Лужский Василий Васильевич
Встречи с Комиссаржевской

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

СБОРНИК ПАМЯТИ В. Ф. КОМИССАРЖЕВСКОЙ

1931
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

   

ВСТРЕЧИ С КОМИССАРЖЕВСКОЙ

   В воспоминаниях о моих встречах с Верой Федоровной читатель не прочтет о ней как создательнице образов Ларисы, Рози, Беатрисы или как о великой русской актрисе, фамилия которой, вместе с другими именами революционеров, красовалась еще недавно на стенах здания Реввоенсовета в Москве по Гоголевскому бульвару.
   Мои воспоминания относятся к ранним появлениям Комиссаржевской в теперешней красной столице, к самым первым ее здесь выступлениям, когда она стала мне известна по небольшому кружку учеников оперно-драматического училища при Московском обществе искусства и литературы, в сезоне 1890/91 г., как одна из дочерей директора школы, знаменитого певца Петербургского Мариинского театра, Федора Петровича Комиссаржевского, тогда уже покинувшего сцену.
   Как-то осенью 1890 г., осенью поздней, когда уже московские мостовые скованы морозом, а обыватель ждет снега, я, идя утром в школу, увидал, что в подъезд школы вошли две тоненькие женские фигурки в модных тогда длинных ротондах. Ротонды моды не московской, всегда несколько тяжеловатой, больше склонной к солидности, добротности материала, чем модной складке тогдашнего Петербурга. Обе ротонды одинаковой кройки -- одна с оттенком верблюжьего цвета, другая посерее, мышиного. Обе с белыми воротниками-шалями.
   Вскоре эти ротонды замелькали перед моими глазами каждодневно, то в подъезд, то из подъезда. Спросил -- кто такие. Ответили -- дочери приехали к Федору Петровичу из Петербурга. В верблюжьей ротонде, блондинка -- старшая, Вера; замужняя -- разводка Мравьева; в мышиной, брюнетка -- младшая, Ольга -- девушка.
   Ну что же, дочери -- так дочери! Нет, нет -- пройдут, нет, нет -- чего-то хихикнут, а то и... прыснут смехом!
   Познакомились. Но так -- больше шапочно, между занятиями два-три слова, улыбка!
   Вера Федоровна всегда живая, быстрая, другая не отстает от нее, но инициатива всегда как будто идет от В. Ф. в желании, чуть где что, схватить на лету! То тут, то там подметить смешное или грустное, вникнуть в волнующее нас, учащихся, тут же; или поразобрать, или поострить, на ходу обсудить и... исчезнуть!
   Иногда слышно по коридору школы из комнат Ф. П. смех, гитара, пение. Вечера, гости, среди них Иван Платоныч Киселевский -- знаменитый Скалозуб не только по коршевскому "Горе от ума", а и в жизни, украинская знаменитость Кропивницкий. Тогда хохот стоит почти беспрерывно, сменяясь только пением под гитару то одной, то другой -- то Веры, то Ольги.
   Голос у Веры Федоровны грудной, хотя чуть как бы посипывает, но волнующий, манящий, берущий в полон разговаривающего или слушающего. Фигурка гибкая, изящная. Манеры тоже природной женской грации. Платье -- чаще одного тона, цельное, реже -- простая гладкая юбка, под нее кофточка английского фасона, галстук.
   Спектаклей, где я играл с В. Ф., в этом же сезоне -- два: "Плоды просвещения" Толстого и "Горящие письма" Гнедича. Да еще между этими спектаклями вспоминается костюмированный бал Общества искусства и литературы в б. благородном собрании, теперь Доме Союзов, где В. Ф. участвовала в итальянской капелле, по-моему, только как гитаристка и хористка, главной солисткой была ее сестра Ольга.
   "Плоды просвещения". К. С. Станиславский, в первый раз дебютирующий как самостоятельный режиссер (кроме своих домашних спектаклей), без помощи Ал. Ф. Федотова или Ив. Н. Грекова. В. Ф. играет под псевдонимом Комина. В Толстовском музее есть экземпляр программы. Почему такой псевдоним и именно в этом спектакле -- обычно в очередных спектаклях Общества она играла под своей фамилией -- мне неизвестно. Как предположение, думается, что и здесь, так же, как и с моей сценической фамилией, не сыграл ли роль совет тогдашнего секретаря Общества H. М. Кожина, у которого было какое-то зудкое пристрастие к псевдонимам. "При вызовах,-- говорил он,-- так измененные фамилии более четко звучат".
   Комиссаржевская играла Бетси. Такой барышней бывшего дворянского круга, и именно круга семей Толстых, Давыдовых, Лопатиных--туляков и орловцев -- семей, приблизившихся к разночинству, к влиянию профессорских и докторских кружков, с налетом цыганщины, начинающегося декадентства -- такой Бетси, как В. Ф., не было ни на одной из сцен.
   Мне потом пришлось видеть пьесу в других, не только любительских, но и профессиональных театрах Москвы и Петербурга. Ее задор, молодое любопытство, шик во вскиде лорнета к гладам и, вместе с тем, характерная тупость глаза от сознания своего превосходства при лорнированьи трех мужиков с фразой: "Вы не охотники? Тут к Вово должны были притти охотники" -- несомненно удовлетворили бы все сложные требования Немировича-Данченко и Станиславского, даже после выработанной ими художественной актерской линии. Какая и тогда была в этой актрисе загорающаяся и зажигающая окружающих сила! А сцена с Таней в начале 3-го акта, когда Бетси застает ту за протягиванием нитки и потом заставляет признаться в надувательстве всего спиритического президиума, начиная с профессора, кончая Звездинцевым -- отцом Бетси. Сколько ума! Какое предвкушение краха "спиритичества", сколько мести загоралось в глазах В. Ф.! А взрывы смеха во время сеанса у молодежи? Кому, как не тем же вдруг загоравшимся, заискрившимся зрачковым живчикам в глазах, В. Ф. была обязана своей непосредственностью и живостью? Ее глаза испускали на своих партнеров и в зрительный зал живительные лучики. Нельзя не упомянуть, что два партнера В. Ф.-- Лукутин и Третьяков -- любители, тоже теперь давно умершие, игравшие Петрищева и Вово, были исключительно прекрасные актеры, с настоящим, редким сценическим талантом. Недаром другим исполнителям при этой сцене трудно было удерживаться от смеха. Мне в этом признавался в то время студент Московского университета, теперь знаменитый хирург С. П. Федоров, игравший кухонного мужика Семена, над которым производился спиритический сеанс.
   Еще с В. Ф. я участвовал в "Горящих письмах". Роль моя имела всего одну фразу доклада: "Господин Краснокутский", однако ни один из четверых тогда только начинавших свою сценическую деятельность участвующих не мог впоследствии пожаловаться на судьбу за то, что она обернулась к нему мачехой. Главные роли играли Комиссаржевская, Станиславский.
   После долгого перерыва я встретился с В. Ф. за кулисами Художественного театра. Она была гостьей, уже знаменитой актрисой, а я как исполнитель горьковского "Дна". Коротко, официально. Не так, как говорится в "Трех сестрах": "лет через 10--15 мы с вами встретимся, холодно поздороваемся, едва узнаем друг друга", нет, В. Ф. не была таким человеком, чтобы холодно здороваться, да еще с одним из исполнителей спектакля, который она смотрит. Просто -- как-то встреча не вышла, не было ни времени, ни подходящей обстановки. Эта последняя встреча с ней живой, мне думается, была в январе 1903 г., когда она приезжала гастролировать, играя в "театре Аквариума" метерлинковскую "Монну-Ванну". И тут мне запомнилось каких-то красных тонов, но гладкое, однотонное, цельное платье...
   ...Наконец -- Казанский вокзал: перрон, полный народа.
   Появился гроб, вынутый из вагона. По оклику В. В. Готовцева, тогда студента и ученика курсов Адашева,-- "товарищи -- цепь" -- мы окружили останки безвременно погибшей Веры Федоровны Комиссаржевской.

В. ЛУЖСКИЙ

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru