Мариетт Фредерик
Валерия

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Автобиография.
    Текст издания: журнал "Библіотека для Чтенія", тт.99-100, 1850.


ВАЛЕРІЯ.

АВТОБІОГРАФІЯ

Сочиненіе Марріэта.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

I.

   Я поставила въ заглавіи этой книги имя, данное мнѣ при крещеніи. Если читатель не поскучаетъ прочитать ее до конца, то узнаетъ, чѣмъ сдѣлалась я теперь, послѣ жизни, полной приключеній. Я не буду отнимать у него времени, распространяясь въ предисловіи, но сейчасъ же разскажу о моемъ рожденіи и воспитаніи, и познакомлю его съ моими родственниками. Это необходимо: время рожденія и родство еще не такъ важны; но важно воспитаніе, потому-что оно подготовило много событій въ моей жизни. Многое зависитъ, однако же, и отъ происхожденія, и во всякомъ случаѣ упомянуть о немъ должно для полноты картины. И такъ, начнемъ съ начала.
   Я родилась во Франціи. Отецъ мой происходилъ отъ младшей линіи старинной дворянской фамиліи; онъ былъ сынъ стараго офицера и самъ служилъ офицеромъ въ арміи Наполеона. Онъ былъ съ нимъ итальянскомъ походѣ и, продолжая сопровождать его во всѣхъ кампаніяхъ, дослужился до капитана кавалеріи. Онъ отличался много разъ; получилъ орденъ почетнаго легіона: императоръ любилъ его и всѣ были увѣрены, что отецъ мой быстро пойдетъ впередъ,-- какъ вдругъ онъ сдѣлалъ сильную ошибку. Эскадронъ его стоилъ въ маленькомъ городкѣ Цвейбрюккенѣ, на берегу Эрбаха; тутъ онъ увидѣлъ мать мою и влюбился и женился. Поступокъ былъ извинителенъ: такой красавицы, какъ матъ моя, я не видывала; притомъ она была отличная музыкантша, хорошей фамиліи, и съ приданымъ довольно значительна Читатель скажетъ, можетъ-быть, что отецъ мой, женившись, не сдѣлалъ вовсе никакой ошибки. Это правда: ошибка состояла не томъ, что онъ женился, а въ томъ, что послушался матушки испортивъ свою карьеру. Онъ хотѣлъ оставить жену до конца кампаніи у родителей. Она этого не захотѣла и отецъ мой исполнилъ ея желаніе. Наполеонъ не препятствовалъ своимъ офицерамъ жениться, но не любилъ, чтобъ жены ихъ слѣдовали за арміей. Вотъ почему отецъ мой лишился милости своего полководца. Мать моя была такъ хороша собою, что всѣ тотчасъ же замѣтили ее; объ этомъ не замедлилъ узнать и Наполеонъ, и это вооружило его противъ моего отца.
   Въ первый годъ послѣ свадьбы родился старшій братъ мой, Августъ, вскорѣ потомъ мать моя сдѣлалась опять беременна, и это обрадовало отца: онъ былъ женатъ уже годъ, и, любуясь красотой своей жены, уже разсчитывалъ, достаточно ли вознаграждаетъ его обладаніе такою женщиной за потерю командованія бригадой.
   Для оправданія моего отца, я должна сообщить читателю подробности, которыя, можетъ-быть, ему неизвѣстны. Наполеонъ, какъ я сказала, не запрещалъ своимъ офицерамъ жениться; ему нужны были люди для войска, но только для войска: онъ не дорожилъ супругами, доставлявшими ему большею частью дѣвочекъ. Но если, напротивъ того, жена дарила своего мужа шестью или семью мальчиками, онъ былъ военный, то могъ быть увѣренъ, что получить пожизненную пенсію. Мать моя родила сына, и такъ-какъ извѣстно, то женщина большею частью продолжаетъ производить дѣтей того пола съ котораго начала, то всѣ поздравляли ее съ новою беременностью и предсказывали, что, благодаря ея плодовитости, мужъ скоро получитъ пенсію. Отецъ мой былъ того же мнѣнія, и надѣялся, что пенсія вознаградитъ его за потерю бригады. Мать моя съ увѣренностью говорила, что родитъ сына.
   Но всѣ предсказанія и надежды разрушило мое появленіе на свѣтъ. Отецъ мой былъ огорченъ, но перенесъ это съ твердостью мужчины. Мать была не только огорчена, но и разсержена. Она была женщина вспыльчивая и получила ко мнѣ какое-то отвращеніе. Съ лѣтами это чувство не ослабѣвало, а усиливалось, и, какъ вы увидите, было главною причиною всѣхъ моихъ несчастій.
   Отецъ мой, находя неудобнымъ возить съ собою жену въ дальніе походы, и надѣясь можетъ-быть, снова заслужить милость императора и получить бригаду, предложилъ матери возвратиться съ двумя дѣтьми къ своимъ родителямъ. Маменька рѣшительно отказалась отъ этого, но согласилась отослать въ Цвейбрюккенъ меня и брата моего Августа. Тамъ жили мы въ то время, когда отецъ слѣдовалъ за судьбою императора, а мать за судьбою своего мужа. Я почти не помню дѣда и бабушки съ материнской стороны, помню только, что я прожила у нихъ до сегодняшняго возраста, и потомъ переселилась съ братомъ въ Люпевиль, къ матери отца моего, которая пожелала заняться вашимъ воспитаніемъ.
   Этого желала, какъ я говорю вамъ, бабушка, а не дѣдушка, бывшій тогда еще въ живыхъ. Будь его воля, онъ не призвалъ бы насъ въ Люневиль; онъ не любилъ дѣтей. Но бабушка имѣла свое, независимое отъ мужа состояніе, и настояла на томъ, чтобы мы переѣхали къ ней. Я часто слышала, какъ дѣдушка говорилъ ей объ издержкахъ по случаю нашего у нихъ пребыванія, и какъ бабушка отвѣчала : "Eh bien, monsieur Chatcauneuf, c'est mon argent que je dépense".
   Надо описать вамъ дѣдушку. Онъ служилъ во французской арміи, и вышелъ въ отставку съ чиномъ майора и орденомъ почетнаго легіона. Это былъ высокій, статный старикъ, съ бѣлыми какъ серебро волосами. Въ молодости онъ слылъ, говорятъ, однимъ изъ храбрѣйшихъ и красивѣйшихъ офицеровъ во французской арміи. Онъ думалъ только о своемъ покоѣ; дѣтскій шумъ сильно безпокоилъ его и вотъ почему онъ не любилъ дѣтей. Мы видѣли его чрезвычайно рѣдко. Если мнѣ, бывало, случится забѣжать къ нему въ комнату, онъ сейчасъ погрозилъ мнѣ розгой.
   Люневиль прекрасный городъ въ мёртскомъ департаментѣ. Замокъ, или лучше сказать дворецъ,-- великолѣпное, обширное зданіе, въ которомъ жили нѣкогда Лотарингскіе герцоги; и потомъ жилъ король Станиславъ, основавшій военную школу, библіотеку и госпиталь. Дворецъ этотъ -- квадратное зданіе, съ прекраснымъ фасадомъ. Передъ нимъ бьетъ фонтанъ. Въ срединѣ дворца есть широкая площадь, а за нимъ обширный садъ, содержимый въ большой чистотѣ. Одну сторону дворца занимали офицеры полка, стоявшаго въ Люневилѣ, другую солдаты; остальное было назначено для старыхъ отставныхъ офицеровъ, получающихъ пенсію. Въ этомъ-то прекрасномъ зданіи поселились на остальную жизнь дѣдушка и бабушка. За исключеніемъ Тюильри, я не знаю во Франціи дворца, который могъ бы сравниться съ люневильскимъ. Въ немъ поселилась и я; тогда мнѣ было семь лѣтъ, и съ этого времени начинается собственно моя жизнь.
   Я описала вамъ дѣдушку и наше жилище. Теперь позвольте по знакомить васъ съ бабушкой, моей милой, доброй бабушкой, которую я такъ горячо любила при жизни, и которой память уважаю такъ глубоко. Она была невелика ростомъ, но въ шестьдесятъ лѣтъ не утратила еще своей красоты и держалась прямо какъ стрѣла. Ни надъ кѣмъ, кажется, не пролетѣло время такъ легко; волосы ея были черны какъ смоль и ниспадали до самыхъ колѣнъ. Всѣ находили это чрезвычайно замѣчательнымъ явленіемъ, и она гордилась тѣмъ, что у нея нѣтъ ни волоска сѣдаго. Она потеряла уже много зубовъ, но морщинъ на лицѣ ея не было, и для шестидесяти-лѣтней старушки она была необыкновенно свѣжа. Не состарѣлась она и душою,-- острила и вѣчно шутила. Офицеры, жившіе во дворцѣ, не выходили изъ ея комнатъ и предпочитали ея общество обществу молодыхъ женщинъ. Она страстно любила дѣтей и всегда участвовала къ нашихъ играхъ; но при всей своей живости, она была женщина нравственная и религіозная. Она прощала лѣность и шалости; но ложь, нарушеніе правилъ чести всегда влекли за собою для меня и моего брата строгое наказаніе. Она говорила, что честность несовмѣстна съ обманомъ, и что изъ лжи сами собою возникаютъ всѣ прочіе пороки. Правду считала она основаніемъ всего добраго и благороднаго; прочія же вѣтви воспитанія были, по ея мнѣнію, сравнительно неважны, и ничего не значили безъ любви къ истинѣ. Она была права.
   Я и братъ мой ходили каждый день въ школу. Служанка наша, Катерина, отводила меня въ школу послѣ завтрака и приходила за мною въ четыре часа послѣ обѣда. Это было счастливое время моей жизни. Съ какою радостью возвращалась я во дворецъ и вспрыгивала иногда, чтобы испугать бабушку, прямо къ ней въ окно! Она и сердилась и смѣялась.
   Бабушка была, какъ я замѣтила, религіозна, но не ханжа. Главнымъ стараніемъ ея было внушить мнѣ любовь къ правдѣ и она неутомимо арендовала свою цѣль. Если я, бывало, провинюсь, ее огорчалъ к проступокъ мой, а мысль, что я, можетъ-быть, стану отпираться. Для предотвращенія лжи она изобрѣла престранное средство: она разсказыала, что видѣла проступокъ мой во снѣ. Она не обвиняла меня тогда, не увѣрившись напередъ, что я дѣйствительно виновата, потомъ говорила мнѣ поутру: "Валерія, миѣ сегодня снился сонъ; никакъ не могу забыть его. Снится мнѣ, что будто ты забыла свое обѣщаніе, вошла въ будетъ и съѣла большой кусокъ пирога".
   При этомъ она смотрѣла на меня очень пристально; я, слушая ее, краснѣла и потупляла глаза, и когда сонъ былъ досказанъ, я лежала у ногъ ей, припавши лицомъ къ ея колѣнамъ. За проступки поважнѣе я должна была молитъ Бога о прощеніи, и потомъ меня сажали тюрьму, то-есть запирали на нѣколько часовъ въ моей спальнѣ. Катерина служила у бабушки уже давно и пользовалась большими привилегіями; она позволяла себѣ высказывать свое мнѣніе и могла ворчать сколько угодно, чего и не упускала дѣлать всякій разъ, когда меня сажали подъ арестъ. "Toujours en prison celle pauvre peine. Это нехорошо, сударыня; выпустите ее". Бабушка отвѣчала ей очень спокойно: "ты добрая женщина, Катерина, только ничего не смыслишь въ воспитаніи". Иногда однакоже ей удавалось выпросить ключъ, и тогда меня освобождали раньше назначеннаго срока.
   Заключеніе въ тюрьму было для меня наказаніемъ очень тяжелымъ: меня сажали всегда ввечеру, по возвращеніи изъ школы и, слѣдовательно, лишали возможности играть. Во дворцѣ жило много женатыхъ офицеровъ, и у меня было много подругъ. Дѣвочки ходили въ рощу за дворцовымъ садомъ собирать цвѣты и плести гирлянды, которыя вѣшали потомъ на веревкѣ, натянутой поперегъ двора При натупленіи ночи всѣ выходили изъ своихъ квартиръ съ фонарями, тацовали ronde и веселились до-тѣхъ-поръ, пока не наставала пора ложиться спать. Окна моей спальни выходили на дворъ, и, сидя въ тюрьмѣ, я имѣла неудовольствіе видѣть передъ собою игры, въ которыхъ мнѣ нельзя было участвовать.
   Въ доказательство вѣрности системы моей бабушки, я разскажу вамъ одинъ случай. У дѣда моего было помѣстье мы за четыре отъ Люневиля. Часть его была отдана въ наемъ фермеру, другою онъ завѣдывалъ самъ и жилъ на получаемые съ нея доходы. Съ этой фермы получали мы молоко, масло, сыръ, фрукты и всякую встану. Въ этой части Франціи умѣютъ топить и очищать масло за зиму, не соля его. Оно не портится и очень пріятно на вкусъ; по-крайней-мѣрѣ мнѣ оно очень нравилось. Въ буфетѣ стояло банокъ двадцать этого масла, и его брали изъ нихъ поочередно. Я не смѣла сдѣлать похищенія изъ той банки, которая стояла на очереди, потому-что это сейчасъ бы замѣтили; я принялась за послѣднюю и почти опорожнили ее прежде, нежели бабушка замѣтила мою продѣлку. Вслѣдъ за имъ ей, по обыкновенію, приснился сонъ. Она начала пересчитывать всѣ банки: открываетъ первую -- полна; открываетъ вторую -- пола; третью -- полна; и когда очередь еще далеко не дошла до послѣдней, я стояла уже на колѣнахъ и досказывала сонъ бабушки. Я во въ силахъ была выслушать осмотра всѣхъ двадцати банокъ. Съ этого времени я, не дожидаясь конца сновидѣнія, признавалась въ моемъ проступкѣ.
   Мнѣ было уже девять лѣтъ, когда я провинилась въ другомъ, болѣе важномъ дѣлѣ. Я разскажу вамъ этотъ случай ради оригинальности наказанія, которое съ пользою можетъ быть употреблено и вами. Дѣти офицеровъ, жившихъ во дворцѣ, то-есть собственно дѣвочки, устроивали иногда въ саду праздникъ, нѣчто въ родѣ пикника: однѣ приносили пироги, другія фрукты, третьи деньги (по нѣскольку су), для покупки конфектъ или что вздумается обществу.
   Бабушка давала мнѣ на эти случаи всегда фрукты, цѣлую кучу яблокъ и грушъ, привозимыхъ намъ съ фермы. Однажды одна изъ дѣвочекъ, постарше меня, сказала мнѣ, что фруктовъ у нихъ довольно, а чтобы я принесла денегъ. Я попросила у бабушки нѣсколько су, но получила отказъ. Подруга моя сказала: "да ты украдь деньги у дѣдушки". Я не соглашалась, но она начала надо мною смѣяться, и довела меня до того, что я рѣшилась. Давши ей слово, я была въ самомъ непріятномъ положеніи. Я знала, что воровать дурно, а подруга не забыла внушить мнѣ, какъ дурно не исполнять своихъ обѣщаній. Я не знала, что мнѣ дѣлать. Цѣлый вечеръ была я въ такомъ волненіи, что бабушка не знала, что подумать. Я стыдилась нарушить данное слово и дрожала при мысли о предстощемъ поступкѣ. Наконецъ я легла въ постель, но не спала. Около полуночи я встала, прокралась потихоньку въ комнату дѣдушки, подошла къ его платью, лежавшему на стулѣ, обшарила карманы и украла -- два су!
   Достигши цѣли, я ушла назадъ къ себѣ въ комнату. Не могу описать вамъ, что было со мною, когда я снова легла въ постель; -- во всю ночь не смыкала я глазъ, и на другое утро явилась блѣдная, истомленная, трепещущая. Оказалось, что дѣдушка подсмотрѣлъ, какъ я воровала деньги, и сказалъ это бабушкѣ. Бабушка призвала меня къ себѣ.
   -- Поди сюда, Валерія, сказала она. Мнѣ снился сегодня ужасный сонъ: будто одна дѣвочка прокралась ночью въ комнату своего дѣдушки....
   Я не выдержала,-- бросилась къ ея ногамъ я воскликнула:
   -- Да, да! и украла два су!
   Я залилась слезами, и цѣлый часъ не могла ни встать, ни поднять глазъ. Наказаніе было строгое. Меня замкнули на десять дней; но всего ужаснѣе было то, что меня призывали всякій разъ, когда кто-нибудь къ намъ приходилъ, и бабушка торжественно представляла меня гостямъ съ словами:
   -- Permettez, madame (или monsieur), que je vons présente mademoiselle Valérie, qui est enfermée dans sa chambre poor avoir volé fax sons de son grand-père.
   Стыда моего нельзя выразить словами. Это повторялось разъ десять на день. Уходя въ свою комнату, я заливалась горькими слезами. Наказаніе было строго, но благотворно. Послѣ этого я скорѣе согласилась бы вытерпѣть пытку, нежели тронутъ чужую вещь. Исцѣленіе было радикальное.
   Пять лѣтъ пробыла я подъ надзоромъ бабушки, внушившей мнѣ горячую любовь къ правдѣ. Я могу сказать по совѣсти, что я была невинна, какъ агнецъ,-- но скоро все это должно было измѣниться. Наполеонъ былъ низведенъ съ престола и отвезенъ на безплодную скалу. Во французской арміи сдѣланы большія перемѣны. Гусарскій полкъ, въ которомъ служилъ отецъ мой, былъ распущенъ, и отца причислили къ драгунамъ, назначеннымъ въ Люневиль. Онъ прибылъ туда съ матушкой и семью дѣтьми. Всѣхъ насъ было у него, слѣдовательно, девять. Въ послѣдствіи число наше возросло до четырнадцати, -- семь сыновей и семь дочерей. Будь Наполеонъ на тронѣ, онъ непремѣнно далъ бы моему отцу пенсію.
   Пріѣздъ родителей былъ для меня источникомъ и радости и горя. Мнѣ ужасно хотѣлось увидѣть братьевъ и сестеръ, и сердце мое рвалось къ отцу и матери, хотя я ихъ почти не помнила. Однако же я боялась, что меня отнимутъ у бабушки, да и сама она этого не желала. Къ-несчастью , такъ и случилось. Меня съ братомъ немедленно взяли домой.
   Черезъ недѣлю полкъ моего отца получилъ приказаніе выступить въ Нантъ; но я успѣла уже убѣдиться въ это время, что участь моя будетъ горька. Я исполняла въ домѣ должность служанки и няньки при младшихъ моихъ братьяхъ; къ неописанному моему несчастью, матушка по прежнему питала ко мнѣ отвращеніе, и не проходило почти дня, чтобы она меня не наказывала.
   Мы отправились въ Нантъ; я думала, что не переживу разлуки съ бабушкой, горько плакавшей на прощаньи. Отецъ охотно оставитъ бы меня у нея, и она обѣщала отказать мнѣ свое имѣніе; но это предложеніе только пуще разгнѣвало матушку. Она объявила, что я не останусь въ Люневилѣ, а отецъ мой ни въ чемъ ей не противоречилъ.
   Прибывъ въ Нантъ, мы расположились въ казармахъ. Я должна была стлать постели, мыть дѣтей, ходить гулять съ младшею изъ нихъ, и исполнять все, что ни прикажутъ мнѣ братья или сестры. Гардеробъ, которымъ снабдила меня бабушка, былъ очень хорошъ; его у меня взяли и перешили мои платья для сестеръ, но всего обиднѣе было для меня то, что сестеръ учили музыкѣ, танцамъ и другимъ искуствамъ, а мнѣ нельзя было пользоваться уроками, хотя учителя не взяли бы за это ни гроша лишняго.
   Я живо помню, что чувствовала въ это время. Я чувствовала, что отъ всей души люблю матушку, люблю ее горячо, но она все по прежнему не любила меня.
   Любимцемъ матушки былъ второй братъ мой, Павелъ; онъ былъ удивительный музыкантъ: игралъ на чемъ угодно, читалъ самыя трудныя ноты съ перваго разу. Матушка сама была хорошая музыкантша, и полюбила его за его дарованіе. Ему позволено было приказывать мнѣ, что вздумается. Но за меня заступался Августъ, и порядкомъ отплачивалъ Павлу. Только это не помогало.
   Слѣдствіемъ такаго обращенія со мною было то, что оно уничтожило во мнѣ все, внушенное бабушкой. Страхъ наказанія заставлялъ меня лгать и обманывать. Даже братъ Августъ готовъ былъ вдаться въ этотъ порокъ, жалѣя меня. "Валерія", говаривалъ онъ, выбѣгая ко мнѣ на встрѣчу, когда я возвращалась домой съ прогулки съ маленькимъ братомъ, "матушка недовольна, ты должна сказать то и то". То и то, разумѣется, была ложь; я лгала неловко, краснѣла и запиналась, ложь не могла укрыться, и меня наказывали за то, что иногда и не заслуживало наказанія. Поймавши меня во лжи, матушка никогда не забывала говорить объ этомъ отцу, и мало-по-малу онъ началъ думать, что я заслуживаю такого обращенія, что я дурная, скрытная дѣвочка.
   Я была счастлива только уходя изъ дому. Но это случалось, когда меня посылали гулять съ маленькимъ братомъ моимъ Пьеромъ. Окончивъ домашнія работы, я должна была нести его на воздухъ. Если онъ плакалъ и капризничалъ, то прогулка начиналась немедленно. Я знала это, и щипала его, чтобы заставить плакатъ и выйти съ нимъ изъ дому. Я сдѣлалась жестокою. Съ какимъ негодованіемъ отвергла бы я такіе поступки полгода тому назадъ!
   Матушка воображала, что обращеніе ея со много извѣстно только домашнимъ, но она ошибалась. Обо мнѣ сожалѣли всѣ офицеры и жены ихъ, жившіе въ казармахъ.
   Жена одного изъ высшихъ офицеровъ, также жившаго въ каразмахъ, питала ко мнѣ особенное участіе. У нея тоже была дочь Валерія. Уходя изъ дому, я обыкновенно приходила къ нимъ, и видя какъ ласкаетъ и обнимаетъ мою тезку мать ея, я невольно плакала, чувствуя, что лишена этого наслажденія.
   -- О чемъ ты плачешь, Валерія?
   -- О, зачѣмъ меня также не ласкаютъ? Что я сдѣлала?
   

II.

   Нѣсколько дней спустя, я пошла гулять съ маленькимъ Пьеромъ. Я шла погруженная въ глубокую думу и перенеслась мысленно въ Люневиль, къ моей милой бабушкѣ. Вдругъ я поскользнулась и упала. Желая удержать Пьера , я сама ушиблась очень больно ; но, къ несчастью, и онъ ушибся не легче. Онъ заплакалъ и застоналъ; я старалась его утѣшить, но безуспѣшно. Часа два проходила я, не силахъ показаться домой; но наконецъ стемнѣло, и я принуждена была воротиться. Пьеръ, не умѣвшій еще говорить, продолжалъ стонать и плакатъ, и я разсказала все, какъ было. Матушка наказала меня за это.
   Я подумала о всѣхъ моихъ страданіяхъ, и рѣшилась оставить, cкpeпя сердце, домъ родительскій. На разсвѣтѣ я встала, одѣлась, вышла поспѣшно изъ казармъ и отправилась въ Люневиль, отстоявшій отсюда за пятнадцать миль. На половинѣ дороги встрѣтился со мною солдатъ нашего полка, когда-то служившій у насъ въ домѣ. Я хотѣла-было пройти возлѣ него незамѣченной, но онъ узналъ меня. Я просила его не мѣшать мнѣ, и сказала, что иду къ бабушкѣ. Яковъ сказалъ, что онъ не скажетъ никому ни слова.
   -- Но, прибавилъ онъ, до Люневиля еще далеко, и вы устанете. За деньги васъ кто-нибудь довезетъ.
   Онъ сунулъ мнѣ въ руку монету въ пять франковъ, и мы разстались. Я дошла наконецъ до фермы моего дѣдушки, отстоявшей, какъ уже вамъ извѣстно, за четыре мили отъ города. Прямо въ Люневиль идти я боялась: я знала, что дѣдушка, пожалуй, прійметъ меня не охотно. Я разсказала свою исторію женѣ фермера, и умоляла ее пойти къ бабушкѣ и сказать ей, что я здѣсь. Она уложила меня въ постель и на другое утро пошла въ Люневиль. Бабушка тотчасъ же послала за мною шарабанъ. Добрая старушка заплакала, снявши съ меня простое синее платье изъ бумажной матеріи. Дѣдушка былъ очень недоволенъ моимъ пріѣздомъ.
   -- Если ты не хочешь, чтобы я пріютила ее у себя въ домѣ, сказала она, то во всякомъ случаѣ не можешь помѣшать мнѣ исполнить мой долгъ и распоряжаться моими деньгами, какъ мнѣ угодно. правлю ее въ школу на мой счетъ.
   Какъ только сшили мнѣ новое платье, меня отвезли въ лучшій пансіонъ въ Люневилѣ. Вскорѣ потомъ пріѣхалъ мой отецъ; его прислала за мною матушка; но бабушка не выдала меня. Онъ уѣхалъ безъ меня. Я пробыла въ пансіонѣ полтора года,-- оправилась, отдохнула и дѣлала быстрые успѣхи въ ученьи.
   Но счастью моему не суждено было продлиться. Чувства, пробужденныя во мнѣ худымъ обращеніемъ, затихли, правда, въ полтора года, но въ пансіонѣ мнѣ было такъ хорошо, что я не желала возвратиться домой. По истеченіи этихъ осемнадцати мѣсяцевъ, полкъ моего отца получилъ приказаніе перейти въ какой-то городъ, названіе котораго я забыла; но дорога шла черезъ Люневиль. Матушка перестала съ нѣкоторыхъ поръ говоритъ отцу, чтобъ онъ взялъ меня изъ пансіона. Дамы въ Нантѣ начали обходиться съ нею очень холодно, и она сочла за лучшее оставить меня въ пансіонѣ. Но теперь она опять потребовала моего возвращенія, обѣщая отцу быть со мною ласковѣе и обучать меня наравнѣ съ прочими сестрами. Она сказала даже бабушкѣ, что сознаетъ свою ошибку и досадуетъ на прошедшее. Братъ Августъ, отецъ мой и бабушка уговорили меня возвратиться домой. Матушка сдѣлалась со мною очень ласкова; я чувствовала потребность любить ее, оставила пансіонъ и уѣхала съ ними.
   Не успѣли мы поселиться въ новомъ жилищъ, какъ гнѣвъ матушки разразился надо мною сильнѣе прежняго. Братъ Августъ вступался за меня, а въ семействѣ нашемъ было вѣчное несогласіе. Я познакомилась со многими, и проводила въ гостяхъ цѣлые дни. Взысканія матушки заставили меня снова возвратиться въ Люневиль. Я не сказала этого никому, даже Августу. Трудно было выйти изъ главныхъ воротъ дома незамѣченною, и узелокъ возбудилъ бы подозрѣніе. Съ другой стороны дома можно было ускользнутъ только въ рѣшетчатое окно. Мнѣ было четырнадцать лѣтъ, но я была очень тонка. Я попробовала просунуть въ рѣшетку голову и убѣдилась, что могу пролѣзть всѣмъ тѣломъ. Я схватила мой узелокъ и поспѣшила въ контору дилижансовъ. Дилижансъ готовъ былъ отойти въ Люевиль; ѣзды туда было больше полудня. Я сѣла въ карету Кондукторъ меня, и подумалъ, что все въ порядкѣ. Мы уѣхали.
   Со мною сидѣлъ какой-то офицеръ съ женою. Они спросили меня, куда я ѣду. Я отвѣчала: къ бабушкѣ, въ Люневнль. Имъ показалось странно, что я одна; они начали разспрашивать меня, и мало-по-малу я разсказала имъ всю свою исторію. Дама изъявила-было желаніе принять меня къ себѣ, но мужъ ея былъ благоразумнѣе и сказалъ, что у бабушки мнѣ будетъ лучше.
   Около полудня мы остановились перемѣпить лошадей въ гостинницѣ Louis d'Or, за четверть мили отъ Люневиля. Тутъ я ушла, ни слова не сказавши кондуктору; но онъ зналъ меня и мою бабушку, и не обратилъ на это вниманія. Я ушла потому, что дилижансъ высадилъ бы меня какъ, разъ паредъ домомъ бабушки, и я непремѣнно встрѣтилась бы съ дѣдушкой, проводившимъ тутъ большую часть дня, грѣясь на солнцѣ. Я боялась увидать его прежде бабушки. Въ городѣ былъ у меня дядя, и я была очень дружна съ кузиною Маріей, прекрасной, доброй дѣвушкой. Я рѣшилась пойти къ нимъ, и попроситъ кузину сходить къ бабушкѣ. Трудность состояла въ томъ, чтобы добраться до ихъ дома, не проходя мимо дворца или даже не переходя черезъ мостъ. Я рѣшилась идти берегомъ до-техъ-поръ, пока не поравняюсь съ рощицей позади дворца, и дождаться тамъ отлива. Я знала, что тутъ можно перейти въ бродъ.
   Добравшись до мѣста, я сѣла на узелокъ и просидѣла на берегу часа три; потомъ сняла чулки и башмаки, завязала ихъ въ узелъ, приподняла юбку и перешла рѣку въ бродъ. На противоположномъ берегу я опять обулась и прошла черезъ рощу къ дому моего дяди. Его не было дома, и я разсказала свое несчастіе Маріи; она въ туже минуту надѣла шляпку и пошла къ бабушкѣ. Эту ночь я провела опять въ моей прежней спальнѣ, и, отходя ко сну, горячо благодарила Бога.
   Дни спокойствія снова для меня настали, но дѣдушка не давалъ бабушкѣ покоя по случаю моего у нихъ пребыванія. Однакоже я пробыла у нихъ болѣе года, и выучилась въ это время плесть кружева и вышивать. Между-тамъ, дядя мой присоединился къ дѣдушкѣ, и они обоми силами напали на бабушку. Причина была вотъ какая: когда меня не было здѣсь, бабушка часто дѣлала подарки кузинѣ Маріи, безспорно заслуживавшей ея любовь; но теперь она издерживала много на меня, и Марія была какъ-будто забыта.
   Это не нравилось дядюшкѣ: онъ и дѣдушка начали утверждать, что теперь мнѣ уже пятнадцать лѣтъ и что они должны повиноваться волѣ моего отца, не перестававшаго требовать моего возвращенія Бабушка не знала, что ей дѣлать; они довели ее до того, что наконецъ она согласилась отослать меня къ родителямъ, переѣхавшимъ между-тамъ въ Кольмаръ. Я ничего объ этомъ не знала. Насталъ день рожденія бабушки. Я вышила ей превосходный sachet и поднесла его вмѣстѣ съ букетомъ цвѣтовъ. Бабушка обняла меня, залилась слезами и сказала, что мы должны разстаться, и что я должна возвратиться къ отцу.
   -- Да, милая Валерія, продолжала бабушка, ты должна уѣхать завтра. Я не могу препятствовать этому дольше. Силы мои слабѣютъ. Я старѣю, -- очень старѣю.
   Я не старалась измѣнить ея намѣренія. Я знала, сколько терпѣла она изъ-за меня, и чувствовала, что въ свою очередь могу снести ради нея все. Я горько плакала. На слѣдующее утро явился батюшка и обнялъ меня. Онъ радовался, что я такъ выросла и поправилась. Я простилась съ бабушкой и дѣдушкой, котораго послѣ уже не видала, потому-что онъ умеръ черезъ три мѣсяца послѣ моего отъѣзда изъ Люневиля.
   Не взыщите, любезный читатель, что я такъ много говорю объ этомъ періодѣ моей жизни. Вы должны узнать, какъ была я воспитана, и почему оставила потомъ родительскій домъ. Въ Кольмарѣ матушка приняла меня ласковѣе, но это продолжалось не долго.
   Однажды, я помню, одинъ изъ Офицеровъ, не предполагая, чтобъ я могла его слышать, сказалъ другому : "Ma foi, elle es; jolie -- elle a besoin de deux ans, el elle sera parfaite".
   Я была тогда еще такой ребенокъ, что не поняла значенія этихъ слов.
   -- Зачѣмъ мнѣ надо ностареть двумя годами? я думала надъ этимъ выраженіемъ такъ долю, что почти заснула. Внимательность офицеровъ и комплименты, которые говорили они на мой счетъ отцу, дѣлали на него больше впечатлѣнія, нежели я предполагала. Moжетъ-быть, онъ чувствовалъ, что дѣйствительно можетъ мною гордиться.... и это пробудило въ немъ силы. Помню особенно одинъ случай. Предстояла церемонія крещенія двухъ новыхъ колоколовъ. Офицеры сказали батюшкѣ, что я непремѣнно должна присутствовать на церемоніи, и возвратясь домой онъ объявилъ матушкѣ, что намѣренъ взять меня завтра съ собою.
   -- Нельзя, отвѣчала она. У ней нѣтъ приличнаго платья.
   -- А почему это? спросилъ отецъ мой. Приготовьте ей къ завтрему платье непремѣнно.
   Матушка замѣтила, что такимъ приказомъ нельзя шутить, и сочла необходимымъ исполнить его желаніе.
   На другой день я сопровождала отца, который былъ на церемоніи по долгу службы; онъ стоялъ въ церкви впереди другихъ, и я, стоя возлѣ него, видѣла все какъ нельзя лучше. Я была одѣта очень хорошо, и отцу моему наговорили множество комплиментовъ на мой счетъ. Начался обрядъ. Передъ церковью были выстроены войска для наблюденія порядка; процессія вступила въ церковь: епископъ шелъ подъ балдахиномъ, окруженный духовенствомъ; за нимъ несли хоругви и шли дѣти съ серебряными курильницами въ рукахъ. Колокола стояли посреди церкви, покрытые бѣлымъ покрываломъ, украшенные лентами и гирляндами. Воспріемники ихъ были избраны изъ знатнѣйшихъ жителей города. Органъ и военная музыка смѣняли другъ друга, пока не началась служба и крещеніе колоколовъ. Одинъ получилъ имя Эйлаліи, другой Люциліи. Церемонія была прекрасная.
   

III.

   Въ Кольмарѣ жила старшая сестра моей матери. Я проводила у ней большую часть времени. Когда полкъ моего отца получилъ приказаніе идти въ Парижъ, она просила, чтобы меня оставили у нея, но матушка не согласилась и сказала, что долгъ матери не позволяетъ ей удалить дочь отъ своего надзора. Между-тъмъ, черезъ два часа она сказала отцу, что если бы сестра захотѣла взять Клару, мою меньшую сестру, такъ она согласилась бы. Дѣло въ томъ, что тётушка обѣщала датъ мнѣ хорошее приданое.
   Мы прошли Люневиль, и я въ послѣдній разъ увидѣла бабушку. Она просила, чтобы меня оставили при ней, и снова обѣщала отказать мнѣ все свое имѣніе; но матушка и слышать этого не хотѣла. Насъ было у нея четырнадцать дѣтей; она легко могла бы обойтись безъ меня, и это облегчило бы отца; но она ни за что не хотѣла со мною разстаться, изъ чего все таки слѣдуетъ заключить, что она меня любила. Мнѣ очень хотѣлось остаться у бабушки. Она много постарѣла со смерти дѣдушки. Но мать моя была неумолима. Мы прибыли въ Парижъ и поселились въ казармахъ близъ бульваровъ.
   У меня никогда не было недостатка въ друзьяхъ. Я познакомилась съ женою полковника, присоединившагося къ намъ въ Парижъ. У ней не было дѣтей. Я повѣряла ей свои житейскія непріятности и она утѣшала меня.
   Это была женщина очень религіозная; бабушка же воспитала меня въ тѣхъ же правилахъ, и я понравилась ей за мое благочестіе. У ней была сестра, богатая вдова, жившая въ улицъ Сентъ-Оноре: женщина живая, веселая, но ѣдкая, не задумывавшаяся надъ словами, лишь бы удовлетворить минутному чувству. Я постоянно встрѣчала ее въ дома полковника, и она пригласила меня къ себѣ. Полковникъ былъ начальникомъ моего отца, и потому желанія матушки разорвать связь нею съ его женою оставались тщетны. Я проводила все мое время внѣ дома.
   Мнѣ остается разсказать только два непріятныхъ случая. Читатель подумаетъ, можетъ-статься, что я и то уже довольно ему разсказала; но такъ-какъ это два послѣдніе случая, и притомъ особеннаго рода, то я и прошу его выслушать ихъ. Разъ меня наказали вотъ за что: одинъ молодой офицеръ оказывалъ мнѣ особенное вниманіе. Я любила бывать съ нимъ вмѣстѣ, но мысль о замужствѣ вовсе не приходила мнѣ въ голову; я была еще совершенный ребенокъ. Въ одно утро оказалось, что онъ сдѣлалъ предложеніе моему отцу; отецъ согласился, не не спросилъ матушки, и радуясь, вѣроятно, случаю пристроить меня. Когда онъ поручилъ ей спросить меня, согласна ли я на этотъ союзъ, она была не въ духѣ. Я отвѣчала ей -- "Non, maman, je ne veux pas. Il est trop noir".-- Онъ былъ недуренъ собою, но очень смуглъ. Матушка, къ моему изумленію, была чрезвычайно мною недовольна, что мнѣ стоило много слезъ.
   Случай этотъ узнали въ казармахъ и всѣ взяли мою сторону. Я отказалась отъ одной довольно непріятной работы, и меня опять наказали,-- это случилось въ послѣдній разъ, но очень жестоко, такъ, что меня почти нельзя было узнать.
   Я опять оставила родительскій домъ и отправилась къ полковницѣ.
   -- Что тутъ съ нею дѣлать, сестра? сказала полковница. Посмотримъ. Во всякомъ случаѣ, Валерія, я оставлю васъ здѣсь на нѣсколько дней, покамѣстъ что-нибудь будетъ рѣшено. Теперь уже почти ночь; вы ночуете у меня.
   -- Я теперь боюсь возвратиться домой.
   -- Милая Валерія, сказала полковница успокоивающимъ голосомъ.
   -- Оставь ее мнѣ, сказала сестра ея. Я поговорю съ нею. Полковникъ пріѣхалъ сейчасъ домой и ты должна принять его.
   Госпожа Алларъ;такъ звали полковницу, вышла изъ комнаты. Тогда сестра ея сказала мнѣ:
   -- Другъ мой, вы должны непремѣнно возвратиться домой; но вамъ не для чего тамъ оставаться: покамѣстъ у меня есть свой уголокъ, вы не будете безъ пріюта. Только выслушайте меня. Я желаю услужить вамъ; но вы должны взвѣсить всѣ обстоятельства прежде, нежели на что-нибудь рѣшитесь. Я говорю вамъ, что могу принять васъ къ себѣ. Никто однако же не можетъ ручаться за свою жизнь, я если Богу угодно будетъ отозвать меня, вы останетесь безъ пріюта. Что вы тогда станете дѣлатъ?
   -- Вы очень добры, отвѣчала я, но я рѣшилась; буду работать ради насущнаго хлѣба, какъ могу. Доставьте мнѣ только работу и я буду благословлять васъ до конца жизни. Теперь я вижу, какъ поступокъ мой былъ не благоразуменъ.
   -- Я не допущу васъ до необходимости работать ради насущнаго хлѣба, пока я жива: но когда умру, вы узнаете, что значитъ быть одной на свѣтѣ.
   -- Догадываюсь, сказала я, грустно качая головою.
   -- Засните теперь, а завтра скажите мнѣ, на что вы рѣшились
   -- Я не смѣю отъ стыда возвратиться домой.
   

IV.

   Черезъ часъ госпожа д'Альбре опять пришла ко мнѣ и заговорила со мною. Но въ словахъ моихъ не было почти связи, и это встревожило ее. Между-тѣмъ полковникъ пріѣхалъ домой и жена разсказала ему, что случилось. Онъ вошелъ ко мнѣ въ комнату, взялъ свѣчу, взглянулъ на меня и сказалъ.
   -- Я не узналъ бы ее, mort de ma vie!
   Полковникъ и жена его вышли. Я между-тѣмъ пришла въ чувство Госпожа д'Альбре подошла ко мнѣ, наклонилась къ моему лицу и сказала:
   -- Валерія !
   -- Что? отвѣчала я.
   -- Успокоились ли вы? Можете ли вы меня выслушать?
   -- Могу, отвѣчала я.
   -- Такъ слушайте же, вотъ мой планъ: полковникъ отведетъ васъ домой; завтра я скажу вамъ, какъ вести себя. Завтра ввечеру вы убѣжите изъ дому, я буду ждать васъ на углу улицы съ наемной каретой. Я увезу васъ къ себѣ и никто, даже сестра моя, не будетъ знать, гдѣ вы. Подумаютъ, что вы пропали, и такъ-какъ полкъ долженъ выступитъ недѣли черезъ двѣ въ Ліонъ, то никто не узнаетъ, что вы еще живы, если только скрыть васъ до того времени.
   -- Благодарю васъ, благодарю! Вы не знаете, какъ вы меня осчастливили, отвѣчала я, прижимая руку ея къ сердцу, сильно бившемуся. Да благословитъ васъ Богъ, мадамъ д'Альбре. О, какъ я буду о васъ молиться! Теперь вспоминая этотъ дурной поступокъ, я удивляюсь, какъ могла на него рѣшиться при любви моей къ батюшкѣ и матушкѣ, хорошо зная, что всѣ мои бѣдствія происходили оттого, что бѣдная матушка была самаго вспыльчиваго характера.
   Мадамъ д'Альбре заплакала, потомъ пожелала мнѣ доброй ночи и ушла. Я старалась заснуть, но не могла. Разъ только я задремала и мнѣ привидѣлось, что матушка опять меня наказывала. Я вскрикнула, проснулась, и уже болѣе не засыпала. Я встала на разсвѣтѣ и поспѣшила взглянуть въ зеркало. Я ужаснулась: такъ лицо мое опухло. Служанка принесла мнѣ кофе; я выпила, и ждала прихода полковницы.
   Въ первый и единственный разъ видѣла я эту добрую женщину въ гнѣвѣ. Она кликнула съ лѣстницы своего мужа; онъ вошелъ, посмотрѣлъ на меня, не сказалъ ни слова и удалился. Черезъ полчаса пришла мадамъ д'Альбре и дала мнѣ наставленія, которымъ по глупости своей, я послѣдовала въ точности. Она принесла мнѣ черный воаль, предполагая, что у меня нѣтъ такого; потомъ ушла, сказавши, что полковникъ послалъ за моимъ отцомъ, и что она желаетъ присутствовать при ихъ свиданіи.
   Отецъ мой явится, и полковникъ осыпалъ его упреками за такое обращеніе матушки со мною. Потомъ онъ послалъ за мною мадамъ д'Альбре. Отецъ отшатнулся назадъ при моемъ появленіи и сказалъ:
   -- Полковиикъ , вы правы. Я заслуживаю ваши упреки. Теперь прошу поѣхать со мною. Пойдемъ, Валерія, бѣдное дитя мое.
   Когда онъ взялъ меня за руку и хотѣлъ вести изъ комнаты, мадамъ д'Альбре сказала полковнику:
   -- Любезный Адлеръ , вы берете на себя большую отвѣтственность, что позволяете увезти ее домой...
   -- Да, ma chère. Мосье де-Шатонефъ, я къ вашимъ услугамъ.
   Я во все это время не произнесла ни слова. Мадамъ д'Альбре повязала мнѣ черный воаль и закрыла имъ лицо мое. Мы уѣхали съ отцомъ и полковникомъ домой. Мы вошли въ комнату, гдѣ сидѣла матушка, и отецъ отдернулъ съ лица моего воаль.
   -- Посмотрите, сказалъ онъ строгимъ голосомъ, до него довела ее ваша запальчивость.
   Отецъ пробылъ съ четверть часа со мною и утѣшалъ меня. Я слушала и не отвѣчала. Слезы выступали у меня на глазахъ. Онъ оставилъ меня и ушелъ изъ дому. Во весь этотъ день я не отвѣчала ни полслова на все то, что говорили мнѣ братья и сестры, приходившіе ко мнѣ въ комнату. Такъ научила меня мадамъ д'Альбре, да мнѣ и самой не хотѣлось говорить. Служанки, принесшія мнѣ обѣдъ и уговаривавшія меня съѣсть что-нибудь, не добились отъ меня ни какого отвѣта, и наконецъ одна изъ нихъ заплакала и сказала.
   -- Она съ ума сошла!
   Отецъ не возвращался къ обѣду; матушка не выходила изъ своей комнаты до вечера. Ввечеру онъ возвратился и пошелъ къ ней. Оставалось полчаса до времени, назначеннаго мадамъ д'Альбре. Я ждала и слышала на верху горячій споръ. Я была одна: матушка запретила сестрамъ и братьямъ входить ко мнѣ въ комнату; я набросила воаль и спокойно вышла изъ дому.
   Мадамъ д'Альбре ждала меня съ каретой на условленномъ мѣстѣ Черезъ нѣсколько минутъ я была уже на новосельѣ , въ великолѣпномъ жилищѣ мадамъ д'Альбре. Она провела меня въ маленькій кабинетъ возлѣ ея комнаты, и никто кромѣ одной вѣрной служанки не зналъ, что я въ домѣ. На слѣдующій день мадамъ д'Альбре отправилась въ казармы, пробыла весь день у сестры, и ввечеру зашла ко мнѣ.
   -- Все вышло такъ, какъ мы ожидали, сказала она, снимая шлицу. Васъ нигдѣ не находятъ, и никто не подозрѣваетъ, что вы здѣсь. Сначала подумали, что вы ушли къ полковницѣ, и отецъ вашъ счелъ за лучшее подождать до утра. Тутъ, къ удивленію его, оказалось, къ полковницѣ вы не являлось. Спросили гусара, стоявшаго ввечеру на часахъ; онъ отвѣчалъ, что часовъ въ осемь какая-то молодая дѣвушка, которую онъ принялъ за мадмоазель де-Шатопефъ, вышла изъ воротъ, но что на ней былъ тюлевый воаль, и лица онъ не видѣлъ. Когда отецъ вашъ и полковникъ отпустили гусара, сестра заплакала и сказала: "О, она вѣрно бросилась въ Сену!" Отецъ вашъ и полковникъ были поражены не меньше ея Я застала ихъ какъ разъ въ эту минуту.
   -- Сестра, сказала мнѣ мадамъ Алдаръ,-- Валери ушла изъ казармъ.,
   -- Какъ? когда? говорю я. О, я этого ожидала?
   -- Я закрыла лицо платкомъ и притворилась, что плачу. Только въ любви къ вамъ, Валерія, рѣшилась я на этотъ обманъ. Обстоятельства меня оправдываютъ. Видя мои слезы, они не могли подозрѣвать, что вы у меня. Вскорѣ потомъ полковникъ сдѣлалъ знакъ вашему отцу, и они вышли. Нѣтъ никакаго сомнѣнія, что они отправились въ Morgue, узнать, не оправдались ли ихъ опасеніе.
   -- Что это такое, Morgue? спросила я.
   -- А вы не знаете? Это маленькое зданіе на берегу Сены, куда кладутъ тѣла, найденныя въ рѣкѣ, чтобы ихъ могли узнать родственники или знакомые. Ниже моста въ рѣкѣ протянута крѣпкая большая сѣть; къ нее попадаютъ тѣла, унесенныя теченіемъ. Впрочемъ, иные пропадать безъ вѣсти.
   Мадамъ Алларъ поѣхала въ казармы на слѣдующій день Всѣ узнали а томъ, что я пропала безъ вѣсти. Отецъ опять ходилъ въ Morgue; меня искали напрасно.
   -- Ваша мнимая смерть принесла по-крайней-мѣрѣ одинъ хорошій плодъ, сказала мнѣ мадамъ д'Альбре: отецъ вашъ взялъ все въ свои руки.
   -- Бѣдный отецъ и матушка! отвѣчала я со слезами. Мнѣ жаль ихъ.
   -- Конечно его жаль, сказала мадамъ д'Альбре; но его мучитъ больше всего совѣсть. Эгоизмъ заглушалъ въ немъ состраданіе и онъ принесъ васъ въ жертву, лишь бы избавиться отъ семейной перебранки и шуму. Подумайте только, Валерія: если вы хотите воротиться домой, то время еще не ушло. Полкъ выходитъ не раньше четверга.
   -- Я боюсь воротиться домой.
   -- Да и сказать вамъ правду, эта исторія выставить васъ въ неблагопріятномъ свѣтѣ, если вы воротитесь домой. Вы причинили много горя сестрѣ моей и ея мужу. Они пріймутъ васъ уже не такъ радушно, потому-что вы играли ихъ чувствами. Послѣ всего, что случаюсь, вы не можете быть счастливы въ вашемъ семействѣ. Отецъ вашъ легко можетъ обойтись и съ тринадцатью дѣтьми; у него только и состоянія, что его шпага. Я все это обдумала прежде, нежели сдѣлала вамъ предложеніе, и теперь думаю, что вамъ лучше оставаться здѣсь.
   -- Отцу моему было бы легче, если бы онъ зналъ, что я жива.
   -- Я и сказала бы ему, еслибъ это было возможно.
   -- Вы правы.
   -- Кажется.
   -- Да, отвѣчала я, все это правда, а все-таки я не могу не жалѣть о немъ. Я послѣдовала вашему совѣту, но чувствъ моихъ уничтожить не могу.
   -- Они дѣлаютъ вамъ честь, и я не порицаю васъ за нихъ. Только не давайте имъ слишкомъ много воли.
   До отбытія полка въ Ліонъ оставалось еще три дня. Я была въ сильной печали Я воображала себѣ, какъ мучится отецъ; потомъ была бѣжать въ казармы и броситься въ объятія родителей... Мадамъ д'Альбре удержала меня. Теперь мнѣ понятны неосторожность и необдуманность совѣтовъ ея, но тогда я была слишкомъ молода и легкомысленна.
   -- Я принесла вамъ новости, сказала мадамъ д'Альбре, возвратясь изъ казармъ, куда ѣздила провожать сестру. Братъ вашъ, Августъ, возвратился, но переведенъ въ другой полкъ, въ Брестъ.
   -- Отчего? Видѣли вы его?
   -- Да, онъ былъ у полковника. Онъ сказалъ, что не можетъ оставаться въ полку послѣ всего случившагося, и потому желаетъ оставить прежній полкъ.
   -- А отецъ?
   -- Отецъ предоставилъ это на его волю. Онъ чувствуетъ его положеніе, такъ же какъ и зять мой, давшій свое согласіе на переводъ вашего брата. Августъ ужасно о васъ сожалѣетъ. Я думаю, что онъ поступилъ хорошо...
   -- Я не могу о томъ судить.
   -- Я поѣхала домой, когда полкъ уже выступилъ и казармы опустѣли. Вы знаете: полковникъ выѣзжаетъ послѣдній. Теперь вы свободны; заключеніе ваше кончилось, и вы можете ходить по всѣмъ комнатамъ. Прежде всего мы должны заняться вашимъ гардеробомъ. Я довольно богата; мы распорядимся этимъ сейчасъ же. Позвольте сказать вамъ однажды навсегда, -- я не буду повторять этого на словахъ, но постараюсь доказать на дѣлѣ,-- считайте меня матерью; взявши васъ изъ родительскаго дома, я рѣшилась замѣнить вамъ мать. Я люблю васъ, потому-что вы достойны любви. Будьте же ко мнѣ довѣрчивы и любите меня въ свою очередь.
   -- Благодарю васъ, благодарю васъ, отвѣчала я, заливаясь слезами, и припавши въ ней лицомъ.
   

V

   Настолько дней я провела спокойно. Мадамъ д'Альбре суетилась по утрамъ за устройствомъ моего гардероба. Меня радовали и удивляли вкусъ и богатство выбираемыхъ ею нарядовъ.
   -- Это для меня слишкомъ хорошо, говорила я, разсматривая вещи одну за другою. Вспомните, что вѣдь я дочь бѣднаго человѣка.
   -- Да, была, отвѣчала мадамъ д'Альбре, цѣлуя меня въ лобъ; но дочь бѣднаго человѣка пропала, а вы теперь protégée госпожи і'Альбре. Я уже сказала знакомымъ, что жду изъ Гасконьи молодую кузину, которую взяла къ себѣ вмѣсто дочери Вы можете называться по прежнему; въ Гасконьи нѣтъ недостатка въ Шатонефахъ и они состояли даже когда-то въ родствѣ съ фамиліею д'Альбре. Я увѣрена, что если порыться, то можно доказать, что мы съ вами кузины. Какъ скоро вы оправитесь, мы поѣдемъ на нѣсколько мѣсяцевъ ко мнѣ въ замокъ, а на зиму воротимся въ Парижъ. Что, мадамъ Паонъ была?
   -- Да, и сняла съ меня мѣрку для платья.-- Дайте мнѣ поплакать, -- я такъ много вамъ благодарна!
   Мадамъ д'Альбре обняла меня, и я оросила слезами ея руку. Черезъ недѣлю мы поѣхали въ Бретань , въ почтовой коляскѣ мадамъ д'Альбре. Передъ вами ѣхалъ курьеръ. Она не жалѣла денегъ.
   Я должна познакомить читателя съ нею по-ближе. Когда мадамъ д'Альбре предложила мнѣ свое покровительство, я никакъ не думала, что она знатная особа; сестра ее вышла за мужъ за человѣка средней руки, и во время пребыванія ея съ мужемъ въ Парижѣ мадамъ д'Альбре старалась, изъ деликатности, являться у нихъ за-просто; я думала, что она, такъ же какъ и они, принадлежитъ къ среднему сословію-Я ошиблась.
   Мадамъ д'Альбре породнилась своимъ замужствомъ съ одною изъ знатнѣйшихъ фамилій Франціи. Мужъ ея умеръ черезъ три года послѣ свадьбы; дѣтей у нихъ не было, и богатое наслѣдство его досталось женѣ; желая, чтобъ она опять выше замужъ, онъ утвердилъ свое имѣніе за ней и ея дѣтьми, а если дѣтей не будетъ, то за другой вѣтвью фамиліи д'Альбре. Я узнала, что она получаетъ шестьдесятъ тысячъ ливровъ годоваго доходу, и что кромѣ того у нея есть еще замокъ въ провинціи и отель въ улицѣ Сенть-Оноре, котораго она занимала, впрочемъ, только часть. Со смерти ея мужа прошло уже больше десяти лѣтъ, но ни одному изъ многочисленныхъ ея поклонниковъ не удалось получить ея руку. Ей было тридцать четыре года; она была еще очень хороша собой, и принята (что, впрочемъ, само собой разумѣется) въ лучшемъ парижскомъ обществѣ. Вотъ кто являлся въ казармы такъ за-просто и принялъ меня подъ свое покровительство.
   Я могла бы разсказать многое о счастливыхъ дняхъ, проведенныхъ мною въ замкѣ. Общество было тамъ безподобное; мадамъ д'Альбре рекомендовала меня всѣмъ какъ свою кузину. Замѣтивши, что у меня есть музыкальныя способности и хорошій голосъ, она пригласила для меня искусныхъ учителей, и я, желая доказать ей мою благодарность, трудилась неутомимо и дѣлала такіе успѣхи, что сами учителя изумлялись. Музыка и вышиванье составляли мое единственное занятіе; каждую вышитую вещь я подносила мадамъ д'Альбре. Мнѣ не хотѣлось въ Парижъ; я съ неудовольствіемъ думала о томъ, что надо будетъ уѣхать изъ замка.!
   До переселенія моего къ мадамъ д'Альбре, я испытывала только горе, и не знала, что значитъ ласка. Страхъ былъ господствующимъ моимъ чувствомъ и придавилъ во мнѣ и тѣлесное и умственное развитіе. Теперь меня пригрѣли любовь и участіе. Похвалы, которыхъ я до-сихъ-поръ не слышала, ободрили меня, и дарованія мои начали развиваться такъ быстро, что я сама себѣ дивилась. Я не знала своихъ способностей, не довѣряла себѣ, и почти считала себя дурой. Внезапная перемѣна обращенія оказала на меня самое удивительное вліяніе. Въ нѣсколько мѣсяцевъ я выросла почти на три дюйма, и такъ разцвѣла, что, несмотря на всякое отсутствіе тщеславія, не могла не вѣрить, когда мнѣ говорили, что я очень хороша собою и сдѣлаю впечатлѣніе въ Парижѣ, Впрочемъ это не породило во мнѣ желанія ѣхать въ столицу. Мнѣ было здѣсь слишкомъ хорошо, и я не промѣняла бы дружбы мадамъ д'Альбре на лучшаго мужа во Франціи. Когда гостьи мадамъ д'Альбре заговорятъ, бывало, о моемъ будущемъ замужствѣ, я постоянно отвѣчала: je ne veux pas. Я не скрывала, что мнѣ не хочется на зиму въ Парижъ, и мадамъ д'Альбре, не желавшая со мною разстаться такъ скоро и чувствовавшая, что я по молодости не могу жить одна, обрадовала меня, сказавши, что не думаетъ пробыть въ Парижѣ долго, и что не намѣрена часто вывозитъ меня въ общество. Такъ и было. Мы пріѣхали въ Парижъ; для меня пригласили лучшихъ учителей; но выѣзжала я съ мадамъ д'Альбре рѣдко, по утрамъ, да раза два въ театръ. Музыка занимала почти все мое время; я пожелала учиться по-англійски,-- мнѣ достали учителя.
   Между-тѣмъ я сблизилась съ мадамъ Паонъ, о которой, кажется, уже сказала, что она была первая модистка въ Парижъ. Это случилось вотъ какъ: я шила очень хорошо; у меня было много вкусу и я забавлялась въ замкѣ, придумывая разныя новости, не для себя, а для мадамъ д'Альбре. Она не разъ была удивлена моими выдумками и всегда находила, что онъ исполнены съ большимъ вкусомъ. По пріѣздѣ въ Парижъ, мы, разумѣется, отправились сейчасъ къ мадамъ Паонъ взглянуть на новыя моды, и она замѣтила мой даръ изобрѣтенія. Всякій разъ, когда мадамъ д'Альбре заказывала себѣ новое платье, меня звали на совѣтъ, и такъ какъ мадамъ Паонъ была женщина очень благовоспитанная, то мы съ нею и сошлись.
   Прошло около двухъ мѣсяцевъ со времени нашего пріѣзда въ Парижъ. Мадамъ Паонъ замѣтила однажды мадамъ д'Альбре, что такъ какъ я учусь по-англійски, то мнѣ не мѣшало бы заходить къ ней по утрамъ для бесѣды съ двумя милыми Англичанками-модистками, которыхъ она взяла къ себѣ для объясненія съ англійскими покупателями. Она утверждала, что эта практика будетъ для меня гораздо полезнѣе уроковъ. Мадамъ д'Альбре согласилась; мнѣ тоже понравилась эта мысль, и три или четыре утра въ недѣлю проводила я у мадамъ Паонъ.
   Надо, однако, познакомить васъ съ заведеніемъ мадамъ Паонъ; иначе вы можете подумать, что protéjée знатной дамы была слишкомъ снисходительна, дѣлая визиты модисткѣ. Мадамъ Паонъ была первая модистка въ Парижѣ, и, какъ это обыкновенно случается, въ близкихъ отношеніяхъ со всѣми дамами. Она шила для двора, и всѣ вмѣняли себѣ въ особенную честь заказывать у нея платье. Заведеніе ея находилось въ улицѣ Сентъ-Оноре, не помню въ чьемъ великолѣпномъ домѣ; она занимала цѣлый рядъ прекрасныхъ комнатъ, наполненныхъ богатыми, изящными нарядами. Въ каждой комнатѣ была щегольски одѣтая дѣвушка, и все говорило о тонкомъ художественномъ вкусѣ хозяйки. Черезъ анфиладу комнатъ проходили въ пріемную мадамъ Паонъ, -- большой, превосходно убранный салопъ. Мужчины въ ея магазинѣ не было; только въ конторѣ сидѣли за своими столами шесть писцовъ. Прибавьте къ этому, что у мадамъ Паонъ были прекрасныя манеры, что она была хороша собою, высокаго, величественнаго росту, богата, держала у себя многочисленную прислугу и щегольской экипажъ, имѣла загородный домъ, куда уѣзжала каждую субботу послѣ обѣда, -- и вы согласитесь, что мадамъ д'Альбре очень могла позволить посѣщать мнѣ мадамъ Паонъ.
   Я часто сообщала ей какую-нибудь новую мысль; она постоянно со мною соглашалась, тотчасъ же прилагала эту мысль къ дѣлу и извлекала изъ нея матеріяльную пользу. Каждая вещь подвергалась моему сужденію, и мадамъ Паонъ пе разъ говорила: "что за удивительная вышла бы изъ васъ модистка! Но, къ-несчастью моднаго свѣта, это невозможно ".
   Наконецъ, сезонъ въ Парижъ почти миновался, и я обрадовалась, когда мадамъ д'Альбре заговорила объ отъѣздъ. Въ Парижѣ я сдѣлала очень большіе успѣхи въ музыкѣ и англійскомъ языкъ. Я выѣзжала только на маленькіе вечера, да и то неохотно. Я довольствовалась обществомъ мадамъ д'Альбре, и не желала другаго. Я была вполнѣ счастлива, и это можно было прочесть на моемъ лицѣ. Я вспоминала о родителяхъ и братѣ Августѣ, и строила воздушные замки: мечтала, какъ предстану я имъ вдругъ совершенно неожиданно, -- какъ брошусь въ ихъ объятія и буду умолять раздѣлить со мною мое воображаемое богатство.
   Мнѣ было почти осемнадцать лътъ. Я уже годъ находилась подъ покровительствомъ мадамъ д'Альбре, и старыя вдовы, пріѣзжавшія къ ней въ замокъ, безпрестанно твердили ей, что пора бы меня пристроить. До извѣстной степени мадамъ д'Альбрё соглашалась съ ихъ мнѣніемъ; но ей не хотѣлось со мною разстаться, а я тоже рѣшилась не покидать ея Я не желала выйти замужъ; я много объ этомъ думала, и извѣстные мнѣ примѣры замужства были не въ моемъ вкусѣ. Всякій разъ, когда рѣчь заходила о моемъ замужствѣ, я просила мадамъ д'Альбре, по отъѣздѣ гостей, не слушать ихъ совѣтовъ, потому-что рѣшилась остаться въ дѣвушкахъ и прошу только позволять мнѣ прожитъ весь вѣкъ съ нею.
   -- Вѣрю, Валерія , отвѣчала мадамъ д'Альбре, но считаю долгомъ не позволить вамъ въ этомъ случаѣ слушаться только вашихъ чувствъ. Такая дѣвушка, какъ вы, создана не для скуки одинокой жизни. Я не хочу васъ торопить, но если кто-нибудь сдѣлаетъ выгодвое предложеніе, я сочту своимъ долгомъ постараться измѣнить ваши мысли, хотя и не прибѣгну ни къ какимъ средствамъ, кромѣ убѣжденія. Я слишкомъ счастлива вашимъ обществомъ и не желаю съ вами разстаться; но удерживать васъ противъ вашихъ выгодъ было бы съ моей стороны страшнымъ эгоизмомъ.
   -- Благодарю Бога, что у меня нѣтъ никакого состоянія, сказала я; въ нынѣшнемъ вѣкѣ никто не предложить руки своей бѣдной дѣвушкѣ.
   -- Это васъ не спасетъ, отвѣчала мадамъ д'Альбре, смѣясь; многіе удовольствуются надеждами на будущее; найдутся, можетъ-быть, а тѣ, которые удовольствуются лично вами, безъ всякихъ прибавленій.
   -- Едва ли, сказала я; вы имѣете обо мнѣ слишкомъ высокое мнѣніе, и напрасно думаете, что и другіе смотрятъ на меня тѣми же глазами. Скажу только, что если найдется такой безкорыстный искатель моей руки, я поставлю его въ моемъ мнѣніи выше другихъ мужчинъ, хотя и не на столько, чтобы ради его пожелала перемѣны моего положенія.
   
   -- Хорошо, увидимъ, отвѣчала мадамъ д'Альбре. Экипажъ поданъ; принесите-ка мнѣ шляпку и шаль.
   Черезъ нѣсколько недѣль послѣ нашего возвращенія въ замокъ, нѣкто господинъ Г**, потомокъ древней бретанской фамиліи, прожившій послѣніе два года въ Англіи, возвратился къ отцу своему во Францію и посѣтилъ мадамъ д'Альбре. Она знала его съ дѣтства и приняла его очень радушно. Я должна описать вамъ его, потому-что онъ играетъ не послѣднюю роль въ моей маленькой драмѣ. Это былъ мужчина лѣтъ тридцати, довольно худой, но стройный; черты лица пріятныя, но изнѣженныя; пріемы очень ловкіе, свѣтскіе; много ума и любезности въ обращеніи съ женщинами. Я никогда еще не видала такого сотскаго человѣка. Онъ пѣлъ очень хорошо, игралъ на нѣскольскихъ инструментахъ, рисовалъ каррикатуры, -- словомъ, за что ни брался, все у него выходило хорошо. Нечего и говорить, что съ такими талантами онъ, какъ стариннный пріятель, былъ принять въ домѣ мадамъ д'Альбре очень радушно, и каждый день являлся въ замокъ. Я скоро съ нимъ сблизилась, и любила проводить съ нимъ время,-- но не больше. Онъ ухаживалъ за мадамъ д'Альбре столько же, сколько и за мною, и не было никакаго основанія предполагать, что онъ имѣетъ виды на кого-нибудь изъ насъ: Мадамъ д'Альбре думала, однако же, не такъ, потому что я пѣла съ нимъ дуэты и разговаривала по-англійски. Она и другія надо мною подсмѣивались.
   Прошло два мѣсяца, и господинъ Г** началъ какъ-будто ухаживать больше за мною. Мнѣ самой это показалось. Мадамъ д'Альбре въ этомъ не сомнѣвалась, и не мѣшала. Онъ былъ наслѣдникъ богатаго имѣнія и не имѣлъ надобности брать за женой приданое.
   Около этого времени одна Англичанка, леди Батерстъ, путешествовавшая съ своей племянницей, дѣвочкой лѣтъ четырнадцати, приняла приглашеніе отца господина Г** провести недѣлю у него въ замкѣ, отстоявшемъ отъ помѣстья мадамъ д'Альбре миль на пять. Это была очень милая дама, и мы часто съ нею видались.
   Черезъ нѣсколько недѣль послѣ пріѣзда леди, я гуляла на террасъ одна. Тутъ подошелъ ко мнѣ Г**.-- Сказавши слова два о красотъ осеннихъ цвѣтовъ, онъ продолжалъ:
   -- Какъ различны обычаи двухъ народовъ, отдѣленныхъ другъ отъ друга всего только нѣсколькими лье воды!-- Я говорю о Французахъ и Англичанахъ. У насъ, во Франціи, не спрашиваютъ о чувствахъ и наклонностяхъ дѣвушки, а обращаются прямо къ родителямъ, и если они находятъ партію приличною, такъ объявляютъ дѣвушкѣ,-- чтобъ она готовилась къ перемѣнѣ образа жизни. Въ Англіи на оборотъ: тамъ обращаются къ дѣвушкѣ, стараются заслужить ея любовь, и потомъ уже, увѣрившись въ ея согласіи, просятъ согласія старшихъ. Что, по вашему, лучше и естественнѣе?
   -- Я выросла во Франціи, мосьё Г**, и предпочитаю обычаи Франціи; родители и попечители лучше всякаго другаго могутъ судить о выгодахъ и невыгодахъ партіи, и я думаю, что не увѣрившись напередъ въ ихъ согласіи, не должно отдавать своего сердца, во избѣжаніе непріятностей.
   -- Да, въ нѣкоторыхъ случаяхъ это такъ, отвѣчалъ онъ; но какъ не позволять любить до замужства? Да и намъ пріятно ли вести къ олтарю женщину, которая отдаетъ свою руку можетъ-бытъ безъ всякаго сердечнаго расположенія, и даже, можетъ-быть, съ отвращеніемъ?
   -- Не думаю, чтобы родители захотѣли навязывать дочери мужа, къ которому она чувствуетъ отвращеніе, отвѣчала я; любовь, не сильная до замужества, можетъ усилиться послѣ. Но я не могу, да и не желаю высказывать моего мнѣнія объ этомъ предметѣ.
   -- Такъ-какъ вы со мною не согласны, возразилъ онъ, то я боюсьа сдѣлать предложеніе по-англійски, то-есть увѣрить васъ въ моей любви и спроситъ вашего согласія прежде, нежели обращусь къ мадамъ д'Альбре.
   -- Я отвѣчу вамъ откровенно,-- и можетъ-быть вы хорошо cдѣлали, что нарушили наши обычаи: это избавитъ васъ отъ труда обратиться къ мадамъ д'Альбре. Благодарю васъ за честь, но не могу принятъ вашего предложенія. Теперь вы знаете мои чувства и, конечно, будете столько великодушны, что не станете безпокоить мадамъ д' Альбре.
   -- Разумѣется, отвѣчалъ онъ оскорбленнымъ голосомъ,-- только съ условіемъ: обѣщайте и вы не говорить ей объ этомъ.
   -- Извольте; я считаю это вашею тайною.
   -- И позвольте мнѣ надѣяться, что это не лишитъ меня вашей дружбы, и что мы останемся съ вами въ прежнихъ отношеніяхъ.
   -- Всегда рада сохранять ихъ съ друзьями мадамъ д'Альбре. Позвольте пожелать вамъ добраго утра.
   Я ушла къ себѣ въ комнату и начала разсуждать о случившемся. Я сердилась на Г** за его смѣлость, тѣмъ болѣе непозволительную, что онъ зналъ зависимость мою отъ мадамъ д'Альбре, зналъ, что я не дамъ согласія безъ ея вѣдома. Я не любила его,-- это вѣрно,-- я находила удовольствіе съ нимъ бесѣдовать. Мнѣ стало жаль, я обѣщала не говорить объ этомъ мадамъ д'Альбре, но слово было дано, и я рѣшилась сдержать его.
   Я думала, что онъ мало-по-малу отъ насъ отстанетъ, но ошиблась. Онъ продолжалъ посѣщать насъ по прежнему очень-часто, и оказывалъ то же вниманіе мнѣ и мадамъ д'Альбре. Это мнѣ не понравилось; я начала избѣгать его, и онъ естественно бывалъ чаще съ мадамъ д'Альбре, нежели со мною. Мадамъ д'Альбре на это досадовала: она уже соединила насъ въ своемъ воображеніи, и каждый день ждала, что онъ попроситъ у нея руки моей; но мало-помалу, не знаю какъ и почему почему, она перестала на на это сердиться, и представила мнѣ уходить въ комнаты и дѣлать что угодно, не подвергаясь никакимъ съ ея стороны замѣчаніямъ.
   Вотъ въ какомъ положеніи были дѣла подъ конецъ осени. Леди Батерстъ уговорили остаться въ Бретани, и мы безпрестано видѣлись. Она часто приглашала меня пріѣхать къ ней на нѣсколько недѣль въ Англію, и я въ шутку отвѣчала, что пріиду. Однажды поутру мадамъ д'Альбре сказала мнѣ:
   -- Мадамъ Батерстъ опять проситъ меня опустить васъ съ ней въ Англію. Если вы не прочь погостить у нея, вмѣсто того, что бы ѣхать въ Парижъ, такъ я согласна.
   -- Я обѣщала ей шутя.
   -- А леди Батерстъ думала, что вы говорите серьозно; да и я тоже: я дала ей слово, что вы поѣдете съ ней. Я думала доставить вамъ этотъ случай усовершенствоваться въ англійскомъ языкѣ и разсѣяться; совѣтую вамъ ѣхать. Это васъ займетъ; маленькая перемѣна сдѣлаетъ вамъ пользу; кромѣ-того, я замѣчаю, что вниманіе мосьё Г** -- вамъ непріятно, такъ надо васъ отъ него избавить.
   -- Я не могу поступать противъ вашего желанія, отвѣчала я съ; грустью, потому-что сердце не предвѣщало мнѣ ничего добраго; я* ѣду, но только потому, что вы этого хотите.
   -- Это будетъ къ лучшему, моя милая Валерія. Я дала за васъ, слово, и мнѣ было бы непріятно взять его назадъ. Согласитесь душа моя; я напишу къ леди Батерстъ, чтобъ она приготовилась принять васъ.
   -- Ваи желанія для меня законъ, отвѣчала я, и ушла къ себѣ въ комнату. Тутъ я бросилась на постель, и плакала горько, сама не зная о чемъ.
   Дней черезъ десять леди Батерстъ пріѣхала взять меня въ замокъ отца мосье Г**, гдѣ я должна была остаться до слѣдующаго утра, то-есть до отъѣзда въ Парижъ. Мнѣ тяжело было разставаться съ мадамъ д'Альбре; въ послѣдніе дни она сдѣлалась ко мнѣ еще ласковѣе и внимательнѣе прежняго.
   -- Богъ да благословитъ васъ! говорила она. Пишите по два раза въ недѣлю; я буду ждать васъ съ нетерпѣніемъ.
   Я простилась съ нею въ слезахъ, и проплакала до самаго пріѣзда въ замокъ отца Г**.
   Старикъ я сынъ его приняли меня съ церемонною вѣжливостью; послѣдній былъ очень въ духѣ.
   -- Увы! говорилъ отъ, какую пустыню оставляете вы за собою! Какъ страсть къ путешествіямъ убійственна; мы васъ уже не увидимъ!
   Онъ сказалъ это съ такою ироніей, что я не знала, что подумать, но только встревожилась. Чего бы не дала я, чтобъ отказаться отъ этой поѣздки! Но желаніе мадамъ д'Альбре было для меня закономъ. Чтобъ избавиться отъ тягостныхъ мыслей, я пустилась въ разговоръ съ Каролиной, племянницей леди Батерстъ, и такъ-какъ мы собираясь выѣхать на разсвѣтѣ, то и разошлись съ вечера рано. На слѣдующее утро мы уѣхали. Въ Парижѣ пробыли мы только день, потомъ отправились въ Булонь и сѣли тамъ на корабль.
   Былъ ноябрь. На средина канала насъ окружилъ такой густой туманъ, что мы съ трудомъ попали въ гавань. Мы поѣхали въ Лондонъ: туманъ не снимался, и когда мы достигли предмѣстій, онъ усилился до такой степени, что люди вели лошадей по улицамъ, держа въ рукахъ факелы. Я слышала, что Англія triste pays, и повѣрила этому. Я спросила леди Батерстъ:
   -- Est-ce qu'il n'y а jamais de soleil dans ce pays, madame?
   -- Есть, есть, и еще какое прекрасное! отвѣчала она смѣясь.
   На слѣдующій день мы отправились въ помѣстье леди Батерстъ, провести тамъ святки. Не успѣли мы отъѣхать отъ Лондона трехъ миль, какъ туманъ исчезъ, солнце просіяло, и безлистыя вѣтви деревъ, покрытыя инеемъ, засверкали алмазами. Въ ту минуту, когда погода перемѣнилась, и четыре почтовыя лошади мчали насъ во всю прыть, Англія показалась мнѣ прекрасною. Въ помѣстьѣ леди Батерстъ все мнѣ очень понравилось: хорошо устроенные сады, оранжереи, красота всѣхъ мелочей, чистота дома и мебели; лондонскіе ковры въ комнатахъ и на лѣстницахъ показались мнѣ прекрасною выдумкою. Не понравилось мнѣ только общество, состоявшее, какъ мнѣ показалось, изъ скучныхъ эгоистовъ. Только Каролина была жива, и мы сидѣли съ ней обыкновенно въ маленькомъ будуара, гдѣ намъ никто не мѣшалъ. Тутъ я занималась музыкой и разговаривала съ Каролиной, по просьбѣ леди Батерстъ, то по-французски, то по-англійски, ради обоюдной нашей пользы.
   Я два раза писала къ мадамъ д'Альбріе, и на одно письмо получила ласковый отвѣтъ; но она ни слова не упоминала о моемъ возвращеніи, хотя мы условились, что я прогощу въ Англія только недѣли три или мѣсяцъ. Недѣли черезъ двѣ послѣ моего пріѣзда въ Ферфильдъ, я получила отъ мадамъ д'Альбре второе письмо, такое же ласковое, но огорчившее меня извѣстіемъ, что она сильно простудилась и страдаетъ грудью. Я отвѣчала ей въ ту же минуту, оросила позволенія пріѣхать и ухаживать за ней во время болѣзни. Цѣлыхъ три недѣли не было никакаго отвѣта; я была въ ужасномъ волненіи и печали, думая, что мадамъ д'Альбре не можетъ писать по болѣзни. Наконецъ я получила отъ нея письмо. Она писала, что была очень нездорова, и что медики посовѣтовали ей ѣхать на зиму въ южную Францію. Она не могла откладывать этой поѣздки, а потому написала къ леди Батерстъ, что проситъ ее, если можно, позволить мнѣ прогостить у нея до весны, когда она надѣется возвратиться въ Парижъ. Леди Батерстъ прочла мнѣ это письмо и сказала, что очень рада видѣть меня у себя подольше. Я, разумѣется, поблагодарила ее, но на душѣ у меня было горько. Я написала къ мадамъ д'Альбре и высказала ей мои чувства. Но такъ-какъ она уже уѣхала между-тѣмъ на югъ Франціи, то письмо мое, я знала, не можетъ измѣнить ея намѣренія. Я просила ее только извѣщать меня о своемъ здоровьи.
   Меня утѣшали однако же ласки леди Батерстъ и Каролины, моей постоянной собесѣдницы. Многіе посѣщали леди Батерстъ, многіе даже жили у нея въ домѣ -- но общества не было. Днемъ мужчины занимались лошадьми, собаками, ружьями. Вечеромъ мы ихъ тоже почти не видѣли, потому-что они рѣдко вставали изъ-за стола раньше того времени, когда я и Каролина уходили къ себѣ въ комнату. Женщины вели себя точно какъ-будто другъ друга боятся и вѣчно на сторожѣ.
   Прошли святки. Отъ мадамъ д'Альбре не было извѣстій. Это меня поразило и было источникомъ многихъ горькихъ слезъ. Я воображала себѣ, что она умерла вдали отъ всѣхъ близкихъ людей. Я часто говорила объ этомъ съ леди Батерстъ; она извиняла ея молчаніе, какъ умѣла, но, казалось, не желала распространяла объ этомъ предмѣтѣ. Наконецъ я вспомнила о мадамъ Паонъ, и написала къ ней, спрашивая, не извѣстно ли ей что-нибудь о мадамъ д'Альбре? Я разсказала ей, какъ попала въ Англію, какъ мадамъ д'Альбре заболѣла, и какъ безпокоитъ меня ея молчаніе. На другой день послѣ-того, какъ я написала это письмо, Каролина, сидя со мною въ будуарѣ, сказала:
   -- Мистрисъ Корбетъ говорила тетушкѣ, что дней десять тому надо видѣла мадамъ д'Альбре въ Парижѣ.
   -- Не можетъ быть! отвѣчала я; она въ южной Франціи.
   -- Я сама такъ думала, продолжала Каролина; но мистрисъ Корбетъ сказала, что видѣла ее въ Парижѣ, и тетушка въ ту же минуту выслала меня за чѣмъ-то изъ комнаты. Я увѣрена, что ей хотѣлось поговорить съ мистрисъ Корбетъ безъ свидѣтелей.
   -- Что бы это значило? сказала я. Сердце не предвѣщаетъ мнѣ ничего добраго. Я несчастна, Каролина!
   Я закрыла лицо руками и опустила голову на столъ; слезы полились изъ глазъ моихъ.
   -- Поговорите съ тётушкой, сказала Каролина, стараясь меня утѣшить. Не плачьте, Валерія; вѣдь все это, можетъ-быть, недоразуменіе.
   -- Я сейчасъ же поговорю съ леди Батерстъ, сказала я, поднимая голову. Это лучше всего.
   Я ушла къ себѣ, освѣжила глаза водою, и пошла искать леди Батерстъ. Я нашла ее въ оранжереѣ, гдѣ она отдавала какія-то указанія садовнику. Черезъ минуту она взяла меня подъ руку и мы пошли по террассѣ.
   -- Мадамъ Батерстъ, сказала я, Каролина ужасно меня огорчила, сказавши, что мистрисъ Корбетъ видѣла мадамъ д'Альбре въ Парижѣ. Какъ можетъ это быть?
   -- Сама не понимаю, отвѣчала леди Батерстъ; если только мистрисъ Корбетъ не обозналась.
   -- А какъ вы думаете?
   -- Ничего не знаю; я написала въ Парижъ, чтобы мнѣ изъяснили это дѣло. Черезъ нѣсколько дней мы узнаемъ истину; не могу повѣритъ -- и если это правда, такъ мадамъ д'Альбре поступила со мною нехорошо; я очень рада видѣть васъ у себя, но зачѣмъ же было просить меня оставитъ васъ у меня на зиму, подъ предлогомъ поѣздки на югъ Франціи, если она осталась въ Парижѣ? Я этого не понимаю, и покамѣстъ все это не подтвердится, ничему не вѣрю. Мистрисъ Корбетъ съ ней не знакома и могла ошибиться.
   -- Она вѣрно ошиблась, сказала я. Только странно, что я не получаю отъ мадамъ д'Альбре извѣстій. Тутъ что-нибудь да не ладно.
   -- Не будемъ больше объ этомъ говорить. Черезъ нѣскольколько загадка разрѣшится.
   И дѣйствительно, черезъ нѣсколько дней загадка разрѣшилась: я получила отъ мадамъ Паонъ слѣдующее письмо.
   "Любезная мадмоазель Шатонефь! Письмо ваше очень меня удивило. Приготовьтесь узнать непріятныя для васъ, я думаю, вѣсти Мадамъ д'Альбре въ Парижѣ, и вовсе не уѣзжала въ южную Францію. Увидѣвшись съ нею, я спросила объ васъ. Она сказала, чти вы въ гостяхъ у одной дамы въ Англіи, что вы оставили ее. что у васъ какая-то manie pour l'Angleterre, -- и пожала плечами. Я хотѣла разспросить ее подробнѣе, но она прервала разговоръ, заговоривши о шелковомъ платьѣ. Я увидѣла, что тутъ что-то не ладно, но не могла понять, въ чемъ дѣло. Послѣ того я увидѣла ее опять недѣль черезъ пять. Она пріѣхала ко мнѣ съ господиномъ Г*. извѣстнымъ всему Парижу отчаяннымъ игрокомъ, человѣкомъ дурнымъ, но свѣтскимъ. Впрочемъ, его еще лучше знаютъ въ Англіи, откуда онъ принужденъ былъ, говорятъ, уѣхать вслѣдствіе какой-и грязной карточной исторіи. Я опять спросила объ васъ, и на этотъ разъ мнѣ отвѣчалъ господинъ Г**. Онъ назвалъ васъ неблагодарною и прибавилъ, что имя ваше не должно быть произносимо въ присутствіи мадамъ д'Альбрё.
   "Прекрасное лицо господина Г** приняло при этихъ словахъ ужасное выраженіе, и я собственными глазами удостовѣрилась, что онъ дѣйствительно дурной человѣкъ. Мадамъ д'Альбре замѣтила на это только, что впредь будетъ осторожнѣе при выборѣ demoiselle de compagnie. Меня поразили эти слова; я думала, что вы съ ней совсѣмъ въ другихъ отношеніяхъ. Недѣли черезъ двѣ мадамъ д'Албре объявила мнѣ, что выходитъ замужъ за Г**, и заказала мнѣ подвѣнечное платье. Загадка объяснилась; но почему, выходя за мужъ за Г**, она лишаетъ васъ своего покровительства, и за что Г** на васъ золь, -- этого я не знаю. Вотъ все, что мнѣ извѣстно; мнѣ весьма пріятно будетъ получать отъ васъ извѣстія, если вы, и такъ далѣе".

Эмилія Паонъ,
урожденная Мерсе."

   Тайна объяснялась. Прочитавши письмо, я упала на софу и не скоро могла опомниться. Я была одна въ моей спальнѣ; голова у меня ругалась, въ глазахъ было мутно. Я достала воды, и только черезъ полчаса могла прійдти въ чувство. Тогда все сдѣлалось для меня ясно, какъ нельзя яснѣе. Я поняла двойное ухаживанье Г** за мною и мадамъ д'Альбре, его гордый взглядъ при моемъ отказѣ, его вниманіе послѣ того къ одной мадамъ д'Альбре, его желаніе избавиться отъ меня, отправивши меня въ Англію съ леди Батерстъ. Г** отомстилъ и достигъ своей цѣли. Онъ добрался до богатства мадамъ д'Альбре, могъ спустить его по зеленому сукну, и успѣлъ погубить меня въ ея мнѣніи. Я поняла, что лишилась всего, и пришла почти въ отчаянье, вспомнивши о своемъ безпомощномъ положеніи.
   

VI.

   Болѣе часу пролежала я на софѣ, печально припоминая прошедшее, думая о настоящемъ и будущемъ. Въ два часа я совершенно переродись Я почувствовала самоувѣренность; глаза мои прозрѣли, и чѣмъ больше обсуживала я безнадежность моего положенія, тѣмъ больше чувствовала въ себѣ мужества. Я упала на софу довѣрчивой, слабой дѣвкой, -- встала съ нея рѣшительной, ясновидящей женщиной.
   Я разсудила, что мадамъ д'Альбре никогда не проститъ женщинѣ, обиженной ею такъ, какъ я. Она уговорила меня разорвать всѣ семейныя узы (каковы бы они ни были), поставила меня въ полную себя зависимость, и оттолкнула теперь самымъ жестокимъ образомъ. Она прибѣгла къ обману, -- она чувствовала, что не можетъ оправдать своего поступка. Она оклеветала меня, обвинила и неблагодарности , чтобъ извинить свое собственное поведеніе. Примиреніе послѣ этого было невозможно, и я рѣшилась не принимать отъ нея никакой помощи. Кромѣ того, она вышла за Г**, оскорбившагося моимъ отказомъ и, по всей вѣроятности, увидѣвшаго, что меня необходимо удалить отъ мадамъ д'Альбре, чтобы я не помѣшала его планамъ. Съ этой стороны нечего было ожидать. Что же я въ домѣ леди Батеретъ? Гостья ! Простившись съ нею, мнѣ негдѣ будетъ приклонить голову!
   Что леди Батерстъ предложитъ мнѣ временной пріютъ и не течетъ указать мни двери, въ этомъ я не сомнѣвалась. Что мп feue дѣлать. Я играла и пѣла хорошо, говорила по-французски и оо-ая-глійскя, понимала по-итальянски, и умѣла шить и вышивать. Bonn чѣмъ должна я была вступить въ свѣтъ Я могла давать у рои музыки и французскаго языка, пойти въ гувернантки или модистка
   Я вспомнила о мадамъ Паонъ, но въ то же время вспомнила о томъ почтительномъ уваженіи, съ которымъ принимали меня у нея какъ protégée знатной дамы; стать теперь въ ея домъ на ряду съ прочими, казалось мнѣ унизительнымъ, и я рѣшила, что если нужда заставитъ меня опредѣлиться куда-нибудь въ магазинъ, такъ я стану такой, гдѣ меня никто не знаетъ.
   Послѣ долгаго размышленія я рѣшила пойти къ леди Батерстъ, объявить ей мое намѣреніе и попросить ее помочь мнѣ отыскать мѣстечко. Я убрала волосы, оправилась и пошла къ ней. Я застала ее одну, спросила ее, можетъ ли она удѣлить мнѣ нѣсколько минутъ, подала ей письмо мадамъ Паонъ и разсказала ей все то, что было ей обо мнѣ неизвѣстно. Во время разсказа бодрость моя воскресла, голосъ мой сдѣлался твердъ, -- я чувствовала, что я уже не ребенокъ.
   -- Я разсказала вамъ все это потому, леди Батерстъ, что вы, конечно, согласитесь, что между мною и мадамъ д Альбре все кончено; если бъ она даже сдѣлала мнѣ какое-нибудь предложеніе, я не пріему его. Ея поступокъ поставилъ меня въ самое ложное положеніе. Я у васъ въ гостяхъ въ качествѣ ея protégée. Теперь она лишила меня своего покровительства, и я нищая, которой будущая жизнь зависитъ отъ моихъ личныхъ дарованій. Я говорю вамъ объ этомъ откровенно, потому-что не могу оставаться у васъ въ гостяхъ. Сдѣлайте одолженіе, рекомендуйте меня куда-нибудь, гдѣ бы я могла найти средства къ существованію.
   -- Любезная Валерія, отвѣчала леди Батерстъ, сердцу вашему нанесли сильную рану, и я рада, что вы не упали духомъ. Я слышала о замужствѣ мадамъ д'Альбре и обманѣ, къ которому она прибѣгла, чтобъ отъ васъ избавиться. Нѣсколько дней тому назадъ я писала къ ней, обратила ея вниманіе на разногласіе между содержаніемъ ея писемъ и истиною, и спросила, что мнѣ съ вами дѣлать. Сегодня я облучила отъ нея отвѣть. Она утверждаетъ, что вы жестоко ее обманули что, притворяясь признательною и любящею, вы чернили и осмѣивали ее за глаза, особенно передъ Г**, теперешнимъ ея мужемъ; что она васъ и простила бы, но Г** рѣшительно не хочетъ видѣть васъ у себя въ домѣ. Она прислала вамъ билетъ въ пять сотъ франковъ, чтобы вы могли возвратиться къ отцу.
   -- Значитъ, догадка моя была справедлива: всему причиною господинъ Г**.
   -- Зачѣмъ было ему довѣрятъ, Валерія; вы поступили ужасно неосторожно, и, смѣю прибавитъ, даже неблагодарно, говоря съ нимъ о мадамъ д'Альбре въ такомъ тонѣ.
   -- И вы этому вѣрите? Если такъ, такъ чѣмъ скорѣе мы разстанемся, тѣмъ лучше.
   Я разсказала ей объ отказѣ моемъ господину Г**, описала ей, что это за человѣкъ, и доказала, что онъ дѣйствовалъ побуждаемый корыстью и мщеніемъ.
   -- Вѣрю, Валерія, отвѣчала леди Батерстъ. Извините, что я сочла васъ способною къ неблагодарности. Это объясненіе позволяетъ мнѣ сдѣлать вамъ предложеніе, отъ котораго удерживала меня взведенная на васъ клевета. Останьтесь покамѣстъ у меня. Вы могли бы быть гувернанткой Каролины, но я желаю лучше, чтобы вы остались у меня въ качествѣ пріятельницы. Вы, я знаю, не позволяете себѣ стать въ зависимое положеніе, не принося пользы. Вы знаете, что по пріѣздѣ въ Лондонъ я хотѣла пригласить Каролинѣ гувернантку. Я приглашаю васъ, если вы согласны, и вы меня истинно этимъ одолжите, потому что въ васъ найду я и познанія и дружбу.
   -- Благодарю васъ за ваше предложеніе, отвѣчала я, вставая и кланяясь; но позвольте мнѣ объ этомъ подумать. Вы согласитесь, это критическая минута въ моей жизни, и я должна постараться не сдѣлать ошибки.
   -- Разумѣется, разумѣется, отвѣчала леди Батерстъ. Вы правы; объ этомъ надо сперва подумать, а потомъ уже рѣшиться. Только позвольте вамъ замѣтить, что. вы со мною ужасно горды.
   -- Можетъ-быть, и въ такомъ случаѣ прошу васъ извинить меня. Вспомните, что Валерія, ваша вчерашняя гостья, теперь уже не та.
   Я взяла билетъ въ пятъ-сотъ франковъ, лежавшій на столъ, и ушла къ себѣ въ комнату.
   Я была рада остаться наединѣ; подавленное волненіе разслабило какъ-то всѣ мои члены. Я рѣшилась принятъ предложеніе леди Батерстъ въ ту самую минуту, когда оно было сдѣлано, но не хотѣла показать, что обрадовалась ему, чего она, вѣроятно, ожидала. Послѣ обмана мадамъ д'Альбре, я не довѣряла никому, кромѣ себя, и думала, что когда во мнѣ не будетъ больше надобности, то леди Батерстъ отпуститъ меня также безъ церемоніи, какъ и мадамъ д'Альбре. Я очень хорошо знаю, что могу обучать Каролину, и что леди Батерстъ не скоро отыщетъ гувернантку, которая такъ хорошо могла бы преподавать музыку и пѣніе. Съ ея стороны не было тутъ, слѣдовательно, никакого одолженія, и я рѣшилась отказаться, если условія покажутся мнѣ невыгодными. У меня были еще деньжонки: изъ двадцати золотыхъ, данныхъ мнѣ на дорогу мадамъ д'Альбре, я истратила немного. На нѣсколько времени я была обезпечена, если бы не сошлась съ леди Батерстъ.
   Поразмысливши обо всемъ, я написала къ мадамъ Паонъ; извѣстила ее о случившемся, сказала, что рѣшилась жить собственными трудами, и, не зная еще, прійму ли предложеніе леди Батерстъ, прошу ее датъ мнѣ рекомендательное письмо къ кому-нибудь въ знакомыхъ ей французовъ въ Лондонѣ, гдѣ я совершенно чужая, и гдѣ меня легко обмануть, если никто не поможетъ мнѣ добрымъ совѣтомъ. Потомъ я написала къ мадамъ д'Альбре слѣдующее:

"Любезная мадамъ д'Альбре!

   Да, я все-таки привѣтствую васъ этими словами. Хотя вы и не хотите меня знать, вы все-таки дороги моему сердцу, можетъ-быть еще дороже съ-тѣхъ-поръ, какъ перестали бытъ моею покровительницею и второю матерью. Когда несчастіе постигаетъ тѣхъ, кого мы любимъ, когда благодѣтели наши сами скоро будутъ нуждаться въ помощи,-- тогда-то и можемъ мы доказать имъ свою любовь и благодарность. Я не ставлю вамъ въ вину, что вы обмануты низкимъ лицемѣромъ, прикрытымъ увлекательною маскою; не порицаю васъ за то, что вы повѣрили ему, будто я васъ чернила. Васъ ослѣпили ваши чувства къ нему и его притворство Дурно я сдѣлала, что не сказала вамъ, что незадолго до моего отъѣзда онъ предлагалъ мнѣ свою руку, которую я отвергла съ негодованіемъ, потому-что онъ рѣшился сдѣлать это предложеніе, не спросивши предварительно васъ. Впрочемъ, я не приняла бы его, если бы даже вы этого пожелали, потому-что всѣ считаютъ его человѣкомъ фальшивымъ. Я должна бы была сказать вамъ объ его предложеніи, но онъ просилъ меня не говорить, и я тогда не знала еще, что онъ нищій, и игрокъ, и долженъ былъ оставить Англію вслѣдствіе одной грязной карточной исторіи, въ чемъ вы легко можете удостовѣриться. Мадамъ Паонъ можетъ вамъ разсказать все это. Вотъ въ чья руки вы попали. Глубоко о васъ сожалѣю! Сердце мое обливается кровью. Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ вы, вѣроятно, убѣдитесь въ истинѣ моихъ словъ. Что я обязана моимъ несчастіемъ господину Г**, это правда. Я лишилась доброй покровительницы и принуждена теперь жить собственными трудами, какъ могу. Всѣ мечты мои о счастіи съ вами, всѣ желанія доказать вамъ мою любовь и благодарность исчезли, и я осталась одна, безъ крова и защиты. Но я мало думаю о себѣ; во всякомъ случаѣ, я свободна, я не прикована къ такому человѣку, какъ Г**, и думаю только о васъ и ожидающихъ васъ страданіяхъ. Возвращаю вамъ ваши пять сотъ франковъ; я не могу принять ихъ. Вы жена господина Г**, и я не могу принять ничего отъ человѣка, который увѣрилъ васъ, что Валерія неблагодарна и злоязычна. Прощайте; буду молить за васъ Бога и оплакивать ваше несчастіе.

"Навсегда вамъ благодарная
"Валерія де-Шатонефъ."

   Сознаюсь, что письмо это выражало смѣшанное чувство. Я дѣйствительно сожалѣла о мадамъ д'Альбре и прощала ее; но я желала отмстить господину Г**, и потому безъ пощады наносила раны ея сердцу. Впрочемъ, писавши письмо, я не думала объ этомъ. Я хотѣла только отмстить, и не могла этого сдѣлать, не выставляя господина Г** въ его настоящемъ свѣтѣ; а это, разумѣется, значило раскрытъ глаза мадамъ д'Альбре и пробудить въ ней подозрѣнія. Это было жестоко; я почувствовала это, перечитывая письмо, но не захотѣла измѣнитъ моихъ выраженій, вѣроятно потому, что простила мадамъ д'Альбре не такъ вполнѣ, какъ себѣ воображала. Какъ бы то вы было, письмо было запечатано и отослано въ тотъ же день вмѣстѣ съ письмомъ къ мадамъ Паонъ.
   Теперь мнѣ оставалось только условиться съ леди Батерстъ, и я вошла въ гостиную, гдѣ и нашла ее одну.
   -- Я обдумала ваше предложеніе, сказала я ей. Мнѣ, разумѣется, стоило это небольшой борьбы, потому-что, вы понимаете, непріятно же превратиться изъ гостьи въ подчиненную. Но желаніе остаться съ людьми, которыхъ я столько уважаю, и заняться воспитаніемъ молодой дѣвушки, которую такъ люблю, склонило меня принять ваше предложеніе. Позвольте узнать, на какихъ условіяхъ хотите вы оставить меня у себя въ домѣ гувернанткой?
   -- Валерія, это говорить въ васъ гордость, возразила леди Батерстъ. Признаюсь вамъ, и не желала бы заключать съ вами никакихъ условій; я желала бы, чтобы вы остались у меня какъ другъ и располагали моимъ кошелькомъ какъ своимъ; но такъ-какъ вы этого не хотите, то скажу вамъ, что я надѣялась найти гувернантку за сто фунтовъ стерлинговъ въ годъ, и предлагаю вамъ эту сумму.
   -- Этого съ меня болѣе нежели достаточно, отвѣчала я; принимаю: ваше предложеніе, если вы хотите взять меня для испытанія на полгода.
   -- Валерія, вы заставляете меня смѣяться и сердиться; но я васъ понимаю: вы испытали жестокій ударъ. Не будемъ больше объ этомъ говорить; условіе заключено, и останется тайною, если вы сами ея не разгласите.
   -- Я нисколько не намѣрена скрывать этого, леди Батерстъ; я не желаю носить маски и быть въ глазахъ вашихъ друзей не тѣмъ, что я въ-самомъ-дѣлѣ. Стыдиться мнѣ тутъ нечего, и я ненавижу обманъ. Каково бы ни было положеніе мое въ свѣтѣ, я надѣюсь, что не обезчещу своего имени, и не я одна изъ благородныхъ, которыхъ постигло несчастіе.
   Странно! Я въ первый разъ въ жизни начала гордиться моимъ именемъ. Это произошло, я думаю, отъ того, что потерявши многое, человѣкъ больше дорожить тѣмъ, что у него осталось. Во все время моего знакомства съ леди Батерстъ, она не замѣтила во мнѣ и малѣйшаго признака гордости. Protegee и воспитанница мадамъ д'Альбре, дѣвушка съ блестящею будущностью, я была само смиреніе; теперь же, подчиненная, состоящая на жалованьѣ, я сдѣлалась горда какъ самъ Люциферъ. Леди Батерстъ замѣтила это, и,-- я должна ей отдать справедливость,-- вела себя со мною очень осторожно. Она чувствовала ко мнѣ сожалѣніе и обращалась со мною учтивѣе и даже съ большимъ уваженіемъ нежели прежде, когда я была ея гостьей.
   На другой день я объявила Каролинѣ, что приняла на себя должностъ ея гувернантки на полгода. Я сказала ей, что теперь должна буду надзирать за успѣшнымъ ходомъ ея занятій и что намѣрена оправдать довѣріе ея тетки. Каролина, дѣвушка съ кроткимъ, теплымъ сердцемъ, отвѣчала, что будетъ смотрѣть на меня по-прежнему какъ и подругу, и изъ любви ко мнѣ будетъ исполнять всѣ мои желанія. Она сдержала свое слово.
   Читатель согласится, что переходъ мой изъ высшаго состоянія въ низшее совершился какъ нельзя спокойнѣе и легче. Слуги не знали, что я сдѣлалась гувернанткой, потому что леди Батерстъ и Каролина называли меня по-прежнему Валеріей и не измѣнили своего со много обращенія. Я посвящала много времени Каролинѣ, и сама училась, чтобы лучше обучать ее. Я повторила все съ самаго начала; Каролина дѣлала быстрые успѣхи въ музыкѣ, и можно было ожидать, что черезъ нѣсколько лѣтъ у нея будетъ прекрасный голосъ. Зимой мы пріѣхали въ столицу, но я избѣгала общества сколько могла, такъ-что леди Батерстъ жаловалась на это.
   -- Валерія, напрасно вы не показываетесь въ общество. Вы удаляетесь, и меня естественно осыпаютъ на счетъ васъ вопросами; спрашивають, гувернантка ли вы, или что другое.
   -- Что жъ? отвѣчайте имъ, что гувернантка. Я не люблю скрытности.
   -- Да я не могу съ этимъ согласиться; вы не то, что называть гувернанткой, Валерія. Вы молодая пріятельница, которая живетъ у меня и учить мою племянницу.
   -- То-есть, то , чѣмъ должна быть всякая гувернантка , отвѣчала я.
   -- Согласна, возразила леди Батерстъ: но если вы поступите къ другимъ, вы увидите, что вообще на гувернантку смотрятъ и поступаютъ съ него иначе. У насъ, въ Англіи, въ нѣкоторыхъ домахъ, я не знаю никого достойнѣе сожалѣнія гувернантки; на нее смотрятъ какъ на лицо, которое не довольно хорошо для гостиной; хозяинъ и хозяйка дома обходятся съ нею свысока, и только терпятъ ее въ своемъ обществѣ; слуги думаютъ, что гувернантка не имѣетъ права требовать отъ нихъ уваженія и услугъ, за которыя имъ платятъ; она, говорятъ они, получаетъ такое же жалованье, какъ и мы. Такимъ образомъ гувернанткѣ почти вездѣ отказываютъ въ уваженіи. Она сама несчастна и часто бываетъ причиною разладицы въ домѣ; слугъ всего чаще отпускаютъ изъ-за нея. Въ гостиной она мѣшаетъ разговору. Она утрачиваетъ веселость и цвѣтъ молодости; дѣлается раздражительною отъ безпрестанныхъ непріятностей, и жизнь ея проходить скучно, тяжело. Я говорю вамъ это откровенно. У меня вы не испытаете этихъ непріятностей, но переселиться въ другой домъ, подобный описаннымъ мною, будетъ съ вашей стороны рискъ.
   -- Я слышала это и прежде, отвѣчала я: но ваша внимательность заставила меня забытъ все. Печаленъ будетъ для меня тотъ день, когда я принуждена буду съ вами разстаться.
   Доложили о пріѣздѣ гостей и разговоръ нашъ былъ прерванъ. Я уже говорила вамъ о моемъ дарованіи одѣвать къ лицу; я всѣми силами помогала въ этомъ леди Батерстъ. Всѣ замѣчали изящество ея наряда и спрашивали, кто на нее шьетъ. Она же говорила, что одолжена всѣмъ мнѣ.
   Время летѣло и зима приходила къ концу. Леди Батерстъ разсказала почти всѣмъ своимъ знакомымъ о перемѣнъ моего положенія, прибавляя, что я у нея въ домѣ больше компаньонка, нежели что-нибудь другое. Это доставило мнѣ ихъ уваженіе, и меня часто приглашали на вечера; но я постоянно отказывалась; только иногда ѣздила въ оперу и французскій театръ.
   Мадамъ Паонъ прислала мнѣ рекомендательное письмо къ одному изъ своихъ знакомыхъ, мосьё Жиронаку, жившему на Лейчестеръ-скверъ. Онъ былъ женать, но дѣтей у него не было. Днемъ онъ давалъ уроки на флейтѣ, на гитарѣ и во французскомъ языкѣ, а по вечерамъ игралъ вторую скрипку въ оперъ. Жена его, хорошенькая, живая женщина, учила молодыхъ дѣвицъ дѣлать цвѣты изъ воску и чинила по вечерамъ кружева. Это была премилая чета, проводившая вѣкъ свой въ потѣшной войнъ другъ съ другомъ. Я не видывала ничего забавнѣе ихъ поединковъ, кончавшихся обыкновенно громкимъ хохотомъ. Они приняли меня очень радушно и обходились со мною чрезвычайно почтительно, пока короткое знакомство не сдѣлало этого излишнимъ. Дружба наша укрѣпилась еще болѣе, когда Каролина изъявила желаніе выучиться дѣлать цвѣты и сдѣлалась ученицею мадамъ Жиронакъ. Въ такомъ положенія были мои дѣла, когда зима миновала и мы возвратись въ загородный домъ.
   Время летало. Леди Батерстъ обходилась со мною очень ласково, Каролина тоже, и я была счастлива. Я занялась обученіемъ моей воспитанницы серьозно, и имѣла удовольствіе слышать, что труди моя не пропадаютъ напрасно. Я думала остаться при Каролина, пока воспитаніе ея не будетъ вполнѣ окончено, то-есть, еще года два или три, и, будучи обезпечена на это время, не думала о будущемъ,-- катъ вдругъ одно обстоятельство уничтожило все мои разсчеты.
   Я вамъ сказала, что Каролина была племянница леди Батерстъ; она была дочь ея младшей сестры, вышедшей замужъ за молодого человѣка, не имѣвшаго ни гроша денегъ и совершенно мятнаго отъ своего дяди, холостяка. Дядя разсердился за эту женитьбу на племянника и сказалъ ему, чтобы онъ не ожидалъ отъ него ничего ни при жизни, ни послѣ смерти. Сестра леди Батерстъ и мужъ ея жили въ крайности, пока леди Батерстъ не выхлопотала ему мѣста въ триста фунтовъ жалованья при таможнѣ. Они жили этимъ доходомъ и подарками леди Батерстъ, у нихъ было два сына и дочь; леди Батерстъ взяла къ себѣ дочь, Каролину, и обѣщала устроить ее еще при жизни или отказать ей значительную сумму послѣ своей смерти. Леди Батерстъ была богата и могла ежегодно откладывать для Каролины деньги, что и дѣлала съ-тѣхъ-поръ, какъ взяла ее къ себѣ, то-есть, съ семилѣтняго возраста.
   Теперь дядя отца Каролины умеръ, и несмотря на свои угрозы, отказалъ племяннику все свое огромное имѣніе, такъ-что онъ сталъ вдругъ богаче самой леди Батерстъ. Слѣдствіемъ этого было письмо къ леди Батерстъ, въ которомъ ее извѣщали объ этомъ событіи и требовали немедленнаго возвращенія Каролины въ домъ ея родителей. Въ этомъ письмѣ,-- я читала его, потому что леди Батерстъ, очень этимъ огорченная, дала мнѣ его прочесть, сказавши: "это касается до васъ столько же, сколько до. меня и до Каролины",-- въ этомъ письмѣ они ни полсловомъ не благодарили ее за ея одолженія; это было холодное, безчувственное посланіе, и мнѣ было противно читать его.
   -- И это вся ихъ благодарность? сказала я. Чѣмъ больше живу я не свѣтѣ, тѣмъ больше ненавижу его.
   -- Это въ-самомъ-дѣлѣ очень дурно, отвѣтила леди Батерстъ. Каролина прожила со мною такъ долго, что я смотрю на нее, какъ на мою дочь, и вотъ ее отнимаютъ у меня, не обращая никакого вниманія на мои чувства. Это жестоко и неблагодарно.
   Съ этими словами она встала и вышла. Послѣ я узнала, что и отвѣтѣ на это письмо она говорила о воспитаніи Каролины у нея то домѣ, о привычкѣ видѣть въ ней свою дочь, и просила ея родителей, чтобъ они позволили ей возвратиться, повидавшись съ ними. Она говорила, что жестоко и неблагодарно съ ихъ стороны отнимать у нея Каролину теперь, когда обстоятельства ихъ перемѣнились. Но на это она получила самый оскорбительный отвѣтъ, въ которомъ ее просили составить счетъ издержкамъ на воспитаніе племянницы, дабы ее немедленно можно было удовлетворить.
   Леди Батерстъ разсердилась, и, конечно, имѣла на это достаточную причину. Она послала за Каролиной, знавшей до-сихъ-поръ только, что отецъ и мать ея получили большое наслѣдство, отдала ей это письмо вмѣстѣ съ копіей съ своего собственнаго, и просила прочесть ихъ. Во время чтенія она внимательно слѣдила за выраженіемъ лица Каролины, какъ-будто желая узнать, не наслѣдовала ли она неблагодарности родителей. Но бѣдная Каролина закрыла лицо руками, бросилась на колѣна передъ теткой, припала къ ея платью, и зарыдала. Черезъ минуту леди Батерстъ подняла свою племянницу, поцѣловала ее и сказала:
   -- Я довольна; по-крайней-мѣрѣ моя Каролина не неблагодарна. Теперь, дитя мое, ты должна исполнить долгъ твой -- повиноваться родителямъ. Мы должны разстаться, слѣдовательно, чѣмъ скорѣе это будетъ сдѣлано, тѣмъ лучше. Валерія, не угодно ли вамъ позаботиться, чтобы все было готово къ отъѣзду завтра утромъ?
   Съ этими словами леди Батерстъ освободилась отъ Каролины и вышла изъ комнаты. Въ этотъ день мы не сходились къ обѣду; леди Батерстъ прислала извиниться, сказавши, что слишкомъ разстроена и не можетъ выйти; мы съ Каролиной тоже были не въ духѣ и остались у себя въ комнатѣ. Вечеромъ леди Батерстъ позвала меня къ себѣ; я застала ее въ постелѣ нездоровою.
   -- Валерія, сказала она, я желаю, чтобы Каролина уѣхала завтра по-раньше, такъ, чтобы вы, проводивши ее, возвратились до ночи домой. Я нe могу видѣть ее завтра и прощусь съ вечера. Приведите ее. Чѣмъ скорѣе это кончится, тѣмъ лучше.
   Я позвала Каролину. Прощаніе было горькое. Трудно рѣшить, кто изъ насъ плакалъ больше всѣхъ. Черезъ полчаса леди Батерстъ сдѣлала мнѣ знакъ, чтобы я увела Каролину. Я увела ее и уложила поскорѣе въ постель. Просидѣвши у нея до-тѣхъ-поръ, пока она уснула, я сошла внизъ, отдала приказаніе на утро и ушла къ себѣ. Утомленная тревогой дня, я нѣсколько времени не могла сомкнуть глазъ и думала, какія слѣдствія всего этого будутъ лично для меня. Я была гувернанткой Каролины и не могла ожидать, чтобы леди Батерстъ захотѣла оставить меня при себѣ послѣ ея отъѣзда; да и не согласилась бы на подобное предложеніе, потому-что въ такомъ случаѣ я совершенно зависѣла бы отъ ея щедрости, не искупая ее никакими услугами. Было ясно, что я должна проститься съ леди Батерстъ и искать себѣ другаго мѣста. Я была увѣрена, что она не позволить мнѣ уѣхать отъ нея немедленно, и дастъ мнѣ время пріискать себѣ мѣсто. Но идти ли мнѣ въ гувернантки послѣ всего, что говорила мнѣ объ этомъ леди Батерстъ, или избрать себѣ другое занятіе,-- этого я не могла еще рѣшить. Я кончила мое размышленіе тѣмъ, что рѣшилась предоставить все на волю Провидѣнія и заснула.
   Позавтракавши рано, я сѣла съ Каролиной въ экипажъ, и къ полудню мы прибыли въ домъ ея отца. Слуги въ парадной ливреѣ проводили насъ въ библіотеку, гдѣ ждали Каролину ея родители. Довольно было одного взгляда, чтобы увидѣть, какъ чванятся они своимъ богатствомъ. Они встрѣтили Каролину безъ особеннаго чувства. Въ пріемѣ ихъ было что-то сухое. Послѣ первыхъ привѣтствій она сѣла на софу противъ отца и матери. Я стояла, и, воспользовавшись минутой молчанія, сказала:
   -- Леди Батерстъ поручила мнѣ проводить вашу дочь къ вамъ, и какъ-скоро лошади отдохнутъ, я возвращусь домой.
   -- Кто это, Каролина? спросила мать ся.
   -- Я должна просить у мадмоазель де-Шатонефъ извиненія, что не представила ее, отвѣчала Каролина, покраснѣвши. Это пріятельница моя и моей тетки.
   -- Я была гувернанткой вашей дочери, сказала я.
   -- А! произнесла леди. Позвоните-ка кто-нибудь.
   Подъ словомъ кто-нибудь она разумѣла, кажется, меня. Но такъ меня не пригласили даже сѣсть, то я и не обратила на это вниманія.
   -- Позвони, пожалуйста, сказала она своему мужу.
   Онъ позвонилъ. Вошелъ слуга, и леди сказала ему:
   -- Проводи гувернантку въ чайную, да скажи кучеру, чтобы накормили лошадей. Черезъ часъ чтобы были готовы.
   Слуга остановился въ дверяхъ, ожидая, что я пойду за нимъ. Оскорбленная, я обратилась къ Каролинѣ и сказала ей: лучше простимся теперь.
   Я пошла за слугою, желая поскорѣе избавиться отъ непріятной сцены. Меня проводили въ небольшую комнату; тутъ вспомнила я слова леди Батерстъ, описавшей мнѣ положеніе гувернантки. Вошелъ слуга и покровительнымъ тономъ спросилъ меня, не хочу ли я что нибудь съѣсть? Я отказалась.
   -- Я могу принести вамъ рюмку вина, сказалъ онъ.
   -- Мнѣ ничего не нужно, отвѣчала я. Ступай.
   Онъ вышелъ, хлопнувъ дверью, и я снова осталась одна. Я начала размышлять о сценѣ, которой только-что была свидѣтельницею.
   Размышленія мои были прерваны приходомъ слуги, доложившимъ, что экипажъ поданъ. Я въ ту же минуту уѣхала. Дорогою я рѣшилась не оставаться въ неопредѣленномъ положеніи, и немедленно объясниться съ леди Батерстъ.
   Я возвратилась домой поздно, и въ этотъ вечеръ ее не видала. На другой день за завтракомъ я разсказала ей, какъ приняла насъ ея сестра, и прибавила, что теперь, безъ Каролины, мнѣ, разумѣется, не зачѣмъ у нея оставаться, и я прошу ее помочь мнѣ найти себѣ мѣсто.
   -- Во всякомъ случаѣ не спѣшите, Валерія, отвѣчала леди Батерстъ. Надѣюсь, вы не откажетесь погостить у меня, пока не пристроится по желанію. Я не прошу васъ остаться у меня совсѣмъ, потому что знаю, вы откажетесь; однако, почему бы вамъ не остаться? я знаю васъ и люблю васъ. Разлука съ Каролиной для меня тяжела. Почему бы вамъ не остаться?
   -- Очень вамъ благодарна, отвѣчала я; но вы знаете, что я рѣшилась жить собственными трудами.
   -- Знаю; но обстоятельства могутъ измѣнять рѣшенія. Мадамъ д'Амбре была вамъ такая же чужая, какъ и я, однако же вы приняли ея приглашеніе.
   -- И вы знаете, что изъ этого вышло, отвѣчала я ей. Я готова была поручиться жизнью за ея чистосердечіе и привязанность,-- а какъ жестоко оттолкнула она меня! Несмотря на всю мою къ вамъ признательность, я не могу принятъ вашего предложенія, потому-что ее хочу очутиться во второй разъ въ такомъ же положеніи.
   -- Не очень лестный для меня комплиментъ, сказала леди Батерстъ довольно горячо.
   -- Извините. Мнѣ очень жаль, если слова мои огорчаютъ васъ, которыя были ко мнѣ всегда такъ ласковы; но я чувствую, что буду несчастна, если не буду независима, и я не хочу испытать вторило толчка, какой дала мнѣ мадамъ д'Альбре. Сдѣлайте одолженіе, перестанемъ говорить объ этомъ.
   -- Хорошо, перестанемъ; можетъ-быть, я на вашемъ мѣстѣ чувствовала бы тоже самое. Какого же мѣста хотите вы искать? гувернантки?
   -- Нѣтъ. Вчера я была слишкомъ унижена.
   -- Дѣвушкѣ съ вашимъ воспитаніемъ не изъ чего много выбирать. Бытъ компаньонкой очень скучно; секретаршей -- это требуется очень рѣдко. Конечно, вы можете давать по домамъ уроки музыки, пѣнія и французскаго языка; но преподавателей французскаго языка множество, а что касается до музыки и пѣнія, то, не знаю почему, учителя почти всегда предпочитаютъ учительницѣ. Впрочемъ въ городѣ, я думаю, можно будетъ что-нибудь сдѣлать, а пока вы здѣсь, такъ обсудимъ это дѣло хорошенько. Случай можетъ представиться, когда вовсе его не ожидаешь. Я буду разспрашивать, а постараюсь помочь вамъ, сколько могу.
   Я поблагодарила ее и разговоръ нашъ кончился.
   Я не положилась, впрочемъ, исключительно на леди Батерстъ, но написала и къ мадамъ Жиронакъ. Я извѣстила ее о случившемся, сообщила мои намѣренія и просила у нея совѣта. Черезъ нѣсколько дней я получила отъ нея слѣдующее довольно характеристическое письмо:
   
   "Письмо ваше очень меня огорчило; мужъ мой просто взбѣсился и объявилъ, что не хочетъ ни минуты дольше жить на этомъ гнусномъ свѣтѣ. Впрочемъ, щадя меня, онъ еще съ нимъ нe простился. Кромѣ шутокъ, страшно подумать, что чужія глупости ставятъ молодую дѣвушку въ ваше положеніе; что жъ дѣлать? мы должны покорны судьбѣ, и чѣмъ хуже наши дѣла, тѣмъ больше слѣдуетъ надѣятьса на перемѣну къ лучшему, потому-что хуже имъ сдѣлаться трудно Я совѣтовалась на счетъ васъ съ мужемъ, но онъ на все отвѣчаетъ нѣть. Онъ говоритъ, что вы слишкомъ хороши для гувернантки; что поступить въ компаньонки значитъ унизиться; что вы не должны разъѣзжать въ кабріолетѣ по урокамъ; словомъ, онъ не хочетъ слышать ни о чемъ, исключая одного: чтобы вы переѣхали къ намъ. Я съ моей стороны присоединяю мою просьбу къ его, и увѣряю васъ, что вы меня этимъ осчастливите, и что честь и удовольствіе видѣть васъ у себя будутъ для насъ особеннымъ наслажденіемъ Предложеніе наше бѣдно, но все-таки вамъ лучше будетъ у насъ, нежели въ чьемъ-нибудь домѣ , гдѣ васъ безпрестанно будутъ огорчать, потому-что въ этой странѣ деньги играютъ главную роль. Пріѣзжайте, пожалуйста, къ намъ, если хотите; тогда мы поговоричъ подробнѣе. Мужу моему теперь почти обѣдать некогда, такъ иного у него учениковъ. Я тоже занята почти цѣлый день. Если Господь дастъ намъ здоровье, мы надѣемся приберечь копейку на дождливый день, какъ говорятъ въ этой странѣ, гдѣ вѣчно идетъ дождь. Примете увѣреніе въ любви и преданности

"Аннеты Жиронакъ".

   Мы пріѣхали въ городъ раньше обыкновеннаго, потому что леди Батерстъ скучала послѣ отъѣзда Каролины, отъ которой не получила съ-тѣхъ-поръ ни строчки. Причиною этому были, разумѣется, ея родители, платившіе такъ за любовь леди Батерстъ, когда уже не нуждались въ ея помощи. Не знаю, какъ это случилось, только мало-по-малу между мною и леди Батерстъ возникла какая-то холодность. Осталась ли она недовольна моимъ отказомъ жить у нея въ домъ, хотѣла ли отъ меня отвыкнуть, зная, что мы скоро разстанемся -- не знаю. Я ничѣмъ ее не оскорбила, я была спокойнѣе прежняго и научилась лучше владѣть собою, но не могу себя упрекнуть ни въ чемъ относительно ея.
   Мы были уже около недѣли въ Лондонѣ, когда къ леди Батерстъ пріѣхала ея старая знакомая, только-что возвратившаяся изъ Италіи. Ее звали леди P**; она была вдова баронета, не могла держать собственнаго экипажа, но могла имѣть наемный. Она была писательница, писала два или три романа, говорятъ, довольно посредственныхъ, но, какъ произведенія женскаго пера, принесшихъ ей порядочныя деньги. Это была женщина очень эксцентрическая и забавная Если женщина говорить все, что ни взбредетъ ей на умъ, то изъ кучи соломы всегда выпадетъ хоть зернышко; не удивительно, слѣдовательно, что и ей случилось проронить хорошую мысль. Это помнили, забывая все остальное, и на леди Р** смотрѣли какъ на писательницу. Это была женщина высокаго роста, лѣтъ пятидесяти если не больше, съ остатками красоты въ чертахъ лица; по живымъ пріемамъ ея и походкѣ можно было заключать, что она еще бодра и здорова.
   -- Cara mia, сказала она, бросаясь къ леди Батерстъ, какъ же вы провели все это время? Вотъ я два года провела въ странѣ поэзіи, и на всю жизнь запаслась изящными образами и идеями. Читали вы мое послѣднее произведеніе? Всѣ отъ него въ восторгѣ и говорятъ, что оно доказываетъ вліяніе климата на воображеніе; это совершенно въ новомъ родѣ -- итальянская исторія животрепещущаго содержанія. И у васъ тутъ, какъ я вижу, новости, -- продолжала она, глядя на меня, -- да еще и прекрасныя; познакомьте насъ: я въ восторгѣ отъ всего возвышеннаго и изящнаго. Ваша родственница? Нѣтъ!-- Мадемоазель де Шатонефъ! -- какое прекрасное имя для романа. Я готова воспользоваться и срисовать портретъ съ натуры. Хотите вы дать мнѣ сеансъ
   Леди Р** никому не давала слова вымолвить. Леди Батерстъ, знавшее очень хорошо, предоставила ей въ этомъ отношеніи полную свободу; я же, не слишкомъ довольная такою безцеремонною лестью, воспользовалась минутой, когда леди Р** начала что-то шептать на ухо леди Батерстъ и вышла вонъ. На слѣдующее утро леди Батерстъ сказала мнѣ:
   -- Валерія! Вы вчера очень понравились леди Р**; когда вы ушли, она сказала мнѣ, что ищетъ себѣ именно такую компаньонку и секретаршу. Я отвѣчала, что вы желаете получить мѣсто въ этомъ родѣ и живете покамѣстъ у меня. Мы поговорили съ ней подробнѣе, и она сказала, что напишетъ мнѣ объ этомъ. Я только-что получила ея писбмою; вы можете его прочесть. Она предлагаетъ вамъ сто фунтовъ въ годъ, на всемъ содержаніи, кромѣ платья. Что касается до жалованья, кажется, это хорошо. А что до самой леди Р**, такъ я могу сказать вамъ мое о ней мнѣніе въ двухъ словахъ. Вы видѣли ее вчера; она всегда такова. Странная, но добрая женщина, и, сколько я слышала, гораздо щедрѣе тѣхъ, которыя богаче ея. Вотъ все, что я могу сказать вамъ объ ней; рѣшите сами. Вотъ ея письмо, отвѣтъ сообщите вы мнѣ завтра поутру. Спѣшить не зачѣмъ.
   Я сдѣлала одно или два замѣчанія и удалилась. Письмо было очень любезное, но странное, какъ сама леди Р**. Я ушла къ себѣ въ комнату и начала обдумывать сдѣланное мнѣ предложеніе. У леди Батерстъ мнѣ было не совсѣмъ ловко; но я не могла какъ-то примириться съ мыслью поступитъ къ леди Р**. Она такъ рѣзко отличалась отъ тѣхъ, съ которыми я привыкла жить!
   Тутъ вошла ко мнѣ горничная леди Батерстъ, и сказала, что пора одѣваться къ обѣду. Помогая мнѣ одѣваться, она сказала между прочимъ:
   -- Такъ вы насъ оставляете? Жаль, очень жаль! Уѣхала мисъ Каролина,-- теперь и вы уѣзжаете. А я думала, что вы останетесь у насъ, и надѣялась позаимствоватъся у васъ умѣньемъ одѣваться къ лицу.
   -- Кто тебѣ сказалъ, что я уѣзжаю?
   -- Мистрисъ Батерстъ, четверть часа тому назадъ.
   -- Да, она сказала тебѣ правду, я уѣзжаю.
   Слова горничной заставили меня принять предложеніе леди P**. Леди Батерстъ, подумала я, сладила уже дѣло за меня, если сообщила объ этомъ служанкѣ.
   Читатель догадается, что послѣ этого мнѣ не тяжело было разстаться съ леди Батерстъ, и на слѣдующее утро я холодно объявила ей, что принимаю предложеніе леди Р**. Она взглянула на меня, какъ-будто удивляясь, что я не высказываю сожалѣнія разстаться съ ней и не благодарю ее за ласки; но я не могла высказывалъ чувствъ, которыхъ въ эту минуту во мнѣ не было. Послѣ я разсудила, что это было съ моей стороны дурно, потому-что я все-таки была ей многимъ обязана. Мнѣ слѣдовало бы благодарить ее, но меня остановила мысль, что она говорила горничной о моемъ отъѣздѣ и, слѣдовательно, была со мною не чистосердечна.
   -- Хорошо, сказала она наконецъ. Я сейчасъ напишу къ леди Г**. Могу, надѣюсь, извѣстить ее, что вы готовы къ ея услугамъ во всякое время?
   -- Да, хоть сейчасъ, отвѣчала я.
   -- Вамъ, какъ-будто ужасно хочется со мною разстаться, замѣтила леди Батерстъ.
   -- Это правда, отвѣчала я. Вы сказали вашей горничной, что я уѣзжаю, когда не знали еще, согласна ли я; по этому я оставляю васъ охотно: вы уже напередъ рѣшили отъ меня избавиться.
   -- Я дѣйствительно сказала моей горничной, что можетъ-быть вы уѣдете, сказала леди Батерстъ, покраснѣвши; но.... впрочемъ, не для чего распространяться, что я говорила и чего не говорила, и разспрашивать горничную; одно изъ всего этого ясно: мы другъ въ другѣ обманулись и, слѣдовательно, лучше разстаться. Я кажется, вамъ еще должна, мадмоазель де-Шатонефъ? сочли вы, сколько времени вы у меня пробыли?
   -- Я сочла время, которое была гувернанткой Каролины
   -- Мисъ Каролины, мадемоазель де-Шатопефъ.
   -- Мись Каролины, если вамъ такъ угодно. Пять мѣсяцевъ и двѣ недѣли, отвѣчала я, вставая.
   -- Вы можете присѣсть, пока я сдѣлаю счетъ, сказала леди Батерстъ.
   -- Для дѣвицы Шатонефъ слишкомъ много чести сидѣть въ вашемъ присутствіи, отвѣчала я спокойно, оставаясь на ногахъ.
   Леди Батерстъ ничего не отвѣчала, сдѣлала счетъ на клочкѣ нотной бумаги, подала его мнѣ и просила взглянуть, такъ ли?
   -- Я нисколько въ томь не сомнѣваюсь, отвѣчала я, взглянувши на листокъ и кладя его на столъ.
   Леди Батерстъ положила слѣдующую мнѣ сумму тоже на столъ и сказала:
   -- Сдѣлайте одолженіе сочтите. Потомъ прибавила, вставая: вамъ будутъ прислуживать по прежнему, пока вы еще у меня въ домѣ. Прощайте.
   Съ этими словами она раскланялась и вышла.
   Я отвѣчала ей такимъ же формальнымъ поклономъ, и огорченная ея обхожденіемъ, проронила нѣсколько слезъ. Но я скоро ободрилась.
   Эта сцена напомнила мнѣ, чего должна я ожидать и будущемъ: "Мисъ Каролина"; подумала я. Когда я была protégée мадамъ д'Альбpе и гостья леди Батерстъ, тогда меня звали просто Валеріей, а ее Каролиной. Леди Батерстъ могла бы отпустить меня, не давая мнѣ такъ больно почувствовать перемѣну нашихъ отношеній. Впрочемъ, тѣмъ лучше: это уничтожаетъ ея одолженіе; меня взяли изъ дому родительскаго, и предали оскорбленіямъ всего свѣта! Что жъ, буду защищаться, какъ могу.
   Ушедши собирать мои вещи, я чувствовала, какъ бодрость усилилась во мнѣ, именно отъ-того, что леди Батерстъ хотѣла меня увязить.
   Леди Р** пріѣхала послѣ обѣда вслѣдствіе письма леди Батерстъ. Я была у себя въ комнатѣ, когда мнѣ доложили, что она желаетъ меня видѣть. Леди Батерстъ не было дома. Я застала леди Р** одну; она чуть не бросилась мнѣ въ объятія, схватила меня за обѣ руки, сказала, что счастлива пріобрѣтеніемъ такого сокровища, спросила, не могу ли я ѣхать съ ней сейчасъ же, и проговорила безъ останова минутъ десять, задавая мнѣ сотни вопросовъ и не давая времени отвѣтить ни на одинъ изъ нихъ. Наконецъ, уловивши минуту, я отвѣчала на главнѣйшее: сказала, что готова пріѣхать къ ней завтра поутру, если ей угодно будетъ прислать за мною. Она требовала, чтобы я пріѣхала къ завтраку, и я согласилась, потому-что леди Батерстъ вставала поздно, а я желала оставить домъ ея, не встрѣчаясь съ нею еще разъ послѣ нашего формальнаго прощанья. Окончивши это дѣло, леди Р** поспѣшила уѣхать; она порхнула изъ комнаты, когда я не успѣла еще позвонитъ, чтобы велѣть подать экипажъ.
   Я кончила мои сборы къ отъѣзду; обѣдать мнѣ принесли въ мою комнату, потому-что я извинилась головною болью, что и было справедливо. На слѣдующее утро, когда леди Батерстъ еще спала, я уѣхала къ леди Р**, въ Бэкеръ-стритъ, Портменъ-скверъ. Я застала ее въ robe de chambre.
   -- Прекрасно, сказала она: наконецъ надежды мои исполняясь. Я всю ночь провела въ тревогѣ, между надеждой и опасеніемъ, какъ всегда бываетъ съ человѣкомъ въ важныхъ случаяхъ. Пойдете, я покажу вамъ вашу комнату.
   Для меня приготовили прекрасно убранную комнату, окнами на улицу.
   -- Видъ отсюда не обширный, оказала леди Р**, но все-таки, проснувшись рано поутру, вы можете найти въ немъ предметъ для размышленія. Вы можете слѣдить за пробужденіемъ Лондона. Вотъ появляется сонный констабль; усталый извощикъ и еще болѣе усталая лошадь плетутся на отдыхъ послѣ ночной работы; бѣжитъ, въ просонкахъ, служанка; кухарка смываетъ съ крыльца вчерашнюю грязь; раздается дискантъ молочницы и басъ тряпичника; бѣжитъ подмастерье хлѣбника, почтальонъ, и такъ далѣе, сперва единицы, потомъ десятки, потомъ десятки тысячъ,-- и Лондонъ проснулся. Въ этомъ есть поэзія. Пойдемте завтракать. Я всегда завтракаю въ robe de chambre; вы дѣлайте то же, то-есть, если хотите. А гдѣ пажъ?
   Леди Р** дернула за колокольчикъ въ диванной, которую называла будуаромъ, и явился мальчикъ лѣтъ четырнадцати, въ голубой блузѣ съ кожанымъ поясомъ.
   -- Ліонель, завтракъ! Исчезни прежде, чѣмъ левіаѳанъ успѣетъ проплыть милю! Булокъ и масла!
   -- Сейчасъ, отвѣчалъ онъ живо. Все будетъ готово прежде, чѣмъ: человѣкъ успѣетъ проплыть сто шаговъ!-- И онъ исчезъ.
   -- Въ этомъ мальчикѣ пропасть ума, замѣтила леди Р**. Хотъ сейчасъ въ шуты къ Астлею. Я встрѣтила его совершенно случайно; онъ одинъ изъ моихъ образцовъ.
   Я никакъ не могла догадаться, что она подъ этимъ разумѣетъ; но скоро все объяснилось. Завтракъ прервалъ на минуту ея болтовню. Потомъ она опять кликнула пажа.-- Убирай, только осторожнѣе!
   -- Знаю! я не разобью посуды по вчерашнему.-- Онъ собралъ завтракъ на подносъ съ удивительною быстротою и исчезъ такъ проворно, что я невольно подумала: вчерашняя исторія повторится.
   Не успѣлъ онъ переступитъ за порогъ, какъ леди Р** подошла ко мнѣ и сказала:
   -- Дайте мнѣ хорошенько на васъ посмотрѣть. Да, я не ошиблась, вы удивительный образецъ и будете моей героиней. Именно такой красоты я и искала. Присядьте, поболтаемъ. Я часто нуждаюсь въ обществѣ. Секретарша,-- вѣдь это только такъ говорится: я пишу чрезвычайно скоро и не могу поспѣвать за мыслями. Четко ли я пишу или нѣтъ, это не моя забота, а наборщика. Разбирать рукопись его дѣло, и потому я никогда не заставляю переписывать мои сочиненія на бѣло. Я нуждалась въ прекрасной собесѣдницѣ; безобразную я не пригласила бы ни за какія блага въ міръ: она вредила бы ни столько же, сколько вы принесете пользы.
   -- Право, не понимаю, какую пользу могу я вамъ принести, мы не буду писать для васъ.
   -- Боже мой! да мнѣ довольно смотрѣть на васъ, когда я чувствую расположеніе писать; въ этомъ случаѣ, согласитесь, вы доставляете мнѣ пользу. Но не будемъ входить въ философскія или психологическія пренія. Все это объяснится со временемъ само собою Теперь, прошу васъ, сдѣлайте мнѣ одно только одолженіе: пропустите мимо эта глупыя, церемонныя двѣ недѣли, которыя все-таки кончаются сближеніемъ и короткостью; онѣ доказываютъ только людскую подозрительность. Позвольте мнѣ называть васъ Валеріей, а вы называйте меня Семпроніей. У васъ прекрасное имя; оно годится для любой героини. Мое настоящее имя Барбара. Называйте меня Семпроніей; вы меня очень обяжете. Теперь я сяду писать; возьмите книгу и садитесь на софу; въ началѣ слѣдующей главы героиня моя находится именно въ этомъ положеніи.
   

VII

   Леди Р** сѣла за письменный столъ, а я на софу. Читая книгу, а замѣтила, что леди часто сводить глаза съ бумаги на меня; я догадалась, что она меня описываетъ. Черезъ полчаса она бросила перо, и воскликнула:
   -- Вотъ! я обязана вамъ лучшимъ изображеніемъ героини! Слушайте.
   И она прочла мнѣ очень лестное и цвѣтастое описаніе моей особы.
   -- Мнѣ кажется, сказала я, что вы обязаны этимъ портретомъ больше воображенію, нежели дѣйствительности.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, Валерія. Я отдала вамъ справедливость, не больше. Нѣтъ ничего лучше, какъ списывать живыя лица; это то же самое, что живопись вѣрно только то, что списано съ натуры. Да и что же такое разсказъ, если не та же живопись, только перомъ?
   Въ эту минуту вошелъ Ліонель съ письмомъ; онъ слышалъ ея послѣднее замѣчаніе, и сказалъ подавая ей письмо:
   -- Вотъ тутъ на конвертъ кто-то нарисовалъ ваше имя; надо заплатить семь пенсовъ -- это ужасно дорого за такую пачкотню.
   -- Не должно судитъ по наружности, отвѣчала леди Р**. Содержаніе можетъ стоить сотни фунтовъ. Наружность этого письма конечно не обѣщаетъ ничего особеннаго, но можетъ-бытъ въ немъ, какъ въ безобразной жабъ, скрывается алмазъ. На счетъ жабы, -- это было повѣрье въ старые годы, Ліонель, и Шекспиръ имъ воспользовался.
   Она прочла письмо, положила его на столъ н сказала Ліонелю.
   -- Можешь идти.
   -- Вы вскрыли жабу ; желательно знать, оказался ли въ ней алмазъ?
   -- Нѣтъ, это обыкновенное письмо, -- и касается тебя. Башмачникъ въ Брайтонъ просить заплатить ему осемнадцать шиллинговъ за закатанные тобою башмаки.
   -- Да, дѣйствительно, я ему еще долженъ, да мнѣ некогда думать о своихъ дѣлахъ: я занять вашими.
   -- Теперь тебѣ напомнили, такъ ты лучше отдай мнѣ деньги, а я ихъ отошлю куда слѣдуетъ.
   Въ эту минуту леди Р** нагнулась поднять свой носовой платокъ. На столъ лежало нѣсколько суверендоровъ; Ліонель, мигнувши мнѣ глазомъ, взялъ одинъ изъ нихъ и подалъ его молча леди Р**.
   -- Хорошо, сказала она. Я люблю честность.
   -- Да, отвѣчалъ безстыдный мальчикъ: я, какъ большая частъ автобіографовъ, родился отъ честныхъ, но бѣдныхъ родителей.
   -- Вѣрю, что родители твои были честные люди, и въ награду за твою честность я заплачу за тебя; оставь эти деньги себѣ.
   -- Благодарю васъ. -- Я и забылъ сказать вамъ: кухарка ждетъ вашихъ приказаній.
   Леди Р** встала и вышла. Ліонель, посмотрѣвши на меня съ улыбкой, положилъ монету обратно на столъ.
   -- Вотъ что называется честность, сказалъ онъ. Занялъ -- и возвращаю.
   -- А если бы она не подарила вамъ этихъ денегъ? спросила я.
   -- Все равно, я возвратилъ бы ихъ, отвѣчалъ онъ. Если бы я хотѣлъ, я могъ бы обкрадывать ее каждый день. У ней деньги всегда такъ валяются, и она никогда ихъ ее считаетъ, и кромѣ-того, если бы я хотѣлъ воровать, такъ ужъ, конечно, воровалъ бы не при вашихъ ясныхъ глазахъ.
   -- Безстыдный!
   -- Это отъ-того, что я много читаю. Что жъ! Не моя вина! Леди заставляетъ меня читать, а въ старыхъ исторіяхъ пажи всегда безстыдны. Однако жъ мнѣ некогда болтать: ножи еще не вычищены.
   И онъ вышелъ изъ комнаты.
   Я не знала, разсказать ли леди Р** продѣлку пажа, или нѣтъ. Деньги были возвращены, и я сочла за лучшее промолчатъ. Скоро я убѣдилась, что онъ дѣйствительно не льстится на золото, и могъ бы, если бы хотѣлъ, воровать безопасно. Ліонель былъ хорошій и честный мальчикъ, только ѣдокъ и наглъ, что, впрочемъ, зависѣло отъ обращенія съ нимъ самой леди. Онъ отличался умомъ и проворствомъ, проворство его было такъ велико, что ему какъ-будто нечего было дѣлятъ, и свободное время посвящалъ онъ чтенію.
   Леди Р** возвратилась и опятъ сѣла писать.
   -- Поете вы? Леди Батерстъ, помнится, говорила, что у васъ прекрасный голосъ. Сдѣлайте мнѣ одолженіе: мнѣ хочется послушать какую-нибудь мелодію; описаніе будетъ живѣе, если звуки дѣйствительно коснутся моего слуха. Я люблю дѣйствительность; только пойте безъ аккомпанимента; моя крестьянка не можетъ же идти во полю съ кружкой воды въ одной рукѣ и фортепьяномъ въ другой.
   -- Надѣюсь, отвѣчала я со смѣхомъ; однако, не слишкомъ ли я близко?
   -- Да, да, это правда; лучше бы пропѣть на лѣстницѣ, или въ сосѣдней комнатъ, но я не хочу сдѣлать грубость и выслать васъ вонъ.
   -- Пойду сама, отвѣчала я, и вышла. Я спѣла французскую пѣсню, которая, какъ я предполагала, прійдется къ цѣли леди Р**. Когда я возвратилась въ комнату, леди писала съ яростью и не замѣтила моего прихода. Я сѣла; черезъ десять минутъ перо полетѣло въ сторону, и леди сказала:
   -- Мнѣ еще ни разу не удавалось написать такой эффектной главы! Валерія, вы дороже золота! Вы сдѣлали мнѣ благодѣяніе. Вы не знаете, что значитъ авторское чувство. Вы не имѣете понятія о томъ, какъ льститъ успѣхъ вашему самолюбію; хорошее мѣсто въ сочиненіи для насъ выше всего въ мірѣ. Сегодня утромъ вы дважды оказали услугу моей господствующей страсти, и я отъ васъ безъ ума. Вы вѣрно находите меня странной; меня всѣ находятъ странной. Но,-- мнѣ часто прійдется обращаться къ вамъ съ странными просьбами,-- однако я никогда не попрошу васъ сдѣлать что"будь неприличное. Въ этомъ будьте увѣрены. Закрываю мою тетрадь; на сегодня довольно.
   Леди Р** позвонила, приказала Ліонелю принять бумаги, сложить деньги въ кошелекъ, и спросила, отозвана ли она сегодня ввечеру куда-нибудь?
   -- Да, мы отозваны, отвѣчалъ онъ; только не помню куда. Сейчасъ посмотрю.
   Онъ вышелъ и черезъ минуту воротился.
   -- Вотъ записка, сказалъ онъ: къ мистрисъ Алльвудъ, въ девять часовъ.
   -- Мистрисъ Алльвудъ ученая дама; у ней очень пріятные вечера, сказала леди Р**, обращаясь ко мнѣ.
   Ліонель посмотрѣлъ на меня изъ-за ея стула и покачалъ головою.
   -- Поѣдемъ? продолжала леди Р**.
   -- Если вамъ угодно, отвѣчала я.
   -- И прекрасно! Передъ обѣдомъ мы поѣдемъ прокататься, а вечеръ будетъ посвященъ пиршеству ума и сердца. Боже мой! всѣ пальцы запачкала чернилами! Пойду умыться
   Едва только она вышла, какъ Ліонель сказалъ:
   -- Пиршество ума и сердца! Спасибо за такое угощеніе! Я предпочитаю добрый ужинъ, да побольше шампанскаго.
   -- Да вамъ-то что изъ этого? спросила я.
   -- Какъ что? Я терпѣть не могу этихъ литературныхъ собраній. Во-первыхъ, на одинъ порядочный экипажъ у воротъ приходится двадцать колымагъ, и компанія, слѣдовательно, прескверная; а во-вторыхъ, если вечеръ кончается хорошимъ ужиномъ, такъ и на мою долю въ кухнѣ кое-что приходится. Вы не думайте, чтобы мы тамъ праздно проводили время. Я у мистрисъ Алльвудъ былъ два раза: ужина не подаютъ; угощаютъ однѣми сентенціями, и то только въ гостиной; питье -- вишневая вода; ни музыки, ни танцевъ, только тара-та-та. Ничего не можетъ быть глупѣе.
   -- Можно подумать, что вы проводите эти вечера въ гостиной, а не въ кухнѣ.
   -- Разумѣется, въ гостиной. Всѣхъ, кто носилъ ливрею, они втискивають въ людскую, и я лучше иду подавать пирожки, чѣмъ тереться по цѣлымъ часамъ около стола въ кухнѣ. Я слышу ягъ разговоры не хуже всей прочей компаніи, и мнѣ часто приходило въ голову, что я могъ бы отвѣчать умнѣе иныхъ знаменитыхъ литераторовъ. -- Когда я сегодня буду подавать пирожки, такъ вы берите тѣ, на которые я вамъ укажу: они лучше.
   -- А почему вы это знаете?
   -- А я ихъ пробую передъ тѣмъ, какъ нести въ гостиную.
   -- И вамъ не стыдно въ этомъ признаваться?
   -- Все это отъ чтенія. Я читалъ, что въ старые годы важныя особы, короли, принцы, и такъ далѣе, заставляли слугъ пробовать подаваемое имъ кушанье въ избѣжаніе отравы. Я пробую пирожки на томъ же основанія, и право, нѣсколько разъ чуть не отравился на этихъ постныхъ вечерахъ; съ-тѣхъ-поръ я сталъ умнѣе, и если вижу, что какой-нибудь пирожокъ имѣетъ подозрительную наружность, такъ оставляю его гостямъ. Однако же миѣ некогда разговаривать съ вами дольше; надо отдать приказаніе кучеру.
   -- Никто васъ и не проситъ разговаривать.
   -- Это такъ; а слушать меня вамъ все-таки весело; этого вы не можете отрицать. Пойду, скажу кучеру, въ стилѣ леди Р**, чтобы онъ опоясалъ паркъ въ сорокъ минутъ.
   И онъ исчезъ въ одинъ мигъ.
   Онъ былъ правъ: болтовня его меня забавляла до такой степени, что я забывала его безстыдство и фамильярность. Вскорѣ потомъ мы выѣхали, и прокатившись раза три вокругъ парка, возвратясь домой обѣдать. Въ девять часовъ мы явились къ мистрисъ Аллшдъ Меня представили множеству литературныхъ звѣздъ первой величины, о которыхъ я до-тѣхъ-поръ ровно ничего не слыхала. Больше всѣхъ обращалъ на себя вниманіе какой-то графъ, которому Турки отрѣзали носъ и уши. Это не придавало ему красоты, но представляло своего рода интересъ.
   Ліонель былъ правъ: вечеръ былъ прескучный; всѣ говорили разомъ, каждый въ надеждѣ найти слушателей, именно, какъ выразился Ліонель: тара-та-та, и только. Я была очень рада, когда подали намъ экипажъ. Вотъ какъ провела я первый день у леди Р**.
   На тотъ же ладъ проходили и слѣдующіе дни. Мѣсяцъ пролетѣлъ быстро. Каждый день леди Р** отмѣчала какою-нибудь особенною эксцентрическою выходкою; это забавляло меня. Отъ меня, какъ отъ модели, часто требовали престранныхъ вещей, но несмотря на все это, леди Р** была женщина съ душою и образованіемъ, и въ чемъ отказала бы я другой, то дѣлала для нея охотно. Я называла ее, по ея желанію, Семпроніей, и сблизилась съ Ліонелемъ, который хотѣлъ играть роль близкаго человѣка, не спрашивая согласія другихъ, и былъ забавенъ не менѣе самой леди Р**. Иногда, наединѣ, я задумывалась о моемъ положеніи. Я получала большое жалованье, -- за что? Чтобы принимать разныя позы и ничего не лазать. Это не льстило моимъ дарованіямъ, но со мною обращались ласково и довѣрчиво. Я была подругой леди Р**, принята у всѣхъ ея знакомыхъ, и мнѣ никогда не давали почувствовать моей зависимости. Я привязалась къ леди Р**, и была довольна моимъ положеніемъ.
   Однажды она сказала мнѣ:
   -- Валерія! стяните мнѣ пожалуйста корсетъ.
   Она сидѣла и писала.
   -- Крѣпче, крѣпче! еще крѣпче! Вотъ такъ.
   -- Да вамъ дышать почти нельзя, Семпронія.
   -- Зато писать можно. Душа и тѣло, я уже говорила вамъ, имѣютъ другъ на друга вліяніе. Я хочу написать строго-нравственный разговоръ, и онъ мнѣ не удастся, если не зашнуровать корсета. Теперь я готова изобразить хоть жену Катона.
   Черезъ нѣсколько дней она разсмѣшила меня еще больше. Она писала около получасу, и вдругъ бросила перо въ сторону съ слогами:
   -- Нѣтъ, такъ ничего не будетъ! Пойдемте, Валерія, снимите мнѣ пожалуйста корсетъ. Мнѣ надо быть a l'abandon.
   Мы ушли, и, снявши корсетъ, воротились въ будуаръ.
   -- Теперь, я думаю, удастся, сказала она, садясь къ столу.
   -- Что такое? спросила я.
   -- Мнѣ надо написать любовную сцену, горячую, страстную. Въ шнуровкѣ это невозможно. Теперь мнѣ свободнѣе и я могу датъ волю воображенію,-- писать стрѣлою самого Купидона. Героиня сидитъ, опустивши голову на руку. Присядьте, милая Валерія, какъ-будто вы думаете объ отсутствующемъ другъ. Да, да, такъ,-- прекрасно,-- вѣрно натурѣ.... однако, я забыла: тутъ входить пажъ,-- не шевелитесь, я позвоню.
   Ліонель явился въ ту же минуту.
   -- Ліонель! Ты разъиграешь роль пажа.
   -- Некогда мнѣ играть, миледи; я въ-самомъ-дѣлѣ пажъ. Надо идти ножи точитъ.
   -- Теперь не до ножей. Слушай: ты присланъ къ дѣвушкѣ, которая сидитъ, погруженная въ сладкія мечты. Ты входишь незамѣтно -- ты пораженъ ея красотою,-- ты прислонился къ дереву въ небрежной, граціозной позѣ, и устремилъ глаза на ея прелестное лицо. Прислонись къ двери,-- я опишу эту сцену.
   Я невольно улыбнулась безтолковой сценѣ, когда Ліонель, всклокочивши свои волосы и поднявши воротникъ рубашки, сталъ въ указанную позицію и сказалъ мнѣ:
   -- Теперь посмотримъ, мисъ Валерія, кто изъ насъ лучше сыграетъ свою роль. Я думаю, вы скорѣе устанете сидѣть, нежели смотрѣть на васъ.
   -- Превосходно, Ліонель!-- Именно вотъ эту позу и хотѣла я изобразить, сказала леди Р**, съ яростью царапая по бумагѣ перомъ. Взглядъ твой очень естественъ, вѣренъ натурѣ,-- Кимонъ и Ифигенія,-- превосходная картина! Не шевелитесь, ради Бога! только десять минутъ!
   Я взглянула на Ліонеля; онъ сдѣлалъ страшную гримасу. Мнѣ не очень нравилось разъигрывать сцену съ слугою, но Ліонель не походилъ на другихъ слугъ. Черезъ десять минутъ представленіе кончилось. Ліонель ушелъ чистить ножи, а я взяла книгу, и видя, какъ радуетъ леди Р**, удавшееся, по ея словамъ, описаніе, не сожалѣла, что исполнила ея желаніе.
   Однажды утромъ, во время отсутствія леди Р**, я вступила въ разговоръ съ Ліонелемъ, и спросила его, отъ чего онъ воспитанъ лучше, нежели большая часть слугъ?
   -- Я самъ себѣ нерѣдко задаю этотъ вопросъ, отвѣчалъ онъ. Самое раннее воспоминаніе мое -- школа: насъ было, помню, человѣкъ двадцать, малъ-мала-меньше, и ходили мы по-парно въ пріуготовительную школу къ дѣвицамъ Виггинсъ. Въ школѣ никто меня не навѣщалъ; другіе говорили о своихъ родителяхъ,-- мнѣ не о комъ было говорить; другіе уходили по праздникахъ домой и приносили съ собой оттуда пряники и игрушки; я проводилъ праздники роясь въ песку и всего раза два или три въ сутки открывая мой одинокій ротъ. Во время вакансій я имѣлъ много досуга на размышленія, и, подросши нѣсколько, подумалъ, что вѣдь и у меня не хуже другихъ были, вѣроятно, родители. Я началъ разспрашивать объ этомъ; но вопросы мои нашли наглыми, я получилъ строгій выговоръ, и уста мои сомкнулись.
   Наконецъ я сталъ уже слишкомъ великъ для школы; старыя дѣвицы не могли со мною сладить, и, кажется, по ихъ приглашенію, оказала мнѣ честь своимъ посѣщеніемъ одна старая ключница, женщина лѣтъ пятидесяти, которой я прежде никогда не видалъ. Я рискнулъ предложить ей тѣ же вопросы , и она отвѣчала , что у меня нѣтъ ни отца, ни матери, что они давно умерли, и что я воспитываюсь по милости одной знатной леди, у которой они служили, и которая возьметъ меня, можетъ-статься, къ себѣ, или вообще что-нибудь для меня да сдѣлаетъ. Года четыре тому назадъ (мнѣ было тогда, говорятъ, двѣнадцать лѣтъ, но мнѣ кажется, я старше), за мною прислала леди Р**. Меня нарядили въ чалму и красную куртку и посадили на полъ, сказавши мнѣ , что я пажъ. Я только бѣгалъ бы посылкахъ и читалъ книги: это мнѣ нравилось; отъ чтенія я былъ безъ ума. Сначала леди Р** заботилась обо мнѣ; но съ теченіемъ времени я какъ-то падалъ все ниже и ниже, и мало-по-малу перешелъ изъ гостиной въ кухню.
   Костюмъ мой не былъ возобновленъ. Сначала я ходилъ въ простомъ платьѣ и состоялъ подъ начальствомъ каммердинера; года два тому назадъ его отпустили и я изъявилъ желаніе самъ исправлять его должность. Теперь я получаю большое жалованье. Вотъ все, что я о себѣ знаю; но леди Р*` знаетъ, кажется, больше. Впрочемъ, старая ключница говорила, можетъ-быть, и правду, что я сынъ ея любимыхъ служителей и обязанъ ей воспитаніемъ: вы сами знаете, какія бываютъ у нея странности".
   -- Какъ ваше другое имя, Ліовель?
   -- Говорятъ, Бедингфильдъ.
   -- Говорили вы когда-нибудь леди Р** о вашихъ родителяхъ?
   -- Говорилъ; но она отвѣчала, что они служили у сэра Ричарда, а не у нея (сэръ Ричардъ, это баронетъ, покойный отецъ ея), и что она знаетъ о нихъ только то, что отецъ мой былъ при немъ управляющимъ или дворецкимъ, и что баронетъ завѣщалъ ей обо мнѣ позаботиться. Она не желала, кажется, распространяться объ этомъ предметъ, и давши этотъ отвѣть, поспѣшила услать меня за чемъ-то. Съ-тѣхъ-поръ, однакоже, я кое-что открылъ.... Звонятъ! это она!
   И онъ исчезъ.
   Вскорѣ послѣ возвращенія леди Р** доложили о пріѣздъ мадамъ Жиронакъ. Я вышла къ ней въ столовую, и она сказала мнѣ, что принесла показать леди Р" свои восковые цвѣты. Я пошла спроситъ леди Р**, не хочетъ ли она взглянуть на нихъ, и леди приказала просить ее къ себѣ. Цвѣты были дѣйствительно прекрасны. Леди Р** пришла въ восторгъ и купила нѣкоторые изъ нихъ. Потомъ я сошла съ мадамъ Жиронакъ опять внизъ и долго съ нею бесѣдовала.
   -- Не нравится намъ съ моимъ мужемъ ваше положеніе, сказала она. Знаете ли что, мадмоазель де-Шатонефъ? Вамъ не мѣшало бы выучиться дѣлать изъ воску цвѣты. Я буду учить васъ даромъ; и открою вамъ даже то , чего не открывала никому изъ моихъ ученицъ: именно, способъ приготовленія воску и много другихъ маленькихъ секретовъ, которые стоить узнать.
   -- Я очень бы рада выучиться этому искѵству, отвѣчала я; только я могу вамъ платить за уроки, и иначе не согласна быть вашей ученицей.
   -- Хорошо, хорошо, не будемъ объ этомъ спорить. Знаю: принимать одолженіе никому не пріятно, а вамъ и подавно; но учиться вы должны; такъ сдѣлаемъ условіе.
   Мы условились, и въ продолженіе всего времени, которое я пробыла у леди Р**, я занималась этимъ искуствомъ такъ прилѣжно, что подъ руководствомъ мадамъ Жиронакъ сдѣлалась такою же художницей, какъ она. Она увѣряла даже, что я ее превзошла, потому-что у меня больше вкусу. Но возвратимся къ моему разсказу.
   Простившись съ мадамъ Жиронакъ я пришла къ леди Р** и застала ее сидящею передъ столомъ и разсматривающею купленные ею цвѣты.
   -- Вы не знаете . Валерія, сказала она, какъ одолжили вы меня этими цвѣтами. Что за прекрасное, благородное занятіе для героини! Моя героиня будетъ жить этимъ искуствомъ. Я дошла въ моемъ романѣ какъ разъ до той минуты, когда героиня находится въ стѣсненныхъ обстоятельствахъ и не знаетъ чѣмъ ей жить; теперь, благодаря вамъ, вопросъ этотъ разрѣшенъ какъ-нельзя-лучше.
   Недѣли черезъ двѣ леди Р** сказала въ заключеніе другаго разговора:
   -- У меня есть для васъ сюрпризъ, Валерія. Зима приходитъ къ концу и, что еще важнѣе, третій томъ мой будетъ готовъ недѣли черезъ двѣ. Сегодня ночью я напрасно призывала Морфея и мнѣ пришла въ голову мысль. Вы знаете, я хотѣла отправиться на осень въ Брайтонъ, по сегодня ночью мнѣ пришло въ голову уѣхать на твердую землю, въ la belle France, не знаю только куда: въ Гавръ, въ Димъ или въ Парижъ? Что вы на это скажете? Я предполагаю совершить сентиментальное путешествіе. Мы будемъ искать приключеній, поѣдемъ какъ Целія и Розамунда. Я съ красивой короткой шпагой, въ костюмъ юноши. Подурачимся. Валерія? А? Какъ вы думаете?
   Я не знала, что ей отвѣчать. Затѣя леди Р** была ужъ черезъ-чуръ странна. Изъ того, что я слышала о приключеніяхъ леди Р** въ Италіи, я могла заключить, что она, подобно многимъ другимъ, считаетъ себя въ правъ вести себя на чужбинѣ какъ ей вздумается, а я нисколько не желала быть въ ея свитѣ.
   -- Я знаю мое отечество очень хорошо, отвѣчала я, и увѣряю васъ, что нѣтъ страны неудобнѣе для маскарада. Мы испытаемъ слишкомъ много непріятностей, путешествуя однѣ, и путешествіе выйдетъ вовсе не сентиментальное. Ліонель поѣдетъ съ вами?
   -- Не знаю, право; впрочемъ, ему не мѣшало бы выучиться по-французски. Я думаю, возьму его съ собою. Онъ проворной мальчикъ.
   -- Да. Откуда вы его достали?
   -- Онъ сынъ... одного фермера, или чего-то въ этомъ родъ, сказала миледи Р**, краснѣя. Отецъ его жилъ въ имѣніи моего отца; но его самого поручилъ мнѣ, умирая, сэръ Ричардъ.
   -- Поручилъ какъ слугу? спросила я. Онъ, мнѣ кажется, слишкомъ хорошъ для такой должности.
   -- Я дала ему воспитаніе, Валерія. Отецъ поручалъ мнѣ его не какъ слугу, а просто завѣщалъ мнѣ о немъ позаботиться. Когда-нибудь, можетъ-статься, я буду въ состояніи сдѣлать для него и больше.-- Сегодня мы ѣдемъ на балъ къ леди Г**. Вы знаете? Балъ будетъ самый блестящій. Она даетъ только одинъ вечеръ въ годъ, и всегда съ отличнымъ вкусомъ. Боже мой, какъ уже поздно! А мнѣ еще надо сдѣлать столько визитовъ!
   -- Меня прошу васъ извинить: я обѣщала взятъ урокъ у мадамъ Жиронакъ.
   -- Что жъ дѣлать! Пріймусь за скучное дѣло одна. Можетъ ли бытъ что-нибудь глупѣе? Разумная, безсмертная душа развозить визитныя карточки!
   Балъ у леди Г** былъ дѣйствительно великолѣпный. Я танцовала. Молодые аристократы конечно не считали меня достойною пройти съ ними по пути жизни, но проскользнуть со мною въ вальсѣ по паркету были очень не прочь, потому-что къ имени моему не было примѣнено названіе гувернантки. Въ Лондонѣ никто меня не зналъ, и я не занимала тамъ этой должности. Мы сидѣли рядомъ съ леди Р**. Черезъ нѣсколько минутъ она вскочила и поспѣшили,-- куда и зачѣмъ, не знаю, -- только мѣсто ея тотчасъ же заняла леди М** бывавшая съ дочерьми своими въ числѣ гостей у леди Батерстъ
   -- Забыли вы меня, мадмоазель де-Шатонефъ? спросила она, протягивая мнѣ руку.
   -- Нѣть; очень рада васъ видѣть. Здоровы ли ваши дочери?
   -- Благодарю васъ; вечеромъ онѣ довольно свѣжи, по по утрамъ все что-то блѣдны. Зима въ Лондонѣ ужасная вещь; страшно вредятъ здоровью; да что дѣлать? Надо выѣзжать; надо, чтобы насъ вездѣ видѣли; а вечера и балы каждый день. Если дѣвушка не выйдетъ замужъ въ первые три сезона послѣ перваго появленія въ свѣтъ, такъ послѣ уже мало надежды; она теряетъ свѣжесть молодости, столь привлекательную для мужчинъ. Никакое здоровье не выдержитъ такой жизни. Я часто сравниваю вашихъ дѣвушекъ съ почтовыми лошадьми, зимою имъ задаютъ страшную гонку, и потомъ ведутъ лѣтомъ откармливать въ деревню, чтобы въ слѣдующій сезонъ начать снова. Это, право, ужасная жизнь; да что дѣлать? надо же выдавать дочерей замужъ. Я съ моими просто измучилась; пора бы имъ пристроиться. Пойдемте въ другую комнату, мадмоазель де-Шатонефъ, тамъ прохладнѣе и меньше народу. Дайте мнѣ вашу руку Можетъ-быть, мы встрѣтимъ моихъ дочерей.
   Мы пришли въ сосѣднюю комнату, и сѣли въ углу на софѣ.
   -- Здѣсь насъ никто не подслушаетъ, сказала леди М**. Скажите пожалуйста: вы разстались съ леди Батерстъ, но я не знаю почему. Что, это тайна?
   -- Нѣтъ. Послѣ отъѣзда Каролины мнѣ нечего было у нея дѣлать, и я не захотѣла оставаться. Вамъ, можетъ-быть, извѣстно, что я пріѣхала къ леди Батерстъ въ гости, и что непредвидимая перемѣна обстоятельствъ заставила меня остаться у нея въ качествѣ наставницы Каролины.
   -- Да, я слышала что-то въ этомъ родѣ; это у васъ было, кажется; слажено какъ-то между собою, и леди Батерстъ была, я думаю, этому очень рада. Я по-крайней-мѣрѣ сочла бы это за особенное счастье. Теперь вы у леди Р**. Скажите, если это не нескромный съ моей стороны вопросъ: что вы у нея такое?
   -- Она пригласила меня въ секретарши, но я еще ни строки для нея не писала. Леди Р** угодно видѣть во мнѣ компаньонку, и я должна отдать ей справедливость, что она осыпаетъ меня ласками.
   -- Я въ этомъ не сомнѣваюсь, возразила леди М**; только мнѣ кажется (извините, что я беру смѣлость вмѣшиваться въ ваши дѣла: я отъ души желаю вамъ добра), мнѣ кажется, что положеніе ваше въ домѣ леди P** не совсѣмъ таково, какимъ желали бы его видѣть преданные вамъ люди. Всѣмъ извѣстны ея странности, чтобы не сказать иначе, и вы, можетъ-быть, не замѣчаете, что она любитъ иногда болтнуть лишнее. При васъ она, разумѣется, остерегается; у нея доброе сердце и она никого не захочетъ оскорблять умышленно; но въ обществѣ она часто увлекается желаніемъ блеснуть и говорить то, о чѣмъ слѣдовало бы умолчать. Мнѣ разсказывали, что намедни, за обѣдомъ у мистрисъ В**, куда мы не были приглашены, она начала васъ, кажется, своимъ "очаровательнымъ образцомъ", и когда у нея попросили объясненія этихъ словъ, она сказала, что вы прививаете разныя позы, а она пишетъ, по ея выраженію, съ натуры. Нѣкоторые изъ молодыхъ людей сказали, или, лучше сказать, намекнули, что желали бы исполнять роль героя и стоять передъ вами на колѣняхъ, а она отвѣчала, что не нуждается въ ихъ услугахъ, по-тому-что для этой роли у нея есть какой-то пажъ или лакей, не помню навѣрное. Вѣдь это, разумѣется, не правда, мадмоазель ле-Шатонефъ?
   О! какъ закипѣла во мнѣ при этихъ словахъ кровь!
   Читатель уже знаетъ, на сколько тутъ было правды, но тонъ, которымъ все это было разсказано, ужаснулъ меня. Я покраснѣла до ушей и отвѣчала :
   -- Что леди Р** нѣсколько разъ, когда я сидѣла за книгой, а она писала, говорила мнѣ, что пишетъ съ меня свою героиню, правда, не зная ея причуды, я считала это за пустую фантазію. Повинуясь добродушно ея капризу, я никакъ не ожидала испытать такого оскорбленія, какъ вы мнѣ разсказываете. Что она обо всемъ этомъ разсказывала, не подлежитъ сомнѣнію, потому-что это знала только она да я.
   -- Да ея лакей.
   -- Лакей? Да, у нея есть -- нѣчто въ родѣ пажа.
   -- Именно. Мальчикъ лѣтъ пятнадцати или шестнадцати, проворный скороспѣлка, весьма многимъ обязанный леди Р**, и, если вѣрить молвѣ, не совсѣмъ ей чужой. Не замѣтили вы между ними сходства?
   -- Боже мой! Вы меня удивляете.
   -- Я вѣроятно говорю вамъ непріятныя вещи, продолжала леди Р**, взявши меня за руку. Но съ моей стороны лучше, я думаю, раскрыть намъ глаза, нежели подсмѣиваться радъ вами, когда васъ нѣтъ, какъ дѣлаютъ другія. Въ извѣстномъ отношеніи мы живемъ въ дурномъ обществѣ: случится ли что-нибудь скандалезное, пронесется ли какая-нибудь ложная молва, всѣ объ этомъ знаютъ, кромѣ героя разсказовъ. Рѣдко случается намъ найти истиннаго друга, который увѣдомилъ бы насъ объ этомъ. Ядъ разливается, а мы лишены возможности уничтожить его противоядіемъ, свѣтская дружба -- вздоръ. Я. какъ видите, поступила иначе; не знаю, будете ли вы мнѣ за это благодарны или нѣтъ: можетъ-быть, нѣтъ, за непріятныя вѣсти рѣдко благодарятъ.
   -- Нѣть, благодарю васъ отъ всего сердца, отвѣчала я. Я понимаю, что вы поступили по-дружески. Меня ужасно оскорбили, продолжала я, отирая выступившія на глазахъ слезы, но впредь я не подамъ повода къ такимъ разсказамъ, потому-что оставлю леди Р** при первой возможности.
   -- Послушайте? Я не рѣшилась бы сообщить вамъ вещи, которыя, какъ легко было предвидѣть, заставятъ васъ отказаться отъ покровительства леди Р**,-- если бы не обдумала, чѣмъ можно будетъ вознаградить васъ. Я считаю себя счастливой, что могу предложить вамъ мой домъ, гдѣ вы будете пользоваться уваженіемъ и удобствами жизни, если вамъ угодно принять мое предложеніе. Если бы я знала, что вы намѣрены разстаться съ леди Батерстъ, я предложила бы вамъ это тогда же. Теперь, однако же, вы слишкомъ взволнованы; такъ лучше поговоримъ объ этомъ въ другое время. Не хотите ли пріѣхать ко мнѣ завтра? Я пришлю за вами экипажъ въ два часа. Я пріѣхала бы къ вамъ сама, но присутствіе леди Р** помѣшаетъ намъ говорятъ о дѣлѣ. Скажите: пріѣдете вы?
   Я обѣщала; леди М** встала и подала мнѣ руку. Мы возвратились къ тому мѣсту, откуда ушли; тамъ застала я леди Р** въ жаркомъ спорѣ съ какимъ-то членомъ парламента. Я сѣла возлѣ нея незамѣтно, и погрузилась въ размышленія не очень веселыя. У меня страшно разболѣлась голова, и лицо мое приняло такое болѣзненное выраженіе, что это замѣтилъ даже собесѣдникъ леди Р**.
   -- Ваша protégée, кажется, нездорова, сказалъ онъ ей.
   Я отвѣчала леди Р**, что у меня болитъ голова, и что я желала бы, если можно, уѣхать домой.
   Она тотчасъ же согласилась, изъявляя свое сожалѣніе. Нечего и говорить, что, пріѣхавши домой, я поспѣшила удалиться къ себѣ въ комнату.
   Тутъ я сѣла и опустила голову на руки. Я слишкомъ быстро полагалась въ знаніи свѣта. Я начинала ненавидѣть его,-- ненавидѣть мужчинъ, и женщинъ еще больше. Что за уроки были мнѣ даны въ продолженіе одного года! Сперва мадамъ д'Альбре, потомъ леди Батерстъ, теперь леди Р**. Неужли, думала я, на свѣтѣ нѣтъ ни дружбы, ни великодушія? Мнѣ, въ моемъ раздраженномъ состояніи, казалось, что все на свѣтѣ ложь и притворство, что я -- идолъ людей, которому все приносится въ жертву. Черезъ нѣсколько времени я успокоилась, вспомнила о мадамъ Жиронакъ, и воспоминаніе о ея безкорыстной дружбѣ навело меня на лучшія мысли. Какъ ни была я огорчена, но понимала, что леди Р** пожертвовала мною только своему тщеславію, желанію блеснуть, и вовсе не имѣла намѣренія оскорблять меня. Остаться у нея, однако же, послѣ всего разсказаннаго мнѣ леди М**, было невозможно. Я начала думать, что мнѣ дѣлать? Мнѣ не хотѣлось говорить леди Р** о настоящей причинъ нашей разлуки; лучше, казалось мнѣ, найти какой-нибудь предлоги разстаться друзьями. Намѣреніе ея отправиться во Францію было прекраснымъ предлогомъ.
   Потомъ я начала размышлять о томъ, что говорила мнѣ леди М**. Какое мѣсто могла она предложить мнѣ у себя въ домѣ? У нея три дочери, но онѣ уже невѣсты, и воспитаніе ихъ, какъ говорится, окончено. Я не могла разрѣшитъ этой загадки, перестала объ ней думать и, наконецъ заснула.
   На слѣдующее утро я проснулась съ тяжелымъ сердцемъ и головною болью, но одѣлась и вышла къ завтраку. Леди Р** спросила меня о здоровьѣ и прибавила:
   -- Вы разговаривали вчера съ леди М**. Я и не знала, что вы съ ней знакомы. Между нами, Валерія,-- это одинъ изъ моихъ образцовъ.
   -- А она, я думаю, и не подозрѣваетъ этой чести, отвѣчала я.
   -- Вѣроятно. Впрочемъ, въ послѣднемъ моемъ романѣ она списана очень удачно. Леди М** -- прожектеръ; у нея вѣчно какіе-нибудь планы; въ настоящую минуту великая задача ея жизни -- выдать своихъ дочерей замужъ.
   -- Къ этой цѣли стремятся, я думаю, всѣ матери.
   -- И маневрируютъ, можетъ-быть, не менѣе леди М**, только съ большимъ искуствомъ; всѣ видятъ, чего она добивается, и это отгоняетъ молодыхъ людей; она успѣла бы скорѣе, если бы оставила ихъ въ покоѣ: дочери ея простыя, добрыя дѣвушки, совсѣмъ не гордыя и очень услужливыя. Но какимъ-образомъ познакомились вы съ леди М** такъ хорошо?
   -- Она жила нѣсколько времени съ старшею дочерью у леди Батерстъ.
   -- А, теперь понимаю.
   -- Я хочу къ ней съѣздить. Она обѣщала прислать за мною мною экипажъ въ два часа, и просила навѣстить ее, когда она уѣдетъ изъ столицы.
   -- Да вѣдь это невозможно; вы забыли о поѣздкѣ нашей во Францію.
   -- Я не думала, чтобы вы говорили это серьозно. Вамъ пришло это въ голову во время безсонницы, и я не предполагала, что вы не откажетесь отъ этой мысли и послѣ.
   -- О, нѣтъ! Я рѣшаюсь на что-нибудь быстро, и рѣдко отмѣняю своя намѣренія. Мы непремѣнно поѣдемъ въ Парижъ.
   -- Мнѣ едва ли можно будетъ ѣхать съ вами, леди Р**.
   -- Въ-самомъ-дѣлѣ? сказала она съ удивленіемъ. Позвольте узнать, почему?
   Вы не знаете всѣхъ обстоятельствъ моей жизни; я должна васъ познакомить съ ними.
   Я разсказала ей, сколько мнѣ казалось необходимымъ, о моемъ семействѣ, и сказала, что я, легкомысленная; недостойная дочь, еще не приготовилась къ свиданью съ родителями и рѣшительно не хочу до того времени подвергаться опасности встрѣтить ихъ. Леди Р** начала меня уговаривать,-- доказывала, опровергала, сердилась, льстила, но все напрасно; наконецъ она не въ шутку разсердилась и вышла изъ комнаты. Вскорѣ потомъ явился Ліонель и сказалъ мнѣ, какъ обыкновенно, своимъ фамильярнымъ тономъ:
   -- Что это значитъ, мисъ Валерія? леди за что-то въ ярости: она дернула меня за ухо.
   -- И вѣроятно по-дѣломъ, отвѣчала я.
   -- Объ этомъ мнѣнія различны, возразилъ онъ. Не могу понятъ, за что она на меня налетѣла. Досталось и кухаркѣ мимоходомъ. Я не вытерпѣлъ, и говорю: "перестаньте, миледи". А она закричала: "вотъ я тебѣ дамъ миледи!"
   -- Вы знаете: она сердится, когда вы называете ее миледи; я и подумалъ, что она и на меня за то же гнѣвается, и говорю: "успокойтесь, Семпронія",-- а она меня за ухо.
   Я не могла не посмѣяться его разсказу, тамъ болѣе, что онъ говоритъ съ видомъ оскорбленной невинности.
   -- Вы заслужили наказаніе, сказала я наконецъ. Если вы оставите когда-нибудь леди Р**, то вамъ покажутъ, какъ обращаться со старшими; а такъ вы не проживете въ другомъ домѣ и часу. Леди Р** слишкомъ добра и позволяетъ вамъ больше, нежели позволятъ другіе. А сердится она вотъ за что: она хочетъ, чтобы я поѣхала съ нею во Францію, а я не хочу.
   -- Такъ вы насъ оставляете? спросилъ онъ печально.
   -- Кажется.
   -- Такъ и я же отойду. Надоѣло.
   -- Зачѣмъ? Вы не найдете себѣ такаго хорошаго мѣста
   -- Да и искать не стану. Я жилъ у нея только въ надеждѣ узнать, кто и гдѣ мои родители; но она не говоритъ мнѣ. Буду жить своимъ умомъ; "міръ моя устрица", какъ говорить Шекспиръ; и у меня достанетъ ума вскрыть ее.
   Я не забыла, что говорила мнѣ о Ліонелѣ леди М**; слова его доказывали, что тутъ кроется какая-то тайна. Я взглянула на его лице,-- въ немъ было фамильное сходство съ леди Р**. Тутъ я вспомнила и то, что она какъ-то неохотно говорила со мною объ этомъ предметѣ.
   -- Но почему же вы думаете, спросила я, что леди Р** не хочетъ сказать вамъ, кто ваши родители? Въ послѣдній разъ, когда мы говорили съ вами объ этомъ предметѣ, вы сказали, что узнали кое-что; а она говорила мнѣ, что отецъ вашъ былъ дворецкимъ или управляющимъ у сэра Ричарда.
   -- Это не правда. Она говорила мнѣ, что отецъ мой былъ у сэра Ричарда метръ-дотелемъ; и это оказалось неправдой: старая ключница, посѣщавшая меня въ школѣ, пріѣхала однажды сюда, замкнулась съ леди Р** и просидѣла съ ней около получаса. Когда она простилась, я пошелъ привестъ ей извощика, прицѣпился сзади, и прибылъ вмѣстѣ съ нею къ ея квартирѣ. Узнавши, гдѣ она живетъ, я поспѣшилъ домой, чтобы тамъ не замѣтили моего отсутствія, но рѣшился посѣтить ее. На другой день леди Р** дала мнѣ отнести на городскую почту письмо; оно было адресовано на имя мистрисъ Гринъ, въ тотъ самый домъ, у котораго вчера остановился извощикъ Я догадался, что письмо къ старой ключницѣ, продержалъ его у себя въ карманѣ до вечера, и отнесъ его самъ.
   -- Мистрисъ Гринь, сказалъ я (она была дома и пила чай съ какою-то другою старухой), я принесъ вамъ письмо отъ леди Р**. Это было съ годъ тому назадъ, мисъ Валерія.
   -- Странно, что она прислала сюда васъ, замѣтила мистри Гринъ.
   "-- Странно не то, что она послала письмо съ слугою, отвѣчалъ я, а то, что я слуга.
   "Я сказалъ это, мисъ Валерія, такъ только, чтобы послушать, что она отвѣтитъ.
   "-- Кто это вамъ проболтался? сказала опа, глядя на меня сквозь очки.
   "-- Не смѣю сказать, отвѣчалъ я, я обѣщалъ молчать.
   "-- Боже мой! не можетъ быть... нѣтъ, это невозможно! проговорила она, вскрывая письмо и вынимая изъ него банковый билетъ, который тотчасъ же скомкала въ рукъ. Потомъ она начала читать письмо; я отошелъ и сталъ между нею н окномъ. По временамъ она подносила письмо къ свѣчѣ, и въ тѣ минуты мнѣ удавалось прочитывать издали по строчкъ. Въ одномъ мѣстѣ было сказано: "все еще въ Колвервудъ-Галлъ"; въ другомъ: "единственный человѣкъ, оставшійся теперь въ Эссексѣ". Внизу страницы я замѣтилъ слова: "тайна" и "ничего не знаетъ". Наконецъ, старуха дочитала письмо.
   "-- Имѣете вы еще что-нибудь сказать? спросила она.
   "-- Нѣтъ, отвѣчалъ я. Вамъ хорошо платятъ за тайну, мистрисъ Гринъ.
   "-- Что вы хотите этимъ сказать? спросила она.
   "-- О, я знаю больше, нежели вы думаете, отвѣчалъ я.
   "-- На-счетъ чего? спросила она, нѣсколько смѣшавшись.
   "-- Давно ли вы были въ Эссексѣ? спросилъ я.
   "-- Давно ли? Да вамъ это на что?
   "-- Ну, такъ я предложу вамъ другой вопросъ: давно ли вы были въ Кольвервудъ-Галлъ?
   "-- Въ Кольвервудъ-Галлъ! Что вы знаете о Кольвервудъ-Галлѣ? Отъ, кажется, съ ума сошелъ. Ступайте, порученіе ваше исполнено. Ступайте, или я скажу миледи.
   "-- Желаю вамъ покойной ночи.
   "Я вышелъ и хлопнулъ дверью, но такъ, чтобы щеколда не заскочила; въ узкую щель началъ я слушать, что будетъ дальше, и мистрисъ Гринъ сказала своей гостьѣ:
   "-- Кто-нибудь съ нимъ да видѣлся; не могу понять, кто бы это могъ быть? Это меня ужасно тревожитъ. Да, этого роду тайны такъ и рвутся на свѣтъ.
   "-- Да, да, такъ же какъ убійство, отвѣчала другая старуха; я не знаю, въ чемъ тутъ дѣло; вижу только, что есть какая-то тайна, -- разскажите, мистрисъ Гринъ.
   "-- Я могу вамъ сказать только то, что тутъ дѣйствительно есть тайна, отвѣчала мистрисъ Гринъ, и что кто-нибудь да намекнулъ ему объ этомъ. Надо повидаться съ миледи,-- или нѣтъ, лучше не видаться; она такая причудливая,-- пожалуй присягнетъ, что это я ему все разсказала. Кромѣ меня и леди Р** есть только одинъ человѣкъ, которому извѣстно это дѣло, а онъ не могъ съ нимъ видѣться, потому что не встаетъ съ постели. Ровно ничего тутъ не понимаю. У, какъ дуетъ! Онъ двери-то бросилъ. Эти мальчишки никогда не притворяютъ дверей.
   "Мистрисъ Гринъ встала и затворила дверь; я ушелъ. Вотъ все, что я знаю, мисъ Валерія. Но какъ и почему это случилось, что сперва меня отдали въ школу, послѣ взяли и сдѣлали пажемъ, а потомъ лакеемъ, этого я не умѣю вамъ сказать. Признайтесь, что тутъ есть какая-то тайна.
   -- Все это очень странно, отвѣчала я, но я совѣтую вамъ остаться, и спокойно ждать разрѣшенія загадки. Разставшись съ леди Р**, вамъ еще труднѣе будетъ узнать истину.
   -- Не знаю, мисъ Валерія; дайте мнѣ только побывать въ Кольвервудъ-Галлѣ, такъ ужъ я что-нибудь да узнаю. Не даромъ же есть у меня въ головѣ мозгъ.-- Леди идетъ; прощайте, мисъ Валерія.
   Онъ поспѣшилъ уйти.
   Леди Р** медленно поднялась на лѣстницу и вошла въ комнату. Гнѣвъ ея прошелъ, но она смотрѣла мрачно и угрюмо; я едва могла узнать ее, потому-что, должно отдать ей справедливость, до-сихъ-поръ она ни разу не выходила изъ себя. Она сѣла въ свои кресла, и я спросила ее, не принесть ли ей перо и бумагу?
   -- Да! въ такомъ я состояніи, чтобы писать! отвѣчала она, облокотясь на столъ и закрывши Глаза руками. Вы не знаете, какъ я была раздосадована; я вымѣстила гнѣвъ мой на невинныхъ, я ударила этого бѣднаго мальчика,-- вспомнитъ стыдно! Увы! я рождена съ сильными страстями, и онѣ были постоянно причиною моихъ несчастій. Я думала, что лѣта усмирили ихъ, но по временамъ онѣ вспыхиваютъ съ прежнею силой. О, чего бы не дала я за вашъ тихій нравъ, Валерія! Сколько несчастій миновала бы я въ жизни! сколько избѣжала бы ошибокъ,-- едва не сказала, преступленій!
   Леди Р** очевидно говорила больше сама съ собою, нежели со мною, произнося послѣднія слова, и я не отвѣчала. Болѣе четверти часа прошло въ молчаніи; его нарушилъ Ліонель, пришедшій сказать, что пріѣхалъ экипажѣ леди М**.
   -- Вотъ кто всему причиною, сказала леди Р**. Поѣзжайте, Валерія, и возвратитесь: къ тому времени я сдѣлаюсь лучшей собесѣдницей.
   Я не отвѣчала ничего, но вышла изъ комнаты, надѣла шляпку и ушла къ леди М**. Она и дочери ея приняли меня очень радушно; но леди М** скоро отпустила дочерей и сказала мнѣ:
   -- Я говорила вамъ вчера, мадмоазель де-Шатонефъ, что желала бы имѣть васъ у себя въ домѣ. Вы спросите, вѣроятно, въ чемъ будутъ состоятъ ваши занятія, и я, признаюсь вамъ, не знаю, что на это отвѣчать. Вы не будете гувернанткой. Дочери мои не нуждаются въ гувернанткѣ, потому-что ученіе ихъ кончено; въ этомъ отношеніи вы могли бы бытъ имъ полезны только для музыки и пѣнія. Я желала бы, чтобы вы были ихъ компаньонкой; я увѣрена, что онѣ выиграютъ отъ этого очень много. Въ глазахъ постороннихъ вы будете моею гостьей, но такъ-какъ дочери мои будутъ пользоваться наставленіями вашими въ музыкѣ и пѣніи, то я прошу васъ принять то же жалованье, которое вы получаете теперь отъ леди Р**. Вы понимаете: я желаю, чтобы вы были для моихъ дочерей образцомъ, только не въ смыслѣ леди Р**. Предоставляю вамъ дѣйствовать въ этомъ по вашему усмотренію. Дочери мои васъ полюбили и со временемъ полюбятъ, безъ сомнѣнія, еще больше. Надѣюсь, что вы не откажетесь отъ моего предложенія.
   Въ предложеніи леди М** было столько деликатности, что я не могла не быть ей за него признательна; но оно показалось мнѣ только предлогомъ для доставленія мнѣ убѣжища безъ всякаго со стороны моей вознагражденія,-- и я сказала ей это.
   -- Нѣтъ, не думайте этого, отвѣчала леди М**. Я не хотѣла только назвать васъ учительницей; но обучая дѣтей моихъ музыкѣ, вы вполнѣ заслужите ваше жалованье; мы платимъ столько же и другимъ учителямъ, а вы и въ другихъ отношеніяхъ будете, я въ томъ увѣрена, чрезвычайно мнѣ полезны. Можно считать это дѣло рѣшеннымъ?
   Мы поговорили еще нѣсколько времени, и я согласилась. Давши слово переѣхать къ леди М** тотчасъ же послѣ отъѣзда леди Р**, или во всякомъ случаѣ не позже, какъ черезъ три недѣли, когда леди М** оставитъ Лондонъ, я простилась и уѣхала домой.
   Леди Р** сидѣла на томъ же мѣстѣ, гдѣ я ее оставила.
   -- И такъ, аудіенція кончена, сказала она. Васъ приняли, безъ всякаго сомнѣнія, какъ нельзя ласковѣе. О! я знаю эту женщину; я думала объ этомъ во время вашего отсутствія, и разгадала, чего ей отъ васъ хочется; но на это-то она, конечно, и издалека не намекнула. Она не такъ глупа. Вы увидите: переселившись къ ней, вы будете дѣлать, что ей угодно.
   -- Право, я не понимаю, что вы хотите сказать.
   -- Леди М** пригласила васъ къ себѣ какъ гостью, не назначая для васъ опредѣленнаго занятія?
   -- Она предложила мнѣ учить ея дочерей музыкѣ и быть при нихъ компаньонкой. Но положительно ничего не рѣшено.
   -- Хорошо, Валерія. Я знаю, я странная женщина; но вы скоро увидите, лучше ли будетъ вамъ у нея.
   -- Я не подала вамъ поводу, леди Р**, говорить со мною такимъ саркастическимъ тономъ. Я уже объяснила вамъ, почему не могу ѣхать съ вами во Францію, и даже разсказала, по этому случаю, многое о моихъ семейныхъ обстоятельствахъ, о чемъ желала бы лучше умолчать. Я остаюсь одна и должна же искать себѣ гдѣ-нибудь пріюта. Леди М** предложила мнѣ его, а мнѣ, въ моемъ положеніи, выбирать изъ чего. Будьте справедливы и великодушны.
   -- Да, да, я буду справедлива, отвѣчала леди Р** со слезами на глазахъ; но вы не знаете, какъ тяжело мнѣ съ вами разставаться! Несмотря на всѣ мои недостатки, я думала, что успѣла привязать васъ къ себѣ; Богъ свидѣтель, что я старалась заслужитъ вашу любовь. Если бы вы знали мою жизнь, вы не удивлялись бы, Валерія, моимъ странностямъ. Въ ваши лѣта я испытала вещи, которыя довели бы другую до отчаянія. Они оттолкнули меня отъ моихъ родныхъ. Брата я никогда не вижу. Я отказывалась отъ всѣхъ его приглашеній навѣсятъ его, и онъ сердить на меня; на это есть, однако же, причины, и годы не изгладятъ изъ моей памяти былаго.
   -- Я очень чувствую вашу пріязнь, отвѣчала я, и всегда буду вспоминать о васъ съ благодарностью. Вы очень ошибаетесь, если думаете, что я къ вамъ равнодушна. Оставимъ, однако же, этотъ разговоръ. Онъ тяжелъ.
   -- Пожалуй, оставимъ; можетъ-быть это лучше всего.
   Чтобы перемѣнить разговоръ, я спросила:
   -- Братъ вашъ теперь баронетъ?
   -- Да, отвѣчала леди Р**
   -- Гдѣ онъ живетъ?
   -- Въ Эссексѣ, въ Кольвервудъ-Галлѣ, театрѣ всѣхъ моихъ несчастій.
   Меня поразили эти слова: вы помните, что говорилъ о Кольвервудъ-Галлѣ Ліонель. Я обратила разговоръ на другіе предметы; къ обѣду леди Р** успокоилась и была любезна по прежнему.
   Съ этой минуты до отъѣзда леди Р** въ Парижъ не было ни слова сказано о леди М**. Леди Р** была со мною ласкова и учтива, но уже не наказывала столько дружбы, какъ бывало прежде. Время ея проходило въ приготовленіяхъ къ дорогѣ. Она брала съ собою только Ліонеля и одну горничную. Наконецъ день ея отъѣзда былъ назначенъ, и я написала объ этомъ леди М**, которая и извѣстила меня въ отитъ, что это какъ нельзя больше кстати, потому-что она намѣрена; ѣхать изъ Лондона завтра. Вечеръ на-канунѣ отъѣзда леди Р** былъ печальный. Мнѣ тяжело было съ ней разставаться, тяжеле, нежели я воображала; живя съ добрымъ человѣкомъ, привязываешься къ нему сальнѣе, нежели предполагаешь, и узнаешь это только въ минуту разставанья.
   Леди Р** была очень печальна, и сказала мнѣ:
   -- Валерія, я предчувствую, что мы больше не увидимся; а я не суевѣрна. Положа руку на сердце, я могу сказать, что вы единственное существо, къ которому чувствовала я истинную привязанность въ лѣта зрѣлаго возраста. Что-то говоритъ мнѣ: "не ѣзди во Францію", и между-тѣмъ что-то меня туда тянетъ. Если я возвращусь назадъ, Валерія, надѣюсь, что вы будете считать домъ мой своимъ, если обстоятельства заставятъ васъ искать крова. Не скажу ничего болѣе: я знаю, что я странная женщина, но, прошу васъ, вѣрьте моей искренней дружбѣ и всегдашней готовности служить вамъ. Я обязана вамъ нѣсколькими мѣсяцами счастія, а это много значитъ. Да благословитъ васъ Богъ, милая Валерія!
   Слова ея тронули меня до слезъ, и голосъ у меня дрожалъ, когда ее благодарила.
   -- Простимся теперь, сказала она. Я уѣду слишкомъ рано; завтра мы не увидимся.
   Она положила мнѣ въ руку небольшой пакетъ, поцѣловала меня и ушла поспѣшно къ себѣ въ комнату.
   Человѣкъ любитъ перемѣну, это правда; но съ ней всегда сопряжено грустное чувство; даже при перемѣнѣ квартиры, -- узелки, связки, бумажки и обрывки, валяющіеся по-полу, даютъ какой-то грустный оттѣнокъ самому жилищу. На меня это сдѣлало особенное впечатлѣніе; въ-продолженіе послѣдняго года я такъ часто переѣзжала съ квартиры на квартиру, что судьба, казалось мнѣ, избрала меня своею игрушкой. Я сидѣла въ своей спальнѣ; вещи мои были уложены, но еще не сказаны; я думала о послѣднемъ разговорѣ съ леди Р** и мнѣ было онъ грустно. Данный мнѣ ею пакетъ лежалъ еще не вскрытый на столѣ.
   Вдругъ кто-то постучался въ дверь. Я думала, что это горничная леди Р**, и сказала: "войдите".
   Вошелъ Ліонель.
   -- Это вы, Ліонель? что вамъ?
   -- Я зналъ, что вы еще не спите, и подумалъ, что вѣдь мы уѣдемъ завтра рано, и не кому будетъ связать ваши вещи; такъ вотъ я и пришелъ помочь вамъ теперь, если надо, мисъ Валерія.
   -- Благодарю васъ, Ліонель, за вниманіе. Я замкну ящики, а вы обвяжите ихъ веревками.
   Когда это было сдѣлано, онъ сказалъ мнѣ:
   -- Прощайте, мисъ Валерія. Мы скоро увидимся.
   -- Скоро? Едва ли, Ліовель; леди Р** располагаетъ проѣздить w меньше полугода.
   -- Да я этого не располагаю, отвѣчалъ онъ.
   -- Напрасно, если вы думаете отказаться отъ такого выгоднаго мѣста. Вы получаете необыкновенное жалованье: двадцать фунтовъ въ годъ, не такъ ли?
   -- Да, мисъ Валерія. Въ другомъ мѣстѣ не дадутъ мнѣ и половины: но есть причины, которыя заставляютъ меня оставить службу леди Р**. За что даетъ она мнѣ двадцать фунтовъ въ годъ? Я долженъ и хочу это узнать. Не за красоту же она мнѣ платить такъ дорого; вамъ -- дѣло другое, вамъ она можетъ дать и двѣсти, и все-таки дастъ мало.
   -- Пора вамъ итти, Ліонель. Теперь не время говорить комплименты. Прощайте.
   Я затворила за нимъ дверь и легла. Сонъ мой былъ крѣпокъ и продолжителенъ, какъ всегда бываетъ послѣ душевнаго волненія. Я проснулась около десяти часовъ утра; на звонокъ явилась ко мнѣ кухарка, и сказала, что кромѣ нея и меня никого уже нѣтъ въ домѣ. Я встала, и, проходя мимо стола, замѣтила другой пакетъ вози того, который дала мнѣ наканунѣ леди Р**. Онъ былъ адресованъ на мое имя и я вскрыла его. Въ немъ нашла я миніатюрный портретъ леди Р**, снятый съ нея въ молодости; она была въ то время, какъ видно, очень хороша собою. Внизу было написано: "Семпрооія въ осемнадцать лѣтъ. Храните его на память обо мнѣ, Валерія, и не раскрывайте приложенной къ нему бумаги, пока не получите на то моего позволенія или не услышите о моей смерти".
   Я положила портретъ на столъ и вскрыла пакетъ, полученный мною отъ леди Р** на-канунѣ. Въ немъ было сто фунтовъ стерлинговъ, то-есть почти вдвое противъ того, что мнѣ слѣдовало получитъ. Все это навело на меня еще большую грусть, и я глубоко "вздохнула, пряча вещи въ шкатулку. Время летѣло; я обѣщала пріѣхать къ леди М** въ часъ, какъ скоро она пришлетъ за мною винахъ. Я поспѣшила одѣться, собрала мои остальныя вещи, и пошла завтракать. За завтракомъ получила я письмо. Оно было адресовано въ домъ леди Батерстъ, а оттуда переслано въ домъ леди Р**. Оно было отъ мадамъ Паонъ; вотъ что она мнѣ писала:
   "Любезная мадмоазель де-Шатонефъ!
   "Такъ какъ вы, вѣроятно, не читаете французскихъ газетъ, то я обѣщаю васъ, что предсказанія ваши касательно господина Г** сбылсь. Черезъ мѣсяцъ послѣ свадьбы онъ бросилъ жену и началъ проводить все время за игорнымъ столомъ, возвращаясь домой только за новыми деньгами. Наконецъ она отказала ему въ этомъ. Онъ пришелъ въ ярость и ударилъ ее. На прошедшей недѣлѣ она подала просьбу о разводѣ, и дѣло рѣшено въ ея пользу; она избавлена отъ чудовища, и сохранила свое имѣніе. Вчера поутру она была у меня, показала мнѣ ваше письмо, и спросила меня, не переписываюсь ли я съ вами, и нельзя ли васъ уговорить возвратиться къ ней.
   Я, разумѣется, не могла сказать ей объ этомъ ничего положительнаго; но я увѣрена, что если вы произнесете слово прощенія, то она напишетъ къ вамъ и будетъ просить васъ къ себѣ. Послѣ вашего письма къ ней, я думаю, это иначе и быть не можетъ. Рѣшите сами. Жду отъ васъ скораго отвѣта. Мадамъ д'Альбре бываетъ у меня почти каждый день и ждетъ его съ нетерпѣніемъ.

"Ваша Эмилія Паонъ, урожденная Мерсе."

   Я съ тою же почтой отвѣчала ей слѣдующее.
   "Любезная мадамъ Паонъ!
   "Отъ всей души прощаю я мадамъ д'Альбре, но при всемъ тонъ не могу принять ея приглашенія. Вспомните, что она обвинила меня передъ всѣми своими знакомыми въ неблагодарности и клеветѣ. Какъ же явиться мнѣ въ обществѣ, изъ котораго я была изгнана за такое поведеніе? Или я дѣйствительно виновата, и въ такомъ случаѣ не заслуживаю ея покровительства, или невиновата, и слѣдовательно жестоко оскорблена тѣмъ, что она такъ больно дала мнѣ почувствовавъ мою зависимость, и вытолкнула меня въ свѣтъ съ запятнанною репутаціей. Могу ли я жить у нея спокойно послѣ такой несправедливости? И ловко ли ей самой будетъ представить меня опять какъ свою protégée? Не прійдется ли ей краснѣть при каждой встрѣчѣ съ нашими общими знакомыми? Увѣрьте ее въ томъ, что я забываю все прошедшее и желаю ей всякаго счастія; но возвратиться къ ней я не могу. Скорѣе умру съ голоду. Если бы она знала, что вытерпѣла я вслѣдствіе ея поступка, она пожалѣла бы обо мнѣ вѣроятно больше, но что сдѣлано, то сдѣлано. Прошедшаго не воротить. Прощайте, мадамъ Паонъ. Благодарю васъ за участіе.

Ваша Валерія".

   У меня было очень тяжело на сердцѣ, когда я писала эти строки, и я уѣхала къ леди М** въ Сентъ-Джемсъ-скверъ въ мрачномъ расположеніи духа. Если бы улыбки, привѣтствія и пожатія рукъ могли меня утѣшить, въ нихъ не было недостатка. Мнѣ показали всѣ комнаты внизу, потомъ комнату леди М**, комнаты ея дочерей, и наконецъ мою. Я была рада, когда осталась одна и могла заняться приведеніемъ моихъ вещей въ порядокъ.
   Назначенная для меня комната была очень удобна и убрана лучше комнатъ дочерей леди М**, и вообще я играла роль гостьи, а не гувернантки. Горничная была со мною очень учтива, и, помогая мнѣ убирать вещи, не пробовала быть со мною фамильярною.
   Я забыла сказать читателю, что леди М** была вдова;- лордъ М** умеръ года два тому назадъ; старшій сынъ ея, теперешній лордъ М**, былъ въ это время на твердой землѣ.
   Подали обѣдать. За столомъ было только двое постороннихъ. Со мною обходились съ чрезвычайною внимательностью. Ввечеру я играли и пѣла; дочери леди М** тоже пѣли; голоса у нихъ хорошіе, но мало выраженія; я увидѣла, что могу быть для нихъ полезною.
   Леди М** спросила меня потихоньку, что я думаю о пѣньѣ ея дочерей? Я откровенно сказала ей мое мнѣніе.
   -- Послушавши васъ, невозможно сомнѣваться въ вѣрности вашихъ замѣчаній, сказала она. Я знала, что вы хорошо поете, но такого совершенства никакъ не ожидала.
   -- Если ваши дочери любятъ музыку, такъ скоро будутъ пѣть не хуже моего, отвѣчала я.
   -- Это невозможно! но онѣ все-таки многому научатся. Вы какъ-будто устали? Хотите отдохнуть? Августа пойдетъ съ вами.
   -- Да, у меня болитъ голова, отвѣчала я, и воспользуюсь вашимъ позволеніемъ.
   Августа, старшая дочь ея, зажгла свѣчу, и мы ушли съ нею ко мнѣ въ комнату. Поговоривши со мною минуть десять, она пожелала мнѣ покойной ночи, и такимъ-образомъ провела я первый день въ Сентъ-Джемсъ-скверѣ.
   На другой день мы уѣхали въ родовое помѣстье леди М**, Гаркингъ-кастль, въ Дорсетширѣ, и я рада была покою послѣ шумнаго лондонскаго сезона. Молодыя дѣвушки были, какъ справедливо замѣтила леди М**, измучены безконечными вечерами; но въ деревнѣ поправились менѣе нежели въ недѣлю. Это были премилыя, простыя и негордыя двушки. Я скоро къ нимъ привязалась. Я занялась съ ними музыкой и онѣ дѣлали большіе успѣхи. Кромѣ-того я выучила ихъ дѣлать изъ воску цвѣты..Вотъ все, что могла я для нихъ сдѣлать, если не считать ѣдкихъ и кроткихъ замѣчаній касательно кое-чего, что казалось мнѣ не совсѣмъ приличнымъ въ ихъ поведеніи. Леди М** была, повидимому, вполнѣ мною довольна, и обращалась со мною съ особеннымъ уваженіемъ. Въ короткое время я свыклась съ новымъ положеніемъ и была счастлива.
   Въ первый мѣсяцъ не было въ домѣ гостей; но потомъ леди М** разослала приглашенія. Она говорила, что ей нужно по-крайней-мѣрѣ четыре недѣли на отдыхъ послѣ сезона, да и дочерямъ ея это очень и очень не мѣшало. Гостей ждали въ понедѣльникъ; въ пятницу леди М** приказала старшей дочери своей, Августѣ, надѣть только-что сшитое для нея дома платье, и прійти къ ней. Августа одѣлась и пришла; леди М**, осмотрѣвши платье, сказала:
   -- Что-то оно мнѣ не нравится, Августа; не знаю, въ чемъ ошибка, а ошибка есть, оно виситъ какъ-то не граціозно.
   Я въ это время читала книгу и, естественно, обратила глаза на платье. Ошибка была замѣчена мною въ ту же минуту; я указала ее, а помощью нѣсколькихъ булавокъ дала юбкѣ совсѣмъ другой видъ.
   -- Еще талантъ, мадмоазель де-Шатонефъ! сказала леди М**. Я этого никакъ не предполагала, хотя и должна признаться, что никто не одѣвается съ такимъ вкусомъ, какъ вы. Душевно благодарю васъ за указаніе.
   -- Очень рада служить вамъ, отвѣчала я, и прошу васъ всегда располагать мною. Дѣйствительно, говорятъ, что я имѣю даръ одѣваться къ лицу.
   -- Кажется, у васъ на все есть дарованія, сказала леди М**. Поди, Августа, покажи швеѣ, что и какъ исправить. Конечно, продолжала она, обращаясь ко мнѣ, шитъ платья дома -- это экономія, но я право не въ силахъ платить страшныя цѣны мадамъ Дебелли. У меня огромные расходы, и я поневолѣ должна беречь деньги. Разница между платьемъ, шитымъ дома и у модистки, конечно, слишкомъ велика: все какъ-то ловче и изящнѣе; но экономія,-- вы не повѣрите: почти почти двумя третями выходитъ все дешевле.
   -- Если вы позволите мнѣ заняться немножко гардеробомъ, отвѣчала я, такъ думаю, что у васъ и дома будутъ шить не хуже, чѣмъ у мадамъ Дебелли. Я надѣюсь быть вамъ въ этомъ случаѣ полезна.
   -- Вы очень добры, мадмоазель де-Шатонесъ; но мнѣ, право, совѣстно.
   -- Нисколько, помилуйте! Если вы только позволите.
   -- Дѣлайте, какъ вамъ угодно, отвѣчала леди М**. Я предоставлю вамъ полную власть надъ всѣмъ домомъ, если хотите; и буду валъ очень обязана. Вотъ подали экипажъ; выѣдете вы сегодня?
   -- Нѣтъ, благодарю васъ.
   -- Такъ я возьму съ собою Гортензію и Эми, а Августа останемся съ вами.
   Леди М** уѣхала, а я пошла въ комнату, гдѣ шили платье, сдѣлала въ немъ кое-какія перемѣны, чтобы оно шло больше къ лицу Августѣ, и выкроила два другихъ платья, для Гортензіи и Эми. Желая угодить леди М**, я сама принялась шить, и когда она возвратила", платье Августы было готово. Оно, дѣйствительно, получило совсѣмъ другой видъ, и Августа была въ немъ очень авантажна. Она была въ восторгѣ и пошла показать его матери. За обѣдомъ леди М** не знала, какъ благодарить меня. Другія два платья вышли также удачны, и съ этой минуты до-тѣхъ-поръ, пока я не переселилась отъ леди М**, всѣ платья, не только дочерей ея, но и ея самой, шились дома. Я всегда подавала въ этихъ случаяхъ совѣты, указывала, какъ что сдѣлать, всегда умѣла угодить. Я считала моею обязанностью быть, въ чемъ только могла, полезною, и комплименты на счетъ моего вкуса были дли меня достаточною наградою.
   Время шло. Осенью была посватана Августа, а на святкахъ и Гортензія, вторая дочь леди М**. Обѣ онѣ составили хорошія партіи. Леди М** была въ восторгѣ.
   -- Не странно ли, мадмоазель де-Шатонефъ, говорила она: я металась въ продолженіе двухъ сезоновъ день и ночь, въ надеждѣ поймать для нихъ мужей, и вотъ вдругъ онѣ выходятъ замужъ,-- гдѣ же? въ глуши, въ деревнѣ! Я обязана этимъ вамъ: вы одѣваете ихъ съ такимъ искуствомъ.
   -- Я думаю, что онѣ обязаны этимъ деревенской жизни: онѣ очень здѣсь понравились, отвѣчала я. Кромѣ-того, здѣсь молодые люди могутъ оцѣнить ихъ прекрасныя душевныя качества лучше, нежели на балахъ въ Лондонѣ.
   -- Думайте, какъ хотите, возразила она, а я убѣждена, что это оттого, что онѣ одѣты съ такимъ вкусомъ. Всѣ удивляются ихъ платьямъ, всѣ просятъ выкроекъ. Теперь у меня остается только Эма, но я и ее надѣюсь пристроить съ помощью сестеръ.
   -- Эми премилая дѣвушка, отвѣчала я, и я на вашемъ мѣстѣ не спѣшила бы съ нею разстаться.
   -- А я такъ напротивъ, возразила леди М**. Вы не можете себѣ вставить, сколько съ ними издержекъ; а состояніе у меня не Богъ знаетъ какое. Какъ вы думаете? неправда ли, что лиловый цвѣтъ больше всѣхъ Эми къ лицу?
   -- Ей почти всѣ цвѣта идутъ
   -- Да, если фасонъ указанъ вами. Черезъ двѣ недѣли мы ѣдемъ въ Лондонъ, вы знаете? Надо позаботиться о приданомъ. Вчера мы рѣшили праздновать обѣ свадьбы въ февралѣ. Я разсчитываю на васъ, мадмоазель де-Шатонефъ; вы выдумаете на этотъ день для Эми что-нибудь distingué. Кто знаетъ, можетъ-бытъ это и ей доставитъ мужу. Однако, уже поздно; прощайте.
   Я не могла надивиться, какъ торопится леди М** сбыть съ рукъ своихъ дочерей. Во все время моего у нея пребыванія она только объ этомъ и думала. Желаніе увидѣть своихъ дочерей хорошо пристроенными было естественно, но она обращала вниманіе только на связи и денежныя средства жениховъ, а о личности ихъ вовсе не заботилась.
   Черезъ двѣ недѣли послѣ Рождества мы уѣхали въ Лондонъ, и начали хлопотать на счетъ приданаго. Однажды утромъ слуга доложилъ, что какой-то молодой джентльменъ желаетъ меня видѣть, и ждетъ въ столовой. Я сошла внизъ, удивляясь, кто бы могъ это быть, и увидѣла передъ собою Ліонеля, пажа леди Р**, одѣтаго во фракъ, и смотрящаго настоящимъ джентльменомъ. Онъ поклонился мнѣ съ большимъ почтеніемъ, съ гораздо большимъ, нежели какъ бывало прежде, когда онъ былъ пажемъ у леди Р**, и сказалъ:
   -- Я рѣшился прійти къ вамъ, мисъ Валерія, потому что, полагаю, вы принимали во мнѣ нѣсколько участія. Я пришелъ разсказать вамъ, что со мною случилось. Я уже четыре мѣсяца какъ въ Англіи, и не потерялъ этого времени даромъ.
   -- Очень, рада васъ видѣть, Ліонель, хотя и жалѣю, что вы оставили леди Р**. Надѣюсь, вы довольны результатовъ вашихъ розысковъ?
   -- Это длинная исторія, мисъ Валерія, и если вы хотите меня вы, слушать, такъ присядьте, пока я буду вамъ разсказывать.
   -- Надѣюсь, что разсказъ вашъ будетъ не слишкомъ дологъ, Ліонель; черезъ часъ мнѣ надо ѣхать съ леди М**. -- Но говорите.
   Я сѣла, и Ліонель началъ:
   "-- Мы прибыли въ Дувръ къ вечеру того же дня, когда выѣхали изъ Лондона. Леди Р** была цѣлый день въ какомъ-то волненіи, и заболѣла, такъ-что принуждена была пробыть въ Дуврѣ дней пять. Какъ-скоро она оправилась, я счелъ за лучшее взять у нея мое жалованье прежде, нежели мы оставимъ Англію. Я подалъ ей счетъ, и изложилъ мою просьбу.
   "-- А на что вамъ деньги? спросила она.
   "-- Я хочу отдать ихъ въ вѣрныя руки, отвѣчалъ я.
   "-- Это значитъ, что въ моихъ рукахъ онѣ, по вашему, не въ безопасности?
   "-- Нѣтъ, сказалъ я, не то. Положимъ, съ вами случится несчастье за границей; повѣрятъ ли ваши душеприкащики, что вы остался должны простому пажу больше двадцати пяти фунтовъ сверхъ годоваго жалованья? Они скажутъ: этого быть не можетъ, и не отдадутъ мнѣ моихъ денегъ. Они не повѣрятъ, чтобы я получалъ такое большое жалованье.
   -- Это отчасти справедливо, сказала она;. можетъ-быть, дѣйствительно, лучше заплатить вамъ теперь.
   Сдѣлавши счетъ, она дала мнѣ вексель на своего банкира. Мы должны были отплыть на другой день въ девять часовъ утра. Погода стояла хорошая и леди Р** отправилась прямо въ каюту. Горничная спросила у меня стклянку съ солью, которую я нарочно оставилъ подъ подушкою софы въ гостинницѣ. Я отвѣчалъ, что забылъ ее, и еще успѣю сбѣгать. Я отправился въ ту же минуту, но постарался возвратиться не раньше, какъ когда пароходъ тронулся уже съ мѣста. Я началъ кричать: стой! стой! зная, что пароходъ не становится, хотя онъ отошелъ отъ берега всего только шаговъ на двадцать. Я видѣлъ, какъ горничная леди Р** бросилась къ капитану и начала его упрашивать; но это не помогло: я остался въ Англіи, и леди Р** никакъ не подозрѣвала, чтобы это было съ умысломъ.
   "Я пробылъ на пристани, пока пароходъ не отошелъ мили на двѣ, потомъ отправился назадъ сквозь толпу людей, осыпавшихъ меня совѣтами и наставленіями, какъ догнать мнѣ леди въ Кале. Я возвратился въ гостинницу за частью моего гардероба, которую не отправилъ на пароходъ, и началъ разсуждать, что мнѣ дѣлать.
   Я вошелъ къ продавцу платья; у него въ лавкѣ висѣли только матросскія вещи, и я разсчелъ, что мнѣ и въ-самомъ-дѣлѣ лучше сего одѣться матросомъ. Я потребовалъ себѣ пару.
   "-- Вы вѣроятно собираетесь выйти въ море, сказалъ купецъ, догадываясь не совсѣмъ удачно, потому-что я съ умысломъ остался на суше.
    "Какъ бы то ни было, я сторговалъ себѣ полную пару, промѣнялъ мою ливрею, и переодѣлся въ особой комнатѣ. Потомъ я зашелъ опять въ гостинницу, взялъ мое остальное платье, и уѣхалъ съ отходящей почтовой коляской въ Лондонъ. Я пришелъ къ вамъ сюда, въ этотъ домъ, но вы уже уѣхали, и я рѣшился отправиться въ Кольвервудъ-Галль".
   -- Теперь я должна васъ оставить, Ліонель, сказала я. Мнѣ надо ѣхать съ леди М**. Приходите завтра пораньше, я дослушаю вашу исторію.
   Онъ пришелъ на слѣдующее утро и продолжалъ:
   "-- Маленькія вещи, мисъ Валерія, даются намъ иногда труднѣе большихъ; вы не можете себѣ представить, чего мнѣ стоило отыскать Кольвервудъ-Галль. Я спрашивалъ многихъ въ гостинницѣ, гдѣ остановился, но никто не могъ мнѣ сказать, гдѣ это мѣстечко. Я пошелъ на почту и спросилъ, какія коляски ѣдутъ въ Эссексъ? Мы отвѣтили: "а вамъ въ какое мѣсто?" -- Въ Кольвервудъ-Галль. И никто не могъ мнѣ сказать, въ которомъ экипажѣ долженъ я отправиться, и близъ какого города находится Кольвервудъ-Галль. Наконецъ я узналъ, что мнѣ было нужно, отъ дворника въ "Головѣ Сарацина", который получалъ пакеты съ этимъ адресомъ; онъ проводилъ меня къ кучеру, который и объявилъ, что его коляска проѣзжаетъ въ милѣ отъ жилища сэра Александра Мойстина. До-тѣхъ-поръ я никогда не слыхалъ дѣвическаго имени леди Р**. Я получилъ уже отъ ея банкира деньги, и уѣхалъ изъ Лондона на слѣдующій день.
   "Меня высадили въ деревнѣ Вестъ-Гетъ, въ гостинницѣ "Герба Мойстина". Я ѣхалъ въ матросскомъ платьѣ, и старался поддержать мою роль въ разговорахъ съ пассажирами, что довольно легко, когда собесѣдники ничего не смыслятъ въ морскомъ дѣлѣ. Кучеръ сказалъ, что мнѣ ближе всего остановиться въ этой гостинницѣ, если я намѣренъ идти въ Кольвервудъ-Галль. Я взялъ свои пожитки и сошелъ, а коляска отправилась дальше. Матросъ -- диковинка въ деревнѣ, мисъ Валерія; меня засыпали вопросами, но я отвѣчалъ имъ тоже вопросами. Я сказалъ, что прежде, при старомъ баронетѣ, у меня были здѣсь друзья, но что я ихъ мало помню, потому-что съ-тѣхъ-поръ прошло много времени. Я спросилъ, нѣтъ ли еще къ живыхъ кого-нибудь изъ старыхъ служителей? Содержательница гостинницы отвѣчала, что есть одинъ, Робертсъ, который живетъ еще въ деревнѣ, и уже нѣсколько лѣтъ не встаетъ съ постели. Его-то мнѣ и надо было увидѣть. Я спросилъ, что сталось съ его семействомъ? Дочь, отвѣчали мнѣ, вышла замужъ за Грина и живетъ гдѣ-то въ Лондонѣ, а сынъ женился на Китти Вильсонъ, служить сторожемъ гдѣ-то близъ Портсмута и прижилъ уже много дѣтей.
   "-- Да, это правда, подхватилъ я смѣясь; насъ-таки не мало.
   "-- Какъ? Такъ вы внукъ стараго Робертса? воскликнула моя хозяйка. Точно, мы слышали, что Гарри, кажется, пошелъ въ матросы.
   "-- Ну, а гдѣ же мнѣ найти старика-то? продолжалъ я.
   "-- Пойдемте, сказала хозяйка; онъ живетъ вотъ тутъ, рядомъ, и радъ радехонекъ будетъ, что нашлось съ кѣмъ поболтать. Скучно ему лежатъ вѣчно одному.
   "Мы пошли. Шаговъ за сто отъ гостиницы, хозяйка остановилась у дверей небольшаго домика, и кликнула какую-то мистрисъ Мешинъ, чтобы сказать старому Робертсу, что пришелъ одинъ изъ его внуковъ. На порогѣ явилась покрытая табакомъ старуха, посмотрѣла на меня сквозь очки, и ушла обратно въ домъ. Вслѣдъ затѣмъ меня позвали, и я вошелъ. Въ постель лежалъ старикъ съ бѣлыми какъ серебро волосами. Мистрисъ Мешинъ, въ очкахъ, убирала комнату.
   "-- Какъ поживаешь, старый ребенокъ? сказалъ я, въ стиль Т. П. Кука.
   "-- Что такое? Плохо слышу, отвѣчалъ старикъ.
   "-- Каково поживаете? повторилъ я.
   "-- О, хорошо; для старика хорошо. Такъ ты мой внукъ Гарри? Ну, очень радъ. Вы можете идти, мистрисъ Мешинъ; притворите дверь, да прошу не подслушивать въ замочную скважину.
   "Мистрисъ Мешинъ вышла ворча изъ комнаты и захлопнула за собою дверь.
   "-- Она ужасно сердитая, сказалъ старикъ; а при мнѣ никого больше нѣтъ. Не весело лежать въ постелѣ, въ душной комнатъ; а еще скучнѣе, когда ходитъ за тобою этакая старуха; просишь ее поговорить -- молчитъ, просишь замолчать -- говоритъ. Ну, очень радъ тебя видѣть. Надѣюсь, ты не уйдешь сію же минуту, какъ сдѣлалъ братъ твой, Томъ. Мнѣ вѣдь рѣшительно не съ кѣмъ поболтать. Ну что, нравится тебѣ море?
   "-- Берегъ лучше.
   "-- Всѣ матросы поютъ эту пѣсню. А я охотнѣе вышелъ бы въ море, чѣмъ лежать тутъ цѣлые дни и мѣсяцы. А все отъ того, что встарину, бывало, день и ночь бродилъ за браконьерами; тогда я не зналъ, что значитъ прилечь,-- такъ вотъ теперь и отлеживайся. А велико должно быть море?
   "Я былъ радъ, что старикъ въ полномъ и здравомъ умѣ; выслушавши его замѣчанія на счетъ своего сына и моихъ мнимыхъ братьевъ и сестеръ, о которыхъ я отъ него же узналъ многое, я простился и обѣщалъ прійдти къ нему на слѣдующее утро.
   "Возвратившись въ гостинницу, я могъ уже отвѣчать на всѣ вопросы касательно моихъ предполагаемыхъ родственниковъ и въ свою очередь пустился разспрашивать о фамиліи владѣльцевъ Кольвервудъ-Гиля. Къ вечеру сошлось въ гостинницу множество народа, поднялся шумъ, закружились тучи табачнаго дыму, и я ушелъ спать. На другое утро я пришелъ къ старому Робертсу, и приходъ мой очень его обрадовалъ.
   "-- Ты добрый мальчикъ, сказалъ онъ, что пришелъ навѣстить больнаго старика, къ которому по цѣлымъ недѣлямъ ни души не заглядываетъ. Разскажи же мнѣ, что ты видѣлъ въ послѣднюю твою поѣздку.
   "-- Въ послѣдній разъ я былъ на почтовомъ пароходѣ. Онъ шелъ изъ Дувра въ Кале.
   "-- Это должно быть весело; куча пассажировъ!
   "-- Да; и какъ бы вы думали, кого видѣлъ я на этомъ пароходѣ? Изъ вашихъ знакомыхъ.
   "-- Кого же?
   "-- Леди Р**, и съ ней того молодаго джентльмена, который, говорятъ, служилъ у нея прежде лакеемъ.
   "-- О, въ-самомъ-дѣлѣ? сказалъ старикъ. Такъ наконецъ она-таки, поступила съ нимъ по правдѣ? Радъ, очень радъ, Гарри; отъ этого и мнѣ легче на душѣ. Я далъ слово хранить эту тайну, и хранилъ ее; но когда смерть не за горами, такъ не легко хранить такого рода тайну, и я не разъ говорилъ моей дочери....
   "-- Тетушкѣ Гринъ?
   "-- Да, твоей тетушкѣ Гринъ; да она ничего слышать не хочетъ. Мы оба поклялись молчать, и она утверждаетъ, что клятва насъ связываетъ, и что, кромѣ того, за молчаніе намъ платятъ деньги. Ну, слава Богу! Какъ камень съ сердца свалился!
   "-- Да, отвѣчалъ я, теперь вы не обязаны молчать.
   "-- Ну, каковъ же, онъ собою? продолжалъ старикъ.
   "-- Молодецъ, отвѣчалъ я. Настоящій джентльменъ.
   Я не могла не засмѣяться этой выходкѣ Ліонеля, хотя онъ сказать совершенную истину. Ліонель замѣтилъ это и сказалъ:
   -- Не удивляйтесь, мисъ Валерія, что я самъ себя хвалю; у насъ въ кухнѣ говаривали: бѣдный слуга только на это иногда и можетъ понадѣяться.
   -- Продолжайте.
   "-- Онъ былъ славный мальчикъ, когда жилъ еще здѣсь, сказалъ старикъ. Но его увезли отсюда шести лѣтъ, и съ-тѣхъ-поръ я его не видалъ.
   -- Говорятъ, онъ похожъ на леди Р**.
   "-- Почему же и не такъ; очень можетъ статься. Она была въ свое время тоже хороша собою.
   "-- Я слышалъ эту исторію, дѣдушка, сказалъ я; теперь вы не обязаны молчать, такъ разскажите мнѣ ее пожалуйста въ подробности.
   "-- Изволь, отвѣчалъ старикъ; такъ-какъ это уже не тайна, то я разскажу тебѣ все охотно. Тётка твоя, Гринъ, ты знаешь, была кормилицей леди Р**, и долго еще послѣ того жила у нихъ въ домѣ; старый сэръ Александръ Мойстинъ страдалъ подагрою и не выводилъ изъ комнаты нѣсколько лѣтъ, а она за нимъ ходила. Вотъ однажды, только-что сэръ Александръ оправился отъ жестокаго припадка, какъ мисъ Елена, меньшая сестра леди Р**, убѣжала и обвѣнчалась съ полковникомъ Демистеромъ, славнымъ, веселымъ молодцомъ, пріѣхавшимъ поохотиться съ теперешнимъ баронетомъ. Это всѣхъ крайне удивило, потому-что всѣ думали, что онъ женится на старшей сестрѣ, мисъ Барбарѣ, а не на меньшой. Молодые уѣхали куда-то за границу. Сэръ Александръ взбѣсился и опять заболѣлъ; леди Р**, бывшая тогда еще мисъ Барбарою, была, казалось, сильно огорчена поступкомъ сестры. Прошло около года, какъ вдругъ однажды мисъ Барбара сказала твоей тёткѣ, Гринъ, что хочетъ съ ней куда-то съѣздить. Въ тотъ же вечеръ уѣхали онѣ на почтовыхъ; ѣхали всю ночь, и прибывши наконецъ въ Соутгамптонъ, остановились у какого-то дому. Леди Р** вышла, поговорила съ хозяйкой, позвала изъ экипажа мою дочь, и, приказавши ей остаться внизу, ушлаа въ верхній этажъ. Дочь моя прождала здѣсь мисъ Барбару часовъ пять, и слышала въ домѣ какую-то суету и бѣготню. Наконецъ въ комнату вошла хозяйка, и съ нею человѣкъ почтенной наружности. Это былъ докторъ.
   "-- Кончено, мистрисъ Вильсонъ, сказалъ онъ; ее невозможно спасти. Ребенокъ, впрочемъ, останется живъ.
   "-- Что же намъ дѣлать?
   "-- Леди сказала мнѣ, отвѣчалъ докторъ, что она ей сестра, но объ этомъ надо ее спроситъ.
   "Давши нѣсколько наставленій на счетъ ребенка, докторъ ушелъ, и вскорѣ потомъ явилась мисъ Барбара.
   "-- Я совсѣмъ измучилась, Марта, сказала она; пойдемъ домой, пора отдохнуть. Ты вѣрно отослала экипажъ? А и, право, едва въ состояніи тащиться пѣшкомъ.
   "Она взяла Марту подъ руку, и сказала хозяйкѣ, когда то отворяла ей дверь:
   "-- Завтра я заѣду и распоряжусь на счетъ ребенка. Я никогда еще не испытывала ничего подобнаго, сказала мисъ Барбара, обращаясь опять къ Мартѣ. Она была моя пансіонская подруга, и просила меня пріѣхать къ ней. Она умерла въ родахъ, и поручила ребенка моему покровительству. Родные отказались отъ нея. У васъ не было оспы, Марта?
   "-- Нѣтъ, мисъ, отвѣчала Марта.
   "-- Она заболѣла во время беременности оспою, и это было причиною ея смерти; поэтому-то я и не позвала васъ въ комнату.
   "Дочь моя ничего не отвѣчала; мисъ Барбара была горячаго нрава, и она ея боялась; но она не забыла словъ доктора, сказавшаго, что мисъ Барбара сестра больной. Странно также показалось моей дочери, что мисъ Барбара не говорила ей дорогою, куда и къ кому онѣ ѣдутъ, но закуталась въ свое манто и притворилась спящею, просыпаясь только, чтобы расплачиваться съ почтарями. Мисъ Барбара была, какъ я тебѣ говорилъ, очень вспыльчива, и со времени бѣгства сестры своей сдѣлалась еще раздражительнѣе. Поговаривали даже, что она не совсѣмъ въ своемъ умѣ, и бредитъ при лунномъ свѣтѣ.
   "Возвратившись въ гостинницу, мисъ Барбара легла въ постель и приказала Мартѣ остаться у нея въ комнатѣ, потому-что одной ей было, говорила она, страшно. Ночью дочь моя начала думать обо всемъ случившемся, и положила дознаться истины; она встала рано поутру, пошла въ тотъ домъ, гдѣ онѣ были наканунѣ, и сказала хозяйкѣ, что прислана отъ леди узнать о здоровьѣ ребенка. Хозяйка отвѣчала, что онъ здоровъ, и въ завязавшемся между ними разговорѣ дочь моя узнала, что родильница умерла совсѣмъ не отъ оспы. Хозяйка спросила дочь мою, не хочетъ ли она пойти взглянуть на покойницу? Марта ноша, и увидѣла бѣдную мистрисъ Демистеръ, мисъ Елену, убѣжавшую съ полковникомъ.
   "-- Не жалость ли! сказала хозяйка. Мужъ ея умеръ всего только два мѣсяца тому назадъ; былъ, говорятъ, красавецъ: да и въ-самомъ-дѣлѣ, вотъ, посмотрите его портретъ; покойница носила его на шеѣ.
   "Удовлетворивши своему любопытству и поплакавши надъ тѣломъ Елены, которую она очень любила, тётка твоя поспѣшила возвратиться въ гостинницу; она взяла въ кухнѣ кружку теплой воды, вошла въ комнату мисъ Барбары, и только-что успѣла снять шляпку и шаль, какъ мисъ Барбара проснулась, и спросила: кто здѣсь?
   "-- Это я, отвѣчала дочь моя. Я ходила на кухню за теплой водой; уже десятый часъ, и я думала, что вы скоро проснетесь.
   "-- Да, пора вставать, Марта. Я думаю сегодня же возвратиться домой, тутъ намъ дѣлать нечего. Вели подать завтракъ. Я схожу отдать приказанія на счетъ ребенка, а ты между-тѣмъ уложи вещи. Вѣдь тебѣ вѣрно нѣтъ охоты идти со мною?
   "-- Нѣтъ, отвѣчала Марта, я и то едва опомнилась отъ страха, что была въ домѣ, гдѣ оспа.
   "Мисъ Барбара ушла послѣ завтрака, и часа черезъ три возвратилась въ сопровожденіи служанки, несшей за нею ребенка. Вещи уже были уложены, и черезъ полчаса дочь моя, мисъ Барбара и ребенокъ уѣхали обратно домой.
   "Если бы не случайныя слова доктора, то мисъ Барбара успѣла бы обмануть тетку, и мы не знали бы чье это дитя. Возвратившись домой, мисъ Барбара наговорила ей многое множество: что эта мистрисъ Бедингфильдъ ея старинная пріятельница; что она состояла съ ней въ постоянной перепискѣ; что мужъ ея недавно убитъ на дуэли; что онъ былъ игрокъ, человѣкъ дурнаго поведенія; что она, мисъ Барбара, обѣщала покойницѣ взять ея ребёнка подъ свое покровительство, и возьметъ. Потомъ она прибавила: "я хотѣла бы отдать его твоей матери, Марта; какъ ты думаешь, согласится ли она? Это надо держать въ секретѣ, а не то батюшка очень на меня разсердится". Тётка твоя отвѣчала, что мать ея, вѣроятно, согласится взять ребенка къ себѣ, и мисъ Барбара попросила ее выйти изъ экипажа, когда онѣ остановились для послѣдней перемѣны лошадей, и отнести ребенка къ намъ. Тогда было уже темно, и все это могло быть сдѣлано незамѣтно.
   "Ребенокъ былъ принесенъ къ твоей бабушкѣ, которая теперь въ царствѣ небесномъ, и тетка твоя сказала намъ, чье это дитя. Я былъ этимъ очень недоволенъ, и если бы не сильный ревматизмъ, такъ пошелъ бы прямо къ сэру Александру и разсказалъ бы ему все дало; но бабушка твоя и Марта поставили на своемъ, и мы положили говорить то, что приказала мисъ Барбара, когда пришла къ намъ на другой день."
   -- Такъ поздравляю васъ, Ліонель. Вы, слѣдовательно, сынъ джентльмена и племянникъ леди Р**. Желаю вамъ всякаго счастья, сказала я, протягивая ему руку.
   -- Благодарю васъ, мисъ Валерія. Все это правда, но надо достать доказательства. Впрочемъ, объ этомъ поговоримъ послѣ.
   -- Присядьте, Ліонель.
   Онъ сѣлъ и продолжалъ разсказъ старика;
   "Съ мѣсяцъ спустя пріѣхалъ сюда сэръ Ричардъ Р** и черезъ три недѣли женился на мисъ Барбарѣ. Всѣ дивились поспѣшности этого брака, тѣмъ болѣе, что все семейство было въ траурѣ по случаю извѣстія о смерти мистрисъ Демистеръ. Бѣдный сэръ Александръ до вынесъ этого горя, и черезъ два мѣсяца его отнесли на вѣчный покой. Тётка твоя возвратилась тогда къ намъ, и вышла за Грина, который былъ мѣсяца черезъ три убить браконьерами. Потомъ умерла твоя бабушки, и я остался одинъ съ твоей тёткой; она ходила за ребенкомъ, котораго звали Ліонель Бедингфильдъ. Объ этомъ ребенкѣ много толковали и дивились, чей бы онъ могъ быть? Но послѣ смерти сэра Александра и отъѣзда мисъ Барбары, вышедшей замужъ, перестали объ немъ и думать. На сегодня довольно; завтра я доскажу тебѣ остальное."
   -- Можетъ-быть, и мнѣ сдѣлать то же, мисъ Валерія? Не наскучилъ ли я вамъ? спросилъ Ліонель.
   -- Нѣтъ, нѣтъ. Теперь мнѣ есть время васъ слушать, а потомъ, можетъ-статься, будетъ недосугъ. Кромѣ того, ваши частыя посѣщенія могутъ подать поводъ къ разспросамъ, и я не буду знать, что отвѣчать.
   "-- Такъ я доскажу вамъ мою исторію сегодня, мисъ Валерія. На слѣдующее утро старый Робертсъ продолжалъ такъ: "Мѣсяца черезъ три послѣ смерти сэра Александра, когда сынъ его, новый баронетъ, пріѣхалъ въ Кольвервудъ-Галль, явилась туда и мисъ Барбара, уже леди Р**. Мы только-что похоронили твою бабушку, и бѣдняжка Гринъ былъ убитъ не больше мѣсяца передъ тѣмъ. Тетка твоя, огорченная потерею мужа, начала соглашаться со мною, что не годится намъ скрывать происхожденіе ребенка. Къ-тому же она очень привязалась къ мальчику, который утѣшалъ ее отчасти въ потерѣ мужа. Леди Р** посѣтила нашу хижину, и мы сказали ей, что не хотимъ скрывать происхожденія ребенка, потому-что это несправедливо. Леди Р** испугалась, и начала упрашивать, чтобы мы ея не выдали. Это погубить ее, говорила она, во мнѣніи мужа и родственниковъ. Она прошла насъ такъ усердно, и дала вамъ такое торжественное обѣщаніе возвратить ребенку при первой возможности всѣ его права, что мы согласились молчатъ. Она дала моей дочери пятдесять фунтовъ стерлинговъ за издержки и хлопоты, и обѣщала платитъ ежегодно и стольку же, пока ребенокъ будетъ у насъ.
   "Кажется, что это всего больше успокоило нашу совѣсть. Мы были бѣдны, а деньги -- великое искушеніе. Какъ бы то ни было, мы остались довольны щедростью леди Р**, и аккуратно получали отъ нея деньги до-тѣхъ-поръ, пока мальчику не исполнилось семь лѣтъ. Тогда его у насъ взяли и отдали въ школу, но куда, этого вы нѣсколько времени не знали. Леди Р** была по прежнему къ намъ милостива, и по прежнему давала денегъ и обѣщала призвать Ліонеля своимъ племянникомъ. Наконецъ дочь мою потребовали въ Лондонъ и послали въ школу за мальчикомъ; леди Р** сказала, что такъ-какъ мужъ ея умеръ, то она хочетъ имѣть Ліонеля у себя въ домѣ. Эхо очень насъ обрадовало; мы никакъ не предполагали, чтобы она сдѣлала изъ него слугу, какъ узнала потомъ твоя тетка, пріѣхавши неожиданно къ леди Р** въ Лондинъ. Но Леди Р** сказала, что такъ лучше, дала намъ много денегъ,-- и мы молчали.
   "Три года тому назадъ тетка твоя переселилась въ Лондонъ, и съ-тѣхъ-поръ живетъ тамъ и занимается стиркою бѣлья; но она часто присылаетъ мнѣ денегъ, вдоволь для больнаго старика. Вотъ, Гарри, теперь ты знаешь всю исторію; слава Богу, что наконецъ она признала его своимъ племянникомъ ; совѣсть моя теперь спокойна.
   "-- Но увѣрены ли вы, сказалъ я, что она признала его племянникомъ?
   "-- Да вѣдь ты самъ мнѣ сказалъ.
   "-- Нѣтъ; я сказалъ только, что онъ былъ съ ней на пароходъ
   "-- Да, однако же, я понялъ, что все это дѣло конченное.
   "-- Можетъ-быть, но я не знаю, отвѣчалъ я. Я только видѣлъ ихъ вмѣстѣ. Можетъ-быть; леди Р** и до-сихъ-поръ держитъ это въ секретѣ. Не удивительно, что совѣсть васъ упрекала. Я, на вашемъ мѣстѣ, глазъ не могъ бы сомкнуть. Меня преслѣдовала мысль, что я лишаю Ліонеля имени и можетъ-быть счастья.
   "-- Я самъ не разъ объ этомъ думалъ, Гарри.
   "-- Да, а еще на краю могилы, какъ сами говорите. Какъ знать, что васъ не позовутъ къ суду сегодня же ночью?
   "-- Да, да, это правда, сказалъ онъ съ ужасомъ. Но что мнѣ дѣлать?
   "-- Я на вашемъ мѣстѣ зналъ бы, что сдѣлать Я разомъ освободился бы отъ этого бремени. Я позвалъ бы пастора и чиновника, и сдѣлалъ бы формальное показаніе. Тогда покой возвратится А вашу душу, и вы будете счастливы.
   "-- Это правда. Я подумаю. Оставь меня теперь.
   "-- Думайте о своемъ спасеніи, о своей дулѣ, а не о леди Р**. Я прійду черезъ часъ, и вы мнѣ скажете, на что рѣшились. Вспомните, что говорится въ Священномъ Писаніи о притѣснителяхъ вдовъ и сиротъ. Прощайте.
   "-- Нѣтъ, постой; я рѣшился. Сходи за пасторомъ, мистеромъ Сьюиллемъ. Я разскажу ему все.
   "Я, разумѣется, поспѣшилъ къ пастору, жившему шаговъ за четыреста отъ дома Робертса, и сказалъ ему, что старикъ желаетъ его немедленно видѣть, имѣя сообщить ему важныя вещи.
   "-- Что, онъ при смерти? спросилъ пасторъ. Я не зналъ, что ему такъ плохо.
   "-- Нѣтъ, онъ въ своемъ обыкновенномъ положеніи, но у него лежитъ на совѣсти важная тайна, которую онъ желаетъ вамъ открыть.
   "-- Хорошо; скажи ему, что я прійду черезъ два часа. Ты, кажется, его внукъ?
   "-- Хорошо, я скажу ему, отвѣчалъ я, избѣгая прямого отвѣта на этотъ вопросъ.
   "Я возвратился къ старому Робертсу, сказалъ ему, что пасторъ прійдетъ часа черезъ два, но старикъ уже снова началъ колебаться.
   "-- Ты не сказалъ ему, зачѣмъ я его зову?
   "-- Сказалъ. Я сказалъ, что вы хотите открыть ему важную тайну, которая тяготитъ нашу совѣсть.
   "-- Не знаю, что мнѣ дѣлать, проговорилъ онъ въ нерѣшимости.
   "-- А я такъ знаю, что мнѣ дѣлать, сказалъ я. Если вы не разскажете, такъ я самъ разскажу эту исторію. Я не хочу брать на душу такого грѣха; если вы хотите обидѣть сироту, такъ я не хочу.
   "-- Я разскажу,-- разскажу ему все, отвѣчалъ Робертсъ, подумавши съ минуту.
   "-- Лучше всего, сказалъ я, взять сейчасъ же перо и записать все съ вашихъ словъ; мистеръ Сьюилль прочтетъ, и вамъ не для чего будетъ повторять разсказа.
   "-- Да, это дѣйствительно будетъ лучше; я не могу смотрѣть въ глаза пастору.
   "-- Такъ какъ же предстанете вы предъ лицо Всемогущаго?
   "-- Да, да, это правда. Достань бумаги.
   "Я сходилъ въ гостинницу за перомъ, чернилами и бумагой, возвратился и записалъ разсказъ Робертса. Пришелъ пасторъ Сьюилль, прочелъ бумагу и удивленный, сказалъ Робертсу:
    "Вы хорошо сдѣлали, что открыли такую тайну; но вы должны скрѣпить ее присягою въ присутствіи меня и какого-нибудь чиновнаго лица. Вы, разумѣется, согласны?
   "-- Я готовъ присягнуть въ каждомъ словѣ.
   "-- Такъ кого жъ бы позвать? Тутъ вблизи нѣтъ никого, кромѣ сэра Томаса Мойстина, и такъ-какъ дѣло касается его роднаго племянника, то ему ловчѣе всѣхъ быть свидѣтелемъ. Я сейчасъ же отправлюсь къ нему и попрошу его пріѣхать сюда со мною завтра по утру.
   "Такъ онъ и сдѣлалъ; на другой день онъ и сэръ Томасъ пріѣхали въ фаэтонѣ къ старому Робертсу. Я отвернулся, чтобы дядя, которому я надѣюсь скоро представиться, не узналъ во мнѣ матроса, выдавшаго себя за внука Робертса.
   -- Такъ вы сознаетесь, что обманули старика?
   -- Да, мисъ Валерія. У меня есть совѣсть; не спорю: я разъигралъ дурную роль; но если обдумать, какъ много отъ этого зависѣло, я какъ давно былъ я лишенъ моихъ правъ, благодаря лицемѣрію другихъ, такъ, кажется, мнѣ простительно было поразятъ ихъ -- ихъ же оружіемъ.
   -- Это замѣчаніе справедливо, Ліонель.
   -- Покамѣстъ старый Робертсъ подписывалъ бумагу, я оставался за порогомъ. Сэръ Томасъ предложилъ ему, послѣ присяги, иного допросовъ, узналъ, гдѣ живетъ мистрисъ Гринъ, и они ушли. Тогда я воротился къ Робертсу, и сказалъ ему:
   "-- Ну, что, не счастливѣе ли вы теперь, послѣ исповѣди?
   "-- Да, конечно, отвѣчалъ онъ. Леди Р** и твоя тётка страшно разсердятся.
   "-- Думаю, сказалъ я, что мнѣ не помѣшаетъ сходить къ тётушкѣ Гринъ, и приготовить ее къ этому извѣстію; я увѣренъ, что разсказавши ей, какъ все было, я ее успокою. Завтра отправлюсь въ Лондонъ.
   "-- Да, можетъ-статься, это будетъ хорошо, сказалъ Робертсъ. А все-таки мнѣ хотѣлось бы, чтобы ты остался здѣсь. Вѣдь мнѣ рѣшительно не съ кѣмъ бесѣдовать.
   "Ты и то уже проврался, подумалъ я; а у меня вовсе нѣтъ охоты сидѣть у твоей постели. Я выдержалъ однако же мою роль до конца, и на другой день уѣхалъ въ Лондонъ. Я пріѣхалъ за три дня до моего перваго къ вамъ визита, и успѣлъ уже, какъ видите, переодѣться изъ матроса въ джентльмена. Мистрисъ Гринъ я еще не видалъ; я хотѣлъ прежде спросить у васъ совѣта. Теперь исторія моя кончена.
   Еще разъ поздравляю васъ отъ всей души, сказала я, протягивая ему руку, которую онъ почтительно поцѣловалъ. Въ это время горничная отворила дверь и сказала, что леди М** проситъ меня къ себѣ. Я, кажется, покраснѣла,-- хотя мнѣ и нечего было краснѣть,-- простилась съ Ліонелемъ и просила его прійдти въ субботу послѣ обѣда.
   

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

I.

   Это было въ четвергъ. Въ субботу я получила письмо отъ повѣреннаго леди Р**, съ извѣстіемъ о ея кончинѣ. Она скончалась въ Кодбекѣ, маленькомъ городкѣ на берегу Сены. Повѣренный спрашивалъ, можетъ ли онъ повидаться со мною сегодня же, и я отвѣчала, что буду ждать его къ тремъ часамъ. Онъ разсказалъ мнѣ, что леди Р** вздумала отправиться изъ Гавра въ Парижъ въ рыбачьей лодкѣ, промокла подъ дождемъ и заболѣла въ Кодбекѣ лихорадкой, которая, благодаря невѣжеству врачей, окончилась смертью. Онъ получилъ всѣ эти свѣдѣнія отъ горничной леди, не забывшей прислать ему и свидѣтельство о смерти леди отъ Городоваго начальства.
   -- Вы можетъ-быть не знаете, сказалъ онъ мнѣ, что вы ея душеприкащнца?
   -- Я? спросила я съ удивленіемъ.
   -- Да, вы, отвѣчалъ мистеръ Сельвинъ. Уѣзжая изъ Лондона, она перемѣнила духовное завѣщаніе, и сказала мнѣ, что вы знаете, кого это больше всѣхъ интересуетъ, потому что у васъ есть бумага, которая все объяснитъ.
   -- Да, у меня дѣйствительно есть запечатанная бумага, которую она вручила мнѣ съ условіемъ, чтобы я прочла ее только послѣ ея смерти, или по особенному позволенію.
   -- Объ ней-то, вѣроятно, она мнѣ и говорила. Духовная со мною; вамъ, какъ душеприкащицѣ, надо прочесть ее.
   Леди назначала своимъ единственнымъ наслѣдникомъ племянника своего, Ліонеля Демистера, а мнѣ завѣщала пятьсотъ фунтовъ стерлинговъ, всѣ свои брильянты и гардеробъ.
   -- Поздравляю васъ съ наслѣдствомъ, мадмоазель де-Шатонефъ, сказалъ мистеръ Сельвянъ. Но можете ли вы мнѣ сказать, гдѣ мнѣ найти этого племянника? Я въ первый разъ объ немъ слышу.
   -- Вѣроятно я буду въ состояніи указать вамъ его, отвѣчала я; но главнѣйшія доказательства заключаются, должно быть, въ бумагѣ, которую я еще не читала.
   -- Такъ теперь я не хочу васъ и безпокоить. Когда вамъ угодно будетъ меня увидѣть, напишите мнѣ словечко, и я явлюсь.
   Я была рада, что онъ ушелъ. Мнѣ хотѣлось остаться наединѣ, собраться съ мыслями и прочитать ввѣренную мнѣ бумагу. Смерть леди огорчила меня очень сильно, тѣмъ болѣе, что покойница оказала такую довѣренность къ женщинѣ, съ которой жила очень не долго. Впрочемъ, это было въ ея духѣ; кому, кромѣ, леди Р**, пришло бы въ голову назначить душеприкащицей молодую дѣвушку, иностранку, незнакомую съ дѣлами?
   Смерть леди, возстановленіе правъ Ліонеля,-- все это сдѣлало на меня сильное впечатлѣніе, которое разрѣшилось наконецъ слезами.
   Я сидѣла еще съ платкомъ въ рукахъ, когда ко мнѣ вошла леди М**.
   -- Вы плачете, мисъ Шатонефъ? Объ уходѣ милаго дружка?
   Слова эти сопровождала какая-то странная улыбка, и я отвѣчала:
   -- Да, я плачу о другѣ: леди Р** умерла.
   -- Боже мой! А что же это за господа приходили къ вамъ сегодня?
   -- Одинъ ея повѣренный, а другой родственникъ.
   -- Родственникъ! А повѣренному что было отъ васъ нужно,-- если на это не нескромный вопросъ?
   -- Нисколько. Леди Р** назначила меня своей душеприкащицой.
   -- Душеприкащицей! Теперь ясно, что она была сумасшедшая.... Я хотѣла попросить васъ ко мнѣ въ будуаръ, взглянуть на шелковое платье, но теперь вамъ, кажется, не до того; такъ я не хочу васъ безпокоить.
   -- Благодарю васъ. Завтра я буду спокойное, и готова вамъ служить.
   Она вышла. Мнѣ не понравилась ея выходка, но я не могла въ эту минуту хорошенько взвѣсить ея словъ и тона. Я поспѣшила къ себѣ въ комнату, прочесть бумагу, оставленную мнѣ леди передъ отъѣздомъ. Вотъ ея содержаніе:
   "Любезная Валерія!
   "Не буду говорить о той сильной привязанности, которую я, старая женщина, почувствовала къ вамъ съ первой встрѣчи. Есть чувства необъяснимыя; я почувствовала къ вамъ какую-то симпатію, какое-то, если могу такъ выразиться, магнетическое влеченіе, увеличивавшееся съ каждымъ днемъ. То не было чувство матери къ своему ребенку; нѣтъ, привязанность моя была смѣшана съ какимъ-то почтительнымъ страхомъ и предчувствіемъ, что разлука съ вами вовлечетъ за собою для меня несчастье. Мнѣ чувствовалась въ васъ моя судьба, мой fatum, и это чувство не засыпало во мнѣ на и минуту, даже, напротивъ того, оно усилилось теперь въ минуту разставанья. Какъ мало знаемъ мы таинства души и тола! Мы знаемъ, что мы созданы чудесно,-- и только. Есть вліянія и влеченія необъяснимыя, это я чувствую вѣрно. Я часто размышляла объ томъ, лежа въ постелѣ, размышляла до безумія, но не могла разгадать загадки. (Увы, подумала я: вѣрю,-- вы были безумнѣе, нежели я предполагала). Вообразите себѣ мой ужасъ и скорбь мою, когда я услышала, что вы хотите меня оставить, Валерія! Это былъ для меня смертный приговоръ. Но я чувствовала, что не могу этому противиться: такъ было мнѣ суждено,-- кто можетъ бороться съ сваею судьбою? Ваше юное, благородное сердце сжалось бы, если вы знали знали, сколько страдала и страдаю я отъ вашей измѣны; я приняла это какъ казнь за мои прошедшія преступленія, въ которыхъ я хочу вамъ покаяться, какъ единственному существу, къ которому имѣю довѣріе. Я хочу загладить прошедшее, возвратить кому слѣдуетъ похищенныя мною права, и ввѣряю это дѣло вамъ. Безъ этого письма трудно было бы исправить мой проступокъ.
   "Прежде всего я должна разсказать вамъ причины, побудившія меня къ этому проступку. Выслушайте исторію моей молодости.
   "У отца моего, сэра Александра Мойстина, было четверо дѣтей: два сына и двѣ дочери. Я была старшая, за мной слѣдовали братья, потомъ сестра Елена. Она была о семью годами моложе меня. Рожденіе ея стоило жизни матери. Мы подросли. Братья отправились въ итонскую коллегію. Я осталась хозяйкой въ домѣ. Я была горда отъ природы; власть, почтеніе всѣхъ окружавшихъ и -- (взгляните на портретъ) -- безъ хвастовства могу сказать -- красота, сдѣлали меня самовластною, деспотическою. Многіе за меня сватались, но я отказывала всѣмъ, пока мнѣ не исполнилось двадцать лѣтъ. Больной отецъ долго не выходилъ изъ своей комнаты; слово мое было закономъ для него и для всѣхъ домашнихъ. Съ сестрой Еленой, еще ребенкомъ, обходилась я сурово, во-первыхъ, я думаю, потому, что видѣла въ ней будущую соперницу по красотѣ, а во-вторыхъ, потому, что отецъ ласкалъ ее больше, нежели мнѣ хотѣлось. Она была нрава кроткаго и никогда не жаловалась. Время шло; я отказывалась отъ жениховъ Я не хотѣла разстаться съ властью и подчиниться мужу. Мнѣ исполнилось наконецъ двадцать-пять лѣтъ, а сестрѣ семнадцать. Въ эту эпоху суждено было всему измѣниться.
   "Къ намъ пріѣхалъ съ старшимъ моимъ братомъ, капитаномъ, сослуживецъ его, полковникъ Демистеръ. Такого увлекательнаго человѣка я еще не встрѣчала; въ первый разъ почувствовала я готовность отказаться отъ власти въ отцовскомъ домѣ и соединить судьбу свою съ судьбою мужа. Полковникъ тоже былъ ко мнѣ очень внимателенъ: ухаживалъ за мною съ величайшимъ почтеніемъ и умѣлъ льстятъ моей гордости. Я дала полную волю своимъ чувствамъ, влюбилась по-уши и цѣнила улыбки его выше всего въ мірѣ. Онъ пріѣхалъ къ намъ только на недѣлю, но прошелъ мѣсяцъ, а онъ все еще не уѣзжалъ. Не только я, но и всѣ прочіе считали дѣло слаженнымъ. Отецъ, зная, что полковникъ довольно богатъ, не спрашивалъ ни о чемъ больше. Но прошло два мѣсяца, а полковникъ, постоянно ко мнѣ внимательный, предложенія не дѣлалъ. Я приписывала это робости и сомнѣнію въ успѣхъ. Это мнѣ даже нравилось; однако же мы хотѣлось, чтобы дѣло пришло къ развязкѣ, и я старалась вызвать его на объясненіе, сколько позволяла скромность. По утрамъ полковникъ ходилъ съ моимъ братомъ на охоту, и въ эти часы я видала его рѣдко; но вечеромъ онъ постоянно за мною ухаживалъ. Знакомые (друзей у меня не было), поздравляли меня съ побѣдою надъ человѣкомъ, который славился своею недоступностью, и я не возражала. Я ежечасно ждала его объясненія, какъ вдругъ,-- вообразите себѣ мое удивленіе и негодованіе,-- однажды утромъ меня извѣстили, что полковникъ Демистеръ и сестра моя исчезли, и что ихъ видѣли скачущихъ въ коляскѣ во весь опоръ.
   "Все это оказалось правдой. Полковникъ, узнавшій отъ брата о моемъ властолюбивомъ нравѣ, разсчелъ, что ему нельзя будетъ оставаться долго у насъ въ домѣ, не ухаживая за мною. Онъ влюбился и въ Елену при первой же встрѣчѣ, и прибѣгнулъ къ притворству, чтобы имѣть время заслужить ея любовь. Оказалось, что утра про! водилъ онъ не на охотѣ съ братомъ, а въ бесѣдахъ съ Еленой. Братъ, которому онъ признался въ своей страсти, помогалъ ему меня обманывать. Въ то же утро принесли письмо отъ полковника, въ которомъ онъ просилъ у отца прощенія. Я прочла его. "Какъ это глупо, сказалъ отецъ, зачѣмъ было воровать, что можно получитъ просто? Я и безъ того отдалъ бы ему Елену. А я думалъ, что онъ ухаживаетъ за тобою, Барбара".
   "Это было свыше моихъ силъ. Я упала къ ногамъ отца и меня отнесли въ постель. На другой день я заболѣла воспаленіемъ въ мозгу и врачи сомнѣвались, приду ли я въ разсудокъ. Мало-по-малу однако же, я оправилась. Три мѣсяца не выходила я изъ комнаты; этотъ ударъ отозвался во мнѣ, кажется, на всю жизнь, и былъ, вѣроятно, причиною, что я сдѣлалась существомъ безпокойнымъ, не могущимъ ужиться на одномъ мѣстѣ; движеніе стало для меня потребностью и я обратилась къ перу, ради искуственнаго возбужденія. Я думаю, что всѣ пишущіе бываютъ немножко тронуты, когда берутся за перо. Я не хочу этимъ сказать, что они сумасшедшіе, во югъ не далеко до сумасшествія.
   "Когда я воскресла, во мнѣ было только одно чувство -- жажда мщенія. Нѣтъ, однако же, я забываю о ненависти, матери мщенія. Я чувствовала, что я унижена, оскорблена, обманута. Любовь къ полковнику превратилась въ ненависть; сестра стала мнѣ противна. Я не могла проститъ ее. Отецъ не отвѣчалъ на письмо ея мужи; ему помогала хирагра. Теперь онъ сказалъ мнѣ:
   "-- Барбара, пора кажется простить ихъ. Я уже давно написалъ бы полковнику, да не могу. Надо написать имъ и пригласитъ ихъ сюда.
   "Я написала, только не то, что онъ диктовалъ; я написала, что отецъ мой никогда ихъ не проститъ и хочетъ, чтобы они прекратили безполезную переписку.
   "-- Прочти, сказалъ мнѣ отецъ
   "Я прочла письмо въ томъ смыслѣ, какъ онъ желалъ.
   "-- Прекрасно; теперь они пріѣдутъ, сказалъ онъ. Мнѣ ужасно хочется обнять Елену. Она мое дорогое дитя; она стоитъ жизни твоей матери. Спрошу ее, зачѣмъ она убѣжала? Я думаю, она больше боялась тебя, нежели меня.
   "Я не отвѣчала ни слова, и запечатала конвертъ. Письма съ почты приносили прямо ко мнѣ, и я имѣла возможность скрывать ихъ отъ отца. Онъ не зналъ, какъ молитъ моя сестра о прощеніи. Кромѣ того, я всѣми силами старалась вооружать его противъ нея. Наконецъ я узнала изъ писемъ, что они уѣхали на твердую землю. Прошло нѣсколько мѣсяцевъ. Отецъ мой терзался молчаніемъ Елены и ея мнимымъ равнодушіемъ. Душевное страданіе очевидно оказывало дурное вліяніе на его здоровье; онъ началъ хирѣть и съ каждымъ днемъ дѣлался раздражительнѣе. Наконецъ пришло отъ Елены письмо, которое -- стыжусь признаться -- доставило мнѣ неописанное удовольствіе. Она извѣщала о смерти своего мужа.
   "-- Такъ онъ умеръ! подумала я. Теперь онъ никому не принадлежитъ.
   "Что за демонъ овладѣлъ моею душею! Сестра писала, что она ѣдетъ въ Англію и скоро должна разрѣшиться отъ бремени. Письмо было адресовано ко мнѣ, а не къ отцу. Смерть полковника не уменьшила ненависти моей къ сестрѣ; напротивъ того, теперь, мазалось мнѣ, Елена въ моихъ рукахъ и я могу ей отмститъ. Подумавши, на что мнѣ рѣшиться, я написала ей: что отецъ все еще сердится, что я всѣми силами старалась смягчить его гнѣвъ, но напрасно, что онъ съ каждымъ днемъ дѣлается все слабѣе и слабѣе, и что причиною этого я считаю ея необдуманный поступокъ. Отецъ проживетъ, вѣроятно, не долго,-- заключала я, -- и я попробую еще разъ уговорить его на прощеніе, что, можетъ-быть, и удастся, такъ какъ полковника нѣтъ уже въ живыхъ.
   "Черезъ двѣ недѣля я получила отвѣть. Сестра благодарила меня и участіе, и извѣщала, что она въ Англіи и со дня на день ожидаетъ своего разрѣшенія; что она больна тѣломъ и душою, и не надѣется пережить родовъ. Она заклинала меня памятью матеря пріѣхать къ ней. Другая забыла бы свою ненависть, но мое сердце было закалено.
   "Я сочла за лучшее извѣстить отца о смерти полковника Демпстера и возвращеніи Елены въ Англію, и сказала ему, что она скоро долго родятъ, и что я желаю поѣхать, по ея просьбѣ, къ ней. Отецъ мой былъ пораженъ, и дрожащимъ голосомъ просить меня отправиться не теряя времени. Я согласилась, но съ тѣмъ, чтобы онъ никому не говорилъ о цѣли моей поѣздки, во избѣжаніе толковъ и пересудовъ. Я уѣхала съ моей бывшей нянюшкой, на вѣрность которой жгла положиться. Въ чемъ состояли мои намѣренія, я и сама порядочно не знала; я чувствовала только, что мщеніе мое не удовлетворено, и что я не пропущу удобнаго случая удовлетворить ему.
   "Я застала сестру во время родовъ; она страдала и душевно, будучи увѣрена, что отецъ не хочетъ простить ее. Я же не захотѣла облегчить ея страданій, и не открыла ей истины. Я была какъ-будто во власти какого-то демона.
   "Сестра моя умерла отъ родовъ, и тогда мнѣ стало жаль ее. Но когда взглянула на ея сына и увидѣла въ немъ совершенное подобіе половника, гнѣвъ воскресъ въ душѣ моей и я поклялась, что мальчикъ никогда не узнаетъ, кто былъ отецъ его. Нянюшкѣ, ѣздившей со мною, сказала я, что это моя старинная пансіонная подруга; послѣ однако же, я узнала, что истина отъ нея не укрылась. Я уговорила ее отнести ребенка къ ея родителямъ, сказавши , что обѣщала умирающей матери его имѣть о немъ попеченіе, но что все это должно хранить въ тайнѣ, во избѣжаніе злыхъ толковъ. Потомъ я возвратилась въ Кольвервудъ-Галль, съ извѣстіемъ о смерти сестры. Я, разумѣется, умолчала о томъ, что ребенокъ живъ. Сэръ Александръ плакалъ горько; съ этого дня онъ началъ быстро угасать.
   "Я отомстила, -- и мнѣ стало на себя досадно. Страсть утихла, настала пора размышленія. Состояніе мое было жалко: совѣсть не давала мнѣ покоя. Чѣмъ больше я размышляла, тѣмъ больше оставалась собою не довольна, и готова была воротить прошедшее цѣною цѣлаго міра.
   "Въ это время къ намъ пріѣхалъ сэръ Ричардъ Р**. Я ему понравилась, онъ сдѣлалъ предложеніе, и оно было принято, больше всего, кажется, затѣмъ, чтобы только имѣть случай уѣхать изъ Кольервудъ-Галля. Я думала, что перемѣна мѣстъ изгладить изъ памяти моей прошедшее; но я жестоко обманулась. Уѣхавши съ мужемъ, я жила въ постоянномъ страхѣ, опасаясь, что нянюшка выдастъ меня отцу, и просила сэра Ричарда сократить наше путешествіе, и позволить мнѣ съѣздитъ домой, навѣститъ больнаго старика. Мужъ мой согласился, и черезъ двѣ недѣли послѣ моего возвращенія въ Кольвервудъ-Галль, смерть отца избавила меня отъ опасности,-- но въ то же время явились другія причины безпокойства. Отецъ оставить духовную, въ которой завѣщалъ мнѣ и сестрѣ моей по 5,000 фунтовъ, а въ случаѣ смерти одной изъ насъ, всѣ 10,000 другой. Двоюродная бабушка тоже оставила мнѣ съ Еленой по 10,000 фунтовъ, съ тѣмъ, чтобы они были выданы намъ при замужествѣ, и чтобы въ случаѣ смерти одной изъ насъ, перешли къ другой, если умершая не оставитъ по себѣ дѣтей. Такимъ-образомъ, скрывши рожденіе моего племянника, я лишала его собственности, которою пользовалась сама. Я не знала ничего объ этихъ распоряженіяхъ отца моего и бабушки; иначе я не осмѣлилась бы скрыть ребенка, опасаясь, чтобы этого не приписали корысти. Я теперь готова была признать мальчика за моего племянника, но не знала, какъ это сдѣлать; деньги были въ рукахъ моего мужа, и я не смѣла сознаться въ моемъ проступкѣ.
   "Жизнь была для меня казнью. Когда нянюшка моя и ея отецъ заговорили о томъ, что не хотятъ хранить тайны, я думала, что сойду съ ума. Я описала имъ все бѣдствіе, въ которое ввергнетъ меня ихъ открытіе, и дала имъ торжественнѣйшее обѣщаніе возвратить ребенку его права. Они этимъ удовольствовались. Послѣ нѣсколькихъ лѣтъ несчастной жизни, смерть освободила меня отъ мужа. Вы спросите, отчего же тогда не признала я ребенка? Я боялась. Я отдала его въ училище, и ему было тогда лѣтъ двѣнадцать или тринадцать. Я взяла его къ себѣ, съ намѣреніемъ возвратить ему его права, согласно обѣщанію, данному моей нянюшкѣ и ея отцу. Но, взявши его къ себѣ, я не видѣла средства разсказать его исторію, не сознаваясь въ собственной винѣ, и гордость заставила меня молчатъ.
   Я откладывала мое признаніе со дня на день, а мальчикъ, мѣсто которому было сначала указано въ гостиной, перешелъ мало-по-малу въ кухню. Да, Валерія, пажъ, лакей Ліонель -- мой племянникъ, Ліонель Демастеръ. Признаться въ этомъ было свыше моихъ силъ. Я утѣшалась тѣмъ, что все это дѣлается къ его же пользѣ. Какъ легко оправдываемъ мы свои поступки, если они согласны съ нашими цѣлями! Я воспитала его, я оставила ему мое состояніе, и говорила сама себѣ: низкое положеніе вылечить его отъ гордости, и сдѣлаетъ изъ него хорошаго человѣка. Плохая логика, признаюсь.
   "Валерія! я назначила васъ моей душеприкащицей, потому что и послѣ смерти желала бы избѣгнутъ, сколько возможно, огласки. Я не желала бы сдѣлаться предметомъ народныхъ толковъ даже на нѣсколько дней, да и Ліонелю не много было бы въ томъ пользы, если бы весь міръ узналъ, что онъ служилъ лакеемъ. Повѣренный мой не знаетъ, кто мой племянникъ, и обратится по этому дѣлу къ вагъ. Въ маленькомъ оловянномъ ящикѣ въ моей спальнѣ найдете ш всѣ документы, имена и адресы людей, помогавшихъ мнѣ въ. этомъ дѣлѣ, и всѣ перехваченныя письма моей сестры. Не забудьте, что Ліонель имѣетъ право не только на мое наслѣдство, но и на наслѣдство своего отца, перешедшее къ другимъ родственникамъ. Посовѣтуйтесь съ моимъ повѣреннымъ на-счетъ мѣръ, которыя должно принятъ, не выставляя меня больше, нежели необходимо. Впрочемъ, если надо, пусть всѣ узнаютъ о моемъ проступкѣ. Лишь бы Ліонель былъ. вполнѣ возстановленъ въ своихъ правахъ.
   "Вы возненавидите меня, можетъ-быть, послѣ этого признанія; вспомните, однако же, какъ страстно я любила и какъ жестоко я была обманута. Я была тогда близка къ сумашествію. Да будетъ это ли васъ урокомъ, какъ трудно воротиться на прямую дорогу, сбиваясь съ нея однажды.
   "Теперь вы знаете мои страданія и преступленія, знаете почему меня не безъ основанія считали женщиною эксцентрическою, полусумасшедшею. Простите меня и пожалѣйте обо мнѣ. Я уже довольно наказана собственною совѣстью.

"Барбара Р**"

   Прочитавши эту бумагу, я положила ее на столъ, я долго быль погружена въ раздумье.
   Возможно ли! думала я, неужели обманутая любовь можетъ заглушить въ сердцѣ всѣ благородныя чувства, побудятъ женщину оставить умирающую сестру въ горькомъ заблужденіи и мстить невинному существу, наперекоръ всякой справедливости? О, я не поддамся любви! Кто бы могъ подумать, что безпечную, эксцентрическую леди Р** давитъ сознаніе преступленій, безпрестанно оживляемаго присутствіемъ обиженнаго? Какъ загрубѣла, должно быть, у нея совѣсть, что она со дня на день откладывала возвращеніе правъ своей жертвѣ! Какъ странно, что страхъ передъ свѣтомъ и его мнѣніемъ бываетъ сильнѣе страха передъ судомъ Божіимъ.
   Это послѣднее замѣчаніе доказывало только, какъ мало еще III" я свѣтъ. Потомъ мысли мои обратились на другое. Я уже говори" вамъ, что я католичка. Но, послѣ смерти моей бабушки, никто почти не поддерживалъ во мнѣ рвенія къ исполненію религіозныхъ обязанностей. Проживши два года въ Англіи, между протестантами, я ходила съ ними въ ихъ церковь, думая, что лучше ходитъ въ rtpoft" стантскую церковь, нежели вовсе ни въ какую. Мало-по-малу і качала уже склоняться къ протестантизму; но теперь мнѣ вдругъ пришло въ голову, что если бы леди Р** исповѣдывалась по правиламъ католической церкви, то тайна еЯ не могла бы такъ долго оставаться тайною, или, если бы она въ ней и не созналась, то ее выдали to соучастники, будь они католики, и Ліонель давно былъ бы возстановленъ въ своихъ правахъ. Послѣ этого размышленія я почувствовала, что снова сдѣлалась ревностною католичкою.
   Я написала къ мистеру Сельвину, чтобы онъ пріѣхала ко мнѣ завтра поутру, и пошла къ леди М**.
   -- Мы, вѣроятно, часто будемъ лишены удовольствія видѣть васъ съ нами? сказала мнѣ леди. У васъ теперь такое важное занятіе.
   -- И непріятное, отвѣчала я. Я желала бы, чтобы леди Р** избрала кого-нибудь другаго. Могу я попросить у васъ на полчаса экипажъ,-- достать кое-какія бумаги изъ квартиры леди Р**, въ Бэкэръ-Стритъ.
   -- Разумѣется. Читали вы завѣщаніе?
   -- Да.
   -- Какъ же она распорядилась своимъ имѣніемъ?
   -- Она оставила все своему племяннику.
   -- Племяннику! А я некогда ни слова о немъ не слыхала. У сэра Ричарда не было ни племянниковъ, ни племянницъ, и титло перешло теперь къ линіи Вивіановъ. Я не знала, что у леди Р** есть племянникъ. А вамъ что она отказала, если позволено спросить?
   -- Мнѣ леди Р** оставила пятьсотъ фунтовъ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? Такъ она васъ не даромъ заставляетъ безпокоиться. Я признаюсь вамъ, мисъ де-Шатонефъ, мнѣ хотѣлось бы, чтобы вы отложили дѣла, и занялись ими послѣ свадебъ моихъ дочерей. Я не знаю, за что ухватиться, и эти два дня чувствовала отсутствіе вашей помощи больше, нежели вы можете себѣ вообразить. У васъ столько вкусу, что безъ васъ мы шагу ступить не можемъ. А мы вы виноваты: вы слишкомъ снисходительны, вы сами пріучили насъ полагаться во всемъ на васъ. Недѣля не сдѣлаетъ, я думаю, никакой разницы, и стряпчіе любятъ отсрочки; сдѣлаете вы мнѣ одолженіе, отложитъ на время дѣла леди Р**?
   -- Извольте. Я уже пригласила къ себѣ повѣреннаго леди Р**, но пошлю ему другое письмо, и подожду окончанія свадебъ.
   -- Благодарю васъ.
   Я ушла и написала мистеру Сельвину другое письмо, съ извѣстіемъ, что не могу заняться дѣлами раньше слѣдующей недѣли.
   Я написала и къ Ліонелю, чтобы онъ не приходилъ ко мнѣ, пока я не извѣщу его когда и гдѣ меня видѣть. Я была рада просьбѣ леди М**; свадебныя хлопоты и веселыя лица ея семьи разгоняли грусть, которую наводили на меня дѣла леди Р**. Я ободрилась, повеселѣла, я принялась помогать невѣстамъ съ такимъ усердіемъ, что за два дня до свадьбы все было окончено къ общему удовольствію.
   Наконецъ настало давно ожидаемое утро. Невѣсты одѣлись и вышли и гостиную, трепещущія и смущенныя. Вереница экипажей потянулась на Гановерскую площадь, гдѣ въ церкви ожидали молодыхъ епископъ и множество изящно одѣтыхъ женщинъ. По окончаніи церемоніи, невѣсты удалились въ боковую комнату, гдѣ и приняли поздравленіе знакомыхъ. Потомъ былъ обѣдъ, за которымъ ѣли только епископъ, перевѣнчавшій на своемъ вѣку столько паръ, что обрядъ не являлъ на него никакого впечатлѣнія, да еще два или три гостя, старые путники на дорогѣ жизни, которымъ все равно гдѣ пообѣдать, на свадьбѣ или на похоронахъ.
   Наконецъ, послѣ безмолвнаго обѣда, новобрачные пошли переодѣться, возвратились и были переданы своимъ мужьямъ, какъ скоро удалось ихъ похитить изъ объятій и лобызаній леди М**, разъигравшей роль отчаянной матери въ совершенствѣ. Никто изъ видѣвшихъ ее плачущею какъ Ніобея, не могъ бы подумать, что она цѣлыхъ три года маневрировала единственно съ цѣлью сбыть съ рукъ своихъ дочерей. Леди М** была превосходная актриса и разъиграла послѣднюю сцену какъ нельзя лучше.
   Когда дочерей ея усадили въ экипажи, я думала, что она упадетъ въ обморокъ; но оказалось, что она хотѣла прежде увидѣть, какъ уѣдутъ онѣ въ своихъ свадебныхъ каретахъ; она подошла къ окну, подождала, пока они не сѣли и не тронулись съ мѣста, проводила изъ глазами за уголъ улицы, и только тогда упала безъ чувствъ ко мнѣ на руки.
   Впрочемъ, я думаю, она страшно измучилась: послѣднія шестъ недѣль она не имѣла ни минуты покоя; все боялась, какъ бы что-нибудь не помѣшало свадьбамъ.
   На слѣдующее утро она не вышла изъ своей комнаты, и нельзя мнѣ сказать, что экипажъ къ моимъ услугамъ. Я была утомлена и осталась этотъ день дома. Я написала Ліонелю и мистеру Сельвину, чтобы они пріѣхали ко мнѣ завтра въ два часа въ Бэкеръ-Стрить; остатокъ дня я провела спокойно въ обществѣ Эми, третьей дочери леди М**. Это была премилая, простая дѣвушка; мнѣ нравилась она больше своихъ сестеръ. Я занималась ею съ особеннымъ рвеніемъ, потому что у нея былъ прекрасной голосъ; мы очень сблизились.
   Поговоривши немного о новобрачныхъ, она сказала мнѣ:
   -- Не знаю, право, что мнѣ дѣлать, Валерія. Я люблю васъ, и не хотѣла бы позволить, чтобы васъ обижали; но вмѣстѣ-съ-тѣмъ не желала бы и огорчить васъ, пересказавши вамъ то, что объ васъ говорили. Вы не останетесь у насъ, если я вамъ это разскажу, я это мнѣ ужасно больно. Впрочемъ, это эгоизмъ; я его осилю. Мнѣ не хотѣлось бы только огорчить васъ. Скажите, говорить мнѣ или нѣтъ?
   -- Вы сказали или слишкомъ мало, или слишкомъ много, сказала я. Вы сказали, что меня обижаютъ, и мнѣ разумѣется хотѣлось бы этого не позволить, хоть я и не могу себѣ вообразить, кто бы могъ быть моимъ врагомъ.
   -- Я сама не повѣрила бы, если бы не слышала собственными ушами, отвѣчала она. Я думала, что вы живете у насъ, какъ пріятельница, какъ гостья, а про васъ говорятъ вещи, которыя, я увѣрена, совершенно не справедливы.
   -- Въ такомъ случаѣ я должна просить васъ разсказать мнѣ все, какъ было, не смягчая ни одного слова. Кто же это говоритъ обо маѣ дурно?
   -- Мнѣ очень жаль, что я должна вамъ это сказать,-- маменька, отвѣчала Эми, отирая слезу.
   -- Леди М**! воскликнула я.
   -- Да, продолжала она. Выслушайте все какъ было. Сегодня по-утру я была въ уборной; маменька лежала на софѣ въ своей спальннѣ; въ это время пришла къ ней задушевная пріятельница, мистрисъ Джерменъ. Онѣ или забыли что я въ сосѣдней комнатѣ, или не сочли нужнымъ обратить на это вниманіе, и заговорили объ васъ.
   -- Да, она одѣваетъ васъ и вашихъ дочерей превосходно, надо отдать ей справедливость, сказала мистрисъ Джерменъ. Кто она? Говорятъ, изъ хорошей французской фамиліи. Какъ это она попала къ вамъ въ модистки?
   -- Что она у меня модисткой, отвѣчала матушка, это правда; я затѣмъ только и пригласила ее къ себѣ въ домъ, но она того не замѣчаетъ. Мистрисъ Батерстъ говорила мнѣ, что она изъ хорошей французской фамиліи, и брошена въ міръ обстоятельствами. Она даровита и очень горда. Искуство одѣвать и одѣваться къ лицу замѣтила я въ ней еще когда она жила у леди Батерстъ; а потомъ, когда она рѣшилась, въ слѣдствіе моихъ маневровъ, разстаться съ леди Р**, я пригласила ее къ себѣ какъ гостью, ни словомъ не упомянувши о нарядахъ. Когда мнѣ понадобились ея услуги въ этомъ отношеніи, я устроила такъ, что она предложила ихъ сама; я поблагодарила ее за снисхожденіе, и лестью постоянно умѣла заставлять ее одѣвать моихъ дочерей. Ея вкусу обязана я, кажется, тѣмъ, что онѣ составили такія хорошія партіи.
   -- Вы повели дѣло отлично, замѣтила мистрисъ Джерменъ; но что же вы станете съ ней дѣлать теперь?
   -- О, теперь очередь за Эми; я продержу ее, покамѣстъ она захочетъ у меня оставаться, а потомъ....
   -- А потомъ-то и запятая, замѣтила мистрисъ Джерменъ, продержавши не у себя такъ долго въ качествъ гостьи, какъ вы отъ нея освободитесь?
   -- Сначала я и сама этого не знала, и рѣшилась было выжить ее разными мелкими оскорбленіями: она ужасно горда; но потомъ, къ счастью, я узнала кое-какія вещи, о которыхъ буду молчать до времени, и которыя дадутъ мни предлогъ отпустить ее, когда мнѣ вздумается.
   -- Въ самомъ дѣлѣ! воскликнула мистрисъ Джерменъ. Что же такое вы узнали?
   -- Извольте, я вамъ скажу, только вы не разсказывайте дальше. Намедни къ ней приходилъ какой-то молодой человѣкъ; горничная моя вошла нечаянно въ комнату и застала ихъ за поцѣлуемъ.
   -- Не можетъ быть!
   -- Да, за поцѣлуемъ. Горничная видѣла. Мнѣ не трудно будемъ воспользоваться этимъ, чтобы отослать мадмоазель де-Шатонефъ, когда мнѣ вздумается, сказавши только, что горничная не говорила мнѣ этого раньше. На вопросы другихъ можно будетъ отчетъ намеками о легкомъ поведеніи.
   -- Разумѣется, отвѣчала мистрисъ Джерменъ. Не намекнутъ ли мнѣ кое-кому объ этомъ заранѣе, чтобы подготовитъ публику?
   -- Можетъ-быть это не помѣшаетъ; только смотрите, будьте какъ можно осторожнѣе, любезная мистрисъ Джарменъ.
   -- Мнѣ очень жаль, продолжала Эми, что я, любя васъ, принуждена говорить такія вещи; но я увѣрена, что васъ нельзя обвинить въ легкомъ поведеніи, и я не хочу, чтобы васъ въ этомъ обвинили, если можно это предупредить.
   -- Благодарю васъ, отвѣчала я. Мнѣ остается только оправдаться въ вашихъ глазахъ. Вы не должны думать, чтобы я была виновата въ такомъ проступкѣ. Горничная вашей матушки дѣйствительно вошла въ комнату въ то самое время, когда молодой семнадцати-лѣтній человѣкъ, признательный мнѣ за разныя о немъ заботы, поднесъ, прощаясь со мною, руку мою къ своимъ губамъ и поцѣловалъ ее; это я позволила бы ему и въ присутствіи вашей матушки. Вотъ тотъ поцѣлуй, изъ котораго она выводитъ заключеніе о легкости моего поведеніи. О, какъ себялюбивъ, какъ черенъ, какъ гнусенъ этотъ свѣтъ!
   Я упала на софу и залилась слезами. Эми старалась утѣшить меня и досадовала на себя, что пересказала мнѣ всѣ эти вещи, когда аошла къ намъ леди М**.
   Digitized by Google
   -- Что это значитъ? Что за сцена? cпpосила она. Что вы, мадмоазель де-Шатонефъ,-- получили какія-нибудь непріятныя новости?
   -- Да, отвѣчала я, такія непріятныя, что я должна оставятъ васъ немедленно.
   -- Въ самомъ далъ? А позвольте узнать, что такое случилось?
   -- Я не въ силахъ отвѣчать вамъ на это. Повторяю только, что я должна оставить вашъ домъ не дальше какъ завтра поутру.
   -- Я не хочу проникать въ ваши тайны, возразила она, но не яму не замѣтить, что гдѣ есть тайна, тамъ вѣрно есть что-нибудь дурное. Впрочемъ, я недавно узнала такія вещи, что тайна меня не удивляетъ,-- также какъ и желаніе ваше оставитъ мой домъ.
   -- Леди М**, отвѣчала я ей гордо, въ продолженіе всего времени, что я жила у васъ въ домѣ, я не сдѣлала ничего такого, за что можно было бы покраснѣть, или что требовало бы скрытности. Теперь же я молчу, щадя другихъ и васъ. Не заставляйте меня говорятъ въ присутствіи вашей дочери. Скажу вамъ только, что я знаю, зачѣмъ вы пригласили меня къ себѣ въ домъ, и какъ намѣрены выжить меня, когда вамъ вздумается.
   -- Такъ вы умѣете еще и у дверей подслушивать? воскликнула леди М**, покраснѣвши до ушей.
   -- Я не подслушивала,-- вотъ все, что я вамъ скажу. Довольно того, то слова ваши мнѣ извѣстны, и я не завидую вамъ въ настоящую минуту. Повторяю вамъ, что завтра поутру я должна оставить вашъ домъ; я не намѣрена больше безпокоить васъ моимъ присутствіемъ.
   Я встала и вышла. Проходя мимо леди М**, я замѣтила на лицъ ея страшное смущеніе, и поняла, что униженіе, которое она готовила мнѣ, досталось на ея долю. Я ушла къ себѣ въ комнату и начала приготовляться къ отъѣзду. Черезъ часъ вошла ко мнѣ Эми.
   -- Какъ все это грустно, Валерія! сказала она. Благодарю васъ, что вы меня не выдали. Матушка была страшно разгнѣвана, когда вы ушли; сказала, что горничныя, должно быть, подслушивали ея разговоръ, и погрозила наказать ихъ примѣрно; но я знаю, что она ничего не сдѣлаетъ. Она говорила о свиданіи вашемъ съ какимъ-то молодымъ человѣкомъ и о поцѣлуѣ; да вы ужъ объяснили мнѣ все это.
   -- Эми, отвѣчала я, когда уѣду, скажите леди М**, при первомъ удобномъ случаѣ, что вы говорили объ этомъ мнѣ, и что я отвѣчала, что если бы леди М** знала, кто этотъ молодой человѣкъ и какое получитъ онъ на дняхъ наслѣдство, то она была бы очень рада, если бы онъ поцѣловалъ руку ея дочери съ инымъ чувствомъ, нежели мою.
   -- Я скажу ей это, будьте увѣрены, отвѣчала Эми; маменька подумаетъ, что упустила хорошаго для меня жениха.
   -- Она его еще встрѣтитъ, сказала я; и, что еще болѣе, on защититъ меня отъ подобныхъ обвиненій.
   -- Скажу ей и это, продолжала Эми.
   Служанка постучала въ двери, и сказала, что леди М** желаетъ видѣть Эми.
   -- Простимся, сказала я; вамъ не позволятъ уже со много повидаться.
   Эми прижала меня къ своему сердцу, пролила нѣсколько слезъ и вышла. Кончивши сборы, я сѣла. Вслѣдъ затѣмъ вошла горничная, и вручила мнѣ отъ леди пакетъ, заключавшій въ себѣ мое жалованье.
   Въ этотъ вечеръ я не видала ни леди М**, ни ея дочери. Легши спать, я начала разсуждать, что мнѣ теперь дѣлать. Что касается до обхожденія со мною людей, то я до извѣстной степени уже обтерпѣлась, и была уже не такъ чувствительна какъ въ первый разъ, когда горькій урокъ показалъ мнѣ, чего должна я ожидать отъ людскаго эгоизма. Одно обстоятельство ставило меня, однако же, теперь въ затруднительнѣйшее положеніе: я не знала, куда мнѣ переѣхать. Я рѣшилась обратиться къ мадамъ Жиронакъ съ просьбою, не можетъ ли она принять меня къ себѣ, пока я не найду себѣ мѣста.
   Мысли мои обратились потомъ къ другимъ предметамъ. Я вспомнила, что завтра назначила свиданіе мистреу Сельвину и Ліонелю въ Бэкеръ-Стритѣ, и положила отправиться туда рано поутру съ вещами, и поручить ихъ кухаркѣ, смотрѣвшей за домомъ. Потомъ я сосчитала свои деньги. Когда я пріѣхала въ Англію съ леди Батерстъ, у меня былъ такой полный гардеробъ, что за эти два года я не имѣла надобности издерживать много на платья; я истратила на наряды не больше двадцати фунтовъ. Леди М**, леди Батерстъ, и леди Р** дѣлали мнѣ много подарковъ. У меня оказалось около двухъ-сотъ шестидесяти фунтовъ наличныхъ денегъ: леди Р** дала мнѣ сто фунтовъ только за часть года. Къ нимъ должно было прибавить завѣщанныя мнѣ ею пятьсотъ фунтовъ и гардеробъ значительной цѣнности. Для женщины въ моемъ положенія это было богатство, и я хотѣла посовѣтоваться съ мистеромъ Сельвиномъ, какъ всего лучше распорядиться мнѣ моими деньгами. На утро я проснулась съ свѣжими силами.
   Горничная леди М**, любившая меня за то, что я часто дѣлала ей подарки, вышла ко мнѣ рано поутру и изъявила свое сожалѣніе о моемъ отъѣздѣ. Я отвѣчала, что спѣшу уѣхать, и попросила завтракать. Она принесла завтракъ ко мнѣ въ комнату.
   Черезъ нѣсколько минутъ явилась и Эми.
   -- Мнѣ позволили притти съ вами проститься, сказала она. Я сказала маменькѣ, что говорили вы мнѣ объ этомъ молодомъ человѣкѣ. Она сознается, что онъ поцѣловалъ только вашу руку; она знаетъ, что вы не любите сочинять исторій, и какъ бы вы думали?-- поручила мнѣ узнать, какъ зовутъ этого богатаго наслѣдника. Я обѣщала ей постараться узнать его имя, и потому спрашиваю васъ объ этомъ просто и прямо. Я вовсе не желаю знать его имени, продолжала она, разсмѣявшись, но маменька, я увѣрена, уже прочитъ его мнѣ въ женихи, и Богъ знаетъ чего не дала бы, чтобы вы остались у насъ и дали ей поводъ съ нимъ познакомиться.
   -- Я не могу сказать вамъ его имени, отвѣчала я. Теперь я не имѣю еще на это права. Очень рада, что матушка ваша сознается въ истинѣ на-счетъ поцѣлуя; послѣ этого она едва ли захочетъ чернить меня, кокъ собиралась.
   -- Разумѣется. Богатый молодой человѣкъ измѣнилъ это намѣреніе. Онъ васъ защититъ; прощайте.
   -- Прощайте, я ѣду Да благословитъ васъ Богъ, Эми. Мнѣ жаль съ вами разстаться. Будьте счастливы, по примите отъ меня дружескій и искренній совѣтъ, состоящій въ томъ, милая Эми, что никогда же должно худо, не только говорить, но даже и думать о своихъ родителяхъ. Это большой грѣхъ передъ Богомъ, и люди васъ за это осудятъ также какъ я, вашъ другъ, теперь васъ осуждаю....
   Я велѣла привести наемную карету и уѣхала въ Бэкеръ-Стрить. Кухарка въ квартиръ леди Р** сказала, что ожидала моего пріѣзда, потому что мистеръ Сельвинъ, приходившій извѣстить ее о смерти леди Р**, объявилъ ей, что она будетъ получать свое жалованье отъ меня, которой покойница поручила всѣ свои дѣла. Она показала мнѣ письмо отъ Марты, горничной леди Р**, изъ котораго я увидѣла, что она пріѣдетъ съ вещами леди вѣроятно сегодня же.
   -- Вы конечно ночуете здѣсь? спросила меня кухарка. Я приготовила вамъ комнату.
   Я отвѣчала, что думаю остаться тутъ дня на два, по дѣламъ, но что спрошу еще совѣта у мистера Сельвина, который пріѣдетъ сюда въ часъ.
   Ліонеля я просила пріѣхать въ двѣнадцать, чтобы имѣть время сообщить ему содержаніе письма, оставленнаго мнѣ покойницей. Онъ явился въ назначенный часъ; я пожала ему руку и сказала:
   -- Поздравляю васъ, Ліонель; вы можете доказать, что вы племянникъ леди Р**.Она оставила вамъ богатое наслѣдство, а меня назначила своей душеприкащицей.
   -- Это меня нисколько не удивляетъ, отвѣчалъ Ліонель. Хоть подъ конецъ образумилась и сдѣлала умное дѣло.
   -- Благодарю васъ за комплиментъ. Но намъ нѣкогда терять времени. Мистеръ Сельвинъ придетъ въ часъ, а до-тѣхъ-поръ прочтите эту исповѣдь леди Р**. Вы найдете въ ней изложеніе причинъ, побудившихъ ее скрывать ваше происхожденіе. Они не извинятъ ее, можетъ-быть, въ вашихъ глазахъ, но вспомните, что она исправила дѣло, сколько отъ нея зависѣло, и что мы должны прощать другимъ, если сами желаемъ имѣть право на прощеніе. Садитесь и читайте; я между-тѣмъ пойду въ мою комнату развязать ящики.
   -- Въ послѣдній разъ, когда мы съ вами здѣсь видѣлись, я ихъ завязывалъ, мисъ Валерія; надѣюсь, вы и теперь позволите мнѣ помочь вамъ?
   -- Благодарю васъ; но въ такомъ случаѣ вы не успѣете прочесть письма леди Р**. Мы съ кухаркой управимся и безъ васъ.
   Я ушла въ свою комнату. Я еще хлопотала за вещами, когда стукъ въ наружныя двери извѣстилъ меня о пріѣздѣ мистера Сельвина. Я вышла къ нему въ гостиную. Ліонель ходилъ взадъ и впередъ по комнатѣ, и на вопросъ мой, прочелъ ли онъ бумагу, кивнулъ мнѣ головой. Мнѣ было его жаль, но въ присутствія Сельвина я не хотѣла надоѣдать ему вопросами.
   -- Надѣюсь, я не заставилъ ждать себя, мадмоазель де-Шатонефъ? сказалъ мистеръ Сельвинъ.
   -- Нѣтъ. Я пріѣхала сюда въ десять часовъ, потому что простилась съ леди М**. Скажите, могу ли я остаться здѣсь ночевать?
   -- Можете ли? Вы душеприкащица, и можете распоряжаться здѣсь всѣмъ по своему произволу. Вы имѣете право владѣнія, покамѣстъ не явится племянникъ леди Р**.
   -- Герой передъ вами, мистеръ Сельвинъ. Позвольте мнѣ предстать вамъ Ліонеля Демистера, племянника леди Р**.
   Мистеръ Сельвинъ поклонился Ліонелю, и поздравилъ его съ полученіемъ наслѣдства.
   Ліонель поклонился ему въ свою очередь и сказалъ:
   -- Mademoiselle де-Шатонефъ! Мистеръ Сельвинъ долженъ, я думаю, узнать все. Чтеніе этой бумаги меня разстроило и мнѣ тяжело было бы вновь выслушать эти подробности. Позвольте мнѣ удалиться на часъ, а васъ прошу сообщить все дѣло мистеру Сельвину, который не откажетъ мнѣ, надѣюсь, въ совѣтѣ. Вотъ и признаніе стараго Роберса. До свиданія.
   Онъ взялъ шляпу и вышелъ.
   -- Какой милый молодой человѣкъ! замѣтилъ мистеръ Сельвинъ. Что за прекрасные глаза!
   -- Да, отвѣчала я; теперь, когда онъ получилъ богатое наслѣдство, многіе найдутъ, что онъ милый молодой человѣкъ съ прекрасными глазами. Садитесь, мистеръ Сельвинъ; вы должны узнать странную исторію.
   Окончивши чтеніе, онъ положилъ бумагу на столъ и сказалъ:
   -- Это, можетъ-быть, самая странная изо всѣхъ исторій, которыя доходили до моего свѣдѣнія въ продолженіе тридцати лѣтъ моего адвокатства. Такъ она воспитала его лакеемъ! Теперь я дѣйствительно узнаю въ немъ мальчика, который такъ часто отворялъ мнѣ двери; но, признаюсь вамъ, не узнай я этой исторіи, я ни за что бы его не узналъ.
   -- Онъ всегда былъ выше своего состоянія, замѣтила я. Онъ очень остеръ и забавенъ; когда онъ прислуживалъ мнѣ въ качествѣ слуги, я смотрѣла на наго какъ-то иначе и лучше. Во всякомъ случаѣ онъ получилъ кое-какое воспитаніе.
   -- Странно! Очень странно! замѣтилъ мистеръ Сельвинъ. Дивныя дѣла дѣлаются на свѣтѣ! Эту исторію нельзя будетъ, кажется, удержалъ въ тайнѣ. Онъ долженъ же объявить претензію на имѣніе своего отца, а этого имѣнія, конечно, не уступятъ ему безъ спора. Надо будетъ отъискать завѣщаніе полковника Демистера; Ліонель поручитъ это, я думаю, мнѣ. Впрочемъ, эта исторія, кажется, не повредитъ ему; онъ смотритъ совершенно джентльменомъ.
   -- Онъ всегда отличался умомъ и ловкостью, но, признаюсь вамъ, я никакъ не ожидала такого превращенія въ такое короткое время; это совсѣмъ не тотъ человѣкъ: другія манеры, другая рѣчь.
   -- Все это было уже въ немъ, отвѣчалъ мистеръ Сельвинъ. Пріемы и рѣчь джентльмена не шли слугѣ, такъ онъ ихъ и не выказывалъ; теперь положеніе его измѣнилось, и личность его проявляется свободно. Надо поскорѣе отъискать эту мистрисъ Гринъ. Послѣ показанія стараго Робертса, исповѣдь и завѣщаніе леди Р** не удивятъ сэра Томаса Мойстина, и трудно только одно: вступить во владѣніе наслѣдствомъ полковника Демистера.
   Стукъ въ наружныя двери извѣстилъ о возвращеніи Ліонеля. Когда онъ вошелъ, мистеръ Сельвинъ сказалъ:
   -- Мистеръ Демистеръ! Я совершенно убѣжденъ, что вы племянникъ леди Р**, которому она оставила свое имѣніе, принадлежавшее собственно вамъ. Прочтите же ея завѣщаніе.
   Ліонель сѣлъ, и завѣщаніе было прочитано.
   -- Я, сказалъ мистеръ Сельвинъ, окончивши чтеніе, былъ насколько лѣтъ повѣреннымъ леди Р**, довольно приблизительно могу вамъ сказать, сколько вамъ достанется. Денегъ двадцать-семь тысячъ фунтовъ, по три процента; этотъ домъ; да у банкира тысячъ двѣсти фунтовъ. Имѣнія вашего отца я вовсе не знаю, но справлюсь сего дня же. Душеприкащица можетъ смѣло позволить вамъ взять у банкира сколько вамъ вздумается денегъ, какъ-скоро духовная будетъ предъявлена, что не мѣшаетъ сдѣлать завтра же, если вы согласны, мадмоазель де-Шатонефъ.
   -- Разумѣется, отвѣчала я; я желала бы покончить дѣла какъ можно скорѣе. Тутъ есть еще бумаги въ оловянномъ ящичкѣ; но я ихъ не могу теперь достать, потому что ключъ у горничной леди Р**. Она привезетъ его.
   -- Это безъ-сомнѣнія важныя бумаги, сказалъ мистеръ Сильвинъ. Если вамъ нужны деньги сейчасъ, мистеръ Демистеръ, я могу вамъ служить.
   -- Благодарю васъ; теперь я не имѣю въ нихъ надобности, отвѣтилъ Ліонель; но вскорѣ мнѣ надо будетъ ваять ихъ изъ банка, потому что я не намѣренъ остаться въ Англіи.
   -- Въ самомъ-дѣлѣ! воскликнула я.
   -- Да. Я очень понимаю, что благодаря моему бывшему положенію въ свѣтѣ, мнѣ многаго не достаетъ; надо поспѣшить исправить это прежде, нежели я явлюсь въ общество въ качествѣ наслѣдника леди Р**, я думаю провести года два или больше въ Парижѣ. Тамъ постараюсь сдѣлаться тѣмъ, чѣмъ слѣдуетъ быть сыну полковника Демистера. Я еще молодъ; пора учиться для меня не прошла.
   -- Не могу не похвалить вашего намѣренія, мистеръ Демистеръ, сказалъ Сельвинъ. Дѣло будетъ обдѣлано законнымъ порядкомъ безъ васъ, и къ вашему возвращенію перестанутъ объ этомъ толковать. Теперь позвольте мнѣ проститься, а васъ, мадмоазель де-Шатнефъ, прошу быть завтра въ три часа въ Doctors Commons. Я между-тѣмъ взгляпу на завѣщаніе полковника Демистера. Прощайте.
   Мы осталась съ Ліонелемъ одни.
   -- Смѣю ли спросить, мисъ Валерія, зачѣмъ разстались вы съ леди М**?
   Я разсказала ему, что случилось, и прибавила, что проживу здѣсь дня два, и потомъ переѣду къ мадамъ Жиронакъ.
   -- Да почему же вамъ не остаться здѣсь? Я уѣду какъ можно скорѣе.
   -- И хорошо сдѣлаете. Но вы забываете, что я, какъ душеприкащица, должна извлекать изъ вашего имѣнія всевозможную для васъ пользу, пока вы еще не совершеннолѣтній. Я не богатая леди, и должна покориться судьбѣ, поставившей меня однажды навсегда въ зависимость отъ другихъ.
   Ліонель помолчалъ съ минуту, и потомъ сказалъ:
   -- Я очень радъ, что леди Р** съумѣла оцѣнитъ васъ, но не могу простить ей поступка съ моею матерью. Это было слишкомъ жестоко; лучше, впрочемъ, объ этомъ не говорить. Однако же вамъ, вѣроятао, хочется остаться наединѣ, мисъ Валерія? Прощайте.
   -- Прощайте, Ліонель. А что, кухарка васъ узнала?
   -- Да.
   -- Знаете что: лучше не приходите сюда, пока я не отпущу горничную леди Р**. Я распоряжусь этимъ тотчасъ же послѣ ея возвращенія; я васъ увижу въ конторъ Сельвина; это будетъ лучше.
   Ліонель согласился и мы разстались.
   На слѣдующій день духовная была предъявлена, и мистеръ Сельвинъ извѣстилъ насъ, что онъ отъискалъ завѣщаніе полковника Демистера, оставившаго свое имѣніе нерожденному еще ребенку, съ выдѣломъ части въ пользу вдовы. Наслѣдство, вслѣдствіе предполагаемаго несуществованія Ліонеля, перешло къ одному близкому родственнику полковника, человѣку очень богатому и пользующемуся хорошею репутаціею. Мистеръ Сельвинъ намѣренъ былъ вступить прямо съ нимъ въ сношенія. Значительная часть изъ тысячи-двухъ-сотъ фунтовъ, оставленныхъ въ банкѣ, ушла на судебныя издержки, но все еще осталось столько, что Ліонель былъ обезпеченъ на годъ, если захочетъ отправиться путешествовать немедленно.
   Ліонель сказалъ, что хочетъ уѣхать немедленно въ Парижъ, и сегодня же послѣ обѣда пойдетъ за паспортомъ, а завтра придетъ со мною проститься.
   Мы остались одни съ мистеромъ Сельвиномъ, и я сказала ему между-прочимъ, что у меня есть деньги, которыя я желала бы отдать въ вѣрныя руки. Онъ посовѣтовалъ мнѣ отдать то, что у меня есть уже на лицо, банкиру, и обѣщалъ поискать мнѣ вѣрнаго залога, когда я получу остальное. Онъ проводилъ меня до экипажа, и обѣщалъ притти ко мнѣ послѣ-завтра въ три часа, въ надеждѣ, что горничная леди Р** къ тому времени возвратится, и намъ можно будетъ разсмотрѣть бумаги, хранящіяся въ оловянномъ ящичкѣ.
   Возвратившись въ Бэкеръ-Стритъ, я нашла уже тамъ горничную леди Р**, и тотчасъ же приняла отъ нея всѣ вещи. Ее я разсчитала, позволивши ей, впрочемъ, переночевать въ домѣ, и давши ей слово постараться доставить ей мѣсто. Я отпустила ее такъ поспѣшно затѣмъ, чтобы она не увидѣла Ліонеля, и оказала ей, что я, какъ душеприкащица, не имѣю права держать ее ни дня лишняго, и отвѣчаю за всѣ издержки. Получивши ключи, я могла разсмотрѣть все въ домѣ. Прежде всего я отъискала оловянный ящичекъ съ хранящимися въ немъ бумагами; между ними былъ пакетъ съ надписью: "бумаги, касающіяся сестры моей Елены и ея ребенка." Я подумала, что лучше не трогать этихъ бумагъ безъ мистера Сельвина, и положила ихъ и сторону. Потомъ я послала кухарку съ письмомъ къ мадамъ Жаронакъ, которую просила притти провести со мною вечеръ. Мнѣ было страшно одной въ большомъ домъ, и хотѣлось побесѣдовать съ истиннымъ другомъ.
   Отъ нечего дѣлать я принялась отворять комоды и шкафы съ гардеробомъ леди Р**, и изумилась количеству разныхъ хранящихся и нихъ вещей. Причудливая леди покупала иногда шелковыя матеріи и брильянты, и потомъ клала ихъ въ сторону, ни разу не надѣвши. Изъ этихъ матерій можно было надѣлать вдвое больше платьевъ, чѣмъ сколько было ихъ сшито. Я нашла у нея огромную связку кружевъ; многія изъ нихъ были чрезвычайно красивы, и принадлежали, вѣроятно, ея матери. Съ собою взяла она немного брильянтовъ: только тѣ, которые всегда носила; остальные брильянты и всѣ драгоцѣнныя вещи отослала она, какъ мнѣ было извѣстно, къ своему банкиру дня за два до отъѣзда, и я сочла за лучшее повидаться прежде съ мистеромъ Сельвиномъ, а потомъ уже потребовать ихъ отъ банкира.
   Мадамъ Жиронакъ пришла ко мнѣ ввечеру, и я разсказала ей все случившееся. Она порадовалась моему счастью и сказала, что теперь, имѣя средства къ жизни и будучи независима отъ чужихъ прихотей, я не откажусь, вѣроятно, переѣхать къ ней. Я не могла однакоже, дать ей отвѣта, не зная въ точности, какъ велико мое состояніе. Я могла только обѣщать переѣхать къ ней, кончивши дѣла въ Бэкеръ-Стритѣ, и потомъ уже подумать, какой образъ жизни избрать мнѣ дальше.
   Послѣ долгой бесѣды мы разстались. Мадамъ Жиронакъ обѣщала провести слѣдующій день со мною и помочь мнѣ разобрать гардеробъ леди Р**. Въ это послѣ-обѣда я пересмотрѣла много платьевъ, отложила изъ нихъ тѣ, которыя мнѣ не нравились или были довольно поношены, и подарила ихъ на прощаньѣ горничной. Она была отъ этого въ восторгѣ, тѣмъ болѣе, что не ожидала этого подарка; комоды и шкафы были, впрочемъ, такъ полны разныхъ разностей, что щедрость мнѣ ничего почти не стоила. Мадамъ Жиронакъ явилась на другой день къ завтраку съ своимъ мужемъ, который былъ радъ меня видѣть, и поспоривши, по обыкновенію, съ женою, ушелъ, говоря, что не хочетъ больше видѣть несносной спорщицы.
   Мы принялись разбирать и сортировать вещи. Мадамъ Жиронакъ знавшая имъ цѣну, оцѣнила кружева фунтовъ въ двѣсти по-крайней-мѣрѣ, а прочее, то-есть шелковыя матеріи, платья, и, такъ далѣе, больше нежели во сто фунтовъ. Она предложила мнѣ постараться, продать шелки и кружева, а платья, сказала она, можно сбытъ одному человѣку, который живетъ тѣмъ, что перешиваетъ подобныя вещи.
   Между-томъ пришелъ Ліонель. Одъ получилъ паспортъ и пришелъ проститься. Уходя, онъ сказалъ:
   -- Не умѣю вамъ сказать, какое питаю я къ вамъ чувство, мисъ Валерія. Ласковость ваша, когда я считался слугою, и участіе, которое вы постоянно во мнѣ принимали, пробуждаютъ во мнѣ глубокую признательность, но я чувствую больше. Вы слишкомъ молоды, но я питаю къ вамъ сыновнее почтеніе, и если смѣю употребитъ это выраженіе, чувствую къ вамъ привязанность брата.
   -- Мнѣ очень лестно это слышать, отвѣчала я. Вы стоите теперь гораздо выше меня, и признательность за мои маленькія услуги дѣлаетъ честь вашему сердцу. Имѣете вы рекомендательныя письма въ Парижъ? Да нѣтъ, гдѣ вамъ было достать ихъ!
   -- Разумѣется.
   -- Вы не знаете моей жизни, Ліонель. Я была очень близка съ одной знатной дамой въ Парижѣ, я хотя, мы разстались не друзьями, однако же она писала мнѣ послѣ того очень ласково, и въ этомъ случаѣ, вѣроятно, не притворялась. Я дамъ вамъ къ ней рекомендательное письмо; только не осуждайте меня, если я обманусь въ ней вторично.
   Я подошла къ столу и написала слѣдующее письмо:

Любезная мадамъ д'Альбре!

   "Это письмо вручитъ вамъ мистеръ Ліонель Демистеръ, богатый Англичанинъ, мой добрый знакомый. Онъ ѣдетъ на житье въ Парижъ, гдѣ намѣренъ пробыть до своего совершеннолѣтія. Я дала ему къ вамъ рекомендательное письмо по двумъ причинамъ: во-первыхъ, чтобы доказать вамъ, что хотя я и не могла принять вашего предложенія, однако же забыла все прошедшее; а во-вторыхъ потому, что ваше общество принесетъ ему пользы больше, нежели, всякое другое въ Парижѣ.

"Ваше, и прочая
"Валерія де-Шатонёфъ".

   -- Вотъ, Ліонель, это можетъ вамъ пригодиться. Если же нѣтъ, вы извѣстите меня. Надѣюсь, вы будете ко мнѣ писать?
   -- Да благословитъ васъ небо, мисъ Валерія! отвѣчалъ Ліонель. Дай Богъ, чтобы мнѣ представился когда-нибудь случай доказать вамъ мою благодарность на дѣлѣ.
   Онъ поцѣловалъ мнѣ руку, и слеза скатилась по его щекѣ, когда онъ выходилъ изъ комнаты.
   -- Премилый молодой человѣкъ, сказала мадамъ Жиронакъ, когда онъ заперъ за собою дверь.
   -- Вы правы. Дай Богъ ему всякаго успѣха. Я не думала, чтобы: мнѣ пришло когда-нибудь желаніе писать къ мадамъ д'Альбре, а вотъ написала же, ради него.-- Это мосьё Жиронакъ стучитъ. Ну, что жъ у васъ будетъ: миръ или ссора?
   -- Сперва миръ, а потомъ ссора; это у насъ установленный порядокъ.
   Вечеръ прошелъ очень весело, и мы рѣшили, что черезъ три дня я поѣду къ нимъ.
   На слѣдующій день, въ назначенный часъ явился мистеръ Сельвинъ, и я вручила ему оловянный ящичекъ съ бумагами. Онъ сказалъ мнѣ, что видѣлъ мистрисъ Гринъ, которая вполнѣ подтвердила все сказанное старымъ Робертсомъ и леди Р**, и что онъ написалъ къ мистеру Аринджеру Демпстеру, вступившему во владѣніе наслѣдствомъ отца Ліонеля.
   Я попросила его съѣздить со мною въ банкъ, куда я желала положить бывшія у меня на лицо деньги, и взять оттуда брильянты леди Р**.
   -- Чего же лучше,-- поѣдемте сейчасъ, отвѣчалъ онъ. Экипажъ мой здѣсь. Только у меня есть еще другое дѣло, и я долженъ сдѣлки неучтивость,-- попросить васъ поспѣшить тоалетомъ.
   Черезъ часъ я положила деньги и получила брильянты.
   Я сказала, мистеру Сельвину, что намѣрена переѣхать къ мадамъ Жиронакъ, дала ему ея адресъ, и мы разстались.
   Ввечеру я раскрыла ящикъ съ брилльянтами; ихъ было много. Цѣнности ихъ я не могла опредѣлить, но видѣла, что они стоять не бездѣлицу. Потомъ я начала сборы къ переѣзду въ домъ мадамъ Жиронакъ, и когда она и мужъ ея пріѣхала за мною, оказалось необходимо взять два экипажа для перевозки вещей. Въ третьемъ уѣхала я, взявши съ собою брильянты. У мадамъ Жиронакъ мнѣ приготовили прекрасную комнату, и я сѣла за столъ счастливая сознаніемъ, что у меня есть свой уголокъ.
   Мадамъ Жиронакъ хлопотала неутомимо: въ короткое время продала она отобранныя мною для продажи вещи, и вырученные за нихъ триста-десять фунтовъ я положила въ банкъ. Брильянтами распорядиться было труднѣе; знакомый мосьё Жиронака, занимавшійся когда-то торговлею этого рода, оцѣнилъ ихъ въ шесть-сотъ-тридцатъ фунтовъ. Послѣ многихъ попытокъ продать ихъ повыгоднѣе, я уступила ихъ за пять-сотъ-семдесятъ фунтовъ.
   Мистеръ Сельвинъ приходилъ ко мнѣ раза два, и я получила завѣщанныя мнѣ деньги съ процентами. За вычетомъ судебныхъ издержекъ, мнѣ досталось четыреста-пятьдесятъ-осемь фунтовъ. И такъ у меня скопилось вотъ сколько наличности: двѣсти-тридцать фунтовъ прежней экономіи; триста-десять съ продажи гардероба; пять-сотъ-семдесять за брильянты и четыреста-пятьдесятъ-осемь, завѣщанныхъ леди Р**,-- всего тысяча-пятьсотъ-шестьдесятъ-осемь фунтовъ. Кто могъ бы себѣ вообразить три мѣсяца тому назадъ, что я буду обладать такою суммою?
   Мистеръ Сельвинъ, узнавши, какъ великъ капиталъ, которымъ я могу располагать, именно тысяча-пятьсотъ фунтовъ, потому что шестьдесятъ-осемь я оставила себѣ на разныя издержки, отдалъ его на проценты, по пяти въ годъ, подъ залогъ земли; и такимъ-образомъ бѣдная Валерія получила семьдесятъ-пять фунтовъ годоваго дохода.
   Съ этой минуты я почувствовала незнакомое мнѣ до-тѣхъ-поръ спокойствіе. Я сдѣлалась независима. Я могла трудиться, если придетъ охота, но могла и не трудиться. Мосьё и мадамъ Жиронакъ, зная, что я могу и непремѣнно хочу платить имъ за мое содержаніе, согласились получать отъ меня сорокъ фунтовъ въ годъ. О большей платѣ они и слышать не хотѣли.
   Два званія сдѣлались для меня невыносимы: званіе гувернантки и модистки, и я благодарила небо, что избавлена отъ необходимости избрать одно въ нихъ. Въ первый мѣсяцъ моего пребыванія въ дою мадамъ Жиронакъ, я не дѣлала ровно ничего, и только наслаждалась перѣменою моей судьбы. Потомъ я начала совѣтоваться съ мосьё Жиронакомъ, и его мнѣніе было, что я должна стараться увеличить мое состояніе.
   -- Такъ чѣмъ же совѣтуете вы мнѣ заняться? спросила я.
   -- Давайте уроки пѣнія и музыки.
   -- А въ свободные часы дѣлайте восковые цвѣты, прибавила жена его. Вы дѣлаете ихъ такъ хорошо, что мнѣ всегда можно будетъ продавать ихъ за свои.
   -- Не хочу вамъ мѣшать, отвѣчала я. Это было бы съ моей стороны неблагодарностью.
   -- Пустяки! Покупателей станетъ на насъ обѣихъ.
   Я нашла этотъ совѣтъ благоразумнымъ и рѣшилась ему послѣдовать. Я не могла купить фортепіано, потому-что до полученія процентовъ оставалось еще пять мѣсяцевъ; а взяла инструментъ на прокатъ и играла по нѣскольку часовъ въ день.
   По воскресеньямъ я ходила съ мадамъ Жиронакъ въ католическую капеллъ и, разумѣется, участвовала въ пѣніи. На третье воскресенье, когда я собиралась уже уйти, одинъ изъ священниковъ тронулъ меня за руку и попросилъ на пару словъ. Мы пошли съ мадамъ Жиронакъ за нимъ, и онъ пригласилъ насъ сѣсть.
   -- Съ кѣмъ я имѣю честь говорить? спросилъ онъ меня.
   -- Мадмоазель де Шатонефъ.
   -- Я не знаю вашихъ обстоятельствъ, продолжалъ онъ, но фамилія ваша извѣстна во Франціи. Хорошее имя не всегда, однако же, обезпечиваетъ человѣка, и потому я смѣю надѣяться, что вы не оскорбитесь моимъ предложеніемъ. Пѣніе ваше всѣмъ очень понравилось, и мы просимъ васъ участвовать въ хорѣ, даромъ, если обстоятельства ваши хороши, или за деньги, если вамъ угодно.
   -- Обстоятельства мадмоазель де-Шатонефъ, къ-сожалѣнію, не слишкомъ хороши, сказала мадамъ Жиронакъ.
   -- Такъ я могу предложить хорошее жалованье: согласны ли вы?
   -- Я не прочь, отвѣчала я.
   -- Позвольте же мнѣ позвать директора капеллы, сказалъ онъ, и вышелъ.
   -- Согласитесь, во всякомъ, случаѣ, сказала, мнѣ мадамъ Жпронакъ. Это доставитъ вамъ извѣстность и уроки.
   -- Это правда; и кромѣ того, я люблю церквную музыку.
   Священникъ возвратился съ директоромъ, который, сказавши, что съ удовольствіемъ слышалъ мое пѣніе, попросилъ спѣть ему соло, которое онъ принесъ съ собою.
   Я могла пѣть а prima visla и стала. Онъ остался доволенъ, и мы условились, что я буду приходить по субботамъ въ двѣнадцать часовъ спѣваться съ хоромъ. На слѣдующее воскресенье я пѣла соло. По окончаніи службы мнѣ вручили три гинеи и сказали, что буду получать эту сумму за каждый разъ. Голосъ мой понравился публикѣ, и когда сдѣлалось извѣстно, что я даю уроки, то я получила приглашенія отъ многихъ, католическихъ фамилій. Я получала по пяти шиллинговъ за часъ.
   Другое занятіе доставили мнѣ мосьё и мадамъ Жиронакъ. Онъ порекомендовалъ меня одному изъ своихъ учениковъ въ учительницы его сестрамъ и дочерямъ, а они своимъ покупателямъ. Я вскорѣ получила много уроковъ.
   Между-тъмъ я познакомилась и сблизилась съ одной знакомой мадамъ Жиронакъ, дѣвицею Адель Шабо, дававшей уроки французскаго языка въ одномъ изъ модныхъ пансіоновъ въ Кенсингтонѣ. Черезъ нея получила я приглашеніе давать уроки нѣкоторымъ изъ воспитанницъ этого заведенія.
   Мистеръ Сельвинъ, посѣщавшій меня у мадамъ Жиронакъ, принесъ мнѣ однажды извѣстіе, что законные повѣренные мистера Армиджера Демистера нашли доказательства происхожденія Ліонеля столь положительными, что тотчасъ же рѣшили передать ему наслѣство отца, съ тѣмъ однако же, чтобы онъ не требовалъ доходовъ за прошедшіе года, потому что бывшій владѣлецъ сдѣлалъ въ имѣніи значительныя улучшенія. Мистеръ Сельвинъ совѣтовалъ согласиться на это предложеніе, дававшее возможность избѣжать огласки исторіи леди Р** и воспитанія Ліонеля. Ліонель же писалъ, что онъ готовъ на всякое пожертвованіе, лишь бы не дѣлать шуму. Дѣло было слажено, и Ліонель получилъ имѣніе въ девять-сотъ фунтовъ годоваго дохода. Сельвинъ началъ потомъ разспрашивать меня о моихъ обстоятельствахъ, и, благодаря навыку дѣлать допросы, узналъ, мало-по-малу, всю мою исторію. Одного только я ему не сказала : что родные считаютъ меня утершею,
   

II.

   Однажды онъ пришелъ съ женою, и они начали просить меня провести у нихъ насколько дней къ загородномъ домъ, въ Кью; я согласилась, и они заѣхали за мною, уѣзжая изъ города. Было лѣто, и я охотно оставила Лондонъ дня на два. Семейство Сельвина состояло изъ двухъ сыновей и трехъ дочерей; всѣ опи были премилые люди. Мистеръ Сельвинъ спросилъ меня, нашла ли я себѣ мѣсто? Я отвѣчала, что нѣтъ, но что я даю уроки музыки, пою въ капеллѣ и коплю деньги.
   Онъ одобрилъ эти занятія, и прибавилъ, что надѣется доставить мнѣ уроки.
   -- Я не зналъ, сказалъ онъ, что вы поете. Позвольте же услышать вашъ голосъ, чтобы я могъ говорить о немъ другимъ.
   Я пропѣла кое-что,-- всѣ остались чрезвычайно довольны. Сельвинъ обращался со мною какъ отецъ, и выпыталъ у меня еще кое-что о моей прошедшей жизни. Онъ похвалилъ меня зато, что я рѣшалась сохранить самостоятельность и не ввѣрила судьбы своей опять леди М** или мадамъ д'Альбрё. Въ помѣдствіи времени я нѣсколько разъ бывала у нихъ въ городъ на вечерахъ, и нѣкоторые изъ слышавшихъ тамъ мое пѣніе пригласили меня учить ихъ дочерей.
   Черезъ полгода послѣ того, какъ я переѣхала къ мадамъ Жиронакъ, обстоятетьства мои пришли къ цвѣтущее состояніе. У меня было двадцать-восемь ученицъ; десять изъ нихъ платили мнѣ по пяти шиллинговъ за урокъ, а восемь по семи, и брали по два урока въ недѣлю. Кромѣ того я получала еще по три гинеи за пѣнье въ церкви, такъ что въ продолженіе зимы доходъ мой простирался до восемнадцати фунтовъ въ недѣлю. Должно впрочемъ замѣтить, что это стоило мнѣ большаго труда; наемъ экипажа обходился мнѣ въ два или три фунта въ недѣлю. Не прошло однако же и года, какъ я уже купила себѣ фортепьяно и отдала мистеру Сельвину двѣсти-пятьдесятъ фунтовъ экономіи. Когда подумаю, что было бы со мною безъ благодѣянія леди Р**,-- когда вспомню, какъ вытолкнула меня въ міръ мадамъ д'Альбрё, и какъ дожила я до возможности пріобрѣтать деньги собственными трудами, имѣя отъ роду не больше двадцати лѣтъ, -- могу ли я быть неблагодарна? Да, я была благодарна, потому-что была счастлива, истинно счастлива. Веселость моя возвратись. Съ каждымъ днемъ я здоровѣла и хорошѣла; по-крайней-мѣръ такъ говорили мнѣ всѣ, кромѣ мистера Сельвина. Такова была въ то время Валерія, мнимая утопленица!
   Я забыла сказать, что недѣли три послѣ пріѣзда Ліонеля въ Парижъ, я получила отъ мадамъ д'Альбре письмо, въ которомъ она благодарила меня за его знакомство, доказывающее, по ея словамъ, что я совершенно забыла ея проступокъ. Она еще не теряла надежды увидѣть и обнять меня когда-нибудь. О Ліонелѣ она писала, что онъ очень милый, скромный молодой человѣкъ, вѣрно воротится на родину совершеннымъ джентльменомъ, и беретъ теперь уроки фехтованья, танцовъ и французскаго языка. Выучившись по французси, писала она, онъ намѣренъ заняться нѣмецкимъ и итальянскимъ языками. Мадамъ д'Альбре помѣстила его въ хорошемъ французскомъ семействѣ, и онъ, повидимому очень счастливъ.
   Прочитавши это письмо, я невольно вспомнила, какъ перемѣнился вдругъ Ліонель Демистеръ, вступивъ въ свои права. Изъ безстыднаго, говорливаго лакея онъ сдѣлался вдругъ скромнымъ, почтительнымъ, молчаливымъ молодымъ человѣкомъ. Что могло быть причиною такого превращенія? Не то ли, что, будучи слугою, онъ чувствовалъ себя выше своего состоянія, а потомъ, получивши имя я богатство, сознавалъ свою необразованность? Я вспомнила, какъ страстно желалъ онъ образовать себя, и рѣшила, что дѣйствительно этой должно было быть причиною его измѣненія, въ которомъ я видала доказательство благородной, чувствительной души. Я была рада, что написала къ мадамъ д'Альбре; я готова была встрѣтить ее съ прежнимъ чувствомъ дружбы; а почему? Потому что я была теперь независима. Зависимость дѣлала меня гордою и взыскательною. Я помирилась со свѣтомъ, получивши въ немъ какое-нибудь значеніе. Однажды, когда я, разговаривая съ мистеромъ Сельвиномъ о моей жизни, замѣтила, сколько должна была вытерпѣть, благодаря моей неопытности и довѣрчивости, и сказала, что сдѣлавшись теперь гораздо благоразумнѣе, я надѣюсь, что придетъ время, когда меня уже нельзя будетъ водить за носъ, онъ отвѣчалъ:
   -- Не говорите этого, мисъ Валерія. Кто бывалъ не разъ обмануть, тотъ можетъ сказать, что онъ жилъ. Насъ обманываютъ когда мы полны надеждъ и огня молодости. Я старикъ; занятія доставили мнѣ возможность хорошо узнать людей, а это знаніе сдѣлало меня осторожнымъ и равнодушнымъ,-- но это не увеличило моего счастья, хотя можетъ-быть и спасло мой кошелекъ. Нѣтъ, нѣтъ; дожить до того возраста, когда сердце, благодаря опытности многихъ лѣтъ, дѣлается сухо какъ черствый сухарь,-- этого нельзя назвать счастьемъ. Лучше быть обманываему, и вѣрить снова. Я почти желаю, чтобы меня обманула теперь женщина или ложный другъ; мнѣ показалось бы, что я помолодѣлъ.
   -- Вы сами себѣ противоречите, замѣтила я. Отъ чего же выказали вы столько расположенія ко мнѣ, чужой, не имѣвшая никакого права на ваше вниманіе?
   -- Вы цѣните эту внимательность слишкомъ высоко, отвѣчалъ мистеръ Сельвинъ. Это доказываетъ только, что у васъ благодарное сердце. Я говорю объ отношеніяхъ моихъ къ свѣту. Вы забываете, что я семьянинъ, а для семейныхъ узъ сердце всегда остается свѣжо. Безъ того мы превратились бы въ животныхъ. Свѣтъ сушитъ сердце, какъ зной солнца сушить растеніе; но въ тѣни семейной жизни оно свѣжеетъ и разцвѣтаетъ снова.
   Я сказала, что Адель Шабо доставила мнѣ уроки музыки въ женскомъ пансіонѣ въ Кенсингтонѣ. Этотъ пансіонъ былъ то, что называется высшимъ училищемъ, но, судя потому, что я узнала отъ Адели, онъ былъ ничѣмъ не лучше другихъ школъ. Впрочемъ, онъ имѣлъ репутацію, и этого было довольно.
   Однажды содержательница его, мистрисъ Брадшау, извѣстила меня, что будетъ новая ученица, и когда она пріѣхала, я увидѣла передъ собою Каролину, мою бывшую подругу и воспитанницу у леди Батерстъ.
   -- Валерія! воскликнула она, бросаясь ко мнѣ на шею.
   -- Каролина! Кто бы могъ ожидать! Какъ вы сюда попали?
   -- Разскажу вамъ когда-нибудь, отвѣчала Каролина, не желая говорить о своемъ семействѣ въ присутствіи вошедшей съ нею классной дамы.
   -- Леди Батерстъ здорова? спросила я.
   -- Здорова.
   -- Намъ пора однако же приняться за дѣло. Мнѣ время дорого, сказала я. Садитесь. Я послушаю, много ли вы успѣли съ-тѣхъ-поръ, какъ я съ нами разсталась.
   Классная дама вышла изъ комнаты, и Каролина, сыгравши нѣсколько пассажей, остановилась и сказала:
   -- Я не могу играть, не поговоривши прежде съ вами о своихъ дѣлахъ. Вы спрашиваете, какъ я сюда попала? По собственному желанію; я настояла на этомъ. Дома жить для меня стало невыносимо. У меня были сотни гувернантъ, но ни одна не могла снести своего униженія. Наконецъ мнѣ удалось ускользнуть въ пансіонъ. Я и должна бы говорить дурно о родителяхъ, но выть я обязана сказать правду, которой не сказала бы другимъ; такъ не сердитесь же на меня, Валерія.
   -- Жаль, жаль, Каролина. Судя по тому, что видала я, пробывши жъ домѣ вашихъ родителей полчаса, вы разсказываете конечно истину.
   -- Не тяжело ли это, Валерія? спросила Каролина, поднося къ глазамъ платокъ. Я не ропщу, я только жалѣю, что родители мои не похожи на тётушку Батерстъ.
   -- Согласна, но вѣдь дѣйствительности не измѣнишь, и надо пользоваться ею, сколько можно. Вы должны прощать вашимъ родителю во мѣрѣ силъ, и обращаться съ ними почтительно изъ чувства долга.
   -- Я всегда такъ и поступала, отвѣчала Каролина.
   -- Тётушку Батерстъ я видѣла рѣдко съ-тѣхъ-поръ, какъ вы отвезли меня къ отцу; дѣло пошло было на мировую, но тётушка узнала, что ее обвиняютъ въ томъ, что она дала мнѣ дурное воспитаніе, и это разсердило ее до такой степени, что они разошлись, кажется, навсегда. О, какъ мнѣ хотѣлось переѣхать опятъ къ тётушкѣ! Однако же, Валерія, я не знаю, отъ чего вы ее оставили.
   -- Отъ того, что мнѣ нечего было у нея дѣлать послѣ вашего отъѣзда, а быть ей въ тягость я не хотѣла. Я предпочла зарабатывать деньги собственными трудами, и этой рѣшимости я обязана удовольствіемъ видѣть васъ снова.
   -- Ахъ, Валерія, я полюбила васъ еще сильнѣе, когда мы разстались.
   -- Это всегда такъ бываетъ, отвѣчала я.-- Попробуемте вотъ эту сонату. Говорить намъ будетъ еще время; мы будемъ видѣться два раза въ недѣлю.
   Карелина съ играла сонату, потомъ опустила руки и сказала:
   -- Знаете ли, какая мечта побудила меня, между-прочимъ, переселиться сюда? У насъ въ Гретна-Гринъ, я увѣрена, мнѣ никогда не дождаться жениха. Если я найду джентльмена по моему вкусу, такъ убѣгу изъ пансіона, не въ Гретна-Гринъ, а прямо къ тетушки Батерстъ. Хотите вы мнѣ помочь, Валерія? Это для меня единственное средство составить себѣ счастье.
   -- Прекрасное признаніе для осемнадцатилѣтней дѣвушки! отвѣчала я. А вопросъ вашъ еще лучше, если подумать, что вы предлагаете его своей бывшей гувернанткѣ. Нѣтъ, вы не расчитывайте на мою помощь, а лучше считайте все это, какъ сами выразились, мечтою сномъ.
   -- Что же, сны иногда сбываются, возразила Каролина смѣясь. Мнѣ нуженъ только человѣкъ съ душою и именемъ. Денегъ, вызнаете, у меня довольно.
   -- Но люди съ душою и именемъ не шатаются вокругъ пансіоновъ, высматривая богатыхъ наслѣдницъ.
   -- Знаю; потому-то я и просила васъ помочь мнѣ. Во всякомъ случаѣ, я до-тѣхъ-поръ не оставлю пансіона, пока не выйду замужъ, хоть бы пришлось прожить здѣсь до двадцати-пяти лѣтъ.
   -- Урокъ вашъ конченъ, Каролина. Подите, пришлите ко мнѣ другую ученицу. Очередь за мисъ Гревсъ.
   Вскорѣ послѣ того, я получила письмо отъ Ліонеля, въ которомъ онх извѣстилъ меня, что намѣренъ недѣли на двѣ пріѣхать въ Англію, и спрашивалъ, не сдѣлаю ли я ему какихъ порученій въ Парижѣ. Кромѣ того онъ писалъ, что получилъ очень любезное письмо отъ дяди своего, баронета, который имѣлъ свиданіе съ мистеромъ Сельвиномъ и призналъ его, Ліонеля, своимъ племянникомъ. Это доставило мнѣ много удовольствія. Я отвѣчала, что буду рада его видѣть, но порученій не могу ему дать никакихъ, не имѣя лишнихъ денегъ. На поклонъ мадамъ д'Альбре, пересланный мнѣ въ письмѣ Ліонеля, я отвѣтила тѣмъ же. Заработывая хлѣбъ собственными рудами, я чувствовала , что съ каждымъ днемъ измѣняюсь къ лучшему. Гордость моя утихла, или, другими словами, ее замѣнила гордость лучшаго свойства. Чувства мои къ мадамъ д'Альбре, леди Батерстъ и леди М** измѣнились; я могла простить имъ. Я уже не видѣла оскорбленій тамъ, гдѣ ихъ можетъ-статься не было. Все являлось мнѣ въ розовомъ свѣтѣ.
   -- Знаете ли, Валери, сказала мнѣ однажды мадамъ Жиронакъ,-- познакомившись съ вами въ первый разъ, я никакъ не предполжить въ васъ столько ума. Мужъ мой и всѣ мужчины говорятъ, что вы далеко выше всѣхъ извѣстныхъ имъ женщинъ.
   -- Я была несчастлива, Аннетта, когда съ вами познакомилась. Теперь я счастлива, и потому весела.
   -- И, вѣроятно, ненавидите мужчинъ меньше прежняго.
   -- Я не ненавижу никого.
   -- Да, и выйдете скоро за мужъ. Припомните мои слова.
   -- А я вамъ говорю, что нѣтъ.
   -- Nous verrons.
   Каролинѣ было неловко въ пансіонскихъ стѣнахъ и она очень желала выѣзжать со мною. Когда настали праздники, и ученицы разъѣхались по домамъ, я сказала объ этомъ мистрисъ Брадшау, и она, зная мои прежнія отношенія къ Каролинѣ, отпустила ее со мною. Вскорѣ потомъ мистрисъ Брадшау получила приглашеніе провести три недѣли у своихъ знакомыхъ и я предложила оставить Каролину на остальное время праздниковъ у меня, на что и получила ея согласіе.
   Черезъ нѣсколько дней послѣ того какъ Каролина переселилась мы временное жительство къ мадамъ Жиронакъ, пріѣхалъ Ліонель. Я никакъ не могла предполагать, чтобы можно было въ такое короткое время измѣниться до такой степени. Онъ привезъ мнѣ письмо отъ мадамъ д'Альбре, въ которомъ она просила меня принятъ присланные черезъ него подарки, въ знакъ нашего полнаго примиренія. Подарки были прекрасные и дорогіе; первою мыслью моею было возвратить ихъ, но поговоривъ объ этомъ съ Ліонелемъ, я отмѣнила это намѣреніе. Когда Ліонель ушелъ, давши слово возвратиться къ обѣду, Каролина спросила, кто это такой. Я отвѣчала, что это мистеръ Ліонель Демистеръ, племянникъ леди Р**; но разговоръ быль прерванъ приходомъ молодаго мистера Сельвина, явившагося пригласитъ меня къ отцу, въ Кью. Я отказалась, ссылаясь на присутствіе Каролины. Мистеръ Сельвинъ просидѣлъ у меня нѣсколько времени, и уходя спросилъ, не хочу ли я поѣхать на митингъ въ Horticultural Gardens. Онъ предложилъ мнѣ два билета, и я согласилась. Онъ прибавилъ, что его отецъ заѣдетъ за мною, и что тамъ же будутъ мать его и сестры.
   -- Кто такой мастеръ Сельвинъ? спросила Каролина, когда онъ ушелъ.
   Я сказала ей.
   -- Прекрасно, продолжала она. Сегодня я видѣла двухъ милыхъ молодыхъ людей. Не знаю, кто изъ нихъ лучше, но мастеръ Сельвинъ на видъ какъ-то мужественнѣе.
   -- Я тоже это нахожу, отвѣчала я Мистеру Сельвину двадцать-четыре года, а мистеръ Демисгеръ, я думаю, моложе васъ.
   -- Мнѣ показался онъ старше. А не поѣдемъ ли мы, мисъ Валерія, въ National Gallery?
   -- Пожалуй, когда мосьё Жиронакъ придетъ проводитъ насъ. Надѣвайте шляпки; онъ сію минуту воротится.
   -- О, какое счастье, Валерія, что я переѣхала къ мистрисъ Брадшау и встрѣтила васъ!-- А вотъ и мосьё Жиронакъ.
   Каролина ошиблась. То постучала Адель Шабо, о которой я уже говорила. Адель Шабо была очень хороша собой; настоящая француженка, и одѣвалась съ большимъ вкусомъ. Она учила французскому языку у мистрисъ Брадшау. Ей было уже двадцать-пять лѣтъ, но ей нельзя было дать больше осьмнадцати. На видъ серіозная, она была очень рѣзва и весела. Я не видѣла въ ней ничего дурнаго, но всегда думала, что Каролина, которую надо сдерживать, не навлечетъ особенной пользы изъ ея знакомства. Однако же, какъ это обыкновенно случается, чѣмъ больше старалась я отдалять ихъ другъ отъ друга, имъ болше онѣ сближались. Адель происходила изъ хорошей фамилія; отецъ ея былъ убитъ на Монмартрѣ, когда союзники вступали въ Парижъ послѣ ватерлооскаго сраженія. Семейство у него было большое, денегъ мало, и Адель поступила въ гувернантки сперва въ Парижѣ, а потомъ сдѣлалась учительницей въ Кенсинтонѣ. Она очень хорошо говорила по-англійски.
   -- А я думала, что вы въ Брайтонѣ, сказала ей Каролина.
   -- Была вчера, а сегодня здѣсь; я пріѣхала къ вамъ обѣдать, отвѣтила Адель, снимая шаль и шляпку и приглаживая передъ зеркаломъ волосы. Мадамъ Жиронакъ дома?
   -- Нѣтъ, отвѣчала я, пошла давать, уроки дѣлать цвѣты.
   -- Она какъ пчела, вѣчно около цвѣтовъ. А мосьё Жиронакъ?
   -- Тоже пошелъ на урокъ.
   -- И онъ какъ вѣтеръ, вѣчно дуетъ, часъ на флейтѣ, часъ на рожкѣ, часъ на гобоѣ; а воротится домой, -- начинается буря съ женою, разумѣется a l'amiable. Знаете ли вы, Каролина, со мною случилось въ Брайтонъ приключеніе; какой-то молодой джентльменъ принялъ меня за васъ.
   -- Какъ это могло случиться? спросила Каролина.
   -- Онъ хотѣлъ узнать кто я, а я не хотѣла сказать. Онъ спрашивалъ у служанки дома, гдѣ я остановилась, и вѣроятно подкупилъ ее. На другой день она пришла попросить у меня мою визитную карточку, затѣмъ, говоритъ, чтобы хозяйка могла записать мое имя въ книгъ безъ ошибки. Я знала, что хозяйка ее не присылала, потому что я сама записала въ книгу мое имя, но ея просьбѣ, три дня тому назадъ. Я догадалась, что имя мое нужно джентльмену, который всюду меня преслѣдовалъ и отдала служанкѣ вашу карточку, которая случайно попала мнѣ подъ руку. На другой день, въ книжной лавкѣ, джентльменъ обратился ко мнѣ, называя меня вашимъ именемъ; я отвѣчала, что это не мое имя и просила его оставить разговоръ. Вчера, уѣзжая изъ Брайтона, я замѣтила, что служанка списываетъ адресы съ моихъ шкатулокъ и ящиковъ; а они были адресованы на ваше имя, къ мистрисъ Брадшау.
   -- Вы поступили очень неблагоразумно, сказала я; вы можете сильно компрометировать Каролину. Мужчины любить болтать, и изъ этого могутъ выйти непріятности.
   -- Не бойтесь, Валерія. Я вела себя такъ скромно , что это никому не повредитъ.
   -- Я и не говорю ничего противъ этого, но все-таки вы должны согласиться, что поступили неблагоразумно.
   -- Согласна, но вѣдь не всякая же такъ разсудительна, какъ вы. Во всякомъ случаѣ, встрѣтивши опять этого джентльмена, я могу распутать, что напутала; только врядъ ли это случится.
   -- А къ намъ, сказала Каролииа, приходили двое молодыхъ людей, и одинъ изъ нихъ у насъ обѣдаетъ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? А я въ demi-toilette; но, дѣлать нечего, не могу же я ѣхать къ мистрисъ Брадшау переодѣться.
   -- Очень красивый молодой человѣкъ, не правда ли, Валерія?
   -- Да, и очень богатый.
   -- Это досадно, замѣтила Адель. Переодѣться я никакъ не успѣю.
   -- Полноте, сказала Каролина; вы знаете, что demi-toilette идетъ вамъ гораздо лучше вечерняго костюма. Не отрицайте этого.
   -- Я ничего не отрицаю и не утверждаю, отвѣчала, смѣясь, Адель, исключая того, что я женщина. Дѣлайте изъ этого какіе хотите выводы,-- ca m'est égal.
   Обѣдъ былъ очень веселый. Адель безпрестанно задавала Ліонеля, но напрасно. Онъ не обращалъ вниманія ни на кого, кромѣ меня. Между-прочимъ онъ шепнулъ мнѣ:
   Мнѣ не странно сидѣть за столомъ съ другими, но возлѣ васъ я чувствую, что мнѣ какъ-то неловко. Старая привычка много значитъ; такъ я готовъ вскочить и перемѣнить вашу тарелку.
   -- Я очень рада, Ліонель, что вы заняли въ обществѣ мѣсто, принадлежащее вамъ по рожденію. Скоро вы будете сидѣть за столомъ съ лицами позначительнѣе Валеріи де-Шатонефъ.
   -- Но не съ тѣми, кого бы я уважалъ больше васъ, сказалъ онъ.
   За обѣдомъ я сказала о приглашеніи мистера Сельвина и прибавила, что я мадамъ Жиронакъ, какъ любительницѣ цвѣтовъ, не мѣшало бы поѣхать на митингъ.
   -- Нѣтъ, отвѣчала она, я останусь дома зарабатывать деньги.
   -- Madame! воскликнулъ мужъ ея, притворяясь разсерженнымъ и ударивши по столу кулакомъ, такъ что всѣ рюмки заплясали,-- вы этого не сдѣлаете. Я не потерплю, чтобы вы вѣчно шли на-перекоръ моей волѣ. Вы не останетесь дома зарабатывать деньги. Вы поѣдете мотать ихъ. Да, сударыня, я требую повиновенія,-- вы поѣдете, и я приглашаю мистера Ліонеля и мадмоазель де-Шабо поѣхать съ нами и бытъ свидѣтелями, что я глаза въ семействѣ. Молчите, сопротивленіе будетъ напрасно.
   -- Варваръ! возразила мадамъ Жиронакъ. Такъ я насильно должна ахать на праздникъ? Жестокій человѣкъ, вы терзаете меня! Но, дѣлать нечего, покоряюсь судьбѣ моей. Пожалѣйте меня, друзья мои; вы не знаете, что это за чудовище.
   -- Я доволенъ вашимъ послушаніемъ, и позволяю вамъ поцѣловать меня.
   Мадамъ Жиронакъ была въ восторгѣ отъ мысли, что поѣдетъ на праздникъ, и осыпала мужа своего поцѣлуями. Адель и Ліонель приняли приглашеніе Жиронака, и дѣло было устроено.
   Насталъ день праздника. Утро было прелестное. Мы были уже всѣ одѣты и карета Жиронака подана, когда пріѣхалъ въ своемъ экипажѣ мистеръ Сельвинъ. Я представила ему Каролину; она была превосходно одѣта и очень хороша собою. Мистеръ Сельвинъ говорю мнѣ когда-то, что онъ знакомъ съ леди Батерстъ; онъ очень быть радъ познакомиться и съ Каролиной, но никакъ не могъ догадаться, какъ она очутилась здѣсь. При ней онъ, разумѣется, объ этомъ не спрашивалъ.
   При входѣ въ садъ мы встрѣтили молодаго Сельвина, который ждалъ насъ, чтобы проводить къ матери и сестрамъ, пріѣхавшимъ сюда прямо изъ Кью. Черезъ полчаса подоспѣлъ и Жиронакъ съ женою, Аделью и Ліонелемъ. Мистеръ Сельвинъ крѣпко пожалъ ему руку и представилъ его своему семейству; я же представила ему Жиронаковъ и Адель Шабо; она никогда не была такъ хороша, какъ въ этотъ день. Всѣ проходящіе на нее заглядывались. Мы стояли всѣ вмѣстѣ, какъ вдругъ между нами явилась леди Батерстъ.
   -- Каролина! воскликнула она. И вы здѣсь! прибавила она, обращаясь ко мнѣ.
   Каролина бросилась ее цѣловать.
   -- Вы помните, тетушка, мистера Сельвина?
   -- Кажется, сказала леди Батерстъ, отвѣчая на его поклонъ. Эта встрѣча ужасно меня озадачила.
   -- Пойдемте со мною, тетушка, я все вамъ разскажу.
   Онѣ сѣли на скамьѣ въ нѣкоторомъ разстояніи и начали разговаривать. Черезъ нѣсколько минутъ леди Батерстъ встала и подошла къ намъ, держа Каролину подъ руку.
   Сперва она поблагодарила мистера Сельвина за то, что онъ привезъ ея племянницу на праздникъ, а потомъ обратилась ко мнѣ, и подавая мнѣ руку, сказала не безъ волненія:
   -- Валерія! Надѣюсь, что мы съ вами друзья. Мы не поняли другъ друга.
   Гнѣвъ мой уже давно прошелъ, и я пожала ея руку. Она отвела меня въ сторону и сказала:
   -- Я должна просить у васъ извиненія, Валерія, я не....
   -- Нѣтъ, нѣтъ, прервала я ее; я была слишкомъ горда.
   -- У васъ доброе сердце, Валерія; не будемъ же объ этомъ говорить. Познакомьте меня съ вашими.
   Я представила ее. Леди Батерстъ была очень любезна со всѣми, но больше всѣхъ понравилась ей Адель Шабо, съ которой она и вступи въ разговоръ. Адель, конечно, нельзя было принять по наружности за учительницу французскаго языка. Въ ней было что-то аристократическое.
   Въ это время какой-то хорошо одѣтый человѣкъ поклонился, какъ мнѣ показалось, леди Батерстъ, и прошелъ дальше. Адель Шабо покраснѣла, какъ-будто онъ ей знакомъ, но на поклонъ его не отвѣчала.
   -- Знаете вы, кто это такой, мадмоазель Шабо? спросила Каролина. Мнѣ показалось, что онъ кланяется вамъ, а не тетушкѣ.
   -- Я видѣла его когда-то, но не помню какъ его зовутъ, отвѣчала Адель довольно равнодушно.
   -- Я могу вамъ это сказать, сказала леди Батерстъ. Это полковникъ Джервисъ, человѣкъ очень образованный, но не въ моемъ вкуса; я не хочу сказать о немъ ничего дурнаго, а только онъ, говорятъ, ужъ слишкомъ свѣтскій человѣкъ.
   -- Что, онъ хорошей фамилій? спросила Адель.
   -- О да. Однако мнѣ пора; прощайте. Вонъ идутъ мои спутники. Каролина, я заѣду къ вамъ завтра въ три часа и мы устроимъ наши Дѣла.
   Леди Батерстъ простилась со всѣмъ обществомъ и сказала мнѣ: au темоіг, Валерія.
   Вскорѣ потомъ мы согласилась ѣхать домой. Мистеръ Сельвинъ долженъ былъ поспѣшить въ Кью, и я не хотѣла ѣхать въ его коляскѣ съ Каролиною въ Лондонъ; мы всѣ усѣлись въ экипажѣ Жиронака и ушли.
   Я была очень рада встрѣчѣ и примиренію съ леди Батерстъ, за себя и за Каролину, которая хоть и говорила, что хочетъ писать къ тетушкѣ, но безпрестанно откладывала исполненіе этого намѣренія но неизвѣстнымъ причинамъ. Случай свелъ ихъ теперь, и я надѣялась, что леди Батерстъ будетъ за нею присматривать.
   Вечеромъ я замѣтила, что Адель и Каролина долго разговаривали съ полголоса. Я догадывалась, что предметомъ бесѣды былъ джентльменъ, появленіе котораго вызвало румянецъ на лицо Адели. Леди Батерстъ пріѣхала къ намъ на слѣдующій день и выслушала отъ меня и Каролины подробный разсказъ обо всемъ, случившемся съ нами съ-тѣхъ-поръ, какъ мы съ нею разстались. Она сказала, что такъ какъ Каролина отдана въ пансіонъ отцемъ, то она не имѣетъ никакого права взять ее оттуда, но будетъ посѣщать ее какъ можно чаще. Она поздравила меня съ независимымъ положеніемъ, сказала, что надѣется на продолженіе нашей дружбы, и просила посѣщать ее въ свободное время. Такъ какъ впереди было еще три недѣли праздниковъ, то она пригласила насъ погостить у нея на дачѣ, на берегу Темзы.
   Родители Каролины жили въ это время въ Брайтонѣ и задавали тамъ веселые пиры. Леди Батерстъ обѣщала прислать за нами на другой день экипажъ, и уѣхала.
   На слѣдующій день мы отправились въ Ричмондъ и провели тамъ больше двухъ недѣль. Я была счастлива ; я какъ будто вновь переживала прошедшее время, и мнѣ стало жаль, когда срокъ нашего пребыванія въ этомъ мѣстѣ кончился.
   Не успѣли мы возвратиться изъ Ричмонда, какъ насъ съ Каролиной пригласили въ Кью дня на два или на три. Мы согласились, и были уже готовы къ отъѣзду, когда явилась Адель, и изъявила желаніе поговорить со мною наединѣ.
   -- И знаю, Валерія, сказала она, когда мы вошли съ нею ко мнѣ въ комнату, вы считаете меня вѣтренною дѣвочкою, да можетъ-бытъ вы и правы ; однако же оказывается, что я еще не такъ вѣтрена, какъ сама о себѣ думала; теперь я въ критическомъ положеніи, и пришла просить у васъ совѣта,-- совѣта противъ моихъ собственныхъ чувствъ, потому что, скажу вамъ откровенно, я ужасно влюблена, и кромѣ того сильно желаю избавиться отъ необходимости давать уроки. Мнѣ представляется случай, а воспользоваться имъ все еще какъ-то страшно, и вотъ я пришла къ вамъ, благоразумной и осторожной, въ полной увѣренности, что вы выслушаете мою исторію, и скажете мнѣ, какъ должна я, по вашему мнѣнію, поступить. Вы помните, я разсказывала вамъ, какъ преслѣдовалъ меня въ Брайтонъ какой-то джентльменъ, и какъ я, шутки ради, выдала себя за Каролину Стенгопъ. Я не думала встрѣтить его когда-нибудь опять, но черезъ три дня по возвращеніи изъ Брайтона таки встрѣтила. Служанка дома, въ которомъ я жила, очевидно доставила ему мой адресъ, онъ отправился вслѣдъ за мною, и подошелъ ко мнѣ, когда я шла домой. Онъ сказалъ мнѣ, что не могъ сомкнуть глазъ со времени нашей первой встрѣчи, и влюбленъ въ меня честнымъ образомъ. Я отвѣчала ему, что онъ ошибается, принимая меня за Каролину Стенгопъ ; что меня зовутъ Адель Шабо, и что, зная это, онъ перемѣнить, вѣроятно, свои чувства. Онъ, разумѣется, началъ это оспаривать, и попросилъ позволенія притти ко мнѣ; я отказала, и тѣмъ кончилось наше первое свиданіе.
   Потомъ я не видѣла его до-тѣхъ-порь, пока онъ не прошелъ мимо насъ въ саду, когда я разговаривала съ леди Батерстъ. Онъ сказалъ мнѣ, что служить въ арміи, но не назвалъ себя по имени. Вы помните, что говорила объ немъ леди Батерстъ. Съ-тѣхъ-поръ какъ вы уѣхали въ Ричмондъ, онъ каждый день старался гдѣ-нибудь меня видѣть и я должна сознаться, что я съ каждымъ днемъ выходила все больше и больше удовольствія съ нимъ видѣться. Встрѣтились съ нимъ въ первый разъ послѣ гулянья въ саду, я сказала, что онъ вѣроятно все еще считаетъ меня за Каролину Стенгопъ, тамъ болѣе, что видѣлъ меня съ ея теткой, но что я Адель Шабо, бѣдная дѣвушка, а не богатая наслѣдница. Онъ отвѣчалъ, что знакомство съ леди Батерстъ уже ручается за всякую женщину, и что онъ не думалъ справляться о моемъ состояніи, потому что ищетъ моей руки, а не приданаго. Съ-тѣхъ-поръ я видѣлась съ нимъ почти каждый день. Онъ сказалъ мнѣ свое имя и сдѣлалъ предложеніе, несмотря на мои увѣренія, что я Адель ІІІабо, а не Каролина Стенгопъ. Знаю только одно: что я сильно къ нему привязалась, и если я выйду за него замужъ, такъ буду несчастна.
   И она залилась слезами.
   -- О чемъ же печалиться, Адель? сказала я. Вы его любите, онъ вамъ предлагаетъ свою руку, -- и мой совѣть простъ: выходите за него.
   -- Да, отвѣчала Адель , если бы все было такъ, какъ кажется. Несмотря на его увѣренія, что онъ любить меня какъ Адель Шабо, я увѣрена, что онъ считаетъ меня за Каролину Стенгопъ. Можетъ-бытъ онъ вообразилъ себѣ, что я романическая дѣвушка, которой непремѣнно хочется, чтобы на ней женились pour ses beaux yeux, и потому скрываетъ, что она наслѣдница богатаго имѣнія. Вслѣдствіе того онъ притворяется, можетъ-быть, что вѣритъ моей бѣдности. Вотъ въ этомъ-то и задача, Валерія. Если онъ женится и узнаетъ потомъ, что обманулся, не будетъ ли это ему досадно ? не разлюбить ли онъ меня? не будетъ ли онъ винить меня за собственную ошибку, какъ это часто случается? Это убьетъ меня, потому что я люблю его, люблю всею душою. Но можетъ-быть я и ошибаюсь; можетъ быть онъ дѣйствительно любить Адель Шабо, и если я ему откажу, такъ оттолкну отъ себя счастье, благодаря предубѣжденію. Что мнѣ дѣлать, Валерія? скажите.
   -- Тутъ многое зависитъ отъ его характера, Адель. Вы умѣете отчасти понимать людей; скажите же, какого вы о немъ мнѣнія?
   -- Не знаю. Мужчины умѣютъ притворяться, когда дѣло идетъ о любви. Они умѣютъ скрывать свои слабости, и выказывать доблести, которыхъ въ нихъ нѣтъ. При первой встрѣчѣ я сочла его за человѣка гордаго, почти тщеславнаго; но потомъ, когда узнала его больше, мнѣ показалось, что я ошиблась.
   -- Нѣтъ, Адель, повѣрьте мнѣ, вы не ошибались. Тогда вы не были ослѣплены, какъ теперь. Какъ вы думаете, доброе у него сердце?
   -- О, это вѣрно. Я замѣтила это еще въ Брайтонѣ: ребенокъ съ запачканными руками наткнулся, набѣгу, прямо на него, и пальцы отпечатались на его бѣлыхъ панталонахъ, такъ что онъ принужденъ былъ уйти домой переодѣться. А между-томъ, вмѣсто того, чтобы оттолкнуть ребенка, онъ удержалъ его отъ паденія, и сказалъ: "лучше пусть запачкается мое платье, нежели разобьется твоя голова".
   -- Да, это точно доказываетъ, что у него доброе сердце.
   -- Такъ какъ же вы думаете, Валерія?
   -- Я думаю, что вы сдѣлали съ вашей стороны все, чтобы разувѣрить его, если онъ ошибается. Больше вы ничего не могли сдѣлать. Положимъ, что онъ все еще въ заблужденіи, и что досада будетъ слѣдствіемъ открытія истины. Если онъ самолюбивъ, онъ не дастъ свѣту замѣтить, что самъ себя обманулъ. Если у него доброе сердце, онъ не долго будетъ досадовать. Но, Адель, многое зависитъ и отъ васъ. Вы должны будете воздержаться отъ всякихъ жалобъ, и всѣми силами стараться примиритъ его съ разочарованіемъ. Если вы поведете дѣло умно, вамъ, вѣроятно, удастся; да, если у него не злое сердце, вамъ непремѣнно удастся. Вы знаете себя лучше; рѣшайте же сами.
   -- Я чувствую, глубоко чувствую, что буду въ силахъ его утѣшить; я заставлю его любитъ меня, Валерія. Я рѣшилась.
   -- А когда женщина дѣйствительно на это рѣшается, то всегда успѣваетъ. Впрочемъ, вѣдь мы только предположили, что онъ обманывается; а можетъ-быть это и не такъ: васъ можно полюбитъ и безъ приданаго. Сначала, можетъ-статься, онъ преслѣдовалъ васъ какъ богатую невѣсту, а потомъ увидѣлъ, что если вы и не богаты, такъ хороши собою,-- и не могъ устоятъ. Тайны людскаго сердца извѣстны только одному Богу. Вы вели себя честно, и никто не можетъ осудить васъ, если вы рѣшитесь испытать свое счастье.
   -- Благодарю васъ, Валерія. Вы сняли тяжелое бремя съ моей души. Рискну.
   -- Дѣлайте, что хотите, Адель; надѣюсь, что вамъ удастся. Что касается до меня, такъ я и для перваго въ мірѣ мужчины не сдѣлаю лишняго шага. Какъ друзья, они всѣ хороши, какъ совѣтники, тоже иногда полезны; но выйти замужъ,-- это дѣло совсѣмъ другое. Объ чемъ вы это такъ серьозно толковали въ углу съ Каролиной?
   -- Я скажу вамъ правду; мы говорили о любви и замужествѣ, да еще о мистерѣ Сельвинѣ, занявшемъ, кажется, почетное мѣсто въ мнѣніи Каролины.
   -- Мнѣ пора, однакоже, идти. Если вамъ опять понадобится мой совъ я къ вашимъ услугамъ.
   На слѣдующій день Ліонель привелъ проститься передъ отъѣздомъ къ Парижъ. Покамѣстъ мы гостили у леди Батерстъ, онъ съѣздилъ повидаться съ дядей, который принялъ его очень ласково. Я написала къ мадамъ д'Альбре письмо, въ которомъ благодарила ее за присланные подарки, и вручила Ліонелю коробочку съ восковыми пактами моей работы, которые просила ее принять на память отъ меня. Въ назначенный часъ пріѣхалъ экипажъ мистера Сельвина, и мы отправились въ Кью.
   Сказанное мнѣ Аделью о разговорѣ ея съ Каролиной заставило меня дѣлать наблюденія, и во время пребыванія нашего у мистера Сельвина я убѣдилась, что Каролина и молодой Сельвинъ чувствуютъ другъ къ другу привязанность. Я не сдѣлала на это никакаго замѣчанія, но думала о ихъ отношеніяхъ въ продолженіе обратнаго пути я городъ.
   Что касается до Каролины, я не знала, ободрять ли ея чувства ни нѣтъ. Чарльзъ Сельвинъ былъ джентльменъ, человѣкъ красивый я даровитый. Всѣ члены его семейства были люди прекрасные, и самъ онъ отличался садочною добротою. Каролина, въ пансіону, въ ея лѣта, не могла не соскучиться. Можно было, слѣдовательно, предполагать, что она убѣжитъ при первомъ удобномъ случаѣ,-- и будетъ несчастна и сдѣлается добычею какого-нибудь искателя приключеній или соединить судьбу свою съ какимъ-нибудь безпечнымъ юношей.
   Не лучше ли всего было выйти за Сельвина? Конечно. Но отецъ я матъ, мечтающіе только о графахъ и герцогахъ, разумѣется, не дадутъ своего согласія. Не сказать ли объ этомъ леди Батерстъ? Но она не захочетъ мѣшаться въ это дѣло. Сказать отцу мистера Сельвина? Нѣтъ. Свадьба не можетъ устроиться иначе, какъ посредствомъ похищенія, а старикъ на это не согласится. Я рѣшила предоставитъ это дѣло на волю судьбы. Я хотѣла занять Каролину и отклонитъ ее отъ болѣе важной ошибки. Она сидѣла въ такомъ же раздумьѣ, какъ я, и мы не произнесли ни слова, пока насъ не пробудилъ стукъ колесъ о мостовую.
   -- Какъ вы задумались, Каролина, сказала я.
   -- А вы, Валерія?
   -- Я тоже думала. Разумѣется, если не съ кѣмъ разговаривать, такъ занимаешься собственными мыслями.
   -- А скажете вы, о чемъ вы думали?
   -- Да; съ тѣмъ условіемъ, чтобы и вы сказали.
   -- Хорошо.
   -- Я думала о молодомъ человѣкѣ.
   -- Я тоже.
   -- Онъ очень хорошъ собою.
   -- Мой тоже.
   -- Но я не влюблена въ него.
   -- На это не знаю, что вамъ отвѣчать. Я не знаю, о комъ вы думали.
   -- Да вы говорите о своемъ. Я повторяю вамъ, что я въ него не влюблена; а думала я о Чарльзѣ Сельвинѣ.
   -- И я думала о немъ.
   -- И также въ него не влюблены? спросила я, глядя ей прямо въ глаза.
   Она покраснѣла и отвѣчала:
   -- Мнѣ онъ очень нравится; но вспомните, что я съ нимъ знакома очень недавно.
   -- Благоразумный отвѣть.-- Вотъ мы и дома. Мадамъ Жиронакъ кланяется намъ въ окно.
   На другой день Каролина возвратилась къ мистрисъ Брадшау, и я не видѣла ея до самой пятницы, когда пріѣхала дать ей урокъ. Каролина встрѣтила меня на порогѣ.
   -- О, Валерія, мнѣ надо поговорить съ вами о многомъ. Во-первыхъ, у насъ въ пансіонѣ ужасная тревога: Адель Шабо исчезла, не-извѣстно какъ и куда. Горничная разсказала, что насколько разъ видѣла ее съ какимъ-то высокимъ молодымъ человѣкомъ, и мистрисъ Брадшау думаетъ, что бѣгство Адели погубитъ добрую славу ея заведѣнія. Она истребила по-крайней-мѣрѣ двѣ стклянки о-де-колона, лежитъ на софѣ и заговаривается. Мисъ Фиппсъ думаетъ, что она не совсѣмъ въ здравомъ умъ.
   -- Вѣроятно, отвѣчала я. И это все?
   -- Все ! Бѣгство кажется вамъ пустяками ! Все ! Да развѣ это не ужасно?
   -- Я рада , что вы смотрите на эти вещи съ настоящей точки зрѣнія Это ручается мнѣ, что вы не сдѣлаете того же.
   -- Я хотѣла еще сказать вамъ, что видѣла отца; онъ пріѣдетъ сюда въ октябрѣ изъ Брайтона. Онъ говоритъ, что пора устроить мою судьбу, а въ пансіонѣ жениховъ ожидать нечего.
   -- Что вы ему отвѣчали?
   -- Что я и ее желаю выйти за-мужъ; что воспитаніе мое еще далеко не кончено, и что я хочу учиться.
   -- Ну-те?
   -- На это онъ возразилъ, что не намѣренъ дольше потворствовать мимъ прихотямъ, и что въ октябрѣ я должна буду исполнить его волю.
   -- Дальше.
   -- Дальше ничего. Я пе отвѣчала, и онъ уѣхалъ.
   Я ушла во внутренніе покои. Мистрисъ Брадшау бросилась ко мнѣ, на заливаясь горькими слезами.
   -- О, мадмоазель де-Шатонефъ ! Какое несчастіе! Это ужасно! Я не переживу этого!
   -- Что за несчастье, мистрисъ Брадшау! Адель говорила мнѣ, что одинъ джентльменъ предлагаетъ ей свою руку и спрашивала моего совѣта.
   -- Въ самомъ дѣлѣ?
   -- Да.
   -- Это дѣло другое. Но зачѣмъ же оставила она мой домъ такъ странно?
   -- Женихъ, вѣроятно, нашелъ неловкимъ ваять жену изъ пансіона.
   -- Да, да; этого я не сообразила.
   -- И что жъ тутъ такого? Ваша учительница французскаго языка вышла замужъ,-- надѣюсь, это не повредитъ доброй славѣ вашего заведенія?
   -- Конечно нѣтъ. Но эта новость была такъ неожиданна, что я рѣшительно потерялась. Пойду, прилягу; это меня успокоитъ.
   Время шло. Только черезъ три недѣли получила я письмо отъ Адели, теперь мистрисъ Джервисъ. Но, прежде, нежели я сообщу вамъ его содержаніе, я должна сказать, что молодой мистеръ Сельвинъ пришелъ ко мнѣ наканунѣ отъѣзда Каролипы въ пансіонъ, и имѣлъ съ ней длинное совѣщаніе, покамѣстъ я уходила поговорить съ мадамъ Жиронакъ объ одномъ дѣлѣ. Черезъ нѣсколько дней онъ явился опять, повелъ сначала разговоръ о погодѣ, а потомъ началъ распрашивать о Каролинѣ. Я знала, чего ему хочется, и подробно описала ему ея положеніе. Я прибавила, что она дѣвушка добрая, и была бы хорошею женою достойнаго ея человѣка. Онъ согласился со мною, и ушелъ, думая, что выпыталъ у меня, что хотѣлъ.
   Черезъ нѣсколько дней онъ явился опять, по какому-то мнимому порученію отъ отца, и тутъ я извѣстила его, что въ октябрѣ Каролину возьмутъ изъ пансіона. Это огорчило его, по видимому, но онъ не забылъ достать запечатанную тетратку нотъ, говоря, что Каролина забыла въ Кью двѣ пьесы и по ошибкѣ взяла вмѣсто нихъ другія, принадлежащіе сестрѣ его, Мери. Одну изъ нихъ, прибавилъ онъ, отыскали, но другая гдѣ-то завалялась, и онъ доставитъ ее, какъ скоро она будетъ отыскана. Онъ просилъ меня передать эти ноты Каролинѣ, и попроситъ ее о доставкѣ нотъ его сестры.
   -- Извольте, отвѣчала я; это по моей части: я учу ее музыкѣ. Я привезу вамъ ноты вашей сестрицы, и вы зайдете за ними. Если меня не будетъ дома, вы можете получить ихъ отъ мадамъ Жиронакъ.
   Онъ разсыпался въ благодарностяхъ и ушелъ.
   

III.

   Теперь прочтемте письмо Адели.

"Любезная Валерія!

   "Жребій брошенъ, и я должна разъиграть трудную роль. Я рискнула многимъ, -- счастіемъ всей моей будущей жизни. Разскажу вамъ все, что случилось со мною за ото время. Вы, разумѣется, знаете, когда исчезла я илъ пансіона. Я ушла съ Джервисомъ, и черезъ нѣсколько минуть къ намъ присоединился пріятель его, котораго онъ представилъ мнѣ какъ маіора Аргата. Мы пришли въ церковь, гдѣ насъ уже ждали.
   "-- Душа моя, сказалъ онъ мнѣ. Позволеніе у меня въ карманѣ; священникъ насъ ждетъ, и все готово. Пріятель мой и другіе будутъ свидѣтелями. Вы сказали, что любите меня; докажите же, что вы говорили правду, и будьте моею женою.
   "Я затрепетала. Не могла говорить. Слова замирали у меня на губахъ Я взглянула на него умоляющими глазами; но сопротивленіе мое было только формою приличія и я очутилась съ нимъ передъ алтаремъ. Отступленіе сдѣлалось невозможно; я была такъ взволнованна, что залилась слезами. Не знаю, что подумалъ священникъ о моемъ поведеніи и нарядѣ, вовсе не подвѣнечномъ; но полковникъ вручилъ свой отпускъ товарищу, а тотъ передалъ его священнику. Наконецъ мы подошли къ алтарю; голова у меня кружилась; я почти не помнила, что говорила, но повторяла отвѣты, и сдѣлалась женой. Когда обрядъ кончился, я хотѣла встать съ колѣнъ, но упала, и была отведена полковникомъ въ сосѣднюю комнату. Черезъ нѣсколько времени онъ спросилъ меня, въ состояніи ли я вписать свое имя въ церковную книгу, и подалъ мнѣ перо. Священникъ указалъ мнѣ въ книгѣ мѣсто, и я написала: "Адель Шабо". Я вспомнила, какое впечатлѣніе могла произвести эта надпись на моего мужи и склонила голову на руки.
   -- "Я велю подать воды, сказалъ священникъ, выходя изъ комнаты ей дурно.
   "Когда онъ удалился, и слышала, какъ полковникъ заговорилъ съ товарищемъ вполголоса. Вѣроятно они думали, что я не въ состояніи ихъ слышатъ, но разговоръ ихъ интересовалъ меня слишкомъ сильно.
   "-- Да, сказалъ полковникъ, она подписалась, но она не знаетъ, что дѣлаетъ. Повѣрьте мнѣ, это такъ, какъ я вамъ говорилъ.
   "Я не слышала, что отвѣчалъ ему маіоръ, но онъ продолжалъ:
   "-- Тѣмъ лучше; бракъ выходитъ незаконный и я могу заставитъ ея родителей принять какія мнѣ угодно условія.
   "Послѣ этого я уже не могла сомнѣваться. Онъ женился на мнѣ въ увѣренности, что женился на Каролинѣ Стенгопъ, а не на Адели Шабо. Кровь похолодѣла у меня въ жилахъ; я лишилась чувствъ а упала бы подъ столъ, если бы они не поспѣшили поддержатъ меня. Я очнулась, когда пришелъ священникъ съ водою. Мужъ шепнулъ мнѣ, что пора ѣхать, и что экипажъ ждетъ насъ у дверей. Не помню, какъ вышла я изъ церкви; я опомнилась уже въ экипажѣ и залилась слезами. Какъ странно, Валерія, что мы въ одно и то же время такъ храбры и такъ малодушны. Повѣрите ли , что когда я опомнилась, зная, что мужъ мой обманулся, когда я увидѣла, что дѣло идетъ о счастьи всей моей будущей жизни, я порадовалась тому, что все уже кончено, и не захотѣла бы ни за что въ мірѣ быть снова свободной. Успокоившись нѣсколько, я разсудила, что пора дѣйствовать. Я отерла слезы, улыбнулась, и сказала мужу державшему меня за руку :
   "--Я знаю, -- я поступила глупо, необдуманно; но я не успѣла опомниться.
   "-- Неужели вы думаете, что пылкость вашихъ чувствъ уменьшить мою любовь? отвѣчалъ онъ. Нѣтъ, нѣтъ, вы мнѣ тѣмъ дороже, что принесли для меня жертву.
   "Сообразите, Валерія, эти слова съ тѣмъ, что говорилъ онъ за четверть часа на счетъ моихъ родителей. Право, я готова повѣрить, что въ человѣкѣ двѣ души, одна дурная, а другая хорошая, и что онѣ вѣчно спорятъ за первенстно; одна стоить за этотъ міръ, другая за будущій, и злая душа позволяетъ доброй имѣть на насъ вліяніе, но только съ тѣмъ условіемъ, чтобы и она ее была лишена его. Полковникъ, напримѣръ, я увѣрена, говорилъ правду и дѣйствительно любить меня, какъ Каролину Стентонъ, которая доставитъ ему, кромѣ того, и мірскія выгоды; и злая душа не заглушитъ утихъ чувствъ, не мешающихъ удовлетворенію ея желаній. Борьба качнется, когда алое начало уходить, что оно обманулось въ своихъ надеждахъ, и вслѣдствіе этого захочетъ уничтожить побужденіе добраго. Теперь онъ меня любитъ, и будетъ любить, если разочарованію не вырветъ изъ его сердца неглубокій корень привязанности. Я должна ограждать и беречь ее, пока она не укоренится. Я сдѣлаю все, что можетъ сдѣлать женщина.
   "-- Куда мы идемъ? спросила я.
   "-- Миль за двадцать отъ Лондона, отвѣчалъ онъ. А завтра вы можете располагать временемъ, какъ угодно.
   "-- Мнѣ все равно гдѣ быть, лишь бы съ вами, отвѣчала я. Но не откажете мнѣ въ моей первой просьбъ.
   "-- Можете быть увѣрены, что не откажу.
   "-- Везите меня куда угодно, только не воротимся въ Лондонъ раньше трехъ мѣсяцевъ. Вы чувствуете, вѣроятно, что я имѣю на это причины.
   "-- Извольте. Три мѣсяца мы будемъ жить другъ для друга.
   "-- И не будемте говорить о будущемъ.
   "-- Понимаю, и исполню ваше желаніе. Я даже не буду вести переписки; ничто не должно васъ безпокоить или тревожить.
   "-- На три мѣсяца, сказала я, протягивая ему руку.
   -- Да, отвѣчалъ онъ. Сказать вамъ правду, я и самъ имѣлъ это намѣреніе. Надо ковать желѣзо, покамѣстъ оно горячо, но чтобы употребить его въ дѣло, надо обождать, покамѣстъ оно не простынетъ. Вы понимаете меня,-- довольно же объ этомъ.
   "Мужъ мой сдержалъ до-сихъ-поръ свое слово. Теперь мы на комберлендскихъ озерахъ. Въ цѣломъ мірѣ нѣтъ, кажется, мѣста благопріятнѣе для моихъ цѣлей. Покой и безмолвная красота этихъ водъ не можетъ не отражаться на душѣ,-- а полковникъ конечно человѣкъ съ душою. Я употребляю всѣ усилія женщины, чтобы ему нравиться, и молю только Бога, чтобы мнѣ удалось утвердиться въ его сердце прежде, нежели рушатся его мірскія надежды. Молитесь за меня, Валерія, молитесь за любящую васъ

"Адель".

   Это не дурно, подумала я, но подождемъ развязки. Молиться за васъ я буду, потому-что вы достойны счастья, и никто не можетъ очаровательнѣе васъ, если вы захотите. Что влечетъ женщинъ такъ сильно къ мужчинамъ?. Конечно инстинктъ, потому что разсудокъ противъ этого. Что жъ, пусть буду я помогать другимъ дѣлать глупости, лишь бы сама ихъ ее дѣлала.
   Такъ думала я, прочитавши письмо Адели.
   Черезъ нѣсколько дней молодой Сельвинъ извѣстилъ меня письмомъ, что отецъ его сдѣланъ младшимъ судьею, и что самъ онъ заѣдетъ ко мнѣ завтра.
   -- Да, за нотами отъ Каролины, подумала я. Она, разумѣется, вручитъ ихъ мнѣ сегодня.
   Догадка моя оправдалась. Каролина принесла мнѣ за урокомъ ноты и сказала:
   -- Вотъ ноты мисъ Сельвинъ, Валерія. Можно васъ просить передать ихъ при случаѣ? Все равно когда; онѣ ей, я думаю, не очень нужны.
   И Каролина покраснѣла, встрѣтившись со мною глазами. Я, что бы наказать ее, отвѣчала :
   -- Разумѣется, не нужны. Я поѣду въ Кью недѣли черезъ двѣ или три, и возьму ихъ тогда съ собою.
   -- Но мнѣ нужны мои ноты, возразила Каролина ; а они остались въ Кью.
   -- Не ѣздить же мнѣ по вашимъ порученіямъ къ молодымъ людямъ. Кстати: я получила сегодня отъ него письмо; отецъ его сдѣланъ судьею.
   -- Больше онъ ничего не писалъ? сказала Каролина равнодушно.
   -- Ахъ, я и забыла: онъ извѣстилъ, что заѣдетъ завтра ко мнѣ; такъ вотъ я и отдамъ ему ноты.
   Лицо Каролины просіяло и она удалилась. Сельвинъ пріѣхалъ на другой день и я отдала ему ноты. Онъ извѣстилъ меня, что всѣ частныя и канцелярскія дѣла отца перешли къ нему, и спросилъ, можетъ ли онъ считать себя моимъ законнымъ повѣреннымъ.
   -- Разумѣется, отвѣчала я; только дѣла учительницы музыки не много доставятъ вамъ выгодъ.
   -- За то много удовольствія, сказалъ онъ. У васъ, вѣроятно, есть въ экономіи деньги?
   -- Мало. Къ концу года наберется можетъ-быть фунтовъ пятьсотъ.
   -- Хорошо, что вы это сказали. Случай помѣстить ихъ можетъ представиться раньше, и я объ этомъ позабочусь.
   Онъ попросилъ позволенія прочесть записку Каролины, сказалъ, что постарается найти остальныя ея ноты и завезетъ ихъ къ Жиронаку дня черезъ два, -- простился.
   Ввечеру получала я письмо отъ Ліонеля. Онъ писалъ, что познакомился въ фехтовальномъ классъ съ молодымъ офицеромъ, по имени Августомъ де-Шатонефъ, и сказалъ ему, что знаетъ въ Англія одну Шатонефъ; офицеръ спросилъ его о моихъ лѣтахъ, и получилъ надлежащій отвѣтъ.
   -- Странно, сказалъ ффицеръ; у меня была сестра; полагаютъ, что она утонула, хотя тѣло ея не было отыскано. Знаете вы, какъ ея имя ?
   "Мнѣ пришло въ голову, продолжалъ въ своемъ письмѣ Ліонель, что сказать ему ваше имя будетъ, можетъ-быть, неблагоразумно, и я отвѣчалъ, что знакомые называли васъ, помнится, Аннетой, но что навѣрное я этого не утверждаю
   "-- Такъ это не она, сказалъ онъ; мою сестру звали Валеріей. Впрочемъ, можетъ-быть, опа перемѣнила имя. Опишите мнѣ ея наружность.
   "Я догадался, что дѣло идетъ о васъ, и вспомнилъ, что вы никогда не разсказывали о вашей прошедшей жизни. На этомъ основаніи я рѣшился отклонить его отъ слѣда, пока не сообщу вамъ нашей встрѣчи, и отвѣчалъ, что вы (извините) курносы, приземисты и толсты.
   "-- Такъ это кто-нибудь другой, отвѣчалъ офицеръ. Сердце у меня сбилось, когда вы заговорили объ этой ІІІатонефъ; я очень любилъ сестру.
   "Онъ разсказалъ мнѣ кое-что изъ вашей прошедшей жизни. Я воспользовался случаемъ, и спросилъ, жива ли ваша мать. Онъ отвѣчалъ, что и она и отецъ вашъ живы.
   "Я не смѣлъ разспрашивать больше. Хорошо ли я поступилъ, или дурно?
   "Если дурно, ошибку исправить легко. Братъ вашъ (это вѣрно онъ) очень мнѣ понравился. Онъ вовсе не похожъ на другихъ французскихъ офицеровъ; онъ очень учтивъ и уменъ. Вы не можете себѣ представить, сколько чувства высказалъ онъ, когда я заговорилъ объ васъ. Сообщу ваттъ еще одно: онъ сказалъ, что отецъ вашъ ни разу даже не улыбался со времени вашей мнимой смерти".
   Это письмо подѣйствовало на меня такъ сильно, что я принуждена была удалиться къ себѣ въ комнату, чтобы скрыть свое волненіе отъ мадамъ Жиронакъ. Долго плакала я горькими слезами.
   Послѣ нѣсколькихъ часовъ размышленія, я рѣшилась извѣстить о моемъ существованіи брата Августа и позволить ему сообщить втайнѣ это извѣстіе отцу. Я хотѣла, предварительно посовѣтоваться съ судьею Сельвиномъ. Я написала ему письмо, и просила извѣстить меня, когда могу его видѣть.
   На другой день я получила отвѣтъ. Сельвинъ хотѣлъ заѣхать за мною и взять меня въ Кью, гдѣ я переночую, и на слѣдующее утро возвращусь домой. Дорогой я сказала ему, что хочу разсказать ему то, чего онъ не знаетъ еще изъ моей жизни, и попросить у него совѣта. Я разсказала ему все подробно до той минуты, когда бѣжала съ мадамъ д'Альбре изъ казармъ. Остальное онъ зналъ, и я дала ему прочесть письмо Ліонеля. Я объяснила ему мои желанія и опасенія, и просила сказать, какъ должна я поступить по его мнѣнію.
   -- Странная исторія! сказалъ онъ. Вы можете, я думаю, извѣстна родныхъ о вашемъ существованіи. Ліонель когда возвратится?
   -- Мнѣ стоитъ только написать ему, такъ онъ и явится.
   -- Такъ попросите его пріѣхать съ вашимъ братомъ, и устройте съ нимъ дѣло. Мнѣ, право, хочется видѣть васъ замужемъ, а сына моего женатымъ; хочется сдѣлаться дѣдушкой.
   -- Что касается до моего замужства, на это плохая надежда.
   -- Есть много счастливыхъ супруговъ. Я напримѣръ: развѣ я тиранъ въ своемъ семействѣ? Похожа жена моя на рабу?
   -- Да, есть много исключеній. Что касается до женитьбы вашего сына, то отчаяватъся вамъ нечего, потому что, кажется, онъ очень скоро.... но это секретъ, я не смѣю говорить.
   -- Я ничего не знаю, и едва ли онъ женится, не спросясь меня.
   -- Я думаю, женится; я по-крайней-мѣрѣ посовѣтую ему жениться безъ спросу; надо, чтобы дѣло стало извѣстно, когда уже нельзя будетъ его перемѣнить. И повѣрьте мнѣ, вы останетесь довольны его выборомъ. Только не говорите объ этомъ ни слова, не то вы все разстроите.
   Старый судья призадумался и потомъ сказалъ:
   -- Кажется, я васъ понялъ. Если это съ вашей стороны намекъ, такъ конечно я самъ думаю, что мнѣ не слѣдуетъ объ этомъ разспрашивать, потому что мнѣ, по многимъ причинамъ, не хотѣлось бы явиться соучастникомъ въ такой продѣлкѣ.
   Мы пріѣхали въ Кью, гдѣ я провела очень пріятный день и на слѣдующее утро возвратилась съ Сельвиномъ въ городъ. Я написала къ Ліонелю письмо, въ которомъ сообщила ему (подъ секретомъ) необходимыя подробности и просила его продолжать знакомство съ моимъ братомъ, и уговорить его ѣхать съ нимъ въ Англію, когда ему вздумается сюда воротиться. Но Ліонель не долженъ былъ говорить ему о томъ, что я ему сестра.
   Молодой Сельвинъ пріѣхалъ ко мнѣ въ тотъ же день съ нотами Каролины. Я ни слова не сказала, о томъ, что ноты эти могли бы ему вручитъ его сестра: я была увѣрена, что содержаніе тетрадки, е просто музыкальное. Я передала ноты Каролинѣ, и замѣтивъ черезъ нѣсколько дней, что она блѣдна и встревожена, попросила позволенія взятъ ее на день къ себѣ. Мистеръ Сельвинъ явился случайно черезъ нѣсколько минутъ послѣ нашего пріѣзда, но въ послѣдніе два мѣсяца такія случайности были не рѣдки.
   Читатель видитъ, что я усердно помогала устроить это дѣло. Я дѣлала это отчасти изъ благодарности къ старому Сельвину. Каролина была прекрасная дѣвушка, достойная его сына, наслѣдница богатаго имѣнія; и притомъ послѣ брака она была обезпечена средствами самаго Сельвина. Я считала, что окажу этимъ услугу и ей и ему, и потому не колебалась.
   Къ послѣдній день сентября Каролина вышла изъ школы и отправило" со мною къ мадамъ Жиронакъ. Сельвинъ уже получилъ письменное позволеніе жениться. Мы поѣхали въ церковь, обрядъ былъ совершенъ, и Сельвинъ уѣхалъ съ женою къ отцу въ Кью. Старикъ, быль уже приготовленъ къ этой новости, и принялъ ихъ ласково. Мистрисъ Сельвинъ и сестры, любившія Каролину, послѣдовали его примѣру. Все обошлось очень мирно и весело. По нѣкоторымъ причинамъ я просила Сельвина не извѣщать покамѣстъ о своемъ бракъ родителей Каролины, и онъ обѣщалъ молчать.
   Если для мистрисъ Брадшау потребовалось двѣ стклянки одеколоню по случаю бѣгства Адели Шабо, то можете себѣ вообразить, сколько истреблено ихъ при вѣсти о бѣгствѣ богатой наслѣдницы, порученной ея надзору.
   Каролина не гостила въ это время у меня, и слѣдовательно я оставалась въ сторонѣ. Никто не видѣлъ ее гуляющею съ молодымъ человѣкомъ, никто не замѣтилъ, чтобы она вела съ кѣмъ-нибудь переписку. Я сказала мистрисъ Брадшау, что по всей вѣроятности она бѣжала къ теткѣ, леди Батерстъ. Мистрисъ Брадшау, основываясь на этихъ словахъ, написала мистеру Стенгопу, что дочь его убѣжала, вѣроятно, къ теткѣ. Мистръ Стенгопъ взбѣсился; онъ полетѣлъ прямо къ леди Батерстъ, которой уже давно не видалъ, и началъ требовать отъ нея дочь. Леди Батерстъ отвѣчала, что она ничего о ней не знаетъ: Стенгопъ ей не повѣрилъ, и они разстались, размѣнявшись крупными словами.
   Черезъ нѣсколько дней полковникъ и Адель пріѣхали въ городъ: условленные три мѣсяца уже миновались. Теперь я должна разсказать то, что узнала только черезъ нѣсколько дней, при свиданіи съ Аделью, узнавшей все это отъ полковника.
   Пріѣхавъ въ Лондонъ, полковникъ, все еще увѣренный, что женился на Каролинѣ Стенгопъ, а не на Адели Шабо, отправился, не говоря ни слова, въ Гросвеноръ-скверъ, къ мистеру Стенгопу. Это было недѣли двѣ послѣ бѣгства Каролины. Онъ засталъ мистера Стенгопа и жену его въ гостиной. Стенгопъ, прочитанъ присланную напередъ визитную карточку, принялъ его съ страшною гордостью.
   -- Что вамъ угодно? спросилъ онъ. Васъ зовутъ, кажется, полковникъ Джервисъ?
   Полковника зналъ цѣлый городъ, и не знать его значило, по его мнѣнію, самому быть человѣкомъ неизвѣстнымъ. Такой пріемъ поразилъ его.
   -- Меня зовутъ Джервисъ, отвѣчалъ онъ съ гордостью, а пришелъ я къ намъ по дѣлу вашей дочери.
   -- Моей дочери?
   -- Дочери! воскликнула мистрисъ Стенгопъ. Ужъ не вы ли сѣ ней убѣжали ?
   -- Я. Она жена моя, и кажется, этотъ союзъ не унижаетъ ее.
   -- Полковникъ! простой полковникъ! Хороша партія для моей дочери! воскликнула мистрисъ Стенгопъ. Съ ея состояніемъ она могла бы выйти за герцога. Не хочу ее видѣть. Полковникъ! Небось еще армейскій! Капитанишка какой-нибудь! Что жъ, ступайте, живите съ нею въ казармахъ, а мы вамъ не дадимъ ни пенса. Не такъ ли, Стенгопъ?
   -- Ни полполушки, отвѣчалъ Стенгопъ торжественно.
   Идите. Полковникъ, взбѣшенный такимъ пріемомъ, всталъ и сказалъ:
   -- Вы, я вижу, не имѣете и понятія о томъ, какъ ведутъ себя порядочные люди; и еслибы я зналъ, что ея родители такіе невѣжи, то я за что въ мірѣ не согласился бы на ней жениться. Впрочемъ, я могу васъ образумить: знайте, что я хотя и убѣжалъ съ вашею дочерью, но бракъ нашъ не дѣйствителенъ, потому что она обвѣнчана подъ чужимъ именемъ, и притомъ по своей волѣ, а не по моей. Приготовьтесь же принять ее, когда мнѣ вздумается прислать къ вамъ ее, а тогда посмотримъ, удастся ли вамъ выдать ее за герцога. Прощайте. Если вы захотите извиниться, -- адресъ мой у васъ.
   Съ этими словами онъ вышелъ изъ комнаты; трудно сказать, кто изъ нихъ троихъ былъ разсерженъ всѣхъ больше.
   Полковникъ, искренно привязавшійся къ Адели, воротился домой очень не въ духѣ. Онъ бросился на софу и сказалъ женѣ:
   -- Скажу вамъ откровенно: если бы я зналъ вашихъ родителей, я ни за что въ мірѣ не женился бы на васъ. Родство и состояніе играютъ, по моему, главную роль въ женитьбѣ, а такихъ животныхъ, какъ ваши родители, я отъ роду не видывалъ. Боже мой! Породниться съ такимъ народомъ !
   -- Скажи пожалуйста, душа моя, о комъ и что ты говоришь? Мои родители! Отецъ мой убитъ на Монмартрѣ, а мать умерла еще прежде него.
   -- Такъ кто же вы? воскликнулъ полковникъ, вскочивъ съ своего мѣста. Развѣ вы не Каролина Стенгопъ?
   -- Благодаря Бога, нѣтъ. Я сто разъ говорила вамъ, что я Адель Шабо. Родители мои были люди порядочные, фамилія моя извѣстна во Франціи. Поѣдемте въ Парижъ, и вы увидите моихъ знакомыхъ и родныхъ. Я бѣдна, это правда, но революція разорила много богатыхъ людей, въ томъ числѣ и насъ. Мы бѣжали, но имѣемъ право возвратиться въ отечество. Что могло заставить васъ такъ упорно думать, что я дочь этихъ грубыхъ выскочекъ, обратившихся въ пословицу и не принятыхъ ни въ какое общество, не смотря на ихъ богатство?
   Полковникъ не зналъ, что и отвѣчать.
   -- Жалѣю, если это разочарованіе вамъ больно, продолжала Адель. Жалѣю, что я не богатая Каролина Стенгопъ; но, если я недоставила вамъ богатства, такъ могу беречь то, что у васъ есть. Лишь бы вы не были лишены удовольствій, къ которымъ вы привыкли, а мнѣ все равно, какъ я живу. Я не требовательна, и не стану вынуждать у васъ издержекъ свыше силъ. Я буду жить для васъ, и если я вамъ въ тягость, пожалуй -- умру.
   Она заключила свою рѣчь слезами, потому что горячо любила своего мужа и чувствовала, что говорила.
   Полковникъ не устоялъ противъ отъ слезъ. Онъ обнялъ ее и сказалъ:
   -- Не плачьте, Адель. Я вѣрю вамъ и люблю васъ. Я рядъ, что не женился на Каролинѣ Стенгопъ,-- она вѣрно похожа на своихъ родителей. Я обманывалъ самъ себя, и мнѣ досталась, кажется, меня, какой я не стою. Я ни за что въ свѣтѣ не хотѣлъ бы попасть въ родню къ этимъ людямъ. Мы поѣдемъ во Францію и вы познакомите меня съ вашими родными.
   Адель одержала побѣду. Полковникъ почувствовалъ, что надъ нимъ будутъ смѣяться, если узнаютъ о его промахѣ, и рѣшился ѣхать во Францію и извѣстить оттуда черезъ газеты о своемъ бракѣ. Онъ могъ жить безбѣдно и даже роскошно, и разсудилъ, что прекрасную и любящую жену во всякомъ случаѣ слѣдуетъ предпочесть богатому приданому. Адель повела дѣло такъ ловко, что полковникъ былъ счастливъ и доволенъ. Она сдержала свое слово: умѣла сберегать его деньги, и онъ благословлялъ часъ, въ который женился на ней по недоразумѣнію.
   Мистръ и мистрисъ Стенгопъ были слишкомъ раздражены въ минуту ухода полковника и не могли взвѣситъ его угрозъ; но потомъ разсудили, что дѣло ихъ плохо, если бракъ дочери не имѣетъ законной силы. Нѣсколько дней они молчали, но наконецъ рѣшились подумать о спасеніи чести дочери. Адель между-тѣмъ познакомила меня съ своимъ мужемъ и разсказала мнѣ обо всемъ случившемся. Они положили ѣхать въ Парижъ, и я подумала, что рекомендательное письмо къ мадамъ д'Альбре можетъ имъ очень пригодиться. Такъ и вышло: полковникъ былъ введенъ въ лучшее парижское общество, жена была всѣми обласкана. Когда Стенгопъ вздумалъ, наконецъ, придти квартиру къ полковнику, ихъ уже не было, и никто не зналъ, куда они дѣвались. Стенгопъ и жена его стали въ тупикъ,-- и теперь-то была пора явиться на сцену Сельвину. Я написала ему, чтобы пріѣхалъ городъ; разсказала ему всю исторію Адели, посовѣтовала отправиться немедленно къ Стенгопу и научила его, какъ съ нимъ дѣйствовать. Онъ послѣдовалъ моему совѣту, и, возвратившись назадъ, разсказалъ мнѣ о своемъ свиданіи въ слѣдующихъ словахъ:
   -- Я послалъ свою визитную карточку мистеру и мистрисъ Стенгопъ, и они приняли меня почти также ласково, какъ полковника. Я не обратилъ на это вниманія, сѣлъ не дожидаясь приглашенія и сказалъ:
   -- Вы знаете мое имя; считаю нужнымъ сказать вамъ еще, что я адвокатъ, и что отецъ мой судья въ королевскомъ судѣ. Вы, вѣроятно, встрѣчали его въ обществѣ, хотя и незнакомы съ нимъ. Мы имѣемъ удовольствіе знать вашу сестру, леди Батерстъ.
   Они сдѣлались немного привѣтливѣе: судья въ ихъ глазахъ былъ уже кое-что.
   -- Я пришелъ поговорить съ вами касательно вашей дочери.
   -- Такъ вы отъ полковника? спросила мистрисъ Стенгопъ.
   -- Нѣтъ, я съ нимъ не знакомъ.
   -- Такъ почему же вы знаете мою дочь?
   -- Я имѣлъ удовольствіе видѣть ее у моего отца. Она гостила у насъ въ Кью.
   -- Въ-самомъ-дѣлѣ ! воскликнула мистрисъ Стевгопъ. Я этого не подозрѣвала. Вы знаете, что она составила несчастную партію.
   -- Я знаю, что она вышла замужъ, но, кажется, не несчастна.
   -- Вышла за полковника, который приходилъ сказать намъ, что этотъ бракъ все равно что не бракъ.
   -- Я именно затѣмъ и пришелъ, чтобы вывести васъ изъ заблужденія. Полковникъ слышалъ, что дочь ваша воспитывается у мистрисъ Брадшау, и вздумалъ похититъ ее, предполагая обогатиться посредствомъ этого союза; по онъ немножко ошибся: вмѣсто вашей дочери похитилъ учительницу французскаго языка, у которой нѣтъ ни гроша за душою. Теперь онъ уѣхалъ въ Парижъ, желая избѣжать насмѣшекъ публики.
   Это извѣстіе развеселило мистера и мистрисъ Стенгопъ. Когда они успокоились, мистрисъ Стенгопъ сказала:
   -- Но вы говорите, что дочь моя вышла замужъ. За кого же?
   -- Дочь ваша была влюблена въ то время, когда полковникъ увезъ свою теперешнюю жену, и хотѣла вамъ въ томъ признаться, предполагая, что вы не откажете ей въ позволеніи выйти замужъ. Посла бѣгства полковника, когда пронесся слухъ, что онъ увезъ ее, положеніе ея сдѣлалось очень неловко, тѣмъ болѣе, что многіе утверждали, будто-бы бракъ ея не имѣетъ законной силы. Посовѣтовавшись съ избраннымъ своего сердца, она рѣшила такъ: если мисъ Стенгопъ возвратится послѣ этихъ слуховъ въ домъ своихъ родителей, скажутъ, что полковникъ, обманутый въ своихъ ожиданіяхъ, возвратилъ ее родителямъ, и тогда уже никакой бракъ не смоетъ пятна съ ея имени. Лучше всего было бѣжать въ свою очередь; этимъ можно было доказать, что съ полковникомъ бѣжала другая. Мисъ Стенгопъ была, какъ слѣдуетъ, обвѣнчана при почтенныхъ свидѣтеляхъ, и немедленно привезена мужемъ въ домъ его отца, который одобрилъ сдѣланное, и теперь злая молва не коснется ни мисъ Стенгопъ, ни ея достойныхъ родителей.
   -- Скажите же, за кого она вышла?
   -- За меня. Дочь ваша теперь въ домѣ судьи Сельвина, куда она пріѣхала прямо изъ подъ вѣнца, и живетъ съ моею матерью и сестрами. Отецъ хотѣлъ самъ пріѣхать къ вамъ для объясненія, но онъ ужасно занятъ. Онъ вмѣнилъ бы себѣ въ особенное удовольствіе видѣть мистера Стенгопа у себя, въ городѣ или на дачѣ. Позвольте, мистрисъ Стенгопъ, поцаловать вашу ручку.
   -- Каролина могла сдѣлать и хуже, сказала мистрисъ Стенгопъ, обращаясь къ мужу. Мистеръ Сельвинъ можетъ быть самъ судьею и даже лордомъ-канцлеромъ. Мы рады васъ видѣть, мистеръ Сельвинъ; мужъ мой заѣдетъ по дорогѣ къ вашему отцу. -- А полковникъ-то, полковникъ! Подцѣпилъ учительницу! ха, ха, ха!
   Смѣхъ ея сообщился и мастру Стенгопу, ласково протянувшему мнѣ руку.
   -- Поздравляю васъ, сказалъ онъ. Вы спасли честь моей дочери, и -- прибавилъ онъ, обращаясь къ женѣ,-- мы должны что-нибудь для нихъ сдѣлать
   -- Надѣюсь, вы простите Каролину.
   -- Разумѣется, подхватила мистрисъ Стенгопъ. Приведите ее къ намъ, когда угодно. -- А полковникъ, полковникъ! Увезъ учительницу! ха, ха, ха!
   Такъ кончилась эта сцена. Если бы Стенгопы не была запуганы словами полковника о незаконности его брака, и не были потомъ обрадованы его ошибкой, дѣло не обошлось бы, можетъ-статься, такъ мирно. Мнѣ остается только прибавить, что мистеръ Стенгопъ, во всемъ повидимому повиновавшійся своей супругѣ, явился къ судьѣ Сельвину, и свиданіе ихъ было самое дружеское. Когда судья объявилъ ему, что сынъ его имѣетъ достаточное состояніе, онъ сдѣлался вдругъ очень щедръ и опредѣлилъ дочери двѣ тысячи фунтовъ въ годъ при своей жизни, и еще больше по смерти. Мать приняла Каролину очень ласково. Судья сказалъ мнѣ, что знаетъ, какую роль играла я въ этомъ дѣлѣ, и пожалъ мнѣ руку.
   Мадамъ Жиронакъ, узнавши, какое дѣятельное участіе принимала я въ устройствъ этихъ двухъ браковъ, сказала мнѣ:
   -- Вы начинаете съ того, Валерія, что жените другихъ. Кончится тѣмъ, что вы найдете мужа и себѣ.
   -- Это совсѣмъ другое дѣло, отвѣчала я. Помогать другимъ я готовы, но изъ этого не слѣдуетъ, чтобы я и для себя искала того, чего вовсе не желаю.
   -- Предсказываю вамъ, Валерія, что вы выйдете замужъ раньше года. Припомните мои слова.
   -- Хорошо, посмотримъ, чья будетъ правда.
   Настало спокойное время, продолжавшееся всю зиму. Я занималась своими уроками. Учениковъ у меня было много и я копила деньги. На весну я ждала въ Англію Ліонеля и брата Огюста. Я ждала его съ большимъ нетерпѣніемъ; думала о немъ каждый день. Мнѣ хотѣлось узнать что-нибудь родныхъ. Мадамъ д'Альбре и Адель писали мнѣ много писемъ; посланія Адели были чрезвычайно забавны. Леди Батерстъ заѣзжала ко мнѣ нѣсколько разъ. Я была въ мирѣ со всѣми и сама съ собою. Наконецъ я получила письмо отъ Ліонеля, въ которомъ онъ извѣщалъ меня, что черезъ нѣсколько дней будетъ въ Англіи, и насилу уговорилъ ѣхать съ нимъ коего брата, который не могъ совершить этой поѣздки на свои собствѣнныя деньги, а не хотѣлъ быть обязанъ другому. Наконецъ однакожъ онъ согласился.
   -- Такъ я увижу тебя опять, мой Огюстъ! подумала я, и вспомнивъ о томъ времени, когда мы жили съ нимъ у бабушки. Бѣдная какъ я ее любила, и какъ стоила она этой любви!-- я думала, чѣмъ была бы я, еслибы осталась при ней, и наслѣдовала ея небольшое состояніе? Разсудивши я угадала, что теперь мнѣ лучше, и что, слѣдовательно, все къ лучшему. А на-счетъ будущаго я рѣшила, что никогда не выйду замужъ.
   Мысли мои прервалъ какой-то незнакомый господинъ, пришедшій къ Жиронаку. Я сказала ему, что Жиронака нѣтъ дома, и что онъ возвратится, вѣроятно, черезъ полчаса.
   -- Позвольте же мнѣ его дождаться, сказалъ незнакомецъ, я, прочемъ, не хочу отнимать у васъ времени; велите проводитъ меня въ другую комнату, если вы заняты.
   Я просила его сѣсть. Это былъ французъ. Онъ хорошо говорятъ по-англійски, но скоро узналъ, что я ему соотечественница, и разговоръ нашъ продолжался по-французски. Онъ сказалъ мнѣ, что онъ графъ де-Шаваннъ. Я должна описать вамъ его наружность: росту небольшаго, но хорошо сложенъ; черты лица довольно изнѣженныя, но красивыя. Женственное выраженіе его уничтожали усы, мягкіе и вьющіеся. Обращеніе особенно пріятное, разговоръ живой и умный. Онъ мнѣ понравился въ эти полчаса. Жиронакъ прервалъ нашъ tête-à-tête; и кончивши дѣло (объ изданіи какой-то пьесы для флейты), графъ ушелъ.
   -- Вотъ кого выбралъ бы я вамъ въ мужья, сказалъ мнѣ Жиронакъ. Не правда ли, очень любезный человѣкъ?
   -- Да. Кто онъ?
   -- Исторію его разсказать не долго, отвѣчалъ Жиронакъ. Отецъ его эмигрировалъ съ Бурбонами, но не сдѣлался ни музыкантовъ, ни учителемъ французскаго языка. У него осталось немного денегъ, и онъ пустился въ торговлю. Онъ ѣздилъ въ Америку, Гаванну и Вестъ-Индію; перелетѣвши черезъ Атлантическій океанъ разъ двадцать впродолженіе послѣдней войны, онъ нажилъ до 40,000 фунтовъ. Во время реставраціи онъ возвратился въ Парижъ и принялъ свое прежнее титло, оставленное имъ въ торговлѣ. Людовикъ XVIII принялъ его очень милостиво и сдѣлалъ кавалеромъ ордена Почетнаго Легіона. Онъ возвратился сюда для окончанія своихъ дѣлъ и умеръ скоропостижно, оставивъ сына, котораго вы сейчасъ видѣли. Это его единственный наслѣдникъ; онъ одинъ какъ перстъ на свѣтѣ и получилъ большое состояніе. Во время кончины отца, онъ былъ еще въ училищѣ. Теперь ему двадцать-четыре года, и онъ уже три года какъ владѣетъ своимъ капиталомъ, находящимся въ англійскомъ банкѣ. Англія нравятся ему, кажется, больше Франція; большую часть жизни онъ проводитъ въ Лондонѣ. Онъ человѣкъ съ большими дарованіями; хорошій музыкантъ и даже композиторъ; вообще прекрасный молодой человѣкъ, подъ пару мадмоазель де-Шатонефъ. Вотъ вамъ его исторія; остается сыграть свадьбу.
   -- Это дѣйствительно еще остается, и -- останется.
   -- Mais, que voulez-vous, mademoiselle? воскликнулъ Жиронакъ. Кого-же вамъ еще надо?
   -- Я согласна, что графъ очень любезный человѣкъ. Развѣ этого мало? А вы хотите меня выдать за человѣка, котораго я видѣла всего только полчаса. Благоразумно ли это?
   -- Онъ богатъ, знатенъ, даровитъ, красивъ, образованъ; вы сами говорите, что онъ вамъ нравится. Чего же вамъ еще?
   -- Онъ не влюбленъ въ меня; а я не влюблена въ него.
   -- Вы дитя; и я не хочу терять напрасно труда отыскивать вамъ мука. Умрите старой дѣвой.
   И онъ вышелъ, притворяясь разсерженнымъ.
   Насколько дней спустя явился Ліонель. Сердце мое сильно забила.
   -- Онъ здѣсь, сказалъ онъ, отвѣчая мнѣ на непроизнесенный еще вопросъ. Я пришелъ спросить, когда намъ пріѣхать, и сказать ли, ему что-нибудь, прежде нежели онъ явится?
   -- Нѣтъ, нѣтъ, не говорите ему ничего, пусть сейчасъ пріѣдетъ; -- скоро вы воротитесь?
   -- Черезъ полчаса. Я остановился на моей старой квартирѣ въ Суффолкъ-стритѣ. До свиданья.
   Онъ удалился. Жиронаковъ не было дома, и они должны были возвратиться не раньше какъ часа черезъ два. Полчаса показались цѣлою вѣчностью; наконецъ раздался стукъ въ двери. Ліонель; вошелъ съ братомъ Огюстомъ, который очень выросъ и похорошелъ.
   -- Мадамъ Жиронакъ нѣтъ дома? спросилъ Ліонель.
   -- Нѣтъ.
   -- Позвольте представить вамъ Огюста де Шатонефа, лейтенанта на службѣ его величества короля французскаго.
   Августъ поклонился, посмотрѣлъ на меня пристально,-- и изумленіе выразилось у него на лицѣ.
   -- Извините меня, проговорилъ онъ дрожащимъ голосомъ, но -- вы должны быть Валерія.
   -- Да, Огюстъ, я Валерія! воскликнула я, бросаясь къ нему въ объятія.
   Мы сѣли и заплакали. Ліонель тоже не могъ удержаться отъ слезъ.
   -- Загсамъ вы скрывали это отъ меня, Ліонель? сказалъ онъ черезъ насколько времени.
   -- Я исполнялъ волю вашей сестры, отвѣчалъ Ліонель. Теперь я оставляю васъ наединѣ; вамъ есть много чего поразсказать другъ другу. Къ обѣду я возвращусь.
   Онъ ушелъ. Я разсказала брату вкратцѣ свою исторію, и обѣщала сообщить ему подробности послѣ. На вопросъ мой о нашемъ семейства, онъ отвѣчалъ:
   -- Никто не подозрѣвалъ, чтобы тебя скрыла у себя мадамъ д'Альбре. Она была, какъ тебѣ извѣстно, въ казармахъ до самаго отъѣзда моего отца, и говорила, что ты вѣроятно лишила себя жизни. Отецъ раза четыре въ день ходилъ въ Morgue узнать, не нашли ли твоего тѣла. Онъ сдѣлался такъ печаленъ, что многіе боялись, какъ бы онъ не лишилъ себя жизни. Отецъ теперь въ отставкѣ, ты знаешь?
   -- Оттуда мнѣ это знать!
   -- Да. Прибывши съ полкомъ въ Ліонъ, онъ подалъ въ отставку, и живетъ съ-тѣхъ-поръ въ По, въ южной Франціи.
   -- Бѣдный отецъ мой! сказалъ я, заплакавъ.
   -- Я, какъ ты знаешь, получилъ позволеніе выйти изъ полка, и служу съ-тѣхъ-поръ въ 51-мъ линейномъ. Я получилъ чинъ лейтенанта. Отца я видалъ только разъ съ-тѣхъ-поръ, какъ мы разстались съ нимъ въ Парижѣ. Онъ очень перемѣнился и посѣдѣлъ.
   -- Хорошо ему въ По?
   -- Да. Я думаю, онъ хорошо сдѣлалъ, что поселился на одномъ мѣстѣ, ѣздитъ съ такою кучею дѣтей разорительно. Онъ, кажется, только и можетъ быть счастливъ, когда узнаетъ что ты жива; это прибавить ему десять лѣтъ жизни.
   -- Онъ это узнаетъ, сказала я сквозь слезы. Я поступила какъ эгоистка, согласившись на предложеніе мадамъ д'Альбре; но въ то время и сама не знала, что дѣлала.
   -- Твой поступокъ былъ очень не естественъ, и тебя за это осуждаютъ.
   -- Разскажи же мнѣ, что Николай? Онъ не любилъ меня, но Богъ съ нимъ. Что онъ?
   -- Оставилъ отцовскій домъ.
   -- Онъ?
   -- Ты знаешь, какъ любила его матушка. Вдругъ, въ одно прекрасное утро онъ объявилъ, что намѣрепъ ѣхать въ Италію съ какимъ-то пріятелемъ, Неаполитанцемъ. Матушка разсердилась, но онъ засмѣялся.
   -- Не знаешь ли, что съ нимъ сталось послѣ?
   -- Знаю. Онъ писалъ мнѣ, что управляетъ оркестромъ въ какомъ-то городкѣ. Но матери онъ не написалъ ни строчки
   -- И вотъ его благодарность за ея любовь! Скажи же, что Клара?
   -- Вышла замужъ и живетъ въ Турѣ. Мужъ ея служитъ не знаю гдѣ-то.
   -- А Софья и Элиза?
   -- Здоровы и хорошѣютъ. Но все не то, что ты, Валерія.
   -- А Пьерръ, котораго я щипала, чтобы меня услали съ нимъ гулять?
   -- Славный мальчикъ.
   -- Однако разскажи ты мнѣ теперь о себѣ.
   -- Хорошо, -- но вотъ стучится Ліонель. Въ другой разъ разскажу.
   

IV.

   Черезъ нѣсколько минутъ послѣ Ліонеля явились Жиронакъ и жена его, и время до обѣда прошло въ восклицаніяхъ и поздравленіяхъ, запечатлѣнныхъ живостью національнаго характера, отъ которой хозяева мои пе отвыкли во время своего долгаго пребыванія въ дѣловой столицѣ Англіи. Къ-счастью они знали почти всю исторію моей жизни, такъ что мнѣ пришлось объяснять имъ немногое.
   Обѣдъ не ждетъ никого; и впродолженіе моей полной приключеній жизни я замѣтила, что ни горе, ни радость не дѣлаютъ людей глухими къ обѣденному звонку. Въ то самое время, какъ мадамъ Жиронакъ распространялась объ удовольствіи видѣть у себя брата de cette chère Valérie, да еще къ тому же si bel honme el brave officier, et d'one ressemblance si parfaite avec sa charmante secur, доложили, что обѣдъ поданъ, и потокъ гостепріимнаго краснорѣчія ея вдругъ прекратился. Мосьё Жиронакъ объявилъ, что всѣ мы умираемъ съ голоду, и что лучше замолчать и подумать de quoi soutenir répuisement d'émotions si déchirantes.
   Жена его засмѣялась, сказала, что онъ un barbare, an malheureux sans grandeur d'âme, и повела Августа въ столовую; она была au comble du désespoir, что обѣдъ сегодня самый плохой, но это не помѣшало намъ найти его прекраснымъ. Когда подали кофе, явился, къ моему удивленію, де-Шаваннъ.
   Жиронакъ поглядѣлъ на меня такъ лукаво, что я догадалась, что приходъ графа для него не неожиданность. Графъ прежде никогда не бывалъ у него по вечерамъ.
   Я смутилась при его появленіи, и это не ускользнуло отъ его вниманія, какъ узнала я послѣ; однакожъ онъ, какъ человѣкъ образованный, не далъ этого замѣтить. Раздраженная нѣсколько улыбками Жиронакъ, и призвала себѣ на помощь гордость и, конечно, вовсе не способствовала веселости вечера.
   Невозможно было вести себя лучше Шаванна, надо отдать ему справедливость. Я невольно сравнивала его съ другими. Узнавай о пріѣздѣ брата, котораго я не видала нѣсколько лѣтъ, онъ не удалился тотчасъ же, какъ сдѣлалъ бы другой, и не разсыпался въ пустыхъ поздравленіяхъ по случаю событія слишкомъ важнаго для фразъ. Онъ не преслѣдовалъ меня вниманіемъ, которое было бы для меня тягостно въ эти минуты, но выказалъ особенное желаніе сблизиться съ Огюстомъ. Онъ обращался съ нимъ съ отличнымъ уваженіемъ, хотя и былъ старше его чиномъ. Разговоръ его былъ живъ и уменъ, и не лишенъ теплаго чувства.. Въ бесѣдѣ его было что-то привлекательное, и ему удалось,-- не знаю, съ умысломъ или нѣтъ,-- отвлечь вниманіе общества отъ моего дурнаго расположенія духа.
   Между-прочимъ я помню, что предложивъ Огюсту свои услуги, и попросивъ его пользоваться его верховыми лошадьми и кабріолетомъ, онъ сказалъ, что мосьё де-Шатонефъ не долженъ видѣть въ этомъ предложеніи ничего неумѣстнаго, потому что Фамиліи наши, вѣроятно, состоятъ въ родствѣ, и онъ приходится ему какимъ-нибудь кузеномъ. Одинъ изъ де-Шаванновъ въ старые годы породнился посредствомъ брака съ Шатонефами въ Гасконьи, когда родины ихъ стояли съ Плантагенетами противъ французскихъ королей дома Валуа.
   Не смотря на то, что я никакъ не могла освободиться отъ мысли, что Жиронаки стараются пробудить во мнѣ и въ графѣ взаимную любовь, этотъ вечеръ оставилъ во мнѣ пріятное впечатлѣніе. Я лаяла, что Шаваннъ человѣкъ съ отличнымъ вкусомъ и чрезвычайно образованный. Тѣмъ не менѣе, однако же, я была рада, когда онъ насъ оставилъ.
   Вскорѣ потомъ Огюстъ замѣтилъ, что я не весела, и мадамъ Жировакъ поспѣшила сказать, что меня утомила, вѣроятно, неожиданность свиданія съ дорогимъ сердцу братомъ.
   Огюстъ ушелъ съ Ліонелемъ, давъ слово придти опять завтра утромъ. Уходя, Ліонель сказалъ мнѣ:
   -- Я думаю, мнѣ не помѣшаетъ съѣздить завтра поутру въ Кью, засвидѣтельствовать мое почтеніе Сельвину. Не будетъ ли отъ васъ какого порученія?
   -- Скажите ему, что братъ мой пріѣхалъ, и спросите, когда онъ можетъ къ нему явиться.
   -- А онъ отвѣтитъ, что самъ къ вамъ пріѣдетъ. Вы этого желаете?
   -- Я желаю того, о чемъ спрашиваю, то-есть, узнать, когда мы можемъ застать его дома. Плохо я знаю Огюста, если онъ не желаетъ поблагодарить человѣка, постоянно покровительствовавшаго его сестрѣ. А знаете ли, семейство Сельвина увеличилось. Сынъ его уговорилъ Каролину Стенгопъ выйти за него замужъ, и она живетъ; теперь у судьи.
   Ліонель изъявилъ свое удивленіе и удовольствіе при этой вѣсти, но мнѣ показалось въ ту минуту, что удовольствіе его не было совсѣмъ искренно. Послѣ однако же, я имѣла случаи убѣдиться, что тѣнь, набѣжавшая въ эту минуту на его лицо, была слѣдствіемъ мысли, а не чувства.
   Пожавши руку Ліонелю и поцѣловавши брата, я осталась наединѣ съ Жироваками.
   -- Прекрасно, mademoiselle de Chateauneuf, сказалъ Жиронакъ, вы нашли прекраснаго братца, и потому рѣшились повергать въ отчаянье всѣхъ прочихъ. Или вы обходились съ нами такъ свысока, только затѣмъ, чтобы разтерзать сердце одного бѣдняжки Шаванна?
   -- Я уже сказала вамъ, мосьё Жиронакъ, отвѣчала я, что графу рѣшительно нѣтъ никакой надобности обращать вниманія на мое съ нимъ обхожденія. Если онъ это замѣчаетъ, такъ я этого не замѣчаю. Онъ хорошо образованный, пріятный человѣкъ, который смотритъ на меня какъ на всякую другую, съ которой радъ поговорить въ минуту расположенія, и которую, въ противномъ случаѣ, оставляетъ въ покоѣ, какъ всѣ благовоспитанные люди. Но я, повторяю вамъ, вовсе не думаю замѣчать, какъ онъ со мною обходится: гордо или нѣтъ. Точно также какъ онъ не замѣчаетъ этого во мнѣ, я увѣрена.
   -- Такъ зачѣмъ же онъ сюда приходилъ? Прежде онъ никогда не бывалъ у меня по вечерамъ. Не для жены же моей, надѣюсь. У мя тоже есть глаза, и я вижу кое-что.
   -- Въ этомъ я не сомнѣваюсь, отвѣчала я; полагаю, что вы сами его пригласили,-- и если вы сдѣлали это для меня, такъ я должна просить васъ не доказывать впредь вашего расположенія такими средствами. Я не желаю его видѣть.
   -- Какъ вамъ не стыдно, мосьё Жиронакъ? сказала жена его. Вы сердите ее своими шутками. Кто мучитъ дѣвушку разговорами о человѣкѣ, котораго она видѣла всего три раза въ жизни, и къ которому она совершенно равнодушна?
   -- Madame, отвѣчалъ Жиронакъ съ истиннымъ или притворнымъ гнѣвомъ, vous êtes une ingrate,-- une,-- une,-- не нахожу словъ чтобъ выразить вашу чудовищную неблагодарность. Я -- on homme incompris, а мадмоазель де-Шатонефъ ребенокъ, или сама себя не понимаетъ. Отказать мнѣ графу де-Шаванну, или нѣтъ? Нѣтъ; потому что если она ребенокъ, такъ о ней должны заботиться другіе; а если она сама себя не понимаетъ, такъ слава Богу, что другіе ее понимаютъ. Voilà tout. И вотъ почему я не откажу графу. Напротивъ того, я приглашу его къ обѣду завтра, послѣзавтра. Если онъ откажется, такъ клянусь вамъ честью, foi de Gironac, никогда не буду обѣдать дома.
   Я не могла не разсмѣяться этой выходкѣ. Онъ погладилъ меня по головѣ, сказалъ, что я была бы une bonne enfant, не будь я такъ diablement entêtée, и посовѣтовалъ мнѣ пойти выспаться. Я простилась и ушла къ себѣ въ комнату, но не спать, а размышлять.
   Съ пріѣздомъ Августа проснулись во мнѣ чувства, долго спавшія въ глубинѣ души.
   Воспоминаніе объ отцовскомъ домѣ, любовь къ родинѣ, любовь къ отцу, всегда меня ласкавшему, привязанность къ матери сестрамъ и братьямъ, пробудились во мнѣ съ новою силою.
   Я начала думать, какъ жаль будетъ разстаться съ братомъ послѣ этого короткаго свиданія, я начала чувствовать, чего до-сихъ-поръ не замѣчала,-- что грустно и тяжело жить на чужой сторонѣ, вдали отъ друзей и родныхъ, на которыхъ можно понадѣяться въ несчастьи и болезни. Мрачна показалась мнѣ картина одиночества подъ старостъ и кончины далеко отъ друзей дѣтства.
   Потомъ, по необъяснимому сцѣпленію мыслей, связывающему въ умѣ нашемъ вещи повидимому совершенно разнородныя, но въ сущности родственныя, я начала думать: за чѣмъ же мнѣ оставаться одинокою? зачѣмъ чуждаться родни, опираясь только на себя, и лишать себя, ради воображаемой независимости, удовольствій общественной жизни и сладкихъ семейныхъ узъ?
   Можетъ-быть присутствіе брата открыло мнѣ глаза, и я увидѣла, что на свѣтѣ нѣтъ истинной независимости. Для осуществленія этой мечты надо удалиться, подобно Робинзону, на безлюдный островъ; но такой независимости, конечно, никто не пожелаетъ.
   И прежде, нежели я заснула, я начала, кажется, думать о графѣ де-Шаваннѣ. Мысли мои вертѣлись, впрочемъ, только около того, что ни онъ, ни я другъ о другъ не заботимся, и что я не измѣню принятому намѣренію никогда не выходить замужъ. Все это доказывало, можетъ-быть, что я не была совсѣмъ равнодушна къ графу, и скоро сдѣлалась еще не равнодушнѣе. Сказалъ же одинъ знатокъ человѣческаго сердца, что если бъ онъ захотѣлъ внушить любовь женщинѣ, первою заботою его было бы заставить ее думать о немъ -- даже ненависть его,-- лишь бы только она не оставалась равнодушною.
   И дѣйствительно, если женщина начинаетъ часто о комъ-нибудь думать, то каковы бы ни были ея мысли, она близка къ любви. Не то и было и со мною?
   Но тогда эта истина была для меня такъ недоступна, что я даже не предложила себѣ этого вопроса. Помню только, что я во снѣ видѣла себя передъ алтаремъ съ графомъ де-Шаванномъ; и вдругъ вбѣжала мадамъ д'Альбре, леди Батерстъ, Стенгопы, леди М** -- и разлучили насъ силою. Я заплакала такъ горько, что проснулась, и не скоро увѣрилась, что все это былъ сонъ.
   Рано поутру пришелъ Августъ. Мосьё Жиронакъ ушелъ давать уроки на флейтѣ и гитарѣ, а жена его была такъ занята цвѣтами, что мы могли бесѣдовать наединѣ до самыхъ сумерекъ, и разсказали другъ другу впродолжеіне этого времени всѣ свои приключенія.
   -- Ты разсказала мнѣ все, Валерія, сказалъ онъ, выслушавши меня; всѣ твои печали и горести, всѣ удачи и удовольствія; какъ помогала ты любви другимъ, какъ пріобрѣла маленькое состояніе и сдѣлалась почти милліонеркой,-- а ничего не сказала о своихъ сердечныхъ дѣлахъ. Ты или ужасная лицемѣрка или у тебя нѣтъ сердца.
   -- Кажется послѣднее, отвѣчала я. По-крайней-мѣрѣ мнѣ нечего разсказывать тебѣ о сердечныхъ дѣлахъ. Не знаю, я ли въ томъ виновата или другіе, только никто въ меня не влюблялся, за исключеніемъ негоднаго Р**, и я ни въ кого не влюблялась.
   Огюстъ посмотрѣлъ мнѣ пристально въ глаза, какъ будто хотѣла заглянуть мнѣ въ душу, но я встрѣтила его взоръ спокойно и наконецъ невольно расхохоталась.
   -- Такъ это правда? сказалъ онъ, убѣжденный моимъ смѣхомъ.
   -- Честное слово, отвѣчала я.
   -- Да, нельзя не поварить твоему взгляду и смѣху.
   -- Повѣрь мнѣ, что никто не былъ въ меня влюбленъ, а де-Шатонефъ не отдастъ своего сердца тому, кто его не желаетъ.
   -- Это очень странно, сказалъ онъ. А Ліонель Демпетеръ?
   -- Онъ немного старше Пьера, котораго я щипала, когда мнѣ хотѣлось выйти погулять. Онъ смотритъ на меня какъ на сестру, почти какъ на мать.
   -- Какъ на мать!
   -- Да, онъ самъ говорилъ что-то въ такомъ родѣ. Онъ человѣкъ съ умомъ и дарованіями, и годится тебѣ въ пріятели; но мнѣ онъ не пара. Софьѣ или Элизѣ -- дѣло другое.
   -- Ты вѣчно заботишься о другихъ, Валерія. Когда же подумаешь о себѣ?
   -- Кажется, я позаботилась о себѣ уже довольно. Ты забылъ, что у меня двѣ тысячи-пятьсотъ ливровъ годоваго доходу.
   -- Но двѣ тысячи-пятьсотъ ливровъ не мужъ.
   -- Кто знаетъ. На нихъ можно купить и мужа, особенно у насъ на родинѣ, гдѣ не всѣ милліонеры, какъ эти холодные островитяне.
   -- Ты, кажется, сама сдѣлалась холодной островитянкой.
   -- Да, и мосьё Жироажъ клянется, что я умру старой дѣвой.
   -- А ты что на это говоришь?
   -- Можетъ-статься.-- Кто-то подъѣздъ. Кто это?
   Я подошла къ окну и увидѣла экипажъ Сельвина, и Ліонеля у его дверецъ. Ступеньки были проворно отброшены, и въ комнату вошла Каролина; она объявила, что свекровь прислала до за мною и Огюстомъ. "Мужъ мой, сказала она, и отецъ его непремѣнно сами явились бы къ мосьё де-Шатонефу, если бы ихъ не задержало засѣданіе суда. Они ужасно заняты". Жиронаковъ она пригласила на слѣдующій день обѣдать въ Кью, а меня и Огюста просила ѣхать сейчасъ же.
   -- Ступайте, Валерія, сказала она, соберите, что нужно, на недѣлю.
   -- Что вы на это скажете? спросила я, обращаясь къ брату и Ліонелю; васъ непремѣнно надо объ этомъ спросить,-- васъ, царей природы, какъ вы величаете сами себя, васъ, которые вдвое тщеславнѣе насъ и проводите за тоалетомъ вдвое больше времени, нежели мы, оклеветанныя женщины. Что вы на это скажете? Можно собраться такъ скоро?-- Я не заставлю васъ ждать больше десяти минуть; и позову къ вамъ мадамъ Жиронакъ, которой вы можете передать свое порученіе лично.
   Не дожидаясь отвѣта, я поспѣшила къ себѣ въ комнату одѣться въ дорогу и собрать кое-какія вещи. Мадамъ Жиронакъ замѣнила меня между-тѣмъ въ гостиной, и вслѣдъ за тѣмъ тамъ послышался веселый смѣхъ.
   Не успѣла я еще одѣться, какъ кто-то стукнулъ два раза въ двери и минуты черезъ двѣ мужскіе шаги раздались по направленію въ столовую. Окна моей комнаты выходили во дворъ, такъ, что я не могла видѣть, кто пришелъ; а горничную, бѣгавшую взадъ и впередъ съ разными коробками, спросить я не хотѣла.
   Такъ кончила я свой тоалетъ; не знаю, почему сердце билось у меня сильнѣе обыкновеннаго. Я надѣла шляпку и шаль, и сошла внизъ въ какомъ-то смущеніи и нетерпѣніи, хотя и не ожидала встрѣтитъ кого-нибудь преимущественно передъ другими.
   Я застала гостей усердно убирающими котлеты à la Maintenon зеленый горохъ. Въ числѣ ихъ былъ и Шаваннъ, котораго я никакъ не ожидала видѣть.
   Онъ всталъ при моемъ появленіи изъ-за стола, сдѣлалъ шага два мнѣ навстрѣчу, поклонился, сказалъ мнѣ нѣсколько любезныхъ словъ, и прибавилъ, что пріѣхалъ пригласить моего брата прогуляться съ нимъ верхомъ и посмотрѣть Лондонъ.
   Все это было сказано очень просто и свободно; въ словахъ и голосѣ его небыло ничего такого, что могло бы заставить меня покраснѣть, однакожъ въ первую минуту я почти не умѣла ему отвѣчать. Но не должно забывать, что Жиронакъ безпрестанно дразнилъ меня графомъ, и я по-неволѣ приписывала его внимательность къ Августу болѣе сильной побудительной причинѣ, нежели простой учтивости.
   Графъ, видя мое смущеніе, самъ смутился на мгновеніе, и покраснѣвъ. Глаза наши встрѣтились; встрѣча эта была мгновенная, мимолетная, но съ этой минуты между нами установилось какое-то взаимное пониманіе.
   Все это сдѣлалось гораздо скорѣе, нежели сколько надо времени на описаніе. Замѣтивъ, что всѣ на насъ смотрятъ, я тотчасъ же очнулась, отвѣчала графу въ немногихъ словахъ и сѣла за столь между братомъ и Ліонелемъ. Разговоръ обратился къ тому же предмету, о которомъ говорили до моего прихода, и бесѣда завязалась очень пріятная, какъ всегда бываетъ между четырьмя или пятью образованными людьми, нечаянно сблизившимися и желающими другъ другу понравиться.
   Ліонель, какъ я уже не разъ имѣла случай замѣтить, былъ очень остеръ и уменъ, и еще болѣе развернулся во Франціи, такъ что я рѣдко встрѣчала молодыхъ людей, которые могли бы стать съ нимъ на ряду. Графъ былъ тоже человѣкъ даровитый и образованный, съ оттѣнкомъ британской задумчивости въ характерѣ; братъ, горячій воинъ, кипѣлъ, молодостью и веселостью, мечталъ о великой будущности и былъ въ восторгѣ, видя чередъ собою давно потерянную сестру. Каролина Сельвинъ была рѣзва и жива; мадамъ Жиронакъ тоже; а я, желая загладить глупое поведеніе вчерашняго вечера, всѣми силами старалась поддерживать общую веселость.
   Кажется, это мнѣ удалось, потому что всякій разъ какъ поднимала глаза, я непремѣнно встрѣчала покоящійся на мнѣ глубокій; серіозный взоръ Шаванна. Это доказывало, что я или слова мои его интересовали.
   Завтракъ еще не кончился, когда вошелъ мосьё Жиронакъ, и мы условились, что онъ пріѣдетъ на другой день къ вечеру съ женою въ Кью. Передъ отъѣздомъ Каролина сказала, что она надѣется, что графъ посѣтитъ мосьё де-Шатонефа у нихъ въ загородномъ домѣ, не дожидаясь визита ея мужа и стараго Сельвина, слишкомъ занятыхъ теперь дѣлами.
   Графъ тотчасъ согласился; онъ, Ліонель и Августъ тутъ же условились прокатиться верхомъ дня черезъ два или три.
   Каролина поспѣшила насъ увезти, говоря, что свекровь ея подумаетъ, пожалуй, что она убѣжала. Въ Кью приняли меня какъ родную, а Августа какъ стараго друга.
   Время шло пріятно. Это было весною. Мѣстоположеніе дачи на берегу Темзы очаровательное, и на этотъ разъ англійскій май былъ именно таковъ, какимъ описываютъ его поэты, то-есть какимъ онъ бываетъ во сто лѣтъ разъ.
   Всѣ желали другъ другу нравиться, а Сельвины принадлежали въ числу тѣхъ рѣдкихъ людей, которыхъ чѣмъ больше знаешь, тѣмъ больше любишь. Отъ старика Сельвина у меня не было тайнъ; я смотрѣла на него почти какъ на втораго отца, а Августъ готовъ быль полюбить его за расположеніе ко мнѣ. Мы много толковали съ нимъ о моихъ дѣлахъ и разсуждали, извѣстить ли родителей о моемъ существованіи. Мы рѣшили этотъ вопросъ положительно. Оставалось рѣшитъ, довольно ли безопасно возвратиться мнѣ во Францію, и слѣдуетъ ли туда возвращаться при моихъ теперешнихъ обстоятельствахъ.
   Августъ ничего не могъ сказать. Какъ молодой французъ, а еще болѣе какъ офицеръ, онъ зналъ законы своей страны меньше старика Сельвина. Впрочемъ, оба были согласны въ томъ, что лучше мнѣ не ѣхать во Францію, пока я не принадлежу совершенно себѣ, то-есть не принадлежу кому-нибудь другому.
   Я глубоко вздохнула. Горько подумать, что никогда не увидишь своихъ родителей, или товарищей дѣтства!
   Старикъ Сель винъ замѣтилъ мое волненіе, положилъ мнѣ руку на плечо, и сказалъ:
   -- Возвратиться на родину было бы теперь безумствомъ. Мой совѣтъ -- оставайтесь здѣсь, продолжайте свои занятія, и предоставьте вашему брату открыть отцу столько, сколько онъ найдеть нужнымъ. Я даже не думаю, чтобы надо было сказать ему, гдѣ вы живете, если онъ желаетъ писать къ вамъ, онъ можетъ передавать письма брату, а этотъ будетъ адресовать ихъ на мое имя, чтобы и на почтѣ нельзя было узнать вашего адреса. Остальное предоставьте времени и Провидѣнію , которое никогда не оставляетъ смиренныхъ. Вотъ что совѣтуеть вамъ старый адвокатъ; обсудите слова мои вдвоемъ съ братомъ. Они хоть и не льстятъ, можетъ-быть, вашимъ чувствамъ, но вы, вѣроятно, найдете ихъ благоразумными. Теперь пойдемте на лугъ къ дамамъ, которыя нашли, кажется, какой-то новый магнитъ.
   -- Я совершенно увѣрена, отвѣчала я, что совѣтъ вашъ благоразуменъ, и благодарю васъ за него. Отецъ не можетъ быть къ своей дочери добрѣе, нежели вы ко мнѣ. Богъ благословить васъ за это. Только знаете ли,-- мнѣ въ эту минуту очень грустно, и но хочется вмѣшиваться въ веселое общество. Пойду къ себѣ, и возвращусь, когда эта глупая тоска пройдетъ.
   -- Не называйте ее глупою, возразилъ старикъ съ улыбкою. Что естественно, то не глупо. Только не поддавайтесь этой грустя. Чувства -- хорошіе слуги, но плохіе господа. Дѣлайте, что хотите, только воротитесь къ намъ поскорѣе. А мы, мосье де-Шатонефъ, посмотримъ, что тамъ за новыя лица.
   Съ этими словами онъ отвернулся, и ушелъ опираясь на руку брата и оставивъ меня успокоиться и собраться съ мыслями, что было, можетъ-быть, тѣмъ затруднительнѣе, что въ новомъ гостѣ я узнала графа де-Шаванна.
   Я распространилась о чувствахъ, волновавшихъ меня въ этотъ періодъ жизни, по двумъ причинамъ: во-первыхъ это самый важный моментъ въ моей жизни, а во-вторыхъ, описывая до-сихъ-поръ больше факты и дѣла, я вѣроятно, являюсь читателю, суше и холоднѣе, нежели я въ самомъ дѣлѣ. Меня сдѣлали жестокою обстоятельства и люди. Несчастія закалили мой характеръ, и отчасти даже сердце! Они пробудили во мнѣ гордость, поставили меня въ оборонительное положеніе, и въ каждомъ незнакомомъ лицѣ научили меня видѣть будущаго врага.
   Счастье все это измѣнило, враги моя были обезоружены, или раскаялись. Я всѣмъ простила, со всѣми примирилась. Я была любима и уважаема теми, которыхъ въ свою очередь могла любить и уважать, и дружбою которыхъ могла гордиться. Я видѣла брата, -- все еще надѣялась на прощеніе родителей,-- и отчего не признаться? -- начинала считать не совсѣмъ невозможнымъ, что я выйду когда-нибудь замужъ.
   Все это произвело во мнѣ мало-по-малу перемѣну чувствъ и образа мыслей. Сердце мое таяло, таяло, и наконецъ растаяло, такъ что я почувствовала необходимость остаться наединѣ и датъ волю слезамъ. Я ушла къ себѣ въ комнату, бросилась на постель, и долго, долго шкала.
   Но то были не тѣ слезы, какія вызвалъ жестокій поступокъ мадамъ д'Альбре,-- не слезы оскорбленной гордости, вызванныя леди Батерстъ,-- нѣтъ, то были слезы любви, теплоты сердечной, почта радости. Они текли тихо и сладко. Выплакавшись, и умылась, пригладивъ волосы, и пошла присоединиться къ веселому обществу въ саду.
   Графъ успѣлъ уже пріобрѣсти расположеніе не только Каролины, но и всего семейства Сельвиновъ. Онъ нарочно пріѣхалъ въ Кью прилагать моего брата и Ліонеля поѣхать съ нимъ послѣ завтра въ Ворнфудь-Скробсъ, гдѣ въ честь какого-то иностраннаго принца назначенъ былъ смотръ тремъ полкамъ легкой конницы и конной артиллеріи.
   Смотръ долженъ былъ кончиться примѣрнымъ сраженіемъ, и графъ думалъ, что это зрѣлище любопытно для бывшаго гусарскаго Офицера.
   Они толковали объ этой поѣздкѣ до-тихъ-поръ, пока дамы не изъявили своего желанія тоже взглянуть на этотъ смотръ, и тогда ранили, что Каролина, двѣ мисъ Сельвинъ и я поѣдемъ съ Ліонелемъ к экипажъ судьи, а Августъ и графъ будутъ сопровождать насъ верхомъ, и что съ маневровъ всѣ мы возвратимся къ обѣду въ Кью, и на слѣдующій день въ городъ.
   Графъ де-Шаваннъ оставался не долго, я имѣлъ только случай казать мнѣ нѣсколько обыкновенныхъ замѣчаній. Но я замѣтила, что и въ этотъ разъ обращался со мною не такъ какъ съ другими. Съ другими онъ разговаривалъ какимъ-то гордо-смиреннымъ тономъ, полу-шутливо, полу-серьезно,-- со мной же всегда серьозно, и вслушивался, казалось, въ каждое мое слово съ особеннымъ вниманіемъ.
   Онъ никогда не шутилъ со мною, но не былъ и педантомъ въ своихъ разговорахъ. Онъ какъ-будто хотѣлъ доказать мнѣ, что онъ не пустой свѣтскій болтунъ.
   Уходя, онъ въ первый разъ подалъ мнѣ руку à l'anglaise, гдѣ наши встрѣтились и я, кажется, опятъ покраснѣла; онъ тотчасъ же потупилъ взоръ, поклонился и взялъ шляпу, но не забылъ пожать мнѣ руку. Онъ простился съ судьею и его сыномъ, сѣлъ на лошадь (онъ превосходно ѣздилъ верьхомъ) и удалился въ сопровожденіи своего грума.
   Не успѣлъ онъ скрыться изъ виду, какъ сдѣлался предметомъ общаго разговора.
   -- Что за очаровательный человѣкъ, сказала Каролина. Сколько ума, сколько жизни, сколько чувства! гдѣ вы его подцѣпили, Валерія?
   -- Я уже говорила вамъ, что онъ старинный пріятель Жиронака и нечаянно встрѣтился у него съ Августомъ, котораго и полюбилъ съ перваго разу. Вотъ все, что я объ немъ знаю.
   -- Онъ очень хорошъ собою, продолжала Каролина. Вы какъ находите, Валерія?
   -- Да, это правда. Только у него немножко женскія черты.
   -- О, совсѣмъ нѣтъ, возразила Каролина.
   -- Каролина! сказалъ, смѣясь, Сельвинъ, вы не имѣете права замѣчать достоинства ни въ комъ, кромѣ меня, вашего мужа и главы.
   -- Чудовище! отвѣчала она, разсмѣявшись. Да я никогда и ее воображала васъ прекраснымъ или умнымъ. Я вышла за васъ замужъ только чтобы избавиться отъ тираніи моей учительницы музыки. Не смотрите такъ грозно, Валерія! Теперь меня уже нельзя поставить въ уголъ. Мужъ не позволить.
   -- Онъ самъ поставитъ васъ въ уголъ, отвѣчалъ судья, который души нс слышалъ въ своей невѣсткѣ.
   Она дѣйствительно стоила этой любви.
   -- А помните вы, Сельвинъ, сказала я, какъ вы утверждали, что мужья вообще, и вы въ особенности, вовсе не тираны? Какой же совѣтъ даете вы теперь своему сыну?
   -- Знаете ли вы? шепнулъ онъ мнѣ. Я думаю, что вы скоро отправитесь во Францію. Пойдемте, пройдемся по кедровой аллеѣ. Мнѣ надо съ вами поговорить.
   Я взяла его подъ руку; сердце у меня сильно билось, потому-что я догадывалась, о чемъ онъ хотѣлъ говоритъ. Мы вошли въ уединенную аллею, тянувшуюся вдоль рѣки.
   -- Вы знаете, сказалъ Сельвинъ не глядя на меня, можетъ-быть въ опасеніи смутить меня, -- я не только вашъ законный совѣтчикъ, но и избранный вами самими попечитель; такъ безъ дальнѣйшихъ предисловій, -- кто онъ, Валерія?
   -- Я не стану притворяться, будто не поняла васъ, хотя, увѣряю васъ честью, вы ошибаетесь въ своихъ предположеніяхъ.
   -- Ошибаюсь! Едвали; я не ошибаюсь.
   -- Я вамъ говорю : ошибаетесь. Я видѣла его всего раза четыре, и не говорила съ нимъ больше пяти словъ.
   -- Да кто онъ?
   -- Знакомый Жиронака, графъ де-Шаваннъ. Отецъ его эмигрировалъ въ Англію во время революціи, занялся торговлею и пріобрѣлъ до 40,000 фунтовъ. Во время реставраціи старый графъ возвратится во Францію, былъ пожалованъ Людовикомъ-Осьмнадцатымъ орденомъ почетнаго легіона и вскорѣ потомъ умеръ. Мосьё де-Шаваннъ, воспитанный въ Англіи, больше Англичанинъ, чѣмъ Французъ, и рѣдко ѣздитъ во Францію. Вотъ все, что я объ немъ знаю, и то случайно. Мосье Жиронакъ разсказалъ мнѣ эти вещи, о которыхъ я и не думала спрашивать.
   -- Все это хорошо, только надо узнать о человѣкѣ что-нибудь положительнѣе, прежде нежели отдать ему руку.
   -- Я сама такъ думаю. Но такъ какъ я не намѣрена отдавать ему моей руки, то и довольствуюсь тѣмъ, что о немъ знаю.
   -- А что вы знаете? То-есть, что вы узнали сами, а не слышали отъ другихъ.
   -- То. что онъ человѣкъ очень любезный, образованный и, кажется, добрый, Онъ очень ласковъ съ Августомъ.
   -- Да, люди часто бываютъ ласковы къ тѣмъ, у кого есть хорошенькія сестры, въ которыхъ они влюблены.
   -- Можетъ-быть; но къ настоящему случаю этого примѣнить нельзя; положимъ, что у Августа и хорошенькая сестра, да графъ въ нее не влюбленъ.
   -- Можетъ-статься.
   -- Безъ сомнѣнія.
   -- Хорошо. Что знаете вы о немъ еще?
   -- Ничего.
   -- Не.знаете ни его характера, ни правилъ, ни привычекъ?
   -- Право, послушать васъ, такъ можно подумать, что дѣло идетъ о наймѣ слуги, и что де-Шаваннъ ищетъ этого мѣста. Какое мнѣ дѣло до его характера и правилъ? Я знаю только, что онъ смотрятъ благороднымъ, человѣкомъ и нисколько не похожъ на фата или педанта, что въ наше время рѣдкость.
   -- Каролина говоритъ, что онъ очень не дуренъ собою.
   -- Я съ ней согласна. Только изъ этого ничего не слѣдуетъ.
   -- По-крайней-мѣрѣ не много. Такъ больше вы о немъ ничего не знаете?
   -- И не желаю знать. Кажется, я и то уже довольно знаю о знакомомъ со вчерашняго дня.
   -- Хорошо, хорошо, продолжалъ судья, покачивая головою. Онъ мнѣ нравится. Я наведу справки.
   -- Только пожалуйста не ради меня, сказала я.
   -- Мадмоазель де-Шатонефъ, сказалъ онъ сухо, хотя и шутя; я старъ, вы молоды, а молодежь, я знаю, считаетъ насъ, стариковъ, ни на что не годными.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, повѣрьте, я этого не думаю.
   -- Я тоже. Такъ предоставьте же мнѣ дѣйствовать по моему усмотрѣнію, и позвольте мнѣ, для вашего успокоенія, замѣтить, что у меня у самого есть двѣ дочери и еще сынъ, кромѣ Чарльза. Я очень радъ видѣть у себя за столомъ человѣка образованнаго, не дурака к не Фата, какъ вы замѣтили; но чтобы онъ сдѣлался у меня въ для habitué, для этого я долженъ прежде узнать о немъ побольше. Однако, колоколъ уже прозвонилъ, я я совѣтую вамъ, не теряя времени, заняться вашимъ тоалетомъ. И главное, не отступайте отъ вашего рѣшенія никогда не выходить замужъ, потому что мужья правы.
   Можете небѣ вообразить, что я воспользовалась его словами, я поспѣшила убѣжать отъ прозорливаго старика.
   -- Такъ онъ все видитъ, подумала я. Въ одну минуту онъ прочелъ все какъ по писанному. Но въ мое сердце онъ не заглянулъ, я думаю; сама не понимаю, что въ немъ происходитъ.
   Я не знала еще въ то время, что когда душою нашей овладѣетъ сильная страсть, или даже когда она только что зараждается, мы понимаемъ себя меньше всѣхъ
   Я не знаю и не старалась узнать, собиралъ ли судья справки о графѣ, какъ былъ намѣренъ. Не знаю также, что было ихъ результатомъ. Но на слѣдующее утро графъ явился съ верховою лошадью для Августа; онъ не спросилъ, дома ли мы, но приказалъ намъ только кланяться и пригласилъ брата ѣхать съ нимъ верхомъ.
   Ліонеля не было, онъ уѣхалъ по дѣламъ въ городъ. Августъ и графъ уѣхали вдвоемъ, и воротились уже подъ вечеръ, незадолго до обѣда. Графъ уѣхалъ, не сходя съ лошади.
   Признаюсь, что это доставило мнѣ больше удовольствія, чѣмъ если бы онъ вошелъ. Я видѣла въ этомъ поступкѣ много деликатности: онъ не хотѣлъ быть въ тягость ни мнѣ, ни Сельвинамъ.
   Августъ впродолженіе всего обѣда читалъ панегирикъ графу, и увѣрялъ, что въ немъ есть все, чего только можно искать въ другѣ мы любовникѣ.
   -- Ого! воскликнулъ старикъ Сельвинъ, выслушавши Августа. Кажется, этотъ графъ съ черными усами скоро одержалъ побѣду. Того и смотри, что еще к то-нибудь убѣжитъ! (онъ взглянулъ на Каролну). Мадмоазель де-Шатонефъ очень искусна на эти дѣла. Но изъ моего дому не улизнуть никому.
   Обѣдъ прошелъ очень весело. Послѣ обѣда занялись музыкой, и Сельвинъ только что попросилъ меня что-нибудь спѣть, когда вошелъ слуга Ліонеля. Онъ прискакалъ изъ Лондона, отыскивать своего господина, на имя котораго получена изъ Парижа огромная пачка всемъ, съ надписью: доставить немедленно.
   Это нарушило на минуту наше веселье; по скоро оказалось, что главное письмо было къ моему брату отъ парижскаго коменданта, звавшаго его назадъ. Его требовали туда къ 3 іюню.
   Горько было намъ разстаться послѣ такого короткаго свиданіи, но мы утѣшились тѣмъ, что Па-де-Кале не Южный океанъ.
   

XIII.

   Утро, назначенное для смотра, было прекрасно. Это было въ концѣ мая, и окрестности города представляли очаровательный англійскій ландшафтъ. Деревья стояли въ цвѣту, и воздухъ былъ напитавъ ароматами. Парки и подгороднія дороги были усѣяны няньками и цѣлыми стадами краснощекихъ, веселыхъ дѣтей. Августъ не могъ налюбоваться на эту картину.
   Деревья, цвѣты, луга, Темза, бѣлѣющая безчисленнымъ множествомъ парусовъ, дачи, няньки и дѣти,-- все приводило его въ восхищеніе. Веселое расположеніе духа его сообщилось и намъ, а на душъ у насъ стало ясно, какъ на майскомъ небѣ.
   Когда мы прибыли, на поле, назначенное для смотра, братъ мой замолчалъ и поблѣднѣлъ на минуту. Но потомъ глаза его сверкнули, когда онъ обвелъ ими войско, проходившее въ минуту нашего пріѣзда передъ принцемъ, для котораго дѣлали смотръ. Возлѣ принца сидѣлъ на конѣ старикъ въ фельдмаршальскомъ мундирѣ. По орлинымъ глазамъ и носу въ немъ тотчасъ же можно было узнать le vainqueur du vainquear de la terre.
   -- Dieu de Dieu! qi'ils sont géants les cavaliers, quel? colosses de chevaux. Et les allures si lestes, si gracieuses, comme s'ils n'étaient qoe des juments. Mais c'est on spectacle magoh fique!
   Черезъ минуту мимо насъ проѣхалъ на рысяхъ полкъ улановъ, и за нимъ нѣсколько эскадроновъ гусаровъ. Зрѣлище было живописное. Военная музыка приводила меня въ восторгъ. Но спокойный ветеранъ, неподвижно стоявшій среди общаго движенія и замѣчавшій всѣ мелочи маневровъ, сдѣлалъ на меня впечатлѣніе сильнѣе всей массы пестрыхъ мундировъ.
   Я думала о томъ, какъ стоялъ онъ среди гигантской битвы народовъ, гдѣ рѣшалась судьба царствъ, какъ встрѣтилъ онъ безъ страха и безъ трепета непобѣдимаго Наполеона; я вспомнила, какъ сломилъ онъ силу моей родины, и кровь похолодѣла у меня въ жилахъ.
   Если бы онъ смотрѣлъ гордо и торжественно, я могла бы возненавидѣть его; но безстрастный и спокойный, съ лицомъ, свидѣтельствовавшимъ о спокойной совѣсти, онъ являлся мнѣ врагомъ моего отечества только по долгу, а не по личному произволу. Я чувствовала, что находилась въ присутствіи великаго человѣка. Спутницы мои замѣтили, что я почти не сводила съ него глазъ, и начали между собою перешептываться. Шопотъ ихъ обратилъ на себя вниманіе Августа; онъ оглянулся, понялъ причину ихъ улыбокъ, и посмотрѣлъ на меня нахмуривъ брови. Но лицо его почти въ туже минуту опять прояснялось.
   Начались маневры. Я, разумѣется, не понимала смысла движенія войскъ, но картина была увлекательная. Кавалеры наши были такъ заинтересованы, что попросили у насъ позволенія отъѣхать отъ насъ въ ту сторону, гдѣ маневрировала артиллерія.
   Такъ какъ при насъ были слуги, и отъ англійскаго народа нечего опасаться грубости, мы согласились, и кавалеры наши ускакали, обѣщая возвратиться черезъ четверть часа.
   Едва они скрылись изъ виду, какъ я замѣтила высокаго, воинственнаго, прекраснаго ѣздока въ штатскомъ платьѣ, а за нимъ жокея въ черной курткѣ и шляпѣ съ кокардой.
   Мнѣ казалось лицо его нѣсколько знакомымъ; я какъ-будто гдѣ-то его видѣла, но гдѣ, не могла вспомнить.
   Напрасно ломала я себѣ голову. Опъ былъ очевидно Англичанинъ, а изъ англійскихъ офицеровъ я не знала никого. Онъ проѣхалъ мимо насъ и старался, казалось, разобрать гербъ на пашемъ экипажѣ и узнать, кто я; по-крайней-мѣрѣ я не могла не замѣтить, что онъ безпрестанно на меня посматривалъ, какъ-будто и онъ узналъ меня. Тоже самое повторилось и въ третій разъ. Потомъ онъ подозвалъ себѣ своего грума, который вслѣдъ за тѣмъ подъѣхалъ къ слугѣ Сельвина, стоявшему въ нѣсколькихъ шагахъ отъ нашего экипажа, и что-то у него спросилъ.
   Всадникъ, получивъ отвѣтъ, кивнулъ головою, какъ-будто хотѣлъ сказать: "я такъ и думалъ". Потомъ онъ взглянулъ на меня, приподнялъ шляпу, и потихоньку удалился.
   Каролина тотчасъ же все это подмѣтила, и сказала, обращалъ ко мнѣ:
   -- Кто это, Валерія? гдѣ я его видѣла?
   -- Я сама задаю себѣ тотъ же вопросъ, отвѣчала я. Я тоже его видала, но не помню гдѣ. Это странно.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? проговорилъ чей-то голосъ какъ разъ подъ моимъ ухомъ. А можете вы сказать, гдѣ вы меня видѣли, ingrate?
   Я обернулась и увидѣла передъ собою блѣдное отъ злости лицо Г**, безчестнаго отставнаго мужа мадамъ д'Альбре, перваго виновника всѣхъ моихъ несчастій. Я посмотрѣла на него пристально и отвѣчала съ презрѣніемъ:
   -- Очень могу, мосьё Г**. Я никакъ не ожидала встрѣтиться съ вами опять. Я думала, что вы на своемъ мѣстѣ,-- на галерахъ.
   Конечно, мнѣ не слѣдовало говорить такимъ тономъ, но кровь у меня горяча. Когда я вспомнила о всемъ претерпѣнномъ мною въ жизни, негодованіе овладѣло всѣмъ моимъ существомъ.
   -- А! отвѣчалъ онъ, заскрежетавъ зубами, покраснѣвъ какъ ракъ и схвативъ меня за руку. Убирайся сама на галеры -- chienne! ingrate! perfide! traîtresse!....
   Не знаю, что хотѣлъ онъ еще сказать, но въ это время послышался топотъ скачущей во весь опоръ лошади и черезъ минуту онъ очутился въ рукахъ графа де-Шаванна, только-что возвратившагося къ намъ.
   Подскакать къ нашему экипажу, соскочить съ лошади, схватитъ наглеца, стащить его долой, и приняться бить его изо всей силы хлыстомъ -- все это было для графа дѣломъ одной минуты.
   Послѣ я удивлялась, откуда взялось столько силы у такого слабаго по-видимому человѣка? Графъ былъ ростомъ гораздо меньше Г**, а ворочалъ его какъ пятилѣтняго ребенка.
   Оставивши его, наконецъ, онъ обратился къ намъ съ улыбкою, какъ-будто протанцовалъ кадриль, снялъ шляпу и сказалъ:
   -- Извините, mesdames, и въ особенности вы, мадмоазель Валерія, за эту сцену. Mais c'était plus fort que moi! Я не выдержалъ.
   Каролина и сестры Сельвина были такъ перепуганы, что не могли отчего отвѣчать; я тоже онѣмѣли отъ удивленія. Въ это время Г**, съ окровавленнымъ лицомъ и запачканнымъ платьемъ снова подошелъ къ вашему экипажу.
   Онъ былъ блѣденъ какъ полотно, но очевидно не отъ страха, отъ злости.
   -- Monsieur le comte de Ghavannes, сказалъ онъ, car je tous connais, et tous me connaîtrez aussi, je vous le jure, vons m'avez frappé, vous me rendrez satisfaction, n'est-ce pas?
   -- О, нѣтъ, нѣтъ, воскликнула я, всплеснувши руками. За меня не надо, гранъ! за меня не рискуйте жизнью.
   Онъ поблагодарилъ меня выразительнымъ взглядомъ, и сказалъ господину Г**:
   -- Я васъ не знаю, да вѣроятно и не буду знать. Я наказалъ васъ за дерзость передъ дамой.
   -- Дамой! прервалъ его негодяй. Такой же дамой, какъ....
   Но графъ продолжалъ, какъ-будто не слыша его:
   -- И сдѣлалъ бы это во всякомъ случаѣ,-- зная васъ или не зная,-- что и готовъ повторитъ снова, если вы опять вздумаете дѣлать дерзости. Что же касается до удовлетворенія, то если вы потребуете его какъ должно,-- я никогда не отказываю въ немъ тѣмъ, кто достоинъ со мною сразиться.
   -- А этотъ господинъ недостоинъ скрестить съ вами шпагу, произнесъ третій голосъ. Я оглянулась и узнала офицера, поклонившагося мнѣ за четверть часа.
   -- Моего слова достаточно въ подобныхъ случаяхъ, продолжалъ онъ. Я полковникъ Джервисъ. А этотъ господинъ -- это извѣстный Г**, пойманный въ плутовствѣ за картами, исключенный изъ всѣхъ скачекъ, и битый неоднократно во всѣхъ концахъ Англіи. Никто не захочетъ явиться къ вамъ съ вызовомъ отъ его имени, а если кто и захочетъ, такъ вы не должны соглашаться.
   Стиснувъ съ яростью зубы, разоблаченный негодяй удалился; графъ поклонился полковнику и сказалъ:
   -- Благодарю васъ. Я гранъ де-Шаваннъ, и совершенно увѣренъ въ томъ, что вы сказали. Только негодяй могъ вести себя такъ, какъ этотъ господинъ. Иначе я не рѣшился бы драться въ присутствіи дамъ.
   -- Я видѣлъ все, отвѣчалъ Джервисъ, и самъ спѣшилъ сюда на помощь. Но вы предупредили меня и я остановился поодаль полюбоваться, какъ вы его отдѣлали. Не въ обиду будь вамъ сказано, графъ, но судя по умѣнью вашему владѣть руками, васъ можно принять скорѣе за Англичанина нежели за Француза.
   -- Я воспитанъ въ Англіи, отвѣчалъ графъ, смѣясь, и научила здѣсь владѣть руками.
   -- Это дѣло другое! Право, я никогда не видалъ, чтобы хлестали съ такимъ искусствомъ. Видали вы когда-нибудь, мадмоазель де-Шатонефъ,-- кажется, я не ошибаюсь въ вашемъ имени?
   -- Я до-сихъ-поръ вовсе ничего не видала въ этомъ родѣ, и отъ души желаю не видать во второй разѣ.
   -- Нѣтъ, не говорите этого. Если распорядиться хорошо и ловко, такъ это очень пріятное зрѣлище. И сверхъ-того, вы неблагодарны къ графу.
   -- Я ни за что на свѣтѣ не хотѣла бы быть неблагодарною, отвѣчала я, и графъ, я увѣрена, не сомнѣвается въ моей признательности. Я ему очень обязана за защиту, и всегда этого отъ него отдала.
   -- Что онъ будетъ за васъ сражаться? шепнула мнѣ Каролина. Всѣ разслушали это замѣчаніе, хотя, можетъ-бытъ, она этого и не желала.
   Я отвѣчала ей довольно холодно:
   -- Да, Каролина, я увѣрена, что онъ всегда готовъ сразиться за меня, и за васъ, и за каждую даму.
   -- Благодарю васъ за доброе мнѣніе, сказалъ графъ.
   -- Извините, если я вамъ сдѣлаю вопросъ, сказалъ полковникъ, обращаясь ко мнѣ. Не знали я вы....
   -- Адели Шабо? прервала я его. Очень рада услышать о ней что-нибудь, или увидѣть мистрисъ Джервисъ.
   -- Я самъ хотѣлъ это сказать. Мы только вчера пріѣхали въ городъ и она тотчасъ же поручила мнѣ отыскать васъ. Жиронаки сказали мнѣ, что вы гостите въ Кью....
   -- Да, у судьи Сельвина. Кстати, прибавила я, позвольте васъ познакомить: мистрисъ Сельвинъ, урожденная Каролина Стенгопъ,-- полковникъ Джервисъ.
   Джервисъ поклонился, но слегка покраснѣлъ и взглянулъ на меня искоса. Но я сохранила такое спокойное выраженіе лица, что онъ не могъ узнать, извѣстно ли мнѣ что-нибудь или нѣтъ.
   Каролина тоже держала себя очень хорошо. Вышедши замужъ, она сдѣлалась степеннѣе, характеръ ея опредѣлился, умъ развился. Она не покраснѣла и не смутилась, а.только тихонько меня ущипнула, начала распрашивать объ Адели и изъявила желаніе ее видѣть.
   -- Въ Парижѣ она произвела, говорятъ, сильное впечатлѣніе, сказала она, и это неудивительно. Она такая хорошенькая! Вы счастливы! человѣкъ, полковникъ Джервисъ.
   -- Это правда, отвѣчалъ онъ. Адель добрѣйшее созданіе. Въ Парижъ ее всѣ обласкали; особенно мадамъ д'Альбре. Мы очень обязаны вамъ за это знакомство, мадмоазель де-Шатонефъ. Кстати: Адель привезла вамъ отъ нея цѣлую кучу писакъ и подарковъ. Когда вы къ ней пріѣдете?
   -- Гдѣ вы остановились, полковникъ?
   -- Въ отелѣ Томаса, на Берклей-скверѣ, пока не найдемъ порядочной квартиры. Въ августѣ мы уѣдемъ ко мнѣ на мызу, въ горы. Адель хочетъ, кажется, просить васъ туда къ себѣ.
   -- Благодарю васъ; не знаю, удастся ли это. До августа еще цѣлыхъ два мѣсяца, и Богъ знаетъ, что случится въ это время. Знаете ли: я сама думала ѣхать во Францію, когда брать долженъ будетъ явиться обратно въ полкъ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? спросилъ графъ. Я объ этомъ ничего не слышалъ. Что же вы, поѣдете?
   -- Не знаю. Теперь это еще только мечта.
   -- Но вы не отвѣчаете на мой вопросъ, сказалъ полковникъ. Когда же вы навѣстите Адель?
   -- Извините, полковникъ. Я возвращусь въ городъ завтра, и тотчасъ же къ ней поѣду. Въ часъ или два буду у васъ. Сельвинъ обѣщалъ мнѣ дать свой экипажъ. Каролина, могу я въ немъ проѣхать прямо въ отель Томаса?
   -- Конечно нѣтъ. Что за вопросъ? Разумѣется, вы можете ѣхать въ немъ куда хотите.
   -- Такъ я буду у васъ въ два часа, полковникъ. Кланяйтесь отъ меня Адели.
   -- Благодарю васъ. Не смѣю васъ дольше безпокоитъ, сказалъ онъ, приподнимая шляпу. Извините, что я взялъ смѣлость вступить съ вами въ разговоръ.
   Мы раскланялись, и онъ ускакалъ.
   -- Настоящій джентльменъ, замѣтила Каролина. Адель себя не обочла.
   -- Совѣтую не говоритъ этого при мистерѣ Сельвинѣ, сказала я.
   -- Что за пустяки! отвѣчала Каролина, слегка покраснѣвъ.
   -- Кто этотъ Джервисъ? спросилъ графъ. Изъ васъ, кажется, никто его не знаетъ,-- и вдругъ онъ дѣлается знакомымъ. Объясните мнѣ это явленіе.
   -- Онъ прекрасный человѣкъ, какъ замѣтила мистрисъ Сельвинъ, и очень не дуренъ собою, какъ вы сами видите. Въ обществѣ онъ играетъ важную роль, и, главное, онъ мужъ одной премилой француженки, близкой пріятельницы Каролины, и бѣжалъ съ нею полгода тому назадъ, принимая ее за....
   -- Валерія! прервала меня Каролина, краснѣя.
   -- Каролина? возразила я спокойно.
   -- Что вы хотѣли сказать?
   -- Принимая ее за богатую наслѣдницу, продолжала я, но онъ нашелъ въ ней больше, чѣмъ богатство: красоту и доброе сердце.
   -- Счастливецъ! проговорилъ де-Шаваннъ со вздохомъ.
   -- Почему такъ?
   -- Потому что женился на женщинѣ, которую вы хвалите. Развѣ это не счастье?
   -- Дѣло очень обыкновенное, сказала Каролина. Вы не знаете, графъ, что Валерія мастерица устраивать свадьбы. Она выдаетъ ихъ пріятельницъ замужъ съ неимовѣрною быстротою.
   -- Надѣюсь,-- то-есть, я думаю,-- поправился онъ,-- что она лучше, нежели вы ее описываете. Она еще не позаботилась о себѣ.
   -- Не знаю, графъ, я въ этомъ еще не увѣрена, отвѣчала она, стараясь отплатить мнѣ за мою шутку.
   По я остановила ее, и въ то же самое время подъѣхали къ намъ Августъ и Ліонель. Смотръ еще не кончился, но они вспомнили, что обѣщали воротиться черезъ четверть часа, и проѣздили уже цѣлыхъ два часа. Каролина тотчасъ же начала надъ ними трунить, что они оставили насъ однѣхъ среди толпы народа.
   -- Это не опасно, сказалъ Ліонель. Будь тутъ какая-нибудь опасность, мы давно бы воротились.
   -- И въ подтвержденіе вашихъ словъ, мы были до смерти перепуганы. Мадмоазель де-Шатинефъ была оскорблена какимъ-то chevalier d'industrie, и если бы не графъ, такъ случилось бы что-нибудь я еще хуже.
   И вслѣдъ затѣмъ была имъ разсказана вся исторія съ господиномъ Г**. Въ жизнь мою не видала я, чтобы кто-нибудь разсердился такъ сильно, какъ Августь въ эту минуту. Онъ поблѣднѣлъ сакъ смерть, глаза его засверкали, члены задрожали какъ въ лихорадкѣ.
   -- Il me le paiera! проговорилъ опъ сквозь зубы. Il me le paiera, le scélérat! Ma pauvre sœur, ma pauvre petite Valérie!
   И онъ крѣпко пожалъ руку графу.
   -- Этого я никогда не забуду, сказалъ онъ глухимъ голосомъ. Съ этой минуты, графъ, мы друзья навѣки. Я никогда не могу отблагодарить васъ за эту услугу.
   -- Пустяки, mon cher, отвѣчалъ графъ. Я ничего не сдѣлалъ особеннаго.
   Но Августъ продолжалъ разсыпаться въ благодарностяхъ до-тѣхъ-поръ, пока графъ не сказалъ:
   -- Хорошо, пусть будетъ такъ, довольно ; когда нибудь и я въ свою очередь потребую отъ васъ услуги, позначительнѣе этой.
   -- Будьте увѣрены, что я исполню ваше требованіе, отвѣчалъ Августъ. Въ чемъ оно состоитъ? Говорите.
   -- Не спѣшите, возразилъ графъ. Это не бездѣлица.
   -- Полно, Августъ, сказала я; ты разгорячился такъ, что себя не помнишь. Прикажите ѣхать домой, Каролина. Судья ждетъ насъ.
   -- Да, да, Валерія; вы всегда заботитесь о другихъ. Поѣдемте.
   Въ эту минуту подъѣхалъ къ намъ грумъ Джервиса и сказалъ;
   -- Позвольте васъ спросить, кто изъ васъ графъ де-Шаваннъ?
   -- Я.
   -- Отъ полковника Джервиса, продолжалъ грумъ, подавая ему карточку. Полковникъ приказалъ вамъ кланяться и просить васъ, чтобы вы тотчасъ дали ему знать, если получите какое-нибудь извѣстіе отъ того господина, котораго вы отхлестали; онъ проситъ васъ не считать его за благороднаго человѣка; полковникъ можетъ доказать это и заставить его молчатъ.
   -- Благодарствую, отвѣчалъ графъ. Кланяйся отъ меня полковнику, и скажи, что я ему очень обязанъ за вниманіе. Завтра поутру я явлюсь къ нему самъ.
   Грумъ уѣхалъ.
   -- Видите, мосьё де Шатонефъ, сказалъ графъ, вы не должны считать этого негодяя чѣмъ-нибудь порядочнымъ.
   -- Разумѣется! сказалъ Ліонель, и вслѣдъ за нимъ всѣ мы повторили; разумѣется!
   Скоро мы прибыли въ Кью и только что поспѣли къ обѣду. Предметомъ разговоровъ были событія этого дня, героемъ -- графъ.
   На слѣдующее утро я съ Августомъ возвратилась въ городъ. Шаваннъ уѣхалъ изъ Кью послѣ обѣда.
   Согласно моему обѣщанію я тотчасъ же отправилась къ Адели, и застала ее одну, въ очень веселомъ расположеніи духа. Она говорила, что она счастливѣйшая изъ женщинъ, и желала только увидѣть я меня за мужемъ.
   -- Лучше предоставьте это судьбѣ, отвѣчала я. Суженаго конемъ не объѣдешь. Спѣшить или оттягивать, выйдетъ одно и тоже. Каролина тоже говоритъ, что она счастлива; я вамъ вѣрю, потому что мужъ вашъ мнѣ очень нравится.
   -- Очень рада это слышать. Вы тоже его очаровали. Но кто же графъ де-Шаваннъ, о которомъ онъ прожужжалъ мнѣ уши? Онъ говоритъ, что это единственный французъ, который достоинъ быть Англичаниномъ,-- а выше этой похвалы онъ не можетъ себѣ ничего вообразитъ. Кто же этотъ графъ, Валерія?
   -- Я отвѣчала ей, что знала.
   -- Et pois? спросила Адель.
   -- Et puis -- ничего, отвѣчала я.
   -- Не секретничайте съ друзьями, сказала она, глядя на меня серьозно. Я отъ васъ не скрывалась, и вы помогли мнѣ совѣтомъ. Будьте же и вы со мною откровенны.
   -- Я люблю васъ, Адель, и у меня нѣтъ отъ васъ секретовъ. Мнѣ нечего отъ васъ скрывать.
   -- Нечего? А графъ?
   -- Что жъ графъ?
   -- Вы не думаете сдѣлаться графиней?
   -- Нѣтъ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ?
   -- Въ самомъ дѣлѣ.
   -- Этого я не понимаю. Изъ словъ мужа я заключила, что это уже рѣшенное дѣло.
   -- Полковникъ ошибается. Тутъ ровно ничего нѣтъ, ни рѣшенаго, и не рѣшена то.
   -- И вы его не любите? Онъ вамъ не нравится?
   -- Нравится, какъ пріятный собесѣдникъ часа на два и какъ преблагородный человѣкъ.
   -- Такъ отчего же не полюбите вы его и больше?
   -- Я буду съ вами откровенна, Адель. Я вовсе не думаю о томъ, могу ли я его любить или нѣтъ. Онъ никогда и ничего не говорилъ, мы о любви,-- а не мнѣ же заводить объ этомъ разговоръ.
   -- Понимаю, понимаю. Но, будьте увѣрены, онъ заговоритъ. Что вы ему тогда отвѣтите?
   -- Тогда подумаю.
   -- Это значитъ, что вы скажете да. Только обѣщайте мнѣ обратиться ко мнѣ, если вамъ понадобится моя помощь. Я сдѣлаю для васъ все, что могу, по первому слову; мужъ мой также; вамъ обязаны мы нашимъ счастьемъ.
   -- Извольте, обѣщаю.
   -- Такъ довольно же; ни слова больше объ этомъ. Пойдемте ко мнѣ въ комнату, я отдамъ вамъ письмо и подарки мадамъ д'Альбре. Знаете ли, Валерія,-- она обласкала насъ какъ нельзя больше. Она, кажется, раскаевается въ своемъ поступкѣ противъ васъ.
   -- А знаете ли вы, что человѣкъ, котораго графъ прибилъ хлыстомъ, ея бывшій мужъ, господинъ Г.?
   -- Въ самомъ дѣлѣ? Онъ не проститъ вамъ до гроба. Джервисъ думалъ, что онъ никому изъ васъ не извѣстенъ по имени. Но стоитъ ли думать объ этомъ негодяѣ? Вотъ вамъ письмо мадамъ д'Альбре!
   Письмо было ласково, какъ нельзя болѣе. Она благодарила меня за знакомство съ Джервисами, и надѣялась встрѣтиться со мною когда-нибудь, когда все прошедшее будетъ забыто, и я займу почетное мѣсто въ обществѣ моей родины. Въ заключеніи она прибавляла, что по странному стеченію обстоятельствъ узнала, что матъ моя серьозно больна и, вѣроятно, проживетъ недолгой
   Я продолжала читать.
   "Обстоятельства не оправдывали нашъ поступокъ, писала наконецъ мадамъ д'Альбре, сдѣлавшая мнѣ такъ много зла своими совѣтами въ моей неопытной юности, и едва ли хорошо сдѣлали мы, что такъ долго скрывали истину и заставляли страдать вашихъ родителей. Матушка ваша никогда мнѣ этого не проститъ. Но не смотря на ея гнѣвъ, я не могу хранить дольше тайну. Дѣйствительно, если только это можно сдѣлать безъ опасности, извѣстите о себѣ родителей, я даже, совѣтую вамъ, пріѣзжайте къ умирающей матери. Надѣюсь, что возвратившись во Францію, вы будете считать мой домъ своимъ.
   Я рѣшилась ѣхать съ Августомъ; Адель была того же мнѣнія. Но прежде я рѣшила посовѣтоваться съ братомъ и Сельвиномъ. Въ тотъ же вечеръ, когда Жиронаки удалились, я заговорила отъ Августомъ о поѣздкѣ, но онъ прервалъ меня:
   -- Выслушай прежде, что я тебѣ скажу, и говоря откровенно, безъ ложной стыдливости. Не одна поплатилась за это счастьемъ; а тебѣ, съ кѣмъ же тебѣ говорить здѣсь откровенно, если не со мною?
   -- Къ чему это предисловіе? Я, разумѣется, буду отвѣчать тебѣ откровенно.
   -- Нравится тебѣ графъ?
   -- Какой вопросъ? Ну -- да.
   -- Любишь ты его?
   -- Это не хорошо съ твоей стороны. Кромѣ того, онъ ни слова не говорилъ мнѣ о своей любви. Я не знаю, любитъ ли онъ меня не имѣю причинъ предполагать это.
   -- Не имѣешь причинъ! Но все равно. Если бы онъ любилъ тебя, согласилась бы ты выйти за него замужъ?
   -- Онъ говорилъ тебѣ объ этомъ, Августъ, онъ говорилъ!
   -- Отвѣть я читаю у тебя въ глазахъ. Да, онъ говорилъ, и просиль у меня позволенія обратиться къ тебѣ.
   -- А ты....
   -- Я отвѣчалъ, что у меня объ этомъ нечего спрашивать позволенія. и что я посовѣтую тебѣ послушаться собственнаго сердца.
   -- Ты отвѣчалъ, какъ добрый брать. А онъ?
   -- Спросилъ, что думаю я о твоихъ чувствахъ? Я отвѣчалъ, что сердце твое, сколько мнѣ извѣстно, не принадлежитъ никому, и что онъ можетъ попытаться завоевать его. И замѣтилъ ему, между-прочимъ, что онъ полюбилъ тебя слишкомъ скоро, и что любовь его по этому, вѣроятно, не прочна. Но въ этомъ я ошибся. Онъ увѣрилъ меня, что полюбилъ тебя сначала не за красоту, а за мужество, твердость и постоянство въ несчастіяхъ. Онъ знаетъ почти всѣ обстоятельства твоей жизни. Признаюсь тебѣ, мнѣ очень нравится, что онъ смотритъ на бракъ съ серьозной точки зрѣнія.
   -- Мнѣ тоже. Но мнѣ хотѣлось бы и о немъ узнать побольше, то-есть, о его характерѣ и правилахъ.
   Августъ посмотрѣлъ на меня съ удивленіемъ.
   -- Что за положительная женщина, сказалъ онъ. Знаешь ли, мнѣ кажется, что ты немножко....
   -- Холодна? договорила я, обнимая его. Нѣтъ, нѣтъ. Но я такъ-долго принуждена была опираться сама на себя, что привыкла разсматривать вопросы со всѣхъ сторонъ и не давать воли чувствамъ, пока ихъ не одобрилъ разсудокъ. Вспомни и то, Августъ, что вѣдь отъ этого шага зависитъ счастье всей моей будущей жизни.
   -- Ты права, Валерія. Скажи же мнѣ, любишь ты его?
   -- Да. Онъ единственный человѣкъ, о которомъ я могу думать какъ о мужѣ, и, хотя я не знаю хорошо его характера и правилъ, готова за него выйти.
   -- Онъ какъ-будто предвидѣлъ все это. Онъ показывалъ мнѣ письма своихъ старинныхъ друзей , и въ особенности ***, почтеннаго священника и воспитателя его, живущаго въ Гендонѣ; онъ ведетъ съ нимъ переписку съ самыхъ юныхъ лѣтъ, и уже это одно говоритъ въ его пользу. Изъ писемъ старика видно, что онъ считаетъ своего воспитанника за образецъ честности и благородства. Графъ предложилъ мнѣ ѣхать съ нимъ завтра въ Гендонъ, и лично распросить о немъ священника.
   -- Я тоже думаю, что все это говоритъ въ его пользу, отвѣчала я; поѣзжай и повидайся съ его воспитателемъ. А я между-темъ отправлюсь въ Кью и посовѣтуюсь съ Сельвиномъ. Завтра ввечеру я готова буду выслушать графа.
   Августъ справедливо замѣтилъ, что я дѣвушка положительная; и я прибавлю, что мнѣ никогда не приходилось жалѣть объ этомъ. Чувствами всегда долженъ управлять разсудокъ.
   Въ заключеніе разговора я показала Августу письмо мадамъ д'Альбpе, и мы рѣшили, что по пріѣздѣ во Францію, онъ тотчасъ же извѣститъ обо мнѣ отца, предоставивъ на его усмотрѣніе, сообщить ли это роднымъ или нѣтъ.
   Рано поутру на слѣдующій день уѣхала я въ Кью; всѣ удаваясь моему раннему пріѣзду. Когда я сказала, что пріѣхала поговорить съ судьею о важномъ дѣлѣ, онъ попросилъ меня отослать мой экипажъ въ городъ, и поѣхать съ нимъ; "такъ мы убьемъ двухъ птицъ однимъ зарядомъ," сказалъ онъ. "Будемъ ѣхать въ судъ и говорить о дѣлѣ."
   Сѣвши въ экипажъ, я думала, какъ бы лучше заговорить о щекотливомъ предметѣ,-- но судья началъ самъ:
   -- Я полагаю, сказалъ онъ, что вы желаете узнать результатъ справокъ, которыя вы не хотѣли, чтобы я наводилъ? Не такъ ли?
   -- Такъ,-- хоть я и не понимаю, почему вы это угадали?
   -- Слѣдовательно лучше, что я послушался себя, а не васъ.
   -- Что же вы узнали?
   -- Выходите за него, если онъ сдѣлаетъ вамъ предложеніе. Ведетъ онъ себя, какъ человѣкъ пятидесяти лѣтъ. Онъ богатъ, щедръ, не не расточителенъ; не играетъ въ карты, и во всѣхъ отношеніяхъ честный и благородный человѣкъ. Все это узналъ я изъ вѣрнаго источника.
   Съ минуту я не могла произнести ни слова, и готова была заплакать. Судья сказалъ, чтобы я во всемъ положилась на него, какъ на отца. Онъ одобрилъ всѣ мои поступки и посовѣтовалъ вести дѣло съ графомъ просто и откровенно.
   -- Вы любите его, Валерія, сказалъ онъ. Я зналъ это прежде васъ; и увѣренъ, что онъ будетъ хорошій мужъ. Скажите ему все, покажите ему письмо мадамъ д'Альбре, въ которомъ она пишетъ о вашей матушкѣ, и, если онъ пожелаетъ, выходите за него немедля и уѣзжайте вмѣстѣ съ Августомъ во Францію.
   Я согласилась съ его мнѣніемъ. Ввечеру Августъ возвратился съ графомъ изъ Гендона, и оставилъ меня съ нимъ наединѣ. Тутъ мы все покончили безъ всякихъ затрудненій.
   Любовныя сцены очень занимательны для дѣйствующихъ лицъ, но для постороннихъ не можетъ быть ничего скучнѣе; но этому скажу вамъ только, что графомъ осталась бы довольна самая взыскательная женщина. Впродолженіе двѣнадцати лѣтъ моего замужства я ни разу не имѣла повода раскаяться въ томъ, что вступила съ нимъ въ союзъ.
   Радость мадамъ Жиронакъ легче себѣ вообразить, нежели описать. Весело было смотрѣть, какъ хлопотала она, снаряжая меня къ отъѣзду во Францію. Ни одна свадьба не была, я думаю, съиграна такъ быстро. Законныя формальности Чарльзъ Сельвинъ порѣшилъ очень скоро; при вѣнчаніи присутствовали только леди Батерстъ, Джервисы, Жиронаки и Сельвины. Свадьба обошлась безъ епископовъ и герцоговъ, безъ ливрейныхъ лакеевъ и громогласнаго объявленія въ газетахъ,-- но небо улыбалось союзу двухъ сердецъ и рукъ.
   Мы скоро пріѣхали въ Парижъ, и были съ восторгомъ встрѣчены моими старыми друзьями, мадамъ Паовъ и мадамъ д'Альбре, гордившейся тамъ, что ея бывшая protégée сдѣлалась графиней де-Шаваннъ.
   Августъ получилъ позволеніе ѣхать къ своему семейству въ По. Онъ выѣхалъ тремя днями раньше насъ и опередилъ насъ цѣлою недѣлею. Родители приняли насъ, какъ жданыхъ гостей и оба были рады этой встрѣчѣ.
   Матушка была при смерти; опоздай мы двумя днями, мы не застали бы ее въ живыхъ. Она скончалась на моихъ рукахъ, на другой день послѣ нашего пріѣзда, и благословила меня передъ смертью.
   Отецъ не могъ на меня насмотрѣться. Доставшееся мнѣ наслѣдство, около трехъ тысячъ пяти сотъ фунтовъ, было передано, съ согласія графа, моему отцу, а потомъ должно было перейти къ сестрамъ.
   Тѣмъ кончились всѣ бѣдствія моей жизни. Валерія де-Шаваннъ была съ избыткомъ награждена за заслуженныя страданія Валеріи де-Шатонефъ.
   Насколько лѣтъ спустя Ліонель женился на сестрѣ моей Элизѣ, и поселился вблизи виллы, купленной графомъ по возвращенія его изъ Франціи, въ окрестности Виндзора.
   Братъ Августъ теперь подполковникъ, и отличился въ Алжирѣ. Николай, не возвращавшійся во Францію, пріобрѣлъ славу и состояніе какъ музыкантъ, и всѣ прочіе члены нашего семейства удачно устроили свою участь.
   У меня трое дѣтей: сынъ и двѣ дочери. Собственный опытъ научилъ меня воспитывать ихъ какъ слѣдуетъ.

"Библіотека для Чтенія", тт.99--100, 1850

   
   
   
   

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru