Коровин Константин Алексеевич
Репин, Врубель, Серов

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Коровин К.А. "То было давно... там... в России...": Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
   Кн. 1. "Моя жизнь": Мемуары; Рассказы (1929-1935)
   

Репин, Врубель, Серов

   К Савве Ивановичу Мамонтову в Абрамцево, бывшее имение Аксакова, приехал летом Илья Ефимович Репин -- гостить. Я и Серов часто бывали в Абрамцеве. Атмосфера дома С.И. была артистическая, затейливая. Часто бывали домашние спектакли. В доме Мамонтова жил дух любви к искусствам. Репин, Васнецов, Поленов были друзьями Саввы Ивановича. И вот однажды летом я приехал в Абрамцево с М.А. Врубелем.
   За большим чайным столом на террасе дома было много народу. Семья Мамонтова, приехавшие родственники и гости. М.Ф. Якунчикова, С.Ф. Тучкова, Павел Тучков, Ольга Олив, А. Кривошеий, много молодежи. Мы были молоды и веселы.
   Илья Ефимович, сидя за столом, рисовал в большой альбом карандашом позирующую ему Елизавету Григорьевну Мамонтову. Врубель куда-то ушел. Куда делся Михаил Александрович?! Он, должно быть, у мосье Таньона. Таньон -- француз, был ранее гувернером у Мамонтова, а потом гостил у Саввы Ивановича. Это был большого роста старик, с густыми светлыми волосами. Всегда добрый, одинаковый, он был другом дома и молодежи. Мы его все обожали. Таньон любил Россию. Но когда говорили о Франции, глаза старика загорались.
   Где же Врубель? Я поднялся по лестнице, вошел в комнату Таньона и увидел Врубеля и Таньона за работой: с засученными рукавами тупым ножом Таньон открывал устрицы, а Врубель бережно и аккуратно укладывал их на блюдо. Стол с белоснежной скатертью, тарелки, вина, Шабли во льду. За столом сидел Павел Тучков, разрезал лимоны, пил вино.
   Но что же это? Это не устрицы! Это из реки наши раковины, слизняки.
   -- Неужели вы будете это есть?! -- спросил я.
   Они не обратили на мой вопрос и на меня никакого внимания. Они оба так серьезно, деловито сели за стол, положили на колени салфетки, налили вина, выжали лимоны в раковины, посыпая перцем, глотали этих улиток, запивая Шабли.
   "Что ж это такое? -- подумал я.-- Это ж невозможно!"
   -- Русский муль, больше перец -- хорош,-- сказал Таньон, посмотрев на меня.-- Ты этого никогда не поймешь,-- обратился ко мне Врубель.-- Нет в вас этого.
   Вы все там -- Репин, Серов и ты -- просто каша. Да, нет утонченности.
   -- Верно,-- говорит Тучков, грозя мне пальцем и выпивая вино.-- Не понимаешь. Не дано, не дано, откуда взять?! Наполеон, понимаешь, Наполеон, а пред ним пленный, раненый, понимаешь, генерал... в крови. "Я ранен,-- сказал мой дед,-- трудно стоять.-- Вы, кажется, француз?" -- спросил он. Наполеон Бонапарт тотчас же поставил ему кресло. Понимаешь, а? Нет, не понимаешь!..
   -- А ты понимаешь, что ты ешь?
   -- Ну что? Что такое? -- мули, вот он, спроси,-- показал он на Таньона.
   -- Подохнете вы все, черти, отравитесь! -- говорю я.
   -- Мой Костья, "канифоль меня сгубиля, но в могилю не звеля...",-- сказал Таньон, обращаясь ко мне.
   "Замечательные люди",-- подумал я и ушел. Спускаясь по лестнице, я услышал голос Саввы Ивановича: "Где вы пропали, где Михаил Александрович?" Посмотрев в веселые глаза Мамонтова, я рассмеялся.
   -- Миша и Таньон там. Устрицы.
   -- Милый Таньон, он ест эти раковины и видит себя в дивном своем Париже. Я попробовал. Невозможно -- пахнет болотом.
   -- Это, вероятно, отлично, как знать, акриды!..-- сказал И.Е. Репин.
   -- А вы тоже их ели? -- спросил я.
   -- Нет, я так думаю...
   -- Да, думаешь? Нет, ты поди-ка и проглоти, попробуй,-- смеясь, посоветовал С.И.
   -- Но почему же, я думаю, это превосходно! -- и он пошел к Таньону...
   Ночью у крыльца дома С.И. говорит мне: "Это эскарго!.." Как сейчас вижу лицо его и белую блузу, освещенную луной:
   -- А Врубель особенный человек. Ведь он очень образован. Я показал ему рисунок Репина, который он нарисовал с Елизаветы Григорьевны. Он сказал, что он не понимает, а Репину сказал, что он не умеет рисовать. Недурно? Не правда ли? -- смеясь, добавил С.И.-- Посмотрите, с Таньоном они друзья, оба гувернеры (Врубель, когда я с ним познакомился в Полтавской губернии, был гувернер детей). Они говорят, вы думаете, о чем? О модах, перчатках, духах, о скачках. Странно это. Едят эти русские мули, и ничего. Врубель аристократ, он не понимает Репина, совершенно. А Репин его. Врубель -- романтик и поэт, крылья другие, полет иной, летает там... Репин -- сила, земля, не поймет никогда он этого серафима.
   В Москве, в мастерской моей, проснувшись утром, видел, как Врубель брился и потом элегантно повязывал галстук перед зеркалом.
   -- Миша, а тебе не нравится Репин? -- спросил я.
   -- Репин? Что ты!? Репин вплел в русское искусство цветок лучшей правды, но я люблю другое.
   Умерли друзья мои: Павел Тучков, Серов, Савва Иванович Мамонтов, Врубель, Таньон... Там, в моей стране, могилы их. И умер Репин... Прекрасный артист, художник, живописец, чистый сердцем и мыслью, добрый, оставив дары Духа Свята: любовь к человеку.
   Да будет тебе забвенна наша тайна земная ссор и непониманья и горе ненужных злоб человеческих...
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Репин, Врубель, Серов -- Впервые: Иллюстрированная Россия. 1931. 26 сентября. Рассказ имеет подзаголовок: Из воспоминаний. Печатается по журнальному тексту.
   муль (от фр. moule) -- съедобная ракушка.
   эскарго (от фр. escargot) -- здесь и далее: улитка и блюдо из улиток.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru