Это было весной 1509 года, когда Его Величество король Генрих VIII взошел на трон Англии и предложил мне занять почетный пост руководителя королевскими развлечениями при своем пышном дворе.
С этой должностью почти или, вернее, вовсе, не было связано никакого вознаграждения, но благодаря дедушке-ювелиру я был обеспечен крупным состоянием и мог не заботиться об этой стороне вопроса: я с восторгом довольствовался почетностью своей должности. Это назначение давало мне возможность находиться в близком соприкосновении со всем королевским двором, не исключая и первых женщин страны, -- самого лучшего общества для мужчины, так как женщины облагораживают его дух лучшими мыслями и пробуждают его сердце к чистейшим стремлениям. Это был пост, достойный любого дворянина в стране.
Я провел четыре-пять лет на этом посту, когда пришло известие, что в Саффолке состоялась кровавая дуэль. Говорили, что в поединке уцелел только один из четырех дуэлянтов. В сущности, уцелели двое, но состояние одного из них было ужаснее смерти.
Первым из уцелевших был сын сэра Уильяма Брендона, а вторым -- некий сэр Адам Джадсон. Рассказывали, что юный Брендон и его старший брат, только что вернувшись с войны на материк, встретили в одном из ипсвичских кабачков сэра Джадсона, и тот выиграл у них значительную сумму денег. Несмотря на свою молодость -- старшему брату было двадцать шесть лет, младшему, Чарльзу, двадцать четыре, -- братья стяжали на войне большую славу и крупное состояние. Было слишком тяжело одним ударом проиграть в кости то, что досталось с таким трудом. Однако Брендоны были достаточно умны, чтобы с достоинством примириться с неудачей. Но вдруг однажды стало известно, что Джадсон попросту плутовал в игре. Брендоны подождали, пока им не удалось проверить это, а на следующее утро состоялась дуэль, следствием которой было столько несчастий.
Про этого Джадсона знали очень немного. Он был шотландским дворянином, слыл опаснейшим забиякой своего времени и любил хвастать, что, дравшись восемьдесят семь раз на дуэли, убил семьдесят пять противников. Сцепиться с ним -- значило пойти на верную смерть.
Однако это не испугало Брендонов. Я передаю здесь историю дуэли в том виде, как узнал ее впоследствии от Чарльза.
Джон, как старший брат, отстоял свое право драться первым. Братья отправились в назначенный час с отцом к месту поединка, где их уже ждал Джадсон с секундантами.
Было туманное мартовское утро. В самом начале боя стало ясно, что старший Брендон превосходит своего противника по силе и ловкости. Однако через несколько ударов клинок Джона согнулся и сломался по самую рукоятку. Джадсон со спокойной, злорадной, победоносной улыбкой нацелился прямо в сердце противника и пронзил его своей шпагой; не довольствуясь этим, в дикой кровожадности злодей еще повертел клинком в ране!
Тогда сэр Уильям сейчас же обнажил оружие и стал на место павшего сына, чтобы отомстить за него. Но и его шпага сломалась при ударе, который должен был быть смертельным, и отец пал так же, как сын!
Теперь черед пришел юному Чарльзу. Бесстрашно глядя в глаза верной смерти, двинулся Чарльз на врага. Он отлично сознавал, что Джадсон слабее в бою, чем он, как был слабее его брата и отца, но рука этого человека несла смерть, несмотря ни на что!
Неудачный поворот Джадсона дал юному Брендону возможность нанести противнику смертельный удар, но и тут опять клинок согнулся, не проникнув вглубь. Только теперь оружие не сломалось, и Чарльз понял: у Джадсона под рубашкой была кольчуга!
Теперь Брендон был уверен в своей победе, он знал, что подлый убийца связан в своих движениях, и именно на этом построил свою дальнейшую тактику. Не нападая, ограничиваясь защитой, Чарльз стал ждать, когда противник устанет; тогда-то он сам отомстит за брата и отца и убьет Джадсона, как ему заблагорассудится!
В самом деле, его противник начал дышать все тяжелее и тяжелее, наносимые им удары слабели.
-- Молодой человек! -- воскликнул он. -- Я хотел бы пощадить тебя! С меня уже довольно убитых членов твоей семьи! Вложи меч в ножны, мы помиримся!
Брендон ответил:
-- Трус! Ты мертв с той минуты, как твои силы ослабели! Если ты попытаешься бежать, я уложу тебя на месте, как собаку! Я не стану ломать оружие о твою кольчугу, а подожду, пока ты не упадешь от истощения! Ну, нападай, собака!
Джадсон был бледен от усталости, и его хриплое дыхание прерывисто вырывалось из груди, когда он пытался увильнуть от ударов, немилосердно сыпавшихся на него. Наконец Брендону удалось ловко выбить у Джадсона оружие из рук. Джадсон сначала сделал попытку спастись бегством, затем снова повернулся к противнику и упал на колени, умоляя пощадить его жизнь.
Вместо ответа стальной клинок Брендона молнией прорезал воздух и рассек острием лицо Джадсона: глаза и нос. Этим шотландец был ослеплен и обезображен на всю жизнь; смерть в сравнении с такой местью была бы милосердием!
Эта дуэль наделала много шуму во всем королевстве, потому что слава Джадсона как дуэлянта была хорошо известна. Поэтому при дворе много говорили об этом происшествии, и таким образом Чарльз Брендон стал сразу предметом оживленных толков. Интерес к нему возрос еще более, когда лучшие рыцари, вернувшиеся с войны, стали превозносить его отвагу и искусство.
У Чарльза был при дворе дядя, сэр Томас Брендон, шталмейстер короля. Сэр Томас счел момент удобным, чтобы представить племянника ко двору. Генрих дал свое согласие, и Чарльз Брендон, ведомый десницей судьбы, прибыл в Лондон.
Глава II. Как Брендон прибыл ко двору
Мы все были уверены, что юный Брендон скоро добьется благоволения короля. Какие отличия и почести могли ожидать героя, нельзя было представить себе заранее, так как, широко пользуясь неограниченностью своей власти, король раздавал чины и должности, как ему заблагорассудится. Бывало, король, придя в восхищение от мускулатуры простого солдата, оказывал ему честь, избирая его своим товарищем по турнирному бою. Остроумие и находчивость Генрих VIII тоже чрезвычайно ценил, и счастливчик, одаренный этими качествами, получал выдающуюся придворную должность, удерживавшую его в непосредственной близости к королю. Я тоже был одарен природным остроумием и потому могу льстить себя надеждой, что в кругу королевских собутыльников был не последним.
Король благоволил ко мне по разным причинам. Во-первых, я не брал ни полушки из его кассы; во-вторых, отличался хорошими манерами, которые -- смею утверждать это, не боясь показаться хвастуном, -- были гораздо тоньше и приятнее, чем у большинства английского общества того времени.
Столица Франции была центром образованности и воспитанности, и я поставил себе за правило ежегодно проводить там несколько недель. Этому-то я и обязан своей придворной должности. Правда, король был очень привязан к моему брату, баронету, но последний никогда не мог простить мне, что отец обеспечил мне изрядный доход, а не завещал всего состояния целиком перворожденному. Я был мал ростом и не мог меряться с рослыми мужами в воинских игрищах. Зато -- говорю об этом совершенно открыто, да и кто не стал бы хвалиться этим? -- на мою долю доставалась не одна сладкая улыбка, не один пламенный взгляд красавицы, по которой тщетно страдал иной прославленный турнирный боец.
О прибытии Брендона в Лондон мне стало известно не сразу. В то время мы все находились в Гринвиче, тогда как король ссорился в Вестминстере с парламентом, заседавшим по вопросу об ассигнованиях на новые субсидии.
Принцесса Мэри, любимая сестра короля, гостила в Виндзоре у своей сестры Маргариты Шотландской. В то время ей было восемнадцать лет, и она как раз собиралась развернуться из очаровательнейшего бутона в дивный цветок.
В дни, когда Брендон был представлен королю, произошел турнир, устроенный Генрихом в ознаменование одного из парламентских постановлений, благоприятных для его королевских финансов. Король приготовил для этого турнира специальный сюрприз.
На турнир была приглашена королева со своими дамами, да и принцесса Мэри должна была прибыть из Виндзора, чтобы затем отправиться с королем и всем двором в Гринвич.
Не могу не привести здесь описание этого турнира, запечатленного всеми летописцами того времени.
В назначенный день королева со своими дамами отправилась на турнирный плац. Послышались звуки фанфар и появилось большое количество рыцарей и дворян, одетых в драгоценные парчовые и пурпурные одеяния, усеянные драгоценными камнями, и ведущих на поводу богато оседланных коней. За ними следовали оруженосцы в кирпично-красном и желтом шелке в ярко-красных чулках и желтых шапочках. Затем появился король под балдахином из золота и расшитого пурпуром бархата. За ним следовали три боевых сотоварища короля, каждый тоже под балдахином. За балдахинами ехали двенадцать пажей в разноцветных костюмах; чепраки их коней были богато расшиты шелками в цвет одеяния пажей.
Когда все они собрались на турнирном плацу, на арену выехал неизвестный рыцарь в развевающемся одеянии из пурпурного атласа. С глубоким поклоном рыцарь передал королеве прошение, в котором молил о милостивом разрешении принять участие в турнире в ее честь. Его просьба была милостиво удовлетворена. Тогда рыцарь скинул свой плащ и оказался в полном боевом снаряжении. Раздались призывы герольдов, и вскоре земля задрожала под копытами лошадей. Было бы трудно перечислить все военные игрища, совершенные в этот день. Король был в великолепном расположении духа. Как он, так и неизвестный рыцарь стяжали первые призы этого дня.
Так повествует об этом турнире летописец.
Когда королева дала неизвестному разрешение биться в ее честь и он дал шпоры своему коню, на дамских местах раздались громкие аплодисменты, так как даже блестящее появление на арене самого короля не могло затмить прекрасный вид и благородную осанку неизвестного. Волосы рыцаря ниспадали темными волнистыми прядями на плечи, как в то время было в моде во Франции. Его глаза были темно-синие, а лицо, хоть и обветренное и загорелое, могло вызвать зависть любой девушки своей нежностью. Он не носил бороды, и его благородный профиль с изящно очерченным носом свидетельствовал о кротости, доброте, храбрости и силе.
Я стоял около королевы, и она сказала мне:
-- Кто этот прекрасный незнакомец, так изящно просивший наше разрешение на бой?
-- Не могу сообщить Вашему Величеству никаких сведений. Я тоже вижу его в первый раз, и мне кажется, что это прекраснейший рыцарь, какого я когда-либо встречал!
-- Это бесспорно так! -- ответила королева. -- Нам очень хотелось бы познакомиться с ним. Что скажут на это мои дамы?
Ответом королеве был общий ропот одобрения. Обещав сообщить после турнира все, что мне удастся узнать относительно неизвестного рыцаря, я удалился.
Принцессу Мэри тоже заинтересовал этот рыцарь, и она обратилась ко мне за сведениями. Когда же я не смог дать ей таковые, она спросила короля:
-- Братец, скажи, кто твой новый боевой товарищ?
-- Это -- секрет, красавица-сестренка! -- пошутил Генрих. -- Но ты без сомнения скоро все разузнаешь и уж наверное влюбишься в него! Императоры и короли тщетно добивались твоего благоволения, а если я был их ходатаем, то недоступная крошка отказывала во что бы то ни стало! Неизвестный рыцарь, способный возбудить королевское любопытство, необыкновенно вырастет в твоих глазах. Но берегись!
-- А разве неизвестный кажется тебе неподходящим? -- спросила Мэри с лукавой улыбкой и сверкающими глазенками.
-- Разумеется, нет! -- ответил король.
-- Ну, тогда я сейчас же влюблюсь в него! Мне даже кажется, что я уже начинаю любить его!
-- О, в этом я не сомневался ни минуты! Если бы я предназначил его для тебя, то, будь он самим Аполлоном, ты все-таки не захотела бы его!
-- Не соблаговолите ли вы сказать мне по крайней мере, какого он звания? -- продолжала Мэри поддразнивающим тоном.
-- Да никакого! Это простой солдат без титула, даже не рыцарь, по крайней мере не английский. Кажется, он принадлежит к какому-то испанскому или немецкому рыцарскому ордену!
-- Не герцог, не граф, даже не барон и не рыцарь? -- улыбаясь, промолвила принцесса. -- Теперь он и в самом деле начинает интересовать меня!
-- Похоже на то. Но оставь меня в покое!
-- Примет он сегодня вечером участие в танцах?
-- Ну конечно, нет! -- ответил король.
Празднество кончилось банкетом и танцами.
На следующее утро все мы, кроме принцессы Мэри, отправились в Гринвич. Через день после этого я вернулся в Лондон и навестил канцлера Уолси, чтобы взять у него для чтения одну книгу. Там мистер Кавендиш, секретарь канцлера, представил мне прекрасного незнакомца, который оказался Чарльзом Брендоном, героем кровавой дуэли в Саффолке. По нежному виду юноши трудно было бы предположить в нем такого героя, если бы пламенный взгляд не выдавал, что в его душе отвага и храбрость царили наряду с кротостью.
Мы оба сразу почувствовали какое-то родство душ, верное предвестие истинной дружбы. Общность вкусов, среди которых была любовь к чтению, образовала между нами особенно сильную духовную связь, быстро сделав нас друзьями. И Брендон тоже пришел к Кавендишу затем, чтобы выбрать в его богатой библиотеке несколько книг и взять их на время с собой в Гринвич.
Прибыв туда, мы разыскали дядю Брендона, шталмейстера. Тот пригласил племянника поселиться у него, однако Чарльз предпочел стать моим гостем.
На следующий день Брендон был назначен капитаном королевской гвардии и ему надлежало быть всегда наготове, чтобы принять приказания своего царственного повелителя, а следовательно, жить в замке. Чарльз постарался устроиться так, чтобы быть моим соседом. Наши спальни выходили в третью, которую мы употребляли в качестве общей приемной.
Здесь мы проводили часы нашего досуга за приятной болтовней и перечитыванием вслух лучших мест из наших книг. Мы говорили обо всем, что волновало наши сердца, и делились всеми секретами и тайными мечтами. Так, Брендон доверил мне свою мечту добыть столько денег, чтобы можно было освободить отцовское имение от долгов. Все движимое имущество Чарльз предоставил своим младшим сестрам, так как для раздела оно казалось слишком ничтожным. Он хотел лишь выполнить эту задачу и потом направиться через море в Новую Испанию [Америку]. Путешествия вокруг света великого Колумба были известны ему из книг, и будущее стояло в радужных красках перед его глазами. Казалось, что счастье уже улыбается Чарльзу. Но у роз имеются шипы.
Глава III. Принцесса Мэри
К этому времени принцесса Мэри превратилась в идеальную красавицу. Ее кожа была нежна как бархат -- розоватый снег, пронизанный горячей кровью, подобно оттенку лепестков розы-центифолии. Ее волосы были мягки как шелк и казались почти золотыми. Она была среднего роста и обладала формами, которым могла позавидовать сама Венера. Крошечные ручки и ножки казались созданными с единственной целью очаровывать мужчин, которые все без исключения лежали у ее ног. Но самым привлекательным в принцессе были сверкающие темно-карие глаза, переливчатым блеском горевшие из-под густых черных ресниц. Мягкий, звучный голос Мэри был богат вкрадчивыми интонациями, придававшими ему чарующую силу, если только, что тоже было не редкость, этот голос не дрожал бешеным гневом. Своей вкрадчивостью Мэри могла добиться всего, чего угодно, и она отлично сознавала свою силу. Но просьбам принцесса отводила лишь самое последнее место, потому что, обладая темпераментом королевского рода Тюдоров, предпочитала приказывать во всех случаях, когда это было возможно.
Такова была эта царственная девушка, под чары которой вскоре должен был попасть мой друг Брендон.
Мэри прибыла в Гринвич лишь через несколько дней после турнира, а тем временем Брендон устроился при дворе. Его служба отнимала не так уж много времени, и мы могли уделять дружеским разговорам целые часы. В этих разговорах немалое место занимала леди Мэри. Я рассказывал Брендону, что знаю принцессу с двенадцатилетнего возраста, что она всегда относится ко мне с большой сердечностью и что однажды я истолковал ее симпатию совершенно иначе, чем было на самом деле. Я, тщеславный болван, начал питать смелые надежды! Подобно всем тем, кого мощно притягивал к себе этот очаровательный магнит, я окончательно потерял голову и совершил бесконечную глупость, признавшись принцессе в любви!
Принцесса, в первый момент облекшаяся в броню царственной надменности, сменила затем гнев на милость и сказала:
-- Оставьте же мне хоть одного доброго друга, сэр Эдвин, прошу вас! Я ставлю вас слишком высоко, чтобы потерять вас. Не будьте одним из тех дураков, которые возгораются ко мне подобной страстью или вбивают себе в голову, будто они влюблены. Любовь женщины нельзя вымолить, мужчина должен явиться завоевателем. Так давайте же останемся добрыми друзьями, и поклянитесь мне никогда больше не говорить об этой любви!
Я поклялся и, замечу здесь, действительно сдержал свою клятву.
-- Если же вы ощущаете непреодолимую потребность любить, -- продолжала принцесса, -- то рекомендую вам леди Джейн Болингброк. Она красива, достойна любви, относится к вам с уважением и со временем...
Но при этих словах леди Джейн выскочила из-за занавесок, притаившись за которыми она слышала все, закрыла рукой рот своей повелительницы, чтобы заставить ее замолчать. В то же время она крикнула:
-- Не верьте ничему из всего этого, сэр Эдвин, или я никогда не скажу вам ни одного доброго слова!
В ее словах чувствовалось такое пылкое признание, что я ответил:
-- Конечно, принцесса ошиблась, так как я недостоин такого счастья.
Из этого ответа легко усмотреть, что я уже начал ухаживать за Джейн, не успев как следует подняться с коленопреклонения перед Мэри. Для раны, нанесенной отверженной любовью, лучшим целебным средством является новая любовь, и мне сразу стало ясно, что хорошенькая, изящная Джейн -- приятнейшее противоядие от пережитой горячки!
Но добиться благосклонности Джейн было не так легко, как рисовала мне моя самонадеянность. Мне приходилось быть сначала очень сдержанным, так как Джейн слышала мое любовное признание принцессе, и нужно было сначала изгладить впечатление от него и уверить Джейн, будто моя любовь к принцессе Мэри была просто самообманом.
С той поры прошло около года. Рассказывая Брендону о происшедшем, я старался смягчить действительность, чтобы выставить себя в возможно лучшем свете. Точно так же, говоря о Джейн, я намекал на такую интимность, которой между нами еще не было.
Когда стало известно, что принцесса приезжает в Гринвич, Брендон спросил меня:
-- Да что это за удивительная Мэри, из-за которой поднимается такая суета? Получено известие, что она сегодня прибудет, и весь двор словно сошел с ума. Повсюду только и слышишь: "Мэри едет! Мэри едет! Мэри! Мэри!" Говорят, что герцог Бэкингемский без памяти влюблен в нее, но ведь, насколько мне известно, он женат и годится Мэри в отцы?
Я подтвердил это.
Тогда Брендон продолжал:
-- Мужчина, способный наделать такие глупости из-за женщины, позорно слаб. Что за ничтожные создания эти ваши придворные!
-- Подожди, пока ты сам увидишь эту Мэри, тогда и ты станешь одним из этих "ничтожных созданий"! -- шутливо заметил я. -- Могу дать тебе целый час на то, чтобы влюбиться в Мэри по уши, тогда как обыкновенному смертному достаточно на это одной шестидесятой части этого времени. Ты видишь, я возлагаю громадные надежды на твою стойкость!
-- Чепуха! -- возразил Брендон. -- Неужели ты думаешь, что я оставил свой разум в Саффолке? Разве я не знаю, что Мэри -- сестра короля и что ее домогаются императоры и короли? Я мог бы с равным успехом влюбиться в мерцающую звезду. А кроме того, я держу свое сердце в узде. Ты же принял меня за глупца, за бедного, недалекого парня, вроде... ну, вроде вот этих придворных! Нет уж, не ставь меня на одну линию с ними, Каскоден, если хочешь оставаться моим другом!
Наконец к великому торжеству всего двора приехала принцесса Мэри, и я деятельно старался познакомить ее с Брендоном. При моих дружественных отношениях к принцессе это было нетрудно. Конечно, Брендон не принадлежал к аристократии, он не был даже английским рыцарем, тогда как я был и тем и другим. Но тем не менее Чарльз происходил из очень древнего рода, которым Англия могла по праву гордиться, да и родственные узы связывали его с благороднейшими семьями Лондона. Помимо того, при тогдашнем дворе этикет соблюдался не особенно строго. Нередко бывало, что кто-нибудь из королевских друзей не только не имел по рождению права принимать участие в придворных развлечениях, но даже еще не был официально представлен Их Величествам, и тем не менее дело долго обходилось без этой формальности. Таким образом, и я не видел ничего невозможного в дружеском знакомстве Брендона с принцессой Мэри.
Их встреча состоялась скорее, чем я ожидал, но едва не приняла очень дурного оборота.
Это случилось на второе утро после прибытия принцессы Мэри в Гринвич. Мы с Брендоном бродили по дворцовому парку, как вдруг нам навстречу попалась Джейн. Я воспользовался случаем познакомить между собой этих моих лучших друзей.
-- Добрый день, мастер [Обращение к лицу, не имеющему сана и звания] Брендон! -- сказала леди Джейн и подала моему другу свою маленькую беленькую руку. -- Я очень много слышала о вас от сэра Эдвина, но уже начинала бояться, что буду лишена возможности познакомиться с вами. Надеюсь, что теперь я буду иметь возможность часто видеть вас и буду в состоянии представить вас своей повелительнице! -- При этом леди Джейн злорадно сверкнула глазами, словно желая сказать: "Еще один, у которого вскоре голова будет не на месте".
Обменявшись еще несколькими фразами, мы расстались, причем Джейн убежала, сообщив, что принцесса ждет ее в другой части парка.
Вскоре после этого мы приблизились к беседке у мраморной пристани, где королева с несколькими дамами ждала остальных придворных для поездки по реке. Заметив нас, королева послала меня за королем. Затем она спросила, не видел ли кто-нибудь принцессы Мэри, и Брендон сообщил ей, что леди Джейн только что упомянула, что принцесса находится на другом конце сада. Тогда Ее Величество попросила Брендона разыскать принцессу и передать ей, что ее ждут.
Брендон сейчас же отправился в указанную сторону и вскоре застал под тенистым дубом целый рой молодых девушек, сплетавших венки из весенних цветов. Чарльз никогда еще не видел принцессы; несмотря на это, он узнал ее с первого взгляда. Да и то сказать: ее нельзя было не заметить среди тысяч.
Однако из какого-то непонятного упрямого чувства противоречия Брендон не пожелал показать этого. Все, что он слышал о чудесной власти принцессы над мужскими сердцами, о добровольном рабстве, с которым все кидались к ее ногам, преисполнило его душу желанием подразнить ее. Поэтому, приблизившись к группе молодых девушек, он грациозно снял шляпу и спросил с изящным поклоном, при котором локоны упали ему на лицо:
-- Не имею ли я чести встретить среди дам принцессу Мэри? Я должен от имени и по поручению Ее Величества передать, что Ее Величество ожидает ее высочество!
Не поднимая головы, Мэри ответила:
-- Разве принцесса Мэри имеет такое ничтожное значение при дворе, что какой-нибудь капитан гвардии не может узнать ее?
С молниеносной быстротой последовал ответ:
-- Не могу сказать, какое значение имеет принцесса Мэри при дворе, да и в число моих обязанностей не входит устанавливать это. Но я уверен, что принцессы здесь нет, потому что иначе у нее без сомнения нашелся бы более любезный ответ для посланного самой королевой!
Сказав это, Чарльз собрался уйти прочь, и все дамы, не исключая Джейн, подробно рассказывавшей мне потом об этом инциденте, ждали, что вот-вот разразится гроза, которая уже загоралась во взорах Мэри.
Действительно, принцесса вскочила и крикнула:
-- Наглец! Принцесса Мэри -- я, и если у вас имеется поручение, то передайте его и ступайте своей дорогой!
Чем страстнее становился тон принцессы, тем хладнокровнее делался Брендон. Почти повернувшись спиной к принцессе, Чарльз сказал Джейн:
-- Не соблаговолите ли вы передать ее высочеству, что Ее Величество королева ожидает ее высочество у мраморной лестницы?
-- Ни к чему повторять мне это, Джейн! У меня у самой имеются уши, чтобы слышать! -- крикнула Мэри, а затем, обратившись к Брендону, продолжала: -- Если вашей наглости покажется удобным принять поручение от такой ничтожной особы, как сестра вашего короля, то прошу вас передать королеве, что я сейчас приду.
Брендон снова обратился к Джейн, сказав с поклоном:
-- Я просил бы еще вашу честь передать ее высочеству, что искренне сожалею, если был невежлив. Как мог я узнать принцессу Мэри, раз мне не выпало счастья быть озаренным сиянием ее высокомилостивого присутствия? Но подумав немного, ее высочество наверное признает, что из нас двоих не я был невежлив и нелюбезен!
Поклонившись еще раз, Чарльз быстро ушел.
-- Наглец! -- крикнули некоторые дамы.
-- Он заслуживает позорной казни! -- произнесли другие.
-- Ничего подобного! -- возразила умная и храбрая леди Джейн. -- По-моему, не права леди Мэри! Не мог же он ни с того ни с сего узнать ее!
-- Джейн права! -- согласилась принцесса, раздражение которой улеглось так же быстро, как и вспыхнуло. -- Я сама заслужила это, потому что действовала, не подумав. Он поступил, как мужчина, и защищался, будучи им. В первый раз я встретила вполне настоящего мужчину. Ты, Джейн, как будто знаешь его. Кто он? Расскажи нам! Королева может подождать.
Тогда Джейн рассказала о страшном поединке Брендона с Джадсоном, о его храбрости и приключениях на войне, о великодушном даре сестрам.
-- Кроме того, -- прибавила она, -- сэр Эдвин уверяет, что Брендон -- самый начитанный человек при дворе и самый храбрый и честный рыцарь во всем христианском мире!
Вслед за этим дамы направились к мраморной лестнице, и случай привел Брендона встретиться с ними. Чарльз хотел быстро юркнуть в сторону, но принцесса Мэри приказала Джейн позвать его. Несмотря на некоторое сопротивление юноши, Джейн все-таки привела его к принцессе и сказала:
-- Вот, леди Мэри, представляю вам мастера Брендона. Если он хоть чем-нибудь обидел вас, то он смиреннейше просит о прощении!
В сущности, такая просьба не входила в планы Брендона, но он не стал противоречить Джейн, и награда не заставила себя ждать.
-- Не мастер Брендон должен просить о прощении, -- ответила принцесса, -- я одна была не права и краснею при воспоминании о том, что наговорила. Простите мне, сэр, и давайте познакомимся снова! -- и она, подойдя к Брендону, протянула ему руку.
Он рыцарски поцеловал ее, опустившись на одно колено, а затем сказал:
-- Вам, ваше высочество, можно спокойно оскорблять людей, раз у вас такая прелестная манера мириться! Мне приходилось слышать, что сознание своей неправоты равно любезности!
Сказав это, Чарльз так пытливо посмотрел в глаза Мэри, что она невольно опустила их.
-- Ах, -- покраснев и мило улыбаясь, воскликнула она, -- благодарю вас; вот это -- истинный комплимент, не то что все эти льстивые речи. Мы собираемся идти к королеве, не проводите ли вы нас, сэр?
Они пошли рука об руку, сопровождаемые роем смеявшихся и перешептывавшихся девушек.
-- Наверное, и вы ненавидите льстивые комплименты? -- сказала Мэри.
-- Не могу сказать, чтобы когда-нибудь их выпадало много на мою долю! -- ответил Брендон с совершенно серьезным лицом, хотя и с трудом сдерживая улыбку.
-- О, неужели нет? Ну, так понравилось ли бы вам, если бы вам каждодневно твердили, что Аполлон -- горбатый урод в сравнении с вами, а Эндимион прикрыл бы свое лицо, увидев ваше, и так далее?
-- Право, не знаю, но мне кажется, что это понравилось бы мне... в устах некоторых особ! -- ответил Чарльз с невиннейшей физиономией.
Это звучало чересчур интимно после такого короткого знакомства и заставило принцессу с изумлением взглянуть на своего спутника, но невинное выражение его лица обезоружило ее.
-- Ну, я не хотела бы довести дело до этого! -- ответила Мэри, смеясь и искоса поглядывая на Брендона. -- Но я сделаю вам более лестный комплимент, искренне поблагодарив за урок, который вы мне дали. О, вы не можете себе представить, как трудно быть принцессой, оставаясь в то же время доброй!
Лоб леди Мэри покрылся угрюмыми складками, и тихий вздох вырвался из ее груди.
-- Это, конечно, очень трудно, если решительно все восхваляют нас даже за наши недостатки! -- согласился Брендон и смело продолжал: -- Сознаваться в своих недостатках всегда неприятно, но стоит нам только мужественно пойти на это, и мы вскоре справимся с самыми дурными сторонами своего характера. Искренне стремиться к добру -- почти то же самое, что частично творить добро!
-- О! -- возразила принцесса. -- Но что в действительности хорошо и что дурно? Часто мы не в состоянии сразу разобраться в этом, а когда озираемся на содеянное, то иной раз уже бывает слишком поздно!
-- Чтобы легко разобраться в этом, существует очень простое правило, -- ответил Брендон. -- Помните одно: все, что делает других несчастливыми -- плохо, а что делает их счастливее -- хорошо. Как безошибочно пользоваться этим правилом, я не знаю. Нужно только пытаться следовать ему, и если даже иной раз вы и промахнетесь, то само стремление творить добро будет добродетелью.
Мэри опустила голову и в глубокой задумчивости пошла дальше.
-- Мне уже не раз говорили это, -- сказала она затем, -- только ничего не помогает. Зло слишком глубоко засело во мне.
-- Прошу извинить меня, ваше высочество, но в вас самих нет никакого зла, оно лишь заронено в вашу душу другими! Ваше сердце чисто и прекрасно, или я неправильно сужу о вас!
-- Мне кажется, мастер Брендон, что вы -- самый тонкий льстец на свете! -- сказала Мэри, покачав головой. -- Меня засыпали похвалами всех родов, но никто еще не доходил до того, чтобы назвать меня доброй. Может быть, люди думают, что это для меня неважно, а ведь на самом деле быть доброй -- мое высшее желание. Красива я или нет, это -- дело Божьих рук, но быть доброй -- личная заслуга. Хотела бы я знать, действительно ли во мне заложено истинное добро и правильно ли вы оценили меня? -- Вдруг принцесса с каким-то испугом взглянула на Брендона и резко спросила: -- Или вы только посмеялись надо мной?
-- Я твердо уверен, что не ошибся в своей оценке вашего характера! -- ответил Чарльз. -- У вас дивные наклонности к добру. В конце концов все будет зависеть от человека, за которого вы выйдете замуж: он может сделать из вас или ангела, или прямую противоположность его!
Снова лицо Мэри выразило изумление, когда она ответила:
-- Кажется, вы правы, особенно в отношении "противоположности". А самое главное -- то, что я никогда не смогу сама выбрать себе мужа, так как рано или поздно мне придется подчиниться тому, кто заплатит брату за меня наивысшую цену.
-- Да сохранит вас от этого Господь! -- почтительно сказал Брендон.
Так как разговор стал слишком серьезным, то принцесса Мэри поспешила изменить его направление на более веселое и сказала со вздохом:
-- Надеюсь, что вы не ошиблись, приписывая мне склонность к добру, только подождите, пока вы не узнаете меня поближе.
-- Я твердо уверен, что мне не придется ждать слишком долго!
-- О, нет!.. Но вот и королева!
Глава IV. Урок танца
Я от души смеялся, когда Джейн рассказала мне о словесном турнире между Брендоном и принцессой Мэри. Меня это столкновение нисколько не удивило, так как я достаточно знал своего хладнокровного друга и был уверен, что заносчивость Мэри встретит у него надлежащий отпор; но это была злосчастная победа, и то, чего не могли добиться красота и веселость принцессы Мэри, довершило ее искреннее признание своих недостатков. И Брендон тоже был очарован ею, его судьба отныне была решена!
Джейн спала в одной комнате с принцессой Мэри. Вечером в день встречи с Брендоном принцесса приблизилась к подруге и стыдливо шепнула ей:
-- Что тебе известно об этом Брендоне? Расскажи мне все! Он интересует меня, и мне кажется, что я стану лучше, если встречу больше таких людей, как он. Но он дерзок, как никто другой. Он говорит все, что ему заблагорассудится, и, несмотря на всю свою обходительность, обращается со мной, словно с ребенком!
Джейн рассказывала, пока обе девушки не заснули.
Когда Джейн сообщила мне обо всем этом, я сильно испугался: вернейшая дорога к сердцу женщины -- убедить ее в том, что ее ведут к самосовершенству и пробуждают в ее сердце чистейшие склонности и движения! Было достаточно печально, если сам Брендон влюбится в принцессу, но взаимная любовь только привела бы Чарльза на плаху и навсегда разбила бы сердце Мэри!
Через несколько дней после этого я встретил принцессу в покоях королевы. Мэри поманила меня к себе и сказала:
-- Недавно я встретилась с вашим другом, капитаном Брендоном. Рассказывал он вам об этом?
-- Нет, -- ответил я. -- Джейн сообщила мне о вашей встрече, но Брендон не сказал ни слова.
И в самом деле, Чарльз ни словом не обмолвился об этой встрече, я же хотел подождать, долго ли станет он отмалчиваться. При всем дворе не нашлось бы больше ни одного человека, способного упустить случай похвастать победой в споре над принцессой Мэри!
-- Вот как? -- с некоторым раздражением сказала Мэри. -- Может быть, он считает, что это такой пустяк, о котором и говорить не стоит? У меня произошел с ним небольшой словесный турнир, в котором, говоря по правде, я не только потерпела поражение, но еще должна была сознаться в этом! Что вы думаете о своем новом друге? Он в самом деле не хвастал, что одержал надо мной верх? Мне кажется, что это молчание говорит в его пользу! -- и принцесса Мэри, отнюдь не рассерженная своим поражением, откинула голову, звонко рассмеялась и захлопала в ладоши.
-- Что я думаю о своем новом друге? -- повторил я ее вопрос.
Этим для меня открылась тема, на которую я мог говорить долго и подробно. Сначала я хотел быть кратким, но, к своему собственному удивлению, встретил в принцессе такую внимательную слушательницу, что моя речь оказалась очень пространной.
-- Ваш друг имеет в вас пламенного ходатая, сэр Эдвин! -- сказала принцесса.
-- Это правда, -- согласился я, -- но ведь, что ни говори о нем, ничто не будет преувеличено! -- Я знал, что принцесса имеет громадное влияние на короля, и решил обеспечить судьбу Брендона вовремя сказанным словом. -- Я уверен, что король осчастливит его своей милостью, и надеюсь, что вы найдете случай замолвить за Брендона словечко Его Величеству!
-- Да что же я могла бы сделать для него? -- воскликнула Мэри, которая была очень тонким политиком. -- Король роздал все, что мог, а теперь, когда война кончилась, являются сотни людей, желающих получить еще что-нибудь. Громадные сокровища моего отца растрачены, дарить больше нечего. Разве вот только следующее: за смертью последнего герцога Саффолкского освободились этот сан и связанные с ним поместья. Может быть, король и наградит тем и другим вашего героя, если только вы сумеете выставить своего друга в таких же привлекательных чертах, как мне! Но спросите об этом короля сами! -- смеясь, закончила она свою шутку.
-- По сравнению с заслугами Брендона всякая награда окажется слишком малой! -- ответил я, подхватывая шутку.
-- Значит, решено! -- сказала Мэри. -- Отныне нет более капитана Брендона, а существует Чарльз Брендон, герцог Саффолкский! Как это нравится вам, сэр Каскоден?
-- По-моему, это звучит очень хорошо.
-- В самом деле, даже королевская корона была бы в ваших глазах слишком незначительной для вашего друга, ненасытный вы этакий! Такую интересную личность мы непременно должны удержать при дворе, и я позабочусь, чтобы его сейчас же представили королеве. Танцует ли он? Едва ли! Военные упражнения вряд ли оставили ему свободное время для этого! Затем мне интересно было бы знать, играет ли он в карты, то есть я хочу сказать, -- как играем мы, дамы. Вы говорили, что Брендон долго жил во Франции, где была изобретена карточная игра, но ни минуты не сомневаюсь, что он, одним мановением руки ниспровергающий целые армии, с величайшим презрением взирает на такое глупое занятие.
-- Право, не знаю, танцует ли он и играет ли в карты, -- ответил я, -- но готов держать любое пари, что Чарльз -- мастер в том и другом!
-- Ставлю десять крон! -- поспешно сказала принцесса Мэри, очень любившая биться об заклад.
-- По рукам! -- ответил я.
-- Мы испытаем его завтра вечером у меня, -- продолжала принцесса. -- Приведите его ко мне, но молчите об этом. Джейн будет там со своей лютней, что, насколько мне известно, не отпугнет вас. Мы так и будем вчетвером: вы с Джейн и новый герцог Саффолкский со мной. О, это будет так забавно, что я просто не дождусь этого!
Необыденность затеи придавала ей в глазах Мэри особую прелесть, а пари еще усугубляло интерес. Правда, принцесса время от времени принимала у себя молодежь, -- но не в таком, как теперь, интимном составе из двух пар, потому что король с королевой обращали большое внимание на соблюдение внешних форм, может быть, для того, чтобы прикрывать ими серьезные грехи.
На следующий вечер я повел Брендона обходным, редко посещаемым путем к принцессе, где мы как можно тише постучались в дверь. Нам открыла леди Джейн, принцесса тоже стояла у порога. Я уже посвятил Брендона в шуточный разговор о титуле герцога Саффолкского, а теперь входя сказал:
-- Милостивые государыни, его светлость герцог Саффолкский!
Девушки скрестили руки на груди и присели в глубоком церемонном реверансе, приветствуя Чарльза:
-- Добрый вечер, ваша светлость!
Ответный поклон Брендона был так же глубок и церемонен. Когда же, подражая покойному герцогу, Чарльз надулся и сделал несколько шагов по комнате старчески заплетающейся походкой, принцесса и Джейн покатились со смеху, так что сразу создалось надлежащее настроение.
-- Садитесь! -- скомандовала принцесса. -- Будем сегодня без всяких церемоний! Никто не знает, что мы собрались здесь сегодня. Или вы проболтались, сэр Эдвин?
-- Как вы могли подумать! -- воскликнул я.
Мэри пытливо посмотрела на Брендона и продолжала:
-- За вас я совершенно спокойна, вы не выдадите ничего! Я ведь знаю, как молчаливы вы были в другом деле. Наверное, вы не ожидали этого приглашения после того, как недавно я была так неприветлива к вам. Вас очень поразило это приглашение?
-- Осмелюсь заметить, что после нашей первой встречи меня уже ничто не может поразить из того, что благоугодно будет сделать вашему высочеству! -- улыбаясь, ответил Чарльз.
-- Вот как? -- сказала Мэри, удивленно вскинув бровями. -- Посмотрим! Но, пока еще вечер не кончился, мы рассчитываем услыхать от вас проповедь, мистер Брендон. Джейн нуждается в этом не менее меня!
-- Этому я не верю, -- возразил Брендон, посмотрев на Джейн таким ласковым взглядом, который показался мне, ревнивцу, крайне подозрительным.
Снова Мэри подняла брови и сказала:
-- В самом деле? Вы не верите этому? Ну, мне вы не очень-то льстите, мастер Брендон.
Мой друг лишь церемонно поклонился. Наступило молчание. Наконец Мэри спросила:
-- Что мы предпримем? Не предложит ли кто-нибудь из вас чего-либо?
Джейн сидела с такой невинной физиономией, что можно было подумать, будто она не способна ни на какую злую проделку. Но люди с невинным видом -- как раз самые опасные. Вот и она словно случайно, сказала:
-- Не желаете ли потанцевать? Я поиграла бы вам, -- и взялась за лютню.
-- О, это было бы чудесно! Мастер Брендон, не хотите ли потанцевать со мной? -- спросила принцесса, шаловливо засмеявшись.
Мы с Джейн тоже присоединились к ее веселости, а к нам примкнул наконец и Брендон, который не подозревал, что этот смех относится на его счет.
За смехом он позабыл ответить на приглашение принцессы, и Мэри, во что бы то ни стало хотевшая теперь же разрешить пари, снова переспросила его.
-- О! Прошу простить меня! Конечно! -- ответил Брендон, вскочив, и встал около Мэри, готовый к танцу.
Теперь принцесса поняла, что она проиграла свое пари.
Взявшись за руки, Брендон и Мэри сделали несколько шагов и встали в позицию. Никогда не забуду я этого момента, как они стояли там! Мэри сияла красотой и грацией, представляя в своей юношеской свежести облик истинной Венеры, а Брендон соединял в себе Аполлона и Геркулеса вместе, так что оба они взаимно дополняли друг друга, давая граничившую с совершенством гармонию. Затем они вступили в танец, шаг вперед, шаг назад, поклоны -- всё в идеальном ритме.
-- Можно ли найти лучшую парочку? -- тихо спросил я Джейн, сидевшую возле меня.
-- Невозможно! -- ответила она, продолжая играть, и, как это ни странно, ее ответ опять задел мою ревность.
Мэри и Брендон продолжали танцевать даже тогда, когда Джейн устала играть, -- так увлеклась принцесса удовольствием, и вместе с тем не переставали болтать и смеяться.
-- Играете ли вы в "триумф"? -- спросила Мэри среди танца.
-- О да! -- к моей величайшей радости, ответил Брендон, и принцесса кинула мне через плечо выразительный взгляд: пари было окончательно выиграно мной.
-- Мало того, -- продолжал Брендон, -- я знаю еще новую карточную игру, которая гораздо интереснее, чем "триумф".
-- Вот чудесно! -- воскликнула Мэри. -- Это вполне вознаграждает меня за потерянные десять крон. Я уже давно жажду научиться новой игре, только здесь никто не знает такой. Во Франции, как говорят, карточные игры очень в моде, и вы, наверное, научились там. Ну а новые французские танцы вы знаете? Говорят, они восхитительны!
-- О да, я знаю их! -- ответил Брендон.
-- Но вы бесподобны! Покажите мне их сейчас же. Ну-с, господин танцмейстер, что вы скажете на то, что ваш друг вытесняет вас на вашем собственном поприще?
-- Меня это только радует! -- ответил я.
-- Если леди Джейн будет так добра и сыграет быструю мелодию в три четверти, то я научу леди Мэри новому танцу!
Джейн снова заиграла в указанном ей такте. Тогда Брендон медленно подошел к принцессе, взял ее за правую руку левой, а своей правой обнял за талию.
Но Мэри испуганно отскочила назад. Это рассердило Брендона, что он тут же дал понять замечанием:
-- Мне казалось, что вы хотели познакомиться с новым танцем?
-- Да, я хотела, но не знала, что его танцуют так, -- ответила принцесса с полунедоверчивой, полумолящей о прощении улыбкой.
-- О! -- ответил Брендон и сделал вид, что хочет уйти.
-- Но неужели... и в самом деле... вот так... рукой за... талию?.. -- смущенно и словно недоверчиво промолвила принцесса.
-- Но как же мог бы я позволить себе в ином случае подобную фамильярность? -- ответил Брендон с улыбкой.
Заметив эту улыбку, принцесса сказала:
-- Боюсь, что с вашей скромностью далеко не уедешь, так как, по-видимому, вы чрезвычайно дерзкий субъект!
-- Вы чрезвычайно несправедливы ко мне, -- ответил Брендон. -- Уверяю вас, я сама скромность, и мне очень больно, что вы думаете обо мне иначе.
-- Да вы, кажется, смеетесь надо мною, над моим жеманством, как вы это, конечно, называете? -- перебила его принцесса. -- И это еще не дерзко с вашей стороны?
Мэри предпочла бы показаться недалекой, чем прослыть жеманной!
Теперь Брендон не мог больше сдержаться и залился громким смехом.
Принцесса сверкнула глазами, топнула ногой и крикнула:
-- Сударь, это переходит все границы! Я не намерена ни секунды долее терпеть вашу наглость!
Я думал, что она сейчас же прогонит Чарльза, но этого не случилось. Теперь должно было решиться, кто же из них двоих возьмет окончательный верх.
-- Как? -- спросил Брендон. -- Значит, я хорош лишь для того, чтобы служить предметом издевательства? Я должен был помочь выиграть пари, в основу которого было положено убеждение в моей светской невоспитанности, а теперь, когда пари кончилось в мою пользу, я даже не смею смеяться? Ну уж, говоря по правде, я имел основание чувствовать себя обиженным, но, как видите, нисколько не обижаюсь!
-- Каскоден, это вы проболтались? -- крикнула Мэри.
-- Ни одного звука не проронил он! -- вмешался Брендон. -- Но я ведь должен был бы быть круглым идиотом, чтобы не понять вашего замечания относительно десяти крон. Ну, так будем квиты и начнем с начала!
Принцесса с величайшей неохотой должна была признать себя побежденной и сказала:
-- Хорошо, но я остаюсь при своем, что вы чрезвычайно дерзки, хотя на этот раз и прощаю вас! В конце концов, это вовсе не плохое свойство, и оно еще ни разу не повредило мужчине в глазах женщины. Боюсь даже, что женщинам оно нравится, даже если они и сердятся на дерзость!
Сказав это, Мэри решительно подошла к Брендону и с заалевшими щечками приготовилась танцевать новый танец.
Она снова несколько испугалась, когда Чарльз обнял ее. Ведь для нее это было первое прикосновение мужчины! Сначала принцесса была пуглива и смущена, но вскоре освоилась с новым положением, показала себя понятливой ученицей и с нескрываемым удовольствием носилась по комнате.
Когда танец кончился, Мэри с разгоряченным лицом и сверкающими глазами упала на стул и воскликнула:
-- Новый танец восхитителен, Джейн! Просто словно летишь по воздуху. Но что бы сказал король и особенно королева? Она упала бы в обморок от ужаса... Но это так прекрасно! -- Затем принцесса прибавила в таком смущении, в каком я ее еще никогда не видывал: -- То есть я хочу сказать, танец великолепен, если можно самой выбирать себе партнера.
Эти слова только ухудшили положение вещей и дали Брендону основание спросить принцессу с почтительным поклоном:
-- Значит, в таком случае, не смею ли я надеяться?
-- О да, смеете! Я без стеснения говорю, что танцевать с вами было восхитительно. Ну-с, довольны теперь вы, "сама скромность"? Джейн, просто нельзя даже знать, чего еще мы можем дождаться здесь!
Принцесса сказала это крайне резко, так как Брендон держал себя непринужденнее и свободнее, чем Мэри привыкла видеть со стороны окружавших ее.
-- Ваше высочество изволили потребовать от нас, чтобы на этот вечер мы оставили всякие формальности и церемонии, -- сказал Брендон. -- Если я зашел дальше, чем вам было бы желательно, то прошу извинить мой проступок желанием доставить вам удовольствие. Впредь же вы можете быть вполне гарантированы от малейшего оскорбления.
Этими словами Чарльз достаточно ясно выразил, насколько ему безразлично, нравится ли он или нет такому капризному созданию.
Мэри промолчала. Мы поговорили еще некоторое время о том о сем, тогда как Мэри сидела с выражением надменного достоинства. Затем мы перешли к картам, и во время игры обычная веселость принцессы снова взяла верх. Однако Брендон оставался непоколебимо холодным; он был чрезвычайно вежлив и почтителен с дамами, но радостное настроение, достигнутое вначале благодаря его непринужденному веселью, теперь бесповоротно исчезло.
-- Фу, как это скучно! -- сказала Мэри через некоторое время. -- Ваша игра несравненно менее интересна, чем новый танец. Сделайте что-нибудь, чтобы я посмеялась, мастер Брендон!
-- Боюсь, что вам придется позвать кого-нибудь другого, если вы хотите смеяться, -- ответил Чарльз. -- Я не могу понравиться вам во всем, а потому предпочитаю то, что кажется вам более по душе!
-- Это звучит почти так, как будто вы хотите понравиться мне! -- насмешливо сказала принцесса, сверкнув глазами; по-видимому, у нее на устах было еще одно бестактное замечание, но она вовремя подавила желание высказать его и продолжала: -- Королева вечно проповедует мне о необходимости поддерживать на высоте мое "королевское достоинство", как она выражается, и, быть может, она права. Но я откровенно скажу: королевское достоинство -- отвратительнейшее наказание! Простите меня, и в будущем, когда мы опять, как сегодня, будем наедине, я прошу вас всех троих обращаться со мной как с равной. Вы еще раз дали мне хороший урок, сэр, и с этой минуты вы -- мой друг, если хотите и пока вы будете достойны...
Мэри протянула Брендону руку, и он, низко склонившись, долгим, сердечным поцелуем приник к ее руке.
В те времена поцелуй руки был еще внове в Англии и практиковался почти исключительно при официальных королевских приемах. Принцесса была удивлена, но, восхитительно зарумянившись, не помешала Чарльзу удержать ее руку дольше, чем это было необходимо.
После того как мы еще некоторое время поиграли в карты, я высказал сожаление, что мы с Джейн не можем потанцевать, так как нет музыки.
-- Если дамы разрешат, я поиграю, -- сказал Чарльз, и, взяв лютню леди Джейн, принялся играть и напевать веселые песенки, какие нечасто услышишь в Англии.
Затем он выразил желание поучить Джейн новому танцу; это сейчас же погрузило меня в ревнивое волнение, потому что я не хотел, чтобы он так танцевал с Джейн. Но, к моему величайшему облегчению, она ответила:
-- Только не сегодня. Быть может, как-нибудь потом сэр Эдвин поучит меня, ведь это -- его призвание!
Это было первым знаком благоволения, полученным мной от Джейн!
Затем принцесса и Джейн спели несколько песенок, я тоже дал себя послушать. Мы пели дуэтом, квартетом и соло, и все песенки были прелестны, так как выливались из сердца юности, благословенной небесами. Затем мы принялись болтать, и Мэри вместе с Джейн заставили Брендона рассказать о своих поездках и приключениях.
Хотя Чарльзу было всего двадцать пять лет, но он был чрезвычайно богат познаниями, приобретенными при посещении университетов Барселоны, Саламанки и Парижа. Он говорил по-немецки, по-французски и по-испански, а также был знаком с литературой на этих языках.
О себе он рассказал, что еще шестнадцати лет покинул родину в качестве дядиного оруженосца, чтобы сражаться во Франции. Позднее он попал на голландскую службу, затем -- в плен к испанцам, к которым и поступил на службу, так как ему было решительно все равно, где сражаться, лишь бы только иметь случай совершать подвиги да зарабатывать малую толику. Он рассказал, как попал в рабство к маврам в Гренаду, откуда спасся отчаянно смелым бегством. Свой длинный рассказ Чарльз закончил жалобой на то, что скучный мир удерживает его в замке.
Не обдумав своих слов, Мэри сказала:
-- О, мастер Брендон, расскажите нам о своем поединке с Джадсоном!
Джейн сморщила лоб и посмотрела на принцессу, приложив палец к губам.
-- Боюсь, что не буду в состоянии сделать это, ваше высочество, -- ответил Брендон, после чего встал и, подойдя к окну и повернувшись к нам спиной, стал всматриваться в ночную тьму.
Принцесса поняла, что она наделала, и ее глаза стали влажными. Через несколько минут томительного молчания она тихо подошла к окну и сказала, положив свою руку на руку Брендона:
-- Сэр, простите меня, я должна была подумать... Но, верьте, я не хотела причинить вам боль!
-- Ах, миледи, это просто необдуманное слово, которое не нуждается в прощении! Но вы даете мне новое доказательство доброты своего сердца, и я благодарю вас от души. Мне нужно было только немного времени, чтобы отделаться от мыслей о том ужасном дне!
После обмена этими словами они вместе вернулись в комнату. Я стал рассказывать свои лучшие истории, чтобы развеселить Брендона. Но заинтересовать принцессу Мэри мне не удалось; она сидела в явном нетерпении, пока наконец не вскочила и, раскрасневшись, не попросила Брендона еще раз станцевать.
-- С удовольствием, -- ответил Чарльз, взяв ее за руку. -- Новый танец?
-- Да, новый танец!
Они снова принялись танцевать.
Было уже далеко за полночь, когда Мэри наполнила два кубка вином, пригубила из каждого и подала их Брендону и мне. Затем она заплатила мне проигранные десять крон и отпустила нас.