Мольер
Стихотворения
----------------------------------------------------------------------------
Мольер. Полное собрание сочинений в одном томе.
М.: "Издательство АЛЬФА-КНИГА", 2009. (Полное собрание в одном томе).
Перевод С. Ильина
----------------------------------------------------------------------------
БЛАГОДАРНОСТЬ КОРОЛЮ
Своею ленью невозможной
Ты, муза, наконец сконфузила меня:
Сегодня утром неотложно
Явиться ты должна на выход короля.
Зачем - тебе прекрасно видно;
И неужель не стыдно,
Что раньше ты не вздумала принесть
Поклон за благодетельную честь?..
Но все же лучше поздно,
Чем никогда. Итак, дружочек мой,
Изволь теперь готовиться серьезно
Явиться в Лувр с повинной головой...
Не вздумай только музой нарядиться:
Едва ль одобрят там такой простой убор -
Там любят блеск, все, что ласкает взор:
Могла ты раньше в этом убедиться;
Гораздо лучше, посещая двор,
Хоть бы на час один в маркиза превратиться.
А чтоб маркизом быть и слыть,
Учись на видных всем примерах,
Не вздумай в платье и манерах
Чего-нибудь серьезного забыть:
На шляпу наложи ты перьев с три десятка,
Надень ее на завитой парик,
Смотри, чтобы все брыжи были в крупных складках
И чтоб камзол отнюдь не был велик;
А главное - широкой лентой сзади
Свой плащ ты подстегни: так принято у всех
Маркизов-модников в наряде,
А модный тон сулит тебе успех...
И вот в таком блистательном параде
Ступай через гвардейский зал,
Причесывай парик то спереди, то сзади,
Осматривай толпу средь говора похвал,
И лишь заметишь ты знакомые фигуры -
Погромче называй, с приветом, имена:
Ведь в этой фамильярности видна
Всегда черта породистой натуры!
Тихонько постучись ты в двери гребешком,
Дойдя до королевского покоя;
А ежели дойти, за теснотою,
Не сразу удалось, взберися петушком
На что-нибудь, чтоб только показаться,
Иль шляпу подними повыше и скорей
Кричи - да громче, нечего стесняться:
"Маркиз такой-то ждет, смотри, камер-лакей!"
Затем в толпу скорее замешайся,
Локтями напролом без жалости толкайся,
Чтоб только к двери ближе подступить;
А ежели лакей, цербер неумолимый,
Тебя не пожелает пропустить,
Стой твердо на своем, не отступай ни пяди:
Ведь для кого-нибудь придется отворить, -
Так ты проскочишь сзади...
А как проскочишь - не зевай:
Старайся подойти поближе;
Пускай тебя бранят, толкают, - не плошай!
Получше встань да поклонись пониже,
Навстречу королю продвинувшись вперед.
Наверно, государь, как только подойдет,
Узнать тебя не затруднится;
Тогда, не медля, в тот же миг
С приветствием к нему должна ты обратиться.
Конечно, можешь ты и развязать язык,
С восторгом говоря о милостях нежданных
И незаслуженных, столь щедро излиянных
На недостойную тебя
Его всеблагостной державною десницей, -
О том, что, благодетеля любя,
Намерена ты впредь без устали трудиться,
Что мысли все твои и весь душевный жар
Стремятся лишь к тому, чтоб стать ему приятной;
Ты можешь обещать и труд невероятный:
На это музам дан неистощимый дар,
И все они болтать большие мастерицы,
Переплетая лесть, хвалы и небылицы.
Но, друг мой, короли не любят длинных слов;
А наш король всегда настолько занят делом,
Что некогда ему средь царственных трудов
Выслушивать, что ты в усердье скажешь смелом.
И лестью ты его ничуть не соблазнишь:
Как только ты начнешь о милостях рацею,
Он сразу все поймет, и, коль ты замолчишь,
Он наградит тебя улыбкою своею,
Улыбкой той, что так чарует все сердца, -
И мимо он пройдет, и вся твоя затея
Достигнет жданного конца...
СОНЕТ,
посвященный Г. Ля-Мот-Ле-Вайе, по поводу смерти его сына
Не бойся слез, дозволь себе рыдать:
Чтоб сердце скорбь свободно выражало,
Тебе пришлось так много потерять...
Сама бы Мудрость слез не удержала.
Напрасно нам рассудок говорит,
Что об умерших плакать не годится,
Здесь твердость боль глазам лишь причинит
И добродетель в грубость обратится.
Известно всем, что нет у скорби сил,
Чтоб нарушать холодный сон могил,
Но утешенье в этом все ж плохое...
Все почитали сына твоего
За ум, за нрав, за сердце золотое;
Всем есть за что оплакивать его!
ПИСЬМО ПРИ ПРЕДЫДУЩЕМ СОНЕТЕ
Вы видите, сударь, что я совершенно уклоняюсь в сторону от того пути,
которому обыкновенно следуют в подобных случаях, и что прилагаемый сонет
меньше всего похож на утешение. Но мне кажется, что он мог бы сыграть такую
роль по отношению к вам, потому что для философа оправдание его слез и
прорвавшейся наружу печали есть уже утешение. И если я не нашел достаточно
сильных доводов, чтобы защитить вашу скорбь от строгих законов философии и
заставить вас плакать без стеснения, то причина этому в недостатке
красноречия у человека, который не умеет убедить в том, чему сам постоянно
следует.
Мольер
СТИХИ,
помещенные под эстампом, изображающим Братство Невольничества
во имя Милосердной Богородицы
Печальные цепи позорного рабства порвите,
Что носите вы, в суете и грехах погрязая;
Служенье высокое взять на себя поспешите,
Его посылает Царица небес пресвятая.
Теперь вы живете, послушны страстей лишь веленью,
Здесь Бог вас научит обуздывать ваши желанья...
Путь прежний к геенне, а новый ведет вас к спасенью. -
Ужели, о смертные, в выборе есть колебанья?
СТАНСЫ
Дозвольте, друг, чтоб юный бог любви
Вас разбудил и чтоб мой вздох влюбленный
Зажег скорей огонь у вас в крови...
Жизнь без любви подобна грезе сонной.
Не бойтесь же под властью дивных чар
Изнемогать от жгучего томленья:
Коль в сердце есть любви священный жар,
В самой тоске - источник наслажденья.
Любовь свою вы не должны скрывать,
О ней вы всем свободно говорите,
Амур не любит о себе молчать.
Но он уж здесь, вам страшно, вы дрожите?..
Что лучше вас, о чар любовных боль,
Или тебя, любви закон прелестный,
Когда царит в душе Амур - король,
Властитель всех сердец людских чудесный!
О Амаранта, сдайтесь поскорей
На убежденья бога молодого;
Пока еще не гаснет блеск очей,
Ловите миг, он не вернется снова!
БУРИМЕ,
заказанное принцем...
Я стал в тупик пред вашею ........ лягушкой,
Что вслед затем я начал пить....... вино!
Для рифмоплетства надо быть....... болтушкой.
Нет, для меня милей ........... веретено!
Меня блеск славы вовсе не........ ласкает.
Мне давит мозг свинцовая......... кора.
Завидую я мертвецам........... Кутр_а_:
Сонетов треск их уши не ......... терзает.
Узнал я злость рассерженных....... святош,
На свете злей не встретишь старых .... рож!
Не от стихов, от них пущусь я в...... пляску.
Пропев сонет, как звонкий ........ соловей,
Бегу я вдаль, к родимому......... участку.
Прощайте, принц, и будьте........ веселей!
КОРОЛЮ
На победу при Франш-Конте
Побед твоих гром раздается от края до края,
С трудом лишь удастся понять их грядущим векам,
И древних героев не скажет нам слава седая
О том, что позволил воочию видеть ты нам.
Как! В сердце великом едва лишь родилось решенье,
И тотчас страну приковал ты к державе своей!
Ни молний полет, ни потоков и вихрей стремленье
Не могут сравниться с рукою разящей твоей...
Но все же, великий король, при своем возвращенье
От муз не услышишь хвалебного ты песнопенья,
Хоть подвиг достоин вполне, чтоб его восхвалить:
Победы твои слишком часто друг друга сменяют,
И песни поэтов за ними с трудом поспевают,
И некогда нам, чтоб достойно героя почтить!
СЛАВА СОБОРА ВАЛЬ-ДЕ-ГРАС
О дивный храм, великолепный плод
Двадцатилетних царственных забот,
Чей купол пышный в небе утопает
И чудный вид Парижа украшает
И прежде всех бесчисленных красот
Восторгов дань у путников берет.
Запечатлей же в памяти народной
Святой обет принцессы благородной;
Расскажет пусть величие твое
О верности, о щедрости ее.
Блистай вовек небесной красотою
И прославляй усердие святое...
Из всех чудес особенно одно
Ты береги: бесценный дар оно.
То гениальной кисти вдохновенье;
Увенчано им зодчества творенье;
Все золото, весь мрамор пышный твой
Не стоят все ж картины дивной той.
О ты, чей развернул великий гений
На куполе обширном цепь творений,
Те замыслы, что ты в себе питал,
Что ты для нас на Тибре собирал!..
Миньяр, маэстро дивный, расскажи нам,
Что жизнь дает твоим живым картинам?
Как ты умеешь взоры привлекать,
Разнообразием ум очаровать?
Открой же нам, какой огонь небесный
Рождает нам твой замысел прелестный?
Где волшебство, чем кисть твоя полна,
Где силу чар своих берет она?
Какой ты мощью тайной обладаешь,
Что мертвецов пред нами воскрешаешь
И оживляешь мертвый сон камней
Игрою легкой красок и теней?
Но ты молчишь. Те важные предметы
Ты хочешь скрыть от суетного света;
Ты должен был так много заплатить
За свой секрет... Ужель его открыть?
Но кисть твоя молчанью изменяет
И творчества нам тайны открывает
В картине чудной. В полном блеске там
Глубокий смысл искусства виден нам;
Громадный купол в школу превратился
И мрак незнанья светом озарился;
Твой гений роль учителя берет,
Законы нам искусства выдает.
Он учит нас, что в творчестве три части {*};
{* Замысел, рисунок, колорит. - Примеч. авт.}
У них успех находится во власти;
Но лишь талант умеет их связать
И красоту их миру показать.
Как королева средь других блистает -
Часть первая {*}. Ее не заменяет
{* Замысел, первая часть живописи. - Примеч. авт.}
Усердие и терпеливый труд;
Ее небесным именем зовут.
Не будь ее, парящей над громами,
Мы были б все лишь жалкими рабами.
Она всем движет, жизнь всему дает,
Вслед за собой другие две ведет.
Твой гений учит выбрать содержанье,
Достойное труда и дарованья,
Достойное волшебной красоты,
Родившейся из творческой мечты.
Давно уже поэзия святая
И живопись, сестра ее родная,
Приманками и прелестью своей
Прямой находят путь в сердца людей:
Одна сестра восторгом зажигает
Их жадный взор, другая слух пленяет.
И далее дает он нам совет:
Пусть месту соответствует сюжет, -
Так, под ногами рисовать не надо
Святых небес, над головою - ада.
Он учит нас, как группы сочетать,
Как гармонично их располагать,
Картины фон меж ними разделяя,
Свободными края лишь оставляя,
Чтобы потом, не скученной толпой,
Не нарушая сладостный покой
Гармонии, в порядке, без стесненья,
Являлось нам различных групп сцепленье.
В них все черты правдивости полны,
Так много в них душевной глубины,
В них классиков влияние прелестных,
И нет следа от тех приемов пресных,
Что варварства широкая река
Нам принесла в ужасные века:
Поток его, всю землю наводняя,
Войну изящным вкусам объявляя,
Мнил погасить, сломив великий Рим,
Искусства свет владычеством своим...
Твой учит труд поставить в главном месте
Центральную фигуру, этой чести
Достойную. Как дорогой алмаз,
Средь всех других она пленяет глаз:
Она должна пред всеми выделяться;
Всегда художник должен добиваться,
Чтобы не мог фигурою другой
Быть заслонен картины всей герой.
Он учит нас бежать красы холодной,
Не вдохновляясь суетой бесплодной;
С правдивостью сюжет передавать,
Характеру его не изменять,
И разве лишь на пользу украшенья
Прощать себе от правды уклоненья.
Изученный по древним образцам,
Секрет рисунка здесь открылся нам {*};
{* Рисунок, вторая часть живописи. - Примеч. авт.}
Дает нам ключ к познанию натуры
Изящный мрамор греческой скульптуры,
Ее обломков дивных красота;
И выраженье лиц еще живей.
Как выбрать фон картины, освещенье,
И света и теней распределенье
На каждой из фигур, и вообще на всем,
Все от твоей мы кисти узнаем.
Как, разными оттенены тонами,
Размеры все меняются пред нами;
Что дать фигурам, чтоб вблизи могли
Они быть ярче и бледнеть вдали;
Как бережно, из светлых и из темных
Тонов создать игру оттенков томных;
Каких исполнен должен быть красот
Их в общий тон изящный переход;
Как медленно должны они спускаться
И наконец совсем из глаз скрываться
(Коль для картины выбран верный фон,
Художнику вполне послушен он).
Как плоские заставить жить фигуры
И придавать им выпуклость скульптуры,
Иль как порой слегка тона смягчить,
Чтобы назад рельефы отдалить;
Как торжествует тень над мягким светом
На дальнем фоне, дымкою одетом;
С каким всегда могуществом она,
Хоть представляют светлые тона
Ей сильное порой сопротивленье,
Умеет дать фигурам приближенье, -
Все это нам открыл твой труд, но пусть
Твое лицо не омрачает грусть,
Она умеет слабые места
Живой природы бережно исправить,
Нам идеал прекрасного представить.
Наглядно нам показывает он,
Как исполнять гармонии закон,
Пропорцию ревниво соблюдая,
С ней грацию искусно сочетая.
Фигуры всюду в нем оттенены,
Конечности их прелести полны,
Все члены так развиты благородно,
Контрасты их так смелы и свободны;
Все правильно, все на своих местах,
И не рябит у зрителя в глазах
Различных членов дикое сплетенье,
Что разобрать нельзя без затрудненья;
Все так полно изящной простоты,
Всех связок, мышц так линии чисты.
Несут печать таланта и старанья
Всех контуров воздушных очертанья;
Ни черт прямых, ни резких линий нет,
И каждый смелый штрих огнем согрет.
Разнообразием все дышит смелым,
И все живет единой жизнью с целым.
Здесь развернулся в широте своей
Запас богатый творческих идей;
Здесь повторений скучных кисть не знает,
И каждый образ новизной блистает;
Одна бездарность любит повторять,
Что удалось однажды ей создать;
Изображает нам она без счета
Все тот же плод усидчивой работы...
Он учит дальше: складки быть должны
Цветных одежд свободны и пышны
И, не скрывая наготы от взора,
Должны бежать в нескромности укора,
Не прилипая, тело обнимать
И грацию его обрисовать,
И как различных членов положенья
Передают душевные движенья.
Красивых жестов разговор живой
Художником у страсти взят самой;
Оттенки чувств тончайших выражая
И разговор немых перенимая,
Старается искусная рука
Отсутствие загладить языка...
И далее чудесно нам открыты
Божественные тайны колорита {*};
{* Колорит - третья часть живописи. - Примеч. авт.}
Зевксис великий прежде в нем царил;
Сам Апеллес с ним славу разделил.
Мы познаем контрастов здесь законы,
И красок смесь, и выдержанность тона,
Что создают иллюзию полней,
Что творчество, раскрытое тобою,
Позволит всем идти твоей стезею;
Что таинства, показанные нам,
Других твоим научат чудесам:
Талантам, что в тебе соединились,
Не научиться, сколько б ни трудились;
Недостижим для всех других, Миньяр,
Алмазов дивных трех бесценный дар:
Изящества, огня и колорита;
В них красота созданий лучших скрыта -
Они все вместе - то святых небес
Редчайший дар, то чудо из чудес;
И не сравнятся новые красоты
С плодом твоей божественной работы;
Хоть ревность кистью ты разжег своей,
Твой труд все ж будет чудом нашим
Греметь везде, от края и до края,
Ценителей искусства привлекая...
Вы, для кого заставила блистать
Сокровища души принцесса-мать,
Когда она свой подвиг совершила
И храм Христу Младенцу посвятила, -
Затворницы с чистейшею душой,
Могущие в гармонии святой
Соединять сердец покой смиренный
И ревностных молитв огонь священный,
Презревшие мирскую суету
И о земном греховную мечту;
Как вы должны ценить изображенье
Всех ваших грез, желаний воплощенье,
Где верою горящие сердца
Питать огонь свой могут без конца,
Где, к божеству душою воспаряя
И тихих вздохов жертву воздавая,
Вы созерцать свободны каждый миг
Сверкающий небесной славы лик,
Красоты те, что вас заполонили,
И для чего вы землю позабыли...
И ты, давно развенчанный кумир,
Где учится искусству целый мир,
Где древних мастеров произведенья
Загладили нашествий разрушенья,
Источник красоты античной, Рим,
Как благодарны мы трудам твоим,
Великого художника создавшим,
Его с творцами древними сравнявшим;
Гордится кем родимая страна,
Чьим гением украшена она,
Кто показал впервые в полном блеске
Нам живопись пленительную - фрески.
Им не страшны бегущие года,
И прелесть их не блекнет никогда,
Но овладеть их красотою смелой
Лишь можно кистью быстрой и умелой.
Зато хорош обыденный прием
Для гениев, тяжелых на подъем,
Неспешное там масла испаренье
Художнику прощает замедленье.
Он робкой кисти волен позволять
Погрешности в картине исправлять,
И с новым взглядом может он свободно
Переправлять работу как угодно.
И многие значенье придают
Возможности так улучшать свой труд
И справиться с задуманной работой,
Начавши вновь в двадцатый раз иль в сотый.
Но стенопись не любит долго ждать,
За ней художник должен поспевать,
Чтоб уложить в работе торопливой
Ее красы момент нетерпеливый.
Она, коль быстрый миг пропущен тот,
Художнику пощады не дает;
Напрасны здесь попытки отступленья:
Ей нужен смелый взмах, без повторенья,
Ей нужен тот разносторонний ум,
Где сходятся талант и смелость дум,
Ей кисть нужна, чтоб покорять искусство,
Кисть гения, которой водит чувство
И вдохновенья пламень неземной;
Как молния, с волшебной быстротой
Она по фону легкому летает,
На нем свои красоты рассыпает...
Зато, меж разных школ письма, из всех
На долю фресок лучший пал успех,
И знатоки картин, без исключенья,
Ей отдают пред всеми предпочтенье.
Нашли в ней славу Юлий, Рафаэль,
И Аннибал, и Анжело Микель;
Они, Миньяры дней своих, желали,
Чтоб труд их жизни фрески увенчали.
Мы видим здесь во всей своей красе
Приманки этой живописи все;
Здесь в первый раз ее теней узоры
Зажгли живым восторгом наши взоры,
Очаровала прелестью тонов
Она не только тонких знатоков
Всего Парижа и кругов придворных;
Чудес ее влиянье плодотворных
Шло далее: не раз придворный франт,
В искусстве и науках дилетант,
Стоял пред ней с неясною тревогой
И развивал невольно вкус убогий.
Но вместе с посещеньем короля
Достиг зенита славы блеск ее.
Монарх, великих доблестей носитель
И истинно-прекрасного ценитель,
Умеющий без промаха судить,
От содержанья внешность отличить,
Людовик наш, ум коего высокий
Дает своим сужденьям смысл глубокий,
Изрек ее божественной красе
Всего два слова, но ведь знают все,
Что в двух словах король наш справедливый
Сказать умеет приговор правдивый.
Вкус верный господина разделял
Министр Кольбер. Он чувства не скрывал,
Тот смелый гений, дивными плодами
Своих работ блистающий пред нами,
Кому король за славные труды
Торговли и искусств вручил бразды,
И кто свою высокую идею
Художнику доверил, чародею,
Чтоб завершить при помощи его
Святую пышность храма своего {*}.
{* Saint-Eustache. Кольбер был прихода
St.-Eustache; он там похоронен. - Примеч. авт.}
На мастера священный пыл находит,
Его рука свободно кистью водит,
Кладет мазки и переход тонов
Смягчает... И пред взором знатоков
Три чуда разом, в трех произведеньях,
Предстали ждать их тонкого сужденья.
Но Божества прелестные черты,
Средь образов небесной красоты.
Величием торжественным блистают;
Они в себе чудесно отражают
Его природы свойства пресвятой -
Могущество и разум всеблагой;
И то в них зритель различать умеет,
Что слабый ум постичь едва лишь смеет.
Своих забот, Кольбер, не оставляй;
В родной стране искусства насаждай;
И посреди ревнивых попечений
Не забывай, что есть великий гений,
Чья кисть могла бы на закате дней
Умножить славу доблести твоей.
Такие люди редки между нами,
Нельзя небес пренебрегать дарами,
И, полные чистейшей красоты,
Труды его привлечь к нам должен ты.
Ты должен на себя принять заботу,
Чтоб вдохновенной кисти дать работу;
К таланту сам с поклоном ты иди,
А предложений от него не жди.
Не могут льстить таланты мировые,
Они всегда придворные плохие,
Они себя искусству отдают,
Они вперед в искусстве лишь идут.
Кто для двора, а кто для муз родится,
Соединять все вместе не годится,
Рассеянный бесплоден будет дух,
И гений к суете быть должен глух.
Они, забыв труда святое бремя,
Не захотят отдать визитам время,
Ряды твоих придворных наполнять
И похвалу невежд себе искать.
Поверь, любовь к искусству в них безбрежна,
Что вне его, они к тому небрежны;
Прости же им невольный этот грех,
В нем кроется их творчества успех.
Довольствуйся, что тем лишь угождают
Они тебе, что вкус твой услаждают.
В работах их таланта виден свет;
Спроси свой вкус, он верный даст совет.
Он без ошибки выбор твой предскажет,
Достойного избранника укажет...
Ты вознесешь искусств победный трон,
Лавровый твой венок украсит он;
Ты поразишь потомков отдаленных
В творениях, тобою вдохновленных!