Казот Жак
Влюбленный дух, или Приключение дона Альвара

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Le diable amoureux.
    Москва. В типографии А. Решетникова. 1794.

ВЛЮБЛЕННЫЙ ДУХЪ,
или
ПРИКЛЮЧЕНІЕ
ДОНА,
АЛЬВАРА.

   

МОСКВА.
Въ типографіи А. Рѣшетникова.
1794.

   

ПЕЧАТАНО

Съ Указнаго дозволенія.

   
   На дватцать пятомъ году моего возраста я былъ Гвардіи Капитаномъ, Короля Неополитанскаго службы, и жилъ среди множества пріятелей и друзей, съ коими наслаждался прелестьми нѣжнаго женскаго пола и различными забавами, могущими произойти отъ изобильнаго кошелька, но философствовали мы тогда, когда оскудѣвалъ оной. Въ одинъ вечеръ составили мы бесѣду дружества, и опорожнивши нѣсколько бутылокъ съ Кипрскимъ виномъ, занялись разговоромъ о наукѣ Кабалистики и о Кабалистахъ.
   То одинъ изъ моихъ товарищей говорилъ о что сія наука есть въ самомъ дѣлѣ, и имѣетъ свои точныя дѣйствія; но четыре человѣка, гораздо его моложе, сему его мнѣнію противились, называя оную науку собраніемъ гнусностей и источникомъ обмановъ, служащихъ къ умноженію суевѣрій непросвѣщенныхъ людей и дѣтскою забавою. Во время сего спора, старой и почтенной Нидерландецъ съ важнымъ и задумчивымъ видомъ курилъ трубку, и не говорилъ ничего во все время ихъ словопрѣнія! Холодность его при семъ изъявляемая и задумчивость принуждали меня взирать равнодушно на окружающее насъ разномысліе, и служили мнѣ немалымъ препятствіемъ, быть согласну съ тою или съ друтою стороною.
   При наступленіи ночи спорющіе разошлись, а я съ старымъ Нидерландцемъ остался.
   Онъ не преставалъ курить трубrу, а я, облокотившись на столъ, пребывалъ въ безмолвіи, послѣ чего сей старой Нидерландецъ прервалъ свое молчаніе слѣдующими словами.
   Для чегожъ и ты юный человѣкъ, внимая великому шуму, происходящему отъ словопренія, не хотѣлъ быть участникомъ? На что я ему отвѣтствовалъ: лучше я желаю молчать, нежели хулить то, чего я не знаю, ибо я и сего не знаю, что значитъ сіе слово Кабалистика.
   Она имѣетъ многія означенія, говорилъ почтенный старецъ, но дѣйствіе произходитъ не отъ сей науки, но отъ вещи. Ты можешь мнѣ въ семъ повѣрить, что находится наука, обучающая перемѣнять виды металловъ, и порабощать подъ власть нашу духи.
   Тутъ сказалъ я, что я никакихъ знаній и сужденій не имѣю о духахъ, не выключая и о своей душѣ.
   Что же касается до металловъ, то я объ оныхъ не безъизвѣстенъ, и вѣдаю силу монеты, употребляемой въ играхъ, публичныхъ домахъ и въ прочихъ мѣстахъ; но я ничего не могу о ихъ сущности ни подтверждать, ни отрицать, да и самыя ихъ свойства мнѣ не извѣстны. Юный мой сотоварищъ, продолжалъ онъ, я весьма доволенъ твоимъ невѣденіемъ, оно послужитъ тебѣ впредь наставленіемъ, что по крайней мѣрѣ ты не объятъ порокомъ, и хотя не право наученъ, но достоинъ наслаждаться жизнію: Природа твоя, вольность, тобою наблюдаемая, и простота твоего разума мнѣ любезны. Извѣстно мнѣ нѣчто сокрытое отъ общаго знанія людей, почему, естьли ты мнѣ дашь порукою свою честность въ томъ, что будешь сохранять все, что я тебѣ ни открою, то будешь въ ономъ имѣть участіе. Тайна, которую вы мнѣ обѣщаетесь открыть, любезнѣйшій Соберано, такъ назывался старый Нидерландецъ, мнѣ весьма пріятна ибо любопытство есть сильнѣе всѣхъ моихъ страстей, и признаюсь вамъ, что я не великую имѣю охоту къ знаніямъ всеобщимъ, ибо они мнѣ кажутся не весьма любопытными, и я узналъ, что сей на воздухѣ висящей шаръ невѣденія вы мнѣ желаете, изъяснить, и большую охоту во мнѣ тѣмъ возбуждаете; но скажите прежде мнѣ, какой во первыхъ есть ключъ познанія? Наши сотоварищи, словопрѣніе имѣя, говорили, что сіи суть духи насъ научающіе, но возможно-ли съ ними имѣть какое либо сообщеніе? Я уже сказалъ, что слово Кабалистика само по себѣ ничего не значитъ; что же касается до нашего съ ними союза, то для сего я вамъ хочу ясный опытъ предложить. При сихъ словахъ, выкурилъ онъ. свою трубку, и ударилъ три раза по столу, дабы бы очистить находящуюся во оной золу, которую положилъ онъ на столѣ не въ далекомъ отъ себя растояніи, и возвысивъ голосъ, сказалъ: Халдеронъ, поди, и наложи трубку табаку, разкури ее, и принеси ко мнѣ.
   Едва онъ окончилъ сей приказъ, какъ трубка изчезла, и прежде, нежели я могъ помыслить о семъ странномъ приключеніи испросить у него, о семъ имъ сказанномъ Халдеронѣ, трубка была возвращена, и мой товарищъ принялся опять за свое упражненіe.
   Онъ не столько для удовольствія своего продолжалъ курить трубку, сколько для того, чтобъ уловить симъ меня. Послѣ сего вставши мнѣ, сказалъ: я беру на себя твой караулъ, а ты ступай, и отдыхай, будь благоразуменъ, и не опасайся ни чего, а послѣ мы увидимся.
   И такъ я пошелъ, имѣя наполненную голову новыхъ и странныхъ воображеній кои я уповалъ увѣдать отъ Соберана. Увидѣвъ же его на другой день, несказанное желаніе имѣлъ, дабы узнать отъ него сію тайну.
   Я предлагалъ ему тысячу вопросовъ, изъ коихъ иные снъ опровергалъ, а на другіе отвѣтствовалъ подобно Оракулу. Потомъ спросилъ я у него: въ какомъ онъ находится законѣ? На что онъ отвѣчалъ, что онъ послѣдуетъ закону естественному. Мы уже взошли въ нѣкоторую подробность, и отстали было отъ первыхъ моихъ предложеній, что я, примѣтя, съ крайнимъ стараніемъ, и безъ огорченія его привелъ разговоръ свой къ главной моей цѣли.
   Вы имѣете власть надъ духами, говорилъ я ему: сего ради я чрезмѣрно желаю видѣть ваше съ ними обхожденіе.
   Ты весьма молодъ, любезной товарищъ, сказалъ онъ мнѣ: и не много еще видѣлъ опытовъ, не знаешь никакихъ условій, помощію которыхъ бы можно приступить къ толь знатному, и высокаго порядка вещей разстоянію, да много ли требуется къ сему времени?.. Не болѣе можетъ быть двухъ лѣтъ.... Ахъ! вскричалъ я съ трепетомъ и огорченіемъ, мнѣ должно будетъ отъ нетерпѣливости въ толь долгое время жизнь прекратить. Вы не ощущаете того чрезвычайнаго желанія, которое вы въ меня вселили: оно меня весьма мучитъ.
   Молодой человѣкъ, я чаялъ въ тебѣ найти болѣе разума и терпѣливости; ты по своей неосторожности подвергнешь и меня купно съ собою несчастію. Ахъ! ты намѣренъ призывать духовъ безъ всякаго къ сему пріуготовленія... Увы! что можетъ мнѣ отъ сего произойти!... Я не спорю, что тебѣ они никакого не причинятъ зла; поелику они не имѣютъ надъ нами власти, развѣ токмо въ то время, когда наше малодушіе или боязнь подадутъ къ тому имъ поводъ; да и по справедливости мы родились оными повелѣвать... Ахъ! я оными безъ сомнѣнія повелѣвать буду.... Такъ, прервалъ онъ рѣчь мою, ты имѣешь теперь бодрость и безстрашіе, но что станешь дѣлать, когда при самомъ дѣлѣ отъ неограниченной робости разсудка лишится?... А естьли они надъ нами никакой власти не имѣютъ, то сколько для меня будетъ поносно, когда я ихъ устрашусь.... но какъ тебѣ не ужасаться увидѣвши духа... Я бы взялъ за уши самаго начальника Ада. Изрядно, естьли ты столько на себя надѣешся, и отваживаешся на таковую опасность, въ чемъ я тебя безъ помощи не оставлю, то въ слѣдующую же пятницу я тебя позову къ обѣду, пригласивъ къ сему и двухъ моихъ товарищей, послѣ котораго мы совершимъ наше предпріятіе.
   Сей разговоръ мы имѣли въ среду. Любовникъ никогда не оказываешь толь великаго малодушія и нетерпѣнія, не видя своей любовницы, какъ я въ то время, дожидался Пятницы, но наконецъ наступилъ назначенной день, и я нашелъ у моего товарища двухъ человѣкъ, коихъ черты лица мало добраго показывали. Съ сими я обѣдалъ, и во время стола о разныхъ вещахъ разговоривалъ.
   Послѣ обѣда согласились мы итти прогуливаться къ развалинамъ увеселительнаго дворца Короля Неаполитанскаго, къ которому, шедши занявшись разговоромъ и нечувствительно приближались. Сіи остатки великолѣпнаго разрушеннаго и въ прахъ обращеннаго зданія, вселяли въ меня чрезвычайныя размышленія. Се могущество времени, говорилъ я, се подвиги кичливости, суеты и тщеславія смертныхъ. По развалинамъ сего зданія мы проходили нѣсколько времени, и напослѣдокъ дошли до такого мѣста, гдѣ и лучи солнечныя не могли проницать.
   По сему мрачному мѣсту провождалъ насъ товарищь мой, которой напослѣдокъ остановился, что и я по примѣру его не преминулъ учинить. Тогда одинъ человѣкъ изъ нашей бесѣды, высѣкши огня, зажегъ восковую свѣчу, по зажженіи которой я увидѣлъ, что мы находимся подъ квадратнымъ сводомъ, простирающимся на 25 футовъ и имѣющемъ четыре выхода: въ семъ мѣстѣ соблюдали мы глубочайшее молчаніе. Соберано очертилъ около себя крутъ на пескѣ, коимъ сіе мѣсто было покрыто, тою самою тростію, которою онъ во время своего пути подпирался. На сей окружности изобразилъ онъ нѣкоторыя слова, послѣ чего, изъ онаго выступивъ, войди въ сей кругѣ безбоязненной смертный, сказалъ онъ мнѣ, и не дерзай тѣ онаго выступишь.
   Раскажите мнѣ пояснѣе, говорилъ я ему, при какихъ знакахъ изъ онаго можно вытти?... Естьли тебѣ все будетъ покорствовать, отвѣчалъ онъ; а ежели ты прежде сего, испугавшись, выступишь изъ онаго, то ввергнешь себя въ наивеличайшее бѣдствіе.
   Послѣ чего изъяснилъ онъ мнѣ краткій способъ, состоящій изъ нѣкоторыхъ словъ, кои въ коей памяти вѣчно пребудутъ начертаны. Повтори, говорилъ онъ мнѣ съ твердостію духа, сіе восклицаніе, и произнеси ясно трижды Вельзеулъ, а притомъ и не позабудь сдѣлать обѣщаннаго тобою.
   При сихъ его словахъ я вспомнилъ, что я обѣщался взять за уши чорта, и для того подтвердилъ ему сіе, да и конечно не останусь во лжи. И онъ мнѣ сказалъ: мы сего крайне желаемъ, и послѣ, что съ тобою произойдетъ, ты насъ увѣдомь. Ты находишся подлѣ дверей, въ которыя вышедши, насъ можешь сыскать не въ дальнемъ отъ сего мѣста разстояніи. Произнесши сіи слова, они отъ меня вошли.
   Я никогда не ожидалъ толикаго въ себѣ страха, какой я тогда почувствовалъ, и уже было вознамѣрился ихъ позвать обратно, но стыдъ мнѣ въ семъ воспрепятствовалъ; и такъ я долженъ былъ совсѣмъ отчаянію предашься, почему, утвердившись на мѣстѣ очерченномъ, началѣ нѣсколько разсуждать. Они меня хотѣли въ робость привесть, говорилъ я самъ себѣ, и испытать мое малодушіе. Испытывающіе меня люди не въ отдаленномъ отъ меня находятся разстояніи; да при томъ же они, услыша мой голосъ, немедленно ко мнѣ прибѣгутъ, и они съ своей стороны неотмѣнно употребить какой ни будь способъ для приведенія меня въ ужасъ. Пребуду въ безопасности, и тѣмъ сохраню и исполню мое обѣщаніе.
   Сіе размышленіе мое скоро прервано было пѣніемъ нощныхъ птицъ, обитающихъ около того мѣста, гдѣ я находился, и я онымъ довольна былъ ободренъ, и успокоившись, яснымъ и громкимъ голосомъ не въ продолжительномъ времени прокричалъ трижды: Вельзеулъ.
   По изрѣченіи сихъ словѣ кровь охладѣла въ моихъ жилахъ и отъ превеликаго ужаса волосы на головѣ поднялись. И едва трижды произнесъ сіе страшное слово, то въ мгновеніе отворилось двойное окошко, отстоящее отъ меня не въ дальнимъ разстояніи, и свѣтъ гораздо чистѣйшій и проницательнѣйшій солнечныхъ лучей изъ онаго изшелъ. Послѣ чего верблюдова голова, ужасная какъ по своей величинѣ, такъ и по своему безобразію, выставилась изъ онаго съ гнусными ушами. Сіе ужасное пугалище пристойнымъ ему голосомъ произнесло слѣдующія слова: "Что? и какую нужду до меня имѣешь ты?" Отъ сихъ страшныхъ словъ во всѣхъ верхнихъ и подземныхъ жилищахъ эхо раздалось.
   Я не могу изобразить тогдашняго моего состоянія не вѣдаю, кто былъ подпорою моея бодрости, и кто препятствовалъ появиться моей боязни, происходящей отъ воззрѣнія на ужасный образъ сего чудовища, и отъ безмѣрнаго крика, со ужасомъ повтореннаго въ моихъ ушахъ.
   Въ семъ случаѣ почелъ я за нужное собрать всѣ свои силы къ истребленію страха и ужаса, не взирая на холодной потъ, появившійся на моей кожѣ: въ семъ случаѣ я надъ своими прихотьми верхъ одержалъ. Надобно стараться, чтобы всегда нашъ духѣ готовъ былъ къ перемѣненію всѣхъ напастей, и имѣлъ бы силу ничемъ не преодолимую. Множество разсужденій и чувствованій, вселившись въ мое сердце и разсудокъ, произвели скоро свое дѣйствіе.
   По произведеніи сего дѣйствія, я учинился полнымъ властителемъ надъ моими страстьми, и сему чудовищу смѣло говорилъ: что ты помышляешь, дерзновенный, являлся подъ симъ страшнымъ видомъ?
   Духъ, нѣсколько помысля, сказалъ весьма тихимъ голосомъ: "Вы меня спрашивали." Рабъ, сказалъ я ему, или ты ищешь случая въ робость привести твоего господина? Естьли ты пришелъ къ полученію моихъ приказаній, то пріими образъ приличной твоему тихому голосу... Государь мой, сказала она мнѣ, какой прикажите принять мнѣ видъ къ вашему удовольствію.
   Мнѣ на мысль пришла идея первая о собакѣ, и для сего сказалъ я ей: предстань въ видѣ легавой собаки. Едва произнесъ я сей приказъ, какъ страшный верблюдъ началъ сокращать свою шею, которая простиралась въ длину на 13 футовъ, и наклонивъ голову до средины залы, испустилъ изъ своего зѣва бѣлую легавую собаку, у коей уши висѣли почти до земли. Посемъ окошко затворилось, все видѣніе изчезло, и я остался въ залѣ довольно освѣщенномъ съ собакою.
   Она многія дѣлала тѣлодвиженія, оборачиваясь около моего круга, и не мало ласки показывала, смотря на меня. Государь мой, сказала она мнѣ, я бы желала блюсти твою пяту, но ужасная черта сія, тебя окружающая, мнѣ во ономъ возбраняетъ.
   Въ семъ случаѣ моя довѣренность простерлась до дерзости. Я выступилъ изъ круга, протянувши къ ней свою ногу, которую она начала лизать. Я оборачивался весьма часто, дабы ее за ухо подрать; она легла на спину, какъ бы для испрошенія моей милости, и я увидѣлъ напослѣдокъ, что это была сука. Встань, говорилъ я ей, я тебя прощаю; вѣдай, что я имѣю бесѣду, отстоящую отсюда на нѣсколько шаговъ, которая по прогулкѣ безъ сомнѣнія голодъ и жажду утолить желаютъ, и по сему-то я хочу для нихъ ужинъ сдѣлать, къ которому надобно пріуготовить разные плоды, закуски, медъ, Греческое вино; а между тѣмъ укрась и освѣти сей залъ сколько можно скорѣе и лучше. По окончаніи ужина ты должна превратиться въ совершеннѣйшаго музыканта, и играть на арфѣ; а въ которое время должна ты будешь играть, о семъ я тебѣ скажу. Старайся всячески исполнить свою должность, и покажи при играніи пріятность и твое искусство. Я буду повиноваться, но скажите съ какимъ условіемъ? Съ такимъ, какъ обыкновенно вѣрные рабы повинуются господамъ. Повинуйся безотговорочно, или.... Ты меня не знаешь, государи мой; ибо естьли бы ты меня зналъ, то безъ сомнѣнія поступалъ бы со мною не такъ строго, и я можетъ быть сыскала бы способъ тебѣ угодить безъ огорченія.
   Едва только собака перестала говорить, и я не успѣлъ повернуться, какъ увидѣлъ мои повелѣнія исполненными гораздо скорѣе, нежели кулисы въ оперѣ въ верьхъ поднимаются. Стѣны комнаты, бывшіе, прежде черные и мохомъ обросшіе, приняла на себя видѣ пріятный, и украшены были живописными картинами, и весь залъ казался быть составленъ изъ разноцвѣтнаго мрамора; своды подкрѣпляемы были великолѣпными аркадскими столпами; восемь кристальныхъ свѣтильниковъ, изъ коихъ каждый имѣлъ по три восковыя свѣчи, иллюминовали весь залъ съ несказаннымъ сіяніемъ
   Нѣсколько спустя и столъ съ десертомъ былъ поставленъ, плоды съ разными благовонными цвѣтами, съ пріятностію на ономъ были положены. Маленькая собачка множество дѣлала движеній въ залѣ около меня для исправленія своея должности и въ мое удовольствіе.
   Это все очень хорошо, Віойдето, такъ я назвалъ сію собачку, сказалъ я ей, но теперь надѣвъ ливрею, и поди, скажи господамъ, не далеко отсюда находящимся, что я ихъ дожидаюсь, и что все покорено.
   И такъ я вмѣсто собаки въ мгновеніе увидѣлъ пажа, проворно одѣтаго въ мою ливрею, держащаго въ рукѣ факелъ, коего нѣсколько спустя узрѣлъ ведущаго моихъ товарищей, Нидерландца и двухъ его пріятелей.
   Они, пріуготовившись слышать нѣчто не обычайное, по приходѣ я учтивостямъ пажа пребывали въ такомъ же состояніи, въ какомъ отъ меня вышли. О! естьли бы я ни о чемъ не думалъ, то довольно бы могъ посмѣятся надъ ихъ иступленіемъ, которое изъявлено было чрезъ ихъ восклицанія и жадный на все взоръ!
   Господа, сказалъ я имъ, вы очень дальной путь воспріяли единственно только изъ любви ко мнѣ, теперь бы вамъ должно возвратиться въ Неаполь, но я думаю, что сей ужинъ вы не презрите, я извините меня въ недостаткахъ его, по причинѣ короткаго времени.
   Скорость моя, съ каковою я составилъ сей ужинъ, и къ коему приглашены они были, гораздо въ большее ихъ удивленіе привела, нежели бы всѣ театральныхъ дѣйствій перемѣны. Я, сіе примѣтя, вознамѣрился пресѣчь оное, и желалъ всѣми силами въ умѣренность привесть ту радость, которая была причиною моему волшебству,
   Я ихъ просилъ сѣсть за столѣ, и мой пажъ, подавши стулья съ удивительною поворотливостію, заставилъ ихъ мою прозьбу исполнить. Я наполнялъ рюмки, раздавалъ плоды, и уже всѣ и все ѣли и пили, выключая одного меня. Наконецъ и я и прочіе пили за здоровье одной прекрасной Неаполитанскаго двора дѣвушки. Говорилъ я о новой оперѣ о Римской комедіанкѣ, прибывшей сюда не давно, которой прелестныя дарованія извѣстны уже стали и двору; упоминалъ о музыкѣ, живописномъ искусствѣ и о изящности мрамора, служащаго не малымъ украшеніемъ сего зала.
   Бутылки часто изсыхали, которыхъ мѣста гораздо съ лучшимъ виномъ другія занимали; пажъ оныя усугублялъ, и услугу свою продолжалъ во весь ужикъ. Я, на него скрытно отъ другихъ посмотрѣвши, сказалъ, дабы онъ представилъ любовь во образѣ пажа; поелику мои сотоварищи отъ страннаго приключенія на него взираетъ со удивленіемъ, радостію и смущеніемъ. Сіе состояніе, въ коемъ они находятся, мнѣ не нравилось, того ради я и хотѣлъ оное перемѣнишь. Віойдетто, сказалъ я ему, госпожа Фіорентина хотѣла ко мнѣ пріѣхать; посмотри, не пріѣхала ли она? Віойдетто выходитъ изъ комнаты.
   Пріятели мои не имѣли еще довольно времени. Надивиться поспѣшности моего Посольства, какъ дверь зала растворилась, въ которыя вошла Фіорентина, держа въ рукахъ своихъ арфу. Она была одѣта въ шелковое дезабилье, на головѣ ея была шляпа, а лице ея тонкій флерѣ покрывалъ. Она положила арфу подлѣ себя, показывала учтивости, преисполненныя радостію и пріятствомъ. Государь мой, Альваръ, я не знала, что у васъ есть бесѣда; я бы не такъ убралась, но я не сумнѣваюсь, чтобъ и сіи господа не извинили меня въ семъ случаѣ, такъ какъ путешествующую.
   Она сѣла, и мы подносили остатки отъ нашего бала, которые она отвѣдывала единственно изъ одной учтивости. Что это, сударыня! вскричалъ я, развѣ вы изволили только проѣзжать чрезъ Неаполь: жалко, что не знали, какъ васъ тамъ удержать. Вотъ, что меня, государь мой, къ отъѣзду понуждаетъ.
   Меня изъ Венеціи просили, чтобы я туда пріѣхала, и я имъ сіе обѣщала исполнить, безъ чего бы я никакъ не отказалась отъ выгодѣ, представляемыхъ мнѣ здѣшнимъ дворомъ, и надѣялась бы снискать къ себѣ любовь отъ знатнаго Неополитанскаго дворянства, которое своею разборчивостію и искусствомъ всѣхъ живущихъ въ Италіи превосходитъ.
   Два Неаполитанца за сіе превозносили похвалами, возбуждены будучи симъ толь хорошо представленнымъ явленіемъ. Я просилъ ея показать намъ ея искусство въ пѣніи, но она имѣла насморкѣ, и будучи Симъ приведена въ слабость, опасалась, дабы не потерять того хорошаго мнѣнія, которое мы обѣ ней возъимѣли. Наконецъ, вознамѣрившись исполнить мою прозьбу, начала играть жалостную арію, которая совершитъ третіе дѣйствіе оперы, я къ ней припѣвать.
   И такъ она, взявъ арфу своею бѣлою сановитою рукою, на которой безпрестанно игралъ румянецъ, и перебирая перстами, которые имѣли чрезмѣрную красоту и стройность, начала играть. Мы и надѣялись услышать весьма веселой и пріятной отъ нее концертъ.
   Сія госпожа играла столь нѣжно, пріятно, живо и выразительно, что нельзя было ничего лучшаго желать. Ея пѣніемъ былъ я тронутъ до крайности, такъ что уже почти позабылъ, что я было виною сему толь пріятному увеселенію. Играющая фіорентина дѣлала для меня нѣжныя выраженія своего пѣнія. Пламенный взглядъ ея проницалъ покрывало, и составлялъ чрезвычайную пріятность; очи ея были подобны бриліантамъ. Наконецъ, разсмотрѣвъ черты лица ея, сколько покрывало мнѣ дозволяло, узналъ я въ образѣ фіорентины бездѣльника Віойдетта, но красота лица ея, и прекрасной станъ. подавали поводъ къ примѣчанію видъ уборомъ женщины знатнѣе нѣчто, нежели подъ одѣяніемъ пажа.
   Мы изъявили ей достойную похвалу по окончаніи ея концерта и пѣнія. Я еще желалъ, чтобы она проиграла веселую арiю, и симъ самимъ показала бы разныя свои дарованія. На сіе она отвѣтствовала, что она имѣетъ насморкъ, и потому выполнить моей прозьбы болѣе не можетъ, да кромѣ того вѣдайте, что я, повинуясь вамъ, и первую проиграла съ великимъ усиліемъ; ибо голосъ мой отъ разныхъ перемѣнъ, въ путешествіи случившихся, нѣсколько испортился, да и ѣхать уже мнѣ пора, ибо смеркается. Я прошу меня благосклонно извинить, и позволить мнѣ отъ васъ удалиться. Сказавъ сіе, она встаетъ и хочетъ взять свою арфу, но я, подбѣжавши, схватилъ оную, и проводилъ ее до дверей, въ которыя она въ нашу бесѣду была введена.
   Вмѣсто радости, которую я отъ ея пріятнаго игранія ощутилъ отъѣздъ ея и во мнѣ и въ моихъ собесѣдникахъ произвелъ совсѣмъ противное. Въ семъ случаѣ я прибѣгнулъ къ Кипрскому вину, отъ чего, какъ я, такъ и моя бесѣда, стали веселѣе. Я мѣру его еще увеличилъ, а когда уже было очень поздо, то я сказалъ моему слугѣ, за стуломъ у меня добровольно стоящему: вели подвесть мою коляску. Сіе мое повелѣніе Віойдетто безъ замедленія исполнилъ.
   Развѣ вы имѣете здѣсь свой экипажъ, сказалъ мнѣ Соберано? Вы не ошиблись, государь мой, отвѣтствовалъ я ему: я велѣлъ оной за собою вести, воображая, что естьли наше собесѣдованіе продолжится долго, то чтобы мы оной безъ нужды сыскать могли. Выпьемъ еще по рюмкѣ, намъ нечего бояться, мы идучи шататься не будемъ, но сидючи. Я не успѣлъ окончить моихъ рѣчей, какъ увидѣлъ вошедшаго пажа, и ведущаго за собою двухъ скороходовъ, пышно одѣтыхъ въ мою ливрею. Государь мой, Альваръ, сказалъ мнѣ Вюйдетшо, я не могъ сюда подвесть вашу коляску, по причинѣ развалинъ, окружающихъ сіи палаты, а она отъ нихъ не въ дальномъ находится разстояніи. И такъ теперь мы туда пойдемъ, Віойдетте, иди впередъ. Мы не могли никакъ всѣ итти рядомъ, по причинѣ развалинъ. Соберано, шедши одинъ со мною рядомъ, и ухватясь за руку, сказалъ: вы для меня сдѣлали весьма великолѣпный балъ, стоющій вамъ великаго иждивенія.
   Любезный другъ, отвѣтствовалъ я ему: я весьма счастливымъ себя почитаю, естьли вамъ оной пріятенъ, ибо я употребилъ все, что имѣю наилучшаго.
   Потомъ мы пришли къ коляскѣ, подлѣ которой сыскали еще двухъ скороходовъ, кучера и форейтора. Коляска сія способная къ дорогѣ со всѣми людьми представлена была къ моимъ услугамъ, и я моихъ гостей, поблагодаривши за ихъ посѣщеніе, просилъ ихъ сѣсть во оную. Потомъ они сѣли, и мы предпріяли тихой путь въ Неаполь.
   Въ началѣ нашего пути соблюдали мы непрерывное молчаніе, которое наконецъ прервано было однимъ Соберановымъ другомъ. Я не прошу васъ, Альваръ, о томѣ, дабы вы мнѣ открыли сію тайну, но думаю, что вы съ духами имѣли какой нибудь особенной договоръ: ибо никому они не служили столько, какъ вамъ. Я трудился для сего 40 лѣтъ, да и въ толь долгое время не пріобрѣлъ отъ нихъ ниже четвертой части того, что вамъ въ одинъ вечеръ досталось. Вы вѣдаете свою должность, вы находитесь въ юныхъ лѣтахъ, въ которыхъ другіе крайнѣ желаютъ дѣлать безъ дальняго разсужденія, и желаютъ токмо веселостями наслаждаться.
   Бернадило, такъ сего человѣка называли, съ крайнимъ вниманіемъ произнося сіи слова, подавалъ мнѣ довольно времени подумать обѣ отвѣтъ.
   Я самъ не вѣдаю, отвѣтствовалъ я ему, какимъ способомъ пріобрѣлъ я отличныя благопріятства, коимъ весьма скоро, по моему мнѣнію, конецъ учинится; но я токмо тѣмъ буду утѣшаться, что я оныя раздѣлилъ съ своими пріятелями. Видѣли они, что я съ ними поступаю съ осторожностію, и что въ дальнія обхожденія и разговоры не вступаю.
   Между тѣмъ какъ они въ безмолвіи пребывали, я разсуждалъ, и на память приводилъ все то, что видѣлъ и дѣлалъ: дѣлалъ сравненіе между Соберановымъ и Бернадиловымъ разговоромъ, и заключилъ напослѣдокъ, что я избѣжалъ весьма великаго неучастія, въ которое бы всякаго человѣка, подобно мнѣ, ввергло суетное любопытство.
   Мнѣ ничего не доставало въ воспитаніи, поелику я былъ воспитанъ предъ глазами моего родителя Дона Бернанда Маривилла, человѣка знатнаго и доброжелательнаго, и предъ глазами моей матери Доны Менціи, женщины набожной, и почитаемой изъ всего Естремадура. А.хъ! любезная моя родительница! сказалъ я самъ въ себѣ, чтобы ты помыслила о своемъ сынѣ, естьли бы ты его увидѣла теперь; но сіе, я навѣрно знаю, никогда не случится.
   Между тѣмъ коляска наша вступила въ Неаполь, въ которой я Соберановыхъ пріятелей отвезъ въ ихъ жилища, а самъ съ Собераномъ возвратился на свою квартиру. Великолѣпный нашъ экипажъ нѣкоторой еще блескѣ испускалъ предъ стражею, въ видѣ которой мы къ квартирамъ подъѣхали; но помощію Віойдетта былъ нѣсколько уменьшнаемъ, которой сему блеску препятствовалъ, стоя позади коляски.
   Пажъ отпустилъ коляску со всѣми находящимися при ней людьми, и взявъ факелъ у скорохода, провожалъ меня чрезъ всѣ казармы въ мой покой. Камердинеръ мой, пришедши въ изумленіе больше прочихъ, желалъ у меня спросить о новой моей свитѣ, съ которою я на квартиру прибылъ. Любезной Карлъ, сказалъ я ему, на теперешній разъ я въ тебѣ нужды никакой не имѣю: поди, и успокойся, я съ тобою переговорю обо всемъ завтрешній день. Мы были одни въ комнатѣ, въ которой Віойдетто дверь затворилъ. Состояніе мое учинилось гораздо смятеннѣе тогдашняго, когда я находился среди моихъ собесѣдниковъ и на мѣстѣ ужасныхъ развалинѣ. Я хотѣлъ приключеніе мое привесть къ концу и нѣсколько успокоиться; но посмотрѣвъ на пажа, коего очи потуплены были въ землю, и чело вскорости покрыто было румянцемъ, да и постоянный его видѣ казался смущеннымъ, говорить ему я такъ началъ.
   Ты иного услугъ мнѣ показалъ, Віойдетто, также и находящимся со мною; и какъ за сіе ты награжденъ былъ отъ меня прежде, то и желаю, чтобъ ты меня теперь оставилъ....
   Не льзя думать, чтобы донъ Альваръ, наблюдая свое благородство, не воздалъ за все то, что представлено было къ его услугамъ....
   Естьли вы думаете, что мнѣ ничемъ болѣе не должны, то сдѣлайте щотъ, и я не прошу того, чтобъ вы мнѣ скоро заплатили остатки. Безспорно, что вы заплатили четвертную долю; но вы еще должны за игру, за пищу и портному за платье.... Ты шутишь не къ стати.... Чѣмъ бы мнѣ шутить, то не лучше ли бы было просить у Васъ увольненія? Ибо уже поздно, и время настало къ отдохновенію.
   Учтиво ли вы сдѣлаете, естьли меня отпустите отъ себя въ сей часъ? Я не ожидалъ таковаго пріему отъ Испанскаго кавалера. Ваши друзья вѣдаютъ, что я сюда пришелъ; также сіе не безъизвѣстно вашимъ воинамъ и вашимъ людямъ, которые совершенно усмотрѣли мой полъ. Естьли бы я была подлая женщина, то должны бы вы имѣть нѣкоторое почтеніе къ благопристойности моего пола, но вашъ поступокъ для меня есть весьма безчестной, и причиняетъ не малую мнѣ обиду. Нѣтъ ни одной женщины, которая бы была столько обижена какъ я...
   Не уже ли тебѣ угодно теперь быть женщиною для пріобрѣтенія почтенія? Изрядно, для избѣжанія соблазна, сдѣлайся толь малымъ, чтобы могъ помѣстишься въ скважинѣ замка. Какъ! Возможно ли, это такъ говорить, не вѣдая, кто я.... Могу ли я того не знать? Я вамъ точно сказываю, что вы не вѣдаете, ибо вы повинуетеся токмо однимъ предразсужденіямъ; но кто бы я ни былъ, я васъ покорнѣйше прошу принять меня въ свое покровительство, и подать мнѣ помощь. Не знаю, можно ли извинить ваше неблагоразуміе, которое есть главнымъ предметомъ вашей упорности. Я для васъ все то дѣлалъ, что могъ, всѣмъ вамъ жертвовалъ, вамъ совсѣмъ пр сдался, и повсюду за вами слѣдовалъ; я покорялъ всѣ свои страсти для вашего единственно удовольствія; но я теперь не могу нигдѣ сыскать пособія и убѣжища, какъ токмо вашу комнату. Позволите ли мнѣ, Альваръ, въ оной остаться? Да не скажутъ никогда, что кавалеръ Испанской жестоко презрѣлъ такого человѣка, которой жертвовалъ ему всѣмъ своимъ имѣніемъ, не выключая и своей горячности, которой не имѣя никакой помогли, какъ только отъ него; притомъ оставлена и пренебрежена женщина. Я старался всячески скрыть то смущеніе, въ которое она меня повергла; но она, обнявши мои колѣна, слѣдовала за мною повсюду. Наконецъ, встань, сказалъ я ей, развѣ ты меня пришла обязать клятвою? Мать моя когда мнѣ вручила первой мечь въ мое владѣніе, то для предосторожности принудила меня въ томъ дать себѣ присягу, чтобы мнѣ онымъ сохранять во всю мою жизнь женской полъ, и оный ни чемъ не озлоблять. Но что я при теперишнемъ случаѣ долженъ помыслить?...
   Что ты, жестокій, помышляешь о семъ. Но на какомъ бы то правѣ ни было основано, позволь мнѣ препроводить ночь въ своей комнатѣ....
   Я хотѣлъ столь странное приключеніе причесть совершенно къ окончанію, и для сей причины велѣлъ ей сыскать такое мѣсто, гдѣ бы я ее не могъ ни слышать, ни видѣть; ибо я при изрѣченіи перваго ея слова, или при первомъ ея движеніи, Находился способнымъ разрушить то спокойствіе, которымъ я хотѣлъ насладишься, и взаимно бы закричалъ громкимъ голосомъ: (Que vou lezvous.) Чего хотите,?
   Я, отъ нея отвернувшись, приблизился къ своей постелѣ, началѣ раздѣваться, и намѣренъ былъ успокоишься. Не нужно ли вамъ мое вспомоществованіе.... Нѣтъ, прервалъ я ея рѣчь, я человѣкѣ военной и не употребляю ни чьихъ услугъ; послѣ чего я легъ на свою кровать, и увидѣлъ сквозь занавѣсъ моей постели, что и пажъ стелетъ себѣ постелю въ углѣ комнаты на сундукѣ.
   И такъ пажъ на ономъ сѣлъ и раздѣлся, одѣлся моимъ плащемъ, лежавшемъ на стулѣ, погасилъ свѣчу, и симъ самымъ на малое время оставилъ свое явленіе, которое однако послѣ онаго началось на моей постелѣ, на которой я лежавши не малое время, не могъ пріятностями сна насладиться.
   Мнѣ мечталось, что изображеніе пажево находилось непрестанно на одрѣ моемъ; по сему то я ни о чемъ болѣе не думалъ, кромѣ его. Тщетно я старался воображать сей прелестной предметъ въ своемъ умѣ, дабы изгнать изъ головы своей ужасное сіе привидѣніе, не давно мною видимое, и первое явленіе служило мнѣ къ напоминовенію послѣдняго. Пріятное его пѣніе, слышаное мною въ каморѣ, плѣняющій голосъ разговоръ его весьма любезной пребывали еще въ моемъ сердцѣ ненарушимо, и подавали поводъ къ моему восторгу.
   Ахъ! Віойдетта, сказалъ я самъ въ себѣ, чтобы было, естьли бы ты не была существо духовное! Естьли бы ты не имѣла подлаго вида верблюдова, но при какомъ движеніи я бы долженъ то получить? Я побѣду одержалъ надъ страхомъ, разрушивъ мысль толь пагубную. Какого пріятства я долженъ былъ ожидать отъ онаго? Не все ли зло происходитъ отъ самаго сего произшествія?
   Пламенный взоръ его, и толикая пріятность есть ни что иное, какъ лютый ядъ. Сіи прельщающіе пріятности, и толь живо представляющіеся алые его уста, единый только обманъ извергаютъ. Сіе сердце, естьли бы не имѣло никакой измѣны, то бы столько не могло быть прелестно.
   Въ то время, какъ я предался размышленіямъ, приключившимся отъ движеній, которыя меня довольно колебали, луна, достигшая до высоты Гемисферы, и будучи на лазуревомъ небѣ, проницала своими ясными лучами въ мою комнату чрезъ три не большія скважины.
   Я очень долго переворачивался съ одного бока на другой на своей костелѣ; къ чему я уже довольно возъимѣлъ хорошей навыкѣ. Три доски, поддерживающія мой тюфякъ, наконецъ отъ частаго моего движенія съ.великимъ шумомъ упали.
   При стукѣ Віойдетто вскочивъ, прибѣжалъ ко мнѣ съ ужасомъ, изъявляющимся на лицѣ его. Какое несчастіе постигло тебя, говорилъ онъ мнѣ?
   И какъ я его съ глазъ не спущалъ, не взирая на мое приключеніе, то примѣтилъ я съ помощію луннаго сіянія, одѣтаго въ рубашку пажа, которой билъ себя рукою по бедру....
   Я былъ удивленъ симъ худымъ состояніемъ моея постели, которая мнѣ не мало препятствовала послѣ того къ воспріятію сна, но онъ держалъ меня нѣсколько въ своихъ объятіяхъ.
   Мнѣ ничего не сдѣлалось, отвѣчалъ я ему: возвратись въ свое мѣсто; ты прибѣжалъ не къ стати, да притомъ еще и безъ туфлей, отъ сего можетъ причиняться что нибудь дурное; ступай для того скорѣе... Но вы теперь въ безпокойствѣ находитесь.... Конечно вы мнѣ оное причиняете, и для того уйдите поскорѣе: мнѣ ваши услуги теперь не нужны, я вамъ приказываю итти спать. Онъ не сталъ послѣ сего дожидаться моихъ угрозъ, и пошелъ спать: легъ онъ на цыновкѣ, и вздыхалъ притомъ весьма горестно.
   По прошествіи ночи мои безпокойства изчезли, и дали мнѣ нѣсколько времяни пріятностьми сна наслаждаться. Утреннею зарею я пробудившись, началъ обращать повсюду свой взоръ, дабы увидѣть своего пажа.
   Вдругъ увидѣлъ я его, сидящаго на стулѣ, и имѣющаго на себѣ душегрѣйку, зачесывающаго волосы свои, досязающіе до самой земли, которые были природные, развѣвающіеся и покрывающіе всю его спину, рамена и все его лице.
   Ничего не возможно было лучшаго желать сей картины. Онъ старался порядочно убрать оныя, и бѣлой гребень, сдѣланной изъ чистой слоновой кости, никогда не обращался съ такимъ пріятствомъ, какъ въ сіе время въ златоподобныхъ его волосахъ, коихъ красота сходствовала съ прочими его совершенствами.
   Малое движеніе, которое я причинилъ при оставленіи сна, подало ему причину поспѣшнѣе убирать свои букли, осѣняющіе его прекрасное лице. Вообрази себѣ, любезный Читатель, въ весеннее время восходящую въ облакахъ поутру Аврору съ росую, съ пріятнымъ Зефиромъ и со всѣми ея благовоніями, то сіе будетъ превосходнѣе сего зрѣлища.
   Віойдетто, сказалъ я ей, возьми гребень, находящейся въ уборномъ моемъ столикѣ; чему она безпрекословно повиновалась. Волосы съ такою же пріятностію, какъ и украшеніемъ были убраны, на верьху коихъ находились алыя ленты. Послѣ онъ, взявши свою тѣлогрѣю, надѣвъ на себя, и одѣвшись совсѣмъ порядочно, сѣлъ на стулѣ cъ видомъ, боязнь изъявляющимъ, смущеннымъ и безпокойнымъ, кратко, съ такимъ видомъ, отъ котораго я долженъ былъ притти объ ней въ сожалѣніе.
   Естьли такъ необходимо, чтобы я въ сей день видѣла одну укоризну превосходнѣе другой, то сему я не буду сопротивляться; но позабавимся теперь нѣкоторою загадкою, естьли возможно, сказала она. Яжъ ей отвѣчалъ слѣдующимъ образомъ: уже Віойдетто день насталъ, ты можешь вытти изъ моей комнаты, не опасаясь посмѣянія....
   Правда, что я теперь освобождена сего страха, но какъ ваша, такъ и моя равномѣрно польза заставляетъ меня, а больше еще понуждаетъ съ вами не разлучаться. Изъясните мнѣ оную, сказалъ я ему. Въ угодность вашу: прошу послушать.
   Господинъ, Альваръ, юность ваша и не зрѣлой разумъ сокрываютъ отъ очей вашихъ опасности, которыя васъ повсюду окружаютъ. Лишь только я васъ увидѣла подъ каморою, и толь мужественную постоянность въ васъ примѣтила, а особливо при воззрѣніи на гнусное явленіе верблюда, говорила я сама себѣ: для свершенія моего благополучія, я должна совокупиться съ симъ смертнымъ, и для сего приму на себя плоть, что уже время учинить. Се герой достойный обладать моимъ сердцемъ, котораго многіе его соперники не заслуживали. Они теперь въ своемъ проступкѣ раскаяваются; но какая мнѣ въ томъ нужда? любимая Альваромъ и сопряженная съ нимъ, покорена будетъ природою. Вы зрѣли онаго послѣдованія и конецъ.
   Зависть, ревность, презрѣніе и бѣшенство пріуготовляли для меня жесточайшее наказаніе, какому токмо могъ подвергнуть себя человѣкъ моихъ качествъ. Лишенный своего выбора, вы одинъ находитесь въ состояніи отъ онаго меня избавить. Лишь только Фебъ озаритъ насъ своими лучами, то донощики будутъ въ готовности отвестъ тебя, яко чернокнижника въ судѣ, вамъ не безъизвѣстной....
   Постой, вскричалъ я, бросая на него гнѣвные взоры, ты славный и превосходнѣйшій мнѣ всѣхъ обманщиковъ; ты объявляешь симъ свою любовную страсть, изображаешь оной подобіе, и сею мыслію заражаешь свое воображеніе. Я приказываю тебѣ не говорить ни единаго слова; оставь меня наслаждаться покоемъ, ежели я токмо онаго пріятности могу получить, а чрезъ сіе сдѣлаешься способнымъ къ воспріятію на сіе рѣшеніе,
   Естьли вы желаете, чтобы я побывала въ судейскихъ рукахъ, я объ этомъ не стану спорить, поелику тинѣ все равно, гдѣ бы не быть, но только съ вами, а естьли вы желаете какимъ ни будь образомъ удалить меня отъ себя, то чтожъ мнѣ къ вамъ и привязываться; да и не могу ли я васъ оставить, когда токмо захочу сіе учинить: прошу покорно отвѣтствовать мнѣ на сіе попорядочнѣе и яснѣе....
   А чтобы я отъ васъ удалилась, то на сіе довольно одного вашего произволенія, а печалюсь я только о томѣ, что моя преданность, не давно предъ вами изъясненная, была чистосердечная, и естьли вы ее забыли и мою сердечную услугу, то вы учинились въ разсужденіи меня неблагодарнымъ и неблагоразумнымъ.
   Я ни чему не вѣрю, какъ только тому, что я долженъ теперь отправиться въ путь. Я хочу разбудить моего камердинера, которой, сыскавши денегъ, долженъ отнесть на почту, я поѣду въ Венецію къ нѣкоторому мѣсту, лежащему при Бачейвеллѣ, къ банкиру моея матери. Вамъ надобны деньги? изрядно, что я оныя приготовилъ, и имѣю честь вамъ оными служить.
   Сохраняй оныя для себя, а я, взявши ихъ отъ женщины, окажу презрительную подлость.
   Я оными васъ ссужаю на срокъ, а не въ даръ подношу: прикажите мнѣ все то исполнить, что вы должны бы сами учинить съ банкиромъ"
   Извинитесь письменно предъ своимъ камердинеромъ въ необходимой надобности, понудившей васъ уѣхать безъ его дозволенія, а я пойду на почту, и найму тамъ коляску съ лошадьми; но прежде сего, Альваръ, когда я принуждена съ тобою разлучиться, и отъ сего прихожу въ превеликой ужасъ, скажи немедленно: духъ, принявшій на себя плоть единственно токмо для меня одного, я принимаю твою покорность, и пріемлю тебя въ свое покровительство.
   Такимъ образомъ предписавши мнѣ сію форму, пала предо мною на колѣни, и схвативъ меня за руку, нѣжно ее жала, и орошала слезами.
   Отъ сего я былъ внѣ себя, не вѣдая и самъ, что должно мнѣ предпринять. Я ей подалъ свою руку, которую она лобызала, проговаривая нѣкоторыя слова, которыя ей казались очень важными, и какъ я окончилъ свою рѣчь, то она встала. Я предаюсь совсѣмъ вамъ, вскричала она въ радостномъ восторгъ, я могу сдѣлаться счастливѣйшею изъ всѣхъ твореній.
   Въ одну минуту надѣла она мой плащь и шляпу, и пошла изъ моей комнаты.
   Я пребывалъ въ иступленіи, помышляя о состояніи моихъ долговъ.
   Віойдетта, одѣтая въ плащь, возвратилась съ почты, и взошла въ мою комнату. Карлъ, пробудившись отъ чрезвычайнаго шуму, явился передо мною въ одной рубашкѣ, коему я приказалъ итти въ Канцерялію для полученія моихъ повелѣній, а самъ я, сѣвши въ коляску, отправился въ путь,
   Вгойдетта сѣла возлѣ меня въ коляскѣ, и по выѣздѣ нашемъ изъ города, сняла съ себя покрывало, которое расположеніе лица ея несовершенно показывало; волосы ея были сокрыты подъ великолѣпнымъ уборомъ, коихъ вершина убрана была драгоцѣнными камнями; лице же ея, не имѣя никакихъ прикладныхъ красокъ, сіяло природною красотою, бѣлизною и румянцемъ.
   И казалось, что румянецъ на лицѣ ея былъ прозрачной. Неудобопонятно казалось, какимъ образомъ совокуплены были пріятность, бѣлизна, живность съ чистосердечіемъ, которое начертано было на челѣ ея. Я въ изумленіе приходилъ, разсматривая всѣ ея члены" и помышляя о пагубѣ, которая мнѣ отъ нихъ произойти можетъ, закрылъ глаза для моего успокоенія.
   Сіе мое предпріятіе тщетнымъ не осталось, ибо въ скоромъ времени сонъ овладѣлъ всѣми моими чувствами. Онъ былъ толь сладокъ и пріятенъ для меня, что его пріятности толико были способны къ успокоенію моего духа отъ страшныхъ и безпорядочныхъ воображеніи, и толь долго онъ продолжался, что въ слѣдующее время моя мать, увѣдавши объ ономъ и о всѣхъ моихъ приключеніяхъ, утвердила, что онъ былъ сверхъестественный, а я пробудился отъ сна при началѣ канала, гдѣ обыкновенно садятся на корабли, дабы прыплыть въ Венецію.
   При наступленіи ночи я переѣзжалъ чрезъ проливъ. Носильщикъ приставалъ ко мнѣ за тѣмъ, дабы я приказалъ перенесть кои пожитки; но я оныхъ и на денежку не имѣлъ, Віойдетта, представши передъ меня, говорила, что судно, на коемъ я долженъ переправиться, уже готово, въ которое я вшедши съ поспѣшностію, предался вторично пріятностямъ сна.
   Но что я скажу? На другой день по утру я себя увидѣлъ въ Венеціи въ одномъ наилучшемъ трактирѣ, находящемся на улицѣ святаго Марка, которой я весьма скоро могъ разпознать. Я увидѣлъ передъ собою бѣлую домашнюю одежду, довольно богатую подлѣ своей постели. Я думалъ, что все сіе принадлежитъ хозяину, къ коему я пріѣхалъ. И для сего вставши, осматривалъ я все, и примѣчалъ, нѣтъ ли кого въ моей комнатѣ; но напослѣдокъ увидѣлъ я, что Віойдетта тамъ была только одна.
   Стыдясь представившейся моимъ глазамъ Віойдетты, я благодарилъ фортуну за ея ко мнѣ благопріятства. Сей духъ по этому со мною повсюду будетъ не разлученъ. Я бы по своей чрезвычайной смѣлости и удалился, ежели бы не вѣдалъ, что моя рота на кораблѣ и что я сего не долженъ учинить; но кажется, почитать себя я долженъ за великаго счастливца.
   Не страшись, Альваръ, говорилъ я самъ себѣ, есть множество государскихъ дворцовъ и земныхъ владѣтелей, не считая Неаполитанскаго, которой долженъ тебя на путь правой наставить. Естьли токмо тебѣ исправиться не возможно будетъ, то ты еще себя гораздо лучше будешь весть. Ежели твои услуги отвергнуты, то по малой мѣрѣ Естремадура и достопочтенное отечество простретъ для твоего вспомоществованія свои нѣжныя руки.
   Но чего отъ меня желаетъ сей духъ, которой во время цѣлыхъ сутокъ не оставлялъ меня ни на одну минуту, и принялъ на себя весьма кроткій видъ, и далъ денегъ, которые я ему желаю въ скорости возвратить.
   Въ то время, какъ занятъ я былъ такими мыслями, увидѣлъ ко мнѣ вшедшаго моего заимодавца, ведущаго за собою двухъ служителей и одного гребца. Должно вамъ здѣсь служить до пріѣзда Карлова, сказалъ онъ имъ. О честности и вѣрности моихъ новыхъ служителей поручился хозяинъ трактира, и къ своей пору къ присовокупилъ онъ мнѣ похвалу, называя меня ревностнымъ защитникомъ государства.
   Я весьма доволенъ выборомъ вашимъ, сказалъ я Віойдетту; но желаю знать, ночевали ли вы здѣсь?
   Я ночевалъ, говорилъ мнѣ пажъ, потупя глаза въ землю, въ углу покоя вашего превосходительства, дабы не причинить ни малѣйшаго вамъ безпокойства.
   Я былъ крайнѣ доволенъ оказываемымъ мнѣ отъ нея уваженіемъ и почтеніемъ. Тѣмъ еще хуже, сказалъ я, поелику я бы не могъ ее отогнать, естьли бы ей понравилось тамъ быть не видимою для обладанія мною; а когда бы она была въ комнатѣ извѣстной, то я бы ногъ вѣдать разстояніе между мною и ею находящееся. Я будучи доволенъ своимъ разсужденіемъ, похвалилъ безъ всякаго разсудка все то, что она сдѣлала.
   Я хотѣлъ итти къ корресподенту моея матери, Віойдетта приказала подать уборной столикъ для уборки, по окончаніи которой я отправился въ путь, мною назначенной.
   Пришедши къ купцу, съ коимъ моя мать вела переписку, былъ удивленъ пріемомъ, оказаннымъ имъ при моемъ пришествіи. Онъ былъ въ лавкѣ, и увидѣвши, сказалъ мнѣ съ лицемъ веселымъ, на коемъ начертана была живо ласка. Пожалуйте сюда, Донъ Альваръ, я не чаялъ васъ здѣсь видѣть, вы прибыли сюда весьма къ стати, и тѣмъ самимъ избавили и меня отъ затрудненія. Я хотѣлъ было къ вамъ отсылать два письма съ деньгами.
   На мою квартиру, спросилъ я у него, вы хотѣли отослать? Такъ, отвѣчалъ онъ мнѣ, извольте отъ меня принять двѣсти цекиновъ, которые я получилъ сего утра отъ нѣкотораго пожилаго человѣка, въ которыхъ я ему далъ росписку; и сіи, по его рѣчамъ, были отъ Доны Менціи, которая, долгое время не получавши отъ васъ писемъ, думая, что вы больны, просила сего Гишпанца о вашемъ состояніи узнать, а оные деньги мнѣ отдать для пересылки къ вамъ.... Не сказалъ ли онъ вамъ своего имени?
   Я его имя записалъ въ роспискѣ: онъ называется Донъ Пиміентосъ; и онъ говорилъ, что былъ конюшимъ при вашемъ домѣ, но я не чаялъ вашего сюда пріѣзда, и для того не спросилъ о его теперешней должности.
   Такимъ образомъ я принявши деньги, разпечаталъ письма, въ коихъ написаны были моея маиери жалобы о ея немощи, о моемъ нерадѣніи, а о цехинахъ ничего не было упомянуто, и симъ самымъ они для меня были гораздо пріятнѣе.
   Видя свой кошелекъ довольно наполненный деньгами, возвратился потомъ съ радостію въ трактиръ, и я на силу могъ сыскать Віойдетту въ одномъ покоѣ, въ которой она послѣ меня зашла.
   Я увидѣвши ее, сказалъ ей, что я имѣю теперь деньги, и что хочу возвратить тѣ, которыми я былъ ей долженъ. Она при сихъ словахъ закраснѣлась, что съ нею всегда случалось передъ начатіемъ со мною разговора, ожидала отъ меня благодарности, которая ей отъ меня и была изъявлена, и взявши отъ меня деньги, сказала токмо, что я былъ справедливъ, и что она желала бы еще долгое время ждать оныя, и получила бы отъ сего не малое удовольствіе.
   Я вамъ и такъ еще долженъ, сказалъ я ей, поелику вы свои деньги платили за почту. Послѣ сего она начала стараться о накрытіи на столъ; тогда я ее оставилъ, и вышелъ изъ той комнаты съ холоднымъ видомъ она спрашивала меня о моемъ повелѣніи, однако, когда я ей ничего ни приказывалъ, то она продолжала свое дѣло. Я нѣсколько примѣчалъ о ея поступкахъ, но она мнѣ казалась весьма многими трудами занявшеюся, къ которымъ она прилагала столько же искусства сколько проворства и живости.
   Я, пришедши изъ той комнаты въ свою, зачалъ разсуждать такимъ образомъ. Пажъ Галдеронъ, которой раскуривалъ трубку табаку Соберану, хотя и имѣлъ видъ почтенный, однако, что касается до покою, то Соберано не имѣлъ точно такого, какой я теперь имѣю. Естьли Віойдетта не причиняетъ мнѣ никакого безпокойства ниже неудовольствія, то для чего же мнѣ ее у себя не держать; притонѣ когда она меня точно увѣрила, что ежели я не забочу ее у себя имѣть, то стоить будетъ только одного моего произволенія, такъ для чего же мнѣ всякой часѣ помышлять обѣ этомъ. Сія мои разсужденія были прерваны извѣстіемъ о готовности обѣда. По семъ извѣстіи сѣлъ я за столъ, а Віойдетта, одѣвшись въ ливрею, стояла за моимъ стуломъ, и примѣчала весьма разительно всѣ мои тогдашнія надобности. Ноя не имѣлъ тогда нужды оборачиваться для примѣчанія ея движеній; ибо три зеркала, въ залѣ поставленныя, показывали мнѣ ясно всѣ оныя. Обѣдъ окончился, и онъ, собравши все со стола, оставилъ меня одного.
   Хозяинъ сего трактира, въ которомъ я квартировалъ, пріѣхалъ, будучи весьма веселъ. Онъ поздравлялъ меня съ пріумноженіемъ моея свиты, которая составляла великое мое благополучіе. Онъ умалялъ ту похвалу, которая моему пая;у принадлежала, то есть молодаго человѣка, весьма прекраснаго, любезнаго, благоразумнаго и пріятнаго,, котораго я лучше никогда не видывалъ. Онъ у меня спрашивалъ, не хочу ли я ѣхать на карнавалѣ? На что я немедленно согласился, но ему не сказалъ своего настоящаго и и ни и, Сѣлъ я съ ними, и поплыли на шлюбкѣ.
   По пріѣздѣ моемъ въ назначенное мѣсто, я пошелъ на зрѣлище, происходящее въ малой крѣпости. Игралъ тамъ не мало, и выигралъ сорокъ цехиновъ Послѣ чего возвратился очень поздо домой; ибо едва могъ сыскать судно, на которомъ бы можно было удобно переѣхать.
   По прибытіи моемъ на квартиру, встрѣтилъ меня мой пажъ внизу лѣстницы съ возженнымъ факеломъ, и оставивъ со мною камердинера, пошелъ въ свое мѣсто, спросивъ у меня, въ которомъ часу прикажу я ему ко мнѣ притти? Въ обыкновенное время должно ко мнѣ притти, отвѣтствовалъ я ему, не вѣдая притомъ, что я говорилъ, и не помышляя о томъ, что никто другой не могъ бы прочишь такимъ образомъ, какъ я.
   На другой день сонъ меня оставилъ весьма поздо, и я, вставши съ постели, обратилъ незапно свои глаза на письмо моея матери, которое лежало на столикѣ.
   Достойная женщина! произнесъ я, что я могу здѣсь сдѣлать! Для чего себя не предаю покровительству премудрыхъ ея совѣтовъ? Ахъ! предамъ себя онымъ, предамъ безъ всякаго сомнѣнія; ибо сіе только одно для меня остается средство.
   И какъ я сіи слова громко произнесъ, то примѣтили мои служители, что я уже проснулся, почему и вошли въ мою спальню, въ которомъ числѣ и пажъ мой, котораго я наиболѣе еще разсмотрѣлъ. Онъ имѣлъ видъ совсѣмъ безпристрастный, постоянный и толь униженный, отъ чего онъ мнѣ показался крайнѣ опаснымъ. Онъ принесъ ко мнѣ разныя матеріи и сукна, привезъ портнаго, съ коимъ я договорившись, отпустилъ ихъ отъ себя обоихъ, уже приспѣло время и обѣдать; но я ѣлъ очень мало, да и то съ великою поспѣшностію, желая себя скорѣе предать городскимъ забавамъ. Послѣ того слушалъ я Мазоновы разныя дѣйствія, дѣлалъ и самъ, и симъ дѣйствіемъ кончилъ оперу. Сверхъ всего забавлялся интересною игрою, доколѣ моя страсть согласна была на сіе, и въ сей компаніи я гораздо больше выигралъ, нежели въ первой разъ.
   Въ такомъ положеніи духа и разума я былъ около десяти дней, въ продолженіи коихъ иногда приходили мнѣ на мысль между новыми познаніями и прежнія. Водили меня по знатнымъ собраніямъ; и чрезъ сіе свелъ я знакомство со многими знатными господами. Все бы было благополучно, естьли бы счастіе, повсюду за мною прежде слѣдовавшее, было непремѣнно; но я лишился въ одинъ вечеръ трехъ сотъ цехиновъ, собранныхъ мною въ разныя времена. Я сумнѣваюсь, чтобы кто игралъ имѣя толь великое неучастіе, каковымъ я тогда обремененъ былъ. Въ третьемъ часу по утру возвратился я домой, вспоминая съ прискорбіемъ объ остальныхъ 100 цехинахъ. Сія моя печаль была изображена, какъ на моемъ лицѣ, такъ равномѣрно и на моемъ сердцѣ. Віойдетта мнѣ казалась тогда не очень спокойною, и ничего со много не говорила.
   На другой день я всталъ гораздо рано, ходилъ по своей комнатѣ очень скоро и не спокойно; служили мнѣ, приносили пищу; но я не хотѣлъ оной употреблять. Потомъ они перестали служить, и Віойдетта противъ своего обыкновенія осталась у меня. Она, посмотрѣвъ на меня, изпустила изъ очей своихъ слезы.
   Вы проиграли, Донъ Альваръ, столько денегъ, которыхъ можетъ быть теперь заплатить находитесь не въ состояніи.... Ну пусть будетъ сіе и такъ, какъ ты думаешь; но тебѣ нѣтъ до этого никакого дѣла.
   Вы мое сердце всеминутно поражаете, и всѣ мои услуги во всякое время не за великое почитаются. Но вѣдайте, что я оныя прекращу, естьли вы со мною не сдѣлаете такихъ условій, какія вы скоро принуждены будете сдѣлать при противномъ вамъ счастіи. Но не прогнѣвайтесь за то, естьли я сяду, поелику я въ себѣ чувствую нѣсколько слабости, и для сей причины не могу стоять, и имѣю вамъ предложить важныя дѣла, ежели вы столько малодушны. Когда проиграетесь, то для чего же вы играете съ такимъ бѣшенствомъ? Вы не знаете, какимъ образомъ играть должно.
   Всякой знаетъ до его выгоды принадлежащія средства противъ непостоянныхъ и случайныхъ сихъ игоръ.
   Но не ужели кто можетъ меня въ оныхъ наставить?...
   Такъ подлинно: оставя всѣ шутки, учатся играмъ непостояннымъ, которые вы не кстатѣ называете игрою случайною Ибо нѣтъ ничего случайнаго въ свѣтѣ: но все было, и будетъ имѣть не раздѣльную связь, которой не можно иначе узнать, какъ чрезъ правила науки, которой на чалы толь трудны и толь высоки, что никто не можетъ оныхъ понять безъ путеводительства знающаго оныя; да и то должно вѣдать, сколько въ оныхъ нужно упражняться.
   О сей я наукѣ неиначе вамъ могу дать понятіе, какъ чрезъ воображеніе. Связь вещей, составляющая весь міръ, управляетъ всѣмъ тѣмъ, что мы называемъ случайными приключеніями и не минуемымъ рокомъ, понуждая чрезъ невидимыхъ вѣсоносцевъ всему стремиться по оси установленной отъ природы, начиная со всего находящагося въ дальныхъ отъ насъ тѣлахъ, даже до достойной сожалѣнія фортуны, лишившей теперь васъ всѣхъ денегъ, которыя вы имѣли.
   Сіе возбужденіе къ сей наукѣ, исходящее изъ устъ почти младенческихъ, сіе предложеніе безразсудное, состоящее въ томѣ, чтобъ ко іенѣ приставить учителя, разлили по моимъ членамъ нѣсколько изъ того холоднаго поту, какимъ я было объятъ подъ развалинами Портиса. Я усмотрѣлъ послѣ сего Віойдетту, устремившую взоръ свой въ землю, которой я сказалъ, что я не имѣю нужды въ учителѣ; да притомъ же я и опасаюсь оной наукѣ много учиться. Но вы можете на сіе сами согласиться, что благородной человѣкъ можетъ знать нѣчто превосходнѣе игры; а хотя и играть, но не показывая никогда своей склонности, не раскрывая сердца и пристрастія.
   Послѣ чего я согласился учишься оной наукѣ, и дошелъ до такого превосходства, что и самой философической камень въ моей былъ власти. Наконецъ въ одно время Гишпанскаго Короля дочь публиковала, чтобъ пріѣзжали всѣ юноши въ Гишпанію за честь ея биться, съ тѣмъ условіемъ, ежели кто, за честь ея сражаясь, всѣхъ побѣдитъ, тому она отдается въ супружество.
   Альваръ, слыша, что Гишпанская Королевна, какъ красотою такъ и разумомъ всѣхъ Царскихъ дочерей превосходятъ, поѣхалъ въ Гишпанію за честь ея биться съ своими соперниками; ибо онѣ былъ искусенъ въ сей наукѣ. И такъ когда Аврора подняла златотканную завѣсу, и розой червленныя небеса покрыла, тогда онъ отправился въ Гишпанію, и пріѣхалъ туда въ самой назначенной день для битвы. Тамъ собрались многіе юноши, вмѣстѣ же съ ними пришелъ и Альваръ на назначенное и приготовленное мѣсто, куда собралось множество народа. Въ то время одинъ юноша многихъ уже сильною рукою поразилъ, и такой на нихъ навелъ страхъ, что никто не осмѣливался съ нимъ болѣе вступать въ сраженіе.
   Наконецъ, сіе видя Альваръ, вышелъ сражаться, чему народъ весьма удивился, а его соперникѣ началѣ смѣяться, и ругаться, говоря: сіе мнѣ столь мало, какъ орлу голубь. Однако, сказалъ Альваръ, мы сюда пришли не разговаривать и не бранишься, но сражаться. И такъ соперникъ Альваровъ ударилъ его довольно сильно, но онъ только пошатнулся. Потомъ Альваръ, осердясь, по самой эфесъ вонзилъ въ грудь его шпагу; чему удивившись, всѣ восплескали руками, и какъ славному побѣдителю приписали многія похвалы, и увѣнчали лаврами.
   Послѣ чего Альваръ возвратился домой, и лишь только что заснулъ, то видитъ идущую къ нему женщину, одѣянную бъ златотканную одежду, за которой слѣдовало множество дѣвицъ. Она, подошедъ къ нему, и оборотясь къ дѣвицамъ, сказала: сей есть мой возлюбленный юноша, которой за честь здѣшняго Короля дочери сражался, и она бы досталась одному скверному юношѣ и уроду; но его сильною рукою избавлена. Потомъ, оборотясь къ нему, сказала: я тебѣ буду всегда вспомоществовать, любезной мой Альваръ! но ты сію Королевну получишь, великіе перенесши труды.
   Я на другой день сдѣлалъ балъ, и поѣхалъ на оной просить Короля, его супругу, дочь и нѣкоторыхъ министровъ, отъ чего Король не отрекся; и я ихъ принялъ съ великою помпою. Начался обѣденной столъ, и Царская дочь сидѣла противъ меня.
   Въ то самое время Купидонъ, видя въ ней возгарающуюся страсть, взмахнулъ крыльями, и вдругъ поднявшись, пустилъ изощренную стрѣлу въ Пульхру (такъ называли Царскую дочь) Она летитъ, ни что не можетъ ее удержать, и вдругъ пронзила грудь и сердце Принцессино. Пораженная Принцесса наиболѣе воспылала ко мнѣ любовію.
   Послѣ обѣденнаго стола началась музыка: Альваръ пошелъ танцовать съ Принцессою, и искусству его въ танцахъ всѣ удивились, и весьма похваляли; ибо онъ превосходно танцовалъ. Во время танцованія она любовь свою ему изъявляла минами, но онъ ничѣмъ не отвѣтствовалъ, чтобъ въ ней возжечь болѣе страсть. И такъ она, задумавшись, сидѣла очень долго, ибо ея Сердце сгорало отъ любви, и не зная, что онъ сіе дѣлаетъ для того, чтобъ болѣе воспламенить ея сердце, думала, что онъ, возжегши сильную страсть, не хочетъ оную вмѣстѣ съ нею раздѣлить.
   Въ сихъ мысляхъ пребывая, прежде своего родителя поѣхала домой, куда пріѣхавши, весь вечеръ и ночь пребывала въ тоскѣ, печали и соболѣзнованіи. Она ощущала въ своемъ сердцѣ движенія, коими была волнуема, но сіи движенія ни что иное были, какъ скорыя выраженія ихъ любви.
   Она всечасно воздыхала, и не зная средствѣ къ свиданію, заснула, и увидѣла себя находящуюся на мѣстѣ, искусно и премудро натурою устроенномъ, и лежащемъ при кристалловидномъ источникѣ, изъ котораго билъ фонтанъ водою благоуханія. Потомъ увидѣла идущую къ себѣ Венеру, въ провожаніи Нимфъ, одѣянныхъ въ бѣлыя одежды, и имѣющихъ на головахъ вѣнки изъ цвѣтовъ, искусно сплетенные, которая приближившись къ ней, подала ей средства служащія къ ея пользѣ.
   По полученіи сего она проснулась, и немедленно возвратившись въ свою комнату, призвала вѣрнаго министра, и приказывала ему сдѣлать на другой день балъ, и позвать на оной Альвара, что онъ немедленно и исполнилъ.
   Пульхра, симъ восхищаясь, изъяснила ему свою страсть, прося притомъ о его къ себѣ вѣрности Сколь тогда восхищено, было ея сердце, когда онъ, равномѣрно старая отъ любви, изъявлялъ ей свою привязанность! Они въ сихъ веселостяхъ препроводили нѣсколько времени, и потомъ, сдѣлавъ нѣсколько нѣжныхъ поцѣлуевъ, расшались.
   Альваръ по разлукѣ пошелъ въ поле съ однимъ изъ своихъ пріятелей, куда они обыкновенно хаживали, и отошедъ отъ города съ треть мили, сѣли подъ горою прозрачнѣйшаго источника, куда часто въ древнія времена прихаживали Нимфы; гдѣ и заснули.
   Альваръ, отъ дальняго пути истощивши свои силы, заснулъ крѣпко, и увидѣлъ передъ собою женщину, произносящую сіи слова: "Альваръ, ходи ты въ трактирѣ для свиданія съ прекрасною своею Принцессою, находящейся противъ ея спальни, и играй на арфѣ." Выговоря сіе изчезла.
   Альваръ, чувствуя отъ сего нѣкоторую радость, но смѣшанную съ страхомъ, проснулся, и разбудя своего пріятеля, возвратился домой. Не столь великую радость чувствуетъ побѣдитель, разбивши своего непріятеля, какою онъ тогда восхищался.
   Онъ въ тотъ же самой вечеръ пошелъ въ трактиръ, куда ему велѣно было, и сѣлъ у тѣхъ окошекъ, которыя были прямо противъ ея спальни; потомъ, нѣсколько спустя, началѣ играть на арфѣ. Сіе услышавъ Принцесса, сѣла подлѣ окошка, и слушала даже до захожденія денницы. Послѣ чего заснувши, увидѣла передъ собою женщину, говорящую сіи слова: "Прекрасна Пульхра, которой вчера игралъ на арфѣ, есть твой любезной Альзаръ, онъ, сгорая отъ любви, и не зная средствъ для свиданія съ тобою, прибѣгнулъ къ сему." Произнесши сіе изчезла.
   Пульхра, выслушавъ сіи слова, проснулась, и сидя непрестанно у окошка, не желала съ родителями своими и кушать, которые, нѣсколько подождавши, послали къ ней камеръ лакѣя, позвать ее кушать; но получили въ отвѣтъ, что она почиваетъ то же самое случилось и на другой день. На другой день по наступленіи вечера, Альваръ тоже самое учинилъ.. Принцесса, внимая его пріятному и плѣняющему смертныхъ пѣнію и игранію, даже до захожденія солнца, ощущала въ себѣ нѣкоторое удовольствіе; а на разсвѣтѣ заснула. Родители ея, увѣдомившись о такомъ новомъ съ нею произшествіи, весьма удивились, и спрашивали ее, какая тому причина? На что она имъ ничего не отвѣчала. Тогда одинъ изъ лакѣевъ, желая получить за то награжденіе, разсказалъ онынъ все съ нею приключающееся.
   Король, выслушавъ сіе, послалъ 25 человѣкъ гусаровъ съ приказаніемъ, чтобъ его поймали. Сіе услышавъ Принцесса, весьма печалилась; ибо думала, что его изловятъ, и что онъ чрезъ то подвергнется жребію лютѣйшей смерти. И такъ, терзаясь грустію, написала къ нему письмо слѣдующаго содержанія:
   

ЛЮБЕЗНЫЙ АЛЬВАРЪ!

   Я благодарю васъ, что вы равной подвержены участи со мною, но увѣдомляю васъ, чтобы вы для избѣжанія не счастія приняли осторожность. Васъ сего дня караулятъ 25 человѣкъ гусаровъ, опредѣленныхъ отъ моего родителя, дабы васъ поймать. И такъ я, любя сердечно васъ, нахожусь теперь въ тоскѣ и печали, которыхъ вы истребятъ не иначе можете, какъ чтобъ не ходили болѣе въ оной трактиръ.

Прощай.

   Альваръ, получивъ сіе письмо отъ вѣрнаго ея слуги, прочелъ, а потомъ написалъ ей отвѣтъ слѣдующаго содержанія:
   

ВАШЕ ВЫСОЧЕСТВО!

   Вы не меня должны благодарить, но одну женщину, старающуюся о нашемъ благѣ; а что вы писали, что я самъ наношу тоску я печаль тѣмъ, что ежели меня поймаютъ, на оное роптать вы не должны, да я не ожидайте того; ибо я могу все оное отвратятъ несчастіе. Я васъ прошу, пожалуйте не опасайтесь ничево.
   Впрочемъ есмь, и на вѣки вѣрнымъ

АЛЬВАРЪ.

   
   И такъ ввечеру, взявъ Альваръ и Віойдетта по саблѣ, пошли въ трактиръ. Альваръ началѣ играть, а Принцесса, отворивъ свое окно, начала слушать пріятное его пѣніе и игру. Сіе услышавъ гусары, вошли немедленно въ трактирѣ, изъ которыхъ одинъ, подошедъ къ Альвару, взялъ его за воротъ, дабы вытащить вонъ. Альваръ, ни говоря ни слова, вынулъ свою саблю, и ударилъ его ефесомъ столь сильно, что пробилъ ему грудь. Сіе видя его товарищи, бросились на него единодушно; но онъ, обороняясь отъ нихъ храбро, всѣхъ повергъ передъ своими ногами; послѣ чего возвратился домой.
   О семъ на другой день увѣдомившись Король, призвалъ свою дочь, и спрашивалъ, не знаетъ ли она того человѣка? На что она съ клятвою отвѣтствовала, что совсѣмъ онаго не знаетъ. Король, на сіе весьма досадуя, послалъ 150 человѣкъ, которые были таковой же подвержены участи, каковой и прежніе Гусары.
   Король удивился, слыша такое приключеніе, наконецъ послалъ еще болѣе, которые также были побиты. Но Альваръ, видя, что его опасность должна увеличиться, разсудилъ прибѣгнуть къ кабалистикѣ.
   Онъ, упражняясь въ сей наукѣ нѣсколько времени, достигъ до такого совершенства, что и самой философической камень находился уже въ его власти. Онъ видя оной въ своихъ рукахъ, обернулъ къ Сѣверозападной сторонѣ, и усмотрѣлъ, что къ достиженію его благополучія есть средство прибѣгнуть къ Султану. Онъ немедленно вступилъ въ путъ, и прибывши въ скоромъ времени въ Турцію, просилъ у Султана войскъ для вступленія съ Гишпанскимъ Королемъ въ сраженіе.
   Султанъ великій, видя его геройство, храбрость и мужество, удивился; почему, набравши войска 40 тысячъ человѣкъ, объявилъ Альвара главнокомандующимъ надъ онымъ полководцемъ.
   Сей видя въ своей власти мужественныхъ солдатъ, объявилъ Гишпанскому Королю войну; и на первомъ сраженіи былъ онымъ разбитъ, на второмъ и послѣднемъ столь храбро сразился, что не только все его войско разбилъ, но и самаго Короля, взявъ въ полонъ, посадилъ въ башню и приказалъ оковать. На другой день приказалъ его выпустить, и взявъ его въ свой покой, и ставъ передъ нимъ на колѣни, началъ говорить слѣдующее: Ваше Величество! я не достойный вашего прощенія, за ciе освобожденіе не прошу ничего во награжденіе, какъ только въ супружество вашу дочь, на что Король охотно согласился.
   Альваръ, ни мало не медля, отправился съ своими войсками въ Королевство Гишпанское, гдѣ получа въ супружество Гишпанскаго Короля дочь Пульхру, въ скоромъ времени принялъ титулъ Короля Гишпанскаго.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru