Неизвестные_французы
Самопожертвование
Lib.ru/Классика:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
]
Оставить комментарий
Неизвестные_французы
(перевод: Без указания переводчика) (
yes@lib.ru
)
Год: 1848
Обновлено: 02/09/2019. 48k.
Статистика.
Рассказ
:
Проза
,
Переводы
Рассказы
Скачать
FB2
Ваша оценка:
шедевр
замечательно
очень хорошо
хорошо
нормально
Не читал
терпимо
посредственно
плохо
очень плохо
не читать
Аннотация:
Текст издания: журнал "Отечественныя Записки", No 3, 1848.
САМОПОЖЕРТВОВАН
І
Е.
Разсказъ.
Въ долинѣ подулъ вечерній вѣтеръ; лучи заходящаго солнца проникали сквозь цвѣтныя стекла соборной церкви; отдаленнѣйшія вершины Вогезскихъ Горъ начали покрываться мракомъ. Предмѣстія Таня, безмолвныя во время дня, теперь оживились, работники, возвратясь съ фабрикъ, разговаривали между собою; а молодыя дѣвушки,-- приготовляя ужинъ, пѣли, сидя въ хижинахъ веселыя пѣсни.
Изъ небольшаго домика, на которомъ была надпись: "садовникъ-флёристъ", выходитъ изувѣченный солдатъ, за нимъ старая, больная женщина.
-- Францъ, говорила послѣдняя, обращаясь къ мужу: хорошо ли ты обдумалъ свое намѣреніе? Сосѣдъ нашъ, Коффманъ, предлагаетъ тебѣ тысячу франковъ за нашъ домъ съ садомъ, и ты ему отказываешь?
-- Да, я отказываю, грубо отвѣчалъ Францъ, садясь на каменную скамейку: -- я привыкъ... Къ-тому же, ты видѣла, что и сынъ нашъ не хочетъ разстаться съ этимъ мѣстомъ.
-- Это правда, сказала со вздохомъ жена его: -- я тутъ ничего не понимаю: Вильямсъ, всегда разсудительный, говоритъ также, что надобно остаться здѣсь. Богъ-знаетъ, до какой степени это можетъ раздражить Коффмана.
-- А намъ какое дѣло?
-- Намъ какое дѣло!... Да, развѣ онъ мало еще сдѣлалъ намъ зла?... Кто изъискивалъ случаи выгнать тебя изъ Таня? Кто обезславилъ Вильямса во всемъ нашемъ околодкѣ? Если бы нашъ сынъ не былъ такъ трудолюбивъ и искусенъ въ своемъ ремеслѣ, то мы давно бы бродили по дорогамъ, выпрашивая себѣ подаянія.
-- И все это, ты, старуха, напоминаешь мнѣ для-того, чтобъ убѣдить меня согласиться на предложеніе Коффмана.
-- Да, исполнивъ его желаніе, мы останемся покойны. Разумѣется, онъ золъ на насъ за то, что ты дѣлаешь ему все наперекоръ. Ты поступилъ съ нимъ, Францъ, вовсе не такъ, какъ должно доброму сосѣду; напримѣръ, что тебѣ была за необходимость принуждать его срубить акаціи, потому только, что вѣтви ихъ склонились на нашъ садъ? Это насъ нисколько не безпокоило.
-- А сосѣда, бѣдняка Шуберта, развѣ не онъ заставилъ срубить фиговое дерево; вѣдь оно еще менѣе безпокоило его?
-- Согласись, Францъ, что ты очень-радъ случаю оскорблять Коффмана, котораго ты не любишь.
-- Кто же сказалъ тебѣ, чтобъ я любилъ его? Надобно имѣть продажную дружбу, чтобъ любить подобнаго человѣка.
-- Молчи, Францъ, насъ могутъ услышать!...
-- Велика важность! Отступникъ, который, при появленіи другой правительственной власти, смылъ свою трехцвѣтную кокарду, и который поступилъ со мною, какъ съ разбойникомъ, когда я возвратился сюда безъ руки и безъ ноги! Скажу торжественно, я его ненавижу, не смотря на его богатство, на званіе мера и на то, что онъ имѣетъ крестъ, доставшійся ему, конечно, по наслѣдству. Короче, -- я не совѣтую ему ѣсть изъ моей деревянной чашки, а иначе береги онъ свои пальцы!
Старуха, пожимая плечами и покачивая головою, говорила что-то про себя, но мужъ ея, казалось, мало обращалъ на то вниманія; наконецъ, она замолчала, -- и потомъ вдругъ вскрикнула:
-- Смотри, по тропинкѣ идетъ Вильямсъ.
-- Что съ нимъ сдѣлалось; онъ идетъ, повѣся голову.
-- Создатель, ты, мой! подумаешь, что онъ въ страшномъ горѣ, прибавила старуха.
-- Что это значитъ? сказалъ инвалидъ.
Въ эту минуту, Вильямсъ подошелъ къ своимъ родителямъ.
-- Что съ тобою, Вильямсъ? закричала Марѳа, взявъ его за руку.
-- Со мною, матушка? ничего, отвѣчалъ молодой человѣкъ, смѣшавшись.
И, инстинктивно, онъ приложилъ руку къ своимъ глазамъ, какъ-будтобы хотѣлъ отереть скатившуюся слезу; но, посовѣстись отца, замѣтившаго это движеніе, онъ покраснѣлъ и намѣревался уйдти. Францъ удержалъ его.
-- Ты, малый, не имѣешь болѣе къ намъ довѣренности.
-- Вы очень-хорошо знаете, батюшка, что это неправда.
-- Въ такомъ случаѣ, ты намъ разскажешь о твоемъ горѣ.
Всѣ трое вошли въ домъ и дверь заперли на-крѣпко. Вильямсъ наединѣ съ родителями, не удерживалъ болѣе слёзъ своихъ.
-- Говори, что съ тобою, повторяла изумленная Марѳа.
-- Оставь, жена, ты видишь, что онъ имѣетъ на сердцѣ что-то непріятное; оставь его, пусть онъ напередъ успокоится.
Но смущеніе останавливало Вильямса столько же, сколько и скорбь его: онъ не могъ удержать слёзъ своихъ -- и даже объяснить причины ихъ. Но, чѣмъ болѣе стыдъ заставлялъ его длить это молчаніе, тѣмъ болѣе оно увеличивало стыдъ его.
Долго былъ онъ въ такомъ положеніи; наконецъ, рыданія его стали утихать. На всѣ вопросы отца, отвѣчалъ онъ одними лишь отрицательными знаками.
-- Онъ, должно-быть, или боленъ, или немножко подгулялъ, закричалъ нетерпѣливый солдатъ.
-- Вильямсъ подгулялъ! Да когда ты видалъ его въ тавернѣ?
Говоря это, Марѳа, съ свойственнымъ женщинѣ инстинктомъ, приблизилась къ своему сыну, обняла его и сказала ему почти на ухо:
-- Не влюбленъ ли ты, дитя мое?
Вильямсъ скрылъ лицо свое на груди матери.
-- Влюбленъ, возразилъ Францъ: -- ну, такъ что жь? Отъ этого развѣ нужно заливаться слезами? Развѣ будутъ за это бранить тебя, рекрутъ? Кто влюблёнъ, тотъ и женится.
-- Нельзя этого!
-- Развѣ ты любишь замужнюю женщину?
Онъ сдѣлалъ отрицательный знакъ.
-- Ну, скажи, кого же, и выведи насъ изъ недоумѣнія.
-- Милое дитя, повторила Марѳа, приглаживая волосы молодаго человѣка, -- не бойся, и знай, что мы болѣе, нежели ты самъ, желаемъ тебѣ счастія.
-- О, матушка! матушка! если бы вы знали!
-- Скажи намъ только ея имя, Вильямсъ.
Онъ хотѣлъ освободиться изъ объятій своей матери, но она сильнѣе сжала его.
-- Имя ея! имя ея! повторяла она умоляющимъ голосомъ.
-- Итакъ! прошепталъ молодой человѣкъ.
-- Итакъ?
-- Это племянница Коффмана.
Два восклицанія удивленія и досады раздались въ одно время. Марѳа, сложа руки, отошла назадъ; Францъ уронилъ свою трубку.
-- Племянница Коффмана!... Да ты съ ума сошелъ!
-- Елизавета! Да ты, вѣдь, съ нею незнакомъ!
-- Виноватъ, матушка, она приходила всякій вечеръ на террассу.
-- И ты съ нею говорилъ?
-- Говорилъ.
-- Боже мой! если бы это узналъ Коффманъ.
-- Онъ это знаетъ; поэтому и отправилъ отсюда Елизавету.
-- Что ты говоришь?
-- И я не увижу ея болѣе!... Я даже не знаю, куда ее отправили.
-- Чортъ возьми и Коффмана и всю семью его! закричалъ Францъ, отодвигая съ досадою свой стулъ.-- Вотъ несчастное для насъ сосѣдство! Какъ я не подозрѣвалъ ничего, когда ты оставался въ саду такъ поздно. Но какъ все это случилось? Кто тебя познакомилъ съ Елизаветою?...
-- Объ этомъ надобно долго разсказывать, батюшка.
-- Посмотримъ, разскажи же намъ все, сказала Марѳа.
Съ минуту еще молчалъ Вильямсъ, и потомъ началъ:
-- Извольте; лучше, если вы будете знать все теперь же; не понимаю, почему я стыжусь васъ, моихъ родителей, когда вы такъ добры ко мнѣ.
Старики сѣли.
-- Съ того времени, какъ мы поселились здѣсь, минуло шесть лѣтъ; вы знаете, что Коффманъ въ то уже время былъ къ вамъ несправедливъ, и это меня досадовало: я очень-радъ былъ, если имѣлъ случай чѣмъ-нибудь оскорбить его и старался показать ему, что не имѣю къ нему уваженія. Всякій разъ, когда онъ приходилъ со своими сыновьями на террассу, я не говорилъ съ ними ни слова, а если они подзывали меня къ себѣ, то отвѣчалъ имъ холодно, не снимая шляпы. Это невниманіе не только меня не безпокоило, но, напротивъ, доставляло мнѣ удовольствіе. Но когда пришла Елизавета, другія чувства начали волновать меня. Я зналъ, что она несчастна; -- это могъ я видѣть изъ ея взоровъ и обращенія.
"Однажды я подстригаю виноградныя лозы; онѣ были на равнѣ съ террассою, и я скрывшись за вѣтвями винограда, слышу, какъ Коффманъ напоминаетъ своей племянницѣ, что воспиталъ ее изъ милости, какъ онъ укоряетъ ее даже за тѣ ничтожныя средства существованія, которыя она получала отъ него. Бѣдное, несчастное созданіе заливалось слезами, но дядя не обращалъ на то вниманія. Въ эту минуту, все, чти я чувствовалъ прежде непріятнаго при встрѣчѣ съ Елизаветою, исчезло въ глазахъ моихъ: мнѣ казалось, что сна не принадлежитъ больше къ семейству Коффмана, потому-что несчастна, и съ этого дня я сдѣлался преданъ ей.
"Не знаю, замѣтила ли она эту перемѣну, только стала ко мнѣ благосклоннѣе. Часто, когда бывала одна, разспрашивала меня о цвѣтахъ, и разговоры наши мало-по-малу дѣлались продолжительнѣе; она говорила о васъ, о матушкѣ и дядюшкѣ-пасторѣ, у котораго въ дѣтствѣ и воспитывался. Во время разговоровъ, пѣла иногда нѣмецкія аріи.
"Елизавета приходила всякій день на террассу, куда и я являлся въ то же время для свиданія. Наступаетъ вечеръ, и я ищу случая, чтобъ побесѣдовать съ нею -- это было необходимо для меня такъ же, какъ необходимо каждому дышать и спать. Нельзя было не замѣтить, что и она раздѣляла эти самыя чувства. Однажды, въ отсутствіе семейства Коффмана, она приходитъ ранѣе обыкновеннаго. Нашъ прекрасный кактусъ расцвѣлъ въ то же утро, и лишь-только показалась Елизавета, я передаю ей эту пріятную повость.
"-- Какъ бы я желала его видѣть.
"-- А что же мѣшаетъ вамъ: родители мои, конечно, пріймутъ васъ съ радостію.
"-- Меня могутъ замѣтить, когда я пріиду къ вамъ, и если дядяшка мой узнаетъ, онъ ни за что но проститъ мнѣ этого.
"Вдругъ мелькнула у меня мысль: подставить къ террассѣ садовую лѣстницу.
"-- Сойдите по ней, сказалъ я Елизаветѣ: -- васъ никто не увидитъ, и вы полюбуетесь нашимъ кактусомъ.
"Она долго-было отказывалась, но наконецъ рѣшилась.
"Чрезъ нѣсколько времени распустились въ оранжереѣ и другія рѣдкія растенія; Елизавета приходила смотрѣть ихъ. Наконецъ это обратилось ей въ привычку. Я училъ ее узнавать цвѣты, и мы часто оставались вдвоемъ до поздняго времени подъ тѣнью молодыхъ грабовъ. Разговоры наши доставляли мнѣ неизъяснимое блаженство! Мнѣ въ голову не приходило спросить себя, почему присутствіе Елизаветы было для меня такъ драгоцѣнно; я наслаждался этимъ такъ же, какъ дѣти радуются солнцу; скучалъ, когда не видѣлъ Елизаветы и былъ веселъ, какъ только она показывалась. Она чувствовала тоже самое, и мы часто признавались, какъ мы необходимы другъ для друга.
"Въ одинъ вечеръ, Елизавета, разсказывая мнѣ о жалкомъ своемъ положеніи у дяди, пробыла въ саду долѣе обыкновеннаго и вдругъ слышитъ голоса на террассѣ: звали Елизавету.
"-- Боже мой! это мой дядюшка, сказала испуганная Елизавета.
"Голосъ сталъ слышнѣе и сопровождался угрозами.
"-- Если онъ увидитъ меня здѣсь, я пропала. Куда мнѣ спрятаться, Вильямсъ?
"Едва я скрылъ Елизавету въ виноградную бесѣдку, какъ показался на террассѣ Коффманъ съ однимъ изъ сыновей своихъ.
"-- Туда она спряталась? закричалъ Фабрикантъ:-ея нѣтъ здѣсь, однакожь, рабочій ящичекъ оставленъ на дернѣ.
"-- Она, можетъ-быть, у сосѣда, отвѣчалъ молодой человѣкъ.
"Елизавета вздрогнула и почти бросилась ко мнѣ на руки.
"-- Коффманъ, пожавъ плечами, сказалъ сердито:-- Это худая шутка; посмотри, нѣтъ ли Елизаветы въ кіоскѣ, а я поищу ее въ саду.
"Сказавъ это, они удалились.
"-- Они ушли, сказалъ я молодой дѣвушкѣ.
"Но она не слушала меня, склонила голову свою на плечо мое и стала рыдать.
"-- Ради Бога, Елизавета, не предавайтесь такому отчаянію.
"-- Какъ я покажусь теперь дядюшкѣ! прошептала Елизавета.
"-- Ступайте сейчасъ; дядя вашъ ничего не узнаетъ.
"-- Я никакъ не рѣшусь на это. Подумайте, если онъ тамъ... Если онъ увидитъ меня.
"-- Ну, что жь за бѣда, еслибъ и увидѣлъ; развѣ можетъ быть въ нашемъ саду преступленіе?
-- Онъ не повѣритъ мнѣ, я знаю его, Вильямсъ; онъ выгонитъ меня изъ дома.
"Мысль, что Коффманъ можетъ выгнать отъ себя племянницу свою, вмѣсто испуга, меня обрадовала. Не знаю, что мнѣ представилось въ эту минуту; но я, нисколько не думая, отвѣчалъ Елизаветѣ:
"-- Тѣмъ лучше!
"Елизавета удивилась.
"-- Родители мои люди добрые и вы можете жить счастливѣе съ нами, нежели въ вашемъ семействѣ.
"Не знаю, какъ показалось ей это предложеніе; въ смущеніи она удалилась отъ меня, а я, думая, что обидѣлъ ее, горько заплакалъ.
"-- Простите меня, мадмуазель; я очень-хорошо знаю, что это невозможно, и что вы не согласитесь жить у такихъ бѣдныхъ людей, какъ мы.
"-- Ахъ! навсегда! вскрикнула она, и упала въ мои объятія.
"Эти слова проникли до глубины моего сердца.
"-- Возможно ли? и вы хотите жить съ нами?
"-- Всегда и вездѣ съ тобою, Вильямсъ!
"У меня въ глазахъ потемнѣло; восторгъ мой невозможно выразить.
"Елизавета нѣсколько времени не могла видѣться со мною, потому-что дядя сталъ наблюдать за нею. При слѣдующемъ свиданіи со мною, она казалась робкою и смущенною; но не отрекалась отъ сдѣланнаго признанія; я снова увѣрился, что она любила меня.
"Прошелъ мѣсяцъ. Мы видались довольно-часто; переписку вели постоянно и прятали свои письма подъ одинъ изъ горшковъ съ цвѣтами на террассѣ. Вчера, я только-что успѣлъ положить письмо на условное мѣсто, какъ вдругъ показался Коффманъ; я поспѣшно удалился, чтобъ не подать подозрѣнія, и, спустя нѣсколько времени, возвратился, но -- уже не нашелъ письма. Думая, что Елизавета взяла его, я ожидалъ отъ нея отвѣта; иду на извѣстное мѣсто, и вижу, что ничего нѣтъ подъ цвѣточнымъ горшкомъ. Потерявъ терпѣніе, я опять вышелъ и хотѣлъ спросить кого-либо изъ слугъ Коффмана; встрѣчаю Іеронима, и узнаю отъ него, что Елизавета съ своимъ дядею уѣхала сегодня изъ Таня.
-- И ты не знаешь, куда она уѣхала? спросила Марѳа.
-- Объ этомъ никто ничего не знаетъ; знаютъ только, что она не возвратится болѣе; но я буду ее искать повсюду до-тѣхъ-поръ, пока не открою мѣста ея заточенія.
-- А если ты не отъищешь?
-- Если не отъищу ея! повторилъ Вильямсъ.
-- Ну, такъ что жь, ты забудешь ее, сказалъ Францъ.
-- О, нѣтъ! батюшка.
-- Что жь ты тогда сдѣлаешь?
Молодой человѣкъ ничего не отвѣчалъ, но бросилъ на стараго солдата взглядъ, который заставилъ послѣдняго содрогнуться, и тотчасъ вышелъ.
Всѣ старанія Вильямса открыть убѣжище Елизаветы остались безполезными и принудили его отложить поиски. Два мѣсяца протекло безъ послѣдствій. Молодой флёристъ не говорилъ ни о своей любви, ни о своемъ горѣ; но съ каждымъ днемъ дѣлался задумчивѣе и блѣднѣе. Родители, безпокоясь объ немъ, старались напрасно разсѣять его. На всѣ ихъ утѣшенія, онъ печально покачивалъ головою, и если они продолжали его утѣшать, то уходилъ, не отвѣчая ни слова. Это было нѣмое, и, по-видимому, покорное року отчаяніе, котораго избѣгнуть никакъ нельзя. Францъ зналъ своего сына, какъ одного изъ тѣхъ людей, которые, при всей ихъ скромности, никогда не отстаютъ отъ своего намѣренія. Онъ понялъ, что излечить это растерзанное сердце невозможно и что ему должно или жениться на племянницѣ Коффмана, или умереть.
Убѣдившись въ этой мысли, старый солдатъ немедленно рѣшился идти на другой же день къ своему сосѣду.
Онъ убѣждалъ самъ-себя такъ основательно, опровергалъ такъ сильно всѣ возраженія, которыя Коффманъ могъ сдѣлать ему, что не сомнѣвался уже болѣе въ своемъ успѣхѣ. Каждый изъ насъ предавался иногда такой дѣтской довѣренности, которая въ сущности не что иное, какъ плодъ слишкомъ пылкаго воображенія. Наше убѣжденіе бываетъ въ то время такъ сильно, что оно кажется намъ неоспоримымъ, и мы такъ увѣрены въ предполагаемой нами истинѣ, что не допускаемъ даже, будто другой можетъ отрицать ее. Мысль, долго насъ занимавшая, переходитъ тогда въ дѣйствительность.
Францъ былъ, впрочемъ, справедливъ, но простосердеченъ. Онъ держался той логики, которая идетъ прямо къ цѣли, не обращая вниманія на мелочныя обстоятельства, и потому думалъ, что все то, что справедливо, должно непремѣнно имѣть успѣхъ. Онъ всегда жилъ по-солдатски, зналъ одни лагерные пороки и не имѣлъ понятія о парадоксахъ, -- уверткахъ, изобрѣтенныхъ просвѣщеніемъ, посредствомъ которыхъ сомнительная добродѣтель скрываетъ свою слабую сторону. Думая простосердечно, что справедливость вездѣ и всегда должна быть справедливостью, старикъ не зналъ того, что у людей находчивыхъ логика перемѣняется точно такъ же, какъ мебель, смотря по мѣсту, времени года и богатству.
На другой день, онъ явился къ Коффману, но фабрикантъ былъ занятъ, и его просили подождать. Это первое затрудненіе нѣсколько уменьшило смѣлость Франца. Находясь посреди красиваго зала, слыша въ сторонѣ звукъ серебряной посуды и смѣхъ многочисленной прислуги сосѣда, онъ невольно взглянулъ на свою бѣдную одежду и началъ бояться послѣдней своей выходки. Желая воодушевить себя, онъ припоминалъ прежнія свои разсужденія, но не находилъ въ нихъ уже силы; какая-то робость, увеличиваемая ожиданіемъ, овладѣвала имъ съ каждою минутою. Потомъ, другое обстоятельство, по-видимому ничтожное, лишило его присутствія духа. Приготовляясь къ этому свиданію; онъ думалъ, что Коффмэнъ прійметъ его въ кабинетѣ; первый приступъ, движенія и разсужденія, все въ его головѣ было расположено согласно съ этимъ мѣстомъ; но перемѣна театра для предстоявшаго пренія разрушила его планы. Онъ надѣялся увидѣть фабриканта наединѣ, а вмѣсто того, долженъ былъ говорить съ нимъ въ залѣ, чрезъ которую проходили слуги. Къ тому же, инстинктивно чувствовалъ онъ, что на этой новой сценѣ имѣлъ менѣе бодрости и непринужденности. Францъ походилъ на полководца, который шелъ на назначенное мѣсто съ полною увѣренностью побѣдить непріятеля, но который прійдя, находилъ, что непріятель перемѣнилъ позицію и, слѣдовательно, заставлялъ придумывать новые планы кампаніи.
Всѣ эти причины отняли непримѣтно у стараго солдата рѣшимость, и онъ разсуждалъ уже о средствахъ избавиться отъ свиданія, но въ это время вышелъ къ нему Коффманъ.
Увидя Франца, онъ нахмурился и грубо спросилъ его, что ему надобно.
-- Я хотѣлъ бы съ вами поговорить, отвѣчалъ заикаясь Францъ.
-- Говорите, но скорѣе; я дорожу временемъ.
-- Я желалъ бы, чтобъ насъ не слышали, прибавилъ инвалидъ, думая все о кабинетѣ.
-- Здѣсь никого нѣтъ.
Солдатъ бросилъ взглядъ вокругъ и увѣрился въ этомъ, но въ смущеніи вертѣлъ свою армейскую фуражку; онъ, очевидно, употреблялъ всѣ усилія, чтобъ начать разговоръ, но напрасно; онъ забылъ совершенно съ чего начать.
Подождавъ съ минуту, Коффманъ сдѣлалъ движеніе, намѣреваясь уйдти.
-- Вы пріидете, когда вспомните, о чемъ хотѣли мнѣ говорить, проворчалъ онъ съ негодованіемъ.
Францъ покраснѣлъ.
-- Я хорошо знаю то, о чемъ хочу говорить; но обдумываю, какъ бы вамъ выразить это повѣжливѣе.
-- Вы вѣжливы! имѣете какую-либо надобность во мнѣ?
-- Ни въ васъ, ни въ комъ либо другомъ.
-- Такъ прощайте.
-- Потише! вскричалъ Францъ, который, по мѣрѣ того, какъ слова Коффмана волновали его кровь, становился смѣлѣе:-- потише, г-нъ меръ, я вамъ все объясню безъ околичностей. Вы отправили вашу племянницу не знаю куда; не можете ли вы мнѣ сказать за что именно?
Фабрикантъ покраснѣлъ до ушей.
-- Кто вамъ позволилъ обращаться ко мнѣ съ такимъ вопросомъ?
-- Если вы не хотите мнѣ сказать, то я вамъ скажу. Вы отправили отсюда Елизавету потому-что она полюбила моего сына Вильямса.
-- Молчите!
-- Сейчасъ же вы заставляли меня говорить...
Коффмэнъ сдѣлалъ движеніе гнѣва.
-- Чего вы хотите?
-- Этотъ вопросъ я хотѣлъ сдѣлать вамъ, г. меръ. Чего вы хотите? Разлучить Вильямса съ Елизаветою; но не-уже-ли вы думаете, что это можетъ помѣшать имъ любить другъ друга? Вы ихъ убьете, вотъ и все. Вильямсъ не переживетъ разлуки съ Елизаветою, и я бьюсь объ закладъ, что и ей не лучше отъ этого.
-- Что мнѣ за дѣло.
-- Очень можетъ быть, что вамъ нѣтъ дѣла; я знаю, что вы очень-грубо обращались съ вашею племянницею. Вы не огорчились бы, еслибъ она отправилась и на тотъ свѣтъ: это самое удобное средство избавляться отъ племянницъ, ввѣренныхъ нашему попеченію... но я хочу предложить вамъ другое средство... Эта бѣдная дѣвушка очень-много безпокоитъ васъ, такъ позвольте ей выйдти замужъ за моего Вильямса.
Коффманъ сдѣлалъ шагъ назадъ.
-- Это насмѣшка? Моей племянницѣ выйдти замужъ за садовника! да вы, кажется, съ ума сошли!
-- Вовсе нѣтъ, г. Коффманъ: она съ этимъ садовникомъ будетъ счастлива, а у васъ угрожаетъ ей смерть. Наши истинные родственники тѣ, которые насъ любятъ, а вы въ этомъ отношеніи ни мало не похожи на дядю вашей племянницы... Я знаю, что вамъ кажется унизительнымъ, если кто-нибудь изъ фамиліи Коффманъ станетъ поливать гряды и продавать цвѣты.
-- Я лучше соглашусь бросить ее въ рѣку, надѣвъ камень на шею, вскрикнулъ Коффмэнъ, раздраженный до крайности послѣднею фразою.
-- Я вамъ вѣрю, очень вѣрю, сказалъ инвалидъ:-- вы человѣкъ порядочный, исполняющій приличія; но Елизавета носитъ уже и безъ того камень на шеѣ -- это фамилія Коффманъ, фамилія очень тяжелая для бѣдной дѣвушки безъ приданаго и безъ добрыхъ родныхъ... Посмотрите, однакожь, что такое люди, вы отдали бы вашу племянницу за разбогатѣвшаго банкрота, за какого-нибудь негодяя; но за добраго малаго, который не болѣе, какъ садовникъ, помилуйте, какъ можно; отъ этого пострадала бы честь вашего имени! Впрочемъ, я думалъ объ этомъ дѣлѣ прежде, нежели пошелъ къ вамъ, и нашелъ средство все уладить: отдайте вашу племянницу за моего сына и мы на другой же день послѣ свадьбы оставляемъ Тань, съ условіемъ никогда болѣе сюда не возвращаться. У
меня есть родные въ Швейцаріи; мы поселимся въ Базелѣ и вы не услышите болѣе о насъ.
-- Довольно! довольно! закричалъ Коффманъ.-- Какая дерзость! Просить руки моей племянницы! Пошелъ вонъ.
-- Итакъ, вы отказываете?
-- Выйдешь ли ты отсюда, презрѣнный!
Францъ поблѣднѣлъ, вытянулся на своей деревянной ногѣ, и, надѣвъ армейскую фуражку, сталъ въ оборонительное положеніе.
-- Презрѣнный! это правда, что здѣсь есть одинъ презрѣнный, но это ты, Коффмэнъ, ты, который подставлялъ стремя казакамъ, и который снялъ бы имъ сапоги, еслибъ они показали тебѣ нагайку? Смѣешь ли ты поднять даже глаза передъ старымъ солдатомъ, пролившимъ кровь свою за отечество; ты трусъ; ты купилъ сына у вдовы, чтобъ поставить вмѣсто себя на войну! А! я презрѣнный! а знаешь ли ты, что такіе презрѣнные какъ я, защищали тебя въ-теченіе двадцати, лѣтъ, и что они изрублены въ куски, -- а зачѣмъ? чтобъ тебѣ дать свободу обогатиться и сдѣлаться дерзкимъ! Ты презираешь меня, потому-что я бѣденъ, а я презираю тебя за то, что ты трусъ. Ты не согласился отдать твоей племянницы за моего сына; поберегись: въ старой гвардіи, мы дѣлали дѣда гораздо потруднѣе... а что такое обвѣнчать двухъ любовниковъ? Больше я тебѣ не скажу ни слова.
Послѣ этого, Францъ вышелъ, бросивъ на изумленнаго Коффмана взглядъ, полный презрѣнія.
Въ то время, какъ онъ уходилъ, доложили меру, что почтмейстерша желаетъ съ нимъ говорить.
Г-жа Дюваль была женщина уже въ лѣтахъ, она славилась нѣкогда своею красотою, и считала свою фамилію очень благородною; она хорошо доказывала свое происхожденіе неотступною настойчивостію въ просьбахъ и искусствомъ испрашивать милости. Принужденная дѣйствовать такимъ образомъ на небольшомъ поприщѣ, она, можетъ-быть, имѣла болѣе случаевъ показать всѣ способы изобрѣтательнаго ума своего. Никто не умѣлъ лучше ея приготовить постепенно успѣха предпріятія, подвесть случай оказать услугу той особѣ, отъ которой должно было что-нибудь исходатайствовать, вывѣдать слабую сторону тщеславнаго человѣка. Добродѣтелью она мало занималась, зная, что это качество рѣдкое; но она изучала слабости каждаго изъ своихъ знакомыхъ, и пользовалась ими при нуждѣ. Равнодушная къ добру и злу, единственно занятая успѣхомъ своего предпріятія, она вела себя, въ-отношеніи къ порокамъ, такъ же, какъ нѣкогда вербовщики въ-отношеніи молодыхъ рекрутъ, лелѣя и ублажая ихъ, чтобъ вѣрнѣе потомъ завербовать.
Коффманъ, смущенный сценою съ Францемъ, принялъ почтмейстершу съ разстроеннымъ видомъ. Г-жа Дюваль притворилась, будто ничего не замѣчаетъ. Сперва она говорила о разныхъ постороннихъ дѣлахъ, потомъ сказала о причинѣ своего посѣщенія. Оно касалось опредѣленія на службу ея племянника, молодаго человѣка, извѣстнаго въ околодкѣ искусствомъ играть на бильярдѣ. Коффманъ, занятый въ это время собственными дѣлами, не въ состояніи былъ разсуждать о постороннихъ. Онъ отвѣчалъ общими выраженіями, что желалъ бы услужить племяннику г-жи Дюваль, но что много есть соперниковъ для поступленія на службу.
-- Я это знаю, сказала почтмейстерша: -- однакожъ, по вашей рекомендаціи, племянникъ мой, вѣроятно, будетъ имѣть успѣхъ.
-- Напрасно, сударыня, вы такъ думаете; я весьма-мало имѣю власти и не хочу льстить васъ пустою надеждою.
-- Однакожь, вы дружны съ префектомъ.
-- Дружба форменная и основанная за приличіи; вотъ и все.
-- Но генеральный сборщикъ женатъ на одной изъ вашихъ кузинъ?
-- Дѣйствительно, на кузинѣ въ десятомъ колѣнѣ; но мы очень-давно не видались другъ съ другомъ.
-- Но вашъ братъ, какъ депутатъ, имѣетъ большое вліяніе; еслибъ вы сдѣлали милость написали къ нему...
-- Ахъ, Боже мой; да это будетъ безполезно; онъ теперь не въ ладахъ съ министерствомъ и закономъ себѣ поставилъ ни о чемъ не просить.
-- Вотъ это досадно, сказала г-жа Дюваль, нисколько не смутясь.-- Я надѣюсь, что г. меръ согласится по-крайней-мѣрѣ сдѣлать приписку на прошеніи моего племянника.
-- Охотно, сударыня.
Почтмейстерша вынула нѣсколько бумагъ изъ своего ридикюля и начала искать прошеніе.
-- Документъ о службѣ г-на Дюваля,-- это не то. Посмотримъ, это что? Письмо, которое вы написали ко мнѣ, что племянникъ мой будетъ наименованъ сборщиковъ податей... Я не знаю, зачѣмъ я принесла все это... Еще письмо... А! я знаю... это я позабыла отдать фактору... Это письмо къ сыну Франца, который живетъ здѣсь подлѣ васъ; значитъ, онъ знаетъ кого-нибудь въ Гунингѣ.
-- Въ Гунингѣ, вы говорите?
-- Да, посмотрите штемпель.
Коффмэнъ взялъ письмо и не могъ удержаться отъ восклицанія.
-- А вамъ знакомъ этотъ почеркъ? спросила г-жа Дюваль.
Фабрикантъ не отвѣчалъ.
-- А! вотъ и прошеніе, сказала г-жа Дюваль, подавая ему бумагу.
Коффманъ подошелъ къ столу.
-- Сдѣлайте одолженіе, напишите по сильнѣе, сказала почтмейстерша тихимъ голосомъ, наклонясь къ фабриканту: -- вы всегда были ко мнѣ такъ добры... Я желала бы также найдти случай доказать вамъ мою благодарность.
-- Посмотрите, сказалъ Коффмэнъ, показывая ей прошеніе, я испрашиваю этого наименованія именемъ всѣхъ друзей религіи и короля.
-- Я весьма благодарна вамъ. Жаль только, что вы не могли насъ рекомендовать префекту.
Говоря это, почтмейстерша протянула руку къ столу, намѣреваясь взять письмо изъ Гунинга.
-- Погодите, быстро сказалъ Коффманъ: -- я хочу написать къ нему.
Онъ сѣлъ и началъ писать къ префекту. Когда онъ надписывалъ уже адресъ, г-жа Дюваль сказала: я сейчасъ же отправлю все это, какъ только отдамъ Францу письмо, адресованное на имя его сына.
-- Виноватъ, прервалъ Коффманъ:-- я также хочу написать о васъ словечко къ общему сборщику. Мы съ нимъ двоюродные братья. Онъ пріиметъ въ васъ живѣйшее участіе.
Онъ началъ писать во второй разъ.
Г-жа Дюваль приняла эту новую рекомендацію съ величайшею благодарностію: но взоры ея постоянно обращались на письмо изъ Гунинга.
-- Не желаете ли вы еще чего-нибудь? спросилъ мэръ.
-- Боже мой... я не смѣю...
-- А! я догадываюсь, нѣсколько строкъ къ моему брату, не такъ ли? Извольте. Я теперь вспомнилъ, что онъ опять поладилъ съ министерствомъ. Я буду его просить объ этомъ наименованіи, какъ объ услугѣ собственно для меня. Довольны ли вы?
-- Я такъ довольна, что не знаю какъ васъ и благодарить.
-- Это не составляетъ никакого для меня труда; я почитаю за счастіе, если могу что-нибудь сдѣлать для друзей своихъ.
Говоря это, Коффманъ проводилъ почтмейстершу до дверей
Едва дверь была заперта, онъ поспѣшно возвратился, схватилъ письмо, которое г-жа Дюваль забыла взять съ собою и началъ читать:
"Другъ мой!
"Дядя мой все открылъ. Онъ принудилъ меня отправиться внезапно, и я теперь въ Гунингѣ, окружена людьми, которыхъ никогда не видала и которые со мною обращаются, какъ съ преступницей. Со времени моего пріѣзда, я все думала, какъ бы къ тебѣ написать. Теперь только нашла слу чай. Не горюй о моемъ отсутствіи, Вильямсъ; оно будетъ причиною скораго нашего соединенія. Никогда, можетъ-быть, я не была бы въ состояніи признаться дядѣ въ нашей любви, но теперь, когда онъ уже все знаетъ, не хочу ничего скрывать отъ него болѣе. Отнынѣ мои родные -- мои враги. Я для нихъ не только предметъ презрѣнія, но даже и ненависти. У меня остался только ты, Вильямсъ, одинъ ты рѣшишь судьбу мою. Я совершеннолѣтняя и свободна въ моемъ выборѣ. Если нужно, я обращусь объ этомъ къ правосудію. Итакъ, если ты хочешь назвать меня своею, то пріѣзжай ко мнѣ съ твоей матушкою; я буду васъ дожидаться и съ вами отправлюсь.
"Елизавета Коффманъ".
Фабрикантъ, прочитавъ это письмо, задумался. Онъ началъ бояться, чтобъ всѣ его усилія къ воспрепятствованію этого брака не оставались напрасными. Онъ зналъ Елизавету: она имѣла характеръ тихій, но непреклонный, и никогда не отмѣняла своего желанія. Онъ не могъ надѣяться скрыть навсегда отъ Вильямса мѣсто ея удаленія. Одно какое-нибудь обстоятельство могло ему все открыть, и тогда соединеніе двухъ взаимно-любящихся сдѣлалось бы неизбѣжнымъ. Озабоченный этими непріятными мыслями, онъ отправился къ своей должности.
Подписавъ уже нѣсколько паспортовъ и свидѣтельствъ, онъ увидѣлъ списокъ молодыхъ людей, состоявшихъ на очереди въ рекруты. Вдругъ имя Вильямса Гауффера бросилось ему въ глаза.
-- Это сынъ Франца, инвалида? спросилъ онъ секретаря.
-- Точно такъ.
-- Теперь мы спасены, прошепталъ онъ.
Спустя двѣ недѣли, около ста молодыхъ людей, собранныхъ предъ правленіемъ таньскаго мера, ожидали минуты тиража. Видъ этой толпы былъ и страненъ и любопытенъ, лица и пріемы показывали болѣе состояніе ихъ, нежели характеръ. Богатые вообще казались безпокойными, бѣдные, напротивъ, ожидали съ веселою безпечностью рѣшенія своей участи; потому-что для первыхъ нужны были деньги на покупку вмѣсто себя рекрута, а для послѣднихъ только восемь лѣтъ жизни. И что значатъ восемь лѣтъ, когда человѣкъ еще молодъ? нѣсколько листковъ, оторванныхъ отъ зеленѣющаго дерева, нѣсколько цвѣтковъ, истоптанныхъ въ великолѣпномъ цвѣтникѣ. Ничего болѣе. Да и зачѣмъ дорожить временемъ, которое мы опережаемъ своими желаніями? Золото умѣютъ цѣнить, потому-что знаютъ, какъ трудно добывать его; работа и терпѣніе служатъ единицею мѣры его; но жизнь! Богъ даетъ ее намъ безвозмездно.
Однакожь, между этими молодыми людьми, ожидавшими спокойно своего жребія, находился человѣкъ, черты и движенія котораго выражали безпокойство. Это былъ -- Вильямсъ Гауфферъ.
Его болѣе всѣхъ страшилъ приговоръ, зависящій отъ одного случая. Первые годы его протекли въ домѣ пастората берегу Рейна, а потомъ у ботаника, который училъ его искусству Флёриста. Такимъ образомъ, привыкнувъ съ-дѣтства къ впечатлѣніямъ пріятнымъ и примѣрамъ тихимъ, онъ всегда чувствовалъ отвращеніе къ солдатской жизни. Марѳа знала его, и какъ мать, хотѣла приготовить своему сыну средство избавиться отъ рекрутства; но болѣзнь и неожиданныя потери разстроили ея виды: Францъ не соглашался съ этимъ намѣреніемъ, называя его женскою трусостью. Онъ, какъ солдатъ, прослужившій двадцать лѣтъ, сохранилъ всѣ лагерные предразсудки, и по его мнѣнію, тотъ, кто не заплатилъ своему отечеству подать кровью, былъ безполезный членъ общества. Воспитанный въ строгой школѣ 93-го года, когда всякій старался удивлять собою, Францъ пятнадцати лѣтъ пошелъ защищать свою отчизну; онъ обошелъ часть Европы со штыкомъ впереди, и остановился только въ 1815 году на послѣднемъ сраженіи, гдѣ оставилъ половину своихъ членовъ и дорогую свою кокарду. Инвалидъ не понималъ, что съ-тѣхъ-поръ все перемѣнилось и что армія не была болѣе живою границей Франціи, что это была праздная сила...
Прежде, онъ мало безпокоился о невозможности выкупить Вильямса, если судьба назначитъ его въ солдаты; можетъ-статься, были даже минуты, въ которыя, вспоминая старину, онъ желалъ видѣть сына своего въ мундирѣ; но когда онъ узналъ о любви Вильямса къ Елизаветѣ, любви пламенной и неугасимой, безпокойство заступило мѣсто прежнихъ его желаній: онъ хотѣлъ прежде всего счастія Вильямсу, а отправя его въ армію, предвидѣлъ, что уничтожитъ послѣднюю его надежду.
Коффмэнъ приказалъ все приготовить въ большой залѣ правленія мера и самъ повѣрилъ билеты, находившіеся въ роковой урнѣ. Наконецъ, двери отворились и начался тиражъ.
Для многихъ выпалъ уже жребій и до Вильямса приближалась очередь, какъ вдругъ изъ толпы зоветъ его присланная отъ г-жи Дюваль служанка и проситъ повидаться съ ея господнею.
-- Не получила ли она письма на мое имя? спросилъ молодой человѣкъ, вспомнивъ тотчасъ Елизавету.
-- Я не знаю, но барыня приказала мнѣ не возвращаться безъ васъ.
-- Иду, иду, сказалъ Вильямсъ, бросаясь изъ зала.
Г-жа Дюваль приняла его съ таинственнымъ видомъ, что еще болѣе утвердило его въ надеждѣ;'она попросила его изъ конторы въ свою гостиную и заперла за собою дверь.
-- Любезный мой Вильямсъ, сказала она:-- я знаю, что вы порядочный молодой человѣкъ, добрый сынъ, и по этому я желала вамъ быть полезною.
Молодой садовникъ прошепталъ благодарность.
-- Я кое-что хочу сказать вамъ, но прежде обѣщайте мнѣ сохранить это въ тайнѣ.
-- Клянусь вамъ, сударыня.
-- Особенно, чтобъ Коффманъ не зналъ, что я намъ говорила.
-- Заклинаю васъ честью, что онъ не узнаетъ.
-- Вотъ что: у васъ есть прекрасная коллекція кактусовъ, которые вы хотите продать; Коффманъ желаетъ ихъ пріобрѣсть во что бы то ни стало, и поручилъ уже тремъ лицамъ купить ихъ.
Вильямсъ смотрѣлъ на г-жу Дюваль съ удивленіемъ.
-- Понимаете ли вы, что такой богатый человѣкъ, какъ вашъ сосѣдъ, не пожалѣетъ дать сто франковъ лишнихъ, если вы не вдругъ согласитесь ему уступить кактусы. Я хотѣла васъ увѣдомить объ этомъ для того, чтобъ вы приготовились. Извѣстно, чего не платятъ богатые поди зя свои фантазіи. Но вы не благодарите меня, Вильямсъ?
-- Виноватъ, пробормоталъ молодой человѣкъ. Обманутый въ своей надеждѣ, онъ растерялся.
Г-жа Дюваль, казалось, не замѣтила его смущенія, и позволила ему удалиться, взглянувъ напередъ на столовые часы свои.
Вильямсъ пошелъ опять въ правленіе мера, вдругъ слышитъ, что его зовутъ: это была мать; она бѣжала къ нему, показывая на письмо. Вильямсъ, встревоженный, бросился къ ней на встрѣчу.
-- Письмо доставлено купцомъ, пріѣхавшимъ изъ Гунинга, сказала Марѳа.
Флёристъ взглянулъ на адресъ и узналъ, что оно было отъ Елизаветы.
Онъ распечаталъ дрожащею рукою дорогое пцсьмо и пробѣжалъ его. Черты лица его оживились, и онъ вскрикнулъ радостно.
-- Должно быть пріятныя новости? спросила Марѳа.
-- Магушка! матушка! еслибъ вы знала... она въ Гунингѣ... она все еще любитъ меня... она писала ко мнѣ уже нѣсколько разъ.
-- Можетъ ли быть?
-- И она пишетъ, что хочетъ быть ко мнѣ, не смотря на препятствія; она проситъ меня пріѣхать съ вами за нею... О, Боже мой! Понимаете ли вы? Я женюсь на Елизаветѣ... обоймите же меня, дорогая матушка... мы отправимся сейчасъ... сейчасъ, не правда ли? она ожидаетъ насъ... поѣдемте. О! я теперь ничего болѣе не боюсь на свѣтѣ!
-- Даже и несчастнаго нумера? спросилъ задыхающійся голосъ.
Марѳа и Вильямсъ обернулись. Францъ, блѣдный какъ полотно, стоялъ позади ихъ съ билетомъ, на которомъ находилась цифра 3. Мать и сынъ отступили.
-- Я не вынималъ! вскричалъ молодой человѣкъ.
-- Меръ нарочно такъ распорядился, что во время твоего отсутствія дошла очередь до тебя; онъ вынулъ самъ и у него, какъ ты видишь, счастливая рука!
Мать чуть-чуть не вскрикнула.
-- Тише! сказалъ Францъ строгимъ голосомъ:-- что ты, хочешь хвастаться горестью? Отри слезы; ты можешь плакать и дома.
Говоря это, инвалидъ продолжалъ идти; Марѳа и Вильямсъ слѣдовали за нимъ, первая едва удерживалась отъ рыданія, а послѣдній молчалъ. Новость, которую объявилъ ему отецъ такъ неожиданно, разстроила его до того, что онъ походилъ на человѣка, пораженнаго громомъ. Казалось, жизнь и мысли остановились въ немъ; онъ шелъ какъ призракъ, не слыша ничего, кромѣ общаго говора. Францъ шелъ впереди съ видомъ отчаянной рѣшимости; тѣло его, согбенное отъ ранъ, выпрямилось; деревянная нога стучала о землю сильнѣе; рука по временамъ сжимала палку изъ остролиста. Они приходятъ въ свой домикъ. Марѳа падаетъ на каменную скамью и утопаетъ въ слезахъ; Вильямсъ стоитъ передъ нею, а Францъ вынулъ машинально свою погасшую трубку и всунулъ ее въ ротъ.
Вдругъ рыданія матери увеличились; она бросила взглядъ на роковой нумеръ, который, въ забытьи, оставила у себя.
-- Что мы сдѣлали, чѣмъ заслужили этотъ ударъ, и въ какое время? Не будь я больна, мы могли бы купить рекрута... О! зачѣмъ я не умерла тремя годами раньше.
-- Ахъ! не говорите этого, матушка, пожалуйста, не говорите.
-- Ты уѣдешь... О, Боже! ты уѣдешь! возразила старушка, сжимая Вильямса въ своихъ объятіяхъ: -- но мы не можемъ тебя выкупить. Продавъ все, что у насъ есть: наши цвѣты... нашу мебель... все... ты останешься съ нами и не будешь разлученъ съ Елизаветою.
-- И онъ предложитъ ей соломенную постель въ подарокъ къ свадьбѣ, не правда ли, старуха? возразилъ Францъ, пожимая плечами.
-- Помолчите немного, сказалъ Вильямсъ: -- вотъ Коффманъ возвращается домой; не плачьте при немъ, матушка.
-- Ахъ! вскрикнула Марѳа, вставая: -- Коффмэнъ! онъ можетъ насъ спасти, онъ...
И она побѣжала на встрѣчу меру.
Увидя ее, онъ отсторонился, желая избѣгнуть встрѣчи; но Марѳа остановилась передъ нимъ на дорогѣ.
-- Вы предлагали намъ тысячу франковъ за нашъ домъ съ садомъ, сказала она:-- мы соглашаемся.
Въ первую минуту, Коффмэнъ не рѣшился дѣлать ни упрековъ ни оскорбленій; но когда узналъ, что дѣло идетъ о просьбѣ, онъ вооружился всею своею смѣлостію.
-- Въ свою очередь, я теперь также не хочу.
-- Прошу васъ, сударь! умоляю васъ, не откажите намъ въ этомъ.