Ключевский Василий Осипович
Воспоминания офицеров о занятиях В. О. Ключевского в Александровском военном училище

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Воспоминания офицеров о занятиях В. О. Ключевского в Александровском военном училище

   Ключевский В. О. Лекции по истории Западной Европы в связи с историей России
   М.: НП ИД "Русская панорама", 2012.
  

1. Нечаев Н[иколай] П[авлович]

   В 1863 году произошло преобразование кадетских корпусов -- через выделение специальных классов во вновь учрежденные военные училища. В Москве было открыто 3-е военное Александровское училище, начальником которого был назначен полковник Борис Антонович Шванебах, человек высокообразованный и гуманный. Учебное дело в училище было им поставлено высоко. Профессора Московского университета были приглашены лекторами. Преподавание в училище приняло характер университетского -- были чтения аудиториальные в младшем и старшем классе -- по всем предметам. Практические занятия велись по классным отделениям. Были введены и репетиции, которые представляли собой ряд непрерывных поверочных испытаний определенных частей предмета. Репетиции велись по вечерам -- по заранее составленному расписанию для каждой группы репетирующихся.
   В разное время лекторами состояли профессора: по истории -- Соловьев, Герье, Ключевский; по военному законоведению -- Капустин, Боголепов; по статистике -- Бабст, Чупров, Янжул; по химии -- Лясковский, Подчеркнутые были только лекторами, а остальные вначале репетиторами, а затем и лекторами. В. О. Ключевский был и тем и другим. Училище того времени представляло как бы факультет Московского университета. Начальник училища Б. А. Шванебах, будучи по образованию военным инженером, специально занимался историей и особенно интересовался этим предметом. Василий Осипович Ключевский преподавал в училище 17 лет (1867-1884), как было сказано, сначала в роли репетитора, а затем лектора, читавшего новейшую историю. Его чтения выделялись, они вызывали большой интерес, о них говорили; на них бывали и преподаватели. Особенно выделялись его лекции о французской революции. В. О. пользовался любовью слушателей -- юнкеров, а также всеобщими симпатиями в преподавательской среде. Он любил побеседовать в часы учительской перемены о злобах дня; но в этих беседах нас интересовало освещение вопросов с исторической точки зрения -- что он всегда охотно делал. Помнится, что он особенно указывал на значение роста современной буржуазии, как на фактор, которому суждено сыграть крупную роль в наше время. Любил он и сам внимательно прислушиваться к речам собеседников -- и чем он заинтересовывался, то, не стесняясь, и заимствовал. Так, я твердо помню одну из своих бесед с В. О. Беседа шла на тему, мною вызванную, об общественных группах, сословиях и их взаимоотношениях в историческом ходе событий. Я выразил предположение о возможной аналогии этих взаимоотношений -- с взаимодействиями различных частиц, атомов и групп атомов (радикалов или остатков), которые изучает химия, -- указав, таким образом, сравнительно, на метод химического изучения превращения веществ. В. О. очень заинтересовался моим сообщением и просил меня несколько подробнее ознакомить его с методом изучения химических взаимодействий, а затем просил указать ему на краткое руководство, по которому бы он мог ознакомиться с химиею, которая его заинтересовала.
   В общем, у меня осталось о нем воспоминание, как о человеке в высшей степени симпатичном, доброжелательном и скромном, -- но твердо и убежденно говорящем и в то же время внимательно относящемся и прислушивающемся к чужому мнению. Он никогда не спорил, а беседовал.

7 мая 1912 г. С.-Петербург.
Ник[олай] Павл[ович] Нечаев,
бывший преподаватель Александровского военного училища,
-- генерал-от-артиллерии

  

2. Петров В[иктор] А[лександрович]

   В период преобразований 60-х гг. Милютиным и Исаковым была создана стройная система военно-учебных заведений. В ней центром тяжести были военные гимназии, снабженные хорошими средствами, богато обставленными в учебно-воспитательном отношении. Они вели свое дело спокойно и уверенно, проводя юношей более способных (а их было около 90%) через весь свой курс в военные училища.
   Я по окончании 1-й Московской военной гимназии попал в Александровское военное училище, где слушал В. О. Ключевского и где впоследствии я был преподавателем и инспектором классов. Одна система, как бы она ни была стройна, не может сделать учреждение полезным; нужна гармония и соответствие исполнителей с самой системой. Старые кадетские корпуса в свое время принесли пользу, но когда исполнители оказались в полном разладе с новыми требованиями жизни, то и учреждения сделались несоответствующими духу времени. Преобразователи кадетских корпусов хорошо это поняли, и потому на выбор наставнического персонала военных гимназий и начальствующих лиц военных училищ было обращено большое внимание.
   Во главе Александровского военного училища был поставлен полковник Борис Антонович Шванебах. В конце 60-х и в начале 70-х гг. я, будучи еще гимназистом, часто посещал училище, где юнкером в то время был мой старший брат; тогда уже я начал проникаться мыслью попасть в это училище, хотя мои склонности к математическим наукам рисовали мне перспективу и Михайловского артиллерийского училища. После долгих колебаний я решил пойти на два года в Александровское училище, а на третий курс перевестись в Михаиловское артиллерийское, несмотря на то что этим путем было труднее создать себе положение во время последнего года ученья перед производством в офицеры.
   Когда я поступил в Александровское училище, то на смену Б. А. Шванебаха явился полковник Самохвалов, бывший командир Самогитского гренадерского полка. От своего брата я начал проникаться атмосферой Шванебаховского периода, будучи же юнкером, сам дышал уже сильно разряженным ее состоянием, а барометр предвещал переход от переменной погоды к дождям и бурям. Поэтому позволю себе коснуться и тех воспоминаний, которые складывались у меня за время пребывания в училище моего брата, и лично своих.
   Главный начальник военно-учебных заведений, генерал-адъютант Н. В. Исаков, пользуясь своими связями с Московским университетом, как бывший попечитель учебного округа, пригласит в Александровское военное училище лучших тогдашних профессоров. Около 20-ти преподавателей училища состояли профессорами или доцентами университета. Между ними встречались такие имена: С. М. Соловьев, Алексеев, Капустин, Вейнберг, Ключевский, Лясковский, Герье, Бабст, Чупров, Янжул, Стороженко, Юркевич. Постановкой учебного дела училище было обязано молодому тогда инспектору классов полковнику Юшенову, а после него полковнику Алексееву (впоследствии директор Киевского корпуса, а потом состоявший при Главном управлении в[ысших] уч[ебных] зав[едений] в качестве инспектирующего кадетские корпуса генерала). Юшенов -- энергичный, даровитый, настойчивый -- давал полную свободу преподавателям и был очень требователен к юнкерам. Особенно было характерно в постановке учебного дела репетиторство: лекции читали профессора, а репетиторами были молодые силы, которые потом тоже заняли кафедры в университете и приняли лекции в училище от своих предместников; репетиторы посещали лекции профессоров в училище и составляли конспекты. Так, у профессора Бабста репетиторами были Чупров и Янжул, у Капустина -- Боголепов, у Соловьева -- Ключевский и Герье. Много времени спустя некоторые питомцы училища свежо помнили характеристику России до и после Петра Великого, сделанную Соловьевым; лекции Капустина о гармонии государственных сил надолго врезались в память слушателей. Лекции таких корифеев науки глубоко западали в душу молодых людей и в течение всей жизни влияли на склад понятий.
   Рационально были поставлены не только репетиции, но и практические занятия. В корпусах {В специальных классах кадетских корпусов.} на это мало обращалось внимания, поэтому в году мало занимались, откладывая все до экзаменов, а на экзаменах рассчитывали на счастье. В училище приходилось работать целый учебный год. Серьезность требований, необходимость постоянного труда, вместе с общим строем жизни в училище, отлично способствовали тому, что скоро забывалось все старое корпусное отношение к делу.
   Впоследствии многие питомцы училища узнали, что за время конца 60-х гг. были доносы на училище политического характера; однажды ночью после обыска был увезен из училища юнкер. Для этого не было оснований: политических партий в училище не было, но разговоры и рассуждения на политические темы между молодежью, как и всегда, были и тогда.
   Проникали в училище и запрещенные книги; многие читали "Былое и Думы". В училище были партии с особыми взглядами и увлечениями, но их нельзя назвать политическими: это -- украйнофилы, славянофилы и даже, как тогда говорили, нигилисты. Украйнофилы встречались из южных кадетских корпусов. Они поражали великороссов своими претензиями на какой-то сепаратизм, -- с ними спорили горячо, но это не имело никаких дурных последствий и не портило даже добрых товарищеских отношений.
   Славянофильством тогда увлекались многие, но не ясно отдавали себе отчет в его сущности. Между прочим, и у меня до сих пор стоит в библиотеке собрание сочинений И. С. Аксакова, как след увлечения славянофильством в конце 70-х и в начале 80-х годов. Эти увлечения, будучи совершенно невинными, носили даже симпатичный патриотический характер. Что касается нигилизма, то хотя были Базаровы и Рудины, но этот тип был мало заразителен в училище. Между прочим -- А. П. Чехов в своих "Трех сестрах" нарисовал меткими штрихами Соленого, Тузенбаха с двух моих товарищей, которые служили в артиллерии в г. Воскресенске, где одно время жил и Антон Павлович. Мне не приходилось об этом с ним говорить, но узнать их в пьесе было не трудно.
   Подобные литературные увлечения долго держались в стенах училища и много способствовали тому, что от старого кадетства не осталось и следов.
   Б. А. Шванебах пробыл в училище 11 лет, после он был назначен членом конференции Николаевской инженерной академии; но и оставив училище, он с теплым участием продолжал следить за его жизнью. Ежегодно с единодушным восторгом все служащие училища выслушивали приветствие в храмовой праздник от своего первого начальника, и, в свою очередь, он являлся таким же центром восторгов от бывших александровцев в Петербурге.
   Веяния 70-х гг. дали повод новому начальнику полковнику Самохвалову направить свое главное внимание на то, чтобы уберечь молодежь от опасных политических воззрений. Болезненно подозрительный, мало доверявший служащим и преподавателям, он иногда в самом пустяке, в самом невинном выражении мог видеть ложный взгляд служащего на дело воспитания военной молодежи или на его политическую неблагонадежность. Бывали случаи, что юнкер получал выговор, а преподаватель русского языка упрек, если в сочинении юнкер неодобрительно характеризовал полковника Скалозуба. Более всего эта подозрительность отразилась на преподавателях -- профессорах университета, которые постепенно начали оставлять училище; если же кто продолжал занятие, то находился под строгим контролем; так, лекции Василия Осиповича Ключевского всегда посещал начальник училища. Михаил Петрович Самохвалов открыто высказывал свои взгляды служащим, каких бы деталей учебно-воспитательного дела они ни касались; всегда в них чувствовалась система охранения. Молодежь он любил и ей всегда доверял. Юнкера пользовались своей читальней, в которой, кроме газет всякого направления, были и толстые журналы; среди них читались: "Дело", "Вестник Европы", "Отечественные Записки" с благонамеренными речами Салтыкова. Эти журналы часто не допускались в читальни преподавателей классических гимназий, и я помню, что один преподаватель всегда забирался в училище много раньше времени его лекции. Он говорил, что "Вестник Европы" он не мог читать в соседней классической гимназии, так как он там находился под запретом; в училище он имел возможность его прочитать, для чего и приходил на час, иногда на два раньше своей лекции и не считал для себя это время потерянным.
   Из всех корифеев науки, которых слушал в училище мой брат и с которыми я лично знакомился, ожидая их слушать в свою очередь, при мне остались И. И. Янжул и В. О. Ключевский. Последнего начальник училища не беспокоил своими беседами, я думаю потому, что В[асилий] О[сипович] в то время был профессором только духовной академии (в университете он сделался профессором в 1879 г.), и из трудов его были напечатаны только "Древнерусские жития святых, как исторический материал". Это было достаточной гарантией полной благонадежности. Тем не менее в младшем классе училища тогда (1875-1880) читалось о состоянии Европы накануне Французской революции и до Франко-прусской войны включительно; кроме того, как дополнительные статьи по русской истории: финансы России и система гр[афа] Канкрина, Крымская война и реформы Александра И. Материала было слишком много, чтобы Михаил Петрович беспокоился за охраняемую им молодежь и особенно следил за лекциями о вступлении на престол Николая I. В. О. Ключевский это чувствовал и о декабристах почти не упоминал. Он так умело кончал лекцию, что, поставив к сигналу точку на кончине Александра I, в следующий раз переходил прямо к реформе Николая I.
   На нас, юных слушателей, лекции Василия Осиповича производили сильное впечатление. Читал он всегда сидя, часто опустивши глаза к кафедре, по временам вздрагивающая прядь волос свешивалась на лоб. Тихая и плавная речь прерывалась едва заметными паузами, которые, как нельзя кстати, подчеркивали глубину высказанной мысли. При тех двух часах в неделю, которые отводились для лекций истории, В[асилия] О[сиповича] давал слушателям лишь сжатый конспект, но какой это был конспект! В нем молодой историк как в удивительно красивом узоре умело сочетал краткие, но меткие характеристики политических деятелей со смелыми аналогиями и обобщениями в явлениях исторической жизни народов Европы. Его лекции прямо приковывали внимание молодых слушателей. Интерес к ним возрастал с каждым годом, и уже ко времени моего пребывания в училище многие юнкера заранее старались достать литографированные записки преподавателя, так как на всех юнкеров обыкновенно их не хватало. Я, более склонный к наукам математическим, которые потом и сделались главной основой моей специальности, зорко оберегал свой экземпляр от товарищеских поползновений зачитать и увез его из училища по окончании курса, как дорогую мне память о лекциях В[асилия] О[сиповича]. И теперь иногда, переворачивая эти пожелтевшие листки для какой-нибудь справки, невольно увлечешься и прочитаешь несколько страниц этого краткого, но мастерски написанного конспекта. Впоследствии в 90-х гг., когда я был преподавателем Александровского военного училища, Вас[илия] Осип[овича] вспомнил об этих записках и, собираясь ехать на Кавказ для занятий с покойным наследником в[еликим] к[нязем] Георгием Александровичем, обратился в училище с просьбой поискать сохранившийся, быть может, экземпляр. Но в училище тогда не нашлось ни одного; я передал Василию Осиповичу свой экземпляр с просьбой вернуть мне, как дорогую мне память об учителе. И теперь они снова вернулись в мою скромную библиотеку. Записки эти читаются с захватывающим интересом с первых страниц. Эти состарившиеся и пожелтевшие листки, написанные сорок лет тому назад, дышат той же свежестью, как и многие страницы сатирика Салтыкова.
   Многим памятна характеристика областного управления Франции так называемыми интендантами, в руках которых находилась действительная власть в провинциях. "Интендант обыкновенно человек незнатный из среднего мещанского сословия, очень редко из мелкого дворянства {В отличие от губернаторов, этих номинальных областных управителей, которые избирались из старого французского дворянства и имели только внешний блеск, вознаграждавший их честолюбие за потерю прежней феодальной независимости.}. Это ловкий служака, усердный исполнитель министерских предписаний. Интенданты управляли всем в провинциях, распределяли и собирали подати, производили рекрутские наборы, заведовали полицией и судопроизводством. Эти управители провинций вмешивались во все, стесняя всякую самодеятельность местных обществ. Понадобилось выстроить мост, поправить церковный дом в сельском приходе или восстановить развалившуюся колокольню -- община не могла это сделать без спроса у интенданта, который, в свою очередь, спрашивал в королевском совете, откуда ответ приходил года через два или три".
   Слушая тогда такие характеристики, мы, юные слушатели, совсем не знавшие жизни, думали, что Салтыков-Щедрин списывал своих помпадур именно с этих интендантов, и не подозревали того, как все это было близко и к нашей действительности.
   Таких метких штрихов встречалось немало на лекциях Вас[илия] Осип[овича] и не мудрено, что подозрительный начальник училища редко пропускал его лекции. Насколько велико было влияние научной силы преподавателя, вспоминаю, как волновались мы, выходя на экзамен Вас[илия] Осип[овича]. Человек скромный, по-видимому, конфузившийся поднять глаза на юного юнкера, во многих вызывал настоящий трепет, не физического страха, а чисто нравственного. Нельзя было придти на экзамен без знаний. У других преподавателей, иногда мало авторитетных, как-нибудь можно вывернуться из затруднений; помню даже и батальонного командира, преподававшего тактику, многие преспокойно надували, выпаливая трескучие и особо им любимые фразы. У Вас[илия] Осип[овича] нельзя было отделаться общими ничего не значащими фразами. Чувствовалось, что пришел на суд к крупной научной силе; таково было обаяние, по-видимому, с внешней стороны скромного и слабого человека.

В[иктор] П[етров]

  

КОММЕНТАРИИ

   Публикуемые в настоящем издании рукописи В. О. Ключевского хранятся в Научно-исследовательском Отделе рукописей Российской государственной библиотеки (далее -- НИОР РГБ), в Научном архиве Института российской истории Российской академии наук (далее -- НА ИРИ РАН) и в Кабинете отечественной истории исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.
   Для удобства чтения и в целях единообразия в публикации без оговорок раскрываются очевидные сокращения В. О. Ключевского, воспроизводятся его исправления, отточия, подчеркивания (которые передаются полужирным текстом в заголовках и курсивом в тексте). Изменения порядка отдельных пунктов или слов печатаются в последнем варианте. Встречающиеся на полях вставки и пометы Ключевского в книге воспроизводятся также на полях: краткие -- на правом и левом полях, пространные -- в подвальной части страницы. Начало и конец вставок Ключевского отмечены в тексте одинаковыми верхними индексными буквами, а на полях в сносках -- через тире (например: А--А). Описки исправляются без оговорок. Отсутствующие в рукописи даты восстанавливаются в квадратных скобках. Пояснения составителя даются на полях курсивом. Восстановленные по смыслу пропуски слов в основном тексте помещаются в квадратных скобках. В двойных круглых скобках (()) приводятся нераскрытые условные сокращения автора. Звездочкой (*) отмечен комментируемый в примечаниях текст.
   В рукописях Ключевского иногда встречаются первые буквы латинских слов, означающих: p. (pagina) -- страница, i. (initium) -- начало, m. (medium) -- середина, f. (finis) -- конец, n. (nota) -- примечание, t. (tetem) -- всё, ib. (ibidem) -- там же, id. (idem) -- он же.
   Переводы с иностранных языков даются на полях.
  

ПРИЛОЖЕНИЯ

Воспоминания офицеров о занятиях В. О. Ключевского в Александровском военном училище

   Публикуется по книге: Василий Осипович Ключевский. Биографический очерк, речи, произнесенные на торжественном заседании 12 ноября 1911 года, и материалы для его биографии. -- М., 1914. С. 434-440.
   Нечаев Николай Павлович (1841-?), из потомственных военных, коллега В. О. Ключевского по Александровскому военному училищу, где преподавал артиллерийское черчение в течение 17 лет. Одновременно изучал химию в качестве вольнослушателя Московского университета. В 1884 г. выслуживает педагогическую пенсию за 25 лет и назначается чиновником для поручений при Главном начальнике военно-учебных заведений, а затем вновь возвращается к преподаванию химии в Александровском военном училище (10.09.1884-3.09.1894). Впоследствии генерал от артиллерии (1912). Дальнейшая судьба неизвестна. Воспоминания впервые были опубликованы: Нечаев Н. П. Воспоминания о занятиях В. О. Ключевского в Александровском военном училище. -- ЧОИДР, 1914, кн. 1, с. 434-435 (паг. 4-я) (в публ. "Воспоминания о В. О. Ключевском"). Петров Виктор Александрович (1858-после 1.01.1901), слушатель В. О. Ключевского в Александровском военном училище, впоследствии полковник, преподаватель артиллерии и инспектор классов.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru