Ламбертс-Геррельбринк
Маленькая республика
Lib.ru/Классика:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
]
Оставить комментарий
Ламбертс-Геррельбринк
(перевод: Без указания переводчика) (
yes@lib.ru
)
Год: 1896
Обновлено: 09/12/2020. 48k.
Статистика.
Рассказ
:
Проза
,
Переводы
Проза
Скачать
FB2
Ваша оценка:
шедевр
замечательно
очень хорошо
хорошо
нормально
Не читал
терпимо
посредственно
плохо
очень плохо
не читать
Аннотация:
(Lamberts Hurrelbrinck, L. H. J., 1856-1941)
Текст издания: журнал "Вѣстникъ Иностранной Литературы", No 2, 1896.
Ламбертсъ-Геррельбринкъ,
очень молодой писатель, живущій постоянно въ Лейденѣ. Ему принадлежитъ нѣсколько томовъ небольшихъ очерковъ, изображающихъ провинцію Лимбургъ и ея жителей. Первый изъ этихъ сборниковъ, подъ названіемъ "Лимбургскія повѣсти" (Limburgsche Novellen) послужилъ предметомъ крайне пристрастной и несправедливой критики въ органѣ старой литературной школы "De Gids" (въ іюлѣ 1890 года), что не помѣшало ему, впрочемъ, имѣть громадный успѣхъ. Предлагаемый читателямъ очеркъ первоначально появился въ журналѣ "Elzevier's Maandschrift" и до нѣкоторой степени основанъ на дѣйствительномъ фактѣ.
Маленькая республика.
Дѣло происходило въ самой крошечной республикѣ нашего континента, Альтенетѣ, богатой цинковыми рудниками. Эта республика лежитъ, на подобіе маленькаго клина, между громадной Германской имперіей, маленькимъ Голландскимъ королевствомъ и еще меньшимъ королевствомъ Бельгійскимъ.
Рѣдко сюда проникаетъ иностранецъ; немногіе знаютъ эту мѣстность даже по имени. На всемъ свѣтѣ существуетъ только одна энциклопедія, которая упоминаетъ о ней; атласы забыли о ней,-- забылъ о ней даже политическій міръ.
Въ 1830 году, когда произошло раздѣленіе между Бельгіей и Голландіей, представители различныхъ державъ не могли придти ни къ какому соглашенію относительно этого маленькаго клочка земли. Поэтому они постановили объявить его "нейтральной территоріей", пока какой-нибудь послѣдующій конгрессъ не придумаетъ лучшаго рѣшенія вопроса.
Старый школьный учитель сосѣдней деревни Оппенакенъ всегда утверждалъ, что просвѣщенные дипломаты, собравшіеся на вышеупомянутый конгрессъ, были пьяны до безчувствія и сами не знали, что дѣлали. Если его слушатели начинали недовѣрчиво глядѣть на него или смѣяться, то онъ съ негодованіемъ восклицалъ:
-- Вы не вѣрите мнѣ? Ну, такъ я вамъ докажу!
Онъ немедленно доставалъ атласъ, раскрывалъ его на картѣ Нидерландовъ и, водя пальцемъ по границамъ нашихъ провинцій Лимбурга и Брабанта, продолжалъ:
-- Посмотрите, какъ идетъ эта линія: сначала направо, затѣмъ налѣво... тутъ она дѣлаетъ поворотъ, а тутъ идетъ наискось... затѣмъ опять немного впередъ, потомъ назадъ... тутъ опять прямо, а тутъ дѣлаетъ большой поворотъ. Ну, развѣ не такъ ходитъ пьяный человѣкъ?
Въ 1866 году состоялся новый Европейскій конгрессъ, но надо полагать, что делегаты, принимавшіе въ немъ участіе, еще не совсѣмъ оправились отъ послѣдствій попойки, въ которой ихъ обвинялъ школьный учитель деревни Оппенакенъ, потому что и на этотъ разъ Альтенета была забыта, -- рѣшительно и безусловно забыта.
Такимъ образомъ, населеніе Альтенеты жило, не зная иноземнаго господства. Рудокопы продолжали извлекать изъ земли цинкъ и нагружать имъ большіе вагоны, которые перевозили его въ другія страны; крестьяне пахали свое поле и собирали свой хлѣбъ; вѣтеръ гудѣлъ въ рощахъ на вершинахъ холмовъ, ручей струился и журчалъ среди скалъ, жаворонокъ пѣлъ высоко въ воздухѣ свою пѣсню,-- чего же вы еще хотите?
Управленіе маленькой республикой находилось всецѣло въ рукахъ бургомистра Виллема Дрикуса Блумстейна, широкоплечаго мужчины, очень представительной наружности, рыжеволосаго, рыжебородаго и проникнутаго сознаніемъ собственнаго достоинства. Во всѣхъ его дѣлахъ и мѣропріятіяхъ ему должнымъ образомъ помогали выборные Альтенеты, образовавшіе подъ его руководствомъ Совѣтъ.
Это былъ настоящій земной рай,-- Эдемъ, полный мира и благополучія. Здѣсь не было ни ссоръ, ни ненависти, потому что не было партій, и жизнь не давала поводовъ къ обидамъ и неудовольствіямъ изъ политическихъ побужденій. Налоги были невысоки, постоянной арміи не было, а потому никто не считалъ нужнымъ созывать митинговъ для обсужденія преимуществъ и невыгодъ общей воинской повинности. Единственной мѣрой, принятой для безопасности страны, были еженедѣльныя упражненія отряда деревенскихъ стрѣлковъ, и хотя никого не принуждали становиться въ его ряды, всякій порядочный человѣкъ Альтенеты считалъ своимъ долгомъ стать подъ начальство генерала Бауэра, который въ будніе дни представлялъ собою дѣльнаго и энергичнаго надзирателя рудника.
И вдругъ это счастливое положеніе вещей было нарушено.
Какой-то надоѣдливый человѣкъ -- нѣмецкій дипломатъ -- обратилъ вниманіе на вышесказанную оплошность со стороны государственныхъ людей Европы и указалъ правительству своей страны на этотъ удобный случай удовлетворить извѣстной всѣмъ страсти Прусскаго государства къ приращенію земли. Могущественный рейхстагъ соизволилъ принять этотъ намекъ во вниманіе и вознамѣрился приступить къ быстрому рѣшенію этого еще открытаго вопроса о раздѣлѣ Альтенеты.
Буря негодованія пронеслась по всей республикѣ. Глава государства, честный Блумстейнъ, немедленно пригласилъ всѣхъ членовъ Совѣта для обсужденія способовъ и мѣръ къ предотвращенію грозящаго бѣдствія.
Всѣ члены Совѣта явились: Клессенсъ, богатый пивоваръ; вышеупомянутый Бауэръ, командиръ отряда ружейныхъ стрѣлковъ; Марбайзъ, содержатель кабачка, подъ названіемъ "Глыба цинка"; Конрадсъ, богатый фермеръ, и, наконецъ, молодой Гользертъ, неуклюжій маленькій человѣчекъ, кривыя ноги котораго вводили въ заблужденіе каждаго пуделя, пріученнаго прыгать черезъ палку. Но зато всѣ отдавали должную дань его проницательности и смѣтливости.
-- Что дѣлать?-- обратился Блумстейнъ съ вопросомъ къ старѣйшинамъ Альтенеты.
-- По моему, надо написать этому пруссаку вѣжливое письмо и посовѣтовать ему не ломать себѣ головы относительно насъ,-- высказалъ мнѣніе Клессенсъ послѣ довольно продолжительнаго откашливанія и прочищенія глотки.
-- Эхъ, ты, голова!-- отвѣтилъ Бауэръ, внушительно дернувъ свой длинный усъ.-- Ты думаешь вѣжливымъ письмомъ прошибить эту наглую прусскую собаку? Нѣтъ, голубчикъ, ты, я вижу, не знаешь этого пруссака! Au contraire, мы должны показать ему, что не боимся его!
-- Но какъ же быть? Вѣдь этакъ будетъ война?-- робко вставилъ Конрадсъ.
-- И прекрасно! Пускай будетъ война!
Остальные кивнули головами въ знакъ согласія.
-- Но вѣдь это большая возня. Не подождать-ли намъ, по крайней мѣрѣ, до уборки хлѣба.
-- Мы не будемъ ждать ни одной минуты! Завтра же я выступлю съ своимъ батальономъ, пройду вдоль прусской границы, и покажу этимъ жалкимъ щенкамъ, что мы ихъ не боимся!
И Бауеръ стукнулъ кулакомъ по столу.
-- Этого недостаточно,-- замѣтилъ Марбайзъ.-- Таможенные чиновники, пожалуй, забудутъ написать объ этомъ своему императору, а если онъ не будетъ объ этомъ знать, то это не имѣетъ никакого смысла.
-- Мы должны сами написать ему, но не вѣжливо,-- совсѣмъ нѣтъ!-- а какъ можно болѣе дерзко. Ты, Блумстейнъ, подпишись подъ этимъ письмомъ, какъ будто ты самъ король. Напиши: "Виллемъ Первый, президентъ Альтенетской республики".
-- Виллемъ, Виллемъ! Эка невидаль Виллемъ!-- отвѣтилъ Блумстейнъ.-- И голландскаго короля зовутъ Виллемъ, и прусскаго... Виллемъ! Нѣтъ, это слишкомъ просто.
-- Но у тебя же есть другое имя?-- сказалъ одинъ изъ совѣтниковъ
-- Разумѣется, Дрикусъ.
-- Вотъ и отлично: "Дрикусъ Первый". Что вы на это скажете?
-- Прекрасно, прекрасно!-- промычалъ Клессенсъ.-- "Дрикусъ Первый, президентъ Альтенетской республики!" Недурно! Совсѣмъ недурно!
-- А не лучше-ли будетъ сказать: "президентъ независимой республики"?-- спросилъ воинственный Бауэръ.
-- Можно и такъ!-- былъ общій вердиктъ.
-- Но тогда мы должны называться министрами,-- замѣтилъ Конрадсъ.
-- Понятно!-- хоромъ отвѣчали остальные.
-- Въ такомъ случаѣ я, понятно, буду военнымъ министромъ?-- спросилъ Бауэръ.
-- Разумѣется.
-- А я -- земледѣлія?-- спросилъ Конрадсъ.
-- Идетъ!
-- Марбайзъ -- финансовъ.
-- А кто будетъ у насъ министромъ внутреннихъ дѣлъ?
-- Я полагаю, что это было бы тебѣ подстать,-- сказалъ Блумстейнъ, обращаясь къ портному, совѣтнику Гользерту.
-- Согласенъ,-- отвѣтилъ тотъ.-- Но я желалъ бы кое-что сказать.
-- Совѣтникъ Гользертъ желаетъ держать слово.
Въ собраніи сразу воцарилось молчаніе. Всѣ насторожили уши, интересуясь услышать, какія мысли возникли въ умной головѣ портного. Онъ началъ медленно, произнося съ выраженіемъ каждое слово:
-- Мы должны заказать почтовыя марки... большія марки... и чтобъ твоя голова была на нихъ, Блумстейнъ. Съ такой маркой мы и пошлемъ письмо, но не прусскому императору, а Бисмарку, потому что Бисмаркъ тамъ всѣмъ вертитъ. А въ письмѣ этомъ -- ему на зло -- мы напишемъ, что всѣхъ священниковъ и іезуитовъ, которыхъ онъ выгналъ, мы впустимъ въ свою страну.
-- Но съ условіемъ, чтобъ они не варили пива,-- вставилъ пивоваръ Клессенсъ.
Портной сдѣлалъ видъ, что не слышалъ этого замѣчанія, и кончилъ свою рѣчь вопросомъ:
-- Ну, какъ вамъ это нравится?
-- Браво! Браво!-- закричали всѣ, а предсѣдатель собранія добавилъ:
-- Ну, и ловкій же ты парень, Гользертъ!
И онъ самодовольно привелъ рукою по головѣ, изображеніе которой въ недалекомъ будущемъ имѣло быть послано Канцлеру Германской имперіи.
-- Но мы еще не кончили,-- продолжалъ Гользертъ.-- Намъ еще нужно рѣшить вопросъ, какъ помѣстить голову на маркахъ: съ бородой, или только съ усами, или безъ всего?
-- Да ты ничего не упустишь, портной!-- съ восхищеніемъ сказалъ Марбайзъ.
Бауеръ объявилъ, что здѣсь не можетъ быть двухъ мнѣній.
-- Съ усами, это совершенно по военному,-- сказалъ онъ и началъ съ особеннымъ усердіемъ крутить концы своихъ собственныхъ усовъ.
-- Не знаю, хорошо-ли это будетъ -- рыжіе усы, -- замѣтилъ Марбайзъ.
-- Эка важность!-- отвѣтилъ Конрадсъ.-- Вѣдь этого на рисункѣ не видно. Мало что: у Бисмарка -- бѣлые усы.
-- Не знаю, правъ-ли ты,-- опять началъ Гользертъ.-- Вотъ посмотри на Наполеона,-- того, великаго Наполеона. У него не было ничего, ни усовъ, ни бороды, а какъ онъ колотилъ пруссаковъ,-- и сколько разъ! Но что ты самъ на это скажешь, Блумстейнъ?
-- Да что же мнѣ сказать? Если борода не годится, я сбрѣю бороду. Ну, а тамъ мы посмотримъ, хорошо-ли съ усами. Если нѣтъ, то и ихъ я могу снять.
Всѣ нашли это блестящей мыслью,
-- Во всякомъ случаѣ брѣйся не здѣсь. Иди въ Ахенъ. Тамъ кстати и снимешься для марокъ.
-- Къ пруссакамъ? Ни за что! Пока я живу на свѣтѣ! Я не дамъ имъ заработать ни гроша!-- загремѣлъ Блумстейнъ.
-- Ну, такъ ступай въ Мастрихтъ,-- предложилъ другой.
-- Это другое дѣло. Я пойду въ понедѣльникъ. Желаетъ еще кто-нибудь держать слово?
Они посмотрѣли другъ на друга, но всѣ молчали.
-- Никто, значитъ?
-- Подожди минутку,-- воскликнулъ Конрадсъ.-- Вѣдь тебѣ слѣдовало бы имѣть корону, Блумстейнъ.
-- Корону? Это черезчуръ дорого.
-- Пустяки. Если сдѣлать ее изъ мѣди, да хорошенько почистить, такъ она будетъ блестѣть, что твое золото.
-- Тогда и намъ нужно надѣть форму. Ну, что же, я могу сдѣлать ее,-- постараюсь, подешевле и поскорѣе,-- сказалъ министръ-портной. А для тебя, Блумстейнъ, я сдѣлаю длинную мантію.
-- Если позволите, я еще имѣю сказать,-- сказалъ Марбайзъ.
-- Марбайзъ держитъ слово.
-- Запретить альтенетскимъ дѣвкамъ выходить замужъ за пруссаковъ.
-- Какъ же мнѣ быть съ моей Марике, на которой собирается жениться прусскій докторъ?-- съ испугомъ спросилъ Блумстейнъ.-- Какой вой подниметъ она, а еще больше моя жена, когда я скажу имъ объ этомъ!
-- Скажи, что наша страна не дозволяетъ, и конецъ!
Всѣ кивнули головами въ знакъ согласія.
-- О, Господи!-- простоналъ несчастный президентъ.-- Это самое худшее для меня.
-- Наша страна! Республика! Независимая республика!-- закричали всѣ, качая головами во всѣ стороны, пожимая плечами и вытягивая въ воздухѣ руки съ растопыренными пальцами.
На этомъ засѣданіе было закрыто, послѣ чего президентъ и его министры направились по домамъ.
Гользертъ провелъ новоиспеченнаго правителя до его дома. Довольно долго они шли молча. Наконецъ, портной заговорилъ:
-- Блумстейнъ, если твоя Марике не выйдетъ за прусскаго доктора... въ такомъ случаѣ... я бы того... женился на ней. Мнѣ всегда нравилась дѣвка, но я не могъ ничего сказать... Теперь же я -- министръ внутреннихъ дѣлъ... это недурно, не правда-ли? Теперь я кое-что значу... Можетъ, она пойдетъ.
-- Сдѣлай милость, голубчикъ. Я противъ тебя ничего не имѣю. Ты всегда былъ умный парень, а теперь показалъ себя и того умнѣе... съ этими марками. Что же, я-то не прочь... Но Марике... и потомъ моя жена!
-- Но ты же господинъ въ домѣ. Да что, ты теперь король надо всѣмъ. Дѣйствуй смѣло!
-- Хорошо, голубчикъ, постараюсь.
Отчаянно шагая, гордо поднявъ голову вверхъ и заложивъ руку за пуговицу своего огромнаго жилета, Блумстейнъ вошелъ въ свой собственный домъ.
Марике вскочила съ мѣста, нѣжно поцѣловала его и сказала:
-- Папа, я только что получила письмо отъ Генриха. Завтра онъ придетъ къ намъ обѣдать.
-- Эхъ, Марике, ничего изъ этого дѣла не выйдетъ. У меня есть другой мужъ для тебя. Ты выйдешь замужъ за министра внутреннихъ дѣлъ.
-- За кого?
-- Министра внутреннихъ дѣлъ.
-- Кто это?
-- Мингеръ Гользертъ.
-- Кривоногій портной? Ха-ха-ха! Какой ты шутникъ, папа!
-- Это вовсе не шутка. Я говорю совершенно серьезно, Марике.
И онъ передалъ ей все, что произошло на собраніи.
Но Марике это нисколько не убѣдило.
-- Я не хочу идти за него!-- закричала она и топнула ножкой по полу.-- И если ты будешь меня принуждать, то я совсѣмъ не выйду замужъ. Вотъ!.. Пойду, скажу мамѣ объ этомъ.
Но Блумстейнъ не ожидалъ появленія своей дражайшей половины. Подъ предлогомъ неотложнаго дѣла правитель всей Альтенеты (за исключеніемъ своего дома) поспѣшилъ выйти на улицу и ужь не возвращался до поздняго вечера.
На слѣдующій день -- въ воскресенье -- вся Альтенета была взбудоражена.
Сейчасъ послѣ обѣдни Бауэръ созвалъ всѣхъ своихъ стрѣлковъ, и они въ полной формѣ явились въ кабачекъ, содержимый министромъ финансовъ.
Въ очень сильной и выразительной рѣчи -- надъ которой онъ думалъ цѣлую ночь -- Бауэръ объяснилъ своимъ войскамъ, какая опасность угрожаетъ странѣ.
Его могущественныя слова увлекли слушателей. На возгласъ военнаго министра: "Побѣдить или умереть!" всѣ солдаты откликнулись, какъ эхо, а для того, чтобы еще болѣе придать себѣ воодушевленія, они прибавили: "Обнести еще по стаканчику", что и было исполнено министромъ финансовъ, руки котораго дрожали отъ волненія.
-- А теперь,-- заоралъ Бауэръ, -- мы пройдемся церемоніальнымъ маршемъ вдоль прусской границы, для того, чтобы эти канальи видѣли, что мы ихъ не боимся. Марбайзъ, ты съ барабаномъ, твой старшій сынъ съ аккордеономъ и младшій съ трубой -- пойдете впереди. Вы -- наша музыка. Уммельсъ, возьми знамя, а ты, Градусъ,-- орла. Стройся, ребята!
Прошло, однако, довольно много времени, пока всѣ вышли изъ кабачка и стали по мѣстамъ.
Это было очень оригинальное войско, состоявшее изъ ста двадцати человѣкъ, по большей части широкоплечихъ, но не высокихъ,-- обычное сложеніе рудокоповъ. Они были во всевозможныхъ костюмахъ, всевозможныхъ цвѣтовъ: клѣтчатыхъ брюкахъ, черныхъ сюртукахъ, синихъ блузахъ, -- длинныхъ, короткихъ, новыхъ, старыхъ, суконныхъ, шерстяныхъ, полотнянныхъ; нѣкоторые изъ героевъ шагали въ деревянныхъ башмакахъ. Большинство было вооружено старинными воронкообразными мушкетонами; остальные -- тѣ, которые были болѣе высокаго роста,-- были снабжены охотничьими двустволками, что сразу обличало въ нихъ браконьеровъ.
За то у всѣхъ былъ одинаковый головной уборъ -- зеленая шляпа съ желтой лентой, и всѣ были съ деревянными трубками въ зубахъ. Знамя подходило подъ цвѣтъ шляпъ -- бѣлое съ желто-зеленымъ. Рядомъ со знаменемъ находился серебряный орелъ, увѣшанный всѣми золотыми и серебряными медалями, которыя жители Альтенеты получили на состязаніяхъ въ стрѣльбѣ.
-- Смирно!-- закричалъ Бауэръ, который, въ ознаменованіе своего высокаго сана, повѣсилъ себѣ на шею цѣпь изъ серебряныхъ монетъ различной формы и величины.
Вторымъ признакомъ его генеральскаго чина было то, что вмѣсто трубки, какъ у остальныхъ, онъ курилъ чудовищной длины и ширины сигару, которая стоила ему два съ половиною сантима.
Всѣ стали по мѣстамъ.
-- Музыка впередъ! Батальонъ, лѣвое плечо впередъ, къ прусской границѣ, шагомъ маршъ!
Батальонъ двинулся съ мѣста подъ звуки барабана и аккордеона. Въ виду нѣмецкихъ чиновниковъ, которые вышли изъ таможни, чтобы узнать о причинѣ шума, Бауэръ скомандовалъ остановиться и затѣмъ продѣлалъ съ своимъ войскомъ всевозможные маневры и ружейные пріемы: "на плечо", "къ ногамъ", "ружья вольно",-- но только не "на караулъ", для того, чтобы "прусскія собаки" не приняли этой чести на свой счетъ.
Всѣ эти эволюціи, повидимому, не вызвали особеннаго восхищенія со стороны нѣмцевъ. Они лишь сострадательно улыбались, а когда, по командѣ "направо!" -- половина батальона повернулась налѣво, такъ что бравые Альтенетскіе воины стали лицомъ другъ къ другу, нѣмцы разразились хохотомъ. Это обстоятельство привело Клаоса Дреманса въ такую ярость, что онъ вышелъ изъ рядовъ и прокричалъ по адресу главнаго чиновника таможни слѣдующія слова:
-- Вы знаете, что "вы" такое? Вы настоящая чума!
А другой членъ Альтенетской милиціи, за неимѣніемъ худшаго ругательства,-- закричалъ во все горло:
-- Ахъ, вы,-- проклятые пруссаки изъ пруссаковъ!
Возвращеніе республиканской арміи изъ этого славнаго похода было настоящимъ тріумфальнымъ шествіемъ; обыватели громко кричали, чередуя радостные возгласы съ ругательствами по адресу подлыхъ пруссаковъ.
Блумстейнъ, съ полнымъ сознаніемъ своего президентскаго достоинства, стоялъ на порогѣ своего дома. И когда знаменосецъ, въ честь президента, трижды взмахнулъ знаменемъ надъ его головой, президентъ привѣтливо улыбнулся и, продолжая испускать густые клубы дыма изъ своей длинной нѣмецкой трубки, отдалъ рукою честь,-- что вызвало оглушительное "ура" у всѣхъ окружающихъ.
Изъ всѣхъ жителей Альтенетской республики только жена и дочь Блумстейна не присутствовали при этомъ величественномъ зрѣлищѣ; онѣ вышли на встрѣчу доктору Ольтгаузену, который долженъ былъ придти изъ Ахена. Около деревни Вальсъ онѣ встрѣтили его.
Послѣ обычныхъ привѣтствій, Марике сообщила своему возлюбленному о всѣхъ политическихъ событіяхъ, которыя произошли въ Альтенетѣ, и о томъ, что отецъ рѣшилъ выдать ее замужъ за министра внутреннихъ дѣлъ.
При этой части разсказа, мать сжала кулаки и съ угрожающимъ видомъ сказала:
-- Ну, пусть онъ покажетъ только свой носъ къ намъ въ домъ, онъ у меня раскается въ своихъ внутреннихъ дѣлахъ.
Къ великому удивленію обѣихъ женщинъ, Ольтгаузенъ нисколько не разсердился. Наоборотъ, онъ громко расхохотался, въ особенности, когда услышалъ исторію относительно почтовыхъ марокъ.
-- Мы надъ этимъ еще вдоволь посмѣемся,-- сказалъ онъ.-- Но сегодня я ужь не пойду къ вамъ обѣдать.
-- Вы боитесь Блумстейна?-- спросила мать.-- Напрасно. Вѣдь я тоже буду за обѣдомъ.
-- Нѣтъ, я не боюсь его. То есть я боюсь, что буду слишкомъ много смѣяться.
-- Ну, такъ чтожь? Смѣйтесь, если онъ этого заслуживаетъ, и мы тоже будемъ смѣяться. Не такъ-ли, Марике?
-- Nein, liebes Madamchen,-- отвѣтилъ докторъ.-- Лучше будетъ не идти къ вамъ. Мы пообѣдаемъ гдѣ-нибудь здѣсь.
Онъ зашелъ съ ними въ ближайшій трактиръ и велѣлъ подать обѣдъ и два листа почтовой бумаги съ конвертомъ. Пока женщины удовлетворяли свой аппетитъ, онъ медленно и старательно, красивымъ крупнымъ почеркомъ написалъ что-то на одномъ листкѣ, а затѣмъ быстро набросалъ второе письмо, и оба вложилъ въ одинъ конвертъ, на которомъ написалъ: "Г. Оскару Ольтгаузену, прокурору, въ Берлинъ". Затѣмъ онъ наклеилъ на конвертъ марку и отдалъ его Марике со словами:
-- Слушай, Марике. Когда твой отецъ приготовитъ письма съ новыми Альтенетскими марками, ты незамѣтно вытащи то, которое будетъ адресовано Бисмарку, а на его мѣсто положи это. Тогда, я тебѣ ручаюсь, все кончится хорошо, и намъ незачѣмъ будетъ ссориться съ твоимъ старичкомъ.
Они бесѣдовали еще нѣкоторое время, а затѣмъ докторъ Ольтгаузенъ простился съ своими дамами и пошелъ назадъ въ Ахенъ.
Раннимъ утромъ слѣдующаго дня Дрикусъ Первый направилъ свои шаги къ метрополіи Лимбургской провинціи. По прибытіи туда, онъ прежде всего зашелъ въ цирюльню. Молодой подмастерье вышелъ къ нему и вѣжливо снялъ съ него шляпу и пальто.
-- Слушай, малый, -- началъ Блумстейнъ.-- Ты видѣлъ когда-нибудь президента?
-- Такъ точно, мингеръ. Еще вчера у насъ былъ президентъ духовной конгрегаціи.
-- Нѣтъ, я не о такомъ говорю. Я говорю о великомъ президентѣ.
-- Президентѣ клуба?
-- Нѣтъ, еще болѣе великомъ.
-- Президентѣ трибунала?
-- Нѣтъ, еще болѣе великомъ. О президентѣ республики.
-- Республики, вы говорите? Нѣтъ, такого я не брилъ,-- никогда въ своей жизни.
-- А ты знаешь, каковъ онъ изъ себя?
-- Да такой... важный господинъ.
-- Прекрасно, голубчикъ. Я вижу, ты понимаешь. Такъ вотъ теперь ты будешь его брить,-- потому что я -- президентъ республики.
-- Вы президентъ республики? Ха-ха-ха!
-- Чему ты смѣешься, пострѣлъ?
-- Да вы хотите подшутить надо мною.
-- Вовсе нѣтъ. Я -- Дрикусъ Первый, президентъ независимой Альтенетской республики.
Смѣхъ у подмастерья мгновенно пропалъ; мальчикъ въ испугѣ оглянулся кругомъ, убѣжденный, что имѣетъ дѣло съ сумасшедшимъ.
-- Сними мнѣ бороду!-- скомандовалъ Блумстейнъ.
-- Слушаю, г... президентъ.
-- А la bonne heure, голубчикъ! Это мнѣ нравится. Я вижу, ты понимаешь, какъ вести себя.
Мальчикъ поспѣшилъ исполнить желаніе своего страннаго гостя.
-- Ну-ка, погоди минутку, любезный. Я посмотрю, идутъ-ли мнѣ одни усы.
И правитель республики помѣстился передъ зеркаломъ. Нѣкоторое время онъ словно застылъ въ восхищеніи, а затѣмъ сталъ то закручивать концы своихъ усовъ вверхъ, то опускать ихъ внизъ.
-- Какъ ты думаешь объ этомъ, любезный? Годится-ли такъ для президента республики?
-- Не знаю.
-- Если не знаешь, то прикуси свой языкъ!
-- Слушаю... э... э... г. президентъ... какъ вамъ угодно.
Послѣ этого бравый Блумстейнъ обернулся къ подмастерью и, указывая на правую половину своей физіономіи, заоралъ:
-- Сними сейчасъ эту сторону!
Юный Фигаро поспѣшилъ исполнить его желаніе, такъ какъ не разъ слышалъ, что сумасшедшимъ опасно противорѣчить. Когда правый усъ былъ сбритъ, президентъ опять помѣстился передъ зеркаломъ, чтобы полюбоваться своей особой. Онъ закрывалъ рукою поперемѣнно то одну, то другую половину своего лица, съ цѣлью убѣдиться, какой стиль болѣе подходитъ къ его президентскому сану.
Въ концѣ концовъ, предпочтеніе было отдано бритой половинѣ лица, и лѣвой усъ послѣдовалъ за правымъ.
-- Сколько тебѣ полагается?-- спросилъ Блумстейнъ, когда все было кончено.
-- Десять сантимовъ... г. президентъ.
-- Вотъ тебѣ два зильбергроша.
-- Значитъ, вамъ два сантима сдачи?
-- Не нужно. Оставь ихъ себѣ. Президентъ республики не интересуется такой мелочью.
Съ гордымъ и величественнымъ видомъ онъ направился далѣе, къ фотографу. Но едва онъ вышелъ изъ цирюльни, какъ мальчикъ побѣжалъ въ полицію и заявилъ, что у него только что брился человѣкъ, который, навѣрное, убѣжалъ изъ какого-нибудь дома сумасшедшихъ, потому что онъ ему совершенно серьезно заявилъ, что онъ президентъ республики. Полицейскій немедленно бросился вмѣстѣ съ перепуганнымъ подмастерьемъ по улицамъ Мастрихта въ погоню за сумасшедшимъ. Однако, напрасно. Блумстейнъ уже вошелъ въ ближайшую фотографію, бормоча про себя:
-- Надо иначе выражаться. Здѣшній народъ, кажется, никогда не слыхалъ о президентѣ республики.
Поэтому, когда фотографъ вышелъ къ нему, онъ выразился слѣдующимъ образомъ:
-- Снимите съ меня портретъ, но только какъ можно лучше, потому что я -- король.
-- Отлично. Какъ же вы желаете -- съ ружьемъ или лукомъ?
-- Ружьемъ? Лукомъ? Для чего?
-- Я снималъ множество королей, и всѣ они...
-- Ахъ, такъ вы увѣрены, что они такъ снимаются?
-- Разумѣется, увѣренъ.
-- Какихъ же королей вы снимали?
-- Да вотъ еще вчера у меня снимался король Гронсвельдскій, а нѣсколько дней тому назадъ -- Неръ-Иттеренскій.
-- Какъ? Что? Гронсвельдскій? Неръ-Иттеренскій?
-- Ну, да! Короли стрѣлковъ {Т. е. стрѣлки, получившіе на состязаніяхъ высшіе призы.}.
-- Проклятый идіотъ! Ради этого я стану бриться? Развѣ я похожъ на короля стрѣлковъ? Я -- король государства -- республики -- независимой республики, понимаете?
-- Боже милостивый,-- подумалъ фотографъ.-- У него въ чердакѣ неладно. Надо быть съ нимъ осторожнѣе, иначе онъ начнетъ бушевать.
Онъ отвѣсилъ своему гостю низкій поклонъ и сказалъ:
-- Весьма польщенъ, государь, вашимъ посѣщеніемъ. Могу я просить ваше величество сѣсть... Какой вы желаете портретъ: во весь ростъ, или только бюстъ?
-- Только бюстъ. Это для нашихъ марокъ. Понимаете?
-- Конечно, конечно! Будьте любезны смотрѣть сюда.
-- Но помните, что я долженъ имѣть внушительный видъ.
Слышите? Подождите минутку,-- надо посмотрѣть, въ порядкѣ-ли мои волосы. Онъ подбѣжалъ къ зеркалу, поплевалъ на свои ладони, пригладилъ ими свои волосы и, бросивъ послѣдній довольный взглядъ на свое изображеніе, вернулся на мѣсто.
-- Теперь валяйте!
Фотографъ помѣстился за своимъ аппаратомъ и черезъ нѣсколько секундъ объявилъ, что снимокъ удался превосходно, хотя на самомъ дѣлѣ онъ не могъ этого сказать навѣрное, такъ какъ боялся уйти въ темную комнату для проявленія снимка и оставить своего посѣтителя одного.
-- Когда карточки будутъ готовы?-- спросилъ Блумстейнъ.
-- О, когда будетъ угодно вашему величеству.
-- Можно будетъ ихъ получить черезъ недѣлю? Въ такомъ случаѣ пришлите карточки Дрикусу Первому, Королю независимой Альтенетской республики.
-- Непремѣнно, ваше величество.
-- Если онѣ будутъ удачны, то у васъ снимется моя жена, королева, и дочь, принцесса. Кромѣ того, я позволю вамъ повѣсить у себя золотую вывѣску съ надписью: "фотографъ короля Альтенетской республики".
-- Постараюсь, ваше величество. По уходѣ своего заказчика, фотографъ, въ свою очередь, побѣжалъ въ полицію съ заявленіемъ, что въ его мастерской только что былъ маніакъ, называвшій себя королемъ республики. Немедленно былъ отряженъ другой полицейскій въ погоню за королемъ.
Между тѣмъ предметъ этого безпокойства зашелъ въ церковь Св. Сервація. Считая очень умѣстнымъ украсить свою августѣйшую главу короной, онъ рѣшилъ поискать на какой-нибудь церковной картинѣ или статуѣ подходящій образецъ этого украшенія. Онъ очень долго простоялъ передъ картиной, изображавшей "Поклоненіе волхвовъ", но ни одна изъ трехъ коронъ не пришлась ему по вкусу.
-- Здѣсь мало зубцовъ,-- пробормоталъ онъ и отправился на дальнѣйшіе поиски, которые оставались тщетными, пока онъ не дошелъ до статуи Мадонны. Здѣсь, наконецъ, онъ увидѣлъ осуществленіе своего идеала; онъ нашелъ корону, на которой была масса большихъ зубцовъ.
Не медля болѣе, онъ вышелъ изъ церкви и направился въ мастерскую перваго попавшагося мѣдника.
-- Вы можете сдѣлать мнѣ корону, какъ у Мадонны въ церкви Св. Сервація?
-- О, да, мингеръ. Какой величины вамъ угодно?
-- На мою голову. Снимите мѣрку.
-- Для чего этого? Не будете же вы ее носить?
-- Непремѣнно буду.
-- Что вы? Въ своемъ-ли вы умѣ? Или вы, быть можетъ, франкмассонъ?
-- Въ своемъ-ли я умѣ? Да ты самъ съ ума спятилъ, болванъ?
-- Погоди, я покажу тебѣ, кто изъ насъ съ ума спятилъ!-- закричалъ мѣдникъ, и не успѣлъ бѣдный президентъ принять оборонительной позы, какъ тотъ вытолкалъ его на улицу.
Это привело Блумстейна въ ярость, и его проклятія скоро собрали на улицѣ цѣлую толпу.
-- Вотъ онъ! Теперь онъ не уйдетъ отъ насъ!-- раздалось одновременно два возгласа съ двухъ противоположныхъ сторонъ.
Подмастерье цирюльника и фотографъ, каждый въ сопровожденіи полицейскаго, появились на сцену. Въ мгновеніе ока оба представителя власти овладѣли разъяреннымъ президентомъ и, не взирая на его солидное сопротивленіе и на заявленный имъ протестъ, что его личность, какъ Альтенетскаго президента, неприкосновенна, поволокли его въ мрачную дыру, извѣстную въ Мастрихтѣ подъ названіемъ "холодной".
-- Ваше имя?-- былъ первый вопросъ, когда Блумстейнъ предсталъ передъ начальникомъ полиціи.
-- Нельзя-ли повѣжливѣе?-- былъ отвѣтъ.
Чиновникъ немедленно исполнилъ эту просьбу.
-- Не будете-ли вы любезны сказать мнѣ, съ кѣмъ я имѣю честь говорить?
-- Это другое дѣло, теперь я вамъ скажу. Я -- Виллемъ Дрикусъ Блумстейнъ, президентъ независимой Альтенетской республики.
-- Гдѣ вы живете?
-- Странный вопросъ. Гдѣ же я могу жить, какъ не въ Альтенетѣ, столицѣ Альтенетской республики?
-- Благодарю васъ.
Одинъ изъ квартальныхъ надзирателей былъ немедленно отряженъ въ Альтенету, чтобы на мѣстѣ навести справки о личности арестованнаго.
Въ тотъ же день онъ возвратился назадъ съ извѣстіемъ, что Альтенета есть не что иное, какъ большой домъ сумасшедшихъ. Всѣ, кого онъ тамъ встрѣтилъ, были еще болѣе сумасшедшими, нежели задержанный Блумстейнъ. Онъ ничего не могъ отъ нихъ добиться, кромѣ какого-то безумнаго бреда, и потому долженъ былъ вернуться ни съ чѣмъ.
Обратились къ медицинской помощи, но это не привело ни къ какимъ результатамъ. Медицинскія свѣтила не могли придти къ единогласному рѣшенію: одни утверждали, что паціентъ одержимъ aber ratio mentalis, другіе полагали, что его состояніе еще не такъ плохо.
-- Но какое намъ до этого дѣло?-- наконецъ, сказалъ кто-то.-- Отправьте его домой, и пусть они тамъ справляются, какъ сами знаютъ.
Этотъ совѣтъ встрѣтилъ всеобщее одобреніе, и, дѣйствительно, былъ самымъ практичнымъ и въ то же время самымъ легкимъ способомъ отдѣлаться отъ арестованнаго.
Блумстейнъ чувствовалъ себя крайне оскорбленнымъ, а когда полицейскіе препроводили его на границу и здѣсь выпустили его, онъ положительно не помнилъ себя отъ бѣшенства. Съ большимъ удовольствіемъ онъ захватилъ бы этихъ полицейскихъ въ свои владѣнія, гдѣ былъ неограниченнымъ господиномъ и повелителемъ; онъ призвалъ бы командира мѣстныхъ стрѣлковъ и приказалъ бы ему запереть полицейскихъ на цѣлый день въ погребъ, находившійся подъ комнатой Совѣта. Но, увы! судьба была противъ него, и онъ не могъ утолить своей жажды мщенія. Чувствуя потребность какъ-нибудь сорвать свою злобу, онъ крикнулъ вслѣдъ своимъ удалявшимся обидчикамъ:
-- Ахъ, вы, голландскія сырныя башки!
Послѣ этого онъ немедленно направился къ своему главному совѣтнику, министру внутреннихъ дѣлъ, портному Гользерту. Взволнованнымъ голосомъ и дико жестикулируя, онъ разсказалъ объ оскорбленіи, которому подвергся въ Мастрихтѣ, и въ заключеніе спросилъ, что дѣлать?
Портной подперъ голову рукою и нѣсколько минутъ оставался въ глубокомъ раздумьи.
-- Что дѣлать?-- повторилъ Блумстейнъ.-- Нельзя же этого оставить безнаказаннымъ.
-- Что дѣлать?-- медленно и торжественно произнесъ Гользертъ.-- Надо объявить Голландіи войну.
-- Объявить войну?
-- Да.
-- За что?
-- За государственную измѣну.
-- Ты правъ, ты правъ. Надо сейчасъ послать за Бауэромъ.
-- Нѣтъ, зачѣмъ такъ скоро? Раньше надо получить марки съ твоей головой. Тогда голландцы увидятъ, съ кѣмъ имѣютъ дѣло.
-- Ты правъ, портной,-- сказалъ Дрикусъ I, польщенный этими словами.
-- Кромѣ того, я еще не приготовилъ формы для министровъ, а безъ нея ничего не подѣлаешь. Все должно быть сдѣлано прилично, а не какъ-нибудь.
-- Разумѣется.
Въ теченіе слѣдующихъ дней неслыханное волненіе господствовало въ мирной деревушкѣ Альтенетѣ.
Каждый вечеръ, по окончаніи работъ, стрѣлки Бауэра собирались въ кабачкѣ министра финансовъ, чтобы обмѣняться мыслями по поводу предстоящей войны съ Голландіей.
Дѣлались догадки относительно того, гдѣ произойдетъ первое сраженіе, высчитывали, черезъ сколько дней они будутъ у воротъ Амстердама, и сколько милліардовъ они заставятъ Голландію заплатить, въ качествѣ военной контрибуціи.
Блумстейнъ тѣмъ временемъ писалъ безчисленныя письма ко всѣмъ европейскимъ державамъ, извѣщая ихъ о своемъ восшествіи на престолъ. Всѣ эти письма онъ запечатывалъ въ большіе квадратные конверты и клалъ передъ собою на столъ.
-- Когда я наклею сюда марки съ своей головой, тогда я буду важная личность, Марике,-- неоднократно говорилъ онъ дочери.
Но фотографическихъ карточекъ все не было.
Черезъ двѣ недѣли терпѣніе Блумстейна истощилось, и, такъ какъ онъ уже не имѣлъ никакого желанія вторично явиться въ Мастрихтъ, то онъ послалъ своего работника къ фотографу спросить, готовы-ли уже портреты президента Альтенетской республики.
-- Да онъ въ самомъ дѣлѣ хочетъ ихъ получить? Серьезно?-- допытывался художникъ.
-- Вы же видите, что я нарочно пришелъ за ними.