Кюхельбекер Вильгельм Карлович
Юрий и Ксения
Lib.ru/Классика:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
]
Оставить комментарий
Кюхельбекер Вильгельм Карлович
(
bmn@lib.ru
)
Год: 1836
Обновлено: 10/06/2017. 118k.
Статистика.
Поэма
:
Поэзия
Поэмы
Скачать
FB2
Ваша оценка:
шедевр
замечательно
очень хорошо
хорошо
нормально
Не читал
терпимо
посредственно
плохо
очень плохо
не читать
Аннотация:
Поэма в шести песнях
Вильгельм Кюхельбекер
Ю Р И Й И К С Е Н И Я
(Поэма в шести песнях)
Оригинал здесь:
"Друзья и Партнеры"
.
ПОСВЯЩЕНИЕ
"Не Ахиллесов гнев и не паденье Трои,
Нет, Душеньку пою!"- так добрый Ипполит
Когда-то говорил, и баловню харит,
Сложив косматый шлем, повесив меч и щит,
Внимали русские герои;
Гордились деды им, он дорог был отцам;
И много дней прошло,- а дорог он и нам.
Поэт беспечный был храним Екатериной:
Писала в оный век законы племенам
Великая жена рукой единой;
Другую же к певцам
С приветом, с лаской простирала,
Их берегла, любила, утешала
И улыбалась их стихам.
Он, не искав, нашел любовь, покров, защиту...
Себя не уподоблю Ипполиту;
Все сходство: как и он, я не войну пою.
Вам песнь смиренную, вам, други, отдаю:
Но будет ли певца счастливее творенье?
Ах! донесет ли к вам простую быль мою
Попутных ветров дуновенье?
На вас взглянуть бы, на семью
Со мною связанных не только кровью,
Но верной, но в бедах испытанной любовью!
О! пусть бы брату вы предстали не во сне!
Пусть и она рассказ о русской старине
Пришла бы слушать! - Ей, моей родимой,
Рукой судьбы непостижимой
Страданий чаша полная дана.
Стихов, быть может, светлая волна
С ее души тоску снесла бы на мгновенье,
Дала бы боли сердца облегченье,
И нам казалось бы: еще все те же дни,
Когда и мы не ведали печали,
Когда в прекрасном Закупе они
Для нас без бури протекали.
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ
Над бором громоздятся тучи,
Завыл под ними бор дремучий;
С дерев срывая хрупкий лист,
Подъемлет ветер рев и свист.
Печальны вопли бури хладной;
Глухая ночь; звезды отрадной
Нет в тверди; бледная луна
Ненастной мглой поглощена;
Шумят потоки дождевые
И шепчут что-то, как живые,
И под шатром седых небес
Сквозь сон им отвечает лес.
Шагает в темноте глубокой
По стежке путник одинокий:
Скользка та стежка, словно лед,
Здесь пни, тут кочки; но вперед
Все дале, дале в бор безбрежный
Он продолжает путь прилежный,
Не устает и смотрит - глядь!
Что там сверкнуло и опять
Погасло? - Глаже и ровнее
Тропинка; странник стал бодрее,
Идет проворней. Снова свет!
Огонь ли то болотный? Нет,
Не так блестит огонь болотный.
Тут жило: пес же приворотный
Залаял... Вот и ветхий кров...
И вышел изо тьмы дубов
И стукнул путник в дверь избушки;
И чу! не голос ли старушки,
Не песнь ли бабушки лесной?
А та старушка под луной
Все знает, все, что есть и было;
И ветр завоет ли уныло,
Гром зарокочет ли - она,
Призывом их пробуждена,
Встает и ловит их вещанья
И слышит из их уст деянья,
Событья нерожденных лет,
И принуждает дать ответ
Волшебной силой слов чудесных
Духов земных и поднебесных.
Стоит пришелец у дверей;
Она поет, он внемлет ей:
"Светлый месяц не блещет,
В тучах, батюшка, спит;
Крупный дождичек хлещет,
Непогодка гудит;
Сыр-бор гнется и воет...
Сердце вещее ноет:
С вещим ведут разговор
Ветер и дождик и бор.
Сыр-бор, мати дуброва!
Что ты, мати, шумишь?
Ох! шумишь и три слова,
Три словечка твердишь:
"Быть,- твердишь ты,- разлуке,
Быть кручине и муке!"
Что же сулишь под конец?
Слушаю - слышу: "Венец!"
Дождик, дождичек крупный!
Что ты, сударь, стучишь?
Стук и стук, неотступный!
Три словечка твердишь:
"Быть,- твердишь ты,- веселью,
А с веселья да и в келью!"
Что же, скажи, под конец?
Слушаю - слышу: "Чернец!"
Ветер буйный и шумный!
Что, родимый, кричишь?
Рвешься, будто безумный,
Три словечка твердишь:
Слово первое: "Пойте!"
А другое: "Заройте!"
Третье-то слово, отец?
Слушаю - слышу: "Мертвец!""
И песню кончила старушка,
И отворилася избушка,
И статный молодец вошел.
Там чудно: посреди котел,
В нем пенится, кипит и бродит;
А черный кот, мурлыча, ходит
Кругом кипящего котла,
А на коте, как снег бела,
Воркуя, крыльями махая,
Голубка едет молодая.
Оттуда ж, где бы быть должны,
Лампадкою освещены,
Угодников господних лики,
Несутся хохот, визг и крики,
И, длинным саваном покрыт,
Высокий остов тут стоит,
И что ж? под лад коту и птице,
Смеясь, играет на скрыпице.
Огромный сыч в другом углу;
Темно и душно, да сквозь мглу
Глаза сыча горят, как плошки:
Он под мяукание кошки,
Под скрып и свист, под шум и вой
Кивает толстой головой,
Дрожит и хлопает глазами.
Старуха с бородой, с усами;
Простоголова и боса,
Она седые волоса
По самый пояс распустила:
Их тайная взвевает сила;
Хрустит бесперерывный треск
И пробегает белый блеск
По вылитой вкруг желтой шеи
Реке волос живых, как змеи.
Пришлец - удалый славянин:
Ему не страшен злой мордвин,
Ни берендей, наездник хищный,
Ни тот разбойник безжилищный,
Тот не монашеский клобук,
Который любит гром и стук
Ковшов и копий, а за плату
Всем служит - и врагу и брату;
Пришлец к любому сопостату
Готов лететь на смертный спор,-
Но тут смельчак, как бросил взор,
Чуть не прыгнул назад на двор.
А кто он? - Доблестный воитель,
Любимец князя. Повелитель
Приволжской Руси, Ярослав,
Его, средь сверстников избрав,
Осыпал и сребром и златом
И не слугой зовет, а братом.
Чего ж он ищет здесь? чего
Недостает душе его?
Гремела брань над волжским брегом:
Кровавым, мстительным набегом
Был утесняем Ярослав;
Родство забвению предав,
Пошли под Тверь из Новаграда
Свободы дерзостные чада;
Подъемля пламенник и меч,
Нахлынули, грозили сжечь
Соседа юную столицу.
Князь Ярослав простер десницу,
Извлек сверкающий булат
И у Тверских дрожащих врат
Их встретил с верною дружиной.
И разразилось над равниной:
Лилася долго кровь славян,
Вился над ними жадный вран,
И клект орла был слышен дикий,
И звал он птиц на пир великий.
Уже приволховская рать
Полки тверитян стала гнать;
Да князь сказал: "Костьми здесь лягу,
А им не уступлю ни шагу",-
И стал. Разливом грозных сил
Посадник князя окружил:
Князь пал бы; вдруг увидел Юрий,
Собрал друзей, напором бури
Нагрянул, смял толпу врагов
И государя спас. - С холмов
Крутых, прибрежных оглянулись
Бежавшие и обернулись
И снова ринулися в бой.
Тогда шатнулся полк псковской,
Смешалась вольница лихая,
Онежцы дрогли; горсть чужая,
Варяжская, еще стоит;
Но свист: стрела! их вождь убит,
И - ко щиту примкнула щит,
Назад не обратила тыла,
А с поля горстка отступила.
Своих злодеев разогнав,
Пал на колена Ярослав
И господа вознес хвалою,
Поднялся и вещал герою:
"Спасеньем божией судьбе
Я, Друг, обязан - и тебе.
И ныне,- нет! не воздаянье,-
Но чтоб о том воспоминанье
В твое потомство перешло,
Я Едимоново село
Тебе в наследие дарую".
И здесь-то, где Тверцу живую
В объятья Волга приняла,
Краса и честь всего села,
Как ландыш, Ксения цвела.
Отец ее старик был честный,