Ландсбергер Артур
Эмиль

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Emil.
    Роман авантюриста.
    Текст издания: Книгоиздательство "ГРАМАТУ ДРАУГСЪ", Рига, 1927.

[]

БИБЛІОТЕКА НОВѢЙШЕЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Томъ V.

АРТУРЪ ЛАНДСБЕРГЕРЪ

ЭМИЛЬ

РОМАНЪ АВАНТЮРИСТА

ПЕРЕВОДЪ СЪ НѢМЕЦКАГО

КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО "ГРАМАТУ ДРАУГСЪ"
РИГА, ПЕТРИЦЕРКОВНАЯ ПЛОЩАДЬ, No 37
1927

http://az.lib.ru

Дѣйствующія лица романа:

   Куртъ Редлихъ, коммерціи совѣтникъ.
   Констанція, его дочь.
   Эмиль Вольгемутъ, по прозванію "Червонный Тузъ".
   Паула, его подруга.
   Антонъ, его другъ.
   Амалія Ауфрихтигъ, не слишкомъ молодая дама изъ Франкфурта-на-Майнѣ.
   Баронъ фонъ-Коппенъ, молодой дипломатъ.
   Ассунта Лу, кино-звѣзда, говорящая съ русск. акцентомъ.
   Фонъ-Рейфенбахъ, уголовный инспекторъ.
   Шпикеръ, главный прокуроръ въ отставкѣ.
   Генрихъ Карцъ, просто богатый человѣкъ.
   Докторъ Кохъ, спеціалистъ по душевнымъ болѣзнямъ.
   Преступники, комиссары, полицейскіе.
   Мѣсто дѣйствія: возможно, въ Берлинѣ.
   Время дѣйствія: послѣ революціи.
  

ВСТУПЛЕНІЕ
отъ котораго я, къ сожалѣнію, не могу васъ избавить и въ которомъ я знакомлю васъ съ Куртомъ Редлихомъ и его дочерью Констанціей.

   Приходилось ли вамъ когда-нибудь заглядывать въ квартиры выскочекъ -- "нуворишей"? Если да, то не бросалось ли вамъ въ глаза, что эти господа, всего лишь нѣсколько лѣтъ тому назадъ ютившіеся во флигеляхъ и украшавшіе стѣны рекламными картинками, внезапно начали проявлять въ убранствѣ своего жилища вкусъ, присутствія котораго никто не могъ бы у нихъ предположить, вкусъ, наводящій на мысль о культурѣ цѣлыхъ поколѣній?
   Вѣдь, раньше тоже случалось, что такіе люди внезапно богатѣли. Они выигрывали, въ лотерею или у нихъ умиралъ какой-нибудь американскій дядюшка. Тогда они первымъ дѣломъ покупали піанино, а если дядюшка былъ очень богатъ, то мѣняли олеографію на картину Антона фонъ Вернера -- не потому, что находили ее красивѣе, а потому, что она стоила дороже. Они снимали большую квартиру, обзаводились новой плюшевой мебелью, и нѣмецкими коврами, украшались брильянтами, и лѣтомъ, вмѣсто одной недѣли въ Аальбекѣ, проводили мѣсяцъ въ Свинемюндѣ. Въ своемъ кругу изъ котораго наслѣдство или выигрышъ помогали имъ рѣдко выбраться, они считались "богачами", и этого имъ было достаточно.
   Совсѣмъ не то теперь. Люди, которые еще вчера такъ услужливо улыбались за прилавкомъ, продавая овощи на фунты, вдругъ начали отпускать ихъ только вагонами, почувствовали себя внезапно выросшими въ общественномъ положеніи. Кромѣ того, темпъ ихъ преуспѣванія былъ до того невѣроятенъ, что было бы смѣшно если бъ они ограничились пріобрѣтеніемъ новаго плюшевого гарнитура. Они входили въ магазины мебельщиковъ съ сознаніемъ: "Мнѣ стоитъ только подписать чекъ, и весь складъ -- мой!".
   Они уже не довольствовались, какъ раньше, тѣмъ, что изумляли добрыхъ знакомыхъ горячимъ ужиномъ и воскресной прогулкой на извозчикѣ. Идеаломъ, къ которому они стремились, были ихъ кліенты, а изъ кліентовъ въ частности тѣ, кто приходилъ не самъ, а посылалъ въ магазинъ прислугу. У горничныхъ они узнавали, какъ живутъ настоящіе знатные господа. Свинемюнде? Фи! Знатные господа уѣзжаютъ лѣтомъ въ Шевенингенъ или Довилль, весной -- въ Канны, а зимой -- въ Швейцарію. Въ квартирахъ у нихъ висятъ не Антоны фонъ-Вернеры, а Курбэ, а на паркетахъ лежатъ настоящіе шелковые персидскіе ковры. Они не посѣщаютъ бѣговъ и велосипедныхъ гонокъ,-- ихъ излюбленный спортъ -- гольфъ и поло,-- не приглашаютъ портнихъ на домъ, а посѣщаютъ салоны модницъ на Леннештрассе.
   Да, все это было имъ извѣстно,-- даже то, что "общество" перестало быть замкнутымъ, что въ него проникли случайные люди и что самая дурная репутація не служила теперь помѣхой при наличіи автомобиля "Ролль-Ройсъ".
   Такъ! А теперь вы поймете, кто былъ совѣтникъ Куртъ Редлихъ: одинъ изъ многихъ преуспѣвшихъ въ жизни ускореннымъ темпомъ, безъ какихъ бы то ни было переходовъ! Вмѣсто граммофона и у него появился не простой рояль, а Стенвей, а изъ трамвая онъ прямехонько перескочилъ, минуя таксомоторъ, въ собственный Ролль-Ройсъ.
   Честолюбіе жены отнюдь не подстрекало Курта Редлиха. Она стояла въ лавкѣ своего мужа, пока ее не поразилъ ударъ. Это было задолго до того, какъ начался подъемъ въ дѣлахъ. Единственная ихъ дѣвочка ходила тогда въ короткихъ платьяхъ -- не ради моды и страсти, къ шелковымъ чулкамъ, а потому, что ей было всего восемь лѣтъ. Она посѣщала, правда, лучшую школу, однако росла въ мѣщанской средѣ, и все ея "благородство" въ сущности, сводилось къ тому, что ее, единственную въ школѣ, звали Констанціей, въ то время, какъ тамъ въ изобиліи имѣлись Эльзы, Греты, Иды и Фриды. Но, когда ей исполнилось десять лѣтъ, и Редлихъ внезапно пошелъ въ гору, къ ней взяли гувернантку, которая предпочтительно говорила по-англійски. Это сокровище она пронесла черезъ всѣ невзгоды и разореніе. Англійской рѣчью она подчеркивали разстояніе между собой и выскочками, хотя Констанція, довольно развитая дѣвочка, полагала, что для "порядочныхъ" людей вполнѣ достаточно говорить чисто по-нѣмецки.
   Гувернантка, происходившая изъ очень хорошей семьи, старалась восполнить въ Констанціи то, что было упущено въ дѣтствѣ, и этимъ ограничивались ея заботы. На развитіе характера дѣвочки она не оказывала никакого вліянія: во-первыхъ -- потому, что сама была безхарактерна, а во-вторыхъ -- потому, что Констанцію -- вылитую мать -- никто не сумѣлъ бы перевоспитать. Прямодушная мать, не знавшая притворства, и гувернантка, привившая ей манеры, отличительнымъ признакомъ которыхъ является умѣнье притворяться, сдѣлали то, что Констанція оторвалась отъ своего круга и не примкнула къ тому, куда ее тянуло честолюбіе отца.
   Куртъ Редлихъ не зналъ заботъ. Онъ не былъ грубымъ человѣкомъ, который, кичась своимъ денежнымъ мѣшкомъ, не считается ни съ чѣмъ и сильными локтями расталкиваетъ все, что ему мѣшаетъ. Какимъ продувнымъ дѣльцомъ онъ былъ въ своихъ дѣлахъ, такимъ же простодушнымъ человѣкомъ оказывался онъ въ разнообразныхъ общественныхъ отношеніяхъ. Онъ испытывалъ чувство, точно ему позволено блистать въ театрѣ, открытомъ только избранной "тысячѣ". Ему никогда не приходило въ голову, что ходитъ по паркету, не скользя, является искусствомъ, которое надо изучать.
   Теперь вамъ навѣрно хочется узнать, каковъ былъ внѣшній обликъ Курта Редлиха и его дочери Констанціи. Окажемъ предпочтеніе дочери; она заслуживаетъ его и съ чисто человѣческой точки зрѣнія: стройная фигура, созданная для спорта, узкое лицо, свѣтлые волосы, большіе синіе глаза, свѣжій цвѣтъ лица, ловкія, немного рѣзкія движенія. Есть женщины, при видѣ которыхъ думаешь: хорошо бы увидѣть ее въ вечернемъ туалетѣ, или на теннисѣ, или въ утреннемъ кимоно! При видѣ Констанціи невольно являлась мысль: какъ она, должно быть, хороша верхомъ! Зато папа-Редлихъ, несмотря на костюмъ отъ дорогого портного, все еще чѣмъ-то напоминалъ о кегельбанѣ. Маленькій, приземистый, съ брюшкомъ и живыми веселыми глазками, онъ былъ грузенъ и вмѣстѣ съ тѣмъ подвиженъ, несмотря на слишкомъ короткія ножки. На спортивной площадкѣ подумали бы: комическій танцоръ; на биржѣ -- человѣкъ, любящій разсказывать анекдоты; женщины о немъ сказали бы: вотъ человѣкъ, который хорошо платитъ и не умѣетъ наслаждаться. Онъ былъ изъ тѣхъ, кто, послѣ трехлѣтней тренировки въ гольфъ, каждый разъ, ударяя въ мячъ, вздыхаетъ о кегельбанѣ. Такой человѣкъ въ смокингѣ всегда производитъ впечатлѣніе, точно онъ на костюмированномъ балу; послѣ десяти лѣтъ блистанія въ обществѣ онъ все еще, снимая вечеромъ фрачную сорочку, испытываетъ облегченіе, словно ему удалось на нѣсколько ночныхъ часовъ вырваться изъ клѣтки. Итакъ, не слишкомъ счастливый человѣкъ! Одинъ изъ многихъ живущихъ самообманомъ, убѣжденныхъ въ томъ, что имѣть уйму денегъ, вызывать зависть у милліоновъ людей и при этомъ не быть счастливымъ -- противоестественно! Одинъ изъ арміи злополучныхъ богачей!
   А теперь -- начнемъ!
  

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ,
изъ которой видно, что и квартирный воръ можетъ быть симпатичнымъ человѣкомъ.

   Какъ я уже сказалъ, богачи нашихъ дней, въ противоположность прежнимъ, всю свою жизнь остававшимся маленькими людьми, проявляютъ въ убранствѣ своихъ жилищъ, въ выборѣ платья и въ разныхъ другихъ вещахъ много вкуса, говорящаго о культурѣ, которой они ни въ коемъ случаѣ не могли проникнуться со вчера на сегодня. Но способность приспособленія у людей не увеличилась. Причины этого превращенія лежатъ глубже и весьма неутѣшительны. По-моему, ихъ слѣдуетъ искать въ исчезновеніи всякихъ индивидуальныхъ особенностей у людей нашей эпохи. Прежде каждый человѣкъ представлялъ собою опредѣленный типъ, который проявлялся не только внѣшне, и который нельзя было стереть такъ же просто, какъ рисунокъ мѣломъ на грифельной доскѣ. Независимо отъ того, было ли то, что они находили красивымъ, изящно или безвкусно,-- они имѣли свое сужденіе, и имъ и въ голову не приходило, приноситъ его въ жертву модѣ. Теперь же они превратились въ стадо. Декораторы-мебельщики отъ нихъ въ восторгѣ: "Современные богачи настолько умны, что предоставляютъ намъ полную самостоятельность. Правда, въѣзжая въ готовую квартиру, они иногда немного удивленно спрашиваютъ: "А это красиво?". Но, если имъ отвѣчаютъ: "Это самая послѣдняя мода", они вполнѣ удовлетворяются. Быть въ наши дни декораторомъ -- одно удовольствіе!".
   При этомъ забываютъ, что квартира и обитатели ея должны составлять одно цѣлое и что десятипудовая жена мясника среди мебели Людовика XIV производитъ весьма комическое впечатлѣніе.

-----

   Такъ! Легко представитъ, что и Куртъ Редлихъ не особенно вязался съ виллой въ Грюневальдѣ, отдѣланной лучшимъ архитекторомъ.
   Пройдемъ въ его салонъ. Онъ непосредственно примыкаетъ къ огромному, увѣшанному гобеленами, вестибюлю. Правда, нельзя еще хорошенько разобрать, въ какомъ стилѣ отдѣланъ этотъ салонъ: ампиръ ли это, Людовикъ XV или XIV? Уже полночь, и комната не освѣщена. Но самъ хозяинъ виллы и сегодня еще, на восьмомъ году, путается въ стиляхъ своихъ десяти комнатъ. Вообще, условимся по возможности не удивляться тому, что произойдетъ въ ближайшее время. Тогда, быть можетъ, мы скорѣе подберемъ ключъ къ происшествію, безусловно не обыденному,-- иначе какое я имѣлъ бы право отнимать у васъ ваше драгоцѣнное время?-- но, несомнѣнно, правдоподобному по сравненію съ многимъ другимъ.
   Итакъ, заглянемъ въ погруженный во тьму салонъ виллы Редлихъ. Странно! То тутъ, то тамъ таинственно вспыхиваетъ и пропадаетъ огонекъ. При остромъ зрѣніи или въ бинокль вы ясно различите, какъ отъ темной стѣны отдѣляется человѣческая фигурка, легко перебѣгающая съ мѣста на мѣсто. Теперь, когда изъ окна на фигурку падаетъ слабый лунный лучъ, видно, что это молодая апашка,-- вѣдь онѣ еще не вывелись,-- стройная, съ блѣднымъ лицомъ и большими черными глазами, изящная какъ газель, съ карманнымъ фонарикомъ въ рукахъ, которымъ она шаритъ по всѣмъ угламъ, чтобъ освѣтитъ комнату.
   Вдругъ она вздрагиваетъ, склоняетъ голову на бокъ, прислушивается. Скрежетъ въ замочной скважинѣ дверей, ведущихъ изъ вестибюля на улицу! Она бросается къ окну, но поздно!-- дверь отворяется, и слышатся голоса. Дѣвушка прячется за подлинную японскую ширму, настоящую стоимость которой хозяинъ виллы предлагаетъ отгадать каждому посѣтителю, конечно -- не изъ тѣхъ, кто, подобно молодой апашкѣ, наноситъ ему визитъ среди ночи..
   Покой нарушенъ, и темнотѣ наступилъ конецъ. Море свѣта, льющееся съ потолка и стѣнъ, озаряетъ вестибюль. Входитъ Констанція въ шикарномъ вечернемъ туалетѣ, за ней -- Куртъ Редлихъ въ пальто и цилиндрѣ. Картина напоминаетъ сцену изъ оперетки, и такъ и ждешь, что эта комическая пара выступить впередъ, сброситъ пальто и пропоетъ дуэтъ.
   "Плохой спектакль!" -- мелькаетъ у васъ мысль, но очень скоро вы замѣчаете, что находитесь на ложномъ пути: -- этимъ двумъ совсѣмъ не до дуэта!.. Оживленно споря, они входятъ въ салонъ, гдѣ тоже вспыхиваетъ свѣтъ.
   -- А я повторяю тебѣ...-- заявляетъ, повысивъ голосъ, Констанція, и бросаетъ манто на кушетку. Но Куртъ Редлихъ не даетъ ей договорить:
   -- А я утверждаю...
   -- Что уже во второмъ роундѣ...
   -- Виллсъ...
   -- Нѣтъ! Самсонъ!
   -- Долженъ былъ дать нокаутъ.
   Констанція вся дрожитъ отъ волненія:
   -- Но, папа, развѣ ты не видѣлъ?
   -- Я не слѣпой!
   -- Когда Самсонъ подцѣпилъ его съ лѣва...
   -- Здоровый ударъ!
   -- ...если бы Виллсъ воспользовался промахомъ...
   -- Если бы! Если бы!
   -- ...и нанесъ ему appercount.
   -- Но онъ не нанесъ его!
   -- Вотъ именно!
   -- Потому что онъ балда!
   -- Онъ герой!
   -- Ночной колпакъ!
   -- Я л_ю_б_л_ю е_г_о!
   -- Ты сошла съ ума!
   -- Папа! Успокойся!
   -- Ты способна подаритъ мнѣ зятька-боксера.
   -- Хорошій боксеръ зарабатываетъ двадцать тысячъ фунтовъ въ годъ.
   -- Насъ это не устраиваетъ: намъ нужно генеалогическое дерево.
   -- Мнѣ прежде всего нуженъ мужъ.
   -- Обладатель стараго и хорошаго имени тоже можетъ бытъ мужемъ!
   -- На эксперименты я несогласна. Въ боксерѣ я по крайней мѣрѣ увѣрена, что онъ мужчина.
   -- Имѣй въ виду: сегодня мы въ послѣдній разъ на боксѣ.
   -- На скачкахъ у тебя не слишкомъ блестящій видъ, папа!
   -- Но тамъ мы въ лучшемъ обществѣ.
   -- Наплевать мнѣ на него!
   -- Я бы хотѣлъ, чтобы мы могли себѣ это позволитъ.
   -- А я вотъ -- позволю себѣ!
   -- Мы для этого еще не окрѣпли.
   -- Говори, что хочешь, папа: мой мужъ долженъ быть героемъ!
   -- Можетъ, укротителемъ звѣрей?
   -- Я могла бы полюбить и такого.
   -- Ты сошла съ ума!
   -- Возможно.
   -- Я упрячу тебя въ монастырь!
   -- На биржѣ тебя высмѣютъ.
   -- ...въ санаторію!...
   -- Тамъ у меня найдутъ наслѣдственное предрасположеніе...
   -- Дѣвчонка!
   -- ...или дурноое воспитаніе.
   Слова сыпались какъ фейерверкъ, въ такомъ темпѣ, что апашка за японской ширмой (какое прекрасное названіе для фильма!) едва успѣвала слушать. Противники держались стойко, пока Констанція не попрекнула отца дурнымъ воспитаніемъ: этотъ ударъ сразилъ Редлиха, Онъ сдался.
   Побѣдительница Констанція поправляла передъ зеркаломъ прическу, между тѣмъ какъ Редлихъ, тяжело дыша, ходилъ взадъ и впередъ по залѣ. Затѣмъ онъ подошелъ къ окну и сказалъ раздраженнымъ тономъ:
   -- Іоганнъ опять не спустилъ жалюзи.
   -- Іоганнъ утверждаетъ, что это не дѣло камердинера.
   -- Въ такомъ случаѣ пусть ихъ спускаетъ портье!
   -- Іоганнъ говоритъ, что портье не полагается входить въ комнаты господъ.
   Редлихъ разсвирѣпѣлъ:
   -- Значитъ, я долженъ дѣлать это самъ,-- закричалъ онъ, спуская жалюзи.
   -- Папа!-- въ ужасѣ воскликнула Констанція: -- если Іоганнъ это увидитъ!
   Редлихъ, все еще возившійся съ жалюзи, отвѣтилъ:
   -- Позавчера ночью въ одиннадцатомъ номерѣ украли ковры, вчера въ девятомъ -- серебро, и, если эта шайка не суевѣрна и не испугается седьмого номера, то сегодня наша очередь.
   -- Что-жъ такого -- при твоемъ богатствѣ!
   -- Конечно, мы можемъ себѣ это позволить!
   -- Вотъ видишь, папа!
   Тѣмъ временемъ Редлихъ совсѣмъ спустилъ жалюзи и сердито отвѣтилъ:
   -- Но я не потерплю въ своемъ домѣ взломщика!
   -- А я ничего противъ не имѣю!
   Редлихъ въ ужасѣ повернулся къ Констанціи:
   -- Что это значитъ?
   -- А то, что я хотѣла бы пережитъ что-нибудь выходящее изъ рамокъ обыденнаго и связанное съ опасностью.
   -- А катокъ, танцы, верховая ѣзда!
   -- Отъ этого еще никто не умиралъ.
   -- Ты должна радоваться, что всѣ твои желанія исполняются, и ты живешь спокойно.
   -- Мнѣ это надоѣло!
   Редлихъ подошелъ къ дочери, покачалъ головой и сказалъ:
   -- Ты съ каждымъ днемъ становишься все сумасброднѣе.-- Затѣмъ онъ протянулъ ей руку: -- Пойди, выспись,-- и вышелъ изъ комнаты.
   Редлихъ ушелъ. Констанція еще нѣсколько мгновеній постояла въ раздумья:
   -- При моей незадачливости,-- пробормотала она,-- они, конечно, споткнутся о цифру семь. Но вѣдь есть люди, для которыхъ семерка -- счастливое число; и, кромѣ того, только трусы суевѣрны, а ужъ преступникъ навѣрно не знаетъ страха!
   Разсуждая такимъ образомъ, она подошла къ маленькому стѣнному шкалику и достала оттуда нѣчто вродѣ мышеловки. Она поставила ее въ ящикъ письменнаго стола, гдѣ мышеловка какъ-разъ помѣстилась, заперла его и направилась къ двери. Но, взявшись за дверную ручку, она остановилась, подбѣжала къ окну и осторожно подняла жалюзи.
   "Открыть окно?-- поколебалась она и затѣмъ рѣшила: -- Я пріоткрою его." Едва успѣла она сдѣлать это, какъ ее охватило сомнѣніе.
   "Не значитъ ли это играть съ огнемъ?-- спросила она себя и хотѣла-было захлопнутъ окно. Но въ послѣдній моментъ она рѣшила оставитъ его открытымъ и успокоила свою совѣсть: -- Вѣдь не сразу же кто-нибудь влезетъ!". Затѣмъ потушила свѣтъ и ушла.
   Нѣсколько мгновеній царила мертвая тишина. Потомъ изъ-за ширмы показалась голова апашки, а за нею медленно высунулась и рука съ фонаремъ. Она освѣтила комнату, вышла изъ-за ширмы, на цыпочкахъ подбѣжала къ двери, прислушалась и, убѣдившись, что все спокойно, зажгла лампу, стоявшую на столѣ: Теперь комната была полуосвѣщена. Потомъ она скользнула къ окну, которое было только прикрыто, распахнула его и фонарикомъ подала кому-то знакъ. Черезъ нѣсколько мгновеній за подоконникъ ухватились руки, освѣщенные фонаремъ; за ними показалась голова мужчины. Онъ былъ въ кепкѣ, съ шарфомъ, обмотаннымъ вокругъ шеи. Лицо его было не банально: рѣзкій профиль, тонкій носъ, высокій лобъ, умные глаза -- и въ углахъ рта суровая складка, которая указывала скорѣе на энергію, чѣмъ на преступность.
   Онъ предварительно спросилъ:
   -- Все въ порядкѣ?
   -- Развѣ иначе я подала бы знакъ?
   Мужчина влезъ. Онъ окинулъ комнату взглядомъ:
   -- Наводка не обманула. Хорошій домъ!
   -- Вѣдь по ночамъ ты бываешь только въ лучшихъ домахъ,-- отвѣтила дѣвушка.
   Симпатичный молодой человѣкъ уже сидѣлъ на полу, скатывая шелковые персидскіе ковры. Передъ нимъ лежали новѣйшія орудія взлома и револьверъ.
   -- Помоги!-- сказалъ онъ.
   Дѣвушка опустилась рядомъ съ нимъ на колѣна и начала помогать ему.
   -- Шикарный сумахъ!-- сказала она.
   -- Во сколько ты его цѣнить?
   Дѣвушка кокетливо взглянула на молодого человѣка и замѣтила:
   -- На лисью шубку хватить.
   -- На это я денегъ не трачу. Я тебѣ достану ее и такъ!
   Тѣмъ временемъ коверъ былъ свернуть, и мужчина сказалъ:
   -- Подымай!
   Дѣвушка напряглась, но уронила коверъ и простонала:
   -- Слишкомъ тяжело!-- Она взглянула на свои руки.-- Больно!
   -- Позови Антона!
   Дѣвушка поднялась, подошла къ окну и вновь подала знакъ фонарикомъ. Прошло немного времени, и на подоконникѣ снова показались руки -- на этотъ разъ это были лапищи, а вслѣдъ за ними вынырнула голова -- тяжелая и громадная. У незнакомца было скуластое лицо, низкій лобъ, маленькіе глазки, толстый носъ и виноватый мягкій ротъ.
   Неуклюже, по-тюленьи, онъ влѣзъ въ окно.
   -- Тише!-- предупредила дѣвушка, когда Антонъ, спустившись на паркетъ, спросилъ:
   -- Не можешь справиться, Эмиль?
   Молодой человѣкъ, о которомъ мы наконецъ узнали, что его зовутъ Эмилемъ, скребъ ножомъ серебрянныя вазы.
   -- Настоящія?-- спросила дѣвушка.
   -- Да.
   -- Проклятыя монограммы!
   -- Пока они въ модѣ, мы никогда не добьемся удачи.
   -- Значитъ, расплавить?
   -- Сегодня же ночью.
   -- Жаль, красивый фасонъ!-- пожалѣла дѣвушка.
   -- Можно было бъ загнать за хорошія деньги!
   -- Развѣ намъ удается когда-нибудь заработать?-- сказалъ Антонъ и съ удивительнымъ для его неуклюжести проворствомъ связалъ въ тюкъ всѣ ковры и скатерти.
   Дѣвушка освѣтила вестибюль и замѣтила:
   _ Они навѣрно достались ему легче, чѣмъ намъ!
   Эмиль прибавилъ:
   -- Ему не пришлось рисковать головой!
   Онъ вынулъ изъ мѣшка, куда сложилъ серебро, нѣсколько ножей и вилокъ.
   -- Такъ!-- сказалъ онъ.-- По четверти дюжины каждаго сорта можно оставить ему.
   Дѣвушка, тѣмъ временемъ заглянувъ въ библіотеку, сказала:
   -- Хорошія у него вещи!
   -- Покажи-ка!-- отвѣтилъ Эмиль и взялъ у нея нѣсколько роскошно переплетенныхъ книгъ. Затѣмъ, лицомъ и голосомъ выражалъ безграничное презрѣніе, онъ прибавилъ:
   -- Выскочка.
   -- Почему?-- спросила дѣвушка.
   -- Классики въ настоящемъ сафьянѣ -- не читаны. Но взгляни-ка сюда!-- Онъ сунулъ ей подъ носъ нѣсколько тоненькихъ, совершенно растрепанныхъ книжекъ: уголовный кодексъ и уставъ конкурснаго судопроизводства -- на каждой страницѣ жирныя пятна и помѣтки!
   -- Значитъ -- шиберъ!
   Онъ вернулся къ буфету съ серебромъ, вынулъ только-что отложенные ножи и вилки и сунулъ ихъ обратно въ мѣшокъ:
   -- Съ такими людьми я не церемонюсь! Такъ! На сегодня, пожалуй, достаточно! А теперь -- осторожно назадъ!
   Антонъ потянулъ мѣшокъ и съ помощью дѣвушки вылѣзъ. Затѣмъ онъ ловко подхватилъ вещи и скрылся.
   Дѣвушка повернулась къ Эмилю, который обчищалъ письменный столъ, перебирая пачки акцій.
   -- Германскій государственный заемъ!-- сказалъ онъ и презрительнымъ движеніемъ сунулъ бумаги назадъ въ ящикъ. Онъ вынулъ другую пачку, прочелъ: -- "Акціи британскихъ алмазныхъ копей"!-- и, ухмыляясь, спряталъ ихъ въ карманъ. Затѣмъ онъ всталъ и осторожно пощупалъ ящикъ, который Констанція, уходя, заперла. Онъ вскрылъ его при помощи одного изъ инструментовъ, сунулъ въ него руку и громко вскрикнулъ:
   -- Ай!
   Рука его была крѣпко ущемлена.
   -- Господи,-- въ ужасѣ закричала дѣвушка,-- Капканъ! Капканъ для людей! Вотъ негодяи!-- И изо всѣхъ силъ потянула руку товарища, стараясь его освободитъ.
   -- Позови Антона!-- приказалъ Эмиль сквозь слезы.
   -- Онъ ничего не сможетъ сдѣлать,-- отвѣтила она
   -- Попробуй выдвинуть ящикъ.
   Они потянули, но какой-то механизмъ удерживалъ ящикъ.
   Въ сосѣдней комнатѣ послышался шорохъ. Они прислушались. Чей-то дрожащій отъ страха мужской голосъ нерѣшительно говорилъ, очевидно -- въ телефонъ:
   -- Грабители! На помощь! Вилленштрассе семь!
   Эмиль указалъ на воровскіе инструменты и шепнулъ дѣвушкѣ:
   -- Топоръ!
   -- Что... должна я... сдѣлать?-- спросила она со страхомъ.
   -- Отруби пальцы!
   -- Лучше я сама себя убью!
   -- Это меня не освободить!
   Дѣвушка стояла возлѣ него съ топоромъ въ рукахъ и не знала, что ей дѣлать.
   Эмиль корчился отъ боли.
   -- Ударь!-- торопилъ онъ ее.
   Она занесла топоръ, но не ударила, а сказала сквозь слезы:
   -- Эмиль, я не могу!
   -- Тогда спасайся!
   Она отвѣтила твердо:
   -- Я остаюсь съ тобой!
   -- Ты принесешь мнѣ больше пользы, если будешь на волѣ.-- Свободной рукой онъ опустошилъ свои карманы и протянулъ дѣвушкѣ кредитки: -- Хорошенько сохранить!-- сказалъ онъ.-- И не продешевить ковры!
   Дѣвушка, рыдая попросила:
   -- Попробуй еще разъ!
   Эмиль крѣпко стиснулъ зубы.
   -- Сдавливаетъ все сильнѣе,-- сказалъ онъ и громко крикнулъ: -- Иди!
   Она обняла его. Они поцѣловались.
   -- Иди!-- приказалъ онъ, и она подошла, рыдая, къ окну и исчезла.
   Пока Эмиль напряженно вглядывался въ дверь комнаты, откуда только-что телефонировали въ полицію, безшумно, незамѣтно распахнулась другая дверь -- и за его спиной очутилась Констанція въ ночномъ туалетѣ, поверхъ котораго она небрежно накинула шелковое матинэ. Безъ страха и съ интересомъ разсматривала она свою жертву. Послѣ, долгаго молчанія она сказала:
   -- Наконецъ-то!
   Эмиль обернулся. Они смотрѣли другъ на друга. Указавъ на свою руку, онъ презрительно сказалъ:
   -- Такъ ловятъ только звѣрей!
   -- Я люблю звѣрей,-- отвѣтила она и подошла ближе.-- Надѣюсь, что и вы принадлежите къ ихъ числу?
   Онъ отвернулся. Констанція внимательно разглядывала его. Затѣмъ она протянула:
   -- Значить, вотъ какъ выглядитъ преступникъ!
   -- Эта штука искалѣчитъ мнѣ руку!-- сказалъ онъ.
   Но Констанція вся была поглощена созерцаніемъ своей жертвы.
   -- Чудесно!-- воскликнула она.-- Совершенно такой, какимъ я васъ себѣ представляла.
   -- Что это значитъ?-- спросилъ онъ удивленно.
   Она отвѣтила: -- А то, что я давно мечтала объ этой минутѣ.
   -- Вы обо мнѣ?
   -- О васъ или о комъ-нибудь другомъ.
   -- Освободите меня!-- потребовалъ онъ и закусилъ губы отъ боли.
   -- Вы убійца?
   Эмиль принялъ ея вопросъ за насмѣшку, подскочилъ и угрожающимъ тономъ крикнулъ:
   -- Я вамъ покажу!
   -- Чудесно, чудесно!-- Она еще ближе подошла къ нему.-- Вы уже много народу убили?
   -- Думаю, что вы будете первой!-- въ бѣшенствѣ прошипѣлъ онъ.
   -- Божественно!-- въ восторгѣ воскликнула, Констанція, а Эмиль прорычалъ:
   -- Освободите меня!
   Констанція дружелюбно кивнула головой и обѣщала:
   -- Немного погодя.
   -- Вѣдь не вы будете меня кормитъ, если рука пойдетъ къ чорту и я больше не смогу работать!
   -- Вы работаете?-- спросила она разочарованно.
   Онъ указалъ на разгромленную комнату и отвѣтилъ насмѣшливо:
   -- Можетъ быть, вы осмотритесь кругомъ?
   -- Здорово! Вы знаете свое дѣло!-- И, подойдя вплотную къ нему, спросила: -- Вы очень сильный?
   -- Я не совѣтую, вамъ испытывать,-- отвѣтилъ онъ, схватилъ ее лѣвой рукой, опрокинулъ на столъ и крѣпко прижалъ,
   -- Мнѣ больно!-- закричала она.
   Онъ нагнулся къ ней и пригрозилъ:
   -- Я убью васъ, или вы тутъ же на мѣстѣ откроете мнѣ секретъ вашего, капкана, чтобы я могъ освободиться.
   Въ этотъ моментъ въ комнату изъ дверей налѣво вкатился дрожащій отъ страха Редлихъ въ пижамѣ. Сначала казалось, что онъ хочетъ броситься на Эмиля. Но на почтительномъ разстояніи онъ остановился и, заламывая руки, началъ его умолять:
   -- Не отягощайте своей совѣсти убійствомъ!
   Эмиль отпустилъ Констанцію и сказалъ:
   -- Какое вамъ дѣло до моей совѣсти? Я хочу вырваться изъ капкана.
   Констанція вскочила, между тѣмъ, какъ Редлихъ, который отъ страха все еще не разобралъ, что Эмиль въ ловушкѣ, продолжалъ молить:
   -- Берите все, что хотите! Только не трогайте моіе дитя и меня! Идите! Идите! Кто же васъ держитъ?
   -- Мерзавецъ!-- отвѣтилъ Эмиль.-- Ставитъ капканы въ письменный столъ, а потомъ спрашиваетъ, какъ дуракъ, кто меня держитъ!
   -- Папа объ этомъ ничего не знаетъ,-- воскликнула Констанція.-- Поставила его я изъ любопытства, а не для того, чтобы причинить вамъ боль.
   Редлихъ, который наконецъ увидѣлъ и понялъ все, вновь обрѣлъ увѣренность и даже какъ будто выросъ. Онъ улыбнулся и сказалъ:
   -- Умница, дочка, умница!
   Констанція обратилась къ Эмилю:
   -- А если я теперь освобожу васъ?
   Редлихъ, только-что сдѣлавшій нѣсколько шаговъ по направленію къ письменному столу, отскочилъ и крикнулъ:
   -- Ты сошла съ ума? Онъ убьетъ насъ!
   -- Клянусь, что я помогъ бы вамъ получить обратно ваши вещи!
   Только послѣ этихъ словъ Редлихъ осмотрѣлся и понялъ, что его ограбили.
   -- Вы негодяй!-- набросился онъ на Эмиля.-- Подлецъ!
   -- Но, папа!-- укоризненно сказала Констанція.-- Вѣдь ты же его совсѣмъ не знаешь!
   -- Мои драгоцѣнные ковры!-- охалъ Редлихъ.-- Мнѣ хочется избить негодяя.
   Но, когда онъ сдѣлалъ угрожающее движеніе по направленію къ Эмилю, тотъ совершенно спокойно сказалъ:
   -- Обращаю ваше вниманіе на то, что моя лѣвая рука еще свободна,-- послѣ чего Редлихъ опустилъ занесенную руку, отошелъ на шагъ и отвѣтилъ:
   -- Свободна, да не надолго! Будьте спокойны!
   -- Все-же минутъ на семь или на восемь,-- замѣтилъ Эмиль.
   -- Съ чего вы это взяли?-- спросилъ Редлихъ.
   -- Ближайшій полицейскій постъ находится на разстояніи двѣнадцати минутъ отсюда. Пять минутъ тому назадъ вы звонили въ уголовную полицію.
   -- Какъ тебѣ не стыдно, папа!-- возмущенно воскликнула Констанція, а когда тотъ отвѣтилъ:
   -- Я тебя не понимаю,-- она прибавила:
   -- Мы и безъ полиціи могли бы сговориться съ этимъ господиномъ.
   -- И, навѣрно, даже скорѣе и лучше,-- подтвердилъ Эмилъ, послѣ чего Констанція опять повернулась къ отцу и сказала:
   -- Вотъ видишь, папа!
   Но Редлихъ заявилъ:
   -- Какіе тутъ могутъ быть разговоры, когда мы ограблены?
   Эмиль протянулъ ему свободной рукой брошюру "Конкурсное судопроизводство" и на вопросъ Редлиха:
   -- Это что такое?-- отвѣтилъ:
   -- А сами, развѣ вы не грабили ближнихъ?
   -- А вѣдь онъ правъ!-- сказала Констанція.
   -- Ты становишься на его сторону?
   -- Я стараюсь васъ примирить!
   -- Взломщика и меня?
   -- Вы придираетесь къ словамъ. Я великодушное.-- Онъ снова указалъ на "Конкурсное судопроизводство", лежавшее передъ нимъ на столѣ.-- Я веду дѣла и съ обманщиками, если они гарантируютъ мнѣ барышъ...
   -- Не хотите ли вы сказать, что я ..?
   -- О, нѣтъ! Для меня вы такой же дѣлецъ, какъ и всякій другой. У васъ украли вещи. Случайно мнѣ извѣстно, кто воръ.
   -- Вы!
   -- Вѣроятнѣе всего, въ такомъ случаѣ вмѣстѣ съ вещами скрылся бы и я!
   -- Ваши сообщники спрятали ихъ въ безопасномъ мѣстѣ!
   -- Возможно. Во всякомъ случаѣ я одинъ знаю, гдѣ они находятся сейчасъ и будутъ потомъ.
   -- Негодяй!
   -- Не слѣдовало бы ругать человѣка, съ которымъ черезъ нѣсколько минутъ вы вступите въ интимныя дѣловыя отношенія...
   -- А вѣдь онъ правъ, папа!
   -- Я совершенно не понимаю, какъ я съ вами...
   -- Такъ дайте же мнѣ договорить!
   -- Полиція можетъ явиться каждую минуту.
   -- Папа, вѣдь ты не выдашь его полиціи?
   -- Будьте спокойны, фрейлейнъ! Вашъ папа слишкомъ купецъ, чтобы хотъ одну минуту сомнѣваться, въ чемъ для него большая выгода: въ томъ ли, чтобы послать меня на висѣлицу, или въ томъ, чтобы получить назадъ свои вещи.
   -- Вещи найдетъ полиція...
   -- Вы отлично знаете: полиція ничего не находитъ! Она безсильна, пока не заговорю я. А я, клянусь вамъ, буду твердъ.
   -- Васъ обработаютъ.
   -- Возможно.
   -- И тогда вы заговорите!
   -- Можетъ быть. Только тогда будетъ поздно! Серебро уже будетъ расплавлено, а ковры -- за границей.
   Послѣ нѣсколькихъ мгновеній раздумья Редлихъ спросилъ:
   -- Ваши условія?
   Эмиль улыбнулся и указалъ на свою правую руку:
   -- Было бы недостойно васъ вступать въ сдѣлку съ человѣкомъ, находящимся въ такомъ стѣсненномъ положеніи.
   -- А вѣдь онъ правъ, папа!
   -- Если васъ освободить, вы убьете насъ и сбѣжите.
   -- Такъ какъ я явился къ вамъ не совсѣмъ поджентльменски, то готовъ пойти на уступки.
   -- Ты не находишь, папа, что онъ говоритъ совсѣмъ какъ твои дѣловые друзья?
   -- Онъ надуетъ меня!
   -- Папа, развѣ тебя можетъ кто-нибудь надуть?!
   -- Итакъ, какія вы имѣете предложить гарантіи?
   -- Въ брючномъ карманѣ сзади у меня револьверъ.
   Редлихъ, который едва успѣлъ оправиться отъ испуга, воскликнулъ:
   -- Ужасно!
   -- Шестизарядный...
   -- Чудовищно!
   -- Но, папа, на то вѣдь онъ и преступникъ!
   -- Къ сожалѣнію, я не могу дотянуться туда лѣвой рукой.
   -- Слава Богу!-- воскликнулъ Редлихъ и облегченно вздохнулъ.
   -- Если бы я могъ достать его, вся эта исторія протекла бы для меня гораздо глаже.
   -- Вы должны отдать револьверъ!-- потребовалъ Редлихъ.
   -- Это я и собираюсь сдѣлать!-- отвѣтилъ Эмиль, подставилъ ему спину и сказалъ: -- Пожалуйста, достаньте его.
   -- Ты видишь, папа, онъ поступаетъ честно!
   Редлихъ, не рѣшавшійся подойти, робко спросилъ:
   -- А вы не задушите меня лѣвой рукой?
   -- Это было бы безуміемъ, разъ я пойманъ и каждую минуту можетъ нагрянуть полиція.
   -- Если ты боишься, папа, это сдѣлаю я. Гдѣ, вы говорите, находится оружіе?
   -- Сзади, съ правой стороны, съ вашего разрѣшенія!
   -- Въ такомъ случаѣ для меня это не совсѣмъ удобно,-- замѣтила Констанція.
   -- Позвольте, вѣдь это же чисто дѣловыя отношенія!
   -- Разъ вы находите!-- отвѣтила Констанція и слегка смущенно подошла къ нему.
   -- Осторожно, дитя мое!-- сказалъ Редлихъ, въ то время, какъ Констанція вытаскивала револьверъ изъ задняго кармана брюкъ Эмиля.
   Редлихъ отобралъ у нея револьверъ, осмотрѣлъ его и сказалъ:
   -- Должно быть, очень опасная штучка?
   -- Руку прочь отъ курка!-- закричалъ Эмиль.-- Отведите дуло. Вы прострѣлите себѣ животъ.
   -- Какъ онъ заботится о тебѣ, папа!
   -- Будьте осторожны, не натворите бѣды!
   -- Мнѣ еще никогда не приходилось держатъ въ рукахъ такую вещицу.
   -- Зато вы умѣете разбираться въ конкурсныхъ и вексельныхъ уставахъ. Каждый въ своей области!
   Констанція достала нѣчто вродѣ ключика, сунула его въ какой-то замочекъ въ письменномъ столѣ -- и дверца капкана отскочила. Эмиль высвободилъ руку.
   -- Совсѣмъ красная и распухла,-- сказала Констанція.-- Бѣдненькій!
   -- Ближайшіе нѣсколько часовъ я совсѣмъ не смогу владѣть рукой,-- отвѣтилъ Эмиль.
   -- Слава Богу!-- воскликнулъ Редлихъ и облегченно вздохнулъ. Слѣдя за движеніями Эмиля, онъ наводилъ на него револьверъ. Эмиль, хотя и видѣлъ это, но не обращалъ вниманія на Редлиха, Онъ замѣтилъ, словно въ гостяхъ у стараго пріятеля:
   -- Не мѣшало бы все-таки присѣсть!
   -- Да, стулья вѣдь почти все, что вы намъ оставили,-- съ горечью сказалъ Редлихъ.
   -- Не говорите,-- отвѣтилъ Эмиль и указалъ на нѣсколько драгоцѣнныхъ вазъ, картинъ и книгъ.-- Я нахожу, что мы работали довольно слабо.
   -- Надѣюсь, что тѣмъ больше усердія вы проявите при возвращеніи мнѣ моихъ вещей.
   -- Будьте спокойны! Все или ничего. Полумѣры мнѣ противны.-- Затѣмъ, съ помощью Констанціи, онъ придвинулъ три кресла къ столу, на которомъ еще часъ тому назадъ лежала скатерть и стояла ваза съ цвѣтами.
   -- Какъ пусто!-- сказала Констанція.
   -- Клянусь, фрейлейнъ, если бы я предвидѣлъ наше знакомство, скатерть не уплыла бы съ остальными вещами.
   -- Я сейчасъ принесу другую,-- отвѣтила она и быстро вышла изъ комнаты.
   Въ противоположностъ Констанціи, чувствовавшей себя весьма непринужденной, Редлихъ все это время,
   -- Прошу прощенія, иначе сказать невозможно,-- потѣлъ отъ страха. Онъ все еще сжималъ въ рукѣ револьверъ, нагонявшій на него гораздо больше страху, чѣмъ на Эмиля, на котораго было направлено дуло. Когда Констанція захотѣла выйти изъ комнаты и оставить его наединѣ съ Эмилемъ, онъ испуганно закричалъ:
   -- Не надо, Констанція! Останься!
   Но она уже вышла и вернулась. Эмиль вынулъ портсигаръ и протянулъ его Редлиху со словами:
   -- Такъ какъ вы не предлагаете, то позвольте мнѣ...
   -- Какъ невѣжливо!-- побранила Констанція, разстелила скатерть, поставила на столъ цвѣты и сказала:
   -- Можетъ быть, вы предпочитаете сигару?
   -- Откровенно говоря, да!
   -- Такъ принеси же, папа!
   Было очевидно, что Редлихъ колебался, какъ слѣдуетъ себя держать. Наконецъ онъ всталъ, передалъ Констанціи револьверъ, который она равнодушно положила на столъ, и вышелъ.
   -- Надѣнь шлафрокъ!-- крикнула она ему вслѣдъ, и затѣмъ снова повернулась къ Эмилю: -- Ужъ вы извините папу: у него свои предразсудки.
   -- Я не обижаюсь,-- вѣжливо отвѣтилъ Эмиль.-- Такого рода случаи вѣдь не обыденное явленіе.
   -- Меня плѣняетъ только изъ ряду вонъ выходящее. Господи, Боже мой, какъ распухла ваша рука! Я принесу воды и сдѣлаю примочку.
   -- Не причиняйте себѣ лишнихъ хлопотъ! Все обойдется!
   Но Констанція уже направилась въ вестибюль.
   -- У меня все подъ рукой,-- отвѣтила она и сейчасъ же вернулась съ кувшиномъ воды и чистымъ полотенцемъ. Она придвинула стулъ, сѣла и начала прикладывать мокрое полотенце къ рукѣ Эмиля.
   -- Право, очень мило съ вашей стороны, что вы сами исправляете причиненную вами бѣду.
   Редлихъ, вошедшій въ шлафрокѣ, увидѣлъ эту картину и едва, не выронилъ отъ удивленія ящики съ сигарами. Какъ ни комично было само по себѣ, что Редлихъ угощалъ сигарами человѣка, ограбившаго его,-- еще болѣе характернымъ для шибера оказалось то, что даже въ подобномъ положеніи онъ приволокъ сразу цѣлую гору сигарныхъ ящичковъ, чтобы показать свое богатство.
   Онъ поставилъ ихъ на столъ, взялъ револьверъ, раскрылъ одинъ изъ ящиковъ и отрывисто сказалъ:
   -- Пожалуйста!
   -- Да развѣ ты не видишь, папа, что у него заняты руки?-- И Редлихъ самъ вынулъ сигару, обрѣзалъ, протянулъ ее Эмилю и далъ ему огня.
   -- Благодарю васъ!-- сказалъ Эмиль, съ удовольствіемъ затянулся и замѣтилъ: -- Я всегда находилъ, что гораздо пріятнѣе бесѣдовать, покуривая сигару.
   -- Но мы какъ будто хотѣли поговорить о дѣлахъ,-- возразилъ не слишкомъ вѣжливымъ тономъ Редлихъ.
   -- Съ удовольствіемъ! Теперь, когда опасность миновала...
   -- Вы считаете, что намъ грозила опасность?-- спросила Констанція. И, когда Эмиль указалъ на револьверъ въ рукахъ Редлиха, она продолжала: -- Вы бы стрѣляли?
   -- Въ васъ -- едва ли!
   -- А въ папу?
   -- Смотря по обстоятельствамъ...
   У Редлиха револьверъ отъ страха выпалъ изъ рукъ.
   Констанція же радостно сказала:
   -- Вотъ оно, долгожданное приключеніе, и мы обязаны имъ вамъ! Вы даже представить себѣ не можете, до чего глупа жизнь!
   -- О, нѣтъ, могу! По крайней мѣрѣ иногда!..
   -- Развѣ ваша профессія такая скучная?
   -- Профессія -- нѣтъ! Но передышки...
   -- Зачѣмъ же вы дѣлаете передышки?
   -- Я ихъ не дѣлаю. Объ этомъ заботятся другіе. А это въ свою очередь -- ихъ профессія.
   -- Вѣдь мы же собирались поговорить о дѣлахъ,-- снова вставилъ Редлихъ.
   -- Вѣрно! Итакъ, мое дѣло совсѣмъ простое: я раздобываю ковры, серебро, драгоцѣнности, однимъ словомъ все, что имѣетъ опредѣленную цѣнность...
   -- Какъ мы видимъ на опытѣ!
   -- Папа, не прерывай же!
   -- На этомъ, въ сущности, моя дѣятельность кончается, потому что затѣмъ на насъ набрасываются скупщики...
   -- Нѣтъ, укрыватели награбленнаго!
   -- Ты вѣдь слышишь, папа: скупщики!
   -- И въ теченіе нѣсколькихъ часовъ мы разбазариваемъ весь "сламъ" и опятъ готовы къ новымъ подвигамъ.
   -- Какая, должно быть, волнующая жизнь!-- сказала Констанція.
   -- Конечно! Такіе случаи, какъ сегодня, бываютъ рѣдко.
   Теперь, казалось, заинтересовался и Редлихъ.
   -- Вы продаете тому, кто даетъ наивысшую цѣну?-- спросилъ онъ.
   -- Для этого нашъ "сламъ" слишкомъ горячъ!
   -- Какъ вы сказали?
   -- Ахъ, да! Простите! Это на нашемъ жаргонѣ. "Сламъ" -- это товаръ.
   -- Понимаю! Вы разбазариваете за безцѣнокъ вещи, потому, что они, такъ сказать, жгутъ вамъ руки?
   -- Я поражаюсь, какъ быстро вы постигли сущность моей профессіи.
   -- И это всегда одни и тѣ же укрыватели?
   -- Всѣ на перечетъ!
   -- Одни, вѣроятно, спеціалисты по коврамъ, другіе -- по серебру...
   -- Нѣтъ, ваша понятливость, господинъ... да, вѣдь я еще не знаю вашего имени.-- Онъ всталъ и представился: -- Эмиль Вольгемутъ, по прозванію "Червонный Тузъ".
   -- Красивое имя,-- вздохнула Констанція и знаками уговорила отца, поклониться и отвѣтить:
   -- Мое имя вамъ, вѣроятно, извѣстно.
   -- Къ сожалѣнію, нѣтъ! Вѣдь я зашелъ сюда не по парадной лѣстницѣ, а...-- И онъ указалъ на окно, которое все еще было пріоткрыто.
   -- Констанція, закрой окно!-- приказалъ Редлихъ.
   -- Пока я здѣсь, вамъ нечего бояться; но я все еще не знаю, съ кѣмъ имѣю удовольствіе...
   И, такъ какъ Редлихъ молчалъ, то отвѣтила Констанція:
   -- Наша фамилія Редлихъ, господинъ Вольгемутъ.
   Эмиль отвѣсилъ поклонъ и снова сѣлъ. Затѣмъ онъ началъ:
   -- Итакъ, господинъ Редлихъ, вы попали въ точку. Имѣются спеціалисты по серебру, по драгоцѣнностямъ, по коврамъ, по одеждѣ.
   -- Вы заранѣе уславливаетесь о сбытѣ?
   -- По мѣрѣ возможности. Это облегчаетъ ликвидацію.
   -- Вѣдь иначе вамъ пришлось бы позаботиться о хранилищѣ?
   -- Вы отгадали, милый Реддихъ!
   -- Что вызвало бы лишніе расходы и увеличило бы опасность...
   -- Какъ будто вы десять лѣтъ работали въ нашемъ дѣлѣ!-- отвѣтилъ Эмиль.
   -- Позвольте, позвольте!-- уклонился Редлихъ.
   -- Вѣдь папа купецъ, господинъ Вольгемутъ.
   -- Какъ платятъ укрыватели?
   -- Скупщики, папа!
   -- Отвратительно!
   -- Вѣроятно, они пользуются вашимъ шаткимъ положеніемъ?
   -- Браво!-- воскликнулъ Эмиль и похлопалъ Редлиха по плечу.
   -- И въ то время, какъ вы рискуете собственной шкурой, они загребаютъ себѣ барыши.
   -- Шайка, доложу вамъ! Автомобили! Шампанское! Женщины! А мы...-- Онъ указалъ на свою обтрепанную одежду.-- Ну, да вы сами видите!
   -- Поддерживаете ли вы связь другъ съ другомъ?
   -- Мы-то? Конечно!
   -- И куда попадаютъ вещи?
   -- Это ужъ не такъ просто!
   -- Но вы можете разузнать, вамъ скажутъ?
   -- Разумѣется, если я спрошу. Но на что мнѣ это?
   -- При извѣстныхъ условіяхъ пригодится и даже очень!
   Озадаченный Эмиль посмотрѣлъ на него и спросилъ:
   -- Что съ вами? Что вы собираетесь дѣлать?
   -- Мнѣ мерещится одно дѣло. Большое дѣло!
   -- Для кого?
   -- Для насъ обоихъ...
   -- Не можетъ бытъ!
   -- Вы знаете, что изъ двадцати ограбленныхъ ни одинъ еще не получилъ обратно своихъ вещей! Грабителей, правда, часто ловятъ и наказываютъ...
   -- Вѣрно,-- согласился Эмиль съ печальной ироніей.
   -- ...во славу правосудія...
   -- Смотря что называть правосудіемъ, милый Редлихъ!
   -- А потерпѣвшіе не видятъ своихъ вещей, несмотря на объявленное вознагражденіе.
   -- И вы знаете способъ, чтобы мы оставались безнаказанными, а эти... какъ вы ихъ назвали?
   -- Потерпѣвшіе...
   -- Вѣрно!.. а потерпѣвшіе получали бы назадъ свои вещи?
   -- Важнѣе послѣднее!
   -- Первое, откровенно говоря, интересуетъ меня больше.
   -- Мы пойдемъ рука-объ-руку -- мы учредимъ общество...
   -- Вы и я?-- спросилъ Эмиль, который не вѣрилъ своимъ ушамъ.
   -- Да! Я учредитель, такъ сказать, а поскольку вы производите на меня...
   -- Вотъ видишь, папа!-- радостно воскликнула Констанція.
   -- Что такое?-- спросилъ Редлихъ.
   -- Ты вѣдь хотѣлъ сказать, что господинъ Вольгемутъ производитъ прекрасное впечатлѣніе.
   -- Не совсѣмъ, положимъ, такое, но во всякомъ случаѣ дѣльное...
   -- Дѣйствительно, я не глупъ!
   -- Есть у васъ еще побочная профессія?
   -- Была...
   -- Но вы больше ею не занимаетесь?
   -- При осуществленіи моихъ... ночныхъ... ну, какъ бы сказать ..
   -- Эскападъ!-- помогла Констанція.
   -- Очень вамъ признателенъ!-- сказалъ Эмиль, отвѣшивая поклонъ.-- Итакъ, при моихъ эскападахъ у меня есть возможность прибѣгать иногда и къ своей прежней спеціальности.
   -- Разрѣшите спросить?
   -- По основной моей профессіи -- я корабельный стюардъ.-- Констанція казалась разочарованной.-- Но въ одинъ прекрасный день въ Коломбо на пароходъ погрузился циркъ, съ которымъ въ Сингапурѣ я сошелъ на берегъ.
   -- Въ качествѣ кого вы остались въ циркѣ?-- спросила Констанція.
   -- Я долженъ былъ ухаживать за дикими звѣрями.
   -- Папа!
   -- Но однажды во время представленія на укротителя набросился тигръ ..
   -- Чудесно!-- вставила Констанція.
   -- ...и отхватилъ у него руку...
   -- Онъ еще живъ?
   -- Насколько мнѣ извѣстно, да. Во всякомъ случаѣ съ того дня я замѣнилъ его въ качествѣ укротителя ..
   -- Вы -- укротитель звѣрей?-- восхищенно воскликнула Констанція.
   -- Я былъ имъ.
   -- Папа!
   -- Я слышалъ.
   -- А почему же вы перемѣнили профессію?
   -- Знаете, если долго заниматься этимъ дѣломъ, оно... притупляетъ умъ.
   -- Въ нашемъ обществѣ вы получите возможность работать головой.
   -- Ну, я не такъ ужъ гонюсь за умственной работой!
   -- Не будемъ уклоняться отъ дѣла. Итакъ, мы учреждаемъ общество для возвращенія украденнаго имущества.
   Эмиль недовѣрчиво взглянулъ на Редлиха. Затѣмъ онъ сказалъ:
   -- Не изощряйтесь: на рискованныя дѣла я всегда согласенъ, даже съ опасностью для жизни, но на подлости -- никогда!
   -- Я васъ не понимаю.
   -- Но я-то васъ понялъ! То, что вы нѣсколько дней будете ходить по голому паркету, вмѣсто персидскихъ ковровъ, и ѣсть пулярокъ никкелевыми ножами вмѣсто серебряныхъ,-- это ни на минуту не смущаетъ моей совѣсти. Но подводить товарищей я не согласенъ!
   -- Да зачѣмъ вамъ ихъ подводить? Напротивъ, вы сможете мститъ.
   -- Кому?
   -- Укрывателямъ.
   -- Скупщикамъ, папа!
   -- Нѣтъ, укрывателямъ!-- въ бѣшенствѣ воскликнулъ Эмиль.-- Негодяи они, мерзавцы!
   И Редлихъ отвѣтилъ совершенно спокойно:
   -- Мы будемъ дѣйствовать противъ нихъ.
   -- Если бы вы знали, какъ!
   -- Очень просто.
   -- Они такіе пройдохи!
   -- Папа тоже, господинъ Вольгемуть!
   -- Констанція!-- укоризненно сказалъ Редлихъ.-- Что же подумаетъ господинъ...-- И, такъ какъ онъ не могъ вспомнить, Эмиль подсказалъ ему:
   -- Вольгемуть! Эмиль Вольгемуть!-- и Редлихъ закончилъ свою фразу:
   -- ...что же господинъ Вольгемуть подумаетъ обо мнѣ?...
   -- Я совсѣмъ не то хотѣла сказать,-- извинилась Констанція.-- Не правда ли, господинъ Вольгемуть, вы меня поняли?
   -- Безусловно, фрейлейнъ....
   -- Констанція.
   -- Я могу васъ называть такъ?
   -- Что пришло вамъ въ голову?-- закричалъ Редлихъ.
   -- Тѣмъ болѣе, что вы вступаете въ компанію съ папой...
   -- Въ сущности, ваша дочь права...
   -- Не будемъ же отвлекаться отъ дѣла! Итакъ, цѣль общества заключается въ томъ, чтобы возвращать ограбленнымъ похищенное у нихъ имущество.
   -- Какъ вы предполагаете это осуществить?
   -- Во-первыхъ, мы посовѣтуемъ публикѣ: не обращайтесь въ полицію...
   -- Господинъ Редлихъ, это мнѣ крайне улыбается.
   -- ...мы объясняемъ, что съ помощью полиціи можно въ лучшемъ случаѣ добиться поимки и наказанія преступниковъ...
   -- Ты хочешь сказать, укрывателей, папа!
   -- Пусть будетъ укрывателей...
   -- Правильно, правильно! Вѣдь напуганные скупщики сплавляютъ вещи въ третьи и четвертыя руки...
   -- Вслѣдствіе чего они безвозвратно погибаютъ для потерпѣвшихъ...
   -- Господинъ Редлихъ!-- сказалъ Эмиль, широко раскрывъ глаза: -- я начинаю понимать!
   -- Ваше дѣло только выяснитъ, куда въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ ваши товарищи отправляютъ украденное добро...
   -- Сламъ, папа!
   -- ...сламъ.
   -- Я понимаю,-- прервалъ его Эмиль.
   -- ...а наша организація въ ту же ночь его отбираетъ...
   -- Это грандіозная мысль!-- воскликнулъ Эмиль.
   -- Вы понимаете, нто я, съ моимъ общественнымъ положеніемъ, могу пойти на такое предпріятіе только въ томъ случаѣ, если...
   -- Прекрасно понимаю!-- подхватилъ Эмиль, и Редлихъ удивленно спросилъ:
   -- Простите! что именно?
   -- Вы вѣдь хотите сказать: если оно окажется прибыльнымъ...
   -- Нѣтъ! Если оно будетъ покоиться на этическомъ основаніи...
   -- Этическое основаніе?-- повторилъ Эмиль, ничего не понимая.-- Это еще что такое?
   -- Оно никому не должно причинять какой бы то ни было несправедливости!
   Эмиль казался въ высшей степени удивленнымъ:
   -- И съ такими принципами вы разбогатѣли?
   -- У каждой вещи своя изнанка,-- отвѣтилъ Редлихъ и хитро посмотрѣлъ на Эмиля.-- И у каждаго дѣла, слава Богу, тоже.
   -- Ахъ, такъ! Сначала корка, такъ сказать -- внѣшній покровъ...
   -- Совершенно вѣрно! Вотъ въ этомъ именно все и состоитъ!
   -- И, чѣмъ толще внѣшняя корка, тѣмъ болѣе вонюче содержаніе...
   -- Эти выраженія, мой милый...
   -- Вольгемутъ.
   -- Мой милый Вольгемутъ, ради дѣловыхъ отношеній вы должны отъ нихъ отучиться.
   -- А какъ вы это называете?
   -- Процвѣтаніемъ! Конечно, съ точки зрѣнія заработка...
   -- Ахъ, такъ! Вы, повидимому, болѣе передовые люди, чѣмъ мы.
   -- Вы забываете, что можетъ пострадать мое общественноое положеніе...
   -- Есть о чемъ заботиться!
   -- Въ нашемъ случаѣ всѣ заработаютъ.
   -- Когда одинъ зарабатываетъ, то другой теряетъ!
   -- Въ нашемъ случаѣ -- не такъ. Положительно, это будетъ образцомъ этическаго предпріятія. Оно не боится анализа.
   -- И именно мнѣ выпало на долю натолкнуть васъ на эту мысль?
   -- Ваши друзья ничего не потеряютъ...
   -- Кто же будетъ имъ платить?
   -- Скупщики -- точно такъ же, какъ до сихъ поръ.
   -- Тѣ скупщики, у которыхъ вы, повидимому, отберете вещи...
   -- Они обрадуются, что мы не притянемъ ихъ къ отвѣту.
   -- Кровопійцы!
   -- Полиціи нечего будетъ дѣлать...
   -- Не мы заставляли ее работать!
   -- ... ибо мы будемъ заботиться о томъ, чтобы наши кліенты отказывались отъ заявленій.
   -- Великолѣпно!
   -- Что въ то же время обезпечиваетъ безопасность вашу и вашихъ друзей.
   -- Благодаря чему мы опять-таки дѣйствуемъ этично,-- сказалъ Эмиль, и въ этомъ ясно слышалась иронія.
   -- Нѣтъ! Этическая сторона,-- то, за что насъ вскорѣ станутъ превозносить, какъ благодѣтелей рода человѣческаго,-- это возвращеніе украденныхъ вещей.
   -- А откуда возьмутся барыши?
   -- Они получаются оттого, что потерпѣвшій, который до сихъ поръ совершенно безполезно растрачивалъ свои деньги, время и нервы на полицію и детективовъ, охотно заплатить отъ десяти до двадцати процентовъ стоимости вещей, если сможетъ безъ особаго труда получить назадъ свое украденное имущество.
   -- Столько же платятъ и скупщики...
   -- Вы забываете, что, кромѣ укрѣпленія вашей безопасности, увеличится оборотъ, господинъ Вольгемутъ! Вѣдь мы будемъ получатъ двадцать процентовъ со всѣхъ возвращенныхъ вещей, а не только награбленныхъ вами. Если вы подобьете друзей по возможности усилить свою работу, то прибыли нашего общества выразятся въ милліонахъ...
   При словѣ "милліонъ" Констанція встала и вышла.
   Эмиль раздумывалъ. Послѣ нѣкотораго молчанія онъ спросилъ:
   -- А какъ вы представляете себѣ наше сотрудничество?
   -- Это ужъ дѣло устава общества.
   -- Лучше безъ формальностей: мы будемъ просто дѣлиться.
   -- О нѣтъ! Предпріятіе надо поставить широко.
   -- Денегъ вѣдь у васъ достаточно?
   -- Денегъ -- да! Но намъ нужна пара звучныхъ именъ. Вы понимаете -- для показной стороны, чтобы быть обезпеченнымъ противъ какихъ бы то ни было случайностей, однимъ словомъ: хорошее буржуазное дѣло!
   -- Гм! На этомъ можно заработать! Такъ, человѣкъ пятьдесятъ сотрудниковъ я могу подобрать, а пожалуй и больше...
   -- Ихъ, конечно, не слѣдуетъ посвящать въ наши взаимоотношенія.
   -- Я берусь поставитъ дѣло на пятьдесятъ грабежей въ недѣлю.
   -- Для начала этого достаточно.
   -- Вы, конечно, насъ поддержите?
   -- Какимъ образомъ?
   -- Наводкой...
   -- Наводкой?
   -- Я хочу сказать -- наводящими указаніями, гдѣ съ возможно большей безопасностью можно кое-что раздобытъ.
   -- Посколько это не будетъ находиться въ противорѣчія съ моей совѣстью.
   -- Этого достаточно.
   -- Что вы хотите этимъ сказать?-- спросилъ удивленно Редлихъ. Эмиль указалъ на брошюру о производствѣ конкурсовъ и замѣтилъ:
   -- Такой знатокъ законовъ, какъ вы, можетъ себѣ позволить нѣкоторый размахъ.
   -- Такъ какъ дѣло идетъ о кратковременномъ изъятіи и вещи все равно будутъ возвращены владѣльцамъ, то морально я считаю себя совершенно чистымъ...
   -- Мы прекрасно понимаемъ другъ друга!
   Констанція, которая вернулась въ комнату съ бутылкой вина и стаканами, спросила:
   -- Ну, что, господа, вы уже сговорились?
   -- Мнѣ кажется, что да,-- отвѣтилъ Редлихъ и протянулъ Эмилю руку. Они ударили по рукамъ, и Эмиль сказалъ:
   -- Процвѣтемъ или погибнемъ!
   -- А что вы думаете насчетъ урегулированія этого вопроса?-- спросилъ Редлихъ и указалъ на разгромленную комнату?
   -- Гарантирую, что завтра въ это же время у нея будетъ тотъ же видъ, что вчера, можетъ быть, даже еще лучше.
   Констанція протянула Эмилю и отцу стаканы, чокнулась и сказала:
   -- За новый дѣловой союзъ!-- И, такъ какъ Редлихъ замялся, она спросила: -- Что случилось, папа?
   -- Я раздумываю, не лучше ли вамъ все-таки назваться другимъ именемъ; надѣюсь, вы не обидитесь на меня?
   -- Съ удовольствіемъ! Мнѣ это уже не впервые.
   -- Въ такомъ случаѣ, попрошу васъ выбрать неиспользованное вами имя...
   Эмиль подумалъ и сказалъ:
   -- Вотъ это не такъ просто!
   -- Я знаю имя!-- воскликнула Констанція.
   -- Ты?
   -- Герой романа, который я какъ разъ читаю...
   -- Какъ его зовутъ?-- спросилъ Эмиль, и Констанція нерѣшительно отвѣтила:
   -- Готхольдъ Ауфрихтигъ.
   Всѣ трое переглянулись. Затѣмъ Редлихъ сказалъ:
   -- Въ концѣ концовъ, оно не такъ ужъ плохо...
   -- Какъ я уже сказалъ: въ этомъ отношеніи я не мелоченъ. Если вы находите, что это имя мнѣ къ лицу...
   -- Именно такимъ, какъ вы, я представляла себѣ героя моего романа.
   -- Ну, вотъ,-- отвѣтилъ Эмиль, а Редлихъ поднялъ бокалъ и сказалъ:
   -- Господинъ Ауфрихтигъ! 3а нашу новую фирму!
   Они не успѣли чокнуться, какъ на улицѣ зажужжалъ подъѣхавшій автомобиль. Собесѣдники встрепенулись и отставили стаканы. Констанція подбѣжала къ окну и въ ужасѣ закричала:
   -- Полиція!
   -- Уголовный розыскъ!-- разочарованно сказалъ Редлихъ и опустилъ голову.
   -- Я вѣдь сразу сказалъ, что вы поторопились,-- отвѣтилъ Эмиль съ полнѣйшимъ спокойствіемъ. Особенно волновалась Констанція:
   -- Господи! Что намъ дѣлать?-- воскликнула она, а Редлихъ заохалъ:
   -- Наше прекрасное дѣло!..
   Эмиль только покачалъ головой и сказалъ:
   -- Я совершенно не понимаю вашего волненія. Что случилось?
   -- Да развѣ вы не слышите? Полиція!-- отвѣтилъ Редлихъ.
   -- Ну, такъ что же?-- Онъ подошелъ вплотную къ Редлиху, обѣими руками схватилъ воротъ его шелковаго шлафрока и сказалъ:
   -- Разрѣшите на одну секунду?-- Въ тотъ же моментъ онъ уже стащилъ съ него шлафрокъ и накинулъ его на себя. Съ той же вѣжливостью снялъ онъ съ ошеломленнаго Редлиха очки, вынулъ одно изъ стеколъ и сунулъ его въ глазъ въ видѣ монокля. Взглядъ въ зеркало, рукой по волосамъ -- и Эмиль, какъ законченный джентльменъ, подошелъ къ окну, распахнулъ его, высунулся и крикнулъ совершенно измѣнившимся голосомъ:
   -- Попрошу васъ, господа! Я надѣюсь, что грабители оставили двери открытыми.
   Затѣмъ онъ вышелъ въ вестибюль, куда въ тотъ же моментъ вошелъ комиссаръ въ сопровожденіи нѣсколькихъ человѣкъ.
   -- Доброе утро, господа!-- сказалъ Эмиль.
   Комиссаръ отвѣтилъ на привѣтствіе.
   -- Какъ хорошо, что вы явились!
   -- Мы заняли всѣ выходы. Поскольку преступники еще находятся въ домѣ...
   Эмиль прервалъ его на полусловѣ:
   -- Къ сожалѣнію, ихъ невозможно было заставить дождаться вашего прихода,-- отвѣтилъ онъ и предложилъ комиссару сигару.
  

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Преуспѣвающіе.

   Кто хотъ немного знаетъ людей, тотъ пойметъ, что построенная на такомъ солидномъ фундаментѣ фирма "Редлихъ и Ауфрихтигъ" {Каламбуръ фамиліи означаютъ "честность и искренность". Прим. перев.} проявляла кипучую дѣятельность, несмотря на тяжелое (экономическое положеніе. Если мы съ читателемъ по прошествіи какихъ-нибудь четырехъ недѣль заглянемъ въ столовую Курта Редлиха, то не удивимся, что всѣ вещи стоять на тѣхъ же мѣстахъ, на которыхъ онѣ стояли до необычайнаго визита симпатичнаго молодого человѣка. Въ лучшемъ случаѣ наше вниманіе привлечетъ то, что нѣсколько посредственныхъ картинъ на стѣнахъ замѣнены весьма цѣнными гобеленами и что закусочный столъ уставленъ массой деликатесовъ, обыкновенно встрѣчающихся лишь въ буфетахъ первоклассныхъ отелей.
   Наше удивленіе еще возрастетъ, если мы вспомнимъ, что только семь часовъ утра и что, повидимому, мы имѣемъ дѣло съ первымъ завтракомъ. Но, хотя большой круглый столъ накрыть на три персоны, за нимъ сидитъ одинъ Редлихъ, который выглядитъ болѣе довольнымъ, чѣмъ въ ту ночь, когда мы видѣли его въ послѣдній разъ. И, повидимому, у него на это есть основанія, ибо тотъ, кто рано утромъ намазываетъ такой толстый слой икры на тартинки, долженъ располагать не только хорошимъ аппетитомъ, но и толстымъ бумажникомъ. Сначала вамъ кажется, что гдѣ-то въ углу съ громкимъ чавканьемъ щенокъ лажаетъ молоко; однако скоро вы убѣждаетесь, что и человѣкъ, поѣдающій икру, можетъ производить такіе же звуки.
   Въ комнату входить Эмиль Ауфрихтигъ въ купальномъ халатѣ, съ моноклемъ въ глазу, останавливается позади Редлиха и явно любуется его хорошимъ аппетитомъ. И лишь спустя нѣкоторое время, въ тотъ моментъ, когда Редлихъ снова накладываетъ гору икры на хлѣбъ, онъ игриво хлопаетъ его по спинѣ и говоритъ:
   -- Доброе утро, мой милый Куртъ! Ну что, вкусная икра.?
   Тотъ, съ полнымъ ртомъ, не оборачиваясь, отвѣчаетъ:
   -- Превосходная!
   -- А какъ вы, вообще, довольны мною?
   -- Наши дѣловые успѣхи сногсшибательны!
   -- Нѣтъ ничего лучше солиднаго дѣла! Только въ понедѣльникъ вы мнѣ говорите, что вы любите малосольную икру, а, въ ночь со вторника на среду совершенно случайно подвергается ограбленію центральный складъ икры Никутша...
   -- ...который, вмѣсто того, чтобы обратиться къ полиціи, прибѣгаетъ къ нашимъ услугамъ...
   -- И уже вечеромъ того же дня получаетъ обратно украденный товаръ...
   -- ...и, кромѣ обусловленныхъ двадцати процентовъ за возвратъ, въ знакъ благодарности присылаетъ намъ домой ежедневно по фунту самой лучшей икры.
   -- Такъ полагается!
   -- Констанція выразила желаніе имѣть рояль...
   -- И въ слѣдующую ночь случайно происходитъ ограбленіе Стенвея...
   -- ...десять украденныхъ инструментовъ мы возвращаемъ имъ обратно.
   -- И самый лучшій изъ нихъ фирма посылаетъ намъ съ благодарностью и признательностью.
   -- ...а мы рекламируемъ происшествіе во всѣхъ крупныхъ газетахъ.
   Эмиль сѣлъ за столъ и уныло принялся завтракать.
   -- Только мой желудокъ не переноситъ этой новой жизни.
   -- Можетъ бытъ, вы лучше чувствовали бы себя, если бы не принимали каждый день ванну?
   -- Безъ утренней ванны мнѣ весь день было бы не по себѣ...
   -- Конечно, привычка; великое дѣло -- привычка!-- отвѣтилъ Редлихъ.
   -- Что бы сказали вы, если бы я каждый день напоминалъ вамъ о вашемъ прошломъ?
   -- Какъ? Что вы хотите отъ моего прошлаго?
   -- На все, что имѣетъ отношеніе къ вамъ, у васъ поразительно плохая память.
   -- Я, право, не знаю...
   -- Но я-то знаю!..
   -- Что же вы знаете?
   -- А какъ вы себѣ представляете, я вступилъ бы съ вами, въ компанію, не собравъ предварительно о васъ свѣдѣній?
   -- Это переходитъ всякія границы!
   Не обращая вниманія на возмущеніе Редлиха, Эмиль тѣмъ же тономъ продолжалъ:
   -- Я долженъ сказать, господинъ Редлихъ, что далеко не все, что мнѣ довелось услышать о васъ, пришлось мнѣ по душѣ.
   -- Вы превосходите всѣ мои ожиданія!
   -- Я бы хотѣлъ имѣть возможность сказать то же самое и о васъ.
   -- Вы говорили о свѣдѣніяхъ, гдѣ они?-- нетерпѣливо потребовалъ Редлихъ.
   Эмиль досталъ изъ купальнаго халата письмо, протянулъ его черезъ столъ Редлиху и сказалъ:
   -- Пожалуйста!
   Редлихъ торопливо схватилъ его и началъ читать:
   -- "Господинъ Куртъ Редлихъ -- коммерсантъ, .занимающійся главнымъ образомъ агентурами, до войны пользовался всеобщимъ довѣріемъ и...".
   -- Теперь начинается!-- прервалъ его Эмиль.
   -- "...и поддерживалъ честь своего имени..." -- продолжалъ Редлихъ.
   -- Можете себѣ представить мое разочарованіе!
   -- "...Однако, въ настоящее время его имя -- единственное, что говоритъ о его прошломъ".
   -- За имя вы не отвѣтственны!-- сказалъ Эмиль и хотѣлъ отобрать письмо.
   Но Редлихъ перевернулъ страницу и сказалъ:
   -- Есть еще и продолженіе.
   -- Вотъ какъ?-- отвѣтилъ Эмиль, который не замѣтилъ этого, подошелъ вплотную къ нему и громко продолжалъ чтеніе въ тонъ Редлиху.
   -- "Впрочемъ, Господинъ Редлихъ недавно присоединилъ къ своимъ многочисленнымъ, построеннымъ исключительно на кредитѣ, предпріятіямъ дѣло, у котораго, по крайней мѣрѣ, нельзя отнять этической тенденціи...".
   -- Этическая тенденція -- это я!-- пояснилъ Эмиль, и ошеломленный Редлйхъ могъ только произнести:
   -- Изумительно!
   -- Дальше!-- торопилъ Эмиль.
   -- "...Созданное имъ общество для возвращенія украденныхъ во время грабежа или налета вещей и достигнутые за короткое время успѣхи вновь укрѣпили довѣріе къ коммерсанту Курту Редлиху...".
   Оба одновременно остановились. Ихъ изумленіе было слишкомъ велико. Они посмотрѣли другъ на друга, сначала сохраняя серьезный видъ, потомъ они улыбнулись, и наконецъ Эмиль громко, расхохотался; Редлихъ продолжалъ чтеніе:
   -- "...тѣмъ болѣе, что въ его дѣловомъ союзѣ съ коммерсантомъ Эмилемъ Ауфрихтигомъ...",-- новая пауза, въ продолженіе которой они съ еще большимъ удивленіемъ взглянули другъ на друга: -- "...если мы не ошибаемся, членомъ извѣстной франкфуртской семьи, носящей ту же фамилію...".
   -- Что... что... что...-- лепеталъ Редлихъ. Но Эмиль овладѣлъ положеніемъ, гордо выпрямился и сказалъ:
   -- Какъ вамъ повезло!
   Затѣмъ они перечли:
   "...тѣмъ болѣе, что въ его дѣловомъ союзѣ съ коммерсантомъ Эмилемъ Ауфрихтигомъ,-- если мы не ошибаемся, членомъ извѣстной франкфуртской семьи,-- лежитъ залогъ безукоризненнаго и благороднаго веденія дѣла".
   Они были потрясены и одновременно опустились на стулья. Послѣ небольшого молчанія Редлихъ заявилъ:
   -- Другими словами, это значитъ...
   -- Что вы, такъ сказать, темная личность,-- подхватилъ Эмиль.
   -- Что вы себѣ позволяете?
   -- Но благодаря дѣловому союзу со мной, вы находитесь на пути къ возстановленію всеобщаго довѣрія.
   -- Франфуртская семья возбудитъ дѣло о присвоеніи чужого имени.
   -- Вы, значитъ, плохо знаете мою семью!
   -- При чемъ тутъ ваша семья?
   -- Я говорю, конечно, объ Ауфрихтигахъ.
   -- Какая наглость!
   -- Вѣдь въ дѣловыхъ отношеніяхъ мы рѣшили пользоваться другими выраженіями!
   -- Однімъ словомъ, какое отношеніе Ауфрихтиги имѣютъ къ вашей семьѣ?
   -- Никакого!
   -- Ну, и что же?
   -- Моя уже давно меня забыла, а Ауфрихтиги только сейчасъ узнаютъ...
   -- Что вамъ пришло въ голову?
   -- Какъ только мое предпріятіе станетъ акціонернымъ обществомъ и начнетъ, раздавать мѣста въ административномъ совѣтѣ...
   -- Если бы вамъ это удалось!
   -- Я уже установилъ связь съ Ауфрихтигамя въ Берлинѣ и выяснилъ, что нѣкая фрейлейнъ Амалія Ауфрихтигъ на Кайзераллеѣ принадлежитъ къ. франкфуртской вѣтви.
   -- А какимъ образомъ вы завязали сношенія съ этой дамой?
   -- Въ чисто родственной формѣ.
   -- То есть?
   -- Сегодня ночью у нея была совершена небольшая кража.
   -- Вы сошли съ ума?
   -- А такъ какъ у нея, какъ и во всѣхъ лучшихъ семьяхъ, имѣется проспектъ нашего общества, то я не сомнѣваюсь, что еще сегодня она прибѣгнетъ къ нашей помощи.
   -- А, если она придетъ, что вы намѣрены дѣлать?
   -- Использовать мои родственныя отношенія.
   -- Да она вѣдь васъ совсѣмъ не знаетъ.
   -- А развѣ вы знаете всѣхъ своихъ дальнихъ родственниковъ?
   -- По крайней мѣрѣ по имени!
   -- Она сама назоветъ ихъ мнѣ, и не пройдетъ десяти минутъ, какъ мы перемоемъ косточки всѣмъ тетушкамъ и дядюшкамъ.
   -- Вы, кажется, уже и сами вѣрите въ это родство?
   -- Разъ всѣ въ него вѣрятъ, было бы смѣшно, если бъ я сомнѣвался.
   -- Съ вами можно воровать лошадей!
   -- Дѣло прошлое, мой другъ! При моемъ теперешнемъ масштабѣ я взялся бы лишь за конскій заводь или скаковую конюшню.
   Раздались два короткихъ звонка, одинъ за другимъ.
   -- Ага! Баронъ Коппенъ!-- сказалъ Эмиль.
   -- Такъ рано? Примите его!
   Эмиль указалъ на свой купальный халатъ и сказалъ:
   -- Въ такомъ видѣ? Кромѣ того, вѣдь этотъ визитъ относится къ вашей дочери.
   -- Надѣюсь! Только сначала онъ долженъ стать консуломъ или совѣтникомъ министерства. Я имѣю право этого требовать при его долгахъ и моемъ состояніи.
   -- Я нахожу, что онъ во всякомъ случаѣ находка для вашей семьи и для дѣла.
   -- Я на васъ разсчитываю...
   -- Можете!
   -- ...и отправляюсь къ нотаріусу, чтобы подготовить уставъ для нашего "Акціонернаго общества".
   -- Жаль мальчика!
   -- Почему жаль?
   -- Такой знатный гооігодинъ -- и долженъ водиться съ нами!
   -- Позвольте однако! Мнѣ кажется, вы принадлежите къ франкфуртской линіи?
   -- Я-то -- да, а вотъ вы?
   -- Вы самый невѣроятный по наглости человѣкъ, какого мнѣ когда-либо приходилось встрѣчать.
   -- А развѣ вы связались бы съ мямлей?
   -- Не думаю!-- сказалъ Редлихъ и вышелъ, въ то время какъ Эмиль направился въ вестибюль, чтобы поздороваться съ барономъ.
  

ГЛАВА ВТОРАЯ,
въ которой преступникъ превращается въ дипломата, а дипломатъ въ преступника.

   Баронъ Копленъ былъ не похожъ и адипломата. Правда, онъ быль въ достаточной мѣрѣ, представителенъ, но ему нехватало чувства собственнаго достоинства, что, вѣроятно, являлось слѣдствіемъ финансовыхъ затрудненій, въ которыхъ онъ постоянно находился.
   Войдя въ комнату, онъ поздоровался съ Эмилемъ и, не видя Редлиха, сказалъ:
   -- Господина Редлиха, повидимому, нѣтъ дома!
   Не безъ ироніи Эмиль отвѣтилъ:
   -- Какъ вы наблюдательны!
   -- А мнѣ надо было съ нимъ поговоритъ.
   -- Я знаю.
   -- Что вы знаете?
   -- Что вамъ не удается дипломатическая карьера.
   -- О. если бы только это!
   -- И что у васъ долги.
   -- Поразительно!
   -- И что ваше единственное спасеніе -- бракъ съ фрейлейнъ Констанціей.
   -- Кто вамъ сказалъ?
   -- Мой разумъ.
   -- Къ сожалѣнію, фрейлейнъ Констанція чинитъ препятствія.
   -- Поразительно!-- передразнилъ его Эмиль.
   -- А я ее люблю.
   -- Она -- стерва!
   -- Вы говорите о моей невѣстѣ!
   -- Въ такомъ случаѣ -- очаровательная стерва.
   -- Неужели я долженъ видѣть въ васъ соперника?
   -- Для меня не можетъ быть и рѣчи объ этой особѣ.
   -- Что вы хотите этимъ сказать?
   -- Что Ауфрихтиги изъ Франкфурта могутъ имѣть дѣла съ какимъ-нибудь господиномъ Редлихомъ, но никогда не женятся на его дочери.
   -- У насъ, рыцарей и дворянъ фонъ-Коппеновъ цу-Ленгфельдъ, какъ разъ наоборотъ.
   -- Каждый устраивается, какъ ему удобнѣе.
   -- Я не хочу имѣть ничего общаго съ дѣлами господина Редлиха,-- гордо возразилъ баронъ Коппенъ.
   -- На это я, въ качествѣ управляющаго фирмой "Редлихъ и Ауфрихтигъ", заявляю вамъ, что фрейлейнъ Констанція Редлихъ выйдетъ замужъ только за компаньона фирмы.
   -- Какую пользу я принесу вамъ?
   -- Вы -- никакой. Но ваше имя! Оно необходимо намъ для административнаго совѣта.
   -- Не истолкуйте дурно моихъ словъ, но у меня чувство, точно,-- да, какъ бы выразиться?-- здѣсь не все обстоитъ такъ, какъ кажется!
   -- Въ такомъ случаѣ это дѣло какъ разъ и создано для дипломата.
   -- Увы!
   -- Дипломатъ долженъ выступать, принимать гордый видъ, устраивать блеффъ.
   -- Если бы я это умѣлъ!
   -- Онъ можетъ быть не уменъ, но долженъ одѣваться у первокласснаго портного. Онъ обязанъ владѣть иностранными языками, но не обязанъ знать, что происходитъ внѣ его вѣдомства. Онъ долженъ быть сдержаннымъ, но имѣть при этомъ свѣтскіе таланты.
   -- Вотъ ихъ-то какъ разъ мнѣ нехватаетъ! Если бы я держался развязнѣе въ обществѣ!
   -- Послушайте,-- сказалъ Эмиль,-- мнѣ кажется, что я могу вамъ въ этомъ помочь.
   -- Неужели?
   -- Я знавалъ когда-то одного преступника...
   Баронъ отшатнулся.
   -- Что-о... вы...?
   -- По обязанности, конечно!
   -- Вы были юристомъ?-- спросилъ баронъ и снова подошелъ ближе.
   -- Въ нѣкоторомъ родѣ.
   -- Вы состояли на дѣйствительной государственной службѣ?
   -- Это слишкомъ мягко сказано. Едва ли найдется хоть одинъ параграфъ въ уголовномъ кодексѣ, котораго я не комментировалъ бы.
   -- Какъ ученый юристъ, вы мнѣ особенно симпатичны.
   Эмиль дружески похлопалъ его по плечу:
   -- И вы мнѣ тоже. Я люблю такихъ глупыхъ порядочныхъ людей, какъ вы.
   Уязвленный баронъ отпрянулъ назадъ.
   -- Вы хотѣли разсказать мнѣ о вашемъ преступникѣ?
   -- Вѣрно! Фартовый парнишка! За карточный фокусъ, которымъ онъ надувалъ самыхъ испытанныхъ шулеровъ, его всюду стали звать "Червоннымъ Тузомъ".
   -- И вы знаете этотъ фокусъ?
   Эмиль сунулъ руку въ карманъ и вынулъ колоду картъ.
   -- Я всегда ношу ихъ при себѣ.
   -- И вы думаете... что можно было бы...?
   -- Конечно, можно!
   -- ...и въ салонахъ тоже?
   -- Тамъ вы будете пользоваться наибольшимъ успѣхомъ.
   -- И даже въ присутствіи дамъ?
   -- Онѣ будутъ считать васъ феноменомъ и восторгаться вами.
   -- Это значительно облегчило бы мою карьеру!..
   -- Вы будете окружены демоническимъ ореоломъ.
   -- Мое будущее держу въ рукахъ!
   Баронъ протянулъ руку за картами.
   -- Я могу, значитъ, считать васъ членомъ административнаго совѣта?-- спросилъ Эмиль.
   -- Я такъ мало понимаю въ дѣлахъ.
   -- Иначе я не приглашалъ бы васъ.
   -- Можете разсчитывать на меня!
   Эмиль передалъ ему карты, лежавшія въ футлярѣ, и сказалъ:
   -- Руководство приложено. Даже для дипломата оно вполнѣ понятно.
   -- Однако, остается еще фрейлейнъ Констанція...
   -- Вѣрно! Вы говорите о препятствіяхъ?
   -- Ихъ просто невозможно разсказать, не говоря о томъ, чтобы преодолѣть.
   -- Разъ мы теперь друзья, между нами не должно быть секретовъ.
   -- Она вбила себѣ въ голову, что выйдетъ замужъ только за смѣльчака.
   -- У каждой женщины въ наше время свои прихоти...
   -- Конечно! Но она требуетъ невозможнаго.
   -- Вы должны слетать на сѣверный полюсъ?
   -- Если бы только это!
   -- Или войти въ клѣтку къ дикимъ звѣрямъ?
   -- Я сегодня же бы къ нимъ отправился!
   -- Но что же отъ васъ требуется?
   -- Совершить... совершить грабежъ!
   Эмиль отшатнулся.
   -- Видите, даже для васъ это слишкомъ.
   -- Мерзавка!
   -- Вы единственный человѣкъ, съ которымъ я рѣшаюсь говорить откровенно...
   -- Развѣ вы считаете меня спеціалистомъ въ подобныхъ дѣлахъ?
   -- Что вы... что вы... съ какой бы стати?.. Но у меня предчувствіе, что мы станемъ большими друзьями.
   -- Мнѣ кажется, что мы уже стали ими.
   -- Съ своей стороны я готовъ подтвердить это.
   Эмиль подошелъ къ шкафчику, досталъ, бутылку и два стакана. Баронъ испуганно спросилъ:
   -- Могу ли я узнать ваши намѣренія?
   Эмиль разлилъ вино въ стаканы:
   -- Ваше имя, прошу?
   Баронъ нерѣшительно отвѣтилъ:!
   -- Вольфъ-Дитрихъ.
   -- Эмиль!-- онъ поднялъ свой бокалъ.-- Итакъ, Вольфъ-Дитрихъ! На "ты" и за добрую дружбу!-- Они чокнулись и выпили. Затѣмъ Эмиль поцѣловалъ въ губы барона, который, точно одеревенѣвъ, тупо смотрѣлъ на него.-- Такъ! А теперь спокойно поговоримъ о грабежѣ...
   -- Вы находите...?
   -- Вы?
   -- Ты находишь... что я на самомъ дѣлѣ...
   -- Ты долженъ! Право же, маленькій грабежъ быстрѣе сработать, чѣмъ сочинить...
   -- Ты предлагаешь выдумать его... чтобъ о немъ разсказать...?
   Эмиль вскочилъ.
   -- Вольфъ-Дитрихъ! Я надѣюсь, что пилъ брудершафтъ съ честнымъ человѣкомъ!?
   Вскочилъ и баронъ и тоже закричалъ:
   -- Что ты хочешь этимъ сказать?
   -- Что я не потерплю такого жульничества со стороны своего друга.
   -- Ты правъ! Но представь себѣ, что мнѣ придется у чужихъ людей...
   -- Таково условіе...
   -- Что?
   -- Вѣдь могутъ быть и знакомые.
   -- Тѣмъ хуже.
   -- Ты даже не представляешь себѣ, какую чувствуешь увѣренность въ знакомой квартирѣ...
   -- Бу-у? Ты говоришь такъ, какъ будто...
   -- Червонный Тузъ столько разсказывалъ мнѣ о грабежахъ, что они меня больше не отпугиваютъ. Но припомни-ка, нѣтъ ли среди твоихъ знакомыхъ кого-нибудь.
   -- Есть... одинъ старый дядюшка...
   -- Старый дядюшка -- превосходный объектъ для грабежа.
   -- ...который каждый день уходитъ въ клубъ.
   -- И никому еще не явилась эта мысль?
   -- Какая мысль?
   -- Да вѣдь онъ положительно зазываетъ къ себѣ грабителей!
   -- Пойдемъ со мной!-- попросилъ баронъ.
   -- Ты сошелъ съ ума? Ты, повидимому, не знаешь, съ кѣмъ имѣешь дѣло!
   -- Мнѣ тоже никогда, даже во снѣ, это не снилось!
   -- Все же -- твои предки...
   -- Что -- мои предки?
   -- ...были, вѣроятно, рыцарями... съ большой дороги, и у тебя, значитъ, задатки для подобной профессіи.
   -- Это было шестьсотъ лѣтъ тому назадъ и считалось тогда славнымъ подвигомъ...
   -- Значить, и ты, такъ сказать, тоже совершишь дѣло чести!
   -- Ты успокаиваешь меня, да и мысль объ этомъ скаредномъ дядюшкѣ, который никакъ не можетъ умереть, все болѣе и болѣе прельщаетъ меня.
   -- Въ этомъ сказывается кровь твоихъ предковъ. Конечно, времена измѣнились. Есть ли у тебя опытъ по взламыванію замковъ?
   -- Да нѣтъ же! Откуда...?
   -- Какъ ты думаешь проникнуть въ квартиру?
   -- Я позвоню...
   Эмиль былъ ошеловленъ:
   -- И протянешь слугѣ свою визитную карточку?
   -- Нѣтъ, засыплю ему перцемъ глаза...
   -- Это банально!-- Эмиль сунулъ руку въ карманъ, вынулъ какой-то инструментъ и протянулъ его Коппену.
   -- Вотъ возьми эту отмычку. Штука съ выставки. Но только верни. Съ ея помощью ты откроешь безшумно любой замокъ.
   -- А какъ она попала къ тебѣ?
   -- Я же тебѣ уже сказалъ, что практически работалъ въ этой области.
   -- А тюрьмы и исправительные дома ты изучалъ тоже?
   -- Въ общемъ -- лѣтъ пять, съ перерывами...
   -- Должно быть, очень интересно.
   -- Я предпочитаю современные роскошные отели...
   -- Развѣ можно сравнить?
   -- Главное различіе въ одеждѣ.
   -- Среди преступниковъ навѣрно попадаются и интеллигентные люди?
   -- Думаю, что да.-- Онъ указалъ на отмычку и прибавилъ: -- Скоро, пожалуй, ты и самъ познакомишься съ ними.
   Баронъ окончательно растрогался и протянулъ Эмилю руку:
   -- Что бы я дѣлалъ безъ тебя!
   -- Но вѣдь я съ тобой!-- отвѣтилъ Эмиль, провожая барона.
  

ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
въ которой говорится о любви, самоотреченіи и вершинахъ полицейскаго искусства.

   Когда баронъ ушелъ, Эмиль еще долго стоялъ и въ глубокомъ раздумьи глядѣлъ ему вслѣдъ.
   "Ничего не подѣлаешь: мальчишка мнѣ нравится, и мнѣ жаль его. Какъ бы ему помочь?".
   Онъ нѣсколько разъ прошелся по вестибюлю, раскрылъ дверь во внутреннія комнаты и громко закричалъ:
   -- Фрейлейнъ Констанція!
   -- Иду!-- отвѣтилъ женскій голосъ, и въ ту же минуту въ комнату вошла Констанція.
   -- Неужели у васъ нашлось для меня время?-- упрекнула она Эмиля.
   -- Чудесный человѣкъ!-- вполголоса сказалъ Эмиль, какъ бы про себя.
   -- Кто?-- спросила Констанція.
   -- Баронъ.
   -- Вы серьезно?
   -- Да.
   -- Вѣдь онъ кретинъ!
   -- Это мнѣ въ немъ и нравится.
   -- Вы меня подзадориваете!
   -- Я хотѣлъ бы, чтобы это было такъ.
   -- А вамъ что отъ этого будетъ?
   -- Я обрѣту покой. Получу гдѣ-нибудь мѣстечко, не требующее умственной работы...
   -- Вы не выдержите такой жизни.
   -- Это хуже всего.
   -- Васъ погубятъ идеи.
   -- Къ чорту -- идеи!
   Констанція подошла къ нему вплотную и сказала:
   -- Я думала... мнѣ казалось... вамъ нуженъ человѣкъ...
   Эмиль понялъ.
   -- Какъ вы говорите?-- нагнулся онъ къ Констанціи.
   -- Стоитъ вамъ только захотѣть.
   -- И что же?
   -- Я, пожалуй, скажу: "да".
   -- Заклинаю васъ не дѣлать этой глупости!
   Констанція разочаровалась:
   -- Значитъ, вы ничего ко мнѣ не чувствуете?
   -- Въ лучшемъ случаѣ, я искатель приключеній...
   -- Вотъ это меня къ вамъ и привлекаетъ.
   -- На недѣлю-другую, какъ новизна. Понимаете? Васъ притягиваетъ сенсація. Но надолго ли? Или, если смотрѣть на авантюризмъ, какъ на профессію, у васъ очень скоро пропадетъ къ нему вкусъ.
   -- Почему же у васъ онъ не пропадаетъ?
   -- Я -- совсѣмъ другое дѣло. Даже и на мѣстѣ начальника полиціи я былъ бы лишь преступникомъ въ маскѣ.
   -- Можетъ и я такая же?
   -- Вы -- сумасбродка, сорви-голова. Нѣтъ! Вы -- существо, созданное для любви!
   -- Ну, такъ любите меня!
   Эмиль широко раскрылъ объятія и воскликнулъ:
   -- Да вѣдь я люблю тебя, мерзкая тварь.
   -- Ахъ, ты, прохвостъ!-- воскликнула Констанція и бросилась ему на шею.
   Они поцѣловались. Эмиль обнялъ ее и твердо заглянулъ въ ея глаза:
   -- Теперь мы договорились до конца, и намъ все ясно!
   -- Мнѣ -- давно ясно!
   -- И теперь ты будешь во всемъ меня слушаться?
   -- Да! Даже если ты пошлешь меня на убійство!
   -- То, что я потребую, будетъ не такъ ужъ страшно.
   -- Чего же?
   -- Ты выйдешь замужъ за барона!
   Констанція вырвалась, отскочила и вскрикнула:
   -- Что ты сказалъ?
   -- Вы должны выйти изъ игры.
   -- Кто?
   -- Ты съ барономъ.
   -- А куда мы дѣнемся?
   -- Въ какое-нибудь посольство за границу. Онъ какъ разъ собирался доказать свою пригодность къ дипломатической службѣ.
   -- Какъ же я буду жить безъ тебя?
   -- Будь благоразумна, Констанція, слушайся меня. Ты не знаешь жизни. Черезъ нѣсколько лѣтъ, когда ты услышишь, что стало со мной, ты поймешь, что я былъ правъ.
   -- Что ты собираешься дѣлать?
   -- У меня нѣтъ плана, я не могу его имѣть. Я отдаюсь теченію.
   -- Ты измѣнись -- изъ любви ко мнѣ!
   -- Я все могу обѣщать, но знаю, что не сумѣю сдержать слово.
   -- Сдѣлай попытку...
   -- Это безполезно! Значитъ, ты выйдешь за барона?
   -- Если не за тебя, мнѣ все равно за кого, хоть за него...
   -- А дурацкое условіе, которое ты ему поставила?
   -- Ты о немъ знаешь?
   -- Ты возьмешь его обратно?
   -- Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ! Такъ легко я не должна ему достаться.
   -- Ну, хорошо! А если онъ его выполнитъ?
   -- Тогда по крайней мѣрѣ я буду увѣрена, что онъ мужчина.
   -- Въ концѣ концовъ, это можно было бы установить и другимъ способомъ.
   -- Но я такъ хочу!-- упрямо заявила она.
   -- Принято!-- отвѣтилъ Эмиль.
   Онъ протянулъ ей руку. Она бросилась къ нему на шею:
   -- Я послушное орудіе въ твоихъ рукахъ!
   -- Я забочусь о твоей пользѣ!-- отвѣтилъ Эмиль, прижимая ее къ своей груди.
   Въ эту минуту въ комнату вошелъ Редлихъ. Констанція и Эмиль все еще держали другъ друга въ объятьяхъ.
   -- Что это значитъ?-- воскликнулъ удивленный отецъ.
   Эмиль выпустилъ Констанцію, приблизился къ нему и заявилъ офиціальнымъ тономъ:
   -- Мы только-что расторгли нашу помолвку.
   -- Что... что такое?
   Констанція бросилась къ отцу съ плачемъ:
   -- Папа, я такъ несчастна!
   -- Какъ, и тебѣ это чудовище вскружило голову?
   -- Напротивъ, онъ поставилъ ее на мѣсто!-- сквозь слезы отвѣтила Констанція, а Эмиль офиціально пояснилъ:
   -- Вы были сейчасъ свидѣтелемъ помолвки вашей дочери съ барономъ Коппеномъ.
   Редлихъ оглянулся по сторонамъ и спросилъ:
   -- Гдѣ же баронъ?
   -- Понятія не имѣю! Но такъ какъ дѣло касается его, вы будете добры его извѣстить.
   -- Ничего не понимаю!
   -- Этого и не требуется.
   -- Ахъ, папа, я такъ его люблю!
   -- Барона?
   -- Его!-- зарыдала Констанція, указывая на Эмиля.
   -- Эмиля?-- изумился Редлихъ.
   -- Если бъ не это, ты думаешь, я стала бы невѣстой барона?
   Редлихъ схватился за голову.
   -- Потому что ты любишь его, ты стала... невѣстой барона?
   -- Ну, да, пойми же!
   -- Ничего не понимаю.
   -- Этого пока не требуется,-- замѣтилъ Эмиль.
   -- Вы позже разъясните мнѣ все. Дѣло въ томъ, что тамъ дожидается инспекторъ по уголовнымъ дѣламъ фонъ-Рейфенбахъ.
   -- Кто?-- вздрогнулъ Эмиль.
   -- Ему настоятельно необходимо съ вами поговорить.
   -- Вы все еще другъ съ другомъ на "вы"?-- спросила Констанція.
   Хотя всѣ мысли Эмиля были заняты уголовнымъ инспекторомъ, онъ отвѣтилъ:
   -- Мнѣ, какъ младшему, неудобно...
   -- Но, поскольку я согласилась на помолвку съ барономъ?..
   -- Поэтому я долженъ перейти на "ты" съ господиномъ Ауфрихтигомъ?
   -- Ахъ, папа, ты сегодня удивительно безтолковъ!
   -- Разъ вашей дочери такъ хочется, намъ слѣдовало бы доставить ей это удовольствіе.
   -- Не знаю...
   Констанція наполнила виномъ стоявшіе на столѣ стаканы.
   -- Пять минутъ тому назадъ мы пили изъ нихъ брудершафтъ съ барономъ,-- сказалъ Эмиль.
   -- Какъ, вы съ барономъ тоже на "ты"?
   -- Прости, пожалуйста, но не могу же я говорить твоему зятю "вы"!
   Констанція подала отцу стаканъ вина.
   -- Такъ!-- Они чокнулись и выпили.-- А теперь поцѣлуйтесь!-- приказала Констанція.
   Эмиль подошелъ къ Редлиху:
   -- У тебя положительный характеръ, Констанція.
   Редлихъ прыснулъ виномъ:
   -- Что такое? И съ моей дочерью вы, то-есть ты... на "ты"?..
   Эмиль не далъ ему договоритъ, поцѣловавъ его въ губы. Въ дверь постучали. Онъ крикнулъ:
   -- Войдите!
   Инспекторъ по уголовнымъ дѣламъ фонъ-Рейфенбахъ, типичная полицейская шишка, просунулъ голову въ дверь и спросилъ:
   -- Я не помѣшаю?
   -- Вы всегда кстати,-- отвѣтилъ Эмиль.
   Рейфенбахъ повернулся къ Редлиху:
   -- Вы сообщили господину Ауфрихтигу, что мнѣ хотѣлось бы на нѣсколько минутъ...
   -- Я всецѣло къ вашимъ услугамъ,-- заявилъ Эмиль, но увѣренность его не была вполнѣ естественной.
   Инспекторъ обратился къ Констанціи и Редлиху:
   -- Въ такомъ случаѣ я попросилъ бы оставить насъ наединѣ?
   -- Какъ такъ?-- спросилъ Эмиль, и ему стало не по себѣ.-- Моему компаньону нельзя слышать?..
   -- Онъ желаетъ говорить съ глазу на глазъ!-- сказалъ Редлихъ, взялъ Констанцію подъ руку и вышелъ съ нею изъ комнаты.
   Эмиль предложилъ комиссару кресло. Комиссаръ усѣлся. Эмиль, повидимому, не торопился начинать и предложилъ сигару. Комиссаръ отказался.
   -- Можетъ быть, стаканчикъ вина?-- спросилъ Эмиль.
   -- До обѣда не пью.
   -- А бутербродикъ съ икрой?
   -- Благодарю васъ! Итакъ, слушайте!..
   -- Если вамъ слишкомъ жарко, я могу закрыть отопленіе!
   -- Да нѣтъ же! Слушайте наконецъ. Вы должны помочь мнѣ напасть на слѣдъ.
   -- Я вамъ долженъ помочь?..
   -- Рѣчь идетъ объ опаснѣйшемъ грабителѣ -- вы не слышали о немъ?
   -- О комъ?
   -- О Червонномъ Тузѣ -- онъ гроза моихъ подчиненныхъ.
   -- Что вы говорите?!
   -- Очень опасный человѣкъ!
   -- Вамъ слѣдовало бы объявить премію за его поимку.
   -- Давно уже сдѣлано. Мои люди день и ночь на ногахъ.
   -- А результатъ?
   -- Послѣ чертовски-дерзкаго налета на эту виллу мы напали на его слѣдъ.
   -- Не можетъ бытъ!
   -- Чего не можетъ быть?
   -- Я хочу сказать, что вы до сихъ поръ не поймали его.
   -- Онъ точно провалился сквозь землю!
   -- Вотъ негодяй!
   -- Онъ геній!
   -- Очень любезно!
   -- Простите, что?
   -- Я хочу сказать, вы преувеличиваете.
   -- Въ своей области онъ, во всякомъ случаѣ, недосягаемъ.
   -- И вы рѣшили его обезвредить?
   -- Само собой разумѣется! На карту поставленъ престижъ полиціи.
   -- И вы обращаетесь ко мнѣ за помощью?
   -- За этимъ-то я и пришелъ.
   -- А почему вы думаете, что именно я?..
   -- Ваши сенсаціонные успѣхи...
   -- Вы преувеличиваете!
   -- Съ основаніемъ вашего бюро число грабежей сократилось на двадцать пять процентовъ.
   -- И вы приписываете это моей дѣятельности?
   -- Безусловно!
   -- Это, конечно, очень лестно для нашего бюро. Но, если вы разрѣшите мнѣ быть откровеннымъ...
   -- Мнѣ кажется, что въ вашей статистикѣ есть пробѣлъ.
   -- Въ какомъ отношеніи?
   -- Эти двадцать пять процентовъ -- иллюзія, такъ какъ многіе потерпѣвшіе обращаются не въ полицію, а непосредственно къ намъ.
   -- Такъ, значитъ, вы разгружаете насъ отъ работы?
   -- Разумѣется. Но, какъ коммерсантъ, я ничего не дѣлаю даромъ.
   -- Но вѣдь мы ни въ коемъ случаѣ не можемъ вамъ заплатить.
   -- Почему же нѣтъ! Не обязательно платить наличными деньгами.
   -- Какъ вы себѣ представляете вознагражденіе?
   -- Не знаю, извсѣтно ли вамъ, что мы намѣреваемся преобразоваться въ акціонерное общество.
   -- Слышалъ объ этомъ.
   -- Намъ было бы очень желательно имѣть въ административномъ совѣтѣ опытнаго криминалиста, лучше всего -- васъ.
   -- Весьма польщенъ, но это придало бы обществу полуофиціальный характеръ.
   -- Конечно, но зато подняло бы престижъ полиціи.
   -- Могу я на вашъ вопросъ отвѣтить контръ-вопросомъ?
   -- Пожалуйста!
   -- Со своей стороны, не согласились ли бы вы предоставить въ распоряженіе полиціи ваши рѣдкія криминалистическія способности?
   Эмиль, еще двѣ минуты тому назадъ полагавшій, что дѣло идетъ объ его арестѣ, былъ ошеломленъ:
   -- Какъ? Вы хотите?..
   -- Это предложеніе исходитъ непосредственно отъ министра, который обратилъ вниманіе на ваши успѣхи.
   -- И вы находите?
   -- Для разслѣдованія наиболѣе трудныхъ случаевъ...
   -- Которые я могъ бы выбрать самъ?..
   -- Конечно!
   -- Напримѣръ, Червонный Тузъ,-- этотъ случай меня интересуетъ...
   -- Итакъ, я докладываю президенту полиціи...
   -- Никто, понятно, не будетъ вмѣшиваться въ мои дѣйствія?
   -- Могу за это поручиться.
   -- Задача не легкая, я очень занять...
   -- При добромъ желаніи все удается!
   -- Служить человѣчеству -- нравственный долгъ.
   -- Человѣкъ съ такимъ чувствомъ долга былъ бы украшеніемъ нашего учрежденія.
   -- А вы вступите въ нашъ административный совѣтъ, если я приму ваше предложеніе?
   -- Я увѣренъ, что при этомъ условіи господинъ президентъ полиціи охотно дастъ свою санкцію.
   Эмиль всталъ, протянулъ руку инспектору и сказалъ:
   -- Итакъ, будемъ друзьями!
   Чиновникъ радостно пожалъ ему руку и отвѣтилъ:
   -- Я несказанно радъ сообщить министру вашъ отвѣтъ.
   Въ бестибюлѣ Эмиль замѣтилъ:
   -- Въ такомъ случаѣ я могу попросить васъ прислать мнѣ дѣло Червоннаго Туза?
   -- Черезъ полчаса оно будетъ у васъ.
   -- И рѣшено, что никто другой не будетъ заниматься этимъ случаемъ?
   -- Даю вамъ слово.
   Едва уголовный инспекторъ ушелъ, какъ Эмиль распахнулъ дверь и закричалъ:
   -- Констанція! Скорѣй! Скорѣй!
   -- Что случилось?
   -- Новость!
   -- Надѣюсь, ничего непріятнаго?
   -- По иниціативѣ министра меня приглашаютъ полицейскимъ комиссаромъ!
   -- Тебя? Не можетъ быть!
   -- ...и притомъ моей первой задачей будетъ обезвредитъ опаснаго преступника, надъ поимкой котораго до сихъ поръ тщетно трудятся мои будущіе коллеги...
   -- Кого же?
   -- Бывшаго корабельнаго стюарда -- Эмиля Вольгемутъ, нынѣ Ауфрихтига, извѣстнаго подъ кличкой Червонный Тузъ!
   Констанція присѣла отъ ужаса и изумленія:
   -- Это уже слишкомъ!
   -- Ты сомнѣваешься въ успѣхѣ?
   -- Отъ тебя можно ожидать всего!
  

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
въ которой Эмиль знакомится со своей новой семьей.

   Эмиль раздумывалъ, гдѣ бы ему достать еще парочку приличныхъ акціонеровъ для учредительнаго собранія членовъ новаго акціонернаго общества. Въ комнату влетѣлъ Редлихъ съ крикомъ:
   -- Пришла та самая фрейлейнъ Ауфрихтигъ и желаетъ переговорить съ кѣмъ-нибудь изъ насъ.
   -- Превосходно! У меня вполнѣ подходящее настроеніе. Президентъ полиціи сильно поддалъ мнѣ жару. Новая родня можетъ гордиться мною.
   -- Такъ, значитъ, ты въ самомъ дѣлѣ хочешь?..
   -- Ну, конечно! Пусть она минутку подождетъ -- мнѣ надо спѣшно позвонить по телефону.
   -- Однако не можешь же ты принять ее въ такомъ видѣ,-- сказалъ Редлихъ, а Эмиль, стоявшій передъ зеркаломъ, разсмѣялся:
   -- Правда! Вѣдь я все еще въ купальномъ халатѣ. Но я нахожу, что онъ мнѣ очень къ лицу. И, въ концѣ концовъ, съ родственницами незачѣмъ церемониться!
   -- Ты значитъ, примешь ее въ такомъ видѣ?
   -- Да! Я думаю, благодаря халату, мы легче сговоримся.
   Слуга убралъ со стола; Эмиль позвонилъ по телефону.
   -- Люцовъ, 19-84. Кино-биржа? Здѣсь "Редлихъ и Ауфрихтигъ". Послушайте, мнѣ нужны трое корректныхъ мужчинъ. Визитка, брючная складка и цилиндръ -- по скольку это обойдется?.. Двойная такса? Ладно!.. Да нѣтъ! Наоборотъ! Интеллигентнаго выраженія не нужно. По возможности глупѣе... Они должны изображать акціонеровъ на общемъ собраніи: хорошая выправка, пріятная внѣшность, вѣжливая улыбка -- лучше всего глухонѣмые... Такихъ нѣтъ? Жаль!.. Должны ли они умѣть ѣздить верхомъ? Какая чепуха! Развѣ вамъ приходилось видѣть галоппирующее общее собраніе? Ну, такъ вотъ!.. Вѣрно! Они должны сидѣть смирно и слушать съ понимающимъ видомъ. Обыкновенные мужчины, а не гарнитуръ изъ моднаго магазина и не эксцентрики изъ варьетэ, жонглирующіе шкапами и стульями! Ну, вы наконецъ поняли? Я на васъ полагаюсь.
   Онъ повѣсилъ трубку и позвонилъ; слуга распахнулъ дверь и впустилъ фрейлейнъ Амалію Ауфрихтигъ.
   Вполнѣ понятно, что Эмиль былъ заинтересованъ первой встрѣчей съ новой родственницей. Правда, фрейлейнъ Ауфрихтигъ не являла собой ничего неожиданнаго. Она не была ни молода, ни стара, ни красива, ни уродлива. У нея было невыразительное лицо, но чувствовалось, что она изъ хорошей семьи. Слегка стародѣвическій обликъ смягчался изящнымъ туалетомъ. Забота о наружности, не накладывая на нее индивидуальнаго отпечатка, говорила о томъ, что называютъ счастьемъ и что въ лучшемъ случаѣ является лишь брачной связью, перешедшей въ привычку.
   Эмиль нашелъ ее не обольстительной, но вполнѣ сносной. Онъ съ изысканной любезностью поднялся и, указывая на свой купальный халатъ, сказалъ:
   -- Простите, сударыня, съ шести часовъ я пытаюсь одѣться, но мнѣ никакъ не удается: каждую минуту новый кліентъ.
   -- Можетъ быть, я мѣшаю... но вы должны понять...
   -- Конечно, я понимаю; пожалуйста, присядьте!
   -- Я такъ взволнована! Я лучше постою!
   Эмиль, собиравшійся сѣсть, остановился и сказалъ:
   -- Въ такомъ случаѣ разрѣшите и мнѣ...
   -- Такъ вотъ: представьте себѣ, меня ограбили! Полиція...
   -- Позвольте!-- прервалъ онъ ее.-- Вы заинтересованы въ томъ, чтобы получить обратно свои вещи, или чтобы поймали злоумышленниковъ?
   -- Конечно, я хочу получить свои вещи!
   -- Тогда прежде всего вы должны позаботиться о томъ, чтобы полиція ничего не знала.
   -- Да почему же?-- удивленно спросила она.
   -- Потому что полиція своими объявленіями, назначеніемъ преміи, обысками вызываетъ безпокойство укрывателей. А въ результатѣ украденныя вещи перебрасываются дальше и прячутся въ укромныя мѣста.
   -- А вы? Какъ поступаете вы?
   -- Никакихъ допросовъ, никакихъ протоколовъ, ни разговоровъ, ни бумагъ -- просто знаніе дѣла и быстрота!
   -- Да, но для чего же существуетъ полиція?
   -- Не говорите: она незамѣнима для проведенія обязательнаго оспопрививанія и для ловли бродячихъ собакъ!
   -- Значитъ, можно разсказать вамъ про мое несчастье?
   -- Прошу васъ!
   -- Такъ вотъ, представьте себѣ, я всегда ложусь спать въ десять часовъ...
   -- Какъ въ десять часовъ?
   -- Въ десять!
   -- Да, для чего же вы вообще живете?
   -- Съ тѣхъ поръ, какъ умеръ мой мужъ...
   -- О, сударыня, вы -- молодая вдовушка?
   -- Уже десять лѣтъ...
   -- Не можетъ быть?!
   -- Почему?
   -- Значитъ, вы вышли замужъ ребенкомъ!
   -- Я польщена! Но мнѣ кажется, что какъ разъ сегодня я отвратительно выгляжу.
   -- Какъ же вы обыкновенно выглядите, если это вы называете отвратительнымъ?
   -- Сегодня у меня не было ни времени ни настроенія... Когда волнуешься, не обращаешь вниманія...
   -- Волненіе вамъ очень къ лицу.
   -- Мнѣ уже давно не приходилось встрѣчать такихъ любезныхъ молодыхъ людей.
   Она вынула зеркальце, которое Эмиль тотчасъ же у нея выхватилъ:
   -- Разрѣшите подержать?
   -- Право, вы очень любезны!-- сказала она, оправляя прическу и пудрясь.
   Эмиль воскликнулъ:
   -- Чудесно! Слишкомъ хорошо!
   Она еще разъ порывисто схватила зеркало и стерла немного пудры.
   -- Такъ лучше?
   -- Разрѣшите!-- сказалъ онъ и пальцемъ стеръ пудру съ ея лица.-- Такъ!-- Онъ поднесъ ей зеркало.-- Прошу убѣдиться!
   Она улыбнулась:
   -- Вы правы! Вы умѣете успокаивать. Я удивляюсь самой себѣ.
   -- Умоляю васъ, сударыня! Стоитъ ли такъ волноваться, изъ-за кражи? Наша обязанность -- возмѣщать ущербъ, уничтожая поводы къ волненіямъ...
   -- Это дѣйствительно очень мило съ вашей стороны. Вы знаете, когда я спала, съ моего туалетнаго стола выкрали колье, которое оцѣнивается въ десять тысячъ марокъ.
   -- Я цѣню его вдвойнѣ,-- замѣтилъ Эмиль.
   -- Вы?.. почему?..
   -- Сударыня, вы забываете, что жемчугъ поднялся въ цѣнѣ на сто процентовъ.
   -- Я васъ не понимаю.
   -- Большая жемчужина въ серединѣ одна стоитъ шесть тысячъ марокъ.
   -- Откуда вы знаете про большую жемчужину?
   Эмиль сунулъ руку въ карманъ, вынулъ колье и положилъ его передъ ней на столъ.
   -- Это мое колье!-- воскликнула она.
   -- Кража, должно быть, совершена до двѣнадцати часовъ ночи, такъ какъ по донесеніямъ моихъ агентовъ, которые по ночамъ слѣдятъ за всѣми гнѣздами укрывателей, воры уже въ половинѣ перваго были со своей добычей на Гренадирштрассѣ.
   -- Въ двѣнадцать часовъ пятьдесятъ минутъ воры вышли отъ скупщика, у котораго спустя десять минутъ мои агенты отобрали колье.
   Амалія была ошеломлена.
   -- Но какъ же это возможно?
   -- Спортъ, сударыня! Одинъ находитъ удовольствіе въ томъ, что держитъ скаковую конюшню, другой совершаетъ на собственной яхтѣ кругосвѣтное путешествіе, а мнѣ пріятно помогать моимъ согражданамъ въ борьбѣ противъ преступности.
   -- Какъ благородно!
   -- Эгоизмъ, сударыня! Этотъ спортъ успокаиваетъ нервы и веселитъ меня.
   -- Ваша дѣятельность указываетъ на возвышенный образъ мыслей!
   -- Скорѣе на воспитаніе. Конюшня, въ которой родился и выросъ, опредѣляетъ и характеръ.
   -- Вы навѣрно происходите изъ старой дворянской семьи.
   -- Изъ буржуазной. И я горжусь этимъ.-- Онъ притворился испуганнымъ.-- Да, въ дѣловомъ усердіи я, кажется, забылъ представиться?
   -- Да, вы забыли...
   -- Простите!-- воскликнулъ онъ, вскочилъ и назвался: -- Ауфрихтигъ! Эмиль Ауфрихтигъ!
   -- Какъ? Можетъ быть, изъ...
   -- Я не берлинецъ!
   -- Я тоже!
   -- Родина моей семьи -- Франкфуртъ-на-Майнѣ.
   -- Неужели вы потомокъ Якова-Ефраима Ауфрихтига?
   -- Мой прадѣдъ!
   -- Не можетъ быть!
   -- Вы его знали?
   -- Ну, я еще не настолько стара,-- возразила Амалія.-- Онъ умеръ въ тысяча восемьсотъ двадцать седьмомъ году.
   -- Правильно! Да, но откуда вы такъ освѣдомлены о моей семьѣ?
   -- Потому что она и моя семья!
   -- Какъ? Что? Вы? Да, теперь я припоминаю ваше имя!
   -- Если Яковъ-Ефраимъ вашъ прадѣдъ, то вы -- внукъ Мартина Ауфрихтига!
   -- Совершенно вѣрно.
   -- Слѣдовательно, сынъ дяди Фердинанда?
   -- Это мой отецъ!!
   -- Значитъ, вы племянникъ Манфреда Ауфрихтига?
   Эмиля бросало въ жаръ и холодъ. Развѣ возможно запомнить всѣ эти имена?
   -- Милый дядя Манфредъ!-- преувеличенно громко сказалъ онъ.
   -- Это мой отецъ!
   -- Не можетъ быть. Тогда, значитъ, я...
   -- Мой троюродный племянникъ!
   -- Правильно! Значитъ, вы та самая тетя Амалія! Когда я былъ маленькимъ, мама мнѣ такъ часто разсказывала о васъ.
   -- Мы были очень привязаны другъ къ другу -- Элла и я...
   -- Элла? Какая Элла?
   -- Ваша мама!
   Амалія вздохнула. Эмиль вздохнулъ еще глубже.
   -- Развѣ вы знаете?-- спросила Амалія.
   -- Конечно, я знаю; я знаю все!
   -- Мнѣ кажется, что дѣтямъ тогда ничего не сказали?
   Эмиль почувствовалъ, что теряетъ почву.
   -- Это вы должны были сказать мнѣ раньше,-- замѣтилъ онъ.
   -- Что сказать?-- удивленно переспросила Амалія.
   -- Я хочу сказать, что я... еще до сихъ поръ страдаю отъ этого!
   -- Давно ли вы узнали судьбу вашей матери, моей бѣдной тети Эллы?
   -- Не будемъ говорить объ этомъ!
   -- Вы правы! Я не хочу бередить старыхъ ранъ.
   -- Если бы вы знали!...
   -- Могу себѣ представить!
   "Я, къ сожалѣнію, не могу!" -- подумалъ Эмиль.
   -- Сколько вы, какъ сынъ, должны были перестрадать!
   -- Я и сейчасъ страдаю!-- отвѣтилъ Эмиль, дѣйствительно страдая.
   -- Вы тогда уѣхали въ Пенангъ?
   -- Пенангъ?
   -- Неужели намъ налгали? Намъ сказали, что вы съ отцомъ и сестрой послѣ катастрофы уѣхали въ Пенангъ.
   -- Да! Да, мы тамъ дѣйствительно были. Дни, недѣли, мѣсяцы!-- отвѣтилъ Эмиль, не имѣя ни малѣйшаго представленія, гдѣ находится Пенангъ.
   -- Вашъ отецъ еще живъ?-- спросила Амалія.
   -- Вы не знаете?
   -- Наша семья ничего о немъ больше не слышала.
   -- Замѣчательно!-- вырвалось у Эмиля, и, когда Амалія непонимающимъ взглядомъ посмотрѣла на него, онъ повторилъ:
   -- Замѣчательно... ему живется!
   -- Онъ былъ геній! Къ сожалѣнію, только слишкомъ большой оптимистъ.
   -- Не говорите ничего о папѣ! Онъ сдѣлалъ все, что могъ, для меня и моей сестры...-- Эмиль запнулся, не зная, какъ назвать свою сестру.
   -- Для Эрны?
   -- Да. Какая у васъ память!
   -- Она была такимъ прелестнымъ ребенкомъ.
   -- Она и теперь очаровательна!
   -- Ей уже лѣтъ двадцать пять?
   -- Такъ и есть!
   -- Замужемъ?
   -- Да, но...
   -- Несчастный бракъ?
   -- Нѣтъ! Нѣтъ! Но вы же понимаете -- Берлинъ не Пенангъ!
   -- Кто ея мужъ?
   -- На всѣ руки мастеръ.
   -- У него нѣтъ опредѣленной профессіи?
   -- Знаете, какъ у насъ въ Пенангѣ.
   -- Ужасно жарко тамъ у васъ, не правда ли?
   -- Ужасъ -- особенно лѣтомъ!
   -- Давно вы оттуда?
   -- Недѣли двѣ...
   -- Какъ? Да вѣдь оттуда два мѣсяца пути!
   -- Мы сократили путь на аэропланѣ ..
   -- Моремъ? Какъ интересно!
   -- Очень интересно!-- согласился Эмиль и подумалъ: "Если бы я имѣлъ хоть малѣйшее представленіе, гдѣ находится эта дыра!"
   -- А почему же вы не отыскали насъ во Франкфуртѣ? Мы приняли бы, васъ съ распростертыми объятіями.
   -- Я рѣшилъ сначала создать себѣ положеніе.
   -- Узнаю Ауфрихтига!
   -- Я несу съ честью свое имя.
   -- Какъ мой покойный отецъ! Вылитый папа!
   -- Мнѣ часто это повторяли.
   -- Вотъ почему вы сразу показались мнѣ такимъ очаровательнымъ!
   -- И меня съ первой же минуты потянуло къ вамъ.
   Амалія была растрогана. Она подошла ближе къ Эмилю:
   -- Такъ какъ мы теперь родственники ..
   -- Я чувствую это!
   -- Будемъ говорить другъ другу "ты".
   Она протянула ему руки. Онъ схватилъ ихъ.
   -- Можно?-- спросилъ онъ и, не дожидаясь отвѣта, поцѣловалъ ее въ губы. Но по тому, какъ кротко она это приняла, было видно, что "нѣтъ" не могло слетѣть съ ея устъ.
  

ГЛАВА ПЯТАЯ,
въ которой Червонный Тузъ первый разъ надуваетъ своего компаньона.

   Не успѣла удалиться троюродная тетушка Амалія, какъ снова, доложили о приходѣ инспектора по уголовнымъ дѣламъ фонъ-Рейфенбаха. У Эмиля и теперь еще это имя вызывало непріятное чувство. Что могло спустя часъ привести его вновь? Не было ли въ концѣ концовъ все его поведеніе лишь развѣдочнымъ маневромъ? Въ такомъ случаѣ отлично придумано! Даже слишкомъ остроумно для полиціи! Червонный Тузъ -- опасный преступникъ; вмѣсто того, чтобы ждать, когда его поведутъ арестованнымъ въ полицію, онъ добровольно отправится въ клѣтку. Прелестно! Онъ представляется президенту уголовной полиціи и намѣренъ приступить къ исполненію своихъ обязанностей, а вмѣсто того, чтобъ отвести ему кабинетъ для занятій, агенты препровождаютъ его въ тюремную камеру. Чудесно придумано! А на утро обыватель, прочтя въ газетѣ: "Геніальный трюкъ полиціи! самоарестъ опаснаго преступника", ухмыльнется и, радуясь, что о немъ пекутся умные власти, съ аппетитомъ позавтракаетъ.
   "Ну, нѣтъ! Этому не бывать!-- сказалъ себѣ Эмиль.-- Я хочу создать себѣ спокойную и безопасную жизнь, какъ и всѣ буржуа. А если мнѣ помѣшаютъ, я снова объявлю войну. Я слишкомъ уважаю себя, чтобъ быть посмѣшищемъ!"
   Онъ самъ открылъ дверь.
   -- Прошу васъ, господинъ инспекторъ!
   Вошелъ фонъ-Рейфенбахъ въ сопровожденіи чиновника, тащившаго огромный пакетъ.
   -- Чему я вторично обязанъ удовольствіемъ? ..-- спросилъ Эмиль.
   Фонъ-Рейфенбахъ снялъ пальто:
   -- Вы разрѣшите мнѣ сѣсть?
   Эмиль, для котораго больше не было сомнѣній въ томъ, что дѣло идетъ о полицейскомъ трюкѣ, подвинулъ ему стулъ:
   -- Пожалуйста!
   Фонъ-Рейфенбахъ началъ:
   -- По темпу моей работы вы можете судить о важности, которую я придаю вашему дѣлу.
   -- Я поражаюсь вашему усердію!
   -- Я лишь исполняю свой долгъ и дѣйствую въ духѣ моего учрежденія.
   -- Которое можетъ гордиться такимъ ревностнымъ служащимъ!
   -- Дѣлаешь то, что въ твоихъ силахъ...
   -- Не будучи особенно щепетильнымъ въ выборѣ средствъ.
   -- Что вы хотите этимъ сказать?
   -- Мнѣ извѣстны случаи, когда въ президіумъ полиціи разными хитрыми уловками заманивали людей, которыхъ хотѣли арестовать...
   -- Если указать имъ настоящую причину, они врядъ ли пошли бы.
   -- Значитъ, вы одобряете такой методъ?
   -- При извѣстныхъ условіяхъ -- да!
   Эмиль смѣрилъ инспектора взглядомъ и спросилъ:
   -- Для Червоннаго Туза, напримѣръ, вы примѣнили бы его?
   -- Безъ сомнѣній!
   -- И вы думаете, что Червонный Тузъ позволитъ себя провести?
   -- Такъ какъ съ сегодняшняго дня его дѣло находится въ вашихъ рукахъ, у меня нѣтъ никакихъ основаній въ этомъ сомнѣваться.
   -- Значитъ, президентъ согласился?
   Фонъ-Рейфенбахъ указалъ на огромный пакетъ, подъ тяжестью котораго почти сгибался полицейскій чиновникъ:
   -- Вотъ, уважаемый коллега, я вамъ доставилъ все дѣло Червоннаго Туза!
   Эмиль широко раскрылъ глаза. Неужели онъ ошибался, подозрѣвая полицію въ коварствѣ?
   -- А подъ какимъ именемъ,-- спросилъ онъ нерѣшительно, пока чиновникъ разворачивалъ пакетъ,-- фигурируетъ онъ въ протоколахъ?
   -- Подъ кличкой Червоннаго Туза. У негодяя дюжина именъ, и всѣ, конечно, фальшивыя!
   -- Очень любопытно,-- замѣтилъ Эмиль, между тѣмъ какъ фонъ-Рейфенбахъ выложилъ передъ нимъ гору протоколовъ.
   -- Что?-- въ ужасѣ отпрянулъ Эмиль.-- Не можетъ быть, чтобы все это относилось къ одному человѣку!
   -- Все дѣло носитъ названіе "Червонный Тузъ и его сообщники" и содержитъ описаніе всѣхъ налетовъ этой опасной шайки.
   -- Откуда вы можете знать, что эти налеты совершены имъ, разъ вы его не поймали?
   -- Всюду тотъ же методъ, тѣ же нити; протоколы читаются, какъ уголовный романъ.
   -- Чуть-чуть велико для романа,-- замѣтилъ Эмиль, а комиссаръ отвѣтилъ:
   -- Послѣднюю главу, повѣствующую о поимкѣ этого злоумышленника, надѣюсь, напишите вы, чтобы мы наконецъ могли покончить съ этимъ дѣломъ, пропитаннымъ потомъ полудюжины моихъ лучшихъ агентовъ.
   -- Я приложу всѣ усилія, чтобы этого добиться.
   -- Согласно правиламъ, дѣла, собственно говоря, нельзя выносить изъ полицейскаго президіума. Въ данномъ случаѣ президентъ счелъ возможнымъ сдѣлать исключеніе.
   -- Будьте совершенно спокойны, у меня оно въ самыхъ вѣрныхъ рукахъ.
   -- Я въ этомъ убѣжденъ!
   Эмиль съ большимъ трудомъ поднялъ груду протоколовъ и сказалъ:
   -- Повидимому, дѣйствительно тяжелый парень!
   -- Я не желалъ бы вамъ повстрѣчаться съ нимъ ночью.
   -- Онъ и убійца?
   -- Онъ шагаетъ по трупамъ!
   -- Значитъ, запротоколированы человѣческія жертвы?
   -- Этого нѣтъ! Негодяй работаетъ такъ осторожно, что никогда не удается ни помѣшать ему ни даже просто его замѣтить.
   -- И то, что онъ шагаетъ по трупамъ, слѣдовательно, тоже еще не доказано?
   -- Но позвольте: человѣкъ, который такъ выглядитъ...
   Эмиль невольно схватился за голову.
   -- Какъ выглядитъ?-- спросилъ онъ, озадаченный.-- Откуда вы знаете, какъ онъ выглядитъ?
   Комиссаръ перелисталъ нѣсколько протоколовъ, указалъ на какую-то фотографію и сказалъ:
   -- Вотъ его портретъ!
   У Эмиля было не особенно умное выраженіе лица, когда онъ взглянулъ на фотографію.
   -- Такъ, значитъ, вотъ каковъ онъ!
   -- Развѣ онъ не ужасенъ?
   -- Я этого не нахожу.
   -- Вѣдь черты его дышатъ преступностью!
   -- Возможно, что вы проницательнѣе меня. По-моему, онъ производитъ довольно симпатичное впечатлѣніе. Но какъ къ вамъ попала эта карточка? Вѣдь его еще ни разу не удалось поймать!
   -- Да!-- сказалъ комиссаръ и улыбнулся съ видомъ превосходства.-- Благодаря хорошимъ отношеніямъ, которыя мои агенты поддерживаютъ съ дѣвушками изъ тѣхъ круговъ, конечно -- только для видимости!..
   -- Они притворяются влюбленными, а потомъ выпытываютъ то, что имъ нужно, не открывая дѣвушкамъ, кто они?
   -- Разумѣется!
   -- Гм! Нельзя сказать, что эти средства были очень благородны!
   -- Ничего не подѣлаешь!
   -- И какая-то дѣвушка подарила вашему агенту,-- онъ указалъ на карточку,-- эту фотографію?
   -- Подарила? Плохо же вы знаете этихъ дѣвушекъ!
   -- Значитъ, онъ ее выкралъ?
   Комиссаръ махнулъ рукой и поправилъ:
   -- Реквизировалъ по долгу службы...
   -- Ничего не сказавъ дѣвушкѣ?
   -- Если бы она узнала, то, думаю, бѣдняга ушелъ бы отъ нея въ довольно растрепанномъ видѣ!
   -- Да, но откуда же извѣстно, что эта украденная фотографія изображаетъ Червоннаго Туза? Она говорила о немъ?
   -- Да нѣтъ же! Эти дѣвушки ничего не разскажутъ. У нихъ невозможно что-нибудь выпытать, даже когда удается затащить ихъ въ президіумъ.
   -- Значитъ, вы только предполагаете, что эта карточка...
   -- Мы знаемъ! Потому что на оборотѣ написано: "Червонный Тузъ своей Маріи къ Рождеству".
   -- Очень старая фотографія, конечно?
   -- Изъ чего вы это заключаете?
   -- Такой бороды въ наше время никто не носитъ.
   -- Въ тѣхъ кругахъ носятъ. Тамъ это считается красивымъ. А ужъ такой преступникъ никогда не сниметъ ее, хотя борода можетъ выдать его. Этого не потерпитъ его милая.
   -- Значитъ, вы увѣрены, что онъ все еще носитъ бороду?
   -- Безусловно.
   -- Это меня успокаиваетъ.
   -- Простите, что?
   -- Я сказалъ, что это меня успокаиваетъ, потому что облегчаетъ его поимку. Между прочимъ, вы обратили вниманіе на сходство...
   -- Съ кѣмъ?
   -- Вамъ оно не бросается въ глаза?-- Эмиль показалъ на свое отраженіе въ зеркалѣ: -- Взгляните-ка!
   -- Я вижу только васъ,-- сказалъ комиссаръ.
   -- Вы не находите, что я ..
   -- Похожи на фотографію? Ничего подобнаго! Правда, у васъ энергичное лицо, но не похожи вѣдь вы на преступника!
   -- А съ бородой я былъ бы тоже не похожъ?
   -- Возможно, что въ верхней части лица имѣется нѣкоторое сходство, но въ остальномъ ни малѣйшаго намека. А кромѣ того, по-моему, этотъ человѣкъ -- тяжеловѣсъ съ такой,-- онъ широко раздвинулъ руки,-- грудью, между тѣмъ, какъ вы стройны и худощавы.
   -- То-есть, такимъ вы представляете его себѣ?
   -- Мы это чувствуемъ. Достаточно одного лица, чтобы судить о человѣкѣ.
   -- Это успокаиваетъ меня, окончательно успокаиваетъ!
   -- Между прочимъ, мы уже много разъ нападали на его слѣдъ, но онъ регулярно въ послѣдній моментъ ускользалъ отъ насъ.
   -- Значитъ, его видѣли ваши агенты?
   -- Ну, конечно! Я вѣдь не полагаюсь на одного себя. Описаніе Червоннаго Туза, данное многими дѣвушками, подтверждаетъ мои предположенія.
   -- И вы увѣрены, что дѣвушки въ этихъ случаяхъ говорятъ правду?
   -- Онѣ вѣдь не знаютъ, что ихъ выспрашиваютъ полицейскіе агенты.
   -- Вы такъ думаете?
   Фонъ-Рейфенбахъ недовольно отвѣтилъ:
   -- Можетъ, по-вашему, эти люди хитрѣе насъ?
   -- Да!-- ляпнулъ Эмиль, но опомнился и быстро прибавилъ: -- Нѣтъ, не хитрѣе, но осторожнѣе.
   -- Ваши успѣхи меня обезоруживаютъ, ибо несомнѣнно, что вы, въ частности ваши агенты, за послѣднее время достигли большихъ результатовъ, чемъ мы. Поэтому мы очень заинтересованы въ томъ, чтобы познакомиться съ усовершенствованными пріемами вашихъ сотрудниковъ.
   -- Мой милый коллега!-- отвѣтилъ Эмиль.-- Если я долженъ выдать вамъ свой методъ, который является коммерческой тайной и ключомъ къ моимъ успѣхамъ ..
   -- Такъ какъ вы съ сегодняшняго дня принадлежите нашему вѣдомству, мы хотимъ обратитъ ваше искусство на пользу всего человѣчества.
   -- Вы требуете отъ меня большихъ жертвъ.
   -- Мы это знаемъ. Но, быть можетъ, найдется способъ примиренія. Подобно патенту, министерство внутреннихъ дѣлъ можетъ откупить у васъ вашъ методъ работы.
   Эмиль подумалъ немного и крикнулъ во внутренній телефонъ:
   -- Пусть господинъ совѣтникъ сейчасъ же спустится внизъ!-- Затѣмъ онъ снова обратился къ Рейфенбаху и сказалъ: -- Если бы дѣто касалось одного меня! Я не денежный человѣкъ! Но у меня есть компаньонъ -- и я безусловно понялъ бы, если бы господинъ Редлихъ, семейный человѣкъ, сталъ на чисто практическую точку зрѣнія и сказалъ: "Да развѣ я Господь Богъ?". Такъ онъ отвѣчаетъ, когда къ нему обращаются по дѣламъ благотворительности.
   Въ эту минуту раскрылась дверь, и въ комнату вошелъ Редлихъ. При видѣ комиссара онъ сказалъ:
   -- Вы все еще здѣсь?
   -- Снова здѣсь,-- поправилъ фонъ-Рейфенбахъ.
   -- Прежде дѣло шло только о моей особѣ. Теперь же обсуждается секретъ нашего дѣлового успѣха.
   Редлихъ поблѣднѣлъ.
   -- Вѣдь вы не думаете...?-- началъ онъ нерѣшительно. Эмиль перебилъ:
   -- Господинъ фонъ-Рейфенбахъ хочетъ, чтобы я, переходя въ уголовную полицію, принесъ съ собой въ видѣ, такъ сказать, приданаго нашъ секретъ.
   -- Что? Какъ? Ты хочешь ..?
   -- Безъ тебя ничего...
   -- Чтобы я ..? Да развѣ я Господь Богъ?
   Эмиль повернулся къ комиссару и указалъ на Редлиха:
   -- Вы слышите? Что я вамъ говорилъ?
   -- Чтобы я выпустилъ изъ рукъ мой секретъ!
   -- Развѣ это была не моя идея?
   -- Нѣтъ, моя! Ты натолкнулъ меня на нее своимъ нале...
   -- Хорошо!-- оборвалъ его Эмиль.-- Она принадлежитъ намъ обоимъ.
   Редлихъ, съ побагровѣвшимъ лицомъ, бѣгалъ по комнатѣ, только теперь понявъ всю несуразность положенія. Онъ остановился передъ Эмилемъ, посмотрѣлъ на него, выпучивъ глаза, и сказалъ:
   -- Да ты совсѣмъ спятилъ? Ты хочешь свой... мой секретъ... полиціи...? Ты забылъ, что ты...
   -- Я великолѣпно все помню, но твердо рѣшился.
   -- Ты сошелъ съ ума!
   -- Мы не одни!
   -- Именно поэтому!...-- Онъ незамѣтно дернулъ Эмиля за халатъ и обернулся къ инспектору: -- Разрѣшите... посовѣщаться минутку наединѣ съ компаньономъ?
   -- Не надо!-- заявилъ Эмиль.
   -- Надѣюсь, что ты не всерьезъ собираешься...
   -- Вполнѣ серьезно!
   Редлихъ былъ въ полномъ отчаяніи.
   -- Да вѣдь ты же отдаешь себя...
   -- ...въ руки полиціи,-- докончилъ Эмиль.-- Насъ обоихъ! Но благо человѣчества выше нашихъ личныхъ интересовъ!
   -- Онъ сошелъ съ ума, господинъ инспекторъ: не слушайте его! Онъ лжетъ!
   -- Я понимаю, что вы такъ горячо отстаиваете свои интересы, господинъ совѣтникъ,-- отвѣтилъ фонъ-Рейфенбахъ, принявъ офиціальный видъ.-- Однако, мнѣ кажется, что вы пересолили. Съ сегодняшняго дня господинъ Ауфрихтигъ -- комиссаръ уголовной полиціи, тѣмъ самымъ -- чиновникъ и мой коллега. И мой долгъ, такимъ образомъ, защищать его отъ оскорбленій.
   -- Что?-- сказалъ Редлихъ и широко раскрылъ ротъ.-- Вы защищаете...
   -- Да! По долгу начальника! Господинъ Ауфрихтигъ проявилъ себя,-- иного я отъ него и не ожидалъ,-- безкорыстнымъ и законченнымъ джентльменомъ, межъ тѣмъ, какъ вы...
   -- Я схожу съ ума!
   -- Коллега,-- воскликнулъ Эмиль -- я не хочу быть виновникомъ нервнаго припадка. Если вы желаете, чтобы я посвятилъ вашихъ сотрудниковъ въ нашъ методъ веденія дѣла, необходимо выдать матеріальную компенсацію господину Редлиху.
   -- Что мнѣ съ этого?-- возразилъ Редлихъ.
   -- Я думаю, что все зависитъ отъ суммы,-- замѣтилъ Эмиль.
   -- Пусть даже будетъ цѣлый милліонъ! Мое имя! Мое дитя!
   -- Вы не умрете съ голоду, господинъ совѣтникъ!-- презрительно сказалъ фонъ-Рейфенбахъ.
   -- Такъ какъ рѣчь идетъ объ инструктированіи.-- продолжалъ Эмиль,-- то необходимо, чтобы я, какъ инструкторъ, обладалъ извѣстнымъ авторитетомъ.
   -- Совершенно вѣрно!
   -- Итакъ, если меня хотятъ сдѣлать полицейскимъ комиссаромъ, мнѣ нуженъ, по крайней мѣрѣ, чинъ совѣтника.
   -- Онъ сошелъ съ ума!-- простоналъ Редлихъ.
   -- Я подготовлю, въ министерствѣ соотвѣтствующее распоряженіе,-- отвѣтилъ Рейфенбахъ.-- Но для этого необходимо, чтобы вы хоть бы въ общихъ чертахъ изложили намъ свой методъ.
   Эмиль, подумавъ, сказалъ:
   -- Въ такомъ случаѣ я попрошу васъ откомандировать сюда нѣсколькихъ подчиненныхъ вамъ агентовъ, безъ которыхъ вы можете обойтись, на завтрашній вечеръ къ восьми часамъ. Я прочту имъ лекцію; желательно присутствіе и высшихъ чиновниковъ...
   -- Какъ будто я согласенъ...
   Фонъ-Рейфенбахъ поднялся, отвѣсилъ Редлиху не слишкомъ почтительный поклонъ и пожалъ Эмилю руку.
   -- И не правда ли, коллега, вы за дѣлами не забудете о Червонномъ Тузѣ?
   -- Я уже давно смотрю на это дѣло, какъ на свое собственное,-- отвѣтилъ Эмиль, провожая инспектора къ дверямъ.
   Редлихъ опустился на стулъ и сказалъ:
   -- Онъ сошелъ съ ума. Я засажу его въ сумасшедшій домъ!
  

ГЛАВА ШЕСТАЯ,
въ которой Эмиль знакомится съ нѣкимъ господиномъ изъ "общества".

   Событія слѣдовали одно за другимъ въ такомъ темпѣ, что Эмилю до самаго вечера не удалось заглянуть въ протоколы. Въ немногія свободныя минуты онъ не безъ нѣкотораго сожалѣнія вспоминалъ о монотонности, съ какой онъ жилъ до своего "перехода къ буржуазному существованію". Такъ, мягко выражаясь, называлъ онъ происшедшее съ нимъ превращеніе.
   Хотя, безспорно, интересно прослѣдить за его мыслями, и заглянуть въ тотъ міръ, гдѣ онъ еще такъ недавно жилъ, однако не будемъ задерживать повѣствованія. Кромѣ того, описаніе преступной среды легко можетъ произвести впечатілѣніе романа, а я ни въ коемъ случаѣ не хочу, чтобы тѣ, кого я заставляю вмѣстѣ съ Эмилемъ пережитъ его побѣдное шествіе, воскликнули: "Совсѣмъ какъ въ кинематографѣ!". Будемъ надѣяться, что Паула и Антонъ, съ которыми до совмѣстнаго ограбленія виллы Редлиха. Эмиль жилъ образцовой семейной жизнью, основанной на любви, искренности и общности интересовъ, еще дадутъ о себѣ знать. Вполнѣ понятно, что Эмиль, при обиліи въ новомъ для него мірѣ незнакомыхъ лицъ, не имѣлъ времени заниматься своимъ прошлымъ. Однако легко догадаться, что Паула и Антонъ, составлявшіе прежде съ Эмилемъ одно цѣлое, головой котораго являлся Эмиль, сердцемъ -- Паула, а тѣломъ -- Антонъ, растерялись. Въ особенности тревожилась Паула.
   Но такъ какъ въ данный моментъ мы ничего опредѣленнаго о нихъ не знаемъ, то вернемся обратно въ кабинетъ, гдѣ все еще метался и ждалъ возвращенія Эмиля, красный, какъ ракъ, Редлихъ. Редлихъ вполнѣ серьезно обдумывалъ, какъ запрятать Эмиля въ санаторій подъ предлогомъ "душевной болѣзни, опасной для окружающихъ". Вѣдь не представитъ никакой трудности убѣдить врачей, что не можетъ быть нормальнымъ человѣкомъ тотъ, кто, происходя изъ хорошей франкфуртской купеческой семьи, являясь шефомъ большой фирмы, вдругъ начинаетъ утверждать, что много лѣтъ былъ главой неуловимой шайки преступниковъ! Его засадятъ въ сумасшедшій домъ и даже не позаботятся о томъ, чтобы сначала провѣрить столь безсмысленныя утвержденія, особенно, если онъ, совѣтникъ Редлихъ, набросаетъ исторію болѣзни и прошлаго Эмиля. Однако, нельзя терять времени! Отъ Эмиля можно ждать всего. И Редлихъ выбѣжалъ изъ комнаты, чтобы переговорить съ однимъ своимъ пріятелемъ-врачомъ.
   Въ то время, какъ Эмиль поспѣшно переодѣвался, къ дому подъѣхалъ всѣмъ въ городѣ извѣстный и всѣми уважаемый гофратъ Карцъ, маклеръ крупнаго масштаба по строительнымъ дѣламъ, въ своемъ новомъ автомобилѣ марки Майбахъ. Гдѣ бы въ четырехмилліонномъ городѣ ни возводилась оригинальная постройка, къ ней имѣлъ отношеніе Генрихъ Карцъ. Онъ былъ похожъ на негра. Отсутствовалъ только самый существенный признакъ: онъ былъ бѣлокожъ. Но именно этимъ онъ еще больше обращалъ на себя вниманіе, такъ же, какъ бѣлый слонъ. На него смотрѣли и думали: какъ забавно, что онъ не черный! И затѣмъ его представляли себѣ въ видѣ чернаго танцора въ сѣромъ фракѣ и сѣромъ цилиндрѣ въ какомъ-нибудь варьетэ.
   Когда Эмиль вошелъ въ комнату, гофратъ Карцъ уже сидѣлъ, развалившись, въ удобномъ креслѣ и курилъ гаванну. Онъ не всталъ, когда вошелъ Эмиль, а въ упоръ посмотрѣлъ на него и сказалъ:
   -- Здрасте!
   -- Здрасте!-- отвѣтилъ Эмиль и прибавилъ: -- Надѣюсь, я вамъ не помѣшалъ?
   Карцъ, слегка опѣшивъ, поднялся и сказалъ:
   -- Я полагаю, что вамъ извѣстно мое имя.
   Эмиль покачалъ головой и отвѣтилъ:
   -- Нѣтъ!
   -- Хорошо! Ну, такъ вотъ, я гофратъ Карцъ!-- И онъ замолчалъ въ ожиданіи эффекта.
   -- Тотъ самый, чье имя красуется на всѣхъ заборахъ?-- спокойно переспросилъ Эмиль.
   -- Странная характеристика,-- отвѣтилъ Карцъ.-- Да, это я! Однако вы больше ничего обо мнѣ не слышали?
   -- Всякое читаешь иногда въ газетахъ!
   -- Я руководитель одного изъ крупнѣйшихъ концерновъ послѣвоеннаго времени.
   Эмиль улыбнулся.
   -- Почему вы улыбаетесь?-- спросилъ Карцъ.
   -- Я радуюсь.
   -- Чему?
   -- Тому, что вамъ, вѣроятно, хорошо живется.
   -- Ага!
   -- Господи! Откуда вы это знаете?
   {Так в книге. -- bmn.}даммъ {Улица въ западной части Берлина, гдѣ живутъ преимущественно шиберы.}, вилла въ Вандзее {Ближайшая окрестность Берлина, въ 40 минутахъ ѣзды. Прим. перев.}, имѣньице въ Маркѣ, три автомобиля и контора въ городѣ.
   -- Господи! Откуда вы это знаете?
   -- Вы, конечно, значитесь въ спискѣ нашихъ кліентовъ.
   -- Можетъ быть, вы освѣдомлены также и о моихъ дѣлахъ?
   -- Ими, въ лучшемъ случаѣ могъ бы заинтересоваться государственный прокуроръ,-- отвѣтилъ Эмиль, а гофратъ съ облегченіемъ вздохнулъ и сказалъ:
   -- Тогда я спокоенъ!
   -- Вы, вѣроятно, по поводу кражи?
   -- Да! Представьте себѣ, сегодня разгромили всю мою картинную галлерею. Въ ней былъ одинъ Липло Мемми, два Яна Стейна, одинъ Греко, два Пьера Легро, полдюжины Гюбнеровъ и дюжина Коренсовъ, а можетъ быть и наоборотъ, во всякомъ случаѣ -- пятьдесятъ восемь штукъ...
   -- Вы, повидимому, старый коллекціонеръ?
   -- Да, я началъ собирать два года тому назадъ.
   -- Галлерея застрахована?
   -- Очень высоко!
   -- Въ такомъ случаѣ я не далъ бы этому дѣлу хода. Вамъ возвратятъ убытки, вы купите себѣ три дюжины новыхъ картинъ и еще получите даровую рекламу.
   Гофратъ недовѣрчиво посмотрѣлъ на него:
   -- То, что вы говорите, золотые слова! И это дѣйствительно ваше мнѣніе?
   -- Важнѣе ваше мнѣніе. Вѣдь вы явились сюда, чтобы предложить мнѣ какое-то дѣло.
   -- Вы не коммерсантъ, а феноменъ!
   -- У меня своя профессія, также какъ у васъ.
   -- Въ наше время суть не въ профессіи, а въ манерѣ пользоваться ею!
   -- Человѣкъ вашего положенія это понимаетъ.
   -- Да, знаете, бываетъ разное ..
   -- Вашъ случай представляется мнѣ крайне простымъ. Васъ обокрали. Наша задача -- возвращать потерпѣвшимъ украденныя вещи. Я могу васъ успокоить. Онѣ находятся у насъ въ полной сохранности. Приняты мѣры, чтобы ни одна изъ картинъ не попала за границу.
   -- Вы вѣдь сказали,-- нерѣшительно возразилъ гофратъ,-- что я сдѣлалъ бы лучше, не давая хода этому дѣлу...
   -- Я сказалъ это, чтобы испытать васъ.
   -- Вѣдь вы же знали, что я гофратъ...
   -- Именно поэтому! Мнѣ извѣстна также и страховая сумма.
   -- Какимъ образомъ?
   -- Такое предпріятіе, какъ наше, должно быть информировано обо всемъ. Если бы мы приступали къ нашимъ розыскамъ только послѣ кражи, мы не далеко ушли бы. Впрочемъ я не нахожу, что страховая сумма велика для такихъ цѣнныхъ картинъ.
   -- Вы увѣрены, что вернете картины?
   -- Мы или кто-нибудь другой... Въ концѣ концовъ, можетъ быть, и полиціи хоть разъ повезетъ...
   -- Этому надо помѣшать!
   -- Я не понимаю...
   -- В_ы д_о_л_ж_н_ы получить картины въ свои руки.
   -- Я? Почему я?
   -- Ваше общество. И когда мы будемъ ихъ имѣть...
   -- Тогда мы поговоримъ!
   -- ...они должны исчезнуть!
   -- Вы хотите получить страховую премію? Очень сожалѣю! Въ такого рода жульничествахъ мы не участвуемъ! Правда, у насъ есть, свои коммерческіе пріемы, до которыхъ никому дѣла нѣтъ, но въ остальномъ мы вполнѣ солидная фирма.
   -- Я предлагаю вамъ триста тысячъ марокъ!
   -- Постойте!-- вздохнулъ Эмиль.-- Вы воображаете, что мы живемъ до установленія твердой валюты?
   -- Триста тысячъ золотыхъ марокъ!-- повторилъ Кардъ.
   -- А за что же вы мнѣ ихъ предлагаете?-- спросилъ Эмиль, близкій къ обмороку.
   -- За безшумное возвращеніе и такое же безшумное уничтоженіе картинъ.
   -- Меня не такъ легко сбить съ толку,-- сказалъ Эмиль.-- Я побывалъ, не моргнувъ глазомъ, въ передѣлкахъ, гдѣ самые узакаленные преступники теряли голову. Отъ вашего предложенія у меня все перепуталось. Триста тысячъ марокъ! Это позволитъ мнѣ ликвидировать все предпріятіе...
   -- Вамъ не придется больше шевельнуть пальцемъ...
   -- И я заживу порядочнымъ человѣкомъ...
   -- Да, и это! Если вы придаете этому значеніе.
   Эмиль очнулся:
   -- А вы сами не придаете?
   -- Что въ наше время называть порядочностью?-- отвѣтилъ онъ.-- Понятіе стало растяжимымъ.
   -- У кого есть деньги, тому вообще не нужно переступать законы.
   -- Что значитъ, не нужно?-- спросилъ Кардъ.-- Если бы честность являлась потребностью, вы были бы правы. Однако у большинства людей потребность имѣть больше, чѣмъ у другого, сильнѣе потребности быть порядочнымъ человѣкомъ. Отсюда компромиссъ, молчаливо принятый обществомъ, по которому достаточно с_ч_и_т_а_т_ь_с_я порядочнымъ человѣкомъ.
   -- У меня нѣтъ желанія войти въ эти круги!
   -- Мой кругъ -- лучшее общество.
   -- Въ немъ такіе же люди, какъ вы!
   -- Не всѣ, но большинство...
   -- И всѣ другъ друга знаютъ?
   -- Это не имѣетъ значенія. Время отъ времени небольшой скандалъ,-- что жъ, очень мило! Есть даже круги, которые только этимъ и живутъ. Но это опасная штука. Часто скандалъ не ограничивается однимъ первоначальнымъ кругомъ, онъ разрастается, втягиваетъ людей... Къ чему же подвергаться опасности?
   -- Вотъ какъ?-- изумился Эмиль, и не менѣе пораженный гофратъ спросилъ его:
   -- Въ какомъ же кругу вращаетесь вы?
   -- Въ другомъ. Онъ тоже не слишкомъ хорошъ. Въ немъ тоже подвергаешься опасности, но тамъ нѣтъ лжи.
   -- Такого круга нѣтъ, по крайней мѣрѣ -- среди хорошо воспитанныхъ и образованныхъ людей!
   Съ Эмилемъ произошла какая-то перемѣна. Казалось, онъ стряхнулъ съ себя какую-то тяжесть и могъ опять легко дышать. Онъ громко разсмѣялся.
   -- Что съ вами?-- опросилъ гофратъ.
   -- Я вамъ очень благодаренъ. Я радуюсь.
   -- Чему?
   -- Тому, что не принадлежу къ образованнымъ и хорошо воспитаннымъ людямъ.
   -- Но къ какимъ же вы принадлежите?
   -- Къ другимъ! Если бы вы знали, какъ это пріятно, хотя и связано съ опасностью!
   Гофратъ посмотрѣлъ на него со страхомъ:
   -- Вы переутомлены, вамъ нужно отдохнуть.
   -- Иными словами, вы считаете меня сумасшедшимъ!
   -- Нѣтъ. Я только совѣтую вамъ поберечься.
   -- Я смѣю думать, что вы пришли ко мнѣ не для этого.
   -- Съ дѣловой частью вѣдь уже покончено!
   -- Въ какой формѣ?
   На лицѣ гофрата изобразилось сомнѣніе въ степени вмѣняемости Эмиля. По этой-то причинѣ онъ спросилъ:
   -- Можетъ быть, лучше заключить сдѣлку въ письменной формѣ?
   Эмиль положилъ передъ нимъ листъ бумаги и сказалъ:
   -- Пожалуйста!
   Гофратъ Кардъ написалъ:
   "Нижеподписавшійся, главный директоръ Ауфрихтигъ, настоящимъ обязуется прибѣгнуть ко всѣмъ имѣющимся въ его расторженіи средствамъ для разысканія украденныхъ у господина X во время налета картинъ и немедленно по разысканіи всѣ картины уничтожить. За эту работу нижеподписавшійся X. обязуется уплатить главному директору Ауфрихтигу т_р_и_с_т_а т_ы_с_я_ч_ъ марокъ, изъ коихъ вносятся: сто тысячъ при заключеніи договора, слѣдующія сто тысчъ -- въ день исполненія договора, остальныя -- черезъ четыре недѣли послѣ исполненія".
   -- Вотъ!-- сказалъ гофратъ.-- Эту бумагу вы должны подписать. А такъ какъ намъ лучше не довѣрять ея пишущей машинкѣ, то, быть можетъ, вы будете настолько любезны и собственноручно ее перепишите, чтобы у васъ на рукахъ осталась копія?
   -- Очень забавно!-- сказалъ Эмиль, вчитываясь.-- X, вѣроятно, вы.
   -- Это не важно.
   -- Въ такомъ случаѣ вы, конечно, разрѣшите, чтобы и я вмѣсто своего имени поставилъ Y?
   -- Къ сожалѣнію, я не имѣю чести васъ знать.
   -- Такъ же, какъ и я васъ!
   -- Обо мнѣ вы можете навести справки въ любой берлинской справочной конторѣ. Я отвѣчаю за сумму, во сто разъ большую.
   -- А если вы не з_а_х_о_т_и_т_е платить?
   -- Почитайте-ка референціи! Случайно у меня съ собой одна.-- Онъ сунулъ руку въ карманъ и вынулъ какую-то бумажку.-- Отъ кого же она?-- Онъ развернулъ бумагу и прочелъ: -- Правильно, отъ Нордштерна! Интересно узнать, что ты за человѣкъ и какъ о тебѣ думаетъ свѣтъ! Итакъ, что же здѣсь написано: "Гофратъ Кардъ принадлежитъ къ самымъ выдающимся и уважаемымъ..."
   -- Шиберомъ,-- подхватилъ Эмиль.
   Гофратъ подскочилъ:
   -- Какъ вы смѣете!
   -- Я позволяю себѣ говорить правду.
   -- Вы возьмете свое выраженіе обратно,-- кипятился гофратъ.
   -- Нѣтъ!-- отвѣтилъ Эмиль.-- Не возьму и не дамъ вамъ удовлетворенія. Но вы можете не волноваться: никто ничего не слышалъ...
   Гофратъ оглянулся..
   -- Двери закрыты и обиты войлокомъ,-- успокоилъ его Эмиль. Прошу васъ, садитесь, чтобы мы могли закончить наше дѣло.
   Гофратъ сдѣлалъ движеніе, по которому можно было догадаться, что онъ не считаетъ вопроса исчерпаннымъ.
   -- Право, не нужно господинъ гофратъ,-- увѣрилъ его Эмиль.-- Я заранѣе знаю все, что вы хотите сказать.
   Кардъ сѣлъ и указалъ на бумагу:
   -- Желаете вы, чтобы я читалъ дальше?
   -- Къ чему? Вѣдь люди вѣрятъ вамъ больше, чѣмъ мнѣ.
   -- Кто?-- нерѣшительно спросилъ гофратъ.
   -- Нотаріусы. Я могу разсказывать все, что мнѣ угодно, они все-таки останутся при своихъ свѣдѣніяхъ, по которымъ вы -- выдающійся, уважаемый...
   -- Вѣдь, не думаете же вы, надѣюсь, что эти свѣдѣнія исходятъ отъ меня?
   -- Конечно, я это думаю. Долженъ же кто-нибудь надувать этихъ людей!
   -- Надувать?
   -- А такъ какъ заинтересованная сторона -- вы, то всѣ эти свѣдѣнія, хотя бы и косвенно, исходятъ отъ васъ.
   -- Даю вамъ честное слово...
   -- Съ благодарностью его отклоняю.
   -- Вы безпрерывно меня оскорбляете.
   -- Вы ошибаетесь. Я только позволяю себѣ роскошь не лгать.
   -- Но... это... же... не... годится. Я ни въ коемъ случаѣ не могу отъ васъ...
   -- Пока мы съ вами вдвоемъ, я не могу понять, почему нельзя быть откровеннымъ. Итакъ, какъ же съ договоромъ X--Y? Вы согласны?
   -- Отвѣчаете ли вы за свое Y?
   -- Прежде чѣмъ отвѣтить, я долженъ узнать, почему вамъ такъ необходимо уничтожить картины. Они краденыя?
   -- Милостивый государь!-- воскликнулъ гофратъ, вскочивъ.-- Вы, повидимому, не знаете, съ кѣмъ...
   Эмиль съ улыбкой покачалъ головой:
   -- Да сидите же, наконецъ, и радуйтесь, что хоть четверть часа можете не разыгрывать комедіи...
   -- Вы бросаете мнѣ обвиненіе въ кражѣ и требуете, чтобы я при этомъ спокойно сидѣлъ?
   -- Да,-- хладнокровно отвѣтилъ Эмиль.-- Вѣдь я уже сказалъ вамъ, что насъ никто не слышитъ. Итакъ, прошу васъ, сядьте!
   Карцъ, усаживаясь, сказалъ:
   -- Картины, конечно, не краденые.
   -- Что жъ съ ними такое?
   -- Чтобы вы меня поняли...
   -- Я васъ очень хорошо понимаю.
   -- Это случилось въ тысяча девятьсотъ...
   -- Если вы желаете разсказывать сказки, то, пожалуйста, не въ служебное время!
   -- ...во время инфляціи...
   -- Я хочу знать, что съ картинами?
   -- Они -- поддѣльныя!
   Эмиль разинулъ ротъ:
   -- Вы знаете это навѣрное?
   Гофратъ кивнулъ.
   -- И утруждаете насъ!
   Это было не совсѣмъ понятно, для Карца по крайней мѣрѣ, и онъ пропустилъ замѣчаніе мимо ушей.
   -- Если мои картины мнѣ возвратитъ кто-нибудь другой, а не вы...
   -- Жульничество выплыветъ наружу, и васъ арестуютъ за обманъ, послѣ назначенія экспертизы но страховому полису...
   -- Я откажусь отъ страховой преміи. Но буду скомпрометированъ въ обществѣ...
   -- И вы два года поддерживали этотъ обманъ?
   -- Время отъ времени, когда кто-нибудь начиналъ сомнѣваться въ ихъ подлинности, я "уговаривалъ" его -- вы понимаете? Долженъ вамъ сказать, что копіи сдѣланы мастерски.
   -- Знаю, знаю!
   -- Какъ? Вы-то откуда знаете?
   -- Я вѣдь вамъ говорилъ уже, что намъ въ точности извѣстно, гдѣ имѣются цѣнные объекты, могущіе привлечь грабителей. О вашей галлереѣ мы совсѣмъ недавно затребовали отзывъ у одного знатока, который бываетъ у васъ въ домѣ ... У нѣкоего ... да, какъ его? Борн.. Борн.. Бернеръ! Докторъ Петеръ Бернеръ! Онъ обошелся намъ въ триста марокъ.
   -- Да, вамъ, милѣйшій, не повезло. Этотъ человѣкъ не безпристрастенъ. Онъ изъ тѣхъ, кто, благодаря моимъ,-- онъ сдѣлалъ весьма недвусмысленный жестъ,-- горячимъ увѣреніямъ перемѣнилъ фронтъ. Не можете же вы требовать отъ человѣка изъ общества, чтобы онъ сегодня по своему убѣжденію говорилъ: "нѣтъ", завтра, убѣжденный моими доводами: "да", а послѣзавтра, по. вашей просьбѣ, снова "нѣтъ". Въ такомъ случаѣ вамъ пришлось бы предложить ему по крайней мѣрѣ втрое.
   Эмиль взглянулъ на часы и сказалъ:
   -- Итакъ, господинъ гофратъ, сейчасъ половина шестого!-- Онъ закричалъ въ телефонную трубку: -- Транспортное отдѣленіе? Да? Говоритъ правленіе! Сколько у васъ свободныхъ автомобилей? ...Достаточно? Отправляйтесь немедленно на Лертербангофъ. Въ пять сорокъ восемь приходитъ бременскій поѣздъ съ нашими людьми, которые сегодня ночью отобрали у скупщиковъ все похищенное на виллѣ въ Грюневальдѣ.
   Гофратъ, навалившись на столъ, почти вплотную придвинулъ голову къ телефону, желая провѣрить, на самомъ ли дѣлѣ Эмиль съ кѣмъ-то говоритъ, или же мистифицируетъ его. Онъ услышалъ, какъ низкій мужской голосъ отвѣтилъ въ телефонъ: "Такъ точно, господинъ директоръ!" Затѣмъ снова заговорилъ Эмиль:
   -- Пусть автомобили отправятся съ Лертербангофа въ Грюневальдъ, на Херташтрассе -- одинъ, и возвратятъ картины владѣльцу, господину гофрату Карцу.
   -- Вы уже разыскали картины?-- спросилъ гофратъ и опустился въ кресло.
   -- Думаю, что да,-- отвѣтилъ Эмиль, снова снимая трубку: -- Отдѣленіе наружной охраны? Правленіе! Извѣстно ли уже, какія картины отобрали наши люди, которые сегодня ночью преслѣдовали скупщиковъ до Бремена?.. Уже? Сколько? Пятьдесятъ восемь -- одна поврежденная?
   -- Вѣрно!-- сказалъ Карцъ и тонкимъ батистовымъ платкомъ вытеръ потъ, выступавшій у него на лбу.-- Пятьдесятъ восемь, а поврежденная -- это Греко! Картины мои! Слава Богу! Я снова могу дышать! Вы -- геній, господинъ директоръ! А теперь распорядитесь, чтобъ ваши люди не доставляли мнѣ картинъ домой. Помѣстите ихъ въ одной изъ вашихъ кладовыхъ, слѣдите, какъ бы не вспыхнулъ пожаръ -- полотно легко воспламеняется, а если по вашей неосторожности что-нибудь все-таки случится, позаботьтесь о локализаціи огня. Такъ!-- Онъ вытащилъ изъ кармана чековую книжку: А теперь я дамъ вамъ чекъ на триста тысячъ марокъ -- что вы на это скажете?-- Онъ взялъ перо и выписалъ чекъ.-- Легко заработанные деньги -- гонораръ за маленькую неосторожность!
   Онъ протянулъ чекъ Эмилю. Тотъ разсмотрѣлъ его и спросилъ:
   -- А какъ высока была страховая сумма? Цифра вылетѣла у меня изъ головы.
   -- Сумма довольно значительная,-- отвѣтилъ Карцъ.
   -- Я хочу ее знать.
   -- Два милліона триста пятьдесятъ тысячъ марокъ.
   -- Боже милостивый!-- воскликнулъ Эмиль и ухватился за письменный столъ.-- Вы надуваете въ большомъ масштабѣ!
   -- Какія некрасивыя выраженія, но дѣло пожалуй, не совсѣмъ обычное...
   -- Въ такомъ случаѣ чекъ правильный,-- сказалъ Эмиль.
   -- Въ какомъ смыслѣ?
   -- Нашъ уставъ гласитъ: десять процентовъ съ возвращеннаго имущества! Вы передали намъ лишнее, а именно шестьдесятъ пять тысячъ марокъ, если это не случайность...
   -- Это сдѣлано умышленно...
   -- Тогда примите благодарность отъ фирмы и ея сотрудниковъ.
   Онъ нажалъ кнопку. Появилась секретарша, которой онъ сунулъ чекъ со словами:
   -- Передайте, пожалуйста, этотъ чекъ въ бухгалтерію. Двѣсти тридцать пять тысячъ идутъ въ приходъ, а шестьдесятъ пять тысячъ -- въ кассу взаимопомощи служащихъ. Ночныя издержки,-- продолжалъ онъ, обращаясь къ Карцу,-- и обратный транспортъ въ Грюневальдъ мы не считаемъ особо...
   Гоѣфатъ подскочилъ на мѣстѣ:
   -- Вѣдь не всерьезъ же вы намѣрены транспортировать картины...
   -- Ни слова больше объ этомъ пунктѣ!
   -- Въ такомъ случаѣ отдайте чекъ.
   -- Вопросъ ликвидированъ, и я не вижу къ тому основаній.
   -- Это жульничество!-- кричалъ Карцъ.-- Я заявлю въ полицію!
   -- Не утруждайте себя, господинъ гофратъ! Вы находитесь передъ комиссаромъ уголовной полиціи Эмилемъ Ауфрихтигомъ.
   Карцъ ухватился за столъ, чтобы не свалиться со стула.
   -- Что-о-о-о? Вы... коми...? коми...
   -- ...комиссаръ уголовной полиціи!-- подхватилъ Эмиль.-- Вамъ какъ будто несимпатично это должностное лицо?
   -- У... у меня... большія связи...
   -- Поджоги караются каторжными работами.
   -- Я... могу... быть... вамъ... полезенъ, въ вашей карьерѣ:
   -- Подстрекатель наказуется наравнѣ съ преступникомъ...
   -- У меня... бываетъ... министръ...
   -- Неудачная попытка тоже карается ..
   -- У насъ въ концернѣ есть вакансія въ административномъ совѣтѣ.
   -- ...тюрьмой и лишеніемъ гражданскихъ правъ.
   -- Никакой работы и тридцать тысячъ марокъ въ годъ.
   -- Нечего молоть ерунду, лучше убирайтесь-ка подобру по-здорову!
   Гофратъ снова извлекъ свою чековую книжку.
   -- Незаполненный чекъ! -- пробормотавъ онъ и протянулъ Эмилю чековую книжку.-- Возьмите!
   -- Вонъ!-- взревѣлъ Эмиль и раскрылъ дверь.
   Гофратъ схватилъ цилиндръ и, какъ побитая собака, поплелся къ двери.
   -- И чтобы вы больше не смѣли являться ко мнѣ!-- сказалъ Эмиль, когда гофратъ пробирался мимо него. Затѣмъ онъ захлопнулъ за нимъ дверь, пробормотавъ: "Чортъ побери!", и распахнулъ окно.
  

ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
о томъ, какъ Эмиль за дипломатическимъ чаемъ убиваетъ бобра.

   Межъ тѣмъ, какъ гофратъ Карцъ потерпѣлъ пораженіе у Эмиля, баронъ Коппенъ на небольшомъ пріемѣ у министра иностранныхъ дѣлъ добился перваго успѣха на паркетѣ дипломатическаго салона! И произошло это слѣдующимъ образомъ:
   Супруга премьеръ-министра принимала. Кого -- она не знала и сама. Это рѣшалось въ секретаріатѣ министра. Супругъ только сказалъ во время обѣда:
   -- Двадцать человѣкъ къ чаю. Утромъ я даже помнилъ, кто. Но съ тѣхъ поръ у меня было одиннадцать засѣданій, и я забылъ. Значитъ, не важные господа.
   -- Португальцы?-- спросила супруга.
   -- Пожалуй! А быть можетъ и еще кой-кто.
   -- Значитъ, опять сюрпризъ! Когда я смогу принимать пріятныхъ мнѣ людей?
   -- Послѣ выборовъ въ рейхстагъ, если насъ отставятъ.
   -- Кого -- насъ? Ты хочешь сказать -- тебя. Я во всякомъ случаѣ проводила свою роль министерской жены ко всеобщему удовольствію и сохраняла въ моихъ салонахъ духъ высшаго общества, поскольку глупое; снисхожденіе къ этой умной политикѣ не заставляло меня принимать людей, которые залѣзаютъ руками въ сахарницы и рѣжутъ картофель ножомъ.
   -- Въ наши дни иначе нельзя,-- отвѣтилъ министръ.
   -- Зато теперь среди дипломатовъ можно встрѣтить людей, которые, кромѣ имени и рода, обладаютъ еще и умомъ.
   -- Не можетъ бытъ!
   -- Что тебя удивляетъ?
   -- И они не нарушаютъ стиля?
   Министръ сдѣлалъ нѣсколько удивленное лицо и спросилъ:
   -- Развѣ я шокирую кого-нибудь? Развѣ я нарушаю стиль?
   -- Ты -- нѣтъ,-- отвѣтила супруга.
   -- Ты хочешь сказать, что и я... Слушай, это оскорбительно!
   -- Я совсѣмъ не хотѣла тебя обидѣть. Ты -- исключеніе, если не по уму, то по умѣнію приспособляться.
   -- Это большой комплиментъ,-- отвѣтилъ министръ,
   -- Потому что нужно много ума, чтобы въ подходящую минуту представиться глупымъ.
   Въ пять часовъ супруга министра и аппартаменты были готовы къ пріему. Первымъ явился баронъ фонъ-Коппенъ.
   "Ага!-- подумала супруга министра.-- Значитъ, внутреннія дѣла! Персоналъ! Слѣдовательно, можно будетъ не напрягаться. И дневного туалета было бы достаточно!"
   Баронъ отвѣсилъ поклонъ и сказалъ:
   -- Его превосходительство разсчитывалъ на меня... Вѣдь я выросъ въ Россіи.
   -- Ахъ, такъ?-- отвѣтила супруга министра, которая уже давно перестала искать смысла въ томъ, что говорилось за дипломатическимъ чаемъ. Она только произнесла: -- Бѣдная Россія!-- А баронъ замѣтилъ:
   -- Жалко ея, очень жалко!
   Лакей возвѣстилъ рядъ русскихъ фамилій.
   "Ахъ, Боже, Боже!,-- подумала супруга министра.-- Совѣтскіе! Достаточно было прошлогодней парижской модели!"
   Въ салонъ вошли дамы изъ русскаго посольства.
   Она привѣтствовала ихъ по-французски, онѣ отвѣтили по-нѣмецки.
   Супруга министра представала барона:
   -- Баронъ говоритъ по-русски.
   -- Очень пріятно,-- отвѣтила одна изъ дамъ и что-то спросила барона по-русски. Послѣ его отвѣта дама раздраженно отвернулась: -- Я не понимаю по-польски.
   -- Ахъ, баронъ!-- воскликнула супруга министра.-- Мнѣ казалось, вы провели дѣтство въ Россіи?
   -- Въ Варшавѣ,-- отвѣтилъ баронъ.-- Потому-то его превосходительство предполагалъ, что я говорю...
   -- Достаточно!-- отмахнулась супруга министра. Но баронъ считалъ себя обязаннымъ вступиться за своего патрона.
   -- Я вращался только въ польскихъ кругахъ,-- продолжалъ онъ,-- но я не хотѣлъ противорѣчить его превосходительству.
   "Безнадежный болванъ!" -- подумала супруга министра и привѣтствовала супругу министра юстиціи, какъ разъ входившую въ салонъ:
   -- Какъ давно я не имѣла удовольствія...-- при этомъ подумала: "Я вообще могла не одѣваться!"
   Тутъ появилось нѣсколько, дамъ изъ высшей финансовой знати, которыя провели сезонъ въ Лондонѣ и были одѣты въ новѣйшія модели. Это совсѣмъ озадачило супругу министра.
   Она подозвала барона Коплена и поручила ему спросить у министра, не потрудится ли онъ спуститься, потому что она не знаетъ, что ей дѣлать съ такимъ разношерстнымъ обществомъ.
   Министръ позвонилъ внутреннимъ телефономъ секретарю:
   -- Скажите-ка, что за люди сегодня къ чаю у моей жены?
   -- Одну минуту, ваше превосходительство!-- отвѣтилъ секретарь и соединился съ однимъ изъ директоровъ министерства.
   -- Какой характеръ носитъ сегодняшній дипломатическій чай у супруги нашего шефа?
   -- Я долженъ освѣдомиться въ отдѣлахъ.
   -- Это слишкомъ затянется: министръ ждетъ!
   -- Еще минутку, ваше превосходительство!-- бросилъ секретарь ожидавшему у телефона министру.
   У ея превосходительства, супруги министра иностранныхъ дѣлъ, тѣмъ временемъ появилось нѣсколько японскихъ дамъ въ европейскихъ туалетахъ, съ которыми она ужъ совсѣмъ не знала, что начать. Бесѣда велась о ранней осени. Баронъ заявилъ, что листья желтѣютъ, а супруга министра внутреннихъ дѣлъ замѣтила, что у нея въ саду деревья еще совсѣмъ зеленыя.
   -- Они навѣрно въ меньшей степени подвергались дѣйствію солнечныхъ лучей,-- вмѣшался баронъ.
   -- Вы хотите сказать -- въ большей?-- возразила русская дама.
   Завязалась дискуссія о вліяніи солнца на цвѣтеніе и увяданіе деревьевъ.
   "Слава Богу!-- подумала хозяйка.-- Онѣ нашли тему!" -- и ей хотѣлось отправить барона къ чорту, когда онъ притащилъ изъ библіотеки книгу и, прочитавъ изъ какой-то научной статьи нѣсколько строкъ, которыхъ никто не понялъ, положилъ конецъ спору и -- тѣмъ самымъ -- оживленной бесѣдѣ.
   Секретарь какъ разъ докладывалъ своему шефу, министру иностранныхъ дѣнъ:
   -- Дальне-восточный департаментъ организовалъ этотъ чай потому, что японское посольство выразило желаніе познакомиться къ; дамами русскаго представительства, которыя до сихъ поръ держались въ сторонѣ отъ всѣхъ пріемовъ.
   -- Ага! А куда же дѣвался директоръ департамента?
   -- Простите, ваше превосходительство, его забыли пригласить.
   -- Неслыханно! Что же моя жена будетъ дѣлать съ такимъ смѣшаннымъ обществомъ? У него навѣрно имѣлись опредѣленныя темы.
   -- Согласно пожеланіямъ японскаго посла.
   -- Пусть пріѣзжаетъ со службы, какъ есть, въ чемъ попало.
   -- Простите, ваше превосходительство, но онъ уже ушелъ домой.
   -- Тогда звоните ему домой!
   -- Уже звонилъ -- къ сожалѣнію -- безуспѣшно!
   -- О чемъ же эти господа будутъ говорить, если онъ не дастъ темъ? У нихъ нѣтъ никакихъ точекъ соприкосновенія. Я не желаю, чтобы передъ моей женой ставили такія неразрѣшимыя задачи.
   -- Конечно, это очень непріятно. У директора навѣрно была программа...
   -- А теперь изъ нея остались одни антракты! Ужасно! Ступайте наверхъ, помогите моей женѣ. Я не могу уйти, я жду французскаго посла.
   -- Это доставитъ мнѣ только удовольствіе, ваше превосходительство!
   Министръ повѣсилъ трубку и подумалъ:
   "Хотѣлъ бы я взглянуть на выраженіе лица, съ которымъ онъ сказалъ, что это доставитъ ему удовольствіе!"
   Когда секретарь вошелъ въ салонъ, его охватила атмосфера скуки. Вокругъ столовъ сидѣли дамы, любезно улыбаясь, когда взгляды ихъ скрещивались. Между прочимъ русская дама сказала хозяйкѣ дома:
   -- Эти petits-fours превосходны!
   На что супруга министра съ улыбкой отвѣтила:
   -- Я очень рада, что они вамъ нравятся.
   Остальные подумали: "Какъ неумѣстно говорить объ ѣдѣ!"
   Супруга министра внутреннихъ дѣлъ, которая сидѣла за однимъ столомъ съ японскими дамами, замѣтила:
   -- Вамъ понравилась "Мадамъ Беттерфлей" въ государственной оперѣ? Я нахожу, что парижская постановка гораздо лучше.
   -- И тутъ и тамъ,-- отвѣтила японка,-- совершенно ложное представленіе о японской жизни.
   "Какая неловкость!-- подумала хозяйка дома.-- Теперь еще нехватаетъ, чтобы...".-- Она не успѣла додумать мысль, какъ баронъ ляпнулъ:
   -- Тайфунъ!...
   -- Ужасная исторія!-- оборвала его хозяйка и, обращаясь къ японкѣ, сказала: -- Ваша страна, говорятъ, прекрасна! Какъ жаль, что отъ Берлина до Токіо такъ далеко.
   -- Не дальше, чѣмъ отъ Токіо до Берлина,-- отвѣтила маленькая женщина.-- Столько говорятъ о нашей странѣ и не хотятъ приложить никакихъ усилій, чтобы познакомиться съ нею непосредственно.
   Остальныя японки широко раскрыли глаза и съ удивленіемъ смотрѣли на свою соотечественницу. Какъ она рѣшилась быть такой смѣлой и высказать то, что думала!
   -- Два мѣсяца морского пути отъ Генуи до Іокогамы,-- замѣтила другая дама.-- У кого же въ наши дни есть время на такія путешествія?
   -- Тридцать дней черезъ Россію,-- отвѣтила японка,
   -- А черезъ Америку -- еще скорѣе!
   -- Я бы никому не посовѣтовалъ ѣхать черезъ Сибирь,-- сказалъ баронъ.
   -- Почему?-- спросила русская.
   Хозяйка дома бросила барону взглядъ, заставившій его умолкнуть, затѣмъ она сказала:
   -- Судя по всему, что я слышала, путешествіе по Россіи столь же удобно, какъ и безопасно.
   -- Почему же нѣтъ?-- спросила русская.-- Вѣдь не дикари же мы!
   -- Я обязательно,-- заявила супруга министра,-- поѣхала бы черезъ Россію, если бы захотѣла отправиться въ Японію.
   Послѣ небольшой паузы супруга министра внутреннихъ дѣлъ замѣтила:
   -- Надѣюсь, что эта прекрасная осенняя погода удержится.
   -- Какъ будто совсѣмъ весна!
   -- А уже ноябрь!-- послышались реплики.
   -- Зима, говорятъ, будетъ очень холодная.
   -- Вы такъ думаете?
   -- Тогда, наконецъ, будутъ носить мѣха изъ-за морозовъ, а не изъ-за моды!
   -- Бѣдные люди...
   -- ...у кого нѣтъ вовсе мѣховъ!
   -- Есть еще и болѣе бѣдные!
   -- Я слышала объ этомъ.
   -- Какъ это должно быть ужасно!
   -- Особенно въ Россіи,-- вставилъ баронъ.
   -- Почему именно въ Россіи?-- спросила русская.
   -- Потому что тамъ еще холоднѣе.
   -- Тамъ люди къ этому привыкли,-- отрѣзала супруга министра и представила дамамъ секретаря, шепнувъ ему: Удалите барона!
   Дамы снова взялись за чашки.
   -- Да, да!-- сказала русская, а супруга министра отвѣтила:
   -- Вы правы!
   -- Вы здѣсь больше не нужны,-- сказалъ секретарь барону, на что онъ отвѣтилъ въ своемъ испугѣ такъ громко, что одна изъ русскихъ дамъ услышала:
   -- А я какъ разъ хотѣлъ показать свой фокусъ.
   Секретарь съ удивленіемъ посмотрѣлъ на него, а русская дама оглянулась и громко сказала:
   -- Какой фокусъ?
   -- Карточный, отвѣтилъ онъ.
   Все общество пришло въ движеніе.
   -- Ахъ, какъ интересно! Покажите,-- просили дамы, а супруга министра нелицепріятно шепнула:
   -- Только не осрамите насъ!
   Баронъ вытащилъ изъ кармана колоду картъ.
   -- Прелестно!-- воскликнула одна изъ дамъ.-- Вы всегда носите съ собой карты?
   -- Съ сегодняшняго дня,-- отвѣтилъ онъ, подошелъ къ столу, перетасовалъ карты, далъ тремъ дамамъ вытянуть по одной, попросилъ посмотрѣть, запомнить ихъ и затѣмъ передать, не показывая, хозяйкѣ дома на сохраненіе. Потомъ онъ сказалъ:
   -- У меня въ рукахъ всего одна колода въ тридцать двѣ карты. Значитъ, каждая карта повторяется одинъ разъ. А теперь я вамъ скажу, какія карты вы вынули и передали на сохраненіе ея превосходительству.
   Всѣ были глубоко заинтересованы.
   Баронъ подумалъ, или сдѣлалъ видъ, что думаетъ, и сказалъ:
   -- Дама пикъ, девятка трефъ, червонный валетъ!
   -- Невѣрно!-- закричали всѣ три дамы и сказали въ одинъ голосъ: -- Червонный тузъ!
   Но баронъ покачалъ головой, супруга министра подняла руку и показала: пиковая дама, трефовая девятка, червонный валетъ.
   -- Но вѣдь я ясно видѣла червоннаго туза.
   -- Я тоже!
   -- Я могла бы поклясться въ этомъ,-- увѣряла третья, но баронъ отвѣтилъ:
   -- Не думаю, сударыни! Не могутъ же быть три червонныхъ туза въ одной колодѣ.
   Возбужденіе росло.
   Баронъ повторилъ свой фокусъ съ тѣмъ же успѣхомъ.
   Дамы были въ восторгѣ.
   -- Невѣроятно!-- Замѣчательно!-- Страшно интересно!-- Чудесно!-- Какъ весело!
   -- Мой милый баронъ!-- пѣла хозяйка дома.-- Теперь, когда вы такъ блестяще разилекли насъ, откройте же намъ свой секретъ.
   Окрыленный успѣхомъ баронъ, державшійся теперь болѣе увѣренно, отвѣтилъ:
   -- Дипломатъ можетъ обманывать, но долженъ умѣть молчать!
   -- Браво!-- сказали дамы и захлопали въ ладоши. Но ихъ любопытство было слишкомъ велико.
   -- Скажите намъ по крайней мѣрѣ, отъ кого вы узнали этотъ фокусъ,-- попросила одна изъ русскихъ дамъ.
   -- Отъ главнаго директора "Акціонернаго общества по возвращенію украденныхъ вещей".
   -- Объ этомъ обществѣ приходится слышать всякія чудеса.
   -- Этотъ человѣкъ -- геній!-- заявилъ баронъ.
   -- Почему такъ трудно познакомиться съ подобнымъ человѣкомъ?-- сказала русская дама, а супруга министра отвѣтила:
   -- Вѣдь не знаешь, кто онъ такой!
   -- Насколько мнѣ извѣстно, онъ изъ очень хорошей семьи,-- заступился баронъ.
   -- Вотъ видите! Вотъ видите!-- закричали дамы, но баронъ немного умѣрилъ свое восхваленіе и прибавилъ:
   -- Конечно, изъ буржуазной.
   -- Въ наши дни это не составляетъ разницы,-- сказала хозяйка дома.-- Какъ вы считаете, милый баронъ, его можно было бы пригласить?
   -- Конечно!-- отвѣтилъ тотъ. И дамы, которые еще полчаса тому назадъ, словно мимозы, поклевывали свои пти-фуръ -- впрочемъ, видѣли ли вы когда-нибудь клюющихъ мимозъ?-- расшалились, какъ дѣти.
   -- Пригласить, пригласить!-- кричали онѣ.-- Наконецъ-то хоть какое-нибудь приключеніе!-- И, обращаясь къ хозяйкѣ дома: -- Ваше превосходительство, у васъ просто очаровательно!
   Баронъ позвонилъ по телефону.
   -- Я нахожусь у супруги министра иностранныхъ дѣлъ. Всѣ дамы дипломатическаго корпуса ..
   -- Молодыя? Красивыя?
   -- Нѣтъ, но вліятельныя!
   -- Это мнѣ все равно: итакъ, въ чемъ дѣло?
   -- Вашъ карточный фокусъ произвелъ впечатлѣніе взорвавшейся бомбы.
   -- Какъ ваше повышеніе?
   -- Назначеніе совѣтникомъ посольства обезпечено.
   -- Что жъ! Будьте довольны! Или вы сразу хотите стать посломъ?
   -- Дамы желаютъ съ вами познакомиться.
   -- Какъ, со мной?
   -- Я имъ, конечно, сказалъ, что авторъ этого фокуса -- вы.
   -- Вы сошли съ ума? Какъ вы могли? Есть тамъ кто-нибудь изъ полиціи?
   -- Изъ полиціи? Тутъ только дамы изъ высшихъ круговъ дипломатическаго корпуса.
   -- Скажите имъ, что фокусъ вашъ.
   -- Я не украшаюсь чужими перьями!
   -- Вы никогда ничего не добьетесь.
   -- Такъ пріѣзжайте же!
   -- И не подумаю.
   -- Вѣдь вы хотѣли мнѣ помочь! Мнѣ придется разочаровать дамъ, если я имъ скажу, что вы не хотите пріѣхать.
   -- Ну, хорошо! На пять минутъ!
   -- Большое спасибо!
   Волненіе и напряженіе дамъ росло съ каждой минутой. Онѣ говорили теперь только о налетахъ, ночныхъ нападеніяхъ, грабежахъ на улицахъ, обо всѣхъ этихъ ужасахъ, угрожающихъ спокойствію и жизни честныхъ гражданъ, и превозносили директора Ауфрихтига, который охотился за нарушителями порядка, каралъ ихъ и отбиралъ у нихъ добычу.
   -- Благодѣтель рода человѣческаго!
   -- Герой!
   Возбужденіе достигло высшаго предѣла, когда Эмиль, свободно и увѣренно, точно вступая въ кругъ интимныхъ друзей, направился къ дамамъ и поцѣловалъ руку супругѣ министра, въ которой онъ тотчасъ же призналъ хозяйку дома.
   -- Мы тронуты тѣмъ, что вы удѣлили намъ нѣсколько минутъ вашего, навѣрно драгоцѣннаго времени,-- сказала супруга министра.
   -- Ради моего друга, барона, я готовъ и на большія жертвы,-- отвѣтилъ Эмиль, на что русская дама замѣтила:
   -- Значитъ, побыть съ нами -- жертва?
   -- Жертвы -- мои кліенты, у которыхъ я отнимаю это время.
   -- Мы въ восторгѣ отъ карточнаго фокуса, который намъ показалъ баронъ.
   -- Представьте, онъ исходитъ отъ одного опаснаго налетчика, поимку котораго мнѣ довѣрила полиція!
   -- Какъ интересно!
   -- А кто жъ его научилъ?
   -- Онъ самъ додумался. Это, такъ сказать, оружіе, съ которымъ онъ отправляется въ походъ!
   -- Однако вѣдь нуженъ умъ, чтобы выдумать такую вещь.
   -- Конечно!
   -- Такому человѣку незачѣмъ заниматься грабежами. Онъ достоинъ лучшей дѣятельности. При теперешней безработицѣ...
   -- Что же! Тотъ, кто въ состояніи выдумать подобное, навѣрно и вообще не заурядный человѣкъ,-- замѣтила супруга министра.
   -- Онъ стоитъ куда выше средняго уровня!
   -- Вы его знаете?-- спросила русская.
   -- Очень хорошо. Онъ геній-организаторъ. Если бы ему пришло въ голову организовать преступниковъ, у берлинцевъ не было бы больше ни одной спокойной ночи.
   -- Какъ жаль, что его посадятъ въ тюрьму!
   -- Нельзя же оставить преступника на свободѣ,-- замѣтилъ баронъ. Но супруга министра не дала ему договорить:
   -- Почему нельзя?-- спросила она.-- Этотъ человѣкъ навѣрно грабитъ только потому, что не можетъ найти другого примѣненія своимъ способностямъ.
   -- Да, но если бы мнѣ пришлось по какимъ-либо причинамъ отказаться отъ дипломатической карьеры,-- поддержалъ барона секретарь,-- то врядъ ли у меня явилась бы мысль стать грабителемъ.
   -- Мы говоримъ объ исключительно одаренныхъ людяхъ,-- отвѣтилъ Эмиль: -- объ этихъ, ну, какъ бы выразиться?-- упрямыхъ, быть можетъ слишкомъ оригинальныхъ характерахъ, неспособныхъ заниматься профессіей, которая имъ не по душѣ.
   -- И этого человѣка вы хотите поймать и посадить?-- спросила русская.
   -- Не безъ сожалѣнія, можете быть увѣрены,-- отвѣтилъ Эмиль.
   Никто не замѣтилъ, какъ появился самъ господинъ министръ и, чтобы не мѣшать разговору, сѣлъ въ переднемъ салонѣ, откуда могъ слѣдить за бесѣдой.
   -- А въ вашемъ дѣлѣ развѣ нѣтъ примѣненія этому человѣку?-- спросила супруга министра.
   -- Конечно, есть, даже превосходное!
   -- Ну, вотъ!
   -- Ваше превосходительство недооцѣниваетъ полицію. Этотъ человѣкъ не пробылъ бы у меня и двадцати четырехъ часовъ, какъ его уже обнаружили бы сыщики.
   -- А если вы за него вступитесь?
   -- Даже если вашъ супругъ и всѣ министры покроютъ его, буква закона сильнѣе всѣхъ министровъ.
   -- Значитъ, его нельзя назначить на какой-нибудь высокій постъ?
   -- И государство отъ этого въ убыткѣ.
   -- Если бы еще онъ былъ одинъ, но такихъ навѣрно много?
   -- Я самъ знаю полдюжину молодцовъ, которыхъ не проведетъ ни Пуанкарэ ни Ллойдъ-Джорджъ.
   -- Изъ какой же среды происходитъ такой человѣкъ?
   -- Этотъ разыскиваемый Червонный Тузъ былъ стюардомъ на одномъ океанскомъ пароходѣ. Лучшая школа для дипломата! Онъ знаетъ языки, знакомъ съ людьми всѣхъ странъ свѣта и всѣхъ профессій. Передъ нимъ они выказываютъ себя въ своемъ настоящемъ видѣ. Море удивительно вліяетъ на человѣка! Оно пробуждаетъ въ немъ потребность довѣриться кому-нибудь. Равнымъ себѣ люди не открываются изъ принципа. Онъ -- нѣчто среднее между членомъ общества и прислугой. Пассажиру кажется, что онъ не унизитъ себя, если открываетъ ему свою душу. Начинается съ какого-нибудь пожеланія. На океанскомъ пароходѣ нѣтъ ни одного пассажира, у котораго не было бы неудовольствія. У одного -- слишкомъ мала каюта, другому не нравится ея расположеніе, третій не хочетъ верхней койки, четвертый стремится перемѣнитъ мѣсто за столомъ, пятому врачъ назначилъ діэту или онъ ищетъ случая познакомиться съ дамой изъ каюты номеръ девять,-- вотъ рядъ примѣровъ. По всякомъ случаѣ: на каждое желаніе каждаго изъ этихъ пассажировъ откликаюсь я...
   -- Какъ вы?
   -- Я хотѣлъ сказать: старшій стюардъ. Благодаря этому появляется извѣстное довѣріе. Конечно, всегда сохраняется нѣкоторая дистанція, которую большею частью оберегаютъ не пассажиры, а стюардъ. Такой человѣкъ знаетъ людей, его не такъ-то легко провести.
   -- А чѣмъ можетъ онъ стать впослѣдствіи?
   -- Ничѣмъ! Неисчислимые соблазны окружаютъ его. Даже сильный человѣкъ передъ ними подчасъ не устоитъ. Маленькій проступокъ противъ собственности, небольшая оплошность -- и онъ выбитъ изъ колеи: его способности примѣнимы лишь внѣ буржуазнаго общества.
   -- Какъ несправедливо!-- сказала русская дама.-- Вѣдь онъ является лишь жертвой обстоятельствъ.
   А супруга министра замѣтила:
   -- Можно утѣшиться тѣмъ, что онъ исключеніе. Простые люди не придаютъ большого значенія тюрьмѣ. Въ низшихъ кругахъ съ этимъ не считаются, и освобожденные арестанты всегда находятъ работу.
   -- А этотъ не найдетъ!-- продолжалъ Эмиль.-- На заводѣ рабочіе отказываются работать въ одномъ помѣщеніи съ кѣмъ-нибудь, кто хоть разъ сидѣлъ въ тюрьмѣ. Онъ долженъ погибнуть.
   -- Какъ отвратительно!-- сказали дамы.
   -- Кто въ первый разъ "засыпался" и, отбывъ наказаніе, выходитъ на волю, тотъ дѣлаетъ попытки, но ничего не находитъ. А если что-нибудь и найдетъ, то черъз нѣкоторое время его снова прогоняютъ. Ну, что жъ! Онъ опять идетъ грабитъ. И въ слѣдующій разъ, когда онъ снова выходитъ на свободу, онъ ужъ даже не пробуетъ устроиться, какъ порядочный человѣкъ.
   Министръ иностранныхъ дѣлъ вышелъ изъ своего прикрытія. Онъ поздоровался съ дамами, и секретарь представилъ ему главнаго директора Ауфрихтига. Супруга министра разсказала все, что было, и закончила свой докладъ словами:
   -- А директоръ былъ настолько любезенъ, что бросилъ свою работу и уступилъ нашей просьбѣ,-- за что мы ему очень благодарны. Не правда ли, господа?
   Гости оживленнѣй, чѣмъ это принято, поддержали супругу министра.
   -- Я слушалъ васъ съ интересомъ,-- сказалъ министръ, обращаясь къ Эмиліо.-- Всѣ эти недочеты, мнѣ, конечно, хорошо извѣстны. Они существуютъ во всемъ мірѣ. Однако у насъ есть общества, пекущіяся объ отбывшихъ наказаніе.
   -- Да, но ихъ недолюбливаютъ, и бывшіе арестанты видятъ въ нихъ скорѣе назойливость, чѣмъ благодѣяніе.
   -- Въ такомъ случаѣ имъ, значитъ, нельзя помочь.
   -- О, нѣтъ, можно! Надо только дать себѣ трудъ проникнуться ихъ психологіей. Къ человѣку, просидѣвшему три года въ тюрьмѣ, конечно, слѣдуетъ подходить съ другой мѣркой, чѣмъ къ обыкновенному среднему человѣку, находящемуся на свободѣ. Значитъ, и въ обращеніи съ нимъ надо примѣнять другіе принципы. Тотъ, кто сидѣлъ, если даже онъ и, виновенъ, всегда испытываетъ чувство, что съ нимъ поступили несправедливо. Либо наказаніе было слишкомъ строгое, либо судья былъ, пристрастенъ, либо, несмотря на свое преступленіе, онъ не чувствуетъ за собой вины, такъ какъ его принудили обстоятельства, воспитаніе, голодъ, жена, дѣти, нужда, а государство, по его мнѣнію, обязано заботиться о томъ, чтобы тѣ, кто хотятъ работать, имѣли работу. Короче говоря, среди сотни арестованныхъ не найдется и одного, который считалъ бы свое наказаніе справедливымъ. Такой арестантъ носится съ мыслью, что съ нимъ поступили несправедливо. Это въ корнѣ мѣняетъ всего человѣка. Онъ становится озлобленнымъ, упрямымъ, врагомъ государства, врагомъ общества, врагомъ работы -- все это вещи, о которыхъ онъ раньше никогда не думалъ. Что же получается, когда онъ выходитъ на свободу? Къ попечительству онъ, конечно, подходитъ съ глубокимъ недовѣріемъ. Послѣдите когда-нибудь за такимъ выпущеннымъ изъ тюрьмы: онъ шатается по улицамъ; пара заработанныхъ грошей у него въ карманѣ. Куда ему дѣться? Онъ идетъ въ трактиръ, пьетъ, играетъ, ищетъ убѣжища. Деньги быстро таютъ. Размышленія недолги. Выборъ невеликъ. Кражи, грабежи, налеты слѣдуютъ одинъ за другимъ. Его ловятъ. Онъ сидитъ снова...
   -- Это все извѣстно!-- сказалъ министръ.-- Предлагаете ли вы какія-нибудь реформы? Можете ли вы что-нибудь измѣнить?
   -- Улучшить -- могу. Карательный принципъ долженъ быть уничтоженъ.
   -- Но, послушайте! Что, же вы поставите на его мѣсто?
   -- Принципъ труда.
   -- Это лозунгъ!
   -- Нѣтъ, ваше превосходительство! Это -- міросозерцаніе! Налагая наказаніе, вы исключаете человѣка изъ общества, а пріучая къ труду, вы дѣлаете изъ отщепенца -- гражданина. Трудъ не долженъ быть ни наказаніемъ ни насиліемъ, а скорѣе долженъ являться благодѣяніемъ и именно такъ восприниматься этими людьми. Задача государства, то-есть исполнительной власти, состоитъ въ томъ, чтобы пробудить въ арестованныхъ любовь къ труду. Судьба преступниковъ не должна быть вручаема голоднымъ, необразованнымъ и плохо оплачиваемымъ тюремщикамъ! Задача государства -- чрезвычайно благородная. Если завоевать довѣріе преступниковъ, тѣмъ самымъ уже будетъ найденъ путь къ исправленію.
   -- Какъ это вѣрно! -- сказали дамы.
   -- Но исправляйте только тогда, когда у васъ есть возможность п_о_м_о_ч_ь! Иначе вы сдѣлаете этихъ людей еще болѣе несчастными.
   -- Ваша идея очень хороша; -- сказала супруга министра юстиціи.-- Однако предложите конкретныя реформы.
   -- Я охотно составлю записку въ защиту метода, при помощи котораго это исправленіе должно осуществляться.
   -- Сдѣлайте это,-- попросилъ министръ.
   -- Со временемъ!..
   -- А что будетъ съ выпущенными на волю?-- спросилъ министръ.
   -- Пріемъ отбывшихъ наказаніе и желающихъ работать на государственную службу долженъ быть нашей почетной обязанностью. Покончимъ съ заколдованнымъ кругомъ: изъ тюрьмы на улицу, съ улицы въ убѣжище, изъ убѣжища на грабежъ, съ грабежа обратно въ тюрьму. Его необходимо разорвать. Изъ тюрьмы -- въ чистую комнату. Вы понимаете, что значитъ для человѣка, покидающаго тюрьму, если разрѣшенъ первый вопросъ: "Куда?", если его введутъ въ чистую комнату и скажутъ: "Здѣсь ты будешь жить" и поставятъ на столъ цвѣты? Я васъ увѣряю: вся душа переродится въ такомъ человѣкѣ! "Завтра въ семь часовъ утра ты пойдешь на работу, а съ пяти часовъ ты свободенъ!". Такъ легко обращаться съ людьми! Ничего не надо дѣлать, лишь бы по-человѣчески относиться къ нимъ!
   -- Простите, господа,-- сказалъ министръ.-- Вы пришли къ намъ въ гости, а не для того, чтобы слушать докладъ о выпущенныхъ на свободу преступникахъ.
   Дамы горячо запротестовали:
   -- Ахъ, нѣтъ!-- Напротивъ!-- Совсѣмъ наоборотъ!-- Продолжайте, продолжайте!
   Японка поднялась и сказала:
   -- Я съ удовольствіемъ осталась бы еще, чтобы послушать васъ. Но уже половина восьмого.
   -- Половина восьмого!-- заволновались всѣ и поднялись.
   -- Какъ быстро летитъ время за такой волнующей бесѣдой!
   -- Могу ли я попросить васъ посѣтить насъ?-- сказала Эмилю одна изъ дамъ высшей финансовой знати.
   -- И я тоже прошу васъ,-- сказала другая. А русская дама не выпускала руки Эмиля, благодарила за интересный день и говорила:
   -- Я разскажу моему мужу. Это ему будетъ очень интересно. Когда можно васъ ждать?
   Дамы окружили его, а супруга министра протянула барону руку и сказала:
   -- Милый баронъ! Хотъ вы и не говорите по-русски, но все-таки я вамъ очень благодарна. Вашъ другъ -- незамѣнимый членъ общества.
   -- Не только общества,-- отвѣтилъ министръ.-- Онъ долженъ быть въ министерствѣ.
   -- Я думаю, что врядъ ли онъ...-- вставилъ баронъ.
   -- Почему же нѣтъ?-- отвѣтилъ министръ.-- На высокій постъ, конечно!
   -- Не лучше ли, при его умѣньи держать себя въ обществѣ, примѣнить его на дипломатическомъ поприщѣ?-- замѣтила супруга министра.-- Вѣдь въ Брюсселѣ свободно мѣсто посланника...
   -- Да, но это будетъ нѣсколько форсированная карьера,-- отвѣтилъ министръ.
   -- Что ты!-- возразила супруга.-- Въ наши дни!..
   Только теперь дамы отпустили Эмиля и распрощались съ хозяйкой дома. Онѣ снова и снова увѣряли ее, что давно уже такъ пріятно не проводили время. Когда онѣ находились уже въ первой гостиной, смуглая дама изъ финансовой знати еще разъ повернулась къ Эмилю и повторила:
   -- А вы не забудете: своего обѣщанія, вы познакомите меня съ Червоннымъ Тузомъ?
   -- Даю слово!
   -- Какъ вы думаете, когда вы его поймаете?
   -- Ваше нетерпѣніе усилитъ мое рвеніе.
   -- Какъ вы любезны! Вы думаете, я буду разочарована?
   -- Если я не слишкомъ разочаровалъ васъ, то вамъ понравится и Червонный Тузъ...
   -- Развѣ онъ похожъ на васъ?
   -- Говорятъ!
   -- Вы становитесь мнѣ все болѣе и болѣе интереснымъ.
   Эмиль поцѣловалъ руку смуглой дамѣ изъ банковскихъ сферъ.
   Когда онъ спускался по лѣстницѣ, его бѣгомъ догналъ баронъ.
   -- Господинъ директоръ!-- закричалъ онъ, сильно взволнованный.
   Эмиль, который подсознательно всегда былъ готовъ къ какой-нибудь: непріятной неожиданности, остановился и спросилъ:
   -- Что случилось?
   -- Вы обѣщаете взять меня съ собой въ Брюссель?
   -- Что мнѣ дѣлать въ Брюсселѣ?-- спросилъ Эмиль.
   -- Вы будете посломъ.
   У Эмиля задрожали колѣна. Онъ сѣлъ на лѣстницу, бормоча:
   -- Я буду посломъ!..
   Секретарь, слышавшій разговоръ, похлопалъ барона по плечу и сказалъ:
   -- Изъ васъ никогда не выйдетъ дипломатъ!-- Затѣмъ, повернувшись къ Эмилю, онъ успокоилъ его: -- Нагнать на васъ такой страхъ! Это, конечно, была только шутка со стороны министра, но назначеніе въ министерство внутреннихъ дѣлъ на постъ начальника тюремнаго департамента вамъ обезпечено.
   -- Министерство внутреннихъ дѣлъ, тюремный департаментъ...-- повторялъ Эмиль, схватившись за перила, чтобы не упасть.-- Прошу васъ, господа, поддержите меня, а то я полечу съ лѣстницы!
   Они подхватили подъ руки и помогли ему сѣсть въ автомобиль. Затѣмъ они простились съ нимъ. Когда автомобиль завернулъ за уголъ, секретарь сказалъ барону:
   -- Передъ нимъ большая карьера!
   Эмиль же сидѣлъ, откинувшись назадъ въ своемъ автомобилѣ, улыбался и думалъ:
   "Моя семья во Франкфуртѣ на Майнѣ можетъ гордиться мной!".
  

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
въ которой Эмиль знакомится съ кинозвѣздой.

   Не думайте, милые читатели, что тѣ сомнѣнія, которыя сейчасъ возникли у васъ, не родились и у Эмиля, этого нѣкогда симпатичнаго молодого человѣка, обратившагося въ важную персону. "Это непрочный и незаслуженный взлетъ, не опирающійся на достиженія,-- говорилъ онъ себѣ: -- такой взлетъ -- результатъ блеффа. Если бы всѣ эти люди знали, кто я, земля на нѣсколько секундъ перестала бы вертѣться и человѣчество схватилось бы за животики отъ хохота. Но такъ какъ во мнѣ видятъ только молодого человѣка по имени Эмиль, происходящаго изъ почтенной франкфуртской купеческой семьи, то то же самое, что со мной, могло бы ежедневно случаться съ милліонами другихъ молодыхъ людей. Однако съ ними этого не случается! Слѣдовательно, что-то скрытое внутри меня, не проявляясь во внѣ, должно дѣйствовать на окружающій міръ вродѣ внушенія. Это -- безусловно психологически очень интересное явленіе, которое стоило бы разсмотрѣть подробнѣе. Конечно, если бъ было время. У меня его нѣтъ, потому что, когда я вернусь въ свою контору, тамъ навѣрно уже будетъ сидѣть полдюжина кліентовъ и ждать меня. Однако, такъ какъ я отдаю себѣ ясный отчетъ въ своихъ успѣхахъ, то я знаю также, въ какой я опасности. Если въ подсознаніи многихъ дѣйствительно таится нѣчто вродѣ предчувствія, какъ быстро подсознаніе можетъ перейти въ сознаніе, предчувствіе -- въ подозрѣніе, подозрѣніе -- въ увѣренность! Въ этомъ, значитъ, состоитъ успѣхъ, но темпъ опредѣляю я, самъ этого не зная -- его подсказываетъ мнѣ инстинктъ. Инстинктъ говоритъ: чѣмъ выше ты подымаешься, тѣмъ прочнѣе ты стоишь. Если ошибутся полицейскіе, они слѣтятъ; міровая картина отъ этого не измѣнится. Если ошибутся комиссары, возникнетъ маленькій скандалъ, изъ котораго изилекутъ пользу репортеры. Если позволитъ надуть себя президентъ полиціи, придутъ въ движеніе министръ и пресса, разразится публичный скандалъ. Значитъ, эти господа заинтересованы въ томъ, чтобы замять мое дѣло. Но, если въ смѣшномъ положеніи окажется министръ, то будетъ поколебленъ авторитетъ правительства. Развѣ пойдутъ на это ради какого-нибудь грабителя? Грабителей -- сотни тысячъ, а министровъ -- всего дюжина. Нѣтъ и нѣтъ! Предполагаю, конечно, что эти господа разсуждаютъ такъ же логично, какъ и я,-- что еще далеко не доказано. Значитъ, я поступлю правильно, если, подымаясь въ гору, позабочусь о безопасности Червоннаго Туза".
   Съ этимъ рѣшеніемъ онъ вошелъ въ свой кабинетъ, гдѣ его въ большомъ нетерпѣніи уже ждалъ Редлихъ.
   -- Васъ спрашиваетъ дама...
   -- Дама? Вся пріемная полна людей, которые хотятъ поговорить со мной.-- Эмиль снялъ шляпу и пальто.-- Однако, не можетъ же быть, чтобы всѣ эти люди были ограблены?
   -- Отгадай-ка сначала, кто желаетъ поговорить съ тобой.
   -- Въ концѣ концовъ я, пожалуй, поспѣшилъ съ перемѣной профессіи!
   -- Ты, можетъ быть, уже жалѣешь, что сталъ порядочнымъ человѣкомъ?-- сказалъ Редлихъ, и въ его голосѣ послышался легкій упрекъ.
   Эмиль громко расхохотался и отвѣтилъ:
   -- Ты называешь это порядочностью -- вступить въ компанію съ такимъ человѣкомъ, какъ ты, а моихъ старыхъ друзей...-- онъ подумалъ о Паулѣ, но не произнесъ ея имени,-- ...оставить на произволъ судьбы!
   Въ эту минуту въ комнату влетѣла дама. Какое тамъ дама, звѣзда! Знаете ли вы, что такое звѣзда? Женщина между двадцатью пятью и пятьюдесятью годами, открытки съ портретами которой висятъ во всѣхъ писчебумажныхъ магазинахъ, при чемъ ими упивается подрастающая молодежь. Шоферы и портнихи вѣшаютъ эти открытки въ видѣ украшенія на стѣны своихъ комнатъ. У звѣздъ большей частью просвѣтленное лицо и декольтированная грудь. Ихъ туалетный столъ выглядитъ какъ витрина первокласснаго парфюмернаго магазина. Но замѣчательны -- ихъ имена. Ихъ не зовутъ, какъ обыкновенныхъ смертныхъ, Мартой Шульцъ или Эльзой Мейеръ,-- простите, ихъ именно такъ и зовутъ,-- но они называютъ себя Піа де-Гроотъ или Астарта Авалунъ -- сами не зная, что это значитъ. Такого сорта люди рѣдко встрѣчаются въ жизни, гдѣ на нихъ едва ли обращаютъ вниманіе; ихъ видишь въ кино, гдѣ они на экранѣ переживаютъ всевозможныя трагедіи, къ вящшему удовольствію публики -- всегда заканчивающіяся благополучно.
   Какъ я уже сказалъ, въ комнату вошла кино-звѣзда. Маленькая круглая шляпа, сидѣвшая, на головѣ точно приклеенная, тонкое узкое лицо и глаза, казавшіеся двумя огромными кляксами, хрупкая фигурка, подвижныя руки, отсутствіе бедеръ и вихляющая походка. Иногда -- по тонкому расчету -- всего на мгновеніе показывалась стройная ножка. Посѣтительница была закутана въ соболя. Посѣтительница называлась Ассунтой Лу, при чемъ было неизвѣстно, что такое -- Лу: имя или фамилія.
   Женщины, подобныя Ассунтѣ Лу, стараются обратить на себя вниманіе еще до того, какъ слуга берется за ручку двери. При этомъ онѣ говорятъ съ иностраннымъ акцентомъ для того, чтобы подумали, что онѣ находятся въ чуждой обстановкѣ. Ассунта говорила съ сильнымъ русскимъ акцентомъ.
   -- Прочь вы, обезьяна!-- закричала она, взволнованно раскрывая дверь, отстраняя боя и влетая въ комнату: -- Я не привыкла ждать!
   Эмиль, въ противоположность, Редлиху, лицо котораго выражало безграничное восхищеніе, разсердился и сказалъ, указывая на боя, безпомощно торчавшаго у дверей:
   -- Вы знаете, что проникая безъ доклада, вы подводите боя? Это можетъ стоить ему службы.
   -- Ну такъ что жъ!-- отвѣтила Ассунта и обратилась къ бою: -- Если васъ разсчитаютъ, я принимаетъ вамъ на двойное жалованье!
   Эмиль слегка опѣшилъ и сказалъ:
   -- Вотъ какъ!
   -- Васъ это удивляетъ! Вы, кажется, не знаетъ, кто стоитъ передъ вами.
   -- Очень красивая, но черезчуръ бойкая дама!
   -- Превосходно! Красивая и бойкая! И больше ничего? Вамъ ничего не бросается въ глаза?
   -- На васъ необычайно цѣнный соболь.
   -- На мнѣ? Если вамъ интересно, у меня дюжина мѣховыхъ пальто, среди нихъ горностаевое манто, застрахованное въ сто тридцать пять тысячъ золотыхъ марокъ.
   -- Это чрезвычайно меня интересуетъ.
   -- А меня ничуть!-- набросилась она на него.-- Но въ какомъ же мірѣ вы живетъ, если не знаетъ, кто я?-- Она повернулась къ Редлиху, который вертѣлся и пыжился и положительно не зналъ, какъ выразить свое восхищеніе.-- Господи, какъ смѣшно!-- воскликнула она. И вы тоже не знаете, кто я?
   -- Самое прекрасное, самое очаровательное, самое обольстительное созданіе, которое мнѣ за мои...
   -- ...шестьдесятъ пять лѣтъ пришлось встрѣтить,-- подхватила она его слова, а онъ съ жаромъ поправился:
   -- Пятьдесятъ пять, съ вашего разрѣшенія!
   -- Десятью годами больше или меньше въ вашемъ возрастъ безразлично! Все равно -- вы старая развалина.
   Редлихъ заволновался и придвинулся ближе къ ней.
   -- Я-то вижу, что вы развалина,-- разсмѣялась она.-- Вылитый тайный совѣтникъ -- мой знакомый! Да неужто вы меня не узнаете?
   -- Мнѣ кажется...
   Она повернулась къ бою, который все еще, стоялъ въ дверяхъ.
   -- Посрамите своихъ хозяевъ: докажите мнѣ, что вы больше понимаете въ искусствѣ, чѣмъ они.
   Бой нерѣшительно сказалъ:
   -- Вѣдь вы извѣстная кино-звѣзда.
   -- Ассунта Лу!-- воскликнулъ Редлихъ съ облегченіемъ и отвѣсилъ глубокій поклонъ.
   Она приняла это какъ нѣчто должное и обратилась къ Эмилю:
   -- Вамъ не стыдно?
   -- У меня, къ сожалѣнію, нѣтъ времени, чтобы посѣщать кино.
   -- На мой новая фильмъ вы пойдете! Въ мою ложу! Такой красивый мужчина долженъ показываться въ обществѣ. Это и для вашего дѣла будетъ рекламой. Публика заинтересуется, кто сидитъ въ артистической ложѣ, за Ассунтой Лу.
   -- Наше предпріятіе не нуждается въ рекламѣ.
   -- Что? Вамъ не нужна реклама? Вы хотите сказать, что достигли процвѣтанія честными способами?
   -- Не совсѣмъ такъ, намъ везло!
   -- Но, если правильно поставить рекламу, можно сидѣть сложа руки.
   -- Вы, вѣроятно, пришли не для того, чтобы мнѣ это разсказать?
   -- Невоспитанный человѣкъ! Если бы вы мнѣ не нравились, я бы очень разсердилась.
   -- Итакъ, что вамъ угодно?
   -- Прежде всего папироску!
   Эмиль вынулъ свой портсигаръ, но Редлихъ опередилъ его; изогнувшись, онъ стоялъ передъ дивой, съ портсигаромъ въ правой и съ горящей спичкой въ лѣвой рукѣ.
   -- Забавно!-- сказала Ассунта, закуривая.-- И вы, очевидно, родились не въ шелковой пижамѣ...
   -- Въ мое время ихъ не носили...
   -- Знаю. Но мы, русскіе, всегда обращаемъ вниманіе на воспитаніе. Отецъ мой, графъ Ассунта Лудовичъ, любилъ говорить: скотъ останется скотомъ, даже если запереть его въ золотой хлѣвъ.
   -- У васъ прелестная манера, говорить любезности,-- замѣтилъ Эмиль, но Редлихъ за нее вступился:
   -- Женщина, и къ тому же графиня, можетъ себѣ все позволить!
   -- Однако, мнѣ кажется, что намъ пора, наконецъ, перейти къ дѣламъ,-- замѣтилъ Эмиль.
   -- Не желаетъ ли графиня снять шубу?-- спросилъ Редлихъ и сейчасъ же всталъ за ея спиной въ позу лакея, широко разставивъ руки.
   -- Нѣтъ, что вы! Я пріѣхала прямо изъ ателье и не успѣла даже переодѣться.
   -- По васъ этого не видно,-- сказалъ Эмиль.
   -- Есть же еще люди, которымъ нужно объяснять значеніе Ассунты Лу въ современной культурѣ!..-- возразила она.
   -- Итакъ, васъ ограбили,-- сказалъ Эмиль, чтобы сразу перейти къ дѣлу. Ассунта вскочила и сказала:
   -- Вотъ удача! Когда? Пока я была въ ательѣ?
   -- Да нѣтъ же! Я только предполагаю...
   -- Такъ оно и есть!
   -- Ну, вотъ видите!
   -- Мнѣ сказали, что вы спеціалистъ по всѣмъ вопросамъ, относящимся къ грабежамъ.
   -- Пожалуй...
   -- Тогда, значитъ, вы знаете мою коллегу Уллу Улль?
   -- Это та самая дива, которая во время моторныхъ гонокъ упала въ Бодензее?
   -- Вотъ она -- реклама! Позоръ! Всѣ объ этомъ прочли!
   -- Но вѣдь ее спасли?
   -- "Спасли"! Когда я это слышу! Опасность, что здѣсь обвалится потолокъ, реальнѣе, чѣмъ, та, которой она подвергалась.
   -- Ловкая женщина! Но, можетъ, вы снимете палантинъ!
   -- Нѣтъ!-- энергично крикнула Аосунта и еще плотнѣе закуталась.-- Вѣдь я вамъ уже говорила, что пріѣхала прямо изъ ателье и не успѣла переодѣться.
   -- Но вы же въ чемъ-нибудь одѣты!
   -- Кто вамъ это сказалъ? Ничего на мнѣ нѣтъ: я играю Монну Ванну!
   -- Здѣсь очень жарко,-- сказалъ Редлихъ.
   -- А мнѣ ничуть,-- возразила она.
   -- Значитъ, вы пришли по поводу Уллы Улль?-- сказалъ Эмиль.
   -- Вотъ еще! отвѣтила Ассунта.-- Изъ-за нея я не сдѣлаю ни шагу. Но, если вы знаете Уллу Улль, тогда навѣрно вамъ знакомо имя Туки-Таки?
   -- Не та ли это дива, которая изъ-за несчастной любви бросилась подъ поѣздъ?
   -- Конечно!-- воскликнула Ассунта и въ бѣшенствѣ забѣгала по комнатѣ.-- Ей отрѣзало голову и ноги и раздробило позвоночникъ...
   -- Ужасно!-- заохалъ Редлихъ.-- Что же, она, вѣроятно, погибла?
   -- Боже сохрани! Такая еще не то выдержитъ! Въ тотъ же вечеръ она выступала въ одномъ скетчѣ -- голову она держала въ лѣвой рукѣ, а ноги въ правой. Публика совсѣмъ взбѣсилась!
   -- Если вы намѣрены разсказывать намъ о забавныхъ рекламныхъ трюкахъ, мнѣ придется попросить васъ придти въ другое время.
   -- Вы находите ихъ забавными, я же считаю ихъ просто глупыми! Она легла на рельсы, подкупивъ стрѣлочника, чтобы онъ остановилъ поѣздъ.
   -- Какая дрянь!
   -- Я должна сказать, что отъ меня требуютъ слишкомъ многаго. Сначала меня заставили три часа Монной Ванной трястись на кобылѣ въ ателье, а потомъ приходится выслушивать отъ двухъ взрослыхъ людей,; какія знаменитости Улла Улль и Туки-Таки, между тѣмъ какъ Ассунту Лу не знаютъ даже по имени...
   -- Но, уважаемая графиня! Я вѣдь слышалъ о васъ,-- сказалъ Редлихъ, чтобъ успокоить ее.
   -- Не говорите все время "графиня"! Графинь столько же, сколько въ морѣ песчинокъ! А Ассунта Лу -- только одна!
   -- Если я васъ правильно понялъ,-- сказалъ Эмиль,-- вы страдаете отъ рекламъ вашихъ коллегъ?
   -- Мало сказать -- страдаю! Я бѣшусь! Я разрываюсь! Я погибаю!
   Редлихъ, незамѣтно передвинувшій рычагъ центральнаго отопленія, опять приблизился къ дивѣ.
   -- Это отъ жары, графиня! Не пожелаете ли вы все-таки снять шубу...
   -- Поросенокъ!-- воскликнула Ассунта и повернулась къ нему спиной.
   -- Вы, значитъ, должны перещеголять вашихъ коллегъ?-- спросилъ Эмиль.
   -- Слава Богу!-- воскликнула она и облегченно вздохнула.-- Наконецъ-то вы поняли.
   -- Къ сожалѣнію, я долженъ васъ разочаровать,-- отвѣтилъ онъ: -- у насъ не рекламное бюро.
   -- При чемъ тутъ бюро? Я -- красивая женщина, а вы, кажется, галантны...
   -- Можетъ быть, но я слишкомъ занятъ.
   -- Для меня у васъ найдется время. У меня замѣчательная идея.
   -- А именно?
   -- У меня есть жемчужное колье.
   -- Которое должно быть украдено у васъ.
   -- Вы угадали!
   -- Эта идея приходила уже многимъ и до васъ.
   -- Да, мой милый, но съ моимъ колье -- дѣло особенное!
   -- А именно?
   -- Попробуйте угадать?
   -- Неужели оно...
   -- Да! Оно настоящее!
   -- Этого, дѣйствительно, еще не бывало...
   -- Не правда ли?
   -- И вы согласны на рискъ!
   -- Да! Вы удивлены?
   -- И вы намѣтили въ своемъ кругу человѣка, способнаго украсть у васъ ваше колье?
   -- Полдюжины такихъ людей!
   -- И вы увѣрены, что колье будетъ возвращено?
   -- Нѣтъ! Потому-то я къ вамъ и обратилась. Объ этомъ должны позаботиться вы.
   -- Пустякъ! Въ двадцать четыре часа мы отнимемъ у вора колье.
   -- Это мнѣ не подходитъ! Вы не должны этого дѣлать!
   -- Но чего же вы отъ насъ хотите?
   -- Ничего на первыхъ порахъ. Сначала кража должна произвести впечатлѣніе.
   -- Я понимаю. Вы говорите о рекламѣ при помощи прессы?
   -- Вообще о скандалѣ. Подумайте, мужчина влѣзаетъ ночью ко мнѣ въ комнату...
   -- Вы спите при открытомъ окнѣ?-- заволновался Редлихъ.
   -- Въ эту ночь кражи, конечно!
   -- Разрѣшите спросить, какъ высоко ваша спальня?
   -- Въ бель-этажѣ. Съ вашимъ брюшкомъ не взобраться.
   -- Жаль! Но на худой конецъ, можно пройти черезъ дверь...
   -- Какъ? Вы бы согласились?
   -- Сегодня же ночью, если вы пожелаете.
   -- Это, конечно, проще всего,-- отвѣтила Ассунта.-- Вы, я увѣрена, не выпустите жемчуга въ дурныя руки. Но кража до мельчайшихъ подробностей должна быть похожа на настоящую. Полиція относится очень подозрительно къ кино-артисткамъ, она должна найти всю обстановку профессіональной кражи.
   -- Въ этомъ вы можете положиться на насъ,-- сказалъ Редлихъ.-- Мы соорудимъ вамъ кражу со всѣми аттрибутами, съ отпечатками пальцевъ, слѣдами, просмоленной бумагой, забытыми воровскими инструментами и какимъ-нибудь шейнымъ платкомъ, наводящимъ полицію на слѣдъ преступника.
   -- Превосходно! Да, вы оказались полезнымъ человѣкомъ!
   -- Надѣюсь доказать вамъ это сегодняшней ночью.
   -- Это дѣло не для тебя,-- заявилъ Эмиль.
   -- Почему же?-- удивился Редлихъ.
   -- Очень жаль, если ты не дорожишь нашимъ положеніемъ.
   -- Но вѣдь это будетъ продѣлано только для вида,-- вмѣшалась Ассунта Лу.
   -- Никогда нельзя предвидѣть, во что это выльется!
   -- Есть у васъ кто-нибудь другой на примѣтѣ? Я вѣдь не настаиваю именно на немъ.
   -- А я настаиваю!-- отвѣтилъ Редлихъ.-- Это въ моемъ вкусѣ. Я не потерплю, чтобы кто-нибудь посторонній ..
   Эмилю пришла въ голову мысль, которую онъ по различнымъ соображеніямъ не высказалъ вслухъ. Онъ оборвалъ Редлиха на полусловѣ и сказалъ:
   -- Нѣтъ, это не будетъ посторонній.
   -- Ты мнѣ завидуешь! Ты хочешь самъ...
   -- Вы напрасно волнуетесь, господа,-- вмѣшалась Ассунта: -- рѣчь идетъ только о колье, а не обо мнѣ.
   -- Именно потому ни мой компаньонъ ни я не будемъ подвергать себя опасности, а продѣлаетъ это третій, за котораго я ручаюсь.
   -- Превосходно! Во сколько обойдется мнѣ эта операція?
   -- За такой пустякъ мы не возьмемъ ничего.
   -- Но вѣдь тому, кто симулируетъ кражу, придется заплатить?
   -- Онъ сдѣлаетъ это между прочимъ -- больше по долгу чести, чѣмъ по обязанности.
   -- А вдругъ онъ не окажется джентльменомъ? Представьте мое положеніе: я не смогу закричать, иначе проснется прислуга -- и его поймаютъ.
   -- Этотъ человѣкъ васъ не тронетъ.
   -- Я вамъ вѣрю. Однако, теперь мнѣ дѣйствительно жарко...
   Она разстегнула воротникъ и нижнюю пуговицу шубы; Редлихъ очутился возлѣ нея.
   -- Нельзя ли открыть окно?-- попросила Ассунта.
   -- Нѣтъ! Я простужусь на-смерть!-- возразилъ Редлихъ.-- Но, въ благодарность за симуляцію кражи, вы могли бы на минутку скинуть шубу.
   -- Ты никогда не будешь джентльменомъ,-- сказалъ Эмиль и, обращаясь къ Ассунтѣ Лу, спросилъ: -- Какова цѣнность колье?
   -- Триста пятьдесятъ тысячъ марокъ,
   -- Я говорю не о цѣнности, которую вы сообщаете для публичнаго скандала, а о настоящей стоимости?
   -- Около тридцати тысячъ марокъ.
   -- Въ такомъ случаѣ, расходы но возвращенію его составятъ три тысячи марокъ.
   -- Скандалъ того стоитъ!
   -- Значитъ, я могу познакомить васъ съ господиномъ, который сегодня ночью васъ обокрадетъ?
   -- А это необходимо?
   -- Я думаю, что для вашихъ нервовъ будетъ полезнѣе, если; среди ночи передъ вами не окажется совершенно незнакомый человѣкъ.
   -- Вы очень внимательны!
   Эмиль посмотрѣлъ на часы и сказалъ Редлиху:
   -- Насколько мнѣ извѣстно, у тебя въ шесть засѣданіе административнаго совѣта, а уже четверть седьмого.
   -- Вы можете воспользоваться моимъ автомобилемъ,-- сказала Ассунта.
   -- Благодарю васъ!-- отвѣтилъ Редлихъ и попрощался съ Ассунтой Лу.-- Я надѣюсь вскорѣ имѣть удовольствіе повидать васъ и не по дѣлу.
   -- Конечно! Это удовольствіе вы можете имѣть каждый день,-- замѣтила Ассунта.
   -- Вы осчастливили меня!-- воскликнулъ Редлихъ.
   -- Для этого вамъ стоитъ только пойти въ кино. Ужъ гдѣ-нибудь да идетъ фильмъ съ Ассунтой Лу!
   Редлиха передернуло.
   -- Разрѣшите откланяться, графиня!-- сказалъ онъ, цѣлуя ей руку.
   -- Нечего лизаться!-- воскликнула Ассунта и рѣзкимъ движеніемъ отдернула руку.
   Въ дверяхъ Редлихъ еще разъ поклонился и ушелъ.
   Когда онъ вышелъ, Эмиль подошелъ къ Ассунтѣ, взялъ ее за подбородокъ и сказалъ:
   -- Ну-ка, взгляни на меня!
   -- Вы сошли съ ума?
   -- А теперь брось эту ерунду съ русскимъ акцентомъ и говори такъ, какъ тебѣ полагается.
   -- Это наглость!-- воскликнула Ассунта.
   -- Я ручаюсь за Берлинъ! Вѣрно? Можетъ быть, даже Нордъ-Берлинъ {Сѣверная часть Берлина, гдѣ живетъ мѣщанское населеніе.}.
   -- Откуда вы это взяли?
   -- Большинство людей притворяются другими, чѣмъ они есть на самомъ дѣлѣ.
   -- Если бы кто-нибудь подошелъ такъ къ вамъ!?
   -- Я лишь поразился бы его наблюдательности.
   -- Можетъ, вы хотите убѣдить меня, что вы принцъ?..
   -- Во всякомъ случаѣ, я сыграю роль принца лучше, чѣмъ ты -- графиню.
   -- Не смѣйте говорить мнѣ "ты"!
   -- Мнѣ нравится твоя наглость!
   -- Если бы я знала, чего вы отъ меня хотите!
   -- Милое дитя! Вѣдь такое идіотское имя, какъ Ассунта Лу, можетъ выбрать только женщина, которая ни о чемъ не имѣетъ понятія -- даже о нѣмецкой грамматикѣ. А "лизаться" русскія графини не говорятъ. Я думаю, что зовутъ тебя просто Клара Шульце...
   -- Это неправда!
   -- Ну, Фрида Мюллеръ.
   -- Лотта Краузе -- зовутъ меня!-- выпалила Ассунта внѣ себя, послѣ чего Эмиль раскрылъ объятія и съ сіяющимъ видомъ сказалъ:
   -- Ну, вотъ, Лотта! Приди въ мои объятія!
   Ассунта бросилась ему на шею и, всхлипывая, сказала:
   -- За что ты меня такъ мучишь!
   -- Развѣ теперь тебѣ не легче?-- спросилъ онъ.
   -- Да!-- всхлипнула Ассунта.-- Ты мнѣ сразу понравился, и я такъ рада, что нашелся по крайней мѣрѣ хоть одинъ человѣкъ, для котораго я не Ассунта Лу!
   -- Какъ Лотта Краузе, ты нравишься мнѣ гораздо больше.
   -- Вѣчно это притворство! Это ужасно!
   -- Никто такъ не сочувствуетъ тебѣ, какъ я!
   -- Какой ты добрый!
   -- Но какъ пришла тебѣ въ голову эта сумасшедшая исторія о русскомъ графѣ?
   -- Мнѣ внушилъ ее одинъ индійскій фильмъ.
   -- Индійскій? Ассунта -- какъ будто индусская богиня?
   -- Что-то въ этомъ родѣ.
   -- А что означаетъ Лу?
   -- Это ящикъ Пандоры!
   -- Что такое?
   -- Я не знаю. Но, кажется, есть такой романъ, я его не читала; но студентъ, который жилъ у моихъ родителей, сказалъ мнѣ: "Фрейлейнъ Краузе, вы настоящая Лу!" Что онъ хотѣлъ этимъ выразитъ, я не знаю.
   -- Я приблизительно могу себѣ представить. Но какое отношеніе имѣетъ все это къ русскому графу?
   -- А его я придумала сама. Ассунта Краузе -- не годилось, а фамилія вѣдь нужна; я и сдѣлала изъ Лу -- Лудовичъ: это жъ звучитъ по-русски!
   -- Ты находишь?
   -- Ну, можетъ, по-польски.
   -- Или по-берлински. А потомъ ты возвела себя въ графское достоинство?
   -- Да! На моихъ картонкахъ стоитъ: "Ассунта, графиня Лудовичъ", а внизу въ скобкахъ: "Ассунта Лу". Каждый ребенокъ знаетъ, что это значитъ...
   -- Лотта Краузе!
   -- Нѣтъ! Знаменитая кино-звѣзда, которая собирается подписать трехлѣтій контрактъ въ Америку и, чтобы добиться; повышеннаго оклада, нуждается въ скандалѣ...
   -- Хочетъ быть обворованной...
   -- Ты вѣдь хотѣлъ познакомить меня съ воромъ...
   Въ половинѣ восьмого Эмиль взглянулъ на часы и подошелъ къ телефону:
   -- Алло! Это вы? Превосходно! Зайдите, пожалуйста, ко мнѣ.
   -- Онъ опасенъ?-- спросила Лотта Краузе.
   -- Въ какомъ отношеніи?-- удивился Эмиль.
   -- Я спрашиваю, онъ способенъ убить?
   -- Какія глупости!
   Эмиль представилъ вошедшаго господина:
   -- Баронъ фонъ-Коппенъ -- графиня Лудовичъ, кинозвѣзда Ассунта Лу.
   Баронъ подошелъ къ фрейлейнъ Краузе, щелкнулъ каблуками, отвѣсилъ поклонъ и сказалъ:
   -- Какая честь, уважаемая графиня!
   -- Сегодня ночью вамъ предстоитъ еще большая честь -- вы совершите кражу у графини.
   Баронъ опѣшилъ:
   -- Я? Какую кражу?-- заволновался онъ.
   -- Вы оставите своего дядю въ покоѣ и вмѣсто него...-- Онъ повернулся къ фрейлейнъ Краузе и спросилъ: -- Въ которомъ часу вамъ удобнѣе всего, графиня?
   Фрейлейнъ Краузе нѣсколько смутилась:
   -- Я вѣдь не знаю, баронъ, насколько вы свободны этой ночью. Мнѣ было бы всего удобнѣе -- часовъ около двухъ.
   -- И что же, простите, я долженъ буду изъять?
   -- Жемчужное колье, съ туалета графини...
   -- Съ ночного столика,-- поправила фрейлейнъ Краузе, не спуская глазъ съ барона.
   -- Графиня будетъ присутствовать?-- освѣдомился баронъ.
   -- Если вы ничего не имѣете противъ, баронъ, то я буду лежать въ постели, рядомъ съ ночнымъ столикомъ.
   -- Мнѣ это доставитъ только удовольствіе.
   -- И мнѣ тоже. Но вы не обидитесь на меня, если я не приглашу васъ остаться. Въ такомъ положеніи -- вы понимаете сами...
   -- Разумѣется, графиня! А гдѣ -- разрѣшите спросить -- должно это произойти?
   -- Лейбницштрассе одиннадцать, бель-этажъ направо. Но не влѣзьте по ошибкѣ налѣво. Вы можете натолкнуться на непріятную неожиданость -- тамъ живетъ боксеръ съ женой.
   -- Окна высоки?-- спросилъ Эмиль.-- Впрочемъ ты, навѣрное, ловко влѣзешь.
   -- Чтобы попасть въ спальню Ассунты Лу, я готовъ сдѣлаться акробатомъ.
   Эмиль замялся, а графиня сказала угрожающимъ тономъ:
   -- Баронъ! Имѣйте въ виду, что сфера вашихъ дѣйствій ограничена ночнымъ столикомъ.-- Она простилась съ Эмилемъ, потомъ съ барономъ: -- Сегодня ночью, въ два часа!
   -- Простите, графиня, но я врядъ ли успѣю предварительно вамъ завезти свою визитную карточку.
   -- Однако, вамъ не мѣшало бы познакомить барона съ расположеніемъ квартиры,-- посовѣтовалъ Эмиль.
   -- Но вы вѣдь слышали, что баронъ спѣшитъ!
   -- Некуда ему спѣшить,-- замѣтилъ Эмиль и спросилъ барона: -- Куда ты собираешься?
   -- Съ фрейлейнъ Констанціей въ оперу.
   -- Слишкомъ много для одного вечера,-- возразилъ Эмиль.-- Ступай сейчасъ съ графиней; я извинюсь за тебя передъ Констанціей.
   Баронъ распахнулъ дверь и вышелъ съ фрейлейнъ Краузе. Эмиль вернулся къ письменному столу, покачалъ головой и сказалъ:
   -- Мы, отщепенцы, все-таки, лучшіе люди!
  

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
въ которой мы узнаемъ, что стало съ прежними друзьями Эмиля.

   Дорогіе читатели, сопровождающіе Эмиля въ буржуазномъ обществѣ! Я съ удовольствіемъ избавилъ бы васъ отъ экскурсіи на дно человѣческаго бытія. Подъемъ вѣдь всегда отраднѣе паденія, даже если оно и не является результатомъ моральной низости,-- такъ же какъ возвышеніе человѣка не всегда предполагаетъ наличность какихъ-нибудь особенныхъ достоинствъ. Во всякомъ случаѣ, съ обычной мѣркой нельзя подходитъ къ людямъ, опустившимся на дно. Сейчасъ мы увидимъ, почему.
   Когда нашъ другъ Эмиль совершилъ свой, столь рѣшающій для теченія его жизни, налетъ на виллу совѣтника Редлиха, Паулу -- какъ мы припоминаемъ -- съ трудомъ удалось убѣдить покинуть своего друга въ его отчаянномъ положеніи. Если бы зависѣло отъ нея, она бы не тронулась съ мѣста. Но воля Эмиля восторжествовала. Такой человѣкъ не подведетъ, если довѣриться ему слѣпо!
   Такъ думала Паула въ ночь, когда выпрыгнула въ окно и шла съ Антономъ домой.
   Тотъ попробовалъ ее утѣшить:
   -- Эмиль побывалъ и не въ такихъ передѣлкахъ -- и всегда онъ выпутывался. Онъ и на этотъ разъ не увязнетъ!
   Но Паулѣ, хотя она была смѣлой дѣвушкой и не легко падала духомъ, что-то подсказывало: "На этотъ разъ онъ влипнетъ!".
   Они отправились съ коврами къ скупщику на Бейсельштраосе. Скупщикъ-персъ, скрывъ свое восхищеніе при видѣ прекрасныхъ ковровъ, сказалъ:
   -- Не Богъ вѣсть что! Триста марокъ имъ крайняя цѣна! Куча денегъ по нашему времени!
   Антонъ и Паула переглянулись; оба подумали: "Если бы здѣсь былъ Эмиль!"
   -- Шестьсотъ,-- сказалъ Антонъ.
   Персъ расхохотался:
   -- Отчего бы не тысячу?
   -- Они того стоятъ,-- сказала Паула: -- а, можетъ, еще больше!
   -- А во что они обошлись вамъ?-- Персъ указалъ на порванные брюки Антона: -- Въ цѣну старыхъ штановъ!?
   -- Не ваше дѣло,-- буркнулъ Антонъ, а Паула со слезами прибавила:
   -- Они обошлись намъ слишкомъ дорого!
   Персъ поднялъ голову и спросилъ:
   -- Развѣ кто засыпался?
   Паула опустила глаза.
   -- Эмиль, что ли?-- допытывался персъ.
   Паула и Антонъ молчали, а персъ глухо, словно говорилъ о покойникѣ, сказалъ:
   -- И вправду дорогая цѣна!
   Послѣ небольшой паузы заговорилъ Антонъ:
   -- Эмиль выкарабкается!
   Персъ покачалъ головой:
   -- Они его не скоро выпустятъ.
   -- Надо выждать,-- сказалъ Антонъ.
   -- Разъ они схватили Эмиля, то дѣло -- дрянь!-- отвѣтилъ персъ.-- Больше трехсотъ не плачу!
   -- Негодяй!-- крикнулъ Антонъ и швырнулъ ему ковры подъ ноги. Персъ вышелъ за деньгами и передалъ ихъ Антону. Затѣмъ онъ подошелъ вплотную къ Паулѣ и съ вожделѣніемъ посмотрѣлъ на нее:
   -- Если Эмилю будетъ крышка, переходи ко мнѣ!
   -- Гадина!-- крикнула дѣвушка и оттолкнула перса. Антонъ пересчитывалъ деньги.
   -- Сама придешь,-- сказалъ персъ и обнялъ ее.
   Антонъ ударилъ его кулакомъ въ подбородокъ. Персъ растянулся на полу.
   -- Пойдемъ!-- сказалъ Антонъ, беря Паулу за руку. Выйдя на улицу, они прокрались до ближайшаго угла и скрылись въ какой-то подворотнѣ.
   -- Такъ будетъ съ каждымъ, кто тебя тронетъ!-- сказалъ Антонъ.
   -- Спасибо,-- отвѣтила Паула и пожала ему руку.

-----

   Тутъ начинается тернистый путь Паулы. То, что я вамъ разсказываю,-- правдивая исторія безпомощной, но горячей въ любви дѣвушки, а не вымыселъ романиста. Я избавлю васъ отъ ея біографіи, пропущу ея безрадостное дѣтство, умолчу о матери-проституткѣ и отцѣ-сутенерѣ...
   Принято думать, что бѣдныя дѣвушки менѣе стойки, чѣмъ буржуазныя. Какъ это невѣрно! Никто ими не интересуется, семья меньше всего заботится о нихъ. Еще хорошо, если такая дѣвушка пройдетъ школу и чему-нибудь научится. "Зачѣмъ трудиться такой красавицѣ!" -- говорятъ молодые люди. "Навѣрно, воображаетъ, что лучше насъ!" -- издѣваются дѣвушки и смѣются ей вслѣдъ. Паула знала стенографію и писала на машинкѣ. Ей опротивѣла домашняя грязь, и она переселилась въ другой кварталъ. Здѣсь соблазны сталь тоньше и опаснѣе, и искусители болѣе коварны: они лицемѣрятъ, клянутся и обѣщаютъ. Но Паула осталась тверда. Какой-то кельнеръ, бывалый человѣкъ, сталъ ухаживать за ней. Онъ понравился ей. Правда, онъ былъ безработный, изъ-за своей разборчивости. Онъ служилъ въ первоклассныхъ отеляхъ, говорилъ на трехъ языкахъ, а потому былъ требователенъ. "Если хоть разъ себя продешевить,-- говорилъ онъ,-- потомъ уже не получишь хорошаго мѣста". Она ему вѣрила, но требовала законнаго брака. Онъ согласился: ради такой хорошенькой дѣвушки не трудно сходить къ нотаріусу. Когда на другое утро она хотѣла уйти на службу, онъ удерживалъ ее: "Ты сошла съ ума? Моей женѣ нѣтъ надобности работать!" -- "На что же мы будемъ жить, пока ты не найдешь мѣста?". Онъ свелъ ее съ какимъ-то богатымъ другомъ. Она сопротивлялась, начались побои. Ея упорство ослабѣло. Черезъ нѣсколько недѣль онъ послалъ ее на улицу. Она познакомилась съ Эмилемъ. Они почувствовали внутреннюю близость. Кельнеръ не отпускалъ Паулу. Сила оказалась на сторонѣ Эмиля. Попытки Паулы найти работу разбивались объ ея прошлое, когда она говорила о немъ; когда же умалчивала, полицейскіе уличали ее, а хозяева выгоняли. Энергія покидала ее. Она озлобилась и научилась ненавидѣть. Она ненавидѣла богатыхъ, буржуазію, коротко говоря -- всѣхъ виновниковъ своей судьбы. Въ такомъ состояніи она сошлась съ Эмилемъ. Въ обоихъ сохранился остатокъ нравственной силы. Они опускались, конечно, но сознавали это ежеминутно, оправдывая себя борьбой за существованіе. Въ глубинѣ души у нихъ таилась тоска по спокойной жизни. Они понимали безнадежность положенія и одурманивали себя. Однажды Паула сказала:
   -- Иногда мнѣ кажется, что мы все-таки добьемся возможности жить и работать, какъ всѣ.
   -- Ты все еще надѣешься?-- спросилъ Эмиль.
   -- Бываютъ минуты, когда я твердо вѣрю въ будущее.
   -- Хотѣлось бы знать, на какомъ основаніи?
   -- Я скажу, и не смѣйся, Эмиль!
   -- Говори!
   -- Нужно вѣрить въ себя.
   -- Вѣрить?
   -- Да!
   Эмиль не смѣялся. Онъ былъ очень серьезенъ.
   -- Если во что-нибудь вѣрить всѣмъ сердцемъ,-- какъ я вѣрю въ тебя,-- тогда и бояться нечего!
   -- Развѣ ты боишься, Паула?
   -- Иногда. Когда тебя нѣтъ. Я боюсь одиночества -- и покоя.
   -- Мы не должны копаться въ своихъ чувствахъ, Паула, мы всегда должны дѣйствовать. Тогда какъ-нибудь проживемъ!
   -- Въ томъ-то и бѣда, что боишься покоя и все-таки жаждешь его.
   -- Такіе люди, какъ мы, не должны прислушиваться къ себѣ, Паула! Это насъ губитъ!
   Такъ говорили они вечеромъ, а ночью забрались съ Антономъ въ виллу совѣтника Редлиха. Черезъ часъ Эмиль былъ пойманъ, и Паула осталась одна.

* * *

   Въ полицейскомъ объявленіи, появившемся на другой день въ газетахъ, говорилось, что отважному налетчику -- Червонному Тузу -- при появленіи полиціи въ послѣднюю минуту удалось скрыться, выпрыгнувъ изъ окна, но что на слѣдъ его уже напали и что вскорѣ онъ будетъ пойманъ.
   Изъ этого Паула заключила, что Эмиль скрывается отъ преслѣдователей, и первое время не наводила о немъ никакихъ справокъ, чтобы не привлечь къ себѣ вниманія полиціи и не подвергнутъ опасности возлюбленнаго, если въ одинъ прекрасный день онъ станетъ искать у нея убѣжища. Безконечно тянулись для нея дни и ночи. Несмотря на крайнюю бережливость, деньги, на которыя она вела такъ называемое "хозяйство", быстро растаяли. Антонъ предложилъ ей свою поддержку, и, такъ какъ выбора не оставалось, они приняла ее. Но, когда черезъ недѣлю приблизительно онъ сказалъ:
   -- Да брось, наконецъ! Эмиля уже и слѣдъ простылъ,-- она тихо отвѣтила:
   -- Я его жду.
   -- Онъ навѣрно уже за границей.
   -- Я поѣду за нимъ.
   -- Для этого надо знать, куда ѣхать!
   -- Я узнаю.
   -- Хотѣлъ бы я знать, какъ?
   -- Онъ меня вызоветъ, когда придетъ время.
   -- Такъ ты прождешь до сѣдыхъ волосъ.
   -- Не такъ ужъ страшно!
   -- Онъ, должно быть, давно примазался къ пароходу, вѣдь онъ всегда хотѣлъ удрать!
   -- Только со мной!
   -- Сама видишь, какъ онъ тебя бросилъ.
   -- Не натравливай меня на него!
   -- Да я ничего не говорю. Мнѣ его недостаетъ! Эмиль всѣмъ нуженъ. Но такой человѣкъ не прилипаетъ къ стѣнкамъ.
   -- Что ты хочешь сказать?
   -- Всѣ мы присасываемся къ чему-нибудь какъ клопы -- всегда въ однихъ и тѣхъ же домахъ, въ однихъ и тѣхъ же притонахъ, а фараоны знаютъ здѣсь каждое укромное мѣстечко. Какъ будто весь Берлинъ состоитъ изъ двухъ-трехъ улицъ Моабита. Эмиль на морѣ такъ же у себя, какъ мы на Бейсельштрассе. А сидишь ли у него на колѣняхъ ты или какая-нибудь чернявая -- ему безразлично.
   -- И ты еще говоришь, что знаешь Эмиля?
   -- Можетъ, я и ошибаюсь, но не думаю. Если онъ теперь торчитъ на Таити или въ Гонолулу -- онъ давно насъ всѣхъ позабылъ.
   -- Ты и самъ въ это не вѣришь!
   -- Гм... гм...
   -- Тебѣ хочется, чтобъ такъ было?
   Антонъ заколебался:
   -- Пожалуй, я эгоистъ.
   -- Ты по крайней мѣрѣ честенъ!
   -- Со мной, Паула, тебѣ было бы спокойнѣе: никто не посмѣлъ бы подойти къ тебѣ.
   -- Но я не люблю тебя!
   -- Я это знаю.
   -- И никогда не полюблю...
   -- А, можетъ, когда-нибудь и полюбишь?
   -- Я не разлюблю Эмиля, гдѣ бы онъ ни былъ: въ Моабитѣ или на Гонолулу.
   -- А если Эмиль полюбилъ другую?
   -- Если онъ здѣсь, я всегда смогу убѣдиться, что онъ любитъ только меня.
   -- А если онъ уѣхалъ?
   -- Тогда я узнаю про измѣну...
   -- И онъ не узнаетъ...
   -- О чемъ?
   -- Что ты живешь съ другимъ.
   -- Не раздражай меня! Я сказала -- нѣтъ, и довольно!
   -- Вѣдь я тебя не тороплю.
   -- Ни сегодня ни завтра и, вообще, никогда! Я все сказала! Если ты не хочешь, чтобы я ушла, не говори больше объ этомъ.
   -- Хорошо! Я обѣщаю!-- Онъ протянулъ ей руку, которую она приняла.-- Но въ одномъ я долженъ бытъ увѣренъ.
   -- Въ чемъ же?
   -- На Эмиля я согласенъ. Но, если онъ не придетъ и не дастъ о себѣ знать и ты больше не захочешь ждать,-- тогда, если ты рѣшишься взять другого,-- другимъ, Паула, долженъ быть я: обѣщай мнѣ это!
   -- Я не могу обѣщать того, чего никогда не будетъ.
   -- А черезъ три года?
   -- Я буду ждать!
   -- А черезъ пять? Ты все еще будешь ждать?
   -- Да!
   -- Но я не потерплю, чтобы ты закисла и пропала. Ты должна пользоваться жизнью.
   -- Что можетъ дать мнѣ жизнь?
   -- Немногое, но, навѣрно, больше, чѣмъ сейчасъ!
   -- Выбрось все это изъ головы -- на сегодня и на...
   -- Не говори -- навсегда,-- подхватилъ онъ.-- Скажи: если не Эмиль, то ты.
   -- Такъ и быть, обѣщаю!
   -- Смотри, сдержи свое слово!
   -- Но, если ты такъ относишься ко мнѣ -- хотя бы только въ мысляхъ, я не могу больше брать отъ тебя денегъ.
   -- Паула! Неужели ты думаешь, что я ловлю тебя на словѣ?
   -- Конечно, нѣтъ! Но иначе я не могу... и тутъ я ничего не могу подѣлать...-- Антонъ все еще держалъ протянутую руку.-- Если ты берешь съ меня условное обѣщаніе, я отказываюсь...
   Антонъ, увлеченный мыслью, что, если когда-нибудь мѣсто Эмиля, займетъ другой, то этимъ "другимъ" будетъ онъ, не задумывался о тяжелыхъ для Паулы послѣдствіяхъ такого обѣщанія.
   -- По рукамъ!-- сказалъ онъ, весь дрожа.
   -- Согласна,-- протягивая ему руку, отвѣтила она.
   Антонъ заплакалъ какъ ребенокъ.
   Паула знала, что искать Эмиля ночами въ притонахъ и въ разныхъ укромныхъ мѣстахъ не имѣло смысла. Если бы онъ былъ недалеко, то нашелъ бы возможность дать о себѣ вѣсточку. Какая между ними, несмотря на малое разстояніе, разверзлась пропасть,-- она и не подозрѣвала.
   Все изъ одежды и обстановки ея двухъ комнатушекъ, въ чемъ она могла себѣ отказать, она заложила. Этого хватило на нѣсколько дней. О работѣ нечего было и думать. Обострился процессъ въ легкихъ, Антонъ предлагалъ ей деньги, навязывалъ ихъ, потихоньку подбрасывалъ...
   -- Я не могу ихъ принять,-- говорила она.-- Какъ ты самъ не понимаешь, Антонъ?
   -- Почему же?
   -- Ради Эмиля.
   -- Ты же мнѣ ихъ отдашь когда-нибудь!
   -- Откуда я ихъ достану?
   -- Можетъ тебѣ повезетъ!
   Паула, блѣдная какъ смерть, съ глубокой тѣнью подъ глазами, подошла къ нему вплотную и спросила:
   -- Развѣ такъ выглядитъ человѣкъ, которому еще можетъ повезти?
   -- Я не желаю больше хранить твоихъ денегъ,-- сказалъ Антонъ и положилъ передъ ней сто марокъ.
   -- Это что?-- спросила Паула.
   -- Твоя треть -- съ того раза,-- отвѣтилъ онъ и, такъ какъ она все еще, казалось, не понимала, прибавилъ: -- Когда мы съ Эмилемъ въ послѣдній разъ...
   -- Ты обжулилъ Эмиля?
   -- Паула!
   -- Вѣдь ты мнѣ тогда сказалъ, что мы съ Эмилемъ получили половину?
   -- Ни на грошъ меньше.
   -- Понимаю! Я оскорбила тебя подозрѣніемъ. Прости меня.
   -- Возьми эти деньги: они твои. Вы съ Эмилемъ сдѣлали больше, чѣмъ я. Безъ васъ я никогда въ жизни туда бы не забрался.
   -- Это твои счеты съ Эмилемъ. Меня они не касаются.
   -- А когда его нѣтъ?
   -- Тогда подожди -- и сбереги для него деньги.
   -- Но они тебѣ пригодятся!
   -- Твои деньги мнѣ ненужны.
   -- Тогда возьми его деньги! Я знаю, что ты хранишь для него нѣсколько тысячъ.
   -- Взялась сохранить -- и сохраню; это нетрудно!
   -- Эмиль, будь онъ здѣсь, самъ заставилъ бы тебя принять кое-что на прожитіе!
   -- Но его здѣсь нѣтъ.
   -- Ты должна поступать такъ, какъ если бы онъ былъ здѣсь!
   -- А если, какъ ты говоришь, онъ полюбилъ другую и давно насъ забылъ, и въ одинъ прекрасный день, вспомнивъ о своихъ деньгахъ, потребуетъ ихъ обратно,-- что будетъ тогда?
   -- Тогда пусть убирается къ чорту!-- заоралъ Антонъ:-- если онъ такой подлецъ!
   -- Это по-твоему, а не по-моему,-- отвѣтила Паула.-- Денегъ я не трону.
   -- А чѣмъ ты будешь жить?
   Паула опустила голову и тяжело вздохнула.
   -- Ахъ, такъ!-- сказалъ онъ и отвернулся отъ нея.-- Ну, что-жъ!
   Въ дверяхъ онъ остановился:
   -- Ты думаешь, Эмиль будетъ доволенъ?
   -- Я объясню ему все -- и онъ пойметъ.
   -- Значитъ, онъ понятливѣе меня.
   -- Антонъ, я знаю, что ты желаешь мнѣ добра, но измѣнить нельзя ничего.
   -- Я съ этимъ не примирюсь!
   -- Ты ничего не сможешь сдѣлать.
   -- Это мы еще увидимъ!
   Онъ вышелъ.
   Паула все еще думала, что Эмиль не писалъ ей по болѣзни или потому, что находился, въ опасномъ положеніи. Тѣмъ не менѣе она рѣшилась на крайность. Такъ называла она возвращеніе къ ремеслу, къ которому ее нѣкогда принудилъ мужъ. Но прежде она еще разъ обошла, озябшая и съ пустымъ желудкомъ, всѣ больницы, амбулаторіи, ночлежки и пристанища. Дома по вечерамъ она всегда находила бутерброды и цвѣты на столѣ.
   -- Ужъ этотъ мнѣ Антонъ!-- говорила она, поблагодаривъ въ душѣ.
   Намѣреніе выйти на улицу было отброшено.
   Какъ-то утромъ, уходя, она оставила на столѣ записку:
   "Милый Антонъ! Я очень тебѣ благодарна, но все это лишнее! Чемъ это лучше денегъ?

Паула."

   Когда въ этотъ вечеръ она, полумертвая, пришла домой, ѣды на столѣ не оказалось, но на оборотѣ записки было приписано:
   "Какъ хочешь, Паула, но умоляю тебя, не спѣши: завтра я раздобуду тебѣ работу. Я на-чеку.

Антонъ."

   Паула застыла надъ запиской, вчитываясь въ слова: "завтра я раздобуду тебѣ работу".
   Такъ просидѣла она весь вечеръ и ночь; на лѣстницѣ послышались шаги Антона.
   -- Войдите!
   Собравъ послѣднія силы, она поплелась къ дверямъ. Вошелъ Антонъ.
   -- Ну, какъ съ работой?-- умоляюще спросила Паула.
   На лицѣ Антона былъ написанъ печальный отвѣтъ.
   Паула лишилась сознанія. Антонъ снесъ ее внизъ по лѣстницѣ, почти не чувствуя ея тѣла. Онъ отвезъ ее въ таксомоторѣ въ больницу.
   -- Это ваша дочь?
   Антонъ кивнулъ.
   -- Она почти мертва отъ голода. Отчего вы ее не кормите?
   -- Она отказывается отъ пищи.
   -- На что она жаловалась?
   -- Кажется, на легкіе...
   Врачъ нагнулся къ Паулѣ.
   -- Она едва дышитъ, сказалъ онъ.-- Почему вы не пришли раньше?-- Прежде чѣмъ Антонъ успѣлъ отвѣтить, врачъ повернулся къ санитару: -- А есть ли у насъ вообще мѣста?
   Санитаръ отрицательно покачалъ головой.
   -- А кто вы, собственно, такой?
   -- Работаю на постройкѣ,-- солгалъ Антонъ и положилъ на столъ нѣсколько марокъ.
   -- Сначала предъявите свои документы въ контору.
   -- Можетъ, сначала вы займетесь Паулой?
   -- Предоставьте эту заботу намъ,-- набросился на Антона врачъ.-- Вы сами не слишкомъ спѣшили.-- Врачъ снялъ съ Паулы юбку и блузу.-- Кожа да кости!-- Антонъ взглянулъ черезъ плечо на врача и зажмурился.
   -- А! вотъ какъ!-- сказалъ врачъ, указывая на незажившіе рубцы на спинѣ: -- вы еще били ее къ тому же!
   -- Нѣтъ, я не билъ.
   -- А кто же?
   -- Негодяй-мужъ!
   -- Она замужемъ?
   Антонъ, подумавъ, что съ замужней, пожалуй, будутъ лучше обращаться, отвѣтилъ:
   -- Да.
   -- Тогда о томъ, чтобы ее приняли въ больницу, долженъ просить мужъ.
   -- Но вѣдь онъ ее бьетъ!
   -- Это насъ не интересуетъ.
   -- Онъ умеръ!
   -- Если онъ умеръ, то бить ее не можетъ. Сударь, вы кажетесь мнѣ весьма подозрительнымъ.
   -- Раньше былъ; съ тѣхъ поръ прошло много лѣтъ.
   Врачъ указалъ на контору:
   -- Ступайте туда. И совѣтую вамъ не давать ложныхъ свѣдѣній. Мы все провѣримъ, и, если что-нибудь окажется невѣрнымъ, ваша дочь вылетитъ завтра на улицу, а вы попадаете, куда слѣдуетъ!
   Антонъ еще разъ взглянулъ на Паулу и, какъ побитая собака, медленно побрелъ въ контору.

* * *

   Когда на утро онъ явился за справкой въ контору -- справиться о здоровьѣ своей "дочери", его провели въ маленькую комнатушку и незамѣтно заперли ее снаружи. Не прошло и пяти минутъ, какъ вошелъ управляющій конторой съ полицейскимъ чиновникомъ,
   -- Вы намъ дали вчера ложныя свѣдѣнія, хотя старшій врачъ и предупреждалъ васъ.
   -- Только потому, что иначе вы отказали бы въ пріемѣ больной!
   -- Тѣмъ самымъ вы совершили преступленіе, равносильное подлогу.
   -- Я ничего не подписывалъ.
   -- Не валяйте дурака! Мы знаемъ, кто эта дѣвушка.
   -- Что же, она опять на улицѣ?..
   -- Зарабатываетъ для васъ денежки!
   -- Что?.. что?..-- заоралъ Антонъ и съ поднятыми кулаками наступалъ на чиновника.-- Повторите-ка еще разъ!
   Чиновникъ бросился на него, но Антонъ отшвырнулъ его къ стѣнкѣ.
   -- Что вы сказали про эту дѣвушку?
   Чиновникъ боязливо покосился на полицейскаго, который вытащилъ изъ-за пояса резиновую палку, и отвѣтилъ:
   -- Мы знаемъ, что говоримъ!
   -- Собака!-- крикнулъ Антонъ и ударилъ его кулакомъ по лицу. Въ ту же секунду его оглушила резиновая палка полицейскаго. Пока онъ безъ чувствъ лежалъ на полу, полицейскій надѣлъ на него наручники.
   Антонъ очнулся и, не удивившись поручнямъ, поднялся.
   -- Маршъ!-- скомандовалъ полицейскій.
   Антонъ обратился къ чиновнику съ побитымъ глазомъ:
   -- Простите, но я хотѣлъ бы знать, какъ здоровье больной.
   -- Мы ее вышвырнули!-- взревѣлъ чиновникъ.-- Такихъ тварей мы не принимаемъ!-- А когда Антонъ вновь подступилъ къ нему, опустилъ голову, словно быкъ, полицейскій опять оглушилъ его резиной и потащилъ къ дверямъ.
   -- Сволочь!-- выругался ему вслѣдъ чиновникъ.
  

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
въ которой Эмиль едва не падаетъ жертвой § 51.

   Секретарь министра иностранныхъ дѣлъ сейчасъ же послѣ дипломатическаго чая пригласилъ къ себѣ своего друга, бывшаго прокурора Шпикера. Шпикеръ до срока вышелъ въ отставку, ибо предпочиталъ бороться съ преступниками не по долгу службы, а въ видѣ спорта. Какъ чиновникъ, онъ былъ связанъ тысячью всевозможныхъ соображеній и параграфовъ. Во всѣхъ прокуратурахъ міра его уважали, а въ цѣхѣ международныхъ преступниковъ -- боялись. Съ необыкновеннымъ нюхомъ и безстрашіемъ онъ соединялъ желѣзную волю, для которой не существовало ни трудностей, ни опасностей; не считаясь ни съ чѣмъ, онъ грубо шелъ къ цѣли, и жертва доставилась ему живой или мертвой.
   Прокуратура иногда, и послѣ его отставки, въ особо трудныхъ случаяхъ прибѣгала къ его услугамъ, которыя онъ оказывалъ безвозмездно, изъ любви къ своей профессіи, какъ онъ говорилъ, а на самомъ дѣлѣ изъ честолюбія и авантюризма. Любовь къ сенсаціи тоже была ему свойственна! Чѣмъ же иначе можно объяснить, что человѣкъ въ его положеніи назначилъ премію въ двадцать тысячъ марокъ тому, кто сумѣетъ его надуть? Или это было просто коммерческій трюкъ? Во всякомъ случаѣ тиражъ его журнала "Борьба съ Преступностью", въ которомъ онъ объявилъ объ этой преміи, удвоился.
   Когда другъ-секретарь упрекнулъ его, замѣтивъ, что эта шумиха можетъ повредить его престижу, онъ отвѣтилъ:
   -- Мое состояніе позволяетъ мнѣ быть независимымъ. Тѣ, кому мое поведеніе не нравится, могутъ убираться къ чорту. Пока-что, я пользуюсь довѣріемъ властей даже въ большей степени, чѣмъ мнѣ это желательно. Шкапы мои доверху наполнены дѣлами -- все случаи, съ которыми власти не могутъ справиться.
   Секретарь разсказалъ ему о главномъ директорѣ Ауфрихтигѣ и сообщилъ о намѣреніи пригласить его въ министерство.
   Бывшій прокуроръ былъ противъ замѣщенія такого отвѣтственнаго поста чиновникомъ, о которомъ было извѣстно только то, что онъ обладаетъ какими-то особенными способностями и происходитъ изъ хорошей семьи.
   -- Сдалъ ли онъ, по крайней мѣрѣ, какіе-либо экзамены, служилъ ли гдѣ-нибудь чиновникомъ?-- спросилъ прокуроръ.
   -- Не думаю,-- отвѣтилъ секретарь.-- Онъ selfmade man {Англо-американское слово, обозначающее человѣка, обязаннаго своимъ успѣхамъ и положеніемъ исключительно самому себѣ.} какъ и многіе въ наши дни.
   -- Смѣлый опытъ, опрокидывающій всѣ традиціи!
   -- Я не понимаю, почему нельзя привлечь къ государственной работѣ одного изъ талантливыхъ, свободно развившихся людей? Этакъ всѣ они уйдутъ въ промышленность!
   -- Однако не мѣшаетъ хорошенько пощупать его прошлое.
   -- Дамы у министра пришли отъ него въ восторгъ.
   -- Конечно, я не рѣшаюсь спорить со вкусами этихъ дамъ. Это небезопасно!
   -- Онѣ гордятся тѣмъ, что открыли его, и заявляютъ, что не потерпятъ его отсутствія на своихъ дипломатическихъ чаяхъ.
   -- Въ такомъ случаѣ пусть правительство учредитъ новый путь устроителя дипломатическихъ развлеченій.
   -- Вы ошибаетесь, милый другъ. Онъ не шарлатанъ, онъ безусловно серьезный человѣкъ. Кромѣ качествъ, пріятныхъ въ обществѣ, у него есть еще и умъ.
   -- Какъ онъ выглядитъ?
   -- Какъ человѣкъ изъ хорошей дворянской семьи.
   -- Ужъ не фантазеръ ли онъ?
   -- У него бываютъ идеи... Я не скажу, чтобъ онѣ были оригинальны, но темпераментъ, съ которымъ онъ ихъ высказываетъ, увлекателенъ.
   -- Что это за идеи?
   -- Реформа карательной системы и государственная помощь отбывшимъ наказаніе преступникамъ.
   -- Да вѣдь это ужасно! Если во главѣ такого движенія станетъ авторитетный лидеръ, то тюрьмы скоро превратятся въ излюбленныя мѣста развлеченій. Для занятія хорошей должности кандидату придется предъявлять удостовѣренія о многолѣтнемъ пребываніи въ исправительномъ заведеніи.
   -- Вы преувеличиваете.
   -- Нѣтъ! Такая опасность реальна. Вся уголовная система пошатнется отъ такого однобокого человѣколюбія! Если вашъ молодой человѣкъ дѣйствительно талантливъ...
   -- Такъ оно и есть. Онъ доказалъ это своей коммерческой дѣятельностью...
   -- Въ такомъ случаѣ вы должны привлечь его къ государственной службѣ.
   -- Значитъ, все-таки? ..
   -- Ну, да! Околачиваясь на свободѣ, онъ принесетъ намъ немало вреда, Когда онъ поступитъ на службу, явится возможность его обезопасить. Пока-что, въ атмосферѣ вашихъ канцелярій буяны-реформаторы быстро успокаивались. То же случится и съ нимъ. Гдѣ же онъ обрѣтается?
   -- Въ настоящую минуту имъ завладѣла полиція.
   -- Въ качествѣ кого?
   -- Уголовнаго комиссара.
   -- Это невѣроятно! Реформы -- это очень мило! Но нельзя же такъ круто... Изъ уголовнаго комиссара нельзя дѣлать сразу совѣтника! Нужна извѣстная постепенность.
   -- Вспомните Наполеона!
   -- Хорошо! Сдѣлайте вашего Ауфрихтига императоромъ, я согласенъ.
   -- Значитъ, вы находите, что отъ уголовнаго комиссара къ императору ближе, чѣмъ къ совѣтнику?
   -- Во всякомъ случаѣ, это меньше взбудоражитъ чиновничество.
   -- Однако поговоримъ серьезно.
   -- Пожалуйста! Я говорилъ вполнѣ серьезно. Шутку съ Наполеономъ позволилъ себѣ не я. Я согласенъ съ вами, что этого опаснаго человѣка нужно обезвредить назначеніемъ на какой-нибудь отвѣтственный постъ.
   -- Неприлично, чтобы дамъ въ салонѣ министра развлекалъ простой полицейскій комиссаръ.
   -- Однако нельзя же совѣтникамъ министерства навязать какого-то полицейскаго комиссара въ качествѣ начальника?
   -- Давайте, поговоримъ съ нимъ лично.
   -- Это будетъ лучше всего!
   Секретарь позвонилъ къ Эмилю по телефону. Между ними произошелъ слѣдующій разговоръ:
   -- Господинъ директоръ Ауфрихтигъ?
   -- У телефона!
   -- Меня удивляетъ, что вы сидите дома по вечерамъ. Холостякъ, какъ вы...
   -- Работа, господинъ секретарь! Когда днемъ приходится занимать такихъ высокопоставленныхъ дамъ...
   -- Не желаете ли вы выпить со мной стаканчикъ виски? Есть о чемъ -- сами знаете -- поговорить...
   -- Очень сожалѣю, но, право, я не знаю...
   -- Министръ возбудилъ сегодня днемъ вопросъ...
   -- Ахъ, такъ! Вы говорите о...
   -- ...о вашемъ переходѣ въ министерство.
   -- Къ сожалѣнію, я не сумѣю къ вамъ вырваться...
   -- Но почему же?
   -- Сегодня ночью было серьезное ограбленіе!
   -- Какъ... у васъ?..
   -- Конечно, не у меня, но я о немъ слышалъ ..
   -- Стоитъ ли заниматься такимъ вздоромъ?
   -- Иногда даже очень!
   -- Дѣло въ томъ, что мы какъ разъ собираемся отмѣнить ваше назначеніе на постъ уголовнаго комиссара.
   -- Нѣтъ, нѣтъ! вы не должны этого дѣлать.
   -- Эта должность не для васъ, дорогой мой!
   -- Однако она привлекаетъ меня.
   -- Мы предложимъ вамъ нѣчто еще болѣе привлекательное.
   -- Въ такомъ случаѣ я очень заинтересованъ!
   -- Значитъ, я могу васъ ждать?
   -- Черезъ четверть часа.
   Эмиль не успѣлъ еще повѣсить трубку, какъ въ контору незамѣтно вошелъ Редлихъ. За нимъ -- маленькій господинъ съ лысинкой, въ золотыхъ очкахъ и сѣденькой острой бородкой. Въ дверяхъ стояли двое мужчинъ, похожихъ на профессіональныхъ боксеровъ въ штатскомъ. Господинъ съ сѣдой бородкой что-то шепнулъ имъ и захлопнулъ у нихъ подъ носомъ дверь; затѣмъ, указывая на Эмиля, все еще стоявшаго къ нимъ спиной, сдѣлалъ какой-то знакъ Редлиху. Это какъ бы означало, что онъ уступаетъ Редлиху первенство -- честь, которую Редлихъ не сумѣлъ оцѣнить. Онъ боязливо держался позади пожилого господина, который, наконецъ, осторожно направился къ Эмилю, не доходя нѣсколькихъ шаговъ, остановился, откашлялся и произнесъ:
   -- Позвольте мнѣ...
   Эмиль обернулся:
   -- Кто вы? Какъ вы сюда попали?
   Господинъ указалъ на Редлиха, который попятился къ дверямъ.
   -- Меня пригласилъ господинъ совѣтникъ. Присядьте, пожалуйста.
   -- Кому вы предлагаете присѣсть?-- удивился Эмиль. Мнѣ, что ли?
   -- Вѣдь вы же стоите.
   -- Вамъ это мѣшаетъ?
   -- Для нашей бесѣды будетъ удобнѣе, если вы сядете.
   -- А кто же вы такой?
   -- Докторъ Игнацъ Кохъ.
   -- Врачъ по душевнымъ болѣзнямъ?
   -- Вы меня знаете?
   -- И какъ еще! Вѣдь вы тотъ самый человѣколюбивый господинъ, который подъ извѣстнымъ давленіемъ охотно подводить людей подъ параграфъ пятьдесятъ первый.
   -- Только тогда, когда имѣются медицинскія основанія.
   -- Ну, конечно! Большинство людей стоитъ на грани нормальнаго.
   -- Только тамъ, гдѣ эта грань перейдена, вмѣшиваюсь я.
   -- Я буду имѣть васъ въ виду,-- отвѣтилъ Эмиль.-- При такой бурной жизни, какъ моя, легко очутиться въ положеніи, когда пожелаешь... Вы понимаете?
   -- Нѣтъ!
   -- ...не дурно воспользоваться благодѣяніями параграфа пятьдесятъ перваго.
   -- Поэтому-то я и пришелъ.
   -- Послушайте, это превосходная идея! Человѣкъ, разсчитывающій со временемъ распутать свои обстоятельства, объявивъ себя ненормальнымъ, долженъ обратиться къ психіатру заблаговременно, когда дѣла его еще хороши, иначе ему никто потомъ не повѣритъ.
   -- Вы говорите безсвязно.
   -- Не втирайте мнѣ очковъ!
   -- Я только устанавливаю фактъ.
   -- Вѣрно! Вамъ приходится себя въ этомъ убѣждать.
   -- Не пытайтесь меня сбить.
   -- Если это можетъ успокоить вашу совѣсть, я отлично притворюсь сумасшедшимъ.
   -- Вамъ нечего притворяться.
   -- Прежде чѣмъ вы поставите діагнозъ, намъ нужно условиться о гонорарѣ. Я не мелоченъ. Мнѣ необходимо свидѣтельство, освобождающее меня отъ всякой отвѣтственности и въ то же время предохраняющее отъ интернированія въ сумасшедшемъ домѣ.
   -- Въ данномъ случаѣ это едва ли удастся.
   -- Тогда я отказываюсь отъ вашихъ услугъ.
   -- Но я-то не могу отступиться!
   -- Ужъ не хотите ли вы навязать мнѣ свою консультацію?
   -- Я надѣюсь, что мы обойдемся безъ насилія.
   Въ эту минуту Редлихъ распахнулъ дверь, врачъ подалъ знакъ, и спутники его вошли въ комнату.
   Эмиль громко расхохотался:
   -- Это все ты подстроилъ, Куртъ! Такое дурацкое колѣнце могъ выкинуть только ты. Ты, чего добраго, разсказалъ доктору Коху, что я убѣждаю себя, будто я совсѣмъ не Эмиль Ауфрихтигъ изъ Франкфурта-на-Майнѣ, а давно разыскиваемый преступникъ...
   -- Это онъ дѣйствительно мнѣ говорилъ,-- пробормоталъ, растерявшись, врачъ: -- значитъ, вы этого не утверждаете? Значитъ, вы просто шутили? Скверная шутка, долженъ вамъ сказать. Она бросаетъ тѣнц на ваши умственныя способности.
   -- Я бы не сказалъ этого категорически,-- отвѣтилъ Эмиль.
   -- Ни одинъ врачъ въ мірѣ не признаетъ васъ нормальнымъ,-- увѣрялъ докторъ Кохъ.
   -- Пріятно слышать,-- отвѣтилъ Эмиль.-- А если бъ было наоборотъ?
   -- Какъ наоборотъ?
   -- ...если бъ какой-нибудь преступникъ заявилъ, что онъ -- главный директоръ "Бюро по розыску похищенныхъ вещей"?
   -- Конечно, это было бы такимъ же безуміемъ.
   -- Значитъ, я обезпеченъ вдвойнѣ,-- отвѣтилъ Эмиль.
   -- Но зачѣмъ вы разволновали этой нелѣпой шуткой господина Редлиха?
   -- Я хотѣлъ, чтобъ врачъ его успокоилъ; теперь онъ знаетъ, что намъ нечего бояться. Онъ вѣчно всего трусилъ, а больше всего полиціи.
   -- Онъ боится полиціи?
   -- Онъ очень нервный. Ради него мнѣ пришлось принять довольно важный постъ въ уголовномъ розыскѣ. Административная работа меня совсѣмъ не привлекаетъ, но я рѣшилъ, что Редлихъ успокоится, если узнаетъ, что я служу въ полицейскомъ управленіи.
   -- Вы... въ управленіи...-- недоумѣвалъ врачъ.
   -- Съ сегодняшняго дня я -- комиссаръ уголовной полиціи; но очень возможно, что завтра я буду директоромъ "тюремнаго департамента"; въ министерствѣ.
   Врачъ отскочилъ, повернулся къ Редлиху и неувѣренно произнесъ:
   -- Мнѣ кажется, онъ все-таки не въ своемъ умѣ!
   Эмиль пропустилъ это замѣчаніе мимо ушей и продолжалъ:
   -- Я еще не далъ окончательнаго согласія. Но я употреблю все мое вліяніе, чтобы предохранить общество отъ легкомыслія, съ которымъ психіатры объявляютъ сумасшедшими совершенно нормальныхъ людей.
   -- Теперь ужъ, навѣрное, я засажу васъ!-- возмутился врачъ и хотѣлъ-было подать знакъ своимъ помощникамъ, чтобы они схватили Эмиля, но ему помѣшалъ телефонный звонокъ.
   Эмиль подошелъ къ телефону:
   -- Кто говоритъ? А, отлично! Одну минуту, господинъ секретарь!-- Затѣмъ онъ повернулся къ врачу и передалъ ему трубку: -- Пожалуйста, докторъ, скажите секретарю министра, что, къ сожалѣнію, я не могу принять его приглашеніе, такъ какъ вы рѣшили немедленно отправить меня въ сумасшедшій домъ.
   Врачъ растерялся, машинально взялъ телефонную трубку и услышалъ голосъ секретаря:
   -- Гдѣ вы пропадаете? Мы васъ ждемъ. Министръ на васъ разсчитываетъ...
   Трубка выпала изъ рукъ врача. Эмиль- подхватилъ ее и крикнулъ:
   -- Ѣду немедленно!-- Затѣмъ онъ кивнулъ врачу и Редлиху: -- До свиданья, господа! А вы, докторъ, когда-нибудь мнѣ понадобитесь!-- И быстро вышелъ изъ комнаты.
  

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
въ которой Эмиль сталкивается съ бывшимъ прокуроромъ.

   Совѣщаніе въ министерствѣ длилось всего, нѣсколько минутъ.
   Секретарь министра представилъ Эмиля старому криминалисту. Когда онъ произнесъ: "Бывшій прокуроръ Шпикеръ!", Эмиль замѣтно вздрогнулъ, а Шпикеръ, отъ котораго это не ускользнуло, подумалъ: "Какой нервный человѣкъ!"
   Эмиль поклонился:
   -- Я имѣю удовольствіе говорить съ извѣстнымъ... -- но быстро поправился: -- я хочу сказать, знаменитымъ прокуроромъ Шпикеромъ?
   -- Именно,-- отвѣтилъ бывшій прокуроръ и съ улыбкой прибавилъ: -- Пока вы не стоите передо мной въ качествѣ обвиняемаго, вамъ нечего бояться.
   А секретарь министра подхватилъ:
   -- Въ частной жизни господинъ прокуроръ довольно мягокъ!
   -- Вы сталкиваетесь съ преступниками?-- спросилъ бывшій прокуроръ.
   Вопросъ попалъ въ цѣль: Эмиль снова вздрогнулъ, и прокуроръ сказалъ:
   -- Какъ видно, нѣтъ. Вѣдь вы дрожите уже при одномъ упоминаніи о нихъ.
   -- Васъ рисуютъ такимъ свирѣпымъ.. вя вя вя рвя.
   -- Значитъ, вы дрожите предо мной?
   -- Да нѣтъ же! Съ какой стати!
   Эмилю явно измѣняла обычная увѣренность и выдержка.
   -- Вѣдь вы, кажется, назначили довольно высокую премію тому, кто сумѣетъ васъ надуть?
   -- Не хотѣлось ли бы и вамъ принять участіе въ этомъ соревнованіи?-- спросилъ бывшій прокуроръ.-- Мнѣ говорили о васъ, какъ объ исключительно дѣльномъ и,-- простите, въ моихъ глазахъ это комплиментъ,-- коварномъ человѣкѣ. Двадцать тысячъ марокъ въ наши дни -- не пустякъ!
   Эмиль снова овладѣлъ собой.
   -- Деньги меня не прельщаютъ. Вообще, у меня нѣтъ времени для шутокъ.
   -- Это звучитъ презрительно,-- замѣтилъ бывшій прокуроръ.
   -- Если хоть половина того, что о васъ разсказываютъ, правда....-- вспылилъ Эмиль, но прокуроръ перебилъ его: -- Что тогда?
   Эмиль опомнился, обозвалъ себя мысленно болваномъ и закончилъ:
   -- Тогда вы несравненно коварнѣе меня.
   -- Тѣмъ болѣе васъ долженъ былъ бы прельстить нашъ матчъ!
   -- Я вѣдь ужъ сказалъ...
   -- Я удваиваю премію.
   -- Для этого меня сюда привели?-- спросилъ Эмиль секретаря.
   -- Конечно, нѣтъ,-- отвѣтилъ тотъ.-- Я понимаю ваше недоумѣніе...
   -- Я давно уже ничему не удивляюсь.
   -- Рѣчь идетъ о намѣреніи его превосходительства господина министра, высказанномъ имъ сегодня днемъ. Самъ по себѣ, конечно, случай необычайный. Уже одно то, что частный человѣкъ, вдругъ назначается уголовнымъ комиссаромъ, выпадаетъ изъ всей нашей практики. Но, когда уголовный комиссаръ безъ какихъ бы то ни было переходовъ назначается совѣтникомъ министерства, это уже граничитъ съ переворотомъ!
   -- Я не стремлюсь къ карьерѣ.
   -- Я это знаю и далекъ отъ того, чтобы попрекать васъ тщеславіемъ. Наоборотъ, я считаю, что вы приносите жертву, отказываясь отъ руководства доходнымъ предпріятіемъ.
   -- Я замѣчаю, что вы собрали обо мнѣ самыя точныя свѣдѣнія.
   -- Репутація вашей семьи служитъ мнѣ достаточной гарантіей.
   -- Бываютъ исключенія -- даже въ лучшихъ семьяхъ...
   -- Къ которымъ вы не принадлежите!
   -- Это звучитъ не слишкомъ лестно для моей родни.
   -- Я хотѣлъ этимъ подчеркнуть ваши исключительныя личныя качества. Впрочемъ, я опираюсь на мнѣніе вашихъ родственниковъ...
   -- Откуда вы ихъ знаете?
   -- Я позволилъ себѣ завязать сношенія..
   -- Съ кѣмъ? За такое короткое время?
   -- Съ одной вашей берлинской родственницей.
   -- Неужели съ теткой Амаліей?
   -- Именно эта дама разсказала мнѣ о васъ все.
   -- И вы увѣрены, что она ничего отъ васъ не скрыла?
   -- Безусловно. Трудности, побѣжденныя вами, не въ примѣръ остальнымъ членамъ вашей многочисленной семьи, говорятъ въ вашу пользу.
   -- Согласенъ, мнѣ пришлось не легко!
   -- Во всякомъ случаѣ, для человѣка съ такимъ блестящимъ прошлымъ можно сдѣлать исключеніе но службѣ.
   -- Лестный отзывъ о моемъ прошломъ въ устахъ такого компетентнаго человѣка, какъ вы, мнѣ особенно пріятенъ.
   "Какой фразеръ!" -- подумалъ бывшій прокуроръ.
   -- Однако,-- продолжалъ Эмиль,-- въ прошломъ моемъ есть вещи, о которыхъ тетя Амалія или не знаетъ, или нарочно умолчала,
   -- Навѣрно ничего особеннаго: какія-нибудь женскія исторіи!
   -- Съ этого началось.
   -- Человѣкъ, какъ вы, изъѣздившій полсвѣта, конечно пережилъ больше, чѣмъ другіе. Это-то и поднимаетъ васъ надъ среднимъ чиновничьимъ уровнемъ.
   -- Не всѣ мои приключенія были вполнѣ невинными.
   -- Но, благодаря имъ, вы пріобрѣли опытность!
   -- Правильно!
   -- Вы же никого не убивали!-- пошутилъ бывшій прокуроръ.
   -- Но почти во всѣхъ прочихъ грѣхахъ я повиненъ.
   -- Значитъ, можно разсчитывать на ваше согласіе?
   -- Президентъ полиціи меня не отпуститъ.
   -- Какое это имѣетъ значеніе? Мы просто распорядимся. Весь вопросъ будетъ улаженъ простымъ телефоннымъ разговоромъ.
   -- Для меня нѣтъ. Сначала я долженъ выполнить одно заданіе, надъ которымъ напрасно бьются наши слѣдователи...
   -- А въ чемъ оно заключается?-- спросилъ секретарь министра.
   -- Оно касается "шнифера" -- Червоннаго Туза.
   -- Чертовскій молодчикъ!-- сказалъ бывшій прокуроръ, а секретарь министра замѣтилъ:
   -- Да развѣ это дѣло для такого человѣка, какъ вы? Не станете же вы тратить на это время!
   -- Этотъ человѣкъ меня интересуетъ.
   -- Кто? Квартирный воръ?
   -- Я васъ понимаю,-- сказалъ бывшій прокуроръ.-- Меня онъ тоже интересуетъ.
   Эмиль рѣзко повернулся къ нему и спросилъ:
   -- Почему же васъ? Вѣдь, насколько мнѣ извѣстно, вы не состоите больше на службѣ?
   -- Что не мѣшаетъ, однако, властямъ и теперь еще прибѣгать къ моей помощи въ особенно трудныхъ случаяхъ.
   -- И въ дѣлѣ Червоннаго Туза...
   -- И въ этомъ дѣлѣ.
   -- Разрѣшите узнать результаты?
   -- Я пока изучаю его дѣло. Парень мнѣ нравится.
   -- Очень радъ!
   -- Чему же вы рады?
   -- Тому, что вы облегчите мою задачу.
   -- Вѣдь вы только-что сказали, что дѣло Туза у васъ. Мнѣ выдали на руки лишь иностранные протоколы. Вѣроятно потому, что я владѣю языками.
   -- Я тоже. Могу васъ попросить передать мнѣ и эти протоколы?
   -- Не отнимайте у меня дѣла о симпатичномъ молодчикѣ!
   -- Условіемъ принятія новой должности я поставилъ, чтобы дѣло Червоннаго Туза было поручено исключительно мнѣ.
   -- Это для васъ не работа,-- вмѣшался секретарь министра, но Эмиль рѣзко возразилъ:
   -- Поскольку господинъ прокуроръ не считаетъ себя достаточно компетентнымъ...
   -- Для обращенія съ преступниками нуженъ опытъ, которымъ я за свою болѣе чѣмъ двадцатилѣтнюю практику въ достаточной мѣрѣ запасся,-- сказалъ прокуроръ.-- Въ данномъ случаѣ звѣрь крупный, а мелкоту можно предоставить низшимъ уголовнымъ агентамъ...
   -- Всегда ли они нащупываютъ вѣрный методъ?-- спросилъ Эмиль.
   -- Почти всегда,-- успокоилъ его прокуроръ.-- Для отбросовъ общества резиновая плетка все еще самое испытанное средство вразумленія.
   -- Сначала поймайте звѣря!
   -- Господинъ Ауфрихтигъ правъ,-- замѣтилъ секретарь министра.-- Но жаль растрачивать его способности на ловлю преступниковъ!. Для этого существуютъ полицейскія собаки и сыщики.
   -- Я предлагаю компромиссъ,-- отвѣтилъ Эмиль.-- Позвольте мнѣ сначала справиться съ моей задачей -- во-первыхъ, потому, что господинъ: прокуроръ пробудилъ во мнѣ интересъ къ Червонному Тузу, а во-вторыхъ -- изъ уваженія къ президенту полиціи, который и обратилъ на меня ваше вниманіе. Мнѣ не хочется его подводить.-- Про себя Эмиль подумалъ: "Кто знаетъ; при какихъ еще обстоятельствахъ я съ нимъ столкнусь".
   -- Принявъ наше предложеніе, вы выйдете изъ прямого подчиненія полицейскому президенту. На гражданской службѣ полицейская субординація необязательна,-- возразилъ секретарь министра.
   -- Вы забываете, что я е_щ_е не чиновникъ.
   -- Можно узнать, какой срокъ вамъ потребуется для этого дѣла?-- освѣдомился секретарь министра.
   -- На это я отвѣчу, когда у меня сосредоточатся всѣ матеріалы, въ томъ числѣ и ваши.
   -- Давайте лучше работать вмѣстѣ. Мой опытъ будетъ вамъ весьма полезенъ.
   -- Я предпочелъ бы обойтись безъ помощи.
   -- Вѣдь для васъ это дѣло отнюдь не является пробнымъ камнемъ.
   -- Для меня -- оно спортъ!
   -- Я не признаю такого отношенія къ службѣ,-- замѣтилъ секретарь министра.
   -- А я его понимаю,-- возразилъ прокуроръ и обратился къ Эмилю: -- Итакъ, будемъ дѣйствовать независимо, каждый за свой страхъ и рискъ. Это можетъ получиться довольно забавно. Вашъ козырь -- цѣнные, наводящіе матеріалы, а у меня -- мой опытъ. Наши шансы, слѣдовательно, одинаковы. Очень интересный матчъ ..
   -- Но, господа! Мы вѣдь на службѣ, а не на спортивной площадкѣ!
   -- Отъ нашего спортивнаго честолюбія служба можетъ только выиграть,-- отвѣтилъ бывшій прокуроръ Шпикеръ и вновь обратился къ Эмилю: -- Предлагаю пари на десять тысячъ марокъ. Вы согласны?
   -- Формулируйте его.
   -- Очень просто: кому удастся захватить Червоннаго Туза, тотъ и выигралъ.
   -- Все равно, живого или мертваго?
   -- Конечно! Какое значеніе имѣетъ жизнь такого человѣка? Жаль труда и затратъ, вызванныхъ его процессомъ.
   -- Такъ какъ въ вашихъ глазахъ онъ -- дикій звѣрь, а для охотника особенно интересно заполучить крупного хищника живымъ, то это условіе слѣдовало бы оставить и для Червоннаго Туза.
   -- Пусть будетъ такъ,-- сказалъ прокуроръ.
   Они ударили по рукамъ, при чемъ Эмиль сдѣлалъ это съ чувствомъ человѣка, выкрутившагося изъ смертельной опасности, и подумалъ:
   "Ему бы теперь задержать меня -- и дѣло въ шляпѣ!"
   Дальнѣйшей бесѣдѣ, которая приняла бы навѣрно интересный оборотъ, положилъ конецъ секретарь министра. Онъ пожалъ руку Эмилю со словами:
   -- А послѣ этого матча вы принадлежите намъ!
   -- Съ разрѣшенія прокурора,-- отвѣтилъ Эмиль.
   -- Почему такъ?-- удивился секретарь.-- Причемъ здѣсь онъ?
   -- Вѣдь не спроста же вы привлекли его къ нашей бесѣдѣ?
   -- Господинъ Шпикеръ не только мой другъ, но и знатокъ человѣческой породы.
   -- А вы, прокуроръ, одобряете выборъ вашего друга-секретаря?-- спросилъ Эмилъ.
   -- Безусловно!
   Сославшись на неотложныя дѣла, Эмиль простился и вышелъ.
   -- Ваше впечатлѣніе?-- спросилъ министерскій секретарь.
   -- Ловкій парень. Типичный дипломатъ.
   -- Значитъ, вы не считаете его крутымъ человѣкомъ?
   -- А, можетъ, пройдоха...
   -- Да вѣдь это далеко не одно и то же!
   -- Конечно! Если онъ показалъ намъ свое настоящее лицо, я вамъ совѣтую использовать его въ дипломатическихъ салонахъ: онъ часами будетъ поддерживать бесѣду, не говоря ровно ничего. Если же то, что мы видѣли, лишь его маска, то на любой должности, куда бы вы его ни пристроили, онъ будетъ опасенъ, и я предложилъ бы отправить его посломъ въ Боливію или на Таити.
   -- Изъ какихъ же, въ данномъ случаѣ, соображеній онъ надѣваетъ маску и скрываетъ свое настоящее лицо?
   -- Этого я, конечно, не могъ себѣ уяснитъ за какія-нибудь десять минутъ.
   -- Вы такъ привыкли имѣть дѣло съ людьми, у которыхъ есть что скрывать, что уже заранѣе считаете всякого человѣка неискреннимъ.
   -- Такъ какъ большинство моихъ удачъ въ жизни я приписываю именно этому принципу, то намѣренъ и впредь оставаться ему вѣрнымъ.
   -- Я тоже не слишкомъ довѣрчивъ, но нужно вѣдь дѣлать исключенія!
   -- Я и дѣлаю ихъ, но не на этотъ разъ. Если вашъ молодчикъ изъ Франкфурта и въ самомъ дѣлѣ крупный звѣрь,-- въ чемъ я увѣренъ,-- то онъ не безъ основаній прикидывается посредственностью...
   -- Иными словами, онъ что-то скрываетъ!
   -- Я буду радъ, если это выяснится въ нашей совмѣстной работѣ.
  

ГЛАВА ДВѢНАДЦАТАЯ,
въ которой Констанція знакомится съ Паулой.

   Трудно себѣ представить, какъ много иногда можетъ случиться съ человѣкомъ за день. Правда, къ моменту нашего разсказа наступило уже девять часовъ вечера. Вспомнивъ начало этого дня: завтракъ съ компаньономъ, послѣ утренней ванны, и прослѣдивъ весь путь Эмиля до самаго порога министерства, невольно приходишь къ заключенію, что, если бы какой-нибудь писатель нагрузилъ всѣми этими событіями одинъ день пьесы или романа, то его высмѣяли бы.
   Тотъ, кому этотъ темпъ покажется невѣроятнымъ, можетъ распредѣлить событія на недѣлю или на цѣлый мѣсяцъ.
   Снисходя къ подозрительности, которую средній читатель противопоставляетъ всему, что происходить въ нашемъ романѣ, изъ боязни прослыть глупымъ или легковѣрнымъ, я настолько, мнѣ кажется, завоевалъ его довѣріе, что проведу контрабандой еще одно событіе. Хотя Эмиль и не принималъ въ немъ личнаго участія, но оно оказалось для его будущаго болѣе рѣшающимъ, чѣмъ посѣщенія тети Амаліи, кино-звѣзды Ассунты Лу, инспектора полиціи, значительнѣе даже, чѣмъ его присутствіе на дипломатическомъ чаѣ и связанный съ нимъ разговоръ подъ вечеръ въ министерствѣ.
   Что же случилось? Такъ, часовъ около семи вечера Паулу, которая уже давно исчерпала всѣ средства найти Эмиля, вдругъ потянуло на то мѣсто, гдѣ она въ послѣдній разъ побывала вмѣстѣ съ нимъ. Надежды у нея почти не было. Всѣ газеты въ одинъ голосъ утверждали, что Эмилю непосредственно передъ прибытіемъ полиціи удалось улизнуть. Итакъ, поиски были безнадежны съ первой минуты. Собравъ послѣднія силы, она поплелась, прижимаясь къ стѣнамъ, по мертвымъ улицамъ, къ Грюневальду. Она ни о чемъ не думала, подталкиваемая отчаяніемъ. Какое-то смутное рѣшеніе зарождалось въ ней. Дольше тянуть было невозможно: это она сознавала твердо. Ее повлекло къ роковому мѣсту. Все, что отдѣляло ту ночь отъ сегодняшней, позабылось. Несчастье случилось вчера, наступилъ сегодняшній день, а завтра -- все будетъ кончено. Все мрачное, тяжелое, отвратительное въ промежуткѣ померкло. Еще разъ войти въ гостиную на грюневальдской виллѣ, закрыть глаза, провести рукой по письменному столу, а потомъ -- конецъ!
   Ей нечѣмъ было рисковать или терять было нечего. Кто, какъ она, готовъ на все, тому невѣдомъ страхъ!
   Тѣнь проскользнула мимо привратника...
   "Кто могъ бы это быть?" -- подумалъ онъ и снова впалъ въ дремоту.
   Въ саду тишина. Песокъ хрустѣлъ подъ шагами Паулы. Сердце билось учащенно -- отъ воспоминаній, не отъ страха! Она увидѣла полуотворенное окно, какъ тогда... Въ какомъ-то безразсудномъ порывѣ, утративъ всякое представленіе о, дѣйствительности, даже не заглянувъ въ комнату, она влезла въ окно.

* * *

   Въ это время въ гостиной находилась, уже знакомая читателю, Констанція Редлихъ, дѣвушка добрая, отзывчивая, съ неуравновѣшеннымъ и нѣсколько рѣзкимъ характеромъ. Надо сказать, что положительныя качества въ ней преобладали и что, попади она въ хорошія руки, она навѣрно стала бы настоящимъ человѣкомъ. Констанція умѣла разсуждать, въ противоположность импульсивной Паулѣ. Констанція трезво относилась къ дѣйствительности, къ чему Паула была неспособна. Констанція была сознательно-порядочнымъ человѣкомъ, Паула же привыкла дѣйствовать, во всемъ подчиняясь слѣпому инстинкту. Свойства той и другой объяснялись не врожденными свойствами характера, а вліяніемъ среды.
   Паула сразу замѣтила Констанцію и тихо сказала:
   -- Простите...
   Констанція вскрикнула:
   -- Кто вы? Какъ вы вошли сюда?
   -- Выслушайте меня, прошу васъ.
   -- Вы одна, или...-- она жестомъ указала на окно: -- ... .тамъ еще кто-нибудь?
   -- Одна. Если вы позовете людей, меня засадятъ въ тюрьму, хотя я не собиралась украсть у васъ даже наперстокъ.
   -- Я не закричу. Вамъ дурно. Присядьте.
   -- Спасибо. Но я спѣшу!
   -- Но окно я все-таки прикрою.
   Паула медленно осмотрѣлась и сказала:
   -- Да... Это она.
   -- Вы кого-нибудь ищете?-- спросила Констанція, и въ ту же секунду у нея мелькнула догадка, въ которой она не рѣшилась себѣ признаться.
   -- Больше не ищу. Я искала. Мѣсяцами я ничего другого не дѣлала. Все кончено. Я больше не могу.
   -- Можетъ вы голодны?.. или глотокъ вина?..
   -- Спасибо!-- отвѣтила Паула, покачавъ головой,-- Мнѣ больше ничего не надо.
   Она подошла къ письменному столу и забормотала такъ громко, что Констанція услышала:
   -- Да, это было тутъ!
   Она закрыла глаза и дотронулась до ящика, совсѣмъ такъ, какъ она это задумала. Безкровныя губы зашевелились.
   -- Эмиль!
   -- Кто вы?!-- громко воскликнула Констанція.
   -- Его невѣста,-- отвѣтила Паула, не открывая глазъ. Констанція всплеснула руками.
   -- Можетъ, вы что-нибудь знаете о немъ?
   Констанція стояла безпомощная и взволнованная.
   -- Я? О, нѣтъ! Откуда же мнѣ...
   -- Но вѣдь онъ былъ же здѣсь -- тогда въ послѣдній разъ...
   -- Вы говорите, навѣрно, о грабителѣ?
   -- Да, о немъ.
   -- Это случилось такъ давно!
   -- А мнѣ кажется -- только вчера.
   -- Съ тѣхъ поръ вѣдь прошло полгода.
   -- Возможно, но не для меня! Вы ничего о немъ не знаете? Я оставила его здѣсь...
   -- Развѣ и вы тогда здѣсь были?
   -- Да, я тоже была. Его захватили въ капканъ, какъ лѣсного звѣря.
   -- Это было подло съ моей стороны!
   Паула открыла глаза.
   -- Это вы поставили ему ловушку?
   Констанція опустила голову.
   -- Да, это сдѣлала я, но я не злая...
   -- Я не виню васъ -- вѣдь мы пришли васъ ограбить.
   -- А человѣкъ, ущемленный капканомъ, оказался...
   -- Эмилемъ!
   -- Онъ вашъ женихъ?
   -- Вы его видѣли? Видѣли послѣ меня и выдали полиціи?
   -- Ничего подобнаго! Наоборотъ, я навела полицію на ложный слѣдъ.
   -- Зачѣмъ вы это сдѣлали?-- спросила Паула.
   -- Чтобы спасти его.
   -- И онъ спасенъ?
   -- Да.
   -- Вы въ этомъ увѣрены?
   -- Даю вамъ слово.
   Паула не могла побороть волненія. Она схватила руку Констанціи и поцѣловала ее.
   Послѣ долгаго молчанія Паула сквозь слезы спросила:
   -- А вы знаете, гдѣ онъ теперь?
   -- Онъ въ безопасности, и ему хорошо.
   -- Навѣрно, далеко отсюда?
   -- Нѣтъ, не особенно...
   -- Почему онъ не пишетъ?
   -- Изъ осторожности.
   -- И это вы помогли ему бѣжать?
   Констанція кивнула.
   -- Несмотря на то, что онъ васъ ограбилъ?
   -- Мнѣ стало жаль его!
   Онѣ замолчали. Паула отпустила руку Констанціи и поднялась.
   -- Скажите же, гдѣ онъ?
   Констанція, оробѣвъ, солгала:
   -- Не знаю!
   -- Но вы же сказали, что онъ недалеко?
   -- Объ этомъ говоритъ вся картина его спасенія...
   -- Вы не договариваете: вы знаете больше, чѣмъ хотите сказать.
   -- До чего мнѣ васъ жалко!-- вырвалось у Констанціи. Паула вся какъ-то съежилась.
   -- Значитъ, другая?-- прошептала она.
   -- Успокойтесь, совсѣмъ не то!
   -- Какая вы хорошая!-- сказала Паула, взглянувъ на нее съ благодарностью.
   -- Я... я...
   -- Что съ вами?
   -- Я вѣдь тоже люблю его!
   -- Вы! Его?
   -- Онъ для насъ обѣихъ недостижимъ. И, если васъ это можетъ утѣшить, знайте, что никакой третьей женщины между нами нѣтъ!
   Констанція громко всхлипнула и обняла Паулу.
   -- Не думайте больше о немъ,-- сказала она.-- Я тоже должна его забыть.
   -- Я ничего не понимаю,-- отвѣтила Паула.
   -- Вы не должны о немъ разузнавать!
   -- Онъ боится, что я его выдамъ?
   -- Онъ даже не знаетъ... не догадывается, что вы его ищете.
   -- Онъ не можетъ этого не знать! Онъ знаетъ это такъ же твердо, какъ потерявшійся ребенокъ увѣренъ въ томъ, что мать его разыщетъ!
   -- Не всѣ женщины похожи на васъ.
   -- Вѣдь ищутъ же пропавшую собаку, какъ же мнѣ не искать его? Нѣтъ, этого онъ обо мнѣ не подумаетъ.
   Такъ какъ Констанція молчала потупившись, Паула спросила:
   -- Можетъ, вы знаете, что онъ думаетъ?
   Констанція взглянула на заплаканное лицо Паулы.
   Щадя ее, она сказала:
   -- Я такъ предполагаю, потому что онъ вѣдь...-- И, такъ какъ она замялась и не договорила, Паула бросилась къ ней, схватила ее за руку и крикнула:
   -- Умеръ?
   Констанція промолчала.--
   -- Кончено!-- прошептала Паула.
   Въ дверяхъ она повернулась къ Констанціи:
   -- Благодарю васъ!
   Констанція подбѣжала къ ней и обняла ее.
   -- Благодарю васъ!-- повторила Паула и выскользнула.
   Констанція посмотрѣла ей вслѣдъ:
   -- Это лучше правды: такъ ей будетъ легче!
  

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
въ которой идетъ рѣчь о кражѣ у фрейлейнъ Ассунты Лу.

   Трудно себѣ представить, до чего быстро работаетъ иногда бюрократическая машина. Послѣ легкаго нажима сверху немедленно послѣдовало назначеніе Эмиля. И, хотя его и назначили совѣтникомъ министерства, однако сразу откомандировали въ распоряженіе уголовной полиціи, чтобы -- какъ значилось въ приказѣ -- собрать необходимые матеріалы и свѣдѣнія для составленія проекта реформы карательной системы. Въ дѣйствительности же это было уступкой Эмилю, который утверждалъ, что сначала ему необходимо покончитъ съ дѣломъ Червоннаго Туза.
   Ему удалось составить докладную записку о реформѣ; онъ велѣлъ размножить ее и къ ужасу своего начальства, вручилъ въ ландтагѣ лидерамъ партій. Пресса подхватила ее. Общественное мнѣніе горячо обсуждало всѣ "за" и "противъ". Вся страна была потрясена фактическимъ матеріаломъ, собраннымъ имъ.
   "Наконецъ-то не теоретикъ,-- говорили повсюду,-- а человѣкъ, проникшій въ самую суть дѣла, не кабинетный ученый, а дѣятель, чуткій къ человѣческому горю, законодатель, не только растравляющій раны, но и указывающій путь къ ихъ исцѣленію!.. Вотъ реформаторъ высокой марки, съ которымъ можно поздравить вѣдомство юстиціи!" Правда, какъ всегда, раздавались недовольные голоса. Одна газета, напримѣръ, писала:
   "Въ лицѣ этого безусловно выдающагося человѣка министерство внутреннихъ дѣлъ пріобрѣло сотрудника, который принесетъ ему не много радости. Скоро оно убѣдится, что пустило, какъ говоритъ пословица, козла въ огородъ! Конечно, многіе изъ поднятыхъ господиномъ Ауфрихтигомъ вопросовъ достойны вниманія, но, въ общемъ, создается впечатлѣніе, что за счетъ безопасности буржуазнаго общества онъ удѣляетъ слишкомъ много вниманія психологіи преступниковъ".
   Такого рода голоса остались въ меньшинствѣ. Съ легкой руки Эмиля на всѣ лады проповѣдывали гуманное отношеніе къ преступнику.
   Какая головокружительная перемѣна! Въ то время какъ министръ съ секретаремъ сидѣли надъ утренними газетами, обдумывая способъ дисциплинарнаго давленія для вновь назначеннаго чиновника, президентъ полиціи привѣтствовалъ своего новаго, уважаемаго сотрудника, указывая на достигнутые имъ грандіозные успѣхи въ качествѣ шефа фирмы "Редлихъ и Ауфрихтигъ", благодаря которымъ онъ обратилъ на себя вниманіе какъ широкихъ, такъ и высокопоставленныхъ круговъ. Онъ называлъ Эмиля "любимцемъ боговъ" и выражалъ надежду, что, хотя онъ безусловно скоро будетъ призванъ къ болѣе отвѣтственнымъ дѣламъ, однако и за короткое время сумѣетъ поднять ввѣренный ему департаментъ и укрѣпитъ довѣріе населенія къ полиціи.
   Эмиль не былъ тщеславенъ. И вообще, главное несчастье его состояло въ томъ, что онъ не былъ практикомъ и рѣдко умѣлъ изилекать выгоду изъ создавшагося положенія. Даже въ знаменательный первый вечеръ на виллѣ Редлиха не онъ, а Редлихъ воспользовался обстоятельствами...
   Эмиль отвѣтилъ полицейскому президенту:
   -- Все въ жизни -- случай: одного онъ дѣлаетъ преступникомъ, другого -- милліонеромъ. Способности -- не заслуга; какъ мы ихъ примѣняемъ -- зависитъ отъ среды, въ которую насъ ставитъ жизнь. Я всегда отдавался теченію, но вездѣ твердо исполнялъ свой долгъ. Я не хочу, чтобы меня бранили, если я не нравлюсь, и не люблю, чтобы меня расхваливали за то, что, собственно говоря, существуетъ только въ вашемъ воображеніи. Жизнь вѣдь глупа! Вы даже не имѣете понятія, до чего она глупа, если принимать ее всерьезъ.-- Онъ вдругъ спохватился и воскликнулъ: -- Что за вздоръ я болтаю?-- И, пріосанившись, прибавилъ: -- Я вѣдь бесѣдую съ представителями одной изъ самыхъ внушительныхъ властей. Фундаментъ, на которомъ покоится существованіе полиціи, это субординація.-- Эмиль впалъ въ почти офицерскій тонъ: -- А я чуть-было не позволилъ себѣ острить! Господа! Господинъ президентъ! Я отдаю себѣ полный отчетъ въ трудности моей задачи. Я надѣюсь, что сумѣю оправдать оказанное мнѣ довѣріе.
   Лицо президента прояснилось: это были слова добраго стараго времени, золотыя слова, больше ста лѣтъ произносившіяся при подобныхъ обстоятельствахъ, слова, уцѣлѣвшія послѣ всѣхъ революцій! Эмиль продолжалъ свою рѣчь, а президентъ ему тихо поддакиваетъ.
   -- Я разсчитываю на чрезвычайно цѣнное сотрудничество моихъ товарищей. Лишь при условіи, что каждый въ отдѣльности исполняетъ свой долгъ, являясь звеномъ единой цѣпи и служа интересамъ государства...-- Эмиль даже самъ въ то время испугался своихъ словъ, межъ тѣмъ какъ президентъ полиціи сіялъ, какъ командиръ полка, принимающій рапортъ: -- Лишь при этомъ условіи,-- повторилъ Эмиль,-- можетъ быть достигнутъ успѣхъ! Полиція, уважаемые коллеги, должна относиться ко всѣмъ гражданамъ, независимо отъ ихъ соціальнаго положенія, съ одинаковой предупредительностью.-- На лбу президента появилась прежняя складка.-- Не забывайте, что правонарушители въ душѣ нерѣдко хорошіе люди...-- На лбу президента обозначилась новая складка.-- ...что у всѣхъ насъ есть недостатки и что всѣ мы болѣе или менѣе отвѣтственны другъ за друга.
   Президентъ оттянулъ указательнымъ пальцемъ воротничокъ и шумно вздохнулъ. Онъ счелъ своимъ долгомъ остановить Эмиля и незамѣтно протянулъ ему записку:
   "Уважаемый коллега, вы говорите не къ порядку дня".
   "Чортъ!-- подумалъ Эмиль: -- что со мной такое? Опять не туда махнулъ!".-- Онъ выпятилъ грудь и продолжалъ измѣнившимся тономъ:
   -- Однако, все это подлежитъ компетенціи высшихъ властей. Для насъ, служащихъ, основной законъ -- исполненіе долга. Если мы забьемъ свои головы умствованіемъ, то отъ этого, естественно, пострадаетъ наша служба. Здѣсь не должно быть мѣста никакой сентиментальности. Нашъ девизъ -- наступленіе, натискъ! Съ этимъ девизомъ я вступаю въ вашу среду. Съ этимъ девизомъ мы побѣдимъ!
   Эмиль съ трудомъ удержался отъ троекратнаго "Гохъ!"
   Полицей-президентъ крикнулъ "браво" и пожалъ ему руки. Комиссары и низшіе служащіе испытывали чувство, точно они летятъ съ американскихъ горъ: они срываются въ пропасть, а черезъ мигъ взлетаютъ наверхъ!
   Естественнымъ отголоскомъ офиціальнаго, собесѣдованія явились толки и споры въ канцеляріяхъ.
   -- Это одинъ изъ старой гвардіи!-- сказалъ сѣдобородый комиссаръ.-- Наступленіе и натискъ! Это звучитъ какъ кавалерійскій сигналъ. Парень мнѣ нравится!
   -- Въ такомъ случаѣ вы его не поняли,-- возразилъ молодой коллега.-- Онъ хочетъ, чтобы мы снюхались съ этимъ сбродомъ и вступили съ ними въ товарищескія сношенія.
   -- Это военная хитрость,-- замѣтилъ третій.
   Въ эту минуту появилась два агента, доставившіе преступника. У него былъ видъ- джентльмена. Визитка, правда, была порвана, и цилиндръ помятъ. На лицѣ и на рукахъ -- кровопотеки. Все это съ успѣхомъ могло быть результатомъ какого-нибудь несчастнаго случая. На преступника онъ похожъ не былъ.
   -- Гдѣ вы его взяли?-- спросилъ пожилой чиновникъ.-- Съ виду онъ просто хлыщъ! Конечно, все бываетъ...
   -- Хорошъ хлыщъ!-- воскликнулъ сыщикъ помоложе.-- Да вѣдь профессія у него на лицѣ написана! Вырядился какъ шутъ: лакированные туфли и шелковые носки!-- Онъ подошелъ къ нему и осмотрѣлъ его съ ногъ до головы.-- Отъ парня разитъ духами. Фу, ты, дьяволъ! Съ ранняго утра и на пустой желудокъ -- выкинуть такое колѣнце! И такихъ еще любятъ женщины!.. Сколько за вами приводовъ?
   Молодой человѣкъ вздрогнулъ и улыбнулся:
   -- Клянусь вамъ -- ни одного!
   -- Ахъ, такъ! Вы, значитъ, притворяетесь невиннымъ младенцемъ? Вы, конечно, не при чемъ! Ну! Кто это васъ такъ вырядилъ?
   Молодой человѣкъ, явно стѣсняясь порваннаго костюма, произнесъ:
   -- Вы не повѣрите, какъ мнѣ совѣстно бесѣдовать съ вами съ такомъ видѣ. Если бы кто-нибудь меня видѣлъ!..
   -- Хорошъ пріемчикъ, а? Не представляйтесь сумасшедшимъ, милый другъ! Комедіи на насъ не дѣйствуютъ!
   Вмѣшался пожилой чиновникъ:
   -- Человѣкъ, который выглядитъ какъ вы, принадлежитъ къ лучшему обществу, либо находится на содержаніи у женщинъ.
   -- Что вамъ пришло въ голову?-- въ ужасѣ отвѣтилъ тотъ.-- Вѣдь это ужасно! Развѣ у меня такой видъ?
   -- За десять шаговъ видно.
   -- Ужасно!-- воскликнулъ злополучный дэнди и закрылъ лицо руками.
   -- Я говорю,-- набросился на него чиновникъ помоложе: -- приберегите ваши комедіи для суда! Мы не идіоты.
   -- Гдѣ вы забрали этого человѣка? Вѣрно, его отшила какая-нибудь дѣвка.
   -- Въ кафе Куль.
   -- Ну, вотъ! Все ясно! Достаточно!
   -- Выяснимъ его личность. Ваше имя?
   Молодой человѣкъ смутился:
   -- Это необходимо?
   -- Идіотъ! Нечего притворяться! Совѣтую вамъ не выдумывать фальшивыхъ именъ: вамъ придется отвѣчать еще и за ложныя показанія! Мы ведемъ записи. Альбомъ преступниковъ и отпечатки пальцевъ все равно изобличатъ васъ.
   -- Но я...
   -- Сейчасъ говорю я!-- прервалъ его чиновникъ,-- Лицо ваше мнѣ знакомо. Итакъ, когда мнѣ пришлось имѣть съ вами дѣло?
   -- Я, право, не знаю.
   -- Не прошлымъ ли лѣтомъ на курортѣ?-- издѣвался уголовный инспекторъ.
   -- Возможно, я не помню.
   -- Но я-то помню!..
   -- Въ такомъ случаѣ мы, вѣроятно, встрѣчались въ Карлсбадѣ?
   -- Гдѣ?
   -- Или на Риги-Кульмъ?
   -- Послушайте!-- заоралъ чиновникъ.-- Если вы думаете, что я позволю водить себя за носъ, вы ошибаетесь. Итакъ, какъ васъ зовутъ?
   -- Если это такъ необходимо,-- но вы даже не повѣрите, какъ это мнѣ непріятно -- ради другихъ... Нельзя ли этого избѣжать?
   -- Онъ дѣйствительно, кажется, крутитъ,-- сказалъ уголовный инспекторъ, а помощникъ набросился на арестованнаго:
   -- Ваша фамилія?
   Молодой человѣкъ опустилъ голову:
   -- Коппенъ!..
   -- Это дѣйствительно такъ?
   -- Вы даже можете записать: баронъ фонъ-Коппенъ!
   -- Похоже на то! Итакъ, запишите: Коппенъ. Имя?
   -- Вольфъ-Дитрихъ!
   -- Послушайте, это звучитъ, не слишкомъ правдоподобно. Кто былъ вашъ отецъ?
   -- И это относится къ протоколу?
   -- Нѣтъ!-- пояснилъ писарь.-- Ваша профессія?
   -- Ее мы уже знаемъ,-- замѣтилъ инспекторъ.-- Чѣмъ занимались раньше?
   -- Дипломатіей!
   -- Что-о-о!? Дипло...? Послушайте, молодой человѣкъ, шутка не дурна. У васъ есть юморъ. Можетъ,-- не стѣсняйтесь,-- вы были рейхсканцлеромъ?
   -- Къ этому я и стремился, но теперь, послѣ катастрофы...
   -- Пишите: "безъ опредѣленныхъ занятій".
   -- Но я вѣдь...
   -- Насъ это не интересуетъ. Дальше: "признаю, что въ ночь съ четвертаго на пятое марта"... когда это было?-- спросилъ инспекторъ у агента.
   -- Около четырехъ.
   -- Ну, вотъ и пишите: "отъ трехъ до четырехъ, какъ обычно, находился въ кафэ Куль".
   -- Позвольте! Я въ жизни тамъ не былъ...
   -- Знаемъ! Вы, конечно, впервые попали въ это кафе и даже не знали, какъ его зовутъ.
   -- Я узналъ отъ васъ.
   Уголовный инспекторъ затрясся отъ смѣха.
   -- Такъ и есть!-- обратился онъ къ помощнику.-- Онъ слышитъ названіе кафэ впервые... А районъ вамъ тоже незнакомъ? А изъ дѣвчонокъ, которыя топчутся тамъ до разсвѣта, вы тоже никого не знаете, г_о_с_п_о_д_и_н_ъ б_а_р_о_н_ъ?
   -- Мнѣ нечего дѣлать въ этомъ кварталѣ.
   Уголовный инспекторъ обратился къ агентамъ:
   -- Вы видѣли, какъ онъ отбиралъ у дѣвчонокъ деньги?
   Агентъ отвѣтилъ нерѣшительно:
   -- Какъ будто нѣтъ...
   -- Но вы подслушали разговоръ и сдѣлали изъ него выводъ?
   -- И этого какъ будто не было...
   -- Значитъ, вамъ разсказали дѣвчонки?
   -- Дѣвчонки...
   -- ..конечно, боятся огласки. Онѣ опасаются мести альфонса. Значитъ, какъ я уже сказалъ, онъ "общественно-опасенъ". Ничего не подѣлаешь! Показанія дѣвушекъ необходимы.-- Онъ обратился къ совершенно подавленному барону.-- Лучше всего откровенно сознайтесь, что брали у дѣвушекъ деньги!
   -- Я ничего не понимаю...
   -- Итакъ, вы сознаетесь! Весьма разумно съ вашей стороны. Вѣдь, васъ все равно уличили.
   -- Я былъ взволнованъ, выпилъ чашку кофе и положилъ на столъ десять марокъ, а можетъ и двадцать... но, когда подошелъ кельнеръ, ихъ уже не оказалось... Кажется, одна изъ дѣвушекъ,-- не помню какая, ихъ такъ много стояло кругомъ,-- заплатила за меня двадцать пять пфенниговъ; вѣроятно, та самая, что взяла со стола двадцатимарковую бумажку.
   -- Вы хотите сказать, дала?
   -- Нѣтъ, взяла!
   -- Но получили вы отъ кого-нибудь эту бумажку?
   -- Что?
   -- Не задавайте глупыхъ вопросовъ. Можетъ, вы хотите меня увѣрить, что каждому посѣтителю кафэ Куль при входѣ въ заведеніе портье суетъ въ руку двадцать марокъ?
   Пожилой чиновникъ и агенты расхохотались.
   -- Вы юмористъ, коллега!-- воскликнулъ пожилой, на что молодой, указывая на Коппена, отвѣтилъ:
   -- Такая сволочь, чего добраго, вообразитъ, что къ ней относятся серьезно.
   -- Мы ничего не видѣли,-- заявили агенты.
   -- Да и не надо,-- замѣтилъ инспекторъ: -- онъ вѣдь самъ сознается. Итакъ, запишите: "Я сидѣлъ по обыкновенію, ночью съ дѣвушками за столикомъ въ кафэ Куль и пилъ кофе. Когда я хотѣлъ расплатиться двадцатимарковой бумажкой, объяснить происхожденіе которой я отказываюсь, бумажка вдругъ исчезла. По всему вѣроятности, ее присвоила дѣвушка и уплатила за мой кофе. Назвать ея имя также отказываюсь. Одежду и средства къ существованію я добываю тѣмъ же предосудительнымъ способомъ". Такъ! Все это вы можете подписать, не опасаясь никакихъ послѣдствій.
   -- А потомъ мнѣ можно уйти?-- спросилъ баронъ.
   -- Раньше, во всякомъ случаѣ, вы должны подписать протоколъ.
   Онъ протянулъ барону перо и спросилъ одного изъ агентовъ:
   -- Протоколъ исчерпываетъ все?
   -- Все,-- отвѣтилъ тотъ,-- кромѣ кражи.
   -- Кражи? Какой кражи?
   -- Это выяснилось позже, въ томъ же кафэ.
   -- У васъ удивительная манера -- усложнять самое простое дѣло. Вы доставляете человѣка за сутенерство...
   -- За кражу, господинъ инспекторъ.
   -- Объ этомъ вы до сихъ поръ не проронили ни слова.
   -- Я не хотѣлъ мѣшать допросу.
   -- Такъ, значитъ, онъ совершилъ и кражу?
   -- Да.
   -- Докладывайте!
   -- Мы замѣтили,-- прочелъ агентъ по записной книжкѣ,-- какъ въ открытое окно одной изъ виллъ на Лейбницштрассе около двухъ часовъ ночи влѣзъ какой-то мужчина. Вслѣдъ за тѣмъ комната освѣтилась, опустились шторы, и вскорѣ свѣтъ погасъ.
   -- И вы не догадались послѣдовать за этимъ человѣкомъ?-- спросилъ пожилой комиссаръ.
   Агентъ отвѣтилъ:
   -- Я былъ занятъ.
   -- А вы?-- спросилъ инспекторъ второго.
   -- Я подумалъ, что, разъ онъ такъ ловко влѣзъ, то навѣрно тѣмъ же путемъ полѣзетъ обратно. Кромѣ того, я слѣдилъ и за остальными окнами и за входомъ.
   -- А тѣмъ временемъ тамъ могли кого-нибудь убить,-- вставилъ пожилой комиссарѣ, на что агентъ отвѣтилъ:
   -- Мы бы тотчасъ это замѣтили. Во всякомъ случаѣ, прошло не больше получаса, какъ снова на секунду вспыхнулъ свѣтъ, сейчасъ же погасъ, и человѣкъ полѣзъ обратно. Мы спрятались, замѣтили, что онъ разорвалъ визитку и брюки, спускаясь съ балкончика, и незамѣтно послѣдовали за нимъ.
   -- Почему же вы его не схватили?-- спросилъ комиссаръ.
   -- Потому что хотѣли выяснить, нѣтъ ли у него сообщниковъ.
   -- Это было умно.
   -- Онъ мчался, точно угорѣлый, затѣмъ завернулъ за ближайшій уголъ и вбѣжалъ въ кафэ Куль, куда мы незамѣтно послѣдовали за нимъ.
   -- Вы поступили правильно!
   -- Быть можетъ, эти двадцать марокъ онъ подцѣпилъ во время кражи,-- сказалъ пожилой комиссаръ, на что молодой отвѣтилъ:
   -- Но, коллега, мы уже знаемъ, что это деньги проститутки, которая забрала ихъ у него, расплачиваясь въ кафе.-- Затѣмъ онъ обратился къ барону: -- Чѣмъ вы можете дополнить рапортъ нашего агента?
   Баронъ все это время шарилъ по своимъ карманамъ, выказывая сильное волненіе.
   -- Отвѣчайте!-- набросился на него инспекторъ.-- Вы признаете то, что говорится въ рапортѣ?
   -- Я не слышалъ ни слова.
   -- Вы оглохли?
   -- Нѣтъ! Но я потерялъ колье.
   -- Какое колье?
   -- Жемчуга Ассунты.
   -- Молодой человѣкъ! Перестаньте, вы, наконецъ, притворяться сумасшедшимъ?
   Баронъ, не обращая вниманія на инспектора, вывернулъ всѣ карманы, сорвалъ съ себя визитку и жилетъ, и закричалъ въ полномъ отчаяніи:
   -- Жемчуга Ассунты! Ихъ украли!
   -- Вы въ полицейпрезидіумѣ, а не на киносъемкѣ.
   -- Мы установили,-- заявилъ агентъ,-- что квартира, въ которую пробрался преступникъ, принадлежитъ киноактрисѣ Ассунтѣ Лу.
   -- Послушайте!-- крикнулъ! инспекторъ барону, еще шарившему въ своихъ карманахъ: -- Вы уличены! Бросьте уловки! Сознайтесь въ кражѣ!
   -- Конечно, я сознаюсь. Какъ же иначе могло попасть ко мнѣ колье?
   -- Наконецъ-то я добился правды!-- вздохнулъ инспекторъ.-- Пишите: "Далѣе, признаю, что проникъ ночью въ квартиру кино-актрисы Ассунты Лу, съ намѣреніемъ ее..." -- онъ взглянулъ на барона: -- съ какой цѣлью? На любовное свиданье, обычно, не лѣзутъ въ окна. Сознавайтесь, что вы хотѣли ее ограбить!
   -- Конечно! Я получилъ заданіе похитить ея колье.
   -- Откуда? Отъ кого?
   -- Я обѣщалъ это сдѣлать...
   -- Значитъ, вы утверждаете, что дѣйствовали по порученію?
   -- Само собой разумѣется! Иначе, какъ могло придти мнѣ въ голову украсть у незнакомой дамы абсолютно ненужное мнѣ колье?
   -- Теперь только нехватаетъ, чтобы вы назвались милліонеромъ -- вѣдь барономъ вы уже оказались!
   -- У меня нѣтъ никакого состоянія.
   -- И вы втираете намъ очки, будто колье вамъ абсолютно не нужно?
   -- Не думаете же вы, я надѣюсь, что я собирался его продать!-- взволнованно воскликнулъ баронъ.-- Его безусловно украла одна изъ дѣвушекъ. Я заклинаю васъ, господинъ совѣтникъ, или какъ васъ тамъ, арестуйте этихъ дѣвушекъ! Иначе я попаду въ ужаснѣйшее подозрѣніе! Вся моя карьера будетъ погублена, если я не возвращу колье!
   -- Обычная исторія! Хоть бы разъ вы, сволочи, придумали что-нибудь новое! Колье, конечно, въ моментъ ареста вы подбросили одной изъ своихъ дѣвчонокъ.-- Инспекторъ обратился къ агентамъ: -- Вы могли бы получше за ними слѣдить!
   -- Каждая минуту дорога!-- настаивалъ баронъ.-- Глупая дѣвушка вѣдь ничего не понимаетъ въ цѣнности колье. Она продастъ его первому встрѣчному. А если они вынутъ камни, вещь пропадетъ безвозвратно.
   -- Вы насъ не проведете,-- сказалъ молодой чиновникъ.-- Мы не глупѣе васъ: если вы натравливаете насъ на дѣвчонокъ, то совершенно ясно, что колье не у нихъ.
   -- Еще въ кафэ оно было при мнѣ. А такъ какъ я не могъ его обронить по дорогѣ сюда, то оно тамъ и осталось!
   -- Молчите!-- прикрикнулъ инспекторъ и опять принялся за диктовку: -- Пишите: "Насильственно проникнувъ въ квартиру Ассунты Лу, съ намѣреніемъ ее ограбить, укралъ у нея колье".
   -- Да, это вѣрно!
   -- Вотъ видите, это мнѣ нравится! Что вы украли еще?
   -- Ничего!
   -- Тамъ, гдѣ лежало колье, были навѣрно еще другія драгоцѣнности?
   -- Цѣлая куча колецъ, браслетовъ, брошекъ...
   -- И вы ихъ не прихватили съ собой? Милый человѣкъ, бы все же не производите впечатлѣнія такого дурачка, чтобъ вамъ могли повѣрить!
   -- Рѣчь шла только о кольѣ, а теперь, когда оно исчезло, станутъ говорить, что я его укралъ.
   -- Въ этомъ вы можете быть увѣрены!
   -- Я несказанно счастливъ, что вы арестовали меня.
   -- Что?
   -- Съ минуты, когда я вылѣзъ изъ окна Ассунты Лу, и вплоть до ареста, слѣжка за мной не прекращалась. Значитъ, я не имѣлъ никакой возможности спрятать колье. Если бы я его выбросилъ...
   -- Это исключается!-- сказалъ агентъ.-- Мы замѣтили бы.
   -- Значитъ, его украла одна изъ дѣвушекъ въ кафэ.
   -- 8гу возможность мы не отвергаемъ,-- заявилъ комиссаръ и обратился къ агентамъ: -- Вамъ извѣстны эти дѣвушки?
   -- Болѣе или менѣе,-- отвѣтили агенты.
   -- Немедленно произвести у нихъ домашній обыскъ!-- распорядился уголовный инспекторъ, а баронъ умоляюще прибавилъ:
   -- Только у всѣхъ одновременно.
   -- На это у насъ нехватитъ людей.
   -- Вѣдь дѣвушки, у которыхъ побывала полиція, предупредятъ товарокъ...
   -- Предоставьте эту заботу намъ! Найдется колье сейчасъ или нѣтъ, не имѣетъ сейчасъ никакого значенія. Важно, что мы заполучили васъ!
   Пожилой комиссаръ покрутилъ торчащіе усы и замѣтилъ:
   -- Мнѣ сдается -- мы сдѣлали недурной уловъ.
  

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.
Интермеццо.

   Въ то самое утро, когда барона фонъ-Коппена доставили какъ общественно-опаснаго преступника въ полицейпрезидіумъ, новоиспеченный совѣтникъ Эмиль Ауфрихтигъ сидѣлъ въ своемъ служебномъ кабинетѣ, изучая переданное ему дѣло Червоннаго Туза. Здѣсь трактовались только германскія похожденія преступника. Къ дѣлу была приложена справка о томъ, что часть матеріаловъ о Червонномъ Тузѣ затребована для ознакомленія полиціей Лондона, Парижа, и Нью-Іорка. Другая справка сообщала о передачѣ этихъ протоколовъ, съ согласія иностранныхъ властей, бывшему главному прокурору Шпикеру.
   Первый служебный шагъ Эмиля свелся, вполнѣ понятно, къ тому, что онъ позвонилъ по телефону къ бывшему прокурору. Онъ еще разъ попросилъ его о временномъ предоставленіи ему иностранныхъ протоколовъ для составленія общей картины дѣла. Прокуроръ наотрѣзъ отказалъ:
   -- Никакъ не могу! Самъ сижу надъ актами, изучаю протоколы! Такого наглеца, какъ этотъ Тузъ, мнѣ за всю мою практику не приходилось встрѣчать.
   -- Я вижу въ немъ рядъ симпатичныхъ чертъ,-- замѣтилъ Эмиль.-- Въ другихъ условіяхъ изъ него выработался бы тоже недурной прокуроръ.
   -- Однако!-- обидѣлся Шликеръ.-- Что за сравненія! Впрочемъ, онъ дѣлаетъ промахъ за промахомъ, и я не понимаю, какъ онъ до сихъ поръ не попался. Любопытно, нѣтъ ли и въ вашихъ матеріалахъ указаній на "состоянія сентиментальнаго аффекта", когда онъ пренебрегаетъ всякой осторожностью?
   -- Нѣчто подобное у меня наблюдается. Доказательство, что онъ еще не окончательно озвѣрѣлъ.
   -- Вы въ каждомъ преступникѣ выискиваете что-нибудь хорошее!
   -- Потому что я смотрю на нихъ, не какъ на дикихъ звѣрей, за которыми надо охотиться, а какъ на достойныхъ жалости людей, которымъ надо помочь.
   -- Съ такими взглядами вамъ слѣдовало бы стать пасторомъ.
   -- Посмотримъ, чьи взгляды возьмутъ верхъ,-- отвѣтилъ Эмиль.
   -- Меня увлекаетъ наше состязаніе,-- сказалъ бывшій прокуроръ: -- и я во всякое время готовъ удвоить сумму преміи!
   -- До свиданья!-- крикнулъ Эмиль и повѣсилъ трубку.

-----

   Тѣмъ временемъ полиція устроила уличную облаву и обыскала квартиры дѣвушекъ, посѣщавшихъ кафэ Куль. Результатомъ явился арестъ одной изъ дѣвушекъ и нѣсколькихъ мужчинъ безъ опредѣленныхъ занятій. Все произошло, какъ предвидѣлъ баронъ. Дѣвушка, у которой побывала полиція, пробѣжала нѣсколько дворовъ, перелѣзла черезъ ограду и свистомъ предупредила подругу, заплатившую двадцать пять пфенниговъ за кофе барона и въ видѣ компенсаціи вытащившую у него изъ кармана колье. Подруга, мгновеніе поколебавшись, куда бы спрятать ожерелье, вспомнила о дѣвушкѣ, которая недавно начала посѣщать кафэ и жила неподалеку. Прихвативъ колье, она бросилась къ дѣвушкѣ, еще лежавшей въ постели:
   -- За мной гонятся фараоны!-- крикнула она, подкинувъ ей ожерелье, и той же дорогой вернулась домой. Къ ней, дѣйствительно, нагрянула полиція, грозила, разспрашивала и удалилась ни съ чѣмъ. Но черезъ полчаса пришли къ ея товаркѣ, довѣрчиво спрятавшей колье. Первая дѣвушка этого не ждала, потому что подруга была "новенькая" и не состояла у полиціи на учетѣ. Но владѣлецъ кафэ выдалъ агентамъ имена и адреса всѣхъ дѣвушекъ.
   Полиція нашла колье и арестовала дѣвушку. На рѣдкость красивая и невѣроятно истощенная, отъ слабости, она едва держалась на ногахъ и отказалась давать какія-либо показанія.
   -- Дѣлайте со мной, что хотите,-- сказала она уголовному комиссару: -- мнѣ все равно!
   Комиссаръ продиктовалъ дежурному протоколъ:
   "Я, подруга не имѣющаго опредѣленныхъ занятій и безработнаго Коппена, получила отъ него на сохраненіе жемчужное ожерелье, будучи освѣдомлена, что оно имъ украдено и что такимъ образомъ я становлюсь виновной въ укрывательствѣ".
   -- Прочтите ей протоколъ еще разъ!-- приказалъ комиссаръ. Дежурный повторилъ.
   -- Да вы совсѣмъ не слушаете!-- заоралъ комиссаръ.
   Дѣвушка испуганно вздрогнула:
   -- Вѣдь я уже сказала, что мнѣ все равно.
   -- Вы должны подписать!
   -- Подписать я могу.
   .Дежурный далъ ей перо и подсунулъ бумагу. Дѣвушка подписала.
   -- Вашъ другъ все равно сознался, и ложныя показанія ни къ чему не привели бы!
   Она удивленно взглянула на комиссара:
   -- Кто сознался?
   -- Коппенъ.
   Паула покачала головой.
   -- Въ чемъ онъ сознался?
   -- Въ ограбленіи.
   Измученная дѣвушка вздрогнула и внезапно преобразилась. Лицо ея оживилось, въ глазахъ появился блескъ:
   -- Въ какомъ ограбленіи?-- крикнула она изступленно.
   -- Къ ограбленіи кино-звѣзды -- Ассунты Лу.
   -- Ассунты Лу?-- повторила дѣвушка и еле внятно прошептала: -- Лишь бы не Эмиль!
   -- Уведите ее!-- приказалъ комиссаръ.
  

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ,
въ которой Эмиль впервые допрашиваетъ преступника.

   Если бы это повѣствованіе было романомъ, то, можетъ быть, слѣдовало бы отмѣтить для поддержанія симпатіи читателя къ нашему герою, что Эмиль и на новомъ своемъ посту, въ первую очередь заботился объ исполненіи обязанностей и -- лишь во вторую -- о своей личной безопасности. Но изъ уваженія къ правдѣ надо, къ сожалѣнію, признаться, что это было не такъ. Атмосфера полицейпрезидіума первое время его угнетала. Въ этомъ смыслѣ на него повліяло также изученіе протоколовъ, которые выставляли его прошлое въ совершенно безсмысленномъ и тупомъ видѣ, между тѣмъ какъ въ воображеніи Эмиля оно рисовалось рядомъ интересныхъ, приключеній. Вспомнивъ, что въ этотъ самый часъ бывшій прокуроръ вчитывается въ заграничные протоколы, ничего въ нихъ не понимая и разсматривая каждое похожденіе лишь съ точки зрѣнія уголовнаго кодекса, Эмиль впервые утратилъ хорошее настроеніе.
   Съ непріятнымъ чувствомъ онъ предвидѣлъ встрѣчу съ прежними друзьями въ качествѣ обвинителя и преслѣдователя. Не то, чтобы онъ боялся за себя и свою безопасность,-- о томъ, что они могутъ его выдать, онъ не думалъ вовсе,-- но мысль, что ему придется стоять передъ бывшими товарищами съ унизительнымъ чувствомъ, какого онъ никогда не испытывалъ, даже будучи арестованнымъ, угнетала его.
   Онъ всталъ прикрытъ дверь въ сосѣднюю комнату, гдѣ пожилой комиссаръ допрашивалъ какъ разъ арестованнаго. Онъ замѣтилъ лишь стриженую голову и спину человѣка, сидѣвшаго противъ чиновника. На столѣ лежала груда мѣховъ. Не закрывая дверей, Эмиль отошелъ въ сторону и, незамѣченный комиссаромъ, услышалъ слѣдующій вопросъ:
   -- Вы, значитъ, настаиваете на томъ, что три куньи шубы, пальто изъ брейтшванца и четыре собольихъ гарнитура, найденныхъ въ вашей квартирѣ, принадлежатъ вашей женѣ?
   -- Именно такъ, господинъ судья!
   -- Хотя весь остальной гардеробъ вашей жены состоитъ изъ стараго демисезоннаго пальто, грязной юбки и трехъ ситцевыхъ блузъ?
   -- У каждой бабы свой конекъ! Моей вотъ дались мѣха!
   -- Откуда же взялись деньги на такую роскошь?
   -- Знаете, господинъ судья, у теперешнихъ женъ лучше не спрашивать!
   -- Не станете же вы меня увѣрятъ, что у вашей жены -- любовники и что это ихъ подарки?
   -- Я ничего не думаю!
   -- Къ тому же, жена ваша не молода и не красива...
   -- Попробуйте-ка сказать ей это!
   -- И давно перешла за тотъ возрастъ...
   -- Ничего, сойдетъ еще!
   -- Знаете, во сколько оцѣнены эти мѣха?
   -- Понятія не имѣю!
   -- Въ сорокъ тысячъ марокъ.
   -- Здорово! Да вѣдь это цѣлое состояніе!
   -- А что вы скажете, если я вамъ сообщу, что въ ночь съ двадцать шестого на двадцать седьмое марта былъ ограбленъ мѣховой магазинъ Аренсъ на Лейпцигерштрассе?
   -- Бываетъ!
   -- И что тамъ были украдены вотъ эти самые мѣха, найденные у вашей жены?
   -- Скажите, пожалуйста, господинъ судья! Вотъ какъ можно поплатиться за свое добродушіе!
   -- Добродушіе?
   -- За то, что позволяешь своей женѣ развлекаться!
   -- Въ какихъ же случаяхъ ваша жена надѣвала свои мѣха?
   -- Ужъ не тогда, конечно, когда гуляла со мной!
   -- Значитъ, когда уходила на свиданіе съ любовниками?
   -- Это скользкая тема, господинъ судья; позвольте ея не касаться!
   -- Гдѣ же вы были въ ночь съ двадцать шестого на двадцать седьмое?
   -- Тамъ же, гдѣ обычно.
   -- А гдѣ же вы обычно бываете?
   -- То тутъ, то тамъ. Въ зависимости отъ погоды и времени года.
   -- Въ мартѣ -- весна.
   -- Бывалъ въ мартѣ и снѣгъ. Я помню, напримѣръ, въ тысяча девятьсотъ одиннадцатомъ году...
   -- Это меня не интересуетъ.
   -- Но и меня не интересуетъ то, о чемъ вы спрашиваете!
   -- Я не хочу знать, гдѣ вы были въ тысяча девятьсотъ одиннадцатомъ году, я хочу знать, гдѣ вы были двадцать шестого марта тысяча девятьсотъ двадцать пятаго года.
   -- Утромъ, часовъ около восьми, я отправился въ курятникъ...
   -- Я спрашиваю, про вечеръ!-- въ бѣшенствѣ прорвалъ его комиссаръ.
   -- А я говорю про утро. Какъ сейчасъ помню, пѣтухъ запутался въ изгороди...
   -- Я спрашиваю, гдѣ вы были вечеромъ двадцать шестого марта.
   -- Гдѣ же я могъ быть? Дома, конечно, У насъ нѣтъ денегъ на вечернія развлеченія.
   -- Но васъ видѣли...
   -- Мало ли кто меня видитъ!
   -- А именно видѣли васъ выходящимъ изъ дому въ одиннадцать часовъ. Вы даже сказали кому-то: "добрый вечеръ!",
   -- Вотъ это ужъ вранье!
   -- Почему?
   -- Потому что я всегда говорю: "мальцейтъ" {Мальцейтъ -- обѣденное привѣтствіе. Прим. перев.}. Можете спросить, кого хотите.
   -- Что такое? Вы говорите въ одиннадцать часовъ ночи "мальцейтъ"?
   -- Такъ ужъ я привыкъ. Это злитъ народъ: у нихъ въ животахъ пусто, а они думаютъ, что я только-что поѣлъ.
   -- Ну, хорошо! Предположимъ, что этотъ человѣкъ ошибся и вы сказали не "добрый вечеръ", а "мальцейтъ".
   -- Если вы сами признаете, что онъ ошибся, какъ же вы можете вѣрить такому свидѣтелю?
   -- Тотъ же человѣкъ видѣлъ, какъ вы возвращались въ три часа ночи съ большимъ пакетомъ.
   -- А что я сказалъ тогда?
   -- Это не существенно.
   -- Ну, и бездѣльникъ же этотъ человѣкъ, если онъ проторчалъ всю ночь около моего дома!
   -- Онъ торгуетъ на вашемъ углу спичками.
   -- А развѣ ночная торговля разрѣшена?
   -- Конечно, нѣтъ!
   -- И человѣка, нарушающаго обязательное постановленіе, вы считаете достовѣрнымъ свидѣтелемъ?
   -- Сознайтесь же наконецъ, что мѣха украдены вами!
   -- Сначала скажите вы мнѣ, оштрафованъ ли свидѣтель.
   -- Какое это имѣетъ отношеніе къ мѣхамъ?
   -- Къ какимъ мѣхамъ?
   -- Найденнымъ у васъ въ домѣ!.
   -- Да мы же теперь говоримъ о спичкахъ. Подумайте только, господинъ судья: человѣкъ по ночамъ нарушаетъ полицейскія правила...
   -- Чортъ васъ побралъ бы!.. Не бѣсите меня!
   -- Меня раздражаютъ такія вещи!
   Эмиль, въ противоположность уголовному комиссару, обладавшій; достаточнымъ юморомъ, оцѣнилъ находчивость преступника, сводившаго въ критическіе моменты разговоръ на мелочи, забылъ, гдѣ онъ находится, и разсмѣялся.
   Преступникъ не шевельнулся. Комиссаръ взглянулъ на дверь и вскочилъ.
   -- Мое почтеніе, господинъ совѣтникъ!
   -- Я вамъ не помѣшаю?-- спросилъ Эмиль.
   -- Полюбуйтесь на этого негодяя!-- сказалъ комиссаръ.
   -- Предоставьте-ка его мнѣ!
   Преступникъ даже не привсталъ.
   -- Господинъ совѣтникъ разрѣшаетъ мнѣ остаться?-- спросилъ комиссаръ.
   -- Оставьте насъ лучше однихъ,-- отвѣтилъ Эмиль.
   Комиссаръ поклонился и вышелъ. Эмиль, перелистывая дѣло, бормоталъ:
   -- Карлъ Пфлауме, пятнадцать приводовъ: грабежъ, насиліе, воровство. Ограбленіе мѣхового магазина Аренса. Мѣха обнаружены. Свидѣтель имѣется. Тѣмъ не менѣе вы запираетесь?
   -- Нѣтъ!
   -- Значитъ, вы сознаетесь?
   -- Ни то ни другое: уличить меня должны вы!
   -- Вѣрно!-- отвѣтилъ Эмиль, вглядываясь въ арестованнаго: -- Не встрѣчались ли мы съ вами раньше?
   -- Мнѣ тоже какъ будто кажется...
   -- При вашихъ многочисленныхъ приводахъ это неудивительно.
   -- Нѣтъ, не здѣсь! Господчиковъ изъ полицейпрезидіума я знаю наперечетъ.
   -- Ну, такъ, можетъ быть, на волѣ?
   -- Вы не бываете у Шлезвигскихъ воротъ?
   -- Изрѣдка.
   -- Тогда, можетъ, вы знаете кафэ Плинке?
   -- Ну, да! Конечно!
   -- Оно принадлежитъ моему зятю! А какъ вы туда забрели? По дѣламъ службы?
   -- Нѣтъ, просто такъ, на досугѣ.
   -- Вотъ это я понимаю! Вы начинаете мнѣ нравиться. Я тоже не усидѣлъ бы весь день за этимъ столомъ, позволяя себя морочить.
   -- Вы совершенно правы! Надолго это невыносимо!
   -- Вообще у насъ въ кафэ Плинке разнообразіе, всегда что-нибудь новенькое. А здѣсь -- одна канитель!
   -- Однако и сглупили же вы,-- сказалъ Эмиль, отрываясь отъ протокола.
   -- Въ чемъ дѣло?
   -- Зачѣмъ вы открыли отмычкой дверь, вмѣсто того, чтобъ вырѣзать стекло?
   -- Я подумалъ объ этомъ и даже вымѣрилъ его.
   -- Ну, и что же?
   -- Но, посвѣтивъ фонарикомъ, увидалъ въ магазинѣ кафельный полъ.
   -- Что жъ васъ смутило?
   -- А вѣдь стекло на плитахъ зазвенѣло бы!
   -- Развѣ у васъ не было просмоленной бумаги?
   -- Это еще что?
   -- Тогда стекло не выпадаетъ, а приклеивается къ ладони.
   -- У васъ есть чему научиться!
   -- Человѣкъ вашей профессіи могъ бы все это знать.
   -- Мнѣ и то стыдно. Но я, право, не зналъ.
   -- Ну, теперь уже поздно!
   -- Пригодится въ слѣдующій разъ.
   -- А когда трогаешь серебро безъ перчатокъ...
   -- Я не люблю работать въ перчаткахъ!
   -- ..то потомъ его вытираютъ тряпкой. Вы могли бы избѣжать по крайней мѣрѣ дюжины изъ вашихъ пятнадцати приводовъ.
   -- Если бъ я встрѣтился съ вами раньше!
   -- На этотъ разъ никто въ мірѣ не поможетъ вамъ выпутаться.
   -- Я тоже такъ думаю.
   -- Не лучше ли поэтому вамъ сознаться?
   -- Я такъ и сдѣлаю!-- Воръ покосился на дверь.-- Но не ему.
   -- Я бы не настаивалъ на этомъ, если бы оставались хоть малѣйшіе шансы; но ничего не подѣлаешь!
   -- Разъ вы пошли мнѣ навстрѣчу, я васъ тоже не подведу... Я сознаюсь во всемъ: такой человѣкъ, какъ вы, можетъ, намъ иной разъ пригодится!
   -- И вы подпишете протоколъ?
   -- Да!
   Въ эту минуту дежурный полицейскій передалъ Эмилю карточку:
   "Амалія Ауфрихтигъ".
   -- Проведите ко мнѣ въ кабинетъ,-- приказалъ Эмиль и обратился къ арестованному: -- Протоколъ мы составимъ сегодня днемъ.
   -- Когда хотите. Мнѣ торопиться некуда.
  

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ,
въ которой Эмиль снова отдаляется отъ своихъ знатныхъ родственниковъ.

   Амалія Ауфрихтигъ, съ цвѣтами и большимъ обрамленнымъ портретомъ, вошла въ кабинетъ Эмиля по окончаніи допроса похитителя мѣховъ.
   Встрѣча была чрезвычайно сердечная. Амалія пришла отъ имени всей семьи, поздравила Эмиля съ новымъ назначеніемъ и преподнесла ему букетъ орхидей.
   -- Мы всѣ гордимся тобой!-- закончила она свою патетическую рѣчь.
   Эмиль скромно поблагодарилъ.
   -- На семейномъ праздникѣ во Франкфуртѣ, который мы справили, какъ всегда, въ началѣ апрѣля...
   -- Какъ же, я помню съ дѣтства...
   -- Ты былъ очаровательнымъ ребенкомъ! И взрослымъ мужчиной оправдалъ наши надежды!
   -- Опять ты преувеличиваешь, Амалія.
   -- Къ сожалѣнію, этого нельзя сказать о всѣхъ Ауфрихтигахъ!
   -- Я не допускаю, чтобы какой-нибудь изъ Ауфрихтиговъ порочилъ наше имя!-- отвѣтилъ Эмиль, притворившись возмущеннымъ.
   -- Къ сожалѣнію, это дѣйствительно такъ. Но объ этомъ послѣ. Я говорила...
   -- Ты говорила о нашемъ семейномъ праздникѣ, на которомъ я не присутствовалъ по недостатку времени.
   -- Какъ всѣ жалѣли объ этомъ!
   -- Да, садись же наконецъ!
   -- Погоди!-- отвѣтила Амалія и развернула подарокъ; старинный мужской портретъ.-- Узнаешь?
   Эмиль смутился и осторожно отвѣтилъ:
   -- Припоминаю...
   -- Значитъ, я не ошиблась!-- радостно воскликнула Амалія: -- я знала, что ты вспомнишь! Это нашъ прадѣдъ.
   -- Какъ же, какъ же! Я хорошо разбираюсь въ нашей родословной. Портретъ висѣлъ...
   -- Ты помнишь даже это?
   -- Отлично помню. Я, какъ сейчасъ, вижу комнату...
   -- Ты помнишь даже дѣдушкину комнату?-- восхитилась Амалія.
   -- Какъ будто вчера!
   -- Это единственный портретъ дѣда, наша семейная реликвія...
   -- Еще бы!
   -- По завѣщанію дѣдушки, онъ всегда переходитъ къ достойнѣйшему члену семьи!
   -- И семейный совѣтъ...-- Эмиль уже догадывался.
   -- Остановилъ свой выборъ на тебѣ.
   -- На мнѣ!-- повторилъ Эмиль.-- Послѣ всего, пережитаго за послѣдніе мѣсяцы, я и самъ почти увѣровалъ въ свои достоинства!
   -- Мнѣ поручили передать тебѣ портретъ.
   -- Все-таки мнѣ неловко. Старшіе члены семьи могутъ обидѣться.
   -- Я все больше восхищаюсь твоимъ тактомъ и скромностью,-- замѣтила Амалія, прислонивъ портретъ къ стѣнѣ.-- Ему не найдется болѣе достойнаго мѣста, чѣмъ въ твоемъ кабинетѣ, Эмиль! Ты продолжаешь традицію предковъ...
   -- Я помню, Амалія, чѣмъ я обязанъ предкамъ.
   -- Если бы всѣ Ауфрихтиги это помнили!
   -- Ты уже говорила...
   -- Подумай только, братъ мой Фридрихъ... ты врядъ ли его помнишь...
   -- Помню, но смутно.
   -- Не можетъ быть: вы уѣхали изъ Европы до его рожденія.
   -- Да, да! Значитъ, о немъ только говорилось...
   -- Охотно вѣрю! Мама всѣмъ говорила, что ей хочется имѣть мальчика.
   -- Вотъ видишь! Иногда и отъ разговоровъ получается прокъ!
   -- Какъ такъ?
   -- Вѣдь родился же все-таки мальчикъ!
   -- Лучше бы ему не родится!-- горько вздохнула Амалія.
   -- Итакъ, что же онъ натворилъ?
   -- Я не рѣшаюсь тебѣ сказать...
   -- Тогда поговоримъ о чемъ-нибудь другомъ.
   -- Ахъ, нѣтъ! Вѣдь я для того и пришла.
   -- Какъ? А я думалъ, ты пришла съ семейнымъ подаркомъ...
   -- Конечно, портретъ прежде всего, а затѣмъ, видишь ли...
   -- А что же еще?-- спросилъ Эмиль, охваченный внезапнымъ подозрѣніемъ.
   -- Изъ-за скандальныхъ любовныхъ исторій и карточныхъ долговъ нѣсколько лѣтъ тому назадъ ему пришлось бросить офицерскую службу...
   -- Вѣдь это у васъ считается признакомъ хорошаго тона.
   -- У васъ? А развѣ ты къ намъ не принадлежишь?
   -- Конечно! Я этимъ хотѣлъ только сказать, что въ нашихъ кругахъ это принято.
   -- Къ счастью, его это не погубило; у него были шансы на хорошую партію. Мы были за него рады, примиряясь даже съ мезальянсомъ.
   Такъ какъ Амалія все еще колебалась, Эмиль спросилъ:
   -- Что же случилось? Соблазнилъ онъ, что ли, эту дѣвушку?
   -- Да нѣтъ же! Дѣвушку, на которой женятся, не соблазняютъ.
   -- Значитъ, другую?
   Амалія улыбнулась и сказала:
   -- Ты наивенъ, какъ ребенокъ.
   -- Чѣмъ я ребенокъ?
   -- Что жъ тутъ особеннаго, если бъ онъ соблазнилъ дѣвушку?
   -- Можетъ, обманомъ,-- при помощи алкоголя -- или насиліемъ!
   -- Когда бы такъ, все уладилось бы деньгами.
   -- Говори до конца.
   -- Мнѣ трудно!
   -- Онъ укралъ автомобиль!
   -- Ты не въ своемъ умѣ!-- возмутилась Амалія.
   -- Онъ кого-нибудь ограбилъ?
   Амалія побагровѣла:
   -- Я запрещаю тебѣ оскорблять брата и всю нашу семью!
   -- Я, право, не знаю, что и думать!
   -- Онъ поддѣлалъ парочку векселей. Вотъ и все!
   Эмиль презрительно разсмѣялся:
   -- На шампанское и карточные долги? Не такъ ли?
   -- Очевидно.
   -- За это грозитъ тюрьма. Сколько у него судимостей?
   -- Ты, вѣрно, самъ не знаешь, что говоришь?
   -- Значитъ, первая ошибка?
   -- Нѣтъ! Четвертая или пятая! Но до сихъ поръ папа выкупалъ его векселя, во избѣжаніе скандала.
   -- Вотъ какъ! А на этотъ разъ?
   -- Папа больше не платитъ. Онъ не можетъ разоряться.
   -- Такъ долженъ былъ онъ поступить съ самаго начала.
   -- Что онъ долженъ былъ дѣлать сначала?!
   -- Отказаться платить...
   -- Что же вышло бы?
   -- Братецъ твой отсидѣлъ бы мѣсяцъ-другой подъ замкомъ, и это протрезвило бы избалованнаго мальчишку!
   -- Ауфрихтигъ въ тюрьмѣ!? Не сердись на меня, Эмиль, но ты, кажется, не въ умѣ...
   -- Теперь и тюрьма его не исправитъ.
   -- Да вѣдь не думаешь же ты серьезно, что Ауфрихтигъ сядетъ въ тюрьму?
   -- Пустить себѣ пулю въ лобъ безусловно проще.
   -- На это у него нехватитъ мужества.
   -- Но вѣдь другого выхода нѣтъ.
   -- Онъ д_о_л_ж_е_н_ъ быть найденъ!
   -- Какимъ же образомъ?
   -- Эмиль, ты долженъ намъ помочь!
   -- Я?
   -- При твоемъ положеніи и твоихъ связяхъ...
   Эмиль поднялся и отвѣтилъ уклончиво:
   -- Какъ ты себѣ это представляешь?
   -- Папа считаетъ, что онъ могъ бы бѣжать за границу. Заминка съ паспортомъ.
   -- Что?-- возмущенно воскликнулъ Эмиль.-- Чтобы я помогъ бѣжать человѣку, пять разъ уклонившемуся отъ правосудія...
   -- Именно потому, что онъ еще не заклейменъ судомъ.
   -- Но онъ заслуживаетъ кары! И чтобы я раздобылъ ему фальшивые документы?
   -- Выпиши ихъ на чужое имя!
   -- Знаешь, что за это полагается тюрьма?
   -- Только въ томъ случаѣ, если это обнаружится.
   -- А если...
   -- При твоемъ положеніи не допустятъ скандала!
   Эмиль вскочилъ, симулируя гнѣвъ:
   -- Знаешь, что я обязанъ былъ бы сдѣлать?
   -- Какъ Ауфрихтигъ или какъ чиновникъ?
   -- Какъ человѣкъ! Я обязанъ былъ бы нажать кнопку и арестовать тебя.
   -- Но ты не настоящій Ауфрихтигъ,-- простонала Амалія.-- Для Ауфрихтига семейная честь была бы выше законовъ.
   Эмиль указалъ на портретъ:
   -- Какъ, ты думаешь, поступилъ бы дѣдъ на мѣстѣ твоего отца?
   -- Откуда мнѣ знать? Во всякомъ случаѣ, не время заниматься семейными преданьями, когда брату ежеминутно грозитъ арестъ.
   -- Я ничѣмъ не могу ему помочь.
   -- Если ты равнодушенъ къ семейной чести, сдѣлай это ради себя самого!
   -- Ради меня?
   -- Неужели ты не понимаешь, что твое положеніе пошатнется, если твой двоюродный братъ будетъ осужденъ за поддѣлку векселей?
   -- Повторяю тебѣ: я не шевельну для него пальцемъ.
   Теперь на портретъ указала въ свою очередь Амалія:
   -- Увы, я начинаю думать, что семейный совѣтъ ошибся! .
   -- Я тоже,-- согласился Эмиль и, обернувъ портретъ бумагой, съ поклономъ вручилъ его Амаліи: Я во всякомъ случаѣ отказываюсь поддерживать родственныя отношенія!
   Амалія, метнувъ на него уничтожающій взглядъ, удалилась.
  

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ,
въ которой впервые всплываетъ прошлое Эмиля.

   "Мы, отщепенцы, все-таки, лучше другихъ",-- подумалъ Эмиль, когда Амалія вышла. Дальнѣйшимъ разсужденіямъ помѣшалъ вбѣжавшій въ кабинетъ, радостно взволнованный инспекторъ уголовной полиціи:
   -- Господинъ совѣтникъ! Мы поймали одного изъ сообщниковъ Червоннаго Туза!
   -- Не можетъ быть,-- удивился Эмиль.-- Я вѣдь еще ничего не успѣлъ предпринять...
   -- Но мои сотрудники...
   -- Они должны были ждать моихъ инструкцій.
   Инспекторъ совсѣмъ опѣшилъ:
   -- Мы, конечно, не хотѣли дѣйствовать самовольно, но намъ казалось, что одно ваше присутствіе санкціонируетъ...
   -- Въ высшей степени глупо!-- прервалъ его Эмиль.
   -- А мы какъ разъ думали...
   -- Напрасно думали. Естественнымъ послѣдствіемъ этого опрометчиваго ареста будетъ то, что Червоннаго Туза, который по моимъ расчетамъ ни о чемъ не подозрѣваетъ, предупредятъ.
   Инспекторъ измѣнился въ лицѣ:
   -- Объ этомъ мы, правда, забыли.
   -- Вотъ то-то и есть! Вы всегда думаете не о томъ, о чемъ надо. Оттого у васъ постоянно неудачи. Чтобы этому положитъ конецъ, я бросилъ на произволъ судьбы свое предпріятіе и предложилъ свои услуги полиціи, но, разъ вьт дѣлаете мою работу невозможной, я сегодня же буду просить министра объ отставкѣ.
   -- Сознаю... это была ошибка.
   -- Попробуйте ее исправить.
   -- Я сейчасъ же отпущу арестованнаго.
   -- На вашу отвѣтственность?
   -- Конечно!
   -- Если можно вамъ частнымъ образомъ посовѣтовать, не освобождайте его, дайте ему возможность бѣжать.
   -- Понимаю.
   -- Удивительно!-- съязвилъ Эмиль.
   Такъ какъ инспекторъ почему-то медлилъ, Эмиль спросилъ:
   -- Чего вы ждете?
   Инспекторъ нерѣшительно отвѣтилъ:
   -- Не пожелаетъ ли господинъ совѣтникъ предварительно использовать нашу "ошибку"?
   -- Это зависитъ отъ того, какъ вы поведете слѣдствіе. Тутъ можетъ быть только о_д_н_а воля -- моя! Думать вамъ вообще нечего. Какими нелѣпыми ни показались бы вамъ мои приказы, утѣшайтесь тѣмъ, что, при вашей ограниченности, вы не въ состояніи ихъ понять. Все, что я дѣлаю, имѣетъ свою подоплеку, которая значительно позже вамъ уяснится.
   -- Я приму это къ свѣдѣнію, господинъ совѣтникъ.
   -- Вы предприняли еще что-нибудь по этому дѣлу?
   Инспекторъ не рѣшался взглянуть въ глаза Эмилю.
   -- Выкладывайте!-- приказалъ Эмиль.
   -- Къ сожалѣнію, да. Путемъ ряда сопоставленій мы почти до конца раскрыли ограбленіе виллы Редлихъ.
   -- Вотъ какъ! Вы это сдѣлали? А теперь, можетъ быть, вы гордитесь своей проницательностью?
   Инспекторъ съежился и пробормоталъ:
   -- Отнюдь нѣтъ!
   -- Въ такомъ случаѣ, вы, чего добраго, предприняли еще и другіе аресты?
   У инспектора пересохло въ горлѣ.
   -- Да говорите же!-- торопилъ Эмиль.
   -- Дѣйствительно, но я и другимъ дамъ возможность бѣжать.
   -- Этого еще нехватаетъ!-- заоралъ на него Эмиль.
   -- Во я не вижу другого выхода.
   -- Не видите? А когда васъ потомъ за это притянутъ, вы сошлетесь на меня?
   -- Клянусь, что нѣтъ! Хотя бы потому, что я сознаю свои ошибки.
   -- Я не люблю незаконныхъ сдѣлокъ съ подчиненными: они создаютъ двусмысленность въ отношеніяхъ. Ошибка сдѣлана. Пусть дѣло идетъ своимъ путемъ. Все равно, оно неизбѣжно разъяснится. Итакъ, какъ вы распорядились?
   -- Можно еще отмѣнить...
   -- Что вы предприняли?
   -- Я вызвалъ по телефону господина Редлиха съ дочерью.
   -- Очень умно!
   -- Отмѣнить?
   -- Не стоитъ! Кого еще вы пригласили?
   -- Кино-артистку, ограбленную въ эту ночь.
   -- Надѣюсь, не...
   -- Какъ вы сказали, господинъ совѣтникъ?
   -- Ничего, это я о другомъ. Что за артистка?
   -- Синьорина Ассунта Лу.
   -- Да какое же она имѣетъ отношеніе къ ограбленію виллы Редлихъ?
   -- Несомнѣнная связь установлена.
   -- Вы полагаете? А я себѣ не представляю, какая тутъ можетъ быть связь!
   -- Я приготовилъ залъ для допроса и собирался пригласить господина совѣтника взять на себя руководство.
   -- Меня? Нѣтъ, мой дорогой, расхлебывайте сами то, что вы заварили.
   Эмиль стремительно подошелъ къ телефону.
   -- Прокуроръ Шпикеръ? Представьте себѣ, мы задержали сообщниковъ Червоннаго Туза! Какъ это удалось? Я и самъ не понимаю! Но мой инспекторъ вполнѣ увѣренъ... При ограбленіи... Пожалуйста, сейчасъ же пріѣзжайте съ вашими протоколами... Нѣтъ, ни одинъ изъ насъ пока не выигралъ: главарь шайки еще не пойманъ, но я не сомнѣваюсь, что заполучимъ и его, поскольку держимъ сообщниковъ! Итакъ, я жду васъ съ бумагами.
   Эмиль повѣсилъ трубку; инспекторъ умоляюще произнесъ:
   -- Не лучше ли подстроить ихъ бѣгство?
   -- Погодите! Вы говорили о сообщникѣ... Какъ его имя?
   -- Антонъ.
   -- Велите-ка привести его сюда.
   -- Все уже приготовлено къ допросу въ залѣ.
   -- Но я хочу поговоритъ съ нимъ здѣсь, съ глазу на глазъ. Можетъ, удастся хоть отчасти исправить вашу ошибку.
   -- Слушаю, господинъ совѣтникъ.
   Никогда раньше, даже рискуя головой, Эмиль не испытывалъ такого непріятнаго чувства. Естественный ходъ вещей былъ самымъ угрожающимъ; но вѣроятность, что дѣло пойдетъ нормальнымъ порядкомъ, была весьма невелика, и это былъ главный козырь Эмиля. Онъ долженъ такъ повести игру, чтобы заинтересованныя лица догадались, что прямымъ путемъ они не выпутаются, а лазейки имъ укажетъ самъ Эмиль.
   Времени на размышленіе у него не было. Конвоиръ ввелъ Антона въ наручникахъ. Антонъ казался безучастнымъ и даже не поднялъ глазъ. Эмиль поспѣшно отвернулся, приказавъ конвоиру освободить руки Антона.
   Конвоиръ, исполнивъ приказаніе, удалился.
   -- Антонъ!-- окликнулъ Эмиль.
   Арестованный недоумѣнно уставился на Эмиля и лишь тогда, когда; тотъ подошелъ къ нему съ протянутой рукой, прошепталъ:
   -- Ты ли это?
   -- Я!
   Верзила-Антонъ зашатался. Онъ глядѣлъ на Эмиля, какъ на призракъ, какъ на исчадіе ада.
   -- Ты не принимаешь моей руки?-- спросилъ Эмиль.
   Антонъ не шевельнулся.
   -- Ты удивленъ?
   -- Какъ ты попалъ сюда?-- спросилъ Антонъ.
   -- Выбора не было: это или тюрьма.
   Антонъ смотрѣлъ на него непонимающимъ взглядомъ.
   -- Ты бы не пошелъ на это?-- спросилъ Эмиль.
   -- Я? При чемъ здѣсь я?
   -- Если бы ты очутился въ моемъ положеніи...
   -- Кѣмъ ты здѣсь?
   -- Какъ видишь...
   -- Я вижу только тебя.
   -- Не могу ли я помочь тебѣ, Антонъ?
   -- Ты -- мнѣ?
   -- Ты крѣпко засыпался.
   -- А ты?
   -- Я тоже, но только въ другой формѣ.
   -- Ты здѣсь персона?
   -- Да, и довольно важная. Отъ меня зависитъ многое, въ томъ числѣ и твоя участь,
   -- Ты имъ предался? Быть не можетъ! Ты отъ насъ неотдѣлимъ... Не вѣрю, не такой ты подлецъ, Эмиль, чтобъ продавать шпикамъ товарищей...
   -- Конечно, нѣтъ. Меня сюда затащили, самъ не знаю, какъ. Помнишь, въ ту ночь...
   -- Всю жизнь ее буду помнить!
   -- Ну такъ вотъ, собственникъ виллы вызвалъ полицію. Я увязъ прочно. Пришлось выбрать между тюрьмой и коммерческимъ сотрудничествомъ, которое онъ мнѣ предложилъ.
   -- Ты называешь это,-- сказалъ Антонъ, указывая на кабинетъ Эмиля,-- коммерческимъ предпріятіемъ?
   -- То, что ты видишь, пришло потомъ.
   -- Ахъ такъ, значитъ, карьера!
   -- Назови, какъ хочешь. Отчего не попрыгать и нашему брату?
   -- Прыгай, да смотри, не оступись,-- презрительно сказалъ Антонъ и, наступая съ сжатыми кулаками, крикнулъ: -- Собака!
   Эмиль невольно зажмурился:
   -- Вѣдь я не по убѣждѣнію...
   -- Тѣмъ подлѣе!
   -- Я только плылъ по теченію; все за меня дѣлали другіе.
   -- И теперь ты одинъ изъ тѣхъ, кто сворачиваетъ намъ шею? Поздравляю, недурно ты устроился.
   -- Я не сталъ счастливѣе вашего.
   -- Ты думаешь? Посмотрѣлъ бы ты на Паулу!
   -- Она еще помнитъ меня?
   Антонъ сплюнулъ, покачалъ головой и отвернулся.
   -- Я часто ее вспоминаю!
   -- Вспоминаешь? Этимъ ты ее врядъ ли накормишь.
   -- Что это значитъ? Вѣдь она была при деньгахъ!
   -- Если бъ она захотѣла, у нея всего было бы вдоволь. Я самъ ей деликатно предлагалъ помощь, и Максъ, и долговязый Францъ. Если бы зависѣло отъ насъ, у нея каждый день была бы кура или филэ, и благодарности отъ нея не потребовалось бы.
   -- Что же, она отказалась?
   -- Да, ради тебя.
   -- Ради меня?
   -- Чтобы ты не подумалъ, что она... понимаешь... съ кѣмъ-нибудь изъ насъ...
   -- Да вѣдь у нея была уйма денегъ. Я же, незадолго до послѣдней ночи, далъ ей на сохраненіе три тысячи марокъ.
   -- Вѣрно. Такъ что же?
   -- Она не могла ихъ такъ скоро потратить!
   -- Потратить?
   -- Больше полутораста марокъ въ мѣсяцъ она никогда не тратитъ.
   -- И ты думаешь, она тронула эти деньги?
   -- Разумѣется!
   -- Тогда ты плохо знаешь Паулу! Потребуй ихъ у нея хоть черезъ десять лѣтъ -- и получишь все, до послѣдняго пфеннига!
   -- Передай ей, что я дарю ей эти деньги. Они предназначены для нея. Когда онѣ кончатся, она получитъ еще.
   -- Какъ же ей объяснить, отъ кого будутъ деньги?
   -- Отъ меня, конечно!
   -- А кто ты теперь? Неужели ты думаешь, что отъ такого, какъ ты, она приметъ хоть корку черстваго хлѣба?
   Эмиль потупился. Помолчавъ, Антонъ прибавилъ: -- И какъ тебѣ не стыдно!
   -- Да, мнѣ стыдно, что я ее бросилъ.
   -- Если бы только это! Мало ли кто бросаетъ дѣвушку и въ усъ себѣ не дуетъ? Это она, пожалуй, и перенесла бы! Но, если она узнаетъ, Эмиль, о твоей подлости, если до нея дойдетъ, что ты...
   -- Она больна?
   -- Она еле дышитъ. Смотритъ какъ тѣнь. Кажется, дунешь на нее -- и ея не станетъ.
   -- Это ужасно!-- сказалъ Эмиль, отвернувшись.-- Была она у врача?
   -- На что ей врачъ? Ей нуженъ ты! Но теперь уже поздно!
   -- Надо ее спасти!
   -- Объ этомъ ты могъ подумать раньше.
   -- Помочь никогда не поздно.
   -- Что же ты сдѣлаешь?
   -- Я помогу вамъ обоимъ.
   -- Лично я отклоняю твою поддержку. Отъ переметчика я помощи не приму. Пусть меня лучше вздернутъ. Можетъ быть, это подыметъ тебя еще выше, но, если Паула узнаетъ, что ты здѣсь...-- Онъ подошелъ къ нему вплотную, выпрямился и занесъ руку, сдерживая бѣшенство: -- Помни, Эмиль, если она свалится, я тебя убью!
   -- Освободи меня! Выдай меня! Я этого заслуживаю!
   -- Спасибо за честь. Я не хочу пачкаться. Я не шпикъ.
   Вошелъ инспекторъ.
   -- Все готово для допроса, господинъ совѣтникъ.
   -- Да? Но я еще занятъ!
   -- Попрошу меня увести,-- буркнулъ Антонъ.
   Конвоиръ, стоявшій въ дверяхъ, взглянулъ на Эмиля и, такъ какъ тотъ не возражалъ, снова надѣлъ на Антона наручники и увелъ его.
   Инспекторъ, кивнувъ на дверь, сказалъ:
   -- Онъ еще называетъ себя человѣкомъ!
   -- Съ большимъ правомъ, чѣмъ многіе изъ насъ, господинъ инспекторъ,-- отвѣтилъ Эмиль.
  

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ,
въ которой Эмиль выступаетъ обвинителемъ противъ самого себя.

   Когда вошли Эмиль съ инспекторомъ, въ залѣ было полно. Здѣсь былъ совѣтникъ Куртъ Редлихъ съ дочерью Констанціей, бывшій прокуроръ Шпикеръ, кино-звѣзда Ассунта Лу, старшій комиссаръ, снимавшій допросъ съ похитителя жемчужнаго колье, и оба агента, выслѣдившіе вора.
   Эмиль впился взглядомъ въ прокурора. Онъ убѣдился, что тотъ не захватилъ зарубежныхъ протоколовъ о Червонномъ Тузѣ, зато внимательно перелистывалъ нѣмецкіе протоколы, не обращая вниманія на юлившую вокругъ него Ассунту.
   -- Господинъ прокуроръ, вы нарушаете наше условіе: этими протоколами пользуюсь только я...
   -- Я хотѣлъ лишь взглянуть...
   -- Надѣюсь, вы захватили съ собой иностранные матеріалы?
   -- Такъ какъ въ порядкѣ дня стоятъ преступленія, совершенныя въ Германіи, я счелъ это излишнимъ.
   -- Я боюсь, что буду принужденъ доложить министру. Поставленнымъ мною и принятымъ имъ условіемъ было предоставленіе мнѣ одному исключительнаго права разслѣдованія этого дѣла.
   -- Но вѣдь мы уже сговорились, или вы забыли, что мы съ вами держимъ пари?
   -- Я не шучу и серьезно настаиваю на передачѣ мнѣ протоколовъ.
   -- Первенство за мной, и, къ сожалѣнію, я долженъ отклонить вашу просьбу. Этотъ случай завладѣлъ моимъ вниманіемъ, и я не вижу причинъ, почему бы намъ не разслѣдовать его сообща.
   -- Потому что это внесетъ безпорядокъ.
   -- То, что я дѣлаю, не можетъ нарушить порядка.
   -- Я говорю о дѣлѣ, а не о личностяхъ. Чтобы избѣжать параллелизма, мы должны будемъ о каждомъ шагѣ освѣдомлять другъ друга, а это затормозитъ работу. Въ подобныхъ случаяхъ минута бываетъ дорога.
   -- Въ такомъ случаѣ я вынужденъ васъ попросить отказаться отъ дѣла. Во-первыхъ, я старше васъ по службѣ, а во-вторыхъ -- я познакомился съ протоколами еще тогда, когда вы не имѣли ни малѣйшаго представленія о существованіи Червоннаго Туза.
   -- Это подъ большимъ вопросомъ!
   -- Я преслѣдую этого человѣка уже два съ половиной года.
   -- Въ такомъ случаѣ передача мнѣ его дѣла оправдывается безуспѣшности вашихъ усилій.
   -- Будьте любезны воздержаться отъ критики. Если бы даже вы убили на подготовку: вдвое меньше времени, я опережу васъ все-таки на цѣлый годъ.
   -- Я не представляю себѣ, въ чемъ здѣсь подготовка.
   -- Въ сопоставленіяхъ. Данные о другихъ преступникахъ могутъ навести на слѣдъ Червоннаго Туза.
   -- Вы напрасно усложняете дѣло.
   -- Въ практическомъ отношеніи, по крайней мѣрѣ, я стою выше васъ.
   -- Однако, вы видите, что наши методы совершенно расходятся.
   -- Это не говоритъ ни въ мою ни въ вашу пользу.
   -- Но во всякомъ случаѣ говоритъ противъ совмѣстной обработки одного и того же случая.
   -- Тогда я обращусь въ министерство за разрѣшеніемъ нашего спора.
   -- Ничего противъ не имѣю!
   -- А какъ мы устроимся до тѣхъ поръ?
   -- Пока-что, конечно, остается въ силѣ послѣднее постановленіе, по которому разслѣдованіе веду я.
   -- Въ такомъ случаѣ я здѣсь, вѣроятно, лишній?
   -- Предоставляю это вашему усмотрѣнію.
   -- Изъ телефоннаго съ вами разговора я вывелъ заключеніе, что вамъ желательно мое участіе.
   -- Я разсчитывалъ на вашу любезность въ смыслѣ предоставленія мнѣ протоколовъ, но я не хочу платить вамъ той же монетой. Руководите засѣданіемъ!
   -- Любезность за любезность,-- отвѣтилъ Шпикеръ.-- Ознакомьтесь съ протоколами у меня на дому.
   -- Принимаю это съ особой благодарностью!
   Бывшій прокуроръ и Эмиль обмѣнялись рукопожатіемъ. Почва къ началу засѣданія была подготовлена.
   При осложненноети этого дѣла, гдѣ люди съ нечистой совѣстью боялись повредить другъ другу, было бы всего проще, если бъ Эмиль самъ явился своимъ обвинителемъ. Но въ концѣ концовъ Эмиль, раздвоившись, присутствовалъ и за судейскимъ столомъ, и, если можно так выразиться, на скамьѣ подсудимыхъ.
   -- Открываю засѣданій,-- сказалъ прокуроръ, сидѣвшій между Эмилемъ и инспекторомъ. Справа расположился комиссаръ, далѣе секретарь и оба агента; слѣва -- свидѣтели: Редлихъ, Констанція и Ассунта Лу.
   На столѣ вещественныхъ уликъ стояло серебро и бронза и лежали гобелены.
   Бывшій прокуроръ попросилъ инспектора кратко ввести его въ курсъ дѣла. Вполнѣ ясной картины у него не составилось, но, такъ какъ его вѣра въ собственную проницательность и въ ограниченность другихъ была въ равной мѣрѣ глубока, то онъ смѣло пустился вплавь.
   -- Мы здѣсь имѣемъ два случая,-- началъ прокуроръ Шпикеръ,-- по времени удаленные другъ отъ друга, но внутренно связанные благодаря тому, что спиритусъ-ректоръ двухъ ограбленій -- не кто иной, какъ разыскиваемый нами, но еще, къ сожалѣнію, не пойманный Червонный Тузъ.-- Прокуроръ обратился къ Редлиху, указывая на столикъ съ уликами: -- Окажите намъ, господинъ Редлихъ, являются ли лежащіе на столѣ предметы дѣйствительно украденными у васъ?
   Редлихъ сначала внимательно осмотрѣлъ серебро, вооружившись лупой.
   Эмиль улыбнулся, но, когда Редлихъ сталъ скрести одну изъ чашекъ ногтемъ, онъ фыркнулъ и сказалъ:
   -- На ней нѣтъ пробы, она не настоящая,-- послѣ чего Редлихъ автоматически поставилъ чашку на столъ.
   -- Вы не должны выяснить, настоящая она или нѣтъ, а просто сказать, принадлежитъ ли она вамъ,-- оказалъ прокуроръ.
   -- Если настоящая, то принадлежитъ ему, если не настоящая, то не принадлежитъ,,-- вставилъ Эмиль.
   Редлихъ вспылилъ и обратился къ прокурору:
   -- Попрошу оградить меня отъ подобныхъ оскорбленій.-- И прибавилъ, обращаясь къ Эмилю: -- Вы, должно быть, забыли, что когда-то были моимъ компаньономъ!
   -- Конечно, нѣтъ! Если хочешь, я разскажу, какъ я имъ сталъ. Господинъ Шпикеръ обладаетъ достаточнымъ чувствомъ юмора и любитъ забавныя исторіи.
   -- Но не въ служебное время!-- рѣзко отвѣтилъ Шпикеръ и примирительно обратился къ Редлиху: -- Взгляните, пожалуйста, на вещи, господинъ совѣтникъ, и скажите: "да" или "нѣтъ". Если бы я не считалъ не относящееся къ дѣлу замѣчаніе моего коллеги неудачной шуткой, я, конечно, выразилъ бы ему порицаніе.
   -- Благодарю васъ!-- сказалъ Редлихъ и поклонился, вновь углубляясь въ осмотръ вещей. Вниманіе его направлялось по-прежнему лишь на цѣнные предметы. Онъ долго разсматривалъ какой-то портсигаръ.
   -- Какъ будто мой,-- сказалъ Редлихъ, повертѣвъ сомнительный портсигаръ, и, кивнувъ головой, засунулъ было его въ карманъ.
   Эмиль вырвалъ портсигаръ изъ рукъ бывшаго компаньона.
   -- Коллега!-- укоризненно воскликнулъ Шпикеръ.-- Коммерціи совѣтникъ самъ понимаетъ...
   -- Государственный поставщикъ,-- поправилъ Редлихъ.
   -- Пусть будетъ такъ,-- сказалъ Шпикеръ. Не станетъ же совѣтникѣ присваивать себѣ чужихъ вещей!
   -- Я отобралъ у него портсигаръ изъ предосторожности;,-- возразилъ Эмиль.-- На немъ выгравировано: "Паулѣ отъ Эмиля". Тебя, кажется, зовутъ Куртомъ, а дочь твою -- Констанціей?-- обратился онъ къ Редлиху.
   -- У меня такъ много цѣнныхъ вещей,-- отвѣтилъ Редлихъ,-- что я легко могъ ошибиться.
   -- Болѣе чѣмъ естественно,-- подтвердилъ бывшій прокуроръ, но Эмиль, вернувшись на мѣсто, продолжалъ атаку:
   -- Если не ошибаюсь, ты давно уже получилъ обратно свои вещи?
   -- Все-таки...-- возразилъ Редлихъ.-- Когда у тебя вилла въ двадцать четыре комнаты, отсутствіе какой-нибудь бездѣлушки можетъ обнаружиться черезъ годъ или даже позже.
   -- Гдѣ у тебя двадцать четыре комнаты?-- презрительно процѣдилъ Эмуль.
   -- Коллега, я не понимаю, отчего вы такъ враждебно настроены другъ къ другу? Свидѣтель не давалъ повода...
   -- Я тоже не понимаю,-- сказалъ Редлихъ.-- До сихъ поръ мы недурно ладили.
   -- Поскольку ты присваиваешь вещи Паулы... Что? Не понимаешь? Ну, вообще, чужія вещи... я, какъ бывшій твой компаньонъ, обязанъ тебя предостеречь!
   -- Да вѣдь онъ этого не сдѣлалъ,-- сказалъ Шпикеръ.
   -- Но собирался сдѣлать.
   -- Даже не думалъ.
   -- Портсигаръ уже былъ у тебя въ карманѣ.
   -- Какъ могъ я покуситься на кражу, зная, что на меня направлены взоры всѣхъ присутствующихъ?
   -- Прошу васъ принять мои увѣренія,-- заявилъ бывшій прокуроръ,-- что ни на секунду я этого не допускаю!
   -- Благодарю васъ,-- поклонился Редлихъ.-- Впрочемъ,-- продолжалъ онъ,-- если даже среди этихъ вещей и окажутся принадлежащія мнѣ, я въ нихъ не заинтересованъ: пусть онѣ достанутся нуждающимся людямъ.
   Вмѣшался инспекторъ, обратившись къ комиссару:
   -- Тутъ что-то не чисто,-- сказалъ онъ: -- какъ же вы установили, что эти вещи украдены на виллѣ Редлихъ?
   -- Къ этому выводу пришелъ мой младшій коллега, который сейчасъ допрашиваетъ преступника,-- отвѣтилъ комиссаръ.
   -- Я предпочелъ бы не касаться даннаго вопроса,-- заявилъ Редлихъ,
   -- Однако это необходимо!-- настаивалъ бывшій прокуроръ.
   -- Меня во всякомъ случаѣ онъ ни въ какой мѣрѣ не интересуетъ.
   -- Но вы же испытываете моральное удовлетвореніе при мысли о томъ, что грабители будутъ пойманы и наказаны?
   -- Не напоминайте мнѣ о нихъ!
   -- У папы доброе сердце,-- сказала Констанція: -- ему не доставитъ никакой радости, если этихъ людей накажутъ.
   -- Но намъ-то доставитъ,-- возразилъ прокуроръ.-- Для того мы и существуемъ! Кромѣ того, пока Червонный Тузъ гуляетъ на свободѣ, вы находитесь подъ угрозой новаго ограбленія.
   -- Я не боюсь,-- отвѣтилъ Редлихъ.
   Комиссаръ, тѣмъ временемъ осмотрѣвшій вещи на столѣ, передалъ бывшему прокурору какую-то книгу.
   -- По этой книгѣ, которую мы нашли у извѣстной вамъ дѣвушки, видно, что оба арестованныхъ связаны съ Червоннымъ Тузомъ.
   Бывшій прокуроръ прочелъ заглавіе книги.
   -- "Улыбка Азіи. Путешествіе на востокъ". "Ех libris" -- Констанціи Редлихъ". Это во всякомъ случаѣ осложняетъ дѣло. Книга у васъ пропала?-- спросилъ онъ Констанцію.
   Несмотря на мимолетность ихъ встрѣчи, Паула, какъ человѣкъ, произвела на Констанцію сильное впечатлѣніе. Мысль, что глупая книга можетъ повредить Паулѣ и даже, пожалуй, привести въ тюрьму, показалась Констанціи такой ужасной, что она въ замѣшательствѣ отвѣтила:
   -- Да!! То-есть нѣтъ! У меня столько книгъ, что одной больше или меньше -- не имѣетъ значенія.
   -- Значитъ, вы замѣтили пропажу книги?
   -- Нѣтъ, я не замѣтила! Вѣдь я не пересматриваю своихъ книгъ ежедневно. Но, быть можетъ, я сама дала дѣвушкѣ книгу.
   Редлихъ вскочилъ:
   -- Что? Ты вѣдь съ ней незнакома! Ты никогда ея не встрѣчала!
   -- Можетъ быть, и встрѣчала,-- возразила Констанція.
   -- Гдѣ и когда это?-- спросилъ бывшій прокуроръ, при чемъ Эмиль насторожился.
   -- Случайно,-- отвѣтила Констанція.-- Я сжалилась надъ ней!
   -- Вы должны были хоть разъ ее встрѣтить, чтобъ пожалѣть,-- сказалъ прокуроръ Шпикеръ.
   -- Въ наши дни видишь такъ много горя!-- попытался выручить Констанцію Эмиль, хотя не совсѣмъ понималъ ея тактику.-- Иногда встрѣчаешь несчастныхъ на улицѣ, заговариваешь съ ними, приводишь къ себѣ домой. Я это понимаю, потому что со мной такіе случаи бывали!
   -- Значитъ, вы подобрали дѣвушку на улицѣ и привели къ себѣ на виллу?-- спросилъ бывшій прокуроръ.
   -- Неслыханное легкомысліе!-- воскликнулъ Редлихъ.-- Я, конечно, не имѣлъ объ этомъ ни малѣйшаго понятія.
   -- Я тоже, сударыня,-- подхватилъ прокуроръ,-- нахожу вашъ поступокъ рискованнымъ. Эти дѣвушки одурачиваютъ добрыхъ людей; онѣ воруютъ, какъ сороки, высматривая обстановку для ночныхъ налетовъ.
   -- Кто сказалъ вамъ, что эта дѣвушка -- воровка?-- спросилъ Эмиль.
   -- Но, дорогой коллега, кѣмъ же она можетъ быть еще? Безъ гроша въ карманѣ, безъ занятій, она шляется по улицамъ! Чего ждать отъ такой особы?
   -- Она можетъ быть кристально-честнымъ человѣкомъ,-- возразилъ Эмиль.
   -- Можетъ! Можетъ! Но пусть она это раньше докажетъ!
   -- Мнѣ кажется, что, прежде чѣмъ называть ее воровкой, вы обязаны привести доказательства.
   -- Не будемъ же мы препираться на этическія темы вмѣсто того, чтобъ искать Червоннаго Туза,-- отвѣтилъ Шпикеръ и обратился къ Констанціи: -- Странно, что вы предложили этой особѣ не старое платье, не кусокъ хлѣба, а...
   -- Почему вы все время говорите "особа"?-- спросилъ Эмиль.
   -- Можетъ, прикажете назвать ее госпожей? Итакъ, сударыня,-- вновь обратился онъ къ Констанціи: -- вы дали ей книгу о путешествіи въ Азіи?
   -- Да! Она была такая бѣдненькая...
   -- Вы хотѣли ее развлечь,-- подсказалъ Эмиль, и Констанція согласилась:
   -- Да!
   -- Значитъ, это обстоятельство не имѣетъ никакого отношенія къ ограбленію виллы Редлихъ,-- заявилъ Эмиль.
   -- Предположенія оказались невѣрными. А этихъ людей, не имѣющихъ ничего общаго ни съ ограбленіемъ ни съ Червоннымъ Тузомъ, можно отпустить.
   -- Но уличенный книгой преступникъ сознался!
   -- Въ такомъ случаѣ это -- странное стеченіе обстоятельствъ.
   -- Не допускаю,-- отрѣзалъ прокуроръ.-- Дѣвушка, какъ я уже сказалъ, воспользовалась визитомъ для того, чтобы выяснить возможность ограбленія.
   -- Значитъ, передача книги должна была произойти значительно раньше ограбленія,-- сказалъ Эмиль, а Шпикеръ спросилъ:
   -- Такъ и было?
   Констанція, боясь запутаться, сказала:
   -- Не думаю.
   -- Вѣдь это противорѣчитъ всякой логикѣ,-- возразилъ Шпикеръ.
   -- Есть ли еще улики противъ этой дѣвушки?-- освѣдомился Эмиль.
   -- Конечно!-- подтвердилъ инспекторъ.-- У нея нашли колье.
   -- Колье?-- удивленно спросилъ Эмиль, а кинозвѣзда вскрикнула:
   -- Ужъ не мое ли?
   -- Такимъ путемъ мы никогда не поймаемъ Червоннаго Туза!-- разсердился бывшій прокуроръ.-- Тутъ, чортъ знаетъ, какая неразбериха!
   Это не помѣшало Ассунтѣ завопить:
   -- Если это ожерелье мое, я протестую.
   -- Вы протестуете?-- спросилъ Шпикеръ.-- Противъ чего же?
   -- Противъ всего! Это не слѣдственная комиссія, а курятникъ!
   -- Въ чемъ дѣло?-- спросилъ Шпикеръ.
   -- Въ жемчужномъ кольѣ,-- отвѣтилъ Эмиль.
   -- Боже упаси!-- всполошилась Ассунта.-- Плевать мнѣ на колье! Неужели вы думаете, что я уплачу вамъ десять процентовъ, если вы мнѣ его возвратите сегодня же, въ такой неподходящей обстановкѣ, тихо и мирно возвратите? И не подумаю даже!
   -- Полиція не требуетъ вознагражденія,-- пояснилъ Шпикеръ.
   -- Мнѣ нуженъ резонансъ. Надо выждать, пока сообщеніе о кражѣ появится въ американской прессѣ и пока меня проинтервьюируютъ! Я протестую Вы возместите мнѣ убытки, если разстроитеся крупный американскій ангажементъ!
   -- Развѣ вы его уже подписали?-- спросилъ Эмиль.
   -- Глупый вопросъ!-- отвѣтила Ассунта, а когда прокуроръ строго призвалъ ее къ порядку, ничуть не смутилась:
   -- Какъ могла я получить ангажементъ въ Америку, если скандалъ не дошелъ даже до Лондона и Парижа?
   -- Чего вы собственно хотите?-- спросилъ прокуроръ Шпикеръ.-- Мы разбираемъ здѣсь дѣло Червоннаго Туза, а вы, насколько намъ извѣстно, только свидѣтельница.
   -- Это уже слишкомъ!-- разбушевалась Ассунта Лу.-- Уже много лѣтъ я отказываюсь отъ фильмовъ, гдѣ для меня нѣтъ главной роли, а вы здѣсь хотите низвести меня до статистки? Сударь,-- обрушилась она на Шпикера,-- мнѣ кажется, что вы... подкуплены моимй соперницами по кино!
   Бывшій прокуроръ подскочилъ и закричалъ:
   -- Сейчасъ же возьмите свои слова обратно, или я возбуждаю противъ васъ обвиненіе въ злостной клеветѣ!
   -- Какъ разбирается такое дѣло?-- спросила кинозвѣзда.
   -- О чемъ вы спрашиваете? Вамъ грозятъ шесть мѣсяцевъ тюрьмы.
   -- Это меня не интересуетъ. Я хочу знать, разбирается ли дѣло въ большой залѣ съ элегантной публикой, свидѣтелями, прессой и фотографіями!
   -- Да что съ вами?-- спросилъ прокуроръ.
   -- Я на стражѣ своего имени! Можетъ, вы думаете, что я дамъ похоронить себя здѣсь подъ сурдинку? Я поддерживаю связь съ журналистами въ интересахъ моей славы. Вы думаете, это пустякъ? Это стоитъ времени, нервовъ и труда. У васъ была возможность кое-что для меня сдѣлать, а вы разбираете дѣло въ залѣ величиною со шкапъ.
   -- Успокойтесь же,-- увѣщевалъ ее Эмиль, хотя отклоненіе отъ сути дѣла было ему какъ разъ на-руку: -- вѣдь это лишь предварительное засѣданіе. Главное разбирательство еще впереди.
   Ассунта Лу глубоко вздохнула.
   -- Вы только репетируете?-- облегченно воскликнула она.-- Тогда еще ничего!
   -- Берете вы назадъ брошенное мнѣ обвиненіе?-- спросилъ Шпикеръ.
   -- Если вы мнѣ обѣщаете сдѣлать изъ этого дѣла громкій процессъ!
   -- Я отказываюсь отъ такихъ сдѣлокъ съ вами.
   -- Уступите ей!-- разсмѣялся Эмиль.-- Впрочемъ, судьба процесса будетъ зависѣть отъ другихъ лицъ.
   -- Отъ кого же?
   -- Это еще не установлено.
   -- Значитъ, не завтра, не послѣзавтра?
   -- Можетъ пройти нѣсколько недѣль.
   -- Прекрасно! Тогда все въ порядкѣ!
   -- Не потерплю!-- сказалъ Шпикеръ.-- Вы находитесь въ судѣ, а не въ бюро рекламы, гдѣ принимаются штатныя порученія.
   -- Я готова и заплатить!
   -- Я велю арестовать васъ за непристойное поведеніе на...
   -- Пожалуйста!-- крикнула дива.
   -- ... на три дня.
   -- Это будетъ эффектно?-- спросила Ассунта.
   -- Я велю васъ вывести!
   Кино-звѣзда оглянулась:
   -- А здѣсь нѣтъ фотографа? Какъ у васъ все примитивно!
   -- Я прикажу освидѣтельствовать ваши умственныя способности!
   -- Превосходная идея!-- воскликнула Ассунта.-- Геній -- безуменъ!
   -- Я арестую васъ за буйство!
   -- Если бъ вы могли это сдѣлать!-- воскликнула она, бросилась къ столу и схватила руку прокурора.-- За послѣдніе три мѣсяца тысячи поклонниковъ и поклонницъ просили у меня автографа! Они пройдутъ ради меня сквозь огонь и воду! Они освободятъ меня! Они возьмутъ приступомъ тюрьму! Милый другъ, вы обѣщали! При свидѣтеляхъ. Вы сдержите слово? Я все возьму обратно, дѣлайте съ колье, что хотите. Уважьте меня, и я отъ всего откажусь!
   -- Нужно надѣть на нее наручники!-- проворчалъ Шпикеръ, стараясь освободиться отъ Ассунты.
   -- Вы ангелъ!-- крикнула кино-звѣзда.-- Вы должны стать моимъ импрессаріо! Актъ первый: Ассунта Лу заковываютъ въ кандалы. Я уже вижу эту картину на обложкѣ "Иллюстрированной Газеты". Актъ второй: Ассунта томится въ тюрьмѣ на хлѣбѣ и водѣ! Господинъ совѣтникъ, или какъ васъ тамъ, вѣдь за плату можно имѣть свой столъ? Актъ третій: освобожденіе Ассунты. Мои поклонники покажутъ нѣмцамъ, какъ дѣлаютъ революцію!
   Кино-звѣзда сопровождала каждую фразу выразительнымъ жестомъ. Говоря о картинѣ освобожденія, она вошла въ такой, азартъ, что попыталась вырвать у полицейскаго тесакъ. У прокурора лопнуло терпѣніе. Онъ вскочилъ.
   -- Я справлялся со всякими преступниками!-- закричалъ онъ.-- Но разнузданная кино-звѣзда -- это выше моихъ силъ!-- Шпикеръ сложилъ свои бумаги и обратился къ Эмилю: -- Коллега, прошу васъ, продолжайте разборъ дѣла. Вы, вѣроятно, лучше умѣете обращаться съ дамами подобнаго рода.
   -- Значитъ, вы уступаете мнѣ дѣло Червоннаго Туза?
   -- Я усталъ сражаться изъ-за него.
   -- Значитъ, я могу надѣяться на полученіе протоколовъ?
   -- Послѣ того, какъ я съ ними ознакомлюсь.
   Эмиль въ упоръ посмотрѣлъ на прокурора:
   -- Я вижу, что мнѣ придется ихъ достать своими средствами.
   -- Недурная идея, коллега! Вамъ извѣстна сумма объявленной мной преміи?
   Прокуроръ поклонился собранію и отдѣльно инспектору, затѣмъ вышелъ.
   Ему не удалось бы выйти такъ безболѣзненно, если бы Аесунта Лу не нашла эту минуту подходящей для того, чтобъ подрумяниться и попудриться. Когда она оторвалась отъ зеркала, подняла голову, Эмиль, очутившійся возлѣ нея, шепнулъ:
   -- Лотта Краузе! Теперь придержите языкъ за зубами и отвѣчайте только на вопросы.
   Затѣмъ онъ вернулся на мѣсто, напустилъ на себя строгій видъ чиновника, исполненнаго чувства собственнаго достоинства, и сказалъ дежурному, стоявшему около двери:
   -- Введите поодиночкѣ арестованныхъ.
   Редлихъ, который, развлекшись Ассунтой Лу, позабылъ о своемъ положеніи, снова забезпокоился и шепнулъ дочери:
   -- Хорошенькая можетъ выйти исторія!
   -- Самое лучшее будетъ, если ты помолчишь, папа!-- отвѣтила Констанція.
   Ввели Антона.
   -- Будьте добры, допросите его,-- сказалъ Эмиль комиссару. Тотъ повернулся къ Антону:
   -- Вы признаете себя виновнымъ въ ограбленіи?...
   Антонъ, прежде чѣмъ отвѣтить, внимательно оглянулъ сначала Эмиля и инспектора, потомъ Редлиха и его дочь.
   -- Въ какомъ ограбленіи?
   -- Развѣ? у васъ на совѣсти есть еще другія преступленія?
   -- Ваше дѣло это выяснить. За то вамъ и платятъ. Я принципіально не вмѣшиваюсь въ чужія дѣла.
   -- Итакъ, не будемъ отклоняться отъ нашего дѣла,-- сказалъ инспекторъ и, указавъ на Редлиха и Констанцію, спросилъ: -- Знаете вы этого господина и даму?
   -- Не помню. Въ профиль онъ похожъ на заборную рожу, но у тѣхъ не такой дурацкій видъ и не такой вылощенный, словно онъ только-что ограбилъ галантерейный магазинъ.
   -- Что вы мелете? Вы стоите передъ людьми, которыхъ вы ограбили.
   -- Окажите, пожалуйста! А я-то думалъ, что это преуспѣвшая сволочь, съ которой я когда-то вмѣстѣ работалъ.
   -- Замѣчательный типъ!-- воскликнула Ассунта, съ интересомъ лорнируя Антона.
   -- Теперь безъ нашего брата не обходятся и наверху.
   -- Вамъ пятьдесятъ одинъ годъ?-- спросилъ инспекторъ.
   -- Онъ что-то знаетъ! шепнула Констанція отцу.
   -- Послѣ того, какъ вы сознались въ грабежѣ, а потерпѣвшіе получили свои вещи обратно,-- книгу эта дама тоже признала своей...
   -- Это упрощаетъ дѣло!
   -- Отъ вашего дальнѣйшаго поведенія зависитъ,: удастся ли вамъ и на этотъ разъ избѣгнуть каторги.
   -- Что вы хотите этимъ сказать?
   -- Что вы могли бы отдѣлаться одной тюрьмой.
   -- Если вы намъ откроете мѣстопребываніе Червоннаго Туза.
   -- Какимъ образомъ?
   -- Такъ вотъ куда вы гнете!-- Антонъ, казалось, раздумывалъ. Редлихъ дрожалъ какъ осиновый листъ. Констанція, стиснувъ зубы, думала: "Лиim бы пронесло!" Но Антонъ подошелъ къ столу вплотную и твердо сказалъ:
   -- Нѣтъ! Хотя онъ того заслуживаетъ,-- я его не выдамъ.
   -- Вы смягчили бы свою участь!
   -- Я ничего не знаю!
   -- Онъ того заслуживаетъ -- сказали вы. Вѣдъ это значитъ, что онъ дурно поступилъ съ вами.
   -- Если бъ и такъ! Развѣ дѣло во мнѣ?
   -- Онъ нагрѣлъ васъ?
   Антонъ пожалъ плечами.
   -- Можетъ да, а можетъ и нѣтъ.
   -- Онъ отбилъ у васъ любовницу?
   Антонъ оживился:
   -- Клянусь...
   -- И его вы щадите?
   -- Моей любовницей она не была. Это его подруга... Но она у него на совѣсти...
   -- Вы любите эту дѣвушку?
   -- Вамъ какое дѣло?
   -- Если онъ погубилъ дѣвушку, вы напрасно его щадите...
   -- Согласенъ,-- кивнулъ Антонъ.
   -- Онъ не заслуживаетъ товарищескаго отношенія!
   -- И то правда!
   -- Вы обязаны выдать его ради дѣвушки.
   Антонъ подумалъ и взглянулъ на комиссара:
   -- Да... вѣрно...
   -- Она была бы вамъ благодарна и полюбила бы васъ.
   Антонъ отшатнулся.
   -- Нѣтъ, нѣтъ -- закричалъ онъ, всплеснувъ руками.-- Все тогда было бы кончено -- и вѣдь и такъ все кончено, и было бы справедливо, чтобы наступилъ конецъ и для него!
   -- Вѣдь онъ и другихъ дѣвушекъ загубитъ!
   Этотъ доводъ, повидимому, произвелъ на Антона впечатлѣніе. Онъ стоялъ въ глубокомъ раздумьи, покачивая готовой. Комиссаръ приналегъ еще крѣпче:
   -- Она вѣдь не первая и не послѣдняя!
   -- Очень можетъ быть!
   -- Вѣдь несчастная дѣвушка беззащитна!
   -- Да... Ей никто не поможетъ.
   -- Скажите намъ, гдѣ Червонный Тузъ, и вы спасете этимъ рядъ беззащитныхъ созданій!
   Видно было, какъ различныя чувства боролись въ Антонѣ.
   -- Слѣдовало бы,-- началъ онъ, словно принимая рѣшеніе выдать Эмиля, но поднялъ голову, взглянулъ сначала на хладнокровнаго Ауфрихтига, потомъ на комиссара, у котораго вырвался возгласъ нетерпѣнія, и, отступивъ на шагъ, твердо произнесъ: -- Нѣтъ! Я былъ на волосокъ отъ того, чтобы стать подлецомъ.-- прибавилъ онъ, проводя по лбу.
   Антонъ залпомъ выпилъ стаканъ воды.
   Редлихъ съ Констанціей облегченно вздохнули.
   Асcунта Лу сидѣла, точно завороженная, не спуская глазъ съ Антона.
   -- Браво! Вы большой артистъ. Скажите, пожалуйста, ваше имя и адресъ. Вы будете играть главную роль въ моемъ новомъ фильмѣ.
   Антонъ отмахнулся:
   -- Не мелите вздора!
   Но комиссаръ не оставилъ своихъ попытокъ. Какъ неудачный спортсменъ, онъ сдалъ недалеко отъ финиша. Но въ слѣдующій разъ онъ наверстаетъ свое! Онъ снова обратился къ Антону:
   -- Во всякомъ случаѣ, вы знаете гораздо больше, чѣмъ всѣ мы.
   -- Я? Почему?
   -- Вы знаете, гдѣ Червонный Тузъ.
   -- Пожалуй, еще кто-то объ этомъ знаетъ,-- сказалъ Антонъ, указывая на Редлиха, который весь съежился.-- Спросите-ка у него.
   -- Откуда же это знать господину совѣтнику Редлиху?
   -- Можетъ онъ помнитъ, какъ тотъ обиралъ его?
   -- Если бы совѣтникъ и запомнилъ преступника, то сейчасъ, послѣ столькихъ мѣсяцевъ...
   -- Не говорите! Бѣглое знакомство иногда переходитъ въ прочную дружбу.
   -- Вы бредите!
   -- На этотъ разъ нѣтъ! Слишкомъ многое поставлено на карту.
   -- Безусловно! Для васъ рѣчь идетъ о томъ, будете ли вы, какъ каторжанинъ, окончательно извергнуты изъ общества.
   -- Къ "обществу" я никогда не принадлежалъ да и не гожусь для него.
   -- Вѣдь не всегда же вы были подслѣдственнымъ?
   -- Нѣтъ! Не помню такого времени! Я, такъ сказать, уже родился съ "приводами".
   -- Вы незаконнорожденный?
   -- Если бы только это?!-- Безъ отца -- еще куда ни шло! Но если отецъ и пьетъ и до полусмерти бьетъ мать...
   -- Тогда подумайте о матери.
   -- Молчите!-- воскликнулъ Антонъ, внезапно преобразившись.-- Оставьте ее! До нея вамъ нѣтъ дѣла! Не сводите меня съ ума!-- Голосъ его внезапно осѣкся и смягчился.-- Что знаете вы о моей матери? До полусмерти она голодала и до полусмерти трудилась на шестерыхъ дѣтей... Ради чего?-- Онъ выпрямился: -- Будь у меня сила, я разрушилъ бы этотъ домъ, чтобъ крикнуть съ его развалинъ: мать, я отомстилъ за тебя!
   Эмиль шепнулъ комиссару:
   -- Да вы доведете его до изступленія.
   -- Это мнѣ и нужно,-- отвѣчалъ тотъ: -- я хочу его сломить...
   -- Послушайте,-- обратился Эмиль къ Антону: -- ваша матъ здѣсь, конечно, ни при чемъ!
   -- Нѣтъ, она здѣсь присутствуетъ до конца,-- пока все не развяжется.
   -- Ваша мать давно покоится въ могилѣ.
   -- Слава Богу! Она бы десять разъ умерла, увидавъ меня здѣсь.
   -- Она вкушаетъ вѣчный покой!-- замѣтилъ Эмиль.
   -- Вѣрно! Она его заслужила.
   -- Вотъ видите! Ну, и оставимъ ее въ покоѣ! Къ тому, что мы здѣсь разбираемъ, эта старушка не имѣетъ никакого отношенія.
   -- Она никогда не жила на чужой счетъ.
   -- Видите!-- сказалъ Эмиль.-- Его матъ -- праведница! Нельзя пытать сына напоминаніемъ о матери, особенно о такой рѣдкой женщинѣ!
   Антонъ вскинулъ голову:
   -- Такъ вотъ, зачѣмъ она вамъ понадобилась?-- Онъ подошелъ вплотную къ комиссару: -- Тьфу, дьяволъ!
   -- Впрочемъ,-- продолжалъ Эмиль,-- тѣмъ, что эту книгу нашли въ квартирѣ дѣвушки, еще далеко не доказано, что она принимала участіе въ ограбленіи виллы Редлихъ.
   Антонъ поднялъ глаза:
   -- Это еще что такое?
   -- Я сильно подозрѣваю, что вы берете на себя чужую вину, но провести полицію не легко -- особенно вамъ!
   -- Ну, и чудеса въ рѣшетѣ!-- сказалъ Антонъ.
   -- За то, что натворилъ Червонный Тузъ, будетъ сидѣть Червонный Тузъ, а не вы!
   -- Папа! вскрикнула Констанція и схватила отца за рукавъ.
   -- Откуда же взялась книга?-- спросилъ Антонъ.
   Эмиль обратился къ комиссару:
   -- По тому пылу, съ какимъ онъ себя обвиняетъ, уже видно, что онъ покрываетъ кого-то другого. Кто виновенъ, тотъ защищается.
   -- Вы правы,-- согласился комиссаръ.
   Эмиль вновь обратился къ Антону:
   -- Что бы вы, напримѣръ, сказали, если бы я вамъ сообщилъ, что эта барышня,-- онъ указалъ на Констанцію,-- лично вручила дѣвушкѣ книгу, когда та пришла къ ней въ гости?
   -- Но это было именно такъ,-- солгала Констанція.
   Антонъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ по направленію къ Констанціи:
   -- Что такое? Вы и Паула...?-- Онъ схватился за голову: -- Я схожу съ ума!
   -- Бросьте выгораживать другого! Вамъ это не поможетъ.
   -- А въ противномъ случаѣ?
   -- Васъ выпустятъ.
   -- А Паулу?
   -- Ее мы оставимъ,-- заявилъ комиссаръ.
   -- Почему?-- спросилъ Эмиль.
   -- За соучастіе и укрывательство.
   -- Наглая ложь!-- воскликнулъ Антонъ.
   -- Успокойтесь!-- приказалъ Эмиль.-- Иначе я буду вынужденъ отправить васъ въ тюрьму!
   -- Съ Богомъ! Но за Паулу я ручаюсь головой, она не тронетъ чужого! Я могу это доказать. Она получила отъ одного человѣка,-- простите, отъ высокопоставленнаго лица,-- нѣсколько тысячъ марокъ на сохраненіе.
   -- Отчего же ихъ у нея не отобрали при обыскѣ?-- спросилъ полицейскій комиссаръ.
   -- Нельзя было отбирать того, что принадлежитъ или ей, или кому другому,-- заявилъ Эмиль.
   Всѣ, начиная съ уголовнаго инспектора, кончая дежурнымъ полицейскимъ, разинули рты отъ удивленія и навѣрно забыли ихъ закрыть, если бы въ камеру не ворвался младшій комиссаръ, съ крикомъ къ Эмилю:
   -- М_ы е_г_о п_о_й_м_а_л_и!
   Всѣ насторожились. Одинъ Эмиль по-прежнему сохранилъ спокойствіе.
   -- Кого?-- спросилъ онъ.
   -- Червоннаго Туза!
   Всѣ привстали. Эмиль, не вздрогнувъ, остался сидѣть.
   Антонъ громко разсмѣялся.
   -- Вы вполнѣ увѣрены въ этомъ?-- спросилъ Эмиль комиссара.
   -- Абсолютно!
   -- Но вѣдь я еще ничего не предпринялъ...
   -- Вы видите, достаточно одного вашего присутствія,-- польстилъ комиссаръ.
   -- Вѣрно!-- воскликнулъ Антонъ, корчась отъ смѣха.
   -- Что съ вами?-- удивился комиссаръ.
   -- Ой, не могу! Весело! Вотъ молодчага этотъ Эмиль!
   -- Какой Эмиль?
   -- Ужъ если вы его поймали, такъ знайте, что его зовутъ Эмилемъ. Нѣтъ, вотъ парень! Все переворачиваетъ вверхъ дномъ! Умру отъ смѣха!
   -- Попридержите языкъ!-- приказалъ инспекторъ.
   -- Не думалъ я, когда меня утромъ сюда вели, что еще сегодня буду веселиться.
   -- Вы не въ кино!
   Кино-звѣзда встрепенулась:
   -- Это намекъ?
   -- Тише!-- прикрикнулъ на нее Эмиль и спросилъ комиссара:
   -- Съ чего вы взяли, что это Червонный Тузъ?
   -- Онъ сознается въ похищеніи колье и захваченъ съ колодой картъ, мѣченныхъ червоннымъ тузомъ.
   Карты были тутъ же предъявлены Эмилю.
   -- Введите его!
   Среди напряженнаго молчанія, въ порванной визиткѣ, связанный и растерянный, появился баронъ фонъ-Коппенъ.
   Констанція хотѣла броситься къ нему, но Редлихъ удержалъ ее, шепнувъ:
   -- Подожди!
   Баронъ поклонился слѣдственной комиссіи и, узнавъ Эмиля, облегченно вздохнулъ:
   -- Какое счастье, что я попалъ прямо къ вамъ! Теперь все разъяснится.
   Всѣ оглянулись на Эмиля.
   -- Да, мой милый...-- отвѣтилъ Эмиль: -- на ловца и звѣрь бѣжитъ.
   -- Вы его знаете?-- удивленно спросилъ инспекторъ.
   -- Кому, какъ не мнѣ, вы обязаны тѣмъ, что этотъ молодчикъ, связанный, стоитъ передъ вами?
   -- Вы знали его?-- переспросилъ инспекторъ.
   -- Это покажетъ слѣдствіе,-- отвѣтилъ Эмиль и обратился къ комиссару: -- Попрошу приступить къ допросу.
   -- Подойдите ближе,-- приказалъ комиссаръ. Баронъ повиновался.
   -- Вы сознаетесь?
   -- Да!
   -- Вы признаете себя Червоннымъ Тузомъ?
   -- Да нѣтъ же!-- Онъ указалъ на Эмиля: -- Вѣдь этотъ господинъ меня знаетъ.-- И вотъ они,-- онъ указалъ на Редлиха и Констанцію,-- знаютъ меня тоже.
   -- Странный способъ защиты,-- замѣтилъ инспекторъ: -- во всякомъ случаѣ не лишенный оригинальности.
   -- Я говорю только правду.
   -- Вы думаете, это вамъ поможетъ?
   -- Спросите у нихъ.
   -- Смѣшно!
   -- Я прошу васъ объ этомъ.
   Инспекторъ обратился къ Редлиху:
   -- Вы, конечно, незнакомы съ этимъ человѣкомъ?
   -- Боже меня сохрани!
   -- Но, господинъ Редлихъ!-- воскликнулъ пораженный баронъ.-- Говорите же правду!
   -- Я васъ не знаю,-- отвѣчалъ тотъ.
   Баронъ оглянулъ свое платье, провелъ рукой по волосамъ и спросилъ:
   -- Да развѣ я такъ ужъ измѣнился? Вѣдь я баронъ фонъ-Коппенъ!
   -- Кто?-- спросилъ Редлихъ.
   -- Вы же знаете?-- обернулся баронъ къ Эмилю.
   -- Я знаю все и даже больше, чѣмъ вамъ хотѣлось бы. Такъ мы, конечно, ни къ чему не придемъ. Я разрублю узелъ. Итакъ, это вѣрно, что вы -- баронъ фонъ-Коппенъ, да вамъ нѣтъ и смысла выдавать себя за кого-нибудь другого, потому что вы отлично знаете, что мнѣ достаточно пригласить вашего отца или господина министра, чтобы установить вашу личность...
   -- Я настоятельно прошу васъ этого не дѣлать!
   -- Поскольку будетъ возможность, мы исполнимъ вашу просьбу; однако не подумайте, что ради васъ: исключительно изъ уваженія къ господину министру и ради вашей почтенной семьи.
   -- Я весьма признателенъ вамъ.
   -- Я не нуждаюсь въ вашей благодарности. Вы сознаетесь въ ограбленіи кино-артистки Ассунты Лу?
   -- Да вѣдь вы сами знаете!
   -- Я это, конечно, знаю.
   Баронъ обратился къ кино-звѣздѣ:
   -- Сударыня знаетъ тоже!
   -- Весьма вѣроятно. Если влѣзаютъ къ кому-нибудь въ комнату и крадутъ у него драгоцѣнности, то пострадавшій обыкновенно замѣчаетъ это, хотя бы заднимъ числомъ. Вы украли цѣнное жемчужное колье!
   -- Мнѣ было поручено...
   -- Ужасно!-- воскликнула Ассунта.-- Я падаю въ обморокъ!
   -- Для этого нѣтъ основаній,-- успокоилъ ее Эмиль и обратился къ барону: -- Итакъ, вы хотите насъ увѣрить, что дѣйствовали по порученію третьяго лица?
   -- Я... я...
   -- Конечно! Старый пріемъ. Отъ человѣка съ вашимъ образованіемъ можно было ждать большаго.
   -- Но вѣдь вы же...-- Баронъ былъ совсѣмъ ошеломленъ. Онъ обратился къ Констанціи: -- Ради васъ я хотѣлъ...
   -- Что? Эту даму вы тоже хотите впутать въ свою грязную аферу? И вамъ не стыдно? Неужели вашъ ограниченный умъ не подсказываетъ вамъ, что вы компрометируете даму и лишаете себя всякихъ шансовъ и нашего сочувствія, создавая какую-то связь между нею и ограбленіемъ?
   -- Я сознаю это.
   -- Это по-джентльменски?
   -- Нѣтъ ... слѣдуетъ молчать...
   -- Не притворяйтесь, что у васъ есть что скрывать. Это выглядитъ такъ, словно вы кого-то оговариваете.
   -- Я никого не хочу оговаривать...
   -- Положитесь на правосудіе. Довѣрьтесь мнѣ и этой дамѣ, стоящей выше всякихъ подозрѣній!
   -- Я вѣдь не хотѣлъ... я предполагалъ... я, конечно, не думалъ... я сознаю...
   -- Вы что-то задумали, я знаю! Можетъ, вы собирались разсказать намъ про экзальтированную дѣвушку, которая потребовала отъ васъ, чтобы вы совершили ограбленіе въ доказательство вашего мужества? Да неужели вы могли предположить, что хоть одинъ судья въ мірѣ вамъ повѣритъ?
   -- Нѣтъ! Этого я не думалъ!
   -- Ну, вотъ! А если бъ даже такъ? Развѣ въ правѣ былъ бы баронъ фонъ-Коппенъ,-- пусть даже ослѣпленный преступными инстинктами,-- публично компрометировать даму изъ общества?
   -- Нѣтъ! Я былъ бы не въ правѣ, и я вамъ весьма благодаренъ за то, что вы меня...
   -- Я вамъ уже разъ заявилъ, что не нуждаюсь въ вашей благодарности. Очень жаль, что приходится вамъ указывать на такія простыя вещи!
   Совсѣмъ, пришибленный, баронъ умоляюще взглянулъ на Констанцію, которая понурила голову, межъ тѣмъ какъ Редлихъ самодовольно ухмылялся!
   -- А что касается порученнаго вамъ ограбленія...-- продолжалъ Эмиль. Однако окончить фразу ему не удалось, такъ какъ Ассунта Лу вскочила и угрожающе крикнула:
   -- Клевета! Вы подкуплены кино-артистками! Онѣ вамъ заплатили за то, чтобъ вы меня опозорили! Если это ограбленіе и было заказано, то заказчикъ его -- вы!
   -- Да успокойтесь же! Объ этомъ не можетъ быть рѣчи.
   -- Слава моя поставлена на карту! Я не знаю этого человѣка! Я не веду знакомствъ съ преступниками! Я его никогда не видѣла! Я могу поклясться! Я требую присяги!
   -- Да успокойтесь же наконецъ!
   -- Меня хотятъ разорить! Я жертва заговора! Я предчувствовала! Мнѣ снился ужасный сонъ. Я видѣла фильмъ, въ которомъ двѣ самыя ненавистныя мои соперницы играли главныя роли, а я была статисткой, горничной, которая шнуровала имъ ботинки!-- Она подошла вплотную къ барону: -- Вы во снѣ были любовникомъ этихъ женщинъ! Теперь я васъ узнаю! Вы мнѣ сунули марку на чай, но я швырнула ее вамъ подъ ноги со словами: "Я давно была такой, какими онѣ стали только теперь!"
   Ассунта задыхалась. Эмиль велѣлъ подать ей стулъ, на который она опустилась, обезсиленная.
   -- Все это можете приберечь для самаго процесса,-- сказалъ Эмиль.-- Впрочемъ, наврядъ ли онъ состоится. Баронъ сейчасъ подтвердитъ намъ подъ присягой, что никто не принуждалъ его къ ограбленію.
   -- Я готовъ поклясться въ этомъ,-- отвѣтилъ баронъ.
   -- Вотъ видите! Значитъ, все въ полномъ порядкѣ. А въ ограбленіи, какъ въ таковомъ, вы сознаетесь?
   -- Да!
   -- Я вижу только одну возможность снисхожденія: если выяснится, что ваши преступные дѣйствія являются слѣдствіемъ болѣзненнаго состоянія, то они утратятъ позорящій характеръ, а это для вашей будущности и вашей чести имѣетъ рѣшающее значеніе. Болѣзни поддаются излѣченію, тюрьма же и каторга тяготѣютъ надъ нами даже послѣ смерти!
   Баронъ зарыдалъ.
   -- Отчего вы плачете?-- спросилъ Эмиль.
   -- Отъ счастья!
   -- Вы счастливы?-- спросилъ тотъ съ удивленіемъ.
   -- Да -- что въ несчастьи я нашелъ васъ! Ваше отеческое ко мнѣ вниманіе...
   -- Я чувствую себя въ нѣкоторомъ отношеніи отвѣтственнымъ за васъ. Если бъ не я, вы не очутились бы здѣсь!
   Инспекторъ шепнулъ Эмилю на ухо:
   -- Я восхищаюсь вами!
   -- Никакихъ основаній, коллега!-- отвѣтилъ Эмиль, отмахиваясь.-- Для меня совершенно ясно, что вы дѣйствовали безкорыстно. Въ состояніи болѣзненнаго аффекта вы вели двойную жизнь.-- Эмиль обратился къ Констанціи: -- Сударыня, мнѣ неизвѣстны отношены между вами и барономъ. Но, не правда ли, вы не лишите больного, который можетъ еще поправиться, вашего расположенія?
   -- Если бы такъ! Я буду вѣрить! Я еще могла бы полюбитъ его!-- въ волненіи воскликнула Констанція.
   -- Скажите ей, что это такъ!-- сказалъ Эмиль, и баронъ, пріосанившись, заявилъ:
   -- Это такъ!
   Констанція чуть не бросилась ему на шею, но была удержана Эмилемъ.
   -- Еще минуту!-- Эмиль показалъ барону колоду картъ, оставленную полицейскимъ на столѣ: -- Вы признаетесь также, что эти карты ваши?
   Баронъ кивнулъ и произнесъ:
   -- Да!
   -- Другими словами -- вы Червонный Тузъ?
   Констанція протянула къ барону руки, какъ бы умоляя отвѣтить: "да".
   -- Да!-- твердо отвѣтилъ баронъ, а инспекторъ пожалъ Эмилю руку:
   -- Вы геній!
   Эмиль опустился на стулъ:
   -- Я скоро и самъ въ это повѣрю!
   "Ну, и продувная бестія!" -- подумалъ Антонъ. Онъ былъ единственнымъ человѣкомъ, колебавшимся -- не вывести ли ему Эмиля на чистую воду? Но кто бы ему повѣрилъ?
   Эмиль, какъ хорошій психологъ, видѣлъ, что опасность грозитъ ему только со стороны Антона. Пока онъ допрашивалъ, вѣрнѣе -- гипнотизировалъ, барона, онъ ни на минуту не выпускалъ изъ поля зрѣнія Антона. Онъ ясно видѣлъ, какъ Антонъ ершится, межъ тѣмъ какъ Редлихъ становился все болѣе непринужденнымъ и даже развязнымъ. Но это былъ не столько страхъ передъ Антономъ, который теперь едва ли могъ ему быть опасенъ, сколько чувство какого-то стыда и сознаніе, что изъ всѣхъ участниковъ одинъ Антонъ молчалъ не изъ корыстолюбія, а изъ порядочности.
   Можетъ быть, только это побуждало его довести игру до конца, а можетъ быть -- и нѣчто сильнѣйшее. Антонъ и Паула были людьми, о которыхъ онъ никогда не задумывался, характеръ которыхъ выяснился для него лишь тогда, когда онъ проникъ въ психологію людей совершенно иного круга. Ему уже не казалось парадоксальнымъ чувство какой-то внутренней порядочности, толкавшее его обратно къ старымъ друзьямъ. Мошенникъ и авантюристъ, попирающій авторитеты, чувствовалъ себя передъ Паулой маленькимъ и презрѣннымъ. Послѣ экскурсіи въ такъ называемое "общество", онъ впервые отдохнулъ на ея привлекательномъ обликѣ. Слѣдя голосу чувства, а не разсудка, онъ приказалъ дежурному ввести дѣвушку.
   Антонъ изумился:
   -- Къ чему шутить съ огнемъ? И такъ уже все ясно!
   -- Мы должны съ ней объясниться,-- отвѣтилъ Эмиль.
   -- Вы находите?-- спросилъ инспекторъ.
   -- Дѣло въ томъ, что нити, соединяющія барона съ этой дѣвушкой, недостаточно для меня ясны.
   Паула, худенькая какъ тростинка, съ большими глазами, обрамленными: глубокой тѣнью, въ гладкомъ, плотно облегающемъ станъ, закрытомъ черномъ платьѣ, вошла въ залъ. Она казалсь совершенно апатичной. Антонъ подошелъ къ столу, чтобъ заслонить отъ нее Эмиля. Но Эмиль стоялъ, гордо выпрямившись, и смотрѣлъ на нее въ упоръ. Какъ загипнотизированная, она подняла голову, не видя никого кромѣ него, широко раскрыла глаза, глубоко вздохнула, отшатнулась и крикнула дрожащимъ голосомъ:
   -- Эмиль!
   Паула лишилась чувствъ.
   Для чиновниковъ это было лишь новымъ подтвержденіемъ того, что баронъ и "Эмиль",-- слѣдовательно, Червонный Тузъ,-- одно и то же лицо. Кого же другого могла она подразумевать кромѣ барона, все еще стоявшаго у стола непосредственно возлѣ совѣтника Ауфрихтига?
   Антонъ съ дежурнымъ полицейскимъ склонились надъ Паулой.
   -- Отнесите дѣвушку въ мой кабинетъ на кушетку и вызовите врача,-- приказалъ Эмиль.

* * *

   Едва унесли Паулу, какъ дежурный доложилъ:
   -- Тамъ еще какая-то дѣвушка что-то болтаетъ объ украденномъ ожерельи и хочетъ дать показанія!
   -- Ага!-- сказалъ Эмиль.-- Она явилась кстати. Дайте ее сюда.
   Въ комнату вошла жалкая, уже немолодая женщина, со слѣдами увядшей красоты на лицѣ. Она была напугана, вся дрожала, видимо хотѣла что-то сказать, но передъ важнымъ судейскимъ столомъ смутилась и готова была бѣжать.
   -- Не бойтесь, подойдите,-- ободрилъ ее Эмиль, сразу сообразившій, въ чемъ дѣло.-- Вы пришли разсказать намъ нѣчто и облегчить свою совѣсть.
   -- Да... То-есть нѣтъ...
   -- Вы пришли по поводу ожерелья?
   -- Правда, что взяли "Черную Паулу"?
   -- Да!
   -- За ожерелье?
   -- Да!
   Дѣвушка овладѣла собой, подошла вплотную къ столу и громко заявила:
   -- Она не виновна!-- Увидѣвъ барона,-- незнакомка смутилась: -- Вотъ онъ! Паула дѣвушка порядочная, а онъ вотъ ворвался въ кафэ Куль, какъ сумасшедшій.
   -- Вы хорошо разбираетесь въ людяхъ. Онъ дѣйствительно сумасшедшій.
   -- Конечно,-- взволнованно согласилась свидѣтельница.-- Это было очевидно! Но мы подумали, что онъ при деньгахъ, потому что онъ сразу выложилъ двадцатимарковую бумажку на столъ, и подсѣли къ нему. Онъ совсѣмъ не обращалъ на насъ вниманія, а эта Эмма подталкивала его ногой, такъ что онъ навалился на меня,-- я сидѣла рядомъ,-- и чуть не сѣлъ ко мнѣ на колѣни. Этого господинъ Куль -- хозяинъ кафэ -- не позволяетъ. Ну, вотъ, мнѣ и пришлось его обнять... Нечаянно я запустила руку въ его карманъ и вытянула ожерелье. Вдругъ онъ срывается, убѣгаетъ, а я осталась съ этой штукой въ рукахъ... Сегодня утромъ приходитъ Эмма: "Лона,-- говоритъ она,-- берегись фараоновъ!". А я, вѣдь, сразу рѣшила сдать ожерелье въ полицію: на что намъ такая роскошь! Я бѣгу къ Паулѣ и прошу: "Спрячь его!". Сейчасъ хозяйка Паулы говоритъ, что она засыпалась. Это несправедливо... Поэтому-то я и пришла...
   -- Это очень похвально съ вашей стороны,-- отвѣтилъ Эмиль -- Но вѣдь не вы украли ожерелье?
   Дѣвушка замялась, почувствовавъ какую-то ловушку,
   -- Паула не виновата,-- повторила она.
   Эмиль указалъ на барона и сказалъ:
   -- Онъ уже сознался, что похитилъ ожерелье, а потомъ уже сунулъ его вамъ въ карманъ.
   -- Объ этомъ мнѣ ничего неизвѣстно!
   -- Онъ взрослый человѣкъ!
   -- Тогда онъ навѣрно не вретъ,-- заявила дѣвушка.
   -- Конечно! Можете идти домой.
   -- А Паула?
   -- Не безпокойтесь о ней: съ ней ничего не случится.
   -- Простите, что я вамъ помѣшала.
   -- Вы поступили совершенно правильно, и позвольте вознаградить васъ за потерянное время и хорошій поступокъ!-- Онъ протянулъ ей двадцать марокъ.
   Дѣвушка, не вѣря своимъ глазамъ, спросила:
   -- Я не ошиблась? Здѣсь въ самомъ дѣлѣ полиція?
   -- Да!-- отвѣтилъ Эмиль.-- А теперь ступайте!
   Когда она вышла, Эмиль обратился къ Редлиху:
   -- У тебя, кажется, есть на примѣтѣ надежный психіатръ, которому можно довѣрить леченіе барона?
   Редлихъ не зналъ, говоритъ ли Эмиль серьезно, и отвѣтилъ:
   -- На этотъ разъ отвѣтственность падетъ на тебя!
   -- Поскольку министръ предоставилъ мнѣ исключительное право разслѣдованія этого дѣла, я возьму на себя всю отвѣтственность. Если наступитъ исцѣленіе,-- въ чемъ, при ловкости твоего доктора, я не сомнѣваюсь,-- и все пройдетъ безъ особаго шума, въ чемъ мы заинтересованы всѣ,-- то вся исторія скоро порастетъ мохомъ!
   -- Надѣюсь!
   -- Итакъ, власти поручаютъ барона тебѣ, а косвенно вамъ, фрейлейнъ Констанція. Умѣлый ходъ умной женщины безусловно ускоритъ выздоровленіе.
   -- А какъ же я?-- спросила Ассунта Лу.-- А мой процессъ?
   -- Для васъ, дитя мое, у меня припасенъ особый сюрпризъ,-- отвѣтилъ Эмиль, закрылъ засѣданіе, откланялся и удалился въ свой кабинетъ.
   Уже очнувшаяся Паула лежала на кушеткѣ. Антонъ, сидя возлѣ нея на стулѣ и держа ея руку, разсказывалъ ей о событіяхъ и, жалѣя дѣвушку, щадилъ и Эмиля.
  

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.
Эмиль и Паула.

   Когда Эмиль подошелъ къ кушеткѣ, Паула приподнялась и взглянула на него широко раскрытыми глазами:
   -- Зачѣмъ ты это сдѣлалъ?
   -- Потому что я дурной человѣкъ,-- отвѣтилъ Эмиль, опускаясь передъ Паулой на колѣни.-- И еще потому, что лишь недавно понялъ, насколько ты лучше всѣхъ этихъ людей.
   -- Жалко, что ты такъ поздно въ нихъ разочаровался,-- сказала Паула, обнимая его, заглядывая ему въ глаза.-- И тебѣ не стыдно?
   -- Мнѣ стыдно, Паула, очень стыдно!
   -- Правда ли, что разсказываетъ о тебѣ Антонъ?
   -- Что же онъ разсказывалъ?
   -- Что у тебя не было другого выхода, что, если бы ты не пошелъ на сдѣлку съ собственникомъ виллы, то крѣпко сѣлъ бы, и мы тоже.
   -- Вѣроятно...
   -- Но ты вѣдь зналъ это?
   -- Уйти я не могъ, а старикъ вызвалъ полицію.
   -- Значитъ, ты не могъ поступить иначе! Но ты не долженъ былъ оставлять меня безъ вѣстей -- это было нехорошо!
   -- Закипѣла работа: съ утра до вечера -- ни одной свободной минуты!
   -- Ты могъ все-таки улучить минуту! Ты могъ догадаться, каково мнѣ!
   -- Я не зналъ...
   -- И всѣ эти дни -- ты обо мнѣ не думалъ?
   -- Слишкомъ рѣдко, Паула, и не такъ, какъ слѣдовало.
   -- Развѣ ты не чувствовалъ, какъ я по тебѣ тосковала?
   -- Теперь-то я знаю!
   -- Правда?
   -- Мы теперь неразлучны, Паула!
   -- Я тебѣ вѣрю.
   Она приподнялась, обвила его руками и прижалась къ нему.
   -- Моя Паула!-- прошепталъ онъ.
   -- Мой любимый!
   Это все, что они сказали другъ другу.
   Антонъ стоялъ въ сторонѣ. Онъ былъ свидѣтелемъ нѣжной сцены, но не страдалъ. Онъ думалъ: "Теперь она выздоровѣетъ. Она достойна счастья. А онъ?-- И, покачавъ головой, вздохнулъ: -- А онъ, пожалуй, недостоинъ!"
   Раздались голоса; Антонъ предупредилъ Эмиля и Паулу:
   -- Сюда идутъ!
   Эмиль поднялся. Онъ взглянулъ на Антона. Онъ зналъ, что Антона не такъ легко смягчить, какъ Паулу:
   -- Ну, что ты думаешь, Антонъ, что будетъ теперь съ нами?-- спросилъ Эмиль.
   -- Что же можетъ быть съ нами?
   -- Я вернусь къ вамъ -- ты вѣдь понимаешь!
   -- Пока снова не улизнешь,-- угрюмо отвѣтилъ Антонъ.
   -- Какъ тебѣ не стыдно, Антонъ!-- вмѣшалась Паула.
   -- Ты вѣришь ему?
   -- Да!-- отвѣтила Паула.-- Я знаю, что онъ больше никогда не уйдетъ отъ насъ.
   Эмиль протянулъ Антону руку.
   -- Разъ ты такъ говоришь, Паула, онъ отъ насъ не уйдетъ!-- отвѣтилъ Антонъ, пожимая руку Эмиля.
   -- Развѣ ты можешь отсюда уйти -- такъ, ни съ того ни съ сего?
   -- Нѣтъ, не могу -- изъ-за васъ, изъ-за меня, изъ-за барона. Но мы будемъ видѣться ежедневно.
   -- А долго ли ты собираешься здѣсь оставаться?-- спросила Паула.
   -- Я хочу достойно уйти,-- отвѣтилъ Эмиль.
   -- Для кого ты стараешься? Для нихъ?-- спросилъ Антонъ, съ презрѣніемъ указывая на дверь, за которой кончилось засѣданіе.
   -- Да нѣтъ же! Для нашихъ друзей и товарищей! Я проведу сначала реформу карательной системы,-- но въ этомъ, Антонъ, ты ничего не понимаешь!-- а потомъ, Паула, мы начнемъ гдѣ-нибудь новую жизнь.
   -- А меня вы съ собой возьмете?-- спросилъ Антонъ.
   -- Разумѣется! Вѣдь намъ нуженъ другъ!
   Паула бросилась Эмилю на шею. Антонъ сжалъ руку Эмиля. Они стояли всѣ трое,-- пусть Антонъ не обидится на мое сравненіе,-- какъ въ заключительной сценѣ шестиактнаго фильма. Недоставало только публики, которая, сморкаясь, расходится по домамъ.
  

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ,
въ которой рѣчь идетъ о реформѣ карательной системы.

   Въ комиссіи, разрабатывавшей проектъ реформы карательной системы, Эмиль энергично работалъ въ теченіе многихъ недѣль и добился цѣлаго ряда смягченій. Въ результатѣ его дѣятельности былъ опубликованъ рядъ обязательныхъ постановленій относительно обращенія съ арестантами и оплаты ихъ труда. Единственнымъ опаснымъ противникомъ Эмиля былъ бывшій прокуроръ Шпикеръ, который отчасти по убѣжденію, отчасти по причинамъ личнаго характера; неизмѣнно выступалъ противъ его предложеній. Честолюбивый Шпикеръ не могъ забыть, что не онъ, а Эмиль довелъ до конца допросъ по дѣлу Червоннаго Туза. Заграничные протоколы находились у него, и онъ не выдалъ ихъ Эмилю. Шпикеръ, конечно, не подозрѣвалъ, что въ дѣлѣ Червоннаго Туза онъ былъ кругомъ одураченъ; недружелюбіе его объяснялось скорѣй профессіональнымъ самолюбіемъ и желаніемъ доказать сопернику, что дѣлу былъ данъ неправильный ходъ.
   Эмиль въ комиссіи проводилъ самую гуманную, а прокуроръ -- самую жестокую линію; антагонизмъ ихъ усугублялся тѣмъ, что, благодаря необычайной освѣдомленности Эмиля во всѣхъ подлежащихъ разсмотрѣнію вопросахъ, онъ невольно руководилъ работой. Начальники департаментовъ, десятки лѣтъ служившіе по тюремному вѣдомству, поражались глубокимъ познаніямъ Эмиля и его знакомству съ мельчайшими деталями тюремнаго быта, часто неизвѣстными имъ самимъ. Они убѣждались въ точности его свѣдѣній, разспрашивая своихъ подчиненныхъ. Боясь обнаружить свою неосвѣдомленность передъ министромъ и секретаремъ министерства, присутствовавшими на засѣданіяхъ, они воздерживались, нерѣдко противъ своихъ убѣжденій, отъ возраженій Эмилю. Они перешли на сторону Эмиля и, выступая противъ Шпикера, поддерживали гуманное теченіе.
   Эмиль тщательно скрывалъ свои ежедневныя свиданія съ Паулой; но однажды на засѣданіи онъ смѣло заявилъ, что поддерживаетъ сношенія съ темными людьми въ темныхъ кварталахъ, которые мало соотвѣтствуютъ ему и его положенію. Онъ посовѣтовалъ членамъ комиссіи въ интересахъ работы изучить повседневную жизнь преступныхъ городскихъ элементовъ. Прокуроръ нашелъ методы Эмиля безсмысленными, при чемъ сослался на свой двадцатилѣтній стажъ. Прочіе члены комиссіи, отдавая должное смѣлости Эмиля, не рѣшились на практическое изученіе деклассированныхъ элементовъ, но послѣ этого случая авторитетъ Эмиля окончательно окрѣпъ.
   Послѣ одного засѣданія Шпикеръ иронически обратился къ Эмилю:
   -- Быть вамъ рейхсканцлеромъ!
   -- Съ вашимъ честолюбіемъ,-- отвѣтилъ Эмиль,-- я бы и не того добился!
   -- У васъ есть большое преимущество, вы -- хорошій ораторъ, но кое-чего вамъ нехватаетъ...
   -- Чего же?
   -- Хитрости! Дѣло Червоннаго Туза -- заслуга не ваша, а вашихъ агентовъ.
   -- Я никогда не считалъ этого своей заслугой,-- отвѣтилъ Эмиль.
   -- Противъ меня вы, повидимому, не рѣшаетесь выступить, хотя, мнѣ кажется, васъ должна была прельщать мысль перехитрить меня!
   -- У меня есть болѣе важныя дѣла,-- отвѣтилъ Эмиль.
   -- Но если когда-нибудь у меня найдется свободныхъ четверть часа...
   Шпикеръ громко расхохотался:
   -- Только, пожалуйста, не забудьте предупредитъ меня заранѣе!
   -- Вы уже предупреждены,-- отвѣтилъ Эмиль.
  

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ.
Борьба не на жизнь, а на смерть!

   Проектъ реформы былъ законченъ. Эмиль съ Паулой и Антономъ подготовляли побѣгъ. За заслуги ему былъ обѣщанъ продолжительный отпускъ.
   О Червонномъ Тузѣ позабыли. Баронъ, опекаемый Констанціей, лечился въ одной изъ швейцарскихъ санаторій для нервныхъ больныхъ; онъ былъ на пути къ выздоровленію. На виллѣ Редлихъ уже начались первыя приготовленія къ свадьбѣ. Эмиль поддерживалъ дружескія отношенія съ Констанціей. Паула знала объ ихъ встрѣчахъ, какъ знала теперь обо всемъ, что дѣлалъ Эмиль. Въ теченіе нѣсколькихъ недѣль прежніе знакомые ея не видали. Говорили, что она поступила на службу, но никто не зналъ -- на какую и куда.
   Чѣмъ меньше говорили о Червонномъ Тузѣ, тѣмъ больше было толковъ о причудахъ бывшаго прокурора Шпикера. Человѣкъ независимый, онъ велъ широкій и своеобразный образъ жизни и не смущался сплетнями. Онъ нанялъ такую красивую и элегантную экономку, что сосѣди сомнѣвались въ ея хозяйственныхъ способностяхъ. Если бъ они могли ближе познакомиться съ отношеніями прокурора и его экономки, они несомнѣнно бы очень удивились, хотя отношенія эти были вполнѣ корректны. Правда, прокуроръ всѣми силами пытался завоевать сердце красавицы; бывали минуты, когда ему казалось, что цѣль достигнута, но добродѣтель всегда побѣждала, и Шпикеръ уже началъ подумывать о женитьбѣ.
   Быть можетъ, не любовь, а желаніе обладать красавицей пробудило въ немъ эту мысль? Во всякомъ случаѣ онъ зналъ, что его страсть будетъ удовлетворена только послѣ законнаго брака.
   Онъ былъ готовъ ко всему. Однажды, послѣ обѣда, Шпикеръ сидѣлъ, какъ и каждый вечеръ, со своей экономкой въ холлѣ за круглымъ столомъ, на которомъ стояли фрукты, ликеры, вино и сладости. Дама была въ скромномъ вечернемъ туалетѣ, прокуроръ -- въ смокингѣ. Слуга опустилъ шторы и погасилъ люстру, комната освѣщалась настольной лампой съ большимъ абажуромъ.
   -- Вы любите темноту?-- спросила дама.
   -- Я нахожу, что такъ уютнѣе.
   -- Не забудьте запереть двери,-- приказала красотка слугѣ.
   -- Уже заперъ,-- отвѣтилъ тотъ и, поклонившись, вышелъ.
   -- Какъ вы боязливы!-- замѣтилъ Шпикеръ.
   -- Нѣтъ, что вы!..-- возразила экономка, но лицо ея явно выражало безпокойство.
   -- Да вѣдь вы дрожите!-- сказалъ прокуроръ, беря ее за руку.
   -- Васъ это удивляетъ? Вѣдь жить у васъ такъ страшно!..
   -- Я люблю опасность и ищу ее, но, увы, не могу найти!
   -- Вы назначили награду въ двадцать тысячъ марокъ тому, кто придумаетъ авантюру, на которой вы попадетесь. Въ попыткахъ не было недостатка, но вы ихъ разгадали.
   -- Знаете, когда три недѣли назадъ вы поступили ко мнѣ на службу, я подумалъ, что вы добиваетесь этой преміи.
   -- Я?-- отвѣтила она, блѣднѣя.-- Какъ могло вамъ это придти въ глову? Я хотѣла познакомиться съ человѣкомъ, который пошелъ на такую опасную игру... Поэтому я разыскала васъ. Я никогда не думала, что вы пригласите меня къ себѣ на службу.
   Шпикеръ нѣжно обнялъ ее:
   -- Я благословляю эту затѣю, такъ какъ благодаря ей мнѣ удалось познакомиться съ вами.
   -- Какъ вы любезны!
   -- А все-таки меня преслѣдуетъ мысль, что благодаря вамъ мнѣ придется пережить еще какое-то приключеніе!
   -- Но какъ это можетъ случиться?
   -- Ну, это не такъ уже невозможно! А помните, вы говорили, что любите храбрыхъ мужчинъ?
   -- Можетъ, говорила! Но откуда вы взяли, что я хочу вовлечь васъ въ какую-то авантюру?
   -- Какъ я хотѣлъ бы этого!
   -- Не накличьте бѣды,-- испугалась экономка.
   Въ сосѣдней комнатѣ раздался телефонный звонокъ.
   -- Іоганнъ опять забылъ перевести телефонъ!-- проворчалъ Шпикеръ и вышелъ. Не успѣлъ онъ закрытъ дверь, какъ лицо экономки преобразилось, съ глубокой ироніей она посмотрѣла ему вслѣдъ и пробормотала:
   -- Я исполню твое желаніе!
   Затѣмъ она вскочила, тихонько пріоткрыла входную дверь и впустила элегантнаго мужчину среднихъ лѣтъ, съ большой бородой, въ темныхъ очкахъ. Не здороваясь, онъ быстро спросилъ:
   -- Онъ у телефона?
   -- Да!
   -- Прекрасно! Слуга уже легъ?
   -- Да.
   -- Ступай и наложи на него эту маску.
   Онъ сунулъ ей въ руки какой-то предметъ. Она испуганно вскрикнула.
   -- Тише! Онъ крѣпко уснетъ и ничего не услышитъ! Это ему не повредитъ...
   -- Помни, если ты лжешь...
   -- Дѣлай, что я тебѣ приказываю!-- повторилъ онъ твердо.
   Они не замѣтили, какъ Шпикеръ тихо подкрался къ двери и старается подслушать ихъ разговоръ. Экономка прижалась къ странному ночному гостю:
   -- Я сдѣлаю все, если ты поклянешься, что не будешь встрѣчаться съ Констанціей.
   -- Нашла время для ревности!
   -- Поклянись!-- молила она.
   -- Клянусь! Я заработаю сегодня двадцать тысячъ марокъ!
   -- А теперь иди!-- торопила она.-- Онъ сейчасъ вернется!
   Выпроваживая его за дверь, она повторила:
   -- Помни, ты поклялся!
   -- Помню!
   Оно пожала ему руку:
   -- Я вѣрю тебѣ!
   Пока она запирала дверь, Шпикеръ скрылся въ своемъ кабинетѣ.
   Она сѣла въ кресло и позвала Шпикера:
   -- Господинъ прокуроръ, куда вы дѣлись?
   -- Я иду!-- Онъ вошелъ въ холлъ и сѣлъ за круглый столъ, дѣлая видъ, что ничего не замѣтилъ.
   -- Кто такъ поздно звонитъ вамъ по телефону?-- спросила Паула, притворяясь, что ревнуетъ.
   -- Одна женщина!
   -- Я такъ и знала!
   -- Она хочетъ со мной познакомиться!
   -- Васъ это, конечно, обрадовало?
   -- Я направилъ ее къ вамъ.
   -- Ко мнѣ?-- удивилась Паула.
   -- Ну, конечно, вы должны посмотрѣть на нее. Вѣдь вы же знаете мой вкусъ.
   -- Я буду очень рада...
   -- Значитъ, вы не огорчились бы, если бы я влюбился въ другую?
   -- Странный вопросъ!
   -- Вѣдь вы ко мнѣ относитесь хорошо и честно?
   -- Вы сомнѣваетесь?
   Кто-то дернулъ дверь.
   -- Что за стукъ?-- спросилъ Шпикеръ.-- Вы ничего не слыхали?
   Паула притворилась испуганной.
   -- Мнѣ показалось, что кто-то копошится у двери,-- отвѣтила она. Снова послышался шумъ.-- Вотъ опять!
   Шпикеръ вытащилъ изъ кармана браунингъ.
   -- Приготовимъ-ка гостю теплую встрѣчу!
   -- Зачѣмъ вамъ браунингъ?
   -- Вы находите, что умѣстнѣе бокалъ шампанскаго?
   Возня у двери усиливалась. Шпикеръ направился къ двери, но Паула схватила его за руку:
   -- А если это не грабители?
   -- Кто же это можетъ бытъ?
   -- Вспомните о своей преміи!
   Прокуроръ остановился:
   -- Въ самомъ дѣлѣ:
   -- Я ничего не знаю, но вѣдь это вполнѣ возможно!
   -- Симуляція грабежа? При вашемъ участіи, конечно...
   Она въ ужасѣ пошатнулась:
   -- Почему вы такъ думаете?
   -- Я вижу это по вашему лицу!
   -- Вы ошибаетесь...
   -- Жаль, что вы выдали себя,-- отвѣтилъ онъ съ видомъ превосходства.-- Можетъ, на этотъ разъ я бы попался...
   -- Что вы дѣлаете?-- боязливо спросила Паула.
   -- Сейчасъ увидите.
   Онъ подошелъ къ двери. Паула попыталась удержатъ его.
   -- Не надо! Не надо!-- молила она.
   Но Шпикеръ отперъ; въ дверяхъ стоялъ человѣкъ среднихъ лѣтъ, съ очень смущеннымъ видомъ.
   -- Прошу васъ! Пожалуйста, войдите!-- преувеличенно вѣжливо привѣтствовалъ его Шпикеръ; но, такъ какъ странный посѣтитель колебался, онъ продолжалъ: -- Да войдите же и располагайтесь какъ дома!
   Человѣкъ среднихъ лѣтъ робко вошелъ и оглянулся на дверь.
   -- Ахъ, такъ? Вы не одинъ?-- разсмѣялся Шпикеръ, подходя къ двери: -- Пожалуйте и вы!
   Въ комнату боязливо вошелъ еще одинъ субъектъ въ надвинутой на лобъ, почти закрывавшей лицо кепкѣ. Въ рукахъ у него была большая сумка, и видъ у него былъ очень смущенный.
   Прокуроръ протянулъ ему руку. Оробѣвшій гость нерѣшительно пожалъ ее.
   -- Добро пожаловать! Меня зовутъ Шпикеръ, а эту даму, я думаю, я могу не представлять вамъ. Раздѣвайтесь, пожалуйста.-- Затѣмъ, разглядывая сумку, онъ прибавилъ: -- Немного мала сумочка, вы не помѣстите въ ней всѣхъ моихъ вещей!
   Человѣкъ среднихъ лѣтъ, не выдержавъ глумленья, вплотную подошелъ къ Шпикеру, вытащилъ изъ кармана револьверъ и скомандовалъ:
   -- Руки вверхъ! Мнѣ надоѣла ваша болтовня!
   -- Съ удовольствіемъ,-- отвѣтилъ Шпикеръ, поднимая руки.
   -- Вы думаете, мы позволимъ водить себя за носъ?-- разсердился пожилой мужчина.
   -- Но я тоже, я не позволю!..
   -- Это мы еще посмотримъ!
   -- Значитъ, вы сознаетесь, что грабежъ этотъ не настоящій, а симулированный?
   -- Съ чего вы взяли?-- удивился посѣтитель.
   Шпикеръ вытащилъ выглядывавшую изъ кармана гостя рукопись и окинулъ ее взглядомъ:
   -- Да развѣ настоящіе грабители таскаютъ съ собой готовые для кино-съемки сценаріи?
   Пожилой мужчина смутился:
   -- Но вѣдь сценарій, можетъ, ворованный!
   Шпикеръ вытащилъ изъ другого кармана синія очки и спросилъ:
   -- А предохранительныя очки противъ прожектора-юпитеръ?
   Посѣтитель былъ окончательно сбитъ съ толку.
   -- Теперь вы сознаетесь, что охотились за преміей въ двадцать тысячъ марокъ?
   -- Дѣлать нечего -- вы насъ перехитрили!
   -- Значитъ, опять сорвалось,-- торжествовалъ Шпикеръ.-- Не огорчайтесь: не вы одинъ потерпѣли неудачу, вы -- двѣнадцатый!
   -- Да, господинъ прокуроръ,-- вмѣшалась Паула: -- на этотъ разъ я вамъ помогла.
   -- Конечно! Но и безъ васъ я бъ догадался.
   -- Какимъ образомъ?-- удивилась Паула.
   -- Развѣ такъ выглядятъ преступники?-- разсмѣялся Шпикеръ, указывая на обоихъ мужчинъ.-- Во всякомъ случаѣ я вамъ благодаренъ за предупрежденіе. Но, если вы еще разъ захотите устроить мнѣ какой-нибудь сюрпризъ, напрягите чуть-чуть побольше свои мозги!
   Метнувъ ироническій взглядъ въ сторону пожилого мужчины, Паула отвѣтила:
   -- Обѣщаю вамъ это! Но вы должны быть великодушны и вознаградить этихъ господъ за неудачу бокаломъ шампанскаго.
   -- Превосходная мысль! Вы не напрасно пожертвовали ночнымъ отдыхомъ!
   -- Мы сѣли въ калошу, и обижаться на насмѣшки, къ сожалѣнію, нельзя,-- вздохнулъ пожилой мужчина. Затѣмъ, обращаясь ко второму "грабителю", онъ прибавилъ: -- Что жъ, я ничего противъ не имѣю.
   Паула тѣмъ временемъ успѣла принести бутылку шампанскаго и сказала Шпикеру, хотя слова относились къ ночному гостю:
   -- Слуга спитъ такъ крѣпко, что намъ придется самимъ ухаживать за гостями.
   Шпикеръ взялъ бутылку и разлилъ въ бокалы шампанское.
   -- За здоровье прокурора непобѣдимаго!-- провозгласила Наула.
   Они сѣли, чокнулись и выпили.
   -- А теперь разскажите, что вы, собственно, хотѣли подстроить?-- спросилъ Шпикеръ.
   -- Мы хотѣли,-- отвѣтилъ пожилой мужчина,-- притвориться грабителями, обобрать васъ, нагнать на васъ страху и заставить на колѣняхъ молить о пощадѣ.
   Прокуроръ трясся отъ хохота.
   -- И вы думали, что вамъ это удастся?
   -- Теперь, когда я имѣю честь быть съ вами знакомымъ, я больше не вѣрю въ успѣхъ подобныхъ продѣлокъ!
   -- Предположимъ, вамъ продѣлка удалась бы... Но вѣдь никто не повѣрилъ бы вамъ!
   -- Это мы учли, а потому предприняли кое-какія мѣры...
   -- Вотъ это, право, любопытно!
   -- Какъ вы думаете, что тамъ такое?-- спросилъ посѣтитель, указывая на свою огромную сумку.
   -- Ага! Понимаю! Кино-аппаратъ!
   -- Правильно. Мы рѣшили заснять самыя интересныя положенія.
   -- Великолѣпно! Вы показывали бы за плату восторженной публикѣ, какъ я, государственный прокуроръ, передо которымъ всѣ трепещутъ, ползаю на колѣняхъ? А вѣдь это замѣчательная мысль, недурно использовать ее на самомъ дѣлѣ!
   -- А правда, давайте, устроимъ кино-съемку!-- разсмѣялась Паула.-- Вы, какъ побѣдитель, конечно, имѣете право требовать, чтобы фильмъ былъ заснятъ.
   -- Но только -- инсценировка моя!
   -- Конечно!
   Человѣкъ среднихъ лѣтъ запротестовалъ:
   -- Я нахожу, что мы и такъ достаточно оскандалились.
   -- Право, вы обязаны доставить мнѣ это удовольствіе,-- заявилъ Шпикеръ.
   -- Хорошо, во мнѣ достаточно юмора, чтобы согласиться.
   -- Значитъ, вы вламываетесь ко мнѣ въ точности такъ, какъ предполагали; только роль, которую вы предназначили мнѣ, не совсѣмъ будетъ соотвѣтствовать вашему желанію.
   -- Придется примириться съ этимъ,-- отвѣтилъ человѣкъ среднихъ лѣтъ, въ то время какъ второй "грабитель" устанавливалъ аппаратъ.-- Значитъ, вы раздѣнетесь и, какъ только услышите, что я начинаю возиться съ замкомъ, выбѣжите изъ своей спальни и броситесь впередъ съ ревоільверомъ въ рукахъ -- у васъ вѣдь есть револьверъ?
   -- Разумѣется!-- Шпикеръ вынулъ изъ кармана браунингъ.-- Шестерыхъ пробиваетъ насквозь.
   -- Превосходно!-- отвѣтилъ ночной гость, взялъ револьверъ и вынулъ магазинъ: -- Чтобы въ пылу борьбы вы не увлеклись игрой и не учинили несчастья, я лучше выну патроны.
   Затѣмъ онъ возвратилъ Шпикеру, который мастерски владѣлъ собой, разряженный револьверъ.
   -- А вы? Чью возлюбленную вы будете играть?-- спросилъ Шпикеръ, уходя.
   -- Конечно, вашу!-- отвѣтила Паула.
   -- Когда вы войдете,-- крикнулъ ему вслѣдъ человѣкъ среднихъ лѣтъ,-- пожалуйста, слѣдите за тѣмъ, чтобы все время оставаться передъ аппаратомъ.
   -- Постараюсь!
   Не успѣлъ онъ выйти, какъ человѣкъ въ очкахъ сказалъ:
   -- Я нахожу, что все идетъ какъ по маслу!
   -- Пожалуй,-- отвѣтила Паула: -- а все-таки мнѣ очень жутко.
   -- А теперь иди въ свою комнату и раздѣнься,-- распорядился пожилой мужчина.
   Паула повиновалась. Пожилой мужчина вынулъ изъ сумки старый пиджакъ, шейный платокъ и кепку, на которые онъ и смѣнилъ свою одежду.
   -- Какъ только онъ придетъ, заверти ручку и наводи на насъ аппаратъ.
   -- Но Шпикеръ замѣтитъ, что я плохой кино-операторъ!
   -- Не замѣтитъ! Онъ ничего въ этомъ не понимаетъ, да къ тому же я быстро отвлеку его вниманіе.
   Въ то время какъ онъ переодѣвался, второй, который,-- какъ читатель уже навѣрное догадался,-- былъ нашъ старый знакомый Антонъ, погасилъ свѣтъ и подошелъ къ окну. Онъ подалъ своимъ потайнымъ фонаремъ знакъ, и тотчасъ въ окнѣ показалась голова. Онъ осторожно открылъ окно:
   -- Клюетъ! Можешь уходить!
   Антонъ закрылъ окно и подошелъ къ аппарату, около котораго стоялъ его спутникъ.
   -- Помни, какъ только онъ войдетъ, заверти и наводи на насъ аппаратъ.
   Потомъ онъ взялъ орудія взлома и вышелъ за дверь.
   Вслѣдъ за тѣмъ въ дверяхъ появился Шпикеръ. На немъ была черная съ бѣлымъ шелковая пижама; въ рукахъ онъ держалъ револьверъ.
   -- Чортъ побери!-- ворчалъ онъ.-- Почему вы не начинаете? Я совсѣмъ окоченѣлъ.
   Въ ту же сукунду за дверью раздался шумъ.
   -- Ага! Начинается!-- насторожился прокуроръ, а такъ какъ шумъ становился все ожесточеннѣе, онъ выругался: -- Этотъ парень разломаетъ дверь; ужъ лучше я...
   Не успѣлъ онъ направиться къ двери, какъ она съ трескомъ распахнулась, и пожилой мужчина, одѣтый преступникомъ, съ револьверомъ и фонарикомъ въ рукахъ ворвался въ комнату съ крикомъ:
   -- Руки вверхъ!
   Второй неистово завертѣлъ ручку.
   -- Погодите!-- воскликнулъ прокуроръ.-- Вѣдь мы сговорились, что сценарій для фильма составляю я!.. Подымите фонарь, чтобы на насъ падалъ свѣтъ... Итакъ, повторимъ эту сцену! Я стою, разбуженный шумомъ, въ серединѣ комнаты, а вы бросаетесь на меня. Вниманіе! Снимайте!-- крикнулъ онъ человѣку у аппарата.
   Первый вернулся обратно къ двери и снова бросился на Шпикера. Теперь оба съ поднятыми револьверами стояли другъ противъ друга.
   Въ эту минуту въ комнату вбѣжала Паула и въ ужасѣ бросилась между ними. Она заслонила собой прокурора и закричала:
   -- Пощадите его!
   -- Превосходно!-- сказалъ Шпикеръ.-- Отлично получается! Это мы снимемъ крупнымъ планомъ.
   Аппаратъ придвинули ближе, и Антонъ снова завертѣлъ ручку.
   Пожилой мужчина оттолкнулъ Паулу и закричалъ:
   -- Прочь съ дороги! Зажги свѣтъ!
   -- Послушайте!-- недовольно замѣтилъ Шпикеръ.-- Вамъ не справиться съ ролью грабителя. Вѣдь вы должны меня обезоружить!
   -- Вы уже обезоружены!-- отвѣтилъ тотъ и, вытащивъ изъ кармана кляпъ, глубоко засунулъ его Шпикеру въ ротъ. Паула тѣмъ временемъ зажгла свѣтъ.
   Шпикеръ въ первую минуту опѣшилъ; однако онъ пытался улыбаться даже тогда, когда пожилой мужчина вытащилъ изъ кармана веревку. Онъ сдѣлалъ попытку вынуть кляпъ, но получилъ здоровенный ударъ но рукѣ.
   Шпикеръ поднялъ револьверъ, но, вспомнивъ, что ночной посѣтитель благоразумно удалилъ патроны, вздрогнулъ и на секунду закрылъ глаза.
   Пожилой мужчина связалъ прокурора, стянулъ ему веревкой руки и сдѣлалъ товарищу знакъ, чтобы тотъ вынулъ изъ сто рта кланъ.
   Шпикеръ снова овладѣлъ собой.
   -- Это вы, дѣйствительно, здорово продѣлали!-- почти непринужденно сказалъ онъ.
   -- Это только начало!-- отвѣтилъ пожилой мужчина.
   -- Вы вѣдь ничего не имѣете противъ того, чтобъ мы васъ привязали къ тому столику? Такъ фильмъ будетъ интереснѣе.
   -- Пожалуйста! Но почему вы не снимаете?
   -- Сначала надо прорепетировать эту сцену.
   -- Зачѣмъ же вы всунули мнѣ въ ротъ кляпъ?
   -- Потому что мы боялись, что вы неправильно истолкуете нашу шутку и позовете на помощь.
   -- Отъ разныхъ трюковъ фильмъ только выигрываетъ,-- робко вставила Паула, не рѣшаясь взглянуть въ глаза прокурору.
   -- Мнѣ не пришло бы въ голову закричать,-- удивился Шпикеръ.-- Вѣдь я самъ настоялъ на этой съемкѣ, значитъ ясно, что вамъ меня не напугать.
   -- Вы совершенно правы,-- отвѣтилъ пожилой мужчина, туже затягивая веревку, которой Шпикеръ былъ привязанъ къ колоннѣ.-- Вы намъ облегчаете работу.
   -- Мнѣ достаточно было бы позвать слугу...
   -- Насколько мнѣ извѣстно, онъ очень крѣпко спитъ,-- отвѣтилъ пожилой мужчина, а Шпикеръ продолжалъ, обращаясь къ Паулѣ:
   -- ...или послать васъ за помощью.
   -- Что жъ, пошлите,-- посовѣтовалъ пожилой мужчина.
   -- Пойти?-- спросила Паула.
   Шпикеръ на минуту задумался, затѣмъ, улыбаясь, покачалъ головой:
   -- Ну, нѣтъ, спасибо! Этого удовольствія я вамъ не доставлю!
   -- Что жъ мнѣ дѣлать?-- недоумѣвала Паула.
   -- Этимъ я показалъ бы, что повѣрилъ въ грабежъ, и проигралъ бы двадцать тысячъ марокъ,-- пояснилъ; прокуроръ.-- Но вы недостаточно убѣдительно работаете, чтобы я вамъ повѣрилъ.
   -- Немного терпѣнья!-- отвѣтилъ пожилой мужчина и сказалъ своему товарищу: -- Можешь идти, ты мнѣ больше не нуженъ!
   Уходя, Антонъ потушилъ свѣтъ, такъ что только одна колонна съ привязаннымъ Шпикеромъ была освѣщена, вся же комната погрузилась во мракъ.
   -- Ага! Свѣтовые эффекты!-- усмѣхнулся Шпикеръ.-- Сразу виденъ спеціалистъ.-- Онъ натянулъ веревки и сказалъ: -- Чортъ побери! Здорово рѣжетъ! Вы могли бы поставить эту сцену не такъ реалистично!
   Пожилой мужчина подошелъ вплотную къ Шпикеру.
   -- Господинъ прокуроръ! А если я вамъ скажу, что васъ первый разъ въ жизни одурачили?
   -- Я не повѣрю!-- покачалъ головой Шпикеръ.
   -- Передъ вами не кино-операторъ, а разыскиваемый вами Червонный Тузъ!
   Эмиль снялъ кепку, очки и бороду и молчалъ, выжидая эффекта.
   Прокуроръ постарался скрыть удивленіе.
   -- Я очень радъ, что мнѣ неожиданно удалось поймать такого крупнаго звѣря,-- отвѣтилъ онъ.
   Эмиль вздоргнулъ:
   -- Что вы хотите сказать?..
   -- Я принялъ кое-какія мѣры...
   -- Что это значитъ?-- вскричалъ Эмиль.
   -- Я сразу раскусилъ все! Но я нашелъ шутку съ киносъемкой, такой изысканной, что пошелъ на нее, тѣмъ болѣе, что она дала мнѣ возможность извѣстить полицію...
   -- Не можетъ быть!
   -- Если вы желаете убѣдиться -- взгляните въ окно. Вашъ сообщникъ успѣлъ проскочить. Вамъ это врядъ ли удастся!
   -- Вы думаете, что сумѣете отвѣтить блеффомъ на блеффъ, но вы ошибаетесь...
   Паула подошла къ окну, раздвинула занавѣски и громко закричала:
   -- Онъ говоритъ правду!
   -- Я позаботился о нашей безопасности,-- насмѣшливо сказалъ Шпикеръ Паулѣ.-- Но въ общемъ я вамъ благодаренъ: я любитель приключеній, а вы мнѣ доставили очень недурную забаву...
   -- Ступай внизъ, Паула,-- прервалъ его Эмиль: -- и скажи полиціи, что господинъ прокуроръ сдѣлался жертвой глупой дружеской шутки и очень сожалѣетъ о ложной тревогѣ. Пусть они отправляются домой.
   Шпикеръ вздрогнулъ. Онъ хотѣлъ позвать на помощь, но Эмиль съ улыбкой всунулъ ему въ ротъ кляпъ.
   -- Простите, пожалуйста!-- вѣжливо извинился онъ.-- Распоряжаться Кино-съемкой нужно единолично. Гдѣ у васъ сигары? Нашелъ!-- Онъ взялъ со стола нѣсколько сигаръ и передалъ ихъ Паулѣ.-- Передай ихъ агентамъ отъ имени прокурора. Это внушитъ имъ довѣріе.
   Паула набросила шубку и убѣжала. Прокуроръ и Эмиль, затаивъ дыханіе, прислушивались. Слышно было, какъ она спустилась но лѣстницѣ. Эмиль, подкрался къ окну и, чуть раздвинувъ занавѣски, слѣдилъ за происходящимъ на улицѣ. Слышны были невнятные голоса, потомъ все умолкло. Послышались шаги Паулы, поднимавшейся по лѣстницѣ. Вслѣдъ за тѣмъ она вошла въ комнату.
   -- Ну, что, ушли?
   Паула покачала головой.
   -- Нѣтъ! За послѣднее время столько разъ надували полицію, что они требуютъ письменнаго приказа.
   Шпикеръ снова воспрянулъ духомъ.
   -- Это нетрудно!-- усмѣхнулся Эмиль.
   Онъ подошелъ къ письменному столу, взялъ бланкъ, написалъ приказъ и поставилъ печать. Но, когда дѣло дошло до подписи, онъ остановился и сказалъ, улыбаясь:
   -- Отъ этой поддѣлки я могу себя избавить!-- Онъ обмакнулъ перо и передалъ приказъ и ручку Паулѣ.-- Подержи-ка!-- Затѣмъ, подойдя къ Шпикеру, онъ ослабилъ веревку на правой рукѣ и сунулъ ему въ руки перо:-- Будьте любезны подписать!
   Шпикеръ прочелъ приказъ, но медлилъ съ подписью. Эмиль приставилъ ему револьверъ къ лицу.
   -- Скорѣе!
   Прокуроръ подписалъ.
   -- Спасибо!-- Онъ отдалъ приказъ Паулѣ, которая тотчасъ его унесла.-- Простите за безпокойство, но я попрошу васъ подписать, кстати, и эти два чека. Я только-что ихъ заполнилъ. Обратите вниманіе, что сумма ни на одинъ пфеннигъ не превышаетъ ту, которую вы указали въ видѣ преміи.
   Шпикеръ молча подписалъ. Эмиль вѣжливо поблагодарилъ.
   На улицѣ раздались шаги удалявшихся полицейскихъ. Эмиль улыбнулся.
   Пришла Паула и радостно сообщила:
   -- Они ушли.
   -- Мы снова въ своей компаніи!-- сказалъ Эмиль, вытаскивая у Шпикера изо рта кляпъ.-- Я противъ насилія, гдѣ можно его избѣжать.
   -- Осторожнѣе, мнѣ больно!-- буркнулъ Шпикеръ.
   -- Теперь я попрошу васъ выслушать мои оправданія. Я просилъ васъ выдать мнѣ протоколы! Я имѣлъ на нихъ право. Вы противились. Слѣдовательно, мнѣ ничего не оставалось, лакъ раздобыть ихъ самому. Итакъ, я обращаюсь къ вамъ съ офиціальной просьбой выдать мнѣ протоколы.
   -- Ни за что!-- отвѣтилъ Шпикеръ.
   -- Какъ? Вы сопротивляетесь?
   -- Мною и моимъ частнымъ имуществомъ вы можете распоряжаться. Но никакими угрозами вы не заставите меня совершить противозаконный поступокъ!
   -- Я требую протоколы!
   Паула направилась къ письменному столу и вытащила одинъ изъ ящиковъ.
   -- Ключей нѣтъ!
   -- Я бросилъ ключи въ водосточную трубу.
   -- Если намъ не удастся вскрыть шкапъ, вы поплатитесь жизнью.
   Паула бросилась къ Шпикеру, обыскала его карманы, достала ключъ, затѣмъ отперла тяжелый шкапъ, до верху наполненный дѣлами. Эмиль принялся за поиски, отбрасывая на полъ ненужныя ему бумаги,-- какъ вдругъ зазвонилъ телефонъ, и всѣ трое замерли.
   -- Кто можетъ звонить такъ рано?-- спросилъ Эмиль, глядя на часы.-- Половина пятаго!
   У Шпикера не дрогнулъ ни одинъ мускулъ. Эмиль хотѣлъ подойти къ телефону, но остановился, подошелъ къ Шпикеру, сунулъ ему кляпъ, затѣмъ уже снялъ трубку:
   -- Алло! Здѣсь -- слуга господина прокурора Шпикера. Кто говоритъ? Господинъ полицейскій комиссаръ фонъ-Мошъ?.. Подпись?-- Шпикеръ торжествующе улыбнулся.-- Что такое? Конечно, господинъ прокуроръ самъ подписалъ! Что?-- Это не его подпись?-- Эмиль повернулся къ Шпикеру и тихо сказалъ: -- Вы прохвостъ!-- Затѣмъ продолжалъ: -- Но прошу васъ, господинъ комиссаръ, вѣдь я вамъ говорю, еще вы чего добраго считаете меня грабителемъ... Понимаю, но я никакъ не могу его разбудить!... Вы говорите -- телефонъ находится около его кровати? Вы это знаете? Я тоже знаю... Но сонъ моего господина для меня дороже всего... Вы настаиваете? Ну, хорошо! Тогда я разбужу его -- погодите!
   Онъ положилъ трубку и шепнулъ Паулѣ:
   -- Попробуй ты!
   Паула, дрожа, взяла трубку.
   -- Говоритъ экономка. Вы вѣдь меня знаете? Вы обязательно хотите лично съ прокуроромъ?.. Хорошо, я переключу?
   -- Что за безуміе!-- прошепталъ Эмиль, но Паула отвѣтила:
   -- Вѣдь иначе онъ немедленно пріѣдетъ.
   Эмиль подошелъ къ Шпикеру, знакомъ велѣлъ Паулѣ принести аппаратъ и шепнулъ прокурору:
   -- Если вы сейчасъ не скажете: "Говоритъ прокуроръ Шпикеръ! Все въ полномъ порядкѣ!", если вы прибавите хотъ одно слово, то этотъ домъ и все, что въ немъ находится, взлетитъ на воздухъ.
   Онъ вынулъ изо рта Шпикера кляпъ и поднесъ къ его уху трубку.
   -- У телефона -- прокуроръ Шпикеръ. Все въ полномъ порядкѣ,-- медленно выговорилъ Шпикеръ.
   Въ тотъ же мигъ Эмиль вырвалъ у него трубку, поднесъ ее къ уху и съ торжествомъ улыбнулся. Паула отнесла обратно аппаратъ.
   Эмиль вынулъ изъ кармана чекъ, перелисталъ протоколы и свѣрилъ подписи.
   -- Такъ вотъ какъ, выглядитъ ваша подпись!
   Въ эту минуту внизу прозвучала два раза подь-рядъ сирена автомобиля.
   Эмиль вздрогнулъ и спросилъ Паулу:
   -- Это что такое?
   -- Уже пять часовъ? Это его автомобиль,-- отвѣтила
   Паула: -- Въ семъ часовъ онъ ѣдетъ на слѣдствіе въ Эберсвальдъ.
   Сначала Эмиля охватило отчаяніе. Онъ задумался, но потомъ ухмыльнулся и сказалъ:
   -- Удивительно кстати! Онъ отвезетъ насъ съ протоколами въ Эберсвальдъ. А когда мы обмѣняемъ чеки, то сейчасъ же пѣшкомъ вернемся въ Берлинъ.
   -- А какъ это сдѣлать?-- спросила Паула.
   -- Скажи шоферу, чтобы онъ подождалъ нѣсколько секундъ.
   Паула открыла окно и крикнула:
   -- Это вы, Карлъ?
   Голосъ снизу отвѣтилъ:
   -- Это я, что прикажете?
   -- Мы сейчасъ идемъ.
   -- Одѣнься, спустись внизъ и осторожненько сообщи ему, что вмѣсто прокурора дѣло будетъ вести его замѣститель.
   Паула удалилась, а Эмиль, не обращая вниманія на Шпикера, разбиралъ на полу протоколы. Нѣкоторые изъ нихъ онъ откладывалъ въ сторону, большинство же оставлялъ на полу.
   Шпикеръ отчаянно старался, высвободиться. Зубами онъ вытащилъ изъ верхняго кармана вѣчное перо, которое Эмиль насмѣшливо сунулъ туда послѣ подписанія приказа, съ трудомъ поднесъ его къ связанной рукѣ и съ невѣроятнымъ усиліемъ написалъ нѣсколько словъ на клочкѣ бумаги, лежащемъ около него на маленькомъ столикѣ. Затѣмъ съ помощью вѣчнаго пера онъ протолкнулъ записку на край стола, такъ что она упала позади Эмиля на полъ. Тѣмъ же способомъ онъ положилъ обратно ручку.
   Тѣмъ временемъ Эмиль лихорадочно рылся въ дѣлахъ, и, когда Паула вернулась въ автомобильномъ костюмѣ, онъ уже нашелъ всѣ протоколы, которые искалъ.
   -- Наконецъ-то всѣ мои протоколы! Вотъ женевскіе, лондонскіе, парижскіе, брюссельскіе. Уничтожая ихъ, я избавляю судъ отъ адской работы и сметаю съ нашего пути всѣ препятствія къ новой жизни.
   -- Я спущусь внизъ!-- сказала блѣдная и дрожащая Паула.
   -- Иди! Иди! Я сейчасъ приду,-- отвѣтилъ Эмиль, радостно разбирая протоколы.
   Паула, боязливо и робко опустивъ глаза, прошла мимо Шпикера, который не отрывалъ глазъ отъ лежавшей на полу записки. Паула замѣтила записку, подняла ее и прочла:
   "Любимый! Страстно люблю! Жду тебя!

Констанція".

   Паула поблѣднѣла и вскрикнула. Записка выпала изъ ея рукъ.
   -- Что случилось?-- спросилъ Эмиль.
   Прокуроръ насмѣшливо улыбался.
   Паула, шатаясь, подошла къ письменному столу, подняла съ полу револьверъ Эмиля и тихо сказала:
   -- Прощай, Эмиль!..-- нажала курокъ и...
   Но Эмиль успѣлъ вскочить и выхватить у нея револьверъ.
   -- Что случилось? Что случилось съ тобой?-- спросилъ онъ, обнимая Паулу.
   Паула не отвѣчала. Ея взглядъ былъ устремленъ на полъ. Эмиль оглянулся, увидѣлъ записку и поднялъ ее.
   Въ ужасѣ онъ уставился на Шпикера.
   -- Негодяй!-- воскликнулъ онъ.-- Такъ вотъ что ты сдѣлалъ?
   Паула подняла голову.
   -- Это вы написали?-- спросила она.
   Шпикеръ отрицательно покаталъ головой.
   -- Негодяй!-- повторилъ Эмиль.-- Еще одна секунда, и на твоей совѣсти была бы жизнь Паулы.-- Онъ бросился съ запиской къ Паулѣ: -- Посмотри! Чернила еще не просохли!
   Онъ схватилъ ея руку и провелъ по бумагѣ: чернила размазались...
   Паула, ничего не сознавая, не выпускала записку и машинально водила по ней рукой, размазывая буквы.
   Эмиль выхватилъ изъ кармана прокурора перо.
   -- Погляди!-- сказалъ онъ Паулѣ: -- это его чернила!-- И, обращаясь къ Шпикеру, онъ закричалъ: -- Если бъ вы родились на днѣ, среди отверженныхъ, вы стали бы величайшимъ преступникомъ!-- Затѣмъ, взявъ Паулу за руку и захвативъ протоколы, онъ сказалъ: -- Идемъ!
   Но, уходя, Паула напомнила:
   -- А что мы сдѣлаемъ съ прокуроромъ?
   -- Ты права,-- отвѣтилъ Эмиль: -- надо дать ему возможность освободиться.
   Онъ отложилъ протоколы, отпустилъ Паулу и ослабилъ веревки на рукахъ Шпикера.
   Паула съ удивленіемъ слѣдила за движеніями Эмиля.
   -- Онъ выдастъ насъ!
   -- Если его найдутъ связаннымъ, онъ выдастъ насъ, потому что будетъ лишенъ своего званія "Непобѣдимаго" и ему нечего будетъ терять. Если же до возвращенія шофера ему удастся высвободиться, онъ постарается уничтожить всѣ слѣды своего униженія и будетъ желать только одного: чтобы ему никогда ничто не напоминало о Червонномъ Тузѣ!
   -- Ты умнѣе меня,-- улыбнулась Паула, протягивая Эмилю протоколы.-- Спѣшимъ.
   Когда раздался гудокъ и автомобиль, увозившій Эмиля, Паулу и протоколы, свернулъ за уголъ и покатился по направленію къ Эберсвальду, прокуроръ высвободилъ изъ путь правую руку.
   Провелъ ли Эмиль слѣдствіе въ Эберсвальдѣ вмѣсто лишеннаго: возможности сдѣлать это прокурора Шпикера -- выяснить не удалось. Все на свѣтѣ бываетъ!

Конецъ.

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru