Астрономия давно уже перестала быть наукой, недоступной для непосвященных. Она вышла из области сухих цифр и стала наукой, имеющей для нас громадное значение; без нее мы были бы слепцами среди бесконечной Вселенной. Ни одно разумное бытие не может теперь оставаться чуждым великим открытиям астрономии, открытиям, заставляющим нас воочию видеть грандиозные картины Вселенной и проникать в самые сокровенные ее тайны!
Не первый уже раз стараются описать путешествия по бесконечному пространству Вселенной. Лукиан Самосский еще 2000 лет тому назад указал нам эту дорогу, а Сирано де Бержерак 200 лет тому назад описал чудные путешествия "По странам Луны и Солнца". Позднее Эдгар По рассказал о необыкновенных приключениях на Луне одного роттердамского гражданина. За ним пошли той же дорогой много других писателей.
Но во всех этих романах главную роль играла одна фантазия автора. Теперь же астрономия настолько продвинулась вперед, что может уже служить твердым основанием для таких романов. Сообщая под увлекательной фабулой факты, извлеченные из телескопических открытий нашего времени, авторы настоящего романа дают читателям несравненно более привлекательное и более поучительное чтение, чем те темные фантастические романы, та пустая и вредная литература, которая заполняет теперь книжные рынки, не давая читателям ни истины, ни света, ни даже пустого удовольствия легкого чтения.
Между тем изучение Вселенной производит на всех, отдающихся ему, глубокое и пленительное впечатление. Испытываешь высшее наслаждение, уносясь на крыльях воображения к бесконечным мирам, раскинутым по необъятному пространству, к кометам -- таинственным странницам и к звездам, мерцающим в волшебной синеве неба.
Сколько вопросов представляется для разрешения при этом полете по безграничному пространству! Каковы причины изменений, происшедших на поверхности Луны? Что это за широкие кольца, опоясывающие Сатурн? Откуда появились таинственные каналы, прорезывающие Марс? Каково физическое состояние туманностей, затерянных в глубине небес? Какие миры, какие человечества освещаются рубиновыми, изумрудными и сапфировыми солнцами, составляя систему двойных звезд?
Все эти интересные вопросы ждут своего разрешения.
Воображение читателя последует за авторами в смелом полете по грандиозным панорамам неба, в созерцании красот природы! Роскошно парить в эфирных высотах и забыть хотя бы на время о суетной жизни Земли, чтобы созерцать чудеса бесконечности, центр которой везде, а предел -- нигде.
Прошу читателя, покинув Землю, перенестись во внутренность обширного лунного кратера около самой столицы Луны, славного города Маулидека.
Старичок, лежащий без чувств на дне кратера -- профессор астрономии Михаил Васильевич Осипов, поставивший себе целью проникнуть в неведомые планетные миры. После многолетних трудов и изысканий Михаил Васильевич добился своей цели и, упорно работая над взрывчатыми веществами, изобрел взрывчатое вещество большой силы, названное им в честь дочери Елены еленитом. С помощью этого вещества он решил отправиться в вагоне-ядре на Луну, избранную первой станцией межпланетного путешествия. Вместе с профессором должны были пуститься в далекий путь его дочь Елена и будущий зять -- француз Гонтран Фламмарион.
Но к сожалению, у профессора Осипова был соперник, добивавшийся подобной же цели, тоже астроном -- профессор Теодор Шарп из Вены. Проведав, что его русский коллега уже находится на пути к цели, коварный немец, сгорая от зависти, заманил Осипова в пределы Австрии, обвинил его перед властями как агитатора панславизма и добился заключения Осипова в Петервардейнскую крепость, а все захваченные у русского бумаги были отданы ему на просмотр. Узнав из них сущность планов Михаила Васильевича, Шарп решил сам осуществить таковые; он вошел в соглашение с богатым американцем Джонатаном Фаренгейтом. Американец увлекся мыслью побывать на Луне и дал Шарпу необходимые средства. На пустынном американском острове Мальпело была сооружена гигантская пушка, заряженная еленитом, и это грозное орудие выбросило на Луну вагон с Шарпом и его лаборантом Шнейдером, а Фаренгейта они оставили на острове, причем американец едва не погиб в момент выстрела пушки.
Между тем Осипов томился в мрачной тюрьме. К счастью, Фламмарион случайно повстречал своего школьного товарища, инженера Сломку, и с его помощью устроил бегство Осипова из цитадели.
Несчастный старик очутился опять на свободе, но заветная мечта, составлявшая цель всей его жизни, рушилась, и он был в отчаянии. Тогда Фламмарион придумал другой план, еще более грандиозный и смелый: он предложил использовать могучую силу извержения вулкана Котопахи и, использовав ее, перенестись на Луну. Михаил Васильевич с восторгом ухватился за эту мысль. Под наблюдением Сломки был изготовлен вагон-граната, и старый ученый вместе с дочерью и инженером отправился в Южную Америку, куда Фламмарион уехал еще ранее. По дороге путешественники захватили с собой Фаренгейта, который решил сопровождать их на Луну, чтобы найти там обманщика Шарпа и отомстить ему.
Вулкан Котопаха превосходно выполнил роль пушки: вагон-граната с пятью пассажирами был выброшен из его жерла и унесся по направлению к земному спутнику. Мечта профессора Осипова сбылась: он ступил на почву Луны и увидел здесь своеобразных обитателей Луны -- селенитов, развивших у себя высокую цивилизацию. Лунные жители радушно приняли земных гостей, скоро освоившихся с их языком, нравами и обычаями.
Изучив и исследовав населенное полушарие Луны, невидимое с Земли, Михаил Васильевич и его спутники предприняли изучение видимого полушария, представляющего из себя печальную, голую пустыню. Здесь старый астроном полагал найти вещество, обладающее способностью концентрировать в себе двигательную световую энергию. Это драгоценное вещество было необходимо ему, чтобы иметь возможность с его помощью перенестись на другие планеты. Поиски были удачны, и путешественники уже собирались покинуть Луну, как вдруг они наткнулись на вагон Шарпа.
Когда путешественники проникли в вагон, то внутри его оказались два трупа. Это были Шарп и его спутник, которые, попав на Луну, не могли выйти из ядра, ставшего их могилой.
Сам Шарп, впрочем, оказался со слабыми признаками жизни, и путешественники захватили его с собой, окружив самым заботливым уходом. Но несмотря на все старания, Шарп продолжал в течение двух недель оставаться в состоянии каталепсии.
Путешественники отыскали свой вагон, привели его в порядок и покрыли снаружи светочувствительным веществом. Отъезд был назначен в самый день конгресса, созванного селенитами в честь пришельцев с Земли. Обширный кратер, где должно было происходить собрание, был избран местом прощания с Луной, и путешественники заблаговременно перенесли сюда свой вагон. Фаренгейт решился остаться на Луне у постели бесчувственного Шарпа.
Вдруг в самый день отъезда Шарп куда-то скрылся. Все поиски оказались напрасны, и, бросив искать, они отправились на конгресс. Оказалось, что Шарп нашел себе убежище в их же вагоне, откуда и появился во время собрания. Разъяренный Фаренгейт кинулся на него, но Шарп поразил его зарядом еленита. Произошел ужасный взрыв. Пользуясь суматохой, Шарп похитил Елену, скрылся с нею в вагоне и с быстротою молнии унесся по направлению к Солнцу. Увидев это, Осипов упал в обморок, Фламмарион потерял голову от бешенства, и только один Сломка сохранил самообладание.
Несчастный жених обезумел от горя. Он кричал, проклинал похитителя, тщетно вглядываясь в пространство, где среди солнечного блеска нельзя было различить ничего.
-- Гонтран! -- звал Сломка своего друга. -- Гонтран!
Но поглощенный горем, Фламмарион не слушал ничего.
Инженер перенес тогда свое внимание на старого ученого, лежавшего без чувств на каменистой почве кратера. Неподвижный, с бледным лицом, закрытыми глазами, старик походил на мертвеца.
-- Гм... -- пробормотал Сломка, оглядываясь кругом. -- Надо что-нибудь сделать: старик нуждается в тщательном уходе, а что касается Гонтрана, то еще немного, и он, право, сойдет сума!
Тут только инженер заметил, что кратер, еще четверть часа тому назад сплошь наполненный толпами селенитов, опустел. Лишь вдали виднелись последние группы лунных жителей, направлявшихся к отверстиям туннелей, которые чернели в стенах кратера.
"Эгоисты, -- мелькнуло в голове Сломки. -- Ни один из них и не подумает помочь нам в беде".
Чья-то рука опустилась на плечо Сломки. Он обернулся и увидел Телингу, селенита, служившего им проводником и переводчиком во все время их пребывания на Луне.
-- А, это вы?! -- воскликнул обрадованный Сломка. -- Ну, видали ли вы где-нибудь, таких подлецов, как этот Шарп?
Селенит молча покачал головой.
-- Вам надо торопиться, -- проговорил он.
-- Торопиться?! -- с недоумением переспросил Сломка.
-- Да, уйти отсюда.
-- Почему же?
-- Ночь, -- лаконично отвечал Телинга, показывая рукой на горизонт.
Сломка заметил, что вершины соседних гор и кратеров окутались тенью. В воздухе чувствовался холод.
Лазурь неба, еще недавно сиявшая ослепительным блеском, потемнела, и на ней одна за другой начали загораться звезды.
Очевидно, приближалась долгая, холодная лунная ночь.
-- Б-р-р... -- поежился Сломка, вспомнив, что они находятся теперь уже на видимом полушарии Луны, где климат гораздо более суровый, ночи невыносимо морозные, а дни нестерпимо жаркие. -- Мне на плечи словно кто-то набросил ледяной плащ!
-- Нельзя медлить, -- настойчиво повторял Телинга. -- Все жители Луны уже скрылись в теплые внутренние жилища. Опасно и вам оставаться снаружи.
-- Вы правы, -- согласился инженер. -- Я чувствую, как кровь стынет в моих жилах.
Проговорив это, Сломка взвалил на плечи старого ученого, схватил за руку убитого горем Гонтрана и в сопровождении Телинги направился к одному из туннелей.
У самого входа в туннель он вспомнил о Фаренгейте. Всецело занятый состоянием Михаила Васильевича и горем Гонтрана, инженер позабыл про американца.
-- Я не могу покинуть здесь американца, -- решительно проговорил он Телинге и, оставив Осипова и Гонтрана в туннеле, побежал назад. Селенит последовал за ним.
Пораженный в грудь смертоносным снарядом Шарпа, американец лежал с застывшим лицом, остекленевшими глазами и стиснутыми зубами. Правая рука его судорожно сжимала рукоятку револьвера.
-- Может быть, он жив? -- вскричал Сломка, подходя ближе.
Телинга покачал головой.
-- Смерть и холод уже сковали члены мертвеца, -- проговорил он своим гортанным голосом. -- И вы видите перед собой только безжизненные останки.
-- По крайней мере, я похороню его.
-- Нет, -- сказал селенит, -- почва уже обледенела, вы не в силах будете вырыть могилу. Да это и бесполезно: ночной холод сохранит тело от тления, а когда снова засияет солнце, тогда вы сделаете все, что найдете нужным.
-- Нет, я все-таки не могу так оставить его. Будь что будет, а я возьму его с собой.
Сломка перетащил Фаренгейта в туннель, а оттуда перенес сначала Осипова, а затем американца по длинному коридору в просторный зал. Положив старика на постель, где прежде лежал Шарп, Сломка порылся в одном из своих многочисленных карманов и вытащил маленькую свечку, которую тотчас зажег. Мерцающее пламя озарило темный зал, придав ему еще более мрачный и угрюмый вид.
Он подошел к Фламмариону, сидевшему неподвижно, опустив голову на грудь. Прикосновение руки вывело его из апатии: он поднял голову и взглянул на своего приятеля.
-- Ну-ну, Гонтран, очнись!.. -- ободрительно проговорил инженер. -- Будь мужчиной! Какого черта так хныкать? Мне стыдно за тебя.
Фламмарион сделал жест отчаяния и убитым голосом прошептал:
-- Елена!
Сломка с досадой топнул ногой.
-- Он все свое! Да разве нытьем пособишь горю? Ведь не вернешь ты своими вздохами невесты.
-- Мне -- вернуть ее? Увы, она погибла, погибла навсегда. Ах, зачем этот злодей Шарп не убил меня вместе с Фаренгейтом!
Сломка возмутился.
-- Какой эгоизм! -- воскликнул он. -- А мы то! Ты о нас, в частности обо мне, совсем не думаешь?
Фламмарион не отвечал. Он сидел, закрыв лицо пуками.
-- Да полно же, -- продолжал утешать инженер. -- Почему ты думаешь, что Елена погибла? Я, напротив, полагаю, что мы можем спасти ее.
Гонтран вскочил.
-- Ты думаешь? У тебя есть план? Ты надеешься?! -- вскричал он, хватая своего друга за руку.
-- Пока я не имею ничего в виду, -- отвечал тот. -- Но надежду терять нечего: мы можем и пуститься в погоню за похитителем, мы можем вырвать у него добычу.
Тяжелый вздох прервал его речь: это очнулся от обморока Осипов.
-- Увы, -- дрожащим голосом проговорил он, -- к чему пустые иллюзии, когда последняя надежда потеряна? Что вы говорите о погоне за Шарпом, когда, может быть, через несколько часов мы все будем холодными трупами!..
Инженер удивленно взглянул на старого ученого.
-- Как, и вы отчаиваетесь?! Ну, так слушай те же, -- энергично произнес он. -- Если отец и жених отказываются помочь несчастной жертве похитителя, то я, я один приду к ней на помощь.
Гонтран горячо пожал руку друга.
-- Располагай мною, как хочешь, Вячеслав, -- сказал он. -- Я сделаю все, что ты скажешь, я всюду последую за тобою. Прочь отчаяние и слезы!
-- Но вы забыли, -- убитым голосом произнес Михаил Васильевич, -- что похитив наш вагон, мерзавец Шарп лишил нас средств не только покинуть Луну, но и существовать на ней. У нас нет припасов, ни пищи, ни воды.
-- Но ведь живут же чем-нибудь селениты?
-- Вы, по-видимому, совсем не обратили внимания на то, что мы до сих пор не пользовались пищей селенитов?
-- Отчего же нам не питаться теперь их пищей?
-- Я убедился, что она для нас совсем непригодна.
Глава II. Ужасное известие
Ужасное известие сначала так ошеломило Гонтрана и его друга, что они не могли промолвить ни одного слова. Наконец Сломка опомнился.
-- Умереть с голоду! -- вскричал он. -- Сделать девяносто тысяч миль на Луну только для того, чтобы умереть здесь с голоду! Но это просто смешно! Если бы земные астрономы могли видеть это, они лопнули бы от хохота у своих телескопов.
-- Смешно или нет -- это другой вопрос, -- отвечал на реплику приятеля Гонтран. -- Но факт остается фактом: у нас нет более съестных припасов, и с этим надо считаться.
Инженер бегал по комнате.
-- Нет! -- остановился он через несколько минут. -- Нет, я не согласен. Как? Нас трое, нам известны все тайны современной науки, и мы будем не в состоянии поддержать свою жизнь в этом мире? Это невероятно!
Фламмарион печально покачал головой.
-- Ты обольщаешься, бедный мой Вячеслав. Найти систему передвижения, которая бы позволила нам пролететь миллионы миль, употребляя вместо лошади солнечный луч или электрический ток, обозреть весь планетный мир, посетить Солнце и звезды -- все это пустяки. Но сделать котлету или бифштекс, не имея под рукой ни баранины, ни говядины -- признаюсь, это выше моих сил.
Инженер нетерпеливо пожал плечами.
-- Честное слово, Гонтран, -- вскричал он, -- ты такой же буржуа, как и те, что каждый день толпами собираются к Дювалю или в дешевые рестораны Палерояля набивать свои зобы. Ну неужели бифштекс и котлета безусловно необходимы для существования человека? И это в XX веке, когда сделано столько химических открытий!
С этими словами инженер обратился к Михаилу Васильевичу.
Но старый ученый, оказалось, не слыхал ни слова из разговора приятелей: сидя на постели, он лихорадочно покрывал листки своей книжки длинными колонками цифр.
-- Шарп достигнет Венеры через 25 суток, 5 часов, 46 минут и 30 секунд, -- воскликнул он наконец, поднимая голову. -- А в соединении с Солнцем эта планета будет только через месяц: в этот момент Венера будет в наименьшем расстоянии от Земли -- всего в двенадцати миллионах миль.
-- Ого, порядочно! -- заметил Гонтран. -- Но я не понимаю, для чего эти вычисления?
-- А для того, мой друг, -- отвечал Сломка, перебивая ответ старого ученого, -- что нам надо в этот месяц найти достаточно быстрое средство передвижения и в свою очередь перелететь на Венеру, догнать Шарпа и освободить Елену.
-- Смотри, Вячеслав, не слишком ли велики твои надежды.
-- Эх! -- воскликнул Сломка. -- Я тебе повторяю, что нас трое, что нам не страшно ничто. Что касается лично тебя, Гонтран, то право, твоя скромность и недоверие к собственным силам чрезмерны. Любовь к науке уже заставила тебя сделать чудеса, а любовь к Елене заставит сделать вещи еще более удивительные.
Несмотря на свое горе, Гонтран не мог удержаться от улыбки.
-- Итак, -- снова начал Сломка, -- благодаря мошеннику Шарпу мы находимся в том же положении, в каком находился Робинзон на своем острове, с тою только разницей, что у Робинзона были хоть фрукты, а у нас...
Вдруг Сломка энергично ударил себя кулаком по лбу, выругался и со всех ног кинулся под кровать. Он вытащил оттуда объемистый ящик.
-- Что такое?! -- в один голос спросили удивленные Фламмарион и профессор. -- Что это за ящик?
-- Очень просто: вещественный знак душевной доброты Елены. Не желая покидать Шарпа без всяких средств к существованию, ваша дочь, Михаил Васильевич, оставила для него небольшой запас провизии.
Инженер открыл ящик, в котором оказалось несколько дюжин бисквитов и четыре коробки с консервами.
-- О, у этого ребенка золотое сердце! -- проговорил тронутый профессор.
-- Успех обеспечен, -- заявил Сломка.
-- Как обеспечен? -- спросил его приятель.
-- Да ведь чтобы построить аппарат для полета на Венеру, нужно время, а значит -- нужна пища.
-- И ты думаешь, -- перебил друга Гонтран, внимательно осматривая содержимое драгоценного ящика, -- что нам троим этого хватит?
-- Нет, конечно, но мы успеем устроить себе запасы других пищевых веществ.
-- Устроить! Хорошее словечко! -- воскликнул Гонтран. -- Впрочем, может ты и вправду хочешь фабриковать бифштексы и котлеты?
-- Я просто отыщу способ приготовления таких веществ, которые бы могли быть усвояемы нашим организмом, помогая последнему восстанавливать истраченные силы.
Фламмарион пожал плечами.
-- Ну, вот, -- заметил он, -- ты сам в конце концов приходишь к моей говядине и баранине.
-- Эх, друг мой, -- остановил приятеля Сломка, -- похищение невесты перевернуло у тебя вверх дном все мозги. Иначе ты сообразил бы, что твоя говядина на четыре пятых состоит из воды, и лишь одну пятую часть ее составляют твердые вещества, как альбумин, фибрин, креатин, желатин, хондрин и т. п.
-- Прекрасно, -- согласился Гонтран, -- но воды ведь много и на Луне. Остается теперь приготовить альбумин, фибрин и прочее.
-- И это лишнее, -- объяснил Гонтрану профессор. -- Некоторые из твердых составных частей мяса, например хондрин и желатин, совершенно не нужны, мы можем обойтись и без них. Что касается остальных, каковы фибрин и альбумин, то это суть тела сложные, стоящие из кислорода, углерода, азота и водорода, взятых в известной пропорции. Вот эти-то тела нам и надо приготовить: их будет совершенно достаточно для поддержания нашего организма. О приготовлении же говядины, хлеба и так далее нечего и думать.
-- Ага, понимаю! -- воскликнул Гонтран. -- Ну что же, станем питаться прямо альбумином, фибрином и прочим, все лучше, чем умирать с голоду. Но ведь для химического изготовления нужны инструменты, а где мы их возьмем? Все лабораторные приборы увезены Шарпом.
-- Нет, не все! -- торжествующе воскликнул Сломка.
Он бросился в темный угол зала и притащил оттуда еще какой-то ящик, который и положил у ног профессора.
-- Это что еще такое? -- спросил тот в удивлении. -- Да вы просто волшебник, откуда что у вас берется?
-- Вовсе нет.
-- Ведь это мой ящик с химическими приборами. Как же он попал сюда?
-- А помните, профессор, мы отложили его, чтобы исследовать перед отъездом состав лунной атмосферы? Ну, за разными хлопотами дело не состоялось, ящик мы забыли, а вот теперь он нам и пригодится!
-- Да, брат, -- обратился к Гонтрану молодой инженер. -- С этим вот, -- и он многозначительно постучал по крышке ящика, -- мы наделаем тебе и бифштексов, и котлет.
Михаил Васильевич открыл ящик и не мог удержаться от радостного восклицания.
-- Эвдиометр, анероид, термометры, буссоль, трубки, эпруветки, реактивы! -- стал перечислять он, любовно осматривая каждую вещь. -- Прекрасно!
Глава III. Исследование воздуха и воды
Пересмотрев все в ящике, старый ученый подумал несколько минут, потом начал:
-- Ну-с, за дело. Приступим по порядку: прежде всего нам необходимо исследовать воздух, которым мы дышим -- не правда ли, дорогой Гонтран?
-- Конечно, если... если... -- замялся Фламмарион, не зная, что ему ответить.
Михаил Васильевич считал своего будущего зятя великим ученым -- лишь потому он и согласился на его брак с Еленой. Между тем можно было без всякой ошибки назвать Гонтрана круглым невеждой в науках. Только благодаря своему доброму гению, Сломке, Гонтрану удавалось скрывать свое невежество от профессора. Молодой инженер пришел, как всегда, на помощь приятелю.
-- Какой же способ вы думаете применить, профессор? -- обратился он к Михаилу Васильевичу.
Тот задумался.
-- Гм... Видите ли, сначала я хотел употребить эвдиометрический способ Гей-Люссака, но, как вы знаете, он дает показания лишь приблизительной точности, тогда как нам теперь нужны данные совершенно точные.
-- В таком случае примените фосфор, -- посоветовал Сломка, -- это и просто, и хорошо.
Михаил Васильевич молча кивнул головой, взял стеклянную коробку, в которой лежали реактивы, переложил их в другое место, а коробку наполнил дистиллированной водой. Затем он отыскал в ящике градуированную эпруветку и погрузил ее отверстием в воду таким образом, что внутри ее содержалось ровно сто кубических сантиметров воздуха. Операция закончилась тем, что профессор ввел внутрь эпруветки [эпруветка -- пробирка, в которой производят опыты с небольшим количеством вещества] палочку фосфора.
-- Объясни мне, пожалуйста, в чем тут дело, -- прошептал Гонтран на ухо Сломке.
-- Очень просто: фосфор должен поглотить весь кислород, в эпруветке останется один азот, и по его количеству старик легко вычислит состав лунного воздуха.
В этот момент вблизи послышалось легкое трещание свечи. Сломка, оглянулся и увидел, что она догорела и готова погаснуть.
-- Ого, мы скоро очутимся в потемках, -- заметил он.
-- Как же быть? -- спросил Гонтран.
-- Как быть? А мы устроим лампу, -- разрешил недоумение молодого человека профессор.
Он вынул из ящика две склянки, содержащие терпентин [терпентин -- липкая жидкость, которую добывают из хвойных деревьев. Содержит смолу и эфирное масло. Терпентиновое масло часто называют скипидаром] и спирт, налил той и другой жидкости в третью склянку поровну, всунул в горлышко расщипанную бечевку и зажег. Импровизированная лампа с успехом начала выполнять свое предназначение.
"Ох, эти ученые люди!" -- подумал изумленный Гонтран.
Между тем старый ученый принялся за новое дело.
-- Узнав состав лунной атмосферы, -- сказал он, -- нам нужно исследовать и состав лунной воды. Конечно, легче всего для этого разложить воду в вольтаметре электрическим током. Вольтаметр устроить легко, но как добыть ток?
-- Можно сделать вольтов столб [Вольтов столб -- прибор, устроенный Вольтой и состоящий из нескольких кружков меди, цинка и фланели, смоченной в слабой серной кислоте, причем они расположены так, что на медном кружке лежит цинковый, на нем фланелевый, затем опять медный, цинковый, фланелевый и т. д., на самом верху цинковый; такой прибор выделяет электричество], -- предложил инженер. -- Цинковых кружков можно наделать сколько угодно из того же ящика: он ведь весь из цинка. Медные кружки тоже найдутся: соберем всю медную монету, какая у нас есть; кроме того, коробки с консервами сделаны из меди. Остается, значит, приготовить суконные кружки. На их изготовление я пожертвую полу своего пальто.
-- Этот способ разложения воды далеко не нов, -- объяснил Сломка Гонтрану. -- Еще в 1800 году Никольсон и Карлейль применили его для анализа воды.
Предложение инженера было одобрено профессором, и все усердно принялись за изготовление вольтова столба.
-- А что делается с фосфором? -- спросил во время работы Гонтран.
-- Ах да, я и забыл! -- воскликнул Михаил Васильевич, подбегая к аппарату дня анализа воздуха. -- Однако, это любопытно, -- прибавил он, кидая взгляд на эпруветку.
-- Что такое? -- спросил Сломка, перекладывавший медные и цинковые кружки вольтова столба смоченными в серной кислоте кусочками сукна.
-- Оказывается, лунный воздух состоит не из 79 частей азота и 21 част кислорода, как земной, а из равных частей того и другого газов.
-- От того-то нам и дышится здесь так хорошо, несмотря на уменьшенное против земного атмосферное давление, -- отозвался инженер.
-- Теперь примемся за анализ лунной воды. Столб готов?
-- Готов.
Михаил Васильевич устроил из широкой воронки и двух эпруветок вольтаметр, налил в него подкисленной лунной воды и провел ток от вольтова столба. Мгновенно вода стала разлагаться, причем ее кислород стал собираться в одной эпруветке, а водород -- в другой.
Профессор задумчиво наблюдал за превращениями воды, поглаживая свою бороду.
-- О чем вы задумались, Михаил Васильевич? -- прервал наступившую тишину Сломка.
-- Да все о том же: у нас есть кислород, есть водород, есть азот. Все это добыть легко, но откуда взять углерод и в каком виде?
Старый ученый опять задумался.
-- А графит? -- вдруг воскликнул он. -- Ведь это чистый углерод, а его на Луне -- сколько угодно. Ну, теперь дело в шляпе. Из воды мы добудем кислород и водород, из воздуха -- азот, а из почвы -- углерод. Когда же запасы пищевого материала будут обеспечены, -- проговорил Михаил Васильевич, с отеческой нежностью смотря на своего будущего зятя, -- тогда я прибегну опять к вашей гениальной изобретательности, чтобы изыскать средство догнать Шарпа и вырвать из его лап Елену.
Гонтран воскликнул дрожащим голосом:
-- Я готов умереть за вашу дочь, профессор!
Тем временем практичный Сломка еще раз проверил количество припасов, оставленных девушкой для Шарпа.
-- Михаил Васильевич, Гонтран, -- обратился он к своим товарищам. -- Мы должны поторопиться с работой над пищевыми веществами; у нас всего тридцать три сухаря и четыре коробки консервов, по полфунта каждая. Этого хватит не более, как на четыре дня.
Глубокий вздох раздался в углу залы.
-- Это что такое? Тут кто-то есть? -- обеспокоился Осипов.
-- Фаренгейт! Мы и забыли совсем о нем.
Сломка и Гонтран бросились к Фаренгейту, лежавшему на полу. Американец пришел в себя, но, видимо, ничего не сознавал. Он смотрел тупым, бессмысленным взглядом перед собой.
-- Что с ним? Что-то больно он тих и спокоен, не кончается ли взаправду? -- говорил Сломка.
-- Он оглушен взрывом, немножко спокойствия, дня два полежит в кровати и придет в себя, -- утешал Осипов.
Друзья устроили Фаренгейта поудобнее в кровати, положили ему на голову холодный компресс и принялись под руководством Осипова за работу по добыванию пищевых продуктов.
Глава IV. Химическая пища
-- Я не могу больше, Вячеслав!
-- Ну, еще немножко бодрости!
-- Эх, бодрости у меня сколько угодно. Да голодный желудок настойчиво заявляет свои права.
Гонтран произнес эти слова таким плачевным тоном, что его приятель почувствовал сострадание. Он бросил свою работу -- сгущение азота и кислорода с помощью нагнетательного насоса -- и принялся утешать Фламмариона.
-- Как, ты не можешь пропоститься два дня! Стыдись!.. Какой из тебя выйдет исследователь!
Фламмарион горестно воскликнул.
-- Я готов отрезать себе руку, чтобы приготовить котлетку или бифштекс.
-- Какая фантазия, -- улыбнулся инженер.
-- И право, я готов привести ее в исполнение. Моя голова идет кругом, мысли путаются. О, как я голоден! -- вздохнул Гонтран.
-- А есть нечего, бедный мой Гонтран, -- проговорил Сломка, пытаясь шуткой развеселить друга. -- Но погоди немного, Михаил Васильевич добьется успеха. Ты сам видишь, как это трудно.
-- Если этот успех будет достигнут еще через несколько часов, то боюсь, что он застанет меня уже мертвым, -- печально сказал Гонтран.
Он не успел договорить, как старый ученый, возившийся в другом углу зала над своими аппаратами, торжествующе воскликнул:
-- Гонтран! Сломка!
Молодые люди поспешно кинулись к профессору и прибежали как раз вовремя, чтобы поддержать его: до сих пор энергично боровшийся с голодом старый ученый не выдержал и зашатался. Он указал рукой на кристаллизатор с каким-то черным клейким веществом и прошептал:
-- Здесь!.. Ешьте!..
Голова старика бессильно повисла, глаза сомкнулись, колени подкосились.
Оба приятеля в ужасе переглянулись.
-- Он умер! -- вскричал Гонтран.
-- Нет, это просто обморок, -- успокоил его инженер. -- Помоги-ка мне перенести его на постель, а потом посмотрим, что у него получилось.
Уложив бесчувственного профессора в постель, молодые люди вернулись к аппаратам и стали рассматривать добытое Михаилом Васильевичем пищевое вещество.
-- Б-р-р!.. -- проговорил Гонтран с гримасой отвращения. -- Значит, придется питаться этой дрянью?
-- Я думаю, что да.
-- Ну, делать нечего, черт возьми! Есть-то очень хочется. Уф, словно солодковая паста!
Сломка открыл кристаллизатор и вынул из него при помощи ножа кусок вещества, пожевал и проглотил.
-- Ну что, вкусно? -- спросил Гонтран.
-- Ничего себе. Немножко приторно, но это пустяки. Впрочем, попробуй сам!
Сломка добыл из кристаллизатора новую порцию вещества, и Гонтран проглотил ее зажмурившись, с отчаянной гримасой.
-- Б-р-р!.. И ты думаешь, что этого будет достаточно для нас, чтобы не умереть с голоду?
-- В теории -- да, -- отвечал инженер. -- Впрочем, мы скоро сами узнаем, что с нами будет.
Сломка зацепил новый кусок драгоценного вещества и, отправившись к постели профессора, вложил пищу в его рот. Что касается его приятеля, то он принялся наблюдать, какое действие произведет на его организм прием странного кушанья.
-- Удивительно! -- пробормотал он наконец. -- Моя голова приходит в порядок, мысли становятся яснее, вой желудка замолк. А как ты себя чувствуешь, Вячеслав?
-- Я? Я чувствую себя так же, как если бы сейчас вышел из-за стола после самого изысканного обеда.
-- В самом деле? Жаль только, что наше питание получится несколько однообразным, -- с печальной миной заметил Гонтран.
-- Ну, пошел!.. -- махнул на него рукой Сломка. -- Неужели ты только и живешь для того, что бы есть? Я, наоборот, ем, чтобы жить.
В эту минуту Михаил Васильевич открыл глаза и с удивлением осмотрелся кругом.
-- Что это? -- проговорил он слабым голосом. -- Я, кажется, спал?
-- Нет, профессор, вы умирали с голоду, -- отвечал инженер.
Старый ученый приложил руку ко лбу.
-- Ах, в самом деле!.. Я припоминаю!.. -- прошептал он.
Затем, вдруг вскочив с постели, Михаил Васильевич бросился к своим спутникам и обнял их, восклицая:
-- Мы спасены! Мы спасены!
-- Гм... -- проворчал Гонтран. -- Так-то так, а все же я бы с большим удовольствием съел одну или две котлеты.
Старик пожал плечами.
-- Будьте довольны и тем, что теперь в состоянии изыскать средства, чтобы преследовать Шарпа.
-- Я предлагаю, -- поспешил заявить Фламмарион, услыхав о Шарпе, -- отправиться в горы Вечного Света!
-- Это еще зачем? -- спросил его приятель.
-- Чтобы отыскать вагон, в котором приехал похититель, приспособить его, с помощью светочувствительного вещества, к путешествию на Венеру, и затем, не теряя времени, пуститься в погоню.
Инженер покачал головой.
-- Бедный мой друг, -- заметил он, -- ты забываешь, что такой аппарат понесется прямо к Солнцу, а чтобы попасть на Венеру, нам нужно, чтобы планета находилась как раз на нашем пути. Но Михаил Васильевич уже вычислил, что на путешествие до Венеры при помощи светочувствительного вещества потребуется, в крайнем случае, двадцать пять суток.
-- Ну, так что же?
-- Как что?! Но ведь до соединения Венеры с Солнцем, то есть до того времени, когда она станет на прямой линии между центральным светилом и Луной, остается всего-то двадцать пять дней. Отними отсюда время, необходимое для отыскания вагона, для переделки его и так далее. Когда же мы будем в состоянии пуститься в путь? Дней за десять до соединения Венеры, в самом благоприятном случае. Следовательно, мы уже не захватим эту планету на нашем пути, она отойдет далеко в сторону, а мы понесемся к Солнцу и погибнем в его раскаленной фотосфере.
-- Тогда поедемте иначе! -- запальчиво вскрикнул Гонтран. -- Как бы там ни было, мы должны догнать этого мерзавца!
Сказав это, молодой человек горестно склонил голову.
-- О, -- прибавил он убитым голосом, -- вид но, наука и знание -- лишь пустые слова!
Сломка и старый ученый хотели ободрить его, но за дверями зала послышались чьи-то шаги.
-- Кто это там? -- пробормотал Михаил Васильевич. -- Наверное, Телинга.
Догадка старого ученого была совершенно справедлива: скоро на полуосвещенной стене и на полу зала обрисовалась гигантская тень селенита.
-- Привет и вам, -- отвечал профессор. -- Каким образом вы бодрствуете, когда все ваши соплеменники погружены в глубокий сон?
-- Я иду из Вандунга и несу вам вести.
-- Вести? -- в один голос спросили путешественники. -- О чем?
-- О том земном жителе, который похитил ваш аппарат и молодую девушку.
Старый ученый от изумления не мог выговорить ни слова. Гонтран кинулся к Телинге и задыхающимся голосом спросил:
-- Итак, этот негодяй упал обратно на Луну? О, если бы мне удалось встретиться с ним!
-- Упал обратно?.. Но... это немыслимо. Шарп должен достичь Венеры! -- воскликнул ученый.
Велика была любовь старика к дочери и ненависть к ее похитителю, но страсть к науке была еще сильнее, оттого он предпочитал, чтобы Шарп при помощи изобретенного им способа передвижения добрался до Венеры, чем чтобы его вычисления оказались ошибочными.
Селенит покачал головой.
-- Тот, кого вы называете Шарпом, -- произнес он, -- и не думал падать обратно. Напротив, он с быстротою молнии продолжает нестись на Тихи, но достигнет ее, однако, не раньше, чем Солнце позолотит вершину Вандунга.
-- Это невероятно! -- отозвался старый ученый. -- Шарп делает по 75000 километров в час и находится в пути уже шестые сутки, следовательно, уже около 2,5 миллионов миль отделяют его от Луны. На подобном расстоянии даже сильнейший телескоп не в состоянии различить тела столь ничтожных размеров, как наш вагон.
-- Однако из слов Телинги ясно, что за полетом Шарпа кто-то следит, -- возразил профессору Сломка, и обратился к селениту с вопросом на языке обитателей Луны.
-- Неправда ли, ведь астрономы обсерватории Вандунга наблюдают за движением беглеца?
-- За его полетом действительно следят, -- отвечал селенит, -- но не мы.
-- Так кто же?
-- Обитатели Тихи, планеты, называемой вами Венерой.
Михаил Васильевич и оба его спутника были в полном недоумении.
-- Разве между Луной и Венерой устроен оптический телеграф?! -- спросил Гонтран.
-- Что ты! -- остановил приятеля инженер.
-- Нет, не "что ты", -- перебил его старый ученый. -- Очень вероятно, что догадка Гонтрана вполне справедлива. Расскажите, пожалуйста, -- прибавил он, обращаясь к селениту, -- каким образом вы общаетесь с жителями Тихи?
-- Уже несколько веков, как наши астрономы заметили на поверхности этой планеты блестящие точки, постоянно изменявшиеся в своей форме и группировке. После многих догадок они решили, что это сигналы, которыми жители Тихи обмениваются с обитателями других небесных тел. Когда, таким образом, настоящее значение точек было понято, лунные астрономы постарались организовать устройство ответных сигналов.
-- Ну, и какой же способ выбрали они? -- спросил профессор.
-- Способ очень простой: дело в том, что на поверхности нашей планеты в изобилии находится металл, электропроводимость которого резко меняется в зависимости от силы падающего на него света.
-- Это селен! -- воскликнул Сломка.
-- Да перестанете ли вы соваться со своими непрошенными объяснениями? -- прикрикнул на него рассерженный ученый.
Инженер прикусил язык, и Телинга хладнокровно продолжал:
-- Из этого металла мы устроили рефлектор огромных размеров и к центру его провели нити от электрического генератора и аппарата для передачи слов.