Мариетт Фредерик
Крушение "Великого Океана"

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Капитан Мэрриет

Крушение "Великого Океана"

Masterman Ready, or the Wreck in the Pacific (1841)

Перевод Евгении Чистяковой-Вэр (1912).

  

ГЛАВА I

Судно под ветром. -- Буревестники. -- Риди. -- Описание корабля и экипажа.

   Это происходило в октябре 18.. года. "Великий Океан", большой бриг, несся под шквалом среди безбрежного Атлантического океана. Он поставил немного парусов из-за бури, так как полотно изорвалось бы в куски от диких порывов ветра, который гнал судно по высоким волнам. Иногда волны поднимали корму брига, глубоко опуская нос, так что, казалось, корабль сейчас нырнет вглубь. Но это было прекрасное судно, и им управлял опытный капитан; он делал все для его безопасности и в то же время полагался на Провидение, которое всегда бдит над нами.
   Капитан стоял подле колеса, наблюдая за рулевыми. Он посмотрел кругом себя, поднял взгляд к небу и тихо запел:
  
   Перед нами -- ты стелешься, море,
   А над нами -- угроза небес.
  
   Так и было в действительности; корабль окружал бурный Атлантический океан; небо покрылось темными тучами; не виднелось ни одного судна, поднимались горы волн с пенистыми гребнями, а между снастями и мачтами корабля ветер проносился с диким воем.
   Кроме капитана и двух матросов за колесом, на палубе было еще двое: мальчик лет двенадцати и старый моряк с лицом, огрубелым от непогоды, и с седыми волосами, пряди которых развевались в воздухе.
   Мальчик смотревший на бурное море, вдруг схватил старика за руки и крикнул:
   -- А эта большая волна не нахлынет на нас, Риди?
   -- Нет, мастер Уильям, разве вы не видите, как повернули судно. Вот она и прошла... Но это может случиться; а что тогда станется с вами, если я не буду держаться сам и держать вас? Вас смоет.
   -- Мне не очень нравится море, Риди; мне хотелось бы снова очутиться на берегу, -- ответил мальчик. -- Разве не кажется, что волны разобьют корабль?
   -- Да, похоже на то; и они ревут, сердятся, что не могут похоронить судно в пучине. Только я-то к ним привык, мастер Уилли, и на хорошем судне, с хорошим капитаном и экипажем я их не опасаюсь.
   -- Но ведь иногда суда идут ко дну, и тогда все тонут.
   -- Да, мастер Уильям, и очень часто идут ко дну именно те корабли, которые считаются вполне безопасными. Мы можем только работать и потом полагаться на волю неба.
   -- А что это за птички летят так низко над водой?
   -- Мы, моряки, называем их цыплятами матушки Беды; их редко видишь не в бурю или не перед бурей.
   Птицы, о которых спросил Уильям, были буревестники.
   -- А вы когда-нибудь терпели крушение? Вас когда-нибудь выбрасывало море на необитаемый остров, как Робинзона Крузо?
   -- Да, мастер Уильям, только я никогда не слыхивал об этом Робинзоне. Многие терпели кораблекрушение, и потом им приходилось переносить тяжелые испытания; но мне трудно вспомнить человека, о котором вы говорите.
   -- О, но ведь это все в книге, которую я читал. Я могу вам рассказать... и расскажу, когда море опять успокоится. А теперь, пожалуйста, помогите мне спуститься вниз, потому что я обещал маме недолго оставаться на палубе.
   -- Хорошо, всегда держите данные обещания, как славный мальчик, -- ответил старик. -- Дайте же мне ручку, и я ручаюсь, что мы не свалимся и благополучно дойдем до люка. Когда же наступит хорошая погода, я расскажу вам, как я потерпел кораблекрушение, а вы расскажете мне все о Робинзоне Крузо
   Он проводил Уильяма до каюты; сам же вернулся на палубу: он дежурил.
   Мастермэн Риди, так звали его, больше пятидесяти лет жил на море. Сначала он служил учеником на угольном судне. В то время ему было всего десять лет. Его лицо потемнело от ветра и солнца, и на щеках виднелись глубокие морщины, но он все еще казался здоровым и сильным. Риди служил на военном судне и побывал во всех поясах земли; он мог порассказать немало странных историй, и ему следовало верить даже в тех случаях, когда его рассказы казались необыкновенными, потому что он никогда не лгал. Он мог управлять судном, понятно умел читать и писать и не раз перечитал Библию. Его фамилия -- Риди (готовый) -- соответствовала его характеру; он редко оставался в замешательстве; в случае затруднения или опасности капитан без колебаний советовался с ним и часто принимал его советы. Он был точно третий помощник капитана.
   "Великий Океан" мог бороться с самой неистовой бурей. Это судно имело более четырехсот тонн и шло к Новому Южному Уэльсу с ценным грузом английского железного и ножевого товара, а также и с другими мануфактурными изделиями. Капитан, превосходный командир и моряк, а вдобавок и превосходный человек, отличался бодрым, веселым нравом и на все смотрел с хорошей стороны. Когда с ним случались какие-нибудь происшествия, он чаще всего смеялся. Звали его -- Осборн. Первый помощник -- Мекинтош, шотландец, был груб, раздражителен, но строго относился к своим обязанностям. Капитан доверял ему, но не любил его.
   О Риди мы уже говорили, о матросах говорить нет необходимости; скажем только, что их было тринадцать человек, недостаточное число для такого большого судна; как раз перед отплытием пятеро матросов не поладили с Мекинтошем и отказались идти с ним в плавание. Ждать новых служащих Осборн не захотел и отошел с теми людьми, которые были у него на палубе.
  

ГЛАВА II

Сведения об Уильяме и его родителях. -- Овчарки. -- Ромул и Рем. -- К берегу.

   Отец Уильяма, м-р Сигрев, человек очень образованный, много лет имел контору в Сиднее, главном городе Нового Южного Уэльса, и теперь после трехлетнего отсутствия возвращался обратно со всей семьей. Он купил у правительства большие земли, с тех пор сильно поднявшиеся в цене, и получал большой доход от разведения скота. Во время его пребывания в Англии имением прекрасно заведовал управляющий, и Сигрев вез с собой множество вещей, необходимых для сельского хозяйства, для дома и т. п.
   Миссис Сигрев, приветливая женщина, не отличалась здоровьем; Уильям, старший из детей, был умен и весел, его брат Томас, шестилетний мальчик поражал необдуманностью, но казался очень милым ребенком. Их сестре Каролине минуло семь лет, а маленькому здоровяку Альберту еще не было и года; за ним смотрела молодая негритянка, которая явилась в Сидней с мыса Доброй Надежды и отправилась в Англию вместе с семьей Сигрева. Упомянув обо всех бывших на палубе "Великого Океана", упомянем также о двух овчарках м-ра Сигрева и о маленьком терьере капитана Осборна.
   Волнение утихло только на четвертый день. Матросы развесили свое промокшее от дождя и брызг платье на канатах, и капитан велел поставить паруса. Дул нежный ветерок, и судно шло со скоростью четырех миль в час. Миссис Сигрев сидела на корме; ее муж и дети были подле нее. К ним скоро подошел и капитан Осборн.
   -- Ну, мастер Томми, -- спросил он, -- вы довольны, что буря утихла?
   -- Мне было все равно, -- отозвался Томми, -- я только расплескал суп. А вот Юнона как упала со стула, да так и покатилась вместе с маленьким; папа поднял их...
   -- Слава Богу, что Альберт не убился, -- заметила миссис Сигрев.
   -- Он убился бы, если бы Юнона не думала исключительно о нем, забыв о себе, -- заметил Сигрев.
   -- Правда, правда, -- сказал Осборн, -- она спасла ребенка, но, кажется, сама ушиблась.
   -- Да, стукнулась головой, -- с улыбкой ответила Юнона.
   -- Еще хорошо, что у тебя на голове такая густая шерстяная шапка, -- со смехом заметил Осборн. -- Но, все равно, Юнона, ты славная девушка.
   В это время Осборна отозвал Мекинтош.
   На палубу выбежали овчарки.
   -- Сюда, Ромул, сюда. Рем! -- позвал их Уиль.
   -- Вот что, сэр, -- спросил Риди, стоявший невдалеке, -- позвольте вас спросить, что это за странные имена у ваших собак; я никогда таких не слыхивал. Кто были эти Ромул и Рем?
   -- Ромул и Рем, -- ответил Сигрев, -- имена двух братьев-пастухов; в древние времена они основали большой город, Рим, который впоследствии сделался столицей великой империи. Люди эти были первыми царями Рима и правили вместе.
   -- А выкормила их волчица, Риди, -- прибавил Уиль. -- Ну, что вы скажете?
   -- Скажу, что это была диковинная кормилица, мастер Уильям.
   -- И Ромул убил Рема, -- продолжал мальчик.
   -- Немудрено, так был воспитан, -- заметил Риди. -- Но за что он убил брата?
   -- За то, что тот слишком высоко прыгнул, -- со смехом сказал Уилли.
   -- Мастер Уиль шутит? -- спросил Риди, обращаясь к Сигреву.
   -- И да, и нет. История рассказывает, что Рем обидел Ромула, перескочив через стену, которую тот построил, и Ромул убил его. Но на древнюю историю нельзя полагаться.
   -- Да, кажется, и на древних братьев тоже, -- заметил Риди. -- Но давно известно, что вдвоем не сделаешь дело.
   -- А теперь мне хотелось бы сойти вниз, -- заметила миссис Сигрев, -- может быть Риди отнесет малютку?
   Когда все спустились в каюту, капитан сказал, что он успел определить, где находится судно, и прибавил, что оно в ста тридцати милях от мыса Доброй Надежды.
   -- Если ветер продержится, -- заметил Сигрев, -- мы завтра же придем к берегу. Может быть, Юнона, ты увидишь твоих отца и мать?
   Бедная Юнона покачала головой, из ее глаз покатились слезы, и она с печальным лицом сказала, что ее отец и мать принадлежали голландскому бюргеру, который, купив их, уехал далеко от берега. Ее разлучили с ними, когда она была еще очень мала, и оставили в Каптоуне.
   -- Но теперь ты свободна, Юнона, -- сказала миссис Сигрев, -- ты побывала в Англии; а тот, кто ступит на берег Англии, делается свободным.
   -- Да, я свободна, мисси, -- ответила Юнона, -- а все-таки у меня нет отца и матери.
   И негритянка заплакала, но Альберт погладил ручкой ее черную щеку, и она снова улыбнулась.
  

ГЛАВА III

Корабль в Столовой бухте. -- Столовые горы. -- На берегу. -- Ботанический сад. -- Птица секретарь. -- Львы. -- Томми в опасности.

   На следующий день "Великий Океан" бросил якорь в Столовой бухте; на вопрос Уильяма о причине такого названия Риди ответил, что заливу дали имя Столовой горы с вершинами, действительно плоскими, как столы.
   -- Мы простоим на якоре два дня, -- заметил Осборн, обращаясь к отцу Уиля. -- Не угодно ли вам и вашей супруге отправиться на берег?
   Миссис Сигрев отказалась; поэтому было решено, что она останется на палубе с двумя детьми, а ее муж отправится в Каптоун с Уилем и Томми и к вечеру вернется домой.
   На следующее утро капитан велел опустить шлюпку, и в ней Сигрев, двое мальчиков и Осборн отплыли к берегу. На берегу они побывали в доме одного знакомого капитана, который предложил им провести их в сад компании, где содержались дикие звери. От этого предложения дети пришли в полный восторг.
   -- Что это за, сад компании? -- спросил отца Уильям.
   -- Его устроила голландская индийская компания в те времена, когда она владела мысом Доброй Надежды. В сущности, это ботанический сад, но там содержат и диких зверей.
   -- А каких животных мы увидим? -- спросил Томми.
   -- Львов, Томми, -- ответил Осборн, -- много львов.
   -- Ох, как мне хочется посмотреть на них! -- сказал Томми.
   -- Только нельзя -- подходить к ним близко, -- заметил капитан.
   -- Хорошо, -- сказал мальчик.
   Но едва войдя в сад, Томми убежал от капитана; ему хотелось поскорее увидеть львов, но Осборн поймал его и крепко взял за руку.
   -- Тут пара странных птиц, -- сказал им знакомый Осборна, -- это секретари; их называют так за то, что у них сзади головы висят перья, и они походят на писцов, заложивших перо за ухо. Это полезные птицы -- они уничтожают змей; бьют их ногами с такой силой, что немедленно убивают.
   -- А здесь много змей? -- спросил Уиль.
   -- Да, и очень ядовитых, -- ответил Сигрев. -- Секретари приносят большую пользу.
   Так разговаривая, они дошли до львиного помещения. Это была большая площадка, обнесенная высокой каменной стеной, с одним окошком, через которое посетители могли смотреть на зверей. Окно это было широко и загорожено толстыми железными прутьями; однако между ними лев мог просунуть лапу, поэтому зрителей просили не подходить близко. Десять красивых, благородных зверей лежало в различных позах, медленно пошевеливая своими хвостами. Уильям рассматривал их, стоя на почтительном расстоянии от клетки, Томми тоже. Их провожатый рассказывал интересные анекдоты о львах. Все так увлеклись его рассказами, что и не заметили, как Томми проскользнул к окну львиного помещения.
   Мальчику захотелось, чтобы звери немного подвигались. В числе лежавших животных был красивый трехлетний лев; он лежал ближе остальных к решетке. Томми взял камень и бросил в него; лев не пошевелился, но устремил глаза на Томми; мальчик стал смелее; он швырнул вторым камнем, потом третьим, подходя все ближе и ближе.
   Лев неожиданно страшно заревел и кинулся на решетку клетки с такой силой, что, будь она немного менее прочной, ее брусья не выдержали бы. Но и теперь они так зашатались, что из камней посыпались куски цемента. Томми закричал, отскочил и по счастью упал; не то лапы льва схватили бы его. Осборн и Сигрев кинулись к мальчику и подняли его. Он кричал от страха, а лев стоял у решетки, хлестал себя хвостом и ревел, показывая исполинские клыки.
   Сигрев побранил Томми; тот мало-помалу оправился от страха.
   Осмотрев других зверей, маленькое общество вернулось в дом любезного знакомого Осборна, а потом отплыло на судно.
  

ГЛАВА IV

Тишь. -- Альбатрос. -- Признаки бури. -- Приготовления. -- Ужасный шторм. -- Молния. -- Разрушение и смерть.

   На следующий день корабль отошел от берега. Несколько дней плавание совершалось под прекрасным ветром; но наступил штиль и держался три дня; не чувствовалось дыхания ветра, вся природа, казалось, заснула. Только время от времени показывался альбатрос и, опускаясь на некотором расстоянии от кормы судна, плавал по воде, приподняв крылья.
   -- Что это за птица, Риди? -- спросил Уильям.
   -- Альбатрос, самая крупная из наших морских птиц, -- ответил старик. -- Я видывал альбатросов, между крыльями которых бывало около одиннадцати футов.
   На третий день затишья барометр так сильно упал, что капитан стал готовиться к сильным шквалам. И он не ошибся. К полуночи собрались тучи, между которыми сверкали молнии. Поднялся и ветер; впрочем, сначала он налетал только порывами, в промежутках между которыми наступала тишина. И Мекинтош, и Риди полагали, что волнение будет сильно, и Мастермэн предложил капитану как можно скорее закрепить плотные ставни на окнах кают.
   Едва окончились все приготовления, как с северо-востока налетел свирепый шквал. Началось волнение. Один парус убирали за другим, и к наступлению сумерек "Великий Океан" шел только под одним кливером и штормовым парусом. Трое рулевых с трудом удерживали колесо, так как волны с силой ударяли в руль. Ни один из матросов, отбыв свою вахту, не ушел в эту ночь спать. Буря была слишком ужасна. Около трех часов утра ветер внезапно упал, но всего минуты на две, потом снова налетел с другой стороны и разорвал кливер на лоскуты. Небо было черно; виднелись только пятнистые гребни волн. Пришлось изменить курс. Волны, поднятые прежним направлением ветра, продолжали бежать и встречались с волнами, которые вздымали новые шквалы, а потому вода то и дело хлестала на палубу и смывала все попадавшееся ей на пути. Одного матроса снесло с корабля, и все попытки спасти его не удались. Капитан Осборн стоял на своем посту; он спросил Мекинтоша:
   -- Как вы думаете, это еще будет долго продолжаться?
   -- Дольше, чем продержится судно, -- ответил тот.
   -- Надеюсь, вы ошибаетесь, -- возразил Осборн. -- А вы, что думаете, Риди?
   -- Опасности больше сверху, чем снизу, -- ответил старик. -- Посмотрите, сэр, на эти две тучи; видите, они несутся одна навстречу другой. Если я...
   Риди не договорил. Вспыхнул ослепительный свет, и в то же время раздались раскаты грома, от которых вздрогнул "Великий Океан". Послышался шум, вопли. Когда капитан и его собеседники снова получили способность видеть, оказалось, что передняя мачта была разбита в щепы, и что судно уже пылало. Рулевые, ослепленные молнией, окаменевшие от страха, не могли больше управлять рулем; корабль накренился; главная мачта свалилась через борт. На палубе воцарилось разрушение, смятение и отчаяние.
   К счастью, волны, хлеставшие через борт "Великого Океана", скоро затушили огонь; но корабль беспомощно лежал на воде, в полной власти волн, которые били в упавшие мачты, еще прикрепленные веревками к корпусу судна. Оправившись, Мекинтош и Риди бросились к колесу, чтобы привести "Великий Океан" к ветру, но это им не удалось; паруса бизань-мачты отказывались слушаться руля. Риди уговорил двоих матросов стать на руль, а сам подозвал к себе Мекинтоша. Взяв топоры, они вдвоем срубили бесполезные мачты и, накренив паруса на уцелевший обломок главной мачты, кое-как поставили корабль под ветер. Не скоро удалось им убрать обломки мачт; когда же это, наконец, было сделано, они увидели, что четверо матросов погибли от молнии и падения передней мачты. Теперь, кроме Осборна, Риди и Мекинтоша, на палубе осталось всего восемь человек.
  

ГЛАВА V

Неунывающие моряки. -- Тревога капитана. -- Новая буря. -- Предчувствие Риди.

   Моряки никогда не падают духом, пока у них есть дело. Ужасы бури, гибель товарищей, гром и молния, -- ничто не мешало им работать. Мекинтош созвал матросов, велел им прикрепить блок к еще дымившейся верхушке обломка главной мачты, потом поднять на нее лишний парус, чтобы увеличить парусность. Таким образом, "Великий Океан" мог идти по ветру быстрее и слушаться руля лучше.
   Теперь корабль снова двигался и находился относительно в безопасности, несмотря на жестокие удары догонявших его волн. Опять наступила ночь, но не принесла отдыха; все матросы изнемогали. Капитан и Риди часто спускались в каюты, ободряли пассажиров. Измученная страхом миссис Сигрев серьезно заболела; ее муж ухаживал за нею; детей уговорили не подниматься с постелей, а Юнона все время держала на руках маленького Альберта.
   Наступила заря третьего дня с начала бури, но положение судна не стало лучше. Волны по-прежнему вливались на палубу и уносили все встречавшееся. Трудно было судить о направлении корабля. Он дал течь, и это доказывало, что его корпус уже сильно пострадал; казалось ясно, что если буря не утихнет, "Великий Океан" недолго выдержит ярость волн.
   На лице капитана лежало выражение жестокой тревоги. "Великий Океан" подходил к области моря, усеянной низкими коралловыми островами. Волны могли выбросить на один из них корабль, и тогда погибло бы и ценное судно, и ценный груз, а может быть, и все люди. Предупредить же такую возможность Осборн был не в силах, благодаря жалкому состоянию корабля.
   Всю эту ночь шквалы гнали судно. На рассвете ветер ослабел, волны немного успокоились. Тем не менее капитан продолжал идти фордевиндом, так как "Великий Океан" слишком пострадал, и было небезопасно поставить его наперерез волнам. Теперь готовились поднять запасные мачты, и измученные матросы усердно работали под наблюдением Осборна, когда Сигрев и Уильям вышли на палубу.
   Уильям огляделся и с изумлением заметил, что высокие мачты исчезли вместе со своей оснасткой и с парусами и что на палубе беспорядок.
   -- Посмотри, дитя мое, -- сказал Сигрев, -- как здесь все разрушено, опустошено; видишь ли, как гордость человека смиряется перед мощью Всевышнего.
   -- Да, да, -- подтвердил Риди.
   -- Но, папа, -- помолчав спросил Уилли, -- как же мы доберемся до Сиднея без мачт и парусов?
   -- Сделаем все, что можно, -- сказал Риди. -- Мы, моряки, редко теряемся, и еще до ночи, даст Бог, у нас опять будут кое-какие паруса. Мы потеряли большие мачты. Что же? Поставим запасные, маленькие, с маленькими парусами и, если будет угодно Богу, все же увидим Сидней. А как здоровье барыни? -- спросил старик, обращаясь к Сигреву. -- Лучше ли ей?
   -- Боюсь, что она очень слаба и больна, -- ответил Сигрев, -- только хорошая погода поможет ей. Как вы думаете? Теперь наступит затишье?
   -- Говоря правду, сэр, боюсь, что опять будет буря. Я еще не говорил об этом капитану, так как, может быть, ошибаюсь. Но все же, мне кажется, я прав.
   -- Да будет воля Божия, -- сказал Сигрев. -- Но как я боюсь за жену; она превратилась в тень.
   -- Не бойтесь этого, -- возразил Риди, -- от качки люди страдают, но не умирают.
  

ГЛАВА VI

Смятение. -- Капитан без памяти. -- Совет Мекинтоша. -- Делаются приготовления покинуть корабль. -- Благородство Риди. -- Отплытие экипажа.

   Поговорив с капитаном и Риди, Сигрев с сыном ушли обратно в каюту, куда буфетчик принес для детей миску теплого супа. Томми торопливо вырвал ее из правой руки Юноны, так как левой она держала Альберта. Суп обжег Каролину. Девочка громко закричала, закричал и Альберт, но только от страха. На свое несчастье, Юнона натолкнулась на собачку Виксен, забежавшую в каюту, и та укусила ее за ногу; негритянка тоже невольно вскрикнула. Миссис Сигрев выглянула из койки. Она подумала, что произошло что-нибудь ужасное, но ничем не могла помочь. К счастью, вошел Сигрев, поднял споткнувшуюся Юнону, утешил Каролину и восстановил порядок. Все успокоилось, тем более, что остывший суп не обжег Каролину.
   -- Масса Томми -- дурной мальчик, -- сказала Юнона, потирая ногу.
   Между тем на палубе не бездействовали; корабельный плотник устраивал подножие для запасной мачты на месте бывшей главной, а матросы снабжали ее снастями и парусами; к несчастью, течь была очень сильна, и четверо людей должны были постоянно помпами выкачивать воду. К ночи опять подул ветер, поднялось волнение, и течь настолько усилилась, что пришлось бросить все остальное и только работать насосом. Еще два дня бушевала буря, и весь экипаж совершенно изнемог от усталости; выкачивать воду матросы уже не могли; кренясь, судно доказывало, что в его трюме уже много воды, и вот случилось еще новое несчастье; капитан Осборн был на баке и раздавал приказания людям; вдруг блок скользнул с передней мачты; рея и парус свалились, ушибли Осборна, и он упал без чувств. Пока Осборн командовал экипажем, матросы, высоко ценившие его морское искусство, его мужество, работали хорошо, бодро, но теперь, когда он лежал, если не убитый, то во всяком случае без чувств, они почувствовали, что остались без начальника. Мекинтоша матросы не любили, и его приказания не могли иметь для них никакого веса и значения. Не обращая внимания на его приказ, они теперь совещались между собой.
   -- Теперь, молодцы, скоро стихнет, -- заметил Риди, подходя к группе моряков, стоявших на баке. -- Ветер быстро падает.
   -- Да, -- ответил один из них, -- а судно опускается на дно еще скорее; это верно.
   -- Теперь было бы полезно хорошенько покачать помпу, -- сказал Риди, -- что скажете вы?
   -- Стаканчика два грога были бы еще полезнее, -- грубо возразил один моряк. -- Что скажете, ребята? Я не думаю, чтобы капитан отказал бы нам в этом, если бы бедняга мог говорить!
   -- Что вы хотите делать? -- спросил Мекинтош. -- Надеюсь, не напиваться?
   -- Почему бы и нет? -- проговорил другой матрос. -- Судно скоро утонет.
   -- Может быть, еще не скоро, -- сказал Мекинтош, -- во всяком случае нельзя сказать, чтобы у нас не было возможности спастись. А вот, если вы опьянеете, никто не спасется, я же дорожу своей жизнью и готов сделать все, что вы решите; но вы не напьетесь, если только мне удастся помешать вам; это верно.
   -- Как вы помешаете? -- мрачно спросил один из матросов.
   -- Я думаю, что двое решительных людей могут сделать многое... Нет, трое, потому что в этом случае Риди будет на моей стороне, и каютный пассажир тоже, не откажется мне помочь. Вспомните: все огнестрельное оружие в каюте. Только зачем нам ссориться? Скажите сразу, чего вы хотите, и если вы еще ничего не придумали, выслушайте, что я предложу.
   Все знали смелость и решительный характер Мекинтоша; поэтому матросы снова посоветовались между собой, потом спросили капитанского помощника, что он предлагает.
   -- У нас осталась одна хорошая шлюпка и новый ялбот; остальные шлюпки, как вы знаете, были смыты, за исключением маленькой за кормой, которая вполне бесполезна, так как почти совершенно разбита. Мы, наверно, недалеко от одного из островов, я думаю даже, что мы посреди их. Возьмем в большую шлюпку все необходимое нам, будем работать спокойно и усердно; выпьем столько грога, чтобы он не повредил нам, и запасемся провизией. При шлюпке есть все -- весла, мачта, паруса; вряд ли нам не удастся спастись. Риди, хорош ли мой совет?
   -- Хорош, м-р Мекинтош, только что станется с пассажирами? И неужели вы оставите капитана Осборна, который лежит без сознания и без движения? Как вы думаете поступать?
   -- Мы не оставим капитана, -- сказал один из матросов.
   -- Нет, нет, -- подтвердили другие.
   -- А пассажиры?
   -- Жаль их, конечно, -- заметил первый из высказавшихся за спасение капитана, -- только нам достаточно думать о спасении собственной жизни. Шлюпка нечрезмерно велика.
   -- Хорошо, я согласен с вами, -- проговорил Мекинтош, -- добрые дела начнутся дома. Что скажете, братцы?
   -- Да, -- в один голос ответили матросы, и Риди понял, что спорить бесполезно.
   Начали приготовлять шлюпку и запасы. На переходном трапе виднелись куски соленой свинины, сухари, несколько бочонков с пресной водой. Мекинтош принес свои часы, компас, несколько ружей, запас пороха и пуль. Плотник, с помощью другого матроса, срубил бульварк, чтобы легче спустить шлюпку. Через час все было готово. Риди не принимал никакого участия во всех этих приготовлениях. Он раза два опускался в трюм, чтобы видеть, сильно ли там поднялась вода. Между тем матросы привели корабль к ветру; в эту минуту на палубу вышел Сигрев и огляделся кругом.
   Он увидел приготовленную к спуску шлюпку, съестные запасы и бочонки с водой; заметил, что судно медленно качается на волнах; наконец, он взглянул на Риди, сидевшего, как ему показалось, подле мертвого капитана.
   -- Что все это значит, Риди? -- спросил Сигрев. -- Они хотят бросить корабль? Это они убили Осборна?
   -- Нет, сэр, -- ответил Риди, -- бедного капитана ушибла свалившаяся рея; остальное же вы угадали; видите, они опускают шлюпку.
   -- Но моя бедная жена так больна, что не дойдет до шлюпки.
   -- Боюсь, сэр, что они совсем не собираются взять с собой вас, вашу жену или ваших детей.
   -- Милосердное небо! -- крикнул Сигрев. -- Какая жестокость, какое коварство!
   -- Да, недобро; но таков закон природы. Когда идет дело о спасении собственной жизни, люди способны думать только о себе... Я часто видывал это, -- серьезно произнес Риди.
   -- Бедная жена, дети!.. -- вскрикнул Сигрев, закрывая лицо руками. -- Но я поговорю с ними, -- помолчав, прибавил он. -- Они не могут не послушаться чувства человечности... Во всяком случае м-р Мекинтош имеет на них влияние... Как вы думаете, Риди?
   -- Сказать правду, сэр, не стоит просить ни Мекинтоша, ни их... Ведь у капитанского помощника сердце еще грубее, чем у всех остальных... Все будет напрасно; в противном случае, я постарался бы убедить их, смягчить...
   -- Так что же делать, Риди?
   -- Мы должны положиться на милосердие Божие, м-р Сигрев.
   -- Мы должны? Как? Разве вы не отплывете вместе с ними?
   -- Нет, м-р Сигрев, я решил остаться с вами. Они хотят взять с собой капитана Осборна, предлагали и мне попробовать спастись вместе с ними, но я хочу остаться здесь.
   -- И погибнуть? -- с изумлением спросил Сигрев.
   -- Как будет угодно Богу, м-р Сигрев. Я стар, и моя смерть дело не важное, и я думаю, я готов умереть. Я больше забочусь о ваших детях, чем о себе, и не могу бросить вас всех на погибель, когда вы могли бы спастись, если бы только знали, что нужно делать... Но вот и матросы... Шлюпка готова; сейчас они унесут бедного капитана.
   Действительно, подошедшие моряки подняли Осборна.
   -- Иди, Риди, нельзя терять времени.
   -- Нет, я останусь на судне, -- ответил старик. -- От всего сердца желаю вам спастись и прошу вас, м-р Мекинтош, дать мне одно обещание; надеюсь, вы не откажете мне... Я прошу вас, если вы спасетесь, не забыть об оставшихся здесь на палубе и принять меры, чтобы их поискали на одном из островов.
   -- Что за вздор, Риди! Идите в шлюпку.
   -- Я останусь здесь, м-р Мекинтош, и только прошу вас дать мне это обещание. Обещаете?
   -- Да, если уж вы непременно хотите остаться; только... -- он подошел к Риди и шепнул ему на ухо: -- только это безумие, идемте, Риди.
   -- Прощайте, м-р Мекинтош, -- сказал старый матрос, пожимая руку помощника Осборна. -- Вы сдержите обещание?
   Мекинтош и матросы снова постарались уговорить Риди уйти с ними, наконец, шлюпку спустили, и она двинулась к северо-востоку.
  

Глава VII

Отчаяние Сигрева. -- Риди утешает его. -- Признаки суши. -- Мрачные предположения. -- Воскресшая надежда. -- Земля. -- К берегу. -- Судно на коралловых рифах.

   Шлюпка отошла; Риди несколько времени следил за нею, сложив руки. Рядом с ним стоял Сигрев; его сердце было переполнено до того, что он не мог говорить; ему казалось, что по мере того, как шлюпка отходила все дальше и дальше, потухали последние лучи надежды... Наконец, старый Риди сказал:
   -- Они думают, что спасутся, а мы погибнем, м-р Сигрев; но они забывают, что на небесах есть Власть, в сравнении с которой все усилия слабых людей -- ничто!
   -- Правда, -- тихо ответил Сигрев, -- но какая надежда на спасение может быть у нас, оставшихся на утопающем корабле?
   -- Мы должны сделать все, чтобы спастись, -- ответил Риди.
   Потом старик прошел к рулю и поставил корабль по ветру.
   Как и предсказывал Риди, шквалы прекратились, и море значительно успокоилось. Корабль медленно полз вперед. Риди вскоре привязал руль и пошел к носу. Когда он вернулся на квартердек, то увидел, что Сигрев лежит на парусе, который разостлали для капитана.
   -- Если вы молитесь, м-р Сигрев, -- сказал Риди, -- мне очень жаль, что я помешал вам, если же вас просто мучит наше положение, я хочу дать вам маленькую надежду.
   -- Я не молился, -- ответил Сигрев и поднялся с паруса. -- Я просто хотел собраться с мыслями... Мне ужасно тяжело сказать жене о нашем безнадежном положении.
   -- Если бы я считал, что надежды нет, -- ответил Риди, -- то откровенно сознался бы вам в этом. Но вот что я скажу вам, сэр. Судно залито водой до половины, так как во время бури в нем открылись щели. Но с тех пор, как волнение утихло, дело поправляется; я спускался в трюм и видел, что за два часа воды прибавилось на очень немного дюймов, щели начали забухать; значит, течь еще уменьшится. Итак, если продержится хорошая погода, нечего бояться, что "Великий Океан". скоро пойдет ко дну. Теперь мы между островами, а потому нет ничего невозможного... даже очень вероятно, что мы доведем его до берега и спасемся. Я думал об этом, когда отказался отплыть в шлюпке; подумал также и о том, что, если бы я бросил вас, как и все остальные, вы не сумели бы воспользоваться возможностью спасения. Вот почему я остался; я надеялся, что с Божией помощью могу спасти вас и ваших детей. Лучше всего пройдите в каюту и со спокойным лицом ободрите бедную миссис Сигрев, сказав ей о перемене погоды. Если она еще не знает, что матросы бросили "Великий Океан", не говорите ей об этом. Вот мастеру Уильяму можно все сказать, и если вы его пришлете ко мне, я поговорю с ним. Что скажете, м-р Сигрев?
   -- Право, не знаю, что думать, Риди; не знаю, как и благодарить вас за ваше самопожертвование. Конечно, ваш совет хорош, и, конечно, я исполню его. Если нам суждено спастись от смерти, моя благодарность...
   -- Не говорите этого, сэр. Я старик, и мне немногое нужно. Мне хочется только сознавать, что я исполняю мой долг. Что могут для меня значить блага мира сего, когда я прожил всю жизнь и не имею ни родных, ни близких? А все же благодарю вас, м-р Сигрев. Теперь идите вниз, а я немножко осмотрюсь.
   В каюте Сигрев увидел спящую жену, а Уиль сказал ему:
   -- Я не хотел идти на палубу, пока тебя здесь не было; только два часа тому назад буфетчик пошел за козьим молоком для Альберта, да и не вернулся. И мы не завтракали.
   -- Поди на палубу, Уиль, -- сказал ему отец, -- я останусь здесь; с тобой же хочет поговорить Риди.
   Уиль вышел на палубу; тут Риди объяснил ему положение вещей, прибавив, что он, Уильям, должен по мере сил помогать им с м-ром Сигревом, не тревожа своей больной матери. Лицо Уильяма стало очень серьезно, однако он тотчас же понял Риди.
   -- Знаете, -- сказал мальчик, -- ведь буфетчик отплыл с остальными, и когда мама проснется, она спросит, почему дети не завтракали. Что мне делать?
   -- Не знаю, -- ответил старый моряк, -- но думаю, что, если я покажу вам, как надо доить коз, вы можете добыть молока; я же тем временем приготовлю остальное. Я могу уйти с палубы, потому что, видите, корабль идет недурно. Мастер Уильям, перед вашим приходом я зондировал трюм и видел, что вода не сильно прибывает; надеюсь, что к вечеру море будет вполне спокойно.
   Риди и Уильям общими усилиями успели приготовить завтрак до пробуждения больной. Корабль еле покачивался; небо очистилось; солнце светило. Риди предложил м-ру Сигреву вывести на палубу Юнону и детей, поручив Уильяму остаться в каюте с матерью.
   -- Трудно заставить детей сидеть смирно, -- сказал старик, -- а миссис Сигрев спит так сладко, что было бы жаль будить ее. После такого утомления она может проспать четыре-пять часов, и чем дольше она будет отдыхать, тем лучше, потому что, может быть, ей скоро понадобятся силы.
   Сигрев согласился...
   Выйдя на палубу, бедная Юнона изумилась. Ее удивило и жалкое состояние корабля, и безлюдье.
   Тогда Сигрев рассказал ей все, что случилось, попросив ничего не говорить миссис Сигрев. Юнона обещала; но бедняжка поняла всю опасность положения, и по ее черной щеке скатилась слеза. Она, впрочем, думала не о себе, но о бедном Альберте, которого прижимала к груди. Даже Томми и Каролина спрашивали, где мачты, где капитан Осборн.
   -- Посмотрите, сэр, -- сказал Риди, указывая на морскую траву, плывшую по волнам.
   -- Вижу, но в чем дело? -- спросил Сигрев.
   -- Сама по себе трава -- малое доказательство... -- ответил Риди, -- но у нас, моряков, множество своих признаков. Видите ли вы, сэр, птиц над волнами?
   -- Вижу.
   -- Эти птицы никогда не улетают далеко от берега! Теперь, сэр, я пойду за моими инструментами, потому что, хотя в настоящую минуту я не в состоянии определить долготы, я все же могу узнать, под какой параллелью находимся мы; тогда, если покажется суша, взглянув на морскую карту, я приблизительно узнаю, где мы.
   -- Теперь около полудня, -- помолчав, заметил Риди, глядя на свои часы, -- солнце поднимается медленно. Но как счастливы дети; посмотрите, как весело играют малыши, точно у себя в комнате, даже не подозревая опасности. Но вот и двенадцать часов; я спущусь, постараюсь определить широту, потом вернусь с картой.
   Сигрев остался на палубе и глубоко задумался. Сперва его осаждали печальные мысли, полные безнадежности, но в нем вскоре мужество воскресло, воскресла и надежда.
   -- Вот карта, -- сказал снова появившийся Риди. -- Я карандашом провел черту вдоль той параллели, на которой мы находимся. Вы видите, линия эта проходит через группу островов, и я думаю, мы посреди них или невдалеке от этого архипелага. Теперь я подам обед, а после буду отыскивать землю. Пожалуйста, м-р Сигрев, смотрите во все стороны, особенно вперед и по бокам.
   Моряки унесли с собой почти все запасы, но Риди все же удалось отыскать кусок солонины и картофель. Положив картофель в котелок, он вернулся на палубу.
   -- Риди, я что-то вижу, -- сказал ему Сигрев, смотревший вперед. -- Мне кажется, что-то стоит в воздухе, между тем это не туча. Смотрите сюда.
   И он протянул указательный палец.
   -- Вижу, -- ответил Риди. -- Это не земля, а деревья на земле; благодаря особому атмосферическому явлению кажется, будто они висят в воздухе. Поверьте, это остров. Но я сейчас принесу бинокль.
   -- Это земля, м-р Сигрев, -- сказал Риди, посмотрев в бинокль. -- Только "Великий Океан" двигается так медленно, что мы, пожалуй, не дойдем до берега раньше вечера; а мне хотелось бы при свете хорошенько подвести к берегу корабль. Будем надеяться, что ветер усилится, в противном случае, постараемся сделать все, что возможно. Теперь я пойду на руль, м-р Сигрев; нехорошо миновать остров. Хотя течь уменьшилась, я сомневаюсь, чтобы "Великий Океан" продержался на воде дольше суток. Сегодня утром, исследуя глубину воды в трюме, я думал иначе, но, спустившись за солониной, я увидел, что мы в большей опасности, чем я предполагал. Однако земля невдалеке, значит, мы можем спастись. Итак, поблагодарим Господа за его милость.
   -- Аминь, -- ответил Сигрев.
   Риди направил судно к острову, который был ближе, чем он предполагал. Ветер посвежел, и "Великий Океан" стал двигаться быстрее. Скоро перестало казаться, будто деревья висят в воздухе; они соединились с землей. Риди передал руль Сигреву и пошел на бак, чтобы наблюдать. Когда судно было милях в трех от острова, Риди снова вернулся к рулю и сказал:
   -- Кажется, я знаю, как надо идти; мы с подветренной стороны острова, а с подветренной стороны такого рода островов вода всегда глубока; мели -- подле другого края. Итак, нам надо отыскать прорыв в коралловых рифах и через него провести "Великий Океан". Кажется, я вижу место, где можно безопасно достигнуть берега. Вы различаете три кокосовых пальмы на отмели? Так вот, сэр, я не могу хорошо видеть их, управляя рулем, а потому пройдите вперед и когда заметите, что мне следует взять больше направо, поднимите правую руку, в противоположном случае -- левую. Видя, что нос корабля стоит как следует, опустите поднятую руку.
   Так и сделали. Наконец, после напряжения и волнения киль корабля задел что-то; со скрипом ломались подводные ветви кораллов. Вторичный скрип и еще сильнее, удар, еще... Еще раз дрогнул "Великий Океан" и остановился. Волны не могли поднять его. Риди бросил руль, чтобы осмотреть положение судна. Он заглянул во все стороны и понял, что корабль носом и кормой накрепко засел в коралловых рифах.
  

ГЛАВА VIII

Тревога миссис Сигрев. -- М-р Сигрев теряет присутствие духа. -- Риди упрекает его. -- Живой инвентарь. -- Приготовления к высадке.

   -- До сих пор все хорошо, сэр, -- сказал Риди. -- Поблагодарим Бога.
   В эту минуту на палубу вышел Уиль.
   -- Отец, -- сказал он, -- мама послала меня за тобой; она услышала, как трещало дно корабля и испугалась.
   -- Что случилось, дорогой друг? -- спросила миссис Сигрев, завидев мужа. -- И где вы все были? Я крепко спала, но меня разбудил этот ужасный шум.
   -- Успокойся, милая, -- ответил Сигрев, -- нам грозила большая опасность, но теперь, надеюсь, все прошло. Скажи, лучше ли тебе после сна?
   -- Гораздо лучше; я чувствую себя сильнее; но скажи же, что случилось?
   -- Многое случилось раньше, чем ты заснула; только мы скрывали это от тебя; теперь же, думаю, мы скоро отправимся на берег...
   -- На берег?
   -- Да, дорогая. Но будь спокойна и выслушай меня.
   И м-р Сигрев подробно рассказал ей все. Она слушала, не отвечая, но когда он окончил свой рассказ, с горькими слезами бросилась ему на шею.
   Сигрев старался ее утешать, как умел. Наконец, пришла Юнона с детьми, так как время подвигалось к вечеру. Сигрев поднялся на палубу, чтобы посоветоваться со старым Риди. Риди ответил, что корабль плотно засел в кораллах, что только сильное волнение могло бы его снести с этого ложа, но что пока нечего было опасаться шквалов.
   -- Понимаю, -- ответил Сигрев, -- но как мы доберемся до берега?
   -- Я уже думал об этом, -- ответил Риди. -- Я попрошу вас и даже мастера Уильяма помочь мне поднять на палубу маленькую шлюпку. Правда, ее дно пробито, но я достаточно хороший плотник, чтобы поправить ее. С помощью просмоленных парусов я сделаю ее настолько непроницаемой для воды, чтобы она доставила нас до берега. Позже я еще лучше приведу ее в порядок. Мы отплывем при дневном свете.
   -- А что будет с нами на берегу?
   -- Там, где так много кокосовых пальм, нечего было бы бояться голодной смерти, даже если бы у нас не осталось съестных припасов на "Великом Океане". Вот я боюсь, что у нас окажутся затруднения относительно воды, так как это низкий остров, очень низкий, и вряд ли в этом отношении все будет хорошо.
   -- Я благодарю Всевышнего за то, что Он спас нас, Риди, -- сказал Сигрев, -- а все-таки наше положение ужасно. Мы очутимся на унылом острове... И может быть никогда ни одно судно не пройдет близ нас, не возьмет на свою палубу... Тут мы будем жить и умрем... Мои дети вырастут, похоронят нас с вами, свою мать, состарятся. И все мои планы, все надежды разлетятся. Это печально, Риди, сознайтесь, это ужасно печально.
   -- В сравнении с вами я старик, -- прервал его Риди, -- а потому имею право сказать вам, сэр, что вы неблагодарны.
   И он с жаром стал уговаривать его, говоря об Иове и приводя другие примеры из Священного Писания.
   -- Простите меня, сэр, -- в заключение сказал Риди, -- но, право, я почувствовал, что должен был говорить так, как я говорил с вами.
   -- Вы правы, -- отозвался Сигрев, -- я благодарю вас и больше не буду жаловаться.
   Пожав старику руку, Сигрев спустился в каюту, а Риди стал делать приготовления для починки шлюпки. Когда все было окончено, Риди сел и глубоко задумался. На рассвете его разбудили собаки; вечером они бегали по всему кораблю, но, не найдя никого, улеглись спать подле двери в каюту. На рассвете опять выбежали на палубу и стали прыгать вокруг старика и лизать ему лицо, лая от радости.
   -- А, -- сказал матрос, -- я думаю, вы все три будете нам полезны. Довольно, Виксен, довольно! Ах, ты, бедняжка, боюсь, что ты потеряла своего доброго хозяина.
   -- Ну, посмотрим, -- обратился он к себе; -- я возьму лаговую таблицу и запишу в нее все; память-то у меня уж не прежняя.
   И старик стал писать мелом на черной доске, время от времени вставляя свои замечания:
   "Три собаки; две козы; козленок. (Кажется) пять свиней; кур -- достаточно; пять голубей (это я наверно знаю); корова (она легла и, пожалуй, не встанет, придется ее убить). Мериносовый баран и овцы, принадлежащие м-ру Сигреву".
   -- Что прежде всего доставить на берег после нашей переправы на остров? Маленький парус и грот -- для палатки; свертка два веревок; два матраца для миссис Сигрев и детей; два топора, молоток и гвозди, что-нибудь съестное... Да, и что-нибудь, чем можно резать. Ну, на первое время этого будет довольно. Теперь разведу плиту, вскипячу воду, сварю соленой свинины и солонины и отправлюсь с ними на берег, потом позову м-ра Сигрева, так как, вероятно, сегодня придется потрудиться. Благослови же, Боже, нашу работу.
  

ГЛАВА IX

Сигрев и Риди высаживаются и осматривают остров. -- Возвращение на палубу. -- Восторг Томми. -- Палатка. -- Риди возвращается на судно.

   Риди исполнил все задуманное, покормил животных, потом с помощью Юноны и Уиля шлюпка была поднята на палубу; Риди перевернул ее килем вверх и принялся чинить ее пробитое дно. Только к обеденному времени дно было забито, заклепано и осмолено с внутренней и с внешней стороны. После этого лодку спустили, прикрепив к ней веревку, чтобы она не ушла, а осталась подле корабля. К удовольствию Риди и Сигрева, шлюпка почти не дала течи.
   Наконец старик предложил Сигреву отправиться с ним вдвоем на остров, чтобы осмотреть его. Сигрев согласился, но пошел сказать обо всем жене, Риди же отнес в шлюпку парус, топор, веревку и ружье. И вскоре они отплыли от "Великого Океана".
   Подведя шлюпку к берегу, путники заметили, что они не в состоянии разглядеть с моря внутренность острова, так как пальмовый лес слишком густ. Зато справа от себя, приблизительно на расстоянии четверти мили, Риди и Сигрев увидели небольшую песчаную бухту и полосу земли, заросшую кустами. Они направили шлюпку к отмели; в бухте была неглубокая, хрустально-прозрачная вода. На дне виднелись красивые раковины; рыбы проносились туда и сюда. Песчаная отмель тянулась приблизительно ярдов на сорок; за песком начинался кустарник; дальше между кустами виднелись отдельные пальмы, еще дальше поднимался лес кокосовых пальм. Тут они высадились.
   -- Что за прелестное место, -- оглядываясь во все стороны, сказал Сигрев.
   Когда Риди и его спутник очутились в лесу, Сигрев задал вопрос:
   -- Что мы теперь будем делать, Риди?
   -- Я отыскивал место для палатки, сэр, -- ответил старик, -- и думаю, что ее удобно раскинуть вот на том маленьком пригорке, по крайней мере пока. Мы сложим на отмели парус и все другие вещи и вернемся на "Великий Океан".
   Очутившись снова на палубе, м-р Сигрев рассказал жене все, что они видели. Между тем Риди бросил на воду два кола, которые служили ему козлами, когда он заклепывал шлюпку. Через минуту на палубе появились Юнона и Томми. Риди снес в шлюпку несколько инструментов, две лопаты, посадил в нее собак, Юнону, Томми, Сигрева и сел сам.
   Скоро шлюпка была снова подле песчаной отмели.
   Томми долго смотрел кругом, ничего не говоря, потом вышел на берег. Вслед за ним выскочили собаки и с наслаждением лаяли, радуясь земле. Юнона улыбнулась, оглядываясь кругом, и сказала:
   -- Славное место.
   Все вещи перенесли на пригорок, о котором говорил Риди, и принялись за устройство палатки.
   -- Вот два дерева, -- сказал старый моряк; -- они вполне годятся для нас, так как стоят довольно далеко друг от друга. Мы привяжем к ним колья, которые я привел на буксире, потом на все набросим парус и с обоих краев протянем его до земли. Это, по крайней мере, послужит началом.
   -- Но как мы привяжем палку так высоко? -- спросил Сигрев.
   -- Сначала привяжем одну из палок, насколько удастся выше, и, стоя, на ней привяжем вторую куда следует. Я привезу с собой еще кольев, чтобы сделать то же, когда мы будем устраивать вторую палатку.
   Так и поступили. Когда на деревянную основу набросили парус, получилась достаточно просторная палатка.
   -- Теперь я вернусь на палубу, -- сказал Риди, -- а вы, сэр, постарайтесь нарезать веток с кустов и наделать из них колышков; ими прикрепите парус к земле; сделав это, возьмите лопату и засыпьте края паруса песком; когда вы притянете его колышками, это будет нетрудно.
   -- Я сделаю это, -- ответил Сигрев; -- Юнона поможет мне натянуть полотно.
   -- Да, и возьми лопату, Юнона, да выровняй пол палатки, потом набросай туда сухих листьев с кокосовых пальм, да смотри, чтобы между ними не попалось какого-нибудь гада. Мастер Томми, не убегайте, не трогайте ни топора, ни ружья. Кстати, м-р Сигрев, если бы вам понадобилась моя помощь, -- лучше всего выстрелите из ружья; я тотчас же вернусь к вам. Но вряд ли эта помощь понадобится.
   Риди пошел к шлюпке и скоро отплыл к "Великому •Океану".
  

ГЛАВА Х

Шалость Томми. -- Высадка миссис Сигрев. -- В палатке. -- Утомление Риди.

   Вернувшись, Риди рассказал миссис Сигрев обо всем, что было сделано, потом взял еще парус, ниток, иголок и т. д. Едва он запасся всеми этими вещами, как раздался выстрел. Миссис Сигрев, которой он сказал, что выстрел послужит призывом на помощь, в ужасе выбежала из каюты. Риди схватил другое ружье и через мгновение уже греб к острову, напрягая все силы. Выйдя на берег, он увидел, что Сигрев и Юнона устраивают палатку, а Томми сидит на земле и громко плачет.
   Оказалось, что пока м-р Сигрев и Юнона были заняты делом, Томми подкрался к ружью, прислоненному к пальме, и дотронулся до его собачки. Ружье выстрелило; так как его дуло было обращено вверх, заряд сбил большой кокосовый орех, который упал близ Томми. Если бы он ударил его, мальчик, конечно, был бы убит. Сигрев, зная какую тревогу вызовет звук выстрела на палубе, серьезно разбранил сына, и теперь мастер Томми плакал в доказательство своего глубокого раскаяния.
   -- Я тотчас же вернусь на судно и расскажу миссис Сигрев, что случилось, сэр, -- сказал Риди. -- Ее нужно успокоить.
   -- Сделайте это, пожалуйста, -- ответил Сигрев.
   Риди вернулся на палубу и объяснил все. Положив в лодку принадлежности для сшивания парусов, два матраца и одеяло, взятое из капитанской рубки, котел с солониной и свининой и привязав на буксир еще две доски, -- Риди отплыл и скоро был на берегу. Он с помощью Сигрева и Юноны отнес все эти вещи на холмик, укрепил основу второй палатки и снова отправился на корабль. Юнона отлично вычистила палатку и сказала, что в листьях не нашла ни животных, ни насекомых. Перед отплытием Риди дал Томми палку и поручил ему стеречь мясо, не позволяя собакам съесть его, и теперь Томми стоял на часах, важный, как судья.
   Еще два раза являлся Риди; он привез с собой принадлежности постелей, один мешок с корабельными сухарями, другой с картофелем; тарелки, ножи и вилки, ложки, сковородки и другую кухонную утварь и еще много различных необходимых вещей. Потом он показал Юноне, как следовало затянуть открытые места первой палатки, и она, вооруженная иглой и бечевкой, стала пришивать новые привезенные полотнища к уже готовым стенкам, чтобы таким путем устроить закрытое со всех сторон помещение.
   Видя, что на острове все идет хорошо, Риди и Сигрев отправились за оставшимся на "Великом Океане".
   Несмотря на слабость, бедная больная мужественно вышла на палубу, опираясь на руку мужа. За ними шел Уильям с крошкой Альбертом на руках. Риди нес Каролину. С трудом все поместились на лодке, но миссис Сигрев чувствовала себя так дурно, что ее мужу пришлось поддерживать ее; Уиль взялся за весло. До острова дошли благополучно и тотчас же отнесли миссис Сигрев в палатку, где и уложили ее на матрац.
   Она попросила воды.
   -- А я-то и забыл взять с собой воду, -- вскрикнул Риди, -- но я сейчас привезу... Только подумать, что я, старый глупец, доставил на остров столько вещей и забыл самое главное. Правда, я собирался как можно скорее отыскать источник на острове, так как это избавило бы нас от хлопот.
   Риди отправился на корабль и вернулся с двумя бочонками пресной воды; старик с Уилем скоро прикатили их к палатке.
   Юнона окончила свое дело, а миссис Сигрев, выпив воды, сказала, что ей стало гораздо лучше.
   -- Я больше не поеду сегодня на судно, -- сказал Риди, -- я устал, очень, очень устал.
   -- Еще бы, -- отозвался Сигрев, -- вы работали целый день.
   -- И не съел ни кусочка, даже не утолил жажды, -- ответил Риди, опускаясь на землю.
   -- Вы больны, Риди? -- крикнул Уиль.
   -- Нет, просто у меня немного кружится голова, мастер Уилли, я уже немолод. Не можете ли вы дать мне глоток воды, мастер Уильям.
   -- Погоди, Уиль, я сам напою нашего Риди, -- сказал Сигрев, взяв оловянную кружку, наполненную водой, -- Выпейте это, Риди.
   -- Я скоро оправлюсь, сэр; вот немного полежу, а патом съем кусочек мяса с сухарем.
   Скоро бедный, истомленный Риди действительно немного отдохнул. Юнона накормила детей и уложила троих маленьких в первую палатку; вторая тоже была почти готова.
   -- На сегодняшнюю ночь она годится, Юнона, -- заметил Сигрев. -- Довольно поработали, пора и отдохнуть.
  

ГЛАВА XI

Как добыть огня? -- Возвращение на судно. -- Разгрузка. -- Приготовление завтрака.

   На следующее утро Сигрев поднялся раньше всех, вышел из палатки и огляделся. Над его головой синело чистое небо; легкий ветер покрывал воду рябью. Слева от бухты виднелись небольшие бугорки; за ними темнел пальмовый лес. Справа из моря вставала почти отвесной стеной невысокая коралловая гряда и тянулась саженей сто, дальше она соединялась с почвой, покрытой травой и кустарниками. Солнце жгло сильно, но в тени кокосовых пальм было прохладно. Сигрев почувствовал прилив горячей благодарности к Всевышнему и мысленно отдал дань благородству Риди.
   Собаки, которые с вечера проползли в палатки и улеглись на матрацы подле Томми и Уильяма, выбежали и бросились ласкаться к Сигреву. Их взвизгивание разбудило Уильяма, и по приказанию отца он, не разбудив Риди, оделся и вышел на воздух. С согласия отца, мальчик вызвал Юнону, не потревожив сна матери и детей.
   -- Отлично, -- сказал Сигрев, -- теперь, Уильям, попробуем приготовить завтрак; из сухих пальмовых листьев выйдет отличный костер.
   -- Но как же мы его зажжем, ведь у нас нет спичек?
   -- Нет, но можно зажечь огонь другими способами, хотя в большинстве случаев для этого нужны особые приспособления. Знаешь, как дикари добывают огонь? Они трут кусочек мягкого дерева о кусок твердого. Однако, боюсь, что это будет слишком долго; зато у нас есть порох; мы можем смочить его и потом начать тереть тряпкой, бумагой или, наконец, куском мягкого дерева. Мы можем также зажечь порох, если высечем искру, ударив кремнем о железо или если сосредоточим лучи солнца в одном фокусе при помощи увеличительного стекла.
   -- Да у нас нет увеличительного стекла.
   -- Мы можем взять его из подзорной трубы, которая осталась на палубе. Но это позже; в настоящую минуту наше единственное средство зажечь огонь -- ружье.
   -- Но что же мы будем варить? Ведь у нас нет ни чаю, ни кофе.
   -- Кажется, нет.
   -- Да, Уиль; но не лучше ли позавтракать холодным мясом и свининой, а сохранить весь картофель? Может быть, мы его посадим? А почему бы нам не отправиться на "Великий Океан", Уильям? Ты хорошо гребешь одним веслом, и теперь мы все должны научиться работать, а не оставлять все на руки бедного Риди.
   -- Я знаю, где буфетчик держал кофе и чай, папа, -- сказал Уильям, когда они усердно гребли к судну, -- мама, конечно, с удовольствием выпьет горячего, а для крошки я надою козьего молока.
   Хотя ни отец, ни сын не особенно хорошо владели веслами, они скоро подошли к кораблю и, привязав шлюпку, поднялись на палубу.
   Уильям достал чай и кофе. Сигрев собрал кое-какие вещи, пока мальчик доил козу в оловянную лоханку. Покончив с этим делом, Уиль налил молоко в чисто вымытую бутылку и вернулся к отцу. На вопрос Сигрева, не нужно ли взять что-нибудь еще, Уильям ответил:
   -- Возьмите на всякий случай подзорную трубу, платье, чистое белье, и все это завернем в простыню. Потом захватим несколько книг; я думаю, маме хотелось бы иметь Библию и молитвенник.
   -- Ты славный мальчик, -- ответил Сигрев.
   Скоро все было в лодке, и она отошла от судна.
   Юнона встретила прибывших на берегу и помогла им выгрузить вещи на отмель.
   -- Ну, как ты себя чувствуешь, Юнона? -- спросил ее Сигрев.
   -- Отлично, масса, -- ответила негритянка и, указав на хрустальную воду, прибавила. -- Много рыбы. -- -- Да, если бы только у нас были удочки, -- ответил Сигрев. -- Впрочем, у Риди, кажется, есть и крючки и лесы.
   Придя к палатке, Сигрев, Юнона и Уильям увидели, что все уже встали, кроме Риди, еще спавшего крепким сном. Миссис Сигрев чувствовала себя лучше.
   Уиль устроил зажигательную бумажку и поджег ее при помощи стекла, вынутого из телескопа. Скоро запылал костер. Сигрев сложил из трех камней подставку для котла, и через полчаса вода закипела; заварили чай.
  

ГЛАВА XII

Удивление Риди. -- Завтрак. -- Акулы. -- Нужные вещи. -- Свинья и акула. -- Предвидения будущей погоды.

   Юнона вошла в светлую воду бухты до колен, выкупала детей, потом отвела их к матери, а сама вместе с Уильямом стала приготовлять посуду для завтрака. Когда все было готово, Уиль с согласия отца пошел будить Риди.
   Мальчик осторожно толкнул старика в плечо.
   -- Риди, выспались ли вы? -- спросил он.
   -- Да, мастер Уильям, выспался, -- ответил моряк, -- а теперь я поднимусь и пойду приготовить завтрак для всех вас.
   -- Хорошо, -- со смехом ответил Уиль.
   Когда Риди оделся и вышел из палатки, он глубоко изумился: все общество (даже миссис Сигрев и дети) ожидало завтрака, который подали на земле. Все ласково поздоровались с ним, а Сигрев заметил:
   -- Мы можем приготовить завтрак без вас, но не будь вас, Риди, нам никогда не понадобилось бы больше завтракать.
   Миссис Сигрев прочитала главу из Библии, ее муж произнес молитву.
   Во время завтрака Уильям рассказал, как он с отцом был на палубе "Великого Океана", сколько вещей они взяли с судна, и в дальнейшем разговоре упомянул, что Юнона выкупала детей в море...
   -- Только Юнона не должна больше этого делать, -- заметил Риди, -- пока я не приведу всего в порядок. Подле этих островов кишат акулы, и купаться в море опасно. Попозже я устрою безопасное место для купанья, но до тех пор у нас будет много дела! Прежде всего, достав с судна все, что нам может понадобиться, мы решим, останемся ли мы тут или нет.
   -- Как так! Что вы говорите? -- спросил Сигрев.
   -- Мы еще не нашли воды, -- ответил старик, -- а ведь это важнее всего; если мы не найдем источника с этой стороны острова, нам придется перенести палатки в другое место.
   -- Правда, правда, -- ответил Сигрев.
   Целый день на остров переправляли с корабля разные вещи, которые могли пригодиться; вскоре с "Великого Океана" взяли все маленькие паруса, веревки, бечевки, нити, три-четыре небольшие бочки, пилы, долота, большие гвозди, ясеневые и дубовые доски. После обеда снова отправились на судно. Стулья и столы из кают, ящики со свечами, два мешка с кофе, два мешка полные риса, два мешка с сухарями, несколько соленых свиных и бычачьих туш, мешки муки, еще бочонки с пресной водой, точильный камень, ящик с лекарствами и т. д. очутились в лодке.
   -- Наша бедная шлюпка жестоко течет; больше ничего нельзя взять, -- сказал Риди. -- Теперь, м-р Сигрев, нужно до темноты переправить на берег животных. Мне страшно заставлять их плыть, но в шлюпке их переправить трудно; сделаем пробу со свиньей; птицам свяжем лапки и возьмем в шлюпку; корова же все лежит, не встает, не ест, если она не поправится -- я ее убью.
   Риди пустил в море свинью. Сначала она стала беспорядочно барахтаться в воде, но скоро повернула к берегу и быстро поплыла.
   Сигрев, Риди и Уильям, занимавшиеся переправлением вещей и животных, смотрели на нее.
   -- Ах, -- вдруг вскрикнул Риди. -- Я этого боялся! Ну, свинья пропала.
   -- Почему?
   -- Вы видите что-то черное над водой? Видите -- оно быстро двигается к свинье? Это спинной плавник акулы... Она схватит бедное животное... Схватила!
   Действительно, свинья исчезла под водой.
   -- Ну, пропала! -- сказал Риди. -- Что делать. Слава Богу, что дети уцелели...
   Риди посадил в лодку свиней и переправил их на остров; в ожидании его Уиль и Сигрев приготовляли овец и коз.
   Наконец, все было доставлено на берег, и сильно уставшие Сигрев, Риди и Уиль с наслаждением выпили кофе, который сварила Юнона.
  

ГЛАВА XIII

Исследование острова. -- Приготовления к путешествию. -- Томми за точилом. -- Отправление.

   На следующее утро за завтраком Риди предложил составить "военный совет", чтобы решить, кто отправится исследовать остров.
   -- Как, Риди? -- заметил Сигрев. --Мне кажется, пойдем мы с вами.
   -- О, нет, не оба, дорогой, -- возразила его жена. -- Вы ведь можете обойтись без моего мужа, Риди?
   -- Конечно, мне хотелось бы идти с м-ром Сигревом, -- ответил Риди, -- но думаю, что мастер Уильям недостаточный защитник для вас. Поэтому, если м-р Сигрев согласится, может быть лучше, чтобы он остался с вами.
   -- Неужели вы пойдете одни? -- спросил Сигрев.
   -- Нет, это тоже не годится, может произойти что-нибудь, а потому мне хотелось бы, чтобы со мной кто-либо отправился: или мастер Уиль, или же Юнона.
   -- Возьмите меня, -- сказал Томми.
   -- Вас, мастер Томми? -- со смехом сказал Риди. -- Тогда мне придется взять и Юнону, чтобы она смотрела за вами. Нет, я думаю тут без вас нельзя обойтись. Вы собирайте хворост для костра, смотрите за вашими сестрой и братом; нет, я возьму или Юнону, или вашего брата Уильяма.
   После некоторых колебаний и опасений миссис Сигрев, наконец, решила отпустить Уильяма.
   -- Один пункт решен, Риди, -- сказал Сигрев. -- Теперь скажите, за что следует приняться прежде всего?
   -- Подготовить все для нашего путешествия; мы возьмем с собой съестных запасов, воды, ружья и патроны; большой топор для меня, маленький для мастера Уиля. Если позволите, Ромул и Рем тоже отправятся с нами, а Виксен останется у вас. Юнона, свари-ка кусок свинины; мастер Уильям, налейте в бутылку воды; я же сошью для нас по полотняному мешку.
   -- А что делать мне, Риди? -- спросил Сигрев.
   -- Будьте добры, наточите топор и топорик, у нас есть точило; мастер Томми может повертеть точильный камень.
   Томми с восторгом взялся за работу.
   К вечеру все было готово.
   -- Когда вы думаете уйти, Риди? -- спросил старика Сигрев.
   -- Думаю завтра, на заре, когда жара еще не так сильна.
   -- А когда вы вернетесь? -- спросила миссис Сигрев.
   -- У нас провизии на три дня, миссис Сигрев, -- ответил Риди, -- мы уйдем утром, в среду, и я надеюсь, вернемся в пятницу вечером, во всяком случае, я постараюсь прийти не позже утра субботы.
   -- Спи спокойно, и до свиданья, мама, -- сказал Уильям, -- ведь завтра утром я не увижу тебя.
   -- Да благословит и да сохранит тебя Господь, мое милое, дорогое дитя, -- ответила миссис Сигрев, -- берегите его, Риди, и до свиданья.
   Селина Сигрев ушла в палатку, чтобы скрыть слезы, от которых не могла удержаться.
   -- Для нее все это еще в новинку, сэр, -- заметил Риди, обращаясь к мужу. -- Скоро она привыкнет.
  

ГЛАВА XIV

Начало странствий. -- Новый способ отмечать путь. -- Тревога. -- Свиньи в лесу. -- Перемена картины. -- Они видят море.

   Риди поднялся еще до восхода и разбудил Уильяма. Оба бесшумно оделись, чтобы не разбудить миссис Сигрев. В каждом из спинных мешков лежало по две бутылки с водой, завернутых в пальмовые листья, чтобы они не разбились, и соленое мясо. Риди взял сухарей и еще кое-какие вещи, которые могли им пригодиться, а также накрутил поверх пояса две веревки, чтобы, в случае нужды, привязать собак.
   Потом Риди взял свой топор и ружье, и Уиля попросил взять на плечо небольшую лопату; старик подошел к одному из бочонков с водой, напился сам, дал напиться Уильяму и напоил собак.
   Вскоре маленькая экспедиция тронулась в путь и скрылась за пальмовой рощей.
   -- Как вы думаете, мастер Уильям, -- спросил Риди, останавливаясь, -- как мы отыщем путь обратно? Ведь чаща леса хоть кого собьет с пути, и тут нет ни дороги, ни тропинки.
   -- Не знаю, я только что думал об этом... и о "Мальчике-с-Пальчик": он бросал крошки, которые унесли птицы.
   -- Ну, "Мальчик-с-Пальчик" поступил неумно; лучше мы будем отмечать деревья, как американские индейцы; они рассекают их кору одним ударом острой секиры, но метят не каждое дерево, а через десятое. Первое справа, второе слева; это нетрудное дело. Американцы не останавливаются; они метят деревья на ходу, Начнем же. Вы возьмите левую сторону, -- вам легче работать правой рукой; я возьму топор в левую. Смотрите: видите разрез; я его сделал без усилий, было довольно тяжести топора; и это может служить отметкой пути в течение очень многих лет. Впрочем, у меня есть и другой друг... в кармане: карманный компас бедного капитана Осборна. Он не укажет нам обратного пути, но даст понятие о том, какой курс держать теперь. Судя по солнцу, я могу сказать, что в настоящую минуту мы идем как следует, но вскоре мне придется прибегнуть к помощи компаса.
   -- Все это я отлично понял, Риди, но объясните, зачем нам лопата? Вы вчера не сказали, что мы возьмем ее.
   -- Не сказал, так как не хотел тревожить вашей мамы; но самого меня беспокоит мысль: есть ли на нашем острове вода; если нет, нам рано или поздно придется переселиться... Правда, мы, может быть, добудем воду, делая углубления в песке отмели, но она, конечно, окажется несколько соленой и нездоровой. У нас на берегу небольшие водяные запасы, а если начнется бурная погода, как мы достанем воду с "Великого"? Однако очень часто добывали воду, копая землю там, где на поверхности ее не имелось. Затем-то нам и нужна лопата.
   -- А куда мы теперь идем, Риди?
   -- К заветренному берегу острова.
   -- Почему вы называете его так?
   -- Потому что здесь ветры всегда дуют с известной стороны. Мы пристали с подветренной. Ветер нам дует в спину...
   В эту минуту собаки заворчали и с лаем кинулись вперед.
   -- Что там? -- вскрикнул Уильям.
   -- Постойте здесь, -- сказал Риди, беря ружье наперевес, -- я пойду, посмотрю.
   Риди осторожно шел; собаки ожесточенно лаяли; вдруг из-под груды пальмовых листьев выскочили все свиньи, которых переправили на остров с корабля и, хрюкая, понеслись прочь. Собаки -- за ними.
   -- Это только свиньи, -- с улыбкой заметил Риди. -- Не думал я, что домашние свиньи напугают меня. Назад Ромул, назад Рем! -- закричал старик.
   -- Надеюсь, у нас не будет других более опасных приключений, -- со смехом сказал Уильям, -- но, сознаюсь, я испугался.
   -- Немудрено; я не думаю, чтобы здесь были страшные звери, но это может случиться. Всего надо ждать. Только не бегите при виде беды; бежит трус. Кстати, мастер Уильям, никогда не взводите курка до последней минуты.
   Риди справился с компасом, призвал обратно собак, и путники снова двинулись. Через час они сели, чтобы закусить. Собаки легли подле них.
   -- Не давайте собакам воды, мастер Уильям, -- в разговоре заметил старик, -- не давайте им и солонины; покормите их сухарями.
   -- Но они очень хотят пить.
   -- Что делать; во-первых, нам самим нужна вся эта вода, а потом я хочу, чтобы они почувствовали сильную жажду.
   Скоро исследователи снова двинулись в путь и через полчаса заметили, что они идут совсем не по такой равнине, как прежде; иногда они поднимались на настоящие холмы и потом спускались вниз.
   -- Я рад, что в этом месте острова слегка гористая местность, -- сказал Риди, -- так у нас больше надежды отыскать воду.
   -- Посмотрите-ка, перед нами совсем гора, -- сказал Уильям, делая зарубку на дереве.
   -- Тем лучше, -- идем на нее.
   Волнистую почву все еще покрывали кокосовые пальмы, даже гуще, чем прежде. Исследователи шли дальше, поглядывая на компас. Наконец стало заметно, что Уилли устал.
   -- Как вы думаете, Риди, сколько миль мы прошли? -- спросил мальчик.
   -- Думаю, около восьми.
   -- Не больше?
   -- Нет, часто справляясь с компасом и делая отметки на деревьях, идешь нескоро; думаю, что мы проходили не больше двух миль в час. Но деревья поредели, значит, близка вершина горы.
   -- Да, Риди, мне кажется, я уже снова вижу синее небо.
   Они спустились в маленькую впадину, снова поднялись, и, дойдя до вершины, Уильям закричал:
   -- Море, Риди, море!
   -- Верно, мастер Уильям, и я доволен.
   -- Мне казалось, что этому противному лесу и конца не будет, -- сказал Уильям, выходя из чащи пальм.
  

ГЛАВА XV

Красивый вид. -- Морские анемоны. -- Важное открытие. -- Отдых.

   -- О, как красиво, -- наконец сказал Уиль. -- Я думаю, маме понравилось бы жить здесь. Этот берег гораздо лучше нашего.
   -- Да, он красив, -- задумчиво произнес Риди.
   Место было действительно прелестно. Лес окончился, от него шел крутой спуск; внизу виднелась площадка, покрытая травой и местами поросшая кустарниками, дальше тянулась полоса ослепительно белой песчаной отмели, кое-где разделенной грядами скал. Темно-синяя вода пенилась, набегая на прибрежные камни. Одни чайки сидели на утесах, другие вились над морем. Эта прелестная бухта формой напоминала подкову, и по обеим ее сторонам выбегали поросшие кустами полуострова. Вдали тянулась непрерывная линия горизонта.
   -- О чем вы так задумались, Риди? -- спросил Уильям.
   -- Я думал, что нам нужно как можно скорее отправиться искать источник воды.
   -- Почему вы так тревожитесь?
   -- Потому что с этой заветренной стороны я не вижу ни одного острова, а потому у нас оказывается меньше возможности переселиться куда-нибудь; вдобавок в этой красивой бухте множество подводных рифов. Но нельзя судить сразу. Сядем, отдохнем, пообедаем, а потом сделаем кое-какие исследования. Погодите! Прежде всего хорошенько заметим деревья там, где мы вышли из лесу, не то мы не найдем снова нашей тропы.
   Риди сделал две глубокие зарубки на стволах кокосовых пальм, потом вместе с Уилем спустился на ровную площадку, где они и сели обедать. Подкрепив силы, старик и мальчик подошли к воде, и Риди обернулся к суше, желая увидеть какой-нибудь ров или впадину, в которых могла бы быть пресная вода.
   -- В двух-трех местах в дождливое время года вода текла; там нужно хорошенько осмотреть почву, -- сказал Риди, помолчав, -- но не сегодня, а завтра. Я хочу также убедиться, можно ли пробраться в лодке между этими грядами скал. Если нет, нам (в случае переселения на этот берег) представится много затруднений с доставкой сюда всех наших вещей через лес. Это займет несколько недель, если не месяцев. Итак, остаток этого дня мы проведем, осматривая берег, а завтра отправимся искать воду.
   -- Посмотрите на Ромула и Рема, Риди. Бедные собаки пьют соленую воду.
   -- Скоро бросят! Видите? Они уже отходят от моря.
   Уиль рассматривал залив.
   -- Как красивы кораллы, -- сказал -- он. -- Смотрите, точно маленькие деревья. И... поглядите-ка, на дне -- настоящий цветок!
   -- Дотроньтесь до него пальцем, мастер Уильям, -- предложил Риди.
   Цветок мгновенно закрылся от прикосновения пальца Уиля.
   -- Это тело! И живое!
   -- Да, этих животных, помнится, называют морскими анемонами. Теперь же пойдемте до того мыса и посмотрим, есть ли проход в гряде рифов. Солнце понижается; через час стемнеет, и тогда нам нужно будет отыскать место для ночлега.
   -- Но что это? -- вскрикнул Уильям. -- Что это такое круглое, темное?
   -- Черепаха, мастер Уильям, -- и я очень рад, что вижу ее. В это время года они выходят на отмели класть яйца и зарывают их в песок.
   -- А их можно ловить?
   -- Можно, если не шуметь. Только не подходите к ним сзади; не то своими задними плавниками они поднимут такой дождь песка, который ослепит вас. К черепахе следует подкрадываться со стороны ее головы и, схватив ее за переднюю лапу, перевернуть на спину.
   -- Риди, поймаем одну черепаху.
   -- Зачем? Взять ее с собой мы не можем, и завтра же она умрет от зноя солнца. Нехорошо без пользы убивать живые существа.
   -- Я не подумал об этом, Риди.
   Они шли дальше, пробираясь сквозь кусты, и, наконец, очутились на мысе.
   -- Что там такое? -- спросил Уильям, указывая вправо.
   -- Другой остров, -- ответил Риди, -- и это очень радует меня, хотя будет не особенно легко добраться до него, если мы отплывем отсюда из-за недостатка воды. Во всяком случае, я вижу, что этот остров гораздо больше нашего. Но я очень устал, и вы, конечно, тоже. Вернемся и отыщем удобное место для ночлега.
   На холме, близ опушки пальмового леса, они сделали себе мягкую постель из тонких прутьев и сухих пальмовых листьев, немного напились воды и легли.
   -- А нельзя дать воды собакам, Риди? -- спросил Уиль. -- Вон бедный Рем лижет бутылки.
   -- Нет, нет; это жестоко, но мне нужна сметливость бедных животных, -- ответил Риди.
  

ГЛАВА XVI

В поисках воды. -- Ум собак. -- Вода. -- Место для нового дома. -- Акула. -- Возвращение.

   И мальчик, и старик спали крепко; они проснулись, когда уже было совсем светло. Бедные собаки страшно мучились от жажды, и Уильяму было ужасно тяжело смотреть на них. Они тяжело дышали, высунув языки, и, поглядывая на него, тихонько визжали.
   -- Ну, мастер Уильям, -- спросил Риди, -- мы прежде позавтракаем или сразу отправимся в путь?
   -- Риди, я не буду в силах проглотить ни капли воды, хотя мне очень хочется пить, если вы не напоите несчастных собак.
   -- Мне так же, как и вам, жаль бедных животных, мастер Уилли. Поверьте, не из недостатка сострадания к ним действую я так. Но, если хотите, пойдемте сразу искать воду. Отправимся сначала к маленькой впадине справа; если там не окажется ничего, пойдем дальше.
   Они ушли. Риди захватил лопату; Ромул и Рем побежали за ними. В той впадине, о которой говорил Риди, Ромул и Рем опустили головы и стали обнюхивать землю. Риди внимательно наблюдал за ними. Наконец, собаки легли, тяжело дыша.
   -- Пойдемте, -- задумчиво сказал Риди, и оба двинулись по следу, оставшемуся от потока воды.
   Собаки усерднее прежнего принялись обнюхивать почву.
   -- Видите, мастер Уильям, -- продолжал старик, -- бедные псы теперь так жаждут воды, что если где-нибудь есть источник, они найдут его. Я не думаю, чтобы над землей оказалась вода, но, может быть, они найдут ее под почвой. Эта отмель недостаточно широка, не то я стал бы копать в песке; проходя через его слои, соленая вода мало-помалу фильтруется, то есть очищается от соли. Иногда, копая в песке далеко от последней границы высокого прилива, получаешь хорошую воду; порой она чуть-чуть отдает солью, но все же годится для питья.
   -- Посмотрите-ка, до чего усердно роют лапами землю Ромул и Рем, -- прервал его Уильям.
   -- Слава Богу! Вы и не знаете, как я рад этому. Я уже начал было беспокоиться. Бедные животные почуяли воду... Вот зачем я не давал им пить. Ну, поможем нашим собачкам лопатой и скоро вознаградим их за долгие страдания.
   Риди подошел к тому месту, где собаки рыли землю, и стал копать. Едва он сделал ямку фута в два, вода начала просачиваться, и минут через пять собаки могли напиться.
   -- Видите, как довольны Ромул и Рем, мастер Уильям? -- сказал Риди. -- Я же глубоко, глубоко счастлив. Только воды недоставало нам, но именно она-то и была до крайности необходима. Теперь завтракать?
   -- Да, -- ответил Уиль, -- я с удовольствием поем и напьюсь воды.
   -- Это богатый источник, сэр, -- сказал Риди, направляясь к месту их ночлега, -- только нам придется расчистить его выше, в тени, где солнце не может иссушить ключа. Вообще, у нас хватит работы на целый год, но прежде всего мы должны выстроить дом.
   После завтрака Риди предложил пройти на другой мыс.
   -- Видите ли, мастер Уилли, -- сказал он, -- я еще не отыскал прохода для нашей шлюпочки между рифами.
   Им посчастливилось. Посреди каменной гряды Риди открыл проход шириной в несколько ярдов.
   Море лежало спокойно; сквозь ясную воду виднелось каменистое дно, быстро проносившиеся рыбы.
   -- Вон большая акула, -- сказал Уиль, указывая на море.
   -- Да, вижу, -- ответил Риди, -- тут их много, и вам придется купаться осторожно. Акулы всегда держатся с заветренной стороны островов.
   Побывав подле источника и попробовав воду, которая оказалась очень вкусной, исследователи решили тотчас же пуститься к стоянке на прежнем берегу, оставив лопату и топор, которые до поры до времени не могли им понадобиться.
  

ГЛАВА XVII

Признаки приближения бури. -- Риди под дождем.

   Уильям и Риди быстро шли обратно по заметкам на пальмах и менее чем через два часа уже подходили к концу леса, тогда как в первый раз этот переход занял у них часов восемь.
   -- Я чувствую ветер, -- сказал Уильям, -- и мне кажется, что мы скоро выйдем из чащи, но что-то очень темно.
   -- Я нахожу то же самое, -- ответил Риди, -- и меня не удивит, если надвинется буря. А в таком случае, чем скорее вернемся мы, тем лучше, не то ваша матушка будет беспокоиться.
   Листья и ветви деревьев зашелестели; время от времени стали налетать порывы ветра, и когда путники вышли из лесу, они увидели, что небо стало свинцовым, и вся его лазурь исчезла.
   -- Налетает шквал, побежим, как можно скорее, мастер Уильям.
   Собаки бросились вперед; приласкав их, Сигрев и Юнона вышли из палаток и, увидев Риди и Уиля, пошли обрадовать миссис Сигрев приятной вестью.
   Еще минута, и Уильям бросился в объятия матери.
   -- Я рад, что вы вернулись, Риди, -- сказал Сигрев, -- кажется, начинается дурная погода.
   -- Да, я уверен, что будет бурная ночь, -- ответил Риди. -- Вероятно, налетит одна из тех бурь, которые служат предвестницами дождливого времени года. Но мы пришли с хорошими вестями; кроме того, после бури, вероятно, простоит еще месяц светлой погоды, хотя по временам и будут налетать ветры. Теперь мы с вами, мастер Уиль и Юнона, постараемся унести нашу маленькую шлюпочку как можно дальше от воды. Поднимутся высокие волны и будут забегать далеко, а шлюпка нам вскоре понадобится.
   Риди распилил срубленные стволы пальм на три бруса; вчетвером они вытащили лодку на отмель, поставили ее килем на эти катушки и скоро поместили высоко на берегу среди кустов, где, по мнению Риди, она была в полной безопасности от моря.
   -- Я собирался отправиться в шлюпочке на "Великий Океан" за некоторыми вещами, -- заметил Риди, -- но, думаю, нам уж больше не бывать на его палубе. Слышите, как завывает ветер, как морские птицы, буревестник и фаэтоны кружатся и кричат, точно предчувствуя гибель несчастного корабля? Но пойдемте и постараемся получше укрепить наши палатки.
   Подходя к палаткам, они увидели Томми, который уже давно поджидал их.
   -- Что с тобой? -- спросил Уиль.
   -- Ничего, и мама здорова; я заботился обо всех.
   -- Я и не сомневался в этом, мастер Томми, -- сказал Риди, -- помогите нам, захватите из наших складов веревок и полотно; мы должны помешать дождю протекать в палатку вашей мамы. Возьмите меня за руку и пойдемте; пусть Уильям расскажет миссис Сигрев все, что мы делали.
   Риди и Сигрев достали толстые полотнища парусов и стали натягивать их в виде двойной крыши. Они также укрепили полы палаток. Юнона заступом углубила канавку вокруг этих временных жилищ, чтобы вода легче стекала. Они не прекращали работы, пока не сделали всего необходимого.
   Работая, Риди рассказывал Сигреву обо всем, что он. нашел. Приключение со свиньями насмешило всех.
   С закатом ветер еще усилился. Волны хлестали о камни, и прибой дико ревел. Все легли, кроме Риди, сказавшего, что он хочет еще немного понаблюдать за погодой.
   Старик прошел к тому месту, где лежала лодочка, и долго в раздумье смотрел на воду, на серые волны с беглыми гребнями.
   Только, когда начался жестокий ливень, ослепивший его, Риди вернулся в палатку; но не пожелал лечь, думая, что его услуги могут понадобиться.
   Вообще, никто из взрослых не разделся; Уильям тоже лег спать в платье по примеру отца.
  

ГЛАВА XVIII

Бешеная буря. -- Упавшие палатки. -- Утро после бури. -- Предсказание хорошей погоды. -- Планы Риди.

   Буря свирепствовала; вслед за молниями раздавались оглушительные раскаты грома; дети проснулись и заплакали, однако, их скоро удалось успокоить, и они снова закрыли глазки. Вихрь рвал палатки; дождь лил потоками. Полотняные стены непрочных жилищ то надувались так, что веревки, которые сдерживали их, трещали, то вдавались внутрь, полоскались, и тогда дождь пробирался в щели. Стояла темная ночь.
   Около полуночи необычайно лютый порыв урагана налетел на палатку миссис Сигрев, которая стояла на краю и потому была особенно открыта для бури. Послышался треск и шум; миссис Сигрев и Юнона громко закричали; колышки, которые прикрепляли полотно к земле, выскочили и теперь обитателей полуразрушенного шатра ничто не защищало от ярости стихий.
   Ветер так бушевал, что женщин и детей с трудом вытащили из-под хаоса полотна, веревок и палок. Первого освободили Томми. Все его мужество исчезло, и он громко кричал. По счастью, никто не был ушиблен, но испуганные дети вторили Томми. Бедняжек уложили во второй палатке, взрослые же просидели без сна весь остаток ночи, слушая завывание бури, стук дождя и раскаты грома. На заре Риди вышел из палатки и увидел, что буря начала ослабевать. Но небо еще было темно, и тучи быстро мчались по нему; нигде не проглядывало лазури. Дождь, однако, шел теперь с большими перерывами. Мягкая земля напиталась влагой, как губка; весь берег окаймляла белая линия пены. Риди посмотрел туда, где, бывало, возвышался "Великий Океан", засевший на рифах; бриг исчез; его обломки и вещи, хранившиеся в трюмах, танцевали по волнам.
   -- Посмотрите, сэр, -- сказал Риди, подошедшему к нему Сигреву, -- ветер уничтожил судно. Это доказывает, что нам нельзя дольше оставаться на нашем берегу. Мы должны поскорее воспользоваться хорошей погодой, которая еще будет у нас до начала дождливого времени года, и переселиться на новый берег. Надо торопиться...
   -- И сбитая палатка -- тоже предупреждение, -- сказал Сигрев. -- Большое счастье, что никто не ушиблен.
   Сигрев и Риди кое-как подняли упавшую палатку. Уиль и Юнона приготовили завтрак.
   Снова выйдя на воздух, Риди сказал, что, по его мнению, погода скоро разгуляется, потом предложил выловить из моря все, что можно.
   -- Мы не возьмем Юноны, -- сказал Риди, -- и можем обойтись без мастера Томми; пусть он останется дома и позаботится о своей маме.
   Но мастер Томми был очень не в духе после событий предыдущей ночи и ничего не ответил.
  

ГЛАВА XIX

Вылавливание вещей. -- Корова, съеденная акулами. -- Изобилие воды. -- Чудеса природы.

   Они прошли на отмель. Риди захватил с собой толстую веревку. Когда волны выбрасывали на берег ящики, доски, бревна и бочонки, работавшие удерживали вещи, чтобы море не смыло их снова и потом или откатывали, или веревкой оттаскивали их подальше от берега. В этих занятиях прошла большая часть дня; однако им не удалось спасти и четверти вещей, до которых они могли добраться, не говоря уже о тех, которые плавали в воде.
   -- На сегодня довольно, -- сказал Риди. -- Завтра, может быть, сделаем еще больше. Видите, уже начинается отлив, а солнце выглянуло из-за тучи. Пойдемте, поужинаем и постараемся поудобнее устроиться на ночь.
   Палатку, которая уцелела, отдали миссис Сигрев и детям. Остальные улеглись в пострадавшей. Матрацы, одеяла и простыни совершенно промокли, поэтому их заменили парусами, которые были спрятаны далеко в лесу, а потому меньше пострадали. Ночь прошла благополучно.
   На утро солнце светило ярко; легкий ветерок покрывал море волночками. Прибой принес еще множество вещей с корабля, и Риди с Сигревом снова принялись за вчерашнюю работу и ко времени завтрака успели выловить из моря много вещей.
   После завтрака они оба и Уильям снова вернулись на берег.
   -- Что это, Риди? -- спросил Уильям, указывая на какую-то белую груду, которая плыла по заливу.
   -- Это, сэр, наша бедная корова, и если вы хорошенько вглядитесь, то увидите, что акулы поедают ее.
   -- Как их много!
   -- Да их здесь множество. Будьте осторожны. Теперь, -- прибавил Риди, обращаясь к Сигреву, -- работайте тут с мастером Уилли, а я пойду приводить в порядок нашу шлюпку; она скоро понадобится нам.
   Он ушел; Сигрев с сыном продолжали отнимать от моря его добычу.
   Поправка лодки должна была занять несколько дней; поэтому Сигрев решил отправиться вместе с Уилем на другую сторону острова и тоже осмотреть берег.
   Уильям служил отцу проводником, он вел его по зарубкам на коксовых пальмах. Через два часа они были уже у цели.
   Берег восхитил Сигрева.
   -- Как здесь хорошо, -- сказал отец Уильяма.
   -- Правда? Но теперь пойдем, папа, осмотрим источник, -- предложил Уильям и пошел к ущелью.
   Вода текла ручьем и была превосходна на вкус. Осмотрев источник, отец и сын направились к песчаной отмели и вскоре уселись на коралловую скалу.
   -- Кто подумал бы, -- сказал Сигрев, -- что и этот остров и многие другие выросли, благодаря работе крошечных живых существ.
   -- Живых существ, папа? -- спросил Уиль.
   -- Да. Дай мне кусок коралла; ты видишь, что на каждой его ветви тысячи крошечных ямочек? В каждой из них жило маленькое создание; и по мере того, как их количество увеличивалось, вырастали и отростки коралловых деревьев.
   -- Понимаю; но как мог образоваться из них остров?
   -- Коралл сначала растет на дне моря, где его не тревожит ни ветер, ни волны; потом, колония мелких животных все разрастается; коралловый куст постепенно поднимается, наконец достигает поверхности воды; здесь разрастаться ему мешают ветер и волны, которые его ломают; коралловое население не поднимается из-под воды, так как вне воды крошечные создания, коралловые полипы, умирают. И вот, мало-помалу, образуется остров. Кусок дерева, плывущий по морю, может засесть на коралловых рифах; он остается подле них. Морские птицы садятся на них, и их помет образует небольшой выступ над водой; волны выносят на этот крошечный островок другие плавающие вещества; птицы с земли приносят с собой семена; ветер тоже сеет их, и островок покрывается травой, кустами. Эта крошечная частица суши, выдавшаяся над морем, защищает коралловые рифы, которые помещаются с ее подветренной стороны, и остров, благодаря этому, быстро растет. Птицы не только отдыхают на новом островке, но и устраивают на нем свои гнезда, выводят птенцов. И таким путем почвы становится все больше. Потом море приносит кокосовый орех и выбрасывает его на образующийся остров. Он со временем превращается в дерево; опавшие листья пальмы образуют перегной; в эту плодоносную почву дерево бросает орехи, которые, в свою очередь, прорастают, дают пальмы с листьями, тоже со временем создающими почву. Так продолжается из года в год... Наконец вырастает целый остров, покрытый чащей деревьев.
   Оба помолчали. Наконец, Сигрев поднялся с места и сказал:
   -- Пойдем обратно; мы еще засветло вернемся домой.
   -- Да, к ужину, -- ответил Уильям, -- и я чувствую, что проголодался.
  

ГЛАВА XX

Приготовления к переселению. -- Переправа в шлюпке. -- Подле источника.

   Все уже приготовили к переселению на заветренный берег острова. Риди почти окончил починку шлюпки. Он приладил к ней мачту и парус. Сигрев и Уильям продолжали спасать выкинутые морем вещи и помещали их в чаще леса, чтобы защитить от солнца. Наконец, собрав большое количество различных предметов, они засыпали их густым слоем песка на ближайшей к берегу части отмели, так как нельзя было терять времени на переправу их в лес.
   Миссис Сигрев, которая стала вполне сильной, и Юнона тоже не сидели сложа руки. Они укладывали вещи и вообще готовились к переселению.
   Через неделю после бури все было окончено, и маленькое общество собралось на совет. Решили, что Риди сложит в шлюпку все постельные принадлежности и полотно одной палатки и вместе с Уильямом отплывет к новонайденной бухте, потом вернется за самыми необходимыми вещами; после этого миссис Сигрев, младшие дети и Юнона двинутся пешком через лес к противоположному берегу острова; затем Сигрев, Риди и Уилли вернутся за другой палаткой; позже предполагалось постепенно переправить все остальное.
   Риди и Уильям отплыли в светлое утро. Выйдя в открытое море, Риди распустил парус. Очень скоро они, снова свернув его, уже гребли к песчаной отмели.
   -- Видите, какая удача, мастер Уильям, -- сказал старик, -- ветер работал за нас, двигая нагруженную шлюпку, и нам придется грести, когда она будет пустая.
   -- Удачно, -- отозвался Уильям. -- Как далеко, по вашему мнению, от нашего прежнего залива до этой бухты?
   -- Шесть-семь миль -- не больше. Остров длинен и узок. Ну, понесемте вещи вверх, потом вернемся за другими.
   -- Тут новая буря будет не так страшна нам, мастер Уилли, нас заслонит от урагана густой лес. Мы еле почувствуем ветер. Ну, ливень-то, понятно, помочит нас!
   Уиль сбегал посмотреть на ключ. Всю ямку до краев наполняла чистая, вкусная вода.
   Вскоре они вернулись, и все остальные весело встретили их, поздравляя со скорым и удачным выполнением задачи.
   -- Скоро в шлюпке поплывет Томми, -- заметил Томми.
   -- Да, когда он подрастет, -- сказал Риди.
   -- Масса Томми пойдет помогать доить коз, -- заметила Юнона.
   -- Хорошо, -- проговорил мальчик и побежал за негритянкой.
   -- Я думаю, миссис Сигрев, вам очень надоело соленое мясо? -- спросил Риди, когда они сели ужинать.
   -- Пока дети здоровы, мне все равно, -- ответила она. -- Вот со времени бури мне очень хочется поскорее перебраться на другую сторону острова. Когда это будет?
   -- Только через два дня. Нам еще нужно перевезти кухонные принадлежности и все узлы. Если вы позволите завтра Юноне отправиться с мастером Уилем через лес, мы приготовим палатку для вас и детей.
   -- Конечно, Риди, и не отведут ли они с собой овец и коз?
   -- Это будет отлично и сократит время.
  

ГЛАВА XXI

Риди выгружает вещи на отмель. -- Появление Юноны и Уиля. -- Предположения построить дом, сделать сад и пруд. -- Возраст и привычки Риди. -- Устройство кухни. -- Риди находит черепаху.

   Риди уже нагрузил шлюпку и отплыл гораздо раньше, чем поднялись остальные. Прежде, чем оделись, он уже выгрузил на отмель новой бухты все вещи и спокойно позавтракал сухарем. Потом перенес все на высокий берег и стал приготовлять место для палатки.
   Около десяти часов из лесу показался Уиль. Он вел на веревке одну козу; остальные бежали за ним. Юнона шла с овцой; другие мериносы не отставали от своей товарки.
   На вопрос Уильяма, как доставят они кур и петухов, Риди ответил, что он поймает их, когда птицы усядутся на насести.
   -- А вот голуби и свиньи, я думаю, совсем одичают, -- заметил мальчик.
   -- И отлично; свиньи прокормятся упавшими орехами и скоро принесут поросят.
   -- Значит, нам придется охотиться на них?
   -- Вероятно, да и на голубей тоже. Если мы проживем здесь долго, то, с Божией помощью, будем богатеть все больше и больше. Теперь же давайте устраивать палатку для вашей мамы. Я думаю, она устанет от перехода по лесу.
   -- Маме стало лучше, -- ответил Уиль, -- и я надеюсь, что в этом прелестном месте она совсем поправится.
   -- Но нам предстоит очень много работы перед дождливым временем года.
   -- А что мы будем делать, когда устроимся здесь?
   -- Прежде всего нам придется построить дом, а это займет много времени. Потом мы вскопаем землю и посеем в нее семена, которые ваш отец вез из Англии.
   -- О, это будет прелестно! А что еще?
   -- Нам понадобится сарай для всех наших вещей; дальше мы выкопаем пруд, в котором будем держать черепах, и устроим купальню, чтобы Юнона могла в ней купать и мыть детей.
   -- И сама буду купаться, -- заметила Юнона.
   -- Да, конечно. Но прежде всего, мастер Уиль, -- продолжал Риди, -- мы должны устроить настоящий колодец из нашего ключа. А потом... чего-чего еще не придется делать нам!
   Несколько времени все трое усердно работали, натягивая полотно палаток и прибивая его внизу колышками; все молчали. Наконец Уильям спросил:
   -- Риди, ведь вы сказали, что ваше имя Мастермэн?
   -- Да, сказал.
   -- Это странное имя. Вас назвали в честь какого-нибудь другого человека?
   -- Да, в честь одного богача.
   -- Знаете, Риди, -- заметил Уиль, -- мне очень хотелось бы когда-нибудь услышать вашу историю.
   -- Может быть и услышите ее, но, конечно, только когда у нас будет поменьше работы.
   -- А сколько вам лет, Риди?
   -- Минуло шестьдесят четыре. Для моряка это много, и не будь я знаком со многими капитанами, я не мог бы получить места на судне. Но вот палатка и готова. Принесите постели. А что нам делать теперь? У нас еще есть два-три часа.
   -- Не устроить ли плиту или очаг? -- предложил Уилли. -- Мы с Юноной могли бы принести камней.
   -- Отлично. Завтра я буду здесь раньше вас и постараюсь приготовить вам ужин.
   -- А я принес в мешке бутылку воды; не из-за воды, конечно. Я хочу надоить молока, чтобы отнести его крошке.
   -- Вы и заботливы, и добры, -- заметил Риди. -- Теперь носите камни, а я сложу под деревьями вещи, которые мы переправили сюда.
   Через час очаг был готов; коз подоили и отпустили пастись; Юнона и Уиль пошли домой через лес. Риди же направился к отмели. Там, на песке, он увидел небольшую черепаху, подкрался к ней, загородил ей путь к воде и перевернул ее.
   -- Этого достаточно на завтра, -- подумал он, войдя в лодку и поднимая весла.
  

ГЛАВА XXII

Отправление в новое место жительства. -- Прибытие миссис Сигрев. -- Предположения. -- Черепаховый суп.

   Когда вернувшийся Риди вошел в палатку, он увидел, что все внимательно слушали отчет Уильяма.
   Вскоре стемнело; все остальные пошли спать, но Риди и Уильям стали ловить кур и петухов и связывать им лапки, чтобы утром отнести их в лодку. Потом Риди и Уиль легли под открытым небом на парусе подле Сигрева, так как палатку заняли миссис Сигрев, Юнона и дети.
   Наутро палатку сняли, собрали все принадлежности для спанья и отнесли в лодку; после завтрака уложили тарелки, блюда, ножи и вилки и еще кое-какие необходимые вещи и тоже отнесли их в лодку. Риди захватил птиц и отчалил.
   Остальные двинулись по лесу. Дорогу показывал Уильям; три собаки не отставали от него; за ними шел Сигрев и нес на руках малютку; Юнона вела Каролину, мисс Сигрев -- Томми, который, по его словам, смотрел за мамочкой.
   Риди был на месте через два часа после отплытия. Выйдя из шлюпки и привязав ее, он не стал выгружать вещи, а нашел свою черепаху, убил ее, очистил, отнес к очагу, налил в котел воды и вскипятил ее. Часть мяса черепахи он положил в кипяток, прибавив туда несколько ломтей соленой свинины; другую повесил в тени, чтобы защитить от солнца, и отправился выгружать шлюпку, прежде всего освободив бедных птиц.
   Риди распаковал необходимые вещи; потом прошел к очагу. Старик помешивал суп в котле, снимая с него пену, когда из-за пальмы на него весело выскочили три собаки.
   -- Теперь они уже близко, -- подумал старый Риди.
   И действительно, минут через шесть на опушке леса показалось общество. Все очень устали. Идти пришлось с остановками. Бедная Каролина так измучилась, что Юноне пришлось взять ее на руки; потом миссис Сигрев пожаловалась на утомление; они присели и отдыхали около четверти часа; потом мастер Томми, не пожелавший остаться с мамой, начал бегать от одного к другому и, наконец, объявил, что он устал и 301 что кто-нибудь должен понести его; но так как его нести было некому, шалун расплакался и раскричался; опять пришлось отдыхать, а едва снова двинулись с места, как капризник стал уверять, что он не может идти; добродушный Уильям посадил его к себе на спину. Но, благодаря всей этой возне, старший мальчик потерял из виду замеченные деревья и не скоро снова нашел их. Затем проголодался крошка и расплакался. Каролине стало страшно, что они так долго не выходят из лесу, и она тоже залилась слезами. Томми же всех перекричал, когда Уиль сказал ему, что не может больше его нести. Новая остановка; выпили воды из бутылки, которую Уиль захватил в своем мешке; после этого всем стало немного легче. И, наконец, путники пришли к месту.
   Миссис Сигрев прошла с детьми в палатку, чтобы немного отдохнуть, так как от усталости она не была в силах осмотреть своего будущего места жительства.
   -- Мне кажется, -- сказал Сигрев, отдавший Юноне ребенка, -- наше сегодняшнее маленькое путешествие показало нам, до чего беспомощны были бы мы без вас, Риди.
   -- Я рад, что вы уже здесь, сэр, -- ответил старик. -- Теперь у меня, как гора с плеч. Тут вам будет лучше. Я думаю, мы скоро удобно устроимся, но дел у нас еще очень много. Когда миссис отдохнет, мы пообедаем и раскинем нашу вторую палатку. На сегодня этого будет достаточно; мы много потрудились. А завтра начнем работать серьезно.
   -- Вы вернетесь на прежний берег, Риди?
   -- Да, м-р Сигрев; нужно доставить сюда наши запасы; я переправлю немного ветчины и солонины, муки, гороха и еще многое необходимое. Вероятно, придется возвратиться туда раза три; остальные вещи осмотрим на досуге и будем приносить их по мере надобности. Они могут оставаться там, не портясь. После моего третьего появления здесь, начнем работать.
   -- Но до вашего возвращения я могу что-нибудь делать?
   -- Конечно, сэр.
   -- Вы возьмете Уиля, Риди?
   -- Нет, здесь он будет полезнее.
   Сигрев вошел в палатку. Селина уже немного отдохнула, дети крепко заснули. Через полчаса разбудили Томми и Каролину и отправились обедать.
   -- Ax, батюшки! -- вскрикнул Уильям, когда Риди снял крышку с котла. -- Что это такое, что так вкусно пахнет?
   -- Это сюрприз всем вам, -- ответил Риди. -- Я знал, что вам надоело соленое мясо, зато теперь вы покушаете. как бургомистры.
   -- Что это, Риди? -- спросила миссис Сигрев.
   -- Черепаховый суп, и, я надеюсь, он вам понравится; если вы его найдете вкусным, то часто будете его кушать на этом острове.
   -- Превосходно; только нужно посолить -- Юнона, у тебя есть соль? -- спросила миссис Сигрев.
   -- Принесла немножко, -- ответила негритянка.
   -- Юнона должна достать еще соли, -- заметил Риди.
   -- Как? Нет соли? -- ответила девушка.
   -- Есть, сколько угодно, Юнона, -- заметил Сигрев, показывая на море.
   -- А где же? Не понимаю, -- отозвалась Юнона.
   -- Что ты хочешь сказать, мой друг? -- спросила мужа миссис Сигрев.
   -- Что мы можем получить сколько угодно соли, выпарив морскую воду в котле; можно также сделать углубление в скалах, налить туда морской воды и предоставить ей высохнуть от лучей солнца. Риди знает.
   -- Я это устрою, -- сказал старик, -- и покажу Юноне, как добывать соль.
   -- Я очень рада этому, -- сказала миссис Сигрев, -- я очень страдала бы без соли. Но я редко ела такой вкусный обед.
   Все нашли, что суп превосходен. Томми столько раз требовал повторения своей порции, что, наконец, мать отказала ему.
   После обеда миссис Сигрев осталась с детьми; ее муж и Риди, с помощью Юноны и Уильяма, поставили вторую палатку и приготовили все для ночлега. К тому времени, когда они окончили дело, уже стемнело.
   Все собрались и поблагодарили Бога, который помог им счастливо переселиться в новое место.
   Скоро утомленные люди крепко заснули.
  

ГЛАВА ХХIII

Как Риди устроил колодец. -- Сигрев и его жена наслаждаются новым берегом. -- Риди топит бочонок.

   На следующее утро Сигрев поднялся раньше всех остальных, и когда из палатки вышел Риди, сказал старику:
   -- Знаете, здесь я чувствую себя гораздо счастливее, чем прежде. На том берегу мне все напоминало о крушении "Великого Океана", и я невольно думал о моем доме, о моей стране; теперь же мне кажется, будто мы переселились сюда по доброй воле.
   -- Надеюсь, сэр, чувство довольства будет усиливаться в вас с каждым днем, -- ответил старик. -- И по истине нам нужно не жаловаться на судьбу, а за многое благодарить Бога.
   -- Правда, правда, -- согласился Сигрев. -- Но что же вы мне посоветуете делать прежде всего?
   -- Я думаю, нужно запастись свежей пресной водой. Поэтому вам и мастеру Уильяму... (Здравствуйте, мастер Уильям, вот и вы)... Значит, вам и мастеру Уильяму нужно расчистить ключ. Займитесь этим, пока я буду переправлять сюда нужные вещи. Юнона принесла второй заступ; вы оба можете работать. Заметьте, м-р Сигрев, нужно проследить за ключом до самых кокосовых пальм, где тень будет защищать источник, заметить его направление легко; копайте и смотрите, откуда и как потечет вода. Потом в тени сделайте достаточно большое углубление, чтобы поместить в него одну из бочек, лежащих на отмели; когда вы ее укрепите в земле, у нас всегда будет достаточно воды.
   -- Я отлично понимаю, -- ответил Сигрев, -- это будет наша задача на сегодняшний день.
   -- Хорошо; теперь мне остается только поговорить с Юноной насчет обеда, -- прибавил Риди, -- потом я немного закушу и отплыву к первому берегу; не следует пропускать даром хорошей погоды.
   Риди сказал Юноне, что нужно изжарить на сковородке кусок свинины, отрезать несколько кусков черепашьего мяса и тоже изжарить их, а кроме того, разогреть оставшийся суп. Потом с сухарем и куском солонины в руке, он пошел к шлюпке.
   М-р Сигрев и Уильям работали очень усердно и к двенадцати часам выкопали глубокую и широкую яму. Оставив эту работу, они прошли в палатку и застали миссис Сигрев с иглой в руках; она чинила детское платье.
   -- Ты и не знаешь, насколько я счастливее на этом берегу, -- сказала мужу Селина и взяла его за руку.
   -- Надеюсь, это предчувствие будущего счастья, -- ответил он, садясь подле нее. -- Я проживаю то же самое и еще утром говорил об этом Риди.
   -- Тут до того тихо, до того красиво, что мне кажется, я могла бы вечно жить в этом месте; знаешь, мне недостает только одного: здесь нет таких певчих птиц, как в Англии.
   -- Я видел только морских птиц, и много. А ты, Уиль?
   -- Раз видел, папа; пролетела стая довольно крупных птиц, ростом с голубей. Но вот и Риди огибает мыс, -- продолжал Уильям. -- Как хорошо идет на парусах наша шлюпка. Но ему приходится много грести, а он уж стар. Юнона, обед готов?
   -- Да, масса Уилли, скоро.
   -- Пойдем, поможем Риди перенести вещи.
   Сигрев и Уиль исполнили сказанное, и мальчик вкатил наверх пустую водяную бочку, привезенную стариком.
   Жаркое из черепахи понравилось всем не меньше черепахового супа.
   -- А теперь пойдем окончим наш колодец, -- тотчас же после обеда предложил Уильям.
   -- Как, ты работаешь? -- сказала ему мать. -- Я должен трудиться, мама, -- ответил мальчик, -- я должен научиться делать все.
   -- И скоро научитесь, -- проговорил Риди.
   Бочку подкатили к ключу; к удивлению, все большое углубление, законченное всего два часа перед тем, было полно водой.
   -- О, дорогой папа, -- сказал Уильям, -- ведь нам придется вычерпать всю воду, чтобы опустить бочку в колодец.
   -- Подумай-ка, Уильям, -- сказал ему отец, -- ведь вода натекает очень быстро; значит, это нелегкая задача. Нельзя ли сделать как-нибудь иначе?
   -- Да ведь, папа, бочка всплывает, -- заметил Уильям.
   -- Конечно; но нет ли средства заставить ее опуститься?
   -- Да! Знаю! Нужно в ее дне проделать несколько отверстий; тогда она наполнится водой и утонет сама по себе.
   -- Именно, сэр, -- заметил Риди. -- Я знал, что нам придется это сделать, а потому принес с собой большой бурав.
   Риди сделал четыре отверстия в дне бочки; сначала она всплыла, но вскоре в нее набралась вода, и она мало-помалу погрузилась на дно.
   -- Завтра, когда муть осядет, вода будет чиста и прозрачна, как хрусталь. Если никто не будет мутить ее, она и останется чистой, -- заметил Риди. -- Теперь вынем остальные вещи из лодки.
  

ГЛАВА XXIV

План действий. -- Деревья на сруб. -- Место для посева и черепашьего пруда. -- Юнона и Уильям на работе.

   На следующее утро, закусив, Сигрев заметил:
   -- У нас так много дела, что, я думаю, Риди, нам нужно заранее решить план действий. Скажите мне, что нам предстоит сделать в течение будущей недели? Завтра воскресенье, и, я думаю, нам надо почитать святой день.
   -- Конечно, сэр; я сам только что хотел вам предложить это. А теперь, м-р Сигрев, не назначить ли нам распределение занятий, спросив мнения нашей леди?
   -- О, не говорите так, -- ответила миссис Сигрев. -- Не называйте меня "леди". Мое здоровье и силы быстро возвращаются; я хочу тоже работать, приносить как можно больше пользы. Предлагаю свою помощь Юноне во всех домашних обязанностях, в приготовлении кушанья и стирке; я буду присматривать за детьми, чинить их платье и делать дома все, что нужно. Юнона может помогать вам; я освобожу ее совсем, увидите.
   -- Я думаю, мы должны быть очень довольны этим, м-р Сигрев, -- ответил Риди. -- Теперь, сэр, кроме постройки дома, важнее всего вскопать кусок земли, посадить наш картофель и посеять семена; потом сделать пруд, наловить черепах и пустить их в него еще до конца этого времени года.
   -- Вы правы, -- согласился Сигрев, -- но с чего начать?
   -- Думаю, с пруда; ты, Юнона, и вы, мастер Уильям, устроите его в несколько дней. На этой неделе мне не понадобится ваша помощь. Я выберу недалеко отсюда деревья, которые нужно срубить; это будет в чаще; я срублю их, чтобы расчистить место, на котором мы выстроим сарай для хранения вещей. И, когда начнется дождливый период, мы переправим в него вещи, оставшиеся на той стороне острова. Целую неделю придется рубить деревья и распиливать их на бревна, пригодные для постройки дома. Позже мы общими силами и возведем дом. Окна, и может быть очаг, устроим позже; во всяком случае, мы очутимся под крышей, и наши постели не будут больше мокнуть под дождем.
   -- И вы думаете успеть? Когда вы ждете начала дождей?
   -- Через три-четыре недели. Этот период не начинается день в день, однако, если он и запоздает, то очень ненадолго. Теперь же думаю вернуться в наш старый залив.
   -- Зачем?
   -- Разве вы не помните, сэр, вашу одноколку, запакованную в рогожу и выброшенную бурей на берег? Вы засмеялись, увидев ее, но, м-р Сигрев, колеса и ось очень пригодятся нам; я проделаю большой проход в лесу, и на колесах нам будет легче перемещать срубленные бревна, чем перетаскивать или переносить их.
   -- Отличная мысль, Риди, -- согласился Сигрев.
   -- Рано утром в понедельник мы с мастером Уильямом уйдем и вернемся к завтраку. Сегодня же мы выберем место для "сада" и черепашьего пруда. Это мы возьмем на себя, м-р Сигрев; а Юнона и мастер Уильям могут привести в порядок вещи.
   Сигрев и Риди прошли к отмели; моряк присмотрелся к рифам, потом сказал:
   -- Видите ли, нам не нужно много воды в черепашьем садке; если мы его сделаем слишком глубоким, нам будет трудно вылавливать черепах из него. Нужно пространство воды, обнесенное низкой каменной стеной, чтобы животные не могли уйти; ведь лазить они не в состоянии, хотя и могут ползать по ровному песку, двигаясь на своих лапах-плавниках. Здесь, сэр, рифы высоко поднимаются над водой, и пространство между ними и берегом достаточно глубоко; камни почти совершенно отгораживают его с этой стороны и, конечно, помешают черепахам выползать на берег. Значит, нам останется только устроить стены с боков. Тогда пруд наш будет готов.
   -- Я вижу; это дело не займет много времени, если мы отыщем достаточно отдельных камней.
   -- Почти все камни на отмели свободные, -- ответил Риди, -- и их много, но некоторые слишком тяжелы для переноски. Однако их можно доставить сюда при помощи заступов и ломов. У нас есть эти инструменты. Теперь, сэр, не дать ли нам сигнал мастеру Уилю и Юноне, чтобы они принимались за работу; кое-что они еще успеют сделать до обеда.
   Сигрев закричал, замахал шляпой, и Юнона с Уильямом тотчас же пришли. Юноне велели принести две кирки; в то же время Риди объяснял Уильяму, что следовало делать.
   Юнона скоро принесла орудия для работы. Сигрев и Риди понаблюдали за молодыми работниками, помогли им немного, потом прошли на берег, чтобы выбрать место для будущих насаждений.
  

ГЛАВА XXV

Планы относительно будущих насаждений. -- Томми ведет себя очень дурно. -- Болезнь от клещевинных бобов.

   Сигрев и Риди отправились на мыс, который моряк считал вполне подходящим местом для их цели. Там они нашли достаточный, хотя и не особенно густой, слой чернозема. А так как там полуостров соединялся с материком очень узким перешейком, не нужно было делать длинной изгороди.
   -- Загородку мы устроим после периода дождей; сделаем ее на досуге, -- заговорил Риди. -- Семена и картофель дадут ростки по окончании дождей. Значит, нам нужно только поднять почву и посадить то и другое. Следует уничтожить кусты; но это будет нетрудно, так как земля неглубока; посеем только часть семян; в первый год нам не удастся сделать большого "огорода", но наш картофель посадим весь. Теперь пройдем в лес и выберем место для порубки деревьев. Нам нужно пройти около ста ярдов в чащу пальм.
   Так и сделали. На пригорке Риди остановился. В этом месте деревья росли так густо, что проходить между ними было далеко нелегко.
   -- Вот хорошее место, сэр, -- сказал старик. -- Я предлагаю срубить все деревья, которые будут нам нужны для построек именно здесь так, чтобы образовалась квадратная площадка, на ней мы выстроим наш амбар. В случае нужды, сэр, хотя такой надобности пока еще не предвидится, мы можем превратить сарай в укрепление, устроим палисад между деревьями.
   -- Правда, но, надеюсь, это не будет нужно, -- заметил Сигрев.
   -- Я тоже надеюсь, -- сказал Риди. -- Однако обед готов, а после обеда мы оба примемся за дело.
   Юнона и Уильям тоже пришли, разгоряченные от усиленной и трудной работы, но жаждавшие окончить свою задачу.
   Мастер Томми очень плохо вел себя все утро; он не выучил заданного урока и нарочно обжег золой ручку Каролины. Поэтому отец оставил его без обеда, и он мрачно сидел в сторонке, с завистью посматривая на кушанья. Но он не плакал и не просил прощения.
   Когда после обеда Сигрев собирался уходить на полуостров, захватив топорик и лопату, миссис Сигрев попросила его взять с собой Томми. У нее было очень много дела и она не могла смотреть и за ним, и за Каролиной, и за малюткой. Сигрев взял Томми за руку; придя на мыс, он велел сыну сидеть, -- а сам стал расчищать кусты.
   Он усиленно работал. Когда ему удалось очистить кусок земли, он поручил Томми отнести в сторонку срезанные прутья и сложить их в груду. Томми был не в духе и очень неохотно исполнил приказание отца. Срубив много кустов, Сигрев взял лопату, чтобы выкорчевать корни кустарников и поднять землю, Томми же позволил поиграть.
   Целый час работал Сигрев, обращая мало внимания на Томми. Вдруг мальчик громко заплакал. Отец его спросил, что с ним; тот не ответил, но принялся кричать еще громче; наконец, он прижал руки к животику и начал прямо-таки вопить. Сигрев увидел, что мальчик сильно страдает, бросил работу и отвел Томми в палатку. Миссис Сигрев, испуганная плачем ребенка, вышла к ним навстречу.
   Томми ничего не ответил на ее расспросы и только отчаянно кричал. Старый Риди услыхал его вопли и, заметив, что они не умолкают, пришел справиться, в чем дело. Услышав, рассказ м-ра Сигрева, он сказал:
   -- Поверьте, мальчик проглотил что-нибудь вредное. Скажите-ка, Томми, что вы ели на полуострове?
   -- Ягоды, -- ответил мальчик.
   -- Я так и думал, -- проговорил Риди. -- Пойду, посмотрю, что там за ягоды.
   И старик отправился на мыс. Миссис Сигрев боялась, что Томми отравился; ее муж пошел за своей аптечкой.
   Риди вернулся как раз в то время, когда Сигрев собирался дать Томми прием касторового масла.
   -- Нет, сэр, -- сказал Риди, держащий в руке ветку какого-то растения, -- я думаю, ему не нужно касторового масла, он уже и то принял его слишком много. Посмотрите, сэр, насколько я помню, это клещевина, из семян которой выжимают касторовое масло. И мастер Томми покушал этих плодов. Скажите, Томми, вы это ели?
   -- Да! -- прокричал Томми.
   -- Я так и думал, -- сказал Риди. -- Напоите его чем-нибудь теплым, и ему скоро станет лучше. Беды большой не случилось, но это его научит не есть незнакомых ягод и семян.
   Риди сказал правду. Тем не менее мастер Томми был целый день сильно болен, и его рано уложили в постель.
  

ГЛАВА XXVI

Томми устраивает "сад" и слышит полезные советы. -- Томми и коза. -- Черепаший пруд.

   На следующий день Сигрев, Уильям и Юнона уже работали, каждый исполняя свою задачу; миссис Сигрев сидела перед палаткой; крошка Альберт ползал около нее, а Каролина пробовала шить. Мастер Томми в это время копал маленькие ямки в почве и клал в каждую из них по камешку.
   -- Что ты делаешь, Томми? -- спросил его отец.
   -- Играю; я сею семена, -- ответил Томми, показывая на камешки.
   -- Камни не вырастут, мама? -- заметила Каролина.
   -- Да, милочка, но семена растений прорастают, -- ответила ей мать.
   -- Я это знаю, -- сказал Томми, -- я это понарошку; ведь семян у меня нет.
   -- Но ты сказал, что сеешь семена, а не камни.
   -- Да, но это "как будто" семена; значит, все равно.
   -- Не совсем, Томми, -- заметила миссис Сигрев, -- подумай, если бы вчера ты не поел "ягод", а только сделал вид, что ешь, было бы лучше. Правда?
   -- Я больше не буду их есть, -- ответил Томми. В эту минуту маленький Альберт пополз к козленку, который за последнее время сильно вырос; схватив братишку, Томми ударил козленка по голове.
   -- Не надо, Томми, -- сказала ему мать, -- не то он забодает тебя.
   -- Мне все равно, -- ответил Томми, держа одной рукой Альберта, а другой продолжая бить козлика Билли.
   Но Билли это не понравилось; он наклонил голову, прыгнул и ударил Томми в грудь. Оба, и старший мальчик и крошка, повалились в траву друг на друга. Альберт закричал. Томми захныкал. Миссис Сигрев подбежала к детям и подняла крошку. Немного испуганный мастер Томми схватился за материнское платье, отыскивая защиты и поглядывая через плечо на Билли, который, казалось, собирался возобновить нападение.
   -- Да, ведь ты сказал, что тебе все равно, если он ударит тебя, Томми? -- заметила миссис Сигрев.
   -- И все равно, -- заметил Томми, видевший, что козлик отходит.
   -- Да, ты храбришься теперь, когда его здесь нет. Но стыдно не помнить того, что тебе говорят. Подумай-ка о льве в Каптоуне.
   -- Я не боюсь льва, -- ответил Томми.
   -- Да потому что здесь его нет, но если бы перед тобой очутился лев, ты заговорил бы иначе.
   -- Я бросал в него камни, -- сказал Томми.
   -- Да, без того лев не испугал бы тебя; Билли тоже не вздумал бы на тебя бросится, не бей ты его, -- проговорила миссис Сигрев.
   -- А вот и Риди с мешком на плече, -- сказал Томми. -- Это хорошо; мне хочется пообедать.
   Риди скоро подошел к миссис Сигрев и положил перед ней мешок.
   -- Я принес вам молодых кокосовых орехов и несколько старых, сняв их с пальм, которые срубил.
   -- О, кокосовые орехи! Мне так хотелось орехов! -- закричал Томми.
   -- Но вам очень жарко, Риди? -- заметила Селина.
   -- Да, миссис Сигрев, -- ответил старик, отирая пот; -- работать жарко, и в лесу совсем нет ветра. Не нужно ли вам доставить что-нибудь с той стороны острова? Я отправлюсь туда тотчас же после обеда.
   -- Зачем?
   -- За колесами для перевозки строевого леса. Я должен постепенно убирать бревна, пока не сделаю дорожки. Мастер Уиль отправится со мной.
   -- И, думаю, с удовольствием, -- ответила миссис Сигрев, -- вероятно, он устал перетаскивать тяжелые камни. Не помню, Риди, чтобы мне было особенно нужно что-нибудь, -- прибавила она. -- Но вон Уилли идет сюда вместе с Юноной; да и м-р Сигрев, я вижу, положил свой заступ. Итак, Каролиночка, присмотри за Альбертом, а я пойду и подам обед.
   Риди помог Селине расставить посуду на земле, потому что они еще не привезли ни стола, ни стульев с прежнего берега.
   Во время обеда Уильям сказал, что на следующий день они с Юноной окончат черепаший пруд, а м-р Сигрев объявил, что он расчистил достаточное полечко, на котором можно посадить полмешка картофеля.
   После обеда Риди и Уильям отплыли, а к вечеру вернулись с колесами и осью и еще со многими вещами; между прочим, они привели на буксире несколько бревен и отделанных досок, остатков брига "Великий Океан". Они, по словам Риди, были необходимы для домовых дверей.
  

ГЛАВА XXVII

Ловля черепах. -- Рыбная ловля. -- Пруд окончен. -- Испанцы и португальцы. -- Возвышение и падение нации. -- Мавры.

   -- Теперь, мастер Уильям, -- сказал Риди, -- если вам не очень хочется спать, вы, может быть, отправитесь со мной перевернуть несколько черепах. Время идет быстро, и они скоро уйдут с острова.
   -- Конечно, пойду.
   -- Дождемся темноты; сегодня не будет особенно яркого лунного света; тем лучше.
   Тотчас же после заката солнца Уильям и Риди прошли на отмель и неподвижно уселись на камень.
   Вскоре Риди заметил черепаху, которая ползла по песку, и сделал несколько шагов. Уильям пошел за ним. Риди тихо двинулся к самому краю отмели, с целью стать между черепахой и морем.
   Едва черепаха заметила людей, как быстро пошла к воде, но они отрезали ей путь, и Риди, схватив ее за одну переднюю бесформенную лапу, перевернул на спину.
   -- Видите, как надо это делать? Только смотрите, чтобы она не укусила вас; не то вырвет кусок мяса! Теперь она не может стать на лапы и завтра утром мы ее найдем в этом же положении. Пойдемте, попытаемся найти еще черепах.
   До полуночи они изловили шестнадцать черепах.
   -- Теперь, думаю, довольно, мастер Уильям, -- сказал Риди. -- Мы хорошо поработали; у нас пищи хватит на несколько дней. Дня через три опять повторим попытку увеличить наш запас, а завтра посадим в пруд пойманных животных.
   -- Как мы перенесем таких больших черепах?
   -- Мы будем подкладывать под них старый парус и перетаскивать по мягкому песку; это нетрудно.
   -- Почему бы нам не наловить рыбы, Риди? Мы могли бы тоже пустить ее в черепаший пруд.
   -- Недолго останется там рыба, мастер Уильям, да трудно будет и достать ее из пруда. Позже можно устроить особый рыбный садок, но теперь об этом еще не стоит думать. Я часто говорил себе, что следовало бы сделать удочки, да все времени не хватало. После дневной работы мне всегда слишком хочется спать. Вот когда построим дом, я приготовлю удочки, и вы сделаетесь нашим главным рыбаком.
   -- А рыба клюет ночью?
   -- Да, лучше чем днем.
   -- Хорошо же; если вы, Риди, дадите мне удочку и научите удить, я, по окончании работ, буду с час ловить рыбу. Томми все просит жареной рыбки, маме, я знаю, уже надоело соленое мясо, а Каролине, мне кажется, оно даже вредно. Я видел, как она обрадовалась, когда вы принесли кокосовые орехи.
   -- Хорошо; тогда я достану огарок и приготовлю две удочки. Только я пойду с вами, мастер Уильям. Надо расходовать наши свечи осторожно.
   -- Нет, нет, Риди, пойдем спать. А скажите, что же будем мы делать, когда у нас не останется свечей?
   -- Станем жечь кокосовое масло, а его всегда будет достаточно. Ну, до свидания, мастер Уильям.
   На следующее утро до завтрака занялись перемещением черепах в пруд, который накануне уже настолько продвинулся, что теперь животные не могли уйти из него. После завтрака Уильям и Юнона докончили стенки пруда, сделав их достаточно высокими. За обедом они объявили, что пруд вполне готов. Сигрев тоже сказал, что вскопано достаточное пространство земли. Миссис Сигрев попросила Юнону помочь ей стирать белье, а потому было решено, что Уиль, Риди и Сигрев отправятся сажать картофель. Так и сделали.
   Риди работал лопатой; Сигрев и Уильям резали картофелины на куски так, чтобы на каждом из них было по одному глазку. Во время этого занятия, Уильям между прочим сказал отцу:
   -- Папа, когда мы отошли от мыса Доброй Надежды, ты обещался мне объяснить, почему его назвали так, а также, что такое колония. Не скажешь ли ты мне это теперь?
   -- Охотно, мальчик. Слушай же. Ты слыхал, что нас, англичан, называют властителями моря? Но не всегда было так. Самыми ранними мореплавателями новых времен были испанцы и португальцы. Испанцы открыли Южную Америку, а португальцы Вест-Индию. В те времена, то есть более трехсот лет тому назад, Англия не была такой могущественной нацией, как теперь, и имела относительно мало судов. Не решалась она также и на такие предприятия, как Испания или Португалия. Португальцы, предприняв плавание к Ост-Индии, дошли до мыса Доброй Надежды, но в те времена суда были малы и дул такой страшный ветер, что они не могли обогнуть мыса и назвали его "Cabo Tormentoso", что значит "Бурный Мыс". Наконец, они прошли и тогда назвали его "Cabo de Buona Speranza", то есть "Мыс Доброй Надежды". Они счастливо достигли Индии, овладели многими портами и завязали выгодную торговлю. Ты понял меня?
   -- Да, папа.
   -- Теперь, дорогой, -- продолжал Сигрев, -- ты знаешь, что человек родится, достигает возмужалости и расцвета сил, потом старится, дряхлеет и умирает. То же бывает и с нациями. В ту эпоху португальцы достигли расцвета; между тем другие нации крепли, между прочим, голландцы, которые и стали оспаривать у Португалии индийскую торговлю. Со временем голландцы отняли от Португалии ее колонии и вырвали из ее рук торговлю с Индией. Потом Англия пробилась туда, овладела колониями португальцев и голландцев и с тех пор держит всю ост-индскую коммерцию в своих руках. Когда-то могучая Португалия теперь ничто. Голландия тоже постепенно потеряла свое значение. Английские же владения громадны и обширны.
   -- Ответь мне теперь на один вопрос, папа, -- попросил Уильям. -- Ты ведь сказал, что нации возрастают и падают, и в пример привел Португалию. Скажи, Англия тоже когда-нибудь падет?
   -- На этот вопрос ответить может только история, а история говорит, что таков удел всех государств. Да, дорогой, конечно, и Англии суждено подчиниться участи всех остальных стран, хотя, пока еще незаметно никаких признаков ее падения.
   -- Надеюсь, что это случится еще нескоро, -- проговорил Уиль.
   -- Каждый англичанин, любящий свою страну, скажет то же самое, -- заметил Сигрев. -- Вспомни, когда Римская империя процветала, Англию населяли чистые варвары; теперь Римской империи не существует, Англия же занимает важное место среди наций. В наше время большая часть Африки занята дикарями; кто знает, чем они сделаются в будущем?
   -- Как, негры сделаются великой нацией?
   -- Вот именно так могли бы в былые дни говорить римляне. Как, британские варвары сделаются великой нацией?
   -- Но, папа... негры чернокожие.
   -- Так что же. Большинство мавров темны, почти как негры, но в свое время они были великой нацией, больше, самой просвещенной и образованной нацией своего времени, полной чувства чести, великодушия, вежливости, рыцарства. Они держали в своих руках покоренную ими большую часть Испании в течение многих сотен лет; ввели искусства и науки, которые до тех пор были неизвестны, отличались храбростью и героизмом, добродетелью, благородством. Ты никогда не читал истории мавров в Испании?
   -- Нет, папа.
   -- Может быть, книги об этом лежат в одном из спасенных из моря ящиков. Со временем посмотрим. А теперь мы изрезали все картофелины; пойдем, поможем Риди посадить их и посеять семена, принесенные нами.
  

ГЛАВА XXVIII

Приготовления к рыбной ловле. -- Удачная ловля. -- Рыба Уиля. -- Рубка кокосовых пальм.

   В этот вечер Риди часа два работал при свете свечи, приготовляя удочки. Уильям был с ним. Наконец, старик окончил свою задачу.
   -- Что насадить на крючок? -- спросил Уильям.
   -- Одну из улиток, сбросив ее раковину. Но хорошая приманка -- солонина. И лучше всего удить с мыса. Но завтра у нас много работы с порубкой, а потому ляжемте-ка теперь спать.
   Однако Уильям держался другого мнения. Он ждал, когда ему показалось, что Риди крепко спит, мальчик взял удочки и пошел на отмель. Тут он поднял несколько раковин, разбил их, вынул из них моллюсков и насадил их на крючки. Потом пошел к пруду. Стояла чудная лунная ночь; вода не шевелилась и при свете можно было видеть дно на большой глубине. Уиль забросил удочку; едва свинцовое грузило коснулось песка, как что-то сильно дернуло его удочку, да так неожиданно, что мальчик чуть не упустил ее.
   Вскоре, однако, приняв предосторожности, о которых Риди говорил Уильяму, юный рыболов вытащил рыбу с серебристой чешуей и весившую около девяти-десяти фунтов. Оттащив свою добычу подальше от края воды, чтобы она снова не прыгнула в море, Уильям снял ее с крючка и снова забросил удочку. Вторую рыбу он поймал почти тотчас же. Она оказалась еще крупнее первой. Уильям продел шнурок под жабры пойманных рыб, довольный вернулся домой и привесил их к шесту, боясь, чтобы собаки не унесли его добычи.
   На следующее утро Уиль встал с постели раньше всех и показал Риди, какие рыбы попались ему. Но старик остался недоволен мальчиком и упрекнул за неосторожность.
   -- Что было бы с вашей мамой, если бы вы, мастер Уилли, погибли? -- прибавил старик.
   -- Да, я был неправ, -- сказал Уильям, -- теперь я вижу это; но мне так хотелось угодить маме.
   -- За это можно простить вас, дорогой мальчик, -- с чувством ответил ему Риди, -- только больше не делайте этого. Вы могли свалиться и погибнуть. Помните, дорогой, я всегда всюду готов идти с вами. Но довольно. Я никому не скажу, что вы были в опасности; ведь беды-то не случилось, слава Господу. А вы не сердитесь, что старик побранил вас?
   -- Конечно, нет, Риди. Я не подумал об опасности.
   -- А вот и миссис Сигрев вышла из палатки. -- Здравствуйте, миссис Сигрев. Смотрите-ка, Уильям поймал вам на обед двух прекрасных рыб.
   -- О, я очень рада, -- ответила она. -- Поди-ка сюда, Томми, посмотри; скоро ты покушаешь жареной рыбки.
   Томми так и запрыгал с криком:
   -- Жареная рыба на обед! Жареная рыба!
   А Юнона сказала:
   -- Вот, мисси Каролина, вам отличный обед.
   После завтрака все пошли к тому месту, где Риди начал рубить деревья; взяли с собой и колеса с осью, а также крепких веревок. Сигрев и Риди рубили пальмы и бросали их на ось. Юнона и Уиль привязывали стволы к "экипажу", потом впрягались в него и отвозили бревна на место, выбранное для постройки дома.
   После тяжелой работы все с удовольствием принялись за вкусный обед.
   Вечером Риди и Уильям, несмотря на утомление, отправились на отмель и перевернули еще восемь черепах.
   Всю неделю продолжалась рубка леса. В воскресенье отдыхали. В понедельник поймали еще девять крупных черепах и трех больших рыб. Наконец, во вторник приступили к постройке дома.
   Каждый понимал, до чего важно иметь кров и защиту от непогоды, а потому работники с величайшим усердием принялись за дело.
  

ГЛАВА XXIX

Постройка дома. -- Дожди.

   Из того леса, который Риди привел на буксире с берега прежней бухты, он приготовил дверные столбы и рамы для окон. Старик стал делать сруб из пальмовых стволов, закладывая щели между бревнами конопаткой из пальмовых, накрепко свитых листьев. Последнюю работу он скоро, впрочем, поручил Юноне и Уильяму. Мало-помалу дом вырастал. Сделать камин и плиту еще не могли; предстояло отыскать глину и выжечь известку из раковин, потом сложить камни и соединять их смазкой из глины и извести.
   Три недели продолжалась усиленная работа. Как только были окончены стены, строители принялись за основу крыши. Потом Риди покрыл ее, точно черепицами, настилкой из нарезанных листьев пальм, а чтобы удерживать их на месте, наложил на них тяжелых бревен, привязанных к стропилам толстыми и крепкими веревками. Через три недели дом мог защитить всех от непогоды. К этому времени на небе стали часто показываться темные тучи; начиналось время дождей. Однажды прошел страшный ливень, но на следующий день снова наступила ясная погода.
   -- Нельзя терять времени, -- сказал Риди Сигреву, -- нам нужно еще усиленно поработать; устроим внутренность дома, чтобы ваша семья могла поселиться в нем как можно скорее.
   Пол в доме состоял из хорошо утоптанной земли. Внутри по всем стенам шла скамейка, поднимавшаяся на два фута от пола. Разделяться на комнаты дом должен был полотняными перегородками, которые могли опускаться на ночь. Уиль и Риди привезли, наконец, стулья и столы; это было как раз перед первой бурей дождливого времени года. Теперь постели, вся посуда и утварь были перенесены в дом. Сделали небольшую пристройку, которая должна была заменять кухню, пока в самом доме еще не устроили плиты и камина.
   Вечером, в субботу, вся семья поместилась в новом жилище, а в воскресенье утром разразилась первая гроза с сильным ветром, страшными молниями и ливнем. Окружившие дом пальмы скрипели и гнулись. Собаки залезли под скамьи, и в полдень было темно, как ночью. Никто даже не мог читать.
   -- Это начинаются дожди, Риди? -- спросила миссис Сигрев. -- Все время будет так?
   -- Нет, -- ответил старик. -- Иногда проглянет солнце, но ненадолго. Иногда дождь не прекращается много дней. Что же? Тогда станем работать в доме; ведь у нас много дела.
   Сильный дождь не протекал сквозь крышу и покрышку из листьев. Риди и Уиль отнесли шлюпку в безопасное место. Все пообедали холодным мясом, но чувствовали себя счастливыми и спали в сухих постелях.
  

ГЛАВА XXX

Обход. -- Овцы, козы и козлята. -- Военная дисциплина. -- О шлюпке.

   Всю ночь бушевала буря; но когда поселенцы поднялись, они увидели чистое небо, солнечный день. Риди и Юнона первые вышли из дома. Риди взял с собой подзорную трубу, как всегда, когда он, по его словам, делал обход.
   -- Юнона, -- сказал старик, -- сегодня славное утро.
   -- Да, масса Риди, -- ответила она. -- Но как зажечь костер и сварить чай? Хворост и опилки совсем мокрые.
   -- Вчера вечером я закрыл золой горячие угли, положил сверху камней, а на них набросал листьев. Я думаю, они еще горячи. Я пойду и помогу тебе.
   Юнона нашла еще раскаленные угли, принялась раздувать их и разводить костер. Когда негритянке на помощь явился Уиль, Риди позвал собак и отправился продолжать свой обход.
   Прежде всего он осмотрел колодец; как и предвидел старик, нельзя было заметить, где устроен он; по ущелью несся мутный поток, совершенно скрывший бочку. Старик перешел через ручей вброд и направился к черепашьему пруду. Тут все оказалось в порядке. Он снова переправился через ручей, разлившийся широко по отмели, и прошел на "Садовый Мыс", желая посмотреть на шлюпку, к которой вместо якоря был привязан камень. Риди взглянул на горизонт через свою подзорную трубу. Он, правда, не надеялся на появление какого-нибудь судна, но на всякий случай смотрел вдаль. Ведь к острову все же мог прийти какой-нибудь корабль.
   Риди взглянул на шлюпку. Ветер отогнал ее от берега, и достать ее он не мог.
   -- Вот тебе загадка, -- подумал Риди. -- Как глупо поступил я, что не привязал ее на веревке к берегу. Я не поплыву за ней, боюсь госпожи акулы.
   Подумав, Риди взял несколько веревок, переправленных с погибшего "Великого Океана", и связал их вместе; так у него получилась веревка достаточной длины. Потом он поднял кусок дерева, фута в два длиной, и к середине этой деревяшки привязал свою веревку. Сделав две-три неудачные попытки забросить в лодку обломок пальмы, он, наконец, добился своего. Деревяшка noпала под одну из скамеек, и это дало Риди возможность подтащить шлюпку к берегу.
   Старый моряк выкачал из нее попавшую туда воду; потом снова вышел на берег и осмотрел посев.
   -- Теперь нужно найти овец и коз, -- подумал Риди, -- и тогда мой утренний обход окончен. Ну, Ромул, Рем, бегите, собачки, найдите их, -- сказал он.
   И собаки, точно поняв, чего он ищет, убежали и скоро отыскали овец и двух коз, третьей же не было с ними.
   -- Куда это запропастилась черная Нанни? -- пробормотал Риди и остановился среди кустов. -- Ну, так я и думал, -- вслух произнес он.
   В чаще лежала черная Нанни, а рядом с нею новорожденные козлята.
   -- О, маленькие, мы отыщем для вас пристанище, -- проговорил Риди и взял одного козленка под одну, а другого под другую руку. -- Иди, Нанни, -- продолжал он. -- Тише, Ромул, не прыгай. Как ты смеешь! А?
   Так, разговаривая с животными, Риди нес к дому козлят, а Нанни бежала за ним. М-р и миссис Сигрев уже оделись. При виде козляток Томми и Каролина громко закричали от восторга, и даже крошка Альберт захлопал в ладоши. Когда Риди спустил козлят на землю, Томми и Каролина обняли их за шейки.
   -- Наша семья немного увеличилась, -- сказал старик, -- и я попрошу вас, миссис Сигрев, позволить новорожденным остаться в доме, пока я не устрою для них какого-нибудь сарайчика.
   Козу привязали, задали ей корму, и после завтрака Сигрев сказал:
   -- Я думаю, Риди, нам следует посоветоваться и распределить занятия на время дождей. Ведь дела у нас еще очень много.
   -- Да, сэр, -- ответил Риди, -- и для того, чтобы мы могли успешно окончить всю работу, нам нужны порядок и дисциплина. На военном фрегате работа идет вдвое скорее, чем на купеческом судне. А почему? Потому что все на месте, и у всего есть свое место. Ничего не приходится искать. Кроме того, каждый знает свою обязанность.
   -- Я согласна с вами, Риди, -- ответила миссис Сигрев, -- метод и порядок -- все. И я отвечаю, что как только у нас будут полки, все очутится на своем месте.
   -- Прошу прощения, миссис Сигрев, что я говорю так много, но вот в чем дело. Я служил на купеческих судах и, когда попал на военный корабль, был изумлен. Все делалось молча; каждый был на своем месте; каждый или подтягивал, или распускал канат. Стоило боцману свистнуть, чтобы через несколько минут любой парус был распущен или его подобрали. Сначала все это мне казалось волшебством. И заметьте, мистер Сигрев, при дисциплине и порядке каждый человек приобретает значение. Если кто-либо пренебрежет своей обязанностью, страдает решительно все.
   -- Вы правы, Риди, приучите нас к такому порядку, -- попросил его Сигрев.
   -- У нас столько еще дела, -- сказал Риди, -- что я не знаю, с чего начать; но, сэр, пока мы не приведем всего хоть немножко в порядок, мы должны работать как и когда можно. Во всяком случае, прежде всего нам нужно вытащить шлюпку на сушу и обезопасить ее; я думаю, ее лучше всего уложить в песок и зарыть. Теперь небезопасно отправляться на прежний берег. Потом, сэр, мы должны снять палатки, просушить их и спрятать; позже они еще очень понадобятся нам. Дальше необходимо выстроить большой амбар или сарай для наших складов и провизии. Крышу его покроем листьями; деревянный пол поднимем фута на четыре над землей; тогда внизу овцы и козы будут укрываться от непогоды. Еще нужно устроить рыбный садок и высечь в скалах чан для выпаривания соли. И у нас есть два больших дела: пройти через лес и посмотреть на оставленные нами запасы на месте высадки, а второе -- немного исследовать самый остров и узнать, что он производит. Мы ведь этого еще совсем не знаем, а между тем, можем отыскать многое полезное для нас, деревья и плоды, а, главное, надеюсь -- траву для нашего домашнего скота.
   -- Я согласен с вами, Риди, -- сказал Сигрев и спросил: -- а как мы разделим наши силы?
   -- Мы пока не разделим их, сэр. У Юноны много дела в доме, где она работает с миссис Сигрев. Мастер Уильям, вы и я вытащим лодку, потом соберем палатки и, наконец, примемся за постройку амбара. Если у Юноны останется время, пусть она наберет листьев с кокосовых пальм и сложит их для топлива. Мастер Томми может пойти помогать ей и показать, как их нужно тащить.
   -- Да, покажу, -- сказал Томми и вскочил.
   -- Не теперь еще, погодите немножко, -- сказал Риди, -- а мы, сэр, если угодно, двинемся к палатке, -- прибавил старик.
  

ГЛАВА XXXI

Лодка в безопасности. -- Рыбная ловля. -- Буря. -- Устройство дома. -- История Риди. -- Утешение. -- В постели.

   На месте порубки лежало много кокосовых листьев, и Сигрев с Уилем скоро набрали достаточно большое количество их. Придя на берег, они увидели, что Риди уже вытащил шлюпку на отмель и привязывал к ней веревки, а под киль подставлял кругляки.
   Скоро шлюпка очутилась на расстоянии десяти ярдов от низкой отмели. Риди сказал, что этого вполне достаточно, потом они выкопали из-под нее песок, и она погрузилась в него почти до половины. Засыпав шлюпку песком, работники заботливо покрыли ее ветвями, на которые насыпали еще песку, чтобы удержать их.
   -- Не понимаю, зачем мы так укутываем ее, Риди? -- спросил Уильям. -- Ведь дождь не повредит ей.
   -- Не дождь повредит, а солнце. Оно печет очень сильно, и от его лучей шлюпка вся рассыпалась бы на щепы.
   -- Об этом я забыл, -- сказал Уиль и прибавил: -- а что мы теперь будем делать, Риди?
   -- До обеда еще осталось два часа, мастер Уильям. Что, если вы принесете удочки? Не попытаться ли половить рыбу?
   -- Но втроем мы не можем удить двумя удочками, -- заметил Сигрев.
   -- Нет, сэр, мастер Уиль знает, как ловить рыбу. Вы останетесь с ним, а я пойду приготовлю Юноне дров и лучинок. Будьте осторожны, м-р Сигрев, и не держите лесу слишком крепко, -- не то вы от толчка можете упасть в воду.
   Сигреву с сыном посчастливилось; менее чем в два часа они поймали восемь больших рыб. Увидев их добычу, Томми громко закричал от радости, и обед немножко отложили, чтобы успеть сготовить рыбу.
   Едва уселись за стол, как пошел дождь; через четверть часа забушевала буря и с такими же страшными молниями и громом, как и недавно. Работы на воздухе были отложены. Миссис Сигрев, Юнона и Каролина взялись за шитье. Уильям и Сигрев развивали большой канат, из которого Риди хотел наделать веревок потоньше. Риди взялся за свою морскую иглу, чтобы сделать хорошие выметанные отверстия в полотняных перегородках, которые были повешены наскоро, кое-как. Томми поручили привести в порядок спутавшийся моток толстых нитей. Окончив свою работу, Риди сказал:
   -- Теперь я украшу то место, где спит миссис Сигрев: оно должно быть покрасивее остальных.
   И из-под скамейки он вынул какой-то сверток. В нем оказался желтый флаг с названием погибшего судна "Великий Океан", вышитым крупными, черными буквами, и красный вымпел. Оба флага Риди прикрепил кругом отделения миссис Сигрев.
   Она горячо поблагодарила старика. Зажгли свечи.
   -- Риди, -- сказал Уиль, -- вы как-то обещали мне рассказать вашу историю. Не расскажете ли ее нам теперь? Вечер прошел бы скорее.
   -- Хорошо, мастер Уильям, -- ответил Риди, -- я сдержу данное слово, и, когда вы услышите мой рассказ, то, конечно, найдете, что в свое время я был очень безумен. И это правда; но, если это послужит вам предупреждением, мой рассказ принесет вам пользу.
   -- Нам будет очень приятно послушать, -- сказала миссис Сигрев.
   -- Хорошо, -- ответил старик.
   И Риди заговорил.
   "Конечно, вы хотите узнать, кто были мои отец и мать? Об этом я скажу в двух словах. Мой отец служил капитаном на купеческом судне, которое ходило от Южного Шильдса до Гамбурга; моя мать, да благословит Господь ее душу, была дочерью капитана милиции, который умер месяца через два после ее замужества. Состояние, завещанное им матушке, увеличило средства отца; а в те времена он уже владел одной третью шкуны. Две трети принадлежали очень богатому кораблестроителю, по имени Мастермэн. Третья часть прибыли, которую давала шкуна, и капитанское жалованье позволяли отцу жить безбедно.
   Мастермэн очень уважал отца и получал большие барыши, благодаря трудам и искусству моего отца. Он пожелал быть на его свадьбе, а позже предложил сделаться моим крестным отцом. Все думали, что это будет для меня отлично; все поздравляем моих родителей, потому что почти шестидесятилетний м-р Мастермэн остался холостым, и близких родственников у него не было. Правда, он очень любил деньги, но, по словам друзей отца, это было к лучшему; ведь, умирая, он не мог унести с собой своего богатства. Однако все ожидания скоро окончились, потому что, когда мне минул год, отец утонул в море. И его судно, и весь экипаж погибли в Тексельских мелях. Моя мать осталась с крошечным ребенком на руках, а самой-то ей было всего двадцать два года.
   Предполагалось, что у нее останутся недурные средства к жизни, потому что шкуна была застрахована в сумме, составлявшей две трети ее стоимости. Однако, ко всеобщему изумлению, Мастермэн объявил, что были застрахованы только две трети судна, составлявшие его собственность".
   -- А что значит "застрахован"? -- спросил Уильям.
   -- Страховая премия -- сумма, выдаваемая обществом в случае несчастья людям, которые называются "страхователями", -- ответил сыну Сигрев, -- таким образом, когда портится или гибнет товар, или самое судно, владелец получает деньги. Он ежегодно платит обществу известные суммы, и чем больше опасность, тем плата взимается больше: например, в военное время платишь десять процентов, то есть по десяти фунтов с каждой сотни фунтов страховой премии. Предположим, что ты застраховал свой товар или судно в тысячу фунтов; с тебя брали десять процентов, судно пришло благополучно; акционеры общества получили с тебя сто фунтов; если же твое судно погибло, ты получил с акционеров тысячу фунтов. Ты понял, Уильям?
   -- Понял, -- ответил Уильям.
   И Риди продолжил свой рассказ.
   "Трудно было узнать, правду или нет говорил м-р Мастермэн. Только я знаю, что в то время все кричали: "какой стыд", все повторяли, что раз он лишает денег несчастную вдову, ему придется ответить перед Богом.
   По недобросовестности этого человека, моя бедная мать осталась почти ни с чем; но друзья помогли ей; она занялась вышиваньем, которое продавала, и так мы дожили до того времени, когда мне минуло девять лет".
   -- А ваш крестный отец, этот м-р Мастермэн, не помог вашей бедной матери? -- спросил Сигрев.
   -- Нет, сэр; это странно, но он не сделал ничего подобного. И опять все говорили об этом. Я думаю, он обиделся, слыша толки, и, подумав, что моя мать распускает о нем недобрые слухи, отвернулся от нас. А может быть, его заставила отдалиться от нас собственная совесть; ведь мы всегда не любим людей, которым сделали какое-нибудь зло, и досадуем на них, вместо того, чтобы досадовать на себя.
   -- К несчастью, вы правы, Риди, -- заметил Сигрев. -- А все-таки странно, что он ничего не сделал для вас.
   -- Да, по крайней мере, казалось странно тогда. Но буду продолжать.
   "Я был очень сильный, смелый, энергичный мальчик и всегда, если мне удавалось убежать от матушки или из школы, отправлялся или на берег или на палубу одного из судов. Меня тянуло ко всему, имевшему отношение к морю.
   Летом я половину времени проводил в воде и плавал превосходно. Матушка видела мое пристрастие к морскому делу и употребляла все усилия, чтобы отвлечь меня от профессии моряка. Она часто говорила мне о трудностях и опасностях, которые встречаются в жизни на море, и всегда кончала воспоминанием о гибели отца и потоками горьких слез.
   Вероятно, у людей грешная природа, так как они всегда стремятся именно к тому, чего их просят не делать. Право, мне мажется, что если бы моя мать не уговаривала меня не идти в море, я, может быть, и не сделался бы моряком. Когда я был ребенком, во мне замечалось много гордости и упорства. Думаю, что я унаследовал эти черты от отца, так как моя бедная матушка была скромна и смиренна. Я не выносил, чтобы другой мальчик мог делать то, чего сделать я не мог, и часто делал то, на что не осмеливались мои товарищи. Многие удивлялись, что я еще не погиб. А моя бедная мать вечно узнавала, что я подвергался то одной, то другой опасности; она сначала бранила меня, потом начинала упрашивать не делать безумий, наконец уходила в свою комнату, плакала и молилась там. Ведь я был ее единственной надеждой, единственным утешением в жизни! По молодости я еще не понимал, какие страдания ей причиняю, с какой тревогой она думает обо мне; дети редко понимают это, потому что в юности наши сердца бывают жестки".
   -- Я согласен с вами, Риди, -- заметил Сигрев.
   "Так вот, сэр, -- продолжал Риди. -- Мне было немногим больше девяти лет, когда однажды, в очень ветреный день и при сильном волнении канат, на котором стояло одно судно, разорвался от толчка. Его конец, отскочивший назад, задел прохожего и сбил несчастного с пристани в воду.
   Я услышал крик. Люди, стоявшие на пристани, и моряки на судах кидали в воду веревки, но утопающий никак не мог их поймать; при таком волнении он не был в состоянии хорошо плыть. Я схватил веревку, которую снова бросили, и соскочил в воду.
   Несмотря на свою юность, я плавал, как утка, и успел вложить в руки несчастного веревку в ту минуту, когда он уже терял силы. Он ухватился за нее с силой утопающего, и вскоре шлюпка, спущенная с одного из кораблей, подобрала нас обоих. Нас доставили в гостиницу, уложили в постели и послали за сухим платьем. И вот тогда-то я узнал, что спас из воды моего крестного отца, м-ра Мастермэна. Все меня хвалили, и, действительно, я поступил смело. Говорю это не для того, чтобы хвалиться.
   Моряки с торжеством отвели меня домой, а бедная матушка, услыхав, что я сделал, без числа обнимала и целовала меня, а потом горько заплакала при мысли о страшной опасности, которой я подвергался, и о том, что смелость снова заставит меня решиться на какое-нибудь безумие".
   -- Но она не упрекала вас за то, что вы сделали? -- спросил Уиль.
   -- О, нет, мастер Уильям, она чувствовала, что я исполнил свой долг и отплатил добром за зло, хотя и не говорила этого.
   "На следующей день к нам пришел м-р Мастермэн. С глупым видом попросил он позвать своего крестника, о котором так долго совершенно не думал. Матушка понимала, что Мастермэн может оказаться для меня очень полезным человеком, и ласково приняла его. Но мне так часто говорили, как небрежно относился он к нам и как нечестно поступил с отцом, что я сразу невзлюбил его. На его ласковые замечания я отвечал очень холодно, но радовался, что спас его. В то время я плохо разбирался в своих внутренних ощущениях, однако теперь понимаю и со стыдом признаюсь в атом, что к моему удовольствию, при мысли о спасении погибавшего примешивалось и нехорошее чувство: бессознательная радость, что мне обязан человек, который плохо поступил со мной. Это было мстительное чувство, порожденное гордостью, которую матушке не удалось победить. Вы видите, мастер Уильям, что в моем поступке было мало заслуги, так как после него я отдался нехорошим движениям души".
   -- Я думаю, -- отозвался Уильям, -- я испытывал бы то же самое.
   -- Это не по-христиански, -- продолжал Риди, -- человек должен платить добром за зло, без желания унизить того, кому он оказал добро. Но сердце человеческое обманчиво и дурно...
   "Однако вернусь к моему рассказу. Мистер Мастермэн остался у нас очень недолго и на прощанье сказал матушке, что теперь он будет заботиться обо мне и научит меня судостроению, когда я вырасту и окончу учение в школе; что до тех пор он будет платить за мое содержание.
   Бедная матушка благодарила его и плакала слезами радости.
   Когда Мастермэн ушел, она меня обняла и сказала, что чувствует себя счастливой, так как знает, что я получу занятия не на корабле. Надо отдать справедливость м-ру Мастермэну, -- он сдержал данное обещание и прислал моей матери денег. Она повеселела и успокоилась; все поздравляли ее; она же ласкала меня, говоря, что я избавил ее от нужды и печали".
   -- Как, вероятно, счастливы были вы, Риди! -- прервал старика Уильям.
   -- Да, сэр, -- ответил моряк, -- и я очень гордился. Но, странная вещь: нерасположения к Мастермэну я не мог победить; я слишком долго не любил его. Мне было невыносимо тяжело сознавать, что матушка ему обязана, что он платит за мое воспитание. Это оскорбляло мою гордость. Поэтому, хотя моя мать была счастлива, я счастья не ощущал.
   "Кроме того, меня поместили в гораздо лучшую, более строгую, школу, а потому мне приходилось оставаться с другими мальчиками, и я не мог уже бегать на пристани или пробираться на палубы судов, как бывало прежде. Таким образом, я лишился прежних наслаждений.
   Тогда я думал иначе, чем теперь, и не видел, что все это делалось ради моего блага. Нет, во мне зародилось неудовольствие; я чувствовал себя несчастным только потому, что мне приходилось учиться как следует.
   Учитель на меня пожаловался. К нам пришел Мастермэн и порядочно разбранил меня. Я стал еще непослушнее. Наконец, меня наказали по просьбе м-ра Мастермэна. Это еще больше раздражило меня против него, и я решил бежать и уйти в море.
   Видите, мастер Уильям, я был совершенно неправ. Не следовало мне думать, что я умнее тех, кто обо мне заботился; и только теперь я понимаю, что я потерял из-за собственного безумного поведения. Я говорю вам об этом, мастер Уильям, чтобы показать, как один шаг может изменить весь дальнейший ход жизни".
   -- Это хороший урок, Риди, -- заметил Сигрев.
   -- Да, сэр. Но я не жалуюсь на судьбу, хотя и жалею о своих заблуждениях... Я не чувствую недовольства своим положением, так как это было бы грешно.
   -- Ваши несчастия благо для нас, Риди, -- сказала миссис Сигрев, -- потому что, если бы вы не сделались моряком и не были на палубе "Великого Океана", когда его экипаж бросил нас, что сталось бы со всеми нами?
   -- О, миссис Сигрев, для меня такое утешение думать, что старый моряк принес вам некоторую пользу. Но, кажется, пора уже лечь спать, а потому я прерву свой рассказ и завтра вечером снова примусь за него.
   -- Хорошо, Риди, -- сказал Сигрев.
   По окончании вечерней молитвы перегородки опустили, и все скоро заснули крепким сном.
  

ГЛАВА XXXII

Находят домашних птиц. -- Курятник. -- История Риди.

   На следующее утро блеяние козлят разбудило всех раньше обыкновенного.
   Погода разгулялась; солнце светило ясно, а потому Риди выгнал из дому черную Нанни и ее козлят.
   Позавтракали жареной рыбой, потом Сигрев, Риди и Уиль пошли работать. Сигрев и Риди сняли палатки, и их полотно разостлали по земле, чтобы высушить его под лучами солнца. Уильям отправился отыскивать домашних птиц, которых никто уже не видал дня два. Через полчаса он услышал петушиное пение в лесу и вскоре после этого увидел кур. Он набросал размельченного гороха, который захватил с собой, так как было решено припрятать ячмень и пшеницу и посеять эти зерна, как только будет расчищен еще кусок земли. В -- случае нужды муку можно было достать с прежнего берега, где спрятали несколько бочек с мукою с разбившегося корабля.
   Куры, очень голодные, побежали за мальчиком; он их оставил подле дома, а сам прошел к отцу и Риди.
   -- Теперь, когда мы разложили полотно палаток сушиться, -- сказал Риди, -- я думаю, мастер Уильям, мы начнем строить курятник; постройка займет не больше одного дня. У нас есть четыре очень толстые пальмы подле дома; мы построим приют для кур под ними.
   Сигрев согласился, и работа тотчас закипела. После постройки дома осталось очень много тонких бревен, то есть, отпиленных верхушек кокосовых деревьев; их прибили гвоздями к стволам четырех толстых пальм; внутри образовалось квадратное пространство. Потом прикрепили стропила с целью устроить крышу с двумя скатами.
   -- Ну, это сделано вчерне; поместим внутрь несколько кольев, чтобы устроить насесты, потом сделаем настилку на крышу. Но вот Юнона зовет обедать. Значит, докончим нашу работу попозже.
   После обеда снова принялись за курятник, и к вечеру помещение для птиц было готово.
   Уильям загнал кур в птичник, покормил их и вернулся в дом.
   -- Скоро куры привыкнут к своему дому. Я думаю, мисс Каролину можно сделать начальницей птичьего двора; пусть она смотрит за курами и цыплятами, когда они появятся у нас.
   -- Да, пусть это будет ее обязанность, -- сказал Уильям. -- Она придет в восторг, узнав, что ее сделали хозяйкой курятника. Отлично провели мы сегодня день. Хорошо, если и завтрашний будет таким же счастливым. Сложим же теперь полотно, снятое с наших палаток. Как вы скажете, Риди?
   -- Отлично, сэр. Мы их внесем в дом и спрячем под скамьи. Там достаточно места.
   Так и сделали; к тому времени, когда полотно было свернуто, а Нанни и козлята загнаны на место, солнце село. Работавшие вошли в дом. Все попросили Риди продолжать рассказ, и он начал:
   "Вчера вечером я сказал, что решил бежать из школы и поступить на судно, но не объяснил, как сделал это. Я не мог незаметно выскользнуть из дому до тех пор, пока воспитанники не лягут спать. Я спал в верхнем этаже; все двери замыкались, но я знал о существовании трапа, который вел на чердак и крышу и запирался только засовом изнутри. К нему шла маленькая лесенка. Я решил бежать этим путем. Когда остальные ученики заснули, я поднялся с постели, тихо оделся и вышел из моей спальни.
   Месяц светил ярко -- это было удобно для меня, и я без шума и благополучно дошел до трапа. Не без труда поднял я его, так как он был тяжел для мальчика моих лет, но все же, наконец, добился своего и очутился на крыше дома. Стоя в водосточном желобе, я огляделся кругом: в гавани виднелись корабли; вдали поблескивало море, и я уже чувствовал себя свободным, совсем забыв, что мне еще предстояло спуститься на землю. Наконец, вспомнив об этом, осматриваясь и соображая, я понял, как это можно сделать, а именно, соскользнуть по широкой водосточной трубе, которая опускалась к земле. Она неплотно прилегала к кирпичной стене, так что я мог обхватить ее своими детскими руками; в то время я был легок как перышко и ловок как кошка! Перебравшись через балюстраду крыши, я -- крепко накрепко обхватил трубу руками, сжал ее коленями, скользнул вниз и счастливо достигнул земли".
   -- Удивительно, что вы не сломали себе шеи, -- прервала рассказчика миссис Сигрев.
   -- Конечно, -- ответил он, -- но в ту минуту я думая только об исполнении моего желания. Едва я опустился на цветочную грядку, которая приходилась под трубой, как пошел к чугунной входной калитке, перебрался через нее и очутился на дороге. Я был без шляпы, так как все наши фуражки висели на гвоздях в школьной комнате; но я не заботился об этом.
   "Как можно скорее пошел я к порту и, придя на пристань, увидел судно с поднятым топселем; очевидно оно собиралось воспользоваться только что начавшимся отливом. Матросы кричали нараспев: "По-од-ни-май!", вытаскивая якорь. Я стоял и смотрел, решаясь кинуться за судном вплавь. В эту самую минуту я увидел спущенный с него ботик, в котором матрос двигался к берегу, очевидно, с целью отвязать причал этой шкуны. Я подбежал раньше, чем матрос успел отвязать канат, и, ничего не говоря, вскочил в ботик.
   -- Что тебе, малыш? -- спросил моряк.
   -- Хочу идти в море, -- задыхаясь, ответил я, -- возьмите меня к себе на палубу, пожалуйста, возьмите!
   -- Пожалуй, -- ответил он. -- Я слышал, капитан говорил, что ему нужен ученик.
   Он отчалил и скоро был подле шкуны; я взобрался на ее палубу.
   -- Кто ты? -- спросил капитан.
   Я и ему сказал, что хочу идти в море.
   -- Ты еще слишком мал.
   -- Нет, -- ответил я.
   -- Неужели ты думаешь, что не побоишься карабкаться на реи?
   -- Я вам покажу это, -- ответил я.
   И как кошка поднялся по снастям до верхней реи.
   Когда я спустился, капитан сказал:
   -- Ну, я думаю, ты со временем сделаешься хорошим матросом. Я беру тебя в Лондон, запишу в ученики. -- Где твоя шапка?
   -- Я ее оставил дома.
   -- Не важность; красный колпак лучше фуражки, -- сказал капитан, ушел вниз в каюту и скоро принес оттуда колпак.
   Это судно, угольная шкуна, скоро ушла из порта, и еще до утренней зари я очутился в безбрежном океане, которому с этих пор предстояло сделаться моим приютом.
   Когда все пришло в порядок, капитан осмотрел меня. Мне он показался грубым, резким человеком. И действительно, к вечеру первого же дня я уже почти раскаялся в сделанном мной шаге. Сидя, весь иззябший и мокрый, на свертке негодного паруса, я в первый раз подумал о матушке, о ее печали и невольно горько заплакал. Но было уже поздно. Мне часто позже казалось, м-р Сигрев, что все последующие мои затруднения и печали были наказанием за то, что я бросил ее. Ведь я был ее единственный сын, ее единственная любовь, и я разбил ее сердце. Плохо отплатил я ей, мастер Уильям, за все заботы обо мне и за доброту. Да простит меня Господь".
   Старый Риди замолчал; молчали и остальные. Наконец, Уильям, сидевший рядом со своей матерью, повернулся к ней и поцеловал ее.
   -- Мне приятно видеть это, мастер Уильям, -- сказал Риди, -- я вижу, что мой рассказ не пропадает для вас даром, и считаю ваш поцелуй печатью, которая доказывает, что вы никогда не бросите ваших родителей.
   Когда миссис Сигрев, в свою очередь, поцеловала старшего сына, по ее щекам скатились две слезы.
   -- Теперь я оборву мой рассказ, -- сказал Риди, -- я не могу говорить; мое сердце слишком переполнено при мысли о моем безумном и дурном поступке. М-р Сигрев, -- прибавил старик, -- я думаю, нам пора отойти ко сну. Вот Библия; пожалуйста, прочтите из Евангелия то место, в котором говорится: "Придите ко мне все нуждающиеся и обремененные, и я успокою вас". О, сэр, сколько утешений дает эта святая книга.
  

ГЛАВА XXXIII

Начало постройки сарая. -- Томми в немилости. -- Наперсток. -- Прощение. -- История Риди.

   Наступило прекрасное утро. После завтрака Сигрев и Риди с Уильямом отвезли колеса на оси к черепашьему садку. Риди поймал одну из самых больших черепах острогой, которую устроил для этой цели, потом, привесив животное под ось, отвез к дому. Черепаху убили. Юнона изрезала ее мясо по указаниям старика и поставила суп вариться.
   Между тем Риди, Уиль и Сигрев отправились рубить новые пальмы для постройки сарая-склада.
   -- Я хочу, чтобы в то же время он служил нам приютом в случае опасности, -- заметил Риди, -- а потому и выбрал эту чащу леса; дом отсюда недалеко, но, прорубив к нему извилистый проход, мы совершенно скроем наш сарай; проход мы сделаем возможно узким, так чтобы по нему только-только могли проехать колеса; нам также придется выкорчевать пни срубленных деревьев, не то они, пожалуй, будут привлекать внимание. Я не думаю, чтобы все это понадобилось нам. но все же лучше принять предосторожности, а лишнего труда это почти не доставит.
   -- Правда, Риди, -- сказал Сигрев. -- Никто никогда не знает, что может случиться.
   -- Видите ли, сэр, говоря между нами, туземцы часто переправляются с одного из островов на другой за кокосовыми орехами. Не знаю, населены ли соседние острова; может быть нет, может быть да; и если населены, мы не знаем характера туземцев. Я это сообщаю вам; но лучше не говорите ничего миссис Сигрев; это может встревожить ее. Я уверен, мастер Уильям, что вы не проговоритесь?
   -- О, нет, ни за что, поверьте мне, Риди.
   -- Вот мы и на месте, -- продолжал старик. -- Видите, мы перешли через холм, покрытый густым лесом. Тут впадина. Это тоже поможет скрыть наше строение. Отличное место; покатость достаточно велика, и вода будет быстро и хорошо стекать с нее.
   -- А далеко ли мы от дома, Риди? -- спросил Сигрев.
   -- По моим соображениям, не больше, как на расстоянии полутораста ярдов по прямой линии. Но по дорожке будет вдвое дальше.
   -- Итак, начнем.
   -- Я отмечу деревья, чтобы знать, которые нужно свалить и которые останутся. Пожалуйста, мастер Уильям, возьмитесь за другой конец веревки.
   Наметив место для постройки, они пустили в ход топоры и пилы. Одно дерево падало за другим. Работа продолжалась до обеда.
   -- Дорогой Уильям, и ты, мой друг, вы устали, вам жарко -- сказала миссис Сигрев, когда все уселись за столом. -- Вам не следует так усиленно работать.
   -- Рубить деревья жарко, мама, -- ответил Уильям, -- но усиленная работа никому не может повредить, особенно, если после этого за обедом ешь вкусный суп из черепахи. Мы порядком проголодались и сделаем честь стряпне Юноны. Но что с тобой, Томми?
   -- Мы с Томми в ссоре, -- сказала миссис Сигрев. -- Утром у меня был наперсток; я сидела и шила. Потом Юнона позвала меня из дома. Ушла я; Каролина была со мной, Томми же остался дома. Когда я вернулась обратно, Томми был у порога, а подле моего шитья я не увидела наперстка. Я спросила Томми, не видал ли он -- его, и в ответ услышала, что он его поищет. Томми поискал наперсток, но ничего не нашел. Тогда я спросила, не унес ли он его с собой из дому, но опять услышала, что наперсток скоро будет найден. Я уверена, что Томми его взял и только не хочет сказать, брал он его или нет. И вот я целое утро не работала.
   -- Томми, ты взял наперсток? -- серьезно спросил Сигрев.
   -- Я его найду, папа.
   -- Это не ответ. Ты взял наперсток?
   -- Я его найду, -- плаксиво ответил Томми.
   -- Только это я от него и слышу, -- сказала миссис Сигрев.
   -- Хорошо же; он не получит обеда, пока наперсток не отыщется, -- заметил м-р Сигрев.
   Томми заплакал.
   В это время Юнона внесла черепаший суп, от которого распространялся очень привлекательный запах. Томми заплакал еще громче.
   Работники сильно проголодались, и после первой тарелки Уиль попросил дать ему вторую порцию. Проглотив несколько ложек, он вдруг поднес руку ко рту и через секунду вынул оттуда что-то.
   -- Мама! -- вскрикнул мальчик. -- Твой наперсток! Я чуть не проглотил его.
   -- Вот почему Томми уверял, что он скоро найдет пропажу, -- с улыбкой сказал Риди. -- Он, верно, хотел выудить его после обеда из остатков супа. Ну, миссис Сигрев, я не говорю, что Томми хороший мальчик, но все же он ведь не сказал неправды.
   -- Конечно, -- поддержал его Уильям. -- И раз наперсток нашелся, я думаю, если Томми попросит прощения, папа его простит.
   -- Поди сюда, Томми, -- сказал Сигрев, -- скажи, как и зачем ты опустил в суп наперсток?
   -- Мне очень хотелось попробовать супа, папа, и я собирался наперстком зачерпнуть бульон, но обжегся и уронил его.
   -- Ну, в наперсток, во всяком случае, не поместилось бы много черепашьего бульона, -- заметил Риди. -- А почему вы не сказали маме, где наперсток?
   -- Я боялся, что мама выльет весь суп, -- ответил Томми, -- и его не останется.
   -- Вот в чем дело! Ну, Томми, я сказал, что тебе не дадут обеда, пока наперсток не найдется; раз он нашелся -- обедай. Только, если ты когда-нибудь снова откажешься отвечать, я тебя накажу гораздо строже, -- сказал отец.
   Томми был доволен, что выговор окончился, а еще довольнее, что ему дали поесть. Окончив одну тарелку и попросив другую, он сказал:
   -- В следующий раз Томми возьмет не наперсток, а оловянную кружечку.
   -- Масса Томми ничего не возьмет, -- сказала Юнона, которая сидела рядом с ним. -- Когда-нибудь масса Томми весь обварится! Жадный!
   После обеда трое работников снова ушли и вернулись только к закату.
   -- Тучи собираются, -- проговорил Риди. -- Пожалуй, ночью будет дождь.
   -- Да, боюсь, -- сказал Сигрев.
   -- Риди, -- проговорила Селина, -- если вы не очень устали, не будете ли вы продолжать вашу историю?
   -- Конечно, миссис Сигрев, если вам это угодно, -- ответил старик и продолжал:
   "Итак, наша угольная шкуна шла к Лондону. Держался хороший ветер, и мы скоро завершили этот рейс. Я был очень болен до Дувра, а тут поправился и, понятно, изумился при виде количества судов на реке и оживления на берегу. Но мой капитан мне не нравился, он очень строго обращался с экипажем, а ученик, служивший на палубе, советовал мне бежать, поступить учеником на другое судно и не подписывать условия на этой шкуне, не то меня будут колотить целый день. Я знал это, потому что капитан действительно по двадцати раз в сутки бил его ногами или давал пощечины. Матросы говорили мне, что он, до поры до времени, меня щадил, боясь, что я откажусь быть его учеником, но что после подписания условия он будет и со мной обращаться таким же образом.
   Ну, я и решил не оставаться на угольной шкуне, я как только наш капитан отправился на берег, стал осматриваться кругом.
   В реке стоял большой корабль, готовый к отплытию. Я переговорил с двумя мальчиками, которые стояли у борта, и они сказали, что им живется недурно, и что их капитану нужен третий ученик. Я отправился к ним на палубу и предложил свои услуги. Капитан задал мне много вопросов, и я сказал ему всю правду, объяснив, почему не хочу оставаться на угольной шкуне. Он согласился меня принять к себе. Я отправился вместе с ним на берег, подписал договор, получил от него достаточное количество платья, и через два дня мы отошли, направляясь сначала в Бомбей, потом в Китай".
   -- А вы написали вашей матери? -- спросил Уильям.
   -- Да, сэр, капитан пожелал, чтобы я ей дал о себе вести, и он сделал от себя приписку, чтобы утешить и успокоить ее. К несчастью, это письмо, отосланное им с поваром, не дошло. Неизвестно, потерял ли он его или забыл отправить до отхода судна; только я позже узнал, что оно так и не попало к ней в руки.
   -- Не по вашей вине, Риди, -- заметила миссис Сигрев.
   -- Не по моей вине, миссис Сигрев, но проступок был совершен раньше.
   "Для своих лет я был очень ловок и смел и скоро сделался всеобщим любимцем. Особенно нравился я пассажиркам за то, что был еще так мал.
   Мы счастливо пришли в Бомбей, где наши пассажиры высадились, а через три недели двинулись к Китаю. Была война, и за нами часто гонялись французские каперские суда; но у нас был хороший экипаж и достаточное количество пушек, ни один из каперов не решился на нас напасть. Мы благополучно пристали к Макао, выгрузили там наш товар и забрали чай.
   Простояв в гавани Макао несколько времени в ожидании судов-конвоиров, мы снова отплыли к Англии. Подле Иль-де-Франса поднялась буря. Суда, сопровождавшие нас, были разбросаны ветром, а через три дня к нам подошел французский фрегат. После обмена выстрелами нам пришлось спустить флаг.
   На нашу палубу прислали лейтенанта и сорок матросов, они захватили нас. Наша шкуна была для них отличным призовым судном. Капитана и большую часть экипажа перевели на палубу французского судна, но десять ласкаров и трое учеников остались на нашем "Индейце", чтобы помочь отвести эту шкуну на Иль-де-Франс, в то время находившийся в руках французов.
   Мне было тяжело в двенадцать лет отправиться в тюрьму, но все же я не унывал и был по-прежнему весел.
   Мы шли к острову, когда с подветренной стороны показалось судно, и хотя я не понимал, что говорили французы, видел, что они очень волнуются и то и дело смотрят в подзорную трубу.
   Джек Ромер, один из моих товарищей-учеников, сказал:
   -- Не думаю, что нас заточать в тюрьму, Риди; это английское военное судно, если я не ошибаюсь.
   Оно подошло ближе и было уже на расстоянии трех миль от нас. И вот этот фрегат выкинул английский флаг и дал выстрел.
   Французы поставили шкуну по ветру, но напрасно. Англичанин быстро настигал нас. Тут французы стали упаковывать свое платье и вещи нашего капитана и все, что они захватили. Выстрелили. Ядро пролетело у нас над головами. Они бросили руль; Джек Ромер стал на колесо и, с моей помощью, повернул шкуну против ветра. Подошел бот, шкуна была захвачена.
   Узнав, как поступили французы, капитан английского фрегата приказал осмотреть все их вещи и отнять от них награбленное добро.
   Английский капитан не взял ни одной вещицы из собственности французов, прислал на их шкуну мичмана и оставил на ее палубе всех нас с тем, чтобы мы помогли довести это судно до порта; ему не хотелось отпускать для этого людей со своего корабля.
   Вскоре все мы двинулись к Англии, радуясь, что не попали во французскую тюрьму. Однако мы только переменили французскую неволю на голландскую".
   -- Как так?
   -- Да через два дня мы огибали мыс Доброй Надежды; в это время на нас налетело новое французское судно и захватило в плен. Теперь поблизости не было друзей, и нас ввели в Столовую бухту; в те времена она была в руках Голландии, которая тоже вела с нами войну.
   "Нам было плохо в голландской тюрьме. Но я, тогда еще очень юный, легко относился к этому..."
   -- А теперь пора и в постели. Мисс Каролина спит, а мастер Томми сильно зевает. Итак, я остановлюсь.
  

ГЛАВАXXXIV

Удар молнии. -- Юнона оглушена. -- Коза убита. -- Громоотвод. -- Рассказ Риди. -- Рыбная ловля.

   Скоро началась сильная гроза. Молния ярко сверкала, гром гремел, мешая спать.
   Дети дрожали и плакали в объятиях матери и Юноны, которые сами были в сильной тревоге.
   -- Это ужасно, -- сказал Сигрев, обращаясь к Риди. (Они оба поднялись с постели).
   -- Да, я еще не видывал такой страшной грозы.
   -- Ах, милосердный Бог! -- вдруг вскрикнул Сигрев. В ту же минуту страшный толчок отбросил их обоих назад. Грохот грозы потряс дом; все задрожало; вещи попадали на пол. Серный запах наполнил комнату. И когда они поднялись на ноги, то увидели, что все наполнено дымом. Послышались стоны женщин и пронзительные крики детей.
   -- Боже, помилуй нас! -- вскричал Риди, который оправился первый. -- Молния ударила в наш дом, и, боюсь, начался пожар.
   -- Жена, дети! -- закричал Сигрев. -- Целы ли они?
   -- Да, целы, -- ответила миссис Сигрев, -- Томми здесь у меня. Но Юнона! Где Юнона? Юнона! -- закричала она.
   Негритянка не ответила.
   Уильям бросился в другой край помещения и увидел, что Юнона неподвижно лежит на боку.
   -- Она умерла! -- с отчаянием вскрикнула Уильям.
   -- М-р Сигрев, помогите мне вынести ее из дому, -- сказал Риди, поднявший бедную девушку, -- может быть, она только без чувств.
   Юнону вынесли на воздух и положили на землю. Дождь лил потоками.
   Риди осмотрел дом, чтобы увидеть, не начался ли пожар, но скоро убедился, что дождь залил огонь.
   Потом он вернулся к Уильяму и Сигреву, которые остались подле Юноны.
   -- Я постараюсь привести ее в чувство, -- сказал Риди, -- а вы с мастером Уильямом идите в дом; миссис Сигрев слишком страшно одной в такую ужасную ночь. Но смотрите, сэр, Юнона не умерла... Она дышит... Она скоро придет в себя. Слава Богу.
   Уильям и Сигрев вернулись в дом.
   Миссис Сигрев лишилась чувств от страха. Ее очень утешило известие, что Юнона жива. Уиль успокоил крошку Альберта, а Томми скоро заснул в объятиях отца. Теперь гроза утихла; начался рассвет. Риди пришел и привел настолько оправившуюся Юнону, что она могла идти с его поддержкой. Ее уложили в постель, и Риди с Сигревом пошли осматривать, каких еще бед наделала молния.
   Она ударила в то место, где предполагалось устроить очаг, растопила часть железного котла и, что было еще печальнее, убила козу Нанни; козлята же остались целы.
   -- Мы еще счастливо отделались, -- сказал Сигрев.
   -- Да, сэр, слава Богу, -- ответил Риди, -- я думал, что бедная Юнона убита.
   -- Скажите, Риди, помнится, у нас был большой сверток медной проволоки? -- спросил Сигрев.
   -- Да, сэр, я сам думал, что нам нужно поскорее устроить громоотвод, -- заметил Риди.
   Совсем рассвело. Миссис Сигрев оделась сама и одела детей; Уильям пошел готовить завтрак, а Риди достал сверток медной проволоки из запасов, сложенных под кроватями. Он его распрямил, принес и отправился за приставной лестницей, которая была в начатом ими сарае. После завтрака Риди и Сигрев пошли устраивать громоотвод, предоставив Уильяму все дела негритянки, которая все еще крепко спала на своей кровати.
   -- Мне кажется, сэр, -- сказал Риди, -- что одно из двух близких к дому деревьев годится. Они не слишком близки к дому, однако достаточно близки, чтобы проволока отводила молнию от нашего жилища.
   -- Я согласен с вами, Риди, но нельзя оставить обоих, -- сказал Сигрев.
   -- Конечно, сэр. Однако обе пальмы понадобятся нам, чтобы мы могли подняться и прикрепить проволоку; после этого мы срубим вторую.
   Риди приставил свою лестницу к одному из деревьев, взял с собой молоток и мешок с большими гвоздями-костыльками, вбил один из них в ствол дерева, вогнав его настолько глубоко, чтобы он мог вынести вес его тела; потом, ступив на него, вбил второй повыше и перешел на второй; стоя на втором, он вколотил третий и, таким образом, достиг вершины пальмы; потом спустился, оставил внизу молоток, унес с собой пилу и топорик и через десять минут спилил вершину дерева, так что остался только его высокий обнаженный ствол, походивший на шест.
   -- Берегитесь, Риди; как вы спуститесь? -- с тревогой заметил Сигрев.
   -- Ничего, сэр. -- ответил Риди. -- Правда, я уже не молод, но я часто бывал на верхушках мачт, повыше этого.
   Риди спустился; на земле он срубил небольшую трость, чтобы, прикрепив к ней заостренную проволоку, поместить ее наверх ствола пальмы с отпиленной кроной. Приготовив это, он снова поднялся на свой "шест", привязал маленькую палку к его верхнему концу, прикрепил медную проволоку к сделанному им из проволоки же острию и спустился. Ближайшее дерево срубили; нижний конец проволоки погрузили в землю, подле корней пальмы, на которой был устроен громоотвод.
   -- Это хорошее дело, -- сказал Риди, отирая лицо, так как ему стало жарко от работы.
   -- Да, -- ответил Сигрев, -- и нам нужно устроить второй громоотвод подле нашего амбара, не то мы можем потерять наши запасы.
   -- Совершенно верно, сэр.
   -- Уильям, ты понимаешь, как устраивается громоотвод?
   -- О, да, папа; металл привлекает молнию; теперь она будет попадать в острие проволоки, а не в наш дом, и бежать по медной проволоке в землю; ты уже объяснял мне это.
   -- И вы не забыли объяснения, мастер Уильям, -- сказал Риди. -- Смотрите, сэр, опять идут тучи, -- прибавил старик. -- Боюсь, что нам сегодня больше не придется работать. Я пойду и посмотрю, где наши животные; надеюсь, мы ничего не потеряли, кроме козы. Может быть, вы и Уильям зароете бедную Нанни; вы еще успеете сделать это до начала дождя.
   Сигрев с сыном оттащили от дома труп Нанни и зарыли ее под громоотводом. К тому времени, как они окончили это дело, вернулся старый Риди; он нашел коз и овец; у одной козы родились козлятки во время бури.
   -- Господь дает и отнимает, -- сказал вернувшийся Риди. -- Я боялся, что нам нечего будет дать козлятам, которые потеряли мать, но теперь эта коза вскормит всех четырех козлят. Придется только хорошенько питать бедняжку.
   Риди ввел в дом козу и поставил ее на то самое место, где помещалась черная Нанни. Наконец сели за обед. Юнона уже снова встала и чувствовала себя почти здоровой; у нее только сильно болела голова. Как и предвидел Риди, снова полил сильный дождь, и работать не под крышей было прямо-таки невозможно.
   По просьбе Уильяма, Риди снова начал свой прерванный рассказ.
   "Так вот, мастер Уильям, едва они кинули якорь в Столовой бухте, нам всем велели отправиться на берег. Скоро нас повели в тюрьму, стоявшую близ правительственного сада. За нами смотрели не очень внимательно: считалось невозможным, чтобы мы бежали, и, следует сказать, с нами обращались во всех отношениях хорошо; однако нам сказали, что нас отошлют в Голландию на первом же военном судне, которое придет в бухту. И мысль об этом не привлекала нас.
   Как я уже говорил, кроме меня в тюрьме были еще мальчики с "Индейца", и мы по большей части держались вместе, не только как ровесники, но и как товарищи по судну. Я особенно подружился с двумя из учеников -- с Джеком Ромером и с Уиллем Гастингсом.
   Раз как-то мы сидели у стены и грелись; стояла зима. Вот Ромер и сказал:
   -- Если бы только знать, куда уйти, мы без труда бежали бы.
   -- Да, -- ответил Гастингс, -- но нам некуда идти, разве к готтентотам и к другим дикарям. А потом-то что делать? Далеко не уйдешь!
   -- Ну, -- сказал я, -- мне будет приятнее жить свободным среди дикарей, чем сидеть в заточении.
   Таков был наш первый разговор на эту тему, и позже мы часто возвращались к нему.
   Двое-трое из голландских солдат говорили по-английски; мы научились немного объясняться по-голландски, и это дало нам возможность приобрести от них много полезных сведений; они знали местность, так как их часто посылали к границам колонии.
   Целых два месяца продолжали мы расспрашивать их и толковать между собой и наконец решили бежать.
   Мы прятали часть наших порций, купили себе голландские ножи, связали в узелки наше платье, и раз в одну темную ночь остались во дворе, когда всех остальных пленников увели и заперли в тюрьме. Нас никто не заметил.
   Во дворе лежал очень длинный шест, мы приставили его к стене так, чтобы он касался ее гребня, после нескольких неудачных попыток перебрались через ограду и из всех сил побежали к Столовой горе".
   -- Почему вы пошли туда, Риди? -- спросил Сигрев.
   -- Гастингс, старший из нас, и прибавлю, самый умный, сказал, что нам лучше несколько дней прятаться в горах, пока мы не решим, что нам делать и не достанем мушкетов и патронов. Видите ли, у нас были деньги: когда наше судно взяли в первый раз, капитан разделил между всеми офицерами и матросами бочонок, полный рупий, сообразуясь с жалованием, которое получал каждый. Он находил, что будет лучше, если деньги попадут в руки его экипажа, чем в карманы французов. В тюрьме мы истратили немного, потому что покупать спиртные напитки было запрещено, а мы, мальчики, еще не научились курить или жевать табак. Еще другой довод говорил за то, чтоб идти к Столовой горе. Понятно, -- думалось нам, -- за нами отправят людей; и мы вернее избежим погони, переждав, чтобы первые эшелоны солдат вернулись в город. Солдаты говорили нам о львах, о других диких зверях, об опасностях путешествий по этим местам, и Гастингс сказал, что, не отыскав нас, голландцы, конечно, вообразят, что мы погибли от диких животных, и перестанут нас искать. Видите ли, какие были глупые у нас соображения".
   -- Да, было безумно, -- заметила миссис Сигрев, -- отправиться Бог весть куда в стране, переполненной дикарями и кровожадными животными.
   -- Действительно, безумно, -- согласился Риди. -- Сначала мы бежали, потом пошли, но, как можно поспешнее. Шли мы около четырех часов и, наконец, начали чувствовать сильную усталость. В это время забрезжил день, и мы принялись отыскивать место, в котором могли бы спрятаться. Скоро мы заметили пещеру с узким входом; в ней могло бы поместиться полдюжины таких мальчиков, как мы; мы вползли в грот... Там было сухо. Утомленные, мы легли, подложив под головы наши узелки, и намеревались соснуть.
   "Но едва мы улеглись поудобнее и закрыли глаза, как раздался такой визг и лай, что мы чуть не до смерти испугались. В чем дело -- мы и придумать не могли.
   Наконец, Гастингс выглянул из пещеры и вдруг засмеялся. Посмотрели и мы с Джеком: штук полтораста крупных бабуинов прыгало и возилось так, как я никогда еще не видывал. Они были выше нас, гораздо выше, когда стояли на задних лапах и обнажали страшные белые клыки. Большая часть стада состояла из обезьян-матерей с детенышами на спине.
   Мы громко хохотали; вдруг осклабленное лицо одной из обезьян появилось совсем перед нами. Она, точно по волшебству, спустилась с каменной глыбы над нами. Мы испугались, попятились вглубь пещеры. Бабуин резко крикнул, и все остальное стадо кинулось к нему. Я уже сказал, что в нашей пещере могло бы поместиться шесть таких мальчиков, как мы; но рядом была еще вторая, маленькая пещера, внутренняя, в которую мы раньше не вошли, так как вход в нее был очень тесен. Ромер закричал: "Идем в нее!"
   И он первый задом вошел в этот грот, за ним Гастингс со своим узлом, наконец и я, и хорошо сделал. Бабуины, которые точно совещались между собой с полминуты, ворвались в первую пещеру как раз, когда я вползал во второй грот. Их было пять или шесть штук; все огромные, с огромными клыками. Прежде всего они набросились на узелок Ромера, открыли его, завладели провизией и скоро попрятали ее в свои защечные мешки; потом обезьяны изорвали в клочки остальные вещи. Покончив с узелком, два бабуина побежали ко второй пещере и увидели нас. Один протянул к нам свою длинную руку, пытаясь схватить кого-либо из нас, но Гастингс резнул ее ножом, и обезьяна тотчас же спрятала лапу. Было смешно видеть, как она показывала руку остальным и кончиком языка пробовала кровь. А уж такой болтовни я никогда не слыхал. Они сердились; вот новые бабуины вбежали в пещеру. Еще одна обезьяна попыталась схватить кого-нибудь из нас и тоже получила удар ножом. Потом штуки три сразу протянули к нам лапы, и мы серьезно ранили их. Около часу они повторяли свои попытки, потом ушли из пещеры, но остались подле входа в нее и визжали и выли невероятно. Все это утомило нас, и Ромер сказал, что ему хотелось бы снова очутиться в тюрьме; я чувствовал то же самое, уверяю вас. Но выйти из пещеры было немыслимо, бабуины разорвали бы нас на куски.
   Два часа ждали мы, чтобы животным надоела такая игра, и они ушли; мы очень желали этого, так как нас томила жажда. Наконец, одна из обезьян пронзительно вскрикнула, и стадо умчалось во всю прыть. Выждав несколько времени и видя, что бабуины не возвращаются, мы осторожно выползли и огляделись. Ничего не было поблизости; только какой-то готтентот сидел на камне и сторожил свой скот, который лежал, пережевывая жвачку".
   -- Вот каково было наше первое приключение, мастер Уильям. Но теперь пора и отдохнуть. Надеюсь, завтра будет хорошая погода.
   -- Мне очень хочется узнать, что дальше случилось с вами, Риди, -- сказал Уильям.
   -- И узнаете сэр; но на все свое время, -- ответил старик. -- И, посмотрите: погода разгулялась, и мне хочется поймать парочку рыб на завтрашний день.
   -- Я пойду с вами, Риди, -- сказал Уиль, -- я не устал.
   -- Ну, вот удочки. До свидания, мистер и миссис Сигрев.
  

ГЛАВА XXXV

Постройка здания склада. -- На берегу. -- Счастье. -- Томми убивает жуков. -- Вселенная.

   Несколько дней стояла отличная погода. Юнона, все еще слабая, по временам страдала, но все же могла готовить кушанье и выполнять легкую работу. Она всегда была набожная, хорошая девушка, но со времени спасения от великой опасности, сделалась еще благочестивее; нередко, выходя раньше всех из дому, Риди видал как она стоит под кокосовым деревом и усердно молится Богу.
   Риди делал вид, что не замечает ее, но мысленно говорил себе:
   -- Под этой черной кожей живет душа, гораздо выше и лучше, чем у многих белых.
   Так прошло около двух недель; Уиль, Риди и Сигрев с рассвета до вечера усердно работали на постройке, а к ночи так уставали, что даже Уильям не просил Риди продолжать рассказа.
   Наконец, амбар выстроили, покрыли крышей, хорошо закрыв три его стены листьями и ветвями. Нижнюю его часть приспособили для того, чтобы загонять в нее скот на ночь и на время дождей. Устроили извилистую тропинку, прорубив ее в лесу. Пни срубленных пальм выкорчевали. Все принесенное с прежнего берега сложили в этом амбаре. По окончании постройки решили сделать праздник. И в этот день был не только отдых, но и настоящий праздник. М-р и миссис Сигрев, Уильям и дети пошли гулять, а Риди велел Юноне нарезать черепашье мясо. Миссис Сигрев показали амбар; в то же время туда переселили козу с четырьмя козлятами. Потом прошли посмотреть на посевы; оказалось, что, несмотря на дожди, ростков еще не показалось.
   -- Для этого нужно больше солнца, -- сказал Сигрев Селине, -- если простоит еще несколько таких дней -- наш посев зазеленеет.
   -- Посидим, тут на бугорке совсем сухо, -- сказала миссис Сигрев. -- Какой чудный день. Не думала я, -- прибавила она, взяв руку мужа, -- что я буду так счастлива на необитаемом острове. И как время летит. Я думала, что мне будет недоставать книг, но, право, я не успеваю читать.
   -- Работа -- источник счастья, -- заметил Сигрев, -- особенно работа полевая. Человек занятой -- всегда счастлив, конечно, если ему не приходится работать через силу. Даже в тяжелые минуты -- труд заставляет забывать о горе. Мне даже кажется, что праздный не может быть истинно счастлив.
   -- Но, мама, у нас не всегда будет так много дела, как теперь, -- сказал Уильям.
   -- Конечно, -- подтвердил Сигрев, -- и тогда книги принесут нам много наслаждения.
   -- Что ты там делаешь, Томми? -- спросил он младшего сына.
   -- Убиваю жучков.
   -- Зачем, Томми? Они тебя не трогают.
   -- Я не люблю их, папа.
   -- Это не причина, Томми, нехорошо и жестоко убивать животных без нужды.
   -- Юнона же убивает мух, -- отозвался мальчик.
   -- Да, потому что это иногда необходимо; но она не убивает их просто от нечего делать, Томми. Все создания совершенны и бесконечно разнообразны, Уильям, -- прибавил Сигрев, обращаясь к старшему сыну, -- разнообразие видишь даже между особями одного рода и вида; как среди многих миллионов человеческих существ никто не найдет двух совершенно одинаковых людей, так, если бы ты мог рассмотреть все листья в лесу, ты не отыскал бы двух листочков, совершенно сходных между собой по строению и рисунку.
   -- Мне трудно поверить этому, -- сказал Уильям, -- мне кажется, многие животные до того сходны между собой, что я не могу отличить одного от другого. Да вот хотя бы овцы.
   -- Правда, -- сказал Сигрев, -- ты не видишь в них никакого различия, но пастух, который смотрит за стадом в семьсот голов, отлично узнает каждую свою овцу; это доказывает, что между ними есть большое различие, незаметное, впрочем, для обыкновенного наблюдателя. И то же самое, конечно, можно сказать решительно обо всех живых созданиях. Заметь также, до чего человеческое искусство далеко от совершенства созданий, сотворенных рукой Всевышнего. Посмотри вот на этот простой цветочек; вглядись в красоту его формы, в прелесть тонов! Второй выдающейся чертой мироздания, -- помолчав, прибавил Сигрев, -- можно назвать "порядок".
   -- Укажи, папа, где и в чем можно заметить эту черту, царящую во Вселенной? -- спросил Уильям.
   -- Везде и во всем, голубчик; поднимем ли мы глаза к небу, проникнем ли в недра земли, всюду увидим восхитительный порядок; все совершается согласно установленным законам, которых нельзя нарушить; порядок видим мы в смене времен года, в приливах и отливах, в движении небесных тел, в инстинкте животных, в продолжительности жизни каждого из них; начиная от слона, живущего больше ста лет, и до поденки, умирающей через несколько часов, время существования живых созданий определено. Неодушевленная природа тоже подчиняется таким же неизменным законам. Металлы, камни, разные роды земли, минералы, -- все следует законам кристаллизации, образования и разрушения.
   -- Никогда не вижу я звездного неба без желания молиться, -- сказал Уильям, -- но звезды рассыпаны в небе без порядка.
   -- Ты ошибаешься, Уиль, и среди звезд царит порядок.
   И Сигрев долго говорил Уильяму о неподвижных солнцах и планетах; Риди и мальчик с наслаждением слушали его.
  

ГЛАВА XXXVI

Запасы топлива. -- Котел для выпаривания соли. -- Возможность освобождения. -- Рассказ Риди.

   Помолчали.
   -- А за что мы примемся прежде всего, Риди? -- спросил Сигрев.
   -- Я думаю, прежде всего нужно будет собрать ветви и отпиленные верхушки кокосовых пальм для топлива. Мастер Томми и Юнона уже сделали большую груду из таких "дров", и мне кажется, мы к вечеру сложим их так, чтобы дождь не слишком заливался в нашу поленницу. Вскоре погода, конечно, несколько времени не позволит нам выходить из дому, поэтому мы устроим соляной котел и устроим рыбный садок. Это все займет у нас, по крайней мере, неделю; дальше нам придется еще поработать около дома. Я думаю, что самые сильные дожди уже отошли, и кто знает? Может быть, через недельку-другую нам удастся пройти на ту сторону острова и посмотреть, что мы спасли с "Великого Океана". Нам придется усиленно заняться сортировкой вещей на первом берегу и приготовлением их к переправе; а после наступления хорошей погоды мы нагрузим ими нашу шлюпку и переправим сюда в амбар.
   -- И пойдем осматривать остров, да, Риди? Мне так хочется этого, -- сказал Уильям.
   -- Да, мастер Уильям, но это дело у нас почти на последней очереди, -- ответил Риди, -- во время этой экспедиции нам придется две-три ночи провести вне дома, а для этого нужно выждать вполне хорошей погоды. Впрочем, мы исследуем остров раньше, чем займемся доставкой сюда вещей, выброшенных морем.
   -- А как же мы сделаем котел для соли, Риди? Нам придется высекать его из целого камня?
   -- Да, мастер Уильям. Но у меня есть несколько так называемых холодных резцов, коротких и толстых стальных пластинок с одним сильно заостренным концом. С помощью такого резца и молотка дело пойдет скорее, чем вы думаете, потому что коралловые скалы, хотя и тверды на поверхности, глубже очень мягки.
   Весь этот день собирали топливо. Риди сделал квадратную поленницу, покрыл ее остроконечной крышкой, наложив на нее длинные ветки, чтобы дождевая вода скатывалась по прутьям вниз. Дровяной запас был так высок, что Риди доканчивал свою работу, стоя на лестнице.
   -- Вот это, -- сказал он, наконец, спускаясь на землю, -- послужит нам топливом на следующий год. У нас осталось еще столько дров, не сложенных сюда, что их вполне хватит до конца периода дождей. А в сухую погоду мы без труда будем собирать материал.
   Сигрев вздохнул, и его лицо омрачилось. Риди заметил это и сказал:
   -- Может быть, нам не понадобятся эти запасы, но на всякий случай лучше приготовиться к новому дождливому времени года, сэр. Если капитан Осборн остался жив, он, без сомнения, пошлет отыскивать нас; я даже думаю, что Мекинтош сделает то же самое. Однако не забудьте, что все они могли погибнуть, хотя мы спаслись. Маленькая шлюпка вряд ли выдержала долгое плавание по открытому морю, а, если все они погибли, нам, быть может, суждено прожить здесь много, много лет раньше, чем нас найдут.
   После ужина Риди по просьбе Уильяма продолжал рассказ о своей жизни и приключениях.
   "Итак, готтентотский пастух напугал бабуинов, и они умчались.
   Вот, сэр, мы уселись на камне под навесом скалы так, чтобы дикарь не мог видеть нас, и стали держать совет. Ромер советовал вернуться и снова отдаться в руки тюремного начальства. Он уверял, что смешно и глупо блуждать без оружия, которое защищало бы нас от диких животных; что мы можем натолкнуться на животных похуже бабуинов. И он был прав. Гастингс же ответил, что, если мы вернемся, нас осмеют. Мысль о насмешках заставила всех нас решиться идти дальше.
   Ведь даже взрослые, серьезные люди боятся насмешек, мастер Уильям, и страх показаться смешным нередко заставляет человека делать безумия.
   Ну, сэр, решив первый пункт, мы стали совещаться, как бы добыть оружие и патроны, без которых нельзя было обойтись. Толкуя об этом я выглянул из-за скалы, чтобы посмотреть, где готтентот; дикарь лег на землю и завернулся в свой "кросс", то есть плащ, сделанный из овечьих шкур. Мы еще раньше заметили, что он держал в руке ружье, так как готтентоты никогда и никуда не выходят невооруженные; теперь я сказал Гастингсу и Ромеру, что, если пастух спит, можно завладеть его ружьем. Гастингс ответил, что он осторожно подползет к готтентоту и постарается утащить его ружье. Он исполнил свое намерение; дикарь не проснулся, он лежал, закутав голову в кросс. Кроме того, готтентоты всегда спят крайне крепко. Гастингс взял ружье, отнес, его подальше, вернулся к дикарю, перерезал ремень, на котором висели его пороховница и патроны, и вернулся к нам с добычей. Готтентот так и не проснулся.
   Мы очень обрадовались его удаче и решили отойти подальше от дикаря, чтобы, проснувшись, он не мог увидать нас. Оглядываясь во все стороны, мы прошли около мили по направлению к Столовой бухте, наконец, натолкнулись на ручей.
   Это была вторая большая удача, потому что нас томила жестокая жажда. Тут мы напились вволю, поели захваченной провизии и спрятались недалеко от ручья".
   -- Но, Риди, ведь вы поступили нехорошо, украв ружье у готтентота? -- спросил Уильям.
   -- В этом случае, мастер Уильям, наш поступок нельзя было назвать кражей. Мы блуждали по неприятельской стороне, спасались от неволи; значит, мы воевали точно так же, как в тот день, когда нас взяли в плен. Они не украли нашей шкуны, и мы также не украли ружья дикаря. Не правда ли, м-р Сигрев?
   -- Да, -- ответил отец Уильяма, -- когда две нации воюют, отнятие собственности -- конфискация, а не кража. Кроме того, вы были в таком положении, что многое казалось бы извинительным.
   -- Но продолжаю, -- сказал Риди. -- Мы дождались темноты и направились к морю, зная, что в долине есть фермы, и надеясь так или иначе добыть еще два ружья. Скоро до нас донесся лай крупной собаки, и через несколько минут мы увидели три фермы с загонами для скота и огородами. Оглядевшись, мы спрятались между большими каменными глыбами и решили, что пока двое из нас будут спать, третий станет караулить; первым вызвался стать на часы Гастингс; ему не хотелось спать. На рассвете он разбудил Ромера и меня, и мы позавтракали. С места, служившего нам приютом, мы могли видеть ферму и все, что делалось там.
   Ближайшая к нам ферма была гораздо меньше, чем остальные две. Приблизительно через час из дома показались готтентоты и принялись запрягать быков в фуру. Запрягли двенадцать пар. Черный кучер сел на козлы и поехал по дороге к Каптоуну; с ним отправились готтентотский мальчик и большая собака. Вскоре другой готтентот выгнал коров на пастбище. Наконец, из дому вышла голландка с двумя детьми, чтобы покормить кур.
   Мы ждали еще час. Вот вышел и сам фермер и уселся на скамью с трубкой в зубах.
   Окончив курить, он закричал что-то. Из дома вышла готтентотка и принесла ему табаку и спичек. За весь день мы видели только фермера, его жену и детей да готтентотку.
   Часа в два пополудни голландец уехал верхом. Уезжая, он сказал что-то готтентотке, и та ушла на луг с корзиною на голове и с длинным ножом в руках.
   Тогда Гастингс сказал, что нам пора двинуться на ферму, что мы без труда свяжем фермершу и заберем все необходимое для нас.
   Однако голландка могла раньше времени поднять тревогу, поэтому мы крались осторожно. До ограды фермы мы дошли благополучно, спрятались подле нее и замерли на месте. Приблизительно через четверть часа, к нашей радости, жена фермера вышла из дома и увела с собой детей. Очевидно, она пошла к соседям, так как направилась к одной из ферм. Едва голландка отошла ярдов на сотню от фермы, как Гастингс бесшумно перелез через тын и проскользнул в заднюю дверь дома. Через мгновение он снова показался на пороге и знаком позвал нас. Он взял два ружья, висевшие на стене, а мы захватили патронташи и пороховницы.
   Меня поставили караулить, пока мои друзья искали провизию. Вскоре мы захватили три небольших окорока и каравай хлеба.
   Нам удалось счастливо вернуться в наше укромное место. Мы огляделись и решили, что никто не заметил нас. Неглубокий, полный камней и осколков овраг разделял холм на две части; чтобы попасть в долину, нам нужно было или перебраться через этот ров, или пройти мимо ограбленной нами фермы.
   Мы пошли через овраг и нашли очень хорошее убежище, в котором залегли, дожидаясь заката солнца.
   Мы спокойно пролежали около часа; вдруг раздался резкий визг наших друзей-бабуинов; они были на холме, с которого мы так недавно ушли. Вскоре обезьяны бросились к ферме и стали обрывать плоды с фруктовых деревьев сада.
   Они еще продолжали грабить деревья, когда показался готтентотский пастух со стадом. Он подошел ближе; бабуины громко закричали и рассеялись во все стороны. В это время показалась голландка. Она вошла в дом, потом с криком выбежала из задних дверей.
   В сумерки вернулся голландец, и через минуту крики и вопли, доносившиеся до нас, доказали, что он бьет жену. Очевидно, сэр, он вообразил, что, уходя, она не заперла дверей, и, благодаря этому, в дом ворвались бабуины, которые раньше ограбили сад. Это несчастное обстоятельство для бедной женщины было новой удачей для нас. И мы от души простили бабуинов за то, что утром они так сильно досаждали нам. Но поздно, мастер Уильям, а потому пора приостановиться.
  

ГЛАВА XXXVII

Рыбный пруд. -- Перевозка камней. -- Аллигатор. -- Акула. -- Свиньи. -- Собаки. -- Рассказ Риди.

   На следующее утро начали устраивать рыбный пруд. Риди, Сигрев и Уильям прошли на отмель и на расстоянии ярдов ста от черепашьего садка выбрали мелкое место; в самой отдаленной его части от берега было не больше трех футов глубины.
   -- Нам нужно, сэр, только собрать маленьких глыб и камней, -- сказал Риди, -- и сложить из них стенки; с внутренней стороны сделаем их отвесными, с наружной -- покатыми; таким образом, при волнении они будут разбивать волны. Понятно, вода будет проходить сквозь камни и, следовательно, постоянно обновляться. Правда, мы в любое время можем ловить рыбу, но у нас не всегда бывает время на это, а таким образом, кто мешает нам ловить рыбу в свободные минуты и пускать ее сюда?
   -- Но тут немного камней, -- заметил Уильям, -- нам придется приносить их очень издалека.
   -- Привезем наши колеса, мастер Уиль, и тогда нам будет легче, -- заметил Риди.
   -- Но как перевозить камни, Риди?
   -- Мы подвесим к оси лоханку, -- сказал Риди. -- Я пойду устрою это и привезу наш экипаж, а вы и м-р Сигрев можете начать собирать ближайшие каменные обломки.
   Риди вскоре вернулся с колесами; на оси висела прикрепленная ремнями лоханка. И скоро дело закипело.
   М-р Сигрев с сыном собирали и привозили камни, а Риди, стоя в воде, строил ограду пруда.
   -- Мы забыли еще об одном деле, -- сказал Риди, -- но рыбный садок напомнил мне о нем.
   -- А что это за дело, Риди? -- спросил Сигрев.
   -- Нужно устроить купальню для детей, да и для всех нас, -- ответил Риди. -- Скажу вам, что в мелком месте я, конечно, спокоен, но если бы вода доходила мне до колен, я был бы гораздо осторожнее. В этих широтах акулы страшно дерзки. Когда я был на Св. Елене, то видел печальное доказательство этого.
   -- Расскажите, Риди, -- попросил Уиль.
   -- Я сам долго не верил, что такие вещи возможны, но видел ужасный случай в Вест-Индии; только там причиной несчастия была не акула, а аллигатор. Один голландец удил рыбу в заводи. Появился аллигатор футах в двух от него. Голландец не испугался, так как был на берегу. Вдруг аллигатор сделал в воде быстрый поворот и при этом так сильно ударил несчастного хвостом, что сшиб его в воду. Потом, схватив свою жертву, нырнул.
   -- Да ведь акула же не может сделать ничего подобного!
   -- Может, сэр. Два солдата стояли на прибрежных скалах Св. Елены; вода разбивалась о камни. Приплыли две акулы; одна из них повернулась и ударом хвоста сбила одного солдата в глубокую воду. Его товарищ побежал к баракам, чтобы рассказать о несчастии. Прошло около недели; однажды, увидев очень большую акулу за кормой шкуны, матросы бросили на веревке крюк, насадив на него кусок свинины. Акулу поймали, взрезали и, к своему ужасу, увидели в ней тело несчастного солдата. Только ноги до колен были откушены. Я видел челюсти и спинной хребет этого чудовища.
   -- Я не думал, чтобы они были так дерзки, -- заметил Сигрев.
   -- А вы помните, как акула захватила свинью?
   -- Как-то поживают наши свинушки, Риди? -- проговорил Уильям.
   -- Думаю, что им отлично; они едят молодые кокосовые орехи, которые часто спадают на землю, скоро одичают, и мы будем охотиться на них.
   -- Я думаю, одичавшая свинья страшный противник, -- сказал Сигрев. -- Как будем мы охотиться на них?
   -- С собаками, сэр.
   Усиленная работа продолжалась, и скоро над водой показались стены. На закате работники вернулись домой.
   После ужина Риди снова начал свой рассказ.
   "До темноты мы не двигались. Потом мы пошли, поделив ружья и провизию.
   Мы хотели идти на север, чтобы очутиться вне границ колонии, но Гастингс предложил раньше отправиться на восток с целью сделать обход, держась вдали от общего пути. Нас томила жажда; но наступила полночь, вышла яркая луна, а воды все еще не было и помину.
   В довершение неприятности до нас доносился вой диких зверей.
   Наконец, страшно утомленные, мы сели на выступ скалы, однако заснуть боялись и все время прислушивались к реву и вою животных. Все молчали. Каждый с сожалением вспоминал о тюрьме.
   Беспокойная ночь прошла, рассвело. Рев и вой затихли. Мы пошли и не останавливались, пока не натолкнулись на источник. Тут мы напились, поели, ободрились и повеселели. После этого начался подъем на горы, по словам Гастингса, называвшиеся Черными горами. Унылы и суровы казались они. Ночью мы нарезали ветвей кустарников, чтобы зажечь костер, не только для того, чтобы согреться, но и в виде защиты от диких зверей, так как снова раздавался их дикий вой. Одного зверя мы видели днем, -- пантеру, гревшуюся на солнце; она оскалила на нас белые зубы, но не двинулась.
   Подле костра мы поужинали; каравай уменьшился наполовину; пострадала и ветчина, и мы поняли, что нам скоро придется добывать себе пищу.
   После ужина мы легли, положив подле себя наше оружие и скоро заснули. Было решено, что первую треть ночи будет сторожить Ромер, среднюю Гастингс, а я стану на часы под утро. Но Ромер не выдержал, заснул, и наш костер загас.
   Около полуночи я проснулся, чувствуя, что меня обдает чье-то жаркое дыхание; едва я опомнился, как меня что-то подняло за пояс, защипнув зубами тело. Я попытался схватить ружье, но вместо него сжал пальцами еще горящую головню и ударил ею по морде животного. Зверь бросил меня и убежал".
   -- Какое чудесное спасение, -- заметила миссис Сигрев.
   -- Да, именно. Это, к счастью, была гиена, трусливый зверь. А все же без раскаленной головешки я погиб бы. Мой крик разбудил Гастингса. Он схватил ружье и выстрелил. Ромер же так и не проснулся; он совершенно изнемог от усталости.
   "Понятно, этот случай придал нам осторожности. С этих пор мы всегда ложились спать между двумя зажженными кострами, и один из нас сторожил.
   Мы шли неделю, переправились через горы и повернули на север. Теперь началась большая низменность. Все наши съестные припасы истощились; один день мы ничего не ели. Но позже нам удалось убить антилопу, и это дало нам запас мяса на три-четыре дня. В долине не было недостатка в дичи.
   Но я забыл сказать, что в горах мы раз чуть не погибли. В то время мы были на лесистом склоне; нам пришлось идти до полудня; наконец, мы остановились отдохнуть в тени развесистого дерева. Гастингс лежал на спине, глядя на ветви. И вдруг увидел пантеру. Она лежала на одном из нижних сучьев, устремив на нас свои зеленые глаза и готовясь сделать прыжок.
   Ромер схватил ружье и выстрелил, но прицелиться не успел. Пуля случайно попала в живот зверя и перебила ему хребет. Пантера упала футах в пяти от нас и с диким ревом скорчилась, собираясь кинуться на Ромера. Но хребет зверя был перебит, и он не мог подняться.
   Скоро Гастингс вырвал ружье из рук Ромера и застрелил пантеру".
   -- Это было новое изумительное спасение от опасности, -- заметила миссис Сигрев.
   -- Да, -- ответил Риди.
   "Но мы не сделались благоразумнее, напротив, становились все смелее и смелее.
   Наше платье превратилось в лохмотья, но у нас осталось много пороха и патронов. Мы встречали много антилоп и гну, прямо бесчисленные стада, и пищи у нас было много, однако все эти животные служили причиной новых, и еще более страшных, опасностей. Каждую ночь до нас доносился львиный рев. Мы зажигали громадные костры, чтобы отгонять этих ужасных зверей, но все же часто с дрожью видали их.
   Они подходили, но ни разу не нападали на нас, слишком боясь огня. Раз мы встретились со львом лицом к лицу.
   Мы убили антилопу и бежали к тому месту, где она упала в высокой траве. И вот, когда мы подошли к травяной заросли, послышалось рыканье, и мы в десяти ярдах от себя увидели льва. Он лежал на убитом нами животном. Его пламенные глаза смотрели на нас, и он приподнялся, точно готовясь к прыжку. Мы повернулись и кинулись без оглядки. Лев не преследовал нас. В эту ночь мы легли спать без ужина. Шли мы, сэр, сами не зная куда, но все же к северу. Наше бегство продолжалось три недели; мы совсем измучились, и все трое, в один голос, говорили, что сделали безумный поступок.
   По целым дням мы молчали, только перебрасывались словами, когда нужно было идти на охоту. Сознаюсь, мне хотелось броситься на землю и умереть. Вот почему я совершенно равнодушно слушал львиный рев и был не прочь попасть в львиные зубы.
   Но раз утром мы встретили толпу туземцев. Говорить с ними мы не могли, но нам они показались мирными.
   Это было племя карусов; мы узнали это, так как они, указывая на себя пальцами, говорили: "каррусы, карру-сы". Потом, указывая на нас, прибавили "голландцы".
   Мы застрелили дичи и отдали ее каррусам; они были очень довольны и провели с нами дней шесть. Мы знаками спрашивали их, нет ли поблизости голландских поселков; они поняли и знаками же ответили, что есть, на северо-востоке. Мы предложили им проводить нас туда, обещали дать подарок, нам хотелось отдаться в руки голландцев и отправиться в тюрьму.
   Два карруса согласились идти с нами, остальные с женщинами и детьми двинулись на юг.
   На следующий день мы были в голландском поселке "Ранеты".
   -- Но оставим это теперь. Уже очень поздно.
  

ГЛАВА XXXVIII

Уильям болен. -- Риди пускает ему кровь. -- Лихорадка. -- Вне опасности. -- Рассказ Риди.

   Устройство садка шло быстро. На третий день он уже был почти готов. Когда возвели стены, Риди навалил в воду песку и гравия, чтобы повсюду сравнять дно.
   Пока Риди занимался этим, Сигрев и Уильям собирали новые камни, чтобы разделить пруд стенками на четыре части, оставив между ними сообщения.
   И внутренние, и внешние стены сделали настолько широкими, чтобы можно было свободно ходить по ним. Таким образом рыбу можно было бы отовсюду достать острогой.
   Пруд окончили. После этого погода переменилась, но бури не были так сильны, как в начале дождливого времени. Дождь лил ливмя, однако без таких молний и грома, как прежде; и грозы стали короче.
   В промежутки светлой погоды Уиль и Риди наловили много рыбы и пустили ее в пруд; теперь в нем был большой запас.
   Как-то раз, вечером, Уильям начал сильно дрожать и пожаловался на сильную головную боль. Риди хотел продолжать свой рассказ, но Уильям почувствовал себя так дурно, что не мог слушать. Он лег в постель, и на следующее утро у него сделалась сильнейшая лихорадка. Сигрев испугался: с каждым часом симптомы болезни делались все хуже и хуже. Риди, просидевший с больным всю ночь, вызвал его отца из дома и сказал:
   -- Дело серьезно, сэр. Вчера мастер Уильям работал без шляпы, и я боюсь, что у него солнечный удар. Жаль пустить ему кровь, но кто-нибудь должен сделать это.
   -- У меня есть ланцет, -- сказал Сигрев, -- только я никогда в жизни никому не делал кровопускания.
   -- Я тоже, сэр; но раз у вас есть ланцет, я считаю, сэр, нашей обязанностью сделать попытку. Если вы боитесь, пущу кровь я; это простая операция.
   -- Да, Риди, хорошо.
   -- Я думаю, что, быть может, моя рука будет спокойнее вашей, -- заметил старик. -- Я боюсь, что у него сделается воспаление мозга.
   -- Сделайте кровопускание вы, -- подтвердил Сигрев, -- моя рука, пожалуй, дрогнет; я так боюсь за моего мальчика.
   Они вернулись в дом. Сигрев отыскал ланцет; Риди перевязал руку Уильяма. Как только на руке мальчика вздулась жила, моряк надавил на нее мякотью большого пальца, и первая же его попытка удалась. Риди посоветовал выпустить большое количество крови, и, казалось, это немножко облегчило страдания Уиля. На его руку, наконец, наложили бинт; он выпил немножко воды, и его снова уложили спокойно.
   На следующий день лихорадка не ослабела; мальчику снова пустили кровь. Миссис Сигрев в слезах ухаживала за ним. Много дней бедный мальчик был в опасности, и в доме теперь не было слышно ни смеха, ни веселого говора.
   А погода становилась все лучше день ото дня. Было почти невозможно заставлять Томми сидеть спокойно. Юнона каждое утро уходила с ним и с Альбертом и держала их подле себя, пока готовила кушанье.
   К счастью, у собачки терьера Виксен родились щенята, и когда негритянка ничем больше не могла занять детей, она приносила им двух щенят. Зато спокойная, кроткая Каролина по целым дням сидела, держа руку матери и смотрела на брата; иногда она шила, сидя подле его постели.
   Риди не умел оставаться без дела; он работал теперь над устройством выпаривательного котла, но и ударяя молотом по резцу, не переставая думал об Уилли, так как горячо любил мальчика. Не раз, бросая работу, -- он горячо молил Всевышнего спасти Уильяма.
   Наконец, лихорадка ослабела и вскоре совсем исчезла. Но мальчик до того обессилел, что дня три не мог сам садиться на постели и только через две недели вышел из дому. Можно легко себе представить, как обрадовались все.
   Теперь Сигрев и Риди работали с веселым сердцем; другого дела не было, а потому они решили устроить купальню. Им помогала Юнона; она вместе с ними возила колеса, с ней бегал и Томми. Она брала его с собой, чтобы он не мешал миссис Сигрев и Каролине, которые сидели с больным.
   К тому времени, когда Уиль вышел из дому, место купанья было отгорожено. Мальчик пришел с матерью посмотреть на сделанное и сказал:
   -- Теперь, Риди, дома почти все готово, нам остается только исследовать остров и отправиться к прежнему заливу, чтобы осмотреть вещи, собранные с погибшего брига.
   -- Да, мастер Уильям, и, думаю, мы можем через несколько дней отправиться в экспедицию, -- ответил Риди, -- только все же необходимо подождать, чтобы вы стали сильнее; нельзя оставить вас одного с миссис Сигрев, пока вы не поправитесь окончательно.
   -- Как, оставить, Риди? Я пойду с вами.
   -- Нет, мастер Уильям, теперь это невозможно.
   Представьте, что налетит гроза, что вы промокнете, и вам придется спать в мокром платье. У вас может повториться приступ лихорадки, а мы будем вдалеке от дома! Нет, нет, теперь необходима осторожность. Присядьте на камень; морской ветерок принесет вам пользу. Но не слишком долго оставайтесь здесь.
   -- Я скоро снова окрепну, Риди, -- сказал Уильям.
   -- Конечно, мастер Уильям, и мы должны за то благодарить Бога. Погодите, я пойду вытащу черепаху. Вам нужно хорошенько питаться.
   -- А давно не слышали мы вашего рассказа, Риди, -- после ужина сказал Уиль. -- Не приметесь ли вы снова за него?
   -- С удовольствием, -- ответил Риди, -- только не помню, на чем я остановился.
   -- Вы пришли на голландскую ферму вместе с дикарями.
   -- Так, так. Ну, вот, фермер вышел и спросил, кто мы; мы ответили, что мы англичане-пленники и хотим снова отдаться в руки властей.
   "Он отобрал от нас оружие и патроны, заявив, что в этом месте он представитель власти, и сказал правду. Потом прибавил:
   -- Вы, конечно, не убежите без оружия и патронов, Но в Кап я, вероятно, отошлю вас только через несколько месяцев. Поэтому если желаете, чтобы вас хорошо кормили, хорошенько работайте.
   Мы сказали, что рады потрудиться; он скоро прислал нам обед и показал маленькую комнату, в которой мы могли спать.
   Однако через несколько дней нам пришлось убедиться, что мы имеем дело с очень недобрым, грубым малым, который давал нам вдосталь работы, но недостаточно кормил. Он не позволял нам брать ружей, не посылал в поля и заставлял работать только около дома, но работать чрезмерно; наконец, стал обращаться с нами очень жестоко. Когда у него не хватало съестных припасов для готтентотов и других рабов, он уходил на охоту с соседними фермерами, убивал квагг и мясом этих животных кормил своих невольников. Но только готтентот способен питаться мясом квагги".
   -- А что такое квагга? -- спросил Уиль.
   -- Животное, полуосел, полулошадь, с полосатым телом, как у зебры. Красивое создание, но его мясо твердо и невкусно.
   "Вот, сэр, он вздумал и нас кормить, как готтентотов, а сам и его семья (у него были жена и пятеро детей) ели баранину и окорока антилоп. Мы попросили его дать нам пищу получше, но он так немилосердно избил Ромера, что тот после побоев не мог работать два дня.
   Готтентотов и рабов он ежедневно сек хлыстом из носороговой кожи. Ужасный -- хлыст! Каждый его удар разрезал тело. Жизнь стала нам в тягость; мы работали сверх сил, а голландец с каждым днем становился все грубее с нами. Наконец, мы решили, что дольше выносить этого невозможно, и раз вечером Гастингс сказал это фермеру. Голландец пришел в ярость, призвал трех слуг и приказал им привязать его к колесу фуры. При этом он грозил, что спустит с него всю кожу. С руганью он ушел в дом за своим ужасным хлыстом.
   Невольники схватили Гастингса и стали привязывать его к колесу. Они не смели ослушаться своего господина. В эту минуту наш несчастный товарищ сказал нам:
   -- Если меня изобьют таким образом, мы все погибнем; бегите за дом; когда он принесет хлыст, войдите в комнаты и схватите ружья; они всегда заряжены. Держите его под прицелом, пока я не убегу; потом вы можете спастись. Сделайте это; не то, я знаю, он засечет меня до смерти, а вас застрелит как беглых, застрелит, как вчера убил двух готтентотов!
   Мы послушались Гастингса: когда голландец подошел к нашему другу, мы вбежали в дом. Фермерша была в постели (у нее только что родился еще ребенок), а детей мы не боялись. Схватив два ружья и огромный нож, мы выбежали во двор, когда голландец в первый раз ударил Гастингса.
   Мы подошли; он повернулся и увидел нас. На него смотрели наши ружья; фермер остановился.
   -- Еще удар, и мы вас застрелим! -- крикнул Ромер.
   -- Да, -- сказал я. -- Мы только мальчики, но вы имеете дело с англичанами.
   Ромер держал фермера под прицелом, а я прошел вперед и разрезал ножом ремень, который связывал Гастингса.
   Голландец побледнел и не говорил ни слова. Рабы все разбежались, Гастингс освободился; он схватил тяжелую деревянную колотушку, которую употребляют для вбивания кольев, и ударил ею голландца с криком.
   -- Вот тебе за то, что ты сек англичанина!
   Фермер лежал мертвый или без чувств... Мы, не теряя времени, привязали его к колесам телеги, вбежали в дом, забрали патронов и еще несколько полезных для нас вещей, потом вывели из конюшни трех самых лучших лошадей, захватили семян пшеницы в мешках и ускакали.
   Зная, что за нами будет погоня, мы сперва повернули на восток, как бы направляясь к Капу; но очутившись на жестком грунте, на котором не могло остаться отпечатков копыт, поехали в сторону земли бушменов.
   Стемнело, но мы всю ночью не останавливались, и, хотя издали до нас доносился львиный рев, с нами ничего не случилось. Когда рассвело, мы дали лошадям отдых; покормили их пшеницей, потом поели сами захваченной пищи".
   -- Сколько времени пробыли вы в "Ранетах"? -- спросил Уиль.
   -- Около восьми месяцев и за это время не только научились отлично говорить по-голландски, но и по-готтентотски; мы могли объясняться теперь и с другими туземцами; кроме того, узнали страну и ее опасности.
   "Мы знали, что, встретив нас, голландцы будут в нас стрелять, и вспоминая о том, что мы убили человека, понимали, что попадись мы снова в тюрьму -- нам не избежать виселицы. Никто из нас не мог решить, что делать. Наконец, было решено пересечь область бушменов и добраться до берега севернее Капа. Переговорили, расседлали лошадей и, спутав их, пустили животных пастись. Мы полагали, что удобнее путешествовать по ночам, так как ночью нам грозило меньше опасности попасться на глаза врагам. Мы поспали; вечером напоили лошадей и снова поехали.
   Две недели странствовали мы, почти замучив наших лошадей; наконец, нам пришлось остановиться среди хижин племени, кажется, по названию геррагуас. Это были безобидные люди, которые ласково обошлись с нами и охотно вынесли нам молока.
   Но раньше с нами случилось несколько приключений: раз из небольшой чащи выбежал носорог и бросился на мою лошадь, но ей удалось быстрым поворотом спасти себя. Тогда носорог поскакал дальше, не обращая больше никакого внимания на нас.
   Каждый день мы убивали какое-нибудь животное и питались его мясом.
   Недели три пробыли мы с дикарями; наши лошади отдохнули за это время; потом мы снова пустились в путь, теперь немного более держась на юг, так как, по словам геррагуасов, на севере жило свирепое племя -- кафры. И мы не знали, что делать. После нового раздумья, мы опять решили ехать в Каптоун и сдаться властям. Нас пугала только мысль, что мы убили фермера. Но Гастингс твердил, что это его личное дело, что он готов на все. Итак, простившись с радушными дикарями, мы поехали на юг.
   Через два дня случилось очень горестное событие. Мы натолкнулись на льва, который, лежа в траве, поедал гну. Ромер, бывший впереди, до того испугался, что выстрелил в зверя и ранил его, но только слегка. Лев страшно заревел, кинулся на Ромера и одним ударом могучей лапы повалил его в кусты. Наши испуганные лошади помчались прочь, унося нас. Нескоро удалось нам остановить взбесившихся животных. Но, в конце концов, мы победили страх наших лошадей и вернулись к месту несчастья. Лев обгладывал труп лошади Ромера и при нашем появлении легкими прыжками, без видимого усилия унес свою добычу. Выждав, чтобы он исчез, мы стали отыскивать Ромера. Наш бедный товарищ лежал убитый ударом лапы зверя. Лев разбил ему череп.
   Похоронить его мы не могли: нечем было вырыть могилу. Потому мы набросали на труп бедного малого ветвей и травы и оставили его. Тяжело было нам. Мы ехали шагом, и я целый час не мог перестать плакать. Гастингс молчал, пока не пришло время дать отдых лошадям.
   Я забыл упомянуть, что геррагуасы посоветовали нам делать переезды не ночью, а днем, и мы исполняли их совет. Несмотря на ужасный случай с бедным Ромером, это был хороший совет, потому что когда мы путешествовали по ночам, за нами часто следили львы.
   Через три дня после смерти Ромера мы увидели простор океана, и нам почудилось, будто мы встретились со старым другом.
   Сперва мы держались берега, но встречая здесь гораздо меньше дичи, чем внутри страны, снова удалились от моря. Как-то раз мы пересекали сухую равнину, страшно ослабев от голода (нам не удалось есть почти два дня), как вдруг увидели страуса.
   Гастингс пустил за ним лошадь во весь опор, но бесполезно. Страус бежал гораздо скорее лошади. Я же остался позади и, к моей великой радости, натолкнулся на гнездо этой громадной птицы; в песке лежало тринадцать больших яиц.
   Скоро вернулся и Гастингс на лошади, которая тяжело водила боками. Мы разложили костер, спекли два яйца, съели их, а четыре спрятали в седельные сумки и поехали дальше.
   Три недели мы терпели всевозможные муки; но вот увидели Столовую гору и так обрадовались, точно вернулись в Англию. Подгоняя лошадей, мы надеялись, что к вечеру очутимся в тюрьме, но, подъезжая к бухте, увидели на судах английские флаги. Мы изумились, однако, встретив английского солдата, узнали от него, что более полугода тому назад наши взяли Кап.
   Это, понятно, было для нас очень счастливой неожиданностью. Мы рапортовали о себе властям. За нами прислал губернатор, выслушал наш рассказ и отправил нас к адмиралу. Тот взял Гастингса и меня на свое собственное судно".
   -- А теперь, мастер Уильям, здесь удобно прервать мой рассказ. Я вижу, что вы устали.
  

ГЛАВА XXXIX

Остров южного берега.-- Андалунские острова. -- Тифон и монсун. -- Рассказ Риди.

   На следующее утро не было особенной работы, а потому Риди и Сигрев пошли наловить еще рыбы для рыбного садка. Стояла хорошая, прохладная погода, поэтому Уильям пошел с ними.
   Проходя мимо места посева, они увидели ростки; казалось, ни одно из семян не погибло. Когда Риди и Сигрев забросили удочки, мальчик спросил:
   -- Многие ли из островов кругом нас населены, папа?
   -- Многие, только вряд ли ближайшие.
   -- А какие люди живут на этих островах?
   -- Различные. Самые цивилизованные из островитян -- новозеландцы, но все же, говорят, будто они людоеды. Туземцы Вандименовой земли и Австралии, по большей части, полнейшие дикари. Мне кажется, по развитию это самые низкие люди в мире.
   -- Прошу прощения, сэр, -- заметил Риди, -- я могу сказать об одном племени, правда, немногочисленном, что оно стоит еще ниже тех дикарей, о которых вы упомянули.
   -- Да? А что это за народ, Риди?
   -- Он живет на больших Андалунских островах в начале Бенгальского залива. В Калькутте я видел моряка, который имел с ними дело; и он говорил, что однажды его товарищи поймали двоих из этих туземцев. Они были совершенно без платья, казались очень глупыми и трусливыми. Домов у них не было, и они только складывали груды хвороста для защиты от ветра.
   -- А было у них оружие?
   -- Да, сэр; лук и стрелы, но жалкие и такие маленькие, что дикари могли убивать ими только самых небольших птиц. Завидев солдат, они стреляли в них, но те преспокойно вытаскивали из платья эти стрелки, не способные пробить сукна.
   -- А что же сделали с этими дикарями?
   -- Конечно, отпустили их. Они не ели, все молчали и, понятно, умерли бы в неволе.
   -- А откуда взялись на островах среди моря жители, папа? -- спросил Уильям.
   -- Трудно сказать, -- ответил Сигрев, -- но предполагается, что люди на них появились так же, как мы попали на этот остров.
   -- Да, сэр, -- ответил Риди. -- Я слыхал, будто на Вандименских островах высадились негры с невольничьего корабля, разбитого тифоном.
   -- Что такое тифон, Риди? -- опять спросил мальчик.
   -- То же, что ураган, мастер Уильям; тифон в Индии налетает во время перемены направление монсунов.
   -- А что это такое монсуны?
   -- Ветры, которые постоянно дуют с одной стороны в течение известного количества месяцев, а потом изменяют свое направление и дуют столько же времени.
   Разговор длился до самого ужина. Когда же все вернулись домой, Риди снова начал свой рассказ.
   "Около четырех лет пробыл я на этом фрегате; нас посылали из одного порта в другой, и я побывал в различных климатах.
   Наконец, я сделался очень сильным, высоким мальчиком, и меня назначили на бизань. Это мне понравилось. Я хорошо исполнял свое дело, и потому меня не наказывали.
   Служить на военном судне легче, сэр, чем на купеческом, где мало рабочих рук, а потому приходится жестоко трудиться. Правда, иногда на фрегатах попадаются жестокие капитаны, но мне посчастливилось: наш капитан был кроток, справедлив и наказывал матросов только за настоящие провинности.
   Одно печалило меня: я не мог скоро попасть в Англию и повидаться с матушкой. Раза три писал я ей, но ответов не получал, и скоро мной овладело такое нетерпение, что я решил бежать при первом же удобном случае.
   В то время мы стояли в Вест-Индии, и я очень часто совещался с Гастингсом о своих планах; ему не меньше моего хотелось вернуться на родину. Итак, мы решили бежать.
   Наш фрегат бросил якорь в Порт-Рояле на острове Ямайка; тут же стоял целый караван вест-индских судов, нагруженных сахаром; все они были готовы немедленно отплыть. Мы знали, что, проберись мы на палубу одной из этих шкун, ее капитан спрятал бы нас до минуты отплытия. У всех них были недостаточно большие экипажи.
   Мы могли сделать только одно, а именно, добраться ночью вплавь до палубы одного из "купцов". И это было нетрудно: шкуны стояли ярдах в сотне от нашего фрегата. Но мы боялись акул, которые кишели в заливе. Тем не менее, накануне отплытия "купцов" мы решились попытать счастья. Наступило время ночной вахты; тихонько мы спустились с носа корабля, прыгнули в море и быстро поплыли к купеческим судам.
   Вахтенный заметил, что вода колеблется, окликнул; мы, понятно, не ответили и только поплыли еще скорее, так как услышали свисток. Это офицер дал знак спустить за нами шлюпку.
   Я только что ухватился за кабель шкуны и собирался начать карабкаться вверх (я опередил Гастингса), как вдруг услышал душераздирающий крик, обернулся и увидел акулу, которая схватила Гастингса и унесла его в глубину. Несколько мгновений я не мог пошевелиться от ужаса; наконец, оправившись, полез по канату и хорошо сделал, что поторопился: вторая акула кинулась на меня и, хотя я уже был фута на два выше уровня воды, подскочила за мной и сорвала с меня башмак. Страх придал мне силы: секунды через две я очутился подле борта.
   Матросы, видевшие меня и гибель Гастингса, помогли мне спрятаться, и когда к шкуне подошла шлюпка с фрегата, сказали офицеру, что они видели в воде двоих и что на их глазах акулы унесли обоих.
   Экипаж шлюпки слышал крики моего бедного Гастингса, а потому и офицер, и матросы поверили, что оба беглеца погибли; они вернулись к фрегату. Я слышал барабанную трель, означающую, что с палубы бежало двое, но скоро прозвучал отбой. Очевидно, против моего имени и против фамилии Гастингса в книгах появилась буква У".
   -- Что значит У? -- спросил Уильям.
   -- "У" обозначает "уволен"; У с точкой значит умер, -- ответил Риди, -- и только Провидение спасло меня от смерти.
   -- Это было чудо, -- заметил Сигрев.
   -- Да, сэр. И мне трудно описать, что я чувствовал в то время; я пробовал заснуть, но не мог; едва начиная дремать, я воображал, будто меня хватает акула. Я читал молитвы, опять закрывал глаза; ничто не помогало.
   "Капитан боялся, что мой крик услышат на фрегате. Он прислал мне стакан рома; я выпил, и это успокоило меня; я, наконец, заснул крепким сном, а когда проснулся, наша шкуна шла на полных парусах, посреди еще сотни других судов. Военный фрегат, который отправился конвоировать их, не переставая выбрасывал сигналы и то и дело давал пушечные выстрелы; это была величавая картина, от которой билось сердце; главное же мы шли к родной Англии.
   Я чувствовал такой прилив счастья, что, кажется, решился бы снова рискнуть попасться в челюсти акулы, только бы иметь право надеяться снова вернуться на родину, в Ньюкестл, и увидаться с моей бедной матушкой".
   -- Кажется, ваше чудесное избавление от смерти принесло вам мало пользы, Риди, -- заметила миссис Сигрев, -- вы слишком скоро забыли о смертельной опасности.
   -- Нет, право, нет, миссис Сигрев, -- ответил старик. -- Только первый взгляд на суда, шедшие к Англии, вызвал во мне такое впечатление. Скажу по совести, что я стал лучше, серьезнее, чем был. Я и теперь достаточно дурной и грешный человек, но с той минуты немного исправился.
   "На палубе был отличный старик, второй помощник капитана, шотландец; он много и серьезно говорил мне о моем удивительном избавлении от смерти и первый стал читать со мной Библию, давая хорошие объяснения. И я полюбил эту святую книгу.
   Во время нашего плавания я хорошо исполнял свои обязанности, и капитан был мной доволен. Второму помощнику я рассказал всю историю моей жизни, и он доказал мне, как безумно я поступил, бежав от моей матери и не пожелав воспользоваться поддержкой м-ра Мастермэна. Я чувствовал его правоту, и мне еще больше прежнего хотелось кинуться матушке на шею и попросить у нее прощения.
   Наша шкуна шла в Гласго; мы расстались с остальной флотилией судов и счастливо пришли в порт.
   Капитан отвел меня к владельцам шкуны, и те заплатили мне пятнадцать гиней за мою работу во время обратного рейса судна. Получив деньги, я тотчас же отправился в Ньюкестл, взяв наружное место в дилижансе. По дороге я разговорился с господином, сидевшим рядом со мною. Он скоро сказал, что постоянно живет в Ньюкестле, и я прежде всего спросил его, жив ли еще кораблестроитель Мастермэн. Ответ был, что он умер за три месяца перед тем.
   -- Кому же он оставил свои деньги? -- спросил я. -- Ведь он был очень богатый и несемейный человек.
   -- У него не было родных, -- ответил мой сосед, -- и он завещал все свое состояние на постройку больницы и приютов для бедных. В последнее время он вел дело в компании с одним лицом, и это лицо получило от него корабельную мастерскую и все запасы материала, так как он не знал, кому оставить их. Я знаю наверное, что он хотел усыновить одного мальчика, по фамилии Риди, но этот мальчишка бежал, поступил на судно, и с тех пор никто никогда о нем не слышал. Полагаем, что он погиб. Глупый малый! Он мог бы сделаться богачом.
   -- Очень глупый, -- согласился я.
   -- Да, но он повредил не одному себе; его бедная мать обожала его; и узнав, что он пропал, стала таять и...
   -- Неужели она умерла? -- вскрикнул я, схватив его за руку.
   -- Да, -- ответил он, с изумлением глядя на меня, -- она умерла в прошлом году от разрыва сердца.
   "Я откинулся на вещи, лежащие позади нас, и, конечно, свалился бы на землю, если бы мой сосед не поддержал меня. Он крикнул кучеру, чтобы тот остановил лошадей; меня отнесли в карету; к счастью, внутри дилижанса не было никого. И когда экипаж снова покатился, я заплакал так, точно мое сердце разрывалось".
   Риди до того взволновался, что Сигрев предложил ему на время прервать рассказ.
   -- Благодарю вас, сэр, -- ответил старик. -- Да, так будет лучше, потому что даже теперь мои старые глаза тускнеют от слез. Ужасно думать о том, что своими глупыми поступками я ускорил смерть моей дорогой матери; но так случилось; мастер Уильям, и я говорю вам все, чтобы мои слова послужили вам на пользу. Но пора спать. Да благословит вас всех Господь. Покойной ночи.
  

ГЛАВА XL

Томми просит яиц. -- Пропажа яиц. -- Томми в капкане. -- Томми в тюрьме. -- Рассказ Риди.

   Прошло несколько дней. Раз утром, до чая, Юнона принесла в переднике шесть яиц, которые она нашла в птичнике.
   -- Посмотрите, мисси Сигрев, -- сказала негритянка, -- куры несутся; скоро будет много яиц. Мастер Уильям поздоровеет; потом будут цыплята.
   -- А ты не вынула всех яиц из гнезд, Юнона?
   -- Нет, мисси; в каждом оставила по одному, чтобы куры видели.
   -- Хорошо, мы спрячем яйца для Уильяма, и, надеюсь, это вернет ему силы.
   -- Я и так сильно окреп, мама, -- сказал Уильям, -- мне кажется, лучше оставить яйца, чтобы наседки вывели из них цыплят.
   -- Томми очень любит яйца, -- сказал Томми.
   -- Да, но Томми не получит яиц; Томми не болен.
   -- У Томми животик болит, -- возразил маленький мальчик.
   -- А мне кажется, что Томми выдумывает, -- сказал Сигрев.
   -- У Томми голова болит, -- продолжал шалун.
   -- Нельзя есть яйца во время головной боли, -- ответил ему отец.
   -- Томми весь болен, -- опять повторил Томми.
   -- Ну, значит, его нужно положить в постельку и дать ему касторового масла, -- сказал Сигрев.
   -- Томми не хочет касторки, -- сказал Томми, -- ему нужно яиц.
   -- Томми яиц не получит, -- отозвался Сигрев, -- а потому ему незачем сказки сочинять. Когда яиц будет много, для Томми сварят яичко, только, конечно, если он будет хорошо себя вести.
   -- Я обещала Каролине позволить ей смотреть за цыплятами, -- заметила миссис Сигрев, -- и думаю, ей также нужно поручить и яйца; она принесет пользу.
   Несколько дней Сигрев и Риди пололи посевы, выдергивая сорные травы, которые появились на поле, Между тем Уильям быстро поправлялся. Дня два Юнона аккуратно приносила ему по три, по четыре яйца, но на третий день не нашла ни одного; на четвертый тоже, и м-р Сигрев стал удивляться, почему куры перестали нестись; обыкновенно, раз они начинают класть яйца, это продолжается несколько времени.
   На пятый день все сидели за утренним столом; не появился только Томми, и миссис Сигрев спросила, где он.
   -- Думаю, -- со смехом ответил Риди, -- что мастер Томми не пожелает прийти ни завтракать, ни обедать.
   -- Что вы хотите сказать, Риди? -- спросила миссис Сигрев.
   -- Я объясню, -- ответил старик. -- Меня очень удивило, что в курятнике больше яиц не бывает, и мне представилось, что куры несутся где-то в другом месте. Поэтому вчера вечером я пошел на поиски. Яиц я, правда, не нашел, зато натолкнулся на яичную скорлупу, спрятанную под кокосовыми листьями. Я и сказал себе, что если бы даже на острове имелись зверьки, поедающие яйца, они, конечно, не стали бы так аккуратно запрятывать яичную скорлупу. Поэтому сегодня утром я запер главную дверь курятника и оставил не замкнутой только боковую задвижную дверцу, через которую входят птицы, чтобы усесться на насест. Потом, когда все вы встали, я спрятался за деревья и стал сторожить; вскоре показался мастер Томми; он шел к курятнику. Томми потрогал дверь; она была заперта; тогда Томми вполз через задвижную калитку; как только он попал в птичник, я опустил задвижную калитку и заколотил ее гвоздями, так он и попался в ловушку.
   -- Там маленький лакомка просидит целый день, -- заметил Сигрев, которого насмешило приключение Томми.
   -- Да, так ему и надо, -- заметила Селина. -- Пусть это послужит ему уроком. Пусть он кричит хоть целый час, мы не будем обращать внимания на его зов.
   -- О, я рада. Масса Томми попался; теперь не будет пить яиц, -- сказала Юнона.
   Сигрев, Уильям и Риди, по обыкновению, принялись за работу; миссис Сигрев, Юнона и маленькая Каролина были заняты в доме. Около часа Томми сидел совершенно тихо, потом начал плакать. Никто не обратил на это внимания. Когда пришло обеденное время, мальчик снова принялся кричать и опять без успеха. Только вечером дверь птичника отворилась, и мастер Томми вышел на свободу. Он вернулся печальный, и, ничего не говоря, уселся в уголке.
   -- Сколько яиц выпил сегодня, мастер Томми? -- спросил Риди.
   -- Не буду больше, -- ответил мальчик.
   -- Лучше не надо, -- сказал ему отец, -- не то, вместо того, чтобы поесть лишнего, тебе, как и сегодня, придется остаться без обеда.
   -- Хочу обедать, -- сказал Томми.
   -- Нет, останешься без обеда, -- проговорила миссис Сигрев, -- мы не можем позволить тебе и яйца есть и обедать. А если ты вздумаешь плакать, я тебя запру на ночь в курятнике. Сиди и терпи до ужина.
   Томми понял, что ничего нельзя сделать, и молча просидел до ужина, но за вечерним столом наверстал потерянное.
   После ужина Риди снова стал рассказывать о себе.
   -- Я вам сказал, мастер Уильям, как от своего спутника узнал, что матушка умерла от разрыва сердца, то есть, вероятно, вследствие известия о моей мнимой смерти. До Ньюкестля я не жил, а мучился.
   "Когда почтовая карета остановилась, мой бывший сосед подошел к дверцам экипажа и сказал мне:
   -- Если я не ошибаюсь, вы Мастермэн Риди, бежавший на корабль? Так ведь?
   -- Да, сэр, -- печально ответил я.
   -- Ну, ободритесь, -- сказал он. -- Вы бежали, когда были еще очень юны и неразумны и, конечно, не думали, что доведете вашу мать до отчаяния. Не ваше бегство, а известие о вашей смерти так подействовало на нее: это не ваша вина. Пойдемте, мне нужно сказать вам кое-что.
   -- Я завтра побываю у вас, -- был мой ответ, -- я не в состоянии что-либо делать, не поговорив с моими соседями и не посетив могилы матушки. Правда, я не хотел огорчить ее, и весть о моей смерти распустил не я. Но все же я понимаю, что без моего безумия она была бы жива и счастлива.
   Ехавший со мной джентльмен дал мне свой адрес, я обещал зайти к нему на следующее утро, но теперь направился к тому дому, в котором жила матушка. Я знал, что ее больше нет там, однако почувствовал досаду, услыхав в нем веселый смех.
   Дверь была отперта; я заглянул в комнаты; в том уголке, где бывало сидела она, стояли пяльцы; на них работали две женщины; другие гладили на большом столе.
   -- Что вам нужно? -- крикнули они и стали насмехаться надо мною.
   Я ушел и направился к соседнему коттеджу, в котором жили близкие друзья моей матушки. Я застал жену хозяина дома; она меня не узнала, и я объяснил ей, кто я. Во время болезни матушки она ухаживала за ней до самой ее смерти и рассказала мне все, что я хотел знать.
   Мне стало легче, когда я узнал, что моя бедная матушка не могла жить, так как страдала неисцелимым раком; в то же время соседка сказала мне, что бедная больная постоянно думала обо мне; что мое имя вечно было у нее на губах; что она ни в чем не нуждалась, так как м-р Мастермэн обходился с ней очень хорошо и ласково. После этого я попросил добрую женщину отвести меня на могилу матери. Она надела шляпу, показала мне место, где погребли матушку, потом, по моей просьбе, оставила меня одного. Я сел на травянистый холмик над ее гробом и долго, горько плакал, мысленно прося у нее прощения.
   Стемнело; наконец, я ушел с кладбища и вернулся в коттедж доброй женщины, которая ходила за моей матерью.
   До поздней ночи разговаривал я с ней и с ее мужем, и так как они мне предложили переночевать у них, остался в их доме до утра.
   На следующее утро я пошел к моему спутнику; на медной дощечке, прибитой к его двери, я прочитал, что он адвокат. Он усадил меня на стул, закрыл дверь, задал мне много вопросов, желая удостовериться, действительно ли я Мастермэн Риди, объявил, что он был при смерти м-ра Мастермэна, и что у него в руках очень важная бумага, которая доказывает, что не один Мастермэн должен был получить страховые деньги за погибшее судно, но и матушка, так как судно страховали оба владельца. Следовательно, Мастермэн обманул и обобрал мою мать.
   Адвокат сказал, что он нашел этот акт после смерти Мастермэна в потайном ящике его стола; что, так как моя матушка умерла, и меня, как предполагалось, не было в живых, он не счел нужным разглашать это неприятное обстоятельство. Однако теперь, когда я вернулся, он, по его словам, считал своей обязанностью поднять дело, предложив войти в соглашение с властями города, которые охраняли имущество в ожидании постройки больницы и богадельни.
   Адвокат прибавил, что страховая премия за погибший корабль составляла три тысячи фунтов; что треть судна принадлежала моему отцу, и что он имел право получить треть страховых денег, а благодаря процентам, накопившимся с тех пор, сумма эта достигла более двух тысяч фунтов. Это была очень приятная новость, и вы, конечно, поймете, что я согласился на все его предложения.
   Он немедленно принялся работать, пригласил мэра и городских администраторов и доказал подлинность документа. Все немедленно согласились, что я имею право получить деньги.
   Вот, мастер Уильям, вы видите, каким образом на моем пути снова явилось искушение".
   -- Как искушение? -- спросил Уильям.
   -- Да, мастер Уильям, по мнению людскому, мне улыбнулось счастье. Все меня поздравляли, и у меня до того закружилась голова, что я совершенно забыл данное себе обещание исправиться и все обеты вести лучшую жизнь, данные мной над могилой матушки. Теперь вы понимаете, почему я назвал это искушением.
   "Так вот, сэр, едва деньги попали мне в руки, я принялся безумно тратить их.
   К счастью, через десять дней после моего обогащения явился мой ангел-хранитель, старый шотландец, капитанский помощник, и спас меня. Узнав от меня обо всем случившемся, он стал усовещевать меня; сказал, что с помощью этих денег я мог бы устроиться очень хорошо. Он посоветовал мне войти в долю с кем-нибудь покупающим судно и выговорить себе право сделаться капитаном купленного корабля. Я принял его совет. Одно смущало меня: я все еще был очень молод и боялся взять на себя управление судном. Но шотландец Сандерс ответил мне, что, если я возьму его на палубу в качестве первого помощника, все затруднения рассеются, так как он отлично водит суда; что я во время первого же плавания научусь у него всему необходимому.
   К счастью, я истратил только сто фунтов (это было достаточно). Вместе с Сандерсом отправились мы в Гласго, и он принялся усердно отыскивать подходящее судно. Наконец, увидел одно готовое к спуску и продававшееся, так как заказавшая его фирма обанкротилась.
   Благодаря рекомендации такого вполне уважаемого человека, как Сандерс, покупщики шкуны согласились принять меня в долю, и я сделался владельцем ее четвертой части, заплатив за это мои две тысячи фунтов.
   Когда судно спустили, мы с Сандерсом усердно занялись его снаряжением. Вместе со мной шкуну купила вест-индская фирма, и понятно, наше судно предназначалось для вест-индской торговли. У меня осталось около трехсот фунтов, и я употребил эти деньги на покупку мореплавательных инструментов и других необходимых для меня вещей.
   Видите ли, мастер Уильям, несмотря на все разумные увещания Сандерса, во мне еще оставалось много глупого тщеславия; я гордился, что делаюсь капитаном собственного судна. Я слишком высоко и внезапно поднялся; ведь еще недавно я был простым матросом на военном фрегате. Я одевался нарядно, носил белую рубашку и кольца на пальцах; надевал перчатки и старался, чтобы мои руки побелели. Я стал "персоной", и остальные владельцы шкуны приглашали меня к своему столу. Денег у меня было довольно, так как я получал десять фунтов в месяц, независимо от того, что могла дать моя доля прибыли со шкуны.
   Это время можно назвать временем моего самого большого богатства. Итак, приостановимся. На сегодняшний вечер довольно. Однако теперь же могу сказать, что мое благосостояние окончилось скоро".
  

ГЛАВА XLI

Исследование. -- Решенный вопрос. -- Замечания Риди. -- Ожидание.

   Несколько дней корчевали пни кокосовых деревьев, оставшиеся на извилистой тропинке к амбару. Подле этого строения Риди тоже поставил громоотвод.
   Теперь окончили все, что было решено сделать в течение дождливого времени года.
   У овец родились ягнята, но и овцы и козы начали страдать от недостатка пастбища.
   С неделю стояла погода без дождя, и солнце светило ярко. По мнению Риди, время дождей отошло. Уильям совершенно окреп и теперь с нетерпением ждал экспедиции для исследования острова. Ему очень хотелось участвовать в ней. Долго раздумывали, советовались, совещались, наконец решили, что Уиль и Риди отправятся на первые разведки к югу и по возвращении расскажут о том, что они видели.
   Это было решено в субботу. Отправление исследователей назначили на утро понедельника. Приготовили мешки, которые снабдили хорошими запасами соленой свинины и плоскими булками, которые испекла Юнона. Каждый должен был взять ружье, патроны; байковые одеяла свернули так, чтобы путники могли нести их через плечо. Риди не забыл захватить с собой ни компаса, ни маленьких топоров для зарубок в коре деревьев. Всю субботу готовились.
   После ужина Риди сказал:
   -- Теперь, мастер Уильям, перед нашим отправлением, мне кажется, я могу закончить мой рассказ. Мне остается досказать немного, потому что мое богатство и удачи продержались недолго, и после пребывания во французской тюрьме моя жизнь шла все хуже и хуже.
   "Итак, наша шкуна скоро была готова, и мы отплыли к Барбадосу. Сандерс оказался отличным моряком, и от него я заимствовал все знания, необходимые для капитана.
   Сандерс часто пробовал заводить со мной прежние серьезные беседы, но сознание, что я кораблевладелец, вселяло в меня тщеславие. А почувствовав, что я могу обходиться без его помощи, я не только стал держаться от него далеко, но и принял вид превосходства.
   Видите, мастер Уильям, как неблагодарно поступал я относительно человека, которому был глубоко обязан.
   Сандерс часто досадовал на меня, и когда мы пришли к Барбадосу, объявил, что не останется служить у меня. Я высокомерно ответил, что он может поступать, как ему вздумается. Дело в том, что мне хотелось отделаться от него только потому, что я был ему обязан.
   Итак, Сандерс расстался со мной, и я очень радовался этому. Скоро моя шкуна взяла полный груз сахару, и мы ждали только судов конвоиров для отплытия в Англию. На Барбадосе мне удалось купить четыре медных пушки, которые я поставил на палубе; было у меня также достаточно боевых припасов.
   Я гордился моей быстрой шкуной, которая шла лучше фрегатов, и, купив пушки, думал, что мы в полной безопасности от вражеских каперов. В то время, когда мы ждали конвоиров, поднялось сильное волнение; мою шкуну, как и другие суда, ветер понес из бухты Карлейля; якоря волочились по дну. Чтобы вернуться обратно в бухту, нам пришлось бы лавировать, так как все еще дул сильный ветер.
   Это обстоятельство, надоевшее ожидание конвоиров, а также сознание, что, если я приду раньше других судов, это мне принесет большую выгоду, -- все вместе заставило меня решиться не возвращаться в бухту и отплыть к Англии без охраны военных фрегатов, полагаясь только на быстрый ход моей шкуны и на купленные мной пушки.
   Я забыл, что наша шкуна была застрахована под названием "судна, плавающего с конвоирами", и что в случае несчастья с ней во время перехода без сопровождающих военных кораблей никто из ее владельцев не получил бы за нее страховой премии.
   Итак, сэр, я отплыл без охраны, и в течение трех недель все шло отлично. Нам встречалось мало судов, а те, которые попадались нам па глаза, быстро шли по ветру. Я уже решил, что к вечеру буду в порту, как вдруг на волнах вырисовался капер и пустился в погоню за нами. Нам пришлось распустить все паруса, но так как дул сильный ветер, он снес верх главной мачты. Это было роковое несчастье; капер догнал нас и захватил. В эту ночь я уже был во французской тюрьме и сделался нищим. Страховых денег за судно не выдали.
   Я знал, что должен винить одного себя. Во всяком случае, судьба жестоко меня наказала; я пробыл в тюрьме почти шесть лет. В конце концов я бежал с шестью товарищами; мы невыразимо страдали; наконец, шведское судно доставило нас в Англию. У нас не было ни денег, ни приличного платья. Понятно, мне оставалось только искать места на каком-нибудь судне; и я попробовал поступить капитанским вторым помощником. Но без успеха. Я был в лохмотьях, казался нищим, и меня никто не захотел взять. Тогда я решил поступить простым матросом. В гавани стояло прекрасное судно, я отправился на его палубу предложить свои услуги. Помощник отправился за капитаном. И... ко мне вышел Сандерс.
   Я надеялся, что он меня не узнает, но он сразу протянул мне руку. Меня охватил такой стыд, какого я никогда не испытывал. Сандерс заметил это и позвал меня вниз, в каюту.
   Я рассказал ему все, что случилось со мной, а он, казалось, забыл, как дурно я поступил с ним. Он дал мне место и предложил вперед денег, чтобы я мог одеться. Но, если он не помнил о моих поступках, то я ничего не забыл, сказал ему это и попросил у него прощения.
   Знаете, сэр, этот прекрасный человек оставался моим другом до самой своей смерти. Я сделался его вторым помощником, и мы были очень близки. Несчастья смирили меня, и я снова читал с ним Библию. Когда он умер, я еще несколько времени служил вторым помощником, потом меня сместили.
   С тех пор я всегда служил простым матросом на различных судах. Но со мной хорошо обращались, уважали меня, и могу прибавить, что я не чувствовал себя несчастным: во мне было сознание, что богатство только ввело бы меня в искушение и заставило бы забыть, что мы должны жить на этом свете, как бы подготовляясь к другой жизни".
   -- Теперь, мастер Уильям, вы слышали всю историю Мастермэна Риди, и я надеюсь, некоторые отрывки из нее принесут вам пользу. Я уже старик, все мирское отошло от меня; я надеюсь только умереть с миром, а до той поры, когда Господу будет угодно отозвать меня, приносить кое-какую пользу.
   -- Все это время вы приносили нам большую пользу, Риди, -- сказала миссис Сигрев, -- и я надеюсь, что вы еще проживете долго, долго и счастливо.
   -- Как будет угодно Господу, -- ответил Риди, -- только моряки недолговечны. Мне кажется, что если бы я мог провести остаток моей жизни на этом островке, я был бы счастлив. Я знаю, вы все думаете иначе, и это вполне естественно. У меня нет ни родных, ни семьи; мне нужно только занимательное дело, да Библия, которая меня учит, как умереть. Сравнительно со мной все вы очень юны и, понятно, смотрите вперед. Ради вас, а не ради себя, я надеюсь, что нас отыщут, и вы вернетесь в мир. Лично я не хочу этого; я предчувствую, что останусь здесь на острове, и мне приятно останавливаться на этой мысли.
   -- Нет, Риди, не думайте так; вы должны вернуться с нами, -- возразил Сигрев, -- вернуться и навсегда остаться в нашем доме. Мы не расстанемся; вы бросите жизнь моряка, будете сидеть у нашего камина или греться на солнышке. Вам нужно отдохнуть, и я надеюсь успокоить вашу старость; во всяком случае, если это не осуществится, то, конечно, не по моей вине.
   -- И не по моей, Риди, уверяю вас, -- прибавила миссис Сигрев. -- Без вас я не буду счастлива.
   -- Благодарю вас обоих, благодарю сердечно, -- сказал Риди, -- но над нами бдит Господь, Который решает нашу судьбу, и все Его веления справедливы!
   -- Мастер Уильям, -- прибавил он, -- завтра нам рано вставать, а потому я считаю, что чем раньше ляжем мы в постели, тем будет лучше.
   -- Правда, -- согласился Сигрев. -- Дорогой Уильям, принеси мне мою Библию; почитаем ее и помолимся перед отходом ко сну.
  

ГЛАВА XLII

В экспедицию. -- По компасу через лес. -- Открытия. -- Банан. -- Перец. -- Гуава. -- Попугаи. -- Свиньи. -- Гнезда морских птиц. -- Гавань. -- Устрицы. -- Возвращение. -- Дикий виноград.

   На следующее утро все поднялись очень рано. Жареная рыба послужила отличным завтраком, и лакомка Томми чуть не подавился костью, так как ел слишком жадно. Миссис Сигрев сильно испугалась, но Юноне удалось помочь беде.
   Все вещи были приготовлены. Уильям и Риди поднялись из-за стола, простились с мистером и миссис Сигрев и пустились в путь. Светило яркое солнце, и стояла теплая погода; вдали сверкал океан, а листья кокосовых деревьев грациозно качались.
   Исследователи весело отправились в экспедицию; они кликнули овчарок, отогнали маленькую Виксен, миновали амбар и стали подниматься на взгорье, делая зарубки на деревьях, Риди вынул компас и "держал курс", сообразно с его указаниями. Несколько времени они молча шли и метили деревья. Но вот Риди остановился и снова посмотрел на свою буссоль.
   -- Кажется, лес в этом месте особенно густ, Риди, -- заметил Уильям.
   -- Да, сэр, я думаю мы в самой его чаще, в центре острова. Однако скоро проверим это. Будем держать больше на юг. Но идемте, потом потолкуем.
   С полчаса старик и мальчик пробирались через лес. Мало-помалу деревья стали редеть; тем не менее, исследователи все еще не могли видеть впереди ничего, кроме стволов деревьев. Трудно было ежесекундно делать надрезы в коре, и лица путников увлажнились.
   -- Отдохнем немного, мастер Уильям, -- продолжил моряк, -- вы устанете, у вас сил меньше, чем было до лихорадки.
   -- Я мало привык к работе, Риди, -- сказал мальчик, отирая себе платком лицо, -- а потому устаю. Да, отдохнем несколько минут. Как вы думаете, через сколько времени мы выйдем из леса?
   -- Вероятно, через полчаса, сэр, -- ответил Риди, -- даже может быть еще раньше. Я не знаю далеко ли еще тянутся пальмы.
   -- Как вы думаете, что мы найдем?
   -- Трудно сказать. Я скажу вам, что я надеюсь отыскать, а именно большое чистое пространство между побережьем и лесом, где могли бы пастись наши овцы и козы; может быть также мы увидим еще какие-нибудь деревья, кроме кокосовых пальм; до сих пор, как вы знаете, мы видели только их да клещевину. Мастер Уильям, трудно предвидеть, какие семена могли занести на остров птицы, ветер и волны.
   -- А эти семена проросли бы?
   -- Да, мастер Уильям, мне говорили, что семя может оставаться сотни лет под землей и потом от действия тепла пустить росток.
   -- Да, помню, -- сказал Уиль, -- отец говорил, что пшеница, зарытая с египетскими мумиями три-четыре тысячи лет тому назад, прорастала.
   -- А что значит мумия, мастер Уилли? -- спросил старик. -- Я слыхивал об Египте; это страна, в которой томились в плену евреи. Мы читали об этом в Библии. Знаю я также, какие казни поражали фараона, пока он не отпустил их.
   -- Да, и он утонул со всеми своими полчищами, так как пустился за ними в погоню, -- сказал мальчик и прибавил: -- мумия, Риди, -- человеческое тело, набальзамированное ароматами и пряностями, которые предохраняют труп от тления. Я никогда не видал мумий, но читал, что египтяне бальзамировали тела своих мертвых. Ну, теперь я отдохнул и могу идти дальше.
   -- Тем лучше, мастер Уильям. Хорошо бы поскорее выбраться из леса. Пойдемте живо.
   Они снова двинулись вперед, и не прошло и четверти часа, как Уильям крикнул:
   -- Вон синее небо, Риди! Мы скоро выйдем из леса. Я рад; у меня рука болит от усталости; трудно делать зарубки.
   -- Еще бы, -- отозвался Риди, -- я тоже рад и тоже устал метить деревья. Однако будем продолжать это дело, не то не найдем обратной дороги.
   Минут через десять кокосовый лес остался позади. Исследователи стояли среди кустов, которые были выше их. Поэтому Риди и Уиль не могли решить, далеко ли они от берега.
   -- Ну, -- вскрикнул мальчик, подбрасывая топорик. -- Я рад, что лес окончен. Теперь посидим немного.
   -- Согласен, -- сказал Риди, усаживаясь рядом со своим юным спутником. -- Сегодня я устал сильнее, чем в тот раз, когда мы в первый раз пересекали лес. Я думаю, это от погоды. Сюда, собаки! Лежать!
   -- Погода отличная, Риди.
   -- Да, теперь, сэр; но я хотел сказать, что дождливое время года действует на здоровье человека, и, мне кажется, я еще не оправился после него. У вас же была настоящая лихорадка, и вы, конечно, не сильны; но многие и без лихорадки чувствуют себя дурно после этих бесконечных дождей. Я старик, мастер Уильям и теперь такие вещи на меня действуют сильнее прежнего.
   -- Не пообедать ли нам до отхода? -- предложил Уиль.
   -- Хорошо; пообедаем и освободимся от одной бутылки с водой. Мне кажется, что мы вернемся тем же путем, а потому можем оставить здесь, под деревьями, наши мешки и все остальное, кроме ружей. Думаю также, что здесь же мы и переночуем. Я просил м-ра Сигрева не ждать нас сегодня вечером, но не сказал этого при вашей матушке; она так тревожится о вас.
   Исследователи открыли свои мешки и пообедали; собаки тоже получили свою долю еды. После этого Риди и Уиль стали пробираться через кусты. Чаща окончилась; они огляделись, но несколько минут молчали. Море блестело на расстоянии полумили от них, и до его окраины стлалась чистая низина, поросшая молодыми, только что поднявшимися над землей травинками. Это было прекрасное пастбище акров в пятьдесят, кое-где покрытое купами деревьев и кустов. Песчаной отмели не было; над морем поднимались скалы высотой в двадцать-тридцать футов. Там и сям на этих камнях блестело что-то белое, как снег.
   -- Я думаю, Риди, -- сказал, наконец, Уильям, -- у нас не будет недостатка в пастбище, даже если наше стадо станет в десять раз больше.
   -- Нам посчастливилось. Теперь пойдемте и осмотрим эти рощицы. Я вижу ярко-зеленые листья, которые часто видал прежде.
   Подойдя к одному небольшому островку из деревьев на лугу, Риди сказал:
   -- Да, мастер Уильям, я так и думал; это банан; он только что пустил росток, скоро поднимется на десять футов и принесет плод, прекрасный на вкус; вдобавок его стебель -- отличный корм для животных. О, Бог милостивый.
   -- Вот этого растения я никогда не видал, смотрите, маленькое, -- заметил Уильям, срывая веточку и показывая ее своему спутнику.
   -- Я его знаю, мастер Уиль. Это так называемый перец-птичий глаз. Из него приготовляют кайенский перец. Посмотрите-ка, вот только что образовавшиеся шишечки. Это очень полезное для нас растение, так как все наши запасы перца уже вышли. Юнона обрадуется. По всем вероятиям, на нашем острове есть птицы, потому что все семена этих растений, без сомнения, занесены птицами; многие пернатые питаются бананами и перцем. Смотрите-ка, смотрите, сколько едва пробивших землю банановых ростков! Через несколько недель тут вырастет целый лес.
   -- А это что за грубый с виду куст? -- спросил Уильям.
   -- Подойдем поближе, я плохо его вижу, -- сказал Риди и, подойдя к растению, вскрикнул: -- О, я узнаю. Моряки называют его индийской фигой! Его плоды трудно брать руками; мелкие колючки застревают в пальцах. Но их мякоть недурна. Главное же, мы можем обсадить этими растениями наши посевы. Индийские фиги разрастаются быстро и служат великолепной живой изгородью. Смотрите, их тут немало, и они начинают цвести. Ну, подойдем теперь к другим деревьям.
   -- Что это, Риди?
   -- Не знаю, никогда прежде не видал его.
   -- Тогда, Риди, вот что сделаем: соберем образчики растений, которых вы не знаете, отнесем их папе; он хороший ботаник.
   -- Отличная мысль, сэр, -- сказал Риди.
   Уильям сорвал ветку незнакомого ему растения и унес с собой.
   Риди очень долго и внимательно смотрел на новую группу деревьев.
   -- Кажется, я знаю, что это такое, -- наконец, сказал он, -- это гуава.
   -- Как? Из плодов этого дерева делают такое вкусное желе.
   -- Да, мастер Уильям.
   -- Томми так и запрыгает, узнав об этом. Капитан Осборн угощал нас желе из гуавы, и Томми просил, чтобы ему дали этого лакомства.
   -- Дети в возрасте Томми всегда любят лакомиться, но, поверьте, из него выйдет славный мальчик.
   -- Надеюсь, Риди. Ну, пойдем дальше.
   -- Да. Куда вы хотите идти?
   -- Вот к тем шести деревьям и потом к скалам; посмотрим, почему они такие белые.
   -- Хорошо, -- согласился Риди.
   -- Но послушайте, что это за шум? Это обезьяны? -- спросил Уиль.
   -- Нет, не обезьяны, -- ответил моряк, -- я еще ничего не вижу, но знаю, что это попугаи. Они давно знакомы мне. Видите ли, мастер Уильям, обезьяны вряд ли могли попасть сюда, а для птиц это не было трудно.
   Когда они подошли к деревьям, послышалось хлопанье крыльев, смятение, возня, пронзительные крики, и вот из ветвей вылетела стая попугаев штук в триста, и их прекрасные зеленые и синие перья так и засверкали на солнце.
   -- Поверьте, мастер Уильям, мы скоро сделаем из них отличный паштет.
   -- Паштет, Риди? Да разве попугаи вкусны?
   -- Превосходны, -- ответил старик. -- И я часто ел попугаев в Вест-Индии и Южной Америке. Но пройдем в ту сторону, я вижу листья, которые хочу осмотреть.
   -- Но тут, кажется, очень болотистая почва, Риди.
   -- Да, внизу вода. Тем лучше для скота; позже мы выкопаем здесь пруды, но смотрите, сэр, я не ошибся. Это лучшая наша находка; теперь нам нечего слишком хлопотать о картофеле.
   -- А что это такое?
   -- Ям, сэр. В Вест-Индии ямовый корень заменяет картофель. Видите ли, в жарком поясе картофель перестает быть картофелем.
   -- Что вы хотите сказать, Риди.
   -- Он вырождается, делается сладким. Я считаю, что ямовый корень гораздо вкуснее.
   В это мгновение собаки бросились в широкие листья растений и залились лаем. Под зеленью послышался шорох, отрывистое хрюканье.
   -- Что это? -- вскрикнул Уильям.
   Риди весело засмеялся.
   -- Они не в первый раз заставляют вас подпрыгнуть, -- заметил он.
   -- Это наши свиньи?
   -- Ну, да, они роют ямовые коренья.
   Риди закричал. Послышалось новое хрюканье, и из-под широких ямовых листьев выскочило около тридцати свиней и поросят, и вся стая быстро понеслась через луг по направлению к лесу.
   -- Они совсем дикие, -- заметил Уиль.
   -- Да, свиньи дичают день ото дня. Нам придется огородить от них ямовые растения.
   -- Но они сломают живую изгородь раньше, чем она разрастется.
   -- А мы сделаем тын из кокосовых стволов и снаружи обсадим его колючими вест-индскими фигами. Теперь пройдемте к берегу.
   Подойдя к скалам, Риди сказал:
   -- Я теперь скажу вам, что это за белые пятна видим мы на обнаженных скалах. Это места, на которые год из год возвращаются морские птицы, чтобы устраивать себе здесь гнезда и выводить птенцов. Белые пятна -- их перья и пух, а также отбросы.
   -- Я не вижу гнезд, Риди!
   -- Да они и не устраивают настоящих гнезд, сэр. Птицы эти процарапывают круглое углубление в слое земли, ямку глубиной в дюйм, не больше, кладут в нее яйца и сидят близко-близко одна от другой. Скоро они прилетят и начнут нестись; тогда мы, в случае нужды, будем приходить и брать их яйца, потому что они недурны на вкус.
   -- Какая удачная экспедиция, Риди, -- сказал Уильям, -- сколько полезных вещей нашли мы.
   -- Да, слава Богу, и подумайте; если мы не будем сидеть сложа руки, мы год от года станем богатеть.
   -- Знаете, Риди, я сильно жалею, что наш дом выстроен не на этом берегу.
   -- Нет, мастер Уильям; заметьте, здесь нет свежей воды, нет той песчаной отмели, на которой мы устроили рыбный и черепаший садки. Нет, сэр, пусть здесь пасется наш скот; тут мы можем собирать плоды, отнимать часть яиц у бедных птиц и, вообще, брать многое необходимое для нас, но жить мы должны там, где уже остановились.
   -- Но такой большой переход...
   -- Когда мы привыкнем, он нам не будет казаться трудным и долгим. Кроме того, быть может, мы будем приезжать сюда на лодке. Пойдемте, посмотрим.
   С четверть мили они шли по берегу; наконец, увидели, что скалы стали ниже, и вскоре заметили небольшой бассейн, совершенно огороженный скалами и с узким выходом в море.
   -- Посмотрите-ка, мастер Уильям, что за прелестная гавань для нашей шлюпки. Тут мы будем нагружать ее ямовыми кореньями и отправлять к нашему заливу только бы найти проход между рифами с южной стороны нашей бухты. До сих пор мы его не отыскивали, так как совсем в нем не нуждались.
   -- Да, Риди, это чудная гавань, но как мы снова отыщем ее, когда вернемся сюда в лодке?
   -- Без труда, я поставлю здесь флагшток.
   -- А что это там, на дне, Риди? -- спросил мальчик.
   -- Это лангуста, сэр, такая же вкусная, как омар. Я сделаю котелок, чтобы варить этих раков.
   -- А что это за странные штуки на камнях?
   -- Отличные мелкие устрицы, сэр, очень вкусные; они лучше и нежнее наших английских.
   -- Еще два отличных кушанья, Риди! -- вскрикнул Уильям. -- Какой великолепный стол будет у нас.
   -- Да, сэр, только помните, что нам придется все это добывать, ничто не дается без труда.
   -- Знаете, Риди, ведь остается еще часа три до темноты, -- заметил мальчик, -- не вернуться ли нам домой, чтобы рассказать обо всем, что мы видели? Томми так обрадуется.
   -- Хорошо, мастер Уильям, -- согласился старик, -- на сегодня сделано довольно. Пойдемте домой.
   По дороге от берега к лесу Уиль срывал веточки с каждого растения, попадавшегося ему на глаза. Мальчику хотелось обо всем расспросить отца.
   За час до заката они вернулись к бухте. Мистер и миссис Сигрев сидели подле дома. Юнона и дети были на берегу; Томми и Каролина собирали раковины.
   Уильям дал отцу и матери полный и ясный отчет обо всем, что он видел, потом стал показывать отцу образчики растений.
   В числе их было много полезных, между прочим, дикий виноград.
   -- Теперь у меня осталась только одна веточка, -- сказал Уильям. -- Посмотри, что это?
   -- Ты не узнал старую знакомую, Уильям, потому что она выросла так высоко, -- заметил Сигрев. -- Это обыкновенная горчица. Ну, вы отлично поработали, и нам остается только поужинать и прочитать вечерние молитвы. Вот, кстати, возвращается и Юнона с детьми; солнце заходит, и сейчас совсем стемнеет.
   Войдя в дом, стали совещаться, что делать дальше, и после коротких обсуждений этого вопроса решили вынуть лодку из песка, поправить ее, осмотреть южные рифы и поискать, нет ли между ними прохода, так как огибать их было бы слишком долго. Потом нашли, что Сигрев, Риди, Уильям и Юнона должны пройти через лес, унести с собой палатку и раскинуть ее на пастбище, а над заводью для шлюпки водрузить флагшток. Предполагалось вернуться в тот же день, к вечеру, чтобы не оставлять на ночь миссис Сигрев одну с детьми. После этого задумали в шлюпке доставить на новый берег колеса с осью, заступы, топоры и другие вещи, которые могли понадобиться.
   Позже решили начать переправлять домой колючие кусты, ямовые корни и т. д.
  

ГЛАВА XLIII

Судно. -- Уильям и Риди. -- Подзорная труба. -- Флагшток. -- Вымпел и флаг. -- Радость. -- Надежды и опасение. -- Разочарование.

   По обыкновению, Риди утром поднялся раньше всех; он поздоровался с Юноной, которая вышла из дома вслед за ним, и пошел делать осмотр скота и владений.
   На "садовом мысе" он остановился и нашел, что нужно приготовить тычинки для стеблей гороха, уже поднявшихся дюймов на восемь над землей. Прошел он и дальше, где были посеяны французские бобы, задумал разрыхлить землю кругом растений, которые могли дать много прекрасной пищи в течение дождливого времени года. Посмотрел он на грядки огурцов и с удовольствием увидел их здоровые, зеленые побеги.
   -- У нас нет уксуса, но мы можем посолить их, как делается в России, -- подумал старик. -- Для разнообразия это будет хорошо.
   Потом он поднял глаза и, по обыкновению, вгляделся в горизонт. Вдруг ему показалось, что на северо-востоке виднеется корабль; он поднес подзорную трубу к глазам. Он не ошибся, шло судно.
   Сердце старика сильно забилось, он опустил трубу, несколько раз тяжело перевел дух и снова посмотрел вдаль: теперь он ясно видел, что это был бриг, который шел под всеми парусами, держа курс прямо на остров.
   Риди отошел на крайние скалы, с которых они с Уильямом всегда забрасывали удочки, сел и задумался.
   Не к ним ли идет это судно? После нескольких мгновений размышления старик сказал себе, что бриг случайно держит курс на остров, так как никто не знает, что они спаслись, и ни одна душа в мире не может предполагать, что они именно на этом острове.
   -- Да будет воля Божия, -- подумал он. -- До поры до времени я ничего не скажу ни м-ру, ни миссис Сигрев. Бриг может изменить направление и не подойти к нам. Было бы жестоко внушить бедным людям обманчивую надежду и тотчас же разбить ее. Через несколько часов все решится. Однако мне нужен помощник. Доверюсь Уильяму. Он благородный, не по летам умный и способный мальчик; если и он останется жив, из него выйдет великий и, что еще лучше, хороший человек.
   Риди еще раз посмотрел на бриг и вернулся к дому. Уильям уже встал; остальные члены семьи поднимались.
   -- Уильям, -- сказал Риди, отойдя с мальчиком от дома. -- Я скажу вам одну тайну, и вы сами поймете, что ее не надо открывать никому. Через несколько часов вопрос решится.
   И Риди объяснил, в чем дело.
   Несколько мгновений Уильям тоже смотрел на Риди, не произнося ни слова; от волнения он не мог говорить.
   -- О, Риди, как я благодарен Богу. Я надеюсь, что нас возьмут на этот бриг, -- сказал он. -- Вы и представить себе не можете, как молча страдает отец, да и мама тоже.
   -- Знаю, мастер Уильям, знаю, -- ответил старик, -- и это вполне естественно; они изо всех сил стараются подавлять свою тоску, но не могут сделать этого. Однако, мастер Уиль, нам нужно торопиться и до завтрака начать дело. Впрочем, погодите, я прежде всего покажу вам бриг.
   Риди наставил трубу на судно, прислонил ее к дереву, и Уильям стал смотреть.
   -- Вы видите бриг?
   -- Да, Риди; он идет к нам.
   -- Он держит прямо на остров. Но не говорите громко; я положу сюда нашу трубу, и начнем работать. Из склада возьмем топор. Пойдемте, мастер Уильям. Скорее. Пойдемте, пока ваш отец не вышел из дома.
   Уильям и Риди принесли из амбара топор, Риди выбрал очень тонкую пальму близ отмели, срубил ее и, срезав ее вершину, отнес на мыс с помощью Уиля.
   -- Теперь, мастер Уильям, принесите заступ, выкопайте здесь яму; в нее мы поставим флагшток, когда все будет готово, я принесу небольшой блок и веревку; как только станет вероятно, что судно увидит флаг, мы ему дадим сигнал. Когда ваша яма будет достаточно глубока, приходите завтракать, точно ничего не случилось. За завтраком я позову вас вынимать шлюпку из песка, а м-ру Сигреву дам какое-нибудь дело внутри дома.
   -- Но ведь флаги подле постели мамы, Риди.
   -- Я скажу, что пора произвести генеральную очистку дома, что занавеси нужно проветрить сегодня же, так как стоит чудная погода. Попросите вашего отца заняться этим; таким образом, все они будут работать в доме.
   -- Хорошо, Риди.
   Во время завтрака Риди объявил, что они с Уильямом пойдут откапывать лодку.
   -- А что мне делать, Риди? -- спросил Сигрев.
   -- Я думаю, теперь, в эту светлую погоду, хорошо проветрить все вещи. Это было бы очень полезно, сэр, потому что я нахожу, что в доме недостаточно свежий воздух.
   -- Отлично, -- заметила миссис Сигрев, -- а мы с Юноной хорошенько выметем и вычистим дом.
   -- Не нужно ли также снять и полотняные ширмы и тоже проветрить их? -- по уговору предложил Уильям.
   -- Конечно, сэр, -- отозвался Риди, -- хорошо, вынести на воздух и ширмы, и флаги. Итак, если м-р Сигрев согласен, мы предоставим ему надсмотр за этим делом и попросим помогать миссис Сигрев и Юноне.
   -- Охотно, -- ответил отец Уильяма.
   Риди и Уильям сняли полотно и флаги и ушли из дома; одно из полотен они разложили на некотором расстоянии от дома, потом Уиль прошел к отмели с флагами. Между тем Риди достал блок и небольшую веревку.
   Все удалось. Незамеченные остальными, старик и мальчик укрепили флагшток и приготовили флаги к подъему.
   После этого Ради и Уильям прошли к поленнице и унесли на мыс по большой охапке дров. Им хотелось, чтобы дым от костра привлек внимание экипажа судна. Все эти приготовления заняли не более часа. Бриг продолжал идти к острову. Когда Риди впервые заметил корабль, дул слабый ветер, но теперь он значительно усилился, и судно убрало часть парусов. Горизонт, бывший светлым, загромоздили тучи, и на волнах, набегавших на подводные скалы, взвивались белые, пенистые гребни.
   -- Ветер крепчает, -- заметил Риди. -- И бриг скоро подойдет, если только не испугается рифов, которые с его палубы теперь виднее, чем прежде.
   -- Надеюсь, он не испугается, -- ответил мальчик. -- Как вы думаете, в каком он теперь расстоянии от острова?
   -- Милях в пяти, мастер Уильям, не больше. В настоящую минуту ветер дует больше к югу. Боюсь, что начнется новая буря, хотя, конечно, недолгая. Ну, мастер Уильям, давайте поднимем флаги. Следует воспользоваться возможностью призвать бриг. Флаги будут хорошо развеваться. С палубы ясно увидят их.
   Уильям и старик сначала вздернули вымпел, а позже, ниже его, флаг с надписью "Великий Океан". Название это было ясно написано крупными буквами.
   Привязав веревки, Риди заметил:
   -- Подожжем костер; пусть он дымит и обратит на нас внимание экипажа брига.
   Кокосовые листья загорелись; Уильям и Риди плеснули на них водой, и от сырого топлива повалили тяжелые, густые столбы дыма.
   Бриг быстро подходил; Уильям и Риди молча, внимательно смотрели на него. Вдруг они увидели, что от дома к берегу бегут м-р и миссис Сигрев, Юнона с крошкой Альбертом на руках, Томми и Каролина. Дело в том, что Томми, которому надоело работать, пошел к берегу. Он тотчас же заметил сначала поднятые флаги, а потом бриг.
   С громким криком бросился он к дому.
   -- Папа, мама, -- повторял мальчик. -- Капитан Осборн едет за нами на большом корабле!
   Услышав его слова, супруги Сигрев выбежали из дома. Они увидели флаги, побежали на мыс и увидели подле флагштока Риди и Уильяма.
   -- О, Риди, зачем вы не сказали! -- крикнул Сигрев.
   -- Я и теперь жалею, что вы узнали о судне, сэр, -- ответил Риди. -- Но делать нечего; однако, мы скрыли все из доброго чувства, сэр.
   -- Да, папа!
   Миссис Сигрев бессильно упала на обломок скалы и залилась слезами. Ее муж тоже сильно волновался.
   -- Нас заметили, Риди? -- спросил он.
   -- Нет еще, сэр; я хотел сказать вам все, когда бриг увидит нас, -- ответил старик.
   -- Судно меняет курс, -- произнес Уиль.
   -- Да, сэр; оно повернуло по ветру, очевидно, боится рифов.
   -- Но бриг, конечно, не бросит нас? -- вскрикнула миссис Сигрев.
   -- Нет, но он еще нас не видит, -- проговорил старый матрос.
   -- Видит, видит! -- закричал Уильям, подбрасывая шляпу в воздух. -- Смотрите, бриг выкинул флаг!
   -- Правда, нас заметили, слава Богу, -- произнес Риди.
   Сигрев обнял жену, которая со слезами упала к нему на грудь, восторженно поцеловал детей и пожал руку Риди. Он почти обезумел от радости. Уильям тоже был в восхищении; Юнона смеялась, показывая белые зубы, и слезы так и катились по ее щекам. Томми же и Каролина схватили друг друга за руки и принялись танцевать и прыгать.
   Когда все немного успокоились, Риди сказал:
   -- Мистер Сигрев, они, действительно, видят нас, и нам необходимо вынуть нашу лодку из песка. Мы знаем проход через рифы, но им он неизвестен. И я сомневаюсь, чтобы они решились послать к берегу шлюпку, пока ветер не спадет. Вы видите, теперь он очень силен.
   -- Но ведь он же не станет сильнее? -- спросил Сигрев.
   -- К сожалению, сэр, я думаю он еще усилится, -- ответил Риди, -- и до окончания бури они не решатся подойти к острову, окруженному камнями. Это было бы неосторожно. Во всяком случае, сэр, через несколько часов все выяснится.
   -- Но, конечно, -- заметила миссис Сигрев, -- даже во время волнения они не отойдут от острова, не взяв нас с собою? Они вернутся после бури?
   -- Да, если это будет возможно, вероятно, вернутся; но некоторые люди мало думают о несчастиях ближних.
   Между тем бриг опять повернул было к острову, потом сделал поворот и стал удаляться от него.
   -- Он уходит, -- печально сказал У иль.
   -- Бессердечные, негодные люди! -- с негодованием произнес Сигрев.
   -- Напрасно вы говорите так, сэр, -- ответил Риди, -- извините меня за мою смелость, но я скажу вам, что, если бы этот бриг был под моей командой, я поступил бы точно так же. Оставаться там, где теперь находится судно, в бурю безумно. Но это совсем еще не доказывает, что бриг собирается бросить нас. Он теперь думает о собственной безопасности, и после бури мы, даст Бог, снова увидим его.
   Никто не ответил. Бедная семья Сигрев видела только, что судно уходит; все приуныли.
   Их глаза следили за постепенно удалявшимся бригом, вместе с которым исчезали их надежды. Ветер свирепствовал. Страшный ливень затемнил море, и скоро корабль окончательно пропал из виду.
   Уныло, мрачно, молча уходили домой разочарованные люди. На берегу остался один Риди. Он несколько времени смотрел в ту сторону, где исчез бриг. Ему было грустно, и он предчувствовал, что судно не вернется. Наконец, он спустил флаги и, перекинув их через плечо, пошел вслед за остальными.
  

ГЛАВА XLIV

Печаль и отчаяние. -- Библия. -- Челнок. -- Дикарки. -- Надежды и опасения. -- Бегство дикарок. -- Совещание.

   Придя в дом, Риди застал всех в такой печали, что не решился ничего сказать. Наступило время ложиться спать. Детей уложили, но миссис Сигрев сидела, положив голову на плечо мужа, и время от времени из ее груди вырывалось тихое рыдание. Сигрев был не только молчалив, но и глубоко мрачен.
   Обычный час отхода ко сну давно прошел, однако ни муж, ни жена не пошевелились. Наконец Риди нарушил тишину, сказав:
   -- Ведь не будете же вы так сидеть всю ночь, м-р Сигрев?
   -- О, нет, теперь нечего ждать, -- ответил Сигрев, нетерпеливо поднимаясь с места. -- Иди ляг, дорогая.
   Миссис Сигрев ушла в свою комнатку с полотняными стенками. Сигрев тоже поднялся с места, но Риди остановил его и молча положил перед ним на стол Библию. Сигрев, казалось, не заметил ее, но Уильям дотронулся до руки отца, указал ему на священную книгу, зашел в комнатку матери и вернулся вместе с нею.
   -- Да простит меня Бог, -- сказал Сигрев, -- поддаваясь чувству себялюбия и досады, я забыл...
   -- Да, сэр, вы забыли слова: "Придите ко Мне все нуждающиеся и обремененные, и Я успокою вас".
   Сигрев раскрыл Евангелие и начал читать. Ночью ветер жестоко выл, сильный дождь лился на землю.
   Младшие дети крепко спали, но Уильям и взрослые не сомкнули глаз до утра. Это была самая печальная ночь со времени высадки семьи на остров.
   Еще до восхода солнца Риди был на берегу. Буря свирепствовала. Риди внимательно разглядывал в трубу море, но не увидел ничего. Только к завтраку вернулся он домой. М-р и миссис Сигрев были спокойнее, чем накануне, и ласково поздоровались с ним.
   -- Боюсь, Риди, -- сказал Сигрев, -- что вы не принесли нам добрых вестей.
   -- Не принес, сэр, да вы и не должны их ждать во время такой бури.
   -- Скажите, Риди, -- спросила миссис Сигрев, -- вы действительно думаете, что бриг все-таки вернется за нами?
   -- Я скажу вам, чего можно ожидать, миссис Сигрев, вот и все, что я могу ответить, -- проговорил старик. -- Во время бури бриг не мог остаться близ нашего берега; и нельзя предвидеть, какие последствия вызовет волнение. Может быть, судно бросило якорь где-нибудь невдалеке от нас. Может быть, напротив, ветер прогнал его, и оно теперь на расстоянии многих миль от этого острова. Весь вопрос, миссис Сигрев, сводится главным образом, во-первых, к тому: имеет ли право бриг вернуться за нами (вы знаете, капитаны обязаны всем жертвовать ради интересов судовладельцев), а во-вторых, гуманный ли человек капитан и согласится ли он сделать хороший поступок, решась подвергнуть себя неприятностям.
   -- Все это мало утешительно, Риди, -- заметил Сигрев.
   -- Зачем питать ложные надежды, сэр? -- ответил Риди, -- но даже, если бриг и не вернется, мы все же можем благодарить судьбу.
   -- В каком отношении, Риди?
   -- До сих пор никто не знал, живы ли мы, и вряд ли кто-либо отправился бы отыскивать нас. Но теперь мы дали о себе знать; прочитав название на нашем флаге, капитан брига догадался, кто мы. Если его судно благополучно дойдет до порта, он, конечно, сообщит, где мы, и ваши друзья узнают об этом. Может быть, бриг нас и не возьмет, но мы можем надеяться, что за нами пришлют другое судно.
   -- Правда, Риди, -- сказал Сигрев. -- Я и не подумал об этом, но вчера разочарование было так ужасно.
   Буря продолжалась и не утихла даже к ночи. На следующий день, по обыкновению, рано вставший Риди пошел к берегу, с ним побежал и Уильям.
   -- Ветер теперь не так силен, правда, Риди? -- спросил мальчик.
   -- Да, он ослабел; я уверен, что к вечеру буря уляжется. Но ждать брига не стоит; он, конечно, очень далеко. Может быть, ему понадобится целая неделя, чтобы вернуться к нашему острову.
   -- Риди, Риди, -- вдруг закричал Уильям, указывая рукой на юго-восточную часть рифов, -- смотрите, что это? Смотрите, челнок!
   Риди приставил трубу к глазам.
   -- Да, мастер Уильям, -- ответил он, -- это челнок, а в нем люди.
   -- Откуда они, Риди? Смотрите, челн в волнах прибоя! Они погибнут. Пойдемте к ним, Риди.
   Старик и мальчик побежали к тому месту полуострова, близ которого челнок беспорядочно качался и прыгал на волнах; Уиль и Риди не спускали с него глаз, наблюдая, как он приближался к берегу.
   -- Этот челн, вероятно, принесен волнами с большого острова, вот с той стороны (Риди посмотрел в трубку). Ах, бедные, -- прибавил он, -- как они борются, и, кажется, жестоко измучились. Но самое опасное место уже позади их.
   -- Да, -- ответил Уильям, -- только прибой-то очень силен.
   -- Им это не страшно, если только они не ослабеют. Они превосходно управляют челном.
   Между тем челн быстро подходил. Минуты через две он остановился подле отмели. Сидевшие в нем совсем истомились и, обессиленные, упали на дно челнока.
   -- Вытащим его на берег, -- предложил Риди. -- Эти бедные создания полуживы от усталости.
   Вытаскивая челн, Риди увидел, что в челноке были две женщины, с лицами сплошь покрытыми татуировкой. Это безобразило их, но черты молодых дикарок были довольно красивы.
   -- Принести им чего поесть, Риди?
   -- Да, мастер Уильям. Попросите Юнону дать вам чего-нибудь теплого, -- сказал старик.
   Уиль вскоре принес разогретого вчерашнего супа; когда Риди влил в губы молодых дикарок по несколько ложек бульона, они немного ожили. Только тогда мальчик пошел рассказать отцу и матери о том, что случилось.
   Уильям вскоре снова вернулся вместе с отцом. Так как дикарки теперь уже могли сидеть, челнок втащили на берег, чтобы волны не разбили его. На его дне лежали только циновка и два весла, покрытые странной резьбой. Нос легкой лодки тоже был резной.
   -- Очевидно, -- сказал Риди, -- этим бедным женщинам поручили караулить челн, но буря унесла его от берега одного из крупных островов. Они, без сомнения, боролись с непогодой с третьего дня и три дня ничего не ели и не пили. Большое счастье, что им удалось добраться до нашего острова.
   -- Да, конечно, -- ответил Сигрев, -- но я не слишком доволен, что они явились сюда. Их присутствие доказывает, что вдалеке живут дикари, которые могут навестить нас.
   -- Может быть, -- ответил старик, -- но все же присутствие у нас этих бедняжек не ухудшает нашего положения и не увеличивает опасности, напротив. Ведь, если дикарки научатся говорить по-английски раньше, чем островитяне приплывут сюда, они сделаются нашими переводчицами и, может быть, спасут нас.
   -- Разве посещение дикарей так опасно? -- спросил Сигрев.
   -- Дикарь -- всегда дикарь, сэр, -- ответил Риди, -- он, как ребенок, желает взять себе все, что видит. Особенно стремятся они овладеть полезными вещами, железом и т. д. Можно, конечно, спрятать часть вещей, а другую отдать им, но, мне кажется, лучше защищаться от них, а не отдавать себя в их руки.
   -- Но как защищаться против большого количества дикарей?
   -- Мы должны приготовиться к этому, сэр. С нашими ружьями мы можем отбиться от них.
   Сигрев отвернулся и немного помолчал.
   -- Как тяжело думать о защите против дикарей, когда два дня тому назад мы надеялись расстаться с островом, -- уныло сказал он. -- Ах, если бы этот бриг снова вернулся!
   -- Ветер падает, -- ответил Риди. -- Еще до вечера наступит отличная погода; мы можем ждать брига; во всяком случае, я не потеряю надежды до будущей недели.
   -- Целая неделя, Риди! Ах, действительно, обманутая надежда отнимает все силы.
   -- Да, это тяжкое испытание, м-р Сигрев; но пойдемте, отведем этих несчастных в дом, поможем им оправиться.
   -- Хорошо, Риди, -- согласился Сигрев, -- я думаю, они поймут знаки.
   Риди знаками позвал женщин; они с трудом поднялись на ноги и пошли за ним; впрочем, без поддержки Уильяма и Сигрева несчастные упали бы от слабости.
   Нескоро дошли они до места. Узнавшая все миссис Сигрев ласково встретила их, а Юнона подала им завтрак. Дикарки немного поели и почти сейчас же крепко заснули.
   -- Хорошо, что это женщины, -- сказал Сигрев, -- с мужчинами было бы больше затруднений.
   -- Да, сэр, но все же не следует слишком доверять и женщинам, -- заметил Риди, -- ведь они дикарки. Впрочем, если мы, по воле Господа, останемся еще на этом острове, они могут быть нам очень полезны; у нас найдется для них много занятий.
   -- А куда мы их поместим на сегодняшнюю ночь, Риди? -- спросил Сигрев.
   -- Я уже думал об этом, -- ответил старик, -- к сожалению, подле дома нет никакого сарая, значит, придется отвести их в наш амбар.
   -- Да, хорошо.
   Прошли две недели; за это время ничего не было сделано. Брига все еще ждали, но надежда на его возвращение угасала с каждым днем. Уильям и Риди по утрам ежедневно отправлялись на берег с подзорной трубкой, и целый день проходили в предположениях, надеждах, опасениях. Появление брига совершенно нарушило прежнюю правильную жизнь; говорили только о судне; никому не хотелось делать, предполагая, что, может быть, скоро удастся расстаться с островом.
   В течение этого времени дикарки оправились от усталости; они оказались очень робкими и покорными женщинами и весело делали все, что им поручалось, и уже заучили несколько английских слов.
   С течением времени поселенцы стали снова поговаривать о новой экскурсии и, наконец, решили предпринять ее в следующий же понедельник.
   В субботу утром Риди отправился в свой ежедневный обход и, придя на берег, увидел, что челн исчез. Он стоял вне воды, значит его не могли унести волны. Сердце Риди сжалось. Он посмотрел через трубку в сторону большого острова и далеко на воде различил черную точку. В это время к нему подошел Уильям.
   -- Мастер Уиль, -- сказал старик, -- боюсь, что дикарки уплыли в своем челне. Сбегайте, посмотрите, не в амбаре ли они, и поскорее скажите мне об этом.
   Уильям убежал и через несколько минут вернулся. Женщины исчезли и, очевидно, унесли очень много железных гвоздей и других железных изделий.
   -- Дело плохо, мастер Уильям, очень плохо, -- сказал Риди. -- Это похуже корабля, который не вернулся.
   -- Мы же и без них обойдемся, Риди!
   -- Да, сэр, но, вернувшись к своему племени, они покажут вещи, которые им удалось захватить с собой, и расскажут, сколько у нас таких же вещей. Следовало сжечь челнок. Пойдемте, мастер Уильям. Только помните, что при вашей маме нужно говорить о бегстве дикарок, как о пустяках.
   Они сказали о случившемся Сигреву, который был вне дома. Отец Уиля понял грозящую им опасность и сказал, что лучше сразу объяснить все миссис Сигрев.
   Это было сделано; посоветовались и решили следующее: немедленно укрепить амбар, чтобы никто не мог войти в него; укрепив же, переселиться туда; те запасы, которые нельзя будет хранить за палисадом, перенести в жилой дом или запрятать в кокосовом лесу. Исполнив это, начать приводить в исполнение прежние планы. Воскресенье предполагалось провести в молитве, а в понедельник приступить к делу.
   -- Не знаю почему, но теперь, когда явилась возможность опасности, я чувствую больше смелости, между тем, я теряла бодрость, когда этой опасности не было, -- сказала миссис Сигрев.
   -- Я не сомневаюсь, -- заметил Риди, -- что в ту минуту, когда понадобится ваше присутствие духа, вы окажетесь мужественны; но, надеюсь, его не понадобится.
   -- Как мало знаем мы, что принесет нам следующий день, -- заметил Сигрев. -- Как мы радовались, когда бриг поднял флаг. Мы были уверены, что он примет нас на свою палубу. А между тем буря, которая унесла бриг, пригнала к нашему берегу челн дикарок. Ах, справедливо можно сказать: "человек предполагает, а Бог располагает".
  

ГЛАВА XLV

Нерешительность. -- Приготовления к защите.

   Тревожное настроение, охватившее жителей острова, мешало еще им делать дело. Через три недели после ухода брига они все еще не могли работать. Порой они начинали надеяться, что бриг вернется, порой всматриваясь в море, бедняги старались разглядеть, не идет ли флотилия лодок дикарей.
   Раз на восходе солнца Сигрев, Уильям и Риди стояли подле черепашьего садка и смотрели в подзорную трубу. Мастермэн Риди обратился к Сигреву, говоря:
   -- Знаете, сэр, нам не следует больше жить праздно; я много думал о нашем положении. Нам на время нужно совершенно перестать надеяться на возвращение брига. Он, наверно, не придет. Я был бы доволен, если бы мы с такой же уверенностью могли сказать, что наш остров не посетят дикари. Вот этого-то я очень боюсь. Ужасно думать, что когда-нибудь они нападут на нас, невзначай, ночью... и убьют дорогую миссис Сигрев и милых детей. Страшная мысль!
   -- Боже, спаси нас! -- вскрикнул Сигрев и закрыл лицо руками.
   -- Господь нам поможет, мистер Сигрев, но в то же время мы сами должны помочь себе. Нельзя ждать, что ради нас Он сотворит чудо, а если мы останемся праздны и ничего не сделаем, чтобы защититься от угрожающей опасности, Господь отвернется от нас.
   -- Я согласен с вами, Риди, -- проговорил Уильям. -- Вот уже несколько дней подряд я думаю о том же самом.
   -- Мне кажется, мы все думаем об этом, -- сказал Сигрев. Я постоянно просыпаюсь по ночам и придумываю, что следовало бы сделать. Но до сих пор не мог принять надлежащих решений.
   -- Я тоже додумался до них только сегодня ночью, мистер Сигрев, -- заметил Риди, -- но теперь, мне кажется, я могу предложить вам кое-что. Посоветуемся и придем к соглашению.
   -- Хорошо, Риди, -- сказал Сигрев, усаживаясь на камень, -- давайте держать совет. Вы как старший первый выскажете ваше мнение.
   -- Вот что, м-р Сигрев, -- заметил Риди, -- мне кажется, что нам не годится продолжать жить в доме, так как, повторяю, дикари могут ночью напасть на нас, а защищаться против их полчища у нас нет средств.
   -- Я понимаю это, -- ответил Сигрев. -- Что же нам делать? Не вернуться ли на берег первого залива?
   -- Нет, сэр, не думаю, чтобы это было хорошо, -- сказал Риди. -- Вот что я предлагаю: на южной окраине острова мы сделали очень важные для нас открытия и важнее всего -- найденное нами пастбище для скота, и ямовые корни; они дадут нам пищу на зиму. Ямовые корни вещь очень, очень важная, и мы должны как можно скорее оградить их от свиней, которые их поедают и, конечно, скоро выкопают все без остатка, если мы не помешаем им уничтожать их. Конечно, сэр, вы помните, что мы согласились сделать это, но не сделали. Думаю, что городить тын из жердочек будет слишком долго; кроме того, ходьба взад и вперед отнимет у нас слишком много времени; к тому же страшно оставлять миссис Сигрев одну с Юноной и детьми. Итак, вот что я предлагаю вам: теперь установилась прекрасная погода, раскинем же палатки в южной части острова и переведем туда всю семью. Мы устроимся удобно и, во всяком случае, там будем в большей безопасности.
   -- Отлично придумано, Риди, -- сказал Сигрев, -- таким путем мы, действительно, отдалимся от опасности, по крайней мере, на время; а позже придумаем, как лучше всего поступать дальше.
   -- Да, сэр, правда, может быть, дикарки и не высадились на тот остров, потому что они попали под противный ветер; после их бегства он несколько дней дул им прямо в лоб, да и течение сильно, и им пришлось бороться с ним. Однако если они добрались до своего племени, нам придется ждать дикарей; а если сюда придут соплеменники женщин, они, конечно, прежде всего проведут их в жилой дом.
   -- Неужели, Риди, вы говорите, что мы совсем уйдем из этой части острова? -- спросил Уиль.
   -- Нет, мастер Уиль, -- ответил моряк, -- мы только сделаем все необходимое относительно ямовой плантации, устроим там все поудобнее и получше; позже, я думаю, мы оставим миссис Сигрев и детей на южном берегу, в палатке, а сами придем работать сюда. Как уже было решено, мы бросим наш теперешний дом и превратим в крепость наше здание склада, которое совсем прячется среди кокосовых пальм. Ведь нам все-таки придется вернуться сюда, так как с началом дождливого времени года будет немыслимо жить в палатках.
   -- Как вы думаете укрепить наш амбар? -- спросил Сигрев.
   -- Я это со временем объясню вам, сэр. Тогда, если дикари придут к нам, у нас будет возможность защищаться от них огнестрельным оружием. Один человек за укрепленной стеной стоит двадцати дикарей, вооруженных только копьями и палицами. И, может быть, Господь поможет нам отбить их приступ.
   -- Мне кажется, вы отлично придумали все, Риди, и чем скорее начнем мы выполнять ваш план, тем будет лучше.
   -- Конечно, сэр. Теперь, прежде всего, мы с Уильямом должны постараться отыскать проход среди рифов, потом найти маленькую заводь, которую нашли тогда. Мы отправимся в шлюпке, исполнив нашу задачу, вернемся, возьмем палатки (они необходимы) и отплывем к южному берегу. Когда палатки будут раскинуты и мы устроим наше жилье, миссис Сигрев и дети пройдут через лес, конечно, с нами, и поселятся на новом месте. Итак, мистер Сигрев, примемся поскорее за дело. Ведь нам еще придется побывать на первом берегу, так как необходимо запастись там гвоздями для устройства палисада и еще многими вещами. При случае мы можем хорошенько осмотреть все наши запасы.
   -- Не будем терять ни часа, Риди, мы и так уже пропустили слишком много времени, -- ответил Сигрев. За что мы примемся сегодня?
   -- Во время завтрака, сэр, -- ответил Риди, -- мы скажем о наших предположениях миссис Сигрев; после завтрака мы с Уильямом сядем в шлюпку и поищем прохода между рифами. Вы можете упаковать палатки и вещи первой необходимости. Мы, как я надеюсь, вернемся к обеду.
   Они поднялись с камней, на которых сидели, и пошли к дому. После принятого решения, всем стало гораздо легче.
  

ГЛАВА XLVI

Проход между рифами. -- Заводь. -- Томми и лангуста.

   За завтраком Риди сообщил миссис Сигрев о своих новых планах; она поняла, что на южном берегу жить будет безопаснее, и охотно согласилась на все.
   Не прошло и часу, как Уильям и Риди приготовили лодку и стали отыскивать прорыв в каменной гряде; им скоро удалось найти пролив.
   -- Вот это удача, мастер Уильям, -- сказал Риди. -- Но нам нужно хорошенько запомнить какие-нибудь признаки этого прохода. Вот посмотрите, сэр, вот этот большой черный камень приходится на одной линии с мысом нашего "сада". Теперь нужно отыскать какую-нибудь примету впереди.
   Вторую примету тоже нашли и стали быстро грести, держась близ берега.
   -- Далеко ли до заводи, Риди, по воде? -- спросил Уильям.
   -- Не знаю, но думаю до южного берега, по крайней мере, пять миль, значит, нам предстоит грести час. Зато обратно мы пойдем под парусом, хотя ветер и не силен.
   -- Тут, кажется, очень глубоко, -- после долгого молчания заметил Риди.
   -- Да, сэр, с этой стороны острова так и должно быть; коралл разрастается только с заветренной стороны. Вероятно, маленькая заводь уже недалека. Вы видите, сэр, луг и купы деревьев? Поднимем на минуточку весла и оглядимся.
   -- Вот две скалы подле самого берега, Риди, -- заметил мальчик, -- а вы помните, что перед маленькой бухточкой в море были две-три скалы?
   -- Правда, мастер Уиль. Гребите к ним.
   Уильям оказался прав, и вскоре они вошли в маленькую гавань с водой, гладкой, как поверхность пруда.
   -- Теперь, мастер Уильям, мы поставим мачту и распустим парус.
   -- Погодите одно мгновение, -- сказал Уильям, -- И дайте мне багор. В расщелине скалы я вижу кое что.
   Риди передал мальчику багор и Уильям, опустив его в воду, вытащил крупного омара.
   -- Вот и отлично, -- сказал старик, -- мы вернемся не с пустыми руками. Ну, двинемся же, ведь завтра нам опять придется вернуться сюда, да еще и с большим грузом.
   Мачту поставили, выгреблись в море, распустили парус и, меньше чем через час были уже в своем заливе. Омара сварили.
   Пока крупный рак был жив, Томми принялся дразнить его палочкой; наконец, попробовал всунуть ему в рот прут, но омар, у которого осталась всего одна клешня, захватил его руку и сильно сдавил ее. Томми закричал и заплакал. Прибежал Риди и освободил мальчика. Томми надулся, а Юнона и Риди смеялись над ним до слез. Он мрачно, молча сидел до обеда.
   За столом Томми, по-видимому, уже не боялся своего врага.
   -- Ну, Томми, -- спросила его мать, -- ты не хочешь омара?
   -- Хочу, -- ответил Томми, -- прежде он хотел есть меня, теперь я хочу поесть его.
   -- А что тебе дать, Томми, клешню? -- спросил его отец.
   -- Ну, конечно, клешню. О, злое животное; я с досады съем его клешню.
   -- Не надо было трогать его, Томми, -- заметил ему отец, -- Если бы ты его не мучил, он не ущипнул бы тебя. Лучше не ешь, если ты хочешь есть только от досады.
   -- Да, мне омар не нравится, соленая свинина лучше.
   -- Так тебе и дадут свинины, а оставшееся мясо омара мы разделим между собою.
   Так и сделали, но Томми не был очень доволен.
  

ГЛАВА XLVII

К маленькой заводи. -- Вода. -- Палатки. -- Возвращение. -- Куры и цыплята.

   Тотчас же после обеда Сигрев с Юноной помогли Риди и Уильяму снести колья, шесты и полотно, -- словом, весь матерьял для устройства двух палаток. Перед отплытием Уильям заметил:
   -- Я думаю, Риди, мне следовало бы взять с собой наши постели; еще сегодня вечером можно раскинуть одну палатку и переночевать в ней; завтра утром мы поставим другую и еще до возвращения сделаем очень многое.
   -- Вы правы, -- сказал Риди, -- возьмем провизии и пустимся в путь.
   Юнона принесла в лодку ветчины, несколько булок; плаватели захватили еще две-три бутылки воды, плотничьи инструменты, колотушку, постели и т. д. Отчалили; прошли между рифами и после усиленной работы веслами снова очутились на южном берегу.
   Выгрузив вещи, Риди и мальчик привязали лодку, отнесли часть полотна и деревянные устои для палатки к первой купе деревьев, потом вернулись за новой ношей. На третий раз все было перенесено.
   -- Теперь, мастер Уильям, -- заметил Риди, -- отыщем подходящее место для палатки, только, конечно, поставим ее не слишком близко к лесу; не то нам будет далеко ходить за водой.
   -- Кажется, самое лучшее место подле бананов, -- предложил мальчик, -- там повыше, а, как вы помните, между бананами и ямовыми растениями -- сыро.
   -- Да, банановая роща -- недурное место, -- согласился Риди, -- но пойдем на разведку.
   Было решено поставить палатки с северной стороны крошечной банановой рощицы; широколиственные растения могли закрывать временные жилища от морских ветров и затенять их от солнца в течение самой знойной части дня.
   Скоро закипела жаркая работа, и еще задолго до заката солнца палатка была готова. Работники положили в нее свои постели.
   -- Я думаю, вы очень устали, мастер Уильям? -- проговорил Риди. -- Вы хорошо поработали сегодня.
   -- Нет, я не очень устал, Риди, и ложиться спать рано.
   -- Конечно; тогда возьмем лопаты и выкопаем ямы для воды; таким образом, мне думается, к завтрашнему утру мы увидим, годится ли она для питья или нет.
   -- Да, Риди, сделаем это до ужина.
   В том месте, где между бананами и зарослью яма была болотистая почва, они выкопали два больших квадратных углубления; вода быстро текла и скоро дошла до щиколоток их ног.
   -- Воды будет достаточно, Риди, -- заметил Уильям, -- только бы она оказалась годной для питья.
   -- Насчет этого я не опасаюсь, сэр, -- сказал Риди, -- но во всяком случае лучше все сделать до переселения сюда. А теперь наше дело на сегодня окончено.
   На рассвете следующего дня Риди и мальчик осмотрели свои колодцы. Они были полны; вода бежала даже через край; она оказалась совсем чистой; на вкус была недурна, хотя и хуже той, которую черпали из колодца близ дома.
   Они умылись, позавтракали и стали раскидывать вторую палатку. Зная, что она предназначается для миссис Сигрев и детей, работники особенно старательно устраивали ее. Потом очистили от кустарника и высокой травы все пространство кругом палаток и уровняли грунт.
   -- Теперь, мастер Уиль, сложим очаг для Юноны; пойдемте за камнями к берегу. Возьмем этот большой кусок полотна и будем вместе таскать валуны.
   Через час вырос очаг. Риди и Уиль с удовольствием посмотрели на дело своих рук.
   -- Это удобный дом, -- заметил Риди.
   -- Да, -- сказал Уиль, -- тут хорошо, и я уверен, мамочка останется довольна.
   -- Через несколько недель у нас будет множество бананов, -- сказал Риди. -- Смотрите, они уже цветут. Однако двинемся обратно; мы опять вернемся сюда и переночуем здесь.
   К десяти часам утра они уже были дома. Немедленно приняли дальнейшие решения. Согласились в этот же день переправить к новым жилищам провизию дня на два, стол и стулья, кухонную утварь, часть платья и белья; потом составили такой план: на следующее утро, пораньше, Риди и Уильям вернутся, и все общество отправится с ними через лес. Маленький Альберт уже научился хорошо ходить, и его будут только изредка брать на руки. Понятно, Томми и Каролина пойдут пешком; овец с ягнятами, коз и козлят Сигрев погонит через лес; Уильям, Риди и собаки будут помогать ему в этом деле. Домашнюю птицу оставят, и Риди с Уильямом, время от времени возвращаясь домой, станут присматривать за нею.
  

ГЛАВА XLVIII

В палатке. -- Свиньи в ямовой плантации. -- Поселение в новых жилищах.

   Шлюпку нагрузили, и гребцам пришлось усиленно работать веслами, так как в этот день они захватили очень много вещей. Тотчас же после ужина работники легли спать. На рассвете они вернулись в залив, и увидев, что все готовы к отходу, отправились в путь. Заметки на коре виднелись ясно, и старик и мальчик без труда отыскивали дорогу.
   Наконец вышли из лесу после трехчасовых странствий. Миссис Сигрев жестоко устала.
   Однако увидев красивое место, и она и ее муж невольно вскрикнули:
   -- Ах, как хорошо!
   Палатки тоже понравились всем. Миссис Сигрев тотчас же легла отдохнуть; овцы и козы пошли пастись и с жадностью щипали молодую траву; собаки лежали, задыхаясь от долгого перехода; Юнона -- оставила Альберта на кровати, а сама пошла вместе с Уильямом собирать топливо. Риди отправился за водой, Сигрев осматривал различные кусты и травы, а Томми сидел на земле и оглядывался кругом.
   Риди принес два ведра, полные воды, кликнул собак и направился к ямовым растениям; собаки юркнули под раскидистые листья и ожесточенно залаяли, что насмешило Томми.
   Вдруг свиньи выскочили из плантации и помчались в лес. Собаки понеслись за ними, и все это промчалось так близко от Томми, что он закричал и упал через голову.
   -- Я так и думал, что вы там, прекрасные гостьи, -- сказал Риди, поглядывая на свиней. -- Чем скорее мы сделаем тын, тем лучше.
   В этот вечер рано легли. На заре Уильям и Риди снова отправились за недостававшими вещами, захватили еще одну черепаху и, положив ее на дно шлюпки, вернулись к своему новому жилищу. Юнона помогла им вынести вещи из лодки.
   -- Какое чудное место, -- сказала миссис Сигрев. -- Мне кажется, мы должны летом всегда жить здесь, а в дом возвращаться только на зиму.
   -- Здесь прохладнее, миссис Сигрев, -- заметил Риди, -- и летом это приятно, но там нас защищает пальмовый лес.
   -- Я видела красивеньких попугаев, -- с улыбкой сказала Каролина, -- мне так хочется, чтобы у меня был свой собственный попочка.
   -- Я попытаюсь, мисс, со временем поймать для вас молодого попугая, -- ответил Риди. -- Теперь же я должен пойти и помочь Юноне изрезать мясо черепахи. Наша кладовая под банановыми деревьями.
  

ГЛАВА XLIX

Поездка к месту высадки. -- Размышление Риди. -- Осмотр берега.

   На следующее утро Риди с Уильямом начали устраивать ограду вокруг ямовой плантации. Скоро появилась часть канавы, так как работали усердно. Канава имела. приблизительно ярд ширины, а по обоим ее краям набросали земляные валы. Потом работники срезали колючих веток индейских фиг и посадили их вдоль валов. К ночи было готово около десяти ярдов канавы и изгороди.
   -- Я думаю, что свиньи не будут пробираться через такую ограду, -- заметил Риди. -- Когда я завтра уйду с м-ром Сигревом, думаю, вы справитесь с этим делом одни, мастер Уильям?
   -- Да, Риди, только работа пойдет медленнее, -- ответил мальчик.
   -- Не переутомляйтесь, мастер Уиль, не нужно. С наступлением ночи привяжите сюда собак. Вчера вечером я сделал так, и ни одна свинья не посмела подойти к ним близко. Вы знаете, что мы с м-ром Сигревом завтра отправимся к месту нашей высадки и не вернемся несколько дней.
   -- Что вы будете там делать?
   -- Осматривать и разбирать запасы вещей, спасенных из моря.
   -- А я постараюсь застрелить одну из свиней, -- сказал Уиль.
   -- Хорошо, только выберите молодую, -- посоветовал Риди. -- Ну, вернемся к палаткам. Солнце заходит и Юнона несет ужин.
   Утром Риди и Сигрев двинулись в путь, оба вооруженные ружьями. Вдобавок Риди повесил через плечо топор. Им предстоял длинный путь -- сперва до дома, потом до первого стана. Сократить дорогу было невозможно, так как следовало идти по меткам на коре деревьев.
   В своем брошенном доме они отдыхали около часа, потом прошли на мыс: ростки картофеля и гороха стояли очень хорошо, лук тоже пророс. Риди заботливо осмотрел изгородь, кое-где поправил ее. Он сказал, что теперь одичавшие свиньи, которых выгнали из ямовой плантации, могли прийти сюда за пищей.
   -- Как теперь здесь пустынно и печально, Риди, -- заметил Сигрев. -- Уйдем.
   Через два часа они уже были на первом стане; на ближайших камнях валялось множество досок и деревянных обломков; некоторые из остатков "Великого Океана" полускрывались в песке отмели.
   -- Риди, -- заметил Сигрев, -- при виде этих остатков прекрасного судна во мне просыпаются такие чувства, которых я надеялся никогда уже не испытывать больше. Я вижу в них последнее звено между нами и цивилизованным миром, от которого мы оторваны; во мне снова поднимаются мысли о родине, о моем доме, и моя тоска о них делается такой же сильной, как прежде.
   -- Это вполне естественно, -- заметил Риди, -- я чувствую то же самое. Я доволен, так как мне нечего желать или ждать впереди, но я все же невольно думаю о бедном капитане Осборне и моих товарищах... Знаете, сэр, я говорю даже о бедном корабле... Мы, моряки, привязываемся к своим судам... Однако, сэр, если мы не можем не чувствовать всего этого, мы все же должны настолько овладеть собой, чтобы наша печаль не пересиливала нас.
   -- Правда, Риди, правда, -- согласился Сигрев. Они осмотрели берег, но из полезных вещей нашли только бочку с варом, доски и бревна; впрочем, не было недостатка в железных скобах, обломках медных перил, сломанных бочек, крюков и т. д.
   Отдохнув немного, они пошли в лес, где были собраны спасенные вещи.
   -- Смотрите-ка, -- вскрикнул Риди. -- Здесь побывали свиньи; они разорвали мучной мешок и уничтожили много муки. Вероятно, холст истлел. Хорошо, что у нас есть много свертков полотна. Ну, сэр, видите: все это бочки с мукой, я считаю, что мы ничего не испортим, если откроем их и посмотрим, много ли там муки и хороша ли она.
   Одну бочку открыли топором, и мука в ней оказалась отличная.
  

ГЛАВА L

Осмотр запасов. -- Разнообразные вещи. -- Книги.

   Пообедав, Риди и Сигрев продолжали начатое дело.
   -- Что такое тут? -- сказал Сигрев, указывая на один из деревянных ящиков.
   Риди взломал его крышку; в ящике лежало множество картонок с тесемками, узкими ленточками, кружевами, китовым усом и бумажными катушками.
   -- Это, верно, было послано к какой-нибудь портнихе в Ботани-Бее, -- сказал Сигрев. -- И, конечно, она досадовала, не получив своих вещей. Я их конфискую для миссис Сигрев и Каролины. Теперь второй, Риди.
   Во втором ящике лежало полдюжины четырехугольных бутылок джина.
   -- Что делать с ними? -- спросил Риди.
   -- Мы не уничтожим их, но будем употреблять только, как лекарство. А теперь третий.
   В нем оказался обеденный, очень красивый сервиз с золочеными ободками.
   -- Это вещь полезная, м-р Сигрев, -- сказал Риди, тарелок и блюд у нас маловато. Впрочем, простой белый сервиз послужил бы нам не хуже этого.
   -- И даже больше подходил бы к нашему положению, -- заметил Сигрев, -- но, конечно, и этот годится.
   -- А вот ящик с вашей фамилией, сэр, -- сказал старик. -- Знаете ли вы, что в нем?
   -- И представить себе не могу, -- заметил Сигрев, но ваш топор даст нам ответ.
   В ящике оказались: бумага, перья, банки чернил, карандаши, тетради и т. д. Все было хорошо завернуто и сохранилось.
   -- А вот в этой бочке масло, -- сказал Риди. -- Это хорошо, так как наш запас свечей подходит к концу. А вот и самая ценная вещь изо всего нашего достояния.
   -- Что это, Риди?
   -- Я привез этот ящик раньше, чем "Великий Океан" пошел ко дну; в него я сложил всевозможные железные и стальные вещи. Тут много гвоздей; пробои; два мешочка мелких шпилек, два -- крупных. Много топоров, свертки проволоки, морские иглы. А вот и несколько штук тонкого полотна. Все в полном, полном порядке.
   -- Да, это очень ценные вещи, Риди.
   -- Да, сэр, нам они очень понадобятся, потому что эти дикарки унесли все, что только могли. Видите, здесь ведро, бочонок для соления мяса, деревянное корыто, деревянная квашня для хлебного теста, которая очень понравится мисс Юноне. Видите, тут же ложки, крюки, светильни и лампа. Вот два ящика с готовыми патронами; вот бочонок с порохом; еще ящик с патронами, шесть ружей, которые нужно вычистить.
   -- Да, Риди, это все сокровища, но как хорошо мы до сих пор обходились без них! -- заметил Сигрев.
   -- Правда, сэр, однако с ними нам будет еще лучше, поверьте мне. И когда мы приспособим для жилья амбар, м-р Сигрев, нам удастся сделать его немного получше первого дома. Видите ли, сэр мы, может быть, положим дощатый пол и выстроим отличные каморки для спанья.
   -- Да, Риди, ведь я совсем забыл, что вы с Уилем зарыли в песок доски, планки и кругляки, которые пригодятся нам для этой цели. Ведь их больше, чем достаточно. Ах, если бы только я не боялся дикарей, мне кажется, мы могли бы жить здесь очень хорошо и очень спокойно.
   -- Я очень рад, м-р Сигрев, слышать ваши слова, -- заметил Риди, -- они доказывают, что теперь вы стали более довольны судьбой и больше подчиняетесь ей, чем недавно.
   -- Да, сэр, я думаю, вы совершенно правы, -- сказал Риди. -- Однако, будем продолжать осмотр. Вот корабельные компасы, вот лот для зондирования глубины. Все это пригодится для нашей маленькой шлюпочки.
   -- Я очень рад компасам, Риди. С ними я в свободное время сделаю съемку нашего острова. Ваша карманная буссоль слишком мала для этой цели. Может быть, вы не знаете, что в юности я отправился в Сидней в качестве землемера?
   -- Я не знал этого, сэр, -- ответил старик. -- Значит, после съемки вы точно определите, сколько акров занимает наше пастбище?
   -- Да, я скажу вам это, как только мы вернемся к палаткам, -- ответил Сигрев, -- но погодите, я сделаю здесь некоторые измерения, так как мы, может быть, очень не скоро вернемся сюда.
   -- Отлично, сэр; если мы откроем другой ящик, помеченный вашей фамилией, может быть, мы найдем еще что-нибудь нужное и на сегодня покончим осмотр. Солнце опускается; мы устроим себе постели и ляжем спать. Я устал, -- проговорил старый моряк.
   -- Я тоже очень устал, -- заметил Сигрев, -- и вполне согласен поступить, как вы предлагаете. В ящике, о котором говорите вы, спрятаны книги, только не помню хорошенько, какая именно часть моей библиотеки была сложена в него.
   -- А вот сейчас увидим, сэр, -- сказал Риди, открывая ящик топором, -- книги немножко заплесневели снаружи, но они лежат так плотно, что, по-видимому, не сильно пострадали внутри. Вот я вынул два тома, посмотрите, сэр.
   -- Плутарх: "Жизнь великих людей", -- сказал Сигрев, -- о, я очень рад, что у нас именно это сочинение. Его может читать и старый и малый. Больше ничего не будем вынимать, Риди; я уже знаю, что все остальные книги в этом ящике -- исторические. Может быть, это мой самый лучший книжный ящик.
   -- Мне кажется, сэр, что спасено еще два, -- заметил Риди, -- но это мы узнаем завтра.
  

ГЛАВА LI

Возвращение. -- Убитая свинья. -- Пойманная рыба. -- Томми и свинья. -- Томми и ружье. -- Страх Томми. -- Томми наказан.

   Риди и Сигрев устроили из ветвей что-то вроде грубо сделанного ложа. Закусив на ночь, они поручили себя охране Божией и легли спать.
   На следующее утро началась та же самая работа; они открывали ящики и тюки, вытащенные из моря. Нашлось еще много книг, четыре ящика со свечами, три -- полные риса (и хорошего, и подмоченного), множество других очень полезных для них вещей, а также таких, которые не имели никакой ценности для обитателей острова.
   К своему большому удовольствию они увидали, что два цибика чая и три мешка с кофе, которые Риди привез на берег еще до гибели "Великого Океана", совершенно не пострадали. Сахара же не было совсем; небольшой запас его совершенно растаял.
   -- Это неудача, сэр, -- проговорил Риди. -- Наш мастер Томми очень опечалится; но сахар, конечно, нельзя назвать предметом первой необходимости.
   -- Мастеру Томми нужно привыкнуть к лишениям, Риди, -- сказал Сигрев. -- Мы не можем ждать, что у нас будет решительно все; ведь мы живем не в ста ярдах от бакалейной лавки! Теперь пройдем туда, где засыпали вещи песком.
   Песок вскопали; бочонки с солониной и обструганные доски вполне уцелели, но остальные вещи погибли.
   Около полудня Риди и Сигрев окончили осмотр, и так как осталось еще много времени, Сигрев сделал съемку нескольких частей этой стороны острова. Потом они вскинули на плечи ружья, Риди взял еще несколько фунтов испорченного риса для кур, и оба пустились в обратный путь.
   Они вернулись к дому на берегу залива, отдохнули в амбаре, потом снова пошли к палаткам, раскинутым на лугу.
   До луга оставалось около полумили; вдруг Риди услышал какой-то шум, знаком остановил Сигрева и шепнул, что свиньи близки! Он зарядил ружье. То же сделал его спутник и оба бесшумно двинулись к кустам, в которых слышалось хрюканье.
   Они долго не видели животных, наконец, ярдах в двадцати от себя рассмотрели все стадо. Свиньи подняли головы; старые громко хрюкали, а когда Риди прицелился и выстрелил, бросились прочь.
   М-р Сигрев не успел пустить пули, но Риди подстрелил одну свинью, и она, вздрагивая, лежала на земле.
   -- Свежая свинина будет приятною вещью, м-р Сигрев, -- сказал Риди, подходя к животному.
   -- Да, конечно, -- согласился Сигрев. -- Мы отнесем ее домой?
   -- Мы повесим ее на ружье, и нам будет не очень трудно тащить нашу добычу, сэр, -- сказал Риди. -- Это одно из животных, родившихся на острове; недурное для своего возраста.
   Свинью повесили к ружью, и Риди с Сигревом взяли его, один за конец дула, другой за приклад, и таким образом понесли добычу.
   На опушке леса они встретили миссис Сигрев и Уильяма, которые пошли к ним навстречу, услыхав выстрел. Миссис Сигрев немного волновалась, но, увидев свинью, конечно, тотчас же поняла, почему возвращавшиеся стреляли.
   -- Я немножко испугалась, услыхав ружейный выстрел, -- заметила она, обнимая мужа. -- Я никак не думала, что вы сегодня же вернетесь. Мы все здоровы, и все у нас хорошо.
   Уильям взял дуло ружья из рук отца, который пошел впереди вместе с женой.
   -- Что у вас нового, мастер Уильям? -- спросил мальчика Риди.
   -- У нас тут хорошие новости, Риди, -- ответил мальчик. -- Вчера вечером, устав от работ, я сел в шлюпку, желая посмотреть, можно ли здесь в глубине поймать какую-нибудь рыбу, и поймал трех очень красивых и совсем не похожих на тех, которые попадались нам среди рифов. Одну мы приготовили сегодня на завтрак и на обед; она оказалась очень вкусна.
   -- А вы одни отправились в шлюпке?
   -- Нет, с Юноной; мама сказала, что часа на два она отпустит ее. И она чудесно гребет, Риди.
   -- Юнона очень ловкая и способная девушка, мастер Уильям, -- сказал Риди и прибавил: -- Мы осмотрели наши запасы, и теперь предстоит много дел. Вряд ли нам в течение недели удастся переправить сюда все вещи, а потому, я думаю, мы завтра же отплывем к первому становищу. Но посмотрим, что скажет вам отец.
   -- Мне приятнее грести, чем копать, -- заметил Уиль, -- и я с удовольствием предоставлю копание отцу, Риди.
   -- Я думаю, он согласится отпустить вас; ведь ему, конечно, больше хочется остаться с вашей матушкой и детьми.
   Подойдя к палаткам, Риди тотчас же повесил свинью на поперечную балку в той из них, в которой ночевали Сигрев, Уильям и он сам, потом, прислонив ружья к стенке этого полотняного жилища, вместе с Уилем пошел за ножом и другими инструментами, чтобы взрезать и выпотрошить свинью.
   В их отсутствие Каролина и Томми вошли в палатку посмотреть на свинью. Томми сказал сестре, до чего он рад, что на обед дадут жареную свинину, взял одно из ружей и сказал:
   -- Теперь, Каролина, я застрелю свинью.
   -- Ай, Томми, не трогай ружья, -- заметила девочка, -- папа очень рассердится. Помнишь, как ты выстрелил подле бухты?
   -- Ничего, -- ответил Томми, -- я хочу тебе показать, как стреляют в свиней.
   -- Не надо, Томми, -- закричала Каролина, -- не надо, не то я пойду и скажу маме!
   -- Тогда я застрелю тебя, -- крикнул Томми, прицеливаясь в сестру.
   Каролина так испугалась, что бросилась бежать со всех ног, а Томми, напрягая все силы, приложил ружье к плечу и потянул за собачку.
   Томми случайно взял ружье Сигрева, которое осталось заряженным и, потянув за пружинку, выстрелил. Так как мальчик не мог крепко прижать его к плечу, оно сильно отдало, приклад ударился о его лицо, выбил ему два передних зуба и разбил щеку; из носа шалуна хлынула потоком кровь.
   Томми так изумился и испугался, услыхав выстрел и почувствовав боль, что громко закричал, бросил ружье и побежал к палатке, в которой сидели его отец и мать. Они услышали звук выстрела и побежали к выходу.
   Селина, увидев окровавленного, кричавшего Томми, от страха не могла устоять на ногах и упала без чувств на руки мужа.
   Риди и Уильям тоже прибежали, опасаясь несчастья; Сигрев унес в палатку жену, лежавшую в обмороке, а старый моряк подошел к Томми, ладонью отер кровь с его лица; заметив, что мальчик не ранен и что, вообще, не произошло большой беды, он закричал Сигреву:
   -- Ничего, сэр, это только кровь из носа. Ну, не кричите больше, дурной мальчик, -- прибавил он, обращаясь к Томми. -- Как вы смели трогать ружье?
   -- Ружье дерется, -- закричал Томми и зарыдал, а из его губ потекла кровь.
   -- Поделом вам, мастер Томми, -- теперь вы не будете больше трогать ружей.
   -- Не буду, -- закричал Томми, -- оно застрелило меня.
   Юнона принесла воды, чтобы умыть ему лицо, миссис Сигрев пришла в себя, а муж сказал ей, что у Томми просто идет носом кровь.
   Наконец Томми перестал кричать и плакать; кровотечение из носа прекратилось; лицо ему вымыли и только тогда заметили, что у него недостает двух передних резцов, а также, что его губы и щека сильно пострадали. Мальчика раздели, уложили в постель, и он скоро крепко заснул.
   -- Напрасно я оставил ружье, -- сказал Риди Уилю, -- это моя вина. Только мне казалось, что Томми очень часто запрещали трогать ружья и что он не решится брать их; но он так шаловлив, что не может удержаться от проказ.
   -- Он навел ружье на меня... Он хотел меня застрелить, -- сказала Каролина, -- только я убежала.
   -- Боже милостивый, -- вскрикнула миссис Сигрев, -- если бы он тогда спустил курок, мое милое дитя было бы убито. О, какой он дурной мальчик!
   -- На этот раз Томми жестоко наказан, -- сказал Риди, -- я думаю, он теперь нескоро дотронется до ружья.
   -- Да, но его нужно еще наказать, -- сказал Сигрев, -- пусть помнит о своей шалости.
   -- Если уж его нужно наказать, -- сказал Риди, -- лучше всего не давайте ему жареной свинины. Мастер Томми так любит хорошенько покушать, что это будет для него самым тяжелым наказанием.
   -- Я согласен с вами, -- сказал Сигрев. -- Итак, решено: мастер Томми останется без жаркого.
   После этого разговора подали ужин; после ужина все пошли спать.
  

ГЛАВА LII

Приготовления. -- Цыплята. -- Переноска вещей. -- Собака с письмом.

   Удивительный вид представляло. лицо Томми на следующее утро. Его губы и щека распухли; еще ужаснее было его лицо без двух передних зубов. К счастью, исчезли молочные резцы; в противном случае потеря была бы важнее.
   К завтраку Томми вышел мрачный. Но, разговаривая с Юноной, хвастался, уверяя, что застрелил одну свинью и пойдет на охоту за другой, когда первую съедят.
   Свинина, которую изжарили на завтрак, пахла самым привлекательным образом, но отец, снова побранив Томми, объяснил, что он не получит ни кусочка этого жаркого; тогда мальчик так громко закричал, что его выслали из палатки и не велели возвращаться, пока он не замолчит.
   После завтрака Риди сказал, что они с Уилем отправятся в лодке к первому стану и переправят оттуда все вещи к заливу подле дома. Он прибавил, что не следует терять ни одного дня.
   По его просьбе Юнона сжарила большой кусок свинины, который они могли взять с собой. Все было готово. Сигрев согласился продолжать делать изгородь кругом ямовой плантации.
   -- А через сколько времени, Риди, вы и Уильям вернетесь сюда? -- спросила миссис Сигрев.
   -- Сегодня среда, -- заметил старик, -- ну, мы, конечно, будем дома к вечеру субботы. Нам необходимо покончить с этим делом, и чем скорее исполним мы его, тем будет лучше.
   -- Дорогой Уильям, я не могу выносить мысли, что ты столько времени будешь каждый день на море, -- сказала миссис Сигрев, -- я ни на минуту не перестану тревожиться, пока ты не вернешься.
   -- Хорошо, мамочка, я пришлю тебе письмо по городской почте, чтобы ты знала, как мне живется, -- ответил мальчик.
   -- Не смейся надо мной, мой голубчик. Мне очень хотелось бы, чтобы здесь была городская почта и ты мог бы мне писать каждый день, -- сказала бедная женщина.
   Риди и Уильям готовились к пребыванию вне дома. Они взяли котелок для приготовления пищи, одеяла, а когда все было готово, попрощались с м-ром и миссис Сигрев; Юнона помогла им отнести их багаж в лодку. Наконец, они отплыли; перед отплытием Уиль посадил с собой в шлюпку овчарку Рема.
   -- Зачем вы берете с собой собаку? -- спросил Риди. -- Рем может сторожить ямовую плантацию, прогонять от нее свиней, а нам он не нужен.
   -- Нужен, Риди. Я должен взять Рема; я кое-что задумал, поэтому позвольте мне поступить по-моему.
   -- Ну, хорошо, мастер Уильям, -- ответил Риди, -- я считаю, что вы всегда можете делать то, что вам хочется. Раз вы хотите взять собаку, значит и дело с концом. До свидания, Юнона.
   -- До свидания, масса Риди, до свидания, мастер Уильям. Смотрите, вернитесь в субботу, да захватите с собой рыбу, -- сказала негритянка.
   -- Я привезу тебе черепаху, Юнона; они скоро опять выползут на отмель, и мы наловим их множество, -- крикнул мальчик.
   Лодка шла под распущенным парусом, так как дул свежий ветер, и Риди с Уилем скоро пришли к первому стану. Они забрали много вещей и отправились к бухте, на берегу которой стоял дом.
   Тут они стали кормить рисом кур и, к своему удовольствию, увидели, что к этому времени вывелось более сорока здоровых, хороших цыплят. Некоторые из них уже достаточно подросли, и их можно было заколоть. Однако, вспомнив, что запас свежей провизии очень велик, Риди и его юный спутник решили до поры до времени не трогать их, тем более, что яйца были важнее птиц.
   Они двинулись на веслах к первому берегу. Дул свежий противный ветер, а потому им пришлось грести долго и усиленно, но Риди сказал, что это лучше, так как, благодаря ветру, нагруженная шлюпка могла быстро перенести под парусом тяжелые вещи.
   Они быстро нагрузили шлюпку. В первый раз Риди и Уильям переправили к дому множество железных вещей: гвоздей, проволок и т. д., а теперь взяли бочку муки, ящик со свечами, несколько штук полотна и Рема. Подняв парус плаватели пустились в путь и через час уже проходили между рифами.
   Решив еще два раза вернуться за вещами, мальчик и старик сели обедать. Уильям давал Рему кости.
   -- Скажите, мастер Уиль, -- спросил старый моряк, -- о чем вы думали, решив взять с нами Рема?
   -- Сейчас объясню, -- сказал Уильям, -- может быть, я ошибаюсь, может быть, и нет. Я хочу, чтобы Рем отнес маме записку; вы знаете, что когда ему прикажут, он всегда бежит домой. Теперь я хочу посмотреть, не вернется ли он к палаткам. У меня есть с собой кусочек бумаги.
   И он написал на листке:
  
   "Дорогая мамочка, мы вполне здоровы и благополучно вернулись с первым грузом.
   Любящий тебя сын Уильям".
  
   Мальчик привесил на проволоке записку к шее собаки, потом, вызвав умную овчарку из дому, сказал ей:
   -- Иди домой, Рем. Назад! Ступай назад!
   Рем посмотрел на Уиля растерянным взглядом, точно не зная, что нужно делать. Уильям же поднял камень, точно собираясь бросить его в собаку; овчарка отбежала немного и снова остановилась.
   -- Ступай назад, Рем, назад! -- закричал Уильям и снова поднял камень, повторяя приказание. Тогда Рем со всех ног бросился через лес.
   -- Он убежал, -- сказал Уильям, -- я думаю, он вернется к палаткам.
   -- Увидим, сэр, -- ответил Риди, -- а теперь, покончив обед, сложим вещи.
   -- Куда?
   -- В амбар, мастер Уильям. Это будет трудное дело, так как ящики с гвоздями очень тяжелы. Нам придется вместе перетаскивать их. Но идемте, перед нами еще часа три светлого времени.
  

ГЛАВА LIII

Возвращение собаки. -- Ответ. -- Второе письмо. -- Возвращение к палаткам.

   Когда весь груз был перенесен, Риди привязал шлюпку и вместе с Уильямом отправился ночевать в дом.
   Как только они переступили его порог, на них бросился Рем и стал весело прыгать. У него на шее висело письмо.
   -- Вот Рем, -- заметил Риди, -- значит, он все же не вернулся к палаткам, мастер Уильям.
   -- Какая досада, -- сказал мальчик. -- Я был уверен, что он вернется к ним. Это большое разочарование. Зато я ничего не дам ему... Но, Боже мой, Риди, ведь на шее-то его совсем не моя бумажка. Посмотрю...
   Уильям снял записку и развернул ее.
  
   "Дорогой Уильям, твое письмо дошло хорошо, и мы так рады, что вы оба здоровы. Пиши каждый день. Благослови тебя Бог. Умно поступил ты, и как умен Рем. Любящая тебя твоя мать,
   Селина Сигрев"
  
   -- Отлично, -- сказал Риди, -- я не думал, что Рем уйдет к палаткам, а он еще, вдобавок, по приказанию миссис Сигрев прибежал к нам.
   -- Милый Рем, славная, умная моя собака, -- сказал мальчик, лаская овчарку. -- Я тебя отлично накормлю; ты стоишь награды.
   -- Да, вполне стоит, -- сказал Риди. -- Ну, отлично, вот мы устроили на острове почту, а это большое удобство. Нет, серьезно, мастер Уильям, такое письменное сообщение может очень пригодиться нам.
   -- Во всяком случае, это успокоение для мамы.
   -- Да, сэр; особенно, когда нам придется жить здесь втроем, чтобы устроить амбар и сделать все предполагаемые перемены. Но не лечь ли нам? Завтра придется подняться ни свет ни заря, с жаворонками, как говорится в Англии.
   -- А здесь, я думаю, мы должны сказать: "с попугаями", -- заметил Уильям, -- ведь, кроме попугаев, на этом острове не видно других не морских птиц.
   -- А голуби-то, сэр? -- возразил Риди. -- Одного из них я видел на днях. В настоящее время они сидят на яйцах и скоро выведут птенцов. До свидания, сэр.
   На следующее утро они были в лодке еще до времени завтрака; грести им показалось легко, так как ветер, хотя и оставался противным, но ослабел.
   Нагрузив шлюпку вещами, они вернулись под парусом. После завтрака Риди и Уильям перенесли весь свой товар из шлюпки в амбар и, не теряя времени, опять пустились в путь.
   За два часа до наступления темноты старый моряк и его юный спутник снова пристали к берегу и тотчас же привязали шлюпку.
   Придя в дом, Уильям написал на бумажке.
  
   "Дорогая мамочка, сегодня мы сделали два рейса с вещами. Все хорошо, и мы очень устали.
   Твой Уильям"
  
   На этот раз Рем сразу послушался. Уильям только погладил его и сказал:
   -- Милая собака. Ну, Рем, домой. Назад, Рем!
   Овчарка помахала хвостом и тотчас же убежала. Рем вернулся с ответом раньше, чем улеглись мальчик и старик.
   -- Как быстро он бегает, Риди, -- заметил Уиль. -- Он вернулся меньше чем через два часа.
   -- Да, сэр. А что пишет миссис Сигрев?
   -- Только: "Все хорошо; не хочу задерживать твоего гонца".
   -- Теперь, Ремушка, ты хорошо поужинаешь, и тебя приласкают, потому что ты умная, славная, хорошая собачонка.
   На следующий день им пришлось переносить в дом столько вещей, что они только один раз отправились за грузом, который счастливо доставили в бухту. Почту отправили к палаткам и скоро получили ответ.
   В субботу только раз переправили груз, так как предстояло отплыть к палаткам.
   Захватив черепаху, Риди и Уиль вернулись домой и застали всех подле маленькой гавани. Их ждали.
   -- Дорогой Уильям, ты сдержал обещание, писал мне, присылая письма по почте, -- сказала миссис Сигрев. -- Как это хорошо. Теперь, когда вы все уйдете, я не буду бояться.
   -- Я выучу Ромула и Виксен делать то же самое, мама.
   -- Да, мастер Томми, -- заметил Риди, -- к тому времени, когда вы научитесь писать, щенки научатся носить письма. Я вижу, что ваше лицо еще не совсем-то поправилось. Надеюсь, вы не станете больше стрелять мертвых свиней.
   -- Нет, не буду; но я поем свинины в следующий раз.
   -- Это будет умнее, мастер Томми. Поди сюда, Альберт, как давно я не видал тебя. А как подвигается копание канавы? -- спросил Риди.
   -- Довольно хорошо, -- ответил Сигрев. -- Две стороны ограды почти готовы.
   -- Отлично, сэр; но не работайте слишком усиленно, торопиться нечего, -- заметил старик.
   -- Я обязан работать, Риди, и могу прибавить, что труд -- мое удовольствие, -- ответил Сигрев, -- теперь же пойдемте ужинать.
   Во время ужина разговор коснулся ума, выказанного Ремом.
   При этом случае м-р Сигрев привел много примеров сообразительности животных и упомянул об инстинкте.
   -- А какая разница между инстинктом и умом, папа? -- спросил мальчик.
   -- Очень большая разница, мой друг, -- ответил Сигрев, -- и я сейчас объясню, тебе, в чем она состоит. Однако прежде всего следует заметить, что в прежние времена всегда говорилось, что человеком руководит ум, а животным управляет один инстинкт. Это большое заблуждение. Человек обладает и разумом, и инстинктом, а если в животных, главным образом, действует инстинкт, они все же обладают способностью рассуждать.
   -- А что доказывает присутствие инстинкта у человека?
   -- Новорожденное дитя, Уильям, действует, исключительно подчиняясь инстинкту; наш разум созревает с каждым днем и пересиливает наш инстинкт, который ослабевает пропорционально с развитием способности. мыслить.
   -- Значит, когда мы достигаем очень старых лет, в нас совершенно исчезнет инстинкт?
   -- Нет, мой дорогой мальчик; у человека есть один сильно и твердо вкоренившийся инстинкт, который никогда не покидает его; это страх -- не смерти, нет, а уничтожения, -- ужас, что после смерти он превратится в ничто. И эта инстинктивная боязнь уничтожения служит залогом того, что после смерти мы не уничтожимся, что наши души будут продолжать жить, хотя наши тела разрушатся. Это чувство можно назвать инстинктивным доказательством будущей жизни.
   -- Вот это истинная правда, -- сказал Риди.
   -- Инстинкт у животных, -- продолжал Сигрев, -- чувство, которое заставляет их совершать известные действия, не размышляя о них заранее, бессознательно. С первого мгновения их жизни инстинкт их является в полной силе; он с самого начала вполне развит и в течение жизни не изменяется, не увеличивается и никогда не усовершенствуется. Ласточка строила свое гнездо, паук плел паутину, пчела делала соты совершенно так же хорошо четыре тысячи лет тому назад, как и теперь. Прибавлю, что одно из чудесных свойств инстинкта -- та математическая форма пчелиного сота, при помощи которой, как было доказано, это насекомое сохраняет наибольшее количество времени и уменьшает затрату труда. Чудеса инстинкта можно, главным образом, наблюдать у общественных животных.
   -- Объясни мне эти слова, папа.
   -- Общественными животными называют тех, которые живут стаями, стадами, обществами. Вот для примера возьмем несколько пород птиц: ласточку, морских птиц, грачей и ворон. Инстинкт, который они выказывают при своих перелетах из одной части света в другую, расположение их стаи, принимающей форму, которая представляет наименьшее сопротивление для ветра, причем каждая отдельная птица вполне точно держится определенного места, все подсказывает им скрытая, безошибочная способность. А их обычай ставить сторожевых птиц во время ночлега или поднимать тревогу при виде приближающейся опасности? Это проявление чистого инстинкта, изумительного и чудесного. И эта способность замечается также у четвероногих животных.
   -- А какие существа живут обществами, папа?
   -- Муравьи, пчелы и многие другие насекомые, а из животных -- бобры. Изумительны их работы, их способы сообщения, строгое выполнение своего дела каждой особью.
   -- Все это чистый инстинкт, папа, -- сказал Уильям. -- Но ведь ты же говорил, что у животных есть также способность мыслить? Не укажешь ли ты мне, в чем она проявляется?
   -- Охотно, мой мальчик, но нам лучше отложить это до другого вечера. Пора ложиться спать. Каролина дремлет, а Томми зевает.
   -- Их инстинкт и разум -- все противится мне, папа, -- со смехом сказал мальчик, -- а потому придется ждать; но мне, действительно, очень хочется узнать что-нибудь по этому вопросу.
   -- И мне также, мастер Уильям, -- сказал старый Риди, -- только мне жаль, что у меня не будет времени подумать о том, что нам рассказал мистер Сигрев; во всем этом много удивительного.
  

ГЛАВА LIV

Продолжение разговора о животных.

   На следующий день, в воскресенье, как всегда, время посвятили молитве и чтению священного писания.
   Пока Сигрев читал проповедь, Томми выскользнул из палатки, чтобы посмотреть на черепаховый суп, кипевший над костром. Но Юнона не доверяла ему и застала его как раз в ту минуту, когда он поднимал крышку котла. Его сильно разбранили, и он боялся, что ему не дадут вкусного супа, но так как он не провинился слишком сильно, его простили.
   Вечером Уильям попросил отца рассказать еще о способности мышления у животных.
   -- Охотно, Уильям, -- ответил Сигрев. -- Это хороший и полезный разговор. Сначала мы рассмотрим различные умственные качества, которые были замечены у животных. Прежде всего, у них есть память, особенно память относительно местности и различных лиц, почти такая же твердая, как у нас. После многих лет разлуки собака узнает своего хозяина. Ручной слон, бежавший в лес и двенадцать лет живший на свободе, узнал своего прежнего погонщика. Собака, отведенная за сто миль от дома, находит дорогу к своему хозяину. Память попугая и какаду тоже замечательна. Доказательством памяти животных служат их сновидения. Ведь сновидения -- не что иное, как смутные воспоминания о пережитом, а ведь ты часто слыхал, как Ромул и Рем во сне ворчат, лают и визжат.
   -- Правда, папа.
   -- Потом у них есть внимание. Заметь, как терпеливо, по целым часам, они стоят перед отверстием в полу, выжидая появление мыши. Паук целые месяцы подкарауливает муху. Впрочем, эта способность подмечается в каждом животном, которое преследует свою добычу. У них замечается также ассоциация идей, что, в сущности, и составляет мышление. Собака это доказывает: она позволяет джентльмену войти в дом, но бросается на нищего; когда ей поручают сторожить что-нибудь, она не обращает внимания на прохожих, но бросается на человека, который останавливается подле нее. Я знавал негрскую собаку, которая перескакивала через ограду усадьбы, слыша приближающиеся шаги. У слона ассоциация идей еще замечательнее, он понимает то, что ему говорят, лучше других животных; его способность мышления необыкновенна. Обещайте ему награду, и он будет изумительно работать; он также испытывает чувство стыда. В тяжелой индейской артиллерии слоны употреблялись для перевоза пушек. Один из них, особенно сильный и умный, с трудом старался протащить орудие через топкое болото.
   "Уведите этого ленивца, -- сказал распорядитель, -- возьмите другого".
   -- Этот упрек до того поразил животное, что оно напрягло все свои силы, толкая пушку головой, и, наконец, так ударило орудие лбом, что разбило себе череп; слон упал мертвый. Ченс, слон, которому однажды приказали, как это делалось много раз, поднять хоботом маленькую монетку, заметил, что она откатилась к нижнему карнизу; он из-за своей загородки не мог дотянуться до нее. Ченс подумал, подождал, наконец втянул в хобот воздух и изо всей силы подул на карниз. Отраженный от стены воздух пододвинул к нему монетку, и он мог поднять ее.
   -- Это было очень умно, -- заметил Уильям.
   -- Да, конечно, -- ответил Сигрев.
   -- И животные сознают время. Я знал двух собачек, которые всегда выезжали со своей хозяйкой в будни, но когда она, по воскресеньям, отправлялась в той же карете в церковь, собачек, понятно, оставляла дома, и они знали воскресные дни. В будни, едва она надевала шляпу, они прыгали и радовались, а в воскресенье оставались спокойны и равнодушны. Лошадь я считаю одним из самых благородных животных в мире. Газетчик ежедневно развозил газеты на своей лошадке, и она останавливалась у дверей тех домов, в которые он доставлял газеты. Но вот случилось, что два лица, жившие в различных домах, стали вместе получать одну еженедельную газету и решили, что одну неделю новый номер читает один, а другую -- другой; очень скоро лошадь привыкла к этому порядку и одну неделю останавливались перед одним домом, а другую -- перед другим, и никогда не ошибалась.
   -- Это изумительно, -- заметил Уильям.
   -- Животные тоже способны учиться разным вещам, -- заметил Сигрев, -- а это доказывает их способность мыслить.
   -- Но, папа, мне хочется узнать, где кончается инстинкт и начинается разум?
   -- Я только что хотел поговорить об этом, Уиль. Когда животные следуют своему инстинкту, добывая себе пищу, выводя детенышей и принимая предосторожности от опасности, они действуют по известным правилам, которых никогда не изменяют, от которых никогда нисколько не отступают. Но при некоторых обстоятельствах инстинкт не может служить им помощью; тогда на помощь является способность мыслить. Возьмем в пример пчелу. Существует большая ночная бабочка -- бражник-мертвая голова, которая поедает мед. Иногда она пытается пробраться в улей через леток. Тогда пчелы бросаются на нее и убивают ее своими жалами, но ее тело слишком крупно, и пчелы не могут вытолкнуть его через леток обратно, как они это делают с другими убитыми насекомыми. Как же они поступают с телом убитого врага, чтобы избежать зловония от его разложения? Они совершенно окутывают его густым слоем воска.
   -- А разве инстинкт не мог бы им подсказать этого поступка?
   -- Если бы это случилось с дикими пчелами, такое предположение было бы вполне допустимо, но ведь дикие пчелы живут в дуплах деревьев, и отверстие, через которое они проходят к своим сотам, всегда бывает так мало, что едва пропускает тело пчелы, так что ни одно более крупное насекомое не в состоянии проникнуть в него. А в наших ульях летки делаются значительно шире, и пчелам приходится иметь дело с совершенно новыми обстоятельствами.
   -- Да, папа, я понимаю.
   -- Вот еще пример: один ручной слон в Индии упал в глубокую яму. Вытащить его было немыслимо; следовательно, ему предстояла гибель; однако, его погонщик, зная сообразительность животного, связал несколько больших охапок хвороста и бросил их к слону. Слон отлично понял, что ему осталось сделать. Он положил эти связки одна на другую и ступил на них. Так ему удалось выбраться из ямы. Ты видишь, что это было совершенно непредвиденное для него обстоятельство.
   -- Как умны животные, папа, -- сказал Уильям. -- Даже многие люди не знали бы, что делать с этим валежником.
   -- Да, друг мой, но надо надеяться, что немногие. Господь дал человеку больше разума, чем всем другим созданиям.
  

ГЛАВА LV

Переноска запасов. -- Последний рейс к первому месту стоянки. -- В гавани. -- Томми.

   Утром, в понедельник, Уильям и Риди снова отправились в шлюпке к первому стану. Было решено, что они не вернутся до вечера субботы, но они обещали ежедневно присылать с овчаркой вести.
   Всю неделю они усиленно работали и к субботе окончили свое дело; осталось только переправить некоторые доски и жерди, служившие материалом для "Великого Океана". Однако доставленные в бухту вещи еще не были перенесены в амбар; на это не хватило времени.
   В субботу утром они вели на буксире несколько бревен; много планок и перекладин лежало в лодке. Это был тяжелый груз, и, несмотря на хороший ветер, шлюпка подвигалась медленно.
   -- Мы хорошо поработали за эту неделю, -- заметил Риди, -- и хорошо, что мы окончили: наша шлюпка совсем расшаталась; мне нужно улучить время заклепать ее и вообще починить.
   -- Она теперь не будет работать слишком много, Риди, -- сказал мальчик, -- пока мы не вернемся в старый дом, нам предстоит только отправляться за рыбой недалеко от маленькой гавани.
   -- Правда, мастер Уильям, но она сильно течет и, во всяком случае, при первой же возможности, я хорошенько осмотрю ее. Для такой маленькой лодочки она сильно поработала.
   -- Почему, Риди, вы всегда так нежно говорите о шлюпках, шкунах и других судах?
   -- Я думаю, мастер Уильям, потому что каждый моряк любит свое судно. Мы часто говорим, что судно заменяет нам жену; оно кажется почти живым существом; плавает, как утка; стоя на месте, покачивается с боку на бок, как ленивое создание, но поставьте на него парус, и оно летит, как дельфин; принудите его бороться с бурей, оставив слишком много парусов, оно жалуется; когда ветер треплет его, оно стонет, как больной.
   -- Да, вы мне это хорошо объяснили, Риди, -- ответил Уильям. -- Но вот что: мне кажется, что в понедельник мы примемся за амбар, станем превращать его в наше будущее жилище. Да?
   -- Да, надо начать это дело поскорее, мастер Уильям, -- ответил Риди. -- Конечно, м-р Сигрев уже окончил изгородь кругом ямовой плантации. В таком случае, я думаю, ваша матушка не захочет остаться в палатках одна с детьми и с Юноной; значит, мы все снова поселимся в доме и останемся там до окончания переделок в амбаре. Впрочем, мне больше хотелось бы, чтобы до окончания наших работ, ваша мама жила в палатках.
   -- Вы боитесь появления дикарей, Риди.
   -- Да, боюсь.
   -- Но, Риди, ведь мы же увидим их приближение и все же, мне кажется, нам лучше быть всем вместе, даже если нам придется прятаться. Вдруг дикари разбредутся по всему острову и застанут мою мать, моих маленьких Томми и Каролину одних, беззащитных, а нам придется отступить от дома! Ведь это будет ужасно!
   -- Но, мастер Уильям, я рассчитывал на отступление к палаткам.
   -- Мы все можем бежать к ним, Риди, если только на нас не нападут ночью.
   -- Нужно принять все предосторожности, чтобы этого не случилось. Теперь ночи коротки; темнота стоит не дольше трех часов. Да, -- прибавил Риди, подумав. -- Может быть, вы правы; вдобавок ко всему, если ваша матушка, Юнона и дети будут с нами, негритянка окажет нам большую помощь, и наша работа пойдет скорее.
   -- Пусть мои родители решат этот вопрос.
   -- Хорошо, мастер Уильям. Но вот, наконец, и берег. Мы свалим бревна и доски на отмель и тотчас же отчалим; не то будет поздно.
   Они, действительно, вернулись к лугу позже обыкновенного; м-р и миссис Сигрев, Томми и Каролина ждали их.
   -- Вы запоздали, -- сказала Селина, -- я беспокоилась, пока не увидала издали шлюпку.
   -- Да, мама, но мы не виноваты; нам пришлось переправлять очень тяжелый груз. Но теперь все окончено.
   -- О, как я рада, -- сказала миссис Сигрев, -- мне так тяжело, когда ты долго не возвращаешься.
   -- И я окончил свою задачу, -- сказал Сигрев. -- Сегодня утром канава и изгородь были готовы.
   -- Ну так, -- заметил Риди, -- нам нужно устроить новое совещание, но я думаю, оно не затянется надолго.
   -- Конечно, нет, -- сказал Сигрев. -- Знаете, моя жена не хочет оставаться здесь без всех нас, да и мне неприятно оставить ее, а потому, думаю, в понедельник мы все двинемся домой.
   -- Хорошо, сэр, -- ответил Риди.
   -- Юнона, надеюсь, у тебя готов вкусный ужин? -- сказал Уильям. -- Я очень проголодался.
   -- Да, масса Уильям, жареная рыба; масса поймал ее сегодня, -- ответила черная девушка.
   -- А я люблю суп из черепахи, -- сказал Томми.
   -- Кажется, вы все любите, -- проговорил Риди, -- впрочем, кроме семян клещевины. Их то вы не будете больше пробовать?
   -- Нет, их не буду, а вот, когда бананы поспеют, их стану есть.
   -- Вы попробовали бы их и теперь, если бы могли до них добраться, -- сказал Риди, -- только раньше вам нужно еще немного подрасти.
   -- Я скоро буду большой.
   -- Надеюсь, из вас выйдет большой и хороший человек, -- заметил старик. -- Но теперь я должен помочь Юноне подать ужин.
  

ГЛАВА LVI

Воскресный отдых. -- Решения.

   Наступило утро воскресенья, дня отдыха. Все так много работали, что с наслаждением отдыхали. Днем было решено в понедельник приготовиться к возвращению в деревянный дом. Скот останется на пастбище; возьмут только одну козу, ради молока. Палаток тоже не снимут и в них сложат несколько кухонных принадлежностей на тот случай, чтобы, если Уильям и Риди отправятся за бананами, ямовыми корнями или с целью посмотреть на скот, они могли приготовить себе кушанье. Во вторник Риди и Уильям переправят в лодке постели и другие необходимые вещи, на что потребуется рейса два; м-р и миссис Сигрев с детьми и Юноной позавтракают рано и пройдут пешком через лес.
   Когда все эти решения были приняты, маленькое общество окончило ужин. Уильям снова заговорил о животных. Не прошло и пяти минут, как мальчик задал новый вопрос.
   -- Папа, глупого человека всегда называют "ослом". Разве осел такое глупое животное?
   -- Нет, Уильям, напротив, очень умное, но упрямое и неуступчивое, и его называют глупым за эти черты. Обыкновенно говорят: "глуп как осел", "как свинья" или "как гусь". На них клевещут. Это умные создания, но очень упрямые. Впрочем, осел, которого мы встречаем в Англии, плохой образчик своего вида; английские ослики малы ростом и, благодаря дурному обращению и неподходящему для них корму, кажутся тупыми, скучными. Да и климат Англии слишком холоден для осла. На юге Франции, на побережье Средиземного моря -- осел гораздо красивее; особенно же он хорош в жарком поясе; в Гвинее, под экватором, он красив, жив, боек. В древние времена в Азии, особенно в Палестине и Сирии, ослы пользовались доброй славой.
   -- А разве климат так сильно действует на животных? -- спросил Уильям.
   -- Конечно, и не только на животных, но и на растения и на людей. Ласкар, или туземный мореплаватель Индии -- на родине жив и бодр, но совсем меняется на севере. Тем не менее, многие животные способны переносить перемену климата и даже перемену пищи. Например, лошадь, которая произошла из Аравии, может жить во всех поясах. То же можно сказать о домашнем скоте: коровах, овцах, свиньях и т. д. Плотоядные животные -- волк, лисица, медведь тоже живут в разных климатах, так же, как и многие грызуны, например зайцы, кролики. Большая часть животных по мере удаления от теплых стран приобретает густой покров из шерсти.
   -- Теперь еще одно замечание, Уильям; животные отлично приспособлены к тем условиям, в которых им приходится жить. Возьмем для примера верблюда, который живет в пустынях Африки и Азии. Его называют "кораблем пустыни", потому что пустыня -- "море песка". Его ноги так устроены, что он без труда шагает по песку; он питается самыми грубыми растениями и солончаковыми травами; в его желудке находится влага, и потому он может очень долго оставаться без питья. И благодаря этому верблюд сделался великим благодетелем для жителя пустыни. Да, милосердие Господа неисчерпаемо, Уильям.
  

ГЛАВА LVII

Возвращение к дому. -- Начало укрепления. -- Часовые.

   Следующее утро было тревожно и хлопотливо. Укладывались, приготовлялись к новому переселению. Юнону звали то туда, то сюда; ей приходилось отвечать на вопросы Каролины, смотреть за кипевшим котлом и т. д. Мастер Томми, по обыкновению, всем попадался под ноги и, желая оказать помощь, несравненно больше мешал, чем приносил пользы; тем не менее у него были хорошие, добрые намерения, и никто его не бранил.
   Желая от него отделаться, Риди послал малыша к берегу с большим узлом. Томми вскинул ношу на плечи и с очень важным видом двинулся в путь; но когда он пришел обратно с сильно покрасневшим от усилия лицом, и Риди попросил его отнести на берег еще один тючок, мальчик ответил, что он очень устал, уселся и до самого завтрака не сходил с места.
   После завтрака миссис Сигрев и Юнона сложили всю посуду в корзину, и, наконец, м-р и миссис Сигрев, Юнона, дети и собаки двинулись через кокосовый лес. Маленький Альберт отлично шел, и Юнона только по временам брала его на руки, чтобы он отдохнул. Каролина шла рядом с отцом и матерью, а независимый Томми не держался подле кого-нибудь одного.
   Не теряя времени, Уильям и Риди снесли в шлюпочку кухонную утварь, столы, стулья и тому подобные вещи. Потом привели вниз козу, поместили ее в лодку и отчалили. Шлюпка пришла к отмели задолго до появления пешеходов.
   Старик и мальчик выгрузили привезенное на песок, и пустились во второй рейс, за постелями. К трем часам пополудни они снова были на отмели и скоро узнали, что остальные пришли к дому за час до них. Сигрев с Юноной переносили на берег вещи, выгруженные на песок.
   -- Я думаю, мастер Уильям, -- заметил Риди, -- теперь наши плавания прекратятся; тем лучше. Необходимо при первом же удобном случае починить нашу бедную лодочку.
   -- Да, Риди, -- ответил мальчик, -- она послужила нам верой и правдой. Знаете ли, мне все кажется, что мы вернулись домой. Право, я никак не ожидал, что буду считать "домом" какую бы то ни было часть этого острова. Я так рад, что мы вернулись от палаток. Смотрите, Риди, голуби в горохе. Их стало много, около двадцати. В будущем году у нас будут паштеты из голубей.
   -- Если мы доживем и будем здоровы, -- ответил Риди, пристально вглядываясь в широкую даль.
   К ночи все вещи были на местах, и дом казался таким же удобным, как и до переселения на южный берег. Усталые люди рано легли спать, предварительно решив, какие работы им следует предпринять утром. Миссис Сигрев обещала заняться кухней и присматривать за детьми, предоставляя Юноне работать с мужчинами.
   Утром, на рассвете, Уильям и Риди прошли к черепашьему садку и поймали острогой черепаху. Разрезав ее и положив часть черепашьего мяса в котел, словом, приготовив все для миссис Сигрев, они тотчас же отправились к амбару.
   Риди переговорил с Сигревом и наметил квадратное пространство. Предполагалось, что растущие пальмы послужат столбами, к которым приколотят стоймя бревна из срубленных пальм так, чтобы образовалась стена высотой в четырнадцать -- пятнадцать футов. Через такой палисад никто не мог бы перелезть; он должен был защищать от возможного нападения дикарей.
   Ряды деревьев отметили. Топоры заработали, срубая все пальмы за этой чертой, чтобы у работников было место для их дела. Теперь все радовались, что у них оказалось столько крупных гвоздей, в противном случае они не могли бы хорошо устроить палисад. Сигрев рубил пальмы; Уильям и Юнона распиливали их на бревна надлежащей длины и потом перетаскивали к Риди. Тогда они унесли прочь верхушки деревьев и сложили на некотором расстоянии от амбара, намереваясь превратить их в топливо. Сигрев помогал Риди в устройстве палисада. В этот день они усердно поработали и вернулись в дом, с удовольствием думая о ночном отдыхе. Однако Риди улучил минуту поговорить с Уильямом.
   -- Я думаю, сэр, -- сказал старик, -- что раз мы вернулись сюда, нам нужно учредить, так сказать, ночные караулы на случай нападения. Я не лягу спать, пока совсем не стемнеет, то есть до девяти часов. И буду смотреть в открытое море. Видите, сэр, хотя вряд ли можно бояться, что дикари ночью явятся сюда, но они могут пристать к берегу до темноты или ранним утром до рассвета, то есть между двумя-тремя часами пополуночи; если мы ничего не увидим, то, конечно, можем снова лечь, потому что в таком случае это будет значить, что еще много часов подряд они не пристанут к отмели. И следует наблюдать за ветром и состоянием погоды, стараясь заметить, дует ли для них попутный ветер; впрочем, такой ветер может начаться только в начале дождливого времени года. Но если будет дуть очень слабый ветерок, дикари, пожалуй, не обратят внимания на то, что он неблагоприятен для них. Я много думал об этом, мастер Уильям, и полагаю, что дикари или явятся сюда в начале периода дождей или совсем не явятся. Во всяком случае, мастер Уильям, нам нужно остерегаться, и мы должны всегда, даже теперь, держаться настороже. Я не хочу беспокоить моими опасениями вашего отца и миссис Сигрев, но вам говорю все, что я думаю, и предлагаю делать то, что мне кажется необходимым.
   -- Я согласен с вами, Риди, я поднимусь до начала рассвета и, едва рассветет, буду внимательно смотреть на море через подзорную трубу. Вы сторожите ночью, а я утром.
   -- Отлично, мастер Уильям. Я мог бы отбывать оба дежурства, однако, думаю, что, если вы будете подниматься рано утром, это останется для остальных незаметно. Ведь все привыкли, что я не ложусь ночью.
   Поговорив, старик и мальчик разошлись, и с этих пор то Риди, то Уильям караулили.
  

ГЛАВА LVIII

Исчезновение Томми. -- В лодке по воле волн. -- Риди в воде. -- Опасность. -- Шлюпка тонет. -- Риди и Томми спасены.

   Устройство палисада продолжалось две недели. Но тут одно обстоятельство вызвало большое смятение.
   Раз, когда работники возвращались обедать, миссис Сигрев с удивлением спросила их:
   -- А разве Томми не с вами?
   -- Нет, -- ответил ей муж. -- Он не приходил к нам; после завтрака он побежал с нами, но минут через десять ушел.
   -- Я, миссис, поручила мастеру Томми отнести домой листьев, -- сказала Юнона, -- и он тотчас же ушел.
   -- Боже мой! Где же он? -- вскрикнула Селина.
   -- Я думаю, он собирает раковины на отмели, -- ответил Риди, -- или прошел к нашему "огороду-саду". Я пойду, посмотрю.
   -- Я пойду с вами, -- вызвался Уильям.
   -- Вот он, о Боже, Боже! Я вижу его! -- вскрикнула Юнона, указывая вдаль пальцем. -- Вон он в лодке... И лодку несет в море...
   Действительно, Томми сидел в лодке, которую волны уносили от берега. Она уже была среди волн, набегавших на рифы.
   Уильям бежал, как ветер; Сигрев и Риди мало отставали от него. Селина и Юнона спешили позади. Миссис Сигрев была в полном отчаянии. И точно; нельзя было терять ни минуты; ветер дул от берега, и через несколько мгновений лодка могла очутиться в открытом море.
   Добежав до отмели, Уильям сбросил шляпу, куртку, сапоги и побежал в воду. Но Риди кинулся вслед за мальчиком, поймал его за руку и сказал:
   -- Мастер Уильям, тотчас же назад. Я настаиваю... Вы не принесете пользы, так как хуже меня понимаете, что нужно делать, а я, все равно, поплыву; значит, незачем удваивать риск. М-р Сигрев, прикажите ему остаться; вас он послушается. Я этого требую.
   -- Уильям, -- сказал Сигрев. -- Сейчас же вернись. Я приказываю.
   Уильям повиновался, а старый Риди был уже в воде; он доплыл до первых скал гряды и теперь пробирался между камнями, стремясь достигнуть шлюпки.
   -- Ах, отец; если этот чудный старик погибнет, я никогда, никогда не прощу себе... Мне даже кажется, что я напрасно послушался тебя... Ах, Боже! Одна, другая, третья... Акулы! Они близко! Он погиб... Смотри, он опять в глубине и плывет... Боже, спаси его! Боже, Боже, услышь меня!
   Сигрев, к которому теперь подбежала Селина, с дрожью взглянула на акул и не теряла из вида ни одного движения Риди.
   Если он благополучно проберется по глубокому протоку между рифами, ему не будет грозить опасность, потому что шлюпка теперь билась о камни с другой стороны гряды, а там было мелко.
   Прошло мгновение напряженной тревоги. Вот Риди ухватился за скалы и выбрался на них.
   -- Он в безопасности? -- беззвучно спросила Селина.
   -- Да, я думаю, -- ответил Сигрев, видя что Риди остановился на подводном рифе, где вода доходила немного повыше его щиколоток.
   Еще мгновение, и старик схватил борт шлюпки.
   -- Да, мы должны поблагодарить Господа, -- ответил Сигрев. -- Смотрите, какие чудовища, -- прибавил он, указывая на акул. -- До чего быстро они плавают. Они почуяли добычу. Хорошо, что они были здесь, а не в глубоком проливе, когда Риди плыл по нему.
   -- Да, слава Богу! -- ответил мальчик. -- Вот Риди отталкивает багром шлюпку в глубокую воду. О, теперь он спасен.
   Однако, он ошибся. Лодка сильно ударилась о рифы, в ее дне образовалась пробоина, и, как только Риди вывел ее в глубину, она стала быстро наполняться водой.
   Риди изо всех сил отталкивался багром. Он сорвал с себя шейный платок и постарался заткнуть им отверстие в дне. Это их спасло на время, но шлюпка наполнилась водой до скамеек, и малейшее неосторожное движение Риди, или хотя бы Томми могло опрокинуть ее. А им еще предстояло пройти через глубокое место между рифами и отмелью, где сновали акулы. Риди, заметивший опасность, крикнул стоявшим на берегу, чтобы они бросали в акул крупные валуны, отпугивая этим морских хищников. Сигрев и Уильям тотчас же принялись швырять камнями в акул. Миссис Сигрев и Юнона помогали им. Град падавших камней отогнал акул, они уплыли, и шлюпка остановилась у отмели. Лодка дотронулась до мели в то самое мгновение, когда вода дошла до ее краев. Старик передал Юноне Томми, который был до того перепуган, что не мог ни кричать, ни плакать и сидел бледный, как полотно, широко раскрыв глаза и рот.
   Когда Риди вышел на землю, Уильям кинулся в его объятия с криком:
   -- Слава Богу, вы спасены, Риди!
   М-р и миссис Сигрев крепко, сердечно пожали ему руки. Наконец, Селина, обессиленная волнением, опустила голову на плечо Уильяма и залилась слезами.
   Юнона ласково улыбнулась старику, взяла Томми за руку и увела его, повторяя:
   -- Идемте, дурной, злой мальчик. Вот, когда кончу работу, вы получите розги.
   Томми закричал и не замолк до возвращения в дом.
   -- Да, дело шло о жизни или смерти, -- сказал Риди Уильяму, идя с мальчиком позади м-ра и миссис Сигрев. -- Сколько бед может наделать беспечный ребенок! А все-таки к юным плечам не приставишь старой головы, и нужно простить мастера Томми.
   -- Он уже достаточно наказан страхом, -- ответил Уильям, -- ручаюсь, что он никогда больше не войдет в лодку один.
   -- Конечно, -- ответил старик. -- Но вы видели, мастер Уильям, что шлюпка чуть было не пошла ко дну? Мы спаслись только чудом. А как вы думаете, если бы до лодки доплыли вы, а не я, вам удалось бы довести ее до берега или нет?
   -- Нет, Риди, потому что мне и в голову не пришло бы заткнуть пробоину в дне галстуком, -- ответил мальчик. -- Да и управлять ею я не сумел бы так хорошо, как вы, и следовательно, я утонул бы, не доходя до мелкого места.
   -- Мастер Уильям, я старый моряк, а вы нет, потому не тщеславие заставляет меня говорить, что вы не могли бы так хорошо справиться со шлюпкой, как я; я говорю это только с целью доказать, что был прав, прося вашего отца приказать вам вернуться.
   -- Да, Риди. Но Томми мой брат, и я чувствовал, что мой, а не ваш долг подвергнуть опасности жизнь.
   -- Хорошее чувство, мастер Уиль; только у вас есть и другие обязанности, а именно -- служить утешением и поддержкой ваших родителей. Ваша жизнь драгоценнее моей. Я стар, стою на краю могилы и один или два лишних года жизни играют для меня малую роль. Ваша жизнь важнее. Что было бы с вашим отцом и матерью, если бы вы на их глазах погибли страшной смертью. Они никогда больше не улыбнулись бы.
   -- Вы думаете, они меньше горевали бы, если бы таким образом погибли вы?
   -- Я думаю, сначала это было бы для них ужасно, но время заставило бы их забыть свою печаль. А если бы ваши родители потеряли двоих сыновей, и старшего, уже взрослого, им было бы тяжело выше меры. Но вот мы и дома; значит, ни слов больше об этом.
   Вечером молитва прошла торжественнее обыкновенного. Истомленные страшными событиями дня, все рано легли спать.
  

ГЛАВА LIX

Палисадники готовы. -- Водяная бочка. -- За палисадом.

   На следующее утро Томми спросили, как он попал в лодку, и он удивил всех, сказав, что собирался отправиться к палаткам и посмотреть, созрели ли, бананы, так как он хотел съесть несколько этих плодов и вернуться к обеду, чтобы никто не узнал об этом путешествии.
   -- Я думаю, мастер Томми, вы сильно проголодались бы до бананов, если бы мы не увидели вас, -- сказал ему Риди.
   -- Я больше не поеду в лодке, -- сказал Томми.
   -- Да, я думаю, Томми, что ты исполнишь это обещание, -- ответил Сигрев. -- Однако пусть мама объяснит тебе, в какой опасности был ты и другие из-за тебя, потому что нам пора идти на работу.
   Палисад был почти готов. О двери много рассуждали, раздумывали; наконец, решили, что ее лучшее всего сделать из толстых дубовых досок, со вторыми внутренними столбами на расстоянии фута от двери; в них задумали устроить недлинные задвижные жерди одну над другой, при помощи которых можно было бы, в случае нужды забаррикадировать дверь. Благодаря жердям, дверь стала бы такой же прочной, как и остальные части палисада. Когда это было устроено, осталось превратить амбар в жилое помещение.
   Еще до конца недели закончили палисад и дверь, теперь принялись за устройство дома; работали все усердно, но в течение этой недели пришлось прервать работу на два дня; нужно было собрать жатву; как только покончили с этим делом, работа закипела. Стучали топоры, валились деревья, работали молоты.
   Еще прошло две недели усиленного труда; теперь дом был готов и казался очень полным и хорошим в сравнении с прежним. Он был гораздо больше первого и разделялся на три комнаты дощатыми перегородками. Везде был настлан настоящий хороший пол. Средняя комната служила гостиной и столовой, и в ней было окошко; по обе стороны от нее помещались спальни: одна предназначалась для миссис Сигрев и детей -- вторая для мужской части семьи. Это было гораздо удобнее.
   -- Видите, мастер Уильям, -- сказал Риди, оставшись наедине с мальчиком, -- что мы могли сделать при помощи этих отделанных досок. Чтобы приготовить настилку для пола и доски для переборок, нам пришлось бы потратить с полгода; ведь нам нужно было бы распиливать лес, строгать доски.
   -- Да, и как удобно, что у нас столько полок. Когда мы поселимся в нашем доме?
   -- Чем скорее, тем лучше, мастер Уильям. У нас еще очень много работы, но мы можем работать вне палисада.
   -- А что вы предполагаете сделать со старым домом? -- спросил мальчик.
   -- Я думаю, лучше всего внести в него часть наших, менее ценных, запасов, пока мы не выстроим нового складочного сарая.
   -- Тогда, значит, мы перенесем в дом эти бочки; они занимают так много места.
   -- Да, но только не самую большую, мастер Уильям, она нам понадобится. Я помещу ее в углу.
   -- Зачем, Риди?
   -- Чтобы налить водой, мастер Уильям.
   -- Но здесь мы гораздо ближе к источнику, чем были там, в старом доме.
   -- Знаю, но, быть может, мы не будем в состоянии выходить из-за палисада, а тогда нам понадобится иметь запас воды.
   -- Понимаю, Риди, как вы заботливы и дальновидны!
   -- Если бы я в мои лета не умел думать, мастер Уильям, было бы очень странно. Вы и не знаете, до чего мне хочется, чтобы все они были в новом доме, под защитой палисада, Уильям. Я не буду счастлив, пока они не переселятся сюда.
   -- Но почему бы нам сейчас не перейти в новое помещение?
   -- Дела еще много, Уильям, и потом мне не хочется торопить ваших, чтобы не встревожить миссис Сигрев; если я буду настаивать, она, пожалуй, поймет, что нам грозит опасность. А между тем, мастер Уильям, опасность, действительно, есть... У меня есть предчувствие беды, оно подавляет меня, и я не могу от него освободиться. Пожалуйста, предложите всем теперь же перейти в новый дом; козлы для кроватей готовы, и я сегодня же к вечеру приколочу к ним полотна.
   Вследствие этого разговора Уильям за обедом предложил на следующий же день поместиться в новом доме, так как, по его словам, было гораздо удобнее и работать, и жить в одном и том же месте. Сигрев согласился с этим мнением, но миссис Сигрев сказала, что лучше прежде все привести в доме в порядок, вычистить, а потом переселиться.
   -- О, миссис Сигрев, -- заметил Риди, -- единственное средство все привести в порядок -- перейти в дом и устроить удобное жилье. Пока вы не разместите вещей, как следует, они будут не на месте.
   -- Хорошо, Риди, -- сказала миссис Сигрев, -- вы тоже против меня, как и все остальные; поэтому я сдаюсь; если хотите, мы перейдем в новый дом послезавтра.
   -- Да, я думаю, это будет лучше; теперь идет последний месяц светлой погоды, и у нас много дела. Если мы переселимся в новый дом, работа будет двигаться гораздо быстрее, -- проговорил Риди.
   -- Ну, хорошо, вам судить лучше; завтра же мы поместимся за палисадом, -- согласилась Селина.
   -- Слава Богу, -- тихо прошептал Риди. Только один Уильям, сидевший рядом с ним, услышал его слова.
   На следующий день семья занималась переноской постелей, утвари и различных принадлежностей для жизни; эту ночь все уже ночевали за палисадом. Риди сколотил аккуратную дощатую пристройку; она должна была служить кухней Юноне. Следующая неделя прошла в усиленных занятиях. Вот что было сделано: запасы разделили; менее нужные предметы и соленую провизию, муку, продукты "сада -- огорода" поместили в старый дом; бочонки с порохом и большую часть патронов для безопасности поместили туда же; но бочки с солониной, с соленым свиным мясом и с мукой, все железные вещи и гвозди, паруса, полотна сложили под полом нового дома, так как выстроенный в виде здания для склада он был поднят на четыре фута над землей для помещения скота под его черным полом. Это подполье было просторно и, понятно, совершенно сухо.
   Риди мало-помалу наполнил водой большую водяную бочку и устроил в ней отверстие с затычкой.
   -- М-р Сигрев, -- сказал в субботу старый моряк, -- мы за последнее время выполнили много тяжелой работы, Но теперь конец. Мы хорошо устроились в нашем новом доме. Все наши запасы под кровом и скрыты от непогоды, следовательно, теперь мы можем работать не так усиленно. Мы с Уильямом пойдем половить черепах, так как их время отходит, потом я должен починить нашу шлюпку, чтобы мы могли отправиться и посмотреть, как живется нашему стаду, и что делается на ямовой плантации.
   -- И на банановых деревьях, -- прибавил Томми.
   -- О них мы совсем забыли, -- заметила миссис Сигрев.
   -- Да, миссис Сигрев, мы были так заняты, что это немудрено; но все-таки, я думаю, на деревьях еще уцелели бананы, и при первом же удобном случае я отправлюсь в шлюпке к нашим палаткам и привезу все, что мне удастся отыскать.
   -- Нам еще нужно посеять семена и посадить картофель до начала дождей, -- заметил Сигрев.
   -- Да, сэр, хорошо, если мы успеем; теперь у нас будет не такая светлая погода, -- ответил старик. -- Во всяком случае, в светлые промежутки мы можем сделать это. Ну, а теперь я отправлюсь за черепахами. Спокойной ночи, миссис Сигрев, спокойной ночи, сэр. Пойдемте, мастер Уильям.
   Уильям и Риди пошли на отмель. Встретив по дороге Юнону, которая возвращалась из кухни, Риди поручил ей набрать как можно больше топлива и сложить его в уголке, за стеной палисада. По его словам, это было удобнее.
   -- Да, масса Риди, -- сказала девушка, -- понимаю; самое лучшее, когда, на случай беды, все под руками.
   -- Именно так, Юнона, -- ответил ей мальчик. -- Покойной ночи.
   Уильяму и старику удалось перевернуть шесть черепах и прибавить их к сидевшим в пруде. После тщательного осмотра местности они вернулись обратно, закрыли дверь палисада и легли спать.
  

ГЛАВА LX

Ямовые корни. -- Перемена ветра. -- Наблюдения. -- Парусные челны. -- Множество дикарей. -- М-р и миссис Сигрев.

   Прошла еще неделя, в течение которой Риди чинил лодку, а Уильям и Сигрев усердно перекапывали землю для новых насаждений. В доме тоже кипело дело. Миссис Сигрев, Юнона и даже маленькая Каролина работали из всех сил. Мастер Томми стал теперь полезнее, чем прежде. Он то ходил за водой, когда она бывала нужна, то смотрел за крошкой Альбертом. Действительно, он был так прилежен, что миссис Сигрев похвалила его при отце. Томми возгордился.
   В понедельник Уильям и Риди в шлюпке отправились к своей маленькой заводи. На пастбище все оказалось в порядке; животные были здоровы. Многие из бананов созрели и завяли, но еще осталось столько плодов, что ими можно было бы заполнить всю лодку до краев. На ямовой площадке все было хорошо. Растения были защищены от свиней; палатки тоже стояли в отличном виде.
   -- Самое лучшее оставить наше стадо здесь. В случае грозы и бури, мастер Уильям, животные могут убегать в лес кокосовых пальм; чаща защитит их, а пищи у них больше, чем достаточно; на этом лугу могло бы прокормиться в десять раз большее стадо.
   -- Я думаю, -- сказал Уиль.
   -- Но через несколько дней мы должны сделать новый рейс сюда из-за палаток. Нельзя оставить их на лугу на все время периода дождей. А теперь домой, сэр. Да?
   -- Да, Томми будет в восторге, что мы привезем ему бананов, -- ответил мальчик. -- Но не выкопать ли нам несколько ямовых корней?
   -- Я совсем забыл о них, мастер Уильям, -- сейчас схожу за лопатой; мы оставили ее в палатке.
   Достав ямовых корней, они пустились в обратное плавание. Во время этого рейса небо покрылось тучами, и стало грозить дождем и бурей. Однако Уиль и Риди успели высадиться на берег до дождя. Но тотчас же налетел ветер, и хлынул дождь -- предвестник начала дождливого времени года.
   Все маленькое общество с большим удовольствием увидело плоды: ведь очень давно никто не пробовал их. Томми жадно просил бананов и поедал их с невероятной быстротой, так что Сигреву пришлось остановить его.
   На следующий день была чудесная погода, и дождь, казалось, освежил всю природу. Однако решили, что на следующее утро Риди и Уильям отправятся за палатками и захватят с собой как можно больше ямовых кореньев. Вечером Риди с Уилем, по обыкновению, пошли делать обход, и старый моряк заметил, что направление ветра изменилось; теперь он дул на восток.
   -- Это будет плохо для нашего завтрашнего плавания, -- заметил Уильям. -- К нашей гавани мы пойдем на парусах, и нам придется грести, нагрузив шлюпку.
   -- Надеюсь, что не случится ничего худшего, -- заметил Риди, -- но теперь вернемся и ляжем спать. На рассвете я поднимусь, поэтому можете не вставать.
   -- Я, наверно, проснусь, -- ответил Уильям, -- и потому встану в одно время с вами.
   -- Хорошо, сэр, я всегда рад побыть в вашем обществе.
   На следующее утро, едва забрезжил свет, Уильям и Ради оделись, открыли дверь палисада и пошли к отмели. Ветер все еще дул на восток, дул довольно сильно, и по небу ходили тучи.
   Когда солнце встало, Риди, по обыкновению, взял свою подзорную трубу и стал смотреть в восточную сторону моря. Он долго смотрел, не говоря ни слова, так что Уильям спросил:
   -- Почему вы так долго смотрите в одном направлении, Риди? Вы что-нибудь видите?
   -- Или мое старое зрение обманывает меня, или я, к несчастью, вижу неприятные вещи, -- ответил старик. -- Но через несколько минут это выяснится.
   На востоке тянулась гряда туч. Однако, когда солнце поднялось над нею, Риди, державший трубу, направленную по-прежнему на восток, сказал:
   -- Мастер Уильям, я не ошибся. Мне казалось, что эти темные пятна на воде -- коричневые паруса.
   -- Паруса на чем, Риди? -- быстро спросил Уильям.
   -- На челнах, мастер Уильям. Я так и знал, что дикари придут, -- проговорил моряк. -- Возьмите трубу и посмотрите сами, мастер Уильям. Я так долго смотрел, что мои глаза туманятся.
   -- Да, вижу... -- сказал Уильям, глядя в морскую трубу. -- Боже, тут двадцать или тридцать челнов!
   -- И в каждом человек по тридцати, мастер Уильям, -- сказал Риди.
   -- Небо великое! Что нам делать, Риди? Как испугается моя бедная мама, -- сказал мальчик. -- Боюсь, что мы не сможем защищаться. Их столько...
   -- Мы можем сделать многое, мы должны защищаться, Уильям, -- ответил Риди. -- Да, конечна в челнах сотни дикарей; но вспомните, что у нас крепкий палисад, через который им будет трудно перебраться, что у нас много огнестрельного оружия, при помощи которого мы можем упорно биться и, может быть, отразить их нападение, потому что у них только палицы и копья.
   -- Но как быстро подходят они, Риди: через час они будут подле берега.
   -- Нет, сэр, через два часа с лишком. У них огромные, тяжелые челны, -- ответил Риди. -- Однако времени терять нельзя. Я еще понаблюдаю за ними и хорошенько рассмотрю их, вы же бегите в дом и сделайте вашему отцу знак, чтобы он пришел сюда. Потом, Уильям, приготовьте ружья, перенесите в наш дом бочонки с порохом и готовые патроны. Позовите Юнону, она поможет вам. У нас хватит времени на все. Сделав то, о чем я говорю, лучше придите к нам на берег.
   Уильям убежал, а через несколько минут к Риди пришел Сигрев.
   -- Я уверен, что близка опасность, Риди, -- сказал он. -- Я думаю, Уильям боялся испугать свою мать, а потому не высказался. В чем дело?
   -- Приближаются дикари, м-р Сигрев, и их очень много, я думаю, человек пятьсот или шестьсот. Нам придется защищаться изо всех сил.
   -- А вы думаете, у нас есть возможность отбиться от такого множества?
   -- Да, сэр, с Божьей помощью, мы, конечно, отобьем их приступ, но, боюсь, нам придется сражаться настойчиво, и в течение нескольких дней.
   Сигрев посмотрел в трубу на флотилию челнов и сказал:
   -- Да, придется бороться со страшными силами.
   -- Конечно, сэр, но три ружья за крепким палисадом почти могут равняться всем их дубинам, палицам и копьям, только бы никто из нас не был ранен.
   -- Да, Риди, положимся на Господа и употребим все, чтобы спастись, -- сказал Сигрев. -- Я буду помогать вам всеми силами, и Уильям тоже выполнит свой долг. Мне действительно есть из-за чего сражаться. Я буду биться за жену, детей. А у вас, Риди, нет таких уз.
   -- Нет, сэр, но я буду защищать свою жизнь; хотя она и не имеет большой цены, все же я не хочу погибнуть от дикарей. Кроме того, я буду биться за вас и за вашу семью, сэр, потому что я привязался ко всем вам. Вот и дело с концом. Но, сэр, я думаю, нам лучше всего не стоять здесь, а приготовиться встретить их. Нужно только прибить несколько досок к палисаду, чтобы мы могли стоять на них, когда дикари на нас нападут. Это даст нам возможность видеть, что намеревается сделать неприятель, и стрелять в него. Прежде всего, пройдемте в старый дом, возьмем из него провизию и другие, самые нужные для нас, вещи; перекатим также бочки за палисад; потому что враги, конечно, прежде всего войдут в старый дом и сначала уничтожат в нем все. Конечно, они разобьют бочки ради железных обручей. В час мы успеем сделать многое, ведь расстояние между двумя домами не велико. Кажется, у нас за палисадом есть все необходимое: топливо для Юноны; воды в большой бочке хватит, по крайней мере, недели на три, а если мы успеем, мы стащим вниз наши колеса и поймаем двух черепах, чтобы у нас было свежее мясо.
   -- Вряд ли нам следует теперь думать о черепахах, Риди?
   -- Почему бы нет, сэр? Лучше взять черепаху к себе, чем предоставить дикарям съесть их вместо нас, Я постараюсь унести всех, которых сумею поймать. В тени, лежа на спине, они останутся живыми в течение нескольких недель.
   Переговорив, Риди и Сигрев пошли к дому. Там они увидели, что Уильям с Юноной перенесли за палисад порох и патроны. Сигрев пошел поговорить с Селиной, хотя и боялся, что она очень испугается, но она ответила:
   -- Мне говорили, что я должна ожидать этого, -- сказала она, -- поэтому тяжелая весть не поразила меня полной неожиданностью, и я сделаю все, что может сделать бедная, слабая женщина. Я чувствую, что у меня хватит мужества стараться защитить моих детей.
   -- Мне теперь легче, -- сказал Сигрев, -- так как я вижу, что ты, Селина, приготовилась к опасности и тверда духом. Я не буду тревожиться, но нам нужно сделать многое.
   -- Я тебе помогу, мой дорогой, и, если у меня не хватит сил, я заменю их энергий.
   М-р и миссис Сигрев присоединились к Риди, Уильяму и Юноне, которые уже перешли в старый дом. Дети спокойно спали, а поэтому никому не нужно было смотреть за ними.
  

ГЛАВА LXI

Приготовления. -- Челны близ каменной гряды. -- Высадка дикарей. -- За палисадом.

   Стоя близ старого дома, можно было отлично видеть челноки, а потому, перекатив бочку и придя за новыми вещами, Риди навел на море свою подзорную трубу.
   Все усиленно работали, даже миссис Сигрев делала все, что могла, помогала перекатывать бочки, переносила вещи, которые была в состоянии поднять.
   В течение часа они поместили за палисад все, что могло для них иметь цену, а челноки все еще были на расстоянии шести или семи миль от берега.
   -- Они будут в заливе не раньше, как через час, сэр, -- сказал Риди, -- а потом дикари еще побьются с подводными скалами; значит, перед нами добрых два часа. Времени вполне достаточно. Привези колеса, Юнона, а вы, Уильям, сойдите с острогой к морю; мы привезем в палисад несколько черепах. Ваша помощь мне не нужна, м-р Сигрев, поэтому выньте ружья и осмотрите их.
   -- Да, а потом нужно будет их зарядить, -- заметила миссис Сигрев, -- мы с Юноной можем заняться этим; тогда они будут скоро готовы.
   -- Отличная мысль, миссис Сигрев, -- сказал Риди, -- вы действительно поможете нам.
   Через полчаса Юнона и Уильям привезли к дому черепаху. Риди тоже прошел за палисад.
   -- А я не вижу козы, мастер Уильям, -- сказал старик, -- но так как у нас здесь нет для нее корма, оставим ее на свободе, вне укрепления. Увидев незнакомых людей, она убежит.
   Они установили бочки близ боковой стены палисада, приколотили к своей крепкой ограде доски, на которых можно было стоять и стрелять в неприятеля.
   Селине показали, как заряжают ружья, Юноне тоже.
   -- Теперь мы вполне готовы, -- сказал Риди, -- пусть миссис Сигрев и Юнона посидят немножко с детьми и позавтракают.
   -- Завтрак скоро будет готов. Котел давно кипит, сказала Юнона.
   Детей одели, Сигрев позвал Риди, который, стоя вне палисада, наблюдал за челнами; потом все горячо помолились, прося у Господа защиты и помощи. Наскоро позавтракали; понятно, все были слишком взволнованы, чтобы много есть. Миссис Сигрев сжала детей в объятиях, но не потеряла присутствия духа.
   -- Это ожидание хуже всего, -- сказала она, наконец. -- Право, я теперь хочу, чтобы они пришли скорее.
   -- Хочешь, дорогая, я спрошу Риди, что он видит? -- предложил ей Сигрев. -- Я вернусь через две-три минуты, даже еще скорее.
   Сигрев скоро пришел обратно и сказал, что челноки близ отмели; что дикари, очевидно, знали проход между рифами, так как направились прямо к нему и спустили паруса; что Риди и Уильям сторожили, но были спрятаны между деревьями.
   -- Надеюсь, они не останутся там слишком долго, -- сказала миссис Сигрев.
   -- Этого нечего бояться, моя дорогая Селина, но лучше всего до последней возможности наблюдать за движением врагов.
   Пока за палисадом шел этот разговор между м-ром и миссис Сигрев, Уильям и Риди наблюдали за действиями дикарей. Десять челнов уже стояли у берега; остальные быстро шли к земле, пробираясь между рифами. Все дикари были татуированы, одеты в военные наряды, украшены перьями и вооружены палицами и копьями. Было очевидно, что они явились не с мирными намерениями. Прежде всего, дикари вытащили челны на песок, и так как их ладьи были очень велики и тяжелы, это заняло довольно долгое время.
   Уильям, взявший трубу, чтобы подробнее рассмотреть их, сказал:
   -- Они кажутся такими свирепыми, жестокими, Риди? Если они одержат над нами верх, то убьют нас.
   -- Без всякого сомнения, мастер Уильям, -- ответил старик, -- но нам нужно биться изо всех сил и не позволить им одержать над нами победу. Они, конечно, убьют нас, да не знаю еще, не съедят ли потом. Впрочем, это неважно.
   Уильям вздрогнул, но через секунду ответил решительным тоном:
   -- Я буду сражаться, пока дышу. Но они спешат, Риди!
   -- Да, сэр, -- сказал старый моряк, -- они идут к старому дому, и ждать больше нельзя. Идемте, Уильям.
   -- Знаете, мне показалось, что я видел еще судно под парусом против нашего садового мыса, Риди, видел, как раз, когда поворачивался, чтобы идти прочь.
   -- Вероятно, это еще челн, ночью отставший от других. Скорее, мастер Уильям, они подняли военный крик.
   Еще минута, и Риди с Уильямом были подле палисада. Они вошли, закрыли дверь и забаррикадировали ее задвижными бревнами, которые поддерживались на внутренних дверных столбах.
   -- Это достаточно прочно, -- заметил Риди. -- Ну, а теперь положимся на небо и на собственные силы.
  

ГЛАВА LXII

Приближение дикарей. -- Нападение. -- Вождь дикарей убит. -- Дикари отступают. -- Вся вода исчезла. -- Недостаток воды.

   Громкие военные крики дикарей поразили и испугали Селину Сигрев. Еще хорошо, что она не увидала их страшных раскрашенных лиц!
   Крошка Альберт и Каролина обняли ее, прижались к ней, и ужас отразился на их личиках. Они не плакали, только все осматривались кругом, чтобы понять, откуда несутся эти странные звуки, потом еще сильнее жались к матери. Мастер Томми был очень занят; он доедал остатки завтрака, так как, против обыкновения, никто не останавливал его. Юнона вышла из дому; она помогала делать нужные приготовления к обороне, высказывая большое спокойствие и смелость. Сигрев проделывал в стенах палисада достаточно широкие отверстия, чтобы в них можно было вставить дула ружей и стрелять в нападающих, не подвергаясь опасности. Уильям и Риди поджидали приближения врагов, держа ружья наготове.
   -- Теперь они заняты старым домом, сэр, -- заметил Риди, -- но он ненадолго удержит их.
   -- Вот они, -- ответил мальчик, -- и смотрите, Риди, ведь с ними, кажется, одна из женщин, которая бежала от нас в челне. Видите, она идет впереди, вместе с двумя мужчинами.
   -- Да, это одна из них, мастер Уильям. Ах, остановились; они не ожидали увидеть ограды; ясно, что они изумлены. Смотрите, все они остановились, разговаривают; они держат военный совет, совещаются, как действовать. Вот тот высокий, вероятно, один из их начальников. Знаете, мастер Уиль, хотя я готов сражаться изо всех сил, мне всегда неприятно начинать первому, поэтому я покажусь над палисадом; если они нападут, я буду стрелять со спокойной совестью.
   -- Но берегитесь, Риди, как бы они не ранили вас.
   -- Нечего бояться этого, мастер Уиль.
   Но вот они. Риди стал на доску и показался дикарям. Они страшно закричали, двинулись, и штук двенадцать копий полетело в старика; дикари целились так хорошо, что если бы Риди не спрятался за ограду, он был бы убит. Четыре копья, дрожа, впились в палисад под самым его гребнем; некоторые перелетели через деревянную стену и упали на землю над чертой могучего частокола.
   -- Теперь, мастер Уильям, цельтесь хорошенько, -- сказал Риди.
   Но раньше, чем мальчик успел пустить выстрел, Сигрев, который по уговору занял место в углу, чтобы видеть, не делают ли дикари обхода к противоположной стороне, выстрелил, и высокий вождь упал.
   Риди и Уильям тоже выстрелили; еще два неприятеля повалились на землю при громких воплях остальных. Юнона подавала новые заряженные ружья и уносила те, из которых стреляли. Миссис Сигрев, поручив Каролине смотреть за маленьким братом и велев Томми не двигаться с места, заперла их на ключ и побежала помогать Юноне заряжать ружья.
   Теперь копья так и свистели в воздухе, и хорошо было, что защитники дома могли стрелять в нападающих, не показываясь им. Вопли усилились; дикари вели атаку со всех сторон; самые решительные из них карабкались, как кошки, и добрались до гребня палисада, но как только их головы показались над стеной, упали обратно, скошенные меткими выстрелами.
   Бой продолжался долее часа; наконец, дикари, потерявшие много воинов, отошли от палисада, и защитники дома могли перевести дух.
   -- Во время этой перестрелки они не многое выиграли, -- сказал Риди. -- Мы хорошо бились, и вы, мастер Уильям, держались так, точно вас учили быть военным. Мне кажется, вы не дали ни одного промаха.
   -- Вы думаете, они теперь уйдут? -- спросила миссис Сигрев.
   -- О, нет, нет еще, -- ответил Ради. -- Они испробуют все, раньше чем оставить нас в покое. Они храбры и, очевидно, знают, что такое порох, в противном случае выстрелы удивили бы их.
   -- Я согласен с вами, Риди, -- заметил Сигрев. -- Дикари, которые в первый раз слышат выстрелы, приходят в ужас.
   -- Да, сэр; тут этого не случилось, и я полагаю, они уже видели европейцев и бились с ними.
   -- Мне очень хочется пить, -- сказал Уильям. -- Принеси мне воды, Юнона.
   Юнона ушла, чтобы исполнить просьбу мальчика, но тотчас же вернулась в полном ужасе.
   -- О, масса, о, масса, -- кричала она. -- Нет воды, вся вода вытекла!
   -- Вытекла? -- вскрикнули все в один голос.
   -- Да, не осталось ни капли.
   -- Я налил бочку до краев, -- произнес Риди. Течи в ней не было, в этом я уверен. Как же могла случиться такая беда.
   -- Масса, я кажется поняла, -- заметила негритянка, -- когда мы стирали, мисси послала массу Томми за водой к колодцу. Помните, мисси, как он скоро вернулся? Помните, вы еще похвалили его за это и за обедом сказали о том, какой он послушный? Я знаю: масса Томми не пошел к колодцу; он принес в своем ведерке воды из бочки и потом ни разу не ходил к колодцу, а брал воду из бочки, да так и выпустил ее всю.
   -- Боюсь, что ты права, Юнона, -- сказала миссис Сигрев. -- Что делать?
   -- Я поговорю с массой Томми, -- сказала Юнона и побежала в дом.
   -- Это бедовое дело, миссис Сигрев, -- серьезно и печально заметил Риди.
   Сигрев покачал головой.
   Все они понимали опасность положения: если дикари не оставят острова, осажденные погибнут от жажды или будут вынуждены сдаться и тогда, конечно, их убьют.
   Юнона вернулась; ее подозрения были справедливы. Томми понравилось, что его хвалят за скорую доставку воды; он вынул затычку и часть воды перенес к матери и Юноне, остальную же выпустил. Теперь он плакал и обещал не выливать больше воды.
   -- Поздно, -- сказал Сигрев.
   -- Что же делать, по воле неба наши предосторожности уничтожены неосмысленным ребенком, и нам остается только подчиниться судьбе! -- сказал Риди, и помолчав, прибавил:
   -- Да, сэр, -- теперь мы можем только надеяться, что дикари утомятся и бросят и нас, и остров.
   -- Если бы только нашлась вода для детей, мне было бы все равно, -- заметила миссис Сигрев и спросила: -- Юнона, неужели нигде не осталось воды?
   -- Нигде, мисси, ни капли, вся ушла! -- ответила негритянка, печально качая головой.
   Селина пошла сама посмотреть, нет ли где воды; Юнона печально побрела за ней.
   -- Плохо дело, Риди, -- заметил Сигрев. -- Чего бы мы теперь не дали за ливень, ведь. тогда мы могли бы собрать дождевые капли.
   -- Нет никаких признаков дождя, сэр, -- ответил Риди.
   -- Хорошо, если бы дикари вернулись; потому что чем скорее они придут, тем скорее решится вопрос.
   -- Вряд ли они вернутся сегодня, сэр, -- сказал старик. -- Вот разве ночью. Но ночного нападения я боюсь больше, чем дневного. Приготовимся к нему.
   -- А что же мы можем сделать, Риди? -- спросил мальчик.
   -- Прибить к пальмам доски над гребнем палисада таким образом, он станет выше, и через него будет перебраться труднее, чем теперь. Потом нам нужно зажечь большой костер, чтобы нам не пришлось сражаться в полной темноте. Правда, это им даст возможность, глядя в щели палисада, видеть, где скрываемся мы, но им будет все же трудно попасть в нас копьями; значит их наблюдения не особенно важны. Костер мы зажжем в середине огороженного пространства и нальем в него побольше дегтя, чтобы он горел как можно ярче, но, конечно, не следует зажигать его, пока враги не сделают нападения.
   -- Хорошая мысль, Риди, -- сказал Сигрев, -- если бы только не было этого ужасного несчастия -- недостатка воды, я верил бы, что мы прогоним их.
   -- Может быть, нам придется жестоко страдать, но никто не знает, сэр, что принесет нам завтрашний день, -- заметил Риди.
   -- Правда, Риди. А вы видите теперь дикарей?
   -- Нет, сэр, они ушли с того места, где совещались, я даже не слышу их голосов. Вероятно, они хоронят убитых и ухаживают за ранеными.
   Как и предполагал Риди, в этот день дикари больше не нападали, и Уильям с отцом стали готовиться к ночной атаке; с трех сторон сделали палисад выше, по крайней мере на пять футов, сложили громадный костер и поставили в него дегтярную бочку, набили листьями кокосовых пальм, смешанных с деревянными обломками и дегтем.
   Не было ни обеда, ни ужина, так как можно было есть только ветчину, солонину или соленую свинину, а по совету Риди никто не дотронулся до соленой пищи, которая усилила бы жажду.
   Бедные дети жестоко страдали; маленький Альберт стонал, жаловался и печальным голоском кричал.
   -- Водички, водички!
   Благоразумная Каролина знала, что воды нет и сидела молча и спокойно, хотя ужасно томилась от жестокой жажды; что же касается Томми, виновника беды, он был нетерпеливее всех и так сильно кричал и плакал, что рассердил Уильяма; рассерженный мальчик подошел к младшему брату и с досады сильно дернул его за ухо; после этого капризный Томми перестал кричать, а только тихо хныкал, боясь нового наказания.
   Риди остался подле палисада и караулил; в доме царило такое уныние, такое страдание и тоска, что каждому хотелось уйти во двор. Никто не мог облегчить страданий жаждущих, и бедной Селине Сигрев выпала на долю тяжелая задача заставлять детей покорно выносить невыразимое лишение. А погода, как нарочно, была ясная и знойная.
  

ГЛАВА LXIII

Второе нападение. -- Отступление дикарей. -- Предполагаемые способы защиты. -- Усиление жажды. -- Еще один день.

   Когда наступили сумерки, вопли ярости дикарей заглушали жалобные детские стоны. Предположения старого Риди оправдались: враги решили сделать ночную атаку.
   Они напали сразу на все стороны палисада и на этот раз силились перебраться через ограду. Пролетело несколько копий, впрочем немного; очевидно, враги хотели силой своей многочисленности проникнуть во двор. Еще хорошо, что по совету Риди, защитники дома прикрепили гвоздями лишние доски; в противном случае дикари, без сомнения, добились бы своего.
   Благодаря свету от костра, который Юнона подожгла по приказанию Риди, три-четыре дикаря влезли на верх ограды, но их застрелили Уильям и Сигрев.
   Огонь сильно разгорался, и это давало защитникам возможность лучше целиться; теперь нападающие то и дело падали с палисада.
   Приступ продолжался более часа; наконец, дикари поняли, что им не удастся перебраться через ограду, и потому снова отступили, унося раненых и убитых товарищей.
   -- Надеюсь, они теперь сядут в свои челны и отплывут, -- сказал Сигрев, обращаясь к Риди.
   -- Хотелось бы, чтобы было так, сэр, -- ответил старик, -- и, может быть, они уплывут, но трудно сказать, как поступят наши противники. Я думаю, наблюдая за ними, мы можем понять их намерения. Видите ли вы, сэр, вот эту кокосовую пальму? -- прибавил Риди, указывая на одно из деревьев, служивших столбами для стен палисада. -- Она выше всех остальных; теперь, если мы вобьем в нее большие гвозди-костыли на расстоянии фута один от другого, нам будет легко подняться на нее; с нее откроется великолепный вид на весь залив; и это даст нам возможность судить о намерениях и предположениях врага.
   -- Да, это правда, но разве тот из нас, кто поднимется на дерево, не будет подвергаться большой опасности? -- спросил Сигрев.
   -- Нет, сэр, вы видите, что пальмы перед палисадом вырублены, а потому с наших сторожевых постов мы без труда увидим каждого подходящего дикаря; таким образом, поднявшийся на пальму успеет спуститься раньше, чем неприятель пустит в него копье.
   -- Вы правы, Риди; но, во всяком случае, я не решился бы сделать этой попытки до рассвета; кто знает, не прячется ли кто-нибудь из дикарей в лесу? -- заметил Сигрев.
   -- Может быть, -- ответил Риди, -- а потому до свету мы ничего не будем предпринимать. К счастью, у нас еще много гвоздей-костылей.
   Сигрев ушел в дом. Риди уговаривал своего любимца Уильяма лечь и заснуть часа на два -- на три, сказав, что он, Риди, будет сторожить, но ляжет утром, когда м-р Сигрев выйдет из дому.
   -- Я не могу спать, Риди, -- ответил мальчик, -- жажда доводит меня до безумия, -- ответил Уильям.
   -- Да, сэр; это тяжело, я сам страдаю без воды; но что должны испытывать бедные дети? Я особенно жалею их.
   -- А мне особенно жаль маму, Риди, -- ответил мальчик, -- какая для нее мука смотреть на страдания маленьких детей, не имея силы ничем помочь им.
   -- Да, правда, это должно быть невероятно ужасно, но может быть, дикари завтра отступят; тогда мы забудем о наших лишениях.
   -- Надеюсь, что Бог удалит их, Риди, но они, кажется, настойчивы.
   -- Да, сэр, железо для них все равно, что для нас золото, -- ответил Риди, -- а чего не делают цивилизованные люди из-за золота? Ну, мастер Уильям, если даже вы не в состоянии заснуть, все же прилягте.
   Войдя в дом, Сигрев увидел, что дети по-прежнему страдали, умоляя дать им воды, несмотря на ласки и нежные слова миссис Сигрев, которая плакала, глядя на маленького Альберта.
   Юнона вышла из дому и стала копать глубокие ямки со слабой надеждой добыть воды, но все было напрасно. Она вернулась в полном отчаянии. Оставалось только терпеть, а трудно ожидать терпения от таких маленьких детей. Маленькая Каролина молча понурилась.
   Часа три м-р Сигрев провел с женой, помогая ей утешать и успокаивать детей, стараясь поддержать и ее самое. Потом он опять вышел из дому и увидел, что старый Риди стоит на приступе подле ограды и караулит.
   -- Знаете, Риди, мне во сто раз легче отражать нападение дикарей и биться с ними, чем на пять минут зайти в дом и видеть муки моей жены и бедных детей.
   -- Я не сомневаюсь в этом, -- согласился Риди, -- но ободритесь, будем надеяться на счастливый исход дела. Может быть, после второго поражения дикари отплывут прочь.
   -- Как бы мне хотелось думать это, Риди, -- ответил Сигрев.
   -- Но я пришел, чтобы стать на караул, Риди, -- прибавил Сигрев, -- я хочу сменить вас. Не поспите ли вы немножко?
   -- Да, сэр, если позже вы сами ляжете и заснете ненадолго. Через два часа позовите меня; тогда уже станет светло, и мне можно будет приняться за работу, а вы поспите.
   -- Я слишком взволнован и, значит, не засну, так, по крайней мере, мне кажется, -- проговорил Сигрев.
   -- Мастер Уильям, говорил, что он не заснет от жажды, а между тем бедный мальчик скоро заснул.
   -- Надеюсь, что этот мальчик не погибнет, Риди.
   -- Я тоже надеюсь; у него благородная душа. Но мы все в руках Всевышнего. До свидания, сэр.
   -- Покойного сна, Риди.
   Сигрев стал на доску, прибитую к палисаду, и задумался; легко представить себе, что невеселые и неприятные мысли занимали его. Тем не менее, несчастья изменили его к лучшему, он не роптал, как бывало прежде, и покорно склонялся перед волей небес. Долго и горячо молился бедный человек, прося Господа освободить их всех от мучений и спасти от опасности, грозившей им. Молитва его успокоила; он мысленно приготовился ко всему и поручил себя и своих близких Тому, Кто все делает к лучшему.
   На рассвете Риди проснулся и сменил Сигрева, который не пошел в дом, а лег на те кокосовые листья, на которых спал Уильям.
   Риди принес большие гвозди и молоток и позвал Уильяма на помощь. Они работали вместе; один вбивал гвозди, другой смотрел, не подходят ли дикари. Не прошло и часу, как они поднялись к самой вершине дерева и могли отлично увидеть и залив, и большое пространство острова. Уильям, который вгонял последнюю дюжину гвоздей, осмотрелся и, спустясь на землю к Риди, сказал:
   -- Я все видел, Риди. Они совершенно разрушили наш старый дом; теперь большая их часть лежит на земле; они кутаются в боевые плащи. Кажется, спят; женщины ходят взад и вперед от челнов к дому и обратно. А челны по-прежнему на отмели, там, где их оставили после высадки.
   -- Они, конечно, разрушили дом, чтобы вытянуть из него гвозди, -- ответил Риди. -- А вы видели убитых?
   -- Нет, я мало смотрел по сторонам, но опять поднимусь на дерево и посмотрю. Я спустился, потому что от вбивания гвоздей мои руки покрылись ссадинами, да и молоток так тяжело держать. Минуты через две я так и взлечу на дерево. Ах, Риди, губы у меня горят, пухнут, кожа лупится. Я и не думал, чтобы жажда была так мучительна. Конечно, теперь бедный Томми больше чем наказан.
   -- Ребенок не думает о последствиях, мастер Уильям; мы не могли предполагать, что, посылая его за водой, вызовем такие мучения. Он сделал это не думая, и каковы бы ни были последствия его шалости, ее следует считать только шалостью и больше ничего.
   -- Я все надеялся найти несколько кокосовых орехов, -- сказал Уильям, -- но не отыскал ни одного.
   -- Даже если бы вы и нашли орехи, то в них уже не оказалось бы молока, Уильям, в это время года его нет, -- сказал Риди, -- однако если дикари сегодня не уйдут, придется что-нибудь предпринять. Поднимитесь опять на дерево и посмотрите, не двигаются ли они?
   Уильям снова поднялся к вершине пальмы и несколько минут оставался на этом сторожевом посту, наконец мальчик спустился и сказал:
   -- Они суетятся, как пчелы; все поднялись. Я насчитал около двухсот шестидесяти мужчин в боевых плащах и перьях; женщины носят воду из колодца; подле челнов только девять или десять женщин, которые что-то делают, но что, я не понял. Точно колотят себя по голове.
   -- Я знаю, что с ними, мастер Уильям, они режут себя своими острыми инструментами. Это обычай их племени. В челноках -- убитые, и женщины причитают над ними; но раз мертвецы в челноках, может быть, дикари собираются отплыть. Впрочем, ничего нельзя сказать наверно.
  

ГЛАВА LXIV

Совещание дикарей. -- Муки жажды. -- Предположение Риди. -- Риди приносит воды, но ранен дикарем.

   Весь второй день защитники палисада наблюдали за врагами и ждали нового приступа. С вершины кокосовой пальмы они увидели, что дикари собрались, держа военный совет, и сели кружком. Один остановился в центре этого кольца и говорил, потрясая то своей палицей, то копьем.
   После полудня совещание окончилось; дикари засновали во все стороны; они рубили кокосовые пальмы и собирали ветви кустов.
   Долго смотрел на них Риди с дерева, а перед закатом солнца спустился вниз и сказал:
   -- М-р Сигрев, мне кажется, сегодня ночью нам нечего ждать нападения, но завтра, вероятно, нам придется вынести нечто очень серьезное; дикари рубят деревья и связывают большие охапки из мелких прутьев. Их работа идет нескоро, благодаря тому, что они работают каменными топориками, но их много, и они настойчивы, а это важное обстоятельство; мне кажется, они проработают всю ночь, пока не свяжут столько пуков хвороста, сколько им хочется заготовить.
   -- Но с какой же целью они рубят пальмы и приготовляют фашины?
   -- Или они хотят сложить связки подле палисада так, чтобы им было легче перебраться через нашу ограду, или же думают обложить ими наше укрепление и поджечь его.
   -- И вы думаете, что это им удастся?
   -- Во всяком случае, не без больших потерь; может быть, даже нам удастся отбить их приступ, но придется усиленно сражаться, усиленнее, чем до сих пор. Женщины должны заряжать наши ружья, так как будет необходимо как можно скорее выпускать один выстрел за другим. Я не очень боялся бы их попыток сжечь нас, если бы не дым. Кокосовые пальмы, особенно когда с них не снята кора (как на нашем палисаде), тлеют очень долго, но нелегко загораются, а зажженные связки прутьев, конечно, загорятся яростно, но скоро и потухнут.
   -- Однако, Риди, страдая от недостатка воды, мы скоро ослабеем среди удушливого дыма и пламени. Мы упадем просто от одного истощения.
   -- Будем надеяться на лучшее и делать все, что можно, м-р Сигрев, -- возразил Риди. -- И помните: если во время боя со мной что-нибудь случится, воспользуйтесь дымом, бегите в лес и отыщите путь к палаткам. Конечно, в том случае, если вы заметите, что они побеждают вас... Я уверен, что вы доберетесь до палаток. Я думаю, нападение сделают с подветренной стороны, значит, если они зажгут огонь, пытайтесь бежать со стороны противоположной. Я показал Уильяму, как; в случае нужды можно разбить палисад. Если дикари овладеют нашей твердыней, в первую минуту они и не подумают отыскивать вас, а, может быть, даже взяв все, что им захочется захватить из дому, они и потом не подумают о преследовании.
   -- Почему, Риди, если они навалят дерева, то что-нибудь случится с вами? -- спросил Уильям.
   -- Потому, мастер Уильям, что если они положат бревна и связки веток так, что получат доступ на гребень палисада, я могу быть убит или ранен, как вы... как всякий!
   -- Конечно, -- ответил мальчик, -- но они еще не пришли, и им придется выдержать очень сильный огонь.
   Риди сказал Сигреву, что он останется караулить и с двенадцать часов позовет его. В течение этих двух дней они ели очень мало; убили одну черепаху, сжарили ее ломти, но пища только увеличила их жажду, и даже дети отказались от мяса.
   Страдания теперь дошли до ужасной степени, и бедная миссис Сигрев почти теряла рассудок.
   Когда Сигрев ушел в дом, Риди позвал Уильяма и сказал ему:
   -- Мастер Уильям, мы должны достать воды; я не могу выносить мучений несчастных малюток, не могу видеть состояние вашей матушки; больше: без воды нам никогда не удастся выдержать удушливый дым. Мы буквально задохнемся в его клубах и умрем, если завтра дикари попытаются сжечь нас. Вот что, Уильям: я решил взять один из семи новых бочонков и пройти к колодцу за водой; может быть, мне удастся добыть ее, может быть, нет. Но я должен сделать эту попытку, иного средства нет.
   -- А почему бы не пойти мне? -- спросил Уиль.
   -- По многим причинам, Уильям, -- ответил Риди, -- главное, я думаю, что мне скорее, чем вам, удастся достигнуть успеха. Я завернусь в боевой плащ и надену головные перья дикаря, который убитый упал через палисад, но из оружия возьму только его копье; а то оно будет мешать мне нести тяжелую ношу. Теперь заметьте: выпустите меня из двери, а когда я уйду -- на всякий случай, задвиньте ее одной поперечной жердиной. В случае нападения, это не даст двери отвориться, пока вы не загородите ее остальными. Ждите меня и будьте наготове меня впустить. Вы поняли?
   -- Вполне, Риди; но, сознаюсь, мне страшно; если что-нибудь случится с вами -- это будет такое ужасное несчастье, -- сказал Уиль.
   -- Что делать, Уильям? -- ответил Риди. -- Нам необходимо попробовать достать воды и сделать эту попытку теперь, а не позже, когда они больше будут настороже. В настоящую минуту они бросили работу и усердно едят. Мне может встретиться только женщина.
   Риди ушел за бочонком. Он надел военный головной убор и наряд убитого дикаря, поставил бочонок к себе на плечо и взял в руку копье. Уильям отодвинул жердь" которая загораживала дверь, и убедившись, что никто не скрывался под палисадом, Риди крепко сжал руку мальчика и пошел через расчищенную поляну. Скоро он был уже в лесу из кокосовых пальм. Уильям, повинуясь его указаниям, закрыл дверь и заставил ее жердью, продев ее в одно из отверстий, сделанных для этой цели во внутренних придверных столбах, потом стал ждать. Он. был в ужасном состоянии, прислушивался к малейшему звуку, к легкому шелесту ветра в кокосовых листьях, и каждый шорох пугал его. Так он стоял несколько минут, держа ружье наготове.
   -- Ему уже пора вернуться, -- подумал Уильям, -- до колодца всего сто ярдов, никак не больше, а между тем, я не слышу никакого шума.
   Наконец, ему показалось, что до него донесся звук шагов. Да, да, Риди возвращался. И ничего с ним не случилось!
   Уильям протянул руку, чтобы отодвинуть жердь в сторону и отворить дверь, но в эту секунду до него донесся шум борьбы, и чье-то тело упало перед дверью. Мальчик быстро открыл ее в то самое мгновение, когда Риди позвал его по имени.
   Мальчик схватил свое ружье и выскочил за ограду. Риди боролся с дикарем, который подмял старика под себя. Уильям приставил ружье к его груди. В одно мгновение ока, мальчик выстрелил, и дикарь упал мертвым рядом со старым Риди.
   -- Скорее, берите воду, Уильям, -- слабым голосом сказал Риди. -- Я постараюсь вползти в дверь.
   Уильям взял бочонок и внес его за ограду, потом побежал к Риди. Старик стоял на коленях.
   Сигрев услышал выстрел, выбежал из дому, увидел открытую дверь палисада, прошел вслед за Уилем и, заметив, что он поддерживает старика, подхватил Риди под другую руку и ввел внутрь. Дверь немедленно закрыли.
   -- Вы ранены, Риди? -- спросил Уильям.
   -- Да, дорогой мальчик; да, мне кажется -- смертельно... Он проколол меня своим копьем... Дайте мне воды, воды, поскорей...
   -- Ах, если бы у нас был хоть глоток воды! -- сказал Сигрев.
   -- Она есть у нас, папа, -- ответил Уильям, -- но это обошлось нам ужасно дорого.
   Уильям сбегал за стаканом, налил из бочонка воды и напоил Риди. Старик выпил с жадностью.
   -- Теперь, положите меня, Уильям, на эти кокосовые листья, -- сказал раненый, -- подите, напоите всех, напейтесь сами, потом вернитесь ко мне. Не говорите миссис Сигрев, что я ранен. Пожалуйста, исполните все, о чем я прошу вас.
   -- Папа, возьми воду, пожалуйста, -- попросил Уильям, -- я не могу оставить Риди.
   -- Хорошо, мой мальчик, -- ответил Сигрев, -- но прежде напейся сам.
   Сильно ослабевший Уиль выпил воды, и это мгновенно оживило его.
   Сигрев ушел с водой для детей и женщин, а Уильям старался помочь старому Риди, который дышал тяжело и не говорил ни слова.
  

ГЛАВА LXV

Рана Риди. -- Миссис Сигрев. -- Риди и Уильям. -- На часах. -- Близкое освобождение. -- Дикари рассеяны. -- Появление Осборна.

   Сигрев еще раза два возвращался за водой, чтобы утолить жажду детей, Селины и Юноны, потом помог Уилю снять платье Риди, чтобы осмотреть его рану и постараться понять, опасна ли она.
   -- Нам лучше перенести его на другие листья кокосовых пальм, там ему будет удобнее, -- заметил Уильям.
   В эту минуту Риди прошептал: "Еще воды". Уильям снова напоил его, потом с помощью отца перенес своего старого друга в более удобное место. Когда они уложили Риди, он вдруг повернулся на бок, и из его раны хлынула кровь; она долго лилась.
   -- Теперь мне легче, -- слабо произнес раненый, -- перевяжите мне рану, Уильям; такому старому человеку, как я, нельзя терять слишком много крови.
   Сигрев и Уильям подняли его рубашку и осмотрели рану: копье проникло глубоко в легкое. Уильям скинул свою собственную рубашку, изорвал ее на бинты и перевязал рану, чтобы остановить кровь.
   Риди, который, казалось, сначала очень ослабел от перемещения, мало-помалу оправился и уже мог говорить, хотя и еле слышным голосом, когда из дома вышла Селина Сигрев.
   -- Где же этот чудный, храбрый, добрый человек? -- спросила она. -- Я хочу его благословить и поблагодарить.
   Сигрев подошел к ней, схватил ее за руку и сказал:
   -- Он ранен, дорогая, и боюсь, что ранен сильно. Но раньше я не хотел тебе говорить об этом.
   В коротких словах он рассказал ей обо всем, что случилось, а потом провел к ложу из листьев, на котором лежал старик.
   Миссис Сигрев опустилась перед ним на колени, взяла его за руку и разразилась рыданиями.
   -- Не плачьте обо мне, -- сказал он, -- мои дни уже были сочтены; мне только грустно, что я не могу больше принести вам пользы.
   -- Дорогой, добрый, -- сказала Селина, помолчав. -- Что бы не послала нам судьба, каковы бы ни были решения Всевышнего, Всемогущего Бога, я, пока жива, никогда не забуду того, что вы сделали для меня и моих близких.
   Миссис Сигрев наклонилась над ним, поцеловала его в лоб, поднялась с колен и, рыдая, ушла в дом.
   -- Уильям, -- сказал Риди, -- я теперь не могу говорить. Приподнимите мне голову и уйдите; мне будет легче одному. Вы давно не смотрели, что делается у дикарей. Подите, посмотрите... Через полчаса вернитесь. Уйдите и вы, м-р Сигрев, мне станет лучше, если я немножко подремлю.
   Отец и сын исполнили желание Риди. Они поднялись на прибитые доски, внимательно и осторожно осмотрели все внешние стороны палисада" наконец, остановились.
   -- Плохо дело, Уильям, -- сказал Сигрев.
   Уильям покачал головой.
   -- Он не отпустил меня, -- сказал мальчик. -- Лучше было бы, если бы отпустил... Я боюсь, что он очень сильно ранен. Как ты думаешь, папа?
   -- Я думаю, что он не поправится, Уильям. Если завтра на нас сделают нападение, нам без него будет худо. Я очень боюсь исхода дела...
   -- Не знаю, что и сказать, папа, но чувствую, что после утоления жажды я в состоянии драться с двойной силой.
   -- Я тоже, мой дорогой мальчик, но их столько, что вдвоем мы сделаем немного.
   -- Если мама и Юнона будут заряжать для нас ружья, -- ответил Уильям, -- мы, во всяком случае, вдвоем теперь сделаем то же, что делали втроем, когда так изнемогали от жажды и утомления.
   -- Может быть, ты прав, мой дорогой Уильям. Во всяком случае, употребим все силы, чтобы защитить близких и себя.
   Уильям тихо подошел к Риди; старик дремал, а может быть, даже спал; поэтому мальчик, не беспокоя его, вернулся к отцу. Они вместе перенесли бочонок в дом и отдали его на сохранение миссис Сигрев, чтобы вода не была растрачена даром. Теперь, утолив жажду, все ощутили голод. Юнона с Уилем нарезали черепашьего мяса и сжарили его. Семья охотно ела, и может быть, никогда в жизни не наслаждалась до такой степени своим обедом.
   Почти на рассвете Уильям, который много раз подкрадывался к Риди, чтобы посмотреть, спит он или нет, увидел, что старик лежит с открытыми глазами.
   -- Как вы себя чувствуете? -- спросил его Уильям.
   -- Я спокоен; на душе у меня ясно, Уильям, и я не очень страдаю. Но мне кажется, я скоро умру. Помните, если вам придется бежать из палисада, Уильям, не думайте обо мне; оставьте меня здесь, на этом месте. Выжить я не могу, а если вы тронете меня с места, я только еще скорее умру.
   -- Я лучше умру вместе с вами, чем брошу вас, Риди.
   -- Нет, сэр, это неумно и неправильно; вы должны спасти вашу мать, братьев и сестру; обещайтесь послушаться меня.
   Уильям молчал.
   -- Я указываю вам ваш долг, Уильям. Я отлично понимаю, что делается у вас в душе, но вы не должны поддаваться вашему чувству. Обещайтесь послушаться меня или вы сделаете меня ужасно несчастным.
   Уильям сжал руку старика; его сердце было до того переполнено, что он не мог выговорить ни слова.
   -- Они придут утром, -- продолжал старик, -- так, но крайней мере, мне кажется. У вас еще много времени, поднимитесь на пальму и сторожите там до полного света, потом спуститесь и скажите мне, что вы видели.
   Речь утомила Риди. Теперь его голос звучал еле слышно. Он знаком отослал прочь Уильяма, и мальчик поднялся на пальму. Там он караулил, пока не стало совсем светло.
   На заре он заметил, что дикаря работали; они собрали все пуки из веток на том месте, где прежде стоял старый дом, и усиленно готовились к нападению.
   Вот мальчик заметил, что каждый из воинов вскинул на плечо одну вязанку веток, и все двинулись к палисаду. Уильям тотчас же спустился с дерева и позвал отца, который разговаривал с миссис Сигрев. Все ружья были заряжены, и Селина с Юноной стали позади прибитых досок, чтобы заряжать их немедленно после каждого выстрела.
   -- Мы откроем огонь, когда они подойдут на столько, чтобы мы не могли давать промахов, Уильям, -- сказал сыну Сигрев. -- Чем дольше мы не позволим им подходить, тем лучше.
   Когда первые дикари были на расстоянии пятидесяти ярдов от палисада, защитники укрепления выстрелили; двое нападающих упали. Сигрев и Уиль продолжали стрелять в надвигавшихся дикарей, и в течение десяти минут дело шло успешно. Потом дикари двинулись большим отрядом, закрываясь связками прутьев. Это их защищало.
   Таким образом, они в безопасности дошли до палисада и принялись складывать фашины. Сигрев и Уиль все еще осыпали их непрерывными выстрелами, но с меньшим успехом.
   Многие из них упали, но все же вязанки постепенно нагромождались; они уже почти дошли до отверстий в палисаде, через которые защитники дома выставляли дула своих ружей. Судя по тому, что дикари делали из вязанок покатость, было очевидно, что они намеревались подняться к гребню ограды и перескочить через нее.
   Наконец, казалось, все связки были положены, и дикари отошли к кокосовым пальмам.
   -- Они ушли, отец, -- сказал Уильям, -- но, конечно, вернутся, и боюсь, скоро придет наш конец.
   -- Я боюсь того же, мой благородный мальчик, -- ответил Сигрев. -- Они отошли только, чтобы приготовиться к общему приступу; теперь они могут перебраться через палисад. Я почти жалею, что они не подожгли прутьев: тогда мы могли бы бежать, как говорил Риди; но теперь это невозможно.
   -- Ничего не говори маме, -- сказал Уильям, -- будем защищаться до последней крайности, а если нас победят, -- значит, так угодно Господу.
   -- Мне хотелось бы на прощанье поцеловать твою маму, -- сказал Сигрев. -- Но нет, это заставит меня ослабеть. Лучше нет. Вот они, Уильям, они бегут! Ну, да благословит тебя Бог, мой мальчик. Я думаю, мы все встретимся на небе.
   Все полчище дикарей двигалось теперь от кокосовой рощи плотной массой. Они кричали, так что ужаснули Селину и Юнону, однако ни одна из них не дрогнула. Дикари снова были в пятидесяти ярдах от палисада, и снова по ним открылся огонь.
   Громкие вопли отвечали на выстрелы. Вот дикари уже дошли до покатой груды сложенных вязанок. Но их дикие крики и ружейные выстрелы заглушил громкий, грохочущий звук, от которого содрогнулись пальмовые деревья. И нападающие, и защитники на мгновение замерли от изумления. Новый и еще новый громовой звук. Что-то бороздило землю. Множество дикарей упало.
   -- Это корабельная пушка, отец, -- сказал Уиль. -- Мы спасены. Спасены!
   -- Это, наверное, пушка, мы спасены чудом, -- ответил м-р Сигрев в полном изумлении.
   Дикари остановились. Они были ошеломлены. Снова и снова звучали выстрелы больших орудий, сотрясая воздух, и ядра с визгом проносились в лесу.
   Дикари повернулись и бросились к своим челнокам. Не осталось ни одного.
   -- Мы спасены! -- вскрикнул Сигрев.
   Быстро соскочив с доски, прибитой к палисаду, он горячо обнял жену. А Селина опустилась на колени и, подняв к небу сжатые руки, стала благодарить Бога.
   Уильям быстро поднялся на высокую пальму, осмотрелся и закричал бывшим внизу.
   -- Большая шкуна, папа. Слышишь? Это она стреляет в дикарей. Они разбегаются повсюду; многие падают; некоторые в воде... Идет большая шлюпка, в ней люди... Она уже подле садового мыса. Три челна, полные дикарей, отчалили. Вот опять пушечный выстрел. Два челна утонули, отец... Шлюпка пристала к берегу. Сюда идут, сюда!
   Уильям быстро спустился с дерева. Ступив на землю, он тотчас же побежал отодвинуть жерди, закрывавшие дверь палисада, и распахнуть ее. Он отодвинул последнюю жердь, когда услышал шаги избавителей, открыл дверь и через одно мгновение очутился в объятиях капитана Осборна.
  

ГЛАВА LXVI

Объяснения. -- Капитан Осборн и Риди. -- Смерть Риди. -- Печаль. -- Предположения. -- Стадо остается на острове.

   Раньше, чем будем продолжать наш рассказ, мы объясним молодым читателям, как и почему капитан Осборн явился в такую минуту.
   Следует вспомнить, что за несколько месяцев до этого дня появился бриг и принес такое глубокое разочарование жителям островка, не подойдя к их берегу.
   Дело в том что бывшие на палубе этого брига не только видели выкинутые флаги, но и прочитали крупную надпись с названием "Великий Океан". Тем не менее налетевшая буря так далеко унесла их к югу, что капитан брига нашел несовместимым со своими обязанностями относительно судовладельца терять много времени на рейс до острова. Товар, который несло судно, потерял бы всякую цену, если бы он попал на торговый рынок не первым. Поэтому капитан решил прямо отправиться в Сидней-Порт, который составлял местоназначение его плавания.
   Когда Мекинтош и матросы "Великого Океана" опустили капитана Осборна в большую шлюпку, он был без сознания.
   Прошла бурная, тяжелая ночь. С большим трудом они спасли шлюпку от гибели; мало-помалу Осборн пришел в себя и настолько оправился, что Мекинтош мог рассказать, почему он очутился на море, в простой шлюпке.
   На следующее утро ветер ослабел, и им посчастливилось; они встретили судно, которое отправлялось к Вандименовой земле и приняло их на свою палубу.
   Из рассказа Мекинтоша капитан Осборн узнал о судьбе семьи Сигрев; он не сомневался, что "Великий Океан" пошел ко дну, а с ним погибли Сигревы и Риди, не пожелавший бросить несчастных.
   Он сообщил об этом владельцам корабля.
   Попав на Вандименову землю, капитан Осборн был до такой степени поражен прелестью, красотой и плодородием острова, что решил купить себе земельный участок и основаться в этой стране. (Может быть, также после недавно пережитой страшной опасности, ему не хотелось снова идти в море). Он исполнил свое намерение, завел ферму, скот и на шкуне отправился в Сидней, чтобы получить многие сельскохозяйственные предметы, которые выписал для себя из Англии.
   В это время в Сидней пришел бриг и рапортовал о том, что на одном из маленьких островов белые, и что они подняли флаг с вышитой на нем надписью "Великий Океан".
   Когда Осборн узнал об этом, он немедленно отправился к капитану брига, засыпал его вопросами; определил, под какими градусами широты и долготы находился островок с белыми и флагом, и понял, что это было невдалеке от места крушения "Великого Океана". Так Осборн получил твердое убеждение, что покинутый корабль уцелел, и семья Сигрев спаслась чудом.
   Он отправился к губернатору провинции Новый Южный Уэльс, рассказал ему с полученных сведениях, и тот немедленно решил послать на помощь несчастным правительственную шкуну; вдобавок он предложил Осборну плыть на ней, если он желает сам отправиться отыскивать своих бывших путевых товарищей.
   Капитану было очень неудобно бросить ферму и сельское хозяйство, однако он согласился на предложение, и через несколько дней шкуна отплыла.
   Она подошла к берегу острова как раз в то самое утро, когда флотилия челнов дикарей пристала к отмели, а Уильям по дороге к палисаду сказал Риди, что на линии "садового мыса" виднеется парус. Если бы в то время Риди успел посмотреть в свою подзорную трубу, он понял бы, что это шкуна, а не вражеский челнок, по его предположению, отставший от остальной флотилии в течение бурной ночи.
   Шкуна остановилась подле рифов, потом снова отошла с целью отправить ялбот для зондирования дна и приискания места стоянки.
   Ялбот только что начал свои исследования, как заметил челны дикарей; матросы услышали выстрелы; в это время происходило первое нападение. Вернувшись к шкуне, экипаж ялбота донес о том, что он видел; матросы прибавили также, что, по их мнению, дикари напали на белых.
   К несчастью, ялбот вернулся к шкуне только вечером, а потому вопроса о том, что происходило, нельзя было выяснить. Тогда произошло новое нападение, и они услыхали опять ружейные выстрелы.
   Это очень встревожило Осборна, и капитан решил как можно скорее высадиться на остров; но дикарей было громадное количество, а экипаж шкуны состоял всего из двадцати пяти человек, поэтому было найдено неблагоразумным пытаться сделать это. Командир, поставив шкуну так, чтобы защитить своих людей, наконец согласился высадить их на берег.
   Ялбот определил фарватер залива; все подготовили к тому, чтобы отойти к берегу на рассвете следующего утра; но к несчастью, большую часть дня стояло полное безветрие, и только на утро через день, в то время, когда дикари в последний раз атаковали палисад, шкуна пододвинулась к берегу и открыла пушечный огонь.
   Остальное известно. От пушечных выстрелов дикари разбежались. Наконец, шлюпку наполнили экипажем, и капитан Осборн вовремя явился на выручку осажденных.
   Пусть читатель сам представит себе радость м-ра и миссис Сигрев при виде своего друга капитана Осборна. Всякая опасность теперь миновала; отряд, который вместе с Осборном высадился, сделал разведки, чтобы убедиться, не осталось ли на острове еще дикарей, но нашел только мертвых и умирающих.
   Капитан Осборн в коротких словах передал Сигревам свою историю. Потом они рассказали ему о самопожертвовании старого Риди и о том положении, в котором они находятся.
   В это время Уильяма уже не было с остальными, он пришел к своему другу, как только капитан Осборн заговорил с отцом и матерью. Капитан тоже поспешно направился к старику. Риди тотчас же его узнал, хотя перед его глазами все потускнело, расплылось, и он ничего не мог видеть.
   -- Я знаю, это капитан Осборн, -- слабым голосом произнес раненый. -- Вы вовремя явились, сэр, я чувствовал, что вы отыщете нас, я постоянно говорил это. Примите же благодарность умирающего.
   -- Надеюсь, дело еще не так плохо, Риди, -- ответил Осборн, -- у нас на палубе хирург, и я тотчас же пошлю за ним.
   -- Нет, сэр, ни один хирург в мире не поможет мне, -- ответил Риди, -- не пройдет и часа, как я перейду в вечность. Я благодарю Господа за то, что Он сохранил эту семью, но мое время, капитан Осборн, наступило.
   Старик сложил руки на груди, и несколько мгновений молчал: он тихо молился.
   -- Нам лучше уйти, -- сказал капитан. -- Он не хочет, чтобы ему мешали. Я пошлю за врачом на всякий случай, хотя чувствую, что это будет бесполезно. Смерть уже наложила на него свою руку.
   М-р Сигрев, Селина и капитан Осборн ушли, глубоко опечаленные этой сценой. Но Уильям остался подле Риди, чтобы дать ему напиться, когда он попросит воды.
   Через несколько минут старик открыл глаза.
   -- Вы еще здесь, Уильям. Я не вижу вас. Выслушайте меня, мой дорогой мальчик. Вот что: похороните мое тело на холмике над колодцем. Мне хочется лежать там. Бедный мой маленький Томми! Смотрите, никогда не говорите ему, что он был причиной моей смерти. Позовите сюда его, а также Юнону и Каролину; я хочу проститься с ними, Уильям.
   Слезы так и катились по щекам Уильяма; он быстро прошел в дом и передал отцу и матери о желании старика. Они все отправились к нему, чтобы в последний раз проститься с ним.
   Риди каждого поочередно называл по имени. Они опускались перед ним на колени и нежно целовали старика. Он прощался со всеми своими друзьями голосом, ослабевшим до степени шепота. Все молчали и молча плакали, окружая его. Уильям стоял подле него на коленях и держал его руку.
   Вдруг голова старика откинулась. Он перестал дышать.
   -- Все кончено, -- уныло произнес Сигрев, -- его душа, я уверен, пошла за наградой, уготованной праведным и добрым людям.
   Сигрев увел жену и детей. Юнона и Уильям остались подле умершего. Бедная негритянка плакала безутешно; казалось, ее сердце надрывалось от горя. Как только ушли ее господа, она перестала сдерживаться, Уильям старался утешить ее.
   -- О, масса Уильям. Я часто думаю, что небо его послало, чтобы спасти всех нас. Он пережил столько, чтобы сделать все, что мог, и снова ушел на небо.
   -- Я верю, что он на небе, милая Юнона, и надеюсь жить так же хорошо, как он, и умереть, как умер он.
   Уильям закрыл глаза умершего, а Юнона принесла корабельный вымпел и положила его на тело усопшего. Потом мальчик и негритянка вернулись в дом, к остальным.
   Пока Уильям сидел со старым Риди, командир шкуны и новая партия матросов высадились на берег. Матросов он отправил поискать на острове дикарей, но они не встретили ни одного из них.
   Осборн познакомил с командиром шкуны м-ра и миссис Сигрев.
   После этого начали готовиться к переправе на шкуну. Решили следующий день посвятить укладке вещей и переправе на шкуну багажа; позже сами должны были войти на палубу судна.
   Уильям сказал о желании Риди относительно места погребения его тела. Командир немедленно приказал сделать для него гроб и выкопать могилу там, где укажет Уильям. Решили также на следующее утро отправить Юнону в шлюпке к маленькой гавани, чтобы можно было взять с собой мериносовых, очень дорогих овец. Всех остальных животных, конечно, за исключением собак, предполагалось оставить на островке в пользу тех несчастных, потерпевших кораблекрушение, которые случайно могли на него попасть, как попали пассажиры "Великого Океана".
   Рано утром следующего утра шлюпки подошли к берегу за вещами. Но Сигрев не хотел взять ничего, что могло бы пригодиться для выброшенных морем на этот берег: мебель, инструменты, гвозди, железные изделия, солонина и мука, -- все было отнесено в дом и заперто на ключ. Поэтому на палубу шкуны переправили только небольшой багаж.
  

ГЛАВА LXVII

Могила Риди. -- Сожаления. -- Печаль Юноны. -- Похороны. -- Любовь к острову. -- Шкуна отходит. -- Прибытие в Сидней. -- Семья Сигрев.

   Суета и хлопотливые приготовления к отплытию с острова, быстрая смена событий в течение такого небольшого промежутка времени, -- все не давало возможности м-ру и миссис Сигрев и их сыну Уильяму опомниться и подумать.
   Однако, наконец, все приготовления окончились, и командир шкуны не торопил их, не просил их поскорее приготовляться к отплытию. Все было отослано на палубу судна в течение дня, и предполагалось, что на следующий день шкуна отойдет от берега, унося пассажиров.
   И вот все уже были на палубе шкуны и стояли, глядя в сторону берега, пока матросы поднимали якорь. Наконец, распустили паруса, и шкуна двинулась. Вот она миновала "садовый мыс"; шкуна шла под свежим крепким ветром; все предметы на берегу стали сливаться одни с другими, бледнеть.
   Юнона и Уильям стояли у борта; мальчик не отрывал глаз от зрительной трубы. Наконец, к нему подошел капитан Осборн и спросил:
   -- На что вы смотрите, Уильям?
   -- Я в последний раз прощаюсь с могилой Риди, -- ответил мальчик.
   -- Это был настоящий хороший человек, -- упавшим голосом проговорила Юнона.
   Шкуна шла на запад, минуя правый берег, и Сигрев показал его Селине. Несколько мгновений она молча смотрела на залив, на пальмы, наконец сказала:
   -- Мы никогда не будем счастливее, чем были на этом островке, Сигрев.
   -- Только бы нам никогда не быть несчастнее, дорогая, -- ответил он.
   Весь рейс держался хороший ветер, и после благополучного плавания шкуна, наконец, вошла в Сиднейскую бухту, в ту самую гавань, к которой семью Сигрев когда-то нес прекрасный корабль "Великий Океан".
   Вероятно, мои юные читатели желают узнать о дальнейшей судьбе семьи Сигрев, а потому я скажу о них еще несколько слов. М-р Сигрев, точно патриарх Иов после постигших его испытании, нашел земли свои в порядке; а стада его даже сильно увеличились. Его управляющий, человек честный, способный и трудолюбивый, отлично вел его дела.
   Хотя предполагалось, что все члены семьи Сигрев погибли и что их имение и все состояние должно перейти к отдаленным родственникам, земли, фермы и все остальное еще было в руках душеприказчиков, назначенных судом. Следовало еще раз искать наследников, а сообщение с Англией отнимало много времени; кроме того, не имелось официальных и положительных сведений о смерти владельца. Дело стояло в таком положении, когда появился Сигрев.
   М-р и миссис Сигрев жили долго, и все их дети возмужали на их глазах. Уильям долгое время помогал отцу во всех его делах, а после смерти родителей наследовал большую часть состояния отца. Он женился, и у него большая семья. Несмотря на все свои недостатки, Томми сделался отличным молодым человеком и поступил на военную службу. Теперь он уже майор, но, говорят, сохранил детские вкусы и, хорошо исполняя свои служебные обязанности, отличается за столом. Каролина, вышла замуж за молодого священника. Она отличная, добрая жена. Альберт поступил во флот и командует судном.
   Юнона еще жива; она живет на одной из плантаций Сигрева в семье Уильяма. Негритянка часто забирает к себе на колени его детей и долго рассказывает им о далеком острове; она вызывает у них слезы, говоря им о смерти и погребении старого друга их отца -- Мастермэна Риди.
  
  
   Библиотека Луки Бомануара -- http://www.bomanuar.ru/
   Scan -- Эльза, spellcheck -- Дмитрий Миронов
   В настоящем издании сохранен стиль опубликованного П. П. Сойкиным перевода.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru