Лондон Джек
Повесть о маленьком человеке

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    The Little Man.
    Перевод В. Оречкиной (1925).

Джек Лондон

Повесть о маленьком человеке

Из сборника "Смок и Малыш"

The Little Man, 1911

Перевод В. Оречкиной

   Лондон Д. Собрание повестей и рассказов (1911--1916): М., "Престиж Бук", 2011.
  

I

   -- Не нравится мне твое упрямство, -- проворчал Малыш. -- На этот ледник и смотреть страшно. По доброй воле никто на него не полезет.
   Смок беспечно рассмеялся и взглянул на сверкающую поверхность ледника, запиравшего вход в долину.
   -- Сейчас август. Уже два месяца, как дни становятся короче, -- заметил он, как бы определяя положение дел. -- Ты знаток по части золота, а я этим похвастаться не могу. Я, пожалуй, займусь доставкой продовольствия, пока ты будешь искать главную жилу. Ну, будь здоров... Я вернусь завтра к вечеру.
   Он повернулся и пошел.
   -- Ох, чувствую я, -- стрясется беда! -- жалобно крикнул ему вдогонку Малыш.
   Но Смок только расхохотался в ответ. Он спускался в узкую долину, поминутно отирая пот со лба и топча спелую горную малину и хрупкий папоротник, росшие у краев пощаженных солнцем льдин.
   Ранней весной он и Малыш поднялись вверх по реке Стюарт и проникли в страну, где царил первозданный хаос и где, по слухам, находилось озеро Неожиданностей. Всю весну и половину лета они провели в бесплодных поисках, и, наконец, когда они уже решили махнуть рукой на всю затею, перед ними замерцала полоска воды -- то самое устланное золотом озеро, которое соблазняло и обманывало целое поколение золотоискателей. Они расположились в старой хижине, найденной Смоком еще в первое его посещение, и убедились в трех вещах: во-первых -- дно озера было устлано толстым слоем крупных золотых самородков; во-вторых -- в мелких местах можно было нырнуть за этим золотом, но температура воды была убийственна для человека; и, в-третьих -- осушка озера была совершенно непосильным трудом для двух человек, тем более что прошло уже больше половины короткого северного лета. Но Смок и Малыш не упали духом и, убедившись по внешнему виду золота, что оно едва ли совершило продолжительное путешествие по воде, двинулись на поиски главной жилы. Они пересекли большой ледник, хмурившийся на южной окраине озера, и углубились в головокружительный лабиринт крошечных долин и ущелий.
   Долина, по которой шел теперь Смок, постепенно расширялась, как и подобает всякой долине; но в нижнем конце она внезапно сужалась в тесный проход между двумя высокими отвесными скалами и упиралась в поперечную стену. У основания этой стены ручей исчезал под грудой развороченных скал и, по-видимому, продолжал путь под землей. Смок вскарабкался на скалу и с вершины ее увидел озеро, лежащее у его ног. В отличие от всех горных озер, которые ему приходилось видеть, оно не было синим. Оно было изумрудно-зеленым, и этот цвет свидетельствовал о том, что оно неглубокое, а следовательно, может быть осушено. Вокруг озера громоздились горы причудливой формы с обледенелыми пиками и снежными шапками: все кругом было хаотично и мрачно, как на гравюрах Доре. Трудно было поверить, что это кусок земной поверхности, а не мрачная фантазия какого-нибудь художника: Смоку все это показалось какой-то космической шуткой. Ущелья были заполнены ледниками, по большей части небольшими, и как раз в ту минуту, когда Смок смотрел на них, один -- самый крупный -- на северном берегу с грохотом раскололся и сполз в воду. На другом берегу озера, на глаз не далее, чем в полумиле, а на самом деле (он знал это) милях в пяти, виднелась группа сосен и хижина. Смок еще раз взглянул в том направлении, чтобы окончательно убедиться в правильности своих расчетов, и вдруг заметил струйку дыма, вившуюся над хижиной. Кто-то устроил ему и Малышу "неожиданность", перехватив у них озеро Неожиданностей, подумал Смок, приступая к подъему на южную стену ледника.
   С вершины этой стены он спустился в маленькую долину, покрытую цветами; повсюду слышалось ленивое гудение пчел; долина вела себя, можно сказать, как всякая разумная долина, и, как и полагалось, спускалась к озеру. Единственное, что было в ней неразумного, это ее длина, не превышавшая ста ярдов; заканчивалась она крутым обрывом в тысячу футов, с которого низвергался окутанный пенным туманом поток.
   Отсюда Смок еще отчетливее увидел дым, лениво подымавшийся из-за выступа скалы и колыхавшийся в теплом воздухе. Завернув за выступ, он услышал позвякивание металла и веселый свист в такт ударам, а затем увидел человека, сидевшего с зажатым между коленями башмаком; башмак был перевернут, и человек вбивал в подошву шипы.
   -- Алло! -- приветствовал его незнакомец, и сердце Смока немедленно открылось ему навстречу. -- Как раз поспели к завтраку! Вот кофе, холодные оладьи и немного вяленого мяса.
   -- Воспользуюсь, с вашего разрешения, -- сказал Смок, присаживаясь. -- В последнее время я не слишком баловал себя едой. Зато в хижине продовольствия сколько угодно.
   -- На той стороне озера? Там, куда я метил!
   -- Окрестности озера Неожиданностей, по-видимому, заселяются, -- прибавил Смок, опоражнивая кофейник.
   -- Подите вы! Шутите небось! -- изумленно ответил незнакомец.
   Смок рассмеялся:
   -- Вот так бывает со всеми! Видите вон те высокие хребты на другой стороне, к северо-востоку? Оттуда я увидел его впервые. Без всякого предупреждения. Оно открылось мне все сразу. Тогда, когда уже я перестал искать его.
   -- То же было и со мной здесь, -- подтвердил незнакомец. -- Я уже повернул назад и собрался вчера вечером добраться до Стюарта, как вдруг увидел озеро. Но если это -- озеро Неожиданностей, то где же река Стюарт? И где я бродил все время? И как вы попали сюда? И как вас зовут?
   -- Беллью, Кит Беллью.
   -- О! Я вас знаю. -- Радостная улыбка заиграла на лице и в глазах незнакомца. -- Я много слышал о вас.
   -- Читаете полицейскую хронику, -- скромно заметил Смок.
   -- Нет. -- Незнакомец рассмеялся и покачал головой. -- Просто новейшую историю Клондайка. Я бы немедленно узнал вас, если бы вы не обросли бородой. Я следил за вами, когда вы обрабатывали рулетку в "Элькгорне". Меня зовут Карсон -- Энди Карсон. Я, право, не могу высказать, как я рад встрече с вами.
   Карсон был маленький, но крепкий, жилистый человечек с быстрыми черными глазами; от него исходило какое-то магнетическое дружелюбие.
   -- Так, стало быть, это и есть озеро Неожиданностей? -- недоверчиво пробормотал он.
   -- Оно самое.
   -- И дно у него вымощено золотом?
   -- Да. Вот вам образчик! -- Смок сунул руку в карман куртки и достал с полдюжины золотых зерен. -- Вот оно какое. Все, что от вас требуется, это нырнуть, хотя бы вслепую, и набрать полную горсть таких орехов, а потом пробежать с полмили, чтобы восстановить кровообращение.
   -- Здорово! Лопни мои глаза, если вы не убедили меня! -- Карсон говорил шутливым тоном, но разочарование явно слышалось в его голосе. -- А я-то думал, что вычерпаю себе кучу золота. Но все-таки было забавно побывать здесь.
   -- Забавно? -- воскликнул Смок. -- Да если мы с вами доберемся до дна озера, то Рокфеллер по сравнению с нами будет нищим!
   -- Но оно ведь ваше, -- заметил Карсон.
   -- Так что же, приятель? Поймите, подобной заявки не было за всю историю золотоискательства. Здесь хватит и вам, и мне, и моему компаньону, и всем нашим друзьям. Если свалить Бонанцу и Эльдорадо в одну кучу, то они будут не богаче, чем здешние пол-акра. Задача в том, как осушить озеро. Это будет стоить миллионы. Одного я боюсь. Здесь так много золота, что, если мы не будем регулировать выход его на мировой рынок, оно окончательно обесценится... демонетизируется, как говорят...
   -- И вы говорите мне... -- Карсон онемел от изумления.
   -- Я рад, что встретил вас. Понадобится года два и все наши деньги, чтобы осушить озеро. Это осуществимо. Но для этого потребуется поставить на работу все население страны, всех, кто захочет работать, за плату. Нам нужна армия рабочих, и как раз сейчас мы нуждаемся в подходящих людях для основного ядра. Согласны войти в нашу группу?
   -- Согласен ли я? А вы разве не видите? Я уже до такой степени чувствую себя миллионером, что начинаю побаиваться перехода через этот ледник. Было бы весьма некстати сломать теперь себе шею. Хотел бы я иметь побольше таких шипов! Я как раз вколотил последний из моего запаса, когда вы подошли. А ваши как? Покажите-ка!
   Смок поднял ногу.
   -- Подошва гладкая, как каток! -- воскликнул Карсон. -- Вы, верно, здорово побродили. Подождите минутку, я выдеру для вас несколько штук моих шипов.
   Но Смок воспротивился.
   -- Сойдет и так, -- сказал он, -- у подножия ледника у меня припрятано около сорока футов веревки. Мы с приятелем уже однажды пользовались ею при переходе через ледяной мост. Переход нетрудный.
  

II

   Но подъем был мучительно тяжел. Солнце ослепительно сверкало на поверхности льда, и путники карабкались вверх, обливаясь потом, задыхаясь и выбиваясь из сил. Попадались места, изрезанные вдоль и поперек бесчисленными расщелинами, и после часа мучительного и опасного карабкания они продвигались вперед не более чем на сто ярдов. К двум часам пополудни они добрались до большой лужи посреди льда. Смок предложил сделать привал.
   -- Приложимся-ка к этому вяленому мясу, -- сказал он. -- Я все время был на голодном пайке, у меня дрожат колени. Самое худшее уже позади, мы можем отдохнуть. Через триста ярдов мы доберемся до скал -- путь довольно легкий, если не считать двух подлых небольших расщелин и одной большой, по которой мы спустимся. Там есть скверненький ледяной мост; но мы с Малышом все-таки справились с ним.
   Уничтожая вяленое мясо, спутники ближе знакомились друг с другом; Энди Карсон разоткровенничался, и Смок узнал историю всей его жизни.
   -- Я знал, что найду озеро Неожиданностей, -- говорил Карсон с набитым ртом. -- Я должен был найти его. Я проворонил Французскую Гору, и Большой Скукум, и Монте-Кристо, так что мне оставалось -- либо озеро Неожиданностей, либо полный прогар. Поэтому я здесь. Моя жена знала, что я доберусь. Она -- молодец, огонь, завоевательница с головы до ног, единственная для меня женщина; чистая голубая кровь и никаких примесей. Никогда не вешает носа, хватка у нее мертвая и все такое. Взгляните-ка.
   Он открыл часы: на внутренней их крышке была наклеена маленькая фотография белокурой женщины. По обе стороны улыбались два детских личика.
   -- Мальчики? -- спросил Смок.
   -- Мальчик и девочка, -- гордо ответил Карсон. -- Мальчишка старше на полтора года. -- Он вздохнул. -- Они могли бы быть постарше, да нам пришлось ждать. Жена, видите ли, была больна. Легкие. Но она ни за что не хотела сдаваться болезни. Разве мы имеем понятие об этих штуках? Когда мы поженились, я работал конторщиком на Чикагской железной дороге. Вся ее родня была больна чахоткой. В те времена врачи знали не бог весть как много. Говорили, что это наследственное. Передавалось, дескать, из поколения в поколение. А люди просто заражались друг от друга, сами того не зная. Думали, что родились с этим. Судьба. Первые два года мы жили вместе с ее родными. Я не боялся. В моей семье отроду не бывало чахотки. Вот я и схватил ее. Тогда я призадумался. Стало быть, это заразно. Я схватил ее оттого, что дышал одним с ними воздухом.
   Поговорил я с женой, турнул домашнего врача и пошел к опытному специалисту. Он сказал мне то, до чего я и сам додумался, и прибавил, что самое подходящее для нас место -- это Аризона. Мы снялись и покатили -- ни денег, ничего. Нанялся я в пастухи -- овец пасти, а ее оставил в городе --в "легочном городе". Битком набит был легочными.
   День и ночь находясь на чистом свежем воздухе, я стал уже поправляться. Иногда я проводил в степи целые месяцы. И каждый раз, когда возвращался в город, находил ее все в худшем состоянии. Никак не могла она выкрутиться. Но мы уже кое-чему научились. Я вытащил ее из этого города, и она отправилась пасти овец вместе со мной. Четыре года подряд, летом и зимой, в холод и жару, в дождь, снег, мороз и прочее такое -- мы ни разу не спали под крышей и все время кочевали с места на место. Вы бы посмотрели на нас тогда -- коричневые, как жареные кофейные зерна, тощие, как индейцы, заскорузлые, как недубленая кожа. Потом мы решили, что выздоровели, и махнули в Сан-Франциско. Оказывается, поторопились. На второй месяц мы опять харкали кровью. Полетели назад в Аризону, к овцам. Еще два года такой жизни. Полное излечение. А семья ее вся вымерла. Не хотела слушаться нас.
   Тогда мы окончательно распрощались с городской жизнью. Болтались по тихоокеанскому побережью. Приглянулся нам Южный Орегон. Поселились в долине реки Рог, развели яблочный сад. Там на яблоках можно здорово разбогатеть, только никто пока об этом не знает. Добыл я себе там кусок земли -- в рассрочку, конечно, -- по сорок долларов за акр. Через десять лет каждый акр будет стоить пятьсот.
   Оказывается, мы опять поторопились. Нужны деньги, а у нас, знаете ли, ни цента, чтобы начать. А тут надо строить дом и амбар, покупать лошадей, плуги и все такое. Жена нанялась на два года учительствовать в школе. Потом родился мальчик. Вы бы посмотрели на яблони, которые мы посадили, -- сто акров засадили ими, теперь это уже крупные деревья. Но дохода мало; все шло на уплату по закладной. Вот я и попал сюда. Жена тоже отправилась бы, если бы не ребята и деревья. Она работает там, а я тут, первоклассный миллионер в будущем!..
   Карсон посмотрел блаженным взглядом на зеленую полоску воды за искрящимся на солнце льдом у далекого берега озера, в последний раз взглянул на фотографию и пробормотал:
   -- Она -- замечательная маленькая женщина. Удивительно цепкая! Ни за что не хотела умирать, хоть от нее остались кожа да кости, когда она отправилась пасти овец. О, она и сейчас худенькая! Никогда не будет жирной. Но это чудеснейшая худоба, какую мне когда-либо приходилось видеть, и когда я вернусь и деревья начнут приносить плоды, а ребята станут ходить в школу, мы с ней отправимся в Париж. Я-то не бог весть какого мнения об этом городе, но она мечтает о нем всю жизнь.
   -- Ну и чудесно! Вот вам и золото на расходы, -- уверенно сказал Смок. -- Надо только достать его со дна озера.
   Карсон кивнул головой. Глаза его сияли.
   -- Я вам говорю, эта наша ферма -- прелестнейший уголок на всем тихоокеанском побережье. И климат божественный. Уж там наши легкие никогда больше не заболят. Бывшим легочным надо, знаете, беречься. И если вы вздумаете осесть на земле, то, прежде чем решить что-либо, загляните в нашу долину. А рыбная ловля! Скажите-ка, приходилось вам ловить обыкновенной удочкой тридцатипятифунтового лосося?
  

III

   -- Я легче вас на сорок фунтов, -- сказал Карсон. -- Пустите меня вперед.
   Они стояли на краю огромной старой расщелины футов в сто шириной, с покатыми (а не острыми, как это обыкновенно бывает) краями, отполированными временем. Через расщелину вел мост, образовавшийся из огромной глыбы затвердевшего снега, наполовину превратившегося в лед. Нижний край этого моста не был им виден; не видели они и дна пропасти. Мост постепенно крошился, подтаивал и ежесекундно грозил обвалиться. Судя по свежим следам, некоторые части его уже сорвались вниз перед самым их приходом, да и теперь, в то время как они молча созерцали его, глыба весом в полтонны сорвалась и полетела в пропасть.
   -- Н-да, вид неутешительный, -- заметил Карсон, многозначительно качая головой. -- Если бы я не был миллионером, он бы меня так не пугал.
   -- И все же мы должны рискнуть, -- сказал Смок. -- Мы уже почти перебрались. Мы не можем вернуться и не можем ночевать на льду; а другого пути нет. Мы с Малышом исследовали всю местность на милю кругом. Правда, мост был в лучшем состоянии, когда мы проходили по нему.
   -- Ну ладно! Двинемся по одному. Я первым. -- Карсон взял у Смока конец свернутой веревки. -- Вы будете постепенно разматывать ее. Кирку я возьму с собой. Дайте вашу руку, -- мне легче будет соскользнуть вниз.
   Медленно и осторожно он сделал несколько шагов по направлению к мосту и остановился, чтобы как следует приготовиться к рискованному переходу. Мешок с запасами висел у него за плечами. Веревку он обмотал свободно вокруг шеи, прикрепив один конец к поясу.
   -- Я бы сейчас с радостью отдал добрую половину моих миллионов за артель рабочих, строящих мост, -- сказал Карсон, веселой усмешкой опровергая значение своих слов. -- Все в порядке, -- прибавил он. -- Я ведь как кошка.
   Подражая канатным плясунам, он горизонтально вытянул кирку и палку, которой пользовался как альпенштоком. Потом попробовал выставить одну ногу, но тотчас же отдернул ее и замер, мучительно борясь с собой.
   -- Хотел бы я быть каменотесом, -- усмехнулся Карсон. -- Если я когда-либо перестану быть миллионером, то уж вторично ни за что не стану им. Хлопотливое занятие!
   -- Не беда, -- подбодрил его Смок. -- Я уже перебирался через эту штуку. Пустите-ка лучше меня вперед.
   -- А ваши сорок фунтов? -- огрызнулся маленький человек. -- Через минуту я буду в порядке. Я уже в порядке. -- И действительно, нервы его, по-видимому, успокоились. -- Ну, на карту поставлены ферма и яблоки! -- сказал он и выдвинул ногу. На этот раз он не только не отдернул ее, но и поставил рядом другую. Очень медленно и осторожно он продолжал идти вперед, пока не были пройдены две трети пути. Вдруг он остановился, чтобы рассмотреть лежавшее перед ним углубление, на дне которого виднелась свежая трещина. Смок, не сводивший с него глаз, увидел, что он отвел взгляд в сторону, потом посмотрел вниз, в пропасть, и покачнулся.
   -- Глядите кверху! -- резко скомандовал Смок. -- Ну! Вперед!
   Маленький человек повиновался и уже без остановок совершил остальную часть пути. Словно источенный солнцем, противоположный скат расщелины был скользким, но не очень крутым. Он взобрался на него, повернулся и сел.
   -- Ваша очередь! -- крикнул он Смоку. -- Только идите не останавливаясь и не смотрите вниз. Да поторапливайтесь! Вся эта штука висит на волоске.
   Балансируя палкой, Смок двинулся вперед. Было ясно, что мост вот-вот обвалится. Он почувствовал, что у него под ногами что-то скрипит все громче и громче и что вся глыба слегка колеблется. Затем раздался страшный треск. Он понял, что за его спиной что-то случилось. Ему не нужно было оборачиваться -- достаточно было видеть напряженное, перекошенное лицо Карсона. Снизу доносилось слабое журчание воды; глаза Смока на мгновение невольно обратились к сверкающей бездне, но он тотчас же заставил себя смотреть прямо перед собой. Две трети пути были пройдены. Он дошел до впадины. Острые края пересекавшей ее трещины, едва тронутые солнцем, свидетельствовали о том, что она совсем недавнего происхождения. Он уже занес ногу, собираясь идти дальше, как вдруг трещина начала медленно шириться, в то же время раздался угрожающий треск. Смок заторопился и сделал прыжок, но стертые гвозди подошвы скользнули по краю впадины. Он упал ничком и тотчас же соскользнул вниз, в самую расщелину. Его ноги болтались в воздухе; он повис грудью на палке, которую ему удалось при падении перекинуть поперек расщелины.
   Первым его ощущением была тошнота, вызванная перебоем пульса; первой мыслью -- удивление, что он не упал глубже. Позади него слышался треск. Снизу, из сердца ледника, донесся мягкий и глухой грохот -- сорвавшиеся глыбы достигли дна. И все же мост, оторвавшийся от одного берега и провалившийся посередине, продолжал держаться, хотя та часть его, которую только что прошел Смок, свисала под углом в двадцать градусов. Он видел Карсона, который сидел над обрывом и, упираясь ногами в талый лед, сматывал веревку с шеи на руку.
   -- Подождите! -- крикнул он. -- Не двигайтесь, а то рухнет вся глыба!
   Быстрым взглядом он измерил расстояние, сорвал с шеи шарф, привязал его к концу веревки, потом вынул из кармана еще один шарф и привязал к первому.
   Веревка, сплетенная из ремней и коротких кусков сырой кожи, отличалась крепостью и легкостью. Первый бросок оказался, к счастью, удачным: Смок поймал конец веревки и хотел сделать попытку выбраться из расщелины. Но Карсон, обвязавший веревку вокруг своей талии, остановил его.
   -- Сначала обвяжитесь как следует, -- сказал он.
   -- Если я сорвусь, я сдерну и вас, -- возразил Смок.
   Внезапно гнев охватил маленького человека.
   -- Молчите, черт вас возьми! -- крикнул он. -- Одного звука вашего голоса достаточно, чтобы вся глыба обрушилась.
   -- Если я сорвусь... -- начал Смок.
   -- Молчите! Вам незачем срываться. Делайте, что вам велят. Так -- под плечи. Покрепче! Ну! Трогайтесь! Легче! Легче! Я буду принимать конец. Вы только ползите. Вот так! Легче! Легче!
   Смок был на расстоянии двенадцати футов от цели, когда началось окончательное крушение моста. Бесшумно мост все ниже сползал в бездну.
   -- Живо! -- крикнул Карсон, поспешно сматывая конец веревки по мере приближения Смока.
   Когда раздался грохот, пальцы Смока уже впивались в твердую поверхность стены, в то время как тело его падало вниз вместе с рыхлым мостом. Карсон сидел, упираясь широко расставленными ногами в лед, и изо всех сил тянул веревку. Ему удалось-таки отбросить Смока к боковой стене, но одновременно он сам вылетел из своей впадины. Он перевернулся, как кошка, судорожно цепляясь за лед и скользя вниз. А сорока футами ниже, держась за туго натянутую веревку, судорожно карабкался Смок. И прежде чем донесшийся снизу грохот известил их о том, что мост достиг дна пропасти, оба уже нашли точку опоры. Первым отыскал ее Карсон. Он из последних сил потянул веревку и остановил падение Смока.
   Теперь каждый из них лежал в небольшом углублении, причем ямка Смока было настолько незначительной, что он неминуемо соскользнул бы вниз, если бы его не поддерживала веревка.
   Прямо перед ним вздымался ледяной выступ, заслонявший от него Карсона. Прошло несколько минут, в течение которых оба более или менее освоились с положением и изучили искусство цепляться за мокрый и скользкий лед. Первым заговорил маленький человек.
   -- Проклятие! -- сказал он; а минутой позже: -- Если вы можете на мгновение удержаться сами по себе и отпустить веревку, то я перевернусь. Ну-ка, попробуйте.
   Смок попробовал; потом снова уцепился за веревку.
   -- Кажется, могу, -- ответил он. -- Скажите, когда будете готовы. Только поскорей.
   -- Тремя футами ниже у меня есть во что упереться, -- сказал Карсон. -- Я справлюсь в одно мгновение. Готовы?
   Соскользнуть на ярд вниз, перевернуться и сесть было нелегким делом; но еще труднее было Смоку распластаться на льду и удерживаться в положении, которое с каждой секундой требовало от него все большего напряжения мускулов. Он почувствовал, что начинает еле заметно скользить вниз, когда веревка снова натянулась. Смок поднял глаза и посмотрел на своего спутника: мертвенная желтая бледность разливалась по обожженному солнцем лицу Карсона. Смок подумал: "А на кого похож я сам в эту минуту?" Вдруг он заметил, что Карсон трясущимися руками ищет нож, и решил, что час его пробил: Карсон поддался панике и собирается перерезать веревку.
   -- В-в-в-вы не думайте, -- лепетал он. -- Я не боюсь. Это только мои нервы, будь они прокляты! Ч-ч-через минуту я буду в порядке.
   Смок видел, как он перегнулся и, прижав плечи к коленям, охваченный страшной дрожью, придерживал одной рукой конец веревки, а другой вырубал и сверлил во льду дыру для пяток.
   Сердце Смока дрогнуло от нежности.
   -- Слушайте, Карсон. Все что остается -- это перерезать веревку. Вы все равно не сможете втащить меня, а пропадать нам обоим нет смысла. Возьмите нож и положите этому конец.
   -- Да замолчите вы! -- возмущенно крикнул тот. -- К чему молоть вздор?
   И Смок убедился, что гнев оказался прекрасным успокоительным средством для нервов его спутника. Что касается его собственных, то они были напряжены до последней степени; он лежал, распластавшись на льду, и думал только об одном -- как бы удержаться подольше.
   Стон и короткий возглас: "Держитесь!" -- предупредили его. Припав лицом ко льду, он сделал чудовищное усилие, чтобы удержаться, почувствовал, что веревка ослабла, и понял, что Карсон скользит к нему. Он не решался поднять глаза до тех пор, пока не почувствовал, что веревка снова натягивается, и понял, что Карсон опять нашел точку опоры.
   -- Ну была и потеха, -- пролепетал тот. -- Я сполз на целый ярд. А теперь подождите. Мне надо проковырять новые дыры. Не будь лед таким талым, все было бы в порядке.
   Придерживая левой рукой веревку, маленький человек начал правой скрести и долбить лед. Так прошло минут десять.
   -- Теперь я скажу вам, что я сделал! -- крикнул он вниз. -- Я вырубил вам отверстия для рук и ног рядом со мной. Я буду потихоньку и полегоньку подтягивать веревку, а вы ползите наверх, только не слишком быстро. Подождите -- еще два слова. Я буду подтягивать вас на веревке, а вы избавьтесь от вашего тюка. Поняли?
   Смок кивнул и, стараясь двигать рукой как можно осторожнее, развязал ремни тюка; потом движением плеч сбросил его. Карсон увидел, как тюк перелетел через ледяной выступ и скрылся из виду.
   -- Так, теперь я вырублю дыры для себя самого! -- крикнул он Смоку. -- Устройтесь поудобнее и ждите.
   Пять минут спустя началась борьба за подъем. Смок вытер руки о подкладку рукавов, вцепился в лед и, извиваясь и припадая, пополз наверх, подтягиваемый веревкой. Без веревки он не продвинулся бы ни на шаг. Несмотря на всю силу своих мускулов, он не мог, подобно Карсону, держаться на весу -- лишние сорок фунтов мешали ему. Преодолев треть пути и добравшись до места, где склон был круче, а лед значительно крепче, он почувствовал, что веревка ослабла. Он двигался все медленнее и медленнее. А между тем тут ни в коем случае нельзя было останавливаться. И все же самые отчаянные его усилия не смогли предотвратить неизбежное, и он почувствовал, что снова начинает скользить вниз.
   -- Я сползаю! -- крикнул он наверх.
   -- Я тоже, -- сквозь стиснутые зубы прохрипел Карсон.
   -- Отпустите тогда!
   Смок почувствовал, что веревка натягивается в последнем тщетном усилии, потом скорость падения увеличилась, и, скользя мимо своей прежней позиции и через выступ вниз по скату, он успел увидеть, что Карсон перевернулся и отчаянным движением рук и ног силится преодолеть тянущую его книзу тяжесть. К удивлению Смока, он не ощутил резкого падения, когда миновал ледяной выступ. Веревка удерживала его; он только скользил по крутому скату. Наконец он застрял в новой впадине перед другим выступом. Карсон окончательно скрылся из виду -- теперь он находился на том самом месте, где раньше был Смок.
   -- Фу! -- услыхал Смок его дрожащий голос.
   Настало молчание; затем Смок почувствовал, что веревка затрепетала.
   -- Что вы делаете? -- крикнул он.
   -- Вырубаю новые ямы для рук и ног, -- прерывистым голосом ответил Карсон. -- Подождите немного. Я в один миг втащу вас сюда. Не обращайте внимания на мой тон. Я возбужден. А вообще я в полном порядке. Подождите! Сами увидите!
   -- Вы держите меня на весу, -- возразил Смок. -- Рано или поздно, как только под вами начнет таять снег, вы сползете вниз вслед за мной. Единственное ваше спасение -- перерезать веревку. Послушайте, зачем гибнуть обоим? Вы -- самый замечательный маленький человек на свете, но вы сделали все, что могли. Режьте, говорю я вам!
   -- А я вам говорю -- молчите! Я выдолблю такие дырки, что смогу втащить сюда лошадь с телегой.
   -- Довольно вы втаскивали меня, -- настаивал Смок. -- Пустите!
   -- Когда я втаскивал вас? -- послышался суровый вопрос.
   -- Много раз, слишком много. И оттого все время сами сползали вниз.
   -- А в это время я многому научился. Я буду держать вас, пока мы оба не выберемся отсюда. Поняли? Создавая меня легковесом, Бог, надо думать, знал, что делает. Ну, молчите! Я занят.
   Несколько минут прошло в молчании. Смок слышал звенящие удары ножа; время от времени из-за выступа к нему долетали осколки льда. Изнывая от жажды, цепляясь руками и ногами за скользкую поверхность склона, он ловил ртом кусочки льда, ждал, пока они растают, и глотал их.
   Вдруг он услышал вздох, перешедший в безнадежный стон, почувствовал, что веревка ослабла, и немедленно вцепился в лед. Но веревка снова натянулась. С трудом подняв голову, он увидел, что прямо на него по крутому скату скользит, острием вперед, нож. Он подставил ему щеку, прижал его ко льду, содрогнулся от боли, прижал еще крепче и почувствовал, что нож задержался.
   -- Я -- осел! -- послышался жалобный вопль.
   -- Ничего, я поймал его, -- ответил Смок.
   -- Да ну? Постойте, у меня в кармане длинная веревка. Я брошу ее вам, а вы пошлите мне наверх нож.
   Смок не отвечал. Он боролся с обуревавшими его мыслями.
   -- Эй, вы! Идет веревка! Скажите, когда поймаете!
   Маленький перочинный нож, привязанный к концу веревки в виде груза, скользил по льду. Смок поймал его, открыл большое лезвие зубами и одной рукой удостоверился в его остроте. Потом привязал большой нож к концу веревки.
   -- Тяните! -- крикнул он.
   Напряженным взором следил он за исчезновением ножа. И тут он увидел еще кое-что. Он увидел маленького человека, испуганного, но непоколебимого, дрожавшего, стучавшего зубами, терявшего сознание и все же преодолевавшего все свои страхи, все свое отчаяние: он увидел героя. С тех пор как он столкнулся с Малышом, он никогда еще так быстро не привязывался к человеку.
   -- Вот и хорошо! -- донесся к нему голос из-за ледяного выступа. -- Теперь мы в два счета выберемся отсюда.
   Чудовищное усилие сохранить бодрость и надежду, трепетавшее в голосе Карсона, заставило Смока решиться.
   -- Слушайте меня, -- твердо сказал он, тщетно силясь отогнать от себя образ Джой Гастелл. -- Я послал вам нож, чтобы дать вам возможность выбраться. Я перережу веревку маленьким ножом. Выхода нет. Или один, или двое. Поняли?
   -- Двое или никто, -- последовал резкий ответ, но в то же время в нем слышалось какое-то колебание. -- Если вы продержитесь еще минуту...
   -- Я и так уже держался слишком долго. Я холост. Меня никто не ждет: ни прелестная худенькая жена, ни ребятишки, ни яблони. Ну, ползите вверх -- и дело с концом!
   -- Подождите! Ради бога, подождите! -- взвизгнул Карсон. -- Вы не смеете! Дайте мне возможность вытащить вас! Будьте хладнокровны, старый вы одер! Мы все устроим, вот увидите. Я вырою такие ямы, что можно будет втащить целый дом с амбаром.
   Смок не отвечал. Медленно и осторожно, не отрывая зачарованного взгляда от веревки, он пилил ее ножом, пока не лопнул один из трех ремней, из которых она была свита.
   -- Что вы делаете? -- отчаянно закричал Карсон. -- Если вы разрежете ее, то я никогда не прощу вам этого, -- никогда! Я вам говорю -- оба или никто! Мы выберемся! Подождите! Ради бога!
   И Смок, глядя на перерезанную в пяти дюймах от его глаз веревку, узнал, что такое страх. Он не хотел умирать; он вспомнил о сверкающей под ним пропасти, и его сознание, охваченное паническим ужасом, молило об отсрочке. Страх толкнул его на компромисс.
   -- Ладно! -- крикнул он. -- Я подожду. Делайте, что можете. Но говорю вам, Карсон, если мы снова начнем скользить, то я перережу веревку.
   -- Фу! И думать не смейте об этом! Если мы вообще тронемся с места, так только наверх. Я ведь как липкий пластырь. Будь тут вдвое круче, я бы все равно прилепился. Для одной пятки дыра уже готова -- и основательная. Ну, тише, дайте мне работать!
   Медленно ползли минуты. Смок сосредоточил все свои мысли на оборванном ногте указательного пальца, который причинял ему ноющую боль. "Его следовало обрезать еще утром, он тогда уже болел", -- подумал Смок и решил обрезать его немедленно, как только выберется из пропасти. Потом мысли его внезапно приняли другой оборот, и он посмотрел на ноготь и на пальцы с каким-то новым чувством. Через минуту, в лучшем случае через несколько минут, этот палец, так искусно соединенный с ногтем, такой ловкий и подвижный, будет, быть может, частью исковерканного трупа на дне пропасти. Он сознавал, что его мучит страх, и ненавидел себя за это. "Медвежатники" делаются из материала покрепче. Охваченный возмущением против самого себя, он чуть было не перерезал веревку.
   Крик, сменившийся стоном, и дрожание ослабевшей веревки заставили его опомниться. Он начал скользить, но скользил очень медленно. Веревка была натянута -- и все же он продолжал скользить. Карсон не мог больше держать его и скользил сам. Вытянутая нога Смока встретила пустоту, и он понял, что сейчас начнется стремительное падение. А он знал, что в следующий за этим момент его падающее тело увлечет за собою Карсона.
   В слепом отчаянии, побеждая безумную вспышку животного страха и любви к жизни силой воли и сознанием долга, Смок ударил ножом по веревке, увидел, как лопаются ремни, почувствовал, что скользит все быстрее и быстрее, и, наконец, упал.
   Что было потом, он не мог понять. Он не потерял сознания, но все произошло слишком быстро и неожиданно. Вместо того чтобы разбиться насмерть, он почти в то же мгновение коснулся ногами воды, а потом со всего размаха сел в воду, обдавшую его лицо холодными брызгами.
   -- Зачем вы это сделали? -- услышал он сверху жалобный стон.
   -- Слушайте! -- крикнул Смок. -- Я в полной безопасности -- сижу в луже по самое горло. Здесь оба наших тюка. Сейчас усядусь на них. Здесь хватит места еще для полдюжины людей. Если вы скользите, то цепляйтесь покрепче -- выберетесь! Идите в хижину! Там кто-то есть. Я видел дым. Достаньте веревку или что-нибудь в этом роде, возвращайтесь и вытаскивайте меня.
   -- Честно? -- недоверчиво спросил Карсон.
   -- Клянусь! Ну, пошевеливайтесь, а то я умру от простуды.
   Смок согревался, пробивая каблуком сапога канал по краю лужи. К тому моменту, когда он закончил работу и вода вылилась из углубления, в котором он находился, Карсон криком известил его, что добрался до вершины.
   Тогда Смок занялся просушкой одежды. Греясь в теплых лучах вечернего солнца, он выжал ее и разложил вокруг себя. При нем была непромокаемая спичечница; он высушил при помощи спичек щепотку табаку и кусочек рисовой бумаги, чтобы сделать папиросу.
   Спустя два часа, сидя нагишом на тюках и покуривая, он услышал сверху голос; мог ли он не узнать его!
   -- Эй, Смок! Смок!
   -- Алло, Джой Гастелл! -- крикнул он в ответ. -- Откуда вы свалились?
   -- Вы ранены?
   -- Ничуточки.
   -- Отец спускает веревку. Вы ее видите?
   -- Да, и даже уже поймал, -- ответил он, -- теперь, пожалуйста, положите минуты две-три.
   -- В чем дело? -- тревожно спросила Джой через несколько минут. -- О, я знаю, вы ранены!
   -- Да нет же! Я одеваюсь.
   -- Одеваетесь?
   -- Ну да! Я купался. Ну, готовы? Тяните!
   Сначала он послал наверх оба тюка, получил за это от Джой Гастелл соответствующий выговор и, наконец, поднялся сам.
   Джой Гастелл смотрела на него сияющими глазами, пока ее отец и Карсон деловито сматывали веревку.
   -- Как же вы решились перерезать ее? -- воскликнула она. -- Это было... Право же, это было изумительно! Это подвиг!
   Смок презрительно отмахнулся от комплимента.
   -- Я все знаю, -- настаивала она. -- Карсон рассказал мне. Вы решили пожертвовать своей жизнью ради него.
   -- И не думал я ничем жертвовать, -- солгал Смок. -- Я все время видел под собой эту мелкую лужу для купания.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru