Кареев Николай Иванович
История Западной Европы в новое время. (Развитие культурных и социальных отношений). Н. Кареева

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Исторія Западной Европы въ новое время. (Развитіе культурныхъ и соціальныхъ отношеній). Н. Карѣева. T. I. Переходъ отъ среднихъ вѣковъ къ новому времени. II. Реформація и политическая жизнь въ XVI и XVII вв. III. XVIII вѣкъ и революція. Спб., 1892--93 г.-- Философія культурной и соціальной исторіи новаго времени (1300--1800 гг.). Ввведеніе въ исторію XIX вѣка. Его же. Спб., 1893 г. Обширный трудъ проф. Карѣева представляетъ собою обработку его университетскихъ курсовъ по новой исторіи и предназначается, по заявленію самого автора, для студентовъ, начинающихъ преподавателей и вообще "для лицъ, которыя желаютъ познакомиться съ главными событіями новой исторіи, не имѣя ни времени, ни даже подготовки, необходимыхъ для чтенія болѣе объемистыхъ или болѣе спеціальныхъ трудовъ". Естественно, что онъ ставитъ своею цѣлью "сообщеніе самыхъ общихъ знаній", и сочиненіе его носитъ характеръ не спеціальнаго научнаго труда, основаннаго на самостоятельномъ изученіи источниковъ, а общеобразовательной книги, которая сводитъ итоги спеціальныхъ изслѣдованій и обобщаетъ однородныя явленія, стремясь дать стройную и цѣльную картину. Поэтому книга проф. Карѣева, кромѣ строго-научной критики, заключающейся въ провѣркѣ фактическаго матеріала, допускаетъ и болѣе общую оцѣнку, соотвѣтствующую принципіальности ея основъ и общему характеру ея содержанія.
   Авторъ задался мыслью дать въ своей книгѣ "цѣльное и стройное представленіе того, какъ развивались соціальная организація и духовная культура у народовъ Западной Европы въ новое время". Этой цѣльности и стройности онъ достигаетъ тѣмъ, что всѣ разнообразныя явленія избранной имъ эпохи онъ обобщаетъ въ нѣсколько основныхъ понятій, и, притомъ, обобщаетъ не произвольно, а съ извѣстной теоретической точки зрѣнія. Получается, такимъ образомъ, подробный и, въ то же время, философски-обобщенный обзоръ всѣхъ явленій культурно-соціальной жизни Западной Европы за послѣдніе 4 вѣка. Польза такихъ общихъ сочиненій не подлежитъ никакому сомнѣнію. По справедливому замѣчанію автора, наша популярная историческая литература чрезвычайно бѣдна; если не считать совершенно элементарныхъ учебниковъ, у насъ до сихъ поръ не было ни одного оригинальнаго обзора новой исторіи, переводныя же сочиненія этого рода или устарѣли, какъ, напримѣръ, трудъ Шлоссера, или представляютъ сухую компиляцію, какъ Всеобщая исторія Вебера, или, наконецъ, страдаютъ односторонностью въ выборѣ предмета (наприм., Исторія человѣческой культуры Кольба). Поэтому мы съ удовольствіемъ привѣтствуемъ появленіе въ свѣтъ книги проф. Карѣева, какъ крупнаго вклада въ нашу скудную общеобразовательную литературу. Читатель найдетъ въ этой книгѣ не одно только доступное изложеніе фактовъ культурной и отчасти соціальной жизни Западной Европы съ XIV по XIX вѣкъ, но, что наиболѣе важно, въ ней сдѣлана также попытка найти связь между этими фактами, объединить ихъ въ немногихъ основныхъ понятіяхъ и подыскать теоретическія основанія для этихъ обобщеній. Если даже намъ придется признать эту попытку не вполнѣ удачной, книга отъ того не лишится своего образовательнаго или, такъ сказать, педагогическаго значенія, потому что она указываетъ читателю путь къ отысканію связи и общаго смысла въ историческихъ явленіяхъ.
   Къ книгѣ проф. Карѣева вполнѣ приложимо: mutatis mutandis, то соображеніе, которое онъ самъ въ одномъ мѣстѣ высказываете по поводу гуманизма, протестантизма и философіи XVIII вѣка: "Философская оцѣнка всѣхъ этихъ движеній, -- говоритъ онъ, -- должна совершаться двоякимъ образомъ: нужно рѣшить, насколько вѣренъ принципъ, лежащій въ основѣ явленія, и затѣмъ, насколько полно, всесторонне и послѣдовательно онъ воплощался въ отдѣльныхъ моментахъ эволюціи этого явленія".Матеріаломъ для историческаго построенія проф. Карѣева послужили, съ одной стороны, широкія теоретическія формулы, съ другой -- громадная масса фактовъ, изъ которыхъ складывается культурная и соціальная исторія Западной Европы въ новое время. Поэтому общая оцѣнка его книги сводится, прежде всего, къ анализу положенныхъ въ ея основу общихъ взглядовъ и затѣмъ къ изслѣдованію того, насколько соотвѣтствуютъ этимъ взглядамъ факты новой западно-европейской исторіи. Въ краткой библіографической замѣткѣ, конечно, не мѣсто подвергать разбору такіе крупные вопросы историческаго знанія, какъ вопросы объ отношеніи прагматической исторіи къ культурно-соціальной, о содержаніи исторіи, о роли личности въ ней я пр.,-- тѣмъ болѣе, что историко-философскія теоріи, положенныя проф. Карѣевымъ въ основаніе его послѣдняго труда, не составляютъ новости въ литературѣ и съ гораздо большею обстоятельностью изложены имъ въ трехъ томахъ его Основныхъ вопросовъ философіи исторіи.
   Мы остановимся лишь на тѣхъ общихъ выводахъ автора, которые, представляя итоги его наблюденій надъ историческими явленіями въ избранной имъ области, въ свою очередь легли въ основу его разсказа объ этихъ явленіяхъ и придаютъ послѣднему видъ стройности и внутренняго единства.
   Такихъ основныхъ идей -- три. Авторъ полагаетъ, что историческая наука имѣетъ право разсматривать исторію Западной Европы и въ средніе вѣка, и въ новое время не только какъ совокупность исторій отдѣльныхъ государствъ, но и какъ исторію единаго западно-европейскаго общества, и предметомъ своего изложенія беретъ культурно-соціальную исторію Западной Европы, понимаемой именно въ этомъ смыслѣ, т.-е. "какъ одной большой страны, въ которой совершается исторія". Вполнѣ признавая за историческою наукой указанное право, мы, тѣмъ не менѣе, думаемъ, что авторъ злоупотребляетъ этимъ правомъ. Сходство въ развитіи различныхъ государствъ Западной Европы, при всей своей очевидности, ограничивается самыми общими чертами; поэтому оно можетъ дать матеріалъ лишь для самаго общаго очерка путей, которыми шло развитіе культурно-соціальныхъ формъ на Западѣ, но ни въ какомъ случаѣ не можетъ послужить основаніемъ для "цѣльной и стройной" картины всей культурной и соціальной жизни народовъ Западной Европы въ новое время.
   Между тѣмъ, авторъ задался цѣлью провести эту идею единства не только въ краткомъ историко-философскомъ очеркѣ, но и въ многотомномъ трудѣ, отличающемся весьма значительною разработкой деталей. Послѣдствія такой ошибки очевидны: она должна была повлечь за собою или нарушеніе предполагаемаго единства фактическимъ разнообразіемъ частей, или насильственное ослабленіе разнообразія частей въ угоду предполагаемому единству. Обоего рода примѣры можно найти уже въ началѣ 1-го тома; укажемъ на 13--16 главы, въ которыхъ авторъ, характеризуя средневѣковое положеніе крестьянства въ Англіи, Франціи и Германіи, приходитъ къ совершенно различнымъ выводамъ, и на чрезвычайно общую, блѣдную характеристику особенностей англійскаго феодализма въ 7-ой главѣ того же тома. Мало того, игнорируя самыя крупныя различія въ исторіи западно-европейскихъ государствъ, авторъ естественно оставляетъ открытымъ вопросъ о причинахъ этихъ различій, вслѣдствіе чего получаются крупные пробѣлы въ изображеніи тѣхъ или другихъ сторонъ культурно-соціальной жизни. Чтобъ убѣдиться въ этомъ, достаточно прочитать хотя бы ту же 7 главу 1 тома, въ которой читатель тщетно сталъ бы искать точнаго и подробнаго изложенія историческихъ условій, сообщившихъ государственному устройству Англіи столь своеобразный характеръ. Еще ярче выступаетъ этотъ недостатокъ при изложеніи исторіи религіозной реформаціи у различныхъ народовъ Западной Европы; такъ, ни въ суммарной характеристикѣ западно-европейскаго католицизма (въ 1-мъ томѣ), ни въ разсказѣ о дѣятельности Виклефа (тамъ же), ни въ разсказѣ о реформѣ Генриха VIII (во 2-мъ томѣ) мы не нашли указаній на причины своебразнаго положенія католической церкви въ Англіи до реформаціи, тогда какъ безъ знанія этихъ причинъ особенности англійской реформаціи, указываемыя, впрочемъ, самимъ авторомъ (II, 198), остаются непонятными. Подъ конецъ своей работы авторъ, повидимому, самъ созналъ, насколько поверхностны черты сходства, которыя можно открыть въ исторіи различныхъ государствъ Европы; по крайней мѣрѣ, въ своей послѣдней книжкѣ, составляющей сжатое резюме его большого труда, онъ высказываетъ мысль, что "общее представленіе о западно-европейской культурно-соціальной эволюціи", которое можно получить путемъ обобщенія сходныхъ чертъ въ жизни отдѣльныхъ европейскихъ народовъ, "конечно, не будетъ въ точности соотвѣтствовать развитію духовнаго и общественнаго быта ни одной страны, въ отдѣльности взятой, но за то дастъ намъ понятіе о томъ, какъ вообще развивался западно-европейскій типъ общества". Замѣтимъ, что эта небольшая книжка, не выходящая изъ рамокъ общаго обзора, гораздо больше соотвѣтствуетъ мысли автора о "цѣльной и стройной" картинѣ, чѣмъ его большой трудъ.
   Что же послужило основою для этого широкаго обобщенія исторіи западно-европейскихъ государствъ? Помимо общаго происхожденія отъ Западной Римской имперіи, помимо общности религіи и этнографическаго состава, это обобщеніе, по мнѣнію автора, оправдывается тѣмъ, что въ основу всего быта у всѣхъ народовъ Западной Европы легли однѣ и тѣ же культурно-соціальныя формы католицизма и феодализма -- два понятія, въ которыхъ, по его словамъ, "заключается или около которыхъ сосредоточивается вся бытовая исторія европейскаго Запада въ теченіе нѣсколькихъ столѣтій". Эта мысль опредѣляетъ содержаніе и планъ всего сочиненія. Ею обусловлено отмѣченное сейчасъ обобщеніе западно-европейской исторіи; ею же обусловленъ взглядъ автора на средніе вѣка, какъ на время установленія и господства католико-феодальной системы, и на новое время, какъ эпоху упадка и разложенія этой системы. Мы думаемъ, что въ понятіяхъ католицизма и феодализма обобщаются далеко не всѣ культурные и соціальные факты среднихъ вѣковъ, и, съ другой стороны, что эти два крупныя явленія средневѣковой жизни, при общемъ сходствѣ, въ различныхъ государствахъ Западной Европы принимали глубоко-различныя формы.
   Насильственное обобщеніе фактовъ, произведенное авторомъ, такъ сказать, и въ горизонтальномъ, и въ вертикальномъ направленіи, является въ нашихъ глазахъ крупною методологическою ошибкой, которая и не замедлила обнаружиться въ различныхъ частяхъ книги. Лучшими примѣрами ея послѣдствій могутъ служить тѣ случаи, когда внѣшнее обобщеніе оказывалось безсильнымъ передъ разнообразіемъ явленій, какъ это можно видѣть, напримѣръ, на исторіи цеховъ (въ XVIII главѣ 1-го тома), которые поставлены въ чисто-внѣшнюю связь съ феодализмомъ.
   Третья основная идея автора въ значительной степени обусловлена первыми двумя: вся исторія Западной Европы въ новое время представляется ему "ничѣмъ инымъ, какъ борьбою новыхъ культурныхъ и соціальныхъ силъ съ средневѣковыми традиціями и интересами, нашедшими свое олицетвореніе въ католическомъ клирѣ и феодальной аристократіи". Односторонность этой отрицательной характеристики рѣзко бросается въ глаза, и, читая, напримѣръ, исторію англійской революціи въ изложеніи самого автора, мы, конечно, не найдемъ въ ней и намека на борьбу съ католическимъ клиромъ и феодальною аристократіей. Исторія XIX вѣка, которую авторъ обѣщаетъ дать, лучше всего обнаружитъ ошибочность этой характеристики, какъ она несомнѣнно обнаружитъ ошибочность и другой основной идеи автора -- его мысли о полномъ сходствѣ развитія у различныхъ народовъ Западной Европы. Вліяніе этихъ обобщеній едва замѣтно сказалось уже и на изложеніи исторіи XVIII вѣка, вслѣдствіе чего III томъ долженъ быть признанъ наиболѣе удачною частью сочиненія.
   Мы съ умысломъ остановились на основныхъ обобщеніяхъ проф. Карѣева, потому что видимъ въ нихъ источники главныхъ его ошибокъ и полагаемъ, что приведенныхъ примѣровъ достаточно для подтвержденія нашего взгляда. Обращаясь къ характеру изложенія, мы должны указать -- какъ на главный недостатокъ его -- на отсутствіе колоритности и рельефа. По нашему мнѣнію, этотъ недостатокъ въ значительной степени объясняется все тою же широтою обобщеній при детальности разсказа, потому что первая неизбѣжно должна была имѣть нивеллирующее вліяніе на характеръ частей, сгладить всѣ рѣзкія своеобразныя черты въ исторіи различныхъ государствъ Европы. Впрочемъ, отчасти блѣдность колорита обусловлена самымъ характеромъ книги, принужденной черпать свой матеріалъ не изъ первыхъ источниковъ, полныхъ движенія и живыхъ красокъ, а изъ литературныхъ произведеній болѣе или менѣе общаго характера. Нельзя не отмѣтить также произвольнаго подчасъ подбора источниковъ, которые авторъ кладетъ въ основу своего изложенія или указываетъ читателю "иногда", по его словамъ, "просто ради того, чтобы представить, какъ тотъ или другой отдѣлъ разработанъ въ наукѣ, уже судя хотя бы по одному количеству посвященныхъ ему трудовъ". Укажемъ, напримѣръ, на такіе крупные пробѣлы, какъ отсутствіе указаній на работы Герара въ XIII и XIV гл перваго тома, Ламирехта и Инама-Штерисга въ XV, Нассе и Сибома въ XVI гл. того же тома; по вопросу о происхожденіи и сущности феодализма авторъ, отмѣтивъ извѣстную диссертацію проф. Виноградова, ограничивается замѣткой: "Литература вообще весьма обширна"; списокъ оригинальныхъ и переводныхъ сочиненій на русскомъ языкѣ, несмотря на данное авторомъ обѣщаніе (т. I, стр. IV), далеко не отличается полнотою: мы не нашли, напримѣръ, указаній на книгу Орбинскаго Англійскіе деисты XVII и XVII столѣтій, на переводы Генепера, Джэнера и др.

"Русская Мысль", кн.I, 1894

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru