Аннотация: Les Amours de la reine . Перевод Екатерины Уманец. Текст издания: журнал "Исторический Вестник", 1908, том 114.
УВЛЕЧЕНІЯ КОРОЛЕВЫ
РОМАНЪ ЖАНА ДЕ-ЛА-ГИРЪ
ПЕРЕВОДЪ СЪ ФРАНЦУЗСКАГО ЕК. УМАНЕЦЪ
Безплатное приложеніе къ "Историческому Вѣстнику"
С.-ПЕТЕРБУРГЪ 1908
I.
Въ послѣдніе дни въ Парижѣ только и говорили о дипломатическихъ переговорахъ, касающихся брака будущаго короля Людовика XVI съ будущей королевой Маріей-Антуанеттой.
Въ Луврскомъ дворцѣ, въ пріемной личныхъ аппартаментовъ короля Людовика XV, этотъ предстоящій бракъ возбуждалъ всеобщее любопытство и служилъ предметомъ разговоровъ.
Наканунѣ того дня, когда свита родовитыхъ дворянъ и военныхъ должна была выѣхать въ Страсбургъ, чтобы ждать тамъ молодую австрійскую эрцгерцогиню, которая должна была сдѣлаться женою дофина Франціи, эта пріемная, около четырехъ часовъ пополудни, была полна блестящимъ обществомъ.
Здѣсь было много придворныхъ, но еще болѣе военныхъ. Послѣдніе состояли изъ черныхъ мушкетеровъ, часть которыхъ находилась въ этотъ день на дежурствѣ, и гвардейцевъ -- соперниковъ и даже враговъ мушкетеровъ. Это собраніе высшаго дворянства и офицерства представляло собою блестящую картину роскошныхъ мундировъ и фраковъ, усѣянныхъ брильянтовыми звѣздами.
Вдругъ одна изъ дверей пріемной отворилась, и раздался громкій голосъ:
-- Господинъ д'Эспиракъ!
Одинъ изъ мушкетеровъ отдѣлился отъ группы, быстро пробираясь между тройнымъ рядомъ любопытныхъ головъ.
Господинъ д'Эспиракъ уже нѣсколько лѣтъ исполнялъ отвѣтственныя обязанности капитана мушкетеровъ.
Это былъ высокій, живой гасконецъ, худощавый и нервный, обладавшій героической храбростью и придворной сдержанностью; онъ умѣлъ такъ же хорошо владѣть шпагой, какъ придворными хитростями и интригами, и былъ глубоко преданъ г-жѣ Дюбарри, которая была тогда настоящей королевой Франціи.
Выйдя за дверь, черезъ которую его позвали, капитанъ мушкетеровъ очутился во второй пріемной, меньшей, чѣмъ первая, и пустой. Въ ней находился только одинъ человѣкъ. Д'Эспиракъ узналъ въ немъ Мартеля, любимаго секретаря герцога Шуазеля, бывшаго тогда премьеръ-министромъ.
-- Меня требуетъ герцогъ?-- спросилъ д'Эспиракъ.
-- Да, капитанъ.
-- Герцогъ въ своемъ кабинетѣ?
-- Нѣтъ, капитанъ, онъ въ кабинетѣ его величества.
-- А его величество?
-- Онъ въ постели, но объ этомъ не надо говорить.
-- Прекрасно; я слѣдую за вами.
И офицеръ пошелъ за секретаремъ. Пройдя двѣ большихъ пустыхъ залы, офицеръ отворилъ одну изъ дверей, отстранился и пропустилъ д'Эспирака, который, сдѣлавъ три шага по кабинету, остановился.
Передъ нимъ, за столомъ, загроможденнымъ дѣловыми бумагами, сидѣлъ серьезный, задумчивый человѣкъ, положивъ одну руку на письмо, а другую прислонивъ къ замѣтно озабоченному лбу. Это былъ герцогъ Шуазель.
Съ минуту длились ожиданіе и молчаніе, затѣмъ министръ поднялъ голову и пристально взглянулъ въ лицо капитану. Но гасконецъ не шелохнулся. Онъ видалъ и не такихъ людей.
Шуазель улыбнулся гордой и слегка дерзкой манерѣ мушкетера себя держать и произнесъ съ любезнымъ жестомъ:
-- Садитесь, пожалуйста, капитанъ.
Стулъ находился совсѣмъ близко отъ гасконца; онъ сѣлъ.
-- Вы не догадываетесь, зачѣмъ я велѣлъ васъ позвать?-- спросилъ министръ.
-- Нѣтъ, герцогъ.
-- Знаете ли вы, что на васъ возложено управленіе эскортомъ, который будетъ сопровождать графа де-Ноэля въ Страсбургъ? Тамъ графъ де-Ноэль будетъ ждать прибытія госпожи дофины...
-- Госпожи дофины?-- переспросилъ д'Эспиракъ.
-- Да,-- съ улыбкой отвѣтилъ герцогъ Шуазель.- Въ данную минуту Марія-Антуанетта Австрійская дофина Франціи. Вы первый слышите объ этомъ, послѣ его величества, дофина, г-жи Дюбарри и меня самого... Но я продолжаю... Графъ де-Ноэль будетъ ждать прибытія дофины... Вамъ, быть можетъ, небезызвѣстно, капитанъ, что г-жа Дюбарри вовсе не въ восторгѣ отъ брака дофина...
-- Я это знаю,-- невозмутимо произнесъ д'Эспиракъ.
-- Г-жа Дюбарри опасается соперницы при французскомъ дворѣ,-- продолжалъ министръ..-- У нея есть преданные друзья... и вы изъ ихъ числа, господинъ д'Эспиракъ.
-- А я нѣтъ,-- тѣмъ же тономъ сказалъ Шуазель.-- Такъ вотъ, у меня тамъ лежитъ полицейское донесеніе,-- и министръ указалъ пальцемъ на развернутое письмо,-- изъ котораго я узналъ слѣдующее: преданные друзья г-жи Дюбарри рѣшились воспрепятствовать, даже посредствомъ насилія, въѣзду во Францію той, которая еще вчера была эрцгерцогиней Австріи...
Онъ умолкъ на минуту; затѣмъ, устремивъ свой проницательный взоръ въ лицо д'Эснирака, произнесъ:
-- Вы и это знали, капитанъ?
-- Этого я не зналъ.
Это было сказано съ такой твердостью и откровенностью, что Шуазель не колебался болѣе: онъ повѣрилъ. На его лицѣ отразилось внутреннее удовольствіе. Онъ всталъ и, сдѣлавъ два шага къ поднявшемуся офицеру, спросилъ:
-- Вѣрите ли вы, капитанъ, что г-жа Дюбарри участвуетъ въ этомъ заговорѣ?
-- Нѣтъ, герцогъ, я этому не вѣрю.
-- Прекрасно... Теперь перейдемъ къ тому, за чѣмъ я васъ позвалъ. Во главѣ заговора стоитъ де-Пресси-Шастель...
-- Я съ нимъ знакомъ,-- проговорилъ д'Эспиракъ, едва сдерживая волненіе.
Шуазель улыбнулся.
-- По нѣкоторымъ государственнымъ соображеніямъ, я не хочу отдавать приказа объ его арестѣ,-- продолжалъ онъ.-- По нѣкоторымъ нравственнымъ соображеніямъ, я не хочу, чтобъ онъ былъ убитъ. А между тѣмъ, если онъ умретъ, то заговоръ не будетъ существовать...
-- Слѣдовательно,-- перебилъ гасконецъ:-- надо его умертвить, не убивая...
-- Вотъ именно...
-- А для этого имѣется только дуэль...
-- Именно!
-- А такъ какъ де-Пресси-Шастель обладаетъ самой мѣткой рукой въ королевствѣ, то вы, герцогъ, подумали, что капитанъ мушкетеровъ, графъ д'Эспиракъ, единственный человѣкъ, способный убить и не быть убитымъ, можетъ драться съ де-Пресси-Шастелемъ...
-- Именно...
-- И вы мнѣ даете этотъ приказъ?
-- Приказъ?-- воскликнулъ министръ.-- Нѣтъ, я выражаю только желаніе... отъ имени короля.
-- Отъ имени короля!-- твердо проговорилъ герцогъ Шуазель.
Эти два человѣка, не сводившіе глазъ другъ съ друга, пережили тяжелую минуту молчанія. Какая же страшная тайна должна была таиться въ этомъ загадочномъ разговорѣ для того, чтобы офицеръ вдругъ такъ сильно поблѣднѣлъ, а премьеръ-министръ по поводу такого простого полицейскаго донесенія говорилъ отъ имени короля?
Низко склонившій голову д'Эспиракъ вдругъ гордо поднялъ ее. Онъ уже хотѣлъ говорить, когда министръ предупредилъ его:
-- Капитанъ, я вотъ что взвѣсилъ: г-жа Дюбарри вашъ другъ, а дофина, я въ этомъ увѣренъ, рано или поздно погубитъ г-жу Дюбарри. Вы не знаете дофины, но дофина будетъ королевой Франціи... Такъ вотъ, капитанъ, я это взвѣсилъ и прибавляю: въ качествѣ капитана мушкетеровъ вы служите королю Франціи... А теперь выбирайте между...
-- Мнѣ нѣтъ выбора, герцогъ, мнѣ остается только повиноваться,-- серьезно отвѣтилъ д'Эспиракъ.-- Но для этого мнѣ недостаточно одного желанія, даже самого его величества...
-- Почему это?-- съ удивленіемъ воскликнулъ герцогъ Шуазель.
-- Ваша полиція, герцогъ, не все знаетъ...
Министръ подавилъ улыбку и, не отвѣтивъ на эти слова, спросилъ:
-- Если вамъ недостаточно желанія короля, капитанъ, то чего же вы хотите?
-- Приказа!
-- Приказа?
-- Да, герцогъ, приказа, написаннаго вами и подписаннаго собственной рукой его величества, приказа, въ которомъ будетъ говориться, что графъ д'Эспиракъ, капитанъ мушкетеровъ, долженъ убить на дуэли не господина де-Пресси-Шастеля...
-- А кого же, въ такомъ случаѣ?-- съ возрастающимъ удивленіемъ спросилъ министръ.
-- Не господина де-Пресси-Шастеля, но госпожу Амалію-Марію, незаконную дочь герцога Орлеанскаго и... мою любовницу!
При этомъ необычайномъ открытіи герцогъ Шуазель тяжело опустился въ кресло. Послѣдовало нѣсколько минутъ молчанія, въ теченіе которыхъ министръ понемногу пришелъ въ себя отъ изумленія.
Д'Эспиракъ продолжалъ:
-- Амалія-Марія, которую при рожденіи довѣрили моему старшему брату, дочь одной знатной принцессы, которой я не могу назвать; эта дѣвочка была плодомъ ея мимолетной любви съ герцогомъ Орлеанскимъ. Мой старшій братъ воспиталъ дѣвочку въ нашемъ гасконскомъ замкѣ. Ему пришла фантазія сдѣлать изъ нея женщину, болѣе мужественную, чѣмъ мужчины. Восемнадцати лѣтъ Амалія-Марія пріѣхала въ Парижъ подъ именемъ господина де-Пресси-Шастеля; съ этихъ поръ она моя любовница, и во всемъ Парижѣ только я да герцогъ Орлеанскій знаемъ, что господинъ де-Пресси-Шастель женщина... Я принадлежу королю, герцогъ; моя жизнь и кровь принадлежатъ ему, и я убью даже г-жу Дюбарри, если король этого пожелаетъ, но для того, чтобъ убить мою собственную любовницу, мнѣ недостаточно одного желанія; повторяю: мнѣ нуженъ приказъ.
И, сказавъ это,-- графъ д'Эспиракъ такъ же спокойно, какъ и раньше, сѣлъ на стулъ, потому что Шуазель сидѣлъ.
Министръ сидѣлъ въ той же задумчивой позѣ, въ какой засталъ его капитанъ. Потомъ онъ всталъ, жестомъ предложилъ мушкетеру встать тоже и сказалъ просто:
-- Очень хорошо, капитанъ, я васъ извѣщу. Будьте любезны не покидать сегодня ночью дворца.
Графъ д'Эспиракъ поклонился, повернулся по военному на каблукахъ и, звеня шпорами, не оборачиваясь, вышелъ изъ кабинета.
------
У де-Пресси-Шастеля, или, вѣрнѣе, Амаліи-Маріи, было назначено свиданіе съ д'Эспиракомъ у нея на квартирѣ, въ улицѣ Сенъ-Жакъ, около девяти часовъ вечера. Въ восемь часовъ она вернулась домой; квартира ея находилась въ первомъ этажѣ стараго уединеннаго дома.
Прислуживалъ Амаліи-Маріи нѣмой евнухъ-негръ, котораго она купила у одного богатаго иностранца, проѣзжавшаго черезъ Парижъ. Этотъ негръ, по имени Зизоръ, исполнялъ у нея обязанности повара и лакея.
Нѣсколько минутъ спустя, военное платье, такъ прекрасно сидѣвшее на Амаліи-Маріи, было аккуратно сложено на сундукѣ, между тѣмъ какъ молодая женщина стояла нагая передъ венеціанскимъ зеркаломъ и расправляла свои полуженскіе, полумужскіе члены. Она обладала нервными ногами и крѣпкими руками молодого, сильнаго воина. Но прелестныя очертанія ея тѣла и дѣвственная грудь, манившая къ поцѣлую, выдавали въ ней женщину. Ея любовныя отношенія съ д'Эспиракомъ начались съ восемнадцати лѣтъ; теперь ей шелъ двадцать четвертый годъ.
Лицо ея, по своей свѣжести, напоминало лицо молодой дѣвушки, а по характернымъ чертамъ лицо молодого человѣка аристократическаго происхожденія. Ея черные волосы были коротко острижены.
Нѣтъ сомнѣнія, что въ мужскомъ костюмѣ Амалія-Марія была полнымъ огня рыцаремъ, а безъ костюма,-- обаятельной женщиной.
Когда она достаточно налюбовалась собою, на ея пурпуровыхъ губахъ появилась улыбка, и въ темныхъ глазахъ сверкнулъ лучъ радости; потомъ, отвернувшись отъ зеркала, она дала Зизору накинуть на себя тонкую сорочку, а поверхъ нея широкій бѣлый пеньюаръ, затканный розовыми цвѣтами.
-- Обѣдъ готовъ?-- спросила она.
Негръ утвердительно кивнулъ головой.
-- Ну, такъ за столъ!-- воскликнула молодая женщина.-- За столъ, прежде чѣмъ лечь въ постель. На эту ночь господинъ де-Пресси-Шастель умеръ, а мой дорогой д'Эспиракъ увидитъ, что его огневая Амалія-Марія полна жизни...
Но въ ту минуту, когда возлюбленная капитана мушкетеровъ садилась за изящно и роскошно сервированный столъ, у входной двери квартиры послышались три сильныхъ удара и одинъ легкій.
-- Это частный секретарь Шуазеля,-- прошептала Амалія-Марія.-- Что ему отъ меня надо?..
Тотчасъ же появился негръ, подавая на подносѣ конвертъ безъ надписи.
-- Надо отвѣтъ?
Зизоръ отрицательно качнулъ головой.
-- Хорошо. Можешь итти.
Оставшись одна, Амалія-Марія распечатала конвертъ, развернула письмо и прочла:
"Графъ д'Эспиракъ задержанъ во дворцѣ. Будьте сегодня въ одиннадцать часовъ на площади Пале-Рояля, въ тѣни колонны. Будьте вооружены и не щадите никого, кто, подойдя къ вамъ, не произнесетъ первымъ словомъ "Гасконія".
"Вашъ преданный слуга".
Подписи не было, и почеркъ, очевидно, былъ измѣненъ.
-- Мартель хорошо мнѣ служитъ,-- прошептала Амалія-Марія.-- Онъ, вѣроятно, подслушивалъ у дверей и узналъ что-нибудь важное. Бѣдный мальчикъ, онъ рискуетъ жизнью, измѣняя ради меня своему повелителю, всесильному герцогу Шуазелю. Но чего бы онъ ни сдѣлалъ ради меня!.. А между тѣмъ я никогда ровно ничего для него не сдѣлаю. Должно быть, любовь очень сложная вещь. Но, какъ бы то ни было, а мой храбрый д'Эспиракъ на дежурствѣ, и Амалія-Марія должна лишиться на эту ночь ласкъ, которыя она такъ любитъ... Но, если вѣрить предупрежденію "будьте вооружены", то господинъ де-Пресси-Шастель получитъ сегодня пріятное развлеченіе... Моя жизнь далеко не банальна. А когда она перестанетъ занимать меня, о, тогда я выйду замужъ за д'Эспирака.
Остановившись на этомъ рѣшеніи, доказывавшемъ безпечный и счастливый характеръ, Амалія-Марія сѣла за столъ, но далеко не съ такимъ аппетитомъ, съ какимъ поужинала бы безъ таинственнаго письма Мартеля, ближайшаго секретаря герцога де-Шуазеля, влюбленнаго въ нее и союзника де-Пресси-Шастеля.
Въ половинѣ десятаго молодая женщина встала изъ-за стола, велѣла Зизору переодѣть себя въ военный мундиръ, что онъ и исполнилъ безъ малѣйшаго удивленія къ этому постоянному переодѣванію. Затѣмъ она заткнула за поясъ два заряженныхъ пистолета, пристегнула острую рапиру, надѣла на голову фетровую шляпу съ перомъ, накинула на плечи широкій черный плащъ, и господинъ де-Пресси-Шастель вышелъ изъ квартиры.
Ровно въ одиннадцать часовъ онъ прислонился въ тѣни къ одной изъ колоннъ на площади Пале-Рояля. Лѣвая рука его лежала на ручкѣ пистолета, а правая слегка придерживала рукоять высунутой изъ ноженъ шпаги.
Де-Пресси-Шастель стоялъ неподвижно минутъ пять, когда услыхалъ позади себя сдержанные шаги. Онъ осторожно обогнулъ колонну и очутился лицомъ къ человѣку подозрительной наружности, который, пристально вглядываясь въ него, низко поклонился и произнесъ:
-- Вы не одинъ ли изъ тѣхъ...
Онъ не успѣлъ докончить фразы. Де-Пресси-Шастель помнилъ главный совѣтъ письма. Когда незнакомецъ заговорилъ, не произнеся первымъ словомъ "Гасконія", онъ быстро вынулъ шпагу и вонзилъ ее въ горло говорившему, который умолкъ навѣки.
-- Готовъ!-- сказалъ де-Пресси-Шастель, когда трупъ тяжело опустился на ступени.
Ногою онъ оттолкнулъ его къ стѣнѣ, въ болѣе густую тѣнь, и снова прислонился къ колоннѣ.
Почти въ ту же минуту, но на этотъ разъ уже со стороны площади, приблизился другой человѣкъ. Онъ, какъ и первый, вглядѣлся въ де-Пресси-Шастеля, поклонился и сказалъ:
-- Я къ вашимъ услугамъ...
-- И я также, мой милый!-- отвѣтила любовница д'Эспирака, вонзая кинжалъ въ грудь этого вѣжливаго человѣка.
Онъ упалъ.
-- И второй готовъ!-- прошепталъ де-Пресси-Шастель.-- Но чортъ меня побери, если я тутъ хоть что-нибудь понимаю! Мартель объяснитъ мнѣ все это завтра, чтобъ у меня не было хоть упрековъ совѣсти. Надо стать за другую колонну, потому что сосѣдство этихъ труповъ нѣсколько стѣсняетъ.
Но только что де-Пресси-Шастель успѣлъ опереться о ближайшую колонну, какъ появился третій человѣкъ, вглядѣлся въ него и, не говоря ни слова, быстро обнажилъ шпагу.
-- Ого, этотъ не такъ любезенъ, какъ два первыхъ!-- подумалъ де-Пресси-НІастель и моментально вынулъ свою.
Въ то время, какъ шпаги скрестились, онъ проговорилъ:
-- Но кто же вы, наконецъ, милѣйшій? Мнѣ васъ уже третьяго приходится убивать...
-- Два первыхъ убиты?-- произнесъ тотъ, шатаясь.
-- И вы также, чортъ возьми! Три!
Говоря это, де-Пресси-Шастель нанесъ ударъ въ животъ своему противнику; тотъ вскрикнулъ и упалъ.
Во время этой короткой дуэли подошелъ еще одинъ человѣкъ. Онъ стоялъ въ трехъ шагахъ отъ де-Пресси-Шастеля.
-- Гасконія!
-- Наконецъ-то!
-- Это я, сударыня.
-- Мартель!
-- Слѣдуйте за мною, прошу васъ, и какъ можно скорѣе.
Старательно вытеревъ свою шпагу и вложивъ ее въ ножны, де-Пресси-Шастель бросился за бѣжавшимъ Мартелемъ. Въ темной сосѣдней улицѣ ждала карета. По знаку Мартеля де-Пресси-Шастель вошелъ въ нее; секретарь премьеръ-министра сѣлъ рядомъ съ молодой женщиной, спустилъ шторы, и карета тронулась.
-- Ну, Мартель, объясните ли вы мнѣ, наконецъ, что-нибудь?-- спросила Амалія-Марія.
-- Сію минуту объясню, сударыня, въ нѣсколькихъ словахъ, потому что мы сейчасъ пріѣдемъ.
-- Куда вы меня везете?
-- Къ моей сестрѣ, куда я послалъ лучшую лошадь изъ королевскихъ конюшенъ.
-- Для чего?
-- Чтобы бѣжать.
-- Значитъ, заговоръ открытъ?
-- Да.
-- Говорите же!
Мартель торопливо передалъ разговоръ герцога Шаузеля съ д'Эсниракомъ. Онъ слышалъ его отъ начала до конца, спрятавшись за портьеру. Послѣ ухода капитана Шуазель прошелъ и, комнату короля и вынесъ подписанный приказъ, тотъ самый приказъ, котораго требовалъ д'Эспиракъ.
-- И д'Эспиракъ видѣлъ эту бумагу?-- спросила Амалія-Марія.
-- Нѣтъ, сударыня; ему передалутъ ее только утромъ. У васъ впереди достаточно времени, чтобы доѣхать до Бретани, не опасаясь быть настигнутой. Тамъ одинъ мой другъ, рыболовъ, уже предупрежденъ черезъ курьера, котораго я послалъ впередъ. Барка будетъ васъ ждать; вы переправитесь на ней въ Англію Я разскажу все д'Эспираку, и онъ пришлетъ вамъ денегъ.
-- Но неужели вы думаете, что мой возлюбленный будетъ драться со мною по приказу короля?-- спросила Амалія-Марія.
-- Д'Эспиракъ, сударыня, послушный и преданный слуга его величества,-- отвѣтилъ Мартель.-- Онъ повинуется, если вы останетесь во Франціи.
-- Полноте!
-- Я въ этомъ убѣжденъ, но только во Франціи, такъ какъ король пощадилъ д'Эспирака, давъ ему возможность не препятствовать вамъ бѣжать за границу. Это ясно сказано въ приказѣ.
Амалія-Марія задумалась, опустивъ голову. Она сильно любила д'Эспирака, но въ ея чувствѣ не было никакой сентиментальности -- она понимала, что и капитанъ любитъ ее совершенно такъ же; въ ихъ любви политика и чувственность играли большую роль, чѣмъ нѣжность и преданность.
-- Да, безъ сомнѣнія, д'Эспиракъ сталъ бы со мной драться,-- проговорила она.-- Онъ убилъ бы меня, потому что я только его ученица въ фехтованіи...
Она снова задумалась. Мартель не прерывалъ молчанія.
Вдругъ она подняла голову.
-- Мартель, а эти три человѣка, которыхъ я убила, откуда они явились и зачѣмъ?
-- Вы убили только трехъ?
-- Только!-- воскликнула съ нервнымъ смѣхомъ молодая женщина.-- Развѣ этого мало въ теченіе десяти минутъ?
-- Должны были прійти пять человѣкъ -- сказалъ Мартель.-- По приказу короля герцогъ де-Шуазель поручилъ Брадинару, начальнику гвардіи, выслать ихъ. Они должны были, но очереди, соединиться съ Брадинаромъ въ Пале-Роялѣ къ одиннадцати часамъ и затѣмъ схватить васъ въ вашей квартирѣ. Мнѣ удалось запереть Брадинара въ одной изъ комнатъ и предупредить васъ. Я былъ увѣренъ, что когда эти негодяи появятся одинъ за другимъ, то вы не задумаетесь отправить ихъ на тотъ свѣтъ... Я пришелъ слишкомъ рано и этимъ спасъ жизнь двумъ остальнымъ.
-- Понимаю,-- проговорила Амалія-Марія.-- Третій обнажилъ шпагу не говоря ни слова, потому что видѣлъ, какъ я убила второго.
Въ каретѣ опять воцарилось молчаніе.
Амалія-Марія взяла за руку Мартеля.
-- Другъ мой, вы любите меня, не правда ли?-- спросила она.
-- О сударыня!..
-- Ну, такъ вы мнѣ нужны... Поѣдемте со мной въ Англію.
-- Я?..
-- Да, вы.
-- Сударыня, у меня есть сестра, которая...
-- Вы колеблетесь?
Мартель нѣсколько замедлилъ отвѣтомъ. Ему не суждено было никогда его произнести. Въ ту минуту, какъ онъ хотѣлъ говорить, снаружи раздались два выстрѣла. Карета сразу остановилась. Мартель, откинутый сотрясеніемъ къ окну, разбилъ его и порѣзалъ себѣ горло о стекло. Въ то же время занавѣска открылась и прежде, чѣмъ Амалія-Марія успѣла выстрѣлить изъ пистолетовъ, быстро выдернутыхъ ею изъ-за пояса, ее схватили, вытащили изъ кареты, обезоружили, закутали въ одѣяло и бросили поперекъ лошади, управляемой опытнымъ всадникомъ, который помчался галопомъ.
Мартель умеръ, избѣгнувъ наказанія, которое не миновало бы его, когда было бы дознано, что онъ способствовалъ бѣгству Амаліи-Маріи. Онъ палъ жертвой своей собственной хитрости, такъ какъ ровно въ одиннадцать часовъ Брадинару удалось освободиться изъ комнаты, куда его заперъ Мартель. Онъ поскакалъ въ Пале-Рояль, нашелъ тамъ двухъ послѣднихъ наемныхъ убійцъ и видѣлъ, какъ отъѣхала карета. Предчувствуя истину, онъ помчался за каретой въ сопровожденіи обоихъ союзниковъ, Когда въ одной изъ узкихъ улицъ карета поѣхала медленнѣе, трое преслѣдовавшихъ настигли ее. Одна пуля убила лошадь, другая кучера. Оставивъ своихъ соучастниковъ дѣлить добычу, Брадинаръ, по особому приказу Людовика XV, скрылъ Амалію-Марію въ королевскомъ павильонѣ Версаля, которой назывался Оленій паркъ.
Никогда больше не слыхали о де-Пресси-ПІастелѣ, такъ какъ Брадинаръ былъ человѣкъ скромный...
Утромъ послѣ этой полной событіями ночи, въ восемь часовъ, дверь пріемной, гдѣ ждалъ взволнованный д'Эспиракъ, быстро отворилась и раздался громкій голосъ:
-- Господинъ капитанъ мушкетеровъ!
Секретарь провелъ д'Эспирака въ кабинетъ, гдѣ работалъ герцогъ де-Шуазель. Утомленное лицо и покраснѣвшіе глаза премьеръ-министра доказывали, что онъ не ложился.
-- Вы меня требовали, герцогъ, я здѣсь,-- произнесъ д'Эспиракъ.
Министръ поднялъ голову, склоненную надъ бумагами, и взглянулъ на гасконца, но спокойный видъ мушкетера не имѣлъ въ себѣ ничего подозрительнаго.
"Онъ ничего не знаетъ", подумалъ министръ.
-- Господинъ капитанъ,-- сказалъ онъ,-- вотъ приказъ его величества относительно того, о чемъ я говорилъ вамъ вчера вечеромъ.
Д'Эспиракъ спокойно взялъ бумагу изъ рукъ герцога де-Шуазеля, внимательно прочелъ ее и опустилъ въ карманъ.
-- Это рѣшено, герцогъ,-- произнесъ онъ холодно, но слегка блѣднѣя.-- Приказъ короля будетъ выполненъ сегодня же.
Герцогъ де-Шуазель смотрѣлъ на этого человѣка, обладавшаго такой сильной душою. Затѣмъ онъ всталъ и, подходя къ нему, сказалъ:
Гасконецъ, не понимая, протянулъ ему руку и отвѣтилъ на его пожатіе.
-- Вы энергичный человѣкъ и вѣрный слуга короля, капитанъ,-- сказалъ герцогъ де Шуазель.-- Но вамъ не придется выполнять такого тяжелаго для васъ приказа. Волею короля, сегодня ночью де-Пресси-Шастеля отправили въ Бретань, откуда онъ проѣдетъ въ Англію, и ему всю жизнь будутъ доставляться хорошія средства къ существованію. А за потерю вашей оригинальной любовницы вотъ что вамъ жалуетъ король.
И, говоря это, премьеръ-министръ снялъ съ своей шеи орденъ Святого Духа и надѣлъ его на шею д'Эспирака.
-- Отправляйтесь же, капитанъ, выполнять возложенное на васъ порученіе,-- сказала, онъ.-- Графъ де-Ноэль и его свита сегодня вечеромъ выѣзжаютъ въ Страсбургъ. Вы будете командовать эскортомъ-мукшетеровъ и гвардейцевъ. Отправляйтесь, король васъ благодаритъ... И разорвите приказъ, который лежитъ въ вашемъ карманѣ.
Д'Эспиракъ молча поднесъ бумагу къ свѣчѣ, горѣвшей на столѣ министра. Когда бумага превратилась въ пепелъ, д'Эспиракъ поклонился, повернулся на каблукахъ и вышелъ, не произнеся ни слова.
Понявъ намѣреніе короля, гасконецъ никогда не справлялся о своей любовницѣ.
Никто не зналъ, утѣшилъ ли его въ его потерѣ орденъ Святого Духа, но знали, что онъ замѣнилъ ее многими другими, менѣе оригинальными, но, быть можетъ, столь же пылкими.
Такимъ образомъ дофина могла пріѣхать во Францію, такъ какъ, по крайней мѣрѣ въ данное время, ей не угрожалъ никакой серьезный заговоръ.
II.
Бракъ Маріи-Антуанетты Жанны Лотарингской, эрцгерцогини австрійской, дочери Франциска I, императора Германіи, и Маріи-Терезіи, королевы Венгріи и Богеміи, съ дофиномъ Франціи Людовикомъ былъ совершенъ, чрезъ представительство, въ Вѣнѣ. Когда Марія-Антуанетта проѣзжала черезъ города Страсбургъ, Нанси, Шалонъ, Суассонъ, Компьенъ, данъ былъ цѣлый рядъ пышныхъ празднествъ и народныхъ увеселеній. Въ среду 16-го мая 1770 г., въ десять часовъ утра, Марія-Антуанетта прибыла въ Версаль.
Въ Версалѣ долженъ былъ быть совершенъ настоящій бракъ. Король Людовикъ XV, дофинъ, тетки короля, его дочери, г-жа Дюбарри, графъ Клермонтскій, принцесса Конти, словомъ, весь дворъ, Парижъ, Версаль и вся высшая, блестящая аристократія провинцій собрались въ версальской капеллѣ.
Мало кто видѣлъ вблизи Марію-Антуанетту. Любопытство было напряжено до послѣдней степени, когда въ сопровожденіи высшаго духовенства, церемоніймейстера и короля дофинъ и дофина приближались къ алтарю.
Энтузіасты находили будущую королеву восхитительной, равнодушные -- только пріятной, а ревнивцы утверждали, что она обладаетъ незначительной и "прискорбно легкомысленной" наружностью.
Говоря безпристрастно, дофина была красива. Въ роскошномъ вѣнчальномъ платьѣ эта пятнадцатилѣтняя принцесса носила уже въ себѣ задатки того граціознаго величія, которое она впослѣдствіи показала на тронѣ. У нея была высокая, стройная фигура, маленькій, красиво-очерченный ротъ, тонкій, орлиный носъ, ея ясноголубые, веселые глаза были окружены дугами черныхъ бровей. Лицо ея было овальной формы, съ прямымъ благороднымъ лбомъ, и рѣдкіе по красотѣ оттѣнка бѣлокурые волосы напоминали едва созрѣвшіе колосья. Цвѣтъ ея лица былъ такъ нѣженъ и свѣжъ, что не нуждался въ космегикахъ.
Но главная прелесть дофины заключалась въ ея молодости, наивности, безпечности и скромности, выражавшейся во всѣхъ ея движеніяхъ. Она казалась богиней чистой любви, и вѣнчальный обрядъ производилъ впечатлѣніе чего-то свѣжаго, цѣломудреннаго и восхитительнаго, что было особенно рѣдкимъ контрастомъ посреди этого двора, гдѣ царили Людовикъ XV, прозванный развратникомъ, и г-жа Дюбарри.
Брачное благословеніе было дано архіепископомъ реймсскимъ, а епископы сенлисскій и шартрскій совершали богослуженіе.
Какъ только Марія-Антуанетта дѣйствительно сдѣлалась дофиной Франціи, она приняла присягу отъ высшихъ военныхъ чиновъ, привѣтствія отъ посланниковъ и иностранныхъ министровъ; затѣмъ Омонъ передалъ ей ключъ отъ шкатулки, которую король велѣлъ наполнить драгоцѣнностями.
Но за такимъ великолѣпнымъ и торжественнымъ утромъ послѣдовали мрачный день и вечеръ.
Въ три часа небо покрылось темными тучами, низко нависшими надъ версальскимъ паркомъ. Проливной дождь разразился надъ садами въ ту минуту, когда дворъ вслѣдъ за дофиной и королейской семьею направлялся во дворецъ; раздались три страшныхъ удара грома, и гроза вырвала съ корнемъ огромное дерево.
Веберъ, молочный братъ Маріи-Антуанетты, пріѣхавшій съ принцессой изъ Австріи во Францію, находился въ эту минуту на крыльцѣ главнаго входа, вмѣстѣ съ графомъ д'Эспиракомъ, капитаномъ мушкетеровъ. Они не были знакомы другъ съ другомъ, но переглянулись, и Веберъ сказалъ:
-- Вѣрите ли вы въ дурныя предзнаменованія, сударь?
-- Нѣтъ,-- отвѣтилъ д'Эспиракъ:-- я вѣрю только въ хорошія.
Веберъ протянулъ руку мушкетеру, но тотъ не подалъ ему своей, вѣжливо поклонился и сказалъ:
-- Я не знаю васъ, сударь. По вашему акценту, я предполагаю, что вы иностранецъ. Вы преданы дофинѣ... я -- королю. Для того, чтобы быть друзьями, подождемъ, когда наши повелители будутъ ими...
Эта сцена заранѣе предсказала все царствованіе Людовика XVI и Маріи-Антманетты.
Между тѣмъ, мрачно и молча, подъ сильнымъ вѣтромъ и дождемъ, толпа покидала сады, укрываясь во дворцахъ и домахъ Версаля.
Вечеромъ во дворцѣ былъ сервированъ столъ на двадцать два куверта для королевской семьи, принцевъ и принцессъ крови. Во всемъ дворцѣ шелъ веселый ужинъ. Только дофина была грустна. Она сказала Веберу, стоявшему за ея кресломъ:
-- Меня испугалъ громъ...
-- А меня, сударыня, испугалъ королевскій мушкетеръ,-- отвѣтилъ молодой человѣкъ.
Эти таинственныя для дофины слова только усилили ея дурныя предчувствія. Такъ какъ мѣсто совсѣмъ не подходило для объясненій, то Марія-Антуанетта ушла въ спальню, не узнавъ, что они означаютъ.
Она перестала думать объ этихъ словахъ только вслѣдствіе тираніи этикета. Она вынуждена была допустить раздѣть себя согласно церемоніямъ, установленнымъ въ первую брачную ночь королей Франціи. Герцогиня Шартрская подала ей сорочку, въ то время какъ Людовикъ XV отдавалъ ее дофину...
И ночью Марія-Антуанетта плакала, не отъ любовной тоски, но отъ грусти и страха за будущее. Къ тому же дофинъ былъ совершенно спокоенъ и не особенно торопился имѣть наслѣдника...
Утро началось въ Версалѣ великолѣпными празднествами: парады, маскированные балы, большіе и малые ужины, театры, иллюминаціи, фейерверкъ -- все были налицо. Д'Эспиракъ заставилъ промаршировать своихъ мушкетеровъ при огромной иллюминаціи, составленной изъ десяти тысячъ огненныхъ залповъ, тысячи ракетъ и двадцати четырехъ бомбъ, которыя, разрываясь, сверкали искрами и солнцами; сквозь ихъ огонь былъ виденъ весь залитый свѣтомъ храмъ Гименея.
Но празднества, длившіяся нѣсколько дней, окончились очень плохо. Вслѣдствіе нераспорядительности городского мэра, въ Парижѣ, на площади Людовика XV не было никакого порядка. Вышло такъ, что толпа, прибывавшая по бульвару, давила толпу, стекавшуюся съ Королевской улицы, а эта толпа, въ свою очередь, давила ту, которая шла отъ набережной Тюльери и улицы Сентъ-Онорэ.
Отъ фейерверка загорѣлись устроенныя для народа мѣста; пріѣхали пожарные съ тяжелыми машинами, затѣмъ мушкетеры на своихъ большихъ лошадяхъ, потомъ стража Сартена съ длинными алебардами. Начались толкотня, свалка, драка ради спасенія собственной жизни; крикъ, ревъ, плачъ... Черезъ два часа полиція очистила площадь, и насчитали пятьдесятъ три убитыхъ и двѣсти раненыхъ...
На слѣдующій день пятьдесятъ три человѣка были похоронены на кладбищѣ Мадлэнъ. Они ожидали здѣсь другихъ, болѣе торжественныхъ празднествъ... И царствованіе Маріи-Антуанетты началось такъ, какъ оно должно было кончиться,-- несчастіемъ и кровью.
-----
Выйдя замужъ и сдѣлавшись дофиной Франціи, Марія-Антуанетта не сразу измѣнилась. Въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ она еще оставалась шаловливой, свободной молодой дѣвушкой, отказывавшейся носить корсетъ, забывавшей иногда почистить зубы, любившей только болтать, смѣяться, проказничать и перешептываться съ молодыми женщинами.
Единственный человѣкъ, который могъ бы ей помочь избавиться отъ скуки этикета, былъ ея мужъ, дофинъ Людовикъ. Но для этого ему самому слѣдовало быть мужчиной, онъ же по отношенію къ своей женѣ выказывалъ себя неопытнымъ и застѣнчивымъ мальчикомъ.
При дворѣ стало извѣстно, что Марія-Антуанетта продолжаетъ оставаться дѣвушкой, и это послужило темой самыхъ разнообразныхъ сплетенъ. Людовикъ XV такъ не привыкъ къ невинности, что находилъ ее восхитительной, а г-жа Дюбарри, наоборотъ, открыто высмѣивала ее. Этого было достаточно, чтобъ породить двѣ враждебныя партіи, страшно возбужденныя одна противъ другой.
Однажды д'Эспиракъ встрѣтилъ въ версальскомъ саду Вебера. Веберъ, какъ извѣстно, былъ молочный братъ Маріи-Антуанетты, а д'Эспиракъ самъ признавалъ себя тѣлохранителемъ г-жи Дюбарри. Презрительно и холодно Веберъ прошелъ мимо него, не поклонившись. Д'Эспиракъ почувствовалъ себя оскорбленнымъ.
-- Господинъ Веберъ!-- крикнулъ онъ.
Тотъ не обернулся.
-- Чортъ побери!-- пробурчалъ гасконецъ.
Онъ побѣжалъ вслѣдъ за австрійцемъ, догналъ его и, опустивъ руку ему на плечо, спросилъ:
-- Господинъ Веберъ, это вы на вашей родинѣ научились быть невѣжливымъ?
-- Милостивый государь!-- воскликнулъ Веберъ, блѣднѣя и сжимая кулаки.
-- Ого!-- ухмыльнулся гасконецъ.-- Я не зналъ, что на сѣверѣ люди такъ быстро воспламеняются... Вы мой врагъ, а между тѣмъ вы мнѣ нравитесь. Когда я увидѣлъ, что вы идете мнѣ навстрѣчу, мнѣ захотѣлось дать вамъ одинъ совѣтъ, который можетъ быть очень полезенъ вашей маленькой королевѣ, госпожѣ дофинѣ. Несмотря на вашъ неприступный видъ, я дамъ вамъ этотъ совѣтъ.
И, склонившись къ молодому человѣку, онъ прошепталъ:
-- Послѣ смерти его величества Людовика XV госпожа дофина будетъ королевой Франціи, не правда ли? Мой долгъ служить моей королевѣ, теперь я дѣлаю это заранѣе. Посовѣтуйте ей, сударь, не ожидать трона для того, чтобъ сдѣлаться женщиной, изучать и замѣчать всѣ правила этикета, умѣть держать себя серьезно и важно, словомъ, не пренебрегать тысячью пріятныхъ, свѣтскихъ вещей, необходимыхъ королевѣ Франціи... До свиданья!
И, закрутивъ длинные усы привычнымъ жестомъ, капитанъ д'Эспиракъ изящно повернулся по военному на каблукахъ.
Этотъ разговоръ былъ переданъ. Оцѣнили умъ гасконца, и никто не стѣснялся больше выражать свое мнѣніе. Дворъ раздѣлился на тѣ двѣ партіи, которыхъ даже сама революція не могла примирить. Постепенно эти партіи будутъ увеличиваться съ той и другой стороны. Со смертью Людовика XV онѣ окрѣпнутъ въ ненависти и пристрастіи.
Доброта дофины въ Версалѣ, ея торжественный въѣздъ въ Парижъ, энтузіазмъ толпы къ красивой, кроткой молодой дѣвушкѣ, все это въ будущемъ станетъ предметомъ пересудовъ, клеветъ, ненависти и ревности. Ея самыя чистыя чувства дружбы будутъ подъ подозрѣньемъ, и когда король Людовикъ XVI, очарованный, наконецъ, всѣми прелестями своей жены, полюбитъ ее такъ, какъ до тѣхъ поръ короли Франціи любили только своихъ любовницъ, дворъ вознегодуетъ и будетъ ненавидѣть королеву, "узурпировавшую" мѣсто фаворитки.
Прежде, чѣмъ перейти къ разсказу о тяжелыхъ годахъ при дворѣ, перемежавшихся со спокойными и веселыми праздниками въ Тріанонѣ, мы разскажемъ трагическое происшествіе, случившееся съ дофиной, которое показываетъ, какимъ серьезнымъ умомъ и добрымъ сердцемъ обладала эта молодая женщина, считавшаяся легкомысленной.
Людовикъ XV охотился въ Фонтонебло вмѣстѣ со своимъ дворомъ. Капитанъ д'Эспиракъ, маркизъ де-Роганъ-Шабо, принцъ де-Субизъ, герцогъ де-Ларошфуко и графъ Клермонъ-Тоннеръ, а за ними Людовикъ XV преслѣдовали дикаго оленя, уже пораженнаго нѣсколькими ударами. Олень перескочилъ низкій заборъ одного небольшого сада въ деревнѣ Ашеръ, бросился на копавшаго землю крестьянина и воткнулъ ему въ животъ рога.
Жена несчастнаго видѣла случившееся. Она въ отчаяніи начала кричать, звать на помощь и плакать. Весь дворъ прискакалъ галопомъ. Марія-Антуанетта, проѣзжавшая мимо въ коляскѣ, услыхала этотъ шумъ. Она спросила, въ чемъ дѣло, и, узнавъ о несчастьи, выпрыгнула изъ экипажа, побѣжала бѣгомъ черезъ виноградникъ, не слыша, какъ г-жа де-Ламбаль и г-жа де-Коссэ кричали ей:
-- Сударыня, сударыня, вы упадете!
Къ великому негодованію г-жи де-Ноэль, Марія-Антуанетта все бѣжала впередъ, поднявъ юбки, чтобъ онѣ ее не стѣсняли, подобно любой крестьянкѣ. Очень ей нужно было въ эту минуту думать объ этикетѣ!
Вся запыхавшись, добѣжала она до жены крестьянина; та лежала въ обморокѣ.
-- Скорѣй, скорѣй! Лекарство!..-- кричала дофина.
Побѣжали за лекарствомъ. Де-Коссэ принесъ флаконъ спирту.
Бѣдная женщина, открывъ глаза, увидала, что лежитъ въ объятіяхъ растрепавшейся отъ бѣготни и плакавшей Маріи-Антуанетты.
Сама дофина, графъ и графиня Прованскіе, всѣ кавалеры и дамы, присутствовавшіе при этой сценѣ, побросали свои полные золота кошельки на колѣни крестьянки. Марія-Антуанетта усадила ее въ свою коляску.
Вдругъ подъѣхалъ Людовикъ XV. Ему доложили о томъ, что произошло.
-- Какое несчастье, если этотъ человѣкъ умретъ!-- воскликнулъ король.-- Какъ утѣшить вдову и ребенка?
-- Ахъ, ваше величество, избавивъ ихъ отъ нищеты,-- отвѣтила Марія-Антуанетта.-- Это, по крайней мѣрѣ, смягчитъ ихъ горькую участь.
Король обѣщалъ пенсію и приказалъ, чтобъ его первый хирургъ ежедневно навѣщалъ раненаго. Крестьянинъ выздоровѣлъ.
Его звали Шаню. Марія-Антуанетта дала ему мѣсто перваго садовника въ Версалѣ. Жена его осталась съ нимъ, но ихъ сынъ, Пьеръ Шаню, воспитывался на средства дофины и, годъ спустя, она взяла его къ себѣ въ качествѣ пажа. Это былъ красивый, высокій и сильный юноша, къ которому очень шелъ придворный костюмъ.
Онъ принадлежалъ впослѣдствіи къ тѣмъ людямъ, которые въ несчастной королевѣ не забыли благодѣяній, добра и счастья, распространяемыхъ молодой счастливой дофиной.
Въ тотъ самый вечеръ, когда случилось это происшествіе въ Ашерѣ, капитанъ д'Эспиракъ вмѣстѣ со своими лейтенантами находился близъ казармъ королевскихъ мушкетеровъ въ Версалѣ. Тутъ были также Клермонъ-Тоннеръ, Коссэ-Бриссакъ, Роганъ Шабо, маркизъ де-Садъ, герцогъ де-Бриссакъ, маркизъ де-Ларошфуко и Веберъ.
Говорили о событіи дня. Роганъ-Шабо, принадлежавшій къ партіи Аделаиды, дочери короля, интриговавшей противъ Маріи-Антуанетты, которую уже вслухъ называли "австріячкой", позволилъ себѣ очень дурного тона шутку по поводу пріема дофиной ко двору молодого Шаню, сына простой крестьянки.
Д'Эспиракъ былъ очевидцемъ доброты и самоотверженія Маріи-Антуанетты въ деревнѣ Ашеръ; онъ былъ преданъ будущей королевѣ и, дерзко взглянувъ на Рогана-Шабо, сказалъ:
-- Господинъ маркизъ, человѣкъ вашего общества не долженъ бы оскорблять молодую дѣвушку, которая, быть можетъ, скоро будетъ королевой Франціи.
-- Это урокъ?-- проговорилъ маркизъ де-Роганъ, блѣднѣя отъ стыда и гнѣва.
-- Да, маркизъ, и предупрежденіе.
Этого было достаточно, чтобъ раздѣлить на двѣ партіи военныхъ и статскихъ. Съ одной стороны находились: Роганъ-Шабо и его друзья Клермонъ-Тоннеръ и Коссэ-Бриссакъ, съ другой -- д'Эспиракъ со своими товарищами по пирамъ и сраженьямъ, три его лейтенанта, маркизъ де-Садъ, герцогъ де-Бриссакъ, маркизъ де-Ларошфуко и Веберъ, молочный братъ Маріи-Антуанетты.
-- Насъ восемь человѣкъ, милостивые государи, васъ только трое,-- сказалъ д'Эспиракъ.-- Партіи не равны. Найдите пятерыхъ изъ числа вашихъ друзей, и мы будемъ ждать васъ завтра на разсвѣтѣ на полянѣ, которая находится въ глубинѣ садовъ. Въ такой ранній часъ намъ никто не помѣшаетъ.
Роганъ-Шабо и его друзья очень легко нашли въ гостиныхъ Версаля пять желающихъ драться. Они нашли даже тридцать и вынуждены были бросить жребій. Молодые дворяне, не различая партій и даже не спрашивая о предметѣ ссоры, охотно принимали участіе въ дуэли, а настоящій поединокъ по своему многолюдству представлялся особенно желаннымъ и рѣдкимъ.
Чтобы очистить доброе имя дофины Маріи-Антуанетты, на слѣдующій день на зарѣ шестнадцать кавалеровъ медленнымъ шагомъ, какъ бы гуляя, явились на указанную поляну. Они были изящно, даже кокетливо одѣты; ихъ свѣжіе утренніе костюмы отличались мягкими тонами, были украшены золотомъ и драгоцѣнностями.
Они раздѣлились на двѣ равныхъ группы, построились одна противъ другой, раскланялись самымъ вѣжливымъ образомъ и, отдавъ свои шляпы и плащи слугамъ, сразу всѣ вынули шпаги.