Мицкевич Адам
Послание к Иоакиму Лелевелю

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Посланіе къ Іоакиму Лелевелю *).

А. Мицкевича.

*) По поводу открытія курса всеобщей исторіи въ Виленскомъ университетѣ 6 января 1822 г.

   
   Bellorum causas, et vitia, et modes
   Ludumque Fortunae, gravesque
   Principum amicitias, et arma...
   
   Periculosae plenum opus aleae
   Tractas, et incedis per ignés
   Suppositos cineri doloso.
   Horat., Lib. II, cap. 1.
             Когда-жъ къ намъ явишься, о, Лелевель желанный,
             Къ кому сердца неслись съ мольбою неустанной,
             Кумиръ страны родной, властитель нашихъ думъ?
             Ты чувство будишь въ насъ и возвышаешь умъ.
             Пусть тѣ, въ комъ острыхъ словъ всегда запасъ блестящій,
             Гремятъ по всей странѣ молвою преходящей,
             Пусть полки книжныя гнететъ томовъ ихъ строй,--
             Потомкамъ имя ихъ -- одинъ лишь звукъ пустой;
             Отчизна вознесетъ такого только сына,
             Кто съ славой сочеталъ и доблесть гражданина.
             О, Лелевель, счастливъ ты участью своей!
             Ты славою богатъ, любовію друзей,
             На жизненной стезѣ, хотя не старъ годами,
             Умомъ опередилъ маститыхъ сѣдинами
             И имя, наравнѣ съ героемъ старины,
             Далеко перенесъ за грань своей страны;
             А какъ въ родной Литвѣ почтенъ соотчичъ славный,--
             Всеобщій шумъ похвалъ свидѣтельствуетъ явно.
                       Какъ долго ужъ, томясь въ стѣнахъ ученыхъ залъ,
             Нашъ избалованный тобою слухъ алкалъ!
             И вотъ примись опять, какъ то и прежде было,
             Предъ жадною толпой, магическою силой
             Невѣдомыхъ чудесъ одушевляя прахъ,
             Міръ древній вызывать въ безчисленныхъ тѣняхъ.
             И рѣетъ ужъ ихъ сонмъ... Плутоново забрало *)
   *) Плутоновъ шлемъ дѣлалъ невидимкой того, на кого былъ надѣтъ.
             Съ ихъ лицъ откинуто, и въ истины зерцало
             Глядится сонмъ тѣней; ихъ грудь обнажена
             Отъ панцырей и латъ, и глубь души ясна.
             Вотъ мысль глубокую, какъ бездна океана,
             Вотъ ненасытный духъ и дерзость силъ титана *)
   *) Платонъ и Александръ Великій.-- Прим. автора.
             Рокъ въ искоркѣ одной, лишь въ зернышкѣ таитъ;
             Но вотъ нежданный вихрь событій налетитъ,--
             И мысли зарево ужъ надъ землей горитъ,
             И страшный исполинъ простеръ надъ міромъ длани...
             Такъ въ мірѣ властвуютъ то умъ, то геній брани
             И власти ихъ печать не только налегла
             На современныхъ имъ, но въ вѣчность перешла,
             И въ глубинѣ вѣковъ тьмы будущихъ созданій
             Несутъ великій гнетъ иль отблескъ ихъ дѣяній.
             Но равенъ имъ почти, кто силой дивной власти
             Измѣрилъ ихъ дѣла, уразумѣлъ ихъ страсти.
                       Случается, земля, раскрывъ свой алчный зѣвъ,
             Вдругъ городъ поглотитъ, иль лоно водъ, вскипѣвъ,
             До звѣздъ огнемъ дохнетъ, иль солнце тѣнь покрыла...
             На памяти людей, и многихъ, это было;
             Но рѣдкій постигалъ, откуда грозный бичъ,
             А тотъ, кто мыслію пытливой могъ постичь
             (Сплетая, словно сѣть изъ частой паутины,
             Связь неразрывную послѣдствій и причины),
             Какъ общее начало слѣдствій пестрый рядъ
             Родитъ на диво всѣмъ,-- тотъ рѣже во сто кратъ;
                       Съ нижайшихъ перейдя на верхнія ступени,
             Вступаемъ мы въ среду духовныхъ проявленій,
             Гдѣ человѣкъ -- среда, порывы духа въ немъ --
             Стихіи... Какъ связать звено тамъ за звеномъ
             Цѣпь слѣдствій и причинъ? Блуждать умъ будетъ вѣчно
             Средь этой пестроты явленій безконечной,
             А геній истины, закрывъ свой свѣтлый ликъ,
             Едва скупымъ лучомъ блеснетъ на краткій мигъ.
             Вѣдь истину признать не каждому возможно,--
             Ужъ съ дѣтства взглядъ у насъ направленъ какъ-то ложно.
             Мы все глядимъ изъ рукъ далекихъ мастеровъ,
             И вдаль, и на себя, сквозь стекла ихъ очковъ,
             Въ которыхъ, поглядишь, и шире поле зрѣнья,
             И глубже видишь суть желаннаго явленья,
             Да только -- вотъ бѣда -- съ окраскою такой,
             Какая имъ дана стороннею рукой.
             И вотъ чужая кисть и зрѣнья недостатокъ
             На все извнѣ кладутъ невѣрный отпечатокъ.
             Всегдашніе рабы! Несемъ безъ горькихъ словъ
             Мы бремя чувственныхъ и нравственныхъ оковъ:
             Въ малюткѣ отчій духъ грудь нѣжную питаетъ,
             На юношу ярмо обычай налагаетъ,
             И часто ты всосалъ въ родимомъ молокѣ,
             Что, мнилось, создалъ самъ въ душевномъ тайникѣ,
             Иль этимъ напоилъ твое наставникъ ухо,
             Въ напитокъ подмѣшавъ часть собственнаго духа.
             И такъ, куда судьба тебя ни кинь,-- съ собой
             Ты всюду понесешь печать страны родной.
                       А солнце истины всѣмъ хочетъ быть отрадой
             И свѣтъ любой странѣ всегда умножить радо,
             Сіяя надъ людьми въ теченіе временъ,
             Не знаетъ избранныхъ народовъ и племенъ.
             И тотъ, кого манитъ безсмертной Правды геній,
             Пусть сброситъ чуждую кору предубѣжденій,
             Навязанныхъ послугъ, чужихъ даяній гнетъ --
             И человѣка сущность чистой бережетъ.
                       Хоть много позванныхъ, за то избранныхъ мало.
             Бытописателемъ тому лишь быть пристало,
             Кто вдохновеніемъ и духомъ исполинъ
             И матери-земли признательнѣйшій сынъ,
             Въ комъ бурею страстей душа не клокотала;
             Надъ современностью паритъ лишь онъ одинъ.
             Въ пучинахъ вѣчности онъ вѣщими крылами
             Туманъ грядущаго развѣетъ передъ нами
             И въ безднахъ старины, зіяющихъ какъ адъ,
             Изъ мрака извлечетъ забытой мысли кладъ...
             Избранникъ этотъ -- ты. Гордиться каждый вправѣ,
             Что наша родина такой причастна славѣ.
             Глашатай всѣхъ временъ! Сознанье въ насъ буди:
             Вѣщай, что было, есть, что будетъ впереди.
                       Впервые племена на пастбищѣ богатомъ,
             Между твердынями Ливана и Евфратомъ,
             Гдѣ насъ свои стада мечтательный пастухъ,
             Сплотилъ въ одинъ союзъ общественности духъ.
             Но тутъ насилья гнетъ высокими валами
             Обводитъ города, народы же -- цѣпями.
                       А тамъ, на берегахъ, изрѣзанныхъ волной,
             Грекъ мирно заводилъ республиканскій строй.
             Чрезъ бухты, острова народецъ муравьиный
             (Подъ кличкой мирмидонъ онъ слылъ не безъ причины *)
   *) Мирмидоняне, по миѳологіи, потомки муравьевъ.
             Несъ благодатный даръ искусства и труда.
             Тамъ пышно эллина блистали города.
             Онъ смѣло идеалъ нашелъ въ самой природѣ,
             Молился красотѣ, воздвигъ алтарь свободѣ
             И, вдохновляемый свободой, красотой,
             Грекъ мыслилъ, пѣлъ, любилъ, сражался, какъ герой.
                       Но вотъ уже Востокъ грозитъ ему напастью:
             Тамъ все клонитъ чело передъ мидійца властью;
             Надменный властелинъ, на Западъ ополчась,
             Толпы своихъ рабовъ низринулъ за Кавказъ.
             И орды развились,-- несмѣтными полками
             Роится континентъ, а море -- кораблями.
             Но греческій мірокъ перунами разитъ,--
             Бѣгутъ полки царя и флотъ его разбитъ.
                       Европа поднялась и, сломленный судьбою,
             Ужъ стонетъ азіатъ подъ эллина пятою,
             А тотъ едва чело усталое склонилъ,
             Какъ томно на коврахъ персидскихъ опочилъ
             И въ нѣгѣ сладостной онъ ржавый мечъ роняетъ...
             Но соннаго давно уже подстерегаетъ
             Ватага хищная, Италіи сыны,
             Добычливый, злой родъ, приспѣшники войны,
             Питавшіе вражды отравленное жало
             Для брата и врага. Имъ дома тѣсно стало,--
             Другъ друга бѣшено они какъ волки рвутъ,
             То сообща въ бѣдѣ сосѣдей стерегутъ,
             И силою меча и сѣтью ухищреній
             Всю землю полонилъ суровый Рима геній.
             Но нѣтъ противниковъ,-- слабѣетъ крѣпость рукъ,
             Имъ сталъ овладѣвать бездѣйствія недугъ:
             Римъ, міровой палачъ, самъ стонетъ отъ тирана...
             И вскорѣ римскій міръ -- колоссъ лишь бездыханный.
                       Кто вновь въ немъ духъ зажжетъ? Дитя холодныхъ странъ,
             Ты, съ пламенемъ въ душѣ, воинственный норманнъ!
             Вотъ доблестный баронъ, весь сталію окованъ,
             Съ копьемъ и четками на подвиги готовъ онъ
             Для славы, за любовь; для игръ и для пировъ
             Вассаловъ онъ зоветъ подъ островерхій кровъ.
             Тамъ красота царитъ, тамъ барды ударяютъ
             На лютнѣ по струнамъ и витязи ломаютъ
             О панцыри копье. Впервые въ эти дни
             Съ небесъ въ грѣховный міръ любовь зовутъ они.
             Стальная эта грудь не такъ любить умѣла,
             Какъ духа рабъ, еврей, иль грекъ, поклонникъ тѣла.
             Гдѣ право попрано, гдѣ хищный сторожитъ,
             Тамъ слово рыцаря -- несокрушимый щитъ
             Для жертвы трепетной и молотъ для злодѣя *).
   *) Redresser les torts -- лозунгъ паладина.
             Сквозь пущи, за моря, подъ солнце Іудеи
             Шелъ вѣрный паладинъ, чтобъ въ брани за Христа
             Стяжать иль вѣчный лавръ иль райскія врата.
             Засѣли той порой по замкамъ ихъ аббаты,
             Тѣсниться въ келью радъ и бѣдный, и богатый,
             Престолы падаютъ подъ громомъ папскихъ буллъ,
             Объятья жадныя Римъ снова протянулъ
             И вновь тиранитъ свѣтъ, пока порывовъ гнѣва
             Его не заглушилъ ревъ пушечнаго зѣва.
                       Вотъ хартій письмена, въ которыхъ видитъ взоръ
             Народа и властей взаимный договоръ,
             Какія Ягеллонъ намъ съ высоты далъ трона,
             Иль коими сыны гордятся Альбіона,
             А рядомъ крѣпнетъ власть, равняя предъ собой
             Высокомѣрный мечъ съ смиренною сохой.
             Испанецъ за морей таинственною дымкой
             Срываетъ пелену, надъ міромъ-невидимкой,
             Тамъ злато откопалъ, грузитъ имъ корабли
             И вскорѣ сталъ грозить Европѣ. Короли
             Тогда въ отпоръ ему отважно ополчились;
             Предъ близкою грозой союзы народились,
             Дыханье бранное какъ буря пронеслось,
             И дипломатіи искусство родилось,
             Растетъ въ усобицѣ, мужаетъ тайны силой
             И цѣпко какъ полипъ Европу охватило.
             Изъ страха за свое иль зарясь на добро
             Чужое, сторожатъ и зорко и хитро
             Сосѣдей, становясь за общими межами
             Съ ружьями на-голо... коварствъ отсюда рядъ,
             Утраты частыя, стремительный захватъ...
             Какъ собственнымъ добромъ торгуютъ областями,
             Народы шли въ дѣлежъ или въ обмѣнъ дарами,
             Враговъ заступники бывали злѣе тутъ
             И для округлости концы чужіе рвутъ.
                       Пока сгущалась тѣнь въ картинѣ безотрадной,
             Надъ Сеной назрѣвалъ часъ мести безпощадной
             И грянулъ страшный взрывъ! Тамъ -- дремлющій законъ,
             И застарѣлый гнетъ, и все растущій стонъ,
             И мысли смѣлый взлетъ, у звѣздъ парить готовый,
             И бѣшенство раба, разбившаго оковы...
             И какъ когда-то міръ, въ бореніи началъ
             Враждебныхъ, грозныя чудовища рождалъ,
             Такъ въ омутѣ страстей и дикаго раздора
             Чудовищный драконъ рождается террора...
             Насилье пробуетъ во прахъ его втоптать,
             Изъ брошенныхъ клыковъ, однако, снова рать
             Задорная встаетъ... Горятъ желаньемъ эти
             По схемамъ мудрецовъ все перестроить въ свѣтѣ,
             Тѣ-жь созиданію готовятъ матерьялъ,
             И каждый тамъ просторъ своимъ желаньямъ далъ
             И, отчій домъ заливъ кровавыми струями,
             Стремятся кровь точить еще за рубежами...
             Но царственный орелъ взлетаетъ изъ гнѣзда
             Народовластія и вспыхнула звѣзда
             Кровавая побѣдъ... Уже титаны пали,
             Но кровью грудь земли не даромъ упитали.
                       Но гдѣ я, Лелевель? Пою ту даль морей,
             Гдѣ утлой не скользить во вѣкъ ладьѣ моей.
             Ничтожный мотылекъ, тянусь на тѣ вершины,
             Куда ты важныхъ думъ стремишь полетъ орлиный.
             Учитель, ты великъ! Ты станешь на челѣ
             Именъ, что видятъ свѣтъ въ сѣдой былого мглѣ;
             Не разъ вскрывая ложь въ ученой небылицѣ
             И правду въ лжи самой сбирая по крупицѣ,
             Ты знаешь, какъ никто, какъ велики труды
             Науки и ея сколь сладостны плоды.
             Подъ громкій шумъ похвалъ не откажи въ признаньи,
             Какъ на такую высь ты поднялъ факелъ знанья,
             Въ столь юные года? На твой крутой Парнасъ
             Смиренныхъ насъ мани сіяньемъ кроткихъ глазъ.
             Уста достойнѣйшихъ хвалу тебѣ слагали,
             Но не отринь вѣнка, что юноши сплетали,
             И гордо разнесемъ мы по свѣту: въ вѣнкѣ
             Томъ собраны цвѣты въ твоемъ лишь цвѣтникѣ.
                                                                                                       Юл. Г. Короленко.

"Русская Мысль", кн.VII, 1897

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru