Ла-Порт Жозеф
Всемирный путешествователь, или Познание Стараго и Новаго света... Том одиннадцатый

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Le voyageur françois, ou la connoissance de l`ancien et du nouveau monde.
    Перевод Якова Булгакова.
    Письма 125--127. Твердая Земля
    Письма 128--135. Перу
    Письма 136--137. Хили
    Письма 138--139. Земля Магелланическая.

   

ВСЕМИРНЫЙ
ПУТЕШЕСТВОВАТЕЛЬ,
или
ПОЗНАНІЕ
СТАРАГО и НОВАГО СВѢТА,
то есть:

ОПИСАНІЕ
всѣхъ по сіе время извѣстныхъ земель въ четырехъ частяхъ свѣта,
содержащее:
каждыя страны краткую исторію, положеніе, города, рѣки, горы, правленіе, законы, военную силу, доходы вѣру, ея жителей, нравы, обычаи, обряды, науки, художествы, рукодѣлія, торговлю, одежду, обхожденіе, народныя увеселенія, доможитіе, произрастенія, отмѣнныхъ животныхъ, звѣрей, птицъ, и рыбъ, древности, знатныя зданіи, всякія особливости примѣчанія достойныя, и пр.

изданное
Господиномъ Аббатомъ де да Портъ,

а
на Россійскій языкъ
переведенное съ Французскаго.

ТОМЪ ПЕРВЫЙНАДЕСЯТЬ.

Изданіе третіе.

Въ Санктпетербургѣ.
Печатано въ Типографіи Ив. Глазунова,
1804 года.

   

ОГЛАВЛЕНІЕ

Писемъ, содержащихся въ семъ первомъ-надесять томѣ.

   125. Твердая Земля
   126. Продолженіе
   127. Конецъ
   128. Перу
   129. Продолженіе
   130. Продолженіе
   131. Продолженіе
   132. Продолженіе
   133. Продолженіе
   134. Продолженіе
   135. Конецъ
   136. Хили
   137. Конецъ
   138. Земли Магелланическая
   139. Конецъ
   

ВСЕМІРНЫЙ ПУТЕШЕСТВОВАТЕЛЬ.

ПИСЬМО CXXV.

Твердая Земля.

   Вы уже видѣли, Государыня моя, что Христофоръ Коломбъ, завоевалъ многіе острова, присталъ къ берегамъ Полуд еиной Америки; а какъ сія чаешь была первая обрѣтенная имъ на матерой землѣ, то онъ и далъ ей имя Твердой Земли, кое сохраняетъ она и донынѣ. Гишпанцы подвели по томъ подъ сіе наименованіе и сосѣднія провинціи, какъ Дарійскую, золотую Кастиллію, новую Гренаду, Попаянъ и пр.
   Мы прибыли туда чрезъ устье Оренока и Парійской заливъ на небольшомъ суднѣ, которое промыслилъ намъ отецъ Мужилла. Помянутой заливъ, составляемой матерою землею и островомъ Троицы, наименованъ былъ уже отъ Коломба Драконовыми челюсть мы, прежде нежели нашелъ его Америкъ Веспуцій: но сіе не возирепятствовало, какъ вы видѣли, послѣднему, присвоить себѣ честь обрѣтенія. Скользни ненавистна его несправедливость, какъ бы ни судили о правѣ его; теперь уже поздо въ томъ ему спорить: да и вдругорядь упомянулъ объ немъ только по той причинѣ, что онъ хвасталъ, будто бы точно на семъ мѣстѣ первой увидѣлъ матерую землю Новаго Свѣта.
   Безъ сумнѣнія страхъ, оказанной здѣшними жителями при видѣ кораблей, заставилъ думать сего Италіянца и Адмирала его Оіеду, что они не знали до того Европейцовъ, но будучи ободрены доводами дружбы и подарками, звали они Кастиланцовъ къ себѣ въ жилище. Оіеда послалъ туда нѣсколько вооруженныхъ людей, которые пробыли у нихъ три дни, и въ сіе время пиршества, вкусили все то, что земля имѣетъ пріятнаго. Даже предлагали имъ женщинъ столь докучливо, что едва могли они воздержаться. Возвратились съ видомъ преисполненномъ удовольствія, и служащимъ въ доказательство о человѣколюбіи угостившихъ. Сіи добрые Индѣйцы провожали ихъ до берега въ превеликомъ множествѣ. Когда видѣли, что Кастиланецъ усталъ, сажали его, и несли въ койкѣ. На переправахъ черезъ рѣки не щадили для нихъ плечь своихъ. Прибывъ къ кораблямъ, побросались въ оные съ стремленіемъ, и удивлялись всему, что только видѣли. Оіеда вздумалъ повеселиться, и приказалъ выпалить, изо всей своей артиллеріи. Сіе любопытное и пужливое стадо бросилось въ волны; но покойный и смѣющійся видъ матросовъ разогналъ ихъ боязнь. Возвратились они съ новою радостію, и наконецъ не безъ труда было гостей сбыть съ рукъ.
   Изъ Нарійскаго залива вошли мы въ Куманскую провинцію, коей столица, то же имя носящая, лежитъ въ десяти верстахъ отъ моря. Жители ни чѣмъ не отличаются отъ прочихъ Гишпанскихъ селеній. Попы, монахи наслаждаются таковою же властію въ городахъ; церкви также богаты; народъ столь же суевѣренъ, женщины равномѣрно горды, набожны и кокетки. Всякой день ходятъ въ церковь, имѣя передъ собою пажа особливаго рода; то есть, церковника, которой, не будучи еще посвященъ, употребляется въ ожиданіи сана, вмѣсто слуги, имѣющаго довѣренность. Здѣсь мода того требуетъ, и женщина не смѣетъ показаться безъ него въ люди, но употребляетъ иногда его и къ такимъ должностямъ, за которыя бы всякой честной человѣкъ не отрекся взяться..
   Въ день прибытія нашего въ Куману, праздновали въ городѣ не знаю какого-то Святаго, котораго можетъ быть нѣтъ и въ прологѣ, но здѣсь онъ въ великомъ почтеніи. Весь городъ былъ въ ходу, умножаемомъ ими присоединяющими изъ домовъ масками. Бѣлые, черные, Индѣйцы, всѣ бѣгали вмѣстѣ по улицамъ, дѣлали тысячи дурачествъ. Двери всѣ были заперты; ибо подъ видомъ набожности или маскарада, крадутъ что гдѣ попадется. Ходъ вступилъ въ церковь; за нимъ слѣдовали маски съ скрипицами и другими инструментами, играющими безъ порядка, безъ вкуса и безъ мѣры, пѣсни, кои тутъ же сочиняли, какъ кому пришло въ голову. Другіе бѣгали по церквѣ, дрались, скрежетали зубами, валялись по полу, бились объ него лбомъ, выли, кривлялись такъ, что устрашали предстоящихъ, и наконецъ усмирялись, какъ бы всѣ померли. Тогда попъ далъ благословеніе, которое служило знакомъ всеобщаго возстанія. Маски вскочили живехоньки, такъ же сумазбродны, какъ прежде, и побѣжали дурачиться по улицамъ. Ударили въ колоколъ; онѣ опять возвратились въ церковь. Монахъ взлѣзъ на катедру, и велѣлъ имъ всѣмъ около себя стать. Онѣ поклонились сперва въ землю, положили палецъ на губу, и стояли такъ до конца проповѣди. Оная была похвальное слово Святому, котораго отправлялся праздникъ. Былъ онъ Епископомъ въ Гишпаніи, и между прочимъ проповѣдникъ разсказывалъ объ немъ слѣдующее.
   "Сбираясь пуститься въ путь для осмотра своей епархіи, сей благочестивый, пастырь взялъ съ собою двухъ священниковъ, и отправились они всѣ трое, верьхами на ослахъ. Въ одномъ небольшомъ городкѣ, шинкарь, узнавъ что епископъ пріѣдетъ ночевать, заготовилъ мяса, дичины, и вина всякаго рода. Когда же увидѣлъ его, въ семъ скудномъ экипажѣ, разъярился, что, пріуготовленія были безполезны, и отрубилъ головы тремъ осламъ, дабы принудить пріѣзжихъ прожить у него нѣсколько дней и поѣсть припасы. Святой не хотя дѣлать издержекъ, повелѣлъ хозяину, пришить головы, да еще и перемѣня ихъ, ибо онѣ были всѣ разной шерсти, дабы тѣмъ долговременнѣе сохранена была память подобнаго чуда. Шинкарь повиновался; Епископъ сдѣлалъ крестное знаменованіе, и головы столь плотно приросли, какъ бы ослы съ ними родились." Вы бы со смѣху умерли, Государыня моя, увидя, какъ словесное стадо разинуло рты отъ удивленія, слыша о такомъ чудѣ.
   По окончаніи проповѣди, просилъ я одного Гишпанца истолковать мнѣ всѣ произходившія въ глазахъ моихъ явленія., сіи маски, говорилъ онъ, представляютъ еретиковъ и безбожниковъ, возставшихъ противъ истинны, проповѣдуемой святымъ Евангеліемъ. Бѣганья, ссоры, драки изъясняютъ усиленія, учиненныя ими для изкорененія православной вѣры. Скрежетъ зубовъ, кривлянья, вой значатъ бѣснованіе, причиняемое въ худыхъ Христіанахъ неудачею въ предпріятіяхъ. Когда маски валяются по землѣ и кажутся мертвы, симъ даютъ онѣ разумѣть, что Святой своими разсужденіями и чудесами одержалъ совершенную побѣду. Вы видѣли, что во время проповѣди держали онѣ палецъ положа на губу; сіе означаетъ, что невѣрящіе принуждены уступить силѣ доказательствъ, признаются сами въ своей побѣдѣ, и не вѣдаютъ, что на то вопреки сказать...
   Не безъ великихъ трудностей, въ началѣ обрѣтенія Твердой земли, Гищпанцы завели селенія на Куманскомъ берегу; сперва Индѣйцы сильно противъ того вооружились, но заплатили за супротивленіе потоками крови, напоя оною здѣшнія нещастныя страны. Спасшіеся отъ мученія, осуждены на рудокопныя работы. Таковое безчеловѣчное поведеніе неоднократно разгорячало духъ славнаго Бартелемія Ласъ Казаса, о коемъ писалъ я въ другомъ мѣстѣ, и которой наипервѣе оказалъ ревность свою на здѣшнемъ берегу. Жители были наги, выключая дѣтородныя части, кои одни скрывали въ Калебассахъ, или деревянныхъ коробочкахъ; другіе въ бумажныхъ мѣшкахъ, или ящикахъ изъ золотыхъ листьевъ. Женщины носили портки особливаго рода. Оба пола не терпѣли волосовъ ни гдѣ, кромѣ головы, дабы, какъ говорили, не уподобиться звѣрямъ. Хотя наблюдали нѣкоторую благопристойность, но для естественныхъ нуждъ не удалялись въ сторону. При малѣйшей причинѣ жалобъ жены на мужа, пила она сокъ нѣкоторой травы, отъ коего погибалъ въ ней плодъ; а сія способность истреблять оной, заставляла мужа ласкать и угождать ей. Черные зубы составляли красоту: для пріобрѣтенія оной натирали ихъ травою, имѣющею двоякую силу, и давать имъ помянутой цвѣтъ, и сохранять ихъ въ цѣлости. Что принадлежитъ до прочихъ обычаевъ, оные были почти тѣ же, что и у народовъ живущихъ по Ореноку. Ложились въ постелю, когда жена была въ родахъ, и наблюдали строгой постъ, какъ бы наказуя себя за произведеніе еще одного нещастнаго на поверхности земной, и за продолженіе породы бѣдныхъ. Я мимоходомъ скажу, что многіе народы почитали за преступленіе дѣлать дѣтей: плакали при ихъ рожденіи, веселились при ихъ смерти. Оттуда происходитъ обыкновеніе не носить по мертвомъ траура; оттуда истекаютъ тѣ высокія мысли, кои нѣкоторые древніе имѣли о дѣвствѣ, еще прежде, нежели проповѣдалъ оное Сынъ Божіи, у Евреевъ, опредѣляющіе себя на служеніе храмовъ и на ученіе закона, освобождались отъ необходимости поять жену. Египетскіе жрецы пили производящіе охлажденіе напитки, или лишали себя членовъ обрѣзаніемъ. Въ Персіи холостая жизнь закономъ была предписана дѣвицамъ солнца; а Римляне наказывали, какъ вамъ извѣстно, своихъ Весталокъ за преступленія противоположенныя воздержанію.
   Изъ Куманы переѣхали мы въ Венецуеллу, такъ названную по той причинѣ, что сей городъ построенъ на подобіе Венеціи посреди водъ и на сваяхъ. Оіеда и Веспуцій обрѣли ея въ концѣ пятагонадесять вѣка. Тогда была она простая деревня, Коро отъ Индѣйцовъ именуемая, и состоящая изъ двадцати шести домовъ, сообщеніе между собою имѣющихъ помощію подъемныхъ мостовъ. Жители, устрашенные зрѣніемъ Кастиланскихъ кораблей, мосты подняли и скрылись въ хижины. Но выслали однакожь къ флоту двѣнадцать лодокъ, кои приближались къ нему съ чрезвычайными доказательствами удивленія. Знаки, которыми думали возбудить въ нихъ довѣренность, послужили только къ отдаленію ихъ; но когда уже исчезла надежда вновь ихъ увидѣть, возвратились они опять съ шестнадцатью молодыми дѣвицами, подвезли ихъ къ самымъ кораблямъ, и впустили на каждой но четыре. Приняты оныя съ радостію и ласкою: дружба, казалось, заступила мѣсто боязни. Жители во многомъ числѣ появились, и выходя изъ домовъ приближались вплавь къ кораблямъ. Но вдругъ возпослѣдовала перемѣна, которой не могли познать причины: нѣсколько старухъ, такожъ плывущихъ, подняли скоропостижно преужасной вой. Во мгновеніе ока дѣвицы побросались въ воду, и Индѣйцы удалились, пустя тучу стрѣлъ въ Кастиланцовъ. Оіеда послалъ за ними погоню на судахъ, кои опрокинули небольшое число лодокъ, и побили нѣсколько дикихъ. Онъ не могъ отъ гнѣва удержаться, увидя, что пятеро изъ его людей были опасно ранены. Захватили только двухъ молодыхъ дѣвицъ, и корабли подняли парусы.
   Венецуелла, тогда же за столицу признанная, выстроена Гишпанцами на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ нашли они деревню Коро. Начала ея были цвѣтущи, но опустилась она мало по малу, и Епископской престолъ, учрежденной въ ней подъ зависимостію Сендомингской Метрополіи, перенесъ въ въ Леон-де-Каракъ. Маракайбо, нынѣшняя столица провинціи, есть наибогатѣйшій городъ Твердой Земли. Грунтъ такъ плодоносенъ, что ежегодно сбираютъ на немъ по двѣ жатвы. На паствахъ, кои на немъ изобильны, водятъ великое число скота; сосѣднимъ народамъ доставляетъ онъ пшеницу, сухари, сыръ, масло, сало, хлопчатую бумагу и разныя ткани. Множество кожъ отвозится въ Европу. Звѣриная и рыбная ловля такожь изобильны; рѣка Укаре, чрезъ него текущая, столь рыбна, что право ловли подавало поводъ къ частымъ войнамъ между прежними жителями. Сія страна не имѣетъ равномѣрно недостатка въ золотыхъ рудникахъ; доставаемой изъ оныхъ металлъ столь чистъ, что поставляютъ его въ двадцать двѣ краты съ положиною. Земля приноситъ превосходныя лѣкарственныя травы, кои чинятъ безполезною враческую услугу. Львовъ много, но они не опасны; охотникъ, съ помощію одной собаки, безъ труда одерживаетъ надъ нимъ побѣду: но тигры столь страшны, что не рѣдко случается видѣть ихъ входящихъ въ шалаши, хватающихъ людей, и относящихъ въ лѣсъ для пожранія. Считаютъ, что сія провинція, въ которой озеро Марика ибо составляетъ средину, имѣетъ больше ста тысячъ Индѣйцевъ, данниковъ Гишпанскихъ, не включая такихъ, коимъ меньше осмнадцати, или больше пятидесяти лѣтъ; ибо сіи освобождаются отъ податей по особливому повелѣнію Индѣйскаго Совѣта.
   Не смотря на толикое число рукъ, могущихъ защищать свое отечество, мало стоило труда первымъ Кастиланцамъ завладѣть сею страною: но едва начали они пользоваться плодами побѣды, какъ увидѣли себя принужденными уступить мѣсто чужестранцамъ. Въ началѣ пятнадцатаго вѣка Велзеры, богатые Аугсбургскіе купцы, давшіе въ заемъ Карлу V немалыя суммы денегъ, слыша о Венецуеллѣ, какъ о землѣ изобилующей золотомъ, предложили сему Государю, чтобъ ее совсѣмъ имъ уступилъ. Желаніе ихъ исполнилось на томъ условіи, что они докончатъ завоеваніе ея на имя Кастиланской короны;, что построятъ тамъ крѣпости, пошлютъ туда войски, и будутъ ставить Нѣмецкихъ рудокоповъ, для снабженія оными всѣхъ Гишпанскихъ селеній.
   Для разпоряженія новымъ селеніемъ былъ отъ Велзеровъ избранъ Аугсбургской мѣщанинъ Алфингеръ, которой обратилъ всѣ свои виды на пріобрѣтеніе золота Сія необузданная страсть заставила его употреблять ненавистныя средства, и не щадить жизни Индѣйцевъ, безчеловѣчно отъ того погибшихъ. Не больше подданныхъ оказываемо было уваженія и къ самымъ Касикамъ: предавали оныхъ пыткѣ, дабы узнать, гдѣ сокрыты ихъ сокровища: повсюду сіи жестокіе Нѣмцы, такіе же мучители, какъ старинные Гишпанцы, оставляли кровавые слѣды своего корыстолюбія и падкости ко злату. Нещастные Индѣйцы приносили имъ онаго, сколько имѣли; многіе выходили къ.нимъ на встрѣчу съ припасами, мысля пріобрѣсть тѣмъ больше снисхожденія; но звѣрская ярость отчасу въ мучителяхъ умножалась; не ожидали они иной помощи, какъ отъ единаго отчаянія, и приняли твердое намѣреніе защищать жизнь и вольность. Алфингеръ былъ побиваемъ то многихъ стычкахъ; половина людей его, спасшихся отъ Индѣйскихъ стрѣлъ, погибла отъ чрезвычайной усталости и трудовъ, въ кои вовлекала ихъ жадность къ золоту. Получа смѣха достойное извѣстіе, что далѣе въ землѣ, находится цѣлой домъ, сооруженной изъ сего богатаго металла; начальникъ, въ коего страсть вселяла легковѣріе, положилъ ни за чѣмъ не останавливаться, пока не получитъ въ руки сего сокровища. Надлежало пробираться чрезъ обширныя страны: и дабы не имѣть недостатка въ пропитаніи, собралъ онъ великое количество съѣстныхъ припасовъ, и навьючилъ на дикихъ. Они были нанизаны на цепь, какъ каторжные, и каждой сверьхъ цепи на шеѣ, несъ тягость, каковою едва позволялось отягчать и самаго лошака. Когда кто изъ нещастныхъ падалъ отъ недостатка силъ, рубили ему голову, дабы не потерять времени, отмыкая кольцо у цепи. Золотаго дома не обрѣли, а Алфингеръ въ семъ сумазбродномъ предпріятіи окончилъ свои дни.
   Когда Велзеры перестали пещись о правленіи сей почти совсѣмъ опустошенной провинціи, Гишпанцы назначили начальника. Отправили туда человѣка, коего суровость привела въ забвеніе даже и тиранства Нѣмцовъ, подвергнула конечной гибели сію бѣдственную страну. Спустя нѣсколько лѣтъ привезли Негровъ изъ Африки, полагая на нихъ наивеличайшую надежду: но едва оные прибыли, всѣ мущины были хозяевами побиты, ибо взбунтовались. Многіе годы, протекшіе при милосердомъ и тихомъ правленіи, наградили нѣсколько сію потерю.
   Ѣдучу около берега Куманской и Венецуелской провинціи, видны многіе острова, при коихъ ничто насъ не обязывало останавливаться. Одинъ называется Маргерита и принадлежитъ Гишпанцамъ. Въ старину ловили около него жемчугъ; нынѣ обитаютъ на немъ Индѣйцы и нѣсколько Мулатровъ. Голландцы владѣютъ островами Авомъ, Буенеромъ, Арубою и Курасомъ. Одинъ сей послѣдній заслуживаетъ нѣкоторое вниманіе. Они завели на немъ многія сахарныя варницы, кормятъ не мало скота, и отправляютъ прибыльной торгъ съ Гишпанцами. На полуденномъ берегу находятся городъ и гавань сего имени, защищаемые крѣпостію. Губернаторъ Голландскихъ Антильскихъ острововъ живетъ въ городѣ, а между обывателями, считаютъ не мало Жидовъ и Квакеровъ. Я отъ моихъ двухъ Голландцевъ слышалъ одно случившееся на семъ островѣ происшествіе, заслуживающее быть разсказано.
   Одинъ Голландской корабль, имѣющій двѣсти человѣкъ, добровольно ѣдущихъ въ Гвіану, претерпѣлъ ужасную бурю, и былъ носимъ вѣтрами и волнами. Когда море успокоилось, кормчій, потерявшій путь, увидѣлъ берегъ и почелъ его за матерую землю; но приближась, можно было легко узнать, что то былъ островъ. Онъ рѣшился тутъ остановиться для починки корабля. Долго плыли около берега, пока не нашли жилищъ, или мѣста способнаго бросить якорь. Нетерпѣливость и худое состояніе судна, принудили наконецъ выбрать пристанище. Капитанъ вздумалъ со всѣми своими людьми сойти на берегъ. Сколь скоро пришелъ онъ на вершину горы, пріятное положеніе и поля покрытыя цвѣтами, привели его въ восхищеніе. Идучи далѣе, увидѣлъ онъ трехъ нагихъ людей, вооруженныхъ луками и убранныхъ перьями. Оные ждали его съ непоколебимымъ видомъ; и не оказывая ни страха, ни удивленія, приняли съ радостію. Не разумѣя ихъ языка, не могъ онъ разтолковать о добрыхъ своихъ намѣреніяхъ инако, какъ лаская точно также, какъ они дѣлали; а дабы ихъ къ себѣ привязать, подчивалъ виномъ и напитками, кои они охотно приняли и тотчасъ выпили. Одинъ изъ нихъ взялъ Капитана за руки, и какъ бы зная его намѣреніе, готовился вести: но вмѣсто своихъ хижинъ, повелъ его на высоту, гдѣ посреди деревьевъ стояло небольшое зданіе, сдѣланное изъ дерева и грязи.
   Прежде введенія туда капитана, дикіе показали ему большой камень, въ нѣкоторомъ разстояніи отъ двери положенной, какъ казалось, съ намѣреніемъ. Они сложили руки на груди крестомъ, и возведя очи къ небу, показывали, что то была гробница человѣка, о которомъ жалѣли. Капитанъ вступилъ въ зданіе, въ коемъ ничего не было кромѣ голыхъ и грубыхъ стѣнъ, но обратя взоръ на перекладъ, увидѣлъ онъ буквы вырѣзанныя ножемъ. Надпись была на французскомъ языкѣ: онъ ее списалъ, и вотъ что она значила: "Я родомъ Французъ изъ Рена, въ Бретаніи. Сѣлъ я на корабль съ капитаномъ Бертіе въ 1602 году, чтобъ отъѣхать въ Брезилію. Корабль нашъ разбило, и меня выбросило на сей островъ не знаю какъ, ибо я лишился памяти; двѣнадцать тому лѣтъ, какъ живу я въ сей хижинѣ; дикіе здѣшніе тихи; поступаютъ со мною ласково. Я не имѣю нималой охоты съ ними разстаться; чувствую, что конецъ мой приближается; меня уже не будетъ, когда вы прочтете сію надпись. Молите за меня бога. Жанъ Реми Перрень".
   Капитанъ безъ труда понялъ, что камень, при входѣ лежащій, есть его могила. Онъ возымѣлъ больше довѣренности къ тремъ Индѣйцамъ, находя сіе доказательство тихости ихъ и добраго нрава. Другіе дикіе, увидя его съ своими товарищами, не укоснили разгласить въ сосѣднемъ селеніи о прибытіи новыхъ гостей. Всѣ спѣшили ихъ обозрѣть, обласкать и одарить. Показали ему Перренево платье, сохраняемое съ великимъ тщаніемъ, хотя было оно изношено такъ, что отъ прикосновенія распадалось. Ножъ, молитвенникъ и нѣсколько денегъ, найденныхъ у него въ карманахъ, были въ рукахъ у начальника селенія, которой хранилъ ихъ, какъ вещь драгоцѣнную.
   Голландцы поняли тотчасъ, что столь Ласковымъ пріемомъ были обязаны воспоминовенію о семъ французѣ. По видимому жилъ онъ скромно съ дикими, и заставилъ себя любить. Слѣдствіе соотвѣтствовало доброму началу. По нѣсколькихъ дняхъ отдохновенія, капитанъ началъ стараться о пріобрѣтеніи совершеннаго свѣденія объ островѣ, и не хотѣлъ отъѣхать прежде, нежели поселитъ на немъ прочнымъ образомъ своихъ земляковъ. Было у него довольно людей для построенія крѣпости: первыя недѣли столь порядочно были распоряжены, что прежде еще конца мѣсяца имѣлъ уже онъ замокъ, могущій защититься. Оставалось осмотрѣть весь островъ, дабы вѣрно и подробно донести объ немъ республикѣ. Англичане разсказываютъ сію же самую повѣсть объ одномъ своемъ селеніи на Антильскихъ островахъ, съ нѣкоторою перемѣною именъ, но точно также, что касается до самой исторіи и главныхъ обстоятельствъ.
   Я семь и проч.
   

ПИСЬМО СXXVI.

Продолженіе Твердой Земли.

   Продолжая слѣдовать вдоль сего берега, оставили мы въ лѣвой рукѣ провинціи, мало достойныя примѣчанія, Гаху и Святой Марѳы, и пристали къ Карѳагенѣ. Сей славной городъ, полагаемой въ числѣ наиважнѣйщихъ, наибогатѣйшихъ, и можетъ быть наипрекраснѣйшихъ послѣ Мексики во всей Гишпанской Америкѣ, имѣлъ благополучныя и нещастныя времена. Кастиланецъ Родригъ Бастидасъ, обрѣтя здѣшнюю страну, въ началѣ шестнадцатаго вѣка, столь былъ доволенъ положеніемъ, что принялъ намѣреніе ею овладѣть; но нашелъ толикое въ жителяхъ сопротивленіе, что принужденъ былъ оставить предпріятіе. Оіеда не больше имѣлъ щастія, Оіедо не больше видѣлъ успѣховъ. Слава побѣдить Иидѣйцовъ и построить городъ на мѣстѣ столь выгодномъ для торговли предоставлялась Дону Педру Гередіѣ. Сей далъ ему имя Карѳагены, безъ сумнѣнія по той причинѣ, что нашелъ здѣсь нѣкоторое сходство съ древнею Карѳагенскою страною. Положеніе вскорѣ привело его въ цвѣтущее состояніе, и былъ онъ подверженъ нападенію то отъ Флибустіеровъ, то отъ Англичанъ; послѣдніе сожгли его до подошвы. Въ третій разъ претерпѣлъ онъ отъ Французовъ, предводимыхъ господиномъ де Поитисомъ; наконецъ въ свѣжей еще памяти у жителей нападеніе Адмирала Вернона, которой его облегъ, и въ 1741 году снялъ осаду. Гишпанцы почитаютъ сіе произшествіе столь для своего народа славнымъ, что безпрестанно разсказываютъ объ ономъ всѣмъ чужестраннымъ.
   "Англичане столь страшно вооружились, говорилъ мнѣ одинъ старой Гишпанской Офицеръ, что ежелибъ съ разумомъ вели себя, моглибъ не только разорить селенія наши въ Америкѣ, но и всѣ заведенія западной Индіи покорить Великобританской коронѣ. Нещастнымъ учинилъ сей неудачной походъ, духъ раздора, царствовавшій между двумя начальниками морскимъ и сухопутнымъ. Дабы дать вамъ понятіе о ихъ крайнемъ несогласіи, скажу вамъ только, въ какомъ безчеловѣчномъ положеніи оставили они своихъ собственныхъ раненыхъ послѣ вылазки, принудившей ихъ снять осаду. Сіи нещастныя жертвы ненависти предводителей, снесены на другой день на перевозныя суда, гдѣ поступали съ ними жесточае, нежели бы могли они претерпѣть и у самыхъ Караибовъ. Не дали имъ ни лѣкарей, ни служителей, ни пропитанія; положили ихъ между палубами на мѣлкихъ корабляхъ, гдѣ сіи бѣдные, не могши ни ходить, ни стоять, валялись въ навозѣ. Въ ранахъ у нихъ зародились черви, ибо не было инаго за ними смотрѣнія, кромѣ того, которое сами были въ состояніи имѣть, омывая оныя водою, даемою для утоленія жажды. Слышны были только вздохи, плачи, рыданія, крикъ, и отчаяніе призывающихъ смерть на помощь. Ужасъ, происходящій отъ таковаго состоянія, умножался еще въ глазахъ ихъ, когда доставало имъ силы обратить взоръ на мѣста околичныя. Видѣли они своихъ нещастныхъ земляковъ, обнаженныхъ, плавающихъ по гавани, служащихъ пищею рыбамъ, и согнитіемъ своимъ сообщающихъ товарищамъ смертоносную заразу. Кто тому повѣритъ? Въ самое то время, когда толикое число храбрыхъ людей тщетно просили о помощи, и погибали отъ того, что ни откуда оной не получали, находилось на каждомъ кораблѣ по два лѣкаря, кои безполезно добивались, чтобъ позволено имъ было итти на помощь больнымъ? Нужда сихъ нещастныхъ была извѣстна, лѣкарства лежали готовыя; но несогласіе между двумя начальниками до такой достигло злобы, что съ одной стороны предпочитали они лучше людей погубить, нежели попросить о помощи; а съ другой не хотѣли съ нею вызваться, хотя и знали, что отъ того зависитъ сохраненіе жизни толикаго числа храбрыхъ людей...
   Карфагенскую провинцію полагаютъ шириною отъ востока на западъ въ двѣсти пятьдесятъ, а длиною въ четыреста верстъ отъ полудни на Сѣверъ. Она покрыта горами и холмами, на коихъ видны превеликіе лѣса, наполненные дикими звѣрями. Низкія мѣста мокры и болотны; рожъ и другіе Европейскіехлѣбы не созрѣваютъ. Есть одцако въ ней плодородныя долины, и разныя усадьбы, населенныя Индѣйцами, Европейцами и Креолами. Число первыхъ, между коими много еще идолопоклонниковъ гораздо уменьшилось. Они до прибытія Гишпанцовъ, имѣли золотые рудники, которые нынѣ или совсѣмъ истощены, или пренебрежены. Сего металла такъ здѣсь было много, что дѣлали изъ него ежедневные уборы.
   Городъ Карфагена раздѣляется на верхній и нижній; послѣдній есть предмѣстіе. Верхній тянется по песчаному полуострову-коего перешеекъ, отдѣляющій его отъ земли, составляетъ плотину въ триста шаговъ длиною, и въ двѣнадцать или пятнадцать шириною. Оба города хорошо выстроены и укрѣплены. Нижній занимаетъ небольшой островъ, имѣющій съ твердою землею сообщеніе помощію деревяннаго моста. Природа произвела въ нѣкоторомъ разстояніи холмъ посредственной высоты: на немъ построена крѣпость Св. Лазаря, господствующая надъ городомъ и предмѣстьемъ.
   Въ маломъ разстояніи отъ помянутой крѣпости лежитъ превысокая гора; на вершинѣ ея виденъ Августинской монастырь, называемой отъ имени самой горы, Попская Богородица. Ходятъ въ него по крутой и трудной дорогѣ, но видъ съ нея прелестной и ничѣмъ непрерываемой. Съ одной стороны представляется море, съ другой поля. Показывали мнѣ въ одной часовнѣ изображеніе Св. Дѣвы обыкновенной величины изъ чистаго серебра. Монахъ, проводникъ мой, узнавъ, что я Французъ, разсказывалъ мнѣ слѣдующее:
   "Сія церковь разграблена была Г. Поитисомъ, какъ онъ осаждалъ въ 1697 году Карфагену. Между прочими сокровищами похитилъ онъ нашу Богородицу со всѣми украшеніями. На кораблѣ у него находился Офицеръ, которой, сказывая о себѣ, что происходитъ изъ дома Леви, называлъ мать божію сестрою, звалъ ее ѣхать съ собою во Францію, и обѣщалъ принять ее тамъ со всякими почестьми. А какъ не усматривалъ въ ней желанія слѣдовать съ собою, то Понтисъ также приложилъ попеченіе, и велѣлъ ее перенесть на корабль. Въ самомъ дѣлѣ французы приняли ее честно; но Людовикъ XIV, желая заключить съ Гишпанцами миръ, нарочно вооружилъ корабль, и отослалъ Богородицу и всѣ ея уборы на мѣсто, откуда ее привезли...
   Повѣрить не льзя, какое множество уборовъ имѣетъ она на себѣ; и какая въ оныхъ пестрота. На головѣ вѣнецъ съ каменьями; ожерелье составлено изъ многихъ нитокъ отборнаго жемчуга, и перехвачено большимъ алмазомъ. Къ ожерелью привязаны медали; золотыя цепи наложены на подобіе шарфовъ, идутъ съ обѣихъ плечь на крестъ, опоясываютъ нѣсколько разъ, и концы ихъ висятъ у самыхъ ногъ. Запястье также изъ дорогихъ каменьевъ; Св. младенецъ, лежащій у груди также богато убранъ. Но я возвращусь къ Карфагенѣ.
   Заливъ, не безъ причины почитаемой за наилучшій въ Америкѣ, имѣетъ-Больше десяти верстъ въ окружности. Воздухъ такъ на немъ всегда чистъ, что вода не больше колышется, какъ на тихой рѣкѣ. Есть однако при входѣ мѣли, требующія крайней предосторожности: для провожденія кораблей, или для показанія имъ опасности, содержится нарочной лоцманъ. Въ Семъ заливѣ пристаютъ Гишпанскія галіоны; складываютъ большую часть своихъ товаровъ, и оные послѣ развозятся по всѣмъ провинціямъ Твердой Земли. По окончаніи сей ярмонки портъ стоитъ всегда пустъ; едва увидишь въ немъ нѣсколько здѣшнихъ фелукъ, да и тѣ останавливаются только, когда настоитъ нужда починить, или выконопатить судно.
   Городъ состоитъ изъ пяти большихъ, прямыхъ, широкихъ, похожихъ одна на другую и хорошо вымощенныхъ улицъ: каждая имѣетъ въ длину до шести сотъ шаговъ. Оныя тянутся отъ порта до противлежащаго берега, и пересѣкаются еще одною улицею, которая длиннѣе ихъ всѣхъ, и составляетъ посреди большую площадь. Домы построены изъ камня; у всѣхъ подѣланы балконы и деревянныя рѣшетки. Здѣсь не въ обычаѣ употреблять ма таковыя украшенія желѣзо: оно бы тотчасъ заржавѣло, и не былобъ прочно по причинѣ влажности и кислоты воздуха, наполненнаго селитрою. Сія причина и законченой цвѣтъ домовъ, кои строятъ объ одномъ только жильѣ, даютъ имъ видъ посредственной.
   Сверьхъ соборной церкви, возвышающейся Передъ всѣми прочими зданіями, и столь же внутри наполненной сокровищами, какъ снаружи великолѣпно украшенной, считаютъ въ Карфагенѣ два прихода, одинъ въ городѣ, другой въ предмѣстіи, одиннадцать монастырей обоего пола, огромную ратушу, и другой домъ, неуступающій оной, для таможенныхъ служителей.
   Губернаторъ по воинскимъ дѣламъ зависитъ отъ Вицероя новой Гренады; въ гражданскихъ, можно переносъ дѣлать въ аудіенцію Санта-фейскую. Духовное правленіе замыкается въ приказѣ, составленномъ изъ Епископа и его капитулы или собора; но не имѣетъ оной ничего общаго съ Инквизиціею. Есть здѣсь, какъ и въ прочихъ большихъ городахъ, подчиненныхъ Гишпанской власти, мѣлкія расправы для содержанія полиціи, для сборовъ.Королевскихъ доходовъ для раздачи оныхъ и проч.
   Карфагена есть первое пристанище, куда пріѣзжаютъ галіоны; а по сей причинѣ какія должно имѣть мысли о торговлѣ, производящейся начатками, такъ сказать, всего привозимаго изъ Европы въ полуденную Америку? Купцы внутреннихъ провинцій, какова Сантафе Попаянъ и пр. привозятъ сюда свои собственныя и отъ другихъ имъ ввѣренныя деньги и товары; привозятъ золото и серебро монетою, слитками и пескомъ; привозятъ также изумруды, кои суть наилучщіе каменья въ ихъ странѣ, и изобильно здѣсь родятся. Но съ того времени, какъ сіи каменья потеряли цѣну въ Гишпаніи, гдѣ почти никто ихъ не покупаетъ, торгъ ихъ весьма упалъ.
   Время пребыванія галіоновъ въ Карфагенѣ есть безпрерывная ярмонка. Сверьхъ обыкновенныхъ лавокъ ставятся новыя, для пріѣзжихъ Гишпанцовъ, да даже и для городскихъ жителей; начальникъ надъ грузомъ равно всѣмъ имъ помогаетъ, снабжая товарами по мѣрѣ продажи оныхъ. Въ сіе время всякой выигрываетъ. Одни пускаютъ въ наемъ домы и лавки; другіе продаютъ дороже труды своихъ рукъ. Имѣющіе невольниковъ пользуются ихъ работою, коимъ платятъ смотря по настоянію въ оной нужды. Сія прибыль простирается даже и на самыя мѣлкія деревни, зависящія отъ Карфагены, ибо чѣмъ больше расхода на съѣстное, тѣмъ выше цѣна на оное поднимается.
   По повторяю, что сіе движеніе, и оборотъ продолжается только во время пребыванія галіотовъ, по отшествіи ихъ все входитъ въ недѣйствіе и въ тишину; а сіе здѣсь и называютъ мертвымъ временемъ; ибо особенное сообщеніе сего города съ другими правленіями замыкается въ посредственномъ торгу; нѣсколько судовъ съ табакомъ и сахаромъ мѣняютъ грузъ свой на Какао и другія произрастенія провинціи. Столица поддерживается только привозимыми изъ селеній ея расправы съѣстными припасами. Оные мѣняются на ткани, коими галіоны, а иногда и морскіе разбойники наполняютъ лавки.
   За съѣстные припасы не платятъ пошлины: всякому вольно бить скотину въ своемъ домѣ, лишь бы вѣренъ былъ продать все мясо въ тотъ же денъ; ибо соленаго не ѣдятъ, ниже свинаго, а жары не позволяютъ свѣжее долго держать.
   Сверьхъ товаровъ, питающихъ сію внутреннюю малую торговлю, есть канцеллярія для черныхъ невольниковъ, привозимыхъ на корабляхъ: Они при ней остаются до тѣхъ поръ, пока не разкупятъ ихъ въ сосѣднія селенія, для разпредѣленія по насажденіямъ. Но оная и каморныя канцелляріи не собираютъ столько доходовъ, чтобъ доставало имъ на жалованье гарнизону и губернатору, и на содержаніе укрѣпленій. Сей недостатокъ дополняется Королевскою казною изъ другихъ провинцій.
   Всѣ тканые товары, какъ полотны, шелковыя, золотыя и серебряныя парчи, имѣютъ въ Карфагенѣ сильнаго непріятеля въ нѣкоторыхъ малыхъ насѣкомыхъ, называемыхъ Комежанъ. Они такъ скоры и проворны въ своей работѣ, что въ нѣсколько часовъ превращаютъ въ прахъ кипу, въ которую ворвутся. Не портя наружнаго вида, просверливаютъ ее такъ со всѣхъ сторонъ, что не узнаешь того, ежели не по-? щупаешь рукою. Вмѣсто полотна или штофа очутится рѣшето и пыль. Сіе наипаче опасно бываетъ во время пріѣзда таліоновъ. А по тому и уговариваются всегда платить между прочимъ и убытокъ, причиняемой Комежанами. Насѣкомое водится единственно здѣсь, и не видно его ни въ Порто-Белло, ни въ Панамѣ. Донынѣ не нашли другаго предохранительнаго средства, какъ класть тюки не близко къ стѣнѣ на возвышенныхъ лавкахъ, у коихъ ноги обмазываютъ ея смолою.
   Жителей въ Карфагенѣ считаютъ двадцать четыре тысячи, изъ которыхъ едва шестая часть наберется Гишпанцовъ. Сіи послѣдніе составляютъ, какъ и въ другихъ мѣстахъ, двѣ разные породы, Европейскую и Креольскую. Первая не людна, ибо большею частію Гигпанцы набогатясь возвращаются, или идутъ далѣе, дабы болѣе набогатиться, они почти одни отправляютъ всѣ торги. Креолы имѣютъ земли, и есть между ими знатныя фамиліи, происходящія отъ тѣхъ древнихъ Кастиланцовъ, кои здѣсь поселились и занимали первыя мѣста.
   Труднѣе раздѣлить породы обязанныя своимъ происхожденіемъ смѣшенію бѣлыхъ, черныхъ и Индѣйцевъ; но я уже говорилъ о таковыхъ различныхъ соединеніяхъ въ Гоѣ, а сіе и освобождаетъ меня отъ чиненія новыхъ изъясненій. Довольно, ежели прибавлю, что каждое рожденіе, приближающее ихъ цвѣтомъ къ бѣлымъ, даетъ имъ степень уваженія, которое они весьма почитаютъ, а особливо когда думаютъ, что совсѣмъ очистились отъ Индѣйской или Африканской крови. По сей причинѣ, когда, безъ всякаго намѣренія огорчить человѣка, скажешь, что онъ чернѣе, нежели долженъ быть по породѣ, за великое ругательство почитаетъ, и не можетъ снести, чтобъ отнимали у него то, что почитаетъ даромъ природы.
   Всѣ сіи Касты, даже и Мулатры, любятъ одѣваться по Гишпански; но по причинѣ палящаго жара, носятъ тонкія и легкія ткани. Мущины не употребляютъ ни галстуковъ, ни платковъ, а застегиваютъ воротъ у рубашки большою золотою запанкою: часто же оставляютъ шею совсѣмъ наружѣ. Камзолы и штаны изъ тонкаго Бретанскаго полотна. Многіе ходятъ съ голою головою, остригши нѣсколько волосы надъ ушами; а большая часть носитъ бѣлую легкую шапку или колпакъ. Для прохлажденія дѣлаютъ опахалы изъ весьма тонкой пальмы, съ ручкою изъ того же дерева.
   Бѣлыя женщины носятъ юбку изъ гладкой тафты безъ подкладки, и небольшой казакинъ. Во время сильныхъ жаровъ, дома надѣваютъ только корсетъ зашнурованной на груди, но не выходятъ никогда безъ мантиліи. Тѣ, кои не совсѣмъ бѣлы, надѣваютъ на первую юбку, другую тафтяную, какова захочетъ цвѣта, кромѣ чернаго, съ дырами со всѣхъ сторонъ, чтобъ нижняя была видна. Голову покрываютъ холстиннымъ чепцомъ, на подобіе Архіерейской шапки, обобраннымъ кружевами. Обувь ихъ есть черевикъ, въ которой входятъ одни пальцы. Женщины ходятъ только въ церковь. Обѣдня, для избѣжанія жара поется въ три часа поутру.
   Всѣ ходы отправляются ночью: недавно случилось со мною, что проснувшись, увидѣлъ я весь городъ въ огнѣ отъ множества свѣчь зажженныхъ по улицамъ: я всталъ посмотрѣть сію ночную набожность, и увидѣлъ больше шести сотъ человѣкъ мущинъ, женщинъ, робятъ, держащихъ въ одной рукѣ книгу, въ другой плеть, которою окровеняли себѣ спину. Я пошелъ за ними въ церковь, и слушалъ сказанье о страшномъ судѣ. Проповѣдникъ былъ Доминикацъ, и взялъ тему отъ страшныхъ трубъ, имѣющихъ возбудить мертвыхъ при концѣ міра. "Такъ конечно, вы ихъ услышите, окаянные, когда о томъ и помышлять не будете. Можетъ быть завтра! какъ завтра? Можетъ быть сію минуту." Въ самое сіе время своды церковные возстенали отъ преужаснаго и пренескладнаго звука двѣнадцати трубачей, коихъ онъ спряталъ въ церкви. Всѣ слушатели пришли въ смертельной страхъ. Одни разбили себѣ рожи, другіе искали спасенія бѣжа безъ памяти. Имъ же казалось, что отворяются адскія бездны. Одного толпа задушила, другаго затоптала: иной раздавленъ скамьею или стуломъ, ибо все летѣло вверьхъ ногами. Наконецъ сумятица, крикъ, отчаяніе, представляли образъ города преданнаго мечу немилосердаго побѣдителя. Оставя церковь, каждой бѣжалъ запереться въ своемъ домѣ.
   Женщины не оставляютъ почти своихъ коекъ, и качаются въ нихъ безпрестанно. Мущины не меньше такожь оказываютъ склонности къ сему дѣтскому упражненію. Но ни тѣ, ни другіе не имѣютъ однакожъ недостатка въ разумѣ, ни въ живости; пользуются же симъ небеснымъ даромъ не далѣе двадцати пяти или тридцати лѣтъ, ибо увядаютъ столь же скоро, сколь скоро созрѣваютъ. Ничего нѣтъ удивительнѣе и такожь обыкновеннѣе, какъ видѣть дѣтей по второму и по третьему году, разсуждающихъ съ большею точностію, нежели въ Европѣ но шестому или по седьмому.
   Гостепріимство, добродѣтель столь общая и столь похвальная въ селеніяхъ, не совсѣмъ такожь безызвѣстна и въ Карфагенѣ. На пріѣзжающихъ изъ Европы Гишпанскихъ корабляхъ, бываетъ всегда родъ людей безъ должности, безъ имѣнія, безъ писемъ безъ знакомствъ, кои переселяются сюда искать щастія. Называютъ ихъ Пулизонами. Побродя нѣсколько времени по улицамъ, и не находя ничего соотвѣтствующаго ихъ надеждѣ, имѣютъ они прибѣжище въ самой крайности къ францисканскому монастырю, гдѣ ихъ кормятъ кашею изъ кассавы. Одинъ Кастиланецъ, недавно пріѣхавшій, и не знающій, въ которомъ часу раздается Каша, остановилъ Индѣйца, и спрашивалъ, гдѣ можно найти шоколадъ. Высокомѣріе Гишпанское не позволило ему просто спросить, гдѣ даютъ кашу.
   Уголъ на площади, или двери церковныя, служатъ симъ бродягамъ убѣжищемъ на ночное время. Оставляютъ ихъ въ сей бѣдности; ибо нѣтъ жителя, которой бы отважился ввѣриться имъ, и принять ихъ въ службу. Печаль, наносимая подобнымъ состояніемъ, худая пища, и разность климата, ввергаютъ ихъ въ мучительныя болѣзни. Особливо страждутъ они Шапетонадою, прозванною отъ Шапешоновъ, коимъ именемъ величаютъ Европейцевъ, недавно прибывшихъ. Больные бываютъ въ такомъ бреду, что обязаны ихъ вязать, дабы не убились, или не изрѣзались, и часто испускаютъ они духъ въ семъ жару, какъ бѣснующіеся. Въ больницы не принимаютъ ихъ по тому, что за входъ надобно платить: остается имъ одно упованіе на промыслъ Божій, и сей то минуты ожидаютъ жители. Вольная Негрянка, Мулатрка, Индѣйка тронутая ихъ состояніемъ, беретъ охотно ихъ къ себѣ въ домъ, и ходитъ за ними рачительно. Ежели они умрутъ на ея рукахъ, она ихъ погребаетъ; и усердіе до того доходитъ, что нанимаетъ пѣть по нихъ обѣдни. Правда, что обыкновенное слѣдствіе таковаго великодушія есть то, что больной, ежели выздоровѣетъ, женится на своей благодѣтельницѣ.
   Въ Карфагенѣ свирѣпствуетъ другая болѣзнь, родъ проказы, называемая недугомъ Св. Лазаря. Для прерванія ея сообщенія, построена внѣ города великая больница, гдѣ запираютъ всѣхъ ею зараженныхъ, не смотря ни на знатность, ни на полъ, ни на чинъ. Ежели не идутъ они туда изъ доброй воли, ведутъ ихъ насильно. Позволяется имъ тамъ жениться, а сія вольность способствуетъ тѣмъ паче ко умноженію заразы, что продолжается въ дѣтяхъ. Прибавьте къ сему, что доходы омой больницы посредственны, и бѣднымъ не возбраняютъ ходить по городу просить милостыни, не уважая, что могутъ заразить всякаго прикосновеніемъ. По сей причинѣ число прокаженныхъ столь велико, что ограда ихъ жилища не уступитъ пространствомъ превеликой деревнѣ. Каждому данъ кусокъ земли, гдѣ онъ строитъ шалашъ по своей возможности. Сія болѣзнь имѣетъ свойство возжигать тѣлесной огонь, и опытность безпорядковъ, отъ того произходящихъ, принудила давать позволеніе жениться тѣмъ, кои ею страждутъ.
   Сверьхъ любви, которая есть страсть господствующая всѣхъ земель, жители Карфагенскіе Несказанно падки къ шоколаду, къ водкѣ, къ курительному табаку и къ пляскѣ. Сей вкусъ овладѣлъ всѣми состояніями, всѣми вѣками, всѣми полами. Здѣсь всякой куритъ, госпожи въ домахъ своихъ, прочіе гдѣ случится. Свертываютъ листы трубочкою, зажигаютъ конецъ, и долго держатъ его во рту не гася. Знатныя женщины привыкаютъ къ тому съ малолѣтства; и за учтивость между ими почитается, ежели поподчиваютъ табакомъ мущину: не льзя не обидя ихъ не принять, а по сей причинѣ и подчиваютъ только тѣхъ, про коихъ знаютъ, что курятъ. Обыкновеніе столь обще, между людьми знатными, что новопріѣзжіе изъ Европы вскорѣ къ нему привыкаютъ. Индѣйцы не уступаютъ въ томъ Гишпанцамъ, и имѣютъ особливой способъ куренія. Свиваютъ табашные листья веревкою длиною фута въ два или три, оставляя въ середкѣ дырочку. Когда хотятъ курить съ друзьями, зажигаютъ конецъ, и мочатъ другой, чтобъ не скоро горѣлъ. Курильщикъ кладетъ въ ротъ зажженной конецъ, какъ чубукъ, и дуя въ дырочку, гонитъ дымъ въ лице сидящихъ около его. Каждой подъ носомъ держитъ воронку, въ которую дымъ вбирается, и онъ съ полчаса вкушаетъ его со сладостію.
   Употребленіе водки еще въ большей силѣ, нежели табакъ. Самые порядочные люди, самые трезвые, не упускаютъ пить по одной рюмкѣ всякой день въ одиннадцать часовъ поутру. Hacar las once, т. е. Сдѣлать одиннадцать часовъ, есть изрѣченіе весьма употребительное въ Карфагенѣ, значущее пить водку. Иные такъ къ тому привыкли, что одиннадцать часовъ дѣлаютъ изо всякаго часа во днѣ. Знатные пьютъ Гишпанскую водку; прочіе довольствуются сокомъ изъ сахарныхъ тростей, дѣлаемыхъ въ провинціи.
   Шоколадъ, которой называютъ здѣсь Какао, въ такомъ употребленіи, что нѣтъ невольника Негра, которой бы на завтракѣ его не пилъ. Черныя женщины продаютъ его по улицамъ совсѣмъ готовой; но хотя и именуютъ фго, какъ я сказалъ, какао, главная вещь въ составѣ его есть пшено. Богатые дѣлаютъ шоколадъ подобно Европейскому, и не пьютъ его, не съѣвши чего нибудь прежде.
   Наконецъ пляска есть страсть обоихъ половъ въ Карфагенѣ; и всѣ праздничные и радостные дни торжествуются балами. Начинаютъ оные Гишпанскими танцами, а по томъ продолжаются здѣшнія пляски. Сіи послѣднія имѣютъ свою пріятность, а особливо вмѣстѣ съ пѣснями. Между тѣмъ какъ галіоны, корабли стрегущіе берега, и прочія суда находятся въ Карѳагенѣ, балы бываютъ чаще, и съ меньшимъ порядкомъ; ибо корабельные люди насильно входятъ въ залы. Сіи неспокойныя собранія, въ которыхъ водки не щадятъ, кончатся всегда ссорами.
   Я позабылъ вамъ сказать, говоря объ осадѣ Карфагены, что Англичане уже выбили медаль, возвѣщающую потомству взятіе сего города, котораго однако не взяли. На ней изображенъ былъ грудной образъ Адмирала Бернова, съ надписью изъясняющею, что Карфагенъ палъ подъ усиліемъ его оружія. Я самъ видѣлъ сію медаль.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО СXXVII.

Конецъ Твердой Земли.

   При благополучной погодѣ, приплыли мы въ пять дней изъ Карфагены въ Порто-белло. Сей послѣдній городъ получилъ имя отъ красоты своего порта, былъ осажденъ, взятъ и срытъ тѣмъ же самымъ Адмираломъ Берновомъ, которой спустя годъ имѣлъ неудачу подъ Карфагеною. По нездоровому климату назвали его могилою Гишпанцовъ; но сіе имъ не возирепятствовало выстроить его вновь. Лежитъ онъ на скатѣ холма, окружающаго весь портъ. Хотя входъ залива довольно широкъ, но такъ хорошо защищенъ съ одной стороны крѣпостью, съ другой каменьями, изъ воды оказавшимися, что непріятельскіе корабли, приближаясь къ нему великой опасности подвергаются. Городъ состоитъ изъ одной почти улицы, слѣдующей изгибу порта, и нѣсколькихъ поперечныхъ, идущихъ съ высоты къ морскому берегу. Видны въ немъ двѣ площади, изъ которыхъ одна лежитъ противъ таможни, а другая противъ приходской церкви. Таможня есть прекрасное зданіе, каменное иприлегдое къ мѣсту, гдѣ разгружаются корабли, церковь довольной величины, и не XV о украшена. Большая часть домовъ деревянные, и едва начтется ли оныхъ въ городѣ до двухъ сотъ. Находятся въ немъ только два бѣдные монастыря, питающіеся отдачею въ наемъ келій и лавокъ во время прибытія галіоновъ.
   Выгодное положеніе сего мѣста между южнымъ и сѣвернымъ моремъ, доброта его порта, близость отъ Карфагены и Панамы, учинили его складомъ торговли Европейск и Американской, и вмѣстилищемъ найславнѣйшей ярмонки въ свѣтѣ. Едва Перуанской флотъ придетъ въ Панаму, то Гишпанскія галіоны, стоящія въ Карфагенѣ, пускаютъ въ Порто-белло, куда свозятся равнымъ образомъ всѣ Американскія сокровища. Стеченіе купцовъ съ обоихъ флотовъ столь бываетъ людно, что наемъ домовъ становится крайне дорогъ. За горницу посредственной величины, платится на время ярмонки до тысячи талеровъ (шести сотъ рублей), а за весь, хотя и самой малой домъ, часто по двѣнадцати и по пятнадцати тысячъ ливровъ (три тысячи рублей). Нѣтъ въ свѣтѣ мѣста, гдѣ бы оканчивалось столько дѣлъ въ такъ короткое время. Ярмонка не продолжается иногда болѣе тридцати дней; но не можно безъ удивленія смотрѣть на великое количество золота, серебра, дорогихъ каменьевъ и разныхъ товаровъ. Слитки накладены полѣнницами по улицамъ, по берегу, на площади; и не смотря на тѣсноту и сумятицу, не случается, сказываютъ, никогда, чтобъ что украли, перемѣшали, или потеряли. Кто видѣлъ сіе мѣсто столь бѣдно, столь скучно, столь пусто въ мертвое время, сей берегъ столь безлюденъ, столь это всѣхъ оставленъ, въ изумленіе придетъ увидя его такъ сказать во мгновеніе ока перемѣнившимся въ городъ наицвѣтущій торговлею. Домы набиты, улицы заняты народомъ, портъ покрытъ кораблями и судами. Изъ Панамы привозитъ сокровища, навьюча на лошаковъ. Сахаръ, табакъ и другія подобныя вещи доставляются сюда по рѣкѣ Шагрѣ.
   По выгруженіи Гишнанскихъ галіоновъ, и по привезеніи Перуанскихъ товаровъ, приступаютъ къ открытію ярмонки. Начинаютъ тѣмъ, что кладутъ цѣну товарамъ, и подписываютъ съ обѣихъ сторонъ условіе, которое обнародывается; а на семъ основаніи и ярмонка отворяется. Сколь скоро договорятся о цѣнѣ, каждой беретъ принадлежащій себѣ товаръ, и тотчасъ грузитъ. Золото и серебро переносится въ галіоны для Гишпанскихъ купцовъ; а Европейскіе товары отправляются на частныхъ судахъ въ Перу по рѣкѣ Шагрѣ. Первыя плывутъ въ Гавану, какъ сборное мѣсто всѣхъ кораблей, имѣющихъ участіе въ Американскомъ торгу. Ежели во время Ярмонки не согласятся о цѣнѣ, то Гишпанскимъ Купцамъ позволено ѣхать съ товарами далѣе, и галіоны возвращаются въ Карфагену: въ противномъ же случаѣ всякому Гишпанцу запрещается сбывать оные внѣ Порто-белла.
   Извѣстно во всей Европѣ, сколь воздухъ сего города подверженъ перемѣнамъ климата. Не только чужестранцы отъ того страдаютъ, но даже и природные жители. Прежде думали, что беременныя женщины не могутъ родить здѣсь благополучно. На третьемъ, или на четвертомъ мѣсяцѣ отправляли ихъ. въ Панаму, гдѣ жили онѣ, пока не пройдетъ опасность. Любовь одной къ мужу, соединясь съ боязнію, чтобъ во время отсутствія онъ ее не забылъ, преодолѣла въ ней страхъ, вселила отвагу подвергнуться лучше несумнѣнной опасности, нежели нещастію, кое предпочитала она и самой смерти. Дѣло обошлось благополучно; она родила сына, и выздоровѣла въ короткое время. Примѣръ ея ободрилъ другихъ; ему многія послѣдовали съ равнымъ же успѣхомъ, и съ того времени прежнее обыкновеніе уничтожилось.
   Царствуетъ здѣсь другое предразсужденіе еще и того страннѣе; то есть, что животныя другихъ климатовъ перестаютъ плодиться, когда сюда привозятся. Жители увѣряютъ, что курицы, присылаемыя изъ Панамы или Карфагены, не водятъ здѣсь цыплятъ; а рогатой скотъ, пробывъ нѣкоторое время, такъ худѣетъ, что не льзя его употреблять въ пищу, хотя и не терпитъ недостатка въ кормѣ. Не родятся въ семъ краю ни лошади, ни ослы, ни другая крупная скотина; а сіе по видимому и утверждаетъ общее мнѣніе, что климатъ противенъ размноженію нѣкоторыхъ животныхъ, произведенныхъ въ странѣ меньше гибельной. Дабы слѣпо не ввѣриться сей мысли, говорилъ я о томъ со многими разумными людьми, кои отвѣтствовали мнѣ согласно съ чернью, увѣряя, что сія истинна основана на точныхъ произшествіяхъ и неоднократныхъ опытахъ.
   Жаръ въ Порто-беллѣ чрезвычаенъ, какъ по положенію сего города подъ горячимъ поясомъ, такъ и по тому, что окруженъ высокими горами, не позволяющими проходить вѣтрамъ, кои моглибъ охладить воздухъ. Деревья столь густы, что прерываютъ солнечные лучи, и препятствуютъ имъ осушать землю. Отъ чего происходятъ изобильныя изпаренія, кои, составляя тучи, падаютъ великимъ дождемъ. Но едва оныя изчезнутъ, солнце сіяетъ, являясь во всемъ своемъ блескѣ, и тотчасъ осушаетъ мѣста не затѣненныя деревьями; послѣ чего атмосфера снова обременяется парами. Помянутые дожди, столь скоропостижные и столь стремительные, препровождаются бурями, грозами, молніею, громомъ, могущимъ вселишь страхъ и въ самыхъ отважныхъ. Сей ужасной звукъ тянется еще больше отъ пещеръ, въ коихъ такъ разпложается, что пушечной выстрѣлъ бываетъ слышимъ цѣлую минуту, и умножается ужаснымъ воемъ великаго числа обезьянъ, живущихъ по горамъ. Никогда онѣ такъ ярко не кричатъ, какъ при стрѣляніи изъ пушекъ съ военныхъ кораблей, хотя бы сіи животныя, кажется, и должны были уже къ тому привыкнуть, равно какъ и къ грому.
   Послѣ грозы бываетъ слышна другая столь же непріятная музыка, то есть, кваканіе лягушекъ и жабъ, жужжаніе мухъ, свистъ змѣй, и ревъ множества звѣрей всякаго рода. Самой дождь падая производитъ унывной шумъ, особливо по лѣсамъ. Онъ бываетъ иногда такъ силенъ, что вдругъ долина превращается въ озеро; и не рѣдко случается видѣть, что буря вырываетъ деревья и сноситъ ихъ въ рѣки.
   Негры и Мулатры составляютъ большую часть жителей сего города; бѣглыхъ едва наберется ли въ немъ тридцать семей. Зажиточные по отбытіи таліоновъ перебираются въ Панаму, а въ Порто-беллѣ остается только Губернаторъ, Комменданты крѣпостей, урядники городскіе, гарнизонъ, и тѣ, кои привязаны должностьми; но сіе не отвращаетъ недостатка въ пропитаніи и слѣдовательно дороговизны. Много здѣсь одной рыбы. Пшено, кассава, коренья, все привозится изъ Карфагены: земля не приноситъ ничего, кромѣ сахарныхъ тростей. Ручьи воды, падающей съ горъ, одни идутъ близь города, другіе чрезъ самой городъ, и составляютъ водохранилища, въ коихъ жители обоего пола имѣютъ обыкновеніе купаться всякой день въ одиннадцать часовъ поутру. Кажется, что женщины позабыли на сіе время весь стыдъ, а мущины благочиніе. Они другъ другу кажутся нагіе; женщины думаютъ, что не обязаны уже краснѣть, когда закроютъ лице рукою, предая впрочемъ все тѣло любопытству зрителей.
   Какъ лѣса подошли близко къ городу; то изъ оныхъ выходятъ Тигры, кои ночью бѣгаютъ по улицамъ и уносятъ птицъ, собакъ и другихъ домовыхъ животныхъ. Иногда достаются имъ въ добычу и робята. Ежели они однажды отвѣдаютъ сей послѣдней пищи, не хотятъ уже довольствоваться лѣсною, и презираютъ звѣриное мясо, вкуся человѣческаго. Негры и Мулатры сильно стараются ихъ бить, и за бездѣльную плату ходятъ нападать на нихъ даже въ самыя ихъ убѣжища. Все ихъ оружіе состоитъ въ рогатинѣ и охотничьемъ кожѣ. Ждутъ, чтобъ звѣрь кинулся на копье, и отсѣкаютъ ему можемъ лапу. Онъ бѣсится и уходитъ, но опять возвращается. Негръ ударяетъ его въ другой разъ, и лишаетъ способности двигаться. Тогда охотникъ совсѣмъ уже его убиваетъ, обдираетъ, отрѣзываетъ голову и ноги, и возвращается въ городъ, съ сею отнятою у непріятеля добычею.
   Между прочими животными сей земли, Находится одно особливаго рода, въ насмѣшку называемое legere pierre (легкой камень) по причинѣ природнаго его тихаго движенія. Онъ много походитъ на лѣнивца (Іе pareffeux), о которомъ я вамъ, помнится, доносилъ. Оба они такъ неповоротливы, такъ тяжелы, что нѣтъ нужды имѣть цепи или клѣтки, дабы остановить ихъ или удержать. Оба ворочаются только тогда, какъ пройметъ голодъ, и не пужаются ни людей, ни звѣрей. Описываемой мною имѣетъ ту особливость, отличающую его отъ лѣнивца, что при всякомъ усиленіи, чинимомъ для движенія, тоскуетъ такъ жалко и непріятно, что производитъ и омерзѣніе и сожалѣніе. Сей страшной визгъ составляетъ всю его оборону. Непріятель, преслѣдующій его, не можетъ снести сего воя, и бѣжитъ самъ прочь, чтобъ онаго избавиться. Во всѣхъ прочихъ дѣйствіяхъ не разнствуетъ онъ почти ни въ чемъ отъ лѣнивца.
   Мнѣ надобно бы уже быть давно въ дорогѣ въ Панаму; но повѣрители вы? остановили меня здѣсь, нѣсколько дней долѣе, нежели я хотѣлъ, и для чего? чтобъ посмотрѣть здѣшнихъ похоронъ. Покойникъ былъ дворянинъ, коего предки занимали въ сей странѣ почетныя мѣста. Самъ онъ повелѣвалъ въ крѣпости, защищающей входъ въ Порто-белло. Въ подобныхъ обрядахъ, сродники стараются всячески (а часто отъ того и разоряются) оказать свое достоинство и величество. Тѣло было положено на великолѣпномъ катафалкѣ, построенномъ въ лучшемъ покоѣ дома, и окруженномъ множествомъ свѣчь. Лежалъ онъ тутъ цѣлые сутки; вся родня приходила съ нимъ прощаться. Ввечеру собрали бабъ, одѣли ихъ въ приличное платье, разставили около гроба, и велѣли имъ плакать, выть, кричать рваться; что продолжалось чрезъ всю ночь. Къ сему присовокупляли они повѣствованіе о дрбрыхъ и худыхъ качествахъ покойника. Не забыли особливо вычислять любовныя его дѣла, и входили въ подробности столь мѣлкія, что могли бы оныя служить вмѣсто исповѣди или романа. Окончивъ свое дѣло, собрались въ уголъ и перепились виномъ и водкою. Мѣста ихъ заступили другія плаксуньи, а сихъ смѣнили служанки, невольницы и знакомки. Вы вообразить себѣ не можете шума и сумятицы, производимой сими криками и стенаніемъ. Выносъ препровождается также вытьемъ. Когда тѣло опустятъ въ могилу, опять плачутъ, и сіе должно продолжаться цѣлые девять дней въ домѣ умершаго.
   Въ Панаму не. призывало меня любопытство: вамъ извѣстно, что сей городъ былъ уже мнѣ знакомъ; отправился я однакожъ туда въ другой разъ, дабы съѣхаться съ однимъ Перуанскимъ купцомъ, котораго видѣлъ въ Карфагенѣ. Онъ обѣщался свозить меня въ свое отечество, когда окончитъ нѣкоторыя дѣла въ Боготѣ, куда также желалъ, чтобъ я съ нимъ ѣхалъ. Я предпочелъ путь, хоть онъ и далѣе, по рѣкѣ Шагрѣ, узкой и неровной дорогѣ, идущей изъ Порто-белла въ Панаму. Сія рѣка наполнена крокодилами, и часто видишь ихъ спящихъ по берегу. Не возможно близь онаго ѣхать, по тому что деревья, терновые кусты и репейникъ весьма часты. Вода подмываетъ и валитъ деревья, но толщина и сучья не позволяютъ рѣкѣ уносить ихъ далеко. Они остаются при берегѣ, мѣшаютъ плаванію, и чинятъ его опаснымъ; ибо часть дерева, невидна подъ водою, и легко опрокидываетъ судно, которое за нее заденетъ.
   Изключая сіе, ничто не можетъ сравниться съ пріятностію полевыхъ видовъ, кои устроила природа въ окружностяхъ. Все, что искуство можетъ изобрѣсти наипрелестнѣйшаго, никогда подобно не будетъ красотѣ сего деревенскаго зрѣлища. Густота рощицъ, отѣневающихъ долины; деревья разной величины, покрывающія холмы, различность ихъ листьевъ и цвѣтовъ, изобиліе и разнородіе ихъ плодовъ, представляютъ взору картину, до которой не можетъ воображеніе дойти само собою. Прибавьте къ сему многіе роды обезьянъ, стадами прыгающихъ съ дерева на дерево, цепляющихся, висящихъ на сучьяхъ, и содиняющихся станицею для переплытья черезъ рѣку. Матери несутъ дѣтей на стѣнахъ, кривляясь смѣшнымъ образомъ. Я не говорю о птицахъ, коихъ число невѣроятно, а перья представляютъ всѣ цвѣты видимые на радугѣ. Между плодами выхваляются особливо нѣкоторые яблоки, кои величиною, красотою, запахомъ и вкусомъ превосходятъ всѣ плоды, ростущіе въ другихъ краяхъ.
   Я плылъ вверьхъ по рѣкѣ до самаго города Круцесъ, гдѣ она перестаетъ быть судоходною. Оттуда поѣхалъ я сухимъ путемъ въ Панаму. Вы вспомните, что я доносилъ вамъ о семъ городѣ. Мы пробыли въ немъ только время нужное для чиненія пріуготовленій. По томъ отправились, держась Дарійскаго перешейка, такъ названнаго отъ рѣки сего имени. Остановлялись мы три дни въ Боготѣ, называемой также Санта фе (Св. Вѣра). Она есть столица новаго Гренадскаго королевства, мѣсто пребыванія Вицероя, которой также и предсѣдатель королевской аудіенцій. Папа сдѣлалъ церковь сего города Метрополіею, а Епископовъ Карфагенскаго, Свято-Марѳинскаго и Попаянскаго намѣстникамиБъ Боготѣ считаютъ до шести сотъ семей Гишпанскихъ и многіе монастыри. Заведенъ въ ней университетъ и монетной прик. въ; изобиліе царствуетъ во всѣхъ для жизни нужныхъ вещахъ.
   Новая Гренада, составленная изъ многихъ городовъ, населенныхъ Индѣйцами и Гишнанцами, лежитъ на Сѣверъ отъ Попаяна. Сія послѣдняя провинція была до того частію Квитской аудіенціи, и отдѣлена отъ оной для присоединенія къ Сантaфeйской. Въ 1537 году Францискъ Пизарръ построилъ тамъ городъ, по которому названа и облаешь, наицвѣтнущая нынѣ во всей сей части Америки. Епископство, Губернія, судные приказы, училища, университетъ, богатое и многочисленное духовенство, монастыри обоихъ половъ, судъ и инквизиціи, приказъ доходовъ, старинное дворянство, обширность подчиненныхъ расправѣ ея мѣстъ, наименованіе столицы, словомъ, все могущее дать блескъ большому городу, соединено въ Попаянѣ. Построена она на ровнинѣ, кончащейся горою, имѣющею имя и видъ буквы М; улицы въ ней широки, прямы и намощены только вдоль домовъ. Средина устлана хрящемъ, которой никогда не превращается ни въ пыль, ни въ грязь. Домы всѣ построены изъ сыраго кирпича, и всѣ объ одномъ ярусѣ, не считая подземнаго жилья. Наружной ихъ видъ пріятенъ, а покои убраны по Европейски. Есть два женскіе монастыря, одинъ Кармелитанокъ, другой правила Св. Августина. Въ послѣднемъ сверьхъ пятидесяти монахинь, находится больше четырехъ сотъ женщинъ въ искусѣ, на содержаніи и служащихъ. Въ Понаянѣ, равно какъ въ Карфагенѣ и во всѣхъ мѣстахъ, гдѣ черные составляютъ большее число, жители суть смѣшеніе Гишпанской и Негрянской крови. Здѣсь считаютъ по меньшой мѣрѣ тысячъ двадцать пять душъ таковой породы, и множество семей настоящихъ Кастиланскихъ, а между сими больше шестидесяти фамилій стараго дворянства, которыя никогда не входили въ союзы съ другими себя ниже.
   Золотые рудники привлекаютъ сюда множество народа, и городъ день ото дня становится люднѣе. Рѣка, текущая изъ горы М, способствуетъ къ охлажденію и чистотѣ, раздѣляя городъ на двѣ части, имѣющія сообщеніе между собою помощію двухъ мостовъ. Вода въ ней здорова и почитается лѣкарственною; а сіе качество пріобрѣтаетъ она, сказываютъ, орошая по горѣ лѣкарственныя травы. Выхваляютъ еще больше одинъ ручей, сберегаемой для монастырей и главныхъ домовъ. Правосудіе сего города раздѣлено на одиннадцать расправъ, составленныхъ изо многихъ селъ и деревень, изобилующихъ произрастеніями, торгомъ, золотыми рудниками и мануфактурами.
   Нѣкоторыя изъ оныхъ терпятъ много отъ сосѣдей своихъ Индѣйцевъ, коихъ жители называютъ Bravos, (забіяки) и кои населяютъ всѣ низкія мѣста до самаго моря. Отвага ихъ простирается до бѣшенства, по меньшой мѣрѣ противъ Гишпанцовъ; отъ которыхъ они и слушать не хотятъ никакихъ предложеній, и которыхъ никогда не щадятъ. Они стараются питать сію ненависть въ своихъ дѣтяхъ, приводя имъ безпрестанно на память время завоеванія ихъ земли, и безчеловѣчіе побѣдителей. А какъ сохранили употребленіе Квипосовъ, то и показываютъ ихъ всегда тѣ, кои означаютъ прибытіе Гишпанцовъ, и увѣщеваютъ ихъ помнить, что тогда пріѣхала съ моря шайка разбойниковъ на крылатыхъ судахъ, для разірабленія ихъ имѣнія, для изнасилованія ихъ женъ, и для преданія смерти самихъ.
   Хотя Индѣйцы сей провинціи, въ большіе жары и скидаютъ рубашки, особаго рода, служащія имъ вмѣсто платья, но всегда закрываютъ, чего стыдъ не позволяетъ имѣть наружѣ. Мальчики и дѣвочки ходятъ совсѣмъ наги; но только до того времени, пока природа не дастъ имъ почувствовать опасности онаго. Съ сего времени благопристойность наблюдается столь строго, что дѣвки не смѣютъ показаться на улицѣ безъ покрывала. Правду сказать, не долго сидятъ въ неволѣ сіи красавицы; ихъ весьма молодыхъ отдаютъ во власть мужьямъ.
   Климатъ въ Попаянѣ, въ Дарійской области, въ Панамѣ, въ Порто-Белло, въ Боготѣ, въ Карфагенѣ, въ Куманѣ, и во всѣхъ провинціяхъ Твердой земли, не различествуетъ много отъ климата прочихъ частей Америки, лежащихъ подъ тою же шириною; а по сему вы сами заключить можете, что большая часть произрастеній въ оныхъ одинакова. И такъ остановлюсь я только при такихъ, кои по какому ниесть особенному свойству кажутся нѣсколько отмѣнными. На Дарійскомъ перешейкѣ водится, на примѣръ, отмѣнной родъ кабана, котораго Индѣйцы называютъ Пеккарисъ. Онъ весь черенъ, ноги имѣетъ короткія, но не тише отъ того бѣгаетъ. Чрезвычайнаго въ немъ примѣчается то, что пупокъ у него не на брюхѣ, а посреди спины. Когда убивши его, хотя не много замедлятъ вырѣзать сію часть, мясо портится черезъ два или три часа, и къ пищѣ становится негоднымъ.
   Птица, называемая Гишпанцами Галлигнацо, по тому что походитъ на курицу, привыкаетъ въ городахъ, и сидитъ на кровляхъ. Ей оставляютъ попеченіе ихъ чистить, ибо нѣтъ насѣкомаго, котораго бы она не ѣла. Ежели сей пищи не достаетъ, не брезгаетъ она и всякою нечистотою. Сіи птицы обоняніе имѣютъ столь сильное, что безъ проводника находятъ падалицу верстъ за двадцать кругомъ, и до тѣхъ поръ съ нею не разстанутся, пока не обклюютъ все мясо... Ежели пройметъ ихъ голодъ, нападаютъ на скотину; корова, свинья, имѣющая небольшую рану, не можетъ избѣжать ихъ носа въ больномъ мѣстѣ. Онѣ рану разклевываютъ, и не упустятъ уже скотины не заѣвъ ее до смерти.
   Колибри, маленькая птичка, величиною съ жука, есть наирѣдчайшее сотвореніе природы. Вы спросите, подлинно ли она птица, или особой родъ, больше принадлежащій къ летучимъ насѣкомымъ? Судите о томъ по сему описанію. Бываютъ онѣ различной величины и цвѣта. Есть столь мѣлкія, что дали имъ имя Мухи-птицы. Гишпанцы называютъ ихъ Томиніосъ, по тому, что и съ гнѣздомъ вѣсятъ не больше двухъ Гишпанскихъ томиновъ, т. е. двадцати четырехъ гриновъ. Носъ у нихъ очень остръ, черенъ и строенъ. Перья идутъ отъ нижняго его конца, малы сначала, увеличиваются до макушки головы, и составляютъ въ семъ мѣстѣ хохолокъ, изображающій всѣ цвѣты драгоцѣнныхъ каменьевъ. Спина темнозеленая, но позолоченая, крылья темно-віолетовыя, нѣсколько блѣдноватыя, а хвостъ, которой столько же дологъ, какъ все тѣло, перемѣняетъ цвѣтъ по положенію глаза, коимъ смотришь. Брюшко сдается на черное, смѣшанное съ віолетовымъ, зеленымъ и свѣтложелтымъ, и также перемѣняется по мѣсту откуда его видишь. Сіи птички, даже и высушенныя, составляютъ украшеніе столь блестящее, что женщины привѣшиваютъ ихъ къ ушамъ, какъ наши носятъ брилліантовыя серги. Хотя колибри весьма мала, но умѣетъ опасна быть и самымъ большимъ птицамъ, хотящимъ унести дѣтей ея изъ гнѣзда. Сколь скоро появится непріятель, колибри за нимъ бросается, и ежели можетъ долетѣть, впивается въ него когтями, а носомъ, которой тонокъ и остръ какъ игла, клюетъ подъ крыльями такъ, что приводитъ въ несостояніе противиться. Онѣ такъ скоро летаютъ, что ихъ больше слышишь, нежели видишь; журчатъ, и другаго пѣнья, сказываютъ, не имѣютъ. Питаются только сокомъ имъ цвѣтовъ; но рѣдко на оные садятся, а летаютъ около, какъ мятлышки, и достаютъ медъ языкомъ. Гнѣзды дѣлаютъ маленькія весьма щегольскія, устилаютъ ихъ хлопчатою бумагою съ удивительнымъ искуствомъ и опрятностію. Hé несутъ болѣе двухъ яицъ, величиною съ горошину. Самецъ и самка сидятъ на оныхъ по перемѣнкамъ. Когда дѣти высижены, походятъ на мухъ, покрываются мало по малу весьма тонкимъ пушкомъ, а по томъ перятся. Единое средство поймать сію птицу, сказываютъ, есть то, чтобъ бросить въ нее немного песку, или подставить палку намазанную клеемъ. Когда хотятъ сберечь ее неживую, втыкаютъ ей подъ хвостъ деревянную спичку, и вертятъ, чтобъ вытащить кишки. По томъ сушатъ ее при каминѣ или въ банѣ, обвертя въ бумагу, чтобъ ни дымъ, ни лишній жаръ не повредилъ блестящаго цвѣта перьевъ.
   Есть также на твердой Землѣ особливой родъ Лисицы, которая, когда гонится за нею собака, или другой звѣрь, мочитъ хвостъ свой уриною, и бѣгучи прыскаетъ имъ въ морду. Духъ такъ вонючъ, что довольно онаго бываетъ для остановленія преслѣдователя. увѣряютъ, что слышна вонь за версту и продолжается съ полчаса.
   Въ Панамѣ вообще думаютъ, что на окружныхъ поляхъ водится змѣй о двухъ головахъ, то есть, имѣющій по головѣ на каждомъ концѣ, и что въ обѣихъ ядъ равно опасенъ. Сходнѣе вѣритъ, что видъ сего пресмыкающагося подобенъ червяку, а по тому и не можно разглядѣть, на которомъ концѣ у него голова. Слѣдовательно таковое мнѣніе есть только народное, и я упоминаю о немъ, дабы, не заслужить упреканія, что будучи здѣсь, не зналъ повѣствуемаго о семъ животномъ.
   Улитка-солдатъ другое произведеніе здѣшней земли, есть насѣкомое длиною въ два дюйма; она отъ половины тѣла до задняго конца, имѣетъ видъ обыкновенныхъ улитокъ, а съ другой части походитъ на рака. Нѣтъ у нея ни черепа, ни чешуи, но дабы скрыться, отнимаетъ всегда гнѣздо у другой улитки, своей величины, и въ ней хозяйничаетъ. Иногда ходитъ съ сею раковиною; иногда оставляетъ, отправляясь добывать пищу; а ежели увидитъ себя въ опасности, бѣжитъ къ мѣсту, гдѣ ее оставила. Влѣзаетъ въ нее задомъ, а передомъ защищается. Ежели выростетъ такъ, что первая улитка станетъ мала, ищетъ другую побольше, и убивая хозяина, поселяется на его мѣстѣ.
   Подъѣхавъ близко къ берегу Сент-Елемы, въ Гваяльквилѣ, остановились мы, для изслѣдованія, подлинно ли родится тамъ, какъ меня увѣряли, небольшое животное, приносящее пурпуру древнихъ, и родъ котораго нѣкоторые почитаютъ переведшимся. Мы нашли на камняхъ, омываемыхъ моремъ, не малое число мѣлкихъ улитокъ, кои дѣйствительно не могутъ быть иное что, какъ, murex древнихъ. Тонкой и круглой ихъ черепъ походитъ на шолуху небольшихъ животныхъ, водящихся въ нѣкоторыхъ прудахъ, и въ чанахъ водометныхъ. Индѣйцы собираютъ ихъ въ горшки, ибо рѣдко попадается ихъ много, и берегутъ въ водѣ, пока не накопятъ столько, чтобъ стало на вещь, которую хотятъ окрасить. Сіи раковины величиною съ орѣхъ, заключаютъ въ себѣ жидкость, которая, кажется, не что иное, какъ кровь улитки. Шелковинка или бумажная нитака, омоченная въ сей жидкости, беретъ столь яркой и крѣпкой цвѣтъ, что никакимъ щолокомъ его не сгонишь, а напротивъ чинится онъ еще свѣтлѣе, и ни мало отъ времени не линяетъ. Дабы достать краску, одни умерщвляютъ животное, вынимаютъ изъ раковины, давятъ его ножемъ, и выжимаютъ всю кровь. Другіе не убивая его, и даже не вытаскивая совсѣмъ изъ жилища, жмутъ его, чтобъ выдавить часть крови, кладутъ на камень, гдѣ нашли, и даютъ ему время выздоровѣть; опять снимаютъ и давятъ; но тогда меньше уже даетъ оно пуриры, нежели въ первой разъ, а въ третій почти ничего. Ежели продолжать сію работу, умираетъ оно, лишаясь начала жизни, и не бывъ въ силахъ онаго вновь подкрѣпить. Не думайте, чтобъ нитки, ткани или ленты, крашеныя имъ, не были рѣдки; надобно много краски, чѣмъ бы выкрасить унцію льна или бумаги; а достаютъ ее не безъ труда. По сей самой причинѣ она въ большомъ уваженіи: что продается безъ сей краски за полтину, стоило бы пятнадцать рублей, ежелибъ было выкрашено кровію сей улитки. Странное свойство имѣетъ, сказываютъ, она, т. е. что даетъ ниткѣ разность въ тяжести, по времени, а потому купцы всегда и назначаютъ часъ, когда должно крашеной товаръ вѣсить.
   Я пріѣхалъ, Государыня моя, въ наибогатѣйшій край вселенной, ежели страна заключающая въ нѣдрахъ своихъ наиболѣе злата и серебра, можетъ таковою почитаться. Сіе письмо посылаю изъ Перу. Можетъ быть не совершенно вы помните главныя обстоятельства сего Кастиланцами учиненнаго завоеванія. Я собралъ оныя изъ Гишпанскихъ писателей, и сообщу вамъ въ первомъ письмѣ.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО СXXVIII.

Перу.

   Три Гишпанца, поселившіеся въ заводящемся городѣ Панамѣ, и нажившіе немалое богатство, представили услуги свои Губернатору, желая чинишь новыя обрѣтенія въ Полуденномъ морѣ. Оной тѣмъ скорѣе на то Согласился, что ничего своего не давалъ, и что будучи властенъ предписывать условія, могъ получить отъ того прибыль, Францискъ Пизарръ, Діегъ д'Альмагро, и Фернандъ Любской, составили общество, коего главное основаніе состояло въ слѣдующемъ: "Что Пизарръ, будучи человѣкъ извѣстной для предпріятій, и долго упражнявшійся въ войнѣ прошивъ Индѣйцевъ, возметъ на себя все учрежденіе; что Альмагро будетъ ставить пропитаніе и учинитъ всѣ пріуготовленія, и что Фернандъ, которой былъ богатой понъ, станетъ давать деньги На прочіе расходы...
   Сей договоръ надѣлалъ много шуму въ Панамѣ, и никто не могъ понять, чтобъ три человѣка, имѣющіе довольной разсудокъ, подвергали опасности все свое имѣніе для завоеванія земли, въ которой, какъ говорили, были только болота и безплодная земля. Для утвержденія общества вѣрою, Фернандъ отслужилъ обѣдню, раздѣлилъ жертву на три части, принялъ одну, а достальныя двѣ отдалъ товарищамъ. Многіе сумнѣвались о успѣхѣ ихъ предпріятія; а многіе, зная благоразуміе Пизаррово, возымѣли не малую надежду.
   Тѣ, кои писали о рожденіи сего Гишпанца, увѣряютъ, что былъ онъ побочной сынъ одного эстрамадурскаго дворянина. Отецъ подбросилъ его подъ церковныя двери, но былъ принужденъ принять попеченіе о его воспитаніи, однакожъ такъ мало о томъ старался, что послалъ его пасти свиней. Пизарръ, чувствуя движенія природы, вскорѣ презрѣлъ сіе подлое упражненіе, и изыскалъ другой родъ жизни честнѣе прежняго. Онъ поѣхалъ въ Западную Индію, и проходя самые нижніе чины, дошелъ до важныхъ, и обогатился. Казалось, что склоненъ онъ былъ наслаждаться спокойно имѣніемъ своимъ въ Панамѣ, когда желаніе умножить оное принудило его къ сему новому предпріятію. Товарищъ его Діегъ, принялъ наименованіе Альмагра, отъ одного Гишпанскаго города Кастильской провинціи, гдѣ во младенчествѣ подкинутъ на улицѣ. Не могли дойти, кто былъ у него отецъ; а о воспитаніи его столь же мало приложено стараніе, какъ и о Пизаррѣ.
   Таковы были бродяги, чрезъ коихъ Карлъ пятый пріобрѣлъ новыя обширнѣе и богатѣе даже и самой Мексики страны, управляемыя Государемъ не меньше Монтезума самовластнымъ. Пизарръ учинилъ нападеніе на Неру со сто пятьюдесятью человѣками пѣхоты, шестьюдесятью конницы, и двѣнадцатью небольшими пушками, кои тащили тамошніе уже усмиренные невольники. Сіи пушки, оружіе, лошади произвели то же дѣйствіе надъ Перуанцами, что и надъ Мексиканцами: весь трудъ въ томъ только состоялъ, чтобъ ихъ убавить.
   Пизарръ, отправляясь изъ Панамы въ половинѣ Ноября 1524, имѣлъ не больше одного корабля и двухъ шлюбокъ; Я умолчу о препятствіяхъ, кои встрѣтилъ онъ со стороны дикихъ, и о бѣдствіяхъ претерпѣнныхъ въ семъ походѣ отъ ужаснаго голода. Многіе изъ людей его, наскучившіе тѣмъ, что уже вытерпѣли, и боящіеся того, что будетъ съ ними впередъ, писали къ пріятелямъ своимъ въ Панаму; а сіи просили Губернатора, чтобъ не позволялъ большему числу Гишпанцовъ ѣхать на гибель въ сіе опасное предпріятіе, чтобъ далъ повелѣніе о возвращеніи и тѣхъ, кои по нещастію тамъ уже находились. Губернаторъ послалъ туда Офицера, называемаго Тафуръ, приказавъ привести назадъ всѣхъ, кто явится недовольнымъ. Тафуръ, по прибытіи на корабль, сталъ на концѣ онаго, а на другомъ поставилъ Пизарра съ его людьми, сдѣлалъ черту посреди корабля, и объявилъ; чтобъ желающіе возвратиться въ Панаму шли на его сторону, а не хотящіе оставались съ Капитаномъ. Было только четырнадцать, рѣшившихся съ нимъ умереть, и слѣдовать кудабъ онъ ни поѣхалъ, и ихъ-то постоянству и привязанности къ начальнику обязана Гишпанская монархія завоеваніемъ Перуанскаго царства.
   Они плыли около берега нѣсколько миль; и бросили якорь въ заливѣ, гдѣ увидѣли жителей. Пизарръ послалъ къ нимъ двухъ Офицеровъ съ толмачемъ, кои возвратясь не могли нахвалиться учиненнымъ имъ ласковымъ пріемамъ. Не преставали они особливо говорить объ одной женщинѣ, въ которой, по ихъ словамъ, природа равна была красотѣ, и которая разумомъ и пріятностію заслуживала быть обожаема отъ всякаго Гишпанца. Называлась она Капиллана: оставшись весьма молодою вдовою по смерти одного Перуанскаго вельможи, предпочла лучше жить въ провинціи, гдѣ была почитаемъ нежели въ столицѣ, гдѣ родилась, и при Дворѣ, гдѣ пребывала. Она оказывала желаніе увидѣть Пизарра, которой съ своей стороны такожь спѣшилъ быть у нея въ домѣ, и испрося на то позволеніе, былъ принятъ съ немалымъ числомъ своихъ людей.
   Молодая и прекрасная Перуанка привела его въ бесѣдку, подчивала, и забавляла разными своей земли увеселеніями. Пріемъ столь ласковой былъ предвѣщаніемъ нѣжной и страстной привязанности, которая родилась въ нихъ взаимно съ сего перваго свиданія и продолжалась во всю ихъ жизнь.
   Надъ сердцемъ Пизарровымъ Дѣйствовала больше политика, нежели любовь; зналъ онъ, какую принесла пользу единоземцамъ его неограниченная страсть Американокъ къ Гишпанцамъ по ихъ прибытіи. "Колумбу промыслила съѣстныхъ припасовъ Индіянка, говорилъ онъ, въ первое его прибытіе на Антильскіе острова. Дѣвица, влюбившаяся въ Діаца, способствовала въ заведеніи селеній на Сен-Домингѣ. Марина, любовница Кортецова, была главнымъ орудіемъ взявшія Мексики." Вамъ извѣстно также, Государыня моя, что дикія женщины въ Луизіанѣ спасли, поданіемъ заблаговременно извѣстія, Французовъ отъ всеобщаго побіенія. Не меньшей помочи должно было ожидать и отъ Капилланы. Въ ней съ нѣжною любовію соединена была высокая природа, красота и разумъ, каковые рѣдко можно найти въ Индіянкѣ.
   Въ долгомъ разговорѣ Каотиланской полководецъ внушалъ ей о превосходствѣ Христіанской вѣры, и заблужденіяхъ идолопоклонниковъ, увѣщевая ее наконецъ, какъ и всѣхъ слушающихъ, принять Христовъ законъ, и покориться Гишпанскому Королю, коему самодержавной первосвященникъ, какъ божій на землѣ намѣстникъ, отдалъ всю землю. Молодая вдова, сколь ни. склонна была къ витіи, отвѣтствовала, что не великія понятія имѣетъ о вѣрѣ, но довольна тою, которую наслѣдовала отъ своихъ предковъ; что принадлежитъ до земель, кои начальникъ Христіянской подарилъ Гишпанскому королю, не зная ихъ и не вѣдая, гдѣ онѣ лежатъ; то по видимому отдалъ ихъ для того, что самъ ихъ не имѣлъ; ибо легко можно догадаться, что, ежелибъ онѣ ему принадлежали, онъ сберегъ бы ихъ лучше для себя.
   "Что до меня касается, прибавила она, я не признаю никого за моего Государя, кромѣ того, которой царствуетъ въ Перу. Я никогда не помышляла, чтобъ мы обязаны были повиноваться другому. Онъ происходитъ отъ того перваго Инки, сына солнцева, котораго отецъ послалъ въ, сію страну съ его сестрою, дабы просвѣтлить жителей, дать имъ законы, научить ихъ обработывать землю, питаться ея плодами, и наконецъ дабы насадить здѣсь вѣру и почитаніе бога свѣта. Первые Индѣйцы, съ которыми они завели рѣчь, были тронуты сладостію ихъ словъ, и толпою послѣдовали за ними къ горѣ Гуанакаури, гдѣ Инка построилъ городъ Куско, и учинилъ его столицею своей Имперіи. Новые подданные, прельщаясь спокойною по его старанію жизнію, разсѣялись во всѣ стороны, дабы научить другіе народы о своемъ блаженствѣ, и пригласить ихъ ко участвованію въ ономъ. Составились многія селенія, и владѣнія новаго монарха разпространялись по мѣрѣ просвѣщенія сосѣднихъ народовъ. Сей Государь назывался Манко-Инка или Манко-Капакъ, а, сестра его, которая была ему и жена, Мама-Гуако. Слово Инка собственно значитъ господинъ, Король, Императоръ, и сіе наименованіе простирается и на происходящихъ отъ царской крови. Капакъ знаменуетъ человѣка изобилующаго добродѣтелью и могуществомъ."
   "Основатели здѣшняго народа обучили его искуству земледѣлія, и проведенія воды на поля, для учиненія ихъ плодородными. Во всякой усадьбѣ основали общую житницу для сбереженія произрастеній каждаго округа. Раздавали оныя жителямъ, смотря на ихъ нужду, пока Имперія такъ не учредилась, что можно было учинить справедливой раздѣлъ землямъ. Обязали подданныхъ своихъ одѣться, и государь самъ далъ образецъ платью. Царица показала женщинамъ способъ прясть волну и дѣлать изъ нея ткани. Каждая усадьба имѣла своего начальника, котораго называемъ мы Курака, а вы Касикомъ. Сіи мѣста были наградою за вѣрность и ревность.
   "Законы, введенные Манко-Капакомъ во имя Солнцево, соотвѣтствовали простымъ "внушеніямъ природы. Главной повелѣвалъ, чтобъ люди любили другъ друга взаимно, и страдали по мѣрѣ нарушенія онаго. Смертоубивство, воровство и прелюбодѣяніе смертію наказывались. Богочтеніе предметомъ имѣло благотвореніе свѣтила, насъ освѣщающаго: отецъ монарха учинился богомъ подданныхъ. Они боготворили солнце, яко источникъ всѣхъ благъ естества. Государь воздвигнулъ ему храмъ, и постановилъ, чтобъ жрецы были изъ рода Инковъ. Послѣ онаго построилъ монастырь для женщинъ, кои такожь должны были происходить отъ его крови. Принесъ на жертву животныхъ, хлѣбъ, плоды, напитки, но отвращеніе имѣлъ отъ закаланія людей; а мы еще и того больше отдалены отъ вкушенія оныхъ, какъ вы, по дошедшему до меня слуху, объ насъ то думаете, и какъ обвиняете въ томъ Мексиканцовъ, ища тѣмъ уменьшить ненавистные ваши съ симъ народомъ поступки."
   "Молодыя дѣвицы заключаются по девятому году въ монастыри, куда мущины, не учиня преступленія, не могутъ входить. Число сихъ дѣвицъ простирается до тысячи въ одномъ городѣ Куско. Смотрятъ за ними тѣ, кои старое; они же обучаютъ ихъ служитъ олтарю. Однѣ опредѣлены вести жизнь въ семъ благочестивомъ упражненіи, прочія готовятся въ супруги государю. Онѣ выходятъ, когда онъ призываетъ; а во ожиданіи упражняются въ дѣланіи тканей, кои Императоръ раздаетъ царедворнамъ и воинамъ, отличившимся отмѣнными подвигами. Женщины, однажды имъ употребленныя на утѣхи, не возвращаются въ монастырь, но переходятъ въ службу Императрицы, а нѣкоторыя отсылаются къ сродникамъ; но удостоившись милости монаршей, не могутъ уже никому принадлежать. Манко Капакъ повелѣлъ погребать живыхъ, которыя попустятъ себя развратить; тѣмъ же закономъ осуждался на пламень развратитель и вся его семья.
   "Инка, насладясь зрѣніемъ щастливо возрастающей Имперіи и чувствуя конецъ жизни, призвалъ дѣтей своихъ, придворныхъ вельможъ, кураковъ или областныхъ повелителей, и говорилъ имъ: Вѣкъ мой ослабѣваетъ; солнце, отецъ мой, призываетъ меня на покой блаженнаго житія. Я его именемъ увѣщеваю васъ хранить законы, и увѣряю васъ также, что есть воля его, чтобъ не дѣлали вы въ оныхъ ни малой перемѣны. Наконецъ скончался онъ, и былъ оплакиваемъ всѣми своими народами, кои почитали его не только за законодателя я отца, но и за бога, и въ честь ему учредили жертвоприношенія. Богочтеніе его составляетъ нынѣ чаешь нашей вѣры."
   "Старшій сынъ сего государя вступилъ на престолъ по его смерти. Не употребляя силы оружія, видѣлъ онъ новыхъ подданныхъ покоряющихся своему владѣнію, и разпространилъ границы Имперіи единымъ веселеніемъ въ людей мнѣнія о своихъ добродѣтеляхъ. Слѣдуя примѣру отца, женился на родной сестрѣ, и такожь имѣлъ многихъ Наложницъ, отъ коихъ оставилъ многочисленное потомство. Пословица его была, что солнцевы дѣти не могутъ довольно размножаться."
   "Царствованіе наслѣдника его есть цѣпь славныхъ происшествій, но оружіе употреблялось только противъ тѣхъ, кои не хотѣли добровольно покориться. Инка объѣхалъ два раза свою Имперію для чиненія правосудія подданнымъ и для собственнаго удостовѣренія, точно ли наблюдаются законы."
   "Сынъ его былъ, какъ онъ, справедливъ, благоразуменъ и воинолюбивъ. Онъ разширилъ свои владѣнія, учинилъ народы щастливыми, и оставилъ по смерти своей государство цвѣтущее, которое преемникъ, его еще увеличилъ новыми завоеваніями. Сеи послѣдній омерзеніе имѣлъ къ тому ужасному преступленію, природою отвергаемому, и которое безчеститъ вашъ полъ и насъ унижаетъ, Онъ вожжегъ для него костры, и повелѣлъ погрѣшившихъ бросать въ огонь живыхъ, со всѣмъ тѣмъ, что служило къ ихъ употребленію."
   "У сего монарха былъ внукъ, коего царствованіе отличилось чрезвычайнымъ приключеніемъ. Назывался онъ Гуакакъ; ибо утверждаютъ, что при рожденіи плакалъ вмѣсто слезъ кровію. Старшій сынъ его причинялъ ему многія печали своею гордостію; монархъ послалъ его стеречь солнцевы стада на паствы, не далеко отъ двора лежащія. Во время ссылки, молодой князь видѣлъ во снѣ человѣка съ бородою, въ чужестранномъ одѣяніи, которой ему сказалъ: я сынъ солнца, и братъ Манко-Капака. Называюсь Виракоха, и пришелъ увѣдомить тебя, что многія провинціи имперіи взбунтовались. Подай о томъ извѣстіе Царю, твоему отцу, и скажи ему, чтобъ онъ ничего не опасался, но тому что я обѣщаю ему помогать. Князь не преминулъ обо всемъ донесши Императору, которой, какъ то бываетъ при Дворахъ, насмѣхался привидѣнію. Между тѣмъ вскорѣ разнесся слухъ, что народъ дѣйствительно возмутился, что побилъ правителей, и шелъ къ столицѣ, въ числѣ сорока тысячъ человѣкъ. Устрашенной монархъ сбирался уже оставить городъ, какъ молодой князь, котораго съ самаго часа явленія, стали называть Вира-Кохою, собралъ наихрабрѣйшихъ, намѣреваясь защищать отцовскія владѣнія, не жалѣя и своей собственной жизни. Онъ выступилъ на встрѣчу къ бунтующимъ: сраженіе было кровавое; но онъ остался побѣдителемъ, и завладѣлъ престоломъ."
   "Вира-Коха былъ не только великой государь, но и славной своего времени гадатель. Онъ предсказалъ, что въ послѣдующіе вѣки придетъ незнаемой народъ, завладѣетъ Имперіею, и перемѣнитъ вѣру всей страны. Время къ сему опредѣлено въ двѣнадцатомъ царствованіи Инковъ, и предвѣщаніе, переходя изъ возраста въ возрастъ, донынѣ еще между нами сохраняется. Но я мало вѣрю сему народному преданію, развѣ вы сами тотъ новой незнаемой и обѣщанной Вира-Кохою народъ, къ коему могущество Пиковъ долженствуетъ перейти. Двѣнадцать царствованій отъ Манко-Капака совершились въ особѣ нынѣ сидящаго на престолѣ Императора, и ежели скипетръ имѣетъ преданъ быть въ другія руки, то мы достигли до часа премѣны. Чувствуемая моимъ сердцемъ, сказала она тихо Пизарру, смотря на него Съ нѣжностію, можетъ учинить для меня вѣроятнымъ происшествіе, впрочемъ столь мало похожее на правду."
   По семъ первомъ разговорѣ, возвратились Гишпанцы, будучи весьма довольны пріемомъ. Пизарръ имѣлъ тайныя свиданія съ любви достойною Капилланою; они клялись взаимно въ ненарушимой вѣрности, и Индіянка дала слово ожидать Гишпанцовъ на возвратномъ ихъ пути, и помогать имъ всѣми своими силами. Когда приготовились уже они къ поднятію парусовъ, одинъ между ими, называемой Алконъ, влюбясь въ нее смертельно, требовалъ, чтобъ высадили его на берегъ. Въ сей милости ему отказано, отъ чего лишился онъ разума. Казалось ему, что онъ король, Капиллана его супруга, а товарищи, похитители и разбойники, собравшіеся лишить его и супруги, и короны. Онъ грозилъ мечемъ защищать и ту и другую, и обнаживъ оной конечно бы надѣлалъ бѣдъ, ежелибъ кормчій, ударивъ его весломъ, не лишилъ чувствія.
   По многихъ дняхъ плаванія и переѣздовъ, Пизарръ бросилъ якорь на рейдѣ Тумбеца, и велѣлъ объявить Индѣйцамъ, что имѣетъ намѣреніе снискать ихъ дружбу, и проситъ дать о щомъ знать Касику. Одинъ изъ числа сихъ послѣднихъ предсталъ, и дѣлалъ Гишпанцамъ разные вопросы. Полководецъ отвѣтствовалъ, что пріѣхалъ изъ Кастиліи; что былъ подданной сильнаго Государя; что по его повелѣнію объѣхалъ большую часть свѣта для наученія Индѣйцовъ; что покланяются они ложнымъ божествамъ, и для показанія имъ истиннаго творца. Поднесъ онъ по томъ Гишпанскаго вина Касику, которому оное полюбилось, и которой просилъ чужестранцевъ посѣтить его жилище. Слѣдовалъ за нимъ корабельной инженеръ, примѣчая, съ которой стороны удобнѣе учинить нападеніе, когда пріѣдутъ они съ большими силами. Былъ онъ ласково принятъ отъ Индѣйцовъ. Касикъ, видя его вооруженна пищалею, желалъ, знать, къ чему оная служитъ, Офицеръ выстрѣлилъ въ доску, и безъ труда ее пробилъ насквозь. Звукъ и дѣйствіе въ такой привели страхъ Индѣйцовъ, что одни попадали, другіе нелѣпо кричали. Касикъ, имѣя больше отваги, но пребывая въ молчаніи, отъ изумленія происходящемъ, повелѣлъ привести тигра и льва, и просилъ Гишпанца выпалить вторично. Отъ выстрѣла не только попадала большая часть Индѣйцовъ, но и оба звѣря такъ испужались, что стояли неподвижно. Тогда Касикъ, обратясь къ Офицеру, и подавая ему напитокъ своей земли: "Пей, говорилъ съ видомъ почтенія и удивленія преисполненнымъ, когда ты производишь такой страшной звукъ. Ты подобенъ небесному грому.
   Инженеръ осмотрѣлъ селеніе. Водили его въ женской монастырь. Дѣвы, хотя посвященныя на служеніе богамъ, показались ему не нечувствительны и ко взору мущинъ. Упражнялись онѣ въ шерстяной работѣ, и большая изъ нихъ часть были совершенныя красавицы. Гишпанецъ примѣтилъ множество золотыхъ и серебряныхъ сосудовъ въ сей обители: въ капищѣ блистали украшенія изъ таковыхъ же металловъ, различнымъ образомъ дощечками врѣзанныя. Все тамъ представляло великое изобиліе. Повѣствованіе, учиненное имъ по возвращеніи, произвело непонятную радость на кораблѣ. Сказанное о красотѣ Солнцевыхъ дѣвицъ, и о склонности ихъ къ любви, поразило особливо воображеніе Гишпанцовъ, и заставило стенать Пизарра, видящаго себя оставленнымъ отъ своихъ людей. Состояніе силъ его не давало ему никакой надежды къ полученію плода отъ столь завиднаго обрѣтенія. Они всѣ теплыми молитвами просили небо, допустишь возвратиться въ большемъ числѣ, и учинишь ихъ властителями земли, гдѣ высокомѣріе, корыстолюбіе и роскошь могли равнымъ образомъ быть удовольствованы. Пизарра. склонился на требованіе войска, понуждающаго его къ возвращенію, обѣщая слѣдовать за нимъ, Когда приведетъ себя въ состояніе, могущее принудить къ почтенію жителей земли, которую уже признавали за богатѣйшую и пріятнѣйшую въ свѣтѣ. Они привыкли называть ее Бирю или Биру по имени одной тамошней рѣки, а оттуда и произошло съ нѣкоторою перемѣною, названіе Перу, подъ коимъ замыкаются многія владѣнія, различно тогда наименовавшіяся.
   По возвращеніи въ Панаму, Пизарръ предпріялъ путешествіе въ Гишпанію. Прибывъ въ Толедъ, гдѣ Карлъ V держалъ свой дворъ, представилъ ему нѣсколькихъ Перуанцовъ въ одеждѣ ихъ страны, и разную золотую посуду. Императоръ принялъ оныхъ благосклонно, и дѣлалъ ему вопросы объ образѣ правленія, объ обычаяхъ жителей, о законахъ, о художествахъ сей области. На сіе Пизарръ отвѣтствовалъ такъ:
   "Народъ Перуанской раздѣленъ на десятки, изъ коихъ каждой имѣетъ своего начальника. Надъ всякими пятью десятками поставленъ вышній урядникъ; надъ каждою сотнею особой, а надъ тысячею главной: раздѣленія нейдутъ сего далѣе. Должность Десятниковъ заключается въ томъ, чтобъ бдѣть надъ поведеніемъ и нуждами находящихся у него въ зависимости, отдавать въ томъ отчетъ вышшему уряднику, доносить ему о безпорядкахъ и жалобахъ, держать реэстръ новорожденныхъ и умершихъ въ своей округѣ. Урядники каждой усадьбы рѣшительно судятъ всѣ ссоры; но ежели случится какое затрудненіе между провинціями, то разобраніе онаго предоставляется Инкамъ."
   "Почтеніе къ Императору походитъ на божеское. Сверьхъ свѣдѣній, ежемѣсячно получаемыхъ о числѣ подданныхъ, посылаетъ онъ часто надзирателей, для смотрѣнія за поведеніемъ начальниковъ, дая имъ власть Наказывать виновныхъ; а наказываются оные гораздо строже, нежели простой народъ. Власть Государя столь мало ограничена, что простирается на особы и на имѣнія подданныхъ. Не только можетъ онъ самовольно присвоятъ себѣ земли и имущество, но такожь беретъ изо всѣхъ молодыхъ въ государствѣ дѣвицъ, тѣхъ, коихъ найдетъ по своей мысли, и дѣлаетъ ихъ своими любовницами, или прислужницами,.
   "По примѣру основателя Монархіи, наслѣдникъ престола долженъ жениться на старшей своей родной сестрѣ; а когда дѣтей съ нею не приживетъ, или когда похититъ ее смерть, сочетавается со второю, и такъ далѣе съ прочими. Ежели сестеръ не имѣетъ, беретъ въ супружество самую ближнюю сродницу. Прочіе Инки женятся также на родныхъ; но изключаются изъ сего сестры, дабы сохранить таковое право единственно Императору и старшему его сыну".
   "Многоженство запрещено было съ самаго начала Монархіи; законодавецъ предписалъ такожь, чтобъ мущины не женились прежде двадцати лѣтъ, дабы быть въ силахъ управлять семьею, и доставить ей пропитаніе. Все учреждено, даже до свадебныхъ обрядовъ. Инка созываетъ всякой годъ во дворецъ всѣхъ князей и княжемъ своей крови, могущихъ вступить въ супружество. Кличетъ ихъ поимянно, и взявъ жениха и невѣсту за руки, повелѣваетъ имъ чинить предъ всѣмъ дворомъ обѣщаніе о взаимной вѣрности. Наутріе, Министры къ тому назначенные, Посылаются для отправленія подобнаго обряда въ столицѣ; а сему примѣру подражаютъ къ провинціяхъ Касики. Но сей причинѣ супружеское состояніе къ такомъ у нихъ почтеніи, что во всякомъ домѣ законная жена пользуется всѣми отличностями приличными Королевѣ, посреди мужнихъ наложницъ, коихъ число не ограничивается. Онѣ упражняются всѣ вмѣстѣ въ работахъ пристойныхъ своему полу, и столь трудолюбивы, что даже въ увеселеніяхъ и посѣщеніяхъ, имѣютъ всегда въ рукахъ орудія работы. Въ городахъ прелюбодѣйницъ не терпятъ f но вольно имъ строить себѣ хижины посреди полей. Хотя мущинамъ позволяется къ нимъ ходить, но женщина обезчестилабъ себя, говоря съ ними."
   "Наслѣдуетъ престоломъ всегда старшій сынъ Императорской, и сіе обыкновеніе столь же древне, какъ монархія. Между знатными бываютъ перемѣны въ наслѣдствѣ; по введеннымъ въ провинціяхъ обычаямъ. Въ однѣхъ достается оно старшему сыну; въ другихъ дѣлится на ровныя части между братьями; въ иныхъ наконецъ наслѣд* никъ избирается народомъ изо всѣхъ братьевъ".
   "Первое попеченіе Государя относится къ земледѣлію. Какъ въ Перу часто не достаетъ воды, то Инки построили повсюду водоводы, изобильно оною снабжающіе. Въ семъ видѣ поля уровнены, и тѣ, кои бываютъ брошаемы, раздѣляются на три части; первая для солнца, то есть, для жрецовъ; вторая для Государя, третья для земледѣльца. Земля, которую не можно орошать, засажена деревьями, или полезными кореньями, и оные тѣмъ же образомъ дѣлятся. Въ порядкѣ обработыванія полей беретъ первое мѣсто солнцева часть. Второе вдовъ и сиротъ; Императорова идетъ послѣ всѣхъ. Всякой вечеръ одинъ урядникъ всходитъ на башню, и сказываетъ, какую должно отправлять работу въ слѣдующій день".
   "Государь не требуетъ никакой подати, кромѣ части своей въ жатвахъ, одѣянія и оружія для войска. Но все поколѣніе Инковъ, царедворцы, вельможи, судьи, солдаты, вдовы, сироты отъ оной освобождены. Золото и серебро, приносимое Государю, Принимается какъ подарокъ, ибо употребляется только на украшеніе капищъ и дворцовъ. Каждой округъ имѣетъ свою кладовую для одежды и оружія, равно какъ и для хлѣба, такъ что самое многочисленное войско можетъ снабжено быть по дорогѣ припасами, одеждою и оружіемъ безъ всякой тягости и обремененія народу".
   "Не можно не возымѣть великой мысли о Перуанцахъ при видѣ достопамятныхъ зданій, украшающихъ ихъ Имперію. Я полагаю большія дороги между чудесами свѣта. Разстояніе двухъ тысячъ пяти сотъ верстъ, наполненное горами, пересѣкаемое каменными хребтами, долинами и безднами, представляетъ покойной путь отъ провинціи Квито до другаго конца государства. Высокія земляныя насыпи или плотины сравниваютъ долы съ полями, и отвращаютъ трудъ всходить и низходить безпрестанно. Въ песочныхъ степяхъ дорога означена двойнымъ рядомъ столбовъ, врытыхъ прямою чертою и нѣтъ опасности на оныхъ заблудиться".
   "Я еще не видалъ столицы Имперіи, но по словамъ Капилланы, въ состояніи дать объ ней нѣкоторыя понятія. Посреди города Инки устроили большую площадь, съ которой идутъ четыре прекрасныя улицы, представляющія четыре части монархіи. Для каждой провинціи означены особые околодки, и когда кто поселится тамъ единожды, не позволявшей больше избирать другаго мѣста для своего жилища. Всякъ тамъ можетъ слѣдовать обычаямъ своей области, но всѣ вообще обязаны богочтить солнце въ великолѣпномъ храмѣ, въ коемъ, сказываютъ, всѣ стѣны набраны золотомъ. Видны въ немъ идолы народовъ, покоренныхъ Инками, разстановленные вмѣсто знаковъ побѣды. Образъ солнца, каковымъ представляютъ его наши живописцы, непомѣрной величины и изваянъ изъ злата. Напротивъ сего капища, находятся другія четыре, и всѣ наполнены таковыми же сокровищами. Первое посвящено Лунѣ, второе Венервной звѣздѣ, третье грому, а четвертое радугѣ. О бокъ лежащая зала, въ которую жрецы собираются для совѣтовъ по дѣламъ до вѣры касающимся, одѣта золотыми бляхами отъ низу до самаго верьху. Хотя провинціи стараются такожь отличиться великолѣпіемъ, но капища ихъ не могутъ сравняться съ столичнымъ".
   "Улицы въ Кускѣ долги, но узки; домы всѣ построены изъ камня. Считается въ немъ не малое число дворцовъ и царскихъ зданій, въ коихъ главное украшеніе есть золото и серебро. Не должно сему удивляться, естьли то правда, какъ мнѣ сказывали, что свозятся въ Куско богатства изо всей Имперіи, и что подъ смертною казнію запрещенію вывозить оныя, сколь скоро вошли единожды въ городъ. Видны такожь развалины одной славной башни, сооруженной Инками для собственной своей безопасности. По онымъ развалинамъ судить можно, что сіи государи опоясали его окопомъ, для пресѣченія всѣхъ внѣшнихъ входовъ, сохраня однакожъ для себя вольное сообщеніе съ подданными помощію подземныхъ сводовъ; оные вели къ тремъ другимъ крѣпостямъ, лежащимъ въ самомъ городѣ, гдѣ содержался многочисленной гарнизонъ. Стѣны крѣпости были чрезмѣрной вышины, сдѣланныя изъ камней, рачительно тесаныхъ, и по величинѣ своей еще болѣе примѣчанія достойныхъ. Тѣ, коихъ долгота времени не повредила, столь велики, что трудно понять, какъ могли безъ помощи машинъ вынять ихъ изъ ломни, и перенести на мѣста, гдѣ лежатъ нынѣ. Изъ крѣпости Инковъ изтекаетъ ручей, раздѣляющій городъ отъ Сѣвера на полдень, и составляетъ мѣсто, содержащее три или четыре улицы, гдѣ живутъ всѣ князья происходящіе отъ королевской крови".
   "Перуанцы всѣхъ степеней воспитываютъ дѣтей своихъ съ крайнимъ попеченіемъ. При самомъ рожденіи купаютъ ихъ въ холодной водѣ, и сіе продолжаютъ всякой день. Колыбели ихъ суть небольшія койки, изъ коихъ вынимаютъ младенцевъ только для содержанія въ оныхъ чистоты. Никогда матери не берутъ дѣтей на руки, ни на колѣни, а наклоняются на койку для даванія имъ груди; что не чаще трехъ разъ чинятъ на день. Отнимаютъ отъ груди не прежде двухъ лѣть, и сіе служитъ поводомъ къ великому торжеству, въ которомъ стригутъ имъ волосы, налагая имя. Сей обрядъ отправляется человѣкомъ, избраннымъ изъ родныхъ, и котораго уподобить можно нашему крестному. отцу: но когда дѣло идетъ о старшемъ сынѣ императора, таковая честь всегда предоставляется великому солнцеву жрецу".
   "Между многими другими праздниками, уставленными отъ Инковъ въ Перу, наидостойнѣйшій примѣчанія есть Раими, въ коемъ главное дѣйствіе заключается въ томъ, чтобъ ѣсть священной хлѣбъ. Дѣлается оной дѣвицами, посвященными служенію Пахакмани, или солнца. Дѣлятъ его на небольшіе вусди, кои опрыскиваютъ, смазываютъ (но Капиллана не хотѣла въ томъ признаться) кровію, взятою изо лба и изъ ноздрей малолѣтныхъ дѣтей. Ѣдятъ сей хлѣбъ предъ идолами, въ присутствіи жрецовъ и Инковъ. Праздникъ торжествуется въ мѣсяцѣ Іюнѣ, тотчасъ послѣ поворота солнца. Всѣ государственные вельможи собираются въ столицу, украшаются всѣмъ, что имѣютъ наидрагоцѣннѣйшаго, и самъ монархъ не щадитъ тогда великолѣпія. Къ празднованію пріуготовляются тридневнымъ постомъ, въ которой входитъ и воздержаніе отъ женщинъ. Увѣряютъ, что будто обязаны они дѣлать родъ исповѣди передъ жрецами, кои даютъ разрѣшеніе, прерывая небольшой снурокъ за каждое нѣсколько важное погрѣшеніе. Но какъ есть грѣхотворцы, кои моглибъ причинить великой расходъ на снурки, то и установлено, что платятъ за нихъ жрецамъ напередъ. Женщины исповѣдаются передъ женщинами, а Инки въ слѣдствіе своей наивышшей степени, каются предъ самымъ солнцемъ".
   "Во время поста не позволяется въ городѣ разводить огня. Послѣдняя ночь употребляется жрецами на очищеніе животныхъ, имѣющихъ служить жертвою въ приношеніяхъ. Дѣвицы приготовляютъ хлѣбъ и питіе, раздаемые Инкамъ и народу. На разсвѣтѣ Императоръ и Князья крови идутъ ходомъ на большую городскую площадь. Тамъ, съ босыми ногами и обрати лице на востокъ, въ молчаніи ожидаютъ явленія солнца на горизонтѣ. Сколь Ѣкоро его увидятъ, привядаютъ, простираютъ рамена, отверзаютъ руки, и принося ихъ ко устамъ, лобызаютъ, какъ бы цѣловали первые лучи изходящіе изъ блестящаго божества. Подается тогда въ златыхъ сосудахъ питіе пріуготовленное для приношенія. Государь поднимается, наливаетъ онаго въ чашу, и приноситъ солнцу: достальное дѣлится между Инками, и каждой выпиваетъ свою чаешь однимъ духомъ. Идутъ по томъ во храмъ, но въ оной входятъ одинъ только монархъ и князья. Вельможи, останавливаются предъ вратами, и отдаютъ жрецамъ свои сосуды, украшенные изображеніемъ животныхъ на золотѣ, кои несли во время хода, какъ въ Гишпаніи носятъ образа святыхъ. Послѣ приношеній, служители олтарей приводятъ множество овецъ и ягнятъ, и посвящаютъ ихъ съ таинственными обрядами. Мясо жарится предъ народомъ и радостно поѣдается, при питіи всякихъ напитковъ. Праздникъ, продолжающійся девять дней, проводится въ играхъ, пляскахъ и пирахъ".
   "Неизвѣстно совершенно, какое понятіе Перуанцы имѣютъ о будущей жизни. Всякъ знаетъ, что Инки по смерти относятся въ ихъ гробницу, и сказываютъ, что заключаютъ съ ними по нѣскольку ихъ женъ, Часто о таковой чести происходитъ споръ между тѣми, кои были имъ милѣе. Отъ сего, прибавляютъ, выводится тотъ законъ, коимъ обязывается мужъ при изпущеніи духа рѣшить, которую жену любилъ больше. На гробахъ ставятся ихъ статуи, на могилахъ простолюдимовъ знаки оказываются должности или ремесла умершаго".
   "Общій языкъ сихъ народовъ есть тотъ же, что и въ Кускѣ; Инки старались ввести оной въ употребленіе во всѣхъ завоеванныхъ провинціяхъ. Имѣетъ онъ три рода произношенія, служащія для перемѣны знаменованія словъ, губами, небомъ и гортанью. Вообще довольно онъ силенъ, и можетъ быть краснорѣчивъ, но бѣденъ, и недостаточенъ въ словахъ для изъясненія тонкихъ и высокихъ мыслей. Нравственныя и метафизическія существа не совершенно изъясняются, да и то долгими описаніями. Нѣтъ точныхъ и нарочныхъ словъ, соотвѣтствующихъ словамъ: добродѣтель, правосудіе, честность, неблагодарность и пр. Но сколь ни убогъ сей языкъ, стихотворцы имъ не пренебрегаютъ. Перуанцы, какъ и мы, имѣютъ свои духовные стихи и любовныя пѣсни. Сколько разъ пѣвала мнѣ любезмая Капиллана пѣсню, начинающуюся и кончащуюся симъ припѣвомъ: Мой голосъ тебя усыпитъ, и я подкрадусь къ тебѣ въ самую полночь."
   "Перуанскіе стихотворцы сочиняютъ также драммы, въ коихъ представляютъ великія дѣла своихъ первыхъ императоровъ. Прочія пауки въ Перу весьма ограничены. Особыми именами называютъ только три планеты: Солнце, Мѣсяцъ и Венеру: прочія всѣ сплошь именуются просто звѣздами. Жатвы служатъ къ означенію годичныхъ временъ: равноденствія входятъ также въ изчисленіе времени. Но ничто сравниться не можетъ со стараніемъ сего народа наблюдать затмѣнія, хотя и не знаютъ причины оныхъ, и приписываютъ имъ даже смѣха достойныя. Солнечное признаютъ за знакъ неудовольствія сего свѣтила, и ничего не щадятъ, дабы его умилостивить. Страшатся они не меньше и луннаго; думаютъ, что она больна, и что сила болѣзни причинитъ ей смерть, увѣрены, что ежели сіе нещастіе воспослѣдуетъ, то упадетъ съ неба, опрокинетъ свѣтъ, и истребитъ жителей. Дабы ее оживить и возвратишь ей силы, привязываютъ собакъ къ деревьямъ, и сѣкутъ, чтобъ визжали, мысля, что больное свѣтило, любя сихъ животныхъ, очувствуется въ обморокѣ, услыша ихъ вой".
   "При основаніи монархіи годъ начинался въ Генварѣ; но со времени Инки, именуемаго По правитель, новой годъ бываетъ въ Декабрѣ. Перуанцы не знають никакихъ правилъ врачебной науки. Опытъ показалъ имъ силу нѣкоторыхъ травъ; и кто отличается въ семъ знаніи, бываетъ въ милости у Двора. Впрочемъ нѣтъ у нихъ больше трехъ родовъ леченія: пусканіе крови, проносное и воздержаніе отъ пищи. О музыкѣ инструментальной не радятъ, а состоитъ оная въ барабанахъ и дудкахъ".
   Пизарръ, удовольствуя всѣ вопросы Карла пятаго, не оставилъ изъяснить его Величеству и того, что самъ претерпѣлъ, какой изъ того видѣлъ успѣхъ, и какія надѣется доставить выгоды его державѣ. Представляя готовность свою къ предпріятію новаго похода, просилъ для себя губернаторскаго мѣста въ странѣ, которую обрѣлъ, и которую уповаетъ завоевать. Сія милость была ему оказана, и онъ отправился въ Америку. Проѣзжая чрезъ Труксилло, свою родину, нашелъ отца своего, которой давно уже женился, и трехъ братьевъ Фердинанда, Гонзалеца, и Іоанна Пизарровъ. Они вступили въ службу, и пріѣхали съ нимъ въ Панаму. Генералъ проводилъ тутъ нѣсколько мѣсяцовъ, и пріуготовился ко вторичному походу.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО СХХІХ.

Продолженіе Перу.

   Францискъ Пизарръ не нашелъ, Государыня моя, по возвращеніи своемъ въ Тумбецъ, того расположенія въ мысляхъ Индѣйцевъ, которое видѣлъ въ первомъ путешествіи. Прибѣгнулъ онъ къ силѣ, и съ сего часа разрушился миръ между ими и Гишпанцами. Перу раздѣлена была тогда между двумя государями, производящими другъ противъ друга войну. Они были братья, дѣти одного отца, но разныхъ матерей. Старшій назывался Гуаскаръ, другой Атагаулипа; иные именуютъ его Атабалиба. По сраженіи, продолжавшемся три дни, послѣдній взятъ въ полонъ и заключенъ въ крѣпость. Между тѣмъ, какъ побѣдители торжествовали произшествіе, плѣнной государь, видя нерадѣніе своихъ стражей, проломалъ стѣну и получилъ свободу удачнымъ побѣгомъ. Бступя во владѣнія свои увѣрилъ народъ, что покойной король, отецъ его, видя справедливость съ его стороны, превратилъ его въ змѣя, дабы дать способъ уйти въ узкое отверзтіе. Подданные, ободренные упованіемъ на чрезъестественное покровительство, собрались подъ его знамена; и онъ вскорѣ пришелъ въ состояніе вновь спорить съ братомъ о престолѣ. И тотъ и другой прибѣгнули къ Кастиланцамъ, и послали, просишь у нихъ помощи. Сіе посольство прибыло въ портъ Паиту, гдѣ Пизарръ упражнялся въ построеніи города, названнаго имъ Сен-Мишель, по обычаю Гишпанцовъ, которые почти всегда давали имъ какого Святаго той земли, коей жителей во имя его вырѣзывали.
   Полководецъ собралъ всѣхъ своихъ людей, и измѣряясь воспользоваться обстоятельствами, рѣшился вступиться за того изъ двухъ соперниковъ, у кого войска было больше. Въ то время Атагуалипа былъ побѣдителемъ, и одержалъ не однократно верьхъ надъ братомъ, самаго его досталъ въ свои руки, и поспѣшилъ лишить жизни. Пизарръ, начиная тогда, какъ Кортецъ, посольствомъ, предложилъ Инкѣ дружбу Карла V. Польщенъ будучи симъ поступкомъ, а можетъ быть и устрашенъ приближеніемъ Кастиланцовъ, Перуанской монархъ повелѣлъ, чтобъ во всѣхъ мѣстахъ, гдѣ они пойдутъ, принимали ихъ великолѣпно. Индѣйцы ничего не щадили для чиненія приготовленій. Предсказаніе Вира-Кохи столь сильно впечатлѣлось въ ихъ разумѣ, что сколь скоро увидѣли сихъ чужестранцовъ съ ихъ бородами, одеждою и лошадьми, всѣ вскричали: сынъ солнцевъ прибылъ. Будучи непорочны въ своихъ намѣреніяхъ, и примѣтя, что лошади Гишпанцовъ жевали удела, вздумали они, что сіи животныя, столь для нихъ чудныя, питались металлами. Они пошли, принесли множество золота и серебра и подчивали ихъ отъ самаго добраго сердца. Пизарровы люди, не теряя тѣмъ ничего, просили, чтобъ они не поскучили и болѣе приносить.
   Одинъ Перуанской чиновникъ принялъ посланныхъ, при вступленіи въ городъ, гдѣ находился Императоръ, и проводилъ ихъ во дворецъ, со всѣми доказательствами глубокаго почтенія. Они ослѣплены были богатствомъ, взору со всѣхъ сторонъ представляющимся. Инка, сидящій на золотомъ престолѣ, всталъ ихъ обнять и посадилъ; а двѣ молодыя княжны, рѣдкой красоты, подчивали ихъ заѣдками и благовонными напитками.
   Первой посолъ (братъ генерала, Фердинандъ Пизарръ) говоря привѣтствіе, упоминалъ о двухъ государяхъ, о Папѣ и о Королѣ Гишпанскомъ, старающихся освободишь Индѣйцевъ отъ Демонской неволи. Онъ не забылъ ни буллы Александра VI, утверждающей право Кастиланцамъ, ни славной черты разграниченія. Ашагуалипа ни мало не понимая сихъ рѣчей, отвѣтствовалъ учтиво, и обѣщался наутріе же ѣхать на свиданіе съ ихъ Предводителемъ. Пизарръ раздѣлилъ шестьдесятъ лошадей, изъ коихъ состояла вся его конница, на три роты, поставилъ ихъ позади одной старой стѣны, дабы Индѣйцы ихъ не видали, и тѣмъ бы больше удивились, когда оныя вдругъ покажутся. Самъ онъ предводительствовалъ пѣхотою, состоящею въ полуторастѣ или двухъ стахъ человѣкахъ, изъ коихъ сочинилъ баталіонъ; и въ семъ порядкѣ не опасался ожидать Императора приближающагося въ царской одеждѣ и со многочисленнымъ войскомъ. Оная была родъ рубашки по колѣни, съ епанчею таковой же длины, и четвероугольнымъ кошелемъ, которой висѣлъ съ лѣваго плеча на правой бокъ, и въ которомъ носилъ онъ свою Коку. Такъ называется трава, которую здѣсь жуютъ, какъ бетель въ восточной Индіи, но сіе право имѣли одни только Инки. Наконецъ сей государь на главѣ имѣлъ діадиму, то есть, повязку шириною въ палецъ, стянутую на вискахъ красною лентою.
   Инка, видя Гишпанцовъ въ боевомъ порядкѣ, сказалъ своимъ полководцамъ: "Сіи люди посланы отъ Бога; берегитесь ихъ озлобить. Нужно напротивъ того умилостивлять ихъ нашими учтивостями". Въ сіе самое время выступилъ къ нему на встрѣчу одинъ Кастиланской монахъ, Винцентій Валведра, держа въ одной рукѣ деревянной крестъ, а въ другой молитвенникъ. Волосы его остриженные вѣнцомъ удивили Инку, которой спросилъ, что то былъ за человѣкъ? Отвѣтствовано ему, что монахъ былъ намѣстникъ Всевышняго, орудіе его воли, толкователь его закона. Государь выслушалъ съ почтеніемъ предолгую проповѣдь о сотвореніи міра, о истиннахъ Христіанской Вѣры, о неограниченной силѣ Папы, и о великомъ пространствѣ монархіи Карла пятаго. Проповѣдникъ кончилъ угрожая Инку жребіемъ фараона, естьли онъ, подобно ему, ожесточится.
   Атагуалина, не находя въ словахъ попа ничего яснѣе угрозъ опустошить его государство, изпустилъ тяжкій вздохъ, и отвѣтствовалъ, что сія страна и все въ ней находящееся, была завоевана его отцемъ и предками; что онъ не знаетъ, какимъ образомъ папа могъ ее отдать другимъ; но какъ уже дѣло сдѣлано, то онъ какъ человѣкъ, наиболѣе въ томъ участія принимать долженствующій, конечно на оное не согласится; а что касается до сотворенія неба и земли, онъ ничего о томъ не вѣдаетъ, да и того не знаетъ, сотворилъ ли кто что нибудь; что ежели Христіане вѣрятъ во Іисуса Христа, умершаго на крестѣ; то и онъ вѣритъ солнцу, которое никогда не умирало. Наконецъ вопросилъ онъ проповѣдника, гдѣ онъ слышалъ сказываемое имъ, и какія имѣетъ тому доказательства. Сей отвѣчалъ, что все оное написано въ книгѣ, которую держитъ въ рукахъ. Атагуалина пожелалъ оную видѣть, отворилъ, переворачивалъ листы, и жалуясь, что книга ничему научить его не хочетъ, уронилъ се на землю.
   Гишпанцы, сѣтуя на столь продолжительные переговоры, не дождавшись повелѣній отъ своего вождя, выступили изъ рядовъ. Нѣкоторые взошли на небольшую башню, и увидя идола покрытаго золотымъ окладомъ, начали обдирать. Дерзость ихъ раздражила Индѣйцовъ; многіе изъ нихъ спорили, кому достанется наказать за таковое святотатство; но Инка запретилъ касаться Кастиланцовъ, почитая за нужное еще ихъ не озлоблять. Старецъ встревоженный шумомъ, вскочилъ съ своего сѣдалища и прибѣжавъ къ Гишпанцамъ, увѣщевалъ ихъ не дѣлать зла Индѣйцамъ. Стремительная его выступка и крикъ приняты наизворотъ за побужденіе ко мщенію за то, что государь бросилъ молитвенникъ его на землю изъ презрѣнія. увѣряютъ, будто бы въ первомъ движеніи ярости, началъ онъ кричать къ ружью. Брань началась и продолжалась съ немалымъ жаромъ, но не смотря на все сіе, повелѣніе Атагуалипы было наблюдаемо. Сто шестьдесятъ Гишпанцовъ, окруженные цѣлымъ Индѣйскимъ воинствомъ, всѣ уцѣлѣли: не было между ими ни убитаго, ни раненаго. Перуанцы тѣмъ довольствовались, что окружили качалку своего государя, дабы не допустить ее опрокинуть. Но Кастиланской предводитель продравшись до него, схватилъ его за рукавъ, а по словамъ другихъ, за волосы, упалъ и повалилъ его съ собою. Подданные сего нещастнаго монарха, видя его во власти пришельцовъ о томъ только помышлять начали, какъ бы спастись бѣгствомъ, но и оное не могло сохранить ихъ отъ ярости непріятелей; и въ семъ пораженіи, которое было сущій Арбелескій день для Перуанской имперіи, Пизарръ перерѣзалъ безчисленное Атагуалипово ополченіе, съ помощію ста семидесяти пѣшихъ и пятидесяти или шестидесяти конныхъ воиновъ. Страхъ столь сильно обуялъ Американцевъ, что они опрокинули каменную стѣну, препятствующую ихъ бѣгству: не столько бы имъ стоило труда опрокинуть непріятеля.
   Старающіеся оправдать поведеніе Гишпанцовъ въ семъ случаѣ, утверждаютъ, что Перуанцы положили намѣреніе всѣхъ ихъ погубить. Какъ бы то ни было, наутріе Кастиланцы пустились грабить Императорской лагерь; ибо по первомъ забойствѣ, веселились они пляскою, пьянствомъ, и разтлѣніемъ дѣвъ, посвященныхъ солнцу. Въ обозѣ нашли они удивительное множество золотыхъ и серебряныхъ сосудовъ, богатые шатры, одежды и уборы самой высокой цѣны, больше пяти тысячъ женъ предались охотно въ ихъ руки. Инка умолялъ Пизарра, чтобъ поступалъ съ нимъ великодушно, и предлагалъ вмѣсто выкупа наполнить златомъ залу, въ которой они тогда находились, столь высоко, сколь достать можетъ онъ рукою. Къ сему обѣщалъ такожь присовокупишь столько серебра, что побѣдители не въ состояніи будутъ всего увезти.
   Предложеніе принято; вскорѣ на поляхъ не видно стало инаго, кромѣ Индѣйцевъ согбенныхъ подъ тяжестію злата, приносимаго ими со всѣхъ странъ: но какъ надлежало собирать оное съ самыхъ концовъ Имперіи, показалось Гишпанцамъ, что нетерпѣнію ихъ мало соотвѣтствуютъ, да даже и возмнилось, что въ таковой поспѣшности скрывается хитрость. Атагуалипа, примѣтя неудовольствіе, говорилъ Пизарру, что городъ Куско отстоитъ болѣе тысячи верстъ, что дороги трудны, а по тому и нечему удивляться; но ежели захочетъ своихъ подчиненныхъ туда послать, то увидятъ они сами, что онъ въ состояніи исполнить данное обѣщаніе. Показалось ему, что Кастиланцы страшились опасностей, могущихъ случиться въ столь далекомъ пути; онъ сказалъ имъ улыбаясь: "Чего вы боитесь? "Вы держите здѣсь въ оковахъ меня, моихъ "женъ, дѣтей и братьевъ: не довольно ли "для васъ сихъ залоговъ? Наконецъ выискались два Гишпанца, желающіе предпріять путешествіе. Инка повелѣлъ нести ихъ въ своей качалкѣ, дабы тѣмъ болѣе заставить оказывать къ нимъ почтеніе.
   Пизарръ отправилъ къ Карлу пятому сто тысячъ такъ называемыхъ pesos d'or злата, и толикое же количество серебра. Каждой, конной воинъ получилъ на свою часть по двѣнадцати тысячъ, то есть по двѣсти сорокъ Маркъ, пѣхотной по сравненію: но всѣ сіи суммы не составляли еще пятой части выкупа, даннаго Инкою. Никогда солдатъ не набогащался толико въ столь краткое время и съ меньшею опасностію. Никогда не видано игры сильнѣе; многіе лишились своей части чрезъ карты или кости, и сіе великое количество золота подняло на все цѣну. Лошадь продавалась по три, по четыре и даже по пяти тысячъ червонныхъ. Шестьдесятъ человѣкъ просили объ увольненіи въ Гипшанію, дабы тамъ въ покоѣ наслаждаться пріобрѣтеннымъ богатствомъ. Пизарръ, предвидя, что примѣръ столь скоропостижнаго обогащенія привлечетъ къ нему великое число солдатъ, не сдѣлалъ въ томъ затрудненія, и согласился на ихъ желаніе.
   Фердинандъ, братъ его, яко человѣкъ способной, былъ избранъ для отвезенія къ Карлу пятому всего принадлежащаго его казнѣ, и для донесенія о семъ великомъ произшествіи. Когда онъ пришелъ проститься съ Инкою, сей государь, начавшій уже имѣть къ нему почтеніе, сказалъ ему: "Ты веселъ, что возвращаешься въ свою землю, а я смотрю на отъѣздъ твой съ печалію, по тому что не остается мнѣ пріятеля между твоими земляками. И такъ простимся навѣки; я вижу ясно, что сей безчеловѣчной народъ не допуститъ меня такъ долго прожить, чтобъ порадоваться твоему возвращенію."
   Предъ отъѣздомъ Фердинанда, возвратились двое Кастиланцовъ, несыланныхъ въ Куско, съ воображеніемъ преисполненнымъ невѣроятнымъ количествомъ золота, которое видѣли въ кипищахъ и дворцахъ. Повѣствованіе ихъ умножило въ предводителѣ нетерпѣливость, похитить всѣ оныя сокровища. Одно слово изъ устъ Инки могло бы всѣ оныя сохранить: чего Гишпанцы и опасались. Въ безпокойствій своемъ хотѣли они сбыть съ рукъ монарха, дабы вдругъ избавиться отъ препятствій, кои былъ онъ въ состояніи причинить. Самъ Пизарръ за мало считалъ жизнь своего плѣнника, ибо его не любилъ: и вотъ какая странная причина произвела таковую ненависть;
   Между разными искуствами, кои Инка Примѣчалъ у чужестранныхъ, наука читать и писать показалась ему столь удивительна, что сперва почелъ онъ ее за дарованіе природы. Дабы въ томъ утвердиться, просилъ онъ одного солдата написать себѣ на ногтѣ имя своего бога. Солдатъ безъ затрудненія въ томъ его удовольствовалъ. Пришелъ другой, которому онъ написанное показалъ, спрашивая, что значитъ сіе начертаніе. Сей тотчасъ ему прочелъ; а за нимъ еще двое или прое то же самое учинили. Наконецъ пришелъ Пизарръ; Императоръ просилъ, чтобъ и онъ такожь прочелъ; по Генералъ не умѣя, какъ вы то уже видѣли, ни читать, ни писать, не зналъ, что ему отвѣтствовать. Тогда Инка понялъ, что грамота есть не дарованіе, но плодъ пріобрѣтенной ученіемъ, и продолжая о томъ размышлять, заключилъ, что человѣкъ, которой не былъ хорошо воспитанъ, долженъ имѣть подлое начало, и быть породою хуже своихъ солдатъ. Сія мысль, подкрѣпленная въ немъ можетъ быть кѣмъ нибудь изъ Гишпанцовъ, вселила въ него къ Пизарру такое презрѣніе, что онъ не старался того и скрывать.
   Съ другой стороны обвиняли сего Государя, что онъ принимаетъ тайныя мѣры для изтребленія всѣхъ Европейцевъ; Генералъ тому повѣрилъ, или притворился, что вѣритъ. Тщетно нещастной Императоръ старался оправдаться. Положено было предать его смерти. Малое число добрыхъ людей, не входящихъ въ нечестивой совѣтъ своего вождя, объявили, что не надлежитъ Посягать на жизнь такого Государя, на котораго не имѣлъ онъ инаго права, кромѣ побѣды; что ежели онъ являлся виннымъ, можно отослать его въ Гишпанію, и предать суду Императора. Таковыя представленія не имѣли успѣха; Инкаосужденъ на потеряніе головы, и дабы ничего не упустить въ семъ звѣрскомъ безчеловѣчіи, враги его наблюли всѣ обряды приказнаго порядка. Назначили Прокурора; и въ числѣ главныхъ винъ, укоряли сего Государя въ идолослуженіи, въ наложничествѣ, и въ отягощеніи податьми подданныхъ его со времени прибытія Гишпанцовъ. Всѣ сіи преступленія показались достойными смерти.
   Когда Пизарръ объявилъ ему приговоръ, Атагуалина началъ проливать слезы, жалуясь на вѣроломство пришельцовъ, къ коимъ оказывалъ толикое уваженіе. По томъ обратясь къ вождю: "Не обѣщался ли ты, говорилъ ему, не только возвратить мнѣ, свободу, но и вытти изъ моихъ владѣній; ежели я выплачу выкупъ, которой дать обязался? Могъ ли я ожидать, чтобъ за обѣщаніемъ столь твердымъ послѣдовалъ приговоръ столь безчеловѣчной? Я призываю Короля Гишпанскаго, твоего Государя, и въ семъ случаѣ избираю его моимъ судіею, хотя Государи судей на землѣ и не признаютъ надъ собою. Я переношу дѣло мое къ подножію его престола; и судъ его рѣшитъ мой жребій."
   Пизарръ отвѣтствовалъ, что приговора бтмѣнить не возможно, и послалъ къ нему для пріуготовленія къ смерти и наставленія въ сей послѣдній часъ, того самаго Винцентія Валверду, столь много при первомъ случаѣ отличившагося. Главное побужденіе Гишпанскаго старца для обращенія Перуанскаго Монарха въ томъ Состояло, что, ежели онъ приметъ Христіанскую вѣру, въ такомъ случаѣ не сожгутъ его живаго, но будутъ довольны и тѣмъ, что удавятъ. Государь почувствовалъ силу словъ его, и окрестился: послѣ чего люди посланные Пизарромъ повѣсили его въ темницѣ. Сей предводитель, во увѣнчаніе вѣроломства своего, учинилъ тѣлу его великолѣпное погребеніе, Надѣлъ трауръ, и оплакивалъ его, Какъ бы былъ наилучшій ему другъ. Вы приведете себѣ на память, Государыня моя, смерть послѣднихъ Мексиканскихъ Государей: кажется, что Провидѣніе повелѣло всему случавшемуся въ Новомъ Свѣтѣ, совершаться чрезвычайнымъ образомъ.
   Полководцы сего невластнаго Императора покусились-было свергнуть чужестранное иго; отъ чего произошли многія небольшія войны, коихъ подробности предаю я молчанію. Довольно будетъ, ежели скажу, что кончились оныя всегда съ пользою Гишпанцамъ. Но несогласіе водворилось между Перуанскими побѣдителями, какъ то случилось и между завоевателями Мексики. Альмагро и Пизарръ начали междуусобную войну въ самомъ Кускѣ, столицѣ Инковъ. Всѣ вновь прибывшіе изъ Европы солдаты раздѣлились, и сражались за начальника, котораго избрали. Они вступили въ кровопролитной бой подъ городскими стѣнами, и нещастные Перуанцы не отважились воспользоваться ослабленіемъ общаго непріятеля. Что я говорю? Въ каждомъ войскѣ находились Перуанцы, сражались за мучителей, и въ скотскомъ недоумѣніи ожидали, которому изъ гонителей своихъ будутъ покорены. Въ сихъ внутреннихъ раздорахъ пролито много Кастиланской крови, и самъ Пизарръ лишился жизни.
   На его мѣсто присланъ изъ Мадрита, въ качествѣ Губернатора Вакка де Кастро. Сей былъ родомъ изъ Маіорки. Карлъ Пятой почтилъ его чиномъ Статскаго Совѣтника и орденомъ Святаго Іакова. Онъ имѣлъ обширныя свѣденія, былъ предпріимчивъ, и безпримѣрно честенъ. Неизвѣстно, по какому случаю человѣкъ столь добродѣтельной могъ пріобрѣсть довѣренность при Дворѣ; по то сущая правда, что Императоръ возвелъ его на сей степень чести, не спроса совѣта ни у одного изъ своихъ Министровъ, а сказавъ только, что желаетъ испытать, больше ли плодовъ принесетъ добродѣтель на Индѣйской землѣ, нежели въ судныхъ расправахъ въ Гишпаніи. Никогда Америка не имѣла подобнаго начальника; успѣхъ правленія его ясно доказываетъ, что правота есть наилучшій вождь въ политикѣ. Онъ поступалъ, какъ человѣкъ не помышляющій ни оснисканіи друзей, ни о пріобрѣтеніи богатствъ. Всѣ тяжбы судилъ безпристрастно; никогда имя Гишпанца, или Индѣйца не наклоняло вѣсовъ въ рукахъ его. Съ послушными Императору поступалъ онъ какъ отецъ; съ бунтующими, какъ толкователь законовъ; и провождая жизнь съ скромностію простолюдима, умѣлъ въ случаѣ оказывать все достоинство человѣка, поставленнаго надъ всѣми.
   Едва прибылъ онъ въ Перу, молодой Альмагро, похитившій начальство, отправилъ къ нему посланныхъ для оправданія своего поведенія, и для предложенія о примѣреніи. Кастро велѣлъ ему сказать, что онъ умочненъ властію Императора, и пріѣхалъ для учиненія ему справедливости наровнѣ со всѣми; что не будетъ онъ имѣть причины жаловаться, ежели пребудетъ въ должности вѣрнаго подданнаго; но что долженъ ожидать всей строгости законовъ, ежели отъ оной уклонится. Таковой отвѣтъ показался совсѣмъ новымъ такимъ людямъ, кои почти забыли уже, что есть надъ ними начальникъ, и Альмагро вознамѣрился испытать жребій оружія. Кастро съ своей стороны мысля, что непристойно ему было входить въ договоры, выступилъ съ нѣсколькимъ войскомъ, сразился съ бунтовщиками, и одержалъ совершенную побѣду. Многіе Офицеры Альмагровой стороны, надѣясь получить прощеніе, оставили его въ самой жаръ сраженія, и перешли въ войско къ Кастру; но сей послѣдній, разсуждая, что таковая измѣна не должна почитаема быть за услугу, всѣхъ ихъ казнилъ. Начальникъ ихъ пойманъ и отведенъ въ Куско, гдѣ наряженъ на него судъ, приговорившій его на лишеніе головы; а сею казнію новой Губернаторъ изторгнулъ даже и корень возмущенія,
   Кастро, успокоя волнованіе въ странѣ, началъ пещись о томъ, чтобъ наслаждалась плодами спокойствія; учредилъ разные приказы, принудилъ Гишпанцовъ обходиться скромнѣе съ Индѣйцами, обязалъ духовенство стараться о ихъ обращеніи, построилъ многіе города, основалъ въ оныхъ училища, и привелъ Королевскіе доходы въ такое положеніе, что завоеваніе Перу, насыщавшее дотолѣ одно только корыстолюбіе небольшаго числа частныхъ людей, учинилось общимъ благомъ для всего государства. Но Министры Гишпанскіе, не получая подарковъ отъ человѣка, коего поведеніе не имѣло нужды въ покровителяхъ, отправили туда Вицероя, дабы властію его учинить перевѣсъ власти Губернатора. По заведеніи замѣшательствъ чрезъ сіе двойное чиноначальство, не трудно было Гонзалецу, брату славнаго Пизарра, учиниться вождемъ собранныхъ имъ единомышленниковъ. Дѣло шло уже не о спорѣ между правителями о границахъ ихъ власти; Пизарръ помышлялъ оказывать Императору повиновеніе, въ пустомъ только обрядѣ состоящее; день ото дня усилялся, и вовлекши Вицероя въ сраженіе, лишилъ его на ономъ жизни. Кастро уступая силѣ, отошелъ въ Панаму, а Пизарръ остался одинъ Перуанскимъ властителемъ.
   Дворъ, не безъ причины симъ возтревоженной, отправилъ туда Петра де ла Гаску, съ наименованіемъ предсѣдателя, и властію, сравнивающею его съ самодержавнымъ Государемъ. Въ силу наставленія ему даннаго, имѣлъ онъ волю дѣлать новые и уничтожать старые законы, прощать или наказывать за измѣну, какъ то покажется ему сходнѣе съ почитаніемъ Бога и службою Государю. Наконецъ позволено ему было поступать, какъ бы онъ самъ былъ Король Гишпанской, Императоръ Римской, Государь Перуанской.
   Сей Петръ де ла Гаска былъ попъ, Лиценціатъ богословіи и членъ Инквизиціи: хотя власть ему дана безпредѣльная, но не дано ни денегъ, ни войска: успѣхъ служенія его зависѣлъ единственно отъ его способностей. Былъ онъ человѣкъ честности изпытанной, отваги непоколебимой, нрава тихаго и обходительнаго, проницателенъ, тонокъ, вкрадчивъ, я поведеніемъ своимъ управлялъ по правиламъ наибезпорочнѣйшаго безпристрастія. Прибывъ въ Панаму, писалъ онъ къ Пизарру письмо, почитаемое за образецъ краснорѣчія и цѣломудрія. Я бы за грѣхъ почелъ, ежелибъ не сообщила вамъ оное по крайней мѣрѣ сокращенно, слѣдуя переводу, которой писатель исторіи его намъ оставилъ.
   "Въ Гишпаніи здраво разсуждаемо было о всемъ томъ, что произошло въ Перу, Говоритъ онъ Пизарру: и по долгомъ размышленіи угодно было Его Величеству отправить меня для возстановленія въ тамошнихъ краяхъ спокойствія чрезъ уничтоженіе указовъ, въ волнованіе оныя приведшихъ, давъ при томъ мнѣ власть простить Его именемъ прешедшее, и потребовать совѣта у жителей обо всемъ касающемся до настоящаго и будущаго. Вы безъ сумнѣнія должны благодарить Всевышняго, что не попустилъ онъ Его Величеству и окружающимъ Его особу, въ дѣлѣ столь нѣжномъ, признать нѣкоторые ваши поступки за бунтъ противъ законной власти. По чему, когда Императоръ, Государь воистинну правовѣрной и всегда любящій правосудіе, отдаетъ вамъ то, что принадлежитъ вамъ, и чего вы у него челобитными вашими просите, освобождая васъ отъ указовъ, причиняющихъ ваши жалобы; то справедливость требуетъ, чтобъ и вы съ своей стороны, воздали ему долгъ добраго подданнаго, изъявляя вашу вѣрность послушностію, на почтеніи основанною. Какъ можете вы назваться Христіаниномъ, истиннымъ слугою такого Бога, которой повелѣваетъ намъ подъ вѣчнымъ мученіемъ воздавать каждому должное, а особливо послушаніе Царямъ? Да и качество дворянина не меньше васъ къ тому обязываетъ. Вы знаете, что тѣ, кои оставили вамъ сіе знаменитое титло, пріобрѣли оное вѣрностію къ своему Государю и такими заслугами, которымъ дворянство есть и доказательствомъ и награжденіемъ. Захотите ли вы измѣнить добродѣтели, коей примѣръ существуетъ въ вашей крови, и покрыть фамилію вашу пятномъ помрачающимъ ея славу? Послѣ вѣчнаго спасенія души, имѣетъ ли честной человѣкъ дороже что чести."?
   "Но къ сему присовокупите и то размышленіе, которое благоразуміе въ васъ произвести должно, уважьте величество и могущество Короля, коего мы родились подданными. Возможно ли вамъ возпротивиться ему, хотя бы вы и подлинно были въ состояніи то предпріять? Вы никогда не видали ни Двора его, ни войскъ; вы не знаете средствъ, коп. имѣетъ онъ къ наказанію раздражающихъ его; но вспомните, что вамъ разсказывали о его могуществѣ. Представьте себѣ въ мысли, напримѣръ, силу Турецкаго Султана, которой, дошедъ до самой Вѣны съ войскомъ, составленнымъ изъ трехъ сотъ тысячъ человѣкъ, не отважился вступить въ сраженіе съ Императоромъ; ибо увѣренъ былъ, что будетъ побитъ, да и столь страхъ или опасность надъ нимъ подѣйствовала, что со стыдомъ возвратился вспять при помощи своей конницы. Представьте себѣ могущество и величество Короля французскаго, которой, пробравшись въ Италію со всѣми своими силами, повелѣвая самъ оными въ надеждѣ выжить насъ изъ ея границъ, былъ разбитъ простыми Генералами нашего Государя, схваченъ въ самомъ жару сраженія, и привезенъ въ Гишпанію. Представьте такожь себѣ обширность Рима; но съ какою однакожь легкостію войско повелителя нашего имъ завладѣло и совсѣмъ его разграбило."
   "Я воспоминаю вамъ о сихъ великихъ примѣрахъ, ибо знаю, что часто случается людямъ позволять устрашать себя слабыми, но глазамъ предстоящими предметами, а не уважать наивеличайшія вещи, происходящія въ отдаленіи, по той только одной причинѣ, что ихъ не видятъ, и не, вѣрятъ, чтобъ могли оныя до нихъ когда либо коснуться. Милосердіе, повелѣнное христіянину, братская, любовь, которою обязаны мы другъ ко другу, заставляютъ меня желать, чтобъ заблужденіе ваше не довело васъ даже до той мысли, что силы ваши могутъ входить въ сравненіе съ силами нашего Императора. Ежелибъ для для окончанія Перуанскихъ волнованій и возмущеній, угодно ему было не скромность и милость, вліянную въ него отъ Бога, но строгость и силу оружія употребить; скорѣе бы наступила ему нужда сообразоваться съ благоразуміемъ и умѣренностію, дабы не отправить туда лишняго числа войскъ, могущихъ послужить къ разоренію страны нежели учинить каковое либо усиліе для собранія достаточнаго количества оныхъ.
   "Вы должны уважить также и то, что все возпріиметъ отнынѣ иной видъ. До сего времени всѣ къ вамъ прилѣпившіеся, слѣдовали въ поведеніи своемъ собственной корысти. Они не могли того не чинить, ибо почитали васъ нужнымъ для своей защиты, а по тому и заодно съ вами стояли. Сіе побужденіе отвѣтствовало вамъ за ихъ привязанность: но теперь, когда жизнь ихъ уже обезпечена прощеніемъ, находящимся у меня въ рукахъ, а имѣніе уничтоженіемъ прежнихъ указовъ; вы должны помыслить, что они въ великомъ Монархѣ, коего привезъ я повелѣнія, вмѣсто непріятеля будутъ уже видѣть друга, покровителя и законнаго государя, которому обязаны мы послушаніемъ и вѣрностію. Въ самомъ дѣлѣ сіе обязательство съ нами родится. Оно достается намъ, какъ истинное наслѣдство отъ отцовъ нашихъ, отъ дѣдовъ и отъ всѣхъ предковъ, отъ тысячи трехъ сотъ лѣтъ; то есть, съ того времени, какъ дали они намъ тому примѣръ. Подумайте, что въ положеніи, до котораго вы дошли, въ оборотѣ, которой дѣла неминуемо примутъ, не можете вы уже ввѣриться ни одному человѣку. Ежели по нещастію изберете вы худую сторону; то, найдетесь во всегдашней нуждѣ быть безпрестанно въ осторожности, въ страхѣ, въ недовѣрчивости ко всѣмъ, даже къ друзьямъ и приближеннымъ. Не больше ли должны отцы наши, братья, самые искренніе друзья, слѣдовать законамъ непорочной совѣсти, нежели естественному привлеченію крови и пріязни? Такимъ образомъ, какъ съ одной стороны то вѣрно, что возставая противъ законной власти, нарушается священное право, совѣсть, и опасности подвергается спасеніе, такъ съ другой не меньше основательно и то, что никакой союзъ дружбы и родства не извиняетъ того, кто предается бунтовщику. Не видали ли мы въ послѣднихъ Гишпанскихъ возмущеніяхъ, что уваженіе сего долга, брало верьхъ надъ всякимъ другимъ? Остался у васъ еще одинъ братъ, человѣкъ храброй. Онъ конечно почтетъ себя обязаннымъ сохранить лучше и свою, и фамиліи своей, честь, нежели слѣдовать мыслямъ вашимъ, естьли онѣ неправы. Съ трудомъ я могу увѣриться, чтобъ для оказанія своей вѣрности, и омытія пятна, коимъ помрачаете вы родню вашу, не учинился онъ вашимъ наиглавнѣйщихмъ врагомъ и непріятелемъ наистремительнѣйшимъ ко изысканію случая васъ наказать. Мы недавно видѣли, примѣръ сего рода между двумя братьями Гишпанцами, изъ коихъ одинъ жилъ въ Римѣ. Дошелъ до него слухъ, что братъ его, находящійся въ Саксоніи, принялъ Лютерскую вѣру: таковымъ вѣроломствомъ, которое почелъ поноснымъ для своего рода, столь былъ онъ тронутъ, что тотчасъ рѣшился тому пособить. Онъ оставилъ Италію, и отправился въ Нѣмецкую землю, намѣреваясь не опустить ничего для обращенія брата въ прежній законъ, или умертвить его, ежели не будетъ имѣть успѣха. Предпріятіе совершилъ онъ, какъ думалъ: употребя безполезно больше двадцати дней на увѣщаніе, закололъ онъ нещастнаго брата; и не могъ его удержать отъ того ниже гласъ природы, ниже опасность, собственной жизни въ такой землѣ, гдѣ всѣ жители могли себя почитать обязанными ко мщенію".
   "Подумайте, что страсть чести столь сильна въ добродѣтельныхъ душахъ, что беретъ верьхъ и надъ самою жизнію, и по тому заключите, что тѣмъ еще сильнѣе братъ вашъ почтетъ себя принужденнымъ пещись о сохраненіи жизни своей и имѣнія, слѣдуя законамъ чести, нежели подвергнуться лишенію оныхъ, объявясь вашимъ соучастникомъ. Подумайте еще, что наиболѣе вамъ преданные до нынѣшняго дня, будучи не безъ причины признаваемы за наигоршихъ преступниковъ, легко поймутъ, что единый способъ получишь прощеніе и заслужить при томъ награжденіе, есть тотъ, чтобъ оказать, или важную какую, или вашимъ дѣламъ вредную услугу, оставя участіе въ оныхъ, и даже предпріявъ что либо противъ самой вашей особы. Въ какомъ найдетесь вы безпокойствѣ, когда не имѣя ни единаго вѣрнаго друга, все свое вниманіе обращать станете на то, чтобъ остерегаться всякаго, кого видѣть будете около себя? Тщетно станутъ они, ободрять васъ клятвами: слабое увѣреніе,, по тому, что не могутъ они того сдѣлать не впадая въ новое преступленіе, и по тому, что самое большое нещастіе по учиненіи таковой клятвы есть то, чтобъ ее сдержать. Прибавьте къ сему, что вели кое ваше имѣніе готовитъ вамъ новую причину къ безпокойствамъ; люди такъ сотворены, что надежда получить часть оныхъ, не подвигнетъ ли большое изъ нихъ число противъ васъ возстать? Наконецъ помыслите, какой подвергнутся опасности нехотящіе пользоваться прощеніемъ, которое его Величество обѣщаетъ всѣмъ жителямъ Перуанскимъ, въ самое то время, когда прибѣгнувшіе къ оному будутъ наслаждаться всѣми выгодами, не безпокоясь ни о чемъ, и не предвидя ни въ чемъ себѣ опасности".
   "И такъ заклинаю я васъ принять въ уваженіе все мною сказанное. Въ размышленіи вашемъ не предайте забвенію плоды усердія оказаннаго вами, по должности вашей, какъ я о томъ не сумнѣваюсь, сей странѣ и ея жителямъ. Содѣйствуя нынѣ въ прекращеніи возмущеній, получите вы вѣчную благодарность отъ всѣхъ Перуанскихъ Гишпанцовъ. Они обязаны вамъ будутъ тѣмъ, что сохраните имъ имѣніе, что заставите выслушать милостиво ихъ прозьбы, что остановите исполненіе указовъ, и наконецъ побудите его Величество прислать къ нимъ министра съ точнымъ повелѣніемъ отвратить зло, на которое они приносятъ жалобы. Напротивъ того, ежели сему совѣту не послѣдуете, чтобы вы по томъ ни сдѣлали, лишитесь даже той почести, что оказали важную, услугу; ибо получа то, что признавали нужнымъ для общаго блага, не можете вы продолжить возмущенія, не заставивъ судить, что мало уважали народныя выгоды, и что помышляли только о удовлетвореніи собственнаго вашего корыстолюбія или высокомѣрія. Тогда Перуанскіе жители не будутъ ли имѣть причины почитать за своего непріятеля васъ, то есть, человѣка осудившаго ихъ на безпрестанные труды и удрученія, человѣка содержащаго ихъ во всегдашнемъ страхѣ и опасности лишишься имѣнія и жизни, и наконецъ человѣка. похищающаго у нихъ послѣдній случай, предлагаемой милосердымъ Государемъ, къ наслажденію въ тишинѣ его благодѣяніями"?
   "Война, которую вы предпріимете продолжать, обяжетъ Его Величество отправишь въ Перу не малое число войска, и слѣдовательно на васъ падетъ все зло, имѣющее отъ того произойти. Будьте увѣрены, что она въ омерзѣніе васъ приведетъ, а особливо у людей зажиточныхъ, у купцовъ, у имѣющихъ нарочитыя помѣстья, а число ихъ, какъ вамъ извѣстно, почти безконечно; да и самымъ тѣмъ, у коихъ нѣтъ ни имѣнія, ни деревень, не принесете ли вы наивеличайшаго зла, какого только они могутъ опасаться? Ибо, не говоря о смерти, о ранахъ и о наказаніяхъ имъ угрожающихъ, не ясно ли видно, что и спасшіеся отъ таковыхъ опасностей, лишатся надежды, для которой предпріяли столь далекое и столь трудное путешествіе? Не получа участія въ раздѣлахъ, здѣсь уже учиненнныхъ, льстятся они пріобрѣсть что нибудь новыми обрѣтеніями, въ намѣреніи возвратиться съ достаткомъ въ Гишпанію, или честно жить въ странѣ, въ которую рѣшились пріѣхать; служа же въ междуусобной воинѣ, не только не достигнутъ своей цѣли, но удалятся отъ нея: ибо столь мало получаютъ прибыли отъ своей службы, что ежели бы пожелали возвратиться въ отечество, большая часть изъ нихъ была бы принуждена просить милостыни, дабы имѣть чѣмъ заплатить за провозъ".
   "Я можетъ быть разпространяюсь больше, нежели бы было нужно. Христіянинъ, дворянинъ преисполненной цѣломудрія и чести, каковы вы, привязанной къ отечеству, знающій свои собственныя выходы, находитъ безъ сумнѣнія самъ въ себѣ довольно побужденьи, могущихъ прилѣпить его къ должности. Не подумайте, что представленія мои происходятъ отъ какого сумнѣнія или недовѣренности о вѣрѣ, о великодушіи и о повиновеніи вашемъ къ Королю. Сіи качества гласъ народной вамъ даетъ, онъ и мнѣ далъ право писать къ вамъ съ вольностію и чистосердечіемъ. Я не токмо, яко христіанинъ, долженствующій любить ближняго, но яко человѣкъ желающій быть вашимъ слугою, и снискать вашу дружбу яко министръ, коему ввѣрена воля общаго нашего повелителя, стараюсь вдругъ и о вашей пользѣ, и о пользѣ страны, гдѣ вы пріобрѣли толикую честь. Небомъ свидѣтельствуюсь, что въ наложенномъ на меня дѣлѣ пекусь я только о славѣ Бога, доставляя миръ, повелѣнной Сыномъ Его всѣмъ человѣкамъ, возбуждая повиновеніе должное къ приказаніямъ государя, снискивая пользу и выгоды ближняго какъ для васъ, такъ и для жителей Перуанскихъ, и стараясь возстановить то мудрое правленіе, кое введетъ ко блаженству въ сей жизни и въ будущей. Я могу вамъ чистосердечно сказать, что усердіе и привязанность, кои видите вы въ семъ письмѣ, учинили меня вашимъ ходатаемъ въ настоящихъ дѣлахъ, и побудили меня не щадить ни трудовъ, ни попеченій, для учиненія вамъ услуги. Самой жизни моей не пожалѣю я для вашего удовольствія и чести. Ежели достигну желаемаго успѣха, почту труды мои непотерянными, и возвращусь доволенъ въ Гишпанію. Ежели же воспослѣдуетъ противное, утѣшаться буду по крайней мѣрѣ тѣмъ собственнымъ удостовѣреніемъ, что все употребилъ яко Христіанинъ, ищущій удовлетворить свою совѣсть, яко вѣрной подданной, долженствующій исполнить повелѣнія своего Государя, яко честной человѣкъ, въ котораго единое человѣколюбіе въ состояніи вселить желаніе къ творенію добра".
   Пизарръ отвѣтствовалъ, что не сложитъ съ себя правленія; что должно припамятовать, кѣмъ покорена вся сія страна; что присовокуплена она къ Гишпанской коронѣ Храбростію его брата: "Я одинъ теперь его представляю, и не требую, кажется, ничего безразсуднаго, удаленъ я отъ того, чтобъ Императора укорять въ несправедливости; но не могу не сказать, что ежели бы онъ зналъ мое положеніе, и могъ на него смотрѣть безпристрастнымъ окомъ, не только бы не посрамлялъ меня названіемъ бунтовщика, но удостоилъ бы еще награжденій гораздо большихъ, нежели тѣ, коими приневоленъ я былъ удовольствоваться".
   Гаска принялъ мѣры гораздо строжайшія, и отъ части искуствомъ, отъ части пріобрѣтенною славою честнаго человѣка, нашелъ способъ собрать и денегъ и войско. Тогда явился богословъ предъ фрунтомъ сильнаго ополченія, овладѣлъ Лимою и Кускою, вступилъ въ сраженіе, на которомъ Пизарръ учиненъ плѣннымъ. За полезное признано рѣшить скоропостижно жребій бунтовщиковъ, и въ слѣдствіе того начальникъ и помощники его призваны предъ судъ и осуждены на лишеніе головы. Домы ихъ срыты до основанія; земля посыпана солью; поставленъ мраморной столбъ съ надписаніемъ ихъ преступленія и казни; головы ихъ вывѣшены на базарѣ въ Лимѣ. Таковъ былъ жребій наиболѣе способствовавшихъ къ завоеванію Перу и участвовавшихъ въ Атагуалиповой смерти, Францискъ Пизарръ умерщвленъ посреди дома своего, Альмагро задавленъ, сыну его отрублена голова, доноситель на Инку четвертованъ, братъ Пизарровъ казненъ яко измѣнникъ и пр.
   По закланіи всѣхъ сихъ жертвъ, предсѣдатель отъѣхалъ въ Куско, гдѣ тихостію своею совершалъ возстановленіе спокойствія, требовавшаго дотолѣ всей возможной строгости. Казну Королевскую умножилъ многими миліонами, заплатилъ всѣ ея долги, и возвратился въ Гишгіанію столь же бѣденъ, какъ оттуда отправился. Карлъ Пятый сдѣлалъ его Епископомъ въ Паленцію, и назначилъ Вицероемъ въ Перу Дона Антонія Мендозу.
   Занимающій нынѣ сіе мѣсто есть пятидесятый послѣ смерти послѣдняго Инки. Ни одинъ изъ нихъ, послѣ Лиценціата Гаски, не отличился славными дѣлами. При другомъ Лиценціатѣ Гарціѣ де Кастро, посланномъ Губернаторомъ въ 1563 году, въ первой разъ увидѣли въ Перу Іезуитовъ, Францискъ Толедской, за нимъ послѣдовавшій, изтребилъ по ложнымъ доносамъ, остатки крови Инковъ, и родъ ихъ совсѣмъ прекратился, изключая нѣсколькихъ Гишпанцовъ, чрезъ матерей отъ нихъ происходящихъ, и тогда въ дѣтствѣ бывшихъ. Сіе ужасное побоище не заслужило похвалы отъ Гишпанскаго Короля; ибо въ 1581 году, когда сей Вицерой, отозванной ко Двору, ожидалъ награжденій, за освобожденіе, какъ онъ говорилъ, отечества своего отъ всякихъ безпокойствъ, чрезъ потребленіе остатковъ Императорскаго дома, Филиппъ II повелѣлъ ему удалиться, отвѣчавъ, "что онъ не въ палачи Королямъ, но въ помощники нещастнымъ въ ихъ бѣдствіяхъ его избралъ." При семъ же самомъ Вицероѣ учреждена въ Перу Инквизиція.
   Кастиланцы хотя и часто перемѣняли начальниковъ, не меньше однакожъ были стремительны къ продолженію завоеваній, и не меньше старательны о утвержденіи Своего господствованія. Они ежедневно получали новую помощь изъ Европы, и въ короткое время учинились самодержавными повелителями сихъ прекрасныхъ и богатыхъ Странъ. Вскорѣ во всей сей части Новаго Свѣта введено правленіе совсѣмъ Гишифскос. Большимъ провинціямъ даны Губернаторы; установлены королевскія аудіенціи; Архіепископы, Епископы, суды, и инквизиціи начали отправлять должности свои, какъ въ Мадритѣ.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО CXXX.

Продолженіе Перу.

   Оставя мысъ Св. Елены, гдѣ мы видѣли раковины, превосходящія древнюю пурпуровую краску, вошли мы въ Заливъ Гваяквильской, изъ онаго въ рѣку, и наконецъ въ городъ сего имени, изъ первыхъ основанныхъ Гишпанцами въ Перу. Съ начала занималъ онъ другое мѣсто, но бывъ разоренъ Индѣйцами, построенъ далѣе на сѣверъ, гдѣ стоитъ и нынѣ, то есть, на западномъ берегу рѣки. Раздѣляется же на старой и новой городъ, имѣющіе между собою сообщеніе чрезъ плотину или мостъ длиною въ три ста саженъ. Сей мостъ покрываетъ ущелину, находящуюся между двумя городами. Съ той и другой стороны разсѣяны шалаши рыбачьи и жилье для черни.
   Гваяквилъ тянется по берегу рѣки сего имени версты на полтретьи, но ширина его несоразмѣрна, ибо всякъ ищетъ жить при водѣ, по причинѣ пріятнаго положенія, такъ и для того, чтобъ пользоваться вѣтромъ, не прерывающимся во все лѣто. Домы просторны, но почти всѣ деревянные, и покрыты черепицею или соломою, построены въ одно жилье и отъ поземнаго отдѣлены только мезанинами. Низъ служитъ кладовыми и лавками, ибо городъ отправляетъ нарочитую торговлю. Заживные обыватели занимаютъ верхнее жилье; мезанины оставляются для пріѣзжающихъ съ товарами. Трости суть главной матеріалъ для внутреннихъ частей строенія, какъ стѣнъ, половъ и лѣстницъ. Вся разность въ самыхъ большихъ домахъ состоитъ въ томъ, что главныя переклады сдѣланы изъ дерева. Врывая въ землю восемь или десять бревенъ съ развилинами, кладутъ на оныя крестомъ переклады, въ двѣнадцати или пятнадцати футахъ отъ низу. На переклады разстилаютъ тростникъ такъ, что онъ составляетъ самъ рядъ перекладинъ, а на нихъ кладутъ опять трости шире прежнихъ, кои и дѣлаютъ потолокъ столь же надежной и хорошій, какъ деревянной. Кровлю настилаютъ листьемъ, и хотя въ зданіи есть всѣ нужныя выгоды, но становится оно дешево, у бѣдныхъ на все сіе довольно одного работника. Онъ ѣдетъ въ небольшой лодкѣ въ ближній лѣсъ, рубитъ столько тростей, сколько ему надобно, стаскиваетъ на берегъ, дѣлаетъ плотъ, на которой кладетъ всѣ свои матеріалы и плыветъ по рѣкѣ до мѣста, гдѣ хочетъ строить. Послѣ чего начинаетъ работу, привязываетъ ліаною тѣ части, кои укрѣпляются у назъ пазами, и въ нѣсколько дней оканчиваетъ всю работу. Низъ совсѣмъ открытъ, и не имѣетъ ни другой стѣны, ни перегородки, кромѣ столбовъ, поддерживающихъ весь домъ.
   Для защищенія отъ огня, котораго Гваяквильскіе жители тѣмъ основательнѣе опасаются, что часто страдаютъ отъ дѣйствія онаго, отдаляютъ кухни отъ домовъ на двѣнадцать или пятнадцать шаговъ, соединяя ихъ открытыми переходами на подобіе моста, столь легкими, что въ случаѣ пожара въ минуту могутъ ихъ разбросить. Таковые пожары наичаще случаются по злости Негровъ, которые, мстя своимъ хозяевамъ, бросаютъ ночью огонь на кровли, и пожигаютъ цѣлые околодки.
   Земля, на которой построенъ новой городъ, зимою бываетъ непроходима. Сверьхъ того, что лежитъ на ноздреватомъ мѣлу, повсюду такъ она гладка и ровна, что не представляя стоку водѣ, при наималѣишемъ дождѣ дѣлается болотомъ. По сей причинѣ во всякомъ почти домѣ подѣланы нарочные входы, и не смотря на то, часто бываютъ принуждены при началѣ дождливаго времени, класть поперегъ улицъ большія и широкія доски, дабы ходить было можно: но и оныя вскорѣ становятся такъ склизки, что люди не рѣдко падаютъ въ грязь. Лѣтомъ земля бываетъ суха и тверда, и пыль не много безпокоитъ. Въ старомъ городѣ нѣтъ таковыхъ неудобностей, ибо стоитъ онъ на хрящѣ.
   Гваяквиль защищается тремя крѣпостцами, изъ коихъ двѣ лежатъ не берегу рѣки, а третья за городскою стѣною, покрывая проходъ чрезъ идущій тамъ ровъ. Сдѣланы онѣ изъ большихъ колодъ весьма крѣпкаго и отъ сырости невредимаго дерева. Церкви и монастыри построены изъ того же дерева, равно какъ и всѣ прочія зданія кромѣ одного Доминиканскаго монастыря, которой сооруженъ изъ камня; ибо въ семъ мѣстѣ земля столь тверда, что можетъ поднять подобную тягость. Прочія церкви, выключая приходской, суть: Францисканская, Августиніанская и Іезуитская. Послѣднія имѣютъ такожь училище; но всѣ сіи общества малочисленны по причинѣ скудныхъ доходовъ. Здѣсь неизвѣстны тѣ благочестивыя щедрости, обогащающія, какъ въ Мексикѣ, монастыри, и въ убожество приводящія цѣлыя поколѣнія. Что принадлежитъ до духовнаго правленія, находится здѣсь великій намѣстникъ Квитскаго Епископа, которой бываетъ въ то же время и городскимъ попомъ. Свѣтское подчинено Коррежидору или судьѣ, назначаемому отъ короля и смѣняемому всякіе пять лѣтъ. Прочія части правленія суть почти тѣ же, что и во всей Гишпанской Америкѣ.
   Въ Гваяквилѣ считается не меньше двадцати тысячъ душъ, то есть, что по величинѣ своей онъ наилюднѣйшій городъ въ Перу. Большая часть жителей Европейцы, поселившіеся въ немъ или для торговли, или для того, что переженились. Остальные суть смѣсь Индѣйцовъ и Креоловъ. Тѣ, кои въ состояніи служить съ оружіемъ, составляютъ нѣсколько ротъ мѣщанскаго войска для общей защиты. Начальникомъ у нихъ Корреніидоръ, имѣющій въ своихъ повелѣніяхъ Комменданта и Маіора, коимъ ввѣряетъ воинское устройство.
   Примѣчены здѣсь двѣ вещи равно примѣчанія достойныя: первая, что не смотря на жаръ климата, жители не смуглы, какъ въ другихъ краяхъ, подъ такимъ же градусомъ лежащихъ; вторая, что хотя Гишпанцы и не столь бѣлы, какъ Сѣверные Европейскіе народы, но дѣти ихъ въ Гваяквилѣ почти всѣ бѣлокуры, лицами бѣлы и чрезвычайно пригожи. Сверьхъ сего преимущества, коимъ, кажется, природа нарочно ихъ одарила, весьма они стройны, и вообще всѣ жители почитаются за учтивѣйшій народъ въ Америкѣ: а сіе побуждаетъ множество чужестранныхъ здѣсь жениться, безъ всякаго корыстолюбиваго вида; ибо можно по истиннѣ сказать, что женщины здѣсь меньше снабдены выгодами имущества, нежели пріятностію образа.
   Ежели судить о семъ городѣ по его торговлѣ, должно бы почесть его гораздо богашѣе. Посредственность сія произходитъ частію отъ грабежей и отъ пожаровъ, коимъ былъ онъ подверженъ. Когда Европейцы наживутъ въ немъ небольшое имущество, а не пріобрѣли помѣстья, могущаго ихъ удержать, переѣзжаютъ въ Лиму или въ Квито, дабы умножить скорѣе свой капиталъ, или по крайней мѣрѣ хранить нажитой съ большею безопасностію.
   Берега Гваяквила украшены загородными домами, и усѣяны по обѣимъ сторонамъ множествомъ шалашей. Для переѣзда изъ дома въ домъ содержатся лодки, а гребцы такъ искусны, что маленькая дѣвочка садится въ лодку и переплываетъ самыя опасныя стремнины. Дерево, на лодки употребляемое, бѣло, гладко и такъ легко, что ребенокъ можетъ нести бревно футовъ въ пятнадцать длины и въ двѣнадцать дюймовъ поперечника. Изъ онаго дѣлаются плоты, на коихъ часто и въ море пускаются, а иногда перевозятъ на нихъ даже и до острова Пуны, лежащаго посреди залива. Для ловли и для перевоза товаровъ дѣлаются особые плоты. Есть также украшенные, на коихъ цѣлыя семьи переѣзжаютъ изъ города въ деревни и назадъ. На рѣкахъ оные ни мало ни колышатся, и то же на нихъ найти можно, что въ домахъ. По величинѣ ихъ судить можно, есть ли на нихъ всѣ нужныя выгоды. Случаются таковыя молоды длиною по двѣнадцати саженъ, и больше двухъ футовъ въ поперешникѣ. Большіе плоты поднимаютъ не меньше тысячи пудъ; но главная чрезвычайность сихъ плавающихъ машинъ въ томъ состоитъ, что плаваютъ онѣ на парусахъ, и что Индѣйцы знаютъ неизвѣстное въ Европѣ искуство, водить ихъ и оборачивать, какъ правильное судно.
   Гваяквилъ такъ наполненъ рыбою, что одна ловля занимаетъ жителей большую часть года. Я часто удивлялся, съ какимъ Проворствомъ Индѣйцы отправляютъ сіе ремесло. Одинъ бросаетъ въ воду бревно, подобное тѣмъ, изъ которыхъ дѣлаются плоты, привязываетъ неводъ на одномъ концѣ, а самъ становится съ весломъ на другомъ, и удаляется отъ берега версты на три. Въ сіе время плыветъ за нимъ также на бревнѣ другой, которой держитъ веревку привязанную къ неводу. Они оба возвращаются къ берегу, гдѣ товарищи ихъ ожидаютъ, дабы помочь вытащить рыбу. Нѣтъ ничего удивительнѣе искуства, съ каковымъ они умѣютъ держать равновѣсіе на сихъ опасныхъ плотахъ. Колебаніе воды безпрестанно заставляетъ ихъ перемѣнять положеніе, и дѣлать разныя движенія. Трудность умножаетъ еще и то, что рыбаки не должны глазъ спускать съ весла, и особливо съ невода, когда тянутъ его къ берегу. Иногда случается, что нога посклизнется; но какъ они великіе мастера плавать, то хватаются тотчасъ за бревно, и въ минуту на него становятся.
   Правительство, или, какъ говорятъ здѣсь, полкъ Гваяквильской (corregiment) раздѣляется на семь порутчествъ или уѣздовъ; изъ оныхъ въ иныхъ представляются нѣкоторыя чрезвычайности. Пуерто-Віеіо есть одинъ изъ пяти первыхъ городовъ, построенныхъ Гишпанцами на низкой землѣ въ Перу. Во время прибытія ихъ, Индѣйцы спрятались, какъ птицы, на деревья, гдѣ настроили шалашей, дабы спастись отъ непріятелей. Сія страна подвержена впрочемъ наводненіямъ такъ, что, не находя убѣжища, часто они принуждены бываютъ искать онаго между небомъ и землею. Когда Кастиланцы на нихъ напали, защищалися они съ чрезвычайною отвагою топорами и метательными копьями, и лили на головы пришельцамъ горшки кипящей воды. Много стоило труда выжить ихъ изъ гнѣздъ и покоришь.
   Мѣстечко Монте-Христо лежитъ въ томъ же уѣздѣ, и составилось изъ Манты, приморскаго города, разореннаго морскими разбойниками. На горѣ, наиболѣе выдавшейся къ сей сторонѣ, видна на камнѣ Латинская надпись, высѣченная французскими Академиками для пользы мореходцовъ; ибо означаетъ точку берега, которая пресѣкается Экваторомъ. Вамъ извѣстно, Государыня моя, да я, помнится, и доносилъ вамъ въ письмахъ моихъ о Лапландіи, что въ самое то время, какъ господа Мопертюи, Клеро, Камю и пр боролись съ сѣверными льдами, стараясь ограничить видъ земли; господа Годень, Бугеръ и Кондаминъ сражались съ полуденнымъ зноемъ. Сей славной вопросъ о видѣ нашего шара упражнялъ Академію отъ сорока лѣтъ; одни утверждали, что онъ сплющенъ, другіе, что стоненъ къ полюсамъ. Весь свѣтъ понималъ, сколь нужно сіе рѣшить, а наиболѣе мореходцы ожидали отъ того пользы, ибо разстояніе мѣстъ, будучи различно въ двухъ системахъ, подвергало ихъ неизвѣстностію своею ошибкамъ разнаго рода. Географы находили великія затрудненія въ сочиненіи картъ, Астрономы въ Параллаксѣ луны, физики въ тяжести тѣлъ и пр. Труды Академиковъ подъ двумя поясами, при концахъ земли, пребудутъ въ Исторіи наиславнѣйшею эпохою царствованія Людовика XV,-- и явнымъ доказательствомъ привязанности его къ наукамъ.
   Квитс*ая область и вообще вся Перу показалися наиспособнѣйшими для такихъ наблюденій, коихъ большая часть должна чиниться подъ Экваторомъ. Испрошено позволеніе у Короля Гишпанскаго на сію работу, имѣющую принести новой блескъ землямъ его владѣнія. Король не только вошелъ самъ въ сіи намѣренія; по пожелалъ безпосредственно раздѣлить честь оныхъ, назнача двухъ Гишпанскихъ математиковъ въ товарищи французскимъ Академикамъ. Одинъ былъ Донъ Жоржъ Жуанъ, Малтійскій кавалеръ и офицеръ морской службы; а другой Донъ Антоній д'Уллоа, корабельной Порутчикъ. Они отправились изъ Кадикса въ 1735 году, и благополучно пристали въ Карфагенѣ, гдѣ дождались господъ Годеня, Бугера и Кондамина. Сіи послѣдніе прибыли туда три мѣсяца спустя съ Г. Жюссіе, которой присоединился къ нимъ какъ Ботанистъ, съ Г. Сеніергомъ лекаремъ и другими французами, въ качествѣ рисовальщика, часоваго мастера или товарищей. Я часто буду имѣть случай говоришь о семъ ученомъ обществѣ, которое повсюду оставляло, какъ въ Мантѣ, слѣды своихъ астрономическихъ наблюденій.
   Островъ Пуна отличается гробницами любовницы Пизарровой, и сданнаго монаха Валверды, которой сперва былъ попомъ у завоевателей, а по томъ первымъ Перуанскимъ Епископомъ. Онъ удалился на сей островъ, избѣгая гнѣва Альмагрова, которому противенъ сталъ чаятельно по причинѣ излишняго своего рвенія къ Вѣрѣ. Островяне примѣтя, нечаянно напали на него, и убили до смерти дубинами: онъ былъ жертва, которую по справедливости надлежало заклать въ приношеніе тѣни нещастнаго Атагуалипы.
   Молодая и прекрасная Капидлана, приведенная въ отчаяніе плачевною смертію своего любовника, и учинившаяся Христіянкою и Философкою, удалилась въ Пуму. На берегу морскомъ по сіе время показываютъ пещеру довольно глубокую, гдѣ она, сказываютъ, погребена. Показывали мнѣ также въ Доминиканской библіотекѣ тетрать рисованную ея рукою, въ коей видѣлъ я древнія достопамятности здѣшней земли начерченныя ею во время уединенія. Перуанцамъ живопись мало была извѣстна; но любовница Пизаррова, учась по Гишпански, обучилась и нашимъ искуствамъ. При каждомъ изображеніи находится краткое изъясненіе на Кастиланскомъ языкѣ. Ежели сія рукопись Дѣйствительно руки сей женщины, вы согласитесь, что она должна быть не изъ послѣднихъ драгоцѣнностей помянутой книгохранительницы.
   На первой страницѣ представлены гробницы, каковыя древніе Перуанцы посвящали потомству подъ именемъ Гуаковъ. Они, какъ Египтяне, избирали для кладбищъ своихъ мѣста примѣтныя, у нихъ было обыкновеніе не хоронить мертвыхъ, но складывать каменьемъ и кирпичами, составляя нѣкоторой родъ мавзолеи, а друзья такъ много бросали на оную земли, что дѣлался природной бугоръ вышиною въ восемь и девять саженей, на двадцать и двадцать четыре длины. Ноля усѣяны таковыми насыпями около городовъ и селеній, на ровнинахъ и по горамъ. По разности величины сихъ могилъ судить можно, что дѣлались онѣ смотря на чинъ и на богатство погребенныхъ особъ.
   Часто погребали Перуанцовъ съ домовыми ихъ уборами, кои по большой части бывали золотые, что и понынѣ возбуждаетъ въ Гишпанцахъ корыстолюбіе: они препровождаютъ время въ разрываніи могилъ, для исканія сокровищъ въ нихъ сокрытыхъ. Иногда случается, что трудъ ихъ награжденъ бываетъ; но вообще Гуаки заключаютъ въ себѣ однѣ кости, нѣсколько глиняныхъ горшковъ, мѣдной топоръ, и зеркало сдѣланное изъ нѣкоего рода кремня. Для открытія гробницъ прокапываютъ насыпь вдоль и поперегъ, гдѣ черта пересѣчется крестомъ, тутъ лежитъ тѣло и служившія къ употребленію его домовыя снадобья.
   Зеркала, которымъ въ рукописи находятся разные рисунки, обыкновенно круглыя: одна сторона плоска и гладка, какъ хрусталь, другая же не столь ровна. Хотя величина ихъ и различна, но по большей части не имѣютъ они въ поперешникѣ свыше трехъ или четырехъ дюймовъ. Вверьху просверлены; почему заключается, что продѣвался снурокъ, для вѣшанія ихъ на какой нибудь крючекъ. Есть таковыя зеркала плоскія выпуклыя, вдавленныя и столь хорошо выдѣланныя, какъ бы мастера знали оптику, и имѣли наилучшіе къ тому инструменты. Ломня, откуда каменья зеркальныя доставали, и понынѣ еще извѣстна, но Гишпанцы ее не уважаютъ; ибо при прозрачности и твердости наполнены они жилами и трещинами, отъ которыхъ скоро бьются и поверхность ихъ портится.
   Мѣдные топоры, зарытые въ Перуанскихъ могилахъ, много походятъ на наши. Ежели они были не единственное острое орудіе у сего народа, то по множеству ихъ можно по крайней мѣрѣ то заключишь, что наиболѣе были въ употребленіи. Главная разность ихъ состоитъ въ величинѣ; въ рукописи видны оные, однако съ круглымъ остріемъ, съ зазубринами, а нѣкоторые и съ острымъ концемъ на обухѣ и съ топорищемъ. Хотя вообще дѣланы они изъ мѣди, но были такожь и изъ зеркальнаго камня. Капилланины рисунки содержатъ многіе сего послѣдняго рода.
   Старинные сосуды для питья, дѣланы изъ черной весьма мѣлкокрупчатой глины, но неизвѣстно, откуда Перуанцы ихъ получали. "Видомъ они походятъ на круглую кружку безъ поддонка съ ручкою по срединѣ. Съ одной стороны оставлена дыра для налитія напитка, а съ другой сдѣлана довольно изрядно голова Индѣйца. Золотые и серебряные сосуды не рѣдки должны были быть въ такой землѣ, гдѣ столь много сихъ металловъ; а по тому и составляли они встарину богатства здѣшнихъ гробницъ. Прибавляли къ нимъ небольшіе золотые щипчики, которыми Индѣйцы вырываютъ у себя волосы на бородѣ, Въ рукописи находится ихъ изображеніе, равно какъ и многихъ другихъ украшеній, кои бы долго было здѣсь описывать.
   Пшено всегда было главною пищею у Перуанцовъ; а по сей причинѣ дѣлали они изображеніе колоса на камнѣ съ такимъ искуствомъ, что понынѣ не можно распознать его съ настоящимъ. Въ удивленіе такожь приводитъ искуство работы ихъ на изумрудахъ. Въ могилахъ много оныхъ находятъ, и примѣчается, что красотою они гораздо превосходятъ получаемые изъ Боготской провинціи. Не льзя понять, какимъ образомъ народъ, не знавшій употребленія ни стали, ни желѣза, могъ давать столь прелестной видъ камню столь твердому, и просверливать его съ толикимъ искуствомъ. Расположеніе дыръ умножаетъ еще удивленіе; однѣ идутъ прямо чрезъ самую средину камня, другія только до средней точки, и выходятъ въ бока, въ недалекомъ одна отъ другой разстояніи.
   Зданія, издревле сооруженныя Перуанцами какъ для службы боговъ, такъ для жилища государей или для защиты имперіи, служатъ вторымъ побужденіемъ къ удивленію. Я въ состояніи, слѣдуя рисункамъ и изъясненіямъ Капилланы, сдѣлать вамъ описаніе нѣкоторыхъ остатковъ сихъ достопамятностей. Начну я капищемъ, котораго большая часть сохраняется цѣла въ Каямбѣ. "Лежитъ оно, говоритъ сочинительница, на возвышенномъ мѣстѣ, составляющемъ небольшую горку. Видомъ округло; кирпичи смазаны тою же землею, изъ которой дѣланы; и составляютъ стѣну столь прочную, какъ бы высѣчена она была изъ одного камня. Внутри нѣтъ никакихъ раздѣленій или перегородокъ, ибо служило мѣстомъ народнаго сборища. Двери весьма малы, по тому что императоры изъ почтенія къ святилищу солнца, входили въ него пѣшкомъ, хотя, даже и во дворцахъ своихъ бывали носимы въ качалкѣ. Каямбе по причинѣ знатности своего капища, почитался святымъ градомъ; а какъ сія мысль разпространялась повсюду, то Касики, да даже и самые Короли старались въ немъ имѣть гробницы,.
   "Въ Квитской провинціи виденъ еще дворецъ Каллы, гдѣ первые Инки живали; и сіе знаменитое жилище Перуанскихъ царей служитъ нынѣ загороднымъ домомъ монахамъ. Въ сравненіи съ другими здѣшними зданіями находятъ въ немъ величавой видъ, возвѣщающій могущество первыхъ повелителей. Въ округѣ двора построены три преобширныя залы, составляющія равносторонній четвероугольникъ. Каждая перегорожена, и въ позади лежащей противъ входа, подѣланы многіе небольшіе покойцы, служившіе, кажется, клѣтками для звѣрей, какъ то еще и понынѣ примѣтить можно. Работа, хотя уже нѣсколько и попорчена, когда я ее видѣла, но главныя части были цѣлы; оказывали мнѣ однакожь, что по случившейся перемѣнѣ много перестроено. Зданіе сооружено изъ камня почти чернаго, твердаго и такъ соединеннаго, что ножеваго острея не впустишь въ промежутки. Двери имѣютъ двѣ сажени вышины, четыре фута ширины въ низу, и бтчасу идутъ уже такъ, что вверьху небольше тридцати дюймовъ. Дѣлали ихъ такъ высокія для того, чтобъ монархъ могъ пройти съ качалкою, которую несли Индѣйцы, положа дроги ни плеча. Симъ образомъ доносили его до покоевъ, какъ единаго мѣста, гдѣ ходилъ онъ на своихъ ногахъ...
   "Близь села Атуи-Канаръ, въ провинціи Куенцской, видѣла я крѣпость самую величайшую, и можетъ быть наилучше построенную во всей Перу. Входъ въ нее защищается рѣкою, служащею ей вмѣсто рва; а съ противолежащей стороны, ограда возвышается по косогору, чинящему приступъ къ ней труднымъ. Самую средину занимаетъ круглопродолговатая башня, двумя саженями только превышающая прочія зданія, и изъ одной поднимается четвероугольникъ, на подобіе бесѣдки, составленной изъ четырехъ стѣнъ, съ будками, изъ коихъ часовые могутъ видѣть всѣ окружности крѣпости. Стѣны ея захватываютъ весьма пространное мѣсто. Входятъ въ нее одними воротами, отъ коихъ начинаются многія небольшія улицы, а сіи ведутъ къ разнымъ строеніямъ. Одни, кажется, служили казармами для гарнизонныхъ солдатъ, прочіе по вышинѣ своей, по раздѣленію и по дверямъ, могли быть жилищемъ Инковъ. Каменья, въ стѣнахъ не меньше тверды, гладки и соединены, какъ и въ Каллоскомъ Дворцѣ, всѣ покои открыты, и нѣтъ признака, чтобъ были когда на нихъ потолоки...
   Видно множество другихъ развалинъ въ сей странѣ, особливо въ глухихъ мѣстахъ, гдѣ не примѣтила я ни малѣйшихъ слѣдовъ жилища. Оныя развалины состоятъ или изъ сыраго кирпича, или изъ простаго камня, по чему можно заключить, что были онѣ дѣло рукъ природныхъ жителей, прежде нежели они покорились Инкамъ. Сіи народы имѣли такожъ свой обычай дѣлать укрѣпленія, коихъ видны еще слѣды; то есть, рыть землю около утесистыхъ горъ, и выводить стѣнки изъ нея по грудь вышиною, дабы прикрыться отъ непріятеля, и отбивать его съ меньшею опасностію. На днѣ рвовъ, ставили они шалаши, служащіе жилищемъ для войскъ. Сіи работы такъ были обыкновенны, что находятся почти на всякой горѣ...
   Все сіе повѣствованіе объ архитектурѣ Перуанской при правленіи старинныхъ Государей, кажется мнѣ нѣсколько увеличено. Ежелибъ были тогда такія хорошія крѣпости, можно ли повѣрить, чтобъ столь скоро могли завоевать сію землю? Самой городъ Куско былъ безъ сумнѣнія куча шалашей, которые Европейцы разорили, ибо жить въ нихъ не могли. Развалины солнцева храма, въ деревнѣ Каямбѣ, Инкова дворца близь Атун-Канара, и крѣпость Каллоская, суть зданія изъ сыраго кирпича, смазаннаго глиною, внутри такъ темныя, что не лазя было ничего разглядѣть, ежели не заключить, что стояли они безъ кровли. Перуанцы не умѣли ковать желѣза; во всей ихъ землѣ не попался ни одинъ инструментъ изъ сего металла, души художествъ и мастерства.
   За всѣми сими описаніями, кои я сократилъ, слѣдуетъ изъясненіе о Квипосахъ. Вы видѣли, государыня моя, что до прибытія Гишпанцовъ, Перуанскіе жители не имѣли ни малѣйшаго понятія о письмѣ. Находили они однако способъ сохранять память о древности, составлять нѣкоторой родъ исторіи, заключающей всѣ примѣчанія достойныя произшествія ихъ монархіи. Сперва намѣщали они недостатокъ буквъ безобразною живописью, какъ Мексиканцы, и Г іероглифами, какъ Египтяне. Но сей медленной способъ писанія едва могъ сберечь нѣкоторыя главныя произшествія, законы и тайны вѣры. И такъ изыскали средство и легче и скорѣе прежняго: вмѣсто живописныхъ изображеній изобрѣли новые знаки, состоящіе въ тонкихъ шерстяныхъ снуркахъ разнаго цвѣта, связанныхъ и перевитыхъ различнымъ образомъ. Каждому роду и цвѣту присвоили знаменованіе самонужнѣйшихъ вещей. И такъ кружокъ изъ желтой шерсти означалъ солнце, а изъ бѣлой луну. Инку представлялъ простой узелъ, отъ котораго висѣла небольшая желтая бахрама, ибо сей цвѣтъ принадлежалъ свѣтилу, коего Инки назывались дѣтьми. Царица также означалась, но бѣлымъ цвѣтомъ, те. цвѣтомъ луны, которую Перуанцы признавали за сестру и жену солнца, и по сей причинѣ владѣющій Государь обязанъ былъ жениться на родной сестрѣ. Разное расположеніе сихъ узловъ и цвѣтовъ, заступило мѣсто книгъ и записокъ. Не только все относящееся къ исторіи, къ законамъ, къ сбору доходовъ, къ обрядамъ, къ купеческимъ счотамъ и пр. было симъ способомъ вѣрно сохраняемо, но и самыя мѣлкія обстоятельства находили въ оныхъ мѣсто помощію нитокъ, привязываемыхъ къ главнымъ снуркамъ. Установлены были народные урядники, коимъ поручалась стража Квипосовь; они хранили ихъ, какъ у насъ Нотаріусы хранятъ всякія записи, и на честность ихъ возлагали великую довѣренность. Пизаррова любовница сама признается, что сими снурками не столь удобно выразить свои мысли, какъ Европейскими буквами, и что къ любовной перепискѣ случается множество вещей, коихъ Квипосами означить не льзя. "Сей способъ, говорила она, столь ограниченъ, что не могла я изъяснить того, что чувствовала къ моему любовнику."
   Сверьхъ того недостатокъ азбуки сего рода доказывается, кажется, еще и тѣмъ, что Перуанцы содержали отъ мѣста до мѣста въ нѣкоторомъ разстояніи подставныхъ Курьеровъ, кои словесно передавали повелѣнія Государевы изъ одной провинціи въ другую. И когда, ежели дѣло было тайное, сіи самые курьеры отдавали другъ другу особливой родъ Кинігосовъ; но тогда былъ уже оной на подобіе цыфирнаго ключа между Инкою и Губернаторомъ, къ которому посылался.
   Народы Перуанскіе, не имѣя буквъ для сообщенія своихъ мыслей, не имѣли также цыфири для счета. Дабы знать, что каждой городъ долженъ поставить на Императора, разчисляли они количество камешками, или зернами пшена, и каждой вещи чио-" по замѣчали ниткою, составляя мотки, кои служили у нихъ вмѣсто тетрадей. Были счетные начальники для войны и мира, для кораблей, податей и пр. и сіи не имѣли другаго упражненія, какъ стараться быть искусными въ сей чудной ариѳметикѣ.
   Та же рукопись, изъ которой беру я всѣ сіи подробности, говоритъ о разныхъ произрастеніяхъ и животныхъ Перуанскихъ, коимъ Капиллана оставила и рисунки. При сихъ не было никакого описанія, какъ при Другихъ изображеніяхъ; но показывавшій мнѣ монахъ дополнялъ сей недостатокъ писательницы. "Вы видите, говорилъ онъ, сего животнаго, которой ѣстъ траву на косогорѣ: это коза Парамоскихъ горъ самыхъ высокихъ и безплодныхъ изъ того славнаго хребта горъ, кои называемъ мы Кардилліерами. Вершины ихъ теряются въ облакахъ, и всѣ онѣ почти покрыты великими буграми снѣговъ, столь же древнихъ какъ и міръ. Изо многихъ вершинъ, частію развалившихся, видны изходящіе, даже изъ подъ самаго снѣга, дымъ и пламя. Что принадлежитъ до ихъ высоты, онѣ въ сравненіи съ Европейскими горами тотъ же соразмѣрь имѣютъ, какъ колокольни большихъ городовъ съ обыкновенными обывательскими домами. Сіи горы, какъ вамъ извѣстно, начинаются въ Магелапической области, тянутся чрезъ Хили, Парагвай, Перу до Панамскаго перешейка, на которомъ сжимаются, какъ бы нарочно, чтобъ стало имъ мѣста, а по томъ опять разширяются и простираются до концовъ Мексики. Съ южной стороны стали ихъ лучше знать со времени путешествія французскихъ и Гишпанскихъ математиковъ, ибо служили они театромъ въ мудрыхъ ихъ изысканіяхъ. Воздухъ на нихъ теплѣе или холоднѣе, земля больше или меньше песчана, смотря на то, какъ онѣ выше или ниже. Самыя высокія, какъ я вамъ сказалъ, носятъ имя Царамосъ, что значитъ кустарникъ; и какъ во всемъ своемъ превеликомъ пространствѣ, вездѣ покрыты снѣгомъ, то холодъ такъ пронзителенъ, что не можно на нихъ жить. Не видно тамъ ни произрастеній, ни скотовъ, изключая родъ тростника и животнаго, котораго изображеніе видите вы передъ вами."
   "Сіи козы ходятъ на самыя возвышенныя части необитаемыхъ мѣстъ, и гдѣ слѣдовательно воздухъ наименьше сносенъ; но должна васъ удивить, страсть къ сей охотѣ, сколь она ни окружена опасностями отправляется оная множествомъ людей раздѣленныхъ на двѣ шайки; одна составляется изъ пѣшихъ Индѣйцевъ для подниманія козъ, другая изъ верьховыхъ для гоньбы. На разсвѣтѣ ѣдутъ всѣ на вершину Нарама, имѣя каждой борзую собаку на сворѣ. Конные занимаютъ мѣста на самыхъ высокихъ каменьяхъ, а пѣшіе бьютъ по ущелинамъ и производятъ превеликой шумъ. Симъ образомъ захватываютъ округъ отъ пятнадцати до двѣнадцати верстъ; и когда поднимется коза, самая ближняя отъ нея лошадь начинаетъ скакать, такъ что сѣдоку не льзя ее ни удержать, ни править. Она спускается съ такихъ крутизнъ, что и пѣшій бы не сошелъ безъ предосторожности; не чувствуетъ ни удилъ, ни опасности, и не останавливается прежде, какъ уставши, или одержавъ надъ звѣремъ побѣду."
   "Охотники, стоящіе въ другихъ мѣстахъ, лишь увидятъ только перваго въ движеніи, такожь пускаютъ, одни дабы перенять у козы дорогу, другіе чтобъ заскакать ей спереди. Нѣтъ нужды побуждать лошадей: онѣ бросаются сами, сколь скоро услышатъ крикъ людей и лаяніе собакъ; тогда всего лучше дать имъ волю, но надлежитъ крѣпко держаться въ сѣдлѣ, дабы усидѣть. Жизни стоитъ тому, кто упадетъ, какъ отъ силы удара, такъ и отъ движенія лошади, которая, продолжая скакать, конечно раздавитъ ногами. Симъ лошадямъ даютъ имя Парамеросъ, по тому что учатъ ихъ скакать по горамъ, сколь скоро начнутъ онѣ ходить....
   "Сверьхъ тростника находится на Парамосахъ еще одно произрастеніе, называемое Свѣтящееся дерево, вышиною фута въ два. Оное состоитъ изъ прямыхъ и гладкихъ стеблей, толщиною въ мизинецъ, выходящихъ изъ одного корня; рѣжутъ ихъ у самой земли, зажигаютъ какъ свѣчу, и хотя они зелены, но свѣтъ даютъ не меньше факела, и инаго присмотра не требуютъ, какъ только то, чтобъ нагорѣлое очищать."
   "Произрастеніе, представленное на сей второй страницѣ, есть славная трава, называемая Кока, которою отправляется здѣсь не малой торгъ. Прежде родилась она въ Перу въ нѣкоторыхъ только округахъ, но Индѣйцы развели ее вездѣ въ полуденныхъ провинціяхъ. Многіе утверждаютъ, что не разнствуетъ она съ бетелемъ, которой въ такомъ же" употребленіи въ восточной Индіи. Листъ ея гладокѣ, мякокъ, зеленъ и длиною въ полтора дюйма. Плодъ ростетъ кистью, и сперва бываетъ красенъ, йо томъ черенъ, и въ семъ послѣднемъ состояніи собирается и сушится для переду. Перуанцы употребляютъ его вмѣсто денегъ, какъ Мексиканскіе жители Какаю. Индѣйцы жуютъ Какаовы листья, мѣшая наровнѣ съ нѣкоторымъ родомъ мѣла, сдѣланнаго изъ Пережженой раковины устрицъ. Она служитъ имъ вмѣсто всякому пищи, и какъ бы ни работали, иныхъ силъ не подкрѣпляютъ. Въ самомъ дѣлѣ опытъ показываетъ, что сія трава придаетъ имъ силу, они слабѣютъ, ежели въ ней недостатокъ терпятъ. Наилучшая ростетъ около Куско. Много ея изходитъ въ мѣстахъ, гдѣ добываютъ руду; ибо работники не могутъ пробыть безъ сей пищи. Даютъ имъ оной, сколько они пожелаютъ, вычитая изъ деннаго ихъ платежа. Многіе частные люди нажили симъ торгомъ не малое имѣніе; доходы Епископа, канониковъ и соборной церкви въ Куско, большею частію составлены изъ десятины сухаго Листья Коки...
   "На семъ же листу, гдѣ представлено оное произрастеніе, видите вы изображеніе дерева, ростущаго на сѣверѣ провинціи Квито. Течетъ изъ него безпрестанно смола, называемая жителями Мопа-мопа, служащая къ составленію лака столь прочнаго, что не можно его ни изпортить, ни согнать ниже самымъ горячимъ кипяткомъ, Накладываютъ его весьма просто; берутъ въ ротъ кусокъ сей смолы, и разведя слюною, омакиваютъ въ нее кисть, а сею берется краска, которую желаютъ употребить; покрываютъ ею доску, и она засыхая составляетъ лакъ не хуже Китайскаго."
   "Лейбо, представленной на слѣдующей страницѣ, есть высокое и густое дерево, приносящее родъ шерсти, мягче и тоне хлопчатой бумаги. Индѣйцы не умѣютъ ее прясть, и донынѣ употребляютъ только для набиванія тюфяковъ, къ чему она тѣмъ способнѣе, что сверьхъ природной мягкости, встаетъ и раздувается на солнцѣ, натягая, какъ барабанъ, полотно, и въ тѣни уже не опускается, развѣ лежать будетъ въ сыромъ Мѣстѣ.
   "Віягуасы, нарисованные подлѣ Лейбо, суть большіе листья, могущіе употребляться вмѣсто простынь на постеляхъ. Обыкновенная ихъ длина бываетъ пять футовъ, а ширина полтретья; изключая стебель по срединѣ, прочее все ровно и гладко, какъ атласъ. Въ Гваяквильскихъ степяхъ строятъ изъ нихъ шалаши, когда надобны оные наскоро; но повсюду покрываютъ ими домы, завертываютъ въ нихъ рыбу, соль и всѣ товары, для перевоза и сохраненія отъ сырости...
   "Съ другой стороны видна Мата (убойколъ lue pieu), которая сначала имѣетъ видъ весьма слабой травы, но становится чрезвычайно толстаРостет-ь она при корнѣ дерева здороваго, присоединяется къ нему, и по немъ поднимается вверьхъ до тѣхъ поръ, какъ совсѣмъ его задавитъ. Тогда макушка его разширяется и отнимаетъ у подпоры своей лучи солнца. Питается она самымъ тѣмъ деревомъ, которое служило ему подпорою, и съѣдая по малу, занимаетъ наконецъ его мѣсто, и дѣлается такъ толсто, что долбятъ изъ него лодки первой величины,.
   "Переверните листъ, и вы увидите изображеніе наилучшихъ Перуанскихъ плодовъ. Всѣмъ прочимъ, да и самому оканасу предпочитается Хиримоя. Сокъ его сладокъ, нѣсколько кисловатъ, и столь пріятнаго запаха, что вкусъ въ немъ отъ того кажется лучше. Величиною и видомъ подобенъ онъ продолговатымъ Европейскимъ яблокамъ. Кожа на немъ зеленовата, и какъ бы вышита была чешуею. Тѣло бѣло, мягко, и перемѣшано жилками почти непримѣтными. Дерево, приносящее сей плодъ высоко и густо. Цвѣтки его въ уваженіи и покупаютъ дорого; ибо женщины страстно любятъ ихъ запахъ".
   "Вамъ знакомо сіе другое произрастеніе, то есть земленичиница; она тѣмъ только разнится съ Европейскою, что гораздо крупнѣе. Сверьхъ того Перуанская земленица водянѣе, но отъ того пріятность въ ней не уменьшается".
   Монахъ, изъясняющій мнѣ всѣ сіи изображенія, прервалъ повѣствованіе свое, услыша, что ударили въ колоколъ, коимъ созываются они въ трапезу. Мы смотрѣли тогда уже послѣднія страницы рукописи, и примѣтили, что достальное не заслуживало вниманія. То же можно сказать и о подробностяхъ провинціи Гваяквильской. Сверьхъ того все готово къ нашему отъѣзду, хотя я еще и не знаю, куда мы поѣдемъ, въ Лиму, или въ Квито. Все сіе зависитъ от/ъ переворота торговли, которой принудитъ можетъ быть купца моего отправиться въ послѣдній городъ; но о семъ узнаете вы изъ моего перваго къ вамъ письма.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО CXXXI.

Продолженіе Перу.

   Такъ, Государыня моя, мы въ Квитѣ. Я только что сюда пріѣхалъ, и донесу вамъ о главнѣйшихъ обстоятельствахъ путешествія. Сѣли мы на судно на Гваяквилѣ, и плыли до мѣстечка Караколы. Предпочли мы рѣку не по тому, чтобъ не было сухаго пути; но болота и многія большія рѣки чит нятъ его невозможнымъ во всякое другое время кромѣ лѣта. Вы представить себѣ не можете, что мы претерпѣли въ семъ короткомъ переѣздѣ, отъ москитовъ, коихъ я вамъ уже описалъ, и о коихъ по неволѣ повторяю, по тому что они несносно мучатъ. Всѣ наши предосторожности были безполезны. Днемъ находились мы въ безпрестанномъ движеніи, чтобъ ихъ разогнать, и ночью терпѣли страшную боль отъ ихъ укушенія. Правда, что на руки надѣвали превеликія рукавицы, но лицо было наружѣ, и платье худо отъ нихъ защищало наше тѣло, жало ихъ доставало сквозь сукно, и причиняло сверботу, которую описать трудно.
   Сіе мученіе продолжалось до Караколы, гдѣ намъ достали лошаковъ, для продолженія странствованія нашего по сухому пути. Проѣхавъ двадцать верстъ прибыли мы на берегъ рѣки Ойбара. Мы перебирались чрезъ нее девять разъ вплавь, по разнымъ ея излучинамъ, и всегда съ нѣкоторою опасностію. Ввечеру остановились въ одномъ большомъ домѣ, лежащемъ надъ рѣкою, близь мѣста прозваннаго гавань Москитовъ. По сему имени судить вы можете, Государыня моя, чему мы ночью были подвержены: на насъ такъ напали жестоко сіи проклятыя насѣкомыя, что мы рѣшились броситься въ рѣку, и пробыть въ оной до самаго дня. Но спасаясь такимъ образомъ отъ прожорливости опасныхъ тварей, не могли уберечь головъ, и такъ, принуждены были оставить сей способъ, и предать мученію наровнѣ всѣ части тѣла. На разсвѣтѣ Смотрѣли мы съ ужасомъ другъ на друга: лица наши покрыты были пузырями, а руки разпухли какъ подушки. Сказывали намъ, что бей домъ брошенъ, ибо служилъ чистилищемъ человѣку, въ немъ умершему: мнѣ кажется справедливѣе бы его назвать домъ живыхъ.
   Продолжали мы путь по мѣстамъ толь болотнымъ, что лошаки вязли въ грязи по самую грудь. Остановились въ пять часовъ ввечеру въ мѣстѣ называемомъ Ко лума, гдѣ не нашли ни малаго пристанища; ни Индѣйскіе повозщики пошли въ гору, нарѣзали кольевъ и сучьевъ, и построили меньше часа шалаши, въ которыхъ были мы по крайней мѣрѣ покрыты. На другой день ѣзжали мы чрезъ мѣсто называемое Мама руми или каменная матка. Тутъ віадѣли прекрасные пороги* Гора, съ которой вода стремится, будетъ вышиною саженъ въ пятьдесятъ и обросла по| бокамъ большими и густыми деревьями. Взоръ восхищается, какъ прозрачностію, такъ и великимъ количествомъ спадающей воды. Ниже порога продолжаетъ она теченіе по отлогому косогору, гдѣ идетъ большая дорога.
   Мы слѣдовали по ней не безъ опасности, ибо съ одной стороны представляетъ она ужасныя пропасти, съ другой такъ узка, что сѣдоки и лошаки безпрестанно толкаются то о каменья, то о деревья, и мы прибыли въ Таригагую всѣ въ синевахъ. Столь же было опасно перебираться помостамъ, какъ переправляться черезъ рѣки. Оные здѣланы изъ дерева, и весьма долги, трясутся и качаются страшнымъ образомъ; а при томъ имѣя въ ширину только три фута, и не будучи огорожены ни перилами ни поручнями, угрожаютъ лошаку паденіемъ, въ которомъ долженъ онъ непремѣнно погибнуть и съ ношею, ежели бы хотя мало оступился. Чинятъ сіи мосты всякой годъ предъ наступленіемъ зимы, во время которой только и служатъ они ко употребленію, ибо лѣтомъ рѣку можно всегда переѣзжать въ бротъ: но строятъ ихъ такъ непрочно, что требуетъ всякой годъ передѣлки.
   Когда находится въ пути какой знатной человѣкъ, какъ на примѣръ Епископъ, предсѣдатель, Губернаторъ; то Гварандской Коррежидоръ обязанъ строить чрезъ Индѣйцовъ деревянные домы, для ежедневнаго ночлега: оные остаются на употребленіе и другихъ путешествователей, пока отъ непочинки не развалятся. И мы были мучены Москитами въ одномъ изъ сихъ брошенныхъ домовъ. Ежели онъ упалъ, довольствуются, какъ и мы то сдѣлали, шалашемъ, извощиками или проводниками наскоро построеннымъ.
   Tapигагуа лежитъ при подошвѣ горы Св. Антонія. Не легко д;ппь вамъ понятіе о дорогѣ, ведущейкъ сей горѣ и о трудностяхъ не трѣчающихся при переправѣ чрезъ оную. Въ однихъ мѣстахъ она такъ утесиста, что едва съ великимъ трудомъ на нее взберешься; въ другихъ спускъ такъ крутъ, что лошаки на силу держаться могутъ. Иногда тропинка такъ узка, что съ нуждою лошакъ пролезетъ; иногда же съ обѣихъ сторонъ окружена пропастьми, отъ коихъ волосы дыбомъ становятся.
   Сіи дороги, или справедливѣе сказать, тропинки, наполнены повсюду и на всякомъ Почти шагу глубокими ямами такъ, что лошакъ ступая въ оныя ногою, брюхомъ касается до земли. Правда, что служатъ онѣ вмѣсто лѣстницы, почему и надежнѣе; но ежели случится, что скотина ступитъ въ дыру неловко, то спотыкается, и сѣдокъ подверженъ бываетъ опасности больше или Меньше, смотря куда упадетъ, и гдѣ случится больше или меньше пропастей. Вы скажете конечно, что въ такомъ случаѣ лучше итти пѣшкомъ: но не легко держишься и на ногахъ, и ежели поскользнешься, то увязнешь по колѣни въ грязи, и трудно изъ оной высвободиться.
   Хотя сіи дыры дѣлаютъ дорогу весьма безпокойною, но опасности еще больше тамъ, гдѣ ихъ нѣтъ. Скатъ весьма круть, земля всегда мокра отъ дождей, а ни тому тропинки были бы скользки, лошаки не Могли бы итти, а надобно бы посылать передъ людей, копать лопаткою небольшіе ровики, и дѣлать родъ уступокъ. Сію работу должно бы повторять ежедневно, ибо черезъ ночь дождь вчерашнюю портитъ" Хлопоты имѣть всегда впереди человѣка, для пріуготовленія дороги; опасность упасть и ушибиться, непріятность валяться въ грязи и часто быть вымочену до костей, не столь бы еще было трудно перенесть, ежелибъ не умножались оныя зрѣлищемъ пропастей, отъ коихъ и самой неустрашимой человѣкъ принужденъ бываетъ трястись.
   Способъ съѣзжать съ сихъ опасныхъ мѣстъ не меньше такожь приводитъ въ ужасъ. Съ одной стороны утесистыя высоты, съ другой страшныя бездны. Кажется лощаки сами чувствуютъ бѣдствіе и нужду въ предосторожностяхъ для избѣжаній оныхъ. Когда находятся на вершинѣ какого холма, останавливаются, переставливаютъ переднія ноги, одну послѣ другой, а по томъ такимъ же образомъ заднія, стоятъ нѣсколько времени въ семъ положеніи, какъ бы разсматривая дорогу, и напослѣдокъ катятся съ непонятною скоростію. Сѣдоку тогда о томъ только должно помышлять, чтобъ держаться крѣпко въ сѣдлѣ; ибо отъ наималѣйшаго движенія лошакъ потеряетъ перевѣсъ, и упадаетъ съ нимъ подъ гору.
   Хотя привычка и пріуготовила сихъ животныхъ къ столь опасной ѣздѣ, но не смотря, на то, оказываютъ они нѣкоторую боязливость, когда придутъ на вершину горы. Останавливаются, хотя сѣдокъ и не трогаетъ поводовъ, да ежели по незнанію и кольнетъ шпорою, стоятъ неподвижно до тѣхъ поръ, пока не возьмутъ своего размѣpa. Они не только разсматриваютъ дорогу, сколько могутъ досязать глазомъ, но ржатъ, какъ бы давая знать сѣдоку, что онъ долженъ крѣпко сидѣть, и ежели не проѣзжалъ еще чрезъ то мѣсто, таковыя предчувствованія производятъ въ немъ страхъ. Въ такомъ случаѣ проводники идутъ напередъ, становятся въ проходѣ, взлѣзаютъ на высунувшіеся каменья, цепляются за коренья деревьевъ, и возбуждаютъ лошака крикомъ, пока не сойдетъ онъ внизъ. Съ удивленіемъ видишь, съ какою точностію сія скотина размѣряетъ всѣ свои движенія. Человѣкъ не могъ бы вести себя съ большимъ благоразуміемъ. Когда лошакъ отправилъ уже нѣсколько дорогъ, то пріобрѣтаетъ нѣкоторую славу, и продается весьма дорого.
   Мы по щастію преодолѣли всѣ трудности сего пути, и пріѣхали въ село Гваранду. На остальной въ Квито дорогѣ, нѣтъ Ни пропастей, ни опасныхъ проѣздовъ; но холодъ чувствителенъ. Всякое утро ноля были покрыты бѣлымъ инеемъ, а верьхи горъ совсѣмъ замерзли. Въ горячемъ поясѣ и подъ Экваторомъ, Европеецъ, и особливо французъ думаетъ умереть отъ жару, но часто напротивъ того дрожитъ отъ студіи.
   Проѣзжая по Каллоской ровнинѣ, имѣли мы удовольствіе видѣть славной дворецъ древнихъ Инковъ, коего описаніе вы уже читали; Чѣмъ далѣе мы ѣхали, тѣмъ лѣса становились рѣже. Вскорѣ увидѣли мы одни только пески, а по томъ голыя и въ пепелъ превращенныя горы, окружающія хребетъ Пихинхской огнедышущей горы. Симъ я васъ предупреждаю, Государыня моя, что были мы уже при концѣ нашего странствованія.
   Прибывъ на верьхъ косогора, вспомнилъ я о томъ, что читалъ въ запискахъ одного нашего Академика, бывшаго за нѣсколько лѣтъ на семъ мѣстѣ. "Я былъ пораженъ, говоритъ онъ, изумленіемъ и удивленіемъ при видѣ длинной долины, шириною верстъ въ тридцать, пересѣкаемой ручейками, кои соединяясь составляютъ немалую рѣку. Сколь взоръ мой могъ объять, повсюду видѣлъ я обработанныя поля разнообразныя нивы и луга, зеленѣющіеся косогоры, деревни, селенія, окруженныя садами и живою оградою. Сіе прелестное позорище ограничивалось городомъ Квитою. Я думалъ, что пренесенъ былъ въ наилучшія полуденныя провинціи Франціи. Спускаясь съ высоты, перемѣнялъ я чувствительнымъ образомъ климатъ, переходя постепенно изъ крайней стужи въ умѣренную, теплоту нашихъ майскихъ дней. Вскорѣ началъ я видѣть всѣ предметы раздѣльно. Каждая минута умножала мое удивленіе: въ первой разъ примѣтилъ я цвѣты, шишки и плоды вдругъ на чистомъ полѣ на всѣхъ деревьяхъ: видѣлъ я, что сѣяли, пахали землю и собирали нивы въ одинъ день и на одномъ мѣстѣ."
   Наконецъ нахожусь я въ Квито, и дабы ничего не забыть, почелъ за нужное тотчасъ по прибытіи записать всѣ сіи подробности: чрезъ нѣсколько дней опять примусь за мое письмо.....
   Я возвращаюсь къ письму моему съ удовольствіемъ, Государыня моя, ибо бѣгая цѣлыя три недѣли по улицамъ и окружностямъ Квито, въ состояніи нахожусь дать вамъ понятіе о внутренности и наружности сего города. Надобно вамъ тотчасъ сказать, что живу я у одного Гишпанца, которой находился при всѣхъ работахъ математиковъ, посланныхъ для опредѣленія вида земнаго шара. Онъ мнѣ сказалъ, что пріѣхали они, какъ и я, по Гваяквильской дорогѣ; что приближаясь къ Гварандѣ, встрѣтились верстахъ въ трехъ отъ оной. съ Коррежидоромъ, и провинціальнымъ Алкадомъ, выѣхавшими ихъ принять; а по томъ нѣсколько спустя съ приходскимъ священникомъ, котораго окружали молодые Индѣйцы въ голубомъ платьѣ, подпоясанные лентами, и имѣющіе на головахъ чалмы особаго рода; каждой изъ нихъ несъ въ рукахъ небольшое знамя, а всѣ они составляли два или три отдѣленія, всѣ плясали по обычаю своей земли, и производили радостные крики. Сей щеголеватой и веселой хороводъ провожалъ математиковъ до самаго села. Священникъ говорилъ имъ привѣтствіе, а сколь скоро вступили они въ селеніе, колокольной звонъ и разная музыка придали сему принятію видъ Тріумфа. Астрономы въ удивленіи своемъ спрашивали, чему приписать таковыя почести? Отвѣтствовано имъ, что жители чинятъ оныя для всякихъ чужестранцевъ нѣсколько отмѣнныхъ. По прибытіи въ Квито, Губернаторъ отвелъ имъ покой во дворцѣ аудіенціи, чествовалъ ихъ великолѣпно первые три дни, въ теченіи которыхъ Епископъ, авдиторы, Каноники, Режидоры, и всѣ нѣсколько знатные люди наперерывъ старались оказывать имъ учтивости."
   "Французскіе Академики пріѣхали другою дорогою. Городъ здѣшній долженствовалъ служить имъ всегдашнимъ жилищемъ, и какъ бы средоточіемъ астрономическихъ ихъ трудовъ. Первые дни были посвящены на приниманіе и отдаваніе посѣщеній, на удовольствіе любопытства ихъ жителей. Но томъ начали осматривать они мѣста способныя для своей работы; но остановило ихъ одно изъ тѣхъ приключеній, кои уничижаютъ философовъ, доказывая, что просвѣщеніе не освобождаетъ ихъ отъ общихъ нуждъ. Разстояніе мѣстъ, и особливо недостатокъ въ безпосредственной между фракціею и Гишпанскою Америкою торговлѣ, были причиною, что не пришли еще ожидаемые ими вексели, и хотя уже было тому полтора года, какъ оставили они Парижъ, но ни одного еще извѣстія изъ Европы не получали. Тотъ, коему поручено было отъ прочихъ управленіе денежною казною, писалъ къ Перуанскому Вицерою о непріятномъ своемъ состояніи. Прошло два мѣсяца до полученія отвѣта, да и отвѣтъ быль не весьма удовольствительной."
   "Такимъ образомъ, находясь безъ денегъ за пятнадцать тысячъ верстъ отъ отечества, сіи ученые люди, принуждены были искать убѣжища, не зная у кого о томъ и просишь. Одинъ изъ нихъ отправился въ Лиму, испытать, не помогутъ ли кредитивныя письма, кои имѣли они на французскихъ корреспондентовъ. Сія поѣздка соотвѣтствовала ихъ ожиданію; и какъ уже ничто не останавливало ихъ трудовъ, начали оные на Ярукской ровнинѣ; при чемъ и я часто находился. Были такожь зрителями въ великомъ числѣ молодые Индѣйцы, для которыхъ таковые ученые наблюденія казались непроницаемою тайною. Они не понимали, что могъ дѣлать человѣкъ стоящій на колѣняхъ при квадрантѣ, заворотя голову вверьхъ; держа въ одной рукѣ закопченое стекло, другою вертя винтъ у ноги инструмента; смотря то въ трубку, то на раздѣленія круга, и нитку, на которой повѣшенъ свинецъ; бѣгая часто замѣчать минуту и секунду на часахъ; записывая на бумагѣ числа, и возвращаясь опять на прежнее мѣсто. Ни одно изъ сихъ движеній не скрывалось отъ ихъ взора; а какъ народъ-здѣшній весьма склоненъ къ передражниванію, и имѣетъ дарованіе представлять все, что ни видитъ, даже и то чего не разумѣетъ; то тотчасъ появились превеликіе деревянные и. бумажные разкрашенные квадранты, довольно похожіе на настоящіе, и сіи шуты начали передражнивать математиковъ такъ искусно, что каждой изъ нихъ не могъ себя не узнать. Все сіе было дѣлано столь смѣшнымъ образомъ, что ученые первые тому хохотали."
   "Я не отставалъ отъ Академиковъ и по горамъ. Прибыли мы на самую возвышенную вершину Пихинхи, Квитскаго Везувія; при подошвѣ которой лежитъ сей городъ: и вы повѣрить не можете, сколько мы тамъ претерпѣли отъ стужи и отъ вѣтра. Сверьхъ сихъ двухъ неудобствъ, были мы окружены такимъ густымъ туманомъ, что за семь шаговъ едва могли различать предметы. Когда сія тьма изчезала, и облака, влекомыя еврею шяяхестію, спускались на поверхность земную, тогда представлялось море, посреди коего гора наша возвышалась на подобіе острова. Мы слышали звукъ бурь надъ Квитомъ и окружными мѣстами, видѣли молнію сверкающую у себя подъ ногами, и въ самое то время, какъ околичности наполнялись спокойно тихостію воздуха. Небо тогда выяснялось; солнце умѣряло холодъ, вѣтеръ становился почти нечувствителенъ. Но все перемѣняло образъ, когда облака вновь поднимались: густота ихъ прерывала въ насъ дыханіе, снѣгъ начиналъ падать; вѣтеръ дулъ, и мы ежеминутно думали, что снесетъ насъ и съ шалашами въ бездны. Трескъ каменьевъ, отрываемыхъ отъ горы, потрясаемой ихъ паденіемъ, умножалъ нашъ страхъ. Оной тѣмъ казался ужаснѣе, что въ сей пустынѣ не слышно другаго шума, и при ономъ никакъ спать было не можно."
   "Обыкновенно, когда шелъ снѣгъ, принуждены мы были выходить изъ шалашей съ лопатками, сбрасывать его съ кровель, чтобъ совсѣмъ насъ не задавило. Правда, что имѣли мы слугъ, но они такъ перемерзли, что не льзя было ихъ вызвать изъ палатки, гдѣ они развели и безпрерывно содержали огонь. Пища наша состояла въ небольшомъ количествѣ пшена, сваренаго съ мясомъ или птицами, коихъ приносили намъ изъ Квито. Вмѣсто воды наполняли мы горшки льдомъ и таяли его при огнѣ; а пока обѣдали, каждой принужденъ былъ держать свое блюдо надъ жаровнею."
   "Иногда ночь застигала на открытомъ полѣ, при подошвѣ горы, гдѣ нужда заставляла насъ ждать дня. Сѣдлы служили намъ вмѣсто изголовья, плащи вмѣсто постели, а платки, разинінутые на кортинахъ cocma, вляли наметъ, предохраняющій отъ гололедицы. Въ другое время опасность настояла отъ катящагося снѣга, которой мѣшаясь съ пескомъ, и составляя клубы, походилъ на оторвавшіеся каменья. Оной отдѣлялся отъ вершины, падалъ близь нашихъ палатокъ. Звукъ, повторяемой эхомъ, будилъ насъ, и при ночной тишинѣ, казалось, удвоивался...
   "Между тѣмъ, какъ жили мы въ сихъ мѣстахъ, два обывателя изъ Квито, вздумали полюбопытствовать; а можетъ быть, и присланы были нарочно отъ города вызнать, что мы тамъ дѣлали, находясь такъ долго. Они пріѣхали на лошакахъ къ подошвѣ горы, на коей мы жили: но надобно было взойти почти двѣсти саженъ по весьма крутому скату, цепляясь руками и ногами. Мы видѣли, чтэ часто они принимались и покидали свое намѣреніе, но наконецъ стараясь наперерывъ другъ передъ другомъ, учинили новое усиленіе, и дошли до насъ, употребя больше двухъ часовъ на взлѣзаніе. Мы ихъ ласково приняли, и подѣлились съ ними всѣми нашими сокровищами. Нашли они у насъ больше изобилія въ снѣгу, нежели въ водѣ. Разведенъ былъ большой огонь; проводили они чаешь дня съ нами, а ввечеру отправились въ Квито, гдѣ пріобрѣли мы навсегда славу людей чрезвычайныхъ. Никто не могъ себя увѣритъ, чтобъ единственнымъ побужденіемъ математиковъ, осудить себя на столь нужное житье, было только то, чтобъ найти или довѣрить видъ земли. Всѣ думали, что съ помощію чернокнижной науки, искали они золотыхъ рудниковъ, и что имѣли сообщеніе съ дьяволомъ. Два Индѣйца, потерявшіе осла, спрашивали у нихъ, стоя на колѣняхъ, куда дѣвалась скотина, ибо отъ васъ, говорили они, ничего нѣтъ скрытаго."
   "Встарину Пихинха была огнедышущая гора, да и послѣ уже завоеванія извергала она пламя довольно сильно. Жерло находится и въ самой вершинѣ, коей конецъ теперь покрытъ пескомъ и перегорѣвшею матеріею, но огня изъ него не выходитъ, да и дыма совсѣмъ непримѣтно. Однакожь живущіе въ окружностяхъ, устрашаются иногда ужаснымъ звукомъ, произходящимъ отъ вѣтровъ; заключенныхъ въ пустошахъ горы. Оной приводитъ имъ на намять старинныя опустошенія, когда городъ и сосѣднія мѣста покрывались, такъ сказать, пепломъ."
   "Сіе пространное отверзтіе раздѣлено на двое какъ стѣною; и все, что мы тамъ ни видѣли, показалось намъ остатками вершины, ввалившейся во время загорѣнія. Престрашная куча превеликихъ каменьевъ, разбитыхъ и безпорядочно набросаннымъ, представляетъ взору живое изображеніе Хаоса, Изъ сего Волкана текла, какъ чрезъ пороги, огненная жидкость, которая прорывая нѣдра горы, пролагала себѣ новой путь. На долину стремились каскады снѣга, до половины разтаявшаго; земля покрывалась бездною кипящихъ водъ, на нѣсколько миль вокругъ, влек.щлхъ съ собою вмѣстѣ огненные к.скл, глыбы льду, и отрывки каменныхъ горъ."
   "Жизнь математиковъ на обледенѣвшей вершинѣ Пихинхи, почесться можетъ искусомъ, предуготовлявшимъ ихъ къ той, которую вели они цѣлые два года на тридцати разныхъ горахъ, не имѣя инаго облегченія, кромѣ привычки; ибо наконецъ тѣла ихъ окрѣпли, и сносили какъ тамошній климатъ, такъ и грубую пищу. Они привыкли такожь къ великому уединенію, и къ перемѣнѣ воздуха, дакой находили, переходя съ одной горы на другую. Сколь холодъ былъ пронзителенъ на высотахъ, столь жаръ былъ чрезвычаенъ въ долинахъ, чрезъ кои надлежало пробираться. Наконецъ привычка сдѣлала ихъ нечувствительными къ опасностямъ, и въ самыхъ крайностяхъ честь Подкрѣпляла ихъ отвагу. Жители, видя однажды молнію, продолжавшуюся нѣсколько дней, слыша безпрерывной громъ, снѣгъ безпрестанно падающій, засыпающій вершины горъ, заключили, что всѣ ученые погибли: нея одинъ сей разъ разпускали таковой слухъ, и часто всенародныя приносили объ нихъ молитвы. "
   "Но не сіи одни препятствія принуждены они находились преодолѣвать; щастливыбъ они были, естьлибъ только возставала противъ нихъ суровость стихій. Надлежало испытать всѣ приказныя ябеды во многихъ тяжбахъ, въ кои были они вовлечены противъ своей воли: странной жребій для людей, кои можетъ быть до того знали ихъ только по одному имени; а еще страннѣе для Академиковъ, которые вмѣсто того, чтобъ посвятить себя единственно главному предмету своего путешествія, принуждены были тратить половину времени на сочиненіе челобитенъ, на прозьбу судей и пр. Сіи тяжбы были троякаго рода: гражданскія, политическія и уголовныя."
   "Гражданская тяжба: вы слышали, что недостатокъ въ деньгахъ приводилъ ихъ иногда въ затрудненіе. Однажды принуждены они были продать даже платье свое" чтобъ не умереть съ голода. Нужда, въ которой нашлись они въ Квитѣ зачать сію мѣлочную торговлю, заставила заключить, что они торгуютъ заповѣдными товарами. Многіе доводили, что покупали у сихъ пришельцовъ и у ихъ слугъ, иглы, кремни, рубашки, кружева, алмазы и пр. Справки были посланы къ Вицерою; Алкадъ освидѣтельствовалъ у Академиковъ уборы, пожитки, книги, математическіе инструменты, но ничто ему запрещеннымъ не показалось: онъ написалъ допросъ, и обвиняемые оправданы."
   "Тяжба по политическимъ дѣламъ: сія произошла по причинѣ пирамидъ, построенныхъ въ Квито, во всегдашнее доказательство трудовъ математиковъ, и въ сохраненіе ихъ памяти. Г. Жуанъ и Уллоа возпротивились сооруженію сихъ знаковъ достопамятности, приводя, что приготовляемая на нихъ Латинская надпись, безславитъ Гишпанской народъ, и именно его Католическое Величество; что позабыли въ ней упомянуть объ нихъ, хотя они участвовали въ трудахъ; что упомянуты два французскіе министра, а объ Гишпанскихъ не сказано ни слова; и что на спицѣ пирамидъ поставленъ цвѣтокъ лилей, а симъ оскорблялась честь королевской особы. Изъ всего сего заключали они, что должно надпись уничтожишь, я сочинителю сдѣлать выговоръ".
   "Подобныя жалобы на чужестранцевъ не могли не произвести вниманія въ народѣ: но дабы не воити во всѣ ябеды, не малое время продолжавшіяся, довольно сказать, что побѣдителями остались они, объявя, что ежели въ надписѣ не упомянуты Гишпанскіе математики г. Жуанъ и Уллоа, то сами въ томъ виноваты, ибо не хотѣли присутствовать при работѣ въ качествѣ содѣйствующихъ; что сіе наименованіе имъ самимъ не полюбилось; что хотѣли они себя называть помощниками, и что сіе не было Принято; что въ слѣдствіе того и Спущены ихъ имена, но что оставлено пустое мѣсто, гдѣ легко можно вписать ихъ, ежели они согласятся; что не понятно, какимъ образомъ могли вздумать, чтобъ Французы не оказали почтенія къ государю, происходящему отъ крови ихъ короля; что пирамиды поставлены подъ покровительствомъ его Католическаго Величества, больше оказано почтенія, нежели въ такомъ случаѣ, ежели бы написали, что сооружены оныя съ его согласія; что въ прочемъ не льзя того предположить, чтобъ вещь подобнаго свойства, могла сдѣлаться на землѣ государя безъ его позволенія; что имена Гишпанскихъ министровъ должны показаться обстоятельствомъ совсѣмъ постороннимъ, а напротивъ того сказать не льзя о Французскихъ министрахъ, ибо послѣдніе были побудителями и покровителями сего славнаго предпріятія; что противная сторона можетъ построить на свои деньги другія пирамиды, и написать на нихъ, что ей угодно въ чемъ, спорить никто не станетъ".
   "Что касается до лилеи; коею свершались пирамиды, доказывали они, что гербъ Гишпанской неспособенъ былъ служить на спицѣ; что въ семъ слѣдовали они принятому обычаю употреблять главную часть герба; что какъ надпись приписана Гишпанскому королю, то надлежало взять и гербъ личной царствовавшаго тогда Филиппа V; что для избѣжанія всякаго подозрительнаго толкованія, можно накрыть Гишпанскою короною сей самой цвѣтокъ лилеи, и что тогда не можно уже будетъ сумнѣвашься, чтобъ оная не была знакомь Монарха Гишпанскаго, происходящаго изъ Французскаго дома,.
   "Въ слѣдствіе всего вышесказаннаго Академики требовали отъ королевской аудіенціи одобренія своей надписи. Сей приказъ выдалъ рѣшеніе, коимъ позволялось соорудить на Ярукской ровнинѣ двѣ пирамиды въ память ихъ наблюденій съ тѣмъ точно предписаніемъ, чтобъ свершены оныя были Гишпанскою короною. Надпись принята во всѣхъ ея частяхъ; должно было внести въ нее имена двухъ математиковъ Жуана и Уллоа, въ томъ качествѣ, въ коемъ они присланы для бытія при трудахъ французскихъ Академиковъ".
   "Но сіи славные достопамятники, въ сооруженіи коихъ представилось шолико препятствій, сіи знаменитыя пирамиды, кои долженствовали предать въ Индіи вѣчности славу толикихъ мудрецовъ и плоды ихъ трудовъ, не долго пребыли на своемъ основаніи по ихъ о.тъѣздѣ. По повелѣнію Гишпанскаго Двора были оные свергнутый изтреблены, и каменья, положенные подъ основаніе, употреблены на жерновы въ мельницахъ."
   "Третья тяжба была по поводу убитаго г. Сеніерга, лѣкаря посланнаго съ Академиками въ Перу, и окончавшаго тамъ жизнь самымъ плачевнымъ образомъ. Въ Куенсѣ отправлялась на народной площади битва быковъ. Сеніергъ, сидя спокойно въ своей ложѣ, окруженъ былъ вооруженною чернію, которую поощрялъ тотъ самой, кому надлежало ее унимать. Храброй лѣкарь, видя на себя нападеніе вышелъ изъ ложи? стоялъ противъ сволочи, не допускалъ ее до себя нѣкоторое время, прогнанъ былъ напослѣдокъ оною, окруженъ, обезоруженъ, и палъ получа нѣсколько ранъ, французская учтивость была причиною ссоры. Сеніергъ вступился защищать право одной пригожей женщины противъ любовника, которой ее обманулъ".
   "Тогда учинилось всеобщее возмущеніе на всѣхъ вашихъ земляковъ; всѣ они почти были въ опасности жизни. По щастію между духовными и монахами, нашлись великодушные люди, Кои дали имъ убѣжище. Раненой умеръ черезъ четыре дни, въ домѣ Іезуитовъ. Академики, дабы почтить память покойника, долгомъ признали позвать убійцевъ предъ судъ, продолжавшійся болѣе трехъ лѣтъ. Виноватые осуждены на изгнаніе, котораго они не исполнили, и на штрафъ, котораго не заплатили; а но отъѣздѣ французовъ, сыскали новыхъ свидѣтелей, и совсѣмъ были разрѣшены: одинъ только наиболѣе виновной, ища спасенія, постригся въ старцы".
   "Не смотря на законъ, запрещающій носитъ кинжалы, терпимъ мы ихъ во всей Америкѣ. По сей причинѣ, въ большихъ городахъ, какъ-то въ Лимѣ, въ Квито и пр. случается такое время, что не проходитъ недѣли, а иногда и дня, безъ смертоубивства. Злоупотребленіе убѣжищъ есть главная причина таковыхъ безпорядковъ, убійца, стоя на папертяхъ церковныхъ, ругается всякою гражданскою расправою. Удивленія достойно, что излишество зла не дало по сю пору почувствовать нужды въ способѣ исправить оное".
   "Между тѣмъ, какъ съ одной стороны огорчали Академиковъ въ Перу, съ другой воздавали должное знаменитому собранію, коего они были членами, университетъ города Квито приписалъ Королевской Парижской Академіи Наукъ Тезу, и послалъ къ ней съ привѣтствіемъ. Оные вырѣзаны были И" серебряной доскѣ, съ изображеніемъ Минервы, окруженной духами, кои во образѣ дѣтей, составляли игры изъ всѣхъ свойственныхъ математическимъ и физическимъ наукамъ вещей. Академія изъявила университету благодарность свою чрезъ письмо".
   Гишпанецъ, отъ котораго узналъ я всѣ сіи подробности, сказалъ мнѣ такожь, что по семилѣтнемъ пребываніи въ Перу, многіе изъ нашихъ ученыхъ аргонавтовъ возвратились въ свое отечество, Г. Кондаминъ по Амазонской рѣкѣ, Бугеръ чрезъ Карфагену и Сент-Домингъ, а Г. Годенъ и Жюссіе оставили сію землю нѣсколько лѣтъ спустя. Первой принялъ наименованіе космографа его Католическаго величества, и взялся отправлять должность Профессора математики въ Лимскомъ университетѣ. Г. Жюссіе, по опредѣленію Квитской аудіенціи удержанъ въ качествѣ Доктора. Явныя доказательства о его искусхивѣ, и надежда на его знанія, заставили почесть помощь его нужною въ такое время, когда воспа опустошала всю провинцію. Сія болѣзнь не всегда здѣсь свирѣпствуетъ; иногда проходитъ семь и восемь лѣтъ, такъ что объ ней не слышно; но когда появится, бѣда селеніямъ. Сверьхъ природной ядовитости, приписывается часть злыхъ ея дѣйствій малому о больныхъ попеченію., кто спасется, обязанъ жизнію твердости своего вложенія.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО CXXXII.

Продолженіе Перу.

   Я кажется знаю уже столько городъ Квито, чтобъ отважиться дать вамъ, Государыня моя, объ немъ понятіе. Онъ лежитъ внутри земель на отлогости Пихинхи, между двумя пространными ровнинами, которыя суживаются приближаясь къ горѣ, а при оной и совсѣмъ соединяются. На семъ-то самомъ мѣстѣ стоитъ городъ, на весьма неровной землѣ и на развалинахъ древняго Квита, построеннаго Индѣйцами. Сіе положеніе чинитъ улицы неправильными: однѣ идутъ внизу, другія по косогорамъ. Удивительно, что имѣя столь прекрасныя и столь обширныя долины, Гишпанцы избрали такое непріятное положеніе. Можетъ быть не помышляли они, что возрастетъ тамъ со временемъ столь великой городъ; ибо занявъ прежнее мѣсто, построили они только вмѣсто непрочныхъ шалашей твердыя зданія; но по причинѣ пребыванія Гонзалеца Пизарра, Квито учинился богатымъ и цвѣтущимъ городомъ. Вскорѣ обѣ долины покрылись загородными домами, нивами, полями, цвѣтами, а косогоры многочисленными стадами. Разные холмы доставляютъ превосходную воду, которая чрезъ подземныя трубы снабжаетъ разныя части города. Величиною будетъ онъ съ Римъ; на землѣ меньше неровной, Квито казался бы несравненно обширнѣе.
   Главная площадь четвероугольна; бока ея украшаются четырмя великими зданіями, то есть соборною церковію, Епископскимъ домомъ, ратушею и приказомъ аудіенціи, которой почти развалился. Посреди бьетъ прекрасной водометъ, а въ углахъ приведены четыре большія улицы, прямыя, широкія; но невыгодныя, по тому, что безпрестанно надлежитъ по онымъ то спускаться, то подниматься. Сей порокъ не позволяетъ ни въ одной части города ѣздить въ каретахъ; женщины довольствуются носильнями, мущины ходятъ пѣшкомъ со, слугою, несущимъ надъ ними подсолнечникъ.
   Прочія улицы не выпрямлены, и не видно на нихъ ни соразмѣра, ни порядка, ни выгоды. Нѣкоторыя пресѣкаются разщелинами горы, и домы построены на краю оныхъ, слѣдуя Ихъ излучинамъ и кривизнамъ. Есть между сими разщелинами столь глубокія, что надлежало дѣлать надъ ними-своды для поддержанія строенія, такъ, что часть города лежитъ на лугахъ. Главные домы пространны, а во многихъ и разположеніе весьма покойно, хотя они и въ одинъ только ярусъ. Мало такихъ, гдѣ бы не было балконовъ; но во всѣхъ двери и окны низки и узки, дабы защититься отъ солнца и отъ вѣтра.
   Сверьхъ большой площади; есть другія довольно пространныя, и окруженныя церквами и монастырями. Монастырь Св. Франциска могъ бы итти между лучшими зданіями нашихъ Европейскихъ старцовъ. Построенъ онъ изъ тесанаго камня; и стоилъ великихъ денегъ. Прочія, хотя не столь великолѣпны, но богато украшены внѣшнею архитектурою. Въ удивленіе приводитъ множество серебряной утвари и дорогихъ ковровъ, коими убираются храмы, а особливо въ праздничные дни. Дѣвичьи монастыри берутъ верьхъ передъ мужескими, не богатствомъ, но красотою и вкусомъ убранства.
   Разность непонятна, когда переходишь изъ сихъ церквей въ приходскія: все въ оныхъ представляетъ бѣдность и малое попеченіе о чистотѣ: едва найдешь въ нихъ нужное для отправленія съ благопристойностію службы Божіей. Иныя не намощены и не покрыты; а достальное совершенно соотвѣтствуетъ симъ доказательствамъ нищеты и запустѣнія. Въ Квито считается семь приходскихъ церквей, два училища Іезуитскихъ, Августиніанскихъ, Доминиканскихъ, отцовъ искупленія, и многіе дѣвичьи монастыри.
   Въ больницѣ прислуживаютъ монахи Вифліемской Богородицы, похожіе на братьевъ милосердія. Сей чинъ начало свое взялъ въ Мексикѣ. Основатель его, называемой Бетанкуръ, произшелъ, сказываютъ, отъ одного французскаго дворянина, которой похитя дѣвицу, скрылся на Канарскіе острова. Попеченіе сихъ монаховъ о наблюденіи должностей своего званія обязало главные Перуанскіе города поручить имъ смотрѣніе за больницами.
   Одно изъ Іезуитскихъ училищъ почтено наименованіемъ университета: жалованье профессорамъ платится изъ королевской казны. Примѣчанія достойно, что мѣсто профессора медицины всегда пусто, ибо не находится охотниковъ занять оное. Есть также двѣнадцать мѣстъ на содержаніи королевскомъ для дѣтей Авдиторовъ и другихъ гражданскихъ и военныхъ чиновниковъ.
   Епископъ Квитскій имѣетъ больше двадцати тысячъ рублей дохода, а купитула его, состоящая изъ четырнадцати канониковъ, около двѣнадцати тысячъ. Служба въ соборѣ отправляется съ немалымъ великолѣпіемъ; но праздникъ, при коемъ наиболѣе оное оказывается, есть Св. Причастія. Всѣ приказы, чиновники и знатные люди, на ономъ ирису дству ютъ и стараются оказать всю пышность Гишпанской гордости. Наиболѣе примѣчанія достойны ходы и пляски Индѣйцовъ, производимыя при семъ торжественномъ случаѣ. Домы обвѣшиваются богатыми обоями, на концахъ улицъ ставятся тріумфальные вороты, по улицамъ строятся отъ мѣста до мѣста олтари, на коихъ видно непонятное множество золотыхъ и серебряныхъ сосудовъ. Сіе соединяясь съ богатыми одеждами, придаетъ торжеству видъ великолѣпія, коему весьма слабое подобіе видимъ мы въ нашихъ Европейскихъ городахъ.
   За мѣсяцъ передъ праздникомъ городскіе и деревенскіе священники, выбираютъ нѣкоторое число Индѣйцовъ, и заставляютъ ихъ проучить бывшія въ употребленіи до завоеванія пляски. Музыка состоитъ въ дудочкѣ и барабанѣ; движенія же ихъ суть не что иное, какъ одни только скачки, кои дѣлаютъ они похоже на медвѣдей. Многіе одѣваются женщинами, и наперерывъ стараются глупѣе убраться. Имѣютъ родъ мазки сдѣланной изъ лентъ, и закрывающей ихъ лице, надѣваютъ сапожки и привязываютъ къ нимъ звонки, коими гремятъ съ великимъ удовольствіемъ. Въ семъ странномъ убранствѣ составляютъ шайки человѣкъ по десяти, бѣгаютъ по улицамъ цѣлые дни въ томъ только видѣ, чтобъ исполнить долгъ вѣры, или можетъ быть по тому, что сіе ихъ веселитъ. Они начинаютъ сіе упражненіе за мѣсяцъ прежде, а кончатъ мѣсяцъ спустя послѣ праздника. Въ сіе время не заботятся ни о работѣ, ни о семьяхъ своихъ, и въ томъ дни проводятъ, что бѣгаютъ, скачутъ, пляшутъ, не оказывая ни усталости, ни скуки, не уменьшая охоты, хотя число зрителей день ото дня умаляется, и похвалы превращаются напослѣдокъ въ насмѣшки и презрѣніе.
   Сія наружность набожности не доказываетъ, что народъ здѣшній имѣетъ ясный понятія о Христіанскомъ законѣ. Мало между ими такихъ, кои чистосердечно оной приняли. Когда ходятъ по воскресеньямъ и праздникамъ въ церковь, то принуждены къ тому бываютъ установленными на неповинующихся наказаніями. Нѣсколько тому дней, какъ одинъ Индѣецъ пропусти обѣдню, ибо время проводилъ въ питьѣ, осужденъ на наказаніе плетью, какъ то обыкновенно чинится въ подобныхъ случаяхъ. Вытерпи удары безъ наималѣйшей жалобы, исполнилъ онъ вторую часть закона, то есть, пошелъ къ попу поблагодарить за ревность его о наблюденіи правила. Пастырь учинилъ ему короткой выговоръ, и увѣщевалъ не пренебрегать должностей вѣры. Едва пересталъ онъ говорить, какъ Индѣецъ, приближась къ нему съ униженнымъ и непритворнымъ видомъ, просилъ, чтобъ ему дали такое же число ударовъ плетью за завтрешній день, которой также былъ праздникъ, ибо имѣя желаніе еще напиться, предвидитъ онъ, что къ обѣднѣ не поспѣетъ. Что вы можете почесть, Государыня моя, за лукавой умыселъ въ другомъ народѣ, въ здѣшнемъ есть слѣдствіе крайняго невѣжества и глупости.
   Сверьхъ сего свойства нрава, наиболѣе препятствуетъ вкорененію Христіанской вѣры въ семъ народѣ сильная склонность къ богочтенію солнца, которое было первымъ предметомъ его идолослуженія. Въ большихъ городахъ, гдѣ, кажется, болѣе долженъ бы онъ быть привязанъ къ Христову закону, есть еще дни, въ кои набожность къ сему свѣтилу возналяется, и заставляетъ жителей тужить о прошедшемъ времени, о коемъ знаютъ они только по преданію. Таковъ есть день Рождества Богородицы, въ которой Индѣйцы празднуютъ смерть Атагуалипы, представляя по улицамъ трагедію особаго рода. Одѣваются, какъ одѣвались во время Инковъ, носятъ изображенія солнца и луны, своихъ любимыхъ божествъ, и провождаютъ достальное время въ пьянствѣ. Какъ они весьма искусно бросаютъ каменья рукою и пращею, то бѣда тому, кто имъ попадется въ глаза во время ихъ пьянства. Гишпанцы, сколь впрочемъ ни страшны здѣшнему народу, почитающему ихъ за своихъ властителей, находятся въ опасности въ сей день; и запираются въ своихъ домахъ.
   Второе препятствіе къ совершенному обращенію Индѣйцовъ произходитъ отъ недовольнаго наставленія и противорѣчія, кое видятъ они между проповѣдуемымъ ученіемъ и даваемыми примѣрами. Каждой попъ есть мучитель, заставляющій ихъ на себя работать, и біющій ихъ безъ милосердія при наималѣйшемъ неудовольствіи. Велѣно имъ три раза въ недѣлю ходить на Катихизисъ; и ежели они хотя нѣсколько опоздаютъ, то оте^ское отъ пастыря увѣщаніе состоитъ въ палкѣ, которою ихъ наказываютъ даже въ самой церкви; а чтобъ его умилостивить, каждой несетъ съ собою какой нибудь подарокъ. Сей самой попъ, запрещающій имъ сообщеніе съ женщинами, содержитъ самъ многихъ, не стараясь даже и о томъ, чтобъ оное отъ нихъ скрыть. Когда монахи шатаются по деревнямъ, для собиранія милостивы на монастырь, то сіе походитъ на сущую воинскую экзекуцію: они забираютъ все, что имъ поправится, а монаху нравится все. Ежели Индѣецъ не дастъ изъ доброй воли, что у него отнимаютъ, то сверьхъ лишенія собственности, получаетъ еще въ прибавокъ побои.
   Въ числѣ судебныхъ расправъ, находящихся въ Квито, главною почитается К оролевская аудіенція, которая ни въ чемъ не разнствуетъ отъ прочихъ приказовъ сего имени, заведенныхъ въ разныхъ мѣстахъ Гишпанской Америки: и я уже вамъ доносилъ, что соотвѣтствуетъ она парламентамъ. Аудіенція Квитская простирается до концовъ провинціи: переносъ изъ нея можетъ дѣлаться въ Индѣйской совѣтъ, да и къ оному позволено прибѣгать въ одной только явной несправедливости. Послѣ аудіенцій слѣдуетъ палата доходовъ, которая собираетъ подать съ Индѣйцевъ, таможенныя пошлины, и всѣ деньги опредѣленныя на плату жалованья находящимся въ службѣ. Горожане имѣютъ своихъ чиновниковъ, инквизиція своихъ комисаровъ, алгвазиловъ и пр.
   Жителей считаютъ до пятидесяти или до шестидесяти тысячъ человѣкъ; и раздѣляютъ ихъ на разныя степени, какъ въ Карфагенѣ. Гишпанцы всѣхъ бѣднѣе, ибо праздность предпочитаютъ богатству. Рукодѣліе унижаетъ въ ихъ мысли достоинство, состоящее въ томъ, чтобъ не быть ни чернымъ, ни мулатромъ, ни Индѣйцомъ. Метифы, будучи меньше надмѣнны, обучаются разнымъ ремесламъ и прилѣпляются къ художествамъ. Изъ нихъ бываютъ золотари, живописцы, рѣщики; и тѣмъ болѣе удивительно совершенство ихъ работы, что часто имѣютъ они недостатокъ въ нужныхъ къ тому орудіяхъ. Индѣйцамъ оставляютъ они упражненія просто механическія. Впрочемъ сіи упражненія замыкаются почти въ однихъ фабрикахъ, въ дѣланіи плантацій, и въ хожденіи за скотомъ. Каждая деревня обязана давать всякой годъ въ фолверки своего уѣзда, извѣстное число работниковъ, коимъ плата установлена. По прошествіи года возвращаются оные домой, а на мѣста ихъ приходятъ другіе. Хотя сіе разпредѣленіе касается и до мануфактуръ, но пренебрегаютъ его по тому, что не будучи обучены ткать, не было бы отъ нихъ никакой тамъ пользы. Довольствуются тѣмъ, что берутъ способнѣйшихъ, и селятъ ихь по фабрикамъ и съ ихъ семьями, обучая дѣтей ихъ сему ремеслу. Сверьхъ годовой платы за таковую работу, даютъ отличающимся земли и быковъ для паханія оной. Тогда они разчищаютъ поля, пашутъ, сѣютъ, строятъ жилища, кои постепенно превращаются въ людныя деревни.
   Одежда мущинъ простолюдиновъ различествуетъ по ихъ кастамъ; мало одѣваются со вкусомъ. Камзолъ, нахлутая, рукава безъ обшлаговъ, портки и пр. все больше илй меньше богато, больше или меньше набрано серебромъ или золотомъ, смотря по состоянію, способности и званію каждаго: вотъ въ чемъ состоитъ ихъ одѣяніе. Оно почтй все синяго цвѣта, которой любитъ здѣшній народъ: а по сей причинѣ вывозится съ Мексиканскихъ береговъ и расходится на фабрикахъ великое множество Индиго.
   Большая часть Индѣйцовъ не носятъ рубашекъ; а довольствуются портками и душегрейкою изъ чернаго бумажнаго полотна, похожею на мѣшокъ о трехъ дырахъ; одна въ срединѣ, чтобъ просунуть голову, а днѣ по угламъ для двухъ рукъ Около шеи имѣютъ они кружево шириною въ четыре пальца, на подобіе брыжжей, загнутыхъ на грудь и на плеча; душегрейка не идетъ ниже колѣнъ. Сверьхъ оной надѣваютъ родъ епанчи изъ саржи, а на головѣ имѣютъ шляпу домашней работы; что и составляетъ весь ихъ уборъ, коего не скидаютъ даже и идучи спать. Никогда не перемѣняютъ сей моды; никогда не покрываютъ ни чѣмъ ногъ, не носятъ башмаковъ, развѣ будучи очень достаточны, и въ такомъ случаѣ носятъ золотыя и серебряныя пряжки. Не больше примѣтно втиранія и въ женской одеждѣ; вообще богатство беретъ верьхъ надъ вкусомъ.
   Молодые люди знатной породы учатся въ школахъ философіи, и очень мало стараются о свободныхъ наукахъ, о математикѣ, или о исторіи. Когда вступаютъ въ свѣтъ, единственное у нихъ упражненіе, ежели не войдутъ въ духовенство, ѣздить по деревнямъ. Они оставляютъ торговлю Европейцамъ, и живутъ въ нерадѣніи, пренебрегая оную единственно для того, дабы предашься распустѣ, которая овладѣла здѣсь обѣими полами, всѣми состояніями, и всякимъ возрастомъ. Любятъ игру, женщинъ, крѣпкіе напитки, и всѣ пороки привязанные къ симъ разнымъ страстямъ. По сей причинѣ венерическія болѣзни такъ здѣсь разплодились, что рѣдко кто ими не зараженъ, хотя часто и не выходятъ онѣ на ружу. Малое попеченіе о лѣченіи дѣлаетъ ихъ столь общими. Правда, что Климатъ имъ благопріятствуетъ, и что рѣдко принуждаютъ онѣ больнаго лежать въ постели Многіе доживаютъ до крайней старости, хотя сія болѣзнь, нажитая съ младости, ни на минуту ихъ не покидала.
   Чернь въ Квитѣ весьма склонна къ воровству и крадетъ съ невѣроятнымъ проворствомъ. Метифы, кои почитаются за самыхъ отважныхъ мошенниковъ, любятъ особливо шляпы знатныхъ людей, ибо онѣ обыкновенно убраны бываютъ каменьями. Воры, желающіе скорѣе нажиться, избираютъ ночное время; выжигаютъ двери у магазейновъ, впускаютъ въ дыру товарищей, и остаются на улицѣ для принятія товаровъ. Таковая отвага столь часто производится въ дѣйствіе, что купцы принуждены бываютъ содержать караулъ сильно вооруженной и посылать по улицамъ дозоры.
   Здѣсь не почитаютъ за преступленіе красть съѣстное или столовую посуду. Индѣецъ, которому подъ руку попадется серебряной сосудъ, или курица въ кухнѣ, не преминетъ ее схватить. Ежели поймаютъ его, извиняется тѣмъ, что учинилъ не со злымъ намѣреніемъ, а сего ему кажется и довольно въ доказательство своей невинности; не поймавъ же ни чѣмъ не докажешь, ежели станетъ запираться.
   Языкъ здѣшней провинціи не вездѣ одинаковъ. Гишпанской въ такомъ же употребленіи, какъ и Перуанской, и въ сихъ обоихъ языкахъ есть слова взятыя и изпорченныя изъ того и другаго. Индѣйскому прежде дѣти обучаются, по тому что кормилицы имъ говорятъ; а послѣ составляютъ они нарѣчіе смѣшанное, отъ коего не могутъ уже отстать. Гишпанецъ, пріѣхавшій изъ Европы, имѣетъ нужду въ переводчикѣ, чтобъ, ихъ разумѣть.
   Въ разсужденіи климата примѣчаются въ Квитѣ великія перемѣны. Вершины горъ покрыты снѣгомъ; нутръ ихъ наполненъ пожирающимъ огнемъ; долины подвержены зною самаго безмѣрнаго жара. Слѣдуя положенію мѣстъ, находятся здѣсь всѣ градусы теплоты и стужи. Любопытной Европеецъ видитъ, съ удовольствіемъ, и съ удивленіемъ, вдругъ растенія посыхающія на полѣ, и новыя того же рода выходящія изъ земли; цвѣты, лишающіеся своей красоты, и подлѣ нихъ молодые, готовящіеся распуститься; отлогости горъ представляютъ взору въ одно время всѣ красы и всѣ сокровища разныхъ временъ года. Долины столь прелестны, природа разливаетъ дары свои столь щедрою рукою, что предпочитаютъ ихъ мѣстамъ, лежащимъ подъ умѣренными поясами. Жаръ и стужа никогда не бываетъ въ тягость; безпрерывно наслаждаются здѣсь пріятностьми весны и сокровищами осени. Тихость воздуха и равенство дней съ ночами, доставляютъ тысячи сладостей. Всегда содержится нужная влажность, и рѣдко пройдетъ день, чтобъ земля не была одушевлена солнечными лучами. Нѣтъ ни малой чувствительной разности во все теченіе года; безъ разбора носятъ шелковыя платья и сукно, всегда царствуютъ постоянные и умѣренные вѣтры, кои, съ которой бы стороны ни дули, безпрестанно прохлаждаютъ воздухъ.
   Таковымъ выгодамъ противостоятъ многія неудобства; страшные и почти безпрестанные дожди льютъ при молніи, громѣ и часто при ужасномъ трясеніи земли, кои кажется угрожаютъ природѣ совершеннымъ разторженіемъ. Послѣ наипрекраснѣйшаго утра, пары начинаютъ подниматься; воздухъ облекается въ темныя тучи; небо возналяется пламенемъ молніи; страшная гроза отзывается во всѣхъ горахъ, и причиняетъ частыя бѣдствія въ городѣ. Въ одинъ мигъ покрывается онъ водою, улицы превращаются въ рѣки, площади въ озера; и сіе разтройство продолжается до захожденія солнца. Тогда воздухъ прочищается, неба выясняется и время становится прекрасное. Ежели дожди перестанутъ на двѣ недѣли, весь Квито погружается въ отчаяніе; жители молятъ Бога, чтобъ они возвратились. Когда же дождь идетъ безпрерывно, вновь начинается моленіе, чтобъ пересталъ. Причиною тому, что засуха производитъ опасныя болѣзни, а излишняя мокрота погубляетъ сѣмена, перемѣнные же дожди служатъ не токмо къ уменьшенію солнечнаго жара, но и вымываютъ улицы въ городѣ, кои по нерадѣнію полиціи всегда наполнены навозомъ и нечистотою.
   Таковая перемѣна влажности и жара даетъ землѣ удивительное плодородіе и превосходное качество произрастеніямъ: и сіе примѣтно во всемъ, что ѣдятъ въ Квитѣ. Пшеничной хлѣбъ, столь рѣдкой въ большой части полуденной Америки, весьма здѣсь дешевъ, и былъ бы еще лучше, ежелибъ Индіянки, коимъ поручено дѣлать его, умѣли хорошенько мѣсить и печь. Говядина, телятина, баранина, свинина, живость столь же вкусны какъ въ Европѣ, и въ четверо дешевле, равно какъ и прочіе съѣстные припасы. На земляхъ близь вершины горъ, родится рожь, ячмень и разные роды коренья и овощей. Ниже простираются обширныя паствы, на коихъ видны многочисленныя стада овецъ. Щероть ихъ, употребляемая на одежду, доставляетъ работу великому числу народа. Многіе хозяева ограничиваютъ домоводство свое въ кормленіи коровъ, дабы имѣть молоко и сыръ, коимъ отправляется здѣсь непонятно великой торгъ. Но жители наиболѣ падки къ ягодникамъ. Вы удивились бы, сколько на оные изходитъ сахара и меду. Всѣ столы заставлены плодами; ими начинается обѣдъ, ихъ послѣдніе и снимаютъ. Сокъ сихъ самыхъ плодовъ употребляется для приправы многихъ блюдъ.
   Всѣ деревни, кои я понынѣ видѣлъ въ Квитской провинціи, построены безпорядочно. Главная часть есть церковь и поповъ домъ, которой называютъ здѣсь монастыремъ, потому что сперва попы были монахи. Сіи строенія имѣютъ изрядной видъ; но деревня состоитъ изъ избъ, разбросанныхъ по полю, гдѣ каждой имѣетъ свой участокъ земли, которую обработываетъ, чтобъ было чѣмъ прокормиться.
   Большее число жителей сушь Индѣйцѣ! "Сей народъ, преисполненный простоты и погруженный въ глубокомъ мракѣ невѣжества, мало удаленъ отъ варварства, кое дикихъ чинитъ подобными звѣрямъ. Понять Не можно, какъ народъ, издревле довольно цѣломудрой, по тому что постановилъ законы справедливые, и завелъ правленіе столь порядочное, каково было Инковъ, не сохранилъ понынѣ ниже тѣни сей прежней полиціи. Можетъ быть таковая перемѣна есть дѣйствіе тиранства новыхъ его повелителей; ибо не льзя подумать, чтобъ мудростію правленія обязанъ былъ онъ однимъ только Императорамъ, и чтобъ подданные, управляемые столь просвѣщенными Государями, пребыли въ невѣжествѣ. Въ нынѣшнемъ ихъ состояніи, глупость ихъ такъ чрезмѣрна, что почти грѣшно ихъ предпочесть животнымъ. Равнодушіе ихъ столь велико къ вещамъ сего міра, что ничто поколебать не можетъ спокойствія ихъ души. Они равно не чувствуютъ ни щастія, ни бѣдствій. Хотя почти наги, кажутся столь же довольны, какъ самой тщеславной Гишпанецъ въ наибогатѣйшемъ убранствѣ. Все, что называете-г богатствомъ, не имѣетъ для нихъ никакой прелести: чины такъ мало возбуждаютъ въ нихъ высокомѣрія, что съ равною нечувствительностію принимаютъ они должность алкада и палача, и переходятъ изъ одной въ другую, не показывая ни удовольствія, ни отвращенія. Для нихъ равно быть подвержену насмѣшкамъ народа, или плясать на праздникѣ: сіи оба положенія кажутся имъ одинаковы, ибо видятъ они въ оныхъ одно только увеселяющее ихъ позорище. Тѣлесныя наказанія имъ чувствительнѣе, по тому что причиняютъ боль, но минуту спустя забываютъ они И наказаніе. Въ пирахъ желаютъ только того, чѣмъ бы насытиться. Грубая ѣства столь же имъ мила, какъ и самое нѣжное кушанье, и въ случаѣ выбора, не думаю чтобъ они предпочли послѣднее; ибо чѣмъ пища простѣе, тѣмъ больше по ихъ вкусу.
   Корысть столь мало беретъ надъ ними власти, что они отговариваются показать бездѣльную услугу за самое великое награжденіе; и нѣтъ способа ихъ къ тому склонить. Ежели проѣзжій собьется съ дороги, какъ то часто случается въ Перу, и ежели наѣхавъ на жилье станетъ просить о проводникѣ: Индѣецъ прячется, велитъ отвѣчать женѣ, что нѣтъ его дома, и охотнѣе лишается реала, обыкновенной въ подобномъ случаѣ платы, нежели согласится прервать свою лѣность. Прозьбы, посулы, обѣщанія не могутъ принудить его вытти. То же самое дѣлается, когда уговариваютъ его работать, ежели онъ воленъ отказаться. Что принадлежитъ до работъ, наложенныхъ на него отъ господина, и за которыя платы онъ не получаетъ, не довольно бываетъ того, чтобъ его заставить; надлежитъ еще глазъ съ него не спускать. Ежели на минуту оборотиться къ нему спиною, онъ останавливается и перестаетъ работать, пока не придетъ тотъ, кого онъ боится.
   Индѣйцы вообще копотливы во всемъ, что ни дѣлаютъ: оттуда произошла здѣшняя пословица о вещахъ требующихъ времени и терпѣнія: это работа Индѣйцу! Въ фабрикахъ, гдѣ дѣлаются обои, занавѣсы, одѣялы, все ихъ умѣніе въ томъ состоитъ, чтобъ брать нитки, одну послѣ другой, и щишать ихъ каждой разъ, дабы пропустить въ основу. Они по цѣлому году сидятъ надъ однимъ лоскутомъ. Правда, что сверьхъ природной тихости, участвуетъ въ томъ недостатокъ способности и воображенія. Прибавьте къ сему крайнюю лѣность, коей ни собственная корысть, ни любостяжаніе господъ ихъ, преодолѣть въ нихъ не могутъ. Ежели придетъ имъ въ чемъ необходимая нужда, оставляютъ о томъ Попеченіе своимъ женамъ. Онѣ имъ дѣлаютъ платье, готовятъ кушанье, и питье; а мужья сидя на пятахъ, какъ обезьяны, ободряютъ ихъ своими взглядами, и пьютъ между тѣмъ, не движась ни мало до тѣхъ поръ, какъ пройметъ голодъ, или придетъ желаніе итти въ гости къ пріятелю.
   Склонность къ пьянству такъ всеобща, что даже и самое достоинство Касика, или чинъ Алкада, не можетъ ихъ воздержать. Когда не въ силахъ уже они стоять на ногахъ, ложатся безъ разбора; не безпокоясь, подлѣ чужой жены, подлѣ сестры, подлѣ матери. Всѣ должности, въ таковыхъ случаяхъ, предаются забвенію, пока не придетъ къ нимъ попъ, и не разгонишь всю шайку пьяныхъ.
   Христіанской законъ не освободилъ еще ихъ отъ предразсужденія, что невѣста, на которой женятся, не имѣетъ Достоинства, ежели еще дѣвица. По сей причинѣ, сколь скоро молодой человѣкъ получитъ позволеніе отъ отца и матери, начинаетъ жить съ нею, какъ мужъ съ женою. Познакомясъ такимъ образомъ, ежели женихъ находить въ невѣстѣ чего искалъ, бракъ совершается, ежели нѣтъ, дѣвка отсылается къ роднѣ, которую поносятъ въ обманѣ. Сіе обыкновеніе такъ вкоренилось, что Епископы Я попы безполезно стараются его изтребить; по чему во первыхъ спрашиваютъ У приходящихъ вѣнчаться, испытались ли они, дабы разрѣшить ихъ прежде вѣнца отъ сего грѣха.
   Никогда бы народъ здѣшній не пошелъ на исповѣдь, ежелибъ его не принуждали; и всякой разъ, когда придетъ, попъ долженъ учить, что дѣлать. Сперва начинаетъ онъ вмѣстѣ съ ними читать Вѣрую, и ежели остановится, Индѣецъ также съ нимъ останавливается. По томъ, не довольно чтобъ отецъ духовной спросилъ, сдѣлалъ ли то, такой-то грѣхъ; но надлежитъ, чтобъ онъ увѣрилъ его, что точно погрѣшилъ, ибо инаково кающійся во всемъ запрется. Видя что попъ приступаетъ, воображаетъ онъ, что узналъ о грѣхѣ по какому нибудь чрезъестественному способу, и тогда не только признается въ погрѣшеніи; но и открываетъ всѣ подробности, о коихъ его и не спрашивали. Въ соборѣ, держанномъ въ Лимѣ, долго думали, допускать ли Перуанцовъ къ причастію, по причинѣ крайней ихъ глупости, и положено удостоивать только тѣхъ, кои поразумнѣе: жены и дѣти обыкновенно ходятъ въ церковь, по тому, что любятъ пѣть; мущины же забавляются звонить въ колокола, и ежелибъ имъ запретить оное, то не принудилъ бы ихъ ни чѣмъ итти въ церковь. Инквизиція безпрестанно тѣмъ занимается, и отряды Св. Герментады стерегутъ входъ во храмы во всю службу, или проповѣдь.
   Впрочемъ сіе скотоподобіе произходитъ, кажется, отъ малаго старанія просвѣщать ихъ разумъ, а особливо по деревнямъ; ибо воспитанные въ городахъ меньше бываютъ невѣжи. Хотя и сохранили они еще нѣкоторые Индѣйскіе обычаи, по сіе отъ того, что сообщаются съ тѣми, кои совсѣмъ непросвѣщены. Разумнѣйшіе отправляютъ ремесло мастеровыхъ, и особливо цирюльниковъ, съ коимъ обыкновенно соединяютъ и лѣкарскую науку; сообщеніе, кое имѣютъ они помощію сего ремесла, съ лучшими въ землѣ людьми, даетъ имъ верьхъ предъ сотоварищами своими, до разуму и по пріемамъ.
   Провинція Квито долго была особымъ и не зависящимъ отъ Императоровъ государствомъ. Завоевана она отцемъ Атагуалипы; и какъ онъ страстно любилъ сего молодаго князя, прижитаго отъ любовницы, дочери сверженнаго государя, то и восхотѣлъ дать ему помѣстье, отдавъ сіе Королевство, но только леннымъ правомъ; ибо по непремѣняемому закону, всѣ завоеванія долженствовали пріобщены быть къ коронѣ. Вы видѣли, какимъ образомъ, по смерти сего Монарха, Гуаскаръ, старшій его сынъ и наслѣдникъ престола, лишился скипетра съ жизнію, и оставилъ Перуанскую Имперію своему брату.
   Королевство Квито, перешедъ подъ власть Гишпанскую, было раздѣлено на Губерніи, Губерніи на полки, полки на судейства. Соединеніе всѣхъ сихъ расправъ составляетъ нынѣ королевскую аудіенцію, которой власть простирается больше семи тысячъ верстъ въ окружности. Но большая часть сего разстоянія или степь, или обитаема варварскими народами, мало знаемыми и отъ сихъ Гишпанцовъ.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО CXXIII.

Продолженіе Перу.

   Прежде отъѣзда моего въ Перуанскую столицу осматривалъ я полуночныя провинціи Квитской аудіенціи, какъ-то Ибарру, Отавало и пр. По томъ ѣдучи въ Лиму, взяли мы дорогу чрезъ Латакунгу, Ріобамбу, Куенсу, Локсу, Тумбецъ и Труксилло, кои мимоходомъ только здѣсь опишу.
   Сен-Мишель д' Ибарра имя получилъ отъ главнаго своего города. Лежитъ оной на пространной ровнинѣ, и орошается Двумя рѣками, приносящими плодородіе всей провинціи. Земля столь влажна и вязка, что домы въ нее уходятъ. Считается въ немъ отъ десяти до двѣнадцати тысячъ жителей, Гишпанцовъ, или смѣшанныхъ, и множество монастырей. Здѣсь Перуанскіе Креолы начали почитать себя лучшими другихъ народовъ Христіанами. Между тѣмъ, какъ Французы разпространяли торговлю въ полуденномъ морѣ, они уже думали отъ нихъ отличиться въ семъ качествѣ. Христіанинъ и Французъ были у нихъ слова значущія Гишпанца и человѣка изъ Французской земли. Можно однако поспоришь съ ними о семъ имени тѣмъ основательнѣе, что большая часть Христіанскихъ догматовъ между ними весьма испорчена. Законъ, запрещающій ѣсть мясо въ постные дни, мало у нихъ наблюдается. Они безъ угрызенія совѣсти ѣдятъ въ заповѣдное время голову, ноги, кишки животныхъ, и употребляютъ вмѣсто масла свиной и говяжій жиръ. Не знаютъ другой, службы, кромѣ обѣдни; а кто живетъ верстъ за пятнадцать отъ церкви, и совсѣмъ освобождается ходить туда въ повелѣнные дни. Все благочестіе Креоловъ замыкается въ молитвенникѣ, которой всенародно читается раза по три на недѣлю въ каждомъ селеніи, и въ ночныхъ или домовыхъ ходахъ. Монахи носятъ четки на шеѣ, міряне на платьѣ. И тѣ и другіе молятся по нимъ, дабы имѣть успѣхъ въ любовныхъ предпріятіяхъ. Къ нимъ привязываютъ они ладонки и талисманы, для предохраненія своего отъ колдуновъ и худаго воздуха, а женщины, дабы спастись отъ лиха, причиняемаго тѣми, кто заражается ихъ красотою: и сіе называютъ они, главною болѣзнію, или изурочить. По суевѣріе, берущее верьхъ надъ всѣми прочими, есть то, чтобъ запастись монашескимъ платьемъ, въ коемъ ихъ хоронятъ. Монахи увѣрили богатыхъ Креоловъ, что чѣмъ ближе къ Олтарю ихъ положатъ, тѣмъ больше участвовать они будутъ въ церковныхъ молитвахъ.
   Недалеко отъ города Сен-Мишеля, находится прославившееся въ исторіи Инковъ озеро тѣмъ, что было гробницею множества Индѣйцовъ, коихъ одинъ Императоръ повелѣлъ въ него побросать, перерѣзавъ передъ своими глазами. Вода въ немъ покраснѣла, и отъ того названо оно кровянымъ озеромъ.
   Въ той же провинціи есть множество дикихъ ословъ, коихъ жители ловятъ на охотѣ. Собираются, одни пѣшкомъ, Другіе на лошадяхъ, и сгоняютъ сихъ животныхъ въ какую нибудь долину. Когда видятъ они себя отвсюду захваченными, стараются уйти. Сколь скоро одинъ пробьется, прочіе слѣдуютъ за нимъ гусемъ, и въ сіе время забрасываются тенета. Поймавъ ихъ, валяютъ, Кладутъ на ноги путлы, а дабы способнѣе довести, связываютъ вмѣстѣ съ домовымъ осломъ. Будучи на волѣ, они горды, отважны, Кусаютъ и бьются задомъ; лучшая лошадь не можетъ ихъ догнать на бѣгу; но едва положатъ имъ ношу на спину, теряютъ легкость свою и бодрость, становятся лѣнивы и глупы, какъ и всѣ сего рода животныя. Примѣчено такожь, что на волѣ не терпятъ они лошадей; естьли увидятъ на полѣ, ходящихъ стадомъ, бросаются на нихъ, не давая имъ времени уйти, и до тѣхъ поръ кусаютъ, пока не лишатъ жизни. Когда идешь мимо ихъ убѣжища, заглушаютъ непріятнымъ своимъ голосомъ, которой эхо повторяетъ стократно по горамъ и долинамъ.
   Коррежиманъ, или полкъ слѣдующій къ югу называется О таи ало. Главное селеніе есть большое мѣстечко, въ коемъ считается до двадцати тысячъ жителей Индѣйцовъ и Креоловъ. Положеніе мнѣ показалось прелестно, и земля хорошо обработана; фабрики богаты и къ великомъ числѣ; дѣлаютъ на нихъ бумажныя ткани, пологи и пр. Я видѣлъ, что сѣютъ ячмень и пшеницу, какъ сажаютъ у насъ горохъ: дѣлаютъ ямки по пашнѣ, и бросаютъ въ оныя по пяти и по шести зеренъ. Увѣряютъ, что сей способъ, хотя и медлителенъ, награждаетъ хозяина изобиліемъ жнива.
   Въ сей самой провинціи видѣлъ я въ первой разъ отъ роду, тѣ веревочные мосты, столь употребительные въ Перу, для переправы чрезъ рѣки. Когда переклады не могутъ достать съ одного берега до другаго, и слѣдовательно моста сдѣлать не льзя, свиваютъ вмѣстѣ нѣсколько ліановъ, дѣлаЯ изъ нихъ родъ каната нужной длины. Протягиваютъ ихъ съ берега на берегъ, числомъ по шести для каждаго моста. Боковые привязываются выше, нежели четыре середніе и служатъ вмѣсто перилъ. На прочихъ же четырехъ кладутъ бревешки, и настилаютъ ихъ вѣтвями съ деревьевъ, по коимъ ходятъ. Ходятъ же одни только люди, а скотъ переправляется вплавь: но должно тогда спять съ нихъ вьюки, которые равно какъ и сѣдла переносятъ на другой берегъ Индѣйцы на рукахъ.
   Иногда вмѣсто сихъ мостовъ протягиваютъ канатъ толщиною дюймовъ въ восемь? съ берега на берегъ, и привязываютъ его крѣпко къ столбамъ. Способъ переправляться весьма страненъ. Съ сей веревки висятъ два большіе крюка, кои бѣгаютъ во всю еЯ длину, и къ коимъ прикрѣплена коженая сума столь широкая, что можетъ вмѣстить человѣка. Индѣйцы толкаютъ ее изо всей силы съ берега, на которомъ стоятъ, и она тѣмъ скорѣе катится, что съ другой стороны тянутъ ее двумя привязанными къ ней веревками.
   Что касается до перевоза лошаковъ, протягиваютъ два каната въ маломъ между собою разстояніи. Связываютъ скотинѣ подпругами брюхо, шею и ноги, вѣшаютъ ее на большой деревянной крюкъ, и сей ходитъ между двумя канатами помощію веревки, къ коей привязанъ. Пускаютъ его съ такою скоростію, что отъ перваго толчка доходитъ онъ до другаго берега.
   Латакунга есть столица полка сего имени. Въ землетрясеніи, случившемся въ концѣ прошедшаго вѣка, почти всѣ въ ней жители погибли. Камни, изъ коихъ церкви и домы вновь построены, такъ легки и ноздреваты к что плаваютъ на водѣ. Известь вбирается въ нихъ свободно; и сія легкость, соединяясь съ низостію зданій, нынѣ кажется спасаетъ жизнь людямъ, въ случаѣ нещастій подобнаго рода.
   Достаютъ сіи камни изъ ломницъ произведенныхъ огнедышущими горами. Гора Котопакси, отстоящая Отъ столицы въ тридцати верстахъ, лопнула съ великимъ стремленіемъ, когда Гишпанцы упражнялись въ завоеваніи сей страны. Съ того времени возгаралась она не одинъ разъ, производя дѣйствія еще ужаснѣйшія. Стукъ возгорѣнія, случившагося въ 1744 году, слышанъ, сказываютъ, былъ за пять сотъ верстъ. Воды, стремясь съ вершины горы, учинили нѣсколько скочковъ по долинѣ прежде, нежели начали течь ровно: чѣмъ многіе избавились отъ смерти, ибо вода прошла черезъ головы, не касаясь до людей. Увѣряютъ, что пламя, возвышалось на тысячу восемь сотъ футовъ, и бросало за пятнадцать верстъ превеликіе камни, свидѣтельствующіе и понынѣ истинну произшествія, преходящаго границы вѣроятности. На большой дорогѣ, посреди поля виденъ отломокъ камня, больше Индѣйской избы. Пепелъ несло до самаго моря за четыреста верстъ, и на цѣлыя пятьдесятъ или шестьдесятъ верстъ покрылъ онъ такъ землю, что нигдѣ не видно было зелени почти цѣлой мѣсяцъ; отъ чего пропало множество скота.
   Альмагро, первой, какъ вамъ извѣстно, завоеватель Перу, основалъ городъ и полкъ Ріобомбу. Нѣсколько знатныхъ фамилій, пріѣхавшихъ изъ Гищпаніи въ сію часть Америки, по завоеваніи ея, поселились въ семъ городѣ. Нравы и обычаи тѣ же, что въ Квитѣ, откуда главные жители производитъ свое начало, и гдѣ не перестаютъ вступать въ союзы. Правленіе городское составлено изъ режидоровъ, выбираемыхъ изъ дворянства, а изъ нихъ ежегодно, избираются простые алкады, единогласіемъ прочихъ гражданъ: единственное право во всей аудіенціи. Однимъ противнымъ голосомъ уничтожается весь выборъ.
   Куенса, главное мѣстечко полку сего имени, было бы наипріятнѣйшій городъ въ Перу своимъ положеніемъ, изобиліемъ воды, плодородіемъ земли, ясностію неба, ежелибъ непреодолимая лѣнь жителей, не чинила всѣ сіи выгоды безполезными. Сей порокъ относится только къ нашему полу: ибо женщины такъ трудолюбивы, что шерстяная ихъ работа и краска, которую умѣютъ ей давать, служитъ подкрѣпленіемъ семьѣ, а мущины живутъ въ постыдной праздности.
   Въ сей расправѣ видны еще остатки крѣпости Атунканара, о коей имѣлъ я случай говорить. Близь одной деревни, недалеко отъ Куенсы, находится холмъ, изъ котораго бьетъ разными ключами, отъ четырехъ до пяти дюймовъ въ поперешникѣ, столь горячая вода, что яйца скорѣе въ ней варятся, нежели на огнѣ.
   Славное лѣкарство на лихорадку, извѣстное во всей Европѣ подъ именемъ Xин-хины, ростетъ изобильно въ полку Лонса. Природные жители называютъ ее Ганапериде, а Перуанскіе Гишпанцы, лихорадочнымъ деревомъ. Дерево, приносящее сіе удивительное лѣкарство, величиною съ обыкновенную вишню. Пень его посредственной, и отпускаетъ множество сучьевъ. Каждая вѣтвь кончится пучкомъ цвѣтовъ, кои, прежде нежели распустятся, походятъ видомъ и цвѣтомъ на лавандовые. Листья гладки, довольно толсты, шириною въ два дюйма, длиною въ три, и видомъ похожи на копейное желѣзо. Въ медицинѣ употребляютъ только кору. Въ Европу посылаютъ ее сухую, ломкую, толщиною въ двѣ или три линеи, шороховатую снаружи, покрытую иногда бѣлесоватымъ мохомъ, гладкую внутри, нѣсколько смолистую, цвѣта похожаго на ржавчину, вкуса горькаго, и запаха не совсѣмъ непріятнаго.
   Утверждаютъ, что открылъ ее случайно одинъ Индѣецъ, которой имѣя лихорадку, напился воды изъ озера, въ кое упало нѣсколько сихъ деревъ, и тѣмъ вылечился. Гишпанцы дали его познать другимъ Европейцамъ; но докторы сумнѣвались о его дѣйствіи, и сіе лѣкарство, хотя и вѣрное, съ начала нашло противоборниковъ, какъ и всѣ новости. Оно произвело нѣсколько худыхъ слѣдствій: но одинъ Перуанской Іезуитъ, пріѣхавъ въ Римъ, просилъ всѣхъ своихъ сотоварищей ввести въ славу сіе произрастеніе. Каждой изъ нихъ вылечивалъ отъ лихорадки, какъ бы какимъ колдовствомъ, и съ того времени Хин-хину начали называть Іезуитскимъ порошкомъ, а Англичане и теперь еще отъ сего имени, не отстали. Ежели правда, что сіе славное сообщество удержало за собою Перуанское золото, то по крайней мірѣ подѣлилось съ нами частію своихъ сокровищъ, привезя намъ сію чудотворную кору. Нѣкоторые врачи возстали противъ сего лѣкарства, и со всѣхъ сторонъ появились сочиненія въ защищеніе и опроверженіе его; но напослѣдокъ отъ показанія его силы и увеличиванія пользы, употребленіе Хин-хины учинилось всеобщимъ. Сдѣлали изъ него секретъ, и продали очень дорого Лудовику XIV. А сей государь обнародовавъ, учинилъ тѣмъ великой даръ смертнымъ.
   Въ Перу ростетъ три рода Хин-хины, красная, бѣлая и желтая. Индѣйцы торгующіе ею съ Гишпанцами, запасаются свидѣтельствомъ отъ нотаріуса, что кора ихъ изъ Локсы, то есть, лучшая изо всѣхъ, и та самая, которую я описалъ.
   Дабы достать Хин-хину, срубаютъ дерево, обдираютъ съ него кору, и все пріуготовленіе въ томъ только состоитъ, чтобъ ее высушить. Съ того времени, какъ рубятъ сіе дерево, не было бы уже его на сьѣтѣ, ежелибъ не разражалось оно отъ падающихъ сѣменъ.
   Но уважаются области Локса, Куенса и другіе Квишской провинціи округи, не по произходящей отъ сей коры пользѣ, не по плодоносію земли, не по изобилію жатвъ, не по множеству паствъ, не по тихости климата, а по драгоцѣннымъ металламъ, кои развѣтвились по всему пространству сихъ разныхъ областей. Гишпанцы не уважаютъ прочихъ даровъ природы; они называютъ бѣдными тѣ провинціи, гдѣ находятся только нужныя вещи для жизни, и гдѣ нѣтъ золота; но чтятъ именемъ рогатыхъ тѣ, кои при множествѣ рудниковъ, не имѣютъ чѣмъ пропитать людей, употребляемыхъ для разработыванія оныхъ. Впрочемъ сіи послѣднія, собственно говоря, суть только кладовыя; золото и серебро вынимаемое изъ нѣдръ земныхъ, достается единственно для того, чтобъ пересылать въ другія мѣста. Крайне спѣшатъ вывозить его, и земля, въ Которой родится металлъ, наименѣе видитъ его въ своихъ предѣлахъ.
   Способъ доставать золото, состоитъ въ томъ, чтобъ копать землю, гдѣ идетъ жила, класть въ чаны, и впускать въ оные жолобомъ воду. Тутъ мѣшаютъ насыпанную землю, и легкія части сплываютъ съ водою другимъ каналомъ. Сію работу до тѣхъ поръ продолжаютъ, пока останутся на двѣ самыя тяжелыя частицы, то есть, песокъ, хрящь и металлъ. Всѣ оныя качаютъ въ ушатахъ; отдѣляютъ самыя грубыя, и тогда остается золото, очищенное отъ всѣхъ постороннихъ тѣлъ. Обыкновенно бываетъ оно порошкомъ, а иногда зернами разной величины. Сію работу отправляютъ черные невольники, получаемые изъ конторъ изъ Порто-белло и Панамы. Часть оныхъ употребляется для перемыванія, другіе таскаютъ землю, и работа никогда не прерывается.
   Въ Локсѣ золото рудокопное бываетъ въ семнадцать и даже въ шестнадцать кратъ; но сіе худое качество такъ награждается изобиліемъ, что оно приноситъ больше прибыли, нежели самой чистой металлъ, жилы въ Перу принадлежатъ тому, кто первой ихъ найдетъ. Довольно подать челобитную въ приказъ, чтобъ обезпечить для себя собственность оныя. Сперва отмѣриваютъ по жилѣ двѣсти сорокъ щесть футовъ въ длицу, пятьдесятъ въ ширину, тому, кто ею владѣть имѣетъ, и онъ воленъ выбращь свою часть въ томъ мѣстѣ, гдѣ хочетъ. По томъ отмѣриваютъ еще восемдесятъ футовъ на Государя; достальное принадлежитъ помѣщику земли, и онъ поступаетъ съ нею по своему желанію. Королевская часть продается; но желающіе доставать металлъ своими работниками, берутъ отъ минера жилу на свой страхъ. Все добываемое принадлежитъ имъ, заплатя пошлину Королю и наемъ мѣльницы, которой такъ прибыточенъ, что многіе охотнѣе довольствуются симъ барышемъ, нежели доегнаваніемъ на себя изъ земли золота.
   Помянутыя мѣльницы составлены изъ большаго круглаго камня, выдолбленнаго на подобіе корыта, въ которомъ ходитъ жерновъ для раздробленія минерала. Послѣ бросаютъ туда извѣстное количество ртути, которая прилѣпляется къ золоту, отдѣленному жерновомъ. Въ то же самое время течетъ съ стремленіемъ въ круглое корыто по жолобу вода, для разведенія земли, которую и уноситъ съ собою въ нарочно сдѣланную дыру. Металлъ, смѣшавшись со ртутью, упадаетъ на дно, гдѣ по тяжести своей и остается. Отдѣляютъ золото отъ ртути, разтопивъ его; и тогда уже узнаютъ вѣсъ его и цѣну.
   Смотря по количеству минъ и изобилію жилъ пятидесяти центнеровъ минерала даютъ четыре, пять или шесть унцій золота. Когда же приносятъ не больше двухъ, рудокопщикъ возвращаетъ только свои издержки. Изо всѣхъ металлическихъ минъ, золотыя наибольше неравны. Идутъ по жилѣ, которая разширяется, суживается, пропадаешь, опять находится, и всѣ сіи перемѣны случаются на весьма маломъ разстояніи земли. Таковое своенравіе природы подкрѣпляетъ минеровъ въ надеждѣ достичь До такъ называемой ими мошны. Сіе имя носятъ жилы, обогащающія вдругъ того, кто имѣлъ щастіе на нихъ попасть. Неравенство можетъ ихъ разорить, да и гораздо рѣже бываетъ, чтобъ шло обогатился разработывая золотыя мины, нежели всякаго другаго металла, хотя и меньше убыточно доставать его изъ минерала. По той же самой причинѣ золотые минеры имѣютъ привиллегіи, и не можно на нихъ чинить взысканія по гражданскимъ дѣламъ.
   Непреодолимое отвращеніе Индѣйцовъ къ Гишпанцамъ причиняетъ, что самыя богатыя мины, кои имъ между собою извѣстны, остаются сокрыты, и слѣдовательно безполезны и тѣмъ и другимъ; ибо и Перуанцы не получаютъ изъ нихъ для себя никакой прибыли и любятъ лучше жить въ бѣдности. По общему мнѣнію входитъ тутъ очарованіе, и разсказываютъ самыя странныя приключенія о тѣхъ, кои отважились ихъ открыть; то скоропостижная смерть, то явленіе демонское, то люди подхваченные на воздухъ. Между всѣми сими причинами изтребленія настоящая есть излишняя вода, коею мины иногда заливаются.
   Для подземельныхъ работъ Негровъ не употребляютъ, по тому что они всѣ тамъ умираютъ, да и Индѣйцы рѣдко спасаются, и ничто такъ не уменьшило ихъ числа. Когда пробудутъ они нѣсколько временя подъ землею, ртуть внѣдряется въ нихъ такъ сильно, что многіе начинаютъ трястись и умираютъ, какъ лишившіеся ума. Безчеловѣчіе Коррежидоровъ и поповъ принудило такожь многихъ уйти и пристать къ народамъ непріязненнымъ Гишпаніи. Другіе, удручены будучи суровостію, ожидаютъ только способнаго часа для сверженія ига. Отъ времени до времени дѣлаютъ они иногда попытки; но какъ запрещено имъ носить оружіе, то и унимаютъ ихъ легка угрозами или обѣщаніями. Сверьхъ того Гишпанцы подкрѣпляются черными невольниками, съ коими обходятся лучше, нежели съ Индѣйцами, съ того времени какъ запрещено имъ дѣлать сихъ послѣднихъ невольниками. Черные, полагаясь на склонность своихъ господъ, подражаютъ имъ въ поведеній своемъ противъ природныхъ жителей, и берутъ надъ ними верьхъ; чѣмъ питается непримиримая ненависть между сими обѣими народами. учрежденіями правительства предписывается, чтобъ они не соединялись супружествомъ между собою. Запрещено Неграмъ и Негрянкамъ имѣть любовное сообщеніе съ Индѣйцами и Индіянками, подъ наказаніемъ для мущинъ лишенія части тѣла, а для женщинъ битія плѣтью.
   Изъ города Локсы поѣхали мы въ Тумбецъ, гдѣ достали намъ судно до Труксилла. Сіи оба города принадлежатъ Лимской королевской аудіенціи. Первой беретъ свое начало отъ рѣки, коей окружности, хотя и теперь довольно населены, до завоеванія были еще люднѣе. Часть Индѣйцовъ ушла въ отдаленныя области, и не осталось ниже слѣда тѣхъ древнихъ достопамятниковъ, кои произвели удивленіе въ Европейцахъ, но прибытіи ихъ въ Перу. Находилась тамъ Крѣпость, построенная Инками, и весьма богатое капище, посвященное солнцу съ монастыремъ дѣвицъ, опредѣленныхъ на служеніе сему свѣтилу.
   Труксилло, такъ названной по имени отчизны Пизарровой, есть одинъ изъ первѣйшихъ Гишпанскихъ въ Перу заведеній. Мало въ Америкѣ селеній его люднѣе; обнесенъ онъ кирпичною стѣною, а по величинѣ можетъ итти въ числѣ городовъ третьей степени. Стоитъ верстахъ въ трехъ отъ Моря, а въ десяти находится портъ Кванквахо, гдѣ отправляется вся морская торговля. Домы имѣютъ изрядную наружность; большая чаешь построены изъ кирпича, украшены входами и балконами; прочіе же суть сущія избы. Опасность отъ землетрясеній не позволяетъ ихъ поднимать выше одного жилья; и мало очень такихъ, кой бы имѣли два.
   Коррежидоръ и Епископъ живутъ въ семъ городѣ. Сверьхъ капитулы и мірскихъ поповъ, есть въ немъ мужескіе и женскіе монастыри, училище Іезуитское, больница и пр. Трудно понять двѣ вещи: съ одной стороны поведеніе монаховъ, съ другой доброе объ нихъ у жителей мнѣніе. Судя о чернцахъ по ихъ числу, можно-заключить, что набожность водворилась между ими въ наивышнемъ степени; но сколь удалены они отъ сей наружности! Наставники проѣдаютъ имѣніе монастырское, и безъ зазрѣній совѣсти признаютъ дѣтей, отъ нихъ родившихся, содержатъ ихъ при себѣ, какъ бы имъ нужно было имѣть свидѣтелей своему развращенію. Должно однакожъ изключить Іезуитовъ изъ сего всеобщаго и непристойнаго разстройства: но ежели не льзя ихъ укорять со стороны нравовъ, не уступаютъ они прочимъ въ разсужденіи богатства: трудно вычислить всѣ ихъ доходы. Доброе онаго употребленіе, какъ на содержаніе аптеки, о которой они особливое прилагаютъ попеченіе, такъ и на другія обществу и человѣчеству нужныя вещи, доставляетъ имъ тысячи способовъ еще ко умноженію онаго. Хотя Гишпанцы и вѣдаютъ, сколь жизнь монаховъ безпорядочна, но не меньше оказываютъ къ нимъ почтенія, сравнивающагося почти съ обожаніемъ, Францискане и Доминикане суть главной предметъ сего смѣшнаго служенія; и вотъ какими способами сіи старцы питаютъ таковыя мысли о себѣ въ народѣ. Они изобрѣтаютъ праздники, похожіе на игрища, коихъ сумазбродства не позволяютъ черни видѣть ея ослѣпленіе. Обрядъ начинается наканунѣ въ раннія вечерни, торжественнымъ ходомъ Яковитянъ къ Францисканамъ. Десять человѣкъ несутъ изображеніе ихъ основателя, Св. Доминика, которой со всѣмъ своимъ воинствомъ идетъ въ гости жъ другу своему Св. Францисну. Сія статуя, покрытая всѣмъ, что только вообразить можно богатѣе изъ парчей, напускаетъ блескъ изъ небольшихъ серебряныхъ звѣздъ, нарочно сдѣланныхъ, чтобъ далѣе была видна. Св. Францискъ узнавъ, что пріятель его дѣлаетъ ему сію честь, выступаетъ на встрѣчу до половины дороги; и тамъ оба Святые чинятъ взаимно другъ другу превеликіе привѣтствія чрезъ уста своихъ ошрочатъ; ибо хотя и нашли способъ заставить ихъ кривляться, но не выдумали еще пружинъ, чрезъ Кои бы они сами говорили. Св. Францискъ, будучи скромнѣе своего друга, принимаетъ его въ монашескомъ платьѣ; но пру сей наружной бѣдности, окруженъ вѣнцами и лучами золотыми и серебряными, и подъ ногами имѣетъ столько сихъ металловъ, что восьмнадцать человѣкъ, сгорбись стонутъ подъ тяжестію ноши. Четыре великана разныхъ цвѣтовъ, бѣлой, черной, мулатръ и Индѣецъ, выступаютъ на встрѣчу обѣимъ статуямъ. Они сдѣланы изъ прутьевъ, и покрыты малеванною бумагою; но разсмотря прилѣжно видъ ихъ, маски, шляпы, парики, почтешь ихъ скорѣе за истинныхъ пугалищъ. Посреди ихъ идетъ уродъ несущій на спинѣ коробъ, изъ коего выскакиваютъ куклы, прыгаютъ и пляшутъ для увеселенія народа. Наконецъ входятъ они въ церковь посреди великаго числа свѣчь и малыхъ ангеловъ, поставленныхъ на столахъ. Въ вечеру зажигается иллюминація и фейерверкъ, и все кончится тѣмъ, что сожигаютъ великановъ и урода. На другой день бываетъ проповѣдь и огромная музыка. Дабы день учинить примѣтнѣе, позволяютъ женщинамъ входъ въ монастыри: онѣ посѣщаютъ монашескія кельи, а ввечеру опять начинается ходъ для отведенія Св. Доминика домой. Почтеніе образовъ простирается до идолослуженія. Повсюду видны статуи, кои стараются убирать, и предъ коими всѣ курятъ ладонъ. Монахи, собирающіе милостыню, конные и пѣшіе, возятъ и носятъ ихъ по улицамъ, и даютъ прикладываться къ нимъ прохожимъ за нѣкоторое число денегъ.
   Труксиліане суть смѣсь всѣхъ породъ, но между Гишпанцами есть много знатныхъ фамилій. Сія страна изобильна хлѣбомъ, плодами, овощами, скотомъ, и всегда всѣ нужныя вещи найти можно съ излишкомъ ибо Индѣйцы приносятъ оныя на продажу верстъ за двѣсти. Сія дорога мало имъ стоитъ: съѣстные ихъ припасы лежатъ въ мѣшкѣ, наполненномъ жареною ячменною мукою, котораго становится имъ верстъ на пять сотъ. При наступленіи времени къ обѣду, останавливаются въ шалашѣ, гдѣ всегда вѣрны найти хики, а въ мѣстахъ степныхъ близь какого ручья. Тутъ берутъ горсть муки, и держатъ нѣсколько во рту, прежде нежели проглотятъ, двѣ или три щепоти укрощаютъ ихъ голодъ. На оныя пьютъ воду, и приходятъ въ состояніе продолжать свой путь.
   Городъ Труксилло окруженъ деревьями и рощицами, кои въѣздъ въ него дѣлаютъ пріятнымъ. Сады прилѣжно разчищенные и въ порядкѣ держимые, представляютъ зрѣлище прелестное; а какъ небо всегда чисто, то и пребываніе въ немъ завидное. Въ нѣкоторомъ разстояніи течётъ рѣка, изъ которой вода разными каналами проведена въ разныя части сей пріятной и плодородной страны.
   Приближаясь къ столицѣ, нашли мы многіе остатки древнихъ зданій. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ видѣли стѣны дворцовъ; въ другихъ широкіе рвы, по сторонамъ дорогъ. Наичаще попадались намъ крѣпости замка, построенныя въ мѣстахъ приличныхъ для удержанія непріятеля. Ѣхали мы обыкновенно ночью, ибо вся сія страна покрыта пескомъ, и отбіеніе солнечныхъ лучей такъ сильно, что вьючной скотъ страждетъ отъ жаровъ и отъ недостатка воды и паствы. По сей причинѣ ск рѣе разглядишь дорогу по костямъ упалыхъ лошаковъ, нежели по ихъ слѣдамъ. Правда, что идутъ они круглой годъ безпрерывно, но вѣтеръ вскорѣ заноситъ слѣдъ, и обманываетъ самыхъ испытанныхъ проводниковъ. Проѣзжіе могутъ узнать дорогу двумя способами; первой ѣхать все противъ вѣтра, или имѣть его сзади, когда возвращаются; полуденной вѣтеръ, безпрестанно дующій, чинитъ сіе правило необманчивымъ. Второй способъ есть тотъ, чтобъ отъ времени до времени взять горсть песку и понюхать. Калъ и моча скотовъ даютъ ему сильной запахъ, пособляющій разпознать дорогу. Земля такъ неплодородна въ нѣкоторыхъ мѣстахъ что ежели увидишь траву или кустарникъ, то навѣрно положиться можно, что есть въ близости жилье. Оные селятся всегда близь рѣкъ; вода и влажность утучняютъ землю, и производятъ зелень, которая не родится въ мѣстахъ необитаемыхъ.
   Мы приближались къ Лимѣ, коей окружности показались мнѣ крайне плодоносны. Ко умноженію пріятностей положенія не достаетъ только дождя для орошенія земли, но стараніе намѣщаетъ скупость облаковъ, и, не смотря на сухость климата, принуждаетъ поля быть плодородными. Я уже сдѣлалъ примѣчаніе, что одно изъ главнѣйшихъ попеченій Инковъ, да можетъ быть и больше чинящее чести ихъ правленію, было то, чтобъ проводить каналы, для раздѣленій рѣчныхъ водъ по разнымъ частямъ государства. Гишпанцы нашли сіи работы готовыми и сохранили ихъ въ прежнемъ порядкѣ. Симъ способомъ орошаются всѣ поля около Лимы. Сѣютъ на нихъ пшеницу и ячмень, содержатъ великіе луга для паствы лошадей, ростятъ обширные сады сахарныхъ тростей, оливовыхъ деревьевъ, винограда, имѣютъ огороды, приносящіе плоды и овощи въ непонятномъ изобиліи. Въ Квилѣ, какъ вы видѣли, для собиранія плодовъ земныхъ нѣтъ постояннаго времени; а здѣсь напротивъ того, земля покрывается жатвами, а деревья обнажаются отъ листьевъ, слѣдуя обыкновенному природы теченію. Оливные сады уподобляются густымъ лѣсамъ, какъ обширностію и вышиною деревьевъ, такъ величиною листьевъ. Какъ ихъ никогда не подчищаютъ, то вѣтви такъ между собою переплетаются, что свѣтъ сквозь ихъ пройти не можетъ. Единое стараніе, коего требуютъ они, есть то, чтобъ прочищать жолобы или канальцы, ведущіе воду къ корню каждаго дерева. Съ таковою малою работою, жители собираютъ великое множество превосходныхъ оливокъ, берегутъ ихъ по Европейскому обычаю, и выжимаютъ изъ нихъ масло лучше Гишпанскаго.
   Какъ бы кто нихвалилъ вообще всѣ Перуанскіе плоды, нѣтъ могущихъ сравнишься съ Лимскими. Ядятъ ихъ свѣжіе во весь годъ; ибо времена годичныя наступая по перемѣнкамъ, въ горахъ и долинахъ, производятъ то, что плоды кончатся въ одной Сторонѣ, а въ двугой поспѣваютъ. Земля Навозится каломъ нѣкоторыхъ морскихъ Птицъ, собираемымъ на близь лежащихъ около берега островахъ. Помянутыя птицы, проводя весь день въ исканіи себѣ пищи, на Ночь прилетаютъ на острова въ такомъ великомъ числѣ, что вся земля покрывается ихъ каломъ. Собираютъ оной съ раченіемъ, и употребляютъ особливо для полей, гдѣ сѣютъ пшено. Кладутъ по нѣскольку у всякаго стебля, и тотчасъ оной поливаютъ. Нѣкоторые думаютъ, что сей калъ не что другое, какъ самая земля съ острововъ, имѣющая силу производить кипѣніе въ землѣ, съ Которою мѣшается. Сіе мнѣніе подкрѣпляется невѣроятнымъ количествомъ забираемой съ острововъ ежегодно земли, и опытами тому учиненными: разкопавъ землю до нѣкоторой глубины, нашли въ ней то качество, тотъ же цвѣтъ, ту же теплоту, и тотъ же запахъ, что и на самой поверхности.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО CXXXIV.

Продолженіе Перу.

   Какое плачевное позорище представляешь взору чужестранца городъ Лима послѣ страшнаго землетрясенія, разорившаго сію Перуанскую столицу! Я не намѣренъ представить ее вамъ, Государыня моя, въ нынѣшнемъ ея состояніи; послѣ ужаснаго происшествія, коимъ опустошена она до основанія, не можно ее привести въ прежнее состояніе: повсюду виденъ образъ всеобщаго разрушенія.
   Первые удары почувствованы были въ концѣ Октября 1746, около десяти часовъ съ половиною вечера: въ теченіе четырехъ Минутъ, чрезъ кои трясеніе дѣйствовало во всей своей силѣ, весь городъ былъ опрокинутъ. Зло такъ скоро наступило, и бѣдствіе такъ было всеобще, что и побѣгъ не могъ спасти отъ гибели. Однихъ засыпало развалинами самыхъ домовъ, другихъ задавило по улицамъ падающими стѣнами. Нѣтъ примѣра столь жалостному произшествію и трудно вообразить себѣ истинную картину подобнаго злоключенія. Представьте себѣ, что всѣ церкви разорены, всѣ домы изтреблены; но хотя не осталось сихъ послѣднихъ на мѣстѣ больше двадцати пяти, однакожъ изъ шестидесяти тысячъ жителей, составлявшихъ тогда городъ, погибла только двѣнадцатая часть. Одни спаслись въ пустотахъ, сдѣлавшихся отъ самыхъ у падшихъ зданій; другіе очутились на верьху развалинъ, не зная сами, какъ туда попали: ибо въ столь скоропостижномъ обстоятельствѣ, никому не было времени на размышленіе; да хотябъ кто и имѣлъ оное, не было мѣста, куда укрыться отъ опасности. Земля колебала зданія съ такою яростію, что каждой ударъ отдѣлялъ большую онаго часть, а тяжесть сей валясь истребляла и остатокъ. Изъ двухъ колоколенъ соборной церкви, одна спала по самую церковь, а другая по то мѣсто, гдѣ висятъ колокола, церковь же совсѣмъ раздавлена и опрокинута въ паденіи. Великолѣпные тріумфальные ворота, построенные на мосту однимъ Индѣйскимъ Вицероемъ, и на верьху коихъ поставилъ онъ конную статую Филипа V, зданіе прелестное по величавости и богатству своей архитектуры, обращено въ прахъ. Палаты аудіенціи, Трибуналъ Инквизиціи, университетъ, училища и всѣ нѣсколько отмѣнныя строенія, сохранила только слабые признаки прежняго своего вида. Удары слѣдовали стремительно одинъ за другимъ: начтено ихъ около двухъ сотъ меньше сутокъ, а до февраля слѣдующаго года примѣчено ихъ больше четырехъ сотъ, изъ коихъ иные хотя и короче были перваго, дали однакожъ себя чувствовать съ толикою же яростію и съ не меньшимъ разореніемъ.
   Въ тотъ же самой часъ, крѣпость Каллао претерпѣла тоже бѣдствіе. Послѣ первыхъ ударовъ уцѣлѣло нѣсколько башенъ часть вала; но разореніе строенія не можетъ сравниться съ нещастіемъ, послѣдовавшимъ за симъ колебаніемъ. Каллао былъ портъ Лимы, лежащій въ десяти верстахъ отъ города, на мысѣ, не выше двухъ футовъ отъ воды. Море поднималось съ такимъ стремленіемъ, что достигало до самыхъ зубцовъ стѣны. Домы по большой части были въ одно жилье. Находились тамъ великолѣпныя палаты Вицероя, домъ губернатора удивительной красоты. Море отступя, какъ то случилось въ другія вр меня, возвратилось съ яростію, неся горы пѣны, пало на крѣпость, и превратило ея въ бездну водную. Удалилось оно вторично, вторично возвратилось съ большимъ еще прежняго стремленіемъ, и вновь заливъ, поглотило такъ сей нещастной городъ, что остался только кусокъ стѣны крѣпостцы Св. Креста, какъ бы въ доказательство сего страшнаго опустошенія. Изъ двадцати четырехъ кораблей, стоявшимъ въ пристани, затопило девятнадцать; прочіе, будучи подняты силою Воды, занесены на сушу въ нарочитомъ разстояніи отъ берега. Чтобъ совершить образъ злоключенія, прибавляютъ къ сему, что море перенесло церковь Августиновъ почти въ цѣлости на островъ довольно отдаленной, гдѣ ее по томъ нашли.
   Жители Каллаоскіе, коихъ числомъ было больше четырехъ тысячъ, погибли въ семъ потопѣ, изключая двухъ сотъ, имѣвшихъ щастіе спастись. Они находились на четырехъ корабляхъ, перенесенныхъ за портъ. Двадцать два человѣка обязаны жизнію тому куску стѣны, которой и понынѣ служитъ памятникомъ нещастія города. Отъ нихъ узнали, что многіе схватились за доски, долго плавали по водѣ, но стремленіемъ и волнами всѣхъ ихъ разбило. Какъ вода выступила на берегъ далѣе пяти верстъ, то всѣ, чаявшіе снасти жизнь бѣгомъ, затоплены на дорогѣ.
   Трудно изчислить убытки, понесенные симъ городомъ. Извѣстно, что оные чрезвычайно велики; ибо лавки, кои составляли главной складъ торговли, были тогда наполнены хлѣбомъ, саломъ, водкою, канатами, лѣсомъ, желѣзомъ, оловомъ, и всякими товарами и съѣстными припасами. Начтено до ста двадцати миліоновъ рублей денегъ, коибъ употребить надобно было, ежели хотѣли привести все въ то же состояніе, въ которомъ вещи находились до нещастія.
   Въ ужасную ночь, изтребившую Каллао, жители (столицы льстились найти въ ней убѣжище и помощь. Печаль ихъ превратилась въ истинное отчаяніе, когда свѣдали, что города на свѣтѣ нѣтъ. Новизну сію принесли солдаты, посыланные на берегъ отъ Вицероя. Онъ въ семъ плачевномъ обстоятельствѣ поступилъ съ усердіемъ, отвагою и благоразуміемъ, принесшими ему похвалу отъ всего народа. Безъ него, голодъ изтребилъ бы и тѣхъ, кои остались послѣ землетрясенія. Ожидаемые изъ Каллао припасы погибли, печи въ Лимѣ были разорены, мельницы изтреблены. Словомъ больше пятидесяти тысячъ человѣкъ находились безъ хлѣба. Въ семъ ужасномъ замѣшательствѣ, онъ не обробѣлъ; послалъ ко всѣмъ судьямъ земскимъ сосѣднихъ провинцій повелѣніе, везти изъ ихъ уѣздовъ всю находящуюся муку; собралъ каменщиковъ, хлѣбниковъ, мясниковъ; заставилъ ихъ работать день и ночь, и починивать мельницы, печи и скотобойни. Получивъ извѣстіе, что берега покрыты трупами, остающимися безъ погребенія, и что море выбрасываетъ ежечастно множество мебелей, отдалъ тотчасъ приказъ похоронишь тѣла, и опредѣлилъ офицеровъ для собранія пожитковъ, и сочиненія имъ реэстра: запретилъ всякому частному человѣку до нихъ касаться подъ смертнымъ наказаніемъ. Поставлены были двѣ висѣлицы, въ Лимѣ и въ Каллао, и нѣсколькими примѣрами строгости всѣ удержаны были въ должности. установленная имъ полиція предупредила воровство и смертоубивство, преступленія возможныя въ замѣшательствѣ; и сколь скоро земля окрѣпилась, велѣлъ онъ сочинить планы для выстроенія обоихъ городовъ Лимы и Каллао, и господинъ Годенъ, которой, какъ я вамъ доносилъ, былъ тогда Профессоромъ математики, управлялъ симъ дѣломъ.
   Сколь ни скоропостижны бываютъ въ Перу землетрясенія, но всегда предшествуютъ имъ признаки. За минуту до удара, слышанъ подземной звукъ, простирающійся во многихъ мѣстахъ, и походящій то на ревъ быковъ, то на салпъ артиллеріи. Животныя всегда первыя чувствуютъ приближающееся нещастіе. Собаки начинаютъ ужасной вой; вьючные скоты останавливаются, и по вліянію природы разширяютъ ноги, дабы крѣпче держаться, и не упасть. Люди, устрашенные таковыми предзнаменоваціями, бросаютъ домы, бѣгаютъ по улицамъ и площадямъ, ища безопасности, коей не ожидаютъ подъ своею кровлею. Выходятъ наги, ежели нещастіе случится ночью; наступающая бѣда заставляетъ забывать всю скромность; они не успѣваютъ надѣть и рубашки, которую по большой части скидаютъ, ложась спать. Тогда представляется множество странныхъ лицъ, и трудномъ отъ смѣха удержаться, естьли бы всякой не былъ самъ занятъ другимъ предметомъ-Прибавьте къ сему плачь дѣтей, рыданіе женщинъ, призывающихъ Святыхъ на помощь, крикъ мущинъ, кои такъ изпужаны бываютъ, что не помнятъ скрыть свой страхъ: и тогда вы будете имѣть только слабое понятіе о семъ страшномъ позорищѣ ужаса и унынія. Сіе не кончится съ первымъ колебаньемъ; никто не дерзаетъ возвращаться домой, опасаясь, чтобъ оно не возобновилось. Въ самомъ дѣлѣ, часто случается, что домы падаютъ отъ втораго удара, будучи первымъ потрясены, и къ тому пріуготовлены.
   Сіи страшныя разторженія природы не имѣютъ никакого правила, въ разсужденіи продолженія или силы; но не проходитъ никогда между двумя ударами столько времени, чтобъ успѣть позабыть ихъ дѣйствіе. Рѣдко кончится мѣсяцъ въ семъ городѣ, чтобъ не чувствовали нѣсколько потрясеній; но разореніе, подобное описуемому мною, случается иногда только единожды, въ цѣлые полвѣка. Прежде землетрясенія, причинившаго толикой убытокъ Лимѣ въ 1687 году, ячмень и пшеница родились такъ изобильно, что жители довольствовались, не имѣя нужды привозишь изъ другихъ краевъ? но послѣ земля перемѣнила свойство и хлѣбъ гнилъ въ ней, никогда не всходя. Сію перемѣну приписывали излишеству сѣрныхъ паровъ и селитряныхъ частицъ, оставшихся Въ землѣ. Хозяева принуждены были обратить поля на другія употребленія; и насадили сахарныхъ тростей, кои не были подвержены вышепомянутому неудобству, и отъ коихъ получали они больше барыша. Сіе безплодіе хлѣба продолжалось съ лишкомъ сорокъ лѣтъ, по прошествіи коихъ усмотрѣно, что земля начала поправляться и становилась по прежнему плодородна. Но, или нашли больше прибыли отъ новыхъ произрастеній, или землепашцы не столь пеклись о сѣяніи пшеницы, не выработывали уже столько хлѣба, какъ прежде. Хотя послѣднее землетрясеніе могло произвесть то же дѣйствіе, меньше о томъ безпокоятся съ того времени, какъ завели хлѣбной торгъ съ Хили.
   До послѣдняго нещастія Лима, сія Царица городовъ полуденной Америки, находилась въ самомъ цвѣтѣ. По сей причинѣ и опишу я ее въ тогдашнемъ положеніи, слѣдуя слышанному, и полагаясь на свидѣтелей прежняго ея благосостоянія. Сперва назвали ее городомъ Королей, по тому что Францискъ Пизарръ основалъ ее, сказываютъ, въ день трехъ Королей (Крещенія); другіе думаютъ, что дано ей сіе имя въ честь Карла V и Іоанны его матери, Королевы Гишпанской. По томъ именовалась она Аймакъ, отъ рѣки омывающей ея стѣны, равно какъ и отъ пространной и прекрасной долины, посреди коей стоитъ сія столица. Гишпанцы испортя слово, назвали Лимою самой только городъ, не перемѣна названія ни рѣки, ни долины.
   Большой и великолѣпной каменной мостъ, проходя чрезъ рѣку, примыкался къ сводамъ, ведущимъ на королевскую площадь, посреди которой находился водометъ примѣчанія достойной по своей красотѣ и величинѣ. Свершала его мѣдная статуя, представляющая славу, и окруженная четырьмя водоемами. Вода била изъ трубы ея, и изъ челюстей восьми мѣдныхъ же львовъ, ее поддерживающихъ. Самыя богатыя зданія придавали красу сей площади; главные были соборъ, Епископскія палаты, Вицероевъ дворецъ, ратуша и тюрьмы. Лима имѣетъ видъ треугольника, коего большой бокъ лежитъ по рѣкѣ. Обнесена она кирпичною стѣною, съ тридцатью четырьмя бастіонами, но безъ площадокъ и зубцовъ; ибо помышляли предохранить ея только отъ нечаяннаго нападенія Индѣйцовъ. Во всей окружности было семеро воротъ и три калитки.
   Съ другой стороны рѣки лежитъ предмѣстіе Св. Лазаря, нарочито разпространившагося отъ нѣсколькихъ лѣтъ. Всѣ въ немъ улицы, равно какъ и въ городѣ, намощенъ камнемъ, широки, прямы, въ одинакомъ между собою разстояніи, пресѣкаются прямыми углами, и составляютъ четвероугольники заселенные домами равной величины. Чрезъ оныя идутъ подъ сводами изъ рѣки каналы, способствующіе къ содержанію чистоты. Всякой хозяинъ имѣетъ слѣдовательно у себя ручеекъ для своего употребленія, и почти у всякаго есть садъ, которой изъ него поливаетъ. На берегу рѣки находится гульбище, усаженное въ пять рядовъ померанцовыми деревьями, на которое все дворянство города Лимы ѣздитъ въ каретахъ ежедневно въ пять часовъ.
   Строенія хотя и низки по большой части, но на видъ непротивны: внутри ихъ все росписано цвѣтами и полевыми видами довольно изрядно. Дабы сіи строенія надежнѣе стояли во время землетрясеній, главныя ихъ части дѣлаютъ изъ береговъ съ пазами въ перекладахъ кровли и потолка. Покрываютъ ихъ прутьями или тростникомъ снаружи и внутри; и обмазываютъ глиною, на которой малюютъ фасады на подобіе тесанаго камня, прибавляя къ тому корнизы и входы, такожь писаные, кои обманываютъ глаза. Я пріѣхавши думалъ, что домы дѣйствительно построены изъ камня. Кровли плоски, гладки, и такъ тонки, что защищаютъ только отъ вѣтра и солнца. Какъ дождь идетъ рѣдко въ Лимѣ, то и не нужны другія предосторожности. Съ таковымъ строеніемъ, домы меньше въ опасности, нежели сдѣланные прочно. Все зданіе косится съ движеніемъ земли, да и основаніе, будучи связано съ прочими частями, слѣдуетъ тому же колебанію. Вышерпя ударъ, могутъ они повреждены быть, но не легко имъ совсѣмъ повалиться. Примѣчанія достойны въ сосѣдствѣ сего города стѣны одного стариннаго селенія, кои хотя построены на поверхности земли, безъ извести, но понынѣ держатся и выносятъ самые сильные удары въ землетрясеніяхъ, въ то время, какъ прочныя зданія Гишпанскихъ архитекторовъ, развалились, увѣряютъ, что Индѣйцы, примѣтя образъ строенія своихъ первыхъ завоевателей, смѣялись надъ ними, говоря, что Кастиланцы роютъ могилы, гдѣ погрѣстись. Не меньше того удивительно, что видя сіи новые города столь часто превращаемые въ развалины, и зная древнее обыкновеніе коренныхъ жителей, не исправились они въ теченіе двухъ сотъ лѣтъ. Удовольствіе имѣть пространные домы и выгодные покои, преодолѣваетъ страхъ быть задавлену ихъ паденіемъ.
   Церкви въ Лимѣ почти всѣ были каменныя, украшенныя живописью и богата убранныя. Сверьхъ соборной Доминиканская, Отцовъ милосердія и Іезуитская, отличались великолѣпіемъ. Въ удивленіе приводятъ сокровища, показываемыя въ нихъ во дни праздничныхъ торжествъ. Престолы съ верьху до подножія, покрыты серебромъ, выработаннымъ различнообразно: но вкусъ и работа не соотвѣтствуютъ цѣнѣ металла. Стѣны обтянуты бархатомъ, обшиты бахрамою и обвѣшаны кистьми золотыми, серебряными; вдоль всей Церкви разставлены въ два ряда серебряные подсвѣшники футовъ въ семь вышины, а между оными на подножіяхъ ангелы, сосуды осыпанные дорогими каменьями, мощи и все, что только можетъ придать блеску божіей службѣ. Штофы на священническія одежды выбираются всегда наилучшіе и самые дорогіе изо всѣхъ привозимыхъ изъ Европы. Вообще все служащее къ украшенію святыхъ мѣстъ, есть наирѣдчайшее въ своемъ родѣ. Я осмѣлюсь сказать, что самыя простыя и ежедневныя утвари, превосходятъ богатствомъ и великолѣпіемъ употребляемыя въ французскихъ городахъ въ наиглавнѣйшіе праздники.
   Монастыри по большой части были пространны; покой въ нихъ велики и хорошо разположены. Церкви особливо имѣли видъ величественной, да и въ деревянныхъ стѣны такъ похожи сдѣланы были на каменныя, что надлежало въ близи смотрѣть, дабы не обмануться. Колокольни строили не высоки, какъ по причинѣ землетрясеній, такъ и для того, чтобъ могли выдержать тяжесть колоколовъ, кои въ числѣ и вѣсѣ могли поспорить съ Европейскими. Всѣ сіи монастыри снабжались водою на иждивеніе города, не изъ ручьевъ, проведенныхъ изъ рѣки, какъ я сказалъ, чрезъ подземельные своды, но изъ одного ключа чрезъ разныя трубы: а по тому и обязаны они содержать водометъ на улицѣ для бѣдныхъ людей, не могущихъ имѣть воды въ своихъ домахъ.
   Въ Лимѣ обыкновенно живутъ Перуанскіе Вицерои. Правленіе ихъ продолжается три года, но Король можетъ оставлять ихъ и далѣе нарочнымъ повелѣніемъ. Власть ихъ не ограничена; предсѣдаютъ они во всѣхъ приказахъ, коихъ члены, такъ сказать, суть исполнители ихъ воли въ отправленіи дѣлъ. Сіи разные приказы суть совѣтъ военной и доходовъ, приказъ правительства, королевская аудіенція, счетная камера, Магистратъ, консульство, королевская казна, казна мертвыхъ, Инквизиція, университетъ и пр. Наружная Вицероевъ пышность, не разнствуетъ съ королевскою, и дѣйствительно они царствуютъ во всемъ пространствѣ подчиненныхъ себѣ областей, а по тому и пріемъ ихъ соотвѣтствуетъ чину столь высокому. Вы пожелаете можетъ быть знать обрядъ торжества, въ которомъ Гишпанцы любятъ оказывать свое великолѣпіе.
   Сколь скоро Вицерой прибылъ въ портъ Пайту, лежащій верстахъ въ тысячѣ отъ столицы, посылаетъ онъ въ Лиму одного чиновника, почтеннаго титломъ посла, съ письмами, возвѣщающими его пріѣздъ. Они вручаются его предмѣстнику, которой отправляетъ къ нему тотчасъ курьера съ поздравленіемъ: по томъ отпуская посла, даетъ ему богатой подарокъ, присовокупляя къ оному обыкновенно коррежиманъ или полкъ со властію отправлять должность на свое имя, ежели онъ самъ обязанъ другими дѣлами. Новаго Вицероя угощаютъ всѣ Koppeжидоры и ставятъ, каждой въ своемъ уѣздѣ, качалки, припасы и пр. до самой Лимы. Прибывъ туда, проѣзжаетъ онъ не останавливаясь въ Каллао, гдѣ принимается и признается Алкадомъ, высланнымъ изъ столицы, и всѣми военными Офицерами. Отводятъ ему дворецъ въ крѣпости, нарочно на сей случай убранный. Въ наступающій день духовные и свѣтскіе Приказы приходятъ его поздравлять, и онъ подъ балдахиномъ выслушиваетъ ихъ рѣчи. Королевская аудіенція беретъ тогда первое мѣсто, за нею слѣдуетъ счетная палата, духовенство, магистратъ, консульство, инквизиція, университетъ, игумны монастырей и знатныя особы. Послѣ сего готовится для него великолѣпной столъ, а ввечеру комедія, на которой позволено быть и женщинамъ.
   Вы спросите, что это за комедія? я вамъ ее опишу. Играютъ ее въ Каллао въ день прибытія Вицероева комедіанты изъ Лимы, коихъ я тамъ видалъ. Когда я пришелъ въ театръ въ первой разъ, былъ онъ весьма худо освѣщенъ, то есть дневной свѣтъ смѣшивался со свѣчами. Голова суфлера торчала изъ западни гораздо выше пола театральнаго. Я сперва принялъ его за чудовище, которое хочетъ броситься на театръ, но вышелъ изъ заблужденія, когда онъ началъ кричать такъ громко, что въ самыхъ дальнихъ мѣстахъ былъ слышенъ. Партеръ представлялъ пространное позорище. Многіе сидѣли въ шлафоркахъ и колпакахъ; Офицеры находились вмѣстѣ съ солдатами и съ самою подлою, замаранною и вонючею канальею. Знатные занимали ложи и амфитеатръ, а послѣднія мѣста засѣли простыя бабы въ черныхъ юбкахъ и бѣлыхъ шерстяныхъ покрывалахъ.
   Началось представленіе; комедіанты изрядно были одѣты. По нѣсколькихъ скучныхъ и безтолковыхъ явленіяхъ наступила интермедія. Одинъ комедіантъ хотѣлъ, какъ казалось, уловить мѣшкомъ денегъ сердце женщины, которая ему пѣла пѣсенки, и не весьма была удалена удостоить его своей милости. Человѣкъ принесъ на театръ три болвана для перуновъ, надѣлъ на нихъ мужское платье, скинулъ оное и одѣлъ ихъ женщинами. Пришли трое молодчиковъ, коимъ вздумалось подманить ихъ, какъ и первому, деньгами, но онѣ ни мало не склонялись.
   Въ другой интермедіи, театръ представлялъ Гишпанской постоялой дворъ ночью. Принесли три пуховика и три одѣяла. Королева и ея придворныя госпожи, учинясь трактирщицею и служанками, начали переправлять постели. Пришли шесть человѣкъ, требовали постелей и заплатили напередъ. у одного изъ нихъ скупѣе другихъ, деньги завернуты были въ двадцати бумажкахъ. Сіи господа раздѣлись передъ женщинами безъ дальнихъ обрядовъ, смяли по пиши и по шести штановъ, по стольку же кафтановъ, и легли по двое на каждую кровать. Всего лучше было то., что срывали они другъ съ друга одѣяло, и дрались, кому достанется. Видъ сихъ перинъ и людей толкающихъ одинъ другаго съ постели, не столь мнѣ смѣшонъ показался какъ невѣроятныя похвалы отъ зрителей.
   Наступило по томъ явленіе между Королемъ, Королевою и волшебницею, противъ которой многіе удальцы обнажили шпаги. Она отбилась своимъ посохомъ и ушла за кулисы, не получа ни одной раны. Сіи герои вложили шпаги въ ножны, сберегая ихъ на удачнѣйшіе случаи. Волшебница то морила людей однимъ взглядомъ, то также взглядомъ возвращала жизнь умершимъ: однакожъ вышедъ однажды на театръ, упала, разбила себѣ носъ, встала, ушла, и появилась опять съ пластыремъ.
   Въ другой интермедіи, мужья разсерженые гонялись за женами съ палками, имѣя твердое намѣреніе ихъ поподчивать. Миролюбивые сосѣди успокоили дѣло, и не допустили сихъ грубіяновъ предаться движенію ярости. Дабы отмститъ за таковое поруганіе, женщины одѣлись Амазонками, вооружились съ ногъ до головы, напали на мужей и принуждали ихъ признаться побѣжденными. При окончаніи волшебница отреклась отъ сатаны и это всѣхъ дѣлъ его, и приняла христіанской законъ, объявляя, что никогда другому слѣдовать не будетъ. Одинъ изъ актеровъ, съ которымъ разговаривалъ я послѣ комедіи, сказывалъ мнѣ, что они недавно получили ее изъ Мадрита, гдѣ она весьма понравилась, и что въ Лимѣ нѣтъ человѣка, которой бы былъ въ состояніи сочинить подобную. Но я возвращаюсь къ Вицерою.
   Во второй день, ѣдетъ оцъ въ каретѣ, присланной отъ города, въ церковь стоящую на половинѣ дороги между Каллао и Лимою. Тамъ находитъ своего предмѣстника, которой отдаещъ ему жезлъ правленія, и они тутъ разстаются: одинъ входитъ въ Состояніе простаго человѣка и возвращается въ Гищпанію, другой чинитъ торжественной въѣздъ въ столицу. Всѣ улицы тогда вычищены и обтянуты богатыми обоями; поставлены тріумфальные вороты, въ коихъ искуство, вкусъ и богатство преизяществуютъ. Когда всѣ собрались, садится онъ съ фамиліею своещ на лошадей, присланныхъ отъ города. Сперве идутъ роты земскаго войска, по томъ училища и университетъ, а члены разныхъ приказовъ, ѣдутъ верьхомъ на пребогато убранныхъ лошадяхъ. Одежда городскихъ урядниковъ состоитъ въ рясѣ изъ малиноваго бархата, и превеликихъ шапкахъ; сей одежды не употребляютъ они ни при какомъ другомъ случаѣ. Нѣкоторые изъ нихъ идутъ пѣшкомъ, и несутъ балдахинъ надъ Вицероемъ. Два простые Алкада служатъ ему вмѣсто конюховъ, и держатъ за повода каждой съ своей стороны его лошадь. Шествіе чинится по разнымъ улицамъ до королевской площади. Вицерой слазитъ съ коня у вратъ соборной церкви, гдѣ Архіепископъ принимаетъ его со всею капитулою. По вступленіи въ церковь, поютъ молебенъ, а онъ между тѣмъ усаживается съ приказными на весьма богатыхъ креслахъ. По окончаніи сего богоугоднаго дѣда, садитися онъ на лошадь и ѣдетъ во дворецъ. Тамъ приготовляется для него великолѣпной столъ, къ которому допускается все дворянство. На другой день бываетъ онъ опять въ соборѣ, но ѣздитъ уже въ своей каретѣ, и не имѣетъ другихъ провожатыхъ, кромѣ тѣхъ, кои обязаны слѣдовать за нимъ во всѣхъ народныхъ случаяхъ, то есть, его гвардіи: обѣдню служитъ Архіепископъ, и Вицерой возвращается домой въ препровожденіи всего дворянства, которое ничего не щадитъ, чтобъ показаться съ пышностію. Въ сей и слѣдующій день бываютъ великія угощенія. Заѣдки и мороженое подаются въ золотыхъ сосудахъ. Позволено всѣмъ женщинамъ быть во дворцѣ, и ходить какъ въ залахъ и галереяхъ, такъ и въ садахъ.
   За сими пирами слѣдуютъ бѣганья на водахъ, продолжающіяся пять дней, первые три въ честь Вицерою, а послѣдніе два для посла принесшаго вѣсть о его прибытіи. Послѣ таковыхъ сумотошныхъ увеселеній, даютъ Вицерою праздники меньше шумные: дѣло доходитъ до училищъ и университета. Поются похвалы Вицерою, даются награжденія сочиненіямъ, кои лучше другихъ въ томъ предуспѣли. Ректоръ сидя въ креслахъ, прошивъ его Превосходительства, говоритъ рѣчь въ честь его и подноситъ ему собраніе всѣхъ сихъ похвалъ, богато переплетенное. Монахи чинятъ диспуты, и читаютъ похвальныя слова: монахини даютъ вечеринки и концерты, и Вицерой не опускаетъ ни одного изъ сихъ праздниковъ. Ежели вѣришь здѣшнему преданію, то, когда Герцогъ де ла Палата вступалъ въ 1683 году въ сію должность, жители намостили серебряными слитками улицы, по коимъ ѣхалъ онъ во дворецъ. Каждой изъ помянутыхъ, слитковъ вѣсилъ, сказываютъ, двѣсти марокъ, и сія одна издержка превосходила восемьдесятъ миліоновъ піастровъ, (сорокъ восемь миліоновъ рублей).
   Перуанской Вицерой имѣетъ пѣшую и Конную гвардію, коей мундиръ не уступаетъ богатствомъ и блескомъ никакой гвардіи Наисильнѣйшихъ Монарховъ. Его Превосходительство не выѣзжаетъ никогда безъ того чтобъ не было передъ нимъ и за нимъ по четыре человѣка. Они держатъ караулъ при главномъ входѣ во дворецъ, и обыкновенно стоятъ въ переднихъ покояхъ. Съ помощію сихъ двухъ отрядовъ, имѣетъ онъ всегда сто солдатъ для исполненія его воли.
   Всякой день Вицерой даетъ три аудіенціи; одну Индѣйцамъ, другую Гишпанцамъ, третью городскимъ барынямъ, ибо при дворѣ его волокитство идетъ наряду съ пышностію. Обыкновенные и положенные его доходы не соотвѣтствуютъ его чину. Вицерой имѣетъ только сорокъ тысячъ рублей годоваго дохода; но чрезвычайной и случайной превосходитъ несравненно сіе число. Онъ жалуетъ больше ста Губернаторовъ и во всѣ должности воинскія и гражданскія, что приноситъ ему несчетныя богатства* Можетъ, какъ сказываютъ, поставить больше восьмидесяти тысячъ человѣкъ какъ пѣхоты, такъ и кавалеріи. Во дворцѣ имѣетъ часовню, при которой служба отправляется шестью попами, пономаремъ и хоромъ музыки. О семъ послѣднемъ упоминаю я только для того, что капельмейстеромъ онаго есть французъ, называемый Монтбревъ, съ коимъ объѣзжалъ я полуденныя Перуанскія провинціи. Я говорить буду о сихъ разныхъ путешествіяхъ, когда окончу описаніе столицы.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО CXXXV.

Конецъ Перу.

   Въ Лимѣ считается пятьдесятъ четыре Церкви, двадцать шесть монастырей мужескихъ, пятнадцать дѣвичьихъ, почти столько же больницъ, сверьхъ другихъ разныхъ благочестивыхъ, полезныхъ и милосердыхъ заведеній, увѣряютъ, что они занимаютъ цѣлую треть города, Францисканы имѣютъ три монастыря, изъ коихъ главной, почитаемой за наипрекраснѣйшій въ сей столицѣ, содержитъ семь сотъ монаховъ, священниковъ, братій и служителей. Есть также четыре монастыря Доминиканскихъ, три Августиніанскихъ, три Отцовъ искупленія, шесть Іезуитскихъ; и всѣ сіи старцы, присовокупи къ нимъ монахинь, кои не уступятъ также имъ въ числѣ, составляютъ шестую часть жителей.
   Соборъ, освященной во имя Св. Іоанна Евангелиста, превращенъ въ метрополію Павломъ III, двѣнадцать лѣтъ спустя по построеніи его Францискомъ Пизарромъ. Архіепископъ имѣетъ шестьдесятъ тысячъ рублей дохода, а капитулъ его больше ста двадцати тысячъ. Сія церковь есть также и приходская. Должность отправляютъ въ ней четыре Священника и два викарныхъ. Сверьхъ того въ городѣ находится семь приходовъ, не считая безчисленнаго множества монаховъ всякаго рода и цвѣта, изъ коихъ каждой пасетъ свое стадо овечекъ. Доминиканы, Іезуиты, Францисканы, Августины и Отцы искупленія имѣютъ также училища, присоединенныя къ Лимскому университету.
   Сей университетъ основанъ Карломъ V, и подтвержденъ грамотами отъ разныхъ Папъ. Считаютъ въ немъ въ четырехъ факультетахъ сто восемьдесятъ докторовъ, зависящихъ отъ власти ректора, избираемаго ежегодно, а учениковъ наберется до двухъ тысячъ; но изключа ябеды и школьные вздоры, объ наукахъ мало въ немъ пекутся. Сказываютъ, что г. Годенъ, будучи избранъ въ профессоры математики и астрономіи, не могъ дойти до того, чтобъ его разумѣли. Сія академія носитъ имя Св. Марка, и причислена къ Саламанской, дабы могла пользоваться тѣмижь преимуществами. Многіе частные люди завели въ ней школы для содержанія нѣкотораго числа молодыхъ людей, и обученія словеснымъ наукамъ, правознанію, богословіи и пр. Со всею сею помощію не доходило почти никогда еще до того, чтобъ вышелъ оттуда хотя посредственно ученой человѣкъ.
   Милиція Лимская составлена изъ мѣщанскаго войска, въ которомъ Король платитъ только начальнымъ офицерамъ. Въ ней считается тридцать шесть ротъ пѣхоты, то есть, четырнадцать изъ Креоловъ, восемь изъ торговыхъ людей, восемь изъ Индѣйцовъ, шесть изъ Мулатровъ; конницы же десять ротъ. Офицеры, получающіе жалованье отъ Короля, суть Вицерой, два Генерала, пѣхотной и конной, генеральной коммиссаръ, ихъ порутчики и пр. Отъ него также получаютъ жалованье артиллерійскіе офицеры. Король Гишпанской содержалъ въ Каллао гарнизонъ изъ шести сотъ человѣкъ; находился тамъ морской генералъ и другіе такіежь офицеры, кои обязаны были собираться при первой повѣсткѣ, для переношенія военныхъ аммуницій и съѣстныхъ припасовъ.
   Въ Лимѣ, равно какъ въ Квитѣ, въ Карфагенѣ, и во всѣхъ другихъ городахъ Гишпанской Америки, жители раздѣляются на разные роды. Главные выводятъ начало свое отъ древнихъ Кастиланцовъ, завоевавшихъ Перу, "многіе хвастаютъ стариннымъ дворянствомъ. Они думаютъ объ себѣ тахожь, что гораздо умнѣе Европейскихъ Гишпанцовъ, коихъ почитаютъ скотами. Можетъ быть произходитъ сіе отъ того, что Не могутъ они терпѣть другъ друга отъ зависти, ибо всѣ чины и лучшая часть торговли достается въ руки чужестранцамъ. Что принадлежитъ до титловъ, никто имъ Не споритъ въ именахъ маркизовъ, графовъ и кавалеровъ; многіе изъ нихъ допускаются въ Гишпанскіе военные ордена. Родѣ Ампуеровъ, произходящій по женскому колѣну отъ древнихъ Инковъ, по тому что одинъ Кастиланецъ сего имени женился на княжнѣ ихъ крови, въ великомъ здѣсь уваженіи. Гишпанскіе Короли надавали ему много почестей и преимуществъ, коими онъ пользуется донынѣ, и кои понуждаютъ самыхъ знатныхъ людей искать съ ними союза. Вицерой всегда всенародно отдаетъ ему честь, когда пріѣзжаетъ вступать въ правленіе. Старшій сего рода выходитъ на балконъ подъ балдахиномъ; а Вицерой, приближась на лошади, нарочно обученной, заставляетъ ее три раза поклониться балкону.
   Всѣ сіи знатныя фамиліи живутъ соотвѣтственно своей природѣ; имѣютъ великое множество слугъ, невольниковъ, лошадей и экипажей. Нѣтъ мѣщанина, у котораго бы не было кареты или коляски, запряженной по крайней мѣрѣ однимъ лошакомъ. Число сихъ возковъ полагается шести тысячъ, и большая часть изъ нихъ раззолочены и изрядно сдѣланы. Когда принесетъ причастіе къ больному, то хватаетъ первую встрѣчную карету, и ѣздитъ въ ней, пока не воротится въ церковь. Хозяинъ кареты между тѣмъ дожидается въ какомъ ни есть домѣ, пока попъ ее не отпуститъ. Кучера здѣсь весьма ревнительны о достиженіи до таковой чести, ибо привязано о сему отпущеніе грѣховъ. Бываютъ люди, кои купя карету, не поѣдутъ прежде, нежели провезено въ ней будетъ тѣло господне. Слуги отъ мастера везутъ карету къ церкви; попы разъѣзжаютъ въ ней обыкновенна цѣлой день; послѣ чего хозяинъ увѣренъ, что никакого уже нещастія съ нимъ въ пути случиться не можетъ.
   Красота мебелей не соотвѣтствуетъ экипажамъ. Одинъ диванъ покрытъ ковромъ и подушками бархатными для женщинъ. Онъ есть подмостка дюймовъ въ восемь высоты и въ шесть футовъ ширины, занимающая обыкновенно цѣлой бокъ зады. Мущины садятся въ креслахъ, и въ случаѣ только крайней пріязни допускаются на диванъ. Вмѣсто обоевъ служитъ нѣсколько дурныхъ картинъ работы Кускихъ Индѣйцовъ. Постеля стоитъ въ углу, на подобіе алкова, въ коемъ главная выгода та, что имѣетъ заднюю дверь, для принятія и высыланія постороннихъ, такъ что никто ихъ не увидитъ. Въ домѣ нѣтъ другихъ постелей, по тому что служители спятъ на полу на овчинахъ. Высота и пространство даетъ покоямъ величественный видъ, ежелибъ окны были порядочнѣе; но ихъ такъ мало, что внутри всегда темно.
   Въ платьѣ больше примѣчается пышности. Мужское походитъ на Гишпанское и разнится только роскошью, овладѣвшею вообще всѣми состояніями. Кто можетъ купить парчу, тотъ и право имѣетъ носить ее. Мулатръ, отправляющій самую подлую должность или ремесло, иногда богатѣе одѣтъ, нежели Гишпанецъ первой по знатности степени. По сей причинѣ изобрѣтаютъ ежедневно новыя парчи; привозимыя изъ Европы тотчасъ разхватываютъ; цѣна не дѣлаетъ препятствія, и каждой наперерывъ старается достать наипрекраснѣйшую.
   На столъ не такъ убыточатся, ибо и понятія не имѣютъ о нашемъ нѣжномъ кушаньѣ. Креолы обыкновенно трезвы, что принадлежитъ до вина, а больше любятъ крѣпкіе напитки. Ѣдятъ они дѣля на участки, какъ монахи, и не знаютъ, что такое чистота. Въ праздничномъ столѣ носятъ мимо гостей блюды, кои отдаютъ служителямъ, подъ предлогомъ, что всякъ долженъ участвовать въ пиру. Мясо приправлено пряными столь острыми кореньями, что чужестранцы не могутъ ихъ ѣсть: но всего несноснѣе блюды бываютъ отъ того, что пахнутъ саломъ; ибо худо приготовлены. Здѣсь не умѣютъ жарить большихъ частей, оборачивая ихъ около огня на вертѣлѣ.
   Вилокъ не употребляютъ, и слѣдовательно неопрятность еще болѣе умножается. Руки моютъ послѣ стола всѣ въ одной даханѣ, и сія вода служитъ также для полосканія рта. Обѣдаютъ въ десять часові поутру; ужинаютъ въ четыре по полудни, а въ полночь завтракаютъ. Въ теченіе дня часто употребляютъ Парагвайскую траву, которую пьютъ, какъ чай.
   Хлѣбъ хорошъ вкусомъ и весьма бѣлъ. Пекутъ его Негры на счетъ булошниковъ, и лавки всегда имъ наполнены. Когда невольникъ сдѣлаетъ какую важную проказу, отдаютъ его къ пекарю, которой его кормитъ, и платитъ господину извѣстное число деньгами, или хлѣбомъ. Для Негра нѣтъ большаго наказанія; каторга для него въ сравненіи ничто. Обязанъ онъ работать день и ночь; кормятъ его худо, мало даютъ спать, и вскорѣ приходитъ онъ въ такую слабость, что на все согласится для полученія вольности.
   Мясо, наибольше употребляемое въ Лимѣ, есть баранина. Говядина также уважается, но ѣдятъ ея мало, и двухъ или трехъ быковъ довольно на недѣлю для всего города. Живность изобильна и смачна; дичины не столько. Наиболѣе разходится свинины, которая, хотя и изрядна, но меньше нѣжна, какъ въ Карфагенѣ. Всѣ мяса, да даже и рыба, готовятся съ саломъ, по тому что по прибытіи первыхъ Гишпанцовъ въ Перу, деревяннаго масла еще не было; а когда оное началось родиться, прежняя нужда обратилась уже въ привычку. Первое оливное дерево посажено Антоніемъ Риберою; а отъ онаго развелись прегустыя рощи. Съ горъ приносятъ мороженую телятину, какъ весьма нѣжное кушанье. Все пріуготовленіе въ томъ состоитъ, чтобъ убить теленка, и Положить его на нѣсколько дней на воздухѣ, дабы замерзъ. Въ семъ состояніи онъ сберегается, и получаетъ лучшій вкусъ, нежели имѣлъ свѣжій.
   Къ землямъ и должностямъ, кои подкрѣпляютъ главнѣйшія благородныя фамиліи, позволено въ Лимѣ присовокуплять прибытки торговли: качество дворянина не препятствуетъ быть купцомъ. Гмшпанскіе короли, будучи увѣрены, что сіе ремесло есть главная пружина богатствъ въ государствѣ, выдали указъ, что, не нанося безчестія и не опасаясь изключенія изъ воинскихъ орденовъ можно торговать въ Индіи. Сія дорога къ обогащенію, будучи отворена всѣмъ, а Лима средоточіемъ всей Перуанской торговли, число фамилій ежедневно въ ней умножается пріѣзжающими селиться. Стекается множество Европейцевъ, кои, находя пріятности, обязываются въ ней брачными союзами. Женщины впрочемъ тамъ столь любезны, что одной сей причины довольно бы было привязать ихъ, независимо отъ красоты климата и желанія нажить богатство.
   Женщины здѣшнія бѣлы какъ снѣгъ, живы; глаза имѣютъ прелестные, румянецъ безпримѣрной; но употребленіе румянъ скоро лишаетъ ихъ красоты. Черные и густые волосы висятъ у нихъ ниже поясницы. Онѣ подбираютъ и прикалываютъ ихъ на головѣ, заплетая въ пять или въ шесть косъ, покрывающихъ весь затылокъ: продѣваютъ въ нихъ золотую иглу нѣсколько согнутую, "на концахъ которой вставлено по алмазу. Спереди дѣлаютъ двѣ небольшія букли, кой идутъ отъ верхней части виска до половины ушей, и на каждомъ вискѣ превеликая бархатная мушка. Серги бриліантовыя съ кистьми изъ чернаго шелка. Жемчужныя ожерелья, бриліантовыя запястья, писе могущее придашь блеску, такъ не щадится для ихъ убора, что жена простаго человѣка, не имѣющаго ни состоянія, ни чина, ни дворянства, рѣдко выходитъ изъ дому, не вынося на себѣ тысячъ на десять рублей каменья и другихъ уборовъ. Каждая, въ своей сферѣ, старается подражать самымъ знатнымъ, не изключая и Негрянокъ, кои ищутъ походишь на дворянокъ.
   Короткая юбка, отороченная кружевомъ, сквозь которое видна нога и концы подвязокъ; карсетъ, изъ подъ котораго открыта часть груди; другая юбка, разрѣзанная спереди, обыкновенно парчевая; рубашка. У которой рукава собраны по самое плечо; золотой кружокъ, осыпанной алмазами. И привязанной на брюхѣ лентою, служащею вмѣсто пояса; епанечка и покрывало, составляютъ обыкновенную одежду Лимскихъ женщинъ. Въ удивленіе приводишь, съ какою разборчивостію и вниманіемъ покупаютъ онѣ кружева на свой уборъ; всякое, кромѣ Брабантскаго, кажется имъ подло. Сшиваютъ кружева одно съ другимъ на юбкѣ и рубашкѣ, такъ что почти совсѣмъ не видно полотна. Иногда рубашка стоитъ до шести сотъ рублей.
   Малость ноги почитается здѣсь за такую красоту, что смѣются надъ Европейками, у коихъ ноги велики. Съ младенчества надѣваютъ на дѣвочекъ, какъ въ Китаѣ, башмаки столь узкіе, что и выросши, ноги едва пять дюймовъ имѣютъ длины. Носятъ алмазныя пряжки, и дабы показать красу ноги, которая, какъ я сказалъ, совсѣмъ почти наружѣ, не надѣваютъ иныхъ чулковъ, кромѣ бѣлыхъ шелковыхъ. Мущины не смотрятъ ни на наготу плечъ, ни на грудь; ибо заражены только маленькою ножкою: а по сей причинѣ тѣ, кои одарены подобною выгодою, стараются ихъ скрывать, или показываютъ съ искуствомъ, дабы возбудить еще больше желанія ихъ видѣть.
   Женское платье такъ напрыскано благовоніемъ, что слышно ихъ издалека. Никогда ихъ не застанешь безъ муска и амвры, кладутъ ее за уши, въ одежду, и во весь свой уборъ. Даже цвѣты ими наполнены, какъ бы не довольно было природнаго ихъ запаха, и онѣ весьма любятъ ими голову убирать. Большая площадь представляетъ безпрерывной садъ, ибо Индіянки, убранныя Цвѣтами, безпрестанно по ней гуляютъ. Вы увидите тамъ госпожъ въ коляскахъ, покупающихъ, что имъ понравится, и онѣ ничего не щадятъ, лишь бы достать самые лучшіе цвѣты, а сіе привлекаетъ туда множество мущинъ.
   Хотя женщины въ Перу и не такъ заперты, какъ въ Гишпаніи; нерѣдко показываются, кромѣ гульбищъ, а еще рѣже ходятъ пѣшкомъ, особливо въ большихъ городахъ. Посѣщенія дѣлаютъ при наступленіи ночи, и часто пріѣзжаютъ, гдѣ ихъ не ждали. Самыя скромныя въ день, становятся наиотважнѣйшими въ ночи. Закутавъ голову въ покрывало, подъ которымъ не можно ихъ узнать, позволяютъ онѣ себѣ вольности, на кои едва и мущина можетъ пуститься.
   Въ домахъ сидятъ на подушкахъ, согнувъ ноги на коврѣ. Симъ образомъ провождаютъ цѣлые дни, не перемѣняя положенія, даже во время стола, ибо подаютъ имъ кушанье на небольшомъ столикѣ, стоящемъ всегда подлѣ нихъ, дабы было гдѣ имъ класть работу, въ которой днемъ упражняются. Онѣ столь же ласковы у себя, какъ во Франціи; и за удовольствіе почитаютъ при гостяхъ играть на арфѣ или на цитрѣ, съ которою поютъ.
   Музыка составляетъ страсть женщинъ всякаго состоянія. Повсюду слышны концерты, веселыя, шуточныя и остроумныя пѣсни. Балы и пляски также не рѣдки: онѣ такъ любятъ сіе увеселеніе, что всегда готовы плясать. Движеніе рукъ, составляющее лучшую часть въ французскомъ танцованіи, совсѣмъ имъ неизвѣстно. Оныя у нихъ висятъ, или спрятаны подъ мантильею, а примѣтно только наклоненіе тѣла и ногъ. Мущины танцуютъ почти также, не скидая долгихъ своихъ шпагъ, коихъ концы держатъ впередъ, дабы не мѣшали.
   Вообще Лимскіе жители не знаютъ, что такое задумчивость; но не смотря на сію веселость, на сію врожденную живость, любятъ бывать и слушать людей просвѣщенныхъ. Обыкновеніе составлять между собою небольшія общества, дѣлаетъ ихъ учтивыми; что и показываютъ они особливо въ разсужденіи чужестранныхъ, коихъ весьма уважаютъ. Женщины съ пріятнымъ видомъ соединяютъ пріятность разума. Разсуждаютъ справедливо, изъясняются краснорѣчиво; но любятъ повелѣвать, и показались мнѣ нѣсколько горды, а особливо противъ своихъ мужей.
   Любовь царствуетъ здѣсь съ равною силою надъ обоими полами. Мущины охотно ей жертвуютъ большею частію своего имѣнія, а какъ не любятъ неразрушимыхъ оковъ, то рѣдко женятся по церковнымъ правиламъ. Любятъ жить съ любовницами, и называютъ сіе Вѣнчаніемъ позади церкви; даютъ имъ клятву въ вѣрности, и отъ нихъ оную принимаютъ. Законы тѣмъ благосклоннѣе къ таковымъ союзамъ, что не покрываютъ безчестіемъ побочныхъ дѣтей, и законные не больше ихъ имѣютъ права въ наслѣдствѣ, ежели сіи признаны отцемъ. Иногда женятся безъ согласія родителей. Дѣвка, желающая вытти за любовника, велитъ ему притти съ попомъ къ дверямъ своего дома. Когда назначенной часъ пробьетъ, выходитъ она изъ покоевъ, гдѣ сидѣла со всею роднею, и вѣнчается черезъ окошко или на дворѣ, а окончивъ дѣло, возвращается такъ, что никому о томъ и на мысль не придетъ. Наутріе многіе попы или монахи приступаютъ къ отцу требовать ее мужнимъ именемъ. Ежели онъ откажетъ, берутъ силою, а въ утѣшеніе ему говорятъ, что такова есть воля Бога и Святой Дѣвы.
   Въ Лимѣ столько же часто случается, какъ въ Парижѣ, что женатой человѣкъ бросаетъ прекрасную жену, и прилѣпляется къ дурной любовницѣ: но въ Перу, какъ и во Франціи, сія странность въ ненависть приводитъ, и честные люди съ огорченіемъ на то смотрятъ. Другое сходство нахожу я въ хитрости кокетокъ, употреблять во зло оказываемую къ себѣ слабость: онѣ за славу ставятъ разорить многихъ любовниковъ, и сверьхъ имѣнія теряютъ съ ними по большей части и здоровье. Болѣзнь, получаемая Отъ нихъ, тѣмъ тяжелѣе, что о ней не радятъ, и что нѣтъ хорошихъ врачей. Единственная помощь зависишь отъ старыхъ бабъ, кои лѣчатъ разными питьями и отворяя кожу. Женщины такъ мало стыдятся, что въ посѣщеніяхъ спрашиваютъ о состояніи болѣзни, и взаимно перевязываютъ себѣ язвы.
   Онѣ любятъ свободное волокитство; предложенія, коихъ бы любовникъ не смѣлъ сдѣлать во Франціи, не заслуживая негодованія отъ честной женщины, имъ не противны, хотя онѣ и далеки отъ того, чтобъ согласиться. Разговоръ ихъ разуменъ и пріятенъ, но всегда ввертывается въ него нѣсколько распутства. Старухи охотно слушаютъ, когда называютъ ихъ бл.....а молодымъ столь же, лестно имя отроковицъ, какъ быть въ самомъ дѣлѣ таковыми. Во Франціи дѣвицы соглашаются на желанія любовниковъ, полагаясь на обѣщаніе, что на нихъ женятся; а здѣсь при первомъ отъ мущины предложеніи, долженъ онъ изъясниться, и обыкновенно получаетъ сей отвѣтъ: "Ежели ты предлагаешь себя мужемъ, не соглашаюсь; ежели же хочешь быть любовникомъ, хорошо, Въ свадебныхъ записяхъ часто пишутъ, что даются женѣ въ недѣлѣ нѣсколько свободныхъ дней дѣлать, что ей угодно.
   Духовные отцы потакаютъ сей слабости человѣческой, думая, что вѣрнѣйшая дорога достичь неба, есть та, чтобъ пріобрѣсть въ молодости, торгуя прелестями, тысячъ десятокъ рублей, дабы было чѣмъ заплатить за панафиды послѣ своей смерти. О семъ женщины стараются въ Лимѣ всѣми силами, и сія торговля дѣлается всегда съ нѣкоторыми наружными знаками набожества. Первое въ ономъ мѣсто занимаетъ непорочное зачатіе, францисканы и Іезуиты въ такую моду его ввели, что всѣ дѣла, даже и тѣ, въ коихъ наиболѣе удаляются отъ дѣвической чистоты, начинаются всегда сими словами: "Да будетъ похвалена все, святая Дѣва, зачатая безъ порока и порожденная безъ грѣха".
   Между прочими модами здѣшнихъ женщинъ, напбольше въ употребленіи носить всегда во рту свертокъ табаку для зубовъ, которые, по ихъ мнѣнію, становятся отъ того чище и бѣлѣе. Сіе обыкновеніе склонность мущинъ курить табакъ, великой на него чинитъ расходъ. Есть другая трава славная въ Перу, которой Индѣйцы приписываютъ силу дѣлать женъ ихъ плодородными. Называютъ ее Маха, и безчисленные опыты не позволяютъ, говорятъ, сумнѣваться о ея дѣйствіи. Корень ея походитъ на наши луковицы, вкусъ имѣетъ пріятной, и свойство весьма горячее.
   Пора отдать вамъ отчетъ, государыня моя, въ короткихъ словахъ, о разныхъ моихъ съ Г. Монтбревомъ путешествіяхъ. Сперва осмотрѣли мы такъ здѣсь называемую область долинъ, то есть, землю лежащую между Кордиліерами и полуденнымъ моремъ. Сія часть есть пріятнѣйшая изо всей Перу; и хотя чегаырегодичныя времена въ ней чувствительны, но ни одно не можетъ почесться тягостнымъ. Лѣто жарко, но не жалуются на зной, ибо охлаждается вѣтрами, умѣренно дующими въ сіе время. Стужа зимы не походитъ на нашу, но столь однако сильна, что надѣваютъ суконное платье. Въ продолженіе оной земля покрывается густымъ туманомъ, не допускающимъ до нея солнечныхъ лучей. Онъ продолжается все утро, а въ полдень поднимается не разходясь: но отнимаетъ свѣтъ, закрывая днемъ солнце, а ночью звѣзды: иногда нѣсколько становится тонѣе, и позволяетъ видѣть образъ сего свѣтила, но не даетъ чувствовать его жара. Пары превращаются въ росу, и увлажаютъ равно повсюду землю. Тогда зелень возраждается; косогоры покрываются цвѣтами; городскіе жители спѣшатъ населять поля. Сія влажность никогда не бываетъ столь сильна, чтобъ портились отъ нея дороги; едва можетъ она пробить самую тонкую ткань.
   Всего удивительнѣе, что дождь никогда не падаетъ на сихъ долинахъ, никогда не бываетъ на нихъ грозы. Жители не знаютъ, что такое громъ, и столько же удивляются, сколько боятся, когда услышатъ его въ первой разъ. Но природа уменьшаетъ таковыя выгоды другими безпокойствами. Я уже говорилъ о землетрясеніяхъ; другое зло, отъ коего никто спастись не можетъ, суть блохи и клопы, безпрестанно падающіе сквозь потолокъ. Приписывается безмѣрное сихъ насѣкомыхъ множество нечистотѣ въ городахъ. Вся Лима есть нужникъ; въ ней денное благовоніе не что иное, какъ ночной навозъ.
   Славная своимъ древнимъ храмомъ Пахакамакская долина лежитъ отъ сей столицы въ пятнадцати верстахъ. Далѣе находится другая, называемая Гуярко, знаменитая какъ по изобилію, такъ и по прежней своей обширности. Жители ея, владѣвшіе всею сосѣднею страною, покорились Инкамъ по долгомъ и кровопролитномъ сопротивленіи. Побѣдители для обузданія ихъ построили крѣпость, коей основаніе составлено было изъ большихъ четвероугольныхъ камней, столь искусно соединенныхъ, что едва можно разглядѣть слои, даже и въ развалинахъ. Сія крѣпость по положенію и работѣ своей почиталась столь надежною, что Императоры хранили въ ней свои сокровища.
   Въ долинѣ Таксамалкѣ находились Прежде многіе дворцы, и лучшіе Инковъ магазейны. Были тамъ такожь гробницы, нанполненныя золотыми и серебряными сосудами и другими вещами. Гишпанцы ихъ ограбили, изтребивъ часть жителей. Чрезъ сіи прекрасныя долины идетъ королевская дорога, сдѣланная какъ для безопасности пути, такъ и для выгоды путешествующихъ.
   Рейда Писко можетъ вмѣстить многочисленный флотъ. Городъ, стоявшій прежде на морскомъ берегу, по дѣйствію землетрясенія находится нынѣ верстахъ въ двухъ отъ онаго. Торговля цвѣтуща въ семъ портѣ, ибо онъ служитъ для Ики, Гванкавелики и для всѣхъ сѣверныхъ съ Лимою торгующихъ городовъ.
   Ика гораздо люднѣе, нежели Писко: дѣлаютъ въ немъ стекло, котораго много разходится, но оно не чисто. Гванкавелика богата и славна по множеству ртути, которою снабжаются въ Перу всѣ золотыя и серебряныя мельницы. Въ семъ городѣ находится другой предметъ, удивленія достойной, то есть, ручей, коего вода такъ скоро окаменѣлость даетъ вещамъ, что большая часть домовъ построена изъ сего камня. Монтбревъ которой видѣлъ куски, говоритъ, что онъ желтъ, легокъ и крѣпокъ. Сіе приводитъ мнѣ на память рѣку, идущую близь горы фаланги, на сѣверъ отъ Квито, которая имѣетъ силу окаменять дерево и листья. Попадаются сучья совсѣмъ каменные, въ коихъ видны не только дырки и волокны, но и самыя тонкія жилки листьевъ. Они перемѣняютъ цвѣтъ, но видъ совершенно сохраняется.
   Виноградные сады около Писко, не будучи орошаемы помощію каналовъ, коихъ провести не можно, насажены такъ, что сія помощь имъ безполезна. Каждая лоза воткнута въ яму глубиною футовъ въ пять, а тамъ всегда ведется та общая влажность, которую природа разливаетъ въ землѣ, награждая недостатокъ дождей, ибо сія стра на такъ суха, что и жить не льзя кромѣ долинъ.
   Въ долинѣ Квилкѣ лежитъ городъ Ареквипа, гдѣ наслаждаются наичистѣйшимъ изо всей Перу воздухомъ. Поля изпещрены цвѣтами круглой годъ; весна царствуетъ безпрерывно, Францискъ Пизарръ заложилъ его сперва въ деревнѣ сего имени, но худое положеніе принудило перенести его на другое мѣсто. Теперь онъ въ числѣ наивеличайшихъ городовъ въ Перу; и между шестью стами Гишпанскими семьями, находится много дворянства. Онъ занимаетъ ровное мѣсто, во сті верстахъ отъ Океана, близь огнедышущей горы, причиняющей въ немъ частыя землетрясенія. Чистота въ немъ содержится помощію каналовъ, проведенныхъ изъ ближней рѣки по всѣмъ улицамъ: не терпятъ въ немъ ни одной изъ болѣзней, произходящихъ отъ перемѣнности и неумѣренности годичныхъ временъ. Онъ изключенъ изъ Епархіи Куской, и сдѣланъ Епископствомъ въ началѣ прошлаго вѣка. Іезуиты имѣютъ въ немъ училище; а другіе монахи монастыри.
   Между Куско и симъ городомъ находится озеро Титика, столь славное при владѣніи Инковъ и въ Исторіи Перуанскаго завоеванія. Оно наибольше всѣхъ извѣстныхъ озеръ въ сей части Америки, имѣетъ въ окружности четыреста верстъ и около ста саженъ глубины. Видъ его круглопродолговатой, а наполняется оно многими рѣками. Ловятъ въ немъ рыбу всякаго рода, и Индѣйцы, живущіе по берегамъ, упражняются только въ ловлѣ, которою отправляютъ прибыточную торговлю. Сія страна изобилуетъ рудами; нѣкоторыя были найдены, но большая чаешь неизвѣстна, по упрямству Индѣйцовъ, не имѣющихъ инаго средства мстить Гишпанцамъ, какъ скрывая отъ нихъ сокровища, къ коимъ примѣчаютъ въ нихъ толикую жадность.
   На семъ озерѣ находятся многіе острова, изъ коихъ одинъ примѣтенъ по своей величинѣ. Въ старину составлялъ онъ гору, которую Инки сравняли, и отъ которой озеро получило имя, значущее на Перуанскомъ языкѣ, Свинцовой холмъ. Она подала мысль Манко-Капану, основателю монархіи, къ баснѣ, учинившейся, какъ вы видѣли, началомъ вѣры въ Имперіи. Онъ притворился, будто бы солнце повелѣло ему сочинить на семъ островѣ справедливые законы для извлеченія народа изъ невѣжества. Съ того времени островъ сталъ быть почитаемъ, какъ святилище, и Инки, сравнявъ землю, соорудили храмъ, которой подданные ихъ обязаны были посѣщать ежегодно. Приносили туда несчетныя богатства, золото, серебро, драгоцѣнные каменья, коими капище украшалось. Стѣны его были ими одѣты, и все, служащее къ употребленію жрецовъ и въ жертвоприношеніяхъ, сдѣлано было изъ самыхъ драгоцѣнныхъ веществъ. Принято вообще мнѣніе, что Перуанцы, видя монархію во власти Гишпанцовъ, бросили всѣ сіи сокровища въ озеро.
   Куско, древняя Перуанская столица, лежитъ на землѣ неровной, на отлогостяхъ многихъ холмовъ. Во время Императоровъ, удивлялись въ немъ имуществу капища, наипрекраснѣйшаго, наиславнѣйшаго, и наипочтеннѣйшаго во всей странѣ. Изъ остатковъ онаго построены монастырь и церковь Доминикановъ; и престолъ поставленъ, сказываютъ, на самомъ томъ мѣстѣ, гдѣ у Перуанцовъ стояло изображеніе солнца, которое сдѣлано было изъ чистаго золота, и ужасной величины. Разсказываютъ, что Кастиланецъ, которому досталось оно въ добычу, проигралъ его товарищамъ своимъ въ кости.
   Куско не уступаетъ ни Квитѣ, ни Лимѣ въ красотѣ и величинѣ. Домы въ немъ каменные, покрыты красною черепицею, убраны хорошо и покойны. Онъ не столь люденъ, какъ новая столица, ибо жителей едва наберется двадцать тысячъ человѣкъ, какъ Индѣйцовъ, такъ Гишпанцовъ, Креоловъ и Мулатровь, не считая чужестранныхъ, привлекаемыхъ торговлею. Впрочемъ имѣетъ онъ все, что можетъ учинишь пріятнымъ знатной городъ: Епископство, капитулу, университетъ, приказы, богатые монастыри, множество училищъ, и особливо древность, соединенную съ титломъ Императорскаго города и прежней столицы Имперіи. Жители разумны и работящи. Многіе склонны къ живописи, и во всей полуденной Америкѣ находится великое множество картинъ ихъ мастерства. Ткутъ они также бумажныя полотна, и совершенно выдѣлываютъ кожи.
   Прекрасная и пріятная Юкайская долина, лежащая въ двадцати верстахъ отъ города, почиталась еще во время Инковъ за наилучшее мѣсто въ свѣтѣ. Они имѣли на ней увеселительные домы, коихъ видны и понынѣ остатки. Епископъ присвоиваетъ въ число своихъ помѣстьевъ часть сей прелестной долины. Прочее принадлежитъ главнымъ жителямъ, коимъ кажется, что чего нибудь не достаетъ, ежели не имѣютъ они тамъ поселенія.
   Гваманга, Епископской городъ въ Лимской аудіенціи, лежитъ на дорогѣ въ Куско, Францискъ Пизарръ заложилъ его близь деревни сего имени, и назвалъ его Св. Іоанъ побѣды, въ память послѣдняго побѣга Инки, вознамѣрившагося запереться въ горахъ. Послѣ перенесенъ онъ на выгоднѣйшее мѣсто. Наканунѣ пріѣзда нашего, проводили мы ночь въ Индѣйскомъ фолверкѣ, гдѣ насилу достали, что ѣсть. Хотя кормятъ они куръ и другую живность, но не только сами не ѣдятъ, да любовь ихъ къ симъ птицамъ такъ далеко простирается, что не могутъ ни смотрѣть, какъ ихъ бьютъ, ни продавать. Проѣзжій тщетно даетъ имъ деньги за цыпленка. Единой способъ достать, убить его самому. Тогда Индіянка начинаетъ кричать, плакать, рваться, но видя, что помочь нечѣмъ, соглашается наконецъ взять за свою птицу деньги.
   Рейда Арика, которая по торговлѣ своей была встарину столь важна для Гишпанцовъ, защищалась довольно изрядными укрѣпленіями, пока была складомъ богатствъ Потозскихъ, но съ того времени, какъ начали ѣздить въ Лиму, сей портъ, будучи оставленъ, запустѣлъ. Прежде завоеванія, Перуанцы приносили жертвы на превеликой каменной горѣ, закрывающей городъ, и для нихъ было дѣломъ вѣры бросать въ близлежащую бездну приношенія представляемыя идоламъ. По сему преданію жители еще увѣрены, что нашли бы тамъ великія богатства, ежелибъ можно было ихъ достать. Они думаютъ также, что большая часть сокровищъ, назначенныхъ на заплату выкупа Атагуалипы, и кои по смерти его подданные за излишне почли отдавать, спрятаны въ другихъ ущелинахъ сей горы, гдѣ небо позволяетъ стеречь ихъ легіону демоновъ. Близь Арики находится одинъ изъ тѣхъ острововъ, на кои ѣздятъ, какъ я вамъ доносилъ, но птичій калъ для навоженія полей. Оной напускаетъ такой мерзкой духъ, что головы у насъ смертельно заболѣли. Въ сей рейдѣ запасаются изрядною водою страннымъ способомъ. Когда море отливаетъ, копаютъ въ пескѣ яму въ нолфута глубины, и въ ней черпаютъ прѣсную воду, которая на морѣ долго сберегается.
   Славной городъ Потози лежитъ при подошвѣ горы сего имени, извѣстной наибогатѣйшею въ свѣтѣ миною серебряной руды. Сія гора подобна сахарной головѣ, и имѣетъ больше версты въ вышину и пятнадцать въ окружности, а городъ около десяти, и почитается за первой по величинѣ въ Перу. Десять тысячъ Гишпанцовъ и Креоловъ живутъ въ немъ въ изобиліи, роскоши и нѣгѣ. Число Индѣйцовъ и чужестранныхъ, привлекаемыхъ горною работою, невѣроятно. Земля безплодна, и ничего нужнаго для жизни не приноситъ. Не ростетъ на ней ни хлѣбъ, ни плоды, ни трава; серебро есть единственное произведеніе, но въ съѣстномъ нѣтъ однако недостатка. Привозятъ припасы со всѣхъ сторонъ, и Потози послѣ Лимы есть лучшій торговый городъ въ Перу. Сверьхъ работниковъ, безпрестанно употребляемыхъ на выработываніе руды, ближніе округи обязаны присылать всякой годъ, извѣстное число Индѣйцевъ, коихъ Гишпанцы принуждаютъ силою къ сему труду. Ежедневно находятъ новыя жилы; старыя истощаются, или ихъ бросаютъ, а съ ними и города перемѣняются. Держатся они пока жилы изобильны; а когда руда выбрана, то и городъ изчезаетъ. Правда однакожъ, что Потозскихъ рудниковъ станетъ на вѣки, что безъ увеличиванія назвать можно землю сихъ округовъ золотою, и что набогащая свѣтъ отъ столь давнихъ временъ, и понынѣ они сушь неизчерпаемой богатствъ источникъ. Думаютъ однакожъ, что у было въ нихъ цѣны; но сіе, кажется, произходишъ не столько отъ истощенія жилъ, какъ отъ чрезвычайной глубины, требующей труда, которой не награждается. Ничто не выводитъ такъ жителей въ Перу, какъ сіи подземельныя сокровища. Они отвращаютъ отъ фабрикъ и земледѣлія, изобильныхъ источниковъ размноженія народа, употребляя ихъ на выработаніе металловъ, отъ коего погибаютъ миліоны людей. Чужестранные, получающіе ихъ въ промѣнъ на свои товары, могутъ, правду говоря, почесться истинными владѣтелями минъ, а хозяева только прикащиками или невольниками. Они ихъ достаютъ, а тѣ ими пользуются.
   Страна, которую я объѣхалъ, изобилуетъ также виномъ, но посредственной доброты. Гишпанцы, кои его презираютъ, оставляютъ Индѣйцамъ и Неграмъ, и довольствуются выгоняемою изъ него водкою. Посылаютъ оную также въ сѣверныя провинціи, въ Панаму и въ порты новой Гишпаніи. Мѣсто, гдѣ наибольше ея дѣлается, есть округъ, называемой Моквага, ничего отмѣннаго впрочемъ не имѣющій, увѣряютъ, что вывозится изъ него ежегодно больше двѣнадцати тысячъ бочекъ.
   Шерсть есть также изъ числа Перуанскихъ сокровищъ. Хотя она и очень хороша, но не столь примѣчанія достойна по своему качеству, какъ по животному, съ котораго сбирается. Оное есть родъ овцы, называемой Лама, коей голова походитъ на лошадиную. Она имѣетъ верхнюю губу раздвоену, какъ у зайца, и когда бѣсится, бросаетъ чрезъ сіе отверзтіе ядовитую пѣну, которая упадая на кожу, причиняетъ красное пятно и сверботу. Шея у нея, какъ у верблюда, тѣло, какъ у овцы, духъ непріятной, но мясо изрядно. Сверьхъ сей пользы, лама можетъ служить вьючнымъ скотомъ, терпѣлива и малымъ довольствуется. Рѣдко поднимаетъ она больше четырехъ пудъ, но долго идетъ безъ устали, ѣстъ мало, и никогда не пьетъ: ложится, сколь скоро ночь наступитъ; и не поворотится, хотя до полусмерти ее прибей.
   Я есмь и пр
   

ПИСЬМО СXXXVI.

Хили.

   Возвратясь въ Лиму, свѣдалъ я отъ одного Каллаоскаго жителя, что отъѣзжаетъ въ Хили купеческой корабль. По щастію капитанъ былъ мнѣ знакомъ: я воспользовался симъ случаемъ тамъ побывать, а по томъ проѣхать чрезъ Магеллановъ проливъ и по рѣкѣ Платѣ, въ Парагвайскую землю. По нѣсколькихъ дняхъ мореплаванія, пристали мы въ Кокимбѣ, одномъ изъ первыхъ Гишпанскихъ на семъ берегу селеніи. Они обрѣли сію страну въ 1535 году подъ предводительствомъ стараго Альмагра, товарища и соперника Франциску Пизарру. Она занимаешь всю сію часть полуденной Америки, которая простирается отъ границъ Перу до Магелланическихъ земель, и имѣетъ не меньше двухъ тысячъ пяти сотъ верстъ длины по морскому берегу. Часть сей пространной области покорена была Пиками, искавшими распространишь далѣе на Югъ свои владѣнія; но нашли они толико препятствій со стороны Индѣйцовъ, что принуждены были остановиться.
   Хили отдѣляется отъ Перу степью на четыреста верстъ. Альмагро того не устрашился, вступилъ въ горы покрытыя снѣгомъ, въ коихъ отъ стужи погибла половина его войскъ. Спустя пять мѣсяцевъ, найдены тѣла многихъ Гишпанцовъ въ томъ же положеніи, какъ въ день ихъ смерти, то есть на ногахъ, прислонясь къ каменьямъ, держа въ рукахъ поводъ лошадей также замерзлыхъ, и скаля зубы, какъ бы смѣялись, у тѣхъ, кои живыми остались, отвалились пальцы у рукъ и у ногъ, и кои пройдя тысячу верстъ, прибыли въ провинцію Ко піано, и тамъ послѣ основали городъ. Жители приняли ихъ ласково, и позволили бы имъ завести селенія, ежелибъ Перуанскія замѣшательства не принудили начальника ихъ возвратиться въ Куско. Альмагро оставилъ свое намѣреніе въ сей странѣ, дабы возпротивиться сопернику, которой лишилъ его жизни.
   Пизарръ, учинясь властителемъ въ Перу, послалъ одного изъ своихъ офицеровъ, называемаго, Валдивія, окончить начатое только Альмагромъ предпріятіе. Валдивія завелъ въ Хили разныя селенія, которыя Индѣйцы, будучи меньше къ нему склонны, нежели оказались къ его предшественнику, нѣсколько разъ предпринимали разорить. Война между ими и Гишпанцами продолжалась безпрерывно; но Валдивія успѣвалъ между тѣмъ разработывать солдатами своими землю, доставляя тѣмъ имъ пропитаніе; построилъ многіе города, изъ коихъ одному далъ свое имя, и испросилъ у Предсѣдателя де ла Каска подтвержденіе чина Губернатора, которой до того уже получилъ отъ Пизарра.
   Слѣдствіе сего завоеванія возпричинствовало кровопролитныя сраженія. Всѣ Индѣйцы взбунтовались, какъ бы съ общаго согласія. Валдивія выступилъ противъ нихъ съ нѣсколькими войсками; но стороны были неравны, и онъ убитъ въ сраженіи съ большею частію своихъ солдатъ. Военной нравъ народовъ Хилійскихъ не преставалъ быть препятствіемъ размноженію Гишпанскихъ селеній: а по сей причинѣ губернія здѣшняя весьма не велика въ разсужденіи обширности всей страны. Считаютъ въ ней только четыре или пять городовъ нѣсколько нарочитыхъ, Сан-Яго, которой есть столица, Валпарезо, Зачатіе Валдивіево и Коквимбо, всѣ лежащіе поберегу или въ недалекомъ отъ моря разстояніи. Послѣдній ближе въ полуночи, и лежитъ на высотѣ, съ которой виденъ портъ, вдоль по небольшой долинѣ, наполненной деревьями всегда зеленѣющимися, а между ими извивается рѣчка; снабжающая жителей водою. Красота города не соотвѣтствуетъ окружностямъ, улицы прямы, но чистота ихъ и скудость домовъ, построенныхъ изъ глины и покрытыхъ соломою, даютъ ему видъ деревни. Лучшая часть занята двумя площадьми, и примыкающіясЯ къ нимъ улицы больше насажены фиговыми, оливовыми, померанцовыми и Пальмовыми деревьями, нежели застроены домами. Сей городъ часто былъ грабленъ и сженъ Англичанами и флибустіерами, и никогда его хорошо не выстраивали.
   Въ окружностяхъ показываютъ разныя любопытныя вещи, природою произведенныя, изъ коихъ первая весьма походитъ на дѣло рукъ человѣческихъ. Есть тамъ сѣрой камень, гладкой какъ столъ, на которомъ совершенно нарисованъ щитъ и шишакъ краснаго цвѣта, глубоко идущій во внутрь камня, ибо его разбивали въ разныхъ мѣстахъ, дабы въ томъ увѣриться. Въ томъ же округѣ находится небольшая ровнина, на которой засыпающіе проснувшись пухнутъ; чего не бываетъ въ нѣсколькихъ оттуда шагахъ. Наконецъ, на полдень отъ города, виденъ камень, изъ котораго всякой мѣсяцъ только одинъ разъ бьешь ключъ чрезъ отверзшіе, похожее на ту часть женскаго тѣла, которой подражаетъ единовременнымъ теченіемъ. Долины, окружающія Коквимбо, приносятъ столько хлѣба, что можно нагрузить четыре или пять кораблей, кои отвозятъ его въ Лиму. Родится въ нихъ такъ же много вина и превосходнаго масла, но изобилуютъ онѣ наибольше золотыми, серебряными, мѣдными, свинцовыми, ртутными и желѣзными рудниками, кои почитаются настоящимъ богатствомъ земли.
   Приближаясь къ Югу, бросили мы якорь въ Валпарезо, селѣ стоящемъ въ нѣсколькихъ верстахъ отъ Сан-Яго, столицы Хилійской. Съ начала составилось оно изъ нѣсколькихъ анбаровъ, построенныхъ купцами сего послѣдняго города, для способствованія перевозки товаровъ въ Лиму. Сіи самые купцы мало по малу начали тамъ селиться, а имъ послѣдовали и многіе жители изъ Сан-Яго, привлеченные способностію торговли. Наконецъ село нечувствительно размножилось, и населилось бѣлыми, Мулатрами и Митифами. Нынѣ обороняется оно замкомъ, въ которомъ живетъ Губернаторъ. По близости порта съ столицею, часто въ него ѣздятъ. Корабли, прибывающіе изъ Перу, привозятъ все, въ чемъ терпятъ недостатокъ въ Хили; а изъ Валпареза берутъ пшеницу, мыло, сафьянъ, канатной товаръ, сухіе плоды, и пробираются въ Каллаоской портъ. Между ихъ отъѣздомъ и возвращеніемъ, подводы и лошаки изъ Сан-Яго и окружныхъ мѣстъ, свозятъ другіе товары, для наполненія вновь магазейновъ. Слѣдовательно торговля продолжается безпрестанно моремъ и сухимъ путемъ.
   Во время бытности нашей въ семъ селѣ, предложили мнѣ съѣздить на два острова Жуана Фернандеца, лежащіе почти подъ одною широтою съ Валпарезомъ, и кои по положенію своему принадлежатъ къ Хили; имя свое получили они отъ одного Кастиланца, которой пріобрѣвъ ихъ правомъ собственности, поселился съ нѣсколькими семьями: но когда Хили покорена подъ Гишпанскую власть, жители, предпочли его симъ островамъ, и ихъ оставили. Большой изъ нихъ въ состояніи пропитать множество народа, и могъ бы быть укрѣпленъ. Меншій, и больше на западъ лежащій, имѣетъ пять верстъ въ длину, безплоденъ и сухъ, видны на немъ каменья, а деревьевъ и зелени нѣтъ. Его назвать можно лучше каменною горою, выходящею изъ моря и столь утесистою, что почти непреступна. Съ вершины видны изходящіе ручьи, кой произведя многія водопады, стремятся въ море такъ сильно, что пѣна видна версигъ за пятнадцать.
   Первой изъ сихъ острововъ также гористъ, но имѣетъ небольшія долины, орошаемыя по мѣстамъ множествамъ ручьевъ. Гребень сихъ горъ покрытъ деревьями съ сѣверной стороны, а съ южной ростутъ оныя только въ долинахъ. Земля такъ легка и такъ неглубока, что деревья удобно вырываются: сіе было причиною погибели одного изъ нашихъ людей. Взошедъ на горы для ловли козъ, ухватился онъ за сукъ, и дерево вырвалъ; хотѣлъ ухватиться за другое, и то также не удержалось, и бѣдной матросъ упавъ между каменьями, разбился и умеръ на мѣстѣ. Между сими деревьями мало такихъ, кои бы годились на строеніе; самое толстое на всемъ острову, которое есть миртъ, не выбѣгаетъ выше сорока футовъ. Верхушка его кругла и представляется такъ ровна, какъ бы нарочно была обрѣзана. На корѣ его ростетъ родъ моха, имѣющаго запахъ и вкусъ чесночной: матросы употребляютъ его вмѣсто чесноку.
   Между произрастеніями нашли мы почти всѣ почитаемыя лѣкарствомъ отъ цынготной болѣзни, какъ-то крессонъ, щавель, рѣдьку и пр. Адмиралъ Айсонъ жилъ на немъ въ 1741 году нѣсколько времени, посѣялъ Европейскіе огородные овощи, и посадилъ въ лѣсу сливы, абрикосы, персики, кои весьма хорошо удались.
   Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ видны цѣлые холмы особаго рода красной земли, которая превосходитъ добротою и самой червецъ. Дѣса, ростущія на высотахъ, такъ свободны отъ кустарника, что можно ходить въ нихъ безъ всякаго препятствія. Изгибины горы дѣлаютъ долины стоЛь прелестныя, что оныя похожи на описуемыя въ романахъ. Возвышеніе камней, кои кажутся висящими, порядочное паденіе водъ, тѣнь и густота рощъ, все сіе вмѣстѣ представляетъ самое благородное и величественное зрѣлище. Сіи простыя дѣйствія природы безъ всякой помощи и искуства, превосходятъ все то, что можетъ произвесть самое живое воображеніе, и самая щегольская кисть.
   На свѣтѣ нѣтъ, можетъ быть, мѣста пріятнѣе того, гдѣ Адмиралъ разбилъ свою ставку. Она стояла на небольшой ровнинѣ, недалеко отъ моря, при концѣ широкой алеи, ведущей на берегъ, и видны были изъ нея корабли на якорѣ. Съ другой стороны, сія самая ровнина пересѣкалась миртовыми рощицами, которыя ее окружали, составляя по косогору родъ амфитеатра. Чрезъ рощи представлялись высоты и бездны, находящіяся на островѣ; а сіе зрѣніе таковыхъ пропастей умножило красоту окружностей. Но обѣимъ сторонамъ палатки текли два ручья прозрачнѣе хрусталя, увеличивая прелести сего мѣста тѣмъ, что показывали въ водѣ образъ деревьевъ.
   На семъ островѣ водятся многіе роды собакъ, коихъ послали туда Вицерои Перуанскіе для истребленія козъ, дабы тѣмъ отнять способъ у Англичанъ питать ими своихъ матросовъ. Хотя сіи собаки Гишпанской породы, но никогда не лаяшь. Мы поймали ихъ нѣсколько, перевезли къ себѣ на корабль, но не прежде начали онѣ брехать, какъ услыша лаяніе домовыхъ собакъ; да и симъ такъ худо подражали, какъ бы вещь имъ была несродная.
   Видѣли мы сборъ къ сраженію между сими животными и стадомъ козъ, построившихся въ боевой порядокъ для принятія ихъ. Начальникъ стада сталъ прямо противъ непріятеля, въ проходѣ весьма узкомъ и окруженномъ пропастьми. Прочія козы находились позади его, гдѣ мѣсто было ширѣ и открытіе, по совершенно неприступное. Собаки сперла бросились съ великимъ жаромъ; но добѣжавъ саженъ десять до непріятеля, узнали опасность и покинули добычу.
   Одинъ, провожавшій насъ Индѣецъ, сказывалъ, что пріѣзжалъ на островъ съ Адмираломъ Аксономъ, и видѣлъ тогда много сихъ козъ, которыя были стары и имѣли уши разпоротыя; и когда тому удивлялся, находившійся Съ нимъ Англичанинъ сказалъ ему, что конечно онѣ были тѣ самыя, коихъ одинъ Шотланецъ, называемый Селкирхъ, замѣтивъ на ушахъ, выпустилъ на волю. Онъ разсказалъ намъ по томъ исторію сего человѣка, какъ самъ ее слышалъ отъ Англичанина. увѣряютъ, что она есть та самая, которая подала мысль къ сочиненію романа Робинзона Круза, читанную нами вмѣстѣ съ такимъ удовольствіемъ во время нашего малолѣтства.
   "Александръ Селкирхъ родился въ 1680 году въ Шотландіи въ Фифской провинціи: съ ребячества начали воспитывать его для морской службы. Но случившейся ссорѣ между имъ и капитаномъ Страдлингомъ, сей послѣдній высадилъ его на островѣ Жуана Фернандеца, къ которому пристали они для запасенія себя водою. Селкирхъ рѣшился лучше тутъ остаться, нежели просить о прощеніи; что подвергло бы его впредь новымъ огорченіямъ. Дали ему платье его, постелю, ружье, пороху, пуль, табаку, топоръ, ножъ, котелъ и другія снадобья, библію, нѣсколько духовныхъ книгъ, и морскіе его инструменты. Сначала дикость сего пустаго и забытаго мѣста, сильно опечалила его душу, но со временемъ преодолѣлъ онъ все, и пересталъ крушиться. Построилъ два шалаша, изъ коихъ одинъ служилъ ему кухнею, а другой спальнею. Перечное дерево, коего весьма здѣсь много, давало ему и огонь и свѣтъ: оно пылаетъ ясно и производитъ пріятный запахъ. Когда изошли у него военные припасы, началъ онъ учиться догонять козъ, и пріобрѣлъ въ бѣганьѣ такое проворство, что ни одна у него изъ рукъ не уходила, Оставлялъ онъ только, что нужно было для пропитанія, а прочихъ пускалъ на волю, разрѣзавъ ухо. Въ первыхъ временахъ ѣлъ онъ мясо съ нѣкоторымъ отвращеніемъ, не имѣя соли, по мало по малу привыкъ, и напослѣдокъ полюбилъ, приправляя нѣсколько перцомъ: много же ѣсть однако не смѣлъ, ибо оно производило рвоту. Платье и башмаки у него скоро износились, бѣгая по лѣсамъ и кустарнику: но ноги такъ окрѣпли, что не могъ онъ послѣ терпѣть обуви. Одежду его составляли козьи кожи; гвоздь и ремень изъ сихъ же кожъ служили ему вмѣсто мглы и нитокъ. Иногда онъ вырѣзывалъ свое имя и день ссылки на деревьяхъ. Обучалъ дикихъ кошекъ и козлятъ плясать съ собою. Досаждали ему сильно мыши, приходили грысть его одежду, и даже ноги во время сна; но онъ нашелъ способъ отъ нихъ защититься, прикормя кошекъ, кои его и избавляли отъ сей бѣды."
   "Симъ образомъ, пользуясь вымыслами и молодымъ вѣкомъ, ибо не было ему больше тридцати лѣтъ, Александръ Селкирхъ торжествовалъ около пяти лѣтъ надъ ужасомъ уединенія, и даже нашелъ въ немъ пріятности. Однажды прогуливаясь по берегу, увидѣлъ издалека Аглинской корабль; а какъ тогда наступала ночь, развелъ онъ превеликой огонь. Капитанъ прислалъ на утріе осмотрѣть островъ. По возвращеніи шлюбки, видитъ онъ между своими человѣка одѣтаго въ козьи шкуры, имѣющаго видъ дичае и самыхъ сихъ звѣрей, оказывающаго удовольствіе, что съ людьми находится. Онъ такъ позабылъ говорить, что произносилъ слова до половины, и трудно было его разумѣть; но чрезъ нѣсколько дней началъ лучше изъясняться. Привыкнувъ пить воду и ѣсть невкусное мясо, не хотѣлъ онъ отвѣдывать крѣпкихъ напитковъ, и съ трудомъ привыкалъ къ корабельной пищѣ и питью. Онъ разсказывалъ, что во время своего заточенія, видалъ много кораблей, но два только стали на якорь, и тѣ были Гишпанскіе. Матросы стрѣляли по немъ, и гнались по лѣсу, но по щастію спасся онъ отъ нихъ, взлѣзши на дерево. Признавался, что охотно бы предался Французамъ, но предпочелъ лучше умереть въ сей глуши, нежели попасться въ руки людямъ подозрѣвающимъ и мнительнымъ, кои бы конечно его убили, или осудили на вѣчную работу въ рудникахъ, опасаясь, чтобъ не открылъ онъ чужестраннымъ о мѣстахъ принадлежащихъ южному морю."
   Сей пріятной, хотя и пустой островъ, есть наипрекраснѣйшее въ свѣтѣ мѣсто: по корыстолюбивой Европеецъ слѣдуетъ своимъ дикимъ мыслямъ, и препятствуетъ Индѣйцу на немъ жить, отдавая себѣ между тѣмъ справедливость, что самъ на немъ не живетъ. Корабли всегда тутъ пристаютъ; матросы по короткомъ пребываніи, отдыхаютъ отъ трудовъ и избавляются отъ морскихъ болѣзней. Онъ можетъ дать пропитаніе больше нежели шести стамъ семьямъ; не трудно прожить на немъ съ малымъ стараніемъ и иждивеніемъ, и почти не возможно бы было согнать съ него, кто единожды поселится. Природа его такъ укрѣпила, что со сто человѣками можно защитить его противъ тысячи. Иные утверждаютъ, что есть въ горахъ золотые и серебряные рудники, но не они самую большую составляютъ полезность, французское селеніе, заведенное на семъ островѣ, имѣя частые случаи видѣть пріѣзжающіе Европейскіе корабли, не было бы во всегдашнемъ заключеніи, и могло бы съ ними производить прибыльный торгъ, продавая имъ свои припасы. Земля приносила бы оныхъ довольно и для нихъ и для пріѣзжихъ. Гишпанскій дворъ, коего согласіе, кажется нужно, для сего заведенія, не можетъ не съ удовольствіемъ видѣть въ рукахъ у своихъ союзниковъ мѣсто, котораго положеніе дѣлъ его, не позволяетъ охранять ему самому, и которое тогда не было бы вѣрнымъ убѣжищемъ Аглинскихъ разбойниковъ, или тѣхъ, кои грабежемъ и провозомъ запрещенныхъ товаровъ, опустошаютъ Перуанскіе и Хилійскіе берега.
   Климатъ сего острова столь много способствуетъ земнымъ произрастеніямъ, что деревья на немъ зелены во весь годъ, Зима стоить только Іюнь и Іюль, и никогда жестока не бываетъ: составляютъ ее нѣсколько легкихъ морозовъ, послѣдуемыхъ градомъ; но дожди и часты и сильны. Лѣтомъ жаръ умѣренной; рѣдко слышанъ громъ; бури совсѣмъ неизвѣстны. Море въ заливѣ очень глубоко, и корабли можно доводить до подошвы горъ. Водится много рыбы наилучшаго рода, и особливо превосходныхъ раковъ. Въ Ноябрѣ телята морскіе выходятъ на берегъ метать дѣтей, и оный такъ ими тогда покрытъ, что ходишь почти не льзя. Они столь смѣлы, что дороги не уступаютъ и бросаются на людей, какъ разозленныя собаки: въ иное же время бѣгутъ отъ наималѣйшаго шума. Иные блѣютъ, какъ ягнята, другіе воютъ, какъ волки; слышно ихъ версты за двѣ.
   Левъ морской есть также звѣрь чрезвычайной и водится сильно около сихъ острововъ. Бываютъ они по двадцати футовъ длиною, а по сту пудъ вѣсомъ. Голова такъ велика, что не соразмѣрна съ туловищемъ, пасть престрашная, глаза превеликіе и стоящіе, лице довольно похожее на львиное съ широкими усами, на коихъ щетина такъ жестка, что можетъ служить вмѣсто зубочистокъ. Они выходятъ на берегъ метать дѣтей въ концѣ Іюня, и живутъ тамъ до Октября. Во все сіе время не примѣчено, чтобъ опускались они въ море, и кажется, что ничего тогда не ѣдятъ, развѣ не питаются ли травою, ростущею по краямъ текущей воды. Когда не ѣдятъ, спятъ въ болотѣ и грязи. Природа научаетъ ихъ ставить часовыми около себя самцовъ, кои не опустятъ ихъ будить, когда видятъ приближающагося непріятеля. Крикъ ихъ такъ громокъ и столь разногласенъ, что ничто такъ не можетъ произвести тревоги. Самцы часто бьются, и всегда любовь бываетъ причиною ихъ ссоры. Матросы называютъ Пашею самаго виднаго между ими, по тому что онъ всегда окруженъ многочисленнымъ сералемъ; часто достаетъ онъ его чрезъ раны и кровь, коею покрывается. Онъ преимуществомъ своимъ обязанъ побѣдамъ, одержаннымъ надъ соперниками: раны, коихъ рубцы на немъ видны, служатъ доказательствомъ о числѣ и великости его сраженій и подвиговъ.
   Кожа на сихъ земноводныхъ животныхъ толщиною въ палецъ, подъ нею находится жира на цѣлой футъ, а по томъ уже мясо. Самые большіе даютъ до пяти сотъ штофовъ жира. Много въ нихъ также крови, ибо когда его ранишь, бьетъ оная ручьемъ, и могла бы наполнить нѣсколько бочекъ. Покрыты они короткою шерстью, имѣютъ крылья или перья, служащія вмѣсто ногъ, коихъ конечности походятъ на пальцы. Сверьхъ величины, которою отличаются отъ морскихъ телятъ, разнятся съ ними также, особливо самцы, и большимъ хоботомъ, висящимъ отъ верхней губы; у самокъ сей части не бываетъ. Сердце и языкъ сушь лучшіе въ нихъ куски, убивать ихъ тѣмъ легче, что они не могутъ ни защищаться, ни бѣжать: должно однакожъ остерегаться ихъ зубовъ; ибо однажды у матроса черепъ былъ львомъ раздавленъ.
   Не находя больше ничего примѣчанія достойнаго на островахъ Жуана Фернандеца, возвратились мы въ Хили, и пристали къ городу Зачатія, которой прежде былъ столицею, и уступилъ сію честь Сан-Яго, оставя для себя право имѣть предсѣдателя аудіенціи: ибо онъ обязанъ жить по шести мѣсяцевъ въ каждомъ изъ сихъ двухъ городовъ. Первые полгода, принадлежащіе Зачатію, проходятъ въ военныхъ дѣлахъ, въ снабженіи крѣпостей, въ содержаніи порядка въ земскомъ войскѣ. Вторые посвящаются на правосудіе, и для приданія важности приказу аудіенціи чрезъ присутствіе его глаыы. Въ Зачатіи живетъ также военной правитель (maître dw camp). Сей чинъ учрежденъ для присмотра за природными жителями, всегда готовыми взбунтоваться противъ Гишпанцовъ. Должность его въ томъ состоитъ, чтобъ осматривать крѣпости, построенныя по морскому берегу до самыхъ горъ, пещись о ихъ безопасности, снабжать ихъ нужными людьми и артиллерійскими припасами. Жалуетъ въ сей чинъ предсѣдатель, какъ человѣкъ имѣющій способъ познавать, кто къ нему больше годенъ.
   Завоеватель Хили, Петръ Валдивія, заложилъ сей городъ въ 1550 году, на мѣстѣ называемомъ Пенко; но вскорѣ взволновавшіеся Индѣйцы его разорили, и принудили Гишпанцовъ оставить. Послѣдніе вновь его выстроили и опять были прогнаны: возобновили въ третій разъ, и въ третій разъ выгнаны, сколь ни старались тамъ удержаться. Наконецъ въ 1730 году вытерпѣлъ онъ землетрясеніе, которымъ совсѣмъ изтребленъ, и въ послѣдній разъ возобновленъ. Домы низки но гораздо лучше прежнихъ и каждой имѣетъ садъ: Небольшая рѣчка, протекая городъ, впадаетъ въ заливъ, который имѣетъ три порта. Епископство было заведено въ Имперіалѣ, но какъ Индѣйцы разорили сіе послѣднее мѣсто, перенесено въ Зачатіе. Церковь, Епископъ, капитула, монахи, во всемъ видна нищета, причиненная толикократными разореніями. Торговля посредственна, и замыкается въ домашнихъ произрастеніяхъ. Обычаи тѣ же, что въ Перу; тѣ же степени жителей, то же правленіе, но не совсѣмъ тѣ же моды. Вмѣсто епанчи, мущины носятъ лоскутъ ткани, аршинъ въ пять длины и въ три или четыре ширины, съ дырою по срединѣ: надѣть его значитъ, всунуть голову въ дыру. Сіе полотнище виситъ со всѣхъ сторонъ: употребляютъ его верьхомъ и пѣшкомъ. Бѣдные скидаютъ его ложась спать, а дабы въ работѣ не мѣшалъ, подбираютъ по бокамъ до самой поясницы. Сія одежда весьма въ употребленіи даже и между женщинами. Которыя такожь ѣздятъ верьхомъ безъ различія состоянія или чина. Разность состоитъ только въ ткани, больше или меньше тонкой, больше или меньше убранной, смотря по качеству особы.
   Деревень мало около сего города, но много вездѣ видно фолверковъ, на коихъ деревенскіе обыватели живутъ въ отдаленіи одинъ отъ другова. Земля такъ плодоносна, что жатвы приносятъ одно на одинъ. Паствы превосходны; водятъ весьма хорошихъ лошадей, кои начало свое берутъ изъ Гишпаніи. Собирается множество земныхъ произрастеній, но по причинѣ или невозможности продавать оныя, или лѣности жителей, большая часть земель лежитъ впустѣ. Въ прочемъ страна не довольно населена въ разсужденіи своего пространства и плодородія. Припасы крайне дешевы, и дабы дашь вамъ понятіе о семъ избыточествѣ, прибавлю я, что самой жирной быкъ продается по два рубли съ полтиною. Способъ бишь его для продажи въ мясной рядъ, могъ бы почесться за увеселеніе, ежелибъ не служилъ къ учиненію, какъ сказываютъ, мясо гораздо лучшимъ. Загоняютъ стадо быковъ на дворъ; Индѣйцы отправляющіе здѣсь должность мясниковъ, снаружи дожидаются на лошадяхъ, вооруженные копьями, у коихъ желѣзо сдѣлано на подобіе серпа. Отворяютъ вороты, выпускаютъ одного быка, которой тотчасъ начинаетъ бѣжать, чтобъ возвратиться въ прежнее свое жилище. Верховой скачетъ, догоняетъ, подрѣзываетъ ему ноги, одну за другою, слѣзаетъ съ лошади, и обдираетъ. Иногда выпускаютъ вдругъ столько быковъ, сколько стоитъ людей у воротъ, и сіе продолжается до тѣхъ поръ, пока не набьютъ нужнаго для продажи числа. Ежели животное бѣжитъ скорѣе, нежели человѣкъ можетъ его ударить, Индѣецъ употребляетъ путала, чтобъ его остановить. Сіи люди столь искусны въ дѣйствованіи копьемъ и путаломъ, что рѣдко прошибаются, скача во весь опоръ. Самой бѣшеной буйволъ рѣдко отъ нихъ уходитъ. Въ частыхъ своихъ ссорахъ употребляютъ они тѣ же оружія, и столь же проворны защищаться, какъ и нападать. Единой способъ увернуться отъ путлища, ежели то на чистомъ полѣ, разтянуться по землѣ, или свернуться клубомъ, дабы было меньше за что ему задѣть.
   Посреди большой и прекрасной Мапохойской ровнины, на рѣкѣ, носящей тоже имя, во стѣ верстахъ отъ города, въ пріятномъ положеніи, близь изобильной Хилшской долины, дающей имя всему краю, возвышается городъ Сан-Яго, столица онаго. Всѣ въ немъ улицы прямы, всѣ домы имѣютъ сады, всѣ сады орошаются. Вода изъ рѣки, проведенная каналами, раздѣлена по частямъ города, а по томъ по всѣмъ жителямъ, и содержитъ чистоту и хладъ. Большая площадь, лежащая въ самой срединѣ города, четвероугольна, и на ней водоемъ. Четыре бока заняты палатами аудіенціи, Епископа и обширными лавками съ переходами. Городъ составленъ изъ строеній, кои разстояніемъ между собою, равностію и видомъ походятъ много на Лимскія. Какъ здѣсь не меньше такожь подвержены землетрясеніямъ, то и домы строются низкіе и съ таковыми же предосторожностями. Я не говорю ни о церквахъ, кои многочисленны, ни о монастыряхъ, кои очень богаты, ни о расправахъ, кои почти тѣ же, какъ и во всѣхъ большихъ Перуанскихъ городахъ. Предсѣдатель аудіенціи, хотя зависитъ въ нѣкоторыхъ случаяхъ отъ Вицероя, есть и губернаторъ и генералъ капитанъ Хилійской. Въ теченіе шести мѣсяцевъ, кои обязанъ онъ быть внѣ Сан-Яго, отправляетъ его должность Коррежидоръ, и сей послѣдній во всякое время присутствуетъ въ городскомъ судѣ и въ полиціи.
   Валдивія, получившая имя отъ своего основателя, есть самой полуденной городъ на всемъ берегу: выгоды порта его обязали Гишпанцовъ построить въ немъ укрѣпленія, и снабдить надежною артиллеріею для возпрепятствованія входа другимъ Европейскимъ народамъ. Они почитаютъ его клюнемъ южнаго моря, и Голландцы то же имѣя мнѣніе, не однократно старались въ немъ поселиться. Они его взяли въ 164З году, но обезсиля отъ болѣзней и недостатка, скоро убрались, когда узнали, что изъ Каллао отряжаются корабли ихъ выгнать. Въ Валдивію отвозятъ преступниковъ изъ Перу и Хили; по чему она и составляетъ родъ каторги, употребляютъ ихъ для починки укрѣпленій и другихъ народныхъ работъ. Удивительно то, что они должны быть вдругъ и сторожами и колодниками; ибо составляютъ гарнизонъ, а по тому и берутъ изъ нихъ, же солдатъ и офицеровъ, даже во время ихъ ссылки. Городъ Валдивія населился отъ сего рода людей, или отъ потомства, сосланныхъ туда за преступленія, особливо съ того времени, какъ природные жители изтребили. первое Кастиланское поселеніе. Сіи Индѣйцы суть народъ храбрый и военный, защищавшій вольность свою мужественно, и взбунтовавшійся съ успѣхомъ. Уставъ стенать подъ игомъ мучительскаго и безчеловѣчнаго правленія Гишпанцовъ, кои заставляли ихъ работать въ рудникахъ безъ отдыха, начали они тѣмъ, что сбыли съ рукъ правителя Петра Валдивія, которому, какъ сказываютъ, налили растопленнаго золота въ горло, приговоривая: "Насыться симъ металломъ, по тому что ты къ нему жаденъ." По томъ разорили до основанія крѣпость, и разграбили городъ. Оной выстроенъ нѣсколько подалѣе на берегу рѣки. Гишпанцы, познавъ храбрость сего народа, поступаютъ съ нимъ гораздо лучше, нежели съ прочими Американцами: даже и тѣ, коихъ принудили себѣ покориться, не находятъ иго ихъ столь тягостно, какъ было оно сначала, и испытали на себѣ, что жаръ, съ каковымъ защищали вольность, произвелъ по крайней мѣрѣ ту пользу, что и лишась оной поступаютъ съ ними снисходительнѣе. Сіи народы походятъ гораздо больше на дикихъ сѣверной Америки, хотя ихъ просвѣщеннѣе и человѣколюбнѣе, нежели на Мексиканскихъ и Перуанскихъ.
   Чаешь Хили, занимаемая вольными Индѣйцами, о коихъ говорилъ, обширнѣе нежели Гишнанская: послѣдніе владѣютъ, собственно говоря, однимъ берегомъ. Сіи варвары не признаютъ ни какого установленнаго правленія. Каждая семья не зависима и самодержавна. Дѣла ихъ отправляются въ народныхъ собраніяхъ, и рѣшатся по большинству голосовъ. Хотя не соглашаются они покориться Гишпанскому Королю, по миссіонерамъ позволяютъ у себя проповѣдывать. Присутствіе сихъ апостоловъ служитъ къ сохраненію мира между обоими народами, что бы весьма трудно было безъ нихъ удержать: ибо сколь Индѣйцы ни любятъ сихъ чужестранныхъ поповъ, ненавидятъ Гишпанское правленіе, и всѣ предосторожности берутъ для избѣжанія ига.
   Іезуиты стараются собирать, селить вмѣстѣ сихъ дикихъ въ однихъ усадьбахъ, дать имъ чувствовать выгоды человѣческихъ законовъ, научать ихъ нравственнымъ добродѣтелямъ, дабы довести постепенно до важнѣйшаго еще познанія истинны Христіанской Вѣры; ибо въ подобномъ случаѣ надлежитъ сперва сдѣлаться начальникомъ въ селеніи, нежели хотѣть быть апостоломъ. Но весьма трудно соединить ихъ въ общество. Привыкнувъ къ вольной и бродящей жизни, не охотно они отъ оной отстаютъ. Что касается до вѣры, имъ проповѣдуемой, они столь же готовы ее покинуть, сколь легко принимаютъ; или яснѣе сказать, большая чаешь сихъ новообращенныхъ не имѣетъ ни какой вѣры. Не найдено у сихъ варваровъ ни капищъ, ни идоловъ; имѣютъ они нѣкоторое понятіе о другой жизни, но все предполагая, что душа вещественна.
   Обыкновенная пища Хилійскихъ Индѣйцевъ есть земляныя яблоки, ячмень, пшено, лошадиное и лошаковое мясо: питье же родъ сидра, сдѣланнаго дѣйствительно изъ яблокъ, ростущихъ изобильно на ихъ землѣ. Одѣваются они такъ просто, что едва закрыты, а голову и ноги всегда имѣютъ пару Кіѣ. Шалаши ихъ, сдѣланные изъ вѣтвей не составляютъ деревни. По своему изволенію перемѣняютъ они жилища, и переносятся на другія мѣста. Земля однакожь довольно заселена; многоженство причиною людныхъ семей, но жены служатъ мужьямъ, какъ невольницы.
   Съ того времени, какъ Гишпанцы привезли лошадей въ сію землю, оныя такъ размножились, что ни одинъ Индѣецъ не ходитъ пѣшкомъ, и не уступаетъ Креоламъ въ проворствѣ править лошадью. Бѣгуны Хилійскіе не дадутъ себя обогнать, и скачутъ такъ легко, что сѣдокъ не чувствуетъ движенія. Они ростомъ пригожи, горды и горячи; два качества, для коихъ уважаются равно отъ Индѣйцовъ и отъ Гишпанцовъ.
   Когда сіи два народа не въ войнѣ, производится между ими нарочитая торговля. Европейцы продаютъ дикимъ желѣзныя работы, удила, шпоры, ножи, вино и разной щепетинной товаръ. Въ промѣнъ получаютъ коровъ, лошадей, молодыхъ дѣвокъ и даже мальчиковъ, коихъ отцы отдаютъ за самыя бездѣлицы, ежели полюбятся. Сей торгъ отправляется съ доброю вѣрою, особливо со стороны Индѣйцовъ, въ коихъ похваляется стараніе выдать вѣрно товаръ, о которомъ соглашенось.
   Сколь они человѣколюбивы въ мирное время, столь страшны и жестоки въ войну. Они ни мало не щадятъ Гишпанцовъ, ненавидя ихъ смертельно; но щадятъ ихъ женъ, коихъ отводятъ въ свои жилища, и съ ними живутъ. Когда видятъ, что ихъ тѣснятъ, оставляютъ властности свои и удаляются въ неприступныя степи; а тамъ усилясь соединеніемъ съ другими дикими, возвращаются на прежнія мѣста; и сіе-то смѣшеніе отваги и боязни, побѣга и отпора чинитъ ихъ почти непобѣдимыми. Когда одинъ закричитъ, что надобно вооружиться, непріятельскія дѣйствія тотчасъ начинаются. Обычай ихъ объявлять войну есть тотъ, что перерѣжутъ всѣхъ Гишпанцовъ, находящихся между ими въ силу мирныхъ договоровъ. По томъ разходятся во всѣ стороны, вступаютъ въ деревни, въ шалаши, умерщвляютъ кто ни попадется. Послѣ сего соединяются въ одну станицу, составляютъ армію, и отваживаются нападать на самые большіе города.
   Миръ заключается не по ихъ прозьбѣ, но больше по старанію ихъ непріятелей. Соглашаются держать конференцію, на которой присутствуютъ со стороны Гишпанцовъ, губернаторъ, военной правитель, Офицеры и другіе первостатейные люди; а со стороны дикихъ полководецъ и главные капитаны. Въ одномъ изъ таковыхъ собраній, отдали Индѣйцамъ во владѣніе полуденныя области. Соглашенось дать караулъ начальникамъ обоихъ народовъ. Гишпанцы стояли подъ палатками; дикіе противъ нихъ въ нѣкоторомъ разстояніи: старшины каждаго округа приходили поздравлять губернатора. Онъ пилъ ихъ здоровье и всѣ отвѣтствовали, когда онъ имъ самъ налилъ. По томъ начали говорить о мирѣ, и предложили условія. Оныя приняты съ обѣихъ сторонъ; взаимно другъ друга посѣщали, при чемъ вину не было пощады. Въ продолженіе таковыхъ переговоровъ, губернаторъ удостоиваетъ допускать къ своему столу Индѣйскихъ начальниковъ, и старается приласкать ихъ всѣми возможными способами.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО СXXXVII.

Конецъ Хили.

   Мы были уже на отъѣздѣ изъ порта ВалДивіи, какъ прибылъ корабль съ острововъ Филипинскихъ чрезъ южное море. Между пріѣзжими узналъ я одного Гишпанца, котораго видѣлъ въ Минданао. Забросило его бурею на одинъ изъ тѣхъ славныхъ острововъ, кои по мнѣнію, что богаты, названы Соломоновыми островами. Пріѣхавшій корабль едва такожь не погибъ въ тѣхъ мѣстахъ, и остановился близь одного изъ помянутыхъ острововъ. Гишпанецъ, бродя по берегу, его увидѣлъ, и тотчасъ послана за нимъ шлюбка. Мы взаимно обрадовались нашему свиданію; и по первыхъ дружескихъ объясненіяхъ, онъ вошелъ въ подробности о сихъ островахъ, кои удовольствовали мое любопытство.
   "Смѣха достойно, говорилъ онъ, что вздумали, будто бы они были древній Офиръ, куда Соломонъ послалъ флотъ для привезенія золота на украшеніе іерусалимскаго храма. Альваръ Мендозъ обрѣлъ ихъ въ шестнадцатомъ вѣку, но число ихъ подлинно не извѣстно: знаютъ только, что составляютъ они немалой Архипелагъ на Тихомъ морѣ, а иные думаютъ, что простираются и. До самой новой Гвинеи, но о величинѣ ихъ согласиться не могутъ. Всѣ увѣряютъ, что воздухъ тамъ здоровъ, пропитаніе изобильно, скотины много, жители черные, но есть также бѣлые, рыжіе и даже бѣлокурые. Ходятъ они наги, оружіе у нихъ лукъ, стрѣлы и копье. Изъ животныхъ водится больше собакъ, куръ и свиней. Есть гвоздика, инбирь и корица, но послѣдняя не хороша. Самой большой островъ называется Изабелла. Товарищи Мендозовы вышли на берегъ, и захватили селеніе, гдѣ нашли слитки золота, повѣшенные въ домахъ вмѣсто украшенія. Но сверьхъ того, что не разумѣли языка, жители были такъ храбры, что сражались безпрестанно съ пришельцами, и не льзя было узнать, откуда получили они золото. Сей народъ плаваетъ на большихъ лодкахъ, могущихъ помѣстить до ста человѣкъ, и на сихъ судахъ ведутъ они войну, но кораблямъ нашимъ противиться не могутъ."
   "По возвращеніи Гишпанской эскадры, помышляли послать поселянъ на Соломоновы острова; но опасаясь, что населя сей Архипелагъ единожды, не льзя будетъ на немъ удержаться, намѣреніе оставлено. Спустя нѣсколько лѣтъ, вновь за него принялись, и отъ Двора Гишпанскаго поручено Минданѣ, посадить на четыре корабля всѣхъ мущинъ и женщинъ, безполезныхъ въ Перу, для заведенія въ сей отдаленной странѣ селеній. Конечно неразумно поступили, не узнавъ, можно ли тамъ пристать. Долго того искали, нѣсколько разъ обманывались, а сіе и было причиною, что всѣ претерпѣли крайнюю бѣду. Во флотѣ находились двѣ знатныя женщины, Дона Беатрикса и Дона Изабелла, жены Генерала и Адмирала.
   "Когда корабли появились предъ МенДозовыми островами, называемыми Св. Петръ, Магдалена, Доминика и Христина, на востокъ Соломоновыхъ острововъ, жители послѣдняго построились на берегу, и бросали пращами каменья, коими ранили одного солдата въ руку. Гишпацы хотѣли приняться за ружье; но порохъ отволглъ и не льзя было стрѣлять: однако же отъ малаго числа выстрѣловъ одинъ изъ начальниковъ палъ мертвъ. Страшно было слышать вой и крикъ дикихъ, кои прятались въ лодкахъ одинъ за другаго. Когда они удалились, то пріѣхали трое въ суднѣ, крича изо всей силы, и держа въ рукѣ зеленую вѣтвь, которая принята была за знакъ Мира. Непріятельскія дѣйствія кончились съ обѣихъ сторонъ, и Индѣйцы звали Гишпанцовъ бросить якорь въ ихъ портѣ. Сіи послѣдніе не хотѣли того учинишь, но послали въ шлюбкѣ двадцать человѣкъ привести воды. Они сошли въ порядкѣ, при битіи въ барабанъ; а островяне въ числѣ трехъ сотъ человѣкъ, безпрестанно около ихъ обращались, по сдѣлали имъ знакъ, чтобъ они не переходили черты, проведенной на землѣ; что жители и исполнили, принеся воды и разныхъ плодовъ.
   "Нѣсколько дней спустя, Миндана самъ сошелъ съ корабля съ своею женою, и велѣлъ служить обѣдню въ портѣ. Дикіе слушали ее стоя на колѣняхъ спокойно и въ молчаніи, дѣлая все, что дѣлали Гишпанцы. Одна молодая Индіянка подошла къ генеральшѣ, и смотря на бѣлокурые ея волосы, просила ее разными знаками отрѣзать ей буклю. Какъ сія госпожа отступала назадъ и принимала предосторожности, Индіянка ушла, дабы ее не разсердить".
   "Сей народъ ласковъ, и обходительнѣе всѣхъ дикихъ Американцевъ. Но едва Миндана возвратился на корабль, какъ оставшіеся на островѣ его люди поссорились съ жителями. Дѣло дошло до драки. Индѣйцы пустили тучу каменьевъ въ Гишпанцрвъ, коими ранили одного только солдата; а по томъ забравъ женъ и дѣтей укрылись въ горы. Провожали ихъ ружейными выстрѣлами, а они видя, что пращи слабы противъ фузей, возвратились просить о мирѣ, принеся съѣстныхъ припасовъ, и сводя дружбу съ корабельными служителями. Оба народа такъ попріязнились, что съ обѣихъ сторонъ, дикой и Кастиланецъ гуляли самдругъ, спрашивая другъ у друга знаками, какъ называлось солнце, луна, земля, море и пр. Одинъ другаго слушалъ съ удовольствіемъ, а ввечеру разставаясь, островяне повторяли сіи слова, amigos, camaradas (другъ, товарищъ). Звали одного изъ нихъ на адмиральской корабль, на что отвѣчалъ онъ съ веселымъ видомъ amigos. Приняли его весьма ласково, дали ему вина и заѣдокъ, но онъ не хотѣлъ ни ѣсть, ни пить: всякую вещь разсматривалъ съ удивленіемъ, и спустя нѣкоторое время просилъ, чтобъ отвезли его на берегъ, оказывая однако печаль о скоромъ отбытіи Кастиланцовъ. Женщины сего острова имѣютъ лицо и руки прекрасныя, тонкой станъ, кожу довольно бѣлую, и одѣты отъ груди до земли легкою тканью изъ коры. Гишпанцы видѣли близь одной усадьбы подобіе капища, окруженнаго тыномъ, а въ немъ худо выработанныя деревянныя статуи".
   "Миндана подвигаясь къ западу, привсталъ къ Соломоновымъ островамъ, а по утвержденію другихъ, къ острову Св. Креста. Приближаясь къ берегу, увидѣлъ онъ плывущихъ къ себѣ множество лодокъ, наполненныхъ людьми, кои кричали и махали руками. Они были наги, имѣя покрыты только дѣтородныя части, а тѣло расписанное разными красками. Сіи люди остановились, долго разсматривали флотъ, и объѣзжали его кругомъ. Сколь ихъ ни приглашали на него взойти, не хотѣли пюго учинишь, и поговоря между собою вдругъ хватились за оружіе, по совѣту одного старика малорослаго, сухаго и худаго, которой ими повелѣвалъ, закричали проницательнымъ голосомъ, и пустили на Гишпанцовъ тучу стрѣлъ, никому вреда не причинившихъ. Отвѣтствовано имъ сальномъ изъ ружей, коими одинъ изъ нихъ былъ убитъ, а многіе ранены. Прочіе такъ испужались, что наутріе ни одинъ не смѣлъ показаться,.
   "Миндана воспользовался ихъ отсутствіемъ для исканія порта, гдѣ бы эскадру свою поставить въ безопасности. По прибытіи его къ берегу, великое число островянъ показалось, имѣя голову и руки убранныя цвѣтами. Многихъ уговорили взойти на корабль, и они оставили оружіе въ лодкахъ. Появился тутъ одинъ видной Индѣецъ, нѣсколько смуглой, съ сѣдыми волосами, кои убраны были перьями. По почтенію отъ другихъ ему воздаваемому заключили, что онъ былъ человѣкъ знатной. Онъ спросилъ, гдѣ начальникъ, и какъ называется? Генералъ вышелъ къ нему на встрѣчу, и обнялъ его, а сказавъ другъ другу взаимно свои имена, дикой старался дашь выразумѣть, что надобно именами промѣняться, что онъ возметъ имя Минданы, а генералъ Мало и а. Гишпанцы согласились на его желаніе, и онъ такъ тѣмъ былъ доволенъ, что когда въ разговорахъ называли его Малопомъ, указывалъ пальцомъ на генерала, напоминая, что онъ былъ Малопъ. Миндана подарилъ ему рубашку, и другія бездѣлицы. Матросы надавали его людямъ перьевъ, звонковъ, бисерныхъ ожерельевъ, булавокъ, лоскутьевъ, полотна, тафты, и пр. что все повѣсили они себѣ на шею. Научили ихъ выговаривать amigos, бить рука объ руку, обниматься: и они повторяли сіе ежеминутно. Показали имъ шпаги, зеркала, выбрили имъ головы, обрѣзали ногти, и сіе ихъ мноіо веселило. Гишпанцы пробыли въ семъ портѣ четыре дни, въ кои дикіе не преставали приносить имъ съѣстные припасы. Въ послѣдній, Малопъ пріѣхалъ съ пятьюдесятью лодками, въ коихъ спрятано было оружіе, взошелъ на генеральской корабль; но увидя солдата, случайно принимающагося за Оружье, побѣжалъ назадъ такъ, что не могли его удержать. Отъ своихъ принятъ онъ на берегу съ великими доказательствами радости. Они, казалось, совѣтовались между собою, и въ тотъ же вечеръ вынесли пожитки изо всѣхъ близь порта лежащихъ домовъ. Во всю ночь видны были огни по другую сторону залива. Лодки ходили съ одного мѣста на другое, какъ бы развозили приказы, и пріуготовлялись къ чему нибудь необычайному. По утру одна шлюбка подъѣхала близко къ рѣкѣ, попалась въ засаду Индѣйцевъ, кои гнались за нею, пуская стрѣлы. Выпалено по симъ варварамъ, дабы принудишь ихъ уйти, и убито у нихъ человѣкъ пять или шесть. Начальникъ ихъ пріѣхалъ ввечеру, бія себя въ грудь, и называя генерала Малопомъ, а самъ принимая имя Минданы, увѣрялъ, что не отдаютъ ему справедливости, ежели думаютъ, что его люди напали на его amigos; и натянувъ лукъ далъ разумѣть, что ежели желаютъ, онъ соединится съ Гишпанцами, и станетъ нападчикамъ мстить. Миндана притворился, что тому вѣритъ, и вновь начались увѣренія дружбы. Эскадра перешла въ другой заливъ. Дикіе проводили ночь крича, воя, выговаривая насмѣшливымъ голосомъ amigos, amigos, и повторяя сіи слова до тѣхъ поръ, пока Гишпанцы могли слышать. Сіи же послѣдніе потерявъ надежду окорениться въ сей варварской землѣ, бросили предпріятіе: да и приневолены къ тому были претерпѣнными во время мореплаванія приключеніями. Миндана погибъ въ семь путешествіи, которое было труднѣе, долѣе и любопытнѣе, нежели улиссово, не смотря на то, что послѣднее воспѣто наиславнѣйшимъ въ Греціи стихотворцемъ. Истощенной флотъ нещастнаго генерала присталъ къ филиппинскимъ островамъ. Обѣ госпожи, Беатрикса и Изабелла, сдѣлали вшествіе свое въ Маниллу при звукѣ пушечной и ружейной стрѣльбы, произведенной войсками, кои для принятія ихъ построились въ боевой порядокъ. Всѣ чины приходили ихъ проздравлять. Матросамъ, а особливо женщинамъ отведены домы на народномъ иждивеніи. Однѣ изъ нихъ вышли замужъ, другія) но въ маломъ числѣ, постриглись въ старицы".
   Гишпанецъ, отъ котораго свѣдалъ я сіи подробности, разсказывалъ мнѣ о всѣхъ островахъ, кои видѣлъ на пути, ѣдучи отъ Филиппинскихъ въ Хили. Сверьхъ упомянутыхъ мною, находится еще островъ Аюцкой Богородицы, Горновъ, Амстердамъ, Исусовъ, Св. Бернарда, Св. Ема, Св. Павла, Стрѣлецъ и пр. "Есть еще два", говорилъ онъ, но я ихъ не видалъ, а сказывалъ мнѣ объ нихъ вещи любопытныя одинъ Голланецъ, бывшій тамъ нѣкоторое время. Называются они островъ Пасха и Таити; лежатъ оба на семъ морѣ, первой между Валдивіею и Соломоновыми островами. Вотъ что онъ намъ сказалъ объ островѣ Пасхѣ, которому дано сіе имя потому, что нашли его въ свѣтлое воскресеніе,.
   "Корабль нашъ вошелъ въ заливъ; островяне собрались на берегу, и принесли къ намъ множество куръ и коренья. По томъ приближились они къ судну, и зажгли огни при ногахъ своихъ Идоловъ. Между ими находился человѣкъ совсѣмъ бѣлой, имѣющій въ ушахъ серги, величиною по кулаку. Видъ его былъ весьма набожной, и самъ онъ казался ихъ жрецомъ. Мы сошли на островъ съ пятьюдесятью человѣками солдатъ и матросовъ; жители выступили къ намъ навстрѣчу въ такомъ множествѣ, что надлежало ихъ толкать и силою отворять себѣ дорогу. Нѣкоторые отважились коснуться до нашего оружія, и мы по нихъ выстрѣлили: что ихъ устрашило и тотчасъ разсыпало. Спустя нѣсколько минутъ опять они вобрались, но не такъ уже близко подходили. Какъ мы нѣсколькихъ побили до смерти, то сіи бѣдные люди, дабы получить тѣла, вновь принесли намъ множество припасовъ. Уныніе ихъ было велико; выли они и рыдали, бросились на колѣни, воткнули свои знамена, и представляли намъ пальмовыя вѣтви въ знакъ мира, показывая самымъ униженнымъ образомъ, сколь желаютъ быть съ нами въ дружбѣ. Наконецъ показали намъ своихъ женъ, давая разумѣть, что мы можемъ ими разпоряжать по нашей волѣ, и взять ихъ къ себѣ на корабль. Женщины намазаны были румянами весьма яркими, и превосходящими, что до цвѣта принадлежитъ, всѣ намъ извѣстныя. Я не могъ узнать, изъ чего они составляютъ столь прелестную краску. Покрываются онѣ тканьми красными и бѣлыми, и носятъ шляпки изъ тростника или соломы. Онѣ вольно къ намъ приходили, садились около насъ, раздѣвались съ усмѣшкою, и всячески съ нами заигрывали: другія дѣлали знаки, чтобъ мы къ нимъ шли".
   "Жители сего острова не носятъ оружія; по крайней мѣрѣ мы у нихъ никакого не видали, но примѣтилъ я, что въ случаѣ нападенія, сіи простые люди полагаютъ всѣ упованіе на своихъ идоловъ, поставленныхъ по берегу рядомъ въ великомъ числѣ. Сіи статуи всѣ каменныя, имѣютъ образъ человѣческій съ большими ушами; а на головѣ вѣнецъ..Мы не могли вывѣдать, покорены ли народы тамошніе какому начальнику: говорятъ они и видятся между собою, не оказывая ни малой отличности. Старшіе лѣтами носятъ въ рукѣ палку, а на головѣ перья подобныя струфокамиловымъ. Примѣтили мы также, что во всякомъ домѣ старшій приказывалъ. Избы ихъ имѣютъ около пятидесяти футовъ въ глубину и семь или восемь въ ширину. Что принадлежитъ до ихъ пропитанія, получаютъ его отъ земли, которую нашли мы всю засѣянную, засаженную, обработанную. Поля раздѣлены огородками и межи протянуты прямо по веревкѣ. Въ домахъ мало уборовъ: нѣсколько одѣялъ красныхъ и бѣлыхъ служатъ имъ вмѣсто платья и постели. Шерсть мягка, и видно что есть у нихъ станы для тканія. Они показались мнѣ просты, скромны, покорны, пужливы и боязливы".
   "Я читалъ многія описанія объ островѣ Таити, продолжалъ Голланецъ, а самъ собою видѣлъ только весьма малую часть того, что объ немъ разсказываютъ. Сіе не можетъ служить причиною сумнѣваться о томъ, что другіе видѣли можетъ быть лучше меня; и дабы ничего не пропустить, пріобщу къ моимъ собственнымъ наблюденія другихъ. Тѣ, кои говорили объ островѣ пространнѣе и снисходительнѣе, назвали его также и Цитерою; а тѣ, кои съ восхищеніемъ о немъ писали, дали ему имя Щастливаго, будучи увѣрены, что оное наиболѣе прилично странѣ, гдѣ живутъ люди безъ пороковъ, безъ вражды, безъ предразсужденій и безъ нуждъ. Родясь подъ напирекраснѣйшимъ небомъ, питаясь лучшими плодами отъ земли, не требующей работы, управляясь больше отцами, нежели царями, сей народъ, говоритъ писатель, не знаетъ другихъ боговъ кромѣ любви. Всѣ дни ей посвящены; весь островъ ея храмъ; всѣ женщины ея идолы, всѣ мущины ея обожатели. Да и какія женщины? въ красотѣ соперницы Грузинкамъ, безъ покрывала сестры Граціямъ. Ни стыдливость, ни застѣнчивость никого здѣсь не мучитъ. Самой тонкой флеръ развѣваетъ по волѣ вѣтра и хотѣній. Дѣйствіе произвести подобнаго себѣ, почитается здѣсь за долгъ вѣры. Начало онаго ободряется присутствіемъ, обѣтами и пѣніемъ всего собраннаго народа; а конецъ торжествуется всеобщими похвалами. Всякой чужестранецъ допускается участвовать въ сихъ тайнахъ; за обязательство ставится пригласить его къ онымъ; и блаженной островянинъ наслаждается безпрерывно, или чувствованіемъ своихъ собственныхъ утѣхъ, или зрѣніемъ утѣхъ сотоварищей."
   "Сладкой и ясной языкъ, составленной изъ четырехъ или пяти сотъ словъ, доволенъ имъ для изъявленія всѣхъ мыслей, для изъясненія всѣхъ чувствованій, для показанія всѣхъ желаній. Во всемъ царствуетъ у нихъ согласіе. Лодки ихъ сдѣланы покойно; мореплаваніе управляется теченіемъ свѣтилъ. Домы просторны и покойно разположены; плодоносныя деревья разсажены съ разсудкомъ; поля имѣютъ пріятность нашихъ садовъ, не причиняя скуки своимъ слишкомъ порядочнымъ соразмѣреніемъ. Всѣ опасныя мѣста на морѣ ночью освѣщаются для помощи плавающимъ. Они оказывали великое желаніе снять мѣру съ нашихъ судовъ, шлюбокъ, парусовъ, палатокъ, бочекъ, словомъ со всего, что надѣялись перенять для своей пользы, но когда давали мы имъ ножи, отбрасывали ихъ съ нѣкоторымъ ужасомъ, какъ бы предузнавая могущее изъ нихъ воспослѣдовать злоупотребленіе."
   "Не требовалось долгаго времени подружиться съ нами, ибо мы предуспѣли склонить ихъ ласкою на свою сторону. Когда вступаешь въ незнакомую землю съ вооруженною рукою, жители тотчасъ устрашаются, воображая, что пришли ихъ изтребить. Тихость тѣмъ нужнѣе, что не зная языка не льзя имъ разтолковать и того, что не имѣешь намѣренія причинить имъ зла. Небольшой отрядъ людей безоружныхъ больше получитъ успѣха, нежели великое число, старающееся навести страхъ. Гишпанцы, кои слѣдовали сему послѣднему правилу, измучили и изтребили больше людей въ одной Мексикѣ, нежели ихъ есть въ цѣлой Кастиліи. Ежелибъ они ихъ сберегли, то не разточилибъ безчисленныхъ суммъ, кои надлежало тратить для покупки невольниковъ, и намѣщать оными безъ пользы погубленныхъ жителей. Тщетно старались они оправдать свои безчеловѣчія подъ предлогомъ вѣры; какъ бы то могло служить средствомъ къ снисканію любви въ народахъ, чтобъ при самомъ началѣ противостать тому, что они имѣютъ наисвященнѣйшаго. Не значитъ ли нарушить въ государствѣ право народное, употребить силу для введенія въ немъ иностранной вѣры? Какое право имѣемъ, мы дѣлать нещастными тѣхъ, коихъ лучшими сдѣлать не могли? "Мы удивлялись простодушію Таитянъ, честности въ ихъ поступкахъ, совершенному ихъ согласію, почтенію къ мертвымъ, гостепріимству пришельцовъ, отвращенію къ пролитію человѣческой крови. Когда допускали мы ихъ къ себѣ за столъ, все представляющееся возбуждало въ нихъ любопытство. Они хотѣли, чтобъ имъ толковали, для чего и какъ каждое блюдо сдѣлано. Ежели какой овощъ былъ по ихъ вкусу, просили тотчасъ сѣмянъ его, а получая распрашивали, какъ и гдѣ ихъ садить. Отвращеніе къ вину и крѣпкимъ напиткамъ въ нихъ непреодолимо; нѣтъ у нихъ ни квашенаго питья, ни горшковъ для варенія: всю пищу получаютъ они изъ рукъ природы."
   "Утверждаютъ, будто бы сей народъ склоненъ къ воровству: правда, что Таитяне уносили у насъ много вещей, и такъ проворно, что могли бы тѣмъ похвастать лучшіе наши мошенники. но какъ они ничего своего не имѣютъ, даютъ все, что кому полюбится, не знаютъ права собственности, то и почитаютъ воровство за дѣйствіе врожденной справедливости, чрезъ которое заставляютъ насъ дѣлать то, что бы сами сдѣлали; и присвоятъ себѣ добро, которое бы они намъ учинили. Они брали у насъ одною рукою гвоздь, стекло, сухарь, а другою отдавали тому, кто попадется въ глаза; а у него брали куръ, утокъ, свиней и къ намъ добродушно приносили."
   "Трудно ограничить число острововъ южнаго моря, и въ семъ множествѣ можетъ быть половины не видали еще Европейцы, одни Гишпанцы имѣютъ тамъ заведенія. Климатъ сихъ уединенныхъ земель здоровъ, плодоносенъ, умѣренъ, изобилуютъ всѣми произрастеніями, столь пріятенъ наконецъ, что нигдѣ въ свѣтѣ не извѣстно блаженнѣйшей страны. А какъ мало тамъ бывали, то никто и не знаетъ точно, какія тамъ есть намъ надобныя и могущія составить прибыльную торговлю произрастенія; но вообще можно надѣяться, получать оттуда сахаръ, индиго, лекарственныя травы, пряныя коренья, кораллъ, жемчугъ, рѣдкихъ птицъ, хорошія перья, дорогую краску, и между прочимъ красную столь живую, что мы не имѣемъ ничего подобнаго, у жителей волосы чрезвычайно долги; а сей товаръ весьма уважается въ Европѣ, и могъ бы принести великую прибыль. Изъ вещей, кои бы можно давать имъ въ промѣнъ, ничего для нихъ нѣтъ лучше, какъ щепетинной и всякой желѣзной выработанной товаръ. Нѣтъ опасности, которой бы они не подвергнулись, нѣтъ хитрости, которой бы не употребили, чтобъ онаго достать, или украсть. Когда есть у нихъ серебро, мѣняютъ оное охотно, вѣсъ на вѣсъ, на желѣзо. Должно остерегаться искуства ихъ и склонности въ воровствѣ; но ежели въ столь многоразличномъ числѣ народовъ попадаются злые и вѣроломные, то есть также тихіе и обходительные, любящіе торговлю, и съ коими можно бы согласиться завести селеніе, коего бы вскорѣ почувствовали пользу. Въ сей неизвѣстной части свѣта, все странно: земля, море и самые люди. Сколь любопытно было бы познавать во образѣ ихъ жизни, начатки человѣка первыхъ вѣковъ, каковъ онъ былъ, когда, вышелъ изъ рукъ природы, какъ могъ съ помощію своего разума, съ великимъ стараніемъ, и разными изобрѣтеніями, коимъ обязанъ былъ только своему проворству, дойти до выгодной жизни? Ограничены будучи въ малолюдномъ обществѣ, лишены помощи и примѣровъ отъ чужестранцевъ, не имѣя инаго пропитанія кромѣ доставляемаго землею, заключенною въ узкихъ предѣлахъ, живутъ они тамъ, какъ жили въ томъ блаженномъ вѣкѣ, которой столь хорошо прославляли стихотворцы. Таковое блаженство сохрняется безпримѣрно въ сихъ не разтлѣнныхъ странахъ, коихъ бытіе едва извѣстно и въ кои проникнуть препятствуетъ другимъ смертнымъ великое отдаленіе. Они, кажется, опредѣлены обитать на семъ концѣ міра единственно для того, чтобъ давать покровъ невинности и представлять нѣсколькимъ щастливымъ мореплавателямъ, прелестной, любезной, и трогающій образу древней красы природы."
   "Другая вещь примѣчанія тамъ достойна, что находишь толико родовъ людей разныхъ породъ и цвѣтовъ, живущихъ подъ одинаковыми климатами, и столь мало между собою удаленныхъ. Есть бѣлые, черные, смуглые и мулатры. Видны тамъ Негры съ раздавленнымъ носомъ, съ долгими волосами, съ шерстью, съ волосами выкрашенными различнымъ образомъ...
   "Большая часть острововъ южнаго моря, хотя и населены, не имѣютъ болѣе шестидесяти верстъ въ окружности, а тѣхъ, кои меньше, число невѣроятно. Другіе кажутся затоплены въ сей неизмѣримой части моря, откуда видны только края ихъ. Наружная тишина сего моря дала ему имя Тихаго Океана, не смотря на страшныя бури, причинившія толико кораблекрушеній...
   По короткомъ переѣздѣ прибыли мы изъ Валдивіи на островъ Хилое, зависящій отъ Хили, и въ которомъ портъ всегда снабженъ изряднымъ гарнизономъ. Главной на немъ городъ называется Калуко; правленіе совсѣмъ воинское. Доходовъ, собираемыхъ въ королевскую казну въ Сан-Яго и въ Зачатіи, едва достаетъ на содержаніе войскъ сего острова и Валдивіи. Ежегодно изъ Лимы присылается въ добавку шестьдесятъ тысячъ рублей. Ежели Гишпанской король не бросаетъ Хили, не смотря на малую отъ нея прибыль, то по той причинѣ, что опасается, чтобъ жители, получа тѣмъ вольность, не ворвались въ Перу. Впрочемъ имѣетъ онъ нужду въ Индѣйцахъ, обитающихъ въ сѣверной части, для работы въ рудникахъ Потозскихъ.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО СXXXVIII.

Магелланическія Земли.

   Отъ острова Хилое до Магелланова залива ѣхали мы все около берега, нигдѣ не останавливаясь. И такъ все, что доносить вамъ буду, государыня моя, о землѣ Магелланической, и о мнимыхъ исполинахъ, живущихъ въ Патагони, будетъ только слышанное.
   Фердинандъ Магелланъ, Португальской дворянинъ, служившій въ Индіи при Францискѣ Албукеркѣ, перешелъ въ службу Карла V, по той причинѣ, что король Еммануилъ, его государь, не прибавилъ ему жалованья. Онъ увѣрилъ Императора, что, ежели разсмотрѣть всѣ его права, Молукскіе острова, славные пряными зельями, принадлежатъ Гишпаніи. Онъ взялся самъ на оные ѣхать западнымъ путемъ на своемъ иждивеніи, лишь бы Карлъ позволилъ ему мореплавствовать подъ своимъ покровительствомъ. Предложеніе его показалось страшно; не знали еще никакого сообщенія между сѣвернымъ и южнымъ моремъ; но Магелланъ, будучи человѣкъ разумной и свѣдущій, примѣтилъ, что матерая земля Америки кончится угломъ съ полуденной стороны, какъ Африка; отъ чего выводилъ то заключеніе, что моря должны быть открыты при полуденной сторонѣ Хили, какъ были и при мысѣ Доброй надежды. Сіе тонкое и разумное наблюденіе довело его можетъ быть и до того другаго размышленія, что всѣ мысы, составляемые матерою землею, лежатъ одинаковымъ образомъ на полдень, и пересѣкаются на концахъ, по меньшей мѣрѣ проливами, ежели не совсѣмъ открытымъ моремъ.
   Основываясь на таковой надеждѣ, Императоръ рѣшился испытать предпріятіе, и велѣлъ вооружить флотъ, изъ пяти кораблей состоящій, надъ коимъ команда препоручена Магеллану. Отправились они изъ Севиллы въ 1519 году, и пристававъ къ острову Тенерифу, къ зеленому мысу, въ Брезиліи, прибыли въ ту часть полуденной Америки, которую назвали по имени своего начальника Магелланическими землями. Большой ростъ, приписываемой ими жителямъ страны сей, съ давняго времени служитъ задачею. Повѣствованіе ихъ, подтвержденное многими путешествователями, опровергается столь великимъ числомъ другихъ, что еще не знаютъ, чего держаться въ разсужденіи вещи, которую столь легко извѣдать, и которая столь чудна, какъ бытіе цѣлаго народа великановъ. Больше ста лѣтъ, почти всѣ мореплаватели утверждали истинну сего дѣла; но также сто лѣтъ и тому, какъ большая часть оныхъ изпровергаетъ, называетъ ложью повѣствованіе предыдущихъ, и приписываетъ слова ихъ или страху, которой въ нихъ вселилъ образъ сихъ звѣрскихъ людей, или врожденной склонности разсказывать чрезвычайное, какъ Вы то ни было, вотъ что Магеллановы товарищи, сказываютъ, видѣли въ области Америки, носящей его имя.
   "Зима насъ принудила проявить въ одномъ портѣ, гдѣ мы пробыли два мѣсяца, не видавъ человѣческой твари до тѣхъ поръ, какъ въ одинъ день, человѣкъ чрезвычайнаго роста къ намъ пришелъ, поя, скача и бросая черезъ голову землю. Адмиралъ приказалъ намъ то же дѣлать; что великанъ принялъ за знакъ мира. Онъ приближился не оказывая ни малѣйшаго страха, и разными движеніями давалъ знать, указывая на небо, что почиталъ насъ оттуда сошедшими. Сей человѣкъ такъ былъ высокъ, что мы ему доставали едва по поясъ. Былъ онъ также толстъ и ровенъ, лице имѣлъ широкое, и росписанное разными красками. Одежда его состояла изъ кожи животнаго, имѣющаго голову и уши лошака, туловище верблюда, и хвостъ лошадиной. Конечности сей кожи служили ему вмѣсто башмаковъ, такъ что Имѣлъ онъ, казалось, звѣриныя ноги, по чему и прозвали мы его Пашагономъ. Несъ онъ лукъ съ связкою стрѣлъ; кои съ одного конца были убраны перьями, а съ другой острыми каменьями. Дали мы ему пить и ѣсть; подали зеркало, и онъ такъ испугался увидя въ немъ себя, что отпрыгнувъ назадъ повалилъ четверыхъ нашихъ людей. Сіе зеркало у него оставили, и одаривъ его гребнями, звонками, бисеромъ и другими бездѣлицами, отпустили".
   "Одинъ изъ товарищей, видя его возвращающагося, побѣжалъ увѣдомить станицу другихъ великановъ, которые раздѣлись, начали плясать, пѣть, поднимать руки къ небу, и поднесли намъ бѣлаго порошку или муки, коею обыкновенно питаются. Мы ихъ звали къ себѣ на корабли: тогда посадили они женъ своихъ, къ коимъ, казалось, весьма ревновали, на животныхъ подобныхъ осламъ, и отослали ихъ назадъ: а сами взявъ лукъ и платье, пустились въ путь, будучи одѣты какъ первой. Трое только изъ сихъ Пашагановъ взошли на корабль, и оказывали желаніе, чтобъ мы побывали съ ними въ ихъ селеніяхъ. Семеро нашихъ вооружась послѣдовали за ними, и нашли два шалаша, въ одномъ изъ которыхъ жило пять человѣкъ, а въ другомъ тринадцать женщинъ и робятъ. Убили они осла особливаго рода, и подчивали нашихъ полуиспеченными. Тогда былъ снѣгъ и вѣтръ; спать не льзя было на дворѣ; будучи же во взаимной недовѣренности, каждой народъ поставилъ часоваго близь огня, около котораго всѣ полегли: Патагоны храпѣли страшнымъ образомъ. На другой день семеро Гишпанцовъ хотѣли вести всю ихъ шайку на корабли, и употребили даже нѣсколько насилія, не видя въ дикихъ къ тому охоты. Шестеро наконецъ рѣшились, и генералъ велѣлъ имъ поставить котелъ варенаго мяса, котораго бы для двадцати матросовъ было довольно. Они опорожнили весь, и сколь скоро наѣлись, просили, чтобъ ихъ отпустили домой".
   "Въ другой день, такой же великанъ, и еще другихъ выше кусками и равномѣрно вооруженной, пришелъ къ намъ, также съ пляскою съ пѣснями и весьма веселъ. Онъ пробылъ съ нами нѣсколько времени; мы научили его выговаривать ясно, и хотя охриплымъ голосомъ, имена Іисуса и Маріи, и многія другія Гишпанскія и Латинскія слова. Какъ онъ оказывалъ желаніе сдѣлаться Христіаниномъ, мы его назвали: Иванъ Великанъ. Видя, что матросъ хочетъ бросить въ море одну большую мышь, выпросилъ ее и тотчасъ съѣлъ. Сколько ихъ ни поймали въ кораблѣ, онъ всѣ пожралъ. Дали мы ему рубашку, кафтанъ, шапку, которыя нарочно собрали по его стану; и онъ со всѣмъ симъ возвратился домой. Послѣ часто насъ посѣщалъ, но пересталъ наконецъ ходить. Видно, что жители, недовольны будучи таковою съ нами дружбою, предали его смерти".
   "Спустя двѣ недѣли, пришли къ намъ еще четверо безъ оружія, которое спрятали въ кустъ. Магелланъ желая имѣть людей сей породы, хитростью захватилъ самаго младшаго, и велѣлъ ему сковать ноги. Когда сей нещастной увидѣлъ себя привязаннаго, началъ ревѣть какъ быкъ, призывая на помощь Сетебоса. Симъ именемъ называютъ дикіе своего бога. Удержали его на кораблѣ, но не льзя было схватить его товарищей. Десять матросовъ повалили одного, и съ великимъ трудомъ связали ему руки, но онъ перервалъ веревку, всталъ и ушелъ. Прочіе послѣдовали за нимъ вскорѣ; за ними погнались, и одинъ изъ нашихъ былъ убитъ ихъ стрѣлою. Плѣнникъ нашъ умеръ отъ морской болѣзни. Онъ выучилъ насъ многимъ словамъ своего языка, которой произносится горломъ, и не походитъ ни на одинъ намъ извѣстной. Онъ сдѣлалъ себѣ крестъ, которой часто цѣловалъ, произнося слова Сетебосъ, но такъ какъ бы бояся, чтобъ Сетебосъ за то не осердился. Когда почувствовалъ сильно болѣзнь, потребовалъ свой крестъ, желая умереть христіаниномъ".
   Послѣ столь положительнаго произшествія, позволено ли сумнѣваться о бытіи Исполиновъ? Ежелибъ одни Гишпанцы разсказывали подобныя вѣсти, лѣгковѣріе ихъ могло бы произвести подозрѣніе; но французы, Голландцы, Англичане особливо, утверждаютъ слова Магеллановыхъ товарищей. Одни говорятъ, что мѣряли ногу Патагону, и нашли ее въ четверо долѣе нашей; что тѣло его было длиною въ девять футовъ, и всѣ части тѣла тому соотвѣтствовали. Другіе разсказываютъ, что видя многихъ изъ сихъ дикихъ, готовящихся бить ихъ каменьями, стрѣляли по нихъ, убили четверыхъ или пятерыхъ, кои всѣ цѣлою головою были ихъ выше. Однажды нѣсколько матросовъ, ища пропитанія, забрѣли далеко, куча сихъ великановъ выскочила изъ лѣса, напала нечаянно, убила трехъ, и безчеловѣчно ихъ разтерзала. Голландской адмиралъ Спилбергъ увѣряешь, что онъ видѣлъ на семъ самомъ берегу, двухъ человѣкъ невѣроятнаго роста, которые взлѣзли на каменную гору высматривать его флотъ, и по томъ сошли на берегъ, гдѣ всѣ его люди ясно ихъ видѣли. Одинъ корабельный прикащикъ прибавляетъ, что осматривая границы сихъ дикихъ, нашелъ онъ скелеты человѣческіе длиною въ одиннадцать футовъ. Іоаннъ Мооръ увѣряетъ, что находясь съ Индѣйцами, кои цѣлою головою были его больше, получилъ отъ нихъ золотой слитокъ, въ промѣнъ на нѣкоторыя желѣзныя бездѣлицы.
   Г. Фрезіеръ, Французской инженеръ, не видалъ исполиновъ; но увѣряетъ, что будучи въ Хили, слышалъ многихъ самовидцовъ, кои утверждали ихъ бытіе. Между прочимъ сказываютъ объ одной Гишпанкѣ, которая странствуя долго, и имѣвъ многія приключенія, попалась наконецъ въ руки Пашагонамъ. Они оказавъ ей много дружбы и горячности, привели въ усадьбу. Весь народъ, или по меньшей мѣрѣ, что она видѣла, не превосходило числомъ семи сотъ человѣкъ. "Они ѣздятъ обыкновенно верьхомъ на лошадяхъ, разсказывала сія женщина, но когда хотятъ показать свою скорость, проворнѣе бѣгаютъ на ногахъ самаго сильнаго бѣгуна. Величина ихъ лошадей не соотвѣтствуетъ сѣдокамъ, да впрочемъ онѣ и въ худомъ состояніи. Служатъ же не только для ѣзды, но и для пищи, когда дикіе другой не имѣютъ. Рѣдко случается однакожь, чтобъ терпѣли въ оной недостатокъ; ибо ничто укрыться не можетъ отъ ихъ скорости и силы, а по тому и нѣтъ звѣря, коего бы не достигали на бѣгу".
   "Все у нихъ общее, и не имѣютъ они, кажется, понятія о собственности. Берутъ женъ и покидаютъ по своей волѣ. Меня они почитали просто только предметомъ любопытства, а не существомъ, коего полъ могъ бы служить къ ихъ утѣхамъ. Они чистосердечны, человѣколюбивы и горячи одинъ къ другому. Во все время моей у нихъ бытности, не видала я ни одной ссоры. Не пьютъ ничего кромѣ воды, а выпиваютъ вдругъ по ведру. Платье зимою носятъ то же, что лѣтомъ; но зимою шерстью оборачиваютъ къ тѣлу, лѣтомъ наружу. Привязываютъ его ремнемь около шеи: мужское платье свободно и отверзто; а женщины подпоясываются".
   "Ежели сосѣди принудятъ ихъ къ войнѣ, они предпринимаютъ ее отважно, и никогда не прощаютъ. Имѣютъ начальниковъ, какъ другіе народы; но вотъ что примѣчанія достойно: начальникамъ не позволяется брать больше одной жены. Когда по случаю приживутъ робенка, ростомъ меньше обыкновеннаго, продаютъ его сосѣдямъ. Домовъ постоянныхъ не имѣютъ; дѣлаютъ шалаши изъ кожъ, и переносятъ оные по желанію своему съ мѣста на мѣсто. Питаются сырымъ мясомъ и кореньями, а когда чувствуютъ, что желудокъ слишкомъ отяготили, вбиваютъ въ горло стрѣлу, и ихъ рветъ желчью смѣшанною съ кровію. Женщины имѣютъ не меньше семи и восьми футовъ роста, а мущины отъ девяти до десяти. Они стройны, плечисты, и крайне сильны. Оба пола отращиваютъ долгіе черные волосы, кои лежатъ у нихъ по спинѣ. Я пробыла шесть лѣтъ у сего человѣколюбиваго народа, и не надѣялась больше видѣть своего отечества, какъ прогуливаясь по берегу увидѣла Гишпанскую барку, которая отвезла меня въ Хили".
   Я приведу еще одно свидѣтельство во утвержденіе, что патагоны росшемъ велики, то есть, Англичанина, или лучше, всѣхъ Англичанъ, случившихся на кораблѣ, недавно прибывшемъ изъ южнаго моря. Вотъ что разсказываетъ сочинитель описанія совсѣмъ новаго, которой самъ все повѣствуемое видѣлъ.
   "Корабль нашъ прошелъ верстъ шестьдесятъ отъ устья Магелланова пролива, и мы увидѣли тридцать или сорокъ Индѣйцовъ чрезвычайнаго роста, кои стоя на песку, дѣлали намъ дружескіе знаки, какъ бы приглашая къ нимъ приближиться. Помощію телескопа усмотрѣли мы еще ихъ больше верстахъ въ двухъ отъ берега. Они казались страшной величины, которую сперва приписали мы тогдашнему туману. Капитану хотѣлось увидѣть ихъ ближе, дабы сдѣлать примѣчанія о ихъ образѣ и ухваткахъ; и по сей причинѣ велѣлъ онъ спустишь шестивесельную шлюбку для себя и офицеровъ, а другой о двѣнадцати приказалъ итти къ себѣ на помощь, ежели бы дикіе вздумали учинить ему какое насиліе".
   "Сошедъ съ порутчикомъ, дѣлалъ онъ знаки Патагонамъ, кои столпились около его, чтобъ они отступили: сіе они тотчасъ и исполнили. Куча ихъ отчасу умножалась, и когда были они отъ берега во стѣ шагахъ, Англичане къ нимъ пошли. Сіи дикіе смотрѣли на нихъ съ превеликимъ изумленіемъ, и усмѣхаясь, примѣчая по видимому разность ихъ роста съ своимъ. Съ обѣихъ сторонъ оказывали знаки дружбы. Индѣйцы свое удовольствіе изъявляли, поя странныя пѣсни, и бія въ ладоши. Капитанъ приближась къ нимъ, раздавалъ женщинамъ и дѣтямъ, ленты, ожерелья, бисеръ, и другія бездѣлицы, которыя, ежели судить по наружности, принимали они съ крайнею радостію. Дабы легче было одѣлять, велѣлъ онъ имъ сѣсть на землю; и ростъ ихъ такъ былъ чрезвычаенъ, что и сидя они почти ровнялись съ нашими, кои предъ ними стояли. Хотя капитанъ самъ былъ около шести футовъ, не могъ однако рукою достать темя самому малорослому изъ сихъ великановъ. Многіе трепали его по плечу, и хотя сіе дѣлано изъ дружбы, но рука ихъ упадала такъ тяжело, что онъ насилу на ногахъ держался".
   "Патагоны звали Англичанъ съ собою далѣе въ ихъ край, показывая имъ дымъ идущій недалеко, и поднося руку ко рту, какъ бы прося ихъ на обѣдъ. Капитанъ отказываясь согласиться на предложеніе, дѣлалъ имъ тѣ же знаки, призывая ихъ на корабль, но они равномѣрно отреклись. И такъ проводя часа два въ семъ нѣмомъ разговорѣ, разошлись, дѣлая взаимно знаки дружбы. Наши насилу отдѣлались отъ ихъ ласканія, особливо отъ женщинъ, у коихъ черты лица слишкомъ совершенно отвѣтствовали уродливому ихъ тѣлу. Мы примѣтили, что они часто смотрѣли на солнце, съ видомъ обожанія, дѣлая пальцомъ нѣкоторое движеніе, для означенія чего нибудь, что хотѣли дать намъ выразумѣть. Когда увидѣли, что мы хотимъ ѣхать, такъ были опечалены, что начали выть страшнымъ голосомъ, которой слышали мы въ немаломъ разстояніи уже и на морѣ".
   Толико утвердительныхъ свидѣтельствъ, кажется, составляютъ тѣмъ сильнѣйшее доказательство, что въ опроверженіе онаго сказать нѣчего. Однакожъ просвѣщенные люди, философы, не соглашаются на сіи доводы, кои другіе путешествователи, можетъ были достойнѣйшіе вѣры, и острозрительнье первыхъ, почитаютъ за сущую ложь. Я упомяну только о славномъ мореплавателѣ Іоаннѣ Нарборугѣ, коего Іяковъ II, Аглинской король посылалъ въ Магелланическія земли, дабы имѣть объ нихъ подробнѣйшее понятіе. Онъ его избралъ, какъ человѣка болѣе другихъ способнаго къ исполненію своихъ намѣреній, и велѣлъ воружить и поручилъ ему въ команду два военные корабля. Предписано ему было "дѣлать наблюденіе о свойствѣ земли, о плодахъ, о деревьяхъ, о сѣменахъ, о птицахъ, о звѣряхъ, о каменьяхъ, о минералахъ и рыбахъ; примѣчать особливо свойство и склонности, жителей; вступить съ ними въ союзъ; дать имъ знать о силѣ и богатствѣ Аглинскаго народа; стараться пріобрѣсть ихъ дружбу, и завести съ ними торговлю."
   Нарборугъ исполнилъ волю своего Государя, и собралъ изъясненія, могущія его удовольствовать. Но дабы не отступить отъ моего предмета, донесу я только то, что касается до Патагоновъ. Прибывъ на сей берегъ, и отошедъ верстъ на пять, усмотрѣлъ онъ человѣческіе слѣды, и ихъ вымѣрялъ. Оные были только полудюймомъ ширѣ и долѣе его ноги. Въ другомъ мѣстѣ видѣлъ Индѣйцовъ, роста средняго и не выше Англичанъ. Повсюду замѣчаетъ онъ, что сіи люди не крупнѣе Европейцевъ, и во все время своего съ ними сношенія, больше нежели въ двадцати разныхъ мѣстахъ, по свидѣтельству его, не видалъ онъ ни гдѣ людей, мои бы превышали обыкновенной человѣческой ростъ. Сіе свидѣтельство, о истиннѣ котораго и усумниться не можно, конечно обстоятельно по сему, дѣлу и можетъ перевесть множество другихъ, ибо онъ лучше всѣхъ видѣлъ здѣшнюю страну. Винтеръ, путешествовавшій здѣсь прежде его, говоритъ точными словами "что сіи люди не такъ велики, какъ разсказываютъ объ нихъ гишпанцы; что есть Англичане выше самаго рослаго изъ нихъ; что Кастиланцы въ описаніяхъ своихъ много прибавили, не воображая, чтобъ другіе путешествователи сюда такъ скоро пріѣхали для уличенія ихъ во лжи."
   Разсматривая сіи разныя повѣствованія о дѣлѣ столь любопытномъ, говорилъ мнѣ одинъ человѣкъ, которой въ состояніи былъ собрать все, касающееся до Патагонокъ, въ самой ихъ землѣ, не льзя почти не вѣрить, что всѣ говорили правду; то есть, что всякой разсказывалъ о вещи, какъ ее видѣлъ; изъ чего надобно заключить, что бытіе исполиновъ есть сущая истинна. Но дабы согласить сіи два мнѣнія, надлежитъ примѣтить, что большая часть отвергающихъ, говоритъ о дикихъ, населяющихъ восточные и западные берега Магелланики; прочіе, напротивъ, имѣютъ въ видѣ однихъ Патагоновъ, кои живутъ внутри земли, откуда на Серегъ приходятъ очень рѣдко и по временамъ. Сей боязливой и дикой народъ, видя, что Европейскіе корабли начали часто пріѣзжать, удалился отъ морскихъ береговъ, и вобрался въ горы, дабы скрыться отъ чужестранныхъ.
   И такъ безъ сумнѣнія по сей причинѣ нынѣ не такъ ихъ часто видятъ, какъ прежде, а по тому должно изтребиться и подозрѣніе, могущее произойти о истиннѣ старинныхъ объ нихъ повѣствованій. Впрочемъ подтверждаются оныя и новѣйшими путешествователями, коихъ нѣтъ никакой причины упрекать во лжи. Наилучшее средство для учиненія сего дѣла несумнительнымъ, привезти въ Европу тѣло, или цѣлой скелетъ одного изъ сихъ Патагоновъ; да и удивительно, что того и не сдѣлали, ибо корабельные командиры много ихъ захватывали, и поморили въ пути.
   Дабы возвратиться къ Магеллану, котораго я за Патагонами совсѣмъ забылъ, онъ еще не нашелъ пролива, какъ сдѣлали на него заговоръ, едва не лишившій его жизни. Принужденъ будучи долго прожить въ портѣ Св. Юліана, уменьшилъ онъ дневную раздачу пропитанія, и давалъ только самое нужное. Всѣ себя льстили въ началѣ, что скоро найдутъ сей славной портъ; но когда кормщики, отправленные опознать его, донесли, что видѣли, только закаулки, то каждой отчаивался имѣть успѣхъ. Люди взволновались; явно говорила, что сей мнимой проливъ есть сонная грѣза; что дурачество было бы упрямиться и искать его долѣе; что всего разумнѣе возвратишься въ Европу. Отъ негодованія дошли до настоящаго намѣренія покуситься на жизнь предводителя; но заговоръ открытъ, на преступниковъ наряженъ судъ; трое изъ нихъ умерли на висѣлицѣ, прочіе брошены на берегу."
   Послѣ сего произшествія, Магелланъ оставилъ заливъ Св. Юліана. Проплывъ около двухъ сотъ верстъ, прибылъ онъ въ загибъ, имѣющій всѣ наружности пролива. Свойство вѣтровъ, стремнинъ, и молодые киты, коихъ море выбросило на берегъ, были первыя основанія, на коихъ утвердилъ онъ свои догадки. Все тому согласовалось, и онъ заключилъ, что находится при входѣ канала, соединяющаго сѣверное море съ южнымъ. Эскадра вошла въ сіе устье, которое тянется на западъ, имѣя около пятнадцати верстъ въ ширину. Какъ выхода еще не видали, а глубины измѣрять было не льзя; то послана шлюбка, которая нашла мысъ, вдающійся въ другой океанъ. При сей новизнѣ начались радостные крики: отъ радости слезы потекли у предводителя. Онъ назвалъ сей уголъ земли желаемымъ мысомъ, а люди его, всеобщимъ гласомъ, дали проливу имя Магелланова, которое онъ сохранилъ и понынѣ. Природные жители зовутъ его Каика. Длина его будетъ около пятя сотъ пятидесяти верстъ, ширина неровна, имѣя съ одной стороны Пататоновъ, съ другой огненную землю. Видны шутъ многіе хорошіе заливы, въ коихъ находятъ изрядную воду; но трудно стать якоремъ, даже близь береговъ, по причинѣ мѣлей, изключая нѣкоторыя рѣки или мѣста между каменьями. Такимъ образомъ, когда застанетъ противной вѣтеръ или буря, опасность бываетъ велика. Земля съ обоихъ сторонъ унизана высокими горами, покрытыми вѣчнымъ снѣгомъ. На полдень и западъ встрѣчаются многіе острова, между которыми море проходить съ такою же силою, какъ и при устьѣ самаго пролива. Ширина его нигдѣ не имѣетъ меньше пяти, ни больше двадцати верстъ. Есть мѣста узкія, гдѣ береговыя горы такъ высоки, что кажется касаются неба, и солнце никогда не проницаетъ, или показывается только На минуту. Зимою ночи продолжаются семнадцать часовъ. Воздухъ такъ холоденъ, что Гипшанцы не хотѣли шутъ остановиться. Они вошли на тихое море, и проѣздивъ болѣе трехъ мѣсяцовъ, прибыли наконецъ на филиппинскіе острова, кои взяли во владѣніе Гишпанской короны; и храброй Магелланъ, сражаясь за Себуйскаго Короля, своего союзника съ Матанскимъ, убитъ копьемъ, оставя по смерти своей въ Европѣ безсмертное имя тѣмъ, что первой объѣхалъ по морю кругомъ шаръ земной.
   Севастіанъ Кано, одинъ изъ его сотоварищей, привелъ въ Гишпанію корабль его, называемой Побѣда, спустя тридцать семь мѣсяцовъ по отъѣздѣ изъ Севиллы. Вся его дорога, по исчисленію Касшиланцовъ, составляла семдесятъ двѣ тысячи триста верстъ съ востока на западъ. Они съ великимъ удивленіемъ примѣтили, что пріѣхали седьмаго Сентября, а почитали оной шестымъ числомъ. При семъ случаѣ въ первой разъ учинено наблюденіе, столь часто по томъ повторенное, что плавая около свѣта, по теченію солнца, выигрывается день во всякіе три года, а теряется такожь одинъ, ежели дѣлаетъ противную дорогу. Симъ такожь мореплаваніемъ начали совершенно быть увѣрены о шарообразности земли.
   Корабль Побѣда вытащенъ на сухой путь въ Севиллѣ, и рачительно сохраняется, какъ памятникъ сего славнаго похода, коимъ покорены подъ Гишпанскую власть Маріанинны, филиппинскіе и Молукскіе острова. Севастіанъ Кано пріѣхалъ ко Двору, и былъ принятъ отъ Императора съ похвалами и ласкою, соотвѣтствующими важности сихъ трехъ завоеваній. Онъ подалъ Карлу V грамоты отъ Тернатскаго и Тидорскаго королей, признающихъ себя отъ него зависимыми. Представилъ ему нѣсколькихъ Молукскихъ Индѣйцовъ, между которыми одинъ такъ былъ хитръ въ торговлѣ, что первой вопросъ, какъ скоро могъ изъясняться на Кастиланскомъ языкѣ, сдѣлалъ спрашивая, сколько въ червонцѣ реаловъ, въ реалѣ мараведноовъ, и сколько даютъ перцу за мараведисъ. Императоръ запретилъ отпускать сего человѣка въ его отечество; а прочіе всѣ были туда отосланы.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО СХХХІХ.

Конецъ Магелланическихъ Земель.

   Открытіе Мегелланова пролива было почитаемо всѣми Европейскими народами за общее благо, на которое всѣ мореплаватели имѣли одинаковое право, усиленія, учиненныя Гишпанцами, чтобъ чужестранныхъ изъ онаго изключить, произвело только чрезмѣрныя издержки, коихъ наконецъ сами они признали безполезность. Они начали тѣмъ, что построили при устьѣ его портъ, названной Іисусово имя, и поселили въ немъ полтораста человѣкъ обывателей. Далѣе завели крѣпостцу Филипвиль, и снабдили ее изрядною артиллеріею, посадя гарнизона четыреста человѣкъ; но во всѣ три года, употребленные на заведеніе сихъ селеній, никакого плода не получили отъ своихъ плантацій. Земля ничего не давала, а дикіе звѣри приходя нападали на нихъ, даже въ самой крѣпостцѣ. Наконецъ, терпя недостатокъ въ пропитаніи, и не получая онаго изъ Гишпаніи, большая часть погибла отъ голода и нужды. Сіе мѣсто по сей причинѣ прозвано Голоднымъ портомъ. Видны еще тамъ остатки строенія, хотя уже оные и вросли въ землю. Великое число умершихъ, безъ погребенія, заразили воздухъ въ селеніи, и принудили оставшихся совсѣмъ его бросить. Они забрали, что могли унести, и взявъ по ружью, пустились бродить по берегу ища пищи. Были между ими столь слабые, что едва могли тащиться. Симъ образомъ проводили они цѣлой годъ, питаясь листьями, плодами, кореньями и нѣкоторыми шпицами. Изъ числа четырехъ сотъ, видя себя въ живыхъ двадцать трехъ, между коими женщинъ было только двѣ, вознамѣрились они итти къ рѣкѣ де ла Платѣ; но большая часть померла на дорогѣ.
   Филипвиль стоялъ въ наипріятнѣйшемъ положеніи изо всего Магелланова пролива; Гишпанцовъ прельстила красота мѣста. Не далеко оттуда течетъ рѣка, коей излучины представляютъ веселое зрѣлище. На каждой сторонѣ видна роща превысокихъ деревьевъ, склоняющихъ вершины на рѣку, и составляющихъ прохладительную тѣнь. Различное пѣніе множества птицъ, и обоняніе цвѣтовъ, покрывающихъ берега, соединились, кажется, въ семъ концѣ міра нарочно, чтобъ вдругъ прельстить всѣ чувства путешествователя. Такова есть прелестная страна, коей красы извѣстны только дикимъ, мало по видимому ихъ чувствующимъ, а могли бы составить блаженство философа и человѣка со вкусомъ.
   Между деревьями есть многія, имѣющія въ отрубѣ около трехъ футовъ поперечника. Листья ихъ всегда зелены и похожи на лавровые; кора толста, сѣра снаружи, имѣющая вкуса, перца, проницательной запахъ, и есть настоящая Винтерова кора, такъ названная по тому, что сей Англичанинъ первой привезъ ее въ Европу, набравъ въ Магеллановомъ проливѣ, и она принесла великую пользу всѣмъ на его кораблѣ людямъ; ибо служила вмѣсто пряныхъ кореньевъ въ пищѣ и лѣкарствомъ отъ цынги. Природные жители всегда ею запасаются на случай припадковъ отъ многаго ѣденія мяса морскихъ львовъ.
   Большой островъ Огненной земли, или лучше, множество острововъ, знаемыхъ подъ симъ именемъ, составляетъ съ Патагоніею главную часть Магелланова пролива. Сіи острова назвали симъ именемъ первые мореплаватели, увидя на нихъ много дыма и огня. Страна весьма гориста, но есть также прекрасныя долины и луга орошаемы множествомъ ручейковъ. Мущины ходятъ наги, не смотря на крайнюю стужу; женщины покрываютъ перьями только то, что показать стыдятся; главное ихъ упражненіе рыбная ловля, и лодки ихъ сдѣланы изъ древесной коры. Ничего тамъ не родится годнаго для кораблей, а по тому и не старались хорошо ихъ вызнать. Кастиланцы первые ихъ увидя, мало уважали; замерзлыя горы не могли польстить обладателей Перу. И такъ понятіе объ нихъ могъ дать одинъ только случай.
   Мнѣніе о числѣ жителей весьма различно. Гишпанцы, кои видятъ не такъ какъ другіе; и для коихъ все чудесно, называютъ ихъ исполинами; но сіи мнимые исполины велики только отвагою, и для обезпеченія независимости своей признаютъ лучшимъ средствомъ простую и воздержную жизнь, нежели высокой ростъ. Говорятъ, что они бѣлы какъ Европейцы, но обезображиваютъ тѣло, и перемѣняютъ природной цвѣтъ въ лицѣ, намазываясь красками страннымъ образомъ. Носятъ ожерелья изъ раковинъ бѣлыхъ и лоснящихся, а около поясницы кожаной поясъ. Пища ихъ есть нѣкая горькая трава, которой цвѣтъ походитъ на наши тюльпаны; жилища ихъ пещеры. Они оказали безконечныя услуги первымъ Гишпанцамъ, работая съ ними, и кормя ихъ плодомъ своей рыболовли. Когда отвѣчали они или спрашивали, ничего не можно было понять изъ ихъ языка. Безпрестанно повторяли то о, гоо, но было ли то слово, или только природной знакъ, не могъ никто свѣдать. Оказывали великое отвращеніе ко всякой пищѣ и напитку, коими ихъ подчивали; а впрочемъ безъ труда видѣли чужестранныхъ, и жили съ ними безъ всякаго подозрѣнія и недовѣренности. Были такожь переимчивы и, кажется, способны возпользоваться наставленіями, чего не примѣчено въ достальной части сего края, гдѣ корабли и пріѣзжіе весьма худо принимаются.
   Сія земля, самая полуденная въ знаемомъ намъ свѣтѣ, представляетъ издали горы, въ удивленіе приводящія своею высотою, и всегда покрытыя снѣгомъ; не можно вообразить, сколь сіе зрѣлище противно. Изъ одной изъ таковыхъ горъ, превышающей прочія, изходитъ безпрестанно густой дымъ, но по причинѣ дня не могли мы усмотрѣть пламени.
   Сколь ни страшно сіе позорище, Земля Штатовъ (terres des Etats) еще того ужаснѣе. Дается сіе имя острову, обрѣтенному Іаковомъ ле Меромъ, представляющему цѣпъ неприступныхъ горъ, окруженныхъ пропастьми и камнями, такъ навислыми, что вселяютъ страхъ. Горы, служащія имъ основаніемъ, раздѣлены между собою ущелинами, идущими до самаго ихъ основанія. Наконецъ воображеніе не можетъ себѣ представить ничего дичае, ни печальнѣе сей страны, которая хуже Норвегіи и Гренландіи. Хотя она выше Огненной земли, но не болѣе шестидесяти верстъ имѣетъ пространства, а снѣгъ, коимъ покрывается, чинитъ ее совсѣмъ неспособною къ жительству. Въ тихое время видны бываютъ на берегахъ стада морскихъ телятъ, которые прыганьемъ своимъ, кажется, радуются проѣзду путешествующихъ. Чѣмъ прилѣжнѣе на нихъ смотришь, тѣмъ больше они рѣзвятся: да и самой шумъ возбуждаетъ ихъ къ новымъ играмъ.
   Между землею Штатовъ и Огненною находится славной Лейеровъ проливъ, коего обрѣтеніе безсмертнымъ чинитъ сего мореплавателя. Голландцы дали одному купеческому обществу изключительное право ѣздить въ Индію чрезъ Магеллановъ проливъ. Же Меръ, не будучи въ ихъ числѣ, вздумалъ найти новую дорогу, не проходя чрезъ помянутой проливъ, и слѣдовательно не нарушая ихъ привеллегіи. Онъ соединился съ Вильгельмомъ Шутеномъ, и оба льстя себя надеждою найти земли, изъ коихъ надѣялись привести дорогіе товары, оснастили въ Горнѣ два судна, на коихъ и отправились въ Брезилію.
   Народъ, по обыкновенію своему, говорилъ различно о семъ путешествіи, коего намѣреніе было скрыто, и назвалъ ихъ искателями золота. Ничто больше не походило на первые походы Гамы и Магеллана, предпріятые съ равною надеждою, равнымъ успѣхомъ, но безъ вѣрнаго предмета, безъ всякаго о вещи понятія, безъ помощи въ случаѣ нужды, словомъ, на удачу. Они не меньше пріобрѣли славы, и имѣли предо всѣми завоевателями то щастіе, что не разорили государствъ, не измучили жителей. Нашли они больше земель, нежели опустошилъ Александръ, и отворя сообщеніе между двумя мірами, обогатили старой всѣми естественными произведеніями, всѣми полезными обычаями новаго.
   Во время сего путешествія, ле Меръ и Шутенъ, проѣзжая близь Магелланическаго берега, думали, что видѣли исполиновъ. Они дали имя Земли Штатовъ страшному острову, о которомъ я говорилъ; Горнова мыса полуденному краю Огненной земли; Барневельтовыхъ другимъ малымъ островамъ, и назвали наконецъ Лемеровымъ проливомъ, проѣздъ, щастливо ими найденной на югозападъ Магелланова. Сей новой путь, открывая торговлю Тихаго моря, привелъ въ забвеніе старой, по коему почти не ѣздятъ по причинѣ трудностей и долготы. Но, по мнѣнію наискуснѣйшихъ мореходцовъ, лучше бы учинили, ежелибъ оставили и тотъ и другой, и не ѣздили ни по Магелланову проливу, гдѣ очень опасно, ни даже по Лемерову, ибо стремнины всегда причиняютъ великія трудности, а подались бы болѣе на полдень, объѣзжая всѣ сіи земли. Тамъ море спокойнѣе, и нѣтъ замѣшательствъ, встрѣчающихся при объѣздѣ Горнова мыса. Сіи мореходцы думаютъ также, что корабли, идущіе изъ Европы въ восточную Индію, должны бы были предпочесть сей путь идущему мимо мыса Доброй Надежды; что хотя онъ долѣе разстояніемъ, но требуетъ меньше времени. Въ самомъ дѣлѣ, кoгда проѣдешь уже мысъ Горнъ, гдѣ настоитъ наибольшее затрудненіе, по тихому морю остановки нѣтъ; вмѣсто того что по другой дорогѣ, надобно искать мѣстъ, откуда дуютъ постоянные вѣтры, и подвергаться временнымъ. Сверьхъ того, привычка переѣзда по западу, дала бы полезную способность присматривать за старыми обрѣтеніями и пытаться дѣлать новое. Вся полуденная часть нашего шара еще незнакома. Не льзя думать, чтобъ столь обширное пространство занято было все одними морями. Найдены тамъ мысы и берега, а по нихъ должно заключать, что есть и матерая земля. Въ семъ новомъ полуденномъ мірѣ, лишенномъ всякаго сообщенія съ старымъ, долженствуютъ обрѣтаться вещи совсѣмъ новыя, цѣлыя отрасли торговли совсѣмъ неизвѣстной, чудесныя физическія и нравственныя позорища. Сколько тамъ народовъ, рознящихся между собою, а еще больше съ нами, видомъ, нравами, обычаями, мыслями, богочтеніемъ! Тамъ безъ сумнѣнія находятся во всѣхъ сихъ родахъ, разныя степени, о коихъ и понятія мы не имѣемъ, по тому что сей міръ никогда не имѣлъ съ нашимъ сообщенія. Вѣроятно, что природа не презрѣла сіи климаты, и что есть тамъ, какъ и въ другихъ мѣстахъ, признаки ея щедрости и различія даровъ. По ежели не проникнули еще въ сей уголъ шара, то учинилось сіе конечно по тому, что любятъ лучше дѣлать свою землю, нежели пуститься искать льду и животныхъ подъ полуденнымъ полюсомъ.
   Изо всѣхъ сихъ странъ меньше намъ знаема часть, простирающаяся отъ восточнаго устья Лемерова пролива до точки противолежащей мысу Доброй Надежды, не далѣе, подвигаясь къ востоку. "Сколь она ни обижена природою, не слѣдуетъ изъ того, говорилъ мнѣ одинъ странствующій политикъ и филосовъ, чтобъ не было тамъ жителей, потому что нашли оныхъ и въ Гренландіи, гдѣ стужа конечно не меньше сурова. Сложеніе животныхъ всегда соотвѣтствуетъ свойству климата: доказательствомъ тому служатъ дикіе Огненной земли, кои ходятъ наги посреди зимы, въ такой странѣ, гдѣ и средней стужи не могли вытерпѣть Еврѣпеицы. Тѣло человѣческое привыкаетъ къ вещамъ, которыя невѣроятными кажутся людямъ, не сдѣлавшимъ той привычки. Впрочемъ пускай сіи земли безплодны, но мореплаваніе можетъ принести плоды. Довольно извѣстно, что въ подобныхъ краяхъ, къ сѣверу, производится ежегодно пребогатая торговля рыбою, китовымъ жиромъ и мѣхами. Что принадлежитъ до умѣренности воздуха, животныя тамъ сильнѣе, нежели прозябенія; а между животными человѣкъ больше всѣхъ прочихъ въ состояніи возпротивиться дѣйствіямъ различности климатовъ".
   "Но прежде нежели проникнутъ подъ полюсъ, есть земли извѣстныя и пустыя, гдѣ бы можно завести селенія. Такова напримѣръ вся восточная и брошенная часть Магелланики, инако называемая Пятагоніею. Европейское заведеніе, безъ сумнѣнія, имѣло бы тамъ успѣхъ, ежелибъ не презрѣли ее въ первыхъ годахъ, какъ-то учинили съ Филипвилемъ. Не достаетъ въ сей округѣ одного только лѣсу на строеніе; а впрочемъ онъ изъ наилучшихъ въ Америкѣ; воздухъ весьма здоровъ; паствы преизрядныя. Всѣ, рачительно его разсматривавшіе, соглашаются, что между пустыми горами видны полосы зелени и деревьевъ, орошаемыя не малыми рѣками; что можно тамъ изобильно запасаться съѣстнымъ, птицами, рыбою, плодами, огородными овощами; что есть тамъ болота соляныя и довольно лѣсу, чѣмъ заградить себя отъ стужи; и что наконецъ все ростущее въ Европѣ, удается равно и тамъ".
   "Произведенія годныя въ торговлю суть: масло и кожи морскихъ львовъ, красильная земля, мѣхи и разная шерсть, мягче и тонѣе самаго шелку. Всѣ сіи товары можно бы легко получить за желѣзныя и стеклянныя бездѣлицы, коими въ обычаѣ торговать съ дикими, и особливо за лоскутья красной ткани. Жители Огненной земли такъ къ онымъ падки, что бросаются на носящихъ сей цвѣтъ, схватываютъ шапки съ матросовъ, и даже срываютъ гребни съ пѣтуховъ. Правда, что во образѣ ихъ мысленія, умѣютъ они вычислять не больше ли тягостенъ трудъ достать нѣкоторыя Для жизни выгоды, нежели принесутъ удовольствія сіи самыя выгоды; что пока рѣшатся, достать ли оныя, пребываютъ въ скотскомъ недѣйствіи, и насъ почитаютъ за сумасшедшихъ, что принимаемъ толико безпокойствій для вещей столь тлѣнныхъ, какъ одежда, домы и пр. и имъ кажется короче, да и легче безъ всего онаго обойтись. Но сколь ни велика сихъ звѣроподобныхъ людей привязанность къ своимъ старымъ обычаямъ, не возможно, чтобъ наконецъ не были они вовлечены примѣромъ жизни, коя и спокойнѣе и выгоднѣе. Первые жители дикой Греціи конечно не лучше были обитающихъ около Магелланова пролива, когда просвѣтилъ ихъ Кадмъ, которой самъ не стоилъ можетъ быть нашихъ начальниковъ въ селеніяхъ. Да и мы сами не получили ли нашего перваго образа отъ того славнаго Тирскаго купца, столь извѣстнаго подъ именемъ Геркулеса, которой на возвратномъ своемъ пути изъ Гишпаніи, пробираясь чрезъ Галлію, принесъ намъ нѣкоторыя понятія о восточныхъ наукахъ"?
   "Между выгодами Магелланической земли считается множество лошадей, быковъ и другой дикой скотины, находящейся на семъ берегу, особливо къ сторонѣ Парагвая, и почитаемой за Гишпанскую породу. Оные приходятъ почти къ самому проливу, и есть надежда, что со временемъ заселятъ всю сію пространную степь,.
   "Жемчугъ, которой ловится въ семъ морѣ, не будучи ни крайне крупенъ, ни самой чистой воды, находится въ великомъ количествѣ, и легко достается. Есть также различныя раковины, кои почитаются за самыя большія и прекраснѣйшія во всемъ свѣтѣ. Окаменѣлости и раковины учинились предметомъ торговли съ того времени, какъ Понравилось въ Европѣ собирать кабинеты натуральной исторіи. Извѣстно, до какой цѣны рѣдкія изъ лихъ доходятъ въ случаѣ продажи; а конечно нигдѣ нѣтъ такъ прекрасныхъ и въ толь великомъ числѣ, какъ на семъ берегу, и особливо въ сосѣдствѣ Хили. Онѣ столь пріятно разпещрены и столь разнообразны, что любители наши щастливыми бы себя почли, естьлибъ были въ состояніи украсишь свои кабинеты тѣми раковинами, кои природные жители употребляютъ на известь. Всѣ знаютъ, сколь уважается родъ Бюргоса, знаемой подъ именемъ Магелланова; и ежелибъ онаго было у насъ больше, то употребляли бы его въ домахъ, врѣзывая въ стѣны, и убирая покои".
   "Можетъ быть досталъ бы я больше еще пользы отъ Китовъ, коихъ жиръ составляетъ нынѣ предметъ великой торговли. Ловля сихъ животныхъ, производимая понынѣ въ одномъ только сѣверѣ, столь прибыльна, что не смотря на трудъ и опасности, Голландцы ничего не щадятъ, дабы захватить ее всю въ свои руки. Въ югѣ киты больше, нежели въ сѣверномъ морѣ, и столь многочисленны, что иногда препятствуютъ мореплаванію. Ежели сія ловля слишкомъ тягостна, можно ее намѣстить ловлею морскаго льва, не столь трудною, не столь убыточною, и больше жира приносящею. Наконецъ препятствіе произходящее отъ стужи, которая отгоняетъ ловцовъ отъ сѣвера, и принуждаетъ имѣть печи даже на самыхъ корабляхъ, гораздо меньше въ Магелланѣ, гдѣ опытомъ доказано, что можно зиму прожить, построя себѣ сносное жилище. Заключите теперь, что сія земля, которую почитаютъ столь безполезною, имѣетъ свои доброты. Остается купцамъ рѣшить, найдется ли таковою, какова должна быть, разность между издержками на оснастку судовъ и барышомъ отъ товара по ихъ возвращеніи."
   "Французское селеніе, заведенное на Магелланскомъ берегу, было бы въ состояніи попытаться на новыя изысканія въ земляхъ, кои донынѣ только что видѣли, и о коихъ многіе путешествователи разсказываютъ съ похвалою. Жители земли Св. Духа представлены ими какъ люди не безъ разсудка, и съ коими можно подружиться. Воздухъ тамъ здоровъ, земля плодородна, скотъ многочисленной, страна изобильна дорогими произрастеніями, какъ-то перцемъ, инбиремъ, мушкатнымъ орѣхомъ, мастикою, коралемъ, сахаромъ, чернымъ деревомъ, воскомъ, героновымы перьями, кореньями и красильнымъ деревомъ."
   "Еще больше того выхваляется Новая Бретанія, лежащая ни весьма близко, ни весьма далеко отъ молукскихъ острововъ, по пути къ Китаю и къ безчисленному множеству острововъ южнаго моря, при отверзтіи котораго находится. Говорятъ выгодно о изобиліи ея грунта, о красотѣ видовъ, о множествѣ жителей, хотя и не скрываютъ злыхъ ихъ качествъ. По всѣмъ наружностямъ, должна она заключать въ себѣ богатыя сокровища, ибо повсюду совсѣмъ походитъ на прочіе острова сего климата, Приносящіе пряные коренья, золото, серебро, дорогіе каменья и пр. Карпинтерія, такъ названная отъ Карпантера, Голландскаго капитана, ее обрѣтшаго, имѣетъ трудные для выгрузки берега; говорятъ, что она Подобна лабиринту острововъ и проливовъ. Гдѣ рѣдка также и прѣсная вода. Новая Зеландія, Дименова земля, лежащія къ Полудню, не извѣстны до того, что не знаютъ, будетъ ли какая отъ нихъ польза. Земля близь моря пуста и нага, какъ бы оставлена недавно была Океаномъ.@
   "Мореплаватели, увидѣвшіе сіи области, дали имъ имена или свои собственныя, или своихъ земель. Гишпанцы называли мысы, острова, проливы Американскіе по имени Праздника торжествуемаго въ Европѣ, въ день ихъ обрѣтенія, и разселили вдоль береговъ всѣхъ обоего пола святыхъ Римскаго календаря. Коломбъ зналъ нѣсколькихъ монаховъ въ одномъ Эстрамадурскомъ монастырѣ, и потому первой островъ, которой ему къ глаза попался, назвалъ Гваделупою, ибо такъ назывался монастырь, Aеникіяне были умнѣе: они старались, чтобы наименованія, даваемыя мѣстамъ, кои въ путешествіяхъ своихъ проѣзжали, означали или ихъ положенія, или качества земли. Либія на ихъ языкѣ значитъ, горячая страна; Африка песочная страна, Гишпанія лошадиная страна; Бретанія оловянная страна и пр. Кастиланцы спросили у дикихъ объ имени одного полуострова; сіи отвѣчали имъ, Юкатанъ, т. е. мы васъ не разумѣемъ; чего вы хотите? и Кастиланцы окрестили сей полуостровъ Юкатаномъ. Они назвали Разбойниками Маріанины острова, ибо жители, будучи еще такъ щастливы, что не знали различія между твоимъ и моимъ, поѣли нѣкоторые припасы на ихъ кораблѣ."
   Въ таковыхъ разговорахъ, и имѣя способной вѣтръ приплыли мы отъ мыса Побѣды до мыса Дѣвы, почти не примѣтя. Послѣдній нашли мы выходя изъ Магелланова пролива. Онъ утесистъ и легко познается. Поверхность земли гладка, ровна и не весьма высока, а по томъ опускаясь отъ часу болѣе теряется въ морѣ, и два раза поднимается, оставляя многія пустоты и ямы.
   Приближаясь къ сѣверу, видѣли мы вправѣ Малуинскіе острова, такъ названные жителями изъ Сент-Мало, кои нашли ихъ въ началѣ сего вѣка. Они мало еще извѣстны, да и то неизвѣстно, заслуживаютъ ли быть знаемы. Выше наѣхали мы на Заливъ Св. Юліана. Всего на немъ полезнѣе изобильные солончаки, множество рыбъ и животныхъ, кои доставили намъ утѣху ловли. Страна наполнена большими песчаными, но травою покрытыми холмами; въ долинахъ и даже на скатѣ горъ попадаются раковины отъ устрицъ, лежащія по слоямъ земли. Какъ не водятся онѣ въ заливѣ, то я и заключилъ, что лежатъ тамъ отъ сотворенія міра, а по меньшей мѣрѣ отъ потопа. Сколько глазомъ окинуть можно, видмы гора надъ горою, съ гладкими вершинами безъ деревьевъ и кустьевъ. Намъ часто попадались струфокамилы, или струсы, но жители никогда, по тому что скрываются, сколь скоро увидятъ корабли. Примѣтили мы мѣста близь берега, гдѣ лежали люди, и другія, гдѣ разведенъ былъ огонь. Сумнѣваться не льзя, чтобъ дикіе насъ не видали, но ни одинъ изъ нихъ не хотѣлъ къ намъ притти; по видимому отвѣдали они безчеловѣчія Гишпанскаго. Жизнь, препровождаемая ими, хуже, нежели животныхъ; и они должны иногда находиться въ крайней нуждѣ, ибо во всѣхъ мѣстахъ, кои мы проѣхали, нѣтъ ни лѣсовъ, ни плодовъ, ни кореньевъ; столь земля песчана и безплодна. Стужа была безмѣрная, но сіе время здорово для тѣхъ, кто любитъ движеніе; я не находилъ его несноснымъ. Оно производило во мнѣ охоту къ ѣдѣ чрезвычайную; и я ѣлъ лисицъ и коршуновъ съ такимъ удовольствіемъ, какъ баранину или телятину. Все, что только могли мы убить, служило мнѣ пиромъ. Струсы здѣшніе сѣры на спинѣ, и бѣлы подъ брюхомъ, но перья ихъ ни къ чему не годятся. Ноги у нихъ очень долги, крылья очень малы, шея долгая, голова маленькая, а носъ какъ у гуся. Впрочемъ походятъ они на большаго Индѣйскаго пѣтуха. Для пищи изрядны, но сухи. Мы видѣли по берегу лебедей величиною больше нашихъ, утокъ, красныхъ цаплей, куропатокъ, соколовъ и совъ. Не попадалось намъ ни змѣй, ни ядовитыхъ гадинъ, и ничего такого, что бы было въ тягость жителямъ, кромѣ стужи и голода. Жители не многолюдны, по тому что размноженіе народа увеличивается въ слѣдствіе мудрости законовъ и правленія; а у народа бродящаго нѣтъ ни законовъ, ни правленія. Во всей Америкѣ найдено только много жителей въ Мексикѣ и въ Перу, то есть, въ народахъ просвѣщенныхъ, и слѣдовательно имѣющихъ постоянныя жилища. Видѣли также оныхъ на нѣкоторыхъ островахъ, откуда не льзя было перейти въ другія мѣста, какъ-то чинятъ дикіе т. е. не знающіе постояннаго жилища, не думающіе о будущемъ, словомъ, ведущіе жизнь совершенно противную размноженію рода человѣческаго.
   Портъ желаемой или портъ желанія, названной однимъ Англинскимъ мореплавателемъ, его обрѣтшимъ, показался мнѣ не больше обитаемъ порта св. Юліана, хотя и ближе лежитъ къ Парагваю. Примѣтили мы однакожъ слѣды человѣческіе, а между животными видѣли родъ дикихъ козъ, коихъ нѣкоторые путешествователи назвали Перуанскими овцами. Величина ихъ съ молодую корову, шея долгая, нога съ раздвоеннымъ копытомъ, шерсть тонкая, хвостъ короткой, голова похожая на овечью. Мясо весьма вкусно и свѣжее и соленое. Сіи животныя ходятъ всегда стадомъ, ржать какъ лошади, а по томъ принимаются бѣжать какъ олени. Дабы ихъ убить, надобно ночью спрятаться въ засаду близь ключей живой воды, гдѣ обыкновенно онѣ собираются; охотники забираются въ кусты, и стрѣляютъ въ нихъ. Но ежели коза услышитъ хотя небольшой шумъ, предается тотчасъ бѣгу и весьма скоро скрывается.
   Нашли мы также зайцовъ чрезвычайно великихъ, ибо они вѣсятъ болѣе полупуда, да и ободранные кажутся не меньше лисицы. Между каменьями ростетъ родъ дикаго гороха и разныя пахучія травы, похожія на пырей и шалфею, употребленіе ихъ въ саладѣ служитъ надежнымъ лѣкарствомъ отъ цынги.
   Не далеко отъ сего залива находится островъ, населенной морскими телятами. Мы вышли на него вооружась дубинами, и меньше четверти часа, наловили ихъ больше четырехъ сотъ. Бьютъ ихъ по головѣ, а по томъ перерѣзываютъ горло, дабы выпустить кровь. Самцы, уже старые, величиною будутъ съ теленка. Мясо ихъ такъ бѣло какъ ягнятина, и весьма вкусно свѣжее, а еще вкуснѣе, ежели полежитъ нѣсколько въ соли. Мы видѣли только молодыхъ, а иные изъ нихъ еще матерей сосали. Самка кормитъ ихъ четверыхъ или пятерыхъ, но отгоняетъ, ежели придетъ больше, убитые нами величиною были съ посредственную собаку. Большихъ мы ободрали, и тѣмъ достали ясира для нашего употребленія. Оной казался намъ столь же хорошъ, какъ оливное масло. Часто случается видѣть телятъ плавающихъ высуни голову и держащихъ въ пасти большую рыбу.
   Одинъ изъ бывшихъ на кораблѣ сказывалъ намъ, что ле Меръ и Шутенъ, пристали къ одному сосѣднему острову, и что тамъ стоитъ можетъ быть еще столбъ съ свинцовою доскою, на которой вырѣзаны двѣ Голландскія надписи. Оныя содержали имена сихъ двухъ мореплавателей и главныхъ Офицеровъ корабля, съ годомъ и намѣреніемъ ихъ странствованія. Ле Меръ вступилъ во владѣніе сей страны на имя генеральныхъ штатовъ, что невозпрепятствовало Англичанамъ, спустя восемьдесятъ лѣтъ, взять сей берегъ подъ владѣніе его Британическаго Величества, которой безъ сумнѣнія самъ въ свое время уступитъ оной первому, кто захочетъ его присвоить.
   Изъ порта желанія, приближаясь къ сѣверу, плыли мы близь берега и обошли Бѣлой мысъ. Самой берегъ нѣсколько высокъ, а далѣе показываются небольшіе холмы. Видны такожь горы съ плоскими вершинами, и весь берегъ до устья рѣки дела Платы есть цѣпь пустыхъ горъ и долинъ. Сіе устье составляется мысами Св. Антонія и Св. Маріи, разстоящими между собою верстъ на двѣсти. Открытіемъ его обязаны Жуана Діацу де Солисъ, которой пріѣхалъ на берега сей рѣки въ началѣ шестагонадесять вѣка, и убитъ Индѣйцами. Послѣ его былъ тамъ Севастіянъ Каботъ; а по нѣсколькимъ слиткамъ серебра, полученнымъ имъ отъ дикихъ, заключено, что достаютъ оное въ окружностяхъ; оттуда произошло имя Ріо дела Плата, или серебряная рѣка, которое перевѣсило названіе Солисовой, данное ей Гишиницами. Сверьхъ того, что устье не глубоко въ разсужденіи своей ширины, наполнено оно песочными отмѣлями, на коихъ едва двѣ сажени воды. Самая большая находится въ концѣ устья и проходъ чинитъ весьма труднымъ. Называютъ ее Англинскою отмѣлью, или по тому что они ее узнали, или первые на ней претерпѣли нещастіе. Въ двѣнадцать лѣтъ Португальцы потеряли шутъ восемь кораблей. Плаваніе несравненно опаснѣе, особливо въ ненастныя времена, нежели по самому морю, гдѣ когда вѣтры разсвирѣпѣютъ, дается кораблю воля, а здѣсь напротивъ того, всегда окруженъ онъ каменьями и пучинами. Впрочемъ вода поднимается также высоко, какъ на Океянѣ, и судно подвергается опасности, по причинѣ мѣлкоты, коснуться дна, и развалиться, падая съ верьху вала въ самую бездну.
   Мы вошли въ рѣку взявъ всѣ предосторожности, чтобъ не утонуть. Плыли мимо Волчьяго острова, мимо острова Малдонаты, и острова Цвѣтовъ. Послѣдній составляетъ съ концомъ Аглинской отмѣли, проходъ узкой и трудной, изъ котораго насилу мы высвободились. Оттуда прибыли мы къ Монтевидео, уединенной горѣ, возвышающейся на подобіе сахарной головы, и При подошвѣ которой находится первая гавань. Гишпанцы недавно завели тамъ селеніе, и построили крѣпость. Дворъ позволилъ жителямъ Канарскихъ острововъ посылать всякой годъ въ Буеносъ-Аиресъ, корабль нагруженной виномъ и другими товарами, съ тѣмъ договоромъ, чтобъ отправляли они на немъ въ Монтевидео, извѣстное число семей, пока сіе селеніе не усилится жителями. Сіе мѣсто весьма важно для Гишпанцовъ, ибо дѣлаетъ ихъ повелителями всей страны между Платою, моремъ и Брезиліею. Португальцы не однократно покушались, имъ овладѣть, но защищается оно крѣпостію, рачительно снабженною. Рѣка, которую принуждены мы были здѣсь переѣзжать, отправясь въ Буеносъ-Аиресъ, столь широка въ семъ мѣстѣ, что будучи на срединѣ, не видали уже берега, и плыли цѣлой день, пока не обозрѣли другаго.
   Буеносъ-Аиресъ лежитъ не далѣе двухъ сотъ верстъ отъ Монте-видео; но переѣздъ сей есть, безъ противорѣчія, часть дороги самая труднѣйшая, по причинѣ многихъ каменьевъ и отмѣлей. Всякой вечеръ должно бросать якорь на томъ мѣстѣ, гдѣ случится, и корабль принужденъ посылать всегда впередъ двѣ шлюбки, на коихъ люди вымѣряя даютъ знаки сколько саженъ глубины. Сіи предосторожности не возпрепятствовали намъ два раза коснуться дна; но по щастію было оно не каменисто и не песочно; по чему и корабль остался безъ поврежденія.
   Мы оставили вправѣ островъ Св. Гавріила, гдѣ Португальцы заложили селеніе Св. Причастія. Сіе мѣсто, укрѣпленное изряднымъ замкомъ, есть складъ запрещенныхъ товаровъ, кои перевозятся изъ него въ области, подчиненныя Гишпанской коронѣ. Посылаютъ ихъ даже въ Перу, и не довольствуясь симъ торгомъ, получаютъ еще корабли разныхъ народовъ, кои всѣ обогащаются насчетъ Гишпанцовъ. увѣряли насъ, что въ гавани Св. Гавріила стояли тогда двадцать кораблей Аглинскихъ, Португальскихъ и французскихъ, кои продали уже свой грузъ, такъ что край снабженъ былъ со изобиліемъ тѣми товарами, кои мы привезли. Гишпанцы, съ помощію Парагвайскихъ Индѣйцовъ выгоняли не однократно Португальцевъ съ сего острова, но всегда его отдавали; и но сей причинѣ стараются они привести его въ состояніе защищенія надежными укрѣпленіями.
   Наконецъ бросили мы якорь въ пятнадцати верстахъ отъ Буеноо-Айреса, но долго не выгружались. Смотрѣли на берегъ четыре дни, а сойти на него не могли. Поднялся съ запада вѣтръ такой сильной, что двадцать разъ находились мы въ опасности погибнуть при самомъ портѣ. Сей вѣтръ называется Памперо, ибо идетъ чрезъ ровнину Пампа съ, которая имѣетъ въ длину полторы тысячи верстъ, и простирается отъ рѣки до Хилійскихъ границъ. Не встрѣчая на таковой обширности ничего могущаго умѣрить его стремленіе, Памперо пріобрѣтаетъ часъ отъ часу новыя силы, пока не. Ворвется прямо въ каналъ рѣки, и дуетъ по оному съ такою яростію, что подвергаетъ очевидному бѣдствію. Ежелибъ вытерпѣнной нами вѣтръ засталъ насъ при устьѣ рѣки то безъ сумнѣнія бросилъ бы корабль верстъ за тысячу въ море. Въ семъ мѣстѣ Платы, не видно также другаго берега. Взошедъ на возвышенное мѣсто, въ самое ясное время, не могъ я разглядѣть инаго, кромѣ горизонта, кончащагося водою, какъ на морѣ.
   Портъ Буеносъ-Аирской не защищаетъ отъ вѣтровъ, и не такъ глубокъ, чтобъ могли стоять въ немъ большія суда. Они ближе пятнадцати верстъ къ городу не подходятъ. Я не понимаю, для чего Гишпанцы поселились въ столь невыгодномъ мѣстѣ, развѣ искали только заградиться отъ нечаянныхъ нападеніи, отнявъ способъ у непріятельскихъ кораблей къ себѣ доходить: даже барки, плывущія въ портъ, обязаны обходить кругомъ, и симъ самымъ путемъ прибылъ я наконецъ, Государыня моя, въ главной городъ Парагвая.
   Я есмь и проч.

KОHЕЦЪ
Первагонадесять Тома.

   

РЕЭCTРЪ
Собственныхъ именъ и вещей примѣчанія достойныхъ, содержащихся въ семъ одиннадцатомъ томѣ.

   Авъ, островъ
   Аглинская отмѣль
   Академики, Франц.
             Жизнь
             Наблюденія
             Нужда
             Отъѣздъ
             Препятствія
             Труды
   Альмагро, Гишпа.
             Смерть
   Алфингеръ, Нѣмецъ
   Америка полуденная
   Америкъ Веспуцій
   Ампуеры, Перуанцы
   Амстердамъ, островъ
   Ансонъ, Адмиралъ
   Антонія Св. Гора
   Ареквипа, городъ
   Арика, Рейда
   Аруба, островъ
   Атабалиба, Инка
   Атагуалипа, Инка
             Исторія
             Праздникъ
             Смерть
   Ашун-канаръ, село
   Барневельтовы острова
   Бастидасъ, Гиши
   Бернарда Св. островъ 254
   Бетанкуръ, Франц.
   Богота, городъ
   Бравосы
             Обычай
             Отвага
   Британія, см. Новая Бретанія.
   Бугеръ, Франц.
   Буенеръ, островъ
   Буеносъ Айресъ
   Портъ
   Бѣлой мысъ
   Бюргосъ Магеллановъ
   Валверда, Монахъ
   Валдивія, Гишпан.
   Валдивія, городъ
             Жители
             Исторія
             Преступники
   Валпарезо, городъ
             Село
   Вёлзеры, купцы
   Венецуелла, городъ
             Жители
             Обрѣтеніе
   Венецуелла, страна
             Исторія
   Веревочные мосты
   Вернонъ, Адмиралъ
   Винтерова кора
   Винтеръ, Морех.
   Вира-коха
             Предсказаніе
   Вицерой, см. Перу.
   Віягуасы, дерево
   Волчій островъ
   Гавань Москвитовъ
   Гавріила Св. островъ
             Торговля
   Галіоны Гишпанскія
   Галлинацо, птица
   Ганапариде, дерево
   Гаска, дела Гиши
             Письмо
             Поведеніе
   Гаху, провинція
   Гваманга, городъ
   Гванкавелика, городъ
   Гваранда, село
   Гваяквиль, городъ
             Домы
             Жители
             Крѣпости
             Правленіе
             Церкви
   Гваяквиль, Заливъ
   Гваяквиль, рѣка
   Рыбная ловля
   Суда
   Гередія, Гишп.
   Гишпанскіе математики, см. мат. Гишпанцы
   Гіероглифы
   Годенъ, Франц.
   Голландцы
   Голодной портъ
   Горновъ мысъ
   Горновъ островъ
   Гренада Новая, корол.
   Столица
   Гуакакъ, Инка
   Гуаки
   Гуанакаури, гора
   Гуарка, долина
   Гуаскаръ, Инка
   Дарійской перешеекъ
   Дикіе ослы
   Дикія козы
   Дименова земля
   Доминика, островъ
   Драконовы челюсти, островъ
   Ема Св. Островъ
   Желаемой мысъ
   Жемчугъ
   Жизнь холостая
   Жуанъ, Гишпанецъ
   Жюссіе, Франц.
   Зайцы
   Заливъ Св. Юліана
             Жители
             Звѣри
             Описаніе
             Птицы
   Зачатіе, городъ
             Основаніе
             Правленіе
   Земляница, дерево
   Землетрясенія
             Предзнаменованія
             Слѣдствія
   Земли незнаемыя
   Земля твердая, см. твердая.
   Земля Штатовъ
             Имя
   Змѣй
   Золотые рудники
             Выработываніе
             Мельницы
             Неравенство
             Принадлежность
             Работники
   Ибарра, пров.
   Жители
             Озеро
   Изабелла, островъ
   Изумруды 21.
   Ика, городъ
   Имперіалъ, городъ
   Инквизиція
   Инки
             Браки
             Власть
             Гробницы
             Дворцы
             Доходы
             Загородные дворцы
             Имя
             Исторія
             Конецъ
             Наслѣдство
             Обязанности
             Одежда
             Потомство
   Сокровища
   Іезуитской порошокъ
   Іезуиты
   Іисусово имя, портъ
   Іисусовъ островъ
   Каботъ, мореходецъ
   Каика, пров.
   Каллао, крѣпость
   Землетрясеніе
             Жители
             Портъ
             Разореніе
   Калосская равнина
             Дворецъ
   Калуко, городъ
   Кано, мореходецъ
   Капиллана, Перуанка
             Гробница
             Смерть
   Каракола, городъ
   Карлъ V
   Карпантерія, земля
   Карфагена, города
             Болѣзни
   Гостепріимство
             Женщины
             Жители
             Зданія
             Медаль
             Одежда
             Описаніе
             Пляска
             Праздники
             Склонности
             Торговля
             Упражненія
             Ходы
             Церкви
   Карфагена, провинція
             Величина
             Городъ
             Заливъ
             Имя
             Исторія
             Монастырь
             Обрѣтеніе
             Правленіе
   Кастро, Гишпанецъ
   Касики
   Каямба, городъ
   Кван-Квахо, Портъ
   Квилка долина
   Квиносы
             Означеніе
             Цвѣты
   Квито, городъ
             Больница
             Воровство
             Домы
             Епископъ
             Жители
             Монастыри
             Площадь
             Праздникъ
             Приказы
             Университетъ
             Церкви 145
   Клитская провинція
             Браки
             Бури
             Видъ
             Горы
             Деревни
             Дворецъ
             Жители
             Исторія
             Климатъ
             Лѣность
             Нравы
             Пирамиды
             Плодородіе
             Раздѣленіе
             Языкъ
   Киты
             Ловля
   Коквимбо, городъ
             Любопытности
             Положеніе
             Произрастенія
   Коквимбо, область
             Завоеваніе
             Положеніе
   Козы
   Коку, трава
   Колибри, птица
   Коломбъ, Христофоръ
   Колума, селеніе
   Комежанъ, насѣкомое
   Кондаминъ, Франц.
   Копіано, пров.
   Кордиліеры, горы
   Коро, деревня
   Котопакси, гора
   Кровяное озеро
   Круцесъ, городъ
   Куенса, провинція
             Городъ
             Горячій ключь
             Крѣпость
   Куманская провинція
             Безчеловѣчіе
             Жители
             Обычаи
   Куманъ, городъ
             Набожность
   Курасо, гавань
             Городъ
             Исторія
   Куско, городъ
             Зданія
             Капища
             Описаніе
   Лазаря Св. крѣпость
   Лама, звѣрь
   Лас Казасъ, Бартел.
   Латакунга, пров.
             Городъ
   Львы
             Морскіе
   Легкой камень, звѣрь
   Лейбо, дерево
   Лемеровъ проливъ
             Обрѣтеніе
   Лемеръ, Мореходецъ
   Леонъ де Каракъ Лима, городъ
             Браки
             Войско
             Волокитство
             Духовенство
             Женщины
             Жители
             Зданія
             Землетрясеніе
             Имя
             Исторія
             Любовь
             Монастыри
             Набожность
             Одежда
             Окружности
             Описаніе
             Пища
             Положеніе
             Предмѣстіе
             Пышность
             Торговля
             Уборы
             Университетъ
             Церкви
   Лимская аудіенція
             Плоды
   Лимскія женщины
             Благовонія
             Любовь
             Музыка
             Ноги
             Одежда
             Острота
             Пляска
             Упражненія
   Лисицы
   Лихорадочное дерево
   Локса, провинція
             Хин-хина
   Лошади
   Лошаки
   Магдалена, островъ
   Магелланика
   Магелланическія земли
             Деревья
             Жемчугъ
             Животныя
             Жители
             Имя
             Населеніе
             Описаніе
             Путь
             Разсужденія
             Магеллановъ проливъ
             Жители
             Имя
             Обрѣтеніе
             Описаніе
             Польза
   Магелланъ, Фердинандъ
             Исторія
             Путешествіе
             Смерть
   Мал-доната, островъ
   Малуинскіе острова
   Мама Гуако
   Мама-Руми
   Манко, Инка
   Манко-канакъ
             Исторія
   Мапохой, рѣка
   Мапохойская ровнина
   Маракайбо, городъ
   Маргерита, островъ
   Марикаибо, озеро
   Марѳы Св. провинція
   Математики Гишпан.
   Маха, трава
   Мендозовы острова
             Женщины
             Жители
   Мендозъ, Альваръ
   Мертвое время
   Миндана, Гишп.
   Моквага, округъ
   Монахи Вифлеемской богородицы
   Монте-Видео, гора
   Монте-Христо, городъ
             Надпись
   Мопа-мопа, смола
   Морскіе львы
   Морскіе телята
   Москиты, комары
   Мошна золота
   Муха птица
   Мысъ Св. Антонія
             Св. Дѣвы
             Св. Маріи
   Нарборухъ, морех.
   Недугъ Св. Лазаря
   Новая Бретанія
             Описаніе
   Новая Зеландія
   Нѣмцы
             Безчеловѣчіе
   Обезьяны
   Область долинъ
             Климатъ
   Овіедо, Гиши
   Огненная земля, островъ
   Жители
   Образъ
   Ойбаръ, рѣка
   Оіеда, Гишп.
   Оливное дерево
   Ослы дикіе
   Острова южнаго моря
             Величина
             Жители
             Климатъ
             Произрастенія
   Островъ Люцкой богородицы
   Островъ Пасхи
             Вѣра
             Домы
             Женщины
             Нравы
   Островъ Св. Бернарда
             Св. Ема
             Св. Креста
             Св. Павла
             Цвѣтовъ
   Отавало, Провинція
             Городъ
             Мосты
   Паита, портъ
   Пампасъ, ровнина
   Памперо, вѣтръ
   Парамосъ, горы
             Имя
   Парійской заливъ
   Патагонія
   Патагоны народъ
             Жилища
             Имя
             Мнѣніе
             Нравы
             Образъ
             Обычаи
             Одежда
             Пища
   Повѣствованіе
   Пакахамакская долина
   Пеккарисъ, звѣрь
   Пенко, городъ
             Землетрясеніе
             Одежда
             Описаніе
             Плодородіе
   Перу, королевство
             Аудіенціи
             Болѣзни
             Браки
             Бунты
             Вицерои
             Войны
             Воспа
             Времясчисленіе
             Вѣра
             Горы
             Государи
             Грабительство
             Гробницы
             Дороги
             Достопамятности
             Жертвоприношенія
             Животныя
             Жрицы
             Завоеваніе
             Законы
             Затмѣнія
             Зданія
             Земледѣліе
             Зеркала
             Золото
             Имя
             Инквизиція
             Инки
             Исторія
             Капища
             Квипосы
             Комедіи
             Крѣпости
             Курьеры
             Мосты
             Науки
             Овцы
             Озера
             Погребеніе
             Пороги
             Посты
             Правленіе
             Праздники
             Прибытіе Гишпанцовъ
             Провинціи
             Произрастенія
             Развалины
             Серебро
             Сосуды
             Степь
             Стихотворцы
             Столицы
             Стужа
             Топоры
             Ходы
             Шерсть
             Щеты
             Языкъ
   Перуанскіе Вицерои
             Власть
             Гвардія
             Доходъ
             Привѣтствія
             Пріемъ
             Торжества
   Перуанцы
             Браки
             Воспитаніе
             Вѣра
             Нравы
             Одежда
             Пьянство
             Праздникъ
             Раздѣленіе
             Упражненіе
   Петра Св. Островъ
   Пизарръ, Францискъ
             Исторія
             Любовница
             Посольство
             Произхожденіе
             Путешествія
             Смерть
   Писко, рейда
             Виноградъ
   Пихинха, гора
             Описаніе
   Плата де ла, рѣка
             Имя
             Обрѣтеніе
             Острова
             Устье
             Ширина
   Понтисъ, Франц.
   Попаянъ, провинція
             Городъ
             Жители
             Золотые рудники
             Реэстръ.
             Монастыри
             Обычаи
             Описаніе
             Правленіе
   Попская Богородица, монастырь
             Богатство
   Порто-белло, городъ
             Бури
             Жители
             Звѣри
             Зданія
             Имя
             Климатъ
             Описаніе
             Похороны
             Сокровища
             Торговля
             Ярмонка
   Портъ желаемой
   Потози, городъ
             Положеніе
             Рудники
   Пуерто Віеіо, городъ
   Пулизоны
   Пуна, островъ
   Пурпура
             Собираніе
   Раима, праздникъ
   Раковины
   Римакъ, городъ
   Ріобомба, провинція
             Городъ
   Робинзонъ Крузъ
   Румяны
   Санта-фе, городъ
   Сан-Яго, городъ
             Описаніе
   Св. Духа земля
   Св. Іоанна городъ
   Св. Причастія, селеніе
   Свѣтящееся дерево
   Селкирхъ, Англич.
             Исторія
   Сеніерхъ, Франц.
   Сен-мишель, городъ
   Сент-Елена
   Серебряные рудники
   Собаки
   Солисъ, Жуанъ діацъ де
   Соломоновы острова
             Жители
             Измѣна
             Населеніе
             Начальники
             Описаніе
             Число
   Струсъ, птица
   Стрѣлецъ, островъ
   Табакъ
             Куритильной
   Таити, островъ
             Домы
             Женщины
             Нравы
             Языкъ
   Таксамалка, долина
   Тарнгагуа
   Твердая земля, королевство
             Города
             Животныя
             Жители
             Звѣри
             Имя
             Климатъ
             Обрѣтеніе
             Острова
             Плодородіе
             Провинціи
             Столица
   Телята морскіе
   Тигры
   Титика, озеро
             Баснь
             Имя
             Капища
   Томиніосъ, птица
   Троица, островъ
   Труксилло, городъ
             Жители
             Монахи
             Описаніе
             Путешествіе
             Ходы
   Тумбецъ, городъ
             Древности
             Монастыри
   Улитка-солдатъ
   Уллоа, Гишп.
   Унаре, рѣка
   Фаланга, гора
             Окаменѣлости
   Фердинандъ Любской
   Фернандецовы острова
             Исторія
             Климатъ
             Описаніе
             Полезность
             Положеніе
             Произрастенія
   Фердинадъ Жуанецъ
   Филипвиль, крѣпость
             Описаніе
   Хили
             Величина
             Войны
             Вѣра
             Города
             Жители
             Завоеваніе
             Миръ
             Независимость
             Одежда
             Пища
             Степь
             Столица
             Торговля
   Хилое, островъ
   Хин-хина
             Обрѣтеніе
             Роды
   Хиримоя, плодъ
   Христина, островъ
             Жители
   Циглера, островъ
   Шагра, рѣка
             Окружности
   Шапстонада, болѣзнь
   Шапешоны
   Шутенъ, мореход.
   Юкайская долина
             Дворцы
   Юкатанъ
             Имя
   Юліана Св. портъ
   Ярмонка
   Ярукская ровнина
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru