Минский Николай Максимович
При свете совести. H. М. Минского

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   При свѣтѣ совѣсти. H. М. Минскаго. Спб., 1890 г. Ц. 1 р. 25 к. Мысли и мечты о цѣли жизни г. Манскаго -- интересная книга. Авторъ ставить въ ней такія задачи, которыя мучительно возникаютъ у многихъ людей. На рѣшеніе этихъ задачъ г. Минскій положилъ не мало ума и остроумія; но найденное имъ рѣшеніе удовлетворитъ не многихъ, если только кого-либо удовлетворитъ. "Бѣда,-- говоритъ г. Минскій,-- если творецъ системы (философской) обладаетъ живою фантазіей и образнымъ слогомъ! Тогда его мысль совсѣмъ стала рабой своихъ рабовъ; чуть только она рождается, на нее, беззащитную, со всѣхъ сторонъ нападаютъ образы, сравненія, берутъ ее въ плѣнъ и влекутъ по прямому направленію, оглушая своимъ звономъ". Нѣчто подобное случилось и съ г. Минскимъ.
   "Вѣра въ верховную цѣль жизни,-- говорить онъ,-- такъ же необходима для души, какъ воздухъ дли тѣла. Конечно, воздухомъ сытъ не будешь, но разрѣдите вокругъ человѣка атмосферу, и никакая пища, ему въ прокъ не пойдетъ". То же самое происходитъ и въ мірѣ нравственномъ: каждый занятъ своимъ практическимъ дѣломъ, но отымете у человѣка идеальную атмосферу -- вѣру въ цѣлесообразность міра, и душа поражается неизлечимымъ недугомъ".
   Отыскиванію таинственнаго начала жизни посвященъ трудъ г. Минскаго. Авторъ проходитъ въ ней опять тотъ путь сомнѣній и ихъ разрѣшеній, который онъ лично пережилъ. Послѣдуемъ за нимъ по этому пути.
   "Каждый любитъ только себя, потому что любить можно лишь одно г бытіе или, вѣрнѣе, чувство бытія, сознаніе жизни, благодатной мистически-отрадной жизни, равно какъ ненавидѣть можно лишь небытіе". Любить ближняго безкорыстною любовью нельзя, потому что самолюбіе (любовь къ себѣ) есть верховное начало, неизмѣнный законъ, управляющій всѣми движеніями души. Это самолюбіе заставляетъ человѣка, стремиться къ первенствованію надъ другими. "Блаженство превосходства и мука униженія такъ сильны, что только ими вызванные поступки носятъ въ общежитіи названіе самолюбивыхъ". Поэтому и равенство "не иллюзія лишь въ томъ отношеніи, что всякій человѣкъ имѣетъ равное право стремиться къ первенству надъ другими. Паріи, сегодня приниженные и безсильные, завтра воспрянутъ и осуществятъ свое прирожденное право, ибо и парій -- такой же самолюбецъ, какъ Тамерланъ или Наполеонъ". Человѣку,-- остроумно замѣчаетъ г. Минскій,-- необходимо общество, какъ путнику необходимъ верблюдъ въ пустынѣ, чтобъ осѣдлать и взобраться на его хребетъ.
   Остроумныя выходки и красивыя картины и сравненія нерѣдко встрѣчаются въ книгѣ г. Минскаго. Иной разъ онѣ скрываютъ слабость дѣйствительныхъ доказательствъ и противорѣчій мысли, на которыя мы укажемъ въ концѣ нашего отзыва.
   Естественно, что природа человѣка, какъ ее рисуетъ г. Минскій, обусловливаетъ мрачное изображеніе всего человѣчества, всей его исторіи и грядущей судьбы. Совѣсть,-- по мнѣнію автора,-- рождаясь отъ присущаго душѣ ужаса небытія, находится въ непримиримомъ противорѣчіи съ разумомъ, который утверждаетъ, что нѣтъ ни вѣчнаго, ни полнаго бытія. Но доказательства разума неотразимы, и совѣсти остается одно лишь недовольство жизнью. "Мечта о любви къ людямъ похоронена рядомъ съ мечтою о вѣчной жизни". Но совѣсть не примиряется съ этимъ, она "ищетъ въ жизни высшую правду, самоотверженную любовь, безкорыстное добро, стремится къ верховной конечной цѣли, жаждетъ какого-то полнаго, вѣчнаго бытія". Но "не будь намъ врождено понятіе о вѣчной, цѣлесообразной правдѣ, совѣсть не могла бы ее искать, да еще съ такою страстностью, съ такою тоской. А такъ какъ въ нашей жизни этой правды совершенно нѣтъ, то она должна, обрѣтаться гдѣ-нибудь внѣ нашей души, внѣ земной жизни". Эту внѣжизненную правду г. Минскій называетъ святыней. "Безъ врожденной идеи,-- утверждаетъ онъ далѣе,-- о конечной цѣли или, что одно" и то же, о вѣчномъ бытіи мы не могли бы знать, что земная жизнь, безцѣльна или что земныя цѣли призрачны".
   Но, въ концѣ-концовъ, г. Минскій приходитъ къ слѣдующему глубочайшему противорѣчію: "Міръ стремится къ единому Абсолюту,-- слѣдовательно, внѣ міра существуетъ Абсолютъ; міръ, стремящійся къ единому Абсолюту, существуетъ,-- слѣдовательно, Абсолюта единаго нѣтъ".
   Въ двухъ первыхъ частяхъ своего труда самъ г. Минскій видитъ "нѣчто недосказанное для ума и жестокое для сердца. Къ чему безцѣльно отравлять душу ближняго словами безысходной печали и неразрѣшимыхъ сомнѣній?" Г. Минскому, кажется, однако, что онъ нашелъ вѣрный я благополучный выходъ. Выходъ этотъ -- ученіе о мэонахъ (Μηων -- несуществующій). Измѣряя пространство и тѣла, мы приходимъ къ понятіямъ вселенной и атома. Безконечность первой и недѣлимость втораго противорѣчатъ всему существующему, и, однако, безъ этихъ понятій мы обойтись не можемъ. Это и суть жзоны пространственные, какъ вѣчность и мгновеніе -- мэоны времени. Мэономъ же называетъ г. Минскій свободную первопричину и верховную цѣль міра: "свободная первопричина это такая, которая, съ одной стороны, дѣйствуетъ безъ предшествующаго мотива, а, съ другой, подчиняемая своему свободному желанію, т.-е. предшествующему мотиву. Точно также конечная цѣль предполагаетъ развитіе безконечнымъ и оконченнымъ. Тѣмъ не менѣе, только это абсолютное нѣчто кажется душѣ отраднымъ, желаннымъ и священнымъ". Въ концѣ своего анализа г. Минскій признаетъ, что "въ центрѣ всѣхъ мэоновъ таится понятіе о единомъ", такъ что единственнымъ мэономъ это единое и является, а всѣ остальные мэоны оказываются лже-мэонами и разжаловываются въ аттрибуты единаго: единое въ пространствѣ даетъ вселенную и атомъ, единое во времени -- вѣчность и мгновеніе, и т. д.
   Но какая же радость отъ этого мэона человѣчеству? "Мэоны суть понятія о чемъ-то совершенно несуществующемъ",-- говоритъ г. Минскій. "Какъ только возмужалый разумъ понялъ,-- говоритъ авторъ далѣе,-- что мэоны недостижимы, ужасъ всеобщей безцѣльности сталъ угрожать душѣ, какъ нравственная чума". Для г. Минскаго, въ красивыхъ метафорахъ, въ сравненіяхъ и образахъ, которые иногда возвышаются до поэзіи,-- ученіе о мэонахъ примиряетъ оптимизмъ и пессимизмъ, и это примиреніе, этотъ гимнъ смерти,-- по выраженію самого автора,-- кончается восклицаніями: "да будутъ они благословенны, страданія несовершеннаго міра! Да будетъ благословенно отсутствіе любви, истины, свободы'" Если мы сочувственно соглашаемся съ первою мыслью, то съ негодованіемъ отвергаемъ вторую. Вся наша жизнь именно и красна неустанною борьбой и приближеніемъ къ истинѣ, любви и свободѣ,-- пусть будутъ мэонами ихъ абсолютныя воплощенія.
   Г. Минскій считаетъ доказаннымъ, что намъ врождено понятіе о безсмертномъ, единомъ, праведномъ; признаки этой святыни "не сразу раскрываются сознанію, а медленно, постепенно, и по мѣрѣ того какъ они выясняются, совершенствуется образъ святыни и содержаніе верховной цѣли". Неправильно, стало быть, утверждать, что намъ врождено готовое понятіе. Съ другой стороны, г. Минскій думаетъ, что "при исканіи правды исторія мало чему научитъ". Но тогда зачѣмъ устанавливать преемственныя ступени развитія человѣчества, какъ это дѣлаетъ самъ авторъ?
   На стр. 137 книги г. Минскаго сказано, что мы обладаемъ двумя истинами, убивающими другъ друга. Это противорѣчитъ логикѣ. А на стр. 140 самъ авторъ признаетъ, что разумъ изъ двухъ противуположныхъ мнѣній о томъ же предметѣ можетъ признать истиннымъ только одно.
   Не будемъ останавливаться на критикѣ утилитаріанизма, представленной г. Минскимъ. Въ ней нѣтъ ничего новаго, кромѣ нѣсколькихъ выходокъ, которымъ лучше бы не появляться въ книгѣ. Книга эта, повторяемъ, написана талантливо, но художникъ въ ней гораздо сильнѣе мыслителя. Лучшая глава въ сочиненіи -- фантастическій сонъ -- послѣдній судъ. Но и въ другихъ главахъ встрѣчаются вѣрныя мысли, злыя и проницательныя замѣчанія, одѣтыя въ красивую форму. Даже ученіе о мэонахъ заключаетъ въ себѣ долю истины, потому что и въ мірѣ нравственномъ можно допустить идеи, соотвѣтствующія атому, которымъ оперируютъ физико-математическія науки. Но ученіе это въ сочиненій г. Минскаго получило неправильную постановку и перемѣшалось съ мистическими представленіями. Изъ него отнюдь не вытекаетъ того мнимаго примиренія, на которомъ неожиданно успокоивается г. Минскій.

"Русская мысль", кн.VI, 1890

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru