Аннотация: Романъ въ 2-хъ частяхъ.
Текст издания: журнал "Русскій Вѣстникъ", NoNo 10-12, 1888, 1-3, 1889.
ЛОНДОНЦЫ.
Романъ въ 2-хъ частяхъ.
Э. X. Муррея.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
I.
Въ послѣднемъ засѣданіи уголовнаго суда въ Лондонѣ судился одинъ въ высшей степени респектабельный слесарь, обыватель Гольборна,-- судился по обвиненію въ грабежѣ съ насиліемъ.
Дѣло возбуждало большой интересъ, и зала суда буквально ломилась отъ публики. Духота и пыль стояли въ воздухѣ, а судья, защитникъ, присяжные, судебные пристава и публика,-- всѣ испытывали чувство страшной усталости пополамъ съ смертельнымъ любопытствомъ, подстрекаемымъ таинственностью разбираемаго дѣла.
Подсудимый по виду рѣшительно не походилъ на грабителя. Легко было представить себѣ его за прилавкомъ, какъ онъ потираетъ руки и съ чувствомъ собственнаго достоинства вопрошаетъ посѣтителя:-- чѣмъ могу служить вамъ, сэръ? Не трудно было вообразить его на приходскомъ митингѣ или въ кругу семейства. Но положительно умъ отказывался вѣрить, чтобы этотъ человѣкъ пустился въ отчаянное и преступное ночное предпріятіе.
Онъ былъ средняго роста, худощавъ, мускулистъ и одѣтъ въ приличную черную пару, немного мѣшковато сшитую, и въ безупречномъ бѣльѣ. Сѣдина уже пробивалась въ темныхъ волосахъ, а тщательно подбритые на щекахъ бакенбарды были совсѣмъ сѣдые. У подсудимаго были большіе, темные глаза, мягкіе, наблюдательные и живые; волосы, старательно расчесанные и напомаженные, коротко острижены и съ проборомъ по срединѣ. На шеѣ у подсудимаго болтался двойной лорнетъ, который онъ, повидимому, не употреблялъ, а въ правой рукѣ онъ держалъ большой бѣлый носовой платокъ, свернутый мячикомъ, величиной съ апельсинъ. Онъ вытиралъ имъ по временамъ лицо, но не проявлялъ никакихъ другихъ признаковъ волненія. Но вѣдь десятки людей, лично не причастныхъ къ дѣлу, съ такимъ же усердіемъ вытирали свои потныя отъ удушливой жары лица.
М-ръ Уайнкотъ Эсденъ, адвокатъ подсудимаго, обратился къ присяжнымъ съ ясной и убѣдительной на диво рѣчью. Онъ не заливался соловьемъ, какъ иные адвокаты-криминалисты; онъ былъ спокоенъ, логиченъ, самоувѣренъ. Онъ бралъ каждаго изъ джентльменовъ присяжныхъ за пуговицу и очень убѣдительно разбиралъ всѣ обстоятельства дѣла. Его тонъ и манеры были такъ лестны для присяжныхъ, что каждый изъ нихъ чувствовалъ себя умнѣе и дѣльнѣе, когда адвокатъ говорилъ. Доводы его были такъ ясны, что ребенокъ понялъ бы ихъ отъ перваго слова до послѣдняго.
Наружность адвоката тоже помогала ему, такъ какъ внушительная внѣшность всегда выгодна для оратора. У него были крупныя и правильныя черты лица и большіе сѣрые глаза, очень хитрые и добрые. Физіономистъ почувствовалъ быкъ нему недовѣріе при первомъ взглядѣ, но только очень жестокосердый физіономистъ упорствовалъ бы въ своемъ недовѣріи. Болѣе открытой, ласковой и довѣрчивой манеры трудно было себѣ и представить. Онъ такъ былъ увѣренъ, что склонитъ васъ на свою сторону, такъ убѣжденъ, что правъ и всей своей фигурой выражалъ такое высокое мнѣніе объ умѣ своего слушателя, что не принять его доводовъ -- значило какъ бы уронить самого себя.
Онъ зналъ -- такъ говорили, повидимому, его ласковыя и убѣдительныя манеры -- никто лучше его не зналъ, до какой степени невозможно провести такого умнаго человѣка, какъ вы. Безполезнѣйшая вещь въ мірѣ -- это заявлялъ онъ всѣмъ своимъ видомъ -- стараться обмануть васъ? Будемъ же играть въ открытую. Обсудимъ дѣло напрямки. Вотъ добытые слѣдствіемъ факты... Вотъ заключенія, къ какимъ васъ уже привели логика и вашъ проницательный умъ. Совершенно лишнее даже говорить съ вами объ этомъ, потому что вамъ все это извѣстно такъ же хорошо, какъ и мнѣ, да пожалуй еще и лучше. Но для убѣжденія постороннихъ глупыхъ людей приходится толковать о пустякахъ. Мы, тринадцать умныхъ людей, уже давно пришли къ заключенію, что невинный человѣкъ очутился на скамьѣ подсудимыхъ жертвой прихотливаго сплетенія случайныхъ обстоятельствъ. Мы протянемъ ему дружескую руку и поможемъ выпутаться изъ бѣды.
Публики набилось такъ много, что нѣкоторыя лица забрались на судейскую эстраду и, подталкиваемые другими, менѣе счастливыми зрителями, напирали все болѣе и болѣе, пока не оттѣснили самыхъ часовыхъ, оберегавшихъ судейскую лѣвую сторону. Ихъ неоднократно отгоняли, но они возвращались назадъ, какъ неотвязчивыя мухи.
Психологъ, взглянувъ на группу людей на эстрадѣ, навѣрно остановилъ бы свое вниманіе на одной личности. То былъ человѣкъ среднихъ лѣтъ, очень спокойный, очень рѣшительный и твердый. Этотъ человѣкъ, хотя и добродушный и на первый взглядъ какъ бы пошловатый,-- казалось, говорилъ всѣмъ своимъ видомъ, что его ничѣмъ не удивишь, да и врасплохъ не застанешь. На шеѣ у него былъ надѣтъ шарфъ, заколотый булавкой самаго дурнаго тона, а въ обтянутой перчаткою рукѣ онъ держалъ цилиндръ, блестѣвшій какъ зеркало. Головка булавки изображала въ миніатюрѣ пятифунтовый билетъ англійскаго банка. Субъектъ, украшенный такой непозволительной булавкой, былъ Джозефъ Прикетъ, агентъ столичной сыскной полиціи, быстро входившій въ славу. Его стараніями почтенный гражданинъ, котораго теперь судили, попалъ на скамью подсудимыхъ, и сыщику, съ свойственнымъ спортсменамъ всякаго рода азартомъ, хотѣлось выиграть ставку.
Когда убѣдительная и самоувѣренная рѣчь м-ра Уайнкота Эсдена была кончена, судья подхватилъ мячъ въ свои руки и принялся катать его. Онъ наговорилъ комплиментовъ защитѣ, но его заключеніе при всемъ его кажущемся безпристрастіи направлено было противъ подсудимаго.
Прикетъ, на лицѣ у котораго было написано сомнѣніе, какъ у знатока винъ, не знающаго, къ какому году отнести пробуемое вино, просвѣтлѣлъ. Въ поведеніи подсудимаго не произошло никакой перемѣны, но онъ пересталъ вытирать лицо скатаннымъ въ мячикъ платкомъ и, крѣпко стиснувъ его въ рукахъ, оперся на рѣшетку, окружавшую его сидѣнье и пристально глядѣлъ въ лицо присяжнымъ. Мѣрные звуки голоса судьи еще усилили снотворное дѣйствіе спертаго воздуха и жары, и когда джентльменовъ присяжныхъ отпустили совѣщаться, присутствующихъ одолѣла скука и дремота.
Присяжные удалились, судья ушелъ въ свой кабинетъ, и подсудимый сидѣлъ полускрытйй рѣшеткой, окружающей скамью подсудимыхъ. Слабый шумъ доносился до залы суда съ улицы и изъ прилегающихъ корридоровъ. Темнѣло. Отголоски свободы и дыханіе свѣжаго воздуха доносились до заключеннаго, и разъ или два онъ обернулся и прислушивался. Въ галлереѣ разговаривали вполголоса, и чей-то голосъ сказалъ:-- годиковъ на пятнадцать, съ убѣдительной краткостью.
Подсудимый оглянулся на говорившаго и какъ ни было жарко въ залѣ, отеръ холодный потъ со лба и рукъ.
Старый завсегдатель суда, человѣкъ въ истертомъ черномъ сюртукѣ, въ бѣломъ галстухѣ, отъ котораго несло ромомъ, стоялъ около Прикета. Онъ былъ увѣренъ въ своемъ мнѣніи, но искалъ подкрѣпленія у авторитета.
-- Вѣдь ему присудятъ годковъ десятокъ каторги, сэръ, неправда ли? Видите ли -- продолжалъ онъ, смакуя свои слова, точно горячій ромъ, зимнимъ вечеромъ,-- вѣдь грабежъ-то съ насиліемъ, м-ръ Прикетъ. Вѣдь дѣло чуть-чуть не дошло до смертоубійства. Вѣдь чистое чудо, если человѣкъ поправился.
-- Вотъ черезъ полчаса узнаемъ, отвѣчалъ Прикетъ.-- Нельзя никогда поручиться, что умный защитникъ не вызволитъ своего кліента. Этотъ молодецъ -- указывая кивкомъ головы на Уайткота Эсдена -- уменъ, какъ бѣсъ. У него такой языкъ, что выманитъ птицу изъ гнѣзда.
Въ то время, какъ онъ это говорилъ, началось движеніе, предвѣщавшее возвращеніе суда. Судебный приставъ раскрылъ настежь двери въ кабинетъ судьи. Минуту спустя его лордство и присяжные заняли свои мѣста, а подсудимый опять привсталъ и вглядывался сквозь сгущавшіеся сумерки въ ихъ лица.
-- Готовъ ли приговорх у г. присяжныхъ? спросилъ клеркъ.
-- Да.
-- Нашли ли они подсудимаго виновнымъ или невиновнымъ.
-- Невиновенъ.
Въ одно мгновеніе ока въ залѣ воцарились шумъ и суета, а подсудимый, размотавъ скатанный платокъ, обтеръ имъ руки и рѣшительнымъ жестомъ положилъ его въ карманъ жилета. Судья обратился къ подсудимому немного въ родѣ того, какъ великанъ обращается къ Тору въ норманской сагѣ:
-- Лучше не суйся больше въ Ютенгеймъ.
Подсудимому достался удивительно искусный защитникъ, и присяжные были милосердны. Подсудимый воленъ идти на всѣ четыре стороны.
Уайткотъ Эсденъ очутился въ центрѣ небольшой толпы, поздравлявшей его съ успѣхомъ, а одинъ или двое изъ болѣе талантливыхъ собратовъ превозносили его до небесъ. Онъ принималъ ихъ комплименты очень любезно, безъ застѣнчивости, какъ и безъ фатовства, а добродушно и привѣтливо.
-- У васъ теперь, голубчикъ, на всю жизнь кусокъ хлѣба обезпеченъ, да еще и съ масломъ, какъ говорилъ тотъ-бишь, забылъ, какъ его звали, адвокату Эльдону. Всѣ воры, располагающіе денежными средствами, отнынѣ будутъ искать вашей защиты, сказалъ одинъ изъ адвокатовъ.
Судебная сессія была окончена, и начинались долгія каникулы. Между адвокатами, пока они стаскивали парики и свои мантіи, шли оживленные толки о томъ, кто какъ воспользуется каникулярнымъ временемъ; когда они всѣ разошлись одинъ за другимъ, вышелъ и Уайнкотъ Эсденъ и на улицѣ столкнулся съ м-ромъ Прикетомъ.
Сыщикъ дотронулся обтянутой свѣжей перчаткой рукой до края блестящаго цилиндра и улыбнулся адвокату многозначительно. Въ этой улыбкѣ выражалось и униженное восхищеніе, и нѣкоторая укоризна.
-- Вы вызволили его, сэръ, сказалъ м-ръ Прикетъ съ кроткой грустью въ тонѣ; конечно, это въ порядкѣ вещей, и нашему брату приходится съ этимъ считаться.
Эсденъ засмѣялся и, положивъ фамильярно руку на плечо сыщика, дружески потрясъ его и хотѣлъ пройти мимо. М-ръ Прикетъ повернулся на каблукахъ и пошелъ за адвокатомъ, почтительно наклонившись къ нему.
-- Я бы не далъ двухъ пенсовъ пол-пенни за его оправданіе, продолжалъ онъ, и не согласился бы поставить пенни противъ ста фунтовъ за его осужденіе. Я бы счелъ эту ставку безнравственной, м-ръ Эсденъ.
-- Ну, разумѣется, Прикетъ, отвѣчалъ адвокатъ, устремляя на сыщика свои хитрые и ласковые глаза, вѣдь вы хорошо знали, что въ мои обязанности не входило помочь вамъ выиграть эти сто фунтовъ. Еслибы входило...
-- Сэръ! сказалъ м-ръ Прикетъ, еслибы входило!
Онъ прошелъ шага два-три далѣе, все еще почтительно наклонившись къ собесѣднику.
-- Вердиктъ "не виновенъ" возстановляетъ доброе имя человѣка. Не мнѣ приличествуетъ марать чью-либо репутацію и подвергать себя преслѣдованію за диффамацію. Я и не говорю, замѣтьте это, м-ръ Эсденъ, чтобы Рейбенъ не былъ невиненъ какъ маргаритка. Но не назвалъ бы дуракомъ и того, кто счелъ бы его виновнымъ, и мое мнѣніе таково, что счастливѣе его нѣтъ въ настоящую минуту человѣка въ мірѣ. Онъ много обязанъ вамъ, м-ръ Эсденъ, позвольте это вамъ сказать.
-- Мы всѣ должны исполнять свой долгъ, Прикетъ, отвѣчалъ Эсденъ, подмигивая ему съ самодовольствомъ. Мы всѣ должны исполнять свой долгъ, каждый на томъ поприщѣ, какое отвело намъ Провидѣніе.
Сыщикъ улыбнулся печально и одобрительно, отступилъ на шагъ и, дотронувшись до полей своей блестящей шляпы, проговорилъ:
-- Прощайте; сэръ.
Эсденъ пошелъ не спѣша по Людгэтъ-Гиллю и вдоль Флитъ-Стритъ, къ себѣ на квартиру въ Тэмплѣ. Послѣ мрачной залы, августовскій вечеръ казался свѣтлымъ, а уличный шумъ -- оглушительнымъ послѣ сдержаннаго шопота толпы, ожидавшей рѣшенія присяжныхъ.
Эсденъ вышелъ изъ суда сіяющій, улыбающійся и торжествующій, но, пока онъ шелъ, радужное настроеніе его все болѣе и болѣе омрачалось, и онъ вернулся въ Тэмпль положительно не въ духѣ. Онъ поднялся по скучной лѣстницѣ одного изъ высокихъ, новыхъ домовъ въ Эльмъ-Кортѣ и, дойдя до верхней площадки, вошелъ къ себѣ и захлопнулъ за собою дверь не безъ раздраженія. За столомъ ящика для писемъ, онъ увидѣлъ нѣсколько пришедшихъ въ его отсутствіе посланій и, доставъ ихъ, прошелъ въ гостиную и тамъ, сдвинувъ шляпу на затылокъ и подложивъ, подъ руку трость, распечаталъ письма и, бѣгло пробѣжавъ ихъ, бросилъ на столъ. Въ письмахъ не было ровно ничего интереснаго для него и, собравъ ихъ въ груду, онъ бросилъ ихъ въ каминъ и зажегъ. Потомъ съ видомъ усталости и отвращенія прошелъ въ спальную и раскрылъ свою кассу, гдѣ по осмотрѣ оказалась чековая книжка только съ двумя листочками, да одинокій пяти фунтовый банковый билетъ. Онъ опорожнилъ карманы и высыпалъ то, что въ нихъ находилось, на туалетъ.
-- Тридцать пять фунтовъ въ банкѣ на текущемъ счету и одиннадцать въ карманѣ. Очень весело, нечего сказать, а тутъ еще долгія каникулы!
Онъ бросилъ чековую книжку обратно въ пустой ящикъ и, смявъ банковый билетъ, сунулъ его въ карманъ. Затѣмъ собравъ всю мелокъ, вышелъ изъ квартиры и спустился съ безконечной лѣстницы не то сердясь, не то подсмѣиваясь надъ самимъ собою. Онъ прошелъ по Флитъ-Стритъ, мимо Грифона и, перейдя черезъ улицу, вошелъ въ таверну Кока. Тамъ замѣтивъ пустое мѣсто, сѣлъ и спросилъ себѣ скромную баранью котлетку и бутылку дешеваго вина, а въ ожиданіи развернулъ вечернюю газету. Когда скромный обѣдъ былъ ему поданъ, онъ вяло принялся за него, не переставая переглядывать столбцы газеты.
Другой посѣтитель вошелъ въ таверну и сѣлъ напротивъ Эсдена. Этотъ человѣкъ былъ одѣтъ въ приличную черную пару, немного мѣшковато сидѣвшую, и въ безукоризненномъ бѣльѣ. Онъ держалъ въ рукѣ бѣлый носовой платокъ, свернутый мячикомъ, величиной съ апельсинъ, и время отъ времени вытиралъ имъ лобъ. Когда слуга подошелъ спросить, что ему угодно, новый гость заговорилъ голосомъ какъ бы робкимъ и таинственнымъ, точно онъ чего-то конфузился, а его желаніе, чтобы ему подали бифштексъ и кружку эля, было довольно секретнаго свойства. Слуга ушелъ исполнять приказаніе, а человѣкъ въ черной парѣ, впервые взглянувъ на своего vis-а-vis, вздрогнулъ и сталъ пристально въ него вглядываться, точно изучая его. Онъ, очевидно, былъ удивленъ, неувѣренъ въ личности своего сосѣда и очень желалъ въ ней удостовѣриться. Его неувѣренность длилась до тѣхъ поръ, пока слуга не принесъ бифштексъ и не ушелъ. Тогда человѣкъ въ черной парѣ протянулъ руку къ судку съ уксусомъ и прованскимъ масломъ и сказалъ:
-- Извините, сэръ.
Эсденъ взглянулъ на него и тотчасъ же узналъ, и самъ былъ, узнанъ. Нельзя было усумниться въ томъ, что оба человѣка узнали другъ друга, но адвокатъ, холодно и внимательно оглядѣвъ сосѣда, взялъ газету, примостилъ ее къ бутылкѣ съ виномъ и продолжалъ ѣсть и читать. Человѣкъ, доброе имя котораго было только-что возстановлено дюжиной его согражданъ, сталъ мять платокъ въ рукахъ, съ сконфуженнымъ видомъ. Но вскорѣ онъ оправился и принялся за бифштексъ съ энергіей и удовольствіемъ. Онъ такъ усердствовалъ, что кончилъ свой обѣдъ и уплатилъ за него прежде Эсдена.
Когда адвокатъ въ свою очередь заплатилъ и всталъ, чтобы уходить, Рейбенъ Гелъ, не подавая больше никакихъ знаковъ знакомства, тоже всталъ и вышелъ за нимъ.
Эсденъ пошелъ по улицѣ, а человѣкъ послѣдовалъ за нимъ. Адвокатъ свернулъ въ Ченсери-Лэнъ, и Гелъ, послѣ двухъ-трехъ нерѣшительныхъ шаговъ, нагналъ его съ шляпой въ рукѣ.
-- Извините, сэръ, сказалъ онъ съ смиренной застѣнчивостью, вѣдь я имѣю честь говорить съ м-ромъ Уайткотъ Эсденомъ.
Эсденъ съ высоты своего огромнаго роста холодно оглянулся черезъ плечо.
-- Я такъ и думалъ, что не ошибся, сказалъ Гелъ, поспѣшая за нимъ со шляпой въ рукѣ. Голосъ его былъ неровенъ и дрожалъ. Онъ, безъ сомнѣнія, говорилъ и глядѣлъ точно отчаянный преступникъ.-- Я право не знаю, сэръ, какъ благодарить васъ за великолѣпную...
Прохожій поровнялся съ нимъ въ эту минуту, и Гелъ умолкъ, пока тотъ не отошелъ.
-- За великолѣпную защиту меня...
-- Не стоитъ благодарности, отвѣчалъ Эсденъ все съ тѣмъ же безпечнымъ, презрительнымъ взглядомъ и тѣмъ же тономъ пренебреженія.
-- Я увѣренъ, продолжалъ человѣкъ, что никто изъ другихъ адвокатовъ не сдѣлалъ бы для меня того, что вы сдѣлали, сэръ. Обстоятельства были противъ меня, сэръ, и не думаю, чтобы когда-либо невинный человѣкъ былъ въ такихъ тискахъ.
-- Ладно, ладно! отвѣтилъ Эсденъ, ускоряя шаги.
Человѣкъ не отставалъ.
-- Еслибы я могъ чѣмъ-нибудь отблагодарить васъ, сэръ, началъ онъ своимъ робкимъ, свистящимъ голосомъ, то мнѣ было бы очень отрадно.
-- Послушайте, сказалъ Эсденъ, вдругъ останавливаясь и взглядывая на него, это одно дѣло защищать джентльмена вашей профессіи и другое разгуливать съ нимъ по улицѣ. Я долженъ пожелать вамъ добраго вечера, м-ръ Гелъ.
-- Это вполнѣ законно и въ порядкѣ вещей, сэръ, отвѣтилъ Гелъ, все не отставая отъ Эсдена. Я вполнѣ признаю ту пропасть, какая насъ раздѣляетъ, но человѣкъ слѣдуетъ внушеніямъ своего сердца, сэръ. Вы оказали мнѣ такую услугу, сэръ, сегодня, какъ никто въ мірѣ. Простите меня, сэръ, но я не могъ не поблагодарить васъ.
-- Мой добрый другъ, сказалъ Эсденъ, немного смягченный лестью, заключавшейся въ благодарности этого человѣка, но все еще презрительно, я исполнилъ только свой профессіональный долгъ и получилъ за то вознагражденіе.
-- Ахъ! сэръ, поспѣшно ухватился м-ръ Гелъ за слабый признакъ уступки со стороны адвоката, много ли другихъ джентльменовъ могли сдѣлать то, что вы сдѣлали? Конечно, каждый джентльменъ желаетъ исполнить свои долгъ, это вполнѣ естественно, сэръ, потому что отъ этого зависитъ его имя, слава и состояніе, сэръ. Но многіе ли умѣютъ это сдѣлать, сэръ. Вотъ вопросъ, быть можетъ, вамъ интересно будетъ узнать, сэръ, какъ случилось, что я поручилъ своему стряпчему ни къ кому не обращаться, кромѣ м-ра Уайнкета Эсдена. Вотъ, сказалъ я, сэръ, своему стряпчему -- тотъ джентльменъ, который мнѣ нуженъ. Я случайно былъ въ судѣ съ годъ тому назадъ и слышалъ, какъ м-ръ Эсденъ, сказалъ я своему стряпчему, защищалъ одного человѣка, по имени Гаретъ, который обвинялся въ томъ, что обокралъ ювелира. М-ръ Эсденъ не вызволилъ его, сказалъ я, но будь хоть малѣйшая возможность вызволить его, онъ бы это сдѣлалъ. М-ръ Эсденъ мастеръ своего дѣла. М-ръ Эсденъ умѣетъ говорить съ присяжными. Онъ на цѣлыхъ полтора часа сбилъ ихъ съ толку -- вотъ, что я сказалъ моему стряпчему, и еслибы кто другой защищали, меня, они бы сказали "виновенъ", какъ Богъ святъ.
Эсденъ былъ несомнѣнно очень умный человѣкъ, но какъ многіе и другіе умные люди, до смерти любилъ, чтобы его хвалили. Онъ былъ внутренно убѣжденъ, что м-ръ Гелъ негодяй большой руки, но даже и адвокатъ не можетъ оказать услуги ближнему, не заинтересовавшись имъ; а слышать, какъ этотъ человѣкъ хвалитъ себя за выборъ защитника, такъ же пріятно послѣднему, какъ коту, когда у него щекотятъ за ушами.
Сумерки уже сгустились въ настоящую ночь и было крайне неправдоподобно, чтобы кто-нибудь изъ друзей или знакомыхъ увидѣлъ его бесѣдующимъ съ своими бывшими кліентами, да еслибы и увидѣлъ, то было бы пріятно сообщить ему, что человѣкъ этотъ, какъ его ни прогоняли, настоялъ-таки на томъ, чтобы выразить, какъ онъ благодаренъ своему спасителю.
-- Ну и значитъ вы себѣ сказали, отвѣчалъ онъ, сдаваясь и почувствовалъ юмористическое участіе къ Гелу:-- когда я опять попаду въ тиски, то знаю, кого возьму себѣ въ защитники?
-- Сэръ, сэръ, мнѣ въ то время и въ голову не приходило, что со мной случится нѣчто подобное.
-- Разумѣется, разумѣется. Странно только, что м-ръ Прикетъ цѣлыхъ пять лѣтъ питалъ свои несправедливыя подозрѣнія.
-- Странно, сэръ? воскликнулъ Гелъ подобострастно. Извините меня, сэръ, тутъ слово "странно" не у мѣста, тутъ надо сказать "жестоко", сэръ, вотъ что.
Эсденъ нѣсколько замедлилъ шагъ, когда удостоилъ наконецъ вступить въ разговоръ съ слесаремъ. Они подходили теперь къ Гольборну, и онъ рѣшительно остановился.
-- Я чрезвычайно какъ обязанъ вамъ, м-ръ Гелъ, началъ онъ съ тихой ироніей, за выраженіе вашего удовольствія на счетъ моего образа дѣйствій въ обстоятельствахъ затруднительныхъ, сознаюсь, и щекотливыхъ. Я полагаю, что мои услуги въ этомъ отношеніи вамъ больше не понадобятся, хотя онѣ всегда въ вашемъ распоряженіи, мы теперь вступаемъ въ долгія каникулы, и до истеченія трехъ мѣсяцевъ я не могу разсчитывать на удовольствіе съ вами встрѣтиться. А теперь позвольте еще разъ пожелать вамъ добраго вечера.
-- Прошу вашего снисхожденія, сэръ, возразилъ Гелъ. Человѣкъ въ моемъ положеніи не можетъ разговаривать съ джентльменомъ. Онъ не умѣетъ высказать, какъ слѣдуетъ то, что нужно. Но еслибы вы соблаговолили, сэръ, войти въ мое торговое заведеніе,-- оно тутъ по близости, сэръ, -- то я бы могъ сдѣлать вамъ предложеніе дѣловаго характера.
Онъ нѣкоторое время какъ уже надѣлъ шляпу на голову, и теперь съ смущеніемъ потиралъ руки.
-- Почту за милость, сэръ, если вы соблаговолите меня выслушать, только удостойте войти въ мое заведеніе...
-- Dit l'araignée à la monelie, сказалъ Эсденъ, юмористически оглядывая свою фигуру и фигуру спутника. Это было бы новымъ способомъ выражать свою благодарность, добавилъ онъ про себя.
-- Прошу прощенія, сэръ, я не понялъ вашего замѣчанія. Если вы сдѣлаете мнѣ честь войти, сэръ, то я сочту это за великую милость.
-- Любезный другъ, отвѣчалъ адвокатъ, вы можете сказать здѣсь все, что хотите.
-- Говоря правду, сэръ, я этого-то никогда не могу. Но если вы будете такъ добры завернуть всего только за уголъ, то это займетъ всего десять словъ или одну минуту времени, и я думаю, что вы не пожалѣете, что согласились.
Эсденъ глядѣлъ на него, все съ большимъ и большимъ удивленіемъ.
-- Предосадно, говорилъ онъ самому себѣ, положительно никто еще такъ не задѣвалъ моего любопытства. Покажите дорогу, громко прибавилъ онъ.
Эсденъ, идя за нимъ, взялъ трость на перевѣсъ, какъ бы испытывая ея тяжесть. Его спутникъ быстро шелъ и, вынувъ изъ кармана связку ключей, позванивалъ ими. Пройдя сажень сто или около того, онъ остановился передъ темной, широкой лавочкой и отперъ ея двери съ привычной ловкостью. Лавчонка развернула темныя нѣдра, и слесарь, посторонившись, пригласилъ своего спутника жестомъ войти.
-- Идите впередъ, сказалъ Эсденъ, помахивая тростью въ правой рукѣ.
-- Очень хорошо, сэръ, отвѣтилъ Гелъ и, войдя, зажегъ спичку и засвѣтилъ газъ. Эсденъ, послѣдовавъ за нимъ, очутился въ атмосферѣ, гдѣ стоялъ смѣшанный запахъ оберточной бумаги, масла и гнилаго дерева. Отъ пола до потолка шли съ трехъ сторонъ полки, биткомъ набитыя симметрическими свертками въ сѣрой бумагѣ, аккуратно связанными и съ надписями и всѣ, повидимому, довольно тяжелые. На одной чашѣ большихъ вѣсовъ, красовавшихся на прилавкѣ, лежало пять или шесть фунтовъ гвоздей, и эта чаша свѣшивалась до прилавка, а пустая висѣла запутавшись въ цѣпи. Кругомъ на полу и на прилавкѣ разставлены были въ большомъ порядкѣ рычаги различныхъ размѣровъ, стамески, пилы, молотки, словомъ все то, что можно видѣть въ слесарной лавкѣ. Въ углу за прилавкомъ помѣщался желѣзный несгораемый шкафъ, окрашенный зеленой краской и вдѣланный въ стѣну.
Гелъ затворилъ дверь, а адвокатъ, прислонившись къ прилавку, слѣдилъ за нимъ холодными и зоркими глазами, не придугадывая, что затѣмъ послѣдуетъ и дивясь, что очутился въ такой компаніи. Его спутникъ, даже не взгляну въ на него, досталъ связку ключей и, пройдя за прилавокъ, отперъ несгораемый шкафъ. Изъ него онъ вынулъ шкатулку и поставилъ ее на прилавокъ, послѣ того, сконфуженный и растерянный болѣе чѣмъ когда-либо, онъ отперъ шкатулку и отсчиталъ пять грязныхъ ассигнацій въ десять фунтовъ каждая.
-- Я не умѣю красно говорить, сэръ, но позвольте простому человѣку выразить свою благодарность....
И онъ протянулъ ассигнаціи.
-- Честное слово, вы славный малый, сказалъ Эсденъ. Честное слово для джентльмена вашего сословія вы удивительно какъ порядочны.
-- Благодарю васъ, сэръ, отвѣтилъ Гелъ, все еще протягивая ассигнаціи. Я боялся, какъ бы вы не обидѣлись.
-- Видите ли, замѣтилъ адвокатъ, раздвигая тяжелый желѣзный товаръ на прилавкѣ, чтобы очистить мѣсто для своихъ локтей и, опершись ими въ прилавокъ,-- оно и обидно, и нѣтъ. Спрячьте пожалуйста ассигнаціи. Сейчасъ спрячьте ихъ! прибавилъ онъ рѣзко, видя, что Гелъ уставился на него съ внезапнымъ разочарованіемъ и все еще не прибиралъ деньги.
-- Я думалъ, вы ихъ возьмете, сэръ.
-- Въ самомъ дѣлѣ? со злостью сказалъ Эсденъ.
Онъ бы не разсердился -- и отлично сознавалъ это -- еслибы его не подмывало взять деньги. Взять ихъ было невозможнымъ дѣломъ, хотя никто, конечно, объ этомъ не узнаетъ, а онъ такъ нуждается въ деньгахъ.
-- Прошу прощенья, сэръ, сказалъ Гелъ, пряча деньги, я вѣдь не знаю, какъ думаютъ джентльмены.
Эсденъ съ досадой смотрѣлъ, какъ деньги были обратно водворены въ несгораемый шкафъ. Онъ почти сожалѣлъ, что такъ рѣшительно отказался отъ нихъ. Съ какой стати онъ разсердился? Съ какой стати разыгралъ такого осла, что выбросилъ за окно пятьдесятъ фунтовъ.
Гелъ для приличія приводилъ въ порядокъ товаръ на прилавкѣ. Единственный газовый рожокъ съ трескомъ вспыхивалъ, минутами, надъ его головою, и онъ слегка повернулъ его и поглядѣлъ на Эсдена, все еще опиравшагося локтями на прилавокъ.
-- Пожалуйста не подумайте, сэръ, что я пригласилъ васъ сюда затѣмъ, чтобы оскорбить. Я слыхалъ, что такія вещи бывали и считалъ ихъ вполнѣ законными.
-- Бываютъ разные люди, произнесъ Эсденъ не безъ величія.
Гела смущало присутствіе такого благороднаго джентльмена, и онъ перебиралъ товаръ на прилавкѣ.
-- Вы болѣе порядочный человѣкъ, нежели я думалъ, покровительственно продолжалъ адвокатъ. Сознаюсь, что я сначала разсердился, но теперь вижу, что вы не хотѣли меня обидѣть и въ самомъ дѣлѣ благодарны мнѣ за оказанную услугу.
-- Очень благодаренъ, сэръ, подобострастно подтвердилъ Гелъ.
-- А знаете что, вдругъ улыбнулся Эсдепъ, перемѣняя свою позу на болѣе удобную, докажите же мнѣ свою благодарность, хотите?
-- Отъ всего сердца, сэръ.
-- Ладно, сказалъ Эсденъ съ хитрой, дружеской убѣдительной улыбкой, игравшей на его губахъ, когда онъ входилъ въ роль. Вы знатокъ своего дѣла, м-ръ Гелъ, неправда ли? Знаніе есть сила, какъ вамъ извѣстно, я присяжный повѣренный по уголовнымъ дѣламъ, и мнѣ могутъ очень пригодиться тѣ свѣдѣнія, какія я отъ васъ получу.
Слесарь принялъ важный видъ.
-- Честнѣйшему ремесленнику моей профессіи, сэръ, съ достоинствомъ объявилъ онъ, приходится время отъ времени имѣть дѣло съ очень подозрительными людьми.
-- Само собою разумѣется, отвѣчалъ Эсденъ, все еще улыбаясь. Ну вотъ и скажите мнѣ все, что только можетъ знать честнѣйшій ремесленникъ вашей профессіи.
Гелъ колебался.
-- Напримѣръ о томъ, какіе инструменты употребляютъ воры?
-- Собственно говоря, сэръ, отвѣтилъ честный ремесленникъ, такой штуки, какъ воровскіе инструменты, совсѣмъ не существуетъ. Другими словами, нѣтъ такого слесарнаго инструмента, какимъ не могъ бы воспользоваться и воръ. Возьмемъ, напримѣръ, буравъ, ломъ, или хотя бы отмычку, всѣ они круглый годъ употребляются въ честномъ трудѣ. Что касается вора, спеціалиста своего дѣла, то онъ закажетъ ихъ чуть-чуть потоньше и подороже, чѣмъ простой ремесленникъ, вотъ и все.
-- Изъ профессіональной гордости?
-- Можетъ быть, сэръ, а также и потому, что болѣе тонкіе инструменты надежнѣе. Конечно, такіе инструменты пригоднѣе для его дѣла. Надо, чтобы работа шла скорѣе, чтобы шуму было поменьше. Напримѣръ, приходитъ ко мнѣ человѣкъ покупать молотокъ -- скажемъ вотъ хоть такой съ короткой ручкой и тяжелой головкой, какой употребляется мало ли въ какомъ ремеслѣ. Если онъ нуженъ ему для ночнаго дѣла, то онъ велитъ обить его толстой кожей и стамеску онъ тоже обиваетъ кожей, а прежде чѣмъ пустить въ дѣло, держитъ кожу часъ, два или три въ водѣ, чтобы его работы совсѣмъ не было слышно. Также бываетъ, что они обиваютъ кожей всѣ свои желѣзные инструменты, чтобы они не звенѣли, когда ихъ несутъ, а если ломъ слишкомъ длиненъ и его неудобно носить при себѣ, они заказываютъ его складнымъ.. Да вотъ, вдругъ какъ бы припомнилъ онъ, помолчавъ съ минуту, у меня есть на чердакѣ въ такомъ родѣ инструментъ и если вы согласны подождать, то я сейчасъ принесу его.
Онъ вышелъ изъ лавки и скоро вернулся, неся въ рукѣ небольшой ломъ, обитый кожей.
-- Курьезная вещь, какъ этотъ инструментъ оказался въ моихъ рукахъ.
И юмористическая усмѣшка появилась на губахъ м-ра Гела, когда онъ говорилъ это.
-- Я вамъ разскажу, сэръ. Однажды, шесть мѣсяцевъ тому назадъ, сэръ, а можетъ и семь, пришелъ ко мнѣ въ лавку господинъ почтенной наружности и хорошо одѣтый, и заказалъ мнѣ цѣлый ассортиментъ инструментовъ.
-- Мнѣ надо, чтобы они были изъ самой лучшей стали и сдѣланы вотъ по этимъ образцамъ, и тутъ онъ подалъ мнѣ, вотъ на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ вы теперь стоите, сэръ, цѣлый ассортиментъ инструментовъ всѣхъ величинъ. Онъ былъ очень развязенъ и разговорчивъ и говорилъ, что любитъ очень токарное и столярное ремесла.
-- Я цѣлыхъ три года, говорилъ онъ, употребилъ на то, чтобы отдѣлать свой домъ, но зато въ немъ нѣтъ ни одной вещи, отъ погреба до чердака, которую бы не я самъ сработалъ.
-- Что жъ, такія вещи бываютъ, сэръ, не правда ли? Мало ли людей, которымъ некуда убить время, такъ они и придумываютъ себѣ разныя занятія. Меня удивляло только то, зачѣмъ ему такъ много отмычекъ и всѣ обитыя кожей, какъ вотъ эта. Но это меня не касалось, и я принялъ заказъ и получилъ два фунта въ задатокъ, а онъ ушелъ, и съ тѣхъ поръ, сэръ, о немъ и слухъ пропалъ.
-- Онъ не приходилъ за инструментами?
-- Нѣтъ, сэръ. Вотъ одинъ изъ нихъ. Ну, вотъ, если только существуютъ воровскіе инструменты, то вотъ одинъ изъ нихъ. И безъ хвастовства -- скажу, что работа мастерская. Посмотрите, сэръ.
И съ ловкостью привычнаго человѣка онъ рознялъ инструментъ на двѣ части.
-- Взгляните, сэръ, указалъ онъ на винтъ. Точно часовой механизмъ, и хотя и тонокъ, а нѣтъ такой двери въ цѣломъ Лондонѣ, которая бы не раскрылась какъ крышка въ спичечницѣ, если только въ ней найдется щель, куда можно просунуть эту штучку.
М-ръ Гелъ пришелъ въ волненіе, любуясь собственнымъ произведеніемъ, а руками, удивительно мускулистыми и сильными для такого тщедушнаго на видъ человѣка, онъ показывалъ, какъ надо употреблять инструментъ. Въ этотъ самый моментъ онъ поймалъ хитрую, подмигивающую улыбку Эсдена и вдругъ сконфузился.
-- А вѣдь опасная штука для человѣка, заподозрѣннаго въ грабежѣ, держать у себя дома такой инструментъ, сказалъ Эсденъ.
-- И вправду, сэръ,-- отвѣтилъ Гелъ съ дѣланной откровенностью, опасная штука. А всего курьезнѣе, сэръ, то, что хотя полиція обыскивала мой чердакъ, когда арестовала меня, да и много разъ послѣ того, а не нашла этотъ инструментъ. Боже праведный! еслибы да она его нашла!
И внезапная дрожь, охватившая его при этой мысли, была уже не дѣланная, а настоящая, и онъ опять вытеръ лобъ носовымъ платкомъ.
-- Провидѣніе хранитъ невинныхъ, сэръ. Инструментъ лежалъ такъ, что всякій могъ его найти между другими инструментами и, однако, они его не нашли. Перстъ Провидѣнія. Вотъ какъ я понимаю это, м-ръ Эсденъ, сэръ. Перстъ Провидѣнія.
Эсденъ, все еще подмигивая, взялъ обѣ части инструмента въ руки и разглядывалъ ихъ съ очевиднымъ интересомъ и затѣмъ завинтилъ.
-- Да, сказалъ онъ, славная работа.
-- Мнѣ пришла одна мысль въ голову, м-ръ Эсденъ сказалъ Гелъ, внезапно перегибаясь черезъ прилавокъ съ убѣдительной улыбкой. Вы не хотите брать денегъ -- извините, сэръ, что я опять заговорилъ объ этой маленькой оплошности съ моей стороны. Но позвольте предложить вамъ сувениръ отъ благодарнаго кліента, сэръ.
-- Почему бы и нѣтъ, сэръ? Я бы никому не предложилъ его, кто бы могъ имъ злоупотребить. Но въ рукахъ такого джентльмена, какъ вы -- и къ тому же онъ ничего ровно не стоитъ, то есть потому, что безполезенъ для васъ -- вамъ не стыдно принять его отъ бѣднаго человѣка, который такъ много обязанъ вамъ, сэръ.
-- Вотъ тебѣ на; но что же я буду съ нимъ дѣлать? спросилъ Эсденъ.
-- Разумѣется, вы ничего съ нимъ не будете дѣлать. Но это интересная вещица, сэръ, интересная по ассоціаціи идей, такъ сказать. И хорошій, мастерской образчикъ самъ по себѣ. Возьмите его, м-ръ Эсденъ, сэръ. Для меня онъ не нуженъ; мало того, опасенъ и. быть можетъ, годы пройдутъ прежде, чѣмъ на него найдется покупщикъ. А вамъ очень легко положить его въ карманъ жилета. Вотъ такъ.
Онъ развинтилъ инструмента, и подалъ обѣ его части адвокату. Пожалуйста возьмите на память, сэръ.
-- Ну, пожалуй, отвѣчалъ Эсденъ со смѣхомъ.
II.
Въ полдень слѣдующаго дня Эсденъ, сидя безъ сюртука на своей квартирѣ, съ неудовольствіемъ размышлялъ о томъ положеніи, въ какое былъ поставленъ. У него вошло въ привычку, когда его дѣла плохо шли, совсѣмъ, о нихъ не думать. Онъ хотѣлъ видѣть только свѣтлую сторону жизни, и отварачивался отъ мрачной Между тѣмъ въ настоящую минуту ближайшее будущее представлялось ему темнымъ какъ ночь, и созерцаніе этой умственной перспективы скоро утомило его. Однако необходимо было пораскинуть умомъ, и отъ этого занятія у него разстроились нервы.
-- Я съума сойду, если не выкарабкаюсь! сказалъ онъ громко. Надо куда-нибудь пойти и съ кѣмъ-нибудь потолковать.
Онъ всталъ и побрелъ уныло въ спальную, гдѣ взялъ платяную щетку и, снявъ съ вѣшалки сюртукъ, сталъ лѣниво чистить его, нѣсколько разъ останавливаясь среди этой нехитрой операціи и впадая въ глубокую задумчивость.
Когда онъ вернулся изъ послѣдней экскурсіи въ міръ фантазіи, щетка задѣла за что-то твердое и, вспомнивъ о любопытномъ сувенирѣ м-ра Гела, онъ вынулъ разбойничій инструментъ изъ кармана и сталъ его разглядывать, все было хорошо для празднаго и недовольнаго человѣка, чтобы развлечься, и Эсденъ радъ былъ не думать объ настоящихъ своихъ обстоятельствахъ.
-- Не вижу, въ чемъ тутъ волшебство, сказалъ онъ. Этотъ человѣкъ объявляетъ, что каждая дверь растворится, если только просунуть эту штуку въ щель. Рычагъ, конечно, большая сила, но думаю, что потребуется не мало и мускульной силы.
Онъ оглядѣлся, на чемъ бы ему испытать силу орудія, и рѣшилъ, что попробуетъ отпереть имъ дверь въ спальную. Съ этой цѣлью онъ вернулся въ гостиную, затворился и заперъ двери; затѣмъ, вложивъ инструментъ въ щель между дверью и косякомъ повернулъ его съ той силой, какая казалась ему соотвѣтствующей требованію минуты. На секунду или двѣ онъ остолбенѣлъ отъ удивленія, такъ какъ дверь, распахнувшись со свистомъ, сильно треснула его по головѣ, устранивъ такимъ образомъ всякія сомнѣнія въ силѣ рычага.
-- Чортъ бы побралъ м-ра Гела съ его сувениромъ! сказалъ онъ, наконецъ, потирая ушибленную голову. Я все равно что выбросилъ за окошко соверенъ, потому, что починка двери будетъ стоить не менѣе того.
Онъ бросилъ инструментъ, куда попало, но тотъ угодилъ прямо подъ подушку постели, въ то мѣсто, гдѣ спускалось покрывало, и закатился въ складки послѣдняго.
-- Въ этой штукѣ чертовская ловкость, сказалъ Эсденъ, все еще потиріая ушибленное мѣсто. Сама прячется, точно знаетъ, что дѣло сдѣлано и ей не слѣдуетъ быть на виду.
Поглядѣвъ еще на сломанную дверь и браня себя за глупость и неразуміе, онъ сталъ одѣваться. Когда онъ чесалъ голову щеткой, то крѣпко морщился и опять выбранился, увидѣвъ, что шляпа была слишкомъ мала, чтобы прикрыть синякъ.
-- Не могу же я, говорилъ онъ, глядясь въ зеркало, надѣть ее набекрень, точно вырядившійся въ праздникъ жидъ-прикащикъ. Къ счастію, синякъ приходится подъ волосами. Я большой философъ, говоря, что могло бы быть хуже, хотя пожалуй долженъ благодарить судьбу за то, что не подбилъ себѣ глазъ.
Ворча такимъ образомъ, онъ услышалъ стукъ въ наружную дверь и пошелъ ее отворять съ трагическимъ лицомъ. Но не успѣлъ онъ растворить дверь и увидѣть человѣка, который за нею стоялъ, какъ тотчасъ же повеселѣлъ и отъ души пожалъ гостю руку. Гость былъ одѣтъ какъ клерикъ, но за исключеніемъ одежды въ его наружности не было ничего клерикальнаго. Онъ былъ шести футъ ростомъ, широкоплечъ, съ высокой грудью и походилъ на фронтовика, только-что отпущеннаго съ парада: съ лица онъ былъ что называется кровь сть молокомъ, носилъ длинные драгунскіе усы и еслибы не выраженіе лица, могъ бы сойти за переодѣтаго гвардейца. То былъ одинъ изъ тѣхъ здоровѣйшихъ людей, которые даже въ лѣтнюю жару въ Лондонѣ ухитряются быть опрятными и свѣжими на видъ. Такіе люди даже одеждѣ своей сообщаютъ здоровый видъ. Ихъ бѣлье не такъ пачкается какъ у другихъ менѣе счастливо одаренныхъ людей, ихъ сапоги не такъ пылятся, а платье не такъ мнется.
-- Здорово, Арнольдъ, дружище! закричалъ Эсденъ. Я радъ тебя видѣть. Я только-что собирался идти въ Страндъ пить шербетъ. Но, честное слово, я такъ обрадовался тебѣ, что у меня прошла жажда.
Клерикъ съ наружностью драгуна вошелъ, смѣясь, и затворилъ за собой дверь, толкнувъ ее ногой.
-- Что съ тобой? спросилъ Эсденъ. Пройди въ спальню и вымойся. У тебя ухо совсѣмъ черное.
Клерджименъ засмѣялся и даже чуть-чуть покраснѣлъ.
-- Отъ мыла и воды ухо мое не побѣлѣетъ. Говоря по правдѣ -- и клерджименъ покраснѣлъ еще сильнѣе -- это мнѣ оставилъ на память одинъ изъ моихъ прихожанъ.
-- Любезный Уайнкотъ, у насъ въ Леймгаузѣ есть люди, которые готовы побить камнями хоть самого папу.
-- Почему ты не бросишь этого прихода и не перейдешь въ другой, болѣе приличный? Оказій представлялось много.
-- Не знаю, какъ сказать. Мои прихожане интересуютъ меня. Мы полюбили другъ друга.
-- Ессе signmn, сказалъ адвокатъ, указывая на подбитое ухо.
-- Любезный другъ, ты этому не повѣришь, а вѣдь ты сказалъ сущую правду. Ессе signum! До сихъ поръ мнѣ еще не приходилось съ такимъ малымъ усиліемъ достигать такого крупнаго результата.
-- Разъ въ воскресенье вечеромъ, сказалъ Клерджименъ, опять покраснѣвъ, пришла ко мнѣ женщина, м-съ Перкинсъ и пожаловалась, что ея Вильямъ опять запилъ. А надо тебѣ сказать, что Вильямъ крѣпился передъ тѣмъ цѣлыхъ пять мѣсяцевъ, и мы съ нимъ пріятели. Раскажу тебѣ, какъ было дѣло. Я такъ удачно подвернулся, что засталъ Вильяма въ минуту раскаянія пять мѣсяцевъ тому назадъ, когда онъ пропилъ послѣдніе два пенса, и пріятели покинули его. Я поговорилъ съ нимъ по душѣ, накормилъ его обѣдомъ и заставилъ сознаться въ своихъ заблужденіяхъ. Онъ обѣщалъ не пить цѣлый мѣсяцъ. Мѣсяцъ вѣдь не вѣчность, а я люблю облегчать людямъ путь добродѣтели. Онъ сдержалъ слово. А когда мѣсяцъ прошелъ, я взялъ съ него слово не пить еще мѣсяцъ. Послѣ того онъ опять повадился по кабакамъ, и мнѣ удалось только вырвать у него обѣщаніе, что онъ искренно повѣдаетъ мнѣ, сколько пропилъ денегъ, всякій разъ какъ мы встрѣтимся. Я замѣтилъ, что съ ними это иногда помогаетъ. Эти люди, скажу тебѣ, совсѣмъ не умѣютъ лгать. Они не то, что люди нашего сословія, которые всю жизнь учатся какъ бы искуснѣе солгать. И не то, конечно, чтобы они не хотѣли лгать, а просто не умѣютъ. Вильямъ попробовалъ было разъ или два солгать, но я всегда уличалъ его, онъ и бросилъ. Я довольно таки крѣпко пожурилъ его, онъ обидѣлся и сталъ меня бѣгать, такъ что я не удивился, когда м-съ Перкинсъ пришла мнѣ сказать, что Вильямъ совсѣмъ не приходилъ въ субботу домой и не приносилъ недѣльнаго заработка. Какъ только я освободился, такъ пошелъ разыскивать его по кабакамъ и наконецъ нашелъ въ "Головѣ Турка".
-- Ну, Вильямъ, сказалъ я, это противъ уговора.
Вильямъ сказалъ, что не хочетъ объ этомъ говорить и сталъ ругаться. Я сказалъ ему, что это и несправедливо, и недостойно мужчины.
-- Вы знаете, сказалъ я, что лицо духовное не можетъ ругаться. Поэтому, Вильямъ, только трусъ можетъ ругать клерджимена, также какъ только трусъ пуститъ въ ходъ палку или ножъ противъ безоружнаго человѣка.-- О! если такъ, говоритъ Вильямъ, давай на-кулачки. Ну, а говоря правду, продолжалъ оригинальный клерджименъ, смущенно смѣясь и поглядывая на хозяина, это упражненіе было всегда мнѣ по душѣ. Предложеніе не вытекало логически изъ того, что я оказалъ, но м-ръ Перкинсъ, казалось, думалъ иначе, и его товарищи раздѣляли его мнѣніе. Я пытался было образумить свою заблудшую овцу и убѣдить уйдти по-добру по-здорову, но мои благонамѣренныя усилія были подняты на смѣхъ Вильямомъ и толпой и приняты, очевидно, за выраженіе трусости. До тѣхъ поръ, хотя я и бывалъ въ критическихъ обстоятельствахъ, однако никогда еще не чувствовалъ себя обязаннымъ, по долгу христіанина, задать встрепку кому-либо изъ своихъ прихожанъ. Я сказалъ это Вильяму. Я мягко заявилъ ему, чтобы онъ не принималъ за похвальбу моихъ словъ, но что я считался лучшимъ борцомъ въ школѣ и что если дѣло дойдетъ до драки, то онъ не уйдетъ цѣлъ изъ моихъ рукъ. Короче сказать, мнѣ приходилось или удалиться съ Вильямомъ въ одинъ изъ сосѣднихъ дворовъ, или же потерять то слабое вліяніе, какое я начиналъ пріобрѣтать надъ нимъ и его товарищами. Поэтому я выбралъ меньшее, по моему мнѣнію, изъ двухъ золъ. М-ръ Перкинсъ оказался сильнымъ человѣкомъ, но менѣе искуснымъ нежели я, почему и былъ побитъ мною.
-- Такъ, сказалъ Эсденъ, и ты положилъ его вдовѣ пенсію, какъ новый Коннингсби и по сикспенсу въ годъ каждому изъ его чадъ.
-- Нѣтъ, отвѣтилъ смущенный клерджименъ, но я снискалъ уваженіе всѣхъ присутствующихъ. М-ръ Перкинсъ призналъ себя побѣжденнымъ, и я взялъ съ него слово, что если онъ опять запьетъ, то мы снова будемъ драться на-кулачкахъ. Я надѣюсь, что это поможетъ ему вести трезвую жизнь. Ты не повѣришь, прибавилъ онъ, какимъ я сталъ героемъ съ тѣхъ поръ, какъ вѣсть объ этой дракѣ разнеслась въ околодкѣ. Мнѣ теперь остается только пользоваться своимъ авторитетомъ.
-- Какая жалость! засмѣялся Эсденъ, что человѣкъ хватилъ не по глазу, вмѣсто уха. Пасторъ съ подбитымъ глазомъ -- зрѣлище весьма поучительное.
-- Эге! вскрикнулъ клерджименъ, вдругъ увидѣвъ сломанный замокъ въ двери. Что это такое? у тебя побывали воры?
-- Нѣтъ, это я самъ постарался. Это результатъ подарка, который мнѣ сдѣлалъ одинъ кліентъ. Я защищалъ вчера одного субъекта и вызволилъ его. Онъ обѣдалъ со мной въ тавернѣ за однимъ столомъ и оказался нелѣпо-благодарнымъ. Онъ хотѣлъ, во что бы то ни стало, подарить мнѣ... постой минутку. Вотъ почтальонъ.
Кучка писемъ шумно упала въ почтовый ящикъ наружной двери, и Эсденъ выбѣжалъ нзъ комнаты и вернулся съ письмами.
Онъ распечаталъ письма и быстро пробѣжалъ одно за другимъ съ неясными восклицаніями досады, пока не дошелъ до одного, которое, повидимому, серьезно разстроило его. Онъ подошелъ съ нимъ къ окну и, прислонясь къ стѣнѣ, прочиталъ нѣсколько разъ отъ начала до конца. Его лицо было разстроено и онъ будоражилъ волосы съ потеряннымъ видомъ.
-- Кажется, почеркъ нашего пріятеля Д. П., сказалъ клерджименъ, указывая на конвертъ, валявшійся на столѣ. Надѣюсь, что съ нимъ не случилось бѣды?
-- Съ нимъ та же бѣда, что и со мной, сказалъ Эсденъ. Онъ совсѣмъ безъ денегъ. Проситъ, не могу ли я послать ему сколько-нибудь.
-- Надѣюсь, ты не занималъ у Д. П.?
-- Занимать у Д. П.? закричалъ Эсденъ съ неожиданнымъ раздраженіемъ. Кому же придетъ въ голову занимать у Д. П. Онъ бѣденъ какъ церковная крыса и у него до полдюжины дѣтей.
Онъ, сложилъ письмо и сунулъ его въ карманъ жилета. Затѣмъ, подойдя къ столу, взялъ единственное оставшееся посланіе и распечаталъ его съ неудовольствіемъ.
Но вдругъ лицо его прояснѣло и м$по по малу онъ запѣлъ: Tra-la-la, на голосъ моднаго танца и завертѣлся съ воображаемой дамой.
-- Это получше? спросилъ его товарищъ.
-- Милый человѣкъ, повернулся вдругъ къ нему Эсденъ съ внезапной торжественностью, ты представить себѣ не можешь, на сколько получше. Провалиться мнѣ -- полагаю, что человѣку позволительно такъ выразиться при клердинменѣ -- провалиться мнѣ, если я зналъ, какъ провести долгія каникулы. И вотъ вдругъ приходитъ приглашеніе изъ Уаттонъ-Галля провести тамъ мѣсяца два, если мнѣ угодно. Если мнѣ угодно? Еще бы не было угодно! Старая лэди пишетъ, что миссъ Фарръ гоститъ у нихъ. Знаешь ли, другъ, что мнѣ кажется старая лэди желаетъ свести меня съ мносъ Фарръ. Ты, кажется, ее знаешь. Богатая невѣста, шотландка, съ веснушками, рыжая, но недурная. Старикъ Фарръ, ея дядя, умеръ въ началѣ года и оставилъ ей все свое состояніе.
Молодой клерджименъ всталъ и заходилъ по комнатѣ, искоса взглянувъ на Эсдена.
-- Я былъ лучшаго о тебѣ мнѣнія, рѣзко замѣтилъ онъ, и не считалъ тебя искателемъ богатыхъ невѣстъ.
-- Всѣ косятся на искателей богатыхъ невѣстъ, но никто отъ нихъ не бѣгаетъ. Найди мнѣ невѣсту съ пятнадцатью тысячами фунтовъ дохода, и я на ней женюсь. Да я ты также.
-- Извини, отвѣтилъ сухо клерджименъ, и не подумаю.
Лицо его, голосъ и движенія выражали больше гнѣва, чѣмъ слѣдовало, но онъ сдержалъ себя и сѣлъ.
-- Ты началъ исторію, сказалъ онъ все еще угрюмо, про человѣка, котораго защищали:, вчера.
-- Въ самомъ дѣлѣ? Ахъ, да. Про вора. Никакого моральнаго сомнѣнія въ его винѣ не было, но я обошелъ присяжныхъ, и они оправдали его. Онъ захотѣлъ подарить мнѣ...
Исторіи про диковинный сувениръ м-ра Гела, очевидно, не суждено было быть разсказанной сегодня. Стукъ въ наружную дверь заставилъ Эсдена замолчать и идти отпереть дверь. Когда онъ увидѣлъ, кто пришелъ, то поспѣшно приложилъ палецъ къ губамъ, кивая головою, на дверь въ гостиную, чтобы предупредить о присутствіи третьяго лица. Наружная дверь выходила въ маленькія квадратныя сѣни и изъ нихъ, одна дверь вела въ спальную, другая въ гостиную. Дверь въ спальную была отперта, и Эсденъ указалъ на нее жестомъ, и посѣтительница на ципочкахъ молча и быстро прошла въ нее. Гостья была хорошенькая дѣвушка, походившая на барышню, но не барышня. У ней были красивые, черные, умные глаза и роскошные черные волосы. Она была одѣта очень просто, но безукоризненно чисто и почти изящно. Когда она прошла въ спальную, Эсденъ осторожно заперъ дверь на крючекъ. Затѣмъ сказалъ голосомъ слышнымъ клерджимену:
-- Ладно, я найду бумаги въ какихъ-нибудь пять минутъ и явлюсь какъ только ихъ найду.
Онъ говорилъ это, какъ будто человѣку, стоявшему за входной дверью и, крѣпко захлопнувъ ее, явилсявпопыхахъ въ гостиную.
-- Совсѣмъ, совсѣмъ некогда; не могу больше терять ни минуты, дружище, сказалъ онъ, бросаясь къ японскому жестяному сундуку, стоявшему въ углу комнаты. Очень, очень важное и сложное дѣло, продолжалъ онъ, хватая ключи и становясь на колѣни передъ сундукомъ, придется проработать всѣ долгія каникулы.
-- Когда ты отправляешься въ Уаттонъ? спросилъ клерджименъ.
-- Завтра. А теперь не мѣшай мнѣ,будь добрымъ другомъ. Постой, что мнѣ нужно: вотъ документы Филліота, вотъ копія завѣщанія Джеменсона, и вотъ довѣренность Уокера.
Онъ уже отперъ сундукъ и рылся въ бумагахъ.
-- Хорошо, сказалъ гость, я уйду, если ты такъ занятъ. Можетъ быть, увижусь съ тобой черезъ недѣлю или двѣ?
-- Непремѣнно, отвѣчалъ Эсденъ, вскакивая его проводить и пожимая руку пріятелю съ торопливымъ и разсѣяннымъ видомъ. Прощай, дружище. Очень жалѣю, что пришлось прогнать тебя. Я надѣялся, что мы хорошенько поболтаемъ.
Говоря это, онъ проводилъ гостя за дверь и, отдѣлавшись отъ него, сразу сбросилъ дѣловой видъ и вошелъ въ спальную, смѣясь легкому успѣху своей маленькой хитрости.
-- Ну, душа моя, закричалъ онъ, идя навстрѣчу дѣвушкѣ, какъ бы собираясь поцѣловать ее.-- Вотъ неожиданное удовольствіе. Вы не можете представить себѣ, какъ я радъ васъ видѣть.
Дѣвушка презрительно поглядѣла на него и вытянула руку, отстраняя его отъ себя.
-- Пожалуйста безъ глупостей, м-ръ Эсденъ. Я пришла по дѣлу, которое касается васъ самихъ. Еслибы отъ меня зависѣло, я бы никогда не пожелала опять увидѣться съ вами.
-- Не будьте жестоки, милочка, сказалъ Эсденъ. Еслибы вы знали, какъ я скучалъ по васъ, и какъ обрадовался, увидя васъ, вы были бы добрѣе.
Онъ наклонился къ ней въ почтительной и нѣжной позѣ, говоря это. Его голосъ звучалъ такой убѣдительной мольбой, что она испугалась и топнула ногой съ взрывомъ негодованія и гнѣва.
-- Я не потерплю, чтобы вы говорили со мной такимъ образомъ, сказала она, сжимая руки и сверкая глазами. Я была когда-то глупа, вѣрила, что вы честный человѣкъ; но я не такъ глупа, чтобы слушать подлеца.
-- Рѣзкія слова для такого хорошенькаго и нѣжнаго ротика, сказалъ Эсденъ все съ тѣмъ же почтительнымъ и нѣжнымъ видомъ.-- Я бы желалъ, чтобы съ васъ сняли портретъ такъ, какъ вы теперь. Вы удивительно хороши, когда сердитесь. Конечно, въ иномъ настроеніи вы еще лучше. Но вѣдь, знаете, я не только влюбленъ въ васъ, но къ тому же отчасти и художникъ.
Она отвернулась отъ него и, раскрывъ дверь въ гостиную, пошла въ нее и сѣла въ кресло.
-- Когда вы готовы будете выслушать меня, и скажу вамъ, что нужно, и уйду.
-- Если вы подумаете хотя минутку, то увидите, какую плохую причину вы мнѣ даете, чтобы выслушать васъ. Скажите, что вамъ нужно и останьтесь.
-- Я поступила въ горничныя, начала она безъ дальнѣйшихъ околичностей.
-- Какой стыдъ! возопилъ Эсденъ. Нѣтъ, въ наши дни не существуетъ больше никакой справедливости. Тысячу лѣтъ назадъ на васъ непремѣнно женился бы король.
-- Моя барыня, продолжала она гнѣвно, сдерживая себя,-- нѣкая миссъ Фарръ -- миссъ Дженетъ Фарръ.
-- Миссъ Фарръ гоститъ у вашей тетушки въ Уаттонъ-Гиллѣ. Я была въ комнатѣ, когда они говорили о васъ вчера вечеромъ и слышала какъ м-съ Уайнкотъ сказала, что пригласитъ васъ пріѣхать. Я отпросилась сегодня изъ дому, нарочно, чтобы увидѣть васъ. Вы будете такъ добры, что не признаете меня, когда пріѣдете, и никому не скажите о томъ, что мы встрѣчались раньше.
-- Какое счастье, что этотъ дурень Арнольдъ не видѣлъ насъ. Онъ вѣчно тамъ обрѣтается, когда можетъ урваться отъ занятій, и онъ былъ здѣсь, когда вы пришли. Вы могли бы положиться на мою скромность безъ всякихъ предупрежденій, дорогая.
-- Еслибы вы были джентльменъ въ душѣ, сердито отвѣтила она,-- то съ васъ было бы довольно одного слова. Я уже говорила вамъ, что мнѣ непріятно, что вы меня такъ называете.
-- Какъ могу и звать васъ иначе? Вы -- моя дорогая.
Она пошла къ двери, не удостоивъ другимъ отвѣтомъ, кромѣ сердитаго и презрительнаго взгляда, а онъ заступилъ ей дорогу.
-- Пропустите меня.
-- Вы были прежде совсѣмъ другая, закричалъ Эсденъ,-- и такъ еще недавно. Вы даже говорили мнѣ, что любите меня.
Она поблѣднѣла какъ смерть, и голосъ, какимъ она ѳму отвѣтила, былъ прерывистъ и неровенъ.
-- Я любила васъ. Стыжусь себя потому, что люблю васъ даже и теперь, когда узнала, что вы за человѣкъ. Я могу спокойно сказать вамъ это, м-ръ Эсденъ, и даже такъ будетъ лучше. Вы научили меня любить васъ, а затѣмъ презирать.
Она гдѣ-то вычитала это, и выраженіе, съ какимъ она произнесла эти слова, было нѣсколько театрально. Но тѣмъ не менѣе видно было, что она говоритъ совсѣмъ серьезно. Эсденъ покорно пожалъ плечами и отворилъ ей дверь.
-- Разстанемся, по крайней мѣрѣ, друзьями, сказалъ онъ, протягивая рѵку.
-- Разстанемся посторонними людьми, отвѣчала она,-- и также и встрѣтимся. Я тысячу разъ такъ горячо желала, чтобы мы всегда были посторонними людьми.
Она быстро скользнула мимо него и побѣжала внизъ по лѣстницѣ. Онъ спустился было за нею на нѣсколько ступеней, но она не оглядывалась.
III.
Къ Уэйнкоту Эсдену въ тотъ день явился еще посѣтитель: длинноволосый, длиннорукій, нервный человѣкъ съ лицомъ, на которомъ прежде всего бросался въ глаза носъ. Онъ говорилъ заикаясь и, казалось, былъ очень слезливъ. Его звали Д. П. и онъ, повидимому, довольствовался такой сокращенной кличкой.
-- Не считайте меня надоѣдливымъ, сказалъ Д. П. Но если вы не уплатите по этому векселю, то погубите меня. Я не могу ни уплатить, ни уклониться отъ платежа.
-- Любезный другъ, отвѣтилъ Эсденъ, нѣтъ никакой причины вамъ такъ безпокоиться. Считайте дѣло улаженнымъ. Больше вы про него и не услышите.
Посѣтитель, удостовѣрясь, что большая тяжесть снята у него съ души, удалился и предоставилъ Эсдена самому себѣ.
-- Мнѣ необходимо какъ-нибудь уладить это дѣло, согласился тотъ, и нужно теперь же, не откладывая сдѣлать это, хотя откуда же я возьму денегъ, и ума не приложу. Но не могу же я погубить Д. П. Это немыслимо. Повидаю Шельдона. Сейчасъ отправлюсь къ нему.
Онъ поспѣшно вышелъ на Страндъ и, кликнувъ извощика, поѣхалъ въ контору знакомаго ростовщика-стряпчаго въ Коркъ-Стритъ. М-ръ Шельдонъ, несмотря на свое христіанское имя, былъ по виду и по акценту чистый жидъ.
-- Вамъ нужны деньги? сказалъ онъ, выслушавъ исторію Эсдена. И мнѣ тоже. И всѣмъ, конечно. Врядъ-ли вы достанете денегъ. Вашихъ векселей на рынкѣ больше, чѣмъ слѣдовало бы.
-- Не могу же я не выручить пріятеля.
-- Что жъ, выручайте.
Никогда Эсденъ не употреблялъ столько усилій, чтобы обработать жюри, сколько употреблялъ на этого упрямаго жида. Онъ льстилъ, убѣждалъ, просилъ.
Онъ наговорилъ тьму остроумныхъ вещей, и стряпчій, не лишенный юмористической жилки, хохоталъ до упаду. Но когда дѣло коснулось денегъ, жидъ опять сталъ угрюмъ и неподатливъ. Онъ выражался съ откровенностью, близко граничившей съ грубостью.
-- Не дамъ ни копѣйки. Не вѣрю въ вашу состоятельность.
Было очевидно, что Эсденъ съ такимъ же успѣхомъ могъ тронуть камень, какъ извлечь золото изъ этого жидовскаго кварца, и онъ отказался отъ дальнѣйшихъ усилій, повидимому, очень добродушно.
-- Не дадите, такъ дѣлать нечего.
-- Не дамъ, отказалъ стряпчій.
Адвокатъ ушелъ испытывать свое краснорѣчіе на другихъ, но сообразилъ, что сегодня уже поздно. На завтра онъ изъѣздилъ вдоль и поперекъ Сити и истратилъ цѣлый фунтъ на извощиковъ и безъ всякаго успѣха. Не было человѣка среди лондонскихъ ростовщиковъ, который бы согласился дать полкроны подъ его вексель въ пятьдесятъ фунтовъ.
Надо отдать справедливость Эсдену, жалобный носъ Д. П. и его слезливые глазки неотступно преслѣдовали Эсдена, и сознаніе своего обязательства давило его какъ свинецъ. Несомнѣнно, что онъ и въ помыслахъ не имѣлъ обмануть бѣднаго Д. П. Онъ хотѣлъ только во что бы то ни стало достать полтораста фунтовъ, и ужасно подумать, что такая ничтожная сумма можетъ такъ тяготить человѣка. Съ своей стороны онъ чувствовалъ, что выдержалъ бы милліонъ. Еслибы нашлись люди, которые согласились дать ему взаймы капиталы, равняющіеся національному долгу, размѣры такого обязательства ни мало бы не удручили его. Но онъ былъ, такъ сказать, викарнымъ Д. П. и страдалъ за него. У Д. П. была жена и шестеро дѣтей, и грустно подумать, что бѣдняга разорится благодаря довѣрчивой услугѣ, оказанной пріятелю. Эсденъ чувствовалъ, отбросивъ всякое шарлатанство, что онъ очень, очень огорченъ. Но если денегъ негдѣ взять, то что же наконецъ дѣлать: приходится положиться на случай.
Послѣднее безплодное усиліе достать денегъ привело его въ сосѣдство со станціей и рестораномъ Сити. Онъ усталъ и проголодался, а часъ, въ который онъ собирался ѣхать въ Уаттонъ, уже наступилъ и прошелъ. Онъ рѣшился поэтому не терять долѣе времени и послалъ коммисіонера съ запиской къ своей хозяйкѣ, прося ее уложить изъ своихъ пожитокъ то, что требуется взять съ собой для мѣсячнаго пребынія въ деревнѣ. Онъ пообѣдалъ, пока человѣкъ сбѣгалъ къ нему на квартиру и, захвативъ принесенный имъ багажъ, сѣлъ на поѣздъ.
Эсденъ купилъ двѣ или три вечернихъ газеты, но сначала былъ такъ сердитъ, что не могъ читать. Но будучи эластическаго ума, который всегда возврапщется къ первоначальному состоянію, какія бы передряги ни приходилось переживать, онъ скоро успокоился и повеселѣлъ, самъ даже того не сознавая; читалъ и курилъ до тѣхъ поръ, пока не доѣхалъ. На станціи его знали, и станціонный смотритель съ уваженіемъ поклонился ему, что было особенно пріятно послѣ всей этой досадной возни, причиненной Д. П. Тетушка Эсдена была въ нѣкоторомъ родѣ особой въ околодкѣ, и ея гости натурально возбуждали интересъ мѣстныхъ жителей. Все это проливало цѣлебный бальзамъ въ душу человѣка, которому не вѣрятъ полутораста фунтовъ подъ вексель. Это возвеличивало его въ собственныхъ глазахъ.
-- Очень жаль, сэръ, но мы никакъ не можемъ раньше часу прислать вашъ багажъ, сказалъ смотритель. По крайней мѣрѣ, большую часть его. Разсыльный только-что ушелъ и захватилъ тачку.
-- Ладно, отвѣчалъ Эсденъ, доставьте мнѣ только багажъ до ночи.
-- Разумѣется, сэръ. Будьте спокойны.
Эсденъ пошелъ въ домъ тетки, чувствуя себя въ нѣкоторомъ родѣ лэндлордомъ. Бѣдняга Д. П. и его дѣла совершенно вылетѣли у него изъ головы.
Гилль-Гаузъ былъ довольно обширной резиденціей съ отсутствіемъ почти всякихъ претензій на архитектурную красоту. Домъ стоялъ на горѣ, господствовавшей надъ окрестностью, и его было видно за милю или за двѣ. Вокругъ дома росли величественныя деревья и во всей усадьбѣ было что-то ясное, мирное, привѣтливое, не смотря на то, что она была, открыта всѣмъ вѣтрамъ и непогодѣ. Большая дорога вела черезъ холмъ, и ворота были не болѣе какъ ярдахъ въ двадцати пяти разстоянія отъ самаго дома. Промежутокъ былъ занятъ лужайкой съ зеленымъ дерномъ и съ нѣсколькими высокими деревьями, а передъ самымъ домомъ красовался рядъ прекраснѣйшихъ кустовъ рододендрона. Нижній этажъ дома раздѣлялся на двѣ половины открытыми сѣнями, проходившими насквозь отъ передняго фасада до задняго. И когда всѣ двери были раскрыты, какъ это часто бывало лѣтомъ, люди, проѣзжавшіе мимо, могли видѣть черезъ наружную стѣну лужайку, озаренную солнцемъ, и сѣни съ полированнымъ дубовымъ поломъ. Два верхнихъ этажа были тоже раздѣлены на двѣ половины корридоромъ, и на каждомъ концѣ зданія широкая винтовая лѣстница вела въ верхніе этажи.