Коровин К.А. "То было давно... там... в России...": Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
Кн. 1. "Моя жизнь": Мемуары; Рассказы (1929-1935)
М., "Русский путь", 2010.
На смерть Репина
Умер Репин... И одолевает меня чувство тревожного огорчения... Когда умирает большой человек, оставляя нас более одинокими на тайной земле нашей, сознание осиротелости охватывает душу. Утрата его -- как бы потеря защиты близкого, справедливого, доброго гения от горестей и ничтожеств жизни сей.
Когда Репин был жив, радостно было сознание: есть Репин. Было менее одиноко... И вот не стало еще одного великого сына родной страны, России. Репин был подлинным живописцем, художником-артистом. В произведениях Репина -- мощь, огромная изобразительная сила: кованая форма, ритмически крепкий рисунок, пламенный темперамент.
Он был живописцем больших психологических достижений, передававшим живописью, с яркостью необыкновенной, характеры, бытовой и духовный облик людей. Они живут на его холстах, предстают нам живыми, неотразимо впечатляющими, особенными репинскими людьми. Из русских художников он был, пожалуй, наибольшим мастером мужского портрета, и тем же непререкаемым мастерством отмечены и многие его сюжетные картины: "Грозный", "Николай Чудотворец", "Пушкин в лицее" и др. В них полет истинно художественный.
Но у Репина был и враг: тенденциозность, литературщина. На него имел влияние Стасов, из рук Стасова чистый сердцем Репин, художник прямодушный, принял чашу нашей российской гражданской скорби, и в нем, внутри душевных его переживаний, мук и запросов, началась борьба. Парящий высоко над суетным миром художник то и дело низвергался на землю с высот Аполлона. Честный, ищущий правды Репин как бы поступал на службу к идейщикам своего времени, становился жертвой сентимента, полу-истины, фрондирующего вздора. Заслушался могучий Репин-живописец фальшивой дудки гражданских плакальщиков. Ему казалось, как стольким русским "идейным" художникам, что главное в живописи не "как", а "что", и в этом "что" должна быть помощь "страдающему брату", гражданский протест. Так-то усомнился Репин и в Чинквеченто, и в Ватикане, заодно признав рыночным "ажиотажем" и барбизонцев, и импрессионистов...
Великий Толстой, писатель земли русской, облачившись в крестьянскую рубаху и портки, пошел пахать землю. Лошаденка белая, хилая да многострадальная соха... И вот пашет Толстой, учитель и труженик. Умилительно, но ведь и забавно! Такой же кажется и картина Репина, пашущий Толстой.
Наша передовая интеллигенция пришла в восхищение. Профессора задумались, покачивая головами; студенты стали опрощаться; визжали от радости курсистки. А крестьяне понимали по-своему, когда случалось им услышать о Толстом. "Ишь,-- говорили,-- сам, сердяга, пашет, на свой обиход садится, на свои харчи".-- "Нет,-- замечал другой,-- это он не зря. Понять надо. Он начальству показать хочет, что вот на каком одре крестьянин хлеб дает им, барам".
Эстеты фыркали. Зато радикалы многознаменательно шептали: "Начинается!" Репродукции этой картины долгое время расхватывались. Очень понравилась. За / что -- неизвестно. Но понравилась. Не за живопись, нет,-- за другое...
Как-то раз спросил я Илью Ефимовича -- отчего у него пашет Толстой, а не просто крестьянин? Илья Ефимович ответил:
-- Толстой хочет равенства.
К этой философии уравнения был чуток Репин от юности. Так, на некрасовские стихи -- "Выдь на Волгу: чей стон раздается?.. Этот стон у нас песней зовется, то бурлаки идут бечевой" -- Репин написал знаменитых своих бурлаков, изобразив их какими-то жалкими, изможденными, какими, конечно, никогда наши волжские бурлаки не бывали.
Но тенденциозность его направлена была не только в сторону скорбей гражданских. Вот еще картина с Толстым, значительно позднейшая. Толстой на фоне цветущих яблонь -- кверху поднятая голова, в радости умиления дарами земными... Восхищенный Толстой... Это так естественно. Но почему все восхищались? К чему нужен был именно Толстой на фоне яблонь? Разве женщина в цветущей зелени была бы хуже Толстого? Или виноваты мы, что не утратили способности восторгаться прекрасным садом, весенним солнцем, цветами, и нужно, чтобы художник, словно прощая нам эту глупость, сказал своей картиной: не бойтесь, ничего, и вам можно, ведь Толстой тоже восхищался!
Нет, правда Репина оказалась другой. Именно там, где Репин тенденциозно указывал на истину, он куда слабее. Подлинно великим остается он именно в тех местах своих картин, где радуется живописи как чистый художник, где горит его энтузиазм живописца.-- Когда Репин радовался, как художник, он бодр и прекрасен ("Вечерницы", "Крестный ход", "Запорожцы"), и насколько слабее в его творчестве то, что в нем от надуманной идейности.
И все -- от чистого сердца. Репин хотел помочь скорбям, обличить несправедливость людскую, всех осчастливить. И разве ему не удалось это? Только не живописной проповедью, конечно, а великим даром от Бога, и потому останется в истории русского искусства Репин не только как выразитель гражданской своей эпохи, но как живописец чистой воды на все времена.
ПРИМЕЧАНИЯ
На смерть Репина -- Впервые: Возрождение. 1930. 4 октября. Входит в издание "Константин Коровин вспоминает...". Печатается по газетному тексту.
Умер Репин -- И.Е. Репин умер 29 сентября 1930 г.
"Грозный" -- картина И.Е. Репина "Иван Грозный и сын его Иван" (1884-1885).