Милль Пьер
Аромат

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Пьер Милль

Аромат

Перевод И. Мандельштама

   Это было вблизи Бастилии; я возвращался домой по набережным... Встретившийся мне человек кинул на меня мимоходом взгляд.
   Я не узнал его, но увидел его глаза, глаза сверхчеловечески чистые, молодые, ясные, глаза, как совершенно свежие цветы. Он исчез за поворотом улицы Лион-Сен-Поль, и тогда только я вспомнил: "Это Сарти, -- сказал я себе, -- конечно же, это Сарти". Я побежал за ним; я бежал за тем, что всего дороже человеку: за обрывком молодости.
   Двадцать лет тому назад, подобно всем, кто знал Сарти, я думал о нем: "Это высшего порядка существо, выше ростом и меня, и всего человечества". Попадаются иногда, очень редко, молодые люди, гений которых кажется вполне сформировавшимся, вполне вооруженным и производит чуть не жуткое впечатление своею скороспелостью. Они никому не подражают в том возрасте, когда их сверстники, нащупывая собственные пути, ведут себя еще совершенно подражательно; они преобразуют то, к чему прикасаются, -- вещи, науку, искусство, накоплявшиеся веками; и затем человечество видит это наследие только сквозь их творения. Но их часто ждет страшная расплата -- туберкулез. Их раннее созревание словно вызывается этим их сжигающим недугом. Они умирают, не осуществив своей высокой миссии, оставляя в памяти немногих всего лишь пустое и блестящее имя.
   Как-то мне сказал один приятель:
   -- Послушай, а что же Сарти? Что с ним сталось? Не видно больше ни его самого, ни его произведений.
   Я ответил:
   -- А ведь верно, я об этом не думал.
   Такова парижская жизнь. Те, кто знал его и восхищался им, ждали некоторое время, думали: он, быть может, уединился в провинции. Знали, что он склонен к созерцательности, довольно горд, самоуглублен. Но он так и не появился вновь, и его забыли; я, впрочем, не забыл его, но думал, что он где-то в безвестности умер.
   И вот он передо мною, живой! Я догнал его.
   -- Сарти! -- сказал я, чувствуя волнение, какого эта встреча, несомненно, не заслуживала. -- Это ты?
   Он ответил голосом спокойным и высокомерным:
   -- Да, это я.
   -- Что ты поделываешь? -- спросил я его довольно глупо.
   Мне казалось, что если он так долго пребывал в безмолвии, вдали от мира, то решился на это только ради какого-нибудь великолепного исполинского произведения, которое прогремит внезапно и всех ослепит; кумирам молодости долго веришь.
   Он ответил мне тем же тоном, но с оттенком какого-то мистического пыла:
   -- Я иду домой.
   Уверяю вас, что самый фанатичный паломник-мусульманин, идущий в Мекку поклониться Каабе, не произнес бы этих, с виду столь обыкновенных, слов с более пылким энтузиазмом.
   Приглядываясь к нему, я вдруг не смог удержаться от возгласа:
   -- Как ты молодо выглядишь!
   Эти двадцать лет пронеслись над ним, как один день. Он был тот же, совершенно тот же юноша! А я...
   -- Да, -- сказал он, вторя моей мысли, -- волосы у тебя поседели. Жизнь у тебя была другая: ты жил, а я...
   -- А ты?
   -- О, -- промолвил он с улыбкою, -- я в другом положении: я жду.
   -- Чего ты ждешь?
   Сначала он колебался, ответить ли. Затем, как бы говоря с самим собою, произнес:
   -- В конце концов, отчего не сказать? Отчего не сказать?.. Пойдем со мною.
   Некоторое время мы молча шагали по старым улицам.
   -- Это здесь! -- вскоре сказал Сарти.
   Слова эти прозвучали в его устах как-то необыкновенно, почти с экстазом, во всяком случае -- почтительно, благоговейно; так говорит монах, когда показывает святилище или раку с бесценными мощами. Он остановился перед старинным зданием в глубине двора, с прямыми колоннами, круглым окошком, венчающим фронтон, -- перед благородным, торжественным зданием, сохранившимся от первой половины царствования Людовика XIV, одним из немногих, какие еще можно видеть в этом квартале, захваченном торговлей и мелкой парижской промышленностью, испещренном вывесками, которые профанируют линии этой архитектуры, но все же хранящем какое-то величие. Представьте себе принужденного побираться аристократа... По широкой лестнице, такой пологой, что современники мадам де Севинье могли по ней подниматься на носилках, он повел меня в третий этаж; второй, как мне показалось, был занят сафьянною фабрикой. В третьем все комнаты первоначально составляли, по-видимому, анфилады: нужно было их все пройти, чтобы попасть в последнюю. Но давно уже один из домовладельцев построил перед окнами, выходившими во двор, галерею, служившую общим коридором для этих обширных зал; и залы эти, разделенные переборками на две-три части, образовали столько же скромных квартир.
   В одну из этих комнат меня ввел Сарти.
   -- Вот уже двадцать лет нахожусь я здесь, -- сказал он, -- двадцать лет! Здесь я и умру -- как можно позже.
   -- Ты счастлив?
   Он взглянул на меня с выражением несказанной радости.
   -- Да, -- шепнул он, -- потому что мне дано всегда чего-то желать.
   Он взглянул на часы.
   -- Подожди еще десять минут, -- сказал он с нетерпением в голосе. -- Через десять минут, надеюсь, ты поймешь... Потому что другие уже испытали это! Я знаю, что не являюсь жертвою иллюзии: это случается каждый вечер, в один и тот же час. Порой чаще: но во всяком случае в этот час неизменно каждый вечер. Садись-ка в этот угол со мною...
   Право же, это в конце концов так мало значит! Отчего бы мне этого не засвидетельствовать? В сущности, это ведь можно, пожалуй, объяснить совершенно естественными причинами; преобразованным запахом восточного сафьяна, лежащего на складе в нижнем этаже, или испарениями старых стен в этом старом здании. Подчас там образуются страшные ферменты разложения. Да, может быть, это и вправду случайный аромат. Ибо началось это с того, что повеяло нежным ароматом, очень слабым сперва; затем он усилился и как бы стал перемещаться, -- полоска аромата, очертившаяся, различаемая мною, запах букета розовых гвоздик, этот немного пряный, сладострастный запах...
   -- Следи за нею! -- прошептал Сарти. -- Она дойдет до входной двери и выйдет на галерею... Всегда, всегда! Так бывает всегда!
   И благоухающая тайна действительно прошла через обе комнаты, через галерею и словно растаяла на широкой лестнице...
   -- Другие жильцы чувствуют это тоже, -- пробормотал Сарти. -- Я их спрашивал, но они не обращают на это внимания. Это бедные люди; им приходится думать о других вещах... А слышишь ты стук каблучков по полу?
   -- Нет, -- ответил я, -- я ничего не слышу.
   -- Не слышишь, потому что внизу шумят в мастерской, -- сказал со вздохом Сарти, -- а я порою слышу, уверяю тебя; туфли стучат каблучками; она отправляется на ужин в игорные залы. Носилки ждут ее на, верхней площадке лестницы. Она в платье с фижмами, с широкой длинной юбкою. Носилки несут ее в Тюильри. Это происходит до того, как король построил Версаль.
   -- Ты видел ее?
   -- Нет, -- признался он, качнув головою, -- я не видел ее, я только чувствую запах гвоздик, увядающих на ее корсаже, и в иные дни слышу шаги... А однажды ночью, очень поздно, до меня донесся шелест шелка, словно женщина раздевается; и она засмеялась! Клянусь тебе, что я услышал смех в глубокой ночи. Зажег свечу и ничего не увидел. Но я жду! Говорю тебе -- я жду! Я знаю ее фигуру, и ее туалет, и ее красоту! И цвет ее волос. Она белокура. Мне кажется также, что у нее розовый камень на безымянном пальце левой руки.
   -- И... ты знаешь, кто она? -- спросил я.
   Он призадумался на миг и ответил очень серьезно:
   -- Она мне это скажет. Скажет когда-нибудь; когда воплотится вполне. Нужно ждать. Нужно... не знаю, быть может, этого не будет никогда. Неизвестно, что нужно этим привидениям, чтобы они воплотились вполне: особое состояние благодати, своего рода разрешение, исходящее не знаю от кого. Я даже не пытаюсь с нею заговорить, когда она здесь: она могла бы оскорбиться. Она должна первая заговорить со мною; и ведь однажды, повторяю, я уже слышал ее смех!
   -- ...Но как ты молод, Сарти, каким ты остался молодым!
   Я не сводил глаз с его каштановых волос, с его лица без морщин.
   -- Это естественно: ведь время для меня остановилось.
   -- Прощай, прощай, Сарти!
   -- Прощай! -- ответил он равнодушно.
  
   Новелла " "Аромат" (Париж, 1924) печатается по изд.: Милль П. Мамонт. Рассказы. М. -- Л., 1926.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru