Мнемозина: Документы и факты из истории отечественного театра XX века / Вып. 4. М.: Индрик, 2009.
Анри-Рене Ленорман[i]. Мейерхольд в тюрьме
Le Figaro. 11 juillet 1939.
В сентябре 1935 года я присутствовал на третьем фестивале советского театра в Москве. Однажды утром меня, как и других иностранных гостей, пригласили на прием в Кремль. Он состоялся в длинном зале, украшенном эмблемами и портретами. Акулов[ii], секретарь Центрального Исполнительного Комитета СССР, предложил откровенно и нелицеприятно высказаться о советских театрах. На следующий день, в ходе более сжатой беседы, я позволил себе сказать Акулову следующее:
-- Вы справедливо упрекаете буржуазный театр в том, что он зависит от денег. Вы считаете, что Ваша организация театрального дела позволит избежать появления "звезд", разрушающих театр интригами или полностью подчиняющих его своим капризам. Вы гордитесь тем, что у вас нет таких людей, кто бы диктовал выбор пьес или распределение ролей и ставил бы развитие театра в зависимость от своих амбиций или возможностей. Но вот что я видел в Москве и Ленинграде. Два замечательных театральных режиссера женились на актрисах, и те заставляют мужей ставить такие спектакли, которые вертятся вокруг их ролей и притязаний. Одна захотела сыграть Клеопатру трех разных возрастов в один вечер -- и вот у Таирова появились "Египетские ночи" -- странная компиляция трех произведений, где Пушкин, Шекспир и Бернард Шоу взаимно уничтожаются[iii]. Другая актриса, покорившая нас в роли русской крестьянки, захотела сыграть Маргариту Готье, и вот Мейерхольд ставит "Даму с камелиями", нечто вроде импрессионистской фрески, где нет ни души, ни личности куртизанки[iv]. Что Вы об этом думаете?
Помню, что Акулов сказал так:
-- Мы согласны, что это существенные злоупотребления. Мы говорили об этом Таирову и Мейерхольду. И тот, и другой ответили так: "Если Вы будете мешать моей жене выбирать роли по вкусу, я уйду из театра". Мы решили, что пусть лучше Таиров и Мейерхольд ставят спектакли в соответствии с желаниями их жен, чем зритель лишится возможности видеть их спектакли. Мы признаем заслуги этих двух людей, без которых немыслима театральная жизнь в СССР.
Было бы полезно напомнить мнение Акулова нынешним руководителям Советской России, так как газеты сообщили, что Мейерхольд арестован. Создателя "конструктивизма" уже упрекали в 1927 году в склонности к мистицизму, несовместимому, с точки зрения партии, с марксистским учением. Но тогда Сталин защитил его от нападок левых. Теперь, кажется, Мейерхольда обвиняют в "формализме".
Я не являюсь другом Мейерхольда и не поклонник его теорий. Биомеханика, развивающая акробатические возможности актера, превращала его в машину, которая передает чувства и переживания не игрой страстей, но мускульными сокращениями. Конструктивизм с нагромождением декораций и невероятными сооружениями на подмостках -- мечтой индустриального общества -- загубил не одну постановку. О них остались одни лишь воспоминания.
Но все заблуждения и слишком рациональная система не могут заслонить личность Мейерхольда, одну из самых ярких в сегодняшнем театре. Гениальность его как скульптора человеческих возможностей безгранична. Ни одному режиссеру не удавалось добиться от актера столько, сколько добивается от него Мейерхольд. Пусть вспомнят парижане постановки "Леса" Островского и "Ревизора" Гоголя, представленные в июне 1930 года в театре Монпарнас. Если, как шутит Гастон Бати, есть место в раю, куда уходят лучшие театральные мизансцены после того, как они сойдут со сцены, то в этом уголке бессмертия, несомненно, обитают и несколько творений Мейерхольда. Среди них любовная сцена из "Леса". Влюбленные вращаются вокруг мачты, водруженной в саду, каждый сидит на дощечке, прикрепленной веревками к верхушке мачты[v]. И по мере того, как они все более воспаряют в диалоге, их тела отрываются от земли и кружат в пространстве. Восхитительное зрелище!
Весть о том, что Мейерхольд арестован, причиняет боль и поражает. Как бы мы себя чувствовали, если бы узнали, что государство ни с того ни с сего решило арестовать Луи Жуве или Рене Роше[vi]?
Формализм! Мы, французы, скептически относимся к возможности благодатного или вредоносного воздействия той или иной доктрины, мы оцениваем людей по их делам. Мейерхольд -- великий человек и занимает такое место в развитии сценического искусства, которое не может пошатнуться от преследования властями. В начале революции его антинатуралистический пафос, его мистицизм и темперамент были востребованы. Революция даже сочла его одним из своих героев, осыпала почестями и доверила мощный инструмент для работы. Если его революционное сознание и пережило кризис -- я ничего не могу об этом сказать -- Мейерхольд всегда оставался пылким революционером в искусстве. Если его преступление состоит в том, что он упорно тянется к формальности, выходящей за пределы социалистического реализма, то есть за пределы видимой реальности, то это преступление давным-давно известное, признанное и прощенное. В таком преступлении можно обвинить любого настоящего художника, как внутри советской страны, так и за ее пределами.
Поклонники русского театра, к которым принадлежу и я, восхищавшиеся его жизненной силой, с тревогой задаются сегодня вопросом: что может означать арест такого человека как Мейерхольд? Каждый театральный деятель горячо надеется услышать весть о его освобождении.
Перевод О. В. Смолицкой
-----
[i]Ленорман (Lenormand) Анри-Рене (1882 -- 1951) -- французский писатель и драматург, друг и соратник Ф. Жемье.
[ii]Акулов Иван Алексеевич (1888 -- 1937) -- секретарь ЦИК СССР с 1935 г. В 1937 г. репрессирован и расстрелян.
[iii] Речь идет об А. Г. Коонен, сыгравшей роль Клеопатры в спектакле МКТ "Египетские ночи".
[iv] З. Райх -- Маргарита Готье в спектакле "Дама с камелиями" ГосТИМа.
[v] Так сложно описывает А. Р. Ленорман неведомые ему гигантские шаги в спектакле "Лес".
[vi]Роше (Rochet) Рене (1890 -- 1970) -- известный французский театральный деятель, актер. В 1916 -- 1923 гг. играл на сцене Комеди Франсез. В 1923 г. создал театр Комеди Комартэн, где ставил современных авторов. В конце 1920 х гг. присоединился к режиссерской Картели. В 1930 г. возглавил Театр Антуана. В 1934 г. стал директором театра Вё-Коломбье, а в 1941 г. -- директором театра Одеон.