и продолжая украшать блюдо; -- кто привыкъ къ худшему, тому эта работа кажется очень легкой. Вѣдь вамъ платятъ, милая, и если вы служите добровольно, то не все-ли равно -- мыть посуду, мести комнаты или чистить сапоги?
   -- Такую работу обыкновенно дѣлаетъ мужчина; несправедливо заставлять меня исполнять чужую работу, не правда-ли? воскликнула Кристи, начиная понимать, что положеніе служанки было вовсе не такъ пріятно, какъ она думала.
   -- Не зня,ю, дитя мое. Конечно, будь я мужчина, я-бы никогда не потребовала такой услуги отъ женщины, иначе, какъ въ болѣзни или старости. Но наши хозяева едва-ли допускаютъ, что извѣстная работа можетъ быть для насъ непригодна или неудобна, поэтому всего лучше не обращать вниманія на подобныя мелочи. Предоставьте мнѣ чистку сапогъ; это не испортитъ моихъ старыхъ рукъ и я не сочту такую работу униженіемъ. Я вѣдь теперь свободная.
   -- Какъ, Гепси, вы были рабой? воскликнула молодая дѣвушка, забывая свое горе, столь незначительное по сравненію съ величайшимъ зломъ на землѣ.
   -- Да, долго я была рабой; я убѣжала только пять лѣтъ тому назадъ, а мои родители, восемь братьевъ и сестеръ все еще находятся въ геенѣ огненной и ждутъ, пока Господь ихъ освободитъ. И день свободы настанетъ скоро, очень скоро; это подсказываетъ мнѣ каждую минуту мое сердце...
   При послѣднихъ словахъ мрачное лицо Гепси озарилось внутреннимъ свѣтомъ, и Кристи, забывъ о своемъ гнѣвѣ, воскликнула съ искреннимъ сочувствіемъ:
   -- Надѣюсь, что эта минута скоро настанетъ; какъ я жалѣю, что не могу ничѣмъ ускорить такое счастливое событіе.
   -- Да благословитъ васъ Господь, дитя мое, отвѣчала Гепси. впервые улыбаясь, и потомъ прибавила своимъ обычнымъ, спокойнымъ тономъ:-- ступайте къ столу, а я изъ-за дверей буду вамъ подсказывать, что нужно дѣлать, такъ-какъ хозяйка очень требовательна и не любитъ безпорядка.
   Благодаря своей ловкости и подсказываніямъ Гепси, Кристи очень благополучно вышла изъ своего перваго испытанія, хотя уронила стаканъ, хлопнула объ столъ крышку съ блюда, забыла обсыпать сахаромъ пудингъ, что ей было величественно указано хозяйкой, которая милостиво простила эту первую вину. Къ семи часамъ вся церемонія окончилась и Кристи, возвратясь въ кухню, опустилась въ изнеможеніи на стулъ,-- такъ не привыкла она ходить постоянно взадъ и впередъ. Между тѣмъ Гепси накрыла въ кухнѣ столъ на одинъ приборъ, а сама энергично чистила сапоги м-ра Стюарта.
   -- А вы развѣ не будете обѣдать, м-съ Дженсонъ? спросила Кристи съ неудовольствіемъ.
   -- Когда вы кончите, милая; мнѣ нечего торопиться. Кетти не любила ѣсть со мною, а мнѣ все равно; я къ этому привыкла.
   -- Но мнѣ не все равно, я этого не хочу. Вѣроятно, Кетти считала себя въ правѣ обращаться неуважительно съ женщиной, которая могла-бы быть ей матерью, только потому, что у нея кожа черная. Я иначе смотрю на вещи и желаю, чтобы между нами не было никакой разницы. Если мы работаемъ вмѣстѣ, то должны вмѣстѣ и ѣсть; а то, что вы были рабою, обязываетъ всякаго честнаго человѣка обращаться съ вами какъ можно деликатнѣе.
   Протестъ новой служанки противъ обязанности снимать галоши и чистить сапоги удивилъ Гепси, по ее еще болѣе поразила неожиданная доброта молодой дѣвушки. Съ перваго взгляда Гепси причислила Кристи къ хорошенькимъ, легкомысленнымъ созданіямъ, которыя нигдѣ не уживаются. Теперь она перемѣнила свое мнѣніе и съ совершенно новымъ выраженіемъ лица стала смотрѣть на Кристи, когда та взяла изъ ея рукъ сапоги и начала энергично ихъ чистить.
   -- Стыдно жаловаться на такіе пустяки, весело говорила молодая дѣвушка;-- я не хочу считать это за униженіе; дозволить-же вамъ исполнять мои обязанности -- вотъ это, дѣйствительно, для меня унизительно. Я еще впервые поступила въ служанки и потому подняла такой шумъ изъ-за мелочей. Теперь я успокоилась, и посмотрите, какъ блестятъ сапоги. М-ръ Стюартъ можетъ когда угодно ихъ потребовать, а мы пока сядемъ за столъ, какъ порядочные люди.
   Въ словахъ и тонѣ Кристи проглядывало столько сердечной доброты, что Гепси согласилась съ видимымъ удовольствіемъ; это придало особую прелесть обѣду въ глазахъ молодой дѣвушки, хотя она ѣла за кухоннымъ столомъ, имѣя передъ собою кухарку съ засученными рукавами и цѣлый рядъ блестящихъ крышекъ отъ блюдъ, въ которыхъ отражалось это ужасное зрѣлище.
   Жизнь Кристи потекла мирно, благополучно; она отъ всей души предалась своимъ обязанностямъ, находя въ нихъ удовольствіе и пользу. Ей было пріятно держать въ порядкѣ красивыя комнаты, мыть серебро и подавать роскошные обѣды. Ее окружала атмосфера довольства и комфорта, которая представляла громадный контрастъ съ простотою стараго дома дяди Эноса и грязноватымъ видомъ меблированныхъ комнатъ м-съ Флинтъ. Подобно большинству молодыхъ людей, Кристи любила роскошь и благоразумно сознавала хорошую сторону своего теперешняго положенія, такъ что она часто удивлялась, отчего другія дѣвушки не предпочитали эту спокойную, мирную жизнь усталости, присущей ремеслу швеи, или скучному существованію прикащицы, вѣчно торчащей въ магазинѣ.
   Кристи не любила своей хозяйки, потому что м-съ Стюартъ, очевидно, относила себя къ высшей расѣ и не имѣла ни малѣйшаго желанія вступать въ тѣ дружескія и пріятныя отношенія, которыя могутъ соединять хозяйку и служанку, нисколько но унижая первую и не нарушая порядка въ домѣ. Каждое утро она съ царственнымъ величіемъ прохаживалась по своимъ владѣніямъ, отдавала приказанія, часто дѣлала выговоры, очень рѣдко за что-нибудь хвалила и такъ-же мало интересовалась своими слугами, какъ если-бъ они были часы, которые заводились разъ въ день и отсылались къ часовому мастеру, какъ только приходили въ разстройство.
   М-ръ Стюартъ не бывалъ дома съ утра до ночи, и Кристи знала только, что онъ былъ добрый, вспыльчивый и очень самолюбивый человѣкъ, который любилъ жену, гордился обществомъ, собиравшимся въ ихъ домѣ, и рѣшилъ во что-бы то ни стало проложить себѣ дорогу въ свѣтѣ.
   Если-бъ хозяева знали, какъ слуги старательно ихъ изучаютъ, умно критикуютъ и какъ точно подражаютъ имъ, то они былибы, вѣрно, осторожнѣе и, быть можетъ, служили-бы лучшимъ примѣромъ, чѣмъ служатъ теперь. М-съ Стюартъ и въ голову не приходило, что тихая, почтительная Джени зорко слѣдила за каждымъ ея шагомъ, саркастически улыбалась ея жеманнымъ выходкамъ, завидовала ея дарованіямъ и подражала нѣкоторымъ манерамъ ея, которыя казались ей изящными. М-ръ Стюартъ умеръ-бы со злости, если-бъ зналъ, что наблюдательная горничная часто сравнивала хозяина съ его гостями и находила въ немъ недостатокъ хорошаго воспитанія, что особенно ясно выражалось въ хвастовствѣ его своимъ богатствомъ, въ лести вліятельнымъ людямъ и въ всевозможныхъ ухищреніяхъ, къ которымъ онъ прибѣгалъ, чтобъ заманить въ свой домъ какого-нибудь свѣтскаго льва. Его вспышки гнѣва всегда возбуждали въ ней смѣхъ,-- такъ уморителенъ онъ былъ въ эти минуты,-- а когда онъ, разодѣтый, отправлялся въ гости, она конфиденціально сообщала Гепси, что ихъ хозяинъ былъ фатъ, хотя ему нечѣмъ было хвастаться, исключая развѣ бакенбардъ.
   "Мой отецъ былъ джентльменъ, думала часто Кристи,-- я этого никогда не забуду, хотя мнѣ суждено жить въ услуженіи. У меня нѣтъ богатыхъ друзей, которые могли-бы мнѣ протянуть руку помощи, но, рано или поздно, я займу свое мѣсто среди образованныхъ людей, а до тѣхъ поръ, существуя честнымъ трудомъ, я буду пользоваться всякимъ случаемъ для саморазвитія".
   Преслѣдуя эту цѣль, Кристи постоянно замѣчала все, что дѣлалось въ свѣтскомъ обществѣ, то-есть на-сколько она могла судить о немъ по гостямъ, посѣщавшимъ домъ ея хозяевъ. М-съ Стюартъ принимала по вечерамъ разъ въ недѣлю и Кристи въ бѣломъ парадномъ передникѣ служила гостямъ и, быть можетъ, находила болѣе удовольствія въ этихъ вечерахъ, чѣмъ они. Помогая барынямъ снимать верхнюю одежду и поправлять ихъ туалетъ, она замѣчала, что онѣ носили, какъ себя держали, какъ пикировались между собою и какой вздоръ болтали. Позже вечеромъ, подавая чашки и стаканы, она съ жадностью прислушивалась къ краснорѣчивымъ разговорамъ извѣстныхъ лицъ и развивала свой умъ подробнымъ изученіемъ всего общества. Но всего веселѣе проводила она время послѣ ужина, когда, убирая со стола, она на свободѣ, черезъ полуоткрытую дверь, слѣдила за всѣмъ, что дѣлалось въ гостиной; смѣялась остроумнымъ шуткамъ, удивлялась умнымъ рѣчамъ, слушала музыку и приходила въ восторгъ отъ блестящаго лоска свѣтскаго общества.
   Но мало-по-малу яти вечера сильно надоѣли Кристи своимъ однообразіемъ и натянутостію. Постоянно франтъ отпускалъ однѣ и тѣ-же шутки, поэтъ читалъ тѣ-же стихи, пѣвецъ распѣвалъ тѣ-же романсы, хорошенькія женщины такъ-же наряжались и кокетничали съ тѣми-же ужимками, ученые одинаково кичились своими знаніями, м-съ Стюартъ являлась въ невозможныхъ костюмахъ и плыла по комнатамъ, какъ величественный лебедь, а м-ръ Стюартъ изъ всѣхъ силъ надрывался, чтобы показать въ лучшемъ свѣтѣ завербованныхъ имъ львовъ, большихъ и малыхъ, которые ревѣли каждый какъ умѣлъ.
   "Боже мой! думала Кристи,-- отчего они не говорятъ о чемъ-нибудь новомъ, интересномъ, а постоянно повторяютъ избитыя, общія мѣста объ искуствахъ, музыкѣ и поэзіи? Газеты полны воззваніями о помощи бѣднымъ, каждый день совершаются новыя реформы и одно полезное предпріятіе смѣняется другимъ, а они, повидимому, не считаютъ все это достойнымъ ихъ вниманія. Положимъ, очень прилично вѣчно исполнять роль ученой канарейки, но ужасно скучно смотрѣть на нихъ и мнѣ гораздо интереснѣе разсказы Гепси".
   Вотъ къ какому заключенію пришла Кристи послѣ подробнаго изученія, впродолженіи нѣсколькихъ мѣсяцевъ, свѣтскихъ дилетантовъ; оставивъ ученыхъ канареекъ порхать и чирикать сколько угодно въ золоченой клѣткѣ, она посвятила себя Гепси, которая открыла ей существованіе другого міра, столь мрачно-реальнаго, что она никогда уже не могла его забыть.
   Мало-по-малу между обѣими женщинами завязалась теплая дружба; Гепси имѣла пламенное, материнское сердце, а Кристи вскорѣ заслужила ея довѣріе, сама открывъ ей свое прошедшее. Исторія негритянки была очень обыкновенная, но Кристи ее слышала впервые; разсказанная съ неподдѣльнымъ краснорѣчіемъ страдальца, освободившагося отъ мученій, эта исторія произвела на молодую дѣвушку глубокое впечатлѣніе и привела ее къ сознанію необходимости немедленно выплатить хоть часть того великаго долга, который лежитъ на бѣлой расѣ въ отношеніи къ черной.
   Кристи любила читать; найдя подлѣ своей комнаты шкафъ съ книгами, она обратилась къ этой сокровищницѣ съ тѣмъ-же инстинктомъ, съ какимъ муха летитъ къ горшку съ медомъ. Большинство этихъ книгъ оказались романами, и они стали ея любимыми друзьями; веселые образы новыхъ друзей прогоняли ея скуку. Чтеніе составляло теперь все счастье ея жизни.
   Гепси съ завистью слѣдила за молодой дѣвушкой, когда она, окончивъ работу, по вечерамъ углублялась въ чтеніе; однажды Кристи, поглощенная самыми интересными страницами "Аббата", вдругъ услышала тяжелый вздохъ.
   -- Что съ вами? Вы очень устали, тетя? спросила она, называя Гепси тѣмъ именемъ, которое первое пришло ей въ голову.
   -- Нѣтъ, милая, я вздыхаю о томъ, что не умѣю такъ скоро читать, какъ вы. Я ужасно туга на ученіе, а я хочу многому научиться, отвѣчала Гепси и въ ея взглядѣ заключалось столько энергіи, что Кристи закрыла книгу и поспѣшно сказала:
   -- Я васъ охотно буду учить. Давайте вашу азбуку и начнемъ сейчасъ.
   -- Милый ребенокъ, тяжело учить такую старую, глупую голову, и я никогда не согласилась-бы навязать вамъ столько заботъ, если-бъ я крайне въ этомъ не нуждалась.
   И Гепси шопотомъ повѣдала молодой дѣвушкѣ свои намѣренія и объяснила, въ какой помощи нуждалась. Впродолженіи пяти лѣтъ она откладывала нажитыя ею деньги, и когда набралась значительная сумма, она отдала ее человѣку, котораго считала другомъ, и послала его выкупить изъ неволи ея престарѣлую мать. Но онъ обманулъ Гепси и она никогда болѣе не видала ни его, ни денегъ. Этотъ ударъ поразилъ ее въ самое сердце, но она не унывала и принялась снова за работу, рѣшившись на этотъ разъ никому не довѣряться и, накопивъ достаточно денегъ для путешествія на югъ, самой похитить свою мать, хотя для этого приходится рисковать своей жизнью.
   -- Мнѣ не надо много денегъ, сказала она,-- но мнѣ необходимо умѣть читать и считать, иначе меня вездѣ обманутъ и я пропаду, ничего не сдѣлавъ. Вы мнѣ поможете, милая, не правда-ли? Я буду благословлять васъ всю жизнь, а также и моя старая мать, если я благополучно освобожу ее.
   Со слезами на глазахъ Кристи протянула обѣ руки доброй женщинѣ и обѣщала помочь ей на-сколько умѣла и могла. И она сдержала свое слово. Съ этой минуты дѣло Гепси стало ея дѣломъ; она откладывала часть своего жалованья для "старой мамы", утѣшала Гепси предсказаніями объ успѣхѣ ихъ предпріятія и учила ее съ энергіей и искуствомъ, которыхъ она въ себѣ не подозрѣвала. Романы потеряли для нея всякую прелесть послѣ того, какъ Гепси разсказывала ей такія комедіи и трагедіи, какихъ она не могла найти въ книжкахъ, такъ-какъ дѣйствительность событія придавала этимъ разсказамъ такую силу и интересъ, какихъ не въ состояніи создать фантазія. Блестящіе вечера у ея хозяевъ казались ей теперь скучными и монотонными, она оживала только въ опрятной кухнѣ, слѣдя за тѣмъ, какъ Гепси старательно выводила а и б или считала по пальцамъ, сколько онѣ отложили изъ выработанныхъ втеченіи нѣсколькихъ мѣсяцевъ денегъ для пріобрѣтенія неоцѣненнаго сокровища -- слабой, безпомощной старухи, согбенной подъ бременемъ семидесяти лѣтняго рабства въ отдаленной Виргиніи.
   Такимъ образомъ прошелъ годъ; Кристи отлично исполняла свои обязанности; хозяйка цѣнила ея достоинства, но ничѣмъ не выказывала, что намѣрена сблизиться съ нею; Кристи продолжала быть вѣрнымъ другомъ бѣдной Гепси, которая пламенно любила ее и находила въ ея сочувствіи утѣшеніе въ своемъ горѣ. Но судьба готовила Кристи новое испытаніе; и много еще придется ей пережить горя и перемѣнить различныхъ занятій, пока она достигнетъ своей цѣли.
   Въ то время, какъ служанки ревностно трудились для осуществленія своего плана, м-ръ и м-съ Стюартъ проводили вечера въ поискахъ за тѣмъ блестящимъ призракомъ, который называютъ успѣхомъ въ свѣтѣ, и обыкновенно возвращались домой сердитыми, недовольными, такъ-какъ призракъ не давался имъ въ руки. Однажды послѣ такого вечера ихъ ожидала дома теплая встрѣча: изъ окна верхняго этажа валилъ густой дымъ, пламя играло за полузадернутыми занавѣсками. Выскочивъ изъ кареты съ обычной живостью, м-ръ Стюартъ бросился по лѣстницѣ на верхъ, крича изо всей силы: "пожаръ!"
   Горѣла комната Кристи; молодая дѣвушка спала одѣтая на постели, или лежала безъ чувствъ, задохнувшись отъ дыма, наполнявшаго комнату. Она. вѣроятно, задремала, и книга, выпавъ изъ ея рукъ, уронила свѣчу, которая подожгла висѣвшее на стѣнѣ ситцевое платье, отчего загорѣлся и остальной гардеробъ молодой дѣвушки.
   -- Я запретила ей оставлять газъ зажженнымъ такъ долго, а посмотрите, что она надѣлала своей свѣчкой, обманщица! воскликнула м-съ Стюартъ такимъ звучнымъ голосомъ, что тотчасъ разбудила молодую дѣвушку отъ ея тяжелаго сна.
   Придя въ себя, она съ изумленіемъ посмотрѣла вокругъ себя. Дымъ быстро разсѣивался благодаря открытому окну, и представившаяся ея глазамъ картина невольно вызвала въ ней искренній смѣхъ. М-ръ Стюартъ, съ испуганнымъ лицомъ, дико выплясывалъ на грудѣ полу сгорѣвшихъ предметовъ гардероба. Онъ не только полилъ ихъ водою изъ графина и кувшина, но, бросивъ и то, и другое на полъ и какъ-бы въ нихъ усматривая средство погасить огонь, прыгалъ между черепками съ необыкновенной легкостью, представлявшей странный контрастъ съ его толстой фигурой и парадной одеждой. М-съ Стюартъ, несмотря на свой торжественный костюмъ, поднявъ высоко юбки, вскочила на стулъ и, задыхаясь отъ злобы, бранилась безъ умолка. Комическая сторона этой сцены перевѣшивала трагическую, и Кристи, взволнованная неожиданнымъ испугомъ, разразилась громкимъ хохотомъ, который окончательно погубилъ ее.
   -- Посмотрите на нее! Посмотрите на нее! восклицала м-съ Стюартъ;-- она или пьяна, или съ ума сошла! Я не хочу болѣе держать ее, Гораціо. Мои нервы не выдержатъ подобныхъ страшныхъ сценъ. Она слишкомъ любитъ чтеніе и отъ этого рехнулась. Гепси покараулитъ ее ночью, а утромъ она навсегда оставитъ нашъ домъ.
   -- Только, пожалуйста, не прежде завтрака, промолвилъ м-ръ Стюартъ, опускаясь въ кресло отъ изнеможенія вслѣдствіе энергичныхъ усилій погасить огонь; -- намъ надо будетъ подкрѣпить свои силы спокойно и комфортабельно.
   Кристи немедленно опомнилась, перестала смѣяться, объяснила вѣроятную причину пожара и смиренно обѣщала быть впредь осторожнѣе. М-ръ Стюартъ охотно простилъ-бы ее, но жена его была неумолима; она чувствовала, что слишкомъ унизила свое достоинство комической сценой, и что теперь ей уже невозможно будетъ возстановить свой прежній ореолъ въ глазахъ непочтительной служанки. Поэтому она рѣшительно отказала ей и прочитала такую нотацію, что послѣ нея Кристи была рада покинуть ея домъ.
   На другое утро м-съ Стюартъ не вышла къ завтраку, а м-ръ Стюартъ, подкрѣпивъ свои силы, выплатилъ Кристи ея жалованье съ удивительной торжественностью, но, отдавая атестатъ, добродушно улыбнулся, и Кристи была увѣрена, что онъ за дверью расхохотался при воспоминаніи о вчерашней сценѣ. Оставивъ часть денегъ на покрытіе причиненныхъ пожаромъ убытковъ, она уложила остатки своего гардероба и, обѣщавъ Гепси иногда посѣщать ее, отправилась снова къ м-съ Флинтъ съ твердымъ намѣреніемъ, отдохнувъ немного, приняться за новую попытку проложить себѣ дорогу въ свѣтѣ.
   

III.
Актриса.

   Сознавая, что передъ нею лежитъ много дорогъ, по которымъ она можетъ пойти, Кристи рѣшила, что слѣдующій ея шагъ долженъ поднять ее, по крайней мѣрѣ, на одну ступень въ общественной лѣстницѣ, и что, слѣдовательно, она не должна поступать болѣе въ служанки. Къ тому-же она хорошо знала, что никогда не уживется съ ирландскими кухарками, а едва-ли можно было разсчитывать скоро натолкнуться на другую Гепси. Поэтому она стала искать мѣста компаньонки, но старая леди, которой ее рекомендовали, потребовала, чтобъ молодая дѣвушка не отходила отъ нея цѣлый день и читала-бы вслухъ пол-ночи; когда-же Кристи стала смиренно доказывать физическую невозможность исполнить такое требованіе, старуха разбранила ее дерзкой, легкомысленной дѣвчонкой, и Кристи удалилась съ твердой рѣшимостью не дѣлать болѣе попытокъ къ отыскиванію должности компаньонки.
   Обстоятельства часто придаютъ нашей жизни такой оборотъ, котораго мы вовсе не ожидаемъ; молодая дѣвушка, послѣ долгихъ поисковъ и обманутыхъ надеждъ, остановилась на единственномъ общественномъ положеніи, о которомъ прежде она никогда и не помышляла.
   Между жильцами м-съ Флинтъ находились двѣ актрисы Блэкъ -- мать и дочь -- одного изъ приличныхъ нью-іоркскихъ театровъ. Хотя онѣ не отличались особыми талантами, но исполняли свои обязанности добросовѣстно и честно зарабатывали свой кусокъ хлѣба. Мать полюбила Кристи, она сочувствовала ея неудачамъ въ поискахъ занятій и давала ей полезные совѣты. Дочь, веселое, маленькое существо нѣсколько разъ водила Кристи въ театръ, чтобъ дать ей случай полюбоваться своей подругой во всемъ блескѣ мишурнаго театральнаго міра. Эти посѣщенія заколдованной области фантазіи доставляли большое удовольствіе Кристи, которая прежде съ жадностью перечитала Шекспира и даже знала нѣсколько сценъ наизусть, но никогда не бывала въ театрѣ. Ея восторгъ чрезвычайно тѣшилъ юную актрису, которой иногда приходилось прибѣгать къ помощи Кристи, когда нужно было поскорѣе окончить костюмъ; вскорѣ между молодыми дѣвушками возникла дружба.
   Видя горькое разочарованіе Кристи при каждой неудачѣ въ ея поискахъ мѣста, хотя она никогда не жаловалась, добрыя женщины часто совѣщались между собою, какъ-бы помочь ея критическому положенію.
   -- Я все устроила, я все устроила! Да здравствуетъ царица! воскликнула Люси, вбѣгая однажды въ комнату послѣ репетиціи и размахивая зонтикомъ, какъ-бы копьемъ.
   -- Что съ вами? Кто царица? спросила, смѣясь, Кристи, которая была занята нашиваніемъ бусъ на корону для м-съ Блэкъ.
   -- Вы будете царицей амазонокъ, сказала Люси, опуская зонтикъ передъ своей подругой и кладя къ ея ногамъ свой бурнусъ и шляпу;-- вы будете играть роль царицы въ нашей новой пьесѣ, по пол-долару за вечеръ, впродолженіи шести или даже восьми недѣль, если будетъ успѣхъ.
   -- Какъ это можно! произнесла Кристи, едва переводя духъ отъ изумленія.
   -- Очень возможно, произнесла Люси, хлопая въ ладоши: -- нашъ режисеръ, м-ръ Шарпъ, нуждается въ рослыхъ, красивыхъ дѣвушкахъ; я ему сказала, что у меня есть прелестная дѣвушка. Онъ отвѣчалъ: "ведите ее", и я тотчасъ-же полетѣла домой. Не смотрите-же на меня такъ дико и не отказывайтесь. Родь нетрудная: вы участвуете только въ одномъ хорѣ, въ торжественномъ шествіи и въ сценѣ сраженія, когда вы спасаете угнетенную невинность. Костюмъ великолѣпный: красная тупика, тигровая шкура черезъ плечо, каска, щитъ, копье, сандаліи, распущенные волосы и сколько угодно пробки на бровяхъ!
   Дѣйствительно, Кристи дико смотрѣла на маленькую Люси, влетѣвшую въ комнату, какъ ураганъ, и разразившуюся дождемъ неожиданныхъ, удивительныхъ вѣстей. Она молча, розинувъ ротъ, смотрѣла на свою подругу, не зная, что ей отвѣтить.
   -- Попробуйте, моя милая, добродушно сказала м-съ Блэкъ;-- для начала и это хорошо; если вы исполните свою роль, какъ слѣдуетъ, м-ръ Шарпъ пригласитъ васъ и на другую пьесу, а при первой вакансіи вы можете поступить въ труппу. Я увѣрена, что при вашей любви къ независимости -- положеніе актрисы для васъ самое подходящее; если-же вамъ не понравится театръ, вы можете всегда удалиться безъ всякихъ непріятностей. Попытка-же вамъ ничего не будетъ стоить.
   -- Наше ремесло гораздо легче и веселѣе всякихъ другихъ занятій, которыхъ вы такъ давно ищете, прибавила Люси, размахивая передъ молодой дѣвушкой своимъ розовымъ атласнымъ шлейфомъ;-- мы васъ поддержимъ на первыхъ порахъ, а черезъ недѣлю вы сами укрѣпитесь и поблагодарите насъ. Ну, не упрямьтесь, скажите: "дай, голубушка.
   -- Хорошо, я попробую, сказала Кристи съ неожиданной рѣшимостью, чувствуя, что восторженная, романтичная энергія ея юныхъ силъ требуетъ исхода въ чемъ-нибудь необыкновенномъ, оригинальномъ.
   Съ крикомъ радости Люси стащила ее съ креселъ и обѣ молодыя дѣвушки безумно завертѣлись по комнатѣ. Потомъ онѣ въ изнеможеніи опустились на диванъ и стали подробно обсуждать важный шагъ, на который рѣшилась Кристи.
   Хотя она согласилась сдѣлаться актрисой, но ее мучили безконечныя сомнѣнія и опасенія; Люси разрѣшила многія изъ первыхъ, а послѣднія отчасти разсѣялись сами собою, подъ вліяніемъ желанія Кристи найти себѣ пріятную работу. Конечно, въ самыя черныя минуты разочарованія она никогда не думала объ этомъ ремеслѣ. Дядя Эносъ считалъ актерство великимъ нечестіемъ; что-бы онъ сказалъ, узнавъ, что она добровольно вступила на этотъ прямой путь къ погибели! Однако, воспоминаніе объ угрюмомъ дядѣ и его узкихъ взглядахъ только усилило ея рѣшимость и какое-то отрадное чувство независимости охватило все ея существо.
   "Люси счастлива, независима и безупречно нравственна, почему-же и мнѣ не вести такой-же жизни? думала она.-- Конечно, если-бъ мнѣ предстоялъ выборъ, я не остановилась-бы на такомъ общественномъ положеніи, но всякій честный трудъ лучше праздности. Попытаю счастье; во всякомъ случаѣ, позабавлюсь, если и не пріобрѣту славы и денегъ".
   Такимъ образомъ, Кристи заглушила мучившія ее тайныя сомнѣнія и съ такимъ смиреннымъ послушаніемъ слѣдовала всѣмъ совѣтамъ м-съ Блэкъ, что эта добрая женщина предсказала ей блестящую будущность.

-----

   -- Неужели это сцена? Какъ темно и пыльно здѣсь при дневномъ свѣтѣ, сказала Кристи на другой день, стоя на томъ самомъ мѣстѣ, на которомъ она видѣла нѣсколько дней назадъ умирающаго Гамлета.
   -- Театръ теперь въ папильоткахъ, какъ я по утрамъ, отвѣчала Люси и, увидавъ на другомъ концѣ сцены маленькаго, подвижного человѣчка, подбѣжала къ нему.-- М-ръ Шарпъ, вотъ ваша амазонка.
   -- Были прежде на сценѣ? спросилъ режисеръ, окидывая зоркимъ, привычнымъ взглядомъ молодую дѣвушку, которая, раскраснѣвшись, далеко не походила на амазонку.
   -- Нѣтъ, сэръ.
   -- Вы поете?
   -- Немного, сэръ.
   -- Танцуете, конечно?
   -- Да, сэръ.
   -- Пройдитесь, пожалуйста, по сценѣ. Предводительница торжественнаго шествія должна хорошо выступать.
   Кристи повиновалась и слышала, какъ м-ръ Шарпъ громко дѣлалъ свои замѣчанія.
   -- Славная походка, отличная фигура, прекрасные глаза. Это находка; я надѣюсь, что она будетъ вести себя хорошо.
   Эти слова показались Кристи дерзкими и она хбтѣла рѣзко отвѣтить, но вспомнивъ, что въ сущности ей дѣлали выводку, какъ, напримѣръ, продажной лошади, она удержалась отъ выраженія своего неудовольствія и молча прошла нѣсколько разъ по сценѣ; только прекрасные глаза ея еще болѣе сверкали и "отличная фигура" гордо выпрямилась.
   -- Хорошо, хорошо, моя милая, скажите вашу фамилію м-ру Трипу, займитесь своей ролью и считайте себя ангажированной, произнесъ м-ръ Шарпъ и исчезъ, какъ призракъ, за декораціями.
   -- Вы слышали, Люси, какъ дерзко онъ назвалъ меня "своей милой"! воскликнула Кристи, оскорбленная этимъ нарушеніемъ свѣтскихъ приличій.
   -- Боже мой, какой вы еще ребенокъ, отвѣчала Люси;-- всѣ режисеры говорятъ такимъ тономъ; это ничего не значитъ. Благодарите судьбу, что онъ не назвалъ васъ "своей голубушкой" и не поцѣловалъ, какъ всегда дѣлалъ старикъ Винингъ.
   Послѣ этого Люси познакомила новую подругу со всѣми тайнами сцены и, помѣстивъ ее въ уголокъ, дала ей прочесть пьесу. Кристи легко поняла свою роль, такъ-какъ она была несложная и вся пьеса не отличалась глубокомысліемъ, и стала терпѣливо дожидаться появленія отряда, которымъ она должна была предводительствовать. Мало-по-малу амазонки начали собираться, представляя странное собраніе воиновъ, несмѣвшихъ промолвить ни слова и съ испугомъ оглядывавшихся по сторонамъ, боясь неожиданно наступить на проволоку. Наконецъ, явился балетмейстеръ, раздались звуки музыки и Кристи стала маршировать взадъ и впередъ подъ громкіе крики команды. Сначала ее смущало сознаніе всей нелѣпости ея положенія, потомъ ее сталъ забавлять уморительный контрастъ между безпокойными, испуганными лицами амазонокъ и ихъ фштастическими эволюціями; наконецъ, подъ вліяніемъ возбуждающихъ звуковъ воинственной музыки и инстинктивнаго желанія отличиться, она совершенно забылась и до того вошла въ свою роль, что м-ръ Трипъ громко похвалилъ ея грацію и быструю сообразительность. Люси весело хлопала въ ладоши, а м-ръ Шарпъ, высунувъ голову изъ окна волшебнаго дворца, слѣдилъ за шествіемъ амазонокъ, спустившихся съ Лунныхъ горъ.
   Когда явилась посгоянная труппа, то временно навербованный отрядъ быль удаленъ до той минуты, когда, по ходу пьесы, онъ долженъ былъ совершить свой торжественный выходъ. Заинтересованная пьесой, Кристи слѣдила за всѣмъ, что дѣлилось на сценѣ, изъ-за пальмы, которая гораздо болѣе походила на старый зеленый зонтикъ, чѣмъ на дерево. Испитые джентльмены и заспанныя дамы небрежно ходили взадъ и впередъ, невнятно бормоча роли и прерывая на каждомъ шагу свои слова громкимъ хохотомъ. Принцы въ лакированныхъ сапогахъ и съ окурками сигаръ въ рукахъ сражались, истекали кровью и умирали, не измѣняя ни одного мускула лица. Дѣвицы "несравненной красоты", какъ гласилъ текстъ, зѣвали передъ своими поклонниками и церемонно присядали на краю погибели. Феи въ резиновыхъ галошахъ и шерстяныхъ платкахъ летали по воздуху, привязанныя за спину къ большимъ крючкамъ, спущеннымъ съ потолка. Черти безъ роговъ и когтей схватывали свои жертвы съ громкимъ хохотомъ и мгновенно исчезали, щелкая орѣхами. Вездѣсущій м-ръ Шарпъ, казалось, наполнялъ своей особой весь театръ; его голосъ то громогласно раздавался съ небесъ, то глухо слышался въ нѣдрахъ земли, а его дѣятельная, маленькая фигурка мелькала то на одномъ, то на другомъ концѣ сцены.
   Шествіе амазонокъ и хоръ въ послѣдней сценѣ прошли удачно; Кристи, по совѣту Люси, пѣла во все горло и выступала передъ своимъ отрядомъ съ торжественнымъ достоинствомъ Боадицеи. Никто не говорилъ съ нею, немногіе ее замѣчали, такъ-какъ всѣ были заняты своимъ дѣломъ, и когда замерли послѣдніе звуки музыки и крики актеровъ, Кристи едва вѣрила, что страшная первая репетиція окончилась благополучно.
   Послѣ этого ее ожидала не менѣе опасная примѣрка костюма; тутъ Кристи выдержала небольшую стычку съ смотрительницей гардероба относительно длины ея классической туники. Въ то время изученіе академическихъ позъ не составляло еще одного изъ главныхъ удовольствій свѣтскихъ франтовъ американскаго Вавилона; дирекціи не было повода принуждать Кристи явиться на сценѣ въ строго-классическомъ костюмѣ, состоящемъ изъ ожерелья, сандалій и коротенькой золотой бахромы вокругъ таліи; напротивъ, ей дозволили надѣть тунику на два вершка длиннѣе обыкновеннаго, такъ что она совершенно успокоилась, а Люси увѣряла, что ея костюмъ вполнѣ приличный и скромный.
   -- Полюбуйтесь собою и ради меня будьте достойной дочерью своей страны и ужасомъ враговъ, сказала Люси, подводя новую актрису къ зеркалу въ уборной театра, передъ первымъ представленіемъ "Дочери Демона или Замка Солнца, великолѣпнѣйшаго зрѣлища, когда-либо видѣннаго на американской сценѣ".
   Кристи подняла глаза и увидѣла передъ собою воинственную фигуру въ блестящемъ шлемѣ, съ копьемъ и щитомъ въ рукахъ, съ тигровой шкурой за спиной и распущенными по плечамъ волосами. Ей поправилась эта блестящая картина, такъ-какъ въ ней было много геройскаго вида; мишурный шлемъ даже пробудилъ въ ней воспоминанія объ Іоаннѣ д'Аркъ и Зенобіи.
   -- Ну, воскликнула Люси,-- полно любоваться; завяжите сандаліи и пойдемте къ кулисамъ. Помните, вы должны броситься стремглавъ, какъ только я кликну: "Демонъ, я вызываю тебя на бой"! Не споткнитесь, пожалуйста, а съ эфектомъ появитесь на сцену; это лучшее мѣсто въ пьесѣ.
   Принцесса Каремфиль быстро удалилась, а царица амазонокъ заняла свое мѣсто на вершинѣ Лунныхъ горъ, гдѣ уже помѣщался весь ея отрядъ, похожій издали на стаю голубей. Золоченая кольчуга тревожно колыхалась на ея груди, копье дрожало въ ея рукѣ, въ глазахъ у нея все вертѣлось и она невольно думала, что лучше всего ей было-бы убѣжать. Но мысль о добротѣ Люси удержала ее, и когда раздался призывный кличъ, она отвѣчала громовымъ боевымъ крикомъ и съ такою энергіей повела свой отрядъ въ атаку, что принцесса, боровшаяся съ демономъ, была внѣ себя отъ удовольствія. Черные, замазанные сажей враги человѣчества такъ быстро были побѣждены амазонками, только гремѣвшими своимъ оружіемъ, что зрители невольно заподозрили, что они распростерлись на землѣ отъ тяжести своихъ хвостовъ или изъ любезности къ прекрасному полу. Когда замеръ послѣдній стонъ умирающихъ враговъ, побѣдительницы съ необыкновеннымъ оживленіемъ исполнили сложный, дикій танецъ, которымъ должны были праздновать свое торжество амазонки. Пьеса окончилась при свѣтѣ краснаго бенгальскаго огня, великолѣпнымъ апотеозомъ, въ которомъ воинственная царица величественно стояла подъ импровизированнымъ изъ копій балдахиномъ, поддерживая лежавшую въ обморокѣ принцессу и попирая ногами побѣжденнаго демона, страшно скалившаго зубы, а двѣ дюжины дѣвицъ съ распущенными волосами пѣли во все горло побѣдный гимнъ, постукивая въ тактъ своими блестящими щитами.
   Все прошло благополучно въ это знаменательное, первое представленіе, и молодыя дѣвушки, снимая корону и шлемъ, чистосердечно увѣряли другъ друга, что успѣхъ пьесы главнымъ образомъ достигнутъ ихъ талантами; весело возвращаясь домой, онѣ предсказывали себѣ блестящую судьбу Сидонсъ и Рашели.
   Исторія неудачъ и блестящихъ успѣховъ замѣчательной актрисы чрезвычайно интересна, но Кристи не была драматическимъ геніемъ, которому суждено наполнить весь міръ лучезарнымъ блескомъ славы и обезсмертить свое имя. Она отличалась драматическимъ талантомъ лишь на-столько, на-сколько онъ можетъ развиться въ каждой молодой дѣвушкѣ съ пламенной фантазіей, врожденной граціей и самолюбіемъ. Поприще актрисы было для нея однимъ изъ многихъ испытаній, которымъ суждено было, путемъ тяжелаго труда, энергичныхъ усилій и горькихъ разочарованій, привести ее къ исполненію болѣе благородной роли, на болѣе широкой сценѣ.
   Впродолженіи нѣсколькихъ недѣль Кристи питалась своими иллюзіями, но потомъ она убѣдилась, что ея новая жизнь была такая-же однообразная и скучная, какъ прежняя; ея товарищи были самые обыкновенные люди. Всѣ ея блестящія надежды померкли, какъ заржавѣвшій щитъ амазонки, и ей страшно надоѣла "Дочь Демона". Однакожь, ей нисколько не опротивѣло ея новое ремесло; она была только недовольна тѣмъ, что ей приходилось играть роли безъ рѣчей; она жаждала исполнить болѣе видную роль, въ которой могла-бы выказать свой талантъ. М-съ Блэкъ благоразумно напоминала ей, что необходимо научиться владѣть крыльями прежде, чѣмъ начать летать, и утѣшала ее разсказами о знаменитыхъ актрисахъ, которыя начали такъ-же скромно, какъ она, и неожиданно удивили міръ превращеніемъ скромной куколки въ блестящую бабочку.
   -- Мы васъ поддержимъ, Кристи, говорила Люси,-- не унывайте и старайтесь всѣми силами развить свой талантъ. Будьте любезны со всѣми, особенно съ старикомъ Шарпомъ, держите ухо востро и не упускайте ни одного удобнаго случая выказать свои способности. Вотъ какъ достигаютъ славы, прибавляла молодая дѣвушка, точно она сама уже много лѣтъ была театральной звѣздой.
   -- Если-бъ я была хороша собою, то дѣло было-ба другое, со вздохомъ отвѣчала Кристи, не понимая, что для образованнаго, художественнаго взгляда истинная красота часто проглядывала въ ея умныхъ живыхъ глазахъ, страстныхъ губахъ и гордомъ очертаніи лба, такъ что ея лицо было гораздо привлекательнѣе хорошенькой рожицы ея подруги.
   -- Пустяки, замѣчала Люси,-- у васъ прекрасная фигура, славные глаза и густыя брови, что всего важнѣе для актрисы, какъ говоритъ старикъ Кентъ, а онъ хорошій судья. Такъ послѣдуйте моему примѣру и будьте довольны тѣмъ, что имѣете.
   Кристи съ улыбкой принимала эти совѣта, но благоразумно имъ слѣдовала; несмотря на грустныя мысли, часто ее тревожившія на-единѣ, она всегда была весела въ обществѣ своихъ товарищей и вскорѣ, благодаря своей скромности, внимательности и услужливости, сдѣлалась общей любимицей, а покровительство Люси, которая пользовалась особыми милостями м-ра Шарпа, доставило ей повышеніе, котораго иначе она долго-бы не добилась.
   На слѣдующій сезонъ ей дали видную роль въ большой волшебной пьесѣ, поставленной для рождественскихъ праздниковъ; когда-же рядъ этихъ представленій окончился и Кристи полагала, что ея сценическая карьера кончена, такъ-какъ въ драматической труппѣ не было вакансій, неожиданно умерла первая субретка и м-ръ Шарпъ предложилъ ей временно занять это мѣсто, пока онъ не пріищетъ хорошей актрисы. Люси была вторая субретка и надѣялась на повышеніе, но она дурно пѣла, а Кристи имѣла хорошій голосъ и въ послѣднее время брала уроки, которые принесли ей большую пользу; въ виду этого режисеръ отдалъ предпочтеніе Кристи, а она рѣшилась употребить всѣ старанія, чтобъ временное мѣсто обратилось въ постоянное.
   Она, дѣйствительно, много трудилась, и хотя большинство ролей, которыя ей приходилось играть, были не по ея вкусу, но она успѣшно ихъ исполняла, а отъ времени до времени выдавалась пьеса, въ которой она играла съ большимъ удовольствіемъ. Особенно ей посчастливилось въ роли Тилли Слабой, такъ что первый комикъ Кентъ, поздравивъ ее съ успѣхомъ, сказалъ, что ему рѣдко приходилось видѣть лучшую игру.
   Заслужить похвалу Кента было, дѣйствительно, большою честью, такъ-какъ онъ принадлежалъ къ старинной школѣ и рѣдко хвалилъ современныхъ актеровъ. Его собственная игра была такъ художественна, что онъ по-справедливости считался первымъ актеромъ во всей странѣ и былъ гордостью и главной поддержкой театра, въ которомъ игралъ ужо много лѣтъ. Конечно, онъ пользовался большимъ вліяніемъ въ театрѣ и, отличаясь искренней добротой, оказывалъ благородную помощь каждому новичку, достойному его покровительства. Онъ съ самаго начала замѣтилъ Кристи; ему понравилось ея умное лицо, скромныя манеры и врожденная порядочность, что замѣтно отличало ее отъ большинства ея легкомысленныхъ подругъ, но пока она не съиграла роли Тилли, Кентъ не полагалъ, что она обладала талантомъ. Игра ея въ этой пьесѣ очень понравилась ему; зная, что она высоко цѣнитъ его похвалы, онъ далъ ей благоразумный совѣтъ, вѣчно предлагаемый молодымъ актерамъ: неустанно работать и ждать терпѣливо извѣстности, предсказывая, что она со временемъ будетъ очень умной актрисой, хотя едва-ли изъ нея выйдетъ великая артистка.
   Конечно, Кристи ему не вѣрила и втайнѣ рѣшилась доказать своей успѣшной карьерой, что онъ лже-пророкъ; но она смиренно выслушала его совѣтъ, что очень польстило ему, и онъ принялъ въ ней чисто-отцовское участіе. Это покровительство общаго любимца оказало ей болѣе помощи, чѣмъ могли бы оказать нѣсколько лѣтъ ея собственныхъ усилій.
   Къ концу второго сезона было поставлено нѣсколько пьесъ, заимствованныхъ изъ романовъ Дикенса, и Кристи стяжала новые лавры. Она любила эти романы, понимала ихъ и съ удивительнымъ жаромъ и юморомъ изображала нѣкоторые изъ типовъ Дикенса. Не имѣя высокаго мнѣнія о своей красотѣ, она гримировалась вполнѣ вѣрно и играла такъ просто и оживленно, что возбуждала удивленіе многихъ, считавшихъ ее скучной педанткой.
   -- Знаете что, Шарпъ, сказалъ однажды Кейтъ,-- эта дѣвушка будетъ прекрасной характерной актрисой. Когда ей достается подходящая роль, она совершенно забывается и чертовски хорошо играетъ. Сегодня она такъ мастерски отдѣлала типъ Мигсъ, что я едва не умеръ отъ хохота. У нея рѣшительно есть талантъ для подобныхъ ролей, и талантъ довольно значительный. Дайте ей случай выказаться и я увѣренъ, что она увеличитъ славу нашего стараго театра.
   Кристи слышала эти слова и побѣжала пересказать ихъ Люси, размахивая отъ радости чепцомъ Мигсъ.
   -- Что-же сказалъ м-ръ Шарпъ? спросила Люси.
   -- Онъ произнесъ "гмъ" и улыбнулся. Не правда-ли, это хорошій знакъ?
   -- Не могу сказать навѣрное, отвѣчала Люси равнодушно, точно ей до этого не было никакого дѣла.
   Лицо Кристи вытянулось и сердце дрогнуло при мысли о неудачѣ; но все-же она продолжала работать съ большой энергіей и вскорѣ ея труды были достойно вознаграждены. "Гм." м-ра Шарпа означало согласіе и на слѣдующій сезонъ ей былъ предложенъ постоянный ангажементъ съ платою по тридцати доларовъ въ недѣлю.
   Это былъ большой шагъ впередъ; зная, что этимъ она была обязана Кенту, Кристи старалась всѣми силами заслужить его доброе мнѣніе. Новыя испытанія и соблазны ожидали ее теперь на каждомъ шагу, но энергическій трудъ и дѣтская невинность спасали ее. Преграды только побуждали ее къ новымъ усиліямъ и достигала-ли она успѣха или нѣтъ, заслуживала-ли похвалы или порицанія, она находила необыкновенную сладость въ своихъ стремленіяхъ къ достиженію желаннаго совершенства. Кентъ не раскаивался въ оказанномъ ей покровительствѣ, м-ръ Шарпъ былъ очень доволенъ ея успѣхами и Кристи скоро сдѣлалась любимицей публики, хотя она, при ея вполнѣ безупречной жизни, не могла имѣть большого круга поклонниковъ.
   Однако, достигнувъ внѣшняго благоденствія, Кристи должна была въ своей внутренней жизни выносить тяжелыя испытанія. Люси уже не была по-прежнему ея другомъ; холодныя, принужденныя отношенія замѣнили ихъ прежнюю довѣрчивую привязанность. Люси завидовала своей подругѣ, которая перегнала ее въ скачкѣ за благами жизни, хотя она хорошо знала, что не могла занять мѣсто, которое Кристи, правда, получила благодаря покровительству, но удерживала его своими собственными достоинствами, своимъ талантомъ.
   Кристи всячески старалась доказать своему лучшему другу, что ея сердце нисколько не измѣнилось и что она по-прежнему питаетъ къ ней теплую любовь и благодарность. Но ей не удавалось побороть холодности Люси и эта несправедливость очень оскорбляла ее. М-съ Блэкъ приняла сторону дочери и хотя между ними поддерживался внѣшній миръ, но прежняя дружба совершенно исчезла.
   Надѣясь забыть эти непріятности, Кристи совершенно предалась театру и на время нашла въ своей сценической дѣятельности полное утѣшеніе. Но мало-по-малу она стала подвергаться грустному вліянію своего положенія. Гордость и врожденная честность удерживали ее отъ крупныхъ соблазновъ подобной жизни; но она легко поддавалась болѣе мелкимъ соблазнамъ; она стала себялюбива, легкомысленна и суетна; она думала только о своемъ искуствѣ, желала похвалъ и успѣховъ. Вскорѣ рукоплесканія стали для нея самой пріятной мелодіей; утромъ она вставала съ надеждою ихъ заслужить, а ночью ложилась съ самодовольнымъ сознаніемъ, что ихъ заслужила. Мѣсяцы проходили за мѣсяцами въ подобной горячечной жизни безъ малѣйшаго желанія измѣнить ее, постоянно увеличивалась жажда успѣха и презрѣніе къ болѣе высокимъ стремленіямъ, чѣмъ сценическая слава.
   -- Поздравьте меня, Люси! воскликнула Кристи, возвращаясь однажды вечеромъ со сцены;-- на будущей недѣлѣ будетъ мой бенефисъ. Всѣ уже имѣли по бенефису и я никому не отказывала въ своемъ содѣйствіи, поэтому всѣ охотно согласились участвовать, какъ только добрый Кентъ внесъ предложеніе о моемъ бенефисѣ.
   -- Что-же вы возьмете? спросила Люси, стараясь выказать удовольствіе, но вполнѣ неуспѣшно.
   -- "Казаться и быть." Я всегда желала сыграть роль Пегъ; къ тому-же въ этой пьесѣ есть хорошія роли для васъ, Кента и Сен-Джоржа. Я потому и выбрала эту пьесу; вы всѣ поможете мнѣ выйдти съ честью изъ тяжелаго искуса.
   При этихъ словахъ даже принужденная улыбка исчезла съ лица Люси и Кристи тотчасъ-же пришла въ голову мысль, что Люси не только завидовала ей, какъ актрисѣ, но и ревновала ее, какъ женщину. Сен-Джоржъ былъ красивый, молодой актеръ, который обыкновенно игралъ роли любовниковъ съ Кристи и исполнялъ ихъ очень хорошо, благодаря своему замѣчательному таланту и изящнымъ, чисто джентльменскимъ манерамъ. Молодые люди никогда и не подумали о томъ, что могутъ влюбиться другъ въ друга, хотя Сен-Джоржъ ежедневно въ водевиляхъ объяснялся Кристи въ любви и получалъ ея руку. Однако, было очень легко предположить, что вся эта кажущаяся страсть имѣла дѣйствительное основаніе, и Люси, придя къ этому убѣжденію, выносила всѣ жестокія муки ревности.
   -- Вамъ-бы лучше выбрать роль Юліи, Сен-Джоржъ былъ-бы такимъ славнымъ Ромео, сказала Люси съ иронической улыбкой.
   -- Нѣтъ, эта роль мнѣ не по силамъ. Кентъ говоритъ, что мнѣ еще рано играть Шекспира. Я ему вѣрю. Я думала, что вы будете довольны этой пьесой, такъ-какъ вамъ извѣстно, что Мэбель, въ концѣ-концевъ, получаетъ обратно своего мужа, отвѣчала Кристи, пристально смотря въ глаза Люси.
   -- Точно я въ немъ нуждаюсь! Нѣтъ, благодарю, мнѣ не надо чужихъ объѣдковъ! воскликнула Люси, качая головой, хотя выраженіе ея лица прямо противорѣчило ея словамъ.
   -- Даже если у него "небесные глаза", "очаровательныя ноги" и "медовый голосъ"? саркастически спросила Кристи, повторяя восторженныя выраженія Люси о Сен-Джоржѣ.
   -- Ну, ну, не ссорьтесь, я этого не позволю въ своей комнатѣ, сказала м-съ Блэкъ, видя, что Люси вся въ слезахъ, а у Кристи глаза блестятъ опаснымъ огнемъ; -- Люси устала до смерти и съ вашей стороны, Китти, не хорошо такъ мучить ее.
   -- Я вижу на васъ сегодня не угодишь, такъ прощайте, гнѣвно сказала Кристи.
   Возвратясь къ себѣ въ комнату, Кристи случайно взглянула въ зеркало; инстинктивнымъ движеніемъ она стерла съ своихъ щекъ румяны, откинула назадъ волосы и впродолженіи нѣсколькихъ минутъ пристально смотрѣла на отраженіе своего лица. Оно было блѣдное и усталое; вся его юношеская свѣжесть, казалось, исчезла; рѣзкія морщины окружали ротъ, горячечное безпокойство блестѣло въ ея глазахъ, а лобъ застилало облако недовольства, придававшее грустное выраженіе всему лицу. Ясно было, что Кристи далеко не была такъ счастлива, какъ можно было предположить, судя по ея положенію; она сама созналась себѣ въ этомъ съ тяжелымъ вздохомъ.
   -- То-ли я теперь, чѣмъ надѣялась быть? думала она;-- конечно, нѣтъ, и въ этомъ виновата я одна. Если три года сценической жизни довели меня до этого, то что-же будетъ черезъ десять лѣтъ? Быть можетъ, хорошая актриса, и только! Но кому какое дѣло до меня? продолжала она насупляя брови и какъ-бы гнѣвно отвѣчая на внутренній, предостерегавшій ее голосъ: -- къ чему мнѣ заботиться о самой себѣ? Отчего не идти прежней дорогой и не пріобрѣсти какъ можно болѣе славы? Успѣхъ дастъ мнѣ власть, если не счастье, а долженъ-же вознаградиться чѣмъ-нибудь мой тяжелый трудъ. Да, пусть моя жизнь будетъ кратковременная, по веселая, а тамъ гасите лампы и спускайте занавѣсъ.
   Но несмотря на эти вызывающія слова, Кристи проплакала пол-ночи, какъ ребенокъ, который заблудился въ лѣсу и не можетъ найти дороги.
   Въ день бенефиса Люси была въ чрезвычайно сварливомъ расположеніи духа, что выводило изъ терпѣнія Кристи; сегодня онѣ, казалось, могли-бы съ необыкновеннымъ успѣхомъ сыграть "Королевъ-соперницъ". Люси не предлагала бенефиціанткѣ своихъ услугъ, Кристи ихъ не просила, а выбросивъ изъ головы всѣ постороннія мысли, всецѣло предалась своей роли. Шумъ и суета, происходившіе вокругъ нея, придавали ей новыя силы, и она чувствовала, что становится мужественнѣе и смѣлѣе съ каждымъ пестрымъ бантомъ, прибавляппіимся къ ея туалету; окончивъ его, она взглянула въ зеркало и одобрительно улыбнулась: ея щеки пылали отъ волненія, такъ-что почти не требовали румянъ, глаза метали искры, а сердце билось твердой рѣшимостью побѣдить или умереть.
   Кристи нуждалась въ большой поддержкѣ въ этотъ знаменательный вечеръ и нашла ее въ громкихъ рукоплесканіяхъ, которыми встрѣтила ее публика, наполнявшая театръ сверху до низу. Это теплое сочувствіе глубоко тронуло ее и послужило спасительнымъ противовѣсомъ многочисленнымъ непріятностямъ, которыя встрѣчали ее за кулисами. Впрочемъ, всѣ актеры и актрисы были чрезвычайно любезны съ Кристи, одна только Люси съ злобнымъ удовольствіемъ колола и мучила ее при всякомъ удобномъ и неудобномъ случаѣ, какъ только можетъ колоть и мучить одна актриса другую.
   Однако, несмотря на всѣ непріятности и злобныя выходки ея подруги, Кристи никогда не играла такъ хорошо, какъ въ этотъ вечеръ. Роль доброй, смѣтливой, болтливой Пегъ пришлась ей по сердцу и ея живая, умная, граціозная игра удивляла даже тѣхъ, которые высоко цѣнили ея талантъ. Особенно хороша она была въ сценахъ съ Триплетомъ, котораго игралъ вполнѣ художественно Кентъ, поощрявшій молодую дѣвушку одобрительными взглядами и похвалами. Желая заслужить высокое мнѣніе о себѣ своего друга и покровителя, Кристи всей душой отдалась своей роли; въ сценѣ, гдѣ она является, какъ добрый ангелъ, въ жилище бѣднаго актера, она вызвала слезы на глазахъ зрителей, а когда, по ея просьбѣ, желая развеселить дѣтей, Триплетъ пустился въ плясъ, она послѣдовала его примѣру съ такимъ одушевленіемъ, что протанцовала джигъ съ неподдѣльной веселостью и національнымъ огнемъ ирландки. Эта сцена удалась ей болѣе всего, потому что она отличается естественностью и искреннимъ чувствомъ и не требуетъ особаго искуства. Когда-же, при оглушительныхъ рукоплесканіяхъ, громадный букетъ упалъ къ ногамъ бенефиціантки, она почувствовала, что достигла зенита человѣческаго счастья.
   Сцена въ мастерской живописца обнаружила въ Люси такой талантъ, какого никто въ ней не предполагалъ; въ той сценѣ, когда Мэбель, преклонивъ колѣна передъ портретомъ Пегъ, умоляетъ свою соперницу возвратить ей мужа, къ изумленію Кристи, въ голосѣ Люси слышалась искренняя любовь, а на глазахъ ея сверкали настоящія слезы.
   "Это не игра, подумала Кристи,-- она, дѣйствительно, любитъ Сен-Джоржа и думаетъ, что я его отбиваю. Бѣдная! Сегодня-же вечеромъ я успокою ее".
   Выйдя изъ картинной рамы, Пегъ съ искреннимъ сожалѣніемъ и неподдѣльной добротой обѣщала Мэбель возвратить ей ея мужа, Люси, не давая себѣ отчета почему, вдругъ почувствовала себя успокоенной и пьеса мирно, благополучно продолжалась до послѣдней сцены. Пегъ уже возвращала раскаявшагося мужа счастливой женѣ и съ жаромъ произносила свой послѣдній, благородный монологъ, какъ вдругъ въ театрѣ раздался необыкновенный шумъ: всѣ актеры съ испугомъ отскочили къ рампѣ, только Люси оставалась на своемъ мѣстѣ, какъ-бы прикованная ужасомъ; Кристи увидала грозившую ей опасность; бросившись къ своей подругѣ, она быстро оттащила ее въ сторону. Это было дѣломъ секунды, но въ то-же мгновеніе тяжелая декорація опустилась съ верху и придавила Кристи, которая безъ чувствъ упала на полъ.
   Крикъ ужаса раздался во всемъ театрѣ; толпа актеровъ бросилась на сцену, и прежде, чѣмъ м-ръ Шарпъ успѣлъ дать приказаніе спустить занавѣсъ, испуганные зрители увидали бѣдную Пегъ, лежавшую безъ чувствъ на рукахъ Мэбель, и услыхали, какъ Триплетъ кричалъ во все горло: "доктора! чортъ возьми, поскорѣе доктора". Черезъ нѣсколько минутъ нетерпѣливаго ожиданія занавѣсъ снова поднялся, и м-ръ Шарпъ, раскланявшись передъ публикой, просилъ снисходительно подождать слѣдующей пьесы, такъ-какъ миссъ Дугласъ (сценичный псевдонимъ Кристи) была не въ состояніи играть. При этомъ маленькій человѣчекъ съ необычнымъ для него чувствомъ упомянулъ о благородномъ поступкѣ, который, быть можетъ, превратилъ комедію въ трагедію и лишилъ бенефиціантку вполнѣ заслуженныхъ ею рукоплесканій.
   Всѣ въ театрѣ видѣли, какъ Кристи бросилась къ своей подругѣ, замѣтя, что ей грозила опасность; громкія, дружныя рукоплесканія были отвѣтомъ публики на сочувственныя слова режисера. Никогда Кристи не удостоивалась еще такой оваціи, но радостные для ея сердца звуки не могли теперь до нея достигнуть. Она рѣшилась побѣдить или умереть; казалось, она достигла и того, и другого въ свой первый и послѣдній бенефисъ.
   

IV.
Гувернантка.

   Впродолженіи нѣсколькихъ недѣль послѣ этого несчастнаго случая Кристи научилась придавать цѣну многому, на что она до тѣхъ поръ смотрѣла очень легко. Она поняла, что здоровье слишкомъ драгоцѣнное благо, чтобы имъ шутить; жизнь приняла въ ея глазахъ болѣе глубокое значеніе съ той минуты, какъ смерть омрачила ее на мгновеніе своимъ роковымъ крыломъ, и она сознала въ глубинѣ своего сердца, что зависимость отъ другихъ можетъ быть терпима при тепломъ сочувствіи друзей.
   Люси ухаживала за нею съ трогательнымъ усердіемъ, которое снискало ей полное забвеніе прошлаго со стороны Кристи прежде, чѣмъ ея подруга могла попросить у нея прощенія. Всѣ товарищи молодой дѣвушки окружали ее нѣжнымъ вниманіемъ и заявленіями сочувствія и сожалѣнія. Нѣкоторые изъ нихъ, въ прежнее время ненравивигіеся ей, теперь заслужили ея теплую благодарность добрыми попеченіями; они не только наполняли комнату больной цвѣтами и фруктами, но когда она стала выздоравливать, нанимали ей экипажи для прогулки и заплатили доктору по секрету отъ нея. Такимъ образомъ, Кристи извѣдала на опытѣ, что актеры и актрисы, несмотря на ихъ веселую, легкомысленную жизнь отличаются добрымъ сердцемъ и честными, благородными чувствами, а несчастье служатъ только лишнимъ звеномъ въ дружескихъ узахъ, связывавшихъ ихъ между собою.
   Послѣ нѣсколькихъ недѣль тяжелыхъ страданій Кристи возвращалась къ жизни съ пламенной благодарностью за этотъ драгоцѣнный даръ и твердой рѣшимостью быть впередъ болѣе его достойной. Бросая пытливый взглядъ на прошлое, она не могла не сознаться, что, вступивъ на сцену, сдѣлала ошибку и впродолженіи послѣднихъ трехъ лѣтъ болѣе потеряла, чѣмъ выиграла. Другіе могли довольствоваться этой жизнью, полной тяжелаго труда и искуственныхъ волненій, но для нея было недостаточно подобнаго, мирнаго, чисто-внѣшняго существованія, которое, открывая ей глаза на многія, прежде невѣдомыя ей стороны человѣческой жизни, не давало никакой пищи ея сердцу. Чѣмъ болѣе тратила она сердечнаго пыла, какъ актриса, тѣмъ осязательнѣе обнаруживалась вся пустота ея жизни, какъ женщины, а такъ-какъ она съ жаромъ стремилась къ достиженію поставленной себѣ цѣли, пока эта цѣль казалась ей заслуживающей труда и усилій, то, придя къ убѣжденію, что сценическое поприще было не по ней, она немедленно рѣшилась покинуть театръ навсегда.
   -- На сценѣ мнѣ не мѣсто, думала она впродолженіи многихъ часовъ уединенія и безсонныхъ ночей:-- я не одарена геніемъ, который могъ-бы озолотить всю эту мишуру, удержать меня отъ соблазновъ и вознаградить за ежедневно приносимыя жертвы. Другія женщины могутъ вести эту жизнь счастливо и безопасно, но я не могу, а потому я не должна продолжать ея. Сердцу моему нѣтъ пищи, и подъ конецъ, несмотря на всю мою опытность и добрыя намѣренія, я могу споткнуться и сдѣлаться хуже другихъ. Нѣтъ, мнѣ надо возвратиться къ старой жизни, скучной, но безопасной, и идти по прежнему пути, пока не найду себѣ настоящаго мѣста и занятія.
   Велико было изумленіе Люси и ея матери, когда Кристи объявила имъ свою рѣшимость покинуть сцену, прибавивъ на ухо молодой дѣвушкѣ:
   -- Я очищаю вамъ мѣсто, моя милая, и отъ всего сердца буду танцовать на вашей свадьбѣ, когда Сен-Джоржъ предложитъ вамъ съ играть съ нимъ "Медовый мѣсяцъ", что, конечно, будетъ очень скоро.
   Просьбы друзей и тайное нежеланіе разстаться съ мишурной славой, все-же тѣшившей ея самолюбіе, были сильными соблазнами; но Кристи устояла противъ нихъ и покинула навсегда поприще, которое она считала несогласнымъ съ истиннымъ назначеніемъ женщины, желающей работать не для забавы, а для пользы людей. Сезонъ уже приближался къ концу, когда она достаточно оправилась, чтобы снова появиться на театральныхъ подмосткахъ, но она подала въ отставку, отказалась отъ своего жалованья и продала свой сценическій гардеробъ.
   Распростившись съ товарищами, Кристи задала себѣ вопросъ: "а теперь что?" Отвѣтъ не заставилъ себя долго ждать и явился въ видѣ газетнаго объявленія, по которому отыскивали гувернантку въ отъѣздъ, что какъ нельзя болѣе подходило къ теперешнимъ ея требованіямъ, такъ-какъ она всего болѣе нуждалась въ правильныхъ занятіяхъ и въ чистомъ воздухѣ.
   -- Главное, не говорите, что вы были актрисой, а то испортите все дѣло, сказала м-съ Блэкъ, напутствуя Кристи, которая теперь не боялась поступить въ гувернантки къ маленькимъ дѣтямъ, потому-что успѣла въ это время научиться французскому языку и увеличить свои музыкальныя познанія.
   -- Нѣтъ, я лучше скажу съ самаго начала, отвѣчала Кристи:-- тайны всегда выходятъ наружу, и обыкновенно въ самую неудобную минуту. Какое кому дѣло, что я была актрисой, если я буду вести себя прилично и хорошо учить дѣтей?
   -- Вы пожалѣете эту откровенность, замѣтила м-съ Блэкъ, хорошо знавшая свѣтъ.
   -- Я пожалѣю, если что-нибудь скрою, возразила со смѣхомъ Кристи.
   На двери дома, указаннаго въ газетѣ, красовалась надпись: "Л. И. Сальтонстолъ"; негръ-слуга, въ бѣлой курткѣ, такъ долго не откликался на скромный звонокъ Красти и такъ медленно провелъ ее въ гостиную, что она имѣла довольно времени собраться съ духомъ. Хозяйка дома оказалась блѣдной, маленькой женщиной, совершенно пропадавшей въ громадномъ количествѣ бѣлоснѣжнаго бѣлья и дорогихъ шелковыхъ тканей, покрывавшихъ ея миніатюрную фигурку.
   Кристи въ немногихъ, совершенно дѣловыхъ выраженіяхъ объяснила цѣль своего посѣщенія, и м-съ Сальтонстолъ, очень довольная этимъ лаконизмомъ, спасавшимъ ее отъ долгихъ разговоровъ, отвѣчала съ свѣтской томностью:
   -- Я желаю имѣть особу, которая могла-бы немного учить дѣтей; они уже слишкомъ велики, чтобы постоянно оставаться на рукахъ няни. Я немедленно отправляюсь на морскія воды отдохнуть отъ зимняго сезона; здоровье бѣдныхъ дѣтей и мое совершенно разстроено. И такъ, вы желаете поступить ко мнѣ... Какія ваши условія?
   Кристи имѣла очень смутное понятіе о жалованьѣ, обыкновенно платимомъ гувернанткамъ при малолѣтнихъ дѣтяхъ, и назначила, по ея мнѣнію, приличную сумму, но которая оказалась на столько меньше требованій другихъ являвшихся гувернантокъ, что м-съ Сальтонстолъ рѣшилась не упускать такой дешевой молодей дѣвушки, казавшейся достаточно энергичной, чтобъ справиться съ ея буйнымъ сыномъ, и довольно приличной, чтобъ начать воспитаніе свѣтской дѣвицы. Зимній сезонъ ей стоилъ очень дорого и она находила всего удобнѣе сдѣлать экономію на гувернанткѣ.
   -- Ваши условія вполнѣ подходящи, миссъ Девонъ, и если братъ мой согласится, то мы покончимъ съ вами. Не желаете-ли вы взглянуть на дѣтей? Они премилыя, и я увѣрена, что вы ихъ полюбите.
   Она позвонила, дала свои приказанія и черезъ нѣсколько минутъ въ комнату вошли восьмилѣтній мальчикъ въ шотландскомъ костюмѣ и маленькая дѣвочка, удивительно походившая на балетную танцовщицу съ своимъ громаднымъ пестрымъ кушакомъ.
   -- Подойдите къ миссъ Девонъ, милые, и будьте съ ней полюбезнѣе, она станетъ съ вами играть и вы должны ее слушаться, скомандовала маменька.
   Блѣдныя, дрожащія дѣти торжественно подошли къ Кристи и вытаращили на нее глаза съ испуганнымъ, недѣтскимъ выраженіемъ.
   -- Какъ васъ зовутъ, душечка? сказала она, гладя по головкѣ миніатюрную танцовщицу.
   -- Виламина, Тематика Тальтентолъ, отвѣчала дѣвочка, краснѣя;-- но не троньте моихъ волосъ, ихъ только-что завили.
   -- Меня зовутъ Луи, Полеанъ Тальтонтолъ, какъ папу, объявилъ юный шотландецъ, и Кристи невольно подумала, что бѣднымъ дѣтямъ тяжело нести обузу такихъ длинныхъ именъ.
   -- Желали-ли бы вы, чтобъ я жила съ вами, сказала она, чувствуя, что ей необходимо ихъ приласкать,-- и учила-бы васъ по вашимъ хорошенькимъ книжкамъ?
   Если-бъ она предложила подвергнуть ихъ тотчасъ смертной казни, то ея слова не могли-бы произвести большей паники. Вильгельмина бросилась на полъ, громко крича, что она не хочетъ учиться, а м-ръ Сальтонстолъ выбѣжалъ въ другую комнату и изъ-за дверей сталъ проклинать гувернантокъ и уроки.
   -- Ступайте, ступайте къ Жюстинѣ! воскликнула маменька, затыкая уши;-- они совсѣмъ очумѣли въ городѣ; надо ихъ поскорѣе вытащить на чистый воздухъ.
   Сказавъ еще нѣсколько словъ, Кристи простилась съ и съ Сальтонстолъ и, уходя, поразила негра-слугу неприличнымъ смѣхомъ, которымъ она разразилась при воспоминаніи о контрастѣ между паническими криками дѣтей и афектированной томностью ихъ маменьки. Въ самыхъ дверяхъ она вдругъ остановилась.
   "А я не сказала, что была актрисой, подумала она и тотчасъ возвратилась назадъ, но черезъ минуту снова пошла къ дверямъ;-- нѣтъ, на этотъ разъ послушаю чужихъ совѣтовъ. Чему быть, того не миновать!"
   Въ тотъ-же вечеръ Кристи получила записку отъ м-съ Сальтонстолъ, которая увѣдомляла ее, что согласна на ея условія и проситъ въ понедѣльникъ пріѣхать на пароходъ, такъ-какъ все семейство отправляется на воды.
   Въ опредѣленное время Кристи явилась на палубу парохода. М-съ Сальтонстолъ сидѣла не вдалекѣ, окруженная всѣмъ своимъ семействомъ; прежде чѣмъ представиться, Кристи окинула ихъ внимательнымъ взоромъ. М-съ Сальтонстолъ казалась еще болѣе, чѣмъ въ первое ихъ свиданіе, модной картинкой въ ея безконечномъ зеленомъ платьѣ и нарядной шляпкѣ съ громадными піонами и колосьями. Подлѣ нея сидѣлъ джентльменъ, углубленный въ чтеніе газеты, безъ которой американецъ жить не можетъ. Это былъ братъ м-съ Сальтонстолъ, человѣкъ лѣтъ тридцати-пяти, аристократически одѣтый, отъ лакированныхъ сапогъ до соломенной шляпы; его лицо и вся фигура выражали весь лоскъ и испорченность свѣтской жизни; глаза его были очень красивы, но во взглядѣ ихъ не было ничего мягкаго, а его тонкія губы выражали твердую волю. Мальчикъ, сегодня тоже одѣтый въ шотландскій костюмъ и миніатюрная танцовщица, сидя на маленькихъ скамеечкахъ, грызли конфекты. На заднемъ планѣ красовались французская горничная и африканскій камердинеръ. При такой пышной обстановкѣ Кристи невольно сравнила себя съ простой мухой, попавшей въ общество блестящихъ бабочекъ, и скромно подошла къ м-съ Сальтонстолъ.
   -- Здравствуйте, сказала модница, слегка кивая головою, отчего колосья и піоны пришли въ сильное волненіе;-- я уже начинала о васъ безпокоиться. Миссъ Девонъ, мои братъ м-ръ Флетчеръ.
   Джентльменъ поклонился, и когда Кристи сѣла, онъ всталъ съ какой-то недовольной милой и удалился, промолвивъ:
   -- Хочешь газету, Шарлотта? въ ней ничего нѣтъ.
   М-съ Сальтонстолъ, повидимому, хотѣла спать; съ дѣтьми Кристи боялась вступить въ разговоръ при всѣхъ, зная ихъ капризный характеръ; а потому она стала наблюдать за м-омъ Флетчеромъ, который лѣниво ходилъ взадъ и впередъ по палубѣ. Съ перваго взгляда онъ ей очень не понравился, такъ ясно выражались въ каждой его чертѣ: праздность, скука и надутая самонадѣянность. Однакожъ вскорѣ она забыла все на свѣтѣ и устремила свой взглядъ въ голубую морскую даль; свѣжій вѣтеръ окрасилъ ея блѣдныя щеки яркимъ румянцемъ, а на ея губахъ появилась веселая улыбка, такъ рада была она отдохнуть на чистомъ воздухѣ, послѣ столькихъ трудовъ и болѣзни. Между тѣмъ м-ръ Флетчеръ смотрѣлъ на нее въ лорнетку и, качая головой, промолвилъ сквозь зубы:
   -- Бѣдная дѣвушка! трудно ей будетъ жить съ Шарлотой и съ этими щепками.
   Но Кристи не нуждалась въ сожалѣніи и сочла себя совершенно счастливой, когда семейство м-съ Сальтонстолъ окончательно устроилось въ роскошномъ помѣщеніи на морскомъ берегу. Ея обязанности казались ей легкими въ сравненіи съ тѣми, которыя она только-что покинула; будущее ей улыбалось, какъ въ старину, а настоящая жизнь была ей очень пріятна, потому что она умѣла находить во всякомъ положеніи хорошую сторону и ею наслаждаться.
   Самымъ веселымъ препровожденіемъ ея времени было изученіе окружающихъ ее людей, такъ-какъ она отличалась проницательностью и чисто-женской страстью распознавать характеры. Вся цѣль жизни м-съ Сальтонстолъ, повидимому, заключалась въ обнародованіи всякой новой моды, и она исполняла свое предназначеніе съ ревностью, достойной лучшаго дѣла. Смотря по тому, какой цвѣтъ царилъ въ мірѣ модъ, она то сіяла пурпуромъ съ головы до ногъ, то являлась вся въ голубомъ, то надѣвала зеленую мантилью, то красовалась въ ярко-лиловой шляпкѣ. Ея платье то принимало видъ громаднаго шара, то прилипало къ ея тѣлу, какъ греческая туника; ея талія то отличалась острымъ шнипомъ королевы Елисаветы, то была коротка, какъ у Діаны. Всѣ знавшіе ее были вполнѣ увѣрены, что если-бъ мода, этотъ деспотическій руководитель ея жизни, предписала-бы носить на головѣ, вмѣсто птицъ и букашекъ, самую отвратительную черную кошку, то она и это исполнила-бы съ обычнымъ повиновеніемъ. Вся ея жизнь была посвящена нарядамъ, выѣздамъ, обѣдамъ и баламъ. Кромѣ того, она иногда читала романы, вышивала воротнички, ходила въ церковь съ бархатнымъ молитвенникомъ, и когда нуждалась въ деньгахъ, писала къ мужу, который такъ счастливо соединялъ заграницею занятія съ удовольствіями, что не находилъ времени возвратиться домой. Дѣти были для нея тяжелой обузой и она любила ихъ, на-сколько дозволяло ея легкомысленное сердце, но такъ много заботилась объ ихъ внѣшней красотѣ, что не имѣла времени подумать объ ихъ внутреннихъ качествахъ. Въ нѣсколько дней она убѣдилась въ способностяхъ Кристи и всецѣло предалась своимъ общественнымъ обязанностямъ, оставивъ своихъ прелестныхъ птенцовъ на попеченіе новой гувернантки и свѣжаго морского воздуха.
   М-ръ Флетчеръ испробовалъ всѣ удовольствія въ жизни и нашелъ, что въ нихъ "ничего не было", какъ въ газетѣ; нездоровье ухудшило еще его характеръ и жизнь была для него невыносимымъ бременемъ. Не умѣя самъ развлечь себя безъ помощи другихъ, онъ, естественно, зависѣлъ отъ окружавшихъ его людей, которые были слишкомъ заняты своими собственными удовольствіями, чтобъ думать о человѣкѣ, никогда о нихъ не заботившемся. Онъ былъ богатъ, но на деньги могъ только нанять слугъ и удовлетворять всѣмъ своимъ требованіямъ или капризамъ, а не купить преданной дружбы и нѣжныхъ попеченій. Онъ зналъ это очень хорошо и питалъ въ глубинѣ сердца тщетное сожалѣніе, неминуемо присущее человѣку, который даромъ погубилъ жизнь и позналъ всю цѣнность ея благъ, когда уже стало поздно. Но онъ не былъ достаточно уменъ или мужественъ, чтобъ достойно вынести вполнѣ заслуженную кару; надутый и капризный во время физическихъ страданій, эгоистичный и легкомысленный въ остальное время, онъ имѣлъ единственной цѣлью въ жизни -- убить время, и все, что могло этому содѣйствовать, имѣло для него неудержимую прелесть.
   Впродолженіи долгаго времени онъ не обращалъ никакого вниманія на Кристи, рѣдко говорилъ съ нею и только машинально прикладывалъ руку къ шляпѣ при встрѣчѣ съ нею на морскомъ берегу. Ея отвращеніе къ нему нѣсколько смягчилось, когда она узнала, что онъ больной, но и теперь она такъ-же мало заботилась о его существованіи, какъ и прежде; онъ никакъ не могъ сдѣлаться предметомъ ея мечтапій, такъ-какъ ея идеальный герой былъ гораздо моложе и благороднѣе.
   Погруженная въ свои занятія, она, несмотря на все однообразіе своей жизни, не могла назвать себя несчастной; съ дѣтьми она очень хорошо поладила и они питали къ ней вѣру турка къ Пророку. Она придумывала различныя для нихъ удовольствія: гуляла, купалась, ѣздила въ кабріолетѣ и бѣгала съ ними по травѣ, такъ что вскорѣ ея щеки налились, какъ яблоко, она пополнѣла и къ ней быстро стало возвращаться ея прежнее здоровье.
   Въ это лѣто Кристи въ физическомъ отношеніи была прелестнѣе, чѣмъ въ прежніе годы своей жизни; болѣзнь придала ея лицу болѣе утонченную красоту и ту невыразимую прелесть, которою страданія часто замѣняютъ уносимую ими свѣжесть. Ея глаза теперь сверкали болѣе мягкимъ, глубокимъ свѣтомъ; на ея губахъ улыбка появлялась рѣже, но она была гораздо выразительнѣе, а въ ея голосѣ слышалось болѣе сердечныхъ нотъ. Сама Кристи не замѣчала этой перемѣны, но для другихъ она была очевидна, и многіе считали ея умное, скромное, дышавшее здоровьемъ лицо прелестнѣе холодной красоты свѣтскихъ модницъ. Благодаря этому, а также ея любезному, спокойному обращенію, она легко нашла себѣ друзей, съ которыми пріятно проводила время. Конечно, молодые франты не удостаивали своимъ вниманіемъ скромную гувернантку, великосвѣтскія красавицы не подозрѣвали даже ея существованія -- такъ поглощены онѣ были охотой за женихами, а знатныя матроны не находили ничего интереснаго въ смиренной судьбѣ Кристи, такъ-какъ онѣ обыкновенно любили въ разговорахъ такую-же пикантность, какъ и въ пищѣ. Но нѣсколько добрыхъ молодыхъ дѣвушекъ, двѣ или три романтичныя старыя дѣвы, скромные юноши, больные и дѣти, съ которыми Кристи обращалась съ чисто-материнской любовью -- вполнѣ ее оцѣнили и составили вокругъ нея отдѣльный кружокъ. Что-же касается ея старыхъ друзей, то она никого не видала въ это время, такъ-какъ ея товарищи по театру разбрелись на ваканціи, Гепси переѣхала въ другой городъ, а тетка Бетси даже писала ей очень рѣдко.
   Но однажды она получила письмо, въ которомъ ее извѣщали, что старуха умерла, и Кристи почувствовала, что она потеряла своего лучшаго друга на землѣ. Удалясь въ свой любимый уголокъ, между скалами, чтобы скрыть свое горе отъ постороннихъ взглядовъ, она старалась припомнить свою прежнюю жизнь съ теткой Бетси и всѣ ея самыя мелкія, незначительныя подробности. Кристи рѣдко плакала, но когда что-нибудь дѣйствительно трогало ея сердце, то долго накипѣвшія слезы текли быстрымъ потокомъ; такъ и теперь, держа въ рукахъ скомканное письмо, она горько и долго рыдала, какъ ребенокъ.
   Въ это время случайно проходилъ мимо м-ръ Флетчеръ и ея слезы тронули даже его лѣнивую, хладнокровную натуру. Закрывъ свой большой зонтикъ, предохранявшій его отъ солнечныхъ лучей, онъ приблизился къ ней съ необычайной поспѣшностью и промолвилъ съ замѣтнымъ безпокойствомъ:
   -- Что съ вами, милая миссъ Девонъ? Вы ушиблись? Или м-съ Сальтонстолъ васъ бранила? Или дѣти васъ обидѣли?
   -- Ахъ, нѣтъ! Я получила дурныя вѣсти изъ дома, отвѣчала Кристи, всхлипывая.
   -- Кто-нибудь болѣнъ, вѣроятно? произнесъ Флетчеръ, стараясь сказать что-нибудь утѣшительное;-- мнѣ очень жаль это слышать, но вѣдь вы знаете, что отчаяваться никогда не надо. Все, быть можетъ, обойдется къ лучшему.
   -- Нѣтъ никакой надежды; тетя Бетси умерла.
   -- Боже мой! какъ это грустно.
   М-ръ Флетчеръ съ трудомъ удержался отъ улыбки, когда Кристи назвала тетку этимъ стариннымъ именемъ, но черезъ минуту на его глазахъ, дѣйствительно, навернулись слезы, а молодая дѣвушка, поощряемая его сочувствіемъ, разсказала немногосложную повѣсть жизни тетки Бетси, произнося лучшій панегирикъ усопшей своимъ истиннымъ горемъ.
   На нѣсколько мгновеній м-ръ Флетчеръ совершенно забылся и ощутилъ то давно невѣдомое чувство, которое не посѣщало его сердце съ тѣхъ поръ, какъ, маленькимъ мальчикомъ, онъ утѣшалъ сестру въ потерѣ котенка или сломанной куклы. Это чувство было для него новымъ, а потому и пріятнымъ, пока оно продолжалось; потомъ онъ тяжело вздохнулъ, пожалъ плечами и выразилъ желаніе, чтобъ молодая дѣвушка перестала плакать, какъ водосточная труба.
   -- Конечно, сказалъ онъ,-- это тяжело перенести; но вѣдь мы всѣ подвержены такимъ несчастіямъ, и я часто думаю, что если-бъ мы вполовину сожалѣли живыхъ, какъ мертвыхъ, которые не нуждаются ни въ какомъ сочувствіи, то первые переносили-бы свои страданія гораздо легче. По крайней мѣрѣ, я сужу другихъ по себѣ, прибавилъ онъ, думая, какъ всегда, преимущественно о своихъ страданіяхъ и сомнѣваясь, будетъ-ли кто оплакивать его смерть.
   Кристи не обратила вниманія на его слова, но его голосъ, звучавшій сочувствіемъ, былъ для нея уже большимъ утѣшеніемъ. Она отерла свои слезы, откинула назадъ распустившіеся волосы и поблагодарила его съ нѣжной улыбкой, что доставило ему еще новое пріятное ощущеніе: молодыя дѣвушки преслѣдовали его любезными улыбками, но онѣ казались холодными въ сравненіи съ искреннимъ чувствомъ, скрывавшимся въ улыбкѣ Кристи, у которой глаза еще были красны отъ слезъ.
   -- Вотъ это хорошо; не унывайте, побѣгайте по берегу и забудьте о своемъ горѣ, сказалъ онъ съ такимъ искреннимъ пыломъ, который изумилъ его самого и Кристи.
   -- Благодарю васъ, я послѣдую вашему совѣту. Пожалуйста, не говорите никому объ этомъ; я привыкла одна переносить свое горе и время мнѣ поможетъ.
   -- Мужественно сказано! Если я могу быть вамъ въ чемъ-нибудь полезенъ, скажите, я буду счастливъ, оказывая вамъ услугу.
   Крисіи еще разъ поблагодарила его, подняла свою шляпу, лежавшую на землѣ, и пошла быстрыми шагами по песчаному берегу, а м-ръ Флетчеръ побрелъ въ противоположную сторону; но онъ такъ углубился въ свои мысли, что забылъ открыть зонтикъ и его носъ побагровѣлъ отъ палящаго зноя.
   Это было только начало, такъ-какъ м-ръ Флетчеръ, найдя новое развлеченіе, обыкновенно предавался ему, не обращая вниманія на послѣдствія. Кристи справедливо оцѣнила его сожалѣніе и тотчасъ забыла объ ихъ свиданіи; но онъ помнилъ, и когда они встрѣтились на другой день на берегу, съ любопытствомъ ожидалъ, какъ обойдется съ нимъ гувернантка. Она ходя читала книгу и, молча отвѣтивъ на его поклонъ, продолжала читать, не останавливаясь, не улыбнувшись и даже не покраснѣвъ. М-ръ Флетчеръ невольно засмѣялся, но это отсутствіе въ ней всякаго кокетства, сдѣлало ее еще болѣе интересной въ его глазахъ, и онъ вскорѣ нашелъ случай поговорить съ нею наединѣ.
   Однажды вечеромъ въ гостинницѣ молодые люди устроили балъ, какъ самое подходящее развлеченіе въ жаркую іюльскую ночь. Не имѣя ни малѣйшаго желанія принять участіе въ общемъ безуміи, если-бъ даже ему позволяло здоровье, м-ръ Флетчеръ лѣниво ходилъ взадъ и впередъ по терасѣ, приводя въ отчаяніе красивыхъ охотницъ, разставлявшихъ ему сѣти. Въ одномъ уединенномъ уголку у большого окна, изъ котораго открывался прекрасный видъ на всю блестящую сцену, онъ нашелъ Кристи, которая съ видимымъ удовольствіемъ слѣдила за танцующими, выбивая рукою тактъ обворожительнаго вальса.
   -- Вы благоразумно наблюдаете за сумасшедшими, не присоединяясь къ ихъ бѣшенымъ выходкамъ, сказалъ онъ, садясь подлѣ нея.
   -- Я очень люблю подобное безуміе, отвѣчала Кристи, не отрывая глазъ отъ танцующихъ,-- но теперь мнѣ не мѣсто въ Бедламѣ.
   -- Я вамъ найду мѣсто, если вы желаете, произнесъ м-ръ Флетчеръ, съ удовольствіемъ смотря на розанъ въ волосахъ Кристи и на ея бѣлое, серебристое платье, которое она надѣла только изъ удовольствія быть хорошо одѣтой среди нарядной толпы.
   -- Нѣтъ, благодарствуйте, возразила она, качая головой;-- съ гувернантками обходятся очень любезно у насъ въ Америкѣ, но имъ не мѣсто на балу. Впрочемъ, мнѣ и здѣсь хорошо; я наслаждаюсь, смотря, какъ другіе танцуютъ.
   "Я не добьюсь отъ нея жалобы на свое положеніе, сказалъ самъ себѣ м-ръ Флетчеръ;-- гордое, маленькое созданіе! Мнѣ это очень нравится".
   Находя кресло, на которомъ онъ сидѣлъ, очень покойнымъ, уголокъ прохладнымъ, а Кристи пріятной собесѣдницей, особенно освѣщенной, какъ въ это время, блестящей луной, онъ продолжалъ разговаривать съ нею. Кристи предпочла-бы остаться одна, но полагая, что онъ говорилъ съ нею изъ любезности и что въ прежнее время относилась къ нему несправедливо, она старалась выказать ему свою благодарность. Поощряемый ею, м-ръ Флетчеръ вскорѣ доказалъ, что онъ могъ вести очень пріятную бесѣду, когда хотѣлъ. Онъ говорилъ хорошо, а Кристи умѣла слушать. Мало-по-малу побѣдивъ свою застѣнчивость, она, съ своей обычной простотой, стала задавать ему вопросы и выражать свои мнѣнія. Безсознательно она возбудила его любопытство: онъ зналъ многихъ умныхъ, пріятныхъ и блестящихъ женщинъ, но никогда не видалъ такого простого, безъискуственнаго, искренняго созданія, а страсть къ новизнѣ была главной его слабостью. Конечно, онъ не находилъ столь обворожительными, какъ она, лунную ночь, музыку и пріятный разговоръ, но было что-то особенно привлекательное и оживляющее для его пресыщенной натуры въ ея свѣжемъ, юномъ лицѣ, въ пламенномъ интересѣ, съ которымъ она относилась ко всему, и въ каждомъ ея словѣ, выражавшемъ самостоятельную, своеобразную, сильную натуру. Что-то въ этой молодой дѣвушкѣ заставляло пробуждаться въ немъ старыя, давно заглохшія чувства. Онъ не могъ вполнѣ ясно анализировать своихъ ощущеній, но сознавалъ желаніе, смотря на ея честные глаза, казаться лучшимъ, чѣмъ онъ въ сущности былъ, говорить хорошо, благородно, такъ, чтобъ вызвать на ея губахъ сочувственную улыбку, которая принимала презрительный оттѣнокъ, какъ только онъ позволялъ себѣ злую шутку или сплетню, и доказать вообще, что онъ былъ человѣкъ подъ оболочкой свѣтскаго фата.
   Такимъ образомъ, онъ убѣждался на опытѣ въ справедливости той истины, что высшія натуры имѣютъ тайное свойство извлекать наружу лучшія чувства всѣхъ окружающихъ ихъ; всего чаще женщины обладаютъ этимъ даромъ, который придаетъ имъ болѣе могущества, чѣмъ красота, и благодаря этой-то безсознательной способности Кристи, м-ръ Флетчеръ изумлялъ ее своимъ добрымъ, любезнымъ обращеніемъ, а, самъ въ глубинѣ сердца,-- по крайней мѣрѣ, въ данную минуту,-- сожалѣлъ о своемъ безсмысленномъ прошедшемъ, о томъ, что нельзя было начать жизнь съизнова.
   Послѣ этого вечера м-ръ Флетчеръ заговаривало съ Кристи при каждой встрѣчѣ, часто гулялъ съ нею и дѣтьми и усаживался подлѣ нея, когда она читала вслухъ больной миссъ Тюдоръ. Кристи предпочитала-бы не имѣть другихъ слушателей, кромѣ этой доброй старухи-дѣвы, но видя, что разговоръ м-ра Флетчера очень забавляетъ старуху, и что онъ приноситъ имъ новыя, интересныя книги, она стала мало-по-малу радушно принимать его въ свой маленькій кружокъ. Всѣ обитатели и посѣтители отеля были такъ заняты своимъ собственнымъ развлеченіемъ, что не замѣчали этой группы, ежедневно проводившей нѣсколько часовъ на морскомъ берегу среди скалъ. Кристи читала вслухъ, дѣти играли на пескѣ, миссъ Тюдоръ вязала безконечныя ткани изъ шелка и шерсти, а м-ръ Флетчеръ грѣлся на солнцѣ, подобно громадной ящерицѣ, не сводя глазъ съ лица, которое съ каждымъ днемъ казалось ему все прелестнѣе, и прислушиваясь къ голосу, который какъ-бы магической силой уничтожалъ въ немъ скуку и даже физическія страданія.
   Этотъ капризъ м-ра Флетчера продолжался недѣли двѣ, и Кристи стала, наконецъ, задумываться. Она знала, что дядя Филиппъ не любилъ дѣтей, было очевидно также, что добрая миссъ Тюдоръ, съ ея невинной болтовней и вѣчнымъ вязаньемъ, не могла привлекать его, а потому она должна была заключить, что онъ ежедневно являлся въ ихъ маленькій кружокъ ради нея. Сначала она смѣялась надъ собою за подобную мысль, но, не отличаясь прелестной безсознательностью героинь романовъ, которыя только въ третьемъ томѣ и въ сценѣ признанія догадываются о любви героя, она вскорѣ убѣдилась, что м-ръ Флетчеръ находилъ ея общество пріятнымъ и желалъ, чтобъ она это поняла. Какъ всякой женщинѣ, ей было лестно его вниманіе и она инстинктивно выказывала свое удовольствіе тѣми мелочными знаками, которые такъ ясно понимаются влюбленными: она то вкалывала въ корсажъ цвѣтокъ, то перемѣняла бантъ на шляпкѣ, то причесывалась болѣе къ лицу.
   -- Бѣдный, у него такъ мало развлеченій, что мнѣ не слѣдъ отказывать ему въ удовольствіи смотрѣть на меня и слушать мое чтеніе, если ему это нравится, сказала она сама себѣ, одѣваясь однажды для прогулки съ необыкновенной тщательностью;-- но чѣмъ это кончится? Если онъ намѣренъ только слегка ухаживать за мною, то на здоровье, но если онъ питаетъ ко мнѣ болѣе серьезное чувство, то не надо его обманывать, а сразу слѣдуетъ покончить дѣло. Я не вѣрю въ его любовь: какъ можетъ онъ влюбиться въ такое ничтожное, въ его мнѣніи, существо, какъ я?
   При этихъ словахъ она взглянула въ зеркало и невольно покраснѣла, увидавъ передъ собою хорошенькое лицо въ кокетливой шляпкѣ, съ блестящими глазами и улыбкой на устахъ.
   -- Не дури, Кристи, шепталъ ей, однако, какой-то внутренній голосъ;-- берегись, чтобъ женская суетность не ослѣпила тебя.
   Повинуясь этому голосу, Кристи рѣшилась болѣе не кокетничать и серьезно обдумать свое положеніе относительно м-ра Флетчера. Поэтому она тотчасъ замѣнила хорошенькую, новую шляпку старой, поношенной, пригладила кокетливую буклю за ухомъ и надѣла тяжелые, толстые сапоги вмѣсто изящныхъ туфель, которыми она хотѣла пожертвовать для прогулки по песку и скаламъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ она дала слово вести себя скромно, смиренно, какъ подобало гувернанткѣ.
   Но что значитъ слово женщины въ подобномъ случаѣ? Когда она пришла въ свой любимый уголокъ между скалами, передъ голубымъ,-- безконечнымъ моремъ, ея глаза и все лицо невольно засіяли отъ удовольствія и счастья, въ которыхъ большую роль играло сознаніе, что хоть кому-нибудь она была дорога. Если-бъ она въ этомъ и сомнѣвалась, то выраженіе лица м-ра Флетчера вполнѣ убѣдило-бы ее.
   "Да, я именно нуждаюсь въ этомъ здоровомъ, веселомъ, энергичномъ существѣ, думалъ онъ, не спуская глазъ съ Кристи во время ея чтенія:-- она сдѣлаетъ мнѣ жизнь пріятной. Все остальное мнѣ постыло; отчего мнѣ не попробовать этого послѣдняго и единственнаго средства быть счастливымъ? Мнѣ отрадно на нее смотрѣть и она нисколько мнѣ не надоѣдаетъ. Говорятъ, что мнѣ недолго жить и что меня ожидаютъ еще большія страданія; какъ умно было-бы завести себѣ преданную, добрую, вѣрную сидѣлку! Мое состояніе было-бы ей достойной платой за потерю времени, а послѣ меня она останется молодой вдовой. Не надо поступать опрометчиво, но, кажется, не придумаешь ничего лучшаго."
   Погруженный въ подобныя полу-нѣжныя, полу-эгоистичныя мысли, м-ръ Флетчеръ невольно выдавалъ себя выраженіемъ глазъ, устремленныхъ на Кристи. Она никогда не читала такъ плохо, какъ въ этотъ день, потому что никакъ не могла сосредоточить своихъ мыслей на книгѣ, а постоянно уносилась далеко на крыльяхъ воображенія. Она думала о томъ, что м-ръ Флетчеръ, вѣроятно, былъ красивымъ мужчиной прежде, чѣмъ онъ подвергся мучившему его недугу, спрашивала себя, дѣйствительно-ли у него былъ очень дурной характеръ, и воображала, что онъ будетъ благороднымъ, добрымъ и вѣрнымъ мужемъ для любящей, преданной жены. Среди подобныхъ мыслей она вдругъ сдѣлала ошибку въ чтеніи, которая повергла ее въ страшное смущеніе. Она читала "Джона Галифакса", и вмѣсто того, чтобъ произнести Финіасъ Флетчеръ, сказала: Филиппъ Флетчеръ. Въ ту-же минуту багровый румянецъ покрылъ ея щеки и она совершенно смѣшалась. Миссъ Тюдоръ ничего не замѣтила, но м-ръ Флетчеръ засмѣялся, и Кристи внутренно поблагодарила небо, что ея лицо было полу-скрыто широкими полями старой шляпы.
   Хотя она въ этотъ день не имѣла никакого объясненія съ м-ромъ Флетчеромъ, но съ удовольствіемъ узнала на слѣдующее утро, что онъ уѣхалъ на яхтѣ на недѣлю. Впродолженіи этого времени Кристи серьезно обдумала свое положеніе и пришла, какъ она полагала, къ сознательному заключенію. Она припомнила нѣкоторые изъ слышанныхъ ею разговоровъ, сдѣлавшіе на нее болѣе впечатлѣнія, чѣмъ она предполагала.
   -- Филиппъ Флетчеръ намѣренъ жениться, сказала при ней одна почтенная матрона другой:-- мнѣ говорила объ этомъ его сестра со слезами на глазахъ. Люди, проведшіе бурную молодость, всегда дѣлаются хорошими мужьями. Моя Клара не могла-бы сдѣлать лучшей партіи, и я съ удовольствіемъ отдала-бы ее за него.
   -- А я не желала-бы видѣть моей Августы его женою, отвѣчала другая матрона, дочь которой тщетно старалась поймать въ свои сѣти м-ра Флетчера:-- на комъ-бы онъ ни женился, онъ будетъ ужаснымъ тираномъ. Конечно, его наслѣдство лакомый кусочекъ, если-бъ онъ вскорѣ умеръ; но даже изъ-за этого я не пожертвовала-бы своей Августой.
   Въ другой разъ Кристи слышала, какъ нѣсколько свѣтскихъ молодыхъ дѣвушекъ обсуждали всѣ достоинства и недостатки имѣвшихся подъ руками жениховъ, при чемъ м-ру Флетчеру была единогласно отдана пальма первенства.
   -- Съ старымъ мужемъ можно дѣлать все, что угодно, сказала одна изъ нихъ:-- онъ поглощенъ своими занятіями, клубомъ и обѣдами, предоставляя женѣ полную свободу; только заботься объ его спокойствіи -- и онъ будетъ молча платить всѣ счета.
   -- Я-бы его взяла, если-бъ онъ сдѣлалъ мнѣ предложеніе, сказала другая,-- только потому, что всѣ на него разсчитываютъ; я ничего не нахожу въ немъ хорошаго, но его свадьба надѣлаетъ много шума и я не прочь разыграть первую роль въ этой исторіи.
   -- Я вышла-бы за него замужъ изъ-за его брилліантовъ. Мама говоритъ, что они великолѣпные и всегда переходятъ въ ихъ семействѣ къ старшему сыну, такъ что онъ не позволяетъ ихъ носить сестрѣ.
   -- Надѣюсь, что онъ выберетъ красивую женщину, чтобъ было на комъ показывать брилліанты, замѣтила третья, съ гордостью взглянувъ на свою прелестную шею.
   -- Нѣтъ, онъ женится на какой-нибудь старой дѣвѣ, которая будетъ ухаживать за нимъ, когда онъ болѣнъ, и не мѣшать ему забавляться, когда онъ здоровъ.
   -- Онъ что-то очень увивается около старой миссъ Тюдоръ; быть можетъ, онъ хочетъ на ней жениться; она отличная сидѣлка и такъ хорошо ухаживала за больнымъ отцомъ, что сама занемогла.
   -- А можетъ быть, онъ ухаживаетъ за гувернанткой; она красивая, хотя въ ней нѣтъ никакого шика.
   -- Батюшки! она скучнѣйшее созданіе: всегда возится съ книгами и съ противными дѣтьми. Вотъ ужь нечего бояться, чтобъ онъ женился на ней.
   "Неужели?" подумала Кристи, когда молодыя дѣвушки съ громкимъ хохотомъ выбѣжали изъ купальни, гдѣ происходилъ этотъ разговоръ. Она считала ихъ глупыми, продажными кокетками и ставила себя гораздо выше ихъ; но все-же ихъ слова имѣли большое вліяніе на ея рѣшимость, хотя она и полагала, что дѣйствовала только на основаніи своего собственнаго размышленія.
   -- Если онъ дѣйствительно любитъ меня, сказала она сама себѣ,-- то я выслушаю его предложеніе и не откажу ему прежде, чѣмъ хорошенько его узнаю. Мнѣ надоѣло жить одной и къ тому-же я-бы очень желала быть окруженной комфортомъ и удовольствіями. Онъ ѣдетъ на зиму за-границу, а путешествіе всегда было моей мечтой; я постараюсь удержаться отъ брака безъ любви, но этотъ бракъ очень соблазнителенъ для такого бѣднаго существа, какъ я.
   Такимъ образомъ, Кристи рѣшилась принять предложеніе Флетчера, если онъ его сдѣлаетъ, но все-же повременамъ она подвергалась такимъ сильнымъ сомнѣніямъ, что искренно сожалѣла о предстоявшемъ ей выборѣ.
   Между тѣмъ м-ръ Флетчеръ, съ своей стороны, основательно обсуждалъ этотъ вопросъ среди облаковъ табачнаго дыма. Отсутствіе Кристи только еще яснѣе доказало ему, какъ онъ сильно нуждался въ лучшемъ средствѣ убивать время, чѣмъ бильярдъ, лошади или газеты, и долгіе, скучные дни казались ему невыносимыми безъ общества веселой, пріятной гувернантки. Онъ мало-по-малу совершенно поддался соблазнительной мысли имѣть постоянно при себѣ юное существо, безъ нервовъ, афектаціи и тѣхъ глупостей, которыя ему такъ надоѣли въ свѣтѣ.
   Онъ зналъ, что подобный бракъ возбудитъ много толковъ, удивленій и сожалѣній, но это также ему очень нравилось; его прельщала мысль попытать счастья тамъ, гдѣ онъ его еще никогда не искалъ; а главное -- его побуждало на этотъ смѣлый шагъ желаніе загладить прошлое лучшимъ будущимъ, такъ-какъ благородные инстинкты никогда вполнѣ не умираютъ въ человѣческомъ сердцѣ. Онъ нуждался въ Кристи и былъ увѣренъ, что не встрѣтитъ отказа, привыкнувъ въ жизни имѣть все, что вздумается. Даже если онъ не могъ предложить пламенной любви, то, конечно, своимъ состояніемъ, которое доставляло ему до сихъ поръ все, что онъ желалъ, кромѣ счастья и здоровья, онъ могъ купить себѣ жену. Такимъ образомъ, твердо рѣшившись получить руку Кристи, онъ вернулся домой и всѣ знакомые нашли, что путешествіе сдѣлало ему большую пользу.
   Въ одно свѣтлое сентябрьское утро Кристи сидѣла въ своемъ любимомъ уголкѣ, а дѣти на берегу ловили раковъ. На колѣняхъ у нея лежала книга, но она не читала; ея глаза были устремлены въ голубое пространство и лицо ея выражало довольство и счастье. Ея размышленія были прерваны знакомыми шагами; она немедленно углубилась въ чтеніе, пока надъ нею не раздался ожидаемый съ нетерпѣніемъ голосъ:
   -- Что вы читаете, миссъ Довопъ?
   -- "Джэни Эйръ", сэръ.
   М-ръ Флетчеръ сѣлъ подлѣ Кристи съ той стороны, гдѣ ея лицо не скрывалось широкими полями шляпы, снялъ перчатки и небрежно продолжалъ:
   -- Какого вы мнѣнія о Рочестерѣ?
   -- Ее очень высокаго.
   -- Такъ вы считаете Джэни дурой за то, что она его любила и старалась сдѣлать изъ него человѣка безукоризненнаго?
   -- Я люблю Джэпи, но никогда не прощу ей, что она вышла замужъ за этого человѣка; я не довѣряю безукоризненнымъ, обращеннымъ изъ людей фатоватыхъ.
   -- Неужели вы думаете, что человѣкъ, надѣлавшій въ жизни много глупостей, но ничего дурного, не можетъ разсчитывать на участіе доброй женщины, которая могла-бы взять его за руку и сдѣлать счастливымъ?
   -- Если онъ даромъ погубилъ свою жизнь, то долженъ нести необходимыя послѣдствія и довольствоваться сожалѣніемъ и равнодушіемъ другихъ, не требуя уваженія и любви. Многія добрыя женщины готовы, какъ вы говорите, взять за руку такого человѣка и, конечно, это съ ихъ стороны очень любезно и по-христіански, но едва-ли это справедливая мѣна.
   М-ръ Флетчеръ любилъ слушать, когда говорила Кристи, которая въ пылу разговора совершенно забывалась и становилась еще прелестнѣе въ его глазахъ. Но теперь ея слова ему не понравились и онъ отвѣчалъ довольно рѣзко:
   -- Какія жестокія вы, женщины! я полагалъ, что вы именно не предоставили-бы бѣднаго человѣка его грустной судьбѣ, имѣя возможность его спасти.
   -- Я не знаю, какъ-бы я поступила въ такомъ случаѣ, отвѣчала Кристи, значительно взглянувъ на м-ра Флетчера, по выраженію лица котораго она поняла, что разговоръ принимаетъ серьезный характеръ,-- но я всегда полагала, что мужчина долженъ имѣть достаточно энергіи, чтобъ самому спасти себя, не разсчитывая на помощь слабаго пола, какъ вы насъ называете.
   Желая во что-бы то ни стало узнать, какъ-бы она поступила въ подобномъ случаѣ, м-ръ Флетчеръ бросилъ на нее умоляющій взглядъ и задумчиво произнесъ:
   -- Вы казались очень счастливы въ ту минуту, какъ я подошелъ къ вамъ. Какъ-бы я былъ радъ, если-бъ могъ приписать хоть малую долю вашего удовольствія моему пріѣзду!
   Кристи очень желала-бы не выдать своего смущенія, но лицо ея вспыхнуло, и потому, устремивъ глаза на море, она, какъ-бы не понимая намека м-ра Флетчера, сказала съ искуственнымъ энтузіазмомъ:
   -- Я думала о предложеніи м-съ Сальтонстолъ: она сегодня утромъ спросила меня, не желаю-ли я поѣхать съ нею въ Парижъ нынѣшней зимой. Я всегда мечтала о поѣздкѣ за-границу и я надѣюсь, что эта надежда теперь исполнится.
   Яркій румянецъ, покрывшій щеки Кристи, былъ лучшимъ отвѣтомъ на вопросъ м-ра Флетчера, чѣмъ ея слова, а потому, нагнувшись къ ней, онъ сказалъ самымъ нѣжнымъ, убѣдительнымъ тономъ:
   -- Хотите поѣхать въ Парижъ моей гувернанткой, а не гувернанткой Шарлоты?
   Кристи уже давно ожидала этого вопроса и приготовилась сказать "да", но теперь ей казалось, что это "да" обѣщало слишкомъ много. Поэтому она не отвѣчала ни слова. М-ръ Флетчеръ не сомнѣвался въ ея отвѣтѣ и не торопился услышать пріятную вѣсть, тѣмъ болѣе, что подобныя радостныя минуты въ жизни очень рѣдки и надо ими пользоваться на-сколько возможно. Ему было отрадно смотрѣть на румянецъ, игравшій на ея щекахъ, на тревожное колыханіе ея груди, и онъ терпѣливо ждалъ того мгновенія, когда она съ благодарностью приметъ его предложеніе. Пододвинувшись еще ближе къ ней, онъ продолжалъ тѣиъ-же убѣдительнымъ тономъ, который походилъ-бы болѣе на голосъ влюбленнаго, если-бъ въ немъ не звучала такъ ясно гордая самоувѣренность:
   -- Мнѣ кажется, я не ошибся, предполагая, что вы питаете ко мнѣ нѣкоторое сочувствіе. А вы не можете себѣ представить, какъ я васъ люблю, какъ вы нужны для моего счастія и съ какой радостью я вамъ отдамъ все, что имѣю, только согласитесь никогда не покидать меня. Скажите да, Кристи.
   -- Я-бы вамъ вскорѣ надоѣла; я не могу принести своему мужу въ приданое ни красоты, ни дарованій, ни состоянія, а только мою руку и сердце. Развѣ этого довольно? сказала Кристи, устремивъ на м-ра Флетчера взглядъ, ясно говорившій, что ея сердце жаждало истинной любви.
   М-ръ Флетчеръ не понялъ этого взгляда и принялъ ея слова за смиренное сознаніе, что она нк была достойна той чести, которую онъ ей оказывалъ; по этому, онъ постарался успокоить ее тѣмъ милостивымъ тономъ, который принимаетъ на себя человѣкъ, желающій обставить какъ можно любезнѣе свои благодѣянія.
   -- Можетъ быть, для другихъ людей этого было-бы недостаточно, но для меня вы необходимы. Пусть говорятъ, что хотятъ, а если вы скажете да, для меня этого довольно. Повѣрьте, Кристи, вы не будете раскаяваться въ своемъ выборѣ; я употреблю всѣ старанія, чтобы сдѣлать васъ счастливой; вы будете путешествовать сколько угодно; я по-возможности удовлетворю всѣмъ вашимъ желаніямъ и, воротясъ домой, вы займете въ свѣтѣ мѣсто, подобающее моей женѣ. Я увѣренъ, что вы будете отличной женой, а я буду счастливымъ человѣкомъ. Я всю жизнь привыкъ дѣлать по-своему и теперь не потерплю противорѣчій; улыбнитесь-же и скажите: "да, Филиппъ", какъ милое, доброе созданіе.
   Но Кристи не улыбнулась и ни мало не желала сказать: "да, Филиппъ"; послѣднія его слова грустно отозвались въ ея сердцѣ. Его снисходительный тонъ оскорблялъ ея женскую гордость, а его слова, дышавшія эгоизмомъ, несмотря на ихъ видимую доброту, казались только подкупомъ. Не о такомъ женихѣ мечтала она: честный, благородный герой ея сновидѣній долженъ былъ не торгуясь отдать свое сердце и всего себя, считая ея первую, цѣломудренную любовь такимъ сокровищемъ, котораго онъ далеко не стоилъ. Какой-то внутренній голосъ шепталъ ей, что жизнь, предлагаемая этимъ человѣкомъ, не будетъ тѣмъ безоблачнымъ блаженствомъ, о которомъ она мечтала. Она давно рѣшилась сказать "да", но сердце повелѣвало ей теперь сказать "нѣтъ", и она инстинктивно повиновалась ему, несмотря на то, что предложеніе м-ра Флетчера удовлетворяло тремъ главнымъ слабостямъ женской натуры: самолюбію, суетности и страсти къ удовольствіямъ.
   -- Вы очень добры, но, быть можетъ, современемъ раскаятесь; вы такъ мало меня знаете... начала она, стараясь какъ можно болѣе смягчить свой отказъ, хотя въ ней начинало пробуждаться чувство презрѣнія къ нему.
   -- Я знаю васъ лучше, чѣмъ вы думаете: но это все равно, перебилъ ее м-ръ Флетчеръ съ улыбкой, показавшейся оскорбительной Кристи прежде, чѣмъ она поняла ея смыслъ.-- Я сначала думалъ, что одно обстоятельство меня удержитъ, но я положительно не могу обойтись безъ васъ и потому рѣшился забытъ, что моя жена была когда-то актрисой.
   Кристи, съ своей стороны, забыла о своей сценической карьерѣ и горе было ему, что онъ напомнилъ ей объ этомъ эпизодѣ ея жизни въ подобную минуту. Теперь она поняла тайный смыслъ улыбки и тона м-ра Флетчера, такъ оскорбившихъ ее, и судьба его была рѣшена безвозвратно.
   -- Кто вамъ это сказалъ? поспѣшно воскликнула она съ сердцемъ, видя, что обнаружена единственная тайна ея жизни.
   -- Я видѣлъ надняхъ, какъ вы танцовали на берегу съ дѣтьми, и это напомнило мнѣ одну актрису. Я никогда-бы объ ней не вспомнилъ, если-бъ не несчастный случай, приключившійся съ этой актрисой въ тотъ день, когда я ее видѣлъ. Благодаря костюму, румянамъ и бѣлиламъ миссъ Дугласъ была совершенно другой женщиной, чѣмъ миссъ Девонъ, но нѣсколькихъ справокъ мнѣ было достаточно, чтобъ совершенно уяснить этотъ вопросъ, и я тогда понялъ, откуда заимствовала наша скромная гувернантка ту прелестную тѣнь шика, которая дѣлаетъ ее столь очаровательной, когда она наединѣ со мной.
   Сказавъ это, м-ръ Флетчеръ снова улыбнулся и съ театральнымъ жестомъ послалъ ей рукою поцѣлуй, что окончательно вывело изъ себя молодую дѣвушку. Она нисколько не стыдилась своего прошлаго и не хотѣла допустить, чтобъ ей прощали то, въ чемъ она не сознавлла себя виновной. Сожалѣя, что она не была откровенна съ первой минуты, она рѣшилась теперь сказать все прямо м-съ Сальтонстолъ и не принять ничего, что онъ ей предлагалъ, даже обѣщанія молчать объ ея прежней жизни.
   -- Да, сказала она твердымъ голосомъ,-- я была актрисой впродолженіи трехъ лѣтъ, и хотя эта работа очень трудная., но честная, и я нимало ея не стыжусь. Конечно, мнѣ слѣдовало сказать объ этомъ м-съ Сальтонстолъ, но мнѣ совѣтовали помолчать, такъ-какъ, благодаря общественнымъ предразсудкамъ, мнѣ было-бы трудно найти мѣсто, какъ бывшей актрисѣ. Я сердечно сожалѣю объ этомъ и тотчасъ откроюсь во всемъ вашей сестрѣ, такъ что вамъ нечего безпокоиться предупреждать меня.
   -- Милая Кристи, я никогда и не думалъ говорить объ этомъ кому-бы то ни было, воскликнулъ м-ръ Флетчеръ оскорбленнымъ тономъ:-- пожалуйста помолчите и вы; довѣрьтесь мнѣ и пусть это обстоятельство останется между нами тайной. Увѣряю васъ, мнѣ рѣшительно все равно на комъ ни жениться; я женился-бы на балетной танцовщицѣ, если-бъ захотѣлъ; поэтому прошу васъ, забудемъ оба этотъ эпизодъ вашей жизни. Жду вашего отвѣта.
   -- Онъ готовъ.
   -- Удовлетворительный, конечно. Что-жь вы скажете, Кристи?
   -- Нѣтъ, покорно благодарю.
   -- Вы говорите серьезно?
   -- Совершенно серьезно.
   М-ръ Флетчеръ вскочилъ и прислонился къ скалѣ; лицо его выражало такъ ясно изумленіе и разочарованіе, что Кристи невольно стало жаль ого.
   -- Это ваше послѣднее слово, миссъ Девонъ? сказалъ онъ.
   -- Послѣднее и рѣшительное.
   Кристи хотѣла придать какъ можно болѣе мягкости своему голосу, но это ей не удалось; она была сердита на себя и на него, что безсознательно высказалось въ выраженіи ея лица и въ интонаціи голоса, такъ-какъ она внѣ сцены не была актрисой и въ эту минуту желала быть какъ можно искреннѣе, правдивѣе.
   -- Я много дѣлалъ ошибокъ въ жизни, но эта величайшая, произнесъ м-ръ Флетчеръ, измѣнившись въ лицѣ, съ гнѣвно-сверкающими глазами и блѣдными отъ злобы губами;-- я былъ такой дуракъ, что питалъ слѣпую вѣру въ женщину, искренно любилъ ее и мечталъ, что она отвѣтитъ благодарностью на мою жертву!..
   Кристи не дала ему продолжать далѣе и, вскочивъ съ мѣста, произнесла громкимъ, дрожащимъ голосомъ, въ которомъ ясно выражалось все ея негодованіе:
   -- Жертва была-бы, но только не съ вашей стороны: превосходство одного человѣка надъ другимъ заключается не въ томъ, что онъ имѣетъ, а въ томъ, что онъ есть. Несмотря на мою бѣдность, я такого-же хорошаго происхожденія, какъ и вы, жизнь моя была лучше вашей, мое сердце свѣжѣе, а память не обременена столькими глупостями, какъ ваша. Что можете вы дать мнѣ, кромѣ денегъ и положенія въ свѣтѣ, взамѣнъ свободы и юности, которыми-бы я пожертвовала вамъ? Конечно, вы мнѣ не дали-бы любви, потому что вы цѣните свою жертву, чего-бы не сдѣлалъ ни одинъ влюбленный. А вы еще упрекаете меня въ скрытности, тогда какъ сами очень хорошо знаете, что хотите жениться на мнѣ потому только, что я могу быть вамъ полезной служанкой и веселой игрушкой. Я также ошибалась и вижу теперь свою ошибка; я рѣшительно отказываюсь отъ чести, которую вы мнѣ хотѣли оказать, тѣмъ болѣе, что вы сочли необходимымъ объяснить всю ея важность.
   Совершенно забывшись въ пылу своего негодованія, Кристи безсознательно придала своему голосу и жестамъ драматическую выразительность. М-ръ Флетчеръ тотчасъ это замѣтилъ, и хотя она никогда не казалась ему прелестнѣе, чѣмъ въ эту минуту, онъ не могъ отказать себѣ въ удовольствіи отмстить ей за слова, которыя тѣмъ болѣе его оскорбляли, что онъ сознавалъ ихъ горькую справедливость. Оскорбленное самолюбіе и противодѣйствіе его водѣ могутъ сдѣлать мужчину мстительнѣе самой сердитой женщины; м-ръ Флетчеръ, понимая, чѣмъ можно было ужалить Кристи, постарался нанести ей самый чувствительный ударъ.
   -- Браво! браво! воскликнулъ онъ, хлопая въ ладоши и улыбаясь какой-то злобной улыбкой, которая пронзила сердце молодой дѣвушки;-- это даже лучше вашей роли Вофингтонъ. Я разочаровался въ васъ, миссъ Девонъ, какъ въ женщинѣ, но долженъ преклониться предъ актрисой и оставить сцену свободной для другого, болѣе счастливаго Ромео.
   Онъ поклонился и все съ той-же улыбкой медленно ушелъ, повидимому, спокойный, хладнокровный, но въ дѣйствительности не было человѣка на свѣтѣ въ тотъ день болѣе несчастнаго, какъ Филиппъ Флетчеръ. Нѣсколько минутъ Кристи молча смотрѣла ему вслѣдъ, а потомъ, чувствуя, что ея волненіе должно выразиться смѣхомъ или слезами, она предпочла первое и старалась взглянуть на все происшедшее съ комической точки зрѣнія.
   "Второе сватовство ко мнѣ окончилось еще несчастнѣе перваго, думала она;-- бѣднаго Джо я хоть сожалѣла, а Флетчера ненавижу и никогда не прощу ему его послѣдняго оскорбленія. Можетъ быть, я была нелѣпо трагична, но я всегда бываю на это падка, когда разсержусь. Однако, какой у него скверный характеръ; онъ не горячится, не выходитъ изъ себя, а хладнокровно терзаетъ сердце. Слава-Богу, что я не буду его женой. Однако, я сегодня пріобрѣла себѣ врага и потеряла мѣсто, потому что, конечно, м-съ Сальтонстолъ не станетъ меня держать, узнавъ мою страшную тайну. Но я ей все-таки сейчасъ скажу обо всемъ, я не хочу, чтобъ между нимъ и мною были какія-нибудь тайны. Хуже всего, мнѣ теперь не видать Парижа. Но все это пустяки; я не продала своей свободы за флетчерскіе брилльянты и это большое утѣшеніе. Теперь мнѣ предстоитъ маленькая сцена съ хозяйкой -- и прощай, гувернантка!
   Не желая компрометировать м-ра Флетчера въ своемъ объясненіи съ его сестрой Кристи упомянула только о своемъ нечестивомъ прошедшемъ, но, къ ея удивленію, м-съ Сальтонстолъ такъ цѣнила ее, какъ гувернантку, и уважала, какъ женщину, что выразила желаніе не разставаться съ нею. Тогда Кристи была принуждена высказать главную причину, побуждавшую ее отказаться отъ мѣста, причемъ, надо сознаться, она съ большимъ удовольствіемъ упомянула, что не удостоила своей руки богатаго и знатнаго жениха.
   М-съ Сальтонстолъ пришла въ тупикъ отъ этого извѣстія; она такъ была поглощена своими модами и свѣтскими удовольствіями, что ничего не замѣтила, и неописанъ былъ ея ужасъ, когда она. узнала, что милый Филиппъ едва не подвергся грустной участи, отъ которой она его старательно оберегала, разсчитывая на его наслѣдство для своихъ дѣтей. Въ одну минуту все измѣнилось, и Кристи поняла, что чѣмъ скорѣе она уѣдетъ, тѣмъ болѣе ей будутъ благодарны. Приличія были соблюдены до конца, и м-съ Сальтонстолъ выказала въ обращеніи съ нею необычайное уваженіе; хотя она не понимала, какъ можно было отказаться отъ такого жениха, какъ ея братъ, но легко простила эту обиду и даже старалась намекнуть, что, быть можетъ, онъ только пошутилъ.
   Кристи желала уѣхать какъ можно скорѣе, и на вопросъ м-съ Сальтонстолъ, когда она думаетъ отправиться, отвѣчала "завтра". Ей немедленно было выдано ея жалованье и она поспѣшно принялась укладывать свои вещи. Такъ-какъ все семейство собиралось уѣхать черезъ недѣлю, то ея неожиданный отъѣздъ не возбудилъ удивленія ни въ комъ изъ ея друзей, съ которыми она сочла нужнымъ проститься. М-ра Флетчера она болѣе не видала въ этотъ день, но изъ другой комнаты слышала въ гостиной крупный разговоръ между братомъ и сестрой, при чемъ съ чисто-женской непослѣдовательностью она пожалѣла бѣднаго человѣка, который все-же выказалъ значительную доброту, предложивъ раздѣлить свое богатство гувернанткѣ, бывшей еще нѣкогда актрисой. Она нисколько не сожалѣла о своей рѣшимости, но во снѣ видѣла столько прелестей и удовольствій, отъ которыхъ добровольно отказалась, что проснувшись на другое утро, она стала представлять себѣ свою будущность въ мрачныхъ краскахъ.
   Однако, она встала очень рано, намѣреваясь уѣхать съ первымъ пароходомъ, чтобъ избѣгнуть непріятныхъ встрѣчъ; поцѣловавъ дѣтей, она поспѣшно сбѣжала съ лѣстницы къ ожидавшему ее экипажу. Заспанные лакеи съ удивленіемъ смотрѣли на нее, горничныя привѣтливо ей кланялись, а миссъ Волькеръ, добрая англичанка, съ которой она безъ устали гуляла по берегу, воскликнула:
   -- Что это, вы уѣзжаете?
   -- Дя, слава Богу, отвѣчала Кристи, садясь въ карету.
   Въ эту минуту м-ръ Флетчеръ сошелъ съ лѣстницы, мрачный, блѣдный, очевидно во всю ночь несоикнувшій глазъ. Онъ подошелъ къ дворцѣ кароты и устремилъ на Кристи взглядъ, который она никогда не могла забыть.
   -- Ничто не можетъ измѣнить вашего отвѣта, Кристи? спросилъ онъ отрывисто.
   -- Ничто.
   Глаза его ясно говорили: "простите меня," но губы промолвили только "прощайте" и онъ крѣпко пожалъ ей руку.
   Кристи была истинная женщина, и двѣ слезы медленно скатились по ея щекамъ, когда экипажъ тронулся.
   "У него все-же есть сердце, подумала она,-- и, быть можетъ, я была-бы рада наполнить его своей любовью, если-бъ онъ только выказалъ это сердце немного ранѣе; теперь уже поздно".
   

V.
Компаньонка.

   Прежде чѣмъ Кристи успѣла найти себѣ новое мѣсто, она получила письмо отъ миссъ Тюдоръ, которая, узнавъ, что она отошла отъ м-съ Сальтонстолъ, предлагала ей поступить въ компаньонки къ больной молодой дѣвушкѣ, за большое вознагражденіе, при очень нетрудныхъ обязанностяхъ.
   "Какъ она добра, вспомнила обо мнѣ, подумала съ благодарностью Кристи;-- я тотчасъ отправлюсь по указанному адресу и постараюсь покончить дѣло сразу; вѣрно мѣсто хорошее, иначе она мнѣ не рекомендовала-бы его".
   Домъ, въ которомъ жило семейство Карроль, былъ однимъ изъ великолѣпныхъ зданій Вестъ-Энда; при немъ былъ садъ, въ которомъ весело искрился фонтанъ подъ блестящими лучами осенняго солнца.
   -- Какіе счастливые должны быть эти Карроли, сказала сама себѣ Кристи, остановившись у дверей этого роскошнаго жилища.
   М-съ Карроль была величественная, статная женщина, все еще очень красивая, несмотря на то, что ей было пятьдесятъ лѣтъ. Хотя на ея высокомъ лбу было очень мало морщинъ и въ ея густыхъ, черныхъ волосахъ едва виднѣлся серебристый отливъ, хотя пріятная улыбка обнаруживала прекрасные зубы,-- все ея лицо выражало какое-то тяжелое горе, съ которымъ не могла примириться ея гордость и отъ котораго она не могла откупиться своимъ богатствомъ. Она бросила на Кристи проницательный взглядъ и стала внимательно вслушиваться въ каждое ея слово, какъ-бы внутренно оцѣнивая, способна-ли она исполнять трудныя обязанности, которыя на нее намѣреваются возложить.
   -- Миссъ Тюдоръ говоритъ, что вы хорошо читаете, прекрасно поете и отличаетесь терпѣливымъ, спокойнымъ, ровнымъ характеромъ, что очень важно для больного, сказала м-съ Карроль пріятнымъ, хотя озабоченнымъ голосомъ, невольно тронувшимъ сердце Кристи.
   -- Миссъ Тюдоръ, отвѣчала она,-- слишкомъ добра, отзываясь такъ лестно обо мнѣ и о моихъ маленькихъ талантахъ. Я никогда не ухаживала за больными, но я постараюсь быть терпѣливой и всячески занимать и развлекать больную. Я сама была очень больна и тяжелымъ опытомъ научилась сочувствовать чужимъ страданіямъ. Я очень рада попытать счастье въ этомъ новомъ для меня занятіи, если вы полагаете меня способной къ такому дѣлу.
   -- Я это полагаю, сказала м-съ Карроль, выраженіе лица которой значительно смягчилось, такъ-какъ, очевидно, ей понравились слова и манеры Кристи.-- Моя дочь была очень больна; теперь она все еще слаба и нервна. Я должна вамъ объяснить, что потеря дорогого для нея человѣка была причиною ея болѣзни и той меланхоліи, которою она теперь страдаетъ; поэтому должно избѣгать всего, что можетъ напомнить ей объ ея несчастіи. Она ничѣмъ теперь еще не интересуется, не хочетъ никого видѣть и предпочитаетъ всегда оставаться одной. Она очень слаба, что совершенно естественно, но одиночество ей очень вредно, и доктора полагаютъ, что общество новаго человѣка, неимѣющаго ничего общаго съ ея грустнымъ прошедшимъ, можетъ возбудить въ ней интересъ и вывести ее изъ теперешняго апатичнаго положенія. Вы видите, что намъ не легко найти подходящую особу; всего лучше, конечно, молодая дѣвушка, которая съумѣетъ быть твердой, осторожной и благоразумной, но можно-ли строго требовать этихъ качествъ отъ женщины, мало знакомой съ жизнію?
   Предполагая по обращенію м-съ Карроль, что миссъ Тюдоръ черезчуръ ее расхвалила, Кристи въ нѣсколькихъ словахъ разсказала свою жизнь. Она рѣшилась на этотъ разъ ничего не скрывать и полагала, что ея жизненный опытъ далъ ей болѣе твердости и благоразумія, чѣмъ обыкновенно бываетъ у дѣвушекъ ея лѣтъ. М-съ Карроль, казалось, была того-же мнѣнія, и когда Кристи кончила свой разсказъ, она какъ-то легко вздохнула.
   -- Да, я полагаю, что миссъ Тюдоръ права; вы именно такая особа, какую вамъ нужно. Попробуйте пожить у насъ съ недѣльку и мы тогда рѣшимъ. Не можете-ли вы остаться сегодня? прибавила она, когда Кристи встала, чтобы проститься;-- каждая минута намъ дорога; меланхолія дочери терзаетъ мое сердце я на васъ вся моя надежда.
   -- Съ удовольствіемъ, отвѣчала Кристи, находя безпокойство м-съ Карроль нѣсколько преувеличеннымъ, но сочувствуя ея материнской печали, тѣмъ болѣе, что по выраженію ея лица она инстинктивно подозрѣвала, что эта мать упрекала себя въ болѣзненномъ состояніи дочери.
   Мысленно благодаря судьбу, что она хорошо одѣлась, Кристи сняла пальто и послѣдовала за м-съ Карроль въ верхній этажъ.
   -- Какъ здоровье Елены сегодня, няня? спросила м-съ Карроль. входя въ комнату, въ которой сидѣла старуха, запятая шитьемъ.
   -- Плохо, сударыня, отвѣчала она;-- я входила къ ней нѣсколько разъ, но она только говоритъ: "оставьте меня въ покоѣ". и все смотритъ на портретъ. Право, сердце надрывается, глядя на нее.
   -- Я привела миссъ Девонъ, которая согласна посидѣть съ нею. Докторъ это совѣтуетъ и, я полагаю, что попытка удастся, если только милая Елена забудетъ хоть на минуту свое горе и развлечется чѣмъ-нибудь.
   -- Какъ вамъ угодно, сударыня, отвѣчала старуха, взглянувъ не очень любезно на Кристи и ревниво оберегая свою воспитанницу отъ всякаго посторонняго вмѣшательства.
   -- Я не хочу ее безпокоить, сказала м-съ Карроль; -- вы проводите къ ней миссъ Девонъ и скажете, что мама желаетъ ей добраго утра и проситъ ее ради насъ всѣхъ сдѣлать надъ собою усиліе и быть повеселѣе.
   -- Хорошо, сударыня.
   -- Пойдите къ ней, милая миссъ Девонъ, и сдѣлайте все, что можете, произнесла м-съ Карроль и поспѣшно вышла изъ комнаты.
   Кристи послѣдовала за старухой и черезъ минуту очутилась въ роскошномъ будуарѣ богатой молодой дѣвушки; но прежде, чѣмъ она могла осмотрѣться, она забыла обо всемъ и сосредоточила все свое вниманіе на молодой дѣвушкѣ, лежавшей на красивой, дорогой кушеткѣ. Дѣвушка была чрезвычайно хороша собою, но такъ блѣдна и неподвижна, что Кристи подумала, что она или умерла, или спитъ. Услыхавъ скрипъ двери, Елена широко открыла свои большіе, прекрасные глаза и они блеснули какимъ-то страннымъ, дикимъ выраженіемъ, остановившись на незнакомомъ лицѣ.
   -- Няня, кто это? Я вамъ сказала, что не хочу никого видѣть. Я слишкомъ больна, чтобъ меня безпокоили, произнесла она повелительнымъ тономъ.
   -- Да, дитя мое, я знаю, но ваша мама проситъ, чтобы вы сдѣлали надъ собою усиліе и не предавались унынію. Миссъ Девонъ посидитъ съ вами и постарается васъ развлечь, сказала старуха недовольнымъ тономъ, представлявшимъ странный контрастъ съ той нѣжностью, съ которой она гладила прекрасные распущенные волосы молодой дѣвушки.
   Елена насупила брови, но желая быть любезной съ незнакомой особой, она учтиво указала на покойное кресло у окна и тихо промолвила:
   -- Пожалуйста присядьте, миссъ Девонъ, и извините, если я не тотчасъ съ вами займусь. Я дурно провела ночь и слишкомъ утомлена, чтобъ разговаривать. Здѣсь много книгъ, но если вы предпочитаете цвѣты, пройдите въ оранжерею.
   -- Благодарю васъ. Я пока почитаю, а когда вамъ угодно будетъ позвать меня, я съ радостью сдѣлаю для васъ все, что могу.
   Съ этими словами Кристи усѣлась въ кресло и взяла первую попавшуюся книгу. Ее сильно смутилъ этотъ пріемъ и она съ любопытствомъ ожидала, чѣмъ кончится ея попытка занять больную.
   Старуха вышла изъ комнаты, съ любовью прикрывъ ноги своей любимицы, и Елена, повидимому, заснула. Впродолженіи довольно долгаго времени царило полнѣйшее безмолвіе; огонь весело пылалъ въ мраморномъ каминѣ; солнце мягко освѣщало бархатный коверъ и богатыя занавѣси. Нѣжное благоуханіе цвѣтовъ доносилось изъ полуоткрытой двери въ маленькую, хорошенькую оранжерею. Ничто не нарушало безмятежнаго безмолвія и тишины, кромѣ отдаленнаго звука проѣзжавшихъ время отъ времени экипажей.
   Глаза Кристи вскорѣ невольно остановились на прелестномъ лицѣ и неподвижной фигурѣ молодой дѣвушки, лежавшей на диванѣ. Прямо противъ нея въ нишѣ висѣлъ портретъ красиваго молодого человѣка, а подъ нимъ на столѣ виднѣлись вазы съ цвѣтами, граціозная римская лампа и нѣсколько мелкихъ предметовъ, служившихъ какъ-бы приношеніями на алтарь погибшей, но все еще оплакиваемой любви.
   Смотря на блѣдное, страждущее лицо молодой дѣвушки и на здоровыя, мужественныя, счастливыя черты юноши на портретѣ, Кристи не могла не почувствовать глубокаго состраданія къ Еленѣ и на глазахъ ея выступили слезы. Больная неожиданно повернулась и Кристи такъ поспѣшно устремила глаза на книгу, что не могла удержать слезы, скатившейся на открытую передъ нею страницу.
   -- Что это вы читаете? Развѣ книга такъ интересна? спросила Елена своимъ нѣжно-повелительнымъ голосомъ.
   -- Донъ-Кихота, отвѣчала Кристи въ большомъ смущеніи.
   Елена грустно улыбнулась и, медленно вставая, промолвила:
   -- Мнѣ дали эту книгу, чтобъ посмѣяться; я не нашла въ ней ничего смѣшного, но и ничего грустнаго, отъ чего можно былобы плакать, какъ вы теперь плачете.
   -- Я не читала... я... произнесла Кристи и не могла продолжать, внутренно сердись на такое неудачное начало.
   Но ея безъискуственныя, естественныя слезы подѣйствовали на Елену лучше самаго блестящаго разговора; онѣ тронули ее и побѣдили ея сердце,-- такъ велико вліяніе человѣческаго состраданія. Выраженіе ея лица мгновенно измѣнилось, въ ея мрачныхъ печальныхъ глазахъ блеснуло нѣжное чувство и, съ дѣтской фамильярностью, она приподняла опущенную голову Кристи, промолвивъ дрожащимъ голосомъ:
   -- Я знаю, вы меня пожалѣли. Я очень нуждаюсь въ состраданіи и отъ васъ его приму, такъ-какъ вы мнѣ его не навязываете. Вы также были больны и несчастны? иначе вы никогда не рѣшились-бы явиться сюда и раздѣлить мое уединеніе.
   -- Я была больна и знаю, какъ тяжело возвратиться къ своему прежнему, веселому настроенію. Я также имѣла въ жизни тяжелыя испытанія, но съ Божью помощью перенесла ихъ.
   -- Отъ чего вы были больны? Разскажите мнѣ подробно вашу болѣзнь. Мнѣ какъ-то пріятно слышать о страданіяхъ другихъ хотя, конечно, мнѣ отъ этого нисколько не легче.
   -- Замокъ Солнца обрушился надо мною и едва не убилъ меня, сказала Кристи, невольно смѣясь надъ удивленіемъ, выразившемся на лицѣ Елены.-- Я была прежде актрисой, прибавила она; -- вашей матери это извѣстно и она не нашла причины не допустить меня къ вамъ.
   -- Я очень рада съ вами познакомиться, Я страстно любила театръ и сама желала сдѣлаться актрисой. Напрасно на это не согласились; я имѣла-бы какое-нибудь занятіе, и во всякомъ случаѣ мнѣ не было-бы хуже, чѣмъ теперь.
   Елена произнесла эти слова съ большимъ оживленіемъ; румянецъ показался на ея блѣдныхъ щекахъ, но она тотчасъ сдержала свою вспышку и, опускаясь въ кресло, поспѣшно сказала:
   -- Разскажите мнѣ вашу театральную жизнь и не давайте мнѣ думать, это мнѣ вреднѣе всего.
   Радуясь какому-нибудь занятію и рѣшившись исправить свою первую ошибку, Кристи стала съ жаромъ разсказывать свои театральныя похожденія. Никогда человѣкъ по бываетъ такъ краснорѣчивъ, какъ повѣствуя свою жизнь, и быль всегда интереснѣе всякаго вымышленнаго разсказа. Елена сначала слушала невнимательно, но мало-по-малу она заинтересовалась закулисною жизнью и когда дѣло дошло до послѣдней катастрофы, она вся обратилась въ слухъ.
   Обрадованная своимъ успѣхомъ и побуждаемая разспросами, Кристи совершенно незамѣтно разсказала всю свою жизнь, такъ-какъ интересъ Елены къ ея разсказу чрезвычайно льстилъ ея самолюбію. Между прочимъ ей удалось разсмѣшить больную; старая няня, услыхавъ непривычные веселые звуки, съ безпокойствомъ взглянула въ дверь, но видя, что все обстоитъ благополучно, снова скрылась, недоумѣвая, какимъ образомъ незнакомка могла такъ развеселить ея бѣдную воспитанницу.
   -- Разскажите мнѣ о вашихъ поклонникахъ; у васъ ихъ, вѣрно, было много, какъ у всякой актрисы. Счастливыя, онѣ могутъ любить кого и какъ хотятъ, сказала Елена съ пытливымъ любопытствомъ больного, для котораго не существуетъ никакихъ правилъ приличія.
   Вспомнивъ, что это былъ воспрещенный предметъ разговора, Кристи съ улыбкой покачала головой.
   -- У меня было нѣсколько, сказала она,-- но, вы знаете, о такихъ вещахъ не разсказываютъ.
   Видимо разочарованная этимъ отвѣтомъ и недовольная намекомъ на неприличность ея вопроса, Елена встала и начала безпокойно ходить взадъ и впередъ до комнатѣ. Потомъ, желая загладить свою неловкость, она предложила Кристи посмотрѣть ея цвѣты. Послѣдовавъ за своей новой знакомой, Кристи очутилась въ очаровательномъ уголкѣ, гдѣ виноградныя лозы вились по потолку, густая листва деревьевъ и кустарниковъ скрывала стѣны, цвѣты виднѣлись повсюду, вверху и внизу, птицы весело пѣли въ своихъ полузакрытыхъ темницахъ, плескъ маленькаго фонтана мелодично раздавался въ безмолвной тишинѣ.
   Елена бросилась на груду подушекъ, лежавшихъ подлѣ фонтана, и, пригласивъ Кристи сѣсть рядомъ, прижалась своимъ пылаввіимъ лбомъ къ ея рукамъ.
   -- Пожалуйста, спойте что-нибудь, сказала она, поднимая свои дикіе, безпокойно блестѣвшіе глаза;-- я очень устала, но не могу уснуть. Если-бъ только я могла забыться на часокъ, то, кажется, совсѣмъ-бы оправилась.
   -- Я понимаю это чувство и постараюсь васъ успокоить такъ, какъ меня успокоивала Люси. Положите вашу бѣдную головку на мою ладонь и лежите тихо.
   Елена повиновалась, какъ усталый ребенокъ, а Кристи, погрузивъ свои пальцы въ фонтанъ, стала нѣжно проводить по лбу больной и по вискамъ ея, въ которыхъ сильно бился пульсъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ она тихо, мелодично запѣла заунывную пѣсню, которую ея мать пѣвала надъ ея колыбелью въ давно прошедшее, счастливое время. Мало-по-малу Елена закрыла глаза, болѣзненное выраженіе исчезло съ ея лица и она заснула.
   Кристи такъ всецѣло предалась своему дѣлу, что совершенно забыла о себѣ самой, пока, наконецъ, не почувствовала физически всю неловкость своей позы. Боясь разбудить молодую дѣвушку, спавшую на ея рукахъ, она хотѣла прислониться къ басейну, но не могла достать подушки, чтобъ положить ее на холодный мраморный бортъ. Какая-то невидимая рука, однако, помогла ей въ этомъ; оглянувшись, она увидала за собою двухъ молодыхъ людей.
   Это, конечно, были братья Елены, потому что въ ихъ чертахъ было много семейнаго сходства, хотя выраженіе ихъ лицъ было совершенно различно. Старшій, одѣтый пасторомъ, отличался блѣднымъ, аскетическимъ лицомъ, меланхолическими глазами, твердо сжатымъ ртомъ и вообще казался человѣкомъ, посвятившимъ всю свою жизнь внутреннему созерцанію. Младшій изъ молодыхъ людей былъ гораздо привлекательнѣе, и хотя на лицѣ его виднѣлись явные слѣды разгульной жизни, оно выражало благородную, пламенную, гордую, любящую натуру. Въ немъ было еще очень много дѣтскаго, и это высказывалось во всѣхъ его движеніяхъ. Кивнувъ головою Кристи, онъ опустился на колѣни подлѣ сестры и шопотомъ произнесъ:
   -- Посмотри, Августинъ, какъ она прекрасна, какъ спокойна. Какъ отрадно видѣть ее такой, какой мы всѣ ее прежде знали.
   -- Да, Гарри, отвѣчалъ мрачно другой братъ; -- и если-бъ это не было грѣхомъ, и пожелалъ-бы, чтобъ она никогда не просыпалась.
   -- Не говори этого! Намъ жизнь безъ нея будетъ не въ жизнь, сказалъ Гарри, и, обратившись къ Кристи, онъ прибавилъ дружескимъ тономъ:-- Вы, вѣроятно, очень устали. Здѣсь сыро, и если она долго проспитъ, то это ей будетъ вредно, а вы отъ усталости упадете въ обморокъ. Перенесемте ее лучше на диванъ.
   Дѣйствительно, братья перенесли больную на рукахъ въ ея комнату. Она глубоко вздохнула, когда ея голова дотронулась до подушки, и машинально обвила руками Гарри, какъ-бы чувствуя даже во снѣ его близость. Онъ прильнулъ своей щекой къ ея лицу съ трогательной любовью, тогда какъ Августинъ стоялъ неподвижно и смотрѣлъ на нее мрачно, холодно, словно онъ порвалъ всѣ человѣческіе узы. Однако, прежде, чѣмъ уйти изъ комнаты, онъ протянулъ руку надъ головой сестры, какъ-бы благословляя ее. Гарри вскорѣ послѣдовалъ за нимъ, но прежде поцѣловалъ спящую больную и, бросивъ на Кристи взглядъ, полный мольбы, промолвилъ:
   -- Будьте добры къ ней.
   Спустя нѣсколько минутъ старая няня подала Кристи записку отъ м-съ Карроль.
   "Мои сыновья говорятъ, что Елена спить, а вы очень устали. Оставьте ее теперь на попеченіе Эстеръ; на сегодня довольно. Примите мою искреннюю благодарность и поѣзжайте домой, а завтра продолжайте свое доброе дѣло".
   У подъѣзда Кристи ждалъ экипажъ. Она возвратилась домой очень счастливая успѣшнымъ результатомъ своей первой попытки въ качествѣ компаньонки.
   На слѣдующій день она приступила къ исполненію своихъ новыхъ обязанностей съ любовью и интересомъ, такъ-какъ этотъ трудъ занималъ не только ея умъ и руки, но и сердце. Многое удивляло ее въ семействѣ Карроль, но она молча наблюдала, не безпокоя никого вопросами, и старалась всѣмъ угодить.
   М-съ Карроль была, повидимому, очень довольна ею, часто благодарила ее за добрыя попеченія объ Еленѣ, но рѣдко навѣщала больную и никогда не выражала, удивленія или сожалѣнія, что дочь не желала ее видѣть. Хотя любезная улыбка никогда не покидала ея лица, но вскорѣ Кристи убѣдилась, что это была только маска, подъ которой она скрывала какое-то страшное горе отъ празднаго любопытства свѣта.
   Августинъ никогда не приходилъ въ комнату Елены иначе, какъ во время ея сна. и тогда онъ являлся, какъ тѣнь, безмолвный, холодный, мрачный; въ его глазахъ виднѣлись укоры совѣсти, которыхъ не могли уничтожить никакія молитвы и эпитеміи.
   Гарри приходилъ каждый день къ сестрѣ, и какъ-бы она ни была взволнована, меланхолична и нервна, она всегда встрѣчала его улыбкой, теплыми словами любви, нѣжной похвалой или мягкимъ предостереженіемъ. Любовь, связывавшая брата и сестру, была самая искренняя, дружеская, и Кристи съ удовольствіемъ смотрѣла на нихъ, когда они были вмѣстѣ, такъ-какъ въ эти минуты Елена казалась прежней, счастливой молодой дѣвушкой, а Гарри выказывалъ свои лучшія качества. Несмотря на свои двадцать одинъ годъ, онъ все еще, какъ мы уже сказали, былъ настоящимъ ребенкомъ и чувствовалъ, повидимому, что комната Елены была вѣрнымъ убѣжищемъ отъ всякихъ соблазновъ его пламенной, легкомысленной натурѣ. Здѣсь онъ исповѣдывался во всѣхъ своихъ глупостяхъ и проступкахъ съ той искренней откровенностью, которая такъ комична и привлекательна въ добродушномъ, легкомысленномъ юношѣ. Здѣсь онъ разсказывалъ всѣ свѣтскія сплетни, высказывалъ свои мнѣнія о всевозможныхъ предметахъ и открыто говорилъ о своихъ надеждахъ и планахъ, о радостяхъ и горестяхъ, о своихъ успѣхахъ и пораженіяхъ. Во время этихъ бесѣдъ Елена забывала, что ее тяготитъ бремя отчаянія, омрачавшаго весь свѣтъ въ ея глазахъ. Ему она улыбалась, съ нимъ разговаривала, тогда какъ другіе не могли добиться отъ нея слова, и счастье Гарри было единственной цѣлью ея стремленій и желаній.
   Младшая сестра Елены, Белла, находилась въ школѣ, но объ ней рѣдко говорили, и Кристи часто удивлялась, почему Белла никогда не писала своей старшей сестрѣ, а Гарри, казалось, только питалъ мрачное сожалѣніе къ хорошенькой молодой дѣвушкѣ, портретъ которой висѣлъ въ гостиной.
   Зима прошла очень тихо, однообразно, но пріятно для Кристи, потому что она была окружена любовью и довѣріемъ и сознавала, что хорошо исполняла свои обязанности и приносила пользу, какъ истинная женщина, теплымъ сочувствіемъ и благороднымъ самопожертвованіемъ.
   Елена и Гарри любили ее, какъ старшую сестру; Августинъ часто обнаруживалъ свою благодарность безмолвнымъ одобреніемъ, выражавшимся на его лицѣ; а м-съ Карроль по временамъ забывала надѣвать свою маску передъ той, которая быстро становилась другомъ всего семейства.
   Весною Карроли переѣхали на дачу близь города и тамъ Кристи съ своей больной вела жизнь гораздо болѣе свободную и счастливую. Онѣ гуляли, катались въ экипажахъ и лодкахъ, ходили за цвѣтами, а въ остальное время Елена покоилась въ гамакѣ, пока Кристи читала вслухъ, пѣла или что-нибудь разсказывала.
   Гарри жилъ съ ними и съ самой трогательной любовью ухаживалъ за сестрою, которая мало-но малу, подъ вліяніемъ терпѣливаго, нѣжнаго, сочувственнаго ухода, стала выходить изъ своего мрачнаго, апатичнаго положенія.
   Сердце Кристи было полно гордости и счастья при видѣ измѣнившагося выраженія лица Елены и быстро воскресавшаго въ ней интереса къ жизни; съ каждымъ днемъ она все болѣе и болѣе убѣждалась, что Елена дѣйствительно пережила грустную потерю, разбившую ея сердце.
   Но увы! въ самую свѣтлую минуту показалось черное облако; когда все, казалось, было спасено, разразилась грозная опасность, и когда прошедшее было, повидимому, на вѣки погребено, страшный призракъ, преслѣдовавшій ее, снова появился во всей своей роковой силѣ.
   По возвращеніи въ городъ семейства Карроль, Белла вышла изъ школы; веселая молодая дѣвушка должна была-бы внести свѣтъ и радость въ родительскій домъ, но съ этого времени всѣ стали выказывать какое-то странное безпокойство. М-съ Карроль окружила ее нѣжными попеченіями и съ материнскою гордостью строила воздушные замки для своей любимицы. Она не желала, чтобъ сестры часто видались, и сказала Кристи въ видѣ объясненія;
   -- Белла была въ отсутствіи, когда съ Еленой случилось несчастье и болѣзнь; она почти ничего не знаетъ объ этомъ и я не хочу ее печалить. Елена любить только Гарри и Белла слишкомъ молода, чтобъ принести ей пользу, поэтому чѣмъ менѣе онѣ будутъ видаться, тѣмъ лучше. Я увѣрена, что вы со мною согласитесь. Не правда-ли? прибавила она, пристально взглянувъ на молодую дѣвушку.
   Кристи должна была подчиниться желанію м-съ Карроль и посвятила себя всецѣло Еленѣ, которая теперь нуждалась снова въ самомъ терпѣливомъ, старательномъ уходѣ, такъ-какъ она попрежнему стала проводить цѣлыя ночи безъ сна, цѣлые дни въ самомъ мрачномъ настроеніи.
   Беллу стали вывозить въ свѣтъ и она съ самаго начала имѣла блестящій успѣхъ. Гарри гордился ею, но, повидимому всеобщее обожаніе его прелестной сестры возбуждало въ немъ ревность и онъ вмѣстѣ съ Еленой сильно возставалъ противъ кокетства "ребенка", какъ они называли Беллу, которая со всѣмъ легкомысліемъ мулодой дѣвушки погрузилась въ водоворотъ свѣтской жизни.
   Тщетно Кристи просила Гарри не разсказывать Еленѣ объ успѣхахъ сестры, тщетно она намекала Беллѣ на непріятное впечатлѣніе, производимое на Елену ея появленіемъ каждый вечеръ въ бальномъ платьѣ; тщетно умоляла она м-съ Карроль отправить ее съ Еленою въ какой-нибудь уединенный городокъ, такъ-какъ больную нельзя было уговорить принять участіе въ общественныхъ или домашнихъ увеселеніяхъ. Всѣ какъ-будто ослѣпли и упорно дѣйствовали по-своему.
   Такъ шли дни за днями, пока, наконецъ, неожиданное событіе не открыло глаза Кристи, обнаруживъ роковую тайну этого страннаго семейства.
   Однажды, войдя утромъ въ комнату Елены, Кристи увидала, что она ходитъ взадъ и впередъ поспѣшными шагами, съ взволнованнымъ лицомъ, словно подъ вліяніемъ могучаго чувства, котораго не могла сдержать.
   -- Здравствуйте, милая Елена, сказала Кристи.-- Я очень сожалѣю, что вы провели безпокойную ночь. Зачѣмъ вы не прислали за мною? Поѣдемте покататься. Погода прекрасная и ваша мама думаетъ, что прогулка вамъ принесетъ пользу.
   Но не успѣла она произнести послѣднихъ словъ, какъ Елена разразилась дикой, гнѣвной вспышкой.
   -- Мама! воскликнула она;-- не говорите мнѣ о ней, я ее ненавижу.
   -- О, Елена, какъ вы можете такъ выражаться, отвѣчала Кристи, стараясь ее успокоить.-- Если она чѣмъ-нибудь васъ огорчила, постарайтесь забыть это и простить ей, а главное -- не волнуйтесь и не думайте объ одномъ и томъ-же предметѣ. Займемтесь музыкой, это васъ успокоитъ. Спойте мнѣ новый романсъ; мнѣ хочется его выучить, хотя я увѣрена, что никогда не спою его такъ хорошо, какъ вы.
   -- Пѣть? повторила Елена съ дикимъ смѣхомъ:-- вы не знаете, чего вы просите. Могли-ли-бы вы пѣть, когда на сердцѣ у васъ тяжелое бремя, когда вы знаете, что близкіе вамъ люди готовы совершить страшный грѣхъ? Не старайтесь меня успокоить: я должна высказать все, что у меня на сердцѣ; мнѣ все равно, будете-ли вы меня слушать или нѣтъ. Я полѣзу на стѣны, если не разскажу кому-нибудь своего горя. Сядьте; я васъ не трону, но не перечьте мнѣ, а то вы пожалѣете, что вздумали мнѣ противорѣчить.
   Говоря это съ огненными глазами и прерывающимся дыханіемъ, Елена толкнула Кристи въ кресло и, вставъ передъ нею, продолжала съ такимъ страшнымъ выраженіемъ лица, что бѣдная дѣвушка не смѣла ни двинуться, ни промолвить слова.
   -- Гарри только-что сказалъ мнѣ объ этомъ; онъ былъ очень сердитъ и я заставила его высказаться. Бѣдный мальчикъ, онъ ничего не можетъ скрыть отъ меня. Случилось то, чего я всегда боялась. А вы ничего не знаете? Молодой Бутлеръ влюбился въ Беллу и никто этому не помѣшалъ. Какой страшный грѣхъ это допустить, когда надъ нами тяготѣетъ роковое проклятіе!..
   Вопросъ: "какое проклятіе?" дрожалъ на губахъ Кристи, но она не успѣла его промолвить, такъ-какъ Елена, точно читая ея мысли, отвѣчала шопотомъ, отъ котораго кровь застыла въ жилахъ Кристи.
   -- Наше проклятіе -- сумасшествіе. Мы всѣ сумасшедшіе или когда-нибудь сойдемъ съ ума. Сумасшествіе у насъ въ крови и впродолженіи многихъ лѣтъ мы легкомысленно передавали это родовое наслѣдіе изъ поколѣнія въ поколѣніе. Но съ нами это должно кончиться, мы послѣдніе; никто изъ насъ не смѣетъ вступить въ бракъ; никто объ этомъ и не думаетъ, кромѣ Беллы. Она ничего не знаетъ, но ей надо сказать все. Ее надо удержать отъ страшнаго грѣха, отъ низкаго обмана любимаго человѣка, отъ агоніи видѣть своихъ дѣтей такими, какъ я, какъ мы будемъ всѣ рано или поздно.
   Съ этими словами Елена всплеснула руками, стала ходить по комнатѣ въ такомъ пламенномъ припадкѣ безпомощнаго отчаянія, что Кристи, изумленная, пораженная, не могла дать себѣ яснаго отчета въ томъ, были-ли ея слова правдою или бредомъ разстроеннаго воображенія. Но потомъ она вспомнила странное выраженіе м-съ Карроль, мрачный видъ Августина и поразительное желаніе, выраженное имъ при видѣ спящей сестры въ первый день поступленія Кристи въ компаньонки. Безпутная, кутежная жизнь Гарри и многое другое, что удивляло Кристи въ этомъ семействѣ, можно было объяснить этимъ-же семейнымъ несчастіемъ. Очевидно, роковыя слова Елены были печальной правдой; Кристи закрыла лицо руками и, дрожа всѣмъ тѣломъ, промолвила:
   -- Боже мой! какъ страшно!
   Елена теперь подошла къ ной и на ея лицѣ пламенное отчаяніе замѣнилось тихой печалью и очевиднымъ раскаяніемъ.
   -- Намъ слѣдовало разсказать вамъ объ этомъ съ самаго начала, сказала она; -- я нѣсколько разъ хотѣла это сдѣлать, но боялась, что вы меня бросите. Я была такъ одинока, такъ несчастна, Кристи, что не могла и подумать о разставаніи съ вами. Я очень скоро полюбила васъ всѣмъ сердцемъ; вы такъ прекрасно умѣете меня успокоить, а никто на свѣтѣ въ этомъ такъ не нуждается, какъ я. Ради васъ я старалась сдержать мои разстроенные нервы и скрыть мои дикія и безумныя мысли. Вы мнѣ принесли громадную пользу, а ваше незнаніе нашей тайны заставляло меня быть всегда на-сторожѣ. Простите мнѣ недостатокъ откровенности и не покидайте меня теперь. Можетъ быть, опять вернутся страшныя минуты и вы будете для меня еще нужнѣе.
   Кристи была слишкомъ тронута, чтобъ промолвить слово, но только молча протянула обѣ руки къ Еленѣ съ глубокимъ сожалѣніемъ и любовью, выражавшимися въ каждой чертѣ ея лица. Бѣдная Елена прильнула головою къ этимъ рукамъ, точно въ нихъ было ея единственное спасеніе; съ минуту она оставалась неподвижной. Но ея отчаяніе было слишкомъ сильно, чтобъ его можно было перенести одной, безъ всякой посторонней помощи; она вкусила всю сладость откровенной исповѣди и не могла себѣ отказать въ этомъ облегченіи. Поэтому она снова зашагала по комнатѣ взадъ и впередъ, отрывисто разсказывая печальную тайну, такъ долго обременявшую ея сердце.
   -- Вы удивляетесь, почему я ненавижу маму, сказала она,-- но я вамъ объясню причину этой ненависти. Юной красавицей она вышла, за моего отца, зная роковую исторію его семейства. Онъ былъ богатъ, а она бѣдна и горда; самолюбіе побудило ее совершить этотъ грѣхъ, несмотря на предупрежденіе, что хотя онъ могъ избѣгнуть семейнаго проклятія, но его дѣти должны били непремѣнно подвергнуться болѣзни; потому что если одно поколѣніе избѣгало этого проклятія, то оно еще съ большой силой отражалось на слѣдующемъ. Она знала это и все-же вышла за нашего отца. Я ей обязана всѣми моими страданіями и не могу любить ее, хотя она моя мать. Быть можетъ, дурно такъ говорить, но мои слова справедливы; они жгутъ мою внутренность и я должна ихъ высказать. Настаетъ минута въ жизни, когда дѣти судятъ о родителяхъ, какъ о равныхъ себѣ людяхъ, забывая объ обязанностяхъ къ родителямъ, и горе тѣмъ родителямъ, дѣйствія которыхъ превращаютъ любовь и уваженіе въ ненависть и презрѣніе.
   Раздирающая душу печаль и пламенная искренность, звучавшія въ словахъ несчастной молодой дѣвушки, поражали ужасомъ и безмолвіемъ Кристи. Она зашла уже слишкомъ далеко и ее не останавливали ни чувство приличія, ни стыдъ, ни страхъ; роковая судьба и мучительное существованіе какъ-бы давали ей грустное право говорить голую правду. Смотря на нее и слушая мрачную повѣсть ея жизни, Кристи почувствовала впервые, чего многіе не чувствуютъ или не хотятъ чувствовать,-- всю горькую отвѣтственность, лежащую на каждомъ мужчинѣ и каждой женщинѣ и воспрещающую имъ сваливать на невинныхъ дѣтей бремя своихъ недостатковъ или недуговъ.
   Грустно, строго, какъ ангелъ-обвинитель, бѣдная молодая дѣвушка продолжала:
   -- Если кто-нибудь имѣетъ причину раскаиваться, такъ это моя мать, и, однако-жь, она объ этомъ не помышляетъ, а до ея раскаянія Господь не посѣтитъ насъ своею милостью. Ничто не можетъ побороть ея гордости, даже мои страданія. Она скрываетъ истину; она скрываетъ меня отъ всѣхъ и увѣряетъ свѣтъ, что я умираю отъ чахотки; она никогда не упоминаетъ о сумасшествіи и никто не знаетъ нашей тайны, кромѣ насъ самихъ, доктора, няни и васъ. Поэтому-то меня не удалили изъ дома, а держали цѣлый годъ въ отдѣльной комнатѣ, которая теперь всегда заперта. Войдите въ нее и вы увидите окна съ рѣшетками, стѣны, обитыя тюфяками, каминъ, огороженный такъ, что къ нему нельзя подойти, и прочее, и прочее; кровь застынетъ въ вашихъ жилахъ, когда вы вспомните, что все это сдѣлано для меня.
   -- Не говорите, не думайте о такихъ ужасахъ, воскликнула Кристи, дрожа всѣмъ тѣломъ,-- бросимте этотъ разговоръ, онъ мнѣ терзаетъ душу.
   -- Нѣтъ, я должна продолжать. Я не узнаю ни минуты покоя, пока не вылью передъ вами всю мою душу. Позвольте мнѣ высказать свое горе, вы меня потомъ успокоите и утѣшите, если это только для меня возможно. Хотя мама запретила мнѣ говорить объ этомъ, но я вамъ все разскажу о моемъ Эдуардѣ. Три года тому назадъ умеръ мой отецъ и мы переѣхали сюда. Я была тогда здорова и какъ счастлива!
   Всплеснувъ руками, она нѣсколько минутъ молчала, неподвижная, блѣдная, словно статуя отчаянія; въ ея глазахъ, устремленныхъ на портретъ веселаго юноши, выражалась такая безпредѣльная печаль, что безъ всякихъ словъ была ясна роковая повѣсть ея разбитаго сердца.
   -- Какъ я его любила! продолжала она нѣжно и ея лицо на минуту освѣтилось теплымъ свѣтомъ вѣчной, никогда неумирающей любви.-- Какъ я его любила и какъ онъ меня любилъ! Я тогда упрекала его за жестокость, а теперь я благословляю его. Онъ не хотѣлъ, чтобъ наша жизнь была омрачена укоромъ совѣсти въ такое время, когда искупленіе было-бы немыслимо. Я предпочитаю быть невинной жертвой, какъ я теперь, жалкой участи моей матери. Я никогда его болѣе не увижу, но знаю, что онъ думаетъ обо мнѣ тамъ, далеко, далеко, въ Индіи, и когда я умру, его преданное сердце будетъ меня оплакивать.
   Голосъ ея задрожалъ; огонь въ ея глазахъ померкъ и на нихъ выступили слезы. Кристи подумала, что наступила реакція и вскочивъ, хотѣла успокоить ее, но Елена взяла ее за плечи и снова толкнула въ кресло.
   -- Я еще не кончила, произнесла она съ прежней дикой рѣзкостью:-- вы должны меня выслушать и помочь мнѣ спасти Беллу. Мы ничего не знали о проклятіи, висѣвшемъ надъ нашими головами, до той минуты, какъ отецъ повѣдалъ все Августину, на своемъ смертномъ одрѣ. Побуждаемый матерью, Августинъ сохранилъ эту тайцу и удалился изъ дома. Ему слѣдовало сказать всѣмъ прямо и спасти меня во-время; но онъ рѣшился предупредить меня о нашей горькой судьбѣ только послѣ моей помолвки. Тогда Эдуардъ разстался со мною, хотя сердце его было на вѣки разбито, а я... посмотрите!
   Она поспѣшно разорвала на груди платье и указала Кристи на небольшой шрамъ.
   -- Да, я хотѣла себя убить, но меня не допустили до смерти и снова повторилась трагическая исторія нашего семейства. Августинъ сдѣлался пасторомъ, надѣясь скрыть свое несчастье и искупить молитвами грѣхъ отца. Гарри предался разгулу. Дѣйствительно, что ему предстоитъ въ жизни? Краткое, веселое существованіе, говоритъ онъ самъ, а когда наступитъ его чередъ, то онъ избавитъ себя отъ страданій, какъ я старалась это сдѣлать. Беллѣ не сказали ни слова; она была такъ молода, что отъ нея даже скрыли мое положеніе. Она долгое время находилась въ школѣ, а теперь, возвратясь домой, она влюбилась и слѣпо идетъ по томуже пути, по какому шла я. А все это потому, что ей никто не скажетъ истины, которую она узнаетъ-же рано или поздно. Мама не хочетъ говорить ей объ этомъ; Августинъ колеблется, вспоминая обо мнѣ, Гарри клянется, что онъ все скажетъ, но я прошу его этого не дѣлать; онъ слишкомъ вспыльчивъ; я-же сама совершенно безпомощна. Мнѣ стало это извѣстно только сегодня изъ разговора съ Гарри; Белла приходитъ ко мнѣ лишь на секунду и я не имѣю случая сказать ей, что она не должна любить Бутлера.
   Схватившись руками за голову, Елена снова начала лихорадочно ходить взадъ и впередъ по комнатѣ. Черезъ нѣсколько минутъ она неожиданно остановилась и восісликнула съ остервенѣніемъ:
   -- Теперь вы не удивляетесь, что я внѣ себя? Теперь вы не станете меня просить пѣть, смѣяться и спокойно смотрѣть, какъ совершается этотъ великій грѣхъ. Вы многое для меня сдѣлали и Богъ благословитъ васъ за это, но вы не можете вылечить меня отъ сумасшествія. Смерть -- единственное лекарство для сумасшедшаго Карроля, а я такъ молода, такъ сильна, что она долго заставитъ себя ждать, если я не наложу на себя руки.
   Она заскрежетала зубами и стала дико озираться по сторонамъ, словно готовая на всякій отчаянный поступокъ, который могъ освободить ее отъ страшнаго, мрачнаго будущаго.
   Съ минуту Кристи смотрѣла на нее съ ужасомъ, но вскорѣ сожалѣніе взяло верхъ надъ всѣми другими чувствами; она забыла себя и помнила только, что эта бѣдная молодая дѣвушка была несчастна, безпомощна, безнадежна. Инстинктивно она обняла ее обѣими руками и держала крѣпко съ безмолвной любовью. Сначала Елена не сознавала ничего; она стояла неподвижная, какъ въ столбнякѣ, съ дико-вытаращенными глазами; лотомъ вся ея сила вдругъ ее оставила и она упала-бы, если-бъ Кристи ее не поддержала. Донеся ее до дивана, она положила бѣдную больную на ея обычное ложе, поцѣловала ея блѣдныя губы и мало-по-малу привела ее въ чувство.
   -- Теперь все прошло, промолвила Елена шопотомъ, тяжело вздыхая,-- спойте мнѣ что-нибудь и не дайте повториться припадку. Завтра, если силы мнѣ позволятъ, мы поговоримъ о бѣдной Беллѣ.
   Кристи со слезами на глазахъ исполнила желаніе Елены которая вскорѣ заснула отъ совершеннаго изнеможенія подъ звуки нѣжныхъ, мелодичныхъ церковныхъ гимновъ.
   Убѣдившись, что бѣдная больная хоть на время успокоилась, Кристи приняла рѣшительныя мѣры. Она прямо пошла къ м-съ Карроль и, несмотря на присутствіе ея сыновей, разсказала все, что случилось. Они, очевидно, были къ этому приготовлены, такъ-какъ старая Ганна, слыша дикіе крики Елены, тотчасъ объявила, что дѣло плохо, но никто не смѣлъ прервать ихъ разговора, боясь довести Елену до отчаянія.
   -- Матушка! сказалъ Августинъ,-- Елена права. Мы должны высказать открыто всю правду и не скрываться болѣе. Свѣтъ насъ пожалѣетъ и мы снесемъ его сожалѣніе, но продолжая скрываться, мы только навлечемъ на себя общее презрѣніе, вполнѣ его заслуживая. Вѣчная ложь погубитъ васъ всѣхъ. Белла кончитъ такъ-же, какъ и Елена; я скорѣе похожу на призракъ, чѣмъ на человѣка, а Гарри убиваетъ себя ежеминутно, чтобъ только избѣгнуть грозящей намъ всѣмъ мрачной судьбы.
   -- Молчи и молись, а меня оставь въ покоѣ; мой путь кратчайшій, промолвилъ Гарри, закрывъ лицо руками.
   -- Дѣти, дѣти, вы меня убьете такими рѣчами! воскликнула м-съ Карроль, сердце которой раздиралось слишкомъ поздними укорами совѣсти;-- я не могу этого снести. Не сведите меня съ ума вашими упреками.
   -- Не бойтесь, вы не Карроль, отвѣчалъ Гарри неумолимымъ, рѣзкимъ тономъ.
   Августинъ бросилъ на него гнѣвный взглядъ и строго сказалъ, указывая на дверь:
   -- Не смѣй оскорблять матушку! проси у нея прощенья или убирайся вонъ.
   -- Ей слѣдуетъ просить у меня прощенья! Я уйду. А когда ты захочешь меня видѣть, ты знаешь, гдѣ меня найти.
   И, съ громкимъ, неистовымъ хохотомъ. Гарри вышелъ изъ комнаты.
   Черезъ минуту наружная дверь съ шумомъ хлопнула, и Августинъ, скрестивъ свои исхудалыя руки, промолвилъ какъ-бы про себя:
   -- Господи помилуй! Да, я знаю, гдѣ тебя найти. Каждую ночь я отыскиваю несчастнаго мальчика въ игорныхъ домахъ и мрачныхъ трущобахъ, гдѣ погибаютъ такія легкомысленныя души.
   Между тѣмъ Кристи хотѣла удалиться, полагая, что ея обязанность исполнена, но м-съ Карроль ее позвала.
   -- Миссъ Девонъ... Кристи, сказала она,-- простите меня, что я вамъ не довѣрилась раньше. Но мнѣ тяжело было обвинять себя! Я надѣялась на время и никогда не думала, что мои дѣти сдѣлаются жертвами моей вины. Не покидайте насъ. Елена васъ такъ любитъ. Останьтесь съ нею, умоляю васъ. Не откажите въ этой просьбѣ несчастной матери.
   Кристи подошла къ бѣдной женщинѣ и старалась ее успокоить, увѣряя ее въ своей любви и преданности. Она теперь чувствовала, что ее ввязывали съ этимъ семействомъ узы довѣрія.
   -- Что намъ дѣлать? спросили мать и сынъ съ трогательнымъ смиреніемъ, подобно тому, какъ больные обращаются за помощью къ здоровымъ.
   -- Скажите Беллѣ всю правду и помогите ей отказать жениху, сказала рѣшительно Кристи, хотя голосъ ея дрожалъ отъ сознанія возложенной на нее тяжелой отвѣтственности,-- исполните вашъ долгъ и Господь васъ подкрѣпить.
   -- Нѣтъ, не теперь! воскликнула м-съ Карроль;-- пусть бѣдный ребенокъ повеселится на праздникахъ, а потомъ мы ей скажемъ, и да поможетъ намъ Господь!
   Такъ и было рѣшено, потому что до новаго года оставалась только недѣля съ небольшимъ и никто не рѣшался отнять у бѣдной Беллы послѣднія минуты безсознательной веселой жизни.
   Страшное было это время для Кристи; пока одна сестра, сіяя молодостью и красотою, вкушала всѣ скоропреходящія радости жизни, другая въ мрачномъ, отчаяніи возносила къ небу жалобныя мольбы спасти ее отъ ужасныхъ страданій.
   -- Я чувствую, что приближаются старые припадки, говорила она,-- не дозволяйте имъ вернуться, Кристи! Помогите мнѣ! Спасите меня! Не дайте мнѣ сойти съ ума! А если вы не можете этому помѣшать, то просите Бога, скорѣе призвать меня къ Себѣ.
   Съ этими словами бѣдная Елена обнимала Кристи и крѣпко къ ней прижималась. Она не хотѣла видѣть своей матери и несчастная женщина цѣлые часы проводила передъ дверью, тщетно ожидая увидѣть дочь или услышать отъ нея нѣжное слово. Въ эти горькіе дни единственнымъ ея утѣшеніемъ былъ Августинъ. Съ другой стороны, Гарри не отходилъ отъ Елены, и трогательно было видѣть, какъ эти два несчастныя существа утѣшали другъ друга; она нѣжно старалась удержать его отъ разгульной жизни, быстро приближавшей его къ мрачному концу, который иначе могъ быть отдаленъ на много лѣтъ, а онъ терпѣливо переносилъ всѣ ея вспышки, стараясь усладить ея грустное одиночество.
   Мало-по-малу нѣжный уходъ Кристи и Гарри, казалось, подѣйствовалъ на больную; дикое, безпокойное настроеніе въ ней замѣнились тихой печалью. Даже грустная, мрачная комната Елены приняла какой-то праздничный характеръ, соотвѣтствовавшій времени года; приготовляя подарки для другихъ, Елена, казалось, сама получила величайшій изъ всѣхъ даровъ -- душевное спокойствіе.
   Въ новый годъ, рано утромъ, Кристи, войдя въ комнату Елены; увидѣла, что она украшаетъ портретъ любимаго человѣка бѣлыми розами и миртами.
   -- Это его любимые цвѣты и я намѣревалась надѣть подъ вѣнецъ вѣнокъ изъ мирты, которую онъ мнѣ подарилъ, сказала она, бросая на Кристи такой грустный взглядъ, что та едва не заплакала.-- Не печальтесь, милая, мы встрѣтимся съ нимъ тамъ, если не здѣсь. Я твердо вѣрю, что мы соединимся въ лучшей жизни.
   Потомъ она вдругъ перемѣнила тонъ и почти весело сказала, обнимая Кристи:
   -- Сегодня счастливый день и я хочу быть весела, что-бы тамъ ни было послѣ. Я, буду прежней, беззаботной Еленой и забуду, что есть на свѣтѣ горе. Помогите мнѣ одѣться, чтобъ братья, придя сюда, увидали свою прежнюю сестру Нелли, которую они потеряли уже два года.
   -- Хотите надѣть вотъ это платье, голубушка? Ваша мама присылаетъ вамъ его и надѣется, что оно вамъ понравится. Вы видите, банты розовые, вашъ любимый цвѣтъ, но они не пришиты, такъ что ихъ можно перемѣнить на какіе вамъ угодно.
   Съ этими словами Кристи подняла крышку большого ящика. который внесла въ комнату старуха Эстеръ, и вынула бѣлый кашемировый капотъ, подбитый шелкомъ и украшенный розовыми бантами. Елена молча смотрѣла на него впродолженіи нѣсколькихъ минутъ, потомъ сняла всѣ банты и съ странной улыбкой сказала:
   -- Такъ лучше, но теперь еще рано.
   -- Господи! воскликнула Эстеръ, всплеснувъ руками;-- нельзя безъ цвѣтныхъ бантиковъ, а то слишкомъ похоже на саванъ.
   -- Приберегите мнѣ его. Я буду въ немъ счастливѣе, чѣмъ въ самомъ прекрасномъ, блестящемъ платьѣ. Въ немъ, наконецъ, успокоится моя бѣдная голова, мое бѣдное сердце!
   Кристи поспѣшно приказала унести ящикъ, который такъ не кстати отуманилъ счастливое расположеніе Елены, и, весело болтая, стала одѣвать и охорашивать молодую дѣвушку.
   Впродолженіи всего дня Елена была удивительно спокойна, предаваясь всецѣло радостному настроенію всего семейства, и такъ весело принимала и раздавала подарки, что ея братья были внѣ себя отъ восторга, а невинная Белла сказала, съ любовью прижимаясь къ сестрѣ:
   -- Я всегда думала, что ты выздоровѣешь, а теперь въ этомъ увѣрена. Ты сегодня опять наша старая, милая Нелли, какъ въ старину, до моего поступленія въ школу.
   -- Я очень рада, что ты такъ думаешь, Белла, я сама надѣюсь, что скоро совсѣмъ буду здорова, очень скоро.
   Она такъ спокойно говорила, такъ нѣжно улыбалась, что всѣ съ слѣпымъ довѣріемъ любви радовались и тѣшили себя надеждой, что ихъ дорогая больная поборетъ свой страшный недугъ.
   Этотъ день былъ очень счастливый для Кристи; съ нею всѣ обходились какъ съ членомъ семейства, но главное, ея сердце радовалось неожиданной перемѣнѣ, происшедшей въ Еленѣ. Она посвятила много времени, силъ и здоровья на уходъ за больной, и теперь казалось, что ея усилія увѣнчались успѣхомъ. Одно только омрачало ея счастье -- холодность, царившая по-прежнему между дочерью и матерью; поэтому она рѣшилась въ этотъ-же вечеръ воспользоваться добрымъ настроеніемъ Елены и примирить ее съ бѣдной женщиной.
   Прощаясь съ братьями и сестрою, Елена долго цѣловала ихъ, какъ-бы не желая разстаться.
   -- Надѣйся, Белла, на мое выздоровленіе, говорила она;-- поцѣлуй меня еще разъ, Гарри, благослови меня, Августинъ, и всѣ вы пожелайте мнѣ болѣе счастливаго года, чѣмъ прошедшій.
   Когда они всѣ удалились, она тихо прошлась раза два по комнатѣ, постояла нѣсколько минутъ передъ портретомъ и, наконецъ, подойдя къ Кристи, сказала тономъ уставшаго ребенка:
   -- Я хорошо вела себя цѣлый день, дайте мнѣ отдохнуть.
   -- Вы одно забыли, милая Елена, сказала Кристи дрожащимъ голосомъ, боясь нарушить спокойное настроеніе больной.
   Елена поняла намекъ Кристи и, бросивъ на нее взглядъ, нѣжный и вполнѣ здравый, сказала безъ малѣйшей горечи, обыкновенно звучавшей въ ея голосѣ:
   -- Нѣтъ, Кристи, я ничего не забыла, а только отложила до конца; сегодня счастливый день, и прежде, чѣмъ уснуть, я хочу помириться со всѣми. Я не знаю, продолжала она дрожащимъ отъ волненія голосомъ,-- какъ благодарить васъ за всѣ ваши попеченія, мой добрый ангелъ; но знаю, чѣмъ могу вамъ сдѣлать большое удовольствіе. Подите къ милой мамѣ и скажите ей, что я прошу ее придти ко мнѣ и убаюкать меня той пѣснью, которую она пѣвала въ моемъ дѣтствѣ.
   Никакой подарокъ, полученный Кристи въ этотъ день, не доставилъ ей столько удовольствія, какъ это порученіе. Излишне говорить, какъ встрѣтила это извѣстіе м-съ Карроль. Она хотѣла бѣжать тотчасъ-же къ дочери, но Кристи просила ее подождать, пока Елена успокоится отъ всѣхъ треволненій дня и соберется съ силами для свиданія съ матерью, которое могло испортить все дѣло, если слишкомъ поторопиться.
   Старая Эстеръ всегда по ночамъ сидѣла у больной и потому Кристи ушла къ себѣ въ комнату и легла отдохнуть, думая, что вѣроятно, ее еще разбудятъ ночью. Вполнѣ увѣренная, что м-съ Карроль придетъ ей разсказать о свиданіи съ дочерью, она спокойно прождала часа два, но потомъ встала и спросила у Эстеръ, какъ обошлось дѣло.
   -- М-съ Карроль уже давно приходила, сказала старуха, протирая глаза,-- но бѣдная голубушка крѣпко спала и я не хотѣла ее будить.
   Сожалѣя о разочарованіи матери, Кристи пошла въ комнату Елены, надѣясь, что она проснется. Но молодая дѣвушка лежала неподвижно и Кристи уже хотѣла удалиться, какъ вдругъ она увидѣла подлѣ постели перочинный ножикъ Гарри. Ея сердце застыло отъ страха: ножикъ былъ открытъ и на лезвіи виднѣлась капля крови.
   Елена лежала отвернувшись къ стѣнѣ; Кристи, нагнувшись надъ нею, увидѣла, что лицо ея было блѣдно, какъ полотно. Она прильнула ухомъ къ ея губамъ; дыханіе было еле слышно; она приподняла ея голову и на ея бѣлоснѣжномъ горлѣ увидала маленькую ранку, изъ которой струилась кровь. Тогда бѣдной Кристи все стало ясно -- странная перемѣна Елены, мужественныя усилія ея счастливо провести послѣдній день и нѣжное прощаніе съ братьями и сестрой, желаніе примириться съ матерью. Финаломъ всего была трагическая смерть, которую Елена предпочла предстоявшей ей трагической жизни. Нервы Кристи были такъ натянуты, что она не выдержала этого послѣдняго удара и въ первый разъ въ жизни упала въ обморокъ.
   Когда она очнулась, комната была полна народа; передъ ней мелькали испуганныя лица и слышался шопотъ; "поздно". Кристи пожалѣла, что къ ней вернулось сознаніе.
   Елена, лежала, наконецъ, на рукахъ своей матери; жизнь тихо, медленно улетала отъ нея, ибо, несмотря на всѣ усилія любви и искуства спасти ее, ей не суждено было болѣе страдать. Гарри стоялъ на колѣняхъ подлѣ постели, тщетно стараясь подавить свое отчаяніе. Августинъ громко, съ пламеннымъ жаромъ читалъ молитвы. Белла, испуганная, ничего непонимавшая, безпомощно прижималась къ старому доктору, который плакалъ, какъ ребенокъ: онъ любилъ и лелѣялъ Елену, какъ родную дочь.
   -- Ничего ее не можетъ спасти? спросила Кристи, когда замолкли слова молитвы и въ комнатѣ слышались только всхлипыванія.
   -- Ничего; она теперь въ здравомъ умѣ, слава-Богу.
   Кристи не могла не повторить этихъ словъ добраго доктора; блѣдное лицо молодой дѣвушки выражало такое спокойствіе, которое только можетъ принести великій исцѣлитель человѣческихъ недуговъ -- смерть. Вдругъ ея глаза открылись, спокойные, чистые, прозрачные. Она обвела взглядомъ всѣхъ присутствующихъ, словно ища кого-то; губы ея старались промолвить что-то, но тщетно.
   Кристи подошла къ ней, но все-же ея широко открытые глаза жаждали чего-то. Наконецъ, сердце пересилило на мгновеніе ослабѣвшія физическія силы и она промолвила:
   -- Мама, гдѣ моя мама?
   Не успѣла она произнести этихъ словъ, какъ уже увидала наклоненное надъ собою лицо матери и почувствовала нѣжное прикосновеніе ея объятій. Долго она оставалась такъ, даже послѣ того, какъ смерть запечатлѣла примиреніе этихъ двухъ любящихъ сердецъ.
   Когда Елена, наконецъ, заснула послѣднимъ сномъ, Кристи и м-съ Каролль одѣли ее въ мягкій, бѣлый кашемировый капотъ, который она отложила для этой грустной минуты, и положили ей на грудь вѣнокъ, украшавшій портретъ ея любимаго Эдуарда. Она была такъ прелестна и такое блаженное спокойствіе выражалось на всѣхъ ея чертахъ, что онѣ позвали на разсвѣтѣ братьевъ, желая, чтобы въ ихъ памяти сохранился этотъ прекрасный образъ, чтобы они вполнѣ убѣдились, какъ счастливо она начала новый годъ.
   "Теперь моя роль кончена и мнѣ надо удалиться" подумала Кристи, грустно смотря, какъ засыпали могилу бѣдной молодой дѣвушки.
   Но оказалось, что ей предстояло еще тяжелое дѣло прежде, чѣмъ она могла покинуть семейство, которое ей казалось счастливымъ, когда она впервые входила къ нимъ въ домъ. М-съ Карроль, изнуренная долгими усиліями скрыть свое тайное горе, совершенно была, убита послѣднимъ ударомъ, разразившимся надъ ея головою, и просила Кристи сказать Беллѣ всю горькую правду. Это порученіе было трудное, но Кристи за него взялась; когда она приступила къ объясненію, оказалось, что смерть старшей сестры открыла глаза младшей, и ей оставалось очень немногое разсказать молодой дѣвушкѣ, Белла выслушала роковую повѣсть очень спокойно и выказала неожиданную силу характера. Она не плакала, не жаловалась, потому что была достойной дочерью своей матери и наслѣдовала отъ нея врожденную гордость, которая дозволяетъ переносить самое тяжелое бремя, если только этого никто не видитъ.
   -- Скажите мнѣ, какъ надо поступать, и я такъ поступлю, сказала она съ спокойнымъ отчаяніемъ человѣка, который поддается неизбѣжной судьбѣ, но не произносить ни малѣйшей жалобы.
   Кристи осторожно и деликатно намекнула, что она должна разлучиться съ своимъ женихомъ. Белла поникла головою и послѣ минутнаго молчанія мужественно произнесла:
   -- Такъ должно -- и я это сдѣлаю. Мнѣ будетъ очень тяжело, потому что я его люблю. Онъ, конечно, утѣшится и полюбитъ другую. Я даже желаю этого для его счастія. А если Гарри правъ, и онъ, дѣйствительно, болѣе дорожитъ моимъ состояніемъ, чѣмъ мною, то тѣмъ лучше. Что-жь еще, Кристи?
   Изумленная и тронутая мужествомъ этой молодой дѣвушки, которую она считала только прелестной бабочкой, Кристи оставила всякую мысль объ утѣшеніи и смѣло указала ей на единственный источникъ, примиряющій сильныя натуры съ ударами судьбы,-- на трудъ, приносящій пользу другимъ. Кристи сама не понимала, откуда у нея бралась такая сила убѣжденія; быть можетъ, этимъ она одолжена была долгимъ, преданнымъ попеченіямъ о больной, которыя часто скрываютъ въ себѣ свою награду.
   -- Посвятите свою жизнь, Белла, матери и братьямъ, сказала она;-- они нуждаются въ вашихъ попеченіяхъ, и я увѣрена, что современемъ вы найдете большое утѣшеніе въ этомъ трудѣ. Поддерживайте вашу мать, не давайте придти въ уныніе Августину, удерживайте Гарри отъ его безпутной жизни,-- однимъ словомъ, будьте тѣмъ, чѣмъ желала сдѣлаться Елена.
   -- Да, и въ концѣ концовъ, ничего не достигнувъ, я погибну такъ-же, какъ она! воскликнула Белла, дрожа всѣмъ тѣломъ.
   -- Выслушайте меня. Я искренно вѣрю, что для васъ есть надежда. Съ тѣхъ поръ, какъ я въ вашемъ домѣ, я читала много книгъ, много думала и часто говорила съ докторомъ Шерли объ этомъ роковомъ недугѣ. Онъ полагаетъ, что вы и Гарри можете избѣгнуть грустной участи вашего семейства, если примете должныя мѣры. У васъ характеръ матери; вы отличаетесь силой воли, твердыми нервами и веселымъ расположеніемъ духа. Бѣдный Гарри самъ добровольно уничтожаетъ всѣ шансы на спасеніе; но вы можете спасти и его, и себя.
   -- О, Кристи! дайте мнѣ только надежду избѣгнуть страшной судьбы, и я перенесу все! воскликнула Белла съ той радостью, которую ощущаетъ узникъ, увидавъ лучъ свѣта въ своей тюрьмѣ;-- докажите, что меня ожидаетъ въ жизни что-либо иное, кромѣ смерти, какая выпала на долю несчастной Елены, и я благословлю ваше имя.
   Кристи вздрогнула, убѣдившись, какое сильное впечатлѣніе на молодую дѣвушку произвели ея слова, но честно вѣря въ ихъ справедливость, она не мѣшала ихъ вліянію и надѣялась, что съ Божіею помощью и путемъ искреннихъ усилій они дѣйствительно осуществятся.
   Побуждаемая этой слабой надеждой, Белла мужественно вступила въ борьбу съ роковой судьбой. Заглушивъ стремленія сердца, она рѣшительно отказала своему жениху и съ горечью убѣдилась, что Гарри былъ правъ, такъ-какъ Бутлеръ, разочаровавшись въ состояніи своей невѣсты, недолго сожалѣлъ о ней самой. Гордость помогла Беллѣ перенести это испытаніе, но потребовалось все ея мужество, чтобы безъ страха глядѣть въ будущее, которое не обѣщало ей никакихъ утѣхъ жизни, прельщающихъ молодость, а только сулило мрачную, одинокую судьбу, освѣщенную лишь сознаніемъ исполненнаго долга.
   Смиреніе и самопожертвованіе стоитъ очень дорого, но они возвышаютъ человѣка; смутно понимая это, бѣдная Белла вполнѣ предалась этимъ благороднымъ чувствамъ, внутренно говоря: "ведите меня, учите меня, я буду слѣдовать и повиноваться".
   Все семейство Карроль вскорѣ поняло, что имъ невозможно было оставаться въ домѣ, полномъ столь грустныхъ воспоминаній; рѣшено было переѣхать въ прежнее, старое жилище. Вся семья умоляла Кристи остаться съ нею, приводя всевозможные аргументы и доводы. Но Кристи нуждалась въ отдыхѣ, жаждала свободы и чувствовала, что, несмотря на расположеніе Карролей къ ней, ей будетъ трудно жить съ ними долѣе. Ея здоровая натура нуждалась въ болѣе свѣтлыхъ впечатлѣніяхъ, въ товарищахъ съ болѣе сильными характерами, а воспоминаніе объ Еленѣ такъ давило ея сердце, что она желала забыть о ней на-время среди другой обстановки, другихъ занятій.
   Такимъ образомъ, она разсталась съ Карролями очень грустно и нѣжно. Получивъ большіе подарки, Кристи уѣхала отъ нихъ и продолжала свой жизненный путь усталая, изнуренная, но вполнѣ довольная своей дѣятельностью, такъ-какъ она долгимъ, честнымъ трудомъ заслужила временной отдыхъ.
   

VI.
Швея.

   Впродолженіи нѣсколькихъ недѣль Кристи отдыхала, дѣля съ друзьями деньги, заработанныя ею отъ семейства Карроль.
   Съ неописаннымъ удовольствіемъ она выслала сто доларовъ дядѣ Эносу, потому что считала займомъ деньги, которыя онъ ей далъ, и желала уплатить ихъ сполна. Другую сотню она дала Гепси, которая разыскала ее и сообщила ей о всѣхъ своихъ испытаніяхъ съ тѣхъ поръ, какъ онѣ разстались. Добрая женщина ѣздила на югъ съ намѣреніемъ выкупить свою старую мать, но госпожа не хотѣла уступить ее ни за какія деньги, а вѣрная слуга не согласилась бѣжать. Огорченная Гепси должна была отложить осуществленіе своей завѣтной мысли до болѣе удобнаго случая, но все-же ея путешествіе не было безполезнымъ, потому что она освободила нѣсколькихъ братьевъ и торжественно отправила ихъ въ Канаду.
   -- Вы должны взять эти деньги, Гепси, говорила Кристи, замѣтивъ, что старуха не рѣшалась принять такую большую сумму отъ труженицы, которой не легко было ихъ заработать;-- я была-бы не спокойна, если-бъ онѣ лежали у меня безъ полезнаго употребленія, тогда какъ вы можете ими освободить страждущихъ людей. Я съ радостью дала-бы послѣдній пенсъ на это святое дѣло, такъ-какъ я ничѣмъ другимъ не могу служить ему. А если мнѣ понадобятся деньги, то, слава-богу, я могу ихъ заработать.
   Подобное помѣщеніе своего капитала было большимъ утѣшеніемъ для Кристи и не возбуждало въ ней ни малѣйшаго сожалѣнія, такъ-какъ она знала, что каждый доларъ, употребленный такимъ образомъ, приноситъ величайшій, вѣчный, вѣрный дивидендъ.
   Часть оставшихся у нея денегъ она употребила на свадебные подарки Люси, которая, наконецъ, побѣдила сердце обладателя "небесныхъ глазъ"; выйдя за него замужъ и съ драматической поспѣшностью уѣхала съ нимъ на западъ. Около этого времени старый театръ былъ сломанъ и вся труппа разбрелась, давъ прежде прощальный банкетъ, въ которомъ, конечно, участвовала Кристи, невольно чувствовавшая съ грустью, что съ отъѣздомъ изъ города ея старыхъ друзей она останется еще болѣе одинокой.
   За всѣми этими выдачами у нея все еще оставались деньги, которыя какъ-бы жгли ей карманъ, но она благоразумно припрятала ихъ на черный день и принялась снова за работу.
   Услыхавъ, что въ богатомъ модномъ магазинѣ ищутъ хорошую швею, она взяла на время это мѣсто, такъ-какъ, послѣ недавнихъ грустныхъ сценъ, она хотѣла развлечься иной обстановкой и другими занятіями. Она съ удовольствіемъ возвращалась по вечерамъ въ свою маленькую, скромную, одинокую комнату и со страхомъ думала о поступленіи въ чужой домъ, гдѣ-бы она снова должна была окунуться въ пучину семейныхъ треволненій.
   Такимъ образомъ, день за днемъ, она отправлялась въ мастерскую, гдѣ дюжина молодыхъ дѣвушекъ ревностно шили всевозможные предметы моднаго туалета, весело болтая между собою, на-сколько позволяла закройщица миссъ Кэттонъ.
   Въ первое время эта новая жизнь развлекала Кристи, которая, какъ всякая женщина, любила смотрѣть на дорогія шелковыя матеріи, рѣдкія кружева и другія модныя прелести. Но когда настала весна, въ ея сердцѣ проснулось прежнее стремленіе къ свободѣ и сельской жизни; днемъ и ночью ей мерещились уютное жилище подъ сѣнью старыхъ дубовъ, веселый садъ, мягкій зеленый лугъ, мелодично журчащій ручей, запахъ только-что скошеннаго сѣна, мычаніе коровъ и блеяніе овецъ.
   По всей вѣроятности, Кристи, побуждаемая инстинктами своей простой, здоровой натуры, кончила-бы тѣмъ, что отыскала себѣ мѣсто въ какой-нибудь деревнѣ, но ее удержали въ городѣ узы новой дружбы.
   Между ея подругами была одна, и только одна, невольно обращавшая на себя ея вниманіе. Всѣ остальныя были добрыя, нравственныя молодыя дѣвушки, по вся жизнь ихъ сосредоточивалась на трехъ предметахъ: туалетѣ, сплетняхъ и жалованьѣ. Кристи вскорѣ надоѣли безконечные разговоры объ одномъ и томъ-же; углубясь въ свои собственныя мысли, она почти не обращала вниманія на окружающій ее человѣческій рой. Ея вечера дома были посвящены чтенію, потому что она, какъ уроженка Новой Англіи, искренно стремилась къ самообразованію и съ любовью читала полезныя, хорошія книги. Въ мастерской-же, пока игла быстро бѣгала въ ея рукахъ, она думала о многомъ и мало-помалу превращалась въ живую швейную машину, какъ вдругъ неожиданно ея жизнь просвѣтлѣла -- она нашла себѣ друга по сердцу.
   Между швеями была одна молодая дѣвушка, Рэтчель, тихая, скромная, всегда ходившая въ черномъ платьѣ и неразговаривавшая ни съ кѣмъ. Кристи съ самаго начала обратила на нее вниманіе, но видя, что та не желаетъ ни съ кѣмъ знакомиться, оставила ее въ покоѣ. Мало-по-малу, однако, она стала замѣчать, что Рэтчель бросаетъ на нее по временамъ изподлобья любопытные взгляды. Кристи встрѣчала эти нерѣшительные, потаенные взгляды улыбкою, какъ-бы желая выразить свое сочувствіе молодой дѣвушкѣ; по Рэтчель только краснѣла и, опустивъ глаза на работу, снова дѣлалась недоступной для сближенія.
   Это заинтересовало Кристи и она съ любопытствомъ стала изучать молодую дѣвушку, столь рѣзко отличавшуюся отъ всѣхъ другихъ. Несомнѣнно, Рэтчель была моложе, чѣмъ казалась, такъ-какъ лицо ея ясно выражало, что она перенесла въ жизни большое горе или тяжелое испытаніе; морщины на лбу представляли странный контрастъ съ роскошными волосами; ея юныя, нѣжныя губы были грустно стиснуты, а въ глазахъ постоянно было выраженіе, которое встрѣчается у людей, считающихъ жизнь не годами, а перенесенными страданіями.
   Печальные глаза молодой дѣвушки, казалось, съ безмолвнымъ краснорѣчіемъ молили о сочувствіи, и Кристи невольно поддалась ихъ вліянію. Тщетно Рэтчель отвѣчала холодностью на всѣ ея любезности, молча кланялась на ея горячія пожеланія добраго утра и упорно оставалась въ своемъ темномъ углу, несмотря на постоянныя предложенія Кристи работать за ея столомъ у окна; но глаза Рэтчель явно противорѣчили ея словамъ и поступкамъ, выражая инстинктивное стремленіе одинокой души воспользоваться такъ радушно предлагаемой дружбой.
   Кристи была въ этомъ увѣрена, тѣмъ болѣе, что ея собственное сердце жаждало сочувствія. Ей недоставало теперь бѣдной Елены, и она отъ всей души желала, чтобъ кто-нибудь занялъ мѣсто умершей подруги. Кристи ухаживала за застѣнчивой, холодной Рэтчель съ упорствомъ влюбленнаго, твердо рѣшившись заслужить ея довѣріе. По временамъ она незамѣтно опускала въ корзинку Рэтчель цвѣтокъ, при всякомъ удобномъ случаѣ любезно ей улыбалась и часто съ восторгомъ разсматривала ея искусную работу. Невозможно было устоять противъ такихъ явныхъ признаковъ дружескаго сочувствія: холодность Рэтчель мало-помалу растаяла; ея умоляющіе глаза стали теперь выражать трогательную благодарность и невольная улыбка освѣщала ея печальное лицо при встрѣчѣ съ той, которая незамѣтно мирила ее съ жизнью.
   Подстрекаемая этимъ успѣхомъ, Кристи перемѣнила свое мѣсто въ мастерской, сѣла рядомъ съ Рэтчель и завязала съ нею мелкія ежедневныя отношенія, предметомъ которыхъ были не однѣ иголки и нитки. Видя, что Рэтчель поддается, Кристи сдѣлала шагъ впередъ, и однажды, когда онѣ остались наединѣ, оканчивая вмѣстѣ какую-то работу, она откровенно сказала:
   -- Развѣ мы не можемъ быть друзьями? Я очень нуждаюсь въ дружбѣ, и вы также, если вѣрить вашимъ взглядамъ. Мы обѣ, кажется, одиноки въ мірѣ, обѣ имѣли горе и инстинктивно полюбили другъ друга. Я не буду приставать къ вамъ съ назойливымъ любопытствомъ и безпокоить васъ ненужными изліяніями. Я хочу только знать, что вы немного меня любите и позволяете мнѣ васъ много, горячо любить. Хотите быть моимъ другомъ?
   Крупная слеза скатилась на шелковое платье, дрожавшее въ рукахъ Рэтчель; взглянувъ на лицо Кристи, дышавшее истиннымъ сочувствіемъ, она отвѣчала съ страстной благодупгаостью въ голосѣ:
   -- Вы никогда не можете нуждаться въ другѣ такъ, какъ я нуждаюсь, и никогда не поймете, какое блаженство найти такого друга, какъ вы.
   -- Такъ я могу васъ любить, не нанося вамъ оскорбленія? воскликнула Кристи, тронутая словами молодой дѣвушки.
   -- Да, но помните, что не я первая просила вашей дружбы, отвѣчала Ретчель, выпуская руку Кристи, которую она за минуту передъ тѣмъ крѣпко сжала.
   -- Гордое созданіе! Я этого не забуду, и когда мы поссоримся, я возьму всю вину на себя.
   Съ этими словами Кристл горячо поцѣловала ее, отерла слезу съ шелковой матеріи и стала въ яркихъ краскахъ описывать все блаженство ихъ дружбы. Рэтчель слушала ее съ блестящими глазами и прелестной улыбкой, доказывавшими, какъ привлекательно было ея лицо, когда слезы еще не лишили его юной свѣжести и горе не изцарапало его преждевременными морщинами.
   Кристи сдержала свое слово: не задавала никакихъ вопросовъ, не навязывала своей откровенности, а сердечно наслаждалась новой дружбой, придавшей ея жизни то, чего ей недоставало. Теперь было на свѣтѣ существо, которое о ней заботилось и которое она сама, въ свою очередь, могла сдѣлать счастливымъ; это сознаніе наполняло радостью ея сердце и она готова была подѣлиться съ Рэтчель всѣмъ, начиная отъ души и кончая своей маленькой комнатой.
   -- Мнѣ надоѣло думать только объ одной себѣ, говорила она:-- это слишкомъ глупо и эгоистично, къ тому-же я нисколько не интересна сама себѣ. Мнѣ надо любить кого-нибудь другого, и любить много; почему-же вы не хотите переѣхать ко мнѣ и жить вмѣстѣ? Намъ обѣимъ было-бы достаточно мѣста и мы-бы отлично проводили время по вечерамъ за книгами и работой. Я знаю, что вы нуждаетесь въ дружескихъ попеченіяхъ, а я люблю ухаживать за кѣмъ-нибудь. Пожалуйста, согласитесь.
   Но Рэтчель всегда упорно отказывалась отъ этого любезнаго предложенія.
   -- Нѣтъ, Кристи, теперь еще невозможно, возражала она;-- мнѣ предстоитъ кое-что окончить прежде, чѣмъ я буду вправѣ начать такую счастливую жизнь. Любите меня, голубушка, а когда настанетъ время, я раскрою предъ вами мое сердце и поблагодарю васъ, какъ вы того заслуживаете.
   Кристи терпѣливо ждала и была совершенно счастлива; теперь, когда у нея былъ другъ, она перестала вздыхать о деревенскихъ удовольствіяхъ; теперь она уже не желала перемѣны, такъ-какъ любовь можетъ освѣтить лучезарнымъ свѣтомъ всякое положеніе, всякое жилище.
   Эта эпоха въ жизни Кристи была для нея изъ самыхъ свѣтлыхъ и счастливыхъ, но, какъ всякое счастье, она была непродолжительна. Этой дружбѣ, появившейся такъ медленно на свѣтъ весною, суждено было просуществовать только лѣто и погибнуть отъ зимней стужи, хотя корень ея сохранялся потомъ долго подъ ледяной корой страданья, сомнѣнія и разлуки.
   Придя однажды утромъ въ мастерскую немного поздно, Кристи съ изумленіемъ увидала, что въ ней царствовалъ странный безпорядокъ. Однѣ изъ молодыхъ дѣвушекъ плакали, другія шептались; всѣ безъ исключенія были смущены и взволнованы. Хозяйка, м-съ Кингъ, торжественно возсѣдала за своимъ столомъ и лицо ея было очень важно и сердито. Закройщица, миссъ Кэттонъ, стояла подлѣ нея съ болѣе кислымъ и жесткимъ выраженіемъ, чѣмъ обыкновенно. Передъ ними стояла Рэтчель, закрывъ лицо руками; вся ея фигура выражала самое мрачное отчаяніе. Ясно было, что ее призвали въ качествѣ обвиняемой къ самому страшному суду,-- суду женщинъ надъ женщиной.
   -- Что случилось? воскликнула Кристи, останавливаясь на порогѣ.
   Рэтчель вздрогнула; дорогой голосъ былъ новой для нея раной, но она не повернула головы.
   -- Случилось нѣчто очень грустное, миссъ Девонъ, отвѣчала м-съ Кингъ торжественнымъ тономъ и нервно качая головой, отъ чего бусы на ея чепцѣ сильно зазвенѣли: -- очень грустное, никогда не случавшееся въ моей мастерской, что, я твердо увѣрена, въ ней болѣе никогда не повторится. Оказывается, что Рэтчель, которую мы всѣ считали за достойную, порядочную дѣвушку, совершенно иное созданіе. Страшно подумать, къ какимъ послѣдствіямъ могло-бы повести принятіе ея безъ рекомендаціи (чего я никогда не дѣлаю, и въ этомъ случаѣ соблазнилась только ея особеннымъ искуствомъ), если-бъ миссъ Кэттонъ не возымѣла подозрѣній и не собрала-бы справокъ, вполнѣ ихъ подтвердившихъ.
   -- Нечего сказать, миссъ Кэттонъ поступила благородно и человѣколюбиво; она можетъ этимъ гордиться! воскликнула Кристи съ негодованіемъ, вспоминая, какъ м-ръ Флетчеръ нѣкогда наводилъ справки о ней самой.
   -- Она поступила совершенно правильно, миссъ Девонъ, и я благодарю ее за то, что она заботится о нашихъ интересахъ, сказала м-съ Кингъ, наклоняя голову съ акомпаниментомъ кастаньетовъ на ея чепцѣ.
   -- Увѣрены-ли вы въ этомъ, м-съ Кингъ? продолжала Кристи;-- миссъ Кэттонъ не любитъ Рэтчель, потому что всѣ хвалятъ ея работу; можетъ быть, ревность дѣлаетъ ее несправедливой и желаніе прислужиться вамъ ослѣпляетъ ее.
   -- Благодарю васъ за ваши любезныя замѣчанія, миссъ, отвѣчала ехидно закройщица;-- но я никогда не ошибаюсь; вы-же должны будете признаться, что поступили опрометчиво, подружившись съ Рэтчель, а не съ кѣмъ-нибудь другимъ, кто былъ-бы болѣе достоинъ вашей дружбы. Спросите сами у этой дряни, правда-ли все то, что я объ ней сказала. Она сама вамъ подтвердитъ.
   Кристи подошла къ Рэтчель, подняла ея поникшую голову и. устремивъ на нее умоляющій взоръ, почти шопотомъ спросила:
   -- Правда это?
   Отчаянное выраженіе лица молодой дѣвушки было краснорѣчивѣе всякаго отвѣта. Невольно Кристи закрыла свое лицо руками и произнесла нѣжнымъ, полнымъ слезъ голосомъ нѣсколько словъ, которыя, однакожь, были для бѣдной Рэтчель болѣе тяжелымъ упрекомъ, чѣмъ всѣ обвиненія закройщицы.
   -- О, Рэтчель! я васъ такъ любила, такъ слѣпо вамъ вѣрила!
   Въ голосѣ Кристи слышалось столько любви, сожалѣнія и горя, что Рэтчель какъ-бы пробудилась отъ апатіи отчаянія и нашла въ себѣ достаточно мужества, чтобъ защищаться отъ взведеннаго на нее обвиненія. Но она обращалась только къ одной Кристи и у нея одной просила прощенія.
   -- Да, это правда, сказала она, смотря только на ту, которая первая дружески протянула ей руку и послѣдняя отвертывалась отъ нея.-- Я, дѣйствительно, однажды сбилась съ истиннаго пути, но Господу извѣстно, что я въ этомъ искренно раскаялась и впродолженіи многихъ лѣтъ жила, какъ слѣдуетъ честной дѣвушкѣ. Если-бъ не это раскаяніе, не эти усилія, я была-бы теперь еще въ худшемъ положеніи. Но вы не знаете, Кристи, какъ трудно подняться послѣ такого паденія, какъ тяжело пережить такой грѣхъ. Мой позоръ не покидаетъ меня и я не могу никакими силами отъ него отдѣлаться. Какъ только я найду себѣ хорошее мѣсто и начну забывать о прошедшемъ, кто-нибудь узнаетъ мою роковую тайну и безжалостно уличитъ меня. Эта жестокая судьба -- мое наказаніе, и я стараюсь покорно переносить ее, начиная съизнова жизнь. Но теперь мнѣ невыносимо горько, что я васъ обманула. Я не сдѣлала это намѣренно, я не навязывала вамъ своей дружбы, не правда-ли? Я была съ вами холодна и не просила вашей любви, хотя жаждала ея. Вы сами протянули мнѣ руку дружески, человѣчно. Не могла-же я отвернуться отъ васъ.
   Кристи пристально смотрѣла на Рэтчель и сердце ея сочувственно билось; она все еще любила ее и, любя, вѣрила ей.
   -- Я васъ нисколько не упрекаю, милая, сказала Кристи; -- я не презираю и не брошу васъ. Я очень опечалена и разочарована, но вы теперь нуждаетесь во мнѣ еще больше, чѣмъ прежде, и я отъ васъ не отвернусь. Я докажу, что я истинный другъ вашъ. М-съ Кингъ, пожалуйста, простите ее и позвольте бѣдной Рэтчель остаться между нами по-прежнему.
   -- Миссъ Девонъ, ваши слова меня очень удивляютъ, отвѣчала м-съ Кингъ, подстрекаемая неумолимой Кэттонъ;-- нѣтъ, ни въ какомъ случаѣ; это было-бы гибелью для нашего.заведенія; ни одна порядочная молодая дѣвушка не осталась-бы у насъ и репутація моей мастерской была-бы на-вѣки потеряна.
   -- Но куда-же она пойдетъ, если вы ее прогоните? воскликнула Кристи.-- Кто возьметъ ее послѣ этого? Какой чужой повѣритъ ея разсказу, если мы, знающія ее такъ давно, не протянемъ ей руку помощи? М-съ Кингъ, подумайте о вашихъ дочеряхъ и ради нихъ поступите, какъ истинная мать, съ этой бѣдной дѣвушкой.
   Эти послѣднія слова тронули педантичную хозяйку; ея холодный взглядъ смягчился, рѣзкое очертаніе губъ приняло болѣе нѣжное выраженіе и человѣколюбіе одержало-бы побѣду, если-бъ не перевѣсилъ личный интересъ. Въ эту самую минуту ехидная миссъ Кэттонъ воскликнула съ оскорбленнымъ достоинствомъ:
   -- Если эта дрянь останется, я уйду.
   И она поспѣшно надѣла шляпку, какъ-бы приводя въ исполненіе свою угрозу.
   Потерять миссъ Кэттонъ для миссъ Кингъ значило лишиться правой руки, и доброе дѣло, купленное такою цѣною, естественно показалось ей слишкомъ невыгодной для нея роскошью. Поэтому, заставивъ замолчать проснувшееся-было въ ней сердце, она придала своему лицу еще болѣе холодное выраженіе, чѣмъ прежде, и сказала торжественно:
   -- Снимите вашу шляпку, Кэттонъ: я вовсе не желаю разставаться съ вами. Я прощаю васъ, Рэтчель, и сожалѣю, но не могу позволить остаться здѣсь. Для подобныхъ вамъ есть особыя учрежденія, и мой совѣтъ -- отправьтесь туда и предайтесь раскаянію. Вы получили ваше жалованье въ субботу вечеромъ, поэтому можете тотчасъ оставить мою мастерскую. Но мы теряемъ время, а время -- деньги. Дѣвицы, по мѣстамъ!
   Всѣ, кромѣ Кристи, повиновались, но никто не дотронулся до иглы, а м-съ Кингъ стала торопливо втыкать булавки въ свой корсажъ, словно пробуя, достаточно-ли твердо ея сердце.
   Рэтчель обвела глазами всю комнату; на всѣхъ лицахъ виднѣлись сожалѣніе, отвращеніе или презрѣніе, но никто не смотрѣлъ на нее сочувственно и даже Кристи поникла головой, какъ-будто и она отвернулась отъ бѣдной дѣвушки. Но вслѣдъ за этимъ въ Рэтчель произошла неожиданная перемѣна; слезы перестали катиться по блѣднымъ щекамъ, ея лицо приняло рѣзкое, жесткое выраженіе и она съ горькой улыбкой, отрывисто сказала:
   -- Я должна была это предвидѣть. Такимъ несчастнымъ, какъ я, не для чего исправляться; лучше вернуться къ прежней жизни. Между грѣшниками, видно, болѣе добрыхъ сердецъ, чѣмъ между людьми, считающими себя безупречными. Никто не можетъ жить на свѣтѣ безъ крохи любви. Ваши пріюты для кающихся не убѣжища для покаянія, а скорѣе тюрьмы; я туда не хочу идти. Вы всѣ лицемѣрки; евангеліе учитъ васъ, какъ самъ Господь поступилъ съ такой-же несчастной грѣшницей, какъ я; когда-же я протягиваю руку, прося помощи, никто изъ васъ, нравственныхъ женщинъ, не беретъ ее, чтобъ спасти меня отъ жизни худшей, чѣмъ въ аду!
   Говоря это, Рэтчель протянула руку, но не съ мольбою, а съ гордымъ, вызывающимъ жестомъ. Кристи молча взяла эту руку. Бѣдная Рэтчель вздрогнула: этотъ знакъ женскаго состраданія мгновенно успокоилъ ея гнѣвную вспышку. Она вскрикнула и, опустившись на колѣни передъ Кристи, залилась слезами отъ благодарности, раскаянія и стыда. Никогда человѣческій голосъ не казался ей такой небесной мелодіей, какъ голосъ ея единственнаго друга, произнесшій просто, искренно, среди всеобщаго безмолвія:
   -- М-съ Кингъ, если вы ее прогоните, я возьму ее къ себѣ; если никто изъ насъ не поможетъ ей и она возвратится къ своей прежней жизни, мы будемъ въ этомъ виноваты и отвѣтимъ передъ Господомъ. Кто-нибудь долженъ помочь ей, любить и лелѣять ее, такъ-какъ только участіе къ ней спасетъ ее отъ ужасной участи. Быть можетъ, мнѣ лучше сдѣлать это, чѣмъ вамъ; во всякомъ случаѣ, я попробую; мнѣ легче заслужить упрекъ и поношенія, чѣмъ вѣчно укорять себя въ томъ, что всѣ долговременныя усилія Рэтчель загладить свой проступокъ ни къ чему не повели за недостаткомъ дружеской поддержки. Она будетъ жить у меня и никто не узнаетъ объ ея тайнѣ, а я буду носить ей отъ васъ работу, чтобъ спасти ее отъ нищеты и соблазна. Вы согласны, не такъ-ли? Я-же постараюсь отблагодарить васъ тѣмъ, что стану брать съ васъ за работу уменьшенную плату.
   Бѣдная м-съ Кингъ находилась въ очень затруднительномъ положеніи: съ одной стороны, она желала согласиться, съ другой -- ее удерживалъ страхъ потерять искусную закройщицу. Наконецъ, она сдѣлала усиліе надъ собою и рѣзко сказала:
   -- Это невозможно. Вы можете дѣлать, что хотите, миссъ Девонъ, но я рѣшительно умываю руки въ этомъ дѣлѣ.
   Кристи пристально взглянула на жестокосердую женщину, которая до сихъ поръ казалась ей доброй, справедливой хозяйкой.
   -- Вы хотите сказать, что умываете руки и относительно меня, если я приму къ себѣ Рэтчель?
   -- Да, мнѣ очень жаль, но мои дѣвицы должны водить дружбу только съ порядочными людьми, а иначе онѣ не могутъ у меня оставаться, рѣзко отвѣчала м-съ Кингъ, которая становилась тѣмъ жестокосерднѣе на словахъ, чѣмъ болѣе смягчалось ея сердце.
   -- Такъ я уйду съ нею! гнѣвно воскликнула Кристи, сверкая глазами.-- Пойдемте, милая, пойдемте вмѣстѣ.
   Не произнеся болѣе ни слова и не взглянувъ ни на кого, она подняла лежавшую на полу бѣдную Рэтчель и, нѣжно поддерживая ее. вышла изъ комнаты.
   Въ сѣняхъ она старалась успокоить ее, но не успѣла она произнести нѣсколькихъ словъ, какъ Рэтчель подняла голову, и она съ изумленіемъ увидала, что лицо ея подруги не выражало ни отчаянія, ни рѣзкаго протеста; на губахъ ея играла нѣжная, благодарная улыбка, а глаза свѣтились ясно, цѣломудренно.
   -- Кристи, вы довольно для меня сдѣлали, сказала она:-- вернитесь назадъ; такое хорошее мѣсто трудно найти. Я проживу одна; это не впервые, я ужь привыкла къ такому обращенію и вскорѣ примирюсь съ своимъ горемъ.
   -- Я не вернусь! воскликнула Кристи съ жаромъ;-- я скорѣе пойду въ поденщицы или умру съ голоду, чѣмъ буду имѣть дѣло съ женщиной такого узкаго ума и холоднаго сердца, какъ м-съ Кингъ. Пойдемте ко мнѣ и порѣшимъ, какъ намъ жить вмѣстѣ,
   -- Нѣтъ, милая, если я не хотѣла жить съ вами, когда вы мнѣ это предлагали прежде, то тѣмъ менѣе я соглашусь теперь; я уже и то довольно сдѣлала вамъ вреда. Я никогда не буду въ состояніи достойно отблагодарить васъ за вашу доброту ко мнѣ и вы никогда не поймете, что вы для меня сдѣлали. Теперь мы должны разстаться; настанетъ день, когда я возвращусь и докажу, что не забыла, какую помощь и довѣріе вы оказали мнѣ въ ту минуту, когда всѣ отъ меня отвернулись.
   Тщетно уговаривала и упрашивала ее Кристи; Рэтчель осталась непоколебима и только согласилась увѣдомлять время отъ времени своего друга о томъ, какъ она живетъ и что дѣлаетъ.
   -- Умоляю васъ, Рэтчель, сказала Кристи,-- обращайтесь ко мнѣ всегда, въ какомъ-бы вы положеніи ни находились; для меня было-бы величайшимъ горемъ узнать, что вы возвратились къ той жизни за недостаткомъ помощи и поддержки.
   -- Я никогда не возвращусь къ той жизни, отвѣчала Рэтчель,-- вы меня спасли, Кристи, ваша любовь и довѣріе удержатъ меня отъ всякихъ соблазновъ. О, милая, милая Кристи! да благословитъ васъ Господь за все, что вы для меня сдѣлали.
   Кристи нѣжно обняла Рэтчель и поцѣловала ее, какъ сестру. Потомъ, со слезами на глазахъ и съ безмолвной молитвой на устахъ, она долго глядѣла вслѣдъ бѣдной дѣвушкѣ, которая отправилась на новую борьбу съ жизнью, надѣясь только на чарующую силу невиннаго дружескаго поцѣлуя, запечатлѣннаго на ея губахъ.
   Кристи все еще надѣялась, что Рэтчель вернется, а потому она не поступала снова къ м-съ Кингъ и не искала себѣ другого мѣста. Она брала работу въ большомъ магазинѣ и усердно шила дома, въ своей маленькой комнаткѣ, дожидаясь и жаждая возвращенія своего друга. Но мѣсяцъ проходилъ за мѣсяцемъ и не было слуху о бѣдной Рэтчель. Кристи не хотѣла терять вѣры въ нее, но не могла воздержаться отъ опасеній, и въ своихъ ежедневныхъ молитвахъ она съ жаромъ молила милосерднаго отца праведныхъ и грѣшныхъ сохранить отъ зла бѣдную Рэтчель.
   Никогда Кристи не была такъ одинока, какъ въ это время; она была очень общительна и нуждалась въ любви, а потому извѣдавъ, хотя и кратковременно, всю сладость дружбы, она считала теперь жизнь нестерпимо грустной, безплодной. Никакой новый другъ не занялъ въ ея сердцѣ мѣсто Рэтчель, потому что никто не зналъ ея, а чувство вѣрности къ потерянному другу не дозволяло ей отыскивать другого. Но она очень страдала отъ недостатка пріятнаго общества; ея жаждущее сердце громко требовало счастья, принадлежавшаго ему по праву, и она съ грустью смотрѣла на проходившихъ мимо нея по улицѣ влюбленныхъ, или, попросту, друзей. Часто съ ненасытнымъ стремленіемъ взаимной любви она слѣдила за молоденькой швеей, весело гулявшей подъ-руку съ влюбленнымъ въ нее юношей. Но ни другъ, ни влюбленный не являлись и Кристи съ горькой улыбкой говорила себѣ:
   -- Мнѣ, вѣрно, суждено всю жизнь быть одной; чѣмъ скорѣе я свыкнусь съ этой мыслью, тѣмъ будетъ мнѣ легче жить.
   На Рождествѣ Кристи сдѣлала себѣ праздникъ, раздавъ подарки слугамъ, о которыхъ некому было думать; она, извѣдавъ на опытѣ, какъ не легко быть служанкой, старалась всѣми силами облегчить положеніе товарищей по своему прежнему ремеслу. Изумленіе и счастье добрыхъ людей доставили ей искреннее удовольствіе, а чтобъ совершенно забыть свое одиночество, она отправилась погулять по улицамъ, кишѣвшимъ шумной, веселой толпой. Лица всѣхъ сіяли удовольствіемъ, голоса радостно звучали; Кристи чувствовала себя счастливой чужимъ счастьемъ. Она останавлилась съ любопытствомъ передъ окнами магазиновъ и съ нѣжнымъ сочувствіемъ смотрѣла на родителей, заботливо выбиравшихъ подарки для дѣтей, которыя никогда не должны быть обмануты въ своихъ ожиданіяхъ, какъ-бы затруднительны ни были семейныя обстоятельства. Она съ удовольствіемъ смотрѣла на жирныхъ индѣекъ, выглядывавшихъ такъ вкусно, и она представляла себѣ ихъ на столахъ, вокругъ которыхъ собрались счастливыя, дружескія семейства, хотя при этомъ должна была сознаться, что ей не было мѣста ни за однимъ изъ такихъ столовъ. Встрѣчая на своемъ пути убранныя елки, она представляла себѣ веселыя толпы дѣтей, танцующихъ вокругъ нихъ. Когдаже рядомъ съ нею останавливался оборванный, дрожащій отъ холода мальчикъ и съ улыбкою смотрѣлъ на разставленныя въ окнахъ сладости, она не могла удержаться отъ соблазна и накупала яблоковъ, апельсинъ и конфектъ обрадованному мальчугану. Никакое чувство зависти не гнѣздилось въ этотъ день въ ея сердцѣ; но ея грустнаго настроенія не могло разогнать даже сознаніе, что она все-же могла сдѣлать счастливымъ хоть кого-нибудь на свѣтѣ; если-бъ ее спросили, какого подарка она всего болѣе желаетъ, она отвѣтила-бы:
   -- Я жажду услышать любящій голосъ и почувствовать дружеское пожатіе руки.
   Наконецъ, она возвратилась въ свою маленькую, одинокую комнату, гдѣ, она думала, не ожидали ее ни блестящая елка, ни счастливыя лица друзей, и медленно поднялась по темной, высокой лѣстницѣ. Но отворивъ дверь, она остановилась на порогѣ, пораженная изумленіемъ и счастьемъ. Какой-то добрый геній вспомнилъ о ней: огонь весело пылалъ въ каминѣ, лампа горѣла, на столѣ красовался небольшой кустъ розановъ въ полномъ цвѣту, а подлѣ лежала записка отъ Рэтчель:
   "Милая Кристи! Желаю вамъ провести весело рождественскіе праздники и счастливо встрѣтить новый годъ! Вы какъ-то подарили мнѣ маленькій розанъ; я за нимъ старательно ухаживала и теперь возвращаю вамъ его, какъ мое единственное сокровище, въ знакъ моей любви и благодарности. Я вошла въ вашу комнату во время вашего отсутствія. Мнѣ очень хотѣлось остаться, разсказать вамъ, что я живу хорошо и очень занята, а главное -- мнѣ хотѣлось взглянуть на ваше доброе лицо. Но я еще недостойна этого. Любите меня, вѣрьте мнѣ, молитесь за меня. Настанетъ день, когда вы узнаете, что вы для меня сдѣлали. А теперь да благословитъ и сохранитъ васъ Господь, милый другъ.

Ваша Рэтчель".

   Счастливыя, радостныя слезы покатились по щекамъ Кристи и она нѣжно прижала къ сердцу дорогой подарокъ. Ея желаніе исполнилось; на ея сердцѣ лежали слова столь-же драгоцѣнныя, какъ если-бъ они были сказаны живыми устами, и едва-ли кто-нибудь въ этотъ счастливый вечеръ принесъ такое полное счастье своимъ подаркомъ, какъ бѣдная Магдалина, которой многое было прощено за то, что она много любила.
   

ГЛАВА VII.
Во мракѣ.

   Годъ, слѣдовавшій за этими рождественскими праздниками, былъ самый грустный во всей жизни Кристи; она страдала той нищетой, которую гораздо труднѣе переносить, чѣмъ матеріяльную нужду, и только самое нѣжное участіе въ состояніи смягчить ее. Сердце Кристи было пусто и ей нечѣмъ было его наполнить; ея душа просила пищи и нечѣмъ было ее насытить; жизнь ея была холодна, мрачна и она не могла ни согрѣть ее, ни освѣжить лучезарнымъ блескомъ, но зная куда идти и зачѣмъ. Она старалась выйдти изъ этого отчаяннаго положенія всѣми возможными путями, и когда всѣ ея усилія оказались тщетными, она сказала сама себѣ:
   "Нѣтъ, видно я не довольно хорошая женщина, чтобъ заслуживать счастья, или ищу его не тамъ, гдѣ слѣдуетъ".
   Кристи работала съ лихорадочнымъ рвеніемъ, стараясь купить тѣнь счастья раздачею большей части своихъ заработковъ тѣмъ, потребности которыхъ могли быть удовлетворены деньгами. Она почти не выходила изъ своей маленькой комнаты и предпочитала отказывать себѣ во многомъ, чтобы только не лишиться свободы, хотя и при одинокой, скучной жизни. Дни за днями сидѣла она въ своемъ уединенномъ уголкѣ, вшивая физическое здоровье и душевное спокойствіе въ длинные швы и затѣйливую стежку тонкаго, роскошнаго бѣлья; среди этой монотонной работы ее посѣщали горькія, мрачныя думы.
   Подобное существованіе было самое опасное въ эту эпоху ея жизни; лишенная здороваго общенія съ людьми и полезныхъ вліяній, поддерживающихъ энергію въ человѣческомъ сердцѣ, она шла тихими, по вѣрными шагами къ мрачному отчаянію. Она знала, что гдѣ-то скрывалась для нея лучшая и болѣе подходящая работа; но гдѣ ее найти? Вотъ задача, которую часто не умѣли разрѣшить женщины, болѣе умныя и опытныя, чѣмъ Кристи. Она не была жертвой рокового пауперизма, но бѣдность ставила ее, какъ многихъ подобныхъ ей, въ ненормальныя отношенія къ другимъ людямъ; зависимость всегда бываетъ горька., если любовь не смягчаетъ ее. Много есть на свѣтѣ женщинъ, подобныхъ Кристи, которыя готовы работать, но не могутъ помириться съ грубыми натурами, оскорбляющими тѣхъ, кому приходится быть у нихъ въ зависимости, такъ-какъ они даютъ работу; этимъ женщинамъ трудно переносить тяжелую ежедневную борьбу изъ-за куска хлѣба, когда жизнь потеряла для нихъ всю свою прелесть. Нѣкоторые люди удивляются, когда эти женщины говорятъ, что онѣ не могутъ найти себѣ подходящей работы; для тѣхъ, кому неизвѣстны всѣ страданія оскорбленной гордости, всѣ жертвы, приносимыя этими бѣдными женщинами на алтарь любви, надежды и самолюбія, для тѣхъ, которые самодовольно говорятъ, что всѣмъ довольно работы на фабрикахъ и кухняхъ, лучпіе всего отвѣтить: "попробуйте сами".
   Кристи мужественно боролась съ своимъ мрачнымъ настроеніемъ до тѣхъ поръ, пока продолжительная лихорадка не поразила совершенно ея физическихъ и нравственныхъ силъ, взваливъ на ея плечи вмѣстѣ съ тѣмъ тяжелое бремя долговъ, отъ которыхъ она не могла отдѣлаться. Впервые она почувствовала, что у нея были нервы и что сердце не можетъ долго оставаться изолированнымъ отъ дружескаго сочувствія, не потерявъ того мужества, которое было ея надежной подпорой. Покой, добрыя попеченія, пріятное общество,-- вотъ лекарства, которыя могли вылечить ея недугъ; за недостаткомъ ихъ она слѣпо побрела по мрачной стезѣ, приведшей къ погибели многихъ женщинъ.
   Она встала съ постели слишкомъ рано, боясь злоупотреблять временемъ трудолюбивыхъ сосѣдей, ухаживавшихъ за нею. Она принялась за работу, когда еще игла выпадала изъ ея слабыхъ рукъ, но мысль о долгахъ не давала ей покою, представляя праздность самымъ ужаснымъ грѣхомъ. Хуже всего, она возвратилась къ горькимъ, мрачнымъ думамъ, которыя не покидали ее съ того времени, какъ она стала жить одна. Пока ея исхудалыя, утомленныя руки медленно выводили стежекъ за стежкомъ, въ ея умѣ кишѣли безпокойныя мысли, тщетныя стремленія къ чему-то невѣдомому и лихорадочныя фантазіи, такъ что, наконецъ, всѣ предметы вокругъ нея стали ей казаться странными, призрачными, словно видѣнія въ бреду. Печальны, мрачны были для нея долгіе, томительные дни тяжелаго труда и безсонныя ночи, полныя физическихъ страданій и мучительныхъ грезъ. Свѣтъ казался ей мрачнымъ, жизнь -- нелѣпой шуткой, а предстоявшіе долгіе годы подобнаго существованія -- невыносимой пыткой.
   Не всегда нищета, безуміе или грѣхъ доводятъ женщину до насильственной смерти; часто эта смерть бываетъ послѣдствіемъ сердечной пустоты, неудовлетворенной жажды любви и дружбы, горькаго сознанія въ несправедливости судьбы, отказывающей тяжелому труду въ тѣхъ нѣжныхъ наградахъ, которыя могутъ сдѣлать самую скромную жизнь счастливой. Нѣкоторыя изъ этихъ нетерпѣливыхъ созданій насильственно ставятъ конецъ нестерпимой жизни и узнаютъ,-- увы, слишкомъ поздно,-- какимъ блаженствомъ онѣ могли-бы пользоваться, если-бъ имѣли болѣе силы воли, мужества и вѣры въ конечную побѣду добра и истины. Другія стойко выдерживаютъ всѣ испытанія и терпѣливо ждутъ той радостной минуты, когда счастье имъ, наконецъ, улыбнется тѣмъ лучезарнѣе, чѣмъ бездна сомнѣнія была мрачнѣе.
   Наступила минута, когда мракъ, окружавшій Кристи, сталъ до того непроницаемъ, что она непремѣнно споткнулась-бы и упала въ бездну, если-бъ вдругъ привѣтливо не освѣтилъ ея пути свѣточъ, зажженный ею самой. Когда небо, казалось, совершенно отвернулось отъ нея, ей вдругъ ниспослана была нѣжная помощь друга, который спасъ ее и утѣшилъ.
   Однажды вечеромъ, когда холодный мартовскій вѣтеръ уныло свистѣлъ въ трубахъ и небо заволакивали тяжелыя, дождевыя тучи, Кристи свернула свою оконченную работу и собралась на обычную, ежедневную прогулку, которая также была посвящена на дѣло, такъ-какъ она въ это время относила работу, брала новую и покупала себѣ пищу. Въ послѣднее время поздняя работа по ночамъ уничтожила ея апетитъ, а долги дѣлали невыносимымъ каждый кусокъ хлѣба, сопровождаемый упреками м-съ Флинтъ; поэтому Кристи рѣшилась сама снабжать себя пищей, чтобы не быть вынужденной обязываться ворчливой хозяйкѣ. Эта мѣра была очень неблагоразумна, такъ-какъ, запятая срочной работой, Кристи часто откладывала и вовсе пропускала обѣдъ, который потерялъ для нея всякое значеніе за недостаткомъ апетита и общества, а по мѣрѣ того, какъ топливо стало уменьшаться, началъ тускнѣть и огонь ея жизни.
   Стоя передъ зеркаломъ въ этотъ вечеръ и приглаживая свои волосы, Кристи съ изумленіемъ спрашивала себя, неужели это было то самое лицо, которое нѣкогда дышало юностью, надеждой и энергіей?
   -- Да, я сильно постарѣла, сказала она про себя;-- юность исчезла и въ тридцать лѣтъ я буду поблекшей, изнуренной старухой, какъ многія изъ извѣстныхъ мнѣ дѣвушекъ. Тяжело придти къ такому результату послѣ долгихъ усилій проложить себѣ дорогу въ свѣтѣ и исполнить свой долгъ. Нечего дѣлать, над сознаться, что моя жизнь не задалась и все равно было-бы остаться у тетки Бетси или выдти замужъ за Джо.
   -- Миссъ Девонъ, сегодня суббота и я свожу счета; прошу васъ уплатите за мѣсяцъ квартирныя деньги и сколько можете прежняго долга.
   Эти слова произнесла м-съ Флинтъ, вошедшая незамѣтно въ комнату, и ея жесткій голосъ рѣзалъ воздухъ, какъ пила.
   Кристи медленно повернулась,-- въ ея движеніяхъ уже не было болѣе прежней эластичности,-- на ея грустномъ лицѣ отразилось нестерпимое отчаяніе и ея руки нервно задрожали. М-съ Флинтъ была холодная, жестокосердая женщина; она безжалостно преслѣдовала своихъ должниковъ; Кристи боялась теперь даже встрѣчаться съ нею и непремѣнно перемѣнила-бы квартиру, если-бъ у нея не было здѣсь долга.
   -- Я сейчасъ отнесу работу и возьму новую, сказала она;-- я увѣрена, что мнѣ заплатятъ и я вамъ отдамъ все, что получу. Но ради Бога подождите.
   Кристи, почти не разгибая спину, работала два дня и ночь, такъ что ея нервы были страшно напряжены и она находилась въ чрезвычайно мрачномъ, опасномъ настроеніи. Что-то странное въ ея лицѣ обратило на себя вниманіе м-съ Флинтъ; кромѣ того, она замѣтила, что на Кристи было ея хорошее пальто и лучшая шляпка; наконецъ, ей показался подозрительно большимъ узелъ съ работою.
   По несчастью для Кристи, день этотъ былъ очень неудачный для м-съ Флинтъ: кухарка ея неожиданно отошла, комнатная служанка поймана была въ воровствѣ, два лучшіе жильца отказались отъ квартиры и ни на что неспособный мужъ серьезно занемогъ; неудивительно, что она была въ невеселомъ расположеніи духа, ея голосъ звучалъ рѣзче, чѣмъ обыкновенно, а черствая натура выказывалась особенно ярко.
   -- Я слыхала, что иногда должники, надѣвъ лучшее платье, уходятъ и никогда болѣе не возвращаются, сказала она съ отвратительной улыбкой;-- это низкая продѣлка, но ее иногда позволяютъ себѣ люди, отъ которыхъ, кажется, нельзя-бы было ждать ничего подобнаго.
   Подозрѣніе въ нечестности было послѣдней каплей, переполнившей чашу страданій Кристи. Она дико взглянула на м-съ Флинтъ, съ пламеннымъ желаніемъ нанести ей ударъ,-- такъ страшно напряжены были ея нервы отъ злобы и негодованія. Но она удержалась, хотя на ея лицѣ не видно было теперь ни кровинки и руки продолжали дрожать. Она молча сняла свое теплое пальто и хорошенькую шляпку, замѣнила ихъ изношенной шалью и старымъ капюшономъ, развязала узелъ, вытряхнула шесть только-что оконченныхъ рубашекъ и, снова связавъ, пошла къ дверямъ. На порогѣ она остановилась и бросила на хозяйку такой взглядъ, котораго та долго не могла забыть.
   -- М-съ Флинтъ, сказала она дрожащимъ отъ волненія голосомъ,-- я всегда честно съ вами поступала и не давала вамъ повода меня подозрѣвать въ желаніи обмануть васъ. Я оставляю здѣсь все, что имѣю, и если не возвращусь, то вы можете продать мои вещи въ счетъ долга, потому-что, дѣйствительно, теперь я никогда болѣе не желала-бы увидѣть васъ или эту комнату.
   Съ этими словами она быстро удалилась, внѣ себя отъ негодованія, такъ-какъ она дѣлала все, что могла, для уплаты долговъ, продала все, что имѣла цѣннаго, по милости Карролей, для уплаты доктору и почти убивала себя, работая сверхъ силъ для удовлетворенія требованій м-съ Флинтъ. Сознаніе, что она бросала деньги въ порывахъ щедрости, когда счастье ей улыбалось, увеличивало горечь теперешней нужды, но она не хотѣла ни просить денегъ, ни занимать, хотя очень хороню знала, что Гарри Карроль съ радостью подарилъ-бы ей большую сумму, а дядя Эносъ далъ-бы ей денегъ въ займы безъ процентовъ, хотя и съ подобающимъ наставленіемъ о вредѣ чрезмѣрныхъ расходовъ.
   "Нѣтъ, думала она,-- я сама буду управлять своимъ челнокомъ, пока въ силахъ, а если придется попросить помощи, то обращусь къ чужимъ или, лучше, сама переверну челнокъ и пойду ко дну, никого не безпокоя".
   Остановившись передъ дверью дома, въ которомъ жила заказчица сшитаго ею бѣлья, Кристи позвонила.
   -- Хозяйки нѣтъ дома, сказала служанка, отворяя двери, но увидя грустное разочарованіе Кристи, она прибавила конфиденціально: -- я должна вамъ сказать, что если-бъ она и была дома, то вы не получили-бы съ нея денегъ. Тутъ уже приходили три женщины съ работой и она ихъ всѣхъ отправила безъ денегъ. Она всегда такъ поступаетъ, а часто и дерется, что уже вовсе неприлично.
   -- Она обѣщала мнѣ хорошо заплатить, чтобы только работа поспѣла въ срокъ. Я не спала ночей, чтобъ ее не обмануть, и была увѣрена въ полученіи денегъ, сказала Кристи съ отчаяніемъ.
   -- Мнѣ очень жаль васъ разочаровать, но вы ихъ не получите. Она велѣла вамъ сказать, что ваша цѣна слишкомъ высока и она можетъ достать работницъ гораздо дешевле.
   -- Она не спорила о цѣнѣ, когда давала мнѣ работу, а я почти ослѣпла отъ мелкой строчки. Посмотрите, какъ это хорошо сдѣлало, произнесла Кристи, указывая съ гордостью на свою дѣйствительно прекрасную работу.
   Служанка похвалила шитье и, имѣя, по всей вѣроятности, зубокъ противъ своей хозяйки, продолжала ее поносить:
   -- Это просто стыдъ и срамъ. Ваши рубашки составляютъ часть большого подарка, приготовляемаго дамами здѣшнему патеру, но я не думаю, чтобы ему было въ нихъ хорошо, если за нихъ не будетъ заплачено, что слѣдуетъ. Моя хозяйка не дастъ вамъ условленной цѣны, будьте въ этомъ увѣрены; чѣмъ дешевле обойдется ей работа, тѣмъ болѣе она можетъ кичиться величиной своей доли въ общемъ подаркѣ. Даю вамъ искренній совѣтъ: не отдавайте рубашекъ прежде, чѣмъ она заплатитъ вамъ за нихъ все, что слѣдуетъ.
   -- Нѣтъ, я сдержу свое слово и надѣюсь, что и она сдержитъ свое. Скажите ей, что я очень нуждаюсь въ деньгахъ и работала безъ отдыха, чтобъ ей угодить. Я приду въ понедѣльникъ, если буду въ состояніи.
   Говоря это, Кристи дрожала всѣмъ тѣломъ, такъ-какъ она была очень слаба; увѣренность, что она получитъ эти деньги, поддерживала ее въ долгіе часы работы.
   Служанка сказала: "прощайте", я посмотрѣла ей въ слѣдъ съ состраданіемъ и уваженіемъ; она искренно сочувствовала горю бѣдной дѣвушки.
   Кристи поспѣшно отправилась въ другой знакомый домъ и спросила взволнованнымъ голосомъ, не дадутъ-ли ей работу, но получила въ отвѣтъ: "нѣтъ ничего". Она постояла съ минуту на тротуарѣ, оглядывая прохожихъ и спрашивая себя, какой-бы она получила отвѣтъ, когда-бы обратилась за помощью къ одному изъ нихъ; если-бъ кто-нибудь взглянулъ на нее съ тѣнью сочувствія, она, быть можетъ, обратилась-бы съ просьбою о помощи, до того сильно было въ эту минуту ея отчаяніе.
   Она постучалась въ нѣсколько другихъ дверей, но вездѣ получала одинъ и тотъ-же отвѣтъ. Ола даже попробовала счастья въ одномъ магазинѣ, но въ немъ не было ни одной вакансіи швеи и къ тому-же ея очень блѣдное лицо было плохой рекомендаціей. Во время своей продолжительной болѣзни она лишилась многихъ выгодныхъ мѣстъ, а швеѣ, однажды вышедшей изъ ряда своихъ товарокъ, очень трудно вступить въ него снова,-- такъ много жаждущихъ работы.
   У бѣдной Кристи оставалась еще надежда на одно семейство, и хотя оно жило очень далеко, она, несмотря на усталость и дождь, все-таки отправилась по грязнымъ улицамъ и черезъ длинный мостъ къ красивому дому, стоявшему въ великолѣпной аллеѣ. Слуга съ свадебной розеткой въ петлицѣ отворилъ ей дверь. Пока онъ докладывалъ о Кристи, она съ любопытствомъ взглянула въ открытую дверь на блестящую картину семейнаго счастья, служившаго такимъ печальнымъ контрастомъ съ ея отчаяннымъ положеніемъ.
   Очевидно, въ домѣ была свадьба; лѣстница и зало сіяли огнями и цвѣтами. Веселые шаферы и подруги невѣсты бѣгали взадъ и впередъ; черезъ отворенныя двери виднѣлись великолѣпно накрытые столы; веселые голоса слышались со всѣхъ сторонъ; въ одномъ углу залы Кристи увидала невѣсту, окруженную юными сестрами; отецъ держалъ ее за руку, а мать съ любовью поправляла ей платье.
   Эта прелестная картина скоро исчезла изъ глазъ Кристи; слуга вернулся съ отвѣтомъ: "нѣтъ работы". Кристи вышла съ какимъ-то страннымъ чувствомъ на улицу, гдѣ быстро наступали сумерки. Сердце ея было теперь полно отчаянья, но не отъ отказа въ работѣ, не отъ страха нужды, не отъ реакціи слишкомъ напряженныхъ нервъ, но отъ горькаго контраста между счастьемъ только-что видѣнной ею невѣсты и ея собственной судьбой.
   -- За что, за что я страдаю? воскликнула она, ломая себѣ руки.-- Здѣсь счастье, радость и веселье, а на мою долю выпало одно горе. За какую вину судьба преслѣдуетъ меня несчастіями, несмотря на всѣ мои усилія исполнять свой долгъ?
   Никто ей не отвѣчалъ на этотъ вопросъ и она медленно пошла по аллеѣ, чувствуя, что ей некуда было торопиться, такъ-какъ мракъ, дождь и вѣтеръ были для нея пріятнѣе, чѣмъ ея одинокая комната и упреки м-съ Флинтъ. Вдали, сквозь туманъ виднѣлись городскіе фонари, точно фантастическіе свѣточи во снѣ; сырой воздухъ охлаждалъ ея разгорѣвшіяся щеки; вокругъ все было мрачно и безмолвно.
   Подойдя къ мосту, Кристи увидала, что онъ разведенъ и какой-то корабль медленно проходилъ въ открытое пространство. Не желая присоединиться къ толпѣ, дожидавшейся съ обѣихъ сторонъ подъемной части моста, она остановилась поодаль и, облокотясь на парапетъ, дала волю своимъ мыслямъ. Тяжелый, сырой воздухъ стѣснялъ ея дыханіе и сжималъ ея голову какъ-бы въ тискахъ. Она чувствовала, что источникъ жизни мало-по-малу изсякаетъ въ ней и вскорѣ совершенно замретъ. Даже на постоянно мучившій ее вопросъ: "что мнѣ дѣлать?" она теперь по старалась дать отвѣта и сознавала, въ себѣ только одно ощущеніе -- совершенную апатію. Она хотѣла стряхнуть съ себя это непонятное, новое настроеніе, но физическія и умственныя силы ей болѣе не повиновались и съ каждой минутой усиливалось овладѣвавшее ею странное чувство.
   "Зачѣмъ мнѣ работать и страдать для одной себя? думала она;-- зачѣмъ мнѣ жить для того, чтобъ вырабатывать кусокъ хлѣба, который не лѣзетъ мнѣ въ ротъ? Я не довольно умна, чтобъ проложить себѣ дорогу въ свѣтѣ, и не довольно терпѣлива, чтобъ дожидаться счастливаго случая. Лучше признать себя побѣжденной въ жизненной борьбѣ и уступить мѣсто другимъ, которымъ есть для кого жить".
   Многія сильныя души испытали такую мрачную минуту, когда является мысль, что возможно и даже должно отдѣлаться отъ тяжелаго, гнетущаго бремени и ускорить наступленіе того долгаго сна, отъ котораго никто не просыпается. Такая минута настала для Кристи и она совершенно поддалась роковому безумію, которое мы называемъ отчаяніемъ.
   Не вдалекѣ виднѣлась лѣстница, которая, вела къ дровяной пристани; не отдавая себѣ яснаго отчета въ своихъ дѣйствіяхъ, Кристи сошла внизъ, на пристань, съ какимъ-то смутнымъ желаніемъ тихо, гдѣ-нибудь посидѣть, пока не разсѣется мракъ, повидимому, заволакивавшій ея умъ. Одинъ высокій фонарь мерцалъ на противоположномъ концѣ платформы. Прислонившись пылающей головою къ желѣзному столбу, Кристи съ страннымъ любопытствомъ начала слѣдить за плескомъ воды у ея ногъ. Она знала, что тутъ ей не мѣсто, но никто ее не ждалъ, никто не пожалѣлъ-бы ее, если-бъ она на всегда тутъ осталась. Поддаваясь роковой чарующей силѣ, притягивавшей ее къ водѣ, она не могла оторваться отъ этой уединенной пристани. Пульсъ горячечно бился въ ея вискахъ и дикіе образы носились передъ ея глазами. Вдругъ она увидала что-то бѣлое въ водѣ; это было сломанное весло, по ей вошла въ голову мысль -- на что-бы походило человѣческое тѣло, погруженное въ эту мрачную воду? Эта болѣзненная фантазія вскорѣ совершенно овладѣла ею; ея глаза широко раскрылись, дыханіе сперлось и ей показалось, что она уже видитъ передъ собою въ водѣ человѣческій образъ. И этотъ образъ походилъ на нее.
   Кровь застыла въ ея жилахъ, въ головѣ зашумѣло; "мнѣ надо идти", думала она, но оставалась недвижимой, устремляя дикій взглядъ въ мрачную пучину, какъ-бы желая видѣть, что станется съ вызваннымъ ею фантастичнымъ образомъ. Она видѣла его такъ ясно,-- такъ мирно сіяло блѣдное лицо, такъ покойно были сложены руки, такъ похожъ и вмѣстѣ непохожъ на нее былъ этотъ призракъ, что она, казалось, потеряла теперь всякое сознаніе и недоумѣвала, который изъ двухъ образовъ -- на берегу или въ водѣ -- была настоящая Кристи. Все ниже и ниже наклоняла она голову, все слабѣе и слабѣе держалась за столбъ фонаря, все крѣпче и крѣпче стучали ея виски; одного невольнаго движенія было достаточно, чтобъ она на вѣки исчезла въ мрачной пучинѣ, зіявшей у ея ногъ, но вдругъ чья-то рука схватила ее и удержала на краю бездны.
   На мгновеніе все померкло въ ея глазахъ и земля поколебалась подъ ея погани. Когда она очнулась, она сидѣла на грудѣ досокъ и кто-то поддерживалъ ея голову.
   -- Я хотѣла топиться? медленно промолвила она, воображая, что видѣла страшный сонъ, отъ котораго ее кто-то разбудилъ.
   -- Вы почти уже были въ рѣкѣ, но, слава-Богу, я поспѣла во-время. О, Кристи, неужели вы меня не узнаете?
   Кристи бросила изумленный взглядъ на говорившую и, вскрикнувъ отъ радости, припала къ груди Рэтчель.
   -- Милая Кристи, что довело васъ до этого? Разскажите мнѣ все и позвольте мнѣ помочь вамъ въ вашемъ горѣ, какъ вы помогли мнѣ, сказала Рэтчель, нѣжно завертывая въ шаль дрожащую подругу, которая съ радостнымъ замираніемъ прижималась къ дружеской, сочувственной груди.
   -- Я была больна; я слишкомъ много работала; я сегодня сама не своя. У меня долги. Люди меня мучатъ и обманываютъ; я такъ слаба, такъ, изнемогла, что, кажется, хотѣла покончить съ жизнью.
   -- Нѣтъ, милая, не вы хотѣли это сдѣлать, а ваша слабость и печальное положеніе. Забудьте все и отдохните немного, потомъ мы поговоримъ.
   Слова Рэтчель утѣшительно дѣйствовали на Кристи, которая все еще дрожала и по временамъ глубоко вздыхала, какъ-бы пугаясь своихъ собственныхъ мыслей. Впродолженіи нѣсколькихъ минутъ обѣ женщины сидѣли молча; туманъ растилалъ надъ ихъ головами свой бѣлый саванъ, но смерть, поманившая-было утомленную дѣвушку въ свои хладныя объятія, теперь, видя, что она безопасно пріютилась на тепломъ сердцѣ любящаго друга, прошла мимо и рѣка понесла къ морю только обломокъ весла.
   -- Разскажите мнѣ все, что вы дѣлали, Рэтчель, сказала, наконецъ, Кристи.-- Гдѣ вы были все это время? Я васъ ждала съ прошлаго Рождества, когда вы мнѣ написали ваше второе письмо, но вы не явились.
   -- Я была далеко, милая Кристи, и энергично работала въ другомъ городѣ, такомъ-же громадномъ и грѣшномъ. Я старалась найти здѣсь работу, чтобъ быть ближе къ вамъ, но жестокая Каттонъ вездѣ меня преслѣдовала; тогда, боясь дойти до отчаянія, я отправилась въ такое мѣсто, гдѣ меня никто не зналъ. Тамъ мнѣ пришла въ голову идея дѣлать для другихъ, болѣе несчастныхъ, чѣмъ я, то, что вы сдѣлали для меня. Богъ внушилъ мнѣ эту мысль и благословилъ мои старанія, увѣнчавшіяся большимъ успѣхомъ. Весь годъ я посвятила этому и почти была счастлива, чувствуя, что ваша любовь давала мнѣ силы исполнить мою задачу и что современемъ я стану достойной вашей дружбы.
   -- Посмотрите, до чего я дошла, Рэтчель, и никогда не говорите мнѣ объ этомъ.
   -- Тише, тише, милая, вамъ не слѣдуетъ говорить, вы только слушайте. Я знала, сколько бѣдныхъ дѣвушекъ поддаются соблазнамъ, и посвятила всѣ мои силы на спасеніе тѣхъ, которыя шли по тому-же пути, какъ я. Мнѣ легче было, чѣмъ другимъ, говорить съ ними и убѣждать ихъ, потому что прежде я сама была такая-жу. Онѣ слушали меня, потому что я говорила но опыту, онѣ вѣрили въ возможность спасенія, потому что я была спасена; онѣ переставали считать себя погибшими, отвергнутыми созданіями, когда я имъ разсказала, что вы приняли меня въ свои невинныя объятія и любили меня, какъ сестру. Съ каждой новой попыткой мои силы увеличивались и я чувствовала, что заглаживала мало-по-малу свой великій грѣхъ. О! Кристи, Кристи! не думайте никогда, что настала минута для смерти, прежде чѣмъ дѣйствительно придетъ ея пора. Господь оставляетъ насъ на землѣ, пока мы еще не кончили всей предназначенной вамъ работы, и никогда не посылаетъ намъ болѣе испытаній, чѣмъ мы можемъ вынести.
   Сердце Кристи радостно билось при видѣ этого энергичнаго, мужественнаго созданія полнаго силъ и въ то-же время смиренной покорности; ясно было, что Рэтчель, научившись горькимъ опытомъ утѣшать другихъ погибающихъ существъ и погрузившись въ жизненную типу для спасенія этихъ бѣдныхъ душъ, нашла для себя счастье и забвеніе прошлаго.
   -- Сдѣлайте меня такой-же вѣрующей, сильной и полезной, какъ вы, сказала Кристи,-- я совсѣмъ сбилась съ пути и, кажется, никогда не выйду изъ окружающаго меня мрака безъ вашей помощи; у меня даже не хватитъ энергіи желать исправиться.
   -- Я знаю это настроеніе, Кристи: я сама прошла черезъ него. Но когда я стояла на краю бездны, то ничья рука меня не удержала и я упала въ болѣе мрачную глубь, чѣмъ эта рѣка. Слава-Богу, что я поспѣла во время, чтобы спасти васъ отъ той или другой погибели.
   -- Какъ вы меня нашли? спросила Кристи.
   -- Я проходила по мосту и увидала, что вы стоите и пристально смотрите на рѣку, какъ я нѣкогда сама смотрѣла; я не видѣла вашего лица, по мнѣ хотѣлось съ вами заговорить; однако, я торопилась къ умирающей дѣвушкѣ и потому продолжала свой путь. Вдругъ какой-то внутренній голосъ заставилъ меня обернуться; увидавъ, что вы сошли сюда, я поняла, для чего судьба привела меня на этотъ мостъ. Подоспѣвъ именно въ ту минуту, какъ вы бросались въ воду, я васъ удержала и только тогда съ грустью узнала мою милую Кристи. Ну, теперь пойдемте домой.
   -- Домой! О, Рэтчель, у меня нѣтъ дома, отъ этого именно я и желала покончить съ жизнью.
   Это горькое сознаніе раздирало ея душу болѣе жгучихъ слезъ, которыя теперь быстро струились по ея щекамъ, оттаивая ледяную кору отчаянія, сковывавшую такъ долго ея бѣдное сердце. Рэтчель оставила ее плакать, зная по опыту, какъ полезны слезы, а сама съ материнскою нѣжностью стала обдумывать, какъ ей помочь.
   Выслушавъ разсказъ Кристи обо всѣхъ ея затрудненіяхъ и горестяхъ, Рэтчель воскликнула, протягивая къ ней руки:
   -- Я васъ устрою; пойдемте со мною, бѣдная Кристи; я вамъ дамъ убѣжище, скромное, по честное и счастливое.
   -- У васъ, Рэтчель?
   -- Нѣтъ, моя милая, я должна возвратиться къ своему дѣлу, а вы для него не годитесь. Вы также не должны ворочаться въ свою мрачную комнату: въ ней обитаютъ самые опасные для васъ бѣсы. Вамъ нужна перемѣна, и я вамъ дамъ прекрасное убѣжище. Сначала оно вамъ покажется страннымъ, но именно въ такомъ только здоровомъ убѣжищѣ вы отдохнете и наберетесь новыхъ силъ.
   -- Я сдѣлаю все, что вы скажете; я не могу сегодня думать за себя и нуждаюсь въ поддержкѣ до той минуты, пока ко мнѣ возвратятся мои прежнія силы и мужество, сказала Кристи, медленно вставая и безнадежно смотря на окружавшую ее дымку тумана, словно это была непроницаемая желѣзная стѣна.
   Рэтчель надѣла на нее капюшонъ, поправила ей шаль и нѣжно сказала:
   -- Здѣсь по близости живетъ добрая, славная женщина, которая оказываетъ дружескую помощь такимъ бѣднымъ дѣвушкамъ, какъ мы съ вами. Она приметъ васъ безъ вслкихъ разспросовъ; вы скажете только, что я васъ прислала, и попросите работы. Кажется, нѣтъ на свѣтѣ болѣе любящей, гостепріимной души, какъ эта женщина. Когда вы ближе узнаете ее, вы разскажете ей все, и съ вами, конечно, никогда уже не повторится сегодняшній вечеръ. Не бойтесь, я васъ провожу до вашего новаго дома.
   Рэтчель говорила такъ увѣренно, смотрѣла такъ спокойно, что отчаяніе исчезло съ лица Кристи и онѣ обѣ пошли рука объ руку -- два типа печальнаго братства существъ, стоящихъ по обѣ стороны мрачной бездны, черезъ которую перекинутъ мостъ Вздоховъ.
   Рэтчель направилась къ рабочему кварталу и, остановившись передъ дверью маленькаго стариннаго дома, сказала:
   -- Постучитесь, скажите только: "Рэтчель меня прислала" -- и вы будете дома.
   -- Останьтесь со мною или позвольте мнѣ послѣдовать за вами! воскликнула Кристи, прижимаясь къ своему другу:-- я не могу снова лишиться васъ, вы мнѣ слишкомъ необходимы.
   -- Нѣтъ, я нужнѣе бѣдной, умирающей дѣвушкѣ. Она одна и дожидается меня. Но я вамъ вскорѣ напишу. Помните, Кристи, если вы снова возвратитесь къ вашей прежней мрачной, безнадежной жизни, вы лишите меня счастья думать, что я хоть сколько-нибудь уплатила вамъ свой долгъ. Да благословитъ и сохранитъ васъ Господь. Надѣюсь, что когда мы снова встрѣтимся, вы будете счастливѣе и веселѣе.
   Рэтчель горячо поцѣловала ее, нѣжно улыбнулась и исчезла въ туманѣ.
   Остановившись на минуту, чтобъ собраться съ мыслями, Кристи вспомнила, что она не спросила имени новаго друга, помощи, котораго она должна была просить, но она тотчасъ замѣтила, что на двери была маленькая вывѣска. Нагнувшись, она прочла при свѣтѣ мерцающаго фонаря слѣдующую надпись:

"Вилькенсъ, прачка.
Мытье кружевъ".

   Слишкомъ утомленная, чтобъ разбирать, кто ее пріютитъ: простая работница или свѣтская дама, Кристи скромно постучала въ дверь и стала прислушиваться къ страннымъ звукамъ, долетавшимъ до нея извнутри.
   За дверью слышались плескъ воды, поспѣшные, мелкіе шаги и женскій голосъ, кричавшій: "скорѣе въ постель, а то я васъ! Андрю-Джаксонъ, не тронь Густи! Анна-Лизи, не дурачься! Виктори, голубушка, постой тихо, пока я отворю дверь".
   Вслѣдъ за этимъ тяжелые шаги стали приближаться, дверь отворилась и на порогѣ показалась женщина, дородная, беззубая, съ рыжими волосами и большимъ, полнымъ лицомъ, ярко освѣщеннымъ лампой, которую она держала въ рукахъ.
   -- Сдѣлайте одолженіе... Рэтчель меня прислала... что, можетъ быть, вы...
   Кристи не могла кончить своей фразы, потому что м-съ Вилькенсъ, протянувъ свою мощную, обнаженную, еще мокрую руку, втащила ее въ комнату.
   -- Войдите, милая, сказала она тѣмъ-же родительскимъ тономъ, которымъ она говорила нѣсколько минутъ передъ тѣмъ съ дѣтьми;-- не обращайте вниманія на безпорядокъ въ кухнѣ. Я мою дѣтей, и что съ ними ни дѣлай, они всегда зальютъ все вокругъ.
   Слова эти были произнесены такимъ простымъ, дружескимъ голосомъ, что онъ показался Кристи давно знакомымъ. Добрая женщина повела ее въ маленькую кухню, въ которой стоялъ запахъ мыла и утюговъ. Посреди кухни красовалось большое корыто, въ которомъ сидѣлъ маленькій голый ребенокъ и спокойно смотрѣлъ своими большими глазами на неожиданную гостью; въ рукахъ у него была губка, а на розовыхъ плечикахъ и курчавой головкѣ виднѣлись бѣлыя капли мыльной пѣны.
   -- Какъ мило! воскликнула Кристи, не видя передъ собою ничего, кромѣ миніатюрной, невинной Венеры, выходящей изъ пѣны морской.
   -- Еще-бы! она прелестная, моя голубушка! но какъ-бы она не простудилась, оставаясь такъ долго въ водѣ. Присядьте, милая, и просушите ваши мокрыя поги у огня. Я сейчасъ заварю вамъ горячаго чаю, а пока уложу Викторію-Аделаиду въ постель.
   Кристи опустилась на старое, но гостепріимное кресло, бросила на полъ капюшонъ, протянула ноги къ огню и съ любопытствомъ смотрѣла, какъ м-съ Вилькенсъ обтирала ребенка. Какъ предсказывала Рэтчель, Кристи чувствовала себя совершенно дома и вскорѣ съ удивленіемъ услыхала свой смѣхъ, когда ея глазамъ представилась цѣлая ватага дѣтей въ красныхъ и желтыхъ фланелевыхъ фуфайкахъ, прыгавшихъ со смѣхомъ и крикомъ въ сосѣдней комнатѣ.
   Какъ пріятна и уютна казалась ей эта простая комната, въ которой не было другого украшенія, какъ счастливыя лица, другого изящества, какъ чистота, другой роскоши, какъ гостепріимство и любовь. Эта послѣдняя, повидимому, была главнымъ источникомъ, придававшимъ такую увлекательную прелесть жилищу м-съ Вилькенсъ; хотя она угрожала дѣтямъ, если они не улягутся въ постель, оторвать имъ носы и обварить кипяткомъ, но они, повидимому, ничего не боялись и еще болѣе скакали и дурачились, а лицо м-съ Вилькенсъ сіяло такой материнской нѣжностью и гордостью, что въ глазахъ Кристи оно казалось прекраснымъ, несмотря на всю его простоту.
   Когда ребенокъ былъ обтертъ и въ чистой простынѣ положенъ передъ огнемъ, чтобъ погрѣться прежде, чѣмъ уснуть въ уютной постелькѣ, Кристи протянула къ нему руки и сказала съ нѣжной мольбой въ голосѣ:
   -- Дайте мнѣ его; я очень люблю дѣтей! Покачать его для меня будетъ полезнѣе цѣлой бочки чаю.
   -- Вотъ это благоразумно; вы увидите, какъ она будетъ лежать у васъ покойно, точно котенокъ. Только не давайте ей раскрыться, она у меня слабенькая и расположена къ крупу.
   -- Какъ мнѣ хорошо! произнесла со вздохомъ Кристи, жадно пожирая глазами розовый, живой клубочекъ, улегшійся въ ея объятіяхъ и съ улыбкою смотрѣвшій на ея блѣдное лицо.
   Проницательный взглядъ м-съ Вилькенсъ не упустилъ изъ вида выраженія лица Кристи; приготовляя ей чай, она думала про себя:
   "Вотъ что ой нужно; бѣдное созданіе, я оставлю ее здѣсь, пока она отдохнетъ и успокоится; пусть ее грѣется, ѣстъ и забываетъ свое горе, а тамъ мы увидимъ. Она вовсе не то, что я думала; и Богъ знаетъ, зачѣмъ Рэтчель прислала ее ко мнѣ. Это бѣдная, больная дѣвушка, но не падшее созданіе. Я вижу это по ея лицу. Какъ кстати, что я не успѣла поужинать; кусокъ мяса и пирогъ ей не будутъ лишними".
   Положивъ на подносъ все, чѣмъ она могла угостить неожиданную гостью, добрая женщина предложила ей подкрѣпить силы съ такимъ добродушіемъ, что Кристи, давно уже потерявшая апетитъ, почувствовала, что онъ возвратился къ ней; она съ любовью поцѣловала покоившагося у нея на рукахъ ребенка, котораго мать тотчасъ-же унесла въ сосѣднюю спальню, гдѣ вскорѣ воцарилась глубокая тишина.
   -- Теперь позвольте мнѣ сказать вамъ, кто я и какимъ образомъ явилась къ вамъ такъ безцеремонно, сказала Кристи, когда м-съ Вилькенсъ возвратилась къ ней и съ удовольствіемъ увидѣла, что бѣдная дѣвушка совершенно успокоилась подъ вліяніемъ трехъ лучшихъ утѣшителей женскаго сердца -- добраго слова, дѣтскаго поцѣлуя и чашки чая.
   -- Будь я на вашемъ мѣстѣ, милая, я не стала-бы болтать сегодня, а прямо легла-бы въ теплую постель и хорошенько уснула, сказала м-съ Вилькенсъ; на ея широкомъ, добромъ лицѣ не выражалось ни малѣйшей тѣни любопытства.
   -- Но вы меня не знаете, и я могу быть самой дурной женщиной! воскликнула Кристи, желавшая доказать, что она была достойна такого слѣпого довѣрія.
   -- Я знаю, что вы нуждаетесь въ попеченіяхъ, дитя мое. иначе Рэтчель не прислала-бы васъ ко мнѣ. Я не спрашиваю никакихъ рекомендацій у того, кому могу помочь, а если-бъ вы были самой дурной женщиной на свѣтѣ (хотя, я увѣрена, вы вовсе не дурная), я и тогда не прогнала-бы васъ, потому что вы нуждались-бы еще въ большей помощи, чѣмъ теперь.
   Кристи могла только протянуть руку и молча, со слезами на глазахъ, поблагодарить своего новаго друга.
   -- Вы, бѣдняжка, очень устали; пойдемте со мною, я васъ проведу въ вашу комнату и уложу спать. Не бойтесь, вы мнѣ нисколько не въ тягость; эта комната всегда къ услугамъ гостей; тамъ все готово, даже ночной чепчикъ. Я положу къ вамъ въ ноги грѣлку -- это удивительно успокоиваетъ и оттягиваетъ жаръ отъ головы.
   Кристи послѣдовала за доброй женщиной наверхъ, въ маленькую, опрятную комнату, и вскорѣ легла въ теплую постель.
   Какъ только голова ея дотронулась до подушки, сонъ сковалъ ея глаза и она едва сознательно чувствовала, какъ дружеская рука распустила ей волосы, нѣжный голосъ пожелалъ ей доброй ночи и материнскій поцѣлуй запечатлѣлся на ея губахъ. Мрачный міръ исчезъ изъ ея глазъ и она, наконецъ, успокоилась въ сладкомъ забвеніи.
   

ГЛАВА VIII.
Средство отъ отчаянія.

   Когда Кристи на другое утро открыла глаза, яркіе лучи солнца освѣщали ея комнату, какъ-бы предвѣщая ей болѣе счастливые дни. Ея утомленныя силы укрѣпились отъ живительнаго сна, а наболѣвшее сердце утѣшилось благодарнымъ воспоминаніемъ о радушномъ пріемѣ, оказанномъ ей наканунѣ; жадно вдыхая въ себя окружавшую ее дружескую, гостепріимную атмосферу, она спокойно лежала въ постели, не думая и не заботясь ни о чемъ; ей казалось, что искусная рука взялась за кормило утлаго челна ея жизни, едва не потерпѣвшаго крушенія наканунѣ, и она нисколько не любопытствовала узнать, въ какую гавань она ее приведетъ.
   Ея глаза быстро перебѣгали отъ одного предмета къ другому въ этой простой, бѣдной, но чистой, опрятной комнатѣ; она казалась ей прелестнымъ уголкомъ, несмотря на желтыя обои съ зелеными цвѣтами, уродливыя алебастровыя украшенія камина и запахъ орѣховыхъ кэковъ, наполнявшій всю комнату. Все въ этой обстановкѣ обнаруживало скромную, но счастливую семейную жизнь, и на сердцѣ Кристи становилось тепло и отрадно.
   Въ полуоткрытомъ шкафѣ виднѣлся длинный рядъ опрятныхъ, хотя и бѣдныхъ дѣтскихъ платьевъ, куртокъ, шляпъ и башмаковъ. Снизу до нея долетали звуки веселыхъ дѣтскихъ голосовъ, смѣха и топанья маленькихъ ножекъ, отрадно нарушавшихъ воскресную тишину, царившую во всемъ домѣ. Изъ сосѣдней комнаты слышался скрипъ покойнаго качающагося кресла, шелестъ газеты и время отъ времени отрывистыя слова, очень обыденныя, но пріятныя отъ той семейной любви и довѣрія, которыми они дышали. Прислушиваясь къ этимъ звукамъ, Кристи представляла себѣ мирную картину воскреснаго отдыха м-съ Вилькенсъ и ея мужа послѣ тяжелаго недѣльнаго труда.
   "Какъ-бы я желала здѣсь остаться, думала Кристи, чувствуя инстинктивное отвращеніе отъ своей уединенной, мрачной комнаты у м-съ Флинтъ;-- я увѣрена, что они мнѣ отдадутъ въ наймы эту комнату и помогутъ найти получше работу, чѣмъ шитье. Надо поскорѣе встать и поговорить съ ними".
   Она поспѣшно одѣлась и отворила дверь, но въ ту-же минуту м-съ Вилькенсъ, соскочивъ съ своего покойнаго кресла, выбѣжала къ ней на встрѣчу, привѣтливо улыбаясь и быстро говоря:
   -- Добраго утра, моя милая! Надѣюсь, вы хорошо отдохнули? Очень рада это слышать! Ну, пойдемте внизъ и пообѣдайте. У меня, все горячее. Я не могла рѣшиться васъ разбудить, вы такъ прекрасно спали.
   -- Я такъ устала, что спала, какъ ребенокъ, и теперь чувствую себя совершенно новымъ существомъ. Какъ вы добры, что пустили меня къ себѣ; я, право, не знаю, какъ мнѣ доказать вамъ свою благодарность, сказала Кристи, слѣдуя за хозяйкой внизъ по лѣстницѣ въ кухню, гдѣ все было въ необыкновенномъ порядкѣ, такъ-какъ разъ въ недѣлю, по воскресеньямъ, корыта и утюги предавались остракизму.
   -- Полноте, дитя мое, не за что меня и благодарить. Мы люди деревенскіе, хотя живемъ въ городѣ, и нашъ воскресный обѣдъ чисто-деревенскій. Я надѣюсь, что онъ вамъ придется по вкусу. По крайней мѣрѣ, все чисто, если не богато.
   Съ этими словами м-съ Вилькенсъ поставила на столъ блюдо бобовъ, индійскій пудингъ и краюшку ситнаго хлѣба, которойбы достало на шесть человѣкъ. Кристи была очень голодна и ѣла съ большимъ апетитомъ, что доставило большое удовольствіе доброй женщинѣ, постоянно перебѣгавшей отъ своей гостьи къ дѣтямъ, запертымъ въ гостиной.
   -- Теперь позвольте мнѣ разсказать вамъ мою исторію; я боюсь, что вы приняли меня за гораздо лучшаго человѣка, чѣмъ я есть на самомъ дѣлѣ; если я прошу вашей помощи, то вы должны знать, кому помогаете, сказала Кристи, когда, послѣ окончанія обѣда, м-съ Вилькенсъ сѣла рядомъ съ нею.
   -- Да, моя милая, облегчите свое сердце откровеннымъ разсказомъ, а потомъ мы все устроимъ, отвѣчала хозяйка съ улыбкой и нѣжнымъ участіемъ;-- я это очень люблю и Лойша говоритъ, что я умѣю устраивать такія дѣла.
   Побуждаемая сочувственнымъ наклоненіемъ головы и материнскимъ пожатіемъ руки, Кристы разсказала свою исторію и потомъ прибавила:
   -- Я готова взяться за работу съ завтрашняго дня и согласна дѣлать все, что хотите, но мнѣ-бы очень хотѣлось, если это возможно, остаться у васъ на нѣкоторое время. Я такъ боюсь одиночества. Конечно, я буду платить за квартиру и столъ, да кромѣ того съ охотой помогу вамъ въ хозяйствѣ, если позволите.
   М-съ Вилькенсъ просіяла отъ удовольствія при этихъ словахъ; нагнувшись къ Кристи, она устремила на нее проницательный взглядъ, словно желая убѣдиться въ ея искренности. Теперь Кристи впервые замѣтила, какіе умные, дальнозоркіе глаза были у этой женщины; въ ея открытыхъ, честныхъ глазахъ ясно просвѣчивалось возвышенное, теплое сердце; подъ вліяніемъ неотразимой силы благородной натуры своей хозяйки, Кристи забыла объ ея рыжихъ волосахъ, беззубомъ ртѣ и полиняломъ платьѣ. Прекрасная душа часто вселяется въ самое простое тѣло; ея могущество тѣмъ неотразимѣе, чѣмъ скромнѣе ея обстановка. Кристи теперь ясно сознавала это и смотрѣла на м-съ Вилькенсъ съ безграничнымъ довѣріемъ.
   -- Мнѣ такъ-же легко было-бы теперь прогнать васъ, какъ мою Аделаиду, мое милое дитя, сказала она;-- вы нуждаетесь въ попеченіи нисколько не менѣе ея. Вы слишкомъ много думали и мечтали и вмѣстѣ съ тѣмъ черезъ силу работали. Мы всему этому положимъ конецъ и такъ займемъ васъ, что не оставимъ времени на грустныя размышленія. Вы одна изъ тѣхъ женщинъ, которыя не могутъ жить однѣ; я васъ приставлю къ дѣтямъ; это будетъ очень полезнымъ для васъ занятіемъ, а мнѣ вы сдѣлаете не только одолженіе, но даже благодѣяніе, такъ-какъ весною у меня будетъ страшно много работы. Вы видите, я болѣе буду обязана вамъ, чѣмъ вы мнѣ; я дамъ вамъ квартиру и столъ, а за это вы будете няньчить Аделаиду и присматривать за другими дѣтьми.
   -- Ваше предложеніе для меня очень выгодно и я охотно принимаю его; но я забыла о своемъ долгѣ м-съ Флинтъ; она, быть можетъ, меня не отпуститъ, сказала Кристи и ея просіявшее лицо снова отуманилось облакомъ печали.
   -- Пожалуйста, не безпокойтесь объ этомъ! Я схожу къ ней, а если она окажетъ сопротивленіе, то Лойша устроитъ дѣло; мужчины всегда лучше насъ поступаютъ въ подобныхъ случаяхъ, а Лойша, надо вамъ сказать, удивительно ловкій человѣкъ. Мы пойдемъ къ ней завтра, принесемъ ваши вещи и вы поселитесь у насъ; когда-же вы совсѣмъ отдохнете и наборетесь силъ, мы вамъ найдемъ хорошее мѣстечко въ деревнѣ. Вотъ что вамъ нужно; зеленая мурава и завахъ деревьевъ -- лучшее лекарство. Когда я была дѣвчонкой, то какъ только меня брало уныніе или злоба, я тотчасъ начинала копать землю или ворошить сѣно, и на сердцѣ у меня немедленно становилось хорошо, весело. Это средство вѣрное, и я пришла къ тому убѣжденію, что земля лучшее лекарство для человѣческой души, такъ-же какъ и отъ обжога.
   -- Все, что вы говорите, очень разумно и мнѣ чрезвычайно нравится; какъ пріятно, когда кто-нибудь нами интересуется, когда мы сознаемъ, что мы не лишніе люди на свѣтѣ, произнесла со вздохомъ Кристи.
   -- Не думайте никогда о своемъ одиночествѣ, моя милая; зачѣмъ-же у насъ Господь, если не для поддержки въ грустныя минуты? На что и вѣра, если она будетъ существовать только при солнечномъ свѣтѣ и исчезать въ ненастье? Нѣтъ, стойте твердо въ своей вѣрѣ, что-бы ни случилось, и Господь вамъ поможетъ. Я помню одинъ случай съ знакомымъ рабочимъ. Его взорвало на воздухъ на пороховомъ заводѣ и когда все обошлось для него благополучно, его спросили, что онъ подумалъ въ тотъ моментъ, когда почувствовалъ, что летитъ вверхъ, онъ отвѣчалъ: "Ну, въ головѣ моей блеснула мысль: я много лѣтъ вѣрно служилъ Господу, то Онъ меня теперь выручитъ... и, какъ видите, выручилъ". Конечно, я должна сознаться, что его сильно помяло, но все-же онъ остался живъ, и вѣра его не пошатнулась.
   Кристи не могла не улыбнуться этой исторіи, но она ей понравилась; молодая дѣвушка искренно пожелала подражать этому герою,-- конечно, въ его стойкой вѣрѣ, а не въ полетѣ на воздухъ отъ порохового взрыва. Она только-что хотѣла это высказать, какъ скрипъ сапогъ возвѣстилъ приближеніе хозяина. Кристи рисовала себѣ мужа и-съ Вилькенсъ по описанію его доброй жены; она представляла его себѣ человѣкомъ замѣчательнымъ, но увидавъ маленькую, испитую, болѣзненную фигуру, она перемѣнила свое мнѣніе; не только его желтое, безъ всякаго выраженія лицо, но даже жесткій, стоячій воротникъ рубашки и сапоги со скрипомъ не внушали къ нему довѣрія.
   М-ръ Вилькенсъ молча кивнулъ головою Кристи, закурилъ трубку и вышелъ на улицу, не произнося ни одного слова.
   Жена взглянула ему вслѣдъ съ восторженной любовью и сказала, разсмѣявшись, какъ ребенокъ:
   -- Эти сапоги служатъ ему ходячимъ объявленіемъ, такъ-какъ онъ самъ шилъ ихъ. Быть можетъ, глупо съ моей стороны такъ сильно гордиться Лойшей, но, кажется, жена имѣетъ право хорошо думать о своемъ мужѣ.
   Кристи боялась, что м-съ Вилькенсъ замѣтила, какое неудовлетворительное впечатлѣніе произвелъ на нее ея мужъ, и только-что хотѣла разсыпаться въ похвалахъ деревянному лицу Лойши, какъ въ кухню вбѣжала маленькая дѣвочка.
   -- М-съ Плумли очень больна и проситъ м-съ Вилькенсъ забѣжать къ ней и помочь ей немного въ хозяйствѣ, объявилъ этотъ маленькій гонецъ.
   Добрая женщина, вопросительно смотря на Кристи, колебалась, какой дать отвѣтъ.
   -- Не обращайте на меня вниманія, сказала Кристи, весело улыбаясь,-- я безъ васъ посмотрю за домомъ. Будьте покойны: я не украду ни дѣтей, ни ложекъ,
   -- Я не боюсь, чтобъ кто-нибудь соблазнился моими поросятами, а что касается ложекъ, то у меня нѣтъ ни одной серебряной, сказала также шутя, со смѣхомъ м-съ Вилькенсъ;-- если вамъ не тяжело присмотрѣть за ребятами, я пойду,-- тутъ близко, только черезъ дорогу. Вамъ, дѣйствительно, лучше немножко поразвлечься дѣтьми, чѣмъ болтать со мною. Скажите м-съ Плумли, что я сейчасъ иду.
   Когда ребенокъ убѣжалъ, добрая женщина стала возиться въ шкафу.
   -- Я думаю, недурно будетъ, если я снесу ей чаю и орѣховыхъ кэковъ; быть можетъ, они ей понравятся, продолжала м-съ Вилькенсъ;-- вѣроятно, она сегодня еще не ѣла. Она всегда испытываетъ нужду, что неудивительно при девяти дѣтяхъ, а теперь она только-что оправилась отъ горячки. Я никогда не отказываю подобнымъ людямъ въ помощи и кускѣ хлѣба. Я вамъ, милая, буду очень обязана. Но вамъ нечего много заботиться о дѣтяхъ, только не дайте имъ сгорѣть или потонуть; а когда поспѣетъ пекущійся для нихъ кэкъ, дайте имъ по куску.
   Сдѣлавъ эти распоряженія, м-съ Вилькенсъ надѣла голубой чепецъ, захватила нѣсколько тарелокъ съ кушаньемъ, старательно скрыла ихъ подъ красной шалью и поспѣшно вышла на улицу.
   Кристи страшно тянуло къ дѣтямъ; отворивъ дверь, она обняла взглядомъ происходившее въ гостиной, гдѣ царствовалъ полнѣйшій хаосъ. Шестеро рѣзвыхъ дѣтей производили всевозможныя разрушительныя операціи. Первенецъ Джорджъ Вашингтонъ стригъ бѣднаго котенка; Густи и Анна-Лиза дѣлали пироги изъ золы; Аделаида-Викторія изучала устройство ламповыхъ фитилей, а Даніель-Вебстеръ и Андрю-Джаксонъ возили другъ друга въ корзинкѣ по старому ковру.
   Полагая, что можно было занять дѣтей чѣмъ-нибудь инымъ, болѣе подходящимъ къ воскресному дню, Кристи скоро подружилась съ молодежью и, избавивъ отъ пытки котенка, вынеся въ другую комнату корзинку, отозвавъ отъ камина старшихъ дѣвочекъ и отнявъ лампу у Аделаиды, она предложила научить ихъ пѣть маленькій гимнъ.
   Это предложеніе было очень милостиво принято и всѣ тотчасъ прилично усѣлись въ кружокъ вокругъ нея. Но прежде, чѣмъ Кристи успѣла произнести одно слово, Густи, отличавшаяся наклонностью къ хозяйству, заявила сомнѣніе: не пригорѣлъ-ли кэкъ въ печи. Въ то-же мгновеніе вся ватага безпорядочно бросилась въ кухню, гдѣ Кристи доказала имъ въ-очію, что кэкъ не только не подгорѣлъ, но даже еще не подрумянился. Все семейство громко заявило, что оно удовлетворено, и каждый изъ его членовъ счелъ своимъ долгомъ ткнуть грязнымъ пальцемъ въ лакомый кэкъ, на верхушкѣ котораго виднѣлась большая изюмина, гордо поднимавшая носъ среди мелкаго кишмиша.
   Возстановивъ съ большимъ трудомъ порядокъ, Кристи научила свою паству воскресному гимну, и только-что утѣшала себя мыслью, что ей удалось вселить набожное настроеніе въ юныя сердца, какъ вдругъ либералъ Вашингтонъ предложилъ спѣть пѣсню, и всѣ затянули "Маменьку-гусыню", подъ акомпаниментъ хлопанія въ ладоши и топанья ногъ.
   Опять все пришло въ хаосъ и много потребовалось времени, чтобъ усмирить возстаніе, послѣ чего Кристи пригласила млтежниковъ успокоиться, разсматривая картины въ большой старинной Библіи. Но, по несчастью, она такъ живо объясняла изображенныя сцены, что слушатели почувствовали непреодолимое желаніе разыграть ихъ сами, и ничто не могло ихъ удержать отъ немедленнаго изображенія потопа. Платяную корзину поставили на два стула и въ нее начали собираться всѣ птицы воздушныя и звѣри земные, судя по шуму, а потомъ все общество пустилось въ путь по волнамъ, причемъ Вашингтонъ стоялъ на рулѣ, Джаксовъ и Вебстеръ гребли скалками вмѣсто веселъ, а молодыя леди спасали своихъ куколъ изъ волнъ и посылали поцѣлуи воображаемымъ тонувшимъ друзьямъ, которымъ, конечно, эта любезность была очень чувствительна.
   Видя, что ея авторитетъ не признается, Кристи предоставила мятежниковъ ихъ горькой участи и, усѣвшись въ уголокъ, погрузилась въ думу. Но прежде, чѣмъ ея мысли успѣли принять обычный, мрачный характеръ, дѣти снова привлекли къ себѣ ея вниманіе, какъ-будто они знали, что ихъ шалости были гораздо полезнѣе для нея, чѣмъ ея собственныя мысли.
   Несчастный котенокъ, посланный изъ ковчега въ качествѣ голубя, не возвратился съ масличной вѣтвью, а эта эмблема мира вскорѣ оказалась необходимой, такъ-какъ въ ковчегѣ вспыхнулъ мятежъ и распространился съ необыкновенной быстротой.
   Анна-Лиза ударила Густи за то, что у послѣдней была въ рукахъ кардонка больше, чѣмъ у нея; Андрю угрожалъ бросить за бортъ Даніеля, если онъ еще разъ наступитъ ему на ногу. Во время этой суматохи, Вашингтонъ какимъ-то неловкимъ движеніемъ руля опрокинулъ весь ковчегъ и низвергнулъ патріархальное семейство въ морскую пучину.
   Кристи бросилась на помощь; благодаря гидропатическому леченію, раны были вскорѣ исцѣлены. Тогда настала, повидимому, удобная минута для сказки; собравъ вокругъ себя уцѣлѣвшую отъ кораблекрушенія семью, Кристи заслужила общее одобреніе разсказомъ о Франкѣ и его вѣрной собачкѣ. Польщенная этимъ успѣхомъ, она перешла къ второй сказкѣ, но только-что произнесла ея названіе: "Три кэка", какъ всѣ юные Вилькенсы, какъ-бы возбужденные электрической искрой, потребовали въ одинъ голосъ принадлежавшаго имъ по праву кэка, который теперь, несомнѣнно, готовъ.
   Кристи совершенно о немъ забыла; съ самыми грустными опасеніями она отправилась во главѣ ватаги для освидѣтельствованія, въ какомъ онъ находился положеніи. При громкихъ рукоплесканіяхъ и топаньи, Кристи дрожащей рукой вытащила несчастный кэкъ, превратившійся въ уголь.
   Тогда на преданную голову Кристи излились шесть фіаловъ злобы и воздухъ наполнился воплями и сѣтованіями оскорбленныхъ Вилькенсовъ, которые не хотѣли утѣшиться прежде, чѣмъ Кристи не обѣщала каждому изъ нихъ по особому кэку. Послѣ этого наступило затишье; имъ воспользовалась Кристи, чтобъ увести во дворъ младшихъ дѣтей. На ея бѣду, старшія, оставшись одни, предались въ комнатахъ на свободѣ самымъ зловреднымъ кознямъ.
   Во дворѣ Андрю и Даніель скакали верхомъ на половыхъ щеткахъ, а маленькая Викторія строила пагоду изъ раковинъ устрицъ подъ руководствомъ Кристи, какъ вдругъ изъ комнаты раздался страшный крикъ и всѣ, всадники и архитекторы, бросились на помощь.
   Передникъ Густи горѣлъ яркимъ пламенемъ; Анна-Лиза дико плясала вокругъ нея, съ явнымъ намѣреніемъ сжечь себя на кострѣ вмѣстѣ съ сестрою, по примѣру индійскихъ вдовъ; а Джоржъ Вашингтонъ, высунувшись изъ окна, кричалъ съ присутствіемъ духа, достойнымъ мужского пола: "Пожаръ!" "Воды!" "Пожарные!" "Папа!"
   Поспѣшное содѣйствіе ковра затушило пожаръ, и когда маленькій обжогъ былъ перевязанъ хлопчатой бумагой, Кристи приступила къ слѣдствію надъ поджогомъ.
   Показаніями обвиняемыхъ было выяснено, что дѣвицы играли въ бумажныя куклы, когда Вашингтонъ, съ похвальнымъ рвеніемъ къ побѣдѣ свѣта надъ мракомъ, предложилъ устроить костеръ и зажегъ старую книгу; но Густи, твердо вѣря въ будущую кару, старалась спасти ее и сдѣлалась жертвою своихъ принциповъ, какъ часто бываетъ съ нравственными людьми. Книга была представлена въ судъ и оказалась стариннымъ сборникомъ балладъ, полу-сожженнымъ и съ многочисленными вырѣзанными страницами, послужившими матеріаломъ для производства бумажныхъ куколъ, которыя поэтому вышли заклейменными большими буквами, словно каторжники.
   Кромѣ того оказалось, что по полу были посѣяны бобы съ помощью машинки для вырѣзыванья сердцевинъ яблоковъ, которую Вашингтонъ примѣнилъ къ земледѣлію съ замѣчательнымъ, искуствомъ. Онъ вполнѣ сознавалъ свое достоинство, а потому очень оскорбился выговоромъ Кристи и въ сильномъ гнѣвѣ убѣжалъ въ ледникъ, гдѣ, повидимому, вскорѣ открылъ звѣринецъ, судя по раздавшимся тамъ реву медвѣдей, рыканью львовъ и вою другихъ невѣдомыхъ звѣрей.
   Приведя въ порядокъ комнату, Кристи сѣла отдохнуть отъ своихъ тяжелыхъ трудовъ, пока остальныя дѣти забывали свое горе, быстро уничтожая большіе ломти хлѣба съ патокой, которыми она, наконецъ, догадалась ихъ утѣшить.
   Миръ и спокойствіе царствовали, однакожь, не болѣе четверти часа; общая тишина была нарушена послышавшимися изъ ледника трескомъ, плескомъ и дикимъ воплемъ:
   -- О! о! о! я упалъ въ боченокъ съ пикулями! Я тону! тону!
   Кристи полетѣла въ ледникъ въ сопровожденіи маленькой, невинной ватаги съ обмазанными патокой лицами. Представившееся имъ зрѣлище испуганнаго шалуна, затѣмъ спасеніе брата изъ уксусной пучины должны были произвести сильное впечатлѣніе на дѣтскіе умы, доказавъ имъ слишкомъ очевидно, какъ опасно удаляться со стези добродѣтели.
   Въ эту критическую минуту явилась м-съ Вилькенсъ, едва переводя духъ, но, какъ всегда, веселая, сіяющая и ни мало не изумленная несчастіемъ сына, такъ-какъ десятилѣтнее знакомство съ отважной натурой Вашингтона закалило ее противъ подобныхъ случайностей.
   -- Ступай домой, переодѣнься съ головы до ногъ и не смѣй выходить изъ спальни, пока я не позову, гадкій мальчикъ, позоръ всего семейства! воскликнула она;-- жаль, что я такъ долго осталась, но м-съ Плумли начала разсказывать мнѣ свои горести, что ей всегда доставляетъ большое утѣшеніе, и я не хотѣла ее прервать. Потомъ я забѣжала къ вашей прежней хозяйкѣ и сказала ей, что вы совершенно здоровы, находитесь у друзей и придете къ ней завтра за вещами. Она такъ перепугалась, когда вы вчера не вернулись домой, что стала нѣжна, какъ парное молоко; я полагаю, она не представитъ намъ никакихъ затрудненій.
   -- Благодарю васъ, вы слишкомъ добры; но какъ вы, должно быть, устали; сядьте, я вамъ помогу раздѣться, произнесла Кристи, у которой какъ-бы свалился съ сердца тяжелый камень.
   -- Нѣтъ, я люблю ходить, только у меня спирается дыханіе, когда я тороплюсь, сказала м-съ Вилькенсъ.-- Но, кажется, дѣти васъ очень уходили. Вообще они хорошіе, смирпые поросята, но когда расходятся, держи ухо востро.
   -- Мнѣ очень по сердцу съ ними возиться и возня принесла мнѣ большую пользу; я уже съ полгода такъ не смѣялась, какъ сегодня, отвѣчала Кристи; дѣйствительно, она была такъ занята съ дѣтьми, что не могла думать о своихъ горестяхъ.
   -- Ну, я такъ и полагала, иначе я-бы не ушла, произнесла м-съ Вилькенсъ, вполнѣ убѣжденная, по счастливой перемѣнѣ въ лицѣ Кристи, что ея леченіе было успѣшно.
   Къ ужину снова явился Лойша и, несмотря на нескончаемую болтовню его жены и дѣтей, безмолвно съѣлъ четыре ломтя хлѣба съ масломъ, три куска пирога, пять орѣховыхъ кэковъ и выпилъ цѣлый океанъ чая изъ блюдечка. Потомъ, сознавая, что исполнилъ свою обязанность, какъ человѣкъ, онъ кивнулъ головою Кристи и вышелъ изъ комнаты, не говоря ни слова.
   Убравъ со стола, м-съ Вилькенсъ принесла нѣсколько книгъ и газетъ.
   -- Вы опять повѣсили носъ, милая, сказала она, обращаясь къ Кристи, которая, усѣвшись у окна, пригорюнилась;-- лягьте на кушетку и будьте какъ дома. Лойша ушелъ на весь вечеръ, я уйму дѣтей, а вы можете читать, отдыхать или разговаривать -- что вамъ больше нравится.
   -- Благодарствуйте, я посижу и, если позволите, покачаю Викторію; мнѣ не хочется читать, но я съ удовольствіемъ послушала-бы, если-бъ вы мнѣ что-нибудь разсказали; мнѣ кажется, что я всю жизнь была знакома съ вами, и ваши слова приносятъ мнѣ большую пользу, сказала Кристи, усаживаясь съ ребенкомъ на маленькій, старинный диванчикъ, который служилъ колыбелью для всѣхъ шести юныхъ Вилькенсовъ, а теперь носилъ почетное названіе кушетки.
   М-съ Вилькенсъ помѣстила вокругъ стола все свое потомство, раздала имъ кучу газетъ съ картинками и стала глубокомысленно тереть рукою носъ, какъ-бы недоумѣвая, чѣмъ начать разговоръ. Кристи вывела ее изъ затрудненія невольнымъ вздохомъ.
   -- Что съ вами, милая? Могу я вамъ чѣмъ-нибудь помочь? воскликнула добрая женщина.
   -- Нѣтъ, благодарю васъ, мнѣ хорошо; у меня дурная привычка вздыхать, когда я вспомню о своихъ горестяхъ, отвѣчала поспѣшно Кристи.
   -- Я-бы на вашемъ мѣстѣ этого не дѣлала, произнесла м-съ Вилькенсъ съ жаромъ; -- не думайте вѣчно объ окружающихъ васъ затрудненіяхъ и будьте выше мелочныхъ горестей.
   -- Вотъ это именно мнѣ и не по силамъ, отвѣчала Кристи; -- все мое мужество и энергія исчезли и я не могу отдѣлаться отъ мрачнаго расположенія духа. Вотъ вы всегда веселы, а, конечно, у васъ не мало заботъ и непріятностей. Разскажите мнѣ, какъ вы это дѣлаете?
   И молодая дѣвушка взглянула на спокойное, счастливое лицо м-съ Вилькенсъ, недоумѣвая, какимъ образомъ тяжелый трудъ и постоянныя работы такъ мало его омрачали.
   -- Право, не знаю; я, просто, дѣлаю то, что нужно, вполнѣ увѣренная, что все случающееся со мною къ лучшему, хотя я этого съ перваго взгляда и не вижу.
   -- Но видите-ли вы это потомъ?
   -- Большею частью. А если я и не вижу, то вѣрю, какъ дѣти вѣрятъ словамъ родителей. Когда духовные глаза мои болѣе прозрятъ, то я все пойму, какъ дѣти, выростая, понимаютъ уроки родителей.
   Эти слова пришлись очень по сердцу Кристи и она подумала съ теплой надеждой:
   "Эта женщина искренно вѣритъ; желала-бы и я имѣть такую вѣру, если она дѣлаетъ людей такими прекрасными, какъ моя великодушная хозяйка. Надобно разузнать хорошенько, какимъ путемъ дошла она до такой вѣры".
   Потомъ она сказала вслухъ:
   -- Но вѣдь невозможно быть терпѣливой и довольной, когда постоянно случается не такъ, какъ желаешь, когда, несмотря на всѣ усилія заслужить счастье, оно тебѣ не улыбается?
   -- Конечно, это не легко; я сама пыталась повернуть по-своему свою жизнь, и наварила такую кашу, что пришла къ убѣжденію, что лучшее средство противъ всѣхъ невзгодъ, посѣщающихъ насъ.-- терпѣніе и трудъ...
   И. она задумчиво опустила голову.
   -- Вы пытались устроить по своему жизнь? что вы хотите этимъ сказать? съ любопытствомъ спросила Кристи.
   М-съ Вилькенсъ пріятно улыбнулась; она находила удовольствіе въ бесѣдахъ о своей прошлой жизни. Поправивъ спавшаго у нея на рукахъ ребенка, она добродушно начала:
   -- Это было давно. Моя исторія въ сущности не представляетъ особеннаго интереса, но я съ удовольствіемъ разскажу вамъ ее, тѣмъ болѣе, что въ ней не мало смѣшного, и если мой разсказъ не принесетъ вамъ пользы, то, по крайней мѣрѣ, позабавитъ. Мы жили тогда далеко отсюда, въ живописной мѣстности. Нашъ домикъ стоялъ на берегу веселаго ручья, подъ тѣнью старыхъ вязовъ. Я какъ теперь сижу на скамейкѣ подлѣ входной двери, наслаждаясь запахомъ цвѣтовъ, чириканьемъ птицъ и мелодичными звуками мельничнаго жернова вдали.
   М-съ Вилькенсъ умолкла, устремивъ глаза на паръ, выходившій изъ котла, какъ-будто сквозь его серебристую дымку она видѣла свое прошлое. Въ эту минуту Вашингтонъ пробудилъ ее отъ мечтаній, съ большимъ шумомъ упавъ со стула. Она преспокойно подняла его, посадила и продолжала прежнимъ тономъ:
   -- Мнѣ слѣдовало считать себя самой счастливой женщиной на свѣтѣ; но я не была счастлива; до моего замужества я была швеей въ магазинѣ и привыкла къ легкомысленной жизни. Вскорѣ у меня пошли дѣти и столько было работы, что не оставалось времени на удовольствія. Вотъ я и начала скучать и самымъ грѣшнымъ образомъ сожалѣть о прошломъ. По несчастью, я еще познакомилась съ миссъ Баскумъ; это знакомство причинило мнѣ много вреда. У нея не было изъ чего печь пироговъ, она и совала руки въ чужое тѣсто, незамѣтно вытаскивая себѣ весь мякишь изъ хлѣба, и оставляя другимъ одну корку. Я разсказала ей всѣ мои горести, и она, выказывая, повидимому, самое теплое сочувствіе, совѣтовала мнѣ не поддаваться несправедливостямъ, а устроить жизнь по своему и веселиться, какъ другіе люди. Мнѣ показался этотъ совѣтъ чрезвычайно разумнымъ и я стала поступать по ея наущеніямъ. Лойша -- добрѣйшій человѣкъ; когда я сказала ему, что не хочу болѣе дѣлать черной работы, онъ нанялъ служанку. Боже мой! что это была за несносная женщина. Но все-же я постоянно оставляла весь домъ на Генріету (такъ звали эту негодницу), а сама ходила по гостямъ. Я страстно любила наряды, а такъ-какъ Лойша, Христосъ съ нимъ, отдавалъ мнѣ всѣ свои заработки, то я безъ счета тратила деньги на шляпки и платья.
   Тутъ м-съ Вилькенсъ тяжело вздохнула и съ безмолвнымъ удовольствіемъ погладила свое бѣдное, полинялое платье.
   -- Нечего разсказывать всего, что я тогда дѣлала, но я жила на всѣхъ парахъ и думала, что счастлива, но въ сущности этого не было, потому что я не заслуживала, тогда счастья и мнѣ было суждено, прежде, чѣмъ сдѣлаться счастливой, перенести необходимыя, благотворныя испытанія. Лойша между тѣмъ вошелъ въ долги, что было неудивительно, такъ-какъ я бросала безъ толку деньги, которыя онъ вырабатывалъ; Генріета бѣжала, захвативъ съ собою все, что могла, и вообще въ нашемъ домѣ была страшная кутерьма. Наконецъ, Лойша вышелъ изъ терпѣнія: ему стало не по силамъ переносить мои постоянные капризы; къ тому-же дѣти, какъ-бы на зло, постоянно хворали и вѣчно становились жертвой недосмотра. А миссъ Баскумъ продолжала подливать масла въ огонь, а я, глупая, не догадывалась, что ее тѣшило ссорить людей, какъ другихъ тѣшитъ водка. Боже мой! какое жалкое хозяйство было у насъ въ то время: кострюли какъ-будто на зло перекипали, горшки лопались. Я цѣлый день ходила надутой, потому что мнѣ не давали жить по своему; Лойша бранился и грозилъ спиться съ кругу, если я не сдѣлаю ему отраднѣе домашнюю жизнь; дѣти росли, какъ дикіе звѣрки. Такъ долго прожить было невозможно, и вдругъ, благодаря чистой случайности, я увидала всю глупость моего поведенія. Однажды Лойша вернулся домой очень усталый и сердитый, потому что кредиторы тѣснили его, работы было мало и онъ слышалъ, какъ сосѣди смѣялись надъ нами. Я приготовляла обѣдъ и была внѣ себя отъ того, что хлѣбъ сгорѣлъ, пока я обшивала кружевами новую шляпку, а бифштексъ нѣсколько разъ падалъ на полъ, благодаря постояннымъ преградамъ, попадавшимся мнѣ подъ ноги, въ видѣ то собаки, то кошки, то курицы, то ребенка. Лойша, мрачный, какъ громовая туча, бросилъ шляпу въ уголъ и сталъ молча мыть руки у крана, гдѣ я чистила картофель. Я спросила, что съ нимъ; онъ ничего не отвѣчалъ, только злобно промычалъ что-то подъ носъ. Вы знаете, онъ обыкновенно не болтливъ, но когда что-нибудь его мучитъ, то клещами не вырвешь изъ него слова. Я стала къ нему приставать и мало-по-малу у насъ завязалась ссора. Онъ сказалъ что-то, показавшееся мнѣ очень обиднымъ, я его рѣзко обругала. Въ тоже мгновеніе я почувствовала легкій ударъ по головѣ. Мнѣ не было больно, и Лойшѣ, какъ я могла замѣтить, тотчасъ-же стало очень стыдно за свою горячность; еще какая-нибудь секунда -- и онъ попросилъ-бы у меня извиненія. Но я тогда была дура; не взвидѣвъ подъ собою земли, я побросала на полъ все, что было подъ рукою: тарелки, ножи, вилки, и грозно воскликнула: "Лойша Вилькенсъ, когда вы научитесь прилично обращаться съ женой, придите за мной, а до тѣхъ поръ вамъ меня не видать!" Съ этими словами я побѣжала къ миссъ Баскумъ, разсказала ей всю исторію и, наплакавшись вволю, готова была черезъ полчаса идти домой; по Лойша за мною не приходилъ. Такъ прошла ночь, и какая она мнѣ показалась длинная! Я не сомкнула глазъ ни на минуту, думая, что дѣлали дѣти безъ меня. На другое утро о Лойшѣ не было ни слуху, ни духу; миссъ Баскумъ безъ умолку болтала, а я молча шила, не желая даромъ пользоваться ея гостепріимствомъ. Кое-какъ я дожила до вечера и тогда попросила миссъ Баскумъ принести мнѣ изъ дома чистое платье, такъ-какъ я убѣжала въ чемъ была, а сосѣдки одна за другой навѣщали меня, узнавъ о случившемся отъ моей словоохотливой покровительницы. Она пошла; повѣрите-ли, Лойша не пустилъ ее въ дверь, а подалъ ей въ окно мои лучшія вещи и приказалъ мнѣ сказать, что все въ домѣ идетъ прекрасно, что Флоринда Вальчъ взялась вести хозяйство и что онъ, добившись спокойствія въ домѣ, конечно, не скоро придетъ за мною, хотя желалъ мнѣ всякаго благополучія. Услыхавъ это, я догадалась, что онъ очень разсердился, хотя по природѣ онъ добрый человѣкъ. Я готова была вернуться домой даже въ окно, если-бъ онъ не отворилъ мнѣ двери, но миссъ Баскумъ не хотѣла объ этомъ и слышать. Она меня пристыдила и такъ настроила, что я рѣшилась дожидаться, пока онъ самъ придетъ за мною. Но, вы понимаете, его положеніе было лучше моего: у него были дѣти и онъ избавился отъ капризной жены, а у меня никого не было, кромѣ миссъ Баскумъ, которая стала мнѣ мало-по-малу подозрительна и противна. Такъ прошло три дня; я чувствовала себя несчастнымъ созданіемъ на свѣтѣ. Наконецъ, я поняла, какая я была неблагодарная, грѣшная женщина. Мнѣ стало ясно, что, не исполняя своей прямой обязанности, я сама себя лишила счастья. Теперь всѣ самыя тяжелыя работы казались мнѣ легкими при мысли, для кого онѣ исполнялись; скучныя, безпокойныя дѣти теперь казались мнѣ драгоцѣннымъ благословеніемъ Неба. У меня теперь было много свободнаго времени и я могла вволю ходить по гостямъ, но я отдала-бы съ радостью всѣ мои наряды, чтобъ возвратиться въ грязную кухню и увидать моихъ милыхъ дѣтей и добраго Лойшу, какимъ онъ всегда былъ, пока я не отравила ему его жизни. Какъ, право, странно: люди никогда не знаютъ, когда имъ дѣйствительло хорошо живется на свѣтѣ.
   -- Я знаю, что мнѣ теперь хорошо, сказала Кристи, лицо которой казалось столь-же спокойнымъ и счастливымъ, какъ личико маленькой Викторіи, спавшей у нея на рукахъ.
   -- Очень рада, милая. Но вернемся къ моей исторіи. Въ субботу была сильная гроза и весь день дождь лилъ, какъ изъ ведра. Я никогда не забуду этого страшнаго дня. Я сильно боялась за дѣтей: они всѣ были въ крупѣ, а Флоринда такъ-же умѣла ухаживать за больными, какъ баранъ или теленокъ. Къ вечеру буря еще усилилась, ручей вышелъ изъ береговъ и вѣтеръ рвалъ крышу на маленькомъ домикѣ миссъ Баскумъ. Сердце мое хотѣло выскочить изъ груди и я знала, что не выдержу долѣе понедѣльника, но все-же весь вечеръ работала, какъ вдругъ прибѣгаетъ братъ миссъ Баскумъ и говоритъ: "Несчастная вы женщина, м-съ Вилькенсъ".-- "Какъ-такъ? спрашиваю я, словно ничего но случилось со мною дурного.-- "Ручей прорвалъ плотину и смылъ вашъ заборъ, вода подступила къ конюшнѣ, и когда вашъ мужъ хотѣлъ вытащить оттуда поросенка, то вода его унесла".-- "Онъ потонулъ!" воскликнула я, едва переводя дыханіе.-- "Вѣроятно, отвѣчалъ онъ:-- ничто не устоитъ противъ такого потока". Тутъ у меня помутилось въ глазахъ и я въ первый разъ въ жизни упала въ обморокъ. Когда я очнулась, то Лойша держалъ меня въ объятіяхъ и горько плакалъ. Я думала, что вижу это во снѣ, и только могла, крѣпко схвативъ его за руку, промолвить: -- "О! Лойша, ты не потонулъ". Онъ вскочилъ отъ удивленія при этихъ словахъ и съ любовью воскликнулъ: -- "Христосъ съ тобою, Цинти! это не я потонулъ, а поросенокъ",-- и сталъ душить меня поцѣлуями. Я-же не знала, что мнѣ дѣлать: плакать или смѣяться. Право, я все это теперь, какъ-будто вижу передъ собою.
   Добрая женщина до того воодушевилась своимъ разсказомъ, что безсознательно украшала его драматическими жестами. Разсказывая о ссорѣ съ мужемъ, она бросила на полъ воображаемую посуду; дойдя до катастрофы, она откинулась на спинку кресла, какъ-бы въ обморокѣ; въ должную минуту схватила за руку Кристи, какъ-будто она представляла м-ра Вилькенса, и произнесла его слова о поросенкѣ съ такимъ пафосомъ, что уничтожала всякую мысль о смѣхѣ.
   -- Что-жь вы потомъ сдѣлали? спросила Кристи съ живѣйшимъ интересомъ.
   -- О! Господи, я побѣжала домой и безпрестанно цѣловала дѣтей впродолженіи нѣсколькихъ часовъ къ ряду, отвѣчала м-съ Вилькенсъ такимъ тономъ, какъ-будто не могло быть никакого другого исхода.
   -- И всѣ ваши горести исчезли вмѣстѣ съ поросенкомъ?
   -- Нѣтъ; мы всѣ -- слабыя созданія, и самыя лучшія намѣренія наши часто ни къ чему не приводятъ, со вздохомъ произнесла м-съ Вилькенсъ, нѣжно поправляя головку ребенка, покоившагося на ея груди; -- но съ той минуты я всячески старалась исправиться; Лойша былъ кротокъ, какъ цѣлое стадо овецъ; мы прекратили всякое знакомство съ миссъ Баскумъ. Мало-по-малу дѣла наши поправились, и хотя, какъ въ жизни всѣхъ людей, у насъ были хорошія и дурныя минуты, но никогда подобнаго позора не повторялось. Мы оба старались изъ всѣхъ сихъ поддерживать миръ и согласіе; когда я чувствовала, что начинаю сердиться или скучать, я вспоминала дни, проведенные у миссъ Баскумъ, и тотчасъ становилась другимъ человѣкомъ; а Лойша, какъ только насупливалъ брови или произносилъ грубое слово, тотчасъ съ хохотомъ восклицалъ: "Христосъ съ тобою, Цинти, это не я, а поросенокъ!"
   М-съ Вилькенсъ весело захохотала и всѣ дѣти ей громко завторили, такъ-какъ эта фраза была въ семействѣ обычной поговоркой. Кристи очень понравилась эта шутка, и даже вода въ котлѣ перекипѣла, какъ-бы поддаваясь вліянію общей веселости.
   -- Разскажите еще что-нибудь, сказала Кристи, когда стихъ общій смѣхъ.
   -- Нечего больше разсказывать; развѣ упомянуть объ одномъ грустномъ обстоятельствѣ, благодаря которому я никогда не забыла урока, полученнаго мною. Моя маленькая Альмира простудилась въ эти несчастные дни и быстро сошла въ могилу. Она всегда была слабенькая, больная, и въ мои грѣшныя минуты я часто говорила, что было-бы счастьемъ, если-бъ Богъ ее прибралъ; но когда я закрыла глазки этой маленькой, бѣдной, терпѣливой страдалицѣ, я поняла, что она мнѣ дороже всѣхъ. Я горько ее оплакивала и до сихъ поръ не могу простить себѣ, что бросила ее безъ присмотра.
   Говоря это, м-съ Вилькенсъ отерла мокрые отъ слезъ глаза передникомъ Андрю-Джаксона и тяжело вздохнула.
   -- И вотъ какимъ образомъ вы стали такой счастливой, веселой женщиной? сказала Кристи, надѣясь отвлечь мысли м-съ Вилькенсъ отъ ея умершаго ребенка.
   -- Да, отвѣчала она задумчиво;-- я вамъ говорила, что Лойша ловкій человѣкъ; онъ далъ мнѣ хорошій урокъ, и съ тѣхъ поръ я стала серьезно смотрѣть на жизнь. Мнѣ кажется, горести приносятъ намъ только пользу, если мы покорно ихъ переносимъ. Я увѣрена, что мы съ Лойшей гораздо болѣе любимъ другъ друга, охотнѣе работаемъ и терпѣливѣе переносимъ посылаемыя на насъ испытанія со времени нашей исторіи и смерти бѣдной Альмиры. Конечно, я далеко не то, чѣмъ должна-бы быть, но я всѣми силами стараюсь жить какъ слѣдуетъ, исполнять свой долгъ, любить ближнихъ и воспитывать своихъ дѣтей. Если я все это исполню, на-сколько могу и понимаю, то когда-нибудь успокоюсь и Господь не забудетъ Цинти Вилькенсъ. Впрочемъ, конца еще долго не придвидится; я удивительно здорова, Лойша добръ ко мнѣ и хорошій работникъ, дѣти процвѣтаютъ, и я -- счастливая женщина, всѣ требованія мои очень скромны и просты.
   -- Вашъ разсказъ принесъ мнѣ большую пользу и я никогда его не забуду, сказала Кристи, съ восхищеніемъ смотря на добрую женщину, лицо которой до того сіяло счастьемъ, материнской любовью и душевнымъ спокойствіемъ, что положительно было красиво и привлекательно; -- теперь прощайте, завтра мнѣ надо рано встать, и я не хочу лишить васъ общества м-ра Вилькенса, прибавила Кристи, слыша въ кухнѣ шаги хозяина, который какъ-бы не рѣшался войти въ комнату.
   Съ громкимъ смѣхомъ Кристи побѣжала къ себѣ въ комнату, съ удивленіемъ спрашивая себя, неужели она то самое существо, которое наканунѣ явилось въ этотъ домъ такимъ мрачнымъ и отчаяннымъ?
   

ГЛАВА IX.
Англиканскій пасторъ.

   На слѣдующій день Кристи мужественно вошла въ берлогу льва, т. е. въ меблированныя комнаты м-съ Флинтъ, и убѣдилась, что страхъ и укоры совѣсти въ самомъ дѣлѣ значительно смягчили почтенную особу. Она была искренно рада увидѣть живой и невредимой свою жиличку, а узнавъ, что ея новые друзья помогутъ молодой дѣвушкѣ выплатить долги, позволила ей взять всѣ вещи, кромѣ одного чемодана, который остался у нея въ видѣ обезпеченія. Обѣщавъ выкупить его какъ можно скорѣе, Кристи простилась съ маленькой комнаткой, въ которой она такъ долго жила и работала, надѣялась и страдала, и радостно возвратилась въ свое новое жилище у доброй прачки.
   Впродолженіи цѣлой недѣли Кристи исполняла различныя мелкія работы по хозяйству подъ руководствомъ м-съ Вилькенсъ, она мыла, причесывала, одѣвала дѣтей, что ей очень нравилось, а когда старшіе птенцы отправлялись въ школу, охотно помогала хозяйкѣ въ ея безчисленныхъ заботахъ. Послѣ обѣда, когда все въ домѣ приходило въ порядокъ и маленькая Викторія спала или весело играла, она гладила кружева, вспрыскивала кисею и плоила воротнички, пока м-съ Вилькенсъ съ непостижимой энергіей наполняла кухню грудами бѣлоснѣжнаго, непорочнаго бѣлья. Эта тонкая, изящная работа очень нравилась Кристи, такъ-какъ м-съ Вилькенсъ съ любовью занималась своимъ ремесломъ, возведеннымъ ею на степень искуства, и заткнула-бы за поясъ любую французскую "blanchisseuse", съ гордостью развозящую по улицамъ Парижа безконечные вороха кокетливыхъ чепцовъ, плоеныхъ юбокъ, кружевныхъ манишекъ и т. д.
   Какъ истыя женщины, работая, онѣ, конечно, давали волю и своимъ языкамъ, что приносило Кристи столько-же пользы, сколько и удовольствія. Такимъ образомъ, когда наступила суббота послѣ дѣятельной, счастливой недѣли, она была вполнѣ убѣждена, что м-съ Вилькенсъ представляла образецъ умной женщины. Конечно, въ своемъ разговорѣ она позволяла себѣ невозможныя грамматическія ошибки, но у нея было хорошее сердце. Она была очень простая женщина и ея манеры не отличались изяществомъ, но благородство души придавало прелесть ея грубому лицу и заставляло забывать недостатокъ внѣшняго лоска. Ея честныя, здравыя понятія и никогда неунывающая энергія цѣлительно дѣйствовали на Кристи, а ея остроумныя прибаутки поддерживали въ ней веселое расположеніе духа.
   М-ръ Вилькенсъ посвящалъ всю свою жизнь шитью сапогъ и поглощенію пищи съ безмолвной акуратностью безсловеснаго животнаго. Его единственнымъ удовольствіемъ было куреніе трубки, и его вѣчно окружало облако дыма, такъ что лучшимъ его опредѣленіемъ было -- трубка съ человѣкомъ, а не человѣкъ съ трубкой. Кристи однажды съ улыбкой объявила м-съ Вилькенсъ, что она сама стала-бы курить, если-бъ могла этимъ путемъ сдѣлаться такимъ тихимъ, спокойнымъ человѣкомъ, какъ м-ръ Вилькенсъ который, по правдѣ сказать, производилъ на нее впечатлѣніе мухи.
   -- Я не сочувствую табаку, отвѣтила хозяйка,-- но Лойша могъ-бы предаться и худшей страсти. Всѣ мы должны находить въ чемъ-нибудь утѣшеніе; поэтому я позволяю мужу курить сколько онъ хочетъ, а онъ позволяетъ мнѣ болтать сколько угодно. Это, я полагаю, совершенно справедливая сдѣлка.
   Говоря это, м-съ Вилькенсъ добродушно засмѣялась; одыакожь, ея слова возбудили въ Кристи предположеніе, что нѣкогда Лойша предавался худшей страсти; послѣдующія наблюденія убѣдили ее въ справедливости этого подозрѣнія и еще въ томъ, что добрая жена спасла его отъ погибели и нѣжно, мягко возвратила его къ самообладанію и самоуваженію. Но она такъ искусно скрывала его слабую сторону, что немногіе объ ней догадывались. М-съ Вилькенсъ открыто окружала его уваженіемъ. Ола постоянно говорила: "Лойша и я", "я спрошу моего мужа", "Лойша это знаетъ; онъ мало говоритъ, но очень ловкій человѣкъ"; она искусно поддерживала дорогую для ея сердца фикцію, одаряя мужа своими добродѣтелями и своимъ умомъ.
   Кристи, казалось, любила ее еще болѣе за эту преданную любовь къ мужу и ради нея обращалась съ м-ромъ Вилькенсомъ такъ, какъ если-бъ онъ обладалъ силою Самсона и мудростью Соломона. Онъ принималъ ея уваженіе, какъ вполнѣ заслуженную дань его достоинствамъ, и по временамъ милостиво обращался къ ней съ нѣсколькими словами, сверхъ обычныхъ утреннихъ и вечернихъ привѣтствій. Весь день онъ находился въ лавкѣ и Кристи видѣла его только за обѣдомъ и иногда по вечерамъ, такъ-какъ м-съ Вилькенсъ старалась всячески удержать его отъ соблазна; Кристи чтеніемъ, разговорами и веселыми играми съ дѣтьми помогала доброй женщинѣ сдѣлать домашній очагъ для него пріятнымъ. Впрочемъ, это было не трудно, ибо онъ любилъ своихъ дѣтей и даже выпускалъ изо рта трубку, чтобъ покачать ихъ на колѣняхъ или показать маленькой Викторіи кролика на стѣнѣ.
   Въ такія минуты лицо м-съ Вилькенсъ сіяло удовольствіемъ, и Кристи, любившая платить свои долги не однѣми деньгами, находила сносными облака дыма и присутствіе непріятнаго, тупого человѣка.
   -- Если завтра будетъ хорошая погода, то я желала-бы отправиться съ вами въ мою церковь, сказала м-съ Вилькенсъ, оканчивая выправку кружевъ въ субботу вечеромъ,-- и послушать моего пастора. Онъ навѣрно вамъ понравится.
   -- Какъ его зовутъ?
   -- М-ръ Пауэръ.
   Кристи взглянула съ изумленіемъ на м-съ Вилькенсъ, такъ-какъ она всегда слышала только одно дурное о Томасѣ Пауэрѣ. Онъ былъ аболиціонистъ, пасторъ такъ-называемой свободной церкви, куда допускались какъ бѣлые, такъ и цвѣтные люди; это выводило изъ себя разныхъ ханжей, рабовладѣльцевъ и поклонниковъ ихъ, и они въ одинъ голосъ провозгласили, что Пауэръ человѣкъ вредный и опасный, котораго слѣдуетъ избѣгать. Кристи не разъ слыхала разсказы о немъ. Было время, въ минуты ея отчаянія и горя, когда она ходила въ церкви различныхъ исповѣданій, отыскивая такого священника, которому моглабы вполнѣ довѣриться, открывъ ему свою душу. Ко многимъ изъ нихъ она обращалась, но ни отъ одного не получила того, чего жаждала, ни одинъ изъ нихъ не могъ вполнѣ разрѣшить ея сомнѣній. Къ составленному ею идеалу пастыря не подошелъ ни одинъ изъ знакомыхъ ей священниковъ. Думала она обратиться и къ Пауэру, но ее остановили тѣ нелестные отзывы, какіе она объ немъ слышала.
   -- Вы говорите серьезно, м-съ Вилькенсъ? воскликнула она, бросая мокрое кружево въ самую критическую минуту.
   -- Да, серьезно, отвѣчала м-съ Вилькенсъ и, поставивъ утюгъ, приготовилась, какъ истая женщина, вступить въ борьбу за своего пастора.
   -- Извините меня, но ваши слова меня удивляютъ: я слышала о немъ такъ много дурного, поспѣшно отвѣтила Кристи.
   -- Вы когда-нибудь слышали его проповѣдь или читали его сочиненія? спросила м-съ Вилькенсъ гораздо спокойнѣе.
   -- Никогда.
   -- Такъ не судите, воскликнула добрая женщина; -- сходите въ его церковь, послушайте и повидайте этого хорошаго человѣка, и если вы не признаете его плодоноснымъ оазисомъ въ песчаной пустынѣ, то я буду не я.
   -- Конечно, я пойду, хоть для того, чтобы сдѣлать вамъ пріятное. Я однажды ходила его слушать только потому, что мнѣ этого не совѣтовали, но онъ въ тотъ день не проповѣдывалъ; мнѣ, однакожь, многое показалось очень страннымъ и я не знала, остаться-ли мнѣ довольной или придти въ негодованіе.
   -- Конечно, его порядки могутъ показаться съ перваго взгляда нѣсколько странными. Все у него нѣсколько иначе, чѣмъ у другихъ. Однакожь, несмотря на всѣ клеветы, взводимыя на него, народъ бѣжитъ толпами слушать его проповѣди. И не даромъ они платятъ деньги; нѣтъ въ его церкви покойныхъ мѣстъ съ бархатными подушками, нѣтъ у него роскошной кафедры; но изъ-за его старой конторки раздается краснорѣчивое слово, а вокругъ атмосфера пропитана братской любовью и истинной набожностью. Онъ не нуждается, чтобъ за нимъ по воскресеньямъ висѣла мраморная доска съ заповѣдями, а носитъ ихъ въ своемъ сердцѣ всѣ дни недѣли, какъ истинно честный человѣкъ.
   М-съ Вилькенсъ умолкла, съ трудомъ переводя дыханіе,-- такъ горячо защищала она своего пастора.
   -- Мнѣ очень поправились свобода и непринужденность, съ которой сидѣли въ его церкви прихожане, сказала Кристи.-- Никто на меня не посмотрѣлъ косо. Рядомъ со мною старая негритянка громко говорила "аминь", когда ей нравилось что-нибудь въ проповѣди, а съ другой стороны испитой молодой человѣкъ слушалъ каждое слово проповѣдника съ такимъ рвеніемъ, какъ-будто душа его такъ-же требовала пищи, какъ и тѣло. Остальные читали книги, смѣялись, разговаривали, хлопали въ ладоши, когда имъ что-нибудь нравилось, и свистали въ знакъ неодобренія; это мнѣ не понравилось.
   -- И м-ру Пауэру это не нравится; онъ не обращаетъ вниманія, когда плачутъ или смѣются отъ чистаго сердца, по шумъ и неуваженіе ему непонутру. Его собственные прихожане ведутъ себя прилично, но чужіе поступаютъ иногда очень дурно, полагая, что слово "свобода" не имѣетъ предѣловъ. А насъ упрекаютъ за ихъ поведеніе и м-ръ Пауэръ несетъ на своихъ плечахъ грѣхи другихъ. Но, впрочемъ, не стоитъ и говорить о внѣшности, если внутреннія чувства хороши. Дѣти всегда кричатъ, требуя пищи, и я увѣрена, что Господь проститъ намъ всѣ подобныя слабости, если мы стремимся къ истинѣ.
   -- Какъ я сожалѣю, что не слышала тогда м-ра Пауэра, сказала Кристи, заинтересованная словами м-съ Вилькенсъ; -- я всѣмъ сердцемъ желала душевнаго спокойствія, и, быть можетъ, онъ-бы мнѣ его далъ.
   -- Нѣтъ, не думаю, милая; душевное спокойствіе не дается сразу и обыкновенно слѣдуетъ за тяжелыми испытаніями; чѣмъ дороже мы его купимъ, тѣмъ оно драгоцѣннѣе. М-ръ Пауэръ только, такъ-сказать, вспахалъ-бы ваше сердце и посѣялъ доброе сѣмя, а если въ васъ не каменистая почва, то сѣмя дало-бы плодъ и Господь ниспослалъ-бы жатву соразмѣрно вашимъ трудамъ. Кого вы слышали?
   -- Очень молодого человѣка, который, очевидно, самъ еще не установился въ своихъ мнѣніяхъ. Онъ горячо и рѣзко нападалъ на все и всѣхъ; нетерпимость слышалась въ каждомъ его словѣ. Многое въ его словахъ было нелѣпо и смѣшно, но этотъ юный проповѣдникъ вѣрилъ искренно въ справедливость всего, что говорилъ, поэтому слушатели хотя и улыбались, но внимали ему съ уваженіемъ, одобряя его смѣлость и полагая, что современемъ, умственно остепенясь, онъ будетъ человѣкомъ.
   -- Въ этомъ нѣтъ никакого сомнѣнія; у насъ часто проповѣдуютъ такіе юноши, и не все, что они говорятъ, пустяки; между ними бываютъ удивительно свѣтлыя головы и я всегда съ удовольствіемъ ихъ слушаю. Они начинены великими идеями и имъ надо выпустить пары, чтобъ не лопнуть; м-ръ Пауэръ это знаетъ и даетъ случай имъ высказаться, такъ-какъ нигдѣ иначе имъ-бы этого не позволили. По-моему, продолжала м-съ Вилькенсъ, быстро гладя кружево,-- люди походятъ на ситцевое платье, которое требуетъ много труда и хлопотъ, чтобъ быть чистымъ и приличнымъ. Его надо стирать и выжимать, полоскать и синить, сушить и складывать, гладить и плоить прежде, чѣмъ надѣть въ воскресенье. Всѣ мы должны принимать участіе въ этой стиркѣ и всякій исполняетъ свою долю общей работы.
   -- А какая доля выпала м-ру Пауэру? спросила Кристи, которой очень понравилось это сравненіе.
   -- Стирка и выжимка -- это самая трудная часть. Онъ смываетъ грязь, выводитъ пятна и передаетъ уже чистую ткань на отдѣлку другимъ. Это не такая легкая работа, какъ вѣшать, складывать или плоить, но кому-нибудь надо исполнить этотъ тяжелый трудъ, и кто посильнѣе, тотъ его и дѣлаетъ, хотя другая, болѣе чистая работа приноситъ гораздо болѣе славы.Но къ чему ведетъ глаженье и плойка, когда бѣлье дурно вымыто? прибавила м-съ Вилькенсъ, задумчиво смотря на бѣлоснѣжный кисейный чепецъ, лежавшій у нея на рукахъ.
   -- Я-бы желала быть такой прачкой, сказала Кристи,-- но такъ-какъ я не изъ сильныхъ, то довольствовалась-бы вашей работой, стараясь, какъ вы, дѣлать непорочную бѣлизну привлекательной.
   -- Это тяжелая работа, увѣряю васъ, и, несмотря на всѣ усилія, приноситъ мало удовлетворенія. Люди не ходятъ на этомъ свѣтѣ съ вѣнцами на головахъ, но кто исполняетъ эту тяжелую работу, тотъ, конечно, заслужитъ въ будущей жизни вѣнецъ лучезарнаго сіянія.
   -- Я знаю, что вы его заслужите, сказала съ жаромъ Кристи.
   -- Полно, полно, дитя мое, я говорила не о Цинти Вилькенсъ, а о м-рѣ Пауэрѣ. Я буду довольна и мѣстомъ у его ногъ; здѣсь ему не получить награды, но, я знаю, она его не минуетъ тамъ.
   -- Я пойду завтра его слушать, хотя-бы дождь лилъ, какъ изъ ведра, сказала Кристи рѣшительно.
   -- Да, пойдите, и я вамъ дамъ надѣть свою шляпку, воскликнула м-съ Вилькепсъ, быстро переходя отъ небесныхъ вѣнцовъ къ ея собственному, любимому головному убору.
   -- Благодарю васъ, но я не могу носить голубого цвѣта: я въ немъ кажусь желтой, какъ лимонъ. М-съ Флинтъ позволила мнѣ взять мои лучшія вещи, хотя я предлагала ихъ оставить, и потому я могу одѣться прилично.
   На другое утро Кристи отправилась рано и заняла хорошее мѣсто въ большой залѣ, куда мало-по-малу стали собираться прихожане м-ра Пауэра. Нѣкоторые входили скромно, застѣнчиво, какъ-бы сомнѣваясь въ хорошемъ пріемѣ; другіе врывались въ дверь съ шумомъ и гамомъ, словно, по выраженію м-съ Вилькенсъ, они не сознавали различія между свободой и разгуломъ; многіе, казалось, съ любопытствомъ ожидали проповѣди, но большая часть походила на дѣтей, которыя собрались вокругъ родительскаго стола, съ твердой увѣренностью, что ихъ накормятъ здоровой, обильной пищей.
   Кристи поразило громадное количество молодыхъ людей всѣхъ классовъ и половъ. Тутъ были нѣжныя молодыя дѣвушки, въ цѣломудренныхъ глазахъ которыхъ ясно выражалась жажда поддержки и любви; грустныя женщины, возносившія къ небу глаза съ безмолвной мольбой о ниспосланіи имъ утѣшенія, котораго онѣ не могли найти на землѣ; заботливыя матери, удрученныя многочисленными дѣтьми, искавшія помощи и спасительнаго совѣта; юноши съ пламеннымъ, безпокойнымъ, ничѣмъ недовольнымъ выраженіемъ лица; мрачные, задумчивые люди съ преждевременными морщинами на челѣ отъ излишнихъ умственныхъ трудовъ, пришедшіе посмотрѣть, не нашелъ-ли этотъ человѣкъ тѣхъ истинъ, которыхъ они тщетно добивались; и, наконецъ, больные сердцемъ и душою, рѣшившіеся испробовать новаго, быть можетъ и опаснаго средства, когда всѣ другія оказались тщетными. Много тутъ было искреннихъ, мыслящихъ мужчинъ и женщинъ; одни все еще жаждали разрѣшенія великой задачи счастія на землѣ, а другіе уже нашли ключъ къ мирному блаженству. Тамъ и сямъ виднѣлась сѣдая голова, спокойное старое лицо или одна изъ тѣхъ прекрасныхъ физіономій, которыя ясно говорили, что душа одержала верхъ надъ тѣлесной оболочкой.
   Одни изъ присутствующихъ читали, другіе разговаривали, третьи держали въ рукахъ букеты; всѣ сидѣли свободно, непринужденно; богатые и бѣдные, бѣлые и чернокожіе, старые и молодые съ одинаковымъ нетерпѣніемъ ожидали человѣка, одареннаго мощной силой привлекать ихъ всѣхъ къ себѣ. Кристи была такъ занята этимъ страннымъ, любопытнымъ зрѣлищемъ, что не замѣтила, какъ м-ръ Пауэръ вошелъ въ залу, и только догадалась объ этомъ по необыкновенной тишинѣ, воцарившейся между всѣми присутствующими. Всѣ глаза устремились въ одну точку. Этой точкой была сѣдая голова, едва виднѣвшаяся надъ конторкой, стоявшей посреди большей платформы. На самой конторкѣ виднѣлась рукопись; съ одной стороны ея, на полкѣ, стояла ваза съ цвѣтами, съ другой, лежала Библія.
   Кристи забыла все, что ее окружало, и съ любопытствомъ ждала, что скажетъ этотъ человѣкъ. Онъ всталъ, открылъ книгу и, произнеся сильнымъ, энергичнымъ голосомъ: "будемъ пѣть", прочелъ гимнъ, словно онъ самъ его сочинилъ, и снова сѣлъ.
   Всѣ присутствующіе стали тогда пѣть, не гармонически, но съ искреннимъ увлеченіемъ, слѣдуя за органомъ, какъ кто умѣлъ. Сначала Кристи не могла безъ улыбки слушать этотъ странный хоръ, въ которомъ одинъ кричалъ во все горло, другой пѣлъ тихо, третій фальшивилъ и т. д.; но прежде чѣмъ замерли послѣдніе звуки гимна, ей уже нравилась эта странная мелодія и она невольно подумала, что Богу, по всей вѣроятности, было пріятнѣе свободное, естественное славословіе каждой вѣрующей души, чѣмъ самое прекрасное пѣпіе понятыхъ оперныхъ пѣвцовъ.
   Послѣ этого м-ръ Пауэръ всталъ, сложилъ руки, очень просто, но набожно, и, поднявъ глаза, сталъ молиться. Кристи никогда не слыхала подобной молитвы, такъ она была проста, коротка и пламенна. Это была просто бесѣда съ Богомъ; онъ ничего не просилъ у Бога, кромѣ укрѣпленія въ любви къ Творцу и ближнимъ, благодарилъ его за милосердіе и предоставлялъ вполнѣ будущее его святой волѣ.
   Послѣдовавшая за тѣмъ проповѣдь была такъ же своеобразна и поразительна, какъ молитва. Это былъ, по словамъ одного изъ слушателей, приговоръ надъ нечестивымъ міромъ. Каждому человѣку было воздано по его заслугамъ. Общее, повсемѣстное зло было публично раскрыто и предано строгому, справедливому осужденію въ самыхъ простыхъ, но сильныхъ, краснорѣчивыхъ выраженіяхъ. Проповѣдникъ выбралъ предметомъ своей проповѣди великолѣпныхъ, грѣшныхъ, могущественныхъ людей своего времени, которые не удовлетворили надеждамъ, возбужденнымъ ихъ юностью и временной успѣхъ которыхъ былъ только западней для нихъ самихъ и другихъ, такъ-какъ за этимъ успѣхомъ слѣдовали вѣрное пораженіе, гибель и позоръ. Онъ оставлялъ въ покоѣ прахъ древнихъ язычниковъ и фарисеевъ, но смѣло уличалъ современныхъ лицемѣровъ и мужественно изгонялъ корыстныхъ мѣнялъ изъ храма, ставя на ихъ мѣсто вѣчную, незыблемую истину.
   Онъ говорилъ не громко, не сопровождалъ своихъ словъ выспренними жестами, но каждое его слово звучало силой и вдохновеніемъ; какое-то могучее движеніе, казалось, волновало всѣхъ присутствующихъ, подобно тому, какъ вѣтеръ волнуетъ поле ржи, поднимая къ верху полные колосья и подвергая испытанію крѣпость стеблей и корней. Всѣ переглядывались между собою съ какимъ-то полымъ, искреннимъ выраженіемъ; глаза всѣхъ блестѣли, головы одобрительно кивали и время отъ времени слова: "такъ, такъ" вырывались изъ устъ людей, слышавшихъ съ радостью, что ихъ смутныя, безмолвныя идеи подтверждались открыто и такъ краснорѣчиво, такъ благородно. Совѣсть проснулась во всей этой многочисленной толпѣ, глаза увидѣли, что ихъ золотые кумиры были деревянными истуканами, и колеблющаяся воля укрѣпилась благотворнымъ примѣромъ одного человѣка непоколебимаго мужества и честности.
   Послѣ проповѣди пропѣтъ былъ еще гимнъ и м-ръ Пауэръ произнесъ краткую молитву, звучавшую какъ-бы благодарственнымъ славословіемъ послѣ пищи. Наконецъ, толпа разошлась, не зѣвая, не сплетничая о нарядахъ, не торопясь съ нетерпѣніемъ къ обѣду, но пробужденная отъ долгаго сна и одушевленная пламеннымъ желаніемъ принести свою лепту на спасеніе своей страны, всего человѣчества.
   Кристи поспѣшно возвратилась домой и, представъ предъ м-съ Вилькенсъ, воскликнула съ энтузіазмомъ:
   -- Какъ прекрасно! Я никогда не слыхала такой проповѣди и не пойду болѣе ни въ какую другую церковь.
   -- Я знала это! Не правда-ли, что его слова возвышаютъ душу и даютъ лучшую оцѣнку всему, что насъ окружаетъ? воскликнула м-съ Вилькенсъ, такъ страстно махая перечницей, бывшей въ ея рукахъ, что перецъ болѣе попадалъ въ носы ея дѣтей, чѣмъ на бифштексы, за жареньемъ которыхъ они съ любопытствомъ наблюдали.
   Не обращая вниманія на громкія чиханія дѣтей, Кристи сдернула съ себя шляпку, словно голова ея выросла, и откинула назадъ волосы, чтобы свободнѣе видѣть весь свѣтъ, все человѣчество.
   -- Да, воскликнула она,-- сначала его проповѣдь показалась мнѣ очень страшною, но столь справедливою, что я не перемѣнила-бы въ ней ни одного слова. Я не удивляюсь, что его не понимаютъ, бранятъ и осыпаютъ клеветами. Онъ говоритъ правду такъ открыто, что лицемѣры и грѣшники должны его бояться и ненавидѣть. Однако, мнѣ кажется, онъ мѣстами былъ слишкомъ рѣзокъ и безжалостенъ, хотя я не знаю достаточно обличаемыхъ имъ людей и учрежденій, чтобъ вполнѣ сознательно объ этомъ судить. Я удивляюсь ему и уважаю его, но, кажется, боялась-бы его, если-бъ увидала близко.
   -- Нѣтъ, это вамъ только кажется; онъ нисколько не страшенъ. Послушайте его въ другой разъ, и вьт убѣдитесь, что онъ нѣженъ, какъ агнецъ. Сильные люди иногда бываютъ рѣзки; это не ихъ вина, точно такъ-же, какъ не вина этой печки, если кушанья въ ней сгорятъ, когда плита накалена. Но обѣдъ готовъ; отдохните и разскажите мнѣ все, какъ было.
   Кристи передала ей все, что она слышала, и добрая женщина болѣе интересовалась ея словами, чѣмъ обѣдомъ, такъ-какъ она намѣревалась просить помощи у м-ра Пауэра для отысканія Кристи подобающаго убѣжища, понимая съ каждымъ днемъ все болѣе, что жизнь въ ея домѣ была не по ней.
   -- Почему вы выбрали этого пастора? спросила Кристи все еще удивляясь, какъ добрая, скромная женщина попала въ прихожане аболиціонистскаго проповѣдника.
   -- Господь навелъ меня на эту мысль, моя милая, отвѣчала м-съ Вилькенсъ съ полнымъ убѣжденіемъ;-- я много слыхала о немъ, и всегда имѣю слабость къ людямъ, на которыхъ нападаютъ. Итакъ, однажды въ воскресенье я пошла его послушать, и послѣ того сказала, себѣ: вотъ эта вѣра по мнѣ, и больше не стала ходить ни въ какую другую церковь,
   -- Васъ не мучили никакія сомнѣнія, что вы вышли на ложный путь и что послѣ вы въ этомъ раскаетесь?
   -- Нѣтъ, въ нѣкоторыхъ вещахъ люди должны повиноваться тайному голосу, руководящему ими; когда раздается этотъ голосъ, то я ничего не спрашиваю, а только слѣпо иду, куда онъ меня ведетъ,.и всегда выходитъ хорошо.
   -- Я-бы желала, чтобъ у меня былъ такой руководитель.
   -- Онъ есть у васъ, моя милая, но вы его не видите. Когда ваше сердце наполняется сомнѣніемъ, сидите смирно и ожидайте руководящаго голоса, и когда онъ раздастся, идите за нимъ, ничего не боясь,-- вы не упадете. Долго вы жили однимъ хлѣбомъ и водой, теперь вамъ нужны мясо и вино, и вы ихъ получите, а когда настанетъ время для молока и меда, то и они явятся, только вы будьте готовы. Господь насъ питаетъ согласно нашимъ потребностямъ, только мы сами часто возстаемъ противъ своей пищи.
   -- Я буду терпѣливо ждать, сказала Кристи, рѣшившись всѣми силами сдѣлаться достойной той здоровой духовной пищи, которую она впервые вкусила въ этотъ день.
   М-съ Вилькенсъ сама отправилась къ вечерней службѣ, и повидавшись съ м-ромъ Пауэромъ, разсказала ему исторію Кристи.
   -- Увѣряю васъ, сэръ, она -- чистое золото, прибавила добрая женщина;-- она готова работать, но до сихъ поръ видѣла только мрачную сторону жизни и легко впадаетъ въ отчаяніе. Ее надо поднять нравственно и физически, а для такого дѣла я не знаю лучшаго человѣка, какъ вы.
   -- Хорошо, я приду и посмотрю на нее, отвѣчалъ м-ръ Пауэръ.
   Онъ сдержалъ свое слово и черезъ нѣсколько дней онъ неожиданно вошелъ въ кухню м-съ Вилькенсъ.
   -- Не давайте утюгамъ остыть, сказалъ онъ, и, усѣвшись, началъ говорить, такъ-же спокойно, какъ-будто онъ находился въ блестящей гостиной, быть можетъ еще спокойнѣе, потому-что трудъ укрѣпляетъ и возвышаетъ человѣческій умъ.
   Онъ привѣтливо поздоровался съ Кристи, и потомъ, обратившись къ м-съ Вилькенсъ, сталъ говорить съ нею о добрыхъ дѣлахъ, такъ-какъ онъ былъ покровителемъ всѣхъ страждущихъ бѣдныхъ, а м-съ Вилькенсъ исполняла обязанности одного изъ его милостынераздавателей. Кристи теперь могла его вполнѣ изучить, такъ-какъ въ церкви она забывала человѣка въ проповѣдникѣ.
   Это былъ здоровенный, коренастый человѣкъ лѣтъ пятидесяти, съ благороднымъ, умнымъ лицомъ, проницательными глазами и нѣсколько рѣзкими очертаніями рта, но его голосъ былъ такъ нѣженъ и мелодиченъ, что напоминалъ серебряный колокольчикъ, и проникалъ въ глубину сердца его слушателей. Волоса его были сѣдые, курчавые, и всѣ черты лица были нѣсколько грубы, словно природа вырубила вчернѣ великую статую и предоставила человѣческой душѣ докончить ея отдѣлку.
   Если-бъ Кристи знала, что онъ пришелъ для нея, то ей былобы неловко, а теперь она нисколько не смутилась, когда м-ръ Пауэръ заговорилъ съ нею.
   -- Мой другъ, м-съ Вилькенсъ, говоритъ, что вы ищете мѣста? Хотите помогать по хозяйству одной дамѣ, квакершѣ, живущей за городомъ?
   -- Да, сэръ, я готова взяться за всякую честную работу, отвѣчала Кристи просто и естественно.
   -- Вы скорѣе будете помощницей и компаньонкой, чѣмъ служанкой. М-съ Стерлингъ прелестная старуха, а живетъ она въ живописномъ мѣстечкѣ. Я увѣренъ, что вамъ понравится это мирное гнѣздо.
   -- Оно мнѣ ужь и теперь нравится. Когда я могу поступить на мѣсто?
   М-ръ Пауэръ улыбнулся такой поспѣшности, но по ея глазамъ онъ прочелъ, что ей не мѣсто у доброй прачки, и понялъ, почему она торопилась принять предложенное мѣсто.
   -- Я напишу туда, сегодня-же, сказалъ онъ,-- и увѣдомлю васъ объ отвѣтѣ. Попробуйте это мѣсто, а если оно вамъ не подойдетъ, мы найдемъ другое. Много на свѣтѣ работы и для всякаго можно отыскать подходящую. Прощайте; приходите ко мнѣ, если вздумается, и не разставайтесь съ м-съ Вилькенсъ, пока вы не найдете лучшаго друга, если это только возможно.
   И. дружески простившись, онъ вышелъ на улицу.
   -- Вы его боялись? спросила м-съ Вилькенсъ.
   -- Нѣтъ, отвѣчала Кристи,-- онъ такой добрый. Но я не желала-бы встрѣтить его взгляда, если-бъ у меня было что-либо на совѣсти.
   -- Не бойтесь его. Я видѣла, что вы ему понравились, значитъ, теперь все пойдетъ хорошо.
   -- Вы знаете м-съ Стерлингъ?
   -- Да, я ее видала; она прекрасная женщина и я-бы желала съ ней ближе познакомиться, сказала м-съ Вилькенсъ, нарочно съ большимъ оживленіемъ, потому-что она боялась, чтобъ Кристи не раздумала принять это мѣсто.
   Но опасеніе доброй женщины было совершенно напрасно, и когда пришелъ отвѣтъ отъ м-съ Стерлингъ, которая писала, что ждетъ ее на слѣдующей недѣлѣ, Кристи выразила живѣйшую радость: хотя жалованье было предложено небольшое, но она чувствовала, что деревенскій воздухъ и спокойствіе были теперь для нея дороже денегъ, а Вилькенсы представляли цѣлебное средство только въ гомеопатической дозѣ.
   Кристи очень хотѣлось на недѣлѣ посѣтить м-ра Пауэра, но она не рѣшалась, и стала ждать съ нетерпѣніемъ воскресенья, когда и отправилась въ церковь. На этотъ разъ проповѣдь была совершенно иная, и Кристи казалось, что м-ръ Пауэръ говорилъ для нея одной, избравъ тезисомъ: "Сохраните себя цѣломудренными, стремитесь къ истинѣ -- и душевное спокойствіе увѣнчаетъ паши усилія". Этотъ тезисъ онъ развивалъ съ полнымъ знаніемъ всѣхъ испытаній и соблазновъ, дѣлающихъ столь трудной жизненную борьбу. Въ первой проповѣди, слышанной Кристи, онъ говорилъ, какъ строгій судья, и слова его звучали справедливымъ негодованіемъ и истиной, теперь-же онъ выражалъ нѣжное сочувствіе и человѣколюбивое милосердіе сострадательнаго отца къ бѣднымъ созданіямъ, спотыкавшимся на жизненномъ пути. Но лучше состраданія были его мудрые совѣты, утѣшительныя, воодушевляющія слова и указанія на естественное соединеніе души съ ея Творцомъ, полное и свободное, неограниченное никакими узами секты или суевѣрія.
   Слушая эту проповѣдь, Кристи чувствовала, какъ-будто она пробирается изъ пустынной долины, сквозь туманъ и мракъ, на горную вершину, гдѣ, хотя воздухъ рѣзкій и дуютъ сильные вѣтры, она, однакожь, могла обнять однимъ взглядомъ всю землю и быть ближе къ безмятежному, голубому небу. Впервые религія показалась ей не туманной, неопредѣленной идеей, а чѣмъ-то видимымъ, живымъ, могучей силой, которую она могла чувствовать, осязать и обратить въ свой хлѣбъ насущный.
   Сердце ея было до того тронуто и взволновано, что когда, послѣ проповѣди, началось пѣніе гимна, она невольно залилась слезами и, закрывъ лицо руками, неподвижно сидѣла до той минуты. какъ толпа съ шумомъ стала выходить изъ залы. Тогда она отерла глаза, опустила вуаль и хотѣла уйти, какъ вдоугъ замѣтила въ книгѣ гимновъ, лежавшей у нея на колѣняхъ, маленькій букетъ цвѣтовъ. Онъ состоялъ только изъ нѣсколькихъ фіалокъ, по ихъ нѣжные лепестки смотрѣли на нее такъ привѣтливо, какъ живые глаза друга. Она оглянулась, чтобы увидѣть, кто положилъ ей въ книгу эти цвѣты, но всѣ присутствующіе были обращены къ ней спиной, быстро направляясь къ двери.
   Кристи послѣдовала за толпою, затаивъ въ своемъ сердцѣ благодарность къ невѣдомому другу; желая собраться съ мыслями, прежде, чѣмъ пойти къ м-съ Вилькенсъ, она повернула въ паркъ. Но черезъ нѣсколько шаговъ встрѣтила м-ра Пауэра. Она была очень рада его видѣть, такъ-какъ теперь она нисколько его не боялась и желала поблагодарить за проповѣдь, такъ глубоко ее тронувшую. Онъ дружески пожалъ ей руку и, пойдя рядомъ съ нею, заговорилъ объ ея дѣлахъ, точно они его очень интересовали.
   -- Вы готовы на эту новую попытку? спросилъ онъ.
   -- Совершенно готова, сэръ; я очень рада поступить на это мѣсто и благодарю васъ за ваши добрыя обо мнѣ заботы.
   -- Мы рождены, чтобъ помогать другъ другу. Вы, въ свою очередь, окажете помощь моимъ друзьямъ, а они -- вашимъ.
   -- Какъ это утѣшительно! Я всегда знала, что на свѣтѣ много добрыхъ, хорошихъ людей, но какъ-то рѣдко ихъ встрѣчала, а встрѣтивъ, быстро теряла. М-ръ Стерлингъ пріятный старикъ?
   -- Онъ очень пріятный человѣкъ, но не старикъ. Дэвиду, кажется, тридцать одинъ или тридцать два года. Онъ сынъ моего друга, м-съ Стерлингъ, а мужъ ея умеръ нѣсколько лѣтъ тому назадъ. Мнѣ кажется, я объ этомъ уже вамъ говорилъ?
   -- Нѣтъ, вы упомянули только въ вашей запискѣ, что м-ръ Стерлингъ садоводъ и дастъ мнѣ работу въ оранжереѣ, если я желаю. Это, должно быть, очень пріятная работа, и я съ удовольствіемъ ею займусь.
   -- Да, Дэвидъ посвятилъ себя своимъ цвѣтамъ и ведетъ жизнь очень тихую. Онъ, можетъ быть, съ перваго взгляда вамъ покажется нѣсколько грубымъ я мрачнымъ, но привыкнувъ къ нему, вы убѣдитесь, что онъ славный малый, и къ тону-же это моя правая рука въ добрыхъ дѣлахъ.
   На лицѣ Кристи произошла странная перемѣна, при послѣднихъ словахъ м-ра Пауэра, который не могъ ея не замѣтить. Сначала на немъ выразилось удивленіе и любопытство, потомъ молодая дѣвушка какъ-бы нечаянно опустила вуаль, долженствовавшій ее скрыть отъ взоровъ молодого человѣка, и, наконецъ, на ея губахъ явилась равнодушная улыбка, съ которой мы всегда относимся къ "добрымъ малымъ". М-ръ Пауэръ понялъ эту улыбку и рѣшился быть съ ней откровеннѣе, чѣмъ думалъ сначала, потому что онъ не желалъ, чтобъ въ умѣ Кристи осталась какая-нибудь предвзятая мысль противъ Дэвида.
   -- О немъ иногда несправедливо судятъ, сказалъ м-ръ Пауэръ;-- правда, у него манеры не свѣтскія, онъ говоритъ просто и не общителенъ, но люди, знающіе тайну его жизни, прощаютъ ему эти ничтожныя мелочи въ виду его громадныхъ достоинствъ. Дэвидъ имѣлъ большое горе нѣсколько лѣтъ тому назадъ и много выстрадалъ. Но онъ мало-по-малу научился мужественно переносить свое горе, хотя до сихъ поръ оно живетъ въ его сердцѣ и ему трудно бороться съ нимъ, несмотря на то, что гордость помогаетъ ему скрывать свои страданія, а возвышенные принципы удерживаютъ отъ отчаянія.
   М-ръ Пауэръ взглянулъ на Кристи и остался доволенъ дѣйствіемъ своихъ словъ; въ ея глазахъ ясно выражались состраданіе и уваженіе, доказывавшія, что онъ затронулъ ея слабую струну. Она поняла, что онъ говорилъ съ цѣлью, и, смотря ему прямо въ глаза, сказала:
   -- Благодарю васъ, сэръ, я это запомню. Я люблю работать на людей, которыхъ могу уважать, и буду переносить безропотно всѣ странности м-ра Стерлинга. Когда человѣкъ перенесъ горе по милости одной женщины, то всѣ женщины должны быть очень добры къ нему, стараясь загладить то зло, которое поколебало въ немъ уваженіе къ женщинамъ и вѣру въ нихъ.
   -- Вы совершенно правы, а въ этомъ случаѣ женщины должны быть тѣмъ болѣе добры къ Дэвиду, что онъ въ видѣ возмездія за вѣчное горе, причиненное ему одной женщиной, оказываетъ состраданіе и покровительство всѣмъ. Не правда-ли, это необыкновенная месть?
   -- Это прекрасно! воскликнула Кристи и тотчасъ возвела Дэвида въ герои.
   -- Одно время трудно было сказать, какъ повліяетъ на Дэвида это горе: пойдетъ-ли онъ къ чорту, по его собственному выраженію, или сдѣлается человѣкомъ. Его святая мать спасла юношу отъ отчаянія и онъ теперь живетъ для нея. Конечно, этотъ конецъ не такъ романтиченъ, какъ самоубійство или байроновское презрѣніе ко всему свѣту и особенно къ женщинамъ, но его поведеніе гораздо благороднѣе и мужественнѣе, такъ-какъ часто требуется болѣе храбрости жить, чѣмъ умереть.
   -- Да, сэръ, сказала Кристи чистосердечно, хотя и поникла головой при мысли, что она поддалась отчаянію, имѣя къ тому гораздо менѣе поводовъ, чѣмъ Дэвидъ.
   -- Ну, теперь прощайте, сказалъ м-ръ Пауэръ, дружески пожимая ей руку;-- желаю вамъ счастливаго лѣта. Я буду къ вамъ иногда заѣзжать; помните, что если это мѣсто вамъ надоѣстъ и вы захотите перемѣны, то напишите мнѣ. Я люблю находить хорошимъ людямъ подходящую для нихъ работу. Прощайте, да благословитъ васъ Господь.
   

X.
Съизнова.

   Былъ свѣтлый апрѣльскій день, когда Кристи отправилась къ своему новому мѣсту. Послѣдніе слѣды снѣга исчезли отъ теплыхъ дождей и земля покрылась свѣжей зеленой травой -- провозвѣстникомъ наступающей весны. Душистыя почки на старинныхъ вязахъ весело колебались подъ дуновеніемъ вѣтра, воробьи чирикали на обнаженныхъ яблоняхъ, какъ-бы радуясь прекращенію губительной для нихъ стужи. Несмотря на холодный еще воздухъ, въ немъ ясно слышались зачатки будущаго теплаго лѣта.
   Среди такой отрадной обстановки, Кристи прошла по аллеѣ и остановилась передъ воротами стариннаго котэджа, окруженнаго садомъ, только-что просыпавшимся отъ продолжительнаго зимняго сна. Широкія объятія громаднаго вяза покровительственно простирались надъ его низкой крышей; въ окнахъ виднѣлись цвѣты, гостепріимно улыбавшіеся прохожимъ. Съ одной стороны къ дому примыкала длинная оранжерея, а съ другой -- амбаръ; на дворѣ, поросшемъ травою, паслась корова, а изъ полуотворенной двери конюшни высовывалась голова лошади. Куры бродили тамъ и сямъ, а на крышѣ ворковали голуби.
   Вообще это жилище казалось тихимъ, мирнымъ убѣжищемъ, ничто не нарушало его спокойствія и здоровый, полный надежды весенній воздухъ, повидимому, постоянно царилъ въ этомъ уединенномъ уголкѣ. Въ саду бѣлѣлись подснѣжники; на подъѣздѣ сидѣла толстая мальтійская кошка, а старая дворовая собака степенно вышла на встрѣчу къ гостьѣ. Кристи весело постучала въ дверь, вполнѣ надѣясь, что особа, которая ее встрѣтитъ, будетъ соотвѣтствовать этой пріятной обстановкѣ.
   Она нисколько не разочаровалась, когда дверь отворила маленькая квакерша, лицо которой такъ очевидно выражало добродушіе и душевное спокойствіе, что самый грубый разбойникъ, явившійся съ цѣлью ограбить или запугать ее, нашелъ-бы невозможнымъ нарушить блаженную безмятежность ея стараго, милаго лица или скомкать складку кисейнаго платка, повязаннаго крестъ на крестъ на ея груди.
   -- Я отъ м-ра Пауэра съ письмомъ къ м-съ Стерлингъ, сказала Кристи самымъ нѣжнымъ тономъ, вполнѣ успокоившись утѣшительнымъ видомъ почтенной матроны.
   -- Я -- м-съ Стерлингъ; войди, милая, я очень рада тебя видѣть, сказала старуха съ радушной улыбкой и провела гостью въ комнату, главное убранство которой состояло въ книгахъ, цвѣтахъ и блестящемъ солнечномъ свѣтѣ.
   Взглядъ, тонъ и обращеніе на "ты", по обычаю квакеровъ, тронули сердце Кристи, и пока м-съ Стерлингъ, надѣвъ очки, медленно читала письмо Пауэра, молодая дѣвушка думала про себя, лаская подбѣжавшую къ ней кошку:
   "Право, я, должно-быть, попала въ царство ангеловъ. М-съ Вилькенсъ мнѣ показалась святой, м-ръ Пауэръ оказался еще высшимъ существомъ,-- а если я не ошибаюсь, эта прелестная старушка лучше ихъ всѣхъ. Надѣюсь, что она меня полюбитъ",
   -- Хорошо, моя милая, я очень рада тебя видѣть, сказала м-съ Стерлингъ;-- мы нуждаемся въ помощи въ это время года, и у насъ уже давно нѣтъ никого. Пройди въ комнату надъ лѣстницей и сними верхнюю одежду, а потомъ, если ты не устала, то поможешь мнѣ; я дамъ тебѣ маленькую работу въ кухнѣ, прибавила она съ явнымъ намѣреніемъ облегчить Кристи неловкость ея положенія, какъ новой служанки.
   Кристи поспѣшно взбѣжала по лѣстницѣ, торопливо оглянула свою будущую комнату, чистенькую, бѣленькую, уединенную, какъ монашеская келья, надѣла рабочій передникъ и быстро воротилась внизъ, чувствуя почти то-же, что ощущали дѣти въ волшебной сказкѣ, придя къ старой колдуньѣ, жившей въ лѣсу.
   Кухня м-съ Вилькенсъ была чиста, на-сколько возможно при шести дѣтяхъ, а эта кухня отличалась той безпорочной чистотой, тайна которой извѣстна только однимъ квакерамъ; все въ ней блестѣло и благоухало чистотой, даже черные чугуны. Ничего не переваривалось и не пережаривалось на этой плитѣ, полной кострюль и сковородокъ; несмотря на то, что въ эту минуту пеклись пироги и хлѣбы, порядокъ ничѣмъ не нарушался.
   -- Сдѣлай милость, очисти, сказала м-съ Стерлингъ, увидя Кристи и подавая ей тарелку съ яблоками и ножикъ.
   Тонъ доброй старухи былъ такой нѣжный, что, казалось, она не приказывала, а просила изъ милости. Кристи невольно, съ ужасомъ подумала, что-бы случилось, если-бъ она уронила сѣмячко на полъ или разрѣзала яблоко не на равныя четыре части.
   "Я никогда не угожу этой прелестной педанткѣ, подумала она, съ удивленіемъ смотря на кошку, которая лежала на одномъ коврикѣ, и собаку, покоившуюся на другомъ, не выражая ни малѣйшаго желанія помѣняться мѣстами.
   Чрезмѣрная чистота и ничѣмъ ненарушавшійся порядокъ сначала ей показались забавными, но они ей очень понравились, и черезъ минуту ея мысли унеслись въ прошедшее, къ тѣмъ далекимъ днямъ, когда она помогала теткѣ Бетси въ хозяйствѣ и научилась тому, что теперь должно было ей пригодиться на этомъ новомъ, пріятномъ мѣстѣ.
   Увидавъ облако, омрачившее на минуту чело молодой дѣвушки, м-съ Стерлингъ навела разговоръ на веселые предметы, сама говоря мало, но вызывая свою собесѣдницу на разсказы и слушая ее съ интересомъ.
   М-ръ Пауэръ и м-съ Вилькенсъ. представили нескончаемый предметъ для пріятной бесѣды и черезъ часъ хозяйка и служанка были лучшими друзьями на свѣтѣ, и Кристи чувствовала себя въ этой примѣрной кухнѣ совершенно дома.
   -- Ты любишь, кажется, заниматься хозяйствомъ? сказала м-съ Стерлингъ, видя съ удовольствіемъ, что молодая дѣвушка, вымывъ и отеревъ посуду, повѣсила полотенце на гвоздикъ, а не бросила его на полъ.
   -- О, да, если только мнѣ не мѣшаетъ ирландская помощница. Я жила уже въ услуженіи и у насъ съ доброй Гепси отлично шло дѣло. Я служила за лакея и умѣю прилично накрыть столъ. Прикажете показать вамъ свое искуство? сказала она, слѣдуя за старухой въ маленькую столовую.
   -- Нѣтъ, мы здѣсь не слѣдуемъ правиламъ свѣтскаго приличія; я тебѣ покажу, какъ надо накрыть столъ, и ты всегда будешь накрывать его, такъ-какъ твои ноги помоложе моихъ.
   Вскорѣ былъ чисто и опрятно накрытъ старинный, дубовый столъ, и Кристи съ улыбкой сравнивала его скромное убранство съ блестящей модной сервировкой у м-съ Стюартъ. На столѣ появились старинные, тонкіе стаканы, странной формы фаянсовая посуда, миніатюрныя ложки, гладкія, какъ атласъ, салфетки и кувшины съ крышками, которые, быть-можетъ, пріѣхали въ Америку съ отцами-пилигримами на "Майскомъ цвѣткѣ".
   -- Теперь отнеси, пожалуйста, кружку воды въ комнату Дэвида, сказала м-съ Стерлингъ;-- его комната въ верхнемъ этажѣ и, быть-можетъ, ты найдешь нужнымъ стереть тамъ пыль. Съ тѣхъ поръ, какъ я осталась одна, я немного ее запустила.
   Наружный видъ и порядокъ всякой комнаты выражаетъ отчасти характеръ и вкусы живущаго въ ней, а потому Кристи остановилась на порогѣ комнаты Дэвида и оглядѣла ее съ женскимъ любопытствомъ. Она занимала весь верхній этажъ или чердакъ; одинъ ея конецъ былъ отдѣленъ занавѣсью подъ спальню; посрединѣ, подъ большимъ слуховымъ окномъ, помѣщались мѣшки съ сѣменами, пучки различныхъ растеній и маленькіе горшки съ цвѣточной разсадой, а противоположный конецъ комнаты былъ обращенъ въ кабинетъ. Кристи занялась приведеніемъ въ порядокъ этого послѣдняго уголка. Вся мебель его состояла изъ стариннаго дивана, изъ котораго мѣстами торчалъ волосъ, старомодной конторки и стола, заваленнаго книгами. Отирая пыль съ конторки, она нечаянно задѣла за дверцу одного изъ верхнихъ отдѣленій; дверца отворилась и Кристи увидѣла нѣчто, приковавшее къ себѣ ея вниманіе. Это были: сломаный вѣеръ, кипа писемъ, перевязанныхъ черной лентой, и маленькая рабочая корзиночка съ игольникомъ, на которомъ было вышито полинявшими шелками: "Летти".
   "Бѣдный Дэвидъ, это его святыня; мнѣ не слѣдуетъ ее смотрѣть", подумала она, поспѣшно закрывая дверцу конторки.
   Передъ столокъ она снова остановилась; книги всегда привлекали ее, а тутъ она увидала много пріятелей, украшавшихъ библіотеку ея отца. Фаустъ былъ заложенъ въ нѣсколькихъ мѣстахъ сухими листьями, Шекспиръ былъ испещренъ рисунками его безсмертныхъ героевъ и героинь; Гербертъ лежалъ подлѣ святого Августина, Мильтонъ и Монтанъ дружески покоились рядомъ; веселыя сказки Андерсена виднѣлись въ открытомъ томѣ Платона, а нѣсколько книгъ, на невѣдомыхъ Кристи языкахъ, полускрывались за разрозненными томами Браунинга, Китса и Кольриджа.
   Среди этого почтеннаго общества красовалась въ маленькой вазѣ полураспустившаяся роза, свѣжая, душистая, словно только-что сорванная. Кристи улыбнулась при видѣ этой розы и подумала, что, вѣрно, умершій или невѣрный предметъ любви хозяина любилъ розаны.
   Потомъ ея глаза остановились на каминѣ и она невольно разсмѣялась; на немъ стояли три бюста, которымъ, очевидно, покланялся Дэвидъ, но они были въ самомъ жалкомъ положеніи: носъ у Гёте былъ сломанъ, голова у Шиллера разбита, а на челѣ Линнея, повидимому, сосредоточилась пыль цѣлаго столѣтія. Надъ ними на стѣнѣ висѣла старинная картина, изображавшая монаха, колѣнопреклоненнаго въ своей мрачной кельѣ передъ лучезарнымъ видѣніемъ ангела. Съ обѣихъ сторонъ виднѣлись портреты м-ра Пауэра и Мартина Лютера, которые задумчиво смотрѣли другъ на друга, желая поздороваться, несмотря на раздѣлявшіе ихъ вѣка.
   -- Это меланхоличный, ученый и сантиментальный человѣкъ, сказала Кристи про себя, опредѣляя характеръ Дэвида по всему, что она видѣла.
   Неожиданный звонъ колокола заставилъ ее поспѣшно сбѣжать внизъ.
   -- Ты-бы лучше позвала сына, сказала м-съ Стерлингъ,-- онъ иногда такъ занятъ, что не слышитъ колокольчика. Возьми за дверью шаль и капюшонъ, который я всегда надѣваю, идя въ садъ.
   Кристи молча надѣла сѣрую шаль и маленькій, уродливый капюшонъ и отправилась отыскивать "хозяина", какъ она мысленно называла неизвѣстнаго ей Дэвида.
   На основаніи того, что она слышала отъ м-ра Пауэра и сама видѣла въ комнатѣ Дэвида, она создала себѣ изъ этого молодого человѣка героя, меланхолическаго, мрачнаго, блѣднаго, величественно переносящаго свое горе въ, одиночествѣ. Ей нравился созданный ею самой типъ, потому-что, несмотря да весь свой жизненный опытъ, Кристи еще питала страсть къ романическимъ фантазіямъ.
   "Очень интересно будетъ посмотрѣть, какъ онъ переноситъ свое тайное горе, думала она;-- я очень люблю разочарованные, мрачные тяпы, но я надѣюсь, что онъ не слезливъ; этого я не терплю въ мужчинѣ".
   Съ этими мыслями она прошла по двору, заглянула въ амбаръ и никого не нашла, кромѣ работника, отиравшаго грязь съ своихъ сапогъ у входа въ оранжерею. Полагая, что Дэвидъ занятъ цвѣтами и не желая поразить его своимъ неожиданнымъ появленіемъ, она спросила у работника:
   -- Гдѣ м-ръ Стерлингъ?
   Работникъ поднялъ голову и невольно улыбнулся при видѣ контраста между старомоднымъ капюшономъ и юнымъ лицомъ Кристи, потомъ снялъ шляпу, пряянулъ руку и просто сказалъ:
   -- Я -- Дэвидъ, а вы, я знаю, Кристи Девонъ. Здравствуйте.
   -- Да... обѣдъ готовъ... произнесла она, совершенно смущенная неожиданнымъ открытіемъ, что ея хозяинъ нисколько не походилъ на созданный ею идеалъ.
   Въ немъ ничего не было меланхолическаго, романтичнаго, интереснаго. Это былъ широкоплечій, здоровенный человѣкъ, съ русой бородой, въ старомъ пальто, измятой шляпѣ, засунутыхъ въ сапоги брюкахъ; онъ протянулъ ей забрызганную грязью руку и говорилъ громкимъ, веселымъ голосомъ.
   Романтичному настроенію Кристи былъ нанесенъ страшный ударъ. Она почти разсердилась на Дэвида за это разочарованіе и была такъ смущена, что стояла передъ нимъ молча, вся раскраснѣвшись.
   -- Ну, что-же, пойдемте обѣдать, сказалъ онъ, обчистивъ сапоги.
   Кристи поспѣшно возвратилась въ домъ и, оправившись отъ своего смущенія, невольно разсмѣялась дикой фантазіи, которая забрела ей въ голову. Она повѣсила шаль и капюшонъ на гвоздь въ передней и, принявъ на себя серьезный видъ, стала подавать обѣдъ.
   Черезъ десять минутъ Дэвидъ вошелъ въ столовую, умытый, причесанный, въ сѣромъ сюртукѣ; это былъ совершенно приличный джентльменъ, нисколько не походившій на работника, только-что обчищавшаго на дворѣ сапоги. Кристи съ изумленіемъ взглянула на него и, увидавъ, что и онъ, въ свою очередь, смотрѣлъ на нее, она поникла головой и болѣе не взглянула на него во время всего обѣда.
   Обѣдъ прошелъ очень тихо, молчаливо, такъ-какъ, повидимому, въ домѣ м-съ Стерлингъ было принято ѣсть молча и только время отъ времени мѣняться привѣтливыми словами, доказывавшими, что хотя языки молчали, но сердца были дружески настроены.
   На этотъ разъ подобный обычай былъ очень кстати для Кристи, и во время обѣда она не сдѣлала никакого новаго открытія, кромѣ того, что руки Дэвида были чрезвычайно бѣлы и что-онъ любезно ей услуживалъ, не дожидаясь, чтобы она чего-либо попросила.
   -- Дэви, сказала м-съ Стерлингъ, вставая изъ-за стола,-- нужна тебѣ помощница сегодня вечеромъ?
   -- Да, если ты можешь мнѣ ее уступить, матушка.
   -- Конечно, я могу, милый.
   -- А вы любите цвѣты? спросилъ Дэвидъ, обращаясь къ Кристи;-- если нѣтъ, то вамъ здѣсь будетъ очень скучно.
   -- Бывало, я очень ихъ любила, но я такъ давно не видала ихъ, что, право, не помню, на что они похожи, отвѣчала Кристи, вздыхая при воспоминаніи о розанѣ, подаренномъ ей доброй Рэтчель.
   "Какая она грустная, больная, застѣнчивая, подумалъ Дэвидъ, слѣдя за ея глазами, которые съ нѣжнымъ, свѣтлымъ взглядомъ остановились на цвѣтахъ, украшавшихъ окна;-- бѣдная, намъ надо ее успокоить и развеселить".
   -- Приходите черезъ часъ въ оранжерею, я вамъ покажу самую лучшую часть котильона, сказалъ онъ съ улыбкой и, выйдя изъ комнаты, сталъ свистать, какъ веселый школьникъ.
   "Что онъ хочетъ сказать?" подумала Кристи, помогая м-съ Стерлингъ убрать со стола и привести все въ порядокъ.
   -- Ну, теперь, моя милая, я пойду прилечь, сказала добрая старуха, когда все было кончено,-- а ты, если хочешь, можешь помочь Давиду.
   Кристи горѣла любопытствомъ узнать, какую работу ей предназначалъ Дэвидъ; но какъ истинная женщина, она прежде всего побѣжала къ себѣ въ комнату, пригладила волосы и надѣла чистый воротничекъ, черный шелковый передникъ съ кокетливыми карманами и вмѣсто стараго капюшона -- красный платочекъ, который придавалъ немного болѣе цвѣта ея блѣднымъ щекамъ.
   "Я только призракъ того, чѣмъ была прежде, подумала она,-- но, все равно, не всѣ могутъ быть красивы, но всякій долженъ быть чистъ и опрятенъ, а здѣсь это просто необходимо".
   Послѣ этого она пошла въ оранжерею, сожалѣя, что не на чемъ сосредоточить ея сочувствіе и сожалѣніе, такъ-какъ Дэвидъ, повидимому, благоденствовалъ, ѣлъ за двоихъ, весело смѣялся и свисталъ совершенно неприличнымъ образомъ для разочарованнаго человѣка.
   Сначала она никого не видѣла въ оранжереѣ и медленно пошла по главной дорожкѣ, съ удовольствіемъ наслаждаясь прелестнымъ зрѣлищемъ окружавшей ее картины. Сырой, теплый воздухъ производилъ тамъ искуственное лѣто и тропическія деревья таинственно шептались подъ дуновеніемъ вѣтра, проникавшаго въ открытыя окна. Странные тропическіе цвѣты и ползучія растенія вились по потолку; въ одномъ углу виднѣлись массы бѣлыхъ и красныхъ азалій, въ другомъ розы всевозможныхъ оттѣнковъ наклоняли свои лепестки къ солнечнымъ лучамъ; тутъ тянулись ряды изящныхъ папоротниковъ, тамъ красовались гераній и статныя лиліи. Всевозможные блестящіе и рѣдкіе цвѣты виднѣлись повсюду и Кристи любовалась ими, какъ ребенокъ, случайно нашедшій свою любимую игрушку.
   Наконецъ она остановилась передъ куртиной анютиныхъ глазокъ, и, усѣвшись на садовое кресло, стала пожирать глазами свои любимые цвѣты. Ея лицо какъ-бы помолодѣло и ея руки нѣжно прикасались къ дрожащимъ лепесткамъ, словно они были одарены жизнью. Она такъ углубилась въ это отрадное для нея зрѣлище, что не замѣтила, какъ изъ-за сосѣдняго кактуса наблюдали за нею два блестящіе глаза.
   -- Вы, кажется, видите въ этихъ анютиныхъ глазкахъ болѣе, чѣмъ цвѣты? произнесъ надъ нею чей-то голосъ.
   Дэвидъ говорилъ такъ тихо, спокойно, что Кристи нисколько не испугалась и такъ-же просто отвѣчала:
   -- Да, съ дѣтства, смотря на анютины глазки, я, кажется, вижу маленькія живыя личики. Эти личики, то грустныя, то веселыя, но всегда милыя, а когда ихъ столько, какъ теперь, то мнѣ кажется, что вокругъ меня цѣлая толпа дѣтей, привѣтливо мнѣ улыбающихся.
   -- Да, это совершенная правда, произнесъ Дэвидъ, наклоняя голову въ знакъ согласія и подавая ей съ улыбкою два цвѣтка изъ самыхъ лучшихъ, такъ-же естественно, какъ-будто онъ украшалъ ими петлицу своего сюртука.
   Кристи поблагодарила его и поспѣшно вскочила, вспомнивъ, что она пришла въ оранжерею не для мечтаній, а для работы. Дэвидъ, повидимому, понялъ ея мысли и, проведя ее въ сосѣднюю, маленькую комнату, сказалъ, указывая на груду различныхъ срѣзанныхъ цвѣтовъ, лежавшую на столѣ:
   -- Изъ этого надо сдѣлать маленькіе букетики для сегодняшняго бала. Это пріятная работа и подходитъ скорѣе женщинѣ, чѣмъ мужчинѣ. Если желаете, займитесь ею; относительно выбора цвѣтовъ вы совершенно свободны: соединяйте ихъ какъ знаете.
   Говоря это, Дэвидъ взялъ красную и бѣлую гвоздику, связалъ ихъ, обвилъ стебли серебряной фольгой и подалъ Кристи на образецъ.
   -- Да, я могу это сдѣлать, и съ большимъ удовольствіемъ, сказала она, наклоняясь надъ благоухающей массой и чувствуя, что ея новое мѣсто становится все пріятнѣе и пріятнѣе.
   -- Вотъ передникъ, который матушка употребляетъ въ оранжереѣ, сказалъ Дэвидъ, подавая ей большой ситцевый передникъ: -- вашъ шелковый легко испортится, вѣдь цвѣты мокрые.
   Кристи не могла удержаться отъ смѣха, надѣвая старомодный передникъ; все это такъ сильно разнилось отъ картины, созданной ея воображеніемъ. Она была разочарована, но въ глубинѣ души сознавала, что простая дѣйствительность лучше canтиментальной фантазіи, и невольно взглянула на Давида, чтобъ окончательно убѣдиться, выражало-ли его лицо таинственное, интересное горе. Но онъ смотрѣлъ на нее спокойнымъ, открытымъ взглядомъ, который ей былъ очень по душѣ, хотя она еще не рѣшалась встрѣтиться съ нимъ глазами, тѣмъ болѣе, что онъ добродушно ей улыбался, словно она была ребенокъ, котораго онъ старался позабавить.
   -- Сдѣлайте нѣсколько букетиковъ, а я сейчасъ вернусь, исполнивъ другой заказъ, сказалъ онъ, уходя подъ нѣжнымъ впечатлѣніемъ, что лицо Кристи походило очень на анютины глазки, на темный цвѣтокъ съ золотымъ, блестящимъ оттѣнкомъ въ самой сердцевинѣ, ибо какъ блѣдно, грустно ни было ея лицо, доброе, мягкое слово могло вызвать на немъ искреннюю, веселую улыбку.
   Кристи принялась за работу съ женской любовью къ пріятному труду и вскорѣ навязала цѣлую груду маленькихъ букетиковъ, изящно соединяя цвѣты различныхъ оттѣнковъ. Она такъ заинтересовалась своимъ дѣломъ, что начала напѣвать вполголоса, какъ всегда въ счастливыя минуты:
   
   Welcome, maids of honour
   You do bring
   On the spring,
   And wait upon her.
   She has virgins many,
   Fresh and fair
   Yet you are
   More sweet than any *),
   *) Привѣтъ вамъ, фрейлины весны! вы предшествуете и служите ей; много дѣвъ-прислужницъ у весны, но нѣтъ нѣжнѣе, краше васъ.
   
   Но вдругъ послышались шаги Дэвида, и она, вспомнивъ, гдѣ находилась, унолкла.
   -- Послѣдній куплетъ лучшій; неужели вы его забыли? сказалъ Дэвидъ, пріятно изумленный, что новая служанка пѣла извѣстный романсъ Гаррика "Фіалки".
   -- Да, кажется; отецъ мой повторялъ эти стихи, когда я ходила съ нимъ весною рвать по полямъ фіалки, и я теперь невольно ихъ вспомнила, произнесла Кристи, стараясь скрыть свое смущеніе.
   Желая ее успокоить, Дэвидъ положилъ на столъ горсть махровыхъ фіалокъ и повторилъ слѣдующій куплетъ:
   
   Y'are the maiden posies
   And so graced,
   To be placed.
   Fore damask roses.
   Yet, though thus respected,
   By and by
   Ye do lie,
   Poor girls, neglected *).
   *) Вы красуетесь въ букетахъ невинныхъ дѣвушекъ и достойны потому задать мѣсто впереди алыхъ розъ; но несмотря на такой почетъ, васъ часто, бѣдняжки, бросаютъ безъ всякаго вниманія.
   
   -- Мнѣ всегда онѣ кажутся прелестными, скромными дѣвочками, прибавилъ онъ,-- и я никакъ не могу бросить ихъ, даже когда онѣ завянутъ.
   Не желая, чтобъ Дэвидъ счелъ ее за сантиментальную дѣвицу, Кристи перемѣнила разговоръ и, указывая на свою работу, сказала дѣловымъ тономъ:
   -- Годится? я старалась какъ можно болѣе разнообразить букеты, чтобъ угодить всѣмъ вкусамъ и капризамъ. Я никогда сама не участвовала въ котильонахъ, но часто видѣла и хорошо помню, какъ молодежь всегда жаловалась, что эти букетики ничего не выражаютъ. Вотъ я и старалась придать имъ значеніе.
   -- Вы, кажется, прекрасно успѣли въ вашемъ намѣреніи и ваша идея прекрасна. Но скажите мнѣ пожалуйста, что означаютъ нѣкоторые изъ этихъ букетовъ?
   -- Вамъ, садоводу, лучше знать, сказала Кристи, видя съ удовольствіемъ, что онъ одобряетъ ея работу.
   -- Я умѣю разводить цвѣты, но не читать ихъ, отвѣчалъ Дэвидъ, нѣсколько пристыженный своимъ невѣденіемъ языка цвѣтовъ.
   Кристи съ тѣмъ же дѣловымъ видомъ стала перебирать свои букетики, приговаривая серьезно, хотя глаза ея невольно улыбались:
   -- Вотъ этотъ бѣлый букетикъ можно поднести юной невѣстѣ, какъ символъ предстоящей свадьбы. Бутонъ розы -- краснорѣчивое приношеніе влюбленнаго предмету своего сердца, а геліотропъ можетъ придать храбрость застѣнчивому юношѣ. Розовую маргаритку слѣдуетъ поднести веселой вертушкѣ, красную гвоздику -- мужественному воину, нѣжную азалію -- молодой дѣвушкѣ, впервые выѣхавшей на балъ, а анютины глазки -- старой дѣвѣ, если старыя дѣвы танцуютъ котильонъ. Красивый, но безъ запаха верескъ годился-бы для многихъ, вотъ пармская фіалка могла-бы быть достойнымъ приношеніемъ печальному сердцу, а этотъ странный пурпуровый цвѣтокъ съ длинными тычинками въ родѣ стрѣлъ былъ-бы остроумнымъ подаркомъ красивой, болтливой женщинѣ, если-бъ только кто-нибудь осмѣлился ей его предложить.
   Дэвида, повидимому, очень забавляло это объясненіе и онъ невольно засмѣялся, когда Кристи положила на столъ послѣдній букетикъ съ какимъ-то затаеннымъ желаніемъ поднести его извѣстной ей особѣ.
   -- Если франты и красавицы на этомъ балѣ, сказалъ онъ,-- будутъ достаточно остроумы, чтобъ понять тайный смыслъ вашихъ букетовъ, то я наживу громадное состояніе и вы никогда не успѣете приготовить все то количество объясненій въ любви, нѣжныхъ комплиментовъ и остроумныхъ намековъ, которое будутъ ежедневно требовать великосвѣтскія бабочки. Какъ-бы я желалъ вложить въ мою работу надежду, утѣшеніе и покорность судьбѣ, прибавилъ онъ, измѣняя тонъ и укладывая въ ящикъ прелестнѣйшіе бѣлые цвѣты.
   -- Такъ это не для свадьба?
   -- Нѣтъ, для умершаго ребенка, и я не могу найти цвѣтовъ достаточно бѣлыхъ и нѣжныхъ.
   -- Вы знаете бѣдныхъ родителей? спросила Кристи съ теплымъ сочувствіемъ.
   -- Нѣтъ, никогда не видалъ до сегодняшняго дня, но достаточно знать, что у нихъ уморъ ребенокъ, чтобъ ихъ пожалѣть.
   -- Конечно, только вы съ такимъ участіемъ укладывали цвѣты, что я думала, не для друга-ли вы это дѣлаете, прибавила поспѣшно Кристи, видя, что Дэвиду не понравился ея вопросъ.
   -- Мнѣ хочется, чтобъ эти цвѣты показались бѣдной матери какъ можно прелестнѣе и внесли-бы въ ея грустное сердце хоть тѣнь утѣшенія, но я никакъ не моту найти подходящихъ цвѣтовъ. Приложите вашу руку къ этой работѣ. Въ подобныхъ случаяхъ намъ, мужчинамъ, невозможно соперничать съ женщинами въ граціозной изобрѣтательности.
   -- Мнѣ кажется, я не съумѣю лучше сдѣлать, развѣ вы мнѣ позволите прибавить что-нибудь.
   -- Все, что вы здѣсь найдете.
   Къ величайшему изумленію Дэвида, Кристи поспѣшно выбѣжала изъ оранжереи и черезъ минуту возвратилась съ горстью подснѣжниковъ.
   -- Вотъ этого именно и недоставало, но я не зналъ, что они уже разцвѣли, воскликнулъ Дэвидъ, одобрительно кивая головой.-- Положите ихъ сверху, и я увѣренъ, что эти невинные лепестки возбудятъ надежду въ грустныхъ сердцахъ родителей.
   И, подавъ ей ящикъ, онъ съ удовольствіемъ слѣдилъ, какъ Кристи граціозно переложила цвѣты, прибавивъ свои подснѣжники и немного зелени, такъ что съ перваго взгляда бѣдная мать должна была понять, что теплое женское сердце думало объ ея бѣдномъ погибшемъ дѣтищѣ.
   Когда ящикъ былъ отосланъ, Кристи возвратилась къ прежнему занятію, но эта маленькая общая работа какъ-бы соединила ихъ узами дружбы и она разговаривала съ Дэвидомъ, связывавшимъ большіе букеты за тѣмъ-же столомъ, словно они были старые знакомые.
   Кристи сама была такъ проста и естественна, что безъискуственность обращенія въ другихъ быстро дѣйствовала на нее и она тотчасъ чувствовала себя какъ дома въ обществѣ такихъ людей; доброта, выражавшаяся въ каждой чертѣ и словѣ Дэвида, уничтожила въ ней всякую тѣнь застѣнчивости, а желаніе доказать свою благодарность придавало ей еще большую прелесть. Въ грубыхъ манерахъ Дэвида было столько добродушія, что она скоро привыкла къ нимъ и нашла, что онѣ составляютъ отрадный контрастъ по сравненію съ искуственнымъ лоскомъ свѣтскаго общества. Онъ обращался съ нею искренно и дружески, какъ мальчикъ, но въ его словахъ иногда проглядывала какая-то тѣнь родительскихъ попеченій, словно онъ считалъ ее маленькой дѣвочкой. Сначала это ей не нравилось, тѣмъ болѣе, что онъ былъ старше ея, по всей вѣроятности, годомъ или двумя.
   "Я-бы лучше желала, чтобъ онъ обращался со мной какъ хозяинъ и приказывалъ мнѣ", думала Кристи, все еще сожалѣя, что не нашла въ немъ разочарованнаго идеала своей фантазіи.
   Однако, несмотря на это, она провела очень пріятно нѣсколько часовъ въ роскошной оранжереѣ, связывая букеты, разспрашивая многое о любимыхъ ею цвѣтахъ и получая отвѣты именно какіе ей хотѣлось, не сухія ботаническія номенклатуры, а поэтическія подробности о жизни растительнаго міра, словно говорившій любилъ цвѣты какъ друзей, а не цѣнилъ ихъ какъ выгодный товаръ.
   Они только-что кончили свою работу, какъ въ оранжерею вбѣжала большая собака съ корзинкой въ зубахъ.
   -- Матушкѣ нужны яйца, хотите пойдти за ними въ амбаръ? запахъ сѣна очень полезенъ и вы можете тамъ покормить голубей, сказалъ Дэвидъ, отправляясь вслѣдъ за Браномъ, оглашавшимъ воздухъ своимъ веселымъ лаемъ.
   "Ужь онъ-бы прямо предложилъ мнѣ устроить качели или купить куклу, подумала Кристи;-- это передникъ его обманываетъ, но, все равно, мнѣ это нравится".
   И она пошла за Дэвидомъ, снявъ передникъ и принимая на себя серьезный, дѣловой видъ. Но это продолжалось недолго: вся обстановка скотнаго двора напомнила ей дни дѣтства у дяди Эноса, и, не давая себѣ яснаго отчета, что она дѣлала, она инстинктивно стала съ видимымъ удовольствіемъ ласкать корову, погружать свои руки въ душистое сѣно и разговаривать съ Браномъ. Курицы собрались, кудахтая, вокругъ нея, голуби ворковали надъ ея головой, корова привѣтливо мычала, смотря ей прямо въ глаза, а лошадь кивала головой, милостиво принимая изъ ея рукъ клочекъ сѣна.
   -- Какія они ручныя! я люблю животныхъ, когда они такъ умны и довольны своей судьбою, восклицала она, смотря съ любовью на маленькаго голубка, незамѣтно помѣстившагося на ея плечѣ.
   -- Это была любимица Кетти; она всегда сама кормила птицъ; можетъ быть, и вамъ это доставитъ удовольствіе, сказалъ Дэвидъ, подавая ей маленькую мѣрку овса.
   -- Конечно, отвѣчала Кристи, бросая зерно по полу амбара и недоумѣвая, кто была Кетти.
   Какъ-бы угадывая ея мысль, Дэвидъ продолжалъ, очищая зерна отъ шелухи.
   -- Это маленькая дѣвочка, которая служила здѣсь до васъ. Отецъ прежде отдалъ ее на фабрику, отбирая отъ нея все жалованье и еле оставляя ей денегъ для ѣды и одежды. Бѣдный ребенокъ убѣжалъ отъ отца и старался скрыться отъ его преслѣдованій, но м-ръ Пауэръ его нашелъ и передалъ намъ.
   -- Какъ меня? воскликнула Кристи.
   -- Да, это его манера.
   -- Очень добрая и христіанская. Отчего-же она у васъ не осталась?
   -- Здѣсь слишкомъ скучно для такого веселаго созданія и городъ слишкомъ близокъ, а потому мы ей нашли хорошее мѣсто въ деревнѣ, гдѣ она можетъ ходить въ школу и научиться хозяйству. На фабрикѣ она не имѣла свободной минуты и въ пятнадцать лѣтъ была такъ-же невѣжественна, какъ малый ребенокъ.
   -- Ея отсутствіе для васъ очень чувствительно?
   -- Да, очень.
   -- Она была хорошенькая?
   -- Она часто казалась маленькимъ розанчикомъ, сказалъ Дэвидъ, улыбаясь при этомъ воспоминаніи.
   Воображеніе Кристи тотчасъ нарисовало картину веселаго созданія, похожаго на розанъ, и она невольно подумала, что она далеко не такъ прелестна среди голубковъ, какъ маленькая Кетти.
   -- Здѣсь для васъ становится холодно, сказалъ Дэвидъ своимъ покровительственнымъ, родительскимъ тономъ, который полузабавлялъ, полуоскорблялъ Кристи;-- отнесите пожалуйста корзинку съ яйцами, а я пойду за молокомъ.
   Она невольно улыбнулась, сравнивъ грубое обращеніе Дэвида съ изящными манерами м-ра Флетчера, считавшаго за великое счастіе принести ей книгу или рабочую корзинку; но черезъ мгновеніе она поспѣшила объяснить свою улыбку, видя, что Дэвидъ смотритъ на нее вопросительно.
   -- Извините меня; я жила такъ долго одна, что мнѣ странно слышать подобное приказаніе.
   -- Я привыкъ заботиться обо всѣхъ и распоряжаться, такъ что дѣлаю это не думая; а если вамъ не нравится, я не буду, сказалъ Дэвидъ серьезно и протянулъ руку, чтобъ взять назадъ корзинку.
   -- Нѣтъ, мнѣ это очень нравится, сказала Кристи,-- только мнѣ показалось смѣшнымъ, что со мною обращаются какъ съ дѣвочкой, когда мнѣ почти тридцать лѣтъ, а въ душѣ маѣ, право, семьдесятъ, благодаря послѣднимъ грустнымъ испытаніямъ.
   Ея лицо приняло снова печальное выраженіе и Дэвидъ взглянулъ на нее съ такимъ нѣжнымъ состраданіемъ, что она едва не расплакалась при воспоминаніи о своемъ печальномъ прошломъ.
   -- Я знаю, сказалъ онъ такимъ тономъ, отъ котораго тепло стало на сердцѣ у Кристи,-- я знаю, но мы постараемся сдѣлать для васъ жизнь отраднѣе; вы должны чувствовать себя здѣсь дома, среди друзей.
   -- Я уже теперь это чувствую, воскликнула Кристи съ благодарностью и подумала про себя:-- "какъ глупо было это сказать ему; я, можетъ быть, испортила наши простыя, дружескія отношенія, и онъ, вѣрно, подумаетъ, что я глупая, гордая, старая дѣва".
   Что-бы ни думалъ о ней Дэвидъ, но обращеніе его нисколько не измѣнилось, когда онъ возвратился въ столовую, гдѣ Кристи уже накрыла столъ.
   -- Какъ пріятно, что ты, матушка, отдыхаешь, а все идетъ въ домѣ такъ хорошо, сказалъ онъ, бросивъ взглядъ на комнату, въ которой сидѣла добрая старуха, и указывая на кухню, гдѣ Кристи жарила хлѣбъ.
   -- Да, Деви, пора уже было мнѣ имѣть помощницу, а Кристи, кажется, гораздо лучше вѣтреной Кетти.
   М-съ Стерлингъ произнесла послѣднія слова тихо, но Кристи все-же ихъ слышала, къ своему величайшему удовольствію. Черезъ минуту Дэвидъ подошелъ къ Кристи съ стаканомъ въ рукахъ.
   -- Парное молоко, одно изъ средствъ нашего леченья; хотите попробовать? сказалъ онъ не совсѣмъ рѣшительнымъ голосомъ, какъ-Бы не вполнѣ увѣренный въ отвѣтѣ Кристи.
   Впервые Кристи прямо взглянула въ его честные глаза, какъ-бы требовавшіе честности отъ всѣхъ, съ которыми онъ имѣлъ дѣло, и, взявъ стаканъ, сказала искреннимъ, прямодушнымъ голосомъ:
   -- Да, благодарю васъ; я пью съ удовольствіемъ, желаю вамъ здоровья, а себѣ болѣе приличныхъ манеръ.
   Только-что зажженная лампа ярко освѣщала ея лицо, и хотя оно не сіяло ни юностью, ни красотой, но въ немъ было нѣчто привлекательнѣе юности и красоты для человѣка, подобнаго Дэвиду, который могъ читать въ глубинѣ ея души. Взявъ обратно стаканъ, онъ кивнулъ головой и спокойно произнесъ:
   -- Мы здѣсь простые люди и, я думаю, вамъ легко будетъ съ нами ужиться.
   Но прямодушный взглядъ Кристи ему очень понравился и онъ долго объ немъ думалъ, рубя на кухнѣ щепки и громко насвистывая.
   Послѣ чая, передъ каминомъ, въ которомъ пылалъ веселый огонь, поставленъ былъ столъ и всѣ усѣлись вокругъ -- м-съ Стерлингъ съ своимъ вязаньемъ, а Дэвидъ съ газетами; даже кошка и собака улеглись на коврикѣ у самаго огня. Эта мирная семейная сцена отрадно подѣйствовала на Кристи и она невольно вздохнула.
   -- Ты устала, милая? спросила поспѣшно м-съ Стерлингъ.
   -- Нѣтъ, я очень счастлива.
   -- Какъ я рада; я боялась, что тебѣ будетъ скучно.
   -- Какъ здѣсь прекрасно! воскликнула Кристи и тотчасъ умолкла, чувствуя, что въ такомъ смирномъ уголкѣ взрывъ восторга неумѣстенъ, и прибавила скромно:
   -- Если вы дадите мнѣ какую-нибудь работу, то я буду совершенно счастлива.
   -- Шитье для тебя нездорово, а если ты любишь вязать, то я начну для тебя завтра чулокъ, сказала старуха, очень довольная трудолюбіемъ своей новой помощницы.
   -- Я люблю штопать и, кажется, въ этой корзинкѣ есть работа; позвольте мнѣ ее кончить? сказала Кристи, взявъ въ руки самую непріятную домашнюю работу, которую даже лучшія хозяйки стараются какъ можно долѣе отклонять отъ себя.
   -- Какъ хочешь, милая; глаза не позволяютъ мнѣ штопать по вечерамъ, а то я сама-бы кончила ее. Иголки и нитки ты найдешь вонъ въ томъ маленькомъ мѣшкѣ.
   Кристи принялась штопать сѣрые носки и коричневые женскіе чулки, старуха вязала, а Дэвидъ читалъ вслухъ. Кристи казалось, что она слышала отчетъ о какой-то прекрасной публичной лекціи; но она ничего не взяла въ толкъ и мысли ея витали въ совершенно иномъ мірѣ. Окончивъ свой урокъ, она убрала корзинку съ работой и, придвинувъ свой стулъ къ огню, безмолвно наслаждалась этой мирной жизнью.
   Кошка, предчувствуя радушный пріемъ, вспрыгнула къ ней на руки и, свернувшись кренделемъ, весело замурлыкала. Бранъ также положилъ свою морду къ ней на ноги и добродушно смотрѣлъ на нее. Глаза Кристи съ любовью перебѣгали съ старинной мебели, украшавшей комнату, на лица ея новыхъ хозяевъ.
   Простой, бѣлый, квакерскій чепецъ окаймлялъ доброе, старое лицо м-съ Стерлингъ; серебристыя пряди ея волосъ ниспадали на изрытый морщинами лобъ; но глаза ея свѣтло блестѣли, румянецъ на щекахъ походилъ на зимнія розы, а вся ея фигура, отъ туфлей до шали, надѣтой, какъ умѣютъ только надѣвать квакерши, дышало прелестной простотой и искренностью. Набожность и душевное спокойствіе придавали м-съ Стерлингъ особую прелесть старости и ея присутствіе наполняло всю комнату какимъ-то мирнымъ, отраднымъ для сердца блаженствомъ.
   Лицо молодого человѣка не отличалось ни блескомъ, ни красотой, но русая борода придавала ему мужество, а густыя брови -- благородство; это лицо ясно выражало твердую волю и искреннюю прямоту, внушая къ себѣ невольное уваженіе и довѣріе; но его задумчивые глаза и добродушное очертаніе рта скрывали едва замѣтное, но дѣйствительно существовавшее выраженіе подавленной страсти и мужественно переносимаго горя.
   Кристи полагала, что она имѣла ключъ къ разгадкѣ его тайны, и жаждала узнать прошедшую исторію Дэвида, который, по словамъ Пауэра, такъ хорошо переносилъ свое горе. Потомъ она начала думать, понравится-ли она этимъ добрымъ людямъ, и надѣяться, что они оставятъ ее у себя, такъ-какъ она, наконецъ, нашла себѣ друзей и домашній очагъ., Но при этой мысли она вспомнила, какъ часто она прежде думала то-же и какъ скоро подобные сладкіе сны разсѣевались.
   "Ну, такъ что-жь? думала она;-- я не стану заботиться о завтрашнемъ днѣ, а буду наслаждаться тѣмъ счастіемъ, которое мнѣ ниспослано сегодня. Къ тому-же я не должна разочаровать Рэтчель; она вѣдь, милая, сдержала данное мнѣ слово. Когда-то я ее увижу?"
   Мысль о Рэтчель всегда трогала ея сердце; откинувъ голову на спинку стула, она закрыла глаза и углубилась въ мечтанія.
   Ея закрытые глаза и неподвижное лицо были краснорѣчивѣе всякихъ словъ, и слѣдившіе за ней четыре глаза, изъ-за чулка и газеты, помѣнялись многозначительнымъ взглядомъ, ясно говорившимъ, что эти друзья не только на словахъ, но и на дѣлѣ убѣдились, что бѣдное созданіе вполнѣ заслуживало ихъ участія. Но звукъ металическихъ спицъ въ рукахъ м-съ Стерлингъ и голосъ Дэвида ни на минуту не умолкали, такъ что Кристи не подозрѣвала, какая безмолвная бесѣда происходила объ ней и какое полезное для нея впечатлѣніе производило въ эти минуты ея лицо.
   Когда пробило девять часовъ, эти первобытные, простые люди собрались спать, ибо они вставали съ разсвѣтомъ, а цѣлый день проходилъ въ здоровой, дѣятельной работѣ.
   -- Дэви постучитъ къ тебѣ въ дверь завтра, отправляясь въ оранжерею, и я покажу, что тебѣ надо будетъ дѣлать. Прощай доброй ночи, дитя мое.
   Съ этими словами старуха поцѣловала Кристи, Дэвидъ пожалъ ей руку, и молодая дѣвушка пошла къ себѣ въ комнату; ей пришло на мысль, какъ сильно могутъ облегчить тяжесть ремесла служанки подобныя мелкія проявленія сочувствія и любви.
   Лежа въ своей чистой, бѣлой постели, смотря на блѣдное мерцаніе звѣздъ, улыбавшихся ей въ окно, и слушая нѣжные звуки флейты, раздававшіеся въ комнатѣ Дэвида, она забыла свое горькое, отчаянное положеніе; ей казалось, что она оставила далеко за собою бѣдность, одиночество, страданія, заботы и неожиданно очутилась въ отрадномъ, безопасномъ убѣжищѣ, гдѣ ее окружали только цвѣты и сіяніе солнца, добрыя сердца и добрыя дѣла.
   

ГЛАВА XI.
Въ саду.

   Съ этого дня началась для Кристи новая жизнь, счастливая, спокойная, полезная, впрочемъ совершенно непохожая на ту блестящую будущность, которую она себѣ рисовала, но вполнѣ пріятная для нея, такъ-какъ долгій опытъ научилъ ее цѣнить это мирное блаженство.
   Никогда весна не казалась ей такъ прелестна, какъ теперь, и не возбуждала столько надеждъ и отрадныхъ ощущеній въ ея сердцѣ, а когда стали цвѣсти яблони, то трудно было найти на свѣтѣ болѣе веселое лицо, звонкій голосъ и работящія руки, какъ у Кристи.
   Именно такая жизнь была ей необходима: здоровая работа, пріятныя обязанности, а болѣе всего -- друзья, любящіе и любимые. Она теперь клала всю свою душу въ работу, и вмѣстѣ съ здоровьемъ, возвратились къ ней ея прежняя энергія и веселость, хотя не столь шумная, но болѣе привлекательная. Никакой трудъ не былъ для нея тяжелымъ или низкимъ; день казался ей недостаточно длиннымъ, чтобъ сдѣлать все, что она желала, и не было на свѣтѣ жертвы, которую она съ радостью не принесла-бы для тѣхъ, кого она съ каждымъ днемъ все болѣе любила и уважала.
   Она вставала на разсвѣтѣ, и очаровательное пробужденіе природы, свѣжесть воздуха, чириканье птицъ, дрожанье росы на цвѣтахъ,-- все вливало отраду въ ея наболѣвшее сердце. Потомъ сна убирала весь домъ при помощи и подъ руководствомъ м-съ Стерлингъ, что придавало неописанную прелесть труду. Кристи, смотря на свою хозяйку, скорѣе какъ на мать, чѣмъ какъ на хозяйку, часто говорила, что ой не нужно никакого жалованья.
   На приведеніе всего въ порядокъ въ такомъ маленькомъ домѣ требовалось немного времени. Окончивъ это дѣло, Кристи принималась за работу, которую она болѣе любила. Работать на чистомъ воздухѣ было для нея очень полезно, и какъ въ саду, такъ и въ оранжереѣ для нея было всегда достаточно легкаго, пріятнаго труда. Такимъ образомъ, она съ удовольствіемъ рылась въ землѣ, сѣяла, полола, садила, училась обрѣзать и прививать растенія, находя, что м-съ Вилькенсъ совершенно правильно придавала цѣлительную силу землѣ.
   Поѣздки въ городъ къ доброй м-съ Вилькенсъ съ подарками для ея дѣтей, прогулки съ м-съ Стерлингъ въ старинномъ шарабанѣ и воскресныя посѣщенія церкви, съ цѣлью укрѣпить свою душу пламенными проповѣдями м-ра Пауэра, составляли теперь ея главное удовольствіе и развлеченіе. Но самымъ счастливымъ для нея временемъ были вечера, когда Дэвидъ читалъ вслухъ, а она работала или пѣла, акомпанируя себѣ на старомъ фортепьяно, нарочно настроенномъ для нея; или, еще лучше, съ наступленіемъ весны они сидѣли вдвоемъ на крыльцѣ и разговаривали, какъ бесѣдуютъ люди только въ сумерки, закрывающіе темной дымкой внѣшній міръ и поднимающіе завѣсу внутренняго міра, гдѣ сердца познаютъ и оцѣниваютъ другъ друга.
   Въ подобныя минуты Кристи, казалось, отыскивала слѣды Дэвида другого, а не вѣчно занятаго, спокойнаго человѣка, довольнаго своей трудолюбивой, уединенной жизнью, которая разнообразилась только книгами, музыкой и безмолвными размышленіями. Она по временамъ догадывалась съ женскимъ инстинктомъ, что подъ внѣшней оболочкой этого обыденнаго существованія скрывалась иная жизнь; иногда, во время интереснаго разговора или подъ вліяніемъ неожиданнаго увлеченія, у него вырывались слова, взгляды, жесты, выражавшіе такую силу страсти и горькое чувство недовольства, какихъ въ немъ съ перваго взгляда невозможно было подозрѣвать.
   Но эти сокровенныя черты характера Дэвида она замѣчала такъ рѣдко, такъ смутно, что не могла себѣ дать яснаго отчета, не было-ли все это результатомъ ея пламеннаго воображенія. Она жаждала узнать его поближе, но, припоминая горе Дэвида, она удерживала свое любопытство, и всегда, послѣ искреннихъ бесѣдъ, какъ-бы открывавшихъ передъ нею его сокровенную натуру, она находила его на другой день еще болѣе прозаичнымъ.
   -- Нѣтъ, говорила она себѣ въ подобныхъ случаяхъ,-- я никогда не отучусь отъ идеализаціи. Полу-боги исчезли съ земли, героевъ трудно найти и надо довольствоваться хорошими людьми, даже если они носятъ старомодную одежду, ведутъ прозаичную жизнь и отличаются только искуствомъ выводить рѣдкія растенія, играть на флейтѣ и владѣть собою.
   Она съ самаго начала почувствовала отрадное вліяніе этого пріятнаго убѣжища, но ее еще долго и сражала простота, съ которой эти добрые люди заботились о ней, выказывая самое дружеское довѣріе къ человѣку, имъ совершенно неизвѣстному. Они не задавали ей никакихъ вопросовъ, не требовали никакихъ объясненій; не сознавая, повидимому, той милости, которую они ей оказывали, они съ такой готовностью отвели ей уголокъ у своего домашняго очага, что она рѣшительно не могла понять, чему была обязана такимъ изумительнымъ счастіемъ.
   Съ теченіемъ времени этотъ непонятный для нея вопросъ сталъ мало-по-малу разъясняться, когда она узнала, что домъ м-съ Стерлингъ былъ въ родѣ пріюта для бѣдныхъ созданій, подобныхъ ей: здѣсь они временно отдыхали отъ перенесенныхъ въ жизни тяжелыхъ испытаній и запасались силами для дальнѣйшей борьбы.
   Какъ истинный рыцарь, гораздо возвышеннѣе тѣхъ, которыхъ воспѣвалъ Спенсеръ, м-ръ Пауэръ спасалъ и защищалъ этихъ несчастныхъ созданій, а Дэвидъ былъ его вѣрнымъ оруженосцемъ. Кто ни стучался въ маленькую дверь его скромнаго жилища, находилъ радушный пріемъ и гостепріимный кровъ, утѣшеніе и теплое сочувствіе. Существуетъ не мало такихъ оазисовъ на нашей землѣ, кажущейся часто такой мрачной и нечестивой, что едва-ли второй потопъ можетъ очистить ее отъ существующаго зла; эти скромные, невѣдомые пріюты гораздо болѣе спасаютъ бѣдныхъ погибавшихъ людей, чѣмъ роскошныя, модныя благотворительныя учрежденія.
   По временамъ м-ръ Пауэръ навѣщалъ Кристи, но очень рѣдко, такъ-какъ дѣла по его приходу оставляли ему очень мало свободнаго времени, которое онъ посвящалъ всецѣло бѣднымъ. Для Кристи эти посѣщенія были большимъ утѣшеніемъ, потому что ея новые друзья, разумно принявъ ее въ свою среду, отвели ей мѣсто въ большомъ кругу тружениковъ, служившихъ тому великому дѣлу, которому они были преданы всей душой. Сердце м-ра Пауэра было какимъ-то громаднымъ живымъ пріютомъ для всѣхъ страждущихъ, униженныхъ, оскорбленныхъ; каждое одинокое, безнадежное, безпомощное существо могло разсчитывать на его покровительство, помощь и утѣшеніе. Онъ строго обличалъ всякій грѣхъ, но съ родительскимъ состраданіемъ утѣшалъ и возвышалъ грѣшниковъ; пламя благороднаго гнѣва свѣтилось въ его глазахъ только при видѣ несправедливости, и голосъ его звучалъ безпощаднымъ презрѣніемъ, карая лицемѣріе; но его сверкающіе глаза заволакивались слезою сожалѣнія при видѣ униженія женщины или несчастія ребенка, и за минуту передъ тѣмъ грозный голосъ произносилъ утѣшеніе съ материнской любовью или давалъ совѣтъ съ тою мудростью, которой нельзя найти въ книгахъ. Онъ былъ дѣятелемъ, рожденнымъ какъ-бы для того, чтобъ вывести свой народъ изъ неволи мертвыхъ суевѣрій въ обѣтованную землю свободы и любви, которой жаждутъ всѣ живыя, мыслящія души.
   Онъ былъ опорой и воодушевляющей силой для слабыхъ, колеблющихся натуръ, и Кристи чувствовала, что чѣмъ ближе она узнавала его, тѣмъ большая перемѣна происходила во всемъ ея существѣ. Его могучая сила, казалось, поддерживала ее, его честность возвышала всѣ ея помыслы, а чарующее вліяніе его благородной, искренней души облегчало ей всѣ тягости, услаждало всѣ горечи и показывало міръ въ болѣе счастливыхъ, радужныхъ краскахъ, чѣмъ она представляла его себѣ.
   М-ръ Пауэръ заинтересовался ею съ перваго взгляда; онъ слѣдилъ за ней, хотя и при посредствѣ Дэвида, и подвергалъ ее различнымъ испытаніямъ, о которыхъ она и не подозрѣвала. Она хорошо выдерживала всѣ искусы, откровенно выказывала свои недостатки и достоинства, старалась заслужить уваженіе окружающихъ ее людей, подражая тѣмъ ихъ качествамъ, которыя она всего болѣе цѣнила.
   -- Она создана изъ настоящаго драгоцѣннаго металла и мы должны удержать ее въ своей средѣ, не дозволивъ ей погибнуть или даромъ израсходовать свои силы въ борьбѣ съ жизнію, не имѣя поддержки, съ помощью которой она могла-бы достигнуть безопасности и счастья. Ей здѣсь такъ хорошо живется, что надо ее оставить здѣсь до тѣхъ поръ, пока ея безпокойная душа снова не заговоритъ; тогда я возьму ее къ себѣ, и она научится быть довольной своей судьбой, видя вокругъ себя страданія и бѣдствія неизмѣримо выше ея несчастій.
   Эти слова были произнесены м-ромъ Пауэромъ однажды утромъ, когда онъ посѣтилъ м-съ Стерлингъ и съ удовольствіемъ услышалъ одобрительный отзывъ о Кристи. Молодые люди были на работѣ и онъ просилъ не безпокоить ихъ, такъ-какъ его бесѣда была конфиденціальна; но, выходя изъ воротъ, онъ увидалъ Кристи въ саду, въ грядахъ земляники, и отправился къ ней, радуясь, что она казалась такой здоровой и счастливой.
   Солнце весело играло на ея загорѣлыхъ щекахъ; шляпа висѣла у нея на рукѣ; она весело что-то напѣвала и быстро собирала ягоды. Но вотъ она вдругъ остановилась, закрыла рукой
   глаза отъ солнца и бросила долгій взглядъ на Дэвида, работавшаго вдали на лугу; потомъ, съ улыбкой, она снова принялась за работу. Пріятно, отрадно было смотрѣть на эту дѣвушку съ развѣвавшимися по вѣтру волосами, въ простенькомъ, приподнятомъ ситцевомъ платьѣ и съ руками, забрызганными сокомъ ягодъ.
   "Что-бы это значило? подумалъ м-ръ Пауэръ, перебѣгая глазами отъ работающей передъ нимъ женщины къ работающему вдали мужчинѣ.-- Какое было-бы счастіе для обоихъ, если-бъ только бѣдный Дэвидъ могъ забыть прошлое!"
   Этимъ и кончились его воздушные замки, такъ-какъ въ эту минуту испуганный воробей вылетѣлъ изъ сосѣдняго куста и Кристи подняла голову.
   -- Какъ я рада васъ видѣть! воскликнула она, вскакивая;-- я хотѣла вамъ отобрать особую корзинку, а теперь вы, кромѣ того, можете поѣсть земляники прямо съ грядокъ, какъ вы любите. Присядьте и я вамъ буду собирать ягоды скорѣй, чѣмъ вы можете ихъ съѣсть.
   -- Это просто роскошь, сказалъ м-ръ Пауэръ, усаживаясь на стулъ о трехъ ножкахъ и расправляя у себя на колѣняхъ большой ревенный листъ, на который Кристи съ необыкновенной быстротой начала бросать ягоды.-- Ну, а какъ вы живете, все-ли по-прежнему счастливы и довольны?
   -- Я чувствую, точно я снова родилась, точно небо и земля обновились и все вокругъ меня стало тѣмъ, чѣмъ должно быть, отвѣчала Кристи и лицо ея ясно выражало полное довольство.
   -- Васъ пріятно слушать. М-съ Стерлингъ дала мнѣ объ васъ похвальный отзывъ, но я хотѣлъ узнать, довольны-ли вы ею такъ-же, какъ она вами? Ну, а Дэвидъ, надѣюсь, обходится съ вами хорошо?
   -- О, да, онъ очень добръ и учитъ меня садоводству, такъ что мнѣ не надо будетъ болѣе убивать себя шитьемъ. Это прекрасная работа для женщинъ и очень здоровая. Не правда-ли, я теперь совсѣмъ не похожу на блѣдный призракъ, явившійся сюда три или четыре мѣсяца тому назадъ? сказала она, нагибая къ нему свое лицо, какъ ребенокъ.
   -- Да, Дэвидъ хорошій садовникъ, отвѣчалъ м-ръ Пауэръ;-- я часто присылаю ему мои растенія и они всегда поправляются и цвѣтутъ отъ его попеченій.
   -- Это чудо дѣлается благодаря вамъ и м-съ Стерлингъ: вы -- живительный воздухъ, она -- мирный солнечный свѣтъ, а Давидъ только обкапываетъ корни.
   -- Благодарю васъ за комплиментъ, но отчего вы говорите, что Дэвидъ только обкапываетъ корни?-- Я боюсь, вы недостаточно его цѣните.
   -- О, нѣтъ, я его очень цѣню, но онъ меня иногда выводитъ изъ терпѣнія, отвѣчала Кристи, смѣясь.
   -- Какимъ образомъ? спросилъ м-ръ Пауэръ, заинтересованный словами молодой дѣвушки.
   -- Онъ не хочетъ быть самолюбивымъ. Я стараюсь его возбудить къ болѣе широкой дѣятельности, потому что онъ одаренъ большими способностями. Я это открыла, но онъ не хочетъ ни о чемъ другомъ заботиться, кромѣ какъ о своей матери, и ничѣмъ другимъ заниматься, кромѣ чтенія старыхъ книгъ и выводкомъ двойного цвѣтка, когда онъ долженъ быть одиночнымъ.
   -- Я знаю много худшихъ самолюбій, чѣмъ это, Кристи. Я знаю много людей, для которыхъ было-бы гораздо лучше, если-бъ они лелѣяли добрую, старую мать, изучали Платона и удвоивали красоту цвѣтовъ, чѣмъ продавать принципы за деньги, стремиться къ достиженію пустой славы, умирающей вмѣстѣ съ ними, или гоняться за развлеченіями, приводящими многихъ къ гибели.
   -- Конечно, сэръ, но вѣдь естественно, чтобъ молодой человѣкъ стремился къ какой-нибудь высокой цѣли. Если-бъ Дэвидъ былъ слабый или тупой человѣкъ я поняла-бы его жизнь, но я вижу въ немъ силу и способности, при которыхъ онъ могъ-бы достигнуть болѣе высокой и еще болѣе полезной карьеры въ жизни. Вотъ это меня и сердитъ. Онъ такой хорошій человѣкъ, что я-бы желала его видѣть великимъ.
   -- Мудрецъ сказалъ: "вся сущность величія заключается въ сознаніи достаточности добродѣтели". По-моему, Дэвидъ одинъ изъ самыхъ самолюбивыхъ людей, которыхъ я когда-либо видѣлъ, потому что онъ тридцати лѣтъ отъ роду позналъ эту истину и держится ея. Многіе могутъ сдѣлаться великими людьми въ глазахъ свѣта, но очень немногіе хорошими людьми. Достиженіе послѣдней цѣли гораздо труднѣе, но только подобный успѣхъ можетъ удовлетворить сердце и пережить человѣка. Жизнь такихъ людей, видитъ-ли ее свѣтъ или нѣтъ, составляетъ спасеніе человѣческаго рода, и всякій изъ насъ долженъ съ этимъ согласиться въ тѣ минуты, когда мы смотримъ на все насъ окружающее съ возвышенной точки зрѣнія.
   Кристи ничего не отвѣчала; голосъ и слова м-ра Пауэра были такъ искренни, что она серьезно задумалась; но черезъ нѣсколько минутъ она сказала тономъ, въ которомъ слышались раскаяніе и полускрытое сожалѣніе:
   -- Конечно, вы правы, сэръ; я буду стараться не придавать цѣны внѣшнимъ и видимымъ проявленіямъ тайныхъ достоинствъ человѣческаго сердца, но я боюсь, что долго сохраню жажду къ славѣ, столь дорогой большинству людей.
   -- Успѣхъ и слава, по словамъ Эсхила, "дѣти тяжелаго труда и случайной помощи", и вы увидите въ жизни, что то совершенно справедливо. Надъ головой Дэвида разразился нѣсколько лѣтъ тому назадъ тяжелый ударъ, какъ я уже, кажется, вамъ говорилъ; это сильно на него подѣйствовало, но не испортило его. Благодаря тяжелому испытанію, онъ сдѣлался человѣкомъ, и если я не ошибаюсь, то онъ еще совершитъ нѣчто, чѣмъ будетъ имѣть право гордиться, хотя-бы свѣтъ этого никогда не узналъ.
   -- Дай Богъ, воскликнула Кристи съ большимъ жаромъ.
   -- Однако, вы, кажется, въ этомъ сомнѣваетесь. Каждая человѣческая натура имѣетъ двѣ стороны: Дэвидъ показалъ вамъ неинтересную свою сторону, и вы по ней судите о немъ. Но я полагаю, что настанетъ день, когда онъ обнаружитъ передъ вамъ и другую сторону своего характера, такъ-какъ вы именно такая женщина, которая вызываетъ къ себѣ довѣріе, и тогда вы узнаете настоящаго Дэвида. Не ожидайте слишкомъ многаго и миритесь съ недостатками чисто-человѣческими, но цѣните его истинныя достоинства и помогите ему, если можете, вести жизнь хорошую и достойную.
   -- Съ радостью, сэръ, отвѣчала Кристи такимъ покорнымъ тономъ, что м-ръ Пауэръ разсмѣялся, такъ-какъ вообще эта исповѣдь въ грядахъ земляники его очень забавляла.
   -- Вы поклонница героевъ, моя милая, продолжалъ м-ръ Пауэръ,-- и если люди не подходятъ къ вашему идеалу, вы разочаровываетесь и не видите прекрасной дѣйствительности, когда развеваются ваши фантастическія мечты. Святые живутъ на землѣ и теперь; если они ходятъ не во власяницѣ...
   -- А въ длинномъ пальто и въ шляпѣ съ широкими полями, прибавила Кристи, съ уваженіемъ взглянувъ на него.
   -- Они совершаютъ свое дѣло, указывая людямъ дорогу къ честной, полезной жизни. А также, продолжалъ онъ, поблагодаривъ ее улыбкой и бросивъ взглядъ на сосѣдній лугъ:-- рыцари по-прежнему храбро сражаются съ гигантами и драконами, хотя вмѣсто знаменъ, мечей и щитовъ...
   -- У нихъ въ рукахъ лопата, корзинка и кружка молока для матери, подхватила Кристи, указывая на приближавшагося къ нимъ Дэвида съ корзинкою чернозема за спиной.
   Они оба засмѣялись и Дэвидъ также присоединился къ ихъ хохоту, хотя и не зналъ, въ чемъ дѣло.
   -- Чему вы смѣетесь? спросилъ онъ, ставя на землю корзинку, снимая шляпу и здороваясь съ почтеннымъ гостемъ.
   -- Не говорите, произнесла шопотомъ Кристи, не желая, чтобъ Дэвидъ узналъ ея мнѣніе о немъ.
   Но м-ръ Пауэръ спокойно отвѣчалъ:
   -- Мы говорили съ Кристи о старинныхъ монетахъ и она высказала свое мнѣніе объ одной монетѣ, которую я ей показалъ. Она разобрала годъ и фигуру, вырѣзанную на монетѣ, но не понимаетъ надписи; она не видала еще другой стороны монеты, а потому не знаетъ ея цѣнности. Но это придетъ со временемъ, и, я увѣренъ, она тогда согласится со мною, что это неподдѣльный золотой стерлингъ.
   Послѣднее слово онъ произнесъ съ удареніемъ, и Дэвидъ тотчасъ понялъ, въ чемъ дѣло; загорѣлыя щеки его покрылись румянцемъ и онъ произнесъ, качая головой:
   -- Я боюсь, сэръ, чтобъ она вмѣсто золотого не нашла мѣдный пенсъ.
   Потомъ онъ отвернулся и сталъ осыпать черноземомъ гвоздику, выросшую подъ тѣнью яблони.
   -- Какъ она попала сюда? спросила Кристи съ неожиданнымъ любопытствомъ.
   --. Она упала на землю, когда я сажалъ другіе цвѣты, и тотчасъ принялась; ей, повидимому, было тутъ такъ хорошо, что я ее оставилъ. Эти пришлыя сиротки часто выходятъ лучше самихъ холеныхъ дѣтенышей; я только обкапываю ихъ вокругъ и предоставляю дѣйствію солнца и воздуха.
   М-ръ Пауэръ бросилъ на Кристи такой знаменательный взглядъ, что она, въ свою очередь, покраснѣла, но съ женскимъ упорствомъ не хотѣла признать свою ошибку я отвѣчала съ не менѣе знаменательнымъ взглядомъ:
   -- Я лучше люблю одиночную гвоздику; а двойныя какія-то безпорядочныя, торчатъ во всѣ стороны изъ сердцевины, словно лепестки поссорились и не могутъ жить вмѣстѣ.
   -- Одиночные цвѣты рѣдко бываютъ совершенными и кажутся блѣдными, неполными, какъ по запаху, такъ и по красотѣ, замѣтилъ Дэвидъ, непонявшій намека Кристи, и наивно указалъ на тонколиственный цвѣтокъ, казавшійся блѣдной, одинокой дѣвственницей въ сравненіи съ сосѣдними, богатыми, махровыми гвоздиками.
   -- Я полагаю, что вы со временемъ измѣните свое мнѣніе, Кристи, и когда вашъ вкусъ станетъ утонченнѣе, вы признаете двойной цвѣтокъ лучшимъ и красивѣйшимъ, сказалъ м-ръ Пауэръ, недоумѣвая въ глубинѣ своего добраго сердца, удастсяли ему когда-нибудь соединить въ одинъ махровый, благоухающій цвѣтокъ эти два одинокіе человѣческіе лепестка.
   -- Мнѣ пора идти, произнесъ Дэвидъ, поднимая съ земли корзину и полагая, что онъ лишній.
   -- И мнѣ также: меня ждутъ въ больницѣ. Дайте мнѣ немного цвѣтовъ, Дэвидъ, они часто приносятъ болѣе пользы страждущимъ, чѣмъ мои утѣшенія и молитвы.
   Они удалились, оставивъ Кристи въ саду. Дэвидъ, въ своей синей блузѣ, высокихъ сапогахъ и грубой соломенной шляпѣ, казался ей теперь еще менѣе героемъ, чѣмъ прежде, и она недоумѣвала, обнаружитъ-ли онъ когда-нибудь передъ нею свою лучшую сторону и придется-ли она ей по сердцу.
   

ГЛАВА XII.
День рожденія.

   4-го сентября Кристи проснулась рано и сказала сама себѣ:
   -- Сегодня день моего рожденія, но этого никто не знаетъ и я, конечно, не получу никакихъ подарковъ. Впрочемъ, я для нихъ ужь слишкомъ стара.
   Произнося мысленно эти слова, она, однако, невольно вздохнула, потому-что человѣкъ никогда не бываетъ слиткомъ старъ, чтобъ цѣнить добрую память и любовь своихъ ближнихъ.
   Въ эту минуту отворилась дверь и м-съ Стерлингъ вошла въ комнату, держа въ рукахъ нѣчто похожее на груду снѣжныхъ комковъ. Положивъ на постель принесенный ею подарокъ, она поцѣловала Кристи и нѣжно сказала:
   -- Да благословитъ тебя Господь, моя дочь. Желаю тебѣ счастливаго года.
   Прежде чѣмъ Кристи успѣла поблагодарить за подарокъ и поцѣловать добрую женщину, въ комнату влетѣлъ чрезъ открытое окошко большой букетъ и упалъ на ея кровать.
   -- Поздравляю Кристи и желаю ей всего хорошаго! воскликнулъ голосъ Дэвида со двора.
   -- Какъ вы добры! произнесла Кристи, внѣ себя отъ счастья; -- я не воображала, что вы знаете этотъ день, и никогда не ожидала такого прелестнаго сюрприза.
   -- Ты однажды упомянула о днѣ твоего рожденія, и мы запомнили, отвѣчала м-съ Стерлингъ; -- наши подарки очень скромные, моя милая, но мы не могли пропустить этого дня, не выразивъ тебѣ нашей благодарности за твою вѣрную службу и дружескую любовь впродолженіи столькихъ мѣсяцевъ.
   Кристи не могла ничего отвѣтить, и только-что хотѣла расплакаться отъ счастья, какъ снова раздался снизу голосъ Дэвида:
   -- Такъ, такъ!
   -- Ахъ, вы, заговорщики! воскликнула она, неожиданно разсмѣявшись: -- какъ вы смѣете пользоваться тѣмъ, что я не нахожу словъ васъ благодарить? Я всегда думала, что вы ангелы, а теперь въ этомъ окончательно увѣрилась.
   -- Можетъ быть, ты и права, считая Дэви ангеломъ, но я только простая старуха и мнѣ доставляло большое удовольствіе вязать для тебя эту легкую шерстяную накидку, которая тебѣ пригодится въ холодные вечера. Сынъ не зналъ, что тебѣ подарить, и, наконецъ, рѣшилъ, что цвѣты всего лучше; поэтому онъ набралъ букетъ изъ любимыхъ твоихъ цвѣтовъ и бросилъ его въ окно, какъ школьникъ.
   -- Мнѣ очень нранятся ваши подарки, сказала Кристи, закутываясь въ бѣлую шаль и любуясь букетомъ, въ которомъ она тотчасъ нашла всѣ свои любимые цвѣты, даже мелкія, полевыя астры, до которыхъ она была страстная охотница.
   -- Ну, дитя мое, я пойду внизъ и приготовлю завтракъ, а ты не торопись; сегодня твой праздникъ, и мы постараемся сдѣлать его какъ можно пріятнѣе.
   Съ этими словами добрая старушка удалилась и Кристи вскорѣ послѣдовала за нею съ букетомъ въ рукахъ, сіяя молодостью и счастьемъ. Дэвидъ стоялъ въ галлереѣ и, увидавъ ее, протянулъ ей руку. При этомъ онъ немного нагнулся, словно желая поцѣловать ея руку, но онъ этого не сдѣлалъ, а, крѣпко пожавъ ее, продержалъ съ минуту.
   -- Желаю вамъ долго, долго праздновать этотъ день, сказалъ онъ съ какой-то необычайной, почти родительской нѣжностью;-- а если вы каждый годъ будете все молодѣть, какъ въ послѣднее время, то мое желаніе навѣрно сбудется.
   Это былъ первый комплиментъ, который онъ сказалъ Кристи, и она была очень довольна, хотя покачала головой:
   -- Я прежде не желала жить долго, и даже, поступая къ намъ, не думала пережить году. Но теперь я хочу жить долго, долго, если только это желаніе сбудется.
   -- Я очень радъ. А какъ вы намѣрены провести всѣ эти долгіе годы? спросилъ Дэвидъ, закидывая назадъ свои густые волосы, вѣчно опускавшіеся ему на глаза, словно онъ хотѣлъ лучше разсмотрѣть ея лицо, сіявшее счастьемъ и надеждой.
   -- Я намѣрена дѣлать то, что дѣлаютъ ваши ползучія растенія: тянуться вверхъ со всевозможной быстротой, пока не пришибутъ морозы, отвѣчала Кристи, смотря съ улыбкой на цвѣты, вившіеся по колоннамъ галлереи.
   -- Вы уже достигли до порядочной высоты, замѣтилъ Дэвидъ, восхищаясь ея поэтическимъ сравненіемъ.
   -- О, нѣтъ, нѣтъ! поспѣшно отвѣчала она.-- Я только еще на полдорогѣ. Вотъ посмотрите, я вамъ объясню, прибавила она:-- я часто слѣдила за этими цвѣтами и сравнивала ихъ съ собою. Вотъ эти пестрые цвѣты, внизу, представляютъ мои дѣтскія фантазіи. Посмотрите, большая часть изъ нихъ ужъ пошла въ сѣмя. Вонъ тѣ синіе всевозможныхъ оттѣнковъ -- символъ моихъ юношескихъ желаній и надеждъ. Бѣдняжки, одни погибли, другіе оторваны вѣтромъ, осталось ихъ очень немного и тѣ такіе блѣдные. Но вотъ они темнѣютъ, переходя въ багровый оттѣнокъ; это означаетъ горе, печаль, и я находилась въ такомъ положеніи, поступая къ вамъ. А теперь они переходятъ въ красный, пунцовый и розовый цвѣта; это означаетъ счастье и здоровье. Я здѣсь нашла то и другое, благодаря вамъ и вашей матушкѣ. Посмотрите, какъ они пышны и блестящи.
   Она, протянула руку и, сорвавъ одинъ роскошный, розовый цвѣтокъ, подала его Дэвиду, какъ-бы въ знакъ благодарности, которой она не могла выразить словами.
   -- Благодарствуйте, просто отвѣчалъ Дэвидъ и прибавилъ, указывая на фіолетовые колокольчики, красовавшіеся вмѣстѣ съ пунцовыми:-- Ну, а эти что?
   Кристи вспыхнула, но она всегда говорила съ Дэвидомъ откровенно и потому сказала просто:
   -- Они означаютъ для меня не страсть, а любовь, чистую, невинную любовь, которая дѣлаетъ жизнь прекрасною и никогда не исчезаетъ. Наверху виднѣются совершенно бѣлые цвѣты -- это символъ святости. Я знаю, что на небѣ царитъ вѣчная любовь, и если я не найду ея на землѣ, то надѣюсь найти тамъ. Высоко, залитые солнечнымъ сіяніемъ, они для меня недостижимы, прибавила она съ необыкновеннымъ одушевленіемъ; -- но я могу смотрѣть на нихъ, вѣрить въ ихъ непорочную чистоту и стараться слѣдовать за ними по тому-же пути. Помните, что морозъ хватаетъ всего позднѣе цвѣты, которые ростутъ высоко, и постарайтесь, чтобы мои милые, бѣлые колокольчики продержались какъ можно долѣе.
   -- Похлебка готова, идите скорѣе завтракать, дѣти! воскликнула м-съ Стерлингъ, проходя въ столовую съ чайникомъ въ рукахъ.
   -- Всегда такъ, промолвила Кристи съ улыбкой: -- какъ я только начну поэтизировать, сейчасъ явится на сцену похлебка и все испортитъ.
   -- Нисколько, отвѣчалъ Дэвидъ: -- вы, женщины, всегда въ этомъ ошибаетесь. Душа и тѣло должны вѣчно идти рука-объ-руку и вы сейчасъ увидите, что хорошій завтракъ нисколько не испортитъ утренняго гимна, пропѣтаго цвѣтамъ.
   Придя въ столовую, Дэвидъ показалъ ей хорошій примѣръ и, не вынимая изъ петлицы данный ею цвѣтокъ, жадно съѣлъ двѣ тарелки похлебки.
   -- Ну, что-же мы будемъ дѣлать теперь? спросила Кристи, окончивъ свою обычную утреннюю работу.
   -- Ты увидишь черезъ десять минутъ, отвѣчала м-съ Стерлингъ, съ улыбкою смотря на часы.
   Дѣйствительно, не прошло десяти минутъ, какъ раздался стукъ дилижанса и съ громкими криками появилось все семейство Вилькенсовъ. Пріятно было смотрѣть, какъ м-съ Вилькенсъ весело выступала въ торжественномъ платьѣ съ розовыми букетами, въ нарядной шляпкѣ съ безконечными бантами и съ блестящимъ зонтикомъ въ рукѣ. Еще болѣе отраднымъ зрѣлищемъ была радушная встрѣча между доброй женщиной и Кристи, которая едва высвободилась отъ легіона маленькихъ рукъ и ногъ, но всего интереснѣе было видѣть, какъ м-съ Вилькенсъ, положивъ свою шляпку на столъ, словно драгоцѣнное украшеніе, отерла носы всѣмъ птенцамъ именнымъ платкомъ и торжественно усѣлась въ кресло.
   -- Ну, м-съ Стерлингъ, вы не можете себѣ представить, какого переполоха надѣлалъ у насъ м-ръ Дэвидъ, объявивъ, что вы устраиваете сегодня пиръ. По счастью, Лойша получилъ приглашеніе еще ранѣе на цѣлый день, такъ-что я могла отлучиться также изъ дома. Дѣти уже давно просились къ вамъ на ягоды, хотя я ихъ увѣряла, что онѣ уже давно прошли. Но, ужь признаюсь, я не думала, что привезу ихъ всѣхъ живыми въ этомъ проклятомъ дилижансѣ. Вашингтонъ непремѣнно хотѣлъ оставаться на запяткахъ и постоянно падалъ; у Густи все спадала шляпа; только Виктори сидѣла чинно, по ея маленькія ножки часто задѣвали имянинпый пирогъ Кристи.
   -- Онъ нисколько отъ этого не испортился, воскликнула Кристи, одной рукой обнимай маленькую преступницу, а другой открывая корзинку, въ которой находился пирогъ:-- онъ былъ покрытъ бумагой и ножки Виктори оставили на немъ только слѣды, отъ которыхъ пирогъ мнѣ покажется еще вкуснѣе.
   -- Ну, моя милая, ступайте теперь гулять съ дѣтьми, а я приготовлю обѣдъ; не возвращайтесь прежде звонка, сказала м-съ Вилькенсъ, подкалывая себѣ платье и выпроваживая свое потомство изъ комнаты, которую оно почти всю наполняло.
   Кристи повиновалась и, схвативъ свою шляпу, весело выбѣжала въ садъ, почти не отличаясь отъ другихъ шести дѣтей. То, что происходило въ саду, невозможно описать, такъ-какъ юные Вилькенсы, послѣ мѣсяца, проведеннаго въ четырехъ стѣнахъ, походили на готовъ и вандаловъ, дѣлавшихъ набѣгъ на враждебную страну.
   Увидавъ это нашествіе, Дэвидъ быстро заперъ оранжерею и въ качествѣ полицейскаго сталъ слѣдить въ саду за опустошеніями, производимыми на каждомъ шагу буйной ватагой. Но онъ никакъ не могъ собраться съ духомъ, чтобы помѣшать бѣднымъ дѣтямъ пользоваться неограниченной свободой хотя разъ въ жизни, и съ удовольствіемъ смотрѣлъ, какъ они приходили къ восторгъ отъ всякаго цвѣтка, съ восторгомъ набивали ротъ ягодами и съ громкимъ смѣхомъ катались по травѣ.
   Кристи при всякомъ удобномъ случаѣ старалась ихъ отвести на большой лугъ, гдѣ они могли вволю рѣзвиться, а сама, сидя подъ развѣсистой яблоней, сторожила свое стадо, какъ древняя пастушка, лѣниво сплетая вѣнокъ изъ зеленыхъ листьевъ папоротника.
   Увидавъ ее, Дэвидъ подошелъ къ ней и, облокотившись на полуразрушенную ограду, дружески вступилъ съ нею въ разговоръ, Кристи ожидала новаго запаса листьевъ, которые маленькая Аделаида собирала вблизи, и пріятная улыбка играла на ея лицѣ, словно она видѣла въ травѣ что-то очень привлекательное.
   -- О чемъ это вы думаете? спросилъ Дэвидъ.
   -- О Филиппѣ Флетчерѣ, отвѣчала Кристи.
   -- А это кто? спросилъ Дэвидъ.
   -- Братъ лэди, при дѣтяхъ которой я была гувернанткой, произнесла Кристи, сожалѣя, что она такъ быстро отвѣчала на его вопросъ, потому-что, разсказавъ ему и м-съ Стерлингъ всю свою прошлую жизнь, она не упомянула ни слова объ этомъ джентльменѣ.
   -- Разскажите мнѣ о немъ, сказалъ Дэвидъ, принимая лѣнивую позу:-- ваши разсказы всегда очень интересны, а судя по вашей улыбкѣ, этотъ господинъ долженъ быть любопытнымъ экземпляромъ.
   -- О, въ немъ нѣтъ ничего любопытнаго! Это больной, лѣнивый, сердитый человѣкъ, сказала Кристи; но произнося послѣднія слова, она вспомнила прощальный взглядъ Флетчера и ей стало совѣстно, что она назвала его сердитымъ.
   -- Нечего сказать, хорошій человѣкъ! Но отчего-же вы улыбались, вспоминая о немъ? спросилъ Дэвидъ, который, какъ истый мужчина, желалъ всегда отыскать причину всякаго факта.
   -- Я думала о маленькой ссорѣ, которую мы имѣли съ нимъ. Онъ случайно узналъ, что я была прежде актрисой, потому-что я, поступивъ на мѣсто къ его сестрѣ, скрыла это обстоятельство и была за это жестоко наказана. Боясь, что онъ скажетъ объ этомъ сестрѣ, я сама открыла эту тайну и отошла отъ мѣста, презирая Кристи Дэвонъ такъ-же, какъ вы въ настоящую минуту.
   -- Быть можетъ, ваше поведеніе и непохвально, но я не могу васъ осуждать, а вотъ этотъ Флетчеръ такъ подлецъ, произнесъ Дэвидъ, и лицо его ясно выражало желаніе сказать въ глаза этому джентльмену свое мнѣніе о немъ.
   -- Онъ, вѣроятно, полагалъ, что исполняетъ долгъ въ отношеніи своей сестры и ея дѣтей; вѣдь правда, немногіе-бы захотѣли имѣть бывшую актрису гувернанткой. Онъ видѣлъ меня на сценѣ и, неожиданно вспомнивъ объ этомъ, сказалъ мнѣ прямо; вотъ какимъ образомъ все открылось, прибавила поспѣшно Кристи, чувствуя, что ей надо какъ можно скорѣе покончить съ этимъ разговоромъ, а то ей придется по справедливости разсказать всю исторію о м-рѣ Флетчерѣ.
   -- Какъ-бы я желалъ видѣть васъ на сценѣ!
   -- Вы -- квакеръ и выражаете такое свѣтское, легкомысленное желаніе! воскликнула Кристи, радуясь, что разговоръ принялъ другой оборотъ.
   -- Я не квакеръ и никогда имъ не былъ. Матушка, дѣйствительно, до замужества принадлежала къ церкви квакеровъ и теперь она сохранила нѣкоторыя изъ своихъ старыхъ привычекъ, но она никогда не вмѣшивалась въ мои религіозныя убѣжденія. Я хожу всегда въ черномъ потому, что мнѣ это нравится, а говорю матушкѣ ты потому, что она это любитъ. Я бывалъ въ театрахъ, но они никогда мнѣ не нравились, можетъ быть потому, что судьба мнѣ не улыбнулась, какъ м-ру Флетчеру, и я васъ не видалъ на сценѣ.
   -- Вы немного потеряли: я не была хорошей актрисой, хотя, говорятъ, я играла порядочно, когда роль мнѣ нравилась, отвѣчала Кристи скромно.
   -- Отчего вы не возвратились снова на сцену? спросилъ Дэвидъ, которому уже была извѣстна эта эпоха въ ея жизни.
   -- Я чувствовала, что мнѣ не годится жизнь актрисы.
   -- Сожалѣете вы когда-нибудь, что покинули сцену?
   -- Да., иногда. Но теперь гораздо рѣже, потому что я вообще желаю быть настоящей женщиной, а не казаться настоящей королевой..
   -- Хорошо, сказалъ Дэвидъ;-- но, не правда-ли, вы съиграете мнѣ когда-нибудь одну изъ вашихъ ролей? Мнѣ ужасно хочется видѣть вашу игру.
   -- Можетъ быть, отвѣчала Кристи, польщенная его словами и желая похвастаться своимъ маленькимъ талантомъ.
   -- Для кого вы дѣлаете этотъ хорошенькій вѣнокъ? спросилъ Дэвидъ.,
   -- Для всякаго, кто захочетъ его взять. Я свила его только для препровожденія времени. Я всегда любила хорошенькія вещи, а съ тѣхъ поръ, какъ я живу среди цвѣтовъ и прекрасныхъ людей, то красота во всѣхъ ея проявленіяхъ стала мнѣ еще дороже.
   
   Tell them, dear, that if eyes were made for seeing
   Then beauty is its own excluse for being *),
   *) Скажите имъ; если глаза созданы для зрѣнія, то красота существуетъ для красоты.
   
   продекламировалъ Дэвидъ, который имѣлъ большую слабость къ поэзіи и, находя въ этомъ отношеніи сочувствіе въ Кристи, безпрестанно цитировалъ свои любимые стихи.
   -- Да, это правда. Вонъ, посмотрите, какая прелестная картина, сказала Кристи, указывая на маленькую Викторію, которая, стоя на колѣняхъ среди папоротниковъ, казалась живымъ цвѣткомъ.
   Прежде чѣмъ Дэвидъ успѣлъ выразить свой восторгъ, прелестное зрѣлище исчезло; услыхавъ восклицаніе Кристи: "Эй. Виктори, неси скорѣе", ребенокъ такъ испугался, что вскрикнулъ и упалъ лицомъ на землю, болтая ногами по воздуху. Дэвидъ бросился къ ней и, принеся ее на рукахъ, поставилъ на ограду, а самъ помѣстился подлѣ нея.
   -- Вы очень походите на англичанина, сказала Кристи, любуясь Дэвидомъ и ребенкомъ, который украшалъ листьями петлицы его сюртука.
   -- Почему вы это знаете? спросилъ Дэвидъ съ удивленіемъ.
   -- У насъ въ труппѣ было нѣсколько англичанъ и всѣ они походили другъ на друга,-- это люди прямые, честные, добрые; трудно добиться ихъ дружбы, но, однажды сдѣлавшись друзьями, они никогда не измѣняютъ. Быть можетъ, они не такъ оригинальны и блестящи, какъ американцы, но болѣе стойки и основательны. Вообще, я полагаю, что они лучшіе, мужественнѣйшіе люди въ свѣтѣ.
   -- Вы говорите такимъ тономъ, какъ-будто вы видали и изучали множество людей, сказалъ Дэвидъ, нисколько не сердясь на нее за сравненіе.
   -- Да, и это мнѣ принесло большую пользу. Женщина, которая стоитъ одиноко въ мірѣ и должна сама себѣ прокладывать дорогу, можетъ гораздо вѣрнѣе узнать людей, чѣмъ женщина, мирно сидящая у своего очага и видящая только одну сторону жизни. Конечно, мы, одинокія женщины, многое теряемъ, но я полагаю, что мы и пріобрѣтаемъ многое; къ намъ относятся мужчины но съ одними комплиментами и пустыми любезностями, какъ къ большинству нашего пола. Кто-то сказалъ: "Товарищескія отношенія между мужчинами и женщинами заставляютъ ихълучше знать другъ друга, судить другъ о другѣ и обходиться другъ съ другомъ". Я считаю эти слова вполнѣ справедливыми, и мы, принужденныя работать вмѣстѣ съ мужчинами, понимаемъ и цѣнимъ ихъ гораздо лучше, чѣмъ свѣтскія красавицы, у ногъ которыхъ вздыхаютъ десятки влюбленныхъ. Я вижу заблужденія и глупости мужчинъ, но въ то-же время сознаю въ нихъ столько достойнаго уваженія, любви и довѣрія, что мнѣ кажется, будто весь міръ населенъ братьями. Да, вообще мужчины были всегда ко мнѣ добрѣе женщинъ, и если мнѣ когда-нибудь понадобится другъ, то я выберу мужчину; женщины слишкомъ требовательны и не понимаютъ, что дружба долѣе продолжается, если къ любви и довѣрію присоединится доля уваженія и сдержанности.
   Кристи говорила просто, безъ всякой мысли о лести или эфектѣ; воспоминаніе о добротѣ къ ней многихъ мужчинъ, начиная отъ грубаго Джо Бутерфильда до м-ра Пауэра, придавало ея словамъ необыкновенную теплоту.
   Дэвидъ вполнѣ оцѣнилъ этотъ комплиментъ его полу и доказалъ, что достоинъ его, понявъ слова Кристи именно въ томъ смыслѣ, въ какомъ она ихъ сказала.
   -- Вы совершенно правы, Кристи, и я желалъ-бы, чтобъ было болѣе женщинъ, думающихъ какъ вы, сказалъ онъ искренно.
   -- Онѣ непремѣнно раздѣлили-бы мое мнѣніе и не стыдились-бы высказывать его, если-бъ онѣ имѣли мою опытность. Я теперь довольно стара, чтобъ это говорить, но рискуя заслужить осужденіе, потому-что нѣкоторые благоразумные люди полагаютъ еще, что такое честное общеніе между мужчинами и женщинами невозможно и неприлично. Я-же этого не думаю, и если когда-нибудь буду въ состояніи оказать вамъ услугу, Дэвидъ, то забудьте, что я женщина, и скажите мнѣ прямо, въ чемъ дѣло, какъ-будто я вашъ меньшой братъ.
   -- Какъ-бы я желалъ, чтобы вы были моимъ меньшимъ братомъ.
   -- И я также; вы были-бы отличнымъ старшимъ братомъ.
   -- Нѣтъ, пресквернымъ.
   При этихъ послѣднихъ словахъ голосъ Дэвида прозвучалъ какъ-то рѣзко и Кристи взглянула на него съ изумленіемъ. Лицо его выражало странное смущеніе, и онъ, поспѣшно взявъ на руки маленькую Виктори, пошелъ домой, говоря:
   -- Она хочетъ спать, ее надо отнести въ комнаты.
   Кристи оставалась на своемъ мѣстѣ впродолженіи нѣсколькихъ иинутъ, не понимая, что въ ея словахъ могло такъ взволновать Дэвида. Когда зазвонилъ колоколъ къ обѣду, она вернулась домой, но Дэвидъ уже находился въ своемъ обычномъ расположеніи духа и единственными признаками его недавняго волненія служили насупленныя брови, всегда выражавшія въ немъ, также какъ закидываніе назадъ волосъ, внутреннее безпокойство.
   Вскорѣ она забыла обо всемъ, стараясь накормить какъ можно лучше дѣтей, которыя шумно требовали пищи, подобно маленькимъ птичкамъ. Послѣ обѣда она занялась съ м-съ Вилькенсъ впродолженіи часа или двухъ, пока м-съ Стерлингъ спала, дѣти играли на лужку, а Дэвидъ отпускалъ заказы въ оранжереѣ.
   Потомъ пріѣхалъ м-ръ Пауэръ, и всѣ вышли къ нему навстрѣчу.
   -- Что-жь, вы его нашли? сказалъ онъ съ знаменательной улыбкой, подавая Кристи книгу.
   Кристи взглянула на заглавіе книги: "Герои и поклоненіе героямъ".
   -- Нѣтъ, сэръ, но я старательно ищу, отвѣчала она весело.
   -- Желаю вамъ всякаго успѣха, сказалъ м-ръ Пауэръ, и повернулся къ. Дэвиду, который подходилъ къ нему въ эту минуту.
   -- Ну, какъ-же мы будемъ играть? спросила Кристи, когда дѣти, окруживъ ее, требовали новой забавы.
   Джорджъ Вашингтонъ предложилъ чехарду, а другія дѣти столь-же невозможныя игры, по м-съ Вилькенсъ разрѣшила практически этотъ трудный вопросъ:
   -- Кристи намъ представятъ какую-нибудь пьесу; дѣти очень это любятъ, да и я не прочь посмотрѣть на ея игру, особенно на трагическую.
   -- Да, да. Представьте смѣшную дѣвушку съ ребенкомъ, старуху и барыню, принявшую ядъ! воскликнули дѣти хоромъ.
   Кристи теперь была готова на все, и съ замѣчательнымъ искуствомъ представила Тилли Слобай, миссъ Мигсъ и м-съ Гуммэджъ, къ величайшему удовольствію дѣтей, которыя валялись по травѣ отъ восторга, и м-съ Вилькенсъ, смѣявшейся до слезъ.
   -- Ну, теперь что-нибудь трагическое, сказалъ м-ръ Пауэръ, который, сидя подъ старымъ дубомъ, хлопалъ вмѣстѣ съ Дэвидомъ изо всѣхъ силъ.
   -- Ахъ! вы, ненасытные, неужели вы думаете, что я одна могу вамъ сыграть и комедію, и трагедію! Однако, подождите минутку, я, кажется, слажу съ драмой и представлю вамъ миссъ Сен-Клеръ въ роли Джуліи.
   Кристи побѣжала въ домъ и вскорѣ возвратилась укутанная въ скатерть, съ распущенными волосами и съ бутылкой уксусу въ рукахъ, такъ-какъ она первая ей попалась. Она хотѣла представить въ карикатурномъ видѣ сцену отравленія и въ этомъ духѣ начала ее, но потомъ она, забывъ карикатуру и вообразивъ себя бѣдной Джуліей, исполняла роль, которую она всегда жаждала сыграть на сценѣ, съ неподдѣльнымъ чувствомъ. Конечно, въ ея игрѣ было много недостатковъ, но ея естественность и пылъ подѣйствовали на безхитростныхъ зрителей и "весь театръ разразился рукоплесканіями", когда она упала на траву, хвативъ, по ошибкѣ, уксусу изъ бутылки.
   Черезъ минуту она вскочила и, поощряемая блестящимъ успѣхомъ, снова побѣжала въ домъ; вскорѣ она возвратилась въ видѣ лэди Макбетъ, причемъ красная шаль м-съ Вилькенсъ служила пурпурнымъ королевскимъ платьемъ, а вѣнокъ, сплетенный ею утромъ, короною. Она съ большимъ трудомъ вышла на сцену, такъ-какъ неровность лужайки мѣшала ея торжественной, трагической походкѣ. Устремивъ свои глаза на невидимаго тана (который игралъ свою роль самымъ постыднымъ образовъ и говорилъ глухо, невнятно), она начала сцену убійства.
   Дэвидъ, исполняя роль оркестра, игралъ передъ тѣмъ соло на спинкѣ стула двумя роговыми лопаточками, которыми Викторія копала землю, но когда лэли Макбетъ говоритъ: "Дайте мнѣ кинжалы", Кристи такъ неожиданно выхватила у него лопаточки и взглянула на него съ такимъ гнѣвнымъ презрѣніемъ, что онъ съ испугомъ отскочилъ, воскликнувъ: "Господи!"
   Одушевившись своей ролью, Кристи кончила представленіе сценой лунатизма, употребляя снова скатерть и полотенце, служившее чепцомъ леди Макбетъ. Эта сцена была подражаніемъ, но такъ-какъ Кристи была хорошимъ мимикомъ, а актриса, которой она подражала, геніемъ, то представленіе вышло эфектнымъ. Дѣти широко открыли глаза отъ изумленія, джентльмены съ интересомъ слѣдили за мимикой актрисы, а м-съ Вилькенсъ, тяжело вздохнувъ, когда кончилась сцена, сказала:
   -- Я никогда не видывала такого смертельно блѣднаго лица! Моя сестра Клариса была лунатикомъ и ходила по ночамъ, но она никогда не была такъ ужасна.
   -- Если-бъ на ея душѣ было убійство нѣсколькихъ друзей, то она, вѣроятно, была-бы страшнѣе меня, отвѣчала Кристи, уходя домой, чтобы привести въ порядокъ свой туалетъ.
   -- Ну, какъ вамъ нравится она, какъ актриса? спросилъ м-ръ Пауэръ Дэвида, который продолжалъ пристально смотрѣть въ пространство, словно сцена лунатизма все еще продолжалась.
   -- Очень; но болѣе, какъ женщина, отвѣчалъ Дэвидъ и прибавилъ съ изумленіемъ:-- я никогда не подозрѣвалъ въ ней такого таланта.
   -- Во всякомъ изъ насъ много скрывается и комическаго, и трагическаго... началъ-было м-ръ Пауэръ, но Дэвидъ его перебилъ:
   -- Да, но немногіе изъ насъ имѣютъ столько чувства и воображенія, чтобъ такъ понимать и представлять Шекспира.
   -- Конечно, но сама Кристи не могла-бы такъ хорошо сыграть цѣлую роль и никогда-бы на это не дерзнула.
   -- А я думаю, что это ей было-бы по силамъ, и желалъ-бы ее видѣть въ цѣлой пьесѣ, сказалъ Дэвидъ, котораго поразилъ драматическій талантъ Кристи, обыкновенно столь спокойной и простой.
   Онъ все еще думалъ объ ея игрѣ, когда она снова вернулась. М-ръ Пауэръ подозвалъ ее къ себѣ и она подошла, вся раскраснѣвшаяся отъ продолжительной игры.
   -- Теперь вы должны прочесть отрывокъ изъ "Венеціанскаго купца". Порція, по-моему, лучшее созданіе Шекспира и я желалъ-бы видѣть, какъ вы съ ней справитесь.
   -- Нѣтъ, сэръ, я не могу, отвѣчала Кристи, польщенная этой просьбой и съ улыбкой смотря на Дэвида, лицо котораго выражало глубокое уваженіе къ ея таланту; -- я долго изучала эту роль, но она слишкомъ трудна для меня. Я не чувствую въ себѣ никакихъ юридическихъ способностей. Впрочемъ, я вспоминаю одинъ монологъ, который могу вамъ сказать, сэръ, отъ полнаго сердца.
   По-прежнему стоя передъ нимъ, она опустила немного голову и, сдѣлавъ граціозное движеніе рукой, словно поднося подарокъ, произнесла съ пламеннымъ одушевленіемъ первую часть прелестной рѣчи Порціи къ своему возлюбленному:
   
   You see me, lord Bassanio, where I stand,
   Such' as I am; though far myself done
   I would not be ambitious in my wish,
   To wish myself much better; yet for you
   I would be treated twenty times myself;
   А thousand times more fair, ten thousand times more rich;
   That, only to stand high in your account,
   I might in virtues, beauties, livings, friends
   Exceed account: but the full sum of me
   Is sum of nothing, which to term in gross,
   Is an unless on'd girl unshoul'd unpractised,
   Happy in this, she is not yet so old
   But she may learn; happier than this
   She is not bred to dull but she can learn
   Happiest of all, in that her willing spirit
   Commies itself to yourst to be directed
   As from her lord, her governor, her king *).
   *) Сеньоръ, меня вы видите такою,
   Какою Богъ на свѣтъ меня создалъ.
   Я для себя самой-бы не имѣла желанія быть лучше; во для васъ
   Хотѣла-бъ я хоть въ двадцать разъ утроить
   Свою цѣну, быть въ десять тысячъ разъ
   Прекраснѣе, въ сто тысячъ разъ богаче;
   . И это я хотѣла-бъ для того,
   Чтобъ высоко подняться въ вашемъ мнѣвіи,.
   Несчетное количество имѣть
   Талантовъ, красоты, друзей, богатства.
   Но, ахъ, итогъ того, что стою я --
   Ничто; теперь я дѣвушва простая,
   Безъ свѣденій, безъ опытцоети, тѣмъ
   Счастливая, что не стара учиться,
   И тѣмъ еще счастливѣй, что на свѣтъ
   Не родилась тупою для ученья;
   Всего-же тѣмъ счастливѣе, что свой
   Покорный умъ она ввѣряетъ
   Вамъ, мой король, мой мужъ, учитель мой.
   (Венеціанскій купецъ, переводъ П. И. Вейнберга).
   
   Дэвидъ громко захлопалъ, когда Кристи произнесла послѣднее слово, но м-ръ Пауэръ безмолвно всталъ, видимо тронутый и изумленный. Онъ взялъ Кристи подъ-руку и, пойдя съ ней по аллеѣ, вступилъ въ одинъ изъ тѣхъ теплыхъ разговоровъ, которые всегда служили ей лучшимъ утѣшеніемъ.
   Когда они возвратились, то Вилькенсы уже собирались уѣхать; черезъ нѣсколько минутъ добрая женщина со всѣмъ своимъ потомствомъ помѣстилась въ дилижансѣ, который двинулся въ путь посреди громкихъ криковъ и маханья платками. Вскорѣ за ними послѣдовалъ м-ръ Пауэръ и мало-по-малу спокойствіе водворилось въ маленькомъ домикѣ.
   Позже, въ тотъ-же вечеръ, когда м-съ Стерлнагъ разговаривала съ сосѣдомъ, который пришелъ подѣлиться съ нею своимъ горемъ, Кристи вышла въ галерею и нашла тамъ Дэвида, сидѣвшаго на лѣстницѣ. Онъ молча вдыхалъ въ себя прохладу вечера, и она, также не промолвивъ ни слова, сѣла рядомъ съ нимъ. Черезъ нѣсколько минутъ она почувствовала, что глаза Дэвида устремлены были не на луну, ана нее. Онъ сидѣлъ въ тѣни, а она на свѣту, и онъ смотрѣлъ на нее съ тѣмъ новымъ, страннымъ выраженіемъ, которое такъ забавляло ее во время театральнаго представленія.
   -- Что съ вами? Вы смотрите на меня, точно до сихъ поръ никогда не видывали, сказала она съ улыбкой.
   -- Да, мнѣ кажется, что я еще никогда васъ такой не видалъ, отвѣчалъ онъ, впиваясь въ нее глазами, какъ въ рѣдкую картину.
   -- На что-же я похожа?
   -- Теперь на мирную, набожную монахиню.
   -- О! о! это отъ хорошенькой шали, которую я. надѣла въ честь сегодняшняго дня, хотя она слишкомъ тепла, отвѣчала Кристи; -- правда, я чувствую себя очень мирной и счастливой, но не набожной, и я боюсь, что до этого никогда не дойду.
   -- Отчего?
   -- Ужь такая, вѣрно, у меня натура, и я не знаю, какъ ее измѣнить. Тщетно я стараюсь найти руководителя, но всѣ мои усилія ни къ чему не ведутъ, я колеблюсь то въ одну, то въ другую сторону и мнѣ часто приходить въ голову, что я какой-то выродокъ.
   -- Нечего объ этомъ безпокоиться, это общечеловѣческая натура. Мы всѣ компасы, обращенные, какъ слѣдуетъ, къ сѣверу. Насъ часто качаетъ изъ стороны въ сторону и стрѣлка компаса также колеблется; но какъ только мы устюкоиваемся, она указываетъ куда слѣдуетъ, и вамъ остается слѣдовать за нею.
   -- Вотъ именно я и не могу успокоиться, сказала Кристи, улыбаясь; -- ваша мать показываетъ маѣ примѣръ блаженнаго спокойствія, я стараюсь ей подражать, но моя безпокойная душа постоянно тревожится сомнѣніемъ, страхомъ и всевозможными вопросами. Что мнѣ дѣлать, какъ ее успокоить?
   -- Не тревожьтесь; этого насильно сдѣлать нельзя, а лучше всего дожидаться, пока притягательная сила станетъ достаточно сильна, чтобъ остановить колебаніе стрѣлки. Нѣкоторые люди получаютъ медленно баластъ, дѣлающій ихъ стойкими, твердыми; другимъ его нужно немного, а третьи достаютъ его тяжелымъ трудомъ.
   -- А вы? спросила Кристи, замѣчая, что голосъ Дэвида задрожалъ при послѣднихъ словахъ.
   -- У меня еще немного баласта.
   -- А я думаю, что много. Вы, Дэвидъ, всегда спокойны, довольны, добры и благородны. Если это не служитъ доказательствомъ вашей религіозности, то что-же можетъ быть доказательствомъ?
   -- Вы очень ошибаетесь и я сердечно объ этомъ сожалѣю, сказалъ Дэвидъ, нетерпѣливо махнувъ рукой.
   -- Докажите, отвѣчала Кристи и взглянула на него съ такимъ уваженіемъ, что его честная натура не могла принять такой лести, хотя она ему и была одень пріятна.
   Впродолженіи минуты онъ ничего не отвѣчалъ, а потомъ тихо сказалъ, какъ-бы чувствуя отвращеніе скромнаго человѣка говорить о себѣ:
   -- Я докажу, не желая, чтобы вы считали меня лучшимъ человѣкомъ, чѣмъ я на самомъ дѣлѣ. Я вамъ кажусь, съ внѣшней точки зрѣнія, "спокойнымъ, довольнымъ, добрымъ и благороднымъ", но въ сущности я безпокойный, ничѣмъ недовольный, дурной эгоистъ. Тихая жизнь мнѣ часто надоѣдаетъ, я тогда ненавижу трудъ и жажду руководствоваться только своими дикими, своевольными стремленіями, все равно куда-бы они меня ни привели. Въ такія минуты меня поддерживаетъ только мать и то внутреннее равновѣсіе, которое дается намъ воспитаніемъ.
   Дэвидъ началъ свою исповѣдь спокойно, но послѣднія слова произнесъ съ такимъ неожиданнымъ пыломъ, что Кристи была поражена. Она только безмолвно взглянула на него; его лицо было въ тѣни, но все-же она замѣтила, что оно взволновано и глаза блестятъ, а въ голосѣ его звучала рѣзкая струна самообвиненія.
   -- Я не лицемѣръ, продолжалъ онъ поспѣшно, словно побуждаемый говорить противъ своей воли.-- Я стараюсь быть тѣмъ, чѣмъ кажусь, но это часто маѣ не по силамъ, и я прихожу въ отчаяніе. Особенно тяжело мнѣ, что я такъ хорошо научился разыгрывать свою роль, что всѣ считаютъ меня счастливымъ. М-ръ Пауэръ и матушка одни знаютъ меня вполнѣ; другихъ друзей у меня нѣтъ; развѣ вы позволите мнѣ назвать васъ другомъ? Согласитесь-ли вы на это или нѣтъ, послѣ того, что вы сейчасъ слышали? я васъ слишкомъ уважаю, чтобъ оставить въ заблужденіи насчетъ моихъ добродѣтелей. Вотъ почему я сказалъ вамъ всю правду и готовъ вынести послѣдствія моего признанія.
   Онъ бросилъ на нее странный взглядъ, въ которомъ смѣшивались гордость и смиреніе.
   -- Послѣ вашихъ словъ, сказала Кристи, протягивая ему руку,-- я скажу вамъ, что я васъ уважаю, удивляюсь вамъ и вѣрю въ васъ теперь еще болѣе, чѣмъ прежде. Я буду гордиться, если вы назовете меня вашимъ другомъ.
   -- Благодарю васъ, отвѣчалъ Дэвидъ, крѣпко пожимая протянутую ему руку и стараясь придти въ себя отъ неожиданной вспышки откровенности, на которую его побудило чарующее вліяніе Кристи, мѣста и времени.
   Боясь, что онъ раскается въ своей откровенности и желая доказать, какъ она высоко ее цѣнитъ, Кристи сказала:
   -- Я всегда думала, читая жизнеописаніе святыхъ и хорошихъ людей, что ихъ борьба съ своими чувствами была самымъ интереснымъ и полезнымъ разсказомъ. Человѣческіе недостатки только дѣлаютъ истинную набожность болѣе возможной и прекрасной въ моихъ глазахъ, потому что гдѣ другіе могли побѣдить, тамъ и я одержу побѣду, прострадавъ столько-же, сколько они. Я добиваюсь такихъ принциповъ, за которые я могла-бы держаться и которыми могла-бы руководить свою жизнь.
   -- Я увѣренъ, что вы этого достигнете, сказалъ Дэвидъ искренно.
   Видя, что онъ совершенно пришелъ въ себя, и инстинктивно полагая, что ему полезно отвѣчать на вопросы, Кристи начала съ нѣкоторымъ колебаніемъ:
   -- Могу я васъ спросить кой-о-чемъ?
   -- Обо всемъ, Кристи, поспѣшно отвѣчалъ онъ.
   -- Это неосторожно; я женщина и любопытна; что вы сдѣлаете, если я воспользуюсь даннымъ мнѣ правомъ?
   -- Попробуйте.
   -- Я буду скромна и спрошу только одно, произнесла она, радуясь своему успѣху:-- по вашимъ словамъ, вы научились носить личину счастья. Я-бы желала знать, какъ вы это дѣлаете; вы такъ хорошо подражаете, что я довольствовалась-бы и личиной, пока не узнаю настоящаго счастья.
   Дэвидъ провелъ рукою по лбу и произнесъ съ прежнимъ одушевленіемъ:
   -- Я вамъ все скажу; лучше теперь, за-разъ, а то я знаю,. что когда-нибудь все-же раскрою тайну. Но, повѣрьте, эта маленькая исторія борьбы человѣка со свѣтомъ, съ плотью и съ дьяволомъ нисколько не интересна. Хотите ее слышать?
   -- О, да, отвѣчала Кристи съ такимъ пыломъ, что Дэвидъ засмѣялся, несмотря на грустныя воспоминанія, тѣснившіяся въ его головѣ.
   -- Это такъ походитъ на женщину, всегда готовую выслушать и простить грѣшника, сказалъ онъ и, переведя дыханіе, продолжалъ: -- Я разскажу вамъ все въ немногихъ словахъ. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ я былъ ужасно несчастливъ, все равно отчего... Вѣроятно, я когда-нибудь разскажу вамъ и это, благо я уже рѣшился на исповѣдь. Все казалось мнѣ мрачно и дурно; я ненавидѣлъ людей, не вѣрилъ женщинамъ, сомнѣвался въ религіи и былъ совершенно погибшимъ человѣкомъ. Меня только нѣсколько удерживала мысль о матери. Часто говорятъ, что исполненіе долга сладко; я никогда этого не находилъ, но я былъ-бы чудовищемъ, если-бъ отказался отъ своего долга, и потому я съ отчаянія исполнялъ его до тѣхъ поръ, пока не привыкъ къ нему.
   -- А теперь онъ вапъ сладокъ, Дэвидъ? спросила Кристи очень тихо.
   -- Нѣтъ еще, отвѣчалъ онъ съ строгой честностью, недозволявшей ему обманывать ни себя, ни другихъ;-- я теперь нахожу въ исполненіи своего долга нѣкоторое довольство, котораго я прежде не ощущалъ. Меня уже побуждаетъ къ дѣятельности не отчаянное упорство, и, быть можетъ, я вскорѣ полюблю спой тяжелый долгъ.
   Онъ говорилъ какъ-бы про себя и сидѣлъ, подперевъ голову обѣими руками, точно старое бремя его по-прежнему давило.
   -- Ну, а потомъ, Дэвидъ?
   -- Видя, что я живу, и живу мужественно, я сказалъ самъ себѣ: "мнѣ нужна помощь или я не устою". Ни одному человѣческому существу я не могъ передать своего горя, не исключая матери, у которой было свое несчастье. Тогда я сдѣлалъ то, что дѣлаютъ всѣ, потерявъ всякую надежду на помощь. Я обратился къ небу, не смиренно и довѣрчиво, а съ горечью, съ сомнѣніемъ. Я сказалъ въ отчаяніи: "если есть Богъ, то пусть онъ мнѣ поможетъ". Онъ мнѣ помогъ и я сдержалъ свое слово.
   -- Но какъ, Дэвидъ? спросила Кристи, пораженная торжественнымъ тономъ его послѣднихъ словъ.
   -- Помощь явилась не вдругъ. Никакое чудо не совершилось и я уже думалъ, что моя мольба не услышана, но оказалось, что мало-по-малу въ моей душѣ развилось чувство покорности. Это не была набожность, а какое-то безмолвное, терпѣливое преклоненіе передъ судьбою, безъ вѣры, безъ надежды. Это положеніе было лучше отчаянія и, помирившись съ нимъ, я переносилъ свое бремя, какъ могъ. Вскорѣ возникло во мнѣ мужество; я стыдился, что былъ побѣжденъ въ первой-же борьбѣ, и съ какимъ-то слѣпымъ инстинктомъ желалъ отдѣлаться отъ прошедшаго и начать жизнь съизпова. Мой отецъ между тѣмъ умеръ и мать, предоставивъ все въ мое распоряженіе, заявила согласіе послѣдовать за мною всюду, куда-бы я ни отправился. Я продалъ нашъ старый домъ, купилъ вотъ этотъ и, отвернувшись отъ всего міра, принялся за работу, словно все мое существованіе зависѣло отъ нея. Это происходило лѣтъ пять или шесть тому назадъ. Впродолженіи долгаго времени я работалъ безъ интереса и удовольствія, считая только трудъ спасательнымъ клапаномъ моей энергіи и средствомъ къ жизни, такъ-какъ я отказался отъ всѣхъ своихъ прежнихъ надеждъ и плановъ. Я не любилъ своего труда, но онъ мнѣ былъ полезенъ и помогъ исцѣленію моей больной души. Перемѣна къ лучшему происходила во мнѣ безсознательно: сначала я работалъ машинально, равнодушно, потомъ я сталъ гордиться своимъ садомъ, интересоваться растеніями, и, наконецъ, видя, что они для меня сдѣлали, я началъ ихъ любить, какъ друзей.
   -- Вамъ помогъ въ этомъ м-ръ Пауэръ? спросила Кристи, желая знать поболѣе подробностей.
   -- Очень; я не могу разсказать всего, что онъ для меня сдѣлалъ и какъ я ему благодаренъ. Ему и труду я обязанъ той долей нравственной силы, которую я чувствую въ себѣ послѣ столькихъ усилій. Я теперь понимаю, какой источникъ вознагражденія скрывается въ несчастьи и какъ безконечно милосердіе божіе. Я дошелъ только до этого, но чѣмъ далѣе иду, тѣмъ путь становится легче, и, быть можетъ, я когда-нибудь буду тѣмъ спокойнымъ, довольнымъ человѣкомъ, которымъ кажусь. Вотъ и все, Кристи; я, кажется, сказалъ болѣе, чѣмъ хотѣлъ.
   -- Нѣтъ, отвѣчала Кристи:-- вы когда-нибудь разскажете мнѣ поболѣе подробностей. Теперь вѣдь это совершенно естественно, и вы не можете вообразить, какъ ваше довѣріе мнѣ пріятно. Но я не могу скрыть отъ васъ удивленія, что вы вдругъ разсказали мнѣ всю свою внутреннюю жизнь.
   -- Я и самъ не знаю, какъ это случилось; есть границы человѣческому терпѣнію и самый гордый человѣкъ желаетъ иногда излить свою душу передъ сочувствующимъ ему другомъ. Я уже давно желалъ этого, но я не хотѣлъ безпокоить матери или отнимать драгоцѣнное время у м-ра Пауэра. Сегодня-же вечеромъ ваше предложеніе оказать мнѣ помощь тронуло мое сердце и я не могъ отказать себѣ въ этомъ счастьи. Вотъ вся правда. Что мы будемъ теперь дѣлать?
   -- Продолжайте вашу исповѣдь, когда только вамъ вздумается. Я знаю, что такое одиночество и какимъ утѣшеніемъ служитъ разсказъ о своихъ горестяхъ. Все, что я говорила сегодня утромъ, я поддерживаю и докажу, что готова сдѣлать для васъ все на свѣтѣ. Вѣрьте мнѣ въ этомъ и будемте друзьями.
   Они оба встали, услыхавъ, что сосѣдъ уходитъ отъ м-съ Стерлингъ; свѣтлые лучи мѣсяца освѣщали лицо Кристи, выражавшее всю искренность, съ которой она предлагала свою дружбу. Если-бъ въ ея умѣ скрывалась какая-нибудь тайная цѣль или въ ея голосѣ звучало кокетство, то впечатлѣніе ея маленькой, теплой рѣчи исчезло-бы. Но, дѣйствительно, она желала только доказать свою благодарность и выразить сочувствіе, какъ къ брату.
   -- Я согласенъ, отвѣчалъ съ жаромъ Дэвидъ, и, чтобъ запечатлѣть ихъ дружескій союзъ, онъ нагнулся и торжественно поцѣловалъ ее въ лобъ.
   Кристи была изумлена, но не смущена и не оскорблена; въ этомъ спокойномъ поцѣлуѣ не слышалось любви, а только уваженіе, сочувствіе и благодарность. Это былъ инстинктивный залогъ благодарности одинокаго человѣка къ честной женщинѣ, рѣшившейся его утѣшить.
   Между тѣмъ сосѣдъ вышелъ изъ дома и откровенная бесѣда молодыхъ людей окончилась; но долго въ эту ночь Дэвидъ игралъ мелодично на флейтѣ, а Кристи, ложась спать, сказала себѣ съ счастливой улыбкой;
   -- Ну, теперь все пойдетъ прекрасно, мы на-долго друзья.
   

ГЛАВА XIII.
Пробужденіе.

   Дѣйствительно, все пошло прекрасно; въ сердцѣ Кристи водворился миръ; каждая мелочная, грубая работа казалась ей интересной и пріятной; вообще жизнь стала для нея такъ невыразимо сладка, что она чувствовала въ себѣ способность прощать врагамъ, любить друзей еще болѣе, чѣмъ прежде, и дѣлать все хорошее, доброе, великое.
   Въ подобномъ настроеніи она находилась не разъ и въ прежнее время, но оно никогда долго не длилось и не достигало такой высокой степени; поэтому ей казалось, что она подверглась какому-то наитію свыше. Подметая полъ и стирая пыль, она весело пѣла, какъ беззаботная пташка, убирая кострюли въ кухнѣ, она думала о возвышенныхъ предметахъ, а сидя за шитьемъ, безотчетно улыбалась, словно ея лицо сіяло внутреннимъ счастіемъ. Ея сердце и душа, повидимому, пробуждались, какъ цвѣты весною. Глаза ея нѣжно блестѣли, голосъ звучалъ полнѣе, мелодичнѣе и все лицо стало какъ-бы моложе и въ каждой чертѣ просвѣчивало безграничное довольство судьбой.
   -- Кристи похорошѣла, говорилъ часто Дэвидъ своей матери, точно молодая дѣвушка была цвѣткомъ, за которымъ онъ съ гордостью ухаживалъ.
   -- Ты хорошій садовникъ, Дэви, отвѣчала старуха, устремляя на него нѣжный, проницательный взглядъ, какъ-бы желая убѣдиться, произошла-ли и въ немъ такая-же удовлетворительная перемѣна.
   Но этой перемѣны не было замѣтно; онъ только сталъ разговорчивѣе и веселѣе, ибо теперь ему не было никакой надобности скрывать свой настоящій характеръ, который послѣ долгой одинокой жизни сталъ высказываться теперь во всемъ его блескѣ.
   Въ теперешнемъ своемъ настроеніи Кристи не могла уже болѣе смотрѣть на Дэвида, какъ на мученика; послѣ его исповѣди жизнь и характеръ молодого человѣка представлялись ей совершенно въ другомъ свѣтѣ. Его кажущееся довольство судьбою было смиреніемъ; его веселость -- мужественнымъ презрѣніемъ къ ропоту; его застѣнчивость -- скромной сдержанностью человѣка, исполняющаго свой долгъ и неожидающаго за это никакихъ похвалъ. Какъ всѣ энтузіасты, Кристи сердечно преклонялась предъ самопожертвованіемъ и самообладаніемъ, а потому она невольно преувеличивала достоинства Дэвида и всячески старалась выказать ему свое, ежедневно увеличивавшееся уваженіе, желая хоть нѣсколько загладить свою прежнюю къ нему несправедливость.
   Она ревностно работала въ саду и оранжереѣ, учась труднымъ ботаническимъ терминамъ, чтобы имѣть возможность разговаривать съ Дэвидомъ объ интересовавшихъ его предметахъ. Когда-же наступившая осень прекратила работу внѣ дома, она старалась придать комнатамъ какъ можно болѣе пріятный, уютный видъ.
   Ея заботы особенно сосредоточивались на комнатѣ Дэвида, которая теперь, при всей своей бѣдной обстановкѣ, имѣла въ ея глазахъ трогательную прелесть. Тамъ онъ мужественно перенесъ борьбу съ своими страстями, одержалъ много безмолвныхъ, тайныхъ побѣдъ и старался наполнить свое одиночество возвышенными мыслями умнѣйшихъ, лучшихъ людей.
   Она не смотрѣла болѣе съ улыбкой на полуразрушенные бюсты, а нѣжно стирала пыль съ умныхъ, любимыхъ чертъ великихъ людей. Она ежедневно приводила въ порядокъ книги, отъ время до времени читая нѣкоторыя изъ нихъ и смотря съ особеннымъ уваженіемъ на сочиненія чужестранныхъ авторовъ, которыя доказывали ученость Дэвида. Она перекрыла новой матеріей изорванную кушетку, перемѣняла ежедневно воду въ вазѣ, ухаживала за питомникомъ въ слуховомъ окнѣ и вообще поддерживала во всей комнатѣ самую изысканную чистоту, что доставляло большое удовольствіе молодому человѣку, который чрезвычайно любилъ порядокъ и опрятность.
   Она (увы! къ поэзіи въ жизни всегда примѣшивается проза) старательно приготовляла любимыя Дэвидомъ кушанья, и его апетитъ, который сначала ее такъ непріятно поразилъ, теперь доставлялъ ей большое удовольствіе. Она усердно заботилась объ его бѣльѣ и съ такимъ постоянствомъ нашивала пуговки на рубашки, что тронула-бы сердце самаго черстваго холостяка; она даже придала своему лицу видъ выжатаго лимона, постоянно нося голубой цвѣтъ, потому что Дэвидъ любилъ контрастъ этого цвѣта съ темными, коричневыми платьями его матери.
   Въ виду послѣдняго факта, кажется, излишне объяснять чувства, наполнявшія сердце Кристи. Она честно думала, что ее одушевляла дружба къ добрымъ людямъ, окружавшимъ ее, но, какъ она вскорѣ убѣдилась:
   "Отъ дружбы до любви одинъ только шагъ".
   Послѣ объясненія съ Кристи, въ день ея рожденія, Дэвиду жилось легче; выбранная имъ, изъ чувства долга, трудовая, скучная жизнь казалась ему теперь не столь тяжелой, потому что онъ нашелъ друга, который его понималъ, сочувствовалъ ему и поддерживалъ его. Ничто не нарушало прелести этой новой жизни; Кристи держала себя просто и искренно, она исполняла свое дѣло, не ожидая ни награды, ни выраженій любви или восхищеній.
   На Дэвида все это дѣйствовало болѣе самой плѣнительной красоты или обворожительнаго кокетства. Онъ не желалъ разыгрывать роли влюбленнаго, воспретивъ себѣ уже давно мечтать о любви, но онъ находилъ столько удовольствія въ дружбѣ, что упрекалъ себя въ томъ, что давно не искалъ въ ней утѣшенія. Впрочемъ, онъ объяснялъ себѣ это тѣмъ фактомъ, что Кристи была необыкновенная женщина, такъ-какъ всѣ другія, которымъ онъ старался оказать помощь, были для него только предметомъ сожалѣнія.
   М-съ Стерлингъ видѣла эти перемѣны своимъ проницательнымъ материнскимъ взглядомъ, но молчала. Вообще она говорила мало и безмолвно вліяла на окружающихъ ее своимъ возвышеннымъ характеромъ, благодаря которому она, казалось, жила не въ этомъ, а въ лучшемъ мірѣ. По словамъ Джоржа Мак-Дональда: "ея душа, повидимому, сидѣла въ маленькой, отдѣльной, свѣтлой комнаткѣ, вдали отъ пыли и шума, спокойно наблюдая за проходящими чрезъ бѣлыя кисейныя занавѣси, висящія на окнѣ". И однако она не была ни холодна, ни себялюбива, а всегда раздѣляла радость и горе окружавшихъ ее, и, когда нужно было, никогда не отказывала въ своемъ совѣтѣ. Кристи уже давно овладѣла ея сердцемъ и теперь ухаживала за нею какъ преданная дочь, помогая ей во всемъ и незамѣтно взваливая на свои плечи почти всю работу въ домѣ, такъ что старухѣ оставалось много свободнаго времени и она дѣлала только то, что ей было по силамъ. Кристи называла ее "матушкой" и считала для себя лучшей наградой за самую тяжелую работу слова старухи: "благодарю, дочь моя".
   Такимъ образомъ, все шло прекрасно въ маленькомъ домикѣ м-съ Стерлингъ, но это продолжалось недолго. Мало-по-малу Кристи начала дѣлать опасныя открытія. Прежде всего она нашла, что воскресныя посѣщенія церкви приносили ей большое утѣшеніе только тогда, когда ее сопровождалъ Дэвидъ. Потомъ она стала чувствовать, что въ ея умѣ исчезли всѣ самолюбивыя мечты, и ей казалось, что высшимъ назначеніемъ ея въ жизни было -- спокойно сидѣть въ мирномъ уголкѣ и нашивать пуговки на рубашки, думая о ботаникѣ или о чемъ-либо подходящемъ къ ней. Вслѣдъ за тѣмъ она убѣдилась, что домашній очагъ былъ истинной сферой женщины и что умѣнье жарить говядину, варить чай и приготовлять пудинги было достойной цѣлью жизни, если только тотъ, для котораго все это дѣлалось, былъ доволенъ. Наконецъ,-- и это хуже всего,-- она открыла, что ее болѣе не удовлетворяла полуоткровенность Дэвида. Она жаждала узнать всю правду объ его горѣ; ей не давалъ покоя ни днемъ, ни ночью игольникъ съ надписью Летти, а когда по вечерамъ она слышала, какъ цѣлыми часами Дэвидъ шагалъ по своей комнатѣ, наигрывая меланхолическія пьесы на флейтѣ, она чувствовала ужасную ревность къ невѣдомой женщинѣ, память о которой могла такъ нарушать его спокойствіе.
   Тутъ Кристи остановилась въ своихъ умозаключеніяхъ; но искусно избѣгая впродолженіи нѣкотораго времени объясненія этихъ странныхъ явленій, она, наконецъ, прямо взглянула въ лицо факту и рѣшительно сказала сама себѣ:
   -- Я знаю, что все это значитъ: я начинаю любить Дэвида болѣе, чѣмъ слѣдуетъ. Это ясно; нечего себя обманывать, надо сейчасъ положить этому конецъ. Теперь я могу это сдѣлать; я еще владѣю собою; а если я дойду до извѣстнаго пункта, то совсѣмъ пропаду. Но я не дойду до этого пункта; сердце Дэвида похоронено навѣки въ могилѣ Летти, и я для него только другъ. Я обѣщала ему быть другомъ и сдержу свое слово, какъ честная женщина. Это, пожалуй, будетъ не легко, но но онъ одинъ принесетъ жертву и я не хочу быть дурой.
   Съ такой похвальной рѣшимостью Кристи, немедленно принялась за измѣненіе своихъ отношеній къ Дэвиду; это было дѣло не легкое и потребовало напряженія всѣхъ ея умственныхъ способностей. Она рѣшила, что м-съ Стерлингъ нельзя оставлять одну по воскресеньямъ, и потому молодые люди должны ходить по очереди въ церковь; но, по какому-то странному случаю, въ воскресенье, когда въ церковь приходилось идти Кристи, погода всегда была скверная и проповѣдь м-ра Пауэра неинтересная.
   Во время работы она не предавалась, какъ прежде, опаснымъ мечтаніямъ, а говорила безъ умолку, что не мало удивляло, а вмѣстѣ съ тѣмъ и забавляло м-съ Стерлингъ. По вечерамъ она читала съ такою ревностью, что возбуждала удивленіе и даже неудовольствіе Дэвида, такъ-какъ она теперь разговаривала исключительно съ его матерью и занималась книгами въ тѣ часы, когда онъ могъ пользоваться ея помощью и бесѣдой.
   -- Я стараюсь просвѣтить свой умъ, говорила она, а въ сущности пыталась заглушить свои чувства.
   Но хотя то, что она называла глупостью, было сдержано во внѣшнемъ проявленіи, но въ глубинѣ сердца новое чувство все болѣе и болѣе усиливалось; каждый вечеръ, ложась спать, она говорила себѣ: "надо это побороть", и каждое утро, вставая, она сознавала, что отъ того самаго чувства, которое она хотѣла въ себѣ уничтожить, день казался ей свѣтлѣе, солнце блестящѣе, природа очаровательнѣе. Она энергично, мужественно боролась сама съ собою, но, наконецъ, должна была сознаться, "что положить этому конецъ" было невозможно, такъ-какъ она дошла до того пункта, на которомъ она могла считать себя пропадшей.
   Въ эту критическую минуту случилось обстоятельство, которое довершило пораженіе Кристи и убѣдило ее, что единствеиное для нея спасеніе -- бѣгство.
   Однажды вечеромъ она сидѣла за ботаникой и геройски повторяла: "Andiantum, Aspidium, Asplenium Trichomanes", хотя ей очень хотѣлось бросить эту безсмысленную работу и дружески поговорить съ Дэвидомъ, грустно сидѣвшимъ у камина.
   "Нѣтъ, думала она съ отчаяніемъ,-- это не можетъ долго продолжиться: Polipodium aureum очень интересный экземпляръ, но онъ не можетъ научить меня самообладанію и я осрамлю себя, если какой-нибудь случай меня не выручитъ".
   Дѣйствительно, въ ту-же минуту случилось нѣчто неожиданное: послышался стукъ въ дверь, и прежде, чѣмъ Дэвидъ успѣлъ отворить ее, въ комнату вбѣжала молодая дѣвушка. Она прямо бросилась къ нему и, схвативъ его за руку, воскликнула:
   -- Примите меня, я опять убѣжала.
   -- Зачѣмъ? Что-же случилось, Китти? спросилъ Дэвидъ, снимая съ нея капюшонъ и устремивъ на нее тотъ нѣжный, покровительственный взглядъ, котораго уже такъ давно Кристи не видала.
   -- Отецъ меня нашелъ, взялъ къ себѣ и хотѣлъ непремѣнно, чтобы я вышла замужъ за одного страшнаго человѣка. Мнѣ было это противно, и я убѣжала. Онъ не знаетъ, что я жила у васъ прежде, и если вы позволите мнѣ остаться, то я вполнѣ здѣсь безопасна, прибавила Китти тономъ пламенной мольбы и не выпуская рукъ Дэвида.
   -- Конечно, я васъ оставлю, я очень радъ, что вы возвратились, отвѣчалъ Дэвидъ съ видимымъ сожалѣніемъ и, усадивъ ее въ покойное кресло, сталъ нѣжно гладить ея распущенные по плечамъ волосы, словно передъ нимъ былъ ребенокъ;-- бѣдная дѣвочка, тяжело вѣдь постоянно искать спасенія въ бѣгствѣ?
   -- Нѣтъ, бѣжать къ вамъ очень пріятно, здѣсь такъ хорошо, что я желала-бы остаться въ этомъ домѣ всю жизнь, сказала Китти, громко переводя дыханіе, словно всѣ ея испытанія теперь окончились.-- А это кто? спросила она вдругъ, замѣтивъ Кристи, которая съ любопытствомъ слѣдила за каждымъ ея движеніемъ.
   -- Это нашъ добрый другъ, миссъ Дэвонъ; она замѣнила васъ, и мы такъ ее полюбили, что не могли съ ней разстаться, отвѣчалъ Дэвидъ, знакомъ представляя другъ другу молодыхъ дѣвушекъ и ни мало не подозрѣвая, что находился въ безопасномъ и пріятномъ положеніи человѣка, стоящаго между зажженной свѣчой и открытымъ боченкомъ пороха.
   Молодыя дѣвушки кивнули головой и быстрымъ взглядомъ окинули другъ друга съ головы до ногъ. Кристи видѣла передъ собою молодую дѣвушку съ розовыми щеками, голубыми глазами и вьющимися каштановыми волосами; она была небольшого роста и худощава, такъ что казалась моложе своихъ лѣтъ; но она далеко не была ребенокъ, а, очевидно, сознавала свои прелести и напоминала своими кокетливыми, граціозными манерами юнаго котенка. Ея пестрое платье, золотыя серьги, медальонъ на шеѣ и пунцовая лента въ волосахъ придавали ея маленькой фигуркѣ особенно блестящій видъ.
   Смотря на новую пришелицу, съ которой Дэвидъ не сводилъ глазъ, повидимому находя, что ея веселое, оживленное лицо было болѣе пріятнымъ зрѣлищемъ, чѣмъ уголья въ каминѣ, Кристи казалось, что она вдругъ постарѣла лѣтъ на десять.
   "Умные люди часто женятся на такихъ хорошенькихъ, живыхъ дѣвочкахъ и потомъ всю жизнь раскаиваются въ своей глупости", подумала Кристи и съ искуственнымъ равнодушіемъ принялась за шитье.
   "Она красива и походитъ на леди, но я знаю, что не буду ее любить", порѣшила въ своемъ умѣ Китти и повернулась къ Дэвиду, надѣясь, что онъ замѣтитъ, какъ она похорошѣла.
   -- Такъ вы не хотите выдти замужъ за Маіільса потому, что онъ не хорошъ собою? сказалъ Дэвидъ, выслушавъ исторію молодой дѣвушки.-- Вы лучше подумайте объ этомъ хорошенько прежде, чѣмъ скажете послѣднее слово. Онъ, повидимому, хорошій и достаточный человѣкъ и любитъ васъ. Попробуйте счастья, Китти! вамъ нужно, чтобъ кто-нибудь объ васъ заботился.
   -- Если отецъ будетъ ко мнѣ очень приставать, то я, пожалуй, выйду замужъ за Майльса, но я предпочла-бы другого, если-бъ онъ не былъ бѣденъ, отвѣчала Китти, подмигивая и улыбаясь.
   -- Э, да у васъ есть еще поклонникъ?
   -- Ихъ безъ конца!
   Дэвидъ засмѣялся и взглянулъ на Кристи, словно приглашая ее также позабавиться болтовнею этого ребенка, но Кристи не обращала на нихъ никакого вниманія и продолжала свою работу.
   -- Это не хорошо, Китти, сказалъ Дэвидъ, качая головою какъ глубокомысленный дѣдъ, слушая разсказъ о легкомысленномъ поступкѣ своей внучки;-- вы слишкомъ молоды для такихъ пустяковъ; я васъ подержу здѣсь нѣкоторое время, а тамъ увидимъ, нельзя-ли устроить дѣло хорошо и благоразумно.
   -- Я очень рада, что вы оставляете меня здѣсь; мнѣ у васъ лучше, чѣмъ гдѣ-нибудь въ другомъ мѣстѣ,-- вы такъ добры ко мнѣ. Нечего торопиться со свадьбой; не правда-ли, вы меня не заставите выдти замужъ?
   Говоря это, Китти встала и остановилась передъ Дэвидомъ; лицо ее выражало пламенную мольбу и обворожительную самоувѣренность.
   Кристи неожиданно почувствовала сильное желаніе побить эту молодую дѣвушку и назвать публично хитрой, дрянной кокеткой, но она поборола себя и съ необыкновенной быстротой продолжала рубить платокъ, бросая по временамъ взгляды изподлобья на происходившее у камина.
   Дэвидъ, взявъ Китти за подбородокъ, приподнялъ ея лицо и пристально взглянулъ на нее, стараясь угадать, дѣйствительно-ли ей нравился второй поклонникъ, о которомъ она замѣтила мимоходомъ. Китти покраснѣла и прелестно улыбнулась.
   -- Никто васъ не будетъ ни къ чему принуждать, сказалъ Дэвидъ, выпуская ее изъ рукъ;-- вы еще совершенный ребенокъ. Пусть ваши поклонники подождутъ, а вы останьтесь со мною. Вы меня позабавите, а то я въ послѣднее время былъ очень одинокъ.
   "Это упрекъ мнѣ", подумала Кристи и ей страшно захотѣлось воскликнуть: "нѣтъ, нѣтъ, отошлите эту дѣвчонку и позвольте мнѣ быть вашимъ утѣшеніемъ"; но она ничего не сказала, а поправила только лампу, такъ-какъ въ глазахъ ея потемнѣло.
   -- Я слишкомъ стара, чтобъ васъ забавлять, но я останусь и буду васъ дразнить по-старому, если только Майльсъ не явится и не увезетъ меня, какъ обѣщалъ, отвѣчала Китти, кокетливо качая головой.
   Черезъ минуту она уже сидѣла на маленькой скамейкѣ у ногъ Дэвида и, гладя котенка, безъ умолку болтала, какъ ребенокъ. Кристи не могла этого болѣе вынести и вышла изъ комнаты, говоря, что посмотритъ, не нужно-ли чего м-съ Стерлингъ, которая не выходила изъ своей спальни отъ ревматизма. Затворяя за собою дверь, она слышала, какъ Китти тихо сказала:
   -- Теперь намъ будетъ хорошо, какъ бывало прежде.
   Кристи не остановилась, чтобы разслышать отвѣтъ Дэвида, а поспѣшно ушла въ кухню, гдѣ наединѣ предалась первой вспышкѣ ревности, при чемъ она съ необыкновенной энергіей стала мѣсить тѣсто для завтрашняго кэка, удивившаго всѣхъ своей непостижимой легкостью.
   Узнавъ отъ Кристи о пріѣздѣ Китти, добрая м-съ Стерлингъ сказала съ необычайнымъ оживленіемъ:
   -- Очень жаль..
   -- Отчего? спросила Кристи, чувствуя пламенное желаніе поцѣловать ее за эти слова.
   -- Она очень легкомысленное, безпокойное созданіе и съ ней много хлопотъ, отвѣчала м-съ Стерлингъ.
   Хотя добрая женщина ничего не прибавила къ этимъ словамъ, но когда Кристи простилась съ нею въ этотъ вечеръ, она промолвила, нѣжно поцѣловавъ ее:
   -- Никто не замѣнитъ мнѣ тебя, дочь моя.
   Впродолженіи недѣли Кристи постоянно переносила муки ревности и, презирая себя за это, старалась по-дружески обращаться съ неожиданной нарушительницей ея счастья. Словно побуждаемая злымъ духомъ, Китти безсознательно терзала, ее съ утра до вечера, и никто этого не понималъ, кромѣ м-съ Стерлингъ, материнское сердце которой угадывало истину.
   Дэвиду, повидимому, нравились веселая болтовня молодой дѣвушки, открытое выраженіе ея привязанности къ нему и ея свѣжее, юное лицо, озарившееся улыбкой при его появленіи.
   Однако, вскорѣ Кристи замѣтила въ немъ перемѣну; онъ, повидимому, открылъ, что Китти не была болѣе ребенкомъ, а молодой дѣвушкой, думавшей только о любви и поклонникахъ. Голубые глаза ея часто принимали задумчивое выраженіе, щеки ея покрывались румянцемъ, когда онъ на нее взглядывалъ, и ея словоохотливый языкъ прилипалъ къ гортани, когда онъ заговаривалъ съ нею. Она прибѣгала къ тысячѣ кокетливыхъ увертокъ и, постоянно спрашивая его совѣта относительно своего замужества, придавала нѣжный характеръ почти всѣмъ ихъ разговорамъ.
   Сначала все это забавляло Дэвида, который смотрѣлъ ни Китти какъ на ребенка, играющаго въ свадьбу; но вскорѣ его обращеніе съ нею измѣнилось -- онъ сталъ относиться къ ней съ большею холодностью и уваженіемъ. Онъ болѣе не смѣялся надъ Майльсомъ, не называлъ ее маленькой дѣвочкой и пересталъ говорить съ нею тѣмъ отеческимъ тономъ, который онъ также принялъ сначала въ отношеніи Кристи. Многими неопредѣленными, но ясными знаками онъ доказывалъ, что считалъ Китти женщиной, и обходился съ нею съ тѣмъ большимъ уваженіемъ, что она не отличалась естественнымъ достоинствомъ, служащимъ лучшею защитой для женщины.
   Кристи одобряла его въ этомъ, но видѣла въ его дѣйствіяхъ не сожалѣніе, а начало другого, болѣе нѣжнаго чувства, и сознавала, что теперь ея присутствіе въ домѣ было совершенно излишне.
   Китти изумляла эта перемѣна Дэвида и она старалась всѣми силами, какъ настоящая кокетка, плѣнить молодого человѣка, прикрывая свое коварство личиной дѣтской наивности. Она бала очень хорошенькое, прелестное и по временамъ нѣжное, любящее созданіе, т.-е. когда затрогивались лучшія стороны ея легкомысленнаго сердца; но очевидно было, что знакомство съ грубой, низкой стороной жизни наполнило ея душу мыслями и чувствами, ни мало не подходившими къ ея лѣтамъ.
   М-съ Стерлингъ была къ ней очень добра, но не обращалась съ нею такъ, какъ съ Кристи, и хотя послѣдняя никогда не говорила съ ней о Китти, но старуха понимала, что онѣ были одинаковаго мнѣнія о легкомысленной дѣвушкѣ. Китти какъ-бы боялась м-съ Стерлингъ, которая такъ мало говорила и такъ много видѣла. Она также избѣгала Кристи, а оставаясь съ ней наединѣ, принимала на себя тонъ, полузабавлявшій и полусердившій послѣднюю.
   -- Дэвидъ мой другъ, я ни о комъ другомъ не безпокоюсь, говорила она каждымъ движеніемъ, каждымъ взглядомъ яснѣе всякихъ словъ и одному ему она посвятила, повидимому, всю свою жизнь съ такимъ успѣхомъ, что Кристи казалось, онъ позабылъ Летти и сталъ мечтать о пополненіи той пустоты, которую ея потеря произвела въ его сердцѣ.
   Случайно услышанныя ею нѣсколько словъ подтвердили эти мысли и указали ей, что нужно было дѣлать. Однажды, возвратившись домой съ прогулки и вѣшая пальто на гвоздь, она увидѣла чрезъ полуоткрытыя двери гостиной, что Дэвидъ ходилъ взадъ и впередъ съ какимъ-то взволнованнымъ выраженіемъ лица, а м-съ Стерлингъ въ эту минуту сказала съ необычайнымъ воодушевленіемъ:
   -- Ты слишкомъ строгъ къ себѣ, Дэвидъ. Забудь прошлое и будь счастливъ, какъ другіе люди. Ты уже давно загладилъ свою вину и потому дай мнѣ умереть спокойно, видя тебя примиреннымъ съ жизнію.
   -- Нѣтъ, матушка, время еще не пришло; я не имѣю права надѣяться на любовь женщины и просить руки кого-бы то ни было прежде, чѣмъ буду этого достоинъ, отвѣчалъ Дэвидъ тономъ, полными любви и пламеннаго желанія, такъ что сердце Кристи невольно дрогнуло.
   Въ эту минуту Китти вбѣжала въ комнату съ кучей цвѣтовъ въ рукахъ и, увидя восторженное выраженіе лица Дэвида, съ своимъ всегдашнимъ отсутствіемъ такта громко воскликнула:
   -- Какъ вы прекрасны! о чемъ вы думаете?
   -- Я думалъ о томъ, что теперь вы вполнѣ походите на розу, отвѣчалъ Дэвидъ, взглянувъ на молодую дѣвушку, щеки которой сіяли свѣжимъ румянцемъ отъ холода, и, этимъ комплиментомъ удаливъ вниманіе отъ себя, онъ сталъ разсматривать принесенные ею цвѣты.
   Кристи молча пошла наверхъ и, усѣвшись въ темнотѣ, углубилась въ тяжелую думу; послѣ долгихъ размышленій она рѣшила съ твердостью отчаянія оставить этотъ домъ, такъ-какъ она рисковала на каждомъ шагу открыть свою тайну, обнаружить свою пламенную, хотя теперь и погибшую надежду.
   "М-ръ Пауэръ, думала она,-- сказалъ мнѣ, чтобы я обратилась къ нему, когда мнѣ здѣсь надоѣстъ. Я ему скажу, что мнѣ надоѣло, и попробую другой жизни, все равно какой. Я готова все перенести, только-бы не видѣть, какъ Дэвидъ женится на этой бездушной дѣвчонкѣ, которая открыто смѣетъ ловить его въ свои сѣти. Вдали отсюда я поборю свою любовь или, по крайней мѣрѣ, скрою ее; но если я останусь здѣсь, то навѣрно выдамъ себя въ какую-нибудь несчастную минуту, а лучше умереть, чѣмъ дожить до этого."
   Рѣшившись на это, Кристи отправилась на другой день къ м-ру Пауэру и просто сказала:
   -- Стерлинги во мнѣ болѣе не нуждаются, не можете-ли вы мнѣ дать другой работы?
   М-ръ Пауэръ устремилъ свой проницательный взглядъ на Кристи, желая отгадать тайную причину ея неожиданныхъ словъ. Но молодая дѣвушка напрягла всѣ свои силы, чтобы не выдать себя, и ея волненіе ничѣмъ не обнаруживалось, исключая губъ и неподвижности взгляда, которыя не могли избѣгнуть вниманія такого зоркаго наблюдателя человѣческой натуры.
   Но хотя м-ръ Пауэръ видѣлъ и подозрѣвалъ, онъ отвѣчалъ своимъ обычнымъ, добродушнымъ тономъ:
   -- Ну, по правдѣ сказать, я ожидалъ, что вамъ надоѣстъ эта тихая жизнь, и у меня готово для васъ много работы. Одна изъ моихъ добрыхъ помощницъ, миссъ Доркасъ, ужь очень устала отъ постоянныхъ занятій; вы займете ея мѣсто: будете посѣщать бѣдныхъ, составлять отчеты объ ихъ положеніи и снабжать ихъ всѣмъ, чѣмъ нужно. Согласны?
   -- Да, сэръ; гдѣ я буду жить? спросила Кристи, которую отвѣтъ м-ра Пауэра очень утѣшилъ.
   -- Пока здѣсь. Мнѣ нуженъ секретарь для приведенія въ порядокъ моихъ бумагъ и для моей кореспонденціи. Моя экономка васъ очень любитъ и позволитъ вамъ время отъ времени стирать пыль, если вамъ не будетъ достаточно другой работы. Когда вы можете переѣхать?
   -- Завтра, если хотите, отвѣчала Кристи, радостно переводя духъ.
   -- Развѣ Стерлинги могутъ васъ такъ скоро отпустить?
   -- О, да, я имъ теперь вовсе не нужна, иначе я бы ихъ не оставила. Китти можетъ занять мое мѣсто; она болѣе меня нуждается въ ихъ покровительствѣ, а намъ обѣимъ тамъ тѣсно, прибавила она; но замѣтивъ, что въ голосѣ ея звучитъ горечь, она продолжала совершенно спокойно: -- будьте такъ добры, напишите м-съ Стерлингъ и спросите ее, можетъ-ли она уступить меня вамъ. Мнѣ самой было-бы слишкомъ тяжело ей сказать объ этомъ, такъ-какъ я боюсь, что она сочтетъ мой поступокъ неблагодарностью послѣ всего, что она сдѣлала для меня.
   -- Не бойтесь этого, она привыкла разставаться съ лицами, которымъ она оказывала помощь, и всегда рада, когда они находятъ себѣ лучшее занятіе. Я напишу къ ней завтра и вя можете переѣхать сюда когда хотите; я всегда буду вамъ радъ, милое дитя мое.
   Что-то въ этихъ послѣднихъ словахъ, въ тонѣ, которымъ они были сказаны, и въ пожатіи его мощной, доброй руки тронуло наболѣвшее сердце Кристи и заставило ее хоть намекомъ указать ему на истинную причину ея удаленія отъ м-съ Стерлингъ.
   -- Благодарствуйте, сэръ, я буду очень рада, когда переберусь къ вамъ, весело сказала она, но глаза ея были полны слезъ и она крѣпко стиснула его руку, словно желая найти въ ней помощь и поддержку.
   Она возвратилась домой блѣдная, но спокойная, полная надежды и терпѣнія; м-съ Стерлингъ сочувственно глядѣла на нее, Дэвидъ, казалось, былъ удивленъ и даже Китти, ни о чемъ не думавшая, кромѣ о себѣ, была тронута перемѣной, происшедшей въ молодой дѣвушкѣ.
   На другой день пришла записка отъ м-ра Пауэра и Кристи убѣжала къ себѣ въ комнату, пока ее читали и обсуждали внизу.
   "Если я прилично выйду изъ этого положенія, то мнѣ все равно, что-бы со мною ни случилось", думала она, и рѣшила выйдти изъ крѣпости со всѣми почестями, хотя-бы это стоило ей жизни.
   Когда м-съ Стерлингъ позвала ее, она вошла въ комнату, напѣвая что-то; взявъ письмо, она прочла его съ улыбкой и сказала съ необыкновеннымъ усиліемъ, къ какому она никогда не прибѣгала, разыгрывая самыя трудныя роли на сценѣ:
   -- Да, я объяснила м-ру Пауэру, что мнѣ лучше взяться за какое-нибудь другое занятіе; я очень капризное, неугомонное существо; теперь я вамъ не нужна, и потому мнѣ хочется повидать свѣтъ. Если я вамъ буду необходима весною, я возвращусь.
   -- Ты мнѣ всегда нужна, моя милая, отвѣчала м-съ Стерлингъ,-- но теперь я не имѣю ничего противъ твоего отъѣзда; тебѣ нужна перемѣна, а м-ръ Пауэръ дастъ тебѣ гораздо болѣе подходящую работу. Мы иногда будемъ съ тобою видаться, а весною, я надѣюсь, ты опять почувствуешь стремленіе къ цвѣтамъ.
   -- Не думайте, что я неблагодарна, произнесла Кристи съ жаромъ и на лицѣ ея ясно выразилось волненіе, терзавшее ея сердце;-- я была очень счастлива здѣсь и никогда не забуду вашей материнской ко мнѣ доброты. Вѣрьте этому и сохраните вашу любовь ко мнѣ, хотя я и покину васъ на время.
   М-съ Стерлингъ положила руку на голову Кристи, которая инстинктивно встала передъ ней на колѣни, и торжественно сказала, словно благословляя ее:
   -- Я вѣрю тебѣ, люблю тебя и уважаю, дитя мое. Съ первой минуты ты мнѣ понравилась, а теперь ты составляешь часть моего сердца; ничто не можетъ насъ разлучить, кромѣ твоего собственнаго желанія. Помни это и иди съ миромъ, принявъ добрыя пожеланія и благодарность стараго друга за твою вѣрную службу, за которую деньгами заплатить нельзя.
   Кристи припала щекою къ морщинистому лицу старухи и нѣсколько минутъ добрая женщина прижимала ее къ своему сердцу, но не оскорбила ее ни однимъ словомъ сожалѣнія. Неописаннымъ утѣшеніемъ было для бѣдной молодой дѣвушки это безмолвное, но краснорѣчивое сочувствіе почтенной старухи.
   Благодаря ей самая трудная часть задачи стала гораздо легче, и когда Дэвидъ пришелъ вечеромъ въ гостиную, то Кристи была совершенно готова сыграть свою роль, зная, что м-съ Стерлингъ ей поможетъ. Но Дэвидъ принялъ извѣстіе объ ея отъѣздѣ очень спокойно; по крайней мѣрѣ онъ не выказалъ большого горя, хотя выразилъ сожалѣніе и надежду, что она скоро возвратится. Это очень обидѣло Кристи и между ними какъ-будто неожиданно возвысилась неприступная стѣна.
   "Онъ полагаетъ, что я неблагодарна, и считаетъ себя оскорбленнымъ, подумала Кристи; -- тѣмъ лучше, я легче перенесу холодность, чѣмъ нѣжное прощаніе".
   Китти была очень рада, что будетъ царствовать одна въ домѣ, и не скрывала своего удовольствія, такъ-что послѣдній день, проведенный Кристи у Стерлинговъ, былъ далеко но пріятнымъ. М-ръ Пауэръ долженъ былъ прислать за ней на другое утро, и потому она занялась укладываніемъ своихъ вещей и приведеніемъ въ порядокъ всего дома; зная, что Китти, несмотря ни свою готовность услужить, была чрезвычайно легкомысленна, Кристи старалась устроить все такъ, чтобъ м-съ Стерлингъ было какъ можно менѣе хлопотъ во время ея отсутствія. Вечеромъ пришли нѣкоторые сосѣди и опасные часы мирно прошли, послѣ чего Кристи, спокойно простившись со всѣми, удалилась въ свою комнату.
   "Ну, и прекрасно, значитъ не будетъ сантиментальныхъ прощаній и слезъ, думала она, сожигая нѣсколько мелкихъ предметовъ, напоминавшихъ ей счастливое время ея любви; -- если я такъ слаба, что терзаю свое сердце, то пусть этого никто не увидитъ, особенно-же бездушная Китти".
   На другой день она встала рано и исполнила свою обычную работу съ тѣмъ грустнымъ удовольствіемъ, съ которымъ мы обыкновенно дѣлаемъ что-либо въ послѣдній разъ. Лѣнивая Китти никогда но появлялась ранѣе звонка къ завтраку, и Кристи любила болѣе всего эти часы, такъ-какъ, пока она приготовляла завтракъ, Дэвидъ приносилъ дрова и разводилъ огонь, весело разговаривая съ нею.
   Въ это утро выпалъ первый снѣгъ, и Кристи съ восторгомъ смотрѣла изъ окна на подвѣнечный нарядъ земли, ярко блестѣвшій подъ лучами утренняго солнца. Маленькая столовая поражала своей чистотой и опрятностью: нигдѣ не было видно ни пылинки, въ каминѣ пылалъ огонь, столъ былъ накрытъ очень старательно. Все это казалось Кристи столь близкимъ ея сердцу, столь дорогимъ, что ей ужасно хотѣлось не покидать этой милой комнаты; но она не смѣла оставаться въ ной долѣе, и только успѣла собраться съ силами, какъ въ дверь вошелъ Дэвидъ съ цвѣтами, которые онъ ежедневно клалъ на тарелку своей матери и Кристи. Эти цвѣты были самые простые, но они имѣли большое значеніе, такъ-какъ въ жизни мелкія доказательства вниманія болѣе скрѣпляютъ дружбу, чѣмъ великіе, геройскіе подвиги; первыя подобны хлѣбу, безъ котораго человѣкъ жить не можетъ, а послѣдніе -- блестящимъ пирамъ, которые доступны не всѣмъ.
   Въ это утро Дэвидъ положилъ на тарелку матери вѣтку пахучаго бальзамина, на тарелку Китти двѣ красныя маргаритки, а на тарелку Кристи букетъ ея любимыхъ фіалокъ. Она улыбнулась, перебѣгая глазами отъ красивыхъ, непахучихъ маргаритокъ къ благовоннымъ, прелестнымъ фіалкамъ, имѣвшимъ на языкѣ цвѣтовъ полугрустное, полусчастливое значеніе.
   -- Я хотѣлъ достать вамъ незабудокъ, но онѣ еще не разцвѣли, и потому я предпочелъ фіалки; я знаю, вы не любите розъ, сказалъ Дэвидъ, пока Кристи задумчиво разсматривала букетъ, который своимъ граціознымъ подборомъ напомнилъ ей другой, незабвенный букетъ.
   -- Эти цвѣты мнѣ особенно пріятны, потому-что напоминаютъ мнѣ букетъ, полученный мною въ началѣ этого счастливаго года въ моей жизни, сказала Кристи и, почти безсознательно поддаваясь удовольствію разговаривать наединѣ съ Дэвидомъ, она разсказала ему, какъ въ первое посѣщеніе церкви м-ра Пауэра кто-то положилъ ей на колѣни букетъ фіалокъ.
   Окончивъ свой разсказъ, она взглянула на него, и хотя онъ былъ очень серьезенъ, но по блеску его глазъ она тотчасъ отгадала истину и съ жаромъ воскликнула:
   -- Дэвидъ, это были вы?
   -- Вы такъ казались смущены и тронуты, что мнѣ хотѣлось васъ утѣшить, но я не смѣлъ заговорить съ вами, а потому, бросивъ цвѣты, я поспѣшилъ скрыться. Неужели вы нашли мой поступокъ грубымъ?
   -- Я нашла, что никто въ жизни не сдѣлалъ мнѣ такого дорогого подарка, какъ этотъ незнакомецъ. Это былъ первый шагъ по тому пути, который вы съ тѣхъ поръ постоянно усѣевали цвѣтами. Я не умѣю васъ благодарить, но никогда этого не забуду.
   Кристи сказала эти слова отъ всего сердца и лицо ея сіяло нѣжнымъ чувствомъ. Потомъ, боясь, что она выразила слишкомъ много, она замолчала и начала такъ энергично рѣзать хлѣбъ, что обрѣзала себѣ палецъ. Уронивъ ножъ, она старалась вынуть изъ кармана платокъ, но рана была глубокая, и кровь хлынула, струей, такъ-что она едва не упала въ обморокъ. Дэвидъ бросился къ ней, обвязалъ рану, посадилъ ее въ большое кресло, далъ ей напиться воды и мокрой салфеткой отеръ ей виски. Все это онъ сдѣлалъ безмолвно, но такъ нѣжно, что Кристи едва не выдала себя.
   Впродолженіи одной счастливой минуты ея голова покоилась на его плечѣ, а онъ нѣжно отбрасывалъ ея волосы со лба къ затылку; она слышала, какъ его сердце тревожно билось, она слышала его дыханіе на своей щекѣ и желала умереть въ эту минуту, хоть ножикъ не былъ романтичнымъ орудіемъ смерти, а порѣзъ руки далеко не былъ такъ интересенъ, какъ разрывъ сердца. Вдругъ раздался голосъ Китти и очаровательное видѣніе блаженной жизни съ Дэвидомъ вдвоемъ въ этомъ дорогомъ домѣ исчезло навсегда, какъ мыльный пузырь, оставляя за собою тяжелую дѣйствительность, съ которой бѣдной дѣвушкѣ приходилось бороться, имѣя единственное оружіе -- женское достоинство и гордость.
   -- Ничего, теперь все прошло, сказала она; -- не говорите матери; я положу пластырь и никто объ этомъ не узнаетъ.
   -- Бѣдная Кристи, какъ жаль, что вы уходите отъ насъ, поранивъ себѣ ту самую руку, которая оказала намъ столько услугъ, произнесъ Дэвидъ, старательно заклеивая маленькую ранку чернымъ пластыремъ.
   -- Я съ любовью здѣсь работала, отвѣчала Кристи.
   -- Я знаю, и я только могу отвѣтить вашими словами: я не умѣю васъ благодарить, но никогда этого не забуду.
   И Дэвидъ поцѣловалъ раненую руку съ уваженіемъ и благодарностью.
   О, если-бы онъ только зналъ, какъ легко ему было вознаградить ее за все и на-вѣки исцѣлить болѣе глубокую рану, зіявшую въ сердцѣ Кристи!
   -- Вы слишкомъ добры, сказала она тихо и, увидавъ входившую въ комнату Китти, стала заваривать чай.
   -- Не правда-ли, онѣ мнѣ къ лицу, воскликнула Китти, втыкая себѣ въ волосы маргаритки и повертываясь къ Дэвиду.
   -- Нѣтъ, благодарствуйте, отвѣчалъ онъ, не разслышавъ ея словъ и вовсе не обращая на нее вниманія.
   Китти, казавшаяся столь-же свѣжей и прелестной, какъ цвѣты, украшавшіе ея голову, замѣтно обидѣлась и искала утѣшенія въ зеркалѣ. Между тѣмъ Кристи продолжала безсознательно класть чай въ чайникъ, пока Дэвидъ не произнесъ серьезно:
   -- Кажется, чай будетъ слишкомъ крѣпокъ.
   -- Какъ я глупа, воскликнула Кристи, быстро поправляя свою ошибку,-- я всегда забываю, что Китти не пьетъ чаю.
   -- Вамъ, кажется, обоимъ нездорово рано вставать, сказала со смѣхомъ Китти.-- Что вы до сихъ поръ дѣлали?
   -- Исполняли вашу работу; принесите котелокъ съ кипяткомъ, Кристи ушибла себѣ руку.
   Дэвидъ произнесъ эти слова очень спокойно, но Китти взглянула на него съ такимъ изумленіемъ, какъ-будто онъ ударилъ ее, потому-что онъ никогда не говорилъ съ нею такимъ тономъ. Но все-же она молча повиновалась, а Дэвидъ прибавилъ съ улыбкой, обращаясь къ Кристи:
   -- Матушка сейчасъ сойдетъ внизъ и если вы хотите скрыть отъ нея этотъ несчастный случай, то придайте болѣе цвѣта вашимъ щекамъ.
   -- Это не трудно; отвѣчала Кристи и начала тереть руками свои блѣдныя щеки до того, что онѣ покраснѣли не менѣе алыхъ щечекъ Китти.
   -- Какъ вы, женщины, умѣете скрывать ваши раны, произнесъ Дэвидъ какъ-бы про себя.
   -- Эта способность иногда для насъ необходима, и вы забываете, что я была актрисой, отвѣчала Кристи съ грустной улыбкой.
   -- Какъ-бы я желалъ забыть, чѣмъ я былъ прежде, промолвилъ Дэвидъ, отворачиваясь отъ нея.
   Въ эту минуту въ комнату вошла м-съ Стерлингъ, и всѣ лица приняли веселый видъ. Китти во время завтрака молчала и казалась обиженной, что никто не обращалъ на нее вниманія; Кристи была очень весела, а Дэвидъ всячески старался ее поддержать.
   Около полудня пріѣхалъ за Кристи экипажъ и она твердо, съ улыбкой сказала: "прощайте".
   -- Мы разстаемся только на время, иначе я-бы тебя не отпустила, сказала м-съ Стерлингъ, нѣжно цѣлуя ее.
   -- Я съ вами не прощаюсь, произнесъ Дэвидъ, горячо пожимая ей руку и сажая въ экипажъ: -- мы будемъ съ вами видѣтіся по воскресеньямъ въ церкви и по вторникамъ у м-ра Пауэра, если даже у васъ не будетъ времени пріѣхать къ намъ.
   -- Я васъ приглашу къ себѣ на свадьбу, когда, наконецъ, рѣшусь выйдти замужъ, сказала Китти съ женской ѣдкостью, такъ-какъ въ ея глазахъ Кристи была старой дѣвой, завидовавшей множеству ея поклонниковъ.
   -- Желаю вамъ всякаго счастія, а покуда, прошу васъ, ухаживайте за м-съ Стерлингъ и научитесь у нея быть достойной хорошаго мужа, отвѣчала Кристи, которая была слишкомъ благородна, чтобы отомстить за дерзость еще большею дерзостью.
   Экипажъ двинулся и Кристи долго махала платкомъ доброй старухѣ, стоявшей въ окнѣ. Но послѣднее зрѣлище, представившееся ея глазамъ при выѣздѣ изъ дорогой ей аллеи, былъ Дэвидъ, шедшій рядомъ съ Китти и занятый, повидимому, горячимъ разговоромъ. Но если-бы до Кристи долетѣли ихъ слова, то на сердцѣ у ней стало-бы гораздо легче.
   -- Она ужасно хороша, но я рада, что она уѣхала, а вы!
   -- Нѣтъ.
   -- Вы-бы желали ее имѣть лучше, чѣмъ меня.
   -- Да.
   -- Такъ отчего-же вы не пригласите ее возвратиться?
   -- Я-бы пригласилъ, если-бы могъ.
   -- Я никогда ничего не видывала подобнаго; сегодня меня всѣ обижаютъ; если не перестанутъ со мной такъ грубо обходиться, то я выйду замужъ за Майльса. Вотъ увидите.
   -- И хорошо сдѣлаете, отвѣчалъ Дэвидъ и, отвернувшись отъ молодой дѣвушки, надувшей губы, онъ принялся съ необыкновенной энергіей сметать снѣгъ съ дорожки.
   

ГЛАВА XIV.
Который изъ двухъ?

   М-ръ Пауэръ принялъ Кристи такъ радушно, что она тотчасъ почувствовала себя какъ-бы дома и принялась съ энергіей за свои новыя обязанности. Онъ понималъ всю утѣшительную силу труда и далъ ей вдоволь занятій, которыя такъ интересовали ее и поглощали все ея время, что она не имѣла ни минуты для опасныхъ мыслей или безполезныхъ сожалѣній. Онъ доказалъ всю ничтожность ея горя, поставивъ ее лицомъ къ лицу съ страшными, настоящими бѣдствіями, и ей стало стыдно жаловаться на свою судьбу.
   Сочувствіе къ чужимъ несчастіямъ, и собственный опытъ, и пламенное желаніе принести пользу дѣлали ее прекрасной милостыне-раздавательницей для богатыхъ и нѣжнымъ другомъ для бѣдныхъ. Она находилась именно въ такомъ положеніи, когда человѣкъ съ радостью готовъ на всякое самопожертвованіе, и работала съ спокойной энергіей, прикрывавшей тайныя страданія, которыя не давали ей ни минуты покоя.
   Если-бы Кристи была обыкновенная героиня романа, то въ эту критическую эпоху она посѣдѣла-бы въ одну ночь, схватила-бы опасную болѣзнь или сошла-бы съ ума; но она была простая женщина и не сдѣлала ничего столь романтичнаго, а инстинктивно старалась поддержать и утѣшить себя смиреннымъ, здоровымъ трудомъ, который является самой спасительной силой для сердца и ума. Однако, хотя ея дни были заняты, повидимому, пріятными занятіями, по ночамъ ее тревожили безсонницы и часто утромъ глаза ея были красны, а подушка мокрая отъ слезъ.
   Но жизнь никогда не бываетъ одной вереницей горя и труда; счастливыя мгновенія, веселые часы разбросаны по ней, какъ оазисы въ пустынѣ. М-ръ Пауэръ умѣлъ разнообразить трудовое существованіе Кристи подобными минутами отдохновенія и безмолвно подготовлялъ ей утѣшенія, причемъ и помина не было о пустыхъ сожалѣніяхъ и о безполезныхъ сочувствованіяхъ.
   "Дѣла, а не слова" -- было его девизомъ и онъ вѣрно держался ему въ практической жизни. "Трудъ, книги и здоровое развлеченіе" -- было его лозунгомъ въ настоящемъ случаѣ. Что-же касается развлеченія, то оно являлось въ такой формѣ удовольствія, которой она всегда жаждала. Сидя въ гостиной м-ра Пауэра, Кристи видѣла лучшихъ, благороднѣйшихъ людей нашего времени. М-ръ Пауэръ былъ магнитомъ, привлекавшимъ къ себѣ все, что было замѣчательнаго во всѣхъ частяхъ свѣта; она видѣла, слышала и любила этихъ людей. Сердце ея пылало желаніемъ слѣдовать по ихъ стопамъ, дѣлить ихъ труды и опасности, стремиться къ ихъ великимъ цѣлямъ и, въ концѣ-концовъ, чувствовать то высокое довольство собою, которое одушевляетъ людей, живущихъ и трудящихся не для себя, а для ближнихъ. Въ подобномъ обществѣ всякая другая цѣль казалась мелочной и низкой; они жили въ болѣе возвышенномъ мірѣ, чѣмъ тотъ, въ которомъ она доселѣ вращалась, и они, повидимому, принадлежали къ другой расѣ; это были не люди и не ангелы, а прекрасное смѣшеніе того и другого, нѣчто въ родѣ боговъ и героевъ древности; они не были совершенны, но удивительно сильные, честные, хорошіе люди, посвятившіе себя на пользу человѣчества.
   Но общество этихъ избранныхъ людей не составляло единственнаго развлеченія Кристи; одинъ вечеръ въ недѣлю м-ръ Пауэръ посвящалъ пріему всѣхъ, кто желалъ его видѣть; а его приходъ былъ большой и его домъ былъ радушно открытъ для всѣхъ. Кристи находила большое утѣшеніе въ этихъ вечерахъ, такъ-какъ на нихъ не было ничего натянутаго, церемоннаго. Всякій выражалъ свои идеи, свои надежды; искреннее гостепріимство и полная свобода давали просторъ всѣмъ и каждому.
   Кристи чувствовала, что она пріобрѣтала теперь тотъ внѣшній лоскъ, который дается обществомъ и который по-истинѣ очарователенъ, когда онъ присоединяется къ благородному, сильному характеру. Тайное, сердечное горе сдерживало ея прежніе, безпокойные порывы, смягчало ея манеры и по временамъ придавало ея лицу выраженіе болѣе прекрасное, чѣмъ сама красота. Однако, она нисколько не подозрѣвала происходившихъ въ ней перемѣнъ, и если-бы кто нибудь ей сказалъ, что она стала прелестной, обворожительной женщиной, то она не повѣрила-бы. Но другіе видѣли и чувствовали эту новую, притягательную въ ней силу, такъ-какъ мужественно переносимое испытаніе всегда оставляетъ неизгладимые слѣды и часто придаетъ возвышенное очарованіе лицу, лишенному юношеской свѣжести.
   Этотъ фактъ сталъ очевиденъ для Кристи, когда она однажды вечеромъ сошла на вечернее собраніе въ гостиную м-ра Пауэра. Въ этотъ день она была въ мрачномъ настроеніи духа, что иногда съ нею случалось; она была недовольна собою, потому-что все окружающее стало терять для нея интересъ и въ наболѣвшемъ ея сердцѣ проснулась снова жажда новыхъ впечатлѣній. Она все еще была застѣнчива въ обществѣ, и потому, удалясь въ нишу, изъ которой были видны всѣ комнаты, стала поджидать Дэвида, постоянно посѣщавшаго эти собранія.
   Вокругъ молодой дѣвушки кишѣла самая разнородная толпа, и во всякое другое время она съ интересомъ и удовольствіемъ стала-бы ее изучать. Въ одномъ углу залы только-что пріѣхавшій, мечтательный нѣмецъ спорилъ о какихъ-то темныхъ, философскихъ вопросахъ съ ученымъ французомъ, утонченная учтивость котораго равнялась только его болтливости. Рядомъ знаменитый государственный человѣкъ бесѣдовалъ съ бѣглымъ негромъ, далѣе юный поэтъ искалъ вдохновенія въ прекрасныхъ глазахъ молодой дѣвушки, только-что выдержавшей экзаменъ на доктора. Въ противоположномъ углу старый философъ старался умѣрить пылъ юныхъ радикаловъ. Тутъ было много реформаторовъ: одни пламеннымъ протестомъ напоминали Мартына Лютера, другіе относились ко всему съ мягкимъ добродушіемъ.
   Но для Кристи, до прихода Дэвида, одинъ только м-ръ Пауэръ казался заслуживающимъ вниманія. Онъ представлялъ образецъ хозяина, придавалъ одушевленіе всему обществу; съ каждымъ онъ говорилъ объ интересовавшемъ его предметѣ, для каждаго у него была наготовѣ пріятная улыбка, доброе слово и радушное пожатіе руки.
   "Сохрани его Богъ! что мы дѣлали-бы безъ него?" подумала Кристи, смотря съ благодарностью, какъ м-ръ Пауэръ подводилъ скромнаго, застѣнчиваго юношу къ могущественному государственному человѣку, отъ котораго зависѣла вся его судьба.
   Черезъ минуту, однакожь, оказалось, что, по крайней мѣрѣ, она могла обойтись безъ м-ра Пауэра; какъ только появился въ комнатѣ Дэвидъ, она позабыла обо всемъ другомъ. Въ послѣдніе мѣсяцы молодые люди встрѣчались только на этихъ собраніяхъ и въ церкви, за исключеніемъ нѣсколькихъ кратковременныхъ поѣздокъ Кристи къ м-съ Стерлингъ, когда она исключительно занималась со старухою.
   Дэвидъ нисколько не измѣнился, хотя два или три раза Кристи показалось, что ему съ ней какъ-то неловко, и ей тотчасъ пришло въ голову, что не обидѣла-ли она его чѣмъ-нибудь. Поэтому она старалась быть съ нимъ такъ-же искренна и откровенна, какъ въ прежнее, счастливое время, но это было невозможно, и она вскорѣ вмѣсто дружескаго обращенія приняла на себя тонъ спокойный, серьезный, который и болѣе проницательнаго человѣка, чѣмъ Дэвидъ, убѣдилъ-бы, что она всецѣло завита своимъ дѣломъ и равнодушна ко всему остальному.
   Если-бы онъ зналъ, какъ ея сердце билось и глаза блестѣли, когда онъ появился въ комнатѣ,-- конечно, онъ не мѣшкалъ-бы къ ней подойти и не сомнѣвался-бы, какъ она его встрѣтитъ. Теперь-же онъ пошелъ разыскивать хозяина, и прежде, чѣмъ возвратился, Кристи уже нашла интересный для себя предметъ, котораго она тщетно искала впродолженіи всего вечера.
   "Ну, теперь какой-нибудь дуракъ задержитъ его на цѣлый часъ, а вечеръ такой короткій", думала она съ горечью и отвернулась отъ толпы, среди которой исчезъ предметъ ея ожиданій.
   Вдругъ ея глаза остановились съ изумленіемъ на только-что вошедшемъ человѣкѣ; передъ нею стоялъ м-ръ Флетчеръ, попрежнему изящный, спокойный, хладнокровный.
   -- Какъ онъ сюда попалъ? Какъ онъ обойдется со мною? спросила она сама себя, и такъ-какъ не могла отвѣчать ни на одинъ изъ этихъ вопросовъ, то рѣшилась предоставить все судьбѣ, находя тайное удовольствіе въ свиданіи съ блестящимъ джентльменомъ, которому она нѣкогда отказала въ своей рукѣ.
   М-ръ Флетчеръ также прошелъ въ другую комнату, отыскивая хозяина, и Кристи, убѣдившись въ зеркалѣ, что ея блѣдныя щеки покрылись румянцемъ, сѣла къ столу, заваленному картинами, чувствуя себя снова актрисой въ минуту выхода на сцену.
   Ей пришлось ждать недолго; черезъ нѣсколько минутъ м-ръ Пауэръ подошелъ къ ней и представилъ незнакомца, такъ-какъ онъ никогда не слыхалъ о томъ эпизодѣ ея жизни, въ которомъ м-ръ Флетчеръ игралъ роль. Флетчеръ поклонился, не обнаруживъ ни словами, ни взглядомъ, что онъ зналъ ее, и началъ свѣтскій разговоръ своимъ мягкимъ, тихимъ голосомъ, который она такъ хорошо помнила. Кристи отвѣчала ему, какъ всякая дѣвушка отвѣтила-бы новому знакомому, и вскорѣ убѣдилась, что онъ намѣренъ забыть прошедшее, и, найдя ее на болѣе высокой ступени общественной лѣстницы, хотѣлъ начать съизнова ухаживать за нею. Съ первой минуты она разсердилась, а потомъ ее сталъ забавлять драматическій оборотъ дѣла, и она благоразумно рѣшилась не сходить съ избранной ею почвы.
   Среди живого спора о достоинствахъ одной изъ Мадоннъ Рафаэля она почувствовала, что Дэвидъ подошелъ къ нимъ, остановился и съ необычайнымъ интересомъ разсматривалъ и-ра Флетчера. Кристи вдругъ захотѣлось сравнить ихъ обоихъ; она подозвала его и познакомила съ м-ромъ Флетчеромъ. Когдаже они вступили между собою въ разговоръ, она замолчала и стала мысленно проводить между ними паралель.
   Если-бы она желала отвлечь свое сердце отъ Дэвида, представивъ его себѣ въ самомъ невыгодномъ свѣтѣ, то не моглабы придумать лучшаго средства; придуманный ею искусъ, хотя чисто-женскій, былъ вполнѣ дѣйствителенъ.
   М-ръ Флетчеръ былъ хорошъ собою; его блѣдное, апатичное лицо, благодаря поправившемуся здоровью, теперь дышало энергіей, на щекахъ блестѣлъ румянецъ; холодные глаза глядѣли мягче, на сурово-сжатыхъ губахъ виднѣлась улыбка и во всей его фигурѣ было что-то неопредѣленное, но дѣйствующее на женщинъ болѣе ума и таланта. Никогда не говорилъ онъ такъ краснорѣчиво, какъ въ этотъ вечеръ, и вообще онъ старался выказать себя съ самой блестящей стороны, словно подозрѣвая безмолвный экзаменъ, производимый Кристи.
   Дэвидъ, напротивъ, никогда не выказывалъ себя съ болѣе невыгодной стороны; онъ не понималъ, какая комедія разыгрывалась передъ нимъ, а по своей застѣнчивости и незнанію свѣта, не могъ блестѣть рядомъ съ такимъ свѣтскимъ человѣкомъ, какъ м-ръ Флетчеръ. Его простая англійская рѣчь казалась грубой въ сравненіи съ изящными иностранными фразами, которыми сыпалъ съ необыкновенной легкостью его соперникъ. Онъ не видалъ никакихъ картинныхъ галлерей и потому долженъ былъ молча слушать ихъ оцѣнку. По нѣкоторымъ вопросамъ онъ былъ и правъ, но не умѣлъ этого доказать, и м-ръ Флетчеръ или искусно перемѣнялъ разговоръ, или приводилъ его въ смущеніе безмолвнымъ пожатіемъ плечъ.
   Даже въ отношеніи одежды Дэвидъ потерпѣлъ полнѣйшее пораженіе, а въ глазахъ женщины одежда имѣетъ громадное значеніе. Кристи полагала прежде, что его темно-сѣрый сьютъ былъ самымъ приличнымъ для мужчины костюмомъ, но теперь онъ казался никуда негоднымъ въ сравненіи съ парижскимъ сюртукомъ и тончайшимъ бѣльемъ Флетчера. Дэвидъ никогда не носилъ перчатокъ, а на м-рѣ Флетчерѣ были перчатки безукоризненной свѣжести. Галстукъ Дэвида былъ повязанъ такъ, что его было почти не видно, а модный, изящный бантъ Флетчера сдѣлалъ-бы честь и современному Бруммелю. Платокъ Дэвида былъ толстый, грубый,-- она знала это хорошо, потому-что сама его обрубляла,-- а тончайшій батистовый платокъ м-ра Флетчера распространялъ нѣжное благоуханіе..
   Кристи презирала себя за эти сравненія и чувствовала, какъ они поверхностны, но рѣшившись возвысить одного изъ нихъ надъ другимъ ради своей собственной пользы, она продолжала свой опытъ до тѣхъ поръ, пока Дэвидъ, воспользовавшись случайнымъ перерывомъ въ разговорѣ, удалился въ другую комнату, бросивъ на Кристи такой взглядъ упрека, что она желала-бы въ эту минуту видѣть м-ра Флетчера на днѣ морскомъ. Оставшись съ нимъ наединѣ, она убѣдилась по неожиданной перемѣнѣ въ его лицѣ и манерахъ, что онъ также производилъ ей экзаменъ и поставилъ самые высшіе баллы. Женщины чрезвычайно быстро дѣлаютъ подобныя открытія, и, разговаривая съ нимъ, какъ съ незнакомымъ ей человѣкомъ, она чувствовала, что могла сдѣлать его снова своимъ поклонникомъ.
   Эта мысль была очень соблазнительна. Кристи жаждала новыхъ впечатлѣній, и судьба, повидимому, исполняла ея желаніе, и то въ самой опасной формѣ. Естественно было найдти утѣшеніе въ томъ фактѣ, что ее кто-нибудь любилъ, и гордиться своимъ вліяніемъ на одного человѣка, такъ-какъ другой не хотѣлъ его признавать. Несмотря на голосъ совѣсти, она поддалась минутнымъ чарамъ и почти безсознательно приняла на себя тотъ смѣлый, ловкій тонъ, который, по словамъ м-ра Флетчера, придавалъ нѣкогда такую прелесть скромной гувернанткѣ. Очевидно, онъ теперь былъ того-же мнѣнія и съ большимъ искуствомъ игралъ свою роль.
   Когда гости стали разъѣзжаться, пріятель м-ра Флетчера, съ которымъ онъ пріѣхалъ, позвалъ его и онъ всталъ.
   -- Мнѣ пора; можно опять пріѣхать, мцссъ Дэвонъ? сказалъ онъ тономъ глубокаго сожалѣнія и пламенной мольбы.
   -- Я сама почти гостья, но м-ръ Пауэръ всегда радъ всякому, кто его посѣщаетъ, отвѣчала Кристи нѣсколько холодно, хотя глаза ея блестѣли при воспоминаніи о его признаніи въ любви на морскомъ берегу.
   -- Въ слѣдующій разъ я пріѣду не какъ чужой, а какъ старый... могу я сказать -- другъ? прибавилъ онъ поспѣшно, словно поощряемый ея улыбкой.
   -- Вотъ вы и вышли изъ своей роли! воскликнула Кристи, разсмѣявшись;-- но я очень рада; мнѣ уже давно хотѣлось спросить у васъ о м-съ Сальтонстолъ и дѣтяхъ. Я часто думаю о нихъ.
   -- Они въ Парижѣ съ отцомъ.
   -- А м-съ Сальтонстонъ, я надѣюсь, здорова?
   -- Она умерла полгода тому назадъ.
   При этихъ словахъ искреннее горе показалось на лицѣ м-ра Флетчера; вспомнивъ, что глупая модница была его сестрой, Кристи протянула ему руку и взглянула на него съ такимъ сочувствіемъ, что всякія слова были излишни. Воспользовавшись этой счастливой минутой, онъ съ чувствомъ сказалъ:
   -- Я теперь одинъ; вы мнѣ позволите пріѣхать?
   -- Конечно, если это вамъ доставитъ удовольствіе, отвѣчала она съ жаромъ, забывая все, кромѣ его горя.
   -- Благодарю васъ, произнесъ м-ръ Флетчеръ и, пожавъ ей руку, благоразумно удалился, предоставивъ чувству сожалѣнія говорить въ его пользу.
   Откинувшись на спинку кресла, Кристи такъ задумалась, размышляя объ этомъ свиданіи, что вздрогнула, когда Дэвидъ неожиданно подошелъ къ ней, говоря:
   -- Я васъ не обезпокою, если прощусь?
   -- Я думала, что вы ушли не простясь, отвѣчала она рѣзко.
   -- Я ждалъ удобнаго случая, чтобъ къ вамъ подойти; но вы были такъ заняты разговоромъ съ этимъ человѣкомъ, что мнѣ пришлось ждать.
   -- Въ виду блестящей внѣшности "этого человѣка", вы обходитесь съ нимъ слишкомъ презрительно.
   -- Я его не могу уважать и, право, удивляюсь, къ чему онъ сюда явился? Въ свѣтскомъ салонѣ онъ былъ-бы умѣстнѣе.
   -- Онъ пріѣхалъ, какъ всѣ, чтобъ видѣть м-ра Пауэра.
   -- Не хитрите, Кристи; вы знаете, что онъ пріѣхалъ для васъ.
   -- Какъ онъ вамъ понравился? спросила она неожиданно.
   -- Не очень, но если-бъ я узналъ его ближе, то, вѣроятно, нашелъ-бы въ немъ много хорошаго.
   -- Я въ этомъ увѣрена! воскликнула Кристи съ жаромъ, думая не о Флетчерѣ, а о добротѣ Дэвида, который во всякомъ находилъ что-нибудь хорошее.
   -- Должно быть, онъ очень исправился съ тѣхъ поръ, какъ вы его видѣли въ послѣдній разъ, такъ-какъ прежде вы его называли "лѣнивымъ, сердитымъ, надменнымъ эгоистомъ".
   -- Я никогда этого не говорила, Дэвидъ, сказала Кристи, удивляясь его необычайно саркастическому и рѣзкому тону.
   -- Вы это сказали въ прошломъ сентябрѣ, въ день вашаго рожденья, сидя подъ яблоней.
   -- Какая у васъ непріятная память. Ну, онъ былъ такимъ прежде, а теперь онъ выздоровѣлъ и является во всемъ своемъ блескѣ.
   -- Я еще помню, что вы называли его старикомъ.
   -- Развѣ въ сорокъ лѣтъ человѣкъ не старикъ?
   -- Ему не было сорока лѣтъ, когда вы учили его племянниковъ.
   -- Нѣтъ, но онъ казался тогда гораздо старше, чѣмъ теперь, по причинѣ его болѣзни, но и тогда я полагала, что, выздоровѣвъ, онъ будетъ красивымъ мужчиной; теперь я вижу, что была права, сказала Кристи съ искуственнымъ энтузіазмомъ.
   Ей было въ диковину мучить Дэвида, и это приносило ей удовольствіе. Но оно продолжалось недолго, потому-что одинъ изъ гостей, извѣстный пѣвецъ, началъ пѣть для немногихъ, еще оставшихся, избранныхъ гостей. Облокотись на высокую спинку кресла, на которомъ сидѣла Кристи, Дэвидъ слѣдилъ за отраженіемъ ея лица въ большомъ зеркалѣ; она слушала музыку, опустивъ глаза, и не сознавала, что на лицѣ ея краснорѣчиво выражаются ея чувства. Она казалась Дэвиду совершенно новой Кристи и онъ мысленно произнесъ:
   -- Она нѣкогда любила этого человѣка или онъ ее любилъ и теперь воспоминанія возстали ясно передъ нею. Чѣмъ все это кончится?
   Онъ такъ сосредоточился въ изученіи перемѣны въ лицѣ Кристи, что она почувствовала его взглядъ и неожиданно подняла голову; ихъ глаза встрѣтились въ зеркалѣ. Ее изумило и встревожило странное, безпокойное выраженіе его обыкновенно столь кроткихъ глазъ.
   -- Чѣмъ вы любуетесь? спросила она поспѣшно, едва сознавая свои слова.
   -- Не собою.
   -- Вы не сочтете меня пустой, суетной женщиной, если я у васъ что-нибудь спрошу?
   -- Спросите, я отвѣчу.
   -- Перемѣнилась я съ тѣхъ поръ, какъ вы меня знаете?
   -- Очень.
   -- Къ худшему или къ лучшему?
   -- Конечно, къ лучшему.
   -- Благодарствуйте, я такъ и надѣялась, но сама никогда не знаешь, какъ кажешься другимъ. Мнѣ хотѣлось-бы знать, что вы видѣли въ зеркалѣ?
   -- Хорошую, прелестную женщину, Кристи.
   Какъ отрадно было слышать эти слова изъ устъ Дэвида! Онъ говорилъ такъ просто, такъ искренно; нельзя было сомнѣваться, что это былъ не пустой комплиментъ. Она не поблагодарила его, но нѣжно произнесла, какъ-бы про себя:
   -- Желала-бы я казаться такой всегда.
   Молча наслаждаясь мыслію, что Дэвидъ находилъ ее хорошей и прелестной, она не могла удержаться, чтобъ не взглянуть самой въ зеркало и не убѣдиться, правду-ли онъ говорилъ.
   Она, однако, тотчасъ забыла о себѣ; Дэвидъ стоялъ отвернувшись и въ зеркалѣ отражались его нахмуренныя брови, сжатыя губы и сверкающіе глаза; все его лицо и вся фигура выражали твердую рѣшимость побороть сильную страсть. Кристи была поражена и, притаивъ дыханіе, слѣдила за игрой его лица; но какъ только умолкъ пѣвецъ, Дэвидъ снова принялъ свой обычный, спокойный видъ.
   "Прекрасная музыка взволновала его, вотъ и все", подумала
   Кристи, но когда онъ подошелъ къ ней проститься, то странное выраженіе все еще играло на его лицѣ и его обращеніе было непрежнее, необычное.
   -- Надо мнѣ также спросить позволенія васъ посѣщать? сказалъ онъ, стараясь передразнить граціозный поклонъ м-ра Флетчера.
   -- Я ему позволила пріѣзжать потому, что онъ потерялъ сестру и очень одинокъ, начала Кристи. Но Дэвидъ перебилъ ее:
   -- Доброй ночи, произнесъ онъ отрывисто, не сказавъ ни слова м-ру Пауэру.
   "Онъ торопится къ своей Китти, подумала Кристи, мучая себя съ чисто-женскимъ искуствомъ, и черезъ минуту прибавила съ вызывающей улыбкой:-- ничего, мой Филиппъ красивѣе и любитъ меня. А что, пріѣдетъ онъ еще или нѣтъ?"
   М-ръ Флетчеръ, дѣйствительно, пріѣхалъ во второй разъ и потомъ продолжалъ съ лестной для Кристи акуратностью посѣщать собранія м-ра Пауэра впродолженіи нѣсколькихъ недѣль, точно онъ находилъ въ нихъ большое удовольствіе. М-ръ Пауэръ вскорѣ понялъ, въ чемъ дѣло, и такъ-какъ Кристи, повидимому, нравилось общество м-ра Флетчера, то онъ ничего не говорилъ, хотя часто смотрѣлъ съ безпокойствомъ на тотъ уголокъ комнаты, въ которомъ молодые люди постоянно сидѣли, разсматривая книги и картины, хотя по ихъ лицамъ было ясно, что нѣчто болѣе интересное для нихъ, чѣмъ литература и искуство, составляло предметъ ихъ разговора.
   Кристи нисколько не обманывала себя: очевидно, ея старый поклонникъ рѣшился снова попытать счастья, пользуясь тѣмъ, что она привѣтливо ему улыбалась. Онъ выказывалъ себя теперь съ своей лучшей стороны и казался ей очень пріятнымъ. Потеря сестры глубоко тронула его сердце и возбудила въ немъ пламенное желаніе замѣнить ее другимъ любящимъ существомъ. Поправившееся здоровье смягчило его капризный характеръ, а встрѣча съ единственной женщиной, которую онъ когда-либо истинно любилъ, воскресила чувства, никогда въ немъ не умиравшія и теперь получившія для него двойную прелесть.
   Почему онъ любилъ Кристи -- онъ не могъ положительно сказать, но никогда ея не забывалъ, и, увидавъ въ ея лицѣ новый лучъ высшей, болѣе утонченной красоты, онъ созналъ, что изъ хорошенькой колодой дѣвушки она превратилась въ настоящую женщину, съ вполнѣ развитымъ сердцемъ и умомъ; поэтому неудивительно, что онъ сталъ любить ее болѣе и глубже, чѣмъ прежде. Его обращеніе и манеры доказывали это; прежній полунебрежный, полуснисходительный тонъ замѣнился теперь нѣжной преданностью, искреннимъ уваженіемъ и твердой рѣшимостью снискать ея расположеніе.
   Кристи все это видѣла, сознавала и съ чувствомъ удовольствія старалась выказать ему благодарность въ томъ видѣ, въ которомъ онъ желалъ ея, полагая, что съ человѣческимъ сердцемъ можно было обращаться какъ съ ребенкомъ, который, не доставъ одной игрушки, утѣшается другой, болѣе крупной и блестящей.
   -- Я должна кого-нибудь любить, сказала она себѣ однажды, любуясь прекрасной корзинкой цвѣтовъ, присланной ей м-ромъ Флетчеромъ;-- Филиппъ любитъ меня такъ долго, такъ преданно, что мое сердце не можетъ оставаться холоднымъ. Отчего не выдти за него замужъ и не попробовать новой жизни, полной удовольствій и роскоши? Все это онъ можетъ мнѣ доставить; всего этого люди добиваются; а кто болѣе меня можетъ оцѣнить подобную жизнь? Я могла-бы путешествовать, образовать себя и дѣлать столько добра. Быть можетъ, я не была-бы вполнѣ счастлива, но это не важность; я сдѣлала-бы счастливымъ Филиппа и могла-бы утѣшить столько бѣдныхъ, несчастныхъ. Это должно меня вполнѣ удовлетворить: что можетъ быть благороднѣе, какъ жить для другихъ?
   Эта мысль плѣняла ее, какъ обыкновенно самопожертвованіе плѣняетъ благородную натуру; она почти убѣдила себя, что долгъ повелѣвалъ ей выдти за м-ра Флетчера, любила-ли она его или нѣтъ, только для того, чтобы посвятить свою жизнь на служеніе болѣе бѣднымъ, болѣе несчастнымъ существамъ.
   Но, несмотря на эту иллюзію, на желаніе забыть любовь недостижимую и довольствоваться достижимой, несмотря на громадную перемѣну къ лучшему въ Филиппѣ, она не могла скрыть отъ себя очевиднаго факта, что въ пользу этого брака говорилъ ея умъ, а не сердце. Она не могла уничтожить въ себѣ подозрѣнія, что какъ пламенно ни любилъ-бы свою жену м-ръ Флетчеръ, онъ все-же будетъ тираномъ въ семейной жизни, а она была увѣрена, что никогда не сдѣлается смиренной рабой. А потому она невольно ставила себѣ вопросъ, не продастъ-ли она слишкомъ дешево свою свободу, если въ замѣнъ получитъ только зависимость и рабство, хотя-бы среди богатства и роскоши?
   Тревожимая такими идеями и сомнѣніями, иллюзіями и предчувствіями, бѣдная Кристи чувствовала, что она попала въ лабиринтъ, изъ котораго не было для нея безопаснаго выхода. Она жаждала спросить у кого-нибудь совѣта, но не могла обратиться за помощью къ м-съ Стерлингъ; у ней не было другого друга, кромѣ Рэтчель, о которой она уже не имѣла никакихъ извѣстій впродолженіи нѣсколькихъ мѣсяцевъ.
   Размышляя такимъ образомъ, однажды утромъ, вполнѣ увѣренная, что въ тотъ-же вечеръ снова явится м-ръ Флетчеръ и что недалека та минута, когда онъ вторично сдѣлаетъ ей предложеніе, она вдругъ вспомнила о м-съ Вилькенсъ.
   -- Отчего не посовѣтоваться съ нею? сказала она сама себѣ:-- это добрая, умная, скромная женщина. Можетъ быть, она меня наставитъ на путь истинный, а то я совсѣмъ сбилась, благодаря этимъ сомнѣніямъ, страхамъ и мечтаніямъ. Я пойду къ ней, и даже если не скажу ни слова о своихъ напастяхъ, то все-же разговоръ съ нею принесетъ мнѣ пользу.
   Дѣйствительно, она отправилась къ м-съ Вилькенсъ и застала ее въ гостиной. Добрая женщина, спокойно качаясь въ старинномъ креслѣ, штопала безконечное количество носковъ.
   -- Я только-что думала, сказала она, привѣтствуя Кристи радостной улыбкой,-- какъ-бы хорошо было, если-бы кто-нибудь пришелъ ко мнѣ, а то я сижу одна, дѣти въ школѣ, а Аделаида спитъ. Ну, какъ вы поживаете?
   -- Я въ большомъ затрудненіи и пришла къ вамъ за совѣтомъ, отвѣчала Кристи, тяжело вздыхая.
   -- Боже мой, въ чемъ дѣло? Излейте вашу душу и я постараюсь вамъ помочь.
   Одинъ голосъ доброй женщины уже утѣшилъ Кристи и придалъ ей смѣлости разсказать вымышленную ею исторію, съ помощью которой она хотѣла выпытать у м-съ Вилькенсъ ея мнѣніе. Взявъ синій носокъ и большую иглу, чтобы занять глаза, которые скорѣе, чѣмъ языкъ, могли ее выдать, Кристи начала самымъ спокойнымъ тономъ:
   -- Вотъ видите, одна подруга проситъ у меня совѣта по очень важному дѣлу, но я рѣшительно не знаю, что ей отвѣчать. Это, конечно, останется между нами, и къ тому-же я не назову ея, но разскажу вамъ въ чемъ дѣло и спрошу вашего мнѣнія, потому что я питаю большое довѣріе къ вашему благоразумію.
   -- Благодарствуйте, милая, я всегда рада высказать свое мнѣніе, если оно можетъ принести кому-нибудь пользу. Но люди, о которыхъ вы говорите, молодые? спросила м-съ Вилькенсъ, очевидно находя удовольствіе въ тайнѣ.
   -- Женщинѣ за тридцать, а мужчинѣ, кажется, около сорока, отвѣчала Кристи, поспѣшно штопая чулокъ.
   -- Но вѣдь, кажется, она ужь не молода, и должна знать сама, что дѣлать, воскликнула м-съ Вилькенсъ, устремивъ пытливый взглядъ на Кристи.
   -- Вотъ въ чемъ дѣло, продолжала Кристи поспѣшно:-- она одинокая, бѣдная дѣвушка, а онъ богатый и изъ хорошаго семейства, такъ ей и трудно рѣшиться.
   -- Я не понимаю, отчего трудно, сказала чистосердечная м-съ Вилькенсъ;-- если она его любитъ, то пускай беретъ обѣими руками, а если нѣтъ, то чортъ съ нимъ. Деньги, друзья, хорошее семейство тутъ не при чемъ. По-моему, дѣло идетъ между ними двумя, и дѣло самое простое. Если-же надо много думать и толковать, то лучше бросить.
   -- Она не любитъ его столько, сколько могла-бы любить, но ей надоѣло быть одинокой, работать одной. Онъ очень къ ней привязанъ и очень богатъ; я увѣрена, что съ точки зрѣнія свѣта, эта партія была-бы для нея прекрасна.
   -- А, она выходитъ замужъ изъ-за денегъ! ну, я лучше желала-бы, чтобъ моя дочь всю жизнь работала самую черную работу, чѣмъ сдѣлала-бы такую блестящую партію. Конечно, это можетъ годиться людямъ безъ сердца, видящимъ въ жизни только хорошій обѣдъ, красивую одежду и мягкую мебель. На это надо быть холодной, глупой, себялюбивой женщиной, а я не думаю, чтобы у васъ была такая подруга.
   -- Но вѣдь она была-бы въ состояніи сдѣлать много добра, сдѣлать другихъ счастливыми, если-бъ сама и не была-бы счастлива.
   -- Конечно, это возможно, но я сомнѣваюсь, чтобы деньги, нажитыя такимъ образомъ, пошли въ прокъ. Несчастные люди вдвое милосерднѣе счастливыхъ и доброе слово первыхъ принесетъ болѣе пользы страждущимъ, чѣмъ пять долларовъ послѣднихъ. Нѣкоторые полагаютъ, что удивительно хорошо жертвовать собою для другихъ, но, по-моему, жертвовать-то хорошо, но начинать со лжи дурно. Можно найти сотни другихъ видовъ самопожертвованія, гораздо лучше и честнѣе.
   М-съ Вилькенсъ говорила съ жаромъ, потому что лицо Кристи ясно выдавало ея тайну, и добрая женщина только по чувству деликатности не снимала съ нея маски.
   -- Такъ вы не совѣтуете моей подругѣ сказать: да?
   -- Ни за что на свѣтѣ. Я-бы сказала ей то, что сказала своимъ младшимъ сестрамъ: "Убѣдитесь въ одномъ -- въ вашей любви, и тогда идите впередъ смѣло и Господь васъ благословитъ".
   -- Онѣ послѣдовали вашему совѣту?
   -- Да, и обѣ благоденствуютъ, каждая въ своемъ родѣ. Густи убѣдилась, что она любитъ Самуэля Бука, вышла за него замужъ, хотя онъ бѣдный человѣкъ, и они счастливы, работая вмѣстѣ, какъ мы съ Лойшей. Ади нашла, что она недостаточно любитъ Джэмса Миллера, хотя онъ былъ богатъ, и не вышла за него замужъ; она работаетъ одна по-прежнему и никогда не раскаивалась въ своемъ рѣшеніи. Много говорятъ и пишутъ объ этомъ вопросѣ, продолжала м-съ Вилькенсъ, нарочно давая время Кристи одуматься,-- но, по-моему, женское сердце лучшій судья, если только оно не испорчено дурными совѣтами. Пусть каждая женщина помнитъ, что, вступая въ бракъ, она беретъ мужа на счастье и горе, а горя-то въ жизни болѣе, чѣмъ счастья. Пусть она рѣшится исполнять свой долгъ терпѣливо, преданно, и все пойдетъ хорошо,-- конечно, подъ условіемъ, что она любитъ мужа, а не его деньги.
   Послѣ этой маленькой рѣчи наступило молчаніе; Кристи чувствовала, что всѣ ея сомнѣнія быстро исчезаютъ, такъ-какъ простыя слова м-съ Вилькенсъ представляли тревожившій ее вопросъ въ истинномъ свѣтѣ безъ всякихъ софизмовъ и иллюзій. Она сознавала въ себѣ силу покончить разомъ это дѣло послѣ того, какъ будетъ разрѣшенъ послѣдній оставшійся еще пунктъ.
   -- На мою подругу вліяетъ то обстоятельство, что этотъ человѣкъ любитъ ее давно и сдѣлалъ ей предложеніе нѣсколько лѣтъ тому назадъ. Онъ ее не забылъ, и это трогаетъ ея сердце болѣе всего. Его любовь должна быть искренна, если она продолжается такъ долго и заставляетъ его не обращать вниманія на недостатокъ въ ней красоты, богатства и талантовъ, а онъ гордый, свѣтскій человѣкъ.
   -- Я его хвалю за это, замѣтила м-съ Вилькенсъ,-- но, должно быть, она стоитъ его любви, потому что не сталъ-бы онъ иначе такъ упорствовать, несмотря на всѣ ея недостатки. Но вѣдь это нисколько не измѣняетъ ея положенія. Любовь вѣдь любовь, а не что-нибудь иное. Если въ ея сердцѣ нѣтъ любви, то нечего ему брать за любовь благодарность, а лучше пусть себѣ идетъ своей дорогой, а ее оставитъ для другого.
   -- Никто другой ея не хочетъ, воскликнула Кристи съ отчаяніемъ, но черезъ минуту опомнившись, она нагнулась, чтобы поднять упавшіе на полъ носки.
   -- Она не можетъ быть въ этомъ увѣрена, отвѣчала м-съ Вилькенсъ веселымъ тономъ, хотя на глазахъ ея показались было слезы;-- я знаю, что ее ждетъ суженый; такъ лучше ей подождать и надѣяться на Провидѣніе. Вѣдь грустно было-бы, если-бъ хорошій человѣкъ явился поздно, когда она вышла-бы замужъ за дурного? Ждать всегда безопасно и не надо терять времени въ сѣтованіяхъ или въ отчаяніи; много есть на свѣтѣ добрыхъ дѣлъ, которыя всего лучше исполняются одинокими женщинами.
   -- Вотъ я окончила, по крайней мѣрѣ, одно дѣло, и какъ оно ни мало, я все-же рада, что его исполнила. Отдайте эти носки вашему мужу и скажите, что жена его служитъ прекраснымъ примѣромъ для замужнихъ и незамужнихъ женщинъ. Очень, очень благодарю васъ за себя и за свою подругу, которая воспользуется вашимъ совѣтомъ, сказала Кристи, чувствуя, что ей пора идти, а то она выскажетъ свою тайну.
   -- Надѣюсь, отвѣчала м-съ Вилькенсъ, очень довольная, что Кристи уходила болѣе счастливая, чѣмъ пришла,-- и на-сколько я ее знаю,-- а, кажется, она маѣ знакома,-- я убѣждена, что она найдетъ справедливыми слова Цинти Вилькенсъ, жизненный опытъ которой что-нибудь да значитъ.
   Когда м-ръ Флетчеръ явился въ этотъ день вечеромъ въ домъ м-ра Пауэра, то его удивила какая-то перемѣна въ лицѣ Кристи. Онъ иногда видалъ ее холодной и спокойной, часто веселой и капризной, обыкновенно простой, радушной, съ выраженіемъ лица, ясно говорившимъ: "подождите немного, я научу мое сердце отвѣтить вашему желанію". Теперь же ея глаза избѣгали его взгляда, а когда удалось встрѣтиться съ ними, то его поразили тревожное, безпокойное выраженіе ихъ; она обращалась съ нимъ мягко, но его пугала какая-то странная рѣшимость, виднѣвшаяся въ ея сжатыхъ губахъ, и хотя онъ позволилъ себѣ впервые напомнить старину, но она даже не улыбнулась.
   М-ръ Флетчеръ былъ на этотъ разъ серьезно влюбленъ, и потому рѣшился, не откладывая далѣе, сдѣлать вторую попытку. Дэвида не было въ этотъ вечеръ и уже впродолженіи нѣсколькихъ недѣль онъ не появлялся въ домѣ м-ра Пауэра, что увеличивало грустное положеніе Кристи, хотя она не высказывала сожалѣнія и говорила сама себѣ: "тѣмъ лучше". Какъ-бы то ни было, поле сраженія оставалось за Флетчеромъ и онъ воспользовался удобной минутой.
   -- Не можете-ли вы мнѣ показать новую картину? сказалъ онъ, обращаясь къ Кристи;-- м-ръ Пауэръ говорилъ мнѣ о ней, но я не желалъ-бы его безпокоить.
   -- Съ удовольствіемъ, отвѣчала Кристи и повела его въ маленькую комнату, гдѣ повѣшена была только-что полученная м-ромъ Пауэромъ картина.
   Молодая дѣвушка знала, что ее ожидало, но она была готова и ее нельзя было поразить неожиданностью; она чувствовала какое-то трагическое удовольствіе при мысли, что она столь многимъ жертвовала своей любви къ Дэвиду.
   Никого не было въ комнатѣ, кромѣ прекрасной копіи картины Ми кель-Анжело "Три Парки", которыя мрачно смотрѣли на нихъ.
   -- Онѣ, кажется, готовы намъ дать мрачный отвѣтъ на всѣ наши вопросы, сказалъ м-ръ Флетчеръ, какъ-бы съ интересомъ смотря на картину.
   -- Онѣ, я полагаю, дадутъ точный отвѣтъ, отвѣчала Кристи, закрывая глаза рукой, чтобы лучше разглядѣть подробности.
   -- Я лучше обращусь съ вопросомъ къ болѣе юной, прелестной судьбѣ, надѣясь, что она дастъ мнѣ отвѣтъ честный, добрый. Можно, Кристи?
   -- Онъ будетъ честный, но не добрый, отвѣчала она съ большимъ усиліемъ, такъ-какъ онъ взялъ ея обѣ руки и съ страстнымъ ожиданіемъ смотрѣлъ ей прямо въ глаза.
   -- Можетъ быть, теперь... вы не можете отвѣчать иначе, но со временемъ, когда я докажу, какъ искренна моя любовь и какъ глубоко мое раскаяніе въ непростительныхъ словахъ, которыя вы, конечно, не забыли. Тогда я желалъ вашей руки ради себя, а теперь ради васъ, потому-что я васъ обожаю и люблю больше всѣхъ женщинъ на свѣтѣ. Я старался васъ забыть, но не могъ; во всѣ эти долгіе годы я сохранилъ въ своемъ сердцѣ нѣжную память о молодой дѣвушкѣ, которая смѣло сказала мнѣ: все, что вы можете мнѣ дать, не стоитъ моей любви.
   -- Я ошиблась... начала-было Кристи, чувствуя, что этому новому роду ухаживанья гораздо труднѣе сопротивляться, чѣмъ старому.
   -- Нѣтъ, вы были правы; я почувствовалъ это тогда-же и отомстилъ за оскорбленіе, но потомъ я горько раскаялся. Я не достоинъ васъ и никогда не буду достоинъ, но я любилъ васъ безнадежно впродолженіи пяти лѣтъ и согласенъ прождать еще пять лѣтъ, если вы послѣ этого искуса будете моей. Я не могу жить безъ васъ!
   Если-бъ м-ръ Флетчеръ упалъ передъ нею на колѣни и произнесъ-бы самыя пламенныя клятвы въ любви и вѣрности, то она не была-бы такъ тронута, какъ его послѣдними словами, произнесенными прерывающимся, смиреннымъ голосомъ, который нѣкогда звучалъ такъ надменно.
   -- Простите меня! воскликнула Кристи, смотря на него съ искреннимъ уваженіемъ и глубокимъ раскаяніемъ;-- простите меня, я сама ошибалась и васъ ввела въ заблужденіе. Я старалась васъ полюбить изъ благодарности къ вашей преданной, долгой любви, и надѣялась, что буду въ состояніи заплатить вамъ тѣмъ-же; но нѣтъ, я не могу! не могу!
   -- Отчего?
   Она чувствовала себя обязанной сказать ему всю правду, но какъ могла она отвѣчать на такой ужасный вопросъ? Уста отказывались открыть тайну, но она ясно выражалась на ея лицѣ; щеки ея пылали, румянецъ покрывалъ даже лобъ, глаза поникли и губы дрожали. Настала минута молчанія; м-ръ Флетчеръ искалъ разгадку и, понявъ въ чемъ дѣло, произнесъ такимъ отчаяннымъ, страдальческимъ голосомъ, что сердце оторвалось у Кристи:
   -- Я вижу: поздно.
   -- Да.
   -- И нѣтъ надежды?
   -- Нѣтъ.
   -- Мнѣ остается только проститься съ вами навсегда. Будьте счастливы!
   -- Для меня нѣтъ счастья... для меня нѣтъ надежды! Я только хочу поступить честно въ отношеніи васъ и себя. О, вѣрьте мнѣ и пожалѣйте меня такъ-же, какъ я васъ жалѣю.
   Произнося эти слова, Кристи закрыла лицо руками и поникла головой подъ бременемъ раскаянія, которое довело ее до такого самоуниженія.
   М-ръ Флетчеръ въ эту минуту искренно любилъ ее, а искренняя любовь облагораживаетъ самаго слабаго, самаго дурного человѣка, но онъ не могъ противостоять надеждѣ, блеснувшей въ его головѣ. Онъ старался быть благороднымъ, великодушнымъ, но онъ такъ жаждалъ назвать Кристи своею, что еще разъ хотѣлъ попытать счастья.
   -- Мнѣ не довольно вашего сожалѣнія, какъ оно ни отрадно; я хочу вашей любви и увѣренъ, что заслужу ее, если только вы позволите мнѣ васъ любить. Вы однѣ на свѣтѣ, жизнь ваша тяжелая; позвольте мнѣ сдѣлать ее счастливой. Я буду довольствоваться дружбой, пока не заслужу большаго.
   Онъ произнесъ эти слова нѣжно, тихо, лаская наклоненную голову молодой дѣвушки и стараясь тономъ и жестомъ выразить, какъ онъ жаждалъ того, что съ презрѣніемъ отвергалъ другой.
   Кристи все это ясно сознавала, и была минута, когда она готова была сказать: "возьмите меня", и окончить борьбу въ пользу призрака счастья, если истинное счастье было невозможно. Но послѣднія его слова живо напоминали ей договоръ съ Дэвидомъ въ столь памятный и счастливый день ея рожденья. Какъ могла она быть другомъ Дэвида и женою м-ра Флетчера? Она не могла быть вѣрной обоимъ; а сердце кротко говорило, что дружба Дэвида была для нея драгоцѣннѣе любви Филиппа. Всѣ эти мысли блеснули въ ея головѣ съ быстротою молніи и, поднявъ глаза, она твердо сказала:
   -- Не надѣйтесь, не ждите ничего! Я не хочу морочить болѣе васъ и себя; это безчестно и грѣшно; я знаю, что никогда не измѣнюсь. Быть можетъ, мы впослѣдствіи будемъ друзьями, но не теперь. Простите меня и будьте увѣрены, что я страдала болѣе васъ отъ моей роковой ошибки.
   Когда она въ первый разъ отказала ему въ своей рукѣ, онъ пришелъ въ ярость и неблагородно ей отомстилъ. Тогда его гордость была оскорблена; теперь-же его сердце обливалось кровью, но все, что было честнаго въ его натурѣ, помогло ему достойно перенести роковую потерю, потому-что эта любовь была истинная, и она дѣлала его добрымъ, благороднымъ. Лицо его было блѣдно, голосъ дрожалъ, но онъ поспѣшно произнесъ:
   -- Вамъ нечего страдать; этой ошибкѣ я обязанъ самыми счастливыми часами моей жизни, этой ошибкѣ я обязанъ тѣмъ, что узналъ истинно хорошую, честную женщину. Да благословитъ васъ Господь, Кристи!
   Съ этими словами онъ быстро обнялъ ее и выбѣжалъ изъ комнаты, оставивъ бѣдную молодую дѣвушку одну передъ тремя мрачными Парками.
   

ГЛАВА XV.
Объясненія.

   -- Теперь все кончено. Никогда болѣе не повторится подобный случай и я должна помириться съ мыслью быть во всю жизнь одинокой, работящей старой дѣвой. Молодость быстро исчезаетъ и мало во мнѣ привлекательности, хотя Дэвидъ называетъ меня хорошей и прелестной. Я постараюсь, чтобы онъ всегда имѣлъ обо мнѣ хорошее мнѣніе, и не сдѣлаюсь отъ разочарованія мрачной, кислой старой дѣвой, какъ ни трудно будетъ мнѣ это сдѣлать.
   Часто повторяла Кристи про себя эти слова въ первые дни, слѣдовавшіе за исчезновеніемъ м-ра Флетчера, которое, между прочимъ, доставило большое удовольствіе м-ру Пауэру, хотя онъ и выразилъ это только еще большей добротой и уваженіемъ къ Кристи. Но она сильно чувствовала потерю своего поклонника, такъ-какъ теперь ея трудовая, полезная жизнь ничѣмъ не разнообразилась. Этотъ маленькій эпизодъ придавалъ романтичную прелесть всѣмъ ея занятіямъ, такъ-какъ м-ръ Флетчеръ, чтобы доказать всю искренность своей любви, часто посѣщалъ съ нею бѣдныхъ, неся ея корзинку, полную различныхъ предметовъ пищи и одежды. Теперь она не получала болѣе букетовъ, книгъ и любезныхъ записочекъ, предлагавшихъ ей различныя, любимыя ею удовольствія; прекратились пріятные, опасные вечера, впродолженіи которыхъ она чувствовала столь сладкое для женщины сознаніе своей могущественной власти надъ человѣческими сердцами. Наступилъ конецъ всѣмъ соблазнительнымъ мечтаніямъ и надеждамъ, которыя она могла осуществить однимъ словомъ, а также обворожительной неизвѣстности, придававшей какую-то таинственную прелесть каждой минутѣ ея жизни. Ей теперь оставались только ежедневныя обязанности и тяжелыя, скучныя минуты отдыха, впродолженіи которыхъ сердце ея, потерявъ всякую надежду, тревожно требовало любви, несмотря на гордость, заглушавшую его болѣзненные стопы.
   Однако, съ теченіемъ времени, когда недѣли мирно смѣнялись недѣлями, Кристи начала сознавать, какія чудеса творитъ истинная любовь. Ей казалось, что ея погибшая любовь была навсегда похоронена въ могилѣ, но ангелъ отвалилъ надгробный камень и она воскресла сильнѣе, цѣломудреннѣе и возвышеннѣе прежняго. Отрѣшившись отъ всякой земной оболочки, отъ всѣхъ надеждъ и илюзій, это великое живительное чувство стало непостижимымъ утѣшеніемъ для Кристи. Она лелѣяла его въ своемъ одинокомъ, печальномъ сердцѣ; она была довольна собою, если не совершенно счастлива, и сохранила вѣру въ себя, если не надежду; несмотря на мрачную, скучную внѣшнюю жизнь, она черпала изъ этого душевнаго источника терпѣніе, спокойствіе и отрадное сознаніе исполненнаго долга. Женщины живутъ скоро, и Кристи впродолженіи одной зимы окончила борьбу сама съ собою и вышла изъ нея побѣдительницею.
   Въ послѣднее время она рѣдко видѣла Дэвида и то преимущественно въ церкви, гдѣ смотрѣла на него какъ на символъ друга, котораго она когда-то знала и любила, какъ на мраморное изображеніе дорогого мертвеца. Онъ всегда подходилъ къ ней, подавалъ букетъ изъ любимыхъ ея цвѣтовъ и говорилъ: "какъ живете, Кристи?" -- "Я здорова и работаю", отвѣчала она. Они сидѣли на одной скамейкѣ, слушали вмѣстѣ проповѣдь м-ра Пауэра, пѣли гимны по одной книжкѣ, выходили вмѣстѣ изъ церкви -- и прощались на недѣлю.
   Кристи часто недоумѣвала, о чемъ молился Дэвидъ, закрывъ лицо руками, и почему послѣ такой молитвы глаза его сіяли свѣтлѣе, лучезарнѣе прежняго. Она старалась дѣлать то-же, и хотя ея молитва прерывалась мыслями о сидящей подлѣ нея неподвижной фигурѣ, она чувствовала, что одинъ видъ этой фигуры наполнялъ ея душу силой и спокойствіемъ. Теперь самымъ счастливымъ ея временемъ были эти минуты, когда, блѣдная, безмолвная, она сидѣла рядомъ съ нимъ и украдкою цѣловала цвѣты, которые потомъ долго сохранялись ею, какъ драгоцѣннѣйшее сокровище.
   Въ этихъ немногихъ счастливыхъ минутахъ, однако, была всегда капля отравы: нѣжно спросивъ о здоровьѣ м-съ Стерлингъ и поручивъ радушно кланяться ей, Кристи всегда, сдѣлавъ надъ собою усиліе, спрашивала добродушно:
   -- А какъ живетъ Китти?
   -- Прекрасно; пріѣзжайте къ намъ и вы увидите, какъ она поправилась; мы ею просто гордимся.
   -- Постараюсь, если найду время; но зима очень холодная и у насъ много дѣла, отвѣчала она всегда съ улыбкой.
   Но Кристи рѣдко находила время для подобнаго удостовѣренія въ успѣхахъ Китти, и когда посѣщала на часокъ м-съ Стерлингъ, то постоянно увеличивавшіеся красота, кокетство и какой-то тонъ вызывающаго превосходства молодой дѣвушки невольно терзали ея сердце.
   "Я готова встрѣтить неизбѣжное", думала она послѣ каждаго подобнаго посѣщенія, но она совсѣмъ не была, готова, какъ оказалось, когда, по ея мнѣнію, настала страшная минута.
   Однажды, входя въ какой-то магазинъ, она встрѣтила Китти, которая покупала бѣлыя перчатки съ какимъ-то знаменательнымъ, торжествующимъ видомъ.
   "Это подозрительно", подумала Кристи и, подойдя къ ней, спросила:-- Всѣ дома здоровы?
   -- Мы съ бабушкой оставались цѣлую недѣлю однѣ, отвѣчала Китти:-- Дэвидъ уѣзжалъ по дѣлу, но теперь онъ вернулся и... Ахъ! я и забыла, мнѣ не велѣно говорить, прибавила Китти, сжимая свои розовенькія губки и принимая таинственный видъ.
   -- Боже мой! я ничего не спрашиваю, только скажите мнѣ, здорова-ли добрая старушка, произнесла Кристи, которая была слишкомъ горда, чтобъ выказать мучившее со любопытство.
   -- Она здорова, но ее очень поразило случившееся, и это естественно, отвѣчала Китти, качая головою и съ какой-то торжествующей, саркастической.улыбкой.
   -- Я надѣюсь, что м-ръ Стерлингъ здоровъ? спросила снова Кристи, которая никогда не называла иначе Дэвида въ разговорѣ съ Китти, хотя послѣдняя постоянно упоминала о немъ очень фамильярно и даже дружески.
   -- Онъ, милый, ужь очень счастливъ, не знаетъ, какъ выразить свою радость. Я желала-бы, чтобъ вы видѣли, какъ онъ цѣлый день поетъ и смѣется, того и гляди, что запляшетъ.
   -- Вѣрно, вскорѣ къ тому представится случай, сказали Кристи, глядя на бѣлыя перчатки, которыя покупала Китти.
   -- Да, да, торжественно отвѣчала молодая дѣвушка.
   -- Вы, кажется, наконецъ выходите замужъ? воскликнула Кристи.
   -- Да, и не за Майльса; но не спрашивайте ничего болѣе, мнѣ страшно хочется вамъ разсказать, а я дала слово Дэвиду молчать. Онъ самъ хочетъ вамъ все открыть. Прощайте.
   Съ этими словами Китти поспѣшно удалилась, оставивъ Кристи, блѣдную, дрожащую, словно среди бѣлаго дня она видѣла призракъ. И, дѣйствительно, долго преслѣдовавшій ее призракъ, наконецъ, предсталъ передъ ея очами. Давно боялась она брака Дэвида съ Китти, но теперь она была увѣрена, что ударъ разразился надъ ея головою.
   "Если-бы она только была болѣе достойной женщиной, то я, кажется, помирилась-бы съ этою мыслью, думала она; -- но я увѣрена, что онъ раскается въ своемъ поступкѣ, когда пройдетъ первая илюзія. Вѣроятно, она напоминаетъ ему погибшую Летти, и потому онъ полюбилъ ее. Во всякомъ случаѣ, дай Богъ, чтобы онъ былъ счастливъ; я надѣюсь, что все это скоро кончится".
   Дѣйствительно, все это вскорѣ кончилось, но не такъ, какъ ожидала Кристи.
   Въ этотъ вечеръ м-ръ Пауэръ былъ куда-то отозванъ; оставшись одна, Кристи старалась заглушить свое горе, подводя итогъ посѣщеннымъ ею въ истекшій мѣсяцъ несчастнымъ, горе которыхъ можно утѣшить чаемъ, кофе, фланелевой юбкой и полсаженью дровъ. Но записывая свои расходы, она была такъ полна мыслью о Дэвидѣ, что поневолѣ дѣлала ошибки на каждомъ словѣ; такъ она писала: "двѣ дюжины дѣтей м-съ Фланагонъ", "четыре шерстяныхъ колпака со свинками" и т. д. Наконецъ,. сдѣлавъ громадное чернильное пятно на словахъ "красная фуфайка", она воскликнула:
   -- Я надѣюсь, что онъ будетъ счастливъ! надѣюсь, что онъ будетъ счастливъ!
   Если какая-нибудь женщина заслуживала когда-либо награды за свою безкорыстную любовь, терпѣливое смиреніе и честное трудолюбіе, то, конечно, это была Кристи, и, дѣйствительно, она была вознаграждена сторицею.
   Снѣгъ падалъ хлопьями и завывалъ сильный вѣтеръ на улицѣ; въ домѣ царила тишина, прерываемая только трескомъ дровъ въ каминѣ и скрипомъ пера по страницамъ скромной лѣтописи полезной дѣятельности Кристи. Вдругъ раздался громкій звонокъ, потомъ второй, третій, словно пришедшій сгоралъ отъ нетерпѣнія. Кристи прислушалась. Это не былъ звонокъ м-ра Пауэра: не его голосъ слышался въ сѣняхъ, не его шаги раздавались по лѣстницѣ, не его рука отворила дверь. Она знала, кто это шелъ, и сердце ея замерло; собравшись съ силами, она сказала себѣ: "минута наступила", и готова была выслушать вѣсть; съ блѣдными щеками, съ сжатыми губами и съ неподвижно устремленными въ пространство глазами, она схватилась рукою за сердце, какъ-бы желая удержать его лихорадочное біеніе.
   Это былъ Дэвидъ. Волосы его были въ снѣгу, щеки пылали отъ остраго вѣтра, улыбка играла на устахъ, а въ глазахъ сверкалъ такой огонь, какого она никогда не видывала. Въ его взглядѣ соединялись счастье, послѣдніе слѣды прошедшаго горя, сомнѣніе, надежда, благодарность и любовь, а вся его фигура обнаруживала человѣка, только-что освободившагося отъ тяжелаго гнета или долговременнаго заточенія.
   -- О, Дэвидъ, что случилось? воскликнула Кристи, замѣчая странный блескъ его глазъ.
   -- Новости, Кристи, такія счастливыя новости, что я, право, не знаю, какъ ихъ высказать! отвѣчалъ онъ, не замѣчая ея волненія.
   -- Я догадываюсь, Дэвидъ, сказала она, тяжело вздыхая и еще крѣпче прижимая руку къ сердцу.
   -- Какъ? спросилъ онъ съ сожалѣніемъ, неужели я лишенъ удовольствія первый сообщить ей счастливую вѣсть.
   -- Я встрѣтила Китти, она мнѣ ничего не сказала, но по ея лицу я отгадала то, что давно подозрѣвала.
   Давидъ расхохотался веселымъ, но презрительнымъ смѣхомъ, и, вынувъ изъ кармана маленькій портретъ, подалъ его Кристи.
   -- Вотъ дочь, которую я нашелъ матушкѣ, воскликнулъ онъ съ непривычнымъ пылокъ;-- вы ее знаете, вы ее любите и вы но отвернетесь отъ нея.
   Она взглянула на портретъ и съ минуту не могла прибрать имя хорошо извѣстному ей лицу молодой дѣвушки; но потомъ воскликнула полу-радостно, полу-недовѣрчиво:
   -- Это моя Рэтчель.
   -- Это моя Летти! воскликнулъ Дэвидъ, и столько любви, сожалѣнія, раскаянія и радости слышалось въ этихъ словахъ, что они показались Кристи похороннымъ звономъ ея вѣры въ него.
   Портретъ выпалъ изъ ея рукъ, она отвернулась, какъ-бы избѣгая тяжелаго удара, и съ горькимъ, болѣзненнымъ упрекомъ воскликнула:
   -- О, Дэвидъ, Дэвидъ! все, только не это!
   Съ минуту онъ смотрѣлъ на нее съ изумленіемъ, а, понявъ тайную причину ея ужаса, онъ самъ поблѣднѣлъ отъ негодованія, что ей могла придти такая мысль въ голову, но, строго придерживаясь истины, онъ твердо сказалъ:
   -- Летти -- моя сестра.
   -- Простите меня! Какъ мнѣ было это знать? Слава-богу, слава-богу! воскликнула Кристи, падая въ кресло и заливаясь самыми счастливыми слезами въ жизни.
   Дэвидъ стоялъ передъ нею молча, пока не прошелъ первый припадокъ ея рыданій, но когда она немного успокоилась и тихо, радостно плакала, онъ грустно сказалъ;
   -- Я не имѣю права сердиться на ваше несправедливое подозрѣніе, потому-что я поступилъ съ Лигти почти такъ-же дурно, какъ бросившій ее любовникъ, котораго я теперь не проклинаю, потому-что онъ умеръ. Позвольте мнѣ все вамъ разсказать, Кристи, прежде, чѣмъ просить васъ по-прежнему не лишать меня своего довѣрія, которое для меня очень дорого.
   Онъ замолкъ на минуту и потомъ поспѣшно продолжалъ, какъ-бы желая поскорѣе сбросить съ себя тяжелое бремя:
   -- Летти была моимъ единственнымъ сокровищемъ; я любилъ ее всѣмъ сердцемъ и гордился ею. Она была такая хорошенькая, веселая, прелестная и пламенно привязанная ко мнѣ дѣвочка. Мы были тогда бѣдны, гораздо бѣднѣе, чѣмъ теперь; ей надоѣла трудная работа, она жаждала удовольствій и ей противно было похоронить свою молодость и красоту въ нашей трущобѣ. Я никогда не упрекалъ въ этомъ мою бѣдную дѣвочку, но не могъ ей доставить развлеченія, такъ-какъ долженъ былъ работать черезъ силу, чтобы замѣнить больного отца. Наконецъ она заявила желаніе уйти изъ дома и сама проложить себѣ дорогу въ свѣтѣ. Вы хорошо понимаете это чувство и мнѣ нечего говорить вамъ, какъ это милое, гордое созданіе ненавидѣло зависимость даже отъ нѣжно-любившаго ее брата. Она рѣшилась жить отдѣльно отъ насъ, и мы имѣли полное довѣріе къ ней. Впродолженіи нѣкотораго времени она вела себя прекрасно, но удовольствія для нея были слишкомъ соблазнительны, и она не могла устоять противъ обманчивой любви. Въ одинъ страшный день мы получили извѣстіе, что она уѣхала, моя бѣдная, невинная Летти, и никогда болѣе не возвратится.
   Тутъ его голосъ порвался и онъ сталъ ходить взадъ и впередъ по комнатѣ, точно грустныя воспоминанія не дозволяли ему промолвить ни слова. Кристи также молчала изъ сожалѣнія къ нему; но черезъ нѣсколько минутъ онъ продолжалъ, все-же тревожно шагая передъ нею:
   -- Это было начало моего горя; но да проститъ меня Господь! меня ожидало еще худшее. Отецъ умеръ отъ этого извѣстія, мать едва не послѣдовала за нимъ и жизнь потеряла для меня всякую прелесть. но какъ мнѣ ни было тяжело, я продолжалъ волочить жизнь, такъ-какъ не принималъ никакого участія въ посѣтившихъ насъ горѣ и позорѣ. Годъ спустя я получилъ отчаянное письмо отъ бѣдной Летти, которая просила прощенія и позволенія возвратиться домой, такъ-какъ ея любовникъ умеръ и она оставалась одна въ чужой сторонѣ. Какъ-бы вы отвѣчали на это письмо, Кристи?
   -- Какъ вы: "возвращайся домой и я тебя утѣшу".
   -- Нѣтъ, я отвѣчалъ: "ты убила отца, разбила сердце матери, уничтожила всѣ надежды брата к опозорили все семейство; у тебя нѣтъ болѣе дома и мы не желаемъ видѣть тебя".
   -- О, Дэвидъ, какъ вы были жестоки!
   -- Я говорилъ валъ, что вы меня не знаете, теперь вы видите, какъ обманывались на мой счетъ. Мною овладѣлъ демонъ злобы и мести и я повиновался его голосу. Летти запятнала наше честное имя, пресѣкла въ корнѣ мою энергію и уничтожила мою вѣру во все, потому-что на кого я могъ надѣяться, когда созданіе самое близкое и дорогое обмануло и опозорило меня. Я не могъ ей простить и написалъ ей эти горькія слова, въ которыхъ я потомъ такъ страшно раскаивался. И дорого же я за нихъ поплатился!
   Дэвидъ снова замолкъ и съ отчаяніемъ всплеснулъ руками, вспомнивъ, сколько лѣтъ глубокихъ страданій стоила ему эта минутная вспышка.
   -- Не говорите болѣе, я подожду, сказала Кристи, нѣжно кладя свою руку ему на плечо.
   -- Нѣтъ, я долженъ продолжать и вы должны меня выслушать. Я часто хотѣлъ вамъ открыть свою тайну, но не смѣлъ; теперь я вамъ открою все и вы тогда рѣшите, можете-ли простить мнѣ ради Летти. Я получилъ это письмо, не сказалъ ни слова матери, послалъ отвѣтъ и молчалъ до тѣхъ поръ, пока пришло извѣстіе, что погибъ корабль, на которомъ отправилась Летти. Раскаяніе, уже давно гнѣздившееся въ моемъ сердцѣ, теперь громко заговорило во мнѣ; я простилъ ей, хотя уже было поздно, и оплакивалъ ее, какъ-будто она никогда не покидала нашего дома. Тогда я сказалъ матери обо всемъ и она меня не упрекала, но вдругъ какъ-бы состарѣлась. Если бы не она, то я совершенно пришелъ-бы въ отчаяніе. Днемъ и ночью я видѣлъ передъ собою лицо Летти и слышалъ ея голосъ: "пустите меня домой, пустите меня домой"; а слоаа ея письма какъ бы огненными буквами горѣли передъ моими глазами. Теперь вы понимаете, почему я скрывался отъ свѣта, не стремился ни къ какой самолюбивой цѣли и желалъ только забыть и загладить свое преступленіе.
   Дэвидъ замолчалъ и поникъ головою, какъ-бы спрашивая себя, вполнѣ-ли онъ загладилъ свою вину и заслужилъ ту награду, которой онъ теперь жаждалъ. Кристи, повидимому, поняла его и отвѣчала съ чувствомъ уваженія и восторга:
   -- Конечно, вы загладили жестокость къ одной женщинѣ долговременными попеченіями о многихъ. Хорошо зная васъ, м-ръ Пауэръ правильно назвалъ васъ однажды "братомъ бѣдныхъ дѣвушекъ", и когда я спросила, что это значитъ, онъ отвѣчалъ, что арабы такъ называютъ человѣка, который до того чистъ сердцемъ, что любитъ всѣхъ женщинъ, какъ сестеръ, и до того мужественъ, что готовъ вступить въ борьбу со всѣми для ихъ защиты.
   Она надѣялась этими словами и нѣжной улыбкой ободрить бѣднаго Дэвида, и ей это удалось.
   -- Да, сказалъ онъ, поднимая голову,-- я старался быть другомъ несчастныхъ женщинъ; ради Летти я сожалѣлъ самыхъ погибшихъ созданій и выказывалъ состраданіе къ женщинамъ всѣми презираемымъ, помня, что она могла дойти до ихъ положенія, если-бъ смерть не была къ ней милосерднѣе меня.
   -- Но она не умерла, а работала такъ-же мужественно, какъ вы, сказала Кристи, желая съ нетерпѣніемъ узнать о дальнѣйшей судьбѣ дорогого для нея существа;-- не подозрѣвала я, любя Рэтчель, что мы когда-нибудь встрѣтимся съ нею при такихъ счастливыхъ обстоятельствахъ! Разскажите мнѣ, какъ вы ее нашли? Знаетъ-ли она, что я та Кристи, которую она нѣкогда спасла? Разскажите мнѣ все, и поскорѣй!
   -- Корабль вышелъ въ море безъ нея, продолжалъ Дэвидъ съ оживленіемъ,-- она. пріѣхала послѣ и, узнавъ, что ея имя находится въ спискѣ погибшихъ, не протестовала, потому-что она умерла для насъ и рѣшилась вернуться къ намъ только когда заслужитъ прощеніе. Вы знаете, какъ она жила; до васъ она боролась съ жизнью одна и долгими годами добродѣтельной, трудовой жизни вполнѣ искупила свой единственный проступокъ. Я теперь не только не стыжусь ея, но горжусь ею, люблю ее отъ всего сердца и благодарю Бога за то, что Онъ дозволилъ мнѣ найти и привезти домой мою милую Летти. Во время моей отлучки изъ дома я отправился въ одну больницу, чтобъ навѣстить бѣдную дѣвушку, которую маѣ удалось обратить на путь истинный. Выходя оттуда, я увидалъ одно спящее лицо, которое напомнило мнѣ Летти. Я не сомнѣвался, что она умерла; надъ кроватью этой дѣвушки было чужое имя и лицо ея было далеко не то счастливое, розовое лицо моей Летти, какъ я ее видѣлъ въ послѣдній разъ. Оно било страшно блѣдно и изнурено; однако, я не могъ отъ него оторваться. Вдругъ глаза ея открылись -- это были мягкіе, нѣжные глаза моей Летти. Она взглянула на меня, улыбнулась и протянула ко мнѣ руки, говоря, какъ, бывало, въ дѣтствѣ, когда я будилъ ее въ ея маленькой кроваткѣ: "Это ты, Дэви?" Болѣе мнѣ нечего говорить; только когда привезъ я ее домой и увидѣлъ въ объятіяхъ матери, я почувствовалъ, что судьба, наконецъ, сжалилась надо мною и Небо меня простило.
   Окончивъ свой разсказъ, онъ отошелъ къ окну, чтобы никто, даже Кристи, не видала его благодарныхъ слезъ. Между тѣмъ Кристи взяла снова портретъ и съ любовью смотрѣла на него, радуясь, что погибавшая женщина снова возвратилась подъ родимую кровлю, гдѣ встрѣтила прежнія любовь и нѣжность. Когда Дэвидъ возвратился къ ней, то на счастливомъ лицѣ его виднѣлось ожиданіе какого-то великаго кризиса въ его жизни.
   -- Кристи, сказалъ онъ съ сверкающими, пламенными главами,-- я вѣкъ не забуду, что, когда всѣ бросили Летти, не исключая и меня, вы протянули ей руки и спасли ее. Чѣмъ я могу доказать вамъ мою благодарность?
   -- Будьте моимъ другомъ и позвольте мнѣ быть по-прежнему ея другомъ, отвѣчала Кристи.
   -- Такъ мое прошедшее, о которомъ вы теперь впервые узнали, не измѣняетъ вашихъ чувствъ къ намъ?
   -- Оно только дѣлаетъ мнѣ васъ еще дороже.
   -- Такъ что, если-бъ я попросилъ васъ возвратиться въ тотъ домъ, который мнѣ сталъ невыносимъ безъ васъ, то вы согласились-бы?
   -- Съ радостью, Дэвидъ.
   -- А если я осмѣлюсь сказать, что люблю васъ?
   Она взглянула на него; лицо ея вспыхнуло, глаза засверкали; онъ протянулъ ей обѣ руки и она дала ему безмолвный, радостный отвѣтъ.
   Влюбленные обыкновенно сразу переносятся на свѣтлое небо; жаль только, что они не могутъ тамъ долго оставаться, такъ-какъ воздухъ тамъ слишкомъ рѣзокъ, свѣтъ слишкомъ ослѣпителенъ и пища слишкомъ эфемерна. Дэвидъ возвратился на землю изъ этой заоблачной страны, послѣ минутнаго блаженства, благодаря словамъ Кристи, которая, не поднимая головы съ его груди, промолвила:
   -- Что-же будетъ съ Китти?
   Дэвидъ взглянулъ на нее съ какимъ то страннымъ изумленіемъ; ея голося, поразилъ его, такъ-какъ они до этой минуты бесѣдовали только поцѣлуями и взглядами.
   -- Она благополучно возвратилась къ отцу и выйдетъ замужъ на будущей недѣлѣ за "другого".
   -- Слава-богу! воскликнула Кристи такимъ тономъ, что Дэвидъ тотчасъ понялъ, въ чемъ дѣло, и произнесъ съ веселой улыбкой:
   -- А что будете съ Флетчеромъ?
   -- Онъ благополучно удаленъ и, я надѣюсь, въ скоромъ времени женится на "другой".
   -- Кристи, ты ревновала меня къ этой дѣвушкѣ?
   -- Дэвидъ, ты ревновалъ меня къ этому мужчинѣ?
   Оми оба весело разсмѣялись, словно дѣти; тяжелое бремя скатилось съ ихъ сердецъ и они были невообразимо счастливы.
   -- Ну, скажи правду, ты меня немного ревновалъ къ Флетчеру? повторила Кристи, чувствуя какое-то странное удовольствіе задавать разные щекотливые вопросы, зная, что ей на все отвѣтятъ.
   -- Ужасно ревновалъ. Ты была такъ весела, такъ любезна, такъ прелестна съ нимъ, что я не могъ этого видѣть хладнокровно. Отчего ты никогда со мною такъ не обращалась?
   -- Потому-что ты никогда не выказывалъ своихъ чувствъ ко мнѣ; но это было очень дурно съ моей стороны и я отѣвсего сердца въ этомъ раскаяваюсь, потому-что никогда не думала, что причиню ему страданія. Я искренно старалась его полюбить, но не могла.
   -- Однако, онъ могъ многое вамъ предложить, могъ окружить васъ всѣмъ, что вы любите, сказалъ Дэвидъ, сіяя счастьемъ;-- право, странно, что вы предпочли ему такого стараго бѣдняка, какъ я.
   -- Я люблю удовольствія и роскошь, а еще болѣе независимость. Мнѣ доставляетъ болѣе удовольствія возиться съ тобою въ грязи, чѣмъ ѣздить въ блестящемъ экипажѣ съ этимъ франтомъ; я съ большей гордостью назову себя твоей женой, чѣмъ его; и всѣ его дорогіе подарки ничто въ моихъ глазахъ по сравненію съ твоими букетиками, которые гніютъ въ моей комнатѣ наверху. Вотъ видишь, Дэви, мнѣ лучше хотѣлось имѣть право отводить рукою съ твоихъ глазъ прядь волосъ, постоянно опускающуюся на нихъ, чѣмъ обладать всѣмъ состояніемъ Филиппа. Могу я теперь это сдѣлать?
   -- Да, отвѣчалъ онъ, смѣясь какъ ребенокъ, и Крисги съ любовью осуществила свою давнишнюю мечту.
   -- Такъ вы думали, что я любилъ Китти? спросилъ онъ, въ свою очередь.
   -- Какъ-же мнѣ было этого не подумать, когда она такая хорошенькая, молоденькая и такъ любила тебя.
   -- Неужели? спросилъ онъ наивно.
   -- Развѣ ты не видѣлъ? Какіе слѣпые мужчины!
   -- Не всегда.
   -- Дэвидъ, ты замѣчалъ, что я тебя люблю? спросила Кристи, покраснѣвъ отъ его знаменательнаго взгляда.
   -- Нѣтъ. Впрочемъ, признаюсь, разъ или два мнѣ показалось, что вижу въ твоихъ глазахъ какую-то тѣнь чувства ко мнѣ, но прежде, чѣмъ я могъ положительно въ этомъ убѣдиться, тѣнь исчезала и я называлъ себя фатомъ за то, что могъ предположить нѣчто подобное. Это было очень грустно, но все-же я отчасти былъ доволенъ.
   -- Доволенъ?
   -- Да. потому что я далъ обѣтъ, что никогда не полюблю женщины и не женюсь, въ наказаніе за мою жестокость къ Летти.
   -- Это было очень дурно съ твоей стороны, Дэвидъ.
   -- Я теперь это вижу, но до твоего появленія мнѣ не было трудно держать свое слово, а сегодня ты видѣла, какъ я нарушилъ его безъ всякой совѣсти.
   -- Если-бъ ты не былъ такимъ милымъ, скромнымъ, совѣстливымъ человѣкомъ, то могъ-бы это сдѣлать нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ и избавить меня отъ большого горя, со вздохомъ сказала Кристи, гордясь своей властью надъ нимъ, но сожалѣя, что не узнала объ этомъ ранѣе.
   -- Благодарствуй, моя милая. Но дѣло въ томъ, что я убѣдился въ своей любви къ тебѣ, когда ты для меня была потеряна. Я только-что сталъ сознавать, что ты мнѣ дорога, что ты настоящій ангелъ въ домѣ, какъ вдругъ ты измѣнила свое обращеніе со мною и я полагалъ, что, догадавшись о моей любви, ты хотѣла показать, что не одобряешь ея. Твое бѣгство послѣ прибытія Китти меня вполнѣ въ этомъ увѣрило; потомъ явился этотъ... можно сказать... проклятый Флетчеръ.
   -- Говори смѣло.
   -- Такъ-какъ онъ не одержалъ побѣды, то я не буду дурно о немъ отзываться, но тогда я потерялъ всякую надежду, и тяжко мнѣ было, особенно въ первый день появленія этого блестящаго поклонника, когда ты обращалась съ нимъ такъ любезно.
   Видя сморщенныя брови Дэвида и его сжатый кулакъ, Кристи поняла, что онъ далеко не былъ святымъ, какъ она его воображала.
   -- О, милый мой! я тогда любила тебя всѣмъ сердцемъ, а ты не хотѣлъ этого ни видѣть, ни понимать, и ушелъ, оставивъ меня одну, вотъ я и мучила насъ троихъ! воскликнула Кристи съ трагическимъ жестомъ.
   -- Развѣ ты видала когда-нибудь, чтобъ влюбленный человѣкъ говорилъ или дѣйствовалъ какъ слѣдуетъ? произнесъ Дэвидъ съ такимъ раскаяніемъ, что она его тотчасъ простила.
   -- Ничего, Дэвидъ. Это насъ научило цѣнить любовь и, быть можетъ, для насъ лучше, что мы потеряли столько драгоцѣннаго времени. Теперь я имѣю не только тебя, но и Летти, а твоя мать уже давно моя. Посмотри, какая я богатая.
   -- Но найдя Летти, я потерялъ послѣднюю надежду, которая было-возродилась со времени исчезновенія Флетчера; я зналъ, что мой домъ долженъ быть ея домомъ, и боялся, что ты, узнавъ обо всемъ, не захочешь его раздѣлить съ нею. Я никогда не видывалъ такой гордой и цѣломудренной женщины, какъ ты.
   -- А если-бъ я отказала тебѣ, то изъ насъ двухъ ты предпочелъ-бы Летти?
   -- Да, я ей всѣмъ обязанъ.
   -- Жаль, Дэви, что ты не зналъ меня лучше. Но я тебѣ не отказала и нечего между нами выбирать.
   -- Да, не надо, благодаря Бога и тебя, Кристи. Представь себѣ, что я чувствовалъ, когда Летти мнѣ разсказала о твоей добротѣ къ ней. Если что-нибудь могло усилить мою любовь къ тебѣ, то, конечно, подобное обстоятельство. Не отворачивайся, я люблю видѣть, какъ ты краснѣешь, улыбаешься и смотришь довѣрчиво на меня, чего уже нѣсколько мѣсяцевъ и былъ лишенъ.
   -- А разсказала-ли тебѣ Летти о своей добротѣ ко мнѣ? спросила Кристи, покраснѣвъ и походи теперь на прелестный розанъ гораздо болѣе, чѣмъ Китти.
   -- Она мнѣ все разсказала и просила передать тебѣ ея исторію, даже самый плачевный ея эпизодъ. Я думаю, что мнѣ лучше теперь это исполнить, прежде, чѣмъ вы встрѣтитесь.
   Онъ на минуту замолчалъ, словно ему предстояла тяжелая задача, но Кристи зажала ему ротъ, говоря:
   -- Никогда не разсказывай; пусть ея прошедшее будетъ такъ-же свято, какъ если-бъ она умерла. Она была моимъ другомъ, когда у меня не было другихъ друзей; теперь она моя сестра, и ничто не можетъ измѣнить нашей любви.
   Если Кристи находила, что лицо Дэвида сіяло благодарностью прежде, то теперь это выраженіе стало вдвое сильнѣе отъ радости, что ему не нужно было разсказывать самыя грустныя событія въ жизни сестры.
   -- Теперь ты возвратишься домой? Матушка въ тебѣ очень нуждается. Летти жаждетъ тебя видѣть, а я, овладѣвъ тобою, намѣренъ, съ Божьей помощью, держать тебя крѣпко въ своихъ объятіяхъ до конца моей жизни.
   -- Я-бы желала лучше умереть сегодня, вполнѣ счастливая, такъ-какъ подобное блаженство не можетъ продолжаться въ этомъ печальномъ свѣтѣ, отвѣчала Кристи.
   -- Мы вскорѣ обвѣнчаемся; м-съ Стерлингъ, младшая, отправится послѣ свадьбы путешествовать, куда ты захочешь, и нашъ медовый мѣсяцъ будетъ вѣчно длиться, произнесъ Дэвидъ, углубляясь въ будущее и презирая всѣми преградами.
   Прежде, чѣмъ Кристи могла отвѣтить на такое странное заявленіе, вошелъ въ комнату м-ръ Пауэръ и, взглянувъ на молодыхъ людей, тотчасъ понялъ, въ чемъ дѣло.
   -- Ну, я этимъ очень доволенъ, сказалъ онъ съ улыбкою, служившей благословеніемъ: -- я долго за вами слѣдилъ и терпѣливо ждалъ этой минуты. Но все-же послѣ долгихъ треволненій вы во-время нашли другъ друга. Но Дэвидъ вѣдь не герой? прибавилъ онъ, взглянувъ на Кристи.
   Она вспомнила объ ихъ разговорѣ въ саду, засмѣялась, покраснѣла и, опираясь на руку Дэвида и съ блестящими отъ счастья глазами, произнесла:
   -- Я видѣла теперь обѣ стороны медали и нашла, что онъ настоящее золото. Герой онъ или нѣтъ, мнѣ все одно; хотя онъ любитъ мать, но отвелъ въ своемъ сердцѣ мѣстечко и для меня; въ "старинныхъ книгахъ" онъ почерпнулъ болѣе, чѣмъ одно сухое знаніе, и научилъ меня, что "двойные или махровые цвѣты" лучшіе, прелестнѣйшіе изъ всѣхъ цвѣтовъ.
   

ГЛАВА XVI.
Новобранцы.

   Возвращеніе Кристи было чрезвычайно радостное, и оно не могло быть инымъ, такъ-какъ ее ожидали дома мать, сестра и женихъ. Ея свиданіе съ Летти было неописанно-нѣжное и первые дни ея новой жизни были посвящены трогательному уходу за сестрой и любви къ брату. Жизненный небосклонъ Кристи былъ теперь безоблачный и вѣсь спѣть казался ей цвѣтущимъ, блестящимъ. Но, находя невыразимое блаженство въ каждой минутѣ сшей жизни и ограничивая на-сколько возможно скучные часы ночи, она часто считала все это прекраснымъ сномъ, который не могъ долго продлиться.
   "Чіо-нибудь случится, думала она: -- такое совершенное счастье немыслимо на долго".
   -- Такъ воспользуемся настоящимъ блаженствомъ, отвѣчалъ Дэвидъ, придерживаясь мудрому правилу: "довлѣетъ дневи злоба его".
   Такимъ образомъ Кристи заглушила въ своемъ сердцѣ пророческія предчувствія и отдалась вполнѣ безграничному счастію, наконецъ посѣтившему ее. Ей казалось, что весна никогда не наступала такъ рано и никогда не была такъ прелестна; несмотря на холодный мартовскій вѣтеръ, она съ удовольствіемъ возилась въ грязи съ Дэвидомъ въ оранжереѣ, нѣжно, по нѣскольку разъ въ часъ, поправляла ему волосы, постоянно опускавшіеся ему на лицо, и безъ конца говорила ему: "люблю тебя", но не словами, а тысячью безмолвныхъ знаковъ, которые трогали его до глубины души и заставляли думать, что будущее сулило ему такое блаженство, о которомъ онъ никогда не мечталъ. Трудно было-бы найти въ то время человѣка счастливѣе его; всѣ его горести и заботя исчезли и онъ такъ помолодѣлъ и повеселѣлъ, что всѣ знавшіе его приходили въ изумленіе. Кристи часто спрашивала себя: былъ-ли этотъ юноша, вѣчно смѣявшійся, громко распѣвавшій, шутившій на каждомъ шагу, часто прерывавшій свою работу, чтобы поцѣловать мать, сестру или невѣсту, и восклицавшій по временамъ, безъ всякой видимой причины, подобно ребенку; "какъ все прекрасно",-- тотъ самый Дэвидъ, который, бывало, ходилъ медленно, сгорбившись, съ печальнымъ, сосредоточеннымъ лицомъ?
   Отрадно было видѣть счастье матери при этой перемѣнѣ въ любимомъ сынѣ; еще отраднѣе было смотрѣть на безмолвную любовь и благодарность, съ которыми Летти слѣдила за каждымъ шагомъ своего брата; но всего отраднѣе было зрѣлище, представляемое восторгомъ Кристи при неожиданномъ открытіи въ Дэвидѣ, котораго она уже знала около года, новаго, совершенно невѣдомаго для нея человѣка.
   -- Дэви, ты обманщикъ, сказала она однажды, приготовляя вмѣстѣ съ нимъ вѣнокъ для невѣсты.
   -- Я уже давно тебѣ это говорилъ, отвѣчалъ онъ, устраивая розовые бутоны на длинныхъ стебляхъ съ такой энергіей, какъ-будто это было для его собственной свадьбы.
   -- Я полагала, что выхожу замужъ за тихаго, смирнаго, серьезнаго молодого человѣка, а теперь онъ оказывается романтичнымъ юношей, бѣгающимъ взадъ и впередъ безъ всякой причины, цѣлующимъ дѣвушекъ за дверьми, распѣвающимъ часто, очень фальшиво, оперныя аріи и вообще ведущимъ себя, какъ безумный, легкомысленный Клодъ Мельмотъ, а не какъ приличный, почтенный человѣкъ, готовящійся вступить въ бракъ. Теперь меня уже ничто не удивитъ, даже если мой влюбленный квакеръ пропляшетъ джигъ.
   -- Вотъ именно я этого-то и жажду; сдѣлаемъ-ка туръ вальса, это тебѣ будетъ очень полезно! воскликнулъ онъ и, къ удивленію Кристи, схватилъ ее за талію и началъ вальсировать по узкой дорожкѣ въ оранжереѣ съ такимъ искуствомъ, что нисколько не помялъ окаймлявшихъ ее цвѣтовъ, которые, шелестя листьями, повидимому, рукоплескали прелестнѣйшему двойному махровому цвѣтку, разцвѣтшему въ ихъ средѣ.
   -- Извини, Кристи, сказалъ онъ, посадивъ ее на скамейку на другомъ концѣ дорожки и со смѣхомъ переводя духъ,-- я чувствую себя мальчишкой, вырвавшимся изъ школы, или узникомъ, бѣжавшимъ изъ тюрьмы, и я долженъ такъ или иначе воспользоваться своей свободой. Я не мастеръ на разговоры, ты знаешь, а законъ тяготѣнія не позволяетъ мнѣ подняться на воздухъ, поэтому я долженъ выразить свое радостное настроеніе какими-нибудь особенными выходками, какъ ты ихъ называешь. Не будемъ думать о достоинствѣ, но будемъ счастливы, а современемъ я отрезвлюсь.
   -- Совсѣмъ не нужно твоей трезвости, ты мнѣ очень нравишься молодымъ и веселымъ, но ты не старый Дэвидъ и мнѣ надо привыкнуть къ новому.
   -- Я надѣюсь, что ты полюбишь его болѣе, чѣмъ мрачнаго, ледяного стараго Дэвида, котораго ты, по своей добротѣ, уже полюбила. Матушка говоритъ, что я теперь похожъ на того Дэвида, какимъ былъ до исчезновенія Летти, и мнѣ самому это кажется. Въ такомъ случаѣ ты скоро увидишь, что я гордый, самолюбивый, пламенный человѣкъ. Какъ тебѣ это понравится, Кристи?
   -- Очень; я люблю гордость такого рода, какъ у тебя, юношескій пылъ къ тебѣ идетъ, потому что ты знаешь, какъ его умѣрить, а самолюбіе лучше всего. Я всегда удивлялась недостатку въ тебѣ самолюбія и часто хотѣла въ тебя его вдохнуть, такъ-какъ человѣкъ, подобный тебѣ, не можетъ довольствоваться одними матеріальными интересами. Чѣмъ-же ты будешь, Дэвидъ?
   -- Увидимъ, что скажетъ время. Я чувствую въ себѣ источникъ силы и готовъ воспользоваться первымъ случаемъ, который мнѣ представится, къ энергичной дѣятельности на общую пользу. Я не знаю, что меня ожидаетъ, но твердо увѣренъ, что найдется дѣло, которому я отдамся всѣмъ сердцемъ, всей душой. Я пропустилъ первый, представившійся мнѣ случай, но я знаю, что будетъ другой, и каковъ-бы онъ ни былъ, а исполню свой долгъ или умру, какъ Богу будетъ угодно.
   -- Также и я, отвѣчала Кристи твердымъ голосомъ и лицо ея сіяло увѣренностью въ конечное торжество ихъ общихъ усилій на благо ближнихъ.
   Съ этими словами они принялись снова за свою работу, не предчувствуя, какъ близка была та минута, когда судьба потребуетъ исполненія ихъ обѣщанія.
   
   Въ одинъ прекрасный апрѣльскій день противъ форта Сунтера былъ открытъ огонь, научившій многихъ людей, подобныхъ Дэвиду, въ чемъ состоялъ ихъ долгъ, и многихъ женщинъ, подобныхъ Кристи, въ чемъ заключалось ихъ право, ихъ назначеніе.
   Нѣтъ никакой надобности намъ разсказывать исторію войны между Сѣверомъ и Югомъ, начавшейся въ тотъ день: она разсказывалась такъ часто, что здѣсь мы упомянемъ о ней только какъ о новомъ элементѣ въ существованіи Кристи, какъ о новомъ фазисѣ въ жизненномъ опытѣ, который принесъ ей такую-же громадную пользу, какъ всѣмъ, честно исполнившимъ свой долгъ въ ту печальную годину.
   Сѣверъ проснулся отъ долгаго, благоденственнаго летаргическаго сна и въ немъ началось движеніе, какъ въ ульѣ, разшатанномъ грубыми руками. Бѣдные и богатые одинаково спѣшили доказать, что они любили свободу болѣе, чѣмъ деньги и жизнь, что они были достойными потомками мужественныхъ старыхъ пуританъ. Многіе говорили: "это скоро кончится", но благоразумные люди, тщетно впродолженіи многихъ лѣтъ предсказывавшіе разразившуюся грозу, печально качали головою. Дѣйствительно, первые, несчастные мѣсяцы борьбы доказали, что время на соглашенія прошло и наступила минута правосуднаго возмездія.
   Ни въ одной семьѣ это великое событіе не произвело такой неожиданной перемѣны, какъ въ маленькомъ домикѣ м-съ Стерлингъ. Счастливый миръ, царившій вокругъ его очага, исчезъ; тревога, волненіе, горе и негодованіе изгнали счастіе и омрачили будущее, казавшееся столь безоблачнымъ. Дэвидъ теперь снова сталъ трезвымъ, серьезнымъ и исполнялъ свою ежедневную работу съ какимъ-то новымъ, особеннымъ блескомъ въ глазахъ, заставлявшимъ его мать, сестру и невѣсту блѣднѣть отъ страшнаго предчувствія.
   Приготовляя корпію и слушая, какъ Дэвидъ читалъ въ слухъ грустныя извѣстія о проигранныхъ сраженіяхъ, эти три женщины думали про себя: "рано или поздно придетъ его чередъ и мы не имѣемъ права его удерживать". Каждая изъ нихъ старалась приготовиться къ ужасной разлукѣ и мужественпо принести отечеству свою жертву, но въ глубинѣ души молила Небо, чтобы эта чаша прошла мимо нея.
   Дэвидъ мало говорилъ, но видя, какъ онъ запускалъ свою оранжерею и работалъ на солдатъ, онѣ ясно понимали, что онъ всецѣло предался свирѣпствовавшей войнѣ. День за днемъ онъ предоставлялъ Кристи и сестрѣ исполнять многочисленные заказы гирляндъ на могилы мужественныхъ воиновъ, павшихъ въ бою. День за днемъ онъ отправлялся къ м-ру Пауэру и помогалъ ему въ санитарныхъ трудахъ, которые вскорѣ заняли всѣ сердца и руки. День за днемъ онъ возвращался къ Кристи съ яснымъ выраженіемъ на лицѣ его геройской рѣшимости пролить кровь за отечество. Впродолженіи перваго, томительнаго, несчастнаго года этой великой войны Дэвидъ работалъ и ждалъ, а дорогія для его сердца созданія закаливали свои сердца въ покой атмосферѣ самопожертвованія, охватившей весь Сѣверъ.
   -- Какъ страшно! Когда все это кончится! воскликнула однажды Летти, слушая длинный списокъ храбрыхъ воиновъ, павшихъ въ первыя битвы второго года.
   -- Не прежде, чѣмъ мы побѣдимъ, воскликнулъ Дэвидъ, бросая газету, которую онъ читалъ въ слухъ, и гордо подымая голову, какъ боевой конь, заслышавшій запахъ пороха;-- это страшно, но славно! я благодарю Небо, что дожилъ до искорененія великаго зла и желалъ-бы только исполнить свой долгъ, какъ человѣкъ.
   -- Это очень естественно, отвѣчала поспѣшно Кристи,-- но вѣдь много людей не имѣютъ твоихъ семейныхъ обязанностей; они принесутъ болѣе пользы, чѣмъ ты, на полѣ брани, и, наконецъ, въ случаѣ смерти, ихъ легче замѣнить, чѣмъ тебя.
   -- Но, говорятъ, люди, которые, теряютъ болѣе всего, мужественнѣе дерутся, а я полагаю, что дли честнаго исполненія военнаго долга необходимъ принципъ столько же, сколько мечъ.
   -- По крайней мѣрѣ утѣшительно, что тебя, какъ единственнаго сына вдовы, не могутъ взять въ рекруты, сказала Летти, которая съ ужасомъ думала о новой разлукѣ съ братомъ.
   -- Я не стану этого дожидаться и знаю, что матушка принесетъ спою вдовью лепту, если это будетъ нужно.
   -- Да, Дэви, отвѣчала л-съ Стерлингъ твердымъ голосомъ, но ея дрожащіе пальцы инстинктивно сжали руку дорогого ей сына.
   -- Благодарю васъ, матушка, отвѣчалъ онъ съ чувствомъ и, взглянувъ на остальныя, не менѣе дорогія для него созданія, продолжалъ такимъ одушевленнымъ, пламеннымъ голосомъ, что ихъ сердца, несмотря на любовь и страхъ, безмолвно отвѣчали: "да, да".-- Выслушайте меня, мои милыя, дорогія, и поймите, что если я рѣшусь на такой шагъ, то сдѣлаю это вполнѣ обдуманно и разсчитавъ всѣ послѣдствія. Моимъ первымъ, естественнымъ побужденіемъ было -- вступить въ армію съ самаго начала, но я остался ради васъ. Къ тому-же я но былъ тогда необходимъ; я думалъ, что война скоро окончится и достаточно будетъ тѣхъ, которые уже вступили въ ряды защитниковъ отечества. Вы видите, какъ я ошибся, и Богу одному извѣстно, когда это все кончится. Молодежь, да благословитъ ее Господь, благородно исполнила свой долгъ, но теперь нужны люди постарше. Мы не можемъ жертвовать всѣми юношами; очередь теперь за нами и мы обязаны исполнить свой долгъ, Я вижу по вашимъ лицамъ, что вы со мною согласны; не удерживайте-же меня, когда наступитъ очередь и мнѣ послужить родинѣ. Я долженъ исполнить свой долгъ или не буду достоинъ вашей любви. Я увѣренъ, что вы меня отпустите, не сожалѣя и уповая на Бога.
   -- Да, Давидъ, отвѣчали въ одинъ голосъ сестра и невѣста, забывая на минуту, въ воинственномъ пылѣ, какимъ тяжелымъ испытаніямъ могло ихъ подвергнуть Небо.
   -- Хорошо; я зналъ, что мои спартанки готовы на все, и я ихъ не осрамлю. Я ждалъ болѣе года, но постоянно чувствовалъ, что придетъ мой чередъ, и къ этому приготовился. Беннетъ осенью возьметъ въ аренду на годъ или болѣе садъ и оранжерею. Онъ добрый сосѣдъ, а его сынъ замѣнитъ меня въ домѣ и будетъ о васъ печься. М-ръ Пауэръ не можетъ отправиться въ армію въ качествѣ пастора, такъ-какъ его останавливаютъ здѣшнія его обязанности, и онъ всегда къ вашимъ услугамъ, когда понадобится. Такимъ образомъ, матушка, имѣя при себѣ двухъ дочерей, вы можете на время отпустить меня изъ дому.
   -- Нѣтъ, Дэвидъ, у нея будетъ только одна дочь, отвѣчала Кристи:-- когда ты пойдешь на войну и я пойду.
   -- Ты рѣшилась?
   -- Да, такъ-же честно и твердо, какъ ты. Я знала, что ты поступишь въ армію, я видѣла твои приготовленія и рѣшилась послѣдовать за тобой. Я также сдѣлала кой-какія приготовленія, и м-съ Амори, начальница одного изъ военныхъ госпиталей, обѣщала меня принять въ число сестеръ милосердія. Когда ты отправишься, и я напишу ей, что готова.
   Глаза Кристи сверкали, щеки ея пылали и лицо ея ясно выражало твердую рѣшимость исполнить свой долгъ. Дэвидъ схватилъ ее за руки и сказалъ, восторженно смотря на нее, но съ упрекомъ въ голосѣ:
   -- Ты не хотѣла сыграть свадьбы нынче лѣтомъ, когда я тебя просилъ, боясь быть мнѣ обузой, а теперь ты хочешь дѣлить со мною опасности и лишенія. Но, милая Красти, долженъ-ли я согласиться на это?
   -- Да, ты долженъ, а я обвѣнчаюсь съ тобой, когда ты захочешь, отвѣчала Кристи и запечатлѣла свое обѣщаніе поцѣлуемъ, заставившимъ Дэвида замолчать.
   Онъ уже давно желалъ жениться: но когда онъ попросилъ м-ра Пауэра, черезъ мѣсяцъ послѣ своей помолвки, совершить брачный обрядъ, пасторъ сказалъ:
   -- Я вамъ этого не совѣтую. Вы испытали другъ друга, какъ влюбленные; когда-же вполнѣ увѣритесь въ своемъ счастьѣ, тогда только испытайте другъ друга, съ Божьею помощью, какъ мужъ и жена.
   -- Хорошо, отвѣчалъ Дэвидъ -- и впродолженіи цѣлаго года они изучали другъ друга съ любовью и терпѣніемъ.
   Наконецъ, Дэвидъ сталъ думать, что они довольно дожидались, но Кристи все откладывала счастливую минуту, боясь, что она еще недостойна такого мужа и стыдясь въ глубинѣ сердца своей бѣдности. Она такъ мало давала въ замѣнъ тѣмъ многочисленнымъ благамъ, которыя получала, что ее это мучило и по временамъ она даже думала обратиться къ дядѣ Эносу съ просьбою о скромномъ приданомъ. Но она никогда еще ничего не просила и теперь рѣшилась не вступать на этотъ скользкій путь, а заслужить выпавшее на ея долю счастіе исполненіемъ своего долга въ великой борьбѣ ея родины.
   -- Я запомню ваше обѣщаніе, отвѣчалъ Дэвидъ -- и черезъ три мѣсяца онъ напомнилъ ей объ этомъ.
   Недѣли двѣ прошли по-старому. Кристи исполняла всѣ свои обязанности по хозяйству, какъ всегда, но голова ея была полна новыми планами, она читала книги объ уходѣ за больными, училась дѣлать пластыри, припарки и т. д., что не мѣшало ей, однако, мечтать о томъ счастливомъ времени, когда Дэвидъ возвратится домой, осыпанный почестями.
   Дэвидъ приводилъ всѣ свои дѣла въ порядокъ, совѣщался съ Беннетомъ, работалъ въ запасныхъ магазинахъ, откуда отправлялось продовольствіе въ армію, посѣщалъ лагери и провожалъ полки, все болѣе и болѣе убѣжденный, что наступала его очередь.
   Однажды, въ концѣ сентября, онъ тихими, мѣрными шагами возвратился домой и, увидавъ Кристи въ саду, помогъ ей окончить работу, послѣ чего сказалъ съ необыкновенной нѣжностью:
   -- Пойдемъ, погуляемъ по алеѣ.
   -- Ты имѣешь мнѣ что-то сказать, отвѣчала она, взявъ его за руку;-- я вижу это по твоему лицу.
   -- Да, милая Кристи, я долженъ идти.
   -- Хорошо, Дэвидъ.
   -- А ты?
   -- Я также!
   -- Хорошо, Кристи.
   Вотъ и все; она не старалась его удержать, онъ не отрицалъ ея права слѣдовать за нимъ. Они мужественно посмотрѣли другъ другу въ глаза и безмолвно признали, что оба готовы исполнить свой долгъ, несмотря на всѣ опасности. Рука объ руку, плечо объ плечо, какъ товарищи-воины, стали теперь эти новобранцы ходить взадъ и впередъ по алеѣ, обсуждая свой предстоящій походъ.
   На слѣдующій вечеръ, когда м-съ Стерлингъ спокойно сидѣла въ сумеркахъ, въ комнату вошелъ человѣкъ высокаго роста, въ синемъ мундирѣ, остановился на минуту на порогѣ, потомъ подошелъ къ креслу старушки и, вставъ на колѣни, произнесъ дрожащимъ голосомъ:
   -- Я поступилъ въ армію, матушка; скажите, что вы мною довольны.
   .Но квакерскій чепчикъ поникъ и раздался глухой вопль старухи, которая теряла дорогого сына, такъ долго жившаго исключительно для нея. То, что произошло послѣ этого, никому не было извѣстно, но Дэвидъ выказалъ въ эти минуты болѣе мужества, чѣмъ даже на полѣ брани, и получилъ изъ рукъ матери награду, которая была для него дороже всего.
   Когда черезъ нѣсколько времени въ комнату вошли м-ръ Пауэръ, Кристи и Летти, то новобранецъ стоялъ на своемъ обычномъ мѣстѣ, подлѣ камина; Бранъ смотрѣлъ на него съ удивленіемъ, такъ какъ мундиръ съ свѣтлыми пуговицами, въ которыхъ отражался огонь, коротко остриженные волосы и гордо закинутая голова придавали его хозяину какой-то новый, незнакомый для него видъ.
   Летти молча обняла его и поспѣшила утѣшить мать, которая не успѣла eine оправиться отъ тяжелаго удара. Но Кристи остановилась въ нѣсколькихъ шагахъ и воскликнула, восторженно впиваясь въ него глазами:
   -- О. Дэвидъ, какъ ты хорошъ! я прежде думала, что ты простоватъ, но, право, я никогда не видала мужчины красивѣе и благороднѣе моего солдатика. Да, м-ръ Пауэръ, я, наконецъ, нашла героя моихъ мыслей. Вотъ мой рыцарь безъ страха и упрека, готовый переломить копье въ величайшей борьбѣ, когда-либо свирѣпствовавшей на землѣ. Я ни за что его не удержала-бы, если-бъ и могла; я рада и горжусь, что онъ идетъ въ бой, и если ему суждено не вернуться, то я смиренно покорюсь своей судьбб, утѣшаясь тѣмъ, что онъ исполнилъ свой долгъ, возложивъ все остальное на Господа.
   Выразивъ такимъ образомъ, на сколько она любила его и гордилась имъ, Кристи упала къ нему на шею и залилась слезами. Подобное зрѣлище въ ту печальную годину было не рѣдкостью; тѣ, которые молились и ждали дома, принесли не меньшую жертву тѣхъ, которые сражались и умирали на полѣ брани.
   Когда дѣло было сдѣлано, то всѣ какъ-бы успокоились и съ гордостью смотрѣли на своего солдата. Горячка патріотизма овладѣла теперь этими тремя женщинами и имъ казалось, что онѣ никогда не могутъ сдѣлать достаточно для своей родины. М-съ Стерлингъ безъ малѣйшаго сожалѣнія изрѣзала свое тончайшее бѣлье на бинты; Летти шила дюжинами мѣшки, варила желе и прочее. А Кристи торжественно объявила, что если-бъ у ней было двадцать жениховъ, то она-бы ихъ всѣхъ послала на войну, а сама отправилась-бы ухаживать за ними.
   Между тѣмъ Давидъ каждый день ходилъ въ лагерь учиться новому ремеслу, которое, какъ онъ ожидалъ, ему нисколько не нравилось; но никто не слыхалъ отъ него ни малѣйшаго сожалѣнія, такъ-какъ онъ шелъ на войну не только съ оружіемъ въ рукахъ, но и съ принципомъ въ сердцѣ, твердо рѣшившись посвятить и то, и другое своему отечеству.
   Много нужно было-бы ранцевъ, чтобы умѣстить въ себѣ всѣ подарки, которые сыпались на него отъ многочисленныхъ друзей и сосѣдей. Но онъ принималъ все и дѣлился съ менѣе счастливыми товарищами. Между ними былъ Лойша Вилькенсъ, и стоитъ разсказать о томъ, какъ онъ попалъ въ солдаты.
   Лойша не имѣлъ ни малѣйшаго желанія поступить въ армію, по м-съ Вилькенсъ была горячая патріотка и не знала покоя, пока не поставила за себя солдата, такъ-какъ она не могла сама взять оружія въ руки. Видя, что Лойша не выказываетъ никакого воинственнаго энтузіазма, она старалась возбудить въ немъ всевозможными средствами любовь къ отечеству. Она читала ему краснорѣчивыя описанія сраженій, выпуская списки мертвыхъ и раненыхъ; она выходила со всѣми дѣтьми на улицу и во все горло кричала ура каждому проходившему полку; она постоянно твердила Вашингтону, что если-бы ему было десятью годами болѣе, то она его тотчасъ-бы отправила на войну, какъ подобаетъ всякому честному человѣку. Но ничего не дѣйствовало на безчувственнаго Лойшу и онъ продолжалъ жевать свою жвачку, какъ безсловесное животное, не выказывая ни малѣйшаго патріотизма.
   -- Хорошо, сказала сама себѣ, наконецъ, м-съ Вилькенсъ,-- если я не могу подѣйствовать на его душу, то я подѣйствую на его желудокъ. Посмотримъ, что онъ тогда скажетъ.
   Дѣйствительно, она привела въ исполненіе эту угрозу съ такой твердостью и искуствомъ, что Лойша, любившій хорошую ѣду, спросилъ, наконецъ, отчего ему не давали болѣе его любимыя кушанья.
   -- Нельзя теперь ѣсть хорошія кушанья, когда наши солдаты терпятъ лишенія, отвѣчала Цинти;-- мнѣ стыдно было-бы готовить ихъ и всякій поперхнулся-бы, кто сталъ-бы ихъ ѣсть. Всякій долженъ приносить какую-нибудь жертву, и мы должны исполнить свой долгъ, хотя бы въ самой незначительной долѣ; въ моемъ домѣ никогда болѣе не будетъ банкетовъ, за это я отвѣчаю. Если-бы я могла собрать столько денегъ, чтобы поставить за себя солдата, то была бы очень счастлива. Какъ-бы то ни было, я урѣжу всѣ расходы и пошлю храбрымъ солдатамъ все, что смогу, конечно, не доводя дѣтей до голодной смерти.
   -- Ну, Цинти, не бѣсись, отвѣчалъ м-ръ Вилькенсъ съ необыкновенной энергіей;-- война кончится хорошо и не изъ чего все въ домѣ перевертывать вверхъ дномъ и нарушать спокойствіе.
   -- Ну есть изъ чего, Лойша. Никто не имѣетъ права быть спокойнымъ въ такое время, и въ моемъ домѣ не будетъ спокойствія, на-сколько это зависитъ отъ меня! воскликнула м-съ Вилькенсъ, ударяя изо всей силы утюгомъ по столу и ясно предупреждая Лойшу, что война началась.
   Онъ замолчалъ, но началъ думать. Общее движеніе отразилось на немъ болѣе, чѣмъ казалось съ перваго взгляда, и отъ времени до времени ему входило въ голову отправиться на мятежниковъ, противъ которыхъ возставали съ такимъ пламеннымъ негодованіемъ его товарищи въ тавернахъ за бутылкой пива... Но лѣнивый, праздный эгоистъ никакъ не могъ рѣшиться подвергнуть себя опасностямъ и лишеніямъ, а потому сталъ прикрывать свой неблаговидный поступокъ семейными обязанностями.
   Но теперь, когда жизнь дома не была прежнимъ, покойнымъ, беззаботнымъ существованіемъ, когда Цинги стала "бѣситься" и, что хуже всего, его начали дурно кормить, онъ подумалъ, что если уже надо было подчиняться различнымъ лишеніямъ, то лучше было дѣлить ихъ со славою на полѣ брани. Природа не терпитъ пустоты, и когда въ желудкѣ Дойши сталъ чувствителенъ недостатокъ пищи, то патріотизмъ могъ пополнить эту пустоту. Къ тому-же онъ зналъ, чего хочетъ его жена, которую считалъ замѣчательной женщиной и руководителемъ всего дома; такимъ образомъ, онъ почти рѣшился поступить въ солдаты, но ни за что на свѣтѣ не хотѣлъ торопиться и сохранялъ еще втайнѣ свою рѣшимость. Не зная этой перемѣны въ его мысляхъ, м-съ Вилькенсъ начинала, уже отчаиваться въ успѣхѣ своихъ мѣръ, какъ вдругъ на ея помощь явился неожиданный союзникъ, и добрая женщина воспользовалась этимъ случаемъ, чтобъ нанести ему послѣдній ударъ.
   Лойша сидѣлъ однажды за завтракомъ; по обѣ стороны его помѣщались дѣти, которыя, пользуясь его задумчивостью, таскали лакомые кусочки съ его тарелки. М-съ Вилькенсъ пекла блинчики, любимое кушанье Лойши, и разсчитывала поймать на этого червячка осторожную рыбку. Дѣйствительно, голодный обжора набросился на лакомый кусочекъ и проглотилъ червячка вмѣстѣ съ удочкой. Не успѣлъ онъ, однако, положить себѣ на тарелку груды блинчиковъ и устремить взглядъ, полный любви, на большой кусокъ масла, таявшій подъ наружнымъ блинчикомъ, какъ м-съ Вилькенсъ сказала внушительнымъ тономъ:
   -- Дэвидъ Стерлингъ поступилъ въ солдаты.
   -- Неужели?
   -- Еще-бы, всякій честный человѣкъ долженъ сдѣлать то-же.
   -- У него нѣтъ семейства.
   -- У него-то нѣтъ? А старуха мать, сестра, пріѣхавшая изъ заграницы, и невѣста Кристи? Я-бы желала знать, кому тяжелѣе его разстаться съ семействомъ.
   -- Оставить шестерыхъ дѣтей тяжелѣе; я-бы желалъ знать, кто:бы о нихъ пекся, если-бъ я пошелъ на воину?
   -- Я, кажется, съумѣла-бы поддержать семью, если-бъ захотѣла, произнесла, такимъ тономъ м-съ Вилькенсъ, что Лойша поперхнулся горячимъ блинчикомъ.
   Она никогда не упрекала его въ праздности, но онъ самъ сознавалъ, что очень немного его денегъ поступало въ общую семейную казну.
   -- Ужь очень тебѣ хочется быть вдовою, Цинти, промолвилъ Лойша недовольнымъ голосомъ;-- для того, вѣрно, ты и посылаешь меня на бойню.
   -- Я лучше желаю быть вдовою храбраго воина, чѣмъ женою труса! воскликнула съ воинственнымъ пыломъ Цинти, но черезъ минуту, наложивъ въ тарелку еще груду блинчиковъ, прибавила гораздо мягче: -- милый Лойши, я хочу гордиться своимъ мужемъ, какъ другія женщины. Каждый жертвуетъ чѣмъ-нибудь; у меня только ты, и я хочу отъ добраго сердца принести свою лепту.
   Съ этими словами она возвратилась къ печкѣ, а и ръ Вилькенсъ сталъ задумчиво гладить дѣтей во головѣ, произнося едва слышно: "мальчуганы вы мои, мальчуганы!"
   М-съ Вилькенсъ думала, что она одержала побѣду, и молча улыбалась, хотя въ то-же время не могла удержать крупной слову, скатившейся на плиту. Но представьте себѣ ея удивленіе, когда вдругъ рыба, поглотивъ червяка, выказала стремленіе сломать удочку и вырваться на свободу.
   -- Чортъ меня возьми, произнесъ медленно Лойша, набивая себѣ трубку,-- если я понимаю, къ чему порядочные люди рискуютъ умереть отъ голода, мороза и пули за какихъ-то проклятыхъ негровъ!
   Тутъ его перебила м-съ Вилькенсъ, которая вышла изъ терпѣнія, и, бросивъ остальные блинчики на плитѣ, воскликнула, сверкая глазами:
   -- Развѣ у тебя нѣтъ сердца, Лойша? Развѣ ты забылъ, что вамъ разсказывала Гепси? Какъ тебѣ не совѣстно называть этихъ бѣдныхъ, долготерпѣливыхъ созданій проклятыми? Подумай о несчастныхъ женахъ, проданныхъ отдѣльно отъ мужей, о дѣтяхъ, отнятыхъ у матерей, о восѣмидеслтилѣтнихъ старикахъ, доживающихъ свой вѣкъ безъ всякой помощи и сожалѣнія. Лойша Вилькенсъ, посмотри вотъ на это и скажи: нѣтъ, если посмѣешь.
   М-съ Вилькенсъ была простая, добродушная женщина въ старомъ ситцевомъ платьѣ, но въ эту минуту ея голосъ, лицо и вся фигура поражали величіемъ. Она широко отворила дверь въ сосѣднюю комнату и указала своей жестяной ложкою на старую Гепси, сидѣвшую подлѣ кровати, на которой лежала скорѣе мумія, чѣмъ женщина. Это была ея старая мать, для которой она такъ много трудилась и которую такъ долго ждала; теперь, наконецъ, несчастная была свободна и внѣ опасности, но слѣпая, глухая, полу-мертвая. Гепси смотрѣла на нее съ гордостью и мирное, счастливое выраженіе ся чернаго лица было краснорѣчивѣе всякой рѣчи или проповѣди.
   Исторія Гепси и ея матери подѣйствовала на м-ра Вилькепса болѣе, чѣмъ онъ желалъ обнаружить, но теперь это зрѣлище совершенію поколебало его: мысль о томъ, что могли отнять у него мать, жену или ребенка, возбудила въ его сердцѣ такое чувство мужества, какого онъ никогда не ощущалъ. Онъ бросилъ на полъ трубку, надѣлъ шляпу и поспѣшно вышелъ изъ дола съ такимъ энергичнымъ выраженіемъ на его обыкновенію деревянномъ лицѣ, что м-съ Вилькенсъ захлопала въ ладоши и воскликнула торжествующимъ голосомъ:
   -- Я была увѣрена, что это его доканаетъ!
   Послѣ ухода мужа она съ одушевленіемъ принялась за работу и къ полудню готовъ былъ роскошный обѣдъ; дѣти были умыты и отскоблены, такъ что ихъ лица блестѣли, какъ мѣдная посуда, и вообще вся квартира приведена въ порядокъ и ей приданъ уютный видъ, то-есть на-сколько это возможно при сильномъ запахѣ пригорѣлыхъ блинчиковъ и трехъ дюжинъ ночныхъ чепцовъ, висѣвшихъ на веревкахъ подъ потолкомъ.
   -- Крикните, когда увидите папу на улицѣ, чтобъ я могла поставить блюда на столъ, сказала м-съ Вилькенсъ дѣтямъ, относя чашку чая матери Гепси.
   -- Онъ идетъ, мама! воскликнулъ черезъ минуту Густи.
   -- Нѣтъ, это не онъ, это солдатъ, произнесла Лизи.
   -- Да, да, это папа; какой онъ молодецъ, сказалъ Вашангтонъ, впервые пораженный ростомъ отца.
   Прежде, чѣмъ м-съ Вилькенсъ могла отвѣтить, ея мужъ вошелъ въ комнату въ военномъ мундирѣ. Но по внѣшности онъ былъ на-столько воиномъ, на-сколько ему позволяли тонкія ноги и ввалившаяся грудъ.
   -- Ну, Цинти, ты довольна? сказалъ онъ, нервно комкая фуражку въ рукахъ, и въ его голосѣ слышались гордость и упрекъ.
   -- О, Лойша, я очень довольна, очень довольна! воскликнула м-съ Вилькенсъ, и съ чисто-женской непослѣдовательностью, припавъ къ его груди, залилась слезами.
   Въ этотъ день едва-ли былъ человѣкъ, котораго-бы такъ ласкали, хвалили и ублажали, какъ Лойшу Вилькенса. Кормили его на славу, не помышляя о послѣдствіяхъ; дѣти приставали къ нему, выражая свое удивленіе, сосѣди стекались отовсюду и привѣтствовали его съ уваженіемъ; онъ былъ общимъ предметомъ интереса и съ каждой минутой его значеніе увеличивалось, такъ что кх вечеру онъ уже чувствовалъ себя главнокомандующимъ и дѣйствовалъ согласно съ этимъ титуломъ. Онъ поступилъ въ одинъ полкъ съ Дэвидомъ и это было большимъ утѣшеніемъ его женѣ, которая хотя ни разу не выказала ни малѣйшаго колебанія, но по временамъ, когда Лойши не было дома, тихо плакала надъ сломанной трубкой и посылала мужу въ полкъ большія корзины съ пищей, благодаря которымъ товарищи очень любили Лойшу и уважали.
   "Я очень рада, что это сдѣлала, думала она: -- Лойша станетъ, наконецъ, человѣкомъ; а если онъ и умретъ, то смерть на полѣ брани лучше праздности".
   Теперь она открыто приняла на себя все бремя хозяйства, которое она такъ долго выносила втайнѣ.

-----

   "Новое большое сраженіе!" кричали продавцы газетъ на улицахъ. "Новое большое сраженіе!" прочла Летти вслухъ своей матери и Кристи. "Новое большое сраженіе!" воскликнулъ Дэвидъ съ воинственнымъ жаромъ, входя въ комнату черезъ два мѣсяца послѣ своего поступленія въ армію.
   Женщины бросили свои работы, чтобъ вдоволь насмотрѣться на Дэвида, который въ послѣднее время очень рѣдко и на короткое время являлся домой. Послѣ первыхъ привѣтствій Дэвидъ замолчалъ; взглядъ его перебѣгалъ съ одного любимаго лица на другое, въ глазахъ его какъ-бы потускнѣло, но черезъ минуту онъ закинулъ голову, пожалъ плечами и сказалъ громкимъ, веселымъ голосомъ, въ которомъ, однако, звучала тайная грустная нотка:
   -- Дорогія мои, я имѣю вамъ кое-что сказать, готовы вы?
   Онѣ поняли, въ чемъ было дѣло. М-съ Стерлингъ всплеснула руками и поникла головою, Летти поблѣднѣла и подошла къ ней, но Кристи вскочила съ мѣста и, отдавая Дэвиду честь по-военному, воскликнула съ сверкающими глазами:
   -- Готовя, генералъ.
   -- Мы выступаемъ сегодня въ 4 часа. Мнѣ дали отпускъ на три часа, чтобъ проститься съ вами. Не будемъ-же унывать и проведемъ время какъ можно пріятнѣе.
   -- Конечно; могу я для тебя что-нибудь сдѣлать, Дэвидъ? спросила Кристи, находя большое утѣшеніе въ мысли, что она также отправится на войну.
   -- Сдержи свое слово, милая моя, отвѣчалъ онъ, и на лицѣ его, вмѣсто воинственнаго пыла, выразилась самая нѣжная любовь.
   -- Какое слово?
   -- Вотъ какое, отвѣчалъ онъ, подавая ей свернутую бумагу.
   Это было разрѣшеніе вступить въ бракъ и въ немъ вѣнчальное кольцо. Она не колебалась ни минуты и, протянувъ ему руку, сказала съ искреннимъ чувствомъ:
   -- Я сдержу свое слово, Дэвидъ.
   -- Я это зналъ, продолжалъ онъ, нѣжно прижавъ ее къ своей груди и говоря такимъ глубоко прочувствованнымъ голосомъ, что она должна была напрягать всѣ свои силы для удержанія слезъ, готовыхъ брызнуть изъ ея глазъ; -- конечно, я прошу отъ тебя многаго, но я хочу, чтобы ты была моею прежде, чѣмъ я отправлюсь въ походъ. Кромѣ того, какъ замужней женщинѣ, тебѣ будетъ гораздо удобнѣе жить въ твоемъ новомъ положеніи; какъ женѣ, тебѣ позволятъ ходить за мною, если это понадобится, а какъ...
   Онъ остановился, потому-что не могъ сказать -- какъ моей вдовѣ, тебѣ дадутъ пенсіонъ.
   Она поняла его, горячо обняла его, какъ-бы ограждая отъ опасности, и промолвила:
   -- Ничто, даже смерть не разлучитъ меня съ тобою; наша любовь вѣчная, неизмѣнная.
   -- Такъ ты согласна подвергнуться третьему и послѣднему испытанію?
   -- Съ гордостью и радостью.
   -- Безъ всякаго страха и сомнѣнія?
   -- Да, Дэвидъ.
   -- Да благословитъ тебя Господь, Кристи.
   Они замолчали, а сердца ихъ вели таинственную, сладостную бесѣду, которой выразить не можетъ никакой человѣческій языкъ.
   -- Я думалъ, что наша свадьба будетъ совершенно иная, сказалъ Дэвидъ съ сожалѣніемъ;-- я мечталъ, что мы обвѣнчаемся въ свѣтлый лѣтній день, среди многочисленныхъ друзей, и послѣ счастливаго, небольшого путешествія вернемся домой, къ прежней, безмятежной жизни. Теперь все будетъ иначе; наша свадьба поспѣшная, странная, печальная. День мрачный, ноябрьскій; нѣтъ вокругъ насъ друзей, кромѣ м-ра Пауэра, который скоро пріѣдетъ; вмѣсто путешествія вдвоемъ, я отправляюсь въ походъ одинъ и, быть можетъ, никогда мы не вернемся счастливые домой. Можешь-ли ты все это перенести?
   -- Но бойся за меня: я теперь все перенесу. Я нахожусь въ геройскомъ настроеніи и намѣрена сохранить его какъ можно долѣе. Маѣ всегда хотѣлось жить въ великую эпоху, принимать участіе въ великихъ дѣлахъ, приносить себя въ жертву и страдать за принципъ или за любимаго человѣка. Теперь мое желаніе исполнилось. Я очень рада, Дэвидъ, что мнѣ представилась возможность потрудиться на великое дѣло и пострадать на него; я предамся ему душой и тѣломъ и хочу достойно заслужить ту маленькую долю славы или мученическаго вѣнца, которая меня ожидаетъ. Конечно, когда пройдетъ первая минута увлеченія и я вполнѣ сознаю всю неизмѣримость моей жертвы, то сердце мое, конечно, будетъ страдать. Помоги мнѣ быть сильной и мужественной, не дозволь мнѣ жаловаться и сожалѣть, научи меня той простой истинѣ, что въ исполненіи долга заключается и счастье, и высшая награда.
   Кристи казалась въ эту минуту одушевленной благороднымъ энтузіазмомъ и пламеннымъ сознаніемъ, что для нея открывается новая, возвышенная жизнь. Дэвидъ поддался ея восторженному настроенію и сосредоточилъ всѣ свои мысли лишь на исполненіи своихъ обязанностей; смотря на вдохновенное лицо любимой женщины, онъ чувствовалъ, что его силы и мужество удесятеряются.
   -- Я постараюсь, отвѣчалъ онъ, и, прильнувъ къ ея щекѣ, прибавилъ шопотомъ:-- теперь надо пойти къ матушкѣ и Летти. Онѣ останутся здѣсь однѣ, надо ихъ утѣшить.
   Кристи воспользовалась этимъ, чтобъ сдѣлать кой-какія приготовленія къ предстоявшему вѣнчанію, сознавая, несмотря на свой энтузіазмъ, что дѣйствительно все было очень поспѣшно и странно. Но такъ рисовала она въ своемъ воображеніи этотъ счастливый день.
   -- Но это все вздоръ, была-бы только любовь, сказала она себѣ съ улыбкою, вспоминая слова м-съ Вилькенсъ.
   -- Дэвидъ присылаетъ тебѣ эти цвѣты, произнесла Летти, входя въ комнату съ охапкой прекрасныхъ бѣлыхъ розъ: -- не могу-ли я тебѣ въ чемъ-нибудь помочь?
   -- Я думала, что онъ мнѣ пришлетъ фіалокъ, сказала Кристи, и чело ея на мгновеніе омрачилось.
   -- Но вѣдь онѣ траурные цвѣты.
   -- Не дли меня; а розы, дѣйствительно, траурныя; онѣ напоминаютъ мнѣ о бѣдной Еленѣ и о томъ, что первой моей работой вмѣстѣ съ Дэвидомъ было приготовленіе гирлянды изъ бѣлихъ розъ для гроба младенца.
   -- Милая Кристи, не будь суевѣрной; всѣ невѣсты носятъ бѣлыя розы, и Дэвидъ думалъ, что ты ими будешь довольна.
   -- Такъ я ихъ надѣну и не дамъ воли тревожнымъ мыслямъ. Но полагаю, что немногія невѣсты одѣвались къ вѣнцу съ такимъ счастьемъ, какъ я, хотя мои под вѣнечное платье самое скромное, отвѣчала Кристи съ улыбкой, доставая изъ чемодана свое новое шерстяное сѣрое платье сестры милосердія.
   -- Отчего-же ты не надѣнешь своего хорошенькаго шелковаго платья, которое мы всѣ такъ любимъ? спросила нерѣшительно Летти, которую поражала таинственная торжественность выраженія лица и тона Кристи.
   -- Я хочу вѣнчаться въ мундирѣ, также какъ и Дэвидъ, отвѣчала невѣста, бросая на Летти такой взглядъ, котораго она никогда впослѣдствіи не забыла.
   -- М-ръ Пауэръ пріѣхалъ, произнесла Летти черезъ нѣсколько минутъ, тревожно смотря на часы.
   -- Поди, милая, я сейчасъ приду, отвѣчала Кричи и, нѣжно поцѣловавъ ее, прибавила:-- помни, что я его не отнимаю у васъ, а только дѣлю его сердце съ сострою и матерью.
   -- Я съ радостью отдаю его тебѣ, Кристи, сказала Летти со слезами на глазахъ; -- я теперь чувствую, что частью отдала тебѣ мой долгъ.
   Летти сошла внизъ въ гостиную, куда вскорѣ за нею послѣдовала и Кристи, казавшаяся квакерской невѣстой въ сѣромъ платьѣ, съ бѣлымъ воротничкомъ и рукавами, и розами на груди вмѣсто всякаго украшенія.
   -- Ты, милая, не въ бѣломъ? спросилъ Дэвидъ.
   -- Нѣтъ, отвѣчала она, указывая на его мундиръ:-- я хочу освятить свой мундиръ, также какъ и ты. Это шерстяное платье не болѣе-ли достойно жены солдата, чѣмъ шелковое съ кружевами?
   -- Конечно, мнѣ оно очень нравится, и ты въ немъ прекрасна, моя Кристи, шопотомъ произнесъ Дэвидъ.
   -- Такъ я совершенно довольна, отвѣчала Кристи, продѣвая въ петлицу его мундира одинъ изъ своихъ розановъ.
   -- М-ръ Пауэръ ждетъ; ты готова?
   -- Совершенно.
   Вслѣдъ за этимъ они были обвѣнчаны. Летти и м-съ Стерлингъ стояли подлѣ нихъ; въ дверяхъ виднѣлся Беннетъ съ женою, а бѣдный Бранъ, лежа у ногъ своего господина, смотрѣлъ на него съ безпокойнымъ, словно человѣческимъ взглядомъ.
   Кристи никогда не забыла этой простой, трогательной службы и пламеннаго взгляда своего мужа, когда онъ, поцѣловавъ ее въ губы и лобъ, сказалъ: "Да благословитъ Господь мою жену".
   Послѣдовавшую за этимъ прелестную сцену не въ состояніи описать никакое перо.
   -- Вамъ остался всего одинъ часъ, дорогіе друзья, воспользуйтесь-же имъ, сказалъ весело м-ръ Пауэръ;-- вы, молодежь, предпримете брачное путешествіе въ оранжерею, а мы останемся здѣсь.
   Дэвидъ и Кристи вышли изъ комнаты, нѣжно улыбаясь другъ другу, и если они оросили слезами свое кратковременное счастье, то никто ихъ не видалъ, кромѣ цвѣтовъ, которые честно сохранили тайну.
   Между тѣмъ м-ръ Пауэръ старался утѣшить м-съ Стерлингъ, а Летти приготовляла, быть можетъ, послѣдній обѣдъ Дэвида въ родительскомъ домѣ.
   Вѣпчальный банкетъ былъ очень скромный, но искренней любви и добрыхъ пожеланій было на немъ болѣе, чѣмъ бываетъ обыкновенно на подобныхъ, болѣе пышныхъ торжествахъ. Лучше всѣхъ рѣчей и пѣсенъ были слова Летти, которыя она прошептала, обнявъ пустой стулъ Дэвида, когда ее никто не видалъ:
   "Да благословитъ его Господь, да сохранитъ Онъ его и возвратитъ намъ здоровымъ, невредимымъ".
   Время неумолимо бѣжало въ этотъ день. Часы скоро пробили полдень и потомъ минути летѣли за минутами до часа.
   -- Я долженъ идти! воскликнулъ, наконецъ, Дэвидъ съ какимъ-то отчаяніемъ, прижимая къ груди Кристи и Летти, которыя держали его за руки.
   -- Я вскорѣ тебя увижу, мужъ ной, до свиданія, произнесла шопотомъ Кристи, выпуская его руку.
   -- Послѣдній поцѣлуй дай матери, прибавила Летти, слѣдуя примѣру Кристи.
   Черезъ минуту Дэвидъ вышелъ изъ дома. Въ концѣ алеи онъ обернулся и бросилъ шляпу въ воздухъ; всѣ замахали платками.
   Вскорѣ за нимъ послѣдовала Кристи вмѣстѣ съ м-ромъ Пауэромъ. Они помѣстились въ такомъ мѣстѣ города, гдѣ долженъ былъ пройти полкъ, и нашли тамъ м:-съ Вилькенсъ со всѣми ея дѣтьми, торжественно возсѣдавшими на заборѣ.
   -- Лойша также идетъ въ походъ, сказала она, поздоровавшись съ Кристи,-- я считаю своимъ долгомъ показать ему въ послѣднюю минуту всѣхъ его прелестныхъ дѣтей. Онъ знаетъ, куда смотрѣть, и, проходя мимо, увидитъ семь веселыхъ лицъ. Успѣемъ потомъ плакать, а теперь, дѣти, сидите смирно, и когда увидите папу, то кричите изо всего горла ура.
   Лицо м-съ Вилькенсъ было очень красно отъ волненія, она обмахивалась платкомъ и совершенно забыла, по крайней мѣрѣ на время, свой драгоцѣнный чепчикъ.
   -- Я слышу барабаны! Они идутъ! идутъ! воскликнулъ Вашингтонъ послѣ полу-часового ожиданія, которое приводило его въ какое-то бѣшенство.
   Два его младшіе брата, услыхавъ эту радостную вѣсть, упали съ забора и ихъ съ трудомъ можно было посадить ни прежнія мѣста. Густи началъ плакать, Анна-Лиза стала размахивать большимъ краснымъ платкомъ, а Аделаида принялась изо всей силы лягать м-съ Вилькенсъ, на рукахъ которой оно. находилась.
   -- Джени Картеръ, возьмите ребенка, у меня ноги трясутся и я болѣе не могу ее держать, сказала м-съ Вилькенсъ, обращаясь къ здоровенной молодой служанкѣ, принимавшей участіе въ этой достопамятной экспедиціи: -- мнѣ надо его видѣть во что-бы то ни стало, прибавила она, схватившись за заборъ и приготовляясь торжественно привѣтствовать своего героя.
   Вашингтонъ каждыя пять минутъ слышалъ барабанный бой, но на этотъ разъ онъ былъ правъ, и, завидѣвъ въ противоположномъ концѣ улицы красную кокарду, поднялъ страшный крикъ.
   Выступленіе полка представляло теперь совершенно иную сцену, чѣмъ въ первые дни энтузіазма и великихъ надеждъ. Тогда шли въ бой пламенные юноши, храбрые по инстинкту, одушевленные ревностью къ великому дѣлу и не подозрѣвавшіе той грустной судьбы, которая ихъ ожидала.
   Теперь синіе мундиры красовались на людяхъ зрѣлыхъ, серьезныхъ, рѣшительныхъ, частью сѣдыхъ: это были мужья и отцы, оставившіе въ покинутыхъ ими домахъ женъ и дѣтей; они вполнѣ знали, что ихъ ожидали лишенія, опасности и, быть можетъ, плѣнъ, бывшій хуже смерти. Теперь война не была увѣнчана блестящимъ ореоломъ; они видѣли, что передъ ними была тяжелая, долговременная задача, и это были настоящіе люди для ея успѣшнаго исполненія.
   Даже провожавшіе солдатъ вели себя теперь совершенно иначе. Прежде всѣхъ одушевлялъ дикій энтузіазмъ и шумный восторгъ; теперь уста мужчинъ были сомкнуты, а улыбка женщинъ очень рѣдка; менѣе было видно въ воздухѣ бѣлыхъ платковъ, такъ-какъ они служили для утиранія слезъ, и по временамъ послѣ громкихъ криковъ наступала торжественная тишина. Всѣ съ гордостью и трепещущимъ сердцемъ смотрѣли на этотъ человѣческій потокъ, несшійся въ то море отважныхъ молодцовъ, которое мѣсяцъ за мѣсяцемъ грозно нагоняло свои волны на Югъ и отступало съ отливомъ, обагренное кровью ближнихъ.
   Увидя мундиры солдатъ и услыхавъ бой барабановъ, Кристи почувствовала прежній энтузіазмъ и ощутила желаніе идти за знаменемъ куда-бы то ни было. Впрочемъ, какъ только она примѣтила Дэвида, то все остальное исчезло изъ ея глазъ. Онъ былъ очень блѣденъ, взоры его блестѣли и все его лицо, казалось, выражало любовь и патріотизмъ. Проходя мимо своей жены, онъ бросилъ на нее долгій, нѣжный взглядъ. Кристи улыбнулась и, махая рукою, указала на розаны, все еще красовавшіеся на ея груди. Вообще она держала себя такъ-же благородно, какъ онъ, желая, чтобъ послѣднее впечатлѣніе было для него пріятное. Но когда все кончилось и м-съ Вилькенсъ зарыдала, то Кристи поддалась горю и, скрывъ лицо на плечѣ м-ра Пауэра, залилась слезами.
   -- Нѣтъ, я никогда-бы этого не перенесла, если-бъ не отправлялась вслѣдъ за нимъ, говорила она сама себѣ.
   

ГЛАВА XVII.
Полковникъ.

   Десять лѣтъ тому назадъ Кристи дебютировала амазонкой; теперь ей предстояло играть болѣе благородную роль на обширнѣйшей сценѣ, при цѣлой націи вмѣсто зрителей, при пушечныхъ выстрѣлахъ вмѣсто музыки; враги, съ которыми ей приходилось бороться, были всевозможныя опасности, болѣзни и смерть, а отрядъ, которымъ она предводительствовала, состоялъ не изъ скромныхъ, застѣнчивыхъ дѣвушекъ, а изъ энергичныхъ, возвышенныхъ женщинъ, которыя мужественно боролись, пока не повергли демона къ своимъ ногамъ, и тогда огласили воздухъ побѣднымъ гимномъ, но съ грустью на сердцѣ, потому что великое зрѣлище было для нихъ мрачной трагедіей.
   Черезъ недѣлю послѣ отъѣзда Дэвида отправилась въ армію и Кристи; вскорѣ она выказала такія способности на своемъ новомъ поприщѣ, что м-съ Амори быстро перевела ее съ одного важнаго поста на другой, болѣе важный, осыпая ее единственными почестями, выпадающими на долю сестеръ милосердія: тяжелымъ трудомъ, отвѣтственностью и общей благодарностью.
   -- Вы для насъ сокровище, моя милая, потому-что вы можете дѣлать все, и за что ни возметесь, исполняете хорошо. Многія являются ко мнѣ съ пламеннымъ желаніемъ служить отечеству, но безъ малѣйшаго практическаго знанія, и оскорбляются, когда я отказываюсь отъ ихъ помощи. Нашимъ молодцамъ не нужно слезъ сочувствія, а необходимо, чтобъ за ними хорошо ухаживали, хорошо ихъ кормили и поддерживали въ нихъ бодрость. Ваша веселая улыбка, предупредительное обращеніе и умѣнье готовить прекрасное бифти стоятъ цѣлаго океана слезъ и груды проповѣдей.
   Такъ говорила однажды м-съ Амори, подписывая по просьбѣ Кристи приказъ объ отпускѣ какого-то лакомства опасному больному. Конечно, одного взгляда на м-съ Стерлингъ было достаточно для убѣжденія въ томъ, что она настоящая сестра милосердія, думавшая болѣе о больныхъ, чѣмъ о себѣ. Въ одной рукѣ она держала горшокъ съ кашею, въ другой -- мѣшокъ съ апельсинами; подъ одной мышкой груду бѣлья, подъ другой -- резиновую подушку; многочисленные карманы ея передника, были набиты бутылками, бинтами, письмами и т. д.
   -- Я никогда прежде не думала, что я такая примѣрная женщина, отвѣчала со смѣхомъ Кристи; -- мнѣ скоро голову вскружатъ всѣ эти похвалы, но онѣ меня очень радуютъ и я никогда въ жизни не испытывала такого удовольствія, какъ вчера, когда докторъ Гарвей просилъ меня принять на свое попеченіе бѣднаго Дунбара, такъ-какъ никто другой не могъ съ нимъ справиться.
   -- Ваше твердое, но сострадательное обращеніе съ больными возбуждаетъ въ нихъ любовь къ вамъ и уваженіе. Бенъ справедливо говоритъ: "м-съ Стерлингъ сидѣлка по моему сердцу; она ухаживаетъ за мною словно родная мать и смотрѣть на нее уже большое утѣшеніе". Это особый даръ, моя милая, и благодарите Небо, что оно вамъ его ниспослало.
   -- Я обращаюсь съ бѣдными больными такъ, какъ желала-бы, чтобъ другія сидѣлки обращались съ моимъ Дэвидомъ. Вѣдь онъ можетъ во всякое время попасть въ лазаретъ.
   -- И мои дѣти тоже, да сохранитъ ихъ Господь.
   Молодая жена и сѣдая мать забыли свои обязанности и мысленно перенеслись къ милымъ сердцу. Но это продолжалось не долго: черезъ минуту въ дверяхъ показались сидѣлка и молодой докторъ съ инструментами въ рукахъ.
   -- Барлетъ умираетъ, не угодно-ли вамъ пожаловать къ нему, сказала сидѣлка, обращаясь къ м-съ Амори.
   -- Надо отнять руку Портеру, а онъ соглашается на операцію только подъ тѣмъ условіемъ, чтобъ вы стояли подлѣ него; пойдемте, сказалъ докторъ, взявъ за руку Кристи.
   Такимъ образомъ, начальница и сестра милосердія отправились къ своимъ обязанностямъ, и въ этотъ день, послѣ минутнаго воспоминанія о дорогихъ имъ существахъ, еще нѣжнѣе обращались съ больными.
   Подобно Дэвиду, Кристи вступила въ ряды защитниковъ отечества на все продолженіе войны, и въ первые два года она, какъ правая рука м-съ Амори, исполняла всѣ обязанности сестры милосердія. Ея сѣрое, шерстяное платье и нѣжное, сострадательное лицо виднѣлись во многихъ лазаретахъ, на пароходахъ, перевозившихъ раненыхъ, на перевязочныхъ пунктахъ близь поля битвы, въ фургонахъ для больныхъ, въ палаткахъ, въ походныхъ кухняхъ и т. д.; много героевъ спокойно умерло, съ дѣтской улыбкой на устахъ, держа руку этой женщины, такъ хорошо исполнявшей свое назначеніе.
   Между тѣмъ Дэвидъ также мужественно исполнялъ свой долгъ, не только въ великихъ битвахъ, ознаменовавшихъ эти мрачные годы, но и среди всѣхъ трудностей, лишеній, самопожертвованій и соблазновъ военной жизни. Несмотря на то, что его предки были квакеры, онъ отличался храбростью настоящаго воина, и, что еще лучше, былъ великодушнымъ врагомъ; онъ ненавидѣлъ рабство, но его никогда не оставляло великодушіе и милосердіе; часто, спасая невольниковъ, онъ жалѣлъ ихъ господъ. Онъ быстро былъ произведенъ въ офицеры и могъ-бы дойти далеко, но довольствовался чиномъ капитана и любовью своей роты, вліяніемъ надъ которой онъ гордился болѣе, чѣмъ какой бы то ни было наградой.
   Онъ отличался мужествомъ, которое дозволяетъ человѣку стойко встрѣчать смерть, и хотя одъ не прославилъ себя никакимъ особенно блестящимъ подвигомъ, не сыпалъ громкихъ фразъ о любви къ родинѣ и не проклиналъ мятежниковъ, его товарищи вполнѣ сознавали, что онъ часто поддерживалъ въ нихъ мужество въ минуты пораженія, они знали, что всѣ сокровища міра не могли заставить его уклониться отъ своего долга, и учились у него уважать храбрыхъ, но менѣе счастливыхъ враговъ. Благородная натура вскорѣ занимаетъ подобающее ей мѣсто въ обществѣ и распространяетъ вокругъ себя живительное вліяніе, а потому простой рядовой Стерлингъ заслужилъ любовь, довѣріе и уваженіе своихъ товарищей гораздо ранѣе своего производства въ офицеры. До сихъ поръ онъ ухаживалъ за цвѣтами съ нѣжной любовью женщины и питалъ страсть къ книгамъ, какъ ученый, а теперь онъ доказалъ, что можетъ исполнять свой долгъ и поддерживать незапятнанной честь воина и джентльмена.
   Во все это время Дэвидъ и Кристи видались рѣдко, но когда онъ могъ получить кратковременный отпускъ, а она вырваться изъ лазарета, ихъ свиданія были самыя счастливыя; эти немногія минуты дышали такой любовью и взаимнымъ довѣріемъ, которыя достигаются обыкновенно только послѣ нѣсколькихъ лѣтъ мирной, счастливой брачной жизни.
   Кристи питала страсть ко всему романтическому, а теперь ея любовь была обставлена самыми мрачными условіями, которыя придавали ей невѣдомую прелесть. Юліи не встрѣчала съ такою радостью Ромео, какъ она Дэвида, при его неожиданныхъ посѣщеніяхъ; за Баярдомъ не ухаживали въ его палаткѣ съ такой преданностью и любовью, какъ за Дэвидомъ ухаживала его жена въ тѣхъ немногихъ случаяхъ, когда онъ получалъ легкія раны. Любовныя письма, набросанныя второпяхъ у постели больного или близь бивачнаго огни, летали между ними съ непостижимой быстротой, и немного было во всей странѣ такихъ любящихъ сердецъ, хотя они проводили свой медовый мѣсяцъ далеко другъ отъ друга, въ лагерѣ и лазаретѣ, грустно сознавая, что, быть можетъ, имъ никогда не суждено возвратиться къ счастливому домашнему очагу.
   Среди своихъ многочисленныхъ странствій по различнымъ лазаретамъ и лагерямъ Кристи знакомилась съ многими новыми лицами и встрѣчала старыхъ друзей; между послѣдними былъ одинъ, неожиданное появленіе котораго изумило и тронуло ее.
   Это было на большомъ пароходѣ, переполненномъ ранеными; вдали слышалось замиряющее эхо битвы. Кристи приготовляла кашу въ оловянной кострюлѣ и думала о предстоявшемъ ей тяжеломъ днѣ, который, по всей вѣроятіисти, надо было провести на пристани сосѣдняго города при больныхъ за недостаткомъ помѣщенія.
   -- М-съ Стерлингъ, подите на палубу и посмотрите, что тамъ дѣлается! воскликнула одна изъ ея помощницъ, подходя къ ней, блѣдная, изнуренная отъ тяжелыхъ трудовъ и страшныхъ картинъ страданія;-- у насъ внизу всѣ мѣста заняты, а груды несчастныхъ валяются на палубѣ; я васъ здѣсь замѣню,-- я рѣшительно не могу болѣе выносить этихъ ужасовъ.
   -- Хорошо, я пойду; а вы доварите кашу.
   Забывъ надѣть бѣлый чепецъ и завязавъ на спинѣ концы шали, Кристи схватила бутылку водки и манерку съ водой и побѣжала на палубу. Тамъ ея глазамъ представилось зрѣлище, которое оттолкнуло-бы всякую женщину: вокругъ лея лежали раненые такъ близко другъ къ другу, что она едва могла ступать, не задѣвъ кого-нибудь; одни изъ этихъ несчастныхъ стонали, прося помощи, другіе молча, безсознательно устремляли своя неподвижные взоры на сѣрое небо; всѣ были тутъ на холоду, безъ крова, а дулъ сильный вѣтеръ и туманъ поднимался на рѣкѣ. Доктора, фельдшера и сидѣлки дѣлали все, что могли, но палуба была переполнена ранеными, а внизу, въ каютахъ, были еще худшіе страдальцы, требовавшіе большаго ухода.
   -- Господи, помоги намъ! воскликнула Кристи и съ тяжелымъ вздохомъ принялась за работу.
   Бутылка и манерка почти истощились, когда ока дошла до конца длиннаго ряда несчастныхъ, гдѣ безмолвно лежалъ одинъ раненый съ закрытымъ простынею лицомъ.
   -- Бѣдный! онъ, вѣрно, умеръ, сказала вслухъ Кристи, вставая на колѣни и приподнимая уголъ простыни.
   Ей представилось знакомое лицо и хорошо извѣстный голосъ едва слышно, но любезно произнесъ:
   -- Я еще не умеръ, благодарю васъ. Извините, что не могу протянуть вамъ правой руки. Я очень радъ васъ видѣть.
   -- М-ръ Флетчеръ! это вы? воскликнула Кристи, смотря на него съ изумленіемъ.
   Дѣйствительно, она могла-бы усомниться въ его тождествѣ, такъ онъ не походилъ теперь на себя. Небритый, блѣдный, закопченый порохомъ, весь въ грязи, безъ сюртука и правой руки, лежалъ передъ нею нѣкогда нарядный франтъ.
   -- Вотъ все, что осталось отъ меня, но все-же этотъ остатокъ къ вашимъ услугамъ, сказалъ онъ съ такой улыбкой, какой Кристи никогда не видала на его лицѣ;-- я долженъ просить извиненія за мой неприличный видъ, но я лежалъ въ грязи два дня, и хотя тамъ было мягче, чѣмъ на доскахъ, но послѣдствія не очень пріятны.
   -- Что мнѣ съ вами сдѣлать? Куда васъ положить? Но я васъ здѣсь не оставлю, отвѣчала Кристи, глубоко тронутая его грустнымъ положеніемъ.
   -- Отчего-же мнѣ не остаться здѣсь? Мы всѣ равны. Мнѣ не дурно, только дайте глотокъ воды.
   Она влила ему въ ротъ послѣднюю каплю воды изъ манерки и поспѣшила за чѣмъ-нибудь болѣе подкрѣпительнымъ. По дорогѣ ее задержали, и когда она возвратилась, то онъ лежалъ неподвижно; она думала, что онъ заснулъ, но онъ былъ въ обморокѣ отъ двухдневныхъ страданій и голода. Вскорѣ онъ очнулся и Кристи стала кормить его горячимъ супомъ, не позволяя говорить ни одного слова, пока онъ не подкрѣпитъ свои ослабѣвшія силы.
   -- Вотъ это славно, сказалъ онъ, съ благодарностью смотря на нее;-- конечно, я не претендую на салфетку, по желалъ-бы имѣть платокъ. Съ меня сняли сюртукъ, когда освобождали отъ правой руки, а джентльменъ, любезно оставившій мнѣ лѣвую руку, не могъ мнѣ ссудить платка.
   Кристи отерла ему губы полотенцемъ, висѣвшимъ у нея на кушакѣ, и невольно улыбнулась при мысли, что м-ръ Флетчеръ хвалитъ ея бульонъ и что она его кормитъ ложкой, какъ ребенка.
   -- Мнѣ кажется, вамъ было-бы очень пріятно умыть лицо, сказала она;-- имѣете вы что-нибудь противъ того, чтобъ я васъ умыла?
   -- Если вы этого желаете, я не стану противорѣчивъ, отвѣчалъ онъ, очевидно смущенный подобнымъ предложеніемъ съ ея стороны.
   Однако, почувствовавъ прикосновеніе ея нѣжныхъ рукъ, онъ закрылъ глаза, и по легкому дрожанію губъ можно было догадаться, что онъ вспоминалъ то время, когда надѣялся видѣть ее вѣчно подлѣ себя, но не въ качествѣ сидѣлки. Ола отгадала его мысли и постаралась ихъ разсѣять.
   -- Ну, вотъ, вы теперь болѣе походите на себя, сказала она весело;-- давайте руки.
   -- По счастью для васъ, у меня только одна, сказалъ онъ и довольно неохотно протянулъ грязную лѣвую руку.
   -- Просіите мнѣ, я забыла. Это храбрая рука и я съ гордостью ее вымою.
   -- Почемъ вы это знаете? спросилъ онъ, съ удивленіемъ смотря на ея энтузіазмъ.
   -- Пока я приводила васъ въ чувство, продолжала Кристи, горячо пожимая его загорѣлую руку,-- одинъ изъ раненыхъ сказалъ мнѣ, что вы его полковникъ и что, лишившись правой руки, вы взяли саблю въ лѣвую и продолжали вести свой полкъ въ атаку.
   -- Это пустая болтовня, отвѣчалъ Флетчеръ, стараясь пожать плечами, но вмѣсто того тяжело застонавъ.-- Я поступилъ въ армію для развлеченія. Я самъ не въ состояніи сдѣлать много хорошаго, но могу повести въ атаку храбрецовъ, которые одерживаютъ побѣду. Къ тому-же, если-бъ я былъ убитъ, никто обо мнѣ не пожалѣлъ-бя.
   -- Не говорите этого: я-бы искренно пожалѣла о васъ, но все-же я рада, что вы служите, хотя и понесли такую страшную потерю.
   -- Есть потери страшнѣе правой руки, мрачно промолвилъ Флетчеръ, но черезъ минуту онъ прибавилъ совершенно другимъ тономъ, пристально смотря на ея обручальное кольцо:-- здѣсь не мѣсто для поздравленій, но я не могу удержаться, чтобъ васъ не поздравить; если я не ошибаюсь, ваша лѣвая рука также стала вдвое драгоцѣннѣе прежняго.
   Кристи недоумѣвала, зналъ-ли онъ объ ея свадьбѣ, и очень обрадовалась, что онъ относился къ этому такъ добродушно.
   -- Благодарствуйте; да, мы обвѣнчались съ Дэвидомъ въ тотъ самый день, какъ онъ отправился въ армію; съ тѣхъ поръ мы оба служимъ по мѣрѣ нашихъ силъ.
   -- Онъ еще не былъ раненъ, то-есть вашъ мужъ? спросилъ Флетчеръ, мужественно произнеся послѣднее слово.
   -- Онъ былъ раненъ три раза, но легко. Ангелъ-хранитель, кажется, стоитъ передъ нимъ, охраняя его своимъ щитомъ, отвѣчала Кристи съ улыбкой.
   -- Я полагаю, что ангелъ-хранитель стоитъ за нимъ и охраняетъ его своими молитвами, произнесъ Флетчеръ съ такимъ уваженіемъ, что сердце ея было невольно тронуто.
   -- Ну, теперь мнѣ пора идти, а вы усните; вамъ нуженъ покой, сказала она, смотря на его блестящіе глаза, и зная, что его поддерживало только нервное раздраженіе.
   -- Какъ я могу спать въ такомъ аду?
   -- Постарайтесь; вы такъ слабы, что вскорѣ уснете, сказала Кристи и закрыла рукой его глаза.
   Онъ вздохнулъ отъ усталости и удовольствія, закрылъ глаза и вскорѣ заснулъ, самъ этого не сознавая.
   Когда онъ очнулся, было уже поздно: ночь царила вокругъ, но не было ночного, счастливаго спокойствія на пароходѣ, загроможденномъ страждущими. По-прежнему въ каютахъ раздавались жалостные вопли, по-прежнему на палубѣ стонали раненые, между которыми мелькали, какъ тѣни, сестры милосердія.
   Совершенно ослабѣвъ отъ страданій и лихорадки, бѣдный Флетчеръ дико смотрѣлъ вокругъ себя и едва слышно промолвилъ: "Кристи".
   -- Я здѣсь, отвѣчала она и, приподнявъ потайной фонарь, освѣтила свое блѣдное, исхудалое, но дышавшее нѣжнымъ состраданіемъ лицо.-- Не надо-ли вамъ чего?
   -- Поговорите со мной, дайте мнѣ вашу руку, произнесъ онъ, хватаясь за ея платье и устремляя ни нее взглядъ, въ которомъ сомнѣніе смѣшивалось съ удовольствіемъ.-- Мнѣ казалось, что я васъ видѣлъ во снѣ; слава-богу, что это дѣйствительность. Долго еще такъ продлится? прибавилъ онъ. опуская голову на мягкую подушку, которую она ловко ему подложила.
   -- Мы скоро придемъ въ городъ; я полагаю, что тамъ есть госпиталь и вы найдете всѣ удобства.
   -- Я хочу лежать въ вашемъ лазаретѣ. Гдѣ онъ?
   -- У меня нѣтъ лазарета, и если старая гостинница не готова, то я останусь съ солдатами на берегу.
   -- И я также; не прогоняйте меня, Кристи, я не долго буду вамъ надоѣдать... Конечно, Дэвидъ позволитъ вамъ успокоить мои послѣднія минуты, промолвилъ бѣдный Флетчеръ, протягивая къ ней свою единственную руку.
   -- Я васъ не оставлю; никто не можетъ мнѣ запретить ухаживать за вами. Выпейте вотъ это, Филиппъ, и надѣйтесь на Кристи.
   Онъ повиновался ей, какъ ребенокъ, и вскорѣ заснулъ тревожнымъ сномъ, а Кристи сидѣла подлѣ, думая о Дэвидѣ.
   Старая гостинница была готова для пріема раненыхъ, но когда Флетчеръ прибылъ туда, онъ уже ничего не сознавалъ и около недѣли былъ въ опасности; потомъ наступилъ кризисъ и онъ сталъ поправляться. Кристи постоянно за нимъ ухаживала, и какъ только ему сдѣлалось легче, она хотѣла перевести его въ болѣе удобное помѣщеніе, но онъ ни за что не соглашался разстаться съ нею; поэтому она устроила ему отдѣльную комнатку, наняла особаго слугу и посвящала ему всѣ свои свободныя минуты. Надо сознаться, что онъ не былъ пріятнымъ паціентомъ; онъ старался геройски перенести свои страданія, но не всегда въ этомъ успѣвалъ. И хотя при Кристи онъ сдерживалъ свой капризный характеръ, но слуга часто жаловался на него, говоря, что полковникъ былъ своенравенъ, какъ ребенокъ, и неукротимѣе всѣхъ, когда-либо виданныхъ имъ больныхъ.
   Нѣкоторыя изъ попытокъ м-ра Флетчера къ исправленію своего нрава были комичны, но другія трогали Кристи; хотя ея обручальное кольцо удерживало его отъ всякой мысли объ ухаживаніи за нею, но старая любовь въ немъ не умерла, и это доказывалось его желаніемъ заслужить ея уваженіе маленькими самопожертвованіями и усиліями сдержать свои капризы. Онъ не пользовался присылаемыми ему предметами роскоши и носилъ грубый больничный халатъ и туфли, одинъ видъ которыхъ постоянно заставлялъ его вздрагивать; послѣ всякой вспашки онъ отправлялся къ раненымъ солдатамъ, раздавалъ имъ лакомства и утѣшалъ ихъ добрымъ еловомъ, не снисходительно, какъ бывало, а смиренно, словно искупляя недостатокъ твердости въ перенесеніи выпавшихъ на его долю страданій.
   "Бѣдный Филиппъ, онъ старается поступать какъ слѣдуетъ, онъ не виноватъ, что его никогда не учили тѣмъ благороднымъ чувствамъ, которыя одушевляютъ Дэвида; его надо сожалѣть, а не презирать", думала Кристи, подходя къ нему однажды съ веселымъ, счастливымъ лицомъ.
   Онъ сидѣлъ передъ столомъ, на которомъ лежалъ только-что полученный имъ свертокъ, и казался погруженнымъ въ грустныя мысли.
   -- Посмотрите, какія пустяки мнѣ прислалъ одинъ изъ моихъ солдатъ, полагая, что это можетъ мнѣ принести удовольствіе, сказалъ онъ, указывая на сломанный клинокъ сабли и подавая плохо написанное письмо.
   Кристи прочла это простое, трогательное посланіе, въ которомъ солдатъ, спасшій вмѣстѣ съ другими товарищами полковника, заявлялъ, что онъ сохранилъ его сломанную саблю и прислалъ ее теперь, полагая, что она дорога для людей любящихъ его, какъ доказательство его храбрости.
   -- Бѣдный Бурни напрасно хлопоталъ, сказалъ Флетчеръ, отодвигая отъ себя саблю съ нетерпѣніемъ, и прибавилъ грустно: -- мнѣ некому дать ее, а въ моихъ глазахъ это просто стальной обломокъ и больше ничего.
   -- Дайте мнѣ это на память, какъ прощальный подарокъ; у меня славная колекція оружія, оставшагося послѣ храбрыхъ молодцовъ, за которыми я ухаживала, и эта сабля займетъ почетное мѣсто въ моемъ музеѣ, сказала Кристи, смотря на стальной обломокъ съ большимъ уваженіемъ.
   -- На память! прощальный подарокъ! развѣ вы уѣзжаете? спросилъ Флетчеръ, испугавшись ея словъ, но очень довольный ея желаніемъ сохранить его саблю.
   -- Да, меня вызываютъ въ Вашингтонъ съ отчетомъ и я уѣзжаю завтра.
   -- Такъ я васъ провожу, сказалъ онъ поспѣшно;-- докторъ уже съ недѣлю хотѣлъ меня выписать, а теперь мнѣ здѣсь дѣлать нечего.
   -- Я ѣду не прямо въ Вашингтонъ, мнѣ дали прежде недѣльный отпускъ, сказала Кристи, качая головой.
   -- А что-же будетъ со мною? сказалъ Флетчеръ съ неудовольствіемъ, догадываясь, гдѣ проведетъ она свой отпускъ.
   -- Вамъ надо возвратиться домой и поберечься. Вы нуждаетесь въ спокойствіи, и, конечно, ваши друзья будутъ рады ухаживать за вами.
   -- У меня нѣтъ дома, какъ вы знаете, и ни одного друга, который цозаботился-бы обо мнѣ.
   -- Вы, кажется, ошибаетесь, сказала Кристи, окидывая взоромъ маленькую комнату, полную различными предметами комфорта и роскоши.
   -- Простите меня, я неблагодарный дуракъ, отвѣчалъ онъ, тотчасъ измѣняя свой тонъ; -- но я только-что рѣшилъ совершенно исправиться, какъ вдругъ меня лишаютъ всѣхъ средствъ къ исполненію моего намѣренія. Вы со мною очень терпѣливы, я обязанъ вамъ жизнью; я не въ силахъ вамъ выразить мою благодарность, но я тотчасъ соберусь въ путь и не буду вамъ мѣшать воспользоваться вашимъ отпускомъ. Одному Богу извѣстно, какъ вы его заслужили.
   Эти послѣднія слова онъ произнесъ съ такимъ глубокимъ чувствомъ, что Кристи отвѣчала съ веселой улыбкой:
   -- Нѣтъ, я подожду, пока вы уѣдете. Что-же касается благодарности, то мнѣ достаточно того, что вы исполнили вашъ долгъ и подарили мнѣ вотъ это.
   И она указала съ гордостью на саблю -- его подарокъ.
   На слѣдующій день Флетчеръ оставилъ больницу и, прощаясь съ Кристи, горячо пожалъ ей руку.
   -- Вы позволите мнѣ посѣщать васъ впослѣдствіи, когда вы, выйдя въ отставку, вернетесь домой?
   -- Съ удовольствіемъ, и вы тогда не будете говорить, что у васъ нѣтъ дома, отвѣчала она съ теплымъ сочувствіемъ;-- но теперь, главное, берегитесь, иначе вы получите раньше насъ послѣднюю отставку, а я этого не хочу.
   -- Не безпокойтесь, сорная трава живуча; вотъ драгоцѣнное растеніе, то скоро погибаетъ, произнесъ онъ, со страхомъ смотря на ея блѣдное, изнуренное лицо и вспоминая все, что она сдѣлала для него.
   Кристи невольно вздрогнула при этихъ знаменательныхъ словахъ, но сказала только:
   -- Прощайте, Филиппъ.
   Черезъ минуту онъ удалился, опираясь на руку своего слуги, среди громкихъ пожеланій ему всякаго успѣха со стороны больныхъ, высыпавшихъ на улицу, чтобъ проводить полковника.
   

ГЛАВА XVIII.
Восходъ солнца.

   Спустя три мѣсяца война, повидимому, быстро подвигалась къ концу, и Кристи уже мечтала о счастливомъ возвращеніи домой съ Дэвидомъ, какъ вдругъ, однажды, надписывая адресъ на письмѣ одного изъ ея больныхъ, она получила слѣдующую телеграму:
   "Капитанъ Стерлингъ опасно раненъ, пришлите сейчасъ его жену.

Л. Вилькенсъ".

   -- Надѣюсь, что вы не получили дурныхъ вѣстей? спросилъ больной, увидавъ, какъ Кристи поблѣднѣла и уронила изъ рукъ телеграму.
   -- Могло быть хуже, отвѣчала Кристи:-- мнѣ однажды сказали, что онъ умиралъ, а онъ встрѣтилъ меня на порогѣ своей палатки. Надо и теперь надѣяться на лучшее, но, признаюсь, я никогда не чувствовала такого страха, прибавила она, закрывая лицо руками, словно не могла сдержать своихъ роковыхъ предчувствій.
   Черезъ минуту, однако, она спокойно стала приготовляться въ путь, и когда выходила изъ лазарета съ корзиной различныхъ припасовъ, ее проводили больные и раненые, такъ-какъ не было ни одной сестры милосердія, которая пользовалась такой всеобщей любовью, какъ м-съ Стерлингъ. Много глазъ безмолвно прощалось съ ней, много устъ благословляло ее, много рукъ протягивалось къ ней съ благодарнымъ пожатіемъ; всѣ повторяли, кто вслухъ, кто въ глубинѣ своего сердца, слова одного страдальца, едва притащившагося, чтобъ бросить на нее послѣдній взглядъ:
   -- Господь да утѣшитъ ее, какъ она утѣшала васъ.
   Ѣхать Кристи было не далеко, но это путешествіе ей показалось безконечнымъ, потому что одна и та-же мысль не покидала ее ни на минуту: "Неужели Господь будетъ такъ жестокъ, что лишитъ меня Дэвида въ ту самую минуту, когда близокъ конецъ всѣмъ его трудамъ и мы готовились насладиться наградою, вполнѣ имъ заслуженной?"
   Было уже темно, когда она явилась въ указанный лагерь; Лойша Вилькенсъ встрѣтилъ ее, и на вопросъ: "что Дэвидъ?" отвѣчалъ поспѣшно:
   -- Спитъ, ему лучше, т. е. съ моей точки зрѣнія; я взглянулъ на него, отправляясь сюда.
   -- Гдѣ онъ?
   -- Вонъ въ томъ лазаретѣ. Въ лагерѣ ему нельзя было оставаться.
   -- Куда онъ раненъ?
   -- Въ плечо, въ бокъ и руку.
   -- Опасно?
   -- Нѣтъ, по-моему не опасно; доктора, послалъ вамъ телеграмму совершенно напрасно. Конечно, капитанъ не легко раненъ, но, по-моему, ничего нѣтъ опаснаго.
   -- Слава-богу! разскажите мнѣ все, что случилось, сказала Кристи, поспѣшно направляясь къ лазарету.
   -- Вотъ видите, мы здѣсь цѣлую подѣлю стоимъ на аванпостахъ и занимаемся перестрѣлкой съ мятежниками, которые засѣли въ лѣсу, намѣреваясь отбить ожидаемый обозъ съ провіантомъ. Бѣглые невольники постоянно прибѣгаютъ къ намъ въ лагерь и мы дѣлаемъ для нихъ все, что можемъ. Вчера явились четыре женщины и одинъ мальчикъ въ такомъ несчастномъ положеніи, въ какомъ я никогда но видывалъ людей; они провели двое сутокъ въ болотѣ, по поясъ въ водѣ, а у каждой изъ женщинъ на спинѣ былъ ребенокъ. У одной даже ребенокъ былъ мертвый, но она и того несла, чтобы похоронить на свободной землѣ.
   Вилькенсъ умолкъ, чтобы перевести дыханіе, и мысли его на мгновеніе перенеслись къ его собственнымъ дѣтямъ, а сердце его наполнилось сожалѣніемъ къ несчастной матери, такъ-какъ онъ понималъ теперь, почему порядочные люди рисковали жизнью за "проклятыхъ негровъ".
   -- Продолжайте! продолжайте! воскликнула Кристи.
   -- При видѣ этихъ несчастныхъ капитанъ пришелъ въ ужасное волненіе. Онъ отогрѣлъ ихъ, накормилъ, одѣлъ, успокоилъ, какъ могъ, похоронилъ собственноручно мертваго ребенка и ухаживалъ за другими дѣтьми, словно они были его собственныя. Но опасно было держать ихъ въ лагерѣ болѣе дня, и потому капитанъ ночью тихонько повелъ ихъ на берегъ; я и другой солдатъ помогали ему, но онъ не хотѣлъ никому поручить этого дѣла. Откуда онъ досталъ лодку -- Богъ его знаетъ, но мы благополучно ихъ усадили, а грести они могли сами, вмѣстѣ съ мальчикомъ, достаточно здоровымъ и рослымъ, тѣмъ болѣе, что ихъ путь былъ внизъ по теченію. Сюда, сударыня, но не иду-ли я слишкомъ скоро?
   -- Нѣтъ; пойдемте еще скорѣе. Оканчивайте-же вашъ разсказъ.
   -- Все шло прекрасно; женщины были уже въ лодкѣ, капитанъ стоялъ на дорожкѣ, спускавшейся къ берегу, и сторожилъ враговъ, а мы еще держали лодку, какъ вдругъ несчастная мать мертваго ребенка выскочила на берегъ, чтобы еще разъ поблагодарить капитана. Проклятые мятежники между тѣмъ насъ открыли и, услыхавъ крикъ Бэна, звавшаго назадъ глупую женщину, дали залпъ. Она, дѣйствительно, какъ молнія полетѣла къ берегу и мы оттолкнули лодку. Потомъ мы отбѣжали нѣсколько шаговъ, чтобъ сбить мятежниковъ съ толку; нѣкоторые изъ нихъ послѣдовали за нами и мы имъ задали трезвону. Но другіе не поддались обману и бросились на капитана; тогда мы поспѣшили къ нему на помощь, но было уже поздно. Возьмите мою руку, м-съ Стерлингъ, здѣсь трудно идти.
   -- И вы его нашли...
   -- Лежащимъ на тропинкѣ, и передъ нимъ виднѣлись два убитыхъ мятежника; остальные-же, которыхъ онъ, какъ левъ, сдерживалъ, пустились въ бѣгство. Я подумалъ, что капитанъ уже умеръ, такъ онъ страшно истекалъ кровью, но, слава-богу, онъ былъ живъ и, увидавъ меня, промолвилъ: "онѣ внѣ опасности?" -- "Да, капитанъ", отвѣчалъ я.-- "Слава-богу", промолвилъ онъ съ его обычной свѣтлой улыбкой и опустился на землю тихо, какъ агнецъ. Мы тотчасъ отнесли его въ лагерь и докторъ, взглянувъ на его три раны, покачалъ головой. Поэтому, когда онъ очнулся, я спросилъ, не прикажетъ-ли онъ чего-нибудь. Капитанъ отвѣчалъ мнѣ шопотомъ: "Жену".
   Послѣднія слова, казалось, лишили Кристи всѣхъ ея силъ и она крѣпко схватилась за руку Вилькенса. Но мысль, что Дэвидъ ждетъ ее, возбудила въ ней бодрость и, остановись черезъ минуту передъ большимъ, полуразвалившимся дономъ, она твердо спросила:
   -- Здѣсь?
   -- Да, сударыня, это нашъ лазаретъ; капитану отведена лучшая комната, а теперь у него будетъ и лучшая въ свѣтѣ сидѣлка. Но не выпьете-ли вы чего-нибудь прежде, чѣмъ пойти къ нему?
   -- Нѣтъ, ведите меня къ нему скорѣе.
   -- Вы его сейчасъ увидите; онъ все спитъ, это хорошо.
   Вилькенсъ на цыпочкахъ провелъ ее черезъ большую комнату и, отворивъ дверь, пропустилъ ее, а самъ удалился.
   Докторъ стоялъ у раненаго и, услыхавъ за собою вопросъ: "каковъ онъ?" отвѣчалъ, не поворачиваясь:
   -- Готовъ; пуля, засѣвшая въ легкія, доканаетъ его къ утру.
   -- Такъ оставьте его на мое попеченіе, я его жена, произнесъ ясный, твердый голосъ.
   -- Господи, зачѣмъ-же мнѣ не сказали? Я думалъ, что вы сидѣлка, воскликнулъ докторъ, съ раскаяніемъ смотря на блѣдное лицо Кристи, глаза которой горѣли страшнымъ огнемъ.
   -- Я сидѣлка, и если вы ничего не можете сдѣлать, то уйдите; оставьте мнѣ его на тѣ немногія минуты, которыя ему суждено еще прожить.
   Докторъ вышелъ молча изъ комнаты и Кристи осталась одна съ Дэвидомъ.
   Взглянувъ на него, она тотчасъ убѣдилась, что не оставалось никакой надежды. Она слишкомъ много видала больныхъ, чтобъ поддаться самообольщенію. Онъ лежалъ съ закрытыми глазами; во всѣхъ его чертахъ виднѣлись слѣды ужасныхъ страданій; капли холоднаго пота выступили на лбу; красныя пятна блестѣли на исхудалыхъ щекахъ; блѣдныя губы едва шевелились и онъ дышалъ тяжело, рѣдко. При видѣ всего этого она поняла роковую истину и, опустившись на колѣни, воскликнула съ отчаяніемъ:
   -- О, Дэвидъ! О, мужъ мой! Неужели я тебя потеряю!
   Онъ открылъ глаза и произнесъ шопотомъ, стараясь улыбнуться:
   -- Я зналъ, что ты пріѣдешь. Да, милая, я долженъ проститься съ жизнью первый, но ты мнѣ поможешь достойно умереть, прибавилъ онъ, замѣтивъ, что она дрожитъ отъ головы до ногъ.
   Въ эту роковую минуту Кристи вспомнила, что она обязалась передъ алтаремъ быть преданной женой въ счастіи и несчастіи, доколѣ смерть ихъ не разлучитъ. Она извѣдала счастіе, хотя и кратковременное, но полное, безоблачное; теперь пришло горе -- и до мрачной минуты смерти она должна была исполнить свой долгъ. Эта мысль придала ей новыя силы, и, поборовъ свое сердце, готовое лопнуть отъ отчаянія, она твердо взяла протянутую ей руку, вполнѣ готовая помочь мужу достойно умереть.
   Онъ безмолвно поблагодарилъ ее за эту побѣду надъ собой и, поддерживаемый теперь искренно любящей, преданной женой, спокойно, покорно ожидалъ смерти. Онъ лежалъ неподвижно и не спускалъ съ нея глазъ, а она не позволила себѣ нарушить его спокойствія ни одной жалобой, ни одной слезой; ей самой казалось, что она болѣе не находится на землѣ, а перенеслась въ какую-то высшую, небесную область, гдѣ царила одна любовь. Но эти тихія, счастливыя минуты продолжались не долго; около полуночи физическія страданія доказали, что душа еще не вкусила безсмертнаго блаженства.
   Кристи видала многихъ умирающихъ, но никогда не присутствовала при такой смерти; несмотря на всѣ страшныя муки агоніи, Дэвидъ оставался твердъ и терпѣливъ. Въ предшествовавшіе спокойные часы онъ высказалъ ей свои послѣднія желанія, излилъ передъ нею всю свою любовь, а теперь жаждалъ только поскорѣе умереть, чтобъ избавить ее отъ тяжелаго зрѣлища страданій, которыхъ она не могла ни облегчить, ни раздѣлить.
   -- Пойди, милая, отдохни, говорилъ онъ нѣсколько разъ;-- Вилькенсъ тебя замѣнитъ; тебѣ слишкомъ тяжело смотрѣть на пеня. Я думалъ, что смерть справится со мною легче, но, видно, жизнь борется за каждый вершокъ моего тѣла.
   Но Кристи не хотѣла его покинуть и Дэвиду оставалось только желать поскорѣе смерти.
   Часы проходили за часами; отливъ жизни продолжался неуклонно, но медленно; человѣческая душа терпѣливо ожидала своего освобожденія отъ тѣлесной оболочки; сердце женщины съ отчаяніемъ ухватывалось за любовь, оставлявшую ее на свѣтѣ одну, несчастной, горемычной. Раза два она, потерявъ всякое терпѣніе, восклицала:
   -- Нѣтъ, несправедливо, чтобъ ты такъ страдалъ ради существа, цѣлая жизнь котораго не стоитъ одного дня твоего славнаго, полезнаго существованія. Зачѣмъ ты купилъ такой дорогой цѣной свободу этой женщины?
   -- Я исполнилъ свой долгъ; она страдала гораздо болѣе при видѣ смерти своего ребенка. Я подумалъ о тебѣ -- и спасъ ее.
   Этотъ отрывочный отвѣтъ и сопровождавшій его взглядъ, дышавшій нѣжнымъ упрекомъ, поразили въ самое сердце Кристи, и она замолчала. Во всѣхъ ея любимыхъ романахъ ни одинъ рыцарь не спасъ такой несчастной, обиженной, безпомощной женщины, какъ ея Дэвидъ.
   Наконецъ, первые лучи восходящаго солнца показалась на востокѣ; мутные глаза умирающаго какъ-бы просвѣтлѣли и онъ промолвилъ съ чѣмъ-то въ родѣ улыбки:
   -- Какъ прекрасенъ міръ и сколько въ немъ можно сдѣлать добра! Какъ-бы я желалъ еще пожить и поработать!
   Это было единственное сожалѣніе, которое онъ себѣ позволилъ выразить, и то черезъ минуту прибавилъ, сжимая, хотя очень слабо, руку Кристи:
   -- Ты будешь работать за меня, и гораздо лучше. Не плачь, голубушка, но работай, и Господь тебя утѣшитъ.
   -- Я постараюсь, но, мнѣ кажется, я вскорѣ послѣдую за тобою, отвѣчала Кристи, находя въ этой мысли единственное утѣшеніе.-- Что тебѣ, Дэвидъ? прибавила она, видя, что онъ смотрѣлъ пристально на окно.
   -- Я хочу видѣть восходъ солнца, промолвилъ онъ.-- Поверни меня къ свѣту, Кристи, и будемъ ждать вмѣстѣ восхода солнца.
   Спустя часъ, когда первые лучи свѣта проникли чрезъ маленькое окно въ комнату раненаго, два лица лежали на подушкѣ; одно выражало горе, отчаянное, безпредѣльное, другое -- блаженное спокойствіе.
   

ГЛАВА XIX.
Утѣшеніе.

   Когда все было кончено -- далекое путешествіе домой съ гробомъ и скромные похороны, сопровождаемые возбужденнымъ напряженіемъ нервовъ, какъ всегда въ первыя минуты горя,-- наступилъ тотъ горькій моментъ, когда человѣкъ въ несчастіи видитъ себя одинокимъ, съ глазу на глазъ съ своей печалью. Горе Кристи было тихое, безъ отчаяніи, безъ слезъ; такое горе тяжелѣе всего перенести и труднѣе всего утѣшить. М-съ Стерлингъ оплакивала сына съ терпѣливой покорностью набожной души, Летти искала въ слезахъ исхода горя, но Кристи сидѣла между ними спокойная, блѣдная, безмолвная, словно душа ея улетѣла вмѣстѣ съ Дэвидомъ и на землѣ остался одинъ ея призракъ. Ее, казалось, поддерживала только одна мысль: "онъ ко мнѣ не вернется, но я пойду къ нему", и всѣ любившіе ее съ грустью говорили другъ другу: "сердце ея надломлено и она долго не проживетъ ".
   -- Не безпокойтесь, природа знаетъ, что намъ полезно, к является къ намъ на выручку, говорила въ отвѣтъ на это м-съ Вилькенсъ, нетерявшая надежды;-- подобныя сердца не разбиваются, а горе ихъ только закаляетъ. Помните мои слова: ребенокъ, который явится лѣтомъ, сдѣлаетъ чудо и вы увидите снова бѣдную Кристи счастливой женщиной.
   Немногіе вѣрили этому пророчеству, но м-съ Вилькенсъ его упорно повторяла, основываясь на своихъ материнскихъ инстинктахъ, и съ любовью ухаживала за Кристи. Часто являлась она въ уединенное жилище печали, несмотря ни на какую погоду; то она приносила какое-нибудь особое, нарочно изготовленное кушанье, то замѣчательную выкройку дѣтскаго платьица, то новость съ театра войны, котораго Лойша рѣшился не покидать прежде окончанія великой борьбы, но, главное, она приносила съ собою здоровую, живительную атмосферу. Весь домъ, казалось, свѣтлѣлъ въ ея присутствіи и она умѣла возбуждать вниманіе къ своему разговору, бистро переходившему отъ дѣтскихъ рубашечекъ къ паденію Ричмонда, которое м-съ Вилькенсъ предсказывала съ точностью сибиллы. Она одна умѣла вызвать улыбку, хотя едва замѣтную, на лицѣ Кристи какимъ-нибудь смѣшнымъ замѣчаніемъ или острымъ словцомъ; она одна умѣла вызвать слезы на ея сухихъ, дико блестящихъ глазахъ; часто она приносила свою маленькую Аделаиду и молча клала ее на руки Кристи, которая на мгновеніе забывала свое горе, смотря на веселое лицо ребенка и слушая его болтовню.
   Такимъ образомъ м-съ Вилькенсъ и м-ръ Пауэръ поддерживали Кристи въ эту критическую эпоху ея жизни, пока, наконецъ, въ сердцѣ ея снова возродилась надежда и жизнь стала для нея возможной, желательной.
   Съ наступленіемъ весны, когда побѣда за побѣдою ясно предсказывали конецъ войны, Кристи начала повременамъ подвергаться такимъ вспышкамъ отчаянія, что близкіе ей люди боялись на ея жизнь. Тяжело было несчастной видѣть, какъ полки возвращались домой, неся свои разорванныя знамена, какъ изнуренные, раненые побѣдители встрѣчались всюду съ любовью, почетомъ и благодарностью, тогда какъ ея Дэвидъ лежалъ въ могилѣ забытый, непризнанный, ненагражденный,
   -- Я мечтала объ этомъ времени! восклицала она въ такія тяжелыя минуты; -- я поддерживала себя мыслью, что послѣ всѣхъ вашихъ тяжелыхъ трудовъ, грустной разлуки и всевозможныхъ опасностей Дэвидъ достигнетъ славы и почестей или, по крайней мѣрѣ, останется со мною и мы поживемъ дома спокойно, счастливо, хотя-бы и не долго. Эти люди, которые только отстояли знамя, отбили пушку или потеряли руку, пожинаютъ лавры, а онъ, пожертвовавшій такъ благородно жизнью, остается невѣдомымъ: его никто не знаетъ, никто не сказалъ ему спасибо. Я должна оплакивать такого человѣка, когда столько безполезныхъ людей могло бы погибнуть вмѣсто него. Это несправедливо, это жестоко! Я не могу простить судьбѣ, что она лишила Дэвида заслуженной имъ славы, а меня -- счастья!
   Такъ мучилась Кристи и возставала противъ судьбы; тщетно м-ръ Пауэръ убѣждалъ ее, что Дэвидъ получилъ высшую награду на землѣ -- уваженіе всѣхъ знавшихъ его, что во всю жизнь честно исполнять свой долгъ было героичнѣе, чѣмъ въ минуту энтузіазма совершить подвигъ, возбуждающій рукоплесканія всего свѣта; что его трудовая, благородная жизнь была прекрасно окончена самопожертвованіемъ, хотя о немъ не трубили вездѣ и о его подвигѣ знали только тѣ, которыхъ онъ спасъ, и тѣ, которые его любили; что, наконецъ, въ лучшемъ мірѣ ему вполнѣ воздано за всѣ его заслуги. Кристи не довольствовалась этой невѣдомой, неощутительной наградой своего героя; она желала быть увѣренной, что ему оказана справедливость, и безутѣшно билась о роковую преграду, отдѣляющую любящія сердца, оставшіяся на землѣ, отъ потерянныхъ ими дорогихъ существъ, пока отчаяніе не истощилось само собою и пламенное сердце не отказалось отъ борьбы. Когда, такимъ образомъ, всякая помощь казалась немыслимой, она нашла спасеніе тамъ, гдѣ его искала всего менѣе,-- въ самой себѣ. Стремясь къ религіи, она нашла любовь, а теперь, стремясь за своей потерянной любовью, она нашла истинную религію, которая принесла ей и силы, и спокойствіе.
   М-съ Вилькенсъ была права: когда въ одно прекрасное іюньское утро положили новорожденнаго ребенка на руки Кристи, ея первыми словами было: "не дайте мнѣ умереть, я должна жить для него"; прижавъ къ груди дочь Дэвида, она вся просвѣтлѣла, словно ея раны были залочены и міръ сталъ инымъ.
   -- Что я вамъ говорила? Да сохранитъ ихъ обоихъ Господь! воскликнула м-съ Вилькенсъ, выходя изъ комнаты и заливаясь слезами радости.
   Теперь наступило блаженное время для Кристи. Она жила для своего сокровища и забыла весь остальной міръ. Послѣ самыхъ тяжелыхъ испытаній наступили минуты новаго, невѣдомаго ею счастья. Она чувствовала всю отвѣтственность и святость своихъ новыхъ обязанностей и съ неописанной радостью приготовлялась достойно исполнить ихъ, помня хорошо, что она должна замѣнить маленькой сироткѣ умершаго отца, что ея долгъ былъ, такимъ образомъ, двойной.
   Конечно, излишне описывать тѣ перемѣны, которая произошли въ домѣ м-съ Стерлингъ отъ появленія на свѣтъ этого маленькаго представителя человѣческаго рода. Бабушка помолодѣла и при всякомъ удобномъ случаѣ вспоминала о томъ, какъ она няньчила дѣтей, совѣтуя дѣлать одно и не дѣлать другого; тетя Летти постоянно, днемъ и ночью, бѣгала взадъ и впередъ для удовлетворенія воображаемыхъ потребностей ребенка, а Кристи была такъ поглощена заботами о немъ, что если-бъ весь Югъ провалился въ море, то она менѣе испугалась-бы, чѣмъ ничтожной сыпи на ручкѣ общаго идола.
   Никакой цвѣтокъ въ саду Дэвида не разцвѣталъ такъ быстро и успѣшно, какъ его маленькая іюльская роза; ни холоду, ни вѣтру не дозволяли прикасаться къ ея пухлому тѣльцу и въ ненастные дня ее выносили въ оранжерею, гдѣ, на рукахъ матери, она вскорѣ стала съ такою радостью смотрѣть на окружающіе ее цвѣты, что казалась сама живымъ цвѣткомъ.
   Ребенка назвали, по желанію бабушки, Руфью, но Кристи всегда звала ее "мое маленькое утѣшеніе", и даже тѣ, которые сначала улыбались надъ этимъ страннымъ капризомъ матеря, вскорѣ признали всю справедливость такого прозвища. Несчастье Кристи теперь, казалось, потеряло всю свою горечь и она уже болѣе никогда не говорила о желаніи умереть: ей было для кого и для чего жить. Едва-ли находилась на свѣтѣ мать, которая гордилась болѣе нея своимъ ребенкомъ, и когда онъ подросъ, то Кристи желала, чтобъ весь міръ имъ любовался. У маленькой дѣвочки было, дѣйствительно, прелестное, нѣжное, лучезарное личико, но изъ-подъ опускающихся на лобъ, какъ у Дэвида, свѣтлыхъ волосъ блестѣли такіе большіе, темные, глубокіе, серьезные, не дѣтскіе глаза, что мать часто удивлялась, откуда они брались, и упрекала себя въ томъ, что ея неутѣшное горе отразилось въ этомъ невинномъ созданіи. Поэтому она старалась быть сама какъ можно спокойнѣе и веселѣе, такъ чтобы ребенокъ видѣлъ вокругъ себя жизнь счастливую, радужную, полную надеждъ. Съ этой цѣлью она взяла у Беннета завѣдываніе садомъ и оранжереей и съ помощью молодого работника стала съ успѣхомъ исполнять эту часть завѣщаннаго ей Дэвидомъ труда. Отрадно было видѣть дѣятельную мать съ ея малюткой среди зелени и цвѣтовъ; золотая головка маленькой дѣвочки казалась забытымъ лучомъ солнца среди свѣжихъ, блестящихъ листьевъ, а ея серебристый голосокъ звонко раздавался среди чириканья птицъ и жужжанья пчелъ.
   Энергично работая для своей дочери, Кристи составляла планъ ея будущей жизни. Ее безпокоило только одно: она не боялась нищенства, но ее мучила мысль, что у нея не хватитъ средствъ на воспитаніе маленькой Руфи. Она хотѣла научить ее, что трудъ есть назначеніе человѣка и что въ немъ нѣтъ ничего унизительнаго, но она желала, чтобъ ея дѣвочка не была лишена тѣхъ невинныхъ удовольствій, которыя такъ увеличиваютъ прелесть юности, и тѣхъ случаевъ видѣть общество, которые развиваютъ характеръ. Поэтому всѣ ея честолюбивыя мечты сосредоточились на одномъ -- на желаніи отложить для ребенка небольшую сумму, исключительно предназначенную для покрытія расходовъ по ея воспитанію и образованію.
   Для этой цѣли она съ неустанной ревностью ухаживала за фруктовыми деревьями и цвѣтами; никакой трудъ не былъ для нея слишкомъ тяжелъ, никакой зной слишкомъ палящъ, никакая задача слишкомъ трудна, и вскорѣ садъ Дэвида, разведенный имъ въ горькія минуты его одинокой жизни, сталъ приносить плоды сторицею, для увеличенія приданаго его маленькой дочери.
   Однажды Кристи получила письмо отъ дяди Эноса, выражавшаго желаніе увидать ее, если она не боится большого путешествія. Это приглашеніе удивило и порадовало Кристи; она рѣшилась поѣхать къ старику, который вспомнилъ о ней, тѣмъ болѣе, что она могла съ гордостью показать ему ребенка, котораго она считала главнымъ успѣхомъ своей жизни.
   Она была принята очень гостепріимно дальной родственницей, завѣдывавшей теперь хозяйствомъ дяди, а самъ старикъ Эносъ привѣтствовалъ ее съ большой радостью. Сначала онъ искоса посмотрѣлъ на ребенка, словно желая замѣтить, что онъ его приглашалъ, но ничего но сказалъ, и Кристи благодушно удержалась отъ заявленія, что Руфь -- самое замѣчательное дитя во всемъ свѣтѣ.
   Вскорѣ Кристи почувствовала себя совершенно дома и съ грустнымъ удовольствіемъ посѣтила всѣ закоулки, соединенные для нея съ дорогими воспоминаніями юности. Горько было, конечно, что тетя Бетси не хлопотала по-прежнему въ кухнѣ, и странно было видѣть, что дядя Эносъ сидѣлъ цѣлый день въ креслѣ, а не бѣгалъ по-прежнему по фермѣ, наводя ужасъ на всѣхъ рабочихъ. Онъ все еще былъ старый ворчунъ, но его черствое сердце сдѣлалось нѣсколько мягче и онъ иногда выказывалъ стремленіе къ родственникамъ, обыкновенно ощущаемое стариками, когда они начинаютъ чувствовать необходимость такихъ попеченій, которыхъ нельзя купить за деньги.
   Кристи видѣла это ясно я старалась удовлетворить его желаніямъ преданными услугами и нѣжнымъ обхожденіемъ. Маленькая Руфь безсознательно помогала ой въ этомъ, и дядя Эносъ не могъ долго противиться соблазнительнымъ прелестямъ этой очаровательной родственницы. Онъ открыто не признавался въ этомъ, но часто наединѣ ласкалъ свою побѣдительницу, дозволялъ ей всевозможныя вольности съ его очками, карманами и лысой головой, и очень любилъ, когда она, взобравшись къ нему на колѣни, читала по-своему газету.
   -- Она славная дѣвочка, очень походитъ на тебя, но ты никогда не была такой тихой кошечкой, сказалъ онъ однажды, смотря на ребенка, смирно игравшаго съ старой куклой Кристи, найденной на чердакѣ.
   -- Она въ этомъ походитъ на отца; но вѣдь я, дядя, съ годами становлюсь тише, отвѣчала Кристи, сидѣвшая рядомъ за работою.
   -- Ты, конечно, старѣешь, это правда, но къ тебѣ это идетъ; я никогда не думалъ, что ты будешь такъ походить на настоятую леди, сказалъ дядя Эносъ, недоумѣвавшій, почему манеры Кристи были такъ пріятны, несмотря на ея простой туалетъ, и ея лицо такъ прелестно, несмотря на сѣдые волосы на вискахъ и морщины у рта.
   -- Я очень рада, что вы не считаете мою жизнь совершенно неудавшейся, отвѣчала Кристи съ нѣжной улыбкой, напоминавшей всегда дядѣ объ ея матери;-- вѣдь вы мнѣ это пророчили. Но хотя я прошла черезъ многое, я не сожалѣю о своей попыткѣ, и, смотря на мое "маленькое утѣшеніе", мнѣ кажется, что я достигла кое-чего въ жизни.
   -- Ты, вѣроятно, немного нажила денегъ, сказалъ старикъ, не понимая успѣха въ жизни иначе, какъ финансоваго.-- Если тебѣ все равно, то разскажи, чѣмъ ты живешь?
   -- Пенсіей Дэвида и доходомъ съ моего сада.
   -- Старуха, вѣрно, получаетъ извѣстную долю?
   -- У нея есть свой небольшой капиталъ, но все, что я выручаю, я дѣлю на три равныя части между м-съ Стерлингъ, Летти и мною.
   -- Это несправедливый разсчетъ, если ты одна работаешь.
   -- Мы не дѣлаемъ никакихъ разсчетовъ, сэръ, но работаемъ другъ на друга и дѣлимъ все поровну.
   -- Настоящія женщины! промолвилъ дядя Эносъ съ неудовольствіемъ и потомъ прибавилъ съ усмѣшкой:-- какъ ты намѣрена воспитывать свою дѣвочку? Вѣроятно, ты думаешь все о высшемъ развитіи, какъ бывало прежде когда дѣло шло о самой тебѣ?
   -- Я желаю дать ей гораздо лучшее образованіе, отвѣчала Кристи, вспоминая съ улыбкою старые споры съ дядей;-- я наживу для этого денегъ, сэръ. Если садъ мнѣ не дастъ того, на что я разсчитываю, я могу быть гувернанткой, нянькой, швеей, переписчицей и даже кухаркой, потому что я знаю съ полдюжины ремеслъ, благодаря воспитанію, данному мнѣ вами и доброй тетей Бетси, и, быть можетъ, мнѣ придется прибѣгнуть къ нимъ ради ребенка.
   Очень довольный комплиментомъ и не сознавая, какъ онъ мало его заслужилъ, дядя Эносъ перешелъ къ предмету, занимавшему всѣ его мысли.
   -- А если ты занеможешь или умрешь, тогда что?
   -- Я объ этомъ думала, отвѣчала Кристи,-- но этому не поможешь, и тогда моя маленькая дѣвочка должна будетъ поступить такъ-же, какъ ея мать. Господь хранитъ сиротъ и Онъ не дастъ въ обиду моего ребенка.
   -- Я уже старъ и пора мнѣ устроить свои дѣла на случай скоропостижной смерти, сказалъ дядя Эносъ съ нѣкоторымъ усиліемъ, такъ-какъ одинъ разговоръ объ отдачѣ денегъ тревожилъ его;-- я всегда намѣревался дать тебѣ маленькое приданое, но ты его не спрашивала, и я пустилъ его въ оборотъ; ты отъ этого ничего не потеряла. Поэтому не безпокойся о маленькой дѣвочкѣ: она будетъ имѣть капиталецъ, хотя небольшой, но все-же ей будетъ легче жить на свѣтѣ.
   -- Вы очень добры, дядя, и я не могу вамъ выразить всей своей благодарности. Мнѣ не надо ничего для себя, но я-бы желала, чтобъ жизнь моей дочери была не столь тяжелой, какъ моя.
   -- Вѣроятно, ты поэтому такъ скоро и пріѣхала? спросилъ старикъ, бросая подозрительный взглядъ на Кристи.
   Глаза ея засверкали, какъ въ старину, но она честно отвѣчала:
   -- Да, я думала объ этомъ и надѣялась на васъ; но еслибы вы были въ богадѣльнѣ, я-бы пріѣхала еще скорѣе.
   Нѣсколько минутъ продолжалось молчаніе, такъ-какъ эти двѣ натуры никакъ не могли при столкновеніи не выйдти изъ себя.
   -- Какого мнѣнія ты о мисіонерахъ? спросилъ вдругъ дядя Эносъ.
   -- Если-бъ у меня были деньги, отвѣчала Кристи своимъ обычнымъ, рѣшительнымъ тономъ,-- то я завѣщала-бы ихъ тѣмъ мисіонерамъ, которые оказываютъ помощь язычникамъ дома, и оставила-бы жителей острова Фиджи покланяться на свободѣ своимъ идоламъ.
   -- Я совершенно раздѣляю твое мнѣніе, но чрезвычайно трудно рѣшить, которому изъ внутреннихъ мисіонеровъ довѣрить свои деньги. Бетси всегда приставала ко мнѣ, чтобы я сдѣлалъ пожертвованіе на добрыя дѣла, но я отвѣчалъ, что лучше приберечь побольше сумму и разомъ пожертвовать; это полезнѣе и приличнѣе. Умирая, она мнѣ опять напомнила объ этомъ и я обѣщалъ исполнить свое слово прежде, чѣмъ послѣдую за нею. Впродолженіи нѣсколькихъ мѣсяцевъ я объ этомъ думалъ, я никакъ не могу ни на чемъ остановиться. Ты въ послѣднее время имѣла дѣло съ благотворительными лицами; скажи, что-бы ты сдѣлала съ небольшой, но круглой суммой?
   -- Я помогла-бы освобожденнымъ неграмъ.
   Отвѣтъ этотъ былъ такъ поспѣшенъ, что старикъ съ удивленіемъ взглянулъ на племянницу и промолвилъ:
   -- Неужели?
   -- Дэвидъ помогалъ имъ достигнуть свободы, а я-бы съ радостью помогла имъ достойно ею пользоваться! воскликнула Кристи съ стариннымъ энтузіазмомъ.
   -- Нѣтъ, я съ этимъ не согласенъ. На что можно еще пожертвовать?
   -- На раненыхъ, сиротъ, несчастныхъ работницъ безъ заработка, юношей, нуждающихся въ средствахъ для своего образованія, на больницы, богадѣльни, школы, церкви и на всевозможныя добрыя дѣла.
   -- Но въ томъ-то и дѣло, что не знаешь, на что рѣшиться, произнесъ дядя Эносъ;-- и къ тому-же мнѣ неизвѣстны всѣ эти добрыя дѣла.
   -- Кто-же въ этомъ виноватъ, сэръ?
   Этотъ вопросъ пробудилъ совѣсть въ старикѣ и онъ вспомнилъ, сколько разъ онъ уничтожалъ въ корнѣ стремленія Бетси къ добрымъ дѣламъ; теперь его тяготили всѣ эти накопившіяся милостыни, которыя она раздала-бы сама съ такою радостью.
   -- Я подумаю и рѣшусь, сказалъ онъ, и никогда болѣе не заговаривалъ объ этомъ предметѣ.
   Но ему оставалось немного времени на обдумываніе и онъ все-таки ни на что не рѣшался. Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ послѣ отъѣзда Кристи дядя Эносъ скоропостижно умеръ, оставивъ ей все свое состояніе. Оно не было громадно, но гораздо болѣе, чѣмъ она надѣялась, а потому ее очень тревожила мысль какъ-бы благоразумнѣе распорядиться этими деньгами. Она была очень благодарна дядѣ, но ничего не оставила у себя, предпочитая маленькую пенсію Дэвида, купленную такой дорогой цѣной, тѣмъ тысячамъ, которыя скопилъ старикъ впродолженіи многихъ лѣтъ. Она отдѣлила порядочную сумму для дочери, меньшую -- для матери и Летти.
   

Глава XX.
Сорокъ лѣтъ.

   "Около двадцати лѣтъ тому назадъ я начала прокладывать себѣ дорогу въ жизни. Долго я искала счастья, но, наконецъ, кажется, нашла его. Я желала только быть полезной и счастливой женщиной; мое желаніе исполнено: я, кажется, полезна другимъ и, безспорно, счастлива".
   Такъ думала Кристи въ одинъ прекрасный сентябрьскій день, сидя въ маленькой гостиной и вспоминая съ благодарностью свою прошедшую жизнь. Ей въ этотъ день минуло сорокъ лѣтъ, и, на границѣ между молодостью и старостью, она глядѣла назадъ безъ горькаго сожалѣнія или неутѣшнаго горя, а въ будущее -- съ мужественнымъ терпѣніемъ; три добрыхъ ангела стояли подлѣ нея, а женщина, обладая вѣрой, надеждой и любовью къ ближнимъ, не можетъ оплакивать потерянной юности и бояться приближающейся старости. Хотя глаза Кристи, устремленные на военную фуражку и саблю, висѣвшія на стѣнѣ, наполнились слезами, но слезы эти не потекли по ея щекамъ, и черезъ минуту тихое горе смѣнилось тихой радостью при видѣ, какъ маленькая Руфь играла съ куклами въ саду. Глаза ея сверкнули искреннимъ удовольствіемъ, когда она взглянула на лежавшія на столѣ письма и бумаги, а также на садъ, гдѣ работало нѣсколько молодыхъ, здоровыхъ, краснощекихъ женщинъ, которыя поступили къ ней весною блѣдныя, болѣзненныя.
   Въ эту минуту калитка заскрипѣла и маленькая Руфь, вбѣжавъ въ комнату, произнесла шопотомъ:
   -- Мама, тебя хочетъ видѣть прекрасная дама.
   -- Попроси ее.
   Въ сѣняхъ послышался шелестъ шелковаго платья и въ дверяхъ показалась красивая, молодая женщина.
   -- Милая Кристи, развѣ вы не помните Беллу Кароль? воскликнула она съ одушевленіемъ, протягивая обѣ руки.
   Кристи приняла ее въ свои объятія нисколько, не боясь измять ея великолѣпный туалетъ. Черезъ минуту онѣ сидѣли на диванѣ рука въ руку и разсказывали другъ другу обо всемъ, что произошло съ ними со времени ихъ разлуки. Онѣ изрѣдка переписывались, но въ послѣдніе годы Белла была за-границей, а Кристи слишкомъ занята, чтобъ поддерживать переписку съ друзьями.
   -- Что ваша мать, Белла, гдѣ она?
   -- Все по-прежнему живетъ съ Августиномъ. Онъ, вы знаете, совсѣмъ сошелъ съума; но онъ очень тихъ, терпѣливъ и добръ ко всѣмъ, кромѣ себя, и если-бъ не мать, то давно-бы лишилъ себя жизни. Она поклялась его никогда не покидать.
   -- Не говорите болѣе объ этомъ, голубушка, это слишкомъ грустно. Разскажите лучше о себѣ и о Гарри. Вы улыбаетесь, значитъ ему живется хорошо?
   -- Да, слава-богу. Мнѣ кажется, Кристи, что судьба насъ пожалѣла, какъ говаривалъ добрый, старый докторъ Шерли. Я никогда не могу быть прежней, беззаботной вертушкой, но я спокойна, дѣятельна и весела ради Гарри, а онъ старается быть тѣмъ-же ради меня. Мы всегда будемъ жить вмѣстѣ, такъ-какъ не можемъ жениться и обзавестись своимъ семействомъ. Впродолженіи нѣсколькихъ лѣтъ мы путешествовали по всему свѣту, а теперь намѣрены поселиться здѣсь и быть на-сколько возможно полезными и счастливыми.
   -- Вотъ это прекрасно, я очень рада. Но скажите, Белла, что-же будетъ дѣлать Гарри? Вы мнѣ однажды писали, что онъ учится медицинѣ. Будетъ онъ докторомъ?
   -- Да. Я не знаю, почему онъ избралъ это поприще, но я думаю, что его побудила надежда спасти другія семейства отъ проклятія, которое тяготѣетъ надъ нашимъ, или, во всякомъ случаѣ, облегчитъ его. Послѣ смерти Елены онъ совершенно измѣнился; взбалмошный юноша превратился въ серьезнаго человѣка. Я ему передала, все, что вы мнѣ говорили и въ немъ также пробудилась надежда. Докторъ Шерли подтвердилъ мои слова, и Гарри рѣшился посвятить себя всецѣло какой-нибудь наукѣ и тѣмъ отнять возможность опасному недугу овладѣть имъ. Мы всѣ этому были очень рады, такъ-какъ боялись, чтобы смерть сестры не погубила его окончательно. Онъ весь углубился въ занятія, прекрасно кончилъ здѣсь медицинскій курсъ и отправился за-границу для дальнѣйшаго усовершенствованія. По совѣту доктора, я поѣхала съ нимъ, и мы очень счастливо жили вмѣстѣ; онъ посвятилъ себя наукѣ, я, ему посвятила себя; теперь онъ готовъ и мы вернулись домой. Для меня теперь начинается самое тяжелое время.
   -- Отчего, Белла?
   -- Онъ любитъ свое дѣло и будетъ имъ занятъ, а я, окончивъ свой долгъ въ отношеніи его, не имѣю передъ собою ничего въ жизни. Прежнія занятія и удовольствія потеряли для меня всякую прелесть, и хотя я старалась пріучиться къ болѣе серьезному труду, но все-же у меня слишкомъ много свободнаго времени и въ сердцѣ такая пустота, что любовь Гарри не можетъ его наполнить. Я боюсь, что на меня находитъ меланхолія, а вы знаете, что это для насъ начало конца.
   Белла умолкла, глаза ея потускнѣли и мрачное отчаяніе выразилось на ея лицѣ. Кристи горячо обняла ее, и хотя страстно желала ее утѣшить, но не знала, что сказать.
   Но маленькая Руфь сдѣлала то, чего не могла ея мать. Прекрасная посѣтительница невыразимо привлекала къ себѣ дѣвочку, и, угадывая съ дѣтскимъ инстинктомъ, что волшебная принцеса была въ горѣ, она побѣжала въ садъ и принесла ей въ подарокъ свое лучшее сокровище -- гусеницу въ маленькой коробочкѣ. Белла не могла отказаться отъ этого милаго вниманія и съ чувствомъ поцѣловала Руфь, которая воскликнула:
   -- Я потому вамъ дарю ее, что эта у меня самая лучшая и она скоро будетъ бабочкой. Вы любите гусеницъ? Вы знаете, какъ онѣ дѣлаются бабочками?
   -- Разскажи мнѣ, голубушка, все, что ты о нихъ знаешь, сказала Белла, съ улыбкой смотря на ребенка.
   -- Сначала онѣ просто червячки въ землѣ, начала поспѣшно Руфь;-- потомъ дѣлаются вотъ такими мягкими, пухлыми куколками, а когда время придетъ имъ обратиться въ бабочекъ, онѣ засыпаютъ. Въ ихъ маленькихъ постелькахъ очень темно и онѣ не знаютъ, что съ ними будетъ, но онѣ не боятся, потому что Богъ ихъ бережетъ. Онѣ не тревожатся и терпѣливо ждутъ, а когда настанетъ минута, то вылетаютъ прекрасными бабочками, съ крылушками, блестящими, какъ ваше платье. Онѣ тогда счастливы, ѣдятъ медъ, летаютъ по воздуху и уже никогда болѣе не становятся червяками.
   -- Благодарю тебя за урокъ, мой милый наставникъ, сказала Белла;-- я постараюсь быть терпѣливой гусеницей, хотя вокругъ меня очень темно и я не знаю, что со мною будетъ. Я буду ждать съ надеждой той минуты, когда вспорхну, какъ бабочка.
   -- Поди, милая, и принеси новой знакомой хорошенькихъ цвѣтовъ, сказала Кристи, и когда ребенокъ убѣжалъ изъ комнаты, она прибавила:-- Ну, теперь надо придумать для васъ пріятное занятіе.
   -- Я для этого и пріѣхала. Мнѣ говорили, что вы знаете все, что касается добрыхъ дѣлъ, а такимъ людямъ, какъ я, въ жизни только и остается, что добрыя дѣла. Я могу смотрѣть на горе и даже на самое отталкивающее зрѣлище, только дайте мнѣ чѣмъ-нибудь наполнить мою жизнь.
   -- Я никогда не совѣтую хорошенькимъ созданіямъ, какъ вы, заниматься сантиментальными благодѣяніями и, поднявъ шелковыя юбки, шляться по грязи; давайте лучше денегъ, а другіе исполнятъ это дѣло за васъ гораздо лучше.
   -- Такъ что-же мнѣ дѣлать?
   -- Если вы хотите, то много есть дѣла среди вашего общества: богатые часто гораздо болѣе нуждаются въ помощи, чѣмъ нищіе.,
   -- А-а! вы хотите, чтобы я была передовой женщиной, обличала свѣтъ въ его нечестіи и громко требовала-бы у всякаго кошелька или жизни?
   -- Будемъ говорить серьезно, продолжала Кристи съ одушевленіемъ:-- я-бы желала, чтобы вы сдѣлали маленькій опытъ, который, если удастся, покроетъ васъ славой. Я уже давно искала кого-нибудь достойнаго для этого дѣла, и полагаю, что вы какъ нельзя болѣе подходите къ нему. Для той роли, которую я вамъ назначаю, необходимо богатство, высокое положеніе въ свѣтѣ красота, таланты, тактъ, а главное -- сердце, неиспорченное свѣтомъ, а просвѣтленное горемъ.
   -- О чемъ это вы говорите, Кристи? Я не понимаю! воскликнула Белла, заинтересованная и польщенная словами своего стараго друга.
   -- Я желаю, чтобы вы ввели въ высшемъ обществѣ новую моду,-- это вамъ будетъ не трудно, такъ-какъ свѣтъ въ родѣ стада барановъ и слѣдуетъ за своими звѣздами. Я не прошу, чтобы вы открыли блестящій литературный салонъ, какъ г-жа Сталь, предлагаю вамъ доставить занятіе и удовольствіе людямъ, умирающимъ со скуки.
   -- Я-бы съ удовольствіемъ сдѣлала это, но какъ?
   -- Я-бы желала, милая Белла, чтобы вы придали дому Гарри какъ можно болѣе привлекательности; сохраните весь блескъ и изящество прежняго времени, но прибавьте новую прелесть: введите въ моду здравый смыслъ. Приглашайте старыхъ знакомыхъ и сколько хотите новыхъ, но дайте всѣмъ понять, что вы ихъ принимаете какъ разумныхъ существъ, а не какъ франтовъ и франтихъ, помышляющихъ только объ удовольствіи; давайте пищу ихъ уму, а не только глазамъ, поощряйте благородныя стремленія человѣческой натуры, а не развращенные вкусы современнаго свѣта,-- однимъ словомъ, дайте общество пріятное, но сознательное, мыслящее.
   -- Это великое предпріятіе, но вы его лучше-бы исполнили, чѣмъ я.
   -- Богъ съ вами. Я могу только желать подобной реформы, но сама не имѣю ни малѣйшихъ способностей для той роли, которую вамъ предназначаю. Я -- радикальный реформаторъ и жила всегда трудомъ, такъ на меня никто-бы и не посмотрѣлъ, если-бъ я вздумала вводить какую-нибудь моду. Я желаю, чтобы и вы не проповѣдывали съ трубнымъ гласомъ о задуманномъ вами преобразованіи, но потихоньку, мало-по-малу передѣлайте хоть свой кружокъ. Всегда найдется много свѣтскихъ женщинъ, желающихъ наполнить пустоту въ ихъ сердцѣ, когда исчезаетъ первый блескъ юности и жизнь выказываетъ свою серьезную сторону; всегда много найдется свѣтскихъ юношей, съ сожалѣніемъ отворачивающихся отъ благородныхъ идеаловъ, которымъ они покланялись на школьной скамьѣ, только потому, что всѣ надъ ними смѣются. Вы могли-бы воспользоваться этими двумя элементами и создать для нихъ болѣе чистую атмосферу, пригрѣть ихъ добрыя стремленія лучами солнца, вмѣсто того, чтобы заморозить ихъ свѣтской ледяной холодностью. Такимъ образомъ, даже если вы сами не посѣете хорошаго сѣмени, то дадите возможность развиться маленькимъ отросткамъ въ пышные цвѣты или великолѣпныя деревья.
   -- Но всѣ женщины, которыхъ я знаю, сказала Белла,-- умѣютъ только говорить о нарядахъ, прислугѣ и сплетняхъ. Очень рѣдкія знаютъ кое-что о музыкѣ, искуствахъ или литературѣ, но отъ тѣхъ большинство мужчинъ отворачивается.
   -- Дайте доступъ въ вашу гостиную меньшинству мужчинъ, которое такъ-же восхищается умомъ, какъ и красотой, несмотря на то, что представители этого меньшинства одѣты не но послѣдней модѣ. Женщины всегда даютъ тонъ обществу, и когда мужчины увидятъ, что понравиться женщинамъ можно не только красивымъ галстукомъ, но и умной рѣчью, они съ радостью перестанутъ болтать съ вами вздоръ, а станутъ говорить, какъ съ равными себѣ. Милосердное небо! продолжала Кристи все съ большимъ и большимъ одушевленіемъ,-- я рѣшительно не могу понять, какъ люди могутъ быть такими идіотами! Толкуютъ цѣлый вѣкъ о нарядахъ, сплетняхъ, балахъ и обѣдахъ, когда на свѣтѣ есть столько великихъ вопросовъ, ожидающихъ разрѣшенія! Вѣдь и женскій вопросъ -- жгучій вопросъ нашего времени. Поработать стоитъ и надъ нимъ. Белла, вы должны сдѣлать попытку создать новое, лучшее общество и быть его царицей.
   -- Ваше предложеніе очень соблазнительно и и сдѣлаю все, что могу,-- конечно, съ вашей помощью. Я знаю, что Гарри будетъ вамъ вполнѣ сочувствовать, и я его попрошу предписывать это средство своимъ паціентамъ. Если онъ здѣсь будетъ имѣть такой-же успѣхъ, какъ за-границей, то его паціенты станутъ слѣпо исполнять его приказанія; онъ удивительно ловко съ ними обращается. Онъ однажды посовѣтовалъ нервной барынѣ носить какъ можно наряднѣе шелковыя платья, увѣряя, что электричество, скрытое въ шелку, дѣйствуетъ на нервы; она повѣрила и стала наряжаться и выѣзжать въ свѣтъ; нервы успокоились, она выздоровѣла, и до сихъ поръ прославляетъ электрическое леченіе доктора Кароля.
   Говоря это, Белла весело разсмѣялась и Кристи вторила ей.
   -- Вотъ именно я и хочу, чтобъ вы такъ поступали съ своими паціентами, сказала Кристи: -- облеките ихъ умъ въ лучшую одежду, выведите ихъ на чистый воздухъ и исцѣлите всѣ недуги магнетической силой разумной, дѣятельной жизни.
   Долго продолжали онѣ развивать свой планъ, и Белла все болѣе и болѣе находила въ немъ прелестей; ей казалось, что именно подобное дѣло въ ея собственной сферѣ наполнитъ ея жизнь, придавъ ей пріятное сознаніе власти надъ другими.

Конецъ.

"Дѣло", NoNo 7--12, 1874

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru